ваться на Джойса. Он сам выбрал его среди выпускников Калькуттской спецшколы. Джойса рекомендовали инструкторы, но майор руководствовался еще и собственной интуицией. В личном деле курсанта Джойса лежали самые похвальные отзывы и характеристики. Из них следовало, что младший лейтенант Джойс, доброволец (в Отряд 316 набирали только добровольцев), выполнил все учебные задания, проявив при этом прилежание и находчивость; это уже неплохо, отметил Ширс. В личной карточке значилось, что по профессии он инженер-проектировщик, работал в одной крупной промышленно-торговой фирме; должность, конечно, была невелика. Ширс не стал вникать в это более подробно. В "Фирме подрывных работ" собрались люди самых разных профессий, и их прошлое принадлежало только прошлому. Однако по одним только данным личного дела Ширс никогда не взял бы Джойса третьим к себе в группу. Он должен был составить о нем собственное представление - то, которое подчас трудно выразить словами. Ширс знавал диверсантов-добровольцев, великолепно проявивших себя на подготовке, но оказавшихся неспособными выполнять задания Отряда 316. И в этом не было их вины. У Ширса на сей предмет были собственные воззрения. Он вызвал выпускника, попросив одновременно прийти и своего друга Уордена: знать мнение доцента о третьем было необходимо. Внешне Джойс произвел хорошее впечатление. Он не выглядел геркулесом, но был ладно скроен. Простые и ясные ответы свидетельствовали, что он знал, какая работа ждет его. Больше того, в глазах у него явственно читалось стремление пойти с ними. Не будет преувеличением сказать, что он просто сгорал от желания участвовать с двумя "стариками" в рискованной операции. Ширс задал ему один из излюбленных своих вопросов: - Вы сможете воспользоваться этим оружием? Ширс указал ему на кинжал. Нож входил в экипировку диверсантов Отряда 316, когда те отправлялись на задание. Джойс ответил, что их обучали в школе владению холодным оружием и что они прошли тренировку на манекенах. Ширс продолжал настаивать: - Я спрашиваю не об этом. Есть ли у вас уверенность, что вы сможете хладнокровно пустить его в ход? Людей, владеющих ножом, много, но далеко не все способны ударить им человека. Джойс понял. Подумав минуту, он очень серьезно произнес: - Я задавал уже себе подобный вопрос, сэр. - Вы задавали его себе? - с любопытством переспросил Ширс. - Так точно, сэр. Должен признаться, на него не так легко ответить. Я попытался представить себе... - Ну и?.. Джойс поколебался еще немного. - Думаю, если это действительно будет нужно, я смогу, сэр. Надеюсь, что смогу. Но полную гарантию я не могу дать. Я постараюсь, сэр. - На практике вам ведь не приходилось им пользоваться? - Никак нет, сэр. При моей профессии вряд ли мог представиться такой случай, - ответил Джойс извиняющимся тоном. Это прозвучало настолько искренне, что Ширс не смог сдержать улыбки. Уорден тоже вступил в разговор: - Мальчик, наверное, думает, что мы по профессии головорезы. Я вот был доцентом на кафедре восточных языков. Майор - кавалерийский офицер! - Я не это имел в виду, сэр! - покраснел Джойс. - Где еще, кроме нашего Отряда, - философски заключил Ширс, - вы сыщете среди диверсантов выпускников Оксфорда и бывших кавалеристов? Почему, собственно говоря, у нас не могут быть проектировщики? "Берем" - так лаконично выразил Уорден свое мнение о кандидате. Ширс был согласен с ним. Он был вполне удовлетворен ответами Джойса. Майор настороженно относился к людям с излишком самомнения. Но он не любил иметь дело и с теми, кто постоянно сомневается в своих силах. Ширс предпочитал людей, умеющих оценивать предстоящее задание, людей которые, составляя в уме возможные варианты, не дают при этом слишком разыгрываться воображению. В целом он был вполне доволен своей группой. С Уорденом он был знаком очень хорошо и точно знал, что тот "потянет", а что "не потянет". В тот вечер они долго просидели перед картой. Джойс по очереди тыкал указкой в мосты, давая им краткую характеристику. Тирс и Уорден внимательно слушали, хотя в общем-то прекрасно знали все, что говорил младший лейтенант. Мосты, словно магнит, притягивали к себе людей "Фирмы подрывных работ". - Из всего названного вами, Джойс, нет ничего подходящего для дела, - сказал Ширс. - Все какие-то жалкие этажерки. - Я упомянул их для сведения, сэр. Что касается дела, то здесь есть три достойные кандидатуры. Не всякий мост представлял интерес для Отряда 316. Первый был полностью согласен с полковником Грином: нельзя допустить, чтобы японцы всполошились до завершения строительства железной дороги. Поэтому до поры до времени группа должна была затаиться и ждать сведений от разведчиков-таев. - Глупо будет испортить дело, пустив сейчас под откос два-три грузовика, - твердил Ширс, призывая спутников набраться терпения. - Начинать надо с большого. Это сразу поднимет наш авторитет в глазах таев. Подождем первого поезда. Таким образом, мелкие дела отпали сами собой. Тщательно подготовленная первая диверсия должна была вознаградить их за утомительное бездействие и обеспечить успех всей операции. По опыту Ширс знал, что нельзя рассчитывать провести несколько диверсий в одном районе. И хотя этим соображением он ни с кем не делился, оба спутника прекрасно понимали его, особенно бывший доцент Уорден. Трезвый ум ученого отвергал долгосрочные прогнозы. Джойса предстоящая операция наполнила восторгом. Он ждал ее с юношеским нетерпением; дело рисовалось ему главной целью жизни. - Джойс прав, - промолвил обычно неразговорчивый Уорден. - Интерес здесь могут представить три моста. Первый - возле лагеря номер три. - Думаю, от него надо будет отказаться, - сказал Ширс. - Оголенная местность, скрытно подойти не удастся. К тому же там равнина, берега невысокие. Восстановить мост им будет нетрудно. - Второй - у лагеря номер десять. - Над этим стоит подумать. Правда, он уже в Бирме, там у нас нет пока связи с партизанами... - Третий, сэр, - быстро заговорил Джойс, даже не заметив, что прерывает командира, - третий мост через реку Квай. Река там расходится на четыреста футов, берега высокие и крутые. Он всего в двух-трех днях пути от нашего селения. Район практически безлюден, сплошные джунгли. Подобраться можно будет совсем незаметно. С горы - вот здесь - просматривается вся долина. Мост отстоит далеко от селений. Японцы возводят его особенно тщательно. Он шире остальных, под ним четыре ряда опор. Это самый крупный объект на трассе. И расположен очень удобно. - У меня впечатление, что вы подробно ознакомились с донесениями нашей агентуры, - заметил Ширс. - Так точно, сэр. Я полагаю, этот мост... - Согласен. Мост через реку Квай - достойная кандидатура, - сказал Ширс, вглядываясь в карту. - Очень неплохо для дебютанта, Джойс. Кстати, полковник Грин и я, мы тоже обратили внимание на это место. Пока кое-что там не ясно. Возможно, окажется, что есть другие, более подходящие для дела мосты... А как идет строительство, Джойс? Вы так говорите, будто уже видели этот мост готовым. VI Строительство шло полным ходом. Английский солдат не чурается работы и безропотно сносит тяготы службы, если верит своему начальству и если у него достаточно дел, чтобы не оставалось времени для раздумий. Солдаты Квайского речного лагеря безгранично верили в полковника Никольсона. Да и кто усомнился бы в нем после столь героического сопротивления! С другой стороны, дневная норма выработки не позволяла пускаться во всякие умствования. Поэтому, поколебавшись немного в самом начале, когда им были неясны подлинные намерения командира, они дружно взялись за дело. Пленным хотелось доказать, что они способны созидать не хуже, чем заниматься саботажем. Да и полковник Никольсон во вступительной речи развеял все сомнения на этот счет. Он сказал, что ждет от них добросовестного труда. А нескольких строптивцев, не усвоивших это, он тут же подверг наказанию. Причем те восприняли это как должное. - Я знаю ребят лучше, чем вы, поверьте, - ответил полковник Клиптону, когда тот стал возражать против увеличения нормы, говоря, что солдаты плохо питаются для такой тяжелой работы. - Я тридцать лет живу бок о бок с ними. Нет худшего состояния для солдата, чем бездействие. Если воинская часть долго бездействует, можете заранее считать ее разбитой, Клиптон. Позвольте им клевать носом, и вы сразу увидите, как они начнут жаловаться на болезни. И напротив - заполните каждую минуту дня утомительной работой, и они будут всегда бодры и здоровы. - "Работать задорно и весело", - коварно напомнил Клиптон. - Так, кажется, говорил генерал Ямасита? - И это не так глупо, Клиптон. Почему мы должны отвергать здравый принцип из-за того, что он был провозглашен противником!.. Если бы не было стройки, я сам бы начал ее! Ну а у нас, слава Богу, есть мост. Клиптон не нашелся, что ответить, и лишь повторил: - Да, у нас есть мост. Справедливости ради надо заметить, что солдатам самим надоело "сачковать" и "халтурить", как они выражались. До возвращения полковника они портили насыпь без всякого удовольствия и в общем с радостью взялись за настоящее дело. Они привыкли честно отрабатывать свой хлеб, и англосаксонское воспитание заставляло их стремиться к созданию вещей добротных и долговечных. Полковник был прав в этом. Работа несла им душевное облегчение. И поскольку японский солдат тоже дисциплинирован и усерден, а кроме того, Сайто пригрозил оторвать им голову, если они будут работать хуже англичан, оба участка дороги были быстро закончены, и рядом с будущим мостом выросли жилые бараки. К этому же времени Ривз закончил проект и вручил его майору Хьюзу. Тот сразу включился в работу и благодаря своим способностям, знанию людей и большому производственному опыту уже в первые дни добился ощутимых результатов. Прежде всего Хьюз разделил рабочую силу на несколько бригад. Одна была отправлена на валку деревьев, другая ошкуривала стволы, третья, самая многочисленная, забивала в дно опоры, остальные готовили доски для настила. Не менее важным считал Хьюз обучить солдат возводить строительные леса, поднимать наверх бревна, ремонтировать инструменты. Этой так называемой вспомогательной службе он - не без оснований - придавал не меньше значения, чем основному производству. Расчет оказался верен. Когда леса были сколочены, Хьюз переключил главное внимание на опоры. У этой бригады была самая тяжелая и неблагодарная работа. На стройке не было необходимых механизмов. Пришлось поэтому прибегнуть к методу, каким пользовались японцы: забивать сваи примитивным копром. Чугунная "чушка" падала на сваю с высоты восьмидесяти футов, затем с помощью веревок ее вновь подтягивали на исходные позиции, и так до бесконечности. С каждым ударом свая входила в грунт не больше чем на четверть дюйма - настолько неподатливо было ложе реки. Работа изматывала людей. Зрелище полуголых пленных, натягивающих веревку, непроизвольно вызывало в памяти картины времен рабовладения. Командовать бригадой Хьюз поставил своего лучшего помощника Харпера. Это был энергичный человек, нередко увлекавший солдат личным примером. Его громкие возгласы "раз-два - взяли!" целый день звучали над рекой. Во многом благодаря Харперу солдаты с азартом включались в этот каторжный труд. И вскоре восхищенному взору японцев предстали четыре ряда опор, стоявших наперекор течению. Клиптон подумал, что церемония забивки первой сваи даст повод для торжественной речи, но полковник Никольсон ограничился лишь символическим жестом: взявшись за веревку копра, он несколько раз дернул за нее - для примера. Когда первая бригада вбила большую часть опор, Хьюз подключил к делу "настильщиков". Они должны были сколачивать фермы и класть настил - в несколько рядов, с двумя балюстрадами. Бригады работали настолько согласованно, что мост вырастал на глазах с математической точностью. Стороннему наблюдателю, не обращающему внимания на будничное копошение солдат, могло бы показаться, что мост вырастает сам по себе, естественным путем. Именно так оно представлялось и полковнику Никольсону. Он с удовольствием взирал на высящиеся опоры, словно это были устои былой цивилизации. В этом же свете виделся мост и Ривзу. Он с волнением глядел, как тот поднимается над водой среди диких таиландских гор и тянется к противоположному берегу, - материальное воплощение его замыслов, его расчетов. Сайто тоже пристально смотрел на это рождающееся на глазах чудо и, сам того не желая, не мог не восхищаться им. Это было естественно. До сих пор ему не доводилось задумываться, а тем более воочию видеть, какой эффект дают предварительные расчеты, символическое изображение на бумаге и умелая расстановка сил. Что касается Клиптона, то он окончательно убедился, как был наивен, расточая сарказмы по поводу применения индустриальных методов при строительстве моста через реку Квай. С каждым днем красавец мост уходил все дальше и вскоре достиг середины реки Квай. Теперь все убедились, что он будет готов раньше срока, установленного японским главным командованием, и победоносная армия сможет вскоре начать наступление.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  I Одним глотком Джойс выпил стаканчик виски. Изнурительный поход почти не сказался на нем. Он хорошо выглядел, глаза излучали живой блеск. Еще не сняв тайской одежды, в которой Ширс и Уорден с трудом признали его, Джойс начал докладывать о важнейших добытых сведениях. - Дело вполне осуществимо, сэр, я абсолютно уверен. Операция предстоит нелегкая, не стоит тешиться иллюзиями, но без сомнения перспективная. Джунгли там густые. Река широка. Мост начинается у обрыва, оба берега крутые. Они не смогут поднять поезд без специального тяжелого оборудования. - Давайте по порядку, - сказал Ширс. - Или, может, сначала душ? - Я не устал, сэр. - Оставьте его, - протянул Уорден. - Неужели вы не видите, ему не терпится выговориться. Какой тут отдых! Ширс улыбнулся. Он не меньше Джойса горел нетерпением узнать, в чем дело. Они поудобнее устроились возле карты. Прозорливый Уорден налил Джойсу второй стаканчик. - Поход был довольно утомительным, сэр, - начал Джойс. - Пришлось идти три ночи сквозь джунгли, и по какой тропе! Партизаны сдержали слово. Как было договорено, они вывели меня на вершину горы на левом берегу реки Квай, откуда просматриваются и долина, и лагерь, и мост. Превосходный наблюдательный пункт. - Надеюсь, вас не засекли? - Исключено, сэр. Мы двигались только по ночам, и тьма была такая, что мне приходилось держать руку на плече провожатого. На день мы забирались в густую чащу, чтобы нас случайно не увидел кто-нибудь. Это, кстати, было излишней предосторожностью - район дик и безлюден. Вплоть до самой реки мы не встретили живой души. - Ясно, - сказал Ширс. - Продолжайте. Слушая доклад младшего лейтенанта, Первый исподволь наблюдал за Джойсом, как бы проверяя сложившееся ранее впечатление. Отправляя его на разведку, он хотел дать товарищу по группе проявить себя в ситуации, когда придется действовать в одиночку. Первое впечатление после возвращения было хорошим. Неплохим признаком была и похвала местных проводников - Ширс не сбрасывал со счета такую подробность. Джойс, правда, был несколько взбудоражен - и тем, что он видел, и самим рассказом, и неожиданным переходом к мирной атмосфере бивака после опасностей пути, но он прекрасно владел собой. - Таи говорили чистую правду, сэр. Это действительно впечатляющее сооружение... Срок дела приближался по мере того, как на насыпь, проложенную сквозь Бирму и Таиланд ценой стольких усилий союзных военнопленных, ложились стальные нити рельсов. Ширс и его товарищи день за днем следили за дорогой; Джойс часами выверял трассу на основе последних данных. В конце недели он наносил красным карандашом на карту уже законченный участок. Красная черта теперь тянулась, почти не прерываясь, от Бангкока до Рангуна. Наиболее интересные места были помечены крестом. Характеристика всех инженерных сооружений содержалась в картотеке, которую вел Уорден, любивший во всем порядок. И чем полнее представала перед ними дорога, тем чаще их внимание возвращалось к мосту через Квай, тому самому, на который они обратили внимание в самом начале; мост рисовался им в каком-то ореоле. Это место самой судьбой было предназначено для дела. Пока что у них не было четкого плана проведения операции, и они расцвечивали его фантастическими деталями - характерная черта исполнителей из "Фирмы подрывных работ". Еще через какое-то время все их помыслы сошлись на мосте через реку Квай, и они уже не могли думать ни о каком другом объекте. - Авиация тут бессильна, - заключил Ширс. - Разбомбить деревянный мост очень трудно. Бомба, даже если попадет в цель, сломает от силы две-три опоры, не больше. Японцы научились прекрасно чинить такие разрушения, мастерски. Мы же сможем не только взорвать опоры, но и обрушить мост в тот момент, когда по нему пойдет поезд. Состав рухнет в реку, и после этого вряд ли останется целой хоть одна доска. Я уже видел однажды подобное. Движение застопорилось на несколько недель. А это было в Европе, где противник смог доставить подъемное оборудование. Здесь, я вас уверяю, им придется вести дорогу в обход и заново строить мост. Не считая потери поезда со всем грузом. Адское зрелище! Я представляю себе... Все трое представляли себе это дивное зрелище. Дело обрело крепкий костяк, и теперь воображение покрывало его причудливыми узорами. Картины, то мрачные, то красочные, теснились во сне перед взором Джойса. Он видел в малейших деталях предстоящее дело: вот поезд въезжает на мост; под ним глубоко внизу поблескивает река Квай; по обоим берегам высится темная стена джунглей. Его рука сжимает рукоять подрывного ус-тройства. Глаза неотрывно смотрят в одну точку посреди моста. Расстояние между точкой и паровозом быстро сокращается. Остается уже несколько футов, потом один фут... Твердой рукой он опускает рукоять. На этом, увиденном во сне, мосту он отыскал точку, лежащую ровно на его середине! - Сэр, - обеспокоенно сказал он однажды, - а летчики не могут перебежать нам дорогу? - Я передал, чтобы авиацию не посылали сюда, - ответил Ширс. - Надеюсь, они дадут нам спокойно поработать. Тем временем в деревню со всех сторон стекались новые сведения. Партизаны продолжали следить за мостом с вершины горы. Англичане больше не появлялись там, опасаясь, как бы в округе не разнеслась весть о присутствии белых. Ловкие разведчики-таи не только описали, но и нарисовали на песке контур моста. Диверсанты следили из своего убежища за всеми этапами строительства, удивляясь, насколько упорядоченно и методично разворачивались работы. Во всем этом чувствовалась чья-то умелая рука. Разведчики привыкли выуживать сведения даже из случайных разговоров. Поэтому они прислушивались к восхищенным рассказам таев. Те, естественно, не могли оценить ни техническое умение капитана Ривза, ни организаторские способности полковника Никольсона; однако было ясно, что на реке Квай возводится мост, никак не напоминавший привычные для японцев шаткие сооружения. Техническое совершенство таи умели ценить. - Бог ты мой! - время от времени восклицал Ширс. - Они так говорят, что можно подумать, здесь строится новый мост Джорджа Вашингтона. Как бы наши друзья янки не лопнули от зависти! Этот неожиданный размах, почти роскошь - рядом с рельсами по мосту, говорили таи, идет проезжая часть, где могут разъехаться два грузовика, - вызывали у Ширса беспокойное любопытство. Такой крупный объект будет, несомненно, под особой охраной. Очевидно, ему отводилось большее стратегическое значение, чем они предполагали. Что ж, дело, значит, получится еще весомей. Таи часто рассказывали о пленных. Как те работают без отдыха почти голые на жгучем солнце под окрики конвойных. Трое англичан переставали тогда думать о предстоящей акции и переключались мыслью на несчастных соотечественников. Им было известно об обращении японцев с пленными, и они легко представляли себе, как жестоки должны были быть порядки на строительстве подобного объекта. - Если бы они знали, что мы неподалеку, сэр, - промолвил однажды Джойс, - что враги так и не смогут воспользоваться мостом, они воспрянули бы духом. - Может быть, - ответил Ширс. - Но нам нельзя входить с ними в контакт. Это не полагается. В нашей работе приходится таиться от всех, даже от друзей. Они бы вообразили бог знает что, им захотелось бы нам помочь. И в результате, пытаясь своими силами вывести из строя мост, они поставили бы под удар всю операцию. Кроме того, они взбудоражили бы раньше времени джапов*** и вызвали против себя бесцельные репрессии. Нет, пленных надо исключить из дела. Джапам не должна прийти даже мысль об их возможном соучастии. В конце концов, выслушав очередной невероятный рассказ о стройке на реке Квай, Ширс, относившийся ко всему с недоверием, внезапно решился: - Надо одному из нас сходить туда посмотреть. Работы вот-вот закончатся, больше нельзя строить планы на рассказах таев. Это милые люди, но то, что они рассказывают, смахивает на фантастику. Пойдите вы, Джойс. Это, кстати, будет для вас прекрасной тренировкой. Мне надо знать, как в действительности выглядит этот мост, вы поняли? Каковы точные размеры? Сколько опор? Точные цифры. Как к нему подобраться? Какая охрана? Словом, каковы возможности для дела? Постарайтесь при этом особенно не высовываться - о нас не должны знать, помните. Но разузнайте, наконец, все в точности об этом чертовом мосте! II - Я видел его в бинокль, как вижу вас, сэр. - Давайте по порядку, - повторил Ширс, хотя сам сгорал от нетерпения. - Маршрут? Джойс вышел вечером в сопровождении двух проводников, привыкших к тайным ночным походам: им не раз приходилось контрабандой переплавлять из Бирмы в Таиланд партии опиума и ящики сигарет. Они клялись, что знают верные тропы; однако, чтобы не выдать присутствия белого возле железной дороги, Джойс переоделся в костюм крестьянина-таи и намазал лицо специальным коричневым составом, изготовленным в Калькутте для подобных случаев. Джойс быстро убедился, что провожатые говорили правду. Они не встретили в джунглях никого, если не считать москитов и пиявок-кровососов; те без конца впивались в голые ноги, заползали под платье. Проводя рукой по телу, Джойс чувствовал сплошную скользкую массу. Приходилось усилием воли превозмогать отвращение и стараться не думать о них. Это удавалось с трудом. Ночью от них не было покоя, а взять сигарету, чтобы прижечь пиявок, он не решался; да и нельзя было потерять шедших впереди таев. - Дорога тяжелая? - спросил Ширс. - Достаточно тяжелая, сэр. Я говорил уже вам: приходилось держать руку на плече проводника. А их "тропы" идут не по ровному месту! Три ночи они вели его, заставляя то карабкаться на холмы, то спускаться в овраги. Они шли по каменистому дну ручьев и по кучам тошнотворно пахнувшей гниющей зелени. Спотыкаясь, Джойс каждый раз забирал с собой новую партию пиявок. Проводники прекрасно знали тропу и могли бы идти по ней с закрытыми глазами. Так они двигались всю ночь, до зари. С первыми лучами разведчики забирались в заросли и торопливо проглатывали немного взятого с собой вареного риса с кусочками мяса. После этого оба таи садились на корточки, прислонясь спиной к дереву, и застывали до вечера, попыхивая из неразлучного кальяна. Таким способом после ночной усталости они набирались сил. Порой, не вынимая изо рта трубок, они дремали, сидя все в той же позе. Джойс тоже пытался спать, чтобы не ослабеть; ведь от этого зависел успех задания. Он начинал с того, что выковыривал из-под кожи пиявок. Некоторые успевали отвалиться сами, оставив после себя укус, наполненный черной кровью. Другие, еще не напившись, цеплялись за свою жертву, которую превратности войны загнали в таиландские джунгли. Поднося к ним зажженную сигарету, Джойс видел, как корчились, а потом падали наземь их тела; здесь он их давил камнем. После этого англичанин ложился на холстину и немедля засыпал; но муравьи не надолго позволяли ему сомкнуть глаза. Привлеченные запекшимися капельками крови, муравьи дожидались, пока он заснет, чтобы начать развернутое наступление. Их черно-красные колонны окружали спящего со всех сторон. Вскоре Джойс научился распознавать их в полусне по первому прикосновению. С красными муравьями он не мог совладать. Когда они кусали, казалось, что к телу прикладывали добела раскаленные клещи; не было мочи выдержать один-единственный укус, а они подходили батальонами. Джойс оставлял позицию и пытался найти другое место, где можно было бы поспать до того, как муравьи снова обнаружат его. Черных же, особенно больших черных муравьев еще как-то можно было терпеть. Они не кусали, и он не просыпался от их прикосновения, если при этом только не открывались старые ранки. Так или иначе ему удавалось собраться с силами, чтобы с наступлением вечера вновь карабкаться по скалам таиландских гор. Джойса подхлестывало чувство ответственности - он был в одиночной разведке, а разведка эта была первым этапом дела. Теперь от его воли, решительности и находчивости зависел конечный успех, и эта убежденность придавала ему новые силы. Он смотрел куда-то вдаль, где ему рисовался призрачный образ, придававший любому, казалось бы, заурядному шагу скрытую мощь, открывал путь к победе. *** Мост во плоти, мост через реку Квай предстал перед ним совершенно неожиданно. Они забрались на вершину горы, возвышавшейся над долиной. Этот последний подъем был самым тяжелым. В ту ночь они шли очень долго: солнце успело уже встать, когда они достигли наблюдательного пункта, о котором говорили таи-партизаны. Он увидел мост, словно приблизившись к нему на самолете, в нескольких сотнях метров под собой - светлую дорожку, пролегшую между двумя лесными массивами. Мост чуть опрокидывался вправо - ровно настолько, чтобы он увидел геометрически четкий строй опор. Он долго стоял так, не видя ничего больше, - ни лагеря напротив у своих ног, ни даже пленных, суетившихся на стройке. Наблюдательный пункт был действительно превосходен: Джойс чувствовал себя в полной безопасности. Японские патрули вряд ли углублялись так далеко от реки. - Я видел его, как сейчас вижу вас, сэр. Таи не преувеличивали. Это очень большой мост, прекрасно сделанный. Ничего общего с тем, что обычно строят японцы. Вот несколько набросков. А кроме того... Он узнал мост с первого взгляда. Подобная материализация призрака не удивила его, он просто узнал: да, это то. Мост выглядел точно таким, каким он его выстроил в воображении. Джойс всматривался в него - вначале чуточку с тревогой, а потом все более и более уверенно. Картина в целом тоже походила на ту, которую он уже видел многократно мысленным взором. Кое-какие мелочи были иными. Вода не сверкала. Она была мутной, грязноватого оттенка. Он было огорчился, но затем подумал, что этот маленький недостаток им как раз на руку. Два дня, затаившись в кустарнике, он жадно высматривал в бинокль местность, где должно было совершиться дело. Он запомнил общую расстановку, затем мелкие детали, сделал карандашный набросок, отметив на нем тропинки, лагерь, бараки японцев, излучины реки и даже скальные выступы, видневшиеся кое-где посреди течения. - Течение не очень быстрое, сэр. Реку вполне можно пересечь на маленькой лодке или вплавь, если человек хорошо держится на воде. Вода мутная, илистая. На мосту действительно есть проезжая часть для автомобилей... И под ним в самом деле четыре ряда опор. Я видел, как пленные загоняли их в дно копром. Пленные - англичане. Они почти уже достигли левобережья, сэр, - там, где наблюдательный пункт. С противоположной стороны навстречу им движется другая бригада. Через какой-нибудь месяц мост будет готов. В голове у него теснилось столько сведений, что он никак не мог изложить их по порядку. Ширс слушал его не прерывая. Когда Джойс кончит, у него будет время задать уточняющие вопросы. - Фермы состоят из геометрической сети распорок. Впечатление, что все сделано очень грамотно. Балки вымерены и как следует подогнаны. Я видел стыки в бинокль... Все выполнено крайне тщательно, сэр... и прочно, хочу особо подчеркнуть это. Мост не удастся обрушить, выбив пару опор. Я долго думал на месте, как это сделать самым простым и верным способом. Мне кажется, следует заминировать опоры под водой. Вода непрозрачная. Заряды будут не видны. И в этом случае мост рухнет разом. - Четыре ряда опор, - задумчиво перебил его Ширс, - это крепкий орешек. Какого дьявола им взбрело строить тут какой-то особенный мост! - Расстояние между опорами в ряду? - уточнил дотошный Уорден. - Десять футов. Ширс и Уорден быстро подсчитали в уме. - Будем считать шестьдесят футов в длину для полной уверенности, - промолвил, наконец, Уорден. - Значит, в каждом ряду придется "обработать" по шесть опор, итого - двадцать четыре штуки. Это уже потребует времени. - Я уверен, мы справимся за одну ночь, сэр. Под мостом можно работать совершенно спокойно. Он такой широкий, что сверху нельзя ничего разглядеть. Постоянный плеск воды о сваи заглушает все остальные звуки. Я знаю... - Откуда вы можете знать, что делается под мостом? - спросил Ширс, с любопытством глядя на него. - Дело в том, что я не все успел вам рассказать, сэр... Я там был. - Как то есть? - Мне пришлось побывать там, сэр. Вы запретили мне подходить близко к мосту, но как еще я смог бы собрать нужные сведения? Я спустился с горы к реке. Мне казалось, нельзя упускать подобного случая, сэр. Таи довели меня туда кабаньей тропой. Пришлось спускаться на четвереньках. - Сколько времени это заняло? - Около трех часов, сэр. Мы вышли в сумерках. Я хотел поспеть туда ночью. Был известный риск, но так заманчиво было посмотреть все самому... - Иногда бывает полезно толковать инструкции в широком смысле, - сказал Первый, обменявшись взглядом с Уорденом. - Все ведь прошло гладко, да? Это самое главное. - Меня никто не заметил, сэр. Мы вышли к реке примерно в четверти мили от моста выше по течению. К сожалению, там стоит маленькая туземная деревушка, но все спали. Проводников я отослал назад. Я решил пойти на разведку один. Вошел в воду и тихо спустился по течению. - Ночь была светлая? - Довольно. Луны не было, но небо чистое. Мост очень высокий. Сверху нельзя рассмотреть... - Давайте по порядку, - сказал Ширс. - Как вы подобрались к мосту? - Я плыл на спине, сэр, выставив из воды только рот. Надо мной... - Черт побери, в таком деле вы могли бы подумать обо мне, Ширс! - воскликнул Уорден. - Полагаю, в следующий раз я подумаю скорее о себе, - пробормотал Ширс. Джойс так увлеченно переживал ночное событие, что оба старших товарища сожалели, что не были там сами. Решение пришло ему в голову днем, когда после трех ночей изнурительного пути он попал на наблюдательный пункт. Джойс не мог больше ждать. Видеть мост как на ладони и не пощупать его - это было выше его сил. Лежа в воде и не различая ничего в темноте, Джойс несся по течению, ориентируясь только на длинную поперечину моста. Черной полосой та выделялась на фоне неба. По мере того как он приближался, полоса все больше поднималась к зениту, и звезды над головой гасли, поглощенные этой темной массой. Под мостом было черным-черно. Он затаился, держась за столб. Холодная вода не могла остудить пылавшее тело. Понемногу он стал различать в чернильной тьме лес гладких деревянных опор, поднимавшихся из стремнины. Его никак не покидало ощущение, что он уже видел это. - Дело вполне осуществимо, сэр, я уверен. Лучше всего, как мне представляется, доставить взрывчатку на легком плотике; он пройдет незаметно. Люди - в воде. Под мостом можно работать совершенно спокойно. Течение, хотя и сильное, не мешает перебираться от опоры к опоре. На худой конец, можно будет привязаться, чтобы не унесло. Я прошел по всей длине моста и измерил окружность опор, сэр. Они не очень толстые. Хватит заряда средней величины. Вода там мутная, сэр. - Придется их упрятать поглубже, - сказал Уорден. - Вода может посветлеть перед самым началом дела. Джойс прорепетировал все необходимые движения. Больше двух часов он щупал столбы, измерял их окружность веревочкой, выбирал пролеты - те, где должна произойти катастрофа, тщательно запоминая малейшие детали. Дважды он слышал над головой тяжелые шаги. По настилу выхаживал японский часовой. Джойс замер, прижавшись к столбу. Солдат небрежно посвечивал вниз электрическим фонариком. - Единственный риск - если он увидит, как мы приближаемся, сэр. Зато под мостом его слышно издалека. Звук шагов отдается в воде. Мы успеем спрятаться между внутренними опорами. - Река глубокая? - спросил Ширс. - Больше двух метров, сэр. Я нырял. - Ваши соображения о способе взрыва? - Вот, сэр. Мне кажется, нельзя рассчитывать на автоматическое включение при проходе поезда: негде будет спрятать шнур. Все должно оставаться под водой, сэр... Большую часть электропроводки уложим на дно, выведем на берег здесь, где нависают кусты... на правом берегу, сэр. Я заметил там идеальное местечко. Настоящие джунгли. Там вполне может спрятаться человек. А сквозь ветви прекрасно виден настил. - Почему на правом берегу? - нахмурился Ширс. - Там ведь лагерь, насколько я понимаю. Почему не на противоположном берегу, где гора и непроходимый кустарник, о котором вы говорили? Отходить ведь удобнее там? - Так точно, сэр. Однако извольте взглянуть на эту схему. Железная дорога после моста делает поворот перед горой и идет дальше вдоль реки, вниз по течению. Джунгли между рекой и насыпью вырублены. Спрятаться негде. Человеку придется засесть гораздо дальше, у подножия горы... Слишком далеко придется тянуть провод, сэр. К тому же как закамуфлировать его при пересечении железной дороги? Понадобится большая работа. - Не нравится мне все это, - заявил Первый. - Почему все-таки не на левом берегу, скажем, выше моста? - Там невозможно подобраться к берегу - обрыв, сэр. А немного дальше туземная деревня. Я был там. Пересек реку и осмотрел железную дорогу. Я сделал крюк, оглядел открытое пространство и вернулся вновь к мосту. Никакой возможности, сэр. Единственное подходящее место - на правом берегу. - Вот как! - воскликнул Уорден. - Выходит, вы всю ночь кружили возле моста? - Почти. Но еще до рассвета я был уже в джунглях, на горе. - А как, по вашему плану, будет уходить человек, приведя в действие подрывное устройство? - Хороший пловец за три минуты переплывет реку. Я засекал время, сэр. А внимание японцев будет отвлечено взрывом. Кроме того, группа поддержки сможет с горы прикрыть отступление. Если ему удастся пройти открытое пространство и полотно железной дороги, он в безопасности, сэр. В джунглях никто не догонит. Я полагаю, это наилучший вариант. Ширс, склонившись над Джойсовой схемой, надолго погрузился в раздумья. - Ну что ж, ваш план стоит принять во внимание, - сказал он наконец. - Естественно, поскольку вы были там, вам и карты в руки. Такое дело стоит риска... Что вы еще видели со своей верхотуры? III Солнце было уже высоко, когда он добрался, наконец, до вершины горы. Двое проводников всю ночь беспокойно ожидали его. Джойс едва держался, на ногах. Он лег, сказав, что часок отдохнет, но проснулся лишь к вечеру. Сейчас он смущенно признался в этом. - Ладно... Но надеюсь, эту ночь хоть вы спали? И наутро приступили к наблюдению? - Совершенно верно, сэр. Я пробыл там лишний день. Надо было еще многое уточнить. Ему надо было теперь проследить за людьми. До этого внимание Джойса было целиком захвачено мостом и частью пейзажа - всем, что имело непосредственное отношение к делу. Теперь с болью в душе он смотрел сквозь линзы бинокля на несчастных братьев, превращенных в рабочий скот. Он прекрасно знал, как японцы обращаются с пленными в лагерях. Во многих донесениях содержались подробности. - Вы сами видели, как их били? - спросил Ширс. - Нет, сэр. Возможно, это был удачный день. Но не скрою, я с трудом сдерживал волнение, думая о том, что уже столько месяцев они работают в здешнем климате, без нормальной еды и жилья, без лекарств, подвергаясь таким издевательствам! Он смотрел вначале на группы работавших. Потом стал разглядывать отдельных людей, ужасаясь их виду. Первый нахмурился: - В нашем деле нельзя позволить себе разжалобиться, Джойс. - Я знаю, сэр. Но вы бы видели их - кожа да кости. У большинства руки и ноги в нарывах и язвах. Некоторые едва двигаются. Где еще погнали бы на стройку людей, дошедших до последней степени истощения! Надо только видеть их, сэр. Слезы подступают к горлу. Особенно тяжко тем, кто забивает сваи... Настоящие скелеты, сэр. В жизни еще не видел более жуткого зрелища. Эта стройка - омерзительное преступление. - Не беспокойтесь, - сказал Тирс. - Они за все заплатят. - Но я, сэр, восхищен ими. Ни один человек, несмотря на явную физическую немощь, не казался прибитым. Я внимательно наблюдал за ними. Они подчеркнуто не замечают конвойных, такое у меня сложилось впечатление, сэр. Они работают так, словно здесь нет японцев. Они приходят к мосту на рассвете и уходят уже в темноте... и так уже несколько месяцев, наверное, без единого выходного... Но среди них не видно отчаявшихся. Несмотря на тряпье, в которое их одели, несмотря на истощение и худобу, они не похожи на рабов, сэр. Я видел их взгляд, сэр. Все трое помолчали; каждый думал о своем. - В английском солдате неисчерпаемый источник противостояния, - промолвил, наконец, Уорден. - Что еще вы заметили? - спросил Ширс. - Офицеры, английские офицеры, сэр! Они не работают, только распоряжаются. И солдаты слушаются их, а не конвоиров. Офицеры ходят в форме. - В форме? - Со значками различия, сэр. Я видел их звания. - О черт! - закричал Ширс. - Таи ведь говорили об этом, а я отказывался верить. В остальных лагерях японцы заставляют работать всех без исключения... Там что, есть и старшие офицеры? - Я видел одного полковника, сэр. Скорей всего это полковник Никольсон. Нам сообщали, что он в этом лагере. Тот самый, что подвергся пыткам по прибытии. Он не оставил стройки. Очевидно, на случай, если придется вмешаться и защитить кого-то из солдат. Инциденты с японцами, должно быть, возникают все время... Вы бы видели тамошних конвойных, сэр. Ничего человеческого, какие-то дикие звери... Полковник Никольсон держится крайне достойно. Мне даже показалось, что именно он командует всеми, сэр. - Да, в таких условиях нужно немалое присутствие духа, чтобы не дать солдатам опуститься, - сказал Ширс. - Воздадим ему должное. Джойса в тот день ждало еще немало сюрпризов. Продолжая рассказ, он как бы призывал своих спутников разделить с ним удивление. - Я видел, как пленный из дальней бригады прошел по мосту и обратился к полковнику. Он вытянулся по стойке "смирно" в шести шагах, как положено, сэр. Несмотря на дикий костюм, это не выглядело смешным. К ним бросился, размахивая винтовкой, охранник-японец. Очевидно, пленный оставил свое рабочее место без разрешения. И тут полковник так взглянул на караульного... Я прекрасно видел все происходящее, сэр. Вы не поверите, но японец повернулся и пошел прочь! Больше того, незадолго до сумерек на мосту появился японский полковник. По всей видимости, Сайто - нам уже рассказывали о нем - свирепейшая скотина. Так вот, провалиться мне на месте, сэр, но он шел к полковнику Никольсону с почтительным видом. Именно с почтительным, нельзя было обмануться. Полковник Никольсон козырнул первым, но тот тотчас же ответил... с какой-то робостью. Я внимательно следил за ним! Потом они пошли бок о бок. Японец выглядел, словно младший по чину в ожидании приказаний. У меня сердце подпрыгивало от радости, при виде всего этого, сэр. - Я сам радуюсь, слушая вас, - подхватил Ширс. - За здоровье полковника Никольсона! - неожиданно провозгласил Уорден, поднимая свой стаканчик. - Вы правы, за его здоровье, Уорден. И за здоровье пятисот наших несчастных братьев, терпящих такие муки из-за этого треклятого моста! - Жаль все-таки, что нельзя попросить полковника о помощи. - Жаль? Конечно. По вы знаете наши принципы, Уорден. Мы обязаны действовать в одиночку... Однако вернемся к мосту. *** Они проговорили о мосте весь вечер, жадно выхватывая сделанные Джойсом наброски и поминутно спрашивая у него разъяснений. Тот охотно дополнял рассказ. Он мог легко нарисовать по памяти любую часть объекта, каждый изгиб реки. Диверсанты начали обсуждать предложенный им план; составили список необходимого; пытались предугадать неожиданности, могущие всплыть в решающий миг. Затем Уорден отправился в соседнюю комнату к рации. Джойс медленно начал, подыскивая слова: - Сэр, я полагаю, что плаваю лучше, чем вы, а теперь, когда я знаю местность... - Об этом позже, - прервал его Первый. Джойс едва держался на ногах. Ширс посоветовал ему лечь. Спотыкаясь, тот пошел к своей койке. Весь третий день Джойс наблюдал за стройкой из кустарника, а ночью двинулся в обратный путь и за один переход добрался до базы. Останавливались они лишь два раза на короткое время - поесть. Таи с трудом выдерживали заданный им темп. Теперь, одобрительно цокая языком, они рассказывали односельчанам, как молодому белому удалось загнать их. - Вам надо отдохнуть, - повторил Первый. - Не стоит раньше времени валиться с ног. Вы еще понадобитесь нам. Зачем было возвращаться в такой спешке? - Мост может быть закончен раньше, чем через месяц, сэр. Джойс уже спал, не успев даже снять с себя грим. Ширс не стал будить его. Он сидел, погрузившись в раздумье. Ему предстояло распределить роли. Он не пришел к окончательному решению, когда вошел Уорден с пачкой расшифрованных радиограмм. - Похоже, час пробил, Ширс. Вот данные Центра: железная дорога почти повсеместно закончена. Открытие ожидается через пять-шесть недель. В первом эшелоне - войска, в том числе несколько генералов, прибывших на торжество. Большое количество боеприпасов. Все выглядит неплохо. Центр одобрил план и предоставляет нам полную инициативу. Авиация не вмешивается. Нас будут постоянно держать в курсе дела. Мальчишка спит? - Не будите. Свой отдых он заработал. Парень прекрасно разобрался на месте, что к чему. Как по-вашему, Уорден, на него можно рассчитывать при любых обстоятельствах? Уорден задумался: - У меня впечатление самое благоприятное. Но ничего нельзя знать заранее... Я понимаю, куда вы клоните. Способен ли он за несколько секунд, даже меньше, принять важное решение и привести его в исполнение?.. Почему вы спрашиваете об этом? - Он сказал: "Я плаваю лучше, чем вы". Это действительно так. - Когда я вступил в Отряд 316, меня не предупредили, что для особо важных заданий им требуются чемпионы по плаванию, - хмуро сказал Уорден. - Постараюсь потренироваться в ближайшие каникулы. - Это важно в основном с психологической точки зрения. Если я не пущу его сейчас, он потеряет веру в себя и надолго станет нам непригоден. Ничего нельзя знать заранее, говорите вы... Но ведь человек перегорает, если его вовремя не пустить в дело. Главное, что у него столько же шансов на успех, сколько у вас. Пожалуй, даже больше - он может благополучно выбраться из дела... Ладно, решим через пару деньков. Посмотрим, каков он будет завтра. Постарайтесь какое-то время не говорить с ним о мосте... Мне не понравилось, как он взволновался, увидев пленных. О, сейчас вы мне скажете... я прекрасно знаю. Чувства - это одно, а дело - это совсем другое. Но все же у него излишняя склонность пропускать все через воображение. Понимаете? Он слишком много размышляет. - Здесь не может быть общих правил, - возразил рассудительный Уорден. - Иногда излишек воображения и рассудочность дают хорошие результаты. Иногда - нет. IV Здоровье пленных было предметом беспокойства полковника Никольсона. За этим он пришел в лазарет к доктору. - Так больше не может продолжаться, Клиптон, - сказал он сурово. - Я понимаю, что нельзя заставить работать тяжело больного человека, но есть же предел. Вы уложили в лазарет половину личного состава. Как мы, по-вашему, можем закончить мост через месяц? - Взгляните сами на них, сэр, - ответил Клиптон, пытавшийся сохранить спокойствие и почтительность, которую полковник требовал от всех подчиненных вне зависимости от их званий и должности. - Если бы я стал поступать так, как велит мне профессиональный долг или простое человеколюбие, я бы снял с работы не половину личного состава, а всех до единого. Особенно с такой стройки, как эта! В первые месяцы возведение объекта шло в ускоренном темпе, останавливаясь лишь в те моменты, когда Сайто впадал в исступление. Комендант вдруг решал, что ему следует напомнить, кто здесь хозяин, и, утопив в алкоголе обычную робость, превращался в жестокого тирана. Но срывы быстро пошли на убыль после того, как стало ясно, что они задерживают строительство. Мост рос со значительным опережением графика, составленного майором Хьюзом и капитаном Ривзом. Однако вскоре климат, усталость, недоедание и плохие условия жизни стали все ощутимее отражаться на здоровье солдат. Их физическое состояние стало внушать беспокойство. Лишенные мяса - за исключением редких случаев, когда жители соседней деревни соглашались продать лагерю какую-нибудь отощавшую корову, - лишенные масла, лишенные хлеба, питаясь одним только рисом, пленные постепенно превращались в живых скелетов, тех самых, что привели в ужас Джойса. Каторжный труд в "свайной" бригаде - им приходилось целый день налегать на веревку, поднимая и опуская грохочущую чугунную чушку, - сделался подлинной мукой. В остальных бригадах было не слаще. Солдаты, стоя на мостках по пояс в воде, поддерживали сваю, пока сверху по ней, оглушая, ухала чушка. Пленные еще как-то держались благодаря самоотверженности таких командиров, как лейтенант Харпер. Этот могучий человек и расторопный начальник целый день без устали подбадривал солдат, сам, не колеблясь, включался в дело, помогая слабым, хотя как офицер мог и не тянуть веревку. У англичан оставались даже силы для юмора, и каждое появление Ривза с чертежом, градуированной линейкой, ватерпасом и другими самодельными инструментами встречалось шуточками. Капитан самолично лез в воду и, ступая по шатким мосткам, делал замеры. За ним неразлучно следовал маленький японский инженер, деловито заносивший цифры в свою записную книжку. Поскольку офицеры ориентировались во всем на полковника, в конечном итоге он один держал в руках судьбу моста. Полковник знал это и испытывал законную гордость, как всякий руководитель, любящий ответственность и не бегущий от нее. Он принял на себя весь груз тягот и забот, связанных с этой частью. Постоянно растущее число больных стало главной его заботой. Рабочие роты буквально таяли у него на глазах. Каждый день, час за часом жизненные силы покидали пленных, чтобы воплотиться в неживой материал. Их уносила земля, безжалостная растительность, вода и сырой воздух, наполненный тучами насекомых. Клиптон боялся, что вот-вот в лагере вспыхнет эпидемия, например холеры, о появлении которой сообщали из других лагерей. Пока ее удавалось предотвратить строгими санитарными мерами, но случаи малярии, дизентерии и бери-бери не прекращались. Ежедневно ему приходилось класть в лазарет все большее число людей. Он ухитрялся доставать для тех, кто мог есть, почти сносную пищу, собирая ее из редких посылок Красного Креста, не разворованных японцами. Да и просто передышка в адской работе была бальзамом для многих пленных: чугунная чушка истощала мышцы, корежила нервы. Люди ходили в полубреду, а по ночам мучились в кошмарах. *** Полковник Никольсон, любивший своих солдат, поначалу поддерживал Клиптона и защищал его своим авторитетом. Ему удавалось предотвращать вспышки ярости Сайто, перелагая норму заболевших на плечи здоровых работников. Но и он считал, что Клиптон зашел слишком далеко. У полковника возникло подозрение, что тот, пользуясь своим врачебным правом, объявляет больными людей, которые вполне еще могли поработать. За месяц до сдачи объекта было не время миндальничать. Поэтому в то утро он явился в лазарет с намерением все увидеть самому, объясниться как следует с Клиптоном и, если понадобится, твердой рукой наставить доктора на путь истинный. Разумеется, он собирался сделать это с надлежащим тактом в отношении майора-медика. - Что ж, давайте посмотрим, к примеру, вот этого, - сказал он, останавливаясь возле одного больного и обращаясь к нему: - Что у вас болит, мой мальчик? Вокруг на бамбуковых нарах лежали пленные. Одни метались в жару, другие неподвижно свернулись под тряпичными одеялами, выставив наружу трупные лица. Клиптон отрезал: - Минувшей ночью у него была температура сорок, сэр. Малярия. - Так, - сказал полковник, продолжая обход. - А у этого? - Тропические язвы. Я вскрыл вчера у него на ноге нарыв... ножом, других инструментов у меня нет. В дырку мог бы войти мяч для гольфа, сэр. - Значит, это был он. Я слышал вчера вечером, как кто-то у вас кричал, - задумчиво промолвил полковник. - Это был он. Его пришлось держать четверым товарищам. Я надеюсь, ногу удастся спасти, но... все может случиться, - тихо добавил доктор. - Вы хотите, сэр, чтобы я отправил его на мост? - Не говорите глупостей, Клиптон. Никто не настаивает. Если вы так считаете... Поймите меня. Речь идет не о том, чтобы гнать на работу больных или раненых. Просто нам надлежит усвоить одно: до сдачи объекта остается ровно месяц. Необходимо собрать все силы для последнего рывка. Я знаю, это тяжело, но что поделаешь. Поймите: ведь как только вы снимаете у меня со стройки одного человека, я вынужден поручать его работу кому-то еще. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, ясно? Возможно, что человек, обращающийся к вам, не вполне здоров, но он все же мог бы выполнять какую-нибудь работу, сколачивать балюстраду, например, или наводить глянец - Хьюз вот-вот приступает к этому. - Полагаю, вы не собираетесь красить мост, сэр? - Об этом остается только мечтать, Клиптон, - с горечью сказал полковник. - В лучшем случае покроем известковым раствором. Мост и так прекрасная цель для авиации! Не забывайте, что мы воюем. - Совершенно верно, сэр. Мы воюем. - Нет-нет, никаких излишеств. Я сам против. Достаточно того, что все будет в идеальном порядке, вычищено... Я приходил к вам за этим, Клиптон. Надо внушить солдатам мысль о солидарности... Вот этот, скажем, что с ним? - Гнойная рана на руке, которую он получил, поднимая балки для вашего, будь он трижды проклят, моста, сэр! - выпалил Клиптон. - И таких, как он, у меня человек двадцать. Ничего удивительного, что при таком истощении раны не затягиваются, а начинают гноиться. А мне нечем их лечить. - Я хочу знать, - упрямо продолжал полковник Никольсон, не обращая внимания на дерзость, - не окажет ли нетяжелая работа на свежем воздухе более благоприятное действие на выздоровление, чем неподвижное лежание в четырех стенах вашей хижины. Что ж это такое, Клиптон? Раньше у нас не клали в госпиталь с царапиной на руке. Думаю, что, вы согласитесь со мной. - У нас, сэр, у нас... У нас!.. Он в бессильном отчаянии воздел руки. Полковник увел доктора в крохотное выгороженное помещение, служившее амбулаторией, и там продолжал отстаивать свою точку зрения. Он взывал к разуму, как поступает в подобной ситуации умный руководитель, желающий убедить подчиненного, а не ограничиться отдачей приказа. В конце концов, поскольку Клиптон слабо поддавался на уговоры, полковник выложил на стол свой самый сильный козырь: если доктор будет упорствовать, японцы выкинут из лазарета всех больных до единого. - Сайто грозил мне драконовскими мерами, - добавил он. Это была чистейшая ложь. Сайто к этому времени давно уже отказался от применения силы, поняв, что ничего не добьется этим, и теперь, довольный, наблюдал за тем, как под его формальным руководством возводится самый значительный объект на всей железной дороге. Полковник Никольсон позволил себе исказить истину, хотя ему было и нелегко кривить душой. Но он не мог упустить даже малейшую возможность ускорить завершение моста, воплощавшего в себе неукротимый, не признающий поражения дух человека, способного сохранить честь и достоинство в любом уделе; мост, которому не хватало сейчас нескольких десятков футов, чтобы перегородить долину реки Квай. Услышав такую угрозу, Клиптон проклял про себя полковника, но согласился отправить из лазарета около четверти больных; выписывая каждого больного, он переживал ужасные муки. Но как бы то ни было, доктор пополнил стройку подразделением калек, легкораненых и малярийных больных - их постоянно бил озноб, но они еще могли таскать ноги. Больные не роптали. Ведь волею таких людей, как полковник Никольсон, воздвигались пирамиды, мосты и храмы. Такая воля побуждает умирающих людей работать с улыбкой на устах. Призыва к солидарности оказалось достаточным для того, чтобы они без звука цепочкой потянулись к реке. Укрепив на перевязи замотанную в грязные бинты руку, бедняги хватались здоровой рукой за веревку копра и тянули в такт с теми, кто сохранил еще остатки сил. Налегая на нее своим полегчавшим телом, они добавляли свои муки к тем горам страданий, на которых покоился мост через реку Квай. В результате последнего рывка мост был быстро закончен. Оставалось только "навести глянец", говоря словами полковника, придать объекту "законченность" - ту самую, в которой опытный взгляд в любой части света узнает европейскую выучку и англосаксонскую страсть к совершенству.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *  I Несколько недель спустя после возвращения Джойса Уорден прошел по маршруту младшего лейтенанта, тоже совершив тяжелый подъем на наблюдательный пункт. Он рухнул в изнеможении наземь среди папоротников и так же, как Джойс, впился взором в лежащий внизу мост через реку Квай. Уорден начисто был лишен романтики. Ему важно было удостовериться, что объект, описанный Джойсом, завершен. С ним было четверо партизан. Он велел им пока отдыхать. Те устроились в своей излюбленной позе и разожгли кальяны, молча наблюдая за его действиями. Первым делом Уорден установил рацию и отыскал нужную волну. Один из передатчиков, расположенных на оккупированной территории, каждый день сообщал ему сведения об эшелоне, который предполагали пустить в день торжественного открытия бирманско-таиландской дороги. Полученные сообщения успокаивали, ничего непредвиденного не ожидалось. Затем он разложил поудобнее спальный мешок с противомоскитной сеткой и вынул тщательно упакованные туалетные принадлежности; после этого в том же порядке он распаковал вещи Ширса - тот должен был подняться к ним позднее. Уорден, как человек старше Джойса, был, естественно, более запасливым и предусмотрительным. У него был опыт. Он знал джунгли еще с того времени, когда приезжал сюда во время университетских каникул. Он знал, как много значила здесь подчас для европейца простая зубная щетка и сколько времени дополнительно можно было продержаться при наличии удобной постели и чашки горячего кофе по утрам. Если после дела им придется туго, все эти игрушки цивилизации надо будет бросить на месте. Но это не важно. Зато до последнего момента они позволят им сохранять нужную форму. Устроившись, он с удовлетворением поел, затем часа три поспал и вновь занял позицию на наблюдательном пункте, прикидывая в уме, как лучше выполнить задание. По плану Джойса, подвергшемуся в дальнейшем многократным изменениям и уточнениям, но под конец утвержденному Первым, диверсионная группа Отряда 316 разделилась. Ширс, Джойс и двое тайских добровольцев отправились в сопровождении носильщиков к исходному пункту на берегу реки. Он был выбран выше моста по течению, чтобы не возиться со взрывчаткой в непосредственной близости от лагеря. Им пришлось сделать довольно большой крюк в обход нескольких деревень. После этого четверым диверсантам предстояло ночью спуститься к мосту и прикрепить к нему динамитные шашки. Было бы грубой ошибкой считать, что включение подрывного устройства - несложная операция. Джойсу придется остаться для этого на вражеском берегу, ожидая прохода поезда. Ширс же присоединится к Уордену в засаде на горе, и они вдвоем должны будут прикрывать отход. Уордену предстояло пока что устроиться на наблюдательном пункте, связаться по рации с контактами, наблюдать за движением в районе моста и подыскать позицию для прикрытия отхода Джойса. Этим его задача не ограничивалась. Первый предоставил ему известную свободу действий. - Если можете еще что-то сделать, не рискуя быть обнаруженными, поступайте по своему разумению, - сказал Ширс. - Заповеди Отряда 316 остаются прежними. Помните только, что наша главная цель - мост. Ни в коем случае нельзя ставить под удар акцию на мосту. Полагаюсь в этом на ваше благоразумие... и активность. Он знал, что может рассчитывать на активность и благоразумие Уордена. Методичный Уорден терпеть не мог нерасчетливых действий. Осмотревшись, Уорден решил, что на вершине хорошо будет установить два легких миномета, карманную артиллерию группы. Двое партизан-таев сразу после дела начнут обстреливать сошедший с рельсов поезд, вражеских солдат - тех, кто после взрыва побежит в разные стороны, и тех, кто бросится им на помощь. Все это укладывалось в рамки задачи, поставленной командиром; тот не зря напомнил о заповедях Отряда 316. Эти правила можно было резюмировать следующей фразой: "Не считать операцию законченной, не удовлетворяться сделанным, если еще есть возможность причинить врагу хоть малейший урон". (Здесь легко можно заметить обычную англосаксонскую страсть к "законченности".) В данном случае град снарядов, который обрушится с неба на головы уцелевших, должен полностью деморализовать их. Выбор наблюдательного пункта, возвышавшегося над долиной, с этой точки зрения был идеален. Уорден считал, что продолжение дела необходимо, поскольку оно отвлечет внимание японцев и таким образом косвенно прикроет отход Джойса. Уорден долго лазал среди папоротников и диких рододендронов, пока не нашел удовлетворившую его позицию. Окликнув таев, он подозвал двоих и терпеливо, подробно стал объяснять им, что нужно будет делать в решительный момент. Партизаны одобрили его замысел. Было без чего-то четыре. Уорден закончил приготовления и теперь обдумывал дальнейшие действия, когда услышал вдруг донесшиеся из долины звуки музыки. Он приник к биноклю. Мост был безлюден, но в лагере на противоположном берегу царило необычное оживление. Уорден понял, что в ознаменование конца работ для пленных устроили праздник. В радиограмме, принятой несколько дней назад, сообщалось, что об этом вышел указ японского императора. Инструмент, производивший эти странные звуки, был самодельный, но дергал за струны, без сомнения, европеец. Уорден достаточно хорошо знал японские ритмы, чтобы ошибаться на этот счет. А вскоре ветер донес до него и песню. Ослабевший, но все же достаточно ясный голос выводил старинную шотландскую мелодию, а хор подхватывал знакомый припев. Этот патетический концерт, которому Уорден внимал на своей вершине, болезненно отозвался у него в душе. Он попытался прогнать грустные мысли, сосредоточив внимание на предстоящей работе. Никакие события больше не должны были волновать его, если не имели отношения к делу. Незадолго до захода солнца ему показалось, что в лагере готовится пир. Пленные суетились возле кухни. Рядом с бараками японцев тоже было заметно оживление - солдаты, сбившись в кучу, со смехом разглядывали что-то. А часовые у входа в лагерь с завистью смотрели на происходящее. Вне сомнения, японцы тоже готовились отметить завершение стройки. Мысль Уордена работает быстро. Обычная уравновешенность не мешает ему мгновенно оценивать благоприятную ситуацию. Надо действовать сегодня ночью. В голове быстро созревает план, который он, впрочем, вынашивал уже давно, по прибытии на гору. Уордену не стоило особого труда предугадать, что в таком глухом месте, как долина реки Квай, и при таком начальнике-пьянице, как Сайто, обращавшемуся со своими солдатами не лучше, чем с военнопленными, японцы еще до полуночи будут мертвецки пьяны. Это обстоятельство позволит с минимальным риском - о чем просил не забывать Первый - подстроить несколько ловушек. Они будут тем пикантным соусом для главного блюда, который так обожали в Отряде 316. . Уорден взвешивает свои шансы и приходит к мысли, что грешно не воспользоваться таким чудесным стечением обстоятельств. Надо спуститься к реке и подготовить взрывчатку... В конце концов, осторожность осторожностью, но неужели ему не удастся хоть разок подойти пощупать этот мост? Незадолго до полуночи он спускается вниз. Гулянье, как он и предвидел, закончилось раньше. Он мог судить об этом по уровню шума: пронзительные выкрики, словно пародировавшие британский хор, доносившиеся до него во время спуска, давным-давно смолкли. Все стихло. Он прислушивается в последний раз, стоя с двумя партизанами за последним рядом деревьев. Перед ним расстилается полотно железной дороги; после моста, как и говорил Джойс, дорога поворачивает вдоль берега реки. Уорден делает знак таям. Согнувшись под тяжестью взрывчатки, трое людей осторожно подходят к рельсам. *** Уорден действует быстро и уверенно. Ничто не угрожает. На этом берегу нет ни одного японца. Лагерная охрана жила все это время в джунглях настолько спокойно, что потеряла всякую бдительность. Сейчас, должно быть, все солдаты и даже офицеры лежат в стельку пьяные. Все же Уорден выставляет одного тая в охранение. Его план классически прост. С этих штук начинают обучать курсантов в Калькуттской спецшколе "Фирмы подрывных работ". Надо выкопать в щебеночном балласте под рельсами углубление и подвести под рельс заряд тола. Химический состав этой взрывчатой массы позволяет заряду меньше чем в килограмм весом при правильном размещении вывести линию из строя. Под действием детонатора заключенная в толе энергия разом высвободится в форме газов, летящих со скоростью нескольких тысяч метров в секунду. Такого напора не выдерживает самая прочная сталь. Детонатор запускается внутрь толовой массы (он входит туда, как нож в кубик масла). Шнур так называемого мгновенного действия соединяет его с чудесным приспособлением, тоже спрятанным в ямке под рельсом. Это простейшее приспособление состоит из двух металлических пластинок, между которыми помещается тугая пружина. Верхняя пластинка укрепляется непосредственно под рельсом, нижняя - на щебенке. Шнур зарывается. Двое тренированных людей за полчаса легко минируют дорогу. Если работа проделана аккуратно, обнаружить заряд невозможно. Колесо паровоза, накатываясь на спрятанный взрыватель, с силой прижимает верхнюю пластинку к нижней. Детонатор срабатывает. Тол взрывается. Рельс разлетается на куски. В случае удачи, особенно если поставлен усиленный заряд, паровоз опрокидывается. Преимущество этой системы в том, что ее приводит в действие сам поезд, а диверсант, заложив взрывчатку, может находиться за многие километры от места катастрофы. Другое преимущество в том, что взрыв не происходит случайно - скажем, от того, что какой-нибудь зверь заденет шнур. Привести в действие устройство может только очень большой вес - локомотива или вагона. Мудрый Уорден, расчетливый Уорден думал по такой схеме: первый поезд из Бангкока пройдет по правому берегу и, по идее, должен рухнуть вместе с мостом в реку. Это цель номер один. Движение будет прервано, путь закрыт. Японцы станут лихорадочно восстанавливать его. Им ведь нужно будет не только восстанавливать движение, но и как-то парировать удар, нанесенный их престижу в Таиланде. Они нагонят сюда кучу народа, будут работать без отдыха дни, недели - возможно, месяцы. Наконец путь готов, мост восстановлен, пущен новый состав. На сей раз мост останется целым и невредимым, но, едва пройдя его... подрывается и этот поезд тоже! В этом Уорден усматривал, помимо больших материальных потерь, несомненный психологический эффект. Он заложил большую дозу взрывчатки, чем требуется, и поставил ее так, чтобы поезд упал в сторону реки. Если боги будут благосклонны, паровоз и первые вагоны должны скатиться в воду. Уорден быстро заканчивает первую часть программы. Работа спорится: ему уже не раз и не два приходилось разгребать камни, закладывать тол и устанавливать детонатор. Он действует почти автоматически. Особое удовольствие доставляет ему помощь партизана-таи. Тот хотя и начинающий, но получил хорошую подготовку. Преподаватель Уорден весьма доволен им. До рассвета еще пропасть времени. Поскольку он захватил с собой еще заряд другого типа, Уорден устанавливает его в нескольких сотнях метров перед мостом на противоположной стороне реки. Было бы преступлением не воспользоваться такой ночью. До чего предусмотрителен этот Уорден! После двух диверсий подряд в маленьком секторе противник обычно встревоживается и начинает методически обследовать дорогу. Но - кто знает? Возможно, наоборот, они отбросят мысль о третьем взрыве именно потому, что два уже произошли. А если к тому же ловушка как следует спрятана, ее могут не обнаружить даже при самом придирчивом осмотре. Не станут же они ворошить весь балласт! Уорден закладывает перед мостом второй заряд, детонатор которого работает по другому принципу. Внутрь его вставлено оригинальное реле. Когда проходит первый поезд, он вызывает только переключение реле. Зато второй состав заставляет сработать детонатор и взлетает в воздух. Идею разработал один специалист Отряда 316, а рациональный ум Уордена по достоинству оценил игрушку. Часто бывало, что после серии взрывов противник, починив линию, пускал впереди важного эшелона пару груженных камнем старых вагонов, влекомых плохоньким паровозиком. Они проходили благополучно. Противник считал, что путь свободен, и пускал настоящий поезд. Но тут - пожалуйста! - настоящий поезд летел под откос. "Не считать операцию законченной, пока врагу не нанесен максимальный ущерб" - таков лозунг "Фирмы подрывных работ". "Постарайтесь увеличить число неприятных сюрпризов: ставьте ловушки, сеющие панику у противника в тот момент, когда он мнит себя в безопасности", - твердила дирекция "Фирмы". Уорден хорошо усвоил наставления. Установив второй капкан и уничтожив следы работы, он вновь стал думать, какой бы еще трюк сыграть с противником. Он прихватил с собой на всякий случай еще несколько игрушек. Одна, бывшая у него во множестве экземпляров, состояла из оригинального патрона, укрепленного на гибкой планшетке с гвоздем. Эти ловушки предназначались для пехотинцев и покрывались тонким слоем грунта, проще не придумаешь. Наступив ногой на планшетку, человек с силой ударял гвоздем по капсюлю патрона. Раздавался выстрел, и пуля впивалась пехотинцу в ногу, а то и ударяла в лоб. Инструкторы Калькуттской спецшколы рекомендовали рассыпать эти игрушки вблизи "обработанной" железной дороги. Когда после взрыва уцелевшие (а они всегда есть) начнут в панике разбегаться во все стороны, стреляющие здесь и там ловушки поднимают еще большую сумятицу. Уорден с удовольствием избавился бы от всего запаса, но осторожность и благоразумие одержали верх. Был риск, что "шип" обнаружит себя раньше времени, а цель номер один была слишком важна, чтобы рисковать. Часовой, шагая вдоль насыпи, мог наступить на "шип", и японцы, опасаясь диверсии, резко усилили бы наблюдение. Приближался рассвет. Рассудительный Уорден со вздохом решает свертывать дела и возвращаться на наблюдательный пункт. В последний раз он с нескрываемым удовольствием осматривает подготовленную местность. Пряности, которыми он приправил дело, должны были сделать блюдо еще более пикантным. II Лежавший партизан встрепенулся. Ему послышался странный хруст в чаще гигантских папоротников, покрывавших вершину горы. Четверо таев дружно уставились в неподвижную стену растительности. Уорден схватил автомат и приготовился к неожиданностям. Со склона чуть ниже их позиции трижды раздался легкий свист. Таи свистнул в ответ и сделал знак Уордену. - Первый, - прошептал он. Ширс с двумя проводниками поднялся наверх. - Что сообщили? - с ходу выпалил он, увидев Уордена. - Все в порядке. Никаких изменений. Я здесь уже трое суток. Назначено на завтра. Поезд выйдет из Бангкока следующей ночью и будет здесь завтра около десяти утра. А у вас? - Все готово, - ответил Ширс, со вздохом облегчения опускаясь на землю. Он страшно боялся, что японцы в последнюю минуту передумают. Уордена тоже со вчерашнего дня снедала тревога. Он знал, что подготовка должна закончиться этой ночью, и несколько часов вглядывался в чернильную ночь, ловя малейший звук в долине реки Квай. Он представлял себе товарищей, работавших в воде под мостом, мысленно проделывая с ними по этапам всю операцию, без конца прикидывая, что может им помешать. Ничего подозрительного он не услышал. По программе Ширс должен был присоединиться к ним на рассвете. Сейчас было уже около десяти утра. - Рад, что вы наконец здесь. А то я уже начал беспокоиться. - Еле-еле успели кончить до рассвета. Уорден, приглядевшись, увидел, до чего Ширс измотан. Мокрая одежда парила на солнце. Лицо осунулось, глаза ввалились, многодневная щетина придавала облику что-то звериное. Он протянул командиру металлический стаканчик, налил из фляги спирту. Ширс неловко взял его. Руки у него были содраны до крови, пальцы посинели. Он с трудом шевелил ими. Уорден разложил приготовленные для него сухие шорты и рубашку. - Вы уверены, что состав не пройдет сегодня? - переспросил Ширс. - Уверен. Я принял утром радиограмму. Ширс отпил глоток и осторожно начал растирать тело. - Мерзкая работенка, - сказал он, скривившись. - Думаю, я запомню эту ледяную воду на всю жизнь. Но, слава богу, все обошлось. - Как мальчишка? - спросил У орден. - Мальчишка держался молодцом. Работал не меньше моего, но не выдохся. Он уже в засаде на правом берегу. Решил остаться там с ночи и не выходить до про-, хода поезда. - А если обнаружат? - Он хорошо спрятался. Риск есть, но ничего не поделаешь. Сейчас уже опасно появляться возле моста. Кроме того, поезд может пройти раньше времени. Уверен, что этой ночью он не заснет. У него молодость, силы. В заросли можно попасть только со стороны реки, а берег там крутой. Отсюда заметно это место. Сквозь листву не видно ничего, только мост. Кроме того, он сам услышит, когда пойдет поезд. - Вы там были? - Я проводил его. Он был прав. Это идеальное место. Ширс взял бинокль и попытался найти его, но отсюда заросли были неузнаваемы. - Невозможно распознать, - коротко бросил он. - Все выглядит по-другому. Похоже, что он вот там, футах в тридцати, за большим рыжим деревом, нависшим над водой. - Все теперь на нем. - Все теперь на нем, и я в него верю. - У него есть нож? - У него есть нож, и я уверен, он сумеет пустить его в ход. Никогда нельзя знать заранее, но я в него верю. - А что после дела? - Я переплыл реку за пять минут, но он плавает в два раза быстрее меня. Мы прикроем его отход. Уорден рассказал Ширсу о расставленных им ловушках. Вчера в сумерках он еще раз спустился с наблюдательного пункта - правда, на сей раз только к подножию. Он искал позицию для ручного пулемета, бывшего на вооружении у диверсионной группы, и место, откуда партизаны смогут стрелять из винтовок по возможной погоне. Все позиции он аккуратно пометил. Подобный заслон в сочетании с минометами должен был обеспечить в течение нескольких минут хорошее прикрытие. Первый одобрил сделанное. Сам он настолько измотался, что был не в силах заснуть, и поэтому стал рассказывать другу о событиях минувшей ночи. Уорден жадно слушал, вознаграждая себя за то, что не смог принять участие в подготовке самого дела. Теперь целый день и целую ночь до завтрашнего утра им оставалось одно - ждать. Успех или неуспех решал Джойс. Джойс и непредвиденный случай. Они пытались обмануть нетерпение и беспокойство за главного актера, затаившегося сейчас в кустарнике на вражеском берегу. Первый выработал детальную программу проведения дела. Он заранее распределил роли, чтобы дать каждому члену группы возможность подготовиться. Таким образом, в решающий момент никакое непредвиденное событие не должно было застать их врасплох. Было бы детской наивностью считать, что можно разрушить мост без серьезной подготовки. Взяв за основу наброски Джойса, Уорден, подобно капитану Ривзу, разработал проект разрушения; на крупномасштабном чертеже моста были пронумерованы все опоры, а каждый заряд был изображен на отведенном для него месте; красным карандашом - согласно инструкции - были нарисованы электрические провода и детонаторные шнуры. Каждый диверсант обязан был заучить наизусть эту схему. Но Первый не удовлетворился теоретической подготовкой. Он провел несколько ночных репетиций на старом заброшенном мосту через горный ручей недалеко от их базы; вместо толовых запалов были использованы мешочки с землей. Те, кому предстояло прикреплять взрывчатку к опорам, - то есть он, Джойс и два добровольца-таи тренировались бесшумно подплывать в темноте к мосту, толкая впереди себя легонький, специально изготовленный бамбуковый плот со сложенным на нем грузом. Уорден с часами стоял на берегу. Словно требовательный тренер, он заставлял повторять маневр до тех пор, пока не был отработан каждый жест. Четверо диверсантов привыкли работать в воде без плеска, научились крепко привязывать фальшивые заряды к опорам и соединять их проводкой по выработанной схеме. Наконец, Первый был удовлетворен. Оставалось подготовить настоящее снаряжение; это была немалая работа, особенно тщательно надо было укутать водонепроницаемой тканью все боящиеся влаги детали. Караван выступил в путь. Одними лишь им известными путями проводники вывели их к реке много выше моста; здесь можно было спустить плот в полной безопасности. С диверсионной группой было несколько таев, вызвавшихся пойти носильщиками. Взрывчатку разделили на порции по пять килограммов, каждую порцию - на одну опору. По плану разрушения предусматривалось заминировать шесть опор подряд в каждом ряду, в общей сложности двадцать четыре толовых заряда. При взрыве на расстоянии двадцати метров будут сломаны все опоры, так что мост должен непременно рухнуть под тяжестью поезда. Осторожный Ширс прихватил с собой на всякий случай еще дюжину зарядов. Их можно будет использовать для причинения противнику дополнительного ущерба: Ширс тоже помнил о заповедях Отряда 316. Количество зарядов для моста не было выбрано произвольно. Оно было высчитано после долгого обсуждения на основе замеров, сделанных Джойсом во время первой разведки. В таблице, которую все трое помнили наизусть, значилось, какой силы нужен заряд для того, чтобы сломать деревянную опору определенного диаметра. В данном случае теоретически вполне хватило бы трех килограммов взрывчатки. При порции в четыре килограмма они были застрахованы от случайностей. Первый, несмотря на это, решил все же увеличить дозу. Он опирался в своем решении на вторую заповедь "Фирмы подрывных работ": "Всегда бери больше взрывчатки, чем указано в справочнике". По окончании теоретического курса полковник Грин, курировавший Калькуттскую спецшколу, произносил обычно небольшую речь, в которой излагал соображения здравого смысла и собственный опыт подобного рода работ. - После того как вы высчитали по таблице необходимый средний вес взрывчатки, - говорил он, - непременно добавьте еще немного. В таком тонком деле, как наше, нужно действовать наверняка. И если у вас остаются сомнения, лучше добавить сто лишних фунтов, чем не доложить один фунт. Иначе у вас будет чудный вид, когда, проработав несколько ночей и установив, наконец, заряд, - рискуя при этом своей жизнью и жизнью своих помощников, - у вас будет чудесный вид, повторяю, когда, сэкономив кусок взрывчатки, вы увидите, что операция провалилась: взрыв только погнул балки, но не сломал их. так что починить мост не составит труда. Я говорю это, основываясь на собственном опыте. Со мной приключилась однажды подобная вещь, и, уверяю вас, я никогда не чувствовал себя так скверно. Ширс поклялся, что с ним подобной катастрофы не произойдет, и свято соблюдал данное слово. Однако нельзя было впадать в другую крайность и тащить на себе лишний груз, особенно когда группа была так малочисленна. Доставка груза по реке теоретически должна была пройти без осложнений. Среди прочих своих великолепных качеств тол имеет еще и такую: его плотность примерно та же, что и у воды. Таким образом, пловец способен легко толкать перед собой довольно значительный груз взрывчатки. К реке Квай они вышли перед рассветом. Носильщиков отправили назад. Вчетвером они дожидались в зарослях наступления темноты. - Время, наверное, тянулось медленно, - посочувствовал Уорден. - Вы хоть поспали? - Чуть-чуть. Я пытался сомкнуть глаза, но вы же знаете, как это бывает... на подходе. Весь день мы прошептались с Джойсом. Я хотел отвлечь его мысли от моста. Впереди у нас была для этого целая ночь. - О чем вы говорили? - полюбопытствовал Уорден, обожавший подробности. - Он рассказывал о своей жизни... Как вы заметили, Джойс парень скорее меланхолического склада... История самая обычная. Инженер-проектировщик в крупной фирме... О, ничего особенного, он не обольщается: обычный конторский служащий, как я и думал. Выглядит это следующим образом: человек двадцать молодых людей его возраста работают с утра до вечера в общей комнате, склонившись над досками. Словом, вы представляете. Когда не чертит, то делает расчеты на логарифмической линейке. Увлекательного мало. Кажется, он сам был не в восторге от своей работы и воспринял войну как нежданную радость... Все-таки странно, что человек из канцелярии попал в Отряд 316. - Там есть и доценты, - отозвался Уорден. - И немало таких канцелярских крыс, как он... Это не самые худшие... - Но и не лучшие. Раз на раз не приходится. Но рассказывает он о своем прошлом без сожаления... Меланхолический склад натуры, одним словом. - Хороший парень, как мне кажется... Кстати, что за чертежи он там делал? - Вот тут, представьте себе, какое совпадение - фирма занималась мостами. О, естественно, не деревянными. Это была не строительная фирма. Она изготавливала стандартные металлические конструкции и поставляла их подрядчикам... Мост в готовом виде, одним словом. Он сидел, как я говорил, в конторе. Два года перед войной он без конца вычерчивал одну и ту же деталь. Специализация и все, что с ней связано, одним словом. Ничего вдохновляющего... Он чертил балку, несущую конструкцию, кажется, так он ее назвал. Ему надо было высчитать профиль, при котором балка даст наилучшее сопротивление при минимальном количестве металла; во всяком случае, так я понял из его рассказа. Я в этом ничего не смыслю. Вопрос экономии. Фирма не любила разбрасываться металлом. Два года! Для парня его возраста! Вы бы послушали, как он говорил о своей балке. Дрожащим голосом. Мне кажется, Уорден, эта балка частично объясняет его энтузиазм перед сегодняшней работенкой. - Очевидно, - подтвердил Уорден. - Я не видел еще, чтобы человеку так хотелось взорвать мост... Иногда мне приходит на ум, Ширс, что для таких людей, как он, Отряд 316 - божье благословение. Если бы Отряд не существовал, его надо было бы выдумать... Впрочем, если бы вас так не раздражала регулярная армейская служба... - А если бы вас полностью удовлетворяло университетское преподавание? Лучше не будем... Да, так вот, когда началась война, он все еще корпел над своей балкой. Представьте, он на полном серьезе заявил мне, что за два года ему удалось сэкономить полтора фунта металла - на бумаге. Кажется, это совсем не плохо, но его начальство считало, что можно сэкономить больше. Ему пришлось бы еще несколько месяцев прокорпеть над ней. В первые дни войны он подал заявление. А когда прослышал об Отряде 316, он не просто побежал, он полетел на крыльях, Уорден! Вот и отвергай после этого призвание... Но все же странно, Уорден. Не будь этой балки, возможно, он не сидел бы сейчас там, в кустах, меньше чем в сотне ярдов от противника, с ножом на поясе, держа перед собой подрывное устройство. III Ширс с Джойсом проговорили до вечера; двое таев, ходившие с ними, шепотом рассказывали остальным о событиях минувшей ночи. Ширс никак не мог отделаться от сомнений, правильно ли он поступил, выбрав Джойса для главной роли; действительно ли из них троих у Джойса больше всего шансов на успех; не было ли это решение уступкой горячим просьбам юноши. - Вы твердо уверены, что сможете действовать так же энергично, как Уорден или я, в любой ситуации? - строго спросил он в последний раз. - Абсолютно уверен, сэр. Если вы дадите возможность доказать это. Ширс больше не возвращался к этой теме. Незадолго до темноты Первый велел начать погрузку снаряжения на плотик. Берег был пуст. Плотик они, не доверяя никому, связали сами; он состоял из двух частей - так легче было нести по джунглям. Спустив их на воду, диверсанты скрепили обе половины поперечными планками и перевязали веревками. Получилась прочная платформа, к которой они крепко прикрутили взрывчатку, рулоны проводов, батарею, детонаторные шнуры и подрывное устройство. Хрупкие вещи, как положено, были завернуты в плотный брезент. Ширс взял два комплекта детонаторов; они с Джойсом прикрепили их к поясу. Это были единственные по-настоящему хрупкие вещи - взрывчатка, та в общем выдерживала легкие удары. - Очевидно, было не очень удобно плыть со свертками на животе, - обронил Уорден. - Тогда мы не замечали... Все тяготы были впереди. Вот когда мы хлебнули горя. Хотя таи обещали, что спуск по реке пройдет гладко. По данным тайских разведчиков, они должны были доплыть до моста за полчаса. Группа пустилась поэтому в дорогу, только когда совсем стемнело. На самом деле путь отнял у них добрый час, и плавание было бурным. Течение реки Квай, за исключением отрезка, где стоял мост, очень стремительное. Поток сразу же схватил их и поволок на середину, нещадно колотя о подводные камни. Они даже не могли отталкиваться от них, боясь упустить драгоценный плот. - Знай я заранее характер реки, выбрал бы другой маршрут. Пожалуй, рискнул бы спустить плот на воду где-нибудь рядом с мостом. В таких делах нельзя доверять никому, Уорден, - ни европейцам, ни местным жителям. Надо разведывать самому. Я уже не раз сталкивался с этим и опять попал впросак. Вы не представляете, каких трудов нам стоило управлять "субмариной" в этой стремнине. "Субмариной" они окрестили свой плот. Осев под тяжестью балласта, он почти целиком погрузился в воду. Груз был рассчитан так тщательно, что плот погружался ровно настолько, чтобы не затонуть совсем, и плыл как бы самостоятельно. Простым движением руки его можно было скрыть под водой. - На первом пороге, грохотавшем, как Ниагарский водопад, нас встряхнуло. А дальше начало подкидывать, мять и вертеть во все стороны. Затягивало под плот, царапало о каменистое дно, швыряло на ветви прибрежных кустов. Когда я наконец разобрался в ситуации (а я это сделал не сразу, настолько был оглушен), то приказал всем уцепиться за "подводную лодку" и ни в коем случае не выпускать ее. Это все, что мы могли сделать. Каким-то чудом никому не размозжило голову... Великолепное начало, доложу я вам; особенно, если затем надо иметь ясную голову для серьезного дела. Волны были такие, словно мы попали в шторм на море. Меня едва не рвало... И никакой возможности избежать ударов! Были моменты - представьте себе, Уорден! - когда я не мог сообразить, куда мы плывем. Странно? Когда берега сходятся, а джунгли смыкаются над головой, трудно понять, в какую сторону вас несет поток. Нас ведь влекло течение, верно? Но. если не считать волн, вода вокруг была спокойна, как в озере. Только препятствия давали почувствовать направление и скорость, с которой мы врезались в них. Наглядный пример теории относительности! Не знаю, представляете ли вы... Пережитое действительно выглядело необычным. Ширс пытался поточнее передать свои ощущения. Уорден ловил каждое его слово. - Понимаю, Ширс. И плот выдержал до конца спуска? - Еще одно чудо! В те редкие минуты, когда мне удавалось высунуть голову из воды, я слышал, как он скрипел и трещал по всем швам. Но, как видите, все обошлось... Однако был момент... Мальчишка спас плот. Это первоклассный парень, Уорден! Сейчас я все расскажу вам. Когда мы миновали первый порог и стали понемногу привыкать к темноте, нас вдруг понесло на скалистый утес, торчавший посредине реки. Перекат буквально выбросил нас из воды, и тут же мощный поток потащил нас к утесу. Я бы не поверил, что такое бывает. Скала выросла у меня над головой, когда я был уже всего в нескольких футах. Я не успел ничего сообразить, только вытянул вперед ноги и вцепился изо всех сил в плот. Обоих таев отшвырнуло в сторону; слава богу, мы нашли их чуть дальше... Да, так знаете, что сделал Джойс? Заметьте, у него было не больше четверти секунды на раздумье. Он кинулся и лег, раскинув руки, сверху на плот. Понимаете, зачем, Уорден? Чтобы удержать вместе две половины. Ну да, лопнула веревка. Поперечины соскользнули, и плот начал распадаться. Удар раскидал бы его. Катастрофа!.. Джойс сообразил это сразу и мгновенно принял решение. Реакция у него отличная и сил достаточно. Он плыл передо мной. Плот вышвырнуло из воды, он взлетел в воздух, как лосось выпрыгивает из стремнины. Но Джойс ни на мгновенье не выпустил его из рук. Я подплыл ближе, и мы кое-как привязали поперечины... Заметьте, что все это время детонаторы на поясе были в прямом соприкосновении со взрывчаткой, и его в любую секунду могло разнести... Когда его взметнуло над водой, меня осенило: ведь мы же перевозим взрывчатку! Но что поделаешь? Надо было пойти на риск, чтобы не случилось худшего. Он это понял в четверть секунды. Незаурядный паренек, уверяю вас, Уорден. Он сделает все как надо. - Поразительное сочетание хладнокровия и быстрой реакции, - оценил Уорден. Ширс продолжал, понизив голос: - Он сделает все как надо, Уорден. Это его дело, и ничто не в состоянии помешать ему. Он заслужил свое дело. Он знает это. Мы с вами теперь только помощники. Наше время позади... Надо подумать теперь, как облегчить ему работу. Судьба моста в надежных руках. Пройдя порог, течение немного утихло, и они воспользовались передышкой, чтобы связать плот. Ниже их вновь тряхнуло при входе в узкую протоку, а потом они едва не застряли у затора из валунов. В середине затора образовался большой водоворот, в котором их вертело несколько минут, не давая выбраться. Наконец эта ловушка оказалась позади. Река расширилась, течение внезапно успокоилось, и им показалось, будто они плывут по необъятному гладкому озеру. Берега угадывались справа и слева, и им удавалось держаться середины течения. А вскоре они увидели мост. Ширс прервал рассказ и долгим взглядом обвел долину. - Странно глядеть вот так, сверху... Долина просматривается целиком. Снизу, особенно ночью, все выглядит иначе. Какие-то аморфные куски. Да и мост целиком поглощал внимание. Силуэт его вырисовывался на фоне неба с необыкновенной четкостью. Я вдруг со страхом подумал, что нас могут заметить. Мне казалось, мы видны, как на ладони. Иллюзия, конечно. Над водой торчали лишь наши носы, "субмарина" погружена. Кстати говоря, плот едва не затонул, сломалось несколько бамбуковых стволов. Но все обошлось. Было темно. Мы бесшумно скользнули во мрак, сгущавшийся под мостом, причалили плот к опоре во внутреннем ряду и принялись за работу. Холод уже сводил конечности. - Никаких особых затруднений? - осведомился Уорден. - Особых - никаких, если считать нормальной подобную работу. Ширс вновь прервал рассказ и словно завороженный уставился на мост, освещенный заревом заката. Свежеструганное дерево белело над желтоватой водой. - Все это выглядит как во сне, Уорден. Со мной уже было такое однажды. Готовишься, готовишься, а в последний момент начинаешь вспоминать, правильно ли уложена взрывчатка, надежны ли контакты на подрывном устройстве. Все кажется нереальным... Джойс сидит там, меньше чем в сотне ярдов от японского поста, за рыжим деревом. Держу пари, он не пошевелился с тех пор, как мы расстались. Подумайте, Уорден, еще целый день впереди. Мало ли что может случиться... Достаточно, чтобы кому-то из японских солдат вздумалось погнаться за змеей, уползающей в кустарник, и... Не надо было оставлять его там. Разумней было бы спуститься ночью. - У него есть нож, - отозвался Уорден. - Он справится. Доскажите, что было дальше, когда вы причалили к мосту? От долгого пребывания в воде кожа сделалась настолько чувствительной, что отзывалась болью на простое прикосновение к грубой поверхности. Особенно пострадали руки. С большим трудом, обдирая кожу с ладоней, им удалось развязать узлы на веревках, крепивших взрывчатку к плоту. Веревки, свитые местными крестьянами, были необыкновенно жесткие и колючие. - Все это звучит по-детски, Уорден, но в том состоянии... К тому же работать надо было бесшумно. Взгляните на мои руки. У Джойса они не лучше. Он еще раз обвел взглядом долину. Ширса не покидала мысль о товарище, затаившемся на вражеском берегу. Он осмотрел глубокие порезы на ладонях, успевшие запечься на солнце, безнадежно махнул рукой и продолжал рассказ. У них были остро отточенные ножи, но одеревеневшие пальцы не слушались. Кроме того, хотя тол и надежная взрывчатка, в нем не рекомендуют ковыряться металлическими предметами. Оба таи совсем выбились из сил. - Этого я и боялся. Еще перед погрузкой я сказал мальчику, что мы можем рассчитывать только на себя. Крестьяне выдохлись. От непривычного холода их била дрожь. Я велел им вылезти на берег и ждать нас у подножия горы. Мы остались вдвоем... Для такой работенки, Уорден, недостаточно одной физической выдержки. Парень держался молодцом. А я вот на пределе. Ничего не поделаешь - старею. Один за другим они отвязывали снаряды и крепили их под водой к опоре, согласно плану разрушения. При этом надо было все время следить, чтобы поток не унес их. Обвив ногами опору, они погружались под воду и крепко-накрепко приматывали заряды к столбу. Это должно было увеличить разрушительное действие тола. Проклятые колючие веревки при каждом движении в кровь обдирали руки. Завязывание узла превращалось в мучительную пытку. Приходилось нырять и стягивать узел зубами. Так прошла добрая половина ночи. Следующая задача была не столь тяжелой, но требовала особой внимательности. Детонаторы они установили одновременно с зарядами. Теперь надо было осторожно подсоединить к ним шнур мгновенного действия, чтобы все заряды сработали разом. Подобная работа требует точности и ясной головы, малейшая ошибка грозит разнести все. Соединение зарядов напоминает немного монтаж электропроводки. Но дело осложнялось тем, что Первый решил для страховки продублировать провода. Кроме того, на шнур были нанизаны железные болты, служившие на плоту балластом, а теперь предназначенные для того, чтобы увлечь шнур на дно. - Наконец все было готово. Полагаю, в целом вышло неплохо. Тем не менее я еще раз осмотрел все "обработанные" опоры. Хотя можно было бы и обойтись без этого. С Джойсом я мог быть уверенным, что все закреплено на совесть. Ничто не сдвинется с места. Измотанные, промерзшие, израненные, они к концу словно обрели второе дыхание. Оставалось разобрать плот и по одному спустить бамбук по течению. Теперь можно было уходить. Они поплыли к правому берегу. Один тащил завернутую в брезент батарею, другой разматывал за собой провод, следя, чтобы тот погрузился на дно. Они вылезли на берег точно в том месте, которое выбрал Джойс. Берег там круто обрывался в воду и густо зарос висячим кустарником. Они запрятали провод в чаще кустарника и углубились в джунгли. Здесь Джойс установил батарею и подрывное устройство. - Вон он, за рыжим деревом, ветви которого полощутся в реке. Я уверен, что он там - добавил Ширс. - Ну что ж, пока все идет как надо, - резюмировал Уорден. - День на исходе, а его не обнаружили. Отсюда мы бы заметили это. Никто не прогуливался в его стороне. Кстати, в лагере не заметно особого оживления. Пленных вчера увели. - Пленных вчера увели? - Я видел, как большая колонна выступила из лагеря. Праздник был приурочен, очевидно, ко дню окончания строительства, и японцы решили не держать здесь лишних людей. - Оно и к лучшему. - Остались только тяжелобольные, те, кто не смогли идти сами... Итак, устроив его, вы ушли? - Я ушел. Делать мне было нечего, да и вот-вот должно было начать светать. Храни его Бог! Только бы не обнаружили. - У него есть нож, - сказал Уорден. - Пока все идет хорошо. Уже смеркается. В долине почти темно. Вряд ли сейчас может что-то произойти. - Непредвиденное может случиться когда угодно, Уорден. Вы знаете это не хуже меня. Не знаю почему, но дело всегда развивается иначе, чем было запланировано. - Верно. Я тоже обращал на это внимание. - Как все произойдет на этот раз?.. Я оставил его одного. В кармане у меня нашлось немного риса, была фляжка виски - я берег остатки провизии как зеницу ока. Мы выпили по глотку, остальное я дал ему. Он сказал на прощание, чтобы я не беспокоился, он уверен в себе. Я оставил его одного. IV Ширс прислушивается к неумолчному говору реки Квай, сочащейся сквозь таиландские джунгли, и чувствует странную подавленность. Проснувшись поутру, он вдруг сознает, что голос реки, постоянно вторивший до этого всем его словам и поступкам, изменился. Ритм ее стал иным. Он долго прислушивается, замерев, весь сжавшийся, как для прыжка. Что-то необъяснимо чужеродное закралось во все окружающее. Произошла какая-то перемена. Прошлую ночь в воде, а потом на вершине все было иначе. Началось это незадолго до рассвета, безо всякой причины. Он в удивлении встрепенулся. Странная тревога все больше завладевала им, все настойчивее требовала осмысления. Уже начал заниматься день, а он так и не мог сказать ничего, кроме: "Что-то изменилось во всей атмосфере вокруг моста и реки Квай". - Что-то изменилось... - шепотом повторяет он. Это особое "чувство атмосферы" почти никогда не обманывает его. Беспокойство все усиливается, перерастая в тревогу, которую он тщетно пытается рассеять логикой рассуждений. - Да, несомненно, что-то изменилось. И это естественно: звук меняется в зависимости от того, где находится слушатель. Сейчас я в лесу, у подножия горы. Эхо доносится сюда иначе, чем когда я был на вершине или в воде... Если я не возьму себя в руки, мне начнут скоро слышаться загробные голоса! Он выглядывает из листвы, но не замечает ничего особенного. Заря едва-едва освещает реку. Противоположный берег пока что выглядит бесформенной серой массой. Он старается думать только о боевой диспозиции, вспоминая расположение ударных групп. Час, когда надо приступать к делу, приближается. Ночью он спустился с четырьмя партизанами с горы и расположился на позиции, выбранной Уорденом, чуть выше полотна железной дороги. Уорден с двумя таи остался наверху, у минометов. Он должен вести наблюдение за театром военных действий и вступить в бой сразу после начала дела. Так распорядился Первый. Он откровенно сказал другу, что хочет оставить на каждом узловом пункте по командиру-европейцу. Нельзя предусмотреть заранее все случайности. Уорден согласился. Теперь все дело было сосредоточено в руках третьего их товарища. Уже больше суток Джойс сидит в укрытии, как раз напротив Ширса. Ждет поезда. Эшелон вышел ночью из Бангкока - была получена радиограмма. "Что-то изменилось в атмосфере..." Вот и таи, залегший у ручного пулемета, явно проявляет признаки беспокойства. Он поднимается на колени и силится разглядеть реку. Тревога Ширса никак не проходит. Он пытается найти какое-то четкое объяснение происходящему, но мысли разбегаются, а таинственность всегда приводила Ширса в раздражение. Шум реки стал иным, он готов поклясться. Человек профессии Ширса инстинктивно воспринимает симфонию звуков природы. Эта способность уже два-три раза выручала его. Рокот стремнины, характерное трение воды о песок, треск ветвей, уносимых потоком, - все это было сегодня иным, звучало глуше, чем вчера. Ширс самым серьезным образом спрашивает себя, не стал ли он глохнуть? Или совсем расшатались нервы? Но не мог же ведь таи оглохнуть одновременно с ним! И потом еще - изменился запах. Река Квай пахнет сегодня иначе, чем вчера. Явственно чувствуется резкий запах тины, как от пруда. - Река Квай опустилась! - восклицает вдруг таи. Занимавшийся день высвечивает противоположный берег, и к Ширсу приходит озарение. Дерево, огромное рыжее дерево, за которым сидел в укрытии Джойс, больше не купает ветви в воде... Река Квай обмелела. Уровень воды резко понизился за ночь. На сколько? На фут? Возле дерева, под крутым берегом, возник галечный пляж, мокро поблескивавший на утреннем солнце. В первый момент Ширс с облегчением воспринял объяснение томившей его тревоги. Все в порядке, он еще не спятил. Течение стало иным, и запах тоже. Изменилась вся окружающая атмосфера. Обнажившееся, еще мокрое дно испускало запах тины. Катастрофы никогда не наступают мгновенно. Для осознания их требуется время. Схватывая по очереди детали, Ширс постепенно отдает себе отчет в происшедшем. Река Квай обмелела! Перед рыжим деревом явственно вырисовывается каменистое дно, вчера еще покрытое водой. И на нем - провод... электрический провод! У Ширса вырывается непристойное ругательство. Провод... Он хватает бинокль и жадно впивается глазами в обнажившийся за ночь кусок суши. Вот он, провод. Большой отрезок тянется теперь посуху. Ширс прослеживает его путь - он выходит из воды и исчезает на крутом берегу, темный шнур с приставшими к нему травинками. Правда, провод не очень бросается в глаза. Ширс обнаружил его только потому, что искал на этом участ