графа и упала на землю, оставив на плаще Камберленда грязную полосу. Граф не моргнул и глазом. Он лишь пришпорил коня, держа путь к видневшимся впереди деревьям, бросавшим густую тень на уходившую в лес дорогу. В эту минуту из общего слитного шума, переходившего уже в мощный рев, вырвался пронзительный крик: - Колдун! Крик подхватили. - Колдун! Колдун! Колдун! - заорала толпа и неожиданно замолчала. Из леса вылетел всадник. Поравнявшись с Камберлендом, он круто осадил взмыленную лошадь и, ни слова не говоря, передал графу пакет, оказавшийся сложенным вдвое листом пергамента, перетянутым черной лентой. Граф сорвал ленту, развернул лист и углубился в чтение. Вот что он прочел: "Милорд, по приказу короля арестована леди Агата Фалон. На допросе леди Агата призналась, что она ведьма, показав, что в занятие колдовством вовлек ее ты. По ее словам, ты занимаешься колдовством уже много лет, а сейчас вынашиваешь коварный замысел: довести короля сначала до помешательства, а потом и до смерти. Твои сподвижники с севера уверены в твоей невиновности и считают, что леди Агату принудили оклеветать тебя. Они предлагают тебе отправиться в свое графство, где ты найдешь друзей и соберешь войско, чтобы покончить с теми, кто жаждет твоей погибели. Желаю тебе удачи, молюсь за тебя и надеюсь, что ты не забудешь своего верного слугу, с риском для жизни отправившего тебе это послание. Эдгар де Уиггин" Закончив чтение, граф сложил пергамент и спрятал его под плащ. - Мы едем на север! - бросил он через плечо свите и дал шпоры коню. Через минуту темнота леса поглотила всадников... Яркое солнце освещало небольшую поляну, окаймленную со всех сторон густым лесом. В центре поляны под огромным раскидистым дубом стоял шатер. По кромке леса расхаживали часовые, а по поляне, не торопясь, разъезжали рыцари на конях. В шатре за наскоро сбитым столом сидели шесть человек во главе с Камберлендом. Перед ними стояли кувшины с вином и кубки. Граф, уткнувшись глазами в кубок, с мрачным видом слушал своих собеседников, которые говорили все разом, стараясь перекричать друг друга. Камберленд поднял голову, когда поверх других голосов раздался бас широкоплечего человека в красном плаще: - Я могу привести с собой сотню рыцарей, милорд, а рыцари явятся вместе со своими солдатами. - Когда ты приведешь их? - спросил граф. - Мне надо объехать соседей, поговорить с ними. Думаю, что за месяц я подниму всех на ноги. - Так! - сказал Камберленд тихим голосом. Он остановился, не в силах совладать с охватившими его гневом и яростью. Лицо его побледнело, щеки дрогнули, ноздри раздулись. Помолчав, граф осушил кубок и взял себя в руки. - А кто возьмется собрать рыцарей и солдат за одну неделю? В шатре установилась гнетущая тишина. Обводя взглядом своих собеседников, граф усмехнулся и произнес: - Господа, я весьма признателен вам за поддержку, но не могу не заметить, что в вопросах войны по сравнению со мной вы младенцы, у которых молоко на губах не обсохло, и потому прошу вас внимательно меня выслушать. - С радостью, с радостью выслушаем тебя, милорд, - раздался дружный хор голосов. - Тогда слушайте. Мне надо, чтобы вы собрали рыцарей и солдат за одну неделю. У нас на носу сражение. Ясно как день, что полученное мною письмо вначале побывало в руках Джона Чендоса. Сэр Джон мог оставить письмо себе, но он поступил умнее: сделал так, чтобы оно дошло до меня. Его намерения очевидны: зная, что я восстану против чудовищной клеветы, он хочет захватить меня на поле сражения и предать суду, обвинив в государственной измене. - Камберленд обвел глазами слушателей и присовокупил: - А заодно и вас. За столом раздалось покашливание, сопровождаемое тихими вздохами. - Сэр Чендос - опытный воин, - продолжал Камберленд, - и, будьте уверены, он приведет с собой бывалых солдат, да и ждать себя не заставит. Нам надо поторапливаться. Неделя для нас крайний срок. Сколько людей вы соберете за это время? Над столом повисла мертвая тишина. Молчание нарушил молодой рыцарь: - Я приведу с собой восемь рыцарей, одиннадцать оруженосцев и около тридцати солдат, милорд. Рыцари все из моего рода. За соседей я не ручаюсь. Наш род не так влиятелен, как род Артеноки. - Молодой рыцарь кивнул в сторону человека в красном плаще. Разговор за столом разгорелся снова. Наконец Камберленд удовлетворенно кивнул: набиралось шестьдесят-семьдесят рыцарей, не менее сотни солдат и около тридцати арбалетчиков. - Как только соберем войско, двинемся навстречу Чендосу, - сказал граф. - Надеюсь, он не опередит нас, и все-таки, чтобы не прозевать появление неприятеля, вышлите дозорных. - Может быть, нам пополнить свои ряды фермерами и крестьянами? - подал голос коренастый человек с бычьей шеей. - Лишние люди не помешают, - ответил граф. - Только отберите таких, которые не убегут с поля боя. Однако люди еще не все. Позаботьтесь о вьючных лошадях, провианте, фураже. За столом снова поднялся шум. - Господа! Господа! - гаркнул граф. - О деталях вы можете договориться и без меня. А сейчас лучше ответьте на мой вопрос: что вы скажете тем господам, которых собираетесь привлечь на свою сторону. У вас непременно спросят, зачем мне войско. - Наши соседи, как и мы сами, недовольны повышением налогов, произволом двора, - рассудил Артеноки. - Мы скажем соседям, что ты собираешься наказать виновных, установить порядок в стране, а возможно, и сесть на трон, если на то будет воля Божья. Камберленд неодобрительно покачал головой. - Эдак вы только всех напугаете, а себя подведете. Вас сочтут за смутьянов. Лучше сказать людям правду, а правду вы знаете: мои враги, которых возглавляет Джон Чендос, сначала оклеветали меня, выбив ложные показания у Агаты Фалон, а теперь намереваются схватить и предать суду. Чаша моего терпения переполнилась, и я хочу покарать клеветников и изменников. Вот эту правду и передайте своим соседям. - Мы завидуем твоему уму, милорд! - воскликнул молодой рыцарь. - Если бы я не был умен, то не дожил бы до своих лет, - ответил Камберленд. - Не забудьте моих наставлений и помните: впереди сражение. *** На противоположных концах поляны, поросшей редкими кустами дрока, выстроились друг против друга ряды рыцарей. Камберленд поднял руку и бросил ее вперед. На другом конце площадки похожим жестом ответил Джон Чендос. Копья разом склонились на упоры, шпоры вонзились в бока коней и рыцари обоих отрядов полным галопом понеслись друг на друга. Граф глазами поискал Джона Чендоса. Тот скакал навстречу чуть слева. Камберленд попытался взять влево. Конь не слушался. Камберленд повторил попытку. Жеребец упрямо скакал вперед. Граф натянул поводья и пнул коня в бок. Жеребец недовольно фыркнул и замедлил шаг. Рыцари Камберленда пронеслись мимо. Через мгновение они сшиблись посреди поляны со своими противниками. Лязг оружия, ржание лошадей и возгласы рыцарей слились в гулкий шум. - Дьявол тебя раздери! - вскричал Камберленд, изо всех сил вонзив шпоры в бока коню. Жеребец рванулся вперед. Оказавшись в гуще сражающихся, Камберленд закрутил головой, стараясь отыскать Джона Чендоса. Промедление не прошло даром: чье-то копье угодило в середину его щита. Граф вылетел из седла, грохнулся оземь и потерял сознание... Камберленд застонал и открыл глаза. Его окружали вооруженные люди. Впереди всех, облаченный в рыцарские доспехи, стоял Джон Чендос. Граф молча уставился на него, стараясь подавить закипающее в нем бешенство, которое все усиливалось по мере того, как прояснялось его сознание. Инстинкт подсказывал ему, что гнев никак не поможет ему сейчас и любой ценой следует его обуздать. Он взял себя в руки, приподнялся на локтях и огляделся по сторонам. Может быть, поблизости стоит лошадь? Стоит вскочить в седло, и ищи ветра в поле. Лошади близко не было. Камберленд застонал снова. Джон Чендос кивнул солдатам. Солдаты помогли графу сесть и прислониться к стоявшему рядом дереву. ГОРДОН ЛИКСОН - Как ты себя чувствуешь, милорд? - спросил Чендос. - Лучше некуда. А как ты? - Бог меня миловал, - ответил сэр Джон. - Я не получил даже царапины. Ты сможешь ехать верхом? - Разумеется, - выдавил из себя граф. Джон Чендос испытующе посмотрел не него. - Отдохни немного. Тебе принесут еды и вина. Я думаю, что за час ты придешь в себя, а через час мы тронемся в путь. - Куда мы поедем? - глухо спросил граф. - В Лондон, в Тауэр, - ответил сэр Джон. - Ты обвиняешься в государственной измене и колдовстве. Как только тебя доставят в тюрьму, ты предстанешь перед судом. *** Мутно-красноватый свет факелов, пронизанный косыми солнечными лучами, едва пробивающимися через бойницы, освещал длинную комнату. В комнате за столом, установленном на помосте, на высоком председательском кресле сидел граф Оксфордский. Пониже сутулились судьи, одни в пурпурных мантиях, другие в черных сутанах. Еще ниже за небольшим столиком сидел маленький, остролицый человек в монашеском одеянии. Он что-то писал, уткнувшись носом в пергамент. У стен комнаты, уперев в пол алебарды, застыли солдаты. Перед помостом между двумя стражниками стоял Камберленд На его лице играла презрительная улыбка - Вам не удастся меня запугать, господа! - произнес Камберленд. - Молчи! - заорал граф Оксфордский. - Ты уже осужден. Тебя привели сюда лишь для того, чтобы ты выслушал приговор. - Что ты несешь, Оксфорд? - взревел Камберленд. - Меня никто не судил. По какому праву вы схватили меня? Где ордер на мой арест? - Молчи! - снова крикнул граф Оксфордский. - Тебе вставят кляп, если ты еще раз откроешь рот. Роберт де Клиффорд, граф Камберленд, повторяю тебе: ты здесь лишь для того, чтобы выслушать приговор. - Оксфорд опустил глаза и бросил монаху: - Читай! Монах поставил на пергаменте последнюю завитушку, взял лист в руки, поднялся и, преисполненный чувством собственного достоинства, гнусавым голосом принялся за оглашение приговора: Милорд, ты уличен в колдовстве, и потому Высокий суд лишает тебя права на защиту. Своими злонамеренными деяниями ты бросил вызов Святой Церкви. Из коварных корыстных побуждений ты вознамерился помутить разум королю Англии, да хранит его Бог. За совершенные тобой преступления Высокий суд приговаривает тебя к смертной казни через повешение с последующим четвертованием... Камберленд изрыгнул ругательство и плюнул на помост под ноги чтецу. Монах отшатнулся и поднял глаза на Оксфорда. - Читай дальше! - прогремел судья. Монах уткнулся в пергамент. ...Кроме того. Высокий суд постановляет лишить тебя всех титулов, а само имя твое и герб твой проклясть и предать забвению. - Нет! - закричал Камберленд и рванулся вперед. Его остановили солдаты. Осужденный продолжал бушевать: - Мое имя! Мой герб! Мои титулы! Вы не имеете право отнять их у меня! Солдаты забили в рот Камберленду кляп и поволокли графа к выходу. Глава 37 Спектакль, поставленный Джимом, закончился. Джим удивился: иллюзия удалась на славу, а эффект от нее превзошел все его ожидания. Камберленд сидел за столом, уронив голову на руки. На его лбу выступил холодный пот, жилы на висках вздулись. Королевские солдаты, рассыпавшиеся по залу, застыли, как изваяния, обратив к помосту бледные искаженные лица с остановившимися глазами Внезапно граф поднял голову и издал душераздирающий крик: - Мое имя! Мой герб! Мои титулы! Он сверкнул обезумевшими глазами и, застонав, снова уронил голову на руки. Джим удивился еще больше: имя и регалии значили для Камберленда больше, чем жизнь. Казалось, страшной тяжестью обрушилось на графа воздвигнутое им здание его жизни, и он был раздавлен этим обвалом. Из-за стола поднялась Анджела и направилась к графу. Она не могла не посочувствовать человеку, на которого обрушилось неожиданное несчастье. - Не надо, Энджи, - остановил ее голос Кинетете. - Не надо? - растерянно повторила Анджела. - Камберленд не поймет тебя. - пояснила Кинетете. - Если бы ты приходилась ему матерью или сестрой, тогда может быть... Ты для него посторонняя женщина - более того, жена недруга - и граф решит, что ты потешаешься над ним. - Разве граф не поймет, что ему сочувствуют? - В мире, куда ты попала, не рассчитывают на сострадание посторонних. Да ты посмотри... - Кинетете взяла Энджи за руку и развернула лицом к столу. Епископ, Брайен и Дэффид смотрели на Камберленда с нескрываемым интересом, но в их глазах не было и намека на жалость или сочувствие. Проследив за взглядом жены, Джим внезапно сообразил, что поставленный им спектакль не обошелся без зрителей. - Каким образом... - начал он, но его прервал голос Кинетете: - Тебе все объяснит Каролинус. Джим перевел взгляд на мага. Каролинус проснулся и, казалось, был полон сил. - Не задавай мне лишних вопросов, Джеймс, - сказал маг. - Я сделал так, чтобы все сидящие за этим столом стали зрителями сотворенной тобой иллюзии. Мне кажется, она тебе удалась и не причинила никому зла. Надеюсь, что милорд епископ согласится со мной. Ричард де Бисби что-то буркнул себе по нос и смерил Джима недружелюбным взглядом. - И я считаю, что иллюзия не причинила никому зла, - подала голос Кинетете, нарушив воцарившееся молчание. - Однако тому, кто ее создал, пора вывести милорда графа из угнетенного состояния. Джим склонился над графом. - Милорд Камберленд! Граф даже не шелохнулся. Джим повторил попытку: - Милорд! Камберленд сохранял полную неподвижность. Джим оперся рукой о стол, наклонился и размеренно проговорил графу в самое ухо: - Милорд, то, что с тобой случилось, было всего лишь сном, и этот сон не станет реальностью, если он послужит тебе уроком. Граф приподнял голову. - Нет, это был не сон, - сказал он усталым, безжизненным голосом. - Ни один сон не может быть таким явственным. - Ты ошибаешься, - возразил Джим. - Мне лучше знать. Я маг, и это я навеял на тебя сновидение. - Я не верю тебе, - сказал Камберленд, немного повысив голос. - Маг не может погрузить человека в сон. - Это ни на что не похоже! - возмутился Каролинус. - Как можно отрицать всесилие магии? - Сын мой, - вступил в разговор епископ, взглянув на графа, - ты действительно спал. С эр Джеймс не обманывает тебя. Камберленд потер рукой лоб. - Если ты позволишь, милорд, - проговорил Джим, - я растолкую тебе твой сон. - Сон говорит о том, что мне не спастись от моих врагов, - опустошенно сказал Камберленд. - Нет, - возразил Джим, - сон говорит о том, что ты сам замыслил расправиться с неугодными тебе людьми при дворе. Ты сам организовал набег на свое поместье с тем, чтобы обвинить в преступлении графа Оксфордского и его сторонников. Естественно, ты нажил себе врагов. И они начнут действовать, если ты не угомонишься. Им легче обвинить тебя в колдовстве, чем поднять мятеж, сколотив войско из недовольных повышением налогов. - Я не колдун, - сказал Камберленд. - Нет, - согласился Джим. - Тем не менее твои помыслы таят зло. Ты собирался расправиться и со мной, а заодно и с моими друзьями. Поначалу ты действовал руками леди Агаты. Эта женщина питает ко мне злобу и не оставляет попыток погубить меня, мою жену и моих друзей. Мало того, она плетет интриги при дворе. Если леди Фалон не уймется, ее действительно могут арестовать, а на допросе выбить у нее показания, порочащие тебя. Ты один можешь поставить ее на место. Если ты обуздаешь ее и сам прекратишь враждебные действия против неугодных тебе людей, то и на тебя никто не поднимет руку. - Если я стану бездействовать, мое место при дворе займет Оксфорд. - Графу Оксфордскому не осилить тебя. Ты брат короля и его первый советник. У тебя есть сторонники, перемани на свою сторону и недоброжелателей. Снизь налоги, поступления от которых оседают в твоих сундуках, и твои недруги превратятся в твоих приверженцев. При упоминании о налогах Камберленд поежился и отвел глаза в сторону. Немного помолчав, он снова взглянул на Джима и ответил: - Ты маг, и я благодарен тебе за предостережения и советы. Но ты не придворный. Не рассчитывай на то, что Оксфорд умерит свои аппетиты. - Я рассчитываю лишь на то, что ты вместе с леди Агатой оставишь меня, мою жену и моих друзей в покое. - Наши пути расходятся, у меня не осталось причин враждовать с тобой. Что касается Агаты Фалон, то я ее обуздаю. - Тогда тебе остается отдать мне ордера на арест. - Я не знаю, у кого они. - Ты сам говорил, что ордера у сэра Саймона. - Я сказал, не подумав. Офицер, которому приказали... - Камберленд замялся и, проглотив несколько слов, продолжил: - Никогда не возьмет с собой столь важные документы из боязни потерять их или утратить в бою. - Сын мой, - снова подал голос епископ, - ты едва ступил на путь покаяния и смирения и уже сворачиваешь с него. Я нисколько не сомневаюсь, что ордера у несчастного рыцаря, упокой Господь его душу. Камберленд помрачнел. - Я тоже так думаю, - сказал Джим - Может быть, ты, милорд граф, соблаговолишь поискать их... - Силы небесные! - вскричал граф. - Ты никак решил держать меня на посылках? У меня лишь один господин: король, но и он никогда не прикажет мне коснуться руками трупа. - Эти ордена могу поискать я, - вступил в разговор Дэффид, вставая из-за стола. - Я не раз имел дело с трупами на поле сражения. - И я тоже, - сказал Брайен, поднимаясь на ноги вслед за лучником. - Господа, господа, не берите на себя грех, - остановил их епископ. - Я князь церкви, и я один без ущерба для своей бессмертной души могу притронуться к человеку, который принял смерть, не успев исповедаться. Я сам поищу эти злополучные ордера. - Стой! - вскричал граф. - Я не мигу допустить, чтобы ты обшаривал мертвеца. Ладно, я сам обыщу сэра Саймона. - Сын мой, я вижу, ты пропустил мимо ушей мои наставления, - укоризненно ответил епископ и направился к рыцарю. - Спи с миром, - произнес он, осеняя распростертое на полу тело крестным знамением, после чего нагнулся над сэром Саймоном, запустил руку к нему за пазуху и после непродолжительных поисков вытащил оттуда пакет, перевязанный черной лентой. - А вот и ордера! - торжественно возгласил епископ. Он снял ленту, развернул пакет и зашуршал листами пергамента, просматривая их один за другим. Внезапно у ног епископа застонал сэр Саймон. Все взоры обратились в сторону ожившего рыцаря. Королевские солдаты затрепетали от ужаса. У одних подломились ноги в коленях, и они попадали на пол, у других лица перекосились от страха и непомерного удивления. - Солдаты! - возгласила Кинетете. - Ваш командир не умер, а лишь потерял сознание. Не бойтесь, вами не станет командовать воскресший из мертвых. Солдаты молчали. Казалось, они уже ничего не видели и не слышали. Повисшую в зале тишину нарушил епископ: - В этом пакете помимо ордеров, о которых шла речь, немало любопытных бумаг ордера на арест графа Оксфордского и графа Уинчестерского, а также документ об устранении от монаршей власти Эдварда III. На документе твоя подпись, Камберленд! Ты подписал эту бумагу как регент при принце Эдварде. - Чертовы писцы! - вскричал граф. - Когда у них выпадает свободная минута, они развлекаются, сочиняют всякую ерунду. Если это действительно их работа и они осмелились подделать мою подпись, я сдеру с них шкуру! - Если эти писцы отряжены тебе церковью, ты не сделаешь этого, - строго сказал епископ. - Одна церковь может наказать этих людей, коли сочтет, что они совершили прегрешение. - Эти писцы из числа моей челяди. Они не подчиняются отцам церкви. Я сам потолкую с ними. Пусть сэр Джеймс заберет нужные ему ордера, а остальные бумаги отдай мне. - Я оставлю все эти документы у себя, - ответил епископ. - Здесь не суд, а ты не судья! - возмутился граф. - Ты не имеешь права распоряжаться чужими бумагами. - В одной их этих бумаг речь идет о свержении с трона Эдварда III, а святая обязанность церкви защищать короля. Следует во всем разобраться. Епископ поднялся на помост, подошел к графу и, ткнув пальцем в один из листов, спросил: - Ты можешь поручиться, что это не твоя подпись? Камберленд подскочил, словно его ужалили. В его глазах мелькнула молния и мгновенно потухла. - Клянусь... - граф осекся. Казалось, он не мог подыскать слов для клятвы, которые бы не только помогли ему излить чувства, но и не оскорбили слух князя церкви. - Милорд епископ, - вмешался в разговор Каролинус, - будь так добр, передай этот лист мне. Я определю с помощью магии, что за подпись на нем. Епископ, немного поколебавшись, передал лист Дэффиду. Лучник отдал лист Джиму, а Джим - Каролинусу. - Как я и думал, подпись поддельная, и подделана неумело, - изрек маг. - Над ней пыхтел не писец, а кто-то другой, не столь искушенный в современном письме. Милорд епископ, взгляни еще раз на подпись. - Каролинус вернул пергамент Джиму. Джим не поверил своим глазам: начертание подписи изменилось. Джим вгляделся и обомлел - он узнал собственный почерк. Джим передал лист дальше и растерянно посмотрел на мага. Каролинус улыбнулся и сладко зажмурился. - Теперь и я вижу, что подпись поддельная, - возгласил епископ. - Ха! - радостно вскричал Камберленд. - Тогда отдай мне этот пергамент. - Граф протянул руку и оторопел: лист исчез. - Пусть эта бумага пока останется у меня, - невозмутимо сказал Каролинус, снова разглядывая пергамент. - Мне нужно навести кое-какие справки, а пока я спрячу ее в надежное место. Бумага исчезла. Граф и епископ застыли в оцепенении. Ни одни из них так и не успел возразить магу, ибо в эту минуту из камина раздался тоненький голосок: - Милорд! - голосок принадлежал Гобу. Солдаты, которые только-только пришли в себя, снова окаменели, выпучив от страха глаза. Каждый из них решил, что слышал голос самого дьявола. Джим не стал их разубеждать и, возвысив голос, спросил: - Что тебе, Гоб? - Милорд, леди Геронда просила ему кое-что передать. Это очень важно. - Кому ему? Что передать? Говори толком! - Милорд, я могу об этом сказать только тебе. Может быть, ты подойдешь к камину? Глава 38 Джим тяжело вздохнул. У него кончалось терпение. Чего только стоило усмирить графа! А наставления Кинетете? А проповеди епископа? Изволь всех выслушивать. А теперь тащись ублажать Гоба! А ведь недавно, когда он был нужен, его не нашли, как ни искали. Джим снова вздохнул, спустился с помоста и неверными шагами поплелся к камину. И надо же: натолкнулся на Каролинуса. - Извини, Каролинус! - промямлил Джим. - Где у тебя глаза, Джеймс? - сердито воскликнул маг. - Разве ты не видишь, что я иду к сэру Саймону? Пора привести его в чувство. Джим потоптался на месте и пошел дальше. В толпе солдат возник приглушенный гул, как в огромном встревоженном улье. Вояки ждали, что из камина вот-вот выпрыгнет дьявол. Камин уже не топился. Джим пригнулся и крикнул в дымоход: - Ты где, Гоб? - Я здесь, милорд, - раздался заговорщицкий шепот гоблина. Джим согнулся в три погибели и наконец разглядел своего собеседника: гоблин висел головой вниз, упираясь растопыренными руками и ногами в стенки дымохода. - Спустись пониже, - возвысив голос, произнес Джим. - И говори громче. Я почти не слышу тебя. - Хорошо, милорд. - Гоб спустился чуть ниже и зашептал снова: - Королевский гоблин.., в гостях.., с Гобом из Малверна... - Прыгай вниз! - гаркнул Джим. - Тебя не понять. - Милорд, он услышит меня! - О ком ты говоришь? Спускайся! Тебя никто не услышит. - Тогда я спущусь, а то я боялся. - Гоблин прыгнул на каминную решетку и, укрывшись в тени, тихонько защебетал: - Милорд, королевский гоблин оказался очень приветливым. Мы были у него в гостях, во дворце, вместе с Гобом из Малверна. Этот дворец полон тайн. Мы подслушали разговор графа Зандер... - Камберленда, - машинально поправил Джим. - Да, милорд. Он разговаривал с той леди, которую ты не любишь. - С Агатой Фалон? - С ней самой. Граф рассказывал ей о том, как он нанял людей, чтобы те напали на его земли. А как он ругал сэра Джона, милорд! Ты и представить себе не можешь. Ужас! Сэр Чендос помешал его планам. Но это еще не все. Как только леди Агата ушла, в комнату вошли Каролинус с епископом. А ты ведь знаешь, милорд, от епископа лучше держаться подальше. Королевский гоблин перебрался в другой камин, а мы с Гобом из Малверна сели на струйки дыма и полетели к нему в замок. Вот там-то все и случилось. - Что случилось, Гоб? - Все, милорд! Гоблины обычно не рассказывают о своих делах людям. Ты - другое дело. Я от тебя ничего не скрываю. Но я не думал, что Гоб из Малверна проболтается обо всем леди Геронде. - И о чем он ей рассказал? - О подслушанном разговоре. А леди Геронда разволновалась. Она велела передать сэру Брайену, чтобы он забрал то, что ему должен отдать милорд Камберленд. - Гоб, перестань говорить загадками. Называй вещи своими именами. Если ты боишься кого-то, не тревожься - я тебя в обиду не дам. Ты у себя дома и можешь говорить в полный голос. - Я больше не боюсь, милорд! - Гоблин прыгнул на плечо Джиму и продолжил: - Леди Геронда велела передать сэру Брайену, чтобы он получил у милорда графа причитающиеся ему деньги. - О каких деньгах ты говоришь, Гоб? - удивился Брайен. - Леди Геронда сказала, что милорд граф должен тебе сорок фунтов. - Какие еще сорок фунтов? - прорычал Камберленд. - Теперь я все понял, - сказал Брайен, после чего встал и подошел к Камберленду. - Милорд граф, ты должен мне сорок фунтов за участие в набеге на твои земли. Камберленд с шумом поднялся из-за стола и вперил взгляд в Брайена. - Я тебе ничего не должен. Вижу тебя впервые в жизни. На кой черт я должен тебе платить? - За участие в набеге на твои земли мне обещали восемьдесят фунтов, - размеренно ответил Брайен. - Половину из этих денег я получил, а вторую половину, как мне сказали, я должен получить после завершения дела от организатора акции. - Кто с тобой условливался о плате? - спросил граф. - Рыцарь из окружения милорда Честера. Я однажды бился с ним на турнире. Он честный человек. - А как его имя? - Это тебя не касается, - ответил Брайен. - Позаботься лучше о том, чтобы отдать мне деньги. - Тебе кто-то пообещал, а я должен платить? - вознегодовал граф. - Поищи того человека и получи деньги с него. - Так ты отрицаешь, что должен мне? - Брайен бросил на графа холодный взгляд и сжал кулаки. - Гоб слышал, как ты, милорд граф, рассказывал леди Агате о том, что сам нанимал людей для вторжения в свои земли, - поспешил вмешаться в разговор Джим. - Твой Гоб - не христианин и даже не человек, - раздраженно сказал Камберленд. - Мало ли что ему взбрело в голову. Пусть сэр Брайен поищет свои деньги в другом месте. - Хватит болтать! - воскликнул Брайен. - Ты - лжец и мошенник, и, если ты не примешь мой вызов, я ославлю тебя как труса! Граф взглянул на Брайена с дикой яростью. - Клянусь Богом, я отделаю тебя... - зарычал он, но его прервал голос Кинетете: - Никакой схватки не будет. Каролинус... - Я все улажу, - ответил маг. - Роберт де Клиффорд, посмотри на меня! Камберленд демонстративно отвернулся. - Роберт де Клиффорд, - размеренно произнес маг, - ты сейчас посмотришь мне прямо в глаза, даже если ты и не хочешь того. В голосе Каролинуса прозвучала такая уверенность, такая сила убеждения, что в зале наступила глубокая тишина. Все взгляды обратились на мага. Казалось, чья-то огромная невидимая рука, не прикасаясь ни к кому в отдельности, притягивала всех разом к сидевшему в кресле магу, стараясь подавить само желание выскользнуть из ее растопыренных пальцев. Камберленд, немой и неподвижный, уставился в глаза Каролинусу. - Магия служит делу защиты, а не агрессии, - тихо скачал Каролинус, - но за пределами этой науки лежит другая наука, которую постигли лишь избранные. Высшая магия позволяет использовать силу для установления справедливости во спасение попавших в беду или затруднительное положение. Каролинус поднял глаза на графа и продолжил: - Роберт де Клиффорд Плантагенет, я не угрожаю тебе, а только советую: отвечай правду. А теперь скажи, ты сам организовал нападение на свои земли? - Да, - хрипло ответил граф. - Ты обещал вознаградить участников нападения? - Да. - Тогда заплати сейчас сэру Брайену. - У меня нет с собой сорока фунтов. - А ты помнишь, где у тебя лежат деньги? - Да. - Вспомни об одном из таких мест. Каролинус вперил взгляд в графа, внезапно исчез и через мгновение появился снова. Камберленд повалился в кресло. Ему на колени упала сумка. - Брайен, - обратился к рыцарю Каролинус, - твои деньги лежат в этой сумке. Милорд граф отдаст их тебе. Брайен подошел к Камберленду. Граф, ни слова не говоря, отдал ему сумку. Послышался звон монет. Лицо Брайена осветилось улыбкой Каролинуc перевел взгляд на лежавшего на полу сэра Саймона. - Саймон, - вполголоса проговорил маг, - ты уже давно пришел в чувство. Хватит разлеживаться. Подымайся, подбери мертвых и убирайся из замка вместе со своими солдатами. Камберленд, прикажи ему. - Исполняй! - рявкнул граф. Сэр Саймон поднялся и, не ответив на доброжелательную улыбку Брайена, поплелся к выходу. За ним потянулись солдаты. Каролинус продолжал раздавать команды: - Милорд граф, возвращайся к себе во дворец! Камберленд исчез. Каролинус перевел взгляд на де Бисби. - Милорд епископ, - учтиво проговорил маг, - мы все в неоплатном долгу перед тобой, особенно я. К сожалению, мне пора быть в другом месте. Могу я тебя отправить домой с помощью магии? - Мне кажется, теперь надо помочь тебе, Каролинус. Ты выглядишь утомленным. Я с удовольствием... - Благодарю тебя. Обо мне позаботятся, а ты окажешь мне большую услугу, если разрешишь отправить тебя домой. - Тогда отправляй. Епископ исчез. Каролинус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Лицо его сморщилось. Казалось, он постарел на несколько лет. К магу поспешила Энджи. - Я сама позабочусь о нем, - остановил ее голос Кинетете. - Каролинусу надо немедленно лечь в постель, - возразила Анджела. - Он очень устал. - Он действительно очень устал, - сказала Кинетете, - но никто из вас не знает, как восстановить его силы. Я забираю мага с собой. Бог даст, вы еще увидите Каролинуса. Кинетете и Каролинус исчезли. Анджела, Джим, Брайен и Дэффид переглянулись. - Бог даст! - сказал Брайен. Глава 39 - Праздничный обед скоро будет готов, - оповестила мужа Энджи, войдя в спальню. Она опустилась в кресло и деловито продолжила: - Брайен с Герондой отправились на верховую прогулку, а Дэффид в лесу испытывает новые стрелы. Как только они вернутся, сядем за стол. Слуги и стражники ждут не дождутся, когда начнут пировать вместе с хозяевами. - Гм... - промычал Джим, не отрывая глаз от лежавшего перед ним на столе листа бумаги. Он, конечно, помнил о предстоящем банкете - как не отпраздновать освобождение Роберта и Каролинуса, а заодно и победу над Камберлендом! Однако мысли его в настоящее время были заняты более важным делом, чем подготовка к пиршеству. - Ты слышишь меня? - повысила голос Энджи. - Ты чем занимаешься? - Рисую круги, - ответил Джим. - Хочу представить себе, что находится за пределами Всего сущего. Круги помогают настроиться. - Зачем тебе это? - удивилась Анджела. - Если ты не забыла, Каролинус сказал, что за пределами обычной магии лежит Высшая магия, позволяющая использовать силу во спасение попавших в беду или затруднительное положение. - Ты опять собрался кого-то спасать? - Нас самих. На моем счету дважды оказывалось достаточное количество энергии, чтобы, воспользовавшись ею, вернуться в двадцатый век, и оба раза мы упускали свой шанс. Теперь жди, когда она снова накопится. А вот если я освою Высшую магию... Только не смотри на меня осуждающе. Естественно, мы не оставим Роберта, не позаботившись о его будущем. А вот нам самим оставаться здесь ни к чему. Слуги нас давно раскусили и едва терпят. Мы чужие для них. Энджи всплеснула руками. - Ты до сих пор не избавился от той чепухи, которую вбил себе в голову. - Это не чепуха. Нам с тобой не обойтись без друзей. А если нас раскусили слуги, то скоро нас раскусят и наши друзья, и тогда они отвернутся от нас. - У тебя больное воображение, Джим, - возразила Анджела. - Если ты веришь во весь этот вздор, поговори со слугами, порасспроси их. - Я же тебе говорил, что они... Закончить фразы Джим не успел. С крыши раздался истошный крик: - Тревога! Тревога! По западной дороге к замку приближается вооруженный отряд: пять рыцарей и около полусотни солдат, все на конях... - Крик дозорного потонул в звуках гонга. - Роберт! - воскликнула Энджи, вскочив на ноги. - Он перепугается до смерти! Анджела стремглав выбежала из комнаты. Чертыхнувшись, Джим последовал за женой в детскую. Поднятый шум Роберта не испугал. Когда Джим подошел к Анджеле, успевшей отобрать ребенка у няни, Роберт заулыбался, вынул изо рта кулачок и издал радостный крик. - Энджи, Роберт и не думает плакать, - сказал Джим. - Отдай его няне. Нам лучше подняться на крышу и узнать, что случилось. На крыше - круглой каменной площадке, окруженной зубчатой стеной, - никого не было. Джим и Анджела направились к ограждению. - Милорд! Милорд! - остановил их раздавшийся сзади голос. Голос принадлежал Айвесу Мортейну, начальнику стражи, худощавому черноволосому человеку, сменившему на этой должности Теолафа, произведенного Джимом в оруженосцы. Хотя Айвес Мортейн и был намного моложе своего предшественника, он успел поднатореть в ратном труде и вполне справлялся со своими нелегкими обязанностями, держа в страхе и строгости солдат Маленконтри. Сейчас он держал за волосы стражника, еще совсем юношу г голубыми глазами и копной рыжих волос, которого выволакивал на площадку из лаза на лестницу. - Милорд! Милорд! - снова подал голос начальник стражи. - Это моя вина. За этим недоумком нужен глаз да глаз, а я на минуту спустился вниз. Он оставил свой пост и побежал к вам в комнату, чтобы доложить о приближающемся отряде. Айвес Мортейн подтащил стражника к проему между зубцами и задрал ему голову, дернув за волосы. - А ну скажи, идиот, кого ты там видишь, - произнес Айвес зловещим голосом. - Шестерых... - пропищал стражник. - Посмотри хорошенько, - перебил Айвес Мортейн, снова дернув его за волосы. Стражник икнул и залепетал: - Четверых рыцарей. Двое других, судя по перевязям, оруженосцы. - А остальные? - Солдаты и лучники. Двадцать солдат с мечами и копьями и десять лучников. Айвес еще раз дернул страдальца за шевелюру. - В отряде больше нет вооруженных людей! - завопил стражник. Джим поежился: Айвес Мортейн явно перегибал палку, хотя удивляться тому было нечего - беспрекословное подчинение низших и преклонение перед высшими считались в порядке вещей, а на глазах у господ как не выказать рвения и не употребить власть над своим подчиненным! - Я спрашивал тебя, кого ты видишь внизу, - не унимался начальник стражи. - В отряде еще двадцать всадников, о которых ты ничего не сказал. Кто они? - Пажи и слуги с багажом и запасным оружием для рыцарей и оруженосцев. Айвес отпустил стражника и назидательно произнес: - А что если под покровом темноты эти пажи и слуги извлекут из багажа оружие для себя? Ты подумал об этом? Тогда в отряде вооруженных людей может стать почти вдвое больше. Одарив напоследок стражника испепеляющим взглядом, Айвес Мортейн развернулся на каблуках. - Милорд! Милорд! Я один виноват в том, что этот болван покинул свой пост. Поступите со мной так, как сочтете нужным. Я лишь прошу вас посмотреть вниз. Вы узнаете, чей отряд приближается к Маленконтри. - По-моему, на щите первого всадника герб сэра Джона Чендоса, - предположила Энджи. Джим посмотрел на поляну. И на самом деле: на щите возглавлявшего отряд рыцаря красовался боевой топор на лазоревом поле. Это был герб Джона Чендоса. Глава 40 Джим и Анджела пригласили Джона Чендоса в свою комнату, и, пока все трое шли по Большому залу и поднимались по лестнице, хозяева успели рассказать гостю и об освобождении Роберта и Каролинуса, и о победе над Камберлендом, и о предстоящем пире, который начнется, как только Брайен, Геронда и Дэффид вернутся в замок, и которого с нетерпением ждут слуги и стражники Маленконтри. Джим и Анджела извинились за то, что могут пригласить на пир только самого сэра Джона и четверых рыцарей, ибо остальным его людям в Большом зале не хватит мест. - Весьма любезно с вашей стороны пригласить на пир меня и моих рыцарей, - сказал Джон Чендос, преодолевая последние ступеньки лестницы. - Я и не ожидал, что вы пригласите в зал весь мой отряд. Я со своими людьми явился к вам нежданно-негаданно. Только желание предостеречь вас от грозящей опасности понудило меня отправиться в Маленконтри без уведомления о предстоящем визите, но, судя по вашему рассказу, я все-таки опоздал. Тем не менее мне найдется, о чем рассказать вам. Беседа хозяев и гостя продолжилась в комнате за столом. - Как я уже говорил, - продолжил свою мысль Джон Чендос, пригубив кубок с вином, - я приехал предупредить вас о грозящей опасности. Как вижу, я опоздал и очень рад, что вы справились с сэром Саймоном, явившимся к вам как снег на голову. Я не предполагал, что вам поможет Кинетете. Когда три дня назад я видел ее при дворе, она даже не обмолвилась, что отправится в Маленконтри. - Ты видел Кинетете при дворе? - удивилась Энджи. - Я не знала, что она там бывает. Выходит, ты знаком с ней? - Я как-то однажды разговаривал с ней, но только не при дворе, - ответил Джон Чендос. - На этот раз она сама подошла ко мне. Объяснила, почему ты, сэр Джеймс, вместе с сэром Брайеном исчез с поля боя в Скиддоуском лесу. - И чем она объяснила наше исчезновение? - озабоченно спросил Джим. - Тем, что дела чрезвычайной важности, связанные со служением магии, требовали вашего незамедлительного присутствия в другом месте, - пояснил сэр Джон. - Я и сам предполагал нечто подобное и был доволен, что Кинетете, маг такого высокого ранга, подтвердила мою догадку. Джим скромно кивнул. Он хорошо помнил, что за дела чрезвычайной важности, связанные со служением магии, принудили его исчезнуть из Скиддоуского леса, прихватив с собой Брайена. Заметив замешательство мужа, Анджела поспешно спросила гостя: - Ты хотел предупредить нас только о том, что нам грозит арест? - Не только, - ответил Джон Чендос. - Я еще хотел дать вам знать, что граф Камберленд ненавидит вас и не потому, что его настроила против вас Агата Фалон, а потому что сэр Джеймс воспротивился его воле, когда граф после битвы с французами решил предать земле тело Жиля де Мера. - Сэр Жиль просил похоронить его в море, - сказал Джим. - Море его стихия. Он только на земле человек, а в воде - тюлень. Слава Богу, с помощью принца Эдварда мне с друзьями удалось выполнить волю Жиля. Как только мы бросили его в воду, он ожил и превратился в тюленя. Позже епископ силой благословения вернул Жиля и к жизни на земной тверди. - Мне кажется, Камберленд ненавидит и принца, - сказала Энджи. - Лютой ненавистью, - подтвердил Джон Чендос. - Принц Эдвард стоит между ним и троном, а Камберленд спит и видит, что взошел на престол. Сэр Джон встал, словно хотел размять ноги, подошел к окну и продолжил: - Вам не следует забывать о происках Камберленда. Он сделает все, чтобы разделаться с вами, и в первую очередь с сэром Джеймсом. Будет ждать благоприятного случая, а такой случай может скоро представиться. Камберленд затевает новую войну с Францией, а, если она начнется, сэра Джеймса призовут под наши знамена. А на войне может случиться всякое. Я рекомендую тебе, сэр Джеймс, и твоим друзьям вступить в то войско, которым буду командовать я. Тогда вам, по крайней мере, не угодят стрелой в спину... Сэр Джон внезапно умолк и высунулся из окна. - Когда я был у вас в прошлый раз, во дворе дрались, - сказал он, обернувшись. - Похоже, дерутся и сейчас на потеху челяди. Джим и Анджела бросились к окнам. - Это опять они, Мэй Хизер и Том! - вскричала Энджи. - Джим, посмотри, на этот раз Том повалил ее. Да он изувечит Мэй! Хотя бы кто их разнял, так нет! - Прошу прощения, сэр Джон! - воскликнул Джим и бросился к двери. Анджела устремилась за мужем. Джон Чендос пожал плечами и побежал следом. В Большом зале Анджела попыталась догнать Джима. Тщетно! И не потому, что она медленно бегала. Энджи с удовлетворением вспомнила, как в двадцатом веке на университетских соревнованиях победила в беге на сто ярдов и была награждена Серебряной чашей. Все дело в юбке! Какая там скорость, если бежишь, приподнимая руками тяжелую длинную, до самого пола, юбку! Да ладно. По крайней мере, она бежала впереди Чендоса. Энджи обернулась через плечо. Оказалось, Джон Чендос и не пытается ее обогнать. Он бежал трусцой в нескольких шагах позади, стараясь не опередить даму. Не оплошал и Джим: он ждал жену за дверью во двор. Джим взял Энджи за руку, и они направились к месту драки. Джон Чендос, выбежав во двор, остался у дверей в Большой зал. - Что здесь происходит? - гаркнул Джим, остановившись вместе с Энджи у кольца зрителей, с молчаливым вниманием следивших за разгоревшейся потасовкой. Толпа вздрогнула. Все взоры обратились на Джима. Только сейчас Анджела заметила, что пока она пересекала двор вместе с мужем, Джим сумел облачиться в красную мантию наподобие той, которую обычно носил Каролинус. - Я думала, только магам ранга А и выше разрешается носить мантию, - шепнула Энджи на ухо мужу. - Так оно и есть, - тихо ответил Джим, - но об этом знают лишь одни маги. Толпа скрючилась, оцепенела. Красная мантия на плечах Джима оказалась не лишней. Как не воспользоваться произведенным эффектом! - Вы хотите, чтобы я превратил вас в жуков? - зловещим голосом произнес Джим. - Мне это раз плюнуть. Замурую вас всех в янтарь. До Судного дня голову не подымете. Толпа в ужасе расступилась. В кольце зрителей на земле лежала Мэй Хизер, а над ней, расставив широко ноги, с победоносным видом стоял Том. Из груди Анджелы вырвался слабый крик. Она подбежала к Мэй, присела и приподняла девочке голову. Голова Мэй была вся в крови. - Со мной все в порядке, миледи, - еле слышно сказала Мэй Хизер. - Сейчас тебя уложат в постель, обмоют лицо и тогда будет видно, все ли с тобой в порядке. - Я победил! - внезапно воскликнул Том. - Победил... - простонала Мэй и уронила на землю голову. - Ты, ты, ты и ты, - Анджела поочередно ткнула пальцем в сторону стоявших около нее слуг, - отнесите Мэй в ближайшую свободную комнату для гостей на первом этаже башни и уложите ее в постель. Слуги подошли к Мэй и склонились над девочкой. - Милорд, - подала она голос, - прошу тебя, не превращай Тома в жука. - Нечего обо мне беспокоиться, - запальчиво произнес Том и с вызовом посмотрел на Джима. Толпа затаила дыхание. - Я не превращу тебя. Том, в жука лишь потому, что за тебя заступилась Мэй Хизер, - размеренно сказал Джим. Толпа загудела. Поверх других голосов раздался голос Мэри Беккет, занимавшей в замке высокий пост гардеробщицы: - Как же так, миледи? Разве можно комнату для гостей отвести какой-то девчонке? - А, это ты, Мэри Беккет! - вознегодовала Энджи. - Вместо того чтобы заниматься своими обязанностями, ты торчишь во дворе и безмолвно наблюдаешь за дракой. Марш со слугами, которые понесут Мэй в гостевую комнату. Проверь, чисто ли там, и застлана ли кровать свежим бельем. - Да эта девчонка перепачкает все белье! - Ступай! - Слушаюсь, миледи. В толпе раздались смешки. Джим нахмурился. Может быть, снова припугнуть слуг? Пожалуй, не стоит. Лишняя угроза, которую он все равно не исполнит, престиж не поднимет. Джим обвел глазами толпу и властно проговорил: - Что касается остальных, я пока не стану превращать вас в жуков. В замке полно работы, и я хочу, чтобы она выполнялась. А в наказание за вашу распущенность каждому из вас сегодня ночью приснится кошмарный сон. Толпа снова притихла. Джим резко повернулся на каблуках, взмахнув полами мантии, кивнул Энджи и вместе с ней направился к Джону Чендосу, все еще стоявшему у дверей в Большой зал. - Чтобы навеять на всех наших слуг кошмарные сновидения, тебе, наверное, потребуется много энергии? - спросила Энджи. - Я ею вовсе не буду пользоваться, - усмехнувшись, ответил Джим. - Я напугал слуг, и с них хватит. Они поверили мне, и, будь уверена, большинство из них натерпится ночью страху. Завтра утром только и разговоров будет о том, кому что приснилось. Каждый приукрасит свой сон ужасающими подробностями, и даже те, кто спокойно спал, не преминут придумать что-нибудь сногсшибательное и станут о том всем рассказывать, пока сами не поверят в свою выдумку. Эту ночь все слуги запомнят надолго. Джим и Энджи подошли к Джону Чендосу. Джим обернулся. Толпа разошлась. Даже самые нерасторопные слуги спешили убраться с хозяйских глаз. - Все уладили? - спросил Чендос, войдя вместе с Анджелой и Джимом в Большой зал. - Думаю, да, - ответил Джим. - Ваши слуги прекрасно знают свои обязанности, - сказал сэр Джон. - Достаточно одного вашего слова, и ваши распоряжения незамедлительно выполняются. Лишь одна женщина позволила задать вопрос леди Анджеле. - Весьма любезно с твоей стороны похвалить наших слуг, - ответил Джим. - Надеюсь, ты не разочаруешься в них, когда они станут прислуживать за столом. Кстати, почему бы вам с леди Анджелой не приступить к трапезе. Ты проголодался с дороги. А я хочу снять мантию. Поднимусь наверх, переоденусь и присоединюсь к вам. Посчитав согласие Джона Чендоса и Энджи само собой разумеющимся, Джим направился в спальню. Внезапно по его спине пробежали мурашки. Какого черта он нацепил на себя эту мантию, раз не имеет права носить ее? Чем скорее он снимет ее, тем лучше. Джим вышел на лестницу и, вздохнув, принялся преодолевать крутые ступеньки. Мало-помалу настроение у него портилось. Трюк, который он проделал со слугами, стал казаться ему не только бессмысленным, но и пагубным. Рано или поздно они поймут, что он просто-напросто одурачил их, и станут относиться к нему с еще большим пренебрежением. Тайное сплошь и рядом становится явным. А для Анджелы он и вовсе не представляет загадки. Вернее всего, она сразу поняла, что он ломает комедию, и только сделала вид, что поверила в ту угрозу, которой он стращал слуг. Не окажется удивительным, что его раскусил и Джон Чендос. Возможно, рыцарь не раз усмехнулся, следя за разыгрывающейся во дворе сценой, а, запечатлев ее в памяти, как-нибудь припомнит в удобном для себя случае. Обуреваемый невеселыми мыслями, Джим вошел в спальню. Он снял мантию, аккуратно положил ее на кровать, затем встал посреди комнаты и, возвысив голос, выпалил в пустоту: - Каролину с! Ответа не последовало. - Кинетете! Ни звука в ответ. Джим немного помедлил и снова возвысил голос: - Кинетете, возможно, ты слышишь меня. Передай Каролинусу, что я надел красную мантию, не подумав, повинуясь мимолетному побуждению. Я хотел приструнить слуг, только и всего. Я уже снял мантию и не надену ее до тех пор, пока не заслужу права носить ее. Если я кому-то причинил зло, то я один виноват в этом. Тишина. Никакого ответа. Джим потоптался на месте, снова вздохнул и вышел из комнаты. Внезапно новая мысль мелькнула в его замутившейся голове: Анджела не преминет спросить, не заходил ли он к М эй и как она себя чувствует. Спустившись на первый этаж, Джим пошел вдоль изогнутой стены башни, машинально посматривая на двери выходивших в коридор комнат. Джиму казалось, что его оставили силы. Он чувствовал ту же опустошенность, которая снедала его после злополучного сражения в Камберленде. Каждый шаг давался ему с великим трудом, словно он шел не к Мэй, а к постели раненого им Брайена. По телу Джима прополз колючий озноб. Разве он рыцарь? А какой из него маг? Он чужой в этом мире. И Энджи, как бы ей ни хотелось обратного, тоже чужая... Внезапно Джиму попалась на глаза полуоткрытая, осевшая на разболтавшихся петлях дверь. Он заглянул в комнату. На широкой кровати, устремив глаза в потолок, лежала Мэй Хизер. Джим постоял в нерешительности несколько секунд, а потом, овладев собой, открыл настежь дверь и вошел. - Мэй! - позвал он. - Милорд! - подала голос Мэй Хизер, пытаясь выбраться из постели. - Лежи, лежи, - приблизившись к кровати, проговорил Джим. - Я заглянул к тебе на минутку. Как ты себя чувствуешь? - Хорошо, милорд. Действительно, хорошо. На этой большой кровати я чувствую себя настоящей принцессой. - Вот и лежи здесь, пока не поправишься. - Мне надо в буфетную, милорд, помогать миссис Плайсет. Я на самом деле хорошо себя чувствую. Хотя Мэй и помыли, вид у девочки был довольно жалким: все лицо покрывали синяки и царапины. Джим участливо посмотрел на нее, хотя хорошо знал, что окружающие его люди воспринимали сочувствие как насмешку над своей слабостью. Недаром Кинетете остановила Энджи, когда та попыталась посочувствовать Камберленду. И все же Джим не мог уйти, не утешив Мэй. Он взял стул и сел рядом с девочкой. - Скажи, Мэй, - начал он, - почему вы с Томом так часто деретесь? - Мы деремся с ним не чаще других. Дерутся все. - А отчего за вашей дракой каждый раз наблюдают слуги и стражники? - Не знаю, милорд. Может быть, потому, что мы деремся с ним во дворе, рядом с кухней. Джим понял, что большего от Мэй не добиться. Внезапно он вспомнил подслушанный разговор между Николасом и Бартоломью. Только сейчас его осенило, что солдаты делали ставки на исход драки между Томом и Мэй и обсуждали свои шансы на выигрыш. Да разве Мэй признается, что на них с Томом ставили? На всякий случай Джим поинтересовался: - Может быть, среди слуг или стражников есть такие, кто заинтересован в исходе ваших драк с Томом? Мэй побледнела. На нее было жалко смотреть. - Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, - покладисто сказал Джим, подымаясь со стула. - А сейчас постарайся уснуть. - Милорд, я хочу кое о чем рассказать тебе! - выпалила неожиданно девочка. Джим удивленно взглянул на нее и снова опустился на стул. Мэй отвела глаза в сторону и приступила к рассказу: - Ты должен знать, милорд! И миледи тоже! Мы с Томом с раннего детства были как близнецы: одного возраста, одного роста, одной внешности. Мы враз попали сюда на работу и были рады, что станем жить под одной крышей. Мэй замолчала и взглянула на Джима сияющими глазами. - Я понятно рассказываю, милорд? - Вполне, - одобрительным тоном ответил Джим. Мэй опять отвела глаза в сторону. - Но потом вышло так, что я стала перегонять Тома в росте. - Мэй взглянула на Джима. - Ты же знаешь, милорд, как это бывает с девочками? Джим кивнул. - Поначалу мы дрались с Томом на равных, - продолжила Мэй, - а потом, когда я стала сильней и выше его, победа всякий раз доставалась мне. Я попросила Тома не задираться, а он все лез и лез на рожон, стараясь доказать свою силу, да все понапрасну. На Тома стали косо посматривать. - Ты хочешь сказать, что слуги стали над ним посмеиваться? - Хуже того, милорд. Его стали дразнить. А один стражник бросил Тому в лицо, что ему ни в жизнь не стать настоящим мужчиной, а когда Том предложил этому типу подраться, тот ответил, что не станет марать руки о парня, которому не по силам побить девчонку. Мэй судорожно вздохнула, на мгновение замолчала, а затем, взглянув Джиму в глаза, твердо произнесла: - Мы с Томом собираемся пожениться, милорд. Ему не найти лучшей жены, а мне - лучшего мужа. - И поэтому ты сегодня позволила Тому победить тебя? Мэй стремительно села в постели и, сверкнув глазами, воскликнула: - Я не поддалась! Я никому не уступаю, милорд! Даже Тому. - Извини, Мэй, я не хотел обидеть тебя, - промямлил Джим. - Том победил честно! - добавила девчонка, дрожа от волнения. - Я верю тебе. Ляг. Мэй опустила голову на подушку. - Том победил честно, - тихо повторила она. - Он стал настоящим мужчиной и теперь надает любому, кто вздумает потешаться над ним. Мы поженимся, когда поспеет урожай яблок. Джим взглянул на девочку со смешанным чувством жалости и уважения. По существу, Мэй и Том были еще детьми. Однако время диктовало им вступить во взрослую жизнь, и они не страшились ее. Джим встал со стула и потянулся рукой к кожаному кошельку, висевшему у него на поясе. Он вынул оттуда монету и протянул ее девочке со словами: - Тебе на свадьбу. Мэй машинально взяла монету и во все глаза уставилась на кружок. - Целый золотой леопард, милорд? - удивилась она. Леопард равнялся трем шиллингам, а одного шиллинга хватало рыцарю, чтобы вместе с оруженосцем снарядиться в поход. Но хотя Мэй и правильно оценила достоинство подаренной ей монеты, Джим готов был поклясться, что она впервые держит деньги в руках. Мэй осторожно сжимала монету пальцами, словно боясь, что та рассыплется в прах, если нажать на нее сильнее. - Свадебный подарок, - повторил Джим. - А теперь спи. Тебе надо восстановить силы. Мэй послушно закрыла глаза. Джим вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой, и медленно побрел по проходу. Внезапно мысли его потекли по новому направлению. Черт его дернул дать Мэй леопард! Теперь каждый, кому не лень, постарается под удобным предлогом выудить у него деньги. Он дал Мэй слишком много. За глаза и за уши ей хватило бы и гроута, серебряной монеты, равной четырем пенсам. Расчувствовался, отдал Мэй единственный леопард, который у него был, а если Энджи узнает об этом... Джим поморщился: о последствиях лучше было не думать. Что сделано, то сделано. Может быть, леопард принесет Мэй счастье... Джим остановился. Новая мысль пришла ему в голову. А что если Мэй не заснула? С нее станет попытаться проглотить леопард, чтобы понадежней его припрятать. Монета слишком большая - Мэй может поперхнуться и умереть. Джим быстрым шагом пошел обратно. Должно быть, еще не поздно поменять леопард на гроут, сославшись на собственную рассеянность. Он подошел к полуоткрытой двери и заглянул в комнату. Мэй лежала в постели с закрытыми глазами, положив на грудь сжатую в кулак руку. Две слезы скатывались с ее щек. Нечего было и думать, чтобы заменить леопард на гроут. Джим открыл дверь пошире, чтобы убедиться в том, что Мэй спит. Дверь скрипнула, Мэй открыла глаза. Джим отпрянул от двери. - Милорд! - послышался голос девочки. - Прошу тебя, зайди в комнату. Я хочу сказать тебе кое-что. Джим тяжело вздохнул и вошел. Мэй сидела в постели, вытянув вперед руку. На раскрытой ладони, поблескивая под солнечными лучами, пробивающимися сквозь окно, лежал леопард. - Прошу тебя, милорд, - тихо сказала Мэй, - забери его обратно. - Почему? - удивился Джим. По лицу Мэй снова потекли слезы. - Я боюсь, что леопард принесет мне несчастье. - Чепуха! - отрезал Джим, почувствовав, что теперь ни за что не возьмет монету назад. - О каком несчастье ты говоришь? Ничего плохого с тобой не случится. Поверь мне. Ты же знаешь, я - маг. - А вы с миледи не покинете нас? - Конечно, мы .. - Джим запнулся, запутавшись в собственных мыслях. - Да нет, а почему ты спрашиваешь об этом? - Мы не хотим, чтобы вы оставили нас. Не только мы с Томом, но и все в замке. - Но почему? - Потому что мы любим вас, и тебя, и миледи. Никто в замке не может и помыслить о других господах. Если вы уедете, все пойдет прахом. Вы не оставите нас, милорд? Джим поежился: на глазах Мэй опять показались слезы. - Нет, - ответил он хриплым голосом. А что другое он мог сказать? Разве Энджи оставит здесь Роберта? Никогда. А представить себе, что она заберет ребенка с собой, оторвав от мира, в котором он появился на свет и который сулит ему безбедную жизнь, было также немыслимо. - С чего ты взяла, что мы собираемся вас покинуть? - спросил Джим. - Вас все любят. Таких хозяев больше нет во всей Англии. Все стараются вам угодить. Однако ты, милорд, в последнее время никого не жалуешь. Вот мы и решили, что ты с миледи собираешься нас оставить. Люди в замке думают не только о себе, но и своих детях. У нас с Томом тоже будут дети, а они смогут чего-то добиться в жизни лишь в том случае, если ты и миледи останетесь вместе с нами. Пожалуйста, милорд, забери леопард обратно - я тогда успокоюсь и буду думать, что все сложится хорошо. Джим потянулся к Мэй и тихонько пожал ей пальцы. - Оставь себе леопард, - твердым голосом сказал он. - Обещаю тебе, что мы с миледи вас не покинем. А если случится что-нибудь непредвиденное, даю тебе слово мага и рыцаря, что люди в замке не станут терпеть нужды и лишений до конца дней своих. Теперь ты довольна? Мэй пристально посмотрела на Джима и разрыдалась. - Да, милорд, - прошептала она сквозь слезы, сжимая в руке леопард. - Вот и хорошо, - сказал Джим и быстрым шагом вышел из комнаты. Глава 41 Джим шел в Большой зал, охваченный восторгом и счастьем, хотя в глубине души и ощущал груз ответственности за данное им слово не оставлять своими заботами людей Маленконтри. Отступать от данного слова было не принято. Джим нисколько не сомневался, что весть о его обещании разлетится по замку с быстротой молнии. Он привык думать о своих людях как об отдельных личностях, индивидуумах. До разговора с Мэй ему не приходило в голову, что они являются и неким сообществом, объединением лиц, имеющих одни стремления и общие цели. Это сообщество пополнялось - рождались дети, хотя об их появлении на свет слуги умалчивали. В замке даже была скрытая от хозяйских глаз детская, в которой мамаши ходили за новорожденными. Молчаливое согласие господ на воспитание детей в замке, который давал младенцам и стол, и кров, в полной мере устраивало обитателей Маленконтри. Неудивительно, что Мэй Хизер связывала судьбу своего будущего потомства с Анджелой и Джимом. И все-таки суть была не в расчете слуг на доброту и снисходительность хозяев. Джим ощутил с полной несомненностью, что слуги любят его. Он ускорил шаг: его так и подмывало рассказать жене о своем открытии. В буфетной на Джима не обратили никакого внимания - слуги разогревали пищу к столу. В Большом зале его встретил голос Энджи: - Джим, посмотри, кто у нас! Слева от Анджелы сидела Кинетете, на следующем стуле устроился Каролинус. Маг был бледен, однако глаза его лукаво поблескивали. Зато Кинетете окинула Джима проницательным взглядом. По его спине пробежал холодок. - Кинетете, я пытался связаться с тобой, но ты не откликнулась, - пролепетал Джим. - Ты не уделишь мне пару минут? Я хочу поговорить с тобой наедине. - Нашел время секретничать! - ответила Кинетете, - Может быть, ты разделишь нашу компанию? Садись рядом с Каролинусом, только не докучай своему учителю. Джим поплелся к столу. Брайена, Геронды и Дэффида все еще не было, зато к Джону Чендосу присоединились молодые рыцари из его свиты. Они усердно налегали на еду, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что сидят за одним столом с двумя магами самого высокого ранга. Джим подсел к Каролинусу. Ответив кивком на его приветствие, маг перевел взгляд на Анджелу и, продолжая разговор, начатый до прихода Джима, мечтательно произнес: - Собираюсь вернуться в свой домик. Отдохну в тиши, без сумятицы, в кругу книг и милых сердцу вещей. - Это так понятно... - в полной мере посочувствовать Каролинусу Энджи не успела: над ее ухом склонился слуга. Выслушав сообщение, Анджела обвела глазами гостей, извинилась и торопливо пошла в буфетную. Джим даже не проводил ее взглядом. Слова Каролинуса повергли его в смущение. Он вспомнил о чаше, изъятой из домика мага. Джим помялся, вздохнул и сказал с тоской в голосе: - Каролинус, когда я был в королевском дворце, мне понадобился магический кристалл, а в Святой Земле я видел, как один маг смотрел в чашу с водой, чтобы получить нужные ему сведения. У меня не оказалось под рукой подходящего сосуда, и я воспользовался твоей чашей, которую переправил с помощью магии из твоего домика во дворец. Каролинус задвигал бровями вверх и вниз и хмуро спросил: - Какой чашей? - Да совсем невзрачной на вид. Я был уверен, что ты не станешь... - Какую чашу ты забрал без спросу из моего домика. - " громыхнул маг. - Глиняную, зеленоватую... - Мою китайскую чашу цвета морской волны! Да знаешь ли ты, что этой чаше три тысячи лет? Ее изготовили во времена Иньского царства. Где она? Джим оторопел. Он опустил глаза и тихо пробормотал: - Я точно не помню. - Не помнишь? - взревел Каролинус. - Я тогда закрутился, у меня было много дел, - пролепетал Джим, затем неожиданно встрепенулся, поднял голову и громко проговорил: - Гоб, если ты слышишь меня, скажи, не знаешь ли ты, где чаша из домика Каролинуса. - Прошу прощения, милорд, - раздался тоненький голосок. Из камина выплыла струйка дыма. На ней сидел гоблин. Он подлетел к Джиму, спрыгнул со струйки и уселся на стол, держа за спиной руки. - Прошу прощения, милорд, - повторил Гоб. - Ты оставил чашу без присмотра, а я.., ой! - Гоблин прикрыл рот ладошкой, заметив сердитый взгляд Каролинуса. - Ты потерял мою чашу? - вскричал маг, повернувшись к Джиму. - Не беспокойся, милорд Каролинус, - прощебетал гоблин. - Я подумал, что твоя чаша понравится детям, которых я катаю на струйке дыма, и, когда она попалась мне на глаза, я припрятал ее. Вот она! - Гоблин вытащил из-за спины руку, в которой держал глиняную посудину. - С ней вовсе ничего не случилось. Возьми ее, милорд маг. - Она вся в саже, - недовольно проворчал Каролинус, рассматривая чашу со всех сторон. - Я отчищу ее, - пискнул гоблин. - А заодно поцарапаешь, - буркнул маг. - Все! Она уже чистая. Чаша заблестела как новенькая. - И стоило волноваться из-за такой ерунды, Каролинус! - подала голос Кинетете. - Ты не бережешь себя. Повеселились и хватит. Оба мага исчезли и через мгновение появились снова. - Нет мы останемся! - воскликнул Каролинус. - Ты что, хочешь убить себя? - Я хочу провести этот вечер здесь, со своими друзьями. - Если ты еще раз распалишься, то доконаешь себя, - поучительно сказала Кинетете. - Ладно, оставайся, но только с одним условием: из Маленкон-три мы отправимся вместе ко мне домой, и ты останешься у меня до тех пор, пока полностью не поправишься. Иначе я умываю руки. - Из Маленконтри я отправлюсь в свой домик, - упрямо ответил маг. Кинетете испытующе посмотрела на Каролинуса и нехотя согласилась: - Пусть будет по-твоему. - Вот и прекрасно, - просиял маг. - Но раз ты так обо мне печешься, я могу поначалу нанести тебе короткий визит. - А сегодня, здесь, ты больше не разбушуешься? - Можешь не беспокоиться. - Ты даешь слово? - Если ты того хочешь... - Каролинус замялся, затем глубоко вздохнул и решительно произнес: - Хорошо. Я даю слово. Кинетете удовлетворенно кивнула и перевела взгляд на Джима. - А у тебя, Джеймс, оказывается, короткая память, - сказала она. - Ты совсем забыл, что сделал чашу невидимой и повелел ей следовать за тобой. - А как она оказалась у Гоба? - смущенно спросил Джим. - Я думаю, Гоб сам расскажет об этом. - Киненете поощрительно взглянула на гоблина. - Милорд, эта чаша сама мелькнула перед моими глазами, - защебетал Гоб. - Там, в подземелье, как раз перед тем, как Хилл начал драться со своим дядей. Чаша падала сверху на пол, милорд. Я побоялся, что она разобьется, поймал ее и сунул под войлок. - Гоблин потупился и жалобно произнес: - Я подвел тебя? - Наоборот, Гоб, - ответил Джим. - Ты меня выручил. Личико гоблина расплылось в улыбке. Джим повернулся к магу. - Извини, Каролинус, - сказал он, - если бы я знал, что эта чаша так тебе дорога... Маг не слушал, он умильно смотрел на чашу и любовно ее поглаживал. Джим поднялся на ноги. - Прошу прощения, - громко сказал он, обводя глазами гостей, - я оставлю вас ненадолго. Мне надо поговорить с миледи. Джима все еще подмывало рассказать жене о своем разговоре с Мэй Хизер. Он торопливо пошел в буфетную и в дверях чуть не налетел на Анджелу. Она удивленно подняла на мужа глаза и отступила на шаг. - Пришлось взглянуть на пудинг, - сказала Энджи. Заметив, что Джим сияет от радости, она спросила: - Ты улыбаешься, как чеширский кот. Что случилось? Джим обвел глазами буфетную. Комната была полна слуг, а над пудингом хлопотала сама Гвинет Плайсет, вставшая на время из-за праздничного стола. - Выйдем на лестницу, - шепнул Джим жене. На площадке у ступенек винтовой лестницы можно было не опасаться посторонних ушей. - Зачем ты взял без спросу у Каролинуса чашу? - спросила Анджела. - Расскажу тебе после, - ответил Джим. - Дело не в этом. Как мне было ни трудно, я дал слово Мэй Хизер. А Каролинус за столом тоже дал слово. - О чем ты толкуешь? - удивилась Энджи. - Мне надо о многом рассказать тебе, но не сейчас и не здесь, - смущенно ответил Джим. - Дело в том, что я дал слово Мэй Хизер обеспечить безбедное будущее всем нашим людям в том случае, если мы с тобой их покинем. - С чего ты взял, что мы их покинем? - возмутилась Энджи. - Я не исключал такую возможность. Мы могли бы оставить Маленконтри Брайену и Геронде. Но это не самое главное. - Да разве Маленконтри для нас не главное? - воскликнула Энджи и, немного помедлив, спросила: - Когда ты успел поговорить с Мэй? - Я зашел к ней по пути в Большой зал. Подумал, что ты захочешь узнать, как она себя чувствует. - И как она? - Ничего страшного, отделалась синяками. Энджи, я поговорил с Мэй, как ты советовала. Оказалось, что я ошибался. Слуги не испытывают к нам неприязни. Они любят нас и не мыслят жизни с другими хозяевами. Так сказала Мэй. - Лицо Джима разрумянилось, глаза сияли. Энджи еле сдерживала улыбку. Она видела, что Джим счастлив, а значит, была счастлива и сама. - Я же говорила тебе, - сказала Энджи. Джим обнял жену и поцеловал.