. - Когда я встречу тебя одного, то перекушу твое горло одним поцелуем. Он рассмеялся. Потом понял, что за разговором совершенно забыл, насколько невнятна его речь. Она ни разу не сказала: "Что? Ты не мог бы повторить?" Никаких вежливых, сводящих с ума реплик, которыми мучили его другие люди. Она понимала его без всяких усилий. - Я хочу разобраться по всем, - сказал Миро. - Хочу все узнать, а потом сложить все сведения вместе и найти внутренний смысл, значение. - Замечательный проект! - отозвалась она. - Напиши мне заявку в трех экземплярах. Эндер обнаружил, что Ольядо водит машину куда лучше его. Мальчик острее чувствовал глубину, а когда подключал глаза к бортовому компьютеру, можно было и вовсе забыть о проблемах навигации. То есть Эндер мог о них забыть и переключиться на внешний мир. Когда они только начинали разведочные полеты, пейзаж казался им однообразным. Бескрайние степи, огромные, плывущие по траве стада кабр, изредка на горизонте появлялся лес. Таких районов они старались избегать: незачем раньше времени привлекать внимание тамошних свинксов. Кроме того, они ведь ищут новый дом для Королевы Улья. Рискованно было бы поселять ее слишком близко к жилищу чужого племени. Сегодня они полетели на запад - через Лес Корнероя, вверх по реке, потом по одному из ее притоков, затем вниз, до другой большой реки. Остановились на берегу. Волны лениво накатывались на песок Эндер попробовал воду. Соленая. Море. Ольядо вывел на экран бортового терминала карту этой части Лузитании. Огоньки обозначали место, где они сейчас находились, Милагр, Лес Корнероя и другие поселения свинксов. Хорошее место. Эндер сумел уловить одобрение Королевы Улья. Недалеко от моря, много воды, много солнца. Они скользили над водой. Прошли метров сто вверх по течению, пока взгляд Эндера не остановился на холме, крутой склон которого выходил прямо на правый берег. - Тут есть где пристать? - спросил Эндер. Ольядо отыскал стоянку метрах в пятидесяти от вершины холма. Потом они пошли обратно вдоль берега, по самой границе, где тростники уступают место граме. Так выглядели берега каждой реки на Лузитании. Вполне естественно. Эла легко разобралась с генетическими соединениями, как только получила доступ к файлам Новиньи и разрешение заниматься этой проблемой. Тростники - отцы и дети мухи-сосунца. Грама спаривается с водяными змеями. Пыльца капима налипает на животы кабр и порождает новое поколение удобряющих траву животных. А стебли и корни капима перевиты тропессо - длинной, ползучей лианой. Эла установила, что у тропессо те же гены, что и у ксингадоры, небольшой птицы, использующей узлы живой лианы как гнезда. В лесу все тоже подчинялось законам парности: черви масиос появлялись на свет из плодов лианы мердоны и, в свою очередь, давали жизнь семенам той же мердоны. Пуладор, маленькое насекомое вроде таракана, состоял в законном браке с кустами подлеска. А надо всем этим царили свинксы и деревья - существа, достигшие вершины в обоих мирах. Растение и животное - одна долгая жизнь. Вот и весь список животных и растений Лузитании. Жителей континента. В море можно найти кое-что еще, но Десколада все же делала планету однообразной. Правда, и в однообразии есть своя, пусть даже странная, прелесть. Ландшафт на планете был таким же, как и на всех других: реки, холмы, горы, пустыни, океаны и острова. Ковер капима и редкие пятна лесов превращались в музыкальный фон симфонии пейзажей. Глаза становились более чувствительными к неровностям почвы - песку, утесам, ложбинам и прежде всего к течению воды и игре солнечного света. Лузитания, как и Трондхейм, была одним из тех редких миров, где властвовал один лейтмотив. Трондхейм, однако, был Трондхеймом потому, что очень немногие существа могли прижиться и этом суровом мире: причуды климата ограничивали жизнь на поверхности планеты. На Лузитании же... ее климат, ее почва ждали плуга пахаря, мастерка каменщика. Принеси сюда жизнь, просила планета. Эндер не понимал, что полюбил это место именно потому, что оно было таким же опустошенным, как и его собственная жизнь. С самого детства, когда его закружили и чуть не уничтожили события, в своем роде такие же страшные, как и погулявшая по этой планете Десколада. И все же можно выжить, можно пустить корни на голом камне, удержаться на нем и продолжать жить и расти. Из ужаса Десколады родились три жизни маленького народа. От Боевой школы, от долгих лет изоляции, от войны ведет свое начало Эндер Виггин. Он пришелся здесь ко двору, словно сам создал это место. И мальчик, пробиравшийся вместе с ним через граму, казался ему сыном, как будто он знал его все двенадцать лет его жизни. "Да, Ольядо, я понимаю, как никто другой, что такое металлическая стена между тобой и миром. Но здесь, сейчас я заставил эту стену исчезнуть - живая плоть касается земли, пьет воду, дарит любовь и утешение". Берег речки, вернее, уже холм, поднимался террасами, метров двенадцать от воды до вершины. Земля достаточно влажная - копать будет легко, да и своды не обрушатся. Королева Улья и ее народ - подземные жители. Эндер почувствовал желание начать прямо сейчас и принялся руками разгребать землю. Ольядо присоединился к нему. Земля поддавалась, они зарылись довольно глубоко, но верхний край ямы и не думал сползать. "Да. Здесь". Значит, решено. - Здесь, - громко сказал Эндер. Ольядо улыбнулся. Но говорил Эндер не с ним, а с Джейн, и Джейн ответила. - Новинья считает, что они добились своего. Все тесты показывают полный ноль: с тех пор как в клонированных клетках жукеров поселился этот новый коладор, Десколада и носа не показывает. А Эла прикинула, что ромашки, с которыми она возится, через какое-то время будут вырабатывать коладор и без постороннего вмешательства. Если номер сработает, нужно будет только посадить пару десятков цветочков, и жукеры смогут держать Десколаду в узде, попивая нектар. Ее голос звучал живо и весело, но она говорила с ним только о деле. А вот тут уже ничего веселого не было. - Прекрасно, - ответил Эндер, внезапно ощутив приступ ревности: наверняка с Миро Джейн разговаривала совсем другим тоном - шутила, дразнила его, как когда-то Эндера. Но ему ничего не стоило справиться с этим чувством. Он поднял руку и положил ее на плечо Ольядо, потом притянул мальчика к себе, и вот так, вместе, они пошли к оставленному на берегу флайеру. Ольядо отметил на карте место и записал в память машины. По дороге домой он все время смеялся и шутил, и Эндер смеялся вместе с ним. Мальчик не заменит ему Джейн. Но он - Ольядо, и Эндер любит его. Мальчик нуждается в Эндере, и... несколько миллионов лет эволюции утверждают, что именно в этом сам Эндер и нуждается больше всего. Этот голод мучил его все годы, проведенные с Валентиной, гнал его с планеты на планету. Мальчик с металлическими глазами, его талантливый и склонный к пакостям братец Грего, понимание и невинность Квары, вера, полный самоконтроль, аскетизм Квима, Эла, надежная, как скала, неподвижная и все же твердо знающая, когда и как надо действовать, Миро... "Миро. Я не могу утешить Миро. Не здесь, не сейчас. У него отняли работу, тело, надежды, будущее, и никакие слова, никакие действия не дадут ему необходимого - нового, жизненно важного дела. Мальчику больно жить, его любимая стала сестрой, он не может жить даже среди свинксов, ибо бесполезен для них, и они ищут у других знаний и дружбы". - Миро нужно... - начал Эндер. - Миро нужно покинуть Лузитанию, - сказал Ольядо. - М-м? - У тебя есть космический корабль, ведь так? - спросил Ольядо. - Я, помню, однажды читал такую историю - или это был фильм - про полководца: давным-давно, во время Войны, был такой Мэйзер Ракхейм. Он спас Землю от гибели, но все знали, что, когда придет время сражаться снова, он давно уже будет мертв. Поэтому его послали в космос на релятивистской скорости, чтобы он слетал туда и обратно. На Земле прошло сто лет, а сам Ракхейм за это время прожил всего два года. - Ты думаешь, Миро нуждается в чем-то подобном? - Рано или поздно будет война. Придется принимать важные решения. Миро - самый умный человек на Лузитании, самый лучший. Вы знаете, он никогда не выходит из себя. Даже в самые худшие времена, когда отец... Маркано... Простите, я все еще называю его отцом. - Все правильно. В каком-то смысле так оно и было. - Миро всегда думает, всегда выбирает самый разумный путь, и он на самом деле оказывается лучшим, разумнейшим. Мама всегда полагалась на него. Ну вот, я считаю, что Миро понадобится нам, когда Звездный Конгресс пошлет на нас корабли. Он изучит все данные, все, что мы соберем за время его отсутствия, сложит вместе и скажет, что делать. Эндер не удержался и рассмеялся. - Значит, я мелю ерунду, - сказал Ольядо. - Ты самый зрячий из всех, кого я знаю, - улыбнулся Эндер. - Мне надо подумать над этим, но, похоже, ты прав. Какое-то время они летели молча. - Я просто болтал, - заговорил наконец Ольядо. - Когда объяснял про Миро. Я просто случайно сопоставил нашу ситуацию и, ну, эту старую историю. Наверное, все это просто враки. - Да нет, правда. - Откуда вы взяли? - Я знал Мэйзера Ракхейма. Ольядо присвистнул. - Ну ты и старый. Старше самых древних деревьев. - Я старше всех существующих колоний. К сожалению, это не делает меня мудрее. - Вы на самом деле Эндер? Тот Эндер? - Отсюда и мой пароль. - Просто замечательно. Еще до того, как вы прилетели, епископ пытался убедить нас, что вы Сатана. Квим - единственный в нашей семье, кто принял это всерьез. Но если бы епископ сказал нам, что вы Эндер, мы бы забили вас камнями на прассе прямо в день приезда. - А теперь? - Теперь мы знаем вас. Отсюда все и идет, не так ли? Даже Квим перестал ненавидеть. Когда по-настоящему хорошо знаешь кого-то, уже не можешь ненавидеть его. - А может быть, наоборот - нельзя узнать другого, прежде чем перестанешь ненавидеть? - Это что, круговой парадокс? Дом Кристано говорит, что правду почти всегда можно сказать только круговым парадоксом. - Я не думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к правде, Ольядо. Это просто причина и следствие. Мы никак не можем с ними разобраться. Наука отказывается признавать, что есть причины кроме первопричины. Толкни одну костяшку домино, и все остальные тоже повалятся. Но когда дело доходит до людей, важно только одно - цель, подлинное намерение. То, чего человек по-настоящему хотел. Когда ты добираешься до цели, ты уже не способен ненавидеть человека. Можешь бояться, но не ненавидеть, потому что очень легко отыскать в собственном сердце такие же желания. - Матери не нравится, что вы Эндер. - Знаю. - Но она все равно любит вас. - Знаю. - И Квим. На самом деле это забавно. С тех пор как он узнал, что вы Эндер, он любит вас больше. - Это потому, что он крестоносец, а я погубил свою репутацию, выиграв крестовый поход. - И я, - сказал Ольядо. - И ты. - Вы убили больше народу, чем все тираны вместе взятые. - Моя мамочка всегда говорила мне: все, что делаешь, делай хорошо. - Но когда вы Говорили о смерти отца, то заставили меня пожалеть его. Вы помогаете людям любить и прощать друг друга. Как вы могли уничтожить столько миллионов жизней во время Ксеноцида? - Я считал, что играю в игру. Я не знал, что война настоящая. Это не оправдание, Ольядо. Ведь если бы я и знал, что веду настоящую войну, то все равно сделал бы то же самое. Мы думали, они хотят убить всех нас, и страшно ошибались. Но тогда мы не могли этого знать. - Эндер покачал головой. - Это знал только я. Да. Я хорошо изучил своего врага. Именно поэтому и разгромил Королеву Улья. Я знал ее так хорошо, что полюбил, или полюбил так глубоко, что узнал. Я больше не хотел сражаться с ней. Хотел уйти. Домой. И тогда я взорвал ее планету. - А сегодня мы отыскали место, где она вернется к жизни, - сказал Ольядо. - Вы уверены, что она не захочет отомстить человечеству, начиная с вас? - Уверен. Насколько вообще можно быть уверенным. - Значит, не совсем. - Достаточно уверен, чтобы возвратить ей то, что отнял, - ответил Эндер. - Верю в это настолько, что готов поверить, будто это правда. Это уже не уверенность, это знание. Факт. На такие вещи ставят свою жизнь. - Я так и понял. Вы поставили свою жизнь на то, что она такая, как вы думаете. - Я еще более рискованный тип, Ольядо. Я ведь поставил и твою жизнь, и жизни всех остальных - здесь и везде. И мнения заинтересованных лиц я спрашивать не собираюсь. - Очень забавно. Если бы я спросил кого угодно, доверит ли он решение, от которого может зависеть судьба человечества, Эндеру, мне ответили бы: "Конечно, нет!" Но если я спрошу, доверятся ли они первому Голосу Тех, Кого Нет, большинство без колебаний ответит: "Да". И никому даже и голову не придет, что это один и тот же человек. - Действительно забавно. Они даже не улыбнулись. Потом, после долгой паузы, Ольядо заговорил снова. Его мысли вернулись к самой важной теме. Я не хочу, чтобы Миро улетал на тридцать лет. - Допустим, двадцать. - Через двадцать лет мне исполнится тридцать два. А ему будет столько же, сколько сейчас. Двадцать. На двенадцать лет моложе меня. Если в городе найдется девчонка, согласная выйти замуж за парня с металлическими глазами, у меня будут жена и дети. Он не узнает меня. Я перестану быть его младшим братом. - Ольядо сглотнул. - Это как смерть. - Нет, - поправил Эндер, - как переход из второй жизни в третью. - Это тоже смерть. - Это возрождение, - улыбнулся Эндер. - Пока продолжаешь возрождаться, можно пару раз и умереть. На следующий день позвонила Валентина. Когда Эндер набирал на терминале код, его руки мелко тряслись. Это не просто послание. Звонок, вызов - полный контакт по анзиблю. Невероятно дорогой, по главное-то не в этом. Ведь по легенде сообщение между Лузитанией и Ста Мирами прервано. Чтобы Джейн пропустила этот вызов, он должен быть чертовски важным. Эндеру пришло в голову, что Валентина в опасности. Звездный Конгресс мог решить, что он замешан в истории с восстанием, и всерьез заняться его связями. Она постарела. На голограмме лица отчетливо виднелись морщины - следы многих ветреных дней, проведенных на островах и кораблях Трондхейма. Но улыбка осталась прежней, и глаза все так же излучали свет. Сначала Эндер не мог говорить - так поразили его перемены, происшедшие в сестре. Она тоже молчала, глядя на неизменившееся лицо брата, стоявшее перед ней, словно видение из прошлого. - Ах, Эндер, - вздохнула она. - Я была когда-то такой молодой? - Будет ли моя старость такой же прекрасной? Она рассмеялась. Потом заплакала. А он не мог, да и отчего ему было плакать? Он тосковал по ней всего несколько месяцев, а она - двадцать два года. - Наверное, ты уже слышала о том, что мы не сошлись во мнениях с Конгрессом. - Подозреваю, что это твоя работа. - Почва была уже подготовлена, - ответил Эндер. - Но я рад, что меня сюда занесло. Собираюсь остаться. Она кивнула, вытерла глаза. - Да. Я так и думала. Я позвонила, чтобы удостовериться. Не хотела рисковать. Пролететь два десятка световых лет, чтобы встретиться с тобой, и обнаружить, что ты уехал... - Встретиться со мной? - Эта твоя революция словно пробудила меня от спячки, Эндер. Двадцать лет я занималась семейством, учила студентов, любила мужа, жила в мире сама с собой и никогда не думала, что придется воскресить Демосфена. Но потом поползли слухи о незаконных контактах со свинксами, позже пришло известие о мятеже на Лузитании, люди принялись говорить нечто странное и смешное, и я поняла, что возрождается старая ненависть. Помнишь все эти фильмы о жукерах? Какими жуткими и отвратительными казались нам чужаки! Внезапно всюду стали показывать видеозаписи тел, ну, этих, ксенологов, я не помню, как их зовут. Жуткие снимки. Их втискивают всюду - нагоняют военную лихорадку. А еще эта Десколада... Они кричат о том, что если хоть кто-нибудь выберется с Лузитании на другую планету, то мы все погибнем. Что это самая страшная чума. - Так и есть, - отозвался Эндер. - Но мы работаем над этим. Мы и носа никуда не высунем, пока не сумеем ее обуздать. - Правда или нет, Эндер, дважды два равняется война. Я помню войну. Я да ты - больше никто. Вот я и воскресила Демосфена. Я наткнулась на парочку докладов, которые мне не положено было видеть. Их флот вооружен Маленьким Доктором, Эндер. Они могут разнести Лузитанию в клочья. Совсем как... - Совсем как я в прошлый раз. Было бы по меньшей мере справедливо, если бы я кончил так же. Поднявший меч... - Не шути со мной, Эндер. Я теперь пожилая матрона и растеряла по дороге терпимость к человеческой глупости. А потому я написала чертовски неприятную правду о том, что делает Звездный Конгресс, и опубликовала под именем Демосфена. Теперь они ищут меня. Они называют это изменой. - И ты отправляешься сюда? - И не только я. Милый Джакт передает флот своим братьям и сестрам. Мы, представь, уже купили корабль. Судя по всему, в округе существует какое-то движение сопротивления - нам здорово помогли. Кто-то по имени Джейн свел с ума все компьютеры Трондхейма, заметая наши следы. - Я знаю Джейн. - Значит, у тебя здесь организация! Я была ошеломлена, когда получила записку, что могу позвонить тебе. Все считают, что ваш анзибль взорван. - У нас есть могучие союзники. - Эндер, Джакт и я улетаем сегодня. Мы везем с собой наших троих детей... - Твоя первая... - Да, Сифте, девчонка, из-за которой я шагу ступить не могла, когда ты улетал. Теперь ей почти двадцать два. Очень милая девушка. Есть еще друг семьи, наша домашняя учительница, некто Пликт. - У меня была студентка, которую звали Пликт, - сказал Эндер, вспомнив беседу, состоявшуюся несколько месяцев назад. - Ах, ну да, только это было двадцать с лишним лет назад. И еще с нами едут ребята Джакта, а также их семьи. Такой ковчег. Это все не срочно. У тебя есть двадцать два года, чтобы подготовить торжественную встречу. На самом деле даже больше - около тридцати. Мы пойдем несколькими прыжками и первые два сделаем как раз в противоположную сторону, чтобы никто не догадался, что мы летим на Лузитанию. "Летят сюда. Будут через тридцать лет. Я стану старше ее. Сюда. К этому времени у меня тоже будет большая семья. Дети Новиньи, да и мои, если они у меня будут, давно успеют вырасти". После мысли о Новинье он сразу же вспомнил Миро и предложение, которое сделал Ольядо в тот день, когда они отыскали место для нового дома Королевы. - Ты очень будешь возражать, - начал он, - если я пошлю одного человека тебе навстречу? - Навстречу нам? В космос? Нет, не посылай никого, пожалуйста, Эндер. Это слишком большая жертва - отправляться так далеко, когда компьютеры без труда... - Это я не о тебе беспокоюсь, хотя хотел бы, чтобы ты познакомилась с ним. Он один из ксенологов. Пострадал в результате несчастного случая. Мозговая травма, как после тяжелого инсульта. Я очень доверяю его суждениям. Говорят, он самый умный человек на Лузитании. Но потерял всякую связь со здешней жизнью. Позже он понадобится нам. Когда ты прилетишь. Он очень хороший парень, Вэл. И может сделать последнюю неделю вашего путешествия интересной и полезной. - Может твоя подруга проложить курс и вычислить нам точку рандеву? Мы все приличные штурманы, но только в открытом море. - Джейн загонит откорректированный курс о ваш бортовой компьютер еще до отлета. - Эндер, для тебя пройдет тридцать лет, но для меня... Я увижу тебя всего через несколько недель. - Она снова расплакалась. - Может быть, я полечу тебе навстречу вместе с Миро. - Не смей! - выкрикнула она. - Я хочу, чтобы ты стал как можно старше ко времени моего прилета. Я не могу общаться с тридцатилетним парнем, который болтается тут на экране. - Мне тридцать шесть. - Ты будешь там, когда я приду! - потребовала она. - Да, - ответил он. - Миро, тот мальчик, которого я тебе посылаю... Думай о нем как о моем сыне. Она серьезно кивнула. - Наступают опасные времена. Если бы только Питер был с нами. - Ну уж нет. Если бы нашим маленьким восстанием командовал он, он стал бы, в конце концов, Гегемоном Ста Миров. А мы хотим только, чтобы нас оставили в покое. - А если одно невозможно без другого? - спросила Валентина. - Ладно, об этом мы сможем поспорить позже. До свидания, мой милый брат. Он не ответил. Просто смотрел и смотрел на нее, пока она не улыбнулась и не прервала контакт. Эндеру не пришлось просить Миро уехать. Джейн уже рассказала юноше все. - Ваша сестра - Демосфен? - спросил Миро. Эндер уже привык к его невнятной речи. А может быть, он и вправду стал говорить более разборчиво. Как бы там ни было, Эндер теперь понимал Миро без труда. - У нас было довольно талантливое семейство. Надеюсь, она тебе понравится. - Надеюсь, я ей понравлюсь тоже. - Миро улыбался, но в голосе был страх. - Я сказал ей, чтобы она считала тебя моим сыном. Миро кивнул: - Я знаю. - И добавил почти вызывающе: - Она показала мне запись вашей беседы. Эндеру внезапно стало холодно. В его ухе прозвучал голос Джейн: - Конечно, следовало спросить тебя. Но я же знала, что ты согласишься. Дело было вовсе не во вмешательстве в личные дела. Просто Джейн и Миро стали слишком близки. "Привыкай, - сказал он себе. - Теперь ее подопечным будет мальчик". - Мы будем скучать по тебе. - Те, кто будет, уже скучают, - ответил Миро, - потому что давно думают обо мне как о мертвом. - А ты нужен живым. - Когда я вернусь, мне будет всего девятнадцать. И вряд ли я успею поправиться. - Но ты останешься Миро - умным, смелым человеком, которого любят, которому доверяют. Ты начал это восстание, Миро. Ограда рухнула из-за тебя. Ее снесли не ради принципа, а ради человеческой жизни. Твоей. Не подведи нас. Миро улыбнулся. Эндер никак не мог решить, отчего улыбка вышла такой кривой - из-за паралича? - Расскажите мне одну вещь, - попросил Миро. - Если я не расскажу - скажет она. - Да вопрос-то простой. Я хотел только узнать, за что погибли Пипо и Либо. За что свинксы оказали им такую высокую честь? Эндер понял вопрос куда лучше, чем мог догадаться Миро. Да, это действительно должно было заботить мальчика. Миро узнал, что он сын Либо, всего за несколько часов до того, как перелез через ограду и потерял будущее. Пипо, потом Либо, потом Миро. Отец, сын, внук. Три ксенолога, загубивших свою жизнь ради свинксов. Миро надеялся, что, разобравшись в причине гибели своих предков, найдет какое-то объяснение и собственной жертве. Беда была в том, что правда могла оставить Миро с чувством, что все происходящее - полная бессмыслица. Поэтому Эндер ответил вопросом на вопрос: - А ты догадываешься почему? Миро говорил медленно и осторожно, чтобы Эндер мог понять его неразборчивую речь. - Я знаю, свинксы думали, что оказывают им честь. На их месте должны были оказаться Мандачува и Листоед. В случае с Либо я даже знаю повод. Его убили, когда собрали первый урожай амаранта и поняли, что еды хватит на всех. Они так наградили его. Только почему не раньше? Почему не после того, как мы объяснили им про корни мердоны? Почему именно амарант, а не горшки, луки и стрелы? - Правду? И по тону вопроса Миро понял, что правда будет нелегкой. - Да, - сказал он. - Ни Пипо, ни Либо не заслуживали чести. Жены вознаграждали не за амарант. Листоед убедил их позволить появиться на свет целому поколению детенышей свинксов, хотя у племени не было еды, чтобы прокормить их, когда они покинут материнское чрево. Это был страшный риск: если б Листоед ошибся, малыши умерли бы от голода. Либо подарил им урожай, но именно Листоед увеличил население настолько, что урожай сделался необходим. Миро кивнул: - Пипо? - А Пипо рассказал свинксам о своем открытии. Что Десколада, косившая людей, как траву, была частью их метаболизма и их тела спокойно справлялись с изменениями, убивавшими нас. Мандачува объяснил женам, что это значит: люди - не боги и не всемогущи, есть области, в которых мы много слабее свинксов, наши преимущества не есть нечто врожденное - размеры, тип мозга, язык, - а просто результат нескольких лишних тысяч лет развития. И если свинксы получат наши знания, мы, люди, потеряем всякую власть над ними. Открытие Мандачувы, вывод, что свинксы потенциально равны людям, - вот за что награждали жены, за это, а не за сведения, добытые Пипо. - И они оба... - Свинксы не собирались убивать ни Пипо, ни Либо. В обоих случаях достижение принадлежало свинксу. Пипо и Либо погубило то, что оба они не могли заставить себя взять в руки нож и убить друга. Несмотря на все усилия Эндера скрыть свою боль, Миро, видимо, заметил ее, ибо отреагировал именно на эту боль, на эту горечь. - Вы, - сказал он, - можете убивать кого угодно. - Это врожденный недостаток. - Вы убили Человека, потому что знали: вы даете ему новую, лучшую жизнь. - Да. - И меня. - Да, - ответил Эндер. - Отослать тебя отсюда - это все равно что убить. - Но получу ли я новую, лучшую жизнь? - Не знаю. Но ты передвигаешься значительно быстрее дерева. Миро рассмеялся. - Значит, у меня есть какое-то преимущество перед беднягой Человеком - я, по крайней мере, ходячий больной. И меня вовсе не надо колотить палкой, чтобы заставить заговорить. - На его лице снова появилось кислое выражение. - Зато у него будут тысячи детей. - Не рассчитывай всю жизнь хранить целомудрие, - сказал Эндер. - Возможно, ты будешь жестоко разочарован. - Надеюсь. И после паузы: - Голос? - Зови меня Эндер. - Эндер, получается, что Пипо и Либо умерли зря? Эндер прекрасно расслышал настоящий вопрос: "И я тоже терплю все это зря?" - Могу придумать множество вариантов хуже этого. Человек, умирающий из-за того, что не способен убить... - А как насчет человека, - спросил Миро, - который не может убить, не способен умереть, да и жить тоже не в состоянии? - Не обманывай себя, - отозвался Эндер. - Придет время - и сбудется и то, и другое, и третье. Миро улетел на следующее утро. Прощание было тяжелым. И многие недели после этого Новинья не могла жить под собственной крышей: в доме слишком остро ощущалось отсутствие старшего сына. Да, она всем сердцем согласилась с Эндером, да, Миро необходимо уехать, и все равно невыносимо отсылать свое дитя. Эндер думал: "Интересно, было ля моим так же плохо, когда меня увезли? Скорее всего, нет. И на возвращение они тоже не надеялись". Ну что ж, он уже любил детей другого человека больше, чем его родители своих собственных. Да, он отомстит им за пренебрежение. Он покажет им три тысячи лет спустя, каким должен быть настоящий отец. Епископ Перегрино обвенчал их в маленькой часовне при кабинете. По расчетам Новиньи, она вполне успевала родить еще шестерых. Если они поторопятся. И они с удовольствием принялись за дело. Но до свадьбы произошли еще два важных события. Одним прекрасным летним днем Эла, Кванда и Новинья принесли ему результаты исследований и выкладки: жизненный цикл и структура общества у свинксов, отношения между самцами и самками, приблизительная реконструкция их образа жизни до того, как Десколада привязала их к деревьям, которые прежде были всего лишь средой обитания. А у Эндера понемногу складывалось собственное мнение о том, что есть свинксы и особенно чем был Человек, прежде чем вступил в жизнь, полную света. Всю неделю, что он писал "Историю Человека", Эндер жил среди свинксов. Мандачува и Листоед читали отрывки, обсуждали их с Эндером, он писал и переписывал, пока наконец не решил, что книга окончена. В тот день он собрал всех, кто работал со свинксами: семью Рибейра, Кванду и ее сестер, рабочих, ставивших для свинксов чудеса техники, ученых-монахов из ордена Детей Разума, епископа Перегрино, мэра Босквинью, - и прочел им книгу. Это продолжалось недолго - чуть больше часа. Они сидели на склоне холма в густой тени дерева Корнероя. Чуть правее в небо поднимался зеленый росток (уже три метра в высоту) - Человек. - Голос, - сказал епископ, - вы чуть не обратили меня в свою веру. Остальные, не столь искушенные в красноречии, не нашли слов ни тогда, ни потом. Но с этого дня они знали, кто такие свинксы, так же как читатели "Королевы Улья" понимали жукеров, а читатели "Гегемона" узнавали человечество с его вечной жаждой величия, с его подозрительностью и одиночеством. - Вот зачем я позвала тебя сюда, - кивнула Новинья. - Я мечтала когда-то написать эту книгу. Но написал ее ты. - Да, я сыграл в этой истории роль, которую никогда бы не выбрал себе сам, - ответил Эндер. - Но твоя мечта сбылась, Иванова. Твоя работа сделала эту книгу возможной. Ты и твои дети дали мне силы написать ее. Он подписал ее так, как подписывал две предыдущие: "Голос Тех, Кого Нет". Джейн распространила книгу по анзиблю через световые годы на все планеты Ста Миров. А вместе с ней она унесла текст Договора и снимки, сделанные Ольядо: подписание и сцену перерождения Человека. И на каждой планете она подбрасывала по экземпляру людям, которые, по ее мнению, должны были заинтересоваться этим. Копии пересылались как послания от компьютера к компьютеру, а потому, когда Звездный Конгресс узнал о появлении книги, она уже разошлась слишком широко, и ее невозможно было игнорировать. Вместо этого Конгресс попытался объявить ее подделкой. Снимки - грубая имитация. Анализ текста показывает, что автор первых двух книг никак не мог написать третью. Записи переговоров по анзиблю подтверждали, что книга не могла быть переслана с Лузитании, ведь мятежная планета отключила свой анзибль. Некоторые люди верили этому. Многим было просто все равно. Часть тех, кто все же прочел "Историю Человека", так и не смогла заставить себя относиться к свинксам как к раман. Но многие приняли свинксов, прочли обвинения, написанные Демосфеном, и вслед за ними стали называть уже отправленный к Лузитании флот "Вторым Ксеноцидом". Оскорбительное название. Но на Ста Мирах не хватало тюрем, чтобы упрятать всех, кто использовал его. Звездный Конгресс рассчитывал, что война начнется, когда корабли достигнут Лузитании, - через сорок лет. А война уже началась и обещала быть жестокой. Тому, что писал Голос Тех, Кого Нет, верило достаточно много народу. Свинксы - раман, а те, кто хочет их смерти, - убийцы. Теплым осенним днем Эндер взял плотно завернутый кокон, и они с Новиньей, Ольядо, Квимом и Элой полетели над травой. Летели долго, пока не добрались до холма над широкой рекой. Ромашки - в цвету, зима обещает быть мягкой, Королеве Улья не грозит Десколада. Эндер отнес Королеву Улья на берег и аккуратно устроил в пещере, которую выкопали они с Ольядо. На земле перед входом в пещеру они уложили тело свежезарезанной кабры. Потом Ольядо отвез всех домой. Эндер плакал - не мог вынести радости, которая била из сознания Королевы Улья. Ее чувства оказались слишком сильными для человека. Новинья сжимала его в объятиях, Квим тихо молился, а Эла распевала во весь голос веселые песенки, которые когда-то звенели над холмами Минас Жераис, жилищем пастухов и шахтеров древней Бразилии. Это было хорошее время и хорошее место для жизни - куда лучше, чем те мечты, что поддерживали его в стерильных коридорах Боевой школы, когда он был маленьким и сражался, чтобы выжить. - Теперь я, наверное, могу умереть, - сказал Эндер. - Дело моей жизни завершено. - И моей тоже, - ответила Новинья. - Но мне кажется, это значит, что нам пора начинать жить. А вдали от них в темной и влажной пещере на берегу реки сильные лапы разорвали оболочку кокона, и на волю выбралось худое, напоминающее скелет тело. Крылья были наполовину расправлены и быстро просыхали. Королева добралась до берега. Влага придала силы ее иссохшему телу. Она отщипнула кусочек мяса. Тысячи яиц, спавших в ее теле, требовали рождения. Она отложила первую дюжину в тело кабры, потом съела пару ромашек, пытаясь прислушаться к переменам, происходившим в ее теле. "Наконец-то я снова живу!" Лучи солнца касались ее, бриз раздувал крылья, холодная вода ласкала ноги. Скоро в теплой плоти кабры начнут расти ее яйца. Жизнь. Она так долго ждала! До сегодняшнего, до наступившего дня она не была уверена, что не останется последней из рода, что даст жизнь целой расе. --------------------------------------------------------------- Orson Scott Card. Speaker for the Dead (1986) ("Ender Wiggins" #2). Пер. - Е.Михайлич