ногами, пока не удается найти точку опоры. Верх и низ несколько раз тошнотно меняются местами. Теперь кажется, что кабина перевернута вверх дном, а мертвый или умирающий экипаж - у него над головой. Ракеты Рокера уже, конечно, в пути. Ваун пытается сориентироваться по свету, льющемуся из люка, но свет меркнет, заслоненный тенью. Тень плывет вверх, потом налево, потом снова вверх и устраивается внизу, под ним. Вауну в отчаянии удается пнуть плавающего в воздухе врача; в результате сам он, вращаясь, отлетает к люку. Врезается, хватается за косяк, дотягивается до рычага - и его останавливает мощная рука. Он внезапно утыкается в зеркало. Его отражение одето единственно в шорты и мягкую кепку. Оно улыбается и говорит: - Приятно познакомиться, брат! Это голос! Его собственный голос, голос Приора. Снаряды в пути. Ваун толкает гостя стволом и кричит: - С дороги! Улыбка исчезает. - Убери это, брат! Подожди! Я Аббат... Он хватается за пистолет. Ваун стреляет ему в грудь. 48 Далеко внизу пустынный океан движется столь медленно, что вроде совсем не движется, а "Суперогонь" повис в воздухе, и время умерло. Небо на границах мироздания густого кобальтово-синего цвета. Солнце над головой. Ангел низко на северо-западе. Ваун летит, но у него болят глаза и все тело одеревенело. Он кисло посматривает на Клинка, который тоже не смыкал глаз, а все-таки нашел время пришить погоны старшего лейтенанта. Где он их отыскал, мать его? С ума сойдешь от такого рвения! Если это состязание в выносливости, то Ваун его проиграл. Ему необходимо немного поспать, хоть несколько минут - но он поспит здесь, в кресле, ибо, уйди он в спальню на корме, он вернется через неделю. Понятно, что он на одну бессонную ночь опережает Клинка, но мысль о том, чтобы сдаться и уснуть первым, для него непереносима. - Старший лейтенант? - Сэр? Лиловые глаза подернуты розовым, но не то чтобы слишком. - Вы верите в любовь, Клинок? - Да, сэр. - Да? Правда? Вы любите гражданку Фейрн? - Да, сэр. - Сильно? - Очень сильно. Угловатые черты отражают исключительно уважительное внимание, ни эмоций, ни страсти. - Ага, - мрачно говорит Ваун. - А если я прикажу вам пойти туда и трахнуть ее, не спрашивая ее разрешения... вы подчинитесь? Не моргнув: - Не верю, что вы бы дали такой приказ, сэр. Такой вот трибунал чувств. - А если я считаю, что это самое лучшее, что вы могли бы сделать? Если так? Клинок мгновение смотрит прямо перед собой, потом резко переводит взгляд на Вауна и говорит: - Я бы подчинился, сэр. - Почему? - Я обязан подчиняться, сэр. - И все? - Нет, сэр. - Ну? - Отец всегда говорил мне, что никогда не нужно отвечать на гипотетические вопросы, сэр. Но если придется, сказал он однажды, то следует всегда выбирать самый бредовый ответ. Я... я точно не знаю, что он имел в виду, сэр. Ваун хмыкнул, снова признав поражение. Но в гипотетический совет отца он тоже не поверил. - Ты играл когда-нибудь в покер, Клинок? - Да, сэр. - Хорошо? - Да, сэр, - важно ответил Клинок. Ничего удивительного! - Берите штурвал, старший лейтенант. Пойду сварю кофе. Ваун встает и тащится на корму, размышляя о том, что если бы было побольше таких рэндомов, как Клинок, то не было бы необходимости в Братстве. 49 Его отбросило назад отдачей, он ударился головой обо что-то твердое, из глаз посыпались искры. Он заметался в панике; слишком много мыслей, слишком много преград... Смертоносные снаряды Рокера, несомненно, в пути; все остальные члены команды скорее всего погибли, но, может быть, только потеряли сознание, и долг Вауна постараться спасти их, хотя двое из них плавают, как вздумается, и путаются под ногами. Он утыкается лицом в мертвенно-бледное лицо врача, видит торчащий из зеленых губ разбухший язык... отпихивает его и дотягивается до люка. Теперь люк наверху. Необходимо закрыть люк, запустить аварийную расстыковку и включить двигатель. Возможно, что погибли уже все члены его команды, но если нет, то погибнут точно, когда прилетят ракеты, и он погибнет тоже. В дверном проеме темная дымка освещена светом сзади. Когда Ваун касается притолоки руками, руки становятся красными. Он висит, ищет опору под ногами. Пристреленный им парень улетел назад в фал - вследствие выстрела и выхлопа его собственной жизненной энергии. Тело будет доказательством, самым настоящим. И где-то там Йецер... Нельзя бросать Йецера, даже не посмотрев... И Ваун смотрит в люк в надежде, что Йецер в пределах досягаемости, и его начинает кружить. Он вдруг смотрит вниз и бросается головой вперед в фал. Но фал уже совсем сжался. Ваун влетает в широкую камеру, разворачивается, подхваченный псевдогравитацией, и больно шлепается на горячий металлический пол. Минута, чтобы прийти в себя и перевести дух. Попытавшись встать, он понимает, что не может. Ужасающе жарко здесь, в оболочке Q-корабля. Йецера здесь нет, а пристреленный Вауном парень лежит у дверей в дальнем углу. Кровавый, странно маленький комок, рядом с которым на коленях стоят двое, злобно оглядывающихся на Вауна. На одном голубые шорты, на другом черные. Опять Радж с Дайсом. Или это Ваун - стройный, изящный, загорелый под солнечными лампами Q-корабля. - Возьму себе, - говорит тот, что в голубом. Он натягивает кепку Аббата себе на голову и встает. Это не военная пилотка, а какой-то неописуемый головной убор, подходящий футболисту. Он грустно смотрит на Вауна. - Какой страшный позор, брат. Ваун еще раз пытается встать, но больше, чем встать на колени, у него не выходит. Тело, как мешок песка, пистолет тяжел, как надгробная плита. Струйки пота быстро бегут по коже. - Отдай, пожалуйста, пистолет. Парень в кепке медленно приближается и протягивает руку. - Стоять! Парень останавливается, но больше удивляется, чем злится. Я Голубой. Я Желтый. Я Красный. Я всех цветов... - Ты Голубой! - говорит Ваун, не узнавая в дряблом кваканье собственного голоса. Пистолет опускается. Они поймали его в гравитационную ловушку, как жука в паутину. - Я Аббат. - Вот этот был Аббат! - у Вауна едва хватает дыхания, чтобы говорить. - А теперь я - Аббат. А ты - не Приор. - Он начинает медленно приближаться. - Отдай пистолет. - Стой на месте, или я стреляю! - Ваун обеими руками сжимает пистолет и с силой поднимает его. Им не отобрать его, не угодив к нему в гравитационную ловушку. У него ломаются ноги и шея. Скоро он не сможет дышать. - Мы не причиним тебе вреда, брат. Не причиним. - Один шаг - и я стреляю! - Мы - твои братья. - Аббат приближается. Ваун, всхлипнув, стреляет ему в бедро. Аббат вскрикивает, его нога вылетает из под него, он падает медленно изза неравномерной псевдогравитации. Черный прыгает, подхватывает его, опускает на пол. Похоже, пуля прошла прямо через мышцу навылет; попади она в кость, нога бы отвалилась совсем. Черный находит, куда нажать пальцем, чтобы остановить кровь, и поворачивается к Вауну со злобой и удивлением во взоре: - Ты нас всех пристрелишь, брат? - Рокер пристрелит! Сюда летят ракеты! Мы все будем разнесены на нейроны! Черный качает головой. - Это не извинение! В дверях с аптечкой в руках появляется еще один брат. В зеленых шортах. Аббат стонет и скулит. Ваун начинает отползать, но для этого нужны руки, а ему еще нужно целиться. Дюйм за дюймом... сердце сейчас лопнет. Он останавливается и тут же понимает, что добрался до стены. Край входа в фал - над ним, на высоте пояса. Каким-то образом придется подниматься. Двое утаскивают Аббата. Заляпанный кровью, в кепке, черный идет к Вауну, его лицо сурово. - Теперь я - Аббат, брат. Отдавай пистолет! - Стрелять буду! Аббат приближается. Аббат, Аббат, Аббат... Тут будут сотни Аббатов, все одинаковые, все Вауны, все Раджи, Дайсы и Приоры... Смятому в комок, ослабевшему Вауну лишь двумя руками удается отодрать пистолет от пола и навести на Аббата. Пот заливает глаза, он беспомощно моргает. Выстрел. Мимо. Пуля с жутким грохотом ударяется в стену. - Отдавай пистолет. Аббат приближается - озадаченный, злой, встревоженный, - но приближается. Он вытягивает вперед руку в малиновой перчатке. Теперь уже поздно спасать "Юнити", Рокер уничтожит ее. Слишком поздно. Пистолет выскальзывает из вялых мокрых рук. Стальные оковы гравитации расслабляются. Аббат берет пистолет и швыряет его через фал во встречающее судно. Потом он опускается рядом с Вауном на колени, обхватывает его руками и крепко обнимает - всхлипывающего от страха, разочарования и стыда. 50 - Я считаю, что тебе следует меня поцеловать, - радостно говорит Фейрн, пожирая при этом огромный неаккуратный сандвич. Ваун пришел на корму в камбуз за очередной порцией кофе. Кофе хватило ровно по полкружки, и нетрудно было догадаться, куда делось остальное. Проведя весь день в постели, Фейрн выглядела живой, веселой и свежей. Бледно-зеленое платье очень идет к рыжим волосам. Ваун вял от усталости; у него болят веки. Ни он, ни Клинок не спали все время полета, даже не покидали кабины более чем на несколько минут. Они сменяли друг друга у штурвала, так в общем-то и принято при полете на таком непослушном судне, но в данном случае определенную роль сыграло и взаимное упорство. Сейчас катер ровно опускается, Кохэб недалеко. - Какого черта мне тебя целовать? Но пытаться охладить Фейрн так же бесполезно, как пытаться осушить океан. - Во-первых, тебе это определенно понравится. Во-вторых, мне нужно набираться опыта. В-третьих, я открыла для тебя Кохэб, и так ты смог бы меня отблагодарить. Фейрн триумфально улыбнулась, продемонстрировав кусочек зелени, застрявший в передних зубах. - Я не в настроении. Вспомнив абсурдную беседу о гипотетических вещах, которую они вели со вторым пилотом, Ваун добавил: - Я пошлю тебе Клинка. Сколько раз велеть ему поцеловать тебя и какова должна быть продолжительность каждого поцелуя? - И не подумай! Клинка я всегда могу поцеловать. Сейчас мне нужен настоящий, истинный герой. Под развязностью она наверняка скрывает искреннюю мольбу о любви. У деточки проблемы. И у Вауна тоже. - Ты украла кофе и не получишь поцелуев ни от одного из нас. Свари еще. Он наклонился и посмотрел в иллюминатор. Пару часов они летели параллельно берегу Цисли, но без автоматики особо много не разглядишь. Сейчас, когда катер опустился, показался бесплодный, совершенно невыразительный ландшафт с мелкими остатками зданий и поселений. Остатков много. Когда-то здесь располагался процветающий, плодородный сельскохозяйственный район Сверхпроизводство в древние времена выдоило почву, осталась засоленная бесполезная пустыня. Сначала слишком много людей - потом, в результате, никого... Почему эта мысль заставляет вспомнить Приора? Фейрн надула губы. - Чего вы ждете, адмирал? Что мы найдем в Кохэбе? - и она с воодушевлением укусила сэндвич. - Ничего. С набитым ртом говорить было сложно, и Фейрн вопросительно подняла тонкие рыжие брови. - Думаю, им должно быть известно, что произошло прошлой ночью. Пиподы им бы рассказали... Черт, смотрят же они общественный ком, как и все. Они убежали. Предположение было совершенно диким, о чем Вауну сказали глаза девушки, но единственное, чем он мог оправдать свою безумную эскападу, - это скорость. Здравый смысл и усталость вместе говорили Вауну, что он ошибся. Ему следовало послать сюда ударные силы Патруля. Отключив автоматику, Ваун добился возможности проникнуть в Кохэб, не объявляя о своем прибытии, но "Суперогонь" был настолько неуправляем, что он не мог решиться на посадку у задних дверей - на пляже, например. Он бы приземлился на взлетно-посадочную полосу, если бы она уцелела. Судя по географическому справочнику, не уцелела, но, возможно, ее починили. Если нет, Ваун быстро пролетит мимо цели, и все - даже не покидая Вэлхэл, он бы мог собрать больше сведений при помощи наблюдательного спутника. Иными словами, он явно вылетел неподготовленным. Эта мысль была ему не по душе. Еще меньше ему нравилась альтернатива - чего он надеялся добиться? Когда он повернулся, чтобы уйти, Фейрн удалось проглотить кусок и спросить: - Ваун? - Да? - Когда мы полетим домой? - Домой? - В Вэлхэл. Она заморгала лишенными ресниц веками. Кранц! У девчонки одна извилина в голове - ее мать, конечно, назвала бы это одержимостью. Ваун попытался представить, какова она была бы в постели. Вероятно, безобразна. Мать хотя бы имела неплохую обивку, но это ничуть не придавало ей медлительности. Фейрн была бы достаточно проворна, но уж слишком она костлява, неуютно эмоционально непредсказуема, подвержена слезливости и вспышкам раздражения - именно такие девчонки нравились Вауну не больше, чем резкие удары по башке. Сразу надо было это понять, но он был околдован ее необычной пигментацией, ему польстило, как она перед ним благоговеет. Интересно, его тяга к рыжеволосым - это конструктивный недостаток, или он этим заразился, как болезнью? Какое же это глупое и мерзкое занятие! Обладай Ваун хоть каким-нибудь здравым смыслом, он вообще бы бросил принимать "закрепитель", и избежал бы всех разборок и расстройств. У дикой расы выбора нет, а у Братства - иммунитет, и нет ему на самом деле нужды играть в эти глупые игры. Но... играл. Единственное, что удерживало его все эти годы, - это мечты. Мечты Приора, воспоминания о Братстве. Психологи не могли объяснить, почему братья не стремились трахаться, но в то время у ультийских психологов не было опыта работы с парнями, которых не интересует секс... с парнями без родителей, живущими исключительно ради своих братьев и улья. Под его взглядом Фейрн покраснела. - Мама говорит... - Да? Что там говорит твоя дорогая мама? - Ничего. Ваун, я буду стараться! Клянусь, я буду стараться изо всех сил! - Что стараться-то, Фейрн? - Я хочу постараться расплатиться за то, как она разбила твое сердце. Постараться сделать тебя по-настоящему счастливым, как того заслуживает герой. Ваун вздохнул. Когда они вернутся, он узнает, могут ли психотерапевты Патруля что-нибудь сделать с Фейрн. Для своего возраста она держится замечательно. В ней было много хорошего, такого, что хотелось бы сохранить. Медицинская помощь и еще несколько лет на созревание, и тогда с ней можно было бы иметь дело. Но сейчас он слишком устал, чтобы быть терпеливым и тактичным, и страсть не вспыхивает в нем от одного взгляда. Сейчас об этом не хочется думать. "Закрепитель" хорош, но половину населения превратил в мишени. - Фейрн, ты слишком молода для меня. И ты не в моем вкусе. Она ощетинилась. - Какое значение имеет возраст? И я более чем в твоем вкусе! Ты всегда гонялся за рыжими и веснушчатыми из-за мамы. Ты хоть какое-нибудь представление имеешь, во что нам обошлись эти веснушки? Он с недоверием и грустью покачал головой. Половину неприятностей раса навлекает на себя своими репродуктивными инстинктами. Три четверти? Или даже больше. Неудивительно, что Братство круче. Пол немного накренился. Клинок разворачивал катер на посадку... Пора идти. Фейрн с надеждой улыбалась. - Я была предназначена для тебя. Всегда! - Ты глупая обманутая шлюшка! - устало проговорил он. - Тебя бы отшлепать по твоей веснушчатой попке. Фейрн снова вспыхнула. - Вот чего ты хочешь! Об этом мама никогда не говорила. - Ты, - сказал Ваун, - совершенно омерзительна. Разворачиваясь на каблуках, он подумал, что и это может не отвратить Фейрн от иллюзий. И был прав. - Ваун! Все еще с кружками кофе в руках, Ваун сердито обернулся в дверях. - Что? Голубые глаза блеснули. - Ты все еще любишь ее, да? - Кого? - Мэви, конечно! - Шмыг... - Вот почему ты не хочешь меня. Кранц! Он и думать об этом не собирался, не то что обсуждать. - Фейрн, обещаешь, что будешь молчать? - О да! Конечно! Ваун посмотрел в одну и в другую сторону, будто бы Клинок мог бросить управление или на борту могли оказаться зайцы. Он понизил тон: - Об этом не знает даже твоя дорогая мама... Но когда она ушла, я обнаружил, что на самом деле предпочитаю мальчиков. Мы, в Братстве, так устроены. Не знала? Все эти девчонки, что приходят в Вэлхэл и уходят оттуда, - не более чем камуфляж. Именно поэтому многие из них раздражаются и сбегают - они чувствуют, что ими пренебрегают. Мне удавалось скрывать это, а теперь, если ты позволишь, нам с Клинком надо обсудить некоторые способы, при помощи которых он мог бы сделать себе карьеру. Ваун оставил Фейрн стоять с разинутым ртом и зашагал обратно в кабину. Слишком занятый, чтобы заметить ухмылку старшего по званию, Клинок взял кружку и ухитрился одновременно прихлебывать кофе и вести искалеченный катер адмиралиссимуса. Ваун бы на такое не отважился. Они шли строго на восток, бесплодные земли Цисли лежали прямо по курсу. - В седловине, между теми двумя вершинами, сэр. Ваун не стал спрашивать, точно ли Клинок уверен. Будь это не так, не стал бы он говорить. - Тогда заходи на посадку. Если будет казаться хоть немного рискованным, быстро поднимайся и будем искать дальше. Это было опасно, но так они могли максимально использовать преимущество внезапного появления. Кроме того, было опасно предоставлять работу Клинку - поскольку, по правде говоря, Ваун как летчик был все же гораздо лучше, но парень это заслужил. Он снова с трудом сдержал улыбку. Холмы на самом деле, наверное, были ниже, чем казались. Катер стремительно несся вперед. Берег поднимался, каменистая вересковая пустошь была до сих пор забрызгана пятнами грязного снега. Ваун увидел линию прибоя, очерчивающую каменную косу, где еще сохранились остатки пристани - ему показалось, что часть ее восстановлена и может быть использована для небольших транспортных средств, - и пляж. Казалось, будто земля вздымается навстречу крейсеру. Как говорил Клинок, единственным признаком жизни, сохранившимся в седловине, были несколько полуразрушенных сараев и развалины кирпичных зданий. Ни деревьев, ни какогонибудь еще укрытия. Взлетная полоса лежала прямо по курсу и была пуста. Ваун подметил рощу пиподов, роющихся в дальнем конце, но тут резко приблизилось покрытие площадки и "Суперогонь" пошел к нему навстречу. Ба-бах. Тормоза... и Клинок преспокойно заруливает в раздолбанный ангар. Ваун переводит дух. - Отлично, старший лейтенант. - Спасибо, сэр. Похоже, его удивило, что он заслужил комплимент. Ваун вспомнил, как Фейрн говорила о способности Клинка провоцировать в окружающих желание убивать. Меж двумя холмами лежала неровная, широкая и безлюдная на вид долина. На юге летом жарче, а зимой холодней, но поскольку Ангела на небе не было, вересковая пустошь была достаточно прохладна, чтобы пиподы активизировались даже посреди дня ранней весной. Возможно, это была именно та роща, что дала толчок к бойне по всей планете. Одних пиподов достаточно, чтобы оправдать путешествие в Кохэб, даже если гипотеза о Братстве была ерундой. - Ну, и чем мы теперь занимаемся? - осведомилась Фейрн, выглядывая из-за головы Клинка. - Теперь я вас покидаю. - Ваун зашнуровывал высокие ботинки. - Здесь особо нигде не спрячешься, но я постараюсь исчезнуть прежде, чем кто-нибудь объявится, и осмотреться. То есть, если кто-нибудь объявится. Клинок, вы перевозили катер адмиралиссимуса откуда-то куда-то, и автоматика сломалась. Аварийное приземление. О'кей? - Сэр. - Обязательно следите за пиподами. С местными, если что, играйте в глухих. Постараюсь вернуться до полуночи. Надо держать... О-о-о! "Суперогонь" остановился прямо перед ангаром... Ангар был большой и не такой ветхий, каким казался поначалу. Внутри, скрытые от глаз, выстроились несколько торчей. - Как новые, - сказала Фейрн. Схватив Джайенткиллер, Ваун молча пробежал мимо нее. Он открыл дверь и выпрыгнул в холодный порывистый ветер с запахом океана. Если кто-то стережет эти торчи, то прятаться - идиотизм. Если нет, тогда у него навалом времени, чтобы порыться тут до появления кого-нибудь из больших построек. Проблема разрешилась тут же. В тени стоял какой-то парень. Завидев Вауна, он вышел на свет и быстро зашагал навстречу, неряшливо и привычно вытирая руки о штаны. На нем была ярко-оранжевая рубашка, без - несмотря на холод - рукавов, ветер ворошил его волосы. Он бросился бегом навстречу Вауну. Широко улыбаясь. Знакомая улыбка... трудно было рассмотреть ее сразу, поскольку от ветра слезились глаза. Ваун сделал несколько шагов вперед. - Дайс? - прохрипел он, и горло у него перехватило. - Ваун! Неужто ты, Ваун? Джайенткиллер с грохотом упал, когда они встретились, обхватили друг друга руками и попытались Переломать друг другу ребра. Затем они несколько раз хлопнули друг друга по спине и вернулись к объятиям. - Ваун! Наконец-то! Адмирал во плоти! - Дайс! Ты Дайс? Или ты Сессин? - Нет, брат. Он никогда не был Дайсом... - Тогда... Ваун не договорил, уставившись через плечо брата. К ним бежали еще трое. Судя по цвету их рубашек, это были Зеленый, Фиолетовый и Коричневый. Коричневый отстал - он не был еще вполне взрослым, лет шестнадцати, - но не сильно и вскоре врезался в кучу-малу, был поглощен ею, а Ваун, оказавшись в середине, подумал, что его забьют до смерти или раздавят, и всюду руки и смех. В глазах у Вауна затуманилось. Снова с братьями. Дома. В улье. Сколько их здесь? Коричневый был невероятно похож на Раджа. Как Радж говорил, улыбался как Радж. Он сказал: - Вау! И впрямь брат Ваун! - В почтительных, взволнованных интонациях Раджа. - Я знаю о тебе все, брат! Радж был мертв чуть не полвека. Ваун предал их, всех. Оранжевый или, может, Зеленый, сказал: - О, как чудесно наконец видеть тебя, Ваун. - Мы знаем о тебе все, - сказал другой. - Всего вы знать не можете! - возразил Ваун. - А про Раджа, Приора и "Юнити"? Голоса смешались вокруг: "Конечно!", "Безусловно!", "Столько лет следили за тобой!", "Ты - герой!", "Мы рассчитываем на тебя!" - Что будем делать с дикими, брат? - спросил то ли Фиолетовый, то ли Оранжевый. - С дикими? Ваун вспомнил и огляделся. Казалось, будто солнце засияло ярче, приятней стал морской ветер, холмы вдалеке зеленее. Клинок и Фейрн стояли на площадке, девушка прислонилась к лейтенанту, щекой прижавшись к его груди; он обнимал ее одной рукой. Она была потрясена, лицо ее стало непроницаемым, как камень. "А что, черт возьми, я могу сделать с ними?" - подумал Ваун, а после понял, что решения теперь принимает не он. А что, черт возьми, мы можем сделать с ними? Он взглянул на братьев и увидел, что лицо Фиолетового обескураженно нахмурилось. Обескураженность перешла к Зеленому... и Оранжевому... Они не понимали, почему он вообще сомневается. - Естественно, нам надо будет их убить, - сказал он. Фейрн завопила: - Ваун! - Может, отдадим их пиподам? - предложил юный Коричневый, будто его осенило. - Все равно останется пара трупов, - сказал Зеленый, но он явно был успокоен тем, что Ваун подтвердил очевидное. - Ваун! - закричала Фейрн. - Ты так не думаешь! Ее лицо было мертвенно-бледным. Она повернула голову, посмотрела на Клинка и обняла его крепче. - Он не всерьез, правда? Клинок даже не взглянул на нее. Он продолжал мрачно смотреть на адмирала Вауна, героя-идола всей его жизни. Клинок знал ответ. Ваун говорил всерьез. Поддержи он Братство, ему придется хранить тайну улья, а это означает, что эти двое не должны покинуть Кохэб живыми. А если он по-прежнему на другой стороне - а в данный момент он был настолько огорошен, что не сказал, на чьей, - тогда он должен играть в противное. Очевидно, братья приняли бы его в свои ряды, но надо же сыграть свою роль. Ценой будут два рэндома. Его жизнь тоже в опасности. Иными словами, у него не было выбора. - Они должны умереть, - сказал он, - а где и когда - не могу сказать точно. Давайте запрем их где-нибудь и решим после, хорошо? - На вентиляционной станции есть сарай с замком, - заметил Коричневый, сама услужливость. - Прекрасно. Что вы имели в виду, когда сказали, что рассчитываете на меня? Голоса смешались вокруг него: "То, что ты можешь помочь". "То, что ты можешь сделать для нас". "Помочь улью, когда настанет Армагеддон". "Твоя роль в Судный День". Заражение, о котором так часто говорил Рокер, уже пустило свои корни. Двум неумелым беглецам, Дайсу и Сессину, как-то удалось организовать улей, хотя все говорили, что это невозможно. Вот так. Великий адмирал Ваун не добился успеха ни в чем. Все оказалось враньем. Полстолетия он врал всем - даже, похоже, самому себе. Он не уничтожил Q-корабль "Юнити" и Братство. В конечном счете победил Аббат. 51 Реальность "Юнити" потрясала блеском и великолепием, на всех дверях и стенах кружились цвета и узоры. Голого камня не было видно нигде. Ничего общего с доггоцевским симом - лабиринтом грязных тоннелей, типа заброшенной канализации. Несмотря на страх и злобу, Ваун был взволнован тем, что оказался наконец-таки на настоящем Q-корабле. Художники, авторы этой замысловатой мозаики, может быть, были из членов экипажа, а может, умерли несколько веков назад. Некоторым Q-кораблям по тысяче лет. Затхлый и непереносимо горячий воздух. Летный костюм Вауна быстро промок, даже его полуголые попутчики блестят от пота, корабль годами гнулся под воздействием гравитационных волн двух сингулярностей и пропитывался радиацией. Жилая часть охлаждается; в середине камня значительно жарче. Невидимая система общественного оповещения разражается маршем, что означает, наверное, общий сбор, поскольку все, кого Ваун видит, двигаются в одном направлении. Его ведут дальше внутрь камня, и шум механизмов становится громче, а воздух, что приятно, прохладнее. На него набрасывается ностальгия. Цвета, братья, голые до пояса, голоса - все будит воспоминания Приора об улье на Монаде. Монаде, доме, где был создан Ваун, доме, о котором он до выкачки мозгов не знал. Он спешит вместе с группой примерно из десятка парней за Аббатом в черных шортах и кепке. Появляются другие и присоединяются к процессии. Желудок шевелится в невидимых волнах псевдогравитации, и жив еще гнетущий страх стремительно приближающихся снарядов Рокера. Вокруг не смолкают голоса, все одинаковые - и он не может разобрать слов. Может быть, они и кажутся друзьями, но это - враги. - Спейсеры, - спрашивает он, - вы отравили их газом? - Боюсь, да, - небрежно отвечает Аббат. - А что еще с ними делать? - Что за газ? - Понятия не имею. Спроси Байо. Знаю, что у нас немного иная альфа-цепь гемоглобина, что помогает в технических средах. Более старательно отбирает кислород. Четыре парня и две девушки изуверски убиты! Ваун задыхается от ярости. Он возглавлял судно, он отвечает за них. Пока ему удалось убить одного брата, ранить одного - счет он еще не сравнял. Невозможно верить в эти чудесные всепрощение и дружбу. Они как-то обманывают его... впрочем, какая разница? От него пользы, как от трупа. Мэви и Вэлхэл далеко. Его приводят в просторный круглый зал. Здесь уже около двух десятков парней, и двери впускают потоки людей. Вся мебель - одна скамья, сплошное кольцо, на котором могут разместиться более шестидесяти человек. Аббат перешагивает скамью и садится лицом к центру. Все делают так же. Через несколько минут кольцо заполнено, парни сидят плечом к плечу, вжимаясь друг в друга, все лицом к центру. Потом как-то втираются еще человек десять или больше, создается настоящая давка. Все елозят, шутят, дружески наезжают друг на друга. Братство! Улей в сборе. Он снова видит этот зал в Монаде, открытый всем ветрам и птицам, с полом, устланном бурой пещерной травой. Летом птицы нередко пролетают тут даже во время собраний Братства. Он вспоминает взрыв веселья в тот день, когда одна нагадила на выступающего брата. Ваун обнаружил, что бессмысленно таращится на купол над головой, в мозаике которого запечатлены чудные крылатые чудища и мифологические существа. Картины, возможно, дело рук человеческих, но яркие цвета говорят, что это - работа Братства. Двадцатилетнее путешествие оставляет много времени на искусство. Ваун не знает, что предстоит, и спрашивать не будет. Собрание подозрительно напоминает суд, посвященный тому, что он пристрелил Аббата - первых двух Аббатов. Две тяжелые руки опускаются ему на плечи - опоздавшие выстраиваются снаружи кольца. Детишки втискиваются, пролезают под ногами и взбираются комунибудь на колени. К двоим его ближайшим соседям - справа Аббат, слева Голубой - приземлились мальчики достаточно взрослые, чтобы их назвать подростками - Белый и Лиловый, улыбаются, скачут, борются, выслушивают сдержанное брюзжание, а вот малышу, тянущему к Вауну исполненные надежды ручонки, вряд ли больше четырех. Ваун не помнит, когда к нему в последний раз подходил ребенок. Он как-то странно тронут, хватает ребенка и усаживает его настолько удобно, насколько это возможно в такой давке. - Привет. - Привет. - Как тебя зовут? - А? - Ребенок поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на Вауна. - Розовый, конечно! Вот кто он сегодня. Он хмуро разглядывает военную форму Вауна, с любопытством ощупывает ее. Очевидно, центр круга - заповедное место, там пусто, а все пространство от скамьи до стен плотно набито Ваунами всех размеров и возрастов. Повсюду он видит свое лицо, всегда готовое улыбнуться, встреться только взглядом, еще более загорелое, чем у тех двоих, с кем он сюда пришел. Воздух жаркий и спертый, как в аду немытой раздевалки, но запах пота кажется ему знакомым и безобидным. Его форма бросается в глаза. Он смотрит поверх Розового, мимо Белого на Аббата. - К чему шорты? Почему бы не бегать вообще с голым задом? - Карманы! - твердо отвечает Белый и подпрыгивает. Аббат пожимает плечами. - Гигиена, наверное. Сиди спокойно, шалопай! - А еще из-за них меньше "Эй, дружок", - добавляет Оранжевый, что прислонился к Вауну сзади. Цвета, конечно, повторяются по кругу, но такие большие сборища, наверное, редкость. - Пора начинать, - говорит Аббат. - Давай ты, парень. Я тут пригвожден. С радостной улыбкой малыш - Белый срывает с головы Аббата кепку, сползает с его коленей и принимается расхаживать внутри круга, размахивая кепкой высоко над головой, чтобы видно было всем. Болтовня стихает. Коричневый говорит: - Восемьдесят четыре. Пауза, потом со вздохом говорит Зеленый: - Восемьдесят один. Восемьдесят один, восемьдесят четыре... Это они - о возрасте, наверное, но по авалонскому календарю, не похожему на ультийский, так что Ваун не может сказать, что это означает. А сколько лет самому Братству? На восемьдесят один Зеленого никто ответить не может, и Белый швыряет ему вращающуюся кепку. Зеленый держит очень маленького ребенка, так что юноша рядом с ним хватает кепку на лету и водружает Зеленому на голову - задом, естественно, наперед. Белый трусит назад и грузно усаживается на колени к Черному, который говорит: - Ух! - А потом Вауну: - Тебя что-то удивляет? Сдавленный голос из-под извивающегося младшего брата. Подобным же образом Лиловый штурмует Голубого, и Вауну ни с того ни с сего приходится заняться защитой малыша Розового от всеобщей потасовки. - Да, - признает он, - ты легко расстался с властью. Ты больше не Аббат? Черный устраивает своего седока - переворачивает юного Белого с головы на ноги, сжимает его бедрами и поднимает его тощие ноги так, чтобы Оранжевый мог нагнуться и пощекотать ему пятки. Дикие крики доносятся снизу. Точно такое же безобразие чинится по всему кругу. - Чему тебе тут удивляться? - удивляется Черный. - Дикая раса готова пойти на убийство и на что угодно в погоне за властью - я видел их! - Ваун знает, что даже гнусное судилище Фрисд - не самое худшее из того, что бытует на Ульте. - По собственной воле они никогда не расстанутся с властью. - Власть? - фыркает сосед. - Это ответственность, не более того. Никакой власти. У Вауна такое ощущение, будто сбываются давнишние мечты. Очевидно, что в Братстве все мальчики созданы равными. Где еще есть такое в миллионе миров? Кормя младенца, новый Аббат выходит на опустевшую середину, и шум затихает. Это может любой из тех, кто достиг совершеннолетия. Здесь может быть Дайс, может быть Приор. Среди братьев воцаряется порядок. Юный Белый освобожден, ему дозволено сесть, где сидел, у него красная улыбающаяся физиономия. - Мы чествуем нового брата, - обращается Аббат к тишине. Внимательна даже малышня. Аббат улыбается Вауну улыбкой Раджа. - Это твой улей, брат. Здесь все твое. Ваун подпрыгивает, когда все собравшиеся вскрикивают: - Согласны! Его хлопают по плечам. Белый тайком щиплет его. "Все, что у меня осталось, это моя жизнь, и вы в любой момент можете отнять ее у меня", - думает Ваун. Всю свою жизнь он чувствовал себя самым лучшим, а теперь он окружен такими же, как он, - не менее чем тремя сотнями таких же. Зеркальный зал. Ему кажется, будто его заточили в граненый кристалл. Он не отвечает, Аббат печально улыбается ему и переходит к делу: - Медицинский отчет. Готово? - Медик, - доносится голос из-за спины. Ваун вытягивает шею, чтобы взглянуть на говорящего, а потом понимает, что это ни к чему. - Один погиб Он умер хорошо и не страдал. - Мы скорбим о потере, - торжественно произносит Аббат, и вновь хор ему вторит: - Согласны! Ваун разглядывает свои колени. Стоило бы ему знать, что убивать представителя Братства бессмысленно и глупо. - Подробности? - спрашивает Аббат. - Пока не опознан, - говорит невидимый медик. - Мы проинформируем его приора, как только сможем. Ранен один из техников, обслуживавший вентиляцию, но это чисто поверхностное ранение. Это новость встречается приветственными возгласами. Аббат поворачивается к Вауну: - Одного брата потеряли, одного приобрели. Тебе бы доставило удовольствие первое время иметь личное имя, брат? - Коммодор Ваун, ультийское командование. Трудно говорить формальным и дисциплинированным голосом, когда четырехлетка только что обнаружил, что у тебя расстегнута ширинка... Невозможная сдержанность! Как они могут не злиться? - Брат Ваун. - Ребенок Аббата отказывается сосать. Он сует бутылочку в карман и усаживает малыша на плечо. Уверенные и точные движения. - Ты, очевидно, не тот, кого мы ждали. - В смысле, не Приор? - Это его титул. Лидер небольшой группы. У нас есть и другие титулы. Ты же говоришь на андилианском. - Они... то есть мы, - сурово говорит Ваун, - мы выкачали ему мозги. Он чувствует, как вздрогнуло разом все собрание, несколько малышей заплакали. Лицо Аббата чернеет. - Честь его памяти! - Согласны! - снова кричит хор братьев. - Ты расскажешь нам о нем и о том, чего он достиг? - К чему? Сейчас мы все умрем! - Если ты имеешь в виду снаряды, то выбрось их из головы. Готово? - Гравитационник, - говорит Коричневый издали. - Они выпустили четыре, один прошел мимо. Остальные мы перехватили. Без проблем. Излучение немного задело систему связи, но ничего серьезного. Некоторое время они ничего не будут предпринимать, потому что мы находимся над многолюдной местностью. Он улыбается Вауну, многие улыбаются. Это, возможно, блеф, но странно было бы, если так. Прилив облегчения говорит Вауну о том, что он поверил; страх заметно унялся. - Перехватили? - спрашивает он. - Заглотили их сингулярностями. Это произошло над океаном, поэтому вспышки радиации не причинили вреда, но скорее всего выключили на некоторое время связь на планете. - Вы не можете так быстро развернуть Q-корабль! Q-корабль может ускоряться на прямой, но чтобы развернуть камень, не разрушив его и не придав ему вращения, - кошмарная работа. Однако слова Вауна вызвали сотни улыбок. Аббат сказал: - Ты рассуждаешь, как спейсер, Ваун. Будем надеяться, что нам удастся обучить тебя хорошим манерам! Мы развернули проекторы. С удовольствием покажем тебе все после. Но, пожалуйста, расскажи нам о покойном брате. Это разумно. На самом деле все жутко очевидно, а ультийское главнокомандование не подумало об этом лишь потому, наверное, что никто никогда не рассматривал Q-корабль как военное судно. Ваун снова задумался, что имеет дело с организацией людей таких же смышленых и способных, как... каким был Приор. Итак, теперь он заключен в надежнейшую тюрьму. Но если ультийское командование не может причинить вреда Q-кораблю, то и Братство навряд ли сумеет завоевать планету. Тупик. Перспективы Вауна неожиданно и драматично изменились. Он покосился на море ожидающих Ваунов вокруг. - Он подошел очень близко, - признал он. - Громче, пожалуйста, брат. - Приор почти добился успеха. Страшное невезение помешало ему. Ваун неохотно принялся рассказывать историю, и стоило ему задуматься, как Аббат задавал въедливый вопрос и вытягивал дополнительные подробности. Трудно сопротивляться таким внимательным слушателям - вот-вот он расскажет им все. Братья слушают в мрачной тишине, кроме некоторых совсем маленьких, которые уснули либо тихо поигрывают с волосами, ушами или губами своих защитников. Все это время какая-то его часть размышляла о том, как это было бы - снять с себя форму с смешаться с толпой. Бросить Патруль, бросить свое детство, исчезнуть в Братстве, никогда не стать настоящим представителем улья, возможно, но почти настоящим - если его примут, как приняли Радж и Дайс. Не черноволосый придурок, не слизень из деревни... Вэлхэл - теперь эта плата недоступна. И Мэви... Мэви с ним не попрощалась. Кроме того, чем он занимался с этой девушкой! Вспомнить противно. Деградация, поведение животного! В конце концов он смолкает, и Аббат не задает больше вопросов. Вместо этого он медленно поворачивается кругом, жестом предлагая высказать мнения, и никто ничего не говорит. Ваун тоже оглядывает все хмурые лица. Он испытывает странный стыд и злится на себя за этот стыд. Он страдает из-за того, что явно заставил страдать этих людей, которых... которых он не хотел бы заставлять страдать. Единожды предав, можно говорить себе, что следовал своим убеждениям, дважды - нельзя. - Приор изнасиловал мою мать! - начал он оправдываться. - Он пытался захватить планету. - Результатом его действий стало твое появление на свет, брат, - спокойно ответил Аббат. - Как можешь ты осуждать его за них? И он хотел спасти планету, а не захватить ее. Вижу, что нам нужно объяснить свои цели. Согласны? Желтый справа от Вауна говорит: - История. Другой голос говорит: - Политология. Другие: - Философия... Физиология... Оборона... Улыбка Дайса на лице Аббата. - Выбирай, Брат. - История. Говорит Желтый. - Слышал когда-нибудь о Homo erectus, брат Ваун? - Нет. - Это один из наших предшественников с Земли. Он был скорее животным, нежели человеком. Но когда некоторые представители Homo erectus - человека прямоходящего - превратились в процессе естественного отбора в человечество, этот тип распространился по планете. Неразвившиеся прямоходящие вымерли повсеместно. Так развивается Вселенная, это тайна прогресса. Высшие заменяют низших. По-другому невозможно. - Вы говорите, что наши предшественники убивали своих низших родственников? Требую доказательств. - Не могу предоставить никаких доказательств, но могу спросить - что еще могло уничтожить прямоходящих, которые владычествовали миллионы лет и заселили мир? Я не могу представить никаких доказательств об исторических событиях, хотя у нас есть данные, если ты поверишь им. Братство зародилось не на Авалоне, Ваун; то, что переживаем мы здесь, случалось в других мирах. Рэндомы считают Homo erectus угрозой для себя, они нас терпеть не могут. Этому ты веришь? Терпимость? Ваун вспоминает детство. Вспоминает попытки Олмина побелить его черные волосы. Он сопротивляется воздействию: - Но если мы высшие, не должны ли мы быть и выше в терпимости и сочувствии? Не можем ли мы научить их тому, как ценно сотрудничество? Он ощущает вокруг злобу и неодобрение, но говорит только Желтый. - Мы пытались, и не один раз. Дикая раса недолго держит слово. Движимые страхом, рано или поздно они набросятся на наши ульи. На одном Авалоне уничтожено четыре улья - Ксанакор, Монада, Уилц Хиллз, Гоцин. Мы не знаем, не случились ли еще трагедии за время нашего отсутствия. Рэндомы жили в мире по меньшей мере с двумя из перечисленных мною ульев, а потом всех выследили и уничтожили как предателей. Погромы против меньшинств - непременная часть истории человечества в каждом из заселенных людьми миров. С той единственной разницей, что в случае с нами мародеры не имели возможности включить в список обычных мерзостей детоубийство и изнасилование. Ваун задумывается о Рокере и ультийском главнокомандовании, об их ненависти и страхе, о том, что они сделали с Приором. Еще он вспоминает экипаж шаттла, свою команду, так грязно убитую. Ни одна из сторон в этой войне не признает другую людьми. Желтый, похоже, закончил; в спор включается стоящий в центре Аббат: - Ты считаешь себя выше рэндомов, Ваун? Ты превосходишь их в силе, уме и всех талантах. У тебя меньше прав, чем у кого-либо из них? - Нет. - Они с этим не согласятся. Ответь вот на какой вопрос: если бы Приор приехал в твою родную деревню с братом-малышом и попросил, чтобы того взяли на воспитание... Если бы он предложил оплатить тому питание, уход и обучение... Было бы дитя принято и заботились бы о нем, как о малыше-рэндоме? Он тихонько пошлепал ребенка, спящего у него на плече. Ваун обернулся на слушателей, увидел, что плечо Аббата закапано молоком, и от этой мелочи почемуто стало больно. - Что сделала моя мать... приемная мать... чтобы заслужить такое? - злобно спросил он. - Ничего. Что сделал Приор, чтобы заслужить то, что случилось с ним? - Он трусливо и зверски напал на беззащитную девушку! - В этом состояло его преступление? Выкачка мозгов - обычное наказание за изнасилование? Ваун не ответил. Обычно Патруль реагировал на обвинение в изнасиловании быстрым сокрытием следов. Аббат ответил на свой вопрос сам: - Нет, его преступлением было то, что он пытался найти пути для продолжения своего рода, своей расы, которая не является расой рэндомов, а они этого никогда не позволят. Они отказывают тебе в праве на существование и распространение своего генотипа, брат. Ваун не отвечал. - Когда двое сражаются, - мрачно говорил Аббат, - и один ни за что не хочет принять существование другого, то у другого остается два выхода - самоубийство или борьба. Что ты выбираешь? Что ты хочешь, чтобы выбрали мы? Ваун смотрит на Розового у себя на коленях, милого черноволосого карапуза. Он никогда не сможет быть отцом такого ребенка. Он сможет только трудиться на благо улья, который будет производить его собственные копии - такие же, как эта. Заметив, куда направлено его внимание. Розовый доверительно улыбается. - Или такой вопрос, Ваун, - настаивает Аббат. - Если в поисках примирения мы свяжемся сейчас с ультийским Патрулем и попросим дать нам какой-нибудь ненужный уголок где-нибудь в пустыне, чтобы там поселиться, и всего-то будет нас несколько сотен против многих миллиардов - каков будет ответ? - Они охотно согласятся, а потом - в тот момент, когда вы будете наиболее уязвимы, - набросятся на вас. Аббат немного помолчал и добавил: - Стало быть, единственное, что мы можем предложить им из сочувствия, это убить нас. Ты это рекомендуешь? Тишина. Он упорствует - мягкий, как шелк, твердый, как сталь: - Брат, мы из разных видов! У них нет нашей крови. - В том-то весь и смысл, да? - хрипло говорит Ваун. - Оправдание всему! Тому, что было сделано с девушкой, спейсерами и всем остальным! Просто они животные? - Больше, чем животные, но меньше, чем мы. - А для них мы просто артефакты, а значит, меньше, чем они. Аббат вздыхает. - В этой игре команду не выбирают! Отвечай, кому ты предан? Глаза Вауна наполняются слезами. Вэлхэл... богатство и слава... плотские удовольствия с Мэви... Эти амбиции кажутся безвкусными и постыдными теперь, когда его братья в беде. Розовый протягивает руку и дотрагивается до слезинок на его щеках. - Вы думаете, что я поверю, что вы будете доверять мне после того, что я сделал? Вы не сможете! Я пришел сюда, чтобы убить вас! - Тогда давай. Начни с ребенка у себя на коленях. - С меня! - говорит Белый, обнажая зубы и скрючивая пальцы. - Разорви меня в клочья! - Отличная мысль! - бормочет Черный и тянет Вауна за ухо. Аббат подходит поближе к Вауну. - Ты действуешь по незнанию, а незнание мы можем излечить. Думаю, что уже излечили. Брат никогда не пойдет на брата, против своего улья, находясь в здравом рассудке. Конечно, мы будем доверять тебе впредь. Ты хочешь, чтобы тебе доверяли? Итак, Ваун знает ответ на вопрос Фрисд. Он знает, что предлагает Братство. Адмиралиссимус предложила славу, власть и богатство, а они легко ее обошли. Любовь! - Да! Да, пожалуйста! Двое соседей улыбаются ему, сжимают руками его плечи. - С радостью принимаем тебя, брат, - но я не думаю, что это возможно. Аббат снова медленно поворачивается, чтобы осмотреть слушателей. Кажется, будто он не может успокоиться и вновь обращается к Вауну: - Судя по тому, что ты рассказал нам, мы не сможем создать улей на Ульте. - Тогда вам надо убираться! - говорит Ваун. - Убираться на приграничные планеты! А лучше - обратно на Авалон. И он улетит с братьями... Тишина говорит ему, что его выводы не совсем верны. Настроение изменилось. Никто не смотрит теперь ему в глаза. Один или двое из малышей захныкали, и старшие шепчут им на ухо слова утешения и ободрения. - Это для нас неприемлемо, - мягко говорит Аббат. - Мы поставили все на Приора и на тайну. И в том, и в другом потерпели неудачу. Корабль необходимо перестроить и дать ему остыть, прежде чем предпринять следующее путешествие. Прости меня! - спейсер, конечно, это поймет. Нет, позволь договорить. На Авалоне мы столкнемся с теми же самыми проблемами. - Бецит ближе, всего два с половиной элуя. - Семь лет пути... далековато, все-таки, и опять те же самые проблемы. Малыш хнычет; Аббат укладывает его на руках и заботливо предлагает бутылочку, прежде чем продолжить. - Позволь рассказать тебе историю. Экипаж шаттла уничтожен - все, кроме тебя. Ты сам видел с капитанского мостика, как мы препятствовали попыткам Рокера нас уничтожить. Поверив, что ты - Приор, мы не следили за тобой пристально. Как и на всех межзвездных кораблях, на этом находилась система разрушения, так что... - Нет! - Дослушай меня. С незапамятных времен Космический Патруль всегда на этом настаивал - на случай попадания на корабль чужих. Если за тобой не следить, ты можешь запустить систему разрушения. Ты бы бросился на свое судно, расстыковался... - Нет! Нет! - Выжить может только один из нас, брат. Только одного из нас могут радостно встретить на Ульте. - Тогда выбери другого! - кричит Ваун, пытается встать, но сильные руки удерживают его на месте. - Я останусь! - Никто другой не может сойти за тебя, - настаивает Аббат. - Согласны? - Байо, - доносится откуда-то идентичный голос. - Ты прав, Аббат. Они могли его как-нибудь пометить. Стронцием, например. Небольшая доза заменяет кальций в костях, оставляя безошибочный знак. Есть так много вариантов... На то, чтобы изучить их все, уйдет не один день, но они тут же узнают, если мы предложим замену. Выкачка мозгов длится долго. - Я не пойду! - орет Ваун. - Я убил одного из вас, другого ранил! Я участвовал в том, что они сделали с Приором. Я предал Раджа и Дайса. Я не буду больше вас предавать! Аббат подходит ближе и встает перед ним, как отражение. - Слушай! Вернувшись, ты не предашь нас, ты будешь служить Братству! - Что? Лицо, столь похожее на его собственное, улыбается ему его собственной улыбкой. - У тебя есть возможность, какой нет ни у одного из нас. Делай все, что они захотят, брат Ваун! Служи им, чтобы в конце концов иметь возможность послужить нам... то есть и себе в том числе. Ты возвращаешься, а мы гибнем. Нас тут всего несколько сотен - Братство легко сможет нас заменить. И ты поклянешься в верности рэндомам, и тебе воздадут почести. Братство попробует еще раз! - Что? Где? Как? - Понятия не имею. Но оно никогда не сдастся. Может быть, через несколько веков, может быть, в течение твоей жизни. И в следующий раз тебе будут доверять, и у тебя будет наилучшая возможность послужить нашим целям. - Не буду! Не могу! Аббат поворачивается, чтобы посмотреть на молчаливую, мрачную компанию. - Кто-нибудь может предложить другой выход? Никто не отвечает. - Мы договорились? На этот раз в ответ раздается глубокий, грустный гул. - Договорились. - Вы же можете кого-нибудь спасти? - хнычет Ваун. - Может же кто-нибудь пережить погром? Судно может вернуться на Авалон! - Так, как я сказал, лучше, - настаивает Аббат. - Я сказал тебе - мы роли не играем. Ты, правда, теперь за нас? - Да, да! - Тогда это твой долг, брат Ваун. Если ты чувствуешь, что совершил преступление против Братства - а кроме тебя, этого никто не говорил, - тогда это твоя возможность искупления. Тебе это наверняка будет легче, а для любого из нас то, что я предложил, было бы пыткой - одинокая жизнь среди дикой расы. Голубой... Черный... отведите его на патрульный корабль, а потом на капитанский мостик и объясните ему легенду. Два или три раза, если потребуется, пока он не будет помнить четко. Потом проводите его. Свалка из тел и конечностей, и Ваун оказывается на ногах, сбоку его подпирает брат. - Потом мы вернемся сюда, - говорит Черный. - Останется время. - Конечно, - соглашается Аббат. - Теперь идите. Позже, когда Ваун и два его спутника возвращаются с капитанского мостика, где система разрушения отсчитывает секунды, и направляются на патрульный корабль, на котором он отправится в изгнание, они проходят мимо зала под куполом, и от входа доносятся звуки, которые, как кажется Вауну, будут гнаться за ним вечно - баритоны и дисканты вместе, пение братьев. 52 Древнее поселение Кохэб было именно таким, каким казалось, - заброшенным. Заблудший гость, естественно, осмотрел бы для начала здания и не нашел бы там ничего, кроме пиподов и следов других людей, побывавших здесь не один год назад. Улей был спрятан в старых шахтах, и лишь необходимые торчи стояли наверху. Соленый порывистый ветер бушевал над каменистой заболоченной местностью, принуждая Вауна пригибаться к земле, когда он шел, ведомый юным Коричневым. Они шагали на запад, и ветер дул прямо в лицо. Трое взрослых шли позади, ведя Фейрн и Клинка под прицелом Вауновского ружья. "Суперогонь" был спрятан в ангар, а местность кишела пиподами, так что двум рэндомам в любом случае деваться было некуда. Ваун выкинул их из головы. У него кружилась голова отчасти от недосыпа, отчасти от радости встречи с братьями после стольких лет, прошедших со дней, проведенных с Дайсом и Раджем. Его родня. Его народ. Он благодарил ветер, который служил оправданием слезам на глазах. Коричневый нес Джайенткиллер, потом снял его с плеча и уставился на него. Он взвесил его в руках и нахмурился: - Тяжелый же! Вздохнул и пошатнулся от резкого порыва ветра. - Давай понесу, - сказал Ваун, обрадованный возможностью вынуть из шустрых пальцев подростка такую чреватую бедой штуку. - О, нет, просто хотел сказать, что двенадцатый серийный гораздо лете. На два заряда больше, чем в этой старой рухляди, наводка калибруется с шагом в сорок герц в диапазоне... - А ты смышленый, как я погляжу! Парень счастливо улыбнулся. - Конечно! Мы все такие, а у вас, у старых версий, у всех нервные гены. Этот кустик вон там, это пипод? Подстрелю его этой штукой запросто. Ваун по-приятельски похлопал его по плечу. До сих пор его никто не называл "старой версией", но он, несомненно, таковой являлся, а этот юноша не мог ему не нравиться. Юноша, со своей стороны, обращался с Вауном так же, как и со всеми остальными своими старшими братьями, как будто они всю жизнь пользовались одной зубной щеткой. Среди дикой расы молодые люди, как правило, относились к адмиралу Вауну, как к полубогу. Перемена освежала. А пиподов Ваун не любил. - Давай. Посмотрю, как ты это сделаешь. Коричневый улыбнулся и с сожалением вздохнул. - В Кохэбе запрещено стрелять наверху. Слишком отдаленное место, и будет заметно со спутников. В этом замечании подразумевалось, что где-то было такое место, где подобная деятельность дозволялась. Другие ульи? - Кроме того, - мудро изрек Коричневый, - мы стараемся поддерживать с ними отношения, а стрельба по ним не входит в исследовательскую программу. - Твоя специальность? Коричневый гордо кивнул и забросил ружье обратно на плечо. - Научи меня, - сказал Ваун, мысленно сравнивая этого парнишку с другим экспертом по пиподам, с которым он был знаком, Куилдом. Между ними не было ничего общего, кроме очевидного желания поговорить о пиподах. Множество этих гадов были разбросаны в беспорядке вокруг. Теперь Ваун знал, что у него против них иммунитет, хотя хотел бы - прежде чем испытывать это на практике - получить подтверждение. - О, это самое ценное, что у нас есть! - сказал Коричневый. - Посмотри на землю. - А что с землей? - Видишь камни? Они постоянно перемешивают верхний слой, наших следов не видно, и улей остается в тайне. Мы не пользуемся генераторами шумов, так что любой случайно забредший сюда дикий решит, что здесь никого нет. И еще пиподы - великолепные сторожевые псы! А недавно мы узнали много из того, о чем они переговариваются! - А они не нападают на... нас? Коричневый покачал головой. Его темные глаза блеснули. - Мы не знали этого до самого последнего времени. Все предыдущие работы велись под прикрытием генераторов шума. А потом однажды один карапуз убрел и подружился с пиподом! Прямо внутрь залез! - Да? - сказал Ваун, догадываясь, что последует дальше. - На самом деле... - Коричневый оглянулся и понизил голос. - Это был я. - Он покраснел. - По крайней мере мне так кажется. Мне кажется, что я помню, как делал это, но я признаю, что это мог быть кто-нибудь из моего поколения, и я запомнил это. - Тогда твой профессиональный выбор понятен. - О, просто повезло. Счастливчик я! Я рад, что я пиподист. Мне нравится быть пиподистом. Другие обрели такие специальности, что им приходится проводить все свое время за чтением книг, год за годом, а про кусты нет книг! Мы пишем их. Нас четверо, и у нас получается очень... или получалось до прошлой ночи. Мы не рассчитывали на это! Ваун удивился, но продолжать шагать, и через секунду Коричневый добавил: - Тринадцать тысяч погибших? Мы ждали большего. Намного! - Почти в два раза больше было. - Правда? Отлично! Но, конечно, было бы намного больше, если бы не ты! - Я? А при чем тут я? - Ты восстановил порядок! Я знаю, что ты должен был! Епископ рассказал нам, как это было четко проделано. - Не совсем понимаю. - Ну, то есть... - Коричневый был удивлен. - То, как ты все уладил! Мы смотрели по общественному кому, и там был ты! Даже рэндомы говорили, что только адмирал Ваун был способен на то, что тебе удалось сделать, и как все были рады, что ты был у Патруля под рукой и смог организовать спасательные работы. Мы все так смеялись! Через секунду он добавил: - Ну... если честно, брат... Кое-кто из нас сомневался, даже после объяснений Епископа. Но ты вот так объявился здесь сегодня... То есть, это ничего, что я так говорю, да? Просто было так забавно смотреть, как ты помогаешь рэндомам. - Нет, ничего. Я понимаю. - О, здорово! Теперь все, конечно, в порядке, - поспешно добавил Коричневый. - Теперь ты прилетел. Теперь никто не будет сомневаться. А Епископ объяснил, как это помогло, и зачем ты делал это, принял их сторону, то есть, как будто, а в следующий раз ты будешь не за них, да? А без тебя глупые рэндомы наведут свой обычный бардак, и все будет гораздо хуже, чем им кажется. Так что это хорошо, но это позор, что все вышло вот так. Кусты никогда раньше не вели себя так. Знаешь почему? - Да, - сказал Ваун, но ему хотелось, чтобы деятельный язык Коричневого продолжал работать. - Долгая история. Насколько хорошо вам обычно удается ими управлять? - Не очень. То есть, пиподы несообразительны. Пиподу невозможно объяснить астрономию или теорию эволюции, сколько бы штук их не объединить. И у них плохая память. Можно сказать: "Этот сигнал хороший, этот сигнал плохой". Большего не получается. На следующий день почти все забывается. Даже Великий Пипод тупее пса. Иначе он не бросился бы в атаку прошлой ночью. Великий Пипод был скорее всего тем самым феноменом, о котором профессор Куилд говорил как о "топографическом континууме". Вауну больше нравилась терминология Коричневого. - А как же "бунт"? Сработало? Вы сможете повторить то, что случилось прошлой ночью? Вы сможете разбудить Великого Пипода умышленно? - Конечно! - настаивал Коричневый. - Они сыграют свою роль в Судный День. - Он вздохнул. - Хотя будет уже не так много, да? - Да, - согласился Ваун, подумав о том, какие ураганы он спустил с цепи. - И удивления такого не будет. - Жаль. Понимает ли мальчик, что говорит? Представляет ли последствия? - Коричневый, то есть, брат... Ты знаешь, что происходит с людьми, когда на них бросается обезумевший пипод? Видел ли это когда-нибудь? - Да. Ваун изумленно посмотрел на него, но юноша вроде не заметил. Он беспечно шел вперед, перекрикивая ветер: - Это, конечно, нехорошо, но это нужно сделать, правда? То есть, не можем же мы позволить им сделать планету совершенно неприспособленной для жизни. Нам нужно как-то сократить их численность до разумных пределов. Если они плодятся, как паразиты, то и обращаться с ними нужно, как с паразитами. Вот в какой вере его растили? Приор именно так говорил, вспомнил Ваун: цель Братства - сделать дикую расу домашней. Увидев, что сделало перенаселение с плодородным некогда континентом Цисли, Ваун мог признать, что некий смысл в этом был. "Не из одного вида", - как говорил Аббат. - Эй! - раздался голос за спиной. - Пацан! Коричневый развернулся: - Ты меня? - Да, тебя, - сказал Оранжевый. - Давай этих обойдем. - Он кивнул на группу пиподов, ползавших по камням впереди. - Ерунда. Они достаточно далеко. - Нет, давай не будем рисковать. - Не забывай, я - пиподист, - важно заявил Коричневый, подняв голову. - Приор послал меня следить за вами и кустами. - Я тоже приор, - мягко ответил Оранжевый. - И я послан следить за вами. Поставив приятеля на место, он покраснел, стал на три года моложе, чем был секунду назад, и пробормотал: - Веснушки... - как будто это было непристойно. Зеленый и Фиолетовый ухмыльнулись. Оранжевый беззлобно засмеялся. - В обычных условиях ты был бы прав, брат, но с нами двое из дикой расы. - Все равно ерунда, - проговорил Коричневый, - мы вне радиуса атаки. - Для обычных условий. Но кусты, возможно, все еще на взводе после той ночи, а нам не нужно, чтобы они заметили, как мы общаемся с рэндомами, о'кей? Так что давай будем поосторожнее и обойдем. Коричневый разозлился и двинулся под углом по отношению к прежнему курсу. Взрослые, улыбаясь, пошли следом. Пиподы продолжали рыться в земле, как рылись раньше, не обращая внимания на две проходящие на безопасном расстоянии процессии. Прямо впереди показалась заросшая сорняками пасть тоннеля. Ваун обернулся к ближайшему соседу, Оранжевому: - Это улей, надо думать? - Он. Добро пожаловать домой. Домой! Да, у Вауна было такое чувство, что он возвращается домой, домой после длительного, в целую жизнь, пребывания на чужбине. Возможно, конечно, это лишь фантазия. Или это нечто генетическое? Оранжевый казался озябшим. Отсутствие куртки могло быть простой бравадой, или это было нужно, чтобы компаньоны видели цвет его рубашки, или в улье не хватало средств. - Э... адмирал? Ваун обиженно взглянул не него. Он улыбнулся и сказал: - Брат? - Да? - Раз уж мы все равно ликвидируем этих рэндомов... вообще-то мы используем рэндомов для кондиционирования. От этого Ваун задрожал сильнее, чем от ветра. Он посмотрел на пленников. Фейрн по-прежнему тесно прижималась к Клинку и мучилась в легких туфельках на каменистой равнине. Клинок поддерживал ее, но его глаза говорили: он догадался, что за ужас подразумевала реплика Оранжевого. - Мы усыпим их сначала, разумеется, - добавил Оранжевый. - Они ничего не почувствуют. Или почти ничего. - Что ж, хотя бы умрут с пользой, - согласился Ваун. Розовые глаза Клинка вспыхнули. Девушка либо не расслышала, либо не поняла. Очень скоро Вауну придется выбирать между двумя видами - рэндомами и братьями. В каком-то смысле никогда раньше выбора у него не было. Может быть, он мог отказать Раджу и остаться в деревне, но тогда бы он не узнал, что за игра идет и какие в ней ставки. Рокер никогда не предлагал ему разумной альтернативы. Сотрудничать или умереть - это не выбор. Он поклялся в верности Братству на Q-корабле, но это не дало ему свободы действий, ибо Аббат тут же выбросил его, послал назад на Ульт, в дикую расу. С тех пор он служил Патрулю, но именно это велел ему делать Аббат - продемонстрировать свою преданность Патрулю, чтобы тот доверял ему, и Ваун смог предать его в конце концов - теперь. Где остановится маятник? Скоро ему придется ответить на этот вопрос. И тогда уже не будет нейтралитета и невозможно будет избежать последствий. В любом случае он будет массовым убийцей. И в любом случае - предателем. Ваун заметил, что сорняки, скрывавшие пасть тоннеля, были искусственными. Коричневый ждал их с широкой улыбкой, забыв про ребяческую обиду. - Добро пожаловать в кохэбский улей, адмирал Ваун. - Ты обо мне? Юноша улыбнулся еще шире. - Брат! - Брат! - согласился Ваун. Коричневый гордо положил руку ему на плечо и ввел его внутрь. Наконец-то дома. Наконец-то любовь. 53 Туннель был закрыт одной тяжелой черной портьерой, за которой оказалась другая. Коричневый отодвинул их и крикнул: - Эй, парни, к нам гость! Там сидели и читали книги четыре брата: они с воплями повскакали на ноги. Щурящийся во мраке Ваун был снова окружен братьями. Даже здесь, в далеком Кохэбе, он не мог избежать благоговения перед собой - героем, но теперь у него от этого катились из глаз слезы. Как долго они верили в него! Вряд ли проходила неделя без появления адмирала Вауна по общественному кому по всему Ульту - речи, призывы, открытия памятников. Он был самой большой знаменитостью, когда-либо существовавшей на Ульте, лев рэндомов, победитель Братства. Лишенные подозрительности братья следили за его кривляньями и ни разу не усомнились в том, что он на их стороне. Приор знал: "В решающий час ты встанешь за свою расу". И Аббат: "Брат никогда не пойдет против своего улья". Даже Радж, пообещавший умереть за него: "Ты принадлежишь нам". И Мэви прошлой ночью: "Они любят друг друга, разве нет?" В конце концов он пришел домой, к родне, в улей. Когда объятия и похлопывания по спине закончились, он увидел обвиняющий взгляд девушки и бесстрастные розовые глаза Клинка, и на мгновение тень омрачила его радость. Но он же не приглашал их с собой. Она влезла зайцем. Каждый офицер-спейсер клянется рисковать жизнью. И этот рискнул и потерял ее! Ваун не знал, что так выйдет. Он не отвечал за этих двоих. - Брат Ваун? - крикнул из угла Зеленый, хватаясь за телефон. Это мог быть тот же Зеленый, который встретил Вауна в ангаре, а может, это Зеленый, стоящий тут на вахте. Какая разница? Телефон? Ваун прихромал к вахтенному. От долгого перехода у него разболелась коленка. - Епископ хочет знать, срочно ли это. Ваун устало покачал головой. - Он кормит ребенка, - объяснил Зеленый, улыбаясь. - Говорит, что после обеда будет собрание. - Отлично. - Он хочет узнать, когда ты возвращаешься? Возвращаюсь? От потрясения его скрутило болью. Возвращаюсь? Ну конечно же, ему необходимо вернуться! Они на него рассчитывают. Q-корабль приближается. Армагеддон. Судный День, как они говорят. Он - королевский кукушонок, троянский конь. Он не доделал свою работу. Ваун заставляет себя ответить четко: - Тогда, когда он скажет. Зеленый передает. Примитивно! Как примитивно! Телефоны? Портьеры? Искусственные сорняки маскируют вход? Караульное помещение - просто большая комната в туннеле, обставленная грубыми самодельными стульями. Никакого тебе современного охранного оборудования. Молодой Коричневый положил Джайенткиллер на стойку рядом с парой десятков других ружей. Вот стойка выглядела достаточно впечатляюще, а все остальное - дрянное, кустарное и допотопное. Однако... все-таки чудо. Дайс и Сессин сотворили чудо. Какой бы ни была посмертная помощь Аббата, они каким-то волшебством выстроили функционирующий улей и сохранили его в тайне. Откуда они брали деньги? Чем кормили потомство? Биотехнологическое оборудование для производства детей по дешевке не достанешь, не говоря уже о стоящих в ангаре торчах. Еда, одежда, предметы первой необходимости... Чудом было не то, что братья в Кохэбе жили бедно, чудом было то, что они вообще жили. Рэндомам такое не удалось бы никогда. Ваун почувствовал гордость и всепоглощающее восхищение. И стыд. Почему они ни разу не попросили его о помощи? Зеленый снова заговорил: - Он хочет знать, кто эти двое диких и какое они имеют значение. Фейрн и Клинок, несомненно, слушали, но Ваун не посмотрел на них. - Никакого. Это "зайцы". Ничего особенного. Позади раздались женские рыдания. - Тут парень предложил сарай на вентиляционной станции, - говорил Зеленый в трубку. - Да, хорошо. - Он повесил реликтовое устройство на место. - Желтый, Голубой, Епископ сказал отвести рэндомов на станцию, хорошо? Здорово, что ты снова с нами, брат. - Здорово оказаться тут в конце концов. - Классно подумать, что Судный День так близок! - Угу, - сказал Ваун. Перед ним материализовался Коричневый, готовый услужить новому другу. - Показать тебе все, брат? Ваун натужно улыбнулся. Он невероятно устал, поскольку почти не спал последние три ночи, но понимал, что слишком возбужден, чтобы уснуть. - Как насчет душа и чистой одежды для начала? У меня такое ощущение, что я только что с бала-маскарада. - Ваун! - закричала Фейрн. Желтый пытался вытолкнуть ее ружьем. - Ваун, хватит дурачиться! - Клинок попытался заставить ее замолчать; она кинулась мимо него к Вауну, но путь ей преградил Голубой. - Ваун! Ваун! Сделай же что-нибудь! - Сделаю что-нибудь. Приму душ. Пойдем, если хочешь, со мной, но я думаю, что здесь удобства общие. Фейрн врезалась в Клинка и изумленно уставилась на своего прежнего героя. Клинок обхватил ее рукой. Он тоже был бледен. Как он сказал, он хотел стать таким, как Ваун, с семи лет. Круто. У героев тоже бывают выходные. Ваун повернулся к Коричневому: - Показывай дорогу, брат. 54 Тоннели по большей части были узки, холодны и темны. Они сплетались и пересекались, как нити паутины, во многих местах до сих пор валялись ржавые рельсы, огромные груды кабелей и трубопроводов. Ваун силился вспомнить, чем только не перебывал за долгие годы Кохэб, но вспомнил только лабораторию бактериологической военной технологии. Ископаемые телефоны теперь получали объяснение. Насколько возможно, братья старались использовать все, что тут осталось. Кроме того, сложную технику могли быстрее обнаружить во время постоянного осмотра планеты Патрулем, а единственным реальным прикрытием улья была секретность. Ваун не понимал, но чувствовал себя так, будто напоролся на историческую театральную постановку или угодил в место смещения времени. Там и тут попадались участки пола, устланного яркой мозаикой, настенная живопись, но, очевидно, у братьев из кохэбского улья не было слишком много времени и денег на искусство. Снова и снова Вауна дурманили вспышки детских воспоминаний Приора и его собственные воспоминания о "Юнити". В этих грязных катакомбах не было сельского покоя Монады, но непрестанный поток братьев обескураживал узнаваемостью. Всех размеров: от болтливых карапузов до его точных копий. Брюки и яркие рубашки, темные волосы и потрясающая улыбка... Сюжет повторялся снова и снова. Сотни объятий, похлопываний по спине и рукопожатий до хрустения костей. Настойчивые расспросы о нападении пиподов и надолго ли он останется, и что с его лицом - братьев удивительно заботили его синяки. Остальные шли туда же, куда и он; скоро Ваун оказался внутри движущейся, болтающей, шутящей толпы братьев. Монада и детство Приора... Я - Голубой. Я - Желтый. Я - всех цветов. По мере приближения к душу Ваун стал слышать знакомые звуки веселья и запах мыльного потока; здесь туннель выглядел наиболее обжитым и весь сиял. Вдруг Ваун обнаружил, что срывает с себя одежду посреди дюжины срывающих с себя одежду парней. Ему приходится раздеваться дольше; они ждут его, а потом пропускают вперед, на почетное место. Обрадованный обнаженностью и анонимностью, ведомый смеющейся компанией собственных копий, Ваун бежит к двери и попадает в корыто с ледяной водой. Он бросается назад, чтобы отомстить, но виновный исчезает в парном тумане и толпе. Слишком поздно воспоминания Приора предостерегают его о том, насколько раскрепощаются братья, стоит им избавиться от своего цветового кода. Все душевые в улье - место вакханалий, где градусов больше, чем на винокуренном заводе. Даже взрослые не отказывали себе в удовольствии поучаствовать в возне подростков, последние бесились, а малышня визжала, вопила и хулиганила без удержу. Еще Ваун знал, что младшие братья противились воспитанию не меньше, чем детеныши других видов животных, а посему у ребят на попках были проставлены порядковые номера. Теперь он узнал, что взрослый брат со следами зубов на этом месте был мишенью для шуток. Лицо нового брата было покрыто синяками, так что он тоже не мог спрятаться. Стоило ему выкарабкаться из-под кучи малышни, как его тут же заметили старшие. Это напоминало то, как за Вауном гонялась стая деревенских потрошителей, но здесь было весело и очень трогательно. Около пятидесяти братьев всех размеров хотели повозиться в душе с новым братом, а когда он упал в бассейн - бывшую шахту, с водой - холодной, как сердце старшины на плацу, - их стало вдвое больше. Процесс почему-то имел лечебный эффект. Ваун резвился в визжащем шизофреническом прибое, пока не посинел, и, выбираясь на сушу, он уже не помнил ни о войнах, ни о конкуренции видов, ни о страшном Q-корабле, ни о чем. Еда и сон, решил он, а планета пусть опустит ставни до его возвращения. Он повесил свое полотенце на поручень рядом с другими и схватил из корзины ботинки и одежду - совсем, разумеется, впору. По привычке он выбрал белую рубашку, но это была просто какая-то тряпка. Лучше, чем та, что он носил в детстве, но адмиралы носят другое. Дурь закончилась; он вернулся-таки домой. Он направился к дверям, где на него набросился подросток с мокрыми после душа волосами. Рубашка у него была серая, и улыбка знакомая. - Показать тебе, как тут у нас? - спросил он с надеждой в голосе. Теперь Ваун понимал, почему братьев тревожили синяки, но ответил: - Конечно. Итак, Коричневый, ставший Серым, повел Вауна осматривать кохэбский улей. Кроме нескольких удивленных взглядов, брошенных на его синяки, Ваун больше не привлекал внимания встречных. Но впервые в жизни он был одним из них. Библиотека. Кухни. Спальни. Родильные комнаты. Домашнее хозяйство. Хочется спать Детский сад. Классные комнаты. Силовые установки. Больше всего поражало гнездо. Пятьдесят пять резервуаров, как гордо сообщил Серый, срок инкубации сокращен теперь до двухсот двадцати дней, делают больше одного ребенка в неделю. От дальнейшего исследования Вауна спасло трескучее объявление, что птомаиновый пирог готов для всех проголодавшихся. Главный зал был много больше, чем обычный тоннель. Должно быть, он был первоначально не шахтой, а чем-то другим, но казался старым, существовавшим до появления здесь Братства. Пара сотен братьев ели здесь за длинными столами, на длинных скамьях, и мощные запахи вызвал у Вауна мощное слюноотделение. Птомаиновый пирог не входил в число вэлхэловских деликатесов, но Вауну он понравился больше. Набрав тарелку с горкой, он двинулся к свободному месту в конце стола, сел рядом с Зеленым, не забыв потолкаться по моде, бытующей в Братстве. Потом молодой Серый втиснулся рядом с ним, как стихия. На лице Зеленого вспыхивает приветственная улыбка, но, очевидно, он не понимает, что перед ним некто необычный, потому что он тут же отворачивается к парню напротив, другому Зеленому. - Слон берет коня. Тот на минуту задумывается, а потом неохотно говорит: - Ферзь берет слона. - Слон берет ферзя! - О черт! Ваун не успел к началу игры, и ему не интересно, но по тому, как его сосед продвигает вперед пешки, можно сказать, что он изворотлив. А Серый понимающе хихикает, напоминая, что тупиц среди братьев нет. Ваун пытается сосредоточиться на еде, но слишком устал, чтобы быть понастоящему голодным. Даже радость встречи с братьями вянет под натиском измождения. Ему, конечно, придется вернуться назад, в Вэлхэл, в Хайпорт, к омерзительным обязанностям всенародного шута. Жутко, но неизбежно. На этот раз он больше, чем пешка, в игре Братства. Q-корабль приближается - через одиннадцать недель все погибнут, так что ж? Смешно будет, если Братство уничтожит планету, на которой уже создан улей, а может, и не один. Но на посадочной полосе братья говорили об Армагеддоне. Они обучали пиподов атаковать по команде. Пусть весь мир был глуп, но братья явно знали о Q-корабле. Веки закрывались сами собой, и Вауну показалось, что он заснет за столом Стоило ему открыть рот - он начинал зевать. Он постоянно ловил себя на том, что голова падает, и поднимал ее. Стоило ему встретиться с кем-нибудь глазами, ему улыбались. Не только ему. Они улыбались друг другу, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, они касались друг друга. По меньшей мере треть взрослых была занята детьми, их часто передавали друг другу. Было что-то чудовищно привлекательное в этой простой дружбе, в этой огромной семье. Ни жалоб, ни споров, ни драк, ни ревности. Все равны. Его уха коснулся палец, и Ваун увидел коричневую рубашку и неизбежную улыбку. - Не сомневаюсь, ты чуть не сдох от всего этого. - Дайс! - Ваун начал подниматься, но его усадили. Коричневый обошел стол, и плотно прижатые друг к другу сидящие напротив каким-то образом нашли место для него. - Когда-то был Дайсом, - признал он. Он все еще улыбался, но в глазах появилась тревога. - Ты все тот же! Ты не изменился. Ты в точности тот же парень, с которым мы давным-давно плыли на корабле. Дайс яростно замотал головой. - Неправда! Годы оставляют следы. - Он поднял темную бровь. - Но все-таки это лучше, чем то, что случилось с Раджем... Ваун вздрогнул. Сказать было нечего. Странно... Приор и Аббат, и все остальные... Всякий раз, встречая нового брата, Ваун сравнивал его со своими воспоминаниями о Дайсе. И теперь, когда он видел, что Дайс совершенно такой же, как и все, он чувствовал себя как будто обманутым. Когда они встретятся в следующий раз, Ваун его не узнает. - Так ты Епископ? - Нет. Этим занимаются специалисты по политике и стратегии. - На "Юнити" Аббат был старшим. Дайс опять пожал плечами. - У нас по-другому. Полагаю, что мы переросли любительское руководство. Я ведь всего лишь инженер-генетик самоучка, помнишь? - Здорово ты поработал. Великолепно! А Сессин? - Он... где-нибудь здесь, наверное. Он немного задумался - возможно, потому, что Сессии мог быть где-то еще. Возможно, и в каком-нибудь из других ульев. Это может подождать до, - зевок, - завтра. Появление Дайса прервало игру в воображаемые шахматы. Сидящий рядом с Вауном Зеленый открыто слушал и улыбался. Он сказал: - Я иногда бываю Епископом. Я не понял, кто ты! Он обнял Вауна. Все, кто сидел за столом, замолчали, чтобы послушать. - Родинки! - сказал его соперник. - Я играл в шахматы с Епископом? - И здорово играл! - ответил сосед Вауна. Собеседник хмыкнул и собрал свои тарелки. - Сдаюсь! Стоило мне догадаться, когда ты так легко пожертвовал ферзя. Может, встретимся как-нибудь на моей территории? - Ты давал мне сегодня утром урок в гимнастическом зале. Я знаю эти руки каратиста. Собеседник встал и грустно улыбнулся. - В следующий раз говори, кто ты. - Не тут-то было! - Зеленый фыркнул, глядя, как удаляется его двойник, а после улыбнулся Вауну и похлопал его по плечу: - Добро пожаловать, брат! Добро пожаловать! - Здесь здорово! - Здорово, что ты здесь! И нам о многом надо поговорить! Когда ты возвращаешься? - А? Когда захочешь. Я же уже сказал! Епископ усмехнулся. - Я сказал, что иногда я Епископ. Иногда другие, понятно? Что еще ты говорил "мне"? - Ни фига. - Хорошо. Итак, как же ты нас нашел? - Пиподы. - А. Так и думал. Тебе не тяжело есть и разговаривать одновременно? Он огляделся, и Ваун понял, что вокруг уже собралась плотная толпа. Такая сплоченная семья, как эта, должна быть очень чувствительна к необычным событиям, а сегодня в центре был он. Молодые, чтобы посмотреть, влезли на столы, некоторые до сих пор ели, держа в руках тарелки. Другие взбирались, словно на деревья, на взрослых и устраивались у тех на плечах и головах. Любопытные карапузы проникали между ног старших. С трудом высвободив руки. Епископ извлек из кармана крохотный микрофончик и положил его на столе перед собой. Он немного повысил голос. - Эй, парни! Слова разнеслись эхом, болтовня мгновенно прекратилась, в зале воцарилась тишина. - Большинство из вас уже слышали. Заблудшая овца наконец-то здесь. Здравствуй, брат Ваун! Оглушительный рев. Епископ искоса улыбается Вауну, часто моргающему из-за того, что у него щиплет глаза. - Нам надо узнать новости и потолковать о пиподах. Согласны? - Согласны, - быстро ответил Серый из-под локтя Вауна. - Угу, - с сомнением произнес Епископ. - Ладно. Слушай внимательно, маленький эксперт. Говори, брат. Он немного повернул микрофон. Ваун напряг ослабшие мозги. - Это сделал Рокер. Он нашел человека, который утверждал, что умеет общаться с этим зверьем. - Куилда? - быстро спросил Серый. - Да, Куилда. - Читал. Чушь. - Ты еще больше чуши узнаешь, если не перестанешь перебивать, - мягко заметил Епископ. - Продолжай, Белый. Не Ваун! Не адмирал! Белый! Как здорово быть просто Белым. - Он подумал, что пиподы откуда-то могут знать, где все это время прятались Дайс и Сессин, и могут рассказать об этом. Серый недоверчиво хмыкнул, а у Епископа засветились глаза. - Они не догадывались, что у нас есть улей? - Совершенно. Уверен. Зал возбужденно загудел, услышав добрую весть. Вокруг Вауна все заулыбались - кроме Дайса. Ваун заметил какое-то странное выражение его лица, Дайсу что-то не понравилось. Может быть, это было удовлетворение от того, что удалось облапошить целую планету, а может быть, усталость сделала Вауна мнительным, но что-то подвигло его добавить. - Всегда был уверен и знал, что наступит время, и вы свяжетесь со мной. - Конечно, - согласился Епископ. А зачем Ваун это сказал? По-прежнему играет в глупые игры рэндомов. Набрался у рэндомов дурных привычек и врет своим братьям. Он опьянел от недосыпа. Почему бы просто не признаться, что Аббат и Дайс надули его так же, как и всех остальных? Здесь никого не волнуют ни статус, ни очки. Великодушно было бы немедленно извиниться и сознаться. Нелегко адмиралу, знаменитому герою, избавиться от главных жизненных привычек. Слушатели ждали. - И Рокер устроил заседание... - Он рассказал, как не получились переговоры с пи подам и, как он смог узнать про Кохэб как источник беспорядка. Об участии Фейрн он здесь не упомянул. - Было очевидно, что кто-то баламутит зверя и где-то очень далеко. Как только я понял, что у меня к пиподам иммунитет, я смог догадаться, кто затеял смуту. Единственный способ предостеречь вас - прилететь лично, и я не смог упустить возможность посетить наконец-таки улей. Очередная ложь или повторение первой. Он предполагал найти двоих братьев, а не сотни. Ваун не успел подавить чудовищный зевок и выдавил извинения. - Итак, - заключил он. - Я принес печальные известия. Рано или поздно ктонибудь совершит то же самое открытие, даже если это сделает только защита обвиняемого. - Не совершит, если ты помешаешь! - улыбаясь, сказал Епископ. - Чем скорее мы вернем тебя на место, тем лучше, Брат! Заблокируй базы данных, отложи расследование... Это именно та помощь, которую ты можешь нам оказать до наступления Армагеддона. Неоценимая! Вауну не хотелось, чтобы его отсылали назад. Он хотел остаться, но ясно, что как предатель внутри Патруля он был наиболее полезен для Братства. Его личные чувства тут никакой роли не играли. Если бы он признался, что они у него есть, улей был бы шокирован. Епископ вытащил руку, почесал затылок и улыбнулся молодому Серому: - Ну, пиподист? Все понял? Парень кивнул и крикнул: - Приор, пиподист. Есть вопрос к брату Вауну. - Давай, Приор, - сказал Епископ. - За последние пять лет нам удалось увеличить размеры территории пиподов на двадцать четыре процента. Не только здесь - эффект прослеживается вплоть до Рэлгрова. Было ли это замечено? - Понятия не имею, - сказал Ваун в микрофон. - Об этом никто не говорил. Рэлгров - это что, еще один улей? А как была увеличена территория? И измерена? Куилд использовал для своих целей преступников. Судя по безжалостности, особой разницы между воюющими сторонами не было. - Еще вопросы к новому брату? - спросил Епископ. Зал молчал. - Тогда возвращайтесь к работе. Официальная грызня состоится завтра утром. Он сунул микрофон в карман. Еда возобновилась, со столов сняли детей. - Ты привел двух рэндомов, брат, - сказал Епископ. - Они спариваются? - По-моему, они на стадии ухаживания, а что? - Просто интересно. Они участвовали в коитусе. - Они что? - Мы приставили к ним камеру, разумеется. Я увидел, что вокруг монитора собралась стайка малышни в припадке из-за этого представления. Мне кажется, Это коитус - когда без одежды прыгают друг на друге? - Похоже на то, - пробормотал Ваун. Интересно, кто предложил? Фейрн нашла наконец-то своего героя? Понимая, что на него смотрят сотни глаз, он выдавил: - На самом деле это намного более приятно, чем кажется со стороны. - Мне стало от этого дурно, и я решил не смотреть. Ты сможешь объяснить их исчезновение, когда вернешься? - Если вернусь быстро. Никто не знает, что они полетели со мной. - Ваун задумался о перспективах возвращения в опустевший Вэлхэл. Он подумал, нельзя ли попросить нескольких братьев себе в компанию... но это было бы диким нарушением секретности. На него нахлынули мрачные воспоминания о призрачном примирении, которое они наметили с Мэви прошлой ночью. Теперь он не отважится довести его до конца. Мэви была проницательна, и ему никогда не удавалось обмануть ее. - Мне нужно поспать, а потом лучше улететь. Расскажи мне про Армагеддон. - Аббат не рассказал тебе, брат? - спросил Дайс. Епископ открыл рот, чтобы начать говорить, и тут же закрыл. Дайс, конечно, выращен не в улье, как все остальные. Дайс жил в мире рэндомов, в джунглях. У Дайса были подозрения. Он не доверял новому брату. Это озарение легло на слушающих холодной росой. На пятидесяти идентичных лицах - идентичный шок. От страха политическое чутье Вауна обострилось. Он глубоко вздохнул, чтобы привести в порядок голову, и отодвинул тарелку. - Естественно, нет! А ты бы рассказал? Я бы сам себе не рассказал правды! Наймиты Фрисд были подозрительны, как... не знаю что. Думаете, они встретили меня с распростертыми объятиями? Аббат понимал, что по возвращении мне предстоит пройти через кофемолку. Он сказал ровно столько, сколько было достаточно для того, чтобы я знал, что делать. Остальное я выяснил позже. Гораздо позже. Около трех часов назад... Ваун задумался: понял ли это старший лейтенант Клинок, и почему он об этом задумался. Пауза. Епископ оставляет вопросы Дайсу. - Что ты выяснил, брат? Милая улыбка и голос. Темный, жесткий взгляд суров. - Что существовал пятый план. Я... Рокер... Патруль разработал четыре стратегии, к которым могло бы прибегнуть Братство. Была пятая. В конце концов я понял, что в тот момент, когда "Юнити" развернула свои шаровые молнии, она получила сообщение. Я предположил, что оно пришло прямо отсюда, из Кохэба, поскольку вы открыли свою морскую лабораторию или что бы то ни было, через год после того, как мы встретились. Там, где прятались вы с Сессином. - Пока на пять баллов, - проворковал Дайс. Ваун понемножечку успокаивался. - Рокер был уверен, что Q-корабль не будет выпускать шаттлы и переправлять незаконных иммигрантов. Но он не мог отслеживать миллиарды несущихся на высокой скорости метеоритов. Саморазрушение было прикрытием для самонаводящейся станции. Одна маленькая автоматическая неуловимая станция среди всего этого летящего мусора. - Они погибли, чтобы мы могли жить, - сказал Епископ так, как будто шла семейная литургия. - Согласны! - сказали братья вокруг. - На этой станции находилось все ноу-хау и оборудование, необходимое для того, что устроить улей, - подытожил Ваун, - фабрику "сделай сам" по производству детей. Так что Аббат победил. Патруль проиграл. - Он еще раз зевнул. - Вас, наверное, позабавило, как приветствовали меня, героя-победителя, чествовали и поздравляли? - Не уверен, что слово "позабавило" точно отражает ситуацию, - горько улыбнулся Дайс. - Скорее, нам хотелось, чтобы ты был здесь и поучаствовал в вытирании носов. Капитуляция, хоть и частичная, но и на том спасибо. - Если бы вы меня попросили, я бы сделал все, что мог, - сказал Ваун. Конечно, сделал бы. - Не могли рисковать, - сказал Дайс. Теперь трудно было дать определение его взгляду. - Полагаю, что не могли. Епископ улыбнулся... очень дружелюбно... - Так когда ты все это просчитал, брат? Епископ специализировался по интригам. Вероятнее всего, для этого предназначались пять свободных процентов его генов. Впервые в жизни Ваун боролся с тем, кто был умнее его. - Точно не помню. - Давно? Ему хотелось знать, как долго Ваун хранил великую тайну. Ответ заключался в том, что нисколько. Но хранил бы, конечно. - Наверное. Простите, что я зеваю. Не спал несколько недель. А что? Главное, мне необходимо вернуться в Вэлхэл, прежде чем меня хватятся. А сейчас я не способен управлять даже бумажным дротиком... - Ваун сонно потянулся и продолжил наступление. - И еще кое-что сделал Аббат. В конце ему нужно было послать домой сообщение. Он связался со Скицем. Скиц в то время не был блокирован Q-кораблями, как и Авалон... но почему Скиц? - Полагаю, он не мог точно знать, что творится на Авалоне. - Епископа сильно придавило толпой к столу; он подпирал голову рукой и смотрел на Вауна немигающим взглядом темных глаз. Он чувствовал себя неуютно и, по-видимому, не понимал, что это заметно. - А теперь ты знаешь? - Авалонское главнокомандование сообщило, что уничтожило... нас. - Межпатрульное сообщение? - Да. - Может быть, вранье. - Да. Так что Скиц ждал... Давай подумаем... На то, чтобы добраться досюда, посланию нужно семь лет, так что Скиц ждал лет двадцать пять, а затем послал следующий Q-корабль. Расскажи мне про Армагеддон. - Он, как слепой, вот и все. Он пройдет очень близко, но мимо. - Епископ говорил чуть громче, чем было необходимо. - Тебе много известно про Скиц? - Знаю, что Братство воспользовалось хаосом, возникшим во время Великой Чумы. Тогда они проникли во все правительства. Епископ задумчиво сморщился. - Это все, что было известно Патрулю. Не было. А сейчас стало. Тэм сделал открытие, но не придавал ему особенного значения, пока Ваун не рассказал ему о приближающемся Q-корабле. Тогда Тэм все понял. Не доверяя Вауну, он выслал ему файл Ооцарсиса с Искуота зашифрованным, понимая, что ничто не могло бы привлечь большего внимания Рокера. И, конечно, их разговор с Тэмом был записан, а значит, и пароль. Рокер тоже умер - и тогда Ваун собственноручно выслал файл Действующему Адмиралиссимусу Уилд... Черт возьми! - Думаю, Патруль знает, - пробормотал он, понимая, сколько глаз смотрят на него. Епископ кивнул. - Мы воспользуемся общей паникой. Тогда ты сыграешь важную роль. Об этом мы можем поговорить утром. Ваун огляделся по сторонам. Епископ врал. И Скиц замолчал. Не тогда ли это было, когда Братство захватила абсолютную власть? Лучше не задавать слишком много вопросов. Ваун сонно потер глаза. Подозрительность уже можно ощущать нюхом. Дайс передал эстафетную палочку Епископу, тот ее принял. Сказав очевидную ложь, он просто оповестил всех слушающих. Ваун выпрямился, каждый сустав ныл. - Хорошо здесь, - сказал он, - но я изнурен. Не покажет ли мне какойнибудь добрый брат какое-нибудь место, где я мог бы уснуть и на меня никто бы не наступил часов так двенадцать? Раздался хор писклявых голосов, вызвалось около двадцати человек из мелкоты. Никого из взрослых; они оставались, чтобы продолжить совещание. - Последний вопрос, брат Ваун. - Да, Ваше Святейшество. - Эти два рэндома, которых ты привез? Ваун злобно посмотрел на столь знакомое лицо. Выглядело ли его собственное когда-либо столь зловеще? - Я знаю, что вы собираетесь скормить их пиподам. Делайте с ними, что угодно. - Просто на закате лучше всего, - сказал Епископ. Вопрос Рокера... На чьей ты стороне? Приор с обезображенным черепом. Радж и Прози, замученные до смерти. Тонг, отравленный вирусом. Небольшие туалетные эксперименты Олмина. Доггоц. Пиподы. Аббат и "Юнити" - они погибли, чтобы мы могли жить. Предательница Мэви. - Конечно, - сказал Ваун, - на фиг рэндомов! Хоть на завтрак жарьте. Теперь можно идти? - Разумеется. Если ты не хочешь остаться для песнопений. Ваун передернулся. - Может быть, в другой раз. Он дал одному из своих младших братьев руку и позволил отвести себя в постель. 55 Спальные туннели были темными и низкими - путанный, таинственно тихий лабиринт. По бокам лежали поддоны с соломой, многие уже были заняты. Кто-то читал, освещенные книгами лица светились всеми цветами радуги. Читающие не поднимали глаз. Кто-то уже спал, в основном - малыши. Эхо храпа не билось в каменных стенах. Храп был бы ошибкой конструкции. Кранц! Ваун устал. Уснуть бы на неделю. Он подошел к свободному месту - не лучше и не хуже прочих. - Спасибо, - прошептал он своему крохотному провожатому. - Теперь справлюсь сам. - Он стянул рубашку, посмотрел вниз и увидел, что мальчик улыбается ему почти беззубой улыбкой и борется со своими пуговицами. Он показал маленьким пальчиком себе на ноги: - Ты меня вазденеф? Адмирал Ваун опустился на колено и раздел своего безымянного младшего брата. - И фостелиф мне? - Конечно. Видишь ту черную рубашку? Раздетый дрожащий мальчик кивнул. - Отнеси мою туда, а мне принеси черную, хорошо? Мальчик покрутил пальцем в ухе, обдумывая. - Вафем? - Шутка. Утром объясню. - Вадно. Взяв белую рубашку Вауна, мальчик отправился в путь, ненамеренно раскрыв свой номер - 516. Вернулся с черной рубашкой и положил ее на одеяло Вауна. Затем быстро влез под свое. Никто не обратил внимания на действия карапуза. - Спасибо, - сказал Ваун, заговорщически улыбаясь. Уютно устроившись, 516-й потребовал прощальных объятий и поцелуя на ночь - он знал о своих правах. Ваун вполз под свое одеяло, и они сонно улыбнулись друг другу. Наволочки определенно нуждались в стирке. "Они спаривались", - подумал Ваун. Безумные, безумные рэндомы. Он спал. 56 Каждый день с утра до вечера светит солнце. Деревья гнутся под тяжестью цветов. Прибой накатывается на берег, птицы кружатся в дивном небе. Теплые волны шлепают по сверкающему песку. Сновидец бежит по пляжу за руку со своей возлюбленной. В огромном пустом танцевальном зале музыка, они обнаженные танцуют под сверкающим хрусталем люстр. Они любят друг друга - в постели, на пляже, на кушетке под сверкающим хрусталем люстр. На солнцепеке и в свете звезд. В таинственном мраке ее волосы отсвечивают красным, он целует каждую ее веснушку. Порой они устраивают грандиозные вечеринки для королей, министров и президентов. С радостью прогоняют их и снова остаются наедине. День проходит за днем. От ее смеха даже страшновато. - Как долго может это длиться? Как долго могут смертные быть так счастливы? - Вечно! - отвечает он. - Герой и героиня с тех пор всегда живут счастливо. Это обязательно. Но иногда - печальные разлуки, и ласки становятся неистовыми, потому что ему предстоит улететь, чтобы страдать на бесконечных мучительных церемониалах в дальних странах; почести и речи, банкеты и тупые ритуалы. Он всегда спешит домой к любимой, разлука делает любовь лишь слаще. Возвращение героя. Героя ждут объятия любимой. Она смеется, лицо сияет счастьем, когда она смотрит на него с подушки. - Я никогда не была любовницей Рокера. Я не была здесь с Рокером. Я никогда не занималась этим с Рокером. - Это хорошо, - говорит он, - я рад, что ты рассказала мне об этом теперь, и впредь не будет недоразумений. - А ты не веди себя, как величайшая знаменитость, жеребец спейсер и великосветский сноб... Проникновение, и она визжит от счастья. Кульминация, и он что-то бубнит в экстазе. Следующий сон. Они танцуют. - Это безумие! - Ты с ума меня сводишь! Я обезумел от любви. - Не от этого. - А от чего? - Танцуем босиком. Я прилипаю к полу. Нужно хоть носки надевать. - Носки - это неромантично, - говорит он, подхватывает ее, обнаженную, на руки и относит на ближайший диванчик. - Я покажу тебе, что романтично. Награда героя. 57 Выше и выше, из бездонной тьмы... Напряжение... Борьба... Ничего труднее делать ему не доводилось. В голове песок, тело каменное. Веки - мраморные плиты, а их надо удерживать. Над головой в свете довольно-таки далеко друг от друга расположенных ламп еле-еле виднелась крыша тоннеля. Совсем рядом с обеих сторон он слышит тихое дыхание. Дочь Мэви? Пиподам? О, проклятие! Ваун с трудом сел и подумал, что его суставы скрипят, как несмазанные дверные петли. В его черепе было полно грязи. Тоннель был полон спящих братьев. Здоровые ребята, работяги, крепко спали. Он дрожал, холод камня глубоко проникал в самое его существо. Искушение снова улечься и заснуть казалось приглашением в рай... Жестокая судьба - приходится покинуть этот скромный, потертый кусок одеяла. Аркадия была так близко от Хайпорта! Черт! Он дотянулся до одежды. Охрана примитивна, как кирпич. Братья доверяют друг другу целиком и полностью и надеются, что секретность защитит их от внешнего мира. Епископ, может быть, догадался установить камеру в спальне, но и это маловероятно. Если догадался, то обмен рубашками все упростит: инспекция физиономий - целое дело. Интересно, сильно ли видны во тьме кровоподтеки? Полночь. Помимо всего прочего, в Доггоце Ваун научился просыпаться по приказу. 58 В коридорах было темно и практически безлюдно. Несколько сонных парней бродили с целями, не имеющими отношения к охране или дежурству. Они улыбались друг другу, кивали брату в черной рубашке, проходили мимо, почти не обращая на него внимания. Найти вентиляционную станцию оказалось несложно. Тут было жарко и дико шумно. Одуряюще грохотали допотопные механизмы, чудовищные черные фигуры вибрировали в тенях. Огромные кабели и балки расходились во все стороны, исчезая в камне и во мраке над головой. Место выглядело заброшенным, будто сюда никто не заходил много лет. Но по крайней мере одна камера где-то тут была. Ваун увидел еще лишь одну дверь. Старинная, из листовой стали, ржавая, крепкая и неоткрывающаяся. Он постоял немного в углу, рассматривая ее, пытаясь заставить свой вялый, сонный мозг вернуться к своим обязанностям. Обязанностям? Вауну мучительно хотелось послать все к черту и найти постель. Любую постель. Тут стояло несколько пустых лежанок. Любая из них была его. Это его дом. Для этого он был рожден... изготовлен, спроектирован. Дерьмо. Дочь Мэви. Пиподы. Через какое-то время он почувствовал, что слабеет от жары, и это заставило его двигаться. Больше всего его обеспокоил вывешенный на всеобщее обозрение ключ на гвоздике у косяка - слишком уж просто. Ключ мог быть ловушкой. Дверные петли были хорошо видны, а ветхий верстак рядом был завален инструментами и мусором. Он мог разворотить петли и при этом, правда, нашуметь. Черт с ним. Ваун подошел к верстаку и выбрал увесистый молоток с круглым бойком... чтобы вывести из строя камеру - так он сам себе объяснил, подозревая, что хотел скорее удовлетворить какую-то атавистическую потребность в оружии. Ваун прошел к двери и снял ключ. Замок скрипнул. Взвизгнули тревожно петли, пронзительный писк сирены поднялся на басовом фоне компрессоров. Ваун открыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь, и задохнулся от хлынувшей на него вони. Столетняя затхлость. Комната была очень маленькая, пол грязный, заваленный мусором. Бесформенный клубок одеял в дальнем углу закопошился. Если он хотел бы повесить тут камеру, он бы устроил ее прямо над дверью. Ваун отворил дверь чуть шире и проскользнул внутрь. Под потолком над головой к камню была прилеплена черная присоска размером с палец. Незамысловато, но поновее всего остального, не пропитана всепроникающей грязью. Ваун взмахнул молотком, разбил присоску, и его осыпало пылью. Если наблюдатели не обратили внимания на свет, попавший внутрь из-за открытой двери, они предположат поломку - что не должно быть редкостью на этом допотопном рынке хлама. В любом случае, камера могла работать только в инфракрасном диапазоне. Он огляделся, пытаясь найти остальных. - Адмирал Ваун? - проговорил Клинок. Он сидел, и похоже, на нем не было никакой одежды. Рядом с ним забормотала Фейрн, пытаясь на ощупь найти одеяло. Когда ее рука вместо этого наткнулась на Клинка, она сказала: - Ик! - Одевайтесь! Живей! Ваун мог, конечно, сбегать в уборную и стащить какую-нибудь местную одежду, но она бы не замаскировала ни рыжих волос девушки, ни роста парня. Им придется каким-то образом остаться невидимыми на всем пути. - Это побег, сэр? - Клинок не двигался. - Конечно, побег! А ты думал, что я пришел поцеловаться на прощание? - Разумно ли это, сэр? - Что, черт возьми, ты хочешь сказать этим "разумно ли"? - Разве они не высылают вас обратно, сэр? То есть, они не собираются послать вас назад в Патруль? - И что с того? - Ну, сэр! Если мы попробуем сбежать и у нас не получится, то мы никак не сможем уведомить Хайпорт об этом улье. Даже если мы убежим, они поймут, что вы помогли нам. - Идиот! - крикнула Фейрн. Она-то одевалась. Клинок сидел. - Ты так трогательно веришь в мою преданность, старший лейтенант! - По-моему, ваше присутствие подтверждает это, сэр. - Иди ты, придурок! Одевайся! Б