ь. Он опять стал самим собой и повернул к Джиму перекошенное от ярости лицо. Глава 41 Дай мне это! -- Сверкая глазами, Каро-линус выхватил чайник из рук Джима. -- Каролинус! -- воскликнула Энджи, так как маг держал чайник не за ручку, как Джим, а крепко обхватив его обеими руками за бока, где металлические стенки были горячими от закипающей внутри воды. Не обращая внимания на восклицание Энджи, Каролинус повернулся лицом к змеям и Гранферу. Он держал чайник на уровне груди, его глаза застыли на Гранфере. Он и сам теперь был словно отлит из металла. Такой твердый, такой напряженный, он, казалось, вот-вот задрожит, его лицо заблестело от пота, он стоял и смотрел вперед. Старик потел неспроста. Стоящие вокруг чувствовали чудовищные усилия, которые прилагал Каролинус, -- усилия не физические или умственные, а магические. Его глаза, казалось, пожирали движения Гранфера, а сжимавшие чайник руки словно окаменели, хотя кожа на ладонях и пальцах начала распухать из-за волдырей и ожогов. Все вокруг стояли неподвижно. Неподвижно и безмолвно. Джим чувствовал, что Энджи пытается что-то сделать или сказать, но его рука, сжавшая локоть жены, бессознательно заставила ее остановиться. -- Мы здесь ничего не можем поделать, -- прошептал он. Они стояли и наблюдали. Вдруг из носика чайника вырвалась струйка пара. И тоненький, воздушный голосок, который они уже слышали, когда чайник стоял на столе в большом зале и взывал о помощи Каролинусу, запел. Но на этот раз он пел совсем по-другому. -- Каро-ли-нус, Каро-ли-нус... -- мягко пел чайник. Мелодия была очень простой, как колыбельная, снова и снова повторяющая всего одно слово -- имя Каролинуса. Но так же, как колыбельная, слышимая вновь и вновь, она не надоедала. Джим сообразил, что имя Каролинуса было единственным словом, которое мог сказать чайник сам по себе. Но чайник превратил это слово в песнь любви и покоя, и, как ни странно, Каролинус, казалось, черпал в этом силы. Он расслабился и, похоже, даже вырос. Он казался не только выше, но шире и сильнее. Опять он предстал перед ними таким, каким они его всегда знали, -- командиром в любой ситуации. Гранфер внезапно прекратил говорить, и его голос поднялся до тоненького визга, а змеи вокруг нестройно закричали. Выглянув за стену, Джим и остальные увидели, как Гранфер медленно поднимается в воздух. Сцена чем-то напоминала старт космического корабля с космонавтами, который отправлялся на Луну, -- Джим видел это еще мальчишкой на мысе Кеннеди. Как и ракета, Гранфер сначала поднимался медленно, постепенно набирая скорость. Он поднялся над полем на высоту, в несколько раз превышающую его собственный рост, и остановился. Затем так же медленно начал вращаться в вертикальной плоскости, как секундная стрелка на часах, пока не повис вниз головой. Так, вниз головой, он и поплыл в сторону замка над головами змеев, над мертвым Эссессили, над землей и рвом перед стенами замка. Пока, громадный, но беспомощный и визжащий тоненьким голоском, не оказался всего в двадцати ярдах от стены. -- Замолчи! -- выпалил Каролинус, и в его голосе звучала обычная твердость, которая еще недавно отсутствовала. Гранфер мгновенно умолк. Каролинус опять заговорил. -- Ты знаешь, чего я хочу. -- Его голос был резким и безапелляционным. Дико размахивая щупальцами, будто желая что-то схватить, Гранфер протянул через стену раскрашенное изваяние леди Рррнлфа, все еще увешанное драгоценными камнями и золотыми цепочками; самым длинным щупальцем он вложил свою ношу через стену прямо в ожидающие руки Рррнлфа. Морской дьявол прижал вырезанную из дерева фигуру к своей груди. Он нежно обнял ее и, склонив голову, прижался щекой к ее кудрявым золотым волосам. -- Я жду! -- опять рявкнул Каролинус. Из какого-то тайника в глубинах своей туши Гранфер извлек тяжелую черную книгу с золотыми буквами на переплете. Ее он тоже, передавая из щупальца в щупальце, протянул через стену -- в руки Каролинусу. -- А теперь, сэр, -- сказал Каролинус, -- я мог бы и отомстить за то, что ты пытался сделать, и за то, что сделали змеи по твоей указке. Но я не меняю то, что случилось, на то, что могло бы быть. Это ход Истории позволил тебе так далеко зайти. Я не буду вмешиваться в Историю. Так что сейчас я отправлю тебя обратно и оставлю в том месте, где тебе и надлежит быть. Но не с помощью твоей отвратительной магии, а с помощью моей, так как у тебя больше нет силы противостоять моей силе. Запомни это, сколько бы еще столетий тебе ни выпало прожить. У тебя больше нет магии! -- У меня больше нет магии... -- повторил Гранфер дрожащим голосом, печально и глухо. -- Тогда уходи вместе со своими змеями. Вон! Внезапно Гранфер исчез. На серо-зеленой вытоптанной земле от рва до самого леса не осталось даже поверженных тел, только просека, проломанная Гранфером на пути к замку. Люди на стене и дозорной площадке долго молча смотрели на пустое пространство перед собой. Никто не прервал тишины; один за другим люди начали поглядывать наверх -- сумрак, вызванный собравшимися над их головами драконами, стал рассеиваться. Они увидели, что стая парящих тел над их головами поредела. Французские драконы потянулись к югу, а английские начали разлетаться по своим домам на севере, западе и востоке Британии. Джим, который тоже смотрел наверх, опустил глаза, так же как и Энджи. Они улыбнулись друг другу. Джим заметил, что Каролинус протягивает ему чайник: -- Возьми. Джим взял чайник за ручку. Он дотронулся до корпуса -- металл был холодным, и тоненький поющий голосок умолк. Но чайник, казалось, приклеился к рукам Каролинуса. Джим потянул, и чайник высвободился. -- Каролинус! -- воскликнула Энджи. Кожа слезла с ладоней, обнажив плоть, а по краям виднелись пузыри и ожоги. -- Я должен был естественным образом подогревать их, чтобы не забыться, -- хрипло проговорил Каролинус. -- Но с этим я могу справиться. -- Внезапно его руки стали такими, как всегда. Каролинус поднял глаза и встретился взглядом с Джимом: -- А тебе, Джим, я должен принести свои глубочайшие извинения. В конце концов, это моя ошибка, я просто кое-что забыл. Странно, как часто мы забываем то, что знаем лучше всего. Он протянул руку и взял чайник, держа его одной рукой, а другой лаская горячие стенки. Но на этот раз рука, касаясь чайника, не обжигалась. Джим с удивлением уставился на Каролинуса: -- Если ты можешь держать чайник не обжигаясь, зачем ты терпел такую боль? -- Бывают времена, когда боль необходима, -- сказал маг, с любовью взглянув на чайник. -- Время для доброй боли. Добрая боль фокусирует, злая боль рассеивает и разрушает. Из носика чайника опять вырвалась струйка пара. Тоненький голосок снова пропел: -- Каро-ли-нус, Каро-ли-нус. Он замолчал, хотя пар продолжал идти. -- Я забыл, -- сказал Каролинус, взглянув на чайник, -- что любовь -- сила, которая способна созидать. -- Он покачал головой. -- Потому-то магия Гранфера и была так примитивна. Если бы только я попробовал раньше, используя всю силу, которая была в моем распоряжении, я одолел бы его. Но я позволил себе пасть духом из-за болезни и слабости. И снисходительно терпел упадок духа. Мой чайник помогал мне, потому что он получил от меня жизнь, как леди Рррнлфа получила жизнь от него. Но у Гранфера не было любви, поэтому он не мог вдохнуть жизнь в свой тотем. Страха и благоговения недостаточно, как уже давно поняли люди. Таким образом, более слабая магия в конце концов уступила моей, которой помог этот маленький чайник. -- Он взглянул на Джима и Энджи и улыбнулся. Каролинус редко улыбался, но уж его улыбка запоминалась, потому что в ней чувствовалось тепло горящего очага. -- Итак, мы победили. Сэр Джон, -- повернулся он к Чендосу, -- я не думаю, что король Франции попробует высадиться в Англии, лишившись помощи змеев. -- Ты прав, -- сказал Чендос. Он тоже улыбнулся, но довольно печально: -- Хей-хо, но мне придется объясниться, ведь я уговорил наших военачальников двинуть армию на юг, чтобы отрезать змеев от моря и запугать, что их перебьют по одному. Армия не любит, когда ее отправляют по дурацким маршрутам. -- Но, милорд... Я хочу сказать, сэр, сэр Джон Чендос, -- заикаясь, проговорил Секох, -- мы говорили об этом раньше, но потом столько всего случилось, что у меня не было возможности сказать тебе. Они не выступили. -- Не выступили? -- уставился на него Чендос. -- Армия не выступила? Но все военачальники на совете... -- Он осекся на полуслове и внезапно разразился громким смехом: -- Вот так они всегда, наши военачальники. В самый последний момент начинают соображать и меняют свое решение, и не выполняют никаких договоренностей, ни одно разумное решение не доводится до конца, если нет твердой руки, которая бы ими управляла. Ну-ну, это их манера, но в данном случае это мне на руку. Его смех был так заразителен, что остальные засмеялись вместе с ним, даже те, кто стоял дальше на стене и не понял, о чем идет речь, или просто не слышал. Это был смех облегчения после длительного напряжения. Внезапно Джим кое-что вспомнил. Он повернулся к водяному дракону: -- Секох, верни поручительство французским драконам. Секох взлетел. Смех вокруг Джима наконец утих. -- Э-хм! Это Брайен прочистил горло -- Джим и не подозревал, что можно так громко прочищать горло. Он с удивлением уставился на своего ближайшего друга. Брайен, все еще с обнаженным мечом в руках, прямо поедал Джима глазами; Джим слегка удивился, но потом сообразил, в чем дело. Конечно же, каждая победа должна быть ознаменована празднованием. Вполне определенным. Брайен всегда мечтал устроить такой праздник, но бедность не позволяла ему это сделать. Однако замок принадлежал Джиму, и Брайен опасался, что Джим забудет о своем долге и опозорится перед самим Чендосом. -- Ну а теперь, -- вскричал Джим, -- отметим такой замечательный день достойным праздником! Брайен прямо-таки осел от облегчения. Джим повернулся к Энджи: -- Миледи! Можем мы накрыть столы в большом зале -- сначала для рыцарей, затем для людей более низкого звания и, наконец, для тех сирых, которые пришли искать убежища на нашем дворе? -- Непременно, милорд! -- пропела Энджи, которая, возможно, поняла состояние Брайена намного раньше Джима. -- Все будет готово в одно мгновение! Она повернулась и, подобрав свои длинные юбки, побежала вдоль дозорной площадки и дальше по лестнице во двор, на ходу выкрикивая поручения слугам. Джим с обожанием посмотрел ей вслед и повернулся к магу: -- Каролинус, ты ведь останешься на праздник? -- Я подумаю, -- сказал Каролинус, нежно тронув свой седой ус. -- Похоже, да. Но сначала, если ты не возражаешь, я бы хотел побыть один и собраться с мыслями. Я могу воспользоваться той комнатой, которую ты мне отвел? -- Конечно! -- ответил Джим. -- Комната в твоем распоряжении. Она всегда будет ждать тебя. Просто возвращайся в замок и иди прямиком туда. Можешь спросить у слуг все, что тебе понадобится. -- Именно это я сейчас и сделаю, -- сказал Каролинус. Держа в руке чайник, он начал спускаться со стены. Когда маг отошел от Джима, из чайника показалась струйка пара. И наконец тоненький грудной голосок запел, и Джим слышал его, пока Каролинус не удалился достаточно далеко. Голосок пел победоносно и с любовью: -- Каро-ли-нус! Каро-ли-нус...