и барьер у тебя! Голова болит? Джефф собирался было мотнуть головой, но вдруг осознал, что ответить следует утвердительно. Он осторожно тронул виски и встретился взглядом с Элори; серые глаза смотрели все так же отчужденно и бесстрастно. - Когда возникает невыносимая ситуация, мозг выстраивает защиту, - произнесла она. - Типичная психосоматическая реакция; вы говорите себе: "Если мне будет больно, они прекратят и оставят меня в покое". И нам действительно пришлось прекратить, чтобы не делать тебе еще больнее. Вообще, боль - это лучшая защита от телепатического проникновения. Если чувствуешь, что кто-то пытается прочесть твои мысли, можно просто до крови закусить губу. Очень мало кто из телепатов способен преодолеть болевой барьер. Я могу, конечно, объяснить все подробно - насчет нервных клеток и резонансных вибраций - только зачем? - Она подошла к бару с напитками, вытрясла из небольшого флакона три зеленых таблетки и вручила Кервину, ловко избежав соприкосновения ладоней. - Прими, и через час все пройдет. Джефф послушно проглотил таблетки, не сводя неверящего взгляда с расколотого на ровные половинки бокала. - Это что, действительно я? - По крайней мере, - сухо кивнул Раннирл, - никто из нас и пальцем не шевельнул. А вероятность того, что он так вот взял и раскололся, можешь прикинуть сам. Кервин поднял с дивана половинки бокала. Он пытался придумать объяснение, которое удовлетворило бы земную половину его натуры, крутился возле терминов типа "подсознательное восприятие атомной структуры"... Черт возьми, несколько мгновений он действительно видел вместо бокала эфемерную паутину сил. Когда-то в школе он читал, что атом - это, по сути, пустое место, конгломерат вращающихся вокруг крошечного ядра электронов, и что твердое тело - тоже фактически пустое место, паутина сил, пребывающих в равновесии. У него закружилась голова. Джефф крепко притиснул друг к другу половинки бокала и сосредоточенно уставился на них. И опять как-то само собой пришло измененное состояние сознания, способность видеть насквозь и того дальше... Бокал лежал у него в ладонях совершенно целый, лишь едва заметная, идеально ровная царапинка указывала, где только что была линия разлома. Кеннард с облегчением улыбнулся. - Теперь остался один-единственный тест. Снова тонкие пальцы Таниквель переплелись с пальцами Кервина; острой болью полоснули по душе Джеффа ее страх и замешательство. - Может, не надо, Кеннард? - умоляюще произнесла она. - Может... может, просто включить его во внешний круг и попробовать, не откроется ли он сам для контакта? - Тани, - сочувственно взглянула на нее Элори, - это же почти никогда не срабатывает. Кервину снова стало не по себе. Он так легко справился с предыдущими тестами, что у него успело развиться легкое головокружение от успехов. - А это еще что такое? Что за последний тест, Тани? - Кеннард имеет в виду вот что, - за Таниквель негромко ответила Элори. - Мы должны выяснить, кем ты можешь работать в Башенном Круге, где именно включиться в энергетическую цепочку. Мы знаем, что ты сильный эмпат, и с первыми тестами на психокинез тоже справился легко. Но остался самый главный тест - проверка, как ты сумеешь сработаться с нами. - Она повернулась к Кеннарду. - Ты внушал ему чутье структуры - как там у него с барьером? - Чудовищно, - признался Кеннард и принялся объяснять Кервину: - Дело в том, что когда понадобилось внушить тебе структурное чутье... - он кивнул на бокал с бегущей вдоль него едва заметной трещинкой, - я силой навязал тебе раппорт. Внутренняя защита от телепатического проникновения есть у всех - мы называем это барьером; своего рода защитная окраска, чтобы не транслировать свои мысли на всю округу и, наоборот, не забивать себе голову всяким статическим шумом. Это условный рефлекс, и он есть у всех. Но когда мы устанавливаем раппорт, барьеры необходимо убрать. А поскольку барьер - это условный рефлекс, как любой условный рефлекс его можно научиться преодолевать. Иногда барьер не желает убираться; тогда его надо снимать силон или взламывать. И мы должны выяснить, насколько мощен барьер у тебя, насколько тяжело будет включить тебя в сеть. - Обязательно сегодня? - впервые за вечер вступила в разговор Месир. - Может, дать ему время привыкнуть... - Времени-то у нас как раз и нет, - отозвался Раннирл. - До срока осталось всего ничего. - Раннирл прав, - согласился Кеннард, поворачиваясь к Месир. - Мы привезли Кервина сюда в надежде, что он будет нам полезен - и если ничего не получится, ты не хуже меня знаешь, чем это грозит. - Он уныло посмотрел на Джеффа. - Черт побери, нам как можно быстрее надо довести тебя до должной кондиции - или все потеряно. - Мы только зря теряем время, - вмешалась Элори и поднялась с кресла; едва ощутимый ток воздуха всколыхнул складки ее невесомого платья. - Поднимемся в лабораторию. Один за другим все встали со своих мест; Тани потянула Кервина за руку, и он тоже поднялся на ноги. Пальцы их так и оставались переплетены, и Кеннард сочувственно покосился в их сторону. - Извини, Тани; но ты сама прекрасно понимаешь, почему тебе с нами нельзя. - Для Кервина он объяснил: - Тани наш главный эмпат. И она до сих пор с тобой в раппорте. Если она пойдет с нами, то будет слишком тебе помогать - иначе она просто не может. Тани, ты подождешь здесь. Таниквель выпустила руку Джеффа; тут же ему стало страшно и как-то зябко. - Ладно, гляди веселей, - сказал Раннирл и легонько похлопал Кервина по плечу. Жест явно был призван ободрить, но в словах послышались скорее извиняющиеся нотки. По сигналу Кеннарда сплоченной группой они пересекли огромный зал, поднялись по лестнице, на которую Кервин прежде не обращал внимания, и оказались в совсем крохотной комнатке. В глаза бросались два зеркала с очень неровной поверхностью, в которых было почти ничего не разобрать; Джефф едва узнал себя в узкой черной спичке с ярко пламенеющей головкой. Вошедшая первой Элори обернулась, и в руках у нее Кервин увидел гигантский кристалл; многочисленные грани матрицы сверкали тысячью оттенков. Девушка обвела остальных вопросительным взглядом. Кеннард кивнул. Раннирл последовал его примеру. Секунду-другую на лице Остера читалось сомнение, но потом он пожал плечами. Корус поджал губы и скептически покосился на Кервина. - Если вы думаете, что ему это по плечу, - в конце концов сказал он, - то и я смогу. Элори взглянула на Остера, и тот обратился к Кервину; но Джефф опять не понял ни слова. - Пока вы с Остером не понимаете друг друга, - наклонившись к Остеру, негромко произнес Кеннард, - придется нам попробовать держать вас на разных уровнях. - Значит, я ввожу Остера в круг первым, а Кервина последним, - сказала Элори. - Кеннард, поможешь ему. - Она склонила голову, вглядываясь в матрицу, и вдруг указала пальцем на Остера. Замершему в ожидании чего-то особенного Кервину показалось - должно быть, благодаря _кирьяну_ - что он увидел, как от хрупкой девушки протянулось к Остеру что-то вроде силовой линии, услышал щелчок, словно замкнулся электрический контакт. _А от Остера явственно прозвучал эмоциональный обертон: медленное, лижущее лед пламя..._ - Корус, - прошептала Элори. Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. "Как он еще молод", - промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел... - У Коруса очень образное мышление, - вполголоса пробормотал Кеннард. - Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. - И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями... - Джефф, - негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем. "_Пожалуйста, не сопротивляйся, это же очень просто..._" Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов... Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе. - Послушайте, - произнесен, - я не... "_Это в твоих силах, Джефф. У тебя есть Дар_". - Это был голос Кеннарда, и в нем четко различались умоляющие нотки. "_Бесполезно, Кен. Ничего у него не получится_". "_Барьер - это условный рефлекс. Двадцать лет среди землян - да без барьера он с ума сошел бы!_" Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос: "_Тебе придется нелегко. Двадцать лет! С Остером после пяти - и то был сущий кошмар_". Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг. - Постарайся не сопротивляться, - негромко произнес он. И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение - неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме "боль", к нему не подходило... В какую-то долю секунды он осознал: это как раз то, что Кеннарду приходилось делать раньше, это как раз то, что невозможно ни вынести, ни запомнить... Больше всего это было похоже на вкручивающееся в череп сверло бормашины. Секунд пять Кервин терпел. Потом он конвульсивно содрогнулся и полетел в черноту, а сквозь миллионы миль до него донесся пронзительный крик. Когда он пришел в себя, то лежал на полу в восьмиугольной комнате, а над ним возвышались Кеннард, Элори и Остер, Издалека приглушенно донесся всхлип; скосив глаза, Джефф разглядел, скорчившегося, закрывшего лицо ладонями Коруса. Вместо головы, казалось Кервину, на плечах у него огромный воздушный шар, наполненный докрасна раскаленной, кипящей болью. Это было настолько ужасно, что, наверно, целую минуту он не мог перевести дыхания; потом из легких невольно вырвался протяжный хрип. - Ты можешь сесть? - опустившись на колено, негромко спросил Кеннард. Джефф сделал попытку приподняться, и Остер протянул ему руку. На Остера было больно смотреть. - Все мы проходили через это, - произнес Кеннард. - Давай, обопрись на меня. Корус, ты как? - Кажется... в порядке, - сдавленно отозвался Корус, поднимая пошедшее пятнами лицо. - Давайте быстрее заканчивать, - натянуто проговорила Элори. - Надолго их не хватит. - Девушку трясло, но она протянула руку Корусу; до Кервина донесся еле слышный щелчок, и он ощутил, как снова бешено замельтешила паутина раппорта. Остер, а за ним и Раннирл отдались на волю вихря. Кеннард, поддерживая Джеффа за плечи, шагнул в водоворот и исчез. Элори не разжимала губ, но шепот ее донесся до Кервина как приказ: "_Ну, давай, Джефф-варвар..._" Казалось, в одно мгновение воздух улетучился у него из легких; всем своим невероятным весом паутина раппорта обрушилась на Кервина и впечатала в голубую сердцевину кристалла. В мозгу у него гигантской звездой ослепительно вспыхнул узор, и Джеффа с дикой скоростью понесло по кругу; контакт то замыкался, то размыкался. Замельтешили образы: Элори - спокойно, отстраненно держит в руках нить страховочного конца; Кеннард - сама ободряющая уверенность; Корус - легкое, как перышко, прикосновение; Остер - зловещая вспышка пламени, болезненный шок; Раннирл - деловитая искорка. - Достаточно, - отрывисто произнес Кеннард. И Кервин вдруг снова стал самим собой, а конгломерат неосязаемых образов распался на отдельных людей из плоти и крови. - Аварра, ничего себе барьер! - присвистнул Раннирл. - Кервин, если нам когда-нибудь удастся снять его окончательно, из тебя выйдет превосходный механик - _если_ удастся, в чем я сильно сомневаюсь. - Он помрачнел. В черепной коробке у Джеффа по-прежнему бултыхалось огненное месиво. - Вы хотите сказать, я не... - начал он. - Частично мы барьер преодолели, - сказала Элори. Она еще продолжала говорить, но Кервин внезапно перестал ее понимать. Кеннард бросил на него быстрый взгляд и что-то спросил, но слова отдались в мозгу Кервина пустым гудением статики. Он непонимающе мотнул головой. - Как голова, лучше? - спросил Кеннард на кахуенге. - Лучше, лучше, - пробормотал Кервин. Головная боль не желала никуда деваться и только усиливалась. Кеннард не стал спорить. Он твердо взял Кервина за плечи и усадил в большое кресло. - Позовите Тани, и побыстрее, - бросил он через плечо. Джефф никак не прореагировал. Ему было не до этого. По гигантской головокружительной дуге, быстрее и быстрее его раскручивал маятник боли. Подошла Элори и заговорила с ним, но слова, казалось, потеряли всякое значение. Даже голос Кеннарда звучал как неразборчивая мешанина слогов. Речь Остера лилась ритмично, то тише, то громче, словно песня на незнакомом языке. Потом появилась Таниквель - казалось, ее окружало расплывчатое сероватое мерцание - и, что-то вскрикнув, припала на колено рядом с Кервином. Перед глазами у Джеффа стоял уже сплошной туман. - Джефф! Ты слышишь меня? "Какого черта кричать в самое ухо? - морщась от боли, подумал Кервин. - Если б только они оставили меня в покое..." - Джефф, посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня. Пожалуйста... - Нет, - устало пробормотал он, - не надо больше. Может, для одного вечера хватит, а? - Пожалуйста, Джефф! - взмолилась Таниквель. - Я не смогу помочь, если ты меня не пустишь. - Горячая ладошка ее опустилась на его болезненно пульсирующий лоб; Кервин беспокойно дернулся, пытаясь сбросить ладонь, словно раскаленное железо. Затем Джефф почувствовал, что медленно, очень медленно боль начинает стихать - словно густой гной выходит из вскрытого нарыва. В конце концов в глазах у него прояснилось, а из легких с натужным хрипом вырвался воздух. Кервин приподнялся в кресле; головная боль почти сошла на нет, лишь затаилась в основании черепа и еле ощутимо пульсировала. - Неплохо, неплохо, - пробормотал Кеннард. - Не знаю, насколько утешительно это звучит сейчас, но - ты наверняка пробьешься, Кервин. Я уверен. - Все равно без толку... - пробормотал Остер. - Принято к сведению, - уронил Кервин, и Остер удивленно дернулся. Кеннард медленно, не без торжественности закивал. - Вот видите. Я же говорил. Все получилось. - Он испустил длинный, усталый вздох. Джефф вскочил на ноги и замер, стиснув спинку кресла. У него было такое ощущение, будто его пропустили через соковыжималку; но, несмотря на остаточную боль, преобладающим чувством было умиротворение. Таниквель бессильным комком обмякла возле кресла. - Не беспокойся, Джефф, - слабо проговорила она, подняв к нему посеревшее лицо. - Я только рада, что смогла хоть как-то помочь. В дверном проеме появилась Месир; она тоже выглядела усталой, но довольной. Корус поднял голову и скривил губы - это напоминало скорее гримасу боли, чем улыбку - и Кервина внезапно обожгла мысль: "А ведь этот парнишка страдает из-за моей боли!" Даже Остер, покусывая губу, произнес: - Вынужден признать: ты - наш. Пожалуйста, не держи на меня зла за то, что в этом сомневался. Рука Кеннарда легла Кервину на плечи; подошла Элори, приподнялась на цыпочки, и Кервин изумленно ощутил на щеке легкое прикосновение прохладных губ. Раннирл поддержал его под локоть, и они направились в большую гостиную. - Теперь, по крайней мере, мы сами решим, что будем пить! - со смехом говорил Раннирл, и внезапно Кервин понял: последнее испытание позади. Таниквель первой приняла его; теперь это сделали остальные - и так же безоговорочно. Никогда раньше не имевший настоящей семьи, он теперь вдруг взял да обзавелся - причем такой, о какой и мечтать не смел. Появилась Таниквель и примостилась на подлокотник его кресла. Месир поинтересовалась, как Кервин насчет того, чтобы перекусить или выпить чего-нибудь. Это начинало походить на какой-то нелепый день рождения. Вечер был в самом разгаре, когда Джефф оказался вдруг рядом с Кеннардом. За прошедший день он уже научился улавливать настроение старшего комъина и не мог не поинтересоваться: - Похоже, вы очень довольны, как все кончилось. Остер же, мягко говоря, не слишком. Почему, собственно? - Почему недоволен Остер или почему доволен я? - переспросил Кеннард с шутовской ухмылкой. - И то, и другое. - Потому что ты наполовину землянин, - ответил Кеннард. - И что поэтому - вы довольны или Остер недоволен? - И то, и другое, - повторил, в свою очередь, Кеннард, теперь уже совершенно серьезно. - Если ты действительно сможешь работать в Башенном Круге, есть надежда, что когда-нибудь Совет признает и моих сыновей. Понимаешь, я сделал, в общем-то то же, что и Клейндори... Я женился на земной девушке, и у нас два сына, и... короче, это создает прецедент. А Остера такая перспектива не слишком-то вдохновляет. Кервин мог бы задать еще добрый десяток вопросов, но каким-то шестым чувством уловил, что сейчас не самое подходящее время. Да и какая, собственно, разница? Теперь у него есть семья. 7 День проходил за днем, и постепенно Кервину стало казаться, будто он живет в Арилинне всю жизнь. Но его не покидало странное, неуловимое ощущение, что все это - какой-нибудь колдовской сон; словно все сокровенные мечты его вдруг обратились в явь, а он исхитрился проникнуть внутрь и надежно замуровал за собой вход. Чувство времени начинало понемногу атрофироваться; но в один прекрасный день ему пришло в голову, что в Арилинне он, почитай, уже недели три, а собственно города так до сих пор толком и не видел; и тогда он спросил у Кеннарда - поскольку относительно своего статуса все еще испытывал некоторые сомнения - нельзя ли ему пойти посмотреть город. - Почему бы и нет? - оторвался на мгновение от каких-то своих раздумий старший комъин; потом тряхнул головой и расхохотался. - Всемогущий Зандру! Юноша, тебе ни о чем не надо спрашивать разрешения - делай все, что заблагорассудится. Разумеется, иди - или давай я устрою тебе небольшую экскурсию; или возьми кого-нибудь из _кирри_, чтобы не заблудиться. Как пожелаешь. - Только не позорь нас этой земной одеждой, - сердито повернулся от камина Остер (дело происходило в большой гостиной, и все были в сборе). Что бы Остер ни говорил, у Кервина всегда тут же возникало стойкое желание сделать в точности наоборот. - В тебя будут тыкать пальцами, - пояснил Раннирл, еле заметно передернув плечами. - В него и так будут тыкать пальцами, - заявила Месир. - Все равно, Месир, на первое время найди для него, пожалуйста, что-нибудь подходящее из моего гардероба - вроде бы у нас один размер. Вырядившись в короткую кожаную куртку на завязках, длинную, с широкими рукавами, рубашку и облегающие, по даркованской моде, бриджи, Джефф почувствовал себя до крайности нелепо. Если уж одеваться по-дарковански - а в имперской черной коже он выглядел бы посреди Арилинна, пожалуй, действительно глупо - он предпочел бы не столь кричащие цвета. Будь выбор за ним, он никогда не стал бы напяливать зеленое с лиловым. По крайней мере, он так надеялся. Но, взглянув в зеркало, он вынужден был признать, что этот аляповатый наряд ему очень даже идет; более того, скрадывает (или, точнее, выгодно подчеркивает) нестандартно высокий рост и огненные волосы, служившие раньше объектом стольких насмешек. "Только ни в коем случае ничего не надевай на голову, - предупредила его Месир, - все комъины, и мужчины, и женщины, гордо ходят с непокрытыми головами - и отнюдь не из одних соображений престижа". "Что ж, - вынужден был согласиться Кервин, - на такой планете, как Даркоувер, где уличные драки - самый распространенный способ дать выход избытку чувств, это далеко не лишняя мера предосторожности". Разгуливая по городу - на экскурсию он предпочел отправиться в одиночку - Джефф нередко ловил на себе любопытные взгляды или слышал за спиной удивленный шепот; но приставать к нему никто не пытался. Все в этом городе было ему в диковину; раньше из всего Даркоувера он видел только Тендару - где давным-давно уже обосновались земляне, и это не могло не оставить отпечатка. Земная обувь совершенно не подходила к даркованской одежде, и, наткнувшись на обувную лавку, Кервин, недолго раздумывая, зашел внутрь и попросил показать несколько пар. Казалось, владелец лавки вот-вот рассыплется в благоговейном восторге, и Кервин начал было сомневаться, не нарушил ли он опять каких-нибудь норм местного поведения - очевидно же, что комъины редко сами отправлялись за покупками - пока не встала проблема выбора. Тогда владелец лавки с таким пылом принялся убеждать Джеффа взять вместо простых добротных сапог, что ему приглянулись, самую шикарную пару во всем магазинчике, что Кервин потерял терпение и принялся торговаться всерьез. Владелец же, с выражением самого искреннего расстройства на лице, продолжал настаивать, что столь скверная пара недостойна столь высокочтимого господина. В конце концов Джефф остановился на паре сапог для верховой езды и мягких домашних туфлях, наподобие тех, что носили Кеннард и Корус. - Сколько я вам должен? - поинтересовался он, вытаскивая бумажник. Владелец лавки был оскорблен до глубины души; казалось, его вот-вот хватит удар. - Вы оказали мне величайшую любезность, _вай дом_. Я не могу принять у вас денег. - Но послушайте... - Я же говорил, что столь скверная обувь недостойна высокочтимого господина, - неумолимо заявил владелец, - и боялся, что вы не примете ее, но... - Ну черт побери! - пробормотал Кервин. - Я купил же их, так? Владелец лавки снова выглядел шокированным. - Прошу прощения, - вдруг произнес он, внимательно оглядев Кервина, - но вы, часом, не комъин Кервин-Эйллард? Кервин кивнул, припомнив даркованский обычай давать ребенку фамилию более знатного из родителей. Уважительно - но таким тоном, будто объяснял что-то слабоумному или ребенку - владелец лавки произнес: - Не принято, досточтимый господин, взимать плату за то, что комъин соизволит принять. Кервин, рассыпавшись в извинениях, уступил, но чувствовал себя в высшей степени неудобно. И как, интересно, ему поступать, если еще что-нибудь понадобится? Неплохо, черт побери, эти комъины тут устроились! Но Джефф предпочитал сам зарабатывать и сам за все платить. Он сунул сверток под мышку и продолжил путь. Удивительно, насколько все-таки это приятно - идти по даркованской улице и чувствовать, что ты дома. "Вот то, чего мне всю жизнь не хватало, - подумалось ему. - И теперь это мое". На мгновение Кервину вспомнился Джонни Эллерс; но годы в Земной Империи уже казались сном. Кто-то окликнул его по имени; обернувшись, он увидел Остера, в зеленом с алым костюме. - Я подумал, что ты мог заблудиться в этом лабиринте, - вежливо произнес тот. - А мне сейчас как раз, в общем-то, нечем было заняться. Вот и решил, что ты, вероятно, будешь на рынке. Подобная заботливость изумила Джеффа; Остер - единственный из всего Круга - относился к нему подчеркнуто недружелюбно. - Спасибо, - отозвался Кервин. - Заблудиться я еще не успел, но вполне мог, бы немного поплутать. Очень мило с твоей стороны. Остер пожал плечами; и вдруг - четко, словно бы Остер все разложил по полочкам вслух - в мозгу Кервина вспыхнуло: "_Он лжет. Вовсе не из-за меня он в городе; он так сказал, чтобы я не спрашивал, что он тут делает_". Джефф отбросил эту мысль. Мало ли, какие дела в городе могут быть у Остера - _черт побери, может, у него тут где-нибудь девушка живет_ - и какое, собственно, ему, Кервину, до этого дело? Абсолютно никакого. _Но зачем Остеру понадобилось что-то объяснять?_ Бок о бок они пересекли рыночную площадь и направились в сторону Башни, отбрасывающей на весь город длинную тень. На самом краю площади Остер замедлил шаг. - Как насчет того, чтобы зайти куда-нибудь, пропустить по рюмочке? - поинтересовался он без особого энтузиазма в голосе. - Нет, спасибо, - отозвался Кервин. - Сегодня на меня уже достаточно поглазели. Остер бросил на него быстрый взгляд; не то чтобы дружеский, но понимающий. - К этому-то ты привыкнешь, с одной стороны. С другой же, становится только хуже. Чем дольше ты среди своих, тем болезненнее воспринимаешь чужаков. Несколько секунд они брели молча, плечом к плечу. Вдруг сзади раздался пронзительный крик. Остер вихрем развернулся и что было сил толкнул Джеффа. Тот потерял равновесие и растянулся на мостовой. В ту же секунду что-то просвистело у него над головой и с грохотом врезалось в стену. Отлетевший рикошетом осколок камня до крови рассек Кервину щеку. Джефф уставился на Остера. Тот, приподнимаясь с колена, осторожно оглядывался, но толпа уже рассеялась. - Это что еще за чертовщина? - Прошу прощения... - напряженно начал Остер. - Ладно, ладно, - оборвал его Кервин. - По крайней мере, ты спас меня от пренеприятнейшего синяка. - Он задумчиво потер пораненную щеку. - Интересно, что это за метатель такой выискался? - "Жаль, - мелькнуло у него в голове, - я пока плохо понимаю местный диалект; только что кто-то выкрикнул слово, которого я не разобрал". - Мало, что ли, смутьянов бывает, - отмахнулся Остер, но глаза его беспокойно бегали. - Кервин, можно попросить тебя об одном одолжении? - Что ж, за мной, безусловно, долг. - Не говори об этом ни женщинам, ни Кеннарду. У нас и без того забот хватает. Джефф кивнул. Молча, бок о бок они вернулись к Башне. У Кервина не было настроения для беседы; ему надо было обмозговать две вещи. Во-первых: Остер - явно не испытывающий к нему, Кервину, особенно теплых чувств - ни секунды не раздумывая, спас его от брошенного кем-то камня. Во-вторых: есть кто-то на Даркоувере, кому наплевать на комъинский статус неприкосновенности. Джефф уже начинал жалеть о данном обещании не упоминать инцидента. Он был бы не прочь обсудить случившееся с Кеннардом. Увидев старшего комъина ближе к вечеру, он, чтобы удержаться от упоминания о камне, рассказал про случай в обувной лавке - и про то, как смущает его этот обычай. Кеннард запрокинул голову и разразился хохотом. - Мальчик мой дорогой, да ты обеспечил ему бесплатную рекламу на ближайшую пару лет! Один только факт, что комъин, пусть и не самого высокого ранга, зашел к нему в лавку и стал торговаться... - Неплохо устроились, - сердито пробормотал Кервин. - На самом-то деле, тут есть здравое зерно, - отозвался Кеннард. - Мы отдаем им немалый кусок жизни. Никто другой не в состоянии имитировать наш Дар. Им в голову не придет, что мы могли бы заняться чем-то иным. Таким образом, все, чего бы мы ни пожелали, тут же нам предоставляется; чтобы у нас не могло возникнуть даже формального предлога послать матрицы подальше и заняться чем-то более прибыльным. - Он покосился на новые сапоги Кервина и добавил: - Ну и скверную же пару всучил он тебе. Вот пройдоха! Теперь расхохотался Кервин. - Не удивительно, что он из кожи вон лез, только бы всучить мне что-нибудь пошикарней! - Я не шучу: ты окажешь ему величайшее одолжение, если вернешься и согласишься принять самую шикарную пару, какая у него только есть Или, еще лучше, закажешь что-нибудь особенное, - рассмеялся Кеннард. Постепенно картинка все же начинала складываться в мозгу у Кервина. Впрочем, в ней до сих пор зияло немало пустых мест. Например, он так по-прежнему толком и не понимал, чем, собственно, комъины занимаются. Несмотря на множество красивых слов, он никак не мог связать простеньких трюков с кристаллами и стаканами - и того высокого положения, что занимают комъины на Даркоувере. И вот что выпадало из картинки: камень, пущенный в двух комъинов; и не по ошибке, в гуще толпы, а намеренно, при свете дня. Камень, достаточно тяжелый, чтобы покалечить или даже убить. Он ничего не сказал Кеннарду - но это выпадало из картинки. Через десять дней он получил ответ на первый вопрос. В лаборатории, под наблюдением Раннирла, Кервин упражнялся в простейших приемах извлечения энергии - весьма напоминающих трюк с плавлением стекла, продемонстрированный Раганом в первый вечер на Даркоувере. Занятие шло больше часа, и в висках у Джеффа уже начинала пульсировать боль, когда неожиданно Раннирл произнес: - На сегодня хватит. Что-то затевается. Они вышли на лестничную площадку, и на них вихрем налетела Таниквель. Она чуть не сшибла их с ног, и Раннирл, обняв за плечи, как любящий старший брат, едва успел удержать девушку. - Осторожней, _чийя_! В чем дело? - Не знаю, - выдохнула Таниквель, - но Корус по релейной сети получил сообщение из Тендары. В Арилинн летит Хастур. - Так скоро! - пробормотал Раннирл. - А я-то надеялся, у нас есть еще время. - Это что, из-за меня? - поинтересовался Кервин у поднявшегося по лестнице Кеннарда. - Не знаю. Может, и так. Хастур дал "добро" на то, чтобы привезти тебя в Арилинн; но всю ответственность взяли на себя мы. - Не думаете ли вы... - начал Кервин, но внезапной волной нахлынул страх и свел горло спазмом. Неужели его выследили? Ведь городские власти Тендары объявили его персоной нон грата. И если земляне потребуют его выдачи... - Не беспокойся, у них нет никакого права требовать твоей депортации, - заверил Кеннард, - по крайней мере, теперь. По даркованскому закону гражданство определяется гражданством более знатного из родителей - то есть, ты полноправный даркованин по крови и комъин. - Но тревожное выражение не сходило с лица Кеннарда; он зашагал вверх по лестнице, но на полпути обернулся. - Только, черт побери, хотя бы оденься по-дарковански! Облачаясь в присмотренный в городе скромный серо-голубой костюм, Кервин нервно посматривал в зеркало. Выглядел он настоящим даркованином - по крайней мере, внешне. Да и ощущал себя он даркованином. Но у него было чувство, что испытательный срок далеко еще не кончился. Неужели Арилиннская Башня может запросто взять и проигнорировать требования землян? На этот раз все собрались не в гостиной с камином, а в скромных размеров парадно обставленном зале на одном из верхних этажей башни, ярко освещенном подвешенными на серебряных цепочках призмами, Вокруг, низкого восьмиугольного стола, инкрустированного жемчужными узорами и с семиконечной звездой в центре, располагались древнего вида резные кресла из какого-то темного дерева. Усевшись в одно из них, Кервин обратил внимание, что кончики звезды указывают на имена Семи Семейств комъинов, выписанные причудливым витиеватым карфонским шрифтом. Ни Кеннарда, ни Элори в зале не было. Кеннард, насколько было известно Джеффу, отправился на аэродром встречать Хастура. Одно из кресел смотрелось гораздо внушительнее остальных; оно-то, предположил Кервин, и предназначалось для высокого гостя. Мохнатая рука _кирри_ отдернула занавес у входа. - Данван Хастур из рода Хастуров, - торжественно произнес Кеннард, - регент Совета _комъинов_, властитель Тендары и Каркозы. Добро пожаловать в Арилинн, _вай дом_. - Вы оказываете мне величайшую честь, - отозвался звучный голос. Данван Хастур из рода Хастуров оказался невысок, лицо его было иссечено глубокими морщинами, и на висках серебрилась седина. В сером костюме и простом, отороченном мехом, плаще он казался обычным пожилым человеком, исполненным учености и тихого достоинства. Но что-то - величавая осанка, твердая линия губ, уверенный разрез серо-стальных глаз - тут же рассеивали первое впечатление. Кервин сразу ощутил, что перед ним исключительно сильная личность. Казалось, он сразу занял в комнате гораздо больше места, чем полагалось бы из соображений физического объема, а голос, не будучи громким, проник до самых далеких уголков. - Вы оказываете мне величайшую честь, - повторил Хастур. Ясный взгляд его серых глаз остановился на Кервине; к нему-то регент Совета и направился. Машинально, повинуясь неосознанному чувству уважения, Джефф поднялся на ноги. - _Вайэ дом_... - Ты - сын Клейндори; тот, которого столько лет назад отправили на Землю, - произнес Хастур. Говорил он на тендарском диалекте, знакомом Кервину с детства. - Как тебя назвали? Кервин представился, и Хастур задумчиво кивнул. - Это еще ничего. Хотя, если хочешь, никто не мешает тебе поменять имя - на какое-нибудь из родовых своего клана. _Джефф_ звучит как-то слишком уж по-варварски. Ты об этом не думал? Джефф помотал головой. - Впрочем, как тебе угодно, - сказал Хастур. - Я вовсе не заставляю тебя ставить крест на своем земном прошлом. Я хотел лично повидать тебя, удостовериться... что это действительно ты. Не подумайте только, будто я не доверяю Кеннарду; мне и в голову не пришло бы подозревать его в обмане, даже будь такое теоретически возможно. Нет, просто я хотел лично удостовериться, что земляне не подсунули нам... самозванца. Но теперь я вижу, что никаких сомнений быть не может. Ты очень, очень похож на свою мать, сын мой. - Он вздохнул. - Наступили странные дни. И помыслить раньше не мог бы, что мне придется приветствовать в Совете сына Земли. Тем не менее, добро пожаловать, - он церемонно поклонился. - Смею надеяться, тебе удастся перекинуть мостик понимания между обеими твоими родинами, Джефф Кервин-Эйллард. - Странно слышать такие слова от регента Совета комъинов, - подал голос Остер, и Хастур яростно, по-ястребиному, покосился на него, прежде чем ответить. - Остер, мне приходится иметь дело с реальным миром. Я ведь не в Арилинне живу, не затворником среди братьев и единомышленников, - а в городе на самом краю Земного сектора. И я не могу делать вид, что все как в старые добрые дни. Он опустился в кресло - не в высокое, похожее на трон, а в одно из семи обычных. - Теперь расскажите, дети мои, как дела в Арилинне. Где-то негромко звякнул колокольчик. Мохнатая рука кирри раздвинула портьеры у входа, и появилась Элори. Снова хрупкое тело ее было отягощено церемониальной мантией, пристегнутой на плечах массивными застежками, а на поясе и у горла тяжело позвякивали золотые цепи, увесистые, словно кандалы. Она напоминала скорее эфемерное видение, чем девушку из плоти и крови. Не говоря ни слова, Элори направилась к похожему на трон креслу. Хастур привстал и низко поклонился, а Джефф застыл, словно парализованный, не в силах оторвать от Элори глаз. И это - та же самая девушка, которая играла с ручными птицами на нижнем дворе, которая ссорилась с Таниквель и заключала дурацкие пари с Раннирлом, которой ничего не стоило по рассеянности зайти в комнату к незнакомому мужчине! Ни разу раньше не приходилось Кервину видеть Элори при всех ее хранительских регалиях, и это был настоящий шок; подлинное откровение. - Добро пожаловать, во имя Эванды и Аварры, - произнесла она своим негромким горловым голосом. - Вы оказываете нам величайшую честь, лорд Хастур. - От слов твоих небо светлеет, _вай леронис_, - отозвался Хастур, и Элори заняла центральное кресло. - Давненько не навещали вы Арилинн, лорд Хастур, - проговорил Кеннард. - Мы действительно очень польщены вашим визитом, но - если мне будет позволено высказаться без обиняков - вряд ли предприняли вы столь далекое путешествие с одной единственной целью польстить нам; или даже ради нашей приятной компании. Не соблаговолите ли раскрыть нам цель своего приезда? На лице Хастура сверкнула неожиданная улыбка. - Мог бы и догадаться, Кен, что от тебя ничего не скроешь, - отозвался он. - Нам в Совете очень тебя не хватает - впрочем, понимаю, понимаю, ты еще не готов оставить Арилинн. Но сейчас речь не о том. Я прилетел из Тендары, потому что к нам прибыла делегация. С главным вопросом. Все, кроме Кервина, казалось, прекрасно знали, о чем речь. - Так скоро... - пробормотал Раннирл. - Лорд Хастур, вы дали нам слишком мало времени, - произнесла Элори. - Джефф делает неплохие успехи, но... вы же знаете, как это медленно. Кервин подался вперед, стиснув подлокотники кресла. - О чем это вы? Почему вы все так смотрите на меня? - Потому что вместе с тобой, Джефф Кервин-Эйллард, - серьезно сказал Хастур, - впервые за много лет собрался полный Башенный Круг. Не исключено, что с твоей помощью удастся восстановить комъинов в былом могуществе - если ты нас не подведешь. Иначе... - он развел руками. - Иначе земляне завоюют плацдарм. Дальнейшее не замедлит последовать; их будет уже не остановить. Необходимо, чтобы вы отправились со мной и поговорили с делегацией; они ждут ответа. Что скажешь, Элори? Ты готова рискнуть - ради всех комъинов, ради Даркоувера? Готова настолько довериться своему варвару? 8 Подняв глаза в наступившей тишине, Кервин встретился взглядом с Элори; та с детским спокойствием изучающе разглядывала его. "Варвар, - подумал он, - варвар Элори. Значит, вот кто я такой для всех для них; кроме, может быть, Таниквель". Лицо Хранительницы оставалось безмятежным, но хрупкие пальцы сплелись в замок, словно пытаясь подавить дрожь; нерешительным взглядом она обвела стол. - Кеннард, - воззвала наконец она за помощью, - ты знаешь его лучше всех. Джефф успел уже привыкнуть к подобным обсуждениям в своем присутствии; сколь нелицеприятным ни оказывалось бы мнение, среди телепатов скрывать его было бессмысленно. Кервин изо всех сил старался сохранять на лице невозмутимое выражение. - Что касается доверия, Элори, - вздохнул Кеннард, - то доверять ему можно; но рискуешь, в первую очередь, ты. Мы все полагаемся на твое решение. - Я - против! - горячо произнес Остер. - Ни для кого не секрет, что я обо всем этом думаю - и для вас тоже, лорд Хастур. Спокойная манера Хастура причудливо контрастировала с напряженным, сердитым тоном Остера. - Остер, - поинтересовался Хастур, - это одно твое слепое предубеждение Против землян? Или есть еще какие-то причины? - Предубеждение, - обвиняющим тоном произнесла Таниквель, - и ревность. На сухощавом, дерзком лице Остера застыло мрачное выражение. - Не собираюсь отрицать ни того, ни другого. Слишком уж оказалось просто - утащить его из-под самого носа у землян. Откуда нам знать - может, все было подстроено? Вдруг это ловушка? - При таком сходстве с Клейндори? - поинтересовался Кеннард. - Клейндори! - сорвавшись с языка Остера, имя это прозвучало как ругательство. - Эта предательница и... - Клейндори мертва, - приподнялась в кресле Элори; лицо ее побелело от гнева. - И Зандру полосует ее убийц скорпионьими бичами. - А также ее соблазнителя - _и весь род его!_ - парировал Остер. Новые, незнакомые эмоции всколыхнулись в душе у Джеффа. Это ведь не кого-нибудь - его отца и мать они так проклинают! Впервые, пожалуй, за всю жизнь он ощутил острое чувство благодарности к своим земным бабушке с дедушкой. Может, те относились к нему и без особой теплоты - но хотя бы приняли его как сына. Теперь же в Кервине бурлило, угрожая вырваться на поверхность, даркованское родовое начало; его так и подмывало вскочить на ноги и на давно забытом языке бросить Остеру вызов на поединок. Он стал приподниматься в кресле. - Хватит! - звенящим от гнева голосом выкрикнул Хастур, и наступила тишина. - Мы здесь не для того, чтобы ворошить поступки и проступки четвертьвековой давности! - Да, действительно, рискую, в первую очередь, я - принять или отказаться! - заявила Элори; на бледных щеках ее проступили два ярких пятна. - Я ни разу еще не пользовалась этим своим правом, но... - она беспомощно развела руками, - я же не волшебница. И не верю в сверхъестественное. Но, плохо это или хорошо, по закону право принять решение принадлежит мне - как Хранительнице Арилиннской Башни. Мы выслушаем делегацию - все вместе. И больше тут не не о чем спорить. - В последних словах прозвенела сталь. Она поднялась с кресла, и хрупкая фигурка ее величаво поплыла к двери. Провожая ее взглядом, Кервин, еще не оправившийся от прилива незнакомых эмоций, неожиданно ощутил, что разделяет беспокойство Элори. Он осознал, как ненавистно для нее было взывать к древнему праву, и какую неприязнь вызывают у Элори многочисленные суеверия и табу, нагроможденные за века вокруг фигуры Хранительницы. В одно мгновение эта бледная, кажущаяся эфемерной девушка, почти ребенок, обрела в глазах Кервина плоть и кровь; он осознал, что безмятежность ее - не более чем маска, скрывающая страстную убежденность, железный контроль, удерживающий в узде эмоции; маска, спокойная, как глаз тайфуна, ровная, словно мертвая зыбь. И он ощутил эмоции Элори как собственные: "_Все-таки я сделала то, чего клялась никогда не делать. Воспользовалась в своих целях тем почтением к Хранительнице, что они впитали с молоком. Но иначе было просто никак, а то эта чушь могла бы тянуться еще лет сто..._" Зажатый в крошечной кабинке лифта между Таниквель и Раннирлом, Джефф продолжал ощущать отголосок установившегося на мгновение контакта с Элори; контакта, длившегося доли секунды, но потрясшего все его существо. Как там называл это Кеннард? Эмпатия - способность улавливать чужие эмоции. Теперь Кервин поверил в свой дар. Раньше он только понимал это разумом; теперь непосредственно _почувствовал_. Они прошли сквозь трепетную радугу Вуали, спустились на самый нижний этаж Башни и оказались в зале, в котором Кервин еще ни разу не был - длинном, узком, сплошь задрапированном шелковыми занавесями. У входа стояли двое охранников в малиновых с желтым мундирах; где-то вдалеке звякнул гонг. В зале находились десяток состоятельного вида пожилых даркован, одетых по-городскому. Они молча подождали, пока Элори займет установленное на помосте в центре зала кресло и скорее небрежно, чем почтительно, поклонились остальным комъинам. Тишину нарушил Хастур: - Так это вы назвались Пандаркованским Синдикатом? - Валдрин из Карфона, к вашим услугам, - поклонился в подтверждение тяжеловато сложенный, приземистый мужчина с энергичным взглядом. - С вашего разрешения, я буду говорить от имени всех. - Насколько я помню, - задумчиво нахмурился Хастур, - вы объединились в лигу... - Дабы способствовать всемерному развитию торговли и ремесел на Даркоувере, - сказал Валдрин из Карфона. - Едва ли необходимо напоминать вам о теперешней политической ситуации, о землянах и о том... плацдарме, который они удерживают. С самого появления землян комъины и Совет игнорируют их присутствие. - Это не совсем так. - Я не хотел бы перечить вам, лорд Хастур, - уважительно, но нетерпеливо произнес Валдрин, - однако факты остаются фактами: в свете подписанного с землянами Пакта нам следует из кожи вон лезть только для того, чтобы сохранить цельность Даркоувера - как планеты и как цивилизации. Времена меняются. Нравится вам это или нет, но земляне прибыли сюда всерьез и надолго; и Даркоувер все глубже и глубже втягивается в сферу влияния Империи. Мы можем пытаться по-прежнему удерживать их в границах Торговых городов - но уже в следующем поколении барьер рухнет. Я видел, как это случалось на других мирах. Кервину вспомнились слова легата: "Местные правительства мы обычно оставляем в покое, но стоит народу увидеть, что мы можем предложить, и они сами начинают проситься в Империю. Но на Даркоувере эта схема почему-то не работает, и никто не знает, почему". Валдрин из Карфона говорил то же самое, и весьма убежденно. - Короче, лорд Хастур, мы хотели бы опротестовать решение Совета комъинов! Нам не помешали бы некоторые преимущества, предоставляемые миру при включении в Империю. Или нам на веки вечные оставаться варварским государством? - Я знаком с имперской цивилизацией, и гораздо ближе, чем вы, - произнес Хастур. - Нам не нужны их блага. - Тогда говорите лучше за себя, а не за всех нас! Может, в незапамятные времена и были какие-то основания для правления Семи Семейств; тогда на Даркоувере существовали своя наука, своя технология. Но искусства те утрачены, способности сошли на нет - пора признать это и принять на замену что-нибудь новое! Теперь картинка у Кервина в голове была близка к окончательному прояснению. Из-за врожденных пси-талантов комъины стали властителями Даркоувера - но, в определенном смысле, и рабами. Они дали планете собственную науку, они умели высвобождать чудовищные количества энергии магнитного поля планеты - посредством больших матриц, управляться с которыми было не под силу ни одному сколь угодно одаренному телепату, только Башенному Кругу. Теперь становилось понятно, что за былые науки оставили след в народной памяти. Но какой ценой, с человеческой точки зрения! Обладатели и обладательницы этих сверхъестественных талантов жили странной, ограниченной жизнью, тряслись над своими драгоценными способностями, отвыкали от нормального человеческого общения. "Не исключено, - мелькнуло у Кервина подозрение, - что присущее всей природе направление эволюции, от крайности к норме, и было ответственно за угасание этих способностей". По словам Кеннарда, все меньше и меньше рождалось у комъинов детей, в полной мере обладающих тем, что комъины называют _ларан_. От всей даркованской науки остались полузабытый миф да несколько пси-трюков - явно недостаточно, чтобы планете сохранять независимость от Земли в новые времена. - Мы уже вели дела с землянами, - говорил тем временем Валдрин из Карфона. - Мы завоевали поддержку большинства в народе; почти наверняка новый Совет даст нам разрешение. Если вкратце, то земляне пообещали оказать нам техническую, инженерную помощь, выделить промышленных экспертов - все для того, чтобы развернуть полномасштабную рудодобывающую и рудоперерабатывающую индустрию. Металлы и руды - вот в чем ключ к успеху, господин мой. Нам не развить технологии без машиностроения; а машиностроения нам не развить без... - Значит, вам нужны рудники, - сказал Хастур. - А для рудников вам нужно тяжелое машиностроение... но кто-то должен же делать машины, и кто-то должен добывать материалы, из которых делать машины. Валдрин, мы не технологическая цивилизация... - Тем хуже для нас. - Но, - негромко продолжал регент Совета, - народу Даркоувера и так неплохо живется - и горожанам, и фермерам. У нас есть та промышленность, какая нам нужна - молочные фермы, мельницы, ткацкие мастерские... - И единственный транспорт - верховой! - Зато никто не должен по-рабски гнуть спину на строительстве и ремонте гигантских автострад, чтобы по тем с сумасшедшей скоростью неслись чудовищные автороботы, отравляя наш чистый воздух своими химическими выхлопами! - У нас есть право на промышленность! - ...а также на автоматизированные фабрики? На то, чтобы людям не оставалось больше ничего, кроме как ремонтировать машины и отупевать от дешевых развлечений? На то, чтобы люди скучивались в городах, дабы служить машинам, и у них не оставалось времени выращивать и готовить пищу, какая им нужна? На то, чтобы выращивание и приготовление пищи превратилось в очередную отрасль чудовищной промышленности? - Голос регента был полон презрения. - Лорд Хастур, вы не можете вечно удерживать народ Даркоувера на положении варваров, - заявил Валдрин. - И вы собираетесь сделать из нашего мира копию Земной империи? - Вовсе нет. Совсем даже ничего подобного. - Вы думаете, народ Даркоувера способен вести игру с землянами на их поле? Нет, Валдрин; планета, которая хочет того хорошего, что несет с собой межзвездная империя, должна быть готова принять и все сопутствующее зло... Но, возможно, вы правы. Мы не можем вечно преграждать дорогу переменам и держать народ Даркоувера в простоте и бедности. Может быть, ваши обвинения и справедливы. Когда-то мы были гораздо могущественней и богаче, чем сейчас. Да, это правда - мы откатились назад, в темные века. Но неправда, что мы обязаны следовать путем Земной Империи. Что если комъины снова смогут делать то, что делали когда-то, согласно легендам? Что если источники энергии снова станут доступны, и не нужно будет ни радиоактивности, пятнающей наши земли с подписания Пакта, ни нескончаемого поиска топлива? - Это красивая мечта, - произнес Валдрин, - но вот уже многие годы не появлялось ни полновластной Хранительницы, ни полного Башенного Круга. - Теперь появился, - развернувшись, объявил Хастур. - Полный Башенный Круг, готовый продемонстрировать свое искусство. Я прошу только одного - чтобы вы держались подальше от землян с их разрушительными, унизительными методами. Не принимайте от них инженерной и технической помощи! И если вы хотите торговать с Землей, делайте это как равные, а не как бедные протеже, которым помогают подняться над уровнем варваров! Наш мир старше, чем Земля, и у нас есть, чем гордиться! Не позорьте нас! Он взывал к патриотизму и гордости, и Кервин увидел, как в глазах у большинства членов делегации вспыхнул огонь. - Комъины действительно способны на это? - скептически поинтересовался Валдрин из Карфона. - От имени комъинов буду говорить я, - заявил Раннирл. - Я - техник и лучше пойму, что вам нужно. С чего вы хотите начать? - Группа земных инженеров предложила нам контракт на изыскательские и горнодобывающие работы, - начал Валдрин. - В первую очередь, нам необходимы металлы - медь, олово, серебро, железо, алюминий, вольфрам. А также топливо, сера... нам обещали составить полную карту по всем полезным ископаемым. Раннирл поднял руку, и Валдрин умолк. - А по ходу этих, как вы говорите, изысканий вынюхивать все и вся, наводнять планету своими адскими машинами - вместо того, чтобы, как им подобает, сидеть в Торговых городах? - Мне это ненавистно ничуть не меньше, чем вам! - горячо отозвался Валдрин. - Особо теплых чувств к Империи я не испытываю, но если другой альтернативы откату к феодализму нет... - Альтернатива есть, - произнес Раннирл. - Эти изыскательские работы для вас можем провести мы - а заодно и горнодобывающие тоже. Причем быстрее, чем земляне - и не нарушая Пакта! У Кервина перехватило дыхание. Нетрудно и самому было догадаться, на что способны комъины - видел же, что матричный кристалл поднимает в воздух самолет - но чтобы такое!.. "_Господи Боже, ничего ж себе! И к тому же не дать землянам захватить Даркоувер..._" Вплоть до этого мгновения Кервин и сам толком не осознавал, как глубоко волнует его эта проблема. Перед мысленным взором Джеффа пронеслись проведенные на Земле годы; он вспомнил разочарование, которое испытал, увидев Торговый город и осознав, что это лишь крошечная частичка Империи; он снова ощутил страстное желание отыскать _свой_ мир и _свою_ семью. И, заново пережив ностальгию изгнанника, он окончательно понял, что имеет в виду Хастур. Сохранить в неприкосновенности Даркоувер - мир, который так дорог Кервину! Мир, которому он по праву принадлежит. - Звучит заманчиво, высокочтимые господа, - проговорил Валдрин. - Но настолько сильны комъины не были никогда - по крайней мере, на памяти живущих. Конечно, дедушка мой любил рассказывать о старых добрых временах; но сейчас раздобыть железа подковать пару лошадей - уже почти подвиг! - Да, звучит заманчиво, - подхватил другой делегат. - Но откуда мы знаем - может, эти комъины просто хотят потянуть время, пока земляне не потеряют интереса. По-моему, следует заключать договор с Землей - и немедленно! Валдрин минуту-другую посовещался с делегацией. - Лорд Хастур, - наконец произнес он, - одних баек о былом могуществе комъинов нам недостаточно. Вот что мы хотели бы предложить. Сколько времени вам надо на изыскательские работы? - А сколько потребовали земляне? - в свою очередь поинтересовался Раннирл. - Шесть месяцев. Раннирл покосился на Кеннарда, потом на Элори. - Нам хватит шести недель, - заявил он. - Только при одном условии, - горячо вмешался Остер. - Если мы выполняем свои обязательства, вы даете слово прекратить все дела с землянами! - Так будет честно, - поддержала его Элори. - Если мы докажем, что в силах сделать для блага Даркоувера не меньше, чем эти ваши земные специалисты, вы станете подчиняться Совету? Все, чего мы хотим - это чтобы Даркоувер был Даркоувером, а не увеличенной копией Торгового города. Если мы дадим вам то, что вы просите, вы должны пообещать подчиняться Совету комъинов во всем, что касается применения технологии - чтобы Даркоувер не стал третьеразрядной имитацией заурядного имперского мира! - Пожалуй, так действительно будет честно, госпожа моя, - согласился Валдрин; затем в его голосе снова появились жесткие нотки: - Но надо быть честными до конца - пусть договоренность будет обоюдной: если у вас ничего не получится, Совет комъинов снимает все возражения и позволяет нам вести дела с землянами так, как мы сочтем нужным. Церемония прощания с делегацией оказалась долгой и обставленной множеством премудростей протокола. Половину речей Кервин пропускал мимо ушей, понимая, что ему - "варвару Элори" - простительны мелкие оплошности в ритуале. Значит, успех или неуспех Арилиннского Башенного Круга влечет за собой поистине грандиозные последствия. И подумать только, успех или неуспех зависит, в свою очередь, от него, Джеффа Кервина, наполовину землянина, совсем еще новичка в этом деле! От безмерности возложенной на него ответственности Кервин ощущал парализующую слабость во всем теле. Незамеченным он выскользнул из зала - мимо застывших у входа стражников, через задние дворы, к мерцающему барьеру Вуали. Слишком тяжел был этот груз для его нетренированных плеч. "Я думал, у меня будет больше времени выучиться..." Он чувствовал себя совсем еще зеленым новичком, совершенно неопытным, и при одном воспоминании о первом мучительном раппорте его начинало трясти от страха. Он влетел к себе в комнату и в немом отчаянии рухнул на кровать. Это нечестно - требовать от него так много; и так скоро! Это было выше сил Кервина - чувствовать, что судьба всего Даркоувера зависит от его толком не развитого _ларана_! Казалось, пропитывающий комнату призрачный запах усилился и проник до самых далеких уголков памяти, высветив целую гамму давно забытых ощущений. "Клейндори. Моя мать, преступившая обеты ради землянина - я что, искупаю ее вину? - бился в мозгу мучительный вопрос. - Но это не было предательством!" Расплывчатая тень, смутное воспоминание замаячило на самой периферии сознания; на мгновение Кервину показалось, что он _знает_... Тень исчезла, оставив после себя головокружение и немоту. Бесшумно - ни слова, ни звука - рядом с ним по явилась Таниквель; между ними замельтешила паутина раппорта, и девушка подняла к Кервину сразу же осунувшееся личико. - Джефф, все совсем не так, - наконец прошептала она. - Мы верим в тебя. Если у тебя... у нас ничего не получится... не ты один будешь виноват. Ну как ты не понимаешь... - Голос ее оборвался; неожиданно она приникла к Кервину, обвила его руками. Джеффа затрясло, и он что есть сил сдавил девушку в объятиях. Губы их встретились, и Кервин понял, что именно этого он хотел с той дождливой ночи, когда впервые ее увидел, с той задымленной гостиничной комнаты. Женщина его народа, первой принявшая его в число своих. - Ну как ты не можешь понять, Джефф, - мы же все любим тебя! Поверь - если у нас ничего не получится, это не ты один будешь виноват, это мы все окажемся виноваты. Но у тебя получится, Джефф, обязательно получится... Руки ее сплелись вокруг Кервина в надежный спасательный круг, и он ощутил прилив любви и желания, какого не испытывал еще никогда. Это уже не легкая победа, не девица из портового бара, дающая возможность на мгновение расслабиться, но оставляющая сердечную жажду неутоленной. От этой ночи не останется осадка едва удовлетворенной похоти, катастрофического чувства одиночества, ощущения женской пустоты, столь же глубокой, как собственное разочарование. Таниквель, Таниквель... ведь первое же мгновение того, первого раппорта заключало в себе близость более интимную, чем любая физическая. Как так получилось, что он и не догадывался? Он зажмурил глаза, чтобы полнее вкусить эту близость, соприкосновение более интимное, чем касание одних только губ или рук... - Я почувствовала твое одиночество... и голод, - прошептала Таниквель. - Но я... боялась разделить их - до сегодняшнего вечера. Джефф, Джефф... я взяла на себя твою боль - дай мне разделить с тобой и это тоже. - Но теперь я больше не боюсь, - хрипло произнес Кервин. - Я боялся только потому, что мне было одиноко. - А теперь, - прочитала она его мысли, настолько самозабвенно погружаясь в объятия Джеффа, что тому показалось, будто раньше он совсем не знал женщин, - теперь ты никогда больше не будешь одинок. 9 Если поначалу Кервину и представлялось, будто всепланетный геологический обзор сведется к молниеносной, эффектной демонстрации какой-нибудь нехитрой телепатической магии, он очень быстро обнаружил, что ошибался. Настоящая работа в раппорте, сказал ему Кеннард, начнется позже; пока же все сводилось к весьма трудоемким подготовительным изысканиям, и никто, кроме самих же комъинов, на это способен не был. Как выяснилось, практически невозможно сфокусировать телепатический раппорт на объекте или веществе, если объект этот или вещество предварительно не находились в контакте с телепатом, который собирается раппорт фокусировать. Джеффу представлялось, что сбор материалов и тому подобное лягут на плечи слуг; вместо этого ему как наименее квалифицированному телепату поручили основную массу подготовительных работ. По опыту службы офицером связи, Джефф был немного знаком с металлургией; на пару с Корусом они отыскивали образцы различных металлов и в лаборатории - которая очень походила на то, как, по мнению земных историков, должен был выглядеть кабинет алхимика - переплавляли их и примитивными, но на удивление эффективными способами освобождали от примесей. Кервин терялся в догадках, зачем комъинам эти крошечные образцы железа, олова, меди, цинка, свинца и сурьмы. Работая с Корусом, Элори и Раннирлом, Кервин ощущал, как растет его телепатическая чувствительность. Теперь он мог без малейшего напряжения удерживать в стационарном состоянии любую кристаллическую структуру, а также начинал улавливать состояние веществ. Как-то раз он обнаружил, что чувствует, как окисляется железо в начинающей ржаветь дверной петле, извлек свою матрицу и - впервые без посторонней помощи, что есть силы сосредоточившись - пустил процесс вспять. Когда он находился среди экранов, его продолжали мучить чудовищные головные боли; каждый расход пси-энергии оставлял его выжатым, как лимон, страшно голодным; вдобавок ему смертельно хотелось спать. Теперь он понимал, откуда у Элори такой непомерный аппетит, прежде казавшийся ему просто несколько затянувшимся детским пристрастием к сладкому; раньше его поражало, как может столь хрупкая девушка поглощать такие чудовищные количества пищи - теперь он прекрасно понимал, как, потому что и сам все время хотел есть. Казалось после каждого сеанса работы с экранами вся энергия покидает тело, а все существо отзывается ненасытным голодом. Иногда - по завершении работы, или если Элори прерывала сеанс, не в силах выдержать напряжение - Кервину предоставлялась возможность отдохнуть; а когда у Таниквель высвобождалось для него несколько свободных минут, выяснялось, что единственное его желание - лечь и не шевелиться. - Боюсь, не больно-то пылкий любовник из меня выходит, - как-то с досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость Таниквель, единственным желанием в его измученном теле было спать, спать и спать. Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько поцеловала его. - Понимаю, - прошептала она. - Я же всю жизнь, можно сказать, только среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное количество энергии, и он просто не может позволить себе зря ее тратить. Не беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени - если я тебе еще буду Нужна. - Что значит, если ты мне еще будешь нужна? - подскочил Кервин и уставился на девушку. Глаза ее были зажмурены; бледное лицо в ореоле разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. - Что ты хочешь сказать, Тани? - О, люди меняются, - неопределенно отозвалась она. - Да ладно, ерунда. Лучше... - Она мягко притянула его к себе, и Джефф почувствовал на лбу ласкающее прикосновение легких ладоней. - Спи, милый; ты весь вымотался. Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как могла она усомниться?.. Или это своего рода предчувствие? С их первой ночи, после визита Хастура, Кервин был счастлив; теперь же в нем зашевелилось смутное беспокойство. Перед его мысленным взором возникла четкая картинка, - Таниквель и Остер держатся за руки, - и Кервин заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он знал, что Таниквель любит его; между ними установилась гармония, какой он не знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал, почему прежние отношения с женщинами никогда не были у него достаточно серьезными. Своим натренированным, но подспудно работающим телепатическим чутьем Джефф улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему приходилось иметь дело; не понимая причины, он нещадно бранил себя за неисправимый идеализм, за вечную неудовлетворенность. Он не мог, подобно другим мужчинам, закрывать глаза на притворство и продажность; не мог довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии на первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему целый новый мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно может любить его - и в то же время кого-то другого? Кервин беспокойно ворочался в темноте; сон не шел, а в висках напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало ясно. Разумеется, все в Арилиннской башне прекрасно знают, что происходит между ним и Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание Коруса - все это приобретало теперь новое значение. Черт побери, и в компании телепатов есть свои недостатки! Никакой частной жизни! Внезапно Джеффа поразила одна в высшей степени неуютная мысль. Эти телепаты... они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства... то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул стыд; словно во сне он увидел, будто оказался нагишом на городской площади, а, проснувшись, обнаружил, что так оно и есть. Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула, как от ожога. На лице у нее вспыхнуло негодование. - Ты... ты... варвар! - вырвалось у нее. - Землянин! - Во мгновение ока она вылетела из комнаты, и легкие шаги сердито простучали по неровным плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать, Кервин без сна проворочался до рассвета. Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как всегда, нежна и ласкова. - Прости меня, Джефф, - сказала она, крепко обняв его. - Я нехорошо поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со временем ты станешь лучше понимать нас. Окруженный кольцом ее рук, Кервин не мог усомниться в искренности чувств Тани. Через тринадцать дней после визита Хастура закончился этап подготовки матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила: - Сегодня вечером можно начинать картирование. Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его первый настоящий сеанс раппорта в Башенном Круге; все предыдущие опыты были короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться. - Почему вечером? - Потому что, - объяснил Раннирл, - в этом полушарии большинство населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше... это вроде разрядов статического электричества в радиоэфире. В телепатическом эфире тоже есть свои помехи. - Сегодня днем все должны выспаться, - объявила Элори. - Мне надо, чтобы к вечеру вы были бодры и свежи. - Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, - подмигнул Кервину Корус. - А то он так и не уснет от беспокойства. - Но в голосе его не было - ни нотки ехидства. - Может, тебе действительно дать что-нибудь?.. - подняла на Кервина вопросительный взгляд Месир. Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще несколько минут, потом Элори со смехом заявила, что последует-ка, мол, собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов у камина остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось. _Если б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться_. - Элори не шутила, юноша, - произнес Кеннард, остановившись уже на пути к двери. - Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать. - На мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть ли не до корней волос. - Ого, так вот в чем дело! - Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет? - Я же Альтон, - отозвался Кеннард. - Мы самые сильные телепаты изо всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет тебя, но позволь мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И я достаточно покрутился среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к щекотливым; так что не обижайся, если... - Валяйте. Я не обижусь. - Врунишка, - беззлобно отозвался Кеннард. - Так вот, не стоит винить Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного - когда, как тебе кажется, она сильнее всего тебе необходима. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь - Алдонай, как хорошо я это понимаю! - Он сухо усмехнулся, словно некой известной ему одному шутке. - Но Тани понимает это ничуть не хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная матричная операция, воздержание является непременным правилом. И Тани прекрасно понимает, что этого правила нельзя нарушать. - Но почему... - Как по-твоему, почему Хранительницы непременно должны быть девственницами? Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался. Внезапно ему пришло в голову, что это во многом объясняет Элори; почему она так непохожа на Таниквель. Прекрасная женщина - но невинная, как маленькая девочка; не осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок. - В древности все свели бы к ритуалу или нашли бы какое-нибудь религиозное обоснование, - продолжал Кеннард. - По-моему, все это идиотское суеверие. Но что правда, то правда: сегодня вечером тебе понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но никогда не станет намеренно делать больно. Вывод: тебе надо хорошенько выспаться. В одиночку. - Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку Кервина. - Беда в том... мы успели уже настолько привыкнуть к тебе, что стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем, что ты тоже должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда ты появился в Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось, ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин - и настоящий комъин. Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие Тани, - улыбнулся Кеннард, - но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет. За ним прислали, когда взошла луна. В ночной тиши Арилиннская Башня казалась вымершей, а в матричной лаборатории царило странное гулкое безмолвие. Собравшиеся переговаривались вполголоса, словно боясь потревожить тишину, живую и осязаемую. Кервин чувствовал внутри вялую, аморфную пустоту; менее подходящий настрой для телепатической работы трудно было вообразить. Кеннард двигался одеревенело; хромота его, как никогда, бросалась в глаза - казалось, каждый шаг отдается болью; Раннирл сонно щурился и огрызался, а Элори нервно сжимала и разжимала кулачки. Пальцы Таниквель коснулись лба Кервина, и он ощутил легкое, как перышко, прикосновение ее мыслей; уверенно, без напряжения, между ними установился раппорт. - С ним все в порядке, Элори, - сказала Таниквель. - Таниквель - наш эмпат, - пояснила Кервину Элори. - Во время сеанса она будет следить за функциями организма. Если кто-то вдруг забудет дышать или еще что-нибудь в этом роде, она вовремя вмешается. - А я держу барьер, - произнес Остер. - Чтобы установить раппорт, мы опускаем наши защитные барьеры, а я окружаю всю группу телепатическим щитом. Это предохраняет от прослушивания, и я почувствую, если кто-нибудь попытается нам помешать. В давние времена на Даркоувере было много могущественных сил... Говорят, они есть и сейчас. Так что я ставлю барьер вокруг нашего гештальта [термин этот происходит от немецкого Gestalt - "образ", "форма"; в первой трети XX века в Германии возникло новое направление психологической науки, выдвинувшее программу изучения психики с точки зрения целостных структур - гештальтов - и потому получившее наименование гештальт-психологии; первоначально термин применялся исключительно к описанию психики, но в дальнейшем был распространен и на области физических, физиологических, социальных и других явлений; в данном случае целостной структурой является объединенное сознание комъинов], чтобы никто не проник со стороны. Элори, протянув руки, кивнула Кеннарду и Раннирлу; Кервин, затаив дыхание, увидел и ощутил, как все, один за другим, заняли свои места в паутине раппорта. На мгновение возник знакомый образ множества переплетенных рук. Джефф представления не имел - поскольку время потеряло всякое значение - как долго кружился он в магнитных вихрях, зондируя фактуру почв, скальных пород и вулканической лавы. Снова и снова оранжевый мелок Раннирла устремлялся к незнакомой гладкой поверхности - но, в конце концов, кружение стало замедляться. Разбитый на дребезжащие кусочки, Кервин ощутил, как вывалился из паутины раппорта Корус (образ кристаллизующегося расплава!); услышал, как бесшумно выскользнул через некую невидимую дверь Раннирл; почувствовал, как Элори разжимает кулак и выпускает из сети Кеннарда. На Джеффа обрушилась боль - раздирая легкие, увлекая в головокружительно вращающуюся пустоту. Хрипло выдохнул воздух и обмяк в своем кресле Остер. Кервин заморгал и помотал головой; с усталым вздохом выпрямилась Таниквель. Продолжая стискивать в пальцах огрызок мелка, Раннирл откинулся на спинку кресла и неподвижно замер. Вся карта была испещрена загадочными символами. Шевельнув затекшими пальцами, Элори издала измученный полувздох-полувсхлип. - На сегодня все, - тихо произнесла Таниквель. - У Коруса сердце собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока. Элори поднялась с кресла, неуверенно держась на ногах, на цыпочках обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом. - Всю структурную работу сделал Джефф, - негромко произнесла она. - У него хорошее чутье структуры. - Кончиком пальца она легко коснулась карты. - Вот залежи меди. Кеннард измерил глубины залегания, Раннирл засек координаты, Корус и Джефф оценили, насколько богаты месторождения. - Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг. - Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на такое? - Она по-кошачьи потянулась. - Вы понимаете, что мы сейчас сделали? - требовательно поинтересовалась она. - Получилось! У нас - получилось! Ну что, рады теперь, что послушались меня? Кто теперь варвар? - В порыве ликования она по-детски обвила руками Кервина и прижалась к нему. - О Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться! Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку в объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В первые мгновения это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее буйный восторг; но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые губы Элори под его напором дрогнули и податливо расслабились. В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв в ужасе глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с Кервина перепуганного взгляда. - Элори... Но длилось это какие-то доли секунды; в следующий миг Элори устало пошатнулась и всем весом оперлась на заботливо подставленную Кеннардом руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками. - Я... так устала, - прошептала она. Кервин, сведенные мучительной судорогой мускулы которого вновь напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко струится яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов! - Через несколько дней повторим, - заявил Раннирл, осторожно складывая карту. - С оловом, железом и алюминием. Второй раз будет легче. - Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. - В чем дело, Остер? Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. "Не больно-то он рад, что у меня вышло, - подумал Кервин. - Ему было надо, чтоб я провалился. Но зачем?" 10 Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: "Нельзя позволить Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура! Победа! А Остер, в конце концов, никогда и не скрывал своего ко мне отношения. Наверно, в этом все и дело". Теперь, после первого сеанса, их ждало несколько дней отдыха и восстановления сил. Спускаясь по длинной лестнице, Кервин пытался беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто не стояло между ним и Таниквель... Все остальные проснулись раньше и уже собрались в гостиной. Его небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина от этой небрежности всколыхнулась теплая волна; ему вручили бокал шаллана - сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься - и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя гостиную взглядом в поисках Таниквель. Девушка сидела у камина с Остером, и они о чем-то оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул - сигнал, который Таниквель хорошо знала - ожидая, что через секунду-другую девушка извинится перед Остером и пересядет к нему. Но Таниквель только мимолетно улыбнулась ему и легонько мотнула головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа того за руку. Кервин был глубоко задет, озадачен и раздосадован. Никогда еще Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас - когда ее озорной смех, ее нежная улыбка предназначались Остеру. Досада переросла в замешательство, потом в негодование. Как может она так поступать с ним? Так бессердечно дразнить? Вечер шел своим чередом, а Джефф все глубже погружался в уныние. Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в беседу, но безуспешно. В конце концов, предположив, что он, наверно, еще толком не пришел в себя, они оставили Кервина в покое. Элори с Корусом развлекались игрой, похожей на кости, только вместо кубиков бросались резные кристаллические призмочки; Месир штопала. Это был бы идеальный семейный вечер, если бы только Кервина каждый раз не пронзала острая боль, когда он видел Таниквель, склонившую голову на плечо к Остеру. Раннирл изучал какие-то карты; Кеннард клевал носом. Наверно, добрый десяток раз Кервин говорил себе, что это чистой воды идиотизм, что давно пора встать и уйти; но в душе у него продолжала бушевать буря негодования. И с чего бы это? Когда Остер поднялся с места наполнить бокалы, Кервин тут же вскочил на ноги, пересек гостиную и схватил Таниквель за руку; Кеннард настороженно вскинул голову. - Пойдем со мной, - нервно прошептал Кервин. Таниквель подняла голову - в глазах ее читалось неприятное удивление - и быстрым взглядом обвела комнату. Похоже, ей не хотелось устраивать сцену. - Давай выйдем на террасу, - предложила она. Солнце давно уже скатилось за горизонт; туман на глазах превращался в мелкую морось. - Как хорошо, - произнесла Таниквель, прижимая ладони к щекам. - Как прохладно... Джефф, что с тобой такое? Почему ты так смотришь на меня весь вечер? - А ты не понимаешь! - обрушился на нее Кервин. - Можно подумать, у тебя совсем нет сердца! - Ты что, ревнуешь? - Таниквель непонимающе мотнула головой. Джефф привлек ее к себе; она со вздохом улыбнулась и раскрыла губы для поцелуя. - Я уж давно мог бы догадаться, что ты просто издеваешься надо мной, - хрипло проговорил Кервин, стиснув ее плечи. - Но это было выше моих сил - смотреть, как вы с Остером, прямо у меня на глазах... - Он испустил долгий вздох, в котором смешивались досада и облегчение. Но Таниквель сердито отстранилась; личико ее стало очень серьезным. - Джефф, я нужна Остеру - как ты этого не понимаешь? У тебя что, совсем нет чувств? Сегодня твой триумф - и его поражение. Неужели ты ничего не видишь? - Хочешь сказать, что теперь ты против меня? - Почему я должна быть против тебя? Я хочу лишь сказать, что сейчас нужна Остеру. Больше, чем тебе. - Она приподнялась на цыпочки, намереваясь в утешение поцеловать Кервина, но тот грубо отстранил ее. Кажется, до него начинало доходить. - Я не ослышался, Таниквель? - Да что с тобой случилось, в конце концов? Весь вечер мне до тебя никак не достучаться! - Я... - выдавил он неповинующимися губами. - Я же люблю тебя. Я думал... - Ну конечно, я тоже люблю тебя, - нетерпеливо произнесла она. - Джефф, по-моему, ты просто переутомился, иначе бы так не говорил. Какое тебе, в конце концов, до этого дело - что сегодня я нужнее Остеру? У него пересохло в горле. - Ах ты, маленькая сука! Таниквель отшатнулась, словно от удара. В тусклом свете из окон гостиной лицо ее показалось мертвенно-белым. - А ты - грубый эгоист, - огрызнулась она. - Правильно Элори называла тебя варваром! Вы... вы, земляне, считаете женщин собственностью! Да, я люблю тебя, но когда ты не такой бесчувственный чурбан! - Такую любовь, - болезненно скривил губы Кервин, - можно купить и в портовых барах. Ладонь Таниквель взметнулась и звонко, жаляще хлестнула Кервина по щеке. - Ты... ты... - глаза ее пылали, казалось, от негодования она лишилась дара речи. - Я никому не принадлежу, только себе, понятно? Остер был прав, с самого начала прав! - Брезгливо отдернувшись, она устремилась прочь, и в ушах у Кервина быстрой дробью застучали ее шаги, пока она не скрылась в Башне, окончательно и бесповоротно. Дождь, задуваемый ветром под карниз, начинал превращаться в снег. Джефф смахнул снежинки с пылающей щеки. Что он наделал? Тупой болью заныло желание спрятаться ото всех - и побыстрее. Кервин устремился по коридору, потом вверх по лестнице, к своей комнате. Но, не добежав до двери, услышал за спиной знакомый нетвердый шаг Кеннарда. - Что случилось, Джефф? Когда-то, а сейчас Кервину совершенно не хотелось оказаться под прищуром этих добрых, понимающих глаз. - Переутомился, - пробормотал он. - Просто надо выспаться. Кеннард нагнал его и встал перед дверью. - Джефф, если ты думаешь, что тебе удастся скрыть от нас... - Проклятье! - вырвалось у Джеффа, и голос его дрогнул. - В этом чертовом месте совсем никакой личной жизни нет, что ли? - Всемогущий Зандру! - со вздохом пробормотал Кеннард и весь как-то обмяк. - Послушай, Джефф, я все понимаю: вы, земляне... Ну как мне тебе объяснить? Таниквель... - Бросьте, - отрывисто произнес Кервин. - Это касается только меня и Таниквель, и никого больше. - Ничего подобного, - возразил Кеннард. - В первую очередь, это касается тебя и Остера. Послушай, помнишь, что я тебе говорил в самый первый день? Что бы ни происходило в Башне - это касается всех без исключения. Таниквель - эмпат. Неужели ты не понимаешь, что это значит? Неужели ты не понимаешь, что она чувствует, когда улавливает... подобную жажду? Она ведь женщина. А как может женщина, почувствовав такое, остаться безучастной? Не утолить жажды? Черт побери, - заключил он, - если б только вы с Остером понимали друг друга, если б между вами установилась эмпатия - ты бы тоже это ощутил. И понял, в чем дело. Сам того не желая, Кервин, кажется, начинал улавливать суть. В обществе телепатов, не способных ничего друг от друга скрывать, в такой тесно спаянной группе, как Башенный Круг, эмоции, страсти, желания влияют не только на тех, кто их испытывает, но и на всех остальных. Ощутив его одиночество и растерянность, Таниквель проявила понимание, отдала ему свою любовь. Теперь, когда Кервин чувствовал себя победителем, а Остер - разгромленным в пух и прах, она эмпатически реагировала на боль Остера, на его одиночество... Нет, это выше человеческих сил! Таниквель... Таниквель, которую он любил. Таниквель, которая дала ему так много - и в объятиях человека, которого он ненавидит! На лице у Кеннарда читалась жалость. - Должно быть, для тебя все это очень тяжело. Но ты слишком долго прожил среди землян. Ты впитал их неврозы. Ведь на Даркоувере сам институт брака появился не так давно; а моногамия - вообще совсем недавно. Да и то не прижилась толком. Джефф, я тебя ни в чем не обвиняю. Ты никак не можешь изменить свою натуру, точно так же, как мы - свою. Просто... мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовал себя таким несчастным. - Он устало зашаркал по коридору, и Джефф на мгновение уловил отблеск его эмоций, воспоминаний... Кеннард, женатый на земной женщине, прекрасно понимал боль человека, разрывающегося между двумя мирами: двое сыновей, подвергнутых остракизму, и все потому же... Не в силах сомкнуть глаз, снедаемый пламенем ревности, Кервин до утра вел ожесточенную внутреннюю дискуссию и в конце концов вынужден был пойти сам с собой на компромисс. Не стоит ради девушки устраивать сыр-бор. Не хватало еще, чтобы Остер все ему испортил. Так или иначе, все равно им работать вместе. До чего же паскудно уступить именно Остеру! Но, если Таниквель так больше нравится, - что ж, пожалуйста. Она сделала свой выбор и может смело продолжать в том же духе. Разумеется, такое решение проблемы было далеким от идеального, но по-своему оно сработало. Кервин стал по-ледяному сдержан; Таниквель переняла его тон. Снова началась работа по надстройке сложных матричных экранов, привязке к выверенным картам. Через пять дней после картирования залежей меди Круг собрался на второй сеанс, и снова замельтешила паутина раппорта - до бесконечности растягивая сознание в пространстве и во времени, выискивая крошечные атомы, из которых складывается металл, известный как цинк, выявляя богатые залежи и месторождения, классифицируя их по степени доступности и глубине залегания. Накануне третьего сеанса, вернувшись с предпринятой в одиночку верховой вылазки в предгорья, Джефф обнаружил, что его ждет Корус, бледный и возбужденный. - Джефф, Элори велела всем собраться в лаборатории - и как можно быстрее! Кервин последовал за ним, недоумевая, что могло случиться. Остальные были уже в сборе. Раннирл разложил на столе карту. - Неприятности, - объявил он. - Пришло сообщение от, наших клиентов - после того, как я передал им эту карту. Клан Альдаранов оформил заявки на три района - здесь, здесь и вот здесь, где, по нашим данным, богатые залежи меди. Вы не хуже меня знаете, что Альдараны - имперские марионетки. Империя дергает за ниточки; в поданных заявках речь шла о том, чтобы основать в этих районах промышленные колонии земного типа! Откуда они узнали про медь? - Раньше такого никогда не случалось, - сердито заявил Остер. - Стоило Джеффу один раз поработать с нами - тут же имперские марионетки опережают нас с заявками; причем не на одно, а сразу на три месторождения! - Он метнул на Кервина гневный взгляд. - Сколько тебе заплатили за предательство? - Да ты с ума сошел! - в тон ему отозвался Джефф. - Просто не повезло, - произнес Кеннард. - С одним месторождением это еще могло быть простым совпадением, - сказал Остер, - а с двумя - невезением. Но с тремя! - Есть только один способ разобраться, - произнесла Таниквель, покосилась на Кервина и отвела взгляд. - Кеннард, он не сможет солгать Альтону. Джефф сразу понял, что она имеет в виду, и в нем всколыхнулась ярость. - Телепатическое обследование? - поинтересовался он. - Да я сам этого требую, черт побери! А нотой, Остер, я заставлю тебя проглотить свои слова; я забью их тебе кулаками в глотку! - Он развернулся к Кеннарду; ярость заслонила в памяти кошмарные воспоминания о первом зондировании. - Давайте! Выясняйте! Кеннард возмущенно замахал руками. - Другого пути у нас не осталось, - тихо сказала Элори. Джефф зажмурил глаза, приготовившись к болезненному шоку насильственного раппорта. Сколько раз ни проходи через это - легче все равно не становится. Секунду-другую он держался, потом все заволокло благословенным вихрящимся туманом; потом он обнаружил, что стоит, стиснув край столешницы, и в тишине слышно только его шумное дыхание. Кеннард переводил взгляд то на него, то на Остера. - Ну? - потребовал Джефф. - Я всегда говорил, что мы можем тебе доверять, - тихо произнес Кеннард, - но чего-то я все равно не понимаю. Джефф, у тебя в памяти есть какой-то блок. - Может быть, земляне подвергли его пост-гипнотическому внушению? - предположил Остер. - И подсунули нам, как... как бомбу с часовым механизмом. - Не может такого быть, - презрительно скривилась Элори, но Кеннард хранил молчание. - Одно я могу сказать точно, Остер, - наконец произнес он. - Никакой информации землянам Кервин не передает. Чувства вины в нем нет. Но холодный, бесформенный ужас сжал горло Джеффа цепкой лапой. Некая таинственная сила манипулировала им с самого прибытия на Даркоувер. Не комъины же подчистили банки данных в компьютере Имперской Миссии; не комъины же давили ему на нервы, пока не осталось ничего, кроме как бежать без оглядки... _Неужели он действительно подослан к комъинам - шпион, сам не сознающий, что он шпион?_ - Дьявольская чушь! - сердито произнес Кеннард. - Такого мне еще не приходилось слышать! А почему тогда не Элори или, скажем, не Остер? От этих раздоров и всеобщей подозрительности выигрывают одни земляне! - Он принялся складывать карту. - Скорее уж кто-нибудь из Альдаранов, - а у них есть несколько телепатов - шпионит с незарегистрированной матрицей. Иногда барьер на втором уровне удается пробить, наверно, в этом-то и дело. Может быть, Остер, твой барьер на мгновение ослаб, вот и все. Просто не повезло; ничего, попробуем еще раз. 11 Кервин пытался избавиться от этой мысли. В конце концов, Кеннард провел же телепатическое обследование и доказал, что Джефф невиновен. Но, раз возникнув, мысль не желала никуда уходить и зудела, как больной запущенный зуб. "Я ведь могу об этом ничего и не знать. Неужели действительно меня подослали земляне? Да, конечно - комъины засекли меня еще из Арилинна. А я так рад был избавиться от давления, что не задавал никаких вопросов. Например, кто подчистил банк данных в компьютере приютского архива? _И, кстати, Остер тоже родился среди землян_". Молча, заторможенно Кервин проживал день за днем. В одиночку совершал верховые прогулки в предгорья, часами валялся на кровати у себя в комнате и старался ни о чем не думать. Каждый раз при общих сборищах в гостиной он ловил на себе сочувственный взгляд Таниквель. ("Чертова сука! Не нужна мне твоя жалость!") и ощущал отголосок ее боли. И вообще, он старался ее избегать. Воспоминания об их недолгих днях вместе были как острый нож. Поскольку это коснулось Джеффа гораздо глубже, чем какая-нибудь мимолетная связь, обрезать одним беззаботным движением все концы он не мог. Он смутно осознавал, что она пытается застать его наедине, чтобы поговорить. Избегать ее стало доставлять ему своего рода извращенное удовольствие. Но однажды утром они нос к носу столкнулись на лестнице. - Джефф, - произнесла она, вытягивая руку, - подожди. Не убегай. Мне надо поговорить с тобой. Он пожал плечами, сосредоточенно глядя поверх ее головы. - О чем поговорить? Глаза девушки, когда-то искрившиеся озорством, вдруг наполнились слезами. - Я так больше не могу! Мы словно враги - и вся Башня смердит ревностью и ненавистью! Перед искренностью этой боли лед его отчуждения дрогнул. - Тани, - произнес он, - мне это нравится ничуть не больше. Но разве я первый начал? - Ну сколько можно... - Она осеклась на полуслове и закусила губу. - Джефф, мне больно, что ты такой несчастный. Кеннард немного рассказал мне... - И что, я достаточно несчастен, чтобы ты вернулась ко мне? - поинтересовался он, с убийственным сарказмом отчеканивая каждое слово, и тяжело положил руки Таниквель на плечи. - Наверно, Остер и тебя уже убедил в худшем, что я шпионю на землян? - Джефф, но Остер тоже не врет, - негромко отозвалась она, не пытаясь вырваться. - Он просто говорит то, во что верит. И если ты думаешь, что его все это радует, то глубоко ошибаешься. - Ага, значит, если меня выгонят, он такого горя не переживет! - Не знаю, но он вовсе не тот гнусный тип, каким тебе кажется. Посмотри мне в глаза, Джефф, неужели ты не чувствуешь, что я говорю правду? "В этом-то вся беда, - устало подумал Джефф, - все они говорят правду, - как ее видят". Плечи Таниквель мелко дрожали, и один вид плачущей Тани - когда-то бывшей воплощением озорства и беззаботности, - почему-то ранил Кервина гораздо глубже, чем все подозрения остальных, вместе взятых. Она не нападала и не защищала, она просто разделяла его боль. Беспомощно рыдая, она приникла к нему. - О, Джефф, мы были так рады, когда ты появился - и для нас это так много значит, что ты здесь. Если бы только можно было точно узнать... Вечером того же дня в гостиной, дождавшись, пока все соберутся со своими бокалами вокруг камина, Кервин агрессивно вскочил, сжал кулаки за спиной и выступил с краткой речью (демонстративно на кахуенге): - Остер, ты выдвинул в мой адрес обвинение; зондирование Кеннарда показалось тебе недостаточным доказательством. Какого доказательства ты хочешь? Что тебя убедит? С кошачьей грацией Остер поднялся из кресла. - Комъинская неприкосновенность не позволяет мне... - вежливо начал он. - Знаешь, куда можешь засунуть свою комъинскую неприкосновенность?.. - Кервин употребил весьма специфический термин из портового жаргона. - Я десять лет прожил на Земле, и там есть по этому поводу одно хорошее выражение: выкладывай или заткнись. Или скажи, какое доказательство ты сочтешь достаточным, и дай мне возможность его представить, или... даю слово, братец: если услышу или телепатически уловлю от тебя хоть словечко, что я, мол, продался землянам или кому-то там еще - я тебя отделаю так, что живого места не останется! Остер отступил на шаг в сторону; и Джефф сделал шаг, не сводя с противника напряженного взгляда, не разжимая стиснутых кулаков. - Я повторяю: или выкладывай, или заткнись, и тогда уж пасти больше не разевай. - Это его право, Остер, - проговорил Кеннард. - Нельзя же все время только шушукаться за спиной. Или докажи свои подозрения, или извинись перед Джеффом, и вопрос закрыт. Ну сколько можно грызться! - Лицо его, прорезанное складками, скривила гримаса боли. - У нас и без того забот полон рот. Остер покосился на Кервина. "Если бы взглядом можно было убить, - подумал Джефф, - у Остера никаких проблем не возникло бы". Но когда тот заговорил, голос его прозвучал на удивление ровно: - Элори, ты не соберешь матричный капкан? - И не подумаю! - вспыхнула та. - Сам делай свою грязную работу! - Можно было бы попросить Кеннарда, но он предубежден в пользу Джеффа. - Давайте я соберу, - вызвался Раннирл. - Не подумай только, Остер, что я тебя поддерживаю. Но если оставить сборку тебе, результат нетрудно предсказать. Джефф, мне ты доверяешь? Кервин кивнул. Он понятия не имел, что такое матричный капкан, и на кого тот расставляется. Но если за дело брался Раннирл, можно было быть уверенным - не на Кервина. Как-то днем, когда заканчивалась настройка очередного экрана, и Джефф держал узор, ни с того, ни с сего картинка на мониторе задрожала и слилась в яркую зеленую полосу. Кервина пронизала боль; толком не осознавая, что делает, он разорвал раппорт между Раннирлом и Элори, отключил экраны и, сам не поняв, когда успел вскочить с места, подхватил безжизненно обмякшую Элори. В первое паническое мгновение ему показалось, что она не дышит. Потом темно-дымчатые ресницы ее дрогнули, и девушка прерывисто вздохнула. - Переутомилась, - произнес Кеннард, поднялся с места и накрыл большой кристалл куском шелковистой ткани. - Умолял же я ее передохнуть - так она и слушать не желала. - Хорошо, что Джефф успел ее подхватить, - сказал Раннирл. - Он вытащил Элори прежде, чем она успела нарушить кристаллическую структуру. Как это у тебя получилось, Джефф? - Понятия не имею, - Джефф действовал совершенно рефлекторно, словно в сознании сработал какой-то переключатель. - Удача. Инстинкт. Откуда мне знать? Элори еле слышно плакала; лицо ее стало мертвенно-бледным, а рыдания звучали глухо и прерывисто, словно у нее не было сил толком вдохнуть. Раннирл взял ее на руки, как ребенка, и направился к выходу из лаборатории, бросив через плечо: - Позовите Тани - и побыстрее! - Таниквель улетела с Остером, - отозвался Кеннард. - Я попробую, конечно, вызвать их, а пока... Раннирл пинком отворил ближайшую дверь; это оказалась одна из множества пустых комнат. Он положил Элори на кушетку, прикрытую пыльным вышитым покрывалом. - Я... могу чем-то помочь? - беспомощно поинтересовался от дверей Джефф. - Ты же эмпат, - отозвался Раннирл. И вдруг Джефф вспомнил, что сделала для него Таниквель в тот первый вечер, когда Кеннард взламывал его телепатический барьер. - Я... постараюсь. Элори, как капризный ребенок, замотала головой из стороны в сторону. - Нет, - раздраженно произнесла она, - нет, оставьте меня в покое. Со мной все в порядке. - Но чтобы сказать это, девушке пришлось дважды перевести дыхание, и лицо ее походило цветом на костяной лом. - Она всегда так, - вздохнул Раннирл. - Джефф, постарайся. Он вышел. Кервин приблизился к кушетке и неуклюже опустился на колени рядом с Хранительницей. - Элори, я в этом почти ничего не понимаю, - начал он, - но сделаю все, что смогу. - Вспомнив, что делала Таниквель для восстановления его сил, он взял Элори за руки. Пальцы ее были напряжены и холодны, как лед. Повинуясь какому-то импульсу, он принялся растирать их, возвращая гибкость. Джефф пытался повысить и обострить свою эмпатическую чувствительность, ощутить слабость Элори как свою... И он ощутил ее как внезапный укол боли, эту слабость полного бессилия, мелеющий поток сознания... девушка была на грани обморока. Кервин осторожно попробовал установить раппорт, чувствуя своим обострившимся восприятием, насколько Элори измождена, выискивая, как взять эту усталость на себя и передать девушке часть своей энергии. Стоя на коленях рядом с кушеткой, сжимая неподвижные ладони Элори, он ощутил, как в ее измученное тело по капле начинает возвращаться жизнь. Казалось, прошла целая вечность, - хотя на самом деле, наверно, всего несколько минут, - прежде чем Элори открыла свои серые глаза и посмотрела на Кервина. Но детское личико ее оставалось таким же бледным, а губы - совершенно бесцветными. - Спасибо, Джефф, - прошептала она. Такой волны эмоций, как та, что взметнулась в нем при этих словах, Кервин не ощущал еще ни разу в жизни. Он развел руки, и девушка оказалась у него в объятиях, поднимая к нему лицо. И, когда губы их встретились, без малейшего удивления, Джефф почувствовал дивное слияние двух нематериальных субстанций. Крепко обнимая теплую тоненькую фигурку, невероятно обостренным двойным восприятием он уловил, как смешаны в Элори хрупкость и стальная сила, детская наивность и древняя бесстрастная мудрость касты Хранителей. (_И через все это он смутно ощутил вместе с Элори необычное и едва ли наполовину осознаваемое пробуждение чувств; апатию и одновременно готовность, с какими она принимает его поцелуй. Он разделил с девушкой изумление, вызванное объятием, какого ей еще не доводилось испытывать - не отеческим и не безлично-добродушным - разделил ее робкое и не ведающее стыда удивление от того, сколько силы в мужском теле, какая в нем поднимается волна тепла..._) - Элори, - прошептал он, но шепот прозвучал триумфальным кличем. - Любовь моя, любовь... Какое-то мгновение длился спазматический, конвульсивный, терзающий каждый нерв ужас; потом раппорт разорвался, как разлетевшийся в кусочки кристалл - и вот уже побелевшая, как снег, Элори, извиваясь кошкой, пыталась вырваться из объятий Кервина. - Нет, - беззвучно шептала она, ловя воздух перекошенным ртом. - Нет, нет... Оцепеневший от шока Кервин разжал объятия. Элори тут же отпрянула, прижав руки к груди, словно защищаясь; все ее худенькое тельце сотрясали беззвучные рыдания. В глазах ее застыл ужас, но она успела уже отгородиться от Кервина барьером. Узкогубый детский рот ее открывался и закрывался, не издавая ни звука; личико перекосила гримаска, как у еле сдерживающей слезы маленькой девочки. - Нет, - наконец снова прошептала она. - Ну как ты мог забыть, кто я? О, сжалься надо мной, Аварра! - сбивчивой скороговоркой выпалила она и, спрятав лицо в ладони, устремилась прочь из комнаты; едва не споткнулась о табурет, увернулась от машинально шагнувшего за ней Джеффа и стрелой вылетела за дверь. Легкие шаги дробно простучали по коридору, по ступенькам; в конце концов откуда-то сверху донесся грохот захлопнувшейся двери. Он не видел Элори целых три дня. Впервые за все время с появления Кервина в Арилинне она пренебрегала вечерами в гостиной; Кеннард, пожав плечами, объяснил Кервину, что время от времени такое случается со всеми Хранительницами. Джефф, дабы случайно не опустить барьера и не выдать себя, промолчал. Но каждую бессонную ночь ему казалось, будто из темноты снова выплывают глаза Элори и вспыхивают внезапным ужасом, что на губах снова возникает вкус того поцелуя, а руки никак не могут забыть трепещущего в объятиях хрупкого перепуганного тельца. В первые мгновения после того, как разорвался раппорт, он просто ничего не соображал, застывши в онемении и оцепенении от этого чудовищного, шквального обвала; недоумевая, то ли печалиться, то ли гневаться столь внезапной перемене чувств. А потом, медленно и мучительно, пришло понимание. Он нарушил строжайший закон комъинов. Не зря ведь Хранительница давала обет девственности, и душой, и телом отдаваясь своей трудной и опасной работе. В глазах любого даркованина Элори была неприкосновенна; ни о страсти, ни о чистейшей платонической любви и речи быть не могло. Он слышал, что в Арилиннской башне говорили (и хуже того, чувствовал, что они чувствовали) по поводу Клейндори, преступившей обет (и ради кого - презренного землянина!). Д