наши гены требуют, чтобы мы верили в свободу воли с целью увеличения способности передачи этих генов следующим поколениям. Поскольку каждый, кто не верит, начинает действовать абсолютно непродуктивно, антиобщественно; и в результате общество... стадо... оттолкнет его, и его репродуктивные способности уменьшатся. К примеру, он попадет в тюрьму, и тогда гены, управляющие его нехорошим поведением, в конце концов исчезнут. - То есть, кукловод требует, чтобы мы поверили в то, что марионетками не являемся. Он заставляет нас поверить в свободу воли. - По крайней мере, Валентина мне объясняла именно так. - Но на самом деле она в это не верит? - Конечно же, нет. Ей не позволяют гены. Эндер снова рассмеялся. Только Миро не относился к этому вопросу легкомысленно, будто к философской забаве. Он был возмущен. Парень стиснул кулаки и даже замахнулся рукой жестом паралитика. Рука его ударила посреди экрана. При этом она отбросила тень, создав такое пространство, где филотические лучи не были видны. Истинная пустота. Вот только что Эндер видел там теперь летающие пылинки, отражающие свет от окна и открытых дверей. В особенности же, одну, особенно крупную, словно короткий волосок или волоконце, висящее в воздухе как раз там, где еще мгновение назад были филотические лучи. - Успокойся, - сказал Эндер. - Нет! - крикнул Миро. - Мой кукловод довел меня до ярости! - Заткнись и выслушай меня. - Я уже и так наслушался тебя! Но все-таки он затих и слушал. - Я считаю, что ты прав, - сказал Эндер. - Я считаю, что мы свободны, и не верю, что все это лишь иллюзия, в которую верим лишь затем, что она увеличивает шансы на выживание. Я считаю, что мы свободны, поскольку не являемся только лишь телом, реализующим генетическую программу. И мы вовсе не какая-то душа, которую Бог создал из ничего. Мы свободны, поскольку существовали всегда. С самого начала времен, только у времени нет начала, следовательно, мы существуем постоянно. Мы не являемся чьим-либо следствием. Ничто нас не создавало. Мы просто существуем и были всегда. - Филоты? - догадался Миро. - Возможно, - буркнул Эндер. - Как эта вот пылинка в экране. - Где? Понятное дело, что сейчас она была невидима, поскольку голографическое изображение заполняло все пространство над терминалом. Эндер протянул к нему руку, и тень пошла вверх. Он передвигал ладонь, пока не показалась та светлая пылинка, которую видел перед тем. А может и не та же самая. Возможно, это была совершенно другая пылинка, только какое это имело значение. - Наши тела, окружающий нас мир - как эта вот голограмма. Она реальная, только не показывает истинной причины вещей. Это единственное, в чем мы не можем быть уверенными, глядя на экран вселенной: почему это что-то происходит. Но, помимо всего прочего, внутри этого всего... если бы мы могли туда заглянуть... там мы нашли бы истинные причины: филоты, которые существовали вечно, и которые делают то, что захотят. - Нет ничего, что существовало бы вечно, - заметил Миро. - А кто такое сказал? Теоретическое начало Вселенной, это всего лишь начало нынешнего порядка... той самой голограммы, всего того, что, по нашему мнению, существует. Только вот кто может утверждать, что филоты, действующие по законам природы, образовавшимся в тот миг, не существовали и до того? А когда вся Вселенная наново свернется сама в себя, кто скажет, не освободятся ли филоты от законов, которым подчиняются теперь, и не вернутся... - К чему? - К хаосу. К темноте. Беспорядку. К тому, чем они были, прежде чем данная Вселенная собрала их вместе. Почему они не могут... мы не можем... существовать вечно и навсегда? - В таком случае, где я был между началом Вселенной и днем собственного рождения? - спросил Миро. - Понятия не имею, - ответил Эндер. - Я все это только что выдумал. - А откуда взялась Джейн? Или же ее филота плавала себе где-то, а потом вдруг взяла да и захватила серию компьютерных программ, после чего сделалась личностью? - Возможно. - И даже если существует какая-то естественная система, которая назначает филоту каждому организму, который рождается, проклевывается или прорастает... Каким образом такая натуральная система могла бы создать Джейн? Ведь она же не родилась. Понятное дело, что Джейн все время слушала это. Но теперь заговорила: - А может это вовсе и не произошло, - сказала она. Может у меня и нет собственной филоты. Может я вовсе и не живая. - Нет, - не согласился Миро. - Может, - буркнул Эндер. - Может я и умереть не могу. Когда меня отключат, все, возможно, будет так, как будто перестала работать сложная программа. - Может, - повторил Эндер. - Нет, - заявил Миро. - Отключение тебя - это убийство. - Возможно я делаю то, что делаю, лишь потому, что именно так была запрограммирована, хотя этого и не понимаю. Я только думаю, что свободна. - Об этом мы уже говорили, - припомнил ей Эндер. - Может статься так, что в моем случае это правда, даже если и не в вашем. - Но может и нет. Ведь ты же проверяла свой код? - Миллион раз, - согласилась Джейн. - Я тщательно пригляделась к нему. - И нашла что-нибудь, что давало бы тебе иллюзию свободной воли? - Нет. Но и у людей вы ведь тоже не обнаружили гена свободной воли. - Потому что его и нет, - вмешался Миро. - Все так, как говорил Эндрю. Наше ядро, сама наша суть, это филота, вплетенная в мириады других, образующих атомы, молекулы и клетки наших организмов. И ты тоже, как мы, являешься филотой. - Маловероятно, - ответила на это Джейн. На экране появилось ее лицо - мрачное обличье с филотическими лучами, пронзающими голову. - Мы здесь не спорим и не принимаем ставок, - заметил Эндер. - Ничто, что только случается не является, не является вероятным до тех пор, пока не станет существовать. Тогда уже сомнений нет. Так что ты существуешь. - Чем же является то, чем являюсь я? - В данный момент мы верим, что ты являешься самостоятельным "я", поскольку видели, как ты действуешь таким образом, который мы привыкли отождествлять со свободой воли. У нас ровно столько доказательств того, что ты являешься свободным сознанием, что и у нас, относительно того, что сами мы являемся свободными личностями или сознаниями. Если бы оказалось, что ты таковым не являешься, пришлось бы усомниться и в собственной свободе. Мы признаем гипотезу о том, что наша индивидуальная тождественность... именно то, вызывающее, что мы являемся сами собой... это филота в ядре нашего волокна. Если мы правы, то вполне разумно можем принять и то, что и ты точно такая же филота. Но в таком случае мы обязаны установить, где она находится. Насколько тебе известно, филоту обнаружить тяжело. Этого еще никому не удалось. Мы только лишь предполагаем, что они существуют, поскольку видели доказательства действия филотического луча. Он ведет себя так, будто у него имеются два конца, конкретно расположенных в пространстве. Мы не знаем ни того, где ты находишься, ни с кем ты соединена. - Если она похожа на нас, на людей, - прибавил Миро, - ее соединения могут переноситься и делиться. Будто толпа вокруг Грего. Я спрашивал, что он тогда испытывал. Ему казалось будто все эти люди - это части его тела. Когда же его оставили и ушли, ему показалось, будто его подвергли ампутации. Думаю, что эти люди и вправду соединились с ним на мгновение, он действительно управлял ими - по крайней мере, частично. Они все были элементами его сознания. Может быть и с Джейн точно так же. Все эти программы сплетаются с ней, а она сама с тем, кто ей особенно близок. Может с тобой. Или со мной. Или же с обоими понемногу. - Но где же ее искать, - не уступал Эндер. - Если она и вправду имеет собственную филоту... нет, если она является филотой... то она должна иметь собственное положение. И если бы нам удалось его обнаружить, то после отключения всех компьютеров нам, может быть, и удалось бы сохранить ее соединения. Тогда мы бы спасли ее от смерти. - Не знаю, - вздохнул Миро. - Она может быть где угодно. Он указал на экран. Где угодно в пространстве, хотел он сказать. Где угодно во Вселенной. А на экране все так же была голова Джейн, пронизанная филотическими лучами. - Чтобы открыть, где она находится, нам следует установить, где и как она началась, - заявил Эндер. - Если она филота, тогда каким-то образом и где-то она соединяется. - Детектив, идущий по следу трехтысячелетней давности, - промолвила Джейн с иронией. - Интересно будет глядеть на то, как ты станешь заниматься этим ближайшие два месяца. Эндер проигнорировал ее. - Если же мы обязаны этим заняться, тогда, прежде всего, нам надо определить, как филоты действуют. - Грего у нас физик, - вмешался Миро. - Он занимается полетами со сверхсветовой скоростью, - напомнила ему Джейн. - Над этим он тоже может поработать, - стоял на своем Миро. - Мне бы не хотелось, чтобы он терял время на исследования, заранее обреченные на поражение. - Джейн, ты вообще, жить хочешь? - вспылил Эндер. - Все равно не успею, так зачем же терять время? - Она хочет сделаться мученицей, - сообщил Миро. - Вовсе нет. Я реалистка. - Ты дура, - заявил Эндер. - Грего не создаст теории полетов со сверхсветовой скоростью просто сидя и размышляя о физике волн, света и чего-то там другого. Если бы это было возможно, мы бы уже три тысячи лет летали бы быстрее света. Сотни физиков задумывались над этим, когда впервые были открыты филоты и Принцип Немедленного Действия Парка. Если же Грего что-то и удастся, то лишь благодаря проблеску интуиции, какому-то абсурдному сопоставлению. И он не достигнет этого, если будет концентрироваться только на одной умственной последовательности. - Знаю, - согласилась с ним Джейн. - Я и сам знаю, что знаешь. Ты сама говорила, что именно по этой причине вводишь в проблему этих людей с планеты Дао. Чтобы они думали непрофессионально, интуитивно. - Просто я не желаю терять времени. - Ты просто не желаешь пробуждать в себе надежд. Ты не желаешь признать, что существует шанс спасения, ибо тогда начнешь бояться смерти. - Я уже сейчас боюсь смерти. - Ты уже думаешь о себе, как о мертвой, - поправил ее Эндер. - А это большая разница. - Знаю, - шепнул Миро. - Так что, дорогуша Джейн, мне плевать, пожелаешь ли ты признать, что для тебя существует шанс спасения. Мы станем над этим работать. Мы попросим Грего, чтобы он над этим поразмыслил. А при случае повтори этот наш разговор людям с Дао... - Хань Фей-цы и Си Вань-му. - Именно им. Потому что они тоже могут над этим поразмыслить. - Нет, - заявила Джейн. - Да. - Прежде чем умереть, я хочу увидать решения реальных проблем... Хочу спасти Лузитанию, освободить богослышащих с Дао, укротить или же уничтожить десколаду. И я не позволю, чтобы тормозить это работой над нереальным проектом спасения моей жизни. - Ты не Бог. И все равно не знаешь, как разрешить эти проблемы, и, следовательно, не знаешь, каким образом удастся их решить. То есть, ты понятия не имеешь, поможет или помешает поиск твоей сути с целью твоего спасения. И уж наверняка не можешь знать, приведет ли к решению концентрация на всех этих проблемах хоть на чуточку быстрее, чем если бы все мы поехали сегодня на пикник и до вечера резались в теннис. - Что такое теннис, черт подери? - не выдержал Миро. Но Эндер с Джейн лишь молчали, возмущенно глядя друг на друга. А точнее, Эндер возмущенно глядел на изображение Джейн на экране, изображение же отвечало ему тем же. - Ты не знаешь, прав ли ты, - сообщила наконец Джейн. - А ты не знаешь, ошибаюсь ли я, - отрезал Эндер. - Это моя жизнь. - Вот именно. Ты являешься частью меня самого, и еще - Миро. Ты связана со всем будущим человечества. Кстати говоря, и pequeninos, и королевой улья. Что мне, кстати, напомнило... когда ты передашь Ханю-как-там-его и Си Вань-не-помню... - Му. - ...чтобы они занялись этими филотами, а я побеседую с королевой улья. По-моему, о тебе мы еще не говорили. Раз у нее имеется филотический контакт со всеми работницами, то уж наверняка она знает о филотах больше, чем мы. - Я не говорила, что втяну Хань Фей-цы и Си Вань-му в ваш дурацкий проект "Спасем Джейн". - Но ты это сделаешь. - Это почему же? - Потому что мы с Миро тебя любим, мы нуждаемся в тебе, и ты не имеешь права умирать, по крайней мере, не попытавшись выжить. - Не могу позволить, чтобы мной руководили такие аргументы. - Ну почему же, можешь, - заявил Миро. - Если бы не такие аргументы, то я бы давно уже покончил с собой. - Я с собой не покончу. - Как раз это ты и сделаешь, если не поможешь нам тебя спасать, - сказал Эндер. Лицо Джейн исчезло с экрана. - Бегство тебе не поможет, - крикнул Эндер. - Оставьте меня в покое, - ответила она. - Я должна минутку подумать. - Не беспокойся, Миро. Она это сделает. - Ладно, я сделаю, - ответила Джейн. - Ты уже вернулась? - Я... думаю очень быстро. - А сама ты тоже этим займешься? - Я принимаю это как свой четвертый проект. Как раз сейчас я передаю все данные Хань Фей-цы и Си Вань-му. - Все это лишь напоказ, - заметил Эндер. - Джейн может вести два разговора одновременно и любит этим хвастаться, чтобы мы чувствовали себя ущербными. - А вы и вправду такие. - Еще я голоден, - признался Эндер. - И пить хочу. - Ленч, - предложил Миро. - Вот теперь хвастаешься уже ты, - заметила Джейн. - Устраиваешь показ собственных телесных функций. - Питание. Дыхание. Выделение. Мы можем делать такое, чего ты не можешь. - Другими словами, думать вам не удается, но, по крайней мере, вы можете есть, дышать и истекать потом. - Точно, - подтвердил Миро. Он вынул хлеб с сыром, а Эндер налил холодной воды. Они ели не спеша. Еда простая, но вкусная и сытная. 14. ТВОРЦЫ ВИРУСОВ Я размышляю над тем, что могут означать для нас межпланетные путешествия. Помимо сохранения вида? Когда ты высылаешь своих работниц от себя, пускай даже на множество световых лет, ты продолжаешь видеть их глазами, правда? Да, и испытываю вкус на их сяжках, чувствую ритм каждой вибрации. Когда они едят, я чувствую, как они размалывают своими челюстями еду. Именно потому почти всегда я говорю о себе "мы", формируя мысли в целое, понятное для Эндрю или же для тебя. Все дело в том, что я живу в неустанном присутствии того, что они видят, чувствуют и слышат. У отцовских деревьев это несколько иначе. Нам нужно постараться, чтобы испытать собственные чувства. Но такое возможно. По крайней мере здесь, на Лузитании. Не думаю, чтобы филотические связи должны были бы вас подвести. Следовательно, и я сама испытаю то же самое, что и они, полакомлюсь листами света чужого солнца, выслушаю рассказы, родившиеся в чужом мире. Это будет как восхищение, охватившее нас, когда прибыли люди. До тех пор мы не верили, что может иметься нечто иное, чем известный нам мир. Но они привезли с собой необыкновенные создания, да и сами были необыкновенными. У них были машины, а сами они творили чудеса. Другие леса не могли поверить, когда наши отцовские деревья рассказывали об этом. Помню, что даже сами отцовские деревья не совсем верили, когда братья из племени рассказывали им о людях. На Корнероя легло бремя убеждения их, что это вовсе не ложь, безумие или шутка. Шутка? Ходят истории о братьях-обманщиках, которые обманывают отцовские деревья. Но их всегда хватают и сурово наказывают. Эндрю говорил мне, что подобные истории повторяются, чтобы приохотить к примерному поведению. Обман отцовского дерева всегда искусителен. Я и сам иногда делал так. Не лгал... немного приукрашивал. Они тоже иногда делают со мной так же. Ты их наказываешь? Я помню, кто из них говорил неправду. Когда у нас появляются непослушные работницы, мы оставляем их одних, и они погибают. Брат, который слишком много врет, практически не имеет шансов стать отцовским деревом. Они об этом знают. Поэтому говорят неправду только лишь для забавы. В конце концов, они всегда говорят нам правду. А если бы целое племя начало обманывать отцовские деревья? Как бы ты узнал об этом? Точно так же ты можешь спросить меня про племя, которое валит свои отцовские деревья, либо их сжигает. Разве такое когда-нибудь случалось? А работницы бунтовали когда-нибудь против королевы, чтобы убить ее? Как бы они смогли это сделать? Ведь они бы умерли. Вот видишь. Есть вещи слишком ужасные, чтобы над ними размышлять. Я предпочитаю думать, что испытаю, когда первые отцовские деревья запустят корни в чужую почву, потянутся ветвями к чужому солнцу и напьются света неизвестной звезды. Вскоре ты уверишься в том, что нет ни чужих звезд, ни чужих небес. Нет? Есть только небо и звезды самых разных видов. У каждого из них свой вкус, и все они хороши. Теперь ты рассуждаешь словно дерево. Вкус! Неба! Я вкушала тепло множества звезд, и все они были сладостны. - Ты просишь меня, чтобы я помогла вам участвовать в мятеже против богов? Вань-му ожидала, низко склонившись перед своей госпожой... своей бывшей госпожой. Она молчала, храня в собственном сердце слова, которые желала высказать: Нет, моя госпожа; я прошу тебя помочь в войне с чудовищным порабощением богослышащих, устроенным Конгрессом. Нет, моя госпожа; я прошу, чтобы ты помнила про обязанности в отношении отца, которые даже богослышащая не имеет права не выполнять, если ценит законопослушание. Нет, моя госпожа; прошу тебя помощи в спасении от ксеноцида добрых, невинных людей и pequeninos. Только Вань-му молчала, ибо это был один из первых уроков, которые она получила от учителя Ханя. Если ты обладаешь мудростью, а другое лицо знает, что нуждается в этой мудрости, поделись ею с радостью. Но если эта другая особа еще не знает, что ей нужна твоя мудрость, придержи ее у себя. Еда пробуждает восхищение лишь у голодного человека. Цинь-цзяо не испытывала голода к мудрости Вань-му. И никогда его не испытает. Потому-то Вань-му могла предложить ей лишь молчание. Она могла только верить, что Цинь-цзяо найдет свою тропу к правильному послушанию, сочувствию и к борьбе за свободу. Любой повод хорош, лишь бы блестящий разум Цинь-цзяо начал работать ради правого дела. Вань-му никогда еще не чувствовала себя столь бесполезной как сейчас, глядя, как господин Хань борется с проблемами, предложенными ему Джейн. Чтобы размышлять над полетами со сверхсветовой скоростью, он изучал физику. Только как же Вань-му могла ему помогать, когда сама она учила только геометрию? Чтобы размышлять над вирусом десколады, он изучал микробиологию. Ну, и чем могла она ему помочь, раз сама узнавала всего лишь начала гейялогии и эволюции? Как она могла помочь хоть в чем-то, когда он обдумывал природу Джейн? Ведь она сама была ребенком простых работников, и будущее находилось в ее руках, а не в разуме. Философия столь превышала ее возможности, как небо превышает землю. - Но ведь небо лишь кажется отдаленным, - отвечал учитель Хань, когда девочка говорила ему об этом. - На самом деле оно существует вокруг тебя. Ты вдыхаешь его и выдыхаешь, даже когда руки твои погружены в грязь. Вот это и есть истинная философия. Но Вань-му из всего этого поняла лишь то, что господин Хань добр к ней и желает, чтобы она чувствовала себя получше. Зато Цинь-цзяо была бы тут полезной. Вот почему Вань-му подала ей листок с названиями исследовательских проектов и списком паролей. - Отец знает, что ты мне принесла это? Вань-му не отвечала. На самом деле учитель Хань сам предложил это. Только сама она посчитала, что на данном этапе было бы лучше, если Цинь-цзяо не будет знать, что сюда она пришла как посланник ее отца. Цинь-цзяо поняла это молчание именно так, как того ожидала Вань-му: ее тайная наперсница тайно приходит к ней, чтобы искать помощи своим путем. - Если бы отец попросил меня, я бы согласилась, ибо это моя обязанность по отношению к нему как дочери. Только Вань-му знала, что Цинь-цзяо уже не является послушной отцу. Она только говорила, что могла бы быть послушной. Она бы не вынесла столь страшного конфликта. Зная, что отец требует непослушания по отношению к богам, она, скорее, упала бы на пол и весь день прослеживала бы слои в досках пола. - Тебе я ничего не должна, - объявила Цинь-цзяо. - Ты была лживой, нелояльной служанкой. Никогда еще не было столь недостойной и бесполезной тайной наперсницы. Для меня твое присутствие в этом доме как и присутствие жуков-вонючек на обеденном столе. И вновь Вань-му сдержала свой язык. Но и не поклонилась ниже. В самом начале разговора она приняла позу покорной служанки, но теперь она уже не станет ползать словно кающаяся грешница. Даже у самых малых из нас имеется свое достоинство, госпожа Цинь-цзяо. И я прекрасно знаю, что не сделала тебе ничего плохого, что я тебе более верна, чем ты сама себе. Цинь-цзяо отвернулась и ввела название первого проекта: РАСКЛЕИВАНИЕ, что было дословным переводом слова "десколада". - Все равно это чушь, - заявила она, лишь только бросив взгляд на переданные с Лузитании документы и графики. - Даже трудно поверить, что кто-то решился на предательство, каковыми и являются контакты с Лузитанией, лишь затем, чтобы получить подобную ерунду. С точки зрения науки это невозможно. Никакая биологическая система не смогла бы разработать отдельный вирус столь сложный, чтобы в нем содержались генетические коды всех других видов планеты. Не стану я терять времени на чтение этой глупости. - Но почему же нет? - спросила Вань-му. Теперь она уже могла вставить свое слово. Хотя Цинь-цзяо и утверждала, что вовсе не намерена обсуждать данные материалы, на самом деле она их обсуждала. - Ведь эволюция сформировала только одну человеческую расу. - Так на Земле ведь жило с десяток родственных видов. Нет такого вида, у которого не было бы родичей... Если бы ты не была такой дурой и мятежницей, ты бы сама это поняла. Эволюция не могла создать столь бедной системы. - В таком случае, как ты объяснишь все эти переданные с Лузитании документы? - А откуда ты знаешь, что они пришли оттуда? Ведь на это у тебя имеется только лишь слово этой программы. Возможно, она считает, что это все. Но, возможно, там совершенно паршивые ученые, мало обязательные, вот они и не собрали все возможные сведения. Во всем этом отчете нет и двух десятков видов. И глянь, все они объединены в совершенно абсурдные пары. Не может быть, чтобы их существовало столь мало. - А если это правда? - Как же это может быть правдой? Обитатели Лузитании с самого начала были ограничены маленьким анклавом. Они видели лишь то, что им показали эти свинолюди. Откуда у них уверенность, что свинолюди не лгут? Ты называешь их свинолюдьми... Возможно, госпожа, ты именно так пытаешься себя убедить, что помощь Конгрессу не ведет к ксеноциду? Если ты назовешь их животными, так неужто за это их можно убивать? Если даже ты обвиняешь их во лжи, разве заслуживают они уничтожения? Только Вань-му не произнесла этого вслух. Еще раз она задала свой предыдущий вопрос: - Ну а если это истинный образ жизни на Лузитании и того, как действует десколада? - Если бы он был истинным, тогда мне нужно было бы прочитать и обдумать все эти отчеты. Тогда мне бы удалось сказать о них нечто осмысленное. Только они не настоящие. Насколько ты продвинулась в учебе после того, как меня предала? Учила гейялогию? - Да, госпожа. - Значит, должна сама видеть. Эволюция - это средство, благодаря которому планетарный организм реагирует на изменения в собственном окружении. Если солнце дает больше тепла, тогда существующие на планете формы жизни приспосабливают свое количество, чтобы уравновесить это и понизить температуру. Ты помнишь классический мысленный эксперимент с Планетой Маргариток? - Но ведь в этом эксперименте на поверхности планеты имеется всего лишь один вид. Когда солнце становилось слишком горячим, росли белые маргаритки, чтобы отражать свет в космос. Когда оно остывало, росли темные, чтобы поглотить свет и удержать тепло. Вань-му была горда тем, что так хорошо запомнила Планету Маргариток. - Нет, нет и нет, - возразила Цинь-цзяо. - Самого главного ты как раз и не заметила. Дело в том, что на планете должны были существовать и темные маргаритки, даже тогда, когда доминировали белые. И, соответственно, белые, когда вся планета зарастала темными. Эволюция не создает новые виды по заказу. Новые виды она творит неустанно, по мере того, как радиация преобразует, разбивает и соединяет гены, а вирусы переносят их от одного вида к другому. Таким образом, ни один из видов никогда не сохраняет "чистой крови". Вань-му еще не поняла связи, так что на ее лице появилось удивленное выражение. - Остаюсь ли я до сих пор твоей учительницей? Обязана ли я сдержать свою часть договора, хотя ты нарушила свою? Пожалуйста, шепнула про себя Вань-му. Если ты только поможешь отцу по данной проблеме, я стану служить тебе до конца своей жизни. - Пока вид проживает на одной территории, постоянно скрещиваясь, отдельные представители не слишком отличаются от генетической нормы. Их гены постоянно рекомбинируются с генами других представителей того же вида, в связи с чем все отклонения равномерно распределяются по всей популяции. Только лишь когда среда вызывает столь сильное давление, что случайная черта становится ценной в процессе выживания... тогда в данной среде гибнут все представители, у которых такого признака нет. Сам же этот признак становится определяющим для нового вида. Это фундаментальный принцип гейялогии: для сохранения жизни как целостности необходим постоянный генетический дрейф. В соответствии же с этими документами, Лузитания является миром с абсурдно низким количеством видов. Генетический дрейф становится невозможен из за этих неправдоподобных вирусов, которые постоянно корректируют эти случайные отклонения. Подобная система не могла образоваться эволюционным путем, более того - в такой системе жизнь не могла бы существовать длительное время... ведь сами эти виды к изменениям не приспосабливаются. - А если на Лузитании и нет каких-либо изменений? - Не будь дурой, Вань-му. С огромным стыдом думаю я о том, что вообще пыталась тебя обучить хоть чему-нибудь. Звезды изменяются. Планеты колеблются и сходят со своих орбит. В течение трех тысяч лет мы наблюдаем сотни планет. Мы поняли то, что было недоступно земным ученым давних веков: какие явления типичны для всех планет и систем, а какие выступают исключительно на Земле и в Солнечной системе. Говорю тебе, планета, подобная Лузитании, могла бы просуществовать максимум несколько десятков лет. А потом произойдут изменения, угрожающие самому существованию жизни: флуктуации температуры, орбитальные возмущения, сейсмические и вулканические циклы. Так как бы смогла выжить система, имея в своем распоряжении всего лишь горстку видов? Если бы росли одни только белые маргаритки, как бы они разогрелись, когда солнце начало бы остывать? Если бы все формы жизни дышали только лишь двуокисью углерода, как бы они спасались, когда концентрация кислорода в атмосфере достигла бы убийственного уровня? Эти твои так называемые приятели с Лузитании - просто глупцы, раз высылают тебе подобные глупости. Если бы они были настоящими учеными, то знали бы, что подобное просто невозможно. Цинь-цзяо нажала на клавишу, и экран погас. - Ты только тратишь понапрасну мое ценное время. Не приходи сюда больше, если не сможешь предложить мне ничего лучшего. Для меня ты меньше, чем пустое место. Ты муха, плавающая в моей чашке. Ты загрязняешь всю воду, а не только то место, где плаваешь. Мне больно знать, что ты пребываешь в этом доме. Так, видно, я не "пустое место", подумала Вань-му. Скорее всего, для тебя я довольно важна. Возможно, у тебя и блестящий ум, Цинь-цзяо, но себя ты не понимаешь ни на много лучше, чем кто-либо другой. - Ты глупая и необразованная девица. Потому-то ты ничего и не поняла, - сказала Цинь-цзяо. - Я приказала тебе уйти. - Но ведь хозяин в этом доме - твой отец. А господин Хань просил, чтобы я осталась. - Ах ты дурочка, свинья, я не могу удалить тебя из дома. Вместо этого я тебе явно указала на то, что желаю, чтобы ты покинула мою комнату. Вань-му склонила голову так, что почти что... почти... коснулась лбом пола. Затем отступила к двери, чтобы не показывать своей госпоже спину. Раз ты так ко мне относишься, я тоже стану относиться к тебе словно к великой княжне. Но если не заметишь в моем поведении иронии, то кто из нас дура?.. Когда Вань-му вернулась в комнату, учителя Ханя там не было. Возможно, он вышел в туалет и вернется через минутку. Но может он выполняет какой-то из ритуалов богослышащих... Тогда это займет несколько долгих часов. У Вань-му накопилось слишком много вопросов, чтобы ждать. Она вывела на экран документацию проекта. Девушка знала, что Джейн следит за ней и наверняка уже знает, что произошло в комнате Цинь-цзяо. Тем не менее, Джейн продолжала ждать, пока сама Вань-му не задаст свой вопрос, а только лишь затем объяснила вопрос достоверности. - Документы с Лузитании самые настоящие, - заявила она. - Эля, Новинья, Оуанда и другие, которые вместе с ними проводили исследования являются - это так - довольно узкими специалистами, но уж в своей специальности очень хороши. Если бы Цинь-цзяо повнимательней прочитала "Жизнь Человека", она бы знала, как функционируют все эти пары видов. - Но мне до сих пор трудно понять то, что она сказала, - признала Вань-му. - Я думаю, как же это возможно... Имеется слишком мало видов, чтобы образовалась нормальная гейялогия, но, тем не менее, планета Лузитания достаточно отрегулирована, чтобы поддерживать жизнь. Неужели окружающая среда не подвергалась там никаким изменениям? - Нет, - ответила Джейн. - У меня имеется доступ к данным астрономических спутников. В течение всего периода присутствия людей в системе Лузитании, и планета, и ее звезда проявляли все типичные флуктуации. В данный момент там выступает глобальная тенденция к потеплению. - И как отреагируют на это лузитанские формы жизни? Вирус десколады не позволяет иметь нормальную эволюцию. Он уничтожает все, что отличается от прежних образцов. Потому-то он пытается убить людей и королеву улья. Джейн, маленькое изображение которой сидело в позе лотоса над терминалом учителя Ханя, подняла руку. - Минуточку, - сказала она. Через несколько секунд она опустила руку. - Я передала твой вопрос своим друзьям. Эля весьма возбуждена. На экране, чуть сзади и повыше от изображения Джейн, появилось новое лицо. Оно принадлежало смуглой женщине негроидного типа; явно смешанной расы, потому что кожа ее не была такой темной, а нос был узким. Это Эланора, подумала Вань-му. Джейн показывает мне женщину с планеты, находящейся за много световых лет. Неужели и ей она показывает мое лицо? И что эта Эля думает обо мне? Считает ли она меня безнадежной дурой? Только Эля явно не думала про Вань-му. Вместо этого она говорила о ее вопросах. - Почему вирус десколады не позволяет выступать изменчивости? Это должен быть признак с отрицательным значением, тем не менее, десколада живет. Вань-му, по-видимому, считает меня идиоткой, что я не подумала об этом раньше. Я родилась на Лузитании, и потому никогда над этим не задумывалась. Я просто-напросто посчитала, что имеющаяся здешняя гейялогия, какой бы она ни была, уже функционирует... и изучала десколаду. Что об этом судит Вань-му? Девушка с изумлением слушала эту чужую женщину. Что рассказывала про нее Джейн? Как Эля могла предположить, что Вань-му посчитает ее идиоткой, раз сама она ученая, а Вань-му всего лишь служанка? - А какое значение имеет то, что я думаю? - спросила она. - Что ты думаешь обо всем этом? - повторила Джейн. - Пускай ты даже бы и не имела понятия, какое может это иметь значение. Вот что хочет знать Эля. Вань-му рассказала о собственных размышлениях. - Идея, конечно, глупая, потому что имеется в виду микроскопический вирус, но десколада должна за всем этим следить. Она содержит в себе гены всех известных видов. Потому-то и контролирует весь процесс эволюции. То есть, изменениями управляет не генетический дрейф, а десколада. И ей это удается. Она может изменить гены целого вида, хотя сам этот вид все еще живет. И ему не нужно ждать эволюции. Джейн подняла руку. Наверняка она показывает Эле лицо Вань-му, позволяя выслушать слова Вань-му из ее собственных уст. - Nossa Senhora, - шепнула Эля. - На этой планете Гейей стала десколада. И это все объясняет. Столь мало видов, поскольку десколада терпит исключительно те виды, которые контролирует. Она превратила мировую гейялогию в нечто столь же примитивное, как Планета Маргариток. Вань-му посчитала это забавным: серьезный ученый ссылается на Планету Маргариток. Как будто сама Эля до сих пор еще была ученицей, ничего не знающим ребенком. Словно Вань-му. Рядом с лицом Эли появилось следующее: пожилой белый мужчина, лет около шестидесяти, воплощение покоя. - Но на определенную часть вопроса Вань-му ответа так и нет, - заметил он. - Как эволюционировала десколада? Как могли существовать прото-десколадные вирусы? Почему столь ограниченная гейялогия получила преимущество над медленной, эволюционной моделью, которая функционирует на всех других планетах? - Такой вопрос я не ставила, - удивилась Вань-му. - Цинь-цзяо задала лишь его первую часть, но вот все остальное выдумал уже он. - Тихо, - бросила Джейн. - Цинь-цзяо вовсе не ставила проблему, не задавала вопросов. Она воспользовалась ими лишь в качестве предлога, чтобы не читать документы с Лузитании. Но вот задала их ты, и если даже Эндрю Виггин понимает твой вопрос лучше, чем ты сама, тот все так же остается твоим. Так значит это Эндрю Виггин, Говорящий За Мертвых. Он вовсе не выглядел старым и мудрым, не так как учитель Хань. Зато он казался до смешного захваченным врасплох, как и все круглоглазые, его же лицо менялась с каждым оттенком настроения, как будто он им совершенно не владел. Но тем не менее, от него исходила атмосфера спокойствия. В нем было что-то от Будды. Ведь Будда нашел свой путь к Дао. Может и этот Эндрю тоже шагал по тропе, которая ведет к Дао, хотя он и не был китайцем. Виггин продолжал развивать вопросы, которые считал заданными Вань-му. - Шанс естественного появления подобного вируса невообразимо мал. Еще до того, как появилась его разновидность, способная объединять виды и контролировать всю гейялогию, вирусы прото-десколады уничтожили бы всяческую жизнь. На эволюцию времени не было. Вирус остается все таким же смертельным. В самой первоначальной своей форме он бы все прикончил. А затем бы погиб и сам, поскольку у него не было бы организмов, на которые следует нападать. - Возможно, эта его воинственность появилась позже, - заметила Эля. - Ведь он мог эволюционировать с каким-нибудь другим видом, пользовавшимся способностью вируса к генетическим изменениям. Причем, изменениям очень быстрым, в течение дней или недель. И только лишь после того он перебрался на другие виды. - Возможно, - согласился с ней Эндрю. Тут Вань-му кое-что пришло в голову. - Десколада похожа на богов, - сказала она. - Она появляется и меняет всякого, желает он того или не желает. - Разве что у богов хватало приличий на то, чтобы уйти, - буркнул Эндер. Он ответил сразу. Вань-му поняла, что Джейн мгновенно передает изображения и звук через миллиарды километров пространства. Из того, что девушка слыхала о стоимости подобной связи, она была доступна только для армии. Частный предприниматель, если бы получил соединение в реальном времени, заплатил бы столько, что хватило бы на дома для всех бедняков ее планеты. А я, благодаря Джейн, пользуюсь этим бесплатно. Я вижу их лица, а они видят мое, в тот самый момент, когда я говорю. - Ты так считаешь? - спросила Эля. - Насколько я ориентируюсь, неприятности Дао происходят из-за того, что боги не ушли и не оставили ее население в покое. - Боги подобны десколаде во всех аспектах, - с горечью в голосе произнесла Вань-му. - Они уничтожают все, что им только не понравится. Тех же, кого выбирают, меняют так, что их невозможно узнать. Цинь-цзяо когда-то была доброй, разумной и веселой девушкой. Сейчас же она злая и жестокая. И все из-за богов. - Из-за генетических манипуляций Конгресса, - возразил Эндер. - Эти изменения были сознательно проведены людьми, желавшими приспособить нас для своих целей. - Да, - шепнула Эля. - Как и десколада. - Что ты имеешь в виду? - спросил Виггин. - Сознательная перемена, проведенная людьми, желавшими приспособить Лузитанию для своих целей. - Какими людьми? - удивилась Вань-му. - Кто же мог сотворить нечто ужасное? - Эта мысль преследует меня же много лет, - начала Эля. - Я никак не могла понять, почему на Лузитании проживает так мало видов. Помнишь, Эндрю, именно благодаря этому мы выяснили, что десколада соединяет их в пары. Мы знали, что здесь случилась катастрофическая перемена, которая уничтожила большинство видов и полностью преобразовавшая немногие оставшиеся. Для большей части жизни на Лузитании десколада была намного убийственней, чем падение астероида. Только мы всегда предполагали, что раз десколаду нашли здесь, то именно здесь она должна была и появиться эволюционным путем. Я понимала, что в этом нет никакого смысла... но, раз подобное произошло, то уже не имеет значения, есть тут смысл или его нет. А вдруг никакого эволюционного развития и не было? Если десколаду нам принесли боги? Понятно, не "божественные" боги, но какая-то разумная раса, которая искусственно создала этот вирус? - Это было бы ужасно, - сказал Виггин. - Создать подобный яд и выслать его в другие миры, не зная и не заботясь о том, что этот вирус убивает. - Не яд, - поправила его Эля. - Если он и вправду управляет планетарной системой регуляции, то, возможно, он является орудием терраформирования планет? Мы такого никогда не пробовали. Люди, а перед ними жукеры, заселяли лишь такие планеты, где местная жизнь была похожа по своим условиям на Землю. Здесь появилась богатая кислородом атмосфера, здесь достаточно быстро поглощалась двуокись углерода, чтобы удерживать температуру на разумном уровне на случай разогрева местного солнца. Какая-то же другая раса могла посчитать, что для подготовки планет к колонизации следует ранее выслать десколаду... возможно, даже с опережением на тысячи лет. Вирус разумно перестраивает планеты для необходимых условий. Когда же они прибывают, чтобы начать хозяйствовать, у них наверняка имеется какой-нибудь антивирус, который десколаду отключает. После этого они уже вводят нормальную гейялогию. - Либо они создали вирус таким образом, чтобы он не атаковал их самих или же их полезных животных, прибавил Виггин. - Возможно, они уничтожают лишь те формы жизни, которые им не нужны. - Это все равно. Так или иначе, это решает все наши проблемы. Все это невероятное, неестественное сопоставление молекул десколаде... они существуют лишь затем, что вирус неустанно работает над поддержанием этого внутреннего противоречия. Вот только у меня не было идеи, как могла появиться столь противоречивая молекула. Но теперь, когда мы знаем, что она была спроектирована и произведена, все объясняется. Что критиковали Цинь-цзяо и Вань-му? Что эволюция не могла создать десколады, что гейялогия Лузитании не может существовать в природе. Она и не существует в природе. Это искусственный вирус и искусственная гейялогия. - Это поможет вам? - спросила Вань-му. Выражение на их лицах свидетельствовало о том, что в пылу дискуссии о девушке совершенно забыли. - Еще не знаю, - призналась Эля. - Но это поможет подойти к проблеме с совершенно другой точки зрения. Могу поспорить, что в вирусе все имеет свою цель, он не просто обычная комбинация активных и пассивных генов, которые имеются в природе... да, это нам поможет. А знание о том, что десколада была создана, построена, дает надежду на то, что мне удастся ее демонтировать. Или же перестроить. - Не слишком разгоняйся, - напомнил ей Виггин. - Пока что все это лишь гипотеза. - Но убедительная, - не сдалась Эля. - Чувствую, что так оно и есть. Слишком многое она объясняет. - Мне тоже так кажется. Нам нужно поговорить с людьми, на которых эта гипотеза повлияет сильнее всего. - Где Садовник? С ним мы можем поговорить? - И с Человеком, и с Корнероем. Эту идею следует представить всем отцовским деревьям. - Для них она будет словно ураган, - буркнула под нос Эля. И внезапно до нее как будто лишь сейчас дошло значение этих слов. - Им будет больно. Правда! Они узнают, что весь их мир всего лишь проект терраформирования. - Нечто большее, чем их мир, - прибавил Эндер. - Они сами. Третья жизнь. Десколада дала им все: то, чем они являются, и самые основы их жизни. Помнишь, наиболее правдоподобная гипотеза утверждает, что они эволюционировали как млекопитающие существа, и копулировали непосредственно, самцы с самками. Полдюжины маленьких матерей одновременно получало жизнь из мужских половых органов. Такими они были. Десколада переделала их, стерилизовав самцов до того момента, когда они превратятся в деревья. - Сама их природа... - Нам тоже было трудно поверить, что огромное множество наших поведенческих привычек тоже возникли по эволюционным причинам. До сих пор еще много людей не желает с этим согласиться. Если даже окажется, что все это правда, неужто ты думаешь, будто pequeninos примут ее с такой радостью, как чудеса космических путешествий? Одно дело, увидать существ из другого мира, и совсем другое - узнать, что их создали не Бог, не эволюция, а всего лишь какой-то ученый с другой планеты. - Но если это правда... - А кто знает, правда ли? Нам всего лишь известно, что эта теория может быть полезной. Только вот для pequeninos она может оказаться слишком пугающей, чтобы в нее можно было поверить. - Некоторые возненавидят тебя, как только ты им скажешь, - вмешалась Вань-му. - Зато другие будут довольны. Все опять поглядели на нее... во всяком случае, так поступили имитации, созданные Джейн. - Ведь ты знаешь, о чем говоришь, правда? - буркнул Виггин. - Ты и Хань Фей-цы только что узнали, что ваш народ был генетически исправлен. - И одновременно с этим порабощен, - закончила Вань-му. - Для меня и господина Ханя это означало свободу. А вот для Цинь-цзяо... - Среди pequeninos найдется множество, похожих на Цинь-цзяо, - согласилась Эля. Зато среди них не будет Садовника, Человека или Корнероя. Они очень умные. - Цинь-цзяо тоже умная! - воскликнула Вань-му. Произнесла она это более запальчиво, чем собиралась, но лояльность тайной наперсницы гаснет очень медленно. - А мы и не говорим, что это не так, - успокоил ее Эндер. - Вот только в этом вопросе она повела себя не слишком умно. - В этом вопросе - так, - согласилась девушка. - Именно это мы и имели в виду. Ведь никто не любит, когда все, во что ты верил, внезапно оказывается фальшивым. Многие pequeninos считают, что Бог создал их чем-то исключительным... как у вас богослышащих. - А мы вовсе и не исключительные! Никто из нас! - заплакала Вань-му. - Мы самые обычные, словно грязь! Нет никаких богослышащих! Нет никаких богов! Они не заботятся про нас! - Если богов нет, - очень мягко поправила ее Эля, - то трудно требовать, чтобы они о ком-то заботились. - Они создали нас ради своих, эгоистических целей! Уже кричала Вань-му. - Те, что создали десколаду... pequeninos - это одна из составляющих их плана. Точно так же, как богослышащие - всего лишь элемент планов Конгресса. - Как и любой другой, появления или создания которых потребовала или пожелала власть, - прибавил Эндер. - Я понимаю твою точку зрения. Только ты слишком поспешно судишь. В конце концов, мои родители тоже желали моего появления. И с самого момента рождения, как и у каждого живого существа, у меня в жизни имелись собственные цели. Если вы и ошиблись, считая проявления комплекса навязчивых идей божественными посланиями, то это еще не знает, что боги не существуют. Если ваше понимание цели жизни оказалось ошибочным, то не следует сразу же считать, будто никаких целей и нет. - Естественно, такие цели существуют. Конгресс желал иметь рабов. Поэтому они и создали Цинь-цзяо: чтобы она была рабыней. А она желает оставаться в рабстве. - Такой и была цель Конгресса. Но у Цинь-цзяо были мать и отец, которые ее любили. Точно так же, как и у меня. В этом мире существует множество различных целей, множество самых разных причин всякого явления. Цель, в которую ты верила, оказалась фальшивой. Но из этого вовсе не следует, что нет других, которым довериться можно. - Наверное, так, - шепнула Вань-му. Она стыдилась выплеска собственных эмоций. - Не кланяйся, - сказал Эндер. - Или это делаешь ты, Джейн. По-видимому, Джейн что-то начала ему объяснять. Вань-му не услыхала. - Да плевать мне на их обычаи, - рявкнул Виггин. - Единственная причина всех этих поклонов - унизить человека. А я не желаю, чтобы так поступали по отношению ко мне. Здесь же нечего стыдиться. Она указала нам новую теорию десколады, что может привести к спасению пары видов. Вань-му прекрасно поняла тон его голоса. Он в это верил. Она услыхала похвалу из его собственных уст. - Это не я, - начала протестовать девушка. - Цинь-цзяо. Это ее вопросы. - Цинь-цзяо, - повторила Эля. - По-моему, ты совершенно свихнулась на ее почве, как она сама на почве Конгресса. - Можешь издеваться надо мной, но ее ты не знаешь. А она гениальная и добрая. Я сама никогда не сравнюсь с нею. - Снова боги, - угрюмо сказал Виггин. - Всегда боги, - прибавила Эля. - Что вы имеете в виду? Цинь-цзяо никогда не говорила, будто она богиня. И я тоже. - Ну как же, ты, как раз, говорила, - не согласилась с ней Эля. - Сама же только что заявляла, будто Цинь-цзяо мудрая и добрая. - Гениальная и добрая, - поправил ее Эндер. - "И никогда не сравнюсь с нею", - закончила Эля. - Давай я расскажу тебе кое-что о богах, - предложил Эндер. - Пускай даже ты, не знаю какая мудрая и сильная, всегда найдется кто-нибудь мудрее и сильнее. Когда же встретишься с кем-нибудь самым мудрым и сильным, чем все остальные, всегда думаешь: вот это бог. Это совершенство. Но ведь ты не можешь знать, не имеется ли где-то другой, по сравнению с которым твой бог это просто червяк? И еще другой, более сильный, более мудрый, лучший в чем-нибудь особенном. Потому-то я и скажу тебе, что я думаю о богах. Мне кажется, что истинный бог не был бы столь испуганным или злобным, чтобы унижать людей. Конгресс произвел генетические изменения, чтобы сделать людей более умными, творческими. Благородный дар. Только Конгресс боялся, и потому искалечил людей с Дао. Ему хотелось удержать власть. А истинному богу власть не нужна. У настоящего бога уже имеется власть над всем, что его власти требует. Истинные боги желают нас научить, чтобы мы стали такими же, как они сами. - Цинь-цзяо хотела меня учить. - Пока ты была послушной и делала, что она тебе приказывала, - вмешалась Джейн. - Я не достойна, - заявила Вань-му. - И слишком глупая, чтобы быть такой же умной, как она. - И все же, она знала, что я говорю правду, - заметила Джейн. - Сама же она видела только ложь. - Разве ты богиня? - спросила Вань-му. - То, о чем pequeninos и богослышащим только предстоит услыхать, я знала с самого начала. Лично я была создана. - Чушь, - заявил Эндер. - Джейн, ведь ты же всегда верила, будто появилась из головы Зевса. - Благодарю покорно, но я не Минерва. - Насколько нам известно, ты просто появилась. Тебя никто не запланировал. - Ах, как приятно это слышать. В то время, как все вы можете указать собственных творцов... или, по крайней мере, родителей или же родительское заведение, я единственный настоящий случай во Вселенной. - Ты не можешь хотеть две вещи одновременно, - заметил Эндер. - Либо кто-то создал тебя с определенной целью, либо ты появилась по случайности. Именно это и означает случайность: нечто произошедшее, которого никто не планировал. Неужто ты хочешь каждый раз обижаться? Люди с Дао будут взбешены на Конгресс, когда узнают, что он с ними натворил. А разве ты обидишься, потому что с тобой ничего не сделали? - Могу, если мне так захочется, - объявила Джейн голосом капризного ребенка. - Тогда я кое-что тебе скажу. Я считаю, что ты не вырастешь, пока не перестанешь беспокоиться о целях или отсутствии целей у других людей. И не задумаешься над целью, в которую поверишь сама. Поначалу обо всем рассказали Валентине. Видимо, потому, что именно в этот момент она, разыскивая Эндера по какому-то совершенно неотложному делу, вошла в лабораторию. Теория понравилась ей точно так же, как и Эндеру с Элей. Но, точно так же, как они, Валентина понимала, что, прежде чем признать гипотезу существования десколады в качестве регулятора лузитанской гейялогии, об этом следует поговорить с pequeninos. Эндер предложил вначале обо всем рассказать Садовнику, а только потом уже Человеку или Корнерою. Эля и Валентина сражу же согласились. Ни Эля, ни Эндер, хотя разговаривали с деревьями уже много лет, не освоили языка столь хорошо, чтобы разговаривать с ними без определенных сложностей. Более того, хотя об этом и не упоминали, с похожими на млекопитающих братьями они испытывали более близкое родство, чем с деревьями. Глядя на древесный ствол, как угадать, что он думает и как отреагирует? Нет, раз придется рассматривать сложные проблемы с pequenino, то уж вначале с братом, а только потом с отцовским деревом. Понятное дело, как только они вызвали Садовника в кабинет Эли и как только закрыли двери, Эндер понял, что разговаривать с братом будет вовсе не легко. После трех десятков лет работы с ними, он мог прочитать лишь самые примитивные реакции свинксов. На первый взгляд Садовник спокойно слушал, как Эндер повторяет ему все то, к чему они пришли после разговора с Вань-му и Джейн. Но нельзя было сказать, что сидел он неподвижно. Скорее, он напоминал мальчишку: крутился на стуле, оглядывался, смотрел куда в пространство, как будто слова Эндера были чертовски скучными. Понятно, визуальный контакт не был для pequeninos таким важным, как для людей; свинксы и не искали его, но и не избегали. Куда смотрел слушатель, не имело ни малейшего значения. Но pequeninos работающие с людьми, старались вести себя таким образом, который бы люди интерпретировали как внимание. Обычно Садовник прекрасно справлялся с этим, но вот сейчас даже и не пытался. Только лишь, когда они закончили, до Эндера дошло, какое самообладание проявил Садовник, вообще оставаясь сидеть на стуле. Как только Садовник понял, что сообщение завершено, он тут же вскочил и начал бегать... да что там, метаться вдоль стен комнаты, прикасаясь ко всему, что только мог достать. Он не бил, не атаковал ожесточенно, как делал бы это человек, ничего не разбивал и не бросал под ноги. Скорее, всякий встреченный им предмет он ласкал, гладил, испытывал, выяснял фактуру. Эндер стоял неподвижно. Ему так хотелось обнять Садовника, каким-то образом утешить... Он достаточно хорошо знал pequeninos, чтобы понять - толь необычное поведение выражает небанальные и сильнейшие эмоции. Садовник бегал до полного истощения сил. Потом он уже ходил по кругу, шатаясь, словно пьяный, пока, наконец, не столкнулся с Эндером, не обнял его и прильнул всем телом. В какой-то миг Эндер тоже захотел его обнять, но тут же вспомнил о том, что Садовник не человек. Подобные объятия ответа не требуют. Садовник держался за него так, как хватался бы за дерево. Он искал успокоения со стороны древесного ствола, безопасного места, чтобы переждать угрозу. Если бы Эндер тоже обнял его, то успокоения вовсе не принес бы. На сей раз ему нужно было ответить как дерево. Потому-то он застыл на месте и ждал. И только через какое-то время pequenino перестал дрожать. Когда Садовник отступил, оба были залиты потом. Видно есть какие-то границы моего одеревенения, подумал Эндер. А может братские и отцовские деревья отдают влагу тем братьям, которые спасаются возле них? - Это и вправду необычно, - шепнул Садовник. Слова были столь абсурдно мягкими по отношению к только что разыгравшейся сцене, что Эндер не смог сдержаться и засмеялся. - Ну да, - фыркнул он. - Действительно. - Для них это вовсе не смешно, - укорила его Эля. - Он знает об этом, - заверила ее Валентина. - Тогда ему нельзя смеяться. Нельзя смеяться, когда Садовник так страдает. И она залилась слезами. Валентина положила ей руку на плечо. - Он смеется, ты плачешь. Садовник мечется по кругу и карабкается на дерево. Мы все необыкновенные животные. - Все происходит от десколады, - заявил Садовник. - Третья жизнь, материнское дерево, отцовские деревья. Вполне возможно, что даже и наши мозги. Наверное мы были бы всего лишь древесными крысами, пока десколада не сделала из нас фальшивых раменов. - Настоящих раменов, - поправила его Валентина. - Мы даже не знаем, правда ли это, - заметила Эля. - Пока что это только гипотеза. - Она очень, очень, очень и очень правдивая, - отрезал Садовник. - Правдивей, чем сама правда. - Откуда ты знаешь? - Все сходится. Регуляция планеты... Я знаю об этом. Я изучал гейялогию и все время размышлял: ну как же учитель может рассказывать подобные вещи? Pequenino достаточно всего лишь оглядеться, и он увидит, что они ненастоящие. Но уж если мы знаем, что десколада нас изменяет, вынуждает вести себя так, чтобы это регулировало планетарную систему... - Что же может десколада заставить вас делать, что позволяет регулировать всю планету? - удивилась Эля. - Вы нас слишком недолго знаете. И мы сами всего не говорили. Боялись, что вы посчитаете нас за глупцов. Теперь-то вы уже знаете, что мы глупцы, раз делаем лишь то, что приказывает нам вирус. Мы рабы, а не глупцы. Лишь сейчас до Эндера дошло, что признал Садовник: pequeninos до сих пор еще старались произвести впечатление на людей. - Но какая же связь между вашим поведением и планетарной регуляцией? - Деревья, - коротко ответил Садовник. - Сколько лесов во всем нашем мире? И они непрерывно дышат. Преобразуют двуокись углерода в кислород. Ведь двуокись углерода - это тепличный газ. Когда в атмосфере его много, планета разогревается. А что мы делаем, чтобы она остывала? - Садите больше лесов, - догадалась Эля. - Они используют больше СО2, и тогда больше тепла уходит в пространство. - Правильно, - согласился Садовник. - А теперь вспомните, каким образом мы садим деревья. Деревья вырастают из тел мертвецов, подумал Эндер. - Война, - произнес он. - Да, случаются стычки между племенами, иногда даже небольшой конфликт. Мелочь в планетарном масштабе. Но вот глобальные войны, охватывающие весь наш мир... в них гибнут миллионы, миллионы братьев, и все превращаются деревья. В течение нескольких месяцев леса удваивают свое количество размеры. А это уже разница, ведь правда? - Правда, - шепнул Эля. - И намного более эффективней всего, что появляется эволюционным путем, - прибавил Эндер. - Но совершенно неожиданно войны прекращаются, - продолжал Садовник. - Мы всегда верили в то, что у этих войн очень важные причины, что это сражения между добром и злом. На самом же деле мы все время служили лишь регуляции климата. - Нет, - запротестовала Валентина. - Стремление воевать, злость... они могут быть порождением десколады, только это вовсе не значит, будто идеи, за которые воюете... - Идея, за которую мы сражаемся - это регуляция климата. Все сходится. А как вы думаете, каким образом мы обогреваем планету? - Не знаю, - ответила ему Эля. - Даже деревья в конце концов умирают от старости. - Не знаете, потому что прибыли сюда не в холодный, а в теплый период. Когда же приходят суровые зимы, мы строим дома. Братские деревья отдают нам себя, чтобы мы смогли построить дома. Все, а не только те, что проживают в холодных местностях. Мы все строим дома, и количество лесов уменьшается на половину, на три четверти. Мы верили, будто братские деревья приносят себя в жертву, отдавая себя в распоряжение племени. Теперь же я понимаю, что это десколада пожелала больше двуокиси углерода в атмосфере, чтобы согреть планету. - Все равно, это огромная жертва, - заявил Эндер. - Все наши эпосы... все наши величайшие герои... Самые обычные братья, исполняющие волю десколады. - И что с того? - перебила его Валентина. - Ну как же вы можете так говорить. Я узнал, что вся наша жизнь - ничто, что мы всего лишь орудия, которыми вирус пользуется для регуляции глобальной экосистемы. А ты считаешь, будто это глупости? - Именно так и считаю, - решительно заявила Валентина. - Мы, люди, ничем не отличаемся. Возможно, и не по причине вируса, но всю свою жизнь мы посвящаем реализации генетических приказаний. Возьми, хотя бы, разницу между мужчинами и женщинами. Мужчины проявляют естественную склонность к экстенсивной системе воспроизведения. Дело в том, что они могут производить практически любое количество спермы, а ее отложение им ничего не стоит... - Еще как стоит, - начал возражать Эндер. - Ничего, - повторила Валентина. - Только лишь, чтобы ее выплеснуть. И потому, наиболее осмысленна стратегия воспроизводства для них - это оплодотворение любой доступной самки... и особенные старания, чтобы оплодотворить наиболее здоровых, у которых больше всего шансов, чтобы их потомство дожило до зрелого возраста. Наиболее разумно, в плане воспроизведения, самец поступает тогда, когда путешествует и копулирует в наиболее широком масштабе. - О путешествиях я позаботился, - вмешался Эндер. - А вот про копуляцию как-то забыл. - Я говорю про общие тенденции. Всегда имеются странные типы, которые норм не придерживаются. Стратегия самки, Садовник, совершенно обратная. Вместо миллионов сперматозоидов, она располагает всего лишь одной яйцеклеткой в месяц, и каждый ребенок требует вложения колоссальных усилий. Поэтому женщинам нужна стабилизация. У них должна быть уверенность, что им хватит пропитания. В течение длительных периодов мы практически беззащитны, не можем разыскивать и собирать пищу. Мы не путешествуем; скорее поселяемся и остаемся на месте. Если такое невозможно, то самой разумной стратегией будет половая связь с самым сильным и здоровым из доступных самцов. Но гораздо лучше найти сильного и здорового самца, который останется с нами и будет заботиться о нас вместо того, чтобы шататься по миру и копулировать сколько есть желания. В связи с этим на мужчин имеется давление с двух сторон. С одной стороны: следует распространять свою сперму, даже насилием, если это необходимо. С другой же стороны: сделаться привлекательным для самок в качестве стабильного кормителя путем подавления стремления к путешествиям и тенденции пользоваться собственной силой. Точно так же и с женщинами. С одной стороны, они должны получить семя самого сильного, самого здорового самца, чтобы их дети унаследовали самые лучшие гены; результатом становится, что для них привлекательны грубые, агрессивные мужчины. А с другой стороны, они нуждаются в опеке спокойных, стабильных мужчин, чтобы дети их имели гарантию защиты и пропитания, чтобы наибольшее их число достигло зрелости. Она перевела дух. - Вся наша история, все, что я открыла в качестве бродячего исследователя, прежде чем отцепиться от собственного репродуктивно ничего не стоящего брата и основать семью... все это можно интерпретировать как слепое стремление за генетическим предназначением, которое тянет людей в две стороны. Все наши великие цивилизации, это всего лишь общественные машины, создающие идеальную среду для самок. Там женщина может рассчитывать на стабилизацию. Юридические и моральные кодексы исключают насилие, гарантируют права собственности, заставляют выполнять договоренности. Все вместе это реализует принципиальную стратегию самок: укротить самца. Зато варварские племена, живущие без цивилизационного влияния, в основном реализуют стратегию самца: распространять семя. В рамках племени наиболее сильные, доминирующие мужчины берут наилучших самок - либо, благодаря формальной полигамии, либо же путем случайных копуляций, которые другие мужчины не могут предотвратить. Но эти, имеющие более низкий статус, не бунтуют, поскольку вожди водят их на войну, и если в ней побеждают, то могут грабить и насиловать, сколько им влезет. Половая привлекательность завоевывается ими во время войны, когда они доказывают собственную мужественность, убивая всех соперников и копулируя с овдовевшими самками. Отвратительные, чудовищные образцы поведения, но и в то же самое время - осмысленная реализация генетической стратегии. Эндер слушал лекцию Валентины с огромным стыдом. Он знал, что все это правда, да и слушал он все это не один раз. Тем не менее, ему было немного не по себе, точно так же, как и Садовнику, услыхавшему подобное о собственной расе. Эндеру очень хотелось все это отрицать, воскликнуть: "Некоторые самцы уже естественно цивилизованы". Но разве сам он в своей жизни не совершал насилия, не занимался войной? Разве он не путешествовал? В подобном контексте его решение остаться на Лузитании по сути своей было отказом от мужской общественной модели, привитой ему еще в детстве, как молодому солдату в военной школе. Теперь же он сделался цивилизованным человеком, имеющим стабильную семью. Но даже и тогда оказалось, что он вступил в брак с женщиной, которая не желает больше иметь детей. С женщиной, союз с которой в конце концов превратился в совершенно нецивилизованный. Если судить о реализации мужской модели, то здесь я подвел. Ни у одного ребенка нет моих генов. Никакая женщина не воспринимает моей власти над нею. Я явно нетипичен. Но раз я не смог репродуцироваться, то после моей смерти мои нетипичные гены погибнут. И тем самым мужской и женской моделям общества со стороны таких как я неотесанных типов ничего не угрожает. Когда Эндер производил оценку интерпретации истории от Валентины, Садовник, развалившись в кресле, отреагировал по-своему. И это был жест презрения. - Так я что, должен почувствовать себя лучше только лишь потому, что люди тоже являются орудиями генетических молекул? - Нет, - не согласился с ним Эндер. - Ты должен осознать, что даже если определенные образцы поведения и можно объяснить потребностями генетических молекул, то это вовсе не означает, будто все поведение pequeninos не имеет никакого значения. - Всю людскую историю можно объяснять войной между потребностями мужчин и женщин, - прибавила Валентина. - Только дело в том, что все так же существуют герои и чудовища, великие события и благородные поступки. - Когда братское дерево отдает собственную древесину, - сказал Садовник, - мы верим, что оно жертвует собой ради племени. А не ради вируса. - Если ты можешь поглядеть на вирус уже не оглядываясь на потребности племени, попробуй теперь глянуть на мир, не обращая внимания на вирус, - предложил Эндер. - Десколада заботится о том, чтобы планета была пригодной для жизни. Таким образом, братское дерево жертвует собой, чтобы спасать весь мир. - Очень хитро, - буркнул Садовник. - Но ты забываешь об одном: для спасения планеты не важно, какое из братских деревьев пожертвует собой. Главное, чтобы нашлось их достаточное количество. - Правильно, - согласилась с ним Валентина. - Для десколады не имеет никакого значения, какое из братских деревьев отдаст собственную жизнь. Но ведь это крайне важно для самих братских деревьев. Правда? И важно для братьев, таких как ты, которые сидят по домам, чтобы не замерзнуть. Вы же оцениваете благородный жест, даже если десколада не отличает одного дерева от другого. Садовник молчал. Эндер надеялся, что наконец-то он позволил себя переубедить. - А войны, - продолжила Валентина. - Десколаде плевать, кто победит, а кто проиграет. Просто, должно погибнуть достаточное число братьев, из тел которых вырастут деревья. Но это вовсе не меняет тот факт, что некоторые братья благородны, а другие - трусливы или жестоки. - Садовник, - вмешался Эндер. - Десколада делает так, что вы испытываете... как быстрее впадаете, к примеру, в убийственную ярость. И споры заканчиваются войной, вместо того, чтобы быть разрешенными отцовскими деревьями. Но и так, одни леса сражаются для самообороны, в то время как иные жаждут крови. Так что ваши герои остаются с вами. - А вот меня герои не интересуют, - неожиданно объявила Эля. - Обычно герои погибают, как мой брат Квимо. Где он, когда все мы так в нем нуждаемся? Лично я предпочла, чтобы он героем не был. Она сглотнула слюну, борясь со свежим воспоминанием об утрате. Садовник кивнул - этому жесту он обучился для облегчения контактов с людьми. - Сейчас мы живем в мире Поджигателя, - согласился он. - Кто он такой? Всего лишь отцовское дерево, выполняющее инструкции десколады. Мир становится теплее. Мы нуждаемся в деревьях. Поэтому его охватило желание увеличить количество лесов. Потому-то так много братьев и отцовских деревьев слушает его: ведь Поджигатель предложил план успокоения их собственных желаний - распространиться и насадить как можно больше деревьев. - А знает ли десколада о том, что он намеревается садить эти деревья на других планетах? - спросила Валентина. - Ведь это никак не поможет охладить Лузитанию. - Десколада пробуждает в них желание, - ответил на это Садовник. - Откуда вирус может знать про космические корабли? - А откуда вирус может знать про отцовские деревья, материнские деревья, про братьев и жен, про маленьких матерей и про молодняк? - ответил Эндер вопросом на вопрос. - Это очень хитрый вирус. - Поджигатель является наилучшей иллюстрацией моего тезиса, - заметила Валентина. - Само его имя уже говорит о том, что он был сильно завязан в прошлой большой войне. Теперь он вновь вызывает давление, чтобы увеличить количество деревьев. Но в то же время Поджигатель желал повернуть весь этот порыв на новые цели. Он предпочел увеличить количество лесов, достав до звезд, вместо того, чтобы заводить войну среди pequeninos. - Мы сделали бы это и независимо от планов Поджигателя, - объяснил Садовник. - Ты только подумай. Его группа собиралась садить леса на других планетах. Но когда произошло убийство отца Квимо, мы были столь злы, что решили их наказать. Громадная резня, и вот снова растут деревья. Мы все время действуем так, как приказывает нам десколада. Теперь же, когда люди сожгли наш лес, группа Поджигателя снова побеждает. Так или иначе, мы должны распространиться и размножиться. И мы пользуемся любым поводом. Десколада сделает с нами все, что пожелает. Мы всего лишь орудия, которые отчаянно пытаются убедить себя в том, будто сами направляют собственные действия. Он был в совершеннейшем отчаянии. Эндер понятия не имел, чего бы сказать такого, о чем не говорил он сам или же Валентина. Как отвести Садовника от заключения, будто все pequeninos порабощены, и жизнь их не имеет никакого смысла. Потому-то следующей слово взяла Эля. Она заговорила тоном абстрактных размышлений, столь несущественных, как будто совершенно забыла о мучающих Садовника сомнениях. Но, видимо, так оно и было, поскольку вся дискуссия перетекла на ее проблему. - Трудно предположить, на чьей стороне встала бы десколада, если бы умела принимать решения. - На какой это чьей стороне? - не поняла Валентина. - Вызывать ли глобальное охлаждение, приведя к увеличению поверхности лесов, или же воспользоваться тем же самым стремлением и склонить pequeninos перенести вирус на другие планеты? То есть, а что бы выбрали творцы вируса? Распространять его повсюду или же регулировать климат? - Наверняка вирус желает и то, и другое, и он получит и то, и другое, - заявил Садовник. - Группа Поджигателя наверняка захватит корабли. Но перед тем или же после того за них вспыхнет война, в которой погибнет половина братьев. Насколько нам известно, десколада подталкивает нас в обе стороны. - Насколько нам известно, - повторил Эндер. - Насколько нам известно, мы и сами, возможно, десколада, - закончил Садовник. Ну да, подумал Эндер. Они знают об этой проблеме, хотя все мы пока что решили о ней не упоминать. - Ты разговаривал с Кварой? - гневно спросила Эля. - Я каждый день с ней разговариваю. Только что она имеет с этим общего? - У нее была точно та же самая идея. Что разум pequeninos может быть результатом воздействия десколады. - Неужто вы считаете, будто после всех ваших разговорах о разуме десколады подобный вопрос не пришел и к нам в головы? - спросил Садовник. - А если это так, что вы сделаете? Позволите уничтожить собственную расу, чтобы спасти наши куцые, второсортные мозги? Эндер тут же начал протестовать: - Мы не считаем ваши мозги... - Неужели? - с издевкой спросил у него Садовник. - Тогда почему вы предполагаете, будто мы можем подумать о такой возможности лишь после того, когда об этом нам скажет человек? На это Эндер ответа найти не мог. Он должен был признать, что в каком-то смысле считает pequeninos детьми. И пытается защищать их. Скрывать от них всяческие неприятности. Ему не пришло в голову, что они и сами прекрасно могут открыть самые ужасные кошмары. - Предположим, что наш разум является продуктом десколады, и вы откроете способ уничтожения вируса. Кем тогда мы станем? - Садовник оглядел всех с выражением горького триумфа. - Всего лишь древесными крысами. - Ты уже второй раз используешь это определение, - заметил Эндер. - Что такое древесные крысы? - Как раз это они кричали. Некоторые из людей, убивших материнское дерево. - Такого животного не существует, - вмешалась Валентина. - Знаю, - согласился с ней Садовник. - Мне объяснил Грего. "Древесная крыса" это сленговое название белок. Он даже показал мне голо белки на своем компьютере в тюрьме. - Ты посетил Грего? - Эля явно была поражена. - Я должен был спросить, почему нас пытались убить, а потом пытались спасать. - Вот именно! - с триумфом воскликнула Валентина. - Ведь ты же не скажешь, будто то, что сделали той ночью Грего и Миро, удержав толпу перед сожжением Корнероя и Человека... ведь не скажешь, будто они сделали это, выполняя приказ генетических властей! - А я и не говорил, что действия людей не имеют смысла. Это ты пыталась утешить меня такой теорией. Мы знаем, что у людей имеются свои герои. Одни лишь мы, pequeninos, являемся орудием гейялогического вируса. - Неправда! - воспротивился Эндер. - Ведь и среди pequeninos есть свои герои. Например, Корнерой и Человек. - Герои? Они действовали, чтобы добыть то, чего достигли: положение отцовских деревьев. Это их стремление к воспроизводству. Героями они могли быть для людей, которые умирают только один раз. Но та смерть, которая встретила их, по сути своей была рождением. А вовсе не пожертвованием. - В таком случае, весь ваш лес - героический, - не сдавалась Эля. - Вы освободились от давних стереотипов. Вы заключили с нами договор, который потребовал изменить многие, давно уже укоренившиеся привычки и обычаи. - Мы хотели знаний, машин и человеческой силы. Что героического в договоре, который требовал лишь того, чтобы мы перестали вас убивать? Взамен же вы дали нам тысячелетний скачок в техническом развитии. - Ты что, не желаешь слушать никаких позитивных аргументов? - заметила Валентина. Садовник же продолжил свою речь, не обратив на нее никакого внимания: - Единственными героями во всей нашей истории были Пипо и Либо: люди, которые повели себя храбро, хотя и знали, что погибнут. Это они освободились от собственного генетического наследия. А кто из... из поросят... совершил это сознательно? Эндеру было очень больно, когда Садовник использовал слово "поросята" для себя и своего народа. За последние годы это слово утратило оттенок симпатии и дружбы, который имело ранее, когда Эндер только прибыл сюда. Теперь им часто пользовались для оскорбления. Работающие с ним люди использовали наименование "pequenino". Неужто Садовник возненавидел себя после того, что узнал сегодня? - Братские деревья отдают собственную жизнь, - подсказала Эля. - Братские деревья живы не в том плане, как отцовские, - презрительно отрезал Садовник. - Они не умеют разговаривать. Только слушают. Мы приказываем, что им делать, а у них нет выбора. Всего лишь орудия, а не герои. - Все можно перечеркнуть соответствующей интерпретацией, - сказала Валентина. - Так можно отрицать любую жертвенность, утверждая, будто жертва столь гордилась собой, что это никакая не жертвенность, а только доказательство эгоизма. Вдруг Садовник спрыгнул со стула. Эндер ожидал повторения предыдущего поведения, но на сей раз pequenino не стал бегать кругами по комнате. Он подошел к Эле и положил руки ей на колени. - Я знаю способ, чтобы стать настоящим героем, - объявил он ей. - Я знаю, как можно противостоять десколаде, отбросить ее, сражаться, ненавидеть и помочь в ее уничтожении. - Я тоже, - ответила на это Эля. - Эксперимент, - прибавил Садовник. Она кивнула. - Чтобы проверить, на самом ли деле разум pequenino концентрируется в десколаде, а не в мозге. - Я это сделаю. - Я не могу просить тебя об этом. - Знаю, что не попросишь. Я требую этого для себя. Эндер с изумлением понял, что каким-то образом Эля с Садовником близки, как он с Валентиной. Они могут договориться без излишних слов. Он не представлял, что такое возможно между представителями различных рас. Хотя, а почему бы и нет? Тем более, что они работают над одной проблемой. Вот только не сразу до него дошло, на что решились Эля с Садовником. Валентина, которая не была с ними столь долго, никак не могла догадаться. - Что происходит? - спросила она. - О чем они говорят? Ей ответила Эля: - Садовник предлагает очистить одного pequenino от всех копий вируса десколады и поместить его в стерильном помещении, где бы он не смог вновь заразиться, и проверить, сохранит ли он разум. - Но ведь это же ненаучные методы, - начала протестовать Валентина. - Тут имеется слишком много переменных. Я правильно выражаюсь? Мне казалось, что десколада участвует во всех этапах жизни pequeninos. - Исключение вируса означает, что Садовник сразу же заболеет, а через какое-то время умрет. То, что десколада сделала с Квимо, ее брат сделает с Садовником. - Ведь ты же не разрешишь ему этого сделать? Это ничего не доказывает. По причине болезни он может утратить разум. Ведь даже у людей горячка может привести к распаду личности. - А что мы еще можем сделать? - спросил Садовник. - Ожидать, пока Эля не обнаружит способ укрощения вируса? И только лишь после того убедиться, что без него... причем, в разумной, злобной форме... мы уже не pequeninos, а самые обыкновенные поросята? Что это вирус одарил нас языком, а когда его укротили, мы потеряли все? И теперь все сходны с братскими деревьями? Или нам следует это проверить, когда запустим антивирус? - Но ведь это же не серьезный, научный эксперимент, где мы контролируем... - Это в наивысшей мере серьезный и научный эксперимент, - прервал ее Эндер. - Такой, какой ты проводишь, когда у тебя на шее не висят бременем фонды... Тебе нужны только результаты, причем, немедленно. Такой эксперимент, который ты проводишь, когда понятия не имеешь, какими будут его результаты или даже сможешь ли ты их проинтерпретировать, а в это время банда сошедших с ума pequeninos только и ждет, как захватить корабли и разнести по всей галактике убийственную заразу, поэтому тебе необходимо делать хоть что-то. - Это тот самый эксперимент, который ты проводишь, когда тебе нужен герой, - добавил Садовник. - Когда мне нужен герой? - задал вопрос Эндер. - Или когда ты сам желаешь стать героем? - Я бы не стала так говорить на твоем месте, - сухо заметила Валентина. - Ты и сам пару раз исполнял роль героя. - Возможно, этого даже и не понадобится, - сообщила Эля. - Квара знает про десколаду больше, чем сама говорит. Возможно ей уже удалось открыть, можно ли отделить разумную систему адаптации вируса от функции поддержания жизни. Если бы нам удалось произвести такую форму десколады, тогда мы бы смогли исследовать влияние вируса на разум pequeninos, не подвергая их жизней. - Вся проблема здесь в том, - вздохнула Валентина, - что Квара столь же охотно поверит в теорию искусственного происхождения десколады, как и Цинь-цзяо, что голос ее богов - это всего лишь генетически вызванный комплекс психоза наваждений. - Я это сделаю, - решительно заявил Садовник. - И начну немедленно, поскольку у нас нет времени. Завтра вы поместите меня в стерильную среду и убьете все вирусы десколады, имеющиеся в моем теле. Для этого вы воспользуетесь химическими средствами, которые держите в резерве. Теми самыми, предназначенными для людей на тот случай, если бы десколада приспособилась к ингибитору, действующему в настоящее время. - А ты понимаешь, что из этого ничего может и не выйти? - спросила Эля. - Тогда это будет истинной жертвой. - Если ты начнешь терять разум таким образом, который не связан с экспериментом, мы прервем эксперимент. Ответ будет понятен. - Возможно. - Мы успеем тебя спасти. - Меня это уже не волнует. - Эксперимент будет прерван и в том случае, если начнешь терять разум в связи с болезнью организма, - добавил Эндер. - Тогда мы будем знать, что эксперимент неудачен и ничего нам не объясняет. - То есть, если я трус, достаточно будет притвориться, что схожу с ум, - отрезал Садовник. - И тогда останусь в живых. Вне зависимости от обстоятельств, я запрещаю вам прерывать эксперимент. Если же я сохраню здравый рассудок, вы должны мне позволить идти до самого конца, до самой смерти. Только лишь в этом случае мы убедимся, что наши души это не творение десколады. Обещаете?! - Это наука или заявление самоубийцы? - взорвался Эндер. - Или же возможная роль десколады в истории pequeninos сломила тебя настолько, что решил умереть? Садовник подбежал к Эндеру, вскарабкался на него и прижал свой нос к носу мужчины. - Ты врешь! - взвизгнул он. - Я всего лишь задал вопрос, - шепнул ему Эндер. - Я хочу свободы! - вопил Садовник. - Хочу убрать из тела всю десколаду, чтобы она туда больше не возвратилась! И тем самым хочу помочь освободить всех поросят, чтобы мы были pequeninos на самом деле, а не только по названию! Эндер ласково отодвинул его. Нос немного побаливал. - Хочу возложить такую жертву, которая докажет, что я свободен, - заявил Садовник, - а не только выполняю приказания собственных генов. Не только стремлюсь к третьей жизни. - Даже мученики христианства и ислама соглашались принять в небесах награду за собственные страдания, - напомнила ему Валентина. - В таком случае, они были эгоистичными свиньями. Ведь вы так говорите о свиньях, правда? На старке, на вашем всеобщем языке. Эгоистичные свиньи. Видимо, это самое подходящее название для нас, для свинксов. Все наши герои пытаются стать отцовскими деревьями. Наши же братские деревья проигрывают с самого начала. Помимо себя мы служим только лишь десколаде. Насколько нам известно, десколада сама может быть нами. Но я буду свободным! И узнаю, кто я такой, без десколады, без моих генов, без ничего - кроме самого меня. - Самое большее, чего ты добьешься, это того, что станешь мертвецом, - буркнул Эндер. - Но перед тем я стану свободным. И стану первым из собственного народа, кто обрел свободу. Когда Вань-му и Джейн рассказали Хань Фей-цы, что произошло этим днем, когда он сам переговорил с Джейн о собственных достижениях, когда дом уже затих после наступления ночи, Вань-му лежала без сна на подстилке в углу комнаты учителя Ханя. Она слушала его тихий, хотя и настырный храп и размышляла обо всем, что было сказано. А было упомянуто столько мыслей... Большинство из них настолько превышало ее интеллектуальные возможности, что девушке не верилось, будто когда-нибудь ей удастся их понять. В особенности же то, что Эндрю Виггин говорил про цели. Он приписал ей идею решения проблемы десколады, только сама она согласиться с этим не могла. Ведь это не было сознательным... ей казалось, будто она всего лишь повторяет вопросы Цинь-цзяо. Можно ли испытывать гордость от того, что совершил абсолютно случайно? Людей следует обвинять или награждать лишь за то, что они делают сознательно. Вань-му всегда инстинктивно верила в это. Она не помнила, чтобы кто-либо говорил ей об этом. Преступления, в которых на обвиняла Конгресс, были намеренными: генетическая перестройка обитателей Дао ради создания богослышащих и высылка Системы Молекулярной Деструкции с целью уничтожения обиталища единственного чужого разума, открытого во Вселенной. Но вот осознавал ли Конгресс это? Возможно, что некоторые верили будто, уничтожая Лузитанию, они спасают человеческую расу... Вань-му знала про десколаду лишь то, что если та распространится от одной планеты к другой, то уничтожит всяческую жизнь, родившуюся на Земле. Вполне возможно, что кое-кто в Конгрессе решил сотворить богослышащих ради добра всего человечества, а затем ввел в их мозги комплекс навязчивых идей, чтобы те не вырвались из под контроля и не попытались воцариться над менее умственно развитыми, "обыкновенными" людьми. Вполне возможно, что у всех были самые прекрасные намерения, хотя при этом они совершали чудовищные поступки? И наверняка, Цинь-цзяо тоже руководствовалась самыми благородными намерениями: она верила, что послушна богам. Так как же Вань-му могла ее обвинять? Ведь у каждого имеются какие-то благородные цели. Каждый - в собственных глазах - добр. Кроме меня, размышляла Вань-му. В своих собственных глазах я слабая и глупая. Но они говорили обо мне, будто я намного лучше, чем сама о себе подозревала. Господин Хань тоже меня хвалил. А вот про Цинь-цзяо те говорили с сочувствием и презрением... и я сама испытывала к ней то же самое. А вдруг... это Цинь-цзяо ведет себя благородно, в то время как я сама - отвратительно? Ведь я предала собственную госпожу. Она была лояльна по отношению к собственному правительству и своим богам, которые для нее истинны, хотя я сама в них уже не верю. Как отличить людей хороших от плохих, раз всем злым каким-то образом дается убедить себя, что они поступают хорошо, пусть даже делают нечто ужасно? А вот добрые люди могут поверить в то, что они плохие, даже если делают добро? Может быть, хорошие поступки становятся возможными лишь тогда, если человек считает, будто он плохой. Когда же он считает себя хорошим, может поступать исключительно дурно. Вот этот парадокс девушку совершенно добил. В мире не было бы смысла, если оценивать людей как противоположность того, какими они сами пытаются казаться. Разве не может быть так, чтобы хороший человек и казался хорошим? Если же кто-либо утверждает, что он паразит, то это вовсе не значит, будто он не такой. Да и вообще, существует ли какой-то способ оценки людей, раз этого нельзя делать по их намерениям? И сможет ли Вань-му каким-то образом осудить саму себя? Ведь я даже не знаю цели собственных поступков. В этот дом я прибыла, поскольку желала большего, поскольку хотела стать служанкой у богатой, богослышащей девушки. С моей стороны это проявление эгоизма, и благородство со стороны Цинь-цзяо, которая меня приняла. Теперь же я помогаю господину Ханю свершить измену... какая же моя цель во всем этом? Я не знаю, зачем делаю то, что делаю. Как же я могу угадать намерения других? И нет надежды на то, чтобы отличить добро от зла. Девушка уселась на подстилке в позе лотоса, крепко прижав ладони к лицу. Она чувствовала себя так, будто бы стояла возле стены, но эту стену возвела сама. Если бы ей удалось эту стену хоть как-то отодвинуть, именно так, как сейчас сможет отодвинуть ладони от лица... когда ей только пожелается. Вот тогда бы она без труда нашла дорогу к истине. Вань-му опустила руки, открыла глаза. Под стеной стоял терминал господина Ханя. Именно там еще недавно она видала лица Эланоры Рибейры фон Гессе и Эндрю Виггина. А еще - лицо Джейн. Девушка помнила, что Эндрю Виггин говорил о богах. Истинные боги хотели бы тебя обучить тому, как стать похожими на них самих. Зачем он это сказал? Откуда ему знать, какими могут быть боги? Некто, желающий научить тебя всему, что умеет сам, и что сам делает... Но ведь он же описал родителей, а не богов. Вот только множество родителей было совершенно иными. Многие родители желали править над своими детьми, превратить их в рабов. Там, где Вань-му росла, такое случалось довольно часто. Или же Виггин описывал не совсем родителей. Он описывал хороших, добрых родителей. Он не говорил, какими являются боги, но объяснял, что такое доброта. Следует желать, чтобы другие росли, чтобы у них было все то добро, которым обладаешь ты сам. Чтобы защитить их от зла, если такое тебе удастся. В этом и состоит доброта. Тогда, чем же являются боги? Они желают, чтобы все знали, умели и были всем тем, что хорошее. Они учили бы, делились и тренировали, но никогда и никого бы не заставляли. Как мои родители, подумала Вань-му. Временами неуклюжие и глуповатые, но очень добрые. Они взаправду заботились обо мне. Даже когда заставляли делать что-то трудное, поскольку знали, что это ради моего добра. Даже ошибаясь, они были добрыми. И, тем не менее, я могу осудить их по их намерениям. Каждый утверждает, будто цели у него самые что ни на есть добрые, вот только у моих родителей они были такими на самом деле. Они всегда желали мне помочь, чтобы я выросла умнее, сильнее и лучше. Даже заставляя меня тяжело работать, ведь они знали, что этот труд чему-то меня научит. Даже делая мне больно. Вот в чем дело. Вот какими были бы боги, если бы на само деле существовал. Они желают, чтобы каждый получил жизни все хорошее, доброе... как добрые и хорошие родители. Но, в отличие от родителей и других людей, боги всегда знают, что есть хорошо, и могут сделать, чтобы оно победило, даже если никто другой не понимает, что это добро. Все так, как сказал Виггин: боги были бы мудрее и сильнее любого другого. Вся власть и разум принадлежали бы им. Но подобные им существа... Имела ли Вань-му право осуждать богов? Ведь даже если бы ей объяснили, она не поняла бы их намерений. Откуда бы ей знать, добры ли они? Но имелся и другой подход: довериться им и поверить абсолютно... именно так вела себя Цинь-цзяо. Нет, если боги существуют, они не ведут себя так, как считает Цинь-цзяо: они не порабощают людей, не лишают их воли, не унижают. Разве что сами унижения и муки являются для них добром. Нет! Чуть ли не вскрикнула девушка и еще раз закрыла ладонями лицо - на сей раз, чтобы не встревожить тишину. Я могу судить лишь на основе того, что понимаю. А понимаю я то, что боги, в которых верит Цинь-цзяо, злые. Возможно я ошибаюсь, возможно не могу понять великих целей, к которым они стремятся, превращая богослышащих в беззащитных рабов ил же уничтожая целые расы. Но в сердце своем у меня нет выбора, как только отказаться от таких богов, поскольку в их деяниях я ничего доброго не замечаю. Может статься, что я необразованная дурочка и навсегда останусь их врагом, сражаясь против их высших и непонятных мне целей. Но я обязана жить по тем принципам, которые понимаю сама. И я поняла: нет таких богов, о которых проповедуют богослышащие. Если же они и существуют, то радуются насилию, лжи, унижению и непониманию. Они стараются сделать людей малыми, а себя - большими. Это не боги, пускай даже они и существуют. Это враги. Демоны. Точно так же и те неизвестные существа, которые создали вирус десколады. Конечно, они должны были обладать могуществом, раз произвели орудие подобного рода. Но он же были бессердечными и злыми. Они посчитали, будто могут делать все, что только им заблагорассудится с любыми проявлениями жизни во Вселенной. Они выслали десколаду в космос, совершенно не заботясь о том, кого на убьет, и какие чудесные создания уничтожит... Так что, это тоже вовсе не боги. Джейн... Вот Джейн могла быть богиней. Джейн располагала громадными количествами информации, а еще она очень мудрая. Она действовала ради добра других, даже рискуя собственной жизнью... даже теперь, когда ее, собственно, осудили на смерть. И Эндрю Виггин... он тоже мог бы быть богом. Он казался мудрым и добрым, не искал собственной выгоды, но пытался защищать pequeninos. А еще Валентина, которая назвалась Демосфеном и помогала другим людям найти истину и самостоятельно принимать правильные решения. И учитель Хань, который всегда пытался поступать по правоте, даже если ценой этому была потеря дочери. Возможно, даже и Эля, ученая, пускай она и не знает всего, что знать должна... ведь она не стыдилась учиться у служанки. Понятно, что они не были теми богами, что проживают на Безграничном Западе во Дворце Царственной Матери. Не были они богами и в своих собственных глазах... подобную чушь они бы просто высмеяли. Но вот по сравнению с нею, с Вань-му, они были истинными богами. Намного умнее ее, более могущественные; насколько ей удалось понять их цели, они пытались сделать и других людей мудрыми и сильными. Может статься, что даже более мудрыми и могущественными, чем они сами. Так что, пускай даже Вань-му может и блуждать, пускай на самом деле ничего не понимает, но ей известно, что она правильно решила помогать этим людям. Добро она может творить лишь в тех границах, в которых доброту понимает. И по ее мнению, эти люди творили добро, в то время как Конгресс творил зло. Она не отступит, даже если это и приведет ее к смерти - ведь учитель Хань теперь враг Конгресса, его в любой момент могут арестовать и убить, а ее вместе с ним. Никогда она не увидит настоящих богов, зато, по крайней мере, будет работать вместе с такими людьми, которые близки к тому, чтобы сделаться богами, насколько это возможно для обычного человека. Если же богам это не понравится, меня могут отравить во сне или же сжечь молнией, когда я завтра утром выйду в сад. Либо же сделать так, что руки, ноги и голова отвалятся. Если же им не удастся сдержать такую глупенькую, маленькую служанку как я, то стоит ли забивать ими себе голову. 15. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ Эндер прибудет встретиться с нами. Ко мне он тоже приходит все время и разговаривает. А мы можем общаться непосредственно с его разумом. Только он все равно настаивает на встрече. Он не чувствует, что разговаривает с нами, если нас не видит. Когда мы разговариваем на расстоянии, ему гораздо трудней отличить собственные мысли от тех, которые пересылаем мы. Вот почему он прибывает. И это тебе не нравится? Он желает, чтобы мы сообщили ему ответы... Только мы не знаем никаких ответов. Тебе известно все, о чем знают люди. Ведь вы же летали в космос, правда? Тебе даже не нужны анзибли, чтобы разговаривать с другими мирами. Они так жаждут ответа. Люди. У них столько вопросов. Насколько тебе известно, у нас тоже имеются вопросы. Они хотят знать, почему, почему, почему. Или же как, как, как. Все свернуто в один клубок, словно в кокон. Мы это делаем лишь тогда, когда производим метаморфозу королевы. Им хочется все понять. Но и нам тоже. Конечно, вам нравится считать, будто вы такие же, как люди. Но не такие, как Эндер. Не как люди. Он должен познать причины всего, обо всем должен сложить рассказ, а мы рассказов не знаем. Мы знаем только воспоминания. Мы знаем лишь то, что случилось. Но не знаем, почему это случилось. Все не так, как он хочет. Но ведь ты же знаешь. Нас даже и не интересует "почему", как интересует людей. Мы узнаем лишь то, чего нам нужно, чтобы чего-то достичь. А они всегда желают знать больше, чем это им нужно. Когда же доведут что-нибудь до дела, им хочется знать, почему это действует, и почему действует причина этого действия. Так разве мы не похожи? Может вы и будете, когда на вас перестанет действовать десколада. А может мы станем похожи на твоих работниц. Если так, то вас это не будет интересовать. Они все очень счастливы. Работницы либо голодны, либо не голодны. Больны либо не больны. Но они никогда не заинтересованы, разочарованы, раздражены или же пристыжены. Если же подобные вещи у нас случаются, то по отношению к людям мы с тобою похожи на работниц. Я считаю, что ты не знаешь нас досконально, чтобы сравнивать. Мы были в твоей голове и в голове Эндера. Мы были в собственных головах в течение тысячи поколений, но, по сравнению с этими людьми, нам кажется, будто мы спим. Они же, даже когда спят, на самом деле не спят. Земные животные делают нечто подобное... что-то вроде безумного замыкания синапсов, контролируемое безумие. Во сне. Та часть их мозгов, которая регистрирует образы и звуки, во сне каждые час-два перегорает. Даже если все образы и звуки создают абсолютный, случайный хаос, их мозги пытаются сложить из них нечто осмысленное. Они пытаются составлять истории. Получается случайный шум, не имеющий никакой корреляции с реальным миром, но они превращают его в эти безумные истории. А потом их забывают. Столько труда на их создание, а потом, при пробуждении, почти что все они забыты. Но если уже помнят, то сами пытаются складывать истории про эти безумные рассказы, пытаясь приспособить их к реальной жизни. Нам известно об их снах. Может без десколады вам тоже будут сниться сны. Зачем нам это? Как ты же сама говорила, это всего лишь хаос. Случайные срабатывания синапсов нейронов у них в мозгах. Они пытаются. Все время. Создают истории. Делают сопоставления. Ищут смысла в бессмыслице. И что им с этого будет, раз в этом всем нет никакого значения? Вот именно. В них есть желания, о которых мы понятия не имеем. Жажда ответа. Жажда поисков смысла. Желание истории. У нас есть собственные истории. Вы помните деяния. Они же деяния выдумывают. Меняют значение. Преобразовывают смыслы так, что одно уже воспоминание может означать тысячи различных вещей. Даже в собственных снах иногда они творят из хаоса нечто такое, что все проясняет. Ни у кого-либо из людских существ нет разума, походившего бы на твой. На наш. Ничего столь могущественного. И живут они так мало, так быстро умирают. Но в течение собственного столетия, или даже чуточку больше, они находят десяток тысяч значений на одно то, которое откроем мы. Но ведь большая часть из них фальшивы. Даже если и большинство фальшиво, если фальшивыми или глупыми будут девяносто девять из каждой сотни, то из десяти тысяч идей все равно остается сотня хороших. Именно так они справляются с собственной глупостью, с краткостью собственной жизни и небольшой памятью. Сны и безумия. Магия, тайны и философия. Но как ты можешь утверждать, будто никогда не выдумываешь историй. То, о чем говорила, ведь это же и есть история. Знаю. Вот видишь. Люди не могут ничего такого, чего бы не смогла и ты. Неужели ты не понимаешь? Даже эта история известна мне из головы Эндера. Она принадлежит ему. Зерно же ее он взял у кого-то другого, из чего-то, что когда-то прочел. Он соединил ее с тем, о чем думал, пока наконец она не обрела для него истинного значения. Все это там, в его голове. Мы же, тем временем, похожи на тебя. Мы воспринимаем четкий образ мира. Без всяческих трудностей я нашла дорогу в твой разум. Все упорядочено, осмысленно, весьма выразительно. Точно так же нормально ты бы чувствовал и в моих мыслях. То, что находится у тебя в голове, то реальность... более-менее... такая, какой ты ее понимаешь. Но вот в мыслях Эндера - это безумие. Тысячи соперничающих, одновременно и противоречащих и невозможных видений, в которых нет ни капельки смысла, потому что никак не могут соответствовать друг другу. Но он их как-то приспосабливает, сегодня так, завтра иначе, все по своим потребностям. Он как бы творил новую мысленную машину для каждой проблемы, которую пытался в этот момент разрешить. Как будто бы ваял для себя собственную Вселенную, каждый час другую. Частенько - безнадежно фальшивую, и тогда он совершает ошибки и сбивается. Но иногда - настолько правильную, что самым чудесным образом все решает. Я гляжу его глазами и вижу мир совершенно по-новому, и все вокруг меняется. Безумие, сумасшествие - и тут же проблеск. Мы бы знали все, что только можно знать, еще до того, как повстречали людей, еще перед тем, как построили связь с разумом Эндера. Теперь же мы открываем, что существует множество способов познания одной и той же вещи... И мы никогда не познаем их все. Разве что люди тебя научат. Понимаешь? Мы ведь тоже пожиратели падали. Это ты пожиратель падали. Мы всего лишь нищие. Лишь бы были достойны своих умственных способностей. А разве не достойны? Ты же ведь помнишь, что они планируют ваше уничтожение? Их разумы обладают огромными возможностями, но индивидуально они остаются такими же глупыми, злобными, полуслепыми и наполовину безумными. Все эти девяносто девять процентов их историй до сих пор ужасно глупы и ведут к ужасным ошибкам. Иногда мы жалеем, что не можем их укротить словно собственных работниц. Ты же знаешь, мы пытались. С Эндером. Но не удалось. Мы не смогли сделать из него работницу. Почему? Он слишком глуп. Он не умеет достаточно долго концентрировать собственное внимание. Человеческим умам не хватает концентрации. Им быстро становится скучно, и они уходят от проблемы. Нам пришлось построить внешний мост, используя компьютер, с которым он был сильно связан. О, компьютеры... вот они умеют концентрировать внимание. А память у них чистая, упорядоченная, в ней все организовано и легко находимо. Только компьютеры не видят сны. Да, ни капельки безумия. Жаль. Валентина непрошеной стояла у дверей Ольхадо. Стояло раннее утро. Ольхадо пойдет на работу только после полудня - он бригадир на кирпичном заводике. Но он уже встал и оделся - видимо потому, что его семья уже тоже бодрствовала. Дети выходили из дома. Я видела это по телевизору, много лет назад, думала Валентина. Все семья, выходящая утром, в самом конце - отец с небольшим чемоданчиком. По-своему, и мои родители тоже играли в подобную жизнь. И не важно, сколь странными были у них дети. Совершенно не важно, что после ухода в школу мы с Петером путешествовали по сетям и, прикрываясь псевдонимами, пытались овладеть всем миром. Не важно, что Эндера отобрали у семьи, когда тот был еще совсем малышом, и что он никогда уже семьи не увидал, даже во время единственного своего визита на Землю - никого, кроме меня. Родители, видно, свято верили, что поступают правильно, поскольку исполняли известный им по телевидению ритуал. И вот здесь, опять. Дети выбегали за порог. Вот этот мальчонка - это наверняка Нимбо... Он был с Грего, когда тот встал против толпы. Но вот здесь - это типичный ребенок. Никто бы и не догадался, что пацаненок совсем еще недавно сыграл свою роль в той чудовищной ночи. Мать целует всех по очереди. Она все еще красива, не смотря на столько родов. Такая обыкновенная, типичная, и все же - необычная, поскольку вышла замуж за их отца. Ей удалось увидеть нечто за его ужасным недостатком. А вот и папочка... Он еще не идет на работу, так что может стоять на пороге, глядеть на всех, целовать, что-то