ливаться, предложила Дарла. - Можем оставаться на 12-м маршруте и проехать сквозь земной лабиринт. - Хм-м-м... Тоты довольно дружелюбно к нам относятся, - размышлял я. - Но что мы там будем делать? Ответа не было. - Вот черт, получается, у нас вообще нет выбора. - В пользу последнего решения - единодушное "да", - объявил Сэм, - но это в данном случае не имеет значения, потому что нечто очень быстро садится нам на хвост. И если я говорю - "очень быстро", я именно это имею в виду. Я отстегнулся от сиденья стрелка и почти разбил голову о крышу, пытаясь перебраться на водительское сиденье и забыв об уменьшенной силе притяжения. Я проверил сканеры. - Я понял, что ты хочешь сказать. Слишком быстро для гражданского транспорта, это не тяжеловоз. Либо инопланетянин, либо патруль колониальной полиции. - Это и есть патруль, - подтвердил Сэм, - и почему только у меня странное ощущение, что он хочет прижать нас к обочине и остановить? - И у меня такое же подозрение. Однако мы тут мало что можем поделать. - Но мы вполне можем с ним помериться пушками. - Нет, Сэм. У нас уже на счету Уилкс. Не хочу связываться с колониальными властями. - Угу, у него уже сирена вовсю вопит. Я ее тебе дам послушать. МЕРТЕ! - Ну... - я вздохнул и приготовился смириться с неизбежным, притормозил и стал подтягиваться к обочине. Я сбрасывал скорость как мог быстрее, и, естественно, менты перегнали нас, словно они были единственными удалыми перехватчиками Маш-сити. Сэм рассмеялся: - Ты только посмотри на них, этаких чайников! Дорога впереди нас покрылась синевато-белым от их задней отдачи при торможении, и бедные лапочки оказались в полуклике от нас, опередив нас на такое дикое расстояние просто из-за неумения водить машину. Им пришлось медленно пятиться задним ходом, что, конечно, немедленно привело их в прекрасное настроение. - А они становятся все нахальнее, верно? - спросил Сэм. - Я имею в виду, вот так ни за что ни про что нас остановили... - Не в первый раз, - ответил я. - И не в последний. Менты просто обязаны время от времени делать что-то подобное. Это традиция. Им не по себе, когда они не могут арестовать кого-нибудь на дороге. Мегафон патруля издал писк: плинк! - Джейкоб Пол Мак-Гроу? - голос был женский. Я надел наушники. - Да, а что? - Привет, Джейк! Как дела? - О господи, только не Мона! - простонал Сэм. - Просто прекрасно, - ответил я. - А у тебя как жизнь? - Роскошно, - констебль Мона Бэрройс сказала это своим чистым птичьим щебетом. - Джейк, боюсь, у меня для тебя плохие новости. - Мона, я уже и так за сегодня получил немало удовольствия, когда ты меня таким манером перегнала и показала мне прелестную попку твоей машины. Теперь меня ничто не может вывести из себя. Пока что. - Джейк, ты всегда умел говорить приятные вещи. И все же, мне кажется, от того, что я скажу, твой мотор погаснет и сдохнет. На Оранжерее выдали ордер на твой арест. Обратите внимание. У нее этого ордера не было, и она меня не собиралась арестовывать. По крайней мере, не здесь, не на Космостраде. - Вот как? А по какому обвинению? Они что, собрали воедино все мои штрафы на дороге за предыдущие годы? Но на сердце у меня было муторно. Я знал... - На сей раз очень скверно, Джейк. Убийство с помощью транспортного средства повышенной мощности. - Разумеется. - Есть и другие обвинения. Отъезд без оказания помощи, нападение со смертельным оружием в руках и куча всякой мелочи. - А, черт с ними, говори уж все сразу. - О, нелегальное вождение машины по бездорожью, потом ты еще чего-то там не сделал... Джейк, слушай, неужели надо тебе все это выдавать? Патрульный крейсер затих. Я, например, не мог найти выхода из такой ситуации. Я сидел и гадал, что станет делать Мона, если, например, мы попытаемся от нее рвануть. Это не было таким уж трудным делом, полицейские теперь редко встречаются жестче, чем Мона. - Должен ли я понимать так, что это арест, констебль? - Господи, откуда у тебя такие мысли? Но я просто официально тебя уведомляю, что в округе моей юрисдикции против тебя выдвинуты обвинения. Мое предложение тебе - сдаться. Слово "предложение" было резко подчеркнуто и выделено голосом. - Тогда почему ты нас остановила, а? Можно спросить? - Ох, Джейк, ради бога не изображай космострадского адвоката в суде. Не умею разговаривать и вести машину одновременно. Кроме того, ты сворачивал на Эта Кассиопеи, и мне не хотелось бы, чтобы ты потом ехал обратно по такому куску дороги. Мне еще надо сделать кучу вещей, и я спешу. Ну вот, теперь ты знаешь, что тебе надо сдаваться или приходить с повинной, Джейк. Почему бы не сделать этого прямо сейчас и избавить себя от массы неприятностей? А? Ладно? - Я с большим удовольствием услужил бы тебе, Мона, но утром я сам себя уважать перестану. - Эй, Джейк, - предупредила она. - Только не вбивай себе в голову всякие глупости. Я буду ехать за тобой до тех пор, пока тебе не понадобится выйти из тяжеловоза, хотя бы, чтобы пописать. - У меня для этих целей под сиденьем пятигаллонная бутыль из-под виски "Старая привычка", лапушка. Так что я плевать хотел на офицеров полиции, которые сгоняют меня с дороги, просто чтобы поболтать. - Не шути. Ты знаешь, что я хочу сказать. Ты вскоре остановишься, чтобы поесть или заправить машину или что-нибудь в этом роде. Она не могла так долго ждать. Но вопреки браваде Сэма, она могла пересидеть нас. Если в этом безвоздушном окружении мы окажемся без топлива или еды, потребуется так называемое "спасение", и тут она с нами расправится. - А если я покину земной лабиринт? - Это твое право. Но тебе придется оставаться вне его постоянно. Не очень-то это хорошо для твоего бизнеса, а? - С этим я должен согласиться. - Так что ты скажешь? Я выключил связь на миг. - Что делать будем, Сэм? - Пойдем пока за нею. Мы что-нибудь придумаем к тому времени, когда попадем снова в Оранжерею. Может быть, Чита найдет нам еще какие-нибудь безопасные дороги в джунглях. Сама мысль о такой возможности заставила меня сказать: - Даже не надейся, Мона. Мона, лапочка, не знаю, как совесть дает тебе спать по ночам. Ты же знаешь, что обвинения сплошь придуманные, и, мне кажется, ты отлично знаешь, что произошло в Грейстоук Гровз и у "Сынка". - Милый, я просто выполняю свой долг. Это Уилкс сообщил в полицию про то, что произошел инцидент со смертельным исходом и подал жалобу за нападение. Я только следую предписаниям, как поступать в подобных случаях. Правда, я знаю, что Уилкс мечтает, чтобы ему подали твоей крови в хрустальном графинчике... но у меня на него нет никаких данных! Тебе бы надо подать на него встречную жалобу, чтобы я тебе помогла! Ни мне кажется, что ему пока что хуже, чем тебе. У него один человек погиб, а другой в изоклинике отращивает новый палец. - Иными словами, если я случайно подвернусь мертвым, моральное преимущество будет на моей стороне? - Извини, Джейк, но я уже сказала, что у меня есть приказ, и я должна ему следовать. Я оглянулся на Дарлу. - Дарла, тебе решать. Она ничего не упомянула про подозрительную женщину. Скажи только слово - и мы поедем обратно, а ты совсем не будешь фигурировать в этом деле. - Я готова рискнуть и рвануть к тому, третьему порталу, - сказала она, и ее голубые, как ионосфера, глаза странно заблестели. - Джейк, ты меня слушаешь? Я хочу тебя убедить, что ты получишь всю необходимую защиту от Уилкса или кого-нибудь другого, я тебе это лично гарантирую... погоди секунду. Радио затрещало, и она прекратила передачу. - Что это, Сэм? - Что-то впереди надвигается. И мне кажется, что я знаю, что это такое. Я посмотрел на передний вид, включил телескопический обзор и вывел его на главный экран. Огромный автомобиль необычной конструкции тормозил с огромной скоростью. Я посмотрел на датчики сенсоров. - Два, запятая, три и тормозит на пятнадцати "g", - заметил я. - И это не телега с реактивным двигателем. - Я посмотрел на экран внимательнее. - Это может быть только одна штуковина... - Мона влипла по уши, - сказал Сэм, и в голосе у него звучало настоящее беспокойство. Машина, которая появилась на экране монитора, была почти без особых внешних черт, этакая низкая, удлиненная половинка арбуза на роллерах, сияющая ясным серебром. Когда она приблизилась с поразительной и страшной скоростью, она смотрелась как гигантский жук, как детская игрушка невиданных размеров, этакая бибика на колесиках. Одновременно она была комична и страшна. Мона, очевидно, намеревалась убежать, но эта штука надвигалась слишком быстро. Мона затормозила в ста метрах от нее или около того, пытаясь казаться невиновной. Миг спустя "Патруль Космострады" встал около нее, налетев бесшумно, как коршун, и скатился на обочину между патрулем полиции и нашим тяжеловозом. Загремел громкоговоритель. Голос заговорил на интерсистемном языке. - НАЗОВИТЕ ПРИЧИНУ ПОМЕХИ ДОРОЖНОМУ ДВИЖЕНИЮ. Вообразите только самый нечеловеческий голос, какой только возможен, добавьте к этому все самые устрашающие нюансы выражения голоса и тона, потом увеличьте громкость, пока у вас не начнут разрываться барабанные перепонки. Я повернул ручку громкости как можно дальше в сторону выключения. - Мы оказываем помощь, - сказала Мона как можно тверже, скрывая нервозность. Не было никакого сомнения, к кому обращался Космострадский патруль. - НАЗОВИТЕ ПРИЧИНУ ОКАЗАНИЯ ПОМОЩИ. - Машина позади вас испытывает механические трудности с управлением. Пауза. Потом: - МЫ НЕ МОЖЕМ ОБНАРУЖИТЬ ТАКОВЫЕ. - Проблема уже решена. - ОПИШИТЕ ПРИРОДУ И СПОСОБ ИСПРАВЛЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ С УПРАВЛЕНИЕМ СРЕДСТВОМ ТРАНСПОРТА. Мона была рассержена. - Почему бы вам их не спросить? - ЛИЧНОСТИ, НАХОДЯЩИЕСЯ В КОММЕРЧЕСКОМ ТЯЖЕЛОВОЗЕ: ВЫ МОЖЕТЕ ПОДТВЕРДИТЬ ЭТИ УТВЕРЖДЕНИЯ? - Да, можем. У нас была потеря магнетического поля из-за неисправной электронной детали. Деталь заменили. - ЛОЖЬ, - в голосе не было никаких эмоций. - МЫ ОБНАРУЖИЛИ ДВА ИСТОЧНИКА ЭМИССИИ НЕЙТРИНО ПРИ ПАТРУЛИРОВАНИИ СЕКТОРА. НИКАКОЙ ПОТЕРИ РЕАКЦИИ В ЯДЕРНОМ РЕАКТОРЕ МЫ НЕ ЗАМЕТИЛИ. Все, это был конец. - Прости, Мона, я сделал все, что мог, - этого я передавать не стал. - ВОДИТЕЛЬ ТРАНСПОРТА, ПРИНАДЛЕЖАЩЕГО ОРГАНАМ ЗАКОННОЙ ВЛАСТИ: ТЫ ЗНАЕШЬ ПРАВИЛА, КОТОРЫЕ ЗАПРЕЩАЮТ ОСТАНАВЛИВАТЬ ДВИЖЕНИЕ НА ЭТОЙ ДОРОГЕ? Хотя слова и были вопросительными, это не было вопросом. ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ЦЕЛЕЙ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ КАТАСТРОФЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ ПРИЧИН, ПО КОТОРЫМ МОЖНО ОСТАНАВЛИВАТЬ ТРАНСПОРТ НА ЭТОЙ ДОРОГЕ. ИСКЛЮЧЕНИЙ НЕ БЫВАЕТ. ВЫ ОТДАЕТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ В ТОМ, КАКОВЫ БЫВАЮТ ПОСЛЕДСТВИЯ. НАКАЗАНИЕ ВАМ ИЗВЕСТНО. ПРИГОТОВЬТЕСЬ ПРЕКРАТИТЬ СВОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ. ВАМ БУДЕТ ОТВЕДЕНО ВРЕМЯ НА ИСПОЛНЕНИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ЦЕРЕМОНИИ. НА ПЯТИДЕСЯТОМ УДАРЕ ГОНГА ВАШЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНО. Начались удары гонга. Мона была все равно что мертва, и она это знала, но зад ее машины словно взорвался голубым пламенем, и она рванула с места. Вместо того, чтобы ехать дальше по дороге, она резко развернулась так, что пыль от поверхности планетоида поднялась столбом. Она попыталась добраться до ближайшего холмика, чтобы укрыться там, в надежде, что патрульная машина не сможет за ней последовать. Никто не знал относительно этих "дорожных жуков", как мы их прозвали, столько, чтобы сказать наверняка, каковы их возможности. Ни одного из них никогда не видели вне дороги. Это был единственный шанс, который у Моны был, и она им воспользовалась. Но ее моторы заглохли, прежде чем она проехала двести метров. Длинный черный перехватчик колониальной полиции зарылся в пыль. Потом последовало долгое молчание, если не считать страшного гонга. Наконец Мона передала мне: - Джейк, скажи им. Скажи им, что я тебе помогала. ПОЖАЛУЙСТА! - Мона, извини. - Я не мог сделать ничего, абсолютно ничего. - Я не хочу умирать вот так, - сказала она, голос ее дрожал, - не хочу, чтобы меня убил такой вот жук. О господи! Почти не думая, я выставил снаряды на панель орудия, зарядил пушку и навел на цель. Когда на панели управления вспыхнул зеленый огонек, я выстрелил. Невидимая рука цапнула мою ракету и отбросила в сторону. Она без всякого вреда взорвалась на лунном грунте. ...гонг... гонг... гонг... - Джейк? - теперь голос ее звучал странно спокойно. - Да, Мона? - Мы... мы ведь провели вместе много хороших минут, да? - Да. Да, Мона, так и есть. Один всхлип прорвался сквозь ее маску спокойствия, но его быстро заглушил горький голос. - Он даже не дал мне умереть от твоей руки, скотина. ...гонг... гонг... гонг... ГОНГ! - Прощай, Джейк! - Прощай. Мое зрение было обожжено, багровые пятна гонялись друг за другом по всей сетчатке. Когда я снова смог видеть, перехватчик исчез. Черная яма дымилась там, где он только что был. Дорожный жук уезжал прочь. - ПАССАЖИРЫ КОММЕРЧЕСКОГО ТРАНСПОРТНОГО СРЕДСТВА! ВЫ МОЖЕТЕ СПОКОЙНО ПРОДОЛЖАТЬ ВАШ ПУТЬ. Космострадский патруль оставил нас под крохотным красным солнцем и на невыразимой красоте пейзажа. 5 - У тебя нет никакой причины чувствовать себя виноватым, - ободрял меня Сэм, когда мы катились по направлению к очередным цилиндрам. - Ты сделал все, что мог. Ты попытался. Я немного испугался, как отнесется "дорожный жук" к твоей ракете. - Я знаю. Я тоже испугался, - сказал я. - Мне не надо было так делать. Это было бесполезно, и я это знал. Я не имел права рисковать жизнью Дарлы и Читы. - Я бы сделала то же самое, - сказала тихо Дарла. - Спасибо, Дарла. И все же... - Ну хватит, сын. Мона знала, чем рискует. Она знала, что на этой дороге существует только одно правило: не смей блокировать дорогу или прерывать движение ни в одной ее части! И она знала, что "дорожные жуки" соблюдают это правило буквально и очень следят, чтобы таких нарушений не было. - Какое право они имеют так поступать, карать или миловать? - яростно возразил я. - Кто они такие, черт побери? Сэм не ответил, потому что на это ответа быть не могло. Еще одна тайна, можете занести ее в список тайн. Две теории пока что самые модные. "Дорожные жуки" - либо машины, которые были созданы самими строителями дороги, или они управлялись водителями, которые хотели, чтобы дорога была свободна для их собственных нужд. Лично я предпочитал последнюю теорию. Все указывало на то, что Космострада насчитывает миллионы лет, а машины - неважно, какие они суперсовременные и сложные - просто не могут функционировать столько времени, по крайней мере, мне так казалось. Но если внутри были существа из плоти и крови, они пока что не показались, и я сильно сомневался, что они покажутся. Цилиндры были тут повсюду, и мы чувствовали их настойчивое притяжение. Нас поглотил портал. Следующая планета была крупная, мир с высоким притяжением планеты, как предупреждал нас знак перед порталом. Но переход от нуля целых трех десятых к одной целой сорока пяти десятым гравитации показался нам тяжеловатым. Притяжение планеты прижало нас к сиденьям. Я застонал и попытался выпрямить спину, которая внезапно превратилась в желе. - Уф-ф-ф! - Дарла упала на сиденье, Чита стоически терпела. - Иисусе, даже я это каким-то образом чувствую, - пожаловался Сэм. Мы прибыли на огромную саванну сухой травы и голых пыльных проплешин. Коротенькие деревья там и сям торчали на равнине. Справа от нас, подальше, за переливающимся от жары воздухом паслось стадо приземистых толстых животных. Солнце заходило слева от нас, но усердно палило. Небо было голубым, усеянным прозрачными потеками яркого сияния. Следы переходов стад испещрили дорогу. В одном месте травка почти влезла на саму Космостраду и проела в ней дыру, так что пятиметровый кусок металла был съеден почти до основания. Прореха в металле была не такая большая, но все же. Как такие вещи происходят - для меня еще одна загадка. Огромные черные птицы, если только это были птицы, кружили в белесом небе возле солнца, рыща в поисках еды. Никакой добычи или падали вблизи не было заметно. Тут и там по сторонам дороги виднелись кучки пушистой земли: ульи? Норы? Не было никакого признака обитания человека, хотя планета была в списках, предназначенных для колонизации. Но это место настолько негостеприимно выглядело, что заселить подобный мир означало смириться с тем фактом, что любое усилие, которое придется делать, будет стоить человеку в полтора раза больше. Будь то поднять вязанку хвороста, занести над головой топор, подняться по ступенькам лестницы. Но люди привыкли и к худшим условиям жизни на многих планетах. Я представил себе, как будут выглядеть будущие поколения этого мира - коротышки, смуглые, с мощными мускулами, любящие одежду цвета хаки, вросшие в свои широкополые шляпы, консервативные, уверенные в себе, гордые. Может быть, и так. Наверняка разнообразие воцарится, если человек распространится среди звезд, а различия в один прекрасный день станут куда сильнее, чем просто культурное разнообразие. Организм - это продукт окружающей среды, а когда окружающая среда такая разная... Дорога рванулась вперед, не сворачивая никуда в сторону, указывая на широкую черную ленту, которая обрамляла горизонт, горы. - Как называется эта планета? - спросил я. - Что говорит карта? - Голиаф, - ответил Сэм. - А-а-а... Мы какое-то время молча ехали, пока я не сообразил, что мне безумно хочется есть. - Кто-нибудь голоден? Есть хотите? - Я! - пискнула Дарла. - Суп сейчас закипит, кто войдет, будет сыт! Мы отправились назад, в камбуз, и приготовили быстрый ленч: сандвичи с ветчинным салатом, огромные маринованные огурчики - деликатесы, это я привез из Нового Сиона, ("Деликатесные огурчики и ветчинный салат? - спросила Дарла. - Мы же просто упадем на месте от несварения желудка!" - "Ешь быстрее!" - сказал я), картофельный салат, вишневый йогурт, все только что из холодильника. Я хорошо заправился на Тау Кита, прежде чем двинуться в путь по нашим-то маршрутам. Мы хорошенько поели. Я остановился с огромным куском маринованного огурца во рту. - Какая же я скотина! Я забыл про Читу! - Не волнуйся, с ней все в порядке. И это не ее имя. - А? Что? Дарла, она же не может есть человеческую еду - полипептиды с ней совершенно не согласуются! - Она принесла с собою свою собственную еду - вот, посмотри. Я прошел вперед, в кабину, и точно, там сидела Чита, жевала какой-то салат для вомбатов или что-то в этом роде, маленькие такие зелененькие побеги с розовыми мясистыми головками. Я вернулся обратно. - Когда она нашла время нарвать всего?.. - Я так и не нашла времени тебе объяснить, почему Чита с нами, правда? А ты так и не спросил. Вот что мне в тебе нравится, так это то, Джейк, что ты никогда не задаешь вопросов, никогда не жалуешься. Ты идешь по течению событий и ничего не предпринимаешь, пока обстоятельства не заставят или на тебя не нападут напрямую. Во всяком случае, дело обстояло так: когда ты позвонил мне по интеркому в хижину, мы как раз с ней разговаривали, и она сказала, что, мол, ее время приближается. Я так поняла, что это означало конец ее жизни, но она не стала распространяться. Я почувствовала, что она очень несчастна. Отчаянно несчастна. - Она наверняка пережила множество плохого в мотеле и обращались с ней там просто пакостно, - сказал я. - Собственно говоря, маленький гнойный пролежень, по имени Перес, которого я там встретил... - Знаю. Я поняла это по тому, как он с ней разговаривал, - она откусила кусок сандвича и задумчиво прожевала. - Чита сказала мне, что ни один из ее соплеменников никогда не покидал планеты - "не проходил между краем неба и большими деревьями", как она это называет. И что однажды, перед концом своей жизни, она очень бы хотела быть первым таким путешественником. - Мне-то казалось, что я видел ее сородичей на других планетах. - Правильно, но она-то этого не понимает, - Дарла подумала над теми словами, которые ей тогда говорила Чита. - Нет, я просто ее неправильно поняла. Она имела в виду свой род, а не свою расу. Я же тебе говорила, как крепко они привязаны к своим семьям. - Понял. - Так вот, когда ты мне позвонил, я предложила ей поехать с нами. Так все просто. Я с тех пор, конечно, не раз подумала, правильно ли я поступила. Я действительно понятия не имею, что с ней делать. Я сперва подумывала о том, чтобы найти ей дом, но, будучи человеком с практическим складом ума, ты тут же указал на химическую несовместимость. - Это не такое уж непреодолимое препятствие, - сказал я. - Ее новая семья, какой бы она ни была, просто потратит деньги на биомолекулярный синтезатор и запрограммирует его так, чтобы он производил белковый материал, который ей подходил бы. Мы, конечно, знаем, каково это - лопать эту бурду, любой, кто путешествовал за пределами земного пространства, знает про такую гадость, но она, может, и выживет, если ее будут немножечко любить и достанут ей кетчупа с Оранжереи, чтобы ей не было так муторно жрать баланду. Дарла задумалась над моими словами. - Да, надеюсь, что ты прав. Я уже к ней привязалась. Она такая теплая и открытая... кстати, ты занимаешь очень высокое место в ее пантеоне великих существ. Ты спас ее от побоев, и она навеки тебе благодарна. Я вытер руки о рубашку. - Ну, это пустяки, в день у героев таких приключений - тыщи. Спасать, понимаете ли, прекрасных девушек, визжать, как резаный поросенок, когда укусит противная тварь, падать в обморок, чуть не попасть под дуло пистолета, просто потому, что проявишь гордость вместо разума... мне бы надо тогда было просто уйти из-за стола Уилкса. - Вот-вот, Джейк. Это весь ты. Глупый, но гордый. - Спасибо. Но ты мне начала рассказывать про Читу и про то, почему она здесь. - А разве я не дорассказала? Ах, да. Я сказала ей, что она может поехать с нами, и пока я упаковывала вещи, она исчезла. Когда я закончила паковаться, она вернулась с охапкой плодов и всего такого прочего. Я сунула эту зелень себе в рюкзак и... - Она знает про биохимию? - А? Нет, конечно, нет. Может быть, она путешествовала раньше. Может, ее племя время от времени мигрировало. Я не знаю. - Мне-то казалось, они крепко сидят на родной почве. - Тогда я не знаю, откуда она знала, что надо захватить с собой еду. Но я ее спрошу. Я допил остатки кофе. Он был из хорошего зерна, выращенного на Нуова Коламбиа. - Ты еще что-то говорила про настоящее имя Читы. Каким образом ей приклеили кличку легендарного земного шимпанзе? - Это ее так прозвали люди в мотеле, - она иронически подняла брови. - Остроумно, правда? Подходит к общему стилю мотеля, как они полагали. Ты себе представить не можешь, насколько популярны эти книги Берроуза после... бог знает скольких лет... двести или около того? Как бы там ни было, ее настоящее имя винва-хах-вии-вахви. Она сказала мне, что это означает "мягкая зелень, там, где она спит". По крайней мере, так я передаю ее перевод. Ее перевод своими словами невозможно было понять. - Ладно, понял. Отныне она Винни, и не более того. Я встал и потянулся. Затекшие мышцы постепенно разрабатывались. - Еще одно, - сказала Дарла. - Насчет Чи... то есть, я хотел сказать, насчет Винни? - Да. Это что-то насчет Сэма и тебя. Она сказала, что сперва не поняла, что такое Сэм, то есть что именно он из себя представляет, пока не поняла, что он... ну, дух, который пронизывает весь тяжеловоз, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Она сказала, что почувствовала в тебе нечто, что ей не понравилось. Я пожал плечами. - Ну и ладно. Человек, которого ненавидят детки и маленькие пушистые зверюшки, не обязательно должен быть весь такой плохой. - Не говори глупостей. Она тебя просто обожает - я же тебе сказала. Нет, это что-то, что связано с тобой. Что-то случилось с тобой или случится... не могу сказать точно. - Предчувствие? Она пожевала нижнюю губу. - Нет, - она покачала головой. - Нет, забудь насчет "случится". Она не этими словами говорила. Это не было предсказание, интуиция или что-то в этом роде. Это просто "нечто" "вокруг" тебя. Вот как она это описала. Единственное разумное высказывание, которое я от нее могла получить, что она не любит запаха твоей куртки, потому что он плохой. Я понюхал подмышки. - Ну что же, говорят, что если тебе твои друзья об этом не скажут, то кто же сможет сказать? Она закатила глаза к небу. - Джейк! - Прости. Но все-таки то, что она сказала, довольно расплывчато. - Да, наверное. Но она-то была так уверена. - Что она почувствовала, наверное, была моя устойчивая аура развратничества и дебоширства. Дарла хихикнула. - Ты хочешь сказать, твоей жизни, полной фантазий. Я случайно знаю, что ты недалек от монаха в этих вопросах. Ты даже не попробовал меня поцеловать. - Не попробовал? Ну что же... Я взял ее за плечи и притянул к себе, впившись в эти сочные губы совсем не монашеским поцелуем хорошего дорожного качества. После первой секунды она стала целовать меня в ответ. (Мне кажется, я ее удивил). Мы занимались этим еще долго. Когда дело зашло настолько далеко, насколько могло при этих обстоятельствах, мы разжали объятия. Дарла немедленно начала ритуал приведения себя в порядок: пригладила волосы, поправила одежду, проверила, как ее губная помада, в искаженном зеркальце блестящей коробки с сахаром. Лицо ее было на веки вечные с макияжем, даже в самые худшие времена. В ней была определенная сосредоточенность, собранность и спокойствие - это привлекало меня, должен признаться. Обратите внимание: она была спокойна, но не холодна. Прекрасное самообладание. В ней не было никаких глупостей - но зато было хорошее чувство юмора, - никаких лишних движений, никаких колебаний. Я чувствовал, что она не может сказать ничего даже отдаленно нелепого или глупого. То, что сдерживало ее, было не интеллектом, а, скорее, опытом, житейским опытом, выучкой, искушенностью - хиповостью, что ли, если использовать такое древнее слово. Она была ветераном Космострады, но на ней не было потрепанности. Мне трудно было сказать, сколько ей лет: где-нибудь от девятнадцати до тридцати. Но в ее глазах сверкала особенная мудрость, это были глаза, которые видели больше, чем рассказывали об этом. Если использовать еще одно старое выражение с земли, то она многое повидала. Да, она многое повидала. - Не хотел бы вмешиваться в неподходящие моменты, - осторожно объявил Сэм по внутренней связи, - но, ребята, что-то впереди. Я пошел вперед. Мы продолжали гнать к горному кряжу, который теперь возвышался над горизонтом, словно серо-коричневая масса с легким левым краем. Это были покрытые снегом вершины. Они были похожи на формы с пудингом, которые день простояли на жаре, а украшения из взбитых сливок растеклись и засохли. Какая-то старая телега волоклась перед нами и потом свернула на обочину, поскольку у нее, как мне показалось, были какие-то механические закавыки. Группа людей собралась возле машины на обочине. Когда я поравнялся с ними, я инстинктивно затормозил, как я обычно делаю, когда вижу поломку на дороге. Однако недавние события с Моной настолько меня перепугали, что мне пришло в голову даже проехать мимо. Но нет. Один из пассажиров поломанной колымаги умоляюще замахал рукой - бородатый мужчина в просторном одеянии, которое смахивало на сутану. Я совсем съехал с дороги на всякий случай, переехав один из мостиков, которые были перекинуты через высохший ручей. - Ну ладно, придется попробовать нюхнуть то, что они здесь называют воздухом, - сказал я неохотно. - По слухам, тут качество воздуха почти соответствует мировым стандартам. Сэм, на этих людях были респираторы или дыхательные маски или что-нибудь в этом роде? - Нет, но возьми с собой баллончик углекислого газа. Очень легко перевентилировать легкие под таким сильным физическим напряжением. По-моему, у тебя в бардачке несколько штук валяется. Помпы высосали из кабины хороший воздух и плохой впустили. Заметьте, вы, земляне: ничто не может сравниться с первым вдохом инопланетной атмосферы, причем неважно, насколько она близка к земной. Странные запахи поражают больше всего. Странные инертные газы, которые никогда не предназначались для человеческого обоняния, бродят по вашим носовым мембранам в сапогах с шипами. В лучшем случае, вы просто станете кашлять или давиться рвотой. В худшем - потеряете сознание и придете в себя в дыхательной маске, которую какая-нибудь добрая душа нашлепнет вам на физиономию, если повезет, но атмосфера Голиафа совсем не такая плохая. В ней был словно след полного запаха и разлагающихся фруктов, странная комбинация, если не сказать еще сильнее, но фруктовый запах немного смягчал медицинский, по крайней мере, делал его переносимым. Однако в поле зрения не было ни одного фруктового дерева. С плохой стороны, был в воздухе какой-то щекочущий в носу элемент, раздражитель какой-то что ли, который постоянно заставлял чувствовать себя так, словно вот-вот чихнешь, а все не чихалось. Но... по-моему, можно привыкнуть ко всему, к чему угодно. На самом деле, чем дольше я дышал этой дрянью, тем менее противной она мне казалась, тем меньше я замечал все ее недостатки. В этом воздухе было очень приличное содержание кислорода, хотя под несколько высоковатым давлением. Может быть - не стану говорить более уверенно - можно привыкнуть к тому, чтобы прогонять через легкие такой вот суп. С таким воздухом я еще мог жить. Вот жара-совсем другое дело, я к ней не был готов, даже после Оранжереи. Я открыл люк, и это было похоже на то чувство, которое испытываешь, когда открываешь дверцу духовки. Одни разговоры о сухой жаре и влажной, только коэффициент мучений от той и от другой никак нельзя применить к тому, что чувствуешь тут. Было просто с_т_р_а_ш_н_о _ж_а_р_к_о_, и это все, что можно в таком случае сказать. Жара меня просто подавила. Планета терзала мои ноги своим притяжением, солнце стало поджаривать мне кожу в соусе обильного пота. - Дарла! Брось мне свой зонтик, пожалуйста! И поскорее! Она так и сделала, и я открыл его и наставил на скворчащее жаром небо. Я медленно прошел через мостик, на миг остановившись, чтобы осмотреть один из придорожных столбиков, обрушившихся в канаву. Я не рисковал наклоняться вниз слишком далеко, чувствуя, что могу потерять равновесие и упасть. Меня встретил черный человек. Он был не совсем чернокожий, скорее шоколадный, высокий, с округлыми плечами, очень тощий. Большая рука с длинными пальцами совершенно поглотила мою. - Привет! Очень мило с вашей стороны остановиться и мне помочь. Я не думал даже, что вы остановитесь. Акцент у него был британский, манеры очень приятные. После того, как я назвался только именем, он ответил: - Я Джон Сукума-Тейлор. Крайне неподходящее место для всяких поломок и аварий. Жара почти доконала нас. Это слишком напоминает мне об Африке. А я прожил в Европе большую часть своей жизни. И это мне очень нравилось. - А почему же вы уехали? - спросил я, получилось слишком грубо. Что поделать, мне было жарко! Он принял это за шутку. - Иногда я и сам себе задаю этот вопрос! - он фыркнул. - Извините. Я не хотел задать этот вопрос так грубо, как он прозвучал. - Не беспокойтесь. Кое-кто из наших готовы пооткусывать друг другу головы. Жара всех нас окончательно доконала. Мы попали в весьма неприятную заварушку. Как вы думаете, можем мы вас просить помочь нам? - Естественно. А что стряслось? Мы пошли обратно к колымаге, которая стояла на домкратах, причем весьма ненадежно. Колымага была старьем из старья, но в свое время ее построили, чтобы она развивала большие скорости и брала хорошие повороты. У нее был хороший бампер вокруг всего корпуса, чтобы она не могла перевернуться, и это приводило к тому, что под нее трудно было подлезть. Встроенные домкраты едва-едва ее держали, особенно в таком притяжении. Любой человек, которому взбрело бы в голову под нее забраться, рисковал бы тем, что много тонн металлолома с низким клиренсом приземлились бы ему на грудь. Чтобы устранить такую вероятность, многие пассажиры подкладывали под края машины мешки, наполненные землей. Землю брали лопатами из ближайшей конусообразной кучи, одной из многих на равнине. Поблизости не было никаких крупных камней, которые могли бы облегчить задачу. Работа шла медленно. - Все, что я могу вам сказать, - сказал Сукума-Тейлор, беспомощно разводя руками, - это то, что машина просто отказала, вот взяла и отказала. Мотор заглох, и она остановилась посередине дороги, да еще тут, где нет никакой помощи. Несколько из наших людей отличаются талантом к механическим работам, но никто из них пока не смог как следует понять, что же с ней такое. Мы вытащили несколько сидений и попытались добраться до мотора изнутри, но болты, которые держат кожух мотора, не отвинчиваются, а у нас нет никаких мощных инструментов. - Как плохо... именно так и надо было бы добраться до нутра такой штуковины. Лезть под нее - никакого толку. Но все зависит от того, чем колымага приболела. - Я тоже так думаю. Приборы мониторинга мотора все еще действуют, но они ничего особенного не говорят. Для меня, по крайней мере. - Дайте-ка я взгляну, - сказал я. - Пока я этим занимаюсь, я бы предложил вам убрать эти мешки с песком из-под бампера и подложить их под оси. Если колымага все-таки упадет, бампер все равно погнется. Крупный чернокожий мужчина нахмурился. - Вы знаете, вы абсолютно правы, - он устало покачал головой. - Невежество так мешает в жизни! Особенно когда речь идет о машинах. - Тут оно может оказаться просто смертельно, - я доплелся до люка. Приборы ничего мне не сказали, поскольку они были без малого просто игрушечными огоньками. Никакого следа от плазмодиагностической системы, даже пусть эта махина когда-то была торговым грузовиком. Сукума-Тейлор аккуратно спустил в люк свое длинное тело и сел возле меня. - Что-нибудь нашли? - спросил он с надеждой. - Нет, немного пока. Похоже на то, что у вас в полную силу работает передатчик, но кроме этого я ничего не могу сказать по таким приборам. Она заводится? - Да, но мотор никак не хочет работать. Все остальное вроде в порядке. - Угу. Ну что же, это может быть все, что угодно, если потеря плазмы - это весьма серьезно. Я тогда здесь на месте ничего поделать не смогу. - Я этого и боялся, - смущенно сказал Сукума-Тейлор. - Вам повезло в одном смысле. Эти старые фургоны пока среди тех немногих корыт, построенных на земле, которые еще бегают по Космостраде. Мой тяжеловоз сделан на другой планете, но построен по заказам земли и с учетом требований человека. Поэтому я хорошо знаком с таким оборудованием. Однако я все-таки не механик. Тут надо быть специалистом. - Все, что вы сможете сделать, Джейк, будет оценено по достоинству. - Ладно, попробую. Я промокнул лоб уже влажным рукавом. - Не помню, пользуются ли эти старые колымаги источниками ионного газа. Если так, то вам нужна щепотка титана в топливе. Иначе между импульсами у вас будут всюду проскакивать нейтральные частицы. Я забыл, есть там такой источник или нет. Какое топливо вы используете? - Дейтерий-тритий высокой пробы. - Ага, так я и думал. Мой тяжеловоз ездит на двойном топливе. Более новая конструкция. - А-а-а... - Когда вы в последний раз заправлялись? Африканец почесал в затылке. - Вы знаете, не помню. Мне кажется, этих вещей надолго хватает, чуть ли не на вечность. Продолжая свою линию, я вытащил тостер и спросил: - Отвертка у вас есть? Сукума-Тейлор завопил, чтобы принесли отвертку, и один из пассажиров, молодой восточный юноша, принес ее. Я взял отвертку, открыл панель приборов, засунул туда тостер и прочел результаты. Конечно. - Я понял, в чем ваша беда, - сказал я, ставя панель на место. Естественно, она не желала становиться туда, где только что так крепко сидела. Я попытался впихнуть ее силой, но ничего не получилось. - Правда? - он был потрясен. - Ага. У вас топливо кончилось. - Как! Вы шутите! - Нет. Просто перегорел показатель уровня топлива. Африканец хлопнул себя по лбу. - Вот черт. И после всех наших мучений и ползанья под машиной... - Он высунулся из люка и прокричал: - Люди! Оставьте то, что делаете! Наш друг показал нам, какие мы глупцы. - Он снова повернулся ко мне. - Старина, простите, что побеспокоили вас. КАКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ тупость с нашей стороны! - Да это в принципе может... ух-х-х!.. случиться с каждым. Помогите-ка мне вот с этим, ладно? Мы общими усилиями затолкали панель на место. Прорези для болтов, эти вредные существа, естественно, не хотели выравниваться по прорезям для гаек. Я протянул ему шурупы, и он недоумевающе на них посмотрел. - Я вот что хотел спросить, - спросил я небрежно, - вы что, какая-то религиозная группа? Он просиял. - Да! Мы телеологисты. Церковь телеологического пантеизма. Вы про нас слышали? Человек, который гордится своей религией, заслуживает того, чтобы им восхищались. - Нет, не слышал. - Э-э-э. Ну хорошо, так мы как раз телеологисты и собираемся заселить эту планету. Мы как раз направляемся в Максвеллвилль. Мы вышли наружу. Всего в этой компании было семь человек, не считая африканца, который, как я предположил, и был главой. Четверо из них - женщины, принадлежащие к разным расам. Одного из них, из оставшихся мужчин, я принял за австралийского аборигена. - Для колонии вас тут не так уж и много. - А мы передовой отряд. Остальные из нас потом появятся следом, по нашим стопам. Мы ответвляемся от коммуны на Хадидже, в конечном итоге мы надеемся перетянуть всех на Голиаф. Наше присутствие на Хадидже вызывает... м-м-м-м... досаду. - Понятно. Вы собираетесь здесь завести хозяйство? - Надеемся. - Сукума-Тейлор сказал мне, когда мы стояли и смотрели, как его люди опустошают мешки с песком и вытаскивают их из-под машины. - Собственно говоря, нам пообещали дать землю... Со стороны одной из конических куч донесся вопль, который прервал наши рассуждения. Мы повернулись и посмотрели в ту сторону. Один из мужчин, который перекидывал землю лопатой, лежал на земле неподалеку от кучи. Он сражался с чем-то, что, по-видимому, схватило его. Его сотоварищ колотил это странное существо лопатой. Мы рванулись - вернее, попытались рвануться при повышенной силе тяжести - к этой группе. Существо оказалось животным в полметра длиной, в металлическом на вид панцире, разделенном на отдельные сегменты. У него были клешни, как у краба, но на каждой лапе таких клешней было не по две, а больше. Три отдельных элемента были специально расположены природой для хватания и резания. Существо схватило щиколотку человека, который лежал на земле, в тесную хватку. Еще страшнее было увидеть, что в другой лапе существо сжимало лезвие, острое и блестящее, и им старалось раз за разом проткнуть ногу человеку. Тот, в чьих руках была лопата, отказался от попытки избить существо плоской стороной и стал пользоваться лопатой, как рубящим инструментом. После десятка ударов ему удалось разрубить существо надвое. Передняя половина продолжала сражаться. Подбежало несколько человек, и мы все одновременно постарались ухватиться за это страшное существо. Мы разодрали скотину, словно вареного рака. Я увидел, как еще один человек, тот самый австралийский абориген, сумел оторвать то щупальце, которое размахивало лезвием, ценой кровоточащего пореза на ладони. Мне достался в драке боковой член этой твари, и я стал его рассматривать. То, что оказалось на вид чем-то вроде чеканного металла цвета меди, было обернуто вокруг мягкой, резинистой кожи существа. Миниатюрная броня. Собственно говоря, металл и был весьма похож на медь, может быть, с легким добавлением жести. Может, бронза. Броня была прикреплена чем-то вроде липкого черного клея, который показался, когда я отодрал броню от ноги. Кожа была песочного цвета, мягкая. Я стоял и сосредоточенно изучал ее. - Их много! Я поднял голову. Пока мы боролись с первым существом, множество их выскочило из той самой конусообразной кучи. Они выскакивали из нее, как капли лавы из вулкана, соскальзывая по крутым бокам конуса, кое-кто из них безумно кружился на солнце, но некоторые сразу установили, что нападать надо именно на нас, и они полетели навстречу, а лезвия сверкали на солнце. В одно мгновение их оказалось на месте около сотни. Мы отступили к автобусу. Я сжег одного, который рванулся на нас с таким видом, как самурай, когда рвется в бой, крича "банзай!". Он вращал лезвием, а в глазах горела чистая лютая ненависть. После этого в пушке осталось на два выстрела. А эти все наступали. На нас шла волна. Двоих я застрелил, третьего затоптал в грязь, но сперва он пронзил мне щиколотку и ущипнул до крови за левую икру другим щупальцем. Я поднял его оружие. Это был меч, другого слова тут не найдешь, неправильной формы и довольно грубо сработанный, словно та же броня, но у него было острое лезвие, с которым надо было считаться. Щиколотка стала пульсировать болью. Существа передвигались очень быстро. Они уже отрезали нам путь отступления к автобусу и вверх по мостику. Мы только могли отступать параллельно автостраде. - Мы, кажется, потревожили их гнездо, - сухо заметил Сукума-Тейлор. - Ты хотел сказать, их казармы, да? Мы побежали, на миг схватки один на один прекратились. Они не отставали от нас, когда мы отступали, и, оглянувшись, я с изумлением увидел, что они выстраиваются в ряды для организованного преследования. Что-то просвистело мимо меня. Я услышал вопль и оглянулся. Чернокожая женщина лежала на земле, схватившись за затылок. Мы бросились назад, и я наклонился над нею. Снаряд оставил на коже ее головы кровавую рану. Рядом я увидел нечто блестящее и нагнулся. Это был кусочек мягкой меди величиной с виноградину. На более близком расстоянии девушка могла бы получить и более серьезную рану. А так она отделалась просто легкой контузией. Я посмотрел на море ползущего на нас металла в поисках источника артиллерийской атаки. Из того, что я видел, они стреляли в нас из орудия, похожего на пращу, которым управляли три существа. Двое держали концы длинной эластичной ленты из черного материала, возможно, какая-то разновидность того же вещества, из которого они делали клей для своей брони, а третий оттягивал середину ленты назад метра на три. Сила отдачи от ленты была вполне достаточна, чтобы превратить ее в грозное оружие. Еще один шарик прожужжал мимо моего уха. Артиллерия надвигалась, прыгая огромными скачками вперед после каждого выстрела. Я помогал нести девушку, которая почти потеряла сознание. Кругом не было никакого подходящего места для укрытия, только другие гнезда-конусы. Жара была такая, что она перестала просто оглушать меня - она вытягивала прочь мои силы. Остальные выглядели так, словно вот-вот упадут, теперь никто из них не потел, потому что все жидкости тела достигли кожи и испарились. Они слишком давно находились на открытом воздухе. Во мне все еще был пот, но кран, что называется, был вовсю открыт. Чувство полета и нереальности навалилось на меня - это действовала гипервентиляция. Сэм как раз разворачивался. Пехота пошла в атаку. Они легко настигли нас, поскольку наше отступление тормозила девушка. К тому времени, когда мы на ходу более или менее привели ее в себя и поставили на ноги, они напали на нас. Девушка снова упала. Ни у кого из нас не было огнестрельного оружия в рабочем состоянии, но мы отбивались чем только могли: обеими лопатами, домкратом, различными орудиями, оказавшимися под рукой. Я колотил их зонтиком, пока он не разлетелся на кусочки, потом стал отбиваться от них своими сапогами одиннадцатого размера, военными сапогами колониальной милиции, жалея, что не надел сегодня высокие сапоги этой марки. Никому из нас не удавалось легко отделаться. Справа от меня упал мужчина, потом женщина. Я увидел, как Сукума-Тейлор лягает этих тварей, пока одна из них не ухватила его за ногу и не стала резать ее своим лезвием. Он закричал, развернулся и побежал, а существо висело на его ноге. Он попробовал сбросить его пинком, однако оно продолжало держаться мертвой хваткой, и ему пришлось упасть и только так бороться с ним. Существа столпились над первой упавшей женщиной, той, которой в голову попал медный снаряд. Она страшно пронзительно вопила, но никто не мог к ней пробраться. Я попытался было продвинуться вперед, пиная этих тварей, раскидывая их в стороны, но я не мог пройти ни шагу. Один заполз мне на ногу сзади, и я почувствовал обжигающую боль в бедре. Я оторвал животное прочь и откинул его. Я отступил назад и споткнулся о частично погруженный в землю кусок металла, вероятно, колышек от палатки. Не тратя времени на размышления, кому же это пришла в башку такая блажь разбивать лагерь прямо в сердце ползучего ада, я вытащил колышек и стал размахивать им на врагов, что не дало практически никаких результатов, кроме того, что вышибленные лезвия полетели из нескольких щупальцев, а враги не могли слишком близко наступать. Я отступал и размахивал, отступал и размахивал, и у меня не было времени повернуться и посмотреть, где Сэм. Я слышал, что он приближается. В конце концов нападающие несколько смешали ряды передо мной, и я поднял взгляд. Сэм ехал через мост, раздавливая и приминая живой ковер брони и тел. Звук был такой, словно он ехал по куче яиц и металлолома. Что-то скользнуло у меня между ног. Это было существо из конуса, но оно появилось сзади. Я резко развернулся кругом. У нас в тылу была вторая армия, и она успешно надвигалась на нас. Что-то в этих существах выглядело слегка по-иному, и я понадеялся, что это другая армия, на наше счастье, возможно, враждебный сосед первой. Похоже было на то, что так оно и есть, поскольку напавшие на нас совсем от нас оторвались и отступили на короткое расстояние, ожидая, когда первая волна ударных войск с другой стороны минует нас и достигнет их. Мы стояли посреди военных действий, глядя на то, как горстка самоубийц из напавшей армии рванулась на вражеские ряды. С ними было покончено очень быстро: их разодрали на кусочки и оставили судорожно дергаться остатками жизни на песке. Эти малые, почти символические нападения, казалось, были прелюдией к главной атаке. Героически? Глупо? Может быть, в этом была какая-то своя цель. Нас осталось пятеро. Три тела лежали в кипящей массе тел и брони странных существ. - Эй, вы все! - завопил я. - Стойте смирно! Как только я успел это сказать, восточная армия атаковала. Мы стояли, словно быки моста в бешено бурной реке. Несколько тварей остановились, чтобы принюхаться к моим ногам, прежде чем они рванулись вперед. Сэм двигался к нам, прорезая линию боевых действий. Дарла открыла люк и нацелила свое ружье на землю. - Не надо! - закричал я. - Дружественные войска! Я сделал знак выжившим, чтобы они следовали за мной, пока я аккуратно пробирался между кишащими везде наступавшими солдатами. Наконец я добрался до машины и протянул руку вверх, чтобы Дарла помогла мне забраться внутрь. Я скользнул на водительское сиденье и помог остальным залезть. Сукума-Тейлор был последним, и мне странно было видеть его в живых. Я откинул водительское сиденье на место, забрался в него и загерметизировал кабину. Вел тяжеловоз Сэм. Мы развернулись и рванулись к дороге. Голова моя откинулась на иллюминатор. Я увидел, как твари тащат прочь оторванную человеческую ногу. Одна из женщин впала в истерику, но Дарла скоро нашла на нее управу, вкатив ей что-то из аптечки, что ее успокоило. Женщина обмякла и застонала. Гипервентиляция прекратилась, и голова моя наконец опять прояснилась, но я закрыл глаза и не мог открыть их снова. 6 Когда я пришел в себя, Дарла переходила от раненого к раненому, делая все, что было в ее силах, с помощью барахла в медицинском ящичке. Большинство из нас получило ссадины и царапины, от небольших до серьезных. Один из мужчин, аскетического вида блондин, получил такую глубокую рану в ногу, что она чуть было не отрезала ему ступню возле щиколотки. У него, кроме того, были еще колотые раны на груди. Для его ноги Дарла составила импровизированный турникет из тряпки и отвертки. Африканец и я отделались легче всех, я - всего лишь порезом и колотыми ранами нижних конечностей, а он - тем же самым плюс колотые раны в предплечье. Мы были весьма жалким зрелищем. Кровь яркими струями текла по полу. Дарла наконец добралась и до меня. - Те твари, которые на тебя нападают, словно помешаны именно на ногах, - сказала она. - Ну, такие вопросы меня не волнуют: пусть у каждого будут свои причуды, - ответил я. - Нам куда ни погляди - чего-нибудь не хватает. Через сколько времени мы доедем до Максвеллвилля? - Примерно часа два, - ответил Сэм. - Но это по прямой дороге. Эти горы очень предательского вида. Карта говорит, что эти склоны в некоторых местах достигают сорока пяти градусов. Кроме того, нас с противосолнечной стороны поджидает такой дерьмовый ураган... Я взглянул. Грозовые тучи собирались на мрачном горизонте. Массы горячего воздуха скапливались целый день, поднимаясь на ледяные высоты, а теперь возвращались с избытком, воплотившись в раздутые от дождя тучи, черные от накопленной ярости. - Выглядит пакостно, это точно. Там могут быть всякие разные ловушки. Куда они направляются? - Я последние десять минут специально сканирую их. Ураган направляется на нас и немного наискось, если на него смотреть, то он идет слева направо. Если мы сможем вовремя добраться вон до тех холмов, то самое скверное пройдет мимо нас. - Хорошие новости. Включи вспомогательные горелки. - Покажи мне, где переключатель. Я сделаю все, что смогу, надеюсь только, что машина не разлетится. - А что такое? Проблемы? - А ты не собираешься спросить, почему я столько времени добирался до тебя там, у моста? Я тяжело вздохнул. - Нет, Сэм, не собирался. Я так думаю, что у тебя была для этого хорошая причина. Разумеется, если никаких причин не было, я возьму ломик и горелку и применю их к тебе с самыми серьезными намерениями и исключительной изобретательностью. - Мне трудно было завестись, и на мосту я дважды заглох. - Это плохо. Мне это совсем не нравится. - Я почувствовал страшное головокружение. - Но сегодня я не собираюсь об этом думать. Я собираюсь сидеть тут и переживать нервный кризис, который мне давно полагается. Спасибо. До свиданья, - закрываю глаза и все. - Я только хотел вам сказать, - раздался голос у меня над ухом. Я повернул голову. Это Сукума-Тейлор присел возле моего сиденья, лицо его было напряженным, нижняя губа дрожала. - Мне очень и очень неприятно... простите, пожалуйста... страшно стыдно, что мы впутали вас во все эти неприятности. Это моя вина... Он совсем расклеился и разрыдался. Когда он немного собрался с силами, то пробормотал: - Я отвечаю за их смерти. - Нет. Вы попали в ту же самую ловушку, куда попадали многие до вас. Мы совершено не были готовы к инопланетянам. Одинаковость Космострады на всех мирах убаюкала вас, и вы потеряли бдительность. Очень многие из-за этого погибли. - Книга-проводник, - сказал он, и голос его прервался от сожаления, - путеводитель... мне... мне надо было знать, надо было прочесть все, что там говорилось! Я же читал ее, читал! - Он безнадежно и беспомощно покачал головой. - Но по другую сторону гор, где будут находиться наши поселения, экология совершенно другая. Радикально другая. Я очень тщательно прочел эти разделы! Я просто не обратил внимания на прочие аспекты планеты. - Как я и сказал, это обычная ошибка, свойственная многим. Мы вообще не позаботились ничего узнать об этой планете, прежде чем сюда ввалились. Но все мы чему-то учимся и, если повезет, выживаем. - Моим друзьям не повезло. - Они не последние, кого вы потеряли и потеряете еще на новой планете. Это опасная вселенная, Джон. - Да, я знаю. Мы и других теряли раньше. - Он на миг замолчал, потом перешел назад, чтобы найти место, где можно было бы сесть, в переполненной кабине. Мы ехали в полном молчании, пока небо не заволокло серыми и темными ураганными тучами, и первые капли дождя не полились на лобовое стекло иллюминатора. Прошло очень немного времени, прежде чем дождь обрушился на нас со всей своей силой, к тому же дождь бушевал под ветром, дувшим нам в спину наискосок. Мы ехали примерно со скоростью ста пятидесяти метров в секунду, и тяжеловоз подскакивал, трясся, и его заносило влево, а Сэм пытался держать нас на курсе. Розовые молнии раскалывали и разрывали черный мрак над нами. Нижняя часть моих ног словно горела, то же самое происходило с моим левым бедром. Я думал, что какое-то время смогу сдерживаться и переносить боль, но кого я мог обмануть? Я сказал Дарле, чтобы она зарядила шприц коктейлем из стимуляторов и транквилизаторов: один миллиграмм раствора гидроморфона с пятью миллиграммами сульфата амфетамина, чтобы я не спал и мог контролировать ситуацию. - И, пожалуйста, никаких фармакологических лекций. - Я сделаю все, как ты просишь, если ты сможешь после этого удержать тяжеловоз на дороге. - Сэм, отдай мне руль. Я взял рулевые рычаги в руки. Снаружи гром и дождь шагали по равнине огромными шагами, от которых тряслась земля. Передний иллюминатор превратился в плотную пленку расплющенной ветром воды, которая искажала картину того, что находилось перед нами. Ветер становился все сильнее. Свет все меркнул, пока видимость не снизилась почти до нуля. Я включил передние прожекторы, потом сфокусировал их на дороге. Потом, поскольку это не помогало, противотуманные фары тоже пошли в ход. Свет помог, но видимость оставалась почти не существующей. Не в том дело, что было темно, было как-то грязно-темно, потому что в свете фар все время возникал зеленоватый мутный дождь, который светился странным рассеянным огнем. Я взглянул вверх и увидел, что сияние идет от неба. Это было небо-обманка. Чуть позже Сэм подтвердил мои подозрения. - Джейк, у меня на сканерах что-то довольно страшное. - Обманка? - Ну, если это обманка, то это прабабушка всех обманок. Электростатический потенциал в области гигавольт. Чудовище какое-то. - Господи Иисусе, Сэм, где она? - О, она параллельно нам примерно в клике от правого борта. - О-о-о... - Лучше поторопиться, сынок. - Да, сэр. Я выжал газ до упора, сукин сын акселератор... - Всем держаться покрепче! - проорал Сэм. Предупреждение прозвучало не совсем вовремя, потому что как раз в тот момент я потерял дорогу и мы бабахнулись в грязь, потом провибрировали сквозь целую цепь ухабов, а затем врезались во что-то, что заляпало весь лобовой иллюминатор грязью. Что бы это ни было, нас это не остановило, но зато дворники долго работали, прежде чем очистили нам стекло. - Сэм! Найди мне дорогу! Еще взрывы ухабов, и мы снова на дороге. Я выпрямил на ней тяжеловоз и немного ослабил свой натиск на акселератор. - Ну вот, пожалуйста, - сказал спокойно Сэм. - Ну, а теперь как будем: наденешь термальные инфракрасные очки или будешь продолжать развлекать нас аттракционами? - Ну ладно, ладно... у меня от этих проклятущих штук голова всегда болит. - Я стянул вниз кронштейн с этим приспособлением и сунул в него морду. Расплывчатое трехмерное изображение дороги в прелестных переливчатых цветах появилось перед моими глазами. Края были все-таки нечеткими. Кроме того, картину туманили импульсы от самого дождя - но все равно, видно было получше. - А во что это мы там раньше врезались? - спросил Сэм. - Видимо, в одно из треклятых гнезд тех самых сухопутных крабов, не иначе. И я очень надеюсь, что в банке им откажут в ссуде на постройку нового. У тебя есть новые данные об обманке? - Пришло время сделать вам укол, мистер Мак-Гроу, - это Дарла зашептала мне в ухо. Я стал закатывать рукав. Она покачала головой. - Не-а. - Что?! Женщина, ты что, всерьез полагаешь, что я стану спускать штаны посреди ревущего шторма?! - Ну-ну, мистер Мак-Гроу, вы же знаете, как мы поступаем с пациентами, которые упрямы и не желают помогать доктору их вылечить. Мы их сажаем в камеры, обитые мягкими матрацами. - Сэм, возьми управление на себя. Он так и сделал, как было велено, и я сделал, как мне было велено, тогда и она выполнила свой укол. - Вот черт, больно... и кто это прозвал шприц такого размера "комариком"? - Насчет обманки, - продолжал Сэм, - Джейк, я не знаю, что это за штука, но, похоже, мы сможем перегнать ее, потому что ее края движутся со скоростью примерно вдвое меньше нашей. - Это довольно быстро для обманки. - Это больше, чем обманка. Это какое-то воронкообразное облако, но по анализам получается, что оно качественно отличается от доморощенного канзасского торнадо. - Тетушка Эмили! Тетушка Эмили! - взвизгнул я тоненьким фальцетом, стараясь подражать героине "Волшебника изумрудного города". - До чего ты всегда был странным мальчиком... Мы обогнули бурю еще на несколько десятков километров, прежде чем добрались до подножий холмов. Ветер утих, но дождь все еще лил ручьями. Теперь сгущались сумерки, а небо было словно адская картинка красно-оранжевых тонов. Видимость прояснилась. Дорога неуклонно шла в гору, извиваясь через крутые холмы, но делала она это очень странно. На этом участке Космострады дорога лежала, как небрежно брошенная лента, складываясь в сложнейшие фигуры, перекручиваясь и возвращаясь к уже пройденным местам. Создавалось впечатление, что ее проложил топограф, который был под сильнейшим влиянием наркотиков. Дорога карабкалась по склонам, которые явно были слишком крутыми для нее, шла с опасностью для жизни вдоль гор, в которые ей полагалось бы по логике вещей врезаться, перелетала по мостикам через горные пики, где должен был быть проложен вместо этого туннель. Это был кошмар, который терзал бы по ночам любого инженера-градостроителя. Объяснений могло быть два. Или строители дороги тщательно избегали порчи рельефа местности, стараясь никак его не нарушать, возможно, из каких-то консервативных убеждений, причем до такой степени, что этим повредили дороге... или же дорога была построена так давно, что под ней успели подрасти горы. Последняя теория предполагала, что дорога может развивать недюжинную способность к адаптации, приспосабливаться, находить себе новые возможности оставаться на месте, пока медленные, но неуклонные геологические силы изменяли в течение эпох положение земли под дорогой. Тем самым надо было предположить, что Космострада могла расти, удлиняться, чтобы компенсировать все изменения высоты и длины, чтобы перекинуться мостиком через эти пропасти и ущелья между пиками. Поскольку из таких явлений, как самостроящиеся мосты, можно было сделать вывод, что Космострада не была инертным куском строительного материала, но зато была чем-то вроде вечно продолжающегося процесса, нетрудно было представить себе, что дорога могла сама найти себе самый лучший путь по изменяющейся территории и устроиться как можно, уютнее. Но, во всяком случае, тут, казалось, дороге совсем не было уютно. Она могла перебросить себя через пропасть или полезть в гору, но не могла вырыть себе туннель. Сгустилась тьма, а дождь все равно продолжался. Я все время был настороже, чтобы не попасть в потоп. Целые стены воды обрушивались на дорогу и размывали ее, пока мы прокладывали себе путь в потоках, все вверх и вверх, медленно взбираясь, следуя извилистой ленте дороги на самом крутом склоне холма. На некоторых участках угол крутизны склона доходил до сорока градусов, а роллеры пришлось установить в положение максимального сцепления с дорогой. Этого едва хватало, чтобы не обрушиться в пропасть. Фактор скольжения на некоторых роллерах доходил до максимума на самых опасных участках дороги. То есть, если перевести это на человеческий язык: они скользили и проворачивались на дороге вхолостую, не в состоянии продвинуть нас дальше. Все пытались хоть немного поспать, найти местечко, где не так подбрасывало и швыряло на ухабах. Дарла уложила самого тяжелораненого на постель и напичкала его болеутоляющими. Я спросил ее, как у него дела, и она ответила мне, что чем скорее мы доберемся до Максвеллвилля, тем лучше. Я мог бы и сам догадаться, он потерял много крови. Честно, между нами говоря, мне казалось, что он не выживет. Сукума-Тейлор подошел и уселся рядом со мной на сиденье стрелка, объявив, что ему не хватает места, где бы он мог вытянуться. Кроме того, ему не хочется спать. Винни скорчилась под приборной доской как раз на его стороне. Он случайно ткнул ее ногой, и она подскочила. Африканец извинился. - Простите! Простите! - извинилась Винни, видимо, за то, что оказалась под ногами. Если она была типичной представительницей своей расы, то как могла столь неагрессивная порода выжить так долго? Я подумал о проекте расчистки джунглей. Нет, ей-богу, они и впрямь не могли выжить. - Э-э-э... нас так и не представили друг другу, - сказал Сукума-Тейлор. - Я и не знал, что он может говорить... ах, это она? О, простите. Эриданка, правда? - Ага. Винни, познакомься с Джоном. - Привет! - Как поживаете, Винни? Она свернулась клубочком и снова заснула. Подъем стал еще круче, и дорога резко изогнулась налево. Нас приветствовала временная речушка, образовавшаяся из-за дождя. Роллеры завертелись, потом врезались в дорожное покрытие. - Заставляет задуматься, правда?.. Я имею в виду Космостраду, - сказал Джон. - В каком отношении? - Ну, с одной стороны, почему люди вообще путешествуют по дороге между цилиндрами, вместо того чтобы летать. - Тому есть пара причин, - сказал я ему. - Одна из них та, что пока никто еще не придумал, как сделать передвижение по воздуху дешевле наземного транспорта, даже после всех этих лет. Мне кажется, так и останется на веки вечные. Это вопрос физики. Второе - воздушное судно должно быть спроектировано с учетом определенных факторов, как, например, сила тяжести на планете, давление воздуха и тому подобное. Переправляться с планеты на планету таким образом, следовательно, создает немалые трудности. Я видел кое-какие модели воздушных судов с переменными конфигурациями крыльев и еще какими-то подвижными конструкциями, но все они оказались ненадежными и неуклюжими. И совершенно бесполезными, если попадается на пути планета с безвоздушным пространством. Разумеется, сквозь такие участки можно было бы просто катиться на шасси, но это кажется мне нелепым и глупым. И, к тому же, есть еще антигравы. - М-м-м... Это те, которые с вечным двигателем, да? - Ну да, насколько это известно. Никто еще не разобрался с этим вопросом достаточно хорошо. О, конечно, всегда ходят слухи, как где-то, когда-то, какая-то раса у себя разработала настоящую машину-антиграв. Но я никогда не видел такой штуковины ни на одном отрезке Космострады. Даже "дорожные жуки" бегают на роллерах. - Казалось бы, кто-то уже должен был решить эту проблему за все эти годы. - Да, почему-то это кажется обязательным и неизбежным. Но, видимо, на пути этого открытия лежат монументальные камни преткновения. - Но между планетами есть воздушное сообщение, правильно? - Да уж, у нас, водителей, есть мощная конкуренция, да только сообщение это весьма ограничено. - Я ехидно хихикнул. - Хотел бы я посмотреть, как такой летун проберется через чертову дыру вроде Ветряного Туннеля. - Это планета? - Альфа Манси-2. Ураганы силой до двухсот метров в секунду, песчаные бури, которые окутывают планету, как одеялом. Великан-африканец был потрясен. - Это кажется очень опасным, даже в такой великолепной колеснице, как твой тяжеловоз. - Так оно и есть. Указатель крена склонялся уже к пятидесяти градусам крутизны. Я сам не мог в это поверить, хотя, как мне казалось, я уже все на свете повидал. - О господи! - выдохнул африканец, когда мы глянули из иллюминатора прямо в бездонную пропасть неба, черного, как смоль. Роллеры бешено завращались, потом вцепились во что-то, и мы перевалили через вершины на относительно ровную поверхность. - Опять-таки, - сказал я, переводя дух, - есть и положительные стороны в воздухоплавании. - Еще одно замечание, - сказал Сукума-Тейлор, продолжая разговор. Совершенно очевидно было, что от трепа ему становилось лучше. - Даже если принять, что при наличии высокоскоростных средств транспорта преодоление расстояния между точкой прибытия и следующим порталом - это вопрос только часа или двух (по крайней мере, на остальных планетах, кроме этой), возникает вопрос: почему они не поставили порталы въезда и выезда поближе друг к другу? Ведь можно же было поставить эти порталы на таком расстоянии, чтобы время и пространство из-за случайных накладок не завязывалось узлами, ведь, как я понимаю, это и есть причина, по которой порталы должны отстоять друг от друга на какое-то расстояние? Если бы их поставили хоть чуть поближе, можно было бы скакать с планеты на планету без того, чтобы столько времени проводить за рулем. Только нужно было бы проезжать какое-то маленькое расстояние от портала до портала. - Мне невозможно вам объяснить, - ответил я, - почему нужны большие промежутки времени и пространства между точкой вхождения на планету и точкой исхода с нее, так же, как между порталами, пусть даже точка входа - это просто пустой участок дороги, на которой вы материализуетесь, но я могу сказать вам, что причина заключена в целой куче греческих букв и охапке цифр. И все это страшно теоретично! Держись! Еще одна страшно крутая гора показалась в лобовом иллюминаторе. Мы снова стали карабкаться. Вдруг позади нас вспыхнули предупредительные сигналы, и проревела сирена. Старая, очень старомодная автомобильная сирена-клаксон. Я прижался к обочине, и маленький жучок-машинка прополз мимо нас, с быстротой молнии рванувшись вверх по холму. Это была очень странная машинежка, вполне под стать звуку своего клаксона. А клаксон наигрывал: ля-ля-ля, ля-а-ля-а-а... А сама машинка, насколько я мог разглядеть в водянистой тьме, была американской моделью середины двадцатого столетия, которая в свое время приводилась в движение мотором внутреннего сгорания, который питался топливом либо спиртовым, либо какой-то фракцией от перегонки нефти, забыл, что именно там было. Цвет машинки был красный, отливал каким-то лаковым отблеском. - Привидение, - сказал Сукума-Тейлор. - Надеюсь, что эта штука остановилась в Максвеллвилле. Эти ее колеса очень похожи на пневматические шины... это ведь не роллеры, но просто даже не верится, что это настоящие шины. Так что вы говорили? - А? Да нет, ничего особенного. Ничего. Мы молча ехали, терпеливо взбираясь на крутой холм. Он вдруг сказал: - Джейк Мак-Гроу! - словно это было для него по меньшей мере открытием или прозрением. - Ну, я самый, - ответил я озабоченно и смущенно. - Мне это только что пришло в голову. Я же про вас слышал! Ну да, я помню имя, - он улыбнулся. - Вы должны меня простить, старина. То, что я так это выпалил. Но вы же должны знать, что на Космостраде вы что-то вроде живой легенды. - Я - легенда? - Но ведь вы же Джейк Мак-Гроу, правда же? - Я единственный человек с таким именем, насколько мне известно. - Разумеется. Да, но... встретиться с вами вот таким образом... ну, понимаете, просто... я что хочу сказать: человек начинает сразу вспоминать про Одиссея, Язона, Энея, героических персонажей... а вы кажетесь... - он поморщился. - О господи. Я вечно говорю не то, что хочу сказать, а уж сейчас и подавно. - А я кажусь таким обыкновенным подтирателем задницы. Это вы мне хотите сказать, Джон? Он рассмеялся. - Не совсем. Но то, что про вас рассказывают, весьма примечательно. Он наклонился ко мне с насмешливо-таинственным выражением лица. - Я так понял, что все они, эти рассказы - как выражаются американцы - просто "тянут Тома Кокса", то есть врут? - Все зависит от того, что это за случаи и рассказы, - сказал я с абсолютно серьезной миной. - Если говорить про тех шестнадцать женщин на Альбионе, то полная правда: они все разродились на протяжении шести дней. - А, это как раз та история, которую я хотел бы услышать, - он хитро посмотрел на меня, - я так понимаю, что вы шутите, но, может быть, лучше мне таких предположений не делать. Он снова рассмеялся, но быстро посерьезнел, потому что смерть троих его товарищей убивала в нем всякую попытку к веселью. Наконец он сказал: - Это ваш компьютер заставил меня задуматься, что же такого знакомого в вас. Потом я услышал, как ваша... подруга назвала вас по имени, ну, во всяком случае, я заметил, что компьютер разговаривает с вами необыкновенно по-человечески. Каким образом вы заставили его стать таким необычным? Земные машины могут иногда имитировать людей, они даже довольно успешно подражают человеческой личности, но тут перед нами нечто совершенно иное. - Сэм - больше, чем компьютер, - сказал я. - Его логическое ядро содержит Влатузианскую энтелехическую матрицу. Это компонент размером с ваш большой палец. - Я про них слышал. А с кого был взят образец? - С моего отца. - Понятно. Людям часто такое кажется чем-то болезненным, просто гробокопательским. Мне кажется, я знаю, почему, но я об этом не думаю. - Он погиб при несчастном случае на Каппа Форнакис-5. Я привез его тело на родную планету влатузианцев, которая, как и Земля, не связана непосредственно с Космострадой, и оставил его тело с техниками планеты. Они держали его у себя почти год. Когда я получил тело обратно, на коже головы не было никаких насечек, а мозг был нетронутым. Потом его похоронили на планете Вишну, на нашей ферме. Сэм вставил свое слово. - Ты про меня так разговариваешь, словно бы меня тут вообще не было. Мне от этого весьма чертовски неловко. - О, простите, пожалуйста, - сказал Сукума-Тейлор. - Джейк, извините, вы не возражаете, если я задам ему вопрос?.. Ну вот, снова я говорю не то... Сэм. Не будете ли вы так добры ответить на несколько вопросов? - Валяйте, - ответил Сэм. - Как вы сами себя воспринимаете? Я вот что имею в виду: каково ваше представление о себе с точки зрения физического присутствия, телесной оболочки? Вы меня понимаете? - По-моему, да. Ну, это зависит от разных вещей. Иногда мне кажется, что я - часть тяжеловоза, а иногда просто кажется, что я в нем еду. Большую часть времени меня не покидает ощущение, что я сижу как раз на том месте, где сейчас сидите вы, на сиденье стрелка. Нет-нет, не вставайте. Это чувство остается у меня независимо от того, занято сиденье кем-то другим или нет. Сукума-Тейлор приложил палец к подбородку. - Это очень интересно. Есть и еще один вопрос, но я, право, не знаю... - Вы хотите знать, как это выглядит для человека, когда он умирает? Про это вы хотели спросить? Африканец кивнул. - А черт его знает, как это, потому что про катастрофу я ничего не помню. Мне с тех пор рассказывали, что тот сукин сын, который налетел на меня прямо в лоб, был пьян в стельку и что он отделался легко и выжил. Не думаю, что это влатузианцы стерли мою память, они таким не занимаются, но почему-то я совсем этого не помню. Ответ Сэма вогнал африканца в глубокое раздумье. Тем временем мы добрались до вершины очередного подъема, и ветер с дождем стали стихать. Темные стены скал обрамляли дорогу. Космострада наконец счастливо влилась в естественный перевал. Именно в этот момент прожекторы на миг потускнели, потом к ним вернулась прежняя яркость. Мотор стал жаловаться низким укоризненным журчанием. - Джейк, у нас нестабильная плазма, - объявил Сэм. - Ну надо же, как вовремя, - вздохнул я. - По-моему, отсюда мы все время будем катиться под гору. Какие у тебя данные? - Все, что я могу прочитать на приборах, говорит нам, что у нас самая капризная нестабильность и она усугубляется. Температура падает. Ага, и долготное течение в плазме давным-давно перешагнуло предел Крускаля. Погоди-ка, все вспомогательные витки обмотки вроде бы приходят на выручку... ну вот, теперь снова все нормально... постой... еще минутка... черт, снова сбой. Выключи эту штуковину, Джейк. - Сколько у нас мощности в аккумуляторах? - Мы по горлышко заполнены. Можем выбираться пока на вспомогательном моторе, если только мы пока что преодолели последний холм на этой дороге. 7 Мы выбрались. Мы скатились по противоположной стороне хребта холмов. В свете наших фар земля выглядела совсем другой, скалистой и дикой. Коротенькие, широкоствольные деревья свешивали темные кроны над дорогой. Мы ехали через широкие плато, ползли по краю темных глубоких провалов, которые, похоже, были каньонами. Дождь перестал, и температура снаружи упала резче некуда. Показались звезды, и впечатляющий замороженный взрыв звездной газовой туманности был словно нарисован на широком полотне неба. Не было никаких узнаваемых созвездий, потому что мы находились в восьмистах или около того световых годах от Земли или Ориона, если считать по часовой стрелке по спирали. Голиафа не было даже в небольших каталогах звезд. Не звездочки, а просто костерки в ночи. Мы даже потеряли Космостраду. Она внезапно оборвалась под массивным скальным обвалом, но не раньше, чем нас об этом предупредил новый, сияющий и мигающий предупредительными огнями дорожный барьер, который оповещал нас, что нам нужно переместиться дальше на такую новенькую, с иголочки, автостраду Департамента Колониального Транспорта. Дорога привела нас в Максвеллвилль через полчаса. Больница была поразительно хорошо оборудована. Серьезно раненный наш спутник был наполовину в коме и в шоке, но в него напихали достаточно трубок, чтобы разбудить и труп, и подняли ему гемоглобин с помощью плазмы, крови и кровезаменителей. Они даже ухитрились спасти ему ногу. Остальных из нас обработали и отпустили после того, как заново перевязали и заварили кожным пластиком на месте наши раны, а еще влив в нас полный спектр антибиотиков и антиксенобиотиков. Чтобы до конца убедиться, что ничего вредного в нас не осталось, они загнали нас под проверочный луч, который быстро поджарил все инородные тела в наших организмах, которые не могли представить паспорт, что их вырастили и выкормили на земле. Потом нам представили счет. Я сглотнул слюну и вытащил свою страховочную карточку Медицинского страхования Гильдии, которая уже была просрочена. Они проверили номер контракта, но их это не устроило. Сукума-Тейлор настаивал, что он сам этим займется. Поэтому я позволил ему это сделать, настояв, что заплачу ему потом и возмещу все расходы. Я отправился обратно в кабину. - Джон пригласил нас заехать на их ранчо, - сказал я Сэму. - Что ты об этом думаешь? - Для тебя это замечательно. Я же буду в гараже. Я нахмурился. - Я забыл. Мне не хотелось бы быть на таком удалении от тебя. Но мотели нам не светят. А когда почтовый тяжеловоз придет в город, констебль может начать уже нас искать. - Лучше тогда пойти и узнать, когда приходит следующий почтовый. - Правильно, - я глубоко вздохнул. - Сэм, мы по-прежнему накапливаем гору вопросов, на которые нет ответов. - Например? Я пошел назад, чтобы забрать парочку вещей из кормовой кабины, запаковал сумку и застегнул на ней молнию. - Ну, например, чего ради была устроена вся эта потеха у "Сынка". Если Уилкс хочет видеть меня мертвым, почему бы ему просто не сделать соответствующий шаг? Зачем вся эта болтовня насчет слияния компаний? Что общего у всей этой дряни с рикки-тикки, то бишь ретикулянцем? - Я схватил рюкзак Дарлы и пошел вперед, потом уселся на водительское сиденье. - И почему, черт побери, если они хотели застать нас врасплох в том мотеле, почему они подъехали с такой помпой, словно колониальная милиция в поисках наркотиков? Они что, никогда не слышали, что можно бесшумно подкрадываться? Они могли бы так легко нас поиметь, но нет, они врываются туда с визгом роллеров и пушками наперевес. И откуда они знают, что мы там? - Менеджер отеля мог быть на побегушках у Уилкса. Про нас могли пойти слухи, и он сообразил, что босс будет нас искать. - Да, вполне возможно, но все-таки в этом по-прежнему нет никакого смысла, ни в чем нет никакого смысла, включая дикие истории, которые, как выясняется, слышали все, кроме нас. - Я устало покачал головой. - Ну и дикие денечки, последние два. Я вспомнил про потерянный ключ и вынул из коробки запасной. Я зарядил пушку свежими зарядами. Взял со спинки сиденья свою кожаную куртку и надел ее. Ночь была холодная, но рассвет был уже не за горами. Мы провели большую часть ночи в больнице. Я сунул запасной ключ в карман куртки. - А где все остальные? - спросил Сэм. - Ждут в вестибюле больницы. Я скажу Джону, что мы поедем с ними после того, как тебя сводим к доктору. Пришла заря, и Максвеллвилль ожил. Мы подъехали к ближайшему прокатному гаражу, где Сукума-Тейлор нанял "шмель-вихря", машину, которая ходит на водороде, для того, чтобы доехать на ранчо, которое, как они полагали, находилось километрах в пятидесяти к югу от города. Он и его группа последовали за нами, пока мы ездили вокруг в поисках платного гаража. Один такой мы нашли, и название его отдавало чем-то знакомым. Гараж оказался надувным куполом, политым отвердителем, где рядышком стоял трейлер-фургон, который служил хозяину одновременно и домом и офисом. Дома никого не было (грязь и запустение там царили страшные). Купол был брошен, так я по крайней мере подумал. Одинокая спортивная модель стояла на домкратах возле дальнего конца двора. Когда я подошел поближе, из-под нее выползла пара сапог, потом ноги, а потом и остальное туловище Вонючки Гонсалеса. - Джейк? - он прищурился, словно хотел меня получше разглядеть. - Джейк! Какого хрена ты тут делаешь? И как ты, хрен тебя возьми, поживаешь? Вонючка говорил на интерсистемном лучше, чем любой человек, которого я знал в своей жизни. Собственно говоря, он был единственным человеком, который мог говорить на этом языке гибко и красочно, с идиомами. Однако его владение разговорным жаргонным английским было не меньше, чем просто мастерским. Он родился и вырос на планете, где интерсистемный был своего рода наддиалектным койне, языком для общего пользования, для того, чтобы договориться с соседом, у которого родной язык был иным, чем твой. Кроме того, интерсистемный применялся там и в качестве официального языка. Есть несколько таких планет. Однако, когда я в последний раз его видел, это было на Обероне, англоговорящем мире, населенном, однако, испаноязычными людьми, превратившими английский в своеобразный говор. - А ты какого хрена тут делаешь? - ответил я ему по-английски, хотя и придерживаясь его любимого словаря. - Ты в конце концов довел людей на Обероне до того, что они тебя выгнали? Он рассмеялся. - Ах ты, долбаный сын хреновой суки. А какого хрена, как ты думаешь, я тут делаю? Пытаюсь заработать себе на хреновую жизнь! Эй, а как твои дела шли? Ты хоть что-нибудь от жизни получал? - Свою долю и больше ничего. Ты занят? Он выразительно обвел рукой пустой гараж. - О да, я настолько долбано занят, что у меня не хватает времени даже отчехвостить все это как следует. А эти сволочи тут вообще расплодились, да еще не хуже цирковых акробатов отрабатывают это все в моем гараже. Последнее касалось интересного животного, которое обитало на этой планете: у него было не два пола, а несколько, и поэтому его брачный ритуал напоминал больше партерную акробатику. - О чем ты, черт побери, говоришь? Я тут обосновался всего две недели назад, а то и того меньше. Приходится отвести хоть немножко времени на то... - тут он неожиданно посмотрел на меня, сузив глаза. - Эй... что за чокнутые МЕРТЕ я тут про тебя слышал? - А какие именно чокнутые МЕРТЕ, Вонючка? - Не знаю. Всякую долбаную дорожную чушь насчет того, что у тебя вдруг якобы появилась карта Космострады или что-то в таком роде. Бредятина собачья, больше ничего. - Вот именно, я тоже придерживаюсь того же мнения, - я хлопнул его по плечу. - У меня для тебя кой-какая работенка. Сэм чего-то прихворнул. - Ладно, швырнем его об стенку и посмотрим, может, прилипнет. Заводи его сюда. Я вышел наружу и сказал Джону, чтобы он отвел всех на завтрак. Небольшая забегаловка, где подавали завтраки и обеды, была неподалеку. Потом я аккуратно загнал Сэма в гараж. Ей-богу, он только-только поместился. Двадцать минут спустя Сэм превратился в запасные части, разбросанные по всему гаражу. Мотор ободрали от всех кожухов и оболочек и разложили нагишом для осмотра. Во время этой процедуры я обнаружил к своему острому носовому недомоганию, что Вонючка все еще вполне заслуживал своего прозвища, которым его могли безнаказанно называть только друзья. Вонючка постучал по мотору своим гибким гаечным ключом, а на лице его отразилось сосредоточенное внимание врача-диагноста. - Не знаю, не знаю, Джейк. Может быть, всю эту пакость придется удалить. - Торус?! - завопил я. - Иисусе Христе, ты же говоришь про работу, которая стоит больших денег, Вонючка! - А что, ты хотел бы, чтобы я тебе рассказывал всякие долбаные сказки, или тебе нужна правда? Долбаный трубопровод плазмы горячее, чем (тут ссылка на весьма оригинальные сексуальные обычаи обитателей планеты Свободной) во время Недели Экстаза. - Он скрестил на груди руки и посмотрел на тяжеловоз весьма критически. - Слушай, Джейк, каким это образом ты заполучил себе инопланетный тяжеловоз? Эта штуковина - кусок МЕРТЕ, - он покачал головой. - А, впрочем, тебе и земная МЕРТЕ не очень-то понадобится. Вот посмотри на эту штуковину. Он протянул руку и постучал по какой-то цилиндрической детали. - Омический разогреватель. - Он фыркнул. - Такое добро даже на земных машинежках больше не устанавливают. Это же просто шутка какая-то. Он скрестил на груди руки и неодобрительно зацокал языком. - Не знаю, как тебе удается еще ездить на такой груде металлолома. - Он посмотрел на меня и поспешно добавил: - Черт, я не хочу ничем оскорбить Сэма. Мне не терпелось. - Правильно. Так что, по-твоему, приключилось, с колымагой-то? Он воздел руки к небу. - А какого черта я могу это так сразу угадать? Мне надо пристегнуть сенсоры и только тогда поглядеть на эту штуковину. Ну хорошо, у тебя была дискретная нестабильность плазмы. Это ведь только симптом. Что, если это как раз вон тот разогреватель? Они больше не делают таких частей, я имею в виду производителей запчастей. Мне придется кустарно что-нибудь изготавливать, а, может, это и вовсе вакуумный насос. Может быть, это подхватчик тока, возможно, преобразователь частот или еще тысяча и одна штуковина. Черт долбаный, это же может быть все, что угодно. - Он пожал плечами, словно сдаваясь. - О черт, Джейк, я сделаю все, что смогу. Должно быть, что-нибудь я сумею придумать. После того, как я с ней справлюсь, я ее для тебя специально ионно почищу. Я хлопнул его по спине. - Я знал, что могу рассчитывать на тебя, Вонючка. - Я знаю, что я такой вот весь из себя долбаный гений, - он посмотрел на счетчик радиации на своей грязной рубашке. - Э-э-э... мне бы лучше надеть свой противорадиационный костюм, а тебе - убираться отсюда, пока нам обоим яйца не припечет. - О'кей. Сэм со мною будет держать контакт. Дай ему знать, если что, хорошо? - Ладно, Джейк. Я повернулся, чтобы уйти. - Джейк! - окликнул меня Вонючка. - Чего? - Ты что-то ходишь как-то странно. С тобой все в порядке? - Да, встретили тут парочку странных жуков на равнинах. Такие штуковины примерно вот такой величины... - А-а-а, прыг-скокающие крабы. Не знаю, почему их так называют, но называют их именно так. - Правильно, прыг-скокающие крабы. Нам то же самое сказали в больнице. - Насчет этих тварей приходится держать ухо востро. - Да, мы... ну да ладно, еще увидимся. Вся группа ждала меня возле "шмеля", взятого напрокат. Я залез в машину и тут почувствовал, что по мне словно ползет что-то мерзкое, противное. Я всего себя по возможности осмотрел, но ничего не нашел. Что-то за последнее время слишком много противных маленьких существ стало по мне ползать. Отсюда и испорченные нервы. После того как мы выполнили в городке кучу вещей, главным образом закупку провизии и всего такого прочего, мы выехали из города. Вопрос почты решился сам собой, когда мы проезжали мимо максвеллвилльского почтового отделения, и я увидел, как почтовый тяжеловоз разгружается у доставочного входа. Вне всякого сомнения, там было и коммюнике насчет нас. Прежде чем мы уехали, мы высадили двоих из группы, австралийского аборигена и женщину-индуску, возле гостиницы. Они вполголоса спорили насчет Сукумы-Тейлора. Этим двоим не понравилось, как разворачивались события. Они хотели немного подумать - соприкоснуться с жизненным планом, как они это назвали - и переждать. Какая-то многозначительность в их словах меня смутила. Сукума-Тейлор не попрощался с ними, но его, как я понял, не особенно огорчил их уход. Короткий отрезок колониальной автострады заканчивался на грунтовой дороге, которая по ухабам довела нас до ручки, потому что в течение, как нам показалось, многих часов она извивалась вокруг высоких рощ и утесов, пока не раздвоилась на две дороги. Сукума-Тейлор остановил машину и воздел руки к небу. - Как обычно, - сказал он сардонически, - указания как найти дорогу едва соответствуют тому, что видишь на самом деле, когда этим указаниям следуешь. Кто-нибудь может догадаться, куда именно нам надо направляться и какой путь выбрать? - он повернулся к восточному человеку на переднем сиденье. - Роланд, ты? Роланд выставил голову в окошко, пытаясь найти солнце. - Трудно сообразить, как определить дорогу не на твоей родной планете... особенно, если не знаешь угол наклона ее оси вращения. У тебя есть путеводитель, Джон? - Угол наклона чего? - Погоди, дай подумать, - сказал Роланд, прикрывая глаза ладонью. - Солнце вон тут. Стало быть, это означает... э-э-э... - он почесал в затылке. - Ну да, - вставил я, - Максвеллвилль в противоположном направлении от того места, куда нам надо направляться, поэтому это - Космострада. - Не зная почему, я повернулся к Винни. - Где Космострада, лапочка? - Туда! - пропищала она, показывая рукой вправо. Все повернули взгляды назад. Чуть поколебавшись, Джон снова завел "шмеля" и поехал по левой дороге. К этому времени наш экипаж сильно поубавился: я, Дарла, Винни, восточный юноша, белая женщина, которые были нам в первый раз за это время представлены, Роланд и Сьюзен Дархангело, плюс наш африканский вождь. Человека, который оказался в больнице, звали, как мы узнали. Стен Хансен. Сьюзен была светловолосая, тоненькая, с ореховыми глазами и прелестным вздернутым носиком, который очаровательно морщился, когда она улыбалась. Лицо ее было молодым, но я решил, что ей больше тридцати, поскольку она, видимо, отказалась от своей первой серии антигеронического лечения из-за финансовых, религиозных или этических соображений. У меня пока что было только весьма слабое представление насчет того, что именно было сутью или ядром телеологического пантеизма. Йи был моложе, ниже ростом, его прямые и жесткие черные волосы торчали во все стороны на голове. Он был очень приятным и легким в общении молодым человеком, как и все они. Винни была права, и в конце концов мы выбрались на "ранчо", которое Сукума-Тейлор узнал по картинкам. Посредине широкого плоского пространства, похожего на крышку стола, стояло только одно строение, дом, плюхнутый как попало. Вокруг росло несколько странных деревьев. Эту усадьбу только наполовину достроили. Дюроформовая скорлупа, которую оставили расти, стояла только с половиной окошек на своем месте, остальные пока даже не были приготовлены, не то что вставлены. Все готовые окошки были почему-то слева. Непогода повела себя, как бомж, который находит пристанище там, где оно есть, и поселилась лужами и пылью внутри, не говоря уже о местной фауне. Полы и потолки были отмечены потеками воды, пылевые холмы отметили все углы. Гуано всяческих животных придавало ранчо вполне скотоводческий вид. (Если хотите знать, все экскременты на Голиафе ярко-желтого цвета). Люди здесь тоже побывали. Дыра, прорубленная топором в вершине крыши дома из дюроформы, служила дымоходом для тех костров, которые здешние постояльцы разводили прямо на полу. Черные выбоины пола были полны золы. Пустые картонки из-под еды украшали дом. Была тут и кухня, вернее, для нее было приготовлено место, но ничего похожего на кухонные приспособления не было даже поставлено. - Люди, которые владели этим местом, проели все строительные фонды, - сказал мне Сукума-Тейлор, - жертвы последнего кредитного кризиса, примерно два стандартных года назад. Систем-Банк закрыл строительство, а нам, понимаете, понравилась цена за это место, и мы его купили. - Какая тут по ночам бывает температура, а? - Чуть меньше десяти градусов. Редко когда она опускается ниже точки замерзания. - Но все же не совсем райские условия. - Согласен. Как вы смотрите на то, чтобы возглавить команду по сбору хвороста для костра? - Смотрю плохо, но все-таки ничего другого мне не остается. Местный вариант горючего материала было весьма правдивое подобие дерева, полученное от растения, которое я прозвал "дерево Вурлитцера". Никто не понял шутки, потому что никто никогда не слышал о знаменитом в свое время изготовителе театральных и консерваторских органов раннего двадцатого столетия. Из своего детства я помнил, как наш эксцентричный сосед восстановил древний орган, настоящий вурлитцеровский, в своем подвале. Дерево выглядело точь-в-точь как расположение диапазонных труб этой странной штуковины, вертикально поставленные пустые трубки разной длины и диаметра, от крохотулечных пикколо до басовых педальных труб, ноты которых потрясали крышу. И все эти трубы вырастали вверх от маленького образования, похожего на клавиатуру органа, только подковообразной формы. В пустынном дворе усадьбы таких деревьев было множество. Маленькие трубы становились хорошими лучинами на растопку, а из больших, распиленных пополам, получалось приличное топливо - настоящие дрова. Остаток дня мы провели за расчисткой дома и превращении его во что-то жилое. Мы даже нашли небольшую уборочную машину в одном из чуланов, и она оказалась просто незаменимой. Телеологи потеряли все свое снаряжение, а то, что они купили в городе, не очень-то им помогало. Они возместили себе некоторые из утерянных личных вещей, вроде самонадувающихся спальных мешков яйцеобразной формы или всякого такого, но им не хватало полезных инструментов. Это место требовало уймы работы, а они совершенно не были экипированы для того, чтобы ее выполнить. Но пока все были заинтересованы только в том, чтобы сделать эту штуковину пригодной для ночлега. Я как раз чистил маленькую спальню на задней половине дома, когда услышал, как кто-то завизжал. Я вышел в бывшую столовую и увидел, как Сьюзен стоит над чем-то, что лежит на полу, осторожно толкая это что-то метелкой. Существо было похоже на помесь змеи с гусеницей, разрисованное яркими красно-зелеными полосами, длиной примерно сантиметров двадцать пять. Пары ног, вроде тех, что у сороконожки, украшали все тело от начала до конца. Тело не имело никаких сегментов, просто было толстой колбасой. На концах ног были крошечные присоски. Однако голова была довольно странной, ничего рептильного в ней не было - глаза были большие и смотрели так, словно в них светился разум. Из отверстия в черепе торчало что-то маленькое и розовое, вроде рожка. Это что-то было закручено, а по виду напоминало мозг. Животное конвульсивно дрожало в предсмертных корчах. Часть его тела была раздавлена прямо за головой. - Ик! - невольно вырвалось с омерзением у Сьюзен, которая смотрела на существо с болезненно-завороженным видом. - Откуда оно появилось? - спросил я. - Не знаю. Мне показалось, что я ударилась метелкой во что-то мягкое, когда мела здесь. Должно быть, я на нее потом наступила, - она с отвращением сморщила лицо. - Фу-у-у, из нее мозги вытекают... - Оно что, сидело на моей куртке? - сказал я, указав поодаль, где куртка лежала, упав, видимо, с гвоздя. На рукаве был след от ноги. - Ох! Извините. Да, наверное, так и получилось. Но я не могу понять, почему я эту штуковину не заметила, когда наступила на нее. Животное перестало дергаться и умерло. - Ик! - снова сказала Сьюзен. Я поднял тело на палку и выбросил его наружу, в кусты. К вечеру я и Дарла решили пройтись по равнине. К этому времени повышенная сила тяжести казалась почти нормальной. Мы прошлись среди вурлитцеровских деревьев, пока большое желтое солнце Голиафа закатывалось и становилось тускло-красным полукругом, который сидел на низеньком холмике далеко на горизонте. Небо становилось кобальтово-синим, безоблачным и девственным. С нами рядом совсем не было никаких звуков, кроме шума ветра, который поднимался с заходом солнца. Вскоре на небе вышли несколько сияющих звездочек, а густая атмосфера добавила к их сиянию дополнительный блеск, а потом сияющее облако туманности выплыло на небо, такое же величественное, как и предыдущей ночью. Мы не так много разговаривали, потому что до самых косточек прочувствовали усталость от того, что всю предыдущую ночь не спали, а нервы наши просто онемели от всех наших последних приключений. Но все же что-то постоянно давило мне на мозги. - Дарла, есть одна штука, которая все время меня терзает и не дает покоя, если не считать еще с полдюжины таких же загадок. Это насчет Винни опять. Дарла старательно зевнула, потом извинилась. - Совсем я скапутилась, - сказала она. - А в чем дело с Винни? - Да, собственно говоря, никакое это не дело. Я просто подумал, как это ей удалось выбрать сегодня правильную дорогу - и насчет того, как она помогла нам выбраться из джунглей там, на Оранжерее. Дарла подавила еще один зевок. - Мне кажется, врожденное чувство направления. - Она сдалась в неравной борьбе с зевотой и уступила еще одному зевку, совершеннейшему раздирателю челюстей. Потом пришла в себя и сказала: - Может быть, она всегда обладала этим даром... я хочу сказать, из-за жизни в джунглях. - А сегодня? - А может быть, просто счастливая догадка? - предположила Дарла. - Довольно просто, но опять-таки я вспоминаю, что ты рассказывала мне насчет того, что ее народ не любит покидать свою территорию. - Спасибо за напоминание. Но это не означает, что сама Винни никуда не перемещалась. В конце концов, поехала же она с нами. Кто знает? Может быть, она работала с той компанией, которая расчищает джунгли, прежде чем пришла в мотель. - Ты хочешь сказать, что она помогала разрушать собственный дом? Дарла сдалась, наклонив голову. - Тут ты меня поймал. - Она посмотрела на небо и остановилась. - Ты знаешь, твой вопрос вполне разумен. Мы же, должно быть, проехали не меньше восьмидесяти кликов после того, как приехали на планету, и до того, как добрались снова до Космострады. - Вот поэтому я тебя и спросил. Дарла собиралась что-то сказать, но потом сделала вид, что валится в обморок, и прислонилась к моей груди. - Джейк, я так устала, - сказала она. Я обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Они пахли скошенными лугами, теми, на которых я играл ребенком, это была живая память, запрятанная в запахе. Таких воспоминаний много у каждого человека. Она теснее прижалась ко мне всем телом и положила руки мне на шею, а ветер поднялся со слабым холодным стоном, как всегда бывает, когда ветер поднимается на открытых пространствах. Мы обнялись. Я поцеловал ее в шею, и она вздрогнула от удовольствия. Я поцеловал ее снова. Она подняла на меня глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, одарила меня сонной и довольной улыбкой и нежно меня поцеловала. Потом она поцеловала меня снова, на сей раз с испытующей страстностью. Я пальцами нашел глубокую ложбинку ее позвоночника и провел по нему под ее курткой до самого начала ягодиц, дразняще замедлив там движение. Она ответила мне, толкнув меня бедрами о бедра, и я стал ласкать ее сзади, потом вернулся назад, проведя рукой по бедру, и положил согнутую ковшиком ладонь между своей грудью и ее. Груди у нее были маленькие и твердые. Но ветер становился все холоднее, и настало время идти обратно домой. Мы начали обратный путь. Вернувшись, мы нашли телеологистов на заднем дворе, где они сидели кружочком в молчаливой медитации. Мы стояли и смотрели на них. Никто не разговаривал, потом неожиданно заговорила Сьюзен. - Иногда я не ладила с Кирсти, - это прозвучало, как часть беседы, но никто ей не ответил. Прошло много времени, прежде чем Роланд сказал: - Зев был хорошим человеком. Мне будет его не хватать. Теперь настала очередь Джона. - Сильвия знала, что мне придется идти туда, куда укажет моя совесть. Это была часть моего Плана, она знала об этом... Он не докончил фразу. Так продолжалось некоторое время. В конце концов Джон посмотрел вверх на нас. - Наверное, вы двое хотите есть. Ну вот, мы-то не голодные. Все они встали и подошли к нам. - У нас было воспоминание, - объяснил Джон. Я стал извиняться, но Джон остановил меня. - Нет-нет. Мы уже закончили, - сказал он. - Давайте поедим. Ужин не потребовал от нас долгих приготовлений, поскольку главные съестные припасы оказались родом из саморазогревающихся упаковок, но Роланд снял с петель ненужную заднюю дверь и сделал из нее обеденный стол, поставив ее на обломки скалы. Стол накрыли приборами и тарелками для всех, которые Джон привез с собой, купив по дороге дорожный столовый сервиз. В качестве центрального украшения стоял биолюмовый фонарь, огонь весело потрескивал, и мы уселись за добрый ужин. Я сорвал крышку со своей саморазогревающейся упаковки и стал ждать, пока содержимое ее не станет дымиться и булькать, потом выплеснул бурду себе на тарелку. Вся бурда выглядела скорее как Романов после казни в Екатеринбурге, чем как бефстроганов, как гласила этикетка, но было на удивление вкусно. Беседа была вполне веселой. Телеологисты разговаривали в основном именно о телеологизме, но Джон был настолько любезен, что включил в беседу и нас, объясняя нам по ходу разговора то, что было непонятно. Оказалось, что Джон и его компания были сектой, которая откололась от главной церкви в Хадидже, хотя сами термины "секта" и "церковь" тут не совсем подходили. Телеологический пантеизм все больше походил не на догматическое представление о вещах, а на свободную черту, в пределах которой человек мог отдаваться любой области теологии. Как я понял, разрыв между основной сектой и компанией Джона оказался больше личным, нежели догматическим. Я попросил Джона дать мне определение телеологическому пантеизму слов так в двадцать пять или поменьше, полностью беря на себя ответственность за то, что такое определение будет сильно упрощенным и несправедливым. - Ну что же, - ответил Джон, - как мне кажется, я спокойно могу это сделать. И определение не окажется слишком упрощенным. Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, словно собирался родить какой-то рифмованный стишок. - Телеологический пантеизм, если рассматривать его как акт веры, есть вера в то, что у вселенной есть цель, а во всем есть План. Вера эта не поддерживается разумными доводами. Под "актом веры" я понимаю нечто вроде "прыжка" Кьеркегаарда, поскольку нет никаких эмпирических доказательств, чтобы поддержать такую веру. - Тогда почему вы в это верите? - спросил я. - Простите. Продолжайте. - Нет, вопрос правильный, но я не мог бы ответить на него абзацем или дву