авильно. Клубнику. - Должно быть, у вас ее было полно, а? Вашего отца зовут не Клубничным бароном? - Откуда вы знаете про моего отца? - потрясенно спросил Зиппо. - Это долгая история, - объяснил Джонатан. - Он был очень добр к одним моим друзьям, и он полон решимости проучить гнома. Тут я доверяюсь вам, потому что вижу, что вы образумились. У вас есть шанс покончить со всем этим безумием. Ваш отец вместе с капитаном Эустасио Бинки финансирует вооруженную экспедицию, которая переправится через реку Твит и двинется на юг вдоль побережья. Как раз сейчас они собирают свою армию, и могу вам сказать, что они не намерены проявлять снисходительность. Глаза Зиппо округлились и казались в свете факела огромными, как дыни; в них смешивались удивление, радость и страх. Он так внимательно ловил каждое слово Джонатана, что тот пожалел о необходимости пересказывать ему слухи. - Он упоминал обо мне? - с полным надежды лицом спросил Зиппо. - Кто? - Мой отец. Клубничный барон. Он говорил что-нибудь обо мне? - Конечно говорил, - ответил Джонатан, углубляясь в эту тему. - Конечно. Вспоминал о вас без устали. Рассказывал длинную историю о блудном сыне, который возвращается после лет, проведенных в беспутстве, к радостно приветствующему его отцу. На самом деле это очень трогательно - мысль о том, что кто-то в конце концов встал на путь истинный. И опять Зиппо моментально залился слезами. Джонатан чувствовал себя ужасно. На одно безумное мгновение его охватило желание отрицать все сказанное - сознаться, что он ничего не знает о Клубничном бароне, кроме нескольких обрывочных слухов, и что, вполне возможно, когда Зиппо вернется домой, то его встретят зуботычиной. Но он быстро понял, что сейчас правда ему не поможет. Она не разрешит дилеммы Зиппо и не вызволит его, Профессора и, как он надеялся, старину Ахава из этой переделки. Позже будет время исправить нанесенный ущерб, даже если ему самому придется разыскивать Клубничного барона и рассказывать ему историю о блудном сыне. Зиппо вытер глаза и, казалось, немного взял себя в руки, словно что-то зажгло в его душе огонь бесстрашия. - Он захватил ваших друзей, - внезапно объявил он. - Захватил их! - вскричал Джонатан - Каких друзей? - Ну как, тех, что были в подводной лодке, - ответил Зиппо. - Старого дикаря, двух эльфов и парнишку с бегающими глазами. Гоблины притащили их с полчаса назад. Должно быть, это была жестокая схватка. Они бросили якорь у самого пляжа Боффин и рыскали вокруг. - Искали меня, - заметил Джонатан. - А как насчет волшебника? Он схватил волшебника? Джонатан решил, что раз уж он склонил Зиппо стать перебежчиком, то может с тем же успехом доверять ему. Зиппо ничего не знал ни о каких волшебниках. Старуха прошлой ночью в лесу солгала. Майлз не оставлял им никаких посланий. Она ничего не знала о Майлзе. Возможно, боялась его. Майлз был на свободе! У Джонатана зародилась крохотная искорка надежды, но она быстро угасла, когда факел Зиппо, который еле теплился в своей нише на стене, дважды вспыхнул, словно догорающая звезда, и потух. Зиппо сильно вздрогнул, будто потухший факел был каким-то дурным предзнаменованием, будто на самом деле он не догорел и погас, а был преднамеренно потушен. Джонатан припомнил разбросанный костер и смех в тумане той ночью, неделю назад, на границе с землями коротышек, и был почти готов к тому, что маленькая масляная лампа, горящая у него за спиной, замерцает и тоже погаснет. Но этого не случилось. Когда Зиппо увидел, что ему не грозит немедленное погружение в темноту, он опять успокоился. - Она придет слишком поздно, - сказал он, потирая лоб костяшками пальцев. - Кто? - Джонатан с трудом следовал за ходом мыслей Зиппо. Ему казалось, что эти мысли, не успев как следует развести пары, сходят с рельсов. - Их армия, - пояснил Зиппо. - Разве вы не сказали мне только что, что они собирают армию? - Да, это так, - ответил Джонатан. - Почему вы говорите, что она придет слишком поздно? Слишком поздно для чего? - Ну как, для осады. - Что это была за осада? - Джонатана больше волновало спасение его друзей, чем спасение бэламнийцев от грозящей им осады, но ему приходилось быть терпеливым. - Разве вы не знаете? - изумленно спросил Зиппо. - Разве вы здесь не поэтому? - Мы здесь, чтобы спасти Сквайра. И это все. И раз уж мы об этом заговорили, мы заберем вас с собой. Вы не созданы для такой жизни. Она совершенно вам не подходит. Зиппо какое-то мгновение молчал, обдумывая услышанное. - Это довольно странно, - сказал он наконец. - Вы говорите, что ничего не знаете об осаде. О гоблинах, монстрах, духах, вампирах и тому подобной нечисти, которая уже некоторое время собирается в стаю, или о тени, которая накрыла за прошлый год южную часть побережья. - Только слухи, - отозвался Джонатан. - Слухи и то, что я видел прошлой ночью на реке и в лесу. К его удивлению, Зиппо опять вытащил свой мешочек с шариками: - Вы знали, что это такое? - Да. Я думал, что все это знают. - А вы знаете, чей портрет на этой монете? - Зиппо показал ему золотую монету, отчеканенную на территории коротышек. - Это король Сажа, - ответил Джонатан. - Отец Сквайра. Он король коротышек. - А что такое "коротышка"? - Что-то вроде эльфа, - объяснил Джонатан. - Гамп и Буфо, которые были на подводном аппарате, - коротышки. Разве у вас здесь таких нет? - Нет, и шариков тоже. Откуда, вы сказали, вы приехали? - Я не говорил. - Джонатан почти видел, как у Зиппо в мозгу вертятся шестеренки и вспыхивают лампочки. - Мой старый хозяин, волшебник Ниммо, - я учился у него в течение года, перед тем как встретил гнома, - поведал мне однажды, что существует другой мир, - медленно проговорил Зиппо. - Но это было какой-то бессмыслицей. Он в то время как раз готовился к превращению в птицу, и я подумал, что он просто заумствует. Потом, когда два года спустя я попал сюда, я увидел, как гном приходит и уходит через железную дверь в подвале. Вы знаете об этой двери? - Да, - отозвался Джонатан. - И вы правы насчет нее. - Дверь исчезает, - продолжал Зиппо, - на целые месяцы. Я как-то раз попробовал последовать за ним, но не смог открыть ее. Заклинания не помогали сдвинуть ее с места. Вот почему я подумал, что вы знаете об осаде. Вы понимаете. Я начал подозревать, что вы прибыли из какого-то другого мира - Остыньте немного! - приказал Джонатан. - Что там насчет этой проклятой осады? Вы хотите мне сказать, что это осада не Лэндсенда, деревни Твит или чего-нибудь в этом роде? - Да. Я не очень-то знаю, что там такое затевается, но это имеет какое-то отношение к тому, откуда вы прибыли, где бы это ни было. Джонатан какое-то мгновение стоял, обдумывая услышанное, но, с какой бы стороны на это ни посмотреть - сверху или снизу, сзади или спереди, - ему казалось очень даже вероятным, что шесть месяцев назад в замке Высокой Башни они с Профессором и Эскарготом совершили ужасную ошибку, позволив гному Шелзнаку выкупить свою жизнь и отпустив его. Они предположили, что расстроили его планы, низвели его до масштабов мелкого злодея, выбили почву у него из-под ног. Но это было не так. И рядом не лежало, как сказали бы Буфо с Гампом. Они просто нарушили ход сложной и масштабной схемы, которая опять стала действовать сразу же после того, как Шелзнак обрел свободу. Если бы это принесло хоть какую-нибудь пользу, Джонатан бы себя высек. Но, разумеется, это не могло ему помочь. Ему придется вместо этого высечь Шелзнака, и чем скорее, тем лучше. Потом его внезапно осенило, почему Шелзнак так отчаянно пытался отобрать у Сквайра шар Ламбога. Похищение Сквайра было простой подлостью, но отобрать у него шар было просто необходимо. Если они что-нибудь быстро не предпримут, этот шар станет открытой дверью, через которую креатуры Шелзнака потоком хлынут в Верхнюю Долину, возможно проникнув сначала в темные глубины Леса Гоблинов. Посылать их через дверь в погребе и одного за другим вверх по железной лестнице было бы бесполезно - это было очевидно. Шелзнаку необходим был шар. Зиппо стоял за дверью камеры, наблюдая за тем, как Джонатан размышляет. Он, казалось, нервничал - чем дальше, тем больше. - Ну? - спросил он наконец. - Это хороший вопрос, - ответил Джонатан. - Как, черт возьми, я отсюда выберусь? Вы можете найти ключ? У вас достаточно хорошо получается прятать в ладони карты и часы. Украдите ключи Шелзнака. Зиппо показал ему длинный железный ключ: - Я это уже сделал. Глава 22 В лаборатории При виде этого внезапного зрелища сердце Джонатана подпрыгнуло. - Так выпустите меня отсюда. Идемте. - А что мы будем делать? - спросил Зиппо, ковыряясь в замке старым ключом. - У нас нет никакого плана. - Каждый раз, когда я разрабатываю план, он летит ко всем чертям, - поведал ему Джонатан. - Давайте просто уносить ноги. Дверь, щелкнув, открылась, и Джонатан выскочил в коридор, но потом резко остановился и бросился было снимать висящую на стене лампу. Потом он решил, что ему вовсе не хочется быть маяком, так что вместо этого он вытащил из скобы факел, сорвал с него пропитанную маслом, обгорелую тряпку, и у него в руках оказался двухфутовый кусок тяжелого дерева - именно то, что нужно, чтобы отбиваться от гоблинов. Они направились вдоль темного коридора и вверх по лестнице. Зиппо шел первым. - Прежде всего нужно освободить моих друзей, - сказал Джонатан. - В особенности того бородача с подводной лодки. - Это будет нелегко, - отозвался Зиппо, осторожно пробираясь вперед. - Они раскиданы по всему замку. Они достигли верхней площадки лестницы. Справа виднелась дверь, через которую несколькими часами раньше прошли Джонатан и колонна скелетов. Слева располагался огромный холл, открытый и ярко освещенный, как днем. Джонатан подумал, что больше ему не придется пробираться украдкой. Похоже, ему оставалось только броситься вперед с криком. Такое впечатление, что этим всегда все кончалось. Зиппо, однако, придерживался другого мнения. - Я пойду на разведку. Подождите здесь. Он с небрежным видом шагнул в холл. Но не успел он пройти и десяти футов, как до него дошло, что он все еще держит в правой руке огромный железный ключ, бородка которого торчит у него между пальцев. Он с судорожным вздохом остановился, повернулся и бросил ключ Джонатану; тяжелая железка ударила его в грудь и со звоном упала на каменный пол. Джонатан нагнулся, поднял ее и сунул в карман. Небрежный вид Зиппо полностью улетучился. Маг исподтишка оглянулся по сторонам и слегка съежился, словно, пригнувшись и сделавшись меньше ростом, мог стать менее заметным. Но обвинительных криков не последовало - в зале царило безмолвие. В нем никого не было. Зиппо замахал рукой, как ветряная мельница, и Джонатан, перехватив поудобнее свою дубину, осторожно вышел из тени и вместе с Зиппо торопливо пересек зал, направляясь к другому коридору. Справа от них поднималась вверх длинная каменная лестница. Пробегая мимо, они услышали отрывистый лай, эхом отдавшийся вниз по лестничному колодцу. Джонатан, не задерживаясь, нырнул в темноту следующего коридора, но там резко остановился и прислушался. И вновь где-то сверху раздался лай. - Откуда он идет? - спросил Джонатан, узнавший лай Ахава. - Там, наверху, есть камеры? - Нет, - покачав головой, прошептал Зиппо. - Все камеры находятся в подземельях. Наверху расположена лаборатория и несколько небольших холодных комнат, в которых нет ничего, кроме привидений. Гном половину ночи бродит по ним, колдуя и насылая чары. Джонатан какое-то мгновение стоял, обдумывая услышанное. - Значит, лаборатория? - Боюсь, что так. - Тогда пойдемте взглянем на нее, - решительно сказал Джонатан и, повернувшись, направился к лестнице. - О нет! - закричал Зиппо. - Без сомнения, у гнома там сейчас полным ходом идет какой-нибудь ужасный эксперимент. Он вивисекционист. Мы не должны заходить в лабораторию. Он нас не пощадит! Ахав залаял опять, Джонатан ринулся вверх, перескакивая через две ступеньки, и Зиппо был вынужден последовать за ним; им пришлось преодолеть несколько витков лестницы, прежде чем они оказались на площадке. Пробегая мимо пыльного окна, Джонатан мельком увидел вдали пляж и ряды зеленых, похожих на стеклянные, волн и в этот же момент почувствовал, что сердце у него стучит как сумасшедшее, а воздух входит и выходит из его рта с достаточно громким свистом, чтобы известить каждого, кто находится в пределах слышимости, что кто-то только что взбежал вверх по ступенькам. Зиппо, должно быть, подумал о том же, потому что зажал себе рот обеими руками и дышал сквозь них, делая короткие, судорожные, свистящие вдохи. Они постояли на площадке, чтобы немного отдышаться, но очень скоро Джонатан указал на слегка приоткрытую дверь. Из-за нее доносились рычание и лай, и Джонатан был очень рад этому обстоятельству. Шум поможет скрыть звук их дыхания и топот шагов по каменному полу. Он прижался к стене и осторожно подкрался к двери. Когда Ахав на мгновение замолчал, Джонатан остановился. Он слышал низкий смех, слышал, как кто-то хихикает про себя. Ему казалось, что этот смех направлен на него и Зиппо, что кто-то, очевидно гном, наблюдает за тем, как они крадутся вдоль стены, и вот-вот набросит им на головы сеть или спустит на них армию гоблинов. Но никакие гоблины не появились. Ахав опять зарычал, и Джонатан подобрался к двери поближе и заглянул сквозь щель между ней и косяком в лабораторию. Он боялся, что Ахав почует его присутствие и прекратит рычать, но этого не случилось. Ахав был слишком занят, возмущаясь тем, что его запихивают в маленькую клетку, стоящую у стены. Клетка Ахава была одной из многих. С двух сторон от него сидели опоссум и свинья, а клетку сверху занимала самая большая жаба из всех, которых когда-либо видел Джонатан, моргающая с присущим всем жабам ошеломленным видом. Снизу размещались барсуки и еноты, а также одно длинноносое тупое на вид животное, которое Джонатан не смог опознать, нечто вроде бэламнийского пекари* [Пекари - разновидность американской дикой свиньи. (Примеч. ред.)]. Никто из них не обладал и половиной решительности Ахава. В центре помещения стоял длинный деревянный стол. Над ним было подвешено какое-то приспособление - скрученные в спираль агрегаты и отводные трубки, ведущие к расположенным вдоль дальней стены стеклянным сосудам, от которых шел пар и в которых что-то булькало и взрывалось. Сквозь нечто вроде окошка в потолке внутрь проникал мрачный солнечный свет. С потолка свисало с полдюжины человеческих скелетов в разной стадии раскомплектованности, как будто у них систематически изымали кости. Позади них, у другой стены, располагались чудовищно огромные стеклянные емкости, заполненные прозрачной зеленоватой жидкостью. Внутри плавали куски человеческих тел - руки, ноги, внутренние органы, а в одном сосуде - голова с расширенными глазами, окруженная черными курчавыми волосами. Ее рот был открыт, словно она пыталась в ужасе закричать, и Джонатану показалось, что она смотрит прямо на него сквозь щель в двери, так же как она смотрела на него несколько ночей назад, когда ее сунул ему в лицо вампир, плывущий на лодке в тумане, окутывающем реку Твит. Джонатан внезапно осознал, что уже долгое время не отрывает глаз от головы в сосуде. Зиппо дергал его за пиджак, Ахав же опять замолчал, и насмешливый хохот Шелзнака заполнил коридор вокруг них. Но за этим по-прежнему не последовало ни врывающихся гоблинов, ни вываливающихся откуда-нибудь скелетов. Вместо этого контрапунктом к хохоту Шелзнака послышался низкий грудной смешок - жизнерадостный смех, который был совершенно неожиданным в этом полном ужасов помещении. Джонатан вновь заглянул в дверь и увидел, как Шелзнак, одетый в белое и без своей обычной шляпы, ведет бедного Сквайра Меркла к столу, стоящему в центре комнаты. У Сквайра был отсутствующий взгляд - взгляд человека, погруженного в приятные мечты. Если бы Шелзнак не вел его за руку, он, возможно, просто остановился бы и остался стоять на месте. Его совершенно явно загипнотизировали и ввели в пассивное состояние. Во всех других отношениях он, казалось, никак не пострадал. Он не потерял в весе и по-прежнему выглядел так, словно его засыпали в одежду лопатой, как пирамиду. Джонатан припомнил Гиглейский столп Квимби и то, как галантерейщик попросил принести ему дополнительный рулон ткани. Шелзнак, прилагая огромные усилия, попытался взгромоздить Сквайра на стол, но из этого ничего не вышло. Сквайр Меркл стоял и смотрел на него с мечтательной усмешкой. Шелзнак сделал еще одну попытку, толкая Сквайра в спину и дергая за ноги, но это было все равно что пытаться сдвинуть с места пианино. В конце концов он исчез из виду, оставив Сквайра мирно стоящим у стола. Ахав заскулил в своей клетке, будто знал, что бедного Сквайра сейчас будут мучить. У Джонатана перед глазами внезапно промелькнул образ Сквайра, плывущего без головы в лодке, которая пробирается в тумане по реке Твит. Он поудобнее перехватил свою дубинку, сделал Зиппо знак следовать за ним и уже шагнул через порог, как вдруг услышал голос Шелзнака. Он застыл, укрывшись за дверью, а потом осторожно выскользнул в коридор и возобновил свое бдение. Без сомнения, будет лучше напасть на гнома, когда он уже примется за Сквайра. Шелзнак появился в поле его зрения, держа в руке наполовину очищенный банан, которым он манил Сквайра. Тот взял его и медленно начал жевать, присев при этом на низкий стол. Шелзнак, воспользовавшись ситуацией, толкнул его на спину, взвалил ноги Сквайра на стол, выбрал, покопавшись среди своих инструментов, длинный изогнутый скальпель и поднес его к солнечному свету, чтобы взглянуть на лезвие. Сквайр прикончил свой банан и оставил кожуру лежать у себя на лице наподобие распластавшегося кальмара Шелзнак сбросил ее на пол и начал ощупывать пальцами горло Сквайра. Лучшего времени для того, чтобы с криком вбежать в лабораторию и пустить в ход дубинку, нельзя было и придумать. Но Джонатан не двинулся с места. Как раз в этот момент откуда-то из-под потолка комнаты раздался странный голос - голос, заставивший Шелзнака вздрогнуть и посмотреть вверх. Он звучал во всех отношениях так, как если бы кто-то говорил через мегафон или в длинную трубу, и говорил самые удивительные вещи. - Клу-убнич-чный пи-ирог, - завывал голос, растягивая слова, как это могло бы делать привидение, взявшееся кого-нибудь напугать. - Шоко-ла-адные ири-иски! Жа-ареный гу-усь! Сы-ыр! Шелзнак лихорадочно оглядывался вокруг. - Кто это? - крикнул он. - Кто там?! Зиппо, если это ты, я превращу тебя в медузу! Зиппо застонал и схватил Джонатана за локоть. Какое-то мгновение царила тишина. Потом вновь откуда-то сверху послышались слова: - Пу-удинг с вареньем! Персики со сли-ив-ками! Шелзнак бросил скальпель на пол и в гневе забегал по комнате, разглядывая потолок у себя над головой. Джонатан присел на корточки и, прищурясь, посмотрел вверх, гадая, почему кто-то говорил подобные вещи и почему они привели Шелзнака в такую ярость. Он заметил источник голоса почти одновременно с Шелзнаком. Между железными перилами, поддерживающими те, которые шли вдоль расположенного наверху открытого алькова, торчал широкий конец темного конуса. - Подозрительный! - закричал Шелзнак, потрясая кулаком. - Ты заплатишь мне за это вторжение. Ты проснешься с утиной головой на плечах! Я клянусь! Но Майлз, который говорил через свою коническую шляпу, не обращал на Шелзнака никакого внимания. - Первосортные бычьи ребрышки! - ворковал он. - В соку! Йоркширский пудинг! Каша на сливках и яйца с пряностями. Горячий кофе и булочки с корицей! Яблочный пирог! При упоминании о яблочном пироге Сквайр Меркл сел на столе и огляделся вокруг. Шелзнак запрыгал около него в тщетном усилии заткнуть ему уши ватой. - Не слушай его! - кричал гном. - Я приказываю! Фокус-покус! - Он покрутил перед лицом Сквайра карманными часами, лихорадочно пытаясь вернуть его в состояние транса. Сквайр Меркл выхватил часы из руки гнома и сунул их в карман сшитого Квимби пиджака. - Телячья котлета! - прокричал сверху Майлз. - Похлебка из угрей! Суп из стручков! Жареная картошка! Перевернутый ананасовый торт! Шелзнак оставил свои попытки, подбежал к длинному, заставленному какими-то приборами столу и начал колдовать над флаконом с каким-то белым порошком. Он окунул туда голову чучела тритона, а потом, помахивая им взад-вперед, двинулся на Сквайра. Джонатан понятия не имел, что это за порошок, но он ему очень не понравился, поэтому он с грохотом распахнул дверь и ворвался в лабораторию, вопя и потрясая своей дубинкой. - Бинг! - воскликнул Сквайр, сползая со стола и глядя вокруг одурманенным взглядом. - Сквайр сейчас будет кушать. Сквайру пообещали удивительные блюда. Но у Джонатана не было времени обсуждать пищу. Он бросился к клетке Ахава и открыл ее. Получив наконец свободу, пес с лаем кинулся к Шелзнаку, которого он явно недолюбливал. Гном надвигался на него, тряся своим чучелом тритона и ухмыляясь. Сквайр Меркл, завидев пухленького тритона, надвинул шляпу себе на лоб и тоже заковылял в ту сторону, тяжеловесно размахивая руками. Джонатан схватил Ахава за ошейник и оттащил его подальше от слетающей с тритона пыли, которая маленьким облачком висела перед гномом. - Зиппо! - крикнул он. - Зиппо! Но Зиппо нигде не было. Джонатан оставил гнома Сквайру и потащил Ахава к двери. Там он выхватил из кармана ключ, уронил его, пошарил вокруг себя на полу, нашел и сунул в рот Ахаву, от всей души надеясь, что пес его не проглотит. Ахав выплюнул ключ и посмотрел на него. - Отнеси его Профессору! - крикнул Джонатан, сжимая морду Ахава ладонями и вкладывая ключ обратно ему в рот. - Профессору! Ахав повернулся и стремительно выскочил из комнаты - побежал, как надеялся Джонатан, искать Профессора Вурцла. Джонатан вновь обернулся к Шелзнаку и Сквайру. Сквайр Меркл отобрал у гнома тритона и теперь держал его за хвост, помахивая им в сторону Шелзнака и не переставая смеяться. Шелзнак прилагал огромные усилия к тому, чтобы увернуться в сторону и не попасть под облако пыли. Вскоре стало ясно почему. Сквайр вдруг прекратил стряхивать пыль, широко зевнул, а потом осел на пол. Тогда Шелзнак обратил свое внимание наверх, на балкон, откуда длинными серыми струйками спускался вниз дым от горящих трав. Майлз что-то говорил там нараспев и выглядывал через перила, указывая на гнома рукой, словно налагал на него заклятие. Шелзнак отступил к своим флаконам, сосудам и зельям. - Сыровар! - окликнул он Джонатана, который склонился над лежащим на полу Сквайром. Джонатан поднял на него глаза, но ему очень не понравилась усмешка, играющая на лице гнома. - Не подходи к нему близко! - крикнул сверху Майлз. - Отойди от него прочь! Он изо всей силы махнул рукой в сторону двери и при этом столкнул с железных перил на пол двух резиновых на вид сухих летучих мышей. - Черт! - воскликнул он, наблюдая за тем, как они падают. Первая, ударившись о пол, вспыхнула и осталась лежать, шипя и потрескивая. Вторая плюхнулась рядом с ней и расплылась маленькой лужицей черной жижи. - Огонь и вода! - завопил Шелзнак, роясь в своих приборах. - Первичная теплота и влага! Я тебе покажу первичную влагу! С этими словами он швырнул в Майлза горсть крошечных шариков, которые полыхнули огнем вокруг головы волшебника; один из них запутался у него в волосах. Майлз завопил и натянул свою шляпу, а Шелзнак расхохотался, тыча в него пальцем. Джонатан какое-то мгновение дивился выходкам двух колдунов, но довольно быстро решил последовать совету Майлза и оставить Шелзнака в покое. И вообще у него не было ни малейшего желания подпалить себе волосы. Вместо этого он наклонился над распростертым на полу Сквайром, сунул руки ему под плечи и, напрягшись, сдвинул его примерно на три четверти дюйма, при этом чуть не надорвав себе спину. Он сделал еще рывок и еще один, жалея, что Зиппо куда-то сбежал. И как раз в этот момент в дверь влетел Зиппо; его глаза были широко раскрыты, и он размахивал - кто бы мог подумать - шаром Ламбога, крича: - Я нашел его! Я нашел его! - Помогите мне со Сквайром! - В данный момент Джонатана не особенно интересовал шар Ламбога. Зиппо нагнулся над Сквайром и потянул его за руку своей правой рукой, левой пытаясь поудобнее ухватить шар. - Положите эту проклятую штуковину на пол! - заорал Джонатан. - Не делайте этого! - крикнул сверху Майлз. Зиппо поднял глаза, чтобы посмотреть, кто там, черт возьми, ему приказывает, но, к своему ужасу, увидел плотоядно ухмыляющееся лицо гнома Шелзнака, протягивающего к нему руку. На ладони гнома были вытатуированы три загадочных знака - пентаграмма, звезда и пара глаз, один расширенный от ужаса, а другой хитро подмигивающий. Зиппо взглянул Шелзнаку в лицо, отчаянно завопил и бросил в него шар. Потом он повернулся и с визгом вылетел из комнаты. Шар стукнул Шелзнака по лбу, заставив гнома пошатнуться. Если бы он не был так близко и если бы шар не нанес ему такой скользящий удар, схватка могла бы закончиться в этот самый момент. Качнувшись, гном толкнул столик со своими зельями и опрокинул кувшин с белым порошком, в который он обмакивал тритона. Кувшин разбился, и над ним облачком поднялся маленький фонтанчик пыли. Рядом упала клетка, битком набитая птицами - ласточками, зябликами или кем-то в этом духе. При падении она открылась, выпустив десятка два маленьких птичек, которые выпорхнули на свободу сквозь пыльное облако, пролетели еще шесть или восемь футов, а затем одна за другой начали падать на пол. Некоторым из них удалось долететь почти до потолка, прежде чем они свалились на камни. Джонатан, опасаясь медленно плывущего облака, уложившего Сквайра и птиц, напряг все силы, чтобы оттащить своего друга к двери. Сквайр Меркл дюйм за дюймом скользил по гладким камням, но в конце концов Джонатан не смог больше волочить его. Шелзнак немного оправился и теперь вопил от ярости, обнаружив не только то, что его кувшин с усыпляющим порошком разлетелся на куски, но что облачко пыли переместилось к столу и наполовину накрыло лежащий рядом с ним шар. Майлз свесился с балкона и махал руками на шар, выкрикивая какие-то заклятия. Шар начал трястись, вибрировать и сделал один оборот вокруг своей оси, дюйм за дюймом продвигаясь туда, где рядом с похрапывающим Сквайром стоял Джонатан. Шелзнак стал выкрикивать свои собственные заклятия, и шар качнулся в обратную сторону. Потом он немного покрутился, как юла, и опять пополз в сторону Джонатана. Шелзнак пронесся через лабораторию и, сорвав с крюка на стене огромные кожаные мехи, начал работать ими, направляя струю воздуха на облачко пыли, висящее вокруг шара. Пыль заклубилась, поднялась вверх, и облачко стало понемногу редеть и наконец растаяло. Шар набрал скорость и уже по-настоящему покатился к Джонатану, который прыгнул к нему только для того, чтобы получить удар по лбу концом мехов и обнаружить себя сидящим на полу. Шелзнак подхватил шар и поспешил обратно к своим зельям. Кровь, струившаяся по лбу Джонатана, попала ему в глаза. Он вытер ее рукавом пиджака. Кровь продолжала сочиться. Он опять вытер ее, а потом достал из кармана шелковый платок и завязал им рассеченный лоб. Шелзнак стоял, держа в руках шар, и сдавленно хихикал. Джонатану казалось вполне вероятным, что гном им воспользуется - откроет магическую дверь и выйдет в нее, оставив их всех здесь. По сути, Джонатан был наполовину уверен, что так оно и будет. Однако у Шелзнака, по-видимому, не было такого плана. Вместо этого он принялся насылать заклинания на Майлза, который был занят тем же наверху, на балконе. За внезапно поднявшимся в коридоре криком и суматохой последовал яростный лай на лестнице. В лабораторию вбежали Гамп и Буфо, а за ними - Профессор Вурцл с Ахавом; и все были полны решимости броситься в потасовку. Однако никакой особой потасовки не было. Шелзнак яростно смешивал сухие листья и курительные порошки, выкрикивая заклинания и завывая. Майлз тем временем скидывал с балкона мерцающие блестки, и они, опускаясь, окружали гнома, который начал неудержимо чихать. Потом, на глазах изумленно взирающих на все это Джонатана и его товарищей, небольшие пучки волос, торчащие над ушами Шелзнака, упали на землю, оставив его лысым, как шар Ламбога. Шелзнак бегом пересек лабораторию и, сорвав с крючка свою шляпу, полным безумного тщеславия жестом нахлобучил ее на голову. Буфо при виде опозоренного таким образом гнома громко расхохотался, и Шелзнак в ответ швырнул в него горсть огненных шариков, один из которых поджег на Буфо рубашку. Гамп и Профессор подскочили и потушили ее. Именно в этот момент Гамп заметил механическую рыбу Зиппо, задвинутую в дальний угол лаборатории. - Посмотрите! - крикнул он, указывая на нее. Джонатан не совсем понял, что он собирается сделать, но у Буфо, очевидно, не было никаких сомнений на этот счет, потому что он вместе с Гампом зашел за нее, и оба они принялись дергать за рычаги и поворачивать ручки. Механическая рыба закачалась, засвистела и начала крутиться взад-вперед на своей подставке. Из ее рта хлынул поток гелиевых цветов - тысячи и тысячи, - и все они взлетали к потолку. Потом они один за другим стали лопаться, как нагревшаяся воздушная кукуруза, и расцветать во внезапном сполохе экзотических красок дюжинами, затем десятками, а затем сотнями, - гигантские ирисы, розы, магнолии и необычный пурпурный антуриум размером с ведро. Из машины вылетали все новые и новые бутоны. Гамп и Буфо были весьма довольны своими достижениями, но Майлз, отмахивающийся от все густеющей массы воздушных цветов, был восхищен куда меньше. Летучие цветы понемногу заполняли его балкон, и через полторы минуты после того, как заработала механическая рыба, Майлз был полностью скрыт среди них. Джонатан слышал, как он кричит там, хотя его крики почти полностью заглушались смехом Шелзнака. Однако увидеть Майлза он не мог. Он не видел даже балкон. Сквайр Меркл тем временем проснулся и сел, тряся головой, чтоб разогнать туман перед глазами. Потом он взглянул на усыпанный цветами потолок у себя над головой - потолок, который быстро опускался к нему по мере раскрытия новых бутонов, - и удивленно и восхищенно захлопал в ладоши, после чего, ткнув пальцем вверх, обернулся к Джонатану: - Растительность. Очень любопытная растительность. - Он поджал губы и с умным видом закивал головой. Профессор подскочил к машине и начал сам перекидывать рычаги и нажимать на кнопки, пытаясь остановить поток бутонов. Как раз в этот момент увял первый цветок, и воздух вдруг зашевелился от маленьких, темных, съеженных червячков - бывших гелиевых бутонов. Поток свежих цветов иссяк то ли благодаря усилиям Профессора, то ли оттого, что в машине кончился их запас. Хлопнув, распустился последний бутон, а с потолка продолжали дождем сыпаться сморщенные лепестки, приводя Сквайра в бесконечное недоумение. Шелзнак тем временем не сидел сложа руки. Перед ним на столе булькал небольшой горшочек, куда он кидал разную ерунду: горсть крошечных жаб, клочья своих волос, которые он поднял с пола, и несметное множество разнообразных птичьих клювов. Эта смесь бурлила, кипела и выплескивалась наружу, и в тот самый момент, когда Майлз выбрался наконец из-за последних висящих в воздухе цветов - резная голова на его шляпе сверкала, а одежды развевались, словно подхваченные каким-то таинственным космическим ветром, - Шелзнак вскинул руки вверх и испустил ужасающий крик. Бурлящее в горшке варево выплеснулось наружу и вверх, забрызгав балкон, на котором стоял Майлз. Послышался звук трескающегося камня, и пол под ногами пятерых друзей надулся, словно подброшенный землетрясением. Джонатан со всего размаху уселся на камни и, перекатившись, натолкнулся на Сквайра. Рыба Зиппо повалилась на Гампа, которого сбил с ног Профессор. Крики и грохот перекрывались треском лопающихся камней. Балкон Майлза, все еще окутанный облаком гелиевых цветов, дал трещину, а затем развалился на части, и Майлз с криком полетел сквозь мешанину обломков и плавающих в воздухе цветов на стоящие внизу клетки с животными. Ахав с лаем бросился на мерзкого Шелзнака, но тот, рывком повернувшись ему навстречу, засыпал лабораторию своими крошечными воспламеняющимися шариками. Ахав взвизгнул и отскочил в сторону, а Шелзнак поднял со стола горшок с булькающим варевом и понес его к двери. Профессор вскочил на ноги и бросился к гному, но тот пригрозил ему своей мешаниной, которая все еще кипела, пузырилась и выплескивалась через край. В этот момент Гамп, которого все-таки придавила падающая рыба, слегка застонал и попытался столкнуть ее со своих ног. Профессор Вурцл отступил туда, где стоял Джонатан, чтобы пропустить гнома, и тот, угрожая им всем отвратительным содержимым горшка, медленно отступил к выходу. Оказавшись за дверью, он повернулся, громко расхохотался и сделал несколько больших глотков кипящей смеси, после чего выплеснул все остальное на пол и бросился бежать по коридору. Сквайр Меркл покопался среди жалкого вида лягушек и птичьих клювов, бывших частью похлебки. - Сквайр не отказался бы от такого супа, - сказал он, поднимая лягушку за заднюю ногу и вглядываясь в нее. - Полагаю, лягушачий бульон. Я прав? Не получив от лягушки ответа, он бросил ее обратно на пол и тяжело заковылял к Гампу, чтобы стащить с него механическую рыбу. Профессор Вурцл склонился над упавшим Майлзом. - Он жив, - сообщил он, приложив ухо к его груди. Джонатан понимал: что касается оказания первой помощи, Профессор справится гораздо лучше его, а Шелзнак, несмотря на все усилия Майлза, все-таки удрал с шаром - шаром, который поможет ему натравить все его мерзкое воинство на Верхнюю Долину. Поэтому Джонатан, не говоря ни слова, схватил свою дубину и ринулся в коридор. Но к этому времени, разумеется, убегающего Шелзнака и след простыл; только где-то далеко, в глубине коридора, хлопнула закрывающаяся дверь. Джонатан помчался в ту сторону. Глава 23 Погоня Джонатан не стал возиться с первыми тремя дверьми, мимо которых он пробегал. Тот хлопок, который он слышал, раздался дальше. Однако после того, как коридор повернул под прямым углом, через каких-нибудь двадцать пять футов он уткнулся в последнюю дверь - дверь, которая, как выяснилось, была не заперта. Но Джонатан не стал распахивать ее и врываться внутрь. Вместо этого он сначала заглянул в замочную скважину, чтобы проверить, сможет ли он что-нибудь рассмотреть там. Однако за дверью ничего не было видно. Кругом было почти совсем темно, если не считать какого-то красноватого сияния - просто светлой полоски у подножия противоположной стены, - словно под какой-то другой дверью виднелся свет. Джонатан очень медленно повернул ручку, прислушиваясь к тому, как она со скрипом трется об окружающую ее железную пластину. Звук казался ему похожим на крик попугая, но, возможно, он не был таким уж громким, скорее всего не громче, чем стук его сердца. Он услышал слабый щелчок - это язычок замка выскочил из паза, и дверь качнулась внутрь, почти как если бы ей не терпелось открыться и впустить его. Джонатан, пригнувшись и ступая медленно и мягко, как будто шел по свежевыросшей траве, прокрался в комнату. В тот самый момент, когда он повернулся и начал прикрывать за собой дверь, он почувствовал, как к его ноге прижимается что-то холодное и влажное. Он прыгнул вперед, размахивая руками и думая о змеях, об огромных темных рыбах и о синих спрутах, ворочающихся на дне глубоких ям. Он был близок к тому, чтобы закричать вслух, но все же не сделал этого. Вместо этого Джонатан поднял дубинку, рывком обернулся - и оказался лицом к лицу со стариной Ахавом, который, похоже, последовал за ним по коридору. Ахав стоял и смотрел на него, склонив голову набок и подмигивая одним глазом, словно спрашивал себя, что за коленце Джонатан выкидывает на этот раз. - Ш-ш-ш, - прошептал Джонатан, прикладывая палец к губам. Но, разумеется, Ахав ничего не сказал. Джонатан был очень рад его видеть не только потому, что радовался компании, но еще и потому, что у Ахава был острый слух и он нюхом чуял опасность. Если он смог отыскать Профессора и доставить ему ключ от камер, то, вполне вероятно, сможет найти и Шелзнака. Джонатан спросил себя, почему он с самого начала не подумал позвать с собой Ахава, и решил, что будет лучше слегка притормозить и все обдумать. Однако сейчас у него было не так уж много времени для раздумий, потому что Шелзнак, вероятно, не стоял на месте, а торопился привести в исполнение какое-нибудь злодейство. Поэтому Джонатан закрыл за собой дверь, погрузив пустую комнату во мрак, и чисто инстинктивно широко раскрыл глаза, как будто если его веки дальше отойдут назад, он должен будет лучше видеть в темноте. Через мгновение он действительно стал видеть лучше, потому что хотя слабый свет, просачивающийся в щель под дальней дверью, лишь едва освещал комнату, все же его было достаточно, чтобы Джонатан не боялся наткнуться на какое-нибудь кресло и угодить в яму. Вторая дверь также была не заперта. Он открыл ее на какую-то долю дюйма и заглянул внутрь. За дверью была просторная, довольно хорошо освещенная комната. Свет и тени в ней не стояли на месте, но слегка подергивались, плясали и менялись местами, словно их источником служила дюжина или около того горящих свечей, выставленных на сквозняке. Вполне возможно, что сам Шелзнак находился в комнате; Джонатан не мог сказать этого наверняка. Так что он отбросил всякую осторожность и распахнул дверь настежь. Ахав, принюхиваясь, проскользнул мимо него; шерсть на его спине поднялась дыбом. Свет действительно исходил от свечей - свечей, вставленных в три подсвечника, которые стояли на тяжелом пустом столе у одной из стен. Основанием каждого из подсвечников служила, как это ни невероятно, козья голова. У одной из них были широко раскрытые, остановившиеся глаза, как будто она увидела что-то столь ужасное, что умерла, застыв в неописуемом ужасе. Глаза второй были закрыты, но не мирным образом - ее веки были пришиты к щекам большими, грубыми стежками. У третьей глаз вообще не было - вместо них зияли черные глазницы. Джонатан ощущал их присутствие в комнате, густую, сумрачную атмосферу зла, как если бы это помещение было могилой. Он не имел понятия, почему эти свечи были зажжены в пустой во всех других отношениях комнате, и у него не было желания это выяснять. Он был уже на полпути к дальней двери, когда вдруг заметил пентаграмму - копию той, что была вытатуирована на ладони Шелзнака, - нарисованную на полу какой-то темной жидкостью. Его воображение немедленно сделало вывод, что рисунок выполнен кровью, и Джонатан вдруг почувствовал слабость и тошноту. Он бросился вперед и распахнул следующую дверь, не заботясь о том, что находится за ней. Оказалось, что за ней ничего не было. Просто еще одна темная комната - комната, в которой царила такая кромешная тьма, что сначала Джонатан задумался, не вернуться ли ему за одной из свечей. Но мысль о том, чтобы вновь войти в комнату с козьими головами, была сама по себе настолько ему отвратительна, что он понял - он не сможет этого сделать. Джонатан взялся за ошейник Ахава и последовал за псом, ощупывая все вокруг, пока они не уткнулись в дальнюю стену и в нечто очень похожее на деревянные панели еще одной двери. Ему показалось, что они с Ахавом не одни во мраке этой комнаты - что кто-то еще ждет в ней, наблюдая за ним; кто может ясно его видеть, кто может дотянуться до него и вцепиться в его руку длинными негнущимися пальцами, уставиться ему в лицо маленькими красными глазками - какая-то мерзость, которая может жить только в полной темноте. Он почувствовал, что по его затылку пробежал холодок - липкая холодная струйка, похожая на дыхание вампира, - и услышал в углу какой-то шорох, мягкое "шур-шур-шур" чего-то, что шевелилось и, возможно, волочило свое тело по гладкому каменному полу. Джонатан уронил дубинку и схватил левой рукой ошейник Ахава. Правой он пытался нащупать дверную ручку, водя пальцами вверх-вниз по двери, толкая ее, испытывая настойчивое желание забарабанить по ней кулаками, но в то же время зная - что бы ни находилось по другую ее сторону, это что-то вряд ли окажется настолько гостеприимным, что позволит ему войти. Он осознал, что Ахав рычит, вырывается, оглядывается назад; а потом услышал нечто похожее на скрежет стали по камню или, возможно, царапанье длинных изогнутых когтей. Он повернулся в ту сторону, откуда слышался шум, к "шур-скрип", доносящемуся из дальнего угла, и увидел два проблеска света - два наблюдавших за ним сверкающих глаза. Они закрылись и открылись вновь - маленькие и близко расположенные друг к другу, как глаза свиньи, - скрежет сменился мягким хлюпающим и чавкающим звуком. Джонатан схватил свою дубинку и забарабанил по двери. Он лучше будет беседовать на всякие приятные темы с самим Шелзнаком, чем встретится лицом к лицу с той тварью, что шуршала и чавкала, притаившись в углу. Он колотил по двери дубинкой, бился о нее всем телом, и каждый удар эхом отдавался по комнате: "бум-бум-бум", словно барабаны гоблинов в лесной глуши. Внезапно дверь распахнулась. За ней, сгорбленная и пыльная в сумрачном свете, отсутствующе улыбаясь ему незрячими глазами, стояла старая ведьма, облаченная в свои серые кружева и древние черные одежды. Она поманила его согнутым пальцем, приглашая в комнату, точно так же как приглашала его на крыльцо своей хижины на болотах несколькими неделями раньше. А у него за спиной, теперь уже ближе, по-прежнему слышались шорох и хлюпанье - что-то тащилось к нему, мучительно медленно, но со зловещей и ненасытной решимостью. Ему необходимо было время, чтобы подумать, но в мыслях царила сумятица, порожденная ужасом, и нерешительность. К Ахаву, однако, это не относилось. Он оскалил зубы и с рычанием бросился на старуху - это был пес, доведенный до крайности, не желающий больше выносить всю эту чушь. И тут же, в мгновение ока, старуха исчезла. Ахав промчался прямо сквозь то место в пространстве, где она только что находилась, и, проехав по полу, остановился. Комнату за спиной Джонатана наполнил кудахтающий смех, и он, подняв дубинку, стремительно обернулся, готовый расколошматить невидимую нечисть в лепешку. На камнях в центре комнаты, едва видимые в тусклом свете, падающем сквозь дверь, лежали неприглядные, гниющие останки человеческого существа, частично прикрытые лохмотьями черной ткани и кружева. Из-под них высунулась костлявая рука и заскребла по полу; длинные сломанные ногти издавали тот самый скрипящий звук, который Джонатан слышал в темноте. На него уставилось снизу вверх лицо более похожее на череп, и его рот зашевелился, пуская слюни, словно пытался заговорить, попросить его о помощи, прошептать какой-то секрет. Джонатан не мог оторвать глаз от этого омерзительного зрелища. Существо заколыхалось и замерцало, как это бывало с драгоценностями гоблинов в сундуках с сокровищами. Он продолжал смотреть, а оно тем временем превратилось в девушку из домика в лесу; она лежала на полу свернувшись клубочком, словно во сне. Потом, через каких-нибудь полминуты, она тоже замерцала, поблекла и окончательно растаяла. Не осталось ничего, кроме отдающего эхом, звенящего, сухого смеха, повисшего в воздухе, точно пыль. Ахав взглянул на Джонатана так, будто ожидал объяснений. Но у Джонатана их не было. Еще раз он вышел на охоту и обнаружил, что сам выступает в роли дичи. Мысль о том, чтобы гоняться за Шелзнаком, внезапно показалась ему смехотворной, и он принял решение вернуться обратно к Профессору и всем остальным. Потом они найдут Эскаргота, если его еще не освободили, вместе отыщут гнома и разберутся с ним. Эта мысль показалась ему привлекательной. Он ворвется обратно в комнату с пентаграммой и превратит козьи головы в порошок. Его переполняла решимость. Он вскинул дубинку на плечо, шагнул к двери и обнаружил, что она заперта. Джонатан дергал и пинал ее, но все было напрасно. В конце концов у него не осталось другого выхода, кроме как идти дальше. В той комнате, где стояла ведьма, был ряд длинных окон, за которыми открывался вид на темный лес. Расставленная здесь пыльная, затянутая паутиной мебель словно ждала сотню или около того лет, пока кто-нибудь придет и заставит ее служить себе. Одна стена была затейливо украшена панелями из старого, изъеденного червями, потемневшего дерева. В дальнем конце стояло огромное кресло с набитыми спинкой и сиденьем, а рядом с ним - книжный шкаф с темными, древними книгами. Одна из этих книг лежала открытой на низеньком столике рядом с газовой лампой. Джонатан пощупал основание лампы и с удивлением отдернул руку назад - таким оно было горячим. Должно быть, лампа горела в то самое время, когда они с Ахавом искали дверь в темной комнате. Похоже, у них не было времени для колебаний. Гном вполне мог в этот момент убегать прочь, возможно отыскав какой-то мрачный секрет черной магии. Джонатан отворил дверь и обнаружил еще один проход - короткий коридор, примерно через двадцать футов заканчивающийся у окна. Слева в него выходили две обитые железными гвоздями двери. Гном, должно быть, убежал через одну из них. Защелка на первой двери легко повернулась, и Джонатан, толкнув дверь, оказался в комнате, которая с первого взгляда показалась ему абсолютно пустой. Но когда в нее просочился свет из коридора, слегка разогнавший мрак, Джонатан увидел, что хотя в комнате действительно нет мебели, в любом другом смысле она не пуста. Каменные стены, ни в одной из которых не было окон, покрывала замысловатая резьба. Их покрывали странные руны и символы: необычные искаженные лица, раскидистые дубы, из которых вылетали огромные стаи летучих мышей и которые частично скрывали тысячу ухмыляющихся гоблинов, бесчисленные неразличимые изображения, смазанные тенями. Джонатан должен был удостовериться, что здесь нет никаких других выходов. Он собирался только быстро осмотреть комнату и идти затем обследовать вторую. Однако, как выяснилось, это было не так-то просто сделать. Казалось, резные изображения каким-то образом содержат несметное количество тайн. Глядя на них и выхватывая глазами то один, то другой из их секретов, он чувствовал себя так, будто смотрит в удивительно глубокую и очень чистую лужу, оставшуюся после прилива, лужу, которая уходила в глубь моря - это действительно было море - и скрывала среди колышущихся водорослей, шмыгающих крабов и медленно ползущих улиток великие тайны. Он чувствовал себя так, будто валится вперед, в привидевшуюся во сне пропасть, шагает по спирали в сердце этой тайны и она поглощает его. Потом он почувствовал, как кто-то тянет его за ногу, и это был старина Ахав, которого тайны интересовали гораздо меньше, чем Джонатана, и который ничего так сильно не хотел, как убраться отсюда. Поворачиваясь, чтобы выйти из комнаты, Джонатан увидел, что в самом центре стены, противоположной двери, вырезана пара смотрящих на него глаз - как ни странно, таких же точно глаз, как те, что были вытатуированы на ладони Шелзнака. Они казались чем-то большим, чем просто резьбой, как если бы они наблюдали за ним, изучали его. Когда один из них медленно подмигнул, а потом опять открылся, Джонатан вылетел в коридор; Ахав последовал за ним по пятам. Джонатан был уверен или по крайней мере надеялся, что он слишком долго стоял в этой жуткой комнате и что его глаза, замороченные резными изображениями, начали играть с ним шутки. У него не было большого желания исследовать последнюю комнату. С одной стороны, он подозревал, что в ней тоже будет полно странной магии, а с другой - потому что Шелзнак, без сомнения, в нее вошел. Джонатан знал, что к этому времени должен был добраться до задней стены замка. Дальше не могло быть других комнат, других коридоров. Шелзнак наверняка был за той самой дверью, к которой он сейчас протягивал руку. Он поднял дубинку, твердо стал на ноги и распахнул дверь. Перед ним предстала пустая комната - комната, в которой, как и в предыдущей, не было второй двери. Это была высокая комната с куполом вместо потолка и с единственным большим окном на вершине этого купола. На стекло был направлен гигантский латунный телескоп. Стену по всему периметру покрывали изображения лун, планет с кольцами и огромных клубящихся скоплений звезд. Здесь не было ничего странного или зловещего - никаких подмигивающих лиц или гниющих голов, а также никакого гнома Шелзнака. Джонатан закрыл дверь и вернулся по коридору в комнату с книгами и теплой газовой лампой. Ему показалось невозможным, чтобы ведьма просматривала книги в библиотеке Шелзнака. Он понятия не имел, как ведьмы проводят время, но почему-то был уверен, что они не занимаются чтением случайных книг. Должно быть, это гном зажег лампу. Если он не скрылся в одной из дальних комнат и не вернулся туда, откуда явился, то он либо вылез в окно, либо вылетел в какую-то дверь, которую Джонатан не видел, - потайную дверь. Шелзнак никогда не казался Джонатану кем-то, кто станет лазить по окнам. Он не утруждал себя тем, чтобы скрывать свои действия, для этого он был слишком самодовольным. - Где гном? - прошептал Джонатан Ахаву, сознавая, разумеется, что пес может не понять ни слова. - Найди Шелзнака! Вместе с принюхивающимся Ахавом он пошел вдоль стены, у которой стоял книжный шкаф, исследуя покрывающие ее старые, изъеденные червями панели. Он надавливал на каждую из них и ощупывал края в поисках защелок и кнопок, стучал тут и там, предполагая, что может услышать красноречивый глухой звук. Но из этого ничего не вышло. Ахава, казалось, гораздо больше интересовал книжный шкаф. Он стоял перед ним и потихоньку рычал, словно пес, обсуждающий сам с собой, какую книгу ему хочется почитать следующей. Джонатан присоединился к нему, поскольку знал, что хотя Ахав имел к книгам природную склонность и даже зашел так далеко, что в свои юношеские дни обгрыз у некоторых из них переплеты, он никогда еще не прочитал ни одной книги. Его интерес не мог быть интеллектуальным. Джонатан подергал одну из стен шкафа, но она, похоже, была приделана намертво. Тогда он начал толкать, тянуть и открывать освинцованные двери. Книги внутри были расставлены очень аккуратно. По сути, шкаф был плотно набит ими, и единственный имеющийся промежуток едва мог вместить ту книжку, что лежала раскрытой на столе. Пока Джонатан разглядывал этот промежуток и размышлял, у него в голове зародилась одна мысль. Он взял книгу и вставил ее обратно в нишу. Послышался щелчок высвобождаемой защелки, слабый скрип пружины, и весь шкаф повернулся на скрытых петлях, едва не задев Джонатана по носу. Они с Ахавом проскользнули внутрь, и шкаф со щелчком встал на место. Они оказались в небольшом, тускло освещенном коридоре шириной примерно с книжный шкаф. Он вел в темноту за теми помещениями, которые они уже осматривали. Джонатан направился следом за Ахавом, нащупывая дорогу в темном туннеле. Через тридцать или сорок шагов он подошел к лестнице, освещенной светом, который падал из чего-то похожего на вентиляционное отверстие в стене прилегающей комнаты. Следом за Ахавом он торопливо поднялся на один виток этой лестницы и оказался в другом коридоре, где не было ни одной двери, чтобы прервать его погоню за гномом. Его шаги отдавались на каменном полу слабым эхом, но этого можно было избежать только в том случае, если бы он снял туфли и пошел дальше в носках. Почему-то эта мысль его не прельщала. Джонатан уже почти дошел до второй лестницы, когда услышал сквозь вентиляционное отверстие голоса: один низкий, требовательный, а другой - более высокий, умоляющий. - Я видел, как ты стащил его и смылся, - заявил низкий голос. - И не отрицай это. Тебе хочется еще получить? Высокий голос, заикаясь и задыхаясь, проговорил: - Нет, нет! Я взял его. Я признаю, что взял его. Я хотел отдать его этому, как его там. Тому, что с псом. - Ты лжешь! - прорычал низкий голос, и за этим последовал еще один крик боли. - Ты - один из грязных приспешников Шелзнака. Маг! Ха! Жонглер - это вернее. Цирковой клоун. Шарлатан. Развлечение для гоблинов и идиотов! Джонатан внезапно осознал, что высокий голос принадлежит бедному Зиппо, которого мучит кто-то, кому очень хочется заполучить шар. Примерно в это же время раздался третий голос, писклявый и более далекий, чем первые два. - Ты все еще тут, дедушка? - сказал он. - Да, здесь, - бодро отозвался первый голос. - Мы с господином Зиппо разбираемся с делами. Ты подожди. Господин Зиппо больно уж медленно разговаривает, но я его сейчас слегка потороплю. Торопил Зиппо Эскаргот, выторговывающий у него шар. - Не ждите пощады от моего отца! - предупредил Зиппо. - Когда он узнает, что вы здесь, он изжарит вас на медленном огне. Он идет сюда с целой армией. - "С армией"! Твой отец расхаживает в розовых рубашках, - нелюбезно отреагировал Эскаргот. - Ему на тебя плевать. А даже если это и так, то что из этого следует? Украсть у него ту барку с клубникой было все равно что сорвать с него шляпу. Я мог бы поручить это дело своему внуку, но не хотел, чтобы он занимался такими пустяками. Меня, однако, ничто не сдерживает. Зиппо вскрикнул, как будто ему вывернули руку. - У меня его нет! Он у Сикорского! Шелзнака! Как бы его там ни звали. Он забрал его у меня. Клянусь! Какое-то мгновение стояла тишина. Потом Эскаргот взорвался: - Черт! Хлопнула дверь, и его шаги затихли вдали. Джонатан поморщился, думая о бедном Зиппо. Очень жаль, что Эскаргот посчитал Зиппо приспешником Шелзнака. По мнению Джонатана, этот мир вряд ли можно было назвать справедливым. Он поспешно поднялся по лестнице туда, где должны были находиться самые верхние тайники башни. Ступеньки без устали накручивали виток за витком, а потом внезапно закончились у небольшой площадки и еще одного книжного шкафа, идентичного тому, что стоял внизу, заполненного книгами, которые, по сути, вполне могли быть теми же самыми. Над рядами книг сквозь решетку еще одного вентиляционного отверстия пробивался свет, и вместе со светом на площадку доносились отдаленные крики и звуки, странно похожие на лязг стали о сталь, - возможно, удары меча по мечу. Со всем этим смешивались низкий монотонный речитатив и запах горящей камфары и лавровых листьев. Глава 24 На лугу Джонатан сдвинул ряд книг вглубь и полез вверх, каждый раз, перед тем, как подняться выше, проверяя, выдержит ли очередная полка его вес. Взобравшись на третью полку, он смог заглянуть через вентиляционную решетку в помещение, находившееся по ту сторону стены. Это была круглая комната в башне, с двумя огромными окнами, которые, как предположил Джонатан, выходили на море. Однако единственным, что он видел сквозь них, был кусочек голубого неба и край пушистого облака где-то над водной гладью. Перед окнами, глядя на раскинувшиеся внизу луга, стоял гном Шелзнак. Рядом с ним, на шатком столике, курился наполненный травами глиняный сосуд. Гном нараспев читал над ним заклятия, взмахами руки заставляя дым, выходящий из горлышка сосуда, клубиться и подниматься в воздух маленькими волнистыми облачками. Рядом с сосудом лежал Ламбогский шар, отражая падающие сквозь окно лучи полуденного солнца. Он сверкал дюжиной цветов, то словно искрясь светом, то начиная меркнуть и темнеть, почти как если бы медленно дышал на столе, ожидая, пока Шелзнак пустит его в ход. Из-за окон внезапно раздался раскатившийся эхом зов трубы, сопровождаемый стуком копыт, за ним последовал еще один зов трубы и крики. Почти одновременно со вторым звуком кто-то неистово забарабанил кулаками в дубовую дверь круглой комнаты. Шелзнак как будто не обратил на это никакого внимания, он лишь запел над травами немного громче и два или три раза ударил по каменному полу своим посохом, каждый раз высекая оттуда искры. Выходящий из сосуда дым стал гуще и, медленно клубясь, поднялся к потолку, где словно уплотнился и сжался, образовывая линию плеч, а затем грубое подобие головы - головы с расширенными пустыми глазами и открытым ртом. Потом дым закачался и рассеялся, и Шелзнак посыпал сосуд какими-то порошками, вновь ударил посохом об пол и запел чуть громче. Из сосуда опять вырвались клубы дыма. На одно мгновение по комнате пронесся ветер, взъерошив через решетку волосы Джонатана, горячий, словно из пустыни. Одежды Шелзнака взметнулись вверх и заколыхались, и он прикрыл глаза свободной рукой. Дым висел над сосудом, не потревоженный ветром, закручивался в спираль и становился все гуще. Лицо появилось опять, на этот раз закрытое капюшоном; глаза на нем рдели, как угли в догорающем костре. Рот чудовища шевелился, и оно оглядывалось по сторонам, как если бы ему не терпелось освободиться от своих дымовых оков. В этот момент что-то тяжелое, ударившись о дверь, заставило ее задрожать на петлях. Потом последовал новый тяжелый удар - кто-то бил в дубовую дверь тараном. Лицо в дыму поблекло, затем появилось вновь. Крик за дверью - голос Профессора. - Еще раз! - взывал он. - Здесь, возле щеколды! Послышался еще один чудовищный удар. От стены отлетели осколки камня, дверь вздрогнула и словно чуть-чуть подалась внутрь. Шелзнак подхватил шар со стола и в последний раз посыпал сосуд своими порошками. Затем он собрал вокруг себя свои одежды, надвинул шляпу на лоб, поднял шар вверх, подставив его лучам солнца, и начал вглядываться внутрь его. Джонатан соскочил с книжного шкафа - чуть не раздавив Ахава, который ждал его внизу, - и принялся вытаскивать из него книги. Он не мог припомнить, стояла ли вынимаемая книга в нижнем шкафу на четвертой или на пятой полке, так что выхватывал их так быстро, как только мог, бросая их себе за спину на каменный пол. Грохот колотящего в дверь тарана продолжался, и Джонатан слышал, как дерево постепенно раскалывается. Он не имел понятия, кого вызывал из дыма Шелзнак, но был абсолютно уверен, что Профессор и те, кто пытается проломить дверь, не захотят встречаться с этим существом. Он был также уверен, что этот демон будет единственным, с кем они встретятся, поскольку Шелзнак к этому времени уже покинет страну Бэламнию. Он вырвал из шкафа очередную книгу и услышал щелчок и скрип запирающего механизма. Шкаф медленно повернулся на петлях, и Джонатан приготовился прыгнуть в расширяющуюся щель. У Ахава появилась такая же мысль. Час назад его уже обманом лишили ведьмы, так что он стоял напрягшись и рыча на расширяющуюся полоску света, полный решимости не дать надуть себя вновь. Ахав ринулся в щель, Джонатан протиснулся в нее следом, ожидая, что сейчас Шелзнак огреет его посохом по голове или демон разотрет его в порошок. Шелзнак закричал. Ахав залаял. Дверь задрожала под очередным ударом и подалась внутрь еще на дюйм, а потом Джонатан прыгнул на Шелзнака, и они покатились по полу, превратившись в клубок машущих рук и ног. Ахав бегал вокруг них, то кусая гнома, то наскакивая на дымного демона. Джонатан услышал, как шар Ламбога треснул, ударившись об пол, и покатился по нему. Шелзнак толкался, сопротивлялся, лягался и в конце концов надвинул свою шляпу Джонатану на глаза. Внезапно раздавшийся у них за спиной грохот исходил не от выломанной двери, а от деревянного столика, свалившегося на пол. Глиняный сосуд разбился, осыпав ногу Джонатана горящими листьями. В воздухе пыльным демоном закружился горячий ветер, который Джонатан почувствовал еще раньше, находясь по другую сторону решетки, и комнату заполнил густой, едкий запах, который затем так же быстро развеялся. Джонатан сорвал с себя шляпу, подскочил к Шелзнаку и, выхватив из его стиснутой руки шар, выбросил его в окно; за ним ливнем посыпались осколки выбитого стекла. В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетели Профессор и Эскаргот, за которыми следовали Дули, Гамп, Буфо и Сквайр. Буфо закричал: - Хватай его, Сквайр! Сквайр Меркл навалился на брызгающего слюной гнома, уселся ему на грудь и плотоядно ухмыльнулся в лицо. Потом он вытащил из кармана пиджака Шелзнака чучело тритона, помахал им перед носом гнома и, пропев: "Тритон-притон-выйди-вон", нажал тритону на брюшко, выпустив в лицо гнома маленькое облачко белого порошка, Шелзнак зашелся в приступе безумной ярости. Эскаргот встряхнул Джонатана за плечо и шепотом, словно не хотел, чтобы это слышал Профессор, спросил: - Где он? Джонатан кивнул на окно с осколками стекла, торчащими в покореженном пробитом переплете. Эскаргот вылетел из комнаты, волоча за собой Дули. Шелзнак мирно спал на полу, и вид у него был в точности такой, как если бы он опустил лицо в ларь с мукой. Снаружи вновь затрубили трубы, побудив всех броситься к окну. Внизу кипела битва. Гоблины бегали взад-вперед, преследуемые, как догадался Джонатан, войсками капитана Бинки и Клубничного барона. И естественно, там, на белой лошади и в огромной треуголке с розовым пером, сидел Клубничный барон. Облаченный в свою рубашку с кружевами, он кричал, на что-то показывал и несся в гущу деревьев за небольшим отрядом гоблинов. - Я голоден, - весомо заявил Сквайр. - Мы чего-нибудь поедим. - Хорошая идея, - поддержал его Буфо. - Что мы будем есть? Сквайр поднял чучело тритона и осмотрел его. - Это не сыр? - спросил он голосом полным надежды, что Буфо с ним не согласится. - Нет, - подтвердил Буфо. - Это не сыр. Мы найдем сыр. Но Сквайр продолжал поворачивать тритона в руках, словно подозревал, что под другим углом, возможно при взгляде снизу, он может все-таки оказаться сыром. Шелзнак зашевелился на полу, так что Сквайр подошел к нему и опять выжал тритона ему в лицо, после чего водрузил чучело ему на лоб. - Это Клубничный барон, - доложил Гамп, кивая вниз, где вновь появился барон на своей лошади. - Отец Зиппо, - сообщил Джонатан. Профессор бросил на него изумленный взгляд. - Не может быть, - сказал он. - Это факт. Зиппо сам мне сказал. У Сквайра был скептический вид. - Этот человек - клубника? Буфо оттащил Сквайра от окна. - Нет, не клубника, - объяснил он. - Он владеет всей клубникой в этой части света. Многими тоннами. - Этого достаточно? - полюбопытствовал Сквайр. - Ну, - откликнулся Буфо, - полагаю, да. Честно говоря, я не знаю. Может, и нет. Давай найдем кухню. Приняв это решение, Буфо, Сквайр, Гамп и, разумеется, Ахав, который был знаком со смыслом понятия "кухня", направились вниз по ступенькам. Битва под окнами начинала затихать. Половина людей стояла без дела за неимением гоблинов, за которыми можно было бы погнаться. Появившиеся Эскаргот и Дули помахали нескольким ближайшим солдатам и приняли как нельзя более непринужденный вид, словно сами только что весьма умело расправились с парой-другой гоблинов. Эскаргот принялся шарить в траве, раза два взглянув наверх, на окно, чтобы сообразить, куда вероятнее всего упал шар. Через мгновение он нагнулся, поднял его, сделал двоим друзьям у окна знак "все в порядке" и зашагал вниз по тропинке к морю. Дули какой-то миг поколебался, что-то сказал Эскарготу и указал назад, на окно. Но Эскаргот не стал ждать - он просто поспешил дальше, и Дули, раз или два оглянувшись, прибавил ходу, чтобы не отстать от него. - Как Майлз? - отрывисто спросил Джонатан. - Не очень хорошо, - ответил Профессор. - Он будет жить, но какое-то время ему придется посидеть дома. Довольно значительное время. Что тут затеял Эскаргот? Ему не нужно было убегать с шаром. Никому из нас он не нужен. - Полагаю, его больше волнует Клубничный барон. Что-то имеющее отношение к угону баржи с клубникой. Я случайно услышал, как Зиппо упомянул об этом. - Значит, он отчаливает! - завопил Профессор. - Он отплывает без нас. Мерзавец! Клубничный барон к этому времени спешился и расхаживал туда-сюда перед толпой пленных гоблинов, крича на них и похлопывая себя хлыстом по ладони. Казалось, он заметил удаляющуюся фигуру Эскаргота примерно в тот же самый момент, когда Профессор начал орать на него сквозь разбитое окно. Барон указал на Эскаргота, спросил о чем-то стоящего рядом человека, указал опять и, одной рукой нахлобучивая на голову шляпу, бросился за ним в погоню по каменистому лугу, выкрикивая через плечо какие-то приказы. - Ваша лошадь! - прокричал Профессор. - Скачите за ним! - А потом повернулся к Джонатану: - Этот человек - идиот. Он никогда их не догонит. - Похоже, что нет, - согласился Джонатан, втайне надеясь именно на это. - Давайте спустимся и проводим их. По пути вниз они наткнулись на Гампа, Буфо и Сквайра, которые, совершенно ясно, нашли кухню. - Взгляни на Майлза, - попросил Профессор Буфо, пробегая вместе с Джонатаном мимо. Они промчались через луг и бегом спустились к пляжу. Однако еще с полдороги увидели, что погоня закончилась. Клубничный барон и четверо его солдат стояли на вершине скалы, наблюдая за тем, как Эскаргот и Дули гребут по легкой зыби в сторону подводной лодки, стоящей в сотне ярдов от берега. Поскольку других лодок здесь не оказалось, о дальнейшей погоне не могло быть и речи. Не прошло и нескольких минут, как двое беглецов поднялись на борт субмарины, отпустили каноэ на волю течения и исчезли в трюме. До Джонатана и Профессора, которые стояли рядом с остальными, наблюдая за тем, как в иллюминаторах зажигаются огни и из различных отверстий, расположенных вдоль борта, вытекает вода, донеслись жужжание и плеск. Подводный аппарат вздрогнул, издал звук, какой мог бы издать чайник со сломанным свистком, и погрузился в волны. - А вы кто такие, а? - внезапно спросил Клубничный барон голосом, который ясно давал понять, что он не потерпит никаких глупостей. - Друзья этого вора? Профессор громко расхохотался и ответил: - Нет, мы не его друзья. Я - Артемис Вурцл, а это Джонатан Бинг. Откровенно говоря, мы знакомые капитана Бинки, и мы одолели гнома, которого вы знаете как Сикорского. Он находится вон в той башне, опрысканный снотворным зельем. Клубничный барон отдал приказ своим четверым спутникам, и они бегом направились в башню. - Если вы не против, сэр, - очень дипломатично начал Джонатан, - я бы хотел замолвить словечко за вашего сына. Барон театрально тряхнул головой, отчего всколыхнулись розовые кружева на груди его рубашки. - У меня нет сына, - заявил он. - Мой сын потерян для меня. Джонатана, которого совершенно не впечатлила его театральность, так и подмывало сказать ему об этом. Но ради Зиппо он продолжал говорить вежливо: - В этом-то все и дело. Если бы не Зиппо, то есть не ваш сын, нас - никого из нас - не было бы в живых. Именно ваш сын освободил нас. Клубничный барон бросил на него подозрительный взгляд: - Он мошенник, сэр. Бандит. Охотник за славой. - Он был молод, - возразил Джонатан. - Он просто совершил несколько ошибок. Вы не знаете этого гнома. Он держал вашего сына в рабстве. Он обладал огромной силой, мог заставить людей поступать так, как ему хотелось. В конце концов именно Леопольд победил его. Вытряхнув ему в лицо снотворный порошок. И он пытался взять в плен Эскаргота. Они боролись, сэр, но старик и его внук заперли Леопольда в одной из комнат и бежали. - Это правда? - спросил барон. - Зачем бы я стал обманывать в таких вещах? - парировал Джонатан, прекрасно зная, зачем он стал бы обманывать в таких вещах. Ему казалось, что, если принимать во внимание его прошлые разговоры с Зиппо, еще один лишний обман или два могут сыграть большую роль в том, чтобы все исправить. Джонатан тоже сделал театральное лицо - лицо, до предела исполненное серьезности и симпатии. - Слышали ли вы, сэр, - сказал он Клубничному барону, - историю про блудного сына? - Какого сына? - нетерпеливо переспросил барон. - Плута? Мне плевать на его сына. Меня волнует мой собственный. Где он, вы говорите? - В замке, - ответил Джонатан, и они с Профессором направились обратно к замку Шелзнака следом за Клубничным бароном. Из лесной чащи слышались звуки трубы - это воинство капитана Бинки продолжало охоту, выискивая гоблинов, преследуя вампиров. - К наступлению ночи им бы лучше выйти из леса, - сказал Профессор Джонатану, пока они торопливо шли по лугу. У капитана Бинки, должно быть, возникла очень похожая мысль, потому что через пару часов звуки трубы прекратились. Солдаты разбили лагерь на лугу, подчиняясь приказу Клубничного барона не входить в замок. Однако сначала они разграбили кладовку Шелзнака и приготовили грандиозный пир под бдительным присмотром Сквайра, который настоял на снятии пробы с каждого блюда, чтобы удостовериться, что оно не отравлено и не испорчено. Все блюда были в порядке. Зиппо вскоре воссоединился со своим отцом, и в ходе вечера Джонатан проинструктировал мага насчет его предполагаемых геройств. На следующее утро они свернули лагерь и двинулись обратно по прибрежной дороге; Шелзнака везли связанным и засунутым в мешок в задней части повозки. На перекрестке капитан Бинки, Клубничный барон, Зиппо и их войско повернули в глубь материка и направились в стоящий выше по течению реки город Гроувер, где они собирались переправиться через реку на пароме. Джонатану и его компании они оставили трех пони и повозку, на которой можно было тащить Майлза. Профессор заключил, что Майлз при падении сломал ногу, а также здорово разбился. Он был способен только на то, чтобы лежать на повозке и отдыхать. Так что в тот день, после полудня, друзья устало шагали вперед. Джонатан пытался взбодриться, напоминая себе, что они успешно осуществили намеченные планы. Шелзнак был побежден, его должны были повесить в Гроувере. Сквайр Меркл был спасен и, насколько мог сказать Джонатан, ничуть не пострадал от своих приключений. Он сидел на одном из пони, пробуя на вкус две буханки хлеба, которые он, проделав в них дырки, уже надел себе на запястья. Время от времени он отщипывал от них кусочки и бросал на дорогу для стайки птиц, которые следовали за процессией в ожидании именно такого случая. Буфо и Гамп деловито и в полной тайне сочиняли конец для своего стихотворения - ведь теперь Сквайр не был более пропавшим. В общем и целом, думал Джонатан, ему бы следовало, так сказать, благодарить свою счастливую звезду. Но у него совершенно отсутствовало такое желание. Ему хотелось сесть, расслабиться и опустить голову на руки. Ему в принципе нравился Лэндсенд, но претила необходимость сидеть там и ждать, когда можно будет уехать. Больше всего на свете он хотел оказаться дома или, по крайней мере, опять в своем родном и близком мире. Но теперь, когда Эскаргот бежал, а Майлз был не в состоянии путешествовать самостоятельно, мир городка Твомбли и Верхней Долины был от него дальше, чем когда бы то ни было. К тому времени как Майлз поправится - через шесть или восемь недель, которые потребуются для того, чтобы у него зажила нога, - кто может сказать, где будет находиться ближайшая дверь? Вполне возможно, что им придется проплыть тысячу миль вверх по Твиту или пересечь океан, чтобы найти ее. Джонатан спросил себя: может ли Ахав понять, в какое незавидное положение они попали? Ему казалось, что нет. Пес держался поблизости от птичьей стаи, чтобы получить свою долю от щедрот Сквайра. Но все-таки, заключил Джонатан, какой-то части Ахава недоставало прогулок в лесу с Тэлботом и погонь за жучками среди клубничных грядок. Профессор не разделял сентиментального настроения Джонатана. - Бросил нас на произвол судьбы, вот что он сделал! - Ну, - возразил Джонатан, которому все же не хотелось плохо думать об Эскарготе, - он боялся за свою жизнь. У него не было выбора в создавшейся ситуации. - Выбора! Я тебе скажу насчет выбора, - заявил Профессор, тряся пальцем перед носом у Джонатана, чтобы проиллюстрировать свое мнение по поводу выбора. - Он мог оставить нам шар, не так ли? Если бы он это сделал, нас бы уже здесь не было. Ему он был не нужен, во всяком случае, чтобы покинуть Бэламнию. Он хотел заполучить его, чтобы разгуливать взад-вперед и воровать - вот тебе вся проблема в двух словах. Жадность - вот о чем мы здесь говорим. Он нас продал, вот и все. А ведь если бы не мы, не видать бы ему этого проклятого шара. У него была бы половинка ни на что не годной карты сокровищ, и он по-прежнему был бы продавцом водорослей. Джонатан немного повозражал, но, как это ни печально, оценка Профессора, похоже, вполне соответствовала истине. Это беспокоило его почти так же сильно, как и то, что они были не в состоянии найти способ выбраться из Бэламнии. Но когда вся компания обогнула длинный поворот, ведущий к подножию последнего или, возможно, первого из Тринадцати Мостов, время уже близилось к ужину. Гамп и Буфо объявили, что они закончили сочинять свое стихотворение, что незавершенная симфония обрела финальную часть. - "Бедный Сквайр найден", - внушительным голосом продекламировал Гамп. - Авторы - Буфо Моринус и Гамп Уз из нашего края, бездомные бедолаги, заброшенные на берега Бэламнии! При этом вступлении Гампа Сквайр неистово зааплодировал, разнеся в пыль остатки буханок хлеба, все еще окружающих его запястья. Птичья компания словно обезумела и залетала взад-вперед, подхватывая огромные куски горбушки. - А теперь почитай Эшблесса! - крикнул Сквайр, у которого явно создалось впечатление, что зачитанное Гампом заглавие и составляло само стихотворение. - Почитай Эшблесса! То, где говорится про слоеный торт! Сквайр хочет послушать стихотворение про слоеный торт! - Это был не слоеный торт, - немного раздраженно перебил его Буфо. - Оно было про буханку хлеба. Хлеб и голод. Эшблесс не пишет о слоеных тортах. - И мы тоже, - добавил Гамп. Но Сквайра было не так-то просто сбить с толку. - Хлеб! - воскликнул он, припоминая. - Кто-то позарился на мой. - Он долго смотрел на свои лишенные хлеба запястья, гадая, как они дошли до такого опустошенного состояния, а потом, повернувшись в седле и кивая, спросил у Джонатана: - Не мог бы ты, мой добрый друг, одолжить мне слоеный торт? Джонатан развел руки в стороны и пожал плечами: - У меня его нет, Сквайр. Но следующий слоеный торт, на который я набреду, будет твоим. Сквайр какое-то мгновение смотрел на него. - Зачем тебе набредать на слоеный торт Сквайра? Ты его раздавишь. Он печально покачал головой, думая про свой раздавленный торт. - Сквайр, - сказал Буфо, - у нас нет слоеного торта. Однако сегодня вечером он у нас будет. Торт в двадцать футов высотой! Сквайр изумленно взглянул на Буфо: - Это невозможно. Но в городе меня ждет заказанная голова гиппопотама. Мы ее съедим. - Прекрасно, - одобрил Буфо. - Насчет головы гиппопотама, - медленно проговорил Гамп, обращаясь к Сквайру. - Что ты скажешь, если мы заменим ее на хорошую голову антилопы гну? - Что я скажу? - переспросил Сквайр. - А что она сказала мне? Кого она гнет? Буфо крикнул им обоим, чтобы они заткнулись, и принялся заново декламировать громким голосом: "Бедный Сквайр найден!" Он сразу же перешел к последним четверостишиям стихотворения, которое они с Гампом начали сочинять несколькими днями раньше и которое заканчивалось тем, что Сквайр бесцельно бродил по Бэламнии. И наконец идет наш Сквайр. На пляж спешит он Боффин, А там нахмурившись стоит Колдун коварный, гном. Когда же Сквайра он схватил, Весь край был ужасом объят, И все кричат: "Сквайр, Сквайр идет", И в страхе прочь летят. Ведь вмиг отсохнет та рука, Что пышных форм не пощадит. И с воплем гоблины бегут, И каждое древо плод родит. Он пьет и ест, и с каждым днем Он все тучнее и сильней. Когда друзья его нашли, То слезы вытерли скорей. И их победный путь лежит Вдоль моря и прибрежных скал. Сквайр найден, едут все домой, И было все как я сказал! Это стихотворение было встречено бурными аплодисментами. Его героический настрой даже Джонатана вывел из его апатии. - Шедевр! - возвестил Профессор. - А разве в последней строчке не следовало лучше написать: "Как вместе с Гампом я сказал"? - спросил Гамп. Тут, однако, Сквайр начал аплодировать, чем прервал жалобы Гампа. - И каждое древо плод родит! - пропел он, потом замолчал и повернулся к Буфо: - Что было дальше? Казалось, Буфо было непросто ответить. - И вся земля торты родит! - продолжил Сквайр, заразившись поэтическим вдохновением. - И Сквайр их съест и будет сыт! Буфо и Гамп печально посмотрели друг на друга. Но, в конце концов, Сквайр был Сквайром, и это действительно было его стихотворение. Так что двое коротышек, похоже, пришли к молчаливому согласию, что Сквайр может делать с ним практически все, что ему вздумается, и вся компания двинулась по мостам к Лэндсенду, чувствуя куда меньшую тревогу, чем милю назад. Ловцы устриц и крабов по-прежнему были на реке, расставляли ловушки и копались на илистых отмелях. С тех пор как Джонатан с Профессором прошагали мимо них два дня назад, прошло немногим более сорока восьми часов, но Джонатану они показались неделями. Этот феномен напомнил ему, что скорее всего прежде, чем он вновь увидит свой дом, действительно пройдут недели. Возможно, месяцы. Впечатление от стихотворения постепенно начало сглаживаться. Галеон все еще стоял в море; он показался Джонатану воплощением духа движения, устремления к дому. Это привело его в очень грустное настроение, потому что он знал, что все парусники Бэламнии не принесут им ни малейшей пользы. Они миновали середину самого длинного моста и начали спускаться по его дальней стороне. Снизу раздался крик; возможно, кричал один из ловцов устриц. Потом послышался ответный крик, и какой-то человек, стоящий неподалеку от берега, внезапно бросил в сторону вилку, которой копал устриц, помчался в сторону моря и исчез под мостом. Сквайр подъехал к краю моста, перегнулся через парапет и помахал рукой. Все остальные последовали за ним, заинтересовавшись его жестом и криками под мостом. Их взорам предстал Теофил Эскаргот, высунувшийся в люк качающейся на волнах субмарины и машущий Сквайру в ответ. - Вас подвезти? - крикнул он им, а затем, наслаждаясь своей шуткой, медленно захохотал: - Ха-ха-ха. Все сломя голову бросились к подножию моста; Майлз подпрыгивал и морщился на своей повозке. Эскаргот, казалось, здорово спешил. Он немного успокоился, когда Профессор сказал ему, что Клубничный барон свернул в глубь материка по дороге на Гроувер, но все же не расслабился полностью. Он явно боялся барона больше, чем дал тогда понять в разговоре с Зиппо. Спустить Майлза в люк было делом сложным, но не невыполнимым, и не прошло и десяти минут, как друзья отдали своих пони ошеломленным ловцам устриц, поднялись на борт подводной лодки и задраили люк. Все произошло так быстро, что Джонатан был почти застигнут врасплох, обнаружив, что сидит на кожаной подушке у иллюминатора рядом со свернувшимся в клубочек Ахавом и что они оба фактически находятся на пути в городок Твомбли. Море за стеклом иллюминатора молчаливо занималось своими делами. Огромная рыба, длиной почти с подводную лодку, поднялась из глубины и поплыла с ними рядом, заглядывая внутрь и дивясь на них. Водоросли, растущие на камнях внизу, колыхаясь тянулись к поверхности, которая накрывала воду, словно волнистым листом стекла. Джонатан восхищенно наблюдал за большой красной улиткой, медленно пробирающейся по коричневому листу меньше чем в трех футах от него, - вероятно, направляющейся в гости к подруге. За стеклами бурлила и пузырилась вода, а вокруг девяти усталых путников мигали огоньки. Подводная лодка рванулась вперед, стала уходить в глубину, вышла из устья реки Твит и поплыла под углом вниз, устремляясь через залитые солнцем пещеры, где росли высокие бурые водоросли и сновали стайки серебристых рыбок, к западной двери, к стране наутилусов и к сокровищам, скрытым в морских раковинах. Эпилог В конце концов, прежде чем Джонатан вновь увидел свой родной городок Твомбли, действительно прошли недели - из-за того пути, который им пришлось проделать, чтобы покинуть Бэламнию и совершить переход по морю от Чудесных островов. Подводная лодка остановилась в Городе-На-Побережье, где Майлза вверили заботам невысокого толстенького доктора с рыжей бородой, а потом поднялась по Ориэли - так высоко, как Эскаргот осмелился ее провести. Там Дули и его дед расстались с Джонатаном, Профессором Вурцлом, Ахавом и коротышками и вновь отправились по своим пиратским делам. Оставшаяся на берегу компания поехала дальше на пони гномов, и не прошло и четырех дней, как все опять оказались в Меркл-Холле, где повар Сквайра, как и обещал, приготовил им небольшой пир. Джонатану показалось, что они ели день и ночь в течение двух суток, так что в конце концов никто из них, за исключением Сквайра, не мог даже думать о еще одном куске пирога с персиками или пудинге с вареньем. За то недолгое время, что они провели не за столом, Джонатан порылся в сокровищах Сквайра, состоящих из бесчисленных игральных шариков - океана шариков, переполняющего подвалы под Меркл-Холлом. Он наполнил кожаный мешочек маленькими шариками из радужного стекла, чтобы отвезти их домой в подарок Тэлботу. Наконец они выступили в путь, взяв с собой узел с костюмами обезьяны и аллигатора, и направились домой. Они въехали на пристань Ивовый Лес чуть меньше чем через неделю и в самом начале лета поднялись вверх по Ориэли на плоту Джонатана, прижимаясь к дальнему берегу на участке реки, проходящем мимо Леса Гоблинов, и стараясь избегать всяческих приключений. Замок Высокой Башни стоял, одинокий и непоколебимый, как скала, на гряде над болотами. Когда они проплывали мимо, удаленные от него на пару миль, Джонатану внезапно пришла безрассудная мысль - что Верхняя Долина каким-то образом еще услышит о гноме Шелзнаке, что в один прекрасный день из этой каменной башни вновь поднимется прозрачный дым заколдованных костров. Но это было глупо. Он был в этом уверен. В любом случае Профессор подтвердил, что это глупо. О чем он сам беспокоился, так это о тех существах, что все еще таились в пещерах под Башней. Возможно даже, что за те недели, что прошли с тех пор, как они вдвоем бродили по этим пещерам, Шелзнак пропустил в дверь еще несколько чудовищ. Но Джонатан, больше от общей усталости, чем из-за чего-нибудь другого, начал возражать. Он сказал, что, со своей стороны, готов отпустить чудовищ восвояси. В конце концов, они слепы и живут на дне ямы. Он не мог себе представить, чтобы синие спруты стали выбираться один за другим по маленьким железным лестницам. Что касается любых других монстров, которые могли быть выпущены в их мир, это казалось ему совершенно невероятным. Большую часть времени, проведенного им в Бэламнии, Шелзнак находился где-то вдали от замка, на пляже Боффин, и прибыл в него всего лишь примерно за день до них. А этого времени было явно недостаточно, чтобы переправить монстров из одной страны в другую. К тому времени как они обсудили у себя на плоту этот вопрос, Замок Высокой Башни остался позади. И по мере того как он зрительно уменьшался, замок казался все менее грозным и наконец растаял вдали и исчез как из виду, так и из сердца. Их путешествие закончилось ранним утром, когда они обогнули последний длинный изгиб берега и на веслах вошли в гавань в городке Твомбли, застав там - кто бы мог подумать - Тэлбота, который вышел проверять перемет, поставленный на форелей. Все крючки были пустыми, за исключением одного, на котором болтался старый парусиновый башмак, покрытый водорослями. Тэлбот бросил его обратно в реку, заверив Джонатана и Профессора, что раки будут использовать его в качестве домика. После этого он вновь закинул свой резиновый сыр в тенистую воду под причалом. Профессор направился через город к своей лаборатории, а Джонатан, Ахав и Тэлбот пошли по лугу к себе домой. Тэлбот сказал, что у него не было никаких проблем с сыроварением. Ничего, мол, особенного. Сыр, в конце концов, есть сыр. Но Джонатан к этому времени был не совсем с ним согласен. По сути, у него руки чесались вновь взяться за свои сыры - испробовать парочку идей - сыры, в которых будут использоваться спаржа, апельсины и бренди; он еще не знал точно, в каких пропорциях. Однако он был уверен, что у него нет особого желания вернуться к праздной жизни, когда ему захочется - скажем, каждую вторую пятницу, - просто чтобы не утратить навыков. И то же самое было верно, в определенном смысле, с поисками приключений. Оба этих занятия показались ему в своем роде очень привлекательными, но, наблюдая за Ахавом, который трусил к грядкам с клубникой проверить, чем там занимаются его жучки, Джонатан не мог не признать, что, в противоположность сыроварению, они довольно быстро приедаются.