а ним захлопнулась, квбист остался снаружи. Он был наедине с Лилей Топчевой. Мечта сбылась. - Как насчет пива? - спросила она. Он заметил, что, когда она говорит, видны зубы, очень ровные, мелкие, красивые. Похожа на немку. Нордический тип, не славянский. - У вас чертовски хороший английский, - сказал Ларс. - Я еще думал - как они собираются решить проблему языковом барьера? - Он ожидал проворного, самоуничтожающегося, но всегда присутствующего третьего лица, переводчика. - Где вы его выучили? - В школе. - Вы правду говорите? Вы никогда не были в Запад-Блоке? - Я никогда не выезжала из Советского Союза, - ответила Лиля Топчева. - Да и большая часть Нар-Востока, особенно регионы под китайским влиянием, не для меня. Грациозно проходя на кухню, чтобы принести ему банку пива, девушка внезапно сделала рукой жест, который привлек его внимание. Она кивнула головой по направлению к дальней стене комнаты. Затем, повернувшись к нему, спиной к стене, она произнесла одними губами - "_ж_у_ч_о_к_". Аудиовидеосистема напряженно записывала их. Естественно. А как же иначе? Вот и мясник, подумал Ларс, вспоминая величайшую, классическую вещь Оруэлла, "1984". Только мы не знаем, что находимся под наблюдением, по крайней мере теоретически, наших добрых друзей. Мы теперь все друзья. Если не считать того, что, как сказал Аксель Каминский (и это правда) - если мы не сможем перепрыгнуть через пылающий костер, Лиля и я, наши добрые друзья нас прикончат. Но кто же может винить их? Оруэлл, к сожалению, пропустил этот момент. _О_н_и_ могут быть правы, а мы - нет. Лиля принесла ему пива. - За удачу, - сказала она улыбаясь. Я уже влюбился в тебя, подумал он. Интересно, они убьют нас за это? Помоги им Господь, если так. Потому что и они, и их объединенная цивилизация, Запад-Восток, ничто по сравнению с этой любовью. - А что это насчет наркотиков? - спросила Лиля. - Я слышала, как вы разговаривали с этим агентом снаружи. Это правда, или вы просто, ну, понимаете, хотели затруднить их работу? - Это правда, - ответил Ларс. - Я не расслышала названия наркотиков. Несмотря на то, что дверь была открыта и я подслушивала. - Эскалатиум. - О, нет, нет!.. - Конджоризин. Я смешиваю их, растираю... - Это я слышала. Вы вводите их как инъекционную смесь, вы действительно это делаете! Я думала, что вы просто сказали это для их же пользы. Она разглядывала его горделиво и в то же время весело. Это не было ни неодобрением, ни шоком, ни моральным осуждением квбиста - узколобого по природе. У нее это граничило с восхищением. - Вот так, я ничего не могу делать, пока не прибудет мой врач, - сказал Ларс. - Все, что я могу... - он уселся на черный с отделкой железный стул, - это пить пиво и ждать. - И смотреть на тебя. - У меня есть наркотики. - А они сказали, что нет. - Все, что они говорят - это попытка поймать червя в навозной куче. - Она повернулась в сторону аудиовидеомонитора, на который только что Ларсу указала. - А это вам подходит, Гещенко! - Это кто? - Это майор из квбэшной охранки. Он потом просмотрит пленку, которую сейчас снимают о нас с вами. Да, майор? - спросила она скрытый монитор. - Видите ли, - спокойно объяснила она Ларсу, - я - заключенная. Он пораженно уставился на нее. - Вы хотите сказать, что совершили преступление, что-то противозаконное, вас судили и... - Судили и приговорили. Все как псевдо... я не знаю, как это назвать. Механизм, да, механизм. Согласно которому я теперь, несмотря на все политические и гражданские гарантии в Конституции СССР - абсолютная невозвращенка. Мне не уйти от советском суда, никакой юрист не может вытащить меня отсюда. Я - не то, что вы. Я _з_н_а_ю_ о вас, Ларс - или мистер Ларс? Или мистер Паудердрай, - как вы хотите, чтобы вас называли? Я знаю, какое положение вы занимаете в Запад-Блоке. Как я завидовала все эти годы вашему положению, вашей свободе и независимости! - Вы думаете, - спросил он, - что я могу в любой момент плюнуть им в рожу. - Да. Я знаю это. КАСН сообщило мне, они представили мне эти данные, несмотря на всех обитателей навозных куч, как этот Гещенко. - КАСН наврало вам, - сказал ей Ларс. 16 Она растеряно заморгала глазами. Потухшая сигарета и банка пива задрожали в ее руках. - Они точно так же держат меня, как и вас, - сказал Ларс. - Разве вы не _д_о_б_р_о_в_о_л_ь_н_о_ приехали сюда в Фэрфакс? - Конечно, да, - кивнул он. - Фактически я сам подкинул эту идею маршалу Папоновичу. Никто меня не заставлял ехать сюда, никто не приставлял к виску пистолет. Но он вытащил пистолет из ящика стола, показал - и я все понял. - Фэбээровец? - Ее глаза расширились до предела, как у маленького ребенка, которому рассказывают страшную сказку: - Да нет, в общем, не из ФБР. _Д_р_у_г_ ФБР, в этом дружелюбном мире сотрудничества, в котором мы живем. Но это не важно, мы не должны огорчать себя этими разговорами. За исключением том, что вы должны знать, что за иной могут прийти в любое время. И ставят меня в известность, если захотят. - Значит, - задумчиво произнесла Лиля, - вы не били таким уж особенным. А я слышала, что вы просто "примадонна". - Да, - сказал Ларс, - со мной трудно. Я ни на ком не полагаюсь. Но все равно они могут вытянуть из меня все, что им надо. А что по сравнению с этим все остальное? - Я думаю, ничего, - покорно ответила она. - Какие наркотики вы принимаете? - Формофан. - Это похоже на новую модель одностороннего зеркала. - Он никогда не слышал о таком. - Или на пластичную упаковку для молока, которая сама открывается и сама выливается на ваши хлопья, не проливая при этом ни капли. Лиля неуклюже, как подросток, сделала несколько глотков из своей банки пива и сказала: - Формофан очень редкий. У вас на Западе его нет. Он производится одной восточно-германской фирмой, происходящей еще от донацистского картеля. В действительности он делается... - Она помедлила. Она раздумывала, стоило ли продолжать. - Они делают его исключительно для меня, - сказала она наконец. Лиля рассказала ему, как препарат производится: - Павловский институт в Нью-Москве сделал шестимесячный анализ моего мозгового обмена, чтобы выяснить, что можно сделать, чтобы у_л_у_ч_ш_и_т_ь_ его. Они вычислили эту химическую формулу, она была ксерокопирована и передана "А.Г.Хеми". И "А.Г.Хеми" производит шестьдесят полуграновых таблеток формофана для меня каждый месяц. - И что происходит? - Я не знаю, - сказала осторожно Лиля. Он испугался. За нее. За то, что они сделали - и могли бы сделать в любое время, когда захотят. - Вы не замечаете никаких проявлений? - спросил он. - Вы не замечаете никаких проявлений? - спросил он. - Более глубокое проникновение в состояние транса? На более длительное время? Меньше побочных эффектов? Вы должны заметить хоть что-нибудь. Улучшение ваших эскизов. Должно быть, они дают вам ем, чтобы улучшить ваши эскизы. - Или спасти меня от смерти, - сказала Лиля. Его внутренний страх стал еще более острым. - Почему от смерти? Объясните. - Он старался говорить тихо, чтобы не выказывать никаких чувств, чтобы голос звучал совершенно естественно. - Даже если принять во внимание квазиэпилептоидную природу... - Я очень больной человек, - перебила Лиля. - Психически. У меня, как они называют это, "депрессии". Но это не депрессии, и _о_н_и_ это знают. Вот почему я провожу, и всегда буду проводить много времени в Институте Павлова. Меня очень сложно держать в нормальном состоянии, Ларс. Все очень просто. Это продолжается каждый день, а формофан помогает. Я принимаю его. Я с радостью принимаю его, потому что я не люблю "депрессии" или как там они называются. Вы знаете, что это? - Она быстро наклонилась к нему. - Хотите знать? - Конечно. - Я однажды понаблюдала за своей рукой. Она высохла и отмерла, и стала словно рука трупа. Она сгнила и превратилась в пыль. Затем тоже самое произошло со всей мной. Я перестала жить. А потом - я снова стала живой. Но уже по-другому, как будто в следующей жизни. После том, как я умерла... Скажите же что-нибудь. - Она замолчала. - Ну что ж, это должно заинтересовать уже существующие религиозные учреждения. Это было все, что Ларс мог придумать в тот момент. Лиля спросила: - Как вы думаете, Ларс, мы вдвоем, можем сделать то, что они хотят? Можем мы предложить им то, что они называют "духовным ружьем?" Ну, вы понимаете. Я не хочу называть это, _н_а_с_т_о_я_щ_е_е _о_р_у_ж_и_е_? - Конечно. - Но откуда? - Из того места, которое мы посетим. Мы как будто примем псилоцибин. Который напоминает, как вы знаете, адреналиновый гормон эпинефрина. Но мне всегда нравилось думать об этом, как будто мы принимаем теонанакатил. - Что это такое? - Это слово ацтеков. Оно значит "тело господне". - Он объяснил: - Вам он известен под именем алкалоида мескалина. - А мы с вами посетим одно и то же место? - Вероятно. - А где это, вы говорили? - Лиля откинула голову в ожидании, слушая и глядя. - Вы не сказали. Вы не знаете. А я знаю. - Тогда скажите. - Я скажу, если только вы примете формофан, - сказала она. Лиля поднялась и исчезла в соседней комнате. Вернувшись, она протянула ему две белые таблетки. По необъяснимым для него самого причинам - хотя, откровенно говоря, его это совершенно не интересовало, - он деловито, даже не возражая, выпил эти две таблетки со своим пивом. И они моментально застряли у нем в горле. Казалось, что они просто прилипли к пищеводу, но были уже за той чертой, когда он, прокашлявшись, мог выплюнуть их. Наркотик теперь стал частью его. Из чем бы он не состоял, как бы он ни воздействовал на него - он принял его из-за доверия. И вот что получилось. Вера не в наркотик, вдруг понял он, в Лилю Топчеву. Лиля, к его вящему удивлению, сказала: - Любой, кто сделал это - проигравший человек. - Она, казалось, была грустна, но не разочарована. Как будто его вера в нее вызвала к жизни какой-то глубокий инстинктивный пессимизм. Или это было чем-то большим? Славянским фатализмом? Ему бы засмеяться, ведь он карикатурно представлял ее себе. Хотя, по правде говоря, он еще ничего не знал о ней, и сейчас еще не мог разгадать ее. - Сейчас вы умрете, - сказала Лиля. - Я давно хотела сделать это. Я боюсь вас. - Она улыбнулась. - Мне всегда говорили, что если я когда-нибудь подведу _и_х_, квбэшные головорезы, работающие в Запад-Блоке, выкрадут вас, доставят в Булганинград и будут использовать, а меня выбросят туда, что они называют "свалкой истории". В старомодном смысле. Так, как делал Сталин. - Я даже на секунду не верю, что то, что вы говорите мне, правда. - Вы не верите, что проделали весь этот путь сюда, чтобы быть убитым мной? Он кивнул. После паузы Лиля со вздохом произнесла: - Вы правы. Он с облегчением бессильно расслабился, дыхание снова стало ровным. - Я _б_о_ю_с_ь_ вас, - продолжала она. - Они угрожали мне, постоянно напоминали о вас. Дошло до того, что я просто возненавидела саму м_ы_с_л_ь_ о вас. И я думаю, что вы умрете. По-другому не бывает. Все до вас тоже умирали. Но не от того, что я сейчас дала вам. Это был мозговой метаболический стимулятор, напоминающий серотонин. Именно то, что я сказала. И я дала его вам, потому что мне смертельно хочется узнать, какое действие он произведет. Знаете, что я хочу сделать? Попробовать ваши два наркотика вместе с моими. Мы не только соединим наши таланты. Мы еще и смешаем наши метаболические стимуляторы - и посмотрим, что получится. Потому что... - Лиля помедлила как ребенок, старающийся за внешним спокойствием скрыть возбуждение. - Нам должно повезти, Ларс. Обязательно. Он убежденно ответил: - Нам все удастся. И тут, сидя со своим пивом в руке, лениво рассматривая банку (датское пиво, темное, очень хорошем сорта), Ларс почувствовал, как наркотик начинает действовать. Внезапно, очень быстро, как занимающийся огонь, он захлестнул его. И Ларс, шатаясь, вскочил на ноги прыжком - пивная банка выпала из его рук, откатилась, содержимое ее пролилось на ковер. Темное, уродливое, пенящееся, как будто здесь убили большое животное и из нем, теперь беспомощного, уходила жизнь. Словно, подумал он, я вступил на дорогу смерти, несмотря на все то, что она говорила. Господи Боже! Я дал себя убить просто из-за того, что покорен ей. Чему же я подчиняюсь, подумал он. Смерть может замаскироваться. Она может найти укрытие в туманных словах, а ты будешь думать, что это нечто совершенно иное - высшая власть, какое-то чувственное и свободное качество, от котором ты в восторге. Это все, чем просишь - просто для себя. А вместо этого, ты - в ее власти. Не _и_х_, а в _е_е_ власти. _О_н_и бы хотели гораздо большего, но _о_н_и_ не готовы просить даже смерти. Но ты щедро отдал себя, одним выстрелом. Им это не понравится. Тирания имеет свою скорость течения. Преждевременно побежишь навстречу смерти - и тебя никогда больше не оценят. Вот если бы ты старался уползти, зацепиться за что-нибудь, отойти в сторону, пытаться исчезнуть каким-то иным путем! Или хотя бы, не дай Боже, _с_р_а_ж_а_л_с_я_ в полный рост... - Что случилось? - откуда-то словно издалека послышался голос Лили. - Ваш серотонин, - с трудом проговорил Ларс, - начал действовать. Но неправильно. Алкоголь, пиво. Может быть. Можете ли вы... сказать мне... - Он сделал один шаг, другой. - Ванная. Она, напуганная, проводила его. Он ясно видел это - хлопающие крылья летучих мышей, ее застывшее в искреннем ужасе лицо, когда она вела его. - Не волнуйтесь, - сказал он. - Я... - И провалился. Мир исчез, он умер - и оказался в ярком, ужасном другом мире, неведомом ни одному человеку. 17 Человек, почти идол, с почти выгравированными, каменно отчетливыми чертами лица. Он склонился над Ларсом. На нем была с иголочки униформа, включая полный набор разноцветных медалей. - Он уже пришел в себя, - сказал он. Двое медицинских работников стояли в нерешительности. На них были простые белые, до пола халаты. Ларс увидел институтское, невероятно дорогое оборудование для экстренных случаев, огромные пыхтящие машины со шлангами и индикаторами и самообеспечивающие приборы, все в жутком действии. В воздухе пахло ионизацией - очень положительной - и химикатами. Он увидел стол, на котором покоился инструментарий: один из инструментов он узнал. Ем использовали при проведении немедленных трахеостазий. Но этим советским медикам не пришлось пользоваться им. Ларс вовремя пришел в себя. Монитор, понял он. Спрятанный в стене, постоянно записывающий аудио- и видеоматериал. Наблюдавший за всем в своих зловещих скрытых целях. Он был свидетелем его обморока, и с его помощью была вызвана и вовремя подоспела помощь. Добраться до ванны оказалось недостаточным. Обратившись к широкоплечему, в униформе с накрахмаленным воротничком, увешанному медалями офицеру Красной Армии, он произнес: - Майор Гещенко? - Да, мистер Ларс. - Теперь, когда он почувствовал облегчение, лицо майора стало каким-то резиновым и бледным. - Ваш блуждающий нерв. Что-то со спинным мозгом и особенно пищеводом, я не совсем понимаю. До этого было рукой подать, минута-две, и... Конечно же, в самом крайнем случае вас заморозили бы - и на самолет. Но... Он махнул рукой. Ларс согласился: - Близко было. Я чувствовал. Только теперь он заметил Лилю Топчеву. Она, сжавшись, стояла у самой дальней стены, не сводя с него глаз. - Вы думаете, что я сделала это нарочно? - спросила она. Ее голос звучал издалека и был едва слышен. Какое-то мгновение ему казалось, что это его воображение, но потом он понял, что она действительно задала ему этот вопрос. И понял ответ. Он знал правду. Но вслух, чтобы защитить ее, Ларс произнес: - Случайность. - Да, - почти теряя сознание, ответила Лиля. - Я думаю, мы все понимаем это, - сказал майор Гещенко, и в его голосе почувствовалось раздражение. - Аллергическая реакция. Ей верят? Ларс был удивлен. Человек такой профессии? Или тут что-то, чего я не должен знать? Нет, сэр, подумал он, вас не обманешь. Вы профессионал. Даже я могу отличить случайность от преднамеренности. А это действительно случилось. Она сделала попытку, а потом испугалась, потому что это могло стать и ее концом. Должно быть, она поняла, когда увидела реальное действие наркотика, всю силу соматической реакции. Она просто еще маленькая и не могла всего предвидеть, думал Ларс. Но почему, спросил он себя? Страх, что я займу ее место? Или страх совершенно иного рода? Гораздо более рациональный страх. Обращаясь к Лиле, Ларс произнес: - Это оружие... - Да, - она яростно кивнула. - Вы думали, что это придет, - сказал он. - С нашей помощью, как они и надеялись. - Это было бы слишком, - ответила она. Он понял. - Раньше, езде до Протоколов... Когда еще не было сделки. Не было надувательств. Когда все было настоящим... - Это возвращалось, - зашептала Лиля как в бреду. - Я почувствовала, как только увидела вас. Вместе мы сделаем это, и это будет, и никто не сможет это изменить. Мы в нашем расширенном сознании, куда нет им доступа, даже с помощью мескалино-псилоцибино-псилоцибо-мексикана-строфария -кубенсис-д-лусергической кислоты диэтиламида. Всего вместе. Они не могут следить за нами. И они знают это. Зло, громко, почти срываясь на крик, майор Гещенко сказал ей: - Спутники! Три штуки! Ты слышишь меня? А будет еще четвертый, и пятый, и нам тогда конец!.. Лиля ответила спокойно, но с каким-то глубоким надрывом: - Я слышу. Вы, конечно, правы. Обращаясь к Ларсу, Гещенко сказал горько и гневно: - Без сомнения. - Он внимательно посмотрел на Ларса, наблюдая его реакцию. Ларс с трудом произнес: - Вам никогда не придется волноваться обо мне или моем отношении к ней. С тонки зрения эмоций, она ошибается. Я ясно вижу - почему вы всегда держали ее под таким наблюдением. Я это прекрасно понимаю. А сейчас мне необходим доктор Тодт... - Он будет здесь через несколько минут, - заверил его майор. - И он будет при вас постоянно, и таким образом у нее не будет больше возможностей для других психотических ударов, чтобы защитить себя от воображаемых атак. А если желаете, один из наших медиков может оказывать помощь... - Тодта будет достаточно, - сказал Ларс и сел. - Будем надеяться. - Голос Гещенко звучал так, словно он уже распорядился о погребении. - В любом случае, вам виднее. - Затем, обращаясь к Лиле: - А ты можешь быть привлечена к суду. Она ничего не ответила. - Я хотел бы попытаться, - сказал Ларс. - Я бы хотел продолжать работать с ней. Ведь мы, по правде говоря, еще и не приступали. Мы начнем прямо сейчас. Я думаю, что это требование теперешней ситуации. Дрожащими руками, не говоря ни слова, Лиля Топчева снова зажгла свою сигарету. Избегая его взгляда, уставившись на коробок спичек в руке, она выдохнула серый дым. И тогда Ларс понял, что еще очень долго не сможет доверять ей. И даже не сможет понять ее. - Скажите, - обратился он к майору. - У вас хватает полномочий запретить ей курить? Мне тяжело дышать. Два одетых в простые плащи квбиста немедленно шагнули к Лиле. Она вызывающе бросила сигарету на пол. В комнате стало очень тихо. Все смотрели на нее. - Она никогда не поднимет ее, - сказал Ларс, - вы можете ждать сколько угодно. Один из квбистов наклонился, поднял сигарету и бросил ее в ближайшую мусорную урну. - Но я буду работать с вами, - сказал Ларс. - Вы понимаете меня? - Он напряженно всматривался в лицо девушки, стараясь определить, о чем она думает и что чувствует. Но ничего не увидел. Даже профессионалы вокруг него, казалось, не видели никаких симптомов. Она ускользает от нас, подумал Ларс. Придется идти дальше, основываясь лишь на этом. И все наши жизни в ее детских руках. О Боже, сказал он сам себе. Ну и каша! Майор Гещенко помог ему подняться. Все в комнате старались быть полезными, мешая друг другу в молчаливой суете, что в другое время показалось бы Ларсу просто забавным. Майор отвел его в сторону на пару слов. - Вы понимаете, почему мы смогли так быстро добраться до вас? - Она показала мне, - сказал Ларс. - И вы понимаете, почему они были установлены?.. - Мне все равно, почему они были установлены. - Она будет работать, - заверил его Гещенко. - Мы знаем ее. По крайней мере, мы сделали все возможное, чтобы научиться предсказывать ее действия. - Но этого вы все-таки не предусмотрели. - Мы не считали, - сказал Гещенко, - что легкая подготовка к ее мозговому метаболизму будет токсичной для вас. И мы совершенно теряемся в догадках, откуда она знала об этом, если только просто не догадалась. - Не думаю, что она просто угадала это. - Проходят ваши медиумы предварительную подготовку? - Может быть, - ответил Ларс. - Она все еще в клиническом состоянии? - Вы имеете в виду, психически? Нет. Она безрассудна, она полна ненависти, она не любит нас и не хочет сотрудничать. Но она не больна. - Попробуйте отпустить ее, - предложил Ларс. - Отпустить? Куда? - Куда угодно. Освободите ее. Уйдите от нее. Оставьте ее. Вы не понимаете, да? - Это было совершенно очевидно - Ларс просто даром терял время. Но он попробовал еще раз. Человек, к которому он обращался, не был ни идиотом, ни фанатиком. Гещенко просто прочно увяз в действительности. - Вы знаете, что такое "фуга"? - Да. Это значит - смыться.. - Дайте ей бежать, пока она не добежит. - Он замолчал. Насмешливо, но с мудростью возраста, не ограниченной советской действительностью, Гещенко спросил: - Куда, мистер Ларс? Он ждал ответа. Ларс упрямо сказал: - Я хочу вместе с ней сесть и начать ту работу, которую мы должны сделать. Несмотря ни на что. Это не должно вызывать задержек, потому что они будут только пробуждать в ней тенденции к сведению на нет всех возможных попыток к сотрудничеству. Поэтому уберите всех и дайте мне поговорить с моим врачом. Доктор Тодт сказал Ларсу: - Я хочу сделать вам мультифазу, прямо сейчас. Ларс положил руку на плечо Тодта: - Нам с ней надо работать. Мы пройдем тестирование как-нибудь в другой раз. Когда я вернусь в Нью-Йорк. - "De gustibis" - фанатично произнес высокий, мрачный, длинноносый доктор Тодт, - "non disputandum est" [О вкусах не спорят (лат.)]. Я думаю, вы сумасшедший. Они скрывают формулу этого яда, и мы не можем проанализировать его. Только Господь Бог знает, что оно с вами сотворило. - Оно не убило меня, и нам придется довольствоваться этим. Но все-таки ухо востро во время наших трансов. И если есть какие-нибудь измерительные приборы, чтобы навесить на меня... - Конечно. Я постоянно буду держать наготове электроэнцефалограф и кардиограф. Но только для вас. Не для нее. Пусть они за нее отвечают. Она не мой пациент. - Невероятно ядовито Тодт добавил: - Знаете, что я думаю? - Что мне надо бы вернуться домой, - сказал Ларс. - ФБР может забрать вас... - У вас есть капсулы эскалатиума и конджоризина? - Да, и слава Богу, что вы не собираетесь делать инъекции. Это первое разумное решение. Тодт вручил ему два маленьких бугристых конвертика. - Я не собираюсь делать инъекции. Они могут только усилить эту чертову отраву, что она дала мне. Ларс решил, что достаточно предостерег себя. Он еще долго не будет принимать даже те наркотики, с действием которых знаком. Или с_ч_и_т_а_е_т_, что знаком. Подойдя к Лиле Топчевой, он остановился. Она спокойно ответила на его взгляд. - Ну, - сказал он примирительно. - А вместо двух ты могла бы мне дать четыре. Было бы еще хуже. - О, черт, - трагически воскликнула она. - Я сдаюсь. Нет никакого выхода из этого идиотского смешения наших умов, разве не так? Придется мне прекратить быть индивидуальностью, как бы мало они мне ее не оставили. Были бы вы удивлены, мистер Ларс, если бы я запустила эти самые спутники? С помощью парапсихологического таланта, о котором никто не знает? Пока? - Она радостно улыбнулась. Эта мысль, кажется, понравилась ей, даже если это и было фантазией, едва ли правдивой. - Вас мои слова не пугают? - Нет. - Бьюсь об заклад, так я могу напугать _к_о_е_-_к_о_г_о_. Черт, если бы у меня был доступ к средствам массовой информации, как у вас! Может быть, вы смогли бы это сказать им, процитировать меня... - Давай-ка начнем, - сказал Ларс. - Если вы будете работать в унисон со мной, - тихо сказала Лиля, - я обещаю, что с вами что-то случится. Не надо продолжать. Пожалуйста. - Нет. Доктор Тодт здесь. - Доктор Мертвый. - Что? - Ларс растерялся. - Все верно, - раздался за его спиной голос Тодта. - Именно это значит мое имя по-немецки. Она абсолютно права. - Я ее вижу, - сказала, чуть ли не напевая, будто бы про себя Лиля. - Я вижу смерть. Если мы будем продолжать. Доктор Тодт протянул Ларсу полную чашку воды: - Для ваших медикаментов. Почти ритуально, как перед каждым трансом, Ларс проглотил один эскалатиум и один конджоризин. Проглотил, а не ввел внутривенно. Метод отличался, но он надеялся, что результаты будут такими же. Сузив глаза и следя за ним, доктор Тодт сказал: - Если формофан, который необходим ей, токсичен для вас и действует подавляюще на вашу симптоматическую нервную систему, очевиден вопрос: чем отличается структура вашего парапсихологического таланта от ее? И весьма сильно. - Вы думаете, что мы не сможем действовать вместе? - Вероятно, нет, - тихо ответил доктор. - Я думаю, мы скоро узнаем. Лиля Топчева, оторвавшись от дальней стены, где она стояла, подошла к нему и сказала: - Да, мы узнаем. Ее глаза ярко блестели. 18 Сэрли Г.Феббс достиг Фестанг-Вашингтона и был совершенно поражен, когда обнаружил, что, несмотря на самую последнюю превосходную коллекцию удостоверений, он не мог проникнуть внутрь. Из-за враждебных неизвестных спутников, парящих в небе, были введены новые меры предосторожности, формальности и процедуры. Те, кто уже находился внутри, там и оставались. Сэрли Г.Феббс, тем не менее, был снаружи. И там он и остался. Сидя в центральном парке в мрачном оцепенении и угрюмо наблюдая за стайкой играющих детей, он спрашивал себя: "Неужели я прибыл сюда только за этим? Да ведь это же афера!" Записывают тебя как сокома, а потом, когда им показываешь свое удостоверение, они его просто игнорируют. Это не укладывалось в его голове. А эти спутники, да ведь это просто предлог! - вдруг понял он. Эти ублюдки просто хотят сохранить монополию на власть. Любой, кто долго занимался изучением человеческого ума и общества, как я, может сказать это с первого взгляда. Что мне нужно, так это адвокат, подумал он. Самый крупный талант в области права, которого я бы мог нанять, когда захочу. Единственное - не хотелось сейчас тратить деньги. Тогда, может быть, обратиться в газеты? Но их страницы были полны кричащих, пугающих, сенсационных заголовков о спутниках. Никто из всей массы населения не обращал внимания ни на что другое, никто не думал об общечеловеческих ценностях и о том, что происходило с отдельными индивидуумами. Как всегда, ничего не знающий средний дуралей был полностью поглощен суматохой дня. Но только не Сэрли Г.Феббс. Но даже это не позволяло ему проникнуть внутрь _к_р_е_м_л_я_ под Фестанг-Вашингтоном. Древнее шатающееся привидение в чем-то, что оказалось при ближайшем рассмотрении латаной-перелатанной, выцветшей и застиранной, оборванной военной формой, приблизилось к нему. Оно медленно продвигалось к скамейке, на которой сидел Феббс, поколебалось, затем со скрипом опустилось рядом. - Добрый день, - сказал старик ржавым скрипучим голосом. Он вздохнул, кашлянул, потер свои мокрые коричневатые губы тыльной стороной ладони. Феббс хрюкнул. Ему не хотелось разговаривать, особенно с таким оборванным пугалом. Ему место в доме ветеранов, сказал он про себя. Там он может надоедать таким же _н_о_ч_н_ы_м _в_а_з_а_м_ - старым высохшим приятелям, которым давно пора уже успокоиться в могиле. - Посмотрите на этих деток. - Древний ветеран войны указал рукой, и Феббс, сам того не желая, взглянул туда же. - "Олли, Олли, быки свободны". Знаете, что все это значит? "Все, все, убивающая команда свободна". - "Ночной горшок" хмыкнул. Феббс застонал. - Это было еще задолго до вашем рождения. Игры не меняются. Самая лучшая игра в мире - это монополия. Играли когда-нибудь в нее? - Мммммммм, - сказал Феббс. - У меня есть доска для монополии, - продолжал старикан-ветеран. - Не с собой, конечно, но я знаю, где можно взять. В клубе. - Он снова указал пальцем, похожим на веточку дерева зимой. Хотите поиграть? - Нет, - отчетливо произнес Феббс. - Почему нет? Это взрослая игра. Я все время играю, иногда по восемь часов в день. Я всегда покупаю самую дорогую недвижимость под конец - Парк, например. - Я соком, - внезапно заявил Феббс. - Это как? - Высшее официальное лицо в Запад-Блоке. - Вы военный человек? - Едва ли. - Военный человек! Задница! - Запад-Блоком, - сказал старикан, - командуют военные. - Запад-Блок является экономическим и политическим образованием, огромная ответственность за эффективное функционирование которого лежит на плечах Правления, состоящего из... - Теперь они играют в "снам", - сказал ветеран. - Что? - "Снам". Я помню это. Вы знаете, кем я был во время Великой Войны? - Ну ладно. - Феббс решил, что пора уходить. В его теперешнем состоянии - когда ему отказали в его законном праве присутствовать на заседании Правления ООН-3 ГБ - он не был расположен слушать этот поток рассказов слабоумного, дрожащего представителя древних реликвий, одно время так называемых "героев". - Я был главным в обслуге Б.Г.В., но форму носил. Мы были на самом рубеже. Видели когда-нибудь Б.Г.В. в действии? Одно из лучших тактических вооружений, но всегда доставляющее неприятности в отделе снабжения энергией. Один предохранительный резервуар и вся бронированная башенка выгорели дотла - вы, наверное, помните? Или это было еще до вас. Но нам надо было держать обратную связь подальше от... - Хорошо, хорошо, - сказал Феббс, перекосившись от раздражения, поднялся и пошел прочь. - Меня поразили рассыпные конусы, которые отскочили от системы мечевого клапана... - продолжал старый ветеран, когда Феббс уходил. Великая Война, о Боже, подумал Феббс про себя. Какое-то незначительное восстание в какой-то колонии. Несколько шумных скандалов в день - и "Б.Г.В."! Черт его знает, что это за жуткий сброс хлама, наверное, еще в ста первобытных сериях. Нужно сделать обязательной проверку операторов вместе с оружием. Это позор! Такой вот старый обрубок действительно расходует драгоценное людское время. Так как его высидели из парка, он решил предпринять еще одну попытку проникнуть в _к_р_е_м_л_ь_. Теперь он говорил стоящему на посту охраннику: - Это нарушение Конституции Запад-Блока. Да ведь там просто сборище кенгуру, если без меня! Ни одно их решение не будет иметь законной силы без моего голоса! Позовите вашего начальника, дежурного офицера! Говорю вам! Часовой, как каменное изваяние, смотрел перед собой. Внезапно над головой послышался звук огромного черного правительственного хоппера, собирающегося приземлиться на бетонном поле как раз за домиком часовых. В тот же момент часовой извлек видеоприемник-передатчик и стал отдавать приказы. - Кто это? - спросил Феббс, снедаемый любопытством как целой армией муравьев. Хоппер приземлился. И из него вышел... Генерал Нитц. - Генерал! - завопил Феббс, его голос пронесся через охраняемый барьер, прямо к человеку в форме, который только что вышел из хоппера. - Я ваш товарищ! У меня есть бумаги, доказывающие, что я полномочный представитель Правления, соком, и я требую, чтобы вы использовали свой авторитет, чтобы меня пропустили, или я возбужу гражданское дело за постыдное нарушение и прочие чертовы вещи! Я еще не разговаривал с адвокатом, но я собираюсь сделать это, генерал! - Его голос замолк, а генерал Нитц удалялся, пока наконец не исчез в наземном сооружении, которое было лишь малой частью строений Фестанга. Холодный ветер Вашингтона дул по ногам Феббса. Единственный звучащий голос принадлежал охраннику, отдававшему приказы в видеофон. - Вот б...! - в отчаянии сказал Феббс. Маленький ободранный прокатного типа хоппер подрулил к барьеру и остановился. Из него вышла женщина средних лет в старомодном, мрачных тонов матерчатом пальто. Подойдя к охраннику, она робко, но в то же время с определенной твердостью спросила: - Молодой человек, как мне найти Правление ООН-3 ГБ? Меня зовут Марта Рейна, и я только что была избрана сокомом. - Она порылась в своей сумочке, чтобы предъявить доказательства своего заявления. Охранник опустил видеофон и кратко сказал: - Никто с АА-классом или пропуском высшей категории не может быть пропущен, мадам. Чрезвычайное собрание по вопросам необходимой защиты назначено на 6 утра временной зоны 1.30 сегодня утром. Прошу прощения, мадам. - И он снова обратился к своему видеофону. Феббс в задумчивости приблизился к немолодой женщине. - Мисс, я в таком же позорном положении, что и вы, - сообщил он ей. - Нам отказали в наших законных прерогативах, и я всерьез обдумываю возможность грандиозной судебной тяжбы против ответственных за это партий. - Это все из-за спутников? - тихо как мышь спросила Марта Рейнз. Но ее подозрения были почти такими же, как и его собственные. - Должно быть, это они. Все заняты только ими, и никто не думает о нас. Я проделала длиннейший путь из Портленда, Орегон, и это уже слишком для меня, я добровольно оставила свой магазинчик поздравительных открыток - передала его своей невестке, - чтобы исполнить свой патриотический долг. И вот полюбуйтесь! Они не собираются впускать нас - я это вижу! - Казалось, что она была больше озадачена, чем рассержена. - Это пятый вход, где я пытаюсь проникнуть, - объяснила она Феббсу, радуясь, что у нее нашлась сочувствующая аудитория. - Я уже была у ворот С, Д, потом даже у Е и Ф, а теперь здесь. И каждый раз они говорят одно и то же. Должно быть, они получили такие _и_н_с_т_р_у_к_ц_и_и_. - Она торжественно кивнула. Это было слишком ясно, как то не по-западблоковски ясно. - Мы прорвемся, - сказал Феббс. - Но если все эти... - Мы найдем четырех других новоиспеченных сокомов, - решил Феббс. - И будем действовать сообща. Они не осмелятся отказать всем нам. Только разъединив нас, они смогут одержать верх. Я действительно сомневаюсь, что они пропустят всех шестерых, потому что тогда придется признать, что они проводят свои сессии по вопросам политики преднамеренно противозаконно. Я уверен, что если все мы вшестером отправились бы к этим автономным телерепортерам, вроде этого Счастливого Бродяги, и рассказали им все, они бы нашли время оторваться от этой болтовни по поводу этих спутников. И справедливость восторжествует! Феббс уже видел несколько телерепортеров, с тех пор как появился здесь, у центральных ворот. Все информационные агентства были постоянно начеку и охотились за новостями о спутниках. Все, что оставалось сделать, было найти остальных четырех сокомов. Пока Феббс и Марта Рейнз стояли все так же, еще один гражданский наемный хоппер начал снижаться и внутри него сидел нервный, явно расстроенный молодой человек. Феббс интуитивно почувствовал, что это был очередной новоизбранный соком. А когда мы все-таки проникнем вовнутрь, пообещал себе Феббс, мы их заставим побегать! Мы скажем этой заднице, генералу Нитцу, куда ему следует идти. Он уже ненавидел генерала... за то, что тот не обратил на него внимания. Нитц не знал, что все вот-вот изменится. Ему скоро придется услышать кое-что, как тогда, когда сенатор Джо Мак-Карти, великий американец прошлого века, заставил всех этих задниц слушать! В 1950-х отчитал их, и теперь Сэрли Феббс и пять других типичных сограждан; вооруженных абсолютными, даже дуракам понятными документами, подтверждающими их огромные полномочия как представителей двух миллиардов людей, собирались сделать то же самое! Как только нервный молодой человек вышел из хоппера, Феббс целеустремленно кинулся к нему. - Меня зовут Сэрли Феббс, - сказал он мрачно. - А эта леди - Марта Рейнз. Мы - только что избранные сокомы. Вы тоже? - Ддда, - произнес молодой человек, с трудом проглотив слюну. - Я пытался пройти у ворот Е, и потом... - Ничего, - сказал себе Феббс и почувствовал прилив энергии. Он заметил автономный телерепортер, который как раз направлялся к нему. Полный благородного негодования, Феббс поспешил ему навстречу, за ним покорно потянулись новоиспеченные сокомы. Казалось, они радовались возможности спрятаться за его спину и предоставить говорить ему. Они нашли своего лидера. И сам Феббс почувствовал, что переродился. Он уже не был человеком. Он был Духовной Силой. Он чувствовал себя вполне в своей тарелке. 19 Ларс почти ничего не видел, сидя наискосок от Лили и глядя на нее непрерывно. Доктор Тодт бродил вокруг и наблюдал за лентами, на которые записывалась информация приборов. ОБЕЩАНИЕ, КОТОРОЕ ДАЛА ЭТА ДЕВУШКА, БУДЕТ СДЕРЖАНО, подумал Ларс. Все-таки что-то роковое возникнет из этой ситуации. Я это чувствую, но ничего не могу поделать. У Запад-Блока уже есть трое, готовых заменить меня. А на Востоке, без сомнения, еще больше медиумов. Но его врагом, его противником был не Нар-Восток и не его КВБ. Советские власти уже подтвердили свое искреннее желание работать на его стороне. Они спасли ему жизнь. Его Немезида сидела напротив него - восемнадцатилетняя девушка в черном шерстяном свитере, сандалиях и облегающих брюках, с волосами, зачесанными назад и перевязанными бантом. Девушка, которая в ненависти и страхе, в качестве вступления, уже сделала первый разрушительный шаг. Но, думал он, все же ты, физически и сексуально, так невероятно привлекательна. Интересно, подумал он, какая ты без этом свитера и этих брюк, босоногая и даже без этого банта? Есть ли шанс нам встретиться при такой раскладке? Или видеомониторная система помешает этому? Лично мне, подумал он, все равно, пусть бы даже все офицеры Красной Армии пялились на экран. Но ты бы возражала. Это заставило бы тебя ненавидеть еще больше, но не только их, а и меня тоже. Медикаменты начинали действовать на него. Он скоро уйдет в себя, а потом, он знает, доктор Тодт будет воскрешать его. И потом будет - или не будет - эскиз. Производство его было автоматическим, оно или было, или его не было. - У тебя есть любовник? - спросил он Лилю. Ее брови зловеще сдвинулись. - Кому какое дело? - Это важно. - Ларс, ваша энцефалограмма показывает, что... - заговорил Тодт. - Я знаю, - ответил он, чувствуя, как тяжело ему говорить, его челюсть онемела. - Лиля, у меня есть любовница. Она возглавляет мой парижский офис. Знаешь что? - Что? - Она продолжала подозрительно рассматривать его. - Я бы расстался с Марен ради тебя, - сказал он. Он видел, как ее лицо разгладилось. Довольный смех заполнил комнату: - Прекрасно! Ты действительно так хочешь этого? Он мог только кивнуть. Но Лиля видела его кивок, и сияние ее лица переросло в золотой нимб. Воплощенный триумф. Из настенной колонки деловитый голос произнес: - Мисс Топчева, вы должны синхронизировать свой рисунок альфа-волны с фазами транса мистера Ларса. Вам прислать врача? - Нет, - быстро ответила она. Нимб померк. - Не надо никого из Института Павлова. Я могу справится сама. - Она соскользнула со стула и встала на колени перед Ларсом. Она склонила голову ему на колени, и часть сияния восстановилась после касания. Он почувствовал тепло. Доктор Тодт нервно обратился к ней: - Еще двадцать пять секунд, и мистер Ларс будет в трансе. Вы сможете? Ваш мозговой метаболический стимулятор? - Я приняла его. - Она говорила раздраженно. - Неужели вы не можете уйти, чтобы мы остались вдвоем? А, нет. - Она вздохнула. - Ларс, - сказала она. - Мистер Паудердрай, ведь вы же не боялись, даже когда поняли, что умираете. Я видела вас, вы _з_н_а_л_и_. Бедный Ларс. - Она неуклюже взлохматила его волосы. - А знаете? Я вам _ч_т_о_-_т_о_ скажу. Вы держите вашу любовницу в Париже, потому что она, наверное, любит вас. А я нет. Давайте-ка посмотрим, какого рода оружие мы можем произвести. Наш ребеночек. Доктор Тодт сказал ей: - Он не может ответить вам, но он слышит. - Какой ребенок может быть оставлен в залог двумя незнакомыми людьми? - сказала Лиля. - Разве то, что я убивала вас, делает нас друзьями? Хорошими друзьями? - Она прислонила его голову к кусачей черной шерсти своего свитера. И он почувствовал грудь. Это черное, мягкое покалывание, поднятие и падение при дыхании. Отделенный, подумал он, натуральным волокном и еще внутренним слоем синтетического белья. А потом, может быть, еще одним дополнительным слоем после этого, так что там было три слоя, отделявших его от того, что было внутри. И все же это всего лишь на расстоянии одного листа оберточной бумаги от моих губ. Неужели всегда будет так? - Может быть, - сказала мягко Лиля, - ты можешь умереть в таком положении, Ларс. Как мой ребенок. Ты вместо эскиза. Не наш ребенок, а мой. - Затем доктору Тодту: - Я тоже вхожу, не волнуйтесь. Он и я, мы будем вместе. Что мы будем делать в не-космическом и не-временном королевстве, куда вы не можете последовать? Можете догадаться? - Она засмеялась. И снова, но на этот раз не так небрежно, взлохматила его волосы. - Бог его знает, - издалека донесся до Ларса голос Тодта. А потом он пропал. И сразу же ушло мягкое черное покалывание. Это прежде всего и раньше всего. Но он старался сохранить его, покалывание. Будто животное без когтей. А теперь, вместо худенькой фигурки мисс Топчевой его пальцы нащупывали - ужасное разочарование! - шариковую ручку. На полу лежал нацарапанный эскиз. Он пришел в себя. Это казалось невозможным, непостигаемым и невероятным. Все, кроме чувства страха, и только оно делало его реальным. Тодт, деловито глядя на эскиз, сказал: - Интересно, Ларс. Кстати, он на один час опоздал. Вы вернулись с простейшим дизайном для... - он хмыкнул, как хмыкнул бы доктор Мертвец, - парового двигателя дурацкого типа. Неловко усевшись, Ларс поднял с пола эскиз. К своему невероятному изумлению, он увидел, что доктор не шутил. Простейший, древнейший паровой дурацкий двигатель. Слишком забавно, чтобы над этим можно было смеяться. Но это было еще не асе. Лиля Топчева сидела скрючившись - как совершенный, но по неизвестным причинам выброшенный робот, напоминающий фигурой человека, - и притом сброшенный со значительной высоты. В ее руке был зажат скомканный клочок бумаги. Это был еще один эскиз, но как он видел даже в своем полусознательном состоянии, это была не архаичная штуковина. Ему не удалось, а вот Лиле - да. Он взял эскиз из ее онемевших пальцев. Она еще не пришла в себя. - Боже, - вдруг отчетливо произнесла Лиля, - как же у меня болит голова! - Она не двигалась и не открывала глаз. - Какой результат? Да? Нет? Что-нибудь для внедрения? - Она ждала, плотно зажмурив глаза. - Пожалуйста, ответьте мне кто-нибудь! Ларс увидел, что эскиз был не только ее. Он принадлежал и ему, по крайней мере, наполовину. Некоторые линии были не свойственны ему - он узнал их по тем материалам, которые КАСН показывало ему многие годы. Лиля сделала часть, а он все остальное: они в унисон водили ручкой. Неужели они работали одновременно? Доктор Тодт знает. Как и советские шишки, которые смотрели и прослушивали видео- и аудиозаписи. Потом об этом узнает и ФБР, когда все будет передано им... или, может, договорено, что оба разведывательных агентства получат результаты одновременно?.. - Лиля, вставай. Она открыла глаза и подняла голову. Ее лицо было каким-то изможденным, диким, напоминающее чертами сокола. - Ты ужасно выглядишь, - сказал он. - Я действительно ужасна. Я преступник, разве я не говорила тебе? - Она с трудом поднялась, споткнулась и чуть было не упала, но совершенно безучастно... Доктор Тодт подхватил ее. - Спасибо, доктор Мертвец, - сказала она. - КАСН сообщило вам, что у меня после трансов плохо с животом? Доктор Мертвец, отведите меня в уборную. Скорее. И фенотиазин, у вас он есть? - Она поплелась туда. Доктор помогал ей. Ларс так и остался сидеть на полу с двумя эскизами. Одним - парового дурацкого двигателя. Другим... Он выглядел, подумал Ларс, как анатомическая, гомеостатическая термотропная мудреная крысоловка. Но только для крыс с коэффициентом интеллекта 230 или даже выше. Или таких, что должны жить тысячи лет - крысы-мутанты, которые никогда не существовали. И если все будет идти хорошо, по обычной схеме, то никогда и не будут существовать. Он знал и интуитивно и разумом, что устройство безнадежно. И у основания шеи почувствовал ледяное дыхание смертельного ужаса. Холод поражения пронзил его, когда он, качаясь из стороны в сторону, сидел на полу комнаты в мотеле, прислушиваясь к отдаленной возне. Было плохо девушке, в которую он влюбился. 20 Потом они пили кофе. Он, Лиля Топчева, доктор Тодт и офицер Красной Армии, который был их надзирателем и охранял от всяких нездоровых проявлений внутри них самих. Майор разведки Красной Армии Тибор Апостокаджян-Гещенко. Они вчетвером подняли тост за то, что было просто провалом, и Ларс это знал. - Это поражение, - резко сказала Лиля. - И какое, - кивнул Ларс, стараясь не встречаться с ней взглядом. Славянским жестом, как священник, Гещенко повел в воздухе открытой рукой: - Терпение. Кстати говоря. - Он кивнул, и к круглому столу подошел помощник с гомозетой, напечатанной кириллицей. По-русски. - Еще один неизвестный спутник в воздухе, - сказал Гещенко. - И сообщается, что какое-то неизвестное поле, электромагнетизм военного применения - я не понимаю этого, я не физик. Оно поразило ваш город - Новый Орлеан. - Поразило каким образом? Гещенко пожал плечами: - Стерт с лица земли? Исчез, погребен? В любом случае коммуникации прерваны, а чувствительные измерительные приборы поблизости показывают снижение массы. И темный барьер скрывает происходящее. Поле, которое так или иначе связано с этим спутником. Разве это приблизительно не то, что мы предвидели? - Он медленно отхлебнул кофе. - Я не понимаю, - напряженно сказал Ларс. А внутри его просто трясло от страха. - Порабощение, - сказал Гещенко. - Они _н_е п_р_и_з_е_м_л_я_ю_т_с_я_. Я думаю, что они забирают население частями. Новый Орлеан первым. - Он снова пожал плечами. - Мы их выбьем, не волнуйтесь. В 1941-ом, когда немцы... - С помощью идиотского парового двигателя? - Ларс обернулся к Лиле. - Так это правда, именно поэтому ты попыталась убить меня, да? Чтобы мы никогда не дошли до теперешнего момента, не сидели здесь и не пили кофе, как сейчас! Майор Гещенко с проницательностью психолога произнес: - Вы подсказываете ей выход из положения, мистер Ларс. А это нехорошо, потому что она может снять с себя дальнейшую ответственность. - Лиле он сказал: - Это была не причина. - Скажи, что была, - посоветовал Ларс. - Почему? - Потому что иначе я буду думать, что ты хотела лишить нас обоих даже з_н_а_н_и_я_ об этом. Это была форма жалости. - У бессознательного состояния свои законы, - возразила Лиля. - Не бессознательного! - с чувством сказал майор, снова принимаясь за свою доктрину. - Это миф! Условная реакция, и вы знаете это, мисс Топчева! Послушайте, мистер Ларс, нет никакого смысла в том, что вы пытаетесь сделать. Мисс Топчева подчиняется законам Советского Союза. Ларс вздохнул, вынул из кармана свернутую в трубочку книгу комиксов, купленную им на раскладке космического терминала. Он передал ее Лиле: "Голубой Цефалопод с Титана и его удивительные приключения среди жестоких протоплазм восьми мертвых лун". Она с интересом взяла книгу. - Что это? - широко раскрыв глаза, спокойно спросила она. - Мгновенный взгляд во внешний мир, - сказал Ларс. - Какой могла бы стать для тебя жизнь, если бы ты пошла со мной и оставила этого человека и Нар-Восток. - Э_т_о_ продают в Запад-Блоке? - В основном, в Западной Африке, - ответил Ларс. Лиля полистала страницы, просмотрела размазанные и, действительно, топорно выполненные страшные рисунки. Майор Гещенко тем временем уставился в пространство, мрачно задумавшись. Его приятное чистое лицо явно выражало отчаяние, которого в его голосе слышно не было. Он, конечно, думал о новостях из Нового Орлеана... Как и любой другой нормальный человек на его месте. Он не будет смотреть комиксы, решил Ларс. Но Лиля и я - мы не совсем нормальные в этом отношении. И очень хорошо. Принимая во внимание масштабы нашем колоссальном провала. - Ты замечаешь что-нибудь странное в этих комиксах? - спросил он Лилю. - Да, - она яростно кивнула; - Они использовали некоторые мои эскизы. - Твои! - Насколько он мог заметить, там были только его. - Дай-ка я снова взгляну. Она показала ему одну страницу: - Видишь? Это мой лоботомический газ. - Она указала на майора Гещенко. - Они проводили опыты на политзаключенных и показывали результаты по ТВ как комическую ленту. Это заставляет жертву бесконечно повторять последние инструкции, исходящие из поврежденной коры мозга. У художника есть близнецы - мозговые полушария ИО жертв. Он понял, как действует оружие ВВА-81Д, то есть он должен был видеть ТВ ленту, показанную на Урале. Но ее демонстрировали только на прошлой неделе. - На прошлой неделе? - Изумленный Ларс снова взял книжку. Совершенно очевидно, что она была напечатана гораздо раньше. На ней был проставлен прошлый месяц, она пробыла на раскладке, наверное, месяца два... Внезапно он спросил майора Гещенко: - Майор, я могу связаться с КАСН? - Сейчас? Немедленно? - Да, - сказал Ларс. Майор Гещенко молча взял книгу из рук Ларса и просмотрел ее. Затем поднялся и взмахнул рукой. Появился помощник и они заговорили по-русски. - Он вовсе не приказывает связаться с КАСН для тебя, - сказала Лиля. - Он отдает распоряжение КВБ расследовать, что за фирма печатает эту книгу где-то в Гане. - Затем она по-русски обратилась к Гещенко. Ларс с грустью почувствовал острое лингвистическое одиночество американца - Лиля была права. Провинциальная черта, сказал он сам себе. Как бы он хотел знать, что они там говорили. Все трое ссылались на комиксы, и наконец майор Гещенко протянул книжку своему помощнику. Тот быстро вышел. Дверь захлопнулась с таким треском, будто он спятил. - Она же моя... - начал было Ларс. Хотя не все ли равно? - Кто-нибудь из КАСН придет, - сказала Лиля, - но не сейчас. Совсем не то, о чем ты просил. Они проведут сначала свое собственное расследование, а потом дадут возможность тебе. Обращаясь к могущественному офицеру разведки Красной Армии, Ларс заявил: - Я хочу, чтобы меня вернули под охрану ФБР. Сейчас же. Я настаиваю на этом. - Допейте ваш кофе. - Что-то здесь не так, - сказал Ларс. - Что-то из-за этой книги. Я сужу по вашей реакции. Вы _о_б_н_а_р_у_ж_и_л_и _и_л_и _п_о_д_у_м_а_л_и ч_т_о_-_т_о_. Что же? - Обернувшись к Лиле, он спросил: - Ты знаешь? - Они расстроены, - ответила она. - Они думают, что КАСН снабжало эту фирму снимками. Это раздражает их. Они не возражали, когда Запад-Блок имел доступ к материалам, но это уже слишком. - Согласен, - сказал Ларс. Но я думаю, что здесь нечто большее, подумал он. Я знаю, что это так, слишком уж они забегали. - Налицо фактор времени, - заговорил майор Гещенко. Он налил себе новую чашку, но кофе уже полностью остыл. - Фирма комиксов слишком рано достала эскизы? - спросил Ларс. - Да, - кивнул майор. - Слишком рано даже для КАСН? - Да. - Я не верю, - сказала пораженная Лиля. Гещенко коротко и холодно взглянул на нес. - Не для них, - сказала Лиля. - Конечно, мы не могли бы... - Последний эпизод в журнале, - перебил майор Гещенко. Голубой как там его и, придуманный как временный источник энергии, брошенный на голом астероиде паровой двигатель. Чтобы реактивировать мертвый передатчик полуразрушенного корабля, нормальный источник энергии был отключен из-за... - Он скривился. - Псевдономических цветов-пожирателей, мерзости с Ганимеда. - В таком случае мы получим это от них, - сказал Ларс. - От художника этого журнала. - Возможно, - размеренно кивая, согласился Гещенко, будто из глубокой вежливости, которую он желал проявить. Но и только. - Тогда неудивительно... - Неудивительно, - сказал майор Гещенко, потягивая холодный кофе, - что вы не можете выполнять свои функции. Неудивительно, что когда нам нужно оружие, его нет. А мы должны иметь его. Но как это возможно из подобного источника? Он поднял голову и осмотрел Ларса с каким-то горьким, обвиняющим высокомерием. - Но ведь если мы просто анализируем выдумки какого-то художника комиксов, то что же может из этом получиться? - возразил Ларс. - А, этот художник, - презрительно сказал майор. - У нем большой талант. Изобретательный ум. Не забывайте этом. Он долгое время заставлял нас двигаться вперед, нас обоих, друг мой. Восток и За лад. - Вот так новость... - начал Ларс. - Но зато интересная, - перебил Гещенко. Он перевел взгляд с Ларса на Лилю. - И прискорбная. - Да, прискорбная, - с трудом произнесла Лиля. 21 После паузы Лиля решительно сказала: - Вы понимаете, что это значит? Теперь они могут отправиться прямо к нему, кто бы там ни рисовал эти противные, тошнотворные комиксы. Они не нуждаются в нас, Ларс, мы им больше не нужны. Майор Гещенко язвительно, но в то же время и вежливо промурлыкал: - К нему - ради чего, мисс Топчева? Что, вы думаете, у нем есть? Вы думаете, у него что-нибудь там осталось? - Ну, хватит, - сказал Ларс. - Человек занят делом, он пишет комиксы. Все его изобретения были просто выдумками. - Но тем не менее. - Майор сделал рукой урбанизированный мягкий жест, невероятно оскорбительный жест, очень подходящий к моменту, - Теперь это уже не так. Голубой Цефалопод не может летать сквозь космос, сбивая спутники инопланетян кулаком. Мы не в состоянии призвать его - он не возникнет. Самокритика и сатира дурачили нас многие годы. Художнику бы это понравилось. Совершенно очевидно, что он дегенерат. Эта вульгарная книжка - я заметил, что она на английском языке, официальном языке Запад-Блока, - со всей очевидностью демонстрирует это. - Не стоит обвинять его - ведь телепатически, каким-то чертовски дурацким способом мы подбирали его идеи, - возразил ему Ларс. - Они не будут "обвинять" его, - сказала Лиля, - они просто от него избавятся. Найдут его, доставят в Советский Союз, в Институт Павлова, и будут пытать всеми доступными способами, пока не вытянут из него то, что они не вытянули из нас. На случай, если вдруг что-то да получится. - Потом добавила: - Как я рада, что я - не он. - Казалось, это действительно принесло ей облегчение. Потому что она поняла ситуацию, давление с нее было снято. А для нее, еще незрелого человека, это было действительно важно. - Если ты так рада, - сказал ей Ларс, - так не показывай этого, держи это при себе. - Я начинаю думать - это именно то, чет они заслуживают. - Лиля хихикнула. - Это действительно смешно. Мне действительно жаль этого художника из южной Ганы. А разве тебе не смешно, Ларс? - Нет. - Тогда ты такой же сумасшедший, как и он. - Она презрительно махнула на Гещенко, с каким-то новым воодушевлением и превосходством. - Я могу позвонить по видеофону? - спросил Ларс майора Гещенко. - Пожалуй, да. - Гещенко снова обратился к помощнику, заговорив с ним на русском. Затем Ларса проводили вниз по коридору к будке общественном видеофона. Он набрал номер Ассоциации Ланфермана в Сан-Франциско и попросил Пита Фрейда. Пит выглядел переработавшим и был явно не в настроении отвечать на звонки. Увидев, кто звонит, он послал ему слабый приветственный жест. - Ну как она? - Она молодая, - сказал Ларс, - физически привлекательная и, я бы даже сказал, сексуальная. - В таком случае твои проблемы решены. - Нет, - ответил Ларс, - как это ни странно, но мои проблемы не решены. Есть работа, я хочу, чтобы ты сделал. Выпиши за нее мне счет. Если не сможешь сделать ее сам, или не будешь делать... - Не произноси речей, просто скажи, в чем дело. - Мне нужны все экземпляры "Голубого Цефалопода с Титана". Полная подборка от первом номера. - Ларс добавил: - Это трехмерные комиксы. Ты знаешь, такая размазанная, которая плывет перед глазами, когда на нее смотришь. Я хочу сказать, там девушки виляют - грудью, бедрами, ну, всем чем можно. Слюновыделение монстров. - Хорошо. - Пит нацарапал себе заметку. - "Голубой Цефалопод с Титана". Я видел ее, хотя это сделано и не для Северной Америки. Но мои детки, кажется, могут вцепиться во что угодно. Одна из худших, но не запрещенная, не прямолинейная порнография. Как ты говоришь, девушки виляют, но, по крайней мере, они не... - Пройдись по каждому экземпляру, - сказал Ларс. - Со своими лучшими инженерами. Тщательно. Занеси в список каждое наименование оружия во всех сочетаниях. Проверь, какие из них наши, какие - Нар-Востока. Сделай как можно более чувствительные спектры, как можно лучше, на основе данных комиксов. - Хорошо, - Пит кивнул, - давай дальше. - Сделай третий список наименований оружия, которые _н_е _н_а_ш_и_ и н_е _Н_а_р_-_В_о_с_т_о_к_а_. Другими словами, неизвестного нам. Может быть, там не будет таком, а может, и будет. Постарайся для них тоже сделать четкие спектры, если это возможно. Мне нужны копии и... - У вас с Лилей что-нибудь вышло? - Да. - Хорошо. - Это называется паровой двигатель. Совершенно идиотский. Пит внимательно посмотрел на него: - Серьезно? - Серьезно. - Да ведь они уничтожат вас! - Я знаю. - А ты можешь вырваться? Обратно в Запад-Блок? - Могу попытаться бежать. Но сейчас есть дела поважнее. Теперь слушай. Работа номер два, которую в действительности ты сделаешь первой. Свяжись с КАСН. - Хорошо. - Чирк-чирк. - Заставь их проверить всех ответственных за подготовку, рисунки, создание подделок, написание сценарных идей. Иными словами, внедрись в весь человеческий источник материала комиксов "Голубой Цефалопод с Титана". - Сделаем. - Пит быстро записывал. - Срочно! - Срочно. - Пит записал и это. - Кому докладывать? - Если я вернусь в Запад-Блок, то мне. Если нет, то самому себе. Следующая работа. - Черт, мистер Бог, сэр. - Видеофон на аварийной линии СФ отделения ФБР. Передай им - приказать своей команде здесь, на поле в Фэрфаксе, Исландия... - И он остановился, потому что экран опустел. Аппарат молчал. Где-то на линии советская секретная полиция, которая записывала разговор, отключила контакты. Поразительным было то, что они не сделали этого раньше. Ларс вышел из кабинки и остановился, задумавшись. Дальше по коридору ждали два квбиста. Никаком выхода. И все же в самом Фэрфаксе было и ФБР. Если бы ему удалось добраться до них, он мог бы... Но у них был приказ сотрудничать с КВБ. Они могут просто вернуть его майору Гещенко. Это все тот же прекрасный мир, где все сотрудничают друг с другом, подумал он, до тех пор пока ты не становишься единственным, кто отказывается сотрудничать и хочет выбраться наружу. А выхода больше нет - все дороги ведут обратно. Он мог бы так же, переступив через все промежуточные звенья, действовать напрямую с майором Гещенко. И неохотно он снова повернул в комнату мотеля. За столом все так же сидели Гещенко, доктор Тодт и Лиля Топчева, пили кофе и читали газету. На этот раз они говорили по-немецки. Мультилингвистические подонки, подумал про себя Ларс, садясь. - Wie gehts? - спросил его Тодт. - Traurig, - сказала Лиля. - Kennen sie nicht sehen? Что случилось, Ларс? Ты звонил Генералу Нитцу и просил его забрать тебя домой? И он ответил: нет, и не беспокойте меня, потому что вы теперь под контролем КВБ, хотя и считается, что Исландия, предположительно, нейтральная страна. Nicht wahr? Обращаясь к майору Гещенко, Ларс сказал: - Майор, я официально прошу разрешения обсудить создавшуюся ситуацию наедине с представителем полицейском агентства Соединенных Штатов, ФБР. Вы можете позволить это? - Запросто, - ответил Гещенко. Но квбист, как вихрь ворвавшийся в комнату, удивил их всех. Майора в том числе. Он подошел к нему и вручил ему отпечатанный, а не ксерокопированный документ. - Благодарю, - сказал Гещенко и молча прочитал документ. Потом он поднял голову и посмотрел прямо на Ларса. - Я думаю, что ваша идея хороша - конфисковать все последние номера "Голубого Цефалопода с Титана" и заставить КАСН провести самый тщательный анализ создателей книги. Мы, естественно, уже делаем и то и другое сами, но почему бы вашим людям не продублировать нас? Тем не менее, чтобы сократить время (а время, я должен напомнить вам, в этом случае является главным), я прихожу к тому, что вы должны попросить ваших коллег в Сан-Франциско, с которыми вы только что имели телефонный разговор, поставить нас в известность о любом полезном материале, который они обнаружат. - Если я могу переговорить с человеком из ФБР, то да. Если нет, то нет. - Я уже сказал вам, что это легко устроить, - сказал Гещенко, и обратился к помощнику по-русски. - Он приказывает ему выйти, не возвращаться пять минут, а затем войти и сказать по-английски, что местонахождение ФБР в Фэрфаксе невозможно установить, - произнесла Лиля. Бросив на нее взгляд, майор Гещенко раздраженно сказал: - В дополнение ко всему, вас еще можно привлечь к суду по советским законам за препятствование в работе службам безопасности. Это будет обвинение в измене, наказуемое смертью через расстрел. Почему же ты хоть раз в жизни не заткнешься? - Он действительно разозлился, он вышел из себя, и его лицо побагровело. - Sie konnel Sowjetregiht und steck, - промурлыкала Лиля. Перебив ее, доктор Тодт твердо сказал: - Похоже, мой пациент, мистер Паудердрай, находится в стрессовом состоянии, особенно после последнем разговора. Вы не будете возражать, майор, если я дам ему транквилизатор? - Валяйте, доктор, - брюзгливо сказал Гещенко. Он коротко взмахнул рукой, отпуская помощника, не дав ему других инструкций, как заметил Ларс. Из своей черной медицинской сумки доктор Тодт извлек несколько бутылочек, плоскую жестянку, несколько упаковок бесплатных образцов вроде тех, что распространяются по всему миру в огромных количествах крупными фармацевтическими концернами, - новые лекарства, еще не прошедшие тестирование и не имеющиеся на рынке. У него всегда был какой-то болезненный интерес к последним достижениям в области лекарств. Что-то бормоча и делая про себя какие-то расчеты, Тодт порылся в сумке, совершенно погрузившись в свою идиосинкратическую вселенную. Помощник снова принес Гещенко документ. Тот молча изучал его, затем сказал: - У меня есть предварительная информация о художнике - создателе этой мерзости, Голубом Цефалопода. Хотите послушать? - Конечно, - сказал Ларс. - Мне абсолютно по фонарю, - сказала Лиля. Доктор Тодт продолжал возиться в своей битком набитой черной медицинской сумке. Читая документ, майор Гещенко обобщил для Ларса всю ту информацию, которая была собрана советским разведывательным аппаратом, закрученным на полную катушку. - Художника зовут Орал Джакомини. Кавказец итальянского происхождения, эмигрировавший в Гану десять лет назад. Он время от времени попадает в институт по проблемам мозга в Калькутте - довольно посредственный. Без электрошока и таламических подавителей он был бы в полном аутическом шизофреническом отпаде. - Класс, - сказал Ларс. - Дальше, он - экс-изобретатель. К примеру, его Эволюционное Ружье. Он действительно создал его примерно двенадцать лет назад, запатентовал в Италии. Возможно, для использования против Австро-Венгерской Империи. - Гещенко положил документ на стол, кофе сразу же запачкал бумагу, но он, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Ларс заметил, что майор был так же раздражен, как и он сам. - Идеи Орала Джакомини, как следует из анализа, проведенного второразрядными психиатрами в Калькутте, это - дурацкие грандиозные шизофренические мечты о мировом господстве. И это полоумное ничтожество, чьи умственные способности вы... - он беспомощно погрозил кулаком Ларсу и Лиле, - использовали в качестве вдохновения для своего "оружия"! - Ну что ж, - спокойно сказал Ларс, - это дело оружейных дизайнеров. Доктор Тодт наконец закрыл свою медицинскую сумку и сел, глядя на него. - Ты достал мой транквилизатор? - спросил Ларс. У доктора ч_т_о_-_т_о_ лежало на коленях, что-то непонятное. - Я достал лазерный пистолет, - сказал Тодт. И направил его на майора Гещенко. - Я знал, что он где-то в моей сумке, но он оказался под всем остальным. Вы арестованы, майор, за удержание в плену гражданина Запад-Блока. Затем он поднял с колен второй предмет, миниатюрную систему аудиосвязи, в комнатке с микрофоном, наушниками и антенной. Резко включив ее, он заговорил в микрофон, размером с блоху. - Мистер Коннерс? Дж.Ф.Коннерса, пожалуйста. - Затем Ларсу, Лиле и майору Гещенко он объяснил: - Коннерс отвечает за операции ФБР здесь, в Фэрфаксе. Гм. Мистер Дж.Ф.Коннерс? Да. Мы в мотеле. Да, комната 6. Там, куда они сразу нас доставили. Они, очевидно, планируют переправить мистера Паудердрая в Советский Союз, когда туда же будет возвращаться мисс Топчева. И в данный момент ждут связи с транспортом. Здесь повсюду агенты КВБ, поэтому... а, хорошо. Спасибо. Да. И еще раз спасибо. - Он выключил систему связи и бросил ее обратно в сумку. Они сидели не двигаясь, ничего не говоря, пока за дверью комнаты не послышался неясный резкий короткий шум. Хлопанье, приглушенные сдерживаемые звуки, беззвучная кошачья свалка, продолжавшаяся несколько минут. Майор Гещенко выглядел как стоик, но несчастный. Лиля, напротив, казалось, остолбенела; она сидела неестественно прямо, с каменным лицом. Дверь рывком распахнулась. Фэбээровец, один из тех, которые доставили Ларса в Исландию, заглянул в комнату, держа на прицеле всех в комнате. Лазерные пистолеты могли взять на мушку всех сразу. Однако, он не стрелял, а просто вошел внутрь, за ним последовал еще один, который каким-то образом, во время того, что только что произошло, потерял свой галстук. Майор Гещенко поднялся, расстегнул портупею, молю снял ее через плечо и отдал американцам. - Мы возвращаемся в Нью-Йорк, - сказал первый фэбээровец Ларсу. Майор Гещенко пожал плечами. Даже Марк Аврелий не смог бы продемонстрировать более стоического смирения. Когда доктор Тодт и Ларс с двумя фэбээровцами направились к двери, Лиля внезапно заявила: - Ларс! Я хочу с вами. Агенты переглянулись. Затем один из них заговорил в микрофон на воротнике, неслышно посовещался с невидимым вышестоящим лицом и коротко бросил Лиле: - Они дают добро. - Тебе может не понравиться там, - сказал Ларс. - И запомни, дорогая, мы оба сейчас не в фаворе. - И все-таки я хочу с вами. - Ну ладно, - сказал Ларс и подумал о Марен. 22 В парке Фестанг-Вашингтона престарелый, дрожащий, одетый в обноски ветеран войны сидел, бормоча что-то себе под нос, и наблюдал за играющими детьми. Затем он вдруг заметил неторопливо идущих по широкой гравиевой дорожке двух младших лейтенантов из Военно-Воздушной Академии Запад-Блока, молодых людей лет по девятнадцати с чистыми, безбородыми, но привлекательными, необычайно умными лицами. - Хороший денек, - сказал, кивая им, древняя развалина. Они на минуточку остановились. Этого было достаточно. - Я сражался во время Великой Войны, - с гордостью прокудахтал старикан. - Вы никогда не видели военных действий, а вот я видел, я был снабженцем фронтовой полосы Б.Г.В. Никогда не видели отступления Б.Г.В.? Из-за перегрузки, когда выходит из строя линия подачи колесного тормоза, и индуктивные поля укорачиваются? К счастью, я был на расстоянии и уцелел. Полевой госпиталь. Корабль, я хочу сказать. Красный Крест. Меня положили на несколько месяцев. - Ого, - сказал один из бритоголовых, только из почтения. - Это было во время восстания на Каллисто шесть лет назад? - спросил другой. Древняя паукообразная фигура задрожала, обрадовавшись: - Это было шестьдесят три года назад. Я потом держал небольшой магазинчик. До тех пор, пока мои раны не стали беспрерывно кровоточить. И мне пришлось бросить ем; и лишь иногда заниматься легкой работой. Пригодные бытовые приборы. Я первоклассный сборщик свиблов - могу установить свибл, который иначе... - Он засопел, переводя дыхание. - Но шестьдесят три года назад! - сказал первый бритоголовый. Он подсчитал. - Черт, да ведь это было во время Второй Мировой войны, в 1940-м! - И они оба уставились на ветерана. Сгорбленная, похожая на корявую палку фигура прокаркала: - Нет, это был 2005-й. Я помню, потому что так написано на моих медалях. - Дрожащей рукой он пощупал свой рваный плащ. Казалось, одежда расползлась от прикосновения еще больше, превращаясь просто в пыль. Старик показал им маленькую металлическую звезду, - приколотую к его выгоревшей рубашке. Наклонившись, оба молодые офицера прочитали выпуклые цифры и буквы на металлической поверхности. - Эй, Бен, тут действительно написано - 2005! - Да. - Оба уставились на цифру. - Но ведь это _б_у_д_у_щ_и_й_ год! - Дайте-ка я вам расскажу, как мы их победили в великой Войне, - засопел ветеран, довольный, мчи ему удалось собрать такую аудиторию. - Это была долгая война, мнем, казалось, она никогда не кончится! Но что вы можете поделать против Б.Г.К? Это как раз они и обнаружили. Как они удивились! - Он захихикал, потом вытер слюну, выступившую на обвисших губах. - Мы наконец создали его. Конечно, мы прошли сквозь многие неудачи. - Он с отвращением откашлялся и сплюнул на дорожку. - Эти дизайнеры оружия ни черта не знают. Глупые ублюдки! - А кто, - спросил Вен, - был врагом? Довольно мною времени потребовалось, чтобы старый ветеран уразумел, о чем его спрашивают, но когда он, наконец, понял суть, его отвращение было столь велико, что почти переполнило чашу. Он приподнялся и с шелестом отодвинулся от двух молодых офицеров. - О_н_и_. Работорговцы с Сириуса! После паузы второй молодой лейтенант уселся с другой стороны от старика и задумчиво сказал Бену: - Мне кажется... - Он показал пальцем на висок. - Да, - ответил Вен. Затем, обращаясь к старику: - Слушай, папаша. Мы спускаемся вниз. - Вниз? - Старик съежился, растерявшись. - В _к_р_е_м_л_ь_, - сказал Бен. - Под землю. Где собирается Правление ООН-3 ГБ. Генерал Нитц. Ты знаешь, кто такой генерал Нитц? Пожевывая губами, старик погрузился в глубины памяти, стараясь припомнить: - Что ж, - сказал он наконец. - Он был там. - Какой теперь год? - спросил Бен. Старик радостно посмотрел на него: - Вы не обманете меня? 2068. Или... - Блестящие глаза внезапно затуманились сомнением. - Нет, 2067, вы пытались поймать меня. Но вам не удалось, так ведь? Я прав? 2067? - Он подтолкнул локтем второго лейтенанта. Бен сказал своему приятелю: - Я тут останусь с ним. А ты вызови полицейскую машину, официально. Мы нс должны упустить его. - Правильно. - Офицер поднялся и побежал по направлению к наземным сооружениям _к_р_е_м_л_я_. Но самым смешным было то, что он как одержимый все думал и думал, будто это имело какой-то смысл: "Что же это такое, черт возьми, - этот "свибл"?" 23 В одном из подземных зданий Ассоциации Ланфермана, почти под Сан-Хосе, городом в Средней Калифорнии, за своим огромным рабочим местом сидел Пит Фрейд. Все его машины и приборы были неподвижны и молчаливы - выключены. Перед ним лежал октябрьский номер 2003 года похабной книжонки с комиксом "Голубой Цефалопод с Титана". В этот момент он, шевеля губами, изучал привлекательное приключение, когда Голубой Цефалопод встречает Дьявольскую Грязнулю, которая пробурила поверхность Ио после двух миллиардов лет сна в глубинах! Он уже достиг той части, где Голубой Цефалопод, приведенный в сознание своими потусторонними неистовыми телепатическими усилиями, смог превратить радиационно-измерительную портативную Дж-систему в Катодно-Магнетимеский Ионизирующий Биполярный Излучатель. С помощью этого излучателя Голубой Цефалопод пригрозил Дьявольской Грязнуле, когда та хотела похитить мисс Уайткоттон, молочную подругу Цефалопода. Ему удалось расстегнуть блузку мисс Уайткоттон так, что одна грудь, и только одна грудь была видна. Это было все, что было разрешено международным правом, сурово ограничивающим подбор материалов для детской литературы. Только одна грудь была выставлена под сверкающее небо Ио. Она тепло пульсировала и дрожала, когда Пит нажимал на специальную кнопочку. Сосок расширялся, как крохотная розовая электрическая лампочка, становился объемным и трепетал... И так до тех пор, пока работала пятилетняя батарейка, спрятанная в последней странице обложки. Как только Пит нажимал на звуковую кнопку, разговаривали противники героя. Он вздохнул. Он уже выписал шестнадцать наименований "оружия" с тех страниц, которые уже просмотрел. А пока что Новый Орлеан, затем Прово, а теперь, по сведениям, только что поступившим с телевидения, и Бойзе, штат Айдахо, уже не существовали. Исчезли за "серой завесой", как называли это телепередачи и гомозеты. Серая завеса смерти. На его столе зазвонил видеофон. Он подошел к нему и включил. На экране возникло уставшее лицо Ларса. - Ты вернулся? - спросил Пит. - Да. Я в своем нью-йоркском офисе. - Хорошо, - сказал Пит. - Скажи, какой работой ты теперь собираешься заниматься? Корпорация мистера Ларса в Нью-Йорке и Париже приказала долго жить? - Разве это имеет значение? - спросил Ларс. - Через час я должен встретиться с Правлением внизу, в _к_р_е_м_л_е_. Они постоянно под землей, на случай, если эти чужаки направят что там у них есть на столицу. Я бы и тебе посоветовал оставаться под землей, я слышал, что их приборы туда не проникают. Пит мрачно кивнул. Как и Ларс, он чувствовал себя физически больным. - А как на все это смотрит Марен? Ларс, после небольшой заминки, сказал: - Я... я еще не разговаривал с Марен. Дело в том, что я вернулся с Лилей Топчевой. Она сейчас здесь. - Дай ее. - Зачем? - Чтобы я мог взглянуть на нее, вот зачем. На экране появилось солнечное, не отягощенное проблемами лицо молоденькой девушки, светлокожее, со странными, суровыми, внимательными глазами и напряженным поджатым ртом. Девушка выглядела испуганной и диковатой. Ннн-да, подумал Пит. И ты нарочно привез сюда этого ребенка? А ты сможешь справиться с ней? Думаю, мне бы это не удалось. Она выглядит крепким орешком. Но все правильно, вспомнил Пит. Тебе ведь нравятся трудные женщины. И это тоже часть твоей ненормальности. Когда на экране снова появился Ларс, Пит сказал: - Марен тебя попотрошит, как ты, наверное, понимаешь. Никакие россказни не обманут Марен, будь она с телепатическим устройством, которое нелегально носит, или без него. Ларс деревянно ответил: - Я не собираюсь обманывать Марен. Но честно говоря, мне все равно. Я действительно думаю, Пит, что эти создания, кем бы они ни были и откуда бы не взялись, эти строители спутников, держат нас под колпаком. Пит молчал. Он не считал нужным спорить, он был согласен. - Когда я говорил с Нитцем по видеофону, - продолжал Ларс, - он сказал нечто странное. Что-то насчет какого-то ветерана войны, я не мог ничего понять. Но это, должно быть, связано с оружием. Он спросил меня, слышал ли я когда-нибудь об устройстве под названием "Б.Г.В." Я сказал, что нет. А ты? - Нет, - ответил Пит. - Такого оружия просто нет. Иначе КАСН сообщило бы. - Наверное, - сказал Ларс. - Ну, пока. - Экран отключился. 24 Когда Ларс приземлился, он понял, что охрана была еще больше усилена. Ему потребовался час, чтобы удостовериться в этом. В конце концов ему устроили личную проверку - кто он такой и зачем явился, хоть он и давнишний и проверенный сотрудник Правления. Затем он спустился вниз, чтобы присоединиться к тому, что вполне могло оказаться, понял он, последним созывом ООН-3 ГБ в его полном составе. Сейчас принимались последние решения. В середине своей речи генерал Нитц совершенно неожиданно прервался и выделил из числа всех присутствовавших именно Ларса, обратился непосредственно к нему: - Вы очень много пропустили из-за своей поездки в Исландию. Но это не ваша вина. Но кое-что, о чем я говорил с вами по видеофону, уже произошло. - Генерал Нитц кивнул младшему офицеру, который сразу же включил внутренний, запрограммированный на местные условия, аудивидеоаппарат с полутораметровым экраном, установленным в одном конце комнаты. Напротив стоял прибор, который связывал Правление, когда было нужно, с маршалом Папоновичем и БезКабом в Нью-Москве. Прибор нагрелся. На экране возник старикан. Он был очень худой, на нем болтались заплатанные обноски какой-то особенной военной формы. После некоторого колебания он сказал: - А потом мы победили их. Они не ожидали этого, мы застали их врасплох. - Наклонившись после сигнала, поданного генералом Нитцем, младший офицер остановил видеопленку "Ампекс". Изображение застыло, звук замолк. - Я хотел, чтобы вы посмотрели на него, - сказал Ларсу генерал Нитц. - Это Рикардо Гастингс. Ветеран войны, которая происходила шестьдесят с чем-то лет назад, по крайней мере, в его собственной интерпретации событий. Все это время, месяцы, может годы, этот старик каждый день сидел на скамейке городского парка недалеко от наземных сооружений цитадели и пытался найти хоть кого-нибудь, кто бы выслушал его. Наконец ему это удалось. Вовремя? Может быть. А может, и нет. Посмотрим. Это зависит от того, что покажет его мозг. Наши исследования уже показали, что он страдает от старческого слабоумия, но все еще хранит воспоминания. В частности, об оружии, которое он обслуживал во время Великой Войны. - Боевой Генератор Времени, - сказал Ларс. - Здесь почти нет сомнений, - ответил генерал Нитц, складывая руки и откидываясь к стенке, на манер профессора, - что это было во время боевом применения, возможно, остаточного. Он был рядом с этим оружием, может быть, его несовершенной моделью. Но каким-то образом сохранил память. И для него война - в прошлом веке. Он чересчур немощен, он просто не понимает. Но едва ли это имеет значение. Та "Великая Война", которая для него происходила многие годы назад, когда он был молодым человеком, уже давно для нас стала реальностью, в которую мы вовлечены сейчас. Рикардо Гастингс уже рассказал нам о природе и происхождении нашего врага. От нем мы наконец-то узнали хоть что-то об этих чужаках. - И вы надеетесь, что от него получите оружие, которое их достанет? - спросил Ларс. - Мы надеемся, - сказал Нитц, - что мы хоть что-нибудь получим. - Отдайте его Питу Фрейду, - сказал Ларс. Генерал Нитц, как бы спрашивая совета, потеребил мочку уха. - Черт с ними, с разговорами, - сказал Ларс. - Привезите его в Ассоциацию Ланфермана, и пусть их инженеры приступают к работе. - А что, если он умрет? - А что, если нет? Сколько, вы думаете, потребуется времени для такого человека как Пит Фрейд, чтобы превратить приблизительную идею в спектры, с которых можно делать прототипы? Он же гений. Он может взять детский рисунок кошки и рассказать вам, что изображенный организм зарыл свои выделения или оставил их на виду. Сейчас Пит Фрейд перечитывает номера "Голубого Цефалопода с Титана". Давайте его остановим, и пусть он работает над Рикардо Гастингсом. - Я говорил с Фрейдом, - сказал Нитц. - Знаю, - ответил Ларс. - Но черт с ним, с вашим разговором! Доставьте Гастингса в Калифорнию или, еще лучше, доставьте Пита сюда. Я вам не нужен, _в_а_м _н_е _н_у_ж_е_н _н_и_к_т_о_ в _э_т_о_й к_о_м_н_а_т_е_. Вам нужен он. Я ухожу. - Он поднялся. - Я выхожу из игры. До тех пор, пока вы не задействуете Пита по делу Гастингса. - Сказав это, Ларс направился к двери. - Возможно, - остановил его Нитц, - мы сначала попробуем вас на Гастингсе. А потом уже подключим Фрейда. Пока Фрейд будет добираться сюда... - Это занимает 20 минут или даже меньше - чтобы доехать из Калифорнии в Фестанг-Вашингтон, - сказал Ларс. - Но Ларс, я прошу прощения. Старик действительно не в себе. Вы в самом деле понимаете, что это значит? К нему почти невозможно протянуть словесный мост. Поэтому, пожалуйста, из остатков ем ума, до которого нельзя добраться никаким нормальным, обычным способом... - Ну ладно, - перебил Ларс, решившись. - Но я хочу сначала поставить в известность Фрейда. Прямо сейчас. - Он указал на видеофон, стоящий на краю стола Нитца. Нитц поднял трубку, отдал приказ, снова повесил трубку. - И еще вот что, - сказал Ларс. - Я теперь не один. Нитц воззрился на него. - Со мной теперь Лиля Топчева, - сказал Ларс. - Она будет работать? Она может делать свою работу вместе с нами? - Почему же нет? Талант ведь при ней. Столько же, сколько и во мне. - Хорошо, - решил Нитц. - Вас обоих отправят в госпиталь в Бетезде, где сейчас находится старик. Возьмите ее с собой. Вы можете оба войти в этот странный, выходящий за рамки моего понимания транс. А Фрейд пока доберется сюда. - Хорошо, - удовлетворенно ответил Ларс. Нитц попытался изобразить улыбку. - Для примадонны вы довольно резко говорите. - Я говорю резко вовсе не потому, что я примадонна, - сказал Ларс, - а потому, что я боюсь больше ждать. Я очень боюсь, что они доберутся до нас, пока мы здесь миндальничаем. 25 Правительственный высокоскоростной хоппер, пилотируемый тяжеловесным профессионалом, сержантом Ирвингом Блофаром, отвез Ларса обратно в Нью-Йорк, в Корпорацию. - Эта дамочка, - сказал сержант Блофар. - Это советский дизайнер оружия? Ну, знаете, _э_т_а_? - Да, - ответил Ларс. - И она будет работать? - Да. - Класс! - Это произвело впечатление на сержанта Блофара. Хоппер камнем падал на крышу Корпорации Ларса, маленького здания среди возвышающихся колоссов. - Да, у вас здесь действительно _м_а_л_е_н_ь_к_о_е_ местечко, сэр, - сказал сержант Блофар. - А все остальное под землей? - Да вроде нет, - стоически ответил Ларс. - Ну, что ж, я думаю, вам не нужно так уж много боеприпасов. Искусно управляемый хоппер приземлился на знакомое поле крыши. Ларс выпрыгнул из него, бросился к постоянно движущемуся пандусу и минуту спустя уже шел по коридору к своему кабинету. Когда он взялся за ручку двери, из обычно закрытого бокового выхода появился Генри Моррис. - Марен в здании. Ларс уставился на него, держа руку на ручке. - Да, - кивнул Генри. - Не знаю, откуда, возможно, через КАСН, она узнала, что Топчева приехала с тобой из Исландии. Может быть, агенты КВБ в Париже из мести намекнули ей. Черт его знает. - Она уже добралась до Лили? - Нет. Мы перехватили ее во внешнем общем вестибюле. - Кто к ней приставлен? - Билл и Эд Мак-Интайр, из отдела чертежей. Она действительно вне себя. Ты не поверишь, что это та же девушка, Ларс. Честно. Ее невозможно узнать. Ларс открыл дверь. В дальнем конце, у окна, совсем одна стояла Лиля и смотрела на Нью-Йорк. - Ты готова? - спросил Ларс. Лиля, не оборачиваясь, сказала: - Я слышала, у меня превосходный слух. Здесь твоя любовница, да? Я знала, что это произойдет. Это то, что я предвидела. На столе Ларса зазвенел звонок, и его секретарь, мисс Гребхорн, на этот раз уже в панике, а не со смаком, сказала: - Мистер Ларс, Эд Мак-Интайр говорит, что мисс Фейн удрала от них с Биллом Манфретти, вышла из общественного вестибюля и направляется в ваш кабинет. - Хорошо, - сказал Ларс. Он схватил Лилю за руку, вихрем вытащил ее из кабинета и потащил по коридору к ближайшему эскалатору наверх. Она была как тряпичная кукла - совершенно пассивна. У нем было чувство, будто он тащил легковесное подобие, лишенное жизни или движения. Странное, неприятное чувство. Неужели Лиле было все равно, или просто это было уже слишком для нее? Но времени на исследование психологических причин ее инертности не оставалось. Он дотащил ее до ската, затащил на него. Они оба поднялись на крышу, где было поле и ожидающий их правительственный хоппер. Как только они с Лилей показались на крыше, сойдя с поднимающегося наверх пандуса, на выходе из дополнительного ската здания появилась фигура. Это была Марен Фейн. Как и сказал Генри Моррис, ее трудно было узнать. На ней был моднейший венерианский меховой плащ длиной до лодыжек, туфли на высоком каблуке, маленькая шляпка с вуалью, огромные, ручной работы серьги и, что было странно, почти не было макияжа, даже губной помады. Лицо было матового, соломенного цвета. От нее веяло могильным холодом, как будто смерть перенеслась вместе с ней через Атлантику из Парижа прямо сюда, на крышу. Смерть спряталась в ее глазах, черных, неподвижных и коварных, как у хищной птицы. - Привет, - сказал Ларс. - Здравствуй, Ларс, - размеренно произнесла Марен. - Здравствуйте, мисс Топчева. Мгновение все молчали. Он не мог припомнить другого момента, когда бы он так неловко чувствовал себя. - Что скажешь, Марен? - спросил он. - Они связались со мной прямо из Булганинграда, - сказала Марен. - Кто-то из БезКаба или их сотрудников. Но я не поверила, пока не проверила у КАСН. Она улыбнулась, потом полезла в свою сумку, похожую на мешочек, которая висела у нее на плече, на мерном кожаном ремне. Пистолет, который извлекла Марен, был уж точно самым маленьким из всех виденных им. Первое, что пришло ему в голову - что эта чертова штучка была игрушкой, подделкой, что она выиграла его в десятидолларовом автомате... Он пристально посмотрел на нем, вспомнив, что он, в конце концов, эксперт по оружию. А затем понял, что пистолет настоящий. Итальянского производства, специально для дамских сумочек. Стоящая рядом с ним Лиля спросила: - Как вас зовут? - Ее слова, адресованные Марен, были произнесены вежливо, взвешенно, даже доброжелательно. Это поразило Ларса, и он обернулся посмотреть на девушку. О людях всегда можно узнать много нового. Лиля совершенно потрясла его: в этот критический момент, когда им в лицо смотрела крохотная смерть, Лиля Топчева превратилась в зрелую даму, имеющую все необходимые манеры. Как будто она вошла на вечеринку, где присутствовали самые модные мошенники. Она возвысилась и полностью соответствовала ситуации, и ему показалось, что это было доказательством качества, сущности и смысла самого рода человеческого. Никто не мог бы снова убедить Ларса, что человеческое существо - это просто прямоходящее животное, носящее с собой носовой платок и умеющее отличить четверг от пятницы, да берите любой критерий... Даже определение Старого Орвилла, украденное из Шекспира, получило свой истинный смысл как оскорбительное и циническое пустословие. Какое чувство, подумал Ларс. Не только любить эту девушку, но и восхищаться ею! - Я Марен Фейн, - спокойно ответила Марен, но на нее это не - произвело никакого впечатления. Лиля с надеждой протянула руку, очевидно, в знак дружбы. - Я очень рада, - начала она, - и я думаю, что мы могли бы... Подняв крохотный пистолет, Марен выстрелила. Хорошо смазанный, но в то же время ослепительно блестящий пистолет выстрелил тем, что когда-то, на начальной стадии технического развития, было известно как разрывная пуля "дум-дум". Но патрон эволюционировал с течением времени. Он и теперь обладал одним существенным свойством: взрыв при соприкосновении с целью. Но вдобавок он делал еще кос-что. Его кусочки продолжали детонировать, производя бесконечный поток осколков, который рассеивался вокруг тела жертвы и задевал все вокруг него. Ларс упал, скорее всего инстинктивно, отвернулся и скорчился; животное в нем свернулось в позе эмбриона - колени подтянуты, голова завернута вовнутрь. Он обхватил себя руками, зная, что он ничем не может помочь Лиле. Все было кончено, кончено навсегда. Столетия могут проноситься как капли воды в реке Времени, бесконечно. Но Лиля Топчева никогда больше не появится в череде судеб людских. Ларс думал о себе как о какой-то логической машине, построенной для холодного расчета и анализа, невзирая на окружающие условия: я не придумывал это оружие. Оно появилось задолго до меня. Этот старинный, древний монстр. Это все наследственное зло, принесенное сюда из прошлого, доставленное к порогу моей жизни и направленное, брошенное на уничтожение всего, что я люблю, в чем я нуждаюсь и что хочу защитить. Все стерто всего лишь нажатием на металлический курок, который настолько мал, что его можно просто проглотить, уничтожить в попытке прекратить его существование из-за простой жадности - жадности жизни к жизни. Но ничто нс сможет уничтожить его сейчас. Он закрыл глаза и остался на месте. Его совершенно не заботило, что Марен может снова выстрелить, на этот раз в него. Если он что-то и чувствовал, то лишь желание, жажду - чтобы Марен выстрелила в него. Он открыл глаза. Никакого вверх бегущего эскалатора. Никакой посадочной площадки на крыше. Никакой Марен Фейн, никакого крохотного итальянского пистолета. Не было рядом растерзанной только что - словно оружие было злобным животным - плоти, останков, липких, расчлененных, еще содрогающихся. Он увидел себя - но не мог понять, почему - на городской улице, и даже не нью-йоркской. Он почувствовал перемену температуры, состава воздуха. Здесь были отдаленные горы с покрытыми снегом вершинами. Он почувствовал холод и задрожал. Огляделся. Услышал автомобильные гудки. Его ноги, его стопы болели. Он чувствовал страшную жажду. Впереди, около автономного аптечного киоска, он увидел таксофон. Все тело ныло, онемело и похрустывало от усталости и боли. В таксофоне он взял справочник и посмотрел на обложку. Сиэттл, штат Вашингтон. А время, подумал он. Как давно это было? Час назад? Месяцы? Годы? Он надеялся, что это длилось как можно дольше. Фуга, продолжавшаяся бесконечно. И теперь он был старым, старым и разбитым, унесенным ветром, отброшенным в прошлое. Этот побег не должен никогда заканчиваться, даже сейчас. В его уме вдруг, непостижимо как, зазвучал голос доктора Тодта, с помощью какой-то парапсихологической власти, данной ему. Тот голос, который во время полета из Исландии бубнил, бормотал сам себе: слова были неразличимы. И все же их ужасающая музыка. Будто доктор Тодт напевал сам себе старую балладу поражения. "Und die Hunde schnurren an den alten Mann". И вдруг голос Тодта зазвучал по-английски. "И собаки рычат", - сказал доктор Тодт в голове Ларса, - "на старого человека". Опустив монетку в щель автомата, Ларс набрал номер Ассоциации Ланфермана в Сан-Франциско. - Соедините меня с Питом Фрейдом. - Мистер Фрейд, - радостно ответил оператор, - уехал в командировку. С ним невозможно связаться, мистер Ларс. - Могу ли я в таком случае переговорить с Джеком Ланферманом? - Мистер Ланферман тоже. Я думаю, вам-то можно сказать, мистер Ларс. Они оба в Фестанг-Вашингтоне. Уехали вчера. Возможно, вы сможете связаться с ними там. - Ясно, - сказал Ларс. - Спасибо, теперь я знаю. - И повесил трубку. Затем он позвонил генералу Нитцу. Шаг за шагом его звонки поднимались по иерархической лестнице, а потом, когда он уже решил прекратить все это и повесить трубку, он обнаружил, что смотрит на Главкома. - КАСН не могло найти вас, - сказал Нитц. - Как и ФБР, и ЦРУ. - Собаки рычали, - ответил Ларс. - На меня. Я слышал их. Я никогда раньше в жизни не слышал их, Нитц. - Где вы? - В Сиэттле. - Почему? - Я не знаю. - Ларс, вы действительно ужасно выглядите. Вы понимаете, что вы говорите или делаете? Что это вы там плетете о "собаках"? - Я не знаю, где они, - сказал Ларс. - Но я действительно их слышал. - Она прожила еще шесть часов, - продолжал Нитц. - Но, естественно, не было никакой надежды. И в любом случае, все уже кончилось. Или, может быть, вы знаете об этом? - Я ничем не знаю. - Они провели похоронный обряд, надеясь, что вы придете, и мы пытались связаться с вами. Вы, конечно, понимаете, что с вами произошло. - Я вошел в состояние транса. - И вы только что вышли из него? Ларс кивнул. - Лиля с... - Что? - перебил Ларс. - Лиля в Бетезде. С Рикардо Гастингсом. Пытается произвести сколько-нибудь полезный эскиз, она уже сделала несколько, но... - Лиля мертва, - возразил Ларс. - Марен убила ее из итальянского пистолета марки "Беретта-пелфраг" 12-го калибра. Я видел, как это произошло. Напряженно глядя на него, генерал Нитц сказал: - Марен Фейн выстрелила из пистолета "Беретта-пелфраг" 12-го калибра, который был у нее. Оружие у нас, остатки пули, ее отпечатки пальцев на пистолете. Но она убила себя, а не Лилю. - Я не знал, - после паузы сказал Ларс. - Когда стреляют из "беретты", кто-то должен умереть. Такие уж это пистолеты. Просто чудо, что не задело всех вас троих. - Это было самоубийство. Преднамеренное. Я уверен в этом. - Ларс кивнул. - Она, наверное, не собиралась убивать Лилю, даже если и думала об этом. - Он испустил прерывистый вздох усталости и покорности. Покорности не философской, не стоической, а просто отказа от всего. Ничего нельзя было поделать. Это все произошло во время его состояния транса, его фуги. Давным-давно. Марен была мертва; Лиля была в Бетезде; он же, после вневременного путешествия в никуда, в пустоту, пришел в себя в деловой части Сиэттла. Настолько далеко, насколько ему, очевидно, удалось убежать от Нью-Йорка и всего, что там случилось. Или что, ему показалось, произошло. - Вы можете вернуться сюда? - спросил генерал. - Чтобы помочь Лиле? Просто ничего не выходит, она принимает свой наркотик, этот восточно-германский наркотик в таблетках, входит в транс, старается подобраться как можно ближе к Рикардо Гастингсу. Всех остальных убрали, чтобы не отвлекать ее. И все же, когда она приходит в себя, у нее только... - Те самые старые эскизы от Орала Джакомини. - Нет. - Вы уверены? - Больной, усталый ум Ларса внезапно проснулся. - Эти эскизы полностью отличаются от всего, что она делала до сих пор. Мы дали просмотреть их Питу Фрейду, и он согласился с этим. Она тоже так думает. Они всегда одинаковые. Ларс почувствовал ужас. - Всегда что? - Успокойтесь. Это совсем не оружие, даже отдаленно не напоминающее Боевой Генератор Времени. Они физиологической, неатомной, органической природы... - Генерал Нитц помедлил, колеблясь, говорить ли это по видеофону - может, КВБ записывает... - Ну скажите же, - проскрежетал Ларс. - Автомат, напоминающий по форме человеческую фигуру. Необычный тип, но все же именно такой автомат. Очень похоже на то, что Ассоциация Ланфермана использует его в своих подземных испытаниях. Вы понимаете, что я имею в виду. Совсем как человек. - Я буду так скоро, как только смогу, - сказал Ларс. 26 На огромном посадочном поле крыши военного госпиталя его встретили трое бравых морских пехотинцев. Они проводили его, как будто он был важный сановник. Или нет, пожалуй, преступник, подумал Ларс. Или оба вместе. Они сразу же спустились к усиленно охраняемому этажу, где происходило э_т_о_. Это. Такого слова, как _о_н_и_, не было. Ларс заметил попытку обесчеловечить ту деятельность, в которую собирался погрузиться. Обращаясь к одному из эскортирующих его офицеров, он заметил: - Все же это лучше, чем попасть в руки этих неизвестных поработителей из отдаленной звездной системы, если они у них есть. - А что "это", сэр? - Да что угодно, - ответил Ларс. Самый высокий морской офицер, он действительно был очень высоким, произнес: - Там есть на что взглянуть, сэр. Когда они миновали последний охранный пост, Ларс спросил высокого офицера: - А вы сами видели этого старого ветерана войны, Рикардо Гастингса? - Только мгновение. - Сколько ему лет, как вы думаете? - Может быть, девяносто. Или сто... Пожалуй, даже больше. - Я никогда не видел его, - сказал Ларс. Перед ними была последняя дверь, и в том, что она точно знала, сколько людей можно пропустить внутрь, был какой-то сверхсмысл. Дверь на мгновение распахнулась, он увидел одетых в белое людей. - Я заключу с вами спор, - сказал он, когда чувствительная дверь щелкнула в ожидании, пока он пройдет. - По поводу возраста Рикардо Гастингса. - Хорошо, сэр. - Шесть месяцев, - сказал Ларс. Трое морских офицеров уставились на него. - Нет, - сказал Ларс. - Я передумал. Четыре. И пошел вперед, оставив свой эскорт позади, потому что увидел Лилю Топчеву. - Привет, - сказал он. Она сразу же обернулась. - Привет. - И слабо улыбнулась. - Я думал, ты в домике Пятачка, - сказал он. - Навещаешь Ого. - Нет, - ответила она. - Я в доме Пуха. В гостях у Пуха. - Когда эта "беретта" выстрелила... - О Боже, я думала, что это в меня, и ты тоже. Ты был в этом уверен и не мог даже посмотреть. Неужели это должна была быть я? Так или нет, но этого не случилось. И я бы поступила точно так же. Я бы не смотрела, если бы думала, что он направлен на тебя. Я так решила и думала, думала, думала, все время, пока... Я просто чертовски волновалась за тебя. Куда ты делся? Ты впал в транс и просто ушел куда-то. Знаешь, я подумала - она никогда раньше не стреляла из таких пистолетов. Она, должно быть, и понятия не имела, как он действует. - А что теперь? - Я работала. О Боже, как я работала! Пойдем в соседнюю комнату, посмотрим на него. - Лиля, помрачнев, пошла вперед. - Тебе сказали, что мне ничего не удалось? - Могло бы быть и хуже, учитывая, что с нами происходит почти каждый час, - сказал Ларс. Возвращаясь с Востока, он узнал, как чудовищно много людей исчезло с лица земли. Невероятно много. Такой катастрофы человечество еще не знало. - Рикардо Гастингс говорит, что они с Сириуса, - сказала Лиля. -