Дэвид Герролд. Сезон бойни --------------------------------------------------------------- Война с Хторром-4 OCR/вычитка: Голодный Эвок Грызли Маленькое примечание: Цикл 'Война с Хторром' состоит на данный момент из _четырех_ книг. Появлению пятой - 'Бойня продолжается' мы обязаны издательству 'Армада', издавшему четвертую книгу 'Сезон бойни' разбитой на два тома, которые были вновь объединены в этом скане. http://www.gerrold.com/ ? http://www.gerrold.com/ --------------------------------------------------------------- Посвящаю с любовью Бену и Барбаре Вова Благодарю Денниса Аренса, Сета Брейдбарта, Джека Коэна, Ричарда Куртиса, Диану Дьюэйн, Реймон-да Е. Файста, Ричарда Фонтану, Билла Гласса, Харви и Джоанну Гласе, Дэвида Хартуэлла, Роберта и Джинни Хайнлайн, Карен Мэлкор, Лидию Марано, Сьюзи Миллер, Тома Негрино, Джерри Пурнеля, Алана Роджерса, Рича Стернбаха, Эйми Стаут, Тома Сузила, Линду Райт, Челси Куинн Ярбро, Говарда Циммермана. Особую благодарность выражаю Биллу Айкоку, Роберту Е. Беллусу, Уильяму Бенсону, Джорджу С. Брик-неру, Дэну Корригану, Рэнди Данненфелзеру, Памеле и Рэнди Харбо, Марку Е. Херлахаю, Крису Кеви, Джону Робинсону, Ли Энн Рюкер, Гарри Самиши-ма, Курту К. Зигелю, У, Кристоферу Суитту, "NoЕЫ," ("]Noо1е ЕаПН 'Ьес1готс Ыпс"1, Кэтрин Бет Уиллиг и другим за их щедрые пожертвования Лос-Анджелесской программе "АнтиСПИД". Герои данной книги названы их именами или именами, которые они выбрали. Дурные поступки или привычки данных персонажей придуманы автором исключительно в интересах сюжета; они не свойственны реальным людям и нив коей мере не должны рассматриваться как попытка автора умалить достоинства этих людей. 1 "Всемирная Электронная Связь". Здесь и далее примечания переводчика. ХТОРР (сущ.) 1. Планета Хторр, предположительно находится на расстоянии тридцати световых лет от Земли. 2. Звездная система, к которой относится указанная планета; звезда, вероятно, красный гигант, в настоящее время не идентифицирована. 3. Родовое название организмов, господствующих на планете Хторр. 4. Один или несколько представителей (предположительно) разумной жизни планеты Хторр (см. хторранин). 5. Хриплый рокочущий звук, исходящий из горловой щели хторра. ХТОРРАНИН (сущ.) 1. Любое существо, родственное хторру. 2. Представитель расы, живущей на планете Хторр (мн. ч. -- хторране). ХТОРРАНСКИЙ, - ая (прил.) Относящийся к планете или звездной системе Хторр. Словарь английского языка "Рэндом Хаус", полное издание XXIвека О хторранской экологии необходимо знать две вещи: 1) Она переросла пределы наших возможностей изучить ее и понять, а следовательно -- и наших способностей сдержать ее или уничтожить; 2) Она постоянно изменяется. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А)  * ЧАСТЬ 1 *  1. ВОНЬ Просто вырасти -- уже девяносто процентов успеха. Соломон Краткий Мы почувствовали запах задолго до того, как увидели его источник. Зловоние перекатывалось через холмы, как стихия. Я подумал о надвигающемся фронте огромных туч из микроскопических частиц. Подумал о едких химических веществах, разъедающих мои бронхи, о причудливых молекулах, связывающих ферменты в моей крови и печени. О крошечных враждебных существах, хозяйничающих в моих легких. Появилась идея эмигрировать на Луну. Куда угодно -- только подальше отсюда. Запах был почти что виден воочию; его сила могла бы снести дом. Не спасали даже фильтры защитных масок. Воняло так, словно всю гадость на свете собрали в одном месте и упарили до самой омерзительной эссенции. Казалось, что гниет парфюмерная фабрика. Воняло вчерашней блевотиной и жженой серой, болотным газом и протухшим сыром. Несло, как от червей, как от адвокатов, как от прошлогодней политики. -- Фу-у! Боже! Что это? -- воскликнул один из техасских парней. -- Мы что, задавили скунса? -- Скорее адвоката. -- Какая разница? -- Скунса никто не станет давить специально. -- Добро пожаловать в Мексику, -- послышался голос сзади, -- страну тысячи перехватывающих дух приключений. -- Капитан, -- спросил кто-то из новичков, -- вам доводилось раньше нюхать что-нибудь подобное? Прежде чем я успел ответить, тот же голос сзади раздраженно произнес: -- Это -- баррио1. Самый большой на свете баррио. Там всегда так смердит. -- Там воняет только до тех пор, пока не спустишь всех гринго в канализацию. -- По мягкому акценту я узнал Лопец. -- Это несет белой булкой с прокисшим майонезом, которыми вы пропитались насквозь. -- Остыньте, - -- распорядился я. -- У нас есть более важные заботы. Такой запашок способен привлечь всех любителей падали отсюда и до Вако. Передайте приказ смотреть в оба. Глаза уже слезились, но я не решался приподнять защитную маску, чтобы их вытереть. Мы ехали в головном бронетранспортере. За нами шли еще четыре машины. Мы тряслись и подпрыгивали по голым холмам, как стадо взбесившихся динозавров. Обезлесивание здесь провели сравнительно давно, но тщательно. Еще долго, очень долго тут ничего не будет расти. Каким идиотизмом оборачивается эта война: вместо того чтобы защищать экосистему Земли, мы выжигаем ее, уничтожаем во имя спасения. По теории, земной растительности следует уже восстановиться. Повсюду должны пробиваться зеленые побеги. Как бы не так -- кругом мертвый лунный пейзаж: пепельные складки холмов, обломки скал и черная щетина мертвого леса. Легкий розоватый туман стлался над землей, сгущаясь темно-коричневыми клочьями, сползавшими в глубокие лощины. Не он ли источник запаха? Сплошная дымка серой пеленой занавешивала горизонт. Вдалеке все просто пропадало в никуда. Интересно, хтор-ранским ли было это тусклое сухое марево -- или очередным фокусом, изобретенным в оклендских лабораториях? Не живое же существо, в самом деле, испускает такой смрад. Здесь ничто не может выжить. 1 Баррио -- в Испании и испаноязычных странах район города или деревни с прилегающей к нему сельской местностью. И тем не менее здесь была жизнь. Особая жизнь: безнадежная, голодная, отчаявшаяся -- и, конечно, в основном хторранская. По земле тянулись клейкие черные лианы, напоминающие заякоренный кабель, а на них то тут, то там яркими розовыми, голубыми или белыми пятнами выделялись какие-то штуки -- не совсем цветы, но другого названия я не мог подобрать. Виднелись лишаи насыщенного темно-фиолетового цвета, а кое-где с сучьев мертвых деревьев свисали занавеси из ажурной красной вуали. В глубине темных лощин можно было заметить толстые каучукоподобные наросты хторранской ягоды и редкие пучки базилика с черными листьями. Вскоре начали появляться-пурпурный колеус, полуночный плющ и первые пятна красной кудзу. Кудзу оказалась особо неприятным созданием. Она просто росла, но и этого было достаточно. Напоминая плющ кроваво-красного цвета, она росла намного быстрее, чем ее земной аналог. За неделю кудзу могла закрыть толстым покрывалом дом, а за несколько месяцев -- лес. Выпалывать ее не составляло особого труда, но искоренить начисто было невозможно. Кудзу всегда возвращалась. Она была цепкой, как налоговый инспектор, разве что не такой настырной. В Джорджии отряд гражданской обороны выжег несколько сот акров кудзу, подобравшейся слишком близко к пригородам Атланты, и обнаружил там кости скота, собак, кошек и немало скелетов людей, пропавших без вести. По поводу механизма убийства, если таковой вообще существовал, уверенности пока не было. Вероятно, опасность представляли густые заросли -- они были идеальной маскировкой для мелких хтор-ранских хищников. Так что лучшей рекомендацией было держаться по возможности дальше от кудзу, что, впрочем, можно сказать и об остальных хторранских тварях. Если, конечно, вам не полагалось разыскивать кудзу по долгу службы. В этом случае вы лишались роскоши бежать от нее со всех ног. Наша экспедиция работала здесь по специальной просьбе временного губернатора Северной Мексики. Мы были одним из трех отрядов, составлявших карту северовосточной пустыни, чтобы непосредственно на местности оценить успех прошлогодней дефолиации. Ответ я уже знал. Собственно, он был известен еще до начала рейда и даже раньше -- когда операция только планировалась. Однако существуют люди, которые ничему не хотят верить, пока не пошлют кого-нибудь посмотреть, и даже потом продолжают сомневаться, если услышат то, что им не хотелось бы слышать. Так, Бразильскую экспедицию откладывали, чтобы пересмотреть, приостановить, вернуться к тактике выжигания, заново оценить последствия -- называйте это как хотите -- то ли в девятый, то ли в одиннадцатый, то ли в сто третий раз. С задачами экспедиции это не имело ничего общего, зато массу точек соприкосновения -- с политикой Северо-Американской Администрации по отношению к уцелевшим государствам Южной Америки. Некоторые из них, включая Бразилию, не очень-то приветствовали недавнюю аннексию Южной Мексики после того, как там в результате беспорядков рухнули сразу и армия и правительство. Операция по оказанию помощи была осуществлена с баз, предоставленных правительством Северной Мексики. Несмотря на это, а скорее из-за этого, многие латиноамериканские столицы выдвинули серьезные обвинения, будто бы крах Южной Мексики спланирован к северу от Рио-Гранде. Лично я не знал об этом инциденте, ибо пребывал совсем в ином мире, участвуя в эксперименте по промыванию мозгов -- одном из тех, что тогда практиковались. Но американское участие в этом деле меня не удивило. Очевидное для всех сотрудничество Южной Мексики с Альянсом стран четвертого мира в неудавшемся вторжении на побережье Мексиканского залива не прибавило ей друзей в кулуарах Конгресса. А когда выяснилось, что Южная Мексика разрешила силам вторжения нелегально создать базы в восточной пустыне, то в сенат поступило сразу шестнадцать законопроектов об объявлении войны. Президент наложила вето на все шестнадцать. Война против Хторра, заявила она, -- более важное дело, а данный частный случай будет разрешен в свое время и своим путем. Президент не уточнила, что имела в виду, но дискуссии на Капитолийском холме стали намного сдержаннее. Вскоре после этого Соединенные Штаты и Канада создали Севере-Американскую Оперативную Администрацию, причем обе страны поступились частью национального суверенитета, в частности, все военные и научные ведомства были сразу же переподчинены для борьбы против экологического вторжения. Были приглашены и обе Мексики, но присоединилась только Северная Республика, и то лишь в обмен на заключение важных торговых договоров. Явным преимуществом Администрации было то, что она позволяла обойти Московские договоры, не нарушая их в открытую. Делегирование военных полномочий другому органу, который как бы случайно полностью контролируется, по честности немногим лучше тактики адвоката, но тем не менее не выходит за рамки законности. Хотя теперь всем все стало безразлично, сущность политики оставалась прежней -- создавать видимость законности конкретного преступления. Приоритеты политиков отличаются от наших. То, что правительство Южной Мексики рухнуло спустя шесть месяцев, было чистым совпадением. Так мне говорили. Чтобы свалить чужое правительство, необходимо гораздо больше времени. А если это можно сделать за полгода, значит, оно само -- на полпути к краху. В целях защиты населения Администрация аннексировала территорию страны, и... сейчас мы находились здесь, играя свою роль в затеянной кем-то игре. А тем временем бразильцы демонстративно не разговаривали с нами. Рано или поздно они повернутся к нам лицом, но кто знает, когда это произойдет. Неожиданно запах стал еще омерзительнее. Трудно поверить, что такое возможно. Говорят, будто к дурному запаху привыкаешь. Неправда! Просто обонятельные рецепторы теряют чувствительность и не восстанавливаются в течение двух лет; их не пробудить даже самыми соблазнительными ароматами -- жареного мяса, картошки с маслом, шоколадного мороженого, горячего заварного крема, свежей клубники, новенького автомобиля, хрустящих ассигнаций -- ничем. На вонь наложился новый оттенок -- будто скунса покрыли шоколадной глазурью, -- но от этого лучше не стало. Наоборот, к своему ужасу, я узнал этот запах. Экран показывал наше расположение на местности. Резкость картинки была усилена, чтобы компенсировать несовершенство человеческого глаза. Я дотронулся до клавиши и записал в бортовой журнал, что мы вошли в обонятельный контакт с горлами, называемыми также гортами, или гнортами, или глорбами -- это зависело от того, с кем разговариваешь. В армии их прозвали трупо-едами. Это был очень плохой признак. Горпы питались мертвечиной, падалью и отбросами. Взрослые особи вырастали до трех-четырех метров, представляя собой медведеобразную волосатую гору. Грудь горпа походила на бочку, гибкое рыло заканчивалось выступающими вперед челюстями, многочисленные злобные глазки и манера держаться были почти столь же отвратительны, как запах. Шуба твари, измазанная какой-то пакостью и кишащая паразитами -- грязный колтун из грубых клейких волос, -- напоминала старый, истоптанный половик. Лапы были пугающе длинными, а то, что служило ему кистями и стопами, -- безразмерными. В хторранской экологии горпы были чем-то вроде распространителей наркотиков. Их окраска варьировала от пронзительно-оранжевой до мерцающе-коричневой. Иногда они ковыляли в стоячем положении, но чаще всего неуклюже переваливались на всех четырех. Из-за того, что передвигались они медленно, как медведь коала, их ошибочно принимали за безобидных тварей. Ошибка эта не относилась к разряду тех, которые совершают дважды. Безобидности у горпов было не больше, чем у носорога. Воспринимайте горпа как гигантского, бешеного, психопатического, мутантно-го гидроцефала орангутанга -- и вы попадете в точку. Но даже это чересчур лестная характеристика -- в плохой день горп выглядел еще хуже. Не то чтобы он мог причинить физический ущерб -- это случалось, если его тревожили достаточно долго, -- нет, настоящую опасность таил букет его ароматов, от которых и булыжник покрылся бы волдырями. То, что происходило с легкими при вдыхании его концентрированной вони, заведомо означало смерть. Горп знал только два слова: "Горп?" и "Горт!". Первое напоминало вопрос -- нечто среднее между зевком и лаем. Второе -- низкий рокот -- обычно считалось предупреждающим рычанием. Горпы были самыми большими неряхами в хторранской экологии. Они коверкали все, кчему приближались. Стоило пройти стаду горпов -- и окрестности напоминали арену кровомщения в промежутке между двумя ураганами. Так они поступали не от злобы -- просто это была развитая до предела любознательность голодного трупо- еда. Даже то немногое, что горпы иногда не трогали, потом неделями источало невероятный смрад. Присутствие горпов всегда считалось плохим признаком. Сами по себе они не представляли особой опасности -- далеко распространяющийся запах обычно предупреждал, что вам следует убраться подобру-поздорову в другой штат, прежде чем они объявятся где-нибудь поблизости. Даже если у вас не хватало сообразительности, медлительность горпов позволяла держаться в стороне от их маршрута. Тот, кто попадался горпу, поступал так намеренно. Но присутствие этих тварей почти всегда означало, что где-то рядом находится либо большое поселение червей, либо роща волочащихся деревьев. Скорее, волочащиеся деревья. Хотя горпы предпочитали питаться тем, что оставалось после червей, безопаснее было двигаться за волочащимися деревьями. Вкусы горпов не отличались привередливостью, отсюда и пошло армейское прозвище. Мой наушник неожиданно запищал. -- Маккарти на связи, -- отозвался я. -- Что это, капитан? Голос принадлежал Беллусу, майору Роберту Е. Беллу-су, официально -- просто наблюдателю. Что он делал здесь неофициально, я не знал, но кое о чем догадывался. Впервые я увидел его всего три дня назад. Сейчас он ехал в замыкающем транспорте -- весьма комфортабельном. -- Ничего, сэр. -- Но запах?.. -- Это горпы, или горты, или трупоеды. Но, вероятно, за много миль отсюда. По-видимому, идут по следу добычи. Известны случаи, когда их вонь регистрировали за сотни километров. Скайболы не показывают ничего в радиусе пяти километров, но обзору сильно мешает дымка. -- Переключитесь на спутниковое наблюдение и сканируйте... -- Уже сделано, сэр, -- терпеливо сказал я. -- Признаков мандалы в этом секторе нет. Ни скоплений, ни отдельных гнезд. Вообще никаких признаков червей. Либо мы обоняем кочующее стадо горпов, в чем я сомневаюсь, либо они идут следом за рощей волочащихся деревьев, что кажется мне более вероятным. В данный момент скайболы сканируют местность в поисках стада, сэр, -- - добавил я. Беллус замолчал. Я знал, о чем он сейчас Думает. Три дня назад майор неожиданно взял руководство рейдом на себя, произнеся при этом обнадеживающие слова: "Я здесь всего лишь наблюдатель, вы меня поняли?" Я понял. Он собирался командовать, а моя обязанность состояла в том, чтобы при этом он выглядел как можно лучше. Сейчас Беллус раздумывал, отшлепать ли меня за нарушение субординации или же, наоборот, поблагодарить за выполнение непосредственной работы. -- Прекрасно. Продолжайте, -- кисло проговорил он. Все правильно. Прежде чем отправиться сюда на бронетранспортерах и танках, мы послали в этот район тридцать шесть пауков и более сотни скайболов. По крайней мере, трое суток назад здесь не было ни червей, ни людей. Несколько разбитых дорог, редкие развалины -- и никаких признаков жизни после дефолиации. Боевые пауки теперь запрограммированы на автоматическое сжигание червей, равно как и людей, встреченных в районах, которые официально числились под контролем ренегатов, но их пока не нацеливали на волочащиеся деревья. Сама программа еще не умела перенастраиваться, а в Окленде по-прежнему предпочитали не рисковать. К сожалению, волочащиеся деревья, как выяснилось, представляли собой почти такую же опасность, как черви с ренегатами. Они были высокими и напоминали фикусы с перекрученными колоннообразными стволами; от разветвления ствола вверх тянулись толстые канаты сучьев, переплетающиеся с темными, похожими на змей лианами. Волочащиеся деревья всегда были усыпаны всевозможными симбиотическими организмами, так что ни одно не походило на другое. Одни были высокими и темными, с большими, словно полированными листьями под тончайшей кружевной сетью, другие -- сухими и остистыми, но опушенными розовыми махровыми хохолками распускающихся цветков, третьи напоминали огородные пугала из лоскутов разного цвета -- с их верхушек словно низвергался каскад знамен и покрывал. Эту рощу ни с чем не спутаешь. Но пейзаж, на фоне которого они кочевали, был уже не вполне земной, усеянный въедливыми пятнами заражения. Красная кудзу и пестрая стелющаяся лоза, норичник холодного голубого цвета и жирные фиолетовые грибы, черный кровососущий плющ и бродячая хторранская ягода -- все это распространялось со скоростью пакостной сплетни. Там, где прокатилась волна заражения, деревья, здания, дорожные знаки, валуны, брошенные машины -- все подряд выглядело буфами на ровном месте, различающимися только высотой и формой. Так что определить, что вон тот бугор -- волочащееся дерево, практически невозможно. Единственный надежный способ засечь его -- - выждать, когда оно двинется. В этом заключалась другая проблема волочащихся деревьев: они не стояли на месте. При обнаружении волочащегося дерева или рощи уничтожать их следовало немедленно. Возвращаться туда потом -- напрасный труд. Через три часа волочащееся дерево оказывалось в полукилометре от этого места, причем в любом направлении, а через день -- на расстоянии до двух километров. На пересеченной местности любой вид поиска затруднен, если вообще возможен. Впрочем, и это не имело смысла. Даже если бы мы смогли очистить всю территорию, тщательно ее прочесав и спалив все, что шевелится, неделю спустя в этом же секторе будет брести, по меньшей мере, дюжина новых волочащихся деревьев. У доктора Зимф появилась теория, что пути миграции волочащихся деревьев находятся в процессе становления, и, пометив их, можно проследить весь маршрут. Генерал Уэйнрайт, главнокомандующий района, отказывался верить, что хторранские организмы имеют шанс закрепить свои биологические циклы и тем более замкнуть пути миграций. Доктор Зимф и генерал провели несколько восхитительных дискуссий по этому поводу Я поприсутствовал на двух, прежде чем понял, что на их беседах лучше держаться поближе к выходу. Антагонизм военных и ученых заметно прогрессировал. Армейские хотели крушить и жечь. Ученые -- исследовать. Что до меня, то я все больше становился шизофреником, имея возможность наблюдать противостояние с обеих сторон: ведь я числился научным советником, приданным армии, за исключением того времени, когда был офицером, посланным с научным заданием. А еще я наблюдал нечто тревожное. Три года назад все были напуганы хторранским вторжением, все искали пути, чтобы остановить его; наиглавнейшим приоритетом пользовалась разработка оружия, способного уничтожать червей. Каждый ученый, которого я встречал, интересовался проблемами сдерживания и обуздания агрессора. А сейчас произошел сдвиг... в "сфере сознания". Черви стали "неотъемлемой частью нашего перцептуального восприятия окружающей среды". Их присутствие мы принимали как реальность и, следовательно, утрачивали решимость сопротивляться, рассуждая вместо этого только о том, как пережить неотвратимую агрессию. Не нравился мне этот "сдвиг" и не нравились подобные разговоры. Следующим шагом будут рассуждения о возможностях "кооперирования с хторранской экологией". Однажды я наблюдал такого рода "кооперацию", и увидеть ее снова мне бы не хотелось. Машинально проверив пульс и обнаружив, что начинаю нервничать, я заставил себя откинуться на спинку сиденья и быстро проделал дыхательную гимнастику. Один абрикос с мороженым. Два банана с шоколадным кремом. Три вафли с ананасовой начинкой. Четыре груши с грецкими орехами. Пять... что там вкусненького на букву "д"? Динозавры. Пять динозавров с подливкой из носорога... Шесть единоутробных енотов с ежевикой. Семь жареных жирных жаб. Восемь заскорузлых закакан-ных... Ладно, ерунда. Мы забрались еще глубже в смрад. Кондиционер не помогал, стало лишь прохладнее. Кислородные маски тоже не защищали: ты находился как бы в герметичном мешке с концентрированной вонью. Освежители воздуха не выручали. На старый запах накладывался новый, а получающаяся в результате смесь -- просто фантастическая -- была еще хуже. Когда-нибудь кто-нибудь получит Нобелевскую премию за теорию, которая сможет объяснить эту выжигающую слизистую носоглотки напасть. Так и будет, если к тому времени останется в живых хоть кто-нибудь, чтобы вручить премию. Самое поганое заключалось в том, что к запаху нельзя было привыкнуть. Теперь стали попадаться большие пурпурные пятна, покрывающие складчатые склоны холмов. Они пузырились ярко-красными хторранскими ягодами, собранными в жирные желеподобные грозди. Ягоды можно было есть сырыми; терпкие, сладкие и кислые в одно и то же время, они напоминали что-то вроде вишни с кислой капустой -- поистине изысканный вкус. Но, к несчастью, в дополнение к нему ягоды содержали в себе яйца ядовитых жигалок. Когда в вашем желудке из них вылуплялись личинки -- это было как-то связано с действием желудочного сока, -- то результатом был крайне неприятный вариант паразитарной желудочной инвазии. С помощью очень сильных щипчиков, или мандибул, личинки жигалок прикреплялись к слизистой желудка и, питаясь вашими соками, росли. Достигнув определенного размера, они отрывались, проходили через нижние отделы кишечника, окукливались, чтобы избежать контакта с воздухом, и спустя месяц или год, в зависимости от сезона, из коконов вылетали назойливые москитоподоб-ные насекомые, готовые отложить новые яйца в очередную гроздь спелых хторранских ягод. Тем временем ранки, оставленные личинками в вашем желудке, гноились, превращаясь в язвы, от которых можно было умереть. Многие и умирали. Медленнее и с гораздо большими мучениями, чем в пасти взрослого хторранина -- но так же неотвратимо. Если бы мне предложили выбор, я предпочел бы быть сожранным одним червем за один раз, а не разъеденным множеством изнутри. Между тем находились агрономы, ищущие возможности сделать хторранскую ягоду безопасным продуктом питания. Ягоды могли стать богатым источником витамина С, к тому же культивировать их было проще, чем цитрусовые. На волне хторранского заражения возникали новые отрасли производства. Японцы даже нашли способ готовить суши1; я слышал, что по вкусу оно напоминает осьминога, только немного жестче. Те же японцы обнаружили, что хторранский жир -- превосходный заменитель китового; жаль только, что на свете осталось слишком мало японцев, чтобы истребить всех хторран столь же успешно, как им удалось проделать это с китообразными. Но как бы там ни было, я не рискнул бы путешествовать по этим холмам, кроме как на танке. Нижний ярус растительности, вероятно, кишел тысяченожками -- в это время года они откармливаются на хторранской ягоде. Их привлекает ее запах. Я имел несчастье убедиться в этом пять лет назад в лагере "Альфа-Браво" в Скалистых горах. Тысяченожки явно ничего не имели против хронического заражения кишечными паразитами -- или же, учитывая сильную кислотность их желудочного сока, паразиты не имели шансов там выжить. Кто знает? Слишком много вопросов требовало ответа, а ученых не хватало. Где бы ни встречалась проплешина в стелющемся покрывале, где бы я ни видел участки голой почвы, на них то тут, то там первыми паукообразными пятнами розового и голубого цвета уже заявлял о себе хторранский норичник. Эти лишенные корней бродяги питались чем попало: гниющими останками, другими растениями, даже промышленными отходами -- всем подряд, что встречалось на пути. Они стлались по земле, обкладывая со всех сторон побеги более крупных растений землистой паутиной, пестрой, шершавой и отвратительной на вид. 'Суши -- прессованный рис, заправленный уксусом, поверх которого кладут сырую рыбу или моллюсков. Иногда хторранские растения вступали в партнерские отношения с норичником, но обычно игнорировали его. Земная же флора становилась его жертвой. Там, где норичник находил подходящее место, он пышно разрастался, превращаясь в скопление мясистых пальцеобразных щупалец голубого цвета. А там, где пищи не хватало, умирал -- или что-то в этом роде. Он не просто умирал, а сморщивался, засыхал и рассыпался в прах, который уносило ветром. Где бы ни осели его частички, если там находился подходящий источник питания, вырастали новые норичники; они росли, пока в свою очередь не засыхали, рассыпались и уносились ветром. Его можно было выжечь, но рано или поздно он возвращался. Но хуже было другое: ко всему прочему, он являлся мощным галлюциногеном. Хотя, черт возьми, вся хтор-райская экология была галлюциногенной. Из таких вещей хорошо наладить производство ночных кошмаров. Мы двигались вперед -- вверх и вниз, переваливая через холмы и огибая их. Большей частью мы старались держаться на гребнях, ненадолго ныряя в лощины между ними. Здесь, в самых затененных расщелинах, буйствовала красная кудзу; она наполняла их и перехлестывала через край подобно волнам крови. В некоторых местах алое покрывало дотягивалось почти до самых вершин. Вскоре все здесь покроет страшный лоснящийся ковер, яркое удушающее одеяло, смертоносная цветная чума. Кудзу -- наихудшая разновидность врага. Ее ни взорвать -- каждая частичка постарается пустить новые корни, ни выжечь -- корни все равно уцелеют. А если отравить корневую систему, то окружающей среде будет нанесен непоправимый ущерб. Генерал Армстронг X. Уэйн-райт не отказался бы, вероятно, сбросить на кудзу атомную бомбу, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Неожиданно сообщили: -- Впереди что-то есть... Я заработал с клавиатурой. Экраны зажглись, показывая окрестности с воздушных зондов. Картинки плыли и подергивались. Три волны пауков прочесали этот район, но ни о каких контактах не докладывали. -- Вот оно. Зонды начали медленно кружить на месте. Ошибки быть не могло. -- Проклятье! Еще ни разу я не видел ни одного из них мертвым. -- Это червь, сэр? -- Это был червь, -- отозвался я. -- Еще малыш. - Это -- малыш? Во дела, да я водил грузовик поменьше, чем он. -- Всем молчать. Смитти, зонды показывают еще что-нибудь? -- Нет, сэр. -- Здесь действует какая-нибудь сеть прикрытия? -- Простите, но эта территория пока не охвачена датчиками с дистанционным управлением. -- Ладно. Подъедем ближе. Лопец, ты и твое отделение возьмете пробы. Пользуйтесь манипуляторами. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь выходил наружу без крайней нужды. Червь был толщиной с микроавтобус и раза в два длиннее. Его изгрызенное тело еще сочилось вязкой черной сукровицей. На него напали совсем недавно, и тот, кто это сделал, был голоден -- от хторра осталась только половина. -- Как вы думаете, сэр, кто его убил? Я пожал плечами. -- Тот, кто был больше и ловчее. -- Итальянская теща, -- вставила Марано, кормовой стрелок. В ответ я неопределенно хмыкнул. -- Единственным существом, которое на моих глазах по собственной инициативе схватилось с червем, был взрослый медведь гризли, и в результате медведь сильно рассердился. Вы ни разу в жизни не наблюдали такой захватывающей перебранки. -- Я с интересом посмотрел на экран и добавил: -- Медведь удалился с видом оскорбленного достоинства, а хторранин был порядочно сконфужен. Ведь от еды не ждешь, что она даст сдачи. Конечно, это были очень большой медведь и очень маленький червь. -- Неожиданно озадаченный, я пробежался по клавишам. -- Смитти, цвета передаются правильно? -- Да, сэр, а в чем дело? -- Полосы. Некоторые из них кажутся белыми. Раньше я никогда не видел белых полос. Лопец, постарайся взять немного белых ворсинок, если сможешь. В моем наушнике запищал сигнал. -- Капитан? -- Снова майор Беллус. -- Да, сэр? -- Маккарти, почему мы остановились? Его голос звучал так, словно он только что проснулся. -- Мы обнаружили образец. -- Что-нибудь новенькое? -- Мертвый червь. Сейчас берем пробы. -- О? -- Тон майора выдавал его раздражение. -- Это важно, сэр. Кто-то убил червя, и этим кем-то были не мы. -- Это ваша операция, капитан. Я только учусь. -- Да, сэр. У вас есть еще вопросы? -- Нет. Уверен, что вы будете держать меня в курсе. -- Конечно, сэр. -- Я выключил связь. Я не нравился Беллусу, он невзлюбил меня с самого начала, когда не откозырял мне в ответ. Насколько я знал, еще никто никогда не находил мертвого червя. Мы могли убивать их, но не таким способом. Люди превращали червей в почернелые гуттаперчевые глыбы, обугленные и дымящиеся. А это разлагающееся недоразумение -- явно дурное предзнаменование. Кто кормится червями? Ни о чем подобном я никогда не слышал. Это загадочное существо имело жуткие зубы. Если такое проигнорировать, проехать мимо, то спустя десять минут оно может напасть сзади и откусить вам задницу. Учитывая размер челюстей, я не хотел рисковать. -- Лопец, ты закончила? -- Заканчиваю, сэр. Мы несем образцы в машину. -- Смитти, на экранах что-нибудь есть? -- Нет, сэр. -- О'кей, открой люк. Я быстренько посмотрю, что там вокруг. Червь вонял так же отвратительно, как и выглядел, а выглядел он в натуре намного хуже, чем на экранах. Хторры так не смердят, обычно от них исходит слабый, теплый, мятный аромат, почти приятный. Здесь тот же запах был уже смрадом разложения. Настоящий кошмар. Червь был не только объеден -- он, казалось, превратился в студень. Невольно пришла мысль о пауках, этих вампирах животного царства; они впрыскивают жертве ферменты, которые ее одновременно и парализуют, и растворяют, выжидая, пока внутренности жертвы не превратятся в желе, а потом высасывают их. Отвратительно, но эффективно. Интересно, кто проделал это с червем? Это не паук -- ни хторранский, ни какой-либо другой. Единственные достаточно крупные пауки для жертвы таких размеров делались на заводах "Макдоннел-Дуглас" по заказам Севере-Американской Администрации -- но они не кусались, а сжигали. Полсотни их патрулировало территорию вновь объединенной Мексики, и если бы хоть один наткнулся на что-то необычное, то сразу же дал бы знать. Меня ставила в тупик форма ран. Крупный хищник вырывал бы мясо кусками. А края этих укусов были неожиданно ровными и аккуратными, как будто кто-то приставил фрезу к телу червя и высверливал дыры. Что бы это ни было, оно хотело добраться до нежной внутренней плоти -- кожа вокруг дыр осталась неповрежденной. Сейчас над трупом роились только жигалки и мясные пчелы. Их неумолчное жужжание резало слух, да и вся атмосфера действовала на нервы. Я понимал, что насекомые не могут проникнуть под защитную маску, но одно их присутствие нервировало; чувство было такое, будто я голый. Внезапно одна часть головоломки встала на место. Мясные пчелы, Я быстро огляделся и бегом бросился к бронетранспортеру. -- Задраить люк, -- приказал я, не протиснувшись в него и наполовину. Крышка захлопнулась с такой быстротой, что наподдала меня по спине. -- Что там? Что вы увидели? -- нервно спросил Смитти. -- Ничего. Если бы я что-нибудь увидел, было бы уже поздно. -- Но вы знаете, что это такое, да? Я покачал головой. -- Нет. Точно не знаю, но если бы меня попросили высказать предположение... -- Я стянул маску, чтобы сполоснуть лицо водой из фляги. -- Это не большие укусы, а масса мелких. Сотни, тысячи мелких укусов. На этого червя напал какой-то рой. Напал, покормился и... -- Я пожал плечами. -- Сейчас он, вероятно, на пути к гнезду или чему-то еще. Лопец подняла голову от экрана микроскопа. - Рой? -- Может быть, рой чего-то, уже известного. Просто мы никогда не наблюдали их за подобным занятием. -- Я уже диктовал компьютеру: -- Проверьте всех существ, которые питаются подобно паукам, то есть вводят жертвам яд и разжижают их внутренности. Существа необязательно должны быть крупными. Нас интересует, насколько усиливается эффективность, если они кормятся роем, но они могут и не образовывать постоянный рой. Также проверьте не роящиеся, но периодически собирающиеся вместе организмы. -- Неожиданно мне пришла другая мысль: -- Проверьте, способна ли стая тысяченожек одолеть червя. Я невольно улыбнулся. Это прямо-таки романтически справедливо -- ведь черви пожирали тысяченожек, как воздушную кукурузу. Возможно, перекрестное сравнение тканевых жидкостей из взятых проб подскажет то, что нам необходимо знать. Лаборатория у нас богатством не отличается, но Лопец хороший специалист. Она, бывало, проводила точные анализы с пробами гораздо худшего качества. -- Сэр? -- послышался голос Смитти. -- Мы едем дальше? -- Что? Да, конечно. -- И только потом я понял, о чем он спрашивает. -- Не думаю, что генерал Тирелли обрадуется нам, если мы повернем назад из-за дохлого червя. -- Меня не червь беспокоит, капитан. Взгляните на экран, пожалуйста. Я нажал на клавиши, настраивая большой экран в центре на общий вид. Огромный пушистый розовый шар размером с сенбернара плыл, подпрыгивая и перекатываясь по неровностям земли прямо перед нами. Все верно. Сегодня день пуховиков, когда лопаются сразу все споры, и это служит спусковым механизмом для трехдневной безумной оргии всепожирания. Все организмы, питающиеся спорами, одновременно вылупятся из яиц. Следом вылупятся пресмыкающиеся, питающиеся этими организмами. Затем -- более крупные пресмыкающиеся, поедающие мелких гадов, и так далее вплоть до конца пищевой цепочки, когда даже черви выйдут, чтобы набить свою утробу. По личному опыту я знал, что генерал Тирелли оценит ситуацию. -- Что на метеокарте? Спутники? Что показывает наземная сеть датчиков? Что видят наши "птички"? -- Ничего, сэр. -- Может, это заблудившийся пуховик? -- предположил я. -- Или у него испортился календарь. А может, он одинок и ищет друзей, не знаю. Я в задумчивости потер щеку. Право, не люблю принимать подобные решения. Раздраженно вздохнув, я дважды проверил карту маршрута на экране номер два. Все верно. Мы направлялись в самую красную зону. Я потянулся к микрофону. Если наложить на карту Земли отметки, обозначающие различные компоненты хторранского заражения и отражающие все его степени: где распространились мириады видов, где они основали постоянные поселения, где они только замечены или даже где всего лишь идентифицированы следы активности, -- такая карта ясно покажет, что на Земле больше не осталось мест, которые можно считать незараженными. Важно отметить, что ни одно конкретное пятно заражения не существует само по себе и биологически гомогенно. Напротив, они составляют коллаж: из множества отдельных заражений, каждое из которых варьируется по компонентам, масштабам и воздействию, и все они распространяются, видоизменяются, взаимодействуют и перекрываются. Каждое есть элемент более крупного процесса. В большинстве мест заражение проявляет себя пока в мягкой, начальной форме, что дает многим повод считать, будто масштаб катастрофы, с которой мы столкнулись, намного меньше, чем об этом говорят. Если все, что видит случайный наблюдатель, сводится к странному явлению, его невежество можно понять. Однако даже опытный человек склонен недооценивать ситуацию в тех случаях, когда единственным свидетельством хторранского присутствия служат хохолки бархатистого шелка или несколько изолированных колоний голубого норичника. Бесспорным фактом является то, что постичь масштаб заражения по отдельным фрагментам невозможно. Если же воспринимать его глобально -- масштабы сокрушительны. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 2. ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ В защиту невежества можно сказать только одно: с него начинается масса интересных дискуссий. Соломон Краткий Майор не желал и слышать об этом. Он не хотел даже понять, почему я обеспокоен. -- Вам приказано, капитан, разведать. этот район, не так ли? -- ... не подвергая жизнь личного состава чрезмерному риску. Так точно, сэр. -- Мы прошли весь наш маршрут? -- Нет, сэр, но при всем моем уважении... -- Конечно, я только наблюдатель, но думаю, что вы должны выполнять приказы, капитан. Вот что я думаю. Он отключил связь. Мы выползли на вершину холма и снова скатились вниз, чтобы пересечь затененную долину. Наша машина пропахала в красной кудзу такую глубокую борозду, что временами следующие за нами транспортеры пропадали из виду. Быстро взглянув на карту, я нагнулся вперед и похлопал водителя по плечу. -- Вот сюда. Смитти кивнул и направил транспортер вверх по противоположному склону. Я подождал, пока все пять машин не выбрались на ровное место. Потом приказал: -- Колонна, стой. Открыв люк, я выпрыгнул из транспортера и подчеркнуто неспешно направился к предпоследнему транспортеру. Под ногами хрустел такой толстый слой голубого норичника, что впору было надевать коньки. -- Майор? -- сказал я в микрофон. -- Можно вас на минутку? По личному делу. Крышка заднего люка отъехала в сторону. Наружу с разъяренным видом выкарабкался майор Беллус. Я подождал, когда он подойдет ко мне. -- Ну? -- прорычал он. -- Что это значит? -- Кто командует операцией? -- поинтересовался я. -- Так вот зачем вы вытащили меня на эту чертову жару? Ради долбаного процедурного вопроса? Дьявол, это же сауна! Я спокойно ждал ответа. Майор рылся в карманах, выискивая сигару. Вытащил окурок и сунул его в рот. Потом выжидательно посмотрел на меня. -- У вас есть огонь? -- Я не курю. Он всосал сквозь зубы воздух и принялся хлопать рукой по остальным карманам. -- Проклятье! -- Сэр, -- начал я. -- Возможно, вы не поняли. Э, я позволил себе вольность просмотреть ваш послужной список. Он очень впечатляет, однако, если вы позволите мне так выразиться, у вас нет опыта непосредственного контакта с хторранским заражением. Я не думаю, что вы понимаете, с чем имеете здесь дело. Весь этот красный плющ очень мил, даже похож на лужайку перед замком Оз, но ко всему прочему он -- очень точный показатель того, что мы направляемся в самый центр серьезного заражения. Нам неизвестно -- пока неизвестно, -- почему заражение имеет тенденцию проявляться пятнами и... -- Заткнитесь, -- приказал он. Я заткнулся. -- Я не шучу, -- пояснил Беллус. -- Мне хотелось бы, чтобы вы усвоили, как обстоят дела. А дела обстоят следующим образом: мы будем делать так, как хочу я, или вообще никак. Я прокрутил в голове шесть возможных ответов. Самым подходящим было промолчать. -- Вам что-нибудь непонятно? -- спросил он. Я пожал плечами. Почти все, что я могу ответить, будет воспринято как дерзость. Он пососал обслюнявленный кончик сигары. -- Вам нечего сказать, капитан? Задумчиво почесав шею, я посмотрел ему прямо в глаза, -- Могу я задать вопрос? Вы присутствуете здесь как наблюдатель? Или как командир? Майор прищурился. -- Официально, -- начал он, -- я здесь, чтобы набираться опыта. -- А разве существует неофициальная сторона дела? -- как можно вежливее спросил я. -- Какая муха укусила тебя в задницу, сынок? -- Я не ваш сынок, -- тихо произнес я. -- Я вообще не сынок. Я капитан армии Соединенных Штатов из Агентства Специальных Сил, временно прикомандированный к Северо-Американской Оперативной Администрации, и я имею право на то, чтобы ко мне относились соответствующим образом. -- И подчеркнуто добавил: -- Сэр. Он со злостью грыз незажженную сигару, испепеляя меня взглядом. Нашивка на рукаве майора говорила, что он из Квебека. Судя по возрасту, Беллус мог участвовать в мятеже, но по его выговору я не мог определить, на чьей стороне. Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Майор с отвращением сплюнул, поднял голову и заметил, что несколько солдат наблюдают за нами. Он показал подбородком: -- Отойдем в сторонку. -- Не лучшая идея, сэр. Это... -- ... приказ, -- перебил меня майор, целеустремленно шагая. По-видимому, он разозлился гораздо сильнее, чем можно было судить по его внешнему виду. Я отошел вслед за ним примерно на длину футбольного поля; наконец он остановился и повернулся ко мне, красный от злости. -- Ладно, а теперь послушай меня, ты, маленький гаденыш. Мне известно, кто ты такой. Я читал твое личное дело. Ты перекрашивался больше, чем забор Тома Сойера. И еще я знаю, что скрывается за твоим досье. Мне наплевать, сколько побрякушек за доблесть понавешала твоя старуха на эту узкую костлявую грудку. Я знаю правду. Ты -- дезертир, ренегат, педераст, трус, наркоман и моди. -- Вы забыли ревеляциониста. А еще я частично еврей, частично негр и частично индеец-чероки по линии бабушки. -- Не дерзи. -- Мне просто не хочется, чтобы вы что-нибудь пропустили, сэр. Если вы ищете причину для ненависти, то не сомневайтесь, все правильно. Между тем, сэр, мы находимся здесь с заданием, которое надо выполнить. "Как бы обойтись без хвастовства? Черт, я не могу не похвастаться". -- Я могу иметь любые провинности, но я -- эксперт по заражению. Такого полевого опыта, как у меня, нет почти ни у кого в Спецсилах. По крайней мере, у живых. Вот почему это задание поручили мне. -- И именно поэтому я принял командование на себя, -- заявил майор, плюнув мне на ногу. -- Тебе нельзя доверять. Твои симпатии ни для кого не секрет. -- М-м? Вы, должно быть, толкуете о другом Джиме Маккарти... Он меня не слышал. -- Ты такой же ненадежный, как все эти ученые. Ты всегда изворачиваешься и находишь повод жить с червями, только бы не убивать их. Ладно, это не моя проблема и не проблема данной экспедиции. Вас, подлых трусов, мать родила без ссцопез1. Ничего, скоро кое-что переменится. Он кричал, шагая туда-сюда и озлобленно размахивая окурком сигары. Я не знал, на кого он так разъярился. Явно не на меня. Он выпустил из себя столько ярости, что ее хватило бы на уничтожение целой кучи дерьма. Да, его обидчик постарался в свое время от души. Возможно, это его отец? Я решил не принимать ничего из брани на свой счет. Этот человек не остановится, пока не вывалит весь груз злобы, который носит в себе, пока не расквитается со всеми, кто на протяжении всей его жизни что-нибудь ему сделал и не дал возможности ответить. Сейчас он сводил счеты. Не важно, что он разряжался не в того -- он будет продолжать до тех пор, пока не восстановит справедливость. Конечно, лучше взять ситуацию под контроль, но я решил, что не имею на это права, а потому приготовился ждать, пока он не утомится от своего собственного представления. Я изучал небо, землю, свои башмаки, его ботинки... Спустя некоторое время я понял, что быстро майор не угомонится - -- слишком уж он упивался собой. Рано или поздно придется вмешаться и напомнить ему, что мы стоим посреди огорода, засаженного голодными красными вампирами. -- Смотри на меня, черт бы тебя подрал, когда я с тобой разговариваю! Нарастающая злоба вела Беллуса прямиком к апоплексии. - Сэр?.. Мне было что сказать. -- - В гробу я тебя видал! Не желаю слушать. Все это я уже знаю. Мне известно, что ты собираешься сказать. Ты хочешь посоветовать вернуться назад. Увидел дохлого червя и испугался того; Что прячется под плющом. Хтор-ранские эльфы, наверное. Пф! Не тебе бояться эльфов! Они же твои друзья, не так ли? Оставалось надеяться на лучшее -- чин майора зря не присваивают. -- Сэр, это очень важно. Пожалуйста, разрешите мне... Он подошел вплотную. Я чувствовал запах того, что он ел на завтрак. -- Заткнись, мать твою! Откроешь рот, когда я разрешу. Понятно, солдат? Тьфу. Все насмарку. Не предполагал, что канадская армия докатилась до такого плачевного состояния. -- Если тебе захочется иметь свое мнение, получишь его у меня! Я собрался с духом. -- Заткнись, -- сказал я. Я сказал. У него отвалилась челюсть. -- Что ты, мать твою, вякнул? -- Заткнитесь и не шевелитесь. Вы подвергаете опасности свою и мою жизнь. Он оглянулся, но смотреть было не на что: бесконечный ковер красного плюща с редкими бесформенными буграми, которые когда-то были деревьями. -- Что нам угрожает? Синички? -- Внезапно майор по-идиотски хихикнул. -- Решил подраться со мной, да? Что ж, валяй, попробуй. Я обдумал и эту возможность. Справиться с ним не составляло труда -- честно, без всякого хвастовства. Беллус рыхл и нетренирован. Надоел он мне до чертиков, но, как ни соблазнительно было надрать ему задницу, сейчас это было слишком опасно. Я взглянул на потемневшее серое небо и оценил его цвет. Опустил глаза на ботинки майора. Перевел взгляд на свои. Посмотрел ему в глаза. Потом на отдаленные горбы бугров. Прикинул расстояние до машин. Несколько парней вышли наружу и издали с любопытством смотрели на нас. В раздумье я почесал ухо. Ненавижу бегать. Особенно в армейских бутсах. Ненавижу ощущать трепыхающееся сердце в своей глотке, легкие, разрывающиеся от недостатка кислорода. Я глубоко вздохнул. Еще раз вздохнул. Он удивленно уставился на меня. -- Что ты, черт возьми, делаешь? Третий вздох я оборвал на середине. -- Вы же не хотите слушать. -- Я еще раз глубоко вздохнул. Все равно от этого не избавиться, сколь глубоко ни дыши. Я посмотрел под ноги. -- Вы стоите на ползучем нерве, прямо-таки отплясываете на нем. Он опустил глаза: лианы змеились у него под ногами. Глаза майора широко раскрылись. -- Те штуки вон там -- волочащиеся деревья. -- Я мотнул головой. -- В них полно квартирантов -- злобных, голодных маленьких тварей. Они нападают стаями. Вы когда-нибудь наблюдали их безумное пиршество? -- Н-нет... -- протянул Беллус. Теперь в его голосе появились нотки неуверенности. -- А я наблюдал. Свидетелей они не оставляют. -- Да? -- Майор скривился. -- Как же ты остался в живых? -- Не остался. Я тоже погиб. Много позже я удивился, как такая мысль пришла мне в голову А сейчас у майора Беллуса появились серьезные сомнения. Он вертел головой, глядя то на меня, то на волочащиеся деревья. -- Думаете, что сможете убежать от стаи голодных квартирантов? -- осведомился я и сам ответил: -- Я так не считаю: слишком уж много лишнего веса. Я включил переговорное устройство. -- Всем вернуться в машины. Делайте это по возможности медленно. Задраиться. Оставьте открытые люки только в двух ближайших к нам машинах. Сзади -- волочащиеся деревья. Если появятся их квартиранты, немедленно сжечь. Все понятно? -- Да, капитан. -- Слушайте дальше. Если они появятся и станет ясно, что мы не успеваем, задрайте и эти люки. Не стройте из себя героев. -- Есть, сэр. Я отключил связь и повернулся к старому зануде. На его лице отражалась смесь злости и паники. -- Все ты брешешь, -- заявил он, но без уверенности, и нервно шагнул в сторону. -- Почему эта штука до сих пор не сработала? -- Вы не прочитали инструкцию перед операцией, верно? -- Я покачал головой. Как подобные типы становятся начальниками? -- Они выжидают, когда мы подойдем поближе. Квартиранты волочащихся деревьев могут быть очень терпеливыми. Они не любят слишком удаляться от своих хозяев и обычно ждут, пока вы не окажетесь прямо под ними. -- Значит... Почему мы не можем просто уйти отсюда потихоньку, на цыпочках? -- В его голосе чувствовалось отчаяние. Я искоса бросил на него иронический взгляд. -- Не глупите. Если они поймут, что мы отходим, сразу же бросятся следом. Думаю, мы оба уже трупы. -- Что-то вы чересчур спокойно это говорите. -- Майор искал повод для недоверия. -- Я вовсе не спокоен, а перепуган. Просто я не драматизирую ситуацию. Паника контрпродуктивна. Он хмыкнул и шагнул ко мне. -- Вы направляетесь прямиком к ганглию, -- указал я. Беллус застыл. -- Только наступите, и вы накличете сюда всех квартирантов, будьте уверены. Здесь сходятся по меньшей мере десять, а может, и пятнадцать лиан-нервов. Майор застыл. Посмотрел на меня. Потом на танки. Осторожно оглянулся на волочащиеся деревья, как будто хотел взглядом заставить их убраться восвояси. Медленно убрал ногу. По его лицу струился пот. -- Я ни на грош вам не верю. Вы все талдычите, что мы уже мервецы. Как можно говорить об этом с таким дьявольским спокойствием? -- Его злость испарилась, -- Можно. Я уже три раза умирал, и смерть меня больше не пугает. Я смирился с этим как с неизбежностью. Чему быть, того не миновать. Я готов. Это была ложь -- просто работала модулирующая тренировка. -- Значит, вы собираетесь стоять здесь и ждать смерти? Так? -- Вовсе нет. Признанный мной факт не означает, что я уже сдался. Я не уйду без борьбы, но и не собираюсь бежать как трус. Вот и все. -- Так что же вы намерены делать? -- Не знаю, что намерены делать вы, а я намерен выжить. -- Я сделал тщательно отмеренный шаг. Не спеша поднял ногу, опустил и потихоньку перенес на нее тяжесть тела. -- Я собираюсь идти обратно так медленно, как смогу. Возможно, квартиранты не поймут, что нас двое. Вы можете оставаться, если хотите. -- Капитан... ваш долг спасти старшего офицера... Его голос звучал напряженно, а в глазах застыла паника. Хороший признак. -- Теперь-то вы готовы меня слушать? Я еще раз шагнул -- как можно дальше, но так, чтобы не потерять равновесия. Майор с несчастным видом кивнул. -- Тогда делайте только то, что я скажу, и держите свой проклятый язык за зубами. Видите, что я делаю? Повторяйте в точности то же самое. Внимание. Поднимите левую ногу так осторожно, как только можете, опустите, не опираясь на нее, убедитесь, что она стоит твердо, а потом потихоньку перенесите свой вес вперед. Сумеете? Он сумел. -- - Еще медленнее, -- распорядился я. -- Считайте до пятидесяти перед каждым шагом. Если собьетесь, начинайте считать сначала. Надо проявить терпение. После третьего шага Беллус сказал: -- Это глупо. Я чувствую себя клоуном. Я кивнул. -- Вы и похожи на клоуна. Операторы видеозаписи, наверное, катаются в истерике. -- Видеозаписи? -- Угу. -- Я указал на камеры на танках. -- Стандартная процедура. Записывается все. Майор побледнел. Безмятежным тоном я добавил: -- Кстати, для записи -- если мы выберемся отсюда целыми -- я намерен прочистить вам мозги. Вы ведь даже не открывали инструкцию, верно? Он было начал: -- Вы не имеете права таким тоном... -- Заткнись, -- оборвал я. Беллус заткнулся. Некоторое время мы передвигались молча, соблюдая длинные, тщательно отмеренные паузы между шагами. Майор что-то невнятно бубнил: то ли негодовал про себя, то ли находился в состоянии перманентной паники -- не знаю. Возможно, и то и другое. Бедняга пережил такое количество эмоциональных состояний за последние полчаса, что не отдавал себе отчета, где сейчас находится и что чувствует. Мы приближались к неглубокой лощинке. -- Здесь будьте осторожны, -- предупреждал я. Он не ответил. -- В этом месте масса молодых лоз. Плохой признак. Они работают как антенны: передают вибрацию наших шагов прямиком ближайшему нервному узлу. Придется снизить темп. -- Снизить... темп?.. -- Угу. Одно движение не спровоцирует нападения. Два или три последовательных -- наверняка. Надо шагать помедленнее. Майор простонал. Это прозвучало почти смешно. -- Разве такое возможно? -- Это называется упражнением на терпение. Мы занимались им на модулирующих тренировках. Задача состояла в том, чтобы проверить, как долго можно идти от одной стены зала до другой. Целый день уходил на то, чтобы пересечь помещение размером с гимнастический зал. Задолго до конца там появлялось множество озлобленных людей. -- Какая глупость. Чего вы добивались? -- Ну, во-первых, можно было определить, насколько ты торопишься жить. -- Я припомнил слова Формана. -- Речь идет о жизни в настоящем. Большинство людей увязло в своем прошлом -- за исключением тех моментов, когда они пытаются жить будущим. Очень немногие знают, как жить настоящим. -- Сильно смахивает на ваши калифорнийские глупости, -- резюмировал майор. -- Очень может быть. Но постепенно понимаешь, что нет разницы между моментом ожидания и моментом движения. Они равноценны. Таким образом, ожидание не есть что-то такое, что надо перетерпеть, через что надо проскочить как можно быстрее и безболезненнее. Напротив, это просто состояние, в котором надо жить, как и в любом другом. -- И вы верите в эту чушь? -- Я больше ни во что не верю. Я отказался от веры. Теперь я просто принимаю Вселенную как она есть. -- Ненавижу евангелистов, -- отрезал Беллус. -- Я тоже, -- согласился я. -- Вы спросили. Я ответил. Некоторое время майор молчал. Я знал, что он не считает про себя -- просто наблюдает за мной, делая шаг только после меня. Он не знал, бояться ему, расстраиваться. или злиться. По его дыханию я догадывался, что он делал сразу все. В конце концов Беллус не выдержал: -- Пора кончать. Я имею в виду эту прогулку по клумбе с тюльпанами. Сколько нам еще плестись, чтобы выбраться на безопасное место? -- Все зависит от того, как далеко тянется сеть ползучих лиан. Расслабьтесь. Нам предстоит долгий путь, прежде чем можно будет подумать о рывке к машинам. -- Вот и я об этом. Мы побежим, а транспортер двинется навстречу и подберет нас. -- Нет, еще слишком далеко. -- Ну, а если он опишет широкую дугу и пустит струю пламени между нами и волочащимися деревьями? Злость у майора прошла, но замешательство и отчаяние остались. -- Та же проблема. Слишком сильная вибрация. Уж она-то разбудит квартирантов наверняка. Я снова оглянулся, внимательно посмотрев на деревья. Они вырисовывались высокими зловещими силуэтами. С огромных черных стогов пурпурными и черными струями ниспадали каскады широких глянцевитых листьев. Некоторые деревья были украшены кроваво-красными лозами и паразитическим вьюнком с яркими розовыми цветками. -- Они стоят слишком далеко друг от друга. Сразу всех им не уничтожить. Огня не хватит. И по времени не успеть, даже если машина и доберется. Моментально поднимутся тучи тварей. -- Мне казалось, что наши костюмы должны иметь какую-то степень защиты. Теперь прошло и замешательство, осталось только отчаяние. Интересно, повалится ли он как мешок или впадет в кататонию? -- Однажды я видел, что натворил рой квартирантов с коровьим стадом. Вы считаете, что комбинезон прочнее воловьей шкуры? -- Ему полагается быть прочнее... -- Хотите поставить на это свою жизнь? Майор не ответил и сделал еще один осторожный шаг. Он начинал потихоньку каменеть. Все ясно: он уверенно приближался к параличу от отчаяния. Плохо дело. Честно говоря, я ожидал от него большего. Я знал, как он себя чувствует. Идти вот так медленно гораздо тяжелее, чем может показаться со стороны. Это труднее, чем бежать. Пот с меня лился ручьем. Единственным утешением было то, что майор Зануда потеет еще сильнее. Интересно, как долго он еще продержится? Я оглянулся. Лицо майора стало таким бледным, что казалось бесцветным. Вот дерьмо! Он почти потерял сознание. Я едва успел подхватить его. -- Очнитесь. Я рядом. Не отключайтесь. Держитесь, майор. Но он стал ватным. Он был перепуган до потери сознания. -- Я вынужден оставить вас здесь, -- сказал я. -- Тогда у меня хватит времени добежать до машин. Ответа не последовало. Он действительно отключился. Ужас! Наличие обширных территорий, на которых заражение выражается в минимальной степени или отсутствует, не должно быть истолковано как результат слабости или неудачи агрессии, равно как и свидетельство эффективности мер сдерживания со стороны человека. И то и другое может привести к опасным ошибкам при расчетах ресурсов и энергии. К настоящему времени стало очевидно, что видам, участвующим в хторранском наступлении, необходимо группироваться. Они ищут друг друга для взаимовыгодного сосуществования. Кроме отношений "хищник -- жертва", существует партнерство; эти растения и животные нуждаются друг в друге для выживания в данный момент и для конечного успеха. Там, где плотность заражения максимальна, появляются наиболее здоровые, наиболее сильные и наиболее уверенные в себе организмы; в этих же местах наблюдается наиболее быстрый их рост и распространение. Там, где плотность заражения приближается к нижнему пределу, отдельные представители хторранской экологии слабее и мельче по сравнению с аналогичными организмами, живущими в более благоприятных условиях. На основании этого можно предположить, что хтор-ранская экология предпочитает питаться в первую очередь собственными ресурсами, а земные виды служат пищей только тогда, когда привычный корм недоступен. Необходимы и настоятельно рекомендуются дальнейшие исследования подобного поведения, поскольку это может сильно повлиять на долгосрочную стратегию выживания Земли. Это же позволяет безотлагательно рекомендовать использование конкретного оружия в конкретных районах для поражения преобладающего там вида заражения -- вместо принятой сейчас тактики коврового выжигания. Осуществление этой рекомендации позволит значительно повысить квалификацию личного состава и сэкономит силы, что особенно важно сейчас, когда и того и другого не хватает. В любом случае, данная рекомендация заслуживает внимания. Чтобы использовать энергию более эффективно, императивом должно стать положение, когда в каждом конкретном случае используется критически осмысленный индивидуальный подход. То, что подходит в одной ситуации, может оказаться фатальным в другой. (Отсылаем читателя к Приложению Ш, Случаю 121, который является особо драматическим подтверждением данного положения: там сравниваются трагически закончившаяся попытка сжечь рощу волочащихся деревьев и результаты уничтожения отдельных их особей, находящихся в состоянии оцепенения.) "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 3. ГОНОРАР ЗА ПОВТОРНЫЙ ПОКАЗ Обожаю наблюдать, как дилетанты выставляют себя дураками. Хотя чаще получается наоборот. Соломон Краткий В действительности это была моя вина -- я поднял Беллуса и взвалил на плечо. Только пассажира мне и не хватало, как будто я и так не выбивался из сил. В моем наушнике запищало. -- Капитан? - Да? -- С майором все в порядке? -- Потерял сознание. - О! -- У вас-то как дела? -- Отлично. Хороший сегодня денек. Жаль, что не догадался захватить с собой зонтик. Вы мне его несете? -- Э, это шутка, да? -- Точно. На минуту воцарилось молчание. Я сделал шаг. Майор был тяжел. -- Капитан? - Да? -- М-м, Зигель просматривает инструкцию и... -- Забудьте об этом, -- быстро перебил я. -- Но, сэр... -- Я знаю, на какую страницу вы смотрите. Здесь это неприменимо. -- Вы уверены? -- Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. -- Ну, тогда ладно... Я легонько потряс майора. -- Давай, Зануда, просыпайся. Надо сообразить, какую физиологическую реакцию вызывает острый приступ паники. Может, разновидность гипогликемической комы? Или еще хуже? Неужели сердечный приступ? Я перевалил Зануду на другое плечо... Он простонал. Так, понятно: он чувствует себя отлично, только притворяется. Вот сукин сын! Я потряс его. Никакой реакции. Разрозненная флотилия ярко-розовых пуховиков, подпрыгивая, плыла по алым холмам. Пуховики уже начали лопаться, оставляя за собой висящий в воздухе шлейф искрящейся пудры. Это подало мне мысль. Я включил связь. -- Куда дует ветер? -- Мы сами только что подумали об этом, кэп. Можем подымить немного, если вы считаете, что это принесет какую-то пользу. -- Не знаю. Никто никогда не испытывал дым на волочащихся деревьях. А если и пробовал, то не вернулся назад, чтобы рассказать о результате. -- Пчелы, сэр. Пчелы замедляют лет, когда их окуривают, и не нападают. -- Квартиранты -- не просто пчелы. Что, если дым их возбудит? -- О! -- Голос в наушниках упал. -- Вы правы. Простите. Спокойно... Я ткнул майора в бок. -- Вы еще не проснулись? Беллус снова простонал. Да он не только зануда, но еще и трус. Оцепенел от страха и хочет, чтобы все делал я. Ладно, припомним ему это. Я снова включил связь. -- Давайте подумаем. Возможно, я поторопился. Дым прикроет нас, так? -- Да, сэр. -- Может быть, он помешает насекомым найти нас. -- Вы -- эксперт, капитан. -- По дыму нет экспертов, -- возразил я. -- Это совсем новая штука. В лаборатории все выглядело неплохо. Или вроде того. Некоторые из хторранских видов брезгливо морщились и убирались прочь. Однако другие по-настоящему зверели. Мне не попадались отчеты о действии дыма на волочащиеся деревья и их квартирантов. Риск нешуточный. Проклятье! Ненавижу полевые испытания. Я сделал еще шаг. Майор был слишком тяжел. И я решился. -- Хорошо. Давайте попробуем. Знаете что... -- Я сделал паузу, перекладывая майора опять на левое плечо. -- Разверните головной транспортер, чтобы он смотрел на нас. Если что-нибудь случится, газуйте сюда как можно быстрее. Если что, я брошу майора. Держите люк открытым, но как только станет ясно, что я не успеваю, задраивайте. Объяснить смерть двух офицеров будет довольно трудно, но потеря машины обозначит конец твоей карьеры. С тебя обязательно удержат стоимость. -- Ладно, капитан. Пожизненная каторга меня не устраивает. Я на ней лишь временно. Вскоре две машины начали выпускать струи синего и пурпурного дыма. По сути, это была порошкообразная смесь, которая взрывалась на воздухе, образуя густые облака вещества наподобие толченого перца. Научное название состояло из семнадцати слов, но мы звали его просто дымом. Он лишь внешне напоминал своего тезку, а пахнул как о-де-скунс. Теперь придется наслаждаться, пока он не рассеется. К тому же я слышал, что от него трудно отмыться. Предполагалось, что дым состоит из чистой органики и нетоксичен для человека. Каким-то боком он был связан с диатомовым илом. Диатомеи -- крошечные одноклеточные водоросли, жившие в морях. Когда они отмирали, их скелеты опускались на дно океана. Это был длительный процесс, он продолжался сотни миллионов лет и идет до сих пор. Спустя какое-то время накапливался толстый слой останков диатомей. Затем они уплотнялись, превращаясь в некое подобие рассыпчатой глины, которую можно найти почти везде, где морское дно обнажилось. Мелкие твердые частички были сплошным кошмаром для насекомых -- они забивали им рот, суставы и крылья. Элементарное физическое воздействие, но оно отлично срабатывало на хторранских насекомых -- вернее, насекомоподобных -- точно так же, как на земных. В состав дыма входили еще гормоны, бактерии и пряности, сбивающие с толку хторранскую экологию. Идея заключалась в использовании натуральных земных защитных средств в концентрированных дозах. Иногда это срабатывало. Иногда нет. Жизнь полна сюрпризов, по большей части неприятных. Султан синего дыма беззвучно плыл над волнами красного плюща. Когда он накрыл нас, я уткнулся носом в бок майора и подавил кашель. Потом повернулся так, чтобы побольше дыма попадало в лицо майору Беллусу. Слезы из глаз Уже лились потоками. Чертов порошок вонял даже хуже, чем мне помнилось. Запах был густой, приторный, тошнотворный. В сочетании с роскошным букетом настырных хторранских ароматов он мог поднять мертвецов из могил, чтобы те поискали менее пахучее местечко для отдыха. Майор Беллус начал кашлять. Сначала он пытался сдержаться, потом кашель стал неконтролируемым, сильным до рвоты. Беллус так дергался, что я чуть не уронил его. Пришло время положить майора на землю. Он повалился, как ком мокрого белья, перекатился на бок, схватился обеими руками за живот, кашляя, икая, рыгая и одновременно пытаясь протереть глаза. Паршивое зрелище. Да, дым отвратителен, но не до такой же степени! -- Сделайте перерыв, -- попросил я. -- Вы не только ханжа, но и толстый, слабохарактерный жулик. Вы никого не обманете. Вы в сознании и чертовски хорошо сможете пройти остаток пути самостоятельно. -- Я рывком поднял его на ноги. -- Потому что, если вы этого не сделаете, я с большим, черт побери, удовольствием оставлю вас здесь. Это сильно облегчит мою жизнь. А я хочу пожить еще немного. Он открыл глаза и свирепо посмотрел на меня. -- Бросьте эти глупости, -- предупредил я, прежде чем он успел открыть рот, и шагнул, потащив его за собой. Конечно же я совершил страшную ошибку. Никогда не называйте человека трусом в присутствии свидетелей, особенно если это правда. Он никогда не простит вам. А в данный момент свидетелей, наверное, была масса. Трансляция необычной смерти прямо в эфир всегда имеет высокий рейтинг, а наследники, если таковые имеются, как правило, рады гонорарам за повторные показы. Непревзойденный рекорд доходов за повторные показы интерактивной1 смерти по-прежнему остается за Дэниэ-лом Гудменом, спятившим голливудским программистом. 1 Интерактивный, или диалоговый (режим, язык, пользователь и т. п.), -- компьютерный термин, обозначающий взаимодействие, взаимное общение пользователя с компьютерной системой. Вкратце история такова. Гудмен был незаметным, замкнутым и почти никому не известным, когда его нанял Лестер Барнсторм, тоже ничем не примечательный и уж определенно не молодой администратор из "Марафон Про-дакшнз". Барнсторм и Гудмен имели только одну общую черту -- оба отчаялись доказать свою значимость. Оба чувствовали себя обойденными. И оба жаждали добиться успеха любой ценой. У Гудмена, по крайней мере, был талант, но начисто отсутствовала житейская хватка. Барнсторм отлично умел устраивать дела, но был бездарен. Это было идеальное партнерство, брак, заключенный в преисподней. Барнсторм предоставил Гудмену конурку, где тот кроил и перекраивал в течение семнадцати месяцев фантазию в жанре интерактивной реальности под названием "Солнечный балет". Хотя первоначально предполагалось сделать проходную приключенческую историю с финалом в басовом ключе, поднаторевший Барнсторм умудрился привлечь к разбухшему проекту инвестиции не виданных за всю историю студии размеров, что, в свою очередь, гарантировало вложения студии в рекламную кампанию в отчаянной попытке вернуть хоть немного, прежде чем вкладчики прозреют и разгонят команду директоров. Ежедневно Барнсторм расписывал Гудмену, как удовлетворен его работой, и сулил золотые горы -- деньги, кредит, даже место на автостоянке. Однако когда "Солнечный балет" был наконец завершен и пошел в производство, Лестер Барнсторм оказался единственным владельцем контракта, а Дэниэл Гудмен, к своему ужасу, обнаружил, что фигурирует там лишь в незначительной роли "консультанта- программиста". Когда он предъявил претензии Барнсторму, тот выгнал его якобы за нелояльность. Гудмен сразу же обратился в суд. Как и большинство программистов, работающих в области интерактивной реальности, Гудмен был педантичен до предела: он протоколировал каждое совещание, каждый день заносил отчеты в личный дневник. К сожалению, большая часть информации, свидетельствовавшая в пользу Гудмена, увидела свет только после его смерти, но расследование вскрыло чертовски любопытные факты. Барнсторм предстал как бездарный старикашка с мелочным характером и чисто подростковой сексуальной озабоченностью. В то же время у него был хорошо подвешен язык, и он сделал карьеру, говоря людям то, что они хотели услышать. Барнсторм усовершенствовал стиль отрасли, но содержания ее не затронул. Большинство его высказываний сводилось к длинным бессвязным квазифилософским рассуждениям о неспособности человечества жить по его, Барнсторма, правилам. Запись за записью демонстрировали, что вклад Барнсторма в проект сводился к мелочам, тогда как Гудмен проделал почти всю литературную и компьютерную работу, необходимую для конструирования интерактивной реальности "Солнечного балета". Что касается конфликта между двумя компаньонами, то он мог разрешиться быстро и к обоюдному удовлетворению -- если бы не адвокаты. Гудмену было необходимо одно: чтобы его вклад честно признали и по справедливости оплатили. К несчастью, когда прояснилось реальное положение дел, до выпуска "Солнечного балета" оставалось всего два месяца. Рекламная мельница молола на полных оборотах под непосредственным руководством Лестера Барнсторма. Любая попытка признать вклад Гудмена была бы воспринята Барнстормом как прямая угроза его реноме. Студийные адвокаты изучили ситуацию еще раньше. Они знали, что делать -- не допускать огласки судебной тяжбы как можно дольше. Ничто не должно нанести ущерб потенциальным прибылям от "обещающего-иметь-в-ближайшее-время- большой-успех" "Солнечного балета". По мере развития событий это дело стало самой большой головной болью для студии. Три главные гильдии, имевшие отношение к отрасли, заявили о своем праве быть арбитрами и потребовали доступа к свидетельствам. Высшее руководство "Марафон Продакшнз" мечтало развязаться со всем этим делом, оно было бы счастливо заплатить Гудмену сполна, но Лестер Барнсторм придерживался иного мнения. Он решил, что это касается его лично. К несчастью, положение в то время сложилось такое, что Барнсторма следовало всячески ублажать, и студия предприняла -- неохотно -- массированную юридическую атаку. Расходы их не волновали, в данном случае они значили не больше, чем плата за парковку. Адвокаты "Марафона" ухитрялись опротестовывать любую повестку в суд и держать дело вне досягаемости арбитров почти семь лет; им удавалось класть под сукно любое свидетельство на том основании, что "оно может нанести ущерб нашему доброму имени и потенциальным доходам от нашей собственности". Что в переводе на нормальный язык означало: "Дайте нам закончить дойку денежной коровы, а уж потом мы поспорим насчет вашей доли". В течение того же периода отдел связей с общественностью стряпал горы рекламных материалов о гениальности Лестера Барнсторма, единоличного творца "Солнечного балета", создавая у публики впечатление, что великий Барнсторм подвергается бесчестным и грязным нападкам своего бывшего подчиненного, мстящего за увольнение. За эти годы они сумели организовать (купить) четыре гуманитарные премии, благодарность Конгресса, принесшее большой успех кругосветное турне с чтением лекций, наименование в честь Барнсторма кратера на Луне, премию Черной Дыры и звезду на Голливудском бульваре. За те же семь лет интерактивные реальности "Солнечного балета" собрали 3,7 миллиарда долларов от первого проката, распространения за рубежом, платных сеансов, кабельных передач, просмотров по компьютерной сети, прямой продажи программ, не говоря уже о побочных прибылях, включая книжные и видеоверсии, одежду, электронику, ресторанные блюда, игрушки, быстрые завтраки, учебные пособия, а также отчисления от косметических операций, воссоздающих внешность героев "Солнечного балета". За эти же семь лет накопившиеся судебные издержки вконец разорили Дэниэла Гудмена. Он потерял все сбережения, дом, жену, машину и, в дополнение ко всему, остатки рассудка. В конце концов, в один октябрьский день, отчаявшись стать когда-либо свидетелем адекватной оценки того, что он считал кражей своей величайшей работы, он не спеша пересек стоянку автомобилей, вошел в (ныне переименованный) Барнсторм-центр, прошел через личный вход Барнсторма и застал врага в его собственном кабинете. Барнсторм храбрился только до тех пор, пока не понял, что теперь Гудмен действительно психопат. Гудмен принес с собой наручники, дубинку, охотничий нож, револьвер, лазерный пистолет и штурмовую автоматическую винтовку "Снелл" одиннадцатимиллиметрового калибра для домашней самообороны. Только после легкого убеждения с помощью дубинки Барнсторм начал осознавать всю затруднительность своего положения. Он расхныкался, пустил слюни и стал молить о пощаде. Он, мол, даже не представлял, как плохо поступил с Гудменом. Что он может сделать, чтобы исправить положение? Гудмен ответил ему голосом, в котором звучало гробовое спокойствие: "Мне ничего не нужно, кроме правды". Барнсторм не знал, что Гудмен оснастил себя радио - и видеопередатчиками. К тому времени, когда прибыло подразделение быстрого реагирования и окружило здание, доверенный Гудмена уже вел переговоры об условиях прямой трансляции с одной американской и двумя всемирными сетями. В итоге большая часть того, что произошло в кабинете Барнсторма, в течение последующих девяти часов выплыло наружу. Компания "Эй-Си-Нильсен" установила, что в эфирные часы пик более 1,2 миллиарда людей смотрели передачу о заложнике "Солнечного балета". Гудмен невольно сорвал трансляцию седьмой игры Мировой Серии. (Ее, кстати, выиграли "Детройтские Тигры", а поднявшаяся после их победы вакханалия стоила жизни 27 болельщикам.) После настойчивых расспросов под дулом пистолета Барнсторм признался, что спит с тремя артистами со студии (двумя женщинами и одним молодым мужчиной) и еще пятью на стороне. Он дал понять, что однажды имел серьезную проблему с алкоголизмом, с которой в данное время полностью справился благодаря умеренному употреблению марихуаны и седуксена и изредка (раз или два в день, для разнообразия) кокаина, квалюда и метамфетамина или "черного макаронника" -- всем этим его снабжал личный адвокат. Единственный побочный эффект наркотиков, сообщил Барнсторм, заключается в снижении потенции. Он признался, что вообще-то страдает импотенцией, не считая тех редких случаев, когда две его секретарши, компьютерная операторша, библиотекарь и двадцатитрехлетняя жена самоотверженно пытаются помочь ему с помощью минета; кстати, ни одна из них не знает об остальных. Всем он дал одинаково низкую оценку, но раз уж на то пошло, то можно выделить библиотекаря -- за энтузиазм. Барнсторм был готов допустить, что самым большим разочарованием для него оказались собственные дети -- тридцатилетний сын, готовящийся к операции транссексуал, и дочь, недавно вышедшая замуж в Коммунне Афро-Американского Урбанистического Наследия и ставшая седьмой женой вождя Амумбо IX. Постепенно он признал воровство рукописей, сценариев, сюжетов и программных кодов у Гудмена и двадцати трех других специалистов по интерактивной реальности, работавших по контракту, но уволенных под одинаковым предлогом: "Все это уже делали", -- и задержался на этом пункте, доказывая правильность формулировки и приводя пример за примером, как они с главой юридического отдела студии обсуждали лично каждого. Постепенно Барнсторм становился все более разговорчивым. Бутылка виски из нижнего ящика стола послужила неплохой смазкой для распутывания клубка такого количества непристойных сплетен, что их хватило на мелодраматические передачи в лучшие часы эфирного времени на протяжении целого сезона. Он мило выбалтывал, кто из женщин в мире звезд спит друг с другом и кто -- из мужчин, как однажды три звезды занимались любовью втроем в арендованном студией самолете, кто из молодых актеров признался, что делал это с собакой и почему суслики запрещены в штате Калифорния. Также он в подробностях рассказал обо всех прибылях от "Солнечного балета" -- включая те, о которых студия не распространялась. По-видимому, по меньшей мере тридцать процентов прибылей как бы испарились, не оставив никакого следа в приходных книгах, и это случилось еще до того, как была подсчитана вся сумма, -- однажды шеф студии лично объяснил Барнсторму механику этого дела. Благодаря близким связям с двумя членами комитета по борьбе с организованной преступностью Палаты представителей студия смогла использовать несколько весьма эффективных каналов по отмыванию денег в Панаме, на Ямайке, в Гаити, на Багамах, в Квебеке, Гонконге и Ванкувере. К этому времени Гудмен потерял дар речи. Он проник в святая святых Голливуда. Он знал, что Барнсторм любит быть важной персоной, но не подозревал, что Барнсторм любит быть столь важной персоной. Барнсторм не просто обожал секреты, ему нравилось, когда люди знали, что он знает секреты; выбалтывая их, он прямо-таки наслаждался. К тому же, он и сам уже увяз по уши. Остановить его сейчас было невозможно. Его, что называется, несло. Да и никто из подразделения быстрого реагирования к тому времени не помышлял об этом. Весь штат окружного прокурора, три гильдии, семь профсоюзов, сорок три юридические фирмы и бессчетное количество посредников, коммерческих управляющих, писателей, продюсеров, директоров, актеров жадно ловили каждое слово Барнстор-ма. И надо сказать, они не обманулись в ожиданиях. Лестер Барнсторм признался, что любит смотреть фильмы с необычными сексуальными упражнениями и гордится своей коллекцией, куда входит ряд частных записей, настолько легендарных, что они уже стали чем-то вроде мифов: записей различных знаменитостей шоу-бизнеса, выдающихся спортсменов, конечно же неизбежных рок-звезд и нескольких политических деятелей общенационального масштаба, вдохновенно ублажающих себя самостоятельно, друг с дружкой и даже со случайными людьми, Барнсторм зашел так далеко, что доверительно продемонстрировал Гудмену несколько особенно пикантных отрывков, которые пришлись весьма кстати двум сетям, ведущим прямую трансляцию, чтобы показать пропущенные днем рекламные ролики и передать информацию об играх Мировой Серии. Третья сеть, ведущая международные трансляции на французском, не смущаясь, показала все и повысила свой рейтинг втрое. К тому времени, когда Барнсторм закончил, они с Гудменом умудрились погубить сто двенадцать карьер, тридцать семь браков, четыре юридические компании, равновесие политических сил в Палате представителей и смели весь верхний эшелон руководства "Марафон Про- дакшнз". Было начато двенадцать расследований, выдвинуто девяносто три уголовных обвинения и вчинено более трех тысяч гражданских исков. Кризис завершился, когда Барнсторм начал рассказывать о прервавшейся карьере помощника шерифа из Сан- Бернардино и об особо неприглядном скандале, связанном с убийством, наркотиками и сексом, который до сих пор не был расследован и в котором с большой долей вероятности были замешаны несколько чинов из Лос-Анджелесско-го управления полиции, отряд девочек-скаутов и администратор студии, взявший в свое время Барнсторма на работу. Именно в этот момент, действуя, по-видимому, без приказа, снайпер, засевший на башне студийной водокачки через окно кабинета Барнсторма, из которого открывался прекрасный вид, аккуратно снес Гудмену макушку. Очень быстро Барнсторм ужаснулся, обнаружив, что все сказанное и показанное за последние девять часов переговоров (униженной мольбы) о сохранении ему жизни наблюдало более миллиарда зачарованных зрителей. Пик его карьеры и крушение совпали. Комментаторы и не подумали смягчить удар, сравнив его падение с древнегреческой трагедией; он оказался просто старым самодовольным пердуном, остатки уважения к которому окончательно исчезли задолго до показа последнего рекламного ролика. Барнсторм пережил свой триумф всего на восемнадцать месяцев -- срок достаточно долгий, чтобы в полной мере осознать, что он превратился в парию. Его бросила жена, дети отказались иметь с ним в дальнейшем что-либо общее, даже собака сбежала из дома. Два адвоката Барнсторма попали за решетку, а третий перестал отвечать на его звонки. Студия отказала ему от парковки и доставила его личные вещи к нему домой в тот же вечер. Целиком уволился штат его исполнителей, а за ними вскоре последовали и сотрудники офиса. Ему (а позже его имуществу) вчинили столько исков, что его сын (тот, который вскоре должен был стать дочерью) кончил тем, что вышел замуж за шерифа из конторы окружного прокурора. Тем временем наследники Гудмена собрали три миллиона аванса плюс двадцать один миллион премиальных за беспрецедентную по численности аудиторию, смотревшую драму. В течение следующих десяти лет они получили 170 миллионов за использование авторских прав и в качестве гонораров за повторные прокаты плюс проценты с акций согласно первоначальному контракту Гудмена, что составило сумму, в три раза большую, чем та, которую получил бы Дэниэл Гудмен, если бы Лестер Барнсторм поступил с ним честно с самого начала. Урок не прошел даром. Восьмимесячная, не санкционированная профсоюзами забастовка сотрудников трех гильдий получила название Гудменовской Забастовки и закончилась невиданной ранее перестройкой власти в отрасли. Статуя Дэниэла Гудмена до сих пор стоит во дворике на площади Гильдии писателей, воодушевляя художников всего мира. Каждый год в годовщину его смерти к ней возлагают цветы. Я сильно сомневался, что когда-нибудь получу аудиторию, подобную гудменовской. С одной стороны, я не горел желанием, а с другой -- на Земле не осталось столько зрителей, если верить последним правительственным данным. А кроме того, зрелище пожирания неизвестной личности квартирантами волочащегося дерева, ясное дело, даже близко не может стоять с интересом среднего зрителя к тому, кто кому погружал выпуклости в вогнутости. Я сделал еще один м... е... д... л... е... н... н... ы... и шаг, таща майора Беллуса за собой. Он балансировал на грани между яростью и паникой. Интересно, когда же он сорвется и бросится наутек, как испуганный кролик? Это будет интересное зрелище. Я чесался. Хотелось лишь одного: чтобы по всему телу сильно, от души, провели скребницей, чтобы кто-нибудь -- желательно профессионал, хотя сойдет и любитель-энтузиаст -- начал бы с моей зудящей макушки и медленно спустился вниз, мягко поработал пальцами над болезненно напряженными мышцами плеч, потом энергично прошелся бы по спине, массируя позвоночник, пока он не затрещит, потом опустился к сведенным судорогой мышцам ног, меся их как тесто, и остановился бы, только когда он, или она, или оно (какая разница) достигли моих натруженных подошв. Аххх! Потрясающее видение, но боль от этого не прошла. Во рту было сухо, а руки болели черт знает как. И спина. И оба плеча тоже. Скоро этому придет конец -- так или иначе. В результате нынешней политики немедленного выжигания вирулентных очагов заражения наиболее продвинутые стадии заражения наблюдались только в нескольких районах и в течение очень небольшого времени. Длительное изучение не представлялось возможным. Какие бы чисто военные преимущества ни давала такая стратегия, она обедняет данные ученых и делает их неспособными прогнозировать направление экологической экспансии. Несмотря на расширенное использование роботов и дистанционных датчиков и распространение нашего биосферного оборудования на оба побережья, без длительных наблюдений непосредственно на местах наши прогнозы останутся настолько удручающе ограниченными, что любое обобщение данных должно восприниматься только как самый приблизительный набросок. Мы не можем предсказать с какой-либо степенью определенности ни конечную форму заражения, ни пути ее развития. Достичь лучшего понимания финальной фазы заражения и стабильных элементов, существующих в уже установившихся хторранских экосистемах -- не просто предмет чисто научного любопытства; в конечном итоге это поможет создать наилучшие возможности для тактической разведки, в том числе и в интересах военной стратегии. Может оказаться, что эффективнее направлять нашу энергию против некоторых мелких, внешне менее вредоносных элементов хторранской экологии. При этом возможен более важный отдаленный эффект, чем надежды на нашу нынешнюю тактику разрушения и выжигания каждой эмбриональной мандалы сразу же после обнаружения. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 4. УЖАС В ТРАВЕ Можно привести на водопой и лошадиный зад, однако, гм... Соломон Краткий Майор что-то пробормотал. - Что? Он повторил: -- Думаешь, что ты очень умный, да? -- Вы не обязаны мне верить. Машины вон там. Ступайте. Бегите к ним. Медленно, осторожно я сделал следующий шаг и подбодрил его: -- Ну, бегите же. Беллус не двигался. -- А ты бы хотел, чтобы я побежал? Я пожал плечами. -- Насытившись, квартиранты осовеют, и мои шансы резко возрастут. -- Чтоб тебя... -- выругался он. -- И выглядите вы плохо, и денег у вас нет, -- ответил я и сделал еще шаг. Он насквозь прожигал меня взгядом, кипя от злости. Посмотрев на транспортеры, майор затравленно покосился на деревья. Похоже, он попал в ловушку. Очень неохотно -- у него не было выбора -- Беллус высоко поднял ногу в тяжелом ботинке и медленно выпрямил ее. Медленно опустил на землю и неспешно перенес на нее вес тела. Его осторожность граничила с истерией. -- Это -- просто деревья, -- процедил он. -- Долбаные деревья. -- И могут в поисках воды и подходящей почвы за неделю покрыть расстояние в пять, а может и шесть, километров. А квартиранты рыщут, кого бы сожрать, в радиусе двух-трех километров от дерева-хозяина. Волочащиеся деревья имеют около тридцати различных симбиотических взаимоотношений, о которых нам известно, но, возможно, их намного больше. Некоторые считают, что деревья образуют шесть разных экологических ниш -- в корнях, стволах, ветвях, листьях, кроне и на шлейфе отбросов, который тянется за ними. Вы не знаете, с чем имеете дело. На Земле нет ничего, хоть отдаленно похожего. Слышали когда-нибудь об армейских пауках? Беллус промолчал. -- Они могут вырасти до размеров вашей ноги. Представьте себе стаю гигантских красных тарантулов, только потолще, пострашнее и поголоднее. Эти восьминогие вампиры прядут огромные паутины из очень клейкого шелка. Малейшее прикосновение -- и на вас обрушится целый выводок. Их яд парализует, но не убьет. -- Я медленно шагнул. -- Вы не потеряете сознания, пока они будут высасывать ваши внутренности. -- Эти пауки живут на волочащихся деревьях? -- Иногда. Мы считаем, что это вроде временного брака по расчету. Пауки выжидают, когда сформируется более подходящая среда обитания. -- Я добавил: -- Но пауки не самое страшное. С ними никто не уживается, поэтому мы зовем их оппортунистами. Обычно же волочащееся дерево тащит с собой целый мешок проблем -- тут и вампиры, и предсмертные духи, и масса других мелких хищников. Иногда они действуют сообща, -- бодро продолжал я. -- Вампиры приходят на смену духам. Они ждут, когда духи кого-нибудь повалят, и потом тоже начинают насыщаться. Прежде они охотились на телят, а в этом году мы получаем все больше и больше сообщений о нападениях на взрослый скот. Зрелище приятным не назовешь. Мы проводили эксперименты с защитными костюмами и наноблохами, однако... -- Я пожал плечами. -- По-прежнему идет падеж скота. Вы когда-нибудь слышали, как кричит лошадь? Или корова? Майор издал непередаваемый звук. Я понюхал воздух. -- Что? -- спросил он. -- Ну, я уже пытался объяснить. Запах означает, что рядом есть горпы. -- Да? Вы вроде бы говорили, что они не опасны. -- И да и нет. Они похожи на адвокатов: не опасны, пока спокойны. -- Насколько опасны эти... горпы? -- Все зависит от того, насколько они голодны. В основном они следуют за волочащимися деревьями. Они любят кормиться отбросами квартирантов. Там, где вы заметите одного, скорее всего обнаружатся и другие. Эти горпы как бы заторможены. Иной раз они начинают жрать, не замечая, что пища еще жива. Они соображают медленно. Попасть в их лапы не сулит ничего хорошего. Не хочу вас пугать, но похоже, наши соседи голодны. Принюхайтесь. Здесь целый выводок горпов. Странно, что мы их еще не увидели. Несомненно, они услышали моторы. Когда они охотятся, то держатся стаями и находят ползучие нервы по вибрации. Хотите знать еще что-нибудь? Майор Беллус снова опасно побледнел и отрицательно мотнул головой. Тем не менее я продолжил: -- Я думаю, что из квартирантов более всего нам следует опасаться прыгунов и мясных пчел. Помимо воли майор переспросил: -- Прыгунов? -- Гномиков. Малюсеньких таких созданий, похожих на обезьянок. Таких маленьких, что они могут уместиться на ладони. Только милыми их не назовешь. У них потусторонняя внешность: большие ступни, большие уши, непропорционально крупные кисти с когтями и голова. А тельце крошечное. Конечности короткие, как обрубки. У них есть лица, похожие -- я даже не знаю -- на морду бульдога, что ли; они настолько уродливы и нелепы, что напоминают маленьких горгулий. Каждый в отдельности безобиден, его легко убить. Они питаются личинками насекомых, мышами, ягодами, орехами, листьями -- что подвернется. Они теплокровны, но откладывают маленькие кожистые яйца -- по сотне зараз. За сезон один набор родителей может оставить тысячи потомков. К счастью, они не делают гнезд и не охраняют свои яйца, так что большую часть молоди поедают, едва она вылупится. Нормальное явление. Однако если они живут в волочащихся деревьях, хищникам не так легко добраться до яиц, и семьи быстро разрастаются. Очень скоро появляется рой из тысяч, а иногда и сотен тысяч членов -- все они голодны, постоянно голодны. Мы считаем, что именно голод изменяет и В поисках пищи гномы превращаются... я не знаю, как описать их. В чем-то они похожи на людей -- сливаясь с толпой, вполне уравновешенный человек способен превратиться в монстра. Когда прыгуны роятся, их обу-ревает свирепость стаи обезумевших пираний. Я все ду-маю: не они ли убили того червя, что мы видели? Воз-можно, на этих деревьях есть их гнезда. -- Существуют еще мясные пчелы, -- жизнерадостно продолжал я. Взгляд майора слегка остекленел, но я продолжал гнуть свою линию. -- Мясные пчелы напоминают шмелей. Они живут в кронах деревьев и кор мятся в основном насекомыми, но как только побли зости появляется падаль, они роятся. Эти существа вы-деляют едкий красный сироп с поистине дьявольским запахом; сироп имеет то же предназначение, что и мед. Его можно есть -- если возникнет такая необходимость, -- но мне кажется, что большинство людей предпочтут умереть с голоду, нежели проглотить вторую порцию этого зелья. Плюс к этому -- правда, я не уверен, что они есть здесь, -- мы наблюдали вылеты лентецов. Они похожи на кусочки ленты, дрейфующие в воздухе, как конфетти или серпантин, -- очень яркие, живописные, привлекательные... и смертельно опасные. Они садятся на вас, опутывают и с аппетитом сосут вашу кровь. Они лишают вас зрения, забивают дыхательные проходы, проникают в каждое отверстие в теле, прокалывают кожу и сосут. Существует несколько разновидностей. Лентецы- подвязки слишком малы, чтобы в одиночку причинить вам вред, они чем-то похожи на пиявок и роятся только в период спаривания, но и они способны убивать крупный рогатый скот, так что не надо их недооценивать. Потом есть лентецы-удавы. Мелкие напоминают провода в серебристой полиэфирной оплетке, а крупные похожи на телефонный шнур. Они очень красивы, переливаясь на свету, -- словно фейерверк. Но в то же время лентецы ужасно твердые -- их практически невозможно раздавить. -- Между прочим, именно их, думаю, следует опасаться больше всего. -- Я сделал паузу и, обернувшись, посмотрел на деревья. -- Видите, вон те серебристые листья беспокоят меня. Я думаю... Я думаю, они ждут, когда переменится ветер. -- И предупредил Беллуса: -- Не вздумайте снова падать в обморок. Он не упал, но был чертовски близок к этому -- уже по-настоящему. Я сгреб его за воротник и притянул вплотную к себе. -- Мне наплевать, откуда вы. Наплевать на ваше задание. Наплевать, что вы думаете обо мне. Это больше не Земля. Это -- Хторр, и ему тоже плевать -- не меньше, чем мне. Либо вы едок, либо жратва. Хотите умереть? Я брошу вас и даже не обернусь. -- Нет, пожалуйста... -- задохнулся майор. Это было хуже, чем просто отчаяние. Он был жалок. -- Я не хочу умирать. -- Он с трудом выдавил первые слова, зато остальные полились вместе с неуправляемым потоком рыданий. -- О, ради бога, пожалуйста, я не хочу умирать. Вытащите меня отсюда. -- По его лицу бежали слезы, -- Просто скажите, что я должен делать, и я сделаю. Попался! Я долго изучающе смотрел на него. -- Виноват, но мне не положено отдавать вам приказы, сэр. - Что? -- Вы должны сложить с себя полномочия. Он уставился на меня безумным взглядом. -- Что вы сказали? -- Я сказал, что вы нарушаете устав, передавая мне руководство и оставаясь при этом полномочным командиром. Вас перестанут уважать. Хотя, с другой стороны, командовать людьми, которые знают дело лучше, чем вы, еще более незаконно. Вы подвергаете опасности их жизни и свою собственную тоже. Прошу прощения, но, если вы хотите, чтобы я вас спасал, сложите с себя командование. -- Я не могу этого сделать... -- Можете. Встаньте. Повернитесь лицом к камерам. Говорите громко и отчетливо. Они все запишут. -- - И я тихо добавил: -- А потом я спасу вас. На какое-то мгновение Беллус смутился, затем его снова охватила ярость. -- Это ловушка, не так ли? -- заявил он обвинительным тоном, по-прежнему сомневаясь и пугаясь. -- Я не рассказывал о пурпурном тумане? -- простодушно поинтересовался я, -- Вообще-то это -- не настоящий туман; вы обычно наблюдаете его, когда роятся ядовитые жигалки. Картина напоминает дымку. Наверное, следует упомянуть, что некоторые ползучие лианы способны выделять парализующий газ, помогающий волочащимся деревьям поймать жертву. А еще я забыл сказать о... Он выставил ладонь. -- Пожалуйста, не надо. Больше не надо. Я помог Беллусу подняться на ноги и развернул лицом к головной машине. -- Они ведут запись. Говорите. -- Настоящим слагаю с себя командование, -- пробормотал он. -- Громче, -- подбодрил я. -- Настоящим по своей воле и без принуждения я слагаю с себя полномочия... Словно оцепенев, майор повторял: -- Настоящим по своей воле и без принуждения... -- Я слагаю с себя полномочия, данные мне Севе-ро-Американской Оперативной Администрацией. -- Слагаю с себя полномочия... -- Данные мне Северо-Американской Оперативной Администрацией, -- твердо повторил я. -- Данные мне Северо-Американской Оперативной Аминистрацией. -- Укажите дату. -- Сегодня, третьего июня. -- И год. А также ваш личный номер. Он сообщил и это. Потом с надеждой посмотрел на меня. -- Мы еще не закончили. -- Я подтолкнул майора. -- Вы должны назначить временного командира. Он снова повернулся к далеким камерам. -- Я назначаю капитана Джеймса Эдварда Маккарти исполняющим обязанности командира.., э... до тех пор, пока высшее командование либо... э... утвердит, либо изменит это решение. Беллус поник. Я повернулся лицом к камерам. -- Принято и засвидетельствовано капитаном Джеймсом Эдвардом Маккарти, армия Соединенных Штатов, Агентство Сил Специального Назначения, временно прикомандированных к Северо-Американской Оперативной Администрации. Майор стоял неподвижно, уставившись себе под ноги. Он стыдливо пытался спрятаться от своего позора. -- Дайте мне оружие, -- распорядился я. Он не пошевелился. Я шагнул к нему, вытащил из кобуры пистолет, проверил предохранитель и сунул себе за пояс. Беллус вздрогнул. Я понимал, что совершаю ужасный поступок. Этот человек посвятил армии всю свою жизнь. Для него армия была единственным мерилом собственной личности, а я лишил его этого. Он настолько отчаянно цеплялся за жизнь, что отказался от того, ради чего ему имело смысл жить. По-видимому, в мирное время Беллус был хорошим офицером, умел организовать снабжение и поддерживать дисциплину, но война требует иных качеств -- во всяком случае, эта война. Ладно, может, он найдет где- нибудь место консультанта: существуют неплохие консультативные программы, которые прогоняют на супермашинах. Я жалел его, но не жалел о содеянном. -- Теперь мы можем идти? -- спросил Беллус. -- Да, -- ответил я гораздо мягче, чем он ожидал. -- Пошли. -- Взял его под руку и быстро пошел к машинам. -- Что такое?.. -- Майор вырвал руку и уставился на меня. -- Что вы делаете? А как же мясные пчелы, и эти ленточные штуковины, и туман? Я пожал плечами. -- Если бы вы изучили инструкцию, то поняли бы, что именно эти волочащиеся деревья необитаемы. Их выдает характер листвы: серебристые листья отражают свет, привлекая к себе насекомых, ищущих пристанища. Похоже, они лишились всех своих квартирантов после опыления территории. Вероятно, они впали в спячку, чтобы выжить, и сейчас только пробуждаются. Майора Беллуса охватили злость и растерянность: -- А горпы? -- Их запах почти выветрился. Они прошли здесь неделю назад. Волочащиеся деревья движутся по пахучему следу. Если понюхать его свеженьким -- у вас бы глаза полопались. Я не шучу. У нас есть парень по имени Вилли Руд, который попытался это сделать. Он снял маску и до сих пор лежит в госпитале и ждет, когда у него вырастут новые глаза. -- Но как же тогда насчет?.. -- Если бы вы изучили инструкцию, то поняли бы,