ь. Он опять стал самим собой и
повернул к Джиму перекошенное от ярости лицо.
Глава 41
Дай мне это! -- Сверкая глазами, Каро-линус выхватил чайник из рук
Джима.
-- Каролинус! -- воскликнула Энджи, так как маг держал чайник не за
ручку, как Джим, а крепко обхватив его обеими руками за бока, где
металлические стенки были горячими от закипающей внутри воды.
Не обращая внимания на восклицание Энджи, Каролинус повернулся лицом к
змеям и Гранферу. Он держал чайник на уровне груди, его глаза застыли на
Гранфере.
Он и сам теперь был словно отлит из металла. Такой твердый, такой
напряженный, он, казалось, вот-вот задрожит, его лицо заблестело от пота, он
стоял и смотрел вперед.
Старик потел неспроста. Стоящие вокруг чувствовали чудовищные усилия,
которые прилагал Каролинус, -- усилия не физические или умственные, а
магические.
Его глаза, казалось, пожирали движения Гранфера, а сжимавшие чайник
руки словно окаменели, хотя кожа на ладонях и пальцах начала распухать из-за
волдырей и ожогов.
Все вокруг стояли неподвижно. Неподвижно и безмолвно. Джим чувствовал,
что Энджи пытается что-то сделать или сказать, но его рука, сжавшая локоть
жены, бессознательно заставила ее остановиться.
-- Мы здесь ничего не можем поделать, -- прошептал он.
Они стояли и наблюдали.
Вдруг из носика чайника вырвалась струйка пара. И тоненький, воздушный
голосок, который они уже слышали, когда чайник стоял на столе в большом зале
и взывал о помощи Каролинусу, запел. Но на этот раз он пел совсем
по-другому.
-- Каро-ли-нус, Каро-ли-нус... -- мягко пел чайник. Мелодия была очень
простой, как колыбельная, снова и снова повторяющая всего одно слово -- имя
Каролинуса. Но так же, как колыбельная, слышимая вновь и вновь, она не
надоедала. Джим сообразил, что имя Каролинуса было единственным словом,
которое мог сказать чайник сам по себе.
Но чайник превратил это слово в песнь любви и покоя, и, как ни странно,
Каролинус, казалось, черпал в этом силы. Он расслабился и, похоже, даже
вырос. Он казался не только выше, но шире и сильнее. Опять он предстал перед
ними таким, каким они его всегда знали, -- командиром в любой ситуации.
Гранфер внезапно прекратил говорить, и его голос поднялся до тоненького
визга, а змеи вокруг нестройно закричали.
Выглянув за стену, Джим и остальные увидели, как Гранфер медленно
поднимается в воздух. Сцена чем-то напоминала старт космического корабля с
космонавтами, который отправлялся на Луну, -- Джим видел это еще мальчишкой
на мысе Кеннеди. Как и ракета, Гранфер сначала поднимался медленно,
постепенно набирая скорость.
Он поднялся над полем на высоту, в несколько раз превышающую его
собственный рост, и остановился. Затем так же медленно начал вращаться в
вертикальной плоскости, как секундная стрелка на часах, пока не повис вниз
головой.
Так, вниз головой, он и поплыл в сторону замка над головами змеев, над
мертвым Эссессили, над землей и рвом перед стенами замка. Пока, громадный,
но беспомощный и визжащий тоненьким голоском, не оказался всего в двадцати
ярдах от стены.
-- Замолчи! -- выпалил Каролинус, и в его голосе звучала обычная
твердость, которая еще недавно отсутствовала.
Гранфер мгновенно умолк.
Каролинус опять заговорил.
-- Ты знаешь, чего я хочу. -- Его голос был резким и безапелляционным.
Дико размахивая щупальцами, будто желая что-то схватить, Гранфер
протянул через стену раскрашенное изваяние леди Рррнлфа, все еще увешанное
драгоценными камнями и золотыми цепочками; самым длинным щупальцем он вложил
свою ношу через стену прямо в ожидающие руки Рррнлфа.
Морской дьявол прижал вырезанную из дерева фигуру к своей груди. Он
нежно обнял ее и, склонив голову, прижался щекой к ее кудрявым золотым
волосам.
-- Я жду! -- опять рявкнул Каролинус.
Из какого-то тайника в глубинах своей туши Гранфер извлек тяжелую
черную книгу с золотыми буквами на переплете. Ее он тоже, передавая из
щупальца в щупальце, протянул через стену -- в руки Каролинусу.
-- А теперь, сэр, -- сказал Каролинус, -- я мог бы и отомстить за то,
что ты пытался сделать, и за то, что сделали змеи по твоей указке. Но я не
меняю то, что случилось, на то, что могло бы быть. Это ход Истории позволил
тебе так далеко зайти. Я не буду вмешиваться в Историю. Так что сейчас я
отправлю тебя обратно и оставлю в том месте, где тебе и надлежит быть. Но не
с помощью твоей отвратительной магии, а с помощью моей, так как у тебя
больше нет силы противостоять моей силе. Запомни это, сколько бы еще
столетий тебе ни выпало прожить. У тебя больше нет магии!
-- У меня больше нет магии... -- повторил Гранфер дрожащим голосом,
печально и глухо.
-- Тогда уходи вместе со своими змеями. Вон!
Внезапно Гранфер исчез. На серо-зеленой вытоптанной земле от рва до
самого леса не осталось даже поверженных тел, только просека, проломанная
Гранфером на пути к замку.
Люди на стене и дозорной площадке долго молча смотрели на пустое
пространство перед собой.
Никто не прервал тишины; один за другим люди начали поглядывать наверх
-- сумрак, вызванный собравшимися над их головами драконами, стал
рассеиваться. Они увидели, что стая парящих тел над их головами поредела.
Французские драконы потянулись к югу, а английские начали разлетаться
по своим домам на севере, западе и востоке Британии.
Джим, который тоже смотрел наверх, опустил глаза, так же как и Энджи.
Они улыбнулись друг другу. Джим заметил, что Каролинус протягивает ему
чайник:
-- Возьми.
Джим взял чайник за ручку. Он дотронулся до корпуса -- металл был
холодным, и тоненький поющий голосок умолк. Но чайник, казалось, приклеился
к рукам Каролинуса. Джим потянул, и чайник высвободился.
-- Каролинус! -- воскликнула Энджи.
Кожа слезла с ладоней, обнажив плоть, а по краям виднелись пузыри и
ожоги.
-- Я должен был естественным образом подогревать их, чтобы не забыться,
-- хрипло проговорил Каролинус. -- Но с этим я могу справиться. -- Внезапно
его руки стали такими, как всегда. Каролинус поднял глаза и встретился
взглядом с Джимом: -- А тебе, Джим, я должен принести свои глубочайшие
извинения. В конце концов, это моя ошибка, я просто кое-что забыл. Странно,
как часто мы забываем то, что знаем лучше всего.
Он протянул руку и взял чайник, держа его одной рукой, а другой лаская
горячие стенки. Но на этот раз рука, касаясь чайника, не обжигалась. Джим с
удивлением уставился на Каролинуса:
-- Если ты можешь держать чайник не обжигаясь, зачем ты терпел такую
боль?
-- Бывают времена, когда боль необходима, -- сказал маг, с любовью
взглянув на чайник. -- Время для доброй боли. Добрая боль фокусирует, злая
боль рассеивает и разрушает.
Из носика чайника опять вырвалась струйка пара. Тоненький голосок снова
пропел:
-- Каро-ли-нус, Каро-ли-нус.
Он замолчал, хотя пар продолжал идти.
-- Я забыл, -- сказал Каролинус, взглянув на чайник, -- что любовь --
сила, которая способна созидать. -- Он покачал головой. -- Потому-то магия
Гранфера и была так примитивна. Если бы только я попробовал раньше,
используя всю силу, которая была в моем распоряжении, я одолел бы его. Но я
позволил себе пасть духом из-за болезни и слабости. И снисходительно терпел
упадок духа. Мой чайник помогал мне, потому что он получил от меня жизнь,
как леди Рррнлфа получила жизнь от него. Но у Гранфера не было любви,
поэтому он не мог вдохнуть жизнь в свой тотем. Страха и благоговения
недостаточно, как уже давно поняли люди. Таким образом, более слабая магия в
конце концов уступила моей, которой помог этот маленький чайник. -- Он
взглянул на Джима и Энджи и улыбнулся. Каролинус редко улыбался, но уж его
улыбка запоминалась, потому что в ней чувствовалось тепло горящего очага. --
Итак, мы победили. Сэр Джон, -- повернулся он к Чендосу, -- я не думаю, что
король Франции попробует высадиться в Англии, лишившись помощи змеев.
-- Ты прав, -- сказал Чендос. Он тоже улыбнулся, но довольно печально:
-- Хей-хо, но мне придется объясниться, ведь я уговорил наших военачальников
двинуть армию на юг, чтобы отрезать змеев от моря и запугать, что их
перебьют по одному. Армия не любит, когда ее отправляют по дурацким
маршрутам.
-- Но, милорд... Я хочу сказать, сэр, сэр Джон Чендос, -- заикаясь,
проговорил Секох, -- мы говорили об этом раньше, но потом столько всего
случилось, что у меня не было возможности сказать тебе. Они не выступили.
-- Не выступили? -- уставился на него Чендос. -- Армия не выступила? Но
все военачальники на совете... -- Он осекся на полуслове и внезапно
разразился громким смехом: -- Вот так они всегда, наши военачальники. В
самый последний момент начинают соображать и меняют свое решение, и не
выполняют никаких договоренностей, ни одно разумное решение не доводится до
конца, если нет твердой руки, которая бы ими управляла. Ну-ну, это их
манера, но в данном случае это мне на руку.
Его смех был так заразителен, что остальные засмеялись вместе с ним,
даже те, кто стоял дальше на стене и не понял, о чем идет речь, или просто
не слышал. Это был смех облегчения после длительного напряжения.
Внезапно Джим кое-что вспомнил. Он повернулся к водяному дракону:
-- Секох, верни поручительство французским драконам.
Секох взлетел.
Смех вокруг Джима наконец утих.
-- Э-хм!
Это Брайен прочистил горло -- Джим и не подозревал, что можно так
громко прочищать горло. Он с удивлением уставился на своего ближайшего
друга. Брайен, все еще с обнаженным мечом в руках, прямо поедал Джима
глазами; Джим слегка удивился, но потом сообразил, в чем дело.
Конечно же, каждая победа должна быть ознаменована празднованием.
Вполне определенным. Брайен всегда мечтал устроить такой праздник, но
бедность не позволяла ему это сделать. Однако замок принадлежал Джиму, и
Брайен опасался, что Джим забудет о своем долге и опозорится перед самим
Чендосом.
-- Ну а теперь, -- вскричал Джим, -- отметим такой замечательный день
достойным праздником!
Брайен прямо-таки осел от облегчения.
Джим повернулся к Энджи:
-- Миледи! Можем мы накрыть столы в большом зале -- сначала для
рыцарей, затем для людей более низкого звания и, наконец, для тех сирых,
которые пришли искать убежища на нашем дворе?
-- Непременно, милорд! -- пропела Энджи, которая, возможно, поняла
состояние Брайена намного раньше Джима. -- Все будет готово в одно
мгновение!
Она повернулась и, подобрав свои длинные юбки, побежала вдоль дозорной
площадки и дальше по лестнице во двор, на ходу выкрикивая поручения слугам.
Джим с обожанием посмотрел ей вслед и повернулся к магу:
-- Каролинус, ты ведь останешься на праздник?
-- Я подумаю, -- сказал Каролинус, нежно тронув свой седой ус. --
Похоже, да. Но сначала, если ты не возражаешь, я бы хотел побыть один и
собраться с мыслями. Я могу воспользоваться той комнатой, которую ты мне
отвел?
-- Конечно! -- ответил Джим. -- Комната в твоем распоряжении. Она
всегда будет ждать тебя. Просто возвращайся в замок и иди прямиком туда.
Можешь спросить у слуг все, что тебе понадобится.
-- Именно это я сейчас и сделаю, -- сказал Каролинус.
Держа в руке чайник, он начал спускаться со стены. Когда маг отошел от
Джима, из чайника показалась струйка пара. И наконец тоненький грудной
голосок запел, и Джим слышал его, пока Каролинус не удалился достаточно
далеко. Голосок пел победоносно и с любовью:
-- Каро-ли-нус! Каро-ли-нус...