асмонова охрана насчитывала пять сотен "голубых", а стража принца Тархиона -- еще сотню "белых". Блейд проходил именно по этому ведомству и чувствовал себя ангелом, который готов пасть при первом же удобном случае. Однако, к его изумлению, за первую неделю он не сорвал ни стебелька, ни листика в сем девичьем цветнике. С западной стороны парка высилось трехэтажное здание с воздушными башенками-минаретами, с изящными стрельчатыми окнами и сотнями колонн, капители которых изображали древесные кроны, распустившиеся цветы, мощные когтистые звериные лапы или самих зверей, птиц и морских обитателей. Это и был, собственно, Голубой Дворец, воздвигнутый лет пятьсот назад и с той норы заботливо изукрашенный десятками поколений умелых художников. В южном флигеле находились покои юного принца, при котором Блейд имел честь состоять; там же обитали его слуги и досточтимый наставник Лартак. Северная часть была предназначена для гостей и высоких чиновников -- вроде сиятельного Зирипода, царских уст; главный корпус занимал царь, десница Сата, властитель Меотиды. В четверти фарсата от дворца стояло здание казарм царской охраны -- с конюшнями, арсеналом и небольшим стадионом, где тренировались воительницы. Блейд был там частым гостем, потому что местные леди предпочитали заниматься аэробикой нагими, и на это зрелище стоило посмотреть -- особенно, когда они метали копья или ножи. Из парка, в обход Пактадиона, спускались в город две мощеные дороги, по которым можно было проехать на конях или повозках; еще один тракт начинался прямо от казармы и шел на запад, во внутренние районы страны. Существовали тут и горные тропы, по которым, в частности, можно было пробраться к подножию гигантской статуи Сата, царившей над городом и дворцом. Но туда Блейд еще не ходил; игрища прелестных амазонок на стадионе, сказочно красивый парк и два огромных, переполненных народом здания привлекали его куда больше. * * * Официально он числился в охране принца -- беспрецедентная ситуация для страны, где мужчины практически не носили оружия. Ему был выдан полный доспех, включая шитый золотом белоснежный плащ и стальной шлем с белыми перьями, а также великолепный меч, копья -- одно длинное и четыре коротких, лук с колчаном, перевязь с метательными ножами, кинжал и небольшая секира. Кроме того, в дворцовой конюшне Блейда ждал белый жеребец, а в отведенном ему покое -- неподалеку от опочивальни Тархиона -- была предусмотрительно приготовлена не только весьма щегольская одежда, но и пара кошельков с серебром. Он был абсолютно свободен и мог бродить по городу и окрестностям в любое время дня н ночи, кроме утреннего и вечернего часов, посвященных службе. Утром он тренировал дюжину самых ловких телохранительниц принца, испытывая при этом все муки лисы, забравшейся в курятник со слишком высокими насестами; вечером его ждала беседа с сыном Сата, весьма любознательным юношей. Откровенно говоря, Блейд не понимал, за что ему привалило такое счастье. Конечно, он поразил своими познаниями старого Лартака, а ловкостью и боевым мастерством -- юного принца. Но достаточно ли этих причин, чтобы чужеземца забрали в царский дворец прямо из рабского узилища, осыпав никак еще не заслуженными милостями? По тому, как склонялись перед ним дворцовые рабы, как уважительно кивали чиновники -- в основном, мужчины, -- он чувствовал, идет прямым путем в фавориты. В сем не было бы ничего удивительного, если бы ему удалось соблазнить королеву или стать претендентом на руку местной принцессы; однако ни королев, ни принцесс в Голубом Дворце не водилось. Похоже, царь Дасмон был старым холостяком, а наследника прижил где-то на стороне, чуть ли не мимоходом. Опасаясь спугнуть удачу, Блейд не пытался выяснять у принца и его мудрого наставника причины своего возвышения. К тому же, прямые расспросы представлялись ему слишком грубым подходом к проблеме, совершенно непрофессиональным и малорезультативным. В одно из вечерних собеседований с Тархионом он поинтересовался, всех ли достойных чужестранцев встречают в Меотиде с таким щедрым гостеприимством, на что принц, блеснув глазами, ответил, что ум, сила и красота всегда требуют вознаграждения. Блейду пришлось удовлетвориться этим; возвратившись же в свой покой, он нашел на прикроватном столике еще пару кошельков с меотской монетой прекрасной чеканки. Он долго разглядывал сонную физиономию Сата-Прародителя на одной стороне блестящего маленького диска и скрещенные мечи -- на другой, потом раздраженно отодвинул позванивающую кучку серебра. Пока задача не поддавалась решению. Была еще одна странность, с которой Блейд тоже не мог разобраться. Он уже не раз спускался в город и в какой-то степени представлял частную жизнь его обитателей. Там были огромные казармы-дворцы, в которых размещались шесть трехтысячных корпусов воительниц столичного гарнизона и бесчисленное множество рабов обоего пола, которые обслуживали их; там были роскошные мастерские мужчин-меотов, которых он, по земной привычке, называл инженерами -- в них выполнялись тонкие работы по металлу, создавались проекты зданий и кораблей; не менее роскошные студии художников были заполнены превосходными изваяниями, картинами на шелке, мозаиками, расписной посудой; конторы купцов -- тоже, естественно, мужчин -- буквально дымились деловой активностью. Блейд осмотрел два десятка посольств, райнитское и государств Айталы, с которыми поддерживались постоянные связи; он посетил кабачки, винные погреба, храмы и бани, достойные Древнего Рима, заглянул в портовые таверны и пошатался рядом со столичными эстрадами. Он понял, что среди коренных меотов не было бедноты; каждый, мужчина или женщина, находился при деле и, по-видимому, жил при этом своем деле -- в великолепной воинской казарме или в особняке при мастерской, торговом заведении, студии. Но жили они одни. Конечно, каждого мужчину окружал сонм невольников, невольниц и их отпрысков. И у каждого имелись приятели -- Блейд не раз натыкался на развеселые компании в кабачках и питейных заведениях. Однако общество оставалось сугубо мужским; более того, раз-другой он ловил довольно странные намеки и плотоядные взгляды, повергавшие его в смущение. Итак, где же женщины? Не амазонки, не воительницы с копьями и мечами, не бесстрашные наездницы, а просто женщины, жены и подруги, которым положено ублажать мужчин, вести их дом, растрясать кошелек -- и, не в последнюю очередь, рожать детей? Их не было. Впрочем, дети ему тоже не попадались, если не считать ребятишек рабов. На восьмой день вселения в Голубой Дворец он совершал неспешный променад в парке после утренних занятий, размышляя, как убить время до обеда. Выбор был довольно обширен: очередной визит в город (ему хотелось осмотреть гигантский храм Сата и десятка мелких божков, его клевретов), конная прогулка по живописным окрестностям, ученая беседа с почтенным Лартаком, посещение стадиона (хотя ему уже надоело попусту облизываться на жаркое), осмотр богатейших коллекций оружия, картин, статуй, гобеленов, резных ларцов, хрустальных изделий, шкур и чучел редкостных зверей, которые переполняли длинные галереи по обе стороны тронного зала. Не последним пунктом в этих праздных планах значилась прелестная кареглазая Гралия. Блейд подстерегал ее в укромных аллеях и лез вон из кожи, пытаясь продолжить знакомство. Но девушка чаще всего гуляла в обществе Кавассы или других подруг, и у них всегда были с собой мечи. Эта патологическая тяга к оружию смущала Блейда, но нарываться на неприятности он не хотел. Остановившись у мраморной беседки, он бросил взгляд на статуи двух амазонок, что окаймляли вход. Прекрасные нагие тела были отлиты из бронзы, но копья, воздетые к небесам, и щиты оказались настоящими. Эти овальные щиты блестели, как зеркала, отражая нового Ричарда Блейда -- такого разодетого и ухоженного, каким он не был даже во дворце Лали Мей, повелительницы Серендина. Гладко выбритый, с кольцами темных волос, падавших на плечи (раб-парикмахер завивал их целый вечер), благоухающий, как парфюмерная лавка, в белой тунике, расшитой золотыми колосьями по вороту и подолу, с филигранной серебряной цепью на шее, Блейд походил скорее на римского патриция времен упадка империи, чем на наемного мастера фехтования, вчерашнего раба. Внезапно на его плечи легла тонкая холеная рука. Обернувшись, разведчик увидел худощавого мужчину лет пятидесяти, облаченного в богатую тогу с множеством изящных складок; лицо у него было значительным и властным. -- Блейд из Альбиона, наперсник нашего принца? -- спросил незнакомец. Наперсник? Недурной титул! Блейд, польщенный, поклонился. Мужчина, не отнимая руки, внимательно разглядывал его. -- Принц сделал неплохой выбор, -- заметил он наконец. -- Красота, сила и великолепное тело... достойный образец для подражания, который днем и ночью находится перед глазами юноши, нашего будущего властителя. Блейд отметил, что похвала сформулирована почти в тех же выражениях, как это недавно сделал сам принц. Правда, ему осталось неясно, причем тут ночи -- ведь он даже не стоял на страже у дверей своего повелителя. Снова поклонившись, он заметил: -- Сын Сата пока удостаивает меня только вечерними беседами. -- Вот как? -- казалось, это слегка удивило незнакомца. Плавным жестом он предложил Блейду продолжить моцион, и они, обогнув беседку, неторопливо двинулись по аллее под сенью цветущих апельсиновых деревьев. -- Однако, -- заметил вельможа, -- я полагаю, у тебя все впереди. Блейд поклонился в третий раз. Спутник его несомненно принадлежал к числу местной элиты и мог оказаться источником любопытной информации. -- Могу я узнать имя достопочтенного? -- спросил он, стараясь приноровиться к неспешным шагам незнакомца. -- Можешь, -- мужчина в тоге милостиво кивнул. -- Зирипод, недостойный слуга великого царя, уста десницы Сата. -- О! -- Блейд восхищенно закатил глаза. -- Я уже наслышан о мудрости первого советника, опоры престола! -- Желаешь ли ты приобщиться к этой мудрости, путник из далеких краев? -- Безусловно! -- Ну что ж... Ты знаешь, где мои покои? -- В северном крыле дворца, сиятельный Зирипод? -- Именно там, именно там... Ты можешь посетить меня после беседы с принцем в любой вечер. Они церемонно раскланялись, и вельможа неторопливо продолжил путь к Пактадиону, Блейд некоторое время глядел ему вслед, пытаясь сообразить, кого послала ему судьба -- друга, союзника или врага. Цель и смысл полученного приглашения оставались ему непонятными, и он решил не спешить с визитом Вечером Блейд сидел в кабинете принца, смежном с его опочивальней. Тархион на этот раз был неотразим. Зеленоватый полупрозрачный хитон мягко облегал стройное молодое тело, кудри пышной волной падали на плечи, глаза сияли столь же ярко, как аметистовые и сапфировые перстни на пальцах; благовониями от юноши несло за пять шагов. Возможно, у него свидание с девушкой, подумал разведчик, пригубив сладкое вино из хрустального фиала. Он не подсматривал за тем, кто входит к принцу в поздний час, однако за немногие дни, проведенные во дворце, пока не заметил, чтобы юный Тархион питал сердечную склонность к какой-нибудь особе противоположного пола. Это казалось странным вдвойне: красивый юноша в таком возрасте был просто обязан интересоваться девушками -- тем более, что полдюжины красоток каждую ночь несли караул у его дверей. Возможно, существовал тайный ход в его покои, которым пользовались женщины? Например, рабыни... Среди них было много хорошеньких, и Блейд, отчаявшись сломить неприступность амазонок, уже не раз обращал взоры в сторону их служанок. В их предыдущие встречи принц расспрашивал об Альбионе, о предполагаемой родине странника, расположенной на северозападе материка. Про те отдаленные места в Меотиде знали немногое, и Блейд живописал зимние снега, льды, сковывавшие реки и озера, охоту на волков, походы на дикий север и войны с отважными горцами, сильно напоминавшими в его повествованиях шотландцев Вальтера Скотта. Он говорил о том, что, по его мнению, могло бы вызвать интерес у неглупого молодого человека, романтичного и склонного к приключениям. Тархион слушал внимательно, однако Блейду казалось, что наибольший интерес вызывали не его истории, а он сам. Опустившись в мягкое кресло, принц устремил мечтательный взгляд в окно, в парк, над которым уже сгущались сумерки. -- Успел ли ты осмотреть город и дворец, Блейд? Разведчик покачал головой. -- И город, и дворец очень велики, мой господин. Понадобится месяц, чтобы пройти по каждой улице и заглянуть в каждую комнату. -- Значит, ты решил прервать свое путешествие? -- На то -- твоя воля и воля твоего отца, великого царя. -- Блейд помолчал. -- Я ведь даже не знаю, считают ли меня свободным человеком или пленником... -- В тот момент, когда ты вышел из ворот эстарда, ты стал свободным. Мы обращаем в рабство северных варваров, фраков, гермов и других, но ты не варвар. Ты доказал это, Блейд. Ты волен уйти. Хотя... -- мечтательный взгляд принца переместился на разведчика, -- мне было бы горько расстаться с тобой так скоро. -- Я в полном распоряжении сиятельного принца, -- Блейд склонил голову. На губах Тархиона появилась нежная улыбка; казалось, он испытывает нерешительность и ждет, чтобы гость первым проявил инициативу. Свидание с девушкой, не иначе, решил Блейд. И, возможно, первое; это было бы самым правдоподобным объяснением. Паренек нуждается в совете опытного мужчины, в тактичном наставлении, как себя вести и что делать. Что ж, во всей Меотиде он не сумел бы найти лучшего наставника! Вернее -- наперсника, как выразился сиятельный Зирипод. Придя к такому мнению, разведчик заговорил. Он не пытался давать советов по технике дела или играть роль многоопытного мужа, поучающего юнца; он просто рассказывал об эпизодах из своей богатой практики, упирая на то, что женщины, в особенности -- молоденькие девушки, существа нежные и совершенно отличные от мужчин. Не стоит торопиться, говорил он, никогда не стоит торопиться; чем дольше идет игра, тем сладостней победа. Чувства мужчины -- пламя в кузнечном горне; ощущения женщины -- постепенно разгорающийся костер. И надо знать, когда пришла пора подбросить в него полешко-другое. Ласка и нежность разжигают страсть, не надо скупиться на них, ибо отданное вернется сторицей, и момент наивысшего экстаза вознаградит за все усилия. Об этом надо помнить всегда -- и не торопиться, не торопиться! Видимо, он угадал причину тархионовых затруднений; юный принц слушал его, затаив дыхание. Когда Блейд кончил, он кивнул головой и повторил, как послушный ученик: -- Не торопиться... Да, ты прав, пылкость страсти не заменит прелести игры... -- Он поднял на разведчика затуманенные глаза. -- Я не все понимаю в рассказанном тобой. Здесь иная страна, иные обычаи... Но ты прав в одном -- не стоит торопиться. Они расстались, и Блейд отправился к старику Лартаку, с которым любил поболтать перед сном. Он надеялся, что его советы не заставят принца отложить свидание с возлюбленной; не стоит спешить в постели, но если уж женщина изъявила желание в нее лечь, то надо поскорее застелить свежие простыни. Лартак, на правах философа и звездочета, обитал в южной башенке Голубого Дворца, занимая три круглые комнаты на трех этажах, соединенные спиральными лесенками. В нижней располагались два дюжих раба, служивших старику верой и правдой и помогавших в его ученых занятиях; в средней жил сам мудрец; верхнюю он приспособил под лабораторию и библиотеку. Там Блейд и нашел его -- в окружении зрительных труб, толстых фолиантов и целой батареи стеклянных сосудов и реторт. Старец пускал воздушные шары; два уже болтались у потолка его лаборатории, и сейчас он наполнял теплым воздухом третий, используя для этого довольно сложный бронзовый агрегат и жаровню. -- Приветствую тебя, сын мой, -- Лартак обратил к гостю оживленное раскрасневшееся лицо. -- Я ждал тебя, надеясь обсудить один вопрос. Блейд также надеялся обсудить один вопрос, но желания мудреца и наставника особы царской крови обладали, без сомнения, наивысшим приоритетом. Он поклонился, всем своим видом демонстрируя почтение и внимание. -- Скажи, пробовал ли кто-нибудь в твоей далекой стране подняться в воздух? -- Лартак ловко перетянул бечевой горлышко шара, выпустил его из рук, и тот плавит), взмыл к -- потолку. Блейд пригляделся. Эти баллоны были тщательно склеены из какой-то полупрозрачной пленки, напоминавшей рыбий пузырь. -- Ты имеешь в виду, достопочтенный, не делают ли у нас таких же шаров, наполненных теплым воздухом? -- разведчик ткнул пальцем вверх. -- Настолько больших, что человек может взлететь с их помощью? Кивнув, Лартак перевернул песочные часы н поставил их на стол рядом с еще двумя такими же примитивными хронометрами. -- Видишь, я измеряю время, которое каждый из шаров будет находиться у потолка... Но воздух в них остывает слишком быстро. -- Да, весьма ненадежный и рискованный способ полета, -- согласился Блейд. -- Но можно предложить другую конструкцию. -- Он задумался, соображая, как понятней описать старику планер. -- Какую же? нетерпеливо вопросил Лартак -- Нечто вроде искусственной птицы с большими крыльями, которая парит в воздушных потоках и движется вместе с ними. Но для ее постройки нужен очень прочный и легкий материал... И еще чтобы забросить ее в воздух, требуется сильный начальный толчок... что-то вроде огромной катапульты. Седые брови старика приподнялись, глаза весело блеснули. Я всегда полагал, что умные люди, сколь далеко они не жили бы друг от друга, придут к одним и тем же умным мыслям... И я вижу, что был прав! -- он поднял лицо кверху, разглядывая свои шары. -- У нас растет дерево грал, с длинными прямыми ветвями, на диво гибкими и прочными. И есть вот эта ткань, -- Лартак показал на шары, мирно покачивающиеся у потолка. -- Такой материал извлекают из морских рыб определенной породы, и наши мастера умеют склеивать маленькие кусочки в целые полотнища и пропитывать их лаком. Так что построить большую и легкую деревянную птицу с крыльями, как у орла или чайки, сравнительно несложно. Однако, -- он важно поднял палец, -- это не решает всех проблем. Блейд сочувственно кивнул; с теми средствами, что были в распоряжении меотского мудреца, аэронавтика представлялась совсем не простым делом. -- Ты говорил о птице, парящей в воздушном потоке... Так вот, надо ведать, куда этот поток способен унести ее, иначе наша деревянная птица может залететь столь далеко в море или в горы, что мы, ее всадники погибнем. Для того и предназначены мои шары, -- Лартак снова посмотрел вверх. -- Я заполняю их теплым воздухом, отпускаю и смотрю, куда они полетят... И знаешь, сын мой, что я обнаружил? Блейд покачал головой, с интересом прислушиваясь к объяснениям старика. Этот Лартак был местным Галилеем, не иначе! -- В это время года над Пенным морем дуют переменчивые ветры -- то от нас к Райне, то от Райны к нашим берегам, а иногда с севера и со стороны южного материка Но там, высоко в небе, над облаками, -- мудрец направил палец к потолку, существует постоянное воздушное течение с запада на восток И быстрое, очень быстрое! Все мои шары, которые поднимались хотя бы на два фарсата, уносило в Райну! Да, старику не откажешь ни в уме, ни в наблюдательности, подумал разведчик. Сейчас он не удивился бы, вытащи Лартак из-под полы своего просторного хитона модель "Боинга" или "Каравеллы" -- Однако мало подняться вверх и найти нужный поток, -- продолжал ученый старец, напоминавший теперь гостю скорее лорда Лейтона, чем Дж. -- Надо еще выйти из воздушною течения, погасить скорость и приземлиться -- иначе все наши труды не будут стоить черепка от разбитого глиняного сосуда! И вот тут, -- он с огорчением вздохнул, -- мне пока не удалось придумать ничего подходящего. -- Досточтимый, -- произнес Блейд, живая птица умеет замедлять полет с помощью перьев на концах крыл, вот так, -- он пошевелил ладонями, поясняя свою мысль. -- И если сделать некие устройства на прочных тягах, чтобы ими можно было управлять... -- тут разведчик пустился в объяснения, сделав вид, что идея насчет закрылок и элеронов сию минуту пришла ему в голову. Эти вещи он представлял довольно хорошо, так как основы планеризма -- как и прыжки с парашютом -- входили в обязательную подготовку агента его класса. Лартак слушал со все возрастающим вниманием. -- Великолепно, сын мой! -- воскликнул он наконец. -- Не первый раз я убеждаюсь, что ты не только воин и странник, но и весьма, весьма ученый человек! Пожалуй, через декаду я покажу тебе свою птицу из гралового дерева -- и как раз с такими крыльями, как ты придумал! Склонив голову, Блейд с улыбкой развел руками -- Если мои скромные познания принесли тебе пользу, мудрейший, могу ли я рассчитывать на маленькую компенсацию? -- И еще какую! -- с энтузиазмом заявил Лартак, доставая с полки объемистый кувшин и две чаши -- Твое вино великолепно, отец мой, и я не собираюсь от него отказываться, но мне нужно кое-что другое. -- Да? -- Я хотел бы получить в услужение раба... лучше даже рабыню. Забулькало вино, багряной струей хлынув в фиалы. -- Так в чем проблема? Конечно, тебе нужны свои слуги... -- Лартак отпил и одобрительно причмокнул. -- Я скажу Харатту... это управляющий принца... -- бульк-бульк-бульк... у тебя будет богатый выбор... Блейд тоже пригубил вино, которое и в самом деле оказалось отменным. -- Видишь ли, отец мой, я уже выбрал. В эстраде Шод есть одна девушка. -- Как ее имя? Рабы, которые находятся в эстардах, принадлежат государству, а значит -- нашему великому царю и его сыну и наследнику. Ты получишь свою девушку. Ты еще не забыл ее кличку? -- Хмм... Ее зовут Фарра... Брови Лартака удивленно взлетели вверх. -- Но это же не варварское имя, сын мой! Это... -- Да, она меотка. Очень приятная девушка! Не столь высокая и крепкая, как остальные ваши воительницы. И здесь. -- Блейд коснулся виска, -- у нее татуировка. Трилистник. -- Трилистник? Вот такой? -- Палец Лартака быстро очертил в воздухе знакомый контур, и разведчик кивнул. -- Трилистник... Значит, она преступница... Боюсь, это невозможное дело, Блейд, совсем невозможное, -- старик печально покачал головой. -- Не представляю, какое преступление могла совершить такая милая малышка, -- разведчик решил проявить настойчивость. Идея с закрылками стоила того! -- Видишь ли, -- Лартак положил руку ему на плечо, -- Меотида -- особая страна, древняя, живущая по своим законам... Возможно над тем, что считается у нас преступлением, в твоих краях только бы посмеялись. Но Фарре, за которую ты просишь, от этого не легче! -- он сделал паузу, затем промолвил: -- Я постараюсь объяснить тебе, а ты постарайся понять. Старик опустился в кресло, показав Блейду на резную скамью у окна, и, покачивая в ладонях фиал, заговорил: -- Тебе, вероятно, уже бросилось в глаза, сын мой, что женщин в нашей стране гораздо больше, чем мужчин... я имею в виду свободнорожденных... -- Разведчик кивнул; этот факт не нуждался в комментариях. -- Так вот, знай, что на каждого мальчика, появившегося на свет в Меотиде, приходится десять девочек... десять, или даже больше! А посему, рождение мужчины слишком важное дело, которое нельзя доверить слепому случаю. Большинство наших женщин крупные, сильные, и лоно их способно произвести только девочек. Но есть и иные... как раз похожие на эту твою Фарру... У них более хрупкое сложение, светлые волосы и, обычно, зеленоватые глаза. Иногда серые или голубые... Таких тщательно выискивают и отбирают с раннего детства. Блейд снова кивнул. -- Да, у Фарры глаза похожи на море в знойный полдень. -- Значит, она археода. Это особая каста, Блейд, очень почитаемая... Археоды -- Рождающие мужчин... понимаешь, девочек у них не бывает. То есть, случается и такое, но крайне редко. -- Удивительные вещи ты рассказываешь, отец мой! -- Блейд и в самом деле был поражен. -- Я никогда не встречал народа, способного заранее предсказать, какие женщины принесут девочек, а какие парнишек! Возможно ли это? -- Меоты -- необычный народ... мы многим отличаемся от соседей, -- Лартак удрученно покачал головой. -- Видишь ли, мы -- древнее племя, замкнутое в круге вековых традиций, обитающее на недоступном для вражеских вторжений полуострове. Последнее всегда считалось благом, в чем я не уверен... Если бы мы смешались с другими людьми, даже покорились им... -- Старец оборвал фразу, и глаза его сделались тоскливыми; от возбуждения, с которым он толковал о полетах на древней птице, не осталось и следа. Однако Сат-Прародитель заповедал хранить чистоту меотской крови и не смешивать ее с варварской -- за что мы теперь, похоже, и расплачиваемся. -- Лартак плеснул в чашу вина, выпил. -- Значит, эта твоя Фарра -- археода. И она родила девочку, за что ее заклеймили и сослали до конца жизни в эстард... Самое страшное преступление для члена такой уважаемой касты, сын мой. Страшнее убийства! -- Преступление? -- возмущенный Блейд привстал со скамьи. -- Но пол младенца -- дело случая! В чем она виновата? -- Она не выполнила свой долг, -- мудрец пожевал губами и задумчиво произнес. -- Да, случай, случай... Мы с тобой, возможно, согласились бы с этим. Но власти, жрецы, народ и традиция считают иначе. Археода, приносящая девочку, проклята Сатом-Прародителем, и ей нет места среди свободных меотов! -- он покачал головой. -- Боюсь, сын мой, мы немного можем тут сделать... Разве что послать в эстард Шод слово утешения. -- Слово утешения... -- задумчиво повторил Блейд. -- Не слишком много! -- Он сделал паузу, потом, кивнув головой, закончил: -- Ладно! Придет день, и пошлю туда что-нибудь более существенное! -- Хотелось бы верить в это... -- старец вздохнул. -- А теперь, сын мой, не повторишь ли ты мне описание машины, которую движет пар? И еще ты обещал рассказать, как сосуды, наполненные щелочью и кислотой, рождают удивительную силу, что течет по медным проволокам и может дарить свет и тепло... Глава 6 Прошло еще два дня. Лартак куда-то исчез; не было видно и его помощников-рабов. Скорее всего, старец переоборудовал свою деревянную птицу в соответствии рекомендациям Блейда. Разведчик припомнил вскользь брошенное им замечание, что где-то в горах, неподалеку от Голубого Дворца, у него имеется большая мастерская. Вероятно, Лартак там и пропадал. На очередной утренний урок, который Блейд проводил на стадионе-палестре рядом с казармами царской охраны, прибыли Кавасса с Гралией. Нет, они не собирались заниматься; усевшись в первом ряду на мраморной скамье, они лишь внимательно следили за тренировкой. Блейд не имел ничего против -- тем более, что Кавасса являлась командиром стражи принца Тархиона. Вполне понятно, что она желает посмотреть, чему учит ее воительниц чужеземец из неведомого Альбиона. Надо сказать, что он, обучая дюжину юных амазонок, по примеру мастеров средневековья не спешил расставаться со своими секретами. Девушки были знакомы с основами рукопашного боя, и приемы, которыми они владели, в какой-то степени походили на вольную борьбу и американский вариант бокса. Понятие о болевых точках, о нервных узлах и наиболее уязвимых частях тела было у них самым смутным; что касается ударов ногами, ребром ладони или кончиками пальцев, являвшихся основой восточных единоборств, то в Меотиде об этом вообще не ведали. И Блейд пока не собирался передавать своим прелестным ученицам такие опасные знания. Он не сказал ни слова и о психофизической: подготовке, позволявшей бойцу в нужный момент действовать с фантастической скоростью -- так, как он завершил поединок с Кавассой в эстарде Шод. Фактически Блейд преподавал традиционное фехтование в рамках европейской школы, для разнообразия добавив несколько эффектных приемов с мечом, характерных для восточного искусства. Он заставлял девушек выполнять и довольно необычные упражнения для развития силы, скорости реакции и чувства равновесия -- вроде марш-бросков по вертикально вкопанным обрезкам тонких бревен. Его ученицы безусловно прогрессировали, так что хлеб свой разведчик ел не даром. Обычно они занимались почти нагими, если не считать толстых кожаных бандажей и наплечников. Блейду не всегда удавалось с равнодушием взирать на упругую розоватую или смуглую плоть, окружавшую его со всех сторон; изгоняя дьявола похоти, он трудился вместе со своими ученицами до умопомрачения. Сегодня, когда он закончил занятие, пот лил с него градом. Обтерев торс и ноги льняным полотенцем, он уже направлялся к бассейну в дальнем конце палестры, где весело плескались девушки, когда Кавасса заступила ему дорогу. -- Ты учишь моих всадниц, тому, что нам и так известно, -- сказала она, недружелюбно сверкнув темными глазами. -- Когда ты сражался со мной в эстарде, я видела совсем другое... особенно под конец. Разведчик пожал плечами. -- Дорога к настоящему мастерству не бывает короткой. Мы занимаемся всего одну декаду. Гралия стояла рядом с Кавассой. Со времени поединка и своего освобождения Блейд впервые видел ее так близко. Она была выше и заметно крепче Фарры, хотя по сравнению со своей рослой и мощной подругой казалась едва ли не подростком. Но, пожалуй, ее не стоило считать совсем юной и неопытной: молодая женщина лет двадцати трех, в самом расцвете красоты, с роскошными темно-бронзовыми локонами, струившимися по спине, и горячими глазами цвета каштана. Ее обнаженные до плеч руки были округлыми и сильными, но развитые мышцы не портили общего впечатления ликующей и победоносной женственности. Такой товар пропадает, подумал Блейд и невольно покачал головой. -- Что такое настоящее мастерство? -- Кавасса нахмурилась, перехватив его взгляд, направленный на Гралию. -- Ты мог бы сам показать, что будет в конце пути, о котором ты говоришь? На миг разведчик задумался. С одной стороны, он решил не выдавать свои тайны, с другой... да, с другой ему безумно хотелось произвести впечатление на Гралию. Он вспомнил ее взгляд там, в эстарде, перед схваткой с Кавассой. "Не убивай ее..." Что ж, он выполнил эту молчаливую мольбу... Но где же награда? Может быть, она считает, его победа в том поединке -- дело случая? Блейд поднял взгляд на Кавассу. -- Правду ли говорят девушки, которых я учу, что ты -- одна из лучших бойцов в столице? Неожиданно Гралия положила руку на плечо подруги. -- Не одна из лучших -- лучшая! -- с какой-то странной гордостью произнесла она. Кавасса улыбнулась ей. -- Считают так... Но ты настоящий колдун, Блейд... ты сумел справиться со мной. -- Глаза, однако, сказали другое: то была игра, потеха... А в настоящем бою -- посмотрим! -- Это был очень тяжелый поединок, -- Блейд потер висок. -- Я боялся сильно поранить тебя. Я предпочел бы биться с тобой безоружным, но по-настоящему, до смерти. -- И ты думаешь, что у тебя были бы шансы в таком случае? -- Не сомневаюсь. Лицо Кавассы стало откровенно враждебным; Гралия нерешительно усмехнулась. Она тоже не верила. -- Хочешь меня оскорбить? -- рослая женщина бросила на Блейда угрюмый взгляд. -- Нет. Я говорю правду. Мое оружие -- всегда при мне, -- он вытянул вперед обе руки. Женщины недоверчиво уставились на них. -- Желаешь поглядеть? -- разведчик посмотрел на Кавассу. -- Ты тоже? -- он повернулся к Гралии. Они одновременно кивнули. -- Хорошо. -- Блейд подошел к вбитым в землю столбикам началу дорожки, по которой бегали его девушки, тренируя чувство равновесия. Он выдернул три полена длиной в ярд и диаметром шесть дюймов и положил их поперек трех пар столбов -- так, что получились невысокие воротца. -- Можешь перерубить такую палку мечом? -- его глаза с едва заметной насмешкой скользнули по лицу Кавассы. Та пренебрежительно фыркнула. Клинок словно сам собой вылетел из ножен, сверкнул в воздухе и стремительно опустился, разрез был безукоризненно ровным. -- Ну, теперь ты, -- Блейд кивнул Гралии. Снова свист клинка, и две чурки упали на землю -- Теперь попробую я, -- Блейд подошел к последним воротцам. -- Без меча, разумеется. Резко выдохнув, он рубанул по бревну ребром ладони. Конечно, он не мог перебить его так ровно, как это сделал бы меч, но результат все равно получился впечатляющий, женщины на мгновение застыли. -- Теперь представь, что это могла быть твоя рука, -- Блейд пошевелил пальцами босой ноги обрубок, -- или шея... -- Он поднял голову и в упор взглянул на Кавассу. -- Видишь, я говорил правду. И я не хотел тебя оскорбить. Ты и в самом деле прекрасно владеешь мечом. -- И... и все девушки... тоже смогут делать такое? -- выйдя из столбняка, Кавасса повернула лицо к бассейну, в котором купались юные амазонки. -- Надеюсь, -- слегка покривив душой, их сэнсей пожал плечами. -- Посмотрим. -- Ты -- демон, искушающий нас загадками и тайнами, -- заключила Кавасса. -- И будет лучше, если ты покинешь Меот и продолжишь свое странствие. Она повернулась и пошла к невысоким воротам палестры Гралия шла за ней. Чуть приотстав от подруги, она обернулась и посмотрела на Блейда. "Спасибо, что ты пощадил ее," -- сказали глаза девушки. Взгляд разведчика полыхнул огнем -- точь в точь как у голодного волка, учуявшего добычу во мраке полярной ночи. * * * Сияющий Лартак появился следующим утром. -- Ну, сын мой, -- объявив он, поймав Блейда в дворцовом парке после занятий, -- теперь мне есть что показать! -- С радостью готов приобщиться к твоей мудрости... Что, деревянная птица уже готова взмахнуть крыльями? -- Задней их частью, мой друг, задней -- как ты и советовал! Собирайся, мы едем в горы! Через четверть часа они уже двигались к вершине, на которой была высечена статуя Сата-Прародителя. Блейд ехал на своем белоснежном жеребце, Лартак и его слуги -- на смирных кобылках. Тропа оказалась вполне приличной, и лошади могли пройти по ней пара ми. -- Мы доберемся до карниза на уровне локтя святого изваяния, -- сообщил мудрец. -- Дальше надо будет немного пройти пешком. -- Божественный Сат не возражает против твоих ученых занятий? -- улыбнулся Блейд. -- Ни в коей мере! Моя мастерская находится в древних катакомбах прямо над его теменем, и именно там мне в голову приходят самые светлые мысли. -- Думаю, Сат в этом не повинен. -- Может быть, может быть... -- глаза Лартака под седыми бровями весело блеснули. -- Я думаю, древняя вера принесла меотам немало вреда, однако Сат заповедал уважать знание. Тут ему в здравом смысле не откажешь! -- Что еще он повелел своему народу? Это все где-то записано? -- Да, конечно! Есть священные книги -- в храмах, у жрецов. Кое-что известно всем, даже рабам заповеди покорности, чистоты крови... В некоторые вещи посвящают только меотов... Но тайная часть неведома даже мне. За этим следят жрецы, и главный из них -- наш великий царь Дасмон, десница Сата. Блейд кивнул, припомнив свои долгие разговоры с Фаррой. Значит, он правильно догадался религиозная традиция Меотиды имела эзотерическую сторону, недоступную чужакам. А самое тайное не знали даже такие мудрые люди, как старец Лартак... Но, возможно, он согласился бы рассказать о том, что жрецы говорят меотам? Он повернулся к мудрецу, но тот, окинув спутника проницательным взглядом, поднял руку. -- Догадываюсь, о чем ты хочешь спросить. Но сначала скажи: намерен ли ты продолжать свое путешествие или хочешь остаться у нас навсегда?! -- Хмм... -- Блейд потрепал пышную гриву своего жеребца. -- Меотида -- прекрасная страна, отец мой, но рано или поздно я намерен продолжить путь. -- Вот видишь... Тогда тебе лучше не знать всего того, что заповедал Сат своим детям. Если бы ты остался... да, остался, превратившись в одного из нас, восприняв наш образ жизни... Это было бы другое дело. Ты должен был бы отправиться в храм -- с соизволения властей, разумеется, -- и принести клятву Сату. Ну, а после этого жрец прочел бы тебе наставление... что ты можешь делать, и чего не можешь. Однако, -- Лартак улыбнулся с легкой примесью грусти, -- насколько я знаю тебя, наши законы тебе не подойдут. -- Почему же, отец мой? -- Видишь ли, я -- ученый я изучал обычаи других стран, я был в Райне и в государствах Айталы... даже в далеком Осролате. Странствия расширяют кругозор, и я могу размышлять о запретном без повязки на глазах. Так вот, страны, которые я повидал или о которых слышал, как о твоем Альбионе, сильно различаются климатом, обычаями, богатством... однако есть нечто общее, что их объединяет. В Меотиде же все иначе, так что знатный райнитский нобиль, осролатский купец и последний мусорщик из городов Айталы быстрее сговорятся с диким фраком, чем с любым из наших мужчин. -- Ты говоришь загадками, мудрейший, -- Блейд откинулся в седле, разглядывая надвигавшуюся громаду горного склона. Они поднялись уже до середины бедра Сата -- Тогда оставим это, -- Лартак передернул плечами и сменил тему. -- Лучше расскажи, чем ты занимался в последние дни -- Обучал девушек... беседовал с принцем... осматривал дворец... Кажется, я говорил тебе, что познакомился с устами царя, почтеннейшим Зириподом? -- Старец кивнул, сведя в линию седые брови. -- Так вот, я снова его встретил... вчера... нет, позавчера, в той галерее, что украшена моделями кораблей. Он спрашивал, когда же я соизволю навестить его. И вид у него был какой-то странный... будто он позабыл пообедать в тот день -- Не советую тебе принимать его приглашение, заметил старец. -- Опасный человек, очень опасный... воистину, глас царя... второе лицо в стране после великого Дасмона. Лучше тебе не сближаться с ним. -- Но принц сказал, что я свободен, -- возразил Блейд. -- И у меня хватит серебра, чтобы отправиться в Райну на самом большом корабле из тех, что стоят в порту. -- Ах, сын мой, сын мой... -- Лартак укоризненно покачал головой. -- Я полагал, что ты лучше ведаешь пути душ людских... Пойми, Тархион -- мальчик... юноша, воспитанный в строгости и еще не вкусивший сладости власти и соблазна вседозволенности... Он колеблется, он боится, он размышляет... Но зрелый муж, привыкший к подчинению, не станет играть с тобой в жмурки. И ты можешь вдруг обнаружить, что все ворота, все выходы из страны для тебя закрыты. Тогда, -- мудрец вытянул руку в сторону тропы, уже переходившей в довольно широкий карниз, -- вспомни про то, что мы сейчас увидим. В конце концов, должен же кто-то испытать мою птицу! Рабы тупы, я слишком стар, а ты -- самый подходящий человек для этого дела! Если не считать последнего предложения, открывавшего перед разведчиком лазейку для тайного бегства, слова Лартака были весьма смутными. Они миновали карниз, спешились и, оставив одного раба с лошадьми, втроем поднялись к пещере. Оставшуюся часть дороги мудрейший философ и механик молчал. Они проникли в подземную мастерскую через невысокий проход, вырубленный в скале, у которого кончалась тропа. За ним шел недлинный коридор, открывавшийся в довольно просторный зал; его освещали два окна в восточной стене. Здесь высились верстаки с бронзовыми и стальными инструментами, а в дальнем конце громоздились деревянные бруски и рейки, на которых лежали рулоны пленки из рыбьего пузыря. Пахло тут лаком, древесной стружкой и йодистыми морскими испарениями, смешанными с ароматом сухих трав, висевших под потолком. Лартак, не задерживаясь, направился к двери, что вела во вторую камеру; Блейд шел за ним. Новое помещение оказалось примерно таких же размеров, как и покинутое ими подземелье. Оно тоже было вытянуто вдоль внешней поверхности горного склона, но вместо окон в стене зиял огромный проем в форме аккуратно высеченного прямоугольника десять на пять ярдов. Казалось, зал открыт небу, свету и ветрам; и лишь довольно большой аппарат с широкими крыльями, обтянутыми блестящей пленкой, отделял вошедших от бесконечного воздушного пространства. Блейд заметил, что по краям проема в стены вбиты костыли с бронзовыми кольцами, от которых к корпусу планера тянулись канаты толщиной в руку. Вероятно, это были тяги катапульты, которая могла швырнуть машину в небеса словно выпущенный из рогатки камешек. -- Ну, как? -- лицо Лартака не просто светилось; оно сияло, будто физиономия Сата-Прародителя на новенькой серебряной монете. Он медленно подошел к своему детищу и положил руку на крыло -- так, словно коснулся щеки любимой женщины. Блейд прищелкнул языком; он был по-настоящему восхищен, без всякого притворства. В этом мире, не знавшем пороха, бензина и электричества, нашелся человек, создавший нечто способное взлететь в воздух! И, чем внимательней он рассматривал машину, тем больше проникался уверенностью, что этот аппарат способен не только взлететь, но и благополучно опуститься, преодолев немало фарсатов в воздушных течениях. У него была довольно просторная кабина с двумя креслицами, расположенными друг за другом; за ними -- что-то вроде крохотного грузового отсека. -- Садись! -- старец похлопал по переднему сиденью, и Блейд покорно полез внутрь. -- Смотри: вот два рычага, от которых идут тяги к крыльям, а между ними -- третий, позволяющий управлять хвостовым оперением... Внизу -- обитая тонким бронзовым листом доска с загнутым краем. Можно садиться на лугу и скользить по траве до полной остановки, но я думаю, что безопасней использовать озеро или пруд. Теперь посмотри на это стремя... -- он показал на потолок, где действительно висел металлический треугольник, напоминавший стремя. -- Когда канаты натянуты, оно опускается вниз, так что легко достать рукой. Сильный рывок освобождает спусковой механизм катапульты... Представляешь -- рраз! -- и ты в небесах! И мчишься в Райну на крыльях ветра! А я... -- он вдруг тоненько хихикнул, -- я остаюсь тут и ничего не знаю! Ничего, понимаешь! -- А твои рабы? -- поинтересовался Блейд. -- Они надежные парни? -- Им живется неплохо, и они не жаждут вернуться в эстард... -- старик махнул рукой. -- Но дело в том, сын мой, что об этом, -- он снова нежно погладил крыло своей машины, -- знают только четыре человека: мы с тобой и они. А я сильно сомневаюсь, что им ясно, для чего предназначена моя птица. Видишь ли, никто не интересуется тем, что я делаю у себя в мастерской и зачем мне нужна древесина града, кувшины с клеем и рыбий пузырь. Я -- наставник принца, и его управитель Харатт достает все, что мне нужно, без лишних вопросов. -- Он помолчал. -- А теперь выбирайся из кресла и пойдем туда, -- Лартак махнул на массивный барабан у задней стены. -- Я покажу тебе, как пользоваться лебедкой, которая натягивает канаты, где лежат бурдюки с вином и водой, и прочие запасы. Когда все было осмотрено, мудрейший задумчиво произнес: -- Если ты решишь покинуть Меотиду и доверить свою жизнь этой птице, если ты перелетишь на ней Пенное море и опустишься на равнины Райны, пошли мне весть, сын мой... Тогда я буду знать, что ты жив, и что моя деревянная птица и в самом деле способна летать... -- Клянусь, я сделаю это! -- Блейд поднял руку и сжал кулак. -- Но куда я прилечу, когда ветер понесет меня на восток? Я знаю, что в Райну, но в какое место? -- Я думаю, в Сас... Это большой город и порт, который ведет торговлю с нами. Корабли идут туда три-четыре дня, но моя птица перенесет тебя через море от рассвета до заката... или наоборот, если ты благоразумно решишь отправиться в путь ночью. Ты преодолеешь немалое расстояние в своем странствии по мировой сфере... И, как знать, если найдется в Сасе богатый покровитель, ты сможешь на его деньги построить новую катапульту, чтобы еще раз взмыть в воздух. -- Для этого надо сперва приземлиться, -- заметил Блейд, -- и не перепугать при этом целый город. Вдруг в Сасе меня примут за летающего демона и посадят на кол -- так, на всякий случай. Усмехнувшись, Лартак покачал головой. -- Не беспокойся. Империя райнитов сильна, богата и является вполне просвещенным государством. Их владыка, Тагор, покровительствует искусствам и любит философов, ученых и странников из дальних земель. Правда, шарлатанов, там действительно сажают на кол... но к тебе эго не относится. -- Старик помолчал и со вздохом добавил: -- В молодости я провел в Райне два года, и иногда жалею, что не остался там навсегда... Но заветы Сата сильны! Каждый меот должен жить и умереть в своей стране... * * * Уже почти смеркалось, когда они возвратились в Голубой Дворец. Распрощавшись со стариком, Блейд отвел жеребца на конюшню за казармами охраны и неторопливо направился к себе. Он шел по лесу, примыкавшему к парку; тут росли огромные деревья, похожие на платаны, с мощными стволами и развесистыми кронами, а под ними -- мягкая невысокая трава. Уютное местечко и не часто посещаемое, как он успел заметить; тут никто не мешал его размышлениям. Значит, Лартак считает, что ему, возможно, придется покидать благословенную землю Меотиды в аварийном порядке... Намеки старика на особый стиль жизни меотов, так не подходящий пришельцу из Альбиона, были не совсем понятны, но вывод не оставлял сомнений: если припечет, стартуй прямо с макушки Сата и пришли из Райны письмо. Неужели дела могут повернуться в плохую сторону? Блейд терялся в догадках! его обостренное чувство опасности и интуиция в данном случае не говорили ничего определенного. Однако он ощущал явственный привкус тайны. Как странно! Он пробыл в этой стране уже месяц, он представлял себе ее границы и территорию, занятия жителей, форму правления, организацию войска и массу других вещей. И все же главного он так и не уловил. Дух народа, личная жизнь людей -- или, проще говоря, постель... Об этом он не имел никакого понятия, не взирая на успешный опыт с Фаррой. Вероятно, тайные заветы Сата касались именно данной стороны дела, скрытой от него, чужеземца, почти варвара... Значит, по словам Лартака, одни женщины меотов рожали девочек, другие -- эти самые археоды -- мальчишек... Невероятно, но пусть так! Скорее всего, это признак вырождения, связанный с ограниченным генофондом, хотя по внешнему виду амазонок этого не скажешь... Возможно, дело в мужчинах? От кого еще могут понести все эти красотки с мечами и копьями? От Сата-Прародителя, как уверяли его в эстарде Шод? Но любовь, любовь!.. Где же любовь или хотя бы ее грубый эквивалент -- секс? Фарра, если не обращать внимания на некоторые странности, была вполне нормальной женщиной, отнюдь не фригидной... И он, Блейд, не первым познал ее... ведь она даже родила ребенка, девочку, из-за которой ее заклеймили! Раз женщины рожают детей, значит, неизбежен и акт любви... как же иначе... Но где, когда, с кем? Или меоты так целомудренны, что крадутся к женщинам глухой ночью? А может, СатПрародитель пошутил с ними, отпустив народу на такие дела один день в году? Однако девушки, его ученицы, как будто не страдали от сексуальной озабоченности... Он бы почувствовал это -- по одному взгляду, по робкому движению, по вздоху! Он хорошо знал женщин... Но эти -- эти не обращали на него ровно никакого внимания! На него, Ричарда Блейда! В конце концов, что было просто унизительно! Он пнул что-то лежавшее в траве, отозвавшееся протяжным негромким звоном и, пробормотав проклятие, наклонился. Два меча, пояса с бляхами, рядом -- скомканные плащи и туники. Он поднял один клинок, поднес к глазам, пытаясь рассмотреть в угасающем свете дня навершие рукояти. Бронзовая лошадиная голова раздутые ноздри, оскаленные зубы, летящая по ветру грива. Казалось, жеребец смеется над ним, уставившись в лицо ошеломленного человека крохотными изумрудными глазками. Словно очнувшись, Блейд уловил теперь учащенное дыхание и стоны, доносившиеся из-за ствола ближайшего платана. Положив меч на землю, он приблизился к дереву, неслышно ступая, и выглянул. Там была маленькая полянка, не больше одеяла, -- ложе любви, устланное ароматными мягкими травами. И в их нежных ласковых объятиях, тесно прижавшись друг к другу, трепетали в экстазе два прекрасных женских тела. Глава 7 Этим вечером Блейд не пошел к принцу. Скорым шагом миновав стражу у его покоев, он велел амазонкам передать сыну Сата свои извинения дескать, переутомился во время утренних занятий и должен принять ванну и выпить горячего вина. Он и в самом деле сделал и то, и другое, а потом принялся мрачно расхаживать по комнате, время от времени со злобой пиная стулья и разбросанную по полу одежду. Похоже, этим красоткам, этим лихим наездницам мужчины и в самом деле были не нужны! Им вполне хватало общества друг друга! В их прелестных головках не укладывалась даже мысль о том, что мужчина тоже способен принести наслаждение! Что ж, если лесбийская любовь процветает в Меотиде столетиями, то ее обитательницы вполне могли забыть, что мужчина -- не просто некий объект, механически участвующий в процессе воспроизводства потомства... Ну и конечно, мужчина мужчине -- рознь! Если с женщинами все ясно, решил Блейд, порассуждаем насчет мужчин. Выглядели меоты вполне благообразно, хотя были начисто лишены мужественности, обычно присущей представителям культуры меча и копья. Ну, тут за них старались женщины... Прекрасные сильные женщины, объединенные не только суровыми узами воинского братства, но и шелковыми путами Эроса... А что же мужчины? Как они удовлетворяют свои сексуальные инстинкты? Блейду не потребовалось много времени, чтобы разгадать и эту загадку Эпизоды, факты, намеки -- все, накопленное в памяти за последний месяц, стремительно промелькнуло перед ним. Фарра, пораженная тем, что близость с мужчиной может принести наслаждение... Обрывки фраз и странные взгляды, которые он ловил в городских кабачках... Настойчивые приглашения Зирипода посетить его и "приобщиться к мудрости"... И, наконец, Тархион! Глухо застонав, разведчик стукнул себя кулаком по лбу. Каким же идиотом он был! Распускал хвост перед юным принцем, поучая его, как обращаться с девушками! Не возлюбленную с полными персями и нежными ланитами ждал Тархион в тот вечер, он жаждал очутиться в его, Ричарда Блейда, объятиях! Дьявольщина! Проклятье, проклятье! Воистину, эта роскошная обитель, смердевшая извращенной похотью, были не Голубым Дворцом, а дворцом голубых! Пустоцветы, внезапно подумал Блейд, все они пустоцветы! Да, они производили потомство, но не любовь и счастье взаимного обладания были спутниками зачатия, а всего лишь необходимость продления рода. Бутон страсти не раскрывал своих лепестков, не цвел яростно и пышно, согретый поцелуями, не сникал, надломленный блаженной усталостью, не вспыхивал вновь огнем под жаркими ласками... А там, где все это было -- и страсть, и горячие лобзанья, и трепет жаждущей плоти -- там не завязывался плод. Пустоцветы, провались они в ад! Он в раздражении и гневе забегал по комнате, размахивая руками, затем постепенно стал успокаиваться. Гнев -- плохой советчик, напомнил он себе; только холодный анализ, только разумное и тщательное изучение проблемы подскажут выход... Выход? Чего он, в сущности, хотел? Какое дело гостю, временному посетителю, до этого странного мира, вдруг повернувшегося к нему неприятной стороной? В любом случае, смерть ему не грозит... и планер Лартака ждет его, усевшись на макушку Сата-Прародителя, проклятого извращенца... Вспомнив об этом, Блейд окончательно пришел в себя, вернув способность к здравому рассуждению. С чего он так завелся? Вот был первый вопрос, заданный им. В конце концов, подобные нравы существовали и на Земле, и дело шло к тому, что в ряде стран, наиболее свободомыслящих, скоро начнут регистрировать браки между мужчинами -- или женщинами, если угодно. Блейд знал, что долгое время такие необычные сексуальные склонности рассматривались как болезнь, но в результате новейших исследований медиков, психологов и социологов это мнение изменилось. Как было установлено, граница между полами не являлась жесткой. Природа вообще не терпит жесткой детерминации типа "да-нет"; лишь человек вносит в свои несовершенные творения бинарную логику вычислительной машины. Диод открыт или закрыт, устройство работает или нет, жизнь-смерть, болезньздоровье, черное-белое... Живую материю, однако, не удавалось втиснуть в прокрустово ложе таких соотношений; с живым, особенно -- с человеком, наиболее сложной из существующих естественных систем, -- дело обстояло не так просто. Спектр человеческих конституций и психологических особенностей был невообразимо широк. В этом океане из миллиардов живых особей, тысяч рас, народов, племен, языков можно было найти что угодно: двуполых гермафродитов, сросшихся сиамских близнецов, телепатов и пирокинетиков, карликов и гигантов, белых, черных, желтых, красных и синих в крапинку... На фоне такого разнообразия мужеподобные женщины и женоподобные мужчины не являлись чем-то исключительным. В силу определенных психофизических особенностей их сексуальные устремления были направлены на лиц своего пола, и они без особых трудов находили партнеров. Более того, многие вполне нормальные люди, попав в необычные или безвыходные обстоятельства, следовали их примеру; Блейд вполне представлял, что творится в женских тюрьмах и в небольших воинских гарнизонах в отдаленных местностях. Правда, в данном случае речь шла о целой стране. -- С другой стороны, это была не Земля, другой мир, иная реальность, и подходить к ней с привычными мерками значило ошибиться. Однако и на Земле в древности существовали страны, где подобная практика не вызывала неприязни. Скажем, античная Греция... Блейд напряг память. Что говорили по такому поводу эллины? Любовь мальчиков -- для философов, любовь женщин -- для прочих смертных... Да, именно так! И нечего приходить в ярость из-за этого! Уже ясно, что он не сможет взять домой из Меотиды ничего, кроме сомнительных нравов, прекрасно известных на Земле. Почему же он так взволнован, так возмущен? Внезапно Блейд понял, в чем дело. Причина была чисто личной, все дело коренилось в нем самом, и никакие холодные рассуждения о широчайшем диапазоне человеческих склонностей, никакие исторические параллели не помогли бы ему совладать с чувством подспудного омерзения. Проблема заключалась в том, что он сам находился на границе этого диапазона; он был концентратом понятия мужественности, и его обостренное мужское эго не могло примириться с очевидным. Положим, еще лесбиянки... Бог с ними, в Меотиде, в конце концов, существовали девушки-рабыни, вполне нормальные во всех отношениях! Но то, что его самого, Ричарда Блейда, пытались склонить к содомскому греху, было невыносимо! Это требовало возмездия -- немедленного и страшного, как Божий гнев, обрушившийся некогда на нечестивые Содом и Гоморру! Скрипнув зубами, Блейд был вынужден признать, что до грозного Саваофа ему далеко, и никаких немедленных действий он предпринять не в состоянии. Нужно время, терпение, настойчивость, удачно сложившиеся обстоятельства... тысяча и один фактор, которых заранее не предусмотришь. Только тогда, силой или словом, он сумеет обратить Меотиду на путь истины, вычистив эту конюшню от навоза заветов, записанных в древних книгах Сата! Существовала, конечно, и проблема времени. Лейтон послал его сюда не на десятилетия; месяц-другой -- вот весь срок, отпущенный на такую титаническую работу. Но было кое-что, что он мог совершить в самом ближайшем будущем. И Блейд поклялся, что выполнит это, невзирая на последствия. * * * На следующий день он был, как всегда, спокоен, ровен и невозмутим. Прошли утренние занятия, миновал обед; затем Блейд совершил конную прогулку по живописным окрестностям, плотно поужинал и посетил юного принца, заодно наведя коекакие справки у амазонок, что несли охрану в покоях Тархиона. Как он и предполагал, Гралия сегодня должна была патрулировать внешнюю открытую галерею, тянувшуюся вдоль всего фасада апартаментов принца. Туда, кстати, выходило и окно его комнаты, которое он предусмотрительно оставил открытым. Блейд прилег на постель не раздеваясь, лишь сбросив сандалии; он положил себе проснуться через три часа. Его внутренний хронометр сработал точно, и когда он снова раскрыл глаза, уже наступила глухая ночь. Он запалил тонкую свечу, поставил се на столик рядом с ложем, потом бесшумно выпрыгнул в окно и направился вдоль галереи. Было довольно темно; в слабом свете нарождающейся луны разведчик едва мог различить тянувшуюся по правую руку стену огромного здания с широкими окнами, а слева -- массивные цилиндрические колонны, будто выраставшие из невысокого мраморного парапета. За ними лежал притихший сад, и там, под деревьями, царил уже абсолютный мрак. Блейд, босой, с гривой черных волос, разметавшихся по плечам, неторопливо шествовал к дальнему концу галереи, где мерцали огоньки двух факелов. Хотя он не имел намерения прятаться, его движения напоминали повадку вышедшего на охоту тигра. Он и в самом деле собирался поохотиться -- со всем профессиональным искусством, которое принесен долгие годы работы в МИ6. Дичь следовало обмануть, изловить и принести в свое логово; всю эту программу он собирался выполнить от начала до конца. До конца длинной галереи, где стоял пост охраны, четыре амазонки в полном вооружении, оставался десяток ярдов. Шлемы девушек были составлены в ряд на парапете, и Блейд уже видел каштановый блеск волос Гралии -- свет факела падал как раз на ее головку. Немного подождав, он кашлянул и выступил из темноты. -- Блейд? Все охранницы принца знали его хорошо. Мечи не покинули ножен, только взметнулись белые плащи, когда девушки повернули лица к высокой фигуре, возникшей на грани света и тьмы. -- Что ты здесь делаешь? -- Гралия чуть заметно улыбнулась ему. -- Вышел прогуляться по ночному парку? Разведчик отрицательно покачал головой. -- Нет, что-то со старым Лартаком. Похоже, ему нужна помощь. -- Помощь? Что с ним? Он заболел? -- Не знаю. Меня разбудил его раб. Сказал, что хозяин просит привести какую-нибудь девушку из охраны. Ну, я встал и отправился искать знакомых... тебя или моих учениц. Не вызывать же стражу из покоев самого принца... С деланным недоумением Блейд развел руками. Он мог придумать еще десяток причин, чтобы увести Гравию от подруг, но ссылка на Лартака выглядела самой надежной -- в случае неприятностей старик мог бы прикрыть его. Девушка колебалась. В определенном смысле, пост у галереи, как и добрая половина других постов, являлся чисто символическим, так что она могла спокойно прогуляться до башенки мудреца. Ночные дежурства были скучными и томительными, ибо в ближайшие сто лет рабы в Меотиде не собирались бунтовать, а разбойных банд, как и одиночных гангстеров, тут просто не водилось. Северные племена трепетали при одном виде пограничных столбов на склонах Хребта Варваров, и в меотских хрониках давно не отмечалось случаев насильственного свержения монарха. Наконец любопытство пересилило, и Гралия кивнула головой. -- Ладно! Пойдем узнаем, что нужно мудрейшему. Возможно, проткнуть дротиком мышь, которая грызет его книги? Но с этим ты и, сам справился бы, -- она окинула взглядом могучую фигуру Блейда. -- Может быть, Лартаку надоело любоваться на угрюмые физиономии своих рабов, и он хочет поглядеть на симпатичное женское личико? -- предположил разведчик. Они с девушкой уже шли по галерее. -- Прямо сейчас? Ночью? -- Такие желания как раз и возникают ночью... у нормальных людей, -- пробурчал Блейд. Глаза Гралии удивленно округлились; она явно не поняла намека. Ничего, детка, скоро тебе все станет ясно, мстительно подумал ее спутник; его преследовало видение нагих женских тел, трепещущих в объятиях друг друга. В молчании они прошли мимо покоев принца. Полуоткрытое окно в комнату Блейда чуть озарял огонек свечи; разведчик оперся о подоконник и прыгнул внутрь. Потом, не давая Гралии опомниться, шепнул: -- Иди сюда... так мы доберемся скорее... Он вытянул руки, обхватил девушку за талию и втащил в комнату. Гралия с любопытством огляделась. -- Где это мы? -- У меня. В конце коридора -- лестница в башню мудрейшего. -- Тогда пойдем, -- она направилась к двери. Блейд шел по пятам. Когда девушка поравнялась с его ложем, он быстро вытянул руку и слегка ударил ее в нервный узел под ухом. Без стона, как подкошенная, она рухнула на широкий диван. Раздеть ее было делом одной минуты. Разведчик отшвырнул белый плащ, стянул перевязь с мечом и подмигнул бронзовому жеребцу. Вид у того был сейчас не насмешливый, а скорее жалобный: ведь он так и не сумел охранить честь хозяйки. Пихнув клинок подальше под диван, Блейд расстегнул панцирь и убедился, что груди Гралии великолепны. Все остальное им тоже не уступало, так что он начал поспешно стягивать тунику. Он проспал в одинокой постели двенадцать ночей и теперь намеревался отпраздновать тринадцатую без промедлений и самым достойным образом. Когда он вошел, Гралия чуть застонала и очнулась. -- Блейд... что ты делаешь, Блейд... Она пыталась сопротивляться, но он был гораздо сильнее. Вскоре стоны перешли в нервический смех, потом раздались вздохи и, наконец, она вскрикнула. Блейд понял, что победа близка; его жертва не была фригидной и не страдала патологической скромностью английских девиц прошлого столетия. Вполне нормальная молодая женщина, думал он, убыстряя темп; просто она не знала ничего иного... ничего, кроме тех сомнительных удовольствий, кои предлагались в заветах Сата... Тело Гралии изогнулось с такой силой, что она почти приподняла его; потом она замерла. Перекатившись на диван, Блейд с тревогой всмотрелся а ее лицо. Потеряла сознание? Нет, просто устала и немного ошеломлена... Он вспомнил Фарру -- та тоже казалась удивленной. Итак, он мог теперь подвести итоги; второй опыт был успешно завершен. Блейд, однако, не собирался останавливаться на достигнутом; приподнявшись, он посадил девушку к себе на колени. Теперь она не сопротивлялась, и все вышло еще лучше, чем в первый раз. Третья и четвертая попытки были столь же успешными, но тут Блейд остановился, вспомнив, что бедной девушке еще предстоит часа два или три караулить пустую галерею. Что подумают ее подруги, увидев, что она валится с ног? Он положил головку Гралии себе на грудь и вдыхая аромат ее волос, нежно шепнул: -- Отдохни, малышка... похоже, мы перебили всех мышей в библиотеке мудрейшего... Она фыркнула, потом, прижавшись к нему, сказала: -- Знаешь, оказывается делать это с мужчиной гораздо удобнее... и не менее приятно... Блейд негромко рассмеялся, лаская шелковые локоны. -- Еще бы! Тебе самой почти не пришлось поработать! -- Он помолчал. -- Видишь ли, девочка, мир устроен так, что мужчина и женщина как бы дополняют друг друга. Они могут вместе рубить мечами врагов или готовить ужин у одной плиты -- но это совсем не значит, что они одинаковы. Только тут, в постели, выясняется, что мы значим друг для друга... Да, тут, -- и еще когда появляются на свет дети. -- Дети! -- Гралия снова фыркнула. -- При чем здесь дети? Каждая из нас обязана дважды в жизни встретиться с назначенным ей мужчиной и родить дочерей... исполнить свой долг. Но то, чем мы занимаемся ночью в постели или в траве под звездами то совсем иное! -- и она снова прижалась к Блейду. Нет, все-таки эта девушка ничего не понимала! Пустоцвет не мог сразу превратиться в плодоносящую щедрую смоковницу. * * * На утро Блейд поднялся в башню к Лартаку -- Прошлой ночью у тебя разболелась поясница, и ты пожелал, чтобы нежные женские руки растерли твою спину. Я привел к тебе девушку из охраны Гралию. Красивую, с длинными каштановыми волосами... Старец кивнул. -- Обычно моей поясницей занимаются рабы, но идея, в принципе, неплоха. А где девушка была на самом деле? -- У меня. В моей комнате. Проницательные глаза старика уставились на Блейда. Он долго молчал, покачивая головой и щуря глаза под седыми кустистыми бровями, потом сказал: -- Вижу, ты все уже знаешь, сын мой -- Знаю, -- Блейд сухо кивнул. Мудрец поднялся и начал по привычке мерить шагами просторную круглую комнату. -- Что же нам еще оставалось делать? -- внезапно произнес он, обращаясь словно бы к самому себе. -- Понимаешь, -- он повернулся к Блейду, -- женщины -- наша сила! Та сила, которая заставляет соседей дрожать, когда раздается топот копыт нашей конницы! Разве могли мы раздать их по десятку каждому мужчине, лишить свободы, привязать к детям, к дому? Да нас бы давно стерли с лица земли! Он остановился у полки и достал кувшин с вином. -- Чтобы сохранить народ, Сат Прародитель или его жрецы в древности заповедал: мужчины мыслят и управляют, женщины сражаются, добывают рабов; невольники, воспитанные в покорности, сытые и многочисленные, трудятся. Но горе тому меоту, который смешает свою кровь с кровью раба или чужеземца! Меоты для меотов, женщины -- для женщин, мужчины -- для мужчин... -- Мне кажется, ты не одобряешь такой порядок, заметил Блейд. -- Да, не одобряю! -- Лартак вскинул голову. Но я не совсем меот... я долго жил в чужих странах... в Райне... И там, сын мой, я знал женщин... вернее сказать -- женщину... -- глаза его вдруг погасли, словно подернувшись флером воспоминаний. -- Хорошую шутку сыграл с вами этот Сат, -- разведчик налил вина и сунул чашу в руки старика. -- Выпей, отец мой! И подумай -- может, стоит пригласить тысяч десять крепких мужчин из Райны и нарушить древние заветы? -- Разве я против? -- Лартак грустно усмехнулся. -- Но ни жрецы, ни царь и его советники не согласятся. Зачем? Государство крепко. Да и что скажут сами девушки?! -- Царь, жрецы, советники -- это ерунда. Сегодня они живы, а завтра плавают в крови с перерезанным горлом. -- Блейд пренебрежительно махнул рукой. -- Вот девушки -- другое дело. Их надо уговорить... заставить, наконец! Теперь на губах Лартака играла лукавая усмешка. -- Так, как ты уговорил Фарру в эстарде Шод? А эту красавицу с длинными каштановыми волосами, что растирала мне спину прошлой ночью? -- Что-то в этом роде, -- пробормотал Блейд, что-то в этом роде, отец мой... Глава 8 Пролетело еще несколько дней. Однажды Гралия пришла к Блейду в слезах -- ее все более тяготили отношения с Кавассой. Она продолжала любить ее даже сейчас, когда выяснилось, что "с мужчиной это делать удобнее", однако чувства девушки теперь склонялись в сторону безгрешной дружбы. Кавасса, однако, рассчитывала на гораздо большее. У Блейда хватало и своих проблем. Зирипод дважды встречал его в парке будто случайно, и его приглашения становились все более настойчивыми, юный принц тоже начал проявлять нервозность -- видимо, его терпение истощалось. Скрывая отвращение, разведчик продолжал посещать его по вечерам, пытаясь нащупать способ, который позволил бы вывернуться из щекотливой ситуации. Возможно, Тархион согласился бы на замену? Симпатичная рабыня или, на худой конец, смазливый раб... Но Блейд знал, что лишь обманывает себя; принцу был нужен только он, и сын Сата вряд ли удовлетворился бы меньшим. В один из таких вечеров Тархион сообщил про ожидавшийся вскоре парадный царский прием. Обыкновенно это мероприятие устраивалось по случаю крупных воинских побед или дипломатических переговоров и подписания всевозможных соглашений с соседями. И в этот раз аудиенция великого Дасмона носила дипломатический оттенок -- в Меотиду с особой миссией прибывал посол Тагора, императора Райны. Миссия эта не являлась тайной; все в Голубом Дворце знали, что Силтар, райнитский посол, будет просить войска для очередной войны с Эндасом, вечным соперником империи на юге и востоке. Из бесед с принцем и престарелым мудрецом Блейд довольно ясно представлял себе ситуацию в землях за Пенным морем. Там простирался к северу, югу и востоку огромный континент, местный аналог земной Азии. Что творилось в дальних его областях, какие силы зрели там, какие государства вступали в противоборство, сокрушая друг друга, о том в Меотиде имели весьма смутное понятие. Но ближайшей страной на восточном побережье Пенного моря была Райна -- огромная и мощная империя с однородным населением и богатыми землями, процветавшая под твердой рукой династии Партокидов. Подвластные им территории простирались на тысячу миль на восток и на север от морских берегов; где-то там, на высоком плоскогорье, стоял город гранитных башен Тайрон Атал, столица империи. В прибрежной местности крупнейшим поселением и торговым портом являлся Сас, в ста милях к югу от которого высился чудовищный горный хребет Латра, служивший естественной границей между лесостепью Райны и эндаскими полупустынями. Эндас был не менее обширным и могучим государством, чем империя Партокидов -- правда, не столь монолитным и цивилизованным. Страна, разделенная на несколько крупных провинций, регулярно испытывала все тяготы гражданской войны и братоубийственной бойни. Однако южане являлись многочисленным, крепким и плодовитым народом. Проходило время, очередной удельный князь укреплялся на царском престоле, объявлял прочих претендентов мятежниками и святотатцами, вешал их на крюк за ребро и накладывал руку на их замки, людей и богатства. Через десяток лет подрастало новое поколение -- взамен выбитого в междуусобицах, и Эндас вновь был готов продолжать свой давний спор с Райной за владычество над восточным материком. Похоже, сейчас наступал как раз такой момент. Князья Эндаса замирились, подчинившись сильнейшему -- никто не мог сказать, надолго ли, -- и начали собирать войска. Райна же, как полагал Блейд, не собиралась ждать врага на своих границах и жаждала нанести упреждающий удар. Войско империи имело традиционную для античных государств структуру: отборные легионы колесничих; пехота -- щитоносцы, копьеносцы, стрелки из лука и пращники; конница -- не очень многочисленная и не слишком дисциплинированная. Эндаские пехотные части почти не отличались от райнитских, однако всадники южан представляли серьезную силу. Владыки Эндаса набирали их в далеких пустынных степях, и хотя эти воины не носили панцирей и не пользовались длинными копьями, их стремительные атаки и кривые мечи были губительными для имперской пехоты. Тяжелые колесницы райнитов не могли за ними угнаться, а кавалерия неизбежно оказывалась битой. И, тем не менее, полководцы империи не боялись открытых пространств, на которых могли развернуться вражеские всадники; они охотно принимали бой и на бескрайних засушливых равнинах Эндаса, и на поросших густыми травами степях и плоскогорьях Райны. Существовал фактор, способный свести к нулю усилия эндаских кавалеристов -- амазонки Меотиды. Один их трехтысячный корпус мог рассеять вчетверо большее конное войско; их мощные лошади были неутомимы, стрелы разили без промаха, а сомкнутый строй, ощетинившийся длинными копьями, разрезал пехоту противника словно стальной закаленный клинок. Но наемницы из-за моря стоила дорого; царь Дасмон брал за их кровь высокую цену. * * * Почтенный Силтар, посол великого Тагора, императора и полководца, прибыл, и тронный зал Голубого Дворца расцвел бархатом знамен, многоцветьем богатых одежд, сверкающей сталью доспехов и запахом благовонной смолы, курившейся в жаровнях. Прием, однако, не был многолюдным, ибо переговоры носили конфиденциальный характер. Великий царь Дасмон, десница Сата, восседал на возвышении в массивном кресле из голубого мрамора, спинка, сиденье и подлокотники которого были покрыты подушками из синей кожи с тисненым золотым узором. За его спиной застыли двенадцать рослых воительниц в голубых плащах и шлемах с высокими плюмажами; в руках они сжимали копья, с перевязей свисали длинные мечи. Тархион располагался слева от отца. Кресло у него было поменьше, но тоже весьма внушительное: верхний край спинки пришелся Блейду по самый подбородок. Он стоял сзади и, казалось, никто не собирался возражать против его присутствия в этом зале; видно, его права Тархионова наперсника признавались всеми. Вдоль правой стены сидели царские советники; дюжина мужчин зрелого возраста в одеяниях, напоминавших римские тоги, с серебряными обручами на висках. Первым среди них был Зирипод, уста царя; он и руководил всем приемом. Перед советниками стояли низкие столики с прохладительными и письменными принадлежностями -- царские решения надлежало фиксировать точно и выполнять без промедлений. У левой стены выстроились девять амазонок, предводительниц корпусов и армий; Блейд про себя назвал их генеральшами. Были они по большей части молоды и хороши собой, и воинский доспех придавал им величие Афины Паллады, не лишая прелести Афродиты. Самой рослой и крепкой была Харамма, возглавлявшая столичный гарнизон; ей было лет тридцать пять, и вид она имела властный и решительный. Блейд, однако, больше заглядывался на Банталу, крутобедрую красавицу с белокурыми волосами до пояса. Она почти не уступала Харамме ростом, но выглядела лет на восемь помоложе и казалась далеко не такой хмурой, как главная генеральша; на полных алых губах женщины то и дело проскальзывала усмешка. Посол, почтенный длиннобородый Силтар, сидел в удобном кресле прямо перед троном великого владыки, десницы Сата. С ним было еще трое райнитов -- постоянный представитель империи в Меоте и два сопровождающих офицера, с трудом втащившие в зал сундук с дарами. К удивлению Блейда, одеяния имперцев напоминали моды средневековой Европы: такие же бархатные камзолы, короткие штаны с буфами, высокие сапоги с наколенниками, плащи, украшенные по вороту тонкими кружевами, перчатки, заткнутые за пояса. У обоих послов на шее висели золотые цепи, плащи были сколоты огромными брошками с самоцветными камнями, в руках сверкали темным лаком резные трости. Офицеры выглядели поскромней; самой богатой частью их убранства являлись кинжалы в серебряных ножнах. Разглядев гостей, военачальниц и меотских вельмож, Блейд обратил взгляд на царя. Со своего места он видел только его ястребиный профиль, но, судя но гладким щекам, твердому бритому подбородку и темным волосам без признака седины, Дасмон пользовался отменным здоровьем. Он был в тех же годах, что и Зирипод -- цветущий муж, едва переступивший порог пятидесятилетия. Пару раз царь покосился в сторону сыновнего наперсника и даже, как почудилось Блейду, одобрительно приподнял бровь. Впрочем, кто может прочитать мысли владык? А Дасмон, десница Сата, был, вне всякого сомнения, истинным владыкой. Он небрежно повел рукой в сторону Зирипода, и первый министр поднялся. -- Великий царь Меотиды приветствует почтенного Силтара и его спутников, посланцев славного Тагора, владыки Райны, -- голос Зирипода, громкий и звучный, наполнил зал. -- Великий царь говорит: райниты всегда были желанными гостями в его дворце, и просьбы их не встречали отказа. Говорите, и слова ваши будут выслушаны со вниманием. Силтар откашлялся. Он продолжал сидеть -- видимо, это дозволялось этикетом либо было знаком особого благоволения к райнитскому послу. -- Тагор, наш император, шлет тебе, великий царь, пожелания здоровья и вечной мудрости. У него есть только одна просьба: чтобы ты милостиво принял дар -- творение, созданное для тебя лучшими художниками Тайрон Атала. Эти слова послужили сигналом офицерам. Сундук был тотчас открыт, потом бравые воины с осторожностью и некоторой натугой достали из него золотое изваяние двух футов в высоту и поставили его перед троном меотского владыки. Блейд подавил восхищенный вздох. Это была статуя конной амазонки! Могучий жеребец мчался вперед мерной иноходью, расплескав по ветру гриву и хвост; шея его была вытянута, ноздри раздуты, глаза горели багровым пламенем рубинов. На спине его сидела нагая женщина с гибким станом и острыми приподнятыми грудями, мерцавшими словно золотые чаши. Тело ее было чуть развернуто вбок и наклонено; сильные руки тянули невидимую тетиву лука, и тонкая золотистая стрелка готовилась прянуть в сердце врага. Ничего больше: ни оружия, ни панциря, ни плаща, ни даже конской сбруи... Только великолепный зверь с приникшей к нему красавицей, изогнутый стебель лука и ветер, неощутимый спутник этой чарующей пары; ветер, запутавшийся в гриве коня и золотых волосах прекрасной всадницы... Слитые воедино, они неслись в бесконечность, не то в яростной атаке, не то в притворном бегстве, и огромный тронный зал царя Дасмона вдруг наполнился грохотом копыт, звоном клинков, пронзительным лошадиным ржаньем и торжествующим кличем победителя, чья смертоносная стрела нашла цель. Да, это был совершенно ясный намек, сделанный с почтительным восхищением! И, к тому же, очень весомый -- Блейд готов был прозакладывать голову, что эта золотая статуя тянула за сотню фунтов. Совершенно очевидно, имперский город Тайрон Атал не испытывал недостатка ни в драгоценном металле, ни в искусных мастерах, ни в умных советниках, сумевших измыслить сей подарок -- подношение и просьбу одновременно. Зирипод скосил глаза на лицо царя и, видимо, прочитал на нем все, что требовалось для ответа. -- Десница Сата доволен, -- объявил он, -- и с благодарностью принимает дар своего друга и брата с восточных пределов мира. -- Советник сделал паузу, склонил голову к плечу и вопросил: -- Сколько? -- Ну... -- посол задумчиво обозрел прелести золотой амазонки, -- корпуса два-три... лучше -- четыре. -- Четыре! -- низким контральто воскликнула Харамма. -- Да ведь это больше половины столичного гарнизона! -- Война предполагается серьезная, -- Силтар пожал плечами. -- Как доносят наши шпионы, князья Эндаса собрали большое войско... одних всадников тысяч пятьдесят, ну, и пехоты соответственно... Есть сообщения, что из древних Жарких Стран к ним прибыли наемники -- стрелки на чудовищных зверях с клыками в пять локтей длиной, окованных бронзой. -- Он неторопливо огладил бороду. -- Да, война предстоит серьезная. И наш повелитель твердо намерен ее выиграть, не взирая ни на что! -- Серьезная война дорого стоит, почтенный друг мой, -- заметил Зирипод. -- Я же сказал -- великий Тагор решил ее выиграть, не взирая ни на что! Назови вашу цену, светлейший! Взгляд первого министра совершил сложный оборот, скользнув вначале по внушительной фигуре посла, затем -- по золотой статуе, словно Зирипод прикидывал ее на вес, и, наконец, по лицу монарха; тот, как заметил Блейд, важно кивнул. Вероятно, цифра была согласована заранее, потому что глаза Зирипода вновь обратились к райниту, и он без промедления сказал: -- Пять в декаду, считая с дорогой. -- Четыре, -- ответствовал посол. -- Кажется, я слышал слова "не взирая ни на что"? -- Зирипод равнодушно изучал потолок. -- Да, не взирая ни на что, но -- четыре. Провиант и фураж -- наши. -- Однако, почтеннейший... Началась торговля, и шла она примерно так же, как и на Земле, когда представители двух фирм обсуждают цену и условия контракта, а также сроки поставки груза и его упаковку. Компания "Меотида Экспорт" твердо стояла на своем -- пять больших золотых монет на одну всадницу за десять дней; компания "Райна Импорт" давала четыре и шла на всевозможные уступки в других отношениях -- например предлагалось право беспошлинной торговли в Сасе в течение года. Блейд прикинул, что военные действия могли затянуться месяца на полтора; это означало, что сдача в аренду двенадцати тысяч воительниц принесет их великому повелителю четверть миллиона золотых -- или почти полтонны благородного металла. Да, император Райны не мелочился, затевая эту войну! Наконец Силтар уступил. -- Пусть будет пять, -- заявил он, -- однако при выполнении двух условий. Зирипод окинул посла подозрительным взглядом и, в очередной раз покосившись на царя, промолвил: -- Говори, достопочтенный. Десница Сата слушает тебя. Райнит поиграл своей резной тростью, и Блейд вдруг сообразил, что цена была известна ему заранее. И он не отказывался ее платить! Вся эта торговля являлась чистой комедией, затеянной ради двух таинственных условий, которые сейчас будут обнародованы. Или из-за одного из них. Здесь мог скрываться некий шанс как в любом неожиданном деле, и разведчик навострил ухо, продолжая поглядывать то на царя, то на его уста. Про райнитского посла и выстроившихся слева "генеральш" он тоже не забывал, поэтому глаза его забегали не хуже, чем у Зирипода. -- Во-первых, -- неторопливо произнес Силтар, отправка войск в Сас не позже, чем через два дня, аванс треть суммы, а остальное -- по завершении похода. "Из эндаской добычи", -- подумал Блейд. Зирипод обратил взгляд к Харамме, и генеральша кивнула. -- Согласны, -- министр, в свою очередь, склонил голову -- Второе, -- посол протянул руку, взял чашу с прохладительным с располагавшегося рядом столика и отхлебнул. -- Как известно, наш повелитель Тагор, человек сравнительно молодой и энергичный, является великим воителем. -- Харамма откашлялась, смешливая Бантала хихикнула, но райнит с внятным стуком опустил чашу на стол, будто подтверждая бесспорность своего заявления -- Тагор, отец наш и владыка, воссел на императорский трон шесть лет назад и все эти годы мудро воздерживался от войны с Эндасом. Он не двинул свою армию на юг даже тогда, когда смута среди эндаских князей гарантировала быструю и сравнительно легкую победу. Нет, наш господин укреплял армию и флот, а также заботился о казне, готовясь к решительному удару. Ибо сколько можно терпеть беспокойство на южных и восточных границах? Сколько можно отражать вторжения злонамеренных соседей и посылать войска в их земли ради праведного возмездия? -- Силтар сделал драматическую паузу. -- Наш властелин решил преподать Эндасу хороший урок, надолго отбив охоту у его хищных князей к грабежам и набегам в наши пределы. О, Тагор еще молод, но он настоящий мудрец! А его воинские таланты не имеют равных! Например, он... -- Прости, почтенный Силтар, -- прервал излияния посла Зирипод, -- вечером, во время пира, ты сможешь произнести целую речь во славу владыки Райна. Но сейчас мы говорим о деле! К тому же, -- он стрельнул глазами на Дасмона, -- не следует восхвалять одного повелителя перед лицом другого. Давай-ка вернемся к твоему второму условию -- Я и начал его излагать, но всякое важное дело требует некоего вступления, -- райнит с дипломатичной усмешкой развел руками. -- Однако перед тем, как перейти к нашим требованиям, я хотел бы услышать имена славных воительниц, которые поведут конницу Меотиды в битву с безбожными разбойниками из Эндаса. Мы знаем их всех, -- плавным жестом руки Силтар обвел генеральш, подпиравших стену, и надеемся, что великий царь, -- поклон в сторону трона, выберет наилучших. Тех, кому под силу совершить задуманное нашим императором. Тянет время, понял Блейд. Непростой человек этот Силтар! И условие, которое он не решается изложить, видно тоже не из простых! Губы Дасмона шевельнулись. -- Харамма, -- произнес он, -- Бантала, Кария и Пэя. Харамма пойдет старшей. Рослая воительница довольно улыбнулась, и Блейд ощутил мгновенный укол зависти. Эта женщина поведет войска в таинственный Эндас, а он останется в Голубом Дворце среди голубых! И будет по-прежнему ловчить и выкручиваться, лавировать меж принцем и первым министром, болтать с Лартаком и, по вечерам, впустив в свою комнату Гралию, с тревогой прислушиваться к затихающим шорохам огромного здания. Жалкая жизнь! Он отдал бы сейчас левую руку за то, чтобы возглавить заморский поход непобедимых всадниц Меотиды. Посол покивал головой -- Славные имена, отважные сердца, сильные руки. Такие, без сомнения, выполнят план, задуманный Тагором, нашим владыкой. Похоже, он загоняет эту компанию в ловушку, решил Блейд. Но Зирипод не уступал хитростью ловкому дипломату из-за моря. -- Славные, отважные и сильные, но не безрассудные, -- заявил он. -- И они, как и мы все, хотят услышать, чего потребует пресветлый Тагор за пять монет в декаду. Может, придется повысить цену? При этом намеке Силтар поднялся и, положив на пол резную трость, пояснил: -- Вот берег Пенного моря. -- Он пристроил к трости одну из своих огромных перчаток: -- Райна... а это -- Эндас... -- вторая перчатка легла рядом с первой. -- Между ними у самого побережья простирается хребет Латра, -- посол выдернул кинжал из ножен своего офицера и аккуратно опустил его промеж перчаток; ловкость, с которой Силтар произвел эту операцию, обличала в нем человека военного, привычного к оружию. -- Горы эти, -- продолжал он, -- как известно, непроходимы -- кручи, снега, ледники, обвалы и полное отсутствие дорог. А посему наши войска -- как и армии противника -- всегда огибали их с востока, где плоскогорья Райны переходят в засушливые степи Эндаса. При этом враг сразу получал важное стратегическое преимущество, ибо мог грабить города и селения империи, расположенные на плодородных и густо заселенных возвышенностях. Нам же, для нанесения удара по богатым землям Эндаса и портам на побережье, надо было преодолевать степные пространства, подвергаясь непрерывным атакам вражеской конницы. Премудрый Тагор, наш отец и владыка, решил изменить ситуацию в пользу империи. По его приказу в горах Латры разведаны тайные тропы, пробиты туннели, кое-где расчищены и укреплены дороги. Путь по скалистым кручам среди снега и льда нелегок, но если наши войска одолеют его за пять-шесть дней, они лавиной обрушатся на торговые города Эндаса, на замки князей, на распаханные речные долины, где амбары ломятся от зерна и сена, а сады плодоносят дважды в год! Все это будет нашим, включая сокровища богатейших эндаских нобилей! Силтар вскинул руки, словно был готов преподнести повелителю Меотиды все эти богатства, дорога к которым проходила по ущельям, перевалам и ледникам неприступного горного хребта. Застыв над своей импровизированной картой, райнит пристально вглядывался в лицо Дасмона, ожидая царского решения. Но первой молчание нарушила Харамма: -- Так ты предлагаешь мне вести конницу по скалистым кручам, среди снега и льда? -- генеральша дословно повторила слова Силтара. -- Я еще не сошла с ума, почтенный! Даже за десять золотых в декаду я не посоветовала бы своему повелителю рисковать четвертой частью нашей армии в таком безумном походе! Вероятно, ее мнение как военного эксперта было очень важным. Монарх чуть заметно кивнул, потом нахмурил брови и устремил на Зирипода недовольный взгляд. Советники, сидевшие рядом с первым министром, зашуршали бумагами, неодобрительно покачивая головами: двое-трое поднялись и, подойдя к Зириподу, начали что-то шептать ему на ухо. Выслушав их, министр знаком попросил посла сесть и обратился к Харамме. -- Почему ты, опытная воительница, считаешь, что этот переход через горы невозможен? Чем он грозит всадникам и коням? -- Лошади -- не люди, -- Харамма пожала могучими плечами. -- Там, где пройдет человек, конь сорвется с кручи -- особенно, если он несет груз, воина в доспехе и оружие. Железные подковы будут скользить по льду, и когда лошади начнут падать и ломать ноги, возникнет паника. Никто не сможет удержать взбесившихся животных! -- Она протянула руку к карте Силтара, и меч ее глухо звякнул о стальные пластины панциря. -- Не сомневаюсь, мы одолеем горы за несколько дней, но заплатим за это сотнями жизней и войдем в Эндас пешими. А без коней как мы сможем сражаться с вражескими всадниками и этими огромными зверями, которых привезли из Жарких Стран? Она была абсолютно права -- с точки зрения своего опыта, знаний и возможностей. Но Блейд обладал более широким видением проблемы; за ним стояли три тысячелетия военного искусства Земли, походы и битвы Александра Македонского, Ганнибала, Цезаря, Вильгельма Завоевателя, Писарро, Наполеона. И он помнил, как шла через снежные горы конница монгов -- там, в другом пространстве и времени, в иной реальности, в Нефритовой Стране. О, если бы он мог получить власть над войском амазонок! Это решило бы многие проблемы... Посол Райны слушал слова Хараммы в полном спокойствии; видно, у него были и иные доводы, кроме золотых монет. Когда она закончила, Силтар сказал: -- Лучшие части имперской армии -- легионы колесничих. Это тоже конное войско, однако не столь мобильное и подвижное, как всадницы Меотиды. Легионеры всегда отличались высоким воинским духом и преданностью династии Партокидов. Они пойдут за императором туда, куда он их поведет, хоть в горы, хоть на дно морское, и не станут считать павших коней. Небольшая речь, всего несколько фраз, но ситуация внезапно переменилась; теперь поход был для меотов делом престижа, а не финансовым предприятием. И Блейду стало ясно, что его час пробил. Он выступил вперед, встал перед креслом монарха и низко поклонился. -- Позволит ли великий царь говорить чужестранцу? Взор Дасмона привычно обратился к первому министру. Он вымолвил только одно слово: -- Кто? -- Блейд из Альбиона, -- пояснил Зирипод, -- наперсник принца. По слухам -- человек, опытный в военном деле. -- Пусть говорит. Краем глаза разведчик заметил, что райниты начали перешептываться, время от времени бросая на него оценивающие взгляды; среди царских советников и военачальниц тоже наблюдалось оживление. Взвесив свои шансы, Блейд оценил их как один к десяти, но такое соотношение его никогда не смущало. -- Я могу провести конников через горы, -- уверенно заявил он. -- Возможно, мы потеряем десяток коней, но если погибнет одиннадцатый, то пусть эти отважные женщины, -- он посмотрел на воительниц, -- преподнесут великому царю мою голову. -- Мы готовы сделать это прямо сейчас, -- с явным раздражением заявила Харамма, -- чтобы деснице Сата не пришлось выслушивать глупости от безродного бродяги. Зирипод поднял руку. -- Великий царь позволил этому бродяге говорить, -- мягко напомнил он. Харамма пожала плечами. Блейд счел, что мужская солидарность победила, и снова повернулся к царю. -- Кони действительно не люди и провести их по горным тропам непросто, но это можно сделать. Чтобы их копыта не скользили по льду, нужны особые подковы с шипами. Чтобы они не пугались высоты, их глаза надо закрыть плотными кожаными лентами. И еще одно, -- Блейд бросил взгляд на райнитов. -- Почтенный посол сказал, что колесничие готовы идти в горы; значит, новая императорская дорога доступна для возов и фургонов. Их лучше ставить на высокие колеса, -- он отмерил себе по грудь, -- и нагрузить оружием, седлами и попонами. Пусть боевые кони идут налегке, а на самых опасных участках всадники поведут их в поводу. Все, что стоит взвалить им на спину -- мешок отборного зерна; оно лучше сена поддержит их силы. -- А почему бы не везти зерно в повозках? -- спросила Бантала, с интересом поглядывая на Блейда. -- Можно и так, -- согласился разведчик. -- Но иногда войску придется ночевать прямо на тропе. Оно вытянется на много фарсатов: пехота, колесницы, всадники, обоз... Пройдет немало времени, пока зерно с телег попадет в лошадиные рты! И нести его придется людям. Ты только представь себе: тропа в шесть локтей шириной, слева -- скала, справа -- пропасть, ночь, тьма, холод... -- Довольно! -- райнитский посол в волнении вскочил на ноги. -- Этот человек знает, о чем говорит! Я, -- Силтар ударил себя в грудь, -- провел в походах сорок лет, но сейчас узнал больше про то, как вести войско через горы, чем за всю прошлую жизнь! Мы все запишем -- все, что сказал Блейд из Альбиона, -- и сегодня же пошлем самого быстрого сокола в императорский лагерь под Сасом. Пусть готовят подковы и возы на высоких колесах, лучшее зерно и повязки, чтобы закрыть лошадям глаза... -- он повернулся к Блейду. -- Великий Тагор ценит умных людей, чужеземец. Если ты решишь сменить службу... -- В Меотиде тоже ценят умных людей, почтенный Силтар, -- раздался громкий голос за спиной Блейда. Он повернул голову -- юный принц в волнении привстал с кресла. -- Тогда -- прошу меня простить... -- райнит развел руками и склонил голову. -- Но мудрые слова чужеземца требуют награды. -- Он ее получит, -- спокойный и властный голос царя наполнил зал; его темные зрачки впились в лицо разведчика. -- Ты, Блейд из Альбиона, дал хороший совет. Какой награды ты хочешь? Положив руку на эфес меча, Блейд расправил плечи. -- Я не советую в делах, которые не мог бы выполнить сам. Если ты, великий царь, доверишь мне власть над войском, я проведу его через горы, разобью врага и вернусь в Меот с победой и золотом. В тронном зале наступила мертвая тишина; лишь Зирипод, воздев руки к потолку, прошептал: -- Небывалое дело, клянусь Сатом-Прародителем! Глава 9 Голубой Дворец гудел от возбуждения. Слуги и рабы шептались по углам, чиновники, важно прогуливаясь под балюстрадами длинного здания Пактадиона, толковали о последних событиях, амазонки, любопытные, как все женщины, провожали чужеземца из Альбиона пристальными взглядами. Даже старец Лартак, погруженный в свои научные занятия и обычно не обращавший внимания на политику, при очередной встрече приветствовал Блейда широкой ухмылкой: "Ну что, возмутитель спокойствия? Думаешь, на военном судне ты доберешься до Саса быстрее, чем на моей птице?" Власти, однако, молчали. Разведчик не терял надежды до последнего мгновения, пока корабли не начали подымать паруса. Он наблюдал за ними из башенки Лартака, пока они не превратились в крохотные точки и не растаяли в сверкающей сине-зеленой дали, унося войска, снаряжение, райнитских послов и его надежды. Еще вчерашним вечером он мог на что-то рассчитывать. Гралия, прогостившая в его постели почти всю ночь, в перерывах между ласками шептала: -- Девушки из царской охраны говорили, что был спор... большой спор! Харамма вне себя, просто рвет и мечет... Райниты же просят, чтобы военачальником сделали тебя. Они могут только просить, ведь командующего назначает царь... а он колеблется... и Зирипод не способен посоветовать чего-нибудь толкового. Всем ясно, что ты знаешь воинское дело лучше Хараммы, но никогда нашими всадницами не командовали чужие... тем более -- мужчины... -- она прижалась к Блейду и нежно проворковала: -- Как бы я хотела уехать с тобой в Райну... подальше от Кавассы... чтобы быть только с тобой, милый... Милый! Она уже знала такие слова! Всего за неделю их отношения с Блейдом продвинулись далеко вперед. Теперь он почти не сомневался, что если б каждая из девушек Меотиды получила своего мужчину -- своего собственного, которого не надо делить ни с кем! -- заветы Сата-Прародителя насчет чистоты крови были бы отправлены на свалку местной истории. Заветы заветами, а жизнь жизнью; в душе женщины чувства всегда одержат победу над нелепыми запретами, если ее избранник будет того достоин. Вопрос о том, где взять такое количество избранников, разрешился сам собой. Блейду очень понравились молодые райнитские офицеры, сопровождавшие Силтара -- красивые крепкие парни и весьма мужественные на вид, что отличало их в выгодную сторону от мужчин-меотов, изнеженных и женоподобных. Если бы тысяч десять таких молодцов заявились в благословенную Меотиду, тут многое бы переменилось... Разведчик припомнил взгляды, которые райнитские офицеры бросали на молодых амазонок из охраны: они были весьма далеки от отвращения! Через день после отправления флота его вызвал к себе Зирипод. Аудиенция состоялась в Пактадионе, час был утренний, и потому Блейд не слишком опасался, что сиятельный министр попробует затащить его в постель. -- Ты произвел большое впечатление на великого царя, -- заявил сановник. -- Настолько большое, что десница Сата несколько дней обдумывал твое предложение. -- Не надо подносить мне мутную воду в серебряной чаше, -- ответил Блейд местной поговоркой, эквивалентной земной "позолоченной пилюли". -- Флот ушел, а великий царь не внял моей просьбе. -- Ну, еще не поздно все изменить... -- министр окинул собеседника многозначительным взглядом. -- Сначала корабли прибудут в Сас. Потом войска выгрузятся на берег и совершат небольшой марш в военный лагерь победоносного Тагора... Даже если владыка сразу двинет армию на юг, она окажется у склонов Латры через декаду, не раньше. Быстроходная галера и хороший конь помогли бы тебе одолеть это расстояние за семь дней... И, возможно, за поясом у тебя лежала бы царская грамота... -- Возможно? -- разведчик приподнял бровь. Он понял, что в запасе у него есть три дня, чтобы получить генеральский патент. Но эта милость, по-видимому, не относилась к бесплатным благодеяниям. -- Да, возможно, -- подтвердил министр. -- Мне кажется, я выразился ясно: ты произвел большое впечатление на великого царя. Куда уж яснее, подумал Блейд. Его карьера профессионального разведчика была богата неожиданными ситуациями; ему случалось изображать Робинзона на необитаемом острове, вступать в союз с африканскими колдунами и выслеживать инопланетных пришельцев -- еще до того, как он ввязался в сумасшедшие эксперименты лорда Лейтона. Но впервые он был поставлен в положение начинающей голливудской актрисы, которой предлагалось прыгнуть на экран через диван. -- Хммм... -- пробормотал Блейд в мнимом замешательстве, -- боюсь, принц, мой господин, будет огорчен таким поворотом дела. -- Принц! -- Зирипод пренебрежительно усмехнулся. -- Принц еще мальчик. И пока он носит титул сына Сата, его желания -- ничто перед властью царя! Вот когда он станет десницей Прародителя, тогда многое изменится. Десница, друг мой, может гладить, а может и карать... -- Клянусь вечным спокойствием Сата, я не хочу навлечь на себя царский гнев! -- поспешно сказал Блейд. -- Но если даже забыть о принце, то есть и другой человек... ты сам, сиятельный Зирипод. Помнится, ты не раз приглашал меня в свои покои в Голубом Дворце... Министр, сложив руки на груди, с сожалением покачал головой -- Что делать, мой друг, что делать... плоть человеческая слаба... Но если не хочешь ее лишиться, лучше не вступать в споры с владыкой Дасмоном. Будем считать, что я не делал тебе никаких предложений. Двое -- побоку, решил Блейд; принц и министр выбыли из игры. То-то юный Тархион казался таким угнетенным во время последних встреч. Кусал губы и едва не плакал. Видно, десница Сата приструнил сынка. Но персональный матч с царем будет нелегким, Блейд отчетливо понимал это. Он собирался наобещать все, чего от него хотели, получить патент и удрать за море, в Райну, где мужчины оставались мужчинами, а женщины -- женщинами. Он даже знал, как сделает это! Здесь имелась лишь одна маленькая тонкость -- царский указ должен был попасть в его руки авансом, ибо платить назначенную цену он не мог ни при каких обстоятельствах. Возможно,