ко людей, одаренных _лараном_ и готовых выполнить его волю?" Старый лорд Сиртис, приземистый и рыхлый мужчина, сам вышел во двор приветствовать своего сюзерена. Вассал упал на колени с раболепной покорностью и поднялся с улыбкой, весьма напоминавшей ухмылку, когда _дом_ Стефан заключил его в объятия. Потом лорд Сиртис обнял Эллерта, и тот содрогнулся, почувствовав на щеке мужской поцелуй. "Фу! Словно домашняя кошка, ластящаяся к хозяину!" _Дом_ Мариус провел их в приемный покой, обставленный с роскошью, усадил на мягкие диваны и послал за вином. - Это новый сорт сидра из наших яблок и груш, вы обязаны его попробовать... Кстати, у меня появилось одно любопытное развлечение, но мы поговорим о нем после еды. _Дом_ Мариус расслабленно откинулся на взбитые подушки. - А это твой младший сын, Стефан? До меня дошли слухи, что он уехал из Хали и стал монахом среди христофоро... в общем, разные глупости. Рад, что это оказалось низкой клеветой; некоторые люди готовы болтать что угодно. - Можешь быть уверен, родственник, Эллерт - не монах, - ответил _дом_ Стефан. - Я дал ему разрешение пожить в Неварсине, чтобы поправить здоровье. В подростковом возрасте он жестоко страдал от пороговой болезни, но теперь мой сын здоров, силен и возвращается домой, чтобы жениться. - О, вот как? - _Дом_ Мариус изучающе посмотрел на Эллерта помаргивающими глазками, утопавшими в складках жира. - Имею ли я счастье быть знакомым с твоей избранницей, мой дорогой мальчик? - Не больше меня, - неловко отозвался юноша. - Мне сказали, что это моя родственница Кассандра Эйлард; я видел ее лишь однажды, еще ребенком. - Ах, _домна_ Кассандра! - со слащавой ухмылкой воскликнул лорд Сиртис. - Я видел ее в Тендаре. Она присутствовала на праздничном балу в замке Комин. "Он всего лишь хочет дать нам понять, какая он важная персона", - с отвращением подумал Эллерт. _Дом_ Мариус приказал слугам принести ужин. Он следовал недавней моде на слуг-нелюдей - _кралмаков_, искусственным путем выведенных из приматов путем скрещивания с людьми. Гены существ были изменены с помощью матрикса. Эллерту кралмаки казались безобразными, непохожими ни на людей, ни на трейлменов. Трейлмены, странные обезьяноподобные животные, все же обладали красотой, но кралмаки, несмотря на свою несомненно привлекательную внешность, служили для Эллерта олицетворением возмутительного насилия над природой. - Да, я видел твою суженую. Она столь прекрасна, что даже настоящий монах мог нарушить свои обеты. - Лорд Сиртис хихикнул. - Тебе не придется сожалеть о монастыре, когда ты возляжешь с нею, родственник. Хотя говорят, что все девушки Эйлардов были неудачными женами; некоторые из них бесплодны, точно ришья [кралмаки женского пола, выведенные для увеселения господ], а другие так хрупки, что не могут выносить ребенка. "Он к тому же один из тех, кому нравится кликать беду", - подумал Эллерт. - Я не слишком тороплюсь получить наследника, - сказал он вслух. - Мой старший брат пребывает в добром здравии и имеет нескольких сыновей-недестро. Я приму ту участь, которую пошлют мне боги. Скажите, а вы выводите кралмаков в собственном поместье? - спросил Эллерт, чтобы сменить тему разговора. - По пути отец рассказал мне об экспериментах моего брата с декоративными червинами, но ваши кралмаки меньше и изящнее тех, которых разводят в Хали. Если мне не изменяет память, наши хороши лишь для чистки конюшен и другой грязной работы, не подобающей для обычных слуг. "Как быстро я обо всем забыл!" - с мучительным содроганием подумал юноша. В Неварсине учили, что человек не может считать ниже своего достоинства ни одну честную работу, которую он может выполнить своими руками. Но эти слова отвлекли внимание _дома_ Мариуса, дав лорду возможность похвалиться успехами: - У меня есть _лерони_ из Риденоу, захваченная в плен на поле битвы. Она искусна в подобных вещах. По ее разумению, я благородно обошелся с нею, когда заверил, что не буду использовать ее силы против собственного народа, - да и как бы я мог доверять ей в этом случае? Она безропотно согласилась выполнить для меня другую работу. Она вывела этих кралмаков, действительно более изящных и миловидных, чем те, которых мне приходилось видеть раньше. Если желаешь, _дом_ Эллерт, я преподнесу тебе несколько породистых самцов и самок в качестве свадебного подарка. Твоей леди, без сомнения, понравятся исполнительные слуги. Кстати, эта _лерони_ вывела для меня новую линию ришья; не хотите ли взглянуть, кузен? Элхалин кивнул. Когда они покончили с едой, обещанные ришья вошли в чертог. Эллерт смотрел на них с отвращением: экзотические игрушки для извращенных вкусов. По облику они были женщинами, изящными и очаровательными, с упругими грудями, едва скрытыми под полупрозрачными одеяниями, но слишком узкобедрыми и длинноногими. Всего их было четверо - две блондинки и две брюнетки, похожие друг на друга как две капли воды. Они одновременно опустились на колени у ног _дома_ Мариуса, грациозным движением согнув в поклоне гибкие шеи, и Эллерт, несмотря на отвращение, ощутил непривычную дрожь желания. "Во имя преисподен Зандру, как они прекрасны! Прекрасны и неестественны, словно демоны в женском обличье!" - Поверишь ли ты, кузен, что они были выношены в чреве кралмаков? Они - плод моего семени и искусства _лерони_. Будь они людьми, какой-нибудь педант мог бы даже назвать их моими дочерями. Разумеется, это лишь добавляет... пикантности. - _Дом_ Мариус хихикнул и указал на двойняшек. - Блондинки Лелла и Релла, а брюнетки Риа и Тиа. Они не утомят вас разговорами, хотя умеют говорить и петь. Я также научил их танцевать, играть на рриле, подавать еду и питье, но, конечно же, их основные таланты заключаются в том, чтобы доставлять удовольствие своему повелителю. Они находятся под заклятьем матрикса, чтобы привлекать и очаровывать... Вижу, кузен, что ты уже не можешь отвести от них глаз, - _дом_ Мариус издал смешок, - как и твой сын. Эллерт вздрогнул и сердито отвернулся от нечеловечески прекрасных, возбуждающих похоть существ. - Кузен, я отнюдь не жаден, - льстиво продолжал толстяк. - Вы можете насладиться ими сегодняшней ночью. А тебе, юный Эллерт, если ты действительно шесть лет провел затворником в Неварсине, весьма понадобятся их услуги. Я пришлю тебе Леллу, она моя любимица. Ты не поверишь, на что способны ришья - даже самый твердокаменный монах не устоит перед их ласками. Он пустился в подробные объяснения. Эллерт отвернулся; его лицо пылало. - Прошу тебя, родственник, не лишай себя услуг фаворитки, - пробормотал он, безуспешно пытаясь скрыть закипающий гнев. - Вот как? - Заплывшие жиром глазки _дома_ Мариуса плотоядно сверкнули. - В самом деле? После стольких лет в монастыре ты предпочитаешь мальчиков? Сам я редко развлекаюсь с мальчиками, но на всякий случай держу несколько штук: некоторым гостям нравится разнообразие. Может быть, послать к тебе Луоя? Он замечательно красивый мальчик. Кстати, все они выведены таким образом, что почти не реагируют на боль, поэтому ты сможешь пользоваться им по своему усмотрению. - Девушки нас вполне удовлетворят, - быстро сказал _дом_ Стефан, заметивший, что Эллерт готов взорваться. - Благодарю тебя за высокое искусство твоей _лерони_. Когда они расположились в отведенных им комнатах, _дом_ Стефан с яростью набросился на сына: - Я не позволю тебе опозорить нас отказом от этой любезности! Я не хочу, чтобы в Сиртисе сплетничали о том, что мой сын - не мужчина! - Он похож на большую жирную жабу! Отец, разве то, что мысль о подобных мерзостях наполняет меня отвращением, делает меня бабой? Мне хотелось швырнуть ему эти грязные подарки прямо в его ухмыляющуюся физиономию! - Ты начинаешь утомлять меня своими монашескими принципами, Эллерт. _Лерони_ совершили одно из лучших своих деяний, когда вывели ришья, и твоя будущая жена не поблагодарит тебя, если ты откажешься иметь хотя бы одну из них при дворе. Неужели ты настолько невежествен, что не знаешь: когда ты делишь ложе с беременной женщиной, у нее может случиться выкидыш? Это часть цены, которую мы платим за _ларан_, с такими трудами передаваемый по наследству. Наши женщины хрупки, поэтому нам приходится избавлять их от супружеских обязанностей практически на весь срок беременности. Если же ты обратишь свое внимание на ришью, то жена не будет ревновать так, как если бы ты одарил своей благосклонностью настоящую девушку, которая может занять место в твоем сердце. Эллерт опустил голову. На равнинах подобный разговор между старшим и младшим был верхом неприличия. - Я бы не стал так забываться, Эллерт, если бы ты не выказывал дурацкого упрямства, - продолжал _дом_ Стефан уже тише. - Но уверен: ты все-таки мой сын и воспрянешь к жизни, когда в твоих объятиях окажется прекрасная женщина. - Помедлив, он резко добавил: - Можешь не беспокоиться, эти существа стерильны. "Я ведь могу и не дожидаться комнаты с зелеными портьерами, - подумал Эллерт, содрогаясь от отвращения. - Я могу убить его прямо сейчас". Но отец повернулся и ушел в свои покои. Укладываясь спать, Эллерт с холодным бешенством думал о том, как далеко зашло разложение его рода. "Мы наследники Властелина Света, в чьих жилах течет кровь Хастура и Кассильды, - как мы дошли до такой жизни? Или это лишь красивая сказка?" Не были ли дары Хастура и Кассильды выдумкой какого-нибудь тщеславного смертного, копавшегося в генах, клетках мозга, или какой-нибудь колдуньи с матриксом, изменившей наследственность людей так же, как здешняя _лерони_ сделала с этими ришья, сотворив экзотические игрушки для развратных мужчин? "Сами боги, если они действительно существуют, должны возмутиться, глядя на нас!" Натопленная роскошная комната угнетала Эллерта. Ему хотелось вернуться в Неварсин, к торжественной ночной тишине. Потушив свет, он услышал тихие, почти беззвучные шаги: Лелла, в полупрозрачном одеянии, незаметно кралась к его постели. - Я пришла сюда ради вашего удовольствия, _ваи дом_. Лишь глаза выдавали ее нечеловеческую сущность - темно-коричневые звериные глаза, непроницаемые и влажно поблескивавшие. Эллерт покачал головой: - Ты можешь идти, Лелла. Сегодня ночью я буду спать один. Его терзали эротические фантазии - все, что он _мог_ сделать с ней, но вместе с тем перед глазами вставали все возможные варианты будущего, бесконечно ветвящийся набор возможностей, берущий начало в настоящем. Лелла опустилась на край его постели. Ее мягкие, гибкие пальцы, такие нежные, что казались почти бескостными, погладили тыльную сторону его ладони. - Если я не доставлю вам удовольствия, _ваи дом_, то меня накажут, - умоляюще прошептала она. - Чего бы вы хотели от меня? Я знаю много, очень много способов подарить радость. Юноша догадался, что отец умышленно подстроил это. Ришья выведены, обучены и закляты таким образом, чтобы их чары были неотразимы. Может быть, _дом_ Стефан надеялся, что Лелла разрушит защитные барьеры Эллерта? - Правда, мой хозяин очень рассердится, если я не смогу доставить вам удовольствия. Может, мне послать за сестрой - той, с темными волосами? Она даже искуснее меня. Или, может, вам доставит удовольствие поколотить меня, лорд? Мне нравится, когда меня бьют, правда нравится! - Ш-ш-ш! - с досадой прошипел Эллерт. - Кому нужна другая, когда рядом такая красавица, как ты? И в самом деле: безупречное юное тело, очаровательное маленькое лицо, обрамленное длинными надушенными локонами, - все это выглядело очень соблазнительно. От нее веяло сладковатым, слегка мускусным ароматом. До того, как Лелла прикоснулась к нему, Эллерт почему-то считал, что от ришья должно пахнуть животным, а не человеком. "Ее чары уже действуют на меня", - подумал он. Как он мог сопротивляться? Сладостная истома охватила юношу, когда ришья провела кончиком тонкого пальца по его шее от мочки уха до плеча. "Какая разница? Я действительно решил жить без женщины, чтобы не передавать по наследству свое проклятье, но это бедное создание бесплодно, и я не смогу стать отцом ее ребенка, даже если бы захотел. Возможно, когда отец узнает, что я выполнил его волю, он больше не станет оскорблять меня, поверит в мое мужское естество... О Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Ведь я всего лишь стараюсь найти оправдание своему желанию! Но почему бы и нет? Почему я должен в одиночку противиться тому, что по праву дано любому мужчине моей касты?" Мысли Эллерта беспорядочно блуждали. Десятки возможных вариантов будущего разворачивались перед ним: в одном он хватал девушку за горло и сворачивал ей шею, как животному, которым она, в сущности, и была; в другом видел себя и девушку сплетавшимися в страстных объятьях, образ разрастался, наполняя его пламенным желанием; в третьем видел ее, лежащую мертвой у его ног... "Так много возможностей, так много смертей и отчаяния..." Судорожно, безнадежно пытаясь вытолкнуть из разума роящиеся видения, он обнял девушку и притянул на постель. В тот момент, когда губы Леллы приблизились к его губам, юношу пронзила горькая мысль: "Какая разница, если рушится вся моя жизнь?" Он слышал, словно из ниоткуда, ее приглушенные сладострастные стоны. Последней мыслью Эллерта было "по крайней мере, ей это нравится", а потом вообще перестал думать, что явилось для него огромным облегчением. 5 Когда Эллерт проснулся, девушка уже ушла. Некоторое время он лежал неподвижно, полный отвращения к самому себе. "Как не удержаться и не убить этого человека после того, что он со мной сотворил..." Но когда перед глазами Эллерта проплыло мертвое лицо отца в знакомой комнате с зелеными портьерами, он сурово напомнил себе: "Я сам сделал выбор. Он лишь предоставил мне возможность". Тем не менее, одеваясь и готовясь к предстоящей поездке, юноша продолжал всей душой презирать себя. Этой ночью он узнал о себе кое-что, чего предпочел бы не знать вовсе. После шести лет в Неварсине для Эллерта не составляло труда жить без мыслей о женщинах. У него никогда не возникало искушения, даже в день празднования середины лета, когда монахам не возбранялось присоединяться к общему веселью и искать в нижнем городе любви или же ее противоположности. Поэтому ему ни разу не приходило в голову, что может оказаться непросто сохранять решимость никогда не жениться и не зачинать детей, несущих в себе чудовищное проклятье _ларана_. Однако, несмотря на отвращение к такому существу, как Лелла, шесть лет добровольного воздержания были забыты за несколько минут. "Что со мной стало? Если я в первую же ночь не смог сдержаться..." В роящихся образах будущего появился новый, наиболее тревоживший его: он мог уподобиться старому _дому_ Мариусу, отказавшись от брака и удовлетворяя свою похоть с помощью искусственно выведенных самок, если не худшими способами. Юноша обрадовался тому, что гостеприимный хозяин не появился за завтраком. Ему было тяжело встретиться даже с отцом; видение мертвого, обескровленного лица почти затмило живого человека, склонившегося над тарелкой с овсяной кашей. Ощущая невысказанный гнев сына (Эллерту было интересно, не получил ли его отец подробного отчета от слуг, не унизился ли до подтверждения его мужской силы из уст самой Леллы), _дом_ Стефан хранил молчание до тех пор, пока они не покончили с завтраком. - Мы оставим верховых животных здесь, сынок, - сказал он, когда они надели дорожные плащи. - _Дом_ Мариус любезно предложил нам аэрокар, который доставит нас прямо в Хали, а слуги через пару дней доставят нашу поклажу. Ты не летал на аэрокаре с самого раннего детства, не так ли? - Не помню, приходилось ли мне вообще летать на них, - признался Эллерт, заинтересованный против своей воли. - И уж конечно, в те времена они были большой редкостью. - Разумеется, это и сейчас большая редкость. Игрушки для богачей, управляемые опытными пилотами, одаренными _лараном_. В горах они бесполезны; встречные воздушные течения и ветра разобьют о скалы любой механический аппарат тяжелее воздуха. Но здесь, на равнинах, они относительно безопасны, и думаю, полет доставит тебе немалое удовольствие. - Должен признать, я весьма заинтересован, - отозвался Эллерт, подумав о том, что _дом_ Мариус, очевидно, решил не жалеть усилий, чтобы ублажить сюзерена. Сперва он предоставил в его распоряжение своих любимых ришья, а теперь еще и это! - Но я слышал, что эти устройства и здесь не слишком безопасны. Пока между Элхалином и Риденоу идет война, их легко атаковать как с земли, так и с воздуха. _Дом_ Стефан пожал плечами: - Все мы обладаем _лараном_. И сумеем охладить пыл любого, кто осмелится напасть на нас. Возможно, после шестилетнего пребывания в монастыре твои боевые навыки успели слегка заржаветь, особенно в том, что касается мечей и стрел, но не сомневаюсь в твоей способности нанести удар _лараном_. - Старик с хитринкой посмотрел на сына и добавил: - Или ты собираешься доказать мне, будто монахи сделали тебя столь миролюбивым, что теперь ты не станешь защищать даже свою жизнь и жизнь родственников, Эллерт? Кажется, я припоминаю, что в детстве ты был трусоват для честной драки. "Да, ибо в каждом ударе я видел смерть или увечье для себя или своего противника. И с твоей стороны жестоко попрекать меня детской слабостью, в которой не было моей вины. Лишь твой проклятый наследственный дар тому виною..." Эллерт заставил себя не обращать внимания на мертвое лицо отца, продолжавшее стоять перед глазами, застилая живой образ. - Пока я жив, я буду защищать своего отца и повелителя, - поклялся он - Пусть боги покарают меня самыми страшными муками, если я дрогну или убоюсь битвы. Пораженный, неожиданно обрадованный добротой, прозвучавшей в голосе Эллерта, лорд Элхалин обнял сына. - Прости меня за недостойные слова, мой дорогой мальчик, - хрипло сказал он. - Мне не следовало беспричинно обвинять тебя. Эллерт почувствовал, как к глазам подступили слезы. "Да смилуются надо мной боги! Отец не жесток, а если и кажется жестоким, то лишь из-за страха за меня... На самом деле он добр ко мне..." Аэрокар, длинный, обтекаемой формы, был сделан из какого-то прозрачного материала. Вдоль фюзеляжа шли декоративные серебряные полосы, просторная четырехместная кабина была открыта всем ветрам. Кралмаки выкатили аппарат из-под навеса на мостовую внутреннего двора. Механик, гибкий молодой человек с копной рыжих волос, указывавшей на происхождение из мелкого дворянского рода в Холмах Киллгард, приблизился к ним и отвесил короткий поклон. Это был чисто поверхностный знак уважения; опытнейший эксперт в своем ремесле, он не имел нужды проявлять почтительность к другим людям, даже к брату короля. - Меня зовут Кайринн, _ваи дом_. Мне дано поручение доставить вас в Хали. Пожалуйста, займите ваши места. Механик предоставил кралмакам поднять _дома_ Стефана в кабину и закрепить пристежные ремни, но остановился возле Эллерта перед тем, как занять собственное место. - Вы когда-нибудь летали на аэрокаре, _дом_ Эллерт? - спросил он. - Нет, с тех пор, как помню себя. Скажите, он управляется матриксом, с которым может справиться лишь один пилот? Это кажется совершенно невероятным. - Не совсем. - Кайринн улыбнулся и показал вниз: - Здесь находятся батареи, заряженные энергией, которая запускает турбины. Чтобы поднять в воздух такой аппарат и управлять им, действительно требуется сил больше, чем хватит у одного человека. Но батареи заряжены в матриксном круге, и мой _ларан_ в настоящий момент нужен лишь для того, чтобы держать курс и маневрировать... а также для того, чтобы заметить возможную атаку и уклониться от нее. - Его лицо сделалось печальным. - Я не хочу нанести обиду своему верховному лорду, и мой долг обязывает меня выполнить порученное дело, но все же... вы обладаете _лараном_? При этих словах Эллерт понял, что его беспокоило. Он внезапно увидел, как аэрокар взрывается на лету, разлетается на куски, падает на землю дождем пылающих обломков... Было ли это лишь отдаленной возможностью или одним из реальных вариантов будущего? Он не знал ответа. - Я обладаю _лараном_ в достаточной мере, чтобы не доверять своим силам, когда дело касается незнакомых вещей, - осторожно ответил юноша. - Отец, скорее всего на нас будет совершено нападение. Ты знаешь об этом? - _Дом_ Эллерт, - вежливо вмешался Кайринн. - Эта "незнакомая вещь" является самым безопасным средством передвижения, когда-либо изобретенным с помощью технологии звездных камней. Вы были бы уязвимы для внезапного нападения, если бы отправились в утомительное трехдневное путешествие верхом отсюда до Хали; на аэрокаре вы прибудете туда до обеда, а чтобы атаковать нас, противник должен с большой точностью предугадать наш маршрут. Далее, проще защититься _лараном_, чем оружием. Я предвижу время, когда все Одаренные Семьи Дарковера получат в свое распоряжение силы и устройства, способные защитить их от завистливых недругов или мятежных вассалов. Тогда войны прекратятся навсегда, ибо никто в здравом уме не рискнет выпустить на свободу такие средства уничтожения. "Незнакомые вещи", подобные этой, _ваи дом_, сейчас могут казаться лишь дорогостоящими игрушками для богатых людей, но они приведут нас к эпохе мира и процветания. Он говорил с такой убежденностью и энтузиазмом, что Эллерт засомневался в собственном видении ужасных войн с применением еще более ужасного оружия. Должно быть, Кайринн прав. Такое оружие должно удержать здравомыслящих людей от развязывания войн. Поэтому тот, кто изобретает самое мощное оружие, работает на благо мира. - Алдонес, Властелин Света, даровал тебе способность убеждения, Кайринн, - заметил юноша, заняв свое место - Теперь давайте посмотрим, как работает это чудо. "Я видел много возможных вариантов будущего, так и не воплотившихся в действительности. А сегодня утром обнаружил, что все-таки люблю своего отца. Я не убью его, как не свернул шею той бедной маленькой ришьи вчера ночью. Я не боюсь нападения, но буду начеку и постараюсь извлечь побольше удовольствия из этого нового способа путешествовать". Кайринн показал Эллерту, как пристегнуть ремни, которые будут удерживать его на сиденье, если машина попадет в шторм, и оптическое устройство на шарнире с выдвижной панелью увеличительного стекла, дающее возможность мгновенно заметить любую угрозу. Юноша внимательно выслушал ларанцу. Потом механик занял свое место, пристегнулся, нагнул голову и сосредоточился. Вскоре раздался рев турбин, питавшихся от электрических батарей. Эллерт достаточно практиковался в детстве на крошечных планерах, парящих в воздушных потоках над озером Хали и управляемых маленькими матриксами. Он был знаком с элементарными принципами пилотажа, но ему казалось невероятным, что матриксный круг, группа тесно связанных между собой телепатических разумов, может зарядить батареи огромной энергией, достаточной для питания мощных турбин. Однако _ларан_ мог быть силен, а матрикс усиливал электрические токи тела и мозга в сотни, тысячи раз. Эллерт мимолетно подумал о том, сколько разумов и в течение какого времени трудились над зарядкой этих батарей. Ему хотелось спросить Кайринна, почему подобные аппараты нельзя было приспособить для передвижения по земле, однако он боялся нарушить сосредоточенность ларанцу. А вскоре и сам сообразил, что для этого необходимо строительство дорог. Возможно, когда-нибудь дороги станут практичными, но в сильно пересеченной местности к северу от Холмов Киллгард наземное передвижение еще долго будет ограничено пешими и верховыми переходами. Набирая скорость, аэрокар покатился по взлетной полосе, залитой стекломатериалом, судя по всему расплавленным все тою же мощью матрикса. Потом они неожиданно оказались в воздухе, стремительно поднимаясь над вершинами деревьев. Облака приближались с поразительной быстротой, от которой у Эллерта перехватило дыхание. Повинуясь манипуляциям Кайринна, аэрокар плавно развернулся и полетел над дальними лесами к югу от Сиртиса. Они летели довольно долго. Ремни, стягивавшие тело, начали утомлять Эллерта, и он задумался над тем, нельзя ли немного ослабить их, когда внезапное ощущение опасности наполнило тело незнакомым восторженным волнением с легким привкусом страха. - Нас преследуют! Они собираются атаковать нас! - Взгляни на запад, Эллерт! Прищурившись, Эллерт посмотрел в указанном направлении. Там мелькали маленькие темные силуэты - один, другой, третий... неужели планеры? Если так, то аэрокар без труда уйдет от преследования. Руки Кайринна двигались быстро и уверенно, разворачивая воздушную машину перед маневром уклонения. На какой-то момент показалось, что их не станут преследовать, но потом один из силуэтов - "Это не планеры! Может быть, ястребы?" - взмыл вверх, поднимаясь все выше и выше. Это в самом деле был ястреб, но Эллерт ощущал человеческий разум, наблюдающий за ними со злобой и недоброжелательством. Ни у одного ястреба нет глаз, сияющих как огромные самоцветы. "Нет, это не обычная птица!" Он с растущим беспокойством наблюдал за ястребом, поднимавшимся все выше и выше на мощных крыльях. Внезапно от птицы отделилась сверкающая капля. Видение Эллерта раньше, чем мысль, показало, что произойдет, если эта смертоносная искра, отливающая стеклянным блеском, попадет в аппарат. Машина взорвется, распадется на куски, причем каждый кусок будет покрыт клингфайром, жидким огнем, прилипающим ко всему, чего он касался, прожигающим металл, стекло, плоть и кость... Эллерт схватился за матрикс, висевший на шее, и трясущимися пальцами развернул защитную шелковую ткань. "Так мало времени..." Сфокусировавшись на глубинах самоцвета, он направил осознание времени на замедление полета сверкающей стрелы, словно зажимая невидимыми пальцами. Медленно, медленно, осторожно... Нельзя сломать смертоносную стрелу, пока обломки могут упасть на аэрокар и впиться в металл полыхающей яростью клингфайра. В замедлившемся сознании прокручивались варианты будущего. Он видел взрывающийся аэрокар, отца, корчащегося на сиденье с объятыми пламенем волосами, Кайринна, вспыхнувшего подобно живому факелу... но ничто из этого не должно случиться! С бесконечной тщательностью его разум фокусировался на пульсирующих огоньках матрикса. Закрыв глаза, Эллерт манипулировал стеклянистой формой, отклоняя ее от аэрокара. Юноша ощущал сопротивление и понимал, что тот; кто направил устройство, борется за контроль над ним. Словно его руки пытались удержать скользкое и увертливое живое существо, а противник освобождал его, по одному разжимая пальцы Эллерта. "Кайринн, быстро подними аппарат выше, чтобы снаряд взорвался под нами!" Эллерта прижало к сиденью, когда аэрокар круто взмыл вверх, набирая высоту. Краем глаза он заметил безвольно осевшее тело отца - "он стар и может не вынести такой перегрузки..." - но основная часть сознания по-прежнему сосредоточивалась на силовых тисках, отчаянно цеплявшихся за ускользающую смертоносную стрелу. Они уже почти вне опасности... Снаряд взорвался с жутким грохотом, который, казалось, разметал на части пространство и время. Эллерт поспешно оттянул свое сознание из области взрыва, но ощущение ожога отдавалось в его руках пульсирующей болью. Он позволил себе открыть глаза и увидел, что устройство взорвалось в нескольких десятках метров под ними. Клингфайр падал, зажигая леса внизу. Но один кусок оболочки снаряда все же взлетел вверх, по касательной задев аэрокар. Тонкая пленка огня распространялась вдоль края кабины, приближаясь к тому месту, где без сознания лежал старый лорд Элхалин. Эллерт с трудом поборол первое побуждение: перегнуться через край и сбить огонь голыми руками. Клингфайр нельзя потушить таким образом - даже капля жидкого огня прожжет одежду, плоть и кость, словно тонкую бумагу. Он снова сосредоточился на матриксе - не было времени доставать огненный талисман, об этом следовало позаботиться заранее! - призвав собственное пламя и обрушив его на клингфайр. На какой-то момент языки пламени с ревом взметнулись вверх, но затем огонь угас со слабым шипеньем. - Отец! - крикнул Эллерт. - Ты ранен? _Дом_ Стефан отнял от лица трясущиеся руки. Тыльная сторона ладоней и один мизинец почернели от ожога, но более серьезных повреждений не было заметно. - Да простят меня боги за то, что я сомневался в твоем мужестве, Эллерт, - слабым голосом произнес старик. - Ты спас нас всех. Боюсь, я сам уже слишком немощен для подобных схваток. - _Ваи дом_ ранен? - спросил Кайринн, не отрываясь от рычагов управления. - Смотрите, они бегут! В самом деле: низко над горизонтом Эллерт мог видеть маленькие, быстро удалявшиеся силуэты. Может быть, враги наложили на настоящих птиц заклятье матрикса и снабдили их чудовищным оружием? Или же то были генетически выведенные мутанты, не более напоминающие птиц, чем кралмаки напоминают людей? Или какие-то непонятные, управляемые матриксом механические устройства, несущие смертоносные заряды? Эллерту не хотелось гадать, а состояние его отца казалось настолько серьезным, что он даже и не подумал преследовать нападавших. - Отец в шоке и немного обгорел! - воскликнул юноша. - Как скоро мы будем на месте? - Очень скоро, _дом_ Эллерт. Я уже вижу озеро. Вон, внизу... Аэрокар описал круг, и Эллерт увидел береговую линию. Пески, сверкающие словно россыпи самоцветов, покрывали священные берега Хали. "Легенда гласит, что пески стали драгоценными с того самого дня, как по ним прошел Хастур, сын Света..." Странные, почти незаметные волны непрестанно набегали на побережье и откатывались назад. К северу вздымались сверкающие башни Великого Замка Элхалина, а вдалеке виднелся силуэт Башни Хали, отбрасывавший призрачно-голубые отблески. Когда Кайринн направил воздухоплавательный аппарат вниз, Эллерт расстегнул удерживавшие его ремни и пододвинулся к отцу. Он осторожно взял его обожженные руки в свои и сосредоточился на матриксе, стараясь оценить степень ожога с помощью внутреннего зрения. Повреждение в самом деле оказалось незначительным, но старый лорд был в шоке, и его сердце учащенно, беспорядочно билось, реагируя скорее на страх, чем на боль. Внизу Эллерт видел слуг, носящих цвета Хастуров, бежавших по летному полю навстречу спускающемуся аэрокару. Он продолжал удерживать руки отца, выталкивая из разума все, что показывал ему ужасный дар предвидения. "Образы, но все они ложные... Аэрокар не взорвался, мы не сгорели... То, что я вижу, не обязательно происходит - оно лишь может произойти..." Аэрокар коснулся земли. - Позовите телохранителей лорда! - крикнул Эллерт, перекрывая стихающий гул турбин. - _Дом_ Стефан ранен; его нужно нести. Взяв отца на руки, он опустил старика в протянутые руки слуг, затем сам спрыгнул на землю. Откуда-то послышался знакомый голос, ненавистный еще с детских лет. - Что с ним случилось, Эллерт? - спросил Дамон-Рафаэль. - Вас атаковали в воздухе? Эллерт сухо описал происшествие, не вдаваясь в подробности. Брат кивнул: - Это единственный способ бороться с подобным оружием. Значит, враги использовали ястребов? Раньше они один-два раза посылали их на нас, но сумели лишь сжечь фруктовый сад; помнится, в том году был неурожай. - Во имя всех богов, брат, кто эти люди из Риденоу? Могут ли они происходить от Хастура и Кассильды, если посылают на нас такие творения _ларана_? - Жалкие выскочки! - пренебрежительно ответил Дамон-Рафаэль. - Поначалу они разбойничали в Драйтауне, а потом перебрались в Серраис и заставили старые семьи города отдавать им в жены своих женщин. Некоторые старые семьи в Серраисе обладали сильным _лараном_, и теперь ты можешь видеть результат. Риденоу наглеют год от года. Сейчас они поговаривают о перемирии, и думаю, нам следует заключить с ними мирный договор. Эта борьба не может длиться вечно. Но их условия бескомпромиссны: они хотят безраздельно владеть Доменом Серраиса и заявляют, что с их _лараном_ имеют право на это. Но сейчас не время говорить о войне и политике, брат. Что с отцом? Кажется, он ранен не слишком опасно? Все равно, нужно немедленно позвать целительницу. Пойдем! Дома Стефана уложили на широкую скамью в приемном покое. Целительница уже стояла на коленях рядом с ним, нанося мазь на обожженные пальцы и забинтовывая их мягкой тканью. Другая женщина поднесла к губам старого лорда кубок с вином. Он протянул руку к своим сыновьям, поспешившим на зов. Дамон-Рафаэль преклонил колени у изголовья. Эллерту казалось, будто он смотрит в размытое зеркало. Дамон-Рафаэль, родившийся на семь лет раньше его, был немного выше, немного тяжелее, светловолосым, как и он, и сероглазым, как все Хастуры из Элхалина. На его лице уже лежала печать прошедших лет. - Хвала богам, что мы целы, - сказал _дом_ Стефан. - За это тебе следует поблагодарить своего брата, Дамон. Это он спас нас. - Я всегда рад видеть его в родных стенах. - Дамон-Рафаэль повернулся и по-родственному обнял брата. - Добро пожаловать, Эллерт. Надеюсь, ты вернулся к нам здоровым и избавившимся от болезненных фантазий, свойственных тебе в детстве. - Ты ранен? - спросил _дом_ Стефан, с тревогой глядя на Эллерта. - Тебе было больно, я видел. Эллерт вытянул руки перед собой и посмотрел на них. Огонь не коснулся его физически, но мысленное прикосновение к взорвавшемуся устройству отдалось в теле, возбудив болезненную пульсацию. Красные пятна ожогов покрывали ладони до запястья, но боль, хотя и жгучая, казалась лишь отголоском недавнего кошмара. Он сфокусировал на ней сознание. Боль уменьшилась, и багровые отметины начали бледнеть. - Позволь мне помочь тебе, брат, - попросил Дамон-Рафаэль. Взяв пальцы Эллерта, он сосредоточился. Под его прикосновением следы ожогов совершенно исчезли, кожа приобрела нормальный оттенок. Лорд Элхалин улыбнулся. - Я доволен, - сказал он. - Мой младший сын вернулся домой настоящим воином, и теперь старший и младший стоят вместе, как подобает братьям. Сегодня Эллерт действовал молодцом, и я благословляю... - Отец! - Эллерт бросился вперед, когда голос _дома_ Стефана внезапно пресекся на высокой ноте, а затем перешел в хрип. Старик задыхался. Его лицо потемнело и искривилось от судорог. Потом он обмяк, соскользнул на пол и замер. - О, отец! - прошептал Дамон-Рафаэль. Охваченный мертвящим ужасом, Эллерт поднял голову и впервые разглядел то, что упустил из виду в первые суматошные мгновения: зеленые портьеры, обшитые золотом, огромное резное кресло в дальнем конце зала. "Так, значит, мой отец умер в собственном доме, а я даже не знал этого, пока не стало слишком поздно... Мое предвидение было верным, но я неправильно истолковал причину... Даже знание будущего не помогает предотвратить его..." Дамон-Рафаэль опустил голову, содрогаясь от беззвучных рыданий. - Он умер, - прошептал он, протянув руки к Эллерту. - Наш отец ушел к Свету. Братья обнялись. Эллерт весь дрожал от потрясения, вызванного внезапным и реальным повторением картины, столь часто представавшей перед его внутренним взором. Повсюду слуги один за другим преклоняли колени и поворачивались к братьям. Дамон-Рафаэль, с окаменевшим от горя лицом, усилием воли совладал с подступавшими рыданиями и гордо выпрямился, слушая ритуальную формулу: - Наш лорд умер. Многие лета новому лорду! Эллерт тоже преклонил колени и, как было положено по закону, первым принес присягу на верность новому верховному лорду Элхалина, Дамону-Рафаэлю. 6 Стефан, лорд Элхалин, упокоился на древнем кладбище у берегов Хали. Весь род Хастуров из Нижних Доменов, от Эйлардов из Валерона до Хастуров из Каркосы, пришел воздать ему последние почести. Король Регис, согбенный от старости и выглядевший слишком немощным даже для верховой езды, стоял рядом с могилой младшего брата, тяжело опираясь на руку своего единственного сына. Феликс, наследник трона Тендары и короны Доменов, подошел обнять Эллерта и Дамона-Рафаэля, называя их "дорогими кузенами". Феликс был изящным, женственным молодым человеком с золотистыми волосами и бесцветными глазами. Вытянутое узкое лицо и тонкие запястья указывали на присутствие крови чири. После чтения отходных молитв последовала пышная церемония похорон. Затем старый король, сославшись на возраст и слабое здоровье, уехал домой, но Феликс остался, тем самым оказывая честь новому лорду Элхалину, Дамону-Рафаэлю. Даже лорд Риденоу прислал гонца из Серраиса, предлагая непрошеное перемирие сроком дважды по сорок дней. Эллерт, пригласивший гостей в зал, неожиданно заметил знакомое лицо, хотя никогда не видел его раньше. Темные волосы, словно грозовое облако под голубой вуалью; серые глаза, полускрытые такими густыми и длинными ресницами, что казались черными, как глаза животного. Глядя на женщину, чье лицо преследовало его в течение многих дней, Эллерт ощутил странное стеснение в груди. - Приветствую тебя, родич, - вежливо сказала она, но юноша не смог опустить глаза, как того требовал обычай в обществе незнакомой незамужней женщины. "Я хорошо знаю тебя. Ты являлась ко мне во снах и наяву, и я уже более чем наполовину влюблен в тебя..." Эротические образы, неподобающие для этого места и времени, смущали Эллерта, и он безуспешно боролся с ними. - Родич, - снова произнесла красавица. - Почему ты так странно смотришь на меня? Кровь бросилась Эллерту в лицо. Конечно же было невежливо так смотреть на незнакомку. Он внутренне содрогнулся при мысли, что она может обладать _лараном_, может различить своим внутренним зрением мучившие его образы. - Но мы не совсем чужие друг для друга, дамисела [уважительное обращение к женщине], - хрипло ответил молодой человек, овладев собой. - И если мужчина смотрит своей нареченной прямо в лицо, это нельзя назвать невежливостью. Я Эллерт Хастур, и вскоре я стану твоим мужем. Кассандра подняла глаза и без колебания ответила на взгляд, но в ее голосе слышалось напряжение. - Значит, вот в чем дело? Однако же я с трудом могу поверить, что ты носил мой образ в памяти с тех пор, как последний раз видел мое лицо. Тогда я была четырехлетней девочкой. А еще я слышала, Эллерт, что ты уединился в Неварсине; что был болен или сошел с ума; что пожелал остаться монахом и отрекся от наследства. Выходит, то пустые слухи. - Это правда, что какое-то время я имел подобное намерение. Шесть лет я жил в монастыре Святого Валентина-в-Снегах и с радостью остался бы там. "Если я полюблю эту женщину, то уничтожу ее... Она родит мне детей-чудовищ... Умрет, вынашивая их... Благословенная Кассильда, праматерь Доменов, позволь мне не видеть свою судьбу, раз я так мало могу сделать, чтобы избежать ее!" - Я не болен и не сумасшедший, дамисела. Тебе не следует бояться меня. - Действительно, - согласилась молодая женщина, снова встретившись с ним взглядом. - Ты не выглядишь больным, лишь очень обеспокоенным. Значит, мысль о нашем браке тревожит тебя, кузен? - Может быть, это волнение при виде красоты и достоинства, дарованного мне богами в лице моей невесты? - с нервной улыбкой отозвался Эллерт. - О! - Кассандра нетерпеливо покачала головой. - Сейчас не время для льстивых речей, родич. Или ты один из тех, кто считает, женщин можно соблазнить парочкой вовремя сказанных комплиментов? - Поверьте, леди Кассандра, я не хотел показаться невежливым. Но меня учили, что человеку не подобает делиться своими тревогами и страхами, если они неопределенны. И снова прямой взгляд больших глаз, обрамленных темными ресницами. - Страхи, кузен? Но я безвредна, как ребенок! Лорд из рода Хастуров ничего не боится и уж конечно не станет опасаться своей нареченной. Он вздрогнул, словно от удара плетью. - Хочешь узнать правду, леди? Я обладаю странной формой _ларана_. Это не просто предвидение. Я вижу не только события, которые _произойдут_, но и события, которые _могут произойти_. Я вижу одновременно победу и поражение. Иногда я не могу сказать, какие из вариантов будущего порождаются реальными причинами, а какие - моими страхами. Чтобы преодолеть это, я и отправился в Неварсин. Эллерт услышал ее резкий, свистящий вздох. - Помилуй, Аварра, что за проклятье! И ты все-таки справился с ним, родич? - До некоторой степени, Кассандра. Но когда я обеспокоен или не уверен в своих силах, оно снова обрушивается на меня, поэтому я вижу не только радость в браке с такой женщиной, как ты. Подобно острой физической боли, Эллерта резануло осознание всех тех радостей, которые они _могли бы_ познать, если бы он смог заставить ее ответить на его любовь... Он с силой захлопнул потайную дверь, закрыв свой разум от непрошеных мыслей. Перед ним стояла не ришья, которую можно было взять бездумно, ради минутного удовольствия! - Я также вижу все горе и страдание, которое может нас постигнуть, - хрипло продолжал он, не сознавая, как холодно и отчужденно звучит его голос. - И пока я могу видеть путь через ложное будущее, порожденное моими страхами, я не способен радоваться мысли о браке. Не сочтите это грубостью, моя леди. - Я рада, что ты сказал об этом, - тихо отозвалась Кассандра. - Наверное, ты знаешь, что мои родственники рассержены из-за того, что наш брак не состоялся два года назад, когда я достигла совершеннолетия. Они решили, будто ты оскорбил меня, оставшись в Неварсине. Теперь они хотят быть уверенными в том, что ты женишься на мне без дальнейших отсрочек. - В ее глазах блеснул озорной огонек. - Они не дадут ни секела [мелкую монету] за мое супружеское счастье, зато постоянно напоминают мне о том, как близко ты стоишь к трону, как мне повезло и как мне следует опутать тебя своими чарами, чтобы ты не ускользнул от меня. Они нарядили меня как куклу, покрыли волосы серебряной сеточкой и увешали драгоценностями, как будто выставляют на продажу. Я почти ожидала, что ты откроешь мне рот и пересчитаешь зубы. Надо же убедиться в качестве товара! Эллерт не мог удержаться от смеха. - Пусть твои родственники не беспокоятся на этот счет, леди. Ни один мужчина не сможет найти в тебе малейшего изъяна. - Однако он есть, - бесхитростно ответила Кассандра. - Они надеялись, что ты не заметишь, но я не собираюсь скрывать его от тебя. Она протянула ему руки. Узкие, длинные пальцы были унизаны сверкающими кольцами. Однако на каждой руке было по шесть пальцев, и, когда взгляд юноши остановился на шестом, Кассандра густо покраснела. - _Дом_ Эллерт, прошу тебя не смотреть на мое уродство, - торопливо прошептала девушка. - Мне это не кажется уродством, - возразил Эллерт. - Ты играешь на рриле? Думаю, тебе удается брать аккорды с большей легкостью, чем другим. - В общем-то так и есть... - Тогда давай больше никогда не думать об этом как об изъяне или уродстве, - предложил он, припав губами к изящной шестипалой руке. - В Неварсине я видел детей с шестью или семью пальцами, причем дополнительные пальцы были бескостными или не имели сочленений и не гнулись. Но, насколько вижу, твои пальцы совершенно нормальны. Кстати, я тоже немного обучен музыке. - В самом деле? Это потому, что ты был монахом? У большинства мужчин за бранными потехами не хватает терпения или времени учиться подобным вещам. - Я скорее предпочел бы быть музыкантом, чем воином, - отозвался Эллерт, снова приникнув губами к узким пальцам. - К счастью, боги даровали нам несколько мирных дней, чтобы мы могли слагать песни, а не воевать. Но когда Кассандра улыбнулась, не отнимая руки, он заметил, что Ясбет, леди Эйлард, смотрит на них так же пристально, как и его брат Дамон-Рафаэль. Они выглядели такими довольными, что Эллерта замутило. Манипулировали им, собирались подчинить своей воле, не беря в расчет его чувств! Юноша выпустил руку Кассандры так, словно она обожгла ему губы. - Могу я проводить вас к вашим родственникам, дамисела? Вечер продолжался. Празднество было пышным, но не мрачным: старый лорд обрел вечный покой, зато оставил крепкого наследника, готового служить процветанию Доменов. Дамон-Рафаэль подошел к своему брату. Эллерт заметил, что он оставался вполне трезвым. - Завтра мы поедем в Тендару, где меня посвятят в сан Лорда Домена. Ты поедешь с нами, брат: будешь управляющим Элхалина и душеприказчиком. У меня нет законных сыновей, лишь недестро, а они не узаконят наследника-недестро до тех пор, пока не станет ясно, что Кассильда не принесет мне детей. Он посмотрел через зал на свою жену. В холодном взгляде читалась затаенная горечь. Кассильда Эйлард-Хастур была бледной, хрупкой женщиной с болезненно-желтоватой кожей и усталым лицом. - Домен будет в твоих руках, Эллерт, и в определенном смысле я отдаюсь на твою милость. Как там говорится в поговорке? "Без брата и спина не прикрыта". Эллерт задумался. Как, во имя всех богов, два брата могли остаться друзьями или хотя бы сохранять нейтралитет при жесточайших законах наследования? У него не было честолюбивых помыслов. Он не хотел занять место брата во главе Домена, но разве Дамон-Рафаэль когда-нибудь поверит этому? - Кажется, в самом деле было бы лучше, если бы я остался в монастыре, - осторожно заметил юноша. В улыбке Дамона-Рафаэля сквозил скептицизм, словно он опасался, что за словами брата что-то кроется. - В самом деле? Однако я видел, как ты разговаривал с Кассандрой Эйлард, и мне показалось, что ты ждешь не дождешься свадебной церемонии. Похоже, ты раньше меня обзаведешься законным сыном; Кассильда немощна, а твоя невеста выглядит здоровой и сильной. - Я не тороплюсь со свадьбой, - сдержанно произнес Эллерт. Дамон-Рафаэль нахмурился. - Однако Совет не признает тебя в качестве наследника, если не согласишься на немедленный брак. Это же настоящий скандал, когда мужчина в двадцать с лишним лет все еще не женат и даже бездетен! - Он пронзительно взглянул на брата. - Может быть, мне повезло больше, чем кажется? Ты случайно не эммаска? А может быть, даже любитель мальчиков? Эллерт сухо усмехнулся: - Мне очень жаль разочаровывать тебя, но что касается принадлежности к эммаска, то ты видел меня раздетым на Совете во время церемонии совершеннолетия. А если тебе хотелось, чтобы я стал любителем мужчин, то следовало бы устроить так, чтобы я никогда не встречался с христофоро. Но если пожелаешь, я вернусь в монастырь. На какое-то мгновение он почти с восторгом подумал, что брат скажет "да" и покончит со всеми его муками и сомнениями. Ведь Дамон-Рафаэль не хочет видеть в его сыновьях соперников собственным детям; возможно, он сумеет избавиться от проклятья отцовства и не увидит детей, наделенных ужасным _лараном_. Если ему суждено вернуться в Неварсин... Эллерта изумила боль, причиненная этой мыслью. "Больше никогда не увидеть Кассандру..." Но Дамон-Рафаэль не без сожаления покачал головой. - Я не осмеливаюсь прогневить Эйлардов. Они - наши сильнейшие союзники в войне, и их тревожит, что Кассильда не укрепила наш союз, даровав мне наследника крови Элхалинов и Эйлардов. Если ты уклонишься от брака, то я наживу новых врагов, а я не могу себе позволить вражду с таким могущественным родом. Они уже опасаются, что я подыскал для тебя лучшую пару, но я знаю, что наш отец заготовил для тебя в придачу двух сестер-недестро с модифицированными генами, и что мне останется делать, если у тебя родятся сыновья от всех троих? Отвращение, почти такое же сильное, как в тот момент, когда старый лорд Элхалин впервые заговорил об этом, снова всколыхнулось в Эллерте. - Я говорил отцу, что не хочу этого! - Я предпочел бы, чтобы наследники рода Эйлардов были моими сыновьями, - продолжал Дамон-Рафаэль. - Однако я не могу взять себе твою невесту; у меня есть жена, и я не имею права сделать леди из столь знатного клана своей барраганьей. Хотя если бы Кассильда умерла при родах (а она была близка к этому), тогда... Глаза лорда Элхалина остановились на Кассандре, оценивающе скользнули по ее фигуре. Эллерт ощутил неожиданную вспышку гнева. Как его брат осмеливается вести подобные речи! Кассандра принадлежит _ему_! - У меня возникает искушение отложить твой брак еще на год, - заметил Дамон-Рафаэль. - Если Кассильда умрет при рождении ребенка, которого носит в чреве, я получу право сделать Кассандру своей женой. Полагаю, Эйларды будут даже благодарны, когда она разделит со мной трон. - Ты ведешь изменнические речи, - тихо сказал Эллерт. Он был искренне шокирован. - Король Регис все еще сидит на троне, а Феликс является законным наследником престола. Дамон-Рафаэль презрительно пожал плечами. - Старый король не протянет и года. Сегодня я стоял рядом с ним у отцовской могилы, а во мне, как тебе известно, тоже есть частица дара предвидения Хастуров из Элхалина. Он умрет еще до наступления осени. Что касается Феликса... что ж, до меня дошли кое-какие слухи. Он эммаска; говорят, что один из обследовавших его старейшин был подкуплен, а у другого слабое зрение. Как бы то ни было, он женат уже семь лет, и его жена не похожа на женщину, вкусившую радости супружеского ложа, а о ее беременности никто и не заикался. Измена или не измена, но скажу тебе так: не пройдет и семи лет, как я займу трон. Можешь воспользоваться собственным даром предвидения. - Ты взойдешь на трон, брат мой, или умрешь, - тихо молвил Эллерт. Дамон-Рафаэль враждебно взглянул на него. - Старые развалины из Совета могут предпочесть законного сына младшего брата недестро старшего брата, - мрачно сказал он. - Протянешь ли ты свою руку над пламенем Хали и поклянешься ли поддерживать первоочередное право моих сыновей, законных или незаконных? Эллерт отчаянно пытался найти истинное будущее в причудливой мешанине образов. Видел королевство, гибнущее в огне; себя на королевском троне; штормы, бушующие над Хеллерами; замок, рушащийся словно от землетрясения... Нет! Он был мирным человеком, не собиравшимся бороться за трон со своим братом и видеть Домены, затопленные реками крови в междоусобной войне. Он склонил голову. - Дамон-Рафаэль, боги устроили так, что ты родился старшим сыном моего отца. Я принесу любую клятву, которую ты потребуешь от меня, мой брат и мой лорд. Во взгляде Дамона-Рафаэля читалось торжество, смешанное с презрением. Эллерт знал, что, если бы их роли поменялись, ему пришлось бы вступить в смертельную схватку за наследство. Юноша внутренне сжался от неприязни, когда Дамон-Рафаэль обнял его со словами: - Итак, у меня будет твоя клятва, а твоя сильная рука будет хранить моих сыновей. Возможно, права старая поговорка и мне в самом деле не следует опасаться за свои тылы. Он снова с сожалением взглянул на Кассандру, чье лицо сейчас было неразличимо под голубой вуалью. - Полагаю, можно было бы... нет. Боюсь, ты все-таки должен жениться на своей невесте. Все Эйларды оскорбятся, если я сделаю ее своей барраганьей. Я не могу держать тебя неженатым еще год в надежде на то, что Кассильда умрет от родов и я снова стану свободен. Кассандра в руках Дамона-Рафаэля, думавшего о ней лишь как о пешке в политической игре, закрепляющей право на поддержку ее родственников? Эллерта мутило от одной этой мысли. Однако он помнил о собственном решении: не брать жены и не становиться отцом сыновей, несущих проклятье его _ларана_. - Избавь меня от этого брака, брат, взамен за мою безоговорочную поддержку, - с усилием выговорил он. - Не могу, - с сожалением ответил Дамон-Рафаэль. - Я с радостью сделал бы ее барраганьей, но не осмеливаюсь бросить открытый вызов Эйлардам. Но не унывай! Возможно, Кассандра недолго будет обременять тебя; она молода, а многие из женщин Эйлардов умирают от первых родов. Не исключено, что с ней случится то же самое. Или же она будет подобно Кассильде рожать мертвых. Тогда мои сыновья станут наследниками Элхалина, и никто не сможет упрекнуть тебя в том, что ты не старался ради нашего клана. Это будет ее вина, а не твоя. - Я не стану так обращаться с женщиной! - вспыхнул Эллерт. - Брат, мне совершенно безразлично, как ты будешь обращаться с Кассандрой, если женишься на ней, и Эйларды окажутся связаны с нами родственными узами. Я всего лишь предложил способ избавиться от нее, не нанося урона чести. - Он пожал плечами. - Но хватит об этом. Завтра мы поедем в Тендару, а после подтверждения наследных прав вернемся сюда и устроим тебе пышную свадьбу. Ты выпьешь со мной? - Я выпил уже достаточно, - солгал Эллерт, стремясь избежать дальнейших разговоров с братом. Ни в одном из возможных вариантов будущего не были они с Дамоном-Рафаэлем друзьями, а если брат взойдет на трон - а _ларан_ Эллерта говорил ему, что такое вполне возможно, - может случиться так, что Эллерту придется защищать свою жизнь и жизнь своих еще не родившихся сыновей. "Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Вот и еще одна причина не иметь детей - ведь они могут погибнуть от руки моего брата!" 7 Пребывая в благодушном настроении и желая оказать честь молодому родственнику, его величество Регис II согласился лично исполнить церемонию бракосочетания. Его морщинистое лицо светилось добротой, когда он произносил ритуальные фразы и застегивал скованные цепочкой медные браслеты-катены сперва на запястье Эллерта, а затем на запястье Кассандры. - Разделенные в мире, да не будете вы разделены духом и сердцем, - произнес он, расстегнув браслеты. Новобрачные поцеловались. - Да будете вы навсегда единым целым! Эллерт чувствовал дрожь Кассандры, пока их руки были соединены цепочкой из драгоценного металла. "Кассандра испугана, - подумал Хастур. - И неудивительно. Она ничего не знает обо мне. Родственники продали ее мне, как могли бы продать ястреба или племенную кобылу". В былые дни (в Неварсине Эллерт кое-что читал об истории Доменов) браки наподобие этого были немыслимы. Для женщины считалось проявлением крайнего эгоизма рожать детей лишь одному мужчине, и генетическая структура обогащалась путем увеличения количества возможных комбинаций. У Эллерта мелькнула мысль: не таким ли путем появилось в их роду проклятье _ларана_, или же они действительно произошли от детей богов, явившихся в Хали, чтобы править родом человеческим? А может быть, правдивы легенды о браках с нелюдями чири, наделившими их касту как способностью рожать бесполых эммаска, так и даром _ларана_? Что бы ни случилось, давно забытые дни групповых браков отошли в прошлое, когда Одаренные Семьи начали набирать силу. Законы наследства и генетическая программа увеличили важность точного знания отцовства. "Теперь о мужчине судят лишь по сыновьям, а о женщине - лишь по способности рожать сыновей. И Кассандра знает, что отдана мне лишь ради этого!" Церемония подошла к завершению. Эллерт сжал холодные дрожащие пальцы жены в своих ладонях, коснулся ее губ ритуальным поцелуем и вывел ее навстречу фейерверку поздравлений и аплодисментов гостей и родственников. Как обычно бывало в критические моменты, его восприятие обострилось. Хастур угадывал резкие намеки за словами поздравлений и думал о том, что немногие из собравшихся в самом деле желают им счастья и благополучия. Возможно, одним из них был его брат, Дамон-Рафаэль. Этим утром Эллерт стоял перед святынями Хали, погрузив руку в холодный огонь, который не обжигал, если клявшийся не таил в сердце лживых помыслов, и дал обет утвердить первенство своего брата в клане Элхалинов и его побочных сыновей как наследников. Другие родственники поздравляли его потому, что он вступил в альянс с могущественным кланом Эйлардов из Валерона, или потому, что надеялись когда-нибудь стать его союзниками, или просто из-за удовольствия лицезреть бракосочетание и праздник с танцами и обильным угощением - желанная передышка в официальном трауре по _дому_ Стефану. - Ты молчишь, муж мой, - прошептала Кассандра. Эллерт вздрогнул, услышав мольбу в ее голосе. "Бедная девочка, как ей сейчас тяжело. Мне удалось кое-что узнать об этом браке: ей даже не позволили сказать "да" или "нет". Почему мы поступаем так с нашими женщинами, ведь именно их трудами поддерживаются драгоценные генетические линии, которые так много значат для нас!" - Мое молчание не признак неуважения к тебе, дамисела, - мягко сказал Эллерт. - Этот день дал мне много поводов для размышлений, не более того. Но я виноват, что столь задумался в твоем присутствии. Серые глаза, обрамленные столь густыми ресницами, что казались черными, встретились с его глазами, и в них промелькнула веселая искорка. - Ты снова обращаешься ко мне как к горничной, которой можно польстить изысканным комплиментом. Смею напомнить тебе, мой лорд, что теперь, когда я стала твоей женой, тебе вряд ли подобает называть меня дамиселой. - Ах да, Боже мой, - в отчаянии пробормотал Эллерт. Кассандра взглянула на мужа, слегка нахмурившись: - Разве ты не хотел этой свадьбы? Я с детства знала, что должна выйти замуж за того, кого выберут мои родственники, но мне казалось, что мужчины более свободны в своем выборе. - Думаю, никто из нас не свободен; по крайней мере, не здесь, во владениях Доменов, - отозвался Эллерт. Почему на свадьбе так много наигранного веселья, танцев и выпивки? Не потому ли, что сыновья и дочери Хастура и Кассильды стремятся забыть о том, что их скрещивают, словно племенной скот, ради благословенного и проклятого _ларана_, дающего власть и силу их роду? Но как он мог забыть? Эллерт снова попал в плен размытого ощущения времени, наблюдая варианты будущего, бесконечно ветвившиеся из настоящего. Он видел землю, полыхающую в огне войны; парящих ястребов, похожих на тех, что посылали клингфайр на аэрокар; огромные планеры с широкими крыльями; лесные пожары; незнакомые заснеженные пики за Неварсином, не виденные ранее; лицо ребенка в бледных вспышках молний... "Неужели все это действительно войдет в мою жизнь, или это лишь то, что _может_ случиться?" Обладает ли он хоть какой-то властью над будущим, или же безжалостный рок обрушит на него лавину событий? Одно событие уже произошло: Кассандра Эйлард, стоявшая рядом с ним, стала его женой... Но теперь Эллерт видел перед собой дюжину лиц Кассандры. Одно светилось любовью и страстью (он знал, что может пробудить эти чувства); другое искажали ненависть и презрение (да, он мог стать причиной и этому!); на третьем лежала печать неизбывной усталости. Кассандра умирала с проклятьем на устах, умирала у него на руках... Эллерт закрыл глаза в тщетной попытке отгородиться от многоликих образов своей жены. - Муж мой! - в тревоге воскликнула новобрачная. - Эллерт! Умоляю, скажи, что случилось! Он знал, что испугал ее. И боролся с собой, применяя приемы самоконтроля, которым научился в Неварсине. Мало-помалу ему удалось успокоиться. - Ты тут ни при чем, Кассандра. Я уже рассказывал тебе о своем проклятье. - И я ничем не могу помочь тебе? "Могла бы, - яростно подумал Эллерт. - Ты бы помогла мне, если бы вообще не родилась на свет; если бы оба умерли в младенчестве; если бы наши гены - да вмерзнут они навеки в темнейшую из преисподен Зандру! - не поразили бы этим проклятьем весь род!" Юноша не мог произнести этого вслух, но Кассандра уловила его мысль, и ее глаза расширились от ужаса. Затем толпа родственников нарушила их недолгое уединение. Дамон-Рафаэль пригласил Кассандру на танец, высокомерно бросив "скоро она будет твоя, братец", кто-то сунул в руку бокал вина, требуя, чтобы он присоединился к общему веселью, которое, в конце концов, устраивалось в его честь. Скрывая ярость и возмущение - нельзя же винить гостей в том, что мир устроен так, а не иначе! - Эллерт выпил и немного потанцевал с девушками, имевшими столь незначительное отношение к его будущему, что их лица слились в одно целое, не изменяясь в калейдоскопе вероятностей. Он не видел Кассандру до тех пор, пока Кассильда, жена Дамона-Рафаэля, не вывела ее из зала в сопровождении служанок для приготовлений к брачному ложу. Обычай требовал, чтобы мужа и жену в первую брачную ночь сопровождали к ложу родственники, которые могли бы засвидетельствовать осуществление брака. В Неварсине Эллерту приходилось читать о том, что было время, когда первое исполнение супружеских обязанностей также некоторое время было публичным. К счастью, он знал, что сейчас этого не потребуется, и удивлялся тому, как другие могли терпеть подобное унижение. Прошло еще немного времени, и Эллерта под обстрелом обычных шуточек повели к жене. Обычай также требовал, чтобы ночное одеяние новобрачной было достаточно откровенным. Наверное, подумал Эллерт, это делается для того, чтобы все могли видеть отсутствие у женщины скрытых изъянов, способных уменьшить ее ценность как породистой самки. "Да не допустят боги, чтобы ее одурманили наркотиками для вящей покорности!.." Эллерт внимательно всмотрелся в глаза Кассандры, стараясь заметить неестественный блеск. По его мнению, такая мера могла бы быть милосердной для женщины, отдаваемой против ее воли совершенно незнакомому человеку; никто не захочет насилием добиваться покорности от перепуганной девушки. И снова противоречивые образы, события и возможности затопили его разум, борясь за главенство между собою. Похоть, ненависть, смирение... Что там сказал Дамон-Рафаэль - все ее сестры умирали от родов? Под хор поздравлений родственники покинули комнату. Эллерт встал и закрыл дверь на щеколду. Вернувшись к Кассандре, он заметил на ее лице страх, который девушка пыталась безуспешно скрыть. "Может быть, она боится, что я нападу на нее, словно дикое животное?" Но вслух спросил: - Они не опоили тебя афросоном или каким-нибудь другим снадобьем? Кассандра покачала головой. - Я отказалась. Моя приемная мать хотела, чтобы я выпила, но я сказала ей, что не боюсь тебя. - Тогда почему ты дрожишь? - спросил юноша. - Мне _холодно_, мой лорд, - ответила она с горячностью, которую он уже замечал в ней раньше. - Да и как может быть иначе в этой прозрачной рубашке, которую они на меня напялили! Эллерт рассмеялся. - Похоже, у меня есть преимущество: я-то кутаюсь в меха. Вот, возьми, моя леди. Тебе не нужны полупрозрачные одеяния, чтобы возбудить желание... Ах да, я забыл, что ты не любишь лести и комплиментов. - Вручив ей свой плащ, он уселся на краешке огромной постели. - Могу я предложить тебе немного вина, _домна_? - Благодарю тебя. - Кассандра взяла бокал и сделала глоток, благодарно кутаясь в меховой плащ. Он заметил, как румянец постепенно возвращается на ее лицо, налил вина себе и повертел бокал в ладонях, размышляя о том, как высказать невесте свои мысли, не оскорбляя. Поток калейдоскопических образов будущего снова угрожал унести прочь. Эллерт видел себя, отбросившего принципы и заключившего девушку в объятия. Видел ее, пробужденную к жизни любовью и страстью, видел годы радости, которые они могут разделить... но на эту картину странным образом накладывалось лицо другой женщины, загорелое и смеющееся, обрамленное густыми волосами цвета меди... - Кассандра, - сказал он. - Ты хотела этого брака? Она сидела потупив взор. - Я _удостоена_ этого брака. Когда нас обручили, я была еще слишком мала. Должно быть, для тебя все обстоит по-другому. Ты мужчина и можешь выбирать, но у меня никакого выбора не было. С детских лет я не слышала ничего иного, кроме "когда ты станешь женой Эллерта Хастура из Элхалина, ты будешь делать то-то и то-то". - Какое счастье, должно быть, видеть лишь одно будущее вместо дюжины, сотни, тысячи... не балансировать между ними, словно акробат, идущий по канату! - Я никогда не думала об этом. Но мне всегда казалось, что ты более свободен в выборе... - Свободен? - Он невесело рассмеялся. - Моя судьба предрешена так же, как и твоя, леди. Однако мы все еще можем выбрать будущее. - Что нам теперь выбирать, мой лорд? - тихо спросила Кассандра. - Мы стали мужем и женой, и обратного пути нет. Правда, ты можешь обращаться со мной ласково или жестоко, а я могу терпеливо сносить твою жестокость или же опозорить свою касту, сопротивляясь единственным доступным мне способом и вынуждая тебя носить отметины моих зубов и ногтей, словно героя старой непристойной песенки! Впрочем, - в ее глазах снова промелькнули веселые искорки, - у меня все равно вряд ли получится. - У тебя не будет причин для этого, - ласково сказал Эллерт. Однако образы, рожденные словами Кассандры, были столь мучительны, что прочие варианты будущего на мгновение перестали существовать. Нет! Она была его женой, покорной желанию старших, даже желавшей вступить в брак, и теперь находилась всецело в его власти. "Тогда почему нам не покориться судьбе..." Но вместо этого заметил: - Тем не менее остается выбор. Ты знаешь закон: брак недействителен, пока мы не скрепим его, и даже супружеские клятвы могут быть аннулированы. Мы можем подать прошение... - Если я так опозорю своих родственников и навлеку на них гнев Хастуров, то цепь альянсов, на которых держится правление Хастуров, разобьется вдребезги. Если ты желаешь отправить меня домой лишь потому, что я не заслужила твое расположение, то в моей жизни никогда больше не будет мира и счастья. В широко раскрытых глазах застыло отчаяние. - Я думал только о... Моя леди, может настать время, когда ты отдашь сердце тому, кого выберешь сама. - Почему ты думаешь, что мне нужно искать такого человека? - застенчиво спросила Кассандра. С внезапным ужасом Эллерт осознал, что произошло наихудшее: страшась попасть в руки настоящему палачу, который будет думать о ней лишь как об орудии для деторождения, и обнаружив, что вместо этого супруг разговаривает с ней как с равной, девушка была готова обожать его. Понял, что, если хотя бы прикоснется к ее руке, решимость улетучится. Он покроет ее поцелуями, заключит в свои объятия... если бы только найти выход! - Ты знаешь о проклятье, которое я ношу в себе. - Голос Хастура звенел как натянутая струна. - Я вижу не только истинное будущее, но десятки возможностей, каждая из которых может воплотиться или обмануть меня своей несбыточностью. Я решил никогда не жениться, чтобы не передавать свое проклятие детям. Поэтому я решил отказаться от наследства и стать монахом: я слишком ясно видел, к чему может привести наш брак. О, боги! - выкрикнул он. - Неужели ты думаешь, будто я безразличен к тебе? - Твои видения всегда сбываются, Эллерт? - умоляюще спросила Кассандра. - Почему мы должны отвергать судьбу? Если все предопределено заранее, то это произойдет независимо от нашего выбора. А если нет, то видения не должны смущать нас. Она придвинулась ближе и положила руки ему на плечи. - Я не хочу прекословить тебе, Эллерт. Я... я люблю тебя. На кратчайшее мгновение Эллерту невыносимо захотелось обнять жену и прижать к сердцу. Но затем, борясь с позорными воспоминаниями о ришье-соблазнительнице, стряхнул ее руки и изо всех сил оттолкнул ее. Его голос звучал резко и холодно, как если бы принадлежал кому-то другому: - Ты по-прежнему думаешь, будто я верю, что они не одурманили тебя снадобьями, моя леди? Ее тело застыло; к глазам подступили слезы гнева и унижения. Больше всего в жизни ему сейчас хотелось привлечь к себе, утешить ее... - Прости меня. Я пытаюсь найти способ вырваться из ловушки, в которую нас завлекли. Знаешь ли ты, что я видел? Я стану отцом детей-монстров, терзаемых еще более жестоким _лараном_, чем мой, умирающих смертью моего брата, с рождения отмеченных печатью проклятья. И знаешь ли ты, что я видел для тебя, моя бедная девочка? Твою смерть, Кассандра, твою смерть при рождении моего ребенка. - Две мои сестры умерли при родах, - прошептала девушка. - И ты еще удивляешься моему поведению? Я не отвергаю тебя, Кассандра. Я пытаюсь избежать ужасной судьбы, которую видел для нас обоих. Боги знают, как это нелегко... Среди множества линий моего будущего я вижу самый легкий путь. Мы будем любить друг друга и рука об руку придем к чудовищной трагедии, уготованной для нас в будущем. К твоей трагедии, Кассандра. И к моей. Я... - Он сглотнул, пытаясь совладать со своим голосом. - Я не переживу твоей смерти. Девушка начала всхлипывать. Эллерт не осмеливался прикасаться к ней, лишь смотрел на нее сверху вниз, его сердце гулко стучало. - Постарайся не плакать, - хрипло прошептал он. - Я не могу этого вынести. Всегда есть искушение выбрать самый легкий путь и положиться на удачу, а если все пойдет прахом, сказать: "Это рок, и тут ничего не поделаешь". Ибо есть и другие возможности. Ты можешь пережить роды, и наш ребенок может выдержать проклятье нашего объединенного _ларана_. Так много возможностей, так много искушений! Но я решил, что этот брак не осуществится до тех пор, пока я не разберусь, какой путь является истинным. Кассандра, я умоляю тебя согласиться с этим решением. - Похоже, у меня нет выбора. - Она с отчаянием взглянула на Эллерта - Однако в нашем мире нет счастья для женщины, не заслужившей благосклонность своего мужа. Пока я не забеременею, мои родственницы не дадут мне покоя. Они обладают _лараном_, и если мы откажемся от исполнения супружеских обязанностей, то рано или поздно они узнают об этом и на нас обрушатся те же беды, которые ожидали бы нас в случае отказа от брака. И в том, и в ином случае нам несдобровать. Успокоенный ее серьезностью и рассудительностью, Эллерт немного расслабился. - У меня есть план, Кассандра. Большинство наших родственников отбывают положенный срок в Башне, используя свой _ларан_ в матриксном круге, обеспечивающем силу и процветание нашего народа. Подростком я был освобожден от этой службы из-за слабого здоровья, но обязательство должно быть выполнено. Кроме того, жизнь при дворе - не лучшее времяпровождение для молодой жены, которая... - он замялся, прежде чем продолжить, - которая может быть беременна. Я подам петицию с просьбой забрать тебя в Башню Хали. Мы выполним свою долю работы в матриксном круге. Там нам не придется встречаться с твоими родственницами или с моим братом, и мы сможем жить раздельно, не привлекая ненужного внимания. Может быть, там мы сумеем найти выход из тупика? - Пусть будет так, как ты хочешь, - покорно ответила Кассандра. - Но нашим родственникам покажется странным, что мы решили отправиться в Башню в первые же дни своего супружества, без медового месяца. - Они могут думать что угодно, - отмахнулся Эллерт. - По-моему, отдать вору фальшивую монету - не преступление, как и солгать тем, чьи вопросы выходят за границы учтивости. Если меня спросят, скажу, что жажду исполнить долг, чтобы мы с тобой шли по жизни без груза невыполненных обязательств, омрачающих существование. А ты, моя леди, можешь сказать все, что заблагорассудится. Ее лицо озарилось улыбкой, и сердце Эллерта снова учащенно забилось. - Что ж, муж мой, я подчиняюсь. Я твоя жена и должна идти за тобой без всяких объяснений. Не скажу, что мне нравится этот обычай, но я могу использовать его, если он подходит для моих целей. Боюсь, _дом_ Эллерт, в конце концов я окажусь не такой уж покорной женой! "Святой Носитель Вериг, ну почему судьба дала не ту женщину, которую я бы с радостью оттолкнул, а ту, которую мне так хочется полюбить!" Эллерт склонил голову, поднес изящные пальцы Кассандры к своим губам и поцеловал их. - Ты выглядишь очень усталым, муж мой, - озабоченно сказала она. - Почему бы тебе не лечь поспать? Эротические образы снова принялись мучить его, но на этот раз он без труда справился с ними. - Ты мало что знаешь о мужчинах, не так ли, чиа? [ласковое обращение к женщине] Она покачала головой. - Откуда? А теперь, наверное, и не узнаю... - В ее словах прозвучала такая печаль, что, несмотря на свою решимость, Эллерт ощутил смутное сожаление. - Ложись и спи, если хочешь, - предложил Хастур. - А разве ты не будешь спать? - наивно спросила девушка. Он натянуто рассмеялся: - Я посплю на полу. Мне приходилось спать и в худших местах, а здешний ковер просто роскошь после каменных келий Неварсина. Да благословят тебя боги, Кассандра, за твое согласие! Она слабо улыбнулась: - О, меня долго учили, что долг жены - во всем повиноваться мужу. Хотя это не то повиновение, которого я ожидала, однако я остаюсь твоей женой и буду делать то, что захочешь. Спокойной ночи, муж мой. В ее словах прозвучала легкая ирония. Вытянувшись на мягком ковре, Эллерт призвал на помощь всю свою выдержку, отточенную годами практики в Неварсине, и полностью изгнал из разума все образы любящей Кассандры. В сознании не осталось ничего, кроме решимости. Но однажды перед рассветом показалось, что он услышал женский плач, очень тихий, словно приглушенный шелковыми одеялами и подушками. На следующий день они отбыли в Башню Хали, где и провели следующие шесть месяцев. 8 В Хеллерах снова наступила весна. Донел Деллерей, прозванный Рокравеном, стоял на крепостной стене замка Алдаран, погрузившись в праздные думы о том, почему родоначальники клана Алдаранов построили цитадель на этой скале. Ответ был прост: замок главенствовал над окружающей местностью. Склон круто опускался в долину, а затем мало-помалу поднимался к отдаленной горной гряде, где не обитало ни одно человеческое существо - лишь трейлмены и полулегендарные чири дальних Хеллеров, застывших под шапками вечных снегов. - Говорят, - пробормотал он вслух, - за самой дальней из этих гор, так далеко в снегах, что даже самый искусный скалолаз не найдет верную тропу через пропасти и ледники, есть долина вечного лета, куда отступили чири после прихода детей Хастура. Поэтому мы и не видим их в наши дни. Зато там они правят вечно, бессмертные и прекрасные, поют свои странные песни и видят чудесные сны. - Неужели чири действительно так прекрасны? - Не знаю, сестренка, - ответил Донел. - Я никогда не видел их. Недавно ему исполнилось двадцать лет. Он был высоким, худым и гибким, как хлыст, с выдубленной загорелой кожей - стройный и серьезный молодой человек, на вид казавшийся старше своих лет. - Но когда я был еще очень мал, мама однажды рассказывала, что видела чири в лесу за деревом - прекрасную, словно Благословенная Кассильда, - продолжал Донел. - Говорят также, что если какой-нибудь смертный сможет достичь долины, где обитают чири, отведает их пищи и выпьет воды из волшебных источников, он тоже обретет бессмертие. - Ну нет! - фыркнула Дорилис. - Теперь ты рассказываешь мне сказки. Я уже слишком взрослая, чтобы верить подобным вещам. - О да, ты такая старая, - поддразнил Допел. - С каждым днем я вижу, как твоя спина все больше горбится, а в волосах появляются седые пряди. - Я достаточно взрослая для церемонии обручения, - с достоинством возразила сестра. - Мне одиннадцать, а Маргали утверждает, что я выгляжу на все пятнадцать. Донел окинул ее долгим, оценивающим взглядом. В самом деле: в одиннадцать лет Дорилис была уже выше многих взрослых женщин, в ее стройной фигуре угадывались округлые зрелые формы. - Не уверена, хочется ли мне обручиться, - продолжала Дорилис, неожиданно надувшись. - Я совсем не знаю кузена Даррена. Ты знаком с ним, Донел? - Да, знаком, - ответил Донел, помрачнев. - Он воспитывался здесь со многими другими ребятами, когда я был мальчиком. - Он красивый? Добрый и обходительный? Он нравится тебе, Донел? Тот открыл было рот для ответа, но так ничего и не сказал. Даррен был сыном Ракхела, младшего брата лорда Алдарана. Микел, лорд Алдаран, не имел сыновей, и этот брак будет означать, что их земли объединятся; именно так создавались когда-то Великие Домены. Было бы бессмысленно настраивать Дорилис против ее нареченного из-за мальчишеских обид. - Ты не должна судить по моему отношению, Дорилис. В то время мы дрались и соперничали. Но теперь он повзрослел, как и я. Да, полагаю, его можно назвать красивым. - Мне это кажется нечестным, - неожиданно заявила Дорилис. - Ты был моему отцу больше чем сыном. Да, он сам так говорил! Почему _ты_ не можешь унаследовать его поместье, раз у него нет собственных сыновей? Донел принужденно рассмеялся. - Когда ты вырастешь, то будешь лучше разбираться в таких вещах, Дорилис. Я не прихожусь кровным родственником лорду Алдарану, хотя он был добр ко мне, и не могу ожидать большего, чем участи приемыша, - и то лишь потому, что он обещал нашей матери позаботиться обо мне. Я не ищу большего. - Какой глупый закон! - с негодованием воскликнула Дорилис. - Смотри, Дорилис. - Донел заметил в ее глазах гневные искорки. - Вон там, между холмами скачут всадники со знаменами. Это лорд Ракхел и его свита. Они едут к замку на обручение. Тебе нужно бежать к няне и как следует подготовиться к встрече с ними. - Хорошо. - Внимание Дорилис отвлеклось, но на верхней ступени лестницы она обернулась и скорчила гримаску. - Если Даррен мне не понравится, то я не выйду за него замуж - слышишь, Донел? - Слышу, - ответил он. - Но это речи маленькой девочки, чиа. Когда станешь женщиной, в тебе будет больше здравого смысла. Твой отец тщательно подбирал подходящего супруга. Он не принял бы решения, если бы не убедился, что это наилучший выбор для тебя. - О, я слышала это много раз, от отца и от Маргали. Они говорят то же самое: я должна делать то-то и то-то, а когда вырасту, пойму, зачем это нужно. Но если мне не понравится Даррен, я не выйду за него замуж, а ты прекрасно знаешь, что никто не может заставить меня сделать то, чего мне не хочется! Она топнула ногой, вспыхнув от детского гнева, и побежала вниз по лестнице, во внутренние покои замка. Вдалеке, словно эхо ее слов, раздался раскат грома. Юноша остался стоять у парапета, забывшись в тягостных раздумьях. Дорилис говорила с бессознательным высокомерием любимой и изнеженной дочери лорда Алдарана. Но дело было не только в этом, и даже Донел невольно ощутил ужас, услышав непреклонную решимость в голосе младшей сестры. "Никто не может заставить меня сделать то, чего мне не хочется!" В этих словах заключалась жестокая истина. С самого рождения никто не осмеливался всерьез перечить Дорилис из-за странного _ларана_. Никто не знал пределов таинственной силы, ни у кого не хватало мужества сознательно провоцировать ее. Даже когда малышку еще не отняли от груди, каждый, кто прикасался к ней против ее воли, чувствовал болезненные электрические разряды. Но слухи среди слуг и сиделок разрастались до неимоверных размеров, облекаясь в форму страшных историй. Когда Дорилис, еще будучи ребенком, кричала от гнева, голода или боли, над замком гремел гром и сверкали молнии. Все при дворе лорда Алдарана боялись ее гнева. Однажды, когда на пятом году жизни лихорадка уложила ее в горячечном беспамятстве на несколько дней и девочка не узнавала даже Довела и отца, молнии с дикой яростью сверкали днем и ночью, ударяя в опасной близости от башен. Донел, сам немного умевший управлять молниями, спрашивал себя, какие фантомы и кошмары преследуют сестру в бреду, если она так отчаянно борется с ними. К счастью, с годами она, как и любой нормальный ребенок, стала искать любви и нежности окружающих. Леди Деонара, любившая Дорилис как собственную дочь, смогла научить ее некоторым вещам. Девочка унаследовала красоту Алисианы и ее бесхитростную манеру поведения; в последний год-два ее стали меньше бояться и больше привечать. Но все же многие опасались девочку, называя за глаза "ведьмой" и "колдуньей", однако даже самые отчаянные сорвиголовы не решались произносить оскорбительные слова в ее присутствии. Дорилис никогда не обращала свой гнев ни на отца, ни на Довела, ни на Маргали, пожилую _лерони_, открывшую ей дорогу в мир людей; и пока была жива леди Деонара, не шла наперекор ее воле. "Но после смерти Деонары уже никто не осмеливался прекословить Дорилис", - с грустью подумал Донел, также любивший мягкую и обходительную леди Алдаран. Лорд Микел обожал свою очаровательную дочь и выполнял все ее требования, разумные и неразумные. К одиннадцати годам Дорилис имела не меньше драгоценностей и игрушек, чем любая принцесса. Другие дети сторонились ее - частично потому, что она была высшей по положению, а частично потому, что малышка выросла эгоистичным маленьким тираном, никогда не забывавшим подтверждать превосходство щипками, подзатыльниками и пощечинами. "Не так уж плохо для маленькой девочки - хорошенькой, изнеженной маленькой девочки - быть своенравной выше всякой меры и получать все, чего захочет. Но что случится, если она вырастет и станет женщиной, так и не поняв, что нельзя иметь все на свете? И кто, страшась ее силы, осмелится преподать ей урок?" Озабоченный и немного встревоженный, Донел спустился во внутренние покои замка. Он тоже был обязан присутствовать на предварительных переговорах и на церемонии обручения. Микел, лорд Алдаран, ожидал гостей в огромном приемном зале. Он заметно постарел. Огромный, тяжеловесный мужчина, седой и согнувшийся под тяжестью лет, по-прежнему сохранял во внешности что-то от старого, благородного ястреба. Когда Микел поднимал голову, это напоминало движение умудренной годами хищной птицы, которая, несмотря на старость, не растратила силу. - Донел? Это ты? Здесь слишком темно. Донел, знавший, что приемный отец не любит признавать утраченную с годами остроту зрения, подошел ближе. - Это я, мой лорд. - Иди сюда, дорогой мальчик. Дорилис уже готова к сегодняшней церемонии. Как тебе кажется, она довольна моим выбором? - Думаю, она еще слишком мала и не понимает, что это означает для нее, - ответил Донел. Он был одет в замшевый костюм, украшенный вышивкой, носил высокие ботфорты с бахромой на отворотах. Волосы удерживал обруч, украшенный самоцветами; на груди висел медальон, вспыхивавший рубиновыми отблесками. - Но ей интересно. Она спрашивала меня, красив ли Даррен и нравится ли он мне. Боюсь, я мало что мог рассказать. Впрочем, я сказал, что она не должна судить о человеке по моим воспоминаниям. - Как и ты, мой мальчик, - мягко произнес лорд Алдаран. - Приемный отец, я хочу попросить вас об одной милости, - сказал Допел. - Ты хорошо знаешь, что можешь просить у меня любой подарок, в пределах разумного, - с улыбкой отозвался _дом_ Микел. - Это не будет вам ничего стоить, мой лорд. Когда лорд Ракхел и лорд Даррен придут к вам обсуждать вопрос о приданом Дорилис, я прошу вас представить меня им под именем моего отца, а не как Довела из Рокравена, как обычно. Близорукие глаза лорда Алдарана моргнули, сделав его еще больше похожим на гигантскую хищную птицу, ослепленную ярким светом. - Но почему, приемный сын? Откажешься ли ты от имени матери и от ее статуса? Или же от своего положения? - Упаси Боже, - ответил Допел. Он опустился на колени у ног лорда Алдарана. Старик положил руку ему на плечо, и это прикосновение словно высвободило горькие слова: - Но лишь бастард носит имя своей матери. Я сирота, но не бастард. - Прости меня, Донел, - наконец сказал старик. - Это я виноват. Мне... мне хотелось забыть о том, что Алисиана когда-то принадлежала другому мужчине. Даже когда она... оставила нас, я оказался не в силах принять горькую правду о том, что ты - не мой родной сын. - Это прозвучало как крик боли. - Как мне хотелось, чтобы ты в самом деле был моим сыном! - Мне тоже, - вздохнул Донел. Он не знал и не хотел другого отца, однако насмешливый, презрительный голос Даррена звучал в его ушах так же ясно, как и десять лет назад: "Ах да, Донел из Рокравена, отродье той барраганьи! Ты хоть знаешь, чей ты сын, или тебя нашли в капусте? Может, твоя мать лежала в лесу с Призрачным ветром и вернулась домой с ничьим сыном во чреве?" Донел налетел на него с кулаками как бешеный зверь. Когда их растащили, мальчишки продолжали выкрикивать взаимные угрозы. Даже сейчас Донелу было неприятно вспоминать презрительный взгляд маленького Даррена и его оскорбительные намеки. - Если я и переусердствовал в своем желании назвать тебя сыном, то поверь: я никогда не собирался бросить тень на честь твоего рода. - В голосе Алдарана слышались извиняющиеся нотки. - Думаю, сегодня вечером ты поймешь, как высоко я ценю тебя, мой дорогой сын. - Мне нужно лишь это, - ответил Донел и опустился на низкую скамью возле ног старика. Лорд Алдаран положил руку ему на плечо, и они сидели так до тех пор, пока слуга не принес свечи. - Лорд Ракхел Алдаран из Скатфелла и лорд Даррен! - объявил герольд. Ракхел из Скатфелла был крупным добродушным мужчиной в расцвете лет, с открытым и приятным лицом человека, которому хочется показать, что ему нечего скрывать, в то время как в действительности верно обратное. Как и отец, Даррен был высоким и широкоплечим, со светло-рыжими волосами, зачесанными назад от высокого лба, и суровым, прямым взглядом. "Да, он красив, по женским меркам. Дорилис он понравится..." Донел старался убедить себя, что слабое ощущение чего-то недоброго вызвано тем, что сестра выходит из-под его протекции и формально становится женой другого человека. "Я не могу рассчитывать, что Дорилис навсегда останется со мной. Она наследница великого Домена. Я ее единоутробный брат, не более того, и ее благополучие должно находиться в более надежных руках". Лорд Алдаран поднялся с места и сделал несколько шагов навстречу младшему брату, приветствуя его: - Рад видеть тебя, Ракхел. Давно ты не приезжал ко мне в Алдаран. Как дела в Скатфелле? А у тебя, Даррен? Он обнял родственников и пригласил сесть рядом с собой. - Вы знакомы с моим приемным сыном, единоутробным сыном твоей невесты, Даррен? Донел Деллерей, сын Алисианы из Рокравена. Даррен приподнял бровь, словно узнавая, и произнес: - Да, мы вместе учились искусству владения оружием и другим вещам. Но я почему-то считал, что его фамильное имя - Рокравен. - Детям свойственно ошибаться, - твердо сказал лорд Алдаран. - Тогда ты был очень молод, родич, а честь рода мало что значит для мальчишек. Родителями отца Довела были Рафаэль Деллерей и Мирелла Линдир. Отец Довела умер молодым, и его овдовевшая мать нашла приют у меня. Она родила моего единственного ребенка - твою невесту, Даррен. - Вот как? - Ракхел из Скатфелла посмотрел на Донела с вежливым интересом. Донел ответил таким же взглядом. Мнение Скатфелла его не волновало. "Мы с Дарреном породнимся. Это не те отношения, в которых мне хотелось бы находиться с ним". Он, Донел, был благородного происхождения, с почетом воспитывался в одной из Одаренных Семей; разве этого недостаточно? Однако, глядя на Даррена, понимал, что этого никогда не будет достаточно, и спрашивал себя: почему? Почему Даррен Алдаран, наследник Скатфелла, должен ненавидеть и презирать брата своей невесты, приемного сына ее отца? Но потом, взглянув на фальшиво сердечную улыбку Даррена, юноша неожиданно все понял. Он не имел сколь-либо выдающихся телепатических способностей, но ответ прозвучал так ясно, как если бы Даррен выкрикнул его. "Во имя всех преисподен Зандру, он опасается моего влияния на лорда Алдарана! Законы кровного наследства еще не слишком устоялись в горах. Случалось, что лорд назначал наследником того, кто кажется ему достойным. Ведь Даррен знает, что _дом_ Микел относится ко мне как к сыну, а не как к приблудному щенку!" К чести Донела, эта мысль ни разу не посещала его раньше. Он знал свое место - сына лорда Алдарана по любви, а не по крови - и безропотно мирился с таким положением вещей. Теперь же, спровоцированный гостями из Скатфелла, он спросил себя: а почему это не может случиться _на самом деле_; почему человек, которого он называл отцом и которому был дорог как сын, не сможет назвать его наследником? У Алдаранов из Скатфелла есть свои земли. По какому праву они хотят расширить свои владения почти до размеров королевства, прибавив к ним замок Алдаран? Но лорд Ракхел уже отвернулся от Донела и добродушно обратился к своему брату: - Ну вот, когда нас не станет, молодежь обратит объединение семей на благо и процветание Алдаранов. Мы сможем увидеть девушку, Микел? - Она выйдет поприветствовать гостей, но я считаю более разумным уладить все деловые вопросы в ее отсутствие, - ответил лорд Алдаран. - Дорилис еще ребенок, и ей не подобает слушать, как седые бороды обсуждают вопросы наследства и приданого. Она представится тебе, Даррен, и будет танцевать с тобой на торжествах, но прошу тебя помнить о том, что моя дочь еще очень молода и о настоящем браке не может быть и речи в течение минимум четырех лет, а может быть, и больше. Ракхел хохотнул: - Отцы редко считают своих дочерей созревшими для брака, Микел! - Но в этом случае мое слово останется неизменным, - твердо сказал Алдаран. - Брак ди катенас [официальный брак] состоится не раньше чем через четыре года. - Полно, полно! Мой сын уже мужчина. Как долго он должен ждать свою невесту? - Он должен ждать четыре года или искать себе другую жену, - сурово ответил Алдаран. Даррен пожал плечами: - Если нужно ждать, пока девочка подрастет, - что ж, могу подождать. Но все же это варварский обычай: обручать взрослого мужчину с малышкой, еще играющей в куклы! - Несомненно, - согласился Ракхел из Скатфелла. - Но я понимал важность этого брака с тех пор, как родилась Дорилис, и часто говорил об этом с братом в течение последних десяти лет. - Если дядя так настроен против брака, то почему он изменил свое мнение? - спросил Даррен. Лорд Алдаран грустно пожал плечами: - Полагаю, потому что старею и наконец примирился с мыслью, что у меня не будет родного сына. Я предпочитаю видеть поместье Алдаран в руках родственников, а не какого-нибудь выскочки. Но и сейчас, десять лет спустя, лорд Алдаран хорошо помнил о проклятье колдуньи, труп которой давно склевали стервятники: "С этого дня твои чресла опустеют". И в самом деле, после смерти Алисианы он ни разу всерьез не помышлял о женщинах. - Разумеется, можно спорить о том, не является ли _мой_ сын законным наследником Алдарана, - произнес Ракхел. - Законники могут доказать, что Дорилис заслуживает не более чем брачной доли наследства, а законнорожденный родственник стоит выше по праву наследования, чем дочь барраганьи. - Я не даю права так называемым законникам высказывать свои суждения по этому вопросу! Скатфелл пожал плечами: - В любом случае этот брак разрешит все неувязки и без обращения к третьим лицам. Наши земли объединятся. Я собираюсь оставить Скатфелл старшему сыну Дорилис, а Даррен будет управлять замком Алдаран от имени своей жены. Алдаран покачал головой: - Нет. Это обусловлено в брачном контракте: Донел будет управляющим от имени своей сестры до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять лет. - Но это неразумно, - запротестовал Ракхел. - Неужели ты не можешь просто выделить надел приемному сыну? - Я так и сделал, - заявил Алдаран. - Когда Донел достиг совершеннолетия, я подарил ему крепость в Хай-Крэг. В сущности, это развалина, поскольку бывшие владельцы постоянно воевали с соседями, и земли там не слишком плодородны. Но думаю, Донел сможет возродить ее. Ему остается только найти подходящую жену, и все уладится. Однако он будет управлять Алдараном от имени Дорилис. - Это выглядит так, словно ты не доверяешь нам, дядя, - возразил Даррен. - В самом деле, неужели ты думаешь, что мы способны лишить Дорилис наследства, которое принадлежит ей по праву? - Разумеется, нет, - ответил _дом_ Микел. - И поскольку вы не имеете таких намерений, какая вам разница, кто будет присматривать за ее землями? Если бы вы собирались сделать нечто подобное, то, наверное, стали бы протестовать против моего выбора. Однако он справедлив: наемного управляющего можно подкупить, а брата - никогда. Донел изумленно слушал приемного отца. Когда его послали проверить состояние дел в местечке Хай-Крэг, он и не подозревал, что Алдаран предназначал эту крепость для него. Он докладывал в основном о работе, необходимой для приведения хозяйства в порядок, и о богатых возможностях скотоводческой фермы. Тем более он не мог вообразить, что лорд Алдаран назначит его опекуном Дорилис. Но по здравом размышлении эта мысль казалась разумной. Для лордов Скатфелла Дорилис была не чем иным, как препятствием на пути к владению Алдараном. Если _дом_ Микел умрет, то один лишь Донел в качестве опекуна и управляющего делами сможет помешать Даррену немедленно жениться на Дорилис, несмотря на ее молодость. Это будет не первый случай, когда от женщины избавляются втихомолку, как только ее наследство полностью переходит в руки мужа. Они могут подождать рождения ребенка, чтобы все выглядело законно, но известно, что чем моложе женщина, тем скорее она может умереть от родов. Трагедия, разумеется, - но ничего необычного. Если же Донел будет опекуном Дорилис и опекунство продлится до ее двадцатипятилетия, а не только до вступления в законный брак и рождения ребенка, то даже в случае смерти сестры Донел будет стоять на страже интересов ее детей и ее наследство не перейдет автоматически в руки Даррена. "Приемный отец не покривил душой, когда сказал, что сегодня вечером я узнаю, как высоко он меня ценит, - подумал Деллерей. - Может быть, Микел доверяет мне, потому что ему больше некому доверять. Но, по крайней мере, он знает, что я буду защищать интересы Дорилис превыше моих собственных". Ракхел никак не желал примириться с услышанным; он продолжал спорить до тех пор, пока лорд Микел не напомнил ему, что три других горных лорда уже присылали гонцов с просьбой руки Дорилис и что она в любое время может быть обручена по выбору отца - даже с одним из Хастуров или Элтонов из Нижних Земель. - Она уже была обручена однажды: родственникам Деонары не терпелось сосватать ее одному из своих сыновей. Они считали это очевидным, поскольку Деонара так и не родила мне ни одного живого сына. К сожалению, вскоре после помолвки мальчик умер. - Умер? Как именно? Лорд Алдаран пожал плечами: - Я слышал, что с ним произошел несчастный случай, но не знаю подробностей. Дорилис в то время навещала родственников в Ардаисе и вернулась домой, потрясенная смертью жениха, хотя едва знала его и он ей вовсе не нравился. "Большой, грубый мальчишка. Он сломал мою куклу", - со слезами пожаловалась девочка брату. Донел не стал расспрашивать ее, но, несмотря на свою молодость, знал, что если ребенку предложен выгодный альянс, то у него мало шансов дожить до зрелости. "То же самое можно сказать и о Дорилис..." - Это окончательное решение, - твердо, но благожелательно заключил лорд Алдаран. - Донел, и только он, будет опекуном своей сестры. - Это оскорбление, дядя, - запротестовал было Даррен, но лорд Скатфелл утихомирил сына. - Чему быть, того не миновать, - сказал он. - Мы должны быть благодарны за то, что наша невеста имеет достойного родственника, способного защитить ее. Ее интересы - это наши интересы. Все будет по твоей воле, Микел. Но когда взгляд задумчивых глаз остановился на Донеле, молодой человек сразу же насторожился. "Мне следует быть начеку, - подумал он. - Возможно, опасность не грозит до тех пор, пока Дорилис не вступит в законный брак: ведь пока жив Алдаран, он может назначить другого опекуна. Но если _дом_ Микел умрет, а Дорилис выйдет замуж и уедет в Скатфелл, мои шансы выжить не очень велики". Внезапно ему захотелось, чтобы лорд Алдаран не связывался со своими родственниками. Если бы _дом_ Микел заключал сделку с незнакомыми людьми, то обязательно пригласил бы _лерони_, чье присутствие сделало бы невозможной ложь и любую попытку обмана. Но хотя Алдаран едва ли доверял сородичам, он не мог оскорбить их сотворением заклятья правды. Они обменялись рукопожатиями и подписали договор. Донел тоже поставил подпись. Обнявшись напоследок, как подобает любящим родственникам, спустились в зал, где собрались гости. Торжество открывалось пышной трапезой, затем ожидались танцы и разнообразные забавы. Но Донел, поймавший на себе взгляд Даррена из Скатфелла, снова холодно подумал: "Мне следует быть начеку, этот человек - мой враг". 9 В это время в Большом зале Дорилис с Маргали принимала гостей. Она впервые была одета как женщина, в длинное синее платье с кружевным воротником и расшитыми золотом рукавами. Ее блестящие медно-золотистые волосы были уложены башенкой на затылке и прихвачены брошью-бабочкой. Она казалась гораздо старше своих лет. На вид ей можно было дать лет пятнадцать - шестнадцать, и Донел невольно поразился красоте сестры, хотя и не обрадовался при виде столь резкой перемены. Дурные предчувствия оправдались, когда Даррен во время официального представления невесте не сводил с Дорилис глаз, словно пораженный в самое сердце. Галантно склонившись над ее рукой, он произнес: - Это воистину нежданная радость, кузина. Ваш отец заставил меня поверить, будто меня обручают с маленькой девочкой, однако я вижу перед собой очаровательную женщину. Все так, как я и думал: ни один отец не считает свою дочь созревшей для брака. У Довела становилось все тяжелее на сердце. Почему Маргали это сделала? В брачном контракте Алдарана было четко указано, что о браке не может быть и речи до тех пор, пока Дорилис не исполнится пятнадцать лет. Старый лорд особенно подчеркивал юный возраст дочери, но теперь, когда она предстала перед гостями во взрослом наряде, этот аргумент не выдерживал никакой критики. Когда Даррен, по-прежнему бормотавший комплименты, вывел Дорилис на первый танец, Донел с беспокойством посмотрел им вслед. Потом он обратился с вопросами к Маргали, но та лишь покачала головой: - Это было сделано не по моей воле, Донел. Дорилис сама захотела одеться и причесаться по-женски. Я не могла ей перечить, она слишком сильно этого хотела. Ты не хуже меня знаешь, как неразумно провоцировать Дорилис, когда она чего-то _хочет_. Это платье ее матери, и хотя мне жаль видеть свою маленькую девочку такой взрослой, надо признать, что... - Но она не взрослая, - перебил Донел. - И мой приемный отец потратил много времени, убеждая лорда Скатфелла в том, что Дорилис еще ребенок. Маргали, она _в самом деле_ лишь маленькая девочка, и ты прекрасно знаешь об этом. - Да, она девочка, и очень своенравная, - согласилась _лерони_. - Я не могла спорить с ней перед праздником. Кто знает, какую форму могло бы принять ее недовольство? Пока я могу настоять на чем-то важном, но если попытаюсь навязывать ей свою волю в мелочах, девочка вскоре вообще перестанет слушать меня. В самом деле, разве важно, какое платье она надела на помолвку, если, как ты говоришь, лорд Алдаран записал в брачном контракте, что Дорилис выйдет замуж в пятнадцать лет? - Это не так уж важно, пока мой приемный отец здоров, - угрюмо заметил Донел. - Но этот случай может привести к неприятностям, особенно если с лордом Алдараном что-нибудь случится в течение ближайших нескольких лет. Донел знал, что Маргали не выдаст его - она заботилась о мальчике с раннего детства и была близкой подругой его матери, - но все же вести такие речи о лорде Домена было неразумно, и он понизил голос: - Лорд Скатфелл и его сын - совершенно беспринципные люди. Они не постыдятся принудить ребенка к браку ради своих амбиций и присоединить Алдаран к своим владениям. Если бы сегодня вечером Дорилис оделась как подобает ее возрасту, то общественное мнение составило бы противовес подобной угрозе. Теперь же никого не заинтересует ее настоящий возраст. Все вспомнят, что на церемонии обручения сестр