удачно вышла замуж. Однако ее супруг ревнует - как это обычно бывает со стариками мужьями. Лучше, если я сегодня останусь дома. - Хорошо. - Бека импульсивно схватила за руку Ниала, когда он повернулся к двери. - И спасибо, что рассказал. - О, я давно подумал, что рано или поздно придется сказать, - пробормотал он и ушел. "Клянусь пламенем Сакора, женщина, ты, должно быть, ума лишилась! - молча отчитывала себя Бека, меряя шагами маленькую комнату. - Ты же его совсем не знаешь, а готова выплакать глаза, как ревнивая кухарка! После окончания переговоров ты его никогда больше и не увидишь!" "Ах, но какие глаза и какой голос!" - шептало ее непокорное сердце. "Он рабазиец, хоть и много путешествовал", - продолжала горько размышлять Бека. Все ведь говорят, что этот клан поддерживает Вирессу. Да и Серегил явно не доверяет Ниалу, хоть и не говорит этого прямо. - Слишком долго у меня не было мужчины, - прорычала Бека. Что ж, этому легко помочь, и вовсе не нужно еще и влюбляться. Любовь, как узнала Бека на горьком опыте, - роскошь, которой она себе позволить не может. Приведя себя в порядок после ванны, Серегил и Алек двинулись вниз, чтобы встретиться с остальными в зале. Дойдя до площадки второго этажа, Серегил помедлил. - Я чувствовал бы себя лучше, если бы нас разместили здесь, ближе к Клиа, - заметил он, сворачивая в длинный изогнутый коридор, куда выходили комнаты остальных. В дальнем его конце оказалась еще одна лестница и окно, выходящее на задний двор. - Лестница ведет на кухню, как мне помнится. - Серегил двинулся по ней вниз. Пробравшись между корзин с овощами, они действительно оказались на кухне. Повара приветствовали гостей и показали им дорогу в главный зал. Клиа, Кита и Теро были уже там, расположившись у пылающего в камине огня. - Серегилу не повезло - оказаться среди акхендийцев в первый же вечер, - говорил Теро Ките, но оборвал себя, заметив вошедших. - Гостеприимство не будет нарушено, - тактично пробормотал Кита, бросая на Серегила сочувственный взгляд, от которого у Алека болезненно сжалось сердце. Эти двое могли не видеться сорок лет, но понимание между ними, несомненно, сохранилось. - Конечно, - отмахнулся Серегил. - Кого мы ждем, Торсина? Как всегда, ловко меняет тему разговора, подумал Алек. - Он скоро спустится, - сказала Клиа. В тот же момент они услышали военное приветствие, донесшееся из глубины дома. - А вот и капитан Бека, - добавила принцесса с заговорщицкой усмешкой. В дверях действительно появилась Бека в платье из коричневого бархата. Ее свободно падающие на плечи волосы сияли, как полированная медь, соперничая с золотыми ожерельем и серьгами. Все это очень шло девушке, но, судя по выражению ее лица, было ей непривычно и обременительно. Следом за Бекой вошла сержант Меркаль, посмеиваясь над смущением своего капитана. - Неудивительно, что твои солдаты так громко тебя приветствовали! - воскликнул Кита. - Я даже не сразу тебя узнал! - Адриэль прислала известие, что я должна быть среди гостей, - покраснев, объяснила Бека, стряхивая невидимую пылинку с юбки. Заметив, как вытаращили на нее глаза Алек и Теро, Бека ощетинилась: - На что это вы так глазеете? Вы же видели меня в платье и раньше! Алек обменялся с волшебником смущенными взглядами. - Да, но это было так давно! - Ты прекрасно выглядишь, - попробовал загладить промах Теро, но получил в награду лишь мрачный взгляд. - Это и правда так, капитан, - усмехнулась Клиа. - Успешно делающему карьеру офицеру полагается знать, как держаться и в салоне, а не только на поле боя. Верно, сержант? Меркаль вытянулась по стойке "смирно". - Верно, госпожа, да только эта война не дает офицерам возможности проявить себя иначе, чем в сражении. Спустившийся по центральной лестнице Торсин одобрительно кивнул Беке. - Ты делаешь честь и принцессе, и своей стране, капитан. - Спасибо, благородный Торсин, - ответила девушка, несколько смягчившись. Адриэль пригласила на пир посольство Скалы в полном составе, и, направляясь к ее дому, все были веселы, даже Серегил. - Давно пора мне познакомить вас с моей семьей, - со своей кривой улыбкой заметил он, обнимая Алека и Беку. Адриэль вместе с мужем и сестрой встретила их у входа. - Добро пожаловать, наконец-то я могу приветствовать вас у себя, и да прольется на вас свет Ауры! - воскликнула она, пожимая руки всем по очереди. Серегила и Алека она к тому же расцеловала, и хотя слово "брат" не было произнесено, оно, казалось, порхало вокруг, как дух башваи. - Акхендийцы и гедрийцы уже здесь, - сообщила Мидри; она провела прибывших через просторные, элегантно обставленные комнаты в большой внутренний двор. - Амали только о тебе, Клиа, и говорит - ты ей очень нравишься. Дом Адриэль был больше отведенного скаланцам, но показался Алеку более уютным, словно семья Серегила за столетия жизни в нем передала камню часть своего тепла. На просторной каменной террасе, поднимающейся над зеленью сада, были расставлены низкие, рассчитанные на двоих ложа для почетных гостей - так, чтобы можно было наблюдать восход луны над башнями Сарикали. Алек насчитал среди присутствующих двадцать три человека в цветах клана Боктерса и по дюжине знатных представителей Акхенди и Гедре. Воины- ауренфэйе, сопровождавшие Клиа в путешествии через горы, разместились за длинными столами между клумбами благоухающих белых цветов. Они весело приветствовали солдат турмы Ургажи и стали звать их к себе. Амали в живописной позе откинулась на ложе рядом с мужем. За время путешествия она не стала лучше относиться к Серегилу, не оттаяла она и сейчас, Алек порадовался тому, что оказался далеко от нее, между Адриэль и кирнари Гедре. Устроившись на ложе рядом с Серегилом, юноша стал с интересом разглядывать тех, с кем еще не был знаком. Райш-и-Арлисандин сидел, обняв одной рукой жену, по которой явно соскучился за время долгой разлуки. Поймав взгляд Алека, он улыбнулся ему. - Амали рассказала мне, что ты принес удачу отряду. - Что? Ах, это... - Алек коснулся укушенного дракончиком уха. - Да, господин. Я никак такого не ожидал. Райш, удивленно подняв брови, взглянул на Серегила. - Я думал, что ты давно рассказал ему о подобных вещах. Алек был рядом с другом, а потому почувствовал, как напрягся Серегил; никто больше, по-видимому, этого не заметил. - Это моя оплошность, конечно, но мне всегда было очень больно... вспоминать. Райш поднял руку, словно благословляя Серегила. - Да принесет тебе то время, что ты проведешь здесь, исцеление. - Благодарю тебя, кирнарн. - Садись здесь, рядом со мной, как самая почетная гостья, Бека-а-Кари, - пригласила девушку Мидри, похлопав по свободному месту на ложе рядом с собой. - Твоя семья приняла моего... приняла Серегила как родного. Любому представителю клана Кавишей всегда будут рады в Боктерсе. - Надеюсь, мы когда-нибудь сможем проявить такое же гостеприимство по отношению к тебе и твоим родичам, - ответила Бека. - Серегил - наш самый близкий друг, он много раз спасал жизнь моего отца. - Обычно я и втягивал его в те неприятности, из которых потом выручал, - вставил Серегил, заставив рассмеяться тех гостей, которые слышали разговор. Слуги разносили угощение и вина, а Адриэль тем временем представляла ауренфэйе и скаланцев друг другу. Алек быстро запутался в сложных именах, но с интересом прислушивался к тому, что говорилось о членах клана Боктерса. Многих Адриэль назвала кузенами и кузинами; впрочем, такое наименование часто говорило скорее о привязанности, чем о родственных узах. Одной из кузин оказалась мать Киты, темноглазая женщина, напомнившая Алеку Кари. Она строго погрозила пальцем Серегилу. - Ты разбил наши сердца, хаба, - не потому, что мы тебя винили, а потому, что очень любили. - Строгий взгляд сменился растроганной улыбкой, и женщина обняла Серегила. - До чего же приятно снова видеть тебя в этом доме! Приходи на кухню, и я, как раньше, испеку тебе имбирные пряники. - Теперь ты не отвертишься от этого обещания, тетушка Малли, - хрипло пробормотал Серегил, целуя ее руки. Алек понимал, что наблюдает отголоски прошлого, в котором не участвовал. Знакомая боль уже начинала сжимать его сердце, но в этот момент длинные пальцы Серегила стиснули его руку. На этот раз друг понял чувства юноши и безмолвно извинился перед ним. Ауренфэйе пировали, не обращая внимания на тонкости этикета: были поданы блюда, которые приходилось есть руками - сдобренное пряностями мясо и сыр, завернутые в лепешки, оливки, фрукты, душистая зелень и съедобные цветы. - Тураб, гордость Боктерсы, - сообщил Алеку слуга, наполняя его кубок пенящимся красноватым элем. Серегил чокнулся с юношей и шепнул: - За тебя, мой тали! Поймав взгляд друга, Алек прочел в его глазах странную смесь радости и печали. - Мне хотелось бы услышать твой рассказ о военных действиях, капитан, - обратился к Беке супруг Адриэль, Саабан-иИраис, когда слуги начали разносить блюда с жарким. - И от тебя тоже, Клиа-а-Идрилейн, - если, конечно, вам не слишком неприятно говорить об этом. Многие из присутствующих здесь боктерсийцев присоединятся к вашим войскам, если позволит лиасидра. - Судя по тому, как встревоженно нахмурилась Адриэль, Алек предположил, что Саабан может оказаться одним из таких добровольцев. - Чем больше я смотрю на ауренфэйе, - ответила Бека, - тем больше удивляюсь их готовности рисковать жизнью в войне за рубежами страны. - Не все на это пойдут, - согласился Саабан. - Но есть и такие, кто предпочтет сражаться с пленимарцами сейчас, а не отбиваться от них и зенгати на собственной земле. - Нам нужна вся помощь, которую только мы сможем получить, - сказала Клиа. - Сейчас же давайте не будем допускать сюда тьму и поговорим о более приятных вещах. Время шло, тураб лился рекой, и разговор постепенно переключился на воспоминания о детских проделках Серегила. Во многих историях фигурировал Кита-и-Бранин, и Алек с удивлением узнал, что на самом деле Кита на несколько лет старше друга. Серегил перебрался на ложе Киты, чтобы послушать какой-то рассказ, и Алек разглядывал их и других ауренфэйе, снова пытаясь понять, что будет значить для него долгая жизнь, которая его ожидает. Адриэль и ее муж, как было ему известно, вступили в двенадцатый десяток - для ауренфэйе этот возраст означал расцвет. Самому старшему из гостей, гедрийцу по имени Корим, давно исполнилось двести, но он, по крайней мере на первый взгляд, выглядел не старше Микама Кавиша. "Все дело в глазах", - подумал Алек. Во взглядах старших ауренфэйе читался покой, словно опыт и мудрость, обретенные за долгую жизнь, оставили свой след - тот самый, что пока еще не был заметен в Ките. Впрочем, Серегил... Его глаза казались старше юного лица, как будто ему пришлось увидеть слишком многое и слишком рано. "Так оно и было - даже за то время, что я с ним знаком", - размышлял Алек. Когда они встретились, его друг уже прожил годы, отведенные обычному человеку, и на его глазах целое поколение постарело и стало умирать. Серегил уже составил себе репутацию в Скале, когда долгое детство его ровесников на родине еще продолжалось. Глядя на него сейчас, окруженного людьми его народа, Алек впервые по-настоящему понял, как молод его друг. Что же видят в Серегиле ауренфэйе? "Или во мне?" Серегил рассмеялся, откинув голову, и на мгновение стал выглядеть не менее невинным, чем Кита. На это было приятно смотреть, но Алек не смог прогнать мрачную мысль: таким его друг был бы, если бы никогда не попал в Скалу... - Ты серьезен, как сова Ауры, и столь же молчалив, - обратилась к Алеку Мидри, садясь рядом с юношей и беря его за руку. - Я все еще пытаюсь поверить, что я и в самом деле здесь, - ответил он. - Я тоже, - призналась Мидри, и неожиданная теплая улыбка смягчила ее строгие черты. - Может ли приговор об изгнании быть когда-нибудь отменен? - тихо спросил Алек. Мидри вздохнула. - Иногда это случается - особенно когда осужденный так молод. Однако для начала рассмотрения нужно прошение от кирнари клана Хаман, а на это мало надежды. Хаманцы - благородный народ, но горды до того, что становятся мизантропами. Старый Назиен - не исключение. Он все еще оплакивает своего внука, и возвращение Серегила - для него оскорбление. - Клянусь Светом, что за серьезная пара! - крикнул им Серегил, и Алек заметил, что друг его пьян, что случалось с ним чрезвычайно редко. - Разве? - вызывающе откликнулась Мидри. - Скажи мне, Алек, Серегил еще не разучился петь? - Он поет не хуже любого барда, - ответил Алек, лукаво подмигивая Серегилу. - Спой нам, тали, - обратилась к брату Адриэль, услышавшая разговор. По ее знаку слуга принес и вручил Серегилу что-то большое и плоское, завернутое в узорчатый шелк. Тот с улыбкой предвкушения развернул материю. Внутри оказалась арфа из любовно отполированного темного дерева. - Мы хранили ее для тебя все эти годы, - сказала Мидри. Серегил прижал арфу к груди и пробежал пальцами по струнам. Он заиграл простую мелодию, звуки которой вызвали слезы на глаза его сестер, потом перешел к другой, более сложной. Пальцы Серегила летали по струнам: даже пьяный и давно не практиковавшийся, играл он прекрасно. Потом, сделав паузу, Серегил запел ту самую жалобу изгнанника, которую Алек слышал от него в тот раз, когда друг впервые заговорил с ним об Ауренене. Любовь моя облачена в наряд из листьев зеленый. Венчает светлая луна ее драгоценной короной. Живым серебром ожерелья звенят, даруя душе утешенье, И ясное небо в ее зеркалах видит свое отраженье. О, доведется ли еще мне блуждать под листьев зеленой сенью, В серебряном свете луны внимать серебряных струй пенью! Судьба, что доселе хранила меня, дарует ли мне благодать Ступить вновь на милые те берега, взглянуть на зеркальную гладь? - Да, это голос барда, - сказал Саабан, вытирая глаза рукавом. - Ты обладаешь такой властью над нашими чувствами! Надеюсь, тебе известны и более веселые напевы. - Таких немало, - ответил Серегил. - Алек, сыграй-ка нам "Красив мой любимый"! Ауренфэйе очень понравилась скаланская песня, и тут же, словно сговорившись, они извлекли откуда-то собственные инструменты. - Где Уриен? - поинтересовался Серегил и стал, прищурившись, высматривать его в саду среди солдат. - Эй, кто-нибудь, дайте парню лютню! Ургажи только этого и надо было. Друзья чуть ли не силой вытащили смущающегося музыканта на возвышение и стали наперебой требовать от него любимых баллад, словно оказались не на торжественном пиру, а в придорожной таверне. - Не посрами чести декурии, конник! - с шутливой строгостью приказала ему Меркаль. Уриен, закаленный ветеран в свои неполные восемнадцать лет, взял лютню у кого-то из ауренфэйе и с восхищением провел рукой по закругленному корпусу. - Баллада в честь нашей турмы Ургажи, - провозгласил он, беря первый аккорд. - Впрочем, все это произошло еще до того, как я в нее вступил. Демоны-волки, зовут нас враги, - такими мы стали давно. Ведет нас чумная звезда, и врагам погибель найти суждено. Крадемся в ночи, сеем ужас и смерть, - запомнит нас Пленимар! Страха не знает наш капитан, за ударом наносит удар. Черное солнце над черной водой, и грозен костлявый маг, Но Мардус падет, захлебнувшись в крови, - не отступим мы ни на шаг! Алек в ужасе наблюдал, как улыбка сбежала с лица Серегила, а Теро побледнел как смерть. Из многих баллад, повествующих о подвигах турмы Ургажи, именно в этой говорилось о том, как погиб Нисандер... К счастью, Бека быстро поняла, что к чему. - Хватит, хватит! - воскликнула она, пряча беспокойство за шутливой улыбкой. - Клянусь Четверкой, Уриен, что за мрачную песню ты выбрал! Спой-ка лучше "Лик Иллиора над водами", чтобы почтить наших уважаемых хозяев! Смущенный солдат опустил голову и заиграл новую мелодию, безукоризненно исполняя самые трудные пассажи. Серегил опять сел рядом с Алеком. - Ты выглядел так, словно увидел привидение, - шепнул он, притворяясь, будто на него самого баллада не оказала никакого действия. - С тобой все в порядке? Алек кивнул. Музыка смолкла, и Кита протянул арфу Клиа. - Как насчет твоих музыкальных талантов, госпожа? - Ох, нет! У меня голос как у вороны. Теро, я однажды слышала, как ты пел замечательную песню про сражение у перекрестка Двух Коней! - Для того, чтобы петь, госпожа, мне нужно как следует напиться, - ответил молодой волшебник, краснея под обратившимися на него взглядами. - Не стесняйся! - крикнул ему сержант Бракнил. - Мы все слышали, как ты - вполне трезвый - пел на "Цирии" во время морского перехода. - Может быть, наши хозяева предпочтут увидеть небольшую демонстрацию магии Третьей Орески? - возразил Теро. - Замечательно! - захлопала в ладоши Мидри. Теро вытащил мешочек с мелким белым песком и рассыпал его в виде круга на земле перед столами. Своей хрустальной палочкой он начертил в воздухе несколько пылающих символов; они, вместо того чтобы погаснуть, как обычно, стали вдруг расти и пылать все ярче, а потом взорвались так, что песок разлетелся, а на столах опрокинулись кубки. Теро изумленно вскрикнул, выронил свою палочку и сунул обожженные пальцы в рот. Алек с трудом скрыл усмешку: всегда сдержанный маг походил на кота, который, намереваясь поймать рыбку, поскользнулся на прозрачном льду и старается скрыть неудачу, пока никто не заметил. Серегил рядом с юношей трясся от беззвучного смеха. - Прошу прощения! - растерянно пробормотал Теро. - Я... я ума не приложу, почему так получилось. - Это моя вина, - заверила его Адриэль. - Мне следовало тебя предупредить. - Она явно тоже сдерживала смех. - Здесь нужно очень осторожно пользоваться магией. Могущество Сарикали накладывается на любые чары и делает их результат непредсказуемым. В твоем случае это проявилось особенно явно. - Да, я вижу. - Теро поднял палочку и сунул ее за пояс. После недолгого размышления он снова рассыпал песок и начертил волшебные знаки, но на этот раз не палочкой, а пальцем. Символы повисли над землей, потом слились в светящийся диск размером с тарелку. Теро сделал несколько пассов, по поверхности диска пробежали радужные волны, и он превратился в миниатюрную модель города над крошечной гаванью. - Как здорово! - воскликнула Амали, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть творение Теро. - Что это за место? - Римини, госпожа, - ответил волшебник. - Вон тот черно-серый кошмар - царский дворец, мой родной дом, - сухо заметила Клиа. - А это белое чудо со сверкающим куполом и башнями - Дом Орески. - Я побывала там во время своего посещения Римини, - сказала Адриэль. - Насколько я помню, сначала маги были рассеяны по всей Скале: некоторые жили отшельниками, другие служили знатным семьям. - Да, госпожа. Мы зовем те времена Второй Ореской. После того как старая столица, Эро, была разрушена, царица Тамир основала Римини и заключила союз с самыми могучими волшебниками. Так и возникла Третья Ореска. Маги помогли царице построить город и совершили другие чудеса; в благодарность она обещала им покровительство и отвела землю для Дома Орески. - Значит, это правда, что те из вас, кто обладает магической силой, содержатся отдельно от остальных? - спросил какой-то акхендиец. - Вовсе нет, - ответил Теро. - Дело просто в том, что мы очень отличаемся от других скаланцев. Магия накладывает на нас свой отпечаток: мы живем почти так же долго, как и вы, но платим за это бесплодием. Поэтому нам нужно убежище, место, где мы могли бы жить среди других волшебников и делиться между собой знаниями. От магов никто не требует, чтобы они оставались в Доме Орески, но многие это предпочитают. Я большую часть жизни провел в башне моего учителя, Нисандера-и- Азуштры. Волшебники пользуются в Скале большим почетом, могу тебя в том уверить. - Но разве вас не печалит то, что вы отрезаны от естественного течения жизни, общаетесь лишь с себе подобными? - настаивал все тот же акхендиец. Теро задумался, потом пожал плечами. - В общем-то нет. Я никогда не знал иной жизни. - Райш и я посетили ваш город, еще когда были мальчишками, - сказал Клиа Риагил-и-Молан. - Мы отправились на празднества по случаю бракосочетания Коррута-и-Гламиена и твоей прародительницы, Идрилейн Первой. Нам тогда показали и ваш Дом Орески. Райш, помнишь ту волшебницу, которая показывала нам фокусы? - Мне кажется, ее звали Ориена, - ответил кирнари Акхенди. - Разве можно забыть такую красоту - сады, где царит вечная весна, огромную мозаику на полу, изображающую дракона Ауры! А царский дворец мне запомнился как довольно мрачное здание, со стенами толстыми, как в крепости. - Это говорит только об одном: царице Тамир следовало привлечь к строительству побольше волшебников, - с улыбкой сказала Клиа. - Хотела бы я увидеть Третью Ореску, - вздохнула Амали. - С удовольствием покажу ее тебе, госпожа, - тут же откликнулся Теро. - Правда, сейчас это не такое веселое место, каким было когда-то. - Он быстро что-то пробормотал, и изображение города сменилось видом садов Орески. Внутри можно было разглядеть несколько фигур в мантиях, но в целом сады выглядели странно пустынными. Потом точка обзора сместилась, и Алек узнал центральный атриум - такой, каким он виден с балкона башни Нисандера. На некоторых частях огромной мозаики, изображающей дракона, все еще были заметны повреждения - следствие нападения Мардуса и его некромантов. Здесь тоже было менее людно, чем помнилось Алеку по прежним временам. - Так вот как теперь выглядит Ореска, - тихо пробормотал Серегил. - Да. - Теро снова изменил изображение, показав собравшимся виллу на улице Колеса. - Это мой дом в Скале, - пояснил Серегил; в его голосе Алек уловил намек на иронию. Что они увидели бы, вздумай Теро показать их настоящий дом? - подумал юноша. Все ли еще сохраняется черная дыра на месте подвала или на развалинах уже что-нибудь построили? - Подобная магия доступна и мне, - сказал Саабан. По его знаку слуга принес большую серебряную чашу на треножнике. Саабан налил в нее воды и дунул. По поверхности воды пробежала рябь, а потом в ней отразились зеленые леса на склонах увенчанных снежными шапками гор. На холме на берегу большого озера виднелись белые соединенные между собой здания - похожие на дом кирнари в Гедре, но гораздо более просторные и изысканные. По склону холма раскинулся город, на самом берегу посреди березовой рощи высился окруженный колоннадой храм; его купол ярко сверкал на солнце, освещающем всю сцену. - Боктерса! - выдохнул Серегил. - Я и забыл, как... Отражение исчезло, и слуги разлили по кубкам тураб. Серегил жадно выпил его.. - Мы познакомились с акхендийской магией, когда проезжали через ваш фейдаст, кирнари, - сказала Райшу Клиа и показала браслет с подвеской в виде листа дерева на левом запястье. - Это ведь периапт, верно? - спросил Теро, у которого на руке тоже был подобный браслет. - Правильно, - кивнул ему кирнари. - Волшебные свойства определяются и плетением, и самим амулетом - порознь они не работают. - Мне хотелось бы узнать, как они изготавливаются, - если это позволено, конечно. У нас в Скале нет ничего подобного. - Конечно! Среди моего народа это очень распространенное умение, хотя кто-то бывает более искусен в нем, чем остальные. - Райш повернулся к жене. - Тали, тебе хорошо удаются подобные вещи. У тебя при себе все необходимое? - Я никогда не расстаюсь с нужными предметами. - Амали пересела на ложе волшебника и достала из кошеля на поясе связку тонких кожаных ремешков. - Нужно только знать узоры, - объяснила она Теро. Одним легким движением она пропустила ремешки сквозь пальцы; получилась короткая плетеная лента - ее узор был гораздо сложнее всего, что скаланцы видели до сих пор. - Потом к плетению присоединяется амулет - в зависимости от того, в чем нуждается будущий хозяин. - Амали достала маленький мешочек и высыпала на ладонь несколько резных деревянных фигурок. Пристально посмотрев на Теро, она выбрала простую гладкую пластинку с изображением глаза. - Это дарует мудрость. - Амали прикрепила талисман к плетеной ленте и завязала браслет вокруг запястья молодого мага. - Ее никогда не бывает достаточно, - засмеялась Клиа. Амали быстро сделала еще один браслет и протянула принцессе: на сей раз амулетом служила маленькая деревянная птичка, подобная тем, что украшали браслеты Алека и Торсина. - Тут очень простые чары. Талисман предупредит тебя, если кто-то рядом будет желать тебе зла. - Мне мой браслет помогал не раз, - заметил Торсин. - Хотел бы я, чтобы маги Орески освоили такое искусство. - А не скажешь ли ты мне, для чего вот эти? - Клиа показала Амали резные листок и желудь на нескольких переплетенных полосках кожи. - Я не могла понять ни слова из того, что говорила женщина, подарившая их мне. Амали повертела фигурки в руках и улыбнулась. - Это скорее просто безделушки, а не амулеты, хоть и подарены тебе от чистого сердца. Лист - пожелание доброго здоровья, а желудь - символ плодородия. - Здоровье мне пригодится всегда, а желудь я сохраню на будущее, - рассмеялась Клиа, отвязала от браслета второй амулет и спрятала его в карман. - Так ты говоришь, что такая магия известна лишь акхенди? - спросил Теро, с интересом разглядывая свой браслет. - Другим иногда удается научиться некоторым приемам, но нашему клану этот дар - магия узлов, плетения, вязания - свойствен от рождения. - Амали протянула Теро несколько ремешков. - Хочешь попробовать? - Но как? - Просто подумай о ком-нибудь и прикажи ремешкам переплестись для этого человека. После нескольких безуспешных попыток Теро удалось завязать две кожаные полоски неуклюжим узлом. - Ну, может быть, с опытом дело пойдет лучше, - усмехнулся Райш. - Позволь мне показать тебе кое-что посложнее. - Он спустился в сад и вернулся с несколькими цветущими побегами. Сняв с пальца золотое кольцо, Райш продел в него побег, потом сжал их между ладоней. На глазах зрителей побег стал золотым: цветы и листья засияли, как изысканное произведение ювелирного искусства. Райш вплел золотой побег в венок и поднес его Клиа. - Как восхитительно! - воскликнула принцесса, надевая венок на голову. - До чего же, должно быть, приятно создавать подобную красоту с такой легкостью! - Ах, но ведь ничто не бывает таким легким, каким кажется. Настоящая магия как раз и заключается в том, чтобы скрыть усилие. Веселая болтовня за вином продолжалась, как будто это была обычная вечеринка. Вскоре, однако, Клиа умело направила разговор в нужное русло. - Почтенные друзья мои, благородный Торсин сообщил мне свои впечатления относительно реакции лиасидра на наше прибытие. Мне очень хотелось бы услышать и ваше мнение. Адриэль приложила длинный палец к подбородку и задумалась; Алека снова поразило ее сильное сходство с братом. - Еще слишком рано судить, - ответила она Клиа. - Есть, правда, вещи, в которых ты можешь быть уверена: это поддержка Боктерсы и Акхенди и оппозиция со стороны Вирессы. Многие другие кирнари все еще в нерешительности. Твоя цель - добиться помощи своей воюющей стране. Однако то, чего ты просишь у нас, означает нарушение Эдикта об отделении; таким образом, ты невольно вступаешь в спор, который длится в Ауренене на протяжении многих поколений. - Это совсем не так, - возразила Клиа. - Все, о чем мы просим, - это еще один открытый для торговли порт. - Один порт или дюжина - разницы не составляет, - вмешался Риагил. - Клан Катме и те, кто его поддерживает, требуют изгнания всех чужеземцев с земли Ауренена. Позиция Вирессы тебе известна: Юлан-и-Сатхил отвергнет любое предложение, угрожающее их монополии в торговле с севером. - И тех, кто зависит от его доброго отношения, чтобы продавать свои товары, он очень тонко принуждает поддерживать себя, - добавил кирнари Акхенди; лицо его потемнело от гнева. - Нельзя недооценивать Юлана-и- Сатхила, что бы ты ни решила предпринять. - Я хорошо его помню еще по переговорам с зенгати, - сказал Серегил. - Он мог очаровать кого угодно, но за мягкими манерами скрывались драконья железная воля и терпение. - В последние годы мне не раз приходилось сталкиваться с его железной волей, - печально улыбнулся Торсин. - А кто его самые надежные союзники? - поинтересовался Теро. Адриэль выразительно пожала плечами. - Голинил и Лапнос - без всякого сомнения. С кирнари Вирессы Голинил связывают кровные узы. - А Лапнос - потому, что он лишится выгоды от торговли, - добавил Райш-и-Арлисандин, - если товары вместо того, чтобы отправлять по их рекам на побережье Вирессы, начнут возить коротким путем - через наши горы. - Все это так, но я все же утверждаю: именно сам Эдикт об отделении лежит в основе самого сильного сопротивления союзу со Скалой, - вступила в разговор Мидрн. - Но ведь этот закон приняли из-за убийства благородного Коррута, не так ли? - спросил Алек. - Серегил и я разоблачили его убийц. Разве кодекс чести - атуи - теперь не соблюден? Мидри печально покачала головой. - Это было только последней каплей - причина принятия Эдикта об отделении лежит глубже. Еще со времен первой встречи с тирфэйе многие представители нашей расы были против какого-либо смешения с ними. Для некоторых таково требование атуи. Другие, подобно клану Катме, утверждают, что это воля Ауры. На самом же деле все объясняется простым желанием сохранить себя. - Ты хочешь сказать, что они хотят предотвратить появление яшелов - таких, как я? - спросил Алек. - Да, Алек-и-Амаса. Как ни похож ты на ауренфэйе, в тебе другая кровь, и время для тебя течет иначе: в свои девятнадцать лет ты уже почти взрослый мужчина. Твое взросление замедлится, конечно, но посмотри на Серегила и Киту - они втрое тебя старше, а кажутся почти твоими ровесниками. Ты и не ауренфэйе, и не тирфэйе - ты помесь. Многие считают, что потери от смешения рас перевешивают выгоды. Однако мне кажется, что противников союза с тирфэйе больше всего беспокоят скаланские волшебники, - продолжала Мидри, взглянув на Теро. - Маги Скалы называют себя Третьей Ореской. Первая Ореска принадлежала моей расе. Смешение крови дало твоему народу магическую силу, но также изменило саму магию. Бесплодие таких, как ты, - только часть происходящих перемен. Вы можете перемещать предметы и даже людей на огромные расстояния, можете читать мысли, что строго запрещено у нас. И вы утратили способность исцелять. - Мидри коснулась татуировки на щеке. - Это вы предоставляете жрецам других богов. - Дризидам, - подсказал Серегил. - Да, дризидам. Остатки этого умения сохранились, кажется, только у пленимарцев, которые смешали благословение Ауры с темным культом Сериамайуса и создали некромантию, это извращение целительства. - Все это начали обсуждать еще много поколений назад, - объяснила Адриэль. - Исчезновение Коррута было только тем дуновением, которое раздуло тлеющие угли. Наш народ продолжает торговать со странами, лежащими к югу и к западу от Ауренена. Причина того, что их не коснулся запрет, в одном: яшелы, рожденные от браков с теми чужеземцами, не способны к магии. - Не способны к магии? - удивленно заморгал Теро. - Кроме той, которая им уже была известна до знакомства с ауренфэйе, - уточнил Саабан. - Так что само существование Третьей Орески многими рассматривается как непреодолимое препятствие к союзу, как бы убедительны ни были твои доводы. Но вернемся к твоему первому вопросу - о том, кто тебе противостоит. Это кланы Виресса, Голинил, Лапнос и Катме - четыре из одиннадцати. - А как насчет Рабази? - спросил Алек, вспомнив о Ниале. - Он ведь граничит с Вирессой с юга, верно? - Мориэль-а-Мориэль не заявила о своей позиции открыто, так же как и кирнари Хамана, для которого открытие для торговли порта Гедре почти наверняка будет весьма выгодно. Они пока отказываются поддерживать союз со Скалой из лояльности к своему союзнику - Лапносу. - А также чтобы досадить Боктерсе, - тихо пробормотал Серегил. Саабан кивнул. - И поэтому тоже. Недоброжелательство мешает им судить здраво. Силмаи, Дация и Брикха пока ведут себя уклончиво: их земли лежат далеко на западе, браки они заключают в основном между собой, так что союз не сулит им ни выгод, ни убытков. - Какой из этих трех кланов пользуется наибольшим влиянием? - спросила Клиа. - Кирнари Силмаи - Бритир-и-Ниси - старейшина лиасидра, и его все очень почитают, - ответила Мидри, и остальные согласно закивали. - Тогда, может быть, Аура улыбнется нам, - сказала Клиа. - Мы с Бритиром-и-Ниеном завтра обедаем. Ночной воздух стал прохладным, и все перешли в дом. Алек услышал, как Теро, Мидри и Саабан обсуждают сравнительные достоинства различных заклинаний, и собрался было присоединиться к ним, но тут его окружили несколько доброжелательных боктерсийцев. На другом конце комнаты Серегила почти не было видно за спинами столпившихся вокруг него родичей. Оказавшись без поддержки, Алек скоро оставил всякие попытки запомнить сложные семейные связи, которые перечислял ему каждый новый знакомый. - Если приговор об изгнании когда-нибудь будет отменен, - сказала Алеку одна из женщин, - тебя можно будет принять в наш клан как тали Серегила, знаешь ли. - Это было бы огромной честью. Я также надеюсь узнать, с кем в родстве была моя мать. Лица вокруг него стали серьезными. - Это же ужасная трагедия - не знать своей семьи, - сказала та же женщина и ласково похлопала Алека по руке. - И давно между вами талимениос? - спросил Кита, присоединившийся к группе вокруг юноши. - Два года, - ответил Алек, внимательно следя за тем, какова будет реакция. Но Кита просто одобрительно кивнул и бросил взгляд на Серегила. - Я рад видеть его наконец счастливым. - А где остальные сестры Серегила? - поинтересовался Алек. Кита поморщился. - Адриэль пригласила сюда только тех боктерсийцев, которые одобряют его возвращение. Пусть тебя не обманывает то, что ты здесь видишь. Есть очень много таких, кто ничего не простил. Шалар и Илина из их числа. Пожалуй, в случае Шалар это можно понять - она была влюблена в хаманца, и ее брак расстроился после... после всех неприятностей. Что касается Илины, они с Серегилом ближе всего по возрасту, но никогда не находили общего языка. Так, значит, и тут распри... Неудивительно, что Серегил предпочитал не говорить о своем прошлом. - А что ты можешь сказать о Саабане? Серегил не знал, что тот женился на Адриэль, но он, кажется, вполне одобряет выбор сестры. - Они знали друг друга еще до изгнания Серегила - ведь Адриэль и Саабан много лет были друзьями. Саабан - благородный и умный человек и к тому же одарен большими способностями к магии. - Ты хочешь сказать, что он волшебник? - Если я правильно понимаю, что ты подразумеваешь под этим словом, то да. И весьма неплохой. Алек как раз начал обдумывать возможности, которые открывались благодаря этому обстоятельству, когда их прервали: Алека окружила новая группа ауренфэйе, и ему пришлось снова и снова отвечать на одни и те же вопросы. Нет, он не сохранил воспоминаний о хазадриэлфэйе; да, Серегил очень многого достиг в Скале; да, Алек очень счастлив, что попал в Ауренен; нет, ничего подобного Сарикали он никогда не видел... Юноша уже начал было озираться в поисках пути к бегству, когда ему на плечо легла рука и знакомый голос шепнул: - Пойдем. Мне нужно кое-что сделать, и я нуждаюсь в твоей помощи. - Серегил увлек Алека к двери и по задней лестнице наверх. - Куда мы идем? - Увидишь. От Серегила сильно пахло турабом, но двигался он более уверенно, чем Алек ожидал. Они поднялись на три пролета лестницы, останавливаясь на каждом этаже и заглядывая в комнату или две. Обычно Серегил был склонен к разговорчивости: он сообщал Алеку даже больше, чем нужно, об истории каждого места и вещи; теперь же, однако, он хранил молчание и лишь изредка останавливался, чтобы коснуться какого-то предмета, заново знакомясь с домом. Алек умел молчать. Сцепив руки за спиной, он последовал за Серегилом в извилистый коридор третьего этажа. По обеим его сторонам с неравными промежутками шли простые деревянные двери - на взгляд Алека, ничем друг от друга не отличающиеся. В этом просторном помещении легко разместилась бы небольшая деревушка. Серегил остановился у двери, за которой коридор резко поворачивал. Он постучал, потом поднял защелку и скользнул в темную комнату. Алеку давно не случалось тайком проникать в чей-то дом, но все же он автоматически отмечал про себя особенности помещения: никакого освещения, не чувствуется запаха горящих в камине дров или свечи. Комната была необитаемой, пришельцу ничто не грозило. - Иди сюда. Алек услышал, как заскрипели петли, потом разглядел тонкую фигуру Серегила на фоне ночного неба в арке окна. Пьяный или нет, тот мог, когда хотел, двигаться бесшумно. Арка выходила на маленький балкон, откуда виднелся гостевой дом. - Вон там наша комната, - показал на одно из окон Серегил. - А эта была твоей. - Ах да, я ведь говорил тебе об этом. - Серегил прислонился к каменному парапету; в лунном свете Алек не смог разглядеть выражение его лица. - А здесь ты сидел и слушал, что снится городу. - Я и сам много грезил. Подожди-ка. - Серегил скользнул внутрь комнаты и вернулся с пыльным пуховичком с кровати. Положив его у стены, он уселся сам и потянул вниз Алека, так что тот оказался сидящим, прислонившись спиной к груди друга. - Ну вот... - Серегил прижался щекой к щеке Алека, крепко его обняв. - По крайней мере один мой сон сбылся. Аура свидетель - больше ничто не получилось так, как я ожидал. Алек прислонился головой к плечу Серегила, наслаждаясь минутой близости. - О чем еще ты грезил, сидя здесь? - О том, как я покину Боктерсу и буду путешествовать. - Вроде Ниала? Алек скорее почувствовал, а не услышал иронический смешок Серегила. - Пожалуй. Я собирался жить среди чужого народа, узнать его обычаи, - проводить так многие годы, но всегда возвращаться в этот дом... и, конечно, в Боктерсу. - А что ты собирался делать во время путешествий? - Просто... искать. Места, которых ни один ауренфэйе еще не видел, людей, которых я не встретил бы, оставаясь дома. Мой дядя всегда говорил, что для каждого дара есть своя причина, Мои способности к языкам и фехтованию он считал знаком предназначения к странствиям. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что в глубине души я рассчитывал найти такое место, где мог бы стать чем-то большим, чем величайшее разочарование моего отца. Алек молча обдумывал это некоторое время. - Тебе трудно, да? Я имею в виду - оказаться здесь в таких обстоятельствах. -Да. Как может единственное тихо сказанное слово передать такую боль, такое безнадежное стремление? - А о чем еще ты мечтал, сидя здесь? - поспешно спросил Алек, понимая, что ничем не может облегчить страдания друга; а раз так, лучше поговорить о чем-то другом. Рука Серегила погладила его по подбородку, губы нежно коснулись щеки. Это прикосновение заставило Алека затрепетать от предвкушения. - Вот об этом, тали. О тебе. - Теплое дыхание Серегила щекотало шею Алека. - Я не видел тогда твоего лица, но я грезил именно о тебе. У меня было множество возлюбленных - дюжины, а может быть, и сотня. Но ни один и ни одна из них... - Голос Серегила прервался. - Я не могу этого объяснить. Думаю, что какая-то часть моей души узнала тебя, как только мы повстречались, - такого избитого, такого грязного. - В той далекой чужой стране... - Алек повернулся и ответил на поцелуй поцелуем. Сколько времени пройдет, прежде чем их хватятся и начнут искать? Времени хватит. Но Серегил только крепче обнял его, без тех игривых поглаживаний, которые обычно предшествовали их близости. Так они и сидели еще какое- то время, пока наконец Алек не понял, что именно ради этих тихих мгновений Серегил сюда и пришел. Оба они молчали, и Алек почувствовал, что начинает дремать; однако Серегил пошевелился и разбудил его. - Ну что ж, пожалуй, пора вернуться обратно, - сказал он. Алек неловко выпрямился, еще полусонный. После объятий Серегила на ночном воздухе ему стало холодно. Неожиданный разрыв физического контакта с другом оставил его растерянным и немного грустным, словно печаль Серегила успела пропитать его. Серегил снова смотрел в сторону дома для гостей. - Спасибо тебе, тали. Теперь, когда я буду смотреть оттуда на этот балкон, я смогу думать о нем не только как о месте, которое мне больше не принадлежит. Они вернули пуховик на место и почти дошли до двери, когда Серегил замер и обернулся назад, что-то тихо пробормотав. - Что такое? - переспросил Алек, но Серегил вместо ответа слегка отодвинул от стены кровать и исчез за ней. Алек услышал скрежет камня по камню, а затем победный смех Серегила. Тот вылез из-за кровати, держа в руках крюк с привязанной к нему веревкой. - Откуда это взялось? - поинтересовался Алек, улыбаясь в ответ на явную радость друга. - Иди взгляни сам. Алек влез на кровать и заглянул за нее. Серегил поднял одну из плиток, которыми был выстлан пол; под ней виднелось темное пространство. - Ты в детстве сделал эту дырку? - Нет, и я был не первым, кто ею пользовался. Однако крюк - мой, и это тоже. - Серегил вынул из тайника кристалл кварца размером с ладонь. - Последние добавления. Я случайно обнаружил, что эта плитка снимается. Остальные предметы были уже там. Сокровища. - Серегил достал красивую шкатулку, украшенную мозаикой; внутри Алек увидел детское ожерелье из красных и голубых бусин и череп сокола. За шкатулкой последовали деревянная раскрашенная фигурка дракона с позолоченными крыльями и миниатюра на слоновой кости, изображающая ауренфэйскую пару. Наконец очень осторожно Серегил достал хрупкую деревянную куколку. Большие темные глаза и пухлый ротик игрушки были нарисованы, но волосы оказались настоящими - длинными вьющимися блестящими черными прядями. - Клянусь Четверкой! - Алек с благоговением коснулся пальцем волос. - Ты не думаешь, что это оставили башваи? Все еще стоя на коленях позади кровати, Серегил с нежностью перебирал сокровища. - Куклу - определенно, - кивнул он, - может быть, и ожерелье тоже. - И ты никогда никому ничего не говорил? - Только тебе. - Серегил осторожно убрал все на место, за исключением крюка. - Находка перестала бы иметь такое значение, если бы о ней кто- нибудь узнал. - Выпрямившись, он улыбнулся Алеку своей кривой улыбкой. - Ты же знаешь, как хорошо я умею хранить секреты. Алек размотал веревку, привязанную к крюку. Она все еще была крепкой; по всей длине через каждые несколько футов оказались завязаны узлы, чтобы легче было взбираться. - Она слишком короткая и до земли не достанет. - Ты меня разочаровываешь, тали. - Серегил вышел на балкон и одним умелым броском закинул крюк на крышу. Подмигнув Алеку, он оттолкнулся от перил и исчез из вида. Понимая, что это вызов, Алек последовал за другом и нашел его в большом коллосе на крыше. - Я часто выбирался из своей комнаты этим путем, а потом по задней лестнице удирал из дому. Или мы с Китой встречались здесь и делились сладостями, похищенными с кухни. Потом добычей стало пиво, еще позже - тураб. На самом деле просто удивительно, как я не сломал шею, ночью спускаясь обратно. - Серегил посмотрел вокруг и засмеялся. - Однажды нас собралось здесь шестеро - мы тогда нализались как сапожники; вдруг один из нас услышал, как сюда поднимается мой отец. Мы тогда все спустились по веревке и прятались в моей комнате до рассвета. Алек улыбался, но не смог подавить укол ревности, особенно когда Серегил упомянул Киту. Большую часть жизни скитаясь со своим бродягой отцом, Алек не знал, что такое настоящий дом; друзей у него тоже было мало. Ему на ум пришли рассказы о руиауро, и он мысленно поклялся, что не покинет Сарикали, не попытавшись узнать как можно больше о собственном неизвестном ему прошлом. Серегил, должно быть, почувствовал смятение чувств друга, потому что подошел к нему и поцеловал, обдав запахом тураба. - Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли, - словно извиняясь, прошептал он. - Мы спустимся так же, как и поднялись? - спросил Алек, чтобы переменить тему разговора. - Почему бы и нет? Ведь мы практически трезвы. Снова оказавшись на балконе, Серегил умело дернул за веревку, и крюк отцепился. После того как крюк с веревкой был возвращен в тайную сокровищницу, Алек спросил: - Оставляешь все это для другого ребенка, который найдет клад? - По-моему, это будет правильно. - Серегил поставил на место плитку и подвинул кровать так, что ножка встала как раз на нее. - Как хорошо было обнаружить, что кое-что здесь не переменилось! Алек думал об игрушках, спрятанных в темном тайнике, пока они спускались вниз. Каким-то образом они были очень на месте в странной сложной мозаике жизни Серегила - крошечная модель полных сокровищ потайных комнат, в которых они жили в "Петухе", или подобие обрывков его собственного прошлого, которые Серегил раскапывал, как драгоценные реликвии. Впрочем, может быть, "драгоценные" - неподходящее слово... Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли. И ты никогда никому ничего не говорил ? Только тебе. Как часто случалось, что на него смотрели с изумлением, когда он упоминал о чем-то, чем Серегил делился с ним... "Он сам тебе об этом сказал?" Эта мысль успокоила Алека и заставила его почувствовать смирение; он проводил Серегила к Ките, а сам отправился разыскивать Беку. Глава 12. Большая игра начинается Первый раунд переговоров состоялся на следующее утро; с самого начала Серегилу стало ясно, что дело будет нелегким. Лиасидра заседала в каменном павильоне над священным водоемом в центре Сарикали. Кто знает, для какой цели предназначали древние строители это просторное восьмиугольное здание; над прудом возвышалось величественное двухэтажное строение с широкой каменной галереей. Возможно, это был храм древних; никто теперь не знал, каким богам поклонялись башваи. Одиннадцать глав наиболее крупных кланов уже восседали в открытых ложах, расположенных по кругу в центральном зале. Позади кирнари и их ближайших помощников были места для родственников, писцов и прислуги. За пределами круга и на верхней галерее располагались представители более мелких кланов в соответствии с собственной иерархией. Они не участвовали в голосовании, но их мнение всегда учитывалось. Алек и Серегил сидели за спиной Клиа в ложе скаланцев. Серегил обвел взглядом сводчатый зал, изучая лица и гадая, что почувствует, попав - теперь уже взрослым - на заседание лиасидра. Заметив Адриэль и ее небольшую свиту, он понял, что его ждут неприятные переживания. Саабан в качестве советника восседал по правую руку от Адриэль, Мидри - по левую. Серегил по праву тоже должен был бы находиться в ложе Боктерса. Вместо этого он сидит по другую сторону круга, носит одежду и говорит на языке чужаков. Лучше не особенно задумываться об этом, одернул он себя. Он сам поставил себя в такое положение; и теперь его ждет важная работа, его миссия почетна, цель - благородна. Клиа вновь блеснула умением производить впечатление. На этот раз она появилась в полной военной форме в сопровождении двух декурий эскорта. По бокам от нее ехали Торсин и Теро, воплощения зрелой мудрости и пытливого юношеского ума. Те, кто думал увидеть униженных просителей, посланцев погибающей нации, ошиблись в своих ожиданиях. Когда все расселись, вперед выступила женщина-ауренфэйе и ударила об пол серебряным жезлом. Торжественный звон, эхом отразившийся от стен, призывал к молчанию. - Пусть помнит каждый, что он находится в Сарикали, животворном сердце Ауренена, - провозгласила женщина. - Под взглядом всесильного Ауры говорите лишь правду. Она вновь ударила об пол жезлом и удалилась на небольшое возвышение. Старый Бритир-и-Ниен поднялся со своего места. - Братья и сестры, члены лиасидра, народ Ауры, сегодня об аудиенции нас просит Клиа-а-Идрилейн, принцесса Скаланская. Возражает ли кто- нибудь против ее присутствия или присутствия кого-либо из ее советников? В зале воцарилась напряженная тишина; затем одновременно поднялись трое - кирнари Хамана, Лапноса и Голинила. - Мы против присутствия изгнанника, Серегила из Римини, - заявил Гальмин-и-Немиус, глава Лапноса. Алек и Теро с тревогой покосились на Серегила, но тот ожидал подобного приема. - Ваши возражения приняты к сведению, - кивнул недовольным Бритир- и-Ниен. - Кто-нибудь еще желает выступить? Хорошо. Клиа-а-Идрилейн, ты можешь говорить. Принцесса поднялась и с достоинством поклонилась собравшимся. - Благородные кирнари, народ Ауренена, я обращаюсь к вам сегодня как представительница моей матери, царицы Идрилейн. От ее имени я приветствую вас и обращаюсь к вам с предложением. Как вы знаете, Пленимар вновь напал на Скалу и нашу союзницу Майсену. От ваших собственных агентов вам известно, что Пленимар ищет поддержки и вашего врага - Зенгата. Некогда Ауренен вместе со Скалой боролся с пленимарцами. Пред вами - боец, встречавшийся с агрессором лицом к лицу, и я говорю вам: сегодня враг силен, как во времена Великой войны. Мы уже отрезаны от северных земель. Майсена практически пала. Скаланцы - прекрасные воины, даже без нормального снабжения и союзников, но что будет будущей зимой? Как долго мы выстоим? И если Пленимар установит свою власть на землях Трех Царств, как скоро его флот и корабли зенгатских пиратов появятся у берегов Ауренена? Скорее всего, ждать придется недолго. Наши народы стояли бок о бок в темные дни Великой войны. На протяжении многих лет мы смешивали нашу кровь в наших детях и называли друг друга родичами. Перед лицом грядущего кризиса царица Идрилейн предлагает вам новый союз ради всеобщего блага, ради совместной защиты от врага. Первым ответил принцессе Гальмин-и-Немиус, кирнари Лапноса: - Ты говорила о снабжении, Клиа-а-Идрилейн. Разве Ауренен не поддерживает Скалу? Корабли тирфэйе везут на север ауренфэйские товары из Вирессы. - Но очень немногие из этих кораблей принадлежат скаланцам. Нашим судам все труднее добраться до Вирессы, и еще труднее - вернуться обратно. За каждым островом их поджидают пленимарские стервятники. Они нападают без предупреждения, грабят торговцев, убивают команду, а корабль отправляют на дно Осиатского моря. А потом плывут к вам и торгуют награбленным. Область их влияния становится все шире. Мой собственный корабль был атакован не больше чем в дне пути от Гедре. - Так чего же вы хотите? - спросила Лхаар-а-Ириэль, кирнари Катме. Клиа повернулась к благородному Торсину. - Зачитай список, пожалуйста. Посол выступил вперед и развернул свиток пергамента. Прочистив горло, он начал читать: - Царица Идрилейн просит лиасидра в первую очередь предоставить Скале для торговли второй открытый порт - Гедре и позволить скаланским судам использовать Гедре и Иамалийские острова для стоянки вплоть до окончания конфликта. В ответ царица гарантирует повышенную плату за ауренфэйских коней, зерно и оружие. Помимо того, царица предлагает взаимовыгодный оборонительный союз. Она просит ауренфэйе предоставить военные корабли, войска и магов и обещает, что в случае нападения на Ауренен аналогичная помощь будет оказана скаланцами. - Пустые обещания страны, которая не в состоянии защитить даже саму себя, - воскликнул хаманец. Торсин продолжал читать, как будто не слышал его слов. - Наконец, царица искренне желает восстановить согласие, существовавшее между нашими народами. В тяжелые дни она молит богов, чтобы лиасидра прислушалась к голосу крови и Ауренен снова стал Скале другом и союзником. Назиен-и-Хари был на ногах еще до того, как Торсин свернул свой пергамент. - У тирфэйе такая короткая память? Может, ваша царица забыла, почему разлучились наши народы? Я достаточно стар, - и не только я, а и многие из присутствующих, - чтобы помнить, как восстали тирфэйе против Коррута-и- Гламисна, когда он женился на Идрилейн Первой, и как он внезапно исчез после ее смерти - исчез, убитый скаланцами. Адриэль-а-Иллия, как ты можешь поддерживать убийц своего родича? - Скаланцы не единый клан, чтобы преступление одного тирфэйе навлекало проклятие на всех, - ответила ему Адриэль. - Одна из причин, почему изгнанник, мой брат, снова с нами, - роль, которую он сыграл в раскрытии тайны исчезновения Коррута. Благодаря его усилиям останки моего благородного родственника наконец покоятся в Боктерсе, а клан, повинный в убийстве супруга Идрилейн, предан позору и понес наказание. Атуи соблюден. - Ах да, - усмехнулся Назиен, - мы слышали об этих захватывающих приключениях. Только ведь о том, что найденная груда обгорелых костей принадлежала Корруту, мы знаем лишь со слов его убийц. Где доказательства, что это действительно так? - Доказательства были достаточными для отпрыска Коррута, царицы Идрилейн, - резко сказала Клиа, - и для меня: я видела тело перед тем, как его поглотил огонь. Одно из доказательств сохранилось. Серегил, будь так добр. Стараясь держать себя в руках, Серегил поднялся и посмотрел на хаманца. - Кирнари, хорошо ли ты знал Коррута-и-Гламиена? - Да, - отрезал Назиен и затем многозначительно добавил: - Еще задолго до того, как узы дружбы, связывавшие Хаман и Боктерсу, были порваны. "Спасибо за напоминание, - подумал Серегил. - Но когда постоянно бьют по одному и тому же месту, тело в конце концов немеет". - Тогда тебе должен быть хорошо знаком этот предмет, кирнари. - Серегил достал кольцо и медленно обошел круг, чтобы все могли его рассмотреть. Когда очередь дошла до Назиена, лицо кирнари потемнело. - Да, это перстень Коррута, - неохотно признал он. - Я снял его и перстень с печаткой консорта с забальзамированного трупа перед тем, как он был сожжен. - Серегил смотрел хаманцу прямо в глаза. - Как уже упомянула принцесса Клиа, она видела тело. - Когда все кирнари рассмотрели и опознали кольцо, Серегил вернулся на свое место. - Расследовать убийство Коррута - дело Боктерсы и царицы Идрилейн, а не нашего собрания, - нетерпеливо вмешался Элоси-Ориан, кирнари Голинила. - Предложения принцессы Клиа касаются Эдикта об отделении. Вот уже более двух столетий мы мирно живем, замкнувшись в своих границах, торгуем с кем хотим и не позволяем чужеземцам и варварам топтать нашу землю. - Торгуем, с кем захочет Виресса, хочешь ты сказать! - взорвался Райш-и- Арлисандин; его восклицание вызвало ропот одобрения среди представителей мелких кланов. - Все замечательно для вас, живущих на востоке: вам ведь не приходится возить товары мимо портов, которыми вы когда-то пользовались, напротив, вы извлекаете выгоду из невзгод тех, кто вынужден так поступать. Когда это на рынках Акхенди или Пталоса видели товары или золото тирфэйе? Их нет - с тех пор, как железные пальцы Эдикта сомкнулись у нас на горле. - Возможно, Виресса предпочитает, чтобы Скала пала? - предположила Ириэль-а-Касраи из Брикхи. - В конце концов, давно известно - путь до Беншала куда короче, чем до Римини! Юлан-и-Сатхил с завидным спокойствием наблюдал за накаляющейся атмосферой; похоже, кирнари Вирессы отлично знал, когда можно предоставить окружающим бороться за его интересы. - Вот твой самый серьезный противник, - сказал Серегил Клиа, воспользовавшись тем, что шум в зале заглушил его слова. Клиа посмотрела на Юлана и улыбнулась. - Да, я вижу. Мне хотелось бы познакомиться с ним поближе. Силмаи был самым богатым из западных кланов, и Бритири-Ниен ничего не пожалел ради гостей. Хотя Серегил все еще чувствовал напряжение после дневных баталий, да и перспектива предстоящего вечера не выглядела легкой, он ощутил радость и удовольствие, когда в сопровождении скаланцев вошел в сад на крыше резиденции кирнари Силмаи. С трех сторон цвегы и деревья в массивных кадках по краю крыши скрывали лежащий внизу город; видна была лишь широкая аллея, предназначенная для скачек. Легкий вечерний ветерок чуть колыхал разноцветные флаги и воздушных змеев со священными текстами. В чашах с водой, украшенных изображением морских существ, покачивались миниатюрные серебряные кораблики со свечами и курящимися благовониями. Сенгаи уже прибывших на пирдациан и брикхийцев лишь усиливали впечатление, что путешественники перенеслись в фейдаст Силмаи. - Я думал, здесь должны быть и хаманцы, - прошептал Алек, настороженно оглядывая толпу. - Они еще не пришли. А может, их отпугнуло мое присутствие? - Назиен-и-Хари не похож на пугливого человека. Бритир-и-Ниен вышел встречать Клиа и ее спутников с темноглазой молодой женщиной; на хозяине были традиционные бирюзовые сенгаи и развевающаяся праздничная мантия клана Силмаи. - Ты оказала нам большую честь, посетив наш дом. - Кирнари слегка подтолкнул вперед маленькую девочку в яркой вышитой тунике. Ребенок поклонился и преподнес принцессе пару тяжелых золотых браслетов с бирюзой. Клиа застегнула украшения на запястьях, где уже красовались браслеты - подарок жителей Гедре и амулеты - знак расположения акхендийцев. "Да, нелегкая это работа - носить все подарки разом", - подумал Серегил; сам он, правда, едва ли когда-нибудь столкнется с подобной проблемой... - Мне говорили, ты знаешь толк в лошадях, - продолжал кирнари, одаривая Клиа понимающей улыбкой. - Как я понимаю, ты ездишь на силмайском вороном? - Это лучший конь из всех, что у меня когда-либо были, кирнари, - искренне ответила принцесса. - Он пронес меня через множество сражений - и в Майсене, и в других местах. - Как я хотел бы показать тебе бескрайние пастбища в моем фейдасте! Табуны наших коней покрывают целые холмы. - Если я недаром проведу время в Сарикали, возможно, мне это удастся, - с лукавой улыбкой сказала Клиа. Старец понял скрытый намек. Озорная улыбка сразу сделала его моложе; он протянул Клиа тонкую руку и проводил принцессу в сад. - Надеюсь, сегодняшние развлечения придутся тебе по вкусу, моя дорогая. - Я полагаю, Назиен-и-Хари присоединится к нам, - произнесла Клиа, - он ведь ваш союзник? Кирнари похлопал принцессу по руке жестом умудренного годами дедушки. - Мы с ним друзья, и я надеюсь, что сумею сделать его другом и тебе. Этот Эдикт за долгие годы попортил мне немало крови, хоть я и любил Коррута-и-Гламиена. Он ведь приходился мне племянником, ты знаешь. Мы, силмайцы, по натуре путешественники, моряки, мы - лучшие торговцы в Ауренене. И нам не нравится, когда нам указывают, куда мы должны идти, а куда нет. Конечно, для нас по-прежнему доступны южные земли за Гетвейдским океаном, но как я скучаю по прекрасному Римини на высоких утесах! - Этот сад заставляет меня тосковать по западным краям. - Их спутники отстали, и Серегил оказался рядом с Бритиром. - Так и кажется, что стоит выглянуть за край крыши - и увидишь зеленые воды Зенгатского моря. Бритир сжал своей хрупкой ладонью его руку. - Жизнь такая долгая, дитя Ауры. Может быть, когда-нибудь ты снова их увидишь. Удивленный Серегил поклонился силмайцу. - Это обнадеживает, - прошептал Алек. - Или показывает, что Бритир ловкий политик, - пробормотал Серегил. Однако гости кирнари приняли изгнанника довольно холодно. Брикха, Пталос, Амени, Корамия - все эти кланы поддерживали идею его отца заключить союз с Зенгатом, а потому много потеряли из-за преступления Серегила. Сам он держался с ними с настороженной вежливостью. Большинство присутствующих отвечало ему тем же - то ли в угоду хозяину, то ли из интереса к Алеку. Юноше не очень нравилось быть в центре внимания, однако он не показывал вида, что страдает от бремени популярности. Как ни давно покинул Алек салоны Римини, уроки, данные ему когда-то Серегилом, не пропали даром. Скромный, спокойный, улыбчивый, Алек скользил среди гостей легко и непринужденно, словно ручеек, перекатывающийся через камешки. Следуя за своим бывшим учеником, Серегил следил со смесью гордости и любопытства, как гости, пожимая Алеку руку, дольше, чем следовало, задерживали его ладонь в своих руках или слишком уж бесцеремонно разглядывали юношу. Отступив в тень, Серегил попытался взглянуть на своего друга, на своего тали глазами других ауренфэйе: стройный золотоволосый юный яшел, совершенно не сознающий собственной привлекательности. Хотя дело, конечно, было не в одной только приятной внешности. Алек обладал талантом слушателя; кто бы с ним ни разговаривал, юноша относился к собеседнику с таким вниманием, что тот невольно начинал ощущать себя самым интересным человеком в комнате. Не важно, кто был перед ним - судомойка из таверны или аристократ, - Алек к каждому умел найти подход. Гордость за возлюбленного уступила место чувственному голоду; Серегил вспомнил, что со времени остановки в Гедре они просто ночевали в одном помещении, а ведь прибытию в порт предшествовали почти две недели воздержания. Как раз в этот момент Алек обернулся и улыбнулся ему. Серегил спрятал собственную улыбку за кубком с вином и порадовался тому, что на нем скаланский кафтан с широкими полами: некоторые проявления талимеониоса на людях могли поставить их обоих в неловкое положение. Атмосфера праздника неуловимо изменилась с прибытием хаманцев. Серегил держался в стороне; он видел, как Клиа здоровается с Назиеном-и- Хари и его свитой. К его удивлению, кирнари сердечно приветствовал принцессу, взял ее руки в свои и, сняв со своего пальца, подарил ей кольцо. Принцесса в ответ также преподнесла ауренфэйе перстень, и под благожелательным взглядом хозяина дома между ними завязалась беседа. - Что ты об этом думаешь? - тихо спросил Алек, неслышно подойдя сзади. - Интересно. Может быть, даже обнадеживающе. В конце концов, хаманцы ненавидят меня, а не Скалу. Не хочешь ли ты пойти послушать их разговор? - Ах, вот ты где, - улыбнулась Клиа подошедшему Алеку. - Кирнари, ты, наверное, еще не встречался с моим адъютантом, Алеком-и-Амаса? - Приветствую тебя, благородный господин, - поклонился юноша. - Я слышал о нем, - с неожиданной холодностью ответил кирнари. Хаманец явно знал, кто перед ним, и из принципа ненавидел Алека. Одним выразительным взглядом он дал понять юноше, что для него тот не существует. Алека еще более поразило то, что Клиа словно не заметила намеренного оскорбления. Алек сделал шаг назад, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Только благодаря тренировке наблюдателя ему удалось справиться с собой и остаться рядом с Клиа, хотя все его чувства восставали против этого. Он притворился, что увлечен разговором с кем-то из стоящих рядом ауренфэйе, продолжая украдкой изучать лица хаманцев под желто-черными сенгаи. Кирнари сопровождали двенадцать представителей его клана - шесть мужчин и шесть женщин; это были близкие родственники Назиена с такими же, как у него, пронзительными темными глазами. Они делали вид, что не замечают Алека; но один из них, широкоплечий мужчина со следом укуса дракона на подбородке, с вызовом посмотрел на юношу. Алек уже собирался отойти подальше, когда Назиен в разговоре упомянул Эдикт. - Это сложный вопрос, - говорил кирнари Клиа, - ты должна понимать, что тут дело не только в исчезновении Коррута. Ужасная потеря - исход хазадриэлфэйе несколько столетий назад - еще свежа в нашей памяти. Алек придвинулся поближе: слова кирнари соответствовали тому, о чем прошлой ночью говорила Адриэль. - Затем, по мере того как ширилась торговля с Тремя Царствами, мы видели, как многие ауренфэйе исчезают в северных землях, смешиваясь с тирфэйе, - продолжал Назиен. - Многие наши люди затерялись среди вас и потеряли связь с родным народом. - А ты считаешь, что ауренфэйе должны жить в Ауренене и нигде больше? - поинтересовалась Клиа. - Так считают многие. Возможно, тирфэйе трудно понять подобное отношение - ведь вы сталкиваетесь с себе подобными всюду, куда бы ни отправились. А мы - изолированная раса, и больше подобных нам в окрестных землях нет. Мы долго живем, да, это правда, но, по благословенной мудрости Ауры, медленно умножаем свой род. Я бы не сказал, что для нас наша жизнь более священна, чем для тирфэйе, но мысль о войне, об убийстве вызывает у нас отвращение. Думаю, тебе будет очень трудно убедить кого-либо из кирнари послать своих людей умирать на вашей войне. - Можно собрать только добровольцев, - возразила Клиа. - Не надо недооценивать нашу любовь к жизни. Каждый день, который я провожу здесь в безопасности, тысячи моих соотечественников погибают из-за отсутствия вашей помощи, помощи, которую вам так легко оказать. Мы сражаемся не за честь, а за жизнь. - Как бы то ни было... Разговор был прерван приглашением на пир. Быстро темнело; вокруг сада и на улице внизу зажглись факелы. Принцесса и Назиен присоединились к хозяину. Алек отправился разыскивать Серегила. - Ну? - спросил тот; друзья заняли свои места на сиденье недалеко от Клиа. Алек пожал плечами; он все еще не мог прийти в себя после приема, оказанного ему хаманцами. - Политика и еще раз политика. Пир и развлечения начались одновременно. Под звуки рога двенадцать всадников-силмайцев выехали из-за угла стоящего поодаль здания. На сбруе и подпругах позвякивали украшения из золота и бирюзы; гривы и хвосты коней струились подобно молочно-белому шелку. Всадники, среди которых были и мужчины, и женщины, поражали своим внешним видом. Их длинные волосы были стянуты сзади в тугой жгут; у каждого на лбу сверкал полумесяц Ауры. Коротенькие бирюзовые килты мужчин - традиционного цвета клана - были богато украшены золотом. Женщины были облачены в такие же туники. - Они тоже - яшелы? - Алек указал на нескольких всадников с золотистой кожей и вьющимися черными волосами. - Да, думаю, в них течет кровь зенгати, - подтвердил Серегил. Всадники с головокружительной скоростью неслись на неоседланных лошадях; перепрыгивали с лошади на лошадь, скакали, стоя на спинах коней; их умащенные маслом тела блестели в свете факелов. Затем все одновременно они хлопнули в ладоши, и от кончиков их пальцев заструились разноцветные лучи, еще одно движение рук - и яркие ленты света сплелись в сложный узор. Скаланцы восхищенно ахнули и зааплодировали. Самые громкие возгласы одобрения доносились со стороны конников Беки, окружавших Клиа. Первая часть представления закончилась, наездники скрылись, и на площадку выехал одинокий всадник. На нем тоже был бирюзовый килт; всадник поклонился зрителям и пустил лошадь легким галопом; его мускулистые ноги крепко сжимали бока лошади. Каскад черных кудрей оттенял золотистую кожу. - Мой младший внук, Таанйл-и-Кормай, - повернулся к Клиа Бритир. - И, наверное, гвоздь программы, - толкнул локтем Алека Серегил. Таанил сделал круг по поросшей травой площадке; кирнари наклонился к принцессе. - Таланты моего внука не ограничиваются верховой ездой. Он бесстрашный моряк, к тому же способен к языкам. Говорят, он свободно владеет скаланским. Он был бы рад возможности поговорить с тобой. "Еще бы". - Серегил скрыл усмешку за кубком с вином. Пустив лошадь в галоп, Таанил, держась за подпругу, наклонился, нырнул под брюхо коня и появился с другой стороны; затем его тело выпрямилось как стрела, и он сделал стойку на руках. Последний трюк вызвал у скаланцев бурю восторга. Вскоре юный силмаец присоединился к тирфэйе и завладел их вниманием, рассказывая о скачках и морских приключениях. Когда Таанил удалился для участия в следующей части представления, Клиа наклонилась к Серегилу и прошептала: - По-моему, мне сватают этого красавчика. Серегил подмигнул принцессе. - Можно по-разному добиваться цели. Удачно женить младшего внука и тем самым обрести торгового партнера - неплохой путь, ты не находишь? - Думаешь, мне подсовывают второсортный товар? Серегил поднял бровь. - Таанила никак нельзя назвать второсортным товаром. Я хочу сказать, что в этом случае клан не теряет потенциального кирнари. Клиа рассмеялась. - Вряд ли они беспокоятся на сей счет. Ладно, придется потерпеть его компанию, пока мы здесь. в конце концов, нам же нужны лошади. Глава 13. Провожатые На следующее утро Алек, проснувшись, увидел, что Серегил уже полностью одет - с головы до ног во все черное: черные кожаные штаны, черные сапоги, длинный черный бархатный, расшитый шелком кафтан. На груди Серегила, помимо золотого медальона члена посольства, сияло рубиновое кольцо Коррута на серебряной цепочке. Алек заметил, что его друг мрачен и кажется усталым. - Этой ночью ты спал беспокойно, - пожаловался Алек, зевая. - Мне снова приснился тот же сон, что и тогда в горах. - О том, что ты оказался дома? - Если считать, что сон был об этом, то да. - Серегил присел на край постели и обхватил руками колено. Алек протянул руку и коснулся акхендийского амулета, все еще вплетенного в волосы Серегила. - Должно быть, сон твой окажется пророческим, - ведь талисман охраняет тебя от лживых сновидений. Серегил безразлично пожал плечами. - Думаю, тебе сегодня лучше оставаться в тени - так больше удастся узнать. "Опять меняешь тему, да?" - обреченно подумал Алек. Решив пока не настаивать на продолжении обсуждения сновидений, он откинулся на спинку кровати. - С чего я должен начать? - Тебе нужно будет освоиться в городе. Я попросил Киту сопровождать тебя, пока ты не начнешь ориентироваться. Здесь легко потеряться - улицы пустынны, и спросить не у кого. - Как ты тактичен, благородный Серегил! - Чувство направления самым неприятным образом изменяло Алеку в городе. - Знакомься с городом, заводи друзей, держи ушки на макушке. - Наклонившись, Серегил взъерошил и без того взлохмаченные волосы юноши. - Старайся выглядеть безвредным простаком - даже среди тех, кто нас поддерживает. Рано или поздно кто-нибудь проговорится о чем-то, что нам полезно знать. Алек взглянул на друга широко раскрытыми наивными глазами, и Серегил рассмеялся. - Великолепно! И ты еще говорил, что я никогда не сделаю из тебя актера! - А это зачем? - Алек показал на кольцо Коррута. Удивленно оглядев себя, Серегил спрятал кольцо под кафтан и направился к двери. - Идрилейн не отдала бы его тебе, если бы не считала тебя достойным его носить, - крикнул ему вслед Алек. Серегил бросил на него задумчивый взгляд и покачал головой. - Хорошей охоты, тали. Кита тебя ждет. Алек откинулся на подушку, гадая, ради чьего одобрения Серегил не хочет открыто носить кольцо, - лиасидра? Адриэль? Хамана? - А, ладно, - пробормотал он, выбираясь из постели. - По крайней мере у меня на сегодня есть занятие. Юноша умылся холодной водой из кувшина и оделся для верховой езды. Перевязь с рапирой - как и перевязь Серегила - осталась висеть на столбике кровати. Большинство ауренфэйе, как заметил Алек, не были вооружены, за исключением кинжала за поясом. В случае неприятностей юноша всегда мог воспользоваться тонким клинком, который носил в сапоге. Футляры с инструментами тоже были убраны с глаз подальше. Как сказал Алеку Серегил, в Сарикали замки встречались редко, а те, которые встречались, были магическими. К тому же никак не годилось, чтобы стало известно: почтенные дипломаты привезли с собой прекрасный набор отмычек... Алек вскинул на плечо лук, взял колчан со стрелами и отправился на поиски завтрака. Повар приготовил еду, которую Алек мог взять с собой, а заодно сообщил ему, что Клиа и остальные уже отправились на встречу с лиасидра. На дворе перед конюшней Алек обнаружил оседланных коней: Обгоняющего Ветер и еще одного. - Похоже, сегодня будет дождь, - сказал юноше стоявший там на посту Рилин. Алек взглянул на серое небо и кивнул. Ветер стих, и тучи угрожающе нависли над землей. - Ты Киты не видел? - Он вернулся в свою комнату за чем-то и просил тебя подождать здесь. Услышав доносящиеся из конюшни голоса, Алек заглянул туда и увидел одну из кавалеристок Меркаль - курьера, собирающегося в путь на побережье, и ее акхендийских сопровождающих. Они на двух ломаных языках пытались договориться между собой о том, как лучше лечить ногу лошади. - Отправляешься на север? - обратился Алек к Илеа. Она похлопала по большой сумке, висящей через плечо. - Да. Может быть, мне повезет и я тоже по пути обзаведусь такой же живописной драконьей метиной. Не хочешь отправить письмо в Римини? - Сегодня нет. Как ты думаешь, сколько времени понадобится на дорогу? - Меньше, чем мы потратили, чтобы добраться сюда. Мы будем скакать быстрее там, где дорога не является секретом, и нас по всему маршруту будут ждать свежие лошади - спасибо друзьям-акхендийцам. - Доброе утро, Алек-и-Амаса, - приветствовал юношу Кита, поспешно выходя во двор. Зубчатые концы его зеленого сенгаи развевались у него за спиной. - Серегил велел мне быть твоим проводником. - Дай нам знать, если обнаружишь в городе приличные таверны, - попросила Алека Илеа. - Я и сам не отказался бы найти что-нибудь в этом роде, - откликнулся Алек. - Кита, откуда начнем? Боктерсиец ухмыльнулся. - С Вхадасоори, конечно. Тени облаков скользили по зеленой траве, покрывающей улицу, ведущую к центру города. Сарикали сегодня казался не таким пустынным. Мимо Алека и Киты проносились всадники, встречались им и пешеходы. На перекрестках появились небольшие рынки - там торговали, разложив товары на земле или откинув борта тележек. Большинство встречавшихся Алеку ауренфэйе были, похоже, слугами. Для организации приемов и роскошных омовений, которыми сопровождались переговоры вождей, явно требовалось много рабочих рук. - Трудно поверить, что подобный город необитаем большую часть времени, - заметил Алек. - Ну, не совсем необитаем, - ответил Кита. - Ведь есть же башваи, а также руиауро. Но отчасти ты прав, Сарикали в основном принадлежит сам себе и своим призракам. Мы - всего лишь временные жители, являемся сюда на празднества или для разрешения споров между кланами на нейтральной территории. - Он показал на выкрашенный красной краской бычий череп с посеребренными рогами, укрепленный на столбе. - Видишь? Это знак тупы Боктерсы. А вон та нарисованная на стене белая рука с черным символом на ладони - знак тупы Акхенди. - Здесь не принято нарушать границы своих туп? - Поскольку имелся шанс, что ему рано или поздно придется тайно проникать в жилища ауренфэйе, Алек поспешил воспользоваться возможностью узнать кое-что о местных обычаях. - Это зависит от конкретных кланов, пожалуй, - ответил Кита. - Насилие в Сарикали запрещено, но нарушителей кое-где ждет весьма негостеприимная встреча. Я держусь подальше от тупы Хамана и советую так же поступать твоим спутникам, особенно если они будут ходить поодиночке. Катме тоже не особенно приветствует посетителей. Добравшись до Вхадасоори, они оставили лошадей за пределами круга камней и пошли дальше пешком. Алек помедлил у одного из каменных истуканов и прижал ладонь к шершавой поверхности. Он почти ожидал ощутить магическую вибрацию, но покрытый утренней росой камень был безжизнен. - Тебя не приветствовали должным образом, когда вы прибыли в Сарикали, - сказал Кита, подходя к чаше-полумесяцу, все еще стоящей на своей каменной колонне. - Все, кто приходит в Сарикали, должны испить из Чаши Ауры. - Она остается здесь все время? - удивленно спросил Алек. - Конечно. - Кита зачерпнул воды из пруда и протянул чашу Алеку. Тот взял ее обеими руками. На узком алебастровом сосуде не было ни единой царапины, его серебряная оправа не потускнела. - Чаша волшебная? - спросил юноша. Боктерсиец пожал плечами. - Любой предмет волшебный в той или иной степени, даже если мы этого не ощущаем. Алек осушил чашу и вернул ее Ките. - У вас в Ауренене что, совсем нет воров? - В Ауренене? Конечно, есть, но только не здесь. "Город, где не нужны замки и где нет воров и грабителей?" - скептически подумал Алек. Это воистину было бы чудом. Алек и Кита провели все утро, осматривая город. В нем были сотни туп - каждый мелкий клан имел свою территорию, - так что Алек решил для начала получше запомнить расположение одиннадцати основных резиденций. Кита оказался разговорчивым спутником и старательно знакомил юношу с символами, отмечающими территорию кланов, и со всевозможными достопримечательностями. Все темные мрачные здания сначала казались Алеку похожими друг на друга, пока Кита не объяснил ему, какие из них - храмы, а какие - общественные здания. Во время прогулки Алек присматривался и к своему компаньону тоже. - Как тебе кажется, Серегил сильно изменился? - спросил он наконец. Кита вздохнул. - Да, - особенно когда он обращается к лиасидра или к вашей принцессе. С другой стороны, когда он смотрит на тебя или шутит, я вижу прежнего хабу. - Я слышал, как его так называла Адриэль, - сказал Алек, заинтересовавшись незнакомым словом. - Это то же самое, что и тали? Кита ухмыльнулся. - Нет, хаба - это маленькие черные... - Он запнулся, подыскивая скаланское слово. - Белки? Да, белки. Они живут в лесах западных земель. Этих маленьких разбойников полно в Боктерсе. Они способны прогрызть самую прочную бочку и стащить хлеб у тебя из руки, стоит только зазеваться. Серегил лазил по деревьям, как хаба, и дрался так же отчаянно, когда приходилось. Понимаешь, он все время пытался доказать, что чего-то стоит Своему отцу? - Так ты слышал об их отношениях? - Немного. - Алек постарался не проявить слишком явно заинтересованности. Это была не та информация, собирать которую ему поручил Серегил, но не воспользоваться представившейся возможностью было бы глупо. - Ты ведь встречал Мидри, так что должен был заметить разницу. Только Серегил и Адриэль из четверых детей Корита похожи на мать. Может быть, для Серегила все сложилось бы по-другому, останься она в живых. - Кита помолчал и нахмурился, вспомнив, по-видимому, что-то неприятное. - Среди родичей ходили слухи, что именно вина Корита послужила причиной раздоров между отцом и сыном. - Вина? В чем? - В том, что Иллия умерла при родах. Большинство женщин-ауренфэйе имеют одного ребенка или двух, но Корит-и-Солун желал иметь сына, которому мог бы передать свое имя. Иллия любила мужа и рожала ему одну дочь за другой, пока не вступила в возраст, когда это делать небезопасно. Вот она и не перенесла последних родов - по крайней мере мне так говорили. Воспитала Серегила Адриэль, и очень хорошо, что она. Когда случилось то несчастье из-за мерзавца Илара... - Кита с отвращением сплюнул. - Знаешь, многие тогда винили отца Серегила не меньше, чем его самого. Прошлым вечером я пытался сказать об этом Серегилу, но он не пожелал слушать. - Я знаю, как это с ним бывает. Некоторых тем лучше не касаться. - И все же в Скале он стал героем. - Нельзя было ошибиться в восхищении, которое испытывал по отношению к другу Кита. - Как и ты, судя по тому, что я слышал. - Нам удалось выйти невредимыми из некоторых переделок, - туманно объяснил Алек, которому вовсе не хотелось, чтобы рассказ о их приключениях прозвучал как выдумка наделенного живым воображением барда. От этого он оказался избавлен. Свернув за угол, они с Китой чуть не столкнулись с женщиной в красной мантии и большой черной шапке, вышедшей из двери темного храма. Она продолжала оживленный разговор с кем-то, кто оставался внутри. Оказавшись рядом с женщиной, Алек заметил сложные узоры из черных линий, покрывающие ее руки. - Из какого она клана? - спросил он Киту. - Ни из какого. Это руиауро. Когда они вступают в Нхамахат, они отрекаются от своего клана, - сообщил юноше Кита, делая в сторону женщины какой-то жест. Алек собрался было спросить, что такое Нхамахат, но в этот момент, оказавшись совсем рядом с руиауро, заметил, что она разговаривает с пустотой. - Башваи, - шепнул Кита, заметив изумление Алека. По спине юноши при взгляде на пустую дверь пробежал озноб. - Руиауро могут их видеть? - Некоторые могут, или, по крайней мере, так утверждают. У них странные привычки, и то, что они говорят, не всегда совпадает с тем, что они при этом имеют в виду. - Они лгут? - Нет, но часто говорят... туманно. - Надо будет это учесть, когда мы к ним пойдем. У Серегила не было ни минуты свободной с тех пор... Кита вытаращил на Алека глаза. - Серегил собирался пойти к ним? Алек вспомнил о том странном коротком разговоре в Ардинли. Серегил ни разу больше не упоминал руиауро. - Тебе не следует даже и заговаривать с ним об этом, - предостерег его Кита. - Почему? - Если он тебе ничего не рассказывал, то и мне не годится. - Кита, прошу тебя, - взмолился Алек. - Большую часть того, что я знаю о Серегиле, я узнал от других. Он так мало сообщает о себе, даже теперь. - И все же мне не следует встревать. Он должен сам решить, рассказывать тебе или нет. "Скрытность и упрямство, должно быть, отличительные черты всех боктерсийцев", - подумал Алек; некоторое время они ехали в молчании. - Давай я покажу тебе, - сказал наконец Кита, смягчившись, - где их найти. Миновав самые оживленные тупы, они добрались до квартала на южной оконечности города. Здания здесь, заросшие вьющимися растениями, были полуразрушенными, на улицах росла высокая трава и полевые цветы, сорняки заполняли дворы. Несмотря на странный вид квартала, он явно пользовался популярностью: по запущенным улицам прохаживались люди - парами или небольшими группами. Маленькие дракончики, первые, которых Алек увидел с тех пор, как они покинули горы, кишели вокруг, как кузнечики в траве: грелись на стенах, как ящерицы, или гонялись среди цветов за ласточками и колибри. Алек ощутил странное влияние этого места; магия чувствовалась здесь сильнее и была какой-то пугающей. - Этот квартал называют Городом Призраков, - объяснил Кита. - Считается, что пелена между нами и башваи здесь тоньше всего. Сразу за городской стеной находится Нхамахат. Они проехали мимо последних полуразрушенных домов и оказались на открытом пространстве. На холме впереди, зловеще чернея на фоне пасмурного неба, высилось самое невероятное сооружение, какое только приходилось видеть Алеку. Это была огромная ступенчатая башня; на самой вершине высился коллос, в арках которого двигались темные фигуры. Хотя архитектура башни отличалась от всего, что встречалось Алеку в Сарикали, построена она была из того же темного камня и казалась такой же выросшей из земли. Позади башни в воздухе стояло облако пара от горячего источника, колеблемое легким ветерком. - Это Нхамахат, - сказал Кита, спешиваясь на почтительном расстоянии от башни. - Дальше пойдем пешком. Будь осторожен, чтобы не наступить на маленьких драконов. Их здесь множество. Алек, с опаской глядя под ноги, двинулся за провожатым. Вдоль нижнего этажа башни тянулась сводчатая галерея. К колоннам было привязано множество воздушных змеев с молитвами - некоторые новые, некоторые выцветшие и потрепанные. Войдя внутрь, Алек увидел, что проход уставлен едой: корзинками фруктов, мисками с кашей, кувшинами с молоком. Всем этим изобилием пользовались в основном дракончики: они насыщались или дрались за лакомый кусочек под бдительным наблюдением нескольких одетых в мантии руиауро. Дойдя до задней части здания, Алек увидел, что земля там резко уходит вниз. Пар, который он видел издали, вырывался из темных глубин грота у подножия башни и клубился над потоком, струившимся между камней. "Что тут с ним произошло?" - гадал Алек. Ему представилось, как юного Серегила тащат в темноту внутрь башни. - Не желаешь войти? - спросил Алека Кита, подводя юношу к двери. Над равниной пронесся порыв холодного ветра, упали первые капли дождя. Алек поежился. - Нет. Еще нет. Если Кита и заметил его внезапное смущение, он не стал допытываться. - Как угодно, - сказал он дружелюбно. - Раз уж нам предстоит возвращаться через Город Призраков, скажи: нравятся тебе рассказы о привидениях? Рана, которую Бека получила во время морского сражения, зажила, но девушку все еще мучили внезапные головные боли. Из-за надвигающейся грозы виски Беки заломило, и к середине дня ее недомогание стало настолько заметным, что Клиа отправила девушку домой со строгим наказом отдохнуть. Вернувшись в казарму, Бека прошла в свою комнату и сменила форменную одежду на легкую рубашку и тунику. Вытянувшись на постели и прикрыв глаза рукой, девушка слушала тихий перестук игральных костей в соседней комнате. Она уже начала дремать, когда за дверью послышался голос Ниала. Бека не то чтобы избегала его в последние дни; она просто не успела еще разобраться в той глупой путанице эмоций, которые в ней вызывал рабазиец. Приближающиеся шаги предупредили Беку о том, что теперь встречи не избежать, если только не сослаться на болезнь. Не желая, чтобы ее застали в постели, Бека быстро села и тут же ощутила тошноту, которую спровоцировало резкое движение. - Это Ниал, - сообщил Уриен, заглядывая в дверь. - Он принес тебе какое- то снадобье от головной боли. - Вот как? - Откуда, во имя Билайри, он узнал, что она заболела? К ужасу девушки, Ниал вошел к ней, неся небольшой букет душистых цветов. Что подумают об этом ее солдаты? - Я услышал, что ты плохо себя чувствуешь, - сказал Ниал. Вместо цветов, однако, он протянул Беке фляжку. - За время моих путешествий я немало узнал о целебных травах. Этот настой хорошо помогает от головной боли. - А это? - спросила Бека с лукавой усмешкой, показывая на цветы. Ниал протянул ей букет, словно сначала забыл о том, что держит его в руке. - Я не знаю всех скаланских названий растений. Вот я и подумал, что тебе будет интересно, из каких трав приготовлен настой. Бека спрятала лицо в цветы, надеясь, что Ниал не заметит, как она покраснела. "Что, решила, будто он дарит тебе цветы? И почему, черт возьми, ты так разочарована?" - отчитывала себя девушка. - Я узнаю некоторые, - сказала она. - Вот эти маленькие беленькие цветочки - пиретрум, а это - побеги ивы. - Бека сорвала блестящий темно- зеленый листок и пожевала его. - Это - горный кресс. Остальных я раньше не видела. Ниал опустился на колени перед постелью и откинул волосы Беки, чтобы осмотреть шрам у нее на лбу. - Тут все уже зажило. - У Кавишей крепкие головы, - отшутилась Бека, отодвигаясь; легкое прикосновение его пальцев заставило ее задрожать. Открыв фляжку, девушка сделала глоток и поморщилась. В жидкость был добавлен мед, но его сладости оказалось недостаточно, чтобы перебить горечь настоя. - Я что-то не заметила в этом твоем букете полыни, - пробормотала Бека. Ниал рассмеялся. - Горечь от этих мелких розовых цветочков - мы называем их "мышиные ушки". - Он налил в чашу воды и протянул Беке. - Моя мать, когда поила меня лекарством, обычно зажимала мне нос. Я посижу с тобой, пока не удостоверюсь, что средство помогло. Наступило неловкое молчание. Беке очень хотелось прилечь и уснуть, но не могла же она этого сделать, пока он тут сидит. В маленькой комнате было душно. Бека чувствовала, как по спине и груди текут струйки пота, и пожалела, что надела тунику. Через несколько секунд, однако, она ощутила, что ломота за глазами почти исчезла. - Замечательный настой! - воскликнула Бека, снова отхлебнув из фляжки. - Мне хотелось бы оставить его себе - может быть, придется лечить других. Правда, обычно этим в походных условиях, когда поблизости нет дризида, занимается сержант Бракнил. - Я дам ему рецепт. - Ниал поднялся, собравшись уходить, но помедлил, пристально глядя на девушку. - Сегодня очень тихий день, может быть, прогулка пойдет тебе на пользу. Я мог бы показать тебе город, пока не начался дождь. Ты еще многого не видела. Было бы очень просто отговориться болезнью. Вместо этого Бека пригладила волосы и последовала за Ниалом, говоря себе, что долг велит ей - командиру телохранителей Клиа - познакомиться с местностью на случай тревоги. Они отправились пешком, хотя гром над равниной грохотал все громче. Ниал свернул на юг и стал показывать Беке тупы разных мелких кланов. Он, похоже, много знал о них и по дороге развлекал Беку забавными историями. Проходя мимо тупы Акхенди, девушка чуть не спросила спутника про жену кирнари, но удержалась. Большая часть города оказалась необитаемой, и чем дальше они уходили от центра, тем более заросшими молодой порослью становились улицы. Всюду колыхалась высокая трава, а в углах оконных проемов прилепили свои гнезда ласточки. Одни дома казались Беке ничем не отличающимися от других, но Ниал, по-видимому, имел в виду какую-то определенную цель. Ею оказался еще более запущенный, чем другие, квартал у южной стены - безмолвный и загадочный. - Думаю, тебе здесь понравится, - наконец заявил Ниал, выводя Беку на широкую площадь, почти целиком заросшую густыми кустами. Девушка нервно огляделась. - Мне казалось, я уже привыкла к чувству, которое вызывает Сарикали, но здесь оно иное - более сильное. - Мы зовем это место Городом Призраков, - ответил Ниал. - Здесь магия оказывает особое действие. Может быть, его ты и чувствуешь? - Я чувствую нечто, - ответила Бека. То ли это была присущая Городу Призраков магия, то ли приближающаяся гроза, то ли случайное прикосновение руки Ниала, но Бека внезапно ощутила жар и беспокойство. Остановившись, она через голову стащила с себя тунику, не заботясь о том, что ее легкая льняная рубашка мокра от пота и покрыта пятнами от соприкосновения с кольчугой. Вытащив подол рубашки из рейтуз, Бека расстегнула ворот, чтобы позволить ветерку охладить разгоряченное тело. Как и большинство кавалеристок в отряде, она не надевала повязки на грудь, если только не предстояло идти в бой. Взглянув на Ниала, Бека увидела на его губах загадочную улыбку и догадалась, что ее спутник все это заметил. Девушка призналась себе, что, оказавшись с Ниалом наедине, ничего не имеет против подобной наблюдательности. - Здесь особое место, - продолжал рассказ Ниал. - Жившие здесь башваи просто ушли в один прекрасный день, оставив все, чем владели. Бека и Ниал заглянули в один из домов и через гулкую галерею прошли во дворик с фонтаном. Каменный стол во дворе был накрыт для шестерых - на нем стояли потрескавшиеся чаши и блюда из тонкого алого фарфора. Посреди стола высился кувшин из потемневшего серебра, покрытый изнутри темным осадком - вином, высохшим бог весть сколько лет назад. Дверь со двора вела в спальню. Занавеси на окнах давно истлели, но в открытой резной шкатулке на комоде все еще блестели золотые украшения, словно хозяйка только что сняла их, намереваясь принять ванну. - Как это их до сих пор не украли? - спросила Бека, беря в руки брошь. - Никто не посмеет ограбить мертвых. Одна из моих теток часто рассказывала о женщине, которая нашла в одном из домов здесь кольцо, такое красивое, что она не смогла устоять перед искушением и взяла его. Ее клан вскоре отправился домой, а женщину начали мучить кошмары. Они стали такими частыми и устрашающими, что она в конце концов бросила кольцо в реку. Когда на следующий год женщина вернулась в Сарикали, кольцо лежало точно на том же месте, где она его нашла. Положив брошь обратно в шкатулку, Бека шутливо нахмурилась. - Я думаю, ты специально привел меня сюда, чтобы напугать, рабазиец. Ниал взял ее руку и стал гладить своими длинными пальцами. - С чего бы мне пытаться испугать храброго скаланского капитана? От его прикосновения в крови Беки вспыхнул огонь - еще жарче, чем раньше. - Должно быть, чтобы испытать мою храбрость, - поддразнила она его. - Или чтобы получить возможность предложить утешение. Глядя в эти прозрачные карие глаза, Бека ощутила дрожь предвкушения: нельзя было не прочесть в них разгорающуюся страсть и нескрываемую любовь. Совсем нетрудно преодолеть это расстояние - между ее губами и его, подумала она, словно прикидывая, куда пустить стрелу. Отбросив всякие сомнения, Бека поцеловала Ниала. Она хотела этого, хотела его с того самого момента, как впервые увидела в Гедре. Теперь она наконец позволила своим рукам скользить, нетерпеливо исследуя мускулистое гибкое тело, прижавшееся к ее собственному. Его губы были именно такими сладкими, как она и представляла себе, и когда Ниал крепче прижал к себе девушку, осыпая жадными поцелуями, ее пальцы зарылись в его волосы. Руки Ниала скользнули под рубашку Беки, легли на ее голое тело над поддерживающим меч поясом и медленно двинулись выше. - Моя прекрасная, восхитительная тирфэйе... - прошептал ей в ухо Ниал. - Не смей! - Бека отпрянула и сделала шаг назад. Прежние ее возлюбленные тоже бормотали такие банальности, и Бека не обращала на это внимания, но от Ниала слышать их было невыносимо. - Что такое? - спросил он, удивленный внезапной переменой. - Ты девственница или ты мне не доверяешь? Бека рассмеялась, несмотря на растущую жаркую боль в животе - или как раз из-за нее. - Никакая я не девственница. Но и не красавица тоже - не вижу нужды обманываться. Я предпочла бы, чтобы мы были честны друг с другом, если не возражаешь. Ниал изумленно посмотрел на Беку. - Любой, кто скажет, будто ты не красива, - глупец. Я увидел это сразу, как только взглянул тебе в глаза, но ты почему-то упорно отрицаешь очевидность. - Он снова взял Беку за руку. - Прости мою настырность, но клянусь, я буду повторять, что ты - красавица, пока ты мне не поверишь. Ты не похожа ни на одну женщину, которую я до сих пор знал. Бека замерла, раздираемая между сомнением и собственным нетерпением, не в силах ответить. Неверно истолковав ее колебания, Ниал снова поднес руку Беки к губам. - По крайней мере позволь мне называть себя твоим другом. Я обещал твоему почти-брату, что никогда не навлеку на тебя бесчестья, и сдержу слово. Может быть, он хотел, чтобы его жест выглядел целомудренным, однако тепло его губ, коснувшихся ладони Беки, обрушило на нее жаркую волну желания. Неожиданно легкое прикосновение рубашки к коже показалось Беке нестерпимым. Высвободив одну руку, она сдернула рубашку, позволив ей упасть на пыльный пол. Губы Ниала приоткрылись, когда он увидел шрамы, покрывающие ее руки, грудь и бок. - О, ты истинный воин... - Все мои раны спереди, - попыталась пошутить Бека, хотя прикосновения Ниала погружали ее то в жар, то в холод. Когда его руки, скользнув по ее плечам, достигли грудей, Бека затрепетала. - Мне нравятся твои пятнышки, - прошептал Ниал, целуя ее плечи. - Веснушки, - задыхаясь, поправила его Бека, стягивая с него тунику. - Ах да, веснушки. - Ниал чуть отстранился, чтобы помочь Беке снять с него одежду, потом снова прижал ее к себе. - Они так необычны. "Только сначала", - подумала Бека; однако это ей было уже безразлично - главным были его прикосновения, теплота его тела. Пальцы Ниала, казалось, чертили на ее коже пылающие узоры - ничего подобного она никогда не испытывала. Откинув голову, Бека изумленно прошептала: - Ты используешь магию, рабазиец? Карие глаза широко раскрылись, потом в уголках появились морщинки - Ниал рассмеялся. Его смех отдался в груди и животе Беки дрожью - новым, ни с чем не сравнимым наслаждением. - Магию? - Он покачал головой. - Клянусь Светом, что за болванам ты позволяла любить себя! Смех Беки прозвучал как эхо в древней комнате. Она прижалась к Ниалу еще теснее. - Ну так обучи меня! Умелое обучение длилось много больше часа, догадалась Бека, заметив, как переместились тени вокруг того места, где они лежали. Она чувствовала себя много узнавшей и несравненно более счастливой, чем когда-либо раньше. Кровать в комнате оказалась совсем сгнившей, так что они удовлетворились подстилкой из собственной одежды. Вытащив из груды рейтузы, Бека неохотно натянула их, потом наклонилась, что подарить своему новому возлюбленному долгий поцелуй. Снаружи донесся далекий удар грома. На раскрасневшемся лице Ниала Бека видела отражение собственных чувств. - Прекрасная тирфэйе, - пробормотал он, глядя на нее снизу вверх. - Прекрасный ауренфэйе, - ответила Бека на его языке; она больше не оспаривала мнение Ниала. - Я уж думал, ты отвергнешь меня. Неужели все тирфэйе такие сдержанные? Бека задумалась. - У меня есть обязанности. То, чего хотят мое сердце и тело, не совпадает с тем, что позволяет им голова. И... - И?.. - переспросил Ниал, когда Бека отвернулась. - И я немного побаиваюсь тех чувств, которые ты во мне вызываешь, побаиваюсь, потому что знаю: долго это не продлится. Я однажды уже потеряла дорогого мне человека. Он погиб. Его убили. - Бека зажмурилась, наконец позволив себе излить свою печаль. - Он тоже был воином, служил в том же полку. Мы недолго пробыли вместе, но очень любили друг друга. Та боль, которую я испытала, когда он погиб... - Бека запнулась: ей хотелось найти слова, которые не были бы слишком холодными, но это никак не удавалось. - Она отвлекала меня. Я не могу себе позволить снова испытать подобное - ведь от того, как я командую ими, зависят жизни моих солдат. Ниал гладил ее лицо до тех пор, пока она снова не открыла глаза. - Я не причиню тебе боли, Бека Кавиш, и не стану причиной твоей невнимательности, если в моих силах будет избежать такого. Что же до этого... - Он усмехнулся и обвел рукой комнату. - Мы просто двое друзей, разделяющих дар Ауры. Здесь нет места боли. Где бы ты ни была - здесь или в Скале, - мы с тобой всего лишь друзья. - Друзья, - повторила Бека, стараясь заглушить тихий голос в сердце, шептавший: "Слишком поздно! Слишком поздно!" - День еще не кончился, - сказала она, поднимаясь. - Покажи мне еще что-нибудь в этом городе. Я сегодня, кажется, не смогу насытиться чудесами. Ниал шутливо застонал, раскинув руки: - О, эти женщины-воительницы! Они уже почти оделись, когда Бека вдруг вспомнила сказанные раньше Ниалом слова и повернулась к нему, подняв брови: - И когда это вы с моим почти-братом обсуждали, что со мной делать? Неожиданное появление Беки из двери одного из полуразрушенных домов заставило вздрогнуть и Киту, и Алека. - Пальцы Ауры! - рассмеялся боктерсиец, натягивая поводья. - Никогда еще не видел рыжеволосых башваи! Бека застыла на месте, покраснев так, что даже веснушки стали не видны. Секундой позже из темноты позади нее появился Ниал. - Ну-ну, капитан, - сказал по-скалански Алек, с безжалостной ул