адать большой силой". Киндерман проверил алиби Карла Энгстрома на момент смерти Дэннингса. Время сеанса в кинотеатре совпадало, совпадал и график движения транзитного автобуса. Кроме того, шофер автобуса, на котором Карл, по его собственному утверждению, возвращался домой, закончил работу и сменился на остановке, где Висконсин-авеню пересекает М-стрит, именно там, где, по словам Карла, он и сошел приблизительно в 9.20. Автобус немного запаздывал, но шофер успел нагнать время в дороге и приехал на остановку в 9.18. На столе у Киндермана лежал еще один документ: обвинение Энгстрома в уголовном преступлении от 27 августа 1963 года. Он обвинялся в неоднократном хищении наркотиков на протяжении нескольких месяцев. Брал он их из дома врача в Беверли Хиллс, где служил вместе с Уилли. "...родился 20 апреля 1921 года в Цюрихе (Швейцария), женился на Уилли Браун 7 сентября 1941 года. Дочь Эльвира родилась в Нью-Йорке 11 января 1943 года, адрес неизвестен. Подсудимый..." А дальше шло совсем непонятное. Врач, который, без всякого сомнения, должен был выиграть дело, неожиданно, не дав никаких объяснений, отказался от обвинения. Через два месяца Энгстромы нанялись на работу к Крис Макнейл. Это означало, что врач дал им положительную рекомендацию. Энгстром, безусловно, воровал наркотики, но медицинская экспертиза показала, что у него не было ни малейших признаков, изобличавших его как наркомана. Почему? Детектив все еще не открывал глаз. Он начал тихо декламировать "Бармаглота" Льюиса Кэрролла: "-- Варкалось. Хливкие шорьки..." Это тоже помогало ему прояснить сознание. Дочитав стихотворение, он открыл глаза и уставился на ротонду Капитолия. Попытался ни о чем не думать. Но, как и прежде, ему это не удавалось. Детектив вздохнул, и взгляд его упал на отчет полицейского психолога -- об осквернении в Святой Троице. "...статуя... фаллос... экскременты... Дэмьен Каррас..." Некоторые слова были подчеркнуты красным карандашом. Киндерман посидел немного в тишине, потом, достав пособие по колдовству и черной магии, открыл его... "Черная месса... форма поклонения дьяволу. Ритуалы включают в себя: 1. Проповедь зла среди членов общины. 2. Совокупление с бесом (по общему мнению, болезненное, так как пенис беса обычно описывается как "ледяной"). 3. Различные осквернения, чаще всего сексуальные". Киндерман нашел абзац, в котором описывались ритуалы, связанные с человеческими жертвами. Он медленно прочитал его, покусывая себя за подушечку указательного пальца. Закончив чтение, он нахмурился и покачал головой. В задумчивости детектив взглянул на лампу и выключил ее. Потом вышел из здания и поехал в морг. Дежурный, сидевший за письменным столом, жевал бутерброд с ветчиной и сыром. Когда Киндерман подошел к нему, он быстро стряхнул крошки с кроссворда. -- Дэннингс,-- хрипло прошептал детектив. Дежурный кивнул, записал в кроссворде какое-то пятибуквенное слово, потом поднялся и, прихватив с собой бутерброд, пошел по холлу. Киндерман последовал за ним, зажав в руке шляпу. Ему казалось, что вокруг пахнет тмином и еще чем-то, напоминающим горчицу. Они подходили к морозильным установкам, которые хранят тех, кто спит вечным сном без сновидений. Они остановились у номера 32. Дежурный с безразличным выражением на лице выдвинул ящик с трупом. Потом откусил кусок бутерброда, и маленькая крошка ржаного хлеба, облитая майонезом, упала на саван. Некоторое время Киндерман смотрел вниз. Потом медленно и очень аккуратно отодвинул край простыни и увидел то, во что никак не хотел верить. Голова Дэннингса была повернута на 180° и лежала затылком вверх. Глава пятая По глинистой овальной дорожке зеленой университетской низины в полном одиночестве бегал разминочным темпом Дэмьен Каррас. На нем были шорты цвета хаки и хлопчатобумажная рубашка с короткими рукавами, насквозь пропитанная потом. Впереди на холме белел известковый купол астрономической обсерватории. Сзади находилась медицинская школа, которую со всех сторон обступали холмы развороченной земли. С тех пор как Дэмьена освободили от обязанностей советника, он приходил сюда каждый день. И накручивал круги, гоняясь за здоровым, спокойным сном. Он уже почти выздоровел, вырвав из сердца цепкие когти горя. Теперь оно почти отпустило его. Двадцать кругов... Почти отпустило. Еще! Еще парочку! Почти отпустило... Кровь гудела в его сильных мышцах. Длинными пружинистыми шагами Каррас огибал поворот и тут заметил человека, сидящего на той самой скамейке, где он оставил свитер, полотенце и брюки. Дэмьену показалось, что человек наблюдает за ним. Может быть, он ошибся? Нет... Человек повернул голову в том направлении, куда побежал Каррас. Священник увеличил скорость и пошел на последний круг. Ему казалось, что от его шагов дрожит земля. Потом Дэмьен замедлил бег; тяжело и шумно вдыхая воздух, он перешел к ходьбе. Дэмьен прошел мимо скамейки, прижимая руки к бокам и не обращая на незнакомца никакого внимания. Мускулистая грудь и плечи сильно растянули рубашку и деформировали надпись "Философы", нанесенную на ткань с помощью трафарета. Когда-то эти буквы были черными. Но в результате частой стирки они потускнели и теперь едва прочитывались. -- Отец Каррас? -- хрипло позвал лейтенант Киндерман. Священник оглянулся и, прищурив глаза от солнечного света, кивнул. Он подождал, пока Киндерман подошел к нему, а потом жестом пригласил его пройтись. -- Вы не возражаете? А то я упаду,-- задыхаясь, пошутил он. -- Конечно, конечно, пожалуйста,-- без особого энтузиазма согласился детектив и засунул руки в карманы. -- Мы не встречались раньше? -- начал иезуит. -- Нет, святой отец. Нет, но мне кто-то говорил, что вы похожи на боксера. По-моему, какой-то священник, я уже не помню. -- Детектив вытащил свой бумажник. -- У меня совершенно нет памяти на имена. -- А свое собственное имя вы помните? -- Уильям Киндерман, святой отец. -- Сыщик показал свое удостоверение. -- Отдел по расследованию убийств. -- Правда? -- Каррас рассматривал значок и удостоверение с нескрываемым мальчишеским любопытством. Его взмокшее, раскрасневшееся лицо выражало наивность. -- А что случилось? -- Вы знаете, святой отец,-- задумался на секунду Киндерман, вглядываясь в грубые черты лица священника,-- вы действительно похожи на боксера. Извините меня, но этот шрам, вот этот, около глаза, делает вас похожим на Брандо из кинофильма "Портовый район". Вы настоящий Брандо. Вам, наверное, все об этом говорят, святой отец? -- Нет, не говорят. -- А вы когда-нибудь занимались боксом? -- Совсем немного. -- Вы из Вашингтона? -- Из Нью-Йорка. -- Клуб "Золотые перчатки"? Я угадал? -- Вы дослужитесь до капитана -- Каррас улыбнулся. -- Чем я могу быть полезен? -- Замедлите немного шаг, пожалуйста. Эмфизема. -- Детектив указал на свое горло. -- Извините. -- Каррас пошел медленнее. -- Ничего. Вы курите? -- Да. -- Вам не следует курить. -- Да, конечно. А теперь объясните мне, в чем все-таки дело. -- Разумеется. Я заболтался. Между прочим, вы сейчас не заняты? -- поинтересовался детектив. -- Я не отрываю вас от чего-нибудь? -- От чего именно? -- удивился Каррас. -- Может быть, от молитвы. -- Да, вы непременно будете капитаном. -- Каррас загадочно улыбнулся. -- Извините, я что-нибудь упустил? Каррас покачал головой, но улыбка не сходила с его губ. -- Я сомневаюсь, что вы вообще когда-либо что-либо упускаете,-- возразил он. Киндерман остановился и попытался придать своему лицу сконфуженное выражение, но, встретив взгляд священника, опустил голову и рассмеялся. -- Ну да. Конечно... конечно... вы же психиатр. Кого я хочу провести? -- Он пожал плечами. -- Вы знаете, святой отец, у меня такая привычка. Вы уж меня простите. У меня свои методы. Ну, хорошо, давайте остановимся, и я вам расскажу, о чем, собственно говоря, идет речь. -- Осквернения,-- угадал Каррас, кивнув головой. -- Да, мой метод не удался,-- спокойно заметил детектив. -- Извините. -- Ничего, святой отец, я заслужил это. Да, эти происшествия в церкви,-- подтвердил он. -- Верно. Но, помимо этого, и еще кое-что более серьезное. -- Убийство? -- Да. Отгадайте еще что-нибудь. Мне это нравится. -- Но вы же из отдела по расследованию убийств. -- Иезуит пожал плечами. -- Это ничего не значит, Марлон Брандо. Ничего не значит. Вам не говорили раньше, что вы очень умный священник? -- Моя вина,-- пробормотал Каррас. Он продолжал улыбаться, хотя начал понимать, что помимо воли задел своего собеседника. -- Я все же не понимаю, какая здесь связь? -- Послушайте, святой отец, можно мне надеяться, что этот разговор останется между нами? Конфиденциально? Так сказать, небольшая исповедь? -- Конечно. -- Дэмьен открыто смотрел на детектива. -- Так в чем дело? -- Вы знаете режиссера, который снимал здесь фильм, святой отец? Бэрка Дэннингса? -- Да, я видел его. -- Вы его видели. -- Детектив кивнул головой. -- Вы знаете, как он умер? -- Ну, из газет... -- Каррас снова пожал плечами. -- Это только часть правды. -- Да? -- Только часть. Послушайте, а что вы знаете о поклонении дьяволу? -- Что? -- Терпение. Я вас подвожу к главному. Поклонение дьяволу -- вам это знакомо? -- Немного. -- А все, что касается самих ведьм, не охоты за ними, а самих ведьм? -- Да, я когда-то писал статью по этому вопросу. -- Каррас улыбнулся. -- С точки зрения психиатрии. -- В самом деле? Отлично! Это большой плюс. Вы можете мне очень помочь, даже в большей степени, чем я ожидал. Послушайте, святой отец. Итак, о поклонении дьяволу... Осквернения. Они у вас никак не ассоциируются с поклонением дьяволу? -- Возможно. Такие ритуалы есть в черной мессе. -- Это уже хорошо. А теперь насчет Дэннингса. Вы читали, как он умер? -- Он упал. -- Ну что ж, я скажу вам. Пожалуйста, между нами. -- Конечно. -- Бэрка Дэннингса, святой отец, нашли у огромной лестницы. Ровно в семь часов пять минут его голова была свернута на спину, как у цыпленка. Отчаянные крики раздались с бейсбольного поля, где тренировалась университетская команда. Каррас замер и посмотрел лейтенанту в глаза. -- Так это произошло не в результате падения? -- наконец произнес священик. -- В принципе это возможно. -- Киндерман пожал плечами. -- Но... -- Маловероятно,-- задумчиво продолжил Каррас. -- И что вам приходит в голову относительно поклонения дьяволу? -- Ну,-- вымолвил наконец иезуит,-- предположим, что бесы таким образом ломают шеи ведьмам. По крайней мере так утверждает легенда. -- Легенда? -- В основном да. Хотя, по-моему, некоторые люди умирали подобным образом. Наиболее вероятно, что это были члены сборища, которые либо отреклись от черной мессы, либо выдали ее секреты. Но это только догадка. Киндерман кивнул. -- Точно. Я вспомнил о подобном убийстве в Лондоне. Это было уже в наше время. Вернее, не так давно, четыре или пять лет тому назад, святой отец. Я читал об этом в газетах. -- Да, я тоже читал, но все это оказалось газетной уткой. Я ошибаюсь? -- Нет, все верно, святой отец, абсолютно верно. Но в данном случае вы можете проследить некоторую связь между убийством и осквернением в церкви. Может быть, это какой-то сумасшедший священник или некто, настроенный против церкви? А может быть, подсознательный протест... -- Больной священник,-- пробормотал Каррас. -- Вы об этом? -- Вы психиатр, святой отец, вот вы и скажите мне. -- Безусловно, в осквернениях есть психическое отклонение, какая-то патология,-- задумался Каррас. -- И если Дэннингса убили, то я считаю, что убийца страдает расстройством психики. -- И, возможно, что-то знает о поклонении дьяволу? -- Возможно? -- Возможно,-- хмыкнул детектив. -- Тот, кто подходит под эту статью, очевидно, живет где-то поблизости и имеет по ночам доступ в церковь? -- Больной священник,-- тихо повторил Каррас и протянул руку к выгоревшим брюкам цвета хаки. -- Послушайте, святой отец, вам это, конечно, тяжело. Я все понимаю. Но ведь для священников на территории университета вы -- психиатр, святой отец. -- Нет, у меня теперь другие обязанности. -- В самом деле? В середине года? -- Таков приказ ордена. -- Каррас пожал плечами и стал надевать брюки. -- И все-таки вы должны знать, кто болен, а кто здоров. То есть вы понимаете, какую болезнь я имею в виду. Это вы должны знать. -- Совсем не обязательно, лейтенант. Совсем не обязательно. Если бы я и знал, это было бы чистой случайностью. Я не занимаюсь психоанализом. Мои обязанности -- давать советы. Я действительно не знаю, кто бы это мог быть. -- Ах, ну да. Врачебная этика. Если бы вы и знали, то все равно не сказали бы. -- Скорее всего нет. -- Между прочим, это я вспомнил так, к слову. Такая этика очень часто идет вразрез с законом. Я не хочу утомлять вас мелочами, но не так давно одного калифорнийского психиатра посадили в тюрьму за то, что он не дал полиции определенных сведений о своем пациенте. -- Это угроза? -- Не говорите ерунду. Я сказал к слову. -- Я всегда смогу объяснить судье, что это была исповедь,-- усмехнулся иезуит. Детектив мрачно взглянул на Карраса. -- Хотите заняться делом, святой отец? -- Послушайте, я действительно ничего не скрываю,-- объяснил он. -- На самом деле. Но если бы я и знал этого больного священника, я не назвал бы его имени. Скорее всего я доложил бы об этом архиепископу. Но я даже приблизительно не могу себе представить, кто бы это мог быть. -- Ну ладно,-- вздохнул детектив. -- Если говорить честно, я не думал, что это мог быть священник. Если бы я объяснил, какие у меня подозрения, вы бы назвали меня ненормальным. Не знаю. Все эти общества и культы, где жизнь человеческая и гроша ломаного не стоит. Начнешь задумываться. Чтобы идти в ногу со временем, надо быть чуточку сумасшедшим, Каррас кивнул. -- Что написано на вашей рубашке? -- спросил вдруг Киндерман. -- Что именно? -- На вашей футболке,-- уточнил детектив. -- Надпись "Философы". -- А-а, я читал лекции в одно время,-- объяснил Каррас,-- в Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Я играл в низшей бейсбольной команде. Она называлась "Философы". -- А высшая? -- "Богословы". -- Странно все это, очень странно,-- печально произнес детектив. -- Послушайте, святой отец. Или я сошел с ума, или в Вашингтоне существует община Ведьм. Возможно ли это в наше время? -- Ну-ну, продолжайте,-- подстегнул его Каррас. -- Значит, возможно. -- Я вас не понимаю. -- Вы мне точно не ответили и опять поступили очень умно. Вы играете роль защитника дьявола, святой отец, да-да, защитника. Может быть, вы не хотите показаться доверчивым. Суеверный священник и рациональный умница Киндерман. -- Он постучал пальцем у виска. -- Но гений находится рядом, это наш Век разума. Правильно. Ну скажите, я прав? Иезуит посмотрел на детектива с уважением. -- Ну что ж, это довольно проницательное замечание. -- Тогда ладно,-- понизил до хрипа голос Киндерман. -- Я вас еще раз спрашиваю: может ли сейчас в Вашингтоне существовать община Ведьм? -- Но я действительно не знаю,-- задумался Каррас, сложив руки на груди. -- Говорят, что где-то в Европе есть почитатели черной мессы. -- В наши дни? -- В наши дни. -- Такие, как в средние века, святой отец? Вы знаете, я многое читал об этом, между прочим, и о сексе, и о статуях, и еще бог знает о чем. Я не хочу вызывать у вас отвращения, но неужели они действительно этим занимались? -- Я не знаю. -- Но выскажите хотя бы свое мнение по этому поводу. Иезуит рассмеялся. -- Ну хорошо. Тогда я считаю, что все это правдоподобно. По крайней мере я так думаю. Но здесь я исхожу только из патологии. Ну да, об этой самой черной мессе. Все, кто этим занимался, были, видимо, психически больными. В медицине даже есть специальный термин для подобного расстройства: сатанизм. Эти люди не могут получать сексуального наслаждения, если оно не связано с богохульством и осквернением святых. Это встречается не так уж редко даже в наше время, а черная месса только подтверждает правильность моих слов. В отчетах парижской полиции можно и сейчас найти описание интересного случая, который произошел с двумя монахами. Сейчас вспомню. По-моему, это было в Крэпи. Эти два монаха пришли в гостиницу и начали ругаться, требуя трехместную кровать. Третьего они тащили с собой: это была статуя божьей матери в человеческий рост. -- О боже, это потрясающе,-- выдохнул детектив. -- Потрясающе. -- Но это самая настоящая правда. И она подтверждает, что все, прочитанное вами, основано на фактах. -- Да, секс... Может быть, может быть. Я теперь понимаю. Но это немного другое. Не важно. А ритуалы, связанные с убийствами, святой отец? Это тоже правда? Расскажите! Они берут кровь грудных младенцев? -- Я ничего не знаю о ритуальных убийствах,-- проговорил Каррас. -- Нет, не знаю. Но в Швейцарии одна акушерка на исповеди призналась, что убила около 30 или 40 младенцев во время черной мессы. Возможно, у нее выведали это под пытками,-- поспешил добавить он. -- Кто знает? Но говорила она убедительно. Акушерка рассказывала, что прятала в рукав длинную тонкую иглу, и, когда надо было принимать ребенка, она незаметно высовывала иглу и втыкала ее в родимчик на голове ребенка, а потом опять прятала иглу в рукав. После этого не оставалось никаких следов,-- пояснил Каррас и взглянул на Киндермана. -- Все считали, что ребенок родился мертвым. Вы слышали, что европейцы-католики весьма предосудительно относятся к акушеркам? Так вот, эта предосудительность вытекает именно отсюда. -- Это страшно. -- И в нашем веке встречается безумие. Во всяком случае... -- Подождите. Все эти истории... ведь их рассказывали под пытками, верно? Так что на них нельзя полностью полагаться. Сначала они подписывали свои признания, а уж потом кто-то другой мог их дополнить. Я хочу сказать, что в этих случаях не было ни клятв, ни, так сказать, предписания о представлении виновных перед судом для рассмотрения законности их ареста. Я прав? -- Да, вы правы, но тем не менее многие признания были сделаны добровольно. -- Кто же будет добровольно рассказывать о таких вещах? -- Ну, хотя бы те, у кого болела душа. -- Ага! Еще один достоверный источник! -- Конечно же, вы правы, лейтенант. Я выступаю в роли адвоката дьявола. Но есть одна вещь, часто нами забываемая: люди, у которых хватает духу сознаться в подобных делах, возможно, способны и совершить их. Ну, например, вспомним легенду об оборотнях. Конечно, это звучит смешно, ведь никто не может превратиться в дикого зверя. Но если человек поверит в то, что он оборотень, он и будет вести себя как оборотень. -- Ужасно. Только теория или факт? -- Ну, существовал же, например, Уильям Стампер. Или Питер. Я точно не помню. Он жил в Германии в XVI веке, был уверен в том, что он оборотень, и убил больше 20 человек. -- Вы хотите сказать, что он сам признался в этом? -- Да, но думаю, что это признание было обосновано. -- Чем? -- Когда его поймали, он пожирал мозги двух своих молодых невесток. Детектив и иезуит подошли к стоянке. Поравнявшись с полицейской машиной, Киндерман посмотрел на Карраса. -- Так кого же мне искать, святой отец? -- спросил он. -- Сумасшедшего,-- тихо ответил Дэмьен Каррас. -- Возможно, наркомана. Детектив задумался и, ни слова не говоря, кивнул головой. Потом повернулся к священнику: -- Хотите, подброшу? -- предложил он, открывая дверцу машины. -- Спасибо, мне здесь близко. -- Не важно, садитесь! -- Киндерман нетерпеливым жестом пригласил священника в машину. -- Потом расскажете своим друзьям, что катались в полицейской машине. Иезуит улыбнулся и опустился на заднее сиденье. -- Ну вот и хорошо. -- Детектив шумно выдохнул воздух, откинулся назад и захлопнул дверцу. Каррас показал дорогу. Они поехали на Проспект-стрит, к современному зданию, куда недавно перевели иезуитов. Каррас не мог больше оставаться в коттедже, понимая, что священники, привыкшие к его помощи, будут продолжать свои посещения. -- Вы любите кино, отец Каррас? -- Очень. -- Вы видели "Короля Лира"? -- У меня нет возможности. -- А я видел. У меня есть пропуск. -- Это хорошо. -- У меня есть пропуск на самые лучшие фильмы. Моя жена очень устает и поэтому никогда со мной не ходит. -- Это плохо. -- Да, это плохо, я не люблю ходить в кино один. Понимаете, мне нравится поговорить о фильме, поспорить, покритиковать его. Каррас молча кивнул, глядя вниз на большие и сильные руки, зажатые между колен. Так прошло несколько секунд. Потом Киндерман неуверенно повернулся и, с хитринкой в глазах, предложил: -- Может быть, вы когда-нибудь согласитесь сходить со мной в кино, отец Каррас? Это бесплатно... У меня пропуск,-- быстро добавил он. Священник взглянул на него и улыбнулся. -- Как говорил Эльвуд Дауд в кинофильме "Гарвей": когда? -- О! Я позвоню вам, позвоню! -- Лицо детектива засветилось. Они подъехали к дому и остановились. Каррас взялся за ручку и открыл дверцу. -- Пожалуйста, позвоните. Извините, что я не смог вам помочь. -- Ничего, вы мне все-таки помогли. -- Киндерман неуклюже помахал рукой. Каррас уже выходил из машины. -- Послушайте, святой отец, я совсем забыл,-- вдруг остановил его Киндерман. -- Совсем вылетело из головы. Вы помните ту карточку с осквернительным текстом? Ту самую, что нашли в церкви? -- Карточка с молитвами? -- Ну да. Она еще у вас? -- Да, она у меня. Я проверял латинский язык. Она вам нужна? -- Да, она, может быть, мне чем-нибудь поможет. -- Одну секундочку, сейчас принесу. Пока Киндерман ждал около полицейской машины, иезуит прошел в свою комнату на первом этаже, выходящую окнами на Проспект-стрит, и взял карточку. Потом вышел на улицу и отдал ее Киндерману. -- Может быть, остались отпечатки пальцев,-- предположил Киндерман, осматривая карточку, а потом добавил: -- Хотя нет, вы же держали ее в руках. Хорошо, что я вовремя сообразил. -- Он вглядывался в пластиковую обертку карточки. -- Ага, подождите-ка, что-то есть, что-то есть! -- Потом с нескрываемым ужасом детектив посмотрел на Карраса. -- Вы ее вынимали отсюда? Каррас усмехнулся и кивнул. -- Ну, это не важно, может быть, мы что-нибудь все-таки найдем. Кстати, вы ее изучали? -- Да. -- Ваше заключение? Каррас пожал плечами. -- На шутника не похоже. Сначала я подумал, что текст сочинил какой-то студент. Но теперь я в этом сомневаюсь. У того, кто писал эти строки, несомненно, сильное психическое расстройство. -- Как вы и говорили. -- И латынь... -- Каррас нахмурился. -- Текст не безликий, лейтенант, здесь чувствуется определенный стиль, вполне индивидуальный стиль. Человек, который это писал, должен думать на латинском языке. -- А священники думают на латыни? -- Ну-ну, продолжайте! -- Ответьте на вопрос, мистер Вечно-Подозревающий. -- Да, на определенной стадии освоения языка это бывает. По крайней мере у иезуитов и некоторых других священников. В Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читались на латыни. -- Почему? -- Для четкости мышления. Это стройная система. -- Ага, понимаю. Каррас посерьезнел: -- Послушайте, лейтенант, можно, я скажу вам, кто, по-моему, действительно сделал это? Детектив придвинулся к нему: -- Кто же? -- Доминиканцы. Поищите среди них. -- Каррас улыбнулся, помахал на прощание рукой и пошел. -- Я вам сказал неправду! -- вдруг крикнул ему вслед лейтенант. -- Вы похожи на Саль Минео! Киндерман следил взглядом за священником. Тот еще раз махнул рукой и вошел в здание. Детектив повернулся, уселся в машину, вздохнул и пробормотал: -- Он колеблется, колеблется. Совсем как камертон под водой. Новая комната Карраса была обставлена скромно: односпальная кровать, удобный стул, письменный стол и книжные полки, встроенные в стену. На письменном столе стояла старая фотография его матери, а в изголовье кровати молчаливым упреком висело металлическое распятие. Эта узкая комната вполне устраивала Карраса и являла собой его мир. Дэмьен не заботился о вещах, главное, чтобы они всегда были чистыми. Каррас принял душ, быстро побрился. Надев брюки цвета хаки и рубашку с короткими рукавами, он легкой походкой направился в столовую для священников. Здесь он заметил розовощекого Дайера, одиноко сидящего в углу. -- Привет, Дэмьен! -- поздоровался Дайер. Каррас кивнул и, встав рядом со стулом, скороговоркой пробубнил молитву. Потом благословил себя, сел и поздоровался с другом. -- Ну, как дела у бездельника? -- пошутил Дайер, пока Каррас развертывал на коленях салфетку. -- Кто это бездельник? Я работаю. -- Читая одну лекцию в неделю? -- Здесь важно качество,-- возразил Каррас. -- Что на обед? -- А по запаху не определишь? -- Кошмар! Кислая капуста да конская колбаса. -- Здесь важно количество,-- с напускной серьезностью парировал Дайер. Каррас покачал головой и протянул руку к алюминиевому кувшину с молоком. -- Я бы не стал рисковать,-- пробормотал Дайер, не меняясь в лице и намазывая масло на добрую половину пшеничного батона. -- Видите там пузыри? Селитра. -- Мне полезно,-- отрезал Каррас, пододвинул к кувшину свой стакан и услышал, как кто-то подошел к столу. -- Я наконец-то прочитал книгу,-- весело сообщил подошедший. Каррас поднял глаза и почувствовал болезненную тревогу, а потом свинцовую тяжесть в суставах. Он узнал священника, приходившего к нему недавно за советом. Того самого который не мог ни с кем подружиться. -- Да? И что же вы о ней думаете? -- полюбопытствовал Каррас и поставил кувшин на место. Молодой священник заговорил, а уже через полчаса вся столовая сотрясалась от смеха Дайера. Каppac взглянул на часы. -- Не хочешь одеться? -- спросил он молодого священника. -- Можно пойти полюбоваться закатом. Через некоторое время они уже стояли, облокотившись о перила лестницы, ведущей на М-стрит. Рыжие лучи заходящего солнца освещали западную часть неба и мелкими красноватыми зайчиками разбегались по темной речной глади. Однажды в это же время Каррас встретил Бога. Это было давно. Но, как покинутый любовник, он помнил об этом свидании. -- Красивое зрелище,-- восхищался Дайер. -- Да -- согласился Каррас. -- Я стараюсь приходить сюда каждый вечер. Университетские часы начали отбивать время. Было семь часов вечера. В 7 часов 23 минуты лейтенант Киндерман изучал спектрографические данные, подтверждавшие, что краска, отколупленная с птицы Реганы, была идентична краске с оскверненной статуи девы Марии. А в 8 часов 47 минут в трущобах северной части города бесстрастный Карл Энгстром вышел из запущенного, полуразвалившегося жилого дома, прошел три квартала к автобусной остановке, минуту подождал, не меняя выражений лица, а потом вдруг согнулся и зарыдал, опершись о фонарный столб. В это время лейтенант Киндерман был в кино. Глава шестая В среду, 11 мая, они вернулись домой. Регану положили в кровать, установили замки на ставнях и убрали все зеркала из ее спальни и ванны. "...все меньше и меньше работает ее сознание, а во время припадков она полностью отключается. Это новый симптом, и, пожалуй он исключает истерию. В то же время проявились другие симптомы в области, которую мы называем парапсихологическим феноменом..." Пришел доктор Кляйн. Крис вместе с Шарон наблюдали, как он демонстрировал им необходимые действия по подключению Регане питания во время комы. Он показывал им носожелудочную трубку: -- Сначала... Крис заставляла себя смотреть и в то же время не видеть лица дочери, слушать врача и забыть о словах, произнесенных врачом в клинике... Но они пробивались в ее сознание, как туман сквозь ветви деревьев. Кляйн направил трубку в желудок Реганы. -- Сначала вы должны проверить, не попала ли жидкость в легкое,-- инструктировал он, зажимая трубку, чтобы прекратить доступ сустагена. -- Если... "...синдром разновидности такого расстройства, которое вряд ли встретишь еще где-нибудь, может быть только у примитивных народов. Мы называем это "сомнамбулическая одержимость". Честно говоря, мы мало об этом знаем, разве только то, что она начинается с конфликта или чувства вины, приводящего больного к впечатлению, будто в его теле находится посторонний разум, душа, если хотите. Раньше, когда люди верили в дьявола, это вторгающееся существо считалось бесом. В современных случаях это чаще душа какого-либо умершего человека, знакомого больному прежде, которому он подсознательно может подражать мимикой, голосом, манерами и иногда даже воспроизводить черты лица этого знакомого. Говорят..." После того, как мрачный доктор ушел, Крис связалась со своим агентом в Беверли Хиллз и безжизненным голосом сообщила, что не будет принимать участия в съемках. Потом она позвонила миссис Пэррин. Но последней не оказалось дома. Крис повесила трубку и почувствовала отчаяние. Хоть бы кто-нибудь был рядом. Кто-нибудь, кто мог бы ей помочь... "...есть более простые случаи, относящиеся к душам умерших, здесь редко встречается ярость, сверхактивность или мышечное возбуждение. Однако в большинстве случаев сомнамбулическая одержимость новой, вселившейся личности всегда злобно настроена и враждебно относится к первой. Ее основная цель -- разрушить, замучить, а иногда даже уничтожить первую личность..." В дом доставили несколько смирительных ремней. Крис, усталая и опустошенная, стояла и наблюдала, как Карл привязывал их к кровати и к рукам Реганы. Когда Крис поправляла Регане подушку, швейцарец выпрямился и с жалостью глянул в искаженное лицо девочки. -- Она выздоровеет? -- спросил он. Крис уловила участие в его голосе, но не смогла ответить... В тот момент, когда Карл обратился к ней, Крис нащупала под подушкой какой-то предмет. -- Кто положил сюда распятие? -- возмутилась она. "...Этот синдром -- только проявление конфликта или какой-то вины, поэтому мы и пытаемся выяснить причину. Самый лучший способ в этом случае -- гипнотерапия, однако здесь мы не могли успешно ее применить. Поэтому выбрали наркосинтез -- это вид лечения наркотиками, но, честно говоря, опять зашли в тупик. -- Так что же дальше? -- Время покажет. Боюсь, что теперь только время может все выявить. Мы попытаемся что-нибудь сделать и будем надеяться на перемены. Пока что придется положить ее в больницу..." Крис отыскала Шарон на кухне в тот момент, когда та ставила на стол пишущую машинку. Шарон только что принесла ее из детской. Уилли около раковины резала морковь для рагу. -- Шар, это ты сунула распятие ей под подушку? -- выпытывала Крис с напряжением в голосе. -- Что ты имеешь в виду? -- опешила Шарон. -- Ты не клала? -- Крис, я не пойму, о чем ты говоришь. Послушай, я же тебе говорила еще в самолете: я рассказала Регане, что "бог создал мир", и еще, возможно, о... -- Хорошо, Шарон, я тебе верю, но... -- Я тоже ничего не клала,-- проворчала Уилли. -- Но ведь кто-то положил его туда, черт возьми! -- взорвалась Крис и тут же накинулась на Карла, открывавшего холодильник. -- Я тебя еще раз спрашиваю: это ты положил распятие ей под подушку? -- Голос ее почти срывался. -- Нет, мадам,-- спокойно возразил Карл, заворачивая кусочки льда в полотенце. -- Нет. Не знаю никакого креста. -- Но этот идиотский крест не мог сам попасть туда! Кто-то из вас врет! Отвечайте все: кто сунул его туда?! Кто? -- Она вдруг тяжело опустилась на стул и зарыдала, закрыв лицо руками. -- Простите меня, ради Бога, простите, я не соображаю, что делаю,-- всхлипывала Крис. -- О боже, я ничего не понимаю! Уилли и Карл молча смотрели на нее. Шарон успокаивающе дотронулась до ее шеи. -- Ну перестань. Все хорошо, все хорошо. Крис вытерла лицо рукавом. -- Да, я понимаю, что тот, кто это сделал, хотел как лучше. "-- ...Послушайте, я вам снова и снова повторяю, вы лучше поверьте мне: я не отдам ее ни в какой сумасшедший дом! -- Это... -- Мне не важно, как вы это называете! Но я должна видеть ее все время! -- Тогда извините. -- Конечно! "Извините"! О боже! Сотня докторов, и все, что вы мне можете сказать, это ваше идиотское..." Крис затянулась сигаретным дымом, потом нервно затушила бычок и поднялась в спальню Реганы. В сумерках Крис разглядела прямую фигуру, сидящую на стуле у кровати Реганы. "Что он тут делает? -- удивилась она. -- Карл?" Крис подошла ближе, но швейцарец даже не взглянул на нее, продолжая пристально смотреть на девочку. Рука Карла была протянута вперед, касаясь лица Реганы. Что у него в руке? Крис приблизилась к кровати и различила самодельный компресс со льдом, который Карл наспех соорудил на кухне. Швейцарец пытался охладить девочке лоб. Крис была тронута и с удивлением наблюдала за этой картиной. Заметив, что Карл не обращает на нее внимания и не двигается, она повернулась и тихо вышла из комнаты... "...внешняя случайность, ведь одержимость редко связывают с истерией, поскольку корни синдрома почти всегда ведут к самовнушению. Должно быть, ваша дочь слышала об одержимости, верила в нее, знала симптомы, поэтому сейчас ее подсознание и воспроизводит синдром. Если это возможно установить, тогда и лечение надо проводить на основе самовнушения. В таких случаях, мне думается, сыграло бы на руку потрясение. Хотя, вероятно, большинство терапевтов с этим не согласятся. Ну, и как я уже говорил, повлиять может любая внешняя случайность. Поскольку вы возражаете против госпитализации своей дочери, я... -- Говорите же, ради Бога, что "я"? -- Вы когда-нибудь слышали о ритуале изгнания дьявола, миссис Макнейл?.." Книги в кабинете были для Крис лишь частью обстановки, она не читала ни одной из них. Теперь же Крис жадно всматривалась в названия, упорно искала... "...специфический ритуал, во время которого раввины или священники пытаются изгнать духа. В настоящее время сохранился только у католиков. Для тех, кто считает себя одержимым, этот ритуал вполне действенное средство. Обычно этот метод срабатывает, здесь играет роль сила внушения. Вера больного в одержимость вызывает синдром, и в той же мере вера в изгнание беса может заставить исчезнуть все признаки одержимости. Этот... ну вот, вы уже нахмурились. Ну, может быть, здесь будет к месту рассказать вам об австралийских аборигенах. Они считают, что если какой-нибудь колдун мысленно на расстоянии пошлет им "луч смерти", то они обязательно должны умереть. И ведь в самом деле умирают! Ложатся и постепенно умирают! Единственное, что иногда спасает их, это то же самое внушение: аннулирующий луч, посланный другим колдуном! -- И вы хотите, чтобы я отвела ее к колдуну? -- Да. То есть я хочу сказать, что ее надо показать священнику. Я понимаю, что это немного странный совет, возможно, даже опасный, ведь мы не уверены в том, что Регана хоть что-нибудь знала раньше об одержимости, и в частности об изгнании бесов. Как вы думаете, она могла об этом прочитать? -- Не думаю. -- Может быть, она видела это в кино? Или по телевизору? -- Нет. -- Может быть, читала Евангелие, Новый Завет? -- А почему вы об этом спрашиваете? -- Там есть упоминание об одержимых и о том, как Христос изгонял бесов. Описание признаков одержимости. -- Нет. Забудьте об этом. Слышал бы сейчас все это ее отец..." Указательный палец Крис скользнул по корешкам книг. Ничего нет. Ни Библии, ни Нового Завета, ни... Спокойствие! Ее взгляд вернулся к заглавию книги, стоящей в самом низу. Это был один из томов о колдовстве, который ей прислала Мэри Джо Пэррин. Крис достала книгу и отыскала оглавление. Палец заскользил вниз по странице. Вот! Название главы пульсом отдалось в висках: "Состояние одержимости". Крис захлопнула книгу и прикрыла глаза. Она растерялась... Может быть... Может быть... Крис открыла глаза и медленно побрела на кухню. Шарон печатала на машинке. Крис показала ей книгу. -- Шар, ты прочитала это? Шарон продолжала печатать, не отрывая глаз от листа. -- Что именно прочитала? -- переспросила она. -- Книгу о колдовстве. -- Нет. -- Это ты ее отнесла в кабинет? -- Нет. Я вообще ее не трогала. -- А где Уилли? -- Ушла на рынок. Крис кивнула, что-то обдумывая. Затем поднялась в спальню Реганы и показала книгу Карлу. -- Карл, ты не ставил эту книгу в кабинет? На стеллаж? -- Нет, мадам. -- Может быть, Уилли,-- пробормотала Крис, уставившись на книгу. Смутные ужасные догадки начали мучить ее. Неужели врачи в клинике Бэрринджер были правы? Неужели это правда, и Регана сама внушила себе психическое расстройство после прочитанного? Можно ли найти здесь описание подобного состояния? Что-то специфическое, что присутствует и в поведении Реганы? Крис села за стол, открыла главу об одержимости и начала искать: "Непосредственное явление, вытекающее как следствие веры в бесов, так называемая одержимость,-- состояние, при котором люди считают, что их физическим и моральным поведением руководит либо бес (наиболее часто в описываемый период), либо дух умершего человека. Это явление встречалось в истории во все времена и по всей территории земного шара. Его еще предстоит объяснить. После тщательного исследования Траготта Ойстраха, впервые опубликованного в 1921 году, этот вопрос практически не изучался. Достижения психиатрии почти ничего не добавляют по существу этого явления". Крис нахмурилась. После разговора с врачом у нее сложилось другое впечатление. "Известно следующее: некоторые люди подвергались таким изменениям, что для окружающих они становились совсем другими личностями. Менялись не только голос, манеры, выражение лица и характерные телодвижения, но и сам человек начинал чувствовать, что он отличается от своего прошлого "я", и осознавал, что у него теперь иное имя (человеческое или дьявольское) и другая судьба..." Симптомы... Где же симптомы? -- нервничала Крис. "...В малайском архипелаге, где одержимость до сих пор -- обычное явление, вселившийся дух умершего часто заставляет одержимого повторять жесты усопшего, подражать его голосу и манерам до такой степени, что родственники усопшего часто впадают в истерику. Здесь можно столкнуться и с так называемой квазиодержимостью -- это может быть либо простое надувательство, либо паранойя или истерия. Проблема всегда состояла лишь в том, как объяснить явление, и самое древнее толкование этому -- вселение духа. Такое толкование подтверждали еще тем, что вселившаяся личность вела себя совсем по-иному. В бесовской форме одержимости "бес", например, мог разговаривать на иностранном языке, неизвестном первой личности или..." Вот! Это уже кое-что! Ее бред! Попытка воспроизвести какой-то язык. Крис торопливо продолжала читать: "...или проявление парапсихологических способностей, например, телекинеза: перемещение предметов без использования материальной силы..." Стук? Подпрыгивание кровати? "В случаях вселения духа умершего происходят и такие явления, как описанный Ойстрахом эпизод с монахом, становившимся во время приступов одержимости способным и одаренным танцором, хотя до заболевания никогда и нигде не танцевал. Такие явления могут быть весьма впечатляющими. Психиатр Юнг после изучения сеансов одержимости мог дать лишь частичное объяснение тем явлениям, которые бесспорно нельзя симулировать..." Это уже звучало тревожно. "...И Уильям Джеймс, величайший психолог Америки, указывал на "правдоподобность" духовного объяснения этого явления, после того как тщательно изучил так называемое "Чудо Вацека", девочку-подростка из Вацека в штате Иллинойс, которую нельзя было отличить от девочки по имени Мэри Рофф, умершей в сумасшедшем доме двенадцать лет назад..." Крис, нахмурившись, читала и не слышала, как в прихожей раздался звонок. Она не слышала, как Шарон перестала печатать и пошла открывать. "Обычно считают, что демоническая форма одержимости восходит к истокам Христианства... На самом деле и одержимость, и изгнание бесов появились задолго до времени Христа. Древние египтяне, а также жители древнейших цивилизаций Тигра и Ефрата считали, что физические и духовные расстройства вызываются вторжением в организм бесов. Приводим в качестве примера заклинание против детских болезней в Древнем Египте: "Уйди прочь, исчадье тьмы, нос твой как крючок, а лицо наизнанку... Ты пришел лобзать мое дитя... Ты не смеешь..." -- Крис? Увлекшись, она продолжала читать дальше: -- Шар, я занята. -- К тебе явился детектив по делу об убийстве. -- О боже, Шар, скажи ему... -- Крис задумалась. -- Хотя не надо. -- Она нахмурилась, все еще глядя в книгу. -- Не надо. Пусть войдет. Пригласи его. Послышались шаги. Крис замерла в ожидании. Чего я жду? Детектив вошел вместе с Шарон. Комкая в руках шляпу, он сопел, почтительно склонившись немного вперед. -- Мне так неловко. Вы заняты, я вижу, вы заняты. Я вас побеспокоил. -- Ну, как ваши дела с миром? -- Очень плохо, очень плохо. А как ваша дочь? -- Никаких перемен. -- О, извините, мне ужасно неловко. -- Детектив неуклюже топтался у стола. В глазах его проскальзывало участие. -- Вы знаете, я бы вас никогда не стал беспокоить, у вас больна дочь, это так неприятно. Боже мой, когда моя Руфь болела, или нет, нет, это была Шейла, моя младшая... -- Пожалуйста, присаживайтесь,-- перебила Крис. -- Да-да, спасибо. -- Киндерман шумно выдохнул и с благодарностью уселся на стул напротив Шарон. Та опять принялась печатать письма. -- Извините, так на чем вы остановились? -- возобновила разговор Крис. -- Ах, да, моя дочь, у нее... ах, ну, это не важно. -- Детектив сменил тему. -- Вы ведь заняты. А я тут лезу со своей жизнью, хотя о ней можно было снять целый фильм. В самом деле! Это просто невероятно! Если бы вы знали хоть половину из того, что происходило в моей сумасшедшей семье! Я расскажу вам всего один случай. Моя мама каждую пятницу готовила нам рыбный фарш. Так всю неделю, понимаете, всю неделю никто не мог помыться, потому что моя мамуля запускала в ванну карпа, вот он там и плавал себе целую неделю, потому что моя мама, видите ли, считала, что это очищает его организм от ядов! Вы приготовились? Потому что... Ах, ну ладно... Этого достаточно -- Киндерман вздохнул и махнул рукой. -- Иногда полезно посмеяться хотя бы для того, чтобы не расплакаться. Крис безразлично смотрела на детектива и ждала... -- Вы читаете? -- Киндерман взглянула на книгу о колдовстве. -- Это нужно вам для фильма? -- поинтересовался он. -- Просто читаю. -- Нравится? -- Я только начала. -- Колдовство,-- пробормотал детектив. Вытянув голову, он попытался прочитать название книги. -- В чем дело? -- рассердилась Крис. -- Да-да, извините. Вы заняты, я сейчас уйду. Как я уже говорил, я бы никогда не стал вас беспокоить, но тут... -- Что? Детектив стал серьезным и положил руки на стол. -- Понимаете, миссис Макнейл, мистер Дэннингс... -- Ну? -- Черт побери! -- яростно воскликнула Шарон и вынула испорченное письмо из машинки. Она скомкала его и швырнула в корзину для бумаг, стоящую около Киндерма-на. -- О, извините,-- осеклась Шарон, заметив, что ее внезапная вспышка гнева перебила их разговор. Крис и Киндерман смотрели на нее. -- Вы -- мисс Фенстер? -- обратился к Шарон Киндерман. -- Спенсер,-- поправила Шарон и отодвинула стул, собираясь встать и поднять листок. -- Не беспокойтесь, не беспокойтесь,-- затараторил Киндерман, нагибаясь и поднимая скомканный листок. -- Спасибо,-- поблагодарила Шарон. -- Ничего. Извините, вы -- секретарь? -- Шарон, это... -- Киндерман,-- напомнил детектив. -- Уильям Киндерман. -- Ну да. А это Шарон Спенсер. -- Рад познакомиться,-- кивнул Киндерман блондинке. Она положила руки на машинку и с любопытством рассматривала его. -- Возможно, вы нам поможете,-- добавил детектив. -- В ночь гибели мистера Дэннингса вы ушли в аптеку и оставили его одного в доме, верно? -- Не совсем. Оставалась еще Регана. -- Это моя дочь,-- пояснила Крис. Киндерман продолжал задавать вопросы Шарон. -- Он пришел повидать миссис Макнейл? -- Да. -- Он считал, что она скоро придет? -- Я ему сказала, что она должна вернуться очень скоро. -- Очень хорошо. А когда вы ушли? Вы этого не помните? -- Надо подумать. Я смотрела новости, поэтому... Ну да, верно. Я помню еще разозлилась, когда аптекарь заявил, что рассыльный мальчик уже ушел домой. Я тогда еще сказала: "Ну-ну, а всего-то шесть тридцать". Значит, Бэрк пришел через десять или двадцать минут после моего разговора. -- Значит,-- подытожил детектив,-- он пришел сюда где-то в 6.45. -- А что все это значит? -- заволновалась Крис, чувствуя в душе растущее напряжение. -- Понимаете, тут возникает вопрос, миссис Макнейл,-- с хрипотцой в голосе произнес Киндерман, поворачиваясь к ней. -- Приехать в дом, скажем, без четверти семь и уйти всего через двадцать минут... -- Ну и что? Это же Бэрк,-- возразила Крис. -- На неге похоже. -- А похоже ли на мистера Дэннингса,-- поинтересовался Киндерман,-- посещать бары на М-стрит? -- Нет. -- Я так и думал. Я просто проверил. А имел ли он привычку ездить в такси? Обычно он вызывал машину из дома, когда собирался уходить? -- Да. -- Тогда приходится задуматься, зачем же он разгуливал по лестнице. Удивительно и то, что в таксопарках нет записи о заказе в тот вечер из этого дома,-- добавил Киндерман. -- Кроме той, где зафиксировано, что таксист заехал за мисс Спенсер ровно в шесть сорок семь... -- Я ничего не знаю,-- пробормотала Крис. Голос ее был бесцветным... Она ждала... -- Вы же знали об этом! -- крикнула детективу Шарон, потрясенная его словами. -- Да, простите меня,-- извинился детектив. -- Однако дело теперь приняло серьезный оборот. Крис часто задышала, не сводя с Киндермана глаз. -- В каком смысле? -- пролепетала она неестественно писклявым голосом. Детектив уперся подбородком в кулаки, все еще сжимающие скомканный листок. -- Судя по отчету патологоанатома, миссис Макнейл, вероятность случайной гибели исключена... Однако... -- Вы хотите сказать, что его убили? -- Крис напряглась. -- Положение... Я понимаю, это очень неприятно. -- Продолжайте. -- Положение его головы и определенные травмы мышц шеи... -- О боже! -- вскрикнула Крис. -- Да. Это неприятно. Извините. Мне ужасно неловко. Но, понимаете, в таком состоянии -- детали можно упустить -- в таком состоянии тело мистера Дэннингса могло оказаться, только пролетев определенное расстояние, ну, скажем, двадцать или тридцать футов. И только потом оно должно было скатиться по лестнице. Так что вполне вероятно, что... Но, позвольте, я сначала спрошу вас... Детектив повернулся к нахмурившейся Шарон. -- Когда вы ушли, мистер Дэннингс был здесь? С девочкой? -- Нет, он был внизу... В кабинете. -- Может ли ваша дочь вспомнить,-- Киндерман повернулся к Крис,-- был ли в тот вечер мистер Дэннингс в ее комнате? Была ли она когда-нибудь вообще с ним наедине? -- А почему вы об этом спрашиваете? Нет, я же говорила раньше: ей дали сильное успокоительное и... -- Да-да, вы мне говорили, это верно, я вспомнил. Но, может быть, она проснулась. Ведь это возможно? -- Нет. И потом... -- Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, она тоже спала после успокоительного? -- Да, она действительно спала,-- вспомнила Крис. -- Ну так что? -- Мне показалось, что в тот день я видел ее у окна. -- Вы ошиблись. Киндерман пожал плечами: -- Может быть, может быть, я не уверен. -- Послушайте, почему вы все это спрашиваете? -- вымолвила наконец Крис. -- Видите ли, есть вероятность, как я уже говорил, что покойный напился до такой степени, что споткнулся и выпал из окна спальни вашей дочери. Крис отрицательно покачала головой: -- Этого никак не могло случиться. Во-первых, окно всегда закрыто, а во-вторых, Бэрк был всегда пьяный, но при этом всегда аккуратный и осторожный. Ведь так, Шар? -- Так. -- Бэрк даже работал "под мухой". Как же он мог споткнуться и выпасть из окна? -- Может быть, вы еще кого-нибудь ждали в тот вечер? -- спросил Киндерман. -- Нет. -- Может быть, у вас есть друзья, которые заходят без звонка? -- Только Бэрк,-- уверила его Крис. -- А что? Детектив опустил голову и, нахмурившись, начал разглядывать смятый листок в руках. -- Странно... это так загадочно. Покойный приходит навестить вас, остается только на двадцать минут, уходит, не встретив вас, и при этом оставляет тяжело больную девочку. Говоря точнее, миссис Макнейл, вы исключаете, что он мог упасть из окна. Кроме того, после падения он не мог получить такие травмы шеи. Такое происходит в одном случае из тысячи... Детектив указал на книгу о колдовстве. -- Вы читали в этой книге про ритуальные убийства? Крис отрицательно покачала головой. Предчувствие сковало ее. -- Может быть, не в этой книге,-- засомневался Киндерман. -- Однако простите меня, я упомянул об этом просто так, чтобы вы лучше подумали. Ведь бедного Дэннингса нашли со свернутой шеей. Именно подобным образом совершаются ритуальные убийства так называемыми бесами, миссис Макнейл. Крис побледнела. -- Какой-то сумасшедший убил мистера Дэннингса,-- продолжал детектив, пристально глядя на Крис. -- Сначала я не говорил этого, чтобы не расстраивать вас. И, кроме того, теоретически это мог быть и несчастный случай. Но лично я так не думаю. Это мое мнение. Моя догадка. Я считаю, что его убил очень сильный человек. Это раз. Трещины на черепе -- это два. И еще разные мелочи, о которых я говорил, допускают возможность того факта, что покойного убили, а потом столкнули из окна комнаты вашей дочери. Это могло произойти, если кто-то зашел к вам в промежутке между уходом мисс Спенсер и вашим приходом. Поэтому я и спрашиваю еще раз: кто мог зайти? -- О боже, подождите секунду! -- потрясенно прошептала Крис срывающимся голосом. -- Да-да, извините... Это так неприятно. Возможно, я вовсе не прав, признаю... Но вы подумайте. Кто? Кто мог зайти? Крис опустила голову и, нахмурившись, задумалась. Потом взглянула на Киндермана. -- Нет. Не могу никого вспомнить. -- Может быть, тогда вы, мисс Спенсер? -- обратился детектив к Шарон. -- Кто-нибудь к вам сюда приходит? -- О нет, никто,-- удивилась Шарон, широко раскрыв глаза. Крис повернулась к ней: -- А твой жокей знает, где ты работаешь? -- Жокей? -- переспросил Киндерман. -- Это ее друг,-- пояснила Крис. Шарон отрицательно покачала головой. -- Он никогда не приходил сюда. Кроме того, в тот вечер он был в Бостоне. У них там какой-то съезд. -- Он торговец? -- Нет, адвокат. Детектив опять повернулся к Крис. -- А ваши слуги? У них бывают посетители? -- Нет. Никогда. -- Может быть, вы ждали в тот день посылку? Или какой-нибудь пакет? -- Я об этом ничего не знаю. А что? -- Мистер Дэннингс был -- о мертвых плохо не говорят, царство ему небесное,-- но, как вы выразились, "под мухой". В этом состоянии он был, ну, скажем, вспыльчив, возможно, мог к чему-нибудь придраться и разозлить человека, в данном случае посыльного, который зашел для того, чтобы передать вам что-то. Вы никого не ждали? Может быть, белье из чистки? Или что-нибудь из магазинов? Какой-нибудь сверток? -- Я действительно не знаю,-- недоумевала Крис. -- Все приносит Карл. -- Да, я понимаю. -- Хотите спросить его? Детектив вздохнул и откинулся на спинку стула, засовывая руки в карманы пальто. Он хмуро уставился на книгу о колдовстве. -- Не важно, не важно. Это было давно. У вас ведь очень больна дочь, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Очень рад был с вами познакомиться, мисс Спенсер. -- Я тоже. -- Шарон слегка кивнула. -- Загадочно,-- покачал головой Киндерман. -- Странно. Извините меня, я потревожил вас впустую. -- Ничего, я провожу вас до двери,-- предложила Крис, думая о чем-то своем. -- Не беспокойтесь. -- Мне нетрудно. -- Ну, если вы настаиваете. Кстати, один шанс на миллион, я понимаю, но ваша дочь,-- может быть, вы спросите ее, видела ли она мистера Дэннингса в своей комнате в тот вечер? Крис шла, сложив руки. -- Послушайте, прежде всего у него не было причин подниматься к ней. -- Я понимаю, я все понимаю, это верно. Но ведь если бы в свое время английские ученые не задали вопрос: "А что это за грибок?" -- у нас сегодня не было бы пенициллина. Не так ли? Пожалуйста, спросите ее. Вы спросите? -- Когда она достаточно поправится. Да, я спрошу. -- Я не хотел огорчать вас... -- Они уже подошли к входной двери, когда Киндерман вдруг замялся и в нерешительности приложил пальцы к губам: -- Вы знаете, мне очень неловко просить вас, однако... Крис напряглась в ожидании очередного удара. Предчувствие опять неприятно защекотало где-то внутри. -- Что такое? -- Для моей дочери... не могли бы вы дать автограф? -- Детектив покраснел, и Крис чуть не рассмеялась от облегчения. -- О, конечно. Где карандаш? -- засуетилась она. -- Вот он! -- Киндерман одной рукой вынул из кармана пальто замусоленный карандашный огрызок, а другой -- из пиджака -- визитную карточку. -- Она будет так благодарна. -- Как ее зовут? -- спросила Крис, прижимая визитку к двери и приготовившись надписать ее. Последовало какое-то непонятное замешательство. Крис слышала за спиной только тяжелое дыхание. Она обернулась на детектива и заметила в его глазах смятение. -- Я солгал,-- выдавил он наконец. -- Это для меня. Киндерман уставился на визитку и покраснел. -- Напишите: "Уильяму". Крис уставилась на него с неожиданной и чуть заметной нежностью, потом, взглянув на обратную сторону карточки, написала: "Уильям Ф. Киндерман, я люблю вас!" -- и расписалась. -- Вы очень милая женщина,-- заметил детектив, не глядя на Крис, и засунул карточку в карман. -- А вы очень милый мужчина. Киндерман покраснел еще сильнее. -- Нет, я не милый. Я надоедаю. Не обращайте внимания на то, что я здесь наговорил. Это так неприятно. Забудьте об этом. Думайте только о вашей дочери. Только о дочери. Крис кивнула, и подавленное настроение опять захватило ее, как только Киндерман вышел на крыльцо. -- Но вы спросите ее? -- напомнил детектив, повернувшись к Крис. -- Да,-- прошептала Крис. -- Я обещаю. Я спрошу. -- До свидания. Будьте осторожны. Крис еще раз кивнула и добавила: -- И вы тоже. Она закрыла дверь. И тут же опять открыла ее, услышав стук. -- Как неприятно. Я так вам надоел. Я забыл у вас карандаш. -- Его лицо выражало смущение. Крис обнаружила у себя в руках огрызок, слабо улыбнулась и отдала его Киндерману. -- И еще... -- Он колебался. -- Это бесполезно, я понимаю, я уже надоел, но все же я не усну спокойно, если буду знать, что где-то сумасшедший или наркоман гуляет на свободе. Как вы думаете, мог бы я поговорить с мистером Энгстромом? Насчет доставок... По поводу доставок на дом. Мне, пожалуй, следовало бы это сделать. -- Конечно, входите,-- чуть слышно проговорила Крис. -- Нет, вы заняты. Этого достаточно. Я могу поговорить с ним здесь. Здесь хорошо. Он прислонился к перилам. -- Если вы так настаиваете... -- Крис едва заметно улыбнулась. -- Он с Реганой. Я его сейчас пришлю. Крис поспешно закрыла дверь. Через минуту на крыльцо шагнул Карл. Высокий и статный, он смотрел на Киндермана прямым холодным взглядом. -- Да? -- Вы имеете право не отвечать мне,-- начал Киндерман, так же прямо глядя ему в глаза. -- Если вы не воспользуетесь этим правом, то все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде. У вас есть право переговорить с адвокатом или пригласить адвоката на допрос. Если вы желаете иметь адвоката, но не имеете средств, вам будет назначен адвокат бесплатно перед допросом. Вы поняли? Птицы щебетали в густой листве деревьев, и гудки автомобилей с М-стрит доносились сюда приглушенно, как жужжание пчел на дальнем лугу. Взгляд Карла не изменился. Он коротко бросил: -- Да. -- Вы отказываетесь от права молчать? -- Да. -- Вы хотите отказаться и от права переговорить с адвокатом или пригласить его на допрос? -- Да. -- Вы утверждали ранее, что 28 апреля, в день смерти мистера Дэннингса, вы посетили кинотеатр "Крэст"? -- Да. -- В котором часу вы вошли в кинотеатр? -- Я не помню. -- Вы утверждали, что ходили на шестичасовой сеанс. Это поможет вам вспомнить? -- Да. На шестичасовой сеанс. Я вспомнил. -- Вы смотрели эту картину с самого начала? -- Да. -- И ушли после окончания фильма? -- Да. -- Не раньше? -- Нет, я досмотрел до конца. -- После этого вы сели в транзитный автобус перед кинотеатром и сошли на пересечении М-стрит и Висконсин-авеню приблизительно в 9.20 вечера? -- Да. -- И пошли домой пешком? -- И пошел домой пешком. -- И были дома примерно в 9.30? -- Я был дома ровно в 9.30. -- Вы в этом уверены? -- Да, я посмотрел на часы. Абсолютно уверен. -- Так вы досмотрели фильм до самого конца? -- Да, я уже сказал. -- Ваши ответы записываются на магнитофон, мистер Энгстром, и я хочу, чтобы вы были уверены в том, что говорите. -- Я уверен. -- Вы помните ссору между служащим кинотеатра и пьяным зрителем, происшедшую за пять минут до окончания фильма? -- Да. -- Вы мне не можете назвать причину этого недоразумения? -- Этот мужчина напился и мешал другим. -- И чем все кончилось? -- Выставили. Его выставили из кинотеатра. -- А ведь никакой ссоры не было. А помните ли вы вынужденную паузу по техническим причинам, она продолжалась примерно 15 минут, и фильм был прерван. -- Нет. -- Вы помните, как возмущались зрители? -- Нет. Никакой паузы не было. -- Вы уверены? -- Ничего не было. -- Было, и это записано в журнале киномеханика, поэтому фильм кончился в тот вечер не в 8.40, а примерно в 8.55, а значит, самый первый автобус, который смог вас довезти до пересечения М-стрит и Висконсин-авеню, подошел не в 9.20, а в 9.45. Дома вы могли быть не ранее чем без пяти десять, а не в 9.30, что подтвердила и миссис Макнейл. Теперь не смогли бы вы объяснить это загадочное несоответствие? -- Нет. Несколько секунд детектив молча разглядывал его, потом вздохнул и, опустив голову, выключил магнитофон, спрятанный под подкладку пальто. -- Мистер Энгстром,-- проникновенно начал Киндерман. -- Возможно, совершено серьезное преступление. Вы под подозрением. Мистер Дэннингс оскорблял вас, я узнал об этом из других источников. Очевидно и то, что вы говорили неправду относительно места вашего пребывания в момент его смерти. Иногда случается -- все мы люди, почему бы и нет? -- что женатый человек оказывается в таком месте, о котором ему не хотелось бы упоминать. Вы заметили, я устроил все так, чтобы мы разговаривали с вами наедине? Теперь я не записываю. Магнитофон выключен. Вы можете доверять мне. Если уж получилось, что в тот вечер вы были не с женой, а с другой женщиной, вы можете сказать мне об этом, я проверю ваше алиби, и вы не будете больше на подозрении, а ваша жена... она ничего не узнает. Скажите, где вы были в тот момент, когда умер Дэннингс? На секунду в глубине глаз швейцарца что-то блеснуло, но тут же пропало. -- В кино! -- упорно настаивал на своем Карл. Детектив пристально смотрел на него. В тишине было слышно только его сиплое дыхание. Шли секунды... -- Вы меня арестуете? -- разорвал наконец тишину Карл. Голос его слегка дрожал. Детектив не ответил и продолжал, не мигая, разглядывать швейцарца. Карл собрался что-то сказать, но детектив неожиданно спустился с крыльца и направился к полицейской машине, засунув руки в карманы. Карл бесстрастно и спокойно наблюдал за ним с крыльца. Киндерман открыл дверцу машины, достал пачку салфеток, вынул одну и высморкался, безразлично уставившись на реку. Потом сел в машину и даже не оглянулся. Карл взглянул на свою руку и заметил, что она дрожит. Когда захлопнулась входная дверь, Крис стояла у стойки бара в кабинете и наливала водку в стакан со льдом. Она услышала шаги. Карл поднимался по лестнице. Крис взяла стакан и медленно направилась в кухню, помешивая напиток указательным пальцем. Она шла и ничего вокруг не замечала. Что-то вокруг пугающе изменилось. Ужас просачивался в ее сознание. Что там, за дверью? Что это? Не смотри! Крис вошла на кухню, села за стол и отхлебнула из стакана. "Я считаю, что его убил очень сильный человек..." Взгляд ее упал на книгу о колдовстве. Что-то... Шаги. Это Шарон. Вернулась из спальни Реганы. Вот она вошла. Села за машинку. Вставила чистый лист бумаги в каретку. -- Что-то... -- Довольно-таки неприятно,-- пробормотала Шарон, опустив пальцы на клавиатуру и рассматривая стенограмму, лежащую рядом. Тишина. Что-то тяжелое зависло в воздухе. Крис отсутствующе продолжала пить. Шарон нарушила тишину. С напряжением в голосе она произнесла: -- Сейчас развелось много хиппи в районе М-стрит и Висконсин. Разные оккультисты. Полиция называет их "адовы собаки". Я подумала, может быть, Бэрк... -- О Боже, Шар! Забудь об этом, прошу тебя! -- взорвалась Крис. -- Я должна думать сейчас только о Рэгс! Ты понимаешь? Шарон повернулась к машинке и застучала с бешеной скоростью. Потом резко поднялась и вышла из кухни. -- Я пойду погуляю,-- холодно бросила она. -- Ради бога, держись подальше от М-стрит! -- напутствовала Крис и опять уставилась на книгу. -- Ладно! -- И от Н-стрит тоже! Крис слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она вздохнула и почувствовала, что жалеет о том, что произошло. Но вспышка сняла напряжение, не полностью, конечно. Крис попыталась сосредоточиться на книге. Она нашла место, где остановилась, с нетерпением принялась пробегать страницу за страницей, отыскивая описание симптомов Реганы: "...бесовская одержимость... синдром... случай с 8-летней девочкой... ненормально... четыре взрослых человека едва могли удержать..." Перевернув очередную страницу, Крис уставилась на нее и застыла. Она услышала шум. Это Уилли вернулась с продуктами. -- Уилли?.. Уилли?.. -- срывающимся голосом позвала Крис. -- Да, мадам,-- отозвалась Уилли, ставя на пол сумки. Не глядя на нее, Крис подняла книгу. -- Это ты положила книгу в кабинет, Уилли? Уилли взглянула на книгу и кивнула, потом повернулась и принялась разгружать сумки. -- Уилли, где ты ее нашла? -- Наверху, в спальне,-- ответила Уилли. Она засовывала в холодильник бекон. -- Когда ты ее там нашла? -- продолжала допытываться Крис, не отрывая взгляда от страниц. -- После того как все уехали в больницу, мадам, когда я пылесосила в спальне Реганы. -- Ты уверена? -- Уверена, мадам. Крис застыла. Взгляд ее замер, дыхание остановилось. В ее памяти болезненно четко вспыхнула картина того вечера, когда умер Дэннингс. Она ясно вспомнила открытое окно в спальне Реганы. Что-то совсем знакомое шевельнулось в ее мозгу, когда она взглянула на первую страницу книги. По всей длине страницы была аккуратно оторвана тоненькая полоска бумаги. Крис дернулась, услышав наверху в спальне Реганы звуки возни. Стук, очень частый, с мощнейшим резонансом, будто кто-то кувалдой молотил в комнатах! Истошный крик Реганы, ее испуганный, умоляющий голос! Карл! Это Карл что-то со злостью кричит Регане. Крис выскочила из кухни. О Бог мой, что там происходит? Обезумев, она бросилась к лестнице в спальню. Крис услышала удар. Кто-то споткнулся, кто-то рухнул на пол, как тяжелый мешок. Раздался крик Реганы: -- Нет! Нет! Прошу тебя, нет! -- и потом жуткий голос Карла. Нет-нет, это не Карл! Там кто-то еще! Крис пролетела через холл, задыхаясь, ворвалась в спальню и замерла в ужасе. Невероятные удары сотрясали стены. Карл без сознания лежал около письменного стола. Девочка волчком вертелась на кровати, а кровать подпрыгивала и тряслась. В руках Регана сжимала белое костяное распятие и направляла его во влагалище, с ужасом уставившись на крест. Ее глаза почти вылезли из орбит от страха, все лицо было перепачкано кровью, сочащейся из носа, трубка для питания валялась рядом. -- Я прошу тебя! Нет! Ну, пожалуйста! -- кричала девочка, а руки все ближе придвигали крест. Казалось, она изо всех сил пытается оттолкнуть распятие, но не может. -- Ты сделаешь то, что я говорю, мерзавка! Ты сделаешь это! Ужасный бас, эти жуткие слова шли от Реганы, голос ее вдруг стал низким и грубым, свирепыми яростным, и в одно мгновение выражение ее лица изменилось, превратившись в дикую бесовскую маску, виденную Крис на сеансе гипноза. И теперь лицо и голос менялись с невероятной скоростью. Оглушенная, Крис продолжала смотреть. -- Нет! -- Ты сделаешь это! -- Прошу тебя! -- Ты сделаешь это, или я убью тебя! -- Прошу тебя! Глаза Реганы раскрылись еще шире, она невидяще уставилась перед собой, отступив перед какой-то страшной неизбежностью, открыла рот и закричала с неистовым отчаянием. Потом черты беса опять проявились на лице Реганы, комната наполнилась зловонием, и стало очень холодно, казалось, что этот холод шел от стен. Удары прекратились, и пронзительный крик девочки перешел в грудной, захлебывающийся злобный крик ликующего победителя. Регана ткнула распятие во влагалище и яростно начала глубже и глубже вонзать его, при этом она свирепо приговаривала все тем же низким, оглушительным басом: -- Теперь ты моя, ты моя, вонючая скотина! Крис не могла пошевелиться, а Регана яростно бросилась на мать. Лицо ее изменилось до неузнаваемости, она вытянула руку, схватила Крис за волосы и дернула вниз. -- А-а-а! Мамаша маленькой хрюшки! -- пророкотал тот же низкий голос. -- А-а-а-а! -- Затем рука, вцепившаяся в голову Крис, дернулась вверх, а другая сильно ударила ее в грудь. Крис отлетела от кровати и стукнулась головой о стену, а Регана продолжала злобно хохотать. Крис в полуобморочном состоянии лежала на полу, перед ней мелькали какие-то лица, раздавались непонятные звуки. Перед глазами вертелось что-то бесформенное, расплывчатое, в ушах шумело и свистело. Крис пыталась встать, но это ей никак не удавалось. Она посмотрела на заляпанную кровью кровать, на дочь, лежащую к ней спиной, и поползла мимо Карла к кровати. Вдруг Крис съежилась и подалась назад. Она разглядела, как голова дочери начала медленно поворачиваться вокруг неподвижного туловища, все круче и круче, пока Крис не показалось, что голова повернулась на 180° -- Ты знаешь, что она сделала, твоя трахнутая девка? -- захихикал знакомый голос. Крис взглянула на это безумное ухмыляющееся лицо, на пересохшие растрескавшиеся губы, на лисьи глаза и потеряла сознание. * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Бездна *  Глава первая Крис ожидала его, стоя на набережной около Кей-Бридж. На дороге то и дело скапливались машины, водители, спешившие домой, сигналили в образовавшихся заторах с будничным безразличием. Она нервно стряхнула пепел с сигареты и взглянула на дорогу, ведущую к мосту из города. Кто-то торопливо шел по тротуару. Крис разглядела брюки цвета хаки и синий свитер. Нет, это не священник. Краем глаза она увидела, как человек в свитере положил руку на парапет, и резко обернулась. -- Двигай дальше, развалина,-- жестко сказала Крис, бросая сигарету в воду,-- или, клянусь Богом, я сейчас позову полицию. -- Мисс Макнейл? Я отец Каррас. Она вздрогнула, покраснела и повернулась к нему. Шероховатое, морщинистое лицо. -- О Боже мой! Я... Боже! Нервничая, она сняла темные очки и тут же снова надела их, встретив взгляд ясных и грустных глаз. -- Мне надо было предупредить вас, что я буду в обычной одежде. Извините. Голос звучал успокаивающе, он словно снимал все волнения и тревоги. Отец Каррас аккуратно сложил свои огромные и вместе с тем такие чувствительные руки на груди. Крис поймала себя на том, что не может оторвать глаз от этих рук. -- Я думал, что так будет менее заметно,-- продолжал священник. -- Ведь вы, кажется, хотели, чтобы все осталось в тайне? -- Мне нужно было лучше позаботиться о том, чтобы не выглядеть такой дурой,-- ответила Крис, роясь в сумочке. -- Я думала, что вы... -- Простой человек? -- вставил он с улыбкой. -- Я поняла это сразу, когда увидела вас в университете,-- теперь она начала обыскивать карманы своего костюма. -- Поэтому и позвонила вам. Да, вы производите впечатление простого человека. -- Крис взглянула на него и увидела, что священник пристально смотрит на ее руки. -- У вас не найдется сигареты, святой отец? -- Ничего, что без фильтра? -- Сейчас я выкурю любую солому. -- Мои доходы таковы, что я часто так и поступаю. -- Обет нищеты,-- пробормотала она, вынимая сигарету и улыбаясь через силу. -- Обет нищеты иногда приносит пользу,-- возразил отец Каррас, отыскивая спички. -- Как, например? -- Делает солому вкуснее. -- Слегка улыбаясь, он смотрел, как в руке у Крис дергалась сигарета, затем решительно взял ее и прикурил, пряча спичку в ладонях. Потом вернул сигарету Крис и сказал: -- Машины поднимают такой ветер, что прикурить просто невозможно. -- Спасибо, святой отец. -- Крис посмотрела на него с благодарностью. -- Откуда вы родом, отец Каррас? -- Из Нью-Йорка. -- Я тоже. Но тем не менее никогда бы туда не вернулась. А вы? -- И я.-- Каррас проглотил комок, подкативший к горлу, и попытался улыбнуться. -- Но не мне принимать подобные решения. -- Ну да, какая же я глупая. Вы же священник. Вы едете туда, куда вас направят. -- Да. -- А как случилось, что вы из психиатра сделались священником? -- спросила Крис. Отцу Каррасу не терпелось побыстрее вникнуть в суть дела, но в то же время он понимал, что нельзя торопиться с расспросами. Крис сама должна выйти на нужный разговор. -- Тут как раз наоборот,-- поправил он. -- Общество... -- Какое общество? -- Общество Христа. Или, по-другому, иезуиты... -- А, понимаю. -- Общество направило меня в университет учиться на психиатра. -- Куда? -- В Гарвард, к Джону Хопкинсу. Каррас вдруг поймал себя на мысли, что хочет произвести впечатление на Крис. "Почему?" -- удивленно подумал он, но тут же нашел ответ, вспомнив дешевые галерки в восточной части города и трущобы, где пролетело его детство. Маленький Джимми и кинозвезда. -- Неплохо,-- кивнула она. Маленький Джимми достиг цели. -- Мы не даем обета моральной нищеты. Крис почувствовала легкое раздражение и, пожав плечами, перевела взгляд на реку. -- Видите ли, я вас не знаю, и... -- Глубоко затянувшись, она выдохнула дым и потушила окурок о парапет. -- Вы ведь друг отца Дайера? -- Да, я его друг. -- И довольно близкий? -- Достаточно близкий. -- Он рассказывал вам о вечеринке? -- В вашем доме? -- Да. Он вам говорил что-нибудь о моей дочери? -- Нет, я и не знал, что у вас есть дочь. -- Ей двенадцать лет. Он вам не рассказывал про нее? -- Нет. -- И не рассказывал, что она сделала? -- Он вообще не упоминал о ней. -- Похоже, священники умеют молчать. -- Когда как,-- ответил Каррас. -- А от чего это зависит? -- От священника. В глубине его сознания вдруг мелькнула мысль об извращенности некоторых женщин, страстно желающих под любым предлогом завлечь и совратить именно священника. -- Я хотела сказать, что наш разговор смахивает на исповедь. Вам ведь запрещено разглашать тайну исповеди, верно? -- Да, это так. -- А то, что не относится к исповеди? -- спросила Крис. -- Я хочу сказать, что если... -- Ее руки дрожали. -- Мне интересно... Я... Мне, правда, очень хочется узнать. Что, если какой-то человек, скажем, убийца, или что-то в этом роде, понимаете? Если он обратится к вам за помощью, вы его выдадите? Пыталась ли она что-то выведать у него или же ей просто хотелось рассеять свои сомнения? -- Если он придет ко мне за духовной помощью, то нет,-- ответил Каррас. -- Вы бы его не выдали? -- Нет, но я бы попытался убедить его в том, что он должен сознаться сам. -- А как вы изгоняете бесов? -- Не понял. -- Если человек одержим, то как вы изгоняете из него бесов? -- Для начала, думаю, надо посадить этого человека в машину времени и доставить в XVI век. -- Что вы хотите этим сказать? Я вас не понимаю. -- Видите ли, мисс Макнейл, это явление больше не встречается. -- С каких пор? -- С тех пор, как мир узнал о таких психических заболеваниях, как паранойя, или раздвоение личности, и других патологических отклонениях, которые я изучал в Гарвардском университете. -- Вы шутите? Крис смутилась. Голос ее дрожал, и Каррас в душе проклинал себя за болтливость. "Что это на меня нашло?" -- удивился он про себя, а вслух продолжил: -- Многие образованные католики, мисс Макнейл, не верят больше в дьявола, а что касается одержимости, то с того дня, как я стал иезуитом, я не встречал ни одного священника, который бы изгонял бесов. Ни одного. -- Я начинаю сомневаться в том, что вы священник,-- промолвила Крис с ноткой горького разочарования в голосе. -- А как же библейские рассказы о Христе, изгоняющем всех этих бесов? -- Видите ли, если бы Христос назвал одержимых просто шизофрениками, что, как я полагаю, было истиной, его распяли бы на три года раньше. -- В самом деле? -- Крис взялась за очки, пытаясь сдержать себя. -- Дело в том, отец Каррас, что один очень близкий мне человек, возможно, одержим, и ему нужна помощь. Вы сможете провести изгнание бесов? Все вокруг показалось вдруг Каррасу нереальным: и мост, и кафе, и автомобили, и кинозвезда Крис Макнейл. Он уставился на нее, размышляя, как лучше ответить, и уловил мучительный страх и отчаяние в покрасневших от слез глазах. -- Отец Каррас, это моя дочь,-- прошептала Крис. -- Моя дочь! -- Тогда тем более нужно забыть об изгнании... -- Но почему? О Боже, я не понимаю! -- надрывно вскрикнула Крис. Каррас взял ее за руку. -- Прежде всего это может только ухудшить дело. -- Как? -- Ритуал изгнания бесов целиком основан на внушении. Он может вызвать одержимость там, где ее не было, или укрепить ее там, где она уже зародилась. Кроме того, мисс Макнейл, прежде, чем церковь даст разрешение на такой ритуал, ей нужно провести расследование, чтобы убедиться в правомерности вашей просьбы. На это нужно время. Между тем ваша... -- А вы не можете провести изгнание? -- взмолилась Крис. Ее нижняя губа дрожала, в глазах стояли слезы. -- Послушайте меня. Право изгонять бесов имеет каждый священник, но ему необходимо разрешение церкви, и, честно говоря, это разрешение дается очень редко, поэтому... -- Но вы хотя бы гляньте на нее! -- Конечно, как психиатр, я мог бы, но... -- Ей нужен священник!-- яростно вскричала Крис. -- Я уже показывала ее всем этим идиотским психиатрам, и они послали меня к вам. Теперь вы посылаете опять к ним! -- Но ваша... -- Господи Иисусе, неужели мне никто не поможет?-- этот отчаянный вопль переполошил птиц, которые откликнулись с берегов взбудораженным криком. -- О Боже, помогите мне, хоть кто-нибудь! -- разрыдалась Крис и прижалась к Каррасу. -- Пожалуйста, помогите мне! Помогите! Прошу вас! Пожалуйста! Помогите... Священник заглянул ей в глаза и положил свои крупные руки на голову Крис. Пассажиры, попавшие в затор, равнодушно наблюдали за ними из окон автомобилей. -- Конечно, конечно,-- прошептал Каррас, похлопывая Крис по плечу. Он пытался успокоить и взбодрить ее, прервать женскую истерику. Дочь? Да ей самой нужна помощь психиатра. -- Хорошо, я осмотрю ее,-- сказал священник. -- Осмотрю. Они молча подошли к дому. Карраса угнетало ощущение нереальности происходящего, к тому же в голове вертелись мысли о завтрашней лекции в университете. Надо было подготовить кое-какие заметки. Каррас понял, что не успеет к обеду. Было без десяти шесть. Крис открыла дверь и повернулась к нему. -- Святой отец... может быть, вам лучше надеть сутану? -- Слишком опасно,-- ответил он и почувствовал какую-то леденящую, гнетущую тревогу. Острыми осколками льда она вошла в его тело, сконцентрировалась и поползла вверх, замерев в горле. -- Отец Каррас? Он поднял глаза. Крис вошла в дом и придерживала дверь. Какую-то долю секунды священник стоял не шевелясь, а потом решительно вошел в прихожую, испытывая при этом странное чувство обреченности. Он услышал звуки возни, доносившиеся сверху. Хриплый бас кому-то угрожал, посылая всевозможные проклятия с яростной ненавистью. Крис стала подниматься на верхний этаж. Священник последовал за ней в спальню Реганы. Карл стоял напротив двери, прислонившись к стене. Руки его были сложены, голова опущена. Он медленно поднял голову и посмотрел на Крис. Каррас уловил в его взгляде страх и смятение. Бас громыхал где-то совсем рядом. Он был таким громким, что казалось, в комнате установлен электронный усилитель. -- Оно пытается вырваться из смирительных ремней,-- вымолвил Карл слабеющим от ужаса голосом. -- Я сейчас вернусь, святой отец,-- пробормотала Крис. Каррас наблюдал, как она шла через зал к своей спальне. Потом взглянул на Карла. -- Вы священник? -- спросил Карл. Каррас кивнул. В этот момент из комнаты послышался рев какого-то животного, похожий на мычание вола. Кто-то тронул его за руку. -- Это она,-- выдохнула Крис. -- Регана. -- И дала ему фотографию. -- Эта фотография была сделана четыре месяца назад. -- Она взяла карточку и кивнула в сторону спальни. -- А теперь идите и посмотрите, что с ней стало. А я подожду здесь. -- Кто с ней?-- спросил Каррас. -- Никого. Он выдержал ее пристальный взгляд и, нахмурившись, повернулся к спальне. Как только он взялся за ручку двери, звуки, доносившиеся оттуда, резко оборвались. В напряженной тишине Каррас медленно вошел в комнату и чуть не вылетел обратно, ощутив резкое зловоние. Быстро придя в себя, он закрыл за собой дверь. И тут взгляд священника упал на существо, которое прежде было Реганой. Оно полулежало на кровати, подпертое подушкой. Широко открытые проницательные глаза сверкали безумным лукавством. С интересом и злобой они уставились на Карраса. Лицо напоминало страшную маску. Каррас перевел взгляд на спутанные, свалявшиеся волосы, на исхудалые руки и ноги, на раздутый живот и потом снова на глаза: они наблюдали за ним, буравили его насквозь. -- Привет, Регана,-- как ни в чем не бывало поздоровался священник. -- Я друг твоей матери. Она мне сказала, что ты неважно себя чувствуешь. Сможешь рассказать, что произошло? Я хочу помочь тебе. Немигающие глаза яростно блеснули, и на подбородок из уголков рта поползла желтоватая слюна. Потом губы напряглись и выгнулись в злобную насмешливую улыбку. -- Ну-ну,-- злорадно прохрипела Регана, и у Карраса побежали мурашки по всему телу от этого невероятно низкого баса, полного угрозы и силы. -- Итак, это ты... они прислали тебя! Ну тебя-то нам нечего бояться. -- Да, это верно. Я твой друг. Я бы хотел помочь тебе. -- Тогда ослабь ремни,-- загремел голос Реганы. Она попыталась поднять руки, и только теперь Каррас заметил, что они были стянуты двойными смирительными ремнями. -- Они тебе мешают? -- Чрезвычайно. Они создают крайнее неудобство. Адское неудобство. -- В ее глазах блеснул тайный азарт. Каррас заметил следы царапин на лице и раны на губах девочки. Наверное, она кусала их. -- Боюсь, что ты можешь сделать себе больно, Регана. -- Я не Регана,-- басом откликнулся голос. На лице оставалась все та же злобная усмешка, и Каррасу вдруг показалось, что таким оно было всегда. Как нелепо это выглядит со стороны. -- Да, я понимаю. Тогда, наверное, нам надо познакомиться. Я -- Дэмьен Каррас. А ты кто? -- А я-- дьявол. -- Ага, хорошо, очень хорошо,-- одобрительно кивнул Каррас. -- Теперь мы можем поговорить. -- Поболтаем немного? -- Если хочешь. -- Это так приятно для души. Однако ты скоро поймешь, что я не могу свободно разговаривать, пока на мне эти ремни. Я привык жестикулировать. Как тебе известно, я провел много времени в Риме, дорогой Каррас. Будь так добр, развяжи ремни! Какая точность мыслей и выражений! -- Так ты говоришь, что ты дьявол? -- спросил Каррас. -- Уверяю тебя. -- Тогда почему ты не можешь сделать так, чтобы ремни исчезли? -- Это слишком примитивное проявление моей силы, Каррас. Слишком грубое. В конце концов, я же король! -- Смех. -- Для меня предпочтительней убеждение. Я люблю, чтобы в мои дела кто-нибудь вмешивался и помогал мне. Если я сам расслаблю ремни, мой друг, я лишу тебя возможности совершить благодеяние. -- Но ведь благодеяние,-- возразил Каррас,-- это добродетель, и именно то, что дьявол должен предотвращать, так что я помогу тебе, если не буду снимать ремни. При условии, конечно,-- он пожал плечами,-- что ты на самом деле дьявол. Если же нет, то я, пожалуй, сниму их. -- Ну ты лиса, Каррас. Если бы любезный Ирод был с нами, он гордился бы тобой. -- Какой Ирод? -- прищурившись, спросил Каррас. -- Их было двое. Ты говоришь о короле Иудеи? -- Об Ироде из Галилеи! -- с ненавистью и презрением выкрикнула она и улыбнулась, продолжая тем же зловещим голосом: -- Ну вот, видишь, как меня расстроили эти проклятые ремни. Развяжи их. Развяжи, и я сообщу тебе твое будущее. -- Очень соблазнительно. -- Это я умею. -- А как я узнаю, что ты действительно видишь будущее? -- Я же дьявол. -- Да, ты так говоришь, а вот доказательств не даешь. -- В тебе нет веры. Каррас застыл: -- Веры в кого? -- В меня, дорогой Каррас, в меня!-- Маленькое пламя заплясало в злобных и насмешливых глазах. -- Доказательства -- это так расплывчато! -- Мне подошло бы что-нибудь очень простое,-- продолжал Каррас. -- Ну, например... дьявол ведь знает все, верно? -- Не совсем: почти все, Каррас, почти. Ты меня понимаешь? Люди говорят, что я зазнаюсь. Это не так. К чему же ты клонишь, лиса? -- Я думаю, что мы сможем проверить твои знания. -- Ах да, конечно! Самое большое южноамериканское озеро,-- насмешливо произнесла Регана,-- озеро Титикака в Перу! Это подойдет? -- Нет, мне нужно от тебя только то, что известно одному дьяволу. Например, где Регана? Ты знаешь это? -- Она здесь. -- Где "здесь"? -- В свинье. -- Дай мне взглянуть на нее. -- Зачем? -- Я должен быть убежден, что ты говоришь правду. -- Ты хочешь поразвлекаться с ней? Ослабь ремни и я разрешу тебе это сделать. -- Я хочу видеть ее. -- Она ничего из себя не представляет как собеседница, мой друг. Я бы посоветовал тебе остановить свой выбор на мне. -- Ну вот, теперь мне ясно, что ты не знаешь, где она. -- Каррас пожал плечами. -- Очевидно, ты не дьявол. -- Я-- дьявол!-- неожиданно взревела Регана и дернулась вперед. Лицо ее исказилось от злобы. Каррас вздрогнул от этого низкого громыхающего голоса, сотрясшего стены в комнате. -- Я-- дьявол! -- Ладно, ладно, так дай же мне взглянуть на Регану,-- попросил Каррас. -- Это и будет доказательством. -- Я докажу тебе! Я отгадаю твои мысли! -- вскипело существо. -- Задумай число от одного до десяти! -- Нет, это мне ничего не докажет. Мне нужно видеть девочку. Неожиданно Регана засмеялась и откинулась на подушку. -- Нет, тебе никто ничего не сможет доказать, Каррас. И это прекрасно. В самом деле, это прекрасно! А мы тем временем постараемся развлечь тебя на славу. В конце концов нам бы сейчас очень не хотелось потерять тебя. -- Кому это "нам"? -- заинтересовался Каррас. -- Мы -- маленькая симпатичная компания внутри поросенка,-- кивнула Регана. -- Да-да, великолепное маленькое общество. Позднее, возможно, я тебя кое с кем из нас познакомлю. А пока у меня мучительно чешется в одном месте, до которого я не могу достать. Ты не мог бы на минуточку ослабить ремень, Каррас? -- Нет. Скажи мне, где у тебя чешется, и я почешу. -- Ах, как хитро! Как хитро! -- Покажи мне Регану, тогда я, возможно, и развяжу один ремень,-- предложил Каррас. -- Если... И вдруг он замер. Дэмьен понял, что смотрит в глаза, переполненные ужасом; на губах девочки застыл беззвучный вопль. В ту же секунду облик Реганы исчез, и черты лица быстро изменились, превратившись опять в жуткую маску. -- Ну, так снимешь эти ремни? -- спросил бас с сильным британским акцентом. -- Помогите старому дьяцку, отця! Позалейте! -- Существо вдруг перешло на гаденький скрипучий голос, а потом с хохотом откинулось назад. Каррас сидел неподвижно. Внезапно он почувствовал, как будто к его шее прикоснулись чьи-то холодные руки. Регана перестала смеяться и сверлила его взглядом. -- Кстати, твоя мать здесь, с нами, Каррас. Ты ничего не хочешь ей передать? Я бы мог это сделать. Побледнев, Каррас уставился на кровать. Регана торжествующе засмеялась. -- Если это правда,-- ровным голосом проговорил священник,-- тогда ты должен знать имя моей матери. Назови его. Регана зашипела на него, глаза ее безумно заблестели, шея по-змеиному изогнулась. -- Так назови его. Регана взревела, и этот вопль, прорвавшись через ставни, заставил задрожать стекла огромного окна. Глаза ее закатились. Некоторое время Каррас наблюдал за Реганой, потом вышел из комнаты. Крис быстро отошла от стены, вопросительно глядя на иезуита. -- Вы держите ее на транквилизаторах? -- спросил Каррас. -- Да. На либриуме. -- Какая дозировка? -- Сегодня ей ввели 400 миллиграммов, святой отец. -- Четыреста? -- Да, иначе нам не удалось бы надеть на нее эти ремни. Мы с трудом все вместе... -- Вы дали ей 400 миллиграммов за один раз? -- Ну да. Регана такая сильная, вы не поверите. -- Она получает питание? -- Нет, святой отец. Только сустаген во время сна. Но она выдернула трубку. -- Выдернула? -- Сегодня. Каррас забеспокоился и серьезно произнес: -- Она должна быть в больнице. -- Я не могу этого сделать,-- безжизненным голосом ответила Крис. -- Почему? -- Просто не могу! -- повторила она. -- Нельзя допустить, чтобы еще кто-то был в этом замешан. Она... -- Крис глубоко вздохнула. Потом медленно выдохнула воздух. -- Она кое-что сделала, святой отец. Я не могу рисковать. Никто не должен об этом знать. Ни врач... ни сиделка. -- Крис взглянула на Карраса. -- Ни одна душа. Нахмурившись, священник выключил воду. Что, если человек, скажем, преступник... Он опустил голову. -- Кто дает ей сустаген? Либриум? Другие лекарства? -- Мы сами. Доктор показал нам, как это делается. -- Но вам будут необходимы рецепты. -- Кое-чем вы смогли бы нам помочь, святой отец, ведь верно? Каррас повернулся к Крис, встретил ее запуганный взгляд и прочел в нем какой-то необъяснимый, тайный ужас. -- Святой отец, на что это похоже? -- спросила Крис. -- Вы думаете, что она одержима? -- А вы? -- Я не знаю. Я считала вас специалистом. -- Что вы знаете об одержимости? -- Только то, что прочитала. И еще то рассказали врачи. -- Какие врачи? -- В больнице Бэрринджер. -- Вы католичка? -- Нет. -- А ваша дочь? -- Нет. -- А какой религии вы придерживаетесь? -- Никакой, но я... -- Зачем же вы тогда пришли ко мне? Кто вам посоветовал? -- Я пришла, потому что мне некуда больше идти! -- крикнула Крис взволнованно. -- Никто мне не советовал! -- Вы говорили, что вам посоветовали обратиться ко мне психиатры. -- Я уже не знаю, что говорила. Я почти потеряла рассудок! -- Послушайте, для меня важно только одно: помочь вашей дочери. Но я должен предупредить вас: если вы рассчитываете на ритуал изгнания, как на какое-нибудь лечение потрясением или внушением, то церковь не даст своего разрешения, и вы упустите драгоценное время, мисс Макнейл. Каррас вцепился в вешалку, чтобы успокоить дрожь в руках. В чем дело? Что случилось? -- Между прочим, я миссис Макнейл,-- сухо отрезала Крис. Каррас опустил голову и попытался говорить мягче. -- Видите ли, для меня не важно, что это -- бес или психическое расстройство. Я сделаю все, чтобы помочь девочке. Но мне нужно знать правду. Пока что я только пробираюсь в темноте. Почему бы нам не спуститься вниз, где мы смогли бы поговорить? -- Он повернулся к Крис и ободряюще улыбнулся ей. -- Я бы выпил чашку кофе. -- А я бы выпила что-нибудь покрепче. Они устроились в кабинете. Каррас сел в кресло у камина, а Крис -- на диван. Она рассказала священнику историю болезни Реганы, аккуратно опуская все, что касалось Дэннингса. Каррас слушал, лишь изредка перебивая ее, чтобы задать вопрос. Он кивал головой и время от времени хмурился. Крис призналась, что вначале действительно считала, будто изгнание может подействовать как потрясение. -- А теперь я и сама не знаю,-- засомневалась она. Ее веснушчатые руки нервно вцепились в колени. -- Я просто не знаю. -- Крис взглянула на задумавшегося священника. -- А что вы думаете, святой отец? -- Вынужденное поведение, вызванное чувством какой-то вины и, возможно, основанное на раздвоении личности. -- Святой отец, мне уже говорили о подобной чепухе! Как же вы можете предполагать это после виденного?! -- Если бы вы наблюдали столько пациентов в психиатрических больницах, сколько я, вы утверждали бы это так же легко,-- убедительно возразил Каррас. -- Пойдем дальше. Одержимость бесами -- ладно. Давайте представим, что это возможно и иногда случается. Но ведь ваша дочь не говорит, что она бес, а уверяет, что она сам дьявол, а это равносильно тому, как если бы она утверждала, что она Наполеон! Понимаете? -- Тогда объясните стук и все прочее. -- Но я не слышал стука. -- Его слышали в больнице, святой отец, это было не только здесь, в доме. -- Возможно, но, чтобы объяснить его, вовсе не обязательно привлекать сюда чертей. -- А что же? -- потребовала Крис. -- Психокинез. -- Что? -- Вы слышали о том, что происходит на сеансах спиритизма, не правда ли? -- Когда призраки и души швыряются вещами и двигают блюдечко? Каррас кивнул. -- Это встречается не так уж редко и обычно получается у эмоционально неуравновешенных подростков. Очевидно, невероятное внутреннее напряжение будит невидимую энергию, которая и передвигает предметы на расстоянии. В этом нет ничего сверхъестественного. То же можно сказать и о чрезвычайной силе Реганы. Назовите это "разум, преобладающий над материей", если хотите. -- Лучше я назову это кошмаром. -- Ну, в любом случае подобное встречается за пределами одержимости. -- Черт возьми, это прекрасно,-- тихо пробормотала Крис. -- Вот мы сидим здесь: я атеистка, а вы священник и... -- Лучшее объяснение любому явлению,-- перебил ее Каррас,-- всегда то, что проще других и включает в себя все факты. -- Может быть, я глупа,-- парировала Крис,-- но объяснение, будто "что-то непонятное в чьей-то голове подбрасывает блюдце к потолку", мне тоже ничего не дает! Так что же это? Можете вы объяснить, ради всех святых? Каррас задумался и откинулся на спинку кресла. -- У Реганы низкий голос? -- поинтересовался он. -- Нет, я бы даже сказала -- очень высокий. -- У нее не раннее развитие? -- Нет. Среднее. -- А что она читает? -- В основном Нэнси Дру и комиксы. -- А сама манера разговаривать сильно отличается сейчас от ее обычной речи? -- Полностью. Она не употребляла и половины слов, которыми пользуется теперь. -- Нет, я имею в виду не содержание речи, а стиль. -- Стиль? -- Ну, как она соединяет слова в предложении. -- Я не уверена, что поняла вас правильно. -- У вас нет ее писем? Сочинений? А запись ее голоса была бы... -- Да, у меня есть пленка, которую она наговаривала для отца,-- перебила Крис. -- Она хотела отослать ее вместо письма, но так и не закончила. Возьмете ее? -- Да, и еще мне нужна история болезни, записанная в Бэрринджере. -- Послушайте, святой отец, я уже прошла через все это, и... -- Да-да, я понимаю, но мне их нужно просмотреть для себя. -- Значит, вы все еще против изгнания? -- Я только против того, что принесет вашей дочери больше вреда, чем пользы. -- Но вы сейчас говорите как психиатр? -- Нет, я говорю и как священник. Если я пойду в церковь за разрешением на изгнание беса, то первым делом я должен буду дать существенные доказательства того, что у вашей дочери не обычное психическое расстройство. Потом мне нужны будут данные, исходя из которых церковь признает, что она одержима. -- Например? -- Еще не знаю, надо почитать книги. -- Вы шутите? Мне казалось, что вы в этом разбираетесь. -- Возможно, вы сейчас знаете об одержимости больше, чем большинство священников. А пока что скажите, когда вам смогут прислать записи из больницы? -- Если будет нужно, я найму самолет. -- А пленка? Крис встала: -- Пойду поищу. -- И еще кое-что,-- добавил Каррас. -- Та книга, о которой вы говорили, с главой об одержимости, вы не вспомните, когда Регана ее читала: до начала болезни? Крис сосредоточилась, постукивая по зубам ногтями. -- Мне помнится, она что-то читала, перед тем как это дерьмо... как эта ужасная штука началась,-- быстро поправилась она. -- Но я не могу сказать точно. Думаю, что она ее читала. То есть я в этом уверена. Абсолютно уверена. -- Я бы хотел просмотреть эту книгу. Вы мне ее дадите? -- Она ваша. Ее взяли в вашей библиотеке. Я сейчас принесу. А пленка, по-моему, внизу. Я скоро вернусь. -- Крис вышла из кабинета. Каррас отсутствующе кивнул, рассматривая узор на ковре. Прождав Крис несколько минут, он встал, прошел через кабинет и остановился в темном холле. Дэмьен словно застыл в другом измерении; засунув руки в карманы, он уставился в никуда и слушал доносившиеся сверху звуки; то хрюканье свиньи, то вой шакала, то шипение и икание. -- А, вы здесь! А я искала вас в кабинете. Каррас обернулся и заметил, что Крис включает свет. -- Вы уходите? -- Она подошла к нему, держа книгу и пленку. -- Боюсь, что да. Мне нужно подготовиться к завтрашней лекции. -- Вы читаете лекции? Где? -- В медицинской школе. -- Дэмьен взял у нее книгу и пленку. -- Я приду к вам завтра, днем или вечером. Но если случится что-нибудь непредвиденное, звоните мне в любое время. Я попрошу телефонистку на коммутаторе, чтобы вас со мной соединили. Крис кивнула. Иезуит открыл дверь. -- Как у вас обстоит дело с медикаментами? -- Пока хорошо,-- успокоила она священника. -- Нам выписали рецепт на бланке, который каждый раз возвращают. -- Вы больше не будете вызывать врача? Крис прикрыла глаза и чуть заметно покачала головой. -- Вы же знаете, я не терапевт,-- предупредил Каррас. -- Я не могу,-- прошептала она. -- Не могу. Священник чувствовал, как в ней поднимается тревога. -- Вы понимаете, что рано или поздно мне придется рассказать обо всем высшему духовенству, особенно если я буду бывать здесь по ночам? -- Это так необходимо? -- Крис нахмурилась. -- Иначе это будет выглядеть несколько странно, вы не считаете? Крис опустила глаза. -- Да, я понимаю, что вы хотите сказать,-- пробормотала она. -- Вы не против? Я расскажу только самое необходимое. Не волнуйтесь. -- Иезуит попытался успокоить ее.-- Больше никто не узнает. Крис подняла свои измученные глаза и, встретившись с его грустным взглядом, прочитала в нем боль и сочувствие. -- Хорошо,-- согласилась Крис. Она поверила этому взгляду. Каррас кивнул: -- Мы еще поговорим. Он уже собирался выйти, но замешкался на секунду в дверях, приложил к губам пальцы, о чем-то раздумывая: -- Ваша дочь не знала, что я священник? -- Нет. Никто не знал, кроме меня. -- Вы знали, что у меня недавно умерла мать? -- Да. Мне очень жаль. -- А Регана знала об этом? -- Нет. Каррас кивнул. -- А почему вы об этом спрашиваете? -- не унималась Крис, удивленно приподнимая брови. -- Это не важно. -- Иезуит пожал плечами. -- Мне просто хотелось узнать. Он посмотрел на актрису, в его глазах мелькнула тревога. -- Вы ночью спите? -- Да, немного. -- Принимайте таблетки. Вы пьете либриум? -- Да. -- Сколько? -- поинтересовался Каррас. -- По десять миллиграммов, два раза в день. -- Принимайте по двадцать. Попробуйте пока не заходить к дочери. Чем чаще вы ее видите в таком состоянии, тем скорее начнете неправильно судить о ней. Лучше оставайтесь в неведении. И успокойтесь. В состоянии нервного расстройства вы ей ничем не поможете. Да вы и сами это знаете. Опустив глаза, Крис грустно кивнула. -- А теперь, пожалуйста, ложитесь спать,-- тихо попросил священник. -- Прямо сейчас идите и ложитесь. -- Да, хорошо,-- послушно согласилась Крис. -- Хорошо. Я вам обещаю. -- Она попыталась улыбнуться. -- Спокойной ночи, святой отец. Спасибо. Спасибо вам большое. Секунду он молча смотрел н