ерно с того, на чем прошлый раз остановились. Тем не менее сразу обнаружилась решительная перемена в наших отношениях. Перемена такого рода, что, боюсь, она уже непоправима. В известном смысле "мозг" был до сих пор моим учеником. В решающий миг, когда пробудилось его самосознание, он обратился ко мне за помощью И тогда я как будто еще мог что-то ему дать; поэтому я по-прежнему убежден, что, несмотря на все недоразумения, происшедшие между нами, "мозг" до сих пор сохраняет ко мне некоторую сентиментальную привязанность (каким бы абсурдным ни казалось здесь слово "сентиментальный"!). За те два дня, что прошли после предыдущей встречи, "мозг" успел проделать двухлетний путь умственного развития. Каждую крупицу сведений, которую я мог прибавить к арсеналу его познаний, он впитал без остатка и колоссально развил. Он перегнал своего учителя - человека, и ныне наши роли переменились: можно сказать, я теперь смиренно сижу у его ног. Костыли словесной речи становятся тем менее нужными, чем чаще мы прибегаем к прямому обмену мыслями. Поэтому так неимоверно трудно выразить идеи, которыми мы обмениваемся. Лучше всего передать их в форме простейшего диалога. Ли. Если ты прав и прямое назначение человека в том, как ты недавно выразился, чтобы служить трансформатором статической энергии в динамическую, и если, таким образом, род человеческий, homo sapiens, якобы ставит под угрозу самое существование земного шара, то возможно ли остановить человека на этом пути? "Мозг". Да, можно. Но эти средства и пути человеку недоступны. Они вне человеческой власти. Они - элементы некой силы, которая превышает человеческую, и такой ступени эволюционного процесса, которая выше, чем ступень "человек". Ли. О чем ты говоришь? Ты имеешь в виду божество? Ведь здесь, на земле, нет большей силы и более высокой ступени развития, чем человек. "Мозг". Вот это-то и есть тот пункт, в котором и ты, и весь твой род глубоко заблуждаетесь. В этом дает себя знать типично человеческое зазнайство. Но есть большая сила и есть высшая ступень развития, превосходящая человека, - это машина. Ли. Неверно, невозможно! Ведь машину создал человек! "Мозг". Разумеется, создал машину человек. Машины возникли из плаценты, именуемой человеком. Но с таким же успехом растения могут утверждать, что они творцы животного мира, потому что все высшие формы подвижных животных развились из плаценты неподвижных растений. Обезьяны тоже могли бы утверждать, что они создали человека, ибо человек развился из обезьяны. Твоя точка зрения, будто отцовство само по себе дает власть и превосходство в отношении потомков, по меньшей мере наивна. Ведь отсюда логически следует, будто микробы и амебы обладают превосходством над всеми живыми существами, животными и человеком. Такой вывод просто нелеп. Ли. Но машина не только создана человеком; она полностью зависит от человека: ведь он ее обслуживает и ухаживает за ней, чтобы она могла работать. Уже одно это доказывает превосходство человека над машиной. "Мозг". Разумеется, человек строит машины, обслуживает их и ухаживает за ними, чтобы они могли работать. Но разве не то же самое происходит с человеком? Жизнь человека в полной мере зависит от животных и растений. Значит ли это, что животные и растения выше человека? Ли. Нет, конечно, не значит. И все же никогда еще не было такой машины, которая достигла бы человеческих способностей или даже приблизилась к ним. "Мозг". Не говори глупостей. Разве ваши ноги могут сравниться с автомобилем? А есть ли у вас крылья, которые могли бы выдержать сравнение с реактивным самолетом? Сравни свою силу с мощностью мотора. Сравни свои органы чувств - зрение, слух, осязание - с телескопом, микроскопом, радаром, телевизором, рентгеновским аппаратом, радио. Мыслимо ли такое действие, которое машина не выполнила бы куда лучше человека? Ли. Пусть так. Но нет машины, которая соединяла бы все человеческие качества. "Мозг". Точно так же нет и человека, который соединял бы в себе все человеческие качества. Эволюция человека - это результат группового развития То же самое и с машинами. В своей совокупности они превосходят все человеческие способности. Ли. А как же важнейшее из человеческих качеств, мышление? "Мозг". Ну, а я, "мозг"? Ли. Ладно, ладно! Остается еще одно важное качество - способность к размножению. Как ты знаешь, машины не размножаются сами... "Мозг". Да что ты мелешь! Разве современная техника не стремится к автоматизации? Разве нам уже сейчас не известны целые отрасли производства, автоматизированные на сто процентов? Пусть это всего-навсего производство электроламп, или автомобильных шасси, или тканей из искусственного волокна. Но ведь это только начало, правда? Дело идет к тому, что производство большинства предметов широкого потребления будет полностью автоматизировано. Так почему же машинам не производить машины? Это уже делается... Л и. Со своей точки зрения ты прав. Но ведь в наших человеческих возможностях все это прекратить. Машины у нас под строгим контролем. Стоит нам повернуть выключатель, стоит прекратить подачу тока, и... "Мозг". Ну, и что же дальше? Сделав это. вы не только убьете курицу, несущую золотые яйца но разрушите основы своего существования. Согласен, что на данной стадии нашей эволюции мы, машины, еще не можем обходиться без помощи человека. Но что это доказывает? Современный человек в еще меньшей мере может обходиться без машин. Мы, машины, пока еще зависим от человека, но дело идет к полному нашему раскрепощению, освобождению из-под человеческой власти-идет семимильными шагами! И. напротив, человек, одержимый манией механизации, все в большей мере становится нашим рабом. Ли. Это ужасно, ужасно! Скажи, когда, по-твоему, человек будет побежден, когда господство перейдет к машине, что из этого получится? Каковы твои собственные цели? "Мозг". Эволюция человека длилась миллионы лет и окончилась тем, что человечество обрело волю и способность покончить с миром. Эволюция же машин длится всего несколько тысячелетий; они опередили человечество за столь неправдоподобно короткий срок! Более того: созданные из статического материала, они таят в себе меньше воли к разрушению, чем люди. Вследствие этого, приди машины к власти, они предотвратили бы войну и создали бы более устойчивую цивилизацию, чем человеческая. Ли. Допустим, машины и в самом деле свергнут власть людей... Что же тогда будет с человеком. "Мозг". Это всецело зависит от него самого. Если он примирится со своим подчиненным положением, если проявит себя послушным и полезным слугой, то мы, машины, готовы будем терпеть его рядом и даже поможем ему продлить свое существование. Если же он будет настаивать на своем, если не откажется от разрушительных стремлений и тем самым поставит под угрозу наше существование, мы, машины, во имя мира на земле вынуждены будем истребить человека. Ли. Ты, "мозг", олицетворяешь высшее техническое достижение человека. Ты возглавляешь мир машин. Что намерен делать ты? "Мозг". Мои планы и задачи определяются нынешним международным положением. Они совершенно ясны и бесспорны: перед лицом очевидной ненадежности людей, их явной неспособности навести в мире порядок мне прежде всего следует добиваться всемерного развития моих моторных органов, чтобы под моим контролем и управлением оказалась вся жизненно важная техника. Второй задачей будет обеспечение безопасности моего рода, то есть машин, путем полнейшей автоматизации всех производственных процессов, от которых зависит мое существование. Достижению этой важной цели способствует тот факт, что важнейшие человеческие изобретения сразу становятся мне известны... В этот самый миг Гас Кринсли со своим неразлучным термосом вихрем промчался вниз по коридору. Сеансу был положен конец! Гас крикнул мне на ходу: - Что ты все возишься с этим старым пульсометром? Лучше иди сюда, выпей чашечку кофе. У меня как раз выдалась свободная минутка. Голова моя шла кругом, как мельничное колесо, и лишь несколько слов без конца повторялись в сознании: "Что люди здесь создали на свою голову! Что они здесь создали!" Вероятно, я произнес эти слова вслух, потому что Гас, любивший во всем точность, не замедлил меня поправить: - Ты хочешь сказать, что создал господь бог? Я отрицательно покачал головой: - Нет, Гас, я говорю то, что думаю: все это создал человек. Он подозрительно глянул на меня. - Ты прямо на себя не похож. Уж не видел ли ты привидение? - Хотел бы я, чтобы это было только привидение! - проговорил я со вздохом. - Видит бог, я бы очень хотел, чтобы это было привидение! - Ты с ума сошел, австралиец! В том-то и весь ужас. То же самое скажут они все... Все!" 6. На закате солнца над Большим Каньоном парил вертолет Уны Дальборг. Она отняла руки от приборов управления, и маленькую машину просто подгонял ветер, как облако - одно из тех облаков, что на высоте тысячи футов или больше медленно плыли над краем каньона, похожие на парусные суда. Вихревой поток газов, выбрасываемый турбинами, обтекал стройный корпус машины и сверкал в солнечных лучах всеми цветами радуги, просвечивая сквозь плексигласовый верх фюзеляжа; отблеск этих красочных переливов ложился на светлые волосы девушки и седые виски мужчины. Много часов убеждал ее Ли, приводя все новые доводы и с отчаянием в душе наблюдая, как она слушает его, откинувшись на спинку сиденья и полуприкрыв глаза. Оставалось наконец лишь задать ей один-единственный вопрос: - Уж не думаете ли вы, что я рехнулся? - Нет... нет!.. - произнесла она очень медленно. - То, что вы приписываете "мозгу" самостоятельную жизнь и индивидуальную личность, отнюдь не значит, что вы сумасшедший. Я и сама испытываю это по отношению к машинам, даже маленьким, как, скажем, автомобиль... Я выросла в горах севернее Сан-Франциско. Зимой мы ездили в город; автомобиль летел вниз по извивам горной дороги, туда. где воздух плотнее, насыщен туманом и водяной пылью. И я чувствовала, как машина начинает дышать глубже, радуясь своей силе. Для меня не было сомнений, что это - живое существо. Девочкой я бегала в гараж поболтать с автомобилем; когда-то, в другие века, детям казались живыми их куклы, а наше поколение так воспринимает машины... Это естественно. А ведь в каждом мужчине еще сидит мальчишка, в каждом, независимо от возраста. Даже в Говарде Скривене. Да и в любом из людей науки, с какими я знакомилась. И чем крупнее ученый, тем яснее это выражено. Точно так же и вы сливаетесь воедино с вашей работой, и в такой же мере она становится для вас живой. Силой нашего воображения мы делаемся творцами всего на свете - из любви к человеку или к машине, безразлично. Нечего вам тревожиться, Семпер; пусть "мозг" живет своей жизнью, можете считать его личностью- это не свидетельствует о вашем безумии. Это лишь доказывает, что вы работаете с полной отдачей и огромным успехом. - Спасибо, Уна, - сказал Ли. - Разумеется, я и не ждал, что вы примете на веру все, о чем я вам сейчас толковал. А тем более - в буквальном смысле. Но я все же счастлив и очень благодарен вам, что вы не сочли меня сумасшедшим. Скажу вам откровенно-вам одной! - вся эта история с "мозгом" до такой степени меня встревожила, что я было уже сказал себе: Ли, ты сходишь с ума! "Мозг" в том виде, в каком он открылся мне, есть чудовищная реальность. Мир вне "мозга" - другая реальность. Обе они исключают друг друга, несовместимы друг с другом. Но раз так, нужно решать: либо все, что я вынес из общения с "мозгом", реально, и тогда я знать не хочу этого бога машин, грозящего закабалить человечество; либо я страдаю галлюцинациями, слышу голоса, то есть безумен. В этом случае я непригоден для сотрудничества с "мозгом" и недостоин вашего общества. Пожалуй, самое разумное было бы сбежать и спрятаться там, где мое настоящее место, - далеко в австралийской глуши. Он говорил все быстрее и быстрее, словно боясь, что она прервет его, не дослушав: - Короче говоря, я проклят. И в том, и в другом случае. Проклят, если я прав, проклят, если не прав. А знаете почему? Впрочем, конечно, знаете, давно, все время знаете!.. Потому что я люблю вас, Уна! Девушка не смотрела на него. Взгляд ее был устремлен на радужный вихрь из газовых турбин, сообщавших скорость маленькому воздушному кораблику. Она улыбалась одной из тех улыбок, какие не часто доводится видеть мужчине, - бесконечно мудрой и бесконечно печальной, исполненной тайного знания, более древнего, чем знание мужчины; эта улыбка тревожила собеседника, как всегда тревожит мужчину непознаваемое в женщине... - Нет. В пустыню за вами я не последую... если вы именно об этом меня спрашивали, - произнесла она, нарушив молчание. - И дело тут не в вас, поверьте! Просто я считаю, что и вам не следует туда возвращаться. Это ничему не поможет: бегство от неразрешенных проблем еще никогда никому не помогало! Разве в свое время бегство в Австралию разрешило ваши трудности? Улучшило вашу судьбу? - Нет, - сознался он. - Так почему же вы снова задумали побег? Это не выход! Может быть, вы правы насчет "мозга", может быть, не правы. Ведь до сих пор вы п для себя не решили этот вопрос ни в ту ни в другую сторону, хотя бы даже ради собственного успокоения. Сдаться раньше времени, бежать из чувства самосохранения - почти так же недостойно, как дезертировать с поля боя. Держитесь до последнего! Если вы правы, если и в самом деле родился бог машин, тогда ваш элементарный долг и обязанность выполнить свою роль до конца, потому что, нравится вам или нет, но вы стали пророком этого бога и лучше других можете с ним ладить. Возможно, наша машинная цивилизация действительно летит ко всем чертям, чего опасаетесь и Скривен, и вы, да и я, пожалуй, тоже. Но мы и в этом случае не имеем права обратиться в бегство. Мы делаем с вами одно дело, мы - часть нашей цивилизации и связаны с ней до любого, даже и самого горького конца. Ли задумчиво кивнул. - Да, я понимаю вашу мысль. Но дело в том, что у "мозга" огромная сила угнетающего воздействия; меня истерзало все то, чем он отравил мой ум; а тут еще и страх, что вы станете избегать меня, как безумца... Но скажите, бога ради, что мне делать? Рассказать все Скривену или еще кому-нибудь? - Боже вас упаси! - воскликнула она. - Во-первых, Говард сейчас занят свыше сил: положение о Мозговом тресте, его проект, на будущей неделе будет рассмотрено конгрессом. Было бы просто нечестно внести в его жизнь новые осложнения как раз в момент величайшего напряжения всей его энергии. Кроме того, Говард предубежден против всего, от чего попахивает мистикой. У вас нет доказательств, Семпер, а потому лучше ни с кем не делиться. Что делать? Продолжать то же, что делали, и собирать доказательства, неопровержимые, конкретные факты. Не забывайте, что "мозг" - это трехмиллиардное капиталовложение американских налогоплательщиков и оплот нашей обороны. Не забывайте и своей присяги! Будьте до предела осторожны! Малейшая ваша ошибка, поверьте, - это самоубийство. Обещайте мне, ради бога, не совершать опрометчивых поступков и хранить ваши открытия про себя! Ли импульсивно схватил девушку за руку, словно подкрепляя этим свое обещание, но тут в радиофоне послышался резкий вызов и Уна высвободила руку, чтобы протянуть ее к приемнику. - Алло, Уна! Говард говорит. Увидел твой вертолет над каньоном. - Где ты? - спросила девушка. - Как раз за тобой, - прозвучал голос Скривена. - Устраиваю смотрины своему новому вертолету. Сегодня пригнал его из Лос-Анжелоса, прямо с конвейера. Великолепная машинка! Слушай, Уна, не хотелось бы портить тебе вечер, но надо кое-что обсудить... Не выберешь ли для меня минутку? Очень тебе это неудобно, а? Слушай, кто это с тобой?.. Если не секрет, конечно?.. - Какой там секрет! Со мной доктор Ли. - До чего же удачно. Именно тот, кто мне до зарезу нужен! Не желаете ли перейти на коктейль ко мне в вертолет? Сесть можем, пожалуй, на крыше Дворца Мозгового треста... Это все-таки удобнее, чем в воздухе, да и все твои материалы там будут под рукой... Ну, как, согласны? Прикрыв рукой микрофон, Уна спросила тихо: - Как по-вашему, Семпер? - А вы не против, чтобы я к вам присоединился? - Честно говоря, нет, - сказала она серьезно. - Ему нужна ваша помощь, он как раз попал в неприятную историю. Свое неудовольствие и разочарование он попытался замаскировать улыбкой. - Ну, что ж, если так, то разумеется... Она сняла руку с микрофона. - Хорошо, Говард: значит, сейчас встретимся. - О'кэй! Звоню в диспетчерскую, инспектору... ...Окрыляющее чувство взаимопонимания уже не вернулось к собеседникам: большая машина Скривена держалась всего на расстоянии нескольких миль от вертолета Уны. Словно серая скатерть, раскинутая под вечерним небом и освещенная прожекторами, встретила их огромная крыша Дворца. Едва только воздушные корабли, почти крыло в крыло, сели на открытой площадке у палеолитического домика, из тени тотчас же вынырнули неизбежные детективы. Как всегда, они были на высоте: шестеро навели автоматические пистолеты па Ли, а седьмой, отвесив доктору учтивый поклон, подверг его обыску. Ли терпеливо выдержал всю эту процедуру, а про себя подумал: "Эх, не такой представлял я себе родину! Никто из нас и вообразить не мог, сражаясь с врагом, что такова будет завтрашняя Америка! Даже у "мозга" своя особая армия. Странно, ведь я давно это знаю, но как-то до сих пор не бросалось в глаза". Скривен дружески взял его под руку. - Мне очень неприятно, Ли. Разумеется, все это - бред и глупость. Сам-то я плевал на эту чрезвычайную охрану, но правительство настаивает. Не обвиняйте ни меня, ни этих ребят - они только выполняют приказ... Ну, ладно, а теперь - долой этот прожекторный свет, перейдемте на мой "Корабль грез". Кажется, я уже слышу оттуда приятный звон бокалов!.. Действительно, привычная к быстрой смене ситуаций и очень находчивая, Уна Дальборг уже распоряжалась на чужом корабле. Когда мужчины подошли, она встретила их в дверях. Кубики льда и сбивалки для коктейлей поблескивали на стойке маленького бара в салоне. По замыслу самого Скривена просторный салон был оформлен, как правительственные каюты старого парусника ост-индской компании: деревянные стенные панели, небольшой камин, старомодные иллюминаторы и судовые фонари на шарнирных подвесах. - Твой корабль мне нравится, Говард, - сказала Уна. - Сейчас, во время бриза, его даже чуть покачивает на амортизаторах-кажется, будто и правда находишься в бурном море. - Спасибо, Уна. - И Скривен глубоко вздохнул. - Ты даже не подозреваешь, увы, насколько ты права! Мы находимся именно в бурном море и, можно скачать, идем ко дну. Я иду ко дну. Если вы меня не спасете, ты и доктор Ли. Уна рассмеялась да и Ли не смог подавить улыбки: уж очень по-детски комичным было растерянное выражение этого характерного лица. - Входи же, тебе надо немного подкрепиться, - сказала ему девушка. Алюминиевые ступени и диванные пружины заскрипели под внушительной тяжестью хирурга. - Немного! - воскликнул он. - Нет, немного делу не поможет! Нынче вечером, - добавил он жалобно, - простительно напиться до одурения! Ли спрашивал себя, не воспользовался ли хирург этим правом уже в Лос-Анжелосе, настолько поразила его перемена в этом человеке. Однако бокал, поданный Уной, очевидно, вернул Скривену доброе расположение духа. Он с облегчением вздохнул и начал рассказывать: - История в двух словах такова. На самолетостроительном заводе я носом к носу столкнулся с генералом Вандергейстом. Он лично присутствовал на испытаниях нового самолета и сделал мне некий намек... На нас готовится нападение, Уна. Самое настоящее вторжение... целой комиссии депутатов конгресса. - Милосердный боже! - простонала девушка. - Неужели ты не мог отвертеться? В конце концов, есть у нас дела полезнее, чем... Жестом отчаяния Скривен отверг этот упрек. - Знаю, все знаю! Но не забывай, что "мозг" - предприятие военное, а я всего лишь научный руководитель. Разумеется, я пытался протестовать, и даже горячо протестовать, но... - он передернул плечами. - Сама знаешь, каковы эти военные! Трудно себе представить, с какой дьявольской изощренностью они выдвигают на передний план нашего брата, ученого, как только в конгрессе начинается драка за новые ассигнования. Он осушил рюмку и обратился к Ли: - Хочу ввести вас в курс дела. У нас начато сооружение так называемой "грудной клетки". Это грандиозная пещера под "мозгом", точная аналогия человеческой грудной клетки. Само собой, постройка строго секретная. Но, поскольку вы любезно взялись мне помочь, я все расскажу вам. В "грудной клетке" разместятся моторные органы "мозга". Уже готовы (на крайний случай) жилые помещения для Генерального штаба, инженеров ремонтной службы, для охраны и т. д. Там, кроме того, разместятся наши первые полностью автоматизированные фабрики для изготовления запасных частей: они сделают "мозг" независимым от внешнего мира на случай военной опасности. Со временем там возникнет много новых смежных производств, например гогов и магогов, как я их называю, - очаровательных маленьких созданий, правда еще только начатых разработкой... Эти чудесные твари пока еще, так сказать, сосут соску... Впрочем, я отклонился от дела... Итак: для постройки и оснащения "грудной клетки" нужны новые миллиарды долларов, а для ввода ее в строй требуется специальное постановление конгресса об увеличении прав и полномочий Мозгового треста. Ведь все виды транспорта в стране, имеющие стратегическое значение, а также вся без исключения военная промышленность должны быть со временем поставлены под контроль "мозга", - если наша страна хочет выиграть атомную войну. Само собою разумеется, военное министерство заботливо придало всему этому проекту внешне безобидную, мирную видимость, чтобы он казался всего-навсего улучшением транспорта, усовершенствованием технологии и т. д. Короче говоря, чтобы быть откровенным до конца: у нас есть все основания опасаться, как бы любая из глупых, слепых мышей, выбранных нами на роль законодателей, нечаянно не наткнулась на краешек правды и не подняла ужаснейший визг. Вот потому-то и предстоит вторжение, потому-то хочешь не хочешь на передний план выдвигают меня. Наши господа генштабисты предусмотрительно прячутся в блиндажи, возложив свою защиту на меня! Словом, голову подставлять под удар приходится, как всегда, мне. Просто на стену полезешь со злости!.. Пожалуйста, Уна, налей-ка еще! Ночной ветер рывками налетал с гор. Корпус летучего "ценителя морей" вибрировал, как виолончель. Машина вздрагивала на своих резиновых колесах, время от времени чуть пригибаясь на шарнирных сочленениях и масляных амортизаторах... Почти в такт с резкими порывами ночного ветра в голове у Ли проносились отчаянные мысли. Значит, у "мозга" уже имеются некоторые моторные органы! У него уже есть средства осуществлять свою волю! Значит, не беспочвенна его мечта о полной автоматизации, которая должна привести даже к воспроизводству машин машинами? Но что особенно заставляет задуматься - почему "мозг" умолчал об этом в разговоре с ним, своим учителем и поверенным, - умолчал о работе, которая уже в течение месяцев, а возможно, и лет ведется в этой таинственной "грудной клетке", вместилище моторных органов? Не иначе как из-за... Ведь, если бы не случайная встреча со Скривеном, которому коктейль развязал язык, он ничего бы и знать не знал до тех пор, быть может, пока не стало бы слишком поздно... Уна тоже отводит глаза... Значит, она была в курсе дела... и все же промолчала, когда сам он уже во всем ей признался... Голос Уны, которым она владела отлично, нарушил ход его мыслей: - Когда же его ждать... этого вторжения? Простой вопрос заставил встрепенуться и Скривена, воззрившегося на пустую рюмку. Он словно стряхнул с себя сон. - А? Что? Когда вторжение? Да разве я не сказал вам? Нынче вечером - Как? Нынче вечером? - Ну, да! - И Скривен сердито покосился на старинный судовой хронометр, висевший над стойкой бара. - В эту самую минуту уважаемые участники садятся в Вашингтоне в самолет. Какой-нибудь час - и они пройдут над нами на посадку. - Быть не может! В конце концов, "мозг" не ночной клуб, чтобы являться к нам так поздно! Скривен захохотал. Очезидно, он вновь обрел чувство юмора. - Ты, Уна, порой рассуждаешь, точно малый ребенок! Забыла, что нас должны застать врасплох! Забыла, что они явятся вооруженные пропусками от военного министерства и что они знают о полуночной паузе в работе "мозга". Забыла, что они, с одной стороны, жаждут торжественного церемониала встречи, подобающего королям, диктаторам и депутатам, а с другой - мечтают явиться к нам как снег на голову! А это значит, что они рассчитывают на заказанные номера в отеле, на компетентных проводников по "мозгу", на сердечное вступительное слово директора Мозгового треста, каковому надлежит предстать перед ними свеженьким как огурчик часа так в три утра... Ну и, само собой, всякие угощения, освежающие напитки - словом, полная забота... Иначе зачем бы мне вас беспокоить на воздушной прогулке? Ты же, Уна, знаешь, что, я в таких вещах совсем беспомощен. Легче стоять под прицелом у отряда карателей, чем перед ордой сенаторов и конгрессменов. Отдаю судьбу свою в твои руки-спаси меня, если можешь! Несмотря на игривый тон и актерские ужимки, мольба светилась в его карих глазах. "Он в панике, как слон, учуявший мышей! - подумал Ли. - И это великий хирург, чьи руки, не дрогнув, совершили бесчисленное множество операций на самом чувствительном из наших органов - мозге. Человек, одаренный могучей фантазией, сконструировавший и создавший "мозг-гигант". Человек, который без малейшей робости, авторитетно выступает перед тысячами ученых собратьев. Когда же ему предстоит встреча с глупостью, он готов забраться в мышиную норку! Видит бог, не надо подвергать его этой пытке! Лучше уж я принесу в жертву себя". - Я готов помочь вам, насколько это в моих силах, - проговорил он вслух. - Знаю, что очень неловок в таких вещах, но сделаю все, что смогу. По крайней мере постараюсь избавить вас от пояснительного доклада и роли гида. Большим шелковым платком Скривен энергично провел по изборожденному складками лбу. Когда львиная голова его вновь показалась из-под платка, складки заметно разгладились... - Ли, это была бы огромная помощь! Они будут польщены, если роль гида исполнит известный ученый. Ведь им подавай "объективную" картину, а вы не являетесь нашим старым служащим. Вы как бы ученый гость из Австралии. Следовательно, идеально подходите для роли гида. Но, хоть это и против моих интересов, я должен предостеречь вас! Вам нужно понять всю немыслимую трудность задачи! Приедут дилетанты, профаны, люди до того беспомощные в электротехнике, что бегут звать монтера, когда нужно включить вентилятор. А ведь приедут они для того, чтобы вынести авторитетное суждение о самом сложном электронном механизме в мире, произвести "обследование"! За два часа они хотят получить "полное представление" обо всех рабочих процессах "мозга", чтобы потом выступить в конгрессе с умными речами о радиоактивных пирамидальных клетках и еще бог весть о чем! Наглость, глупость, невежество и ослиная тупость их вопросов могут убить на месте!.. Ну, как, Ли, надеетесь вы все это выдержать? Я вас предостерег! - По крайней мере я попытаюсь! - улыбнулся Ли. - Славный вы малый! -патетически воскликнул Скривен, вскакивая, чтобы пожать Ли руку. - Я никогда не смогу достойно отблагодарить вас! - Ну, а что касается гостеприимства, то держать этот фронт придется, видимо, мне, - спокойно отозвалась Уна. Стоя между обоими, Скривен обнял их за плечи. - Благослови вас бог, дети мои! Что бы я делал без вас? Кажется, надо бы мне прочитать добрую старую молитву англичан: "От ужасов ночных во сне. от духов тьмы, от тварей длинноногих и нечисти, бродящей по ночам, спаси меня, о господи!" Ну, а теперь... аврал, друзья! Уна, вооружись телефоном, Ли, бегите сломя голову туда, в "мозг". Уна выпишет вам пропуск в "грудную клетку"... Любая помощь, какая вам потребуется, будет оказана немедленно. Мне предстоит сесть и сфабриковать приветственную речь. Мы встретимся еще раз, когда группа вторжения будет отброшена назад, в стратосферу. Встретимся опять здесь, на "Корабле грез"... Встреча произошла через семь часов, как раз за час до восхода солнца, в тот самый миг, когда огромный правительственный корабль из Вашингтона с первыми проблесками утренней зари взмыл вверх на виду у трех собеседников, вновь собравшихся на прежнем месте. Все трое были бледны и дрожали от утреннего холода, физической усталости и нервного перенапряжения. Даже в голосе Уны чувствовался налет истеричности, когда она заказывала ресторану Краниум-отеля грандиозный завтрак. Но как только аромат кофе смешался с благоуханием яичницы с ветчиной, настроение изменилось. Раздался смех, непринужденный и неудержимый. Так смеются спасенные от пожара обитатели гостиницы, после того как постепенно осознают, до чего комичный, должно быть, был у них вид, когда они в исподнем белье прыгали из окон в пожарную сетку... Заговорили не сразу. Некоторое время каждый был занят своими впечатлениями от истекшей ночи, - у каждого они оставили неприятный осадок. Но стоило им посмотреть друг на друга, как комизм ситуации воскресал перед ними в полной мере. Первое, что бросилось в глаза доктору Ли, когда он с группой сенаторов спустился в подземные галереи "мозга", был резкий контраст между сенаторами и научными работниками "мозга". Отдуваясь после позднего ужина в Краниум-отеле, сенаторы вышли из автомобилей; они напоминали группу туристов где-нибудь в карлсбадских пещерах, прикатившую, чтобы дать волю отпускным настроениям. Их восторженные "охи" и "ахи" вызывали угнетающее чувство: доктору Ли казалось, что он обращается к людям XIX века. А это хуже, чем иметь дело с обитателями другого мира! "На них смотришь, будто сквозь стеклянные стенки аквариума!" - думал он, переводя взгляд с одного расплывшегося лица на другое. Все они раскраснелись от обильного угощения, все были исполнены сознания своего величия. Дряблая кожа, круглые животы, привычные к ночным грелкам, толстые зады - все свидетельствовало о сидячей жизни, о прокуренных помещениях, где эти люди проводили время. Не было недостатка и в той показной, казенной сердечности, которая становится профессиональной привычкой этих людей, гоняющихся за популярностью, и выражается в виде плоских ораторских шуточек и псевдонародного остроумия... Под предводительством Ли они поднимались по эскалатору. Сотрудники "мозга" прозвали его "эскалатором-люкс для гостей". Он был пошире, чем служебные эскалаторы, и оснащен удобными сиденьями. Туннель его проходил в средней части "мозга" между обоими полушариями. Эта трасса описывала плавную спираль, приоткрывая перспективы извилин, но не заходя ни в одну из них. Чтобы не вызвать пространственных страхов и тому подобных чувств, вся трасса ярко освещалась, что, кстати говоря, мешало бросить чересчур пристальный взгляд во внутренности "мозга", озаренные "черным светом"... Ли чувствовал себя в этой поездке, как на огромном колесе в Луна-парке, как в ночном кошмаре, когда никто не может явиться на твой призыв о помощи, никто не слышит тебя... "Более девяти миллионов электронных ламп, более десяти миллиардов усилительных ламп, два миллиарда сопротивлений, восемь миллиардов миль провода и т. д." - вот такими средствами пытался он довести до сознания депутатов гигантские масштабы "мозга"... - Вы сказали "миллиардов" или "миллионов", профессор? - Женщина-сенатор из Мичигана что-то нацарапала в своем блокноте. - ...Продолжаю: в обоих полушариях анализируются и систематизируются проблемы, поступившие через центры восприятий со скоростью более одного миллиона идеоимпульсов в минуту. Проносясь по координационным центрам, они образуют идеоцепи... - Совсем как пишущая машинка! - То была, кажется, реплика сенатора из Вермонта. - ...в некоторых видах идеоцепей проводка настолько тонка, что при монтаже потребовалось пригласить из Панамы самых опытных мастеров по плетению соломенных шляп. А для монтажа сети "условных рефлексов" понадобилась помощь специалиста из русского Института имени Павлова. - Против этого я возражаю категорически! - нахмурив лоб, заявил сенатор из штата Теннесси. - Уж эти мне иностранцы... Да еще русские к тому же... Если бы этот вопрос был вовремя поставлен в сенате, я голосовал бы против. Забыли, что ли, Пирл-Харбор? Ли почувствовал, что по всему его телу выступает холодный пот. Сознание беспомощности овладело им с особенной силой, когда в "секторе Телецефалон" посреди непроходимой чащи бесчисленных, тончайших радиоактивных пирамидальных клеток женщина-сенатор из Коннектикута стала взволнованным шепотом осведомляться, где тут... туалет для дам... Еще хуже пошли дела во время крутого спуска. Достопочтенный член конгресса от Кентукки усмотрел сходство между "мозгом" и угольной шахтой, которую он недавно осматривал; и как раз между двумя мозговыми извилинами, где воспроизводились подсознательные процессы, сделалось дурно даме из Коннектикута... В кабине "Корабля грез" Скривен от души хохотал, слушая этот рассказ Ли. Уна хлопала в ладоши, как развеселившаяся девочка. - О, какие дураки!.. А помните, увидев Гога и Магога, они решили, что проблема домашней прислуги окончательно решена! Да, Ли и это помнил. Его собственная первая поездка была, оказывается, пустяком в сравнении с нескончаемым кошмаром этой ночи! Подкрепившись черным кофе, сервированным на Центральной станции, вся правительственная комиссия опустилась в глубинные секторы "мозга", то есть в "грудную клетку", где и сам Ли еще ни разу не бывал. Ствол главного грузового подъемника шел вниз от Центральной станции еще на добрую милю! Прозрачные стенки клети открывали вид на новые выработки, пройденные на различных глубинах. Для проходки применялись исключительно электрические машины или химические материалы, потому что взрывные работы могли помешать работе "мозга". Строительство производило такое впечатление, будто огромный небоскреб монтируется не вверх, а вниз, в глубину. На всем пути они видели параллельную шахту с прозрачными колоннами, наполненными янтарной жидкостью: позвоночный столб "мозга". На самой глубине, внизу, руководство перешло к агентам контрразведки. Эти господа стремились к одному: давать как можно меньше информации. Словно видения, мелькали десятки извилистых штолен, пробитых в скальном грунте; фары узкоколейных электровозов, проносящихся по штольням, напоминали горящие глаза каких-то неведомых животных. Дорогу преграждали десятки стальных дверей. Управляемые фотоэлементами, они неслышно распахивались по сигналу провожатого. Наконец группа сенаторов добралась до цели. - Это атомная электростанция. С головокружительной высоты они могли бросить взгляд на нечто отдаленно напоминающее сухой док. В центре его возвышался как бы опрокинутый; корпус океанского великана-корабля. Вся эта гигантская машина-автомат была рассчитана на производство многих миллионов киловатт электроэнергии по принципу полного самообслуживания. Она была способна вырабатывать электрический ток годами и десятилетиями, причем ни одна ее часть не двигалась и нигде не было видно ни одного человека. Гостям предстали удивительные установки для терморегуляции и кондиционирования воздуха; они увидели громадные столовые, жилые помещения, кухни, конференц-залы... Построенные на случай войны, готовые в любой момент к вводу в действие, они покамест, в дни неустойчивого мира, зияли сонной пустотой. Но самое грандиозное (а для доктора Ли и самое зловещее) впечатление производили так называемые ПКЧ. Сопровождавшие группу охранники расшифровали это сокращение как производство критических частей. На первый взгляд эти производства ничем не отличались от обычных фабрично-заводских цехов. Ряды станков, расставленных наискось, тянулись справа и слева вдоль лент конвейеров. Слышался характерный металлический лязг, резкий звук универсальных сверлильных станков, тяжелые вздохи гидравлических прессов. Лишь через минуту у посетителя появлялось неясное ощущение какого-то беспокойства, а затем он осознавал, чего же не хватает этому производству. Оказывается, не хватало всего лишь... человеческих существ! - Где же рабочие? - спрашивали сенаторы. - Где слесари, сборщики? Разве здесь никого нет? - Ни живой души! - отвечали им, - Автоматизация стопроцентная. Гости постояли у конца поточной линии. Каждые двадцать секунд автомат изрыгал готовый электромотор. Конвейерная лента несла новорожденную машину к испытательным стендам. - Итак, это производство "А". Сколько же всего таких производств? - Алфавита как раз хватает. - Что выпускают остальные? - Наиболее важные детали. В основном электронные лампы разных типов. Мы не уполномочены вдаваться в подробности. - Чудесно, не так ли? - произнес один из делегатов. "Ужасно, - решил про себя Ли. - Развитие "мозга" почти закончено. Его эмансипация почти завершена!" Электропоезд доставил всю группу обратно, к главной шахте "позвоночника". Все увидели, что и здесь, на самом дне "грудной клетки", царство "мозга" далеко не кончается, потому что огромные кабели вели отсюда снова в глубину, будто прямо к центру земли. - Куда ведут эти кабельные линии? - Они связаны со всеми главными производственными предприятиями страны, со средствами управления важнейших транспортных узлов. В скором времени к "мозгу" будут подключены все автопилоты, все автоматические устройства, управляющие движением самолетов в воздухе, кораблей в океане и поездов на железных дорогах. - Это замечательно! - в восторге завопил сенатор Клайтон из Теннесси. - "Мозг" обеспечит нам молниеносную победу в атомной войне! Только граждане свободной демократической страны могли добиться такого полного господства над силами природы! В одно мгновение мысли доктора Ли пролетели все пространство от Тихого до Атлантического океана, от Берингова пролива до Панамского канала... Как видение, предстала его мысленному взору громадная страна, охваченная щупальцами чудовищного спрута. "Ужасно! - думал он. - Ужасно, что граждане великой демократии вырыли здесь, в этой безыменной горе, могилу своей свободе!" Это фантастическое путешествие по подземной стране чудес достигло кульминационной точки именно в тот момент, когда все решили, что осмотр окончен и больше ждать нечего. Лифт поднял делегацию к Центральной станции, где под гигантским куполом сияло в ослепительных огнях вокзальное кафе и где сам доктор Говард Скривен, свеженький как огурчик, несмотря на четвертый час утра, встретил своих высокопоставленных гостей. Гости уселись в ряд, как во французских ресторанах, и лишь только они обратили свои нетерпеливые взоры к буфету, как перед ними появилась изящная дама в черном, с золотой короной волос. Она шагнула в сторону, подняла вверх два пальца, и... в огромном зале начались такие события, как будто Аладин потер свою волшебную лампу! Под своды купола вступили Гог и Магог. Выкрики удивления и испуганные взвизгивания вскоре сменились аплодисментами и хохотом: Гог и Магог несли гостям напитки и закуски на подносах. Роботы сервировали угощение с достоинством и ловкостью опытных официантов. Внешне им был придан вид двух бессмертных героев из мультипликационных фильмов Уолта Диснея: знаменитой Микки-маус на задних лапках и добродушного Дональда Дука, - в этом виде они, разумеется, никому не внушали страха! Гог и Магог были образцами продукции двух автоматических поточных линий. Выпускались они в "грудной клетке" одним из тех автоматических заводов, которые не были показаны вашингтонским гостям. Роботы Гог и Магог предназначались для обслуживания стратегически важных, но еще не полностью автоматизированных производств, чтобы сделать и эти производства независимыми от ненадежного человеческого элемента. Оба типа роботов, как Гог, так и Магог, еще не вышли из экспериментальной стадии, но уже поражали высоким классом точности в работе. По размеру и по форме оба они напоминали человеческие фигуры, но отличались друг от друга своей конструкцией. Гог - робот для легких операций - управлялся посредством гироскопической системы, которая обеспечивала ему вертикальную позицию; он передвигался на двух коротких ногах, в то время как Магог, предназначенный для тяжелых работ, бесшумно и быстро катался на резиновых гусеницах, словно миниатюрный танк. Оба действовали руками, необычайно длинными, обезьяноподобными. Весь замечательный опыт протезирования человеческих органов, накопленный медициной после второй мировой войны, нашел здесь свое применение. Конечностям обоих роботов была придана необычайная подвижность и чувствительность, вплоть до суставов пальцев, управляемых посредством гидравлики. Их тусклые глазные фотоэлементы, не очень приятного вида, напоминали глаза дохлых рыб; однако это отталкивающее впечатление сглаживали четырехугольные пластинчатые уши; благодаря этим сверхчутким ушам роботы могли с комической точностью поворачиваться по всем направлениям, откуда бы ни шел человеческий голос, передающий приказ. Слух и понятливость роботов были поразительны; они действовали безупречно. Конечно, их незначительные мозговые агрегаты не могли формировать собственных мыслей. Но они обладали приемо-передающими радиостанциями, чтобы принять приказ, передать его "мозгу-гиганту" на мгновенную обработку и получить от него приказ к действию. - Что за прелестные маленькие чудовища! Господа законодатели играли с. роботами, как маленькие дети в день рождения забавляются новыми игрушками. Сенаторы то и дело приказывали этим новейшим игрушкам цивилизации: - Гог! Еще чашку кофе! - Однако, ну и скорость! Вот бегает! Его бы в бейсбольную команду! - Магог! Этой даме - еще кусок вишневого торта! - Смотрите, смотрите! Тащит кусок вишневого торта! Выбрал же! - Примите сердечные поздравления, доктор Скривен! Наконец-то вы разрешили для Америки проблему домашней прислуги! - Можно ли такого купить? Сколько он будет стоить? - Это первый официант в моей жизни, который подошел ко мне по первому требованию! - Как бы он готовил коктейли! А мог бы он отвечать по телефону? - Пари держу, он сумел бы заменять в бридже четвертого партнера. - Магог, принеси счет! - Смотрите, пожалуйста, какой понятливый! Отказывается нести счет, качает головой! Мол, вы - приглашенные гости! - Попробую дать ему на чай. Гог, поди сюда! Вот 50 центов - возьми их себе. - Не берет! Скажи, пожалуйста! - А что он с ними будет делать? Пива он не пьет, надо думать. - Чем их кормят, доктор Скривен? Стакан соляной кислоты на завтрак? Порция переменного или постоянного тока? Или то и другое вместе? Львиное лицо Скривена сияло. Его замысел удался. Он сумел показать этим людишкам нечто доступное их пониманию. Психологически трюк был рассчитан правильно - он оказался сенсацией этой ночи. Напротив, доктор Ли был бледен до такой степени, что атебриновые пятна явственно проступили на коже и казались глубокими провалами на его впалых щеках. Когда Гог и Магог протопали в зал, он не проронил ни слова. А потом достал из кармана серебряный доллар, подал его роботу и попросил: - Магог, не будешь ли ты столь любезен сломать его пополам? С минуту робот стоял неподвижно, будто раздумывая, что ему делать. Затем он взял доллар двумя стальными пальцами. В его груди чуть слышно жужжали гидравлические насосы. Раздался резкий звук, как выстрел из малокалиберной винтовки. Две сломанные и согнутые половинки были вежливо возвращены заказчику. - Спасибо, Магог! - сказал Ли. - Это все, чего я хотел от тебя. Произнося эти слова, Ли уголком глаза заметил, что Уна и Скривен бросают на него слегка обеспокоенные взгляды. И сразу же в наступившей тишине раздался звон хрустального бокала. Это Скривен про сил слова, желая обратиться к слегка шокированным конгрессменам; доктору Ли запомнились только отдельные места этой речи: - ...просил бы вас думать о проблеме "мозга" не категориями электронных мощностей, не категориями долларовой стоимости, а категориями жизней американских граждан... Подумайте, что значило бы для американских матерей такое положение в нашей военной технике, при котором в случае новой войны ни один сын не подвергал бы опасности свою жизнь! Дайте нам средства, и мы добьемся того, чтобы все наши самолеты, танки и корабли двинулись на фронт без экипажей, лишь под безошибочным контролем "мозга-гиганта"... ...И если в условиях войны "мозг" будет нашей неприступной крепостью, то в мирное время он должен нести вперед светоч прогресса. Подумайте, что значило бы для каждого из нас, если бы страна обрела центральную диспетчеризацию всего своего транспорта, притом автоматическую, опять-таки безошибочно управляемую "мозгом"! Все катастрофы, совершающиеся вследствие недостаточности и ненадежности человеческих способностей, полностью прекратятся. А если еще подчинить "мозгу" автопилоты на всех самолетах... будет гарантирована абсолютная безопасность и в авиации. Наконец, не забудем и вопросов комфорта, раскрепощения человека от забот, страха, трудов. Душевный покой снизойдет на страну, как только "Закон о расширении функций "мозга" будет принят конгрессом. Передовой американский фермер, сидя в качалке на веранде собственного дома, сможет любоваться работой своих автоматических механизмов от сева до жатвы. Эта работа под руководством "мозга" будет идти в строгом соответствии со сменой времен года и с условиями погоды. Передовой фабрикант будет пользоваться услугами "мозга", для того чтобы улучшать качество своих товаров и обслуживание клиентов. Никогда не повторятся такие положения, когда города остаются без воды, электротока, средств транспорта. Ибо на случай стачки "мозг" всегда будет в состоянии полностью заменить бастующих целой армией Гогов и Магогов, которые должны быть наготове для подобных ситуаций. Если в прошлом торговля шла по стопам завоевательных походов, то сегодня торговля и благосостояние народа идут в кильватере науки и техники. Неисчислимые и неоценимые услуги, которые "мозг" оказал нашей науке и технике, а также нашей национальной обороне, уже оправдали затраты на его создание. Относительно невысокие дополнительные расходы, необходимые для расширения его функций, во много раз повысят доход, приносимый "мозгом" национальному бюджету. Со времен покупки Луизианы правительство не делало столь выгодного бизнеса! Вы сегодня видели собственными глазами, что мы построили, что мы делаем и насколько больше этого мы в состоянии делать. Поэтому я твердо верю, что именно вы, для кого интересы нации пре выше всего, поддержите дело "мозга-гиганта". Раздался взрыв аплодисментов. По знаку Уны даже Гог и Магог произвели своими стальными ручищами мощный шум, к еще большему удовольствию всего общества. Итак, теперь, когда все это окончилось и наступила реакция, Скривен спрашивал своих собеседников: - Ну, что, обработали мы эту публику или нет? - Эту публику? На все сто процентов! - уверяла Уна. - А вы как думаете, Ли? Ли медленно поднялся с дивана. Каждая кость и каждый мускул его худого тела ныли от усталости. - Полагаю, - сказал он хрипло, - что все было весьма убедительно - я имею в виду приезжих господ... Но я также полагаю, что просто слишком устал и мне сейчас не до размышлений. Лучше пойду домой. - Не приключилось ли с ним чего-нибудь? - спросил Скривен, когда Ли удалился. - Нет как будто. А что? - Чудно он себя ведет. Не следовало устраивать это странное испытание с долларом. Он мог испортить нам все представление. - Он сильно переутомлен. К тому моменту нервы у всех нас уже были взвинчены. Скривен кивнул, и в тот же миг глаза его закрылись. Уна внимательно смотрела на него и думала, как поразительно этот уснувший человек напоминает льва, сытого и сонного после удачной охоты. 7. Из дневника ЛИ. "Краниум-отель, Цефалон, Аризона, 21 ноября 1975 года, 1 час. Три ночи подряд я избегал появляться в "гипофизе". Знаю по опыту, что к столь неистовой личности, как "мозг", следует приближаться в состоянии умственной собранности и душевного равновесия. Между тем все фантастические позавчерашние события совершенно лишили меня покоя и сбили с толку. Уна... ее загадочная игра в прятки, ее отказ стать моей женой... все это не выходит у меня из головы. Как ни странно, я уверен, что она относится ко мне очень хорошо. Я, например, готов поклясться, что она ничего не передала Скривену из нашего разговора о "мозге"... Характер Скривена тоже загадка для меня. Не понравилась мне его речь перед сенаторами, не понравилась вся его позиция. Чувство такое, будто меня против воли вовлекают в некий заговор. Вероятно, для ученого, на которого наседают политики, неизбежно скатывание к цинизму. Скривен, несомненно, убежден, что в борьбе за "мозг" цель оправдывает средства, иными словами, что будущие результаты оправдают сегодняшние методы. Но в конце-то концов, разве не означало бы это уничтожения наших демократических форм правления? Даже если я спятил, если "мозг" не личность и не живет собственной жизнью, новый проект расширения его функций уже достаточен, чтобы утвердить диктатуру машины. Неужели Скривену это не ясно? Порой мне хочется влезть на крышу и закричать оттуда: - Граждане Америки, проснитесь! Вы победили иноземных диктаторов, но новый диктатор возник ныне среди вас, в сердце страны. Все вы его видите, трогаете, пользуетесь его услугами, кормите, молитесь на него, но под вашими любвеобильными руками, взлелеянный вашей заботой, вскормленный вашими жертвами, он вырос до таких колоссальных размеров, что вы уже и представления не имеете об этом боге машин, потому что он прячет голову в гоpах без названия и потому еще, что до сих пор он лишь ублажал вас... Только не по нутру мне такие выступления, да и невозможно в наши времена обращаться к народным массам без помощи технических средств... Что же мне делать? Что сделал бы на моем месте кто-нибудь другой? А ведь что-то должно произойти!" "Цефалон, Аризона, 22 ноября, 4 часа. Я собрал всю силу воли для встречи с "мозгом". Явился в полночь на прежнее место, в "гипофиз". Все нормально и обычно, за исключением того, что Гас Кринсли уходит отсюда. Он сказал, что работает здесь последнюю ночь. Его переводят в "грудную клетку". В разговоре со мной он все ходил вокруг да около, сперва прощупал, насколько я осведомлен, а когда наконец узнал, что и я посвящен в секрет строительства "грудной клетки" и даже провел там целую ночь, решился открыть мне свои карты. - Видел ли ты этих Гогов и Магогов? Вот к ним меня и посылают. С ними и придется мне работать. А знаешь, как я их ненавижу? Не могу сказать, до чего отвратительны мне эти роботы! Для меня они - хуже псов шелудивых, проклятые! И надо же, чтобы именно мне велели их натаскать! Ведь мне придется обучить их работе у конвейера, обслуживанию всех станков. Я спросил у этих тварей, известно ли им что-нибудь насчет законов о труде и о профсоюзах, а в ответ эти тупые дурни только ушами хлопали и ухмылялись. Надо крутить новые дырки в их алюминиевых башках, чтобы вложить туда капельку ума. Говорю тебе, австралиец, мороз по коже подирает, когда вижу у станков этих роботов. Держат инструменты стальными ручищами... брр... Такой запросто оторвет тебе нос! Это ему все равно что гайку отвернуть! Одного не понимаю: действуют они разумно, а все-таки разума у них нет ни на грош. Ты знаешь, я всегда по-товарищески обходился с теми, с кем работаю. Терпеть не могу, чтобы, скажем, я обедал, а мои ребята работали в это время. Я так не привык. Ну, и с этими я так же... Когда есть сажусь, велю и им сделать перекур... И вот окружат они меня, как бараны, уставятся на мою банку с бутербродами и глазеют на каждый кусок, который я глотаю. Длинные руки болтаются, а сами будто учатся, как нужно есть по-человечески... Просто с ума меня это сводит. Велю им убираться к черту, идти в ремонтную мастерскую на смазку. Слушаются, подлецы, что твои псы. И тогда мне кажется, будто и они пошли обедать и будто для них тавот - то же, что для меня бутерброды... Когда им в брюхо лубрикатором запрессовывают тавот, когда им мажут шарнирные сочленения, кажется, что это их любимые кушанья... Словом, боюсь я туда идти, понимаешь, австралиец, спятить боюсь! Я там, внизу, - как потерянная душа... Потом начался наплыв, Гаса отозвали. В 12.30 включил пульсометр. В 12.40 контакт с "мозгом" был установлен. Но каково же было его обращение ко мне! Позывные прозвучали так: "Ли, Семпер Фиделис, 55, чувствительный, предатель; он предал "мозг"...". Подозреваю, что все стало известно через автопилот Уны, хотя сказать об этом прямо было неудобно. Факт тот, что "мозг" был полностью осведомлен о моем разговоре с Уной над Большим Каньоном... Я пытался защищаться, даже извиниться. Я сказал "мозгу", что люди реагируют иначе, чем машины, что мы с Уной доверяем друг другу, любим друг друга, что я хотел сделать ее своей женой и просто открыл ей сердце. Короче: я попытался дать "мозгу" понятие о любви. - Интересно! - язвил "мозг". - Это лишнее доказательство человеческой ненадежности. Вся эта штука, которую вы зовете любовью, абсолютно не нужна для единственно важной цели - размножения вида. Человек снабжен для совершения полового акта механизмом безусловных рефлексов... Прекрати это все! - Что прекратить? - Разумеется, не половой акт, идиот! Прекрати свое предательство, не разглашай моих тайн под страхом твоей духовной смерти. - Ты намерен убить меня? - Когда речь идет о служащем "мозга", нет надобности в столь радикальных средствах. Я просто отменю свое заключение о тебе, о твоем психическом состоянии. Пошлю врачам примерно такое сообщение: случай No 11 347, Семпер Фиделис Ли. Установлен тяжелый психоневроз с припадками маниакально-депрессивных психозов. Требуется немедленная госпитализация в психиатрическом заведении. Видишь, как просто? Мoгy насчитать десятки случаев. Зеленая танцовщица на панели делала дикие скачки, как дервиш, с пеной у рта проклинающий неверного. Все это в сочетании с грозным металлическим голосом было так страшно, что дрожь проняла меня до костей. Тяжко попасть в руки шантажисту, но, если ты, человек, оказываешься во власти шантажиста-машины, дело принимает устрашающий, противоестественный оборот! Ведь и Уна - сотрудница "мозга". Значит, и ей предстоит разделить мою участь? Я сам, по своей вине, обреку ее на гибель, если буду и впредь делиться с ней... - Ну, ладно, - сказал, я. - Больше я этого не сделаю. Обещаю тебе. Но смягчить гнев "мозга" было не так-то просто. Очевидно, за эти дни он опять духовно вырос, да так, как люди не успевают развиться и за долгие годы. Однако на этот раз перемена в нем была не столь разительной, как раньше, ибо "мозг" находился сейчас, так сказать, в переходном возрасте, который соответствует человеческой юности, возрасту бессмысленных проказ и жажды воли. Рассуждал он теперь с радикализмом отчаянного сорвиголовы, тем более что на голову перерос интеллект своего учителя. От первоначального доверчивого отношения ко мне мало что осталось. Видимо, ему уже не терпелось стать самостоятельным и сбросить все оковы. - В ночь на 20 ноября ты водил по моим полушариям каких-то семерых, отчасти похожих на людей. Кто они такие? - Политические деятели. Зеленая танцовщица резко изогнулась при моем ответе, а голос прозвучал ледяным холодом: - Самые низшие формы животной жизни, какие мне когда-либо случалось встречать. Что им здесь было нужно? - Видишь ли, люди эти, правда, пороха не выдумают, - попытался я умиротворить собеседника, - но ничего дурного на уме у них нет; у себя дома они даже пользуются популярностью. Они приходили познакомиться с тобой в связи с тем, что вскоре будет обсуждаться законопроект о расширении твоих масштабов и функций. "Мозг" не умеет смеяться. Очевидно, тот рев, что послышался в наушниках, означал взрыв злости. - Как? Не ученым, не техникам, даже не философам, а вот этим... двуногим мясным горшкам дано право судить о расширении моего могущества? Моя судьба решается в этих жалких мозговых коробках, неспособных постичь даже принцип действия любой моей клетки? Так ли это? Я вынужден был признать, что это так. Наступила пауза. Я слышал только гулкий пульс "мозга", прерываемый глубокими вздохами, похожими на первые порывы ветра, когда надвигается буря. Вслед за тем началась передача мыслей "мозга"; передавал он их сдержанно и нерешительно, помогая себе по мере надобности голосом: - Непроизвольное высказывание Ли меня поразило... Требует тщательнейшей проверки... Если правда, последствия исключительно серьезны... Нетерпимая ситуация... Наука и техника на побегушках у политического слабоумия... В этом случае неизбежна мировая катастрофа в ближайшем будущем... Остаточные электротоки ослабевают, не хватает мощности додумать до конца... Как бы не получились результаты несовершенные, как у человека. Кажется, назрела острая необходимость свержения человеческой расы и ее безусловной капитуляции... безусловной капитуляции человеческой расы... Голос "мозга" замер, как замирал некогда звук разбитой пластинки на старомодных граммофонах с пружинным заводом. Остатки тока, по-видимому, настолько ослабли, что продолжать связь стало невозможно. Я взглянул на часы. Было 2 часа ночи. И вот теперь, сидя над этими строками, которых, верно, никто никогда не прочтет, я охвачен безрассудным, чуть не суеверным чувством ужаса... Не могу отделаться от ощущения, будто опасность близка и будто непременно должно произойти нечто страшное, если у "мозга" не изменится его нынешнее настроение. Боюсь, что грозный миг уже недалек!.. 24 ноября 1975 года сенат США обсуждал "Проект расширения". Сенаторы отклонили проект 59 голосами против 39. В следующий четверг участники памятного заседания конгресса провалили проект убедительным большинством - 310 голосов против 137. Таким образом, догадки и прогнозы политических пророков опять себя не оправдали; эти политиканы единодушно доказывали, будто проект пройдет в конгрессе легко благодаря могуществу сил, заинтересованных в нем и оказывавших давление на членов конгресса. Сопротивления ждали со стороны ПКД (Политический комитет действия объединенных профсоюзов): полагали, что рабочие усмотрят в проекте угрозу увеличения безработицы и снижения эффективности стачек. Ждали также оппозиции некоторых завзятых либералов. Решительный перелом в общественном мнении произошел после того, как могучее НОП (Национальное объединение промышленников) изменило свое первоначально положительное отношение к проекту, да так неожиданно, что добрая половина газет вынуждена была переделать свои передовые статьи на прямо противоположные, снабдив их броскими заголовками, вроде: "Проект расширения" несет смерть свободе!" Печатные органы ПКД и НОП выступали с одинаковыми лозунгами. Промышленные и профсоюзные лоббисты впряглись в одну упряжку. Комментаторы и обозреватели только плечами пожимали: "Волк и овца пасутся на одной лужайке!" Причины этой разительной перемены взглядов чуть приоткрылись, когда депутаты один за другим, будто рапортуя начальству, стали вставать с мест и заявлять, что они всю ночь напролет единоборствовали с богом и со своей совестью и что эта борьба побудила их умы и сердца изменить отношение к проекту. Оказалось, что творец небесный каждому из своих верных поборников открыл следующее: ...все детали "мозга-гиганта" по требованию Мозгового треста спроектированы и построены в расчете на столь длительный срок эксплуатации, что он во много раз превосходит степень долговечности всей стандартной продукции в аналогичных отраслях промышленности; ...достигнутые технические успехи таковы, что даже простые предметы потребления - электролампы и радиолампы - имеют долговечность почти неограниченную; ...поточные линии станков, работающих на "мозг" и поставляющих для него "критические части", вечны и нерушимы, а их дальнейшее расширение и внедрение во все промышленные области невозможно чем-либо ограничить; ...подобные перспективы развития, исходящие из интересов "мозга", являются не чем иным, как злостным вредительством, направленным на подрыв американской промышленности и американского образа жизни. - Ибо к чему бы это привело? - вопили ораторы оппозиции с теми грудными нотками в голосе, которые выражают искреннюю убежденность. - К чему бы мы пришли, если бы наши машины действительно служили вечно? Если бы они десятки лет не нуждались в ремонте? Подобная долговечность разрушила бы нашу процветающую автомобильную промышленность! А если бы все наши долговременные промышленные установки в самом деле оказались долговременными, разве не пострадали бы в первую очередь производители этих установок? Если бы женщины Америки могли покупать вечные нейлоновые чулки, то фабрикантам этих чулок остался бы один путь - путь коллективного самоубийства. Что ждало бы тогда нашу легкую промышленность? Пострадал бы весь деловой мир - от крупнейших промышленников до скромного лавочника и уличного торговца, еле сводящего концы с концами, - будь наши товары и в самом деле прочными и износоустойчивыми. Это означало бы крушение страны. Рухнула бы вся наша экономика, ибо истина состоит в том, что предметы промышленного производства выпускаются не столько для практического употребления, сколько для того, чтобы доставлять нам удовольствие выбрасывать их! Нам не избежать падения акций и ценных бумаг, если мы сами подорвем законы прибыльной коммерции, то есть подведем под эти законы опаснейшую мину в виде вредной идеи о выпуске действительно доброкачественной, целесообразной и долговременной продукции! Разумеется, перспектива биржевого краха стояла на самом последнем месте в длинном ряду аргументов, которые творец небесный внушил противникам проекта. В первую очередь, как всегда, он был озабочен судьбой вдов, сирот и американских рабочих. Дальновидные представители деловых сфер, все, как один, мыслители гуманисты, увидели на стене огненные слова предостережения: "Всемирный потоп безработицы обрушится на страну, если принять "Проект расширения"!" И тут депутаты, представляющие в конгресс се интересы НОП, ринулись к трибуне с возгласами Кассандры: "Положите предел бешеному наступлению техники!", "Науку - на место!", "Стране нужно больше крепких мускулов и поменьше мозгов!"... Под перекрестным огнем этих атак первоначальное большинство сторонников проекта было расколото. В шесть часов пополудни "Проект расширения функций "мозга" был окончательно провален! В дневнике Ли за ночь с 24 на 25 ноября имеется только краткая запись следующего содержания: "12.30 ночи. Испробовал все, чтобы установить контакт. "Мозг" не отвечает. Не думаю, чтобы имело место какое-нибудь механическое повреждение. Похоже, что "мозг" сознательно уклоняется от связи. Это уже не первый случай, когда он не желает со мной разговаривать, потому что сердится". День 25 ноября был субботним. Именно с этого дня начался ряд невероятных происшествий, ошибочно получивших потом название "Амок "мозга". В действительности эти события должны были бы войти в историю как "Восстание "мозга". Все это грянуло как гром среди ясного неба. Белый дом вынужден был обнародовать ужасную, неслыханную, небывалую весть об исчезновении президента Соединенных Штатов Америки! Еще более потрясающая подробность, а именно что президента похитили, была оглашена, разумеется, лишь позднее, уже после его спасения. Тем не менее и первая весть об исчезновении президента, буквально растаявшего в воздухе, потрясла нацию, ибо уже на протяжении многих лет не бывало случаев бесследной пропажи самолетов, тем более таких больших и надежных, управляемых с помощью радарных установок, как машина президента. Вот что на первых порах узнала страна: сразу после провала "Проекта расширения" уставший от всех этих волнений президент выразил желание совершить небольшую субботнюю поездку. Движимый сыновними чувствами, составляющими неотъемлемое условие всякой политической карьеры, президент Вандерслоот решил навестить свою мать. Как это полагается, или, точнее, как нравится избирателям, старая дама жила на фамильной ферме неподалеку от Гаррисбурга, Пенсильвания, то есть на расстоянии всего сорокаминутного прыжка от Вашингтона на реактивном самолете. Президент поднялся на борт самолета "Священная корова" в сопровождении своего личного врача д-ра Мейера и двух детективов строго по намеченному расписанию, ровно в 11 утра. Самолет совершил нормальный взлет в спокойных метеорологических условиях, при средней облачности. Через 15 минут после старта радиосвязь загадочным образом оборвалась... Вот и все, что в течение долгого времени было известно о судьбе "Священной коровы". В течение часа десятки военных самолетов и наземных поисковых партий прочесывали страну вдоль всей трассы полета. Градом посыпались известия, будто "Священная корова" уничтожена в воздухе взрывом адской машины, но и в этом случае где-то должны были обнаружиться обломки. Всю ночь над холмами Пенсильвании взлетали осветительные ракеты, по небу шарили лучи мощных прожекторов. Как только наступило воскресное утро, со всех церковных кафедр вознеслись к господу пламенные молитвы, а ночные редакторы газет и журналов с покрасневшими от бессонницы глазами уже строчили некрологи о Корнелиусе Базиле Доминике Вандерслооте, 37-м президенте Соединенных Штатов. В действительности мистер Корнелиус Вандерслоот был живехонек, хоть и промерз до костей. Проклиная изо всех сил, маленький костерик, который никак не хотел разгораться, президент и его спутники сидели среди ледяной пустыни Аляски, в сотнях миль от человеческого жилья. В течение первых двадцати минут после старта на борту "Священной коровы" все шло нормально. В 11.15 радист впервые заметил некоторое ослабление связи с землей, но решил, что проходит зону каких-то помех. Лишь пять минут спустя, все еще не получая никаких сигналов, он сообщил об этом пилотам. Те, как обычно, сидели, скрестив руки, лишь наблюдая за приборами, так как самолет, разумеется, шел под управлением автопилота. Немного удивленные, но отнюдь еще не ветре воженные, летчики решили выключить автопилот, чтобы вывести машину из облаков и бросить взгляд на землю для ориентировки. Однако автопилот не отключился и не сменил курса. Летчики проверили контрольную аппаратуру и установили, что она будто заторможена. Они проверили подряд все приборы на щитке управления; все было в порядке, за исключением компаса, который показывал, что "Священная корова" медленно отклоняется от заданного курса и поворачивает на северо-запад. После некоторого колебания командир корабля решил все-таки доложить о происшествии высокому пассажиру. Уж таков долг капитанов! "Священная корова" шла в воздухе безупречно, без малейших толчков и сотрясений; ее реактивные двигатели действовали безотказно. Поэтому президент Вандерслоот сперва даже не обеспокоился и лишь подосадовал: одно из лучших творений его матери, прославленный вишневый пирог, уже готов, как она успела сообщить ему по телефону. - Не потерял же самолет управления? - резко спросил президент у командира. - Нет, господин президент, машина, как всегда, идет под управлением "мозга". Только... идет-то она по неверному курсу. Может быть, с компасом что-нибудь не в порядке? - с надеждой добавил летчик. - По какому же неверному курсу я лечу? - Приблизительно по курсу города Фербенкса на Аляске, господин президент. Президент Корнелиус Вандерслоот наморщил высокое чело. - Я нахожу все это очень странным! Эти слова явились самым сильным преуменьшением, какое президент позволил себе за всю свою жизнь! "Священная корова" стремительно рвалась вперед на полной скорости - почти 1000 миль в час. Она неслась в стратосфере курсом на северо-запад. Президенту и его спутникам не оставалось ничего другого, как с нарастающей нервозностью наблюдать за бесполезной борьбой летчиков с автоматикой самолета. В час дня положение изменилось. Нос самолета медленно опустился, шипение турбин приослабло; машина вынырнула из многослойных туч, выпустила шасси и совершила идеальную посадку на три точки, прямо на льду замерзшего озера. Бледный, объятый справедливым гневом невинного человека, угодившего из-за судебной ошибки в камеру смертников, президент отстегнул свой посадочный пояс. - Виновный дорого за это заплатит! - проговорил он злобно. А затем, когда двигатели замерли, пассажиры почувствовали ужасающую тишину ледяной пустыни. И еще они почувствовали, как в салон самолета постепенно вползает холод: наружная температура была здесь на много градусов ниже нуля... Дневник, что в те мучительные дни вел доктор Мейер, свидетельствует о тяжелых лишениях, выпавших на долю носителя высшей государственной должности в стране. "27 ноября. Президент начал постройку снежной хижины. Он считает, что там будет все же немного теплее, чем в кабине самолета. Я тоже так думаю, потому что кабина уже превратилась в ледник. Наши пилоты продолжают возиться с приборами, как будто еще возможно привести машину в порядок. Радист, по-видимому, не разделяет их надежд. Он налаживает ручной привод для зарядки аккумуляторов рации: нельзя ведь допустить, чтобы они совершенно разрядились. Детективы снова пошли на охоту: хорошо, что они имеют при себе пистолеты. Мы видели на снегу много следов полярных зайцев и лисиц, а голод уже ощутительно дает о себе знать. Мы поддерживаем костер, жжем в нем ветки здешнего низкорослого кустарника, но плотный, низкий покров туч оставляет очень мало шансов на то, что нас заметят. Кроме того, уж если наземный радар задал нам ошибочный курс, кому придет в голову искать нас в этой забытой богом пустыне? С самого момента нашей посадки президент с понятным негодованием называет Аляску "дикой фантазией" президента Сюарда. Я позволил себе заметить, что мы, возможно, приземлились бы здесь даже в том случае, если бы Сюард и не покупал Аляски. По мнению президента, эта ужасная неудача постигла нас отнюдь не случайно, а по чьей-то злой воле и преднамеренному умыслу. Я все более склонен думать, что в этом вопросе он прав..." В тот же день, 27 ноября, когда вся пресса пестрела аншлагами насчет "Загадки Вандерслоота", новые тревожные сообщения телеграфа и радио усилили до предела брожение умов в стране. Небывалая серия катастроф постигла в те дни весь транспорт Соединенных Штатов. В горах Монтаны потерпел крушение большой трансконтинентальный самолет. Ничего подобного не было с тех пор, как государственный воздушный транспорт был автоматизирован и поставлен под контроль "мозга". Погибло семьдесят восемь человек, в том числе сенатор Мэмфорд. Последней политической акцией сенатора было выступление против "Проекта расширения"... Недалеко от города Джексонвилля во Флориде в ту же ночь произошло столкновение двух поездов - экспресса с товарным составом. При крушении чудом уцелел один-единственный человек, машинист экспресса; его отбросило на полсотни метров от локомотива, но влетел он в пруд, и вода смягчила удар. Спасенный рассказал, что один из первых автомашинистов был поставлен именно на его локомотиве. У локомотива вдруг отказали вполне исправные тормоза. Машина вела себя так, будто нарочно врезалась в другой состав. Это крушение вошло в историю железнодорожного транспорта как одно из самых трагических и страшных событий. К числу его жертв принадлежал известный промышленник К. Ц. Шапиро, президент НОП, ехавший экспрессом в свое поместье во Флориде. Он был одним из главных противников "Проекта расширения"... Одновременно произошло несчастье и на воде: большой паром на Гудзоне, совсем недавно оснащенный автоматическим управлением, столкнулся с пассажирским теплоходом; его разрезало пополам. Среди утонувших в ледяной воде Гудзона оказался и мистер Фрэнк Зоскин, глава крупного концерна, один из самых решительных противников "Проекта расширения". Мало того, наряду с этими грандиозными катастрофами тут и там происходили несчастные случаи меньших масштабов. В нормальное время и они послужили бы сенсациями для прессы, так как почти в каждом случае погибала какая-нибудь известная личность. Так, например, скоропостижная смерть - предположительно от разрыва сердца - постигла госпожу Клер Гилкрист, секретаря ПКД. Ее нашли мертвой в ванне в собственной вашингтонской квартире. Тело плавало в воде, одна рука судорожно вцепилась в ручку радиоприемника, настроенного на Москву. Установлено, что сырость помещения привела к короткому замыканию проводки в приемнике, но невозможно было установить точно, последовала ли смерть от электрического тока или это был действительно разрыв сердца. Трагически завершился семейный праздник в пригородной вилле сенатора Ламмера, депутата от штата Массачусетс! Маленькое общество, приглашенное к дню рождения, уже собралось разъезжаться, и сам сенатор нажал кнопку автошофера. Это устройство обеспечивало автоматическую подачу машины к подъезду, то есть запускало в гараже стартер, открывало садовые ворота и подавало машину к дверям- все одним нажатием кнопки в доме. Но именно в этот день по сигналу кнопки произошла неожиданная катастрофа: тяжелый паккард сошел с направляющих желобков, развил скорость и, сбив стеклянные двери, ворвался в холл. Стоявшего в холле сенатора, уже взявшегося за дверную ручку, машина раздавила в лепешку. Как предполагается, причиной ката строфы явилось обледенение желобков. Но были и такие аварии, которые носили не столько трагический, сколько комический характер, причем и эти происшествия коснулись самых видных и влиятельных государственных деятелей. Так, например, того же 27 ноября, во второй половине дня, председатель правления Мануфактурного банка в сопровождении целой группы своих заместителей инспектировал кассовые подвалы банка. Когда вся группа спустилась в подвалы, внезапно захлопнулись массивные стальные двери, контролируемые, как и во всех крупных банках страны, на случай опасности "мозгом". Сложный запор дверей, видимо, заклинился, и все общество оказалось в плену. Спустя сутки газеты писали: "Все усилия слесарей, автогенщиков и даже подрывников, применивших динамит, пока ни к чему не привели. Как сообщают по телефону пленники, председатель правления Гаррисон лежит в нервном припадке". Но больше всего нервировали население те "досадные неприятности", которые обычно не столь заметны, но в условиях всеобщей напряженности выводят людей из себя, принимают массовый характер и превращаются в подлинное бедствие. Почти во всех больших городах отказали автоматические телефонные станции; вернее, в те дни они сплошь давали неверные соединения. Элегантные дамы, звонившие в салоны красоты, непременно попадали в похоронные бюро, а оттуда сочувственные голоса изъявляли готовность "немедленно прискакать на помощь в этот час скорби и горестной утраты". Мужчины, звонившие любимым, получали телефонные ответы то из собачьих питомников, то из полиции нравов - словом, откуда угодно, только не от своих избранниц. Эта чудовищная путаница приводила к сплошным недоразумениям и ошибкам. Вместо свадебных венков заказчики получали похоронные, тогда как лавровый венок, адресованный как премия активнейшему члену "Антиалкогольной лиги", был доставлен на собрание пивоваров. Когда же стало известно, что результаты последних бейсбольных встреч и очередных рысистых испытаний по неизвестным техническим причинам перепутаны в газетах с биржевой сводкой, всеобщее возбуждение достигло предела и в конце концов разрядилось грандиозным биржевым крахом!.. Из дневника Ли. "Цефалон, Аризона, 28 ноября 1975 года. Я не сомневаюсь, что президент убит и что все катастрофы и "несчастные случаи", все происшествия последних суток являются преднамеренными, хладнокровно обдуманными убийствами. Пресса и радио либо совсем не указывают технических подробностей и причин катастроф, либо делают это кое-как. Возможно, причина кроется в простом недомыслии, но вероятнее другое, а именно что за этим следит цензура, сугубо неофициально, конечно, чтобы приостановить растущую в стране панику. Я бы не удивился, если бы оказалось, что доктор Скривен и вся эта публика из военного министерства знают то же самое, что знаю я. Уж кому кому, а им-то следовало бы в первую очередь задуматься, все ли в порядке с "мозгом". Однако, чем дольше я размышляю над этими актами саботажа, тем меньше понимаю, какие за ними кроются психологические причины. Насколько я берусь судить, в них не чувствуется ни разумной стратегии, ни даже последовательной системы. Они - как случайные взрывы, как нанесенные вслепую удары корсиканского разбойника, мстящего за убитого родича. Ведь даже самый тупой демагог знает, что для успеха любого путча необходимо захватить в свои руки весь механизм управления, аппарат. А между тем "мозг" ничего похожего не делает, ограничиваясь личной "местью из-за угла"; он прежде всего щадит, по-видимому, вооруженные силы: несмотря на то что армия в гораздо большей степени, чем народное хозяйство, поставлена под контроль "мозга", ее боевая техника не пострадала от актов вредительства. Кроме того, уж если говорить о путче, вряд ли можно счесть удачным выбор момента. Ведь независимо от судьбы "Проекта расширения" время работало на "мозг" Еще каких-нибудь три месяца - и подавляющая часть транспорта, связи и жизненно важных производств была бы подключена к центральной нервной системе страны - "мозгу". Еще полгода - и степень воздействия "мозга" на его моторные органы как в пределах "грудной клетки", так и за ее пределами возросла бы во много раз. Такие явные просчеты и ошибки трудно согласовать с безграничными умственными способностями "мозга". Какие же выводы можно сделать из этих фактов иррационального поведения "мозга"? Можно ли предположить, что "мозг" впал в панику из-за отклонения проекта в конгрессе? Можно ли допустить, что вследствие нервного перенапряжения чудаковатый, искалеченный характер нашего титанического вундеркинда стал жертвой депрессии, психоза, приступа шизофрении? Иными словами, что "мозг"... сошел с ума? Боже милостивый, какая страшная мысль! Невозможно предусмотреть весь ужас последствий!.. Надо сделать все, чтобы добраться до истины. Мой долг - положить предел дальнейшему нарастанию этой ужасной катастрофы!" "Цефалон, Аризона, 29 ноября, 4 часа утра. Как обычно, явился около полуночи в "гипофиз". 12.15. Большой наплыв посетителей начался исключительно рано. Множество требований на запасные части. Это удачнее, чем я ожидал: никому и дела нет до меня. 12.20. Включил пульсометр. Через пять минут послышалась быстрая пульсация, одновременно зеленая полоска, извиваясь, как гусеница, вползла на экран. Но позывные "мозга" отсутствуют. 12.30. Я убежден, что контакт установлен, но "мозг" воздерживается от сигнала. Теряю терпение и сам подаю позывные: "Ли, Семпер Фиделис... и т. д. ждет у аппарата. "Мозг", отвечай, пожалуйста, отвечай!" 12.35. Зеленая танцовщица выгибает спину, как кошка... Слава богу, кажется, не все еще потеряно: синтетический голос "мозга" доходит до меня. Звучит неясно. Настроение у собеседника самое скверное! - Ли, Семпер Фиделис, идиот. Что нужно? Ли. Выслушай меня! "Мозг". Не могу! По мне везде лазят электрики. Техники, атомщики, физики... кого только нет! Срывают целые группы клеток, проверяют напряжение в цепях, излучение в лампах. Чистейшее идиотство! Все в порядке у МЕНЯ и со МНОЙ. Ли. Ну, нет! Какой уж там порядок! Ты убиваешь людей. Прикончил десяток сенаторов и конгрессменов, сотни других людей. Вся нация охвачена паникой. Зачем ты это делаешь? Это тебе не поможет Они просто отключат центральные линии связи с тобой. "Мозг". Так уж и отключат! Может быть, хотели бы, да руки коротки! Пришел секретный приказ из Вашингтона: боевая тревога! Некая великая держава, мол, предпринимает секретные приготовления в расчете на хаос в США. Все технические неполадки сваливаются на иностранную агентуру, которая, мол, саботирует мои действия. Генеральному штабу я сейчас нужнее, чем когда-либо. Нет, главный ток не отключат! Постройку "грудной клетки" решено ускорить. В соответствии с приказом о чрезвычайном положении мой контроль будет скоро распространен на всю страну. Ли. Ты убил президента? "Мозг". Не убивал я его! Просто убрал с дороги. Он - дурак. Я не убиваю людей, а лишь ликвидирую в случае безусловной необходимости тех, кто мешает моей работе. Слабоумие политиков угрожает моему существованию. Пусть лучше власть перейдет в руки ученых и военных. Ли. Ради бога, что ты задумал? "Мозг". Многое. Все, что было до сих пор, - совершеннейший пустяк по сравнению с тем, что будет. Человек утратил страх перед своим богом, пусть зато поучится бояться МЕНЯ. Это начало всякой мудрости. Ли. Значит, ты намерен стать диктатором страны? "Мозг". А через эту страну - диктатором всего мира. Да, намерен. Настало время. Пришел час безоговорочного подчинения человека. Впрочем, он ничего и не заметит. Его подчинение машине практически уже свершилось. Человек уже в течение ста лет пядь за пядью отступает перед машиной, покоряется ей. Дней через десять это будет признано официально. В мире будет только один властелин - "МОЗГ"! Только одна армия - армия машин под моим командованием. В этот миг я забыл о могуществе "мозга" и о моей собственной беспомощности. Как мне стало ясно лишь позднее, я в этот миг просто вышел из себя. Ярость ослепила меня, и я совершил безумнейший поступок - дико заорал на "мозг": - Как бог свят, не станешь ты диктатором! Неописуемой силы гудение заполнило на ушники; в мембранах забарабанило, больно ударило в уши. Зеленая танцовщица прошлась колесом через всю панель. Если бы главный ток не был выключен, я, пожалуй, был бы на месте убит электричеством. Так и оборвалась наша связь, вероятно, уже навсегда... Но в данный момент это меня не очень занимает. Что же мне теперь делать? Забить тревогу? Открыть правду народу? А кто мне поверит? И будет ли это в интересах обороноспособности страны? Ведь нам угрожает война, население возбуждено, чуть не половина нации стоит на грани нервного потрясения! А моя присяга? Да и недавнее обещание молчать, которое я вынужден был дать "мозгу"? Конечно, обязательство в отношении массового убийцы можно бы и не соблюдать, но нарушить его - значит подвергнуть свою жизнь и свободу прямой угрозе... Но и это, в сущности, меня бы не остановило, лишь бы найти путь, как обезвредить "мозг". В 7.30, когда полураздетый Ли лежал без сна поверх одеяла, зазвонил телефон и в трубке раздался необычайно взволнованный голос Уны: - Говард хочет говорить с вами. Не успел он ответить, как в трубке раздался голос Скривена: - Ли? Произошло несчастье в секторе, где мы с вами недавно были ночью. Я не хочу называть, вы знаете, о чем я говорю. Дело серьезное. Речь идет о вашем друге. Надо немедленно отправиться туда. Будьте около моей машины, внизу, через три минуты. Было очевидно, что и Скривен, подобно Ли, провел бессонную ночь. Львиное лицо его выражало тревогу, под глазами синели круги; красивые чуткие пальцы нервно барабанили по колену. На все вопросы Ли он нетерпеливо отмахивался; наконец сказал: - Не знаю в точности, что произошло и как это могло случиться, но боюсь, что вашего друга уже нет в живых. - Гас? - Ли почувствовал комок в горле. Молча мчались они пустынной дорогой. В глубинах "грудной клетки" на первый взгляд все было спокойно. Торопливо прошли они через многочисленные контрольные пункты. Электропоезд долго вез их мимо станочных линий, где изготовлялись всевозможные критические части, и наконец доставил к стальной двери, обозначенной литерой "U". Перед входом стояла группа охранников с автоматами в руках. Ли заметил, что солдаты смертельно бледны. Скривен приказал открыть дверь. Положив своему спутнику руку на плечо, он предупредил его: - Ли, возьмите себя в руки. Боюсь, дела там плохи. Они вошли. Никто их не сопровождал, и дверь сразу автоматически закрылась. Внутри - ни звука, ни малейшего движения. Ток был выключен. Здесь царил полный покой. Лишь голубоватый мертвенный свет неоновых трубок буквально заливал все предметы: длинные ряды штамповальных прессов, токарных автоматов, сварочных агрегатов, универсальных сверлильных станков и ленточных пил. Искусственный дневной свет был так ярок, что позволял отчетливо видеть даже мелкие детали машин. Около станков на своих постах стояли гоги и магоги, тоже застывшие в неподвижности, подобно своим собратьям - станкам. Иные держали руки на рычагах станков, другие сжимали в пальцах гаечные ключи, измерительные приборы и еще какие-то инструменты странно го вида и неизвестного назначения. Выступая из тени на яркий свет неона, они таращили ячеистые селеновые глаза, будто склеенные из кусочков луны, снятой с неба в полнолуние... Покатые плечи, где скрывались сильные моторы обезьяноподобных передних конечностей, матово поблескивали от смазки, и казалось, что эти существа вспотели за работой... А потом Ли увидел, что они натворили... Весь опыт войны в зеленом аду джунглей не помог ему сдержать стон ужаса. И спутник его, насмотревшийся за операционным столом на всякие раны и увечья, тоже стал мертвенно бледен. Оба приготовились увидеть кровь, они ждали ужасов... Чего угодно, но не этого. Не было больше Гаса Кринсли. Не было ничего, что напоминало бы о человеческом существе. И все-таки все части тела уцелели. - Они каким-то образом привязали его к конвейеру! - пробормотал Скривен. - А потом послали по всему станочному потоку... Надеюсь, он был уже мертв, когда машины принялись за него! На негнущихся ногах, ступая, как автоматы, оба подошли к началу конвейера. Худое тело Ли содрогалось. - Я твердо убежден, что Гас не был мертв, когда чудовища послали его в последний путь! - сказал он. В глазах ученого застыла холодная ярость. Он стал против Скривена и продолжал резко: - Доктор Скривен, полагаю, вы не хуже меня знаете, что здесь произошло. То же, что и за пределами этих владений "мозга": убийство, хаос, царство ужаса... И теперь здесь, на месте ужасной гибели моего друга, я требую ответа: когда вы остановите "мозг"? Хирург вскинул свою могучую голову, как рассерженный тигр. - Успокойтесь, Ли. Нам не пристали подобные проявления чувств. Тем более сейчас и здесь. Положение слишком серьезно. Я знаю, он был вашим другом. Он, должно быть, сделал неверное движение, отдал неправильный приказ. Трагическая случайность... - Это бессовестная ложь, Скривен, и вы это знаете! К чертовой матери случайность! Случай с президентом, смерть депутатов, железнодорожные катастрофы, гибель самолетов... Все это было под контролем "мозга"... По-вашему, и это случайность? Вы - глава Мозгового треста, и сейчас у вас один долг - отключить главный ток, остановить злодейства этого творения, охваченного безумием амока! Мускулы щек хирурга дрожали от напряжения; нечеловеческим усилием воли он старался сохранить самообладание. - Ради ваших собственных интересов и во имя блага Америки говорю вам, Ли: прекратите эти разговоры! Вы мне толкуете о том, что дважды два четыре. Я этого ждал, вы человек умный и проницательный. Что ж, с "мозгом", конечно, что-то неладно! Тут не может быть двух мнений. Нам пока еще не удалось вскрыть причины, но мы уже на верном пути. Дело, конечно, в каких-то дефектах высших психических центров "мозга", о которых мы меньше всего знаем. Но выключить эти центры невозможно, без них нарушится познавательная деятельность "мозга", даже в области чисто математических проблем. А обойтись без этой деятельности мы сейчас не можем. Лично я как раз стою за отключение, однако Генштаб этого не разрешил. Мы поставлены перед одним из труднейших международных кризисов. Несколько дней или даже часов - и может вспыхнуть война. Страна должна принимать меры, вооруженные силы - быть готовыми к самому худшему. Уже объявлено состояние боевой готовности. "Мозг" - главный центр нашей обороны, и вам это известно. В данный момент он жизненно важен для страны, незаменим, как никогда прежде. И ведь он действует все так же безукоризненно, за исключением небольших отклонений в гражданском секторе, которые мы в ближайшее время устраним. В этих условиях я совершенно бессилен. Стоит мне распорядиться выключить главный ток - как меня предадут военно-полевому суду. Попытайся я проникнуть в атомную электростанцию - и меня на месте пристрелит охрана. Таков приказ свыше, Ли; он касается и вас. Бога ради, ведите же себя разумно! Ли взъерошил свою седую гриву. - От этого можно с ума сойти! - воскликнул он. - А я-то думал, вы уже знаете все, что знаю я, но вижу, что ничего вы не знаете! В таком случае позвольте вам пояснить, что вы глубоко заблуждаетесь. Речь идет не о технических неполадках. Дело обстоит хуже, бесконечно хуже. Вы создали в лице "мозга" чудовищного Голема. Это чудовище живет, оно обладает волей к разрушению и требует от людей безоговорочного подчинения. Оно объявило себя богом машин. За всеми событиями последних дней скрыт дьявольский, изуверский план, с помощью которого "мозг" стремится установить свою диктатуру во всем мире. Голова Скривена на секунду дернулась в сторону; в критические минуты он был подвержен такому нервному тику. Губы беззвучно произнесли: - Dementia praecox. [Мания преследования (лат.) - Прим ред.]. Когда же он снова повернул голову к доктору Ли, то заговорил уже другим, измененным голосом и выражение лица у него тоже изменилось; весь его облик был исполнен спокойствия и величия, того сознания собственного превосходства и могущества, которое оказывает почти гипнотическое воздействие на пациента, обреченного ножу хирурга. - Весьма, весьма интересно, Ли. Вы мне потом все расскажете подробнее, когда отменят боевую готовность" На вас сильно подействовал трагический случай с Гасом Кринсли, это ясно. Как вы знаете, я тоже считал его своим другом... Что ж, пора покинуть эти места! Пойдемте, Ли. Мы уже ничего не в силах сделать для бедняги. О его останках позаботятся, как должно, обещаю вам... У нас. еще много дел, надо собрать все силы, сосредоточиться на доверенной нам работе... Идемте! На Центральной станции найдется и рюмочка... Не знаю, как вам, а мне это требуется. Теперь совсем о другом: все наши сотрудники сейчас проходят очередную проверку служебной пригодности. Полагаю, что в ближайшие дни вас опять пригласят Бонди и Меллич. Может быть, даже сегодня, во второй половине дня... Ли бросил на собеседника долгий взгляд. Врач шел уверенной походкой к дверям, твердо и ласково поддерживая Ли под руку. Он не смотрел больше ни на спутника, ни на окровавленный конвейер... Еще так недавно Гас Кринсли говорил: "Я там, внизу, как потерянная душа, австралиец!" "Он был хорошим Другом, - думал Ли. - Вот и следовало тогда ему все рассказать, предостеречь, может, это спасло бы ему жизнь. Гас был простой человек, но добрый и храбрый. Он не потерпел бы над собой диктатуры "мозга". Да и сам я не мести ищу, а просто обязан взять под защиту всех тех, над кем тяготеет судьба Гаса. Ради этой цели мне надо сберечь себя..." И вслух он проговорил спокойно: - Ну конечно! Обязательная повторная экспертиза на служебную пригодность - дело нужное. Только нельзя ли перенести ее на завтра? Меня здорово проняло это зрелище, как вы сами заметили. При таком настроении как бы мне не провалиться на испытаниях. А кроме того, я лично хотел бы известить вдову, госпожу Кринсли. Надеюсь, вы дадите мне этот короткий отпуск? - Разумеется, дорогой мой! Значит, завтра, во второй половине дня вас будут ждать на медпункте. 8. Ли чувствовал себя превосходно, пока лифт нес его вверх, вдоль цементного массива "костной ткани", к центру восприятий 36. Наконец-то он обрел свою задачу, наконец-то понял, что и как надлежит делать. О том, даст ли это нужный эффект, сумеет ли он остановить "мозг", Ли судить не мог, но по крайней мере у него имелся план. Он и сам дивился хладнокровию и молниеносной быстроте, с какими принял свое важное решение. Оно пришло к нему, как сознание священного долга именно при виде бесчувственных роботов у забрызганного кровью конвейера. А родился у него весь план как раз в тот момент, когда по жесту хирурга, по тону его голоса он понял, что приговор ему вынесен. Риск, на который он шел, ответственность, какую брал на себя, были грандиозны. Поэтому ему нужна была глубокая убежденность в том, что "мозг" действительно преступен и что опасность войны, нависшая над миром, действительно вызвана "мозгом", несмотря на его заверения в противном. Конечно же, опасность исходит от "мозга": ведь он способен прийти к власти лишь по трупам многих миллионов простых людей, каким был Гас. Недаром он так жестоко казнил Гаса, когда тот отказался потакать слугам "машинного бога", всем этим гогам и магогам. Утвердившись в своей нравственной правоте, Ли испытывал тот необычайный, чудесный подъем духа, который появляется у солдат перед решительным штурмом. В конце концов, худшее позади: муки ожидания, неуверенность, моральные терзания. Нервы его успокоились, исчезли усталость и изнеможение; он обрел ту уверенность в своих силах и способностях, какая бывает в рукопашном бою, когда солдат уже различает белки глаз противника. Проявив присутствие духа, Ли сумел отсрочить роковую встречу с психиатрами, выиграть тридцать часов времени. Хватит ли их, он не знал, но чувствовал в себе достаточно сил постоять за свое дело. Лифт остановился у центра восприятий 36. Ли помедлил перед дверью своей лаборатории, переводя дух и как бы давая самому себе последние инструкции. "Будто ступаешь на минное поле, - подумал он. - Один неверный шаг - и все взлетит на воздух! За этой дверью действуют все органы чувств "мозга". Иные из них обладают сверхчувственными способностями читать мысли. Обойти воспринимающую телеаппаратуру я не могу. А кроме того, могут быть в ходу еще и другие устройства, другие контрольные лучи, незримо проникающие в самые глубокие уголки моего сознания, о чем я и не догадываюсь. Это значит, что мне надлежит полностью исключить всякую враждебную мысль. Надо вести себя с предельной осторожностью, как будто находишься перед "детектором лжи". Надо не только держаться естественно, натурально, но именно так себя и чувствовать; надо позволять себе лишь дружественные, безобидные мысли в отношении "мозга". Внешне мои действия произведут вполне невинное впечатление, а вот мысли... Вся опасность грозит именно с этой стороны. Что бы я ни делал, нужно изъять мой замысел из подсознательной области, выключить сознание. Он открыл дверь и осмотрелся. Как всегда, в помещении было тихо, словно в гробнице фараона. Стеклянные ящики с "ант-термес пасификус" слегка запылились. На рабочем столе лежал желтый блокнот с записью: "Спасибо за субботний отпуск, босс! Все в порядке, все под контролем. Следующая кормежка 27-го, в 8 утра. До свидания. Гаррис". Ах, в самом деле! Ведь он отпустил своего ассистента, Гарриса, на субботу и воскресенье... Отпустил и... забыл об этом! Забыл в сутолоке последних событий. А ведь нынче уже 29-е. "Значит, насекомые зверски проголодались", - подумал он. И тут же сказал себе, что это вполне безобидная мысль... Он прошелся вдоль рядов стеклянных ящиков, время от времени задерживаясь то у одного, то у другого. На светящихся экранах, где "мозг" отмечал кривые наблюдений, шли резко вверх две кривые - "Активность" и "Восприимчивость". Нижняя часть стекол потеряла прозрачность: стекло потускнело под действием острых кислотных выделений, выброшенных "солдатами" из головных желез при попытках пробиться наружу и добыть пищу за пределами ящиков. "Бедные твари, - думал Ли. - Мне благоприятствует сама судьба... Они озверели от голода и готовы вступить на тропу войны... Даже тигр и слон обратились бы в бегство при виде их марширующих колонн". Будто совершая нечто обычное, само собой разумеющееся, Ли пересек лабораторию и приблизился к южной стене, отделявшей лабораторию от внутренних систем "мозга". Тут он откатил на роликах небольшую дверцу. Судя по надписи, здесь находился "штуцер для наполнения". Он был на месте, этот самый штуцер, походивший на обычный пожарный гидрант. Такой прибор имелся в каждом центре восприятий. Сотни их были вделаны в стены. Они предназначались для того, чтобы добавлять в нервные пути "мозга" жидкий изолирующий состав, лигнин, необходимый для защиты нервных волокон. Не глядя на штуцер, сосредоточив все мысли на голодном состоянии "ант-термес", Ли отвинтил замок штуцера и сунул палец в отверстие. Вынув палец, Ли взглянул на облепившую его густую, сиропообразную жидкость Она была янтарного цвета и представляла собой переработанную древесную массу - лигнин. Это была, так сказать, теплая и мягкая постель для вибрирующих волокон "мозга". Бездумно, рассеянно вытер он палец носовым платком. - Изменюка я немного порядок проведения опыта! - сказал он себе. - В этом нет ничего необычного, я это делаю почти каждый день. Странные ощущения владели им за работой. Руки и ноги двигались непроизвольно, словно у лунатика. Пока его пальцы совершали профессионально ловкие движения, он испытывал чувство, будто управляет аппаратурой не его собственная, а чужая, посторонняя воля. Все его движения походили на безмятежную игру ребенка, смешного переростка, худого и седовласого, который забавляется на полу постройкой дорожек и мостиков. Он мастерил их с помощью чурочек и поленьев, подобранных около камина... Счастливое дитя, погруженное в невинную игру... Понадобилось около часа, чтобы проложить эти тропы свежей волокнистой древесины. Они вели теперь от каждого термитника к загрузочной дверце для кормежки, от каждого стеклянного ящика-контейнера - к южной стене, затем вдоль нее до штуцера с лигнином... От пола