Линн Флевелинг. Луна предателя --------------------------------------------------------------- Перевод с английского А. А. Александровой. Серия: "Век Дракона", основана в 1996 году OCR: Kimrum --------------------------------------------------------------- И опять, опять приходит Время перемен - время страшных перемен. Воины земель Пленимара тянут хищные когти к плодородным землям вдоль Золотого пути Нет, кажется, конца войне, и нет, похоже, силы, способной победить Зло, черной тенью окутавшее мир, во лжи, предательстве и убийстве черпающее могущество. И, значит, вновь настала нужда в искусстве непобедимого воителя Серегила и его неразлучного друга, юного Алека, - в искусстве сражаться с Мраком, не победимым силою оружия, в искусстве нанести удар в самое сердце предвечного Зла... Глава 1. Темные надежды Несущий мокрый снег ветер мешал идти, хлестал по лицу влажными прядями, выбившимися из толстой седой косы Магианы. Волшебница с трудом пробиралась по полю, словно вспаханному жестоким плугом битвы. В отдалении виднелись черные призраки шатров растянувшегося вдоль речного берега лагеря царских войск. В наспех сооруженных загонах, повернувшись спинами к ветру, жались друг к другу лошади. Часовые, зеленые плащи которых только и выделялись на этой серой унылой палитре, тоже пытались укрыться от ледяных порывов. Магиана поплотнее запахнула насквозь промокшую мантию. Никогда еще за все три с лишним столетия своей жизни она не ощущала холод так остро. Может быть, печально думала старая волшебница, раньше ее согревала уверенность в благополучии собственной жизни, вера в Нисандера, мага, двести лет бывшего неотъемлемой частью ее души. Эта проклятая война лишила ее и того, и другого, погубила многое и многих. Почти треть волшебников из Дома Орески были мертвы, столетия трудов и исканий пошли прахом. Второй супруг царицы Идрилейн и два ее младших сына пали в сражениях; к воротам Билайри ушли десятки вельмож и бесчисленные отряды простых солдат, скошенных вражеским оружием и болезнями. Магиана испытывала не только горе. Она была исследовательницей, путешественницей, собирательницей чудес и преданий, и вынужденный отказ от привычных занятий раздражал ее. Волшебница неохотно заняла место Нисандера рядом со стареющей царицей. "Бедный мой Нисандер... - Магиана вытерла со щеки слезу. - Как бы ты наслаждался всем этим, ведь для тебя война была увлекательной игрой, в которой нужно победить". А теперь его место пришлось занять ей - здесь, в по-зимнему безжизненных дебрях южной Майсены, залитых кровью воинственных соседей этой мирной страны. Пленимар тянул хищные когти на запад, к границам Скалы, и на север, к плодородным землям вдоль Золотого Пути. Морозы и непогода второй военной зимы несколько охладили пыл сражающихся, но теперь, когда дни начинали понемногу прибывать, ожидались новые битвы, и шпионы царицы принесли известия о немыслимом: майсенские союзники Скалы подумывают о том, чтобы сдаться. "И неудивительно", - думала Магиана. Она наконец-то добралась до лагеря. Последняя битва отгремела всего пять дней назад. Поля, на которых раньше крестьяне жали золотую пшеницу, теперь обещали другой, ужасный урожай: обрывки знамен, обломки мечей, стрелы, по недосмотру не подобранные следующими за армией мародерами, иногда человеческие останки, настолько вмерзшие в грязь, что даже воронам не удавалось ими поживиться. Все это станет еще заметнее весной, когда поля оттают... Впрочем, Магиана сомневалась, что кто-нибудь из скаланцев окажется тому свидетелем: слишком неудачно шла для них война. В тот раз пленимарцы неожиданно напали перед самым рассветом. Поспешно надев латы, Идрилейн бросилась собирать войска - Магиана так и не успела вмешаться. Пряжки на доспехах царицы с одной стороны остались незастегнуты, и во время битвы пленимарская стрела нашла щель и пронзила левое легкое. Острие удалось извлечь, но рана воспалилась: пленимарские лучники перед сражением окунали наконечники стрел в собственные экскременты. С тех пор целый отряд дризидов не отходил от Идрилейн; им удавалось сохранить ей жизнь, однако из-за загнившей раны и непрекращающейся лихорадки плоть царицы таяла с каждым днем. Магиане было мучительно следить за этой безмолвной битвой, но Идрилейн отказывалась признать поражение. - Нет еще. Мне нельзя умирать. Дела идут слишком плохо, - стонала она и принималась, несмотря на одышку и озноб, обсуждать планы военных действий. Добравшись наконец до огромного шатра царицы, Магиана безмолвно взмолилась: "О Четверка - Иллиор, Сакор, Астеллус и Дална! Час настал - дайте нашей царице силы осуществить задуманное!" Страж у входа откинул занавес перед волшебницей, и на Магиану пахнуло удушающей жарой. Тяжелые гобелены, подвешенные к шестам, поддерживающим потолок, отделяли приемную от остальной части шатра. Внутри толпились офицеры и маги, явившиеся по приказу царицы. Магиана заняла свое обычное место слева от пока еще пустующего трона и кивнула Теро, своему протеже и одному из исполнителей их с царицей замысла. Тот поклонился; на бесстрастном аскетичном лице молодого волшебника не отразилось ничего. Занавеси позади трона раздвинулись, и вошла Идрилейн, опираясь на руку старшего сына, принца Коратана. За ними следовали трое дочерей царицы, все, кроме толстушки Аралейн, в доспехах. Идрилейн села на трон, и наследница, Фория, положила на колени матери обнаженный меч - древний клинок царицы Герилейн. Смелая в бою, мудрая в совете, Идрилейн с честью владела символом власти более четырех десятилетий. Теперь же, хоть этого не знал никто, кроме ближайших советников, царица была не в силах поднять меч без посторонней помощи. Густые седые волосы Идрилейн падали на плечи из-под золотой короны, скрывая исхудавшую морщинистую шею. Наручи из мягкой кожи скрывали руки, а пышная мантия не давала заметить, как сдала царица. Снадобья дризидов достаточно притупляли боль, чтобы изможденное сердце выдержало, но даже их возможности были небезграничны. Понадобилось магическое искусство Теро, чтобы присутствующим лицо царицы не казалось таким осунувшимся и бледным, а голос таким слабым. Только ее голубые глаза оставались прежними - зоркими и внимательными, как у скопы. Результат был безупречен, однако Магиана сожалела, что обманывать приходится даже собственных детей царицы. От каждого из двух супругов у Идрилейн было по трое детей - таких же непохожих друг на друга, как и их отцы. Старшие дети - принцесса Фория, ее брат-близнец Коратан, принцесса Аралейн - были высокими, светловолосыми, серьезными. Темноволосая Клиа - младшая и единственная, оставшаяся в живых из второй тройки, - отличалась красотой и острым умом, как и ее погибшие в битвах отец и братья, по которым она все еще носила траур. Маги Орески всегда уделяли особое внимание самой старшей и самой младшей дочерям из шести детей царицы. Фория, бесстрашная и умелая в бою, начав службу в царской конной гвардии, стала теперь командиром всей скаланской кавалерии. Пятидесятилетнюю женщину очень ценили в армии за введенные ею тактические новшества, однако особым влиянием при дворе она не пользовалась: причиной тому были излишняя прямолинейность и вызывавшее всеобщее сожаление бесплодие. Хотя полководческие дарования и были бы достаточны для наследницы престола в дни ее прапрабабки, времена изменились, и Магиана была не единственной, кто опасался: Фории не хватит проницательности, чтобы править страной в сложной обстановке более широких контактов с миром. К тому же незадолго до своей смерти Нисандер намекнул Магиане на охлаждение отношений между царицей и наследницей престола; волшебница очень жалела, что взятая с него клятва помешала старому магу рассказать ей больше. - Мы с тобой теперь - самые старые из волшебников Орески, любовь моя. Никто лучше нас не знает, насколько ненадежно общее благо балансирует на острие меча Герилейн, - предупредил Нисандер тогда. - Держись поближе к трону и внимательно следи за теми, кто в один прекрасный день может на него взойти. Магиана вновь взглянула на Клиа и ощутила привычную теплоту. В свои двадцать пять принцесса не только успешно командовала эскадроном конной гвардии, но и проявляла недюжинные дипломатические таланты. Ни для кого не было секретом, что многие скаланцы предпочли бы видеть ее на месте старшей сестры. Идрилейн подняла руку, и собравшиеся замолкли. - Эту войну мы проиграем, - сказала царица хриплым голосом. Магиана молча старалась направить поток собственной жизненной силы в истерзанное тело старой женщины. Когда ей удалось установить связь, волшебницу затопила волна боли и изнеможения. Магиана заставила себя дышать ровно. Усилия хватило, чтобы разум поднялся выше страданий и сосредоточился на стоящей перед нею проблеме. На противоположном конце покоя Теро делал то же самое. - Эту войну мы проиграем без Ауренена, - продолжала царица; голос ее окреп. - Нам нужна сила ауренфэйе и помощь их волшебников, чтобы побороть пленимарскую некромантию. Если же падет Майсена, нам понадобятся и ауренфэйские товары: их лошади, оружие, продовольствие. - До сих пор мы неплохо справлялись и без ауренфэйе, - возразила Фория. - Пленимару не удалось оттеснить нас от Фолсвейна, что бы там ни творили их некроманты. - Но это непременно случится! - прохрипела Идрилейн. Прислужница протянула ей кубок, но царица отмахнулась: никто не должен видеть, как дрожат ее руки. - Даже если нам удастся разбить Пленимар, нам понадобится помощь ауренфэйе после войны. Нужно, чтобы их кровь снова смешалась с нашей. Идрилейн повелительно кивнула Магиане, предлагая той продолжить. - Магическая сила пришла к нашему народу после того, как две расы - тирфэйе и ауренфэйе - смешались, - начала волшебница, чтобы напомнить тем, кому нужно, об истории Скалы. - Именно ауренфэйе учили наших первых мудрецов, именно они создали первую Ореску. - Она повернулась к царскому семейству. - В вас самих все еще течет эта кровь, вы унаследовали ее от Идрилейн Первой и ее супруга-ауренфэйе, Коррута-и-Гламиена. После того как он был убит и Ауренен закрыл границу со Скалой три столетия назад, лишь изредка ауренфэйе посещали нас, и мы утратили многое, полученное от них, Каждый год все меньше одаренных магической силой детей приходит в Ореску, а способности тех, кто приходит, становятся все ограниченнее. У волшебников не бывает потомства, поэтому единственное средство помочь этому - вновь установить тесные связи между нашими народами. Нападение Пленимара на Ореску погубило многих наших лучших молодых магов еще до того, как война началась. Сражения еще более сократили наши ряды. В Ореске теперь пустуют многие комнаты подмастерий, и впервые со времен основания Третьей Орески в Римини в двух ее башнях никто не живет. - Магия - краеугольный камень могущества Скалы, - выдохнула Идрилейн. - Мы и представления не имели, пока не началась война, сколь многого достигли пленимарские некроманты. Если теперь, когда они так сильны, мы лишимся поддержки волшебников, через несколько поколений Скала падет. Идрилейн умолкла, и Магиана с Теро вновь объединили усилия, чтобы не дать царице потерять сознание. - Благородный Торсин и я уже больше года ведем переговоры с Аурененом, - вновь заговорила Идрилейн. - Он сейчас там, в Вирессе, и сообщает, что лиасидра наконец согласилась принять небольшую нашу делегацию для заключения договора. Идрилейн повернулась к Клиа. - Ты отправишься туда как моя представительница, дочь. Твой долг - обеспечить их поддержку. Подробности мы с тобой обсудим позже. Клиа с суровым видом поклонилась, но Магиана заметила, как в ее голубых глазах мелькнула радость. Волшебница быстро заглянула в умы собравшихся. Принцесса Аралейн явно испытывала облегчение - ей хотелось только поскорее вернуться в свой безопасный дворец. Остальные же вовсе не были довольны решением царицы. Лицо Фории оставалось бесстрастным, но ее горькая ревность обожгла, как желчь, горло Магианы. Коратан не проявил такой же сдержанности. - Клиа? - прорычал он. - Ты посылаешь самую молодую из нас к существам, живущим по четыре сотни лет? Да они просто рассмеются ей в лицо! Я по крайней мере... - Не сомневаюсь в твоих способностях, сын, - оборвала его Идрилейн. - Однако ты нужен здесь, чтобы заменить Форию во главе кавалерии. - Царица снова помолчала и повернулась к старшей дочери. - Тебе же, Фория, придется заменить на некоторое время меня. Лекарства моих целителей действуют не так быстро, как мне хотелось бы. До тех пор, пока я не поправлюсь, ты - главнокомандующая. Царица обеими руками стиснула меч Герилейн. Уловив намек, Теро телепортировал тяжелый клинок, так что Идрилейн смогла передать его наследнице. Хотя Магиана сама все это организовала, она вдруг ощутила озноб недоброго предчувствия. Меч переходил от матери к дочери многие столетия, начиная с самой Герилейн, первой царицывоительницы, но только когда мать умирала. - А кто будет регентом? - спросил Коратан - на вкус Магианы, слишком поспешно. По-видимому, такого же мнения придерживалась и его мать. Идрилейн бросила на принца гневный взгляд. - Я не нуждаюсь в регенте. Магиана заметила, как дернулась щека Коратана, когда тот молча поклонился. "Что тебя так беспокоит - честь сестры-близнеца или ее скорейшее восшествие на трон?" - подумала волшебница, второй раз заглядывая в его сознание. Хотя предсказание Афранского оракула не давало мужчинам права наследовать престол, ничто ведь не мешает им править из-за спины сестры. - Мне нужно поговорить с Клиа, - сказала Идрилейн, жестом отпуская остальных. Уже совсем стемнело, и Магиана укрылась между двумя палатками, дожидаясь, когда остальные разойдутся. Где-то за затянувшими небо облаками пряталась полная луна, и волшебница ощущала ее властный зов как тупую боль в глазах. Когда все затихло, Магиана проскользнула в царский шатер. Клиа обеспокоенно склонилась над матерью, которая бессильно откинулась в своем кресле, ловя ртом воздух. - Помоги ей! - с мольбой взглянула на волшебницу принцесса. - Теро, приведи дризида, - тихо распорядилась Магиана. Молодой маг появился из-за занавеса в глубине помещения в сопровождении целителя Акариса. Дризид нес кружку с горячим питьем в одной руке, сжимая другой свой посох. - Попробуй заставить ее выпить, - сказал он, передавая кружку Теро, потом коснулся серебряного амулета, висящего на шее. Дризид положил руку на поникшую голову царицы, и на несколько мгновений их окутало бледное сияние. Больная закрыла глаза, но дыхание ее выровнялось. Теро и Клиа перенесли Идрилейн в заднюю половину шатра и опустили на кровать, потом подсунули под одеяла нагретые камни. Царица устало взглянула на мага, когда тот снова протянул ей целебный напиток, но после нескольких глотков оттолкнула кружку. - Нам нужно все закончить побыстрее, - прошептала она. - Я дала тебе слово, что все сделаю, мама, но, может быть, Кор прав? - сказала Клиа, опускаясь на колени рядом с постелью. - Я и правда буду казаться ауренфэйе ребенком. Идрилейн с любовью улыбнулась дочери. - Ты скоро покажешь им, как они ошибались. Единственный, кого можно еще было бы послать, - это Коратан, только он напугает их до смерти. - Это я понимаю. Я только не представляю себе, что могла бы сделать такого, чего еще не пытался добиться благородный Торсин. Из скаланцев он знает ауренфэйе лучше всех. - Ну, есть еще кое-кто, - пробормотала царица. - Но Серегил никогда не отправился бы вместе с Коратаном. - Серегил? - Клиа озабоченно оглянулась на Магиану. - Мама бредит! Серегил ведь все еще вне закона. Он не может туда вернуться. - Может - по крайней мере на то время, что займут ваши переговоры. Лиасидра согласилась на его присутствие в качестве твоего советника. Если, конечно, он сам захочет. - Ты его не спрашивала? - Прошел уже год, как о нем и Алеке ничего не слышно, - вмешался Теро. Магиана положила руку на плечо Клиа. - К счастью, есть кое-кто, кому по силам их найти. Как ты думаешь, не захочет ли эта твоя рыжеволосая воительница - капитан гвардии - совершить поездку в Скалу? - Бека Кавиш? - Клиа улыбнулась, поняв замысел Магианы. - Думаю, что не откажется. Коратан и Аралейн проводили Форию в ее палатку. Наследница престола молча опустилась в кресло и налила себе вина, ожидая, пока ее шпион принесет новости. Коратан беспокойно ходил по палатке, обдумывая что-то, чем он пока еще не был готов поделиться с сестрами. Аралейн запахнула на себе меховую накидку и придвинулась к жаровне, нервно потирая свои мягкие изнеженные руки. Фория с детства относилась к Аралейн с презрением за ее робость и зависимость от других. Она предпочла бы совсем не обращать на нее внимания, если бы не то обстоятельство, что Аралейн единственной из детей Идрилейн удалось родить будущую наследницу трона. Ее старшая дочь, Элани, была упрямой тринадцатилетней девчонкой. - Не понимаю, почему ты так против плана, который предлагает мать, - наконец сказала Аралейн, подняв брови - эта манера всегда ужасно раздражала Форию, - как делала всегда, когда хотела показать свою значительность. - Потому что из него ничего не выйдет, - бросила Фория. - Ауренфэйе задели нашу честь своим Эдиктом об отделении. Теперь мы даем им новую возможность посмеяться над нами, и в самый неподходящий момент. Нам сейчас как никогда нужно выглядеть сильными, а мы побежим за помощью к тем, кто меньше всего готов нам ее предоставить. Из-за их отказа мы почти наверняка потеряем Майсену. - Но некроманты... Фория презрительно фыркнула. - Я еще никогда не встречала некроманта, с которым нельзя было бы разделаться доброй скаланской сталью. Мы стали слишком зависеть от магов. За последние пять лет царствования матери они сделались истинными правителями царства - сначала Нисандер, а теперь Магиана. Попомни мои слова -эта глупость с ауренфэйе ее рук дело! Последние слова Фория почти выкрикнула и с удовлетворением отметила, что Аралейн должным образом поставлена на место. Коратан тоже перестал ходить по палатке и настороженно взглянул на сестру. Пусть они близнецы, но не годится ему забывать, в чьих руках власть. Фория довольно улыбнулась и снова налила себе вина. Через несколько минут кто- то тихо поскребся у входа в палатку. - Войди! - приказала Фория. Капитан Транеус откинул занавес, скользнул внутрь и отдал честь. Ему было всего двадцать четыре года - остальные приближенные Фории все были много старше, - но молодой офицер оказался удивительно предан, честолюбив и не болтлив. Такое сочетание весьма устраивало Форию, так что Транеус стал ее вторыми глазами и ушами. К тому же он успел обзавестись полезными информаторами. - Я следил за всем, как ты приказала, командующая, - доложил капитан. - Магиана вернулась в шатер царицы под покровом темноты. Я также слышал два мужских голоса - должно быть, Теро и дризида. - Тебе удалось услышать, о чем они говорили? - Частично, командующая. Боюсь, что здоровье царицы хуже, чем нам о том сообщают. И принцесса Клиа сомневается в том, что справится с заданием, которое ей дала Идрилейн. - Транеус умолк, смущенно переминаясь под пронзительным взглядом Фории. - Что еще? - резко спросила она. Транеус перевел взгляд на стенку палатки за спиной Фории. - Разобрать, что говорила царица, было трудно, но мне показалось, что она считает принцессу Клиа единственной, кто может справиться с делом. Пальцы Фории стиснули подлокотники кресла, но наследница давно приучила себя не показывать чувства. Как ни ранили ее слова капитана, она понимала, что они только укрепят ее позиции в отношениях с братом и сестрой: лицо Коратана потемнело, а Аралейн внимательно рассматривала собственные пальцы. - Царица собирается послать с Клиа благородного Серегила, - добавил Транеус. - По-видимому, Магиана знает, где найти его и его молодого человека. - Мать снова берет на поводок своего ауренфэйского любимчика? - усмехнулась Фория. - Не будь такой злой, - пробормотала Аралейн. - Он был всегда к нам добр. Мать ведь не возражала, когда он исчез после начала войны, так что тебе за дело? Ведь как от солдата от него не было никакой пользы. - И слава Четверке, что мы от него избавились! - воскликнула Фория. - Он же просто развратник и сноб! Лип к молодым богатым аристократам, как клещ к собаке! Он ведь немало золота помог тебе спустить, а, Кор? Принц пожал плечами. - Он был забавный парень - в своем специфическом стиле. Думаю, он подошел бы в посольство в качестве переводчика. - Хорошенько следи за матерью и ее посетителями, капитан, - распорядилась Фория. Транеус отсалютовал и растворился в темноте. - Серегил? - продолжал бормотать Коратан, хмурясь при каком-то своем воспоминании. - Интересно, что думает об этом благородный Торсин? Он ведь твой сторонник, Фория, насколько я помню. - Не думаю, что соотечественники Серегила так уж жаждут видеть его у себя, - отмахнулась от этой темы Фория. - Что же касается посольства Клиа, нам нужен в нем свой наблюдатель. - Этот твой Транеус не годится? - предложила Аралейн со своей обычной бестактностью. Фория бросила на нее уничтожающий взгляд. - Пожалуй, правда, лучше начать с кого-то, кому Клиа доверяет и с кем будет охотно делиться. - И этот кто-то должен иметь возможность посылать нам донесения, - добавил Коратан. - Ну так кого же? - спросила Аралейн. Фория многозначительно подняла брови. - У меня есть на примете один-два человека. Глава 2. Неожиданный вызов Бека Кавиш мерила шагами палубу, высматривая на горизонте первые признаки близости северо-восточного побережья Скалы. Ее отряд неделю назад покинул лагерь Идрилейн; пройдет, наверное, еще столько же, прежде чем они присоединятся к посольству Клиа и повернут на юг. Беку раздражало вынужденное бездействие. Она рассеянно теребила новую цепь, висевшую у нее на шее поверх зеленой форменной туники. Капитанские знаки различия, казалось, тяжелее давили на нее, чем простой стальной лейтенантский полумесяц. Беку вполне удовлетворяло положение командира трех десятков всадников турмы Ургажи. Они заслужили славу своими рейдами по тылам противника: пленимарцы прозвали их "ургажи" - демоны-волки - еще в первые дни войны. Солдаты Беки смотрели на это прозвище как на знак отличия, хотя он и дорого им достался. Из тридцати кавалеристов в турме только половину теперь составляли те, кто был в ней с самого начала, кто знал, какая правда скрывается за глупыми словами тех баллад, что распевали по всей Скале и Майсене, кто помнил, где вдоль пленимарской границы остались лежать тела их товарищей. Турма была укомплектована полностью впервые за многие месяцы - благодаря полученному Бекой заданию. Пусть кое-кто из новобранцев только что лишился молочных зубов, как любил говорить сержант Бракнил - если повезет и будет на то воля Сакора, можно успеть обучить их, прежде чем снова придется идти в бой. Еще совсем недавно турма Ургажи сражалась в ледяных болотах Майсены; впрочем, даже это было лучше, чем некоторые задания, которые воинам приходилось выполнять раньше. Тот бой на продуваемом ветром морском берегу... Волны, красные от крови... Бека оперлась о поручни, глядя, как стайка дельфинов выскакивает из волн впереди корабля. Чем ближе становилась новая встреча с Серегилом и Алеком, тем чаще мучили ее воспоминания о их расставании после победы над князем Мардусом. То короткое сражение сделало ее отца хромым, стоило жизни Нисандеру, а Серегилу - на какое-то время здравого рассудка. Несколько месяцев спустя Бека получила от отца письмо, сообщавшее, что Серегил и Алек навсегда покинули Римини. Теперь, когда она знала в подробностях обо всем, что тогда случилось, Бека совсем не была уверена, что прибытие с декурией солдат - лучший способ убедить их вернуться обратно. Девушка стиснула поручни, прогоняя докучливые мысли. У нее есть дело, и это дело по крайней мере на какое-то время сведет ее с теми, кого она больше всего любила. Две Чайки были крошечным поселком, который даже трудно назвать деревней. Убогий постоялый двор, полуразрушенный храм и десяток хижин окружали маленькую гавань. Микам Кавиш всю жизнь путешествовал по таким захолустным селениям - то по собственному почину, то по делам наблюдателей вместе с Серегилом. Последние годы - из-за поврежденной ноги - он не отлучался далеко от дома, занимаясь воспитанием подрастающих детей. Такая жизнь ему нравилась, к радости Кари, его жены, но теперь путешествие показало Микаму, как же не хватает ему уходящей вдаль дороги. Было приятно обнаружить, что он все еще инстинктивно знает, где нужно проявить щедрость, а где хорошенько присматривать за кошельком. Пять дней назад покрытый грязью посланец прискакал в Уотермид с известием, что царица нуждается в их с Серегилом и Алеком услугах. Микаму поручалось уговорить своих друзей вернуться из добровольного изгнания. Самая же приятная новость заключалась в том, что старшая дочь Микама и Кари, Бека, жива и невредима и направляется на родину, чтобы со своим отрядом сопровождать отца. Не прошло и часа, как Микам был уже в дороге - с рапирой на боку и дорожным мешком за спиной, направляясь в деревушку, о которой никогда раньше не слышал. Совсем как в старые времена. Теперь, сидя на скамье перед безымянным постоялым двором, Микам надвинул шляпу на глаза и принялся обдумывать полученное задание, Алека нетрудно будет уговорить, но целый отряд солдат ничего не сможет поделать с Серегилом, если тот упрется. - Господин, господин! - раздался тонкий голос. - Проснись, господин! Твой корабль на подходе! Микам сдвинул шляпу на затылок и с улыбкой взглянул на взволнованного наблюдателя - мальчишку лет десяти, который со всех ног мчался от гавани по грязной улице. За день это было уже третье такое объявление. - Ты уверен, что на этот раз корабль - тот, который нужен? - спросил Микам и поморщился, поднимаясь со скамьи. Даже после целого дня отдыха изуродованные мышцы правой ноги болели сильнее, чем Микаму хотелось бы в том признаться. Раны, нанесенные дирмагносом, оставляли глубокий след, даже когда плоть исцелялась. - Посмотри сам, господин! Уже виден флаг, - настаивал мальчишка. - Скрещенные мечи и корона над ними на зеленом поле - как ты и говорил. И на палубе стоят царские гвардейцы! Микам прищурился, всматриваясь в вошедший в бухту корабль. Еще несколько лет назад щуриться бы не пришлось. "Старею, будь оно все проклято!" Впрочем, на этот раз мальчишка был прав. Опираясь на палку, Микам следом за ним вышел на берег. Корабль бросил якорь, и с него спускали лодки. На берегу уже собралась небольшая толпа возбужденно перебрасывающихся репликами жителей деревни. Микам улыбнулся, заметив среди солдат в передней лодке рыжую голову офицера. Зоркие у него глаза или нет, а свою Беку он узнает с первого взгляда. Она тоже увидела его и издала радостное восклицание, громко раскатившееся над водой. На расстоянии было легко принять Беку за ту молоденькую девушку, какой она была, уезжая из дому, чтобы поступить в гвардию, - длинноногую, полную энтузиазма. Даже и теперь она казалась слишком хрупкой для кольчуги и кавалерийского вооружения, но Микам-то знал, что это не так. Бека никогда не была неженкой. Когда лодка приблизилась к берегу, иллюзия рассеялась. В манерах Беки, обменявшейся какой-то шуткой с высоким воином, стоящим рядом, сквозила властность и непринужденность. "Она получила то, чего всегда хотела", - со смесью грусти и гордости за дочь подумал Микам. Хоть ей еще не исполнилось и двадцати двух, Бека была боевым офицером одного из лучших гвардейских полков Скалы и на хорошем счету у царицы. Впрочем, важности это ей не прибавило. Бека выпрыгнула из лодки прежде, чем нос суденышка коснулся гальки берега. - Клянусь Пламенем, до чего же приятно снова тебя увидеть! - воскликнула Бека, обнимая Микама. Казалось, она никогда от него не оторвется. Когда же все-таки девушка сделала шаг назад, в ее глазах блестели слезы. - Как мама и малыши? Уотермид все такой же? - У нас все так же, как и когда ты уезжала. Я привез тебе письма - Иллия исписала четыре страницы, - сказал Микам, разглядывая появившиеся на руках дочери шрамы. На носу Беки все так же сияли веснушки, но два года участия в боях заострили ее черты, стерев с лица последние следы детства. - Вот как, ты уже капитан? - кивнул он на новую цепь. - По крайней мере по названию. Мне дали Волчий эскадрон и тут же послали меня и мою турму домой. Ты ведь помнишь сержанта Рилина? - Я никогда не забываю тех, кто спас мне жизнь, - ответил Микам, пожимая руку высокому воину. - Ну, как мне помнится, ты отплатил мне тем же, - сказал сержант. - Ты ведь разделался с той тварью - дирмагносом, после того как Алек в нее выстрелил. Думаю, никого из нас не было бы здесь, если бы не ты. Этот разговор вызвал любопытные взгляды, и Микам поспешил переменить тему. - Я вижу здесь всего одну декурию. Где же остальные две? - поинтересовался он, показывая на десятерых высадившихся на берег солдат. Микам узнал капрала Никидеса и еще кое-кого, но большинство было ему незнакомо. - Остальные отправились с Клиа. Мы встретимся с ними позднее, - объяснила Бека. - Этих ребят достаточно, чтобы мы в безопасности добрались туда, куда надо. Бека взглянула на солнце и слегка нахмурилась. - Быстро переправить лошадей на берег не удастся, но мне хотелось бы проделать часть пути до темноты. Сможем ли мы получить здесь горячую пищу, прежде чем отправимся? Желательно что-нибудь, отличное от соленой свинины и вяленой трески. - Я тут договорился с трактирщиком, - подмигнул ей Микам. - Думаю, он обеспечит вам вяленую свинину и соленую треску. - Что ж, перемена всегда приятна, - усмехнулась Бека. - Как быстро мы сможем добраться до места? - За четыре дня. Может быть, за три, если повезет с погодой. Бека снова нетерпеливо нахмурилась. - Лучше бы за три. - Бросив последний тревожный взгляд на корабль, она пошла за Микамом к постоялому двору. - Что случилось с тем молодым человеком, о котором ты писала нам в прошлом году? - спросил Микам. - Лейтенант... забыл его имя. Мама начала уже поговаривать о вас с ним... - Маркие? - Бека пожала плечами, стараясь не встречаться взглядом с отцом. - Он погиб. "Вот оно что!" - печально подумал Микам, чувствуя, как много Бека не договаривает. Ох, война - жестокое дело... С погодой им повезло, зато дороги чем дальше на север, тем делались хуже. На второй день пути лошади уже увязали по колени в грязи, покрывавшей то, что в этой глуши считалось дорогой. Вытащив изуродованную ногу из заляпанного грязью стремени, Микам оглядел поднимающиеся вдали неприступные горные вершины и с нежностью подумал о доме. В тот день, когда он отправился в путь, маленькая Иллия, которой пошел девятый год, собирала на лугу нарциссы. Здесь же, в тени гор Нимра, под соснами еще лежал снег. Бека все еще не рассказала ему, какова цель их путешествия, и Микам не расспрашивал дочь, уважая ее право на молчание. Они ехали не останавливаясь, благо дни стали длиннее. Ночью на привалах Бека и ее воины вспоминали битвы, рейды по тылам врага, погибших товарищей. Лейтенант Маркие не упоминался, и Микам однажды утром, когда они остановились, чтобы напоить лошадей, отозвал в сторонку сержанта Рилина. - Ах, Маркие... - Рилин огляделся, чтобы удостовериться: Бека не слышит их разговора. - Ясное дело, они любили друг друга. К тому же и слеплены они были из одного теста, да только прошлой осенью ему не повезло. Его турма попала в засаду. Тех, кто не погиб в схватке, пленимарцы замучили. - Во взгляде Рилина появилось отсутствующее выражение, он прищурился, словно глаза ему резал безжалостный свет. - Много говорят о том, что пленимарцы творят с нашими женщинами- воинами, но, скажу я тебе, благородный Микам, с мужчинами они обходятся ничуть не лучше. Мы потом нашли тела... Маркие не оказался среди тех, кому повезло, если ты понимаешь, о чем я. Капитан два дня ни с кем не разговаривала, не ела и не спала. Только сержант Меркаль наконец сумела привести ее в чувство. Меркаль на своем веку похоронила немало близких, так что, верно, знала, что сказать. Бека пришла в себя, но о Маркисе никогда не говорит. Микам вздохнул. - Вряд ли девочке хочется, чтобы ей об этом напоминали. У нее с тех пор никого не было? - Всерьез - никого. Микам прекрасно понимал, что это значит. Бывает, что потребности тела заглушают сердечную боль. Иногда именно так приходит исцеление. Когда начались предгорья, дорога стала суше. К середине третьего дня пути Бека, оглядываясь, видела верхушки деревьев на равнине, по которой они ехали накануне. Где-то на юге за горизонтом лежал берег Осиатского моря и длинный перешеек, соединяющий полуостров с владениями Скалы на материке. Сейчас уже остальные солдаты турмы Ургажи, должно быть, прохлаждаются в Ардинли. - Ты уверен, что мы доберемся до места сегодня? - спросила Бека едущего рядом отца. - Судя по тому, как ты гонишь отряд, мы будем там до ужина. - Микам показал на холмы, поднимающиеся в нескольких милях к северу. - Вон там расположена деревня, а их хижина - чуть подальше. - Надеюсь, они не будут возражать против нашего нашествия. Солнце еще стояло высоко над горизонтом, когда отряд добрался до небольшого хутора, спрятавшегося в горной долине. На склонах холмов паслись овцы и коровы, где-то вдали лаяла собака. - Вот мы и добрались, - сказал Микам, первым въезжая в деревушку. Жители таращились на солдат, остановившихся на грязной площади. Здесь не было ни постоялого двора, ни храма - только небольшая часовня, вся увешанная выцветшими на солнце подношениями Четверке. Сразу за последним домиком распростер свои безлистные ветви огромный засохший дуб. От него начиналась уводящая в лес тропа. Проехав по ней с полмили, отряд выбрался на лужайку. По ней вился ручей, а в дальнем конце виднелся небольшой бревенчатый дом. К одной стене была прибита для просушки волчья шкура, а крышу украшали рога самых разных видов и размеров. В огороде рядом с домом рылись в увядшей ботве пестрые куры. Немного в стороне стоял покосившийся хлев, а в загоне рядом с ним паслись с полдюжины лошадей. Бека узнала Заплатку - любимицу Алека, и двух ауренфэйских лошадей - гнедого жеребца, Обгоняющего Ветер, которого ее родители подарили Алеку в его первый приезд в Уотермид, и вороную кобылу Цинрил, которую еще жеребенком приобрел Серегил. - Тут они и живут? - с удивлением спросила она Микама. Все здесь было мирным и идиллическим и совсем не подходило, по мнению Беки, Серегилу. - Тут и живут, - ухмыльнулся Микам. Откуда-то из-за хлева долетел стук топора. Привстав на стременах, Бека крикнула: - Эй, есть кто дома? Стук топора оборвался. Через мгновение из-за хлева, широко шагая, появился Алек. Светлые нестриженые волосы рассыпались по плечам юноши. Суровая жизнь сделала его таким же худым и жилистым, каким его помнила Бека по первой встрече. Не осталось и следа той городской утонченности, которую Алек приобрел в Римини: заплаты и пятна на его тунике делали юношу похожим на конюха. Через несколько месяцев ему исполнится девятнадцать, с некоторым изумлением сообразила Бека. Впрочем, тем, кто его не знает, он показался бы моложе, - сказывалось то, что он наполовину ауренфэйе. Таким он останется еще много лет. Серегил, которому должно было сравняться шестьдесят, все те годы, что Бека его знала, выглядел двадцатилетним. - А ведь он, кажется, рад нас видеть! - засмеялся ее отец. - Пусть только попробует не обрадоваться! - Спешившись, Бека крепко обняла Алека. Он действительно оказался ужасно худым, но под домотканой одеждой чувствовались твердые мускулы. - Исланти бек кир! - радостно воскликнул юноша. - Кра- тис нолиеус имрай! - Ты теперь говоришь по-ауренфэйски лучше меня, почти-братец! - со смехом сказала Бека. - Кроме приветствия, я не поняла ни слова из того, что ты сказал. Алек отступил на шаг, с улыбкой глядя на Беку. - Прости меня. Мы всю зиму только по-ауренфэйски и говорили. Затравленное выражение, которое появилось в его лице после пленимарского плена, исчезло. Глядя в синие глаза юноши, Бека прочла в них то, на что в своем письме намекал ее отец. Когда-то Бека спросила Микама, не влюблен ли Алек в Серегила, чем ужасно шокировала примерного семьянина. Теперь ей казалось, что Алек наконец разобрался в своих чувствах. В самой глубине души Бека ощутила сожаление и безжалостно задавила это чувство. Алек обменялся рукопожатием с Микамом, потом вопросительно посмотрел на гвардейцев. - Что все это значит? - У меня есть послание для Серегила, - "То самое, - добавила она мысленно, больше лет, чем я живу на свете". сказала ему Бека. которого он ждет - Должно быть, что-то очень важное! - Это долго объяснять. Где он? - Охотится в горах. К вечеру вернется. - Пожалуй, нужно будет его найти. Времени у нас мало. Алек внимательно посмотрел на нее, но не стал допытываться. - Сейчас оседлаю коня. Верхом на Заплатке Алек двинулся впереди отряда вверх по склону. Бека по дороге бросала на него любопытные взгляды. - Я думала, что, несмотря на кровь ауренфэйе, ты изменишься сильнее, - сказала она наконец. - А во мне ты видишь перемены? - Да, - ответил он, и Бека почувствовала в его голосе ту же печаль, что заметила в своем отце при встрече в Двух Чайках. - Чем вы занимались все то время, что мы не виделись? Алек пожал плечами. - Некоторое время путешествовали. Я думал, мы отправимся на войну, предложим царице свои услуги, но Серегил долго еще ничего так не хотел, как оказаться подальше от Скалы. В дороге мы находили себе занятия - пели, шпионили, - Алек лукаво подмигнул Беке, - воровали понемножку, когда приходилось класть зубы на полку. Прошлым летом мы чуть не влипли, вот и затаились здесь. - Вы когда-нибудь вернетесь в Римини? - спросила Бека и тут же пожалела об этом. - Я бы вернулся, - ответил Алек, отводя глаза, и Беке показалось, что на лице его промелькнуло прежнее загнанное выражение. - Но Серегил не желает даже и говорить об этом. Ему все еще снится в кошмарах "Петух". Мне тоже, но его сны мучительнее. Беки не было в городе, когда произошло ужасное убийство старой хозяйки гостиницы и ее семейства, но она слышала достаточно, чтобы сейчас ощутить тошноту. Бека с детства знала Триис, играла в саду с ее внучкой Сиплой. Сын Триис, отец Силлы, научил ее вырезать свистульки из побегов орешника. Эти невинные жертвы погибли в ту ночь, когда князь Мардус напал на Дом Орески. Пленимарцам резня в "Петухе" ничего не дала - это была просто месть сопровождавшего Мардуса некроманта, Варгула Ашназаи. По его приказу была перебита семья хозяев гостиницы, схвачен Алек, а изуродованные тела оставлены, чтобы их нашел Серегил. Тот в порыве горя поджег дом, превратив его в погребальный костер. Добравшись до вершины хребта, Алек натянул поводья и пронзительно свистнул сквозь зубы. Откуда-то слева донесся ответный свист, и всадники свернули в ту сторону. Скоро они оказались у пруда. - Он похож на пруд в Уотермиде, - сказала Бека. - Похож, - согласился Алек с улыбкой. - У нас здесь даже выдры водятся. Никто из них не заметил Серегила, пока тот сам не вышел на берег и не помахал им. Он сидел на бревне у воды, и поношенная туника и штаны совсем сливались с растительностью. - Микам! И Бека! - Серегил быстро двинулся к ним, и во все стороны разлетелись перья: он ощипывал подстреленного дикого гуся. Серегил был худым и загорелым, но таким же красивым, каким его помнила Бека, - может быть, даже более того, поскольку теперь она смотрела на него глазами женщины, а не ребенка. Тонкий и не особенно высокий, он двигался с неосознанной грацией великолепного фехтовальщика; на загорелом лице светились теплым юмором большие серые глаза. Бека знала Серегила с детства, но теперь впервые поразилась тому, какими старыми кажутся эти глаза на молодом лице. - Привет, дядюшка! - сказала она, снимая перышко с его длинных каштановых волос. Серегил отряхнул одежду от пуха и перьев. - Вы выбрали хороший денек для визита. На пруду живут гуси, и мне наконец удалось подбить одного. - Стрелой или камнем? - со смехом поинтересовался Микам. Серегил был известен своим искусством фехтовальщика, но никогда не отличался умением стрелять из лука. Серегил ответил ему своей кривой улыбкой. - Стрелой, стрелой. Алек отплатил мне за все мучения, которых ему стоило обучение у меня. Я теперь почти так же хорошо управляюсь с луком, как он - с отмычкой. - Ну, надеюсь, я все же не так неуклюж, даже несмотря на отсутствие практики, - шутливо толкнул Беку локтем Алек. - А теперь вы расскажете нам, что привело вас сюда с целой декурией всадников? - Солдат? - поднял бровь Серегил, словно впервые заметив, что Бека в форме. - Да к тому же ты получила повышение, как я посмотрю. - Я здесь по приказу царицы, - ответила ему Бека. - Мои ребята ничего не знают о том, что я должна передать тебе, и так это и должно остаться. - Она достала скрепленный печатью пергамент и вручила Серегилу. - Принцесса Клиа нуждается в твоей помощи, Серегил. Она возглавляет посольство в Ауренен. - Ауренен? - Серегил опустил глаза на невскрытую печать. - Она же знает, что это невозможно. - Теперь возможно. - Ловко спешившись, Микам достал из вьюка трость и, опираясь на нее, похромал к другу. - Идрилейн устроила все, что нужно. Клиа же во главе всего предприятия. - И нам нельзя терять времени, - настойчиво сказала Бека. - Военная ситуация хуже некуда - Майсена может пасть со дня на день. - Слухи дошли даже до нашего захолустья, - ответил ей Алек. - Ах, но есть кое-что похуже слухов, - продолжала Бека. - Царица ранена, а пленимарцы продвигаются все дальше на запад. Последние донесения были о том, что они на полпути к Кротовой Норе. Идрилейн все еще пытается удержать их, но она убеждена: наша единственная надежда - союз с Аурененом. - И что ей нужно от меня? - спросил Серегил, передавая Алеку непрочитанное письмо. - Торсин годами справлялся с переговорами с лиасидра без моей помощи. - Не особенно успешно, - возразила Бека. - Клиа нуждается в твоих советах. Ты же ауренфэйе и понимаешь нюансы обоих языков лучше всех. К тому же ты знаешь скаланцев. - Именно поэтому дело может кончиться тем, что мне не будет доверять ни одна сторона. Более того, мое присутствие будет оскорблением для половины кланов Ауренена. - Серегил покачал головой. - Идрилейн на самом деле получила согласие лиасидра на мое возвращение? - Временное возвращение, - уточнила Бека. - Царица указала им, что поскольку ты ее родич через благородного Коррута, было бы оскорблением для Скалы исключить тебя из посольства. По-видимому, она также намекнула, что это ты раскрыл тайну исчезновения Коррута. - Мы с Алеком, - рассеянно поправил он ее; Серегил явно был целиком захвачен полученными новостями. - Значит, она сообщила им об этом? До смерти Нисандера они с Алеком и Микамом были членами возглавляемой волшебником организации шпионов и информаторов - наблюдателями. Даже царица не знала об их роли, пока Серегил и Алек не помогли раскрыть заговор, угрожавший ее жизни. Выслеживая врагов династии, они нашли мумифицированное тело Коррута-и-Гламиена, убитого заговорщиками -леранцами за два столетия до того. - Думаю, не повредило и то, что твоя сестра - теперь член лиасидра, - заметил Микам. - Говорят, что партия сторонников торговли со Скалой сейчас сильнее, чем когда-либо. - Так что, как видишь, со всем этим нет проблем, - нетерпеливо вмешалась Бека. Если бы ей удалось настоять на своем, они еще до заката отправились бы в дорогу. Ее сердце упало, когда Серегил, рассеянно глядя на свои заляпанные грязью сапоги, пробормотал: - Мне нужно хорошенько подумать. Она уже собиралась настаивать, когда Алек с предостерегающим взглядом положил руку на плечо друга. Видно, не все раны еще зарубцевались. - Говоришь, Идрилейн все еще с армией? - спросил юноша. - Она тяжело ранена? - Я ее не видела. Ее никто почти не видит, но мое предположение - дела там хуже, чем говорят. Фория теперь главнокомандующая. - Вот как? - Тон Серегила был безразличным, но Бека поймала многозначительный взгляд, которым он обменялся с Микамом. "Взгляд наблюдателя" - так называла это ее мать, которая ненавидела секреты, в которые были посвящены эти двое. - У пленимарцев много некромантов, - добавила Бека. - Я сама не встречалась ни с одним, но те, кто встречался, говорят, что сейчас они сильнее, чем были когда-либо со времен Великой войны. - Некроманты? - Губы Алека сжались в жесткую линию. - Да, наверное, нечего было надеяться, что, остановив Мардуса, мы положим этому конец. Мы будем рады, если вы со своими людьми разобьете лагерь на нашей лужайке. - Спасибо, - ответил Микам. - Поехали, Бека. Нужно устроить ребят. Бека не сразу поняла, что Алек, хочет остаться на какое-то время наедине с Серегилом. - Я рассчитывала, что он будет счастлив отправиться домой, даже ненадолго, - пробормотала она, спускаясь за отцом по тропинке. - Он выглядел так, словно выслушал приговор. Микам вздохнул. - Так оно и было, давным-давно. Мне кажется, приговор на самом деле не отменен. Я всегда хотел узнать, что тогда с ним случилось, но он никогда не обмолвился и словечком; даже и Нисандеру, насколько мне известно. У дальнего берега играли две выдры, но Алек сомневался, видит ли их Серегил. Не думал он и что друга так расстроили новости о военных неудачах скаланцев. Юноша присоединился к Серегилу у кромки воды и молча ждал. Когда они в конце концов стали любовниками, это не только укрепило их дружбу. Для сложившихся между ними отношений в ауренфэйском языке было особое слово - талимениос. Серегил не мог в точности перевести его Алеку, но теперь уже и не было нужды в словах. Для Алека оно означало единство душ, сплав духа и тел. Серегил был способен читать в нем, как в раскрытой книге, с первого дня их знакомства, да и его собственная интуиция временами позволяла ему угадывать мысли друга. Вот и теперь, стоя рядом с ним на берегу, Алек чувствовал исходящие от Серегила волны гнева, страха, страстного желания. - Я рассказывал тебе кое-что о своем прошлом когда-то, верно? - наконец спросил Серегил. - Только о том, что тебя обманом вовлекли в какое-то преступление и что ты поплатился изгнанием. - И ты в порядке исключения не обрушил на меня тысячи вопросов. Я это оценил. Но теперь... - Ты хочешь вернуться, - сказал Алек мягко. - Дело не только в этом. - Серегил скрестил руки на груди, глядя в воду. Алек по долгому опыту знал, как трудно Серегилу говорить о своем прошлом. Даже самая тесная близость - талимениос - ничего тут не меняла, так что юноша давно привык не расспрашивать друга. - Лучше я закончу ощипывать гуся, - наконец сказал Серегил. - Потом, когда устроим гостей, мы с тобой поговорим - обещаю. Мне просто нужно время, чтобы во всем разобраться. Алек хлопнул Серегила по плечу и ушел, чтобы не мешать тому думать. Оставшись наконец в одиночестве, Серегил невидящим взглядом уставился на водную гладь, чувствуя, как мучительные воспоминания захлестывают его штормовой волной. ...Мертвая окончательность окровавленной рукояти ножа в руке... удушье в темноте... гневные лица, издевательства... Опустив голову, Серегил закрыл лицо руками и всхлипнул. Глава 3. Призраки прошлого просыпаются Тонкий полумесяц уже сиял в вечернем небе, когда Серегил вернулся домой. Солдаты Беки разбили лагерь на поляне и готовили ужин на кострах. Серегил огляделся, гадая, какую декурию она взяла с собой, и высматривая знакомые лица; к собственному удивлению, он почти никого не узнал. - Ты ведь Никидес? - обратился он к высокому воину у одного из костров. - Благородный Серегил! Как приятно снова тебя видеть! - воскликнул тот, пожимая руку ауренфэйе. - Ты все еще служишь в декурии сержанта Рилина? - Я здесь, господин! - окликнул его сержант, появившийся из небольшой палатки, разбитой на лужайке. - Кто-нибудь может мне объяснить, что за заварушка затевается? Рилин пожал плечами. - Мы делаем то, что нам прикажут, господин. Я знаю только, что отсюда мы направимся снова на юг, к Цирне, где встретимся с остальной частью турмы. Капитан ждет тебя в доме. Позволь сказать тебе, что ей чертовски не терпится отправиться в путь. - Так я и понял, сержант. Что ж, отдыхайте, пока есть такая возможность. Алек сидел с Бекой и Микамом у двери. Не обращая внимания на вопросительный взгляд Беки, Серегил бросил Алеку ощипанного гуся и отправился мыть руки в бочке с дождевой водой. - Ужин пахнет очень аппетитно, - заметил он, подмигивая Микаму и принюхиваясь к ароматам, долетающим из открытой двери. - Вам повезло: сегодня очередь Алека заниматься готовкой, а не моя. - Вот мне и показалось, что ты отощал, - усмехнулся Микам, направляясь с остальными в дом. - Не похоже на твою виллу на улице Колеса, верно? - сказала Бека, оглядывая единственную комнату. Алек улыбнулся девушке. - Можешь считать это тренировкой в аскетизме. Прошлой зимой навалило столько снега, что нам пришлось прорубить дыру в крыше, чтобы выбраться из дому наружу. И все равно это жилище много лучше некоторых мест, где нам случалось жить. Действительно, дом совсем не походил на уютные комнаты, которые Серегил и Алек занимали в "Петухе", или на элегантную виллу Серегила в аристократическом квартале Римини. Сколоченная из досок низкая кровать занимала почти четверть комнаты; рядом с ней стоял шаткий стол, а стульями служили ящики и скамейки. На полках, крючках и в кривобоком шкафу хранилось немногочисленное имущество. Два маленьких оконца во избежание сквозняков были затянуты промасленным пергаментом, а на крюке над углями в сложенном из нетесаного камня очаге посвистывал чайник. - Я заглянул на улицу Колеса с месяц назад, - сказал Микам, когда все расселись вокруг стола. - Старый Рансер прихварывает, но все равно поддерживает все в таком же порядке, как было при тебе. Ему теперь помогает присматривать за домом внук. Серегил недовольно поморщился, догадавшись, что Микам вложил в эти слова скрытый смысл. Вилла была последним его владением в Римини, больше ничто не связывало его со столицей. Как и Триис, старый Рансер хранил секреты своего хозяина и покрывал его чудачества, так что Серегил имел возможность появляться на улице Колеса или исчезать, не вызывая подозрений. - И что же он говорит о том, где я был все это время? - По его словам, ты в Айвиуэлле, помогаешь Алеку управлять поместьем и поставляешь лошадей для скаланской армии, - ответил Микам, подмигивая юноше. Айвиуэлл был вымышленным имением в Майсене, завещанным Алеку его столь же вымышленным отцом - провинциальным аристократом. Этот помещик будто бы поручил благородному Серегилу из Римини своего единственного сына. Все это придумали однажды вечером за бутылкой вина Серегил с Микамом, чтобы объяснить неожиданное появление Алека в столице. Поскольку и титул, и поместье были из самых мелких, никто ими не интересовался. - А что говорят о Коте из Римини? - спросил Серегил. Микам усмехнулся. - Когда прошло с полгода без всяких происшествий, начали ходить слухи, что он, должно быть, умер. Ты, пожалуй, единственный ночной воришка, которого оплакивает аристократия. Как я понимаю, с твоим исчезновением интриганы лишились необходимого оружия. Что ж, вот и еще одно основание не возвращаться. Тайные занятия Серегила в качестве Кота из Римини давали ему заработок, работа на Нисандера в качестве наблюдателя была целью жизни, а роль шалопая- аристократа служила хорошим прикрытием и той, и другой деятельности. Теперь же осталась только она, и это все более тяготило Серегила. - Наверное, нужно было бы продать виллу, но мне не хватит духа лишить пристанища Рансера. Это ведь скорее его дом, чем мой. Напишу-ка я дарственную в пользу твоей Элсбет: пусть живет там, когда окончит обучение в храме. Она Рансера не выгонит. Микам похлопал Серегила по руке. - Ты добрый человек, но не понадобится ли вскоре вилла тебе самому? Серегил опустил глаза на большую веснушчатую руку, в которой утонула его собственная, и покачал головой. - Ты же знаешь, что этого никогда не будет. - Как поживают все в Уотермиде? - спросил Алек. Микам откинулся на скамье и засунул руку за пояс. - Хорошо, за исключением того, что нам не хватает вас. - Я тоже скучаю по ним, - признался Серегил. Уотермид был для него вторым домом, а Кари и ее три дочери - второй семьей. Да и Алека все считали своим с первого же дня, как только он там появился. - Элсбет все еще в Римини. Она подхватила заразу, когда прошлой зимой началась эпидемия, но выкарабкалась, - продолжал Микам. - Ей нравится жизнь в храме, она подумывает о посвящении. Кари нелегко ухаживать за двумя малышами, но Иллия теперь уже достаточно большая, чтобы помогать матери. И это очень кстати: как только Герин научился ходить, он стал во всем подражать сводному брату, а Лутас - озорник, каких поискать. Кари однажды поймала их на полпути к реке. Серегил усмехнулся. - Ну, то ли еще будет - с таким-то отцом. Разговор продолжался, гости и хозяева обменивались новостями, словно ничего необычного в этом визите не было. Вскоре, однако, Серегил повернулся к Беке. - Думаю, тебе стоит рассказать мне побольше. Ты говорила, что возглавляет посольство Клиа? - Да. Турма Ургажи - ее почетный эскорт. - Но почему Клиа? - спросил Алек. - Она ведь самая младшая. - Будь я циником, я сказал бы, что ее поэтому не так жалко, как других, - заметил Микам. - Я бы в любом случае выбрал на эту роль ее или Коратана, - задумчиво сказал Серегил. - Они самые сообразительные в семействе, они показали себя в бою и держатся властно. Наверное, и Торсин включен в посольство вместе с парочкой магов? - Благородный Торсин уже находится в Ауренене. Что же касается магов, их теперь так же не хватает в армии, как и полководцев, поэтому с Клиа едет только Теро, - ответила Бека, и Серегил заметил, что она внимательно смотрит на него - какова будет реакция? "И не без оснований", - подумал он. Теро стал учеником Нисандера вместо Серегила, когда тот обнаружил свою непригодность к занятиям магией. Они терпеть друг друга не могли и многие годы соперничали, как ревнивые братья. И все же Теро и Серегил оказались друг у друга в долгу, когда Мардус похитил Алека и Теро: во время кошмарного путешествия пленники остались в живых только благодаря взаимной поддержке; без Теро Алеку не удалось бы бежать до того, как началась последняя битва на пустынном пленимарском берегу. Смерть Нисандера положила конец соперничеству Серегила и Теро, но все равно каждый оставался живым напоминанием другому о понесенных потерях. Серегил с надеждой взглянул на Микама. - Ты тоже едешь, да? Микам пристально разглядывал гвоздь в стене. - Меня не пригласили. Я явился сюда, только чтобы уговорить тебя отправиться с посольством. На этот раз тебе придется удовольствоваться Бекой. - Понятно. - Серегил отодвинул тарелку. - Что ж, я дам ответ утром. Ну а теперь кто хочет сыграть в "меч и монету"? С Алеком играть неинтересно: он знает все мои уловки. На какое-то время Серегилу удалось целиком отдаться простому удовольствию игры - удовольствию тем более драгоценному, что он понимал: это мирное мгновение быстро пролетит. Серегил наслаждался их с Алеком долгим отшельничеством. Ему часто казалось, что он вступил в мир, в котором Алек жил до их встречи, - простой мир охоты, путешествий, тяжелой работы. Им выпало достаточно приключений, чтобы поддержать на высоте их искусство разведчиков, но в основном они занимались честным трудом. И любили друг друга. Серегил улыбнулся, глядя в свои карты и вспоминая, сколько раз они сплетались в объятиях в бесчисленных гостиницах, у бесконечных костров под яркими звездами, на той самой постели, где теперь сидел Микам. Или на мягкой весенней траве под дубами у ручья; или на благоухающем сене золотой осенью; или в теплой воде пруда... А однажды они выбежали полуодетыми и упали в свежевыпавший снег под сияющей луной, которая не давала им спать три ночи подряд. Если подумать, вокруг было не так уж много мест, где бы страсть не кидала их в объятия друг друга. Они далеко ушли от того первого неуклюжего поцелуя, которым обменялись в Пленимаре... Что ж, Алек всегда всему быстро учился. - Должно быть, тебе выпали хорошие карты, - сказал Микам, бросая на друга лукавый взгляд. - Не покажешь ли их нам? Сейчас твой ход. Серегил выложил десятку, и Микам побил ее, посмеиваясь с победным видом. Серегил наблюдал за своим старым другом со смесью грусти и нежности. Когда они впервые повстречались, Микаму было столько же лет, сколько теперь Беке; это был высокий жизнерадостный бродяга, с готовностью присоединившийся к Серегилу в его приключениях. Теперь же в густой шевелюре и усах седых волос стало больше, чем рыжих... "Тирфэйе", зовем мы их: те, чья жизнь коротка. Серегил смотрел на Беку, обменивающуюся шутками с Алеком, и думал о том, что увидит седину и в ее рыжих кудрях, пока его собственные волосы будут все еще темны. Увидит, конечно, если Сакор будет милостив и она не погибнет в этой войне. Он поспешно загнал эту мысль туда же, где уже скулили другие, такие же грустные. Две свечи сгорели до основания, прежде чем Микам бросил карты на стол и зевнул. - Ну, по-моему, я проиграл достаточно для одного вечера. Да и проехали мы сегодня немало. - Я бы уложил тебя здесь, - начал Серегил, - но... Микам с понимающим взглядом отмахнулся от его извинений. - Ночь ясная, и палатки у нас удобные. Утром увидимся. Серегил смотрел в дверь, пока Бека и Микам не исчезли в одной из палаток, потом повернулся к Алеку, чувствуя, как мускулы живота сводит от отчаяния. Алек сидел, рассеянно тасуя карты. Мерцающие отсветы огня в очаге заставляли его казаться старше, чем юноша был на самом деле. - Ну? - сказал он мягко, но непреклонно. Серегил уселся и положил локти на стол. - Конечно, я хочу вернуться в Ауренен. Но не таким образом. Ведь ничто не прощено. - Расскажи мне обо всем, Серегил. На этот раз я хочу узнать все полностью. "Все? Этого никогда не будет, тали", - грустно подумал Серегил. Воспоминания снова нахлынули на него, как несущий грязь весенний разлив. Что же выбрать первым из этих обломков его прошлого? - Мой отец, Корит-и-Солун, был очень влиятельным человеком, одним из самых могущественных членов лиасидра. - Серегил ощутил ноющую боль в сердце, представив себе лицо отца, худое и суровое, с глазами холодными, как осенний туман. Он не был таким, как рассказывали Серегилу старшие сестры, до смерти их матери. - Мой клан, Боктерса, один из старейших и самых уважаемых. Наш фейдаст лежит на западной границе, недалеко от земель зенгати. - Фейд... как? - Фейдаст. Дословно - "земли народа", отчий дом. Это территория, которой владеет каждый клан. - Серегил еще раз отчетливо повторил для Алека новое слово - это был знакомый, приятный обоим ритуал. Они так часто прибегали к нему, что сейчас не заметили ничего особенного. Только потом Серегила поразило одно обстоятельство: за те два года, что он говорил с Алеком почти исключительно на своем родном языке, из всех слов только это ни разу не было упомянуто. - Западным кланам всегда приходилось больше сталкиваться с зенгати - отражать набеги горцев, ловить пиратов, промышляющих на побережье, - продолжал он. - Но у зенгати тоже существуют кланы, и некоторые племена миролюбивее остальных, Боктерса и другие живущие поблизости ауренфэйе много лет торгуют с ними; мой дед, Солун-и-Мерингил, стремился добиться большего и заключить с зенгати договор. Он передал эту свою мечту моему отцу, который наконец и убедил лиасидра встретиться с зенгатской делегацией и обсудить перспективы. Старейшины собрались тем летом, когда мне исполнилось двадцать два; по меркам ауренфэйе я был моложе, чем ты теперь. Алек кивнул. Между возрастом ауренфэйе и обычным человеческим возрастом не было точного соответствия: некоторые периоды жизни длились дольше, некоторые - меньше. Будучи только наполовину ауренфэйе, Алек взрослел быстрее, чем чистокровный представитель этой расы, но прожил бы, наверное, такую же длинную жизнь. - Многие были против союза с зенгати. Жестокие дикари с незапамятных времен грабили наши прибрежные селения, уводили жителей в рабство, жгли города. В каждом доме на южном побережье нашелся бы не один военный трофей, так что только влиянию нашего клана мой отец обязан тем, что ему удалось продвинуться так далеко. Встреча состоялась у реки на западной границе нашего фейдаста, и по крайней мере половина кланов сделала все от них зависящее, чтобы затея провалилась. Некоторыми двигала ненависть к зенгати, другим же, вроде Вирессы или Рабази, не нравилась перспектива союза западных кланов с воинственными соседями. Их опасения, как можно судить теперь, оглядываясь назад, были не такими уж беспочвенными. Ты помнишь, я рассказывал тебе, что у ауренфэйе нет ни царя, ни царицы? Каждый клан управляется кирнари... - И кирнари одиннадцати главных кланов образуют совет лиасидра, который заключает союзы и решает, кто прав и кто виноват в случае распрей и кровной вражды, - закончил Алек, отбарабанив это как заученный урок. Серегил усмехнулся: Алеку не приходилось ничего повторять дважды, особенно если дело касалось Ауренена. - Мой отец был кирнари клана Боктерса, как и моя сестра Адриэль теперь. На ту встречу явились кирнари всех главных и многих мелких кланов. Появился целый город - шатры выросли по всему берегу, как грибы после дождя. - Серегил мечтательно улыбнулся, вспоминая те счастливые дни. - Собрались не только кирнари, но и все их семьи, - как на праздник. Главы семей препирались и рычали друг на друга целыми днями, но для нас, остальных, это было замечательное развлечение. Серегил поднялся, чтобы налить еще вина в кружки, потом встал перед очагом, так и не прикоснувшись к напитку. Чем ближе он подходил к кульминации своего рассказа, тем труднее ему становилось находить слова. - Я ведь не очень много рассказывал тебе о своем детстве? - Не очень много, - согласился Алек, и Серегил почувствовал давнее горькое разочарование за этими невыразительными словами. - Как я понимаю, ты, так же как и я, никогда не видел своей матери. Ты только однажды упомянул, что у тебя, кроме Адриэль, есть еще три сестры - Шалар, Мидри и... как зовут младшую? - Илина. - Илина, да, и что Адриэль тебя вырастила. - Ну, она сделала, что могла. Я был довольно неуправляемым мальчишкой. Алек хихикнул. - Я бы очень удивился, окажись иначе. - Правда? - Серегил был благодарен Алеку за короткий шутливый диалог, давший ему передышку. - Мое поведение очень не нравилось отцу. По правде говоря, ему вообще мало что во мне нравилось, за исключением успехов в музыке и фехтовании, а этого обычно оказывалось недостаточно. В те дни, о которых я веду речь, я по большей части просто старался не попадаться ему на глаза. Переговоры с зенгати, однако, свели нас вместе, и сначала я изо всех сил старался держать себя, как положено. Потом я повстречал молодого человека по имени Илар. - Необходимость произнести это имя вслух заставила сердце Серегила сжаться. - Илар-и-Сонтир. Он был из клана Чиптаулос, одного из тех, которых мой отец рассчитывал склонить на свою сторону. Отец очень радовался нашей дружбе - сначала. Илар был... - Теперь начиналось самое трудное. Звук имени этого человека словно вызвал его дух. - Он был красив и жизнерадостен, у него всегда находилось время, чтобы отправиться охотиться или купаться со мной и моими друзьями. Он был уже почти взрослый, и нам ужасно льстило его внимание. Я с самого начала сделался его любимцем, и через неделю-две мы с ним начали уединяться, как только представлялась возможность. Серегил жадно припал к вину и заметил, что его рука, сжимающая кружку, дрожит. Много лет он старался похоронить эти воспоминания, но достаточно было единственный раз произнести ненавистное имя, как прежние чувства забурлили в нем - такие же мучительные, как и в то давно прошедшее лето. - У меня уже было несколько увлечений - друзья, девушки-родственницы, - но ничего подобного я еще не испытывал. Наверное, можно сказать, что он соблазнил меня, хотя это и не потребовало от него особых усилий. - Ты его любил. - Нет! - рявкнул Серегил, прогоняя воспоминания о нежных губах и ласковых руках, касавшихся его тела. - Нет, это была не любовь. Меня просто ослепила страсть. Адриэль и мои друзья пытались предостеречь меня, но к тому времени я был настолько увлечен Иларом, что сделал бы для него все на свете. Как в конце концов и сделал. Насмешка судьбы заключается в том, что он первым обнаружил и стал поощрять мои не самые благородные таланты. Даже без тренировки мои руки оказались весьма ловки, и мне удавалось выслеживать других, оставаясь незамеченным. Илар стал придумывать мне всякие задания - сначала невинные, потом нет. Я жил тогда одним - его похвалами. - Серегил бросил на Алека виноватый взгляд. - Это довольно сходно с нашими с тобой отношениями - когда мы еще только повстречались. Воспоминания о тех временах и заставляли меня сначала держать тебя на расстоянии: я боялся развратить тебя, как это сделал со мной Илар. - У нас все было по-другому. Но продолжай: разделайся с этим раз и навсегда. Что случилось потом? "Он старше, чем кажется", - снова подумал Серегил. - Что ж, хорошо. Одним из самых яростных противников моего отца был Назиен-и-Хари, кирнари клана Хаман. Илар убедил меня, что некоторые бумаги, хранящиеся в шатре Назиена, помогут отцу добиться своего и что только у меня хватит ловкости "позаимствовать" их. - Серегил поморщился при воспоминании о том, каким зеленым несмышленышем оказался. - Так что я отправился в шатер Назиена. Той ночью все должны были присутствовать на каком-то обряде, но один из родичей Назиена вернулся и поймал меня на месте преступления. В шатре было темно, и он, наверное, не видел, что грозит кинжалом мальчишке. Но мне света хватало: я разглядел клинок и гневный блеск его глаз. В ужасе я выхватил собственный кинжал и ударил его. Я не хотел его убивать, но именно это и случилось. - Серегил горько усмехнулся. - Думаю, даже Илар не ожидал такого, когда послал того человека в шатер главы клана Хаман. - Он хотел, чтобы тебя поймали? - О да. Ради этого он и был так ко мне внимателен. Ауренфэйе редко опускаются до убийства, Алек, да и вообще до насилия. Все определяется атуи, кодексом чести. Атуи и клан решают в жизни все: поведение семьи, поведение отдельного человека. - Серегил печально покачал головой. - Илару и другим заговорщикам - а их было несколько, как потом выяснилось, - для достижения их цели - провала переговоров - достаточно было вынудить меня нарушить атуи моего клана. Что ж, своего они добились! То, что последовало, было очень драматичным и назидательным: моя репутация и недвусмысленная близость с Иларом были широко известны. Меня признали виновным в заговоре и в убийстве. Я когда-нибудь говорил тебе, как наказывает за убийство мой народ? - Нет. - Есть старинный обычай, именуемый "дваи шоло". - "Две чаши"? - Да. Наказание виновного возлагается на его собственный клан. Пострадавший же клан объявляет тетсаг - если семья преступника нарушит атуи и не выполнит свой долг, то убийство любого ее члена считается законным, пока честь не будет восстановлена. Обычай "дваи шоло" заключается в следующем: виновного запирают в тесной каморке в доме кирнари и каждый день предлагают ему две чаши с едой. В одной чаше еда отравлена, в другой - нет. Преступник может выбрать любую или отказаться от обеих, и так каждый день. Если ему удается выжить в течение года и одного дня, это считается божественным знамением, и его освобождают. Немногим удавалось получить свободу таким образом. - Но с тобой поступили иначе. -Да. Удушающая жара, тьма, слова, которые жалят... Серегил стиснул кружку так, что пальцы побелели. - Меня вместо этого изгнали. - А что сделали с остальными? - Насколько я знаю, их ожидала каморка и две чаши. Всех, кроме Илара. Он бежал той же ночью, когда меня поймали. Но своего он добился. Клан Хаман воспользовался скандалом, чтобы сорвать переговоры. Все, ради чего моя семья и другие трудились десятилетиями, пошло прахом менее чем за неделю. Успех заговора зависел от одного: сына Корит-и-Солуна нужно было заставить нарушить кодекс чести. И знаешь что? Голос Серегила внезапно охрип, и он смог продолжать только после того, как снова отхлебнул вина. - Самым ужасным оказалось не убийство и не позор, даже не изгнание, а то, что люди, которым я должен был бы верить, предостерегали меня, а я из тщеславия и упрямства их не послушал. - Серегил отвернулся, не в силах вынести сочувственный взгляд Алека. - Ну вот, теперь ты знаешь о моем постыдном прошлом. Я рассказывал обо всем еще только Нисандеру. - Скандал произошел сорок лет назад? - Для ауренфэйе это все еще свежие новости. - Твой отец так тебя и не простил? - Он давно умер. Нет, он меня не простил. Не простили и сестры, за исключением Адриэль. Я ведь не говорил тебе, что Шалар была влюблена в члена клана Хаман? Сомневаюсь, что кто-нибудь из моего клана, на который я навлек позор, будет особенно рад моему возвращению. Кончив наконец свой рассказ, Серегил допил вино; непрошеные воспоминания о последнем дне на родине мелькали перед его глазами. Гавань Вирессы, гневное молчание отца, слезы Адриэль, насмешки и оскорбления, заставившие его поспешно подняться на борт чужеземного корабля. Он не плакал тогда, как не заплакал и сейчас, но гнетущее чувство раскаяния было так же свежо теперь, как и в тот ужасный день. Алек молча сидел у стола, сцепив руки. Серегил, стоя у очага и не в силах нарушить молчание, мечтал об одном: ласковом прикосновении этих сильных пальцев. - Так отправишься ты туда? - снова спросил Алек. - Да. - Серегил знал это с того момента, когда впервые услышал от Беки о посольстве. Теперь он должен получить ответ на мучительный вопрос; Серегил заставил себя пересечь разделяющее их пространство и протянул к Алеку руку. - Ты поедешь со мной? Это может оказаться не слишком приятным: быть возлюбленным изгнанника. У меня там теперь нет даже имени. Алек стиснул протянутую руку. - Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты попытался удрать без меня? Смех Серегила, испытавшего невероятное облегчение, изумил их обоих. - Помню ли? По-моему, у меня еще не все синяки прошли. - Не выпуская руки Алека, он потянул его на постель. - Я тебе сейчас их покажу. Неожиданный любовный порыв Серегила удивил Алека меньше, чем сопровождавшая его ярость. Гнев мешался с отчаянной страстью, гнев, адресованный не ему, но тем не менее оставивший синяки на плечах, спине и бедрах юноши, как он обнаружил потом при свете утреннего солнца. Алек не нуждался в обостренной восприимчивости, которую рождает талимениос, чтобы понять: Серегил таким образом пытается выжечь саму память о ненавистном первом возлюбленном; не сомневался он и в том, что из этого ничего не получилось. Потный и задыхающийся в объятиях Серегила, Алек слушал, как становится спокойным и тихим дыхание любовника, и впервые чувствовал себя опустошенным и скованным, а не довольным и защищенным. Черная пропасть молчания разделяла их, несмотря на телесную близость. Алека это пугало, но он все же не отодвинулся от Серегила. - А что случилось с Иларом? Его поймали? - прошептал он в темноту. - Не знаю. Алек коснулся щеки Серегила, ожидая почувствовать влагу слез. Глаза друга были сухими. - Однажды, вскоре после нашей встречи, Микам сказал мне, что ты не прощаешь предательства, - тихо сказал юноша. - Потом то же самое повторил мне Нисандер. Они оба считали, что таково следствие того, что случилось с тобой в Ауренене. Это из-за него, да? Из-за Илара? Серегил прижал ладонь Алека к губам, потом приложил руку юноши к своей груди, в которой быстро и тяжело билось сердце. Когда наконец он заговорил, в голосе его звучала горечь. - Поруганные любовь и доверие... Я ненавижу его за это, за то, что он слишком рано лишил меня невинности. Я был избалован, глуп и упрям, но я ни к кому еще не испытывал ненависти. Впрочем, несчастье многому меня научило: я понял, что такое настоящие любовь, доверие и честь; понял, что их нельзя считать само собой разумеющимися. - Ну, если мы когда-нибудь с ним повстречаемся, - пробормотал Алек, - я должен буду по крайней мере за это его поблагодарить. - Рука Серегила внезапно до боли стиснула его плечо. - У тебя на это не будет времени, тали, - я раньше перережу ему глотку. Глава 4. Новые путешествия Серегил нашел Беку на следующее утро около загона. - Когда это твое посольство отправляется в Ауренен? - Скоро. - Девушка повернулась и бросила на него вопросительный взгляд. - Ты хочешь сказать, что едешь тоже? -Да. - Да будет благословенно Пламя! Мы должны встретиться с принцессой Клиа в маленьком рыбацком поселке у начала канала пятнадцатого числа этого месяца. - Каким путем она собирается добираться до Ауренена? - Не знаю. Чем меньше она говорит, тем меньше сумеют узнать пленимарские шпионы. - Очень мудро. - Если поторопиться, мы могли бы быть в Ардинли через три дня. Сколько времени тебе нужно на сборы? - М-м... не знаю. - Серегил оглянулся вокруг, словно прикидывая, какие дела нужно успеть сделать в огромном поместье. - Два часа тебя устроят? - Ну, если скорее ты не можешь... Глядя, как девушка решительно направляется в лагерь, Серегил решил, что в ней есть много и от ее матери, а не только от отца. Алек сунул свой кинжал с черной рукоятью в сапог и поправил рапиру на левом бедре. - Не забудь это. - Серегил снял в полки их наборы инструментов и перебросил один Алеку. - Если повезет, они нам пригодятся. Алек открыл футляр из черной кожи и перебрал содержимое кармашков: отмычки, крючки, куски проволоки, клинья из твердого дерева, маленький светящийся камень, вделанный в изогнутую рукоять. Все эти приспособления сделал Серегил: таких инструментов на рынке не купишь. Убедившись, что все на месте, Алек сунул футляр под камзол; приятно было чувствовать на боку знакомую тяжесть. Теперь оставалось приготовить лук - Черный Рэдли, собрать кое-какую одежду, уложить в спальный мешок всякие мелочи. У Алека никогда не было много имущества; как любил говорить Серегил, истинную ценность имеют лишь те вещи, которые можно захватить с собой при поспешном бегстве. Такой принцип вполне устраивал Алека и делал сборы недолгими. Серегил закончил собственные приготовления и с грустью оглядел комнату. - Хорошее было жилище. Алек обнял его за талию и положил подбородок на плечо друга. - Очень хорошее, - согласился он. - Но если бы не подвернулся этот предлог отправиться в путь, нашелся бы какой-нибудь еще. - Пожалуй. А знаешь, нас избаловало уединение. - Серегил прижался к нему с похотливой улыбкой. - Вот увидишь, что значит оказаться в тесноте на борту какого-нибудь корабля, рядышком с солдатами Беки. Ты еще пожалеешь, что мы отсюда уехали, да и я тоже. - Эй, там, готовы вы наконец? - требовательно спросила Бека, неожиданно появляясь в дверях. Увидев их, она неуверенно замерла на пороге. Алек отскочил от Серегила и покраснел. - Да, капитан, мы готовы, - сказал Серегил и тихо добавил, повернувшись к Алеку: - Что я тебе говорил? - Прекрасно. - Бека постаралась за деловитостью скрыть собственное смущение. - А что будет со всем этим? - Она обвела рукой комнату. За исключением оружия и одежды, в доме все оставалось на своих местах, как и раньше. В очаге тлели угли, на полке у окна сушилась только что вымытая посуда. Серегил пожал плечами и двинулся к двери. - Кому-нибудь пригодится. - Он все еще не носит рапиры? - когда Серегил вышел. спросила Бека Алека, - Не носит - со времени смерти Нисандера. Девушка печально кивнула. - Какая жалость - такой великолепный фехтовальщик! - Спорить с ним бесполезно, - сказал Алек, и Бека догадалась по его тону, что эту схватку он проигрывал уже не один раз. Наконец они двинулись по ведущей на юг дороге. Несмотря на опасения Серегила, снова скакать рядом с Микамом было приятно. Они часто оказывались вдвоем впереди остальных, и тогда казалось, что прежние времена вернулись: они едут куда-то с поручением от Нисандера или из чистой удали затевают что-то сами. Но потом солнце зажигало серебряные нити в волосах старого друга или на глаза попадалась негнущаяся изуродованная нога, и возбуждение Серегила уступало место печали. Микам не был представителем первого поколения, которое он пережил, но опыт не делал потери более легкими. В Скале из тех тирфэйе, кого Серегил любил, только волшебники жили долго, но даже и они могли быть убиты. Серегил то и дело ловил на себе смущенный взгляд Микама: того тоже преследовали подобные мысли, но, по-видимому, тирфэйе было легче принять сложившуюся ситуацию. И именно Серегил виновато сдерживал коня, чтобы поскорее присоединиться к Алеку, словно юноша был костром, у которого можно отогреться. Когда на следующий день отряд повернул на запад, дороги оказались подсохшими, а холмы и долины сплошь усыпаны крокусами и первоцветами. Пользуясь ясными ночами, всадники ехали допоздна и укладывались спать на голой земле, отпустив коней пастись. Если бы не частые встречи с военными подразделениями, движущимися в сторону фронта, Серегил с трудом поверил бы, что на суше и на mope идут тяжелые бои. Впрочем, разговоры с солдатами Беки скоро показали ему истинную картину. Из десяти воинов, которых он видел раньше, уцелели всего четверо: Сира, Тила, Тэйр и капрал Никидес. Никидес с тех пор возмужал и обзавелся длинным белым шрамом на правой щеке. Остальные солдаты турмы были новобранцами, призванными в армию взамен павших в битвах. - Ну, Бека, я всегда знал, что из тебя выйдет толк, - сказал Серегил, когда они расположились вокруг костра на ночлег. -Правая рука принцессы Клиа! Это настоящий успех. - И что хорошо - они какое-то время будут в безопасности, - добавил Микам. Бека сдержанно пожала плечами. - Мы это заслужили. - У нас были большие потери с тех пор, как ты в последний раз встречался с нашей турмой, господин, - заметил сержант Рилин, разминая затекшие за целый день в седле ноги. - Помнишь тех двоих, которых пленимарцы прибили к доскам? Гилли потерял руку, и его отправили домой, а Мирн поправился; они со Стебом теперь в декурии Бракнила. - Мы потеряли Джарила у Широкого брода, после того как тогда вернулись, - вставил Никидес. - Помнишь Кайлу? Она погибла в разведке. - У нее был в турме возлюбленный, верно? - спросил Алек, и Серегил улыбнулся себе под нос. Алек всегда рвался в армию больше, чем в этом признавался, и за то короткое время, что был знаком с ними в Римини, подружился со многими всадниками отряда Беки, а особенно потом, в тяжелые дни в Пленимаре. Никидес кивнул. - Да, Зир. Он очень переживал, да только жизнь не стоит на месте. Он теперь капрал у Меркаль. - У сержанта Меркаль? - удивленно переспросил Серегил. Меркаль была старым ветераном, она обучала Беку, а потом попросилась под ее начало, когда Бека получила офицерский чин. - А я думал, она погибла в первом же сражении. - Мы тоже так думали, - ответила Бека. - Она упала вместе с лошадью и сломала обе руки, ногу и несколько ребер. Но она выжила и догнала нас еще до снегопадов той осенью. - Нам повезло, что она вернулась к нам, - сказал Никидес. - Она ведь в молодости служила вместе с самой Форией. - Они с Бракнилом не раз выручали нас, - добавила Бека. - Клянусь Пламенем, их военное искусство раз или два спасало нас от неминуемой гибели. Серегил терпеть не мог зря тратить драгоценное время, поэтому во время путешествия просвещал Алека и всех, кто желал слушать, в истории ауренфэйских кланов: их эмблемах, обычаях и, самое главное, связях. Алек впитывал знания, как всегда, с поразительной скоростью. - Всего одиннадцать основных кланов! - рассмеялся он однажды, когда кто-то пожаловался на сложности ауренфэйской политической системы. - По сравнению с родственными связями скаланской аристократии просто ерунда! - Не будь так в этом уверен, - предостерег его Серегил. - Иногда эти одиннадцать кажутся одиннадцатью сотнями. Бека и ее солдаты позаботились и о том, чтобы Алек не утратил искусства фехтовальщика. Он скоро был весь покрыт синяками, но чрезвычайно доволен: он быстро восстанавливал свои трудно доставшиеся умения. В таких случаях Серегил демонстративно игнорировал полные надежды взгляды, которые кидали на него бойцы. Колонны солдат встречались все чаще по мере приближения к перешейку, ведущему на полуостров; от офицеров Бека и Серегил узнали, что пленимарские корабли теперь хозяйничают на северном побережье Внутреннего моря и что нападения на восточную часть Скалы участились. Скаланские войска еще контролировали весь полуостров и канал, но сдерживать врага становилось все труднее. Новости о боевых действиях на суше были более обнадеживающими. Как рассказал пехотный капитан, которого отряд повстречал к северу от Цирны, армия царицы продвинулась по майсенским землям до самой Нанты и вышла на восточный берег Фолсвейна. Однако, как давно уже предсказывал Серегил, влияние Верховного Владыки распространялось теперь на северные земли и пленимарцы постепенно захватили многие торговые пути в тех местах - до самой долины Бритуина. - Заняли они Керри? - поинтересовался Алек, думая о своей родной деревне в Железных горах. - Насчет Керри не знаю, - ответил капитан, - но слышал, что Вольд теперь под их властью. - Это плохо, - пробормотал Серегил. Вольд был очень важным центром на Золотом Пути; через него шли караваны с севера в Скалу. Если пленимарцам удастся перекрыть источники поставок железа, шерсти, золота, древесины, не будет иметь значения, удерживает ли Скала Фолсвейн: торговым судам нечего будет перевозить. Отряд Беки добрался до полуострова на третий день пути и пересек великий Цирнский канал по гулко грохотавшему под копытами коней мосту над пропастью. По Царской дороге конники добрались до деревушки Ардинли как раз перед закатом. Микам натянул поводья, остановив коня на перекрестке, и Серегил, прощаясь с ним, заново ощутил всю глубину бездны, которую разверзли между ними время и обстоятельства. Бека перегнулась с седла и обняла отца. - Поцелуй за меня маму и ребятишек. - Обязательно. - Микам повернулся к Серегилу и Алеку и грустно усмехнулся. - Раз уж мне не судьба ехать с вами, надеюсь, вы трое присмотрите друг за другом. Как я слышал, ауренфэйе привередливы в отношении чужеземцев. - Постараюсь не забыть, - сухо ответил Серегил. Помахав отряду рукой, Микам повернул коня и поскакал на юг. Серегил неподвижно сидел в седле и глядел ему вслед, пока всадник не исчез в пыльных сумерках. Клиа остановилась в богатом поместье на окраине деревни. На дороге, вьющейся через виноградники, отряд повстречал сержанта Меркаль, обходящую посты. Она молодцевато отдала честь Беке и ласково подмигнула Алеку. Несмотря на все свои раны, пятидесятилетняя женщина держалась так же подтянуто, как молодые солдаты под ее командой. - Рада видеть вас, господа, - приветствовала Меркаль Серегила и Алека. - Мы ведь не виделись с тех самых роскошных проводов, что вы устроили нам в Римини. Серегил ухмыльнулся. - Я помню, с чего начался тот вечер, но чем он кончился, вспомнить не могу. - Ну да. - Меркаль посмотрела на него с шутливым укором. - Из-за тебя у всех моих солдат на следующее утро были похмельные головы. Скажи, благородный Алек, ты помнишь, какое дал нам благословение, когда мы все уже лыка не вязали? - Ты мне об этом напомнила. Мне действительно кажется, что я влез на стол, говорил какую-то чепуху и поливал всех вином. - Я жалею, что мне тогда мало досталось. Еще несколько капель, и мои кости были бы целее, - сказала Меркаль, потирая левую руку. - Из тех, кого ты тогда окропил, погиб всего один человек. Остальные выходили невредимыми из любых передряг. Ты приносишь везение, уж это точно. Серегил кивнул. - Я всегда так думал. Клиа в окружении своих офицеров расположилась в библиотеке, изучая донесения и карты. - Передай ему, что мы не можем дожидаться, пока придет корабль, - услышали Серегил с Алеком и Бека, входя в комнату. - Посыльные суда отправляются часто. Пусть перешлет с одним из них. Пока Клиа заканчивала разговор, Серегил присматривался к принцессе. Девушка всегда больше походила на гвардейского командира, чем на знатную даму, но все равно война наложила на нее свой отпечаток. Форменная туника висела складками на худом теле, у губ от постоянных забот пролегли морщинки. Свежий шрам добавился к почти сгладившимся следам ожогов на щеке. Когда Клиа наконец подняла на него глаза и улыбнулась, Серегил все же узнал ту девушку, что знал когда-то: все так же сияли ее яркие голубые глаза. Бека молча отдала ей честь. - Так тебе все-таки удалось уговорить их, а, капитан? Молодец. Мы отплываем послезавтра. Неприятностей по дороге не было? - Только уши разболелись - ведь мы ехали с Серегилом, принцесса. Клиа усмехнулась. - Ну, в этом сомнения и быть не могло. Ты, наверное, хочешь повидаться со своими сержантами? Ты свободна, Бека. Снова отдав честь, Бека и адъютанты Клиа вышли из комнаты. Клиа проследила, чтобы никто не задержался у дверей, потом повернулась к Серегилу. - Я в долгу перед тобой за то, что ты добился патента для Беки. Она не раз спасала мне жизнь. - Как я слышал, ее турма проводит больше времени в тылу врага, чем в качестве твоего эскорта. - Вот что получается, когда девочка растет, видя перед собой твой пример и пример своего отца. - Клиа обошла стол и пожала руки Серегилу и Алеку. - Я так боялась, что вы не захотите приехать. - Бека рассказала мне, что царица немало потрудилась, чтобы помирить меня с лиасидра, - ответил Серегил. - Так что с моей стороны было бы черной неблагодарностью пренебречь твоим приглашением. - Я очень тебе благодарна за это, - сказала Клиа, бросая на него проницательный взгляд. Серегил, конечно, повел себя как положено царскому родичу, но все же он был ауренфэйе, и, изгнанник он или нет, приказывать ему она не могла. - Клянусь Пламенем, до чего же приятно видеть вас обоих! Как я понимаю, ты тоже собираешься присоединиться к нам, Алек? - Если ты меня возьмешь, госпожа. - Конечно, возьму, и с радостью. - Клиа жестом предложила им сесть в кресла у окна и разлила по кубкам вино. - Помимо того, что я высоко ценю твои таланты, присутствие второго ауренфэйе в посольстве может оказаться полезным. Серегил заметил, как на лице Алека промелькнула улыбка: Клиа никогда раньше не упоминала о его происхождении. - Кто еще сопровождает тебя? - спросил он. - Капитан Миррини? - Она теперь - командор Миррини. Получила повышение и занимает мой прежний пост в конной гвардии, - не скрывая сожаления, сказала Клиа. - Что же касается свиты, то она невелика. Мы сделали что могли, чтобы известие о нашем посольстве не распространилось широко: мы ведь до сих пор не знаем, что затевают пленимарцы в Зенгате. Совсем ни к чему провоцировать неприятности, когда нам требуется все внимание лиасидра. Благородный Торсин уже там. Турма Ургажи - мой почетный эскорт и телохранители, а Бека станет моим адъютантом. Наверное, она говорила вам, что нас в качестве мага сопровождает Теро? Как и Бека, говоря это, Клиа бросила на Серегила быстрый взгляд: девочкой она много времени проводила в Доме Орески и прекрасно знала о знаменитом соперничестве. Серегил подавил вздох. - Хороший выбор. Могу я спросить, почему ты остановилась именно на нем? - Формально потому, что более опытные волшебники нужны в армии. - А на самом деле? Клиа взяла со стола богато украшенный нож для разрезания бумаг и рассеянно стала похлопывать им по ладони. - Не годится появляться среди фехтовальщиков без рапиры, но если твой клинок слишком велик, они могут оскорбиться и перестать доверять тебе. Если он слишком мал, над тобой будут смеяться. Штука в том, чтобы подобрать правильное оружие. - А если тебе удастся сделать так, чтобы большой клинок казался маленьким и никому не опасным, будет еще лучше, правда? Нисандр всегда говорил, что Теро - замечательный мастер. А год, проведенный с Магианой, должно быть, развил его таланты - возможно, даже сделал его более приятной личностью. Алек бросил на друга предостерегающий взгляд, но Клиа только улыбнулась. - Он странный тип, признаю, но я буду чувствовать себя увереннее, если он поедет с нами. Нам ведь придется столкнуться с сильным противодействием, в основном потому, что многие ауренфэйе не желают, чтобы мы совались дальше Вирессы. - Ты хочешь сказать, что мы отправляемся куда-то еще? - с удивлением спросил Серегил. Ни одному тирфэйе не разрешалось появляться нигде, кроме этого восточного порта с тех пор, как столетия назад Ауренен закрыл свои границы. - У нас нет выбора, - ответила ему Клиа. - В последнее время пролив Бал можно чуть ли не перейти по палубам вражеских кораблей. Так что мы должны будем высадиться в Гедре. Ты знаешь это место? - Очень хорошо. - Название пробудило в Серегиле грустные и сладкие воспоминания. - Значит, с лиасидра мы встречаемся там? Улыбка Клиа стала еще шире. - Нет, встреча назначена за горным перевалом, в Сарикали. - Сарикали? - ахнул Алек. - Я не думал, что Ауренен-то увижу, а уж Сарикали!.. - Это точно, - пробормотал Серегил, борясь с противоречивыми чувствами. - Есть еще одна вещь, которую вы должны знать, - предупредила Клиа. - Благородный Торсин возражал против включения вас в посольство. Значение слов Клиа не сразу дошло до Серегила. - Почему? - Он полагает, что твое присутствие осложнит переговоры с некоторыми кланами. Серегил фыркнул. - Конечно, осложнит! Стало быть, у царицы очень серьезные основания все же послать меня туда, несмотря на возражения самого доверенного советника. - Да. - Клиа все еще вертела в руках нож. - Благородный Торсин как посол верно служил нашему семейству три десятка лет. Никогда не возникало сомнения в его преданности и мудрости. И все же... Чужеземцы так и не допускаются дальше Вирессы. Это значит, что у Торсина сложились добрые отношения лишь с этим кланом и некоторыми его союзниками на востоке. Ничего нет удивительного в том, что долгое знакомство с определенными кирнари создало у него неосознанное предпочтение в их пользу. Мы с царицей думаем, что твое влияние - влияние жителя западных земель - окажется очень уместным противовесом. - Может быть, - с сомнением протянул Серегил. - Но ведь я изгнанник - у меня нет ни связей, ни влияния. - Изгнанник или нет, ты ауренфэйе и к тому же брат кирнари. Что же касается влияния... - Клиа бросила на него проницательный взгляд, - ты лучше всех знаешь, что оно может проявляться по-разному. Будет ведь известно, что я прислушиваюсь к твоему мнению. Держу пари - некоторые ауренфэйе начнут смотреть на тебя как на удобный канал передачи нужных сведений. На Алека, кстати, тоже. - Мы сделаем все, что сможем, конечно. - Кроме того, - серьезно продолжала Клиа, - нет никого в Скале, кого я предпочла бы вам двоим, если вдруг начнутся неприятности. Я не прошу вас шпионить, но вы оба и в самом деле обладаете особым талантом разузнавать секреты. - Почему, как ты думаешь, тебе разрешили явиться в Ауренен после всех этих лет изоляции? - спросил Алек. - Их заботят собственные интересы, наверное. Перспектива захвата Пленимаром Майсены, а там и союза с Зенгатом на западе заставляет по крайней мере некоторые кланы пересмотреть свои взгляды. - Есть что-нибудь новое о положении в Зенгате? - поинтересовался Серегил. - Ничего определенного, но слухов достаточно, чтобы заставить лиасидра нервничать. - Еще бы. Мир стал теснее, чем был когда-то, и им пора это понять. Так чего же хочет Идрилейн? - В идеале - волшебников, свежие войска, лошадей, возможность торговать. Северные земли и Виресса стали для нас фактически недоступны, а дальше может быть еще хуже. Самое малое, чего мы хотим, - это чтобы Гедре стал открытым портом. Если бы удалось основать поселение наших оружейников в Ашскских горах поблизости от шахт, где добывают железную руду, было бы еще лучше. Серегил запустил руку в волосы. - Клянусь Светом, если только не произошло очень больших перемен по сравнению с тем, что я помню, наша задача не из легких. Клан Виресса будет противиться всему, что угрожает их монополии в торговле со Скалой, а все остальные придут в ужас от одной мысли о скаланской колонии на землях ауренфэйе. Устало сгорбив плечи, Клиа снова стала перебирать бумаги на столе. - Дипломатия удивительно похожа на торговлю лошадьми, друзья мои. Нужно запросить высокую цену, чтобы покупатель мог торговаться и остаться в уверенности, что заключил выгодную сделку, когда заплатит вам столько, сколько вы и хотели с самого начала. Я очень задержала вас, а есть еще Теро, которому не терпится вас увидеть. Комнаты для вас приготовлены на втором этаже. Кстати, я позволила себе распорядиться, чтобы слуга с улицы Колеса прислал вам некоторые необходимые вещи. Бека говорила, что в своем уединении вы вели суровую жизнь. - Клиа с шутливой гримасой обвела глазами простую, заляпанную грязью одежду Серегила и Алека. - Теперь я вижу, что она ничуть не преувеличивала. Сарикали. Сердце драгоценности. Алек про себя повторял это волшебное название, пока они с Серегилом поднимались по лестнице в свои комнаты. Он внимательно выслушал все, что говорила Клиа, но эта деталь и то, как изумился Серегил, услышав о Сарикали, не могли не поразить его воображение. Насколько Алек помнил, его друг лишь один раз упомянул Сарикали. - Это волшебная земля, Алек, самая священная из всех, - сказал он как-то зимней ночью. - Безлюдный город, более древний, чем сам народ ауренфэйе, живое сердце Ауренена. Легенда говорит, что солнце пронзило сердце первого дракона золотым копьем своего луча и из одиннадцати капель крови, упавших из его груди, когда дракон летел над Аурененом, и возникли ауренфэйе. Еще говорят, что Аура сжалился над умирающим драконом и погрузил его в сон глубоко под Сарикали; когда рана заживет, дракон проснется. Алек почти забыл этот рассказ, но теперь сотни образов теснились перед его умственным взором. В первой из спален на втором этаже они нашли Теро, работавшего за небольшим столом. Молодой маг сильно изменился: исчезла редкая черная бородка, курчавые волосы были заплетены в короткую косу, худое лицо немного округлилось и стало теперь не таким бледным. Обычная сдержанность не изменила Теро, но теплый взгляд зеленых глаз делал его аскетическое лицо менее высокомерным. Он даже расстался со своей безупречной мантией и был теперь одет в простую дорожную одежду, которую всегда любил Нисандер. "Все это как нельзя лучше подходит ему", - подумал Алек. Он наблюдал проявления хороших сторон личности Теро в те страшные дни, когда оба они оказались в пленимарском плену, и был теперь рад, что Магиане удалось развить и усилить их. Может быть, молодой маг наконец научился состраданию, которое, как надеялся Нисандер, поможет проявиться его огромному дарованию. Серегил первый протянул Теро руку. Они несколько секунд стояли молча, разглядывая друг друга. Соперничество, которое столько лет разделяло их, умерло вместе с Нисандером; ни один из них не знал, чем заполнится оставшаяся после этого пустота. - Ты добился больших успехов, - наконец заговорил Серегил. - Магиана - замечательная наставница. И война... - Теро выразительно пожал плечами. - Война учит сурово, но эффективно. - Обернувшись к Алеку, он улыбнулся. - Я теперь езжу верхом, как солдат, как ни трудно это себе представить. Я даже больше не страдаю морской болезнью. - Это очень удачно - нам ведь предстоит пересечь Осиат в сезон бурь. - Клиа говорила, что ты привез новости насчет моего возвращения на родину, - сказал Серегил. - Да. - Улыбка Теро погасла. - Лиасидра выставляет определенные условия. - Вот как? - Тебе ведь известно, что приговор об изгнании не отменен, - с поспешностью, которая должна была скрыть неловкость, ответил Теро. - Ты по просьбе царицы получаешь специальное разрешение участвовать в посольстве. - Это я знаю. - Серегил присел на край кровати и обхватил руками колено. - Так чего же они хотят? Выжечь у меня на щеке клеймо или просто повесить на шею доску с надписью "предатель"? - Никто не посмеет заклеймить его! - в панике воскликнул Алек. - Я шучу, тали. Ладно, Теро, так каковы же условия? Волшебнику явно не доставляло удовольствия сообщать о требованиях лиасидра. - Твое имя все еще под запретом; ты будешь именоваться Серегил из Римини. Тебе не разрешается носить ауренфэйскую одежду или любые другие знаки отличия клана, включая сенгаи. - Что ж, это справедливо, - откликнулся Серегил, но Алек заметил, как забилась жилка у него на щеке. Сенгаи, традиционный головной убор, сообщал все о личности своего хозяина. Его цвет, узор, фасон определялись принадлежностью к определенному клану и общественным положением владельца. - Тебе не разрешается посещать храмы и участвовать в любых религиозных церемониях, - продолжал Теро. - Ты будешь принят как член посольства Скалы, но не получишь обычных прав ауренфэйе. И наконец, тебе не разрешается покидать Сарикали, кроме как вместе со всем скаланским посольством. Ты должен жить вместе со скаланцами и не носить оружия. Если ты нарушишь хоть одно из условий, против тебя будет объявлен тетсаг. - Только и всего? Никакой публичной порки? Теро наклонился к нему с выражением искренней озабоченности. - Не переживай так! Разве ты ожидал чего-то другого? Серегил покачал головой. - Ничего я не ожидал. Что думает обо всем этом Идрилейн? - Я не знаю, - ответил Теро, неожиданно отводя глаза. - Эти подробности стали изве