переговоры с Вирессой об открытии Гедре лишь на время. Бритир повернулся к Клиа. - Это правда? Клиа что-то прошептала Адриэль, и кирнари Боктерсы передала ее слова: - Клиа узнала об этом незадолго до смерти посла. Он действовал так по приказу Идрилейн на случай, если лиасидра отклонит ту просьбу, с которой прибыла Клиа. Тем временем она продолжала выполнять отданные ей приказания, надеясь, что удастся договориться об открытии Гедре навсегда. Райш продолжал смотреть на них без всякого выражения и продолжал молчать. Бритир поманил к себе остальных кирнари, за исключением Адриэль и Райша, и после нескольких минут взволнованного перешептывания, когда те вернулись на свои места, сказал Серегилу: - Мы намерены выслушать все, что ты можешь сказать об этом предполагаемом отравлении. - Как я уже говорил, в то время я не понял, что вижу; догадываться я начал лишь после нападения на нас в горах. Думаю, что только Райш и Амали знали о браслете и о том, как важно, чтобы подмена талисманов не была обнаружена. Кто-то из них воспользовался амулетом, чтобы выследить нас и устроить засаду. Однако не только браслет Клиа указывал на них. Дело было еще и в исчезновении талисмана Торсина, и поэтому я думаю, что Клиа стала случайной жертвой. Когда наутро после пира у Вирессы тело Торсина принесли в дом, где жили скаланцы, Алек обратил внимание на то, что предупреждающий об опасности амулет посла отсутствует. Если отравитель знал, что собой представляет такой талисман, он снял его, чтобы не оставлять следов. Серегил повернулся лицом к Райшу. - Ты снял амулет сразу же, как только отравил посла, кирнари, зная, что иначе он тебя выдаст. Ты притворился, что споткнулся, и воспользовался обычным заклинанием, чтобы развязать узел на завязке браслета. Притворная слабость помогла тебе незаметно совершить эту маленькую кражу, но тут вмешалась Клиа, по доброте своей схватив тебя за руку, чтобы поддержать. - Но подожди! - воскликнул Элос-и-Ориан. - Если это так, то почему амулет Клиа не выдал его точно так же, как выдал бы амулет Торсина? - Потому что тут не было злого умысла, кирнари. Магия амулета умеет только одно: предостеречь. Поскольку отравление Клиа было несчастным случаем, ничто не привело в действие волшебство. Может быть, Райш находил оправдания убийству Торсина: тот был стар и уже смертельно болен. Он был всего лишь тирфэйе. Он вступил в заговор с Юланом, чтобы лишить Райша единственной надежды на спасение клана. Но Клиа? Серегил с жалостью посмотрел на старика. - Я видел твое лицо, когда принцесса помогла тебе удержаться на ногах. Если бы ты замышлял злодейство против нее, талисман на ее браслете выдал бы тебя немедленно. Ты это знал и оставил его на месте. Ты никому не рассказал о том, что сделал, - даже Амали. Это тоже было ошибкой, учитывая, как беспокоилась о тебе жена. Все знали, что на следующее утро Клиа едет на охоту с хаманцами. Амали решила, что ей представляется шанс опозорить тех, кто, как она считала, вредит интересам Акхенди. Ты ведь ни о чем не подозревал, пока не был найден браслет, правда? Ты хотел возложить вину на Вирессу, и вмешательство Амали только запутало дело. Как только я передал браслет тебе, ты догадался, что произошло, и попытался отобрать у меня амулет. Серегил помолчал, качая головой. - С самого начала доказательства не соответствовали предположительно случившемуся. Их было слишком много, они слишком легко находились. Ты наконец выдал себя, начав охоту за нами. - Он снова поднял сенгаи. - Ты не мог рисковать тем, что мы узнаем твой секрет, что возвращает меня снова к Ниалу. Ниал вышел вперед и, не глядя на кирнари Акхенди, пересказал то, что уже говорил в гостиной Адриэль. - Амали не могла назвать мне причину странного отчаяния своего мужа, и я ни о чем не догадывался, пока не отправился на поиски трех беглецов. Как и Серегил, я сам не понимал, что увидел, я только хотел защитить Беку, которую люблю. Я действительно помог Серегилу и Алеку отбиться от устроивших засаду. Эти люди хотели убить Серегила, и их замысел удался бы, не окажись там меня. Я расстался с беглецами, так еще ничего и не понимая. Я старался защитить Амали до тех пор, пока не убедился в ее двуличии. Даже любовь имеет свои пределы. В зале стало тихо. - Ты должен ответить на эти обвинения, Райш-и-Арлиеандин, - наконец сказал Бритир. Акхендиец поднялся и горделиво выпрямился. - Тетсаг не был объявлен. Я отвергаю обвинения. - Что скажешь ты, Коратан-и-Мальтеус? - спросил силмаец. - Я поддерживаю все, сказанное здесь, и настаиваю на том, чтобы правосудие свершилось, - проворчал принц. - У тебя есть еще какие-нибудь доказательства, Серегил? - Нет, достопочтенный. Бритир покачал головой; он казался еще более старым, чем обычно. - Перед нами трудное дело, братья и сестры. Лиасидра должна глубоко все обдумать. Райш, ты должен вызвать жену, чтобы она ответила на выдвинутые против нее обвинения. До того да пребудет все в руках Ауры... - Что! - вскочил Коратан, но Адриэль положила руку ему на плечо и что- то горячо зашептала. Алек в отчаянии бросил взгляд на Серегила, но тот лишь покачал головой и двинулся к местам, занятым скаланцами. Старый силмаец снова поднял голос. - Однако остается еще вопрос тетсага, объявленного Хаманом против изгнанника Серегила. Он нарушил клятву, данную и Хаману, и лиасидра насчет условий, на которых ему было позволено вернуться. - Разве было нарушением клятвы исполнение приказов тех, кому он теперь служит? - спросила Ириэль-а-Касраи, кирнари Брикхи. - Он ауренфэйе и должен подчиняться нашим законам, - заявил Гальмин- и-Немиус. - Однако он был изгнан и служит скаланцам. Разве не избавляет это его от наказания по закону, так же как лишает поддержки его рода? Раз ему не позволено поступать как представителю нашего народа, то действуют ли в отношении Серегила наши законы? - сказал Юлан-и-Сатхил. Серегил внимательно посмотрел на вирессийца, прекрасно понимая, что за этой неожиданной поддержкой скрываются какие-то собственные интересы Юлана. - Так что же, ограничения, на которые согласились скаланцы и сам Серегил, ничего не значат? - фыркнула Лхаар-а-Ириэль. - Если так, то почему бы тирфэйе просто не взять у нас то, что им нужно, не спрашивая согласия? Ты создаешь опасный прецедент, Юлан. Были выдвинуты условия, на них было получено согласие. Скаланцы и изгнанник должны их выполнять. - Скаланцам был причинен вред! - возразила Адриэль. Бритир поднял руки, призывая к порядку. - Это все тоже нужно тщательно обсудить. Нам нужно время на размышления. Назиен-и-Хари, продолжаешь ли ты настаивать на тетсаге против этого человека, Серегила из Римини? - Честь требует этого, - сурово ответил Назиен. - Он нарушил условие. Его кирнари должна взять на себя ответственность за него. Алек так стиснул кулаки, что пальцы побелели. . - Этот неблагодарный сукин сын... - Нет, Алек, - поспешно прошептал Серегил. - У него нет выбора. Адриэль поднялась и низко поклонилась. - С глубокой грустью я признаю справедливость твоего требования, кирнари. Своей честью и честью своего клана клянусь держать изгнанника под стражей, пока не будет принято решение лиасидра. - Хорошо, - сказал Бритир. - Мы снова соберемся завтра утром и продолжим обсуждение. Райш-и-Арлисандин, ты вызовешь Амали-а-Яссара. Коратан-и-Мальтеус, ты должен до следующей луны доказать свои обвинения. Клиа встрепенулась и протянула к принцу здоровую руку. Он выслушал сестру и спросил: - Что насчет голосования? - Его придется отложить, пока не решатся другие дела, - ответил Бритир. - Проклятие! - прошипел Алек. Прозвучала заключительная молитва, и толпа медленно начала расходиться. Серегил наклонился к Алеку, словно желая утешить друга, и быстро прошептал ему на ухо: - Потребуй, чтобы тебе разрешили остаться со мной. Устрой сцену. Алек бросил на него удивленный взгляд. - Что? Я не могу... - Сделай, как я говорю! - Пойдем, Серегил, - окликнула его Адриэль. - Позволь мне пойти с ним! - выкрикнул Алек, хватая Серегила за руку. Он покраснел, когда Бека и Теро изумленно обернулись, но продолжал упорно цепляться за друга. Адриэль сочувственно похлопала его по плечу. - Мне очень жаль, дорогой мой, но такое совершенно невозможно. - Это моя собственная вина, тали, - сказал Серегил, с оскорбленным видом отрывая от себя руки Алека. - Успокойся. Ты навлекаешь позор на нас обоих. - Я не могу этого вынести, - простонал Алек, закрывая руками пылающее лицо. - После всех наших стараний вернуться сюда! - Возьми себя в руки, мальчик. Не устраивай спектакля, - с отвращением бросил Коратан. От Серегила потребовалась вся еще сохранившаяся сила воли, чтобы посмотреть в глаза сестре и лицемерно прошептать: - Мне так жаль, Адриэль... Он ведь еще очень молод. Может быть, ты разрешишь мне занять на эту ночь мою прежнюю комнату? Тогда по крайней мере мы видели бы окна друг друга... - Та комната ничем не хуже других, - согласилась Адриэль, не скрывая того, что шокирована поведением Алека. - Ну вот, - выдохнул Серегил, обнимая Алека. Юноша тайком бросил на него вопросительный взгляд, и Серегил на языке знаков незаметно показал ему: "Сегодня ночью на разведку". - Старые секреты, - прошептал он вслух, целуя Алека на прощанье. - Пусть повезет в сумерках, - пробормотал Алек в ответ, и Серегил с облегчением перевел дух. Когда он повернулся, чтобы последовать за Адриэль, его схватил в неумелые объятия Теро, что было совершенно ему несвойственно. - Удачи тебе, друг мой, - прошептал он и сунул ему какой-то маленький сверток. - Помни о своей природе и положись на нее. - Непременно, - пообещал Серегил, пряча в карман загадочный подарок. Глава 54. Тетсаг Серегил лежал на пыльной постели, глядя в темноту и стараясь не думать о всей той лжи, которая в конце концов привела его сюда, в заброшенную комнату его детства. Заставив себя не видеть боли и беспокойства на лицах близких, он теперь был отделен от них более непреодолимой пропастью, чем когда неделю назад покинул Сарикали. "Разве мог бы я сидеть с ними, своими сестрами и друзьями, зная, что завтра меня ждет суд и что именно Адриэль придется привести в исполнение приговор?" - думал он. Уж лучше лежать здесь в одиночестве, вызывать в воображении лицо Райша-и-Арлисандина и перебирать в памяти события дня. Уверенность в себе Райша казалась издевательской. Серегил всю жизнь имел дело с лжецами, да и сам довел искусство обмана до совершенства. Ни один честный человек не мог бы сохранять такое спокойствие. Лиасидра может со временем разоблачить обман, но сколько еще скаланцев погибнет, не получив того, что Ауренен мог бы с такой легкостью им дать? Ради этой миссии он принес в жертву данные ему от рождения права, Клиа - руку, Торсин - жизнь. Что еще придется отдать, пока лиасидра будет неспешно, вслед за холодной луной, совершать свои круги? Серегил рассеянно вертел в руках маленькую восковую фигурку, переданную ему Теро, и вспоминал прощальные слова мага: "Помни о своей сущности и положись на нее". Не начал ли Теро говорить загадками, как руиауро? Или Серегил просто услышал в его словах то, что хотел услышать? Нет, конечно, он все понял правильно. Восковая фигурка несла в себе заклинание, и требовалось лишь произнести тайное слово, чтобы магия начала действовать, - Нисандер много раз делал то же самое, поскольку сам Серегил был лишен способности к волшебству. Намекая на "сущность", Теро наверняка имел в виду истинную сущность. Серегил любил это заклинание еще со времен своего ученичества у Нисандера: оно превращало человека в животное и давало, как считалось, возможность заглянуть в собственное сердце. Вскоре после того, как они с Алеком прибыли в Римини, Нисандер проделал это с юношей, и никто особенно не удивился, когда Алек превратился в великолепного молодого оленя. Серегилу было не намного больше лет, чем Алеку, когда Нисандер в первый раз попробовал заклинание на нем. Очнувшись в гибком буром теле выдры, Серегил чуть не заплакал от разочарования. Он рассчитывал на что- то более впечатляющее - например, волка или хищную птицу; ему хотелось походить на учителя, который превращался в орла. Глядя на узкую усатую мордочку, отразившуюся в зеркале, которое специально поставил на пол Нисандер, Серегил чувствовал себя невероятно смешным. - Выдра? - буркнул он и с отвращением услышал собственный тихий писклявый голосок. - На что она годится, кроме как на воротник? - Выдры - сообразительные игривые животные. Насколько я знаю, они используют всякие инструменты. - Нисандер провел рукой по гладкой спинке зверька. - У них острые зубы, и они для своего размера прекрасные бойцы, если оказываются загнанными в угол. - Совсем не то, что я выбрал бы, - фыркнул Серегил, все еще скептически глядя на свое отражение. - А почему ты думаешь, что мог бы выбирать, милый мальчик? - рассмеялся Нисандер. Серегилу пришлось, переваливаясь и скользя, преодолеть бесконечную лестницу, чтобы спуститься в сады Орески и наконец добраться до одного из прудов; какой же ни с чем не сравнимой радостью оказалась вода! Серегил стряхнул с себя подкравшуюся дремоту и сел на постели. Бесшумно подкравшись к двери, он прислушался к тихим голосам стороживших его троих родичей. Сестры Серегила и Кита предложили посидеть с ним, но он отказался, сославшись на усталость. То, что они поверили и оставили его в покое, отозвалось в душе глухой болью. Серегил придвинул кресло к балконной двери и приготовился к ожиданию, понимая, что для задуманного еще слишком рано. Глядя на луну, он прикинул, на какой высоте она должна оказаться через час, и стал смотреть на дом напротив. Алек посидел какое-то время с Бекой в коллосе, потом ушел в свою комнату. Серегил видел, как его фигура четко обрисовалась на фоне освещенного прямоугольника двери, и с трудом подавил желание помахать Алеку. Через некоторое время свет в окне погас, хотя Серегилу казалось, что он видит темный силуэт друга, разделяющего его ожидание. Однако не только луна указывает время хорошему грабителю. Какое-то внутреннее чувство сказало Серегилу, что наступил нужный момент: словно в ночном воздухе разлился особый аромат или тишина обрела специфический оттенок. Серегил отодвинул кровать и нащупал незакрепленную плитку пола. Доставая веревку с крюком, он задел куклу и почувствовал, как прядка древних волос обвилась вокруг пальца; до него донесся отзвук странной нежной мелодии. - Вы прощаетесь со мной, друзья? - прошептал Серегил с благодарностью. Он бросил веревку на кровать, вернул на место плитку и переоделся для ночной работы в темные штаны и тунику. Потом сунул восковую фигурку, переданную Теро, под одеяло и прошептал: "Выдра". На постели появилась знакомая фигура, и Серегил обнаружил, что смотрит на посмертный слепок собственного лица. Не владея магией, он не мог придать этому манекену подобие жизни, поэтому ограничился тем, что повернул фигуру на бок и уложил в более естественной позе. Прикосновение к холодной восковой коже заставило его поежиться. Ощущение было такое, словно он забавляется с собственным трупом. "Остается только молить богов, чтобы никто не пришел меня проведать", - подумал Серегил, выходя на балкон. Когда он закинул крюк на крышу, скрежет металла по черепице прозвучал устрашающе громко; поврежденная рука заболела, когда Серегил стал карабкаться по веревке. Однако эта боль была ничем по сравнению с той смесью страха и возбуждения, которая охватила его на крыше. Он снова чувствовал себя ребенком, улизнувшим из дому, или Котом, отправляющимся на добычу по крышам вилл Римини. Так или иначе, он чувствовал себя самим собой, как не чувствовал уже месяцы, если не годы, и это было удивительно приятно. Его ноги сами вспомнили тайный путь - вниз по заброшенной лестнице до площадки, которая выходила к стене сада. Как только Серегил спрыгнул на землю, из глубокой тени справа появился Алек. Не говоря ни слова, они двинулись дальше: тени-близнецы в темноте. - Ты устроил замечательное представление в лиасидра, - сказал Серегил, когда они оказались за пределами тупы Боктерсы. - Молодец! Алек презрительно фыркнул. - Ах, так, значит, тебе нравится, когда я веду себя, словно прилипчивый мальчишка-потаскун? - Ты именно такое впечатление старался произвести? - Потроха Билайри, Серегил, ты тогда застал меня врасплох, и я просто брякнул первое, что пришло в голову. - Плечи Алека печально поникли. - Мне теперь стыдно смотреть в глаза Коратану. - Сомневаюсь, чтобы его мнение о тебе стало хуже, чем было, - хмыкнул Серегил. Этой ночью тупа Акхенди была погружена в тишину. Выбирая самые темные проулки, Серегил и Алек стороной обошли несколько все еще открытых таверн и никем не замеченные добрались до дома кирнари. С помощью крюка на веревке они влезли на крышу и осторожно заглянули сверху во внутренний двор с садом. Судя по темным окнам, все обитатели улеглись спать. Друзья спустились в сад и двинулись по дорожке между клумбами. Миновав беседку, где в последний раз они видели Амали, Серегил и Алек обнаружили, что дверь, ведущая в спальню кирнари, открыта. Алек направился к двери, но Серегил удержал его: где-то рядом раздался шелест шелка. - Я так и думал, что ты можешь заглянуть, изгнанник. Серегил и Алек пригнулись, пытаясь спрятаться за кустами, однако в углу сада вспыхнул мягкий волшебный свет. Шар сиял в ладони Райша-и-Арлисандина; его света как раз хватало, чтобы стали видны морщинистое лицо кирнари и подлокотники кресла, в котором тот сидел. Когда Райш поднял другую руку, Серегил и Алек увидели, что он держит в ней глиняную чашу. Кирнари отхлебнул вина и поставил чашу на маленький столик рядом с креслом. - Присоединяйтесь, - поманил он друзей. - Теперь вам нечего меня опасаться. - Надеюсь, мы не заставили тебя ждать слишком долго, кирнари, - ответил Серегил, с подозрением осматривая сад. Шар светил прямо ему в лицо, и увидеть что-либо было трудно. - Я провожу здесь почти все ночи, - сообщил Райш. - Сон перестал быть мне другом. Я следил за вами, когда вы обыскивали дом Юлана, и сегодня тоже, когда вы собирали по кусочкам то, что, по-вашему, я сделал. У тебя, Серегил, лицо твоей матери, но железную волю и упрямство ты унаследовал от отца. Что-то в манерах Райша вызвало у Серегила озноб; его правая рука затосковала по рукояти рапиры. Однако кирнари не двинулся с места, не подал никакого сигнала, только снова взял чашу и пригубил вино. - Я знаю, что ты совершил, - сказал Алек. - Я только не могу понять, как ты смог: Торсин ведь тебе доверял. Да и мы все доверяли. - Ты хороший человек, юный Алек, но ты не ауренфэйе. Ты не знаешь, что значит носить сенгаи своих предков или смотреть, как земля, по которой ступали их ноги, умирает. Нет такой жертвы, которую я не принес бы ради ее спасения. - Кроме Амали? - спросил Серегил. Старик скривился, потом хрипло прошептал: - Она носит моего единственного сына, того, кто унаследует мое имя. То, что она совершила, она совершила по неведению. Виноват я, и на мне лежит позор. Может быть, тебе и удалось бы со временем убедить лиасидра, что Амали виновна, но в этом случае ты обманул бы их. Райш сунул руку под одежду и вытащил простой плетеный браслет с почерневшей фигуркой. Руки его тряслись, и тени вокруг затанцевали. - Этот амулет принадлежал Торсину-и-Ксандусу. Он послужит доказательством твоего обвинения против меня. Пусть все закончится и справедливость восторжествует. По телу акхендийца прошла судорога, рука, державшая браслет, сжалась в кулак. Волшебный светящийся шар вспыхнул ярче, потом замигал. - Ох, нет! - выдохнул Серегил. Райш положил браслет на стол и переместил светящийся шар в другую руку; тени снова заплясали вокруг. Волшебный свет озарил другую чашу на столе, которой раньше не было видно, и маленький букетик рядом с ней. Серегил услышал, как Алек со свистом втянул воздух: юноша узнал соцветия. - Волчье лыко... - прошептал Алек, назвав их по-тирфэйски. - Две чаши. Это дваи шоло, - сказал Серегил. - Признание вины. - Да, - прохрипел Райш. - Я думал, не прибегнуть ли к яду апакинаг, но побоялся, что тогда все запутается. Я не хочу путаницы. - Его снова скрутила судорога. Стиснув зубы, акхендиец стянул с себя сенгаи и уронил его рядом с креслом. - Вина на мне, и только на мне. - Клянешься ли ты в этом Светом Ауры? - спросил Серегил. - Клянусь. Как мог бы я просить кого-то еще взять на себя такой позор, как бы это ни было необходимо? - Райш протянул руку Серегилу, и тот сжал ее, опустившись на колени перед умирающим. - Ты заставишь их поверить? - прошептал Райш. - Пусть моя смерть очистит имя Акхенди, пусть весь позор ляжет на меня одного. - Я сделаю это, кирнари, - тихо ответил Серегил. Пальцы, которые он сжимал, стали уже ледяными. Наклонившись ближе, Серегил быстро спросил: - Я не ошибся, Клиа была отравлена случайно? Райш кивнул. - Я не желал зла и хаманцам. Глупая девочка, моя тали... Хотя я хотел бы... - Он захрипел, потом с трудом втянул воздух. Светящийся шар, все еще лежавший у него на ладони, начал гаснуть. - Я хотел бы обыграть Юлана, этого старого интригана, хоть раз победить его в его собственной игре. Да простит мне Аура... Изо рта старика хлынула желчь, покрыв его мантию пятнами, которые в лунном свете казались черными. Райш дернулся и поник в своем кресле. Волшебный огонь погас. Серегил ощутил дуновение отлетевшего кхи, холодная рука разжалась. - Бедный старый глупец... - Тишина в саду, казалось, сгустилась и стала угрожающей. Серегил понизил голос до еле слышного шепота. - Он слишком следовал атуи, чтобы стать хорошим убийцей. - Атуи? - пробормотал Алек. - Несмотря на то, что он сделал? - Я не оправдываю его, но понять могу. Алек пожал плечами и протянул руку за браслетом. - По крайней мере он дал нам то, в чем мы нуждаемся. - Нет, не трогай его. Все это... - Серегил показал на браслет, две глиняные чаши, сброшенный сенгаи, - все это являет собой признание. Мы тут не нужны. Пошли, мы должны вернуться, пока нас не хватились. Однако Алек не тронулся с места, глядя на скорчившуюся в кресле фигуру. Серегил не видел его лица, но услышал дрожь в голосе, когда юноша наконец заговорил: - Это может случиться и с тобой, если Назиен настоит на своем. - Я не собираюсь бежать, Алек. - Фаталистическая улыбка подняла уголок его губ. - По крайней мере до тех пор, пока не выяснится, что другого выхода нет. Алек молчал, когда они возвращались в тупу Боктерсы, но Серегил чувствовал, что страх мучает юношу, как холодный клинок, прижатый к горлу. Серегилу хотелось обнять друга, утешить его, но утешить было нечем: им все еще двигала упрямая решимость, охватившая его в горах. Он не обратится в бегство. Добравшись до тупы Боктерсы, они остановились в тени дома Адриэль. Серегил искал слова, которые могли бы выразить его чувства, но Алек не дал ему ничего сказать: он порывисто обнял его за шею и прижался лбом к его лбу. Серегил притянул юношу к себе, стараясь всем телом впитать тепло и милый запах возлюбленного. - Они не собираются меня убивать, - прошептал он, зарывшись лицом в мягкие волосы. - Они могут. - Алек не проливал слез, но в голосе его было такое горе... - Но не станут. - Серегил прижал свою пораненную руку к щеке Алека, дав тому почувствовать неровности шрамов. - Они не станут убивать меня. Алек крепко прижался лицом к плечу Серегила, потом резко отстранился и полез через стену, отделяющую от улицы конюшенный двор, ни разу не оглянувшись. Глава 55. Приговор Вернувшись в свою пустую комнату, Алек зажег все лампы, надеясь хоть этим разогнать зловещие тени, заполнявшие его мысли. "Что угодно, лишь бы избавиться от воспоминания о той поникшей в кресле фигуре, о двух чашах..." Разрываясь между страхом и гневом, Алек собрал два небольших дорожных мешка, готовясь к поспешному бегству; он надеялся уберечь Серегила от безрассудного шага, который означал бы его гибель. Снова и снова юноша выходил на балкон, но темное окно друга ничего ему не говорило. "О чем он думает?" - в ярости вопрошал себя Алек, расхаживая из угла в угол. Его собственные надежды и иллюзии казались ему теперь насмешкой судьбы. Он прибыл в Ауренен, чтобы открыть для себя свое прошлое и больше узнать о прошлом Серегила. И что же это ему принесло? Знание о самопожертвовании его матери, искалеченную руку Клиа, позор, обрушившийся на его друга; и вот теперь это необъяснимое решение Серегила явиться на суд лиасидра. В дверь проскользнул Теро; похоже было, что этой ночью он тоже не ложился. - Я увидел у тебя свет. Удалось вам добиться успеха? - В определенном смысле. - Алек рассказал молодому волшебнику о том, что они обнаружили в тупе Акхенди, и о решении Серегила оставить там все как есть. Маг, казалось, был удовлетворен таким поворотом дела. - Ничего еще не кончено, друг мой, - сказал Теро, положив руку Алеку на плечо. - А теперь ложись спать. Алек едва успел понять, что это не дружеский совет, а заклинание; глаза его закрылись, и он провалился в забытье Юноша проснулся с первыми лучами рассвета Выбравшись из-под одеяла, которым его заботливо укрыл Теро, он переоделся и поспешил вниз. Дверь в комнату Клиа была открыта, и Алек остановился. чтобы узнать о здоровье принцессы. У постели сидела Ариани, расчесывавшая темные волосы Клиа; они о чем-то тихо переговаривались. Обе женщины подняли глаза, когда Алек вошел. Он не побеспокоился о том, чтобы посмотреться сегодня в зеркало, но выражение лица Ариани сказало ему достаточно. Клиа что-то шепнула ей, и та выскользнула из комнаты, оставив Алека наедине с принцессой. - Как ты себя чувствуешь, госпожа? - спросил Алек, опускаясь в кресло у постели. Глаза Клиа все еще были запавшими, но на щеках проступил легкий румянец. - Немного лучше, мне кажется, - прошептала она. - Теро мне рассказал... Остальные еще ничего не знают. Райш... - На глаза Клиа навернулись слезы и потекли по щекам. Алек вытер их кончиком собственного рукава и сжал здоровую руку Клиа. Теперь от ее кожи исходило здоровое тепло. - Поможет ли это нам? - с усилием прошептала Клиа. - Серегил думает, что да. - Хорошо. - Клиа закрыла глаза. - Не сдавайся. Теперь ничто больше не имеет значения. Все зашло слишком далеко... - Даю тебе слово, - заверил ее Алек, гадая про себя, понимает ли принцесса, что может ждать Серегила. "Лучше бы ей этого не знать", - решил он и прижался губами к руке принцессы. - Отдохни теперь, госпожа. Ты нам нужна. Клиа не открыла глаз, но Алек ощутил слабое ответное пожатие ее пальцев Воспоминание об этом долго не оставляло его, когда он спустился в главный зал. Там уже собрались остальные. Алек еле протолкался сквозь толпу охраны Коратана и солдат турмы Ургажи. Вытянув шею, он увидел у камина Коратана и Видониса, разговаривавших с Теро. - Ну вот и ты, - сказала Бека, подходя к юноше. Она явно нервничала. - Ты готов? - Что происходит? - спросил он. - Только что пришло сообщение от Адриэль. Райш мертв. Похоже на то, что вы с Серегилом были правы. О чем они разговаривают? - поинтересовался Алек, стараясь не показать, какое облегчение испытывает. Прежде чем Бека успела ответить, его поманил Теро. Оставив Беку заниматься приготовлениями, Алек проскользнул мимо солдат и присоединился к принцу и волшебникам, уединившимся в маленькой боковой комнатке. Коратан пил чай. изящная ауренфэйская чашечка почти скрывалась в его большой мозолистой руке. Взглянув на Алека поверх чашки, он тихо сказал: - Ты должен был доложить мне. Я узнал обо всем от мага Клиа только утром. Алек спокойно посмотрел в светлые глаза принца. - Прости меня, господин. Я думал .. - Меня не интересует, что ты думал. Вы ведь не оказали помощи этому старому подонку, верно? - Нет, господин. Мы... я... - Было уже поздно гадать, что именно рассказал Коратану Теро. - Мы с Серегилом просто отправились выведать, что удастся. Райш-и-Арлисандин уже принял яд, когда мы там оказались. Просто так случилось, что мы были свидетелями его смерти. Коратан бросил на Алека еще один долгий загадочный взгляд. - Есть еще что-нибудь, что вы скрываете, а я должен бы знать? - Нет, господин. - Тебе же будет лучше, если это так и есть. Отставив чашку, Коратан повернулся к остальным. - Поскольку все вы, похоже, знаете, какой приказ я получил от Фории, позвольте мне обрисовать, как обстоят дела теперь. Если бы Алек и Серегил не сообщили мне о случившемся, я выполнил бы приказ. Не собираюсь извиняться. Я брат царицы и предан ей. Впрочем, должен признаться, что испытываю облегчение. Надеюсь только, что мне удастся столь же убедительно, как сделал это Серегил, доказать, что так действовать более мудро. Лучший путь для этого - выполнить поручение, которое дала вам моя мать. Нужно получить тот северный порт и надежные поставки лошадей, стали и продовольствия Как наместник Скалы я буду вести переговоры; нужно только сначала разделаться с морокой насчет Серегила. Не буду притворяться: мне непонятна эта их лиасидра и как они управляются без единого властителя. Я знаю только, что Скала не может тратить время на праздную болтовню. Из-за неожиданной смерти Райша-и-Арлисандина суд над Серегилом отложили до середины дня. Алек слонялся по коридорам и конюшенному двору, не в силах ничем заняться. Наконец вместе с остальными он снова отправился на заседание лиасидра. Клиа опять настояла на том, чтобы присутствовать, и Теро все время держался рядом с ее носилками, поддерживая силы принцессы. На этот раз толпа не окружала здание. Шаги скаланцев громко отдавались в зале; они заняли место за представителями клана Боктерса. Галереи были почти пусты: на них расположились лишь одетые в мантии руиауро и несколько случайных зевак. Одиннадцать кирнари еще не заняли свои ложи. Зрелищем, которое приковало к себе внимание Алека, была распростертая на полу в середине зала фигура; человек лежал ничком, раскинув руки в стороны. Это был Серегил: Алеку не нужно было видеть скрытое темными волосами лицо, чтобы узнать возлюбленного. Серегил, одетый в простую белую тунику и рейтузы, лежал совершенно неподвижно; казалось, он даже не дышит. По бокам от него стояли, как мрачные призраки, Кита и Саабан. - Мужайся, Алек, - прошептала Бека, провожая его в глубину ложи. "Атуи", - думал Алек, заставляя себя успокоиться. Никто не посмеет сказать, что тали изгнанника опозорил его недостойным поведением. Серегил уже давно потерял счет времени. Адриэль привела его в зал лиасидра через несколько часов после рассвета. Ночной холод сделал камни пола ледяными, и Серегил дрожал в своей легкой одежде; камни отнимали тепло и силу у его мышц. В тот раз пришлось лежать на влажной траве, в фейдасте его собственного отца. По коже ползали насекомые, а травинки щекотали лицо. Дерн впитывал слезы... Лицо и грудь, прижатые к холодному камню, стали болеть; мускулы от усилия сохранять неподвижность начало сводить судорогой. Однако Серегил не позволил себе пошевелиться и лишь прислушивался к доносившимся издалека звукам. В Боктерсе был слышен насмешливый шепот детей и молодых ауренфэйе. Мучительнее всего было узнавать голоса друзей... Из обрывков разговоров, которые долетали до Серегила, он понял, что смерть Райша уже обнаружена, и улыбнулся пересохшими губами, слушая, как обсуждаются доказательства вины акхендийца. Потроха Билайри, до чего же болит спина! Плечи и колени онемели, кости, казалось, проткнули кожу. Шею ломило от усилия: Серегил старался поддерживать голову, чтобы не совсем расплющить нос о камень. Наконец ему удалось чуть повернуться, так что тяжесть теперь приходилась на скулу. Больше двигаться он не рискнул: его стражникам пришлось бы вмешаться, а Серегил совсем не хотел взваливать еще и это на Киту и Саабана, неподвижно стоявших с ним рядом. Заживающие ранки на левой руке начали чесаться, и Серегил чуть пошевелил пальцами в тщетной попытке унять зуд. Потом что-то проползло по левой руке. "Дракончик", - с надеждой подсказало Серегилу воображение. Он зажмурился еще крепче, когда это что-то перебралось ему на нос, но не выдержал и чуть приоткрыл веки. Зеленый жук деловито уползал по камню пола; его спинка засверкала, как яркая эмаль, когда он попал в полосу солнечного света. Никаких драконов для него сегодня. Сначала Серегил думал, что после всех мучений испытает облегчение, когда заседание лиасидра наконец начнется. Хоть его глаза и оставались закрыты, он чувствовал, когда люди проходили с ним рядом; некоторые останавливались и смотрели ему в спину. Выдерживать тяжесть любопытных взглядов было нестерпимо, гораздо мучительнее, чем многие годы назад в Боктерсе. "Тогда я еще не прожил целую вечность, стараясь избежать внимания к себе", - мрачно подумал Серегил. Теперь его сердце колотилось, и с каждым ударом все тело немного вздрагивало. Замечают ли это окружающие? Серегил крепче прижал руки к полу и молча начал молить богов ускорить начало суда. Шарканье ног продолжалось еще несколько минут; Серегилу было слышно, как люди рассаживаются, болтая между собой. Кто-то говорил о свежих черешнях, которые ел на завтрак; потом до Серегила донесся голос Юлана-и-Сатхила, рассуждающего о торговых маршрутах и погоде. Никто не упоминал его имя, Серегил лежал, как брошенная на пол ненужная одежда, и только ежился под обвиняющими взглядами. Солнечный луч, освещавший раньше жука, переместился и коснулся его пальцев, и от этого Серегил еще острее ощутил, насколько окоченело все его тело. Удары сердца раздавались в его ушах, как удары колокола. "Пожалуйста, Аура, заставь их начать!" Наконец он услышал торжественный удар серебряного посоха. Суд начался, и Серегил, прислушиваясь к различным голосам, представлял себе лица говоривших. - Адриэль-а-Иллия, - обратился к кирнари Боктерсы Бритир, - член твоего клана нарушил закон объявленного против него тетсага. - Серегил, ранее именовавшийся Серегил-и-Корит из Боктерсы, лежит перед тобой. Пусть будут перечислены обвинения против него. - Слышать голос сестры было приятно, и теперь Серегил определил, где находится ложа Боктерсы. Алек и остальные скаланцы тоже должны быть там. Мысль об этом заставила его щеки вспыхнуть. - Я говорю от имени лиасидра, - продолжал Бритир. - Серегил-и-Корит нарушил условия, на которых ему было разрешено вернуться. Он под покровом ночи покинул священный город. Он взял с собой оружие и использовал его против своих братьев-ауренфэйе. Он надел одежду ауренфэйе и ходил среди нас, как шпион. Серегил услышал, как скрипнули ножки кресла, когда поднялся Назиен, чтобы продолжить перечисление обвинений: - Серегил-и-Корит нарушил приговор об изгнании, вынесенный ему за убийство моего родича, Димира-и-Тилмани Назиена. Давно забытый голос отца прорычал откуда-то из глубин памяти Серегила: "У него есть имя, у того человека, которого ты убил!" "Да, отец, я никогда его не забывал". Серегил услышал приближающиеся шаги, и сильные руки подняли его и поставили на колени. - Мужайся, - прошептал Кита. Серегил оперся руками на бедра, но голову не поднял. Его повернули лицом к старейшине-силмайцу, но углом глаза он мог видеть Адриэль и остальных. В ложе сидел Коратан, там же стояли носилки Клиа. В этот момент Серегил был рад, что не видит Алека. Тогда он не позволил себе плакать, стоя перед родичами с прилипшими к лицу и одежде травинками, под чистым небом Боктерсы. Ему очень хотелось дать волю слезам, но он боролся и загнал их так глубоко, что потом многие годы ни одна не пролилась. - Серегил-и-Корит, ты слышал выдвинутые против тебя обвинения. Если они будут доказаны, позор падет на весь клан Боктерса. Что ты ответишь? Горло Серегила пересохло, голос звучал хрипло, как воронье карканье, но он не дрогнув взглянул на своих обвинителей. - Я был изгнан из своего клана. Теперь я известен вам как Серегил из Римини, изгнанник, и как изгнанник и слуга принцессы Клиа я и действовал. Ничто из совершенного мной не может принести позор Боктерсе. Как изгнанник, я сделал все, что вы перечислили, и принимаю весь позор на себя. Я вернулся сюда пособственной воле, чтобы предстать перед вами и ответить за свои поступки. Я действовал вопреки тетсагу, но без злого умысла. Бритир долго смотрел на него; кругом началось перешептывание. Сбило ли их с толку то обстоятельство, что он признал свою вину, или же просто полное нарушение привычного ритуала? - Будет ли кто-нибудь говорить в защиту этого человека? - обратился Бритир к собравшимся. - Изгнанник добровольно сдался мне в Гедре, - заявил Риагил-и-Молан. Последовала пауза, и Серегил заметил какое-то движение среди скаланцев. Адриэль наклонилась к носилкам Клиа, потом передала слова принцессы: - Клиа-а-Идрилейн говорит, что Серегил и двое его спутников поступили вопреки тетсагу ради нее. Они с риском для жизни отправились навстречу Коратану, чтобы сообщить ему о несчастье с ней и о странной смерти Торсина. Царица Фория не знает о том, что Клиа пока что воздерживается от тетсага. Пока что? Глаза Серегила широко раскрылись: он не сомневался, что и все в зале вытаращили глаза. Он случайно взглянул на Юлана и обнаружил, что вирессиец многозначительно улыбается ему, словно только им двоим известен какой-то секрет. Может быть, так и есть, обеспокоенно подумал Серегил. Может быть, этот старый лис и не нуждался в помощи пленимарских шпионов, чтобы догадаться о том, какой приказ на самом деле получил Коратан. Адриэль продолжала говорить от имени Клиа: - Решение второй раз рискнуть жизнью, чтобы обелить Хаман и Вирессу, Серегил и Алек приняли по собственной инициативе. Клиа ничего не знала об этом, пока они вчера не вернулись в Сарикали. И пусть смерть Райша-и-Арлисандина тоже будет свидетельством в пользу обвиняемого. Хоть он и нарушил условия, он обнаружил истинного виновника преступления. Разве следует лишать его за это жизни? Коратан поднялся со своего места. - Серегил из Римини с честью служил царицам Скалы много лет. В память об этом я от имени царицы Фории прошу вас сохранить ему жизнь. "Интересно, что скажет об этом твоя сестрица, если когда-нибудь узнает?" - подумал Серегил. - Нам тоже есть что сказать в его пользу, - прозвучал еще один голос, и все взгляды обратились на вышедшего в центральный круг руиауро. - Элизарит, как ни почитаем мы тебя и твоих собратьев, ты же знаешь, что руиауро не выступают в лиасидра, - пожурил его Бритир. - Мы заступились за Серегила-и-Корита, когда его судили в первый раз, и делаем это сейчас снова, - возразил Элизарит. - Он отмечен. Воля Ауры ясно написана на его плоти - это каждый может видеть. - Будет ли кто-нибудь еще свидетельствовать в пользу этого человека? - спросил Бритир. - Я буду, - сказал глубокий уверенный голос, и Серегил чуть не нарушил предписанной неподвижности, оглянувшись на Юлана-и-Сатхила. - Независимо от того, хотел он этого или нет, Серегил избавил мой клан от позора убийства гостя. То же самое сделал он и для Хамана, причин любить который у него нет. Человек, лишенный атуи, легко мог бы ни с кем не поделиться своим знанием. "Позже еще предстоит узнать, какова цена этой поддержки", - подумал Серегил; теперь же он был благодарен Юлану. Кирнари Вирессы был последним, кто выступил в защиту Серегила. После него были вызваны и допрошены Алек и Бека. Алек был одет в синий скаланский кафтан, и Серегил улыбнулся про себя, заметив, что юноша откинул свои длинные волосы так, чтобы метка дракона на мочке уха была видна. Несмотря на это, Алек выглядел усталым и встревоженным; Бека же, напротив, держалась перед лиасидра уверенно, высоко подняв голову. Расспрашивали их недолго. После того как Алек и Бека заявили, что действовали в интересах обеих стран, им велели снова сесть среди скаланцев. Наконец пришел черед Ниала. Рабазиец вышел в круг, опустился на колени рядом с Серегилом и раскинул руки. Сенгаи на нем не было. - Правильно ли мы поняли из твоих слов вчера, что ты добровольно помог изгнаннику бежать из Сарикали? - спросил его Бритир. - Да, достопочтенный, - ответил Ниал. - Когда я догнал их с Алеком и увидел, что на них напали, я решил, что лучше их отпустить; я надеялся, что им удастся добраться до безопасных мест. Я принимаю последствия, вызванные моими действиями; мой клан объявил меня тетбримаш. Лишиться поддержки своего клана было серьезным наказанием, в некоторых отношениях даже более тяжелым, чем изгнание, однако то, что он стал тетбримаш, оставило Ниала странно равнодушным. - Ты служил скаланцам по поручению лиасидра, Ниал-иНекаи. Мы должны будем дополнительно рассмотреть это дело, - сурово сказал Бритир. - Пусть обвиняемые остаются на своих местах. Члены лиасидра удалились, чтобы обсудить решение. Сидя между Бекой и Теро, Алек наклонился в кресле так, чтобы видеть Серегила. Его друг ни разу не пошевелился с тех пор, как допрос закончился: он по-прежнему стоял на коленях, опустив голову; волосы наполовину скрывали его лицо. Он с такой уверенностью защищался, не скрывая никаких своих поступков и лишь умолчав об истинном характере полученного Коратаном приказа, что, хоть он и ни в чем себя не оправдывал, его слова прозвучали как вызов. Алек взглянул на маленькую боковую дверь, за которой скрылись кирнари, мысленно призывая лиасидра поторопиться. Судя по тому, как сместились тени, не прошло и часа, как кирнари вернулись в зал и заняли свои места в ложах. Серегил немного поднял голову, но в остальном остался неподвижен. Бека схватила Алека за руку и крепко сжала. Бритир встал перед Ниалом и протянул к нему руку. - Ниал-и-Некаи, мы сочли, что ты наказан достаточно. Ты будешь тетбримаш не менее двадцати лет, лишишься поддержки своего клана и своего имени. Тебе запрещено входить в храмы, Сарикали для тебя будет закрыт. Покинь город. Ниал низко поклонился и молча вышел из зала. Бека с облегчением перевела дух и отпустила руку Алека, у которого уже начали болеть пальцы. Следующим поднялся Назиен-и-Хари. Указав на Серегила, он сказал: - Ради атуи, который этот человек проявил по отношению к нашему родичу, Эмиэлю-и-Моранти, клан Хаман не требует больше его смерти. Пусть приговор об изгнании будет отменен. - Да будет благословен Свет! - тихо выдохнул Алек. Теро схватил его за руку и радостно потряс. Однако дело еще не кончилось. Место Назиена занял Бритир. - Серегил из Римини, тебе позволили вернуться в Ауренен, чтобы служить советником Клиа-а-Идрилейн. Эта честь была тебе оказана как человеку, знающему обычаи нашего народа и наш кодекс чести. Ты действовал умело, соблюдая атуи, несмотря на оскорбления в свой адрес. Со временем ты мог бы заслужить снова свое имя. Однако вместо этого ты предпочел нарушить условия, нарушить закон тетсага. Ты стал нам чужим, избрал обычаи тирфэйе. Таков был твой выбор, и теперь ты должен принять его следствия. Серегил из Римини, мы объявляем тебя тетбримаш на всю жизнь, и это решение не твоего клана, а самой лиасидра. Алек смутно уловил подавленное рыдание, раздавшееся где-то рядом, - может быть, это всхлипнула Адриэль или Мидри; Серегил оставался неподвижен - слишком неподвижен. - Ты теперь не ауренфэйе, ты - яшел кхи, - продолжал Бритир. - Для нас ты тирфэйе, чужестранец, на тебя распространяются те же ограничения и ты имеешь те же права, что и они. Ты не можешь претендовать на родство с народом Ауры. Отправляйся к скаланцам и оставайся с ними. Глава 56. Тетбримаш "Я чего-то подобного ожидал", - твердил себе Серегил, прилагая все усилия, чтобы стойко принять приговор Бритира. Но почему эти слова - яшел кхи - причиняют такую боль? Руиауро ведь уже так его называл, и тогда он принял их как озарение. Теперь же, произнесенные в присутствии его родичей, они вонзились в Серегила, как раскаленный клинок. Ему казалось, что он все понял, но сейчас было такое ощущение, словно из-под него выскальзывает земля. Он знал, что значит быть изгнанником, но это новое отмежевание нанесло ему более глубокую рану. "Отправляйся к скаланцам и живи среди них", - приказал старый кирнари. Колени Серегила болели, но он сумел подняться на ноги, не пошатнувшись. Стянув через голову ауренфэйскую тунику, он уронил ее на пол. - Я принимаю решение лиасидра, достопочтенный. - Серегилу казалось, что собственный голос звучит откуда-то издалека. Он смутно слышал и чьи- то рыдания - плакало несколько человек; Серегил только надеялся, что он сам - не среди рыдающих. Ног своих он почти не чувствовал. Когда он направился к местам, отведенным скаланцам, чьи-то руки направляли его шаги.. Наконец он опустился в кресло, и рядом был Алек, и теплый плащ укутал его плечи... Заседание закончилось, и зал быстро опустел. Серегил еще плотнее закутался в плащ и, не поднимая глаз, последовал за Коратаном; ему не хотелось видеть лица других ауренфэйе. Однако когда он приблизился к дверям, к нему подошел руиауро Лиал и крепко стиснул левую руку Серегила. Поглаживая следы драконьих зубов, он тепло улыбнулся и сказал: - Хорошо сделано, маленький братец. Танцуй свой танец и верь Светоносному. Серегил не сразу вспомнил, что Лиал давно мертв, а когда вспомнил, тот уже исчез. У входа стояла группа руиауро, но призрака среди них не было. Когда Серегил заглядывал им в лица, каждый руиауро по очереди поднимал руку в молчаливом приветствии. "Танцуй свой танец?" Серегил закрыл глаза, вспоминая что-то, что Лиал пытался сказать ему, когда он в первый раз посетил Нхамахат. "Глядя на тебя, я вижу все твои рождения, все твои смерти, все труды, которые назначил тебе Светоносный. Но время - это танец, в котором много движений и много ошибок. Те из нас, которые видят это, должны иногда вмешиваться". "А я слепец, танцующий в темноте". Серегил подумал о последнем приснившемся ему сне: о шарах, образовавших рисунок, о крови, струящейся с клинков. Воспоминание принесло с собой то же могучее чувство убежденности в своей правоте, которое охватило его той ночью. Оно заставило его спину выпрямиться и даже вызвало мимолетную улыбку. Проходя мимо, это заметила Лхаар-а-Ириэль и подарила Серегилу уничтожающий взгляд. - Не смейся над меткой, которую носишь, - предостерегла она. - В этом я тебе клянусь, кирнари, - пообещал Серегил, прижав левую руку к сердцу. - Я приму то, что посылает Светоносный. Адриэль и Мидри приникли к Серегилу, сопровождая носилки Клиа на обратном пути. Алек охотно уступил им место, но держался поблизости, наблюдая за Серегилом с растущим беспокойством. Тот кутался в одолженный ему плащ, словно сейчас была зима. Насколько Алек мог судить, все чувства друга поглотила бесконечная растерянность. Ну, по крайней мере это лучше, чем беспросветное отчаяние. Как только они оказались в главном зале, вдали от любопытных глаз, Клиа поманила Серегила к себе и что-то ему прошептала. Она плакала. Серегил опустился на колени рядом с носилками, склонившись к принцессе, чтобы разобрать ее слова. - Все в порядке, - сказал он ей. - Как ты можешь так говорить? - сердито воскликнула Мидри. - Ты же слышал Бритира: была надежда, что со временем твое изгнание кончится. Серегил с трудом поднялся на ноги и двинулся к лестнице. - Потом поговорим, Мидри. Я устал. - Побудь с ним, - пробормотал Теро, но Алек и так уже направился за другом. Они медленно поднялись в свою комнату; Алек шел на несколько шагов позади. Ему хотелось поддержать Серегила, но что-то его удерживало. Войдя в комнату, тот поспешно сбросил одежду и нырнул под одеяло. Уснул он мгновенно. Алек постоял у постели, прислушиваясь к тихому ровному дыханию и гадая, что заставило Серегила уснуть - полное изнеможение или абсолютная безнадежность. Что бы это ни было, решил юноша, сон - лучшее сейчас лекарство. Сбросив сапоги, он прилег рядом с другом и обнял его поверх одеяла; Серегил только что-то пробормотал во сне. Когда Алек открыл глаза, в комнате, к его удивлению, было уже почти темно, а вторая половина постели пустовала. Он испуганно подскочил, но тут услышал знакомый смех откуда-то из теней у камина. Высокая фигура поднялась из кресла; Серегил зажег свечу от тлеющих углей. - Мне не хотелось тебя будить, - сказал он, присаживаясь на край постели. Серегил был одет в коричневый кафтан и штаны и, к облегчению Алека, улыбался. Это была настоящая улыбка, теплая и жизнерадостная. - Тебе пришлось тяжелее, чем мне, тали, - сказал он, взъерошив волосы Алека. - Ты на это и рассчитывал, когда решил вернуться? - Алек сел на кровати и внимательно посмотрел в лицо Серегила, ища признаки безумия. Как может он быть таким спокойным? - Ну, теперь, по размышлении, я полагаю, что все могло бы кончиться и лучше, чем я тогда ожидал. Ты же слышал, что они говорили. Теперь я здесь чужестранец. - И это тебя не огорчает? Серегил пожал плечами. - Я ведь уже давно на самом деле не ауренфэйе. Лиасидра и руиауро - они сделали меня яшел кхи, когда выслали таким молодым. Просто все эти годы я цеплялся за прошлое. Помнишь, что я сказал тебе, когда наконец решился рассказать, что ты наполовину ауренфэйе, а ты сокрушался, что не знаешь, кто ты такой? Помнишь, что я сказал тебе тогда? - Нет. - Я сказал тебе, что ты тот же самый человек, которым всегда был. - А ты всегда был яшел кхи? - Может быть. Здесь я никогда не был вполне на месте. - Тогда ты не так уж и жалеешь, что не можешь сюда вернуться? - Ах, разве ты не понимаешь? Я больше не изгнанник. Бритир все это изменил. Я теперь один из вас и могу отправляться туда же, куда можете вы. - Значит, если они откроют Гедре... - Именно. И когда они одумаются и отменят Эдикт, что, не сомневаюсь, скоро случится, я смогу путешествовать где угодно. Я свободен, Алек. Я сам сделаю себе имя, и никто больше не может назвать меня изгнанником. Алек скептически посмотрел на друга. - И ты знал, что все так и случится, - еще там, в горах? Уголок губ Серегила поднялся в знакомой кривой усмешке. - Ничего подобного. Убедить других оказалось труднее. Клиа и Адриэль плакали. Мидри хранила мрачное молчание. В глубине сердца Серегил тоже испытывал сомнения, но его поддерживали слова руиауро; "Танцуй свой танец". К счастью, времени на размышления оставалось немного. Приближалось время голосования, и теперь переговоры вел Коратан. Серегилу было запрещено появляться в зале лиасидра, но Теро и Алек сообщали ему обо всех новостях, точнее, их отсутствии. - Как будто ничего не случилось, - проворчал Алек, когда на второй день они сели за поздний ужин. - Те же самые доводы повторяются снова и снова. Ты ничего не пропустил, хоть и не был там. Оставаясь дома вместе с Клиа в остальные дни, Серегил начал испытывать все большее беспокойство. Те надежды, которые поселили в нем руиауро, постепенно рассеивались; каковы бы ни были его труды, теперь его участие в делах власть имущих закончилось. По крайней мере так он думал. На пятый день переговоров к дверям подошел мальчик-подросток и спросил Серегила. На мальчике не было сенгаи, себя он не назвал; он просто вручил Серегилу сложенный лист пергамента и ушел. Рядом не было никого, кроме двоих часовых-Ургажи, и Серегил порадовался этому, когда развернул пергамент. В записке, написанной знакомым элегантным почерком, значилось: "Сегодня ночью у Чаши Ауры. Приходи один, когда луна будет в зените". Внутрь был вложен знак: маленькая синяя с красным шелковая кисточка. Серегил внимательно рассмотрел ее и улыбнулся про себя, обнаружив несколько красноречивых более темных ниток. Алека эта новость совсем не порадовала, когда вечером Серегил показал ему записку. - Чего хочет от тебя Юлан? - с подозрением спросил он. - Не знаю, но держу пари: Клиа не повредит, если я это выясню. - Мне не нравится это "приходи один", - Я очистил его имя от подозрений, - хмыкнул Серегил. - Не станет же он теперь убивать меня; и уж особенно после того, как в мои руки попали и записка, и кисточка. - Ты собираешься сказать обо всем Клиа? - Ты можешь рассказать ей после того, как я отправлюсь на свидание; да и всем остальным тоже. Ночь была ясной и тихой. Отражение полной луны лежало на поверхности Вхадасоори, как жемчужина в оправе из гагата. Серегил вошел внутрь кольца из каменных гигантов и медленно двинулся к колонне с Чашей. Сначала ему показалось, что он явился первым: заставить другого ждать - проявление силы. Потом у него на глазах отражение луны всколыхнулось и на мгновение исчезло: с противоположной стороны пруда по воде скользнула темная фигура. Старые страхи ожили в Серегиле, но это не был демон, вызванный некромантом. Юлан грациозно развернулся у берега и ступил на камни. Его темная мантия сливалась с окружающим мраком, и бледное лицо и серебряные волосы казались в лунном свете плывущей в воздухе храмовой маской. Хоть Серегил и не доверял вирессийцу, он не мог не восхититься стилем, в котором тот обставил свое появление. - Мне казалось, что мы с тобой еще когда-нибудь поговорим, кирнари. - Так же казалось и мне, Серегил из Римини, - ответил Юлан, беря его под руку. - Пойдем, прогуляемся. Они медленно двинулись вдоль края воды, словно хорошие друзья. Серегилу нетрудно было представить на своем месте Торсина. Ощущал ли старый посол силу, которая исходила от этого человека, как жар от кузнечного горна? Такое соседство смущало Серегила, он остановился и высвободил руку. - Не хотел бы быть грубым, но час поздний, и я не сомневаюсь, что ты позвал меня сюда не ради того, чтобы насладиться моим обществом. - Такое могло бы случиться, - возразил Юлан. - Ты - очень интересующий меня молодой человек. Уверен, что ты мог бы рассказать много захватывающих историй. - Только с арфой в руке и за хорошую плату. Чего ты хочешь? Юлан рассмеялся. - Ты и вправду стал вести себя как тирфэйе. Впрочем, меня это устраивает. Мне нравятся тирфэйе и их нетерпение - оно бодрит. Я буду вести себя так же и скажу все напрямик. Скаланцы все еще хотят, чтобы Гедре был открыт, не так ли? "Ах, ну вот наконец он и дошел до дела!" - Да, и я предполагаю, что Коратана вы находите менее ловким дипломатом, чем его сестру. - Я этого и ожидал, как только услышал, что он направляется в Гедре с военными кораблями, - безразлично протянул кирнари, глядя на луну. Серегил не схватил столь очевидной приманки. Или Юлан знает, какой приказ был отдан принцу, или блефует, рассчитывая выпытать нужные сведения. Имея дело с таким, противником, в ответ лучше всего помалкивать. Юлан склонил голову к плечу, глядя на Серегила и делая вид, что не замечает его сдержанности. - Ты умен и мудр не по летам. Мудр достаточно, чтобы понимать: у меня хватит и сил, и воли противиться договору со Скалой до тех пор, пока пленимарский флот не захватит гавань Римини, а ваш прекрасный город не поглотит пламя. Я наблюдал за этим вашим принцем. Не думаю, что ему хватит проницательности это понять, но ты-то понимаешь, и к твоим словам он прислушивается. - Я не могу сказать ему, чтобы он бросил все это дело. Гедре необходим Скале. - Не сомневаюсь. Поэтому-то я и готов согласиться на тот договор, который мы обсуждали с Торсином перед его ужасной кончиной. Райш может быть мертв и требования тетсага соблюдены, но уверяю тебя: немногие в лиасидра посочувствуют теперь Акхенди. Новый кирнари, Сулат-и-Эрал, - зеленый юнец, не пользующийся поддержкой влиятельных людей. На твоем собственном клане тоже лежит тень, хотя я уверен, что Адриэль-а-Иллия сделает все от нее зависящее, чтобы обелить имя Боктерсы. Однако очень многие готовы использовать пример ее бывшего брата как обоюдоострое оружие. Разве история твоей жизни не служит доказательством правоты тех, кто не желает никаких контактов с тирфэйе? Разве Лхаар-аИриэль не воспользуется случаем задрать свой покрытый татуировкой нос и завопить: "Смотрите, что получается из общения с чужестранцами!" И еще, конечно, вопрос насчет чести новой царицы... Мы все этим очень озабочены. - Мне все время хотелось узнать, кирнари, сколько ты заплатил пленимарцам за сведения о той истории? Юлан поднял брови. - Я получил их как плату за мои услуги. Пленимарцы очень озабочены тем, чтобы пролив Бал оставался открыт для их кораблей и их торговли. Скаланцы не единственные, кто нуждается в припасах для этой вашей глупой войны. Сердце Серегила оборвалось, хотя на самом деле чего-то подобного он ожидал. - Ты хочешь сказать, что все время поддерживал пленимарцев? Что для скаланцев надежды нет? - Все не так безнадежно, друг мой. Я предлагаю тебе компромисс и свою поддержку. Требуйте временного открытия Гедре - скажем, до конца войны. Я благодарен тебе за то, что ты очистил от подозрений мое имя, и поэтому скажу: это лучшее, на что вы можете рассчитывать. Или ваш неудачный роман с Акхенди заставил вас забыть, ради чего вы сюда явились? Клиа ведь собиралась не оспаривать Эдикт об отделении, а получить помощь в войне. - Можем ли мы рассчитывать на это? - спросил Серегил. - Ты же знаешь, что нужно делать, мой умный друг. Ты искусно играешь на арфе и умеешь касаться нужных струн. Согласись исполнять мою мелодию, и я окажу тебе поддержку. - И какие же стихи ты хочешь положить на свою мелодию? За какие струны нужно дернуть? Призрачное лицо придвинулось ближе, но глаза Юлана остались в тени. - Я хочу только одного: чтобы Виресса осталась открытым портом. Уважай это мое желание, и я постараюсь доставить вам все прочее, в чем вы нуждаетесь. - Сомневаюсь, что ты смог бы сделать что-нибудь с пленимарскими военными кораблями, блокирующими пролив Бал, - сказал Серегил с хитрой улыбкой. Ответная улыбка кирнари заставила его вновь обрести серьезность. - Или все-таки смог бы? - Вирессийцы способны очень на многое, если захотят. Мы никогда не пренебрегали торговлей со Скалой как с надежным партнером. Что ты скажешь на то, чтобы возобновить наши связи? - Я не могу решать за Клиа и Коратана, - уклончиво ответил Серегил. - Конечно, нет, но ты можешь с ними поговорить. - А что мы скажем акхендийцам и гедрийцам? Что дни их процветания будут сочтены? - Я уже беседовал с Риагилом и Сулатом, Они согласны с тем, что пол- яблока лучше, чем никакого яблока вовсе. В конце концов, даже в Ауренене время и смерти многое меняют. Кто знает, к чему приведет эта маленькая трещинка в Эдикте? Для нашего народа больше всего подходят медленные перемены. Так было всегда. - То есть чтобы все осталось неизменным достаточно долго и Виресса сохранила свою власть? - Тогда я умер бы довольным. Серегил улыбнулся. - Я уверен, что очень многие желали бы этого, кирнари. Я поговорю со скаланцами. Есть, правда, еще одна вещь, которую я хотел бы узнать. Это ты сообщил пленимарцам, где лучше всего устроить засаду, когда мы плыли сюда? Юлан укоризненно поцокал языком. - Ты разочаровываешь меня. Какой прок мне был бы от замученной пленимарцами принцессы? Ее смерть только объединила бы моих противников и вызвала бы совершенно нежелательную, симпатию к Скале. А кроме того, я лишился бы удовольствия от игры, которую мы здесь ведем. Это была бы огромная потеря, ты согласен? - Игра... - пробормотал Серегил. - Или танец со сложными па. - Если угодно. В этом вся прелесть жизни для таких, как мы, Серегил. Что стали бы мы делать, окажись наше существование простым и легким? - Откуда мне знать? - ответил Серегил, думая об Иларе и обо всех сложностях того давно прошедшего лета. - У меня никогда не было случая это выяснить. - Ты теперь гадаешь, не был ли я связан с предателями-чиптаулосцами, - сказал Юлан, и Серегил решил, что вирессиец не погнушался бы чтением чужих мыслей и не постеснялся бы признаться в этом. - Да, - ответил он тихо, размышляя, как поступит, если Юлан признается. Юлан повернулся и взглянул на воду пруда. - В той игре мне не было нужды участвовать, уверяю тебя. - Но ты обо всем знал, правда? Ты мог предотвратить несчастье. Юлан поднял брови и перевел глаза на Серегила. - Разве ты сделал бы это на моем месте? Хотя лунный свет мало что позволял рассмотреть, Серегил почувствовал, как пристально разглядывает его собеседник, словно в его власти было заглянуть в душу Серегила и понять его истинную сущность. В этот момент Серегил со смирением понял, что сила Юлана не нуждается в таких примитивных уловках, как чтение мыслей. - Нет, - признал он, и от одобрительной улыбки кирнари словно ледяной клинок коснулся его сердца. - Я поговорю с Коратаном. Удаляясь от Вхадасоори, Серегил не мог избавиться от неприятного чувства, что Юлан наблюдает за ним и, возможно, злорадствует; от этой мысли по спине его пробежали мурашки. Кинув взгляд через плечо, Серегил, однако, увидел, что старик медленно скользит кругами по гладкой водной поверхности. Глава 57. Последствия Потребовалось еще два дня, чтобы лиасидра и Коратан пришли наконец к согласию. Ночью, под убывающей луной одиннадцать кирнари собрались у Чаши Ауры для голосования. Кольцо каменных истуканов было окружено толпой любопытных. Стоя среди них, Серегил со смешанными чувствами наблюдал, как один за другим кирнари опускают в Чашу свои камешки. Когда все было закончено, Бритир отделил белые от черных и зажал каждую порцию в кулаке. Надтреснутый голос старейшины не разносился далеко, но его слова передавались в толпе от одного человека к другому: "Восемь белых. Восемь белых! Гедре - открытый порт!" Скаланцы радостно завопили. "Но только на сорок лунных циклов", - подумал Серегил, наблюдая за Юланом-и-Сатхилом, поздравляющим Риагила. Виресса тоже, конечно, оставалась открытым портом. "Для нашего народа больше всего подходят медленные перемены", - сказал тогда Юлан. Для ауренфэйе три года промелькнут незаметно, но за этот короткий промежуток времени Скала или выиграет, или проиграет войну. Если Скала победит Пленимар, будет-уже иметь место прецедент, и станет возможно добиваться договора о постоянной торговле. Однако сейчас скаланцам разрешалось только создать небольшое торговое поселение в Гедре; внутрь страны они по-прежнему не допускались. Войска Ауренена не будут посланы на помощь Скале, но любой, кто достаточно глуп, может отправиться на войну добровольцем. - По крайней мере это начало! - завопил Алек, перекрикивая шум толпы. - Мы можем наконец отправляться домой! Серегил лукаво улыбнулся ему. - Ну, пока еще не стоит собирать пожитки. Как это было типично для ауренфэйе, понадобился еще месяц, чтобы уточнить детали соглашения. Весна сменилась жарким летом, и многие приезжавшие наблюдать за переговорами отправились по домам; Сарикали стал еще более пустынным и полным призраков, чем раньше. Целыми днями солнце палило с безоблачного неба, и дерн на улицах высох и побурел. Только выносливые дикие розы и другие неприхотливые растения буйно цвели повсюду. Алек наконец оценил суровую архитектуру города. Каким бы жарким ни был день, сумрачные покои в каменных домах оставались прохладными. Теперь уже и скаланцы переняли ауренфэйскую моду и облачились в свободные туники и шаровары из кисеи. У Алека снова оказалось много свободного времени и почти никаких дел. Бека и ее конники, однако, были заняты по горло: требовалось все время отправлять курьеров в Гедре. Алек и Серегил иногда сопровождали их. Ниал постоянно оставался при Риагиле, помогая ему готовить все к отбытию Клиа. После голосования, разрешившего добровольцам отправляться в Скалу, искатели приключений буквально осаждали турму Ургажи, возбужденно обсуждая совместные подвиги. - Если они и правда такие храбрецы, как говорят, мы уедем отсюда, целым полком Ургажи, - заметил сержант Бракнил однажды вечером, когда солдаты вернулись из таверны в тупе Силмаи. - Мы в них нуждаемся, - услышал Алек ответ Беки. - Ты рвешься обратно? - спросил он девушку; самого его эта перспектива не радовала. За проведенные здесь месяцы было легко забыть, что ожидает Беку по возвращении. - Я в армии, и я офицер. Я слишком долго отсутствовала, - мягко ответила она, глядя вслед смеющейся компании солдат во главе с Бракнилом. Однажды вечером за несколько дней до отъезда Алека и Серегила потребовала к себе Клиа. В ее комнате уже были Коратан, Теро и Бека, но сопровождающие принца отсутствовали. Клиа сидела в кресле у окна. Когда друзья вошли, она улыбнулась им и протянула руки. На левой руке Клиа носила теперь тонкую кожаную перчатку; умело сшитые пустые пальцы скрывали ее увечье. - Смотрите, я снова целая! - воскликнула принцесса. - Она быстро поправляется, правда? - шепнула Алеку Бека, когда юноша уселся с ней рядом. - Она скоро и ходить сможет. Алек утром этого дня разговаривал с Мидри и был менее оптимистично настроен. Несмотря на все усилия целительницы, ноги Клиа все еще оставались почти неподвижными, и она с трудом сама могла держать чашу. Действие яда проявлялось и в том, что руки принцессы теперь всегда немного дрожали; однако ум ее оставался таким же острым, как и всегда. - Все в сборе. Теро, запечатай комнату, - отрывисто, как всегда, распорядился Коратан. Алек хорошо знал это заклинание и почувствовал в воздухе еле уловимую перемену. Принц, стоя рядом с креслом Клиа и сцепив руки за спиной, обращался, казалось, к целому полку. - Как наместник Скалы я должен оборудовать Гедре для торговли. Поскольку Клиа еще слишком слаба для далекого пути или сражений, я назначаю ее командиром торговой фактории в Гедре. Теперь, когда Торсина нет, она лучше всех знает здешний народ, да и ее ранг позволит ей обеспечить все, что нужно. Риагил-и-Молан готовит для нее резиденцию и строит склады на берегу моря. - Мне понадобится множество помощников, - сказала Клиа. - Капитан, ты вместе с турмой Ургажи останешься со мной в Ауренене. Бека натянуто отдала честь и ничего не сказала, но Алек заметил, что она с трудом скрыла разочарование. - Я также прошу остаться со мной Теро, - добавила Клиа. Коратан с удивлением взглянул на сестру. - Я думал, Элутеус подойдет тебе лучше. Он старше и опытнее. - Я готова взять столько волшебников, сколько ты только сможешь оставить, брат, но предпочитаю, чтобы Теро был при мне. Мы с ним привыкли друг к другу, верно? - Да, госпожа. - Теро низко поклонился, и Алек решил, что он по крайней мере доволен поворотом событий. - А как насчет нас? - спросил Алек. - Да, как насчет нас? - подхватил Серегил. - Мне очень жаль, Серегил. Ты не останешься. - Но я думал, что он теперь не изгнанник. Разве не может он быть там же, где и ты? - возразил Алек. - По закону может, - ответила Клиа. - Но политика требует, чтобы он не злоупотреблял гостеприимством ауренфэйе, особенно как мой помощник. Многие из тех, кто противился его возвращению, остаются при своем мнении, а среди них есть и те, кто очень влиятелен. - Не говоря уже о том, что железо, в котором нуждается Скала, добывается в горах фейдаста Акхенди, - заметил Серегил. - Я не очень популярен среди акхендийцев. Могли бы возникнуть ненужные сложности. Клиа благодарно улыбнулась ему. - Я знала, что ты поймешь. - Все в порядке, - заверил ее Серегил. - В Римини есть дела, которыми мне нужно заняться. Я и так уже слишком долго отсутствовал. Алек, Серегил и Бека вышли из комнаты. Как только дверь за ними закрылась, Бека резко повернулась и быстро двинулась к задней лестнице, прижав к груди стиснутые кулаки. Алек хотел было пойти за девушкой, но Серегил потянул его в противоположном направлении. - Оставь ее, Алек. Юноша неохотно послушался, но все же оглянулся и заметил, как Бека сердито вытерла глаза. Серегил дождался, пока все в доме уснут, потом подошел к комнате Коратана. Из-под двери все еще был виден свет, так что Серегил тихонько постучался. Принц открыл дверь, но совсем не обрадовался ночному посетителю. - Серегил? В чем дело? - Я надеялся поговорить с тобой наедине, прежде чем отправлюсь в Скалу, господин. На мгновение ему показалось, что Коратан выгонит его; вместо этого принц показал ему на кресло у небольшого стола и налил вина своему нежеланному гостю. - Ну? - бросил он. Серегил поднял кубок, приветствуя хозяина, и вежливо пригубил. - Во всей этой суете, господин, я так ничего и не узнал о том, как отнеслась царица к нарушению тобой ее приказа. - Почему, как ты думаешь, курьеры загоняют лошадей с тех пор, как я сюда прибыл? - Коратан стянул сапоги и стал чесать ногу, мрачно глядя на Серегила. - Считай, что всем нам повезло, раз лиасидра проголосовала так, как надо. К тому же на Форию слишком наседают пленимарцы, поэтому ее не интересует ничего, кроме железа и коней, которые будет присылать из Гедре Клиа. Моли своего лунного бога, чтобы царица еще некоторое время была так же занята, как сейчас. Она не жалует... отвлечений. Это все, что тебе было нужно? - Нет. Я также хотел поговорить с тобой о Клиа. Выражение лица Коратана несколько смягчилось. - Ты хорошо ей послужил. Да и все вы тоже. И Клиа, и я доложим об этом царице. Тебе нечего опасаться в Римини. Серегил сделал еще глоток вина, стараясь заглушить тревожное предчувствие того, что вступает на очень зыбкую почву. - Я не так уж уверен в том, что второе окажется следствием первого. - Что ты имеешь в виду? - Клиа хорошо послужила Скале. Результат переговоров, все, чего удалось достигнуть, - это ее заслуга. Если бы она не расположила к себе ауренфэйе, никакие наши с тобой действия ни к чему бы не привели. - Так ты явился удостовериться, что я не украду у своей сестрицы ее заслуги? - Нет, господин. Я вовсе не собираюсь преуменьшать того, что удалось совершить тебе. - Ах, зная это, я теперь буду спать спокойно, - буркнул Коратан, снова наполняя свой кубок. Серегил, не смутившись, продолжал: - Я хотел бы знать, исходило ли решение оставить Клиа в Ауренене от тебя или от Фории. - Какое тебе до этого дело? - Я друг Клиа. Фория не хочет, чтобы она вернулась, не так ли? Клиа преуспела в том, в чем Фория желала ей неудачи, и к тому же привлекла тебя на свою сторону. - Будет лучше, если никто никогда больше не услышит от тебя подобных слов, - тихо ответил Коратан. Его светлые глаза стали ледяными. - Никто и не услышит, - заверил его Серегил. - Но Фория должна была знать, что делает, посылая тебя сюда. На то, чтобы оснастить военные корабли, требуется время, да и путь сюда неблизкий. Это не скоропалительное решение. Она не собиралась позволить Клиа вернуться домой. - Ты не дурак, Серегил. Я всегда это знал, какого бы вертопраха ты ни изображал с другими молодыми повесами. Так что, думаю, ты понимаешь, как рискуешь, говоря это мне, брату царицы. - Клиа верна царице, Коратан. Она не собирается захватывать трон сестры. Полагаю, ты тоже так считаешь, иначе ты не явился бы сюда ей на помощь. Коратан, задумавшись, побарабанил пальцами по кубку- - Идея о том, чтобы остаться в Гедре, принадлежала Клиа, хоть я и рад был выполнить ее желание. - Благодарю тебя, господин. - Серегил поднялся, собираясь уйти, потом поднес к губам свой кубок снова. - Я пью за то, чтобы все дочери Идрилейн всегда были здоровы, и их дочери после них тоже. Принц, не улыбнувшись, чокнулся с Серегилом. - Я человек царицы, благородный Серегил. Никогда об этом не забывай. - Не забуду ни на мгновение, господин. Последний вечер, который скаланцы провели в Сарикали, ничем не отличался от первого: боктерсийцы устроили пир под лучами встающей луны. Сидя в саду своей сестры, Серегил искал в своем сердце сожаление, но на этот раз печаль не посетила его. Он мог вернуться, по крайней мере вернуться в Гедре, и сейчас ему этого было достаточно. Его мысли уже улетали к Римини и тому, что его там ожидает. Когда наконец они поднялись, чтобы попрощаться, Мидри отвела их с Алеком в. сторону. - Подождите, мои дорогие. Пусть остальные уйдут. Мы должны попрощаться друг с другом без посторонних. Когда Мидри и Адриэль вернулись, проводив остальных, старшая из женщин несла знакомый длинный сверток. - Надеюсь, на этот раз тебе удастся ее сохранить, - сказала Адриэль, вручая Серегилу рапиру. - Риагил передал ее мне, когда привез тебя обратно в Сарикали. Мидри протянула Алеку меньший сверток. Развернув ткань, юноша обнаружил в нем длинный охотничий нож. Рукоять, вырезанная из какого-то темного красноватого дерева, была инкрустирована костью и серебром. - Только у членов нашего клана есть такие ножи, - сказала Мидри, целуя юношу в обе щеки. - Ты наш новый брат, какое бы имя ты ни носил. Заботься о Серегиле, пока не придет время ему к нам вернуться. - Даю слово, - ответил ей Алек. Не успели Серегил и Алек пройти короткое расстояние между двумя домами, как из темноты выступила тонкая фигура, облаченная в мантию. Женщина была одета как руиауро, но Серегил не мог разглядеть ее лица. - Лиал посылает тебе подарок, Серегил из Римини, - сказала она и бросила ему что-то, мягко блеснувшее в лунном свете. Серегил поймал предмет и узнал слегка неровное стекло. - Такие ловкие руки, - со смехом сказала женщина, исчезая в темноте. - Что это? - спросил Алек, выуживая светящийся камень из кошеля на поясе. Серегил разжал кулак. На его ладони лежал один из странных стеклянных шаров, но на этот раз он был прозрачен, как лед; внутри ясно была видна резная фигурка - дракон с оперенными крыльями совы. - Что это? - снова спросил Алек. "Твое, чтобы сохранить или выбросить, маленький братец..." - Напоминание, я думаю, - ответил Серегил, осторожно пряча шар в карман. Глава 58. Руины Серегил в одиночестве стоял на носу корабля, глядя, как далекие очертания цитадели Римини медленно вырисовываются на предрассветном небе. Гавань скрывал туман, сквозь который кое-где пробивался свет ламп, зажженных рано поднявшимися жителями Нижнего города. Серегила разбудил топот ног по палубе. Оставив спящего Алека в каюте, он поднялся наверх, благодарный судьбе за эти несколько минут одиночества перед возвращением домой. Вода в гавани была гладкой как зеркало. У молов стояло на якоре множество военных кораблей и купеческих карак. Было так тихо, что Серегил мог слышать громыхание повозок, поднимающихся по огражденной стенами дороге к Морскому рынку, и петушиное пение из цитадели. Где-то поблизости кок заколотил в сковородку, сзывая команду на завтрак. В воздухе висел запах овсянки и жареной рыбы. Серегил закрыл глаза, представляя себе знакомые улицы и переулки и гадая, какие изменения принесла война. Он так погрузился в мысли, что вскрикнул от неожиданности, когда теплая рука стиснула его лежащие на поручне пальцы. - Тут все кажется таким мирным, правда? - зевая, сказал Алек. - Как ты думаешь, для нас здесь найдется работа? Серегил подумал о своем последнем разговоре с Коратаном. - Наверное, что-нибудь найдется. Они не сообщили заранее о своем прибытии, так что на пристани никто их не встречал. Как только их коней свели с корабля на причал, Серегил и Алек отправились на улицу Колеса. Сначала казалось, что Нижний город совсем не изменился - тот же лабиринт кривых улиц, таможен, грязных домишек. Но по мере того как Серегил и Алек продвигались вперед, им стали попадаться целые прибрежные кварталы, снесенные, чтобы освободить место для новых рынков и загонов для скота. Везде были солдаты. В Верхнем городе Морской рынок уже кипел жизнью, но на прилавках продовольствия было меньше, чем помнил Серегил. Богатый Квартал Благородных изменился в наименьшей мере. Спешили на рынок слуги, деревья тянули отягощенные плодами ветви через яркие облицованные изразцами стены садов при виллах. Несколько псов и свиней гонялись друг за другом по улице. Из открытого окна до всадников долетел детский смех. Улица Колеса находилась на окраине богатого квартала, дома и лавки на ней были поскромнее. Серегил остановился напротив виллы, которую больше двух десятилетий называл домом. Мозаичное панно над дверью, изображающее виноградную лозу, было таким же ярким, как всегда, каменные ступени крыльца чисто выметены. Здесь он мог быть только благородным Серегилом. Кот из Римини жил в другом месте. - Можно было бы просто послать весть о том, что благородные Серегил и Алек погибли при крушении на море, - буркнул Серегил. Алек усмехнулся, потом пересек улицу и поднялся на крыльцо. Серегил вздохнул и двинулся следом. Сколько он отсутствовал - три недели или три года, - никогда не имело значения. Рансер сохранял дом в полном порядке, готовым к его возвращению. Дверь была заперта на ночь, так что пришлось стучать. Через несколько минут выглянул молодой слуга с длинным, смутно знакомым лицом. - Что у вас за дело? - спросил он, с подозрением оглядывая их мятую и покрытую пятнами дорожную одежду. Серегил в свою очередь оглядел парня и сказал: - Мне нужно немедленно видеть благородного Алека. - Его нет. - А где же он? - поинтересовался Алек, включаясь в игру. - Они с благородным Серегилом уехали по делам царицы. Вы можете оставить для них сообщение, если желаете. - Желаем, - сказал ему Серегил. - Сообщение такое: благородные Серегил и Алек вернулись. Прочь с дороги, кто бы ты ни был. Где Рансер? - Я Рансер. - Наверное, Рансер-младший. Где старый Рансер? - Мой дед умер два месяца назад, - ответил парень, не двигаясь с места. - А насчет того, кто вы такие, мне нужны более веские доказательства, чем просто твое слово. Как раз в этот момент огромный белый пес выскочил из-за спины молодого Рансера и кинулся к Серегилу. Положив лапы ему на плечи, он попытался лизнуть хозяина в лицо, отчаянно виляя хвостом. - Мараг поручится за меня, - рассмеялся Серегил, оттолкнув собаку и потрепав ее за уши. В конце концов пришлось позвать повариху, чтобы удостоверить личности прибывших. Молодой Рансер принялся многословно извиняться, и Серегил дал ему золотой сестерций за проявленную бдительность. Предоставив Алеку первым воспользоваться ванной, Серегил обошел дом, чувствуя себя своим собственным призраком. Роскошные фрески в гостиной, изображающие лесные пейзажи, показались ему безвкусными после аскетизма Сарикали. Спальня на втором этаже, обставленная в ауренфэйском стиле, встретила его более приветливо. Открыв дверь в другом конце коридора, Серегил улыбнулся про себя. Это была комната Алека. Когда они покинули виллу на улице Колеса, они еще не были любовниками. В "Петухе" у юноши тоже была собственная кровать. Повернувшись, Серегил обнаружил, что Алек наблюдает за ним. - Мы не можем вечно избегать той части города, - сказал Алек, легко догадавшись о мыслях друга. - Я не почувствую, что по-настоящему вернулся домой, пока не побываю там. Серегил закрыл глаза и потер веки, желая, чтобы хоть на этот раз ему хватило сил воспротивиться желанию Алека. - Когда стемнеет, - наконец сдался он. Они переоделись в старые кафтаны и темные плащи, изменив свое общественное положение столь же легко, как сменили одежду. Серегил и Алек пешком прошли по улице Ножен на запад и вышли к Жатвенному рынку. По пути они миновали колоннаду Астеллуса и улицу Огней. Цветные фонари на увеселительных заведениях светили так же призывно, как и всегда, несмотря на войну. Добравшись до более бедного квартала позади Жатвенного рынка, Серегил и Алек помедлили у последнего поворота на улицу Синей Рыбы. У каждого из них были собственные воспоминания об ужасах, пережитых здесь. Руины "Петуха" темнели на прежнем месте. Земля принадлежала Серегилу - под одним из его фальшивых имен. Даже старый Рансер ничего не знал о связи своего господина с гостиницей. Камни стен и большая часть отделявшего двор забора оказались разобраны и унесены, чтобы быть использованными для других строений, но одна стена кухни и труба все еще стояли, вырисовываясь на фоне ночного неба. Угловатые контуры развалин смягчались густой порослью вьющихся растений. Откуда-то из переплетения стеблей раздался траурный крик совы. Ветерок шуршал листьями и тихо завывал среди развалин. Алек тихо что-то прошептал: обращенную к Далне молитву, умиротворяющую призраков. "Они получили настоящий погребальный костер", - подумал Серегил, стараясь прогнать воспоминание о крови и мертвых губах, выкрикивающих проклятия. Он ведь сам поджег дом - чтобы не было никаких сомнений. На заднем дворе не осталось уже никаких следов конюшни, но колодец оказался расчищен, и им, по-видимому, все еще пользовались. Огород Триис совсем одичал. Мята, базилик, огуречник разрослись там, где раньше были аккуратные грядки чечевицы и лука. - За все то время, что мы здесь жили, я, по-моему, ни разу не воспользовался передней дверью, - пробормотал Алек, пробираясь мимо рухнувших обугленных балок к разрушенному очагу. Каминная полка уцелела, а в духовке поселились мыши. Серегил прислонился к притолоке ведущей в никуда двери и закрыл глаза, вспоминая комнату, которая здесь была; Триис, опираясь на палку, хлопотала среди сковородок и горшков, Силла чистила яблоки у стола, а ее отец, Диомис, качал малыша-внука. Серегил почти ощутил запахи: бараньей похлебки с луком, свежего хлеба, толченого чеснока, спелой клубники, сыров, хранившихся в кладовке. Все Кавиши завтракали в этой кухне, когда приезжали в город на празднества. Нисандер особенно любил лепешки с тмином, которые пекла Силла, и пиво ее отца. Воспоминания все еще причиняли боль, но все же немного притупились. "Танцуй свой танец..." - Проклятие, что это? - прошипел Алек. Серегил вздрогнул и открыл глаза - как раз вовремя, чтобы заметить маленькую темную фигурку, вынырнувшую из-за очага. Существо прошмыгнуло мимо Алека, но споткнулось и растянулось на земле. Где-то вверху вспугнутая сова взлетела, зашуршав крыльями. Серегил схватил извивающуюся тень; это оказался оборванный мальчишка. Ему было не больше десяти, но он перекатился на бок, быстрый как змея, и замахнулся на Серегила кинжалом, высоким дрожащим голосом осыпая его ругательствами. - Вот настоящий ночной обитатель Римини, судя по вони и умению ругаться, - сказал Серегил по-ауренфэйски. - Билайри покарает вас, призраки! - выкрикнул мальчишка, зажатый Серегилом между рухнувшими балками. - Мы не привидения, - заверил его Алек. Воспользовавшись тем, что мальчишка на мгновение отвлекся, Серегил схватил его за руку, сжимавшую кинжал, и вытащил на свет. Бродяжке явно жилось несладко. Его тощее запястье в руке Серегила напоминало связку веревок. - Как тебя зовут? - спросил он, отбирая у мальчишки кинжал. - Так я тебе и скажу! - бросил мальчишка. С новым приливом решимости он лягнул Серегила в лодыжку, вывернулся из его руки и шмыгнул прочь с проворством крысы. Смех Алека вызвал странное эхо среди развалин, однако юноша смеялся от всего сердца. - Если соседи считают, что здесь бродят призраки, теперь они в этом уверятся. - Серегил поморщился, растирая ногу. - Ничего себе приветствие, а? - Лучшее, на которое мы могли рассчитывать, - выдохнул Алек, садясь рядом с другом. - Совы, воришка - я думаю, это знамение. - Принимай то, что посылает Светоносный, и будь благодарен, - пробормотал Серегил, озираясь. - Это было хорошее место, первое, которое я стал по-настоящему считать домом, - сказал Алек, посерьезнев. - Если кто-нибудь построит здесь новый дом, как ты думаешь, явятся ли сюда их духи? Серегил знал, кого "их" имеет в виду Алек. - Если появятся, не будет ли им грустно не найти здесь никого, кроме чужих людей? Алек помолчал минуту, потом сказал: - Нам пригодилось бы более просторное помещение, учитывая твою привычку все загромождать. Правда, будет нелегко найти управителя, которому можно было бы доверять. И еще будут трудности с тем, чтобы заколдовать вход, - ведь Магиана и Теро далеко. - Со всем этим можно справиться. - Серегил улыбнулся в темноте. - Ты знаешь, я никогда не мог играть роль аристократа долго, а за последние несколько месяцев мне это и подавно надоело. - Прежнее название принесет несчастье. Нужно придумать новое. - Алек наклонился и вытащил что-то из-под бревна - длинное маховое перо. - Как тебе понравится "Сова"? - "Дракон и Сова", - поправил Серегил. "Яшел кхи", - прошептал голос в его сердце. - В конце концов, нам же нужно привлечь подходящих клиентов. Конец книги