Филип Дик. Доктор Будущее --------------------------------------------------------------- Перевод с английского Г.Корчагина Origin: ONLINE БИБЛИОТЕКА ? http://www.bestlibrary.ru --------------------------------------------------------------- Глава 1 Незнакомые башни. Незнакомые краски. На миг его объял невыразимый, чудовищный страх, а затем, вернулось самообладание. Он набрал полные легкие прохладного воздуха и попытался вспомнить, что произошло. Он стоял на заросшем ежевикой и диким виноградом склоне холма. Живой и со своим серым чемоданчиком. Он раздвинул виноградные лозы и осторожно, маленькими шагами двинулся вперед. Над головой поблескивали звезды. Что ж, и на том спасибо небесам. Незнакомые звезды... Он закрыл глаза - подождать, пока в голове не рассеется обморочный туман. Мало-помалу сознание прояснилось. Продираясь сквозь колючие заросли, он шагал вниз по склону, к освещенным шпилям примерно в миле от холма. И по-прежнему сжимал ручку чемоданчика. Где он? Как сюда попал? Кто его перенес и по какой причине тут бросил? По островерхим башням сновали разноцветные огни, он различал их все отчетливей и одновременно искал им объяснение. На полпути он справился с этой задачей; на душе полегчало. Хоть что-то узнаваемое, хоть какая-то зацепка для ума. Над островерхими башнями кружились, носились наперегонки, ловили отсветы подвижных огней летающие корабли. Целые рои кораблей. У него аж дух захватило от этого зрелища. Незнакомая, но изумительно красивая картина. У Парсонса слегка отлегло от сердца. Вечные ценности - логика, красота, свежий ночной ветер - есть и тут. Он прибавил шагу. Несколько раз он оступался и натыкался на деревья, но наконец выбрался на гладкое полотно автострады. Он быстро шел, позволяя мыслям бесцельно блуждать, выхватывать из прошлого последние осколки звука и бытия, внезапно исчезнувшего мира. Отстранение, с хладнокровием ЭВМ он пытался осознать происшедшее. В точности представить сцену катастрофы. Ясным солнечным утром Джим Парсонс уезжал на работу. Перед тем, как сесть в машину, он обернулся к жене и громко спросил: - Купить что-нибудь в городе? На переднем крыльце стояла Мэри, пряча руки в карманах фартука. - Не знаю, милый. Ничего в голову не приходит. Если чего надумаю, позвоню в институт по видеофону. Миниатюрной и стройной Мэри очень шли зеленые слаксы и облегающий свитер с орнаментом. В теплых солнечных лучах ее волосы отливали золотом, казались облаком огня - на этой неделе у замужних женщин появилась новая модная прическа. Джим Парсонс помахал жене на прощанье и в последний раз окинул взглядом свой одноэтажный гипсолитовый дом, сад, мощенную плитками дорожку, калифорнийские холмы вдалеке, а затем уселся в машину. Он выехал на дорогу и целиком положился на автоводителя. Машина шла на север, в сторону Сан-Франциско, по наводящему лучу. Так было гораздо безопаснее, особенно на сто первой скоростной государственной трассе, да и выигрыш во времени ощутим. Только самоубийца рискнул бы сам вести машину на скорости больше ста миль в час. И другие автомобили подчинялись электронным водителям - и те, что ехали в одном направлении с Парсонсом, и те, что мчались навстречу, к Лос-Анджелесу, по такой же шестнадцатиполосной магистрали. Благодаря автоводителям дорожные аварии практически сошли на нет. Памятуя об этом, Парсонс мог со спокойной душой читать учебные плакаты, которые по традиции ставили вдоль дорог разные университеты. И любоваться природой. А природа была ухожена и свежа. Вполне приятна глазу. Едва Президент Кантелли национализировал гостиницы, а заодно мыловаренные и шинные фабрики, здоровье сельской местности резко пошло на поправку. Из долин и со склонов холмов бесследно исчез мусор. А ведь не так давно всей промышленностью руководил Совет Экономического Планирования - десять человек, действующих под эгидой научно-исследовательских институтов Вестингауза. Но медиков эти перемены, разумеется, не коснулись. Парсонс благодарно погладил свой чемоданчик, который лежал рядом на пассажирском сидении. Промышленность - это одно, а интеллигенция - совсем другое. Никто не собирается национализировать труд врачей, адвокатов, художников и музыкантов. За последние десятилетия технократические слои населения постепенно получили контроль над обществом, и к 1998 году уже не дельцы и политиканы, а ученые - обладатели рационального знания, специально обученные для... Невидимая сила подхватила машину и швырнула под откос. Парсонс успел только вскрикнуть. Совершив головокружительный разворот, машина опрокинулась набок и понеслась на кусты, на учебные плакаты. "Автоводитель отказал! - мелькнуло в мозгу. - Помехи!" Перед ним вырастали деревья и валуны - и тут же разлетались вдребезги. Оглушительно трещали пластик и металл, и в этих душераздирающих звуках, в этой адской какофонии тонул вопль Парсонса. И когда с тошнотворным хрустом машина расплющилась, точно пласткартонный ящик, запоздало сработали все аварийные устройства. Теряя сознание, Парсонс чувствовал, как надувается подушка, слышал, как хрипит огнетушитель... И тут машина вышвырнула его в клубящуюся серую пустоту. Он вспомнил, как неторопливо кувыркался в воздухе, как падал на землю подобно невесомой пылинке. Точно в предельно замедленном кино. И при этом никакой боли. А вокруг - непроницаемый туман, ничего, кроме тумана... Затем - свечение. Что-то вроде луча. Та же сила, которая вывела из строя автоводитель. Такой была его последняя мысль. А потом воцарилась мгла. И в этой мгле он сжимал ручку серого чемоданчика. x x x Впереди автострада расширялась. Вокруг мерцали огни, фонари реагировали на его появление. Зонтик из ярких желтых и зеленых точек сопровождал Парсонса и показывал дорогу. Магистраль врастала в сложную паутину других шоссе, которые едва угадывались во тьме. Он мог лишь догадываться, куда ведут эти пути. У дорожной развязки он остановился перед указателем. Тот засветился, словно только и ждал, когда понадобятся его услуги. "DIR 30с N; atr 46с N; BAR 100с s; CRP 205s S; EGL 67c N". Парсонс проговорил незнакомые слова вслух. Буквы N и S, несомненно, означали север и юг. Все остальное казалось абракадаброй. С - единица измерения, сообразил он. Значит, миля вышла из употребления. Хорошо хоть магнитное поле сохранилось как средство ориентирования, но эта мысль его мало ободрила. Справа, слева и над головой Парсонса по дорогам двигались неразличимые машины. Пятнышки света, похожие на огни городских башен. Приближаясь и удаляясь, они менялись в цвете. Наконец Парсонс отошел от указателя. Ничего нового он не узнал. Он перенесся в будущее. Совершил изрядный прыжок. Изменился язык, изменилась система мер. И сам облик цивилизации. По узкой лестнице он поднялся на следующий ярус. Затем быстро перебрался на третий и на четвертый. Оттуда город смотрелся как на ладони. Да, это и впрямь кое-что, подумал Парсонс. Огромный и красивый город. Ни заводских корпусов в пригородах, ни дымовых труб, ни пакгаузов, которые в его, Парсонса, время уродовали даже Сан-Франциско. Завороженный зрелищем, он стоял на лестнице в ночной мгле; шелестел прохладный ветер, над головой сияли звезды вперемешку с огнями машин. Какое великолепие! Даже сердце защемило. Бодро, пружинисто шагал он по ступенькам. Настроение поднималось. Что он тут обнаружит? Какой мир? Наверняка не самый худший. И в нем наверняка найдется достойное место для Парсонса. Праздничными колоколами в мозгу звенели мысли: "Я врач, да еще какой! Окажись на моем месте кто-нибудь другой..." Врачи были и будут нужны во все времена. Язык не проблема, языки всегда давались ему легко. Не возникнет осложнений и с социальной адаптацией. Он найдет себе местечко и будет просто жить, приспосабливаться, пока не выяснит, как сюда попал. И со временем, конечно, постарается вернуться в прошлое за Мэри. Да, подумал он, ей бы тут понравилось. Нельзя ли воспользоваться силой, которая его сюда занесла? Чтобы поселиться вместе с женой в будущем, в этом городе...? Он стиснул ручку серого металлического чемоданчика и припустил чуть ли не бегом. И пока он шагал по асфальтовому скату, впереди на его дорогу свернул бесшумный огонек и помчался навстречу. Прямиком на него! Парсонс застыл как вкопанный, он успел только понять, что огонек нацелился на него и промахиваться не намерен. - Стой! - Он инстинктивно вскинул руки и в ужасе замахал растущему пятну света. Уже совсем близкому. Заполнившему собой весь мир. Ослепительному. Светящийся предмет пронесся мимо. Нахлынул горячий ветер, и Парсонс успел заметить лицо человека, который смотрел на него. На лице насмешка уживалась с недоумением. Если бы не интуиция, Парсонс не поверил бы собственным глазам. Реакция ночного пешехода явно удивила водителя, который едва не сбил его. Машина сбросила скорость и развернулась. Высунув голову из окна, водитель рассматривал Парсонса. Машина остановилась рядом с пешеходом, и водитель спросил под тихое мурлыканье двигателя: - Хин? "Идиотизм какой-то, - подумал Парсонс. - Я ведь Даже палец не поднимал". - Почему вы пытались меня задавить? - спросил он с дрожью в голосе. Водитель нахмурился. В переменчивом свете фар его лицо сначала казалось темно-синим, затем оранжевым. Режущий свет заставил Парсонса закрыть глаза. Человек в машине был на удивление юн, почти мальчик. Сцена походила на сон. Этот мальчик никогда раньше не видел Парсонса и все-таки попытался задавить. А теперь как ни в чем не бывало предлагает подвезти. Отъехала дверца машины. - Хин, - повторил юноша. Не приказным, а вежливым тоном. Плохо соображая, Парсонс уселся на пассажирское сиденье. Его трясло. Лязгнула дверца, машина взмыла, ускорение вдавило Парсонса в спинку кресла. Юноша что-то произнес. Парсонс не разобрал ни слова, но догадался по тону, что водитель все еще не оправился от растерянности, однако просит извинения. Чуть ли не ежесекундно юноша оглядывался на Парсонса. "Это не игра, - сообразил Парсонс. - Этот мальчишка действительно хотел меня сбить. Но передумал, как только я замахал руками. Он меня принял за самоубийцу!" Глава 2 Подчиняясь умелым рукам водителя, машина повернула к городу. Юноша откинулся на спинку сиденья, вверяя свою жизнь и жизнь пассажира автоматике. По всей видимости, любопытство разгоралось все сильнее. Он вместе с креслом повернулся к Парсонсу, окинул внимательным взглядом, затем протянул руку и щелкнул кнопкой. В кабине загорелся свет, и только теперь Парсонс как следует разглядел юношу. Увиденное не очень-то ему понравилось. Темные, слегка лоснящиеся длинные волосы. Кофейного цвета кожа. Плоское, широкоскулое лицо. Влажно блестящие глаза с миндалевидным разрезом, крупный нос. Римский? Нет, подумал Парсонс. Больше похож на хеттский. А волосы черные... Смешение рас. Никаких сомнений. Скулы монголоида, глаза средиземноморца, волосы, пожалуй, негроида. Кожа вроде бы с красновато-коричневым отливом. Полинезиец? Юноша носил юбку, блузу и шлепанцы. Парсонсу бросилась в глаза вышитая на блузе эмблема - стилизованный орел. Орел. Eagle. Egl. Значит, слова на указателе означали животных. Dir - это deer, олень. Bar - медведь. Что же такое "CRP"? И вообще, какую роль играют эти животные? Парсонс заговорил, но юноша перебил его. - Вур венис э тардус? - спросил он звонким, почти детским голосом. Парсонс растерянно пожал плечами. Язык казался знакомым, но вместе с тем звучал совершенно непривычно. Казалось, напряги слух, и поймаешь ускользающий смысл. - Что? - спросил он. Юноша задал другой вопрос: - Йеч клейдис новэ эн сагис новате. Вур иссиди хист? Наконец-то Парсонс начал улавливать смысл. Мало того, что в жилах юноши текла кровь нескольких рас, - его язык был наследником многих языков. Основой, похоже, служила латынь, а еще, вероятно, искусственный язык лингва франка - вот откуда взялись знакомые корни. Парсонс обдумал каждое слово и решил, что юноша, наверное, хочет узнать, почему он в такой поздний час оказался на шоссе, почему так необычно одет и почему у него такая странная речь. Но в те минуты Парсонса не тянуло отвечать. У самого хватало вопросов. - Я хочу знать, - тщательно выговорил он, - почему вы пытались меня задавить. Юноша озадаченно поморгал. - Вур ик... - Он замялся. "Не понял ни слова? - подумал Парсонс. - Или нелеп сам вопрос? - Он покрылся мурашками при мысли, что юноша не видел ничего зазорного в убийстве на ночном шоссе совершенно незнакомого пешехода. "Да, это совершенно ясно: он пытался меня убить. Неужели на его месте любой поступил бы так же?" Вновь охваченный сильной тревогой, он настроился во что бы то ни стало разрушить языковый барьер. "Я добьюсь, чтобы меня поняли, - сказал он себе. - И поняли правильно. И поняли сейчас же". - Продолжайте, - сказал он юноше. - Сэг? - повторил тот. - Ик сэг йер, йе мейнст? Парсонс кивнул. - Все верно. - Впереди росли городские огни. - Вы поняли. "Мы делаем успехи", - хмуро подумал он и напряг слух, сосредоточил все внимание на голосе собеседника. Тот сыпал отрывистыми фразами. "Да, мы делаем успехи. Но хватит ли нам времени - вот вопрос". Дорога сворачивала по широкой дуге и шла на подъем. Машина перенеслась через ров, окружавший город. Он служил всего лишь украшением, это Парсонс понял с одного беглого взгляда. Появлялось все больше машин, двигались они довольно медленно; то тут, то там Парсонс замечал пешехода. Вскоре он увидел толпы - огромные скопления народа на скатах, подвесных дорожках, ярусах башен. Все, кого ему удавалось разглядеть вблизи, выглядели молодыми, не старше водителя. Скуластые, темнокожие и в юбках. Он увидел разнообразные эмблемы: млекопитающие, рыбы, птицы... Какова их роль? Может быть, это общество основано на принципах тотемизма, унаследованного от диких племен или отсталых народов? Или он попал в разгар какого-то праздника? Внешне эти люди похожи, а значит, гипотеза, что каждая эмблема принадлежит отдельному народу, отпадает. Произвольно дифференцированное общество? А может, это игра? И у мужчин, и у женщин длинные волосы были заплетены в косы. Мужчины значительно превосходили женщин ростом, обладали прямыми носами и волевыми подбородками. Ясноглазые женщины оживленно разговаривали между собой, спеша по своим делам. Особенно Парсонсу бросались в глаза их губы - необыкновенно полные, чувственные, светящиеся. Какие все молодые! Почти дети. Жизнерадостные, неунывающие мальчишки и девчонки. Висящий над перекрестком фонарь залил машину белым светом. В этом мире Парсонс еще не встречал фонарей, которые светили бы как этот, в полном спектре. В резких лучах Парсонс обнаружил, что губы у мужчин и женщин темные, а вовсе не красные, и не освещение виновато в его ошибке, а, скорее всего, помада. Мэри тоже такой пользуется наряду с модными красками для волос... В этом свете - первом, так сказать, истинном свете этого мира Парсонс увидел новое выражение на лице водителя. Юноша резко затормозил и сдавленно воскликнул. Изумление и страх на его лице уже ни с чем нельзя было спутать. Он подался назад, вжался спиной в дверцу, попытался что-то сказать, но запнулся, и наконец выпалил так громко, что несколько ближайших прохожих повернули головы к машине: - Йе бист синк! Последнее слово, без сомнения, принадлежало языку Парсонса. Правильность его догадки подтверждали выражение лица и тон юноши. - Почему это я больной? - раздраженно, даже агрессивно спросил Парсонс. - Я совершенно точно знаю... Юноша перебил его очередью коротких, пылких фраз. Некоторые слова были вполне узнаваемы. Да и структура языка уже не казалась совершенно чужой. Обвинительная речь юноши - чуть ли не истерическая тирада - помогла догадаться, почему того охватила неприязнь, даже отвращение, как только он как следует разглядел пассажира. Парсонс беспомощно слушал, а возле машины собиралась толпа любопытных. Мальчик ткнул в кнопку на приборной панели, и со стороны Парсонса отъехала дверца. "Высаживает", - сообразил Парсонс. Он снова попытался возразить: - Послушайте... И умолк. Люди на тротуаре тоже разглядели его, и на их лицах появились те же ужас и омерзение, что и У водителя. Прохожие взволнованно переговаривались Друг с другом, одна женщина подняла руку и показала на Парсонса тем, кто стоял сбоку и не понимал, в чем Дело. Потом женщина показала на свое лицо. "У меня слишком светлая кожа!" - понял Парсонс. - Вы меня здесь хотите высадить? - Он повернулся к юноше и указал на ропчущую толпу. Водитель заколебался. Даже если он не понял всех сказанных Парсонсом слов, угадать смысл фразы было несложно. Толпа надвигалась, чтобы получше разглядеть Парсонса, и при этом буквально излучала враждебность. Юноша и Парсонс слышали гневные возгласы, видели машущие руки.., в каждом движении сквозила зловещая целенаправленность. Дверца рядом с Парсонсом с шумом вернулась на место. Клацнул замок. Пассажир остался в машине. Юноша подался всем корпусом вперед и взялся за рукоять. - Спасибо, - сказал Парсонс. Не ответив, даже не повернув головы, юноша разогнал машину. Они достигли пандуса, взлетели по нему и сбросили скорость. Водитель выглянул наружу и затормозил. Слева Парсонс увидел не столь ярко, как пандус, освещенную улицу. Машина двинулась по ней и остановилась в полумраке. Здесь высились здания поскромнее, Парсонс не увидел на них замысловатых украшений. А еще он не увидел ни одного пешехода. Снова отъехала дверца. - Еще раз спасибо, - поблагодарил Парсонс. Пошатываясь, он выбрался наружу. Водитель закрыл дверцу, и машина пулей унеслась прочь. Парсонс остался на темной улице один-одинешенек. И поймал себя на том, что пытается сформулировать вывод или вопрос. Какой именно, он еще не знал. Внезапно машина появилась вновь, но, не задерживаясь, промчалась мимо, обдав горячим выхлопом. Парсонсу пришлось отпрянуть от ее ярких лучей. К его ногам что-то упало. Серый чемоданчик. Он его забыл в машине. Выбрав местечко посветлее, он сел на поребрик и открыл чемоданчик. Слава Богу, все цело. Парнишка все-таки молодец - проявил милосердие, высадил его в промышленном районе, среди складских построек. Здания тут были огромны, высоченные двустворчатые ворота явно предназначались не для легкового транспорта, а для гигантских грузовиков. На тротуаре там и сям угадывался в полутьме мусор. Парсонс поднял лист бумаги. Печатная продукция, очевидно, политическая листовка. Довольно много знакомых слов. Кого-то обвиняют, какую-то партию. Синтаксис казался не слишком мудреным, помимо итальянских или испанских встречалось довольно много английских слов, хотя без заметного преобладания. Но, напечатанные на бумаге, они значительно упрощали остальной текст. Парсонс вспомнил медицинские статьи на русском и китайском - их ему приходилось читать, вспомнил выходящий дважды в месяц журнал с научными терминами на шести языках. Специфика профессии врача, подумал он. В университете Ла Джолла ему доводилось переводить с немецкого, русского, китайского, даже с французского, хоть этот язык не слишком важен в современной науке, им по традиции мучают студентов. А жена Парсонса, получившая университетское образование, знала классический греческий. Но теперь, подумал он, все проблемы решены. Создан единый синтетический язык. "Я сейчас слишком уязвим, - сказал он себе. - И мне нужно убежище. Пока не освоюсь в этом мире". Темные безмолвные здания вокруг казались необитаемыми. В конце улицы светились фонари и мелькали крошечные силуэты людей; по всей видимости, там начинался коммерческий район, где даже по ночам бурлит жизнь. Тусклый уличный фонарь освещал Парсонсу путь. Он осторожно преодолел гору пустых картонных коробок, наваленных вдоль погрузочно-разгрузочной платформы, и наткнулся на ряд мусорных баков. Из них доносилось сдавленное урчание. Внезапно в одном из них, переполненном, зашевелился мусор. Парсонс сообразил, что, задев бак, он привел в действие механизм. Очевидно, агрегат сам перерабатывал мусор по мере поступления, но давал сбои. Парсонс увидел короткий лестничный марш. Бетонные ступеньки вели к двери подвала. Он спустился и повернул дверную ручку. Заперто. Наверное, склад, предположил он. Он опустился на колени, раскрыл в полутьме чемоданчик и извлек хирургический комбайн с автономным источником питания. Включил. Зажглись лампочки - они давали достаточно света для операции в полевых условиях. Парсонс умело вставил пилу в гнездо двигателя и зафиксировал. С тихим гулом полотно вгрызлось в дерево. Он стоял почти вплотную к двери, заглушая своим телом звук комбайна. Взвизгнуло, высвобождаясь, полотно; он торопливо разобрал комбайн и уложил в чемоданчик. А затем обеими руками осторожно надавил на дверь. Она со скрипом отворилась. "Вот оно, - подумал Парсонс. - Убежище". В его чемоданчике лежало много всяких средств для лечения опасных ожогов. В уме он уже выбрал баллончики с антисептиками, которые в сочетании придадут коже темный цвет. Внешне он будет неотличим от... В глаза ударил яркий свет. Нахлынул теплый воздух, запахи еды. Значит, это вовсе не безлюдный склад. Парсонс, моргая, застыл на пороге. Он разглядел мужчину, который стоял посреди комнаты с графином в руке. Мужчина как раз наливал напиток женщине; вторжение Парсонса его остановило. Еще семь или восемь человек - кто стоя, кто сидя на стульях - рассматривали незваного гостя. Рассматривали без удивления. Судя по всему, они слышали, как он спускался по ступенькам и вырезал замок. Мужчина наклонил графин над стаканом. Возобновился негромкий разговор. Внезапное появление Парсонса, похоже, ничуть не удивило и не обеспокоило этих людей. Женщина, сидевшая ближе всех к Парсонсу, повернула голову в его сторону и что-то сказала. Затем мелодичная фраза повторилась, но Парсонс не уловил смысла. Женщина миролюбиво улыбнулась и снова заговорила, на сей раз громче. Он понял слово, затем другое. Она вежливо, но твердо повторяла, что надо починить дверной замок. - И затворите ее, - заключила она. - Дверь. Пожалуйста. Он растерянно повернулся и затворил дверь. Щегольски одетый юноша повернулся к нему и объявил: - А мы знаем, кто вы. - Так, во всяком случае, Парсонс перевел его фразу. - Да, - подтвердил другой юноша. Женщина у двери кивнула и сказала какое-то слово, которое Парсонс не понял. Оно звучало ненатурально, вероятно, принадлежало не обычному языку, а жаргону. - Точно, - поддакнул второй юноша. - Вот кто вы такой. - Но нам все равно, - заявил человек с графином. - Потому что, - блестя белыми зубами, продолжал человек с графином, - вы не здесь. Остальные подтвердили чуть ли не хором. - Да, вас тут нет, - сказала стройная женщина. - Это иллюзия. - Иллюзия, - повторили двое мужчин. - А кто я? - нерешительно произнес Парсонс. - Вы не скажете? - Поэтому мы не боимся, - сказал один из мужчин. Так, по крайней мере, его понял Парсонс. - Бояться? - переспросил незваный гость. Это слово сразу пробудило в нем любопытство. - Вы хотите нас забрать, - заявила девушка. - Да, - с явным возбуждением закивали остальные. - Но вам это не по силам. "Принимают меня за другого", - подумал он. - Попробуйте до меня дотронуться. - Женщина у двери поставила стакан с напитком и поднялась на ноги. - Ведь на самом деле меня рядом с вами нет. - И никого из нас рядом с вами нет, - подтвердил юноша с графином. - Дотроньтесь до нее. Попробуйте. Парсонс обнаружил, что не в силах пошевелиться. "Ничего не понимаю! - мысленно произнес он. - Ровным счетом ничего". - Ладно, - сказала женщина. - Я сама это сделаю. Вот увидите, сейчас моя рука пройдет сквозь вашу. - Как сквозь воздух, - радостно уточнил мужчина. Женщина медленно приблизила к руке Парсонса изящные темные пальцы. Она улыбалась, глаза светились воодушевлением. Вот-вот ее пальцы лягут на его запястье... - Ox! - прошептала она, потрясение глядя на Парсонса. И сразу воцарилась тишина. Все неотрывно смотрели на него. Наконец один из юношей произнес сдавленным голосом: - Он нас нашел. По-настоящему. - Он в самом деле здесь, - прошептала женщина у двери. Ее зрачки расширились от страха. - Здесь, с нами. В этом подвале. Глава 3 Наконец долгая, наполненная страхом пауза оборвалась. Одна из женщин опустилась в кресло и сказала: - Мы думали, вы - на Фингэл-стрит... У нас на Фингэл-стрит проекция... - Как вы нас нашли? - спросил мужчина. И тотчас комната заполнилась голосами - совсем юными, взволнованными. В этой разноголосице Парсонсу удалось разобрать большую часть слов. Он попал на собрание заговорщиков. Здесь, в районе складов, их явка, она считалась надежной, настолько надежной, что никто не воспринял всерьез его появление. Шупо. Так его называли эти люди. Что означает это слово? Впрочем, что бы ни означало... - Я не шупо, - медленно, внятно произнес Парсонс. Они сразу воспрянули духом. И снова все глаза - большие, черные, юные - обратились на него. - А кто еще взламывает двери? - с упреком осведомился мужчина. - Он еще и в маске, - добавила девушка. Молодые люди дружно закивали. К волнению добавилась толика негодования. - Белая маска! - сказала девушка. - Невероятно. - Мы тоже носим маски, - возразил мужчина. - Последнее время. - Это точно, - подтвердил другой. - Мы часто надеваем маски. Почти всякий раз, когда выходим из Дому. По всей видимости, Парсонс наткнулся на группу отщепенцев, людей вне закона. Скорее всего, это тайная политическая организация. Конспирация - верный признак боязни разоблачения. "Мне повезло, - решил он. - Они не опасны. Они сами меня боятся". - Позвольте взглянуть на ваше настоящее лицо, - попросил мужчина. Остальные поддержали его возмущенным гомоном. - Это и есть настоящее, - сказал Парсонс. - Белое?! - Вы только прислушайтесь к его выговору! - сказал другой мужчина. - У него языковый барьер! - И вдобавок - частичная потеря слуха, - подхватила девушка. - Даже половину из того, что мы говорим, он не понимает. - Настоящий кьювак! - брезгливо сказал мальчик. К Парсонсу вразвалочку подошел невысокий узколицый юноша, поднял правую руку, оттопырил большой палец и сказал с откровенным презрением: - Давайте с этим покончим. - Отрежь! - сверкая глазами, выпалила девушка. И тоже подняла большой палец. - Давай, режь! Сейчас же! Ясно, подумал Парсонс. Политических преступников в этом обществе увечат. Древняя кара. Его чуть не затрясло от омерзения. Варварские обычаи. Тотемы. Возвращение в первобытно-общинный строй... "И еще тот парень на автостраде, он меня принял за самоубийцу и пытался задавить. Как он изумился! А ведь город казался таким красивым", - опечалился он. Мужчина, стоявший в углу, ничего не говорил, только потягивал напиток из бокала и смотрел. В резких чертах его лица было что-то демоническое; среди молодых заговорщиков только он, похоже, умел держать себя в руках. Внезапно он направился к Парсонсу и произнес: - Вы не ожидали встретить здесь людей. Вы думали, на складе никого нет? Парсонс кивнул. - Насколько мне известно, - продолжал заговорщик, - облик, - подобный вашему, - верный симптом исключительно опасной болезни. Однако вы не выглядите больным, у вас даже глаза без пигментации... - Голубые, - поправила девушка. - То есть без пигментации, - упорствовал мужчина с демоническими чертами лица. - Но более всего меня интересует ваша одежда. Тысяча девятьсот десятый, я полагаю? - По-моему, больше похоже на две тысячи десятый, - тщательно подбирая слова, ответил Парсонс. Мужчина чуть растянул губы в улыбке. - Я ненамного ошибся. - И что с того? Черные глаза блеснули. - Ничего. - Мужчина повернулся к своим товарищам. - Не волнуйтесь, амики, он вовсе не так опасен, как вам кажется. Я предлагаю запереть дверь, а потом успокоиться. Он снова повернулся к Парсонсу. - Сейчас две тысячи четыреста пятый год. Насколько мне известно, вы - первый человек. Раньше были вещи. И животные. Говорят, это естественное, но капризное явление. Я о перемещениях. Лягушки на улицы сыплются.., между прочим, исчезающий вид. Ученые только руками разводят. Камни. Мусор. Безделушки. Вы меня понимаете? - Да, - ответил Парсонс. Мужчина пожал плечами. - А в чем тут дело - никто не знает. - Он улыбнулся. - Меня зовут Уэйд. А вас? - Парсонс. - Хайль. - Уэйд вскинул руку. - Так что же вас к нам привело? Любопытство? Впрочем, неважно. Добро пожаловать на вечеринку. Правда, мы тут не столько веселимся, сколько... - Занимаетесь политикой, - закончил Парсонс. - Да. Чтобы изменить общество. Изменить, а не изучить. Я тут главный. Мы, как бы это сказать.., кажется, у вас был специальный термин. Клетка? Звено? - Ячейка, - подсказал Парсонс. - Точно, - кивнул Уэйд. - Как у пчел. Соты. Мед. Хотите, я изложу нашу программу? Впрочем, вы, на верное, ничего не поймете. Я предлагаю вам уйти. Тут небезопасно. Для нас. - А там, - указал Парсонс на дверь, - небезопасно для меня. Он дотронулся до своего лица. - Дайте хоть немного времени, чтобы изменить цвет. - Кавказский тип. - Произнося эти слова, Уэйд морщился, словно взял в рот какую-то гадость. - Мне нужно полчаса, - раздраженно сказал Парсонс. Уэйд повел вокруг себя рукой. - Будьте нашим гостем. - Он посмотрел в лицо Парсонсу и улыбнулся. - В нашем мире.., в этом мире, если угодно, - стандарты жесткие. Впрочем, кто знает. Возможно, вы адаптируетесь. К сожалению, здесь нет ничейной земли. Кто не с нами, тот против нас. По этому закону живет все общество. - Иными словами, вы живете по законам первобытного племени. Чужак не считается человеком; его надлежит убивать на месте. Ничего нового. - Парсонс ощутил, как в нем нарастают волнение и неприязнь. Руки дрожали. Доставая и зажигая сигарету, он постарался успокоиться. - Ваш тотем, - указал он на Уэйда, - орел. Почитаете орлиные достоинства? Стремительность и беспощадность? - Не совсем так, - возразил Уэйд. - Наши племена объединены, у нас общее мировоззрение. Об орлах мы ничего не знаем. Названия племен вышли из Века Тьмы, который наступил вслед за Водородной войной. Парсонс опустился на колени, открыл серый чемоданчик, торопливо выложил баллончики с кремами для кожи. Несколько минут Уэйд и остальные заговорщики наблюдали, затем, похоже, утратили интерес. Беседа возобновилась. От Парсонса не ускользнуло, насколько легко переключалось их внимание. Как у детей. Хотя, почему "как"? Они и есть дети. В этом мире он не встречал еще никого старше двадцати. Самым старшим выглядел Уэйд; он держался подчеркнуто серьезно, даже помпезно, с интеллигентским снобизмом. Будь он современником Парсонса, тот бы принял его за второкурсника колледжа, где сильны левацкие настроения. Любопытно было бы взглянуть на взрослого, подумал Парсонс. Внезапно отворилась дверь. Вошла стройная девушка с охапкой свертков. При виде Парсонса она воскликнула от изумления и застыла как вкопанная. Темные зрачки расширились. - Икара, он не болен, - сказал ей Уэйд. - Перед тобой одна из тех лягушек. Сдвиг во времени по имени Парсонс. - Он повернулся к Парсонсу. - Она моя... шлюха? Проститутка? Хороший и близкий друг. Пуэлла. Икара кивнула и положила свертки на стол, ими тотчас занялся один из заговорщиков. - Почему у вас такая белая кожа? - обеспокоенно спросила Икара, наклоняясь к Парсонсу. Она учащенно дышала, темные губы кривились. От страха? Или от отвращения? - В мою эпоху, - запинаясь, проговорил он, - человечество делилось на расы - белую, желтую, коричневую и черную. А расы делились на всевозможные подрасы. По всей видимости, позднее они все перемешались. Икара наморщила красивый носик. - Расы? Какой ужас! И речь у вас безобразная. Сплошные ошибки. Почему дверь не на замке? Уэйд тяжело вздохнул. - Он вырезал замок. - В таком случае, пусть починит, - не раздумывая, потребовала Икара. Она не разгибалась - наблюдала за движениями рук Парсонса. - Что это за ящик? Зачем вы открываете эти тюбики? Чтобы переместиться назад во времени? Можно, мы на это посмотрим? - Он красится, - пояснил Уэйд. - Чтобы стать темнее. Она склонилась еще ниже, принюхалась и, едва не касаясь Парсонса иссиня-черными волосами, тихо произнесла: - Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать. - Что? - Он встряхнул баллончик. - Вы плохо пахнете, - внимательно разглядывая его, пояснила Икара. - Плесенью. Услышав эти слова, приблизились остальные - понюхать и высказать свое мнение. - Больше похоже на водоросли, - сказал один из юношей. - Может, это одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно. - У нас тут принято мыться, - произнесла Икара. - У нас тоже, - буркнул Парсонс. - Каждый день? - Она попятилась. - Я вам верю. Наверное, это от одежды. - Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает кожу. - Да, так гораздо лучше. Но все равно, вы ужасно выглядите. Не человек, а... - Недочеловек, - насмешливо договорил за нее Парсонс. Икара выпрямилась и сказала Уэйду: - Я не вижу возможности... По-моему, это неразрешимая проблема. Духовный Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем не такой, как мы. И вообще, нет времени с ним возиться. Мы же здесь не для этого собрались. А тут еще дверь нараспашку... - Это плохо? - осведомился Парсонс. - Что дверь нараспашку? - Что я не такой, как вы. - Разумеется, плохо. Вы не похожи на нас, значит, не принадлежите нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык вы сумеете. И смотрите, краска помогает! - Икара обнадеживающе улыбнулась. - Самая большая проблема - это мировоззрение, - сказал Уэйд. - Его не так просто освоить, как язык. Он не знаком даже с основополагающими концепциями. Все равно что ребенок. - Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу. - Кстати, сколько вам лет? - Тридцать два. Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку. Уэйд и Икара переглянулись. - О Боже! - изумленно вымолвила Икара. - Вы не шутите? На самом деле тридцать два? - Очевидно, она решила сменить тему. - А для чего нужен этот серый ящичек? И эти блестящие штучки? - Это мои инструменты. - Парсонс уже снял рубашку. - А как насчет Списков? - Казалось, Уэйд обращается сам к себе. Правительству это не понравится. - Он поднял голову. - Ни в одно племя его не возьмут. Он превысил ценз. Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес: - Мне нет дела до ваших племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие хирургические инструменты из тех, что были изобретены за двадцать шесть веков. Не знаю, далеко ли вы продвинулись в медицине, но уж поверьте: ни в прошлом, ни в будущем я с голоду не помру. В любой эпохе мои знания и практический опыт оцененят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме своей профессии, но для него везде найдется место. Икара и Уэйд снова переглянулись, на сей раз растерянно. - Хирургические инструменты? - сбивчиво переспросила Икара. - Медицина? Врач? Что это такое? - Я врач, - пояснил обескураженный Парсонс. - Вы... - Икара несколько секунд подыскивала слово. - Я что-то такое читала в книгофильме. Алхимик? Нет, они жили раньше. Колдун? Врач - это колдун? Вы предсказываете события по движениям звезд? И советуетесь с духами? - Чушь, - пробормотал. Уэйд. - Духов не существует. Парсонс уже брызгал краской на грудь, плечи и спину. Затем надел и застегнул рубашку, хотя не мешало бы подождать, пока высохнет пленка. Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери. - Салвэй, амикус, - мрачно произнес Уэйд. У порога Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь, будто по собственной воле, распахнулась наружу. От неожиданности Парсонс едва не упал. Он успел схватиться за косяк и увидел прямо перед собой маленькое, перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок. Нет, кошмарная, инфернальная карикатура на ребенка. И не один, а целая толпа. В одинаковых крошечных зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых. Ближайший к Парсонсу ребенок направил на него металлическую трубку и выкрикнул тонким голосом: - Шупо! Парсонс ударил ногой и попал. Легкий, как перышко, шупо с визгом отлетел назад и влепился в бетонную стенку. Но остальные в тот же миг дружно кинулись в дом. Кто протискивался мимо Парсонса, кто проскакивал между его ног, кто норовил перелезть через него. Они царапались, кусались и оглушительно визжали. А Парсонс, прикрывая лицо, прорвался к ступенькам и побежал вверх. На тротуаре он оглянулся. В дверях подвала, точно ядовитые зеленые осы, роились шупо. Что происходит? Он видел только их спины, слышал только их вопли. Налет, вот что это такое! Рейд полиции. Шупо - это полицейские. От немецкого "schutzpolizei". Они выследили заговорщиков и нагрянули арестовать. Парсонс им не нужен. Или им сейчас не до него. А вот и их машины - стоят поперек улицы. Вероятно, самый обыкновенный патруль заметил дверь, которую он, Парсонс, оставил приотворенной. Или шупо проследили за Икарой. А может, они следили за ним? С той самой минуты, как он появился в этом мире? "Лишатся больших пальцев, - подумал он о заговорщиках. Добровольно или нет?" Шум нарастал - похоже, молодые люди в подвале сопротивлялись отчаянно. "Если это я привел сюда шупо, - сказал себе Парсонс, - ответственность на мне. Я не могу просто так бежать". Он неохотно двинулся назад. Сквозь зеленый орущий рой навстречу Парсонсу вырвались двое высоких людей, мужчина и женщина. Они хрипели, вскрикивали, всхлипывали от боли и изнеможения. Парсонс с ужасом увидел блестящую темную влагу на лицах. Кровь. Детям не нужны их большие пальцы. Заговорщики дерутся насмерть. Приносят себя в жертву. Но если даже сдадутся, получат ли пощаду? - Парсонс! - крикнул ему мужчина. Голос был сорван, но он его узнал. Уэйд. - Парсонс! - Он держал девушку на руках и пытался бросить ее вверх. Шупо висели на нем гроздью. - Умоляю! - крикнул он. Глаза его заливала кровь. Парсонс сбежал по ступенькам, крепко обхватил девушку. Уэйд повалился навзничь и снова поднялся, шупо тянули его во тьму, в шум. Дети в зеленых мундирах торжествующе верещали. "Кровь, - подумал Парсонс, вырываясь из их рук и поднимаясь по лестнице. - Они узнали вкус крови". Он ступил на тротуар и зашатался от изнеможения. По запястьям стекала влага. Кровь девушки. Теплой, бесчувственной. Он перехватил ее поудобнее и зашагал по улице. У нее моталась голова. В свете фонарей поблескивали распущенные волосы. Икара. Парсонс почти не удивился. Любовь выше политики. Он тяжело дышал, одежда была изорвана и окровавлена. Он нес шлюху Уэйд а. Или просто подругу? Неважно. Интересно, у них есть фамилии? Шум схватки привлек внимание прохожих. Они толпились у лестницы в подвал, возбужденно гомонили. Некоторые смотрели на Парсонса и его ношу. "Может, она уже мертва?" - подумал он. Нет. Он почувствовал, как бьется ее сердце. Навстречу спешили люди. На шум, а вовсе не на подмогу Парсонсу. Зеваки, самые обычные зеваки. Он выбился из сил и остановился, чтобы взвалить девушку на плечо, точно куль с мукой. Ее щека коснулась его щеки. Гладкая, мягкая кожа. Он покосился на ее губы - теплые, влажные. Какая красивая девушка. Лет двадцати, не больше. Парсонс повернул за угол. Он едва держался на ногах, боль раздирала легкие, и вдобавок шалили глаза. Он вышел на ярко освещенную людную улицу, мельком заметил витрины, вывески, стоящие у тротуара машины. На переднем плане - суета, на заднем - приятная глазу статичность. Из дверного проема магазина (судя по витрине, магазина готового платья) доносилась музыка. Знакомая мелодия. Бетховен, "Апассионата". Занятно, подумал он. Впереди - гостиница. Трудно с чем-нибудь спутать это многоэтажное здание в окружении деревьев, чугунной ограды и запаркованных машин. Он поднялся на крыльцо, вошел в вестибюль и остановился. Что теперь? Он чувствовал, как бьется сердце Икары. Неровно. Все реже. Но ведь у него при себе чемоданчик. Да, каким-то чудом Парсонс до сих пор не выпустил его из руки. Он положил девушку на пол и поднял крышку. Немедленно вокруг собралась толпа любопытных. - Позовите гостиничного эвтанора! - Видите, у нее свой. - Некогда, - буркнул Парсонс. И принялся за работу. Глава 4 Над ухом прозвучал вежливый, но властный голос: - Вам не нужна помощь? - Нет, - ответил Парсонс. - Впрочем... - Он позволил себе ненадолго поднять глаза. В грудь девушки уже была введена трубка; насос Диксона на время заменит дающее сбои сердце. Рядом стоял мужчина в белом платье неописуемого покроя, без эмблемы. Он тоже был молод, лет двадцати, но манерами резко отличался от всех, кого Парсонс успел повидать в этом мире. В руке он держал пластмассовую карточку с черной каемкой. - Уберите отсюда людей, - попросил Парсонс и вернулся к работе. Насос мерно качал кровь. Парсонс удовлетворенно кивнул - трубка введена правильно, насос снимет чрезмерную нагрузку с кровеносной системы. Парсонс взял аэрозольный баллончик и покрыл глубокий разрез на правом плече девушки слоем искусственной кожи - он остановит кровотечение и спасет от инфекции. Но рана на плече не самая страшная. Больше всего опасений вызывало дыхательное горло. Он нанес слой искусственной кожи на обнаженный участок ребра. Чем это ее шупо так отделали? Хорошая работа, знают, где надо резать. Так, с ребром разобрались, займемся теперь дыхательным горлом... Рядом с ним вежливый чиновник спрятал карточку. Удостоверение и вновь поинтересовался: - А вы уверены, что справитесь? Толпа уже рассеялась - очевидно, по приказу человека в белом. "И на том спасибо", - подумал Парсонс; Наверно, этот чиновник занимал высокую должность, простой народ подчинялся ему беспрекословно. - Может, действительно стоит вызвать гостиничного эвтанора? "К черту!" - сказал про себя Парсонс. А вслух произнес: - Все будет хорошо. - Его пальцы совершали почти неуловимые для чужого глаза движения: гнули, оттягивали, резали, брызгали. Разрывали пластиковую упаковку, приживляли искусственную мышечную ткань. - Да, - сказал чиновник, - вижу, вы эксперт. Кстати, меня зовут Эл Стеног. "Хоть один нашелся с фамилией", - подумал Парсонс. - Этот порез, - провел он пальцем по длинной полосе, которая пересекала живот девушки и которую он закрыл воздухонепроницаемой пленкой, - выглядит жутко, но он доходит только до жирового слоя. Мышцы диафрагмы невредимы. Серьезнее всего вот это. - Он показал на рассеченное дыхательное горло. - Пожалуй, я все-таки вызову гостиничного эвтанора, - с сомнением в голосе произнес Стеног. - Вы уверены, что не нуждаетесь в его помощи? - Да, - ответил Парсонс. - Как знаете, - сказал Стеног. - Не буду вмешиваться. - Он с любопытством рассматривал Парсонса. "Мой выговор, - подумал тот. - Впрочем, сейчас не до этого. Хорошо, что я успел изменить цвет кожи. А как же глаза? - вдруг встревожился он. - Как сказал Уэйд? Без пигмента? Я должен спасти жизнь девушке, решил он. Сейчас это самое главное". Он выбросил из головы отвлекающие мысли. Чиновник по-прежнему стоял рядом и заглядывал ему через плечо. - Кажется, я не расслышал ваше имя, - сказал Стеног. - Парсонс. - Странная фамилия. Что она означает? - Ничего, - ответил Парсонс. - Вот как? - тихо произнес Стеног. Через некоторое время он снова подал голос; - Интересно. К нему кто-то подошел. Улучив секунду, Парсонс поднял голову и увидел хорошо сложенного молодого мужчину. В руке тот держал нечто похожее на ранец. Это и есть эвтанор, сообразил Парсонс. - Все, - сказал он. - Я уже справился. - Да, я немного опоздал, - согласился эвтанор. - Меня не было в гостинице. - Он перевел на девушку рассеянный взгляд. - Это здесь случилось? В здании? - Нет, - ответил Стеног. - Парсонс принес ее с улицы. Он взглянул на Парсонса и осведомился бесстрастным тоном: - Дорожно-транспортное происшествие? Или нападение бандитов? Вы не успели сказать. Парсонс не ответил. Предпочел закончить дело. Девушка будет жить. Опоздай он хоть на полминуты, сердце ее остановилось бы навсегда. Его знания, его искусство спасли ей жизнь, и эти двое - по всей видимости, люди уважаемые - тому свидетели. - Я следил за вашими действиями, но, признаться, ничего не понял, - сказал эвтанор. - Отродясь ничего подобного не видел. Кто вы? Откуда? Как вам удалось освоить такую сложную технику? - Он повернул голову к Стеногу. - Я совершенно сбит с толку. Не узнаю ни одного аксессуара. - Быть может, Парсонс нам объяснит, - вкрадчиво произнес Стеног. - Правда, сейчас не самое подходящее время. Возможно, чуть позже. - Разве имеет значение, - спросил Парсонс, - кто я и откуда? - Мне сообщили, - проговорил Стеног, - что за углом проводится полицейская операция. Нельзя исключать, что эта девушка - оттуда. Наверное, вы проходили мимо, увидели раненую, принесли ее?.. Он умолк и вопросительно посмотрел на Парсонса, но тот ничего не ответил. Икара уже приходила в сознание. Застонала, пошевелила руками. Повисла тяжелая пауза. - Как это понимать? - слабым голосом спросил эвтанор. - Я сделал свое дело, - раздраженно ответил Парсонс. - Чем задавать нелепые вопросы, лучше уложите ее в постель. Через несколько недель она встанет на ноги. А чего они ожидали, чуда? - Ее жизнь вне опасности. - Вне опасности, - эхом повторил Стеног. - Вот именно. - "Да что это с ними?" - недоумевал Парсонс. - Она поправится. Стеног медленно, настороженно произнес: - В таком случае, как прикажете понимать ваши слова "я сделал свое дело"? Парсонс настолько опешил, что не нашелся с ответом. Стеног окинул девушку брезгливым, как показалось Парсонсу, взглядом. Эвтанор задрожал. - Я все понял! - запинаясь, произнес он. - Вы извращенец! Маньяк! Он был потрясен, а Стеног - напротив, заметно развеселился. - Парсоне, вы самым откровенным образом вылечили девушку, - беспечно произнес он. - Признаете этот факт? Все эти инструменты предназначены для лечения. Я не нахожу слов. - Казалось, он вот-вот рассмеется. - Ну что ж, вы арестованы. Вы хоть понимаете, что натворили? - Он решительно оттолкнул разгневанного эвтанора. - Можете идти. Это не ваша компетенция, я все беру на себя. Если понадобитесь как свидетель, к вам обратится мой секретарь. Эвтанор неохотно удалился. Парсонс и Стеног остались вдвоем посреди гостиничного вестибюля. Стеног неторопливо достал из складок платья металлический предмет, чем-то напомнивший Парсонсу электрическую кремосбивалку, и коснулся выступа на рукоятке. Завертелись лопасти. Скорость все нарастала, пока лопасти не превратились в нечеткое серое гудящее облачко, точно приклеенное к рукоятке. По всей видимости, это было оружие. - Вы арестованы, - повторил Стеног. - За чудовищное преступление. Вы бросили дерзкий вызов закону Объединенных Племен. - Это прозвучало совершенно бесстрастно, официально, как будто перед Парсонсом стоял бездушный автомат. Казалось, Стеног сам не придает значения своим словам. Всего лишь совершает ритуал. - Прошу следовать за мной. - Вы это всерьез? - спросил Парсонс. Молодой человек приподнял темную бровь и махнул в сторону выхода "кремосбивалкой". Всерьез, понял Парсонс. - Вам повезло, что я оказался в гостинице и заставил толпу разойтись, - сказал Стеног, когда они направились к двери. - Если бы вы спасли девушке жизнь на глазах у зевак... - Он снова с любопытством посмотрел на Парсонса. - Они бы вас на клочки разорвали. Но вы, конечно, знали, чем рискуете? "Это общество безумно, - подумал Парсонс. - И Стеног тоже. Я попал в царство сумасшедших. А ведь мне страшно! - сообразил он вдруг. - Очень страшно!" x x x В тускло освещенной комнате сидели в креслах рослые, атлетически сложенные мужчина и женщина. Наклонясь к экрану, они напряженно вглядывались в шеренги светящихся букв. - Слишком поздно! - Волевое лицо мужчины исказила досада, он тихо выругался. - Все вышло из-под контроля. Пустяковая неполадка в хронодраге, и он - на территории Объединенных Племен. Как в ловушке! - Мужчина нажал кнопку на пульте, и слова быстрее побежали по экрану. - А теперь еще кто-то из правительства... - Почему бездельничает спасательная группа? - тихо спросила женщина. - Почему она еще не там? Почему его не перехватили на улице? Мы же получили первый сигнал, как только... - Требуется время. - Мужчина встал и начал нервными шагами мерить комнату, его ступни тонули в толстом ворсе ковра. Если бы мы могли действовать открыто... - Теперь они доберутся не скоро, - зло произнесла женщина, и экран угас. - К тому времени он будет мертв.., или с ним сделают что-нибудь похуже. Хельмар, мы проигрываем. Что ни предпринимаем, все идет прахом. x x x Шум. Огни. Движение вокруг. Он на миг открыл глаза. Ослепительный, безжалостный свет хлынул со всех сторон. Он снова закрыл глаза, но ничего не изменилось. - Повторите ваши имя и фамилию. Имя и фамилию, пожалуйста. Он не ответил. - Джеймс Парсонс, - сказал другой голос. Знакомый. Вот только чей? Память сопротивлялась. Не желала просыпаться. - Старик? - Тридцать два, - ответил знакомый голос. И Парсонс вспомнил, кому он принадлежит. Ему, Парсонсу. И понял, что его допрашивают. Задают вопросы, а он на них отвечает против собственной воли. Точно и равнодушно, как автомат. - Место рождения? Он снова рискнул открыть глаза. Поднялась ладонь, чтобы защитить их от резкого света. Он увидел темное пятно; через некоторое время в нем проявились человеческие силуэты и контуры вещей. Возле звукозаписывающего аппарата сидел чиновник с равнодушием и скукой на лице и задавал вопросы. Бюрократ. Винтик государственной машины. "Никакого психологического нажима, - подумал Парсонс. - Никаких пыток. И все-таки я отвечаю. Почему?" - Чикаго, штат Иллинойс, - прилетел его голос из угла комнаты. - Округ Кука. - Когда родились? - бесстрастно допытывался чиновник. - Месяц, день? - Шестнадцатого октября тысяча девятьсот восьмидесятого, - ответил голос Парсонса. Выражение лица чиновника по-прежнему не менялось. - Братья и сестры есть? - Нет. Бесконечная череда вопросов... И Парсонс покорно отвечал на каждый. - Достаточно, мистер Парсонс, - сказал наконец чиновник. - Доктор Парсонс, - поправил голос. "Рефлекс, - подумал Парсонс". Чиновник пропустил его слова мимо ушей. Он достал из звукозаписывающего аппарата кассету. - Пожалуйста, пройдите по коридору в кабинет номер тридцать четыре. - Он мотнул головой, указывая направление. - Там вами займутся. Парсонс с трудом принял сидячее положение и увидел стол. Он сидел на столе. В одних трусах. Кругом - как в больнице. Стерильно, бело, функционально. Он слез со стола, неуклюже двинулся к выходу и увидел свои ноги - белые, непокрашенные, резко контрастирующие с коричневыми руками, грудью и животом. "Они уже знают", - подумал он. Но не остановился. На жалобы и протесты не осталось сил. Он мог только идти по хорошо освещенному коридору в тридцать четвертый кабинет. Дверь отворилась, он вошел. Больше всего кабинет напоминал жилую квартиру. Он с удивлением обнаружил клавесин, диван с валиками; за окном виднелись горы. Солнце стояло высоко. "Наверное, уже далеко за полдень", - предположил Парсонс. Он увидел книги на полках, а на стенах несколько репродукций Пикассо. Пока он разглядывал интерьер кабинета, появился Стеног. Порылся в папке с бумагами и, взглянув на Парсонса, сказал: - Даже увечных? Вы лечили даже увечных от рождения? - Разумеется, - ответил Парсонс. К нему понемногу возвращалось самообладание. - Я... - Я читал книгофильмы о вашем периоде, - перебил Стеног. Вы врач. Что ж, термин ясен. Я хорошо представляю себе ваши функции. Но не могу понять их идеологическую подоплеку. Зачем вы это делали? - На лице отразилось недоумение. - Взять хотя бы эту девушку, Икару. Вы совершенно осознанно внесли изменения в ее организм. Зачем вам понадобилось ее оживлять? - Так было надо, - выдавил из себя Парсонс. Он различил еще несколько человек. Они пришли вместе со Стеногом и держались на заднем плане. Не вмешивались в разговор. - К подобным процедурам, - продолжал Стеног, - ваше общество относилось положительно. Ваша деятельность не противоречила закону. Я прав? - Ваша профессия пользовалась уважением? - спросил кто-то на заднем плане. - Вы считали, что играете важную роль в жизни общества? - Просто не верится, что целый мир почитал за благо подобное изуверство, - заметил Стеног. - Нет, конечно, все было не так. Доктор Парсонс, несомненно, принадлежал кучке отщепенцев, изгоев, которая проповедовала человеконенавистнические теории. Слова теряли смысл, пока долетали до Парсонса. Все было вывернуто наизнанку, искажено до нелепости. Как будто он смотрелся в кривое зеркало. - К медицине, - сумел наконец выговорить он, - в моем мире все относились прекрасно. По-моему, вы слишком предубеждены. По кабинету пробежал гневный шепот. - Предубеждены? - ледяным тоном переспросил Стеног. - Да вы хоть представляете, во что превратится мир, если лечить всех без разбору? Больных, увечных! Старых! - Неудивительно, что его общество погибло, - сказала девушка с недобрыми глазами. - Странно, что оно так долго просуществовало. При абсурдной, извращенной системе ценностей... - Вот доказательство тому, что множество вероятных культурных формаций практически бесконечно, - задумчиво проговорил Стеног. - Нам трудно поверить, что общество с подобными тенденциями вообще способно существовать. Но опыты по реконструкции истории показывают: в прошлом такие явления действительно имели место. Этот человек вовсе не душевнобольной, сбежавший из сумасшедшего дома. В свое время он считался вполне здравомыслящим, его профессия не только не противоречила закону, но и пользовалась уважением. - Я могу это принять рассудочно, - сказала девушка, - но эмоционально - отвергаю. Стеног с хитрецой посмотрел на Парсонса. - Доктор, позвольте мне спросить вас вот о чем. Я вспомнил один факт, непосредственно относящийся к теме нашего разговора. Ваша наука занималась не только излечением больных, но и предотвращала возникновение новой жизни. У вас были контрацептивы. Химические и механические противозачаточные средства. Они препятствовали образованию зигот в яйцеводе. - Мы... - начал Парсонс. - Рассморт! - рявкнула побледневшая от гнева девушка. Парсонс озадаченно поморгал. Как это понимать? Совершенно незнакомое слово. - А вы помните, сколько лет в среднем жили ваши современники? - поинтересовался Стеног. - Нет, - пробормотал Парсонс. - Кажется, около сорока. В комнате поднялся ропот. - Сорок! - с отвращением произнес Стеног. - У нас средний возраст - пятнадцать. Парсонс вспомнил, что не видел в этом мире ни одного пожилого человека. - Считаете, вам есть чем гордиться? - удивленно спросил он. Ропот вокруг него перерос в возмущенный гам. - Совершенно верно. - Стеног замахал руками на крикунов. - Немедленно всем выйти! Невозможно работать. Они неохотно вышли. Когда затворилась дверь, Стеног подошел к окну и некоторое время стоял в молчании. Потом оглянулся на Парсонса. - Подумать только, - задумчиво произнес он. - Я привез вас сюда на обычное обследование. - Он сделал паузу. - Почему вы покрасились? И почему не целиком? - Не успел, - признался Парсонс. - Вы здесь совсем недавно. - Стеног поднес к глазам лист бумаги. - Заявили, что не знаете, как перенеслись из своего периода в наш. Любопытно. "Если я уже обо всем рассказал, какой смысл отвечать?" - подумал Парсонс и промолчал. За окном, у которого стоял Стеног, виднелся город. Все те же башни, только сейчас, при свете дня, они выглядели еще величественнее и красивее. - Знаете, что меня больше всего беспокоит? - спросил Стеног. - Мы давно прекратили эксперименты. Я имею в виду переносы во времени. Лет восемь назад правительство закрыло лабораторию. Было доказано, что теория путешествий во времени опирается на принцип вечного двигателя, а следовательно, противоречит законам природы. Поясню. Если вы можете изобрести машину времени, вам достаточно всего-навсего дать себе слово или клятву, создав действующую модель, отправить ее в прошлое, в тот день, когда захотели ее изобрести. - Он улыбнулся. - И ваше молодое "я", даже пальцем не пошевелив, получит готовую машину времени. Но ничего подобного до сих пор не случилось, при том, что желающих хоть отбавляй. Очевидно, перенос во времени всего лишь пустая мечта. Иначе он бы уже давным-давно осуществился. Возможно, я упрощаю донельзя, но по сути... - Следуя вашей логике, - перебил Парсонс, - будь открытие возможно, оно бы уже состоялось, и о нем узнала широкая общественность. Однако никто не видел, как я покидал свой мир. - Он задумчиво потер лоб. - Почему вы решили, что мое общество должно было догадаться о существовании машины времени? Для него я просто исчез без следа. - Он подумал о своей жене. - Не я первый, не я последний. Он во всех подробностях рассказал Стеногу о своем прорыве сквозь время. Юноша внимательно выслушал. - Поле высокой энергии, - будничным тоном произнес он. И тут его затрясло от гнева. - Зря мы прекратили опыты! Столько кропотливого труда, такие затраты... создана действующая модель... И кто знает, в чьи руки она попала? Мы никогда не хранили проект в тайне. Считается, что модель украдена. Год назад, или около того... Дорогая вещь, много ценных компонентов... Мы надеялись, что результаты нашего путешествия во времени немедленно проявятся на огромном отрезке истории. Оно спасет древнегреческие города-государства, поможет Наполеону осуществить план завоевания Европы и таким образом предотвратит войны будущего... Вы же совершили тайное, ограниченное путешествие во времени. По неким личным причинам. Неофициально. Не с целью облагодетельствовать человечество. - На юношеском лице появилось озабоченное выражение. - Я из другой исторической эпохи, - напомнил Парсонс. - Как вы можете судить меня за мои поступки? Стеног кивнул. - Конечно, вы не ведали, что творили. Но в нашем законе нет оговорок насчет гостей из других эпох. Он для всех един, и вы понесете наказание. Таков, если угодно, выверенный веками постулат: незнание закона не освобождает от ответственности. Разве не ваша эпоха его провозгласила? Парсонс не верил собственным ушам. Какая вопиющая несправедливость! Неужели Стеног не шутит? Парсонсу казалось, в словах юноши звучит ирония. Может, чиновник просто разыгрывает его? - Нельзя ли объяснить, что вы имеете в виду? - холодно произнес Парсонс. Стеног поразмыслил, покусывая нижнюю губу, и ответил: - Вы должны подчиниться законам общества, в котором живете. Не имеет значения, по своей воле вы здесь или нет... - Ирония исчезла, ее сменила искренняя озабоченность. - Все-таки вы вправе рассчитывать на некоторое смягчение приговора. Я буду ходатайствовать. - Он вышел из комнаты и вернулся со шкатулкой из полированного дуба. Достал из кармана юбки ключ, провернул его в замочной скважине, поднял крышку и вынул пышный белый парик. Как только он надел парик и повернулся к Парсонсу, тот изумился. На него взирал уже не юноша, но суровый, важный муж. - Властью, данной мне, как директору Фонтана, - торжественно изрек Стеног, - я вынес приговор. - Под белыми искусственными кудрями поблескивали глаза, ни на миг не отрываясь от лица Парсонса. - В сущности, осталось только обдумать его формальный аспект. - О чем вы говорите? - О процедуре изгнания. - Изгнания?! - эхом откликнулся Парсонс. - На Земле нет исправительных учреждений. Напомните, какая пенитенциарная система применялась в ваше время? Трудовые колонии? Концлагеря вроде советского ГУЛАГА? Помолчав, Парсонс вы давил: - До моего века концлагеря не дожили. И колонии рабов в России. - Мы не перевоспитываем осужденных, - пояснил Стеног. - Это считается нарушением их прав. И с практической точки зрения невыгодно. Нам не нужны нестандартные личности. Для них созданы колонии в космосе. - А шупо? - с дрожью в голосе произнес Парсонс. - Они там надзирателями? - Шупо слишком ценны, чтобы высылать их с Земли, - ответил Стеног. - В большинстве своем это наша молодежь, ну, вы понимаете. Самый активный элемент. Аналог ваших школьников и студенчества, с той лишь разницей, что организация шупо отделена от государства, в ней царят спартанские нравы и порядки. Дети проходят физическую и интеллектуальную подготовку. Вы с ними столкнулись в несколько необычной ситуации; полицейские акции, вроде того налета на группу политических заговорщиков, у нас редкость. Надо отметить, мальчики из интернатов - ревностные блюстители закона. Им дано право задерживать на улицах любого, кто, по их мнению, действует несообразно нормам. - А на что похожи тюремные колонии? - На города. Они очень большие. Ссыльные имеют право свободного передвижения в рабочей зоне, живут не в бараках, а в отдельных квартирах, могут заниматься творческими ремеслами, иметь хобби. Климат, конечно, далеко не санаторный. Срок жизни значительно сокращен. Впрочем, многое зависит от индивидуальной выносливости. - И я никак не могу обжаловать ваше решение? - осведомился Парсонс. - У вас нет судебной системы? Правительство само выдвигает обвинение и само выносит приговор? Чиновнику достаточно напялить средневековый парик, чтобы превратиться в судью?.. - У нас есть заявление девушки с ее подписью, - перебил Стеног. Парсонс озадаченно посмотрел на него. - Пойдемте. - Стеног встал, отворил боковую дверь и дал Парсонсу знак следовать за ним. Чинно шествуя по коридору, он предупредил: - Возможно, увиденное сейчас скажет вам больше, чем все, что вы видели до сих пор. Они проходили через многочисленные двери. Оцепенело, как лунатик, Парсонс следовал за юношей в парике. У того был широкий, пружинистый шаг; стараясь не отстать, Парсонс вскоре запыхался. Наконец Стеног остановился, отворил дверь и шагнул в сторону, уступая Парсонсу дорогу. В комнате стояло несколько низких и длинных столов, на ближайшем к двери лежала под белым покрывалом молодая женщина. Икара. Парсонс медленно двинулся к ней. Глаза ее были закрыты, она не шевелилась. Кожа казалась выцветшей. - Перед самой смертью, - произнес Стеног, - она подписала жалобу. Он включил свет, и у Парсонса исчезли последние сомнения в том, что девушка мертва. Очевидно, скончалась несколько часов назад. - Но она же поправлялась, - проговорил он. - Выздоравливала... Стеног приподнял простыню, и Парсонс увидел на шее у Икары аккуратный разрез. Чья-то умелая рука рассекла сонную артерию. - Она вас обвинила в преднамеренном вмешательстве в естественный процесс смерти от потери крови, - сказал Стеног. - Как только жалоба была подписана, Икара попросила вызвать ее участкового эвтанора и подверглась Последнему обряду. - Она сама пошла на это? - спросил Парсонс. - Такова была ее воля. Будь она в сознании, ни за что бы вам не позволила так надругаться над ней. - Стеног погасил свет. Глава 5 На персональной машине Стеног повез его к себе домой обедать. Пока они мчались по городским трассам, Парсонс старался увидеть при свете дня как можно больше. Он даже высунул голову из окна, когда машина остановилась рядом с трехэтажным автобусом. Стеног не возразил ни словом, ни жестом. - Здесь я работаю. - Стеног притормозил и показал на большое - выше всех остальных, увиденных Парсонсом в город - здание с плоской крышей. - И вы здесь были, в моем офисе. Это Фонтан. Вы, наверное, даже не подозреваете, что все это время мы вас берегли как бесценное сокровище. За каждым вашим шагом следили охранные устройства. Уже почти полчаса они находились в машине. Дорожная полиция останавливала их на каждом перекрестке. - Мне каждый день приходится это терпеть, - признался Стеног. - А ведь я директор Фонтана. Для полиции исключений нет. Он затормозил у последнего кордона, предъявил черную карточку маленькому стражу в зеленом мундире, и машина двинулась по спирали ската. Город остался внизу. - В Фонтане находится Духовный Куб, - лекторским тоном произнес Стеног. - Но вам это ни о чем не говорит, не правда ли? - Да. - Парсонса не оставляли мысли о молодой женщине. И о ее смерти. - Концентрические круги, - продолжал Стеног. - Территориальное деление по степени важности. Сейчас мы, конечно, в одном из внешних поясов, - это земли племен. Мимо стремительно проносились уже знакомые Парсонсу яркие разноцветные крапинки. Похоже, Стеног не принадлежал к числу любителей быстрой езды. На каждой встречной машине Парсонс замечал родовую эмблему - изображение какого-нибудь животного, а еще металлические или пластиковые статуэтки на дверцах и капотах, вероятно, тотемы. Машины двигались слишком быстро, и он не успевал разглядывать фигурки. - До эмиграции на Марс вы поживете у меня, - сказал Стеног. Подготовка транспортного средства займет дня два. Собственно, даже не сама подготовка, а бюрократические формальности высылки. Машина остановилась перед маленьким коттеджем; один из многих, стоящих ровными рядами, он чем-то напомнил Парсонсу его собственный дом. Парсонс задержался на нижней ступеньке крыльца. - Входите, - предложил Стеног. - Машина сама въедет в гараж. Он положил ладонь на плечо Парсонса и повел его вперед. Отворенная дверь пропускала музыку. - Вы ведь дожили до эпохи радио? - предположил Стеног, когда они вошли. - Да, - кивнул Парсонс. - Радио у нас было. - Надеюсь, ужин готов. - Должно быть, Стеногу выдался нелегкий день. Он устало опустился на длинную низкую кушетку и сбросил сандалии. Парсонс походил по гостиной и вдруг поймал на себе недоуменный взгляд хозяина дома. - Обувь, - пояснил Стеног. - Разве у вас не принято, входя в дом, разуваться? Как только Парсонс снял туфли, Стеног хлопнул в ладоши. Через секунду в гостиную вошла босая женщина в пестром платье до пят. Не глядя на гостя, она взяла из низкого застекленного шкафчика поднос с кувшином и крошечными чашечками из глазурованного фаянса. Запахло чаем. Ни слова не говоря, женщина поставила поднос на стол возле кушетки Стенога. Тот налил себе чая. "А мне не предлагают, - отметил Парсонс. - Потому, что я преступник? Или здесь не принято церемониться с гостями? Разные эпохи, обычаи. Стеног не представил женщину. Кто она ему? Жена? Или служанка?" Он осторожно опустился на другой конец кушетки. Оставалось лишь гадать, не переступил ли он этим границы дозволенного. Стеног и женщина не подали виду, что заметили, как он сел. Пока хозяин пил, женщина не сводила с него черных глаз. Как и у всех представительниц ее пола, встретившихся Парсонсу в этом мире, у нее были длинные и черные, как вороненая сталь, волосы. Но эта девушка отличалась от других телосложением. Она была шире в кости и крепче сбита, ее фигуре недоставало изящества. - Это моя пуэлла, - Стеног допил чай и блаженно потянулся, он явно знал толк в домашнем уюте. - Что ж, попробую объяснить, хотя вряд ли это удастся. Она здесь по своей воле. У нас вполне законные, официально зарегистрированные отношения. Но я могу их разорвать, а она - нет. Ее зовут Эми, - добавил он. Женщина протянула руку. Парсонс взял ее и ощутил рукопожатие. Этот обычай не изменился. У Парсонса чуточку отлегло от сердца. - Чаю доктору Парсонсу. Пока мужчины пили чай, Эми готовила ужин за тонкой ширмой с явно восточными узорами. В гостиной Стенога, как и в офисе, стоял клавесин, на нем лежала стопка граммпластинок. Некоторые выглядели довольно старыми. x x x " После ужина Стеног встал и предложил съездить в Фонтан. - Я хочу, чтобы вы нас поняли, - сказал он Парсонсу. Они ехали в вечерней мгле. Парсонса обдувал свежий ветер, пока молодой человек не опустил окно - скорее всего, машинально. Стеног был погружен в свои мысли, и Парсонс не пытался завести разговор. У последнего кордона Стеног вдруг отрывисто произнес: - Вы считаете наше общество нездоровым? - Да, есть симптомы, бросающиеся в глаза стороннему наблюдателю, - ответил Парсонс. - Акцент на смерть... - Вы хотите сказать, на жизнь? - Первый же встречный в этом мире пытался меня задавить. Принял за самоубийцу. "Икара..." - мысленно произнес Парсонс. - Наверное, этот человек увидел вас ночью на скоростной магистрали, - предположил Стеног. - Да. - Это излюбленный способ неврастеников сводить счеты с жизнью. Устоявшийся, апробированный временем обычай. В основном, на загородных автострадах по ночам гибнут те, кому хочется эффектной смерти. У водителей не принято отказывать самоубийцам в последней услуге. А разве в вашем обществе не бытовала традиция выходить по ночам на мосты и бросаться вниз головой? - Но они же душевнобольные, - заметил Парсонс. - И к тому же их было очень немного. - Да, немного, и все-таки обычай возник. И это понятно. Прыжок с моста - чем не способ покончить с собой? Не лучше и не хуже любого другого. - Стеног заметно повеселел - видимо, счел свой аргумент неоспоримым. - Вообще-то, вы о нас ничего не знаете. Вы здесь всего ничего. Взгляните. Они въехали в огромное здание. У Парсонса аж дух захватило. Куда ни глянь, коридоры, коридоры - целый лабиринт. Они были ярко освещены, даже ночью в них кипела жизнь. Почти все пространство центрального зала занимал циклопических размеров стеклянный параллелепипед. Выйдя из машины и приблизившись к нему, Парсонс с изумлением понял, что видит только верхнюю, меньшую часть параллелепипеда, почти целиком врытого в землю. О его величине оставалось лишь догадываться. И этот гигантский аквариум жил. Или это иллюзия? Снизу доносился непрерывный рокот, по телу Парсонса бежала вибрация. Бесчисленные техники сновали туда-сюда, автоматические грузоподъемники выносили наверх пустые контейнеры и спускали заполненные прозрачной жидкостью. Бродили вооруженные охранники, присматривались, прислушивались. Они наблюдали даже за Стеногом. Нет, ощущение жизни не было иллюзорным. Чувствовалось мерное дыхание "аквариума", угадывался тщательно контролируемый, но со специфическим обертоном непрерывности метаболизм. Жизнь... спокойная и вместе с тем мятежная, как жизнь моря со штормами на поверхности и стылой неподвижностью в глубине. Пульс этой жизни будоражил не только Парсонса; на всех лицах он видел знакомые по лицу Стенога напряжение и усталость. А еще он чувствовал холод, исходящий от параллелепипеда. "Странно, - подумал он. - Живой.., и такой холодный. Как не похоже на нас". Он видел множество струек конденсата в коридорах - влагу, выдыхаемую техниками, Стеногом и им самим. Пневму, квинтэссенцию теплокровной жизни. - Что тут? - спросил он Стенога. - Мы. Сначала Парсонс принял лаконичный ответ за метафору. Но вскоре смысл сказанного начал до него доходить. - Зиготы, - пояснил Стеног. - Извлеченные из материнских утроб и помещенные в консервант. Сотни миллиардов зигот. Наш генофонд. Семя. Хорды. Здесь - вся наша раса. А все, кто ходит там... - Он пренебрежительно махнул рукой. - ..всего лишь крошечная часть общества, ничто по сравнению с тем, что хранится здесь. В Духовном Кубе ждут своего часа поколения будущего. "Итак, они не живут настоящим, - понял Парсонс. - У них футуристическое мышление, когда реально только будущее. Те, кто еще не родился, в некотором смысле реальнее "всех, кто ходит там". - Как регулируется численность населения? - спросил он. - Она неизменна. На Земле приблизительно два и три четверти миллиарда человек. Каждая смерть означает выход из консерванта очередной зиготы. "Жизнь появляется со смертью, - сказал себе Парсонс. - Для них смерть - источник жизни". - А по какому принципу собираются зиготы? - Добровольные взносы. Порядок сбора очень сложен и специфичен. Ежегодно проводится Перепись, то есть статистический конкурс между племенами. Исчерпывающе анализируются все аспекты дееспособности каждого индивидуума: физическое здоровье, психическая полнценность, интеллектуальный потенциал, уровень интуиции и так далее. Иными словами, тщательно изучаются все свойства личности, от самых абстрактных до сугубо прикладных. Парсонс понял. - И каждому племени достается своя квота? - спросил он. - Соответственно очкам, набранным при тестировании? Стеног кивнул. - На последней Переписи племя Волка набрало шестьдесят очков из двухсот возможных. Следовательно, оно внесло тридцать процентов зигот, то есть больше, чем каждое из трех других племен, получивших самые высокие баллы. Разумеется, мы берем гаметы главным образом у отличившихся на соревнованиях мужчин и женщин. И разумеется, зиготы формируются только здесь. Несанкционированное зиготообразование карается законом... Наиболее одаренные индивидуумы становятся постоянными донорами, пусть даже их племена набирают невысокие баллы. В качестве примера могу назвать мать-настоятельницу племени Волка. Ни одна гамета Лорис не пропадает даром, все они тотчас по возникновении извлекаются и оплодотворяются в Фонтане. Гаметам низшего качества, то есть яйцеклеткам неудачников, позволяется гибнуть. И тут Парсонс вполне отчетливо увидел схему, по которой строился этот мир. - То есть, ваш генофонд постоянно улучшается? - Разумеется, - удивленно подтвердил Стеног. - Вот, значит, почему та девушка, Икара, решила покончить с собой. Она получила увечье, стала в вашем понимании неполноценной. Но все равно ей предстояло участвовать в состязаниях. - Да, она послужила бы негативным фактором. У нас это называется "нестандарт". При ее участии в Переписи племя неизбежно потеряло бы очки. Но, как только она умерла, мы выпустили зиготу из более поздней партии, нежели та, откуда в свое время была взята зигота Икары. И одновременно мы изъяли из Духовного Куба девятимесячный эмбрион. Умер человек из племени Бобра, следовательно, новорожденный будет носить эмблему этого племени. Он займет в обществе место Икары. Парсонс медленно кивнул. - Бессмертие... "Итак, в этом обществе смерть заключает в себе позитивный смысл, - подумал он. - Смерть - вовсе не конец жизни. Не потому, что людям хочется в это верить, а потому, что это факт. Так устроен их мир. И причиной тут не беспочвенный мистицизм, - осознал он, - а достижения науки". x x x На обратном пути Парсонс разглядывал темноглазых мужчин и женщин. Прямые носы, волевые подбородки. Гладкая кожа. Красивая раса статных мужчин и полногрудых женщин в расцвете юности заполняла улицы величественного города; оживленно переговариваясь друг с другом и смеясь, они шли по своим делам. Мельком он заметил мужчину и женщину на блестящей паутине металлических дорожных полотен, что соединяла два шпиля и полого спускалась к самой земле. Обоим Парсонс не дал бы и двадцати. Они шли, держась за руки и улыбаясь. У девушки - изящные руки, сандалии на крошечных ступнях; маленькое, с резкими чертами лицо полно жизни и счастья. И здоровья. И все же это общество зиждилось на смерти. Смерть - неотъемлемая часть жизни. Люди гибли в расцвете сил, и никого это не пугало, даже самих жертв. Они принимали ее с готовностью, если не сказать с радостью. Но так же нельзя, подумал Парсонс. Это насилие над природой. Инстинкты заставляют человека оберегать свою жизнь, ценить ее превыше всего на свете. Этот социум отвергает главный закон природы, единый для всех живых существ. - В вашем обществе смерть желанна, - с трудом произнес он. - Когда кто-то умирает, вы радуетесь. - Смерть, - ответил Стеног, - это часть цикла существования. Точно так же, как и рождение. Вы своими глазами видели Духовный Куб. Смерть человека столь же важна для общества, как и его жизнь. - Он говорил отрывисто, то и дело сосредоточиваясь на вождении. "И все-таки ты стараешься избежать аварии, - мысленно сказал ему Парсонс. - За рулем ты осторожен. Противоречие. А в моем обществе... В моем обществе никто не думал о смерти. Среда, в которой я родился и вырос, не давала объяснения этому феномену. Человек просто живет. И ведет себя при этом так, будто бессмертен. Что же реалистичнее? Рассудочное, прагматичное вовлечение смерти в жизнь общества или невротическое отторжение самой мысли о ней, свойственное моей эпохе? Мы были как дети, - решил он. - Не могли и не хотели вообразить собственную смерть. Пока нас не постигла массовая гибель. Да, наверное, именно это и случилось". - Ваши предки, я имею в виду ранних христиан, - заговорил Стеног, - бросались под колесницы. Смерть для них тоже была желанна, и тем не менее их вера легла в основу вашей морали. - Можно игнорировать смерть, - медленно проговорил Парсонс, - и даже наивно отрицать ее существование. Но нельзя ее осуждать. - И тем не менее, косвенно вы это делали, - сказал Стеног. - Отрицая столь важное явление, вы расшатывали рациональные устои своего мира. Вы не смогли покончить с войнами, голодом и перенаселенностью, потому что даже не решались всерьез обсуждать эти проблемы. Война для вас сродни стихийному бедствию, случайность, якобы не имеющая ничего общего с человеческой волей. Это ваш страх, ваша слепота позволили ей превратиться в неодолимую силу. Мы же контролируем свое общество, видим все аспекты нашего существования, а не только приятные глазу. Остаток пути они преодолели в молчании. А когда вышли из машины, Стеног задержался на крыльце и показал на розовый куст. Фонарь, висящий над дверью, освещал цветы. - Как вы думаете, что это такое? - Стеног приподнял тяжелый побег. - Бутон. Стеног поднял другой побег. - А это распустившийся цветок. А вот этот уже отцвел. - Он снял с пояса садовый нож, одним быстрым, метким ударом отсек умирающий цветок и бросил за перила крыльца. - Итак, вы видели три цветка. Нераспустившийся, раскрытый и увядший. Последний мне пришлось срезать, чтобы завязались новые бутоны. Парсонс стоял в глубокой задумчивости. - Видимо, в этом мире не все рассуждают, как вы. Наверное, потому-то я и оказался здесь. Рано или поздно... - Эти инакомыслящие объявятся, - подхватил Стеног. Он заметно оживился, и тут Парсонс догадался, почему его не держат под усиленной охраной, почему Стеног открыто возит его по городу. Почему привел к себе в дом и даже показал Фонтан. Власти хотят знать, кому в этой эпохе понадобился Парсонс. x x x В гостиной за клавесином сидела Эми. Вначале музыка показалась Парсонсу незнакомой; прислушавшись, он понял, что это Джелли Ролл Мортон, но в непривычном, неточном ритме. Она оторвалась от клавиш и повернулась к Парсонсу: - Я посмотрела кое-что из вашего периода. Вам не пришлось видеть Мортона? На наш взгляд, он ничем не уступает Доуленду, Шуберту и Брамсу. - Мы с ним не современники, - сказал Парсонс. - Он жил гораздо раньше. - Я что, не правильно играю? - Эми заметила выражение его лица. - Мне всегда нравилась музыка этого периода. В школе я даже реферат о ней писала. - Жаль, что я не музыкант, - произнес он. - В нашем периоде уже было телевидение. Игра на музыкальных инструментах практически сошла на нет. - Если уж на то пошло, он и в руки-то их никогда не брал, и клавесин узнал только потому, что когда-то видел точно такой же в музее. Отчего-то музыка так и не прижилась в его эпохе, осталась в предшествующих веках. Парсонс, в основном, слушал записи и изредка бывал на концертах. Никому из его друзей и просто знакомых не пришло бы в голову самому заняться игрой на скрипке или фортепьяно, как не пришло бы в голову поставить дома телескоп. - Странно, что вы не музицируете. - Стеног достал бутылку и стаканы. - Надеюсь, не откажетесь. Это ферментированный напиток из пшеницы. - Думаю, его я еще не забыл, - усмехнулся Парсонс. Стеног сказал, не улыбаясь: - У нас эта жидкость заменяет наркотики, популярные в вашем периоде. Она не так токсична, имеет гораздо меньше побочных эффектов. Надо полагать, вы пробовали наркотики? - Он откупорил бутылку и наклонил над стаканом. По цвету и запаху Парсонс узнал второсортный бурбон. Пока мужчины сидели и потягивали виски, Эми играла свою версию диксиленда, мало чем напоминающую оригинал. В доме царили покой и уют, и у Парсонса полегчало на душе. "А может, это общество не так уж безнадежно? С другой стороны, разве я вправе судить, - я, выходец из совершенно иной эпохи? Уж если сравнивать мир Стенога, то не с моим, а с эталонным. А эталонного мира не существует". Бурбон кислил. Парсонс сделал два-три глотка и теперь праздно вертел стакан в руках. Стеног наполнил свой заново, а Эми встала и направилась к бару за стаканом. Стеног о ней не позаботился. Значит, положение женщин.., хотя при встрече с Уэйдом и Икарой неравенство полов не бросалось в глаза. - Скажите, - произнес он, - чего добивалась эта группа политических заговорщиков? Стеног пошевелился в кресле. - Избирательных прав для женщин. Эми налила себе виски, но не подсела к мужчинам. Она устроилась в углу и тихо, задумчиво внимала разговору. Она говорила о школе, вспомнил Парсонс. Следовательно, женщины не лишены права на образование. Возможно, образование, особенно гуманитарное, например, диплом историка, здесь не считается ценностью, Достойной только мужчины. Наверное, это всего лишь хобби, позволительное и для женщин. Стеног произнес, рассматривая свой стакан: - Вам нравится моя пуэлла? Вопрос застиг Парсонса врасплох. - Я... - он не удержался от взгляда в сторону Эми. Ее лицо оставалось бесстрастным. - Сегодня вы переночуете здесь. Если хотите, можете лечь с Эми. Парсонс осторожно перевел взгляд с Эми на Стенога. Он не знал, что винить в своем замешательстве: языковый барьер или разницу в обычаях. - В моем отрезке времени это было не принято, - вымолвил он наконец. - Но вы же сейчас в нашем отрезке, - с иронией произнес Стеног. "Так-то оно так", - подумал Парсонс. А вслух проговорил: - Боюсь, подобная практика способна отрицательно повлиять на ваш тщательно контролируемый процесс зиготообразования. Стеног и Эми дружно охнули. - Ну, конечно! - сказала Эми. - Он же не прошел инициацию. - И добавила с заметным холодком: - Хорошо, что предупредили. Иначе все могло бы очень плохо кончиться. Странно, что мы сами об этом не подумали. Поднимаясь с кресла, Стеног высокомерно произнес: - Парсонс, приготовьтесь. То, что вы сейчас услышите, вряд ли вам понравится. - Это неважно, - сказала ему Эми. - Меня другое беспокоит. Он может попасть в беду... Не удостаивая ее вниманием, Стеног глядел на Парсонса. - По достижении половой зрелости всех мужчин у нас стерилизуют, - сказал он с нескрываемой гордостью. - И я - не исключение. - Теперь вы понимаете, - произнесла Эми, - почему этот обычай гостеприимства вполне в порядке вещей. Но только не в данном случае. - Нет, нет и нет, - сказал Стеног. - Вы не будете с ней спать. И вообще, вам нельзя спать ни с кем из наших женщин. - На его лице тоже появилось озабоченное выражение. - Думаю, вас надо выслать на Марс как можно скорее. Иначе может возникнуть чрезвычайно опасная ситуация. Эми приблизилась к Парсонсу. - Еще виски? Она налила ему новую порцию. Он не возражал. Глава 6 "Как можно скорее" означало четыре утра. Парсонса растормошили, подняли с постели, сунули в руки одежду. Затем несколько человек в форме правительственных чиновников вывели его, полуодетого, из дома к поджидающей машине. Никто с ним не заговаривал, все действовали четко и слаженно. Уже через минуту машина везла его прочь от города по пустой автостраде. И ни разу ему не попался на глаза Стеног. И Эми. При виде космодрома он опешил - никак не ожидал, что тот окажется таким маленьким, не шире земельного участка при средней величины коттедже. Его даже выровняли не целиком. На космодроме стоял яйцеобразный корабль, - кое-где среди бесчисленных вмятин и следов коррозии на корпусе сохранилась темно-синяя краска. Корабль готовили к вылету. В свете нескольких прожекторов суетились техники - видимо, занимались предстартовой проверкой. Не теряя времени, чиновники повели Парсонса по аппарели к круглому люку. И вот он в тесной кабине. Других отсеков на корабле не имелось. Парсонса усадили в прочное кресло, пристегнули так крепко, что нельзя было даже шевельнуться, и оставили одного. Кроме кресла, в отсеке находился один-единственный предмет. Никогда еще Парсонс не видел такой машины. Пока он ее разглядывал, в душу закрадывался страх. В высоту она была почти с человека и состояла из гладких металлических и пластмассовых деталей; в верхней части за прозрачной пластиной что-то шевелилось. Парсонс пригляделся: в жидкости плавал серый мягкий комок. Похоже на органику. От комка в разные стороны уходили тонкие отростки, напоминавшие белую паутину под ножкой гриба. Отростки состояли из тончайших переплетенных волокон, едва различимых невооруженным глазом. Один из чиновников задержался в проеме люка и, обернувшись, сказал: - Не бойтесь, оно не живое. Просто кусок крысиного мозга. Плавает в физиологическом растворе и потихоньку растет. Но думать не способен. Это всего лишь деталь машины. - Проще взять крысиные мозги, чем строить дорогую аппаратуру для управления кораблем, - пояснил второй чиновник, и оба исчезли. Лязгнула дверца люка, клацнул замок. И тут же машина перед Парсонсом загудела, защелкала и тихо, но внятно произнесла: - Полет к марсианским поселениям займет приблизительно семьдесят пять минут. На борту работают воздухообмен и теплоснабжение, но отсутствует провизия, кроме аварийного запаса. Машина щелкнула - наверное, на этот рейс она свое отговорила. Корабль задрожал и двинулся вверх - сначала очень медленно, но постепенно ускоряясь. При взлете Парсонс закрыл глаза, а когда открыл, обнаружил впереди, за машиной, широкий иллюминатор. Он не видел поверхность уносящейся прочь Земли. Звезды кружились - очевидно, корабль менял курс. Изгнаннику было позволено видеть свою дорогу. Что ж, и на том спасибо, растерянно подумал Парсонс. Снова заговорила машина: - На корабле установлено взрывное устройство. Оно будет приведено в действие при малейшей попытке проникновения в любой узел и уничтожит корабль вместе с пассажиром. Оно также сработает при попытке изменить заданную траекторию полета или вывести из строя автопилот. Через секунду машина повторила предупреждение. Звездная карусель уже остановилась, одно из пятнышек света начало расти. Парсонс решил, что это Марс. - На левом подлокотнике вашего кресла находится кнопка. Нажмите ее при аварийной ситуации, то есть при нарушении воздухообмена или теплоснабжения. "Видимо, никакие другие ситуации аварийными не считаются, - подумал Парсонс. - И провизии на борту нет. Этот корабль несет меня к Марсу и взорвет, если кто-нибудь попытается меня спасти. Он дает мне воздух и тепло, но это его работа". Панели и настилы в кабине выглядели изношенными, под стать корпусу корабля. Видимо, он сделал много рейсов, решил Парсонс. Перевез на Марс уйму ссыльных. Ладья Харона на государственной службе... Марс рос на глазах. Парсонс предположил, что с момента старта прошло около получаса. Неплохая скорость, подумал он. Да что там неплохая. Великолепная. И вдруг Марс исчез с экрана. Звезды подскочили. Казалось, Парсонс вдруг очутился в пустоте, в свободном падении... Звезды вернулись на место, и ощущение пустоты исчезло так же мгновенно, как и возникло. Но Марс - место назначения корабля - не возвратился в поле зрения. Иллюминатор показывал только черную пустоту и далекие звезды. Корабль по-прежнему летел, но Парсонс уже не мог судить о его скорости и направлении. Машина напротив него щелкнула и воспроизвела запись: - Пройдено около половины пути. Что-то не так, решил Парсонс. Корабль сбился с курса, но автопилот, похоже, нисколько этим не обеспокоен. "Марс исчез!" - в страхе подумал он. x x x Приблизительно через полчаса машина заявила: - Через несколько минут корабль совершит посадку. Когда начнутся толчки, не волнуйтесь, - это работа тормозных дюз. Но Парсонс не видел в иллюминаторе тверди. Только вакуум. "Вот что они задумали, - подумал он. - Стеног и Другие высокие чины... Не собирались они меня ссылать ни в какую колонию. Этот челнок летит в открытый космос. Меня отправили на верную смерть". - Корабль совершил посадку, - сказала машина. А чуть позже поправилась: - Через несколько минут корабль совершит посадку. - Послышались равномерные гудки. Записанный голос по-прежнему звучал уверенно, но интуиция подсказала Парсонсу, что машина тоже сбита с толку. А может, это не злой умысел, а всего лишь случайность? И винить за нее надо не Стенога, а создателей корабля? "Машина не знает, что делать", - сказал он себе. - Это не Марс. - Еще не договорив эту фразу, он понял, что машина его не слышит. Она неживая, всего-навсего автопилот. - Мы в пустоте, - сказал он. - Полет окончен. Сразу после высадки вы попадете под юрисдикцию местной администрации. На панелях меркли лампочки. Машина свое дело сделала. По крайней мере, считала, что сделала. Клацнул замок на люке корабля, и Парсонс с ужасом посмотрел во мглу. Бортовой воздух вырвался в открытый космос. В тот же миг на колени Парсонсу с потолка упал сверток, а кресло выпустило его из своей железной хватки. Машина ожила. - Авария, - сказала она. - В пределах досягаемости находится индивидуальное устройство жизнеобеспечения. Вам рекомендуется немедленно его надеть. Парсонс так и сделал. То и дело застревая в кресле, кое-как натянул на себя мягкий скафандр. К этому времени бортовой воздух вытек наружу почти без остатка. Складки скафандра быстро расправлялись, Парсонс дышал пресным, холодным воздухом из баллонов. На руках и ногах сомкнулись зажимы - кресло снова взяло его в плен. Панели раскалились докрасна - видимо, аварийная система отопления пыталась компенсировать потерю тепла. Минут через пятнадцать люк закрылся, лязгнул автоматический замок. Машина щелкнула и загудела, но ничего не сказала. Возвращение пассажиров не предусмотрено, решил Парсонс. Корабль содрогнулся, Парсонс увидел в иллюминаторе вспышку - должно быть, сработали дюзы. И с ужасом сообразил, что опять летит в беспредельном космическом пространстве. Летит в никуда. Сколько еще таких рейсов ему предстоит? Неужели этот безмозглый Харон так и будет возить его туда-сюда, пока он не умрет? За иллюминатором сияли уже другие звезды. К Парсонсу вернулась надежда. Может, корабль несет его обратно на Землю? Может, по вине какой-то неполадки в системе самонаведения его доставили в случайную точку пространства, но теперь ошибка исправлена, и он вернется туда, откуда начал путь? На этот раз, по расчетам Парсонса, он летел час с четвертью. Затем корабль снова остановился, и снова открылся люк. И опять Парсонс увидел грозную пустоту. "Господи, какой ужас! - подумал он. - И дело тут даже не в физическом движении, просто я сознаю, что путешествую между точками, которые разделены миллионами и миллионами километров". Некоторое время спустя люк закрылся. "Опять! - мысленно простонал Парсонс. - Кошмар, из которого не вырваться. Ужасные полеты наяву. Может, если закрыть глаза и не смотреть в иллюминатор, и отключить сознание... То я сойду с ума", - решил он. А что, пожалуй, это выход. Не покидая кресла, погрузиться в спасительный омут безумия. Ничего не видеть, ничего не слышать, ни о чем не думать... Но через несколько часов голод даст о себе знать. Во рту уже пересохло, - жажда убивает быстрее голода. Машина спокойно произнесла знакомые ему фразы: - Полет к марсианским поселениям займет приблизительно семьдесят пять минут. На борту работает воздухообмен и теплоснабжение, но отсутствует провизия, кроме аварийного запаса. "Разве не для таких случаев предусмотрен аварийный запас? - подумал Парсонс. - Когда же наконец машина признает, что случилась авария? Когда я умру от жажды? И что она сделает? Обмоет меня водой из невидимых кранов?" Перед ним плавал в физиологическом растворе кусок крысиного мозга. - Ты, нежить, - сказал ему Парсонс. - Ты ничего не чувствуешь. И не страдаешь. И даже не подозреваешь, что мы с тобой попали в серьезную переделку. Он подумал о Стеноге. Неужели это его замысел? "Не могу поверить, - сказал себе Парсонс. - Нет, это просто авария. Нелепая и страшная случайность". "Кто-то унес Марс и Землю, - подумал он. - И забыл обо мне. Эй, ты, шутник, забери и меня отсюда! Мне тут очень плохо!". Машина щелкнула и сказала: - На корабле установлено взрывное устройство. Оно будет приведено в действие при малейшей попытке проникновения в любой узел и уничтожит корабль вместе с пассажиром. Оно также сработает при попытке изменить заданную траекторию полета или вывести из строя автопилот. В душе Парсонса шевельнулась надежда. Лучше мгновенная смерть при взрыве, чем медленная и мучительная от голода и жажды. Возможно, если он вырвется из хватки кресла и раскурочит машину... В иллюминаторе виднелись только далекие звезды. Ни единой душе во всем космосе не было дела до Парсонса. Одна из звезд двигалась. Это не звезда, понял он. Это летающий объект. Он приближался. Но при этом не увеличивался, как недавно Марс. Что это? Метеор? Или корабль? - Через несколько минут корабль совершит посадку. Когда начнутся толчки, не волнуйтесь, это работа тормозных дюз. "На этот раз, там что-то есть, - подумал Парсонс. - Не Марс и не Земля. Что?" - Корабль совершил посадку. - Снова раздались неуверенные гудки. Потом клацнул замок и открылся люк. Снова - пустота. - Где я? - тихо спросил Парсонс. - И когда это кончится? Он был беспомощен. Мог только сидеть и ждать своей судьбы. - Ну, пожалуйста, - взмолился он к кораблю, - не улетай! В проеме люка появилось что-то гладкое, блестящее. Закрыло собой звезды. - Помогите! - закричал Парсонс. И тут же понял, что его голос звучит только под шлемом. Появился человек. Сферический шлем придавал ему сходство с громадной лягушкой. Не теряя ни секунды, он бросился к Парсонсу; по пятам за ним двигался второй человек. Они очень ловко - наверное, зная, что от них требуется, - разрезали зажимы, которые удерживали Парсонса в кресле. От автогенов летели яркие искры. - Поспешите, - сказал один из спасателей, касаясь своим шлемом шлема Парсонса. - У нас каждая минута на счету. С трудом поднимаясь на ноги, Парсонс произнес: - Что-то сломалось? - Нет. - Незнакомец помог ему встать. Другой стоял с оружием наизготовку (во всяком случае, Парсонс принял эту вещь за оружие) и настороженно осматривал кабину. - Мы не могли освободить вас на Земле - шупо не даром едят свой хлеб. Поэтому мы передвинули корабль назад во времени. Пробираясь к выходу, Парсонс увидел на лице собеседника торжествующую ухмылку. Они приблизились к открытому люку. Корабль спасателей, похожий на карандаш, висел футах в ста, не дальше. Из его открытого шлюза лился свет. Между двумя кораблями протянулся трос. Незнакомцы о чем-то быстро переговорили друг с другом, а затем один из них обратился к Парсонсу: - Будьте осторожны. Вам еще не приходилось передвигаться в невесомости, помните: запросто можно улететь. - Держась за трос, он дал знак напарнику. Тот шагнул к шлюзу, и в этот момент из панели кабины вынырнула трубка. Она выпустила оранжевый луч, и спасатель рухнул ничком. Его товарищ вскрикнул от неожиданности; Парсонс мельком увидел его лицо, искаженное страхом. Затем этот человек вскинул свое оружие и выстрелил в панель, туда, откуда появился ствол. Ослепительная оранжевая вспышка заставила Парсонса отпрянуть, и он не устоял на ногах. Рядом взорвался шлем спасателя, Парсонса осыпало осколками пластика и черепа, забрызгало мозгом и кровью. Но в то же мгновение треснула и рассыпалась панель, из ниши вывалился умирающий шупо и закружился перед Парсонсом, дергаясь в конвульсиях. Глаза его выпучились, рот раскрылся в беззвучном крике; затем он обмяк. Маленький труп плыл по кабине, сталкиваясь с обломками, и наконец замер под потолком - голова свисает, руки жутко покачиваются, кровь из раны собирается в громадную продолговатую красную каплю. Капля мгновенно замерзла и, ударясь о колено шупо, раскололась. В потрясенном мозгу Парсонса зазвучали только что услышанные слова: "Шупо не даром едят свой хлеб". "Да, - подумал он. - Не даром. Все это время шупо был рядом со мной. Затаив дыхание, ждал своего часа. Неужели он бы так и умер в засаде, если бы никто не появился?" Спасатели не шевелились. Шупо убил обоих. В проеме люка виднелся корабль, похожий на карандаш. Из его шлюза падал свет. "Но теперь там никого нет, - подумал Парсонс. - Они пришли за мной слишком рано. Шупо был еще жив, и они попали в западню. Я даже не успел спросить, кто они. Возможно, так никогда и не узнаю". Он опустился на колени, чтобы осмотреть ближайшего мертвеца, и вспомнил, что в любой момент люк может закрыться, и корабль опять унесет его неведомо куда. Убитых придется бросить. Он прыгнул к люку, но не сумел удержаться за трос и, кувыркаясь, полетел прочь от кораблей. Они мерцали все дальше, дальше... Свирепый холод космоса мигом пробрал его до костей. Он извивался, дергался, загребал руками пустоту, и постепенно, пядь за пядью, приближался к кораблю спасателей. Затем - парализующий удар; Парсонс распластался на корпусе. Когда в голове прояснилось, он дюйм за дюймом стал продвигаться к открытому шлюзу. И вот его пальцы касаются троса, а чуть позже теплый воздух обтекает тело, отгоняя космическую стужу. На том конце троса сработал затвор невольничьего корабля. Парсонс опустился на колени и нащупал узел на тросе. А вдруг он не разорвется, и корабль спасателей полетит на буксире