ный математик тоже не понимает. Дело в том, что прогностических моделей дальнего действия не может быть, даже для такой простой системы, как Солнечная, где приходится принимать во внимание всего несколько тел и одну-единственную силу - тяготение. Как же можно прогнозировать траектории развития социальных систем, где намного больше взаимодействующих тел и такое множество сил? Джереми взглянул на Донга, который внимательно слушал историка, но тот молчал, и Джереми ответил: - Погодите, Херкимер. Может быть, я и не так уж хорошо разбираюсь в науке, но я знаю, что положение планет можно предсказать с большой точностью. Разве кто-то там не предсказал существование Нептуна, просто выведя его из формул тяготения? - Это был или Адамс, или Леверье, смотря по тому, какой нации вы больше симпатизируете. Но разве вы не знаете, что оба они ошиблись? - Как? Но ведь потом Нептун обнаружили, разве нет? - Конечно, только не там, где они предсказывали. Адамс и Леверье вычислили для неизвестной, планеты две разные орбиты. На это им понадобилось не то год, не то два. Тратить столько же времени на то, чтобы проверить их расчеты, никто просто не собирался! Леверье предсказал планету с массой в 32 раза больше массы Земли, расположенную на расстоянии от 35 до 38 астрономических единиц от Солнца и имеющую период обращения от 207 до 233 лет. А на самом деле масса Нептуна только в 17 раз больше массы Земли, расстояние от Солнца всего 30 астрономических единиц, а период обращения - каких-то 164 года. У Адамса ошибка была еще больше. А если бы Леверье занялся своими расчетами на сорок лет раньше или на сорок лет позже, он вообще не обнаружил бы Нептуна! - Ваша осведомленность просто поразительна, - медленно произнес Донг. - Для историка? Но имейте в виду, что я занимаюсь историей науки и философией науки. И к тому же очень люблю протыкать чрезмерно раздутые воздушные шарики. - Вейн весело посмотрел на них. - Нет, друзья мои, Предсказательную силу уравнений Ньютона сильно преувеличивают. Пуанкаре прекрасно это видел. - И тем не менее, - возразил Джереми, - эти уравнения оказались достаточно хороши, чтобы высадить человека на Луну. Корабль был нацелен в то место, где должна была оказаться Луна, и они подошли в это место в одно и то же время. - Да, но тут есть две закавыки. Первая - это проблема n тел. - Проблема n тел? - Попросите своего друга, пусть он вам объяснит. Джереми повернулся к Донгу. - О чем это он? Донг помедлил, потом сказал: - Уравнение Ньютона в принципе несложно, но оно имеет решение только в одном частном случае - для одного тела с ничтожно малой массой, которое обращается вокруг другого тела с большой массой. На долю Солнца приходится такая большая часть массы всей Солнечной системы, что практически можно считать планеты не имеющими массы. - Не понимаю. Тогда в чем проблема? - Проблема в том, - сказал Вейн, - что во Вселенной есть еще и другие тела. Верно, доктор Донг? - Да, - ответил Донг после паузы. - Например, после того, как учтено влияние Солнца, астрономы прибавляют влияние Юпитера. Оно вносит пертурбации в идеальную Кеплерову орбиту в зависимости от взаимного положения обеих планет. Потом добавляют влияние Сатурна и так далее, пока не будет достигнуто приемлемое приближение. - Но это еще не конец, - продолжал Вейн. - Гравитационное воздействие на Землю оказывают все тела, какие только есть во Вселенной. Влияние каждого из них может быть ничтожным, но они складываются. В результате орбиту планеты можно предсказать с более или менее приемлемой точностью не больше чем на несколько тысячелетий вперед. - Личной для меня этого вполне достаточно, - заметил Джереми. И Вейн и Донг усмехнулись. - Да, срок прогноза связан с его точностью, - сказал Вейн. - Как правило, чем больше срок, на который дается прогноз, тем точность меньше. Когда предсказываешь орбиту планеты на несколько тысячелетий вперед, не страшно и ошибиться на пару часов. Но если речь идет о космическом корабле, который летит на Луну, то ошибка в несколько часов недопустима, тут нужна точность гораздо бОльшая. А если нужно повысить точность вдесятеро, объем расчетов возрастает в тысячу раз! При этом очень быстро достигается точка, в которой даже при наличии самых быстродействующих вычислительных машин расчет просто опаздывает. К тому времени, как вы точно определите местоположение космического корабля в пространстве, он окажется уже в другом месте. Джереми почувствовал, что его охватывает раздражение. - Если все так, как вы объясняете, Херкимер, то получается, что любой прогноз вообще бесполезен. Вейн поднял палец. - Именно это я и хочу сказать. Долгосрочные прогнозы невозможны. В любой системе. В этом и состоит Теория Хаоса. Когда бильярдист целится в шар, он может не принимать во внимание положение зрителей, стоящих вокруг бильярда, - их гравитационный потенциал ничтожен. Однако то, что я говорил о планетах, применимо и здесь. Ничтожные воздействия суммируются. Если игрок решит сделать удар с семикратным рикошетом, то гравитационное воздействие зрителей окажется существенным для определения окончательной траектории шара. Я прав, доктор Донг? - Если уж бильярдист способен сделать удар с семикратным рикошетом, то ему ничего не стоит и рассчитать все в уме. Вейн засмеялся, закинув голову назад. - Это верно. А теперь представьте себе, сколько столкновений и рикошетов происходит в обществе, состоящем из миллионов людей! К тому же, в отличие от тяготения и скорости, мы даже не понимаем, какие здесь участвуют силы и как они действуют. Даже если бы существовали точные исторические законы, они не годились бы для прогнозирования. При таком количестве тел, участвующих во взаимодействии, решения становятся неопределенными слишком быстро. Вейн взглянул на часы. - Ну что ж, не пора ли нам туда? Он повернулся и направился к двери конференц-зала. Донг схватил Джереми за локоть. - Я знаю то, что я видел, - упрямо прошептал он. - Я все просчитал. Уравнения сработали. - Но они же приблизительны, - ответил Джереми. - Вы сами говорили. Точность получается недостаточная. Подставьте мне баскетбольное кольцо пошире, и даже я наверняка закину в него мяч. Вы должны на что-то решиться. Несколько минут назад вы были в панике, потому что думали, что уравнения верны. Теперь вы в панике, потому что думаете, что они могут быть неверны. - А вы как думаете? - Я? Я бухгалтер. Я думаю, что вы не настолько правы, как вам кажется. И Вейн тоже. Донг отпустил его руку. - Доктор Вейн! Вейн, уже взявшийся за ручку двери, которая вела в конференц-зал, обернулся. Секретарша подняла голову от своего журнала. - Да, доктор Донг? - сказал историк. - Я могу сделать один прогноз на будущее. - А именно? - Могу предсказать, что через несколько минут я переполошу всю вашу группу. Вейн пожал плечами. - Слишком краткосрочный прогноз. И никудышная точность. Может быть, вы и правы. И вдруг как будто кто-то ударил в огромный барабан под самым ухом у Джереми. Комната вздрогнула, в глазах у него все поплыло. Вьющиеся растения над столом Бренды резко качнулись в сторону, а горшки с цветами, стоявшие на столе, полетели на пол. На стенах потрескалась штукатурка, картины попадали с гвоздей. Массивные, толстые двери конференц-зала вспучились, треснули и слетели с петель, словно какой-то великан высадил их ногой изнутри. Одна из створок двери обрушилась на Вейна сзади, как гигантская мухобойка. Это было все, что успел увидеть Джереми: комната внезапно встала дыбом, у него перед глазами оказался сначала потолок, потом входная дверь, а потом пол, который прыгнул вверх и ударил его в лицо. *** ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВРАГ МОЕГО ВРАГА *** ТОГДА Бородатый человек опустился на колени у могилы, на траву, еще не просохшую после дождя. Брюки его сразу намокли, и в воздухе запахло влажной шерстью. Колени немедленно заныли от холода. Он поставил перед надгробным камнем вазу со свежими цветами, слегка вдавив ее в землю, чтобы не упала. Потом поднялся и перекрестился. Порыв ветра с шумом распахнул его незастегнутый макинтош. Человек поплотнее надвинул шляпу - по ее фасону видно было, что он с Запада. Всякий, кто мог за ним наблюдать, - а он полагал, что кто-то за ним обязательно наблюдает, - подумал бы, что это друг покойного, похороненного в этой могиле, который по чистой случайности оказался на кладбище в этот день. Во всяком случае, что его появление здесь никак не связано с церемонией похорон, которая начиналась рядом, в какой-нибудь дюжине ярдов. Он надеялся, что именно так подумает тот, кто за ним наблюдает. Правда, когда церемония началась, бородатый человек с любопытством поглядел на похоронный кортеж, но это сделал бы на его месте всякий. Вокруг открытой могилы стояла небольшая группа людей. Все они были в плащах на случай, если дождь начнется снова. Кое-где над ними уже выросли, как грибы, раскрытые зонтики. На пасмурном небе бледным пятном просвечивало солнце, тщетно пытавшееся рассеять, тучи. Рядом с могильной ямой был поставлен скромный деревянный гроб. Два человека в рабочей одежде стояли рядом с грудой свежевыкопанной глинистой земли. Она была мокрая и тяжелая на вид - землекопам, наверное, пришлось нелегко. Опершись на лопаты, они равнодушно следили за происходящим. Бородатый человек снова повернулся к надгробию, сложил руки на груди и склонил голову, как будто молясь за дорогого усопшего. Он действительно молился. Беззвучно шевеля губами и не пытаясь утереть слезы, катившиеся по щекам, он вслушивался в слова, которые произносил священник у соседней могилы. - Из праха мы встали и в прах возвращаемся. Но что ждет нас по ту сторону могилы, братья мои и сестры? Нас ждет иная, лучшая жизнь. На всем своем земном пути мы копим добродетель, чтобы встретить этот день славы и праведного искупления. Айзек Шелтон был достойный человек. Если можно положиться на милосердие Божие, то мы можем смело сказать, что Айзеку уготовано место среди ангелов. Ибо все, кто его знал, подтвердят, что это был человек праведный и добродетельный, который все свои дни провел в страхе Божием. Аминь. - Аминь, - произнес Бренди Куинн, не поднимая глаз от могилы, которая служила оправданием его присутствия на кладбище. Рюбен Джадж говорил ему, что показаться на похоронах Айзека - безумие. Этого только и ждут Гровнор Вейл или его агенты. Они будут следить за кладбищем. Пойти переодетым? Борода, перекрашенная в черный цвет, притворная хромота благодаря камешку в левом ботинке - жалкая попытка маскировки, раскрыть которую легче легкого. Стоило ли столько лет скрываться, чтобы разоблачить себя как раз тогда, когда они этого ждут? Но годы разлуки лежали невыносимой тяжестью на плечах Брейди. Айзек Шелтон был его другом. Айзек Шелтон вырастил его, обучил, не оставлял советами, - он дал ему все, что мог дать. А кончилось тем, что Брейди покинул его и ушел не оглядываясь. Он порвал с ним все связи, разбил старику сердце, швырнул ему в лицо все труды его жизни. "Как я могу не пойти?" - сказал он Рэндаллу. "Поздно, - говорили ему. - Что это может дать?" Но они не поняли самого главного. Что это может дать? Да все! Может быть, не Айзеку - хотя и с этим можно спорить, если припомнить все, во что ты верил в детстве, - но уж во всяком случае Брейди Куинну. Из ближайших друзей Брейди это понимал один только Старый Билл. В прежние времена, еще до того, как вся Америка двинулась на Запад, Уильям Гаррисон Хэч вел одинокую жизнь горца. Он-то знал, что даже долгая разлука не может ослабить сердечных уз. "Иди", - сказал ему Билл Хэч и, хотя все остальные в недоумении посмотрели на него, не стал ничего объяснять. Брейди поднял глаза к небу и увидел, что тучи собираются снова. Сейчас начнется дождь. Не настоящий честный ливень с бурей, какой бывает в горах Запада, а гнусная мелкая морось. Он ненавидел Бостон. Его отвратительный климат, его подленьких людей, его тесноту и скученность. Он всей душой хотел вернуться на Запад - туда, где важно не то, кем были твои родители, а то, кто есть ты сам. А Айзек любил этот город и ни разу надолго отсюда не уезжал. Не мешает помнить, что у всякого свои вкусы и пристрастия. Одни выше всего ценят семью и традиции, другим дороже свобода и новые горизонты. Как-то Айзек сказал, что корни его глубоко сидят в каменистой почве Новой Англии. И только в ней может лежать тело Айзека Шелтона - иное представить себе просто немыслимо. Отрадно было вспомнить, что когда-то эти обжитые, ухоженные и даже респектабельные места тоже были диким пограничьем. И не так уж давно, между прочим. Не очень далекие предки Айзека вспахивали тощие склоны здешних холмов, держа одну руку на рукоятке плуга, а другую - на кремневом ружье. Впереди у них простирались полные опасностей, враждебные леса, а позади лежал холодный серый океан, в котором они навсегда утопили свое прошлое. Ничего, Бостон еще переменится, напомнил себе Брейди. Все меняется. Из трущоб и пивных южной окраины уже прокладывают себе дорогу наверх толпы безродных ирландцев-иммигрантов, а в скором времени тот же самый океан начнут пересекать крестьяне из Европы, которые могучей волной обрушатся на головы незадачливых патрициев-янки. Новый Бостон будет совсем не таким, как Старый. Брейди вдруг сообразил, что слишком задержался у этой могилы. Он еще раз перекрестился, круто повернулся и зашагал к выходу с кладбища, где у коновязи стояла, помахивая хвостом, его лошадь. Паршивая кляча, подумал Брейди. Городская лошадь, взятая напрокат. Он привык к коням получше. "Прощай, Айзек. Vaya con Dios [иди с Богом (исп.)], как говорят у нас на Западе". Странно - он ожидал, что будет переживать сильнее. Сейчас у него было только ноющее ощущение потери - как будто у него отняли ногу или руку. Значит, это и есть скорбь? Печаль, ощущение потери, и ничего больше? И сознание вины, которую теперь уже не загладить? Если так, то оплакивать покойных важнее для тех, кто их оплакивает, чем для самих покойных. И, может быть, это к лучшему - по крайней мере, они еще могут стать иными. Айзек прожил долгую жизнь. Долгую и насыщенную. И успел сделать много хорошего. Пусть даже все дело его жизни... Каким же злом могут обернуться самые благие наши побуждения! Какие тесные шоры мы готовы надеть себе на глаза! Что ж, с этим Брейди уже покончил раз и навсегда. А теперь и Айзек тоже. Правда, Айзек продолжал свое дело, хотя и знал, что оно обречено. Он заложил свою душу за возможность построить лучшее будущее - и даже сейчас, много лет спустя, Брейди никак не мог решить, была все-таки жизнь Айзека трагедией или нет. Да, пророчества Карсона сбылись, и глубокая тень легла на страну Основателей. Он припомнил, как предостерегал Айзека в ту дождливую ночь в Джорджтауне столько лет назад. Беспринципные люди, не разделяющие идеалов Основателей, придут к власти в Обществе. Высокие идеи, толкавшие Основателей на ужасные дела, поблекнут, и останутся только сами ужасные дела. На что он надеялся, говоря это Айзеку после того, как Рэндалл умолял его сохранить все в тайне? Что его учитель откажется от дела своей жизни? Нет. Теперь он видел, что надеяться на это было глупо. Разве капитан не должен оставаться на тонущем корабле и биться до последней возможности, чтобы его спасти? Биться до конца, даже если дело проиграно. Разве не становится великим тот, кто выступает против всесильного рока? У викингов были легенды об обреченных богах. Знал ли Айзек, что представляет собой Гровнор Вейл, до того как окончательно впал в дряхлость? Знал ли, что Дело давно проиграно, что оно пало жертвой их собственных неумолимых формул? Куинн от всей души надеялся, что ум Айзека померк прежде, чем его постиг этот последний удар в сердце. Погруженный в размышления, Брейди подошел к своей лошади, но внезапно у него на пути выросли два человека - массивные, наглые, в клетчатых куртках и котелках. Тот, что стоял слева, остановил его жестом руки размером чуть не в половину говяжьей туши. - Ну-ка, стой, - сказал он. - С тобой хочет поговорить мистер Вейл. Брейди окинул их взглядом. - Вейл? Я такого не знаю, и никаких дел с ним у меня нет. Он попробовал их обойти, но они преградили ему дорогу. - Ты не понял, Куинн, - настойчиво сказал человек. - С тобой хочет поговорить мистер Вейл, а когда мистер Вейл чего-то хочет, значит, так тому и быть. Брейди вздохнул и отступил на шаг назад. - Ах, вот что? Рэндалл предупреждал его, что этим кончится. Но он не мог не прийти - это был его долг перед Айзеком. Теперь, похоже, проблема уже не в том, как попасть на похороны, а как с них уйти. Длинный, почти до пят макинтош Брейди был расстегнут, и полы его свободно болтались. - Ладно, даю вам последний шанс, - сказал он обоим громилам. - Пропустите меня. Они обменялись насмешливыми взглядами. - Даешь нам последний шанс? - переспросил тот, что стоял справа. - По-моему, ты не в таком положении, чтобы чего-нибудь давать. Брейди сделал молниеносное движение обеими руками. - Разве? На каждого из громил глядело по кольту. Это произошло так быстро, что полы макинтоша почти не шевельнулись. Громилы в растерянности озирались. Только что перед ними стояла жертва, теперь им в лицо глядела смерть. Им и в голову не приходило, что этот человек может быть вооружен. Перебравшись на Запад, Брейди многому научился у Рэндалла и Билла. В том числе - тому, как мгновенно выхватить пистолет. И еще - тому, что всегда нужно оставить противнику путь для отступления, хотя слишком церемониться с ним тоже де следует. "Когда приходит время действовать, - говорили они ему, - действуй, и действуй быстро, не задумываясь. Тот, кто так ведет себя в стычке, всегда имеет перевес над тем, кто слишком много размышляет". - Место тут довольно удобное, как вам кажется? - сказал он. Громилы стояли неподвижно, держа руки вверх и не сводя глаз с пистолетов. По лицу того, что справа, стекали капли пота. - Удобное? - хмуро переспросил второй. - Ну, тут же кладбище. Потом не придется вас далеко тащить. Он сделал движение пистолетами, и оба медленно попятились. Брейди боком прошел мимо них, сунул один пистолет в кобуру и начал левой рукой отвязывать лошадь. - Я знаю, о чем вы думаете, - сказал он, держа их под прицелом второго пистолета. - Вы думаете, я не успею выстрелить два раза подряд и уложить вас обоих. Все может быть - возможно, и не успею. Но уж одного-то обязательно уложу, так что лучше подумайте, кто из вас двоих это будет. Кто согласен умереть, чтобы другой попробовал со мной справиться? Он сел на лошадь и посмотрел на них сверху вниз. - Я уезжаю, - объявил он. - Передайте мистеру Вейлу, что он может обо мне не беспокоиться. Я вышел из игры. Пусть это его не волнует. А пока что мне будет спокойнее ехать, если вы оба ляжете на землю лицом вниз. Первый громила нервно усмехнулся, опустился на колени прямо в грязь и улегся ничком. Второй посмотрел на него, потом на Брейди. - Нет такого человека, чтобы заставил меня ползать в грязи. Брейди пожал плечами. - Или ложись в грязь лицом вниз, или будешь лежать лицом вверх, а грязью тебя засыплют другие. Можешь выбирать. Немного подумав, второй громила тоже распростерся на земле. - Ну погоди, ты мне за это заплатишь. - Страна большая - не думаю, чтобы мы когда-нибудь еще встретились. Но мечтать никому не запрещено. - У всякого должна быть цель в жизни, - сказал громила. Брейди удивленно посмотрел на него и ухмыльнулся. - Да, наверное. Тогда ты обязан мне вдвойне. Ведь я подарил тебе и цель жизни, и саму жизнь. Он натянул поводья, тронул лошадь шпорами и двинулся в сторону большой дороги, держа пистолет наготове на случай, если громилы вздумают пуститься вдогонку. Но вряд ли они решатся. Самонадеянные юнцы, а он, Брейди, стреляный воробей. Он подумал, что скажет им Гровнор Вейл, когда они явятся к нему с докладом. Повинуясь внезапному импульсу, он свернул с дороги и заставил лошадь перепрыгнуть через изгородь, отделявшую ее от выгона. Вейл вполне мог поставить на пути от кладбища до станции еще несколько своих ребят. Насколько он слышал, Гровнор Вейл - человек аккуратный, дотошный и любит порядок. Вряд ли он ограничится одной этой попыткой взять Брейди Куинна. Тем более что Куинн сам так подставился. Пустив лошадь в галоп через луг, он усмехнулся. Много лет он не испытывал такого чувства полноты жизни. Риск, на который он пошел, приехав сюда, как будто пробудил его от сна. Кровь в нем бурлила - он словно помолодел и, казалось, как прежде, готов на большие дела. В конце концов, не так уж важно, избежит он этой ловушки или нет. Важно, что он приехал. Все дело, конечно, в письме, которое он оставил в конторе фирмы "Гормэн и Стаут". Теперь, задним числом, он понимал, что это была большая глупость, необдуманный и опрометчивый поступок. Письмо и навлекло на него гнев Гровнора Вейла, Но разве мог он знать, что так случится? А позволить себе бросить товарищей, никого не предупредив, было нельзя. Похоже, он ищет себе оправданий. Мог ли он предвидеть, что письмо попадет в руки того самого Иуды, о котором говорили расчеты? Что рассудок Айзека будет уже затуманен и он письма так и не увидит? И что Дэвис Белло так опрометчиво разгласит, о чем в нем говорилось? Вейл устроил свой переворот раньше, чем предсказывали расчеты. И оказался при этом куда решительнее, чем ожидали они с Рэндаллом. Когда Дэвис свалился с лестницы своего дома в Вашингтоне, они впервые начали понимать, насколько жесток и беспощаден Вейл. Начали догадываться, что Вейл приписал Ассоциации свои собственные страхи и намерения. "Mea culpa" [моя вина (лат.)], - подумал он. Нельзя разгласить содержание письма, если оно не написано. Все мы дураки. Айзек, Дэвис, я. Даже старый Джедедая. Слепцы. Видим только то, что хотим видеть. Да и Вейл тоже. Как могли столь неразумные, склонные к заблуждениям люди счесть себя настолько мудрыми, чтобы управлять будущим? Иногда ему приходила в голову мысль, не был ли самым мудрым из Основателей Илай Кент. Снова начал моросить мелкий дождь, когда впереди показалась ферма. Хозяин сидел на крыльце в плетеной качалке, на коленях у него лежала раскрытая Библия. День был воскресный. - Простите, сэр, - сказал ему Бренди, остановив лошадь. - Как проехать в Провидение? Брейди мог сколько угодно называть себя дураком, но он был не настолько глуп, чтобы ехать в Бостон, когда вокруг шныряют ищейки Вейла. Фермер окинул пристальным взглядом Брейди, его взмыленную лошадь, кольт, который уже покоился в кобуре. Потерев рукой щетину на подбородке, он ответил: - Знаешь, незнакомец, какой путь к Провидению самый верный? Вот, - и он указал на Библию. Брейди Куинн рассмеялся. ТЕПЕРЬ 1 Рано утром Ред постучал к ней в дверь. Стук был негромкий и частый, Сара сразу поняла, что это он. Улыбнувшись про себя, она поставила чашку кофе на блюдце, поправила халат и подошла к двери своей подземной комнаты. Ей пришло в голову, что она с радостью отдала бы все, что угодно, даже свое новое обличье, за такое жилье, где были бы окна и куда могло бы заглянуть утреннее солнце. Мистер Мяу шел за ней, путаясь в ногах. Она открыла дверь и увидела, что Ред стоит, опираясь одной рукой о косяк. Новое, исправленное издание Реда Мелоуна. Отдаленно похожий на кого-то незнакомец с глазами друга. - Привет! - сказал он. - И тебе того же. Что это тебя принесло в такую рань? Кот, выгнув спину и ощетинившись, ходил кругами у ног Реда и внимательно изучал его сапоги и джинсы. Он недолюбливал Реда - и в старом издании, и в новом. Считая Сару своей собственностью, он не допускал никаких соперников. Ред с улыбкой посмотрел на него. - Не хочешь прогуляться и поесть пиццы? - спросил он. - Я собрался в пиццерию к Тони. - Пиццу на завтрак? - Нет, есть будем позже, но я еду сейчас. - Ну что ж, пожалуй... Почему бы и нет? - Хорошо, - сказал он и посмотрел на часы. - У тебя как раз есть время одеться и собрать вещи. Она остановилась как вкопанная. - Собрать вещи? - Ну конечно, - ответил он с невинным видом. - Немного - чтобы пробыть до завтра. - До завтра? Ред, где эта пиццерия Тони? - В Саут-Плейнфилде, штат Нью-Джерси. - Ты едешь за три тысячи километров поесть пиццы? Ред даже не улыбнулся. - Пицца там уж очень хороша, - заверил он. Они забросили свои сумки в кузов старого ободранного пикапчика и втиснулись в кабину рядом с Джейни Хэч. Та включила первую передачу, и машина, трясясь и дергаясь, выползла на проселочную дорогу, которая вела к шоссе. Саре досталось место у дверцы. Она высунулась в окно и сквозь тучу пыли поглядела назад, на уплывавшие вдаль постройки ранчо. Прохладный горный ветерок шевелил ее волосы. Она снова повернулась вперед, но стекло поднимать не стала и положила локоть на край дверцы. Затылком она чувствовала холод металла - там, на задней стенке кабины, были закреплены ружья. - Вы позаботитесь о Мяу, пока меня не будет? - Незачем о котах заботиться, мисси, они сами о себе заботятся. Ладно, присмотрю. - Спасибо. Джейни ничего не ответила, да Сара и не ждала ответа. Джейни не тратила лишнего слова там, где можно просто пожать плечами, и не делала даже этого тогда, когда можно просто промолчать. До сих пор она оставалась для Сары загадкой. Замкнутая, ко всему безразличная, всегда сама по себе, она держалась как случайный свидетель. Она всегда была готова оказать услугу, но, насколько Сара могла предположить, отнюдь не из доброты. Наверное, ее суровая, стоическая внешность скрывала какие-то чувства, но какие, догадаться было невозможно. Даже прожив столько времени в подземном Убежище, Сара так и не могла понять, как Джейни к ней относится. Сама Сара, покидая ранчо, испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она была рада, что наконец оставляет Убежище. Она жила здесь, как в могиле или в тюрьме, как Рип ван Винкль [герой одного из рассказов американского писателя Вашингтона Ирвинга, заснувший в лесу и проснувшийся через 20 лет] среди эльфов. Ей то и дело казалось, что за то время, пока она скрывалась в этой подземной стране фей, в настоящем мире должно было пройти лет пятьдесят. С другой стороны, ей почему-то было грустно. Являясь в мир в обличье Глории Беннет, она оставляла позади всю свою прежнюю жизнь, и не в переносном, а в самом прямом смысле. Сара Бомонт отступала в полузабытое, отчасти мифическое прошлое, превращалась в выцветший, едва узнаваемый фотоснимок, хранящийся где-то в альбоме ее памяти. И от того, что виновата в этом она сама, легче не становилось. Иногда Сара забывала обо всех драматических событиях, преступлениях и заговорах, в которые оказалась замешана, и жалела только об одном: что им с Деннисом так и не удастся построить Квартал Бренди Куинна. Со временем эта мечта увянет и поблекнет, но забыть о ней невозможно. Она останется лежать на чердаке ее памяти, обрастая пылью и паутиной, но время от времени будет попадаться на глаза и напоминать обо всем, чего Сара так и не успела сделать, а теперь уже никогда не сделает. А с третьей стороны, если можно так сказать, ее одолевали предчувствия. Сара Бомонт - известная персона, за ней охотится множество людей: кто из мстительности, кто из тщеславия, кто просто из любопытства, - и вот она едет к ним. Все они поджидают ее там: и правительство, и Тайная Шестерка, о которой говорил Ред, и телерепортеры, и газетчики. Человеческое стадо, которое всегда привлекает слава. Подлипалы, преследующие знаменитостей. Как тот человек - как его звали? Кажется, Боб Форд? - который застрелил Джесси Джеймса только ради того, чтобы прославиться. Она поделилась этими мыслями с Редом, но он сказал ей, что беспокоиться нечего: теперь она Глория Беннет, а за Глорией Беннет никто не охотится. - И все-таки, - сказала она ему, пока Джейни пробивалась сквозь утренний поток машин, - я не чувствую себя в безопасности. Я теперь... какая-то прозрачная. Как будто каждый может видеть меня насквозь. Чернокожая женщина со следами пластической операции. А вдруг кто-то догадается, что я и есть Сара Бомонт?.. - Таких догадливых не бывает, - заметила Джейни. - Я думаю, есть много причин, почему тебе надо было со мной сейчас поехать, - серьезно сказал Ред. - Следы операции вовсе не так заметны. Ты легко скроешь их под прической или под косметикой. А через четыре-пять месяцев швы совсем сгладятся. Вот со мной дело другое, - он провел рукой по подбородку. - У меня такой вид, будто я только что из драки. - Он дотронулся до сине-багрового шрама, оставшегося после операции. - Тебе лучше, на тебе синяки не видны. - Я не говорила, что есть основания бояться. Но все-таки кто-нибудь может догадаться. - И догадаются, если будешь болтать лишнее, Глория. Сара резко повернулась к Джейни. - Не называй меня Глорией! Пока не надо. Только там, снаружи. Джейни Хэч ничего не ответила. Пожав плечами, она продолжала смотреть на дорогу перед собой. Сара взглянула на Реда, но он только шевельнул бровью. Тогда Сара уселась вполоборота, чтобы видеть Джейни. Та не сводила пристального взгляда с идущих впереди машин, как будто целилась в них. Однажды Сара видела, как Джейни стреляет в цель. Из винтовки с телескопическим прицелом она с добрых пятисот метров укладывала в яблочко четыре пули из пяти. И тут же Сара вспомнила, как Джейни стояла с той же самой винтовкой и ничего не предпринимала - только наблюдала, как Орвил Крейл крадется за Сарой в развалинах замка на горе Фалкон. - Джейни, а почему у вас здесь с собой три ружья? - Охотиться. - Я знаю, но почему три? Джейни молча взглянула на нее, потом снова устремила взгляд вперед и сказала: - Ну, верхнее для прерии. Большая скорость пули, отлогая траектория. В лесу редко стреляешь издалека, там нужна картечь покрупнее. - Ах, вот что. - Похоже, Джейни Хэч вооружена не хуже, чем какая-нибудь малая страна. - Ну, а третье? Оно для чего? Джейни снова бросила на нее холодный, бесстрастный взгляд. - Для всякой нечисти. В аэропорту их ждал частный реактивный самолет. Пилот стоял рядом, разговаривая о чем-то с аэродромными механиками и пытаясь перекричать шум двигателей. Ред подвез их сумки на тележке к трапу, один из механиков погрузил их в носовой отсек. Пилот отдал честь Реду и обменялся с ним рукопожатием. Невдалеке по взлетной дорожке с ревом пронесся лайнер. Сара повернулась к Джейни, чтобы попрощаться, но та положила ей руку на локоть. - Держи ухо востро, мисси. Поняла? Точно такое же предупреждение она слышала от Джейни в денверской библиотеке, когда Крейл рылся в ее заметках про Брейди Куинна. Держи ухо востро, но на мою помощь не надейся. Сара сбросила ее руку. - Я могу за себя постоять. - Знаю. Я не про тебя. - Тогда про кого... - Сара проследила за взглядом Джейни. - Про Реда? Не глупи. Он тоже может за себя постоять. Джейни сердито посмотрела на Сару. - Он тебе не рассказывал про Джексонвилл? Сара покачала головой. - Нет, он ничего про это не говорил. Джейни передвинула языком табачную жвачку из-за одной щеки за другую и сплюнула на землю. - Так вот, я тоже ничего не говорила, ясно? И не вздумай его спрашивать. Захочет рассказать - расскажет. Джейни села в машину и захлопнула дверцу. Возмущенно заскрежетали шестерни передач, и пикап влился в поток автомобилей на шоссе. Ред махал Саре рукой - пора на посадку. Она пошла к самолету. Джексонвилл? Что же случилось с Редом в Джексонвилле, если это так беспокоит Джейни? И почему из этого следует, что она должна держать ухо востро? Полет длился недолго. В Ньюарке их ждал лимузин с темными стеклами и шофером в ливрее. Она ехидно взглянула на Реда, и тот сказал: - Что толку быть богатым, если нельзя хоть иногда этим пользоваться? Шофер отвез их в обширное поместье в лесистой части штата, где прислуга обращалась к ним "мистер Джеймс" и "мисс Глория". Сара едва успела привести себя в порядок и переодеться, как Ред подогнал из гаража новенький автомобиль и повез ее куда-то по запутанным, извилистым, узким лесным проселкам. Сара подумала о том, сможет ли найти в случае чего обратную дорогу в таком лабиринте, и, поняв, что нет, выбросила эту мысль из головы. Пиццерия Тони помещалась в небольшом старомодном торговом центре между пекарней и лавкой сувениров. Дальше шли магазин уцененных товаров и супермаркет. Автостоянка была заполнена только наполовину. Ред поставил машину, и они вышли. Внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный крик. Сара мгновенно вскинула голову и увидела, что на фонарный столб, трепеща крыльями, усаживается чайка Было еще довольно светло, и фонарь никак не мог решить, зажечься ему или нет. Сумерки понемногу сгущались. Эта поездка отняла у Сары два часа времени и душевный покой. Она ни минуты не верила, что Ред везет ее сюда только ради пиццы. Они вошли внутрь, и ее окутал аромат свежевыпеченного теста. За прилавком стояли два человека, которые, переговариваясь по-итальянски, посыпали готовые пиццы тертым сыром - сноровка, с которой они выполняли все операции, свидетельствовала о долгой практике. Сара глубоко вдохнула аппетитный запах лука, перца и острого томатного соуса. Комната была узкая и длинная. У правой стены, за прилавком, стояли духовки, где запекалась пицца. Дальше шли разгороженные кабинки для посетителей. Одну из них занимала шумная компания молодежи. - Он нас уже ждет, - спокойно сказал Ред. - Ждет? Кто? Ред кивнул в сторону самой дальней кабинки справа, где сидели рядом два человека. У того, что помоложе, бросалась в глаза окладистая борода соломенного цвета. Тот, что постарше, был хорошо одет, с худым лицом и сединой на висках. - Кеннисон, - сказал Ред. - Кеннисон? - Глаза ее сузились. - Ты хочешь сказать... Ред сделал ей знак говорить тише. Понизив голос, она продолжала: - Ред, если бы я устроила вечеринку и пригласила на нее весь мир, его бы в списке гостей все равно не было! - Никогда не вредно поговорить даже с врагом. Пожалуй, особенно с врагом. - Мне нечего ему сказать, Ред... то есть Джим. Он убил моего друга! Он пытался убить меня! - Тоща, мне кажется, у тебя есть много чего ему сказать. Ред осторожно взял ее под руку и повел по проходу к кабинке. Она неохотно подчинилась. - Не нравится мне это, - сказала она. - А необязательно, чтобы нравилось, - ответил он. При виде их Кеннисон встал и протянул Реду руку через стол. - Рад снова вас видеть, Джеймс. Берегите манжеты. Он кивнул на пиццу, стоявшую посредине стола. Ред сел напротив бородатого человека. - Ну, не так уж давно мы не виделись. Кеннисон улыбнулся. - Да, пожалуй. Он посмотрел на Сару. - А это, должно быть... - Глория Беннет, - сказал Ред. - А, конечно. - Улыбка у него стала еще шире, он взял ее руку и слегка потянул наверх. Его прикосновение было неожиданно бережным. Сара подумала, что он хочет поцеловать ей руку, и отдернула ее, как будто обжегшись. Кеннисон не обиделся. - Прекрасно понимаю ваши чувства, моя дорогая, - промурлыкал он. - На вашем месте я бы чувствовал то же самое. Сара перевела взгляд с Кеннисона на Реда и поняла, что выхода нет. Она подобрала юбку и села за стол. Кеннисон дождался, пока она усядется, сел сам и аккуратно положил на колени салфетку. Бородатый человек смотрел на нее с явным любопытством. Он уже отрезал себе ломоть пиццы и держал его в руках. - Я слышал о вас, - сказал он и откусил кусок. - Вы неплохой программист. - А для Алана это высочайшая похвала, - заметил Кеннисон и добавил, обращаясь к Реду: - Это Алан Селкирк, он недавно у меня работает. Алан, это мисс Глория Беннет и мистер Джеймс Кальдеро. - Селкирк небрежно помахал им рукой - он был поглощен тем, что пытался подхватить вывалившийся кусочек сыра. - Вам положить? Ред вгляделся в пиццу. - Какую вы заказывали? Со сладким перцем и анчоусами? Не люблю анчоусы. Кеннисон пожал плечами. - Их всегда можно вынуть и отложить в сторону. Он отрезал себе ломоть, положил на картонную тарелочку, взял пластиковый нож и вилку и принялся есть. "Чистюля, - подумала Сара. - Ну кто же ест пиццу ножом и вилкой?" Кеннисон заметил ее взгляд, остановился, поднеся вилку ко рту, и улыбнулся ей через стол: - Настоящий джентльмен никогда не ест руками. Ред протянул ей тарелочку с куском пиццы. - Вот, возьми. - Он взглянул на Кеннисона. - Ну как, начнем? - Что вы, мой милый! - возразил Кеннисон, отрицательно помахав вилкой. - За обедом? - А что, разве потом в кабинете нам подадут портвейн? Кеннисон вздохнул и положил нож и вилку на стол. - Хорошо. Насколько я понимаю, у вас есть для меня какая-то информация. - В обмен. - Да, конечно. - Оставив церемонии, Кеннисон заговорил деловым тоном. Вид у него при этом был такой, словно он сосет лимон. - Я вижу, ваша дама мне как будто не слишком доверяет, поэтому мне, наверное, лучше первому выложить карты на стол. Ред сделал рукой приглашающий жест. - Вы дали мне слово. Товар в обмен на товар. - Верно. А джентльмен свое слово всегда держит. Я не швыряюсь им на ветер. - Он промокнул губы салфеткой, быстро оглядел пиццерию и сложил руки на столе. - Хорошо. Вот моя информация: на нас ведут наступление. Ред кивнул. - Вы потеряли нескольких членов Совета. Бентона, Вейл, Руиса. Нам повезло больше - почти все наши остались неизвестны публике. Марк Лопес исчез, у Луизы Востин разгромили дом, мне пришлось бросить работу. Но наша система оказалась не такой уязвимой. - Да, - грустно согласился Кеннисон. - Это моя вина. Я был неосторожен. Но я говорю не о случайных нападениях невежественной толпы. Здесь происходит нечто более опасное. Понизив голос почти до шепота, он наскоро рассказал о появлении в его системе вирусов и о таинственном телефонном звонке. Сара слушала, не испытывая ни малейшего сочувствия. Она не понимала, что ей до того, что Кеннисон стал жертвой преследования. Ведь это он приказал убить Моргана. И Пола Эббота. И еще одну пару - она забыла, как их звали. А тот человек в парке, которому прострелили голову? Кеннисон пытался убить и ее, и Денниса. Когда Сара писала ту свою программу-"червя", она не хотела ничьей смерти - она хотела только отдать своих врагов в руки правосудия. Да, в тот момент она забыла, что в руках у правосудия меч; но при всем том она не могла найти в себе ни капли сочувствия. Если Кеннисону кто-то угрожает, он это заслужил. И все-таки сидеть за одним столом с этим человеком и смотреть ему в лицо - дело совсем другое. Черт возьми, у негодяя должно быть на лице написано, что он негодяй. Он не должен быть вежливым и благовоспитанным. Он не должен смотреть на тебя глазами, полными страха и растерянности. Ред потер подбородок. - Вы говорите, вирусы? И их было три? - Три мы обнаружили. Ред взглянул на Сару. - Вы ничего такого не делали сверх программы, а, Глория? Сара покачала головой. Пусть даже вся система Кеннисона кишмя кишит бактериями - ей на это наплевать. Но она здесь ни при чем. А что до того, кто это сделал... Что ж, в Библии написано: "Враг моего врага - мой друг". - Я не слыхал, чтобы наша система подверглась чему-нибудь в этом роде, - сказал Ред. - А я бы обязательно знал. Я присутствовал на нескольких последних заседаниях Совета, и никто ничего такого не говорил. А другим членам вашего Совета тоже были такие звонки? Кеннисон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. - Я не имел никаких контактов с братьями и сестрами. Разве вы не знаете, что мы друг с другом перестали общаться? За последний месяц я с ними дела не имел - репортеры и полиция могут следить за нами сколько угодно. Только так можно подорвать доверие к информации, которая содержалась в бомонтовской распечатке. Я думал позвонить сестре Пейдж, но... Тот, кто мне звонил, мог рассчитывать толкнуть меня как раз на это. И если бы об этом стало известно, весь наш план потерял бы всякий смысл. Я не намерен оказаться тем козлом, который ведет за собой быков на бойне. И я решил посоветоваться с вами - in corpora и in camera [со всеми сразу и тайно (лат.)]. - А то, что вы подвергаете нас опасности, вас не волнует? Кеннисон улыбнулся и развел руками. - Я прошу вас о помощи. - Мне кажется, это ФБР, - внезапно сказал Селкирк. Все повернулись к нему. - Правительство, вероятно, обеспокоено тем, что прочло в распечатке. Я убежден, что они пытались проникнуть и в вашу систему, а не только в нашу. - Возможно, Алан. Но ведь вирусов было три. - ФБР, ЦРУ, КГБ. - Селкирк поднял три пальца. - Удивительно, что их не оказалось еще больше. - Тогда зачем было звонить? Что за болтливость? Правительственная спецслужба не позволила бы себе такой дурацкой выходки. Она бы тихо выяснила все, что надо, и больше ничего. - Звонили только для того, чтобы вас напугать, - сказал Ред. - В таком случае должен их поздравить - это им удалось, - отозвался Кеннисон без улыбки. - Вирусы - это утечки, - сказал Селкирк. - Это не бомбы вроде той, что написала "Глория". Они ни во что не вмешивались, они не проникли через барьер, который я встроил в... хм... главную систему. Там есть физические преграды, преодолеть которые может только сам мистер Кеннисон. Все, что они сделали, - это скопировали несколько файлов и куда-то их переписали. - В какой-то "файл К", - сказал Кеннисон. - Во всяком случае, один из вирусов имел такую команду. Про остальные мы пока не знаем. - "К" - это "Куинн"? - спросил Ред. Кеннисон пожал плечами. - Должно быть. - Неважно. Вот почему я думаю, что это было обычное прослушивание и занималось им правительство, - закончил Селкирк. Кеннисон взглянул на него. - А звонок, Алан? Что значит тогда этот звонок? Селкирк нахмурился, опустил глаза, внимательно поглядел на свою пиццу и покачал головой. - Не знаю. В голосе его прозвучало беспокойство. - Те, кто звонил, хотят вас уничтожить, - сказала Сара злорадно. - Они проникли в вашу систему не для того, чтобы подтвердить свои подозрения или проверить то, что нашли в распечатке. Они все знают. Можете не сомневаться - все. И они хотят, чтобы вы знали, что они знают. В глазах у Кеннисона появилось отчаяние. - Но кто это был? Правительство? Торговая палата? Лига женщин-избирательниц? Знай мы, кто это, мы могли бы ответить ударом на удар. Как-то защититься. Ред откинулся на спинку стула и постучал ногтем по зубам. Некоторое время он смотрел в пространство, потом повернулся к Саре. - Я должен им сказать. Я дал слово. "Хочет, чтобы я это одобрила?" - подумала Сара и ответила: - Ну что ж, валяй. Ред пристально посмотрел на Кеннисона. - Хорошо. Есть еще одно общество. Третье. Кеннисон озадаченно взглянул на него. Потом его глаза широко раскрылись. - Третье... - Да. Не дочернее общество, которое откололось от прежних, - и мы, и вы приняли меры, чтобы этого не произошло. Нет, оно совершенно независимо. И оно ничуть не моложе наших. Селкирк подался вперед. - Нет, этого не может быть! - сказал он, широко раскрыв глаза. Кеннисон взглянул на него, сморщился, приложил указательный палец к носу и некоторое время сидел неподвижно. Потом достал из кармана ручку и начал что-то быстро писать на бумажной салфетке. Сара видела, как на бумаге выстраиваются дифференциальные уравнения в частных производных. Чернила расплывались на мягкой бумаге, и греческие буквы получались неразборчивыми. Она узнала уравнения конденсации, которые проходила у доктора Гевирца. Идеи, висящие в воздухе, конденсируются на подходящих частицах - в умах с сильно развитой поверхностью - и выпадают в осадок, проникая в культуру. Кеннисон углубился в решение своих уравнений, отсчитывая точки равновесия. Сара поняла, что недооценивала его способности. Наконец Кеннисон окинул взглядом все написанное, завинтил колпачок на ручке и убрал ее в карман. - Да, Алан. Боюсь, что это возможно. Он протянул салфетку Селкирку, и молодой шотландец взял ее дрожащей рукой. - Черт возьми их всех! - произнес Кеннисон, ни к кому не обращаясь. - Мы обязаны были предвидеть эту возможность. Он нетерпеливо повернулся и ткнул пальцем в расплывшиеся цифры на салфетке. - Вот здесь, Алан. И здесь. Я знаю, обычные корни - ноль и единица. Большинство идей или вообще не прививается, или имеет одного первооткрывателя каждая. Но при определенных, очень ограниченных условиях открытия могут делаться многократно и независимо. Он повернулся к Реду. - Вы уверены, что во времена Основателей существовали подходящие условия? - Они называют себя Тайной Шестеркой, - сказал Ред. Кеннисон нахмурился. - Тайной Шестеркой? Селкирк закрыл глаза, опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Кеннисон горестно потряс головой. - Боюсь, что Основатели были настроены слишком оптимистично. Они считали себя единственными обладателями тайны, им и в голову не приходило оглядеться вокруг. - Гордыня человеческая, - заметила Сара. - Древние греки считали ее причиной трагедий. Кеннисон задумался. - Да. Гордыня губит человека. Ред вкратце рассказал о том, что было им известно. О перечне, который Деннис и Сара нашли в старом особняке Куинна. О чужом файле, который обнаружили в распечатке. О проделанном Босуортом анализе аномалий. О незнакомце, который наблюдал за Убежищем и, очевидно, допросил Сару, усыпив ее. Кеннисон делал заметки в маленьком блокноте, который достал из кармана. Сара видела, что он пишет стенографическими значками, и подумала, что это, наверное, его личный шифр. - И вот еще что, - добавила Сара, ткнув пальцем в Кеннисона. - Скажите прямо - это ваши люди похитили Денниса Френча из денверской больницы? Кеннисон молитвенным жестом поднес сложенные ладони к подбородку и отрицательно покачал головой. - Почему вы об этом спрашиваете? - Потому что ваш человек Крейл, по-видимому, об этом ничего не знал. - Ах, вот что. А где брат Крейл? - Здесь я, - коротко ответила она. - А его нет. Кеннисон медленно кивнул. - То-то я думал... Вы просто выдающаяся молодая дама - проявить такую изобретательность в таких обстоятельствах... - Глаза его сверкнули. - Вероятно, вам грозила серьезная опасность. Вы были напуганы. - Он быстро провел языком по влажным губам. - Вы не ответили на мой вопрос. Кеннисон заморгал. - Ах, да. Его исчезновение было для меня полной неожиданностью. Видите ли, мы считали, что это ваши люди его вызволили. Сара закрыла глаза и провела руками по лицу. Вот почему поиски Реда в распечатке ничего не дали. Деннис исчез. Исчез бесследно. И очень может быть, что враг ее врага - тоже враг. Она посмотрела на Реда. - Джим? - Если он в руках у этой третьей группы, - мрачно произнес тот, - мы его найдем. - Безусловно, - подтвердил Кеннисон. - И я с радостью окажу вам любую помощь, какая будет в моих силах. - Он на мгновение умолк и задумался. - Вам, может быть, интересно будет узнать, что мистера Френча разыскивала еще одна группа, тоже не из робких. Во всяком случае, один человек действовал по ее поручению. Его... хм... сожитель, насколько я понимаю. - Джереми Коллингвуд и группа из Денверского университета. Да. Джим мне говорил. Джереми в качестве человека действия? Саре трудно было в это поверить. Сожитель Денниса всегда казался ей довольно-таки бестолковым. Хотя никогда неизвестно, как поведет себя человек в критической ситуации. Один, пройдя через огонь, становится хрупким, а другому это только придает твердости. - Еще вам, может быть, будет интересно узнать, - продолжал Кеннисон небрежным тоном, - что сегодня днем он и эта группа стерты с лица земли взрывом. Сара резко подняла голову. Сердце ее забилось сильнее. И Джереми тоже? Она стукнула обоими кулаками по столу; подростки, сидевшие в другом конце зала, оглянулись на шум. - Как вы смеете сидеть напротив меня и... - Спокойно, девушка! - Кеннисон выпрямился. - Это был не я. - В новостях сказали, что взрыв произошел по небрежности, - вмешался Селкирк. - Репортер местной телекомпании обнаружил в хозяйственном отделе университета заявку двухмесячной давности на ремонт газовых труб - там была утечка газа. Начальник хозяйственного отдела утверждает, что в глаза не видел этой заявки, но он в любом случае будет это утверждать. - Двухмесячной давности? - Да. Это еще до того, как была создана группа. Правда, в новостях упоминалось и про распечатку, но они пришли к выводу, что взрыв - всего лишь совпадение. - А вы хотите верьте, хотите не верьте, - сказал Кеннисон. Ред внимательно посмотрел на него. - Это были не вы? - Но в совпадения я не верю. Ред снова постучал ногтем по зубам, потом взглянул на Сару. - Я думаю, он говорит правду. - И, обращаясь к Кеннисону, продолжил: - А не мог это быть кто-нибудь еще из вашей организации? Тот мотнул головой. - Возможно, но маловероятно. Особенно теперь, когда репортеры не сводят с нас глаз. - Но вы же сидите здесь, - заметил Ред, - а репортеров не видно. - Х-м-м... Да. Я понимаю, что вы хотите сказать. В моей квартире в Нью-Йорке есть потайной лифт. Полицейский, который дежурит у моих дверей, думает, что я сейчас отдыхаю после долгого перелета. - Значит, кто-нибудь из ваших братьев или сестер мог это устроить. Кеннисон сморщился и снова сложил руки, как для молитвы. "Каким богам может молиться такой человек?" - подумала Сара. - Это возможно, - признал Кеннисон наконец. - Денвер - часть владений брата Ульмана. Но... - он покачал головой. - Это была колоссальная глупость, а у брата Ульмана хоть и много недостатков, но глупость среди них не числится. Только вот... - Что? - Только вот один из тех, кто оказался в числе убитых, был математик. Если денверская группа активно изучала этот аспект распечатки... Все остальные университеты отбросили такую идею prima facie [сразу же, с первого взгляда (лат.)], сочтя ее нелепой. Не исключено, что брат Ульман счел нужным действовать на свой страх и риск. И все же... Я знаю, кто из его людей проник в группу, и сомневаюсь, чтобы он решился пожертвовать столь ценным агентом. - Он перевел дух и взглянул на Сару. - Таким образом, получается, что мы с вами вынуждены хотя бы временно стать союзниками. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам разыскать вашего друга. Сара посмотрела на него. У нее не было ни малейшего желания иметь с ним дело, а тем более получать от него помощь. Но похоже было, что он говорит серьезно, и лицо его казалось открытым и искренним. В конце концов, какого черта? Она готова была принять помощь даже от самого дьявола, если бы только он помог ей найти Денниса. - А почему? - спросила она его. - Зачем вам мне помогать? - Ну, просто ради удовольствия. Всегда приятно помочь другому в беде. - Кеннисон с невинным видом развел руками. - И еще потому, что люди, которые похитили вашего друга, угрожают и мне тоже. Так что на некоторое время наши пути совпадают. Когда-нибудь потом, может быть, мы снова станем противниками, но сейчас... - Он многозначительно пожал плечами. - Кто знает, вдруг окажется, что у нас с вами больше общего, чем вы думаете? Сара хотела ответить, но Кеннисон жестом остановил ее. - Я все прекрасно понимаю, моя милая. Если это послужит вам утешением, знайте, что я голосовал против той операции, объектом которой стали вы. Я говорил им, что улик против вас недостаточно, и не исключено, что мы гонимся не за той дичью. Но увы, мадам Вейл была непреклонна. Очень трудная дама. Она... Впрочем, nil nisi bonum [(о покойниках) ничего, кроме хорошего (лат.)]. Впоследствии ваше поведение начало становиться более опасным, и боюсь, что я дал себя уговорить. Надеюсь, вы понимаете, что лично к вам у меня нет вражды. Как показали позднейшие события - и в поместье мистера Бентона, и в особняке мадам Вейл, - страх разоблачения, который мы испытывали, был вполне обоснован. Он бросил быстрый взгляд на часы. - Боюсь, нам пора идти. А пока... - Он повернулся к Саре и серьезно сказал: - Если вы когда-нибудь окажетесь в опасности - из-за этой истории или по какой бы то ни было другой причине, - вы всегда можете обратиться ко мне за защитой и получите ее без всяких оговорок. Сара всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, что у него на уме. Но она не увидела ничего, кроме искренности и открытости. И даже нечто вроде готовности. Неужели он пытается с ней подружиться? Или как-то загладить свою вину за те муки, через которые она прошла по его милости? Ей было странно думать об этом человеке как о своем возможном защитнике. Однако или Кеннисон чертовски хороший актер, или он говорил искренне. Она покосилась на Реда и с удивлением заметила на его лице выражение почти неприкрытой враждебности. Реду, который ни к чему не относился серьезно, предложение Кеннисона защитить ее не понравилось. Не ревнует ли он? Вот это мысль! После того, как Кеннисон и Селкирк ушли, Ред и Сара еще некоторое время оставались в пиццерии. Ред заявил, что хочет доесть пиццу, а Сара тихо сидела рядом и ждала. Опершись локтями на стол, она сцепила пальцы и начала разглядывать гладкую черную кожу на запястьях. Потом прикрыла глаза и остро ощутила все свое тело - положение рук и ног, натяжение блузки и юбки, обтягивающих фигуру. Она ощутила даже присутствие Реда, сидящего в нескольких сантиметрах от нее. Что это, его аура? Наконец Ред заговорил. - Похоже, Тайной Шестерке не терпится добраться до братца Дэниела. Я думаю, не их ли был и тот загадочный соглядатай в Убежище? Сара открыла глаза. - Не забудь, - сказала она, - что Шестерка раскололась, как и Общество Бэббиджа. - Помню. - Я заметила, что братцу Дэниелу ты об этом ничего не сказал. - Забыл, должно быть. - Забыл? - Ничего, он малый сообразительный, догадается. Ведь дилемма Карсона входит в обязательную программу. - Неужели он говорил серьезно? О том, что будет меня защищать? Ред швырнул на поднос последний кусок пиццы. - Терпеть не могу анчоусов, - сказал он и вытер руки салфеткой. - Да, он говорил серьезно. Дэн - коварная змея и скользкий сукин сын, но он честный сукин сын. Он может солгать только в одном случае. - В каком? - Когда он лжет и самому себе тоже. На улице уже наступила ночь. Выходя из пиццерии, они на секунду задержались в дверях. По автостоянке взад-вперед гоняли машины, не обращая внимания на разметку. Время от времени они проносились мимо витрин со скоростью, которая показалась Саре опасной. Справа, в дальнем конце стоянки, кучка юнцов, что-то возбужденно выкрикивая, толпилась вокруг двух пикапов, стоявших перед входом в "Макдональдс". Слепящие ртутные фонари освещали все вокруг каким-то странным мертвенным светом, словно в старом черно-белом фильме. - Ну что? - спросил Ред, застегивая молнию на куртке: стоял сентябрь, и было прохладно. - Встреча с Кеннисоном в самом деле оказалась такой ужасной, как ты думала? Сара покачала головой. - Еще хуже. - Хуже? - Да, черт возьми! Уж очень он был обаятелен. Ред бросил на нее быстрый взгляд. - Да, это довольно противно. - По-моему, я была готова ко всему, кроме этого. Джим, он же попросил у меня прощения за то, что навел убийц на меня и на моих друзей. И от всей души! - Очень похоже на Дэна. Искренность так и сочится из него, как слизь из улитки. Она посмотрела на Реда. - Ты его не любишь, правда? - Я не думал, что это так заметно, - проворчал он. Они сошли с тротуара и направились к своей машине. В этот момент слева раздался визг покрышек. Сара повернулась и увидела, что какой-то автомобиль, набирая скорость, мчится прямо на них от универмага "Брэдли". Свет его фар пронзил тьму, приковав ее к месту. Ред обеими руками изо всех сил толкнул ее, и оба упали позади стоявшей рядом машины. Сара прижалась к земле, вдыхая запах асфальта и машинного масла. Колени и ладони у нее были ободраны о гравий, мелкие камешки больно врезались в кожу. "Вот оно, - подумала она. - Эта сволочь Кеннисон..." Она услышала три негромких хлопка, прозвучавшие с одинаковыми интервалами: раз - два - три. Машина, за которой они лежали, качнулась, и послышалось шипение воздуха, выходящего из пробитого колеса, - словно зрители освистывают плохую пьесу. Снова раздался визг покрышек - тот, другой автомобиль развернулся на сто восемьдесят градусов и вылетел по эстакаде на Октри-стрит. Круто свернув налево, он оказался на пути какого-то мини-фургона и загнал его на тротуар. Перепуганный водитель отчаянно надавил на сигнал, провожая быстро удаляющегося психа долгим сердитым гудком. Сара услышала, как хлопнула дверца, потом последовал поток брани. С дальнего конца стоянки к ним бежали мальчишки. Она почувствовала, что Ред крепко прижимает ее к себе, прикрывая своим горячим телом. Потом он не спеша ослабил хватку. Она лежала неподвижно. Он сел и принялся отряхиваться. - Это мне начинает надоедать, - сказал он. Она тоже села и с удивлением обнаружила, что даже не дрожит от испуга. - Что тебе начинает надоедать? Он бросил на нее многозначительный взгляд. - Стоит нам с тобой куда-нибудь пойти, как по мне начинают стрелять. - Он встал и начал чистить брюки, потом взглянул в ту сторону, куда скрылся автомобиль, и сказал: - Все удовольствие портят. 2 Текс Боудин нашел Сару в музыкальной комнате - она тихо наигрывала на пианино какой-то блюз. Сара почувствовала, что он стоит сзади, но продолжала играть. Глаза ее были закрыты, голова откинута назад. Печальная мелодия, которая лилась у нее из-под пальцев, была как плач - плач по друзьям, по себе, по Моргану, Деннису, Джереми. "Я иду по долгой дороге один, я иду..." - Нашел? - спросила она, не отрываясь от клавиш. "Я иду туда, где вода, как вино, я иду..." - Угу. - Она услышала, как он шарит в мешке, где звякнуло что-то металлическое. - В конюшне. Я бы раньше нашел, только она валялась в стороне, в мусоре. Наверное, лошадь копытом отпихнула. "Я иду по дороге, и горек мой путь, о Боже мой, Боже..." Уголком глаза она увидела, что он пристроил на открытую крышку пианино подкову. - Это к несчастью, - сказала она. - Надо перевернуть - открытым концом вверх. А так удача уходит. "Я иду, где еще никогда не бывал, я иду..." Она закончила блюз затухающим минорным аккордом и несколько секунд сидела, держа пальцы над клавишами. Потом вздохнула, протянула руку и взяла подкову. - Джимми говорил мне, что ты играешь, - сказал Текс. Она провела пальцем по левому краю подковы. Там была едва заметная трещинка. Точь-в-точь как на следах, которые она обнаружила в тот день на горе. "Кто-то отсюда, - подумала она с горечью. - Это был кто-то отсюда". - Я сам играю немного, - сказал Текс. - На тромбоне. - Да? Кто-то следил за ней, шпионил. И подсыпал ей что-то в питье. - Угу. - Он сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и прислонился к пианино, сунув большие пальцы под ремень. - Ты, я слыхал, прошла в новом обличье полевые испытания? - Быстро до тебя дошло. - И как, ничего? - Ну, я же здесь, верно? Текс кивнул. - Я говорил, нечего было беспокоиться. Тех, кто приходит с жалобами, фараоны обычно не проверяют. А даже и проверили бы, - у тебя отпечатки пальцев точно такие же, как у них в картотеке на Глорию Беннет. Мы стараемся ничего не упускать. Сара никак не могла раскусить Текса Боудина. Он был общительнее, чем Уолт и большинство остальных обитателей Убежища. Он постоянно улыбался и, казалось, получал от жизни не меньшее удовольствие, чем Ред. И все же с ним она не могла чувствовать себя вполне свободно. Не только из-за его небрежной, холодной самоуверенности, граничившей с наглостью. При нем у нее всегда появлялось такое ощущение, словно ее выставили напоказ. Словно он все время присматривается, ждет, что она сделает дальше. Может быть, в этом все дело. Если Ред был похож на актера, плохо знающего роль, то Текс - на зрителя, который ухмыляется про себя при всякой его ошибке. Занимая в Убежище пост заместителя Джейни, он, казалось, перенял от нее частичку ее устрашающей отстраненности. - Ред считает, что это нападение устраивал не Кеннисон, - сказала она. Текс подумал. - Угу. Возможно. А ты как думаешь? - Не знаю, - помедлив, ответила Сара. Если не Кеннисон, то, может быть, кто-то из его коллег? Они с Редом пришли к выводу, что члены Общества Бэббиджа в этой критической ситуации начинают действовать кто во что горазд. - Может, это было вообще не нападение. Может, они просто хотели подставить вас обоих, чтобы вами занялись фараоны. Сара покачала головой. - Нет, они хотели нас убить. - "Боже, как я могу разговаривать об этом так спокойно? Или уже привыкла?" - Они хотели устроить наезд, чтобы фараоны решили, что это несчастный случай. Мальчишки постоянно гоняют ночью на машинах по этой стоянке. Когда ничего не вышло, они стрельнули три раза, но тут же смотались, потому что не хотели попасться сами. На лице у Текса появилась волчья ухмылка. - Да кто это - они? Приятели Кеннисона? Тайная Шестерка? Дочернее общество Тайной Шестерки - то самое, которое вроде бы исчезло? Или... кто там еще? Джимми сейчас докладывает на Совете. Отделение в Атланте нашло чужой файл, так что он решил рассказать все Кэму. Она протянула ему подкову. - Ты можешь сказать, с какой это лошади? Текс осмотрел подкову со всех сторон. - Та самая? - спросил он. - С какой лошади? - Сдается мне, с гнедой. За последний месяц только ее перековывали. - А кто на ней ездил? - Конюх дал мне список. Имена и даты. - Он полез левой рукой в карман рубашки, вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Саре. Она взяла его и начала читать, разыскивая единственную дату, которая ее интересовала. Она нашла ее и грустно усмехнулась. - Не было гвоздя... - Что-что? - переспросил Текс, нахмурившись. Она отобрала у него подкову и взвесила на руке, держа открытым концом вверх. - Вот так - к счастью, - сказала она. - Как вы это делаете? - спросил Умник. Уолтер Половски вздохнул. - Пусти меня, малец, я тебе покажу. Вместе со стулом он подъехал к клавиатуре. Сара стояла сзади и смотрела ему через плечо, прихлебывая из банки диетический лимонад. На экране монитора была видна сложная фигура, похожая на дерево - это называлось у них "взвешенный диграф" - и заполненная крохотными кружочками, стрелками и логическими блоками. "А, старая знакомая - "схема-почемучка", только тут она с высшим образованием". - Что-то неладно? - спросила она. Половски мотнул головой. - Не-а. - Мне всегда не по себе, - сказал Умник, - когда кто-нибудь вот так стоит и смотрит через плечо. Пальцы Половски забегали по клавиатуре. - Видишь? Надо, чтобы параметры гамма и каппа обошли полный круг. По полному обороту гаммы на каждое приращение каппы. - Половски решительно ткнул пальцем в клавишу возврата и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и глядя на экран. - Понял, Босу орт? Умник кивнул. - А она? - показал он пальцем на Сару. Половски взглянул в ее сторону. - Она обойдется и без моей помощи. Сара улыбнулась ему, но он не ответил улыбкой. "Ну и черт с ним", - подумала Сара и снова вгляделась в экран. Босуорт выделил один из кружочков, и на экране открылось окно, где он был показан во всех подробностях. "15.05.07. Потопление "Лузитании". - То самое, - сказала она. - Это было у Денниса в перечне. Босуорт кивнул, перевел курсор на соседний кружок и развернул в окно и его. В окне было написано: "Германское посольство обзванивает пассажиров "Лузитании", рекомендуя им сдать билеты, и публикует в нью-йоркских газетах объявление о своем намерении потопить судно". Он перешел в меню и отыскал команду "Изменение фактов". Потом выделил "Лузитанию" и перевел часть логических блоков в режим отрицания. Фигура на экране замигала, одни кружочки погасли, другие поменялись местами, вместо них появились новые. Само собой открылось окно с надписью: "Выделенные события после изменения фактов". Сара присела на стул и стала читать список, появившийся в окне. Даты и события в нем шли двумя параллельными колонками, которые как будто почти не отличались друг от друга, за исключением одного: теперь, когда факты подверглись изменению, аналоги реальных событий происходили позже, чем в действительности. Войска США прибыли на подкрепление союзников только в мае 1918 года, почти на год позже, чем на самом деле, и уже после того, как вовсю развернулось наступление Гинденбурга. А из условий перемирия, заключенного в марте 1919 года, явствовало, что война закончилась "вничью". Половски оглянулся на Сару через плечо. - Это то, что тебе было нужно? - Я сама не знаю, что мне было нужно. Ничего не могу понять. Зачем немцам понадобилось топить пассажирский лайнер, пусть даже он вез военное снаряжение? Глупость какая-то. Ведь из-за этого мы раньше вступили в войну. - А им было все равно, вступим мы в войну или нет, - сказал Половски. - Немцы считали нашу армию немногим сильнее румынской, а Гинденбург собирался довести дело до конца еще до того, как на фронте появятся американцы. Сара показала на список в окне. - Им бы это и удалось, если бы они не потопили "Лузитанию". Половски раздраженно взмахнул рукой. - Ну конечно, мы-то это знаем, но ведь у них не было клиологов, которые могли бы это им подсказать. Сара ничего не ответила, и наступило долгое молчание. Наконец Половски повернулся к экрану и сморщился от досады. - Чушь какая-то, - сказал он. Умник не сводил глаз то с него, то с нее. - А что? Половски взглянул на него. - Подумай сам, парень! Рот у Умника сам собой раскрылся и стал похож на букву "о". - Ну конечно! - сказала Сара. - В Европе ученые не глупее, чем в Америке. Даже здесь Кроуфорд был не единственным. Половски вздохнул. - Да. Да, я знаю. А вот этот малец в самом деле нашел документы, которые относятся к Шестерке. Во всяком случае, к самому ее началу. - Он снова с гримасой досады взглянул на экран. - Только это не больше чем предположение. Даже если какое-то событие стало поворотной точкой, это не значит, что именно так и было запланировано. Каждое действие влечет за собой определенные последствия, но это не значит, что оно было намеренным. - Мои действия, как правило, намеренны, - сухо заметила Сара. Половски недовольно хмыкнул. - Ты знаешь, о чем я говорю. Всегда есть какие-нибудь необъяснимые аномалии. - Он ткнул пальцем в экран с кружочками и логическими блоками. - В этой диаграмме миллионы единичных событий. Некоторые из них с неизбежностью должны быть маловероятными. Это как игра в дротики. Какова вероятность, что дротик случайно попадет в данную точку? На мишени бесконечное число точек, верно? Так что вероятность равна единице, деленной на бесконечность, то есть нулю. Априори ее вообще не существует. И все же... - он направил палец на Сару, чтобы подчеркнуть свою мысль. - И все же куда-то дротик должен попасть! В этом все дело. Потом мы смотрим, куда он попал, удивляемся, как мала была вероятность, и делаем вывод, что в эту точку целились намеренно. - Но когда мы видим, что дротики раз за разом ложатся вокруг одной и той же точки, то не исключено, что они все-таки были нацелены в нее намеренно. Может быть, тот, кто их бросает, хорошо набил руку. Сару охватило раздражение. А не нарочно Половски валяет дурака? Логические рассуждения нравятся нам только тогда, когда нам нравится результат. А если он нам не нравится, мы начинаем ко всему придираться. Когда католическая церковь канонизирует своих святых, она всегда назначает "адвоката Дьявола", чтобы тот приводил аргументы против канонизации. Может быть, Уолтер тоже возражает нарочно? - Представим себе, что некая группа хочет поражения Германии. Возможно, та самая, которая убедила фон Клюка в 1914-м повернуть свои армии, не дойдя до Парижа. Но тогда не обойтись без американских войск. И поэтому они каким-то образом уговорили командование потопить пассажирский лайнер. - "И вместе с ним тысячу штатских - мужчин, женщин и детей". Она зло стиснула зубы. - А тем временем... - она ткнула пальцем в соседний кружок. - Тем временем какая-то другая группа хочет обеспечить победу Германии, пытаясь удержать американских граждан от поездки на "Лузитании". Половски посмотрел на нее. - И сколько групп ты рассчитываешь обнаружить? - Столько, сколько их было, - ответила она. - Не забудьте про Жоффра и Вивиани [Жоффр, Жозеф (1852-1931) - французский военачальник, в 1914-1916 гг. главнокомандующий французской армией, в 1917-1918 глава французской военной миссии в США; Вивиани, Рене (1863-1925) - французский государственный деятель, в 1914-1915 гг. премьер-министр, затем министр юстиции в кабинете Бриана], - вмешался Босуорт, прочитав то, что было написано в окне, в которое он развернул еще один кружок. - Тут говорится, что Вильсон не собирался посылать войска раньше весны восемнадцатого года. Он хотел использовать кадровых военных, чтобы обучить национальную гвардию и только что созданную национальную армию. Но французы уговорили его послать экспедиционный корпус сразу же. Половски скривился. - У тебя получается, что Жоффр и Вивиани состояли в тайном клиологическом обществе. Сара покачала головой. - Всякое целенаправленное поведение порождает определенные ряды событий, а факторный анализ позволяет нам их распознать. Но ведь поведение каждого человека всегда целенаправленно. Если бы мы могли проанализировать события достаточно детально, то обнаружили бы, что каждый человек, живший когда-либо на Земле, представлял собой клиологический фактор. - Перед глазами Сары вдруг появилась ее комната - та, прежняя, которой ей больше никогда не увидеть, - и Ред, сидящий на диване и убеждающий ее, что и она и все остальные "играют с историей". Тогда она ему не поверила, а теперь поняла, что он был прав. Где-то в глубине ее мозга билась какая-то неясная мысль, но она никак не могла ее уловить. - Следы Общества Бэббиджа и Тайной Шестерки отличаются от остальных только одним - они проявляются не в прямых последствиях, а в косвенных. - Да разве последствия, всех наших действий всегда такие, как мы хотим? - Половски покачал головой. - Три миллиарда клиологических обществ? Джимми будет в восторге. - Он провел рукой по лицу и взглянул на Умника. - А ты что об этом думаешь? - А почему вы меня спрашиваете? Я ведь тут дурачок. - И все-таки? Юноша пожал плечами. - Ну ладно. Я думаю, что она права. - Ты думаешь, что она права. Прекрасно. - Половски снова покачал головой. - Они будут просто в восторге. Дверь компьютерной комнаты открылась, и Сара обернулась, думая, что это Ред. Но это был всего лишь Текс Боудин. Войдя в комнату, он остановился, обвел всех ленивым взглядом, сдвинул на затылок ковбойскую шляпу и прислонился к стене, сунув большие пальцы за ремень. - Так вот вы где, - сказал он. - Вот мы где, - ответил Половски. - Мы с утра тут. А в чем дело? - Совещание. Как только кончат Ред с Кэмом. - Что за совещание? - спросил Половски. - Почему мне ничего не сказали? Текс посмотрел на него. - Вот я тебе и говорю. "Как же Ред ухитрился это провернуть?" - подумала Сара. Даже она, человек здесь новый, видела, что Уолт и Текс друг друга недолюбливают, что Норриса Уолт считает психом-недоумком, а тот думает, что все это только компьютерные игры. Ей пришло в голову, что извне, наверное, всякая группа представляется неразрывным целым, наделенным единой волей. Тайная Шестерка хочет того-то, Общество Бэббиджа сделало то-то. Такое впечатление только усиливается, если группа получает собственное имя. Например, "рабочий класс". Или "Англия". Но изнутри видно, какая это сущая чепуха. Всякая группа - это котел, где кипят личные эмоции, соперничество, амбиции. Люди могут объединиться вокруг одного общего дела - скажем, свергнуть царя или Бурбонов; но что дальше? Их единство неизменно разбивается о жестокую реальность личных распрей. Ред хочет добиться отмены правила Куинна. Он хочет, чтобы Ассоциация отказалась от пассивного выжидания, выступила против попыток Общества создать послушную нацию технорабов. Текс и Уолт - и другие, кого она еще не знала, - встали на его сторону, но действительно ли у них общая цель? Они единодушны в том, что больше нельзя плыть по течению; но единодушны ли они в том, куда проложить курс? Сама она так близка к Реду, насколько это вообще возможно. Они спасли друг другу жизнь, это сблизило их сильнее, чем сближает любовь. Но даже она не разделяет его цель. Нельзя выступать против манипулирования людьми, противопоставляя ему такое же манипулирование. Нужно отказаться от всякого манипулирования вообще. Она посмотрела на Уолта, потом на Текса. Если даже она так настроена, то что говорить о других? Какие личные амбиции они скрывают? После революций всегда происходят перевороты. Ред - мечтатель; но мечтателей в конце концов всегда оттирают в сторону, и их место занимают обыкновенные честолюбцы. Спросите Троцкого. Спросите Робеспьера или Че Гевару. Спросите Сун Ятсена или Бисмарка. Спросите, в конце концов, Бренди Куинна. Текс кивнул в сторону Сары. - Нашла, что искала? Сара бросила взгляд на экран с новой диаграммой. - Да. Боюсь, что да. В Европе по меньшей мере пять подков, которые наверняка выковало не Общество Бэббиджа. И на Шестерку это не похоже, судя по всему, что мы о ней знаем. - Вот не хватало забот, - буркнул Текс и потряс головой. - Такая была простая жизнь, и вот на тебе - теперь, похоже, не обойтись без целой программы. - Немного похоже на фарс, правда? - заметила Сара. На фарс? Нет, на театр абсурда! Как будто все это выдумал Сартр. Каждый скрывает от остальных один и тот же секрет. Никакого манипулирования! Она дала такую клятву, когда искала в лесу Мистера Мяу в тот страшный вечер на горе Фалкон. Больше никакого манипулирования! Пора покончить и с Обществом, и с Ассоциацией. А теперь еще и с Шестеркой, и с ее отродьем, и кто знает, с кем еще? Решение, конечно, благородное. Но ведь клиология и ее методы все равно существуют. Ящик Пандоры уже открыт. Можно ли сделать так, чтобы больше никто не воспользовался инструментом, который в ходу уже не одно поколение? Можно ли хотя бы узнать, не пользуется ли им кто-нибудь сейчас? Методы клиологии могут использоваться исподволь, на протяжении десятилетий. "Мы слишком привыкли к быстрым переменам, - подумала она. - Мы торжественно отмечаем эфемерные капризы моды, но не видим тенденций, которые проявятся только в следующих поколениях. Клиологи не спешат: результаты их действий подступают незаметно, как морской прилив. И к тому же клиологов слишком много". Она попыталась расправить плечи. А в самом ли деле их так много? И тут она вспомнила, что на дне ящика Пандоры все-таки осталась Надежда. 3 В бесконечной ночи зазвучал голос, похожий на далекий звон колокола. Он плыл во тьме, медленно кувыркаясь, а в беззвездном небе с хохотом гримасничали красно-оранжевые дьявольские маски. Одна из них, ослепительно яркая, начала раздуваться, пока не заняла собой все небо, от горизонта до горизонта. Позади нее всплыла и раскрылась, как цветок, другая. И еще одна. Бесконечная вереница их уходила вдаль, превращаясь в точку. И все они пытались что-то сказать ему громыхающим басом, но он никак не мог понять, что. - Джерри, Джерри, вы меня слышите? Его веки дрогнули, ударил ослепительный свет, и он снова со стоном зажмурил глаза. - По-моему, пришел в себя, - сказал голос. Хорошо бы этот голос оставил его в покое! Так тихо и спокойно было в этой тьме, так приятно было плыть по течению... Но дьявольская маска то сжималась, то снова раздувалась в такт ударам огромного молота у него в ушах. Он через силу заставил себя раскрыть глаза. Свет все еще был слишком ярким. Он отвернулся и уткнулся лицом в мягкую, прохладную подушку. - Где я? - В Мемориальной больнице Портера. Джереми чуть приоткрыл глаза и увидел, что над ним парит лицо Джима Донга. Голова Джима была перевязана, лицо в синяках. Джереми с трудом сел в постели. В комнате пахло антисептиками и свежими простынями. Все вокруг медленно плыло по кругу. Голова болела, в ушах стоял шум. Он увидел, что у кровати сидит Херкимер Вейн с забинтованной грудью под пиджаком и повязкой на левой руке. На стуле у стены сидела Гвинн Ллуэлин, стиснув руки на коленях. На щеках у нее блестели слезы. Джереми ткнул пальцем в ее сторону. - Вы умерли. Вейн заморгал глазами. - Надеюсь, что нет. - Но... Взрыв... Конференц-зал... Вейн покачал головой. - Нет. Погибли все остальные. - Все остальные, - повторил за ним Джереми. Все до единого. Разорваны в клочья, как тряпичные куклы. Он попытался с грустью подумать о Джеффе, Пенни, Генри, о других, но не почувствовал ничего, кроме огромной радости от того, что не оказался в их числе. Он снова взглянул на Гвинн. - Все, кроме вас, - сказал он. Она смутилась. - Я вышла помыть руки. - Это был взрыв газа, - осторожно сказал Донг. - В теленовостях говорили, что из-за халатности. - Утечка? - Он вспомнил грохот взрыва, сильнейший удар, подбросивший его в воздух, качнувшиеся стены и расщепленные двери. Будь они немного тоньше... - Сегодня утром допрашивали Бренду, - сказала Ллуэлин. - Она смутно помнит, что как будто когда-то говорила хозяйственникам про запах газа. И что давала заявку на ремонт. - Значит, Бренда уцелела? - Мелкие ушибы и царапины, - сказал Донг. - Она свалилась под стол, это ее спасло. Ей повезло. Нам всем повезло. - Да, - сказал Джереми. - Ведь мы все должны были находиться в той комнате. Он обвел всех глазами и понял, что они это прекрасно знают. Вейн медленно потер руки. Ллуэлин смотрела на Донга, который отошел от кровати и тоже уселся у стены, откинув назад голову и закрыв глаза. - Кто-нибудь из вас верит, что это был несчастный случай? - спросил Джереми. Ллуэлин медленно покачала головой. Вейн мрачно взглянул на него. - В новостях упоминалось Общество Бэббиджа. Они сказали, что мы занимались изучением бомонтовской распечатки, но что газ подтекал еще до того, как была образована группа. Джереми обменялся взглядом с Ллуэлин. - Если это подтверждают документы, значит, так оно и есть. Он почувствовал, что в его голосе прозвучала горечь. - На группы в Стэнфорде и Чикаго никто не покушался, - добавил Вейн. - Никто, - сказал Донг. Он открыл глаза и вызывающе посмотрел на них. - Но там не было Джима Тран Донга, который занимался математической стороной дела, верно? Как и положено гуманитариям, они не подумали о математике. - Он отвел глаза в сторону. - И, как выяснилось, правильно сделали. - Это была глупость, - задумчиво произнес Вейн. - Подложить бомбу. Большая глупость. Как бы ни объясняли это официально, обязательно возникнут подозрения. - Он потряс головой. - Как могло так долго просуществовать Общество, которое делает такие глупости? - Я бы не стал называть это просто глупостью, - парировал Джереми. Вейн взглянул на него. - Глупость и злоба не исключают друг друга, - сказал он. - Часто они связаны. - Что, Вейн, продолжаем умные рассуждения? - саркастически заметил Донг. - А никому из вас не пришло в голову, - вмешалась Ллуэлин, - что мы четверо, кто уцелел после первого покушения, неминуемо становимся мишенью для следующей попытки? И что это та самая больница, из которой исчез Деннис Френч? Она нервно сжимала и разжимала кулаки. - Я почти ни о чем другом и не думал с тех пор, как пришел в себя, - сказал Донг. Сердце у Джереми забилось чаще. Они придут за ним сюда. Он знал это. Стоит только подождать, и они придут и утащат его туда же, куда утащили Денниса. - Они знают, где мы, - сказал он. Вейн встал и принялся ходить взад и вперед по комнате. Джереми видел, что на лбу у него выступили капельки пота. Он то и дело опасливо озирался по сторонам. Правой рукой он растирал пальцы левой, торчавшие из-под повязки. - Мы должны что-то сделать, - сказала Ллуэлин. Вейн остановился недалеко от двери и провел здоровой рукой по металлической дверной раме. - Вас не найдут, - сказал он наконец. Донг бесстрастно смотрел на него. Ллуэлин поджала губы. - Как вы можете это говорить, Херкимер? Мы тут просто живая мишень. - Я хочу сказать, что _вас_ здесь не найдут. - Он повернулся к ней. - В больничных документах написано, что вы погибли при взрыве. Наступило молчание - каждый пытался осмыслить его слова. - Хитро придумано, - сказал наконец Джереми. - А вы не боитесь слишком часто прибегать к этому способу? Вейн со слабой улыбкой взглянул на него и смущенно сказал: - Не судите нас слишком строго. Мы к таким вещам не очень привыкли. Ллуэлин удивленно посмотрела на них и спросила: - О чем вы говорите? Джереми кивнул в сторону Херкимера Вейна. - Я полагаю, что ваш приятель - агент Общества Бэббиджа. Вейн поднял брови. - О боже мой, конечно нет! Казалось, он шокирован. - Джереми, на что вы намекаете? - Он намекает на то, - жестко сказал Донг, - что доктор Вейн знает больше, чем говорит. - Он повернулся к историку. - Он намекает на то, что доктор Вейн чертовски удачно устроил так, чтобы задержаться и не войти в ту комнату. Вейн нахмурился. - А я с таким же успехом мог бы указать на то, что и вы, и мистер Коллингвуд тоже задержались и не вошли в ту комнату. И что доктор Ллуэлин удачно вышла из нее как раз вовремя. Если бы у меня был более подозрительный характер... Гвинн резко поднялась со стула. - Прекратите, Херкимер! - В голосе ее прозвучало раздражение. - Это оскорбительно. Мы все здесь друзья. - Она отвернулась к стене, делая вид, что разглядывает циферблаты приборов, и продолжала: - Когда взрыв потряс здание, я бросилась назад и... и там просто бойня была. - Она снова повернулась к ним, и Джереми увидел, что ее раскрасневшееся лицо залито слезами. - Херкимер, вас ударило дверью. Хотите, я вам расскажу, как выглядела другая сторона этой двери? Чем она была намазана, как бутерброд маслом? Я говорю "чем", потому что разобрать, кем это было раньше, не мог бы уже никто. Вейн побелел и отвернулся. - Не надо. Донг, сидевший с опущенной головой, сказал: - Примите мои извинения, доктор Вейн. Мне не следовало так легко бросаться обвинением в массовом убийстве. Джереми заметил, что от самого обвинения Джим не отказался. Он с трудом сел прямо. - Тем не менее мы знаем, как безжалостно Общество Бэббиджа. Они убивают всех, кто близко подходит к их тайне. На прошлой неделе я объявил, что доктор Донг сделает сообщение о результатах своего математического анализа сегодня... - Вчера, - перебила его Гвинн. - Ну, вчера. И вскоре после того, как мы должны были войти в эту комнату, там происходит взрыв. Мне представляется очевидным, что кто-то не хотел, чтобы мы слышали сообщение доктора Донга. - Кто-то из тех, кто был в комнате? Вейн посмотрел на нее. - Да, Гвинн. Кто-то из тех, кто был в комнате. Кто еще мог знать о сообщении доктора Дон... Джима? И, очевидно, кто-то из тех, кто остался в живых. Не думаю, чтобы кто-нибудь по собственной воле вздумал таким способом лишиться жизни. Джереми почувствовал, что у него закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Наверное, от контузии. Или от одной мысли о том, что кто-то может пожертвовать жизнью ради абстракции. Как те террористы на Ближнем Востоке, которые разгоняются на автомобиле, набитом взрывчаткой, и направляют его в цель. Или как тот человек в парке, который стрелял в Сару Бомонт. Джереми никогда не понимал фанатиков. Фанатизм заставляет людей вести себя иррационально, а иррациональное поведение непредсказуемо и опасно. - Ты понимаешь, что говоришь, Херкимер? Ты говоришь, что один из нас - член Общества Бэббиджа. Что один из нас подложил эту бомбу или помог ее подложить. Что один из нас убил наших друзей. - Это были мои и ваши друзья, Гвинн. Давние сослуживцы. Коллеги. Но Джереми был с ними почти незнаком. А доктор Донг вообще незнаком. Донг вскочил с места, опрокинув стул. - Если бы я не хотел, чтобы до вас дошла суть этих математических моделей, я мог бы в своем сообщении просто ее утаить. Или совсем не делать никакого сообщения. Если бы я не пришел к Гвинн с этим предложением, вообще ничего бы не произошло. Наступило молчание. - Вообще ничего бы не произошло... - шепотом повторил Донг, нащупал стул и снова сел. - Нет, Джим, это все же могли быть вы, - не унимался Вейн. - Чтобы выяснить, что мы знаем или о чем догадываемся, вы должны были так или иначе принять участие в работе группы. Но вы математик, и у вас был только один благовидный предлог. Донг сердито взглянул на него, но промолчал. Джереми рассмеялся. Все повернулись к нему. - А как насчет меня, Херкимер? Как вы можете изобразить злодеем меня? Люди из Общества Бэббиджа совершили нападение на моего ближайшего друга, а потом похитили его. Ну-ка, сделайте из меня главного героя вашего сценария. Попробуйте! Вейн с улыбкой развел руками. - Я просто пытаюсь реконструировать историю. Те же факты, но другие объяснения. Вы хотите, чтобы я сделал вас главным героем? Пожалуйста. Этот Деннис Френч никогда не был вашим другом, а только удобным прикрытием. - Он жестом остановил Джереми, который хотел возразить. - Вы можете утверждать иное, вы можете изобразить обиду, но откуда мы знаем, что вы говорите правду? Мы видим только ваши действия, а не мотивы. Как только вы поняли, что на уме у Сары Бомонт и у вашего сожителя, вы приняли меры, чтобы устранить их и всех других, с кем они могли общаться. А к Гвинн вы пришли для того, чтобы выяснить, что сказал ей мистер Френч. Джереми стало не по себе. Это выглядело вполне правдоподобно. Все могло быть именно так, и только он знал, как было на самом деле. Он видел, что Гвинн смотрит на него с тревогой. Как легко перетолковать факты! - А как насчет группы? - спросил он. - Зачем бы я допустил, чтобы она ее создала? Вейн пожал плечами. - Ну, скажем, для того, чтобы узнать, кто еще из историков принял бомонтовскую распечатку всерьез. Как по-вашему, почему я так старался показать, что сам не придаю ей такого значения? Я уверен, что и в Стэнфорде, и в Чикаго тоже есть ваши агенты. - Херкимер, - сказала Ллуэлин, - вы сами верите в то, что говорите? - Нет. Конечно нет. Но я стараюсь быть объективным. Хотите услышать сценарий, где главным героем будете вы? Ллуэлин пристально посмотрела на него. - Нет. - Ага. Вот видите? Каждый из нас может подозревать всех других. Каждый может не спать ночи, размышляя, кто из остальных убийца. - Он потряс головой. - Банда братьев. - Но ведь вы позаботились о том, чтобы скрыть, что мы находимся здесь, в больнице, - напомнил Джереми. - Элементарная предосторожность. В конце концов, из этого может ничего и не выйти. Те врачи, кто в этом участвовал, получили солидные взятки, а кое-кто из них, возможно, и сам понимает, что это нужно хранить в тайне. И все же... - он пожал плечами. - Рано или поздно кто-нибудь может проговориться. Но пока тех, кто погиб, не ищут. - Пока, - повторил Джереми. - Но что нам теперь делать? Куда направиться? Очевидно, домой вернуться никто из нас не может. - Он мельком подумал о своих вещах - о книгах, Мондриане, хрустале. Что будет с ними? Кому они достанутся? Ему и в голову не приходило писать завещание, а родственников у него не было. Ну что ж, все это уже в прошлом. Тот, кто в таких обстоятельствах не готов без всякой жалости расстаться со своим имуществом, не готов продолжать жить. Будем живы, появится и имущество, но имущество не вернет жизни. Он вспомнил старую комическую сценку: "Кошелек или жизнь", - говорит грабитель; "Погоди, я подумаю!" - отвечает комик. Джереми решил, что тут на самом деле нет ничего смешного. - Если мы официально погибли, то кто мы теперь? При мысли о том, что с прошлым покончено, он почему-то почувствовал странное оживление, у него появилось непривычное ощущение свободы. Вейн оглядел всех, сунул здоровую руку в карман и опустил голову. - За последние два дня в этой больнице умерло четыре человека. Ни у кого из них нет близких родственников - все приезжие. Нужные исправления в документах сделаны. Теперь вы - это они, а они - это вы. - Когда мои братья и сестры придут за моим телом, - возразил Донг, - они увидят, что это не я. Джереми покачал головой. За его телом никто не придет. Нужно ли считать, что ему повезло? Или наоборот? Вейн ссутулился. - Это временная мера, всего лишь уловка, чтобы нам благополучно покинуть больницу. Умершие были того же пола, но не того же возраста и, в одном случае, не той же расы. - Он пожал плечами. - Теперь, когда Джереми пришел в себя, нужно действовать быстро. Все устроено. - Все устроено? - переспросил Джереми. - Кем? Вейн взглянул на него, но ничего не ответил. - Если, как вы говорите, вы не из Общества Бэббиджа, - настаивал Джереми, - то откуда вы? В распечатке упоминалось еще одно общество. То, которое откололось. Вейн покачал головой. - Ассоциация утопических изысканий - так они себя называют. Боюсь, что я не оттуда, мистер Коллингвуд. - Он медленно прошелся по палате, беря в руки то один, то другой предмет и снова кладя их на место. Потом провел здоровой рукой по металлической спинке кровати. В конце концов он, казалось, принял решение и повернулся к Джереми. - Я младший партнер фирмы "Детвейлер, Бэррон и Стоун". - Той, что занимается инвестициями? - удивленно спросил Джереми. - Той самой. - Что это за "Детвейлер, Бэррон и Стоун"? - спросила Ллуэлин. - Старая бостонская инвестиционная компания, ответил Джереми. - Основана в... - В 1848-м Эдрианом Детвейлером, - подсказал Вейн. - Спасибо. На Уолл-стрит считают, что она как царь Мидас - все, к чему она притронется, превращается в золото. У нее необыкновенное чутье на новые, перспективные отрасли. Я рекомендовал ее кое-кому из моих клиентов. - Но какое отношение вы, Херкимер, имеете к Детвейлеру? - спросила Ллуэлин. - И с какой стати они помогают нам скрываться от Общества Бэббиджа? Джереми понял все мгновением раньше остальных и рассмеялся. От этого головная боль возобновилась, и он откинулся на подушку. - И вы тоже! - сказал он, ткнув пальцем в Вейна. - Верно? Еще одна группа, которая пытается направлять ход истории! Теперь все стало ясно. Разве Гвинн не говорила, что Вейн сам напросился в группу? Разве Вейн не прилагал столько усилий, стараясь убедить их в нелепости самой идеи превратить историю в точную науку? Простая профилактика: иметь своего человека в любой группе, которая попытается проникнуть в тайну, и саботировать их работу. И... - Вы тоже пытались выйти на Общество Бэббиджа, верно? Вейн повернулся к ним. - У нас есть еще несколько минут, прежде чем приедет машина, - объявил он. - Поэтому я сообщу вам то, что вам следует знать. Голос его стал жестким и повелительным. Он постоял, потирая руки, потом сунул их в карманы пиджака. - Наша фирма всегда инвестировала капитал с большим успехом. С гораздо большим успехом, чем все думают. Дело в том, что, как и предположил мистер Коллингвуд, мы используем некоторые законы природы, проявляющиеся в деятельности человека. - Законы, существование которых вы всегда старательно отрицали, - заметил Джереми. Вейн развел руками. - Разве можно отдавать такое оружие в руки конкурентов? Разумеется, мы всегда старались, чтобы другие не узнали то, что знаем мы. Как еще это можно сделать? - "Применение методов точных наук ведет к дегуманизации культуры", - процитировал Джереми. - "Человечество нельзя свести к цифрам". - Вот именно, - кивнул Вейн. - Негодяй! - сказал Донг, и Джереми с некоторым удивлением взглянул на рассерженного математика. - Прошу прощения? - переспросил Вейн. - Я сказал "негодяй", - повторил Донг. - Если уж нам суждено быть всю жизнь скованными этими вашими законами, то нужно было хотя бы дать нам возможность видеть свои оковы. Вейн пожал плечами. - Я полагал, что человек с вашими способностями мог бы смотреть на вещи шире. Неужели ваш дух скован законом тяготения? Неужели вас тяготит термодинамика? - Значит, ваша организация не связана с Обществом Бэббиджа? - спросила Ллуэлин. Вейн повернулся к ней. - Боже мой, конечно нет, Гвинн. Они варвары; во всяком случае, превратились в варваров. Мы только недавно догадались об их существовании. И, смею сказать, они - о нашем. Я напросился в вашу группу, Гвинн, не только для того, чтобы защищать наши интересы, но и для того, чтобы получить представление о потенциальной опасности. - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Мы всегда считали, что аномалии в наших данных объясняются сложностью культурных процессов и недостатком наших знаний. Боюсь, что наша фирма работала чисто эмпирически. У нас не было ни вычислительных машин, ни теоретической базы, как у Общества Бэббиджа. По сути дела, наши интересы ограничивались лишь областью финансов. Если не считать противодействия попыткам подлинно научного подхода к подобным проблемам, мы вообще не предпринимали никаких прямых действий. Мы удовлетворялись тем, что использовали финансовые тенденции и циклы. - Он слегка улыбнулся. - Мы считали движущие силы истории столь же неизменными, как океанские приливы. Мы можем изучать их, анализировать, даже предсказывать с той или иной точностью на определенный срок вперед, но не воздействовать на них. - Но Общество Бэббиджа всегда было другого мнения, - заметил Джереми. Вейн поджал губы и задумался. - Да, это верно. Но они считали, что выполняют великую миссию. Они вынуждены были верить, что могут повлиять на Судьбу. - Вы хотите сказать, что это не так? - Джереми не мог понять, почему такая возможность его встревожила. Может быть, потому, что убивать, защищая заблуждение, еще хуже, чем убивать, защищая истину? Вейн снова пожал плечами. - Не могу вам ответить. Нельзя отрицать, что в данных есть аномалии. Но не могли ли они возникнуть независимо ни от чего? Не знаю. Информация, которой мы располагаем, свидетельствует о том, что усилия Общества часто приводили к непредвиденным результатам. Может быть, они просто обманывают себя, преувеличивают собственное значение. Если учесть, как обманчивы "факты" культуры, впасть в такой самообман очень легко. - Вы как-то сказали: "факты - это конструкции", - медленно произнес Джереми. Вейн кивнул. - Я вижу, та моя импровизированная лекция возымела действие. Да, факты - это конструкции, это фикции, которые мы строим на основе наших данных. Одни и те же факты могут быть истолкованы по-разному. Выиграл ли битву при Ватерлоо Веллингтон? Или Блюхер? И проиграл ли ее Наполеон - что не совсем то же самое? Не сказал ли как-то поэт: "Человек слышит то, что хочет, и пропускает мимо ушей все остальное"? Каждый реконструирует факты по-своему. Что означает "совокупный национальный продукт", если при его оценке коктейль, который клерк выпивает в обеденный перерыв, суммируется с выплавленной сталью? Я не хочу сказать, что подобные цифры бессмысленны; но их смысл может быть совсем не таким, каким кажется нам. Любая группа людей с легкостью конструирует тот смысл, какой кажется ей предпочтительным. И с такой же легкостью убеждает себя в его истинности. Вы ведь слышали, как любой президент уверяет, что та или иная экономическая случайность - его собственная заслуга. - Тем не менее, - сказала Ллуэлин, - между бессилием и всемогуществом есть множество промежуточных ступеней. - Верно. Именно поэтому нам так важно выяснить, что известно Обществу Бэббиджа. Не исключено, что наша фирма, не предприняв за время своего существования никаких действий, не вызвала никаких аномалий и поэтому не оставила никаких улик, по которым ее можно было бы выследить. Нам очень хотелось бы в этом убедиться. Джереми чувствовал растущую тревогу. Вейн говорил мягко и обстоятельно. Даже с увлечением. Вот они сидят в больничной палате, скрываясь после покушения на их жизнь, и рассуждают о философии истории. Его тревога была вызвана ощущением, что Вейн сообщает им слишком многое. Значит, он убежден: то, что он им говорит, останется в тайне, раскрыть которую им просто не представится случая. У него в голове мелькнула мысль о Железной Маске. В конце концов, Вейн считает, что бомбу, уничтожившую группу, подложил кто-то из них. И если уж на то пошло, Джереми мог подозревать и самого Вейна. Вейн ждет, пока кто-то приедет и заберет их отсюда. Куда? И вернутся ли они? Бежать? Но Джереми знал, что далеко ему не уйти. Он чувствовал слабость и головокружение. И куда бежать? Домой? Вряд ли. Да, бегство отпадает. "ДБС" доставит их туда, куда сочтет нужным. А это значит, что, если они собираются когда-нибудь выйти на свободу, надо оставаться начеку. Быть готовыми воспользоваться любой возможностью. Все это Джереми сообразил за какое-то мгновение. Слушая рассуждения Вейна, он в то же время восхищался сам собой. Оказывается, он способен принимать решения, брать в руки собственную судьбу. То чувство испуга и беспомощности, какое он испытал в первые дни после несчастного случая (несчастного случая!) с Деннисом, как будто пережил совсем другой человек - теперь он чувствовал к нему смутное презрение. В дверь постучали. Должно быть, это был условный стук, потому что Вейн внимательно вслушался и только после этого открыл дверь, впустив какого-то худощавого парня. Он шепнул что-то Вейну, который, выслушав, кивнул. Потом парень вышел, а Вейн объявил: - Машина пришла. Это мистер Андерсон, он сейчас вернется и вывезет вас. На каталках, как положено. Покидать палату будем по одному; чтобы никто не догадался, что мы вместе. - Херкимер! - Да, Гвинн? - Мы можем вам верить? - Гвинн, что вы говорите! - Я хочу, чтобы вы мне ответили. - Хорошо. - Он обвел всех глазами. - Я обещаю, что ни с кем из вас ничего не случится. Мы не чудовища. Мы хотим только одного - чтобы никто не нарушил наших интересов. Все, что мы предприняли за последние несколько месяцев, было вызвано только нашими опасениями, касающимися Общества Бэббиджа. - А вы знаете, - заметил Джереми, - очень может быть, что этих ребят из Общества Бэббиджа можно считать вашими учениками. Вейн заморгал глазами и удивленно посмотрел на него. - Почему? - Вы все время говорили, что "факты - это конструкции". А они сделали следующий шаг. Они решили сами стать конструкторами. "Мистер Андерсон" доставил их на лифте в вестибюль. Джереми опасался, что они привлекут внимание, но никто на них и не взглянул. Обычная выписка больных. Когда очередь на выписку дошла до Джереми, он вздрогнул: за конторкой сидела та же самая сестра, с которой он говорил, когда пришел сюда с Гвинн в поисках Денниса. Однако если она его и узнала, то не подала виду, и Джереми промолчал. Машина стояла на дорожке перед главным входом. Это был фургон с распахнутыми боковыми дверцами. Джим уже ждал внутри, Джереми влез к нему и уселся рядом на заднем сиденье. Несколько минут спустя на каталке выкатили Ллуэлин и помогли ей подняться в машину. Она села посредине, а Андерсон отправился за Вейном. - Не угнать ли нам машину? - спросил Джереми только наполовину в шутку. Что из сказанного Вейном правда? Он перегнулся через плечо Гвинн и взглянул на приборную доску. Ключей не было. - Кто-нибудь умеет заводить мотор без ключа? - Джереми, не говорите глупостей. Я давно знаю Херкимера. Не может быть, чтобы он хотел причинить нам какой-