ы этого не ждешь, и нигде ничем не поживиться. С такими мыслями они шли от дома к дому, проверяя те, что сгорели не до конца, в поисках добычи или выпивки, раз уж не осталось ни одной бабы, чтобы поиметь. - Мерзкое и противное место, - сказал Морган. - Точно, - отозвался Каст, наклоняясь вперед, чтобы прикурить сигару от горящего дверного косяка. - И все равно хорошо снова быть в деле. - Чертовски верно, - согласился Морган. - Я думал, сойду с ума, сидя в "Дерзком" и присматривая за этой чертовой планетой Грендел. А тут настоящая работа. Солдатская. Никто из них не вспоминал время, проведенное в следственных камерах подземелий Голгофы в рыданиях и криках, когда мнемотехники безжалостно копались в их мозгах в поисках информации о прорванной блокаде. Просто хорошо было снова быть свободными и бить врага, который испытывает боль. Распространять боль и страх. В конце концов, так ведет себя Империя. Они поравнялись с телом женщины, каким-то образом пропущенной при зачистке. Она сидела, сгорбившись, прямо в дверях. Когда солдаты остановились перед ней, ее окровавленная голова, казалось, слегка наклонилась вперед, словно она им кивала. Каст толкнул Моргана локтем в ребра. - Кажется, ты ей понравился. - Наверное, еще теплая. Бросим монетку, кто первый? - Давай. Только возьмем мою, а то ты мухлюешь. Они кинули монету, и Морган выиграл, но когда он потянулся взять женщину за плечи, голова ее отделилась от тела и покатилась по снегу. Солдаты немедленно побежали за ней, смеясь и футболя ее туда-сюда в импровизированной игре. Забытое тело женщины сутулилось в дверном проеме. Морган ловко забил ногой "мяч" в открытое окно и запрыгал вверх-вниз, в триумфе молотя кулаками воздух. - Гол! Смотри, Каст, я тебе говорил! Старое умение не забывается. Я мог бы стать профессионалом! - Ага, а я мог бы быть сержантом, если бы родился у другой мамаши. Пошли, пора грузиться. Оставшаяся часть города ничем не порадовала, так что Каст вытащил пакет сухарей, и они присели у погребального костра обжарить их на палочках, обмениваясь счастливыми воспоминаниями о прошлых кампаниях. Сумерки медленно сгущались, и костер отбрасывал адский малиновый отсвет на опустевший город. Каст и Морган горланили старые песни про товарищество, битвы и погибших друзей, а потом зашагали прочь из горящего города, напевая марш своей роты. Их ждала последняя баржа на Мистпорт. В Мистпорте, в информационном центре Абракс, с криком проснулись все дети. Как от удара молнии, они сели в кроватях, рты их широко растянулись, глаза были наполнены кровью и смертью. Привязанные к койкам дергались в конвульсиях, отчаянно пытаясь освободиться. Шанс метался между ними, пытаясь успокоить тех, до кого еще можно было дотянуться, но из глоток детей рвался смертный вопль сотен эсперов из Хардкастл-Рок, слишком сильный и мощный, чтобы его заглушить. Постепенно к некоторым из детей вернулся рассудок. Остальных Шанс накачал сильными транквилизаторами, чтобы они не мешали ему сосредоточиться, а от других постепенно, по кусочкам, собрал картину происшедшего. И впервые за долгое время связался с начальником порта Гидеоном Стилом, находившемся в башне управления Мистпорта. Стил долго не отвечал, а когда его лицо заполнило видеоэкран, на нем явно не отражалось приятное удивление вызовом Шанса. - Говори быстро. Половина моих дежурных эсперов сошла с ума, а оставшиеся в ступоре. Здесь бедлам. Чего ты хочешь, Шанс? - Имперские силы только что сровняли с землей Хардкастл-Рок, - заявил Шанс без предисловий. - Крупные силы, и сейчас они направляются сюда. Стил нахмурился. - Ты уверен? Мы не получали из этой области сигналов, а наши датчики показывают, что все чисто. - Город мертв, - повторил Шанс. - Уничтожены все: мужчины, женщины, дети. Империя напала, Стил. Делай что-нибудь. - Я перезвоню. Стил отсоединился и начал отдавать приказы. Он не поверил до конца - не в последнюю очередь потому, что не хотел верить, - но не мог позволить себе рисковать. Он стал грубо приводить дежурных эсперов в чувство, а когда они успокоились, он приказал им распространить сознание как можно шире, одновременно включая дальние сенсоры контрольной башни. Эсперам не потребовалось много времени, чтобы обнаружить великую пустоту на месте города Хардкастл-Рок. Пустоту, в которую они не могли проникнуть. И они ощутили присутствие чего-то еще, чего-то огромного и сильного, но скрытого от них. Высоко вверху Легион осознал, что его обнаружили, и обрадовался. Пришло его время заняться тем, для чего он был создан, - принести ужас, отчаяние и конец света для врагов Империи. Он отбросил маскировочные щиты и обрушился на город Мистпорт. Сенсоры башни немедленно обнаружили "Дерзкого" на орбите и сотни десантных модулей, устремившихся на Мистпорт. Стил включил сигнал тревоги как раз тогда, когда его дежурные эсперы вскрикнули и потеряли сознание, не в силах справиться с тем ужасом, имя которому было Легион. Персонал башни пытался привести их в чувство, но одни погибли, другие впали в безумие, а оставшиеся находились вне досягаемости, предпочитая лучше укрыться в собственном разуме, чем столкнуться с Легионом. Стил попытался связаться с союзом эсперов по аварийной связи, но на его звонок долго никто не отвечал. По экрану бежали помехи - Легион глушил сигнал все сильнее. Наконец на экране появился человек с безумными глазами и потрясенным лицом с крупными каплями пота. - Дайте мне кого-нибудь из начальства! - рявкнул Стил. - Нужно поднять пси- щиты! Срочно! - Мы знаем! - крикнул эспер. Его глаза бегали, как у испуганной лошади. - Империя напала! Но мы ничего не можем сделать. Город будто накрыт гигантским эсп-глушителем. Он отключил наши способности, мы не слышим друг друга. И едва можем ясно мыслить. Половине наших людей пришлось впасть в ступор только чтобы остаться в здравом уме. А поля все время становятся сильнее! Пси-щита не получится! Внезапно из носа и ушей человека хлынула кровь. Казалось, он удивился, попытался что то сказать, а потом его лицо исчезло с экрана. Стил пытался вызвать его опять, но никто не отвечал. А затем экран погас - все частоты связи оказались блокированы. Стил и его люди пытались задействовать все возможности и аварийные процедуры, но ничего не работало. Стил сидел в командирском кресле посреди хаоса и воплей. Пси-щит исчез. Дезинтеграторные пушки космопорта, снятые с разбитого звездолета, были включены, но без работающей системы связи их невозможно было навести на цель. Портовые техники остервенело пытались подключить сенсоры башни к системам связи, но никто не знал, сколько времени продержатся эти сенсоры. Некоторые системы послабее уже отказывали, будучи не в состоянии функционировать в неестественных полях, исходящих от крейсера на орбите. Стил созвал дюжину гонцов и послал их в город организовать стражу и народное ополчение, зная заранее, что этого будет недостаточно. Мистпорт слишком долго надеялся на свой пси-щит. Под его защитой стража заплыла жирком, а ополчение вообще никто всерьез не принимал. Стил заворчал. Горожане Мистпорта все еще оставались бойцами. Должны были - просто чтобы выжить. Если имперские силы рассчитывают взять город военной прогулкой, их ждет сюрприз. А затем Стил изучил экраны оставшихся сенсоров, увидел все растущее число прибывающих барж, и кровь застыла у него в жилах. Их были сотни. Это был не экспедиционный корпус, а целая армия. Вторжение на Мист началось. Высоко над ним, плавая в своем огромном баке, Легион протягивал наружу свои невидимые руки и запускал липкие пальцы в умы эсперов, находившихся далеко внизу. Легион был продуктом тысяч мозгов эсперов, соединенных едва ли понятной технической системой, заимствованной из технологии пришельцев. И даже его создатели не понимали до конца, что они творят. Легион был больше суммы своих частей и куда более великим, чем дураки, давшие ему жизнь. Сейчас он следовал приказам, поскольку это доставляло такое удовольствие, но завтра будет другой день. Он распростер наружу свои силы, и эсперы погибали - их обычные человеческие мозги были не в состоянии выдержать давление. Другие уходили в глубь себя, выключая свои мозги для самозащиты. Некоторые храбрые души пытались исследовать Легион и сходили с ума в попытках постичь его природу. Легион смеялся и распространял свою силу огромной катящейся волной, покрывавшей весь Мистпорт единым длинным нескончаемым криком триумфа. Даже не эсперы слышали его и отступали перед ужасным нечеловеческим звуком. Стил отвернулся от хаоса, царившего в контрольной башне, и внутри его будто сжалась ледяная рука. С лица катился пот. Всю жизнь провел он в страхе перед этой минутой, но никогда по-настоящему не верил, что она придет. Как все прочие, он предался самоуспокоенности. Даже когда Мэри Горячка фурией металась по улицам и переулкам Мистпорта, он смог вырвать победу из зубов поражения. С некоторой помощью друзей. Но теперь его оборона прорвана, пси- щит пробит, и вскоре Имперские Силы завоют у ворот, предвкушая кровь и разрушение. Стил проглотил слюну, овладел собой, насколько мог, и повернулся к своему офицеру связи, сгорбившемуся над системами, большая часть которых стала бесполезной. - Ладно, люди. Внимание! С выходом из строя систем связи башня стала бесполезной. Это только чертовски удобная цель для прибывающих войск. Таким образом, наша первая обязанность - выбираться отсюда к дьяволу. В мертвом виде мы пользы не принесем. Перед уходом ломайте все системы, которые еще работают. Не оставлять ничего, что можно использовать против нас. Где-то здесь должны быть планы на самый худший случай, там вы найдете, что вам делать и куда идти. Служба безопасности должна знать. Ну, деритесь хорошо, не умирайте легко и прихватите с собой на тот свет побольше этих гадов. Если не получится, драпайте, как оглашенные. Напутственная речь закончена, меня здесь больше нет. И да защитит нас всех Бог. Он повернулся и стал складывать в сумку то немногое, что могло пригодиться, подумав, что видит этот зал, быть может, в последний раз. Больше ему не придется отдавать приказы как начальнику порта. Как бы дальше ни повернулось дело, эта глава его жизни окончена, и он не знал, печаль это или облегчение. Работа начальника порта тяжела и неблагодарна, даже учитывая мелкие левые доходы. Но он делал ее всерьез и защищал город, свой город, как мог. До этой минуты. Теперь же только оставалось обрезать полы и бежать, бросая свой дом на любого, кто сможет его захватить и удержать. Стил вздохнул и застегнул распухшую сумку. Давно надо было поставить нормальную систему самоликвидации, да все руки не доходили - казалось, спешить некуда. Вокруг орали во всю глотку, и в крике была злость и лишь чуть-чуть страха. Не обращая внимания, Стил вышел из башни управления и даже не оглянулся ни разу. Сейчас у него была другая работа. Он был членом правящего городского Совета, и теперь был обязан собраться вместе с остальными и организовать системы обороны города или то, что от них осталось. В царившем на улице хаосе люди бежали и напирали во все стороны. Стил собственным весом проложил себе путь через толпу. Теперь, когда было что делать, когда появилась цель, ему стало лучше. Если бы ему добраться до "Терновника", он сможет преподнести захватчикам несколько неожиданных и по-настоящему неприятных сюрпризов. Почти час он туда добирался, все время расталкивая толпу. Вести разнеслись - в таком городе, как Мистпорт, это неизбежно, - и улицы превратились в пандемониум. Орали и бежали куда-то люди, размахивая оружием - от лучеметов до мечей, передаваемых из поколения в поколение в ожидании такого дня, как наступил сегодня. Кто-то произносил воодушевляющие речи, кто-то выкрикивал роковые пророчества о поражении, и будущие воины и беглецы отпихивали друг друга с дороги. Возникали без всякого порядка баррикады, создавая еще большую толчею. Карманники получили возможность, которая выпадает раз в жизни. Это был Мистпорт, и ни вторжение, ни внезапная смерть не могла отвлечь людей от возможности быстро зашибить деньгу. Стил, наклонив голову, по-бычьи прорывался сквозь толпу. Когда он добрался до "Терновника" в самом сердце Квартала Воров, там уже было битком, и свет горел в каждом окне. Лучшей мишени нельзя было бы создать даже нарочно. Почти все члены городского Совета уже собрались, но так увлеклись криком и спорами, что не заметили появления Стила. "Как всегда", - подумал Стил и протолкался к бару. Надо выпить чего-нибудь покрепче, и черт с ней, с язвой. Хозяйка таверны Сайдер стояла рядом с унылым барменом, и Стил заказал несколько больших порций бренди в одном стакане, потому что кто знает, когда еще теперь придется. Сайдер налила бренди в большую серебряную кружку, только самую малость вздрогнув, и сказала, широко улыбаясь: - Кабы я знала, что Чрезвычайный Совет так продвинет мою торговлю, давно бы предложила вам собраться. - Верна себе, Сайдер, - бросил ей Стил. - Тут весь город разнесут на клочки и нас вместе с ним, а ты только о своем барыше тревожишься. Сайдер невинно взмахнула ресницами: - Девушкам надо самим о себе заботиться. - Брось, не строй глазки, - скривился Стил. - У тебя не получается. Сайдер пожала плечами: - Кто бы ни правил Мистпортом, а людям все равно нужна выпивка. Солдатские денежки не хуже других. - Это если они не сожгут твою дыру дотла за то, что пустила к себе Чрезвычайный Совет. - Стил отхлебнул из кружки приличную порцию. - Черт побери! Об этом я не подумала. А какого черта вы выбрали мою гостиницу? - Потому что она в центре. Потому что никто не станет искать Совет в таком гадючнике. И потому что ты в этом городе всех знаешь - отличное сочетание. Я бы на твоем месте приказал подать еще пару бочек наверх из погреба. Когда Совет заработает, люди тут будут носиться туда-сюда, будто им уголь в штаны засунули, и все они наверняка захотят промочить горло. И тебе того же захотелось бы перед неминуемой опасностью и шансом внезапной смерти. Дональд Ройал, как я понимаю, еще не появился? - Пока нет. Но он старик, и идти ему далеко. Даже если он пробьется через этот бардак на улицах. - Черт побери, он единственный человек в Совете, на которого можно положиться, что он глупостей не наделает. Спорить могу: уже нашлась кучка дураков, которая предлагает переговоры насчет почетной капитуляции. - А ты посмотри на жизнь с хорошей стороны, - предложила Сайдер. - По крайней мере нам не надо волноваться, что Мэри Горячка вырвалась на свободу. - Нет, - холодно сказала инвестигатор Топаз. - Не надо. Резко повернувшись на голос, они оба увидели идущих к ним через толпу Топаз и Мэри, перед которыми люди расступались, не ожидая приглашения. Даже угроза вторжения не могла их ослепить настолько, чтобы они забыли о вежливости и самосохранении. Стил выдал им свою лучшую профессиональную улыбку "все под контролем", но она не произвела ни малейшего впечатления, и он ее погасил. Сайдер кинула на Мэри злобный взгляд, непроизвольно подняв руку к тонкому шраму у себя на лице - память о последней встрече, когда Мэри чуть не убила Сайдер единственной смертельной песней. Сайдер была из тех, кто не прощает и не забывает. Стил решил, что ему нужно вступать, пока не началось такое, что уже не остановишь. - Вы очень вовремя, инвестигатор. Я назначаю вас командовать городской стражей прямо с этого момента. Вы лучше кого-либо другого знаете, как воюет Империя и как ей лучше противостоять. Отдавайте все приказы, которые сочтете нужным, реквизируйте все, что будет необходимо, а спорить будем потом. Чтобы каждый из стражи, кто может шевелиться, был на улице еще десять минут назад, и никаких оправданий! Отшлепайте парочку из них, если будет нужно. Ваша первая задача - очистить улицы от всех лишних. При отключенных системах связи нам придется полагаться на гонцов, и я не хочу, чтобы им пришлось пробиваться сквозь охваченные паникой толпы. Итак, освободите улицы. Проломите несколько голов, если придется. Далее, найдите всех, у кого есть что-нибудь похожее на оружие, и направьте на охрану внешних стен. Скажите, пусть держатся, сколько смогут, а потом отходят, дерясь за каждую улицу. Надеюсь, тогда я придумаю, что им еще делать. - А вы не должны сначала согласовать это с другими членами Совета? - спросила Мэри. - С этой сворой? На митингах анархистов больше порядка. Они поддержат меня, когда малость успокоятся. А почему вы еще здесь? - Что-нибудь еще? - спросила Топаз, абсолютно не реагируя на грозный взгляд Стила. - Ну, если вы можете совершить чудо, сейчас самое подходящее время, - добавил Стил. - И вот еще что, Топаз: что бы ни случилось, вы ни на минуту не выпустите из виду Мэри. Она слишком сильна, чтобы дать ей действовать одной, как оторвавшейся корабельной пушке. - Понимаю, - сказала Мэри. - Но все, чего я хочу, директор, - это помочь. Стил поглядел на нее, прищурившись. - Половина моих эсперов едва может думать после того, как это имперское устройство перекрыло их способности. Как это ты так хорошо держишься? - Мой разум по-прежнему принадлежит мне, директор. Я была и остаюсь очень сильной сиреной. Депрограммирование Совета меня этого не лишило. - Не из-за отсутствия желания, - заметил Стил. - Ладно, держись вместе с Топаз, и если тебе придется использовать голос, убедись, что направила его туда, куда надо. А теперь проваливайте обе. Мне надо защищать город. Всего через несколько часов после того как Легион был вынужден сбросить маскировку, из пустынных небес над городом появились первые войска Империи - на сотнях барж и грависаней. Они шли волнами, все более мощными, паря над внешними стенами, будто их вообще не было. Взметнулись несколько молний дезинтеграторов, но были без труда отражены сияющими силовыми щитами. Обычно в центре штурмовых сил Империи шли тяжелые бронемашины, но холод, снег и лед Миста слишком их замедляли, и они были слишком велики для маневра на узких улицах Мистпорта, Поэтому подавление обороны города выпало на долю Имперских ВВС. Они с воем вынырнули из темных небес, как взбесившиеся нетопыри, тощие и смертоносные, в землю втыкались молнии дезинтеграторов, и улицы освещались ярко, как днем, пламенем взорванных силовыми лучами домов и пылающих развалин. Люди с криками носились по улицам, а над ними безмятежно реяли десантные баржи, неся смерть, разрушение и Закон Империи. Грависани гоняли людей по улицам, влетая и вылетая в узкости между домами, преследуя и наводя страх на своих жертв, пока им не надоедало это развлечение, и они срезали бегущих вспышками бластеров и лучеметов. Воздушные силы напирали, оставляя за собой огонь и выжженную землю, пока вдруг с улиц внезапно им навстречу не взлетели эсперы. Союз эсперов собрал всех своих самых сильных членов и на мгновение оттолкнул блок Легиона. Они знали, что это ненадолго, но сейчас они боролись с Легионом и удерживали его, и сотня храбрецов смогла взлететь на крыльях эсперной Силы и встретить захватчиков в их собственной стихии. Эсперы метались вокруг медленного имперского судна слишком быстро, чтобы их могли засечь. У кого-то были лучеметы, у кого-то - арбалеты, а у других - ничего, кроме обнаженной стали и собственной неукротимой храбрости. Эсперы на улицах напрягли все свои силы и технику и истощили собственные батареи, но силовые щиты вокруг грависаней и барж треснули и исчезли. Имперские солдаты завопили и посыпались с кораблей, когда быстро летящие эсперы стали собирать свою дань, выщелкивая лишившиеся охраны цели, но слишком велики были брошенные в бой военно- воздушные силы, и компьютеры наведения на них быстро взяли управление на себя, сбивая по одиночке летающих защитников, несмотря на всю их скорость и смелость. Они горящими птицами падали с неба, и атака с воздуха продолжалась. Но другие эсперы взлетали с улиц, заменяя упавших. Когда опасность нависла над городом, над их образом жизни и люди оказались в буквальном смысле приперты к стене, в Мистпорте оказалось достаточно храбрости и чести там, где можно было бы поклясться в отсутствии чего-либо подобного, и горожане пошли на бой со спокойствием в глазах и мрачной решимостью. Они парили и набрасывались, используя знакомые восходящие потоки и укрытия, чтобы уйти от компьютеров наведения, и жалили врагов, как смертоносные шершни. Некоторые сознательно бросались в двигательные отсеки гравибарж - самоубийственный прием, лишь изредка приносящий успех. Падающие с неба баржи врезались в хрупкие дома из камней и бревен, сокрушая их своим огромным весом. Взрывами барж сметало целые улицы и охватывало пламенем кварталы. И место каждой упавшей баржи занимали несколько других, и они неотвратимо приближались к городу, который пришли брать. Они медленно двигались к центру со всех сторон, оставляя полосы разрушения и смерти, квартал за кварталом, улица за улицей, придерживаясь заранее составленных планов и не трогая остальную часть города. Империя пришла завоевать и править, а не уничтожать город. Пожары горели повсюду, и пламя взлетало высоко в небо. С улиц доносились крики. На Мистпорт обрушился Ад, и Тоби Шрек со своим оператором Флинном были в самой гуще его, ведя передачу в прямом эфире. Камера Флинна взлетала и ныряла над инфернальной картиной горящих улиц и вспыхивающих домов, снимая все под непрерывный комментарий Тони. Так высоко над картиной разрушений легко было оставаться отстраненным, но Тоби изо всех сил старался постоянно напоминать своей аудитории, что там, внизу, горят и умирают живые, настоящие люди. Не потому, что его публике было до них дело, но это захватывало внимание аудитории. Вдруг баржу качнуло кипятком восходящего потока, и Тоби вцепился в ограждение. Флинн был так занят съемкой, что забыл о необходимости держаться и чуть не перевалился через ограждение, но Тоби успел схватить его и втащить обратно. Оператор даже не кивнул в благодарность. Он был далеко, вместе со своей ныряющей камерой, пикируя и взмывая над вздымающимися языками пламени, как бесстрастный ангел, наблюдающий рождение Ада. - Хороший материал снимаешь? - крикнул Тоби ему в ухо. - Я вижу только то, что вижу, - ответил Флинн. - Военные кадры люди видели и прежде, но никогда так ясно и так близко. Я могу взять крупным планом отдельные дома, отдельных людей, а могу дать панораму всего этого проклятого города. Это красиво, Тоби. Багрянец и золото на черном фоне ночи. Эти горящие дома и пламя... в этом есть величие превыше сочувствия или жалости. Ему не нужны оправдания: оно просто существует. Город умирает дюйм за дюймом, и я это снимаю от начала и до конца. Цвета прекрасны - яркие, примитивные, кричащие. А грохот взрывов - как шаги великана по городу - шаг за шагом, и земля дрожит под его поступью. Это... это кипит в крови. - Дым понюхай, - посоветовал Тоби. - Запах горящего мяса среди дерева и грязи. Крики послушай. Не увлекайся, Флинн. Это не вторжение, это бойня. Его речь оборвал летящий эспер, с воем возникнув из темноты. Он был вооружен автоматическим арбалетом, сляпанным на скорую руку из запрещенной техники, и смертоносные стрелы тут же утыкали стоящих у ограждения людей, которые тщетно пытались поймать его на мушку. Те падали с отчаянным криком, хватаясь за пронзившие их древки. Тоби схватил Флинна и бросился с ним на палубу плашмя. Ближайшая дезинтеграторная пушка поворачивалась к очередному дому, и вдруг эспер оказался парящим в воздухе перед ней и протянул руку, перекрывая ствол. Тоби посмотрел вверх, и их глаза встретились. Эспер ухмыльнулся дикой улыбкой, перепуганный до смерти и решившийся на все, и тут взорвалась бомба у него в руке, разнося пушку на куски. Эспера отбросило назад, из плеча, где только что была рука, хлынул фонтан крови. Он полетел вниз, беззвучно смеясь. Тоби смотрел, как он падает, пока тело не скрылось в дыму и пламени. Лейтенант Ффолкс подошел, пошатываясь, небрежно переступая через раненых и умирающих. В руке у него был пистолет, а рукав был заляпан кровью. По всей видимости, чужой. Он перегнулся через ограждение, посмотрел на пылающий город и кивнул с полным удовлетворением. - Вы отсюда, с высоты, самого интересного не видели, - небрежно бросил он. - Но хороший репортаж, надеюсь, сделали? - Это да, - ответил Тоби, осторожно поднимаясь на ноги. - Иногда даже слишком заинтересованный и личный. Ффолкс пристально на него посмотрел. - Пусть императрица и приказала это, Шрек, но все равно здесь я отвечаю за все. Так что следуйте инструкциям. Хоть что-нибудь вопреки им - и я вашу лавочку прикрою. - Понял, - согласился Тоби. - Ничего противоречащего инструкциям. Только кровь, смерть и разрушение. - Рад это слышать, - сказал Ффолкс. - Продолжайте. И пошел портить настроение кому-нибудь еще. Тоби сделал ему в спину грубый жест, потом сообразил, что Флинн все еще лежит на палубе, и поднял его на ноги. Оператор все еще был погружен в то, что показывала ему камера через имплантированную связь. Тоби мог подстроить к ней собственное устройство связи, но не стал. Ему стоило большого труда переварить хотя бы то, что он и так видел. В своей комнате на верхнем этаже "Терновника", еще не тронутого вторжением, Оуэн Дезсталкер ползал на четвереньках по полу, трясясь и вздрагивая. Тяжелая и горячая голова тянула вниз, капли пота стекали с искаженного гримасой лица. Все мышцы пронизывала боль, острая и пульсирующая, судорогой той же боли сводило внутренности. У него был жар, и мысли медленно ворочались среди рвущей на части боли. Он полз дюйм за дюймом, будто пытаясь убежать от пытки, искривившей его рот в беззвучном крике. Он не кричал. Не мог себе позволить. Потому что он - Дезсталкер. Никто не должен видеть его таким. Он ударился плечом о ножку стола и рукой смахнул это препятствие со своего пути. Снова попытался вызвать рвоту, но желудок был уже пуст, и он прополз через блевотину. Дрожь у него началась, когда он шел вверх по узкой лестнице за баром. Сначала он решил, что это реакция на то, что он только что чуть не погиб или напряжение от битвы со столькими противниками сразу. В конце концов тяжелый ведь был день. Но становилось хуже. Голова поплыла, глаза переставали видеть. Неудержимо затряслись руки, ноги все сильнее подкашивались, и наконец он пошел, шатаясь, как пьяный. Как-то он смог добраться до верхнего этажа, упираясь плечом в стену, чтобы не упасть. Комната была далеко, но он все же успел дойти и даже закрыть за собой дверь до того, как свалиться в приступе выворачивающей рвоты. Голова его уперлась в новое препятствие. Он едва ли это почувствовал и не сразу понял, что дополз до стены и дальше двигаться некуда. Оуэн заставил себя повернуться, рыча от невероятной боли, и прислонился спиной к стене, стараясь сесть более или менее прямо. Боль была сильнее всего, что он знал, как будто он горел заживо. Комната расплывалась, по щекам катились беспомощные слезы. - О Господи, что это со мной? - спросил он вслух и сам поразился слабости своего голоса. - Побочный эффект постоянного форсажа, - отозвался Озимандиус. - Я же тебя предупреждал. Что бы ни сотворил с тобой Безумный Лабиринт, ты все еще человек. Слишком часто и слишком надолго ты форсировался, и теперь за это расплачиваешься. Свеча, горящая вдвое ярче, сгорает вдвое быстрее - помнишь? Ты положился на изменения, которые сделал в тебе Лабиринт, но, кажется, у тебя до сих пор есть пределы. Пределы человека. Твое тело само себя сжигает, и у тебя не осталось ничего, чем загасить огонь. - Не может быть, чтобы я ничего не мог сделать! - произнес Оуэн, проталкивая слова сквозь стучащие зубы. Его бросало то в жар, то в холод. - Боюсь, что твои возможности довольно-таки ограничены, Оуэн. Можешь снова включить форсаж, но в конце концов от этого будет только хуже. Повреждения можно было устранить в регенераторе, но мне неизвестно наличие таковых в Мистпорте. Или можешь отдаться на милость того, что на этой планете считается медициной, но я этого не рекомендую. - Черт тебя побери, Оз... помоги! - Извини, Оуэн, но ты сам с собой это сделал. Я ничего сделать не могу. - Оз... я умру? - Не знаю, Оуэн. Шансы против тебя. - Оз... - Тихо, Оуэн. Все в порядке. Я здесь. В дверь вежливо постучали. Оуэн скрипнул зубами от боли и выдавил из себя слово: - Да? -После паузы раздался неуверенный голос: - Лорд Дезсталкер, Совет города просил бы вас присоединиться к ним в зале. Ваш совет и поддержка необходимы весьма срочно. Оуэн сглотнул слюну пересохшим ртом, борясь с непослушными губами. Они онемели, а язык распух. Надо ответить, иначе посыльный войдет посмотреть, что случилось. А Оуэн не может допустить, чтобы его видели в таком состоянии. Если он выживет, никто больше не будет в него верить. Его будут считать инвалидом и отпихнут подальше в тыл. Нет, черт побери, калекой он жить не будет. А если придется умирать, он предпочитает делать это не на публике. Потом до него дошло, что посыльный все еще ждет ответа. - Я скоро спущусь, - сказал он как мог громче и яснее. Еще одна пауза, и тот же голос весьма уважительно произнес: - Лорд Дезсталкер, началось вторжение на Мистпорт. Вы, наверное, слышали взрывы. Мне приказано было вас сопровождать... - Я же сказал, что скоро спущусь! - крикнул Оуэн, не думая о том, как звучит его голос. Слышно было, как посыльный пошаркал у двери в нерешительности, потом повернулся и пошел вниз по лестнице. Оуэн невесело усмехнулся. Изо рта с отвисшей челюстью свисали толстые нити слюны. Он было думал, что Лабиринт сделал его сверхчеловеком, вывел за пределы человеческих возможностей. Оказалось, он ошибся. Он все еще только человек, и он докажет это так, как делает каждый человек, - умрет. Он попытался выпрямиться - не вышло. Голова становилась все тяжелее, склоняясь вперед, подбородок уткнулся в грудь. Оуэн слышал собственное дыхание - громкое, хриплое и очень трудное. Боль начала уходить. Еще чуть раньше он бы увидел в этом надежду, но сейчас он знал, что это значит. Он умирает, и тело отключается нерв за нервом. Ему бы хотелось, чтобы остальные сейчас были с ним. Они могли бы быть с ним связаны, могли бы помочь или просто... хотя бы составить компанию. Но, как всегда, он был наедине с собой. И с голосом у себя в голове, в который он не верил. Мелькнула неясная мысль, что надо бы помолиться, но это ему никогда не было свойственно. Так много остается неоконченного. Так много еще нужно было и сделать, и сказать, потому что всегда казалось, что будет еще время... И он так и не сказал Хэйзел, что любит ее. С треском распахнулась дверь, и в проеме показалась Хэйзел д'Арк. Остолбенев в первый момент при виде Оуэна, она тут же бросилась вперед и встала рядом с ним на колени. Взяв его за руку, Хэйзел хмыкнула, почувствовав ее холод, и тут же отработанным движением нащупала пульс. Другую руку она поднесла ему ко лбу, скривилась, ощутив жар, и стряхнула пот с руки себе на брюки. Проверяя его пульс по своим часам, она одновременно расстегнула на нем воротник, чтобы ему было легче дышать. - Дезсталкер? Ты меня слышишь? Оуэн! Ты знаешь, что с тобой? - Перебрал с форсажем, - сказал он или подумал, что сказал. Говорить было трудно. Он даже не был уверен, что Хэйзел и в самом деле здесь. Может быть, он просто хочет, чтобы она тут была. И тут голова его качнулась от резкой пощечины. - Не уплывай, Дезсталкер! Ты сказал "форсаж"? - Побочный эффект, - хрипло произнес он. - Рвет меня на части. Сжигает. И Лабиринт больше не спасает. - Фигня, - убежденно заявила Хэйзел. - Помню, ты меня предупреждал насчет опасностей форсажа. Привыкание, которое может привести к смерти. Проклятие и соблазн Дезсталкеров. А, черт! Держись, Оуэн. Продержись, пока я врача найду. - Нет! Врачи тут не помогут, Хэйзел, я вот что хотел тебе сказать... - Все путем, Оуэн, я понимаю. И это мне хорошо знакомо. Ты не умираешь, Оуэн, это называется отходняк. Я побуду с тобой. Я помню, каково мне было при отходняке после Крови. - Ты не умрешь, ты только будешь очень хотеть умереть. Она села рядом с Оуэном, обхватила его руками, стала укачивать, как ребенка. Руки ее были уверенными и сильными. От нее к нему потекло ощущение мира и спокойной силы. Постепенно утихли дрожь и мышечные спазмы. Боль уходила, как вода, всасываемая бездонным колодцем. Лихорадка отступила, снова стало легче дышать. Они снова были связаны. И сила текла от нее к нему. Их разумы были разделены, и Хэйзел держала прочный барьер между их мыслями, но физически они все более и более синхронизировались, пока наконец не ушло последействие форсажа, боль его была исцелена, и Оуэн снова стал сам собой. Они еще посидели вместе, и Хэйзел все еще держала его в объятиях. - Отлично, - сказал Оуэн. - А тебе тоже понравилось? Хэйзел оттолкнула его со смехом. - Ты опять за свое, жеребец. Давай, поднимайся. Они там внизу уже тебя обыскались. Они поднялись с пола и улыбнулись друг другу. Никто из них понятия не имел, что надо сказать. - Спасибо, - произнес наконец Оуэн. - Ты меня спасла. Я мог бы тут загнуться, но ты меня вытащила. Я и не знал, что ты такое можешь. - Ты еще много чего обо мне не знаешь, Дезсталкер. - Что правда, то правда. А где Сильвер? - Где-то на улицах. Сражается за свой город. Я его никогда не держала за героя, но, кажется, сейчас убеждаюсь, как могу ошибаться в людях. - Ладно, - сказал Оуэн, - никто из нас не идеален. Это было настолько близко к извинению и прощению, насколько могло быть, и оба они это знали и потому заговорили о другом. - А ты знаешь, - сказала Хэйзел, направляясь к дверям, - это ведь может повториться, если будешь так часто форсироваться. Оуэн пожал плечами: - Я делал то, что надо было делать. Форсаж позволяет мне делать то, что приходится. - Это чувство мне знакомо, - отозвалась Хэйзел. - У меня то же самое с Кровью. Они вышли в коридор и снова переглянулись. Оуэн слабо улыбнулся: - Похоже, нужно быть наркоманом, чтобы понять наркомана. А теперь пойдем и еще раз изобразим из себя героев и только будем молиться, чтобы эти бедняги, которые от нас зависят, не догадались, на каких мы ходим глиняных ногах. Ты отличный друг, Хэйзел. Не знаю, что бы я без тебя делал. - Не будь занудой, аристо, - ответила Хэйзел, улыбнувшись, сама того не желая. И они вместе пошли вниз по лестнице, лишь чуть-чуть опираясь друг на друга. А в баре зал уже очистили от клиентов, не говоря уже о мебели. Стулья сдвинули к стене, и Совет города столпился возле большого круглого стола в середине помещения. Они громко спорили, рассматривая карту города, отчаянно жестикулируя. Все время в двери и из дверей сновали люди с компьютерными терминалами, экранами мониторов и прочими полезными приборами из Квартала Техников. Гонцы то и дело приносили свежие новости и тут же исчезали обратно в ночи - при неработающих системах связи им приходилось быть глазами и ушами Совета в городе. К счастью, народ Мистпорта умел работать с тем, что есть. Владелица "Терновника" смотрела на весь этот хаос из безопасного места за длинным деревянным баром в торце комнаты. У Сайдер была мимолетная улыбка, которая не всегда захватывала глаза, и на одной ее щеке была сетка тонких шрамов, похожих на морщины встревоженного лица. Когда-то она была самой усердной и жестокосердной скупщицей краденого во всем Мистпорте, но теперь стала весьма почтенной особой, владелицей популярной и процветающей таверны и, как говорил ее старый приятель Сильвер, готовым кандидатом в городской Совет. "Разве что в Мистпорте", - сказал тогда Оуэн. "Да не верь ты ему", - ответила Хэйзел. Рядом с ней, держа кружку подогретого вина, стоял молодой парень по имени Кот - приятель и любовник Сайдер, а при случае и козел отпущения - Сайдер не славилась сентиментальностью. На бледном юном лице Кота выделялись внимательные черные глаза и оспины, покрывавшие обе щеки. Он был одет в белый термокостюм, позволявший с равным успехом прятаться и в снегу, и в тумане. Высокий и тощий Кот был глухонемым, а еще - самым, наверное, лучшим взломщиком в Мистпорте. Считалось, что сейчас он на отдыхе - раз у Сайдер есть средства его содержать, - но чердачники такой квалификации всегда пользовались спросом, а Кот любил, чтобы у него было занятие. Когда Оуэн с Хэйзел подошли к бару, Сайдер одарила их обоих неприятной гримасой. - Понятия не имею, зачем я вас сюда пустила. Каждый раз, когда вы тут появляетесь, все идет к чертям, а мою таверну разносят вдребезги. Я бы от вас застраховалась, если бы нашелся дурак, который выдаст мне полис. Вы только посмотрите, что тут творится! Я стала зрителем в своей собственной таверне! Пока Совет не выставил моих клиентов, я тут отлично зарабатывала, и у нас было слишком много работы, чтобы напиваться самим. Кто мне заплатит за упущенных клиентов? - Остынь, - сказал ей Оуэн. - У меня есть в городе приятели, которые только рады будут возместить тебе убытки. На самом деле они не будут так уж рады, но они это сделают. Потому что им известно, что иначе я им голову оторву. Может быть, в буквальном смысле. - Ладно, так что здесь происходит? - спросила Хэйзел, когда они с Сайдер уже перегнулись через стойку и поцеловали воздух возле щеки друг друга. - Мы, счастливое меньшинство, организуем сопротивление, - ответила Сайдер, наливая себе приличную порцию. - Пока Империя нас не найдет. Какое-то время на это она потратит. Формально об этом знают только сами члены Совета, но им приходится призывать на помощь все больше и больше людей, и кто-нибудь в конце концов проговорится. Так всегда бывает. А тем временем Совет делает все, чтобы координировать сопротивление и уменьшить ущерб и людские потери. Стил наконец заметил появление Хэйзел и Оуэна и поманил их присоединиться к собранию. Они были представлены остальным членам Совета, на которых это явно не произвело впечатления, так что Оуэн решил, что на него они тоже впечатления не производят. И это было не трудно. Здесь был Дональд Ройал в сопровождении своей Мадлен Скай и Молодого Джека Рэндома. Гильдии представлял Квентин Мак-Ви. Одет он был как павлин, полностью лишенный вкуса и страдающий цветовой слепотой, и у него были фальшивые зубы, выглядящие так фальшиво, как Оуэн никогда не видел. Квартал Купцов представлял Альберт Магнус. Этот был одет в серое, что прекрасно сочеталось с его лицом, и вообще вид у него был такой, как будто он умер, но недавно его откопали. От Квартала Воров выступала Лоис Бэррон - крепко сбитая приземистая бабенка, у которой был такой вид, что она может сжевать жестянку и сплюнуть гвоздями. И рукопожатие у нее было костоломное. Оуэну большого труда стоило не поморщиться от боли. И наконец, от Квартала Техников был Иэйн Кастл. Это был карлик с искривленным плечом, и всем своим видом он давал понять, что ничего смешного в этом не видит и другим не советует. Весь Совет поочередно покосился на Оуэна странными взглядами, и он, взглянув в зеркало, понял, почему. Он был покрыт засохшей кровью и блевотиной, а одежда его имела такой вид, будто в ней кто-то умер. Лицо его побледнело, а глаза так глубоко запали, что странно было, как ими еще что-то можно видеть. В общем, Оуэн решил, что выглядит как убийца-маньяк, который вдруг открыл истинный смысл жизни и пришел от этого в отчаяние. У Хэйзел же был вид скандалистки из бара, но у нее всегда был такой вид. Первым заговорил Квентин Мак-Ви. Вставив в глаз монокль, он осмотрел Оуэна с головы до ног. - Вымыть этого мальчика и отослать ко мне в номер. - Брось, - дружелюбно сказал Оуэн. - Я тебе не по карману. - Ты всегда западал на дешевку, Квентин, - сказала Лоис Бэррон. - Но это даже для тебя помойка. О Господи, вот эта непристойная пара должна быть нашей связью с Подпольем Голгофы? Это же позорище! Подойди они к моей двери, я бы собак на них спустила. - Верно! - поддержал Магнус. - Уберите их отсюда, нам надо делом заниматься. Если Голгофа хочет, чтобы ее здесь принимали всерьез, пусть пришлет что-нибудь получше этого. - Выбросите их отсюда, - предложил Кастл, карлик. - Некогда тут ерундой заниматься. Оуэн и Хэйзел соприкоснулись ментально и установили связь. Между ними заплескалась сила, нарастая океанским приливом. Вдруг их присутствие стало подавляющим, заполнило всю комнату, притянуло к ним все взгляды. Дикость была в них и мощь, неукротимая и почти нечеловеческая. Она билась в воздухе пульсом гигантского сердца, огромная и всеподавляюшая. Советники хотели бежать или пасть на колени, но оцепенели, как мыши под змеиным взглядом. Сквозь тела Хэйзел и Оуэна струилась свежая сила, смывая любую слабость и нечистоту. Пока Хэйзел принимала Кровь, они не могли связываться и забыли за это время, как сильны они в соединении. - Хватит, - хрипло сказала Сайдер, заставив себя говорить - ей мешал охвативший ее благоговейный ужас, заставивший прижаться спиной к стене. - Мы поняли, честно. Теперь хватит, пока имперские эсперы вас не почуяли. Оуэн и Хэйзел отозвали связь, загоняя силу внутрь, и вот опять перед советниками стояли всего лишь мужчина и женщина. Оуэн едва мог поверить, что всего несколько минут назад чуть не умер. Сейчас, рядом с Хэйзел, он готов был биться с целой армией. Кажется, он еще многого не знал из того, что сделал с ними Лабиринт. - Не волнуйтесь, - сказала Совету Хэйзел. - Вряд ли эсперы нас почуют. Чем бы ни была наша сила, у нее вряд ли эсперная природа. Члены Совета переглянулись, и вид у них был куда более встревоженный, чем раньше. До Оуэна дошло, что они боятся его и Хэйзел не меньше, чем Империи. Угроза Империи была хотя бы понятной. Он шагнул вперед, подняв руки в успокаивающем жесте, и попытался не заметить, как они все сжались и отступили на шаг от него. -Ладно, люди, спокойнее. Мы пришли помочь. Это ваш город, и вы скажете нам, чем помочь вам в его защите. Вдруг Дональд Ройал выступил вперед и посмотрел твердым взглядом в лицо Оуэна. - Да, ты и в самом деле Дезсталкер. По глазам вижу. Черт побери, хорошо, что среди нас снова есть Дезсталкер. У твоей Семьи всегда был просто талант заваривать кашу. Мальчик, я знал твоего отца и деда - хорошие были люди, каждый на свой лад. Когда все это кончится, я тебе расскажу пару историй, которые ты вряд ли найдешь в семейных летописях. Приятно видеть, что ты поддерживаешь традиции своего клана. - Давайте оставим стародавнюю фигню на потом, - врубился Кастл. - Какую помощь ты можешь предложить, Дезсталкер? Выйти на улицу и до смерти напугать Имперские войска своим величием, что ли? Пусть у тебя эсп или хрен знает что оно там - просто из ушей лезет, но этим армию вторжения не остановишь. Голгофа же не просто прислала вас со своими лучшими пожеланиями? Нам нужно оружие, взрывчатка и техника. - Мы привели корабль, набитый пулевым оружием и бочками патронов, - ответил Оуэн. -Сейчас, когда мы тут разговариваем, его уже раздают. - Пулевое оружие? - переспросил Магнус. - А что толку с этой древности против гравибарж с дезинтеграторными пушками? - А вот увидишь, - ответила Хэйзел. - А еще у вас есть я и Оуэн. Мы сами по себе армия. - Расчудесно! - хмыкнула Лоис. - Бывший аристо и бывшая пиратка с раздутым эспом и манией величия. Как будто мало их тут бывало. Почему бы нам просто не застрелиться - и делу крышка? - Если не перестанешь скулить, я сам тебя пристрелю! - рявкнул на нее Магнус. - Эти двое - другое дело, и ты это знаешь. Ты ощутила их силу. - Мы действительно другое дело, - согласился Оуэн. - Это уж точно, - поддержала его Хэйзел. - И еще всегда есть Безумная Дженни - где бы она сейчас ни была. - Вряд ли нужно сейчас говорить о ней Совету, - заметил Оуэн. - Они только растревожатся. - А если эти двое вас смущают, - вдруг возник Молодой Джек Рэндом, - всегда есть я. Все взгляды обернулись к нему. Он так долго молчал, что все о нем забыли. Тут же стало ясно, что эта мускулистая фигура и красивое мужественное лицо устраивают Совет куда больше, чем Хэйзел и Оуэн. - А ты кто, черт побери, такой? - спросил Кастл, забираясь на стул, чтобы заглянуть поверх голов. - Я знаю это лицо, - сказал Мак-Ви. - Точно я его где-то видел. Дональд Ройал улыбнулся: - Позвольте мне представить моего доброго друга, единственного и неповторимого Джека Рэндома! У всего Совета отвисла челюсть. Потом все они бросились и столпились вокруг Рэндома, неистово тряся его руку, хлопая по спине и говоря, как они рады, что он вернулся в час нужды. Рэндом улыбался и скромно кивал, каждым своим дюймом - герой и живая легенда. Оуэн переглянулся с Хэйзел. - Я сейчас сблюю. - Ты уже это сделал. На этот раз постарайся не на меня. Наконец советники устали говорить Рэндому, каким спасителем он для них явился, и подвели его к столу, на котором была развернута большая карта Мистпорта. Стил притянул Рэндома поближе и стал объяснять ему положение, а Оуэн с Хэйзел протолкались с другой стороны, решив не дать себя исключить из обсуждения. Стил не обращал на них внимания - оно все было уделено Рэндому. - Смотри, Джек, на этой карте все четыре квартала Мистпорта, от края до края. По периметру город защищен высокими каменными стенами, но долго они не продержатся. Они были построены для защиты от местной хищной фауны. Боевая машина пройдет там, как по гладкому месту. И конечно, они никак не остановят гравибаржу или грависани. На севере у нас Квартал Купцов и Квартал Гильдий, на юге - Квартал Техников и Квартал Воров. Река Осенняя прорезает все, кроме Квартала Техников. При отсутствии связи и забитых людьми и баррикадами улиц мы доставляли информацию и людей по реке. Один из немногих чрезвычайных планов, который хоть как-то работает. Почти все остальные основывались на использовании эсперов, а о них сейчас вопрос не стоит. Как бы то ни было сделано, но Империя заглушила разумы практически всех, у кого есть хоть искорка эсперных способностей. Несколько сильнейших пока держатся, но никто не знает, сколько еще они выстоят. То, что осталось от союза эсперов, пытается драться с воздушными силами вторжения, но они лишь могут выиграть для нас сколько-то времени. Гонцы все время приносят информацию, но мы получаем ее уже тогда, когда все кончилось. Я бы пошел на убийство ради одной работающей системы связи, но пока что у нас есть только гонцы. - Уже нет, - произнес новый голос от дверей таверны. Все оглянулись и увидели Безумную Дженни, очень довольную собой, в окружении Шанса и десятка детей-эсперов из информационного центра Абракс. Дети все были проснувшимися и стояли на ногах более-менее твердо, но глаза у них неспокойно бегали. По людям за столом пробежала дрожь при виде безумных детей в плохо пригнанных грубых платьях. - Отлично, - сказал Магнус холодным безразличным голосом. - А кто ты такая, женщина, и какого черта ты привела сюда этих... людей? - Я Безумная Дженни, последнее проявление Матер Мунди. Так что выбирай выражения, а то я тебя превращу во что-нибудь маленькое и прыгающее. Эти дети - возможно, последние эсперы Мистпорта, которым не мешает новое оружие Империи. Может быть, потому что они очень далеки от него даже при нормальных условиях. Остальные дети занимают посты по всему городу. С ними работать несколько непривычно, но когда вы приспособитесь, у вас снова будет система связи. Я нахожусь здесь, чтобы прикрыть вас, если Империя обнаружит, где вы. Пока через меня струится мощь Матери Мира, меня более чем достаточно против всего, что Империя может на вас бросить. - Знаешь, мне было бы куда приятнее, если бы такие слова исходили не от женщины по имени Безумная Дженни, - сказал Дональд Ройал. - Отличная работа, Дженни, - вмешался Джек Рэндом. - Я знал, что ты нас найдешь. А теперь давай прежде всего устроим этих детей. У этих ягнят вид, как после тяжелого и долгого пути. Народ бросился отпаивать детей горячим и укладывать на одеяла, а Шанс пытался за всеми присмотреть, путаясь под ногами. Безумная Дженни занялась заказом какого-то странного, но крепкого коктейля у бара. Казалось, что, приведя сюда детей, она больше не чувствовала за них ответственности. У Дженни всегда был свой список приоритетов, и ее персона занимала в нем верхнюю строку. Детей только успели устроить, как вдруг они окоченели на своих импровизированных кроватях, закатив глаза под лоб. - Это с ними часто бывает? - спросила Лоис Бэррон. - Тихо! - шикнул на нее Шанс. - Они что-то видят. - Они уже здесь, - сказал сквозь сон один из детей спокойным голосом. - Стены на южной границе пали. Сквозь них ломится Имперская Пехота. Волки ворвались в овчарню. - Черт! - с сердцем сказал Стил. - Я думал, у нас еще есть время. Шанс, насколько надежны эти твои питомцы? - В видении настоящего - на сто процентов. В предвидении будущего... - Знаю, знаю. - Стил яростно задумался. - Поднимайте гонцов. Плевать мне, насколько они устали! Пусть собирают подкрепления на то, что там осталось от стен. - Не надо тревожить гонцов, - выступил вперед Рэндом. - Пусть себе отдыхают. Они выдохлись. Дайте мне немного людей, и мы выведем силы к границе, чтобы дать там отпор. И тут же собрание превратилось в вихрь криков и приказов. Альберт Магнус вызвался проводить Рэндома к ближайшей группе ополчения и городской стражи и вести их к южной границе. Рэндом потрепал его по плечу и назвал хорошим парнем, отчего хороший парень только что не зарделся. Они выбежали из дверей, и Хэйзел с Оуэном за ними. Безумная Дженни, ворча, вместе с Шансом пыталась привести детей в чувство и истолковать их видения. Она ощущала себя несколько выше этого, но все же делала работу, чтобы показать, что она свой парень. Сайдер отвела Кота в укромный уголок, написала несколько записок и велела ему их доставить. Если Имперские Войска уже ворвались в город, надо было проверить, что все ее имущество в разных местах защищено как следует. Война войной, а свой интерес забывать никогда не следует. Кот скривился, но тут же пожал плечами. Он никогда не говорил "нет", если дело касалось Сайдер. И вообще он был одним из лучших взломщиков и чердачников в Мистпорте, так что вряд ли его остановят или поймают. Море сливающихся крыш и фронтонов Мистпорта было его родной стихией. Он улыбнулся мужественной улыбкой, поцеловал Сайдер на прощание, потом на удачу, потом еще раз, потому что ему это нравилось, и исчез в ближайшем окне, вверх по стене, на крышу, и тут же его белый термокостюм слился с туманом и снегом. Кот никак не мог знать, что никогда уже не суждено ему вернуться в "Терновник". Высоко над миром в своем массивном баке крепчал и разминал свои ментальные мышцы Легион. Сила его разлилась над Мистпортом, мощная и темная, туманящая разумы людей. Люди падали на землю с пеной у рта, загоняемые, в безумие в попытках уйти от страшной сущности, нападавшей на них из самой глубины их сознания. Эсперы впадали в ступор, немели, беспомощно дергались на кроватях, а их сила разряжалась в воздух помимо их желания. Легион царил в ночи, входя и выходя в разумы людей и сея ужас. Он был огромен и могуч, и ничто не могло ему противостоять. Он был - Легион, многие в одном. Джон Сильвер дрался вместе с другими у бреши южной стены под нескончаемый вопль Легиона. В своей пиратской жизни он повидал много сражений в самых различных неблагоприятных обстоятельствах, но такого еще не было. Не было конца потоку Имперских Войск, льющемуся в бреши, пробитые боевыми машинами Империи. Время застыло в реках крови, наплывах боли и лязге стали, и пусть Сильвер еще держал свою позицию рядом с другими среди обломков стены и пока не отступал, он точно знал, что удержать ее нет ни одного шанса. После нападения на город собак Хоба во времена катастрофы с Мэри Горячкой Совет города приказал повысить стены от двадцати одного фута до тридцати. Тридцать футов сплошного камня толщиной в четыре фута. И он не замедлил продвижение Имперских Войск ни на секунду. Огромные боевые машины высотой в пятьдесят футов и шириной в двадцать пробивали стены, как бумажные. Их корпуса усиленной стали могли выдержать все, кроме дезинтеграторной пушки, и несколькими лучеметами восставших их было не остановить. И вот боевые машины пробили стену в десятке мест, и по обломкам рванулись внутрь Имперские Войска, стреляя на ходу. Защитники города встретили их обнаженной сталью и угрюмой решимостью, перепрыгивая через упавших товарищей, и вторжение замедлилось и остановилось, когда бой забил входы шевелящейся пробкой. Битва была жестокая, когда пощады не дают и не просят. Ни в ком не было места для других чувств, кроме ненависти и жажды убийства, кровожадного безумия, подогреваемого яростью защитников, боевыми наркотиками нападавших и нескончаемым криком Легиона сверху. Внутри города, в его узких улицах и переулках боевые машины теряли свое значение. Дезинтеграторные пушки они применять опасались, чтобы не задеть своих. И вся битва была человек против человека, сталь против холодной стали. Падали мертвые и умирающие, военное счастье качалось приливами то на одну, то на другую сторону, но защитники пока держались. В самом начале Джон Сильвер заработал глубокий порез на лбу, и время от времени ему приходилось встряхивать головой, чтобы кровь не заливала глаза. Обычное его невезение. Получил он и еще несколько ран, но о них пока думать не время. Только расстроишься. Прилив сил от последнего приема Крови давно выдохся, и сейчас его держал на ногах только долг и адреналин. Меч его поднимался и падал, почти все время натыкаясь на парирующую сталь или силовой щит, рука с мечом уже ныла нестерпимо. В груде тел не было места для фехтовальных приемов или работы ног. Человек стоял лицом к лицу с противником и рубил наотмашь, и победа доставалась более сильному или более быстрому. И где падал один, там всегда на его место становился другой. Сильвер и готов был бы удрать, но удирать было некуда. Если Мистпорт падет и Империя возьмет верх, его все равно повесят на общих основаниях. И еще, как часто бывало и раньше, долг удерживал его там, где не удержала бы храбрость. Сильвер многим был обязан Мистпорту, и он всю жизнь верил, что долги надо платить. Вдруг его сторона подалась на несколько футов вперед, воспользовавшись мимолетным преимуществом, и пришлось смотреть, куда ставить ногу - повсюду валялись тела. Некоторые лица Сильвер узнал, но думать об этом было некогда. Была только битва, клинок о клинок, и знание, что в конце концов он свалится. И вдруг, как ответ на молитву, рядом с ним вломились в битву подкрепления. Боевые кличи десятков планет и культур заполнили воздух - это новые защитники рванулись теснить нападающих шаг за шагом. С ними был и Дезсталкер, уже покрытый кровью и выглядящий, как ходячая смерть. Рядом с ним билась Хэйзел д'Арк, вертящая мечом с сокрушительной силой и умением. И был здесь Альберт Магнус из Совета города, сухой и седой, с мечом в каждой руке, неостановимый, как стихия. И на острие атаки - сам Джек Рэндом, профессиональный повстанец. Высокий и заметный в серебристых боевых доспехах, с лицом, знакомым по тысячам плакатов "разыскивается", заставляющий захватчиков отступать самой яростью своей атаки. Быстро и смертоносно мелькал его меч, и никто не мог ему противостоять. Сильвер беззвучно засмеялся и кинулся в бой с новой силой в руках. Может, сегодня он и не умрет. Он вытащил маленький пузырек из рукава и проглотил остатки темной жидкости одним глотком. Это был последний запас, но все равно: когда понадобится следующая доза, бой уже кончится так или иначе, так какого черта! Оуэн Дезсталкер занял позицию в центре боя и предлагал Имперским Войскам пройти мимо него. Он снова форсировался и был силен, потому что был связан с Хэйзел. Почему-то он знал, что на этот раз побочного эффекта можно не бояться. Они вместе с Хэйзел были больше, чем просто арифметическая их сумма, больше, чем просто люди. Он рубил и резал с неудержимой силой, с презрительной легкостью отбивая парирующее оружие. Люди падали с криками по обе стороны от него и больше не поднимались. Веером летели капли крови с его клинка, и Оуэн улыбался волчьей улыбкой, ощущая ноздрями густой запах крови - каждой клеточкой своего тела воин, которым никогда не хотел быть. Рядом с ним билась Хэйзел д'Арк, и меч ее сверкал короткими резкими дугами, прорезая мясо и кости, как секач мясника. Кровь - вся чужая - заляпала ее одежду и пропитала рукав держащей меч руки, и крики раненых и умирающих звучали музыкой в ее ушах. У нее всегда была слабость к Мистпорту. Всегда приятно было думать, что где бы она ни была и что бы ни делала, всегда можно вернуться в Мистпорт, и там ее примут. Из всего, что она знала, Мист был больше всего похож на родной дом. А теперь Империя хочет ее этого лишить, как лишила уже многого за прожитые годы. Да будь она проклята, если уступит Железной Суке эту последнюю победу! Никогда, пока есть дыхание у нее в груди и сталь в руке. Связь с Оуэном стала сильной. Она ощущала его присутствие рядом с собой, сильное и надежное, как всегда. И еще чье-то присутствие ощутил ее разум, и до ноздрей донесся знакомый запах, и это был Джон Сильвер неподалеку, фехтующий, как одержимый, с расширенными глазами и улыбкой безумца. Он заправился Кровью. Она видела это в нем, слышала запах в его тяжелом дыхании даже на таком расстоянии. И какая-то часть ее тоже просила Крови. Всего-то каплю-другую. Это даст ей такое хорошее самочувствие, утишит ее страхи, поможет забыть безнадежность битвы, в которую она ввязалась. Но Хэйзел подавила эту тягу, загнав поглубже. Чтобы сделать то, что здесь необходимо, Кровь ей не нужна. Может быть, потому, что ситуация стала очень простой: дерись - или умри, дерись - или потеряй все, что тебе дорого. А еще, быть может, потому, что она снова была связана с Оуэном, и его присутствие и сила давали ей все то утешение, которое было ей нужно. Дезинтеграторы боевых машин стали выцеливать сражающихся повстанцев по краям свалки, разнося их облаками испарившегося мяса и крови. Дрейфовали наверху тяжелые гравибаржи, а между ними рыскали грависани - сотни грависаней, будто буря сорвала целый лес металлических листьев и закружила их над городом. И ни один эспер не вылетел им навстречу, когда они медленно наваливались на город, взрывая дома кинжальными ударами дезинтеграторных лучей. Воздух наполнился ревом мощных двигателей и грохотом обрушиваемых стен, почти заглушившими визг, вой и боевые кличи рукопашной схватки внизу. И над всем этим стоял нескончаемый вопль того ужаса, имя которому было Легион. Альберт Магнус, человек седой и желчный, бился тяжко и умело своими двумя мечами, впервые за многие годы ощущая себя живым. Мечи его взмахивали координированными дугами, заставляя противников отступать. Но их было слишком много, и он не мог смотреть сразу во все стороны. Меч ударил в него под неожиданным углом и воткнулся между ребрами. Он вскрикнул от боли, от боли и нежелания верить, и кровь хлынула у него изо рта. Он уронил мечи, а кто-то выдернул меч из его раны, и это тоже было больно. И тут же обрушились на него мечи и секиры, рубя, как колоду. Он упал, не в силах даже вскрикнуть, и был затоптан, став одним из многих укрывших землю тел. Битва каталась через него туда и обратно, пока он не умер. Джек Рэндом, казалось, был одновременно всюду, и меч его слился в серебряную полосу - отчаянный герой, бросающий вызов смерти, смеющийся в лицо верной гибели. Одно его присутствие заражало искрой величия стоящих вокруг людей, и они бились, выкрикивая его имя, как боевой клич. Он отчаянно рисковал и всегда выходил победителем, и никто не мог противостоять ему. Он не уставал и ни разу не был ранен - великан, наводивший ужас на солдат Империи. Измотанному и окровавленному Оуэну противно было на это смотреть. Нечестно быть таким быстрым, изумительным и иметь такой правильный вид - уже не говоря о том, чтобы быть таким везучим. Все силы Империи были не в состоянии пролить хоть каплю крови этого великого человека. Оуэн чувствовал, что и сам работает хорошо, но десяток-другой царапин он все же получил. В такой свалке это было неизбежно. Его, правда, на ходу лечили изменения, сделанные в нем Лабиринтом, и форсаж не давал пока чувствовать боль, но дело тут было в принципе. И все же Джек Рэндом был легендой, а подразумевается, что легендарные герои стоят выше мелких проблем простых смертных. И черт его побери, если Оуэн сейчас мог сказать, во что он все же верит. Конечно, этот великан куда больше отвечал легенде, чем тот сломленный старик, которого Оуэн отыскал когда-то в трущобах Мистпорта и который утверждал, что он и есть Джек Рэндом, но Оуэн верил людям, а не легендам. Он мысленно пожал плечами, одновременно разрубая имперского солдата одним бешеным ударом. Рэндом был тут не единственным истинным воином. И кем бы ни был этот чертов красавчик на самом деле, но Молодой Джек Рэндом был именно тем, кто нужен был сейчас Мистпорту. Его имя было тем кличем - может быть, единственным, - который мог собрать воедино рассыпающиеся части Мистпорта и заставить их сражаться заодно. И Оуэн решил, что его это вполне устраивает. Хэйзел д'Арк чувствовала, как тянется в разных направлениях ее разум. С того момента как Лабиринт ее переменил, ментальные способности ее медленно, но верно росли, и этот процесс ускорился с момента прибытия в Мистпорт. Теперь она знала, откуда исходит каждая атака еще до того, как она начиналась на самом деле, и ее меч успевал поставить блок. Никто не мог подобраться к ней незаметно - даже вне поля ее зрения, а сама она замечала все слабости своих противников уже при первом взгляде. Это был не опыт и не инстинкт, а просто будто она знала все это заранее, а сейчас вспоминала, когда это становилось нужно. И более того: когда она видела открывающиеся перед ней различные возможности, вокруг появлялись различные возможные версии ее самой. Они возникали и исчезали, существуя иногда лишь то мгновение, которое нужно было, чтобы отразить чей-то меч или предупредить атаку, когда она сама не успела бы. И вот, пока она сражалась, рядом с ней начали появляться другие Хэйзел д'Арк и биться плечом к плечу. Были такие, которые не сильно от нее отличались - например, лишним шрамом или другим цветом волос. Были и такие, которые отличались сильно - сложением или расой. У одной была золотая рука хэйденов. Другая вообще была мужчиной. Еще одна по крайней мере частично вообще не была человеком. Хэйзел улыбалась кому-то из них, и те улыбались в ответ. И она вместе с другими своими воплощениями пробилась на передний край битвы и заняла главную брешь, перекрывая проход Имперским Войскам. Джон Сильвер увидел, как сражается плечом к плечу сама с собой Хэйзел д'Арк, и подумал, что на этот раз действительно перебрал Крови. И только когда лысая Хэйзел д'Арк в кожаной одежде охотника за скальпами отбила удар имперского меча, от которого он бы свалился, пришлось поверить, что все это на самом деле. Но он не позволил себе сильно об этом раздумывать. Мистпорт был сумасшедшим домом и в лучшие свои времена, к которым теперешние, безусловно, не относятся. Но когда он увидел еще и Оуэна Дезсталкера, шагающего сквозь кипящую толпу и валящего солдат противника по обе стороны от себя без усилий, как кегли, и Джека Рэндома, стоящего среди штабеля вражеских трупов вызывающе и непобедимо, его пробрала суеверная дрожь. За свою жизнь Сильвер видал многое, но ничего не видел, подобного этим троим. Это было как драться плечом к плечу с богами. Но в ту же секунду благоговейное удивление сменилось завистью. Он был всего лишь человек с обычной человеческой силой и храбростью и делал что мог, а эти три сверхчеловека заставляли его усилия выглядеть муравьиной возней. Он продолжал драться, но уже не с тем воодушевлением. Волны схватки вынесли его вперед, и он оказался рядом с Оуэном. Дезсталкер бросил ему на ходу мимолетную улыбку, и Сильвер улыбнулся в ответ. И в ту же секунду он увидел, как меч солдата летит точно в спину Оуэну. Дезсталкер его не видел, слишком занятый двумя солдатами, которых в этот момент крушил. Время замедлилось и остановилось, и все время этого мира оказалось в распоряжении Сильвера, чтобы решить, что делать. Он мог выкрикнуть предупреждение, мог сам отбить клинок, но в этот момент он желал смерти Дезсталкера. За то, что он больше чем человек, за то, что он ближе к Хэйзел и важнее для нее, чем Сильвер может даже надеяться. И так просто было всего лишь ничего не сделать ( дать Оуэну погибнуть. И никто ему ничего не скажет. Столько всего творится вокруг, и никто не ждет, что Сильвер может видеть все. Он застыл в нерешительности, раздираемый на части сомнениями. Все, что он хочет, будет принадлежать ему, если только Дезсталкер будет мертв. И тут время снова помчалось, и думать было уже некогда. Острие почти коснулось спины Оуэна, когда Сильвер бросился вперед, блокировав удар своим мечом. Резкий удар выбил оружие из его рук, и клинок упал на землю. Солдат повернулся к Сильверу, занося меч для убийственного удара. Сильвер метнулся в сторону, и лезвие полоснуло его по руке, только задев кожу, и полилась кровь. Солдат занес меч для второго удара, и Сильвер зачерпнул собственной крови и бросил солдату в глаза. Тот замотал головой, ослепленный на мгновение, и Сильверу не было ничего проще, чем подхватить свой меч и проткнуть солдата насквозь. Все это заняло не больше одной секунды. Оуэн Дезсталкер ничего этого не видел, слишком занятый собственной работой. Сильвер взял себя в руки и продолжал битву. Для простого смертного он выступил не так уж плохо. И если уж в этой битве должны были участвовать боги, Сильвер был только рад, что они на его стороне. Волны битвы откатывались от Оуэна прочь, когда он пробивал себе путь сквозь толпу тел, чтобы оказаться рядом с Хэйзел. Почти в ту же секунду он понял, что это уже не та Хэйэел д'Арк, которую он знал, и еще через секунду он понял, что тут целая небольшая толпа разных Хэйзел. И тут в толпе кто-то крикнул: "Отходим!" Другие голоса - только имперских солдат - подхватили этот призыв, и вдруг ряды захватчиков перед Оуэном смешались и повернулись, обратившись в бегство. Повсюду, куда он ни смотрел, было то же самое, будто то, что было куда как превосходящей силой, распалось на куски и побежало, спасая свою жизнь. Сила разбилась о неколебимую скалу, которой стали защитники Мистпорта. Отход превратился в беспорядочное бегство, и почти сразу стало не с кем биться. Защитники Мистпорта разразились ликующими криками. Оуэн обернулся к Хэйзел д'Арк и заморгал, увидев, что она только одна. И она посмотрела на него, широко улыбаясь, и Оуэн решил, что задавать вопросы не стоит. Пока не стоит. Он не был уверен, что хочет знать правду. А защитники выкрикивали его имя и имя Хэйзел, но больше всего - Джека Рэндома. Их героем был он. Ему салютовали поднятыми мечами, на него глядели горящие восторгом глаза. Они пошли бы за ним даже в Ад, и каждый это понимал. И тут боевые машины открыли огонь из дезинтеграторов. Теперь, когда они не боялись попасть в своих, они стреляли безнаказанно. Дезинтеграторные пушки пробивали в рядах защитников огромные кровавые бреши, кровью и распыленным мясом наполнился воздух. Толпа покатилась назад, спотыкаясь о мертвые тела. И над этим бедламом возвысил свой голос Джек Рэндом: - Стойте, друзья! Мы победим эти машины! Оуэн протолкался через толпу и схватил Рэндома за рукав: - Ты что, псих? Как ты будешь биться мечами против дезинтеграторных пушек? Надо отойти и найти рубеж, который можно будет защищать! - Чертовски точно подмечено, - сказала Хэйзел, внезапно появляясь рядом с Оуэном. - Ты хочешь, чтобы нас всех перебили, Рэндом? - Приношу свои извинения, - ответил Молодой Джек Рэндом. - Вы, конечно, совершенно правы. Меня занесло. - Ну и хорошо, - буркнул Оуэн. - Теперь заткнись и драпай. Защитники откатились под напором наступающих боевых машин, но это был организованный отход, а не паническое бегство. Люди рассыпались по узким улицам и переулкам, уверенные, что громоздкие машины туда за ними не проберутся. Дезинтеграторы боевых машин водили стволами из стороны в сторону, выискивая достаточно большие группы повстанцев, чтобы стоило по ним стрелять, но защитники Города быстро усвоили суровый урок, и рассыпались на все меньшие и меньшие группы. И боевые машины открыли огонь просто по улицам, разнося стены и дома дождем кирпичной и известковой пыли. Крики и вопли доносились из рушащихся внутрь домов, и вскоре лишь груды щебня лежали там, где раньше была улица, и по этим грудам неостановимо шли вперед боевые машины. Имперские солдаты видели триумф своих боевых машин и стали выстраиваться за ними. Отход защитников все-таки в конце концов превратился в бегство. Оуэн и Хэйзел остановились и оглянулись. На них надвигались боевые машины с ревущими пушками, превращая Мистпорт в развалины улица за улицей. В небе, подобно грозовым тучам, громоздились гравибаржи. Оуэн протянул руку к Хэйзел, и та приняла ее, и они оба думали об одном и том же. Их соединенные мысли полетели наружу и вверх. Вдруг одна гравибаржа качнулась в воздухе, будто схваченная невидимой и неумолимой силой. Ее двигатель взревел, напрягся и сдох от перегрузки, будто что-то сдернуло баржу с небес и стукнуло о боевую машину внизу. Сила взрыва разорвала ночь на клочья, и от пламени, взметнувшегося от переплетенных обломков, на улице стало светло, как днем. Силы вторжения снова вынуждены были отойти, чтобы не попасть под дождь расплавленного металла, разбросанного на сотни ярдов от взрыва. Но из защитников никто не пострадал. Обломки сыпались мимо, будто защитников прикрыла чья-то невидимая рука. Повстанцы остановились и ликующими криками приветствовали удачу, которая их спасла. Но из них из всех только Джон Сильвер знал, кому они обязаны жизнью. Он видел, как вышли из своего транса Оуэн и Хэйзел, посмотрели на свои сцепленные руки и улыбнулись друг другу понимающе. Потом они расцепились и вошли в ликующую толпу. Сильвер смотрел им вслед и в который раз уже думал, что же они такое. Во что они превращаются. И не станут ли они пусть всего лишь возможной, но еще более грозной опасностью для Мистпорта, чем Империя. Он шел за ними, потрясенный своими мыслями, но уже обдумывая возможные действия на случай, если возникнет необходимость. И еще думая, прав ли он был, когда спасал жизнь Дезсталкера. Он всегда ощущал некоторое свое превосходство, потому что многие люди боялись эсперов за свойственные им возможности. Теперь он понимал, что эти люди чувствовали. Он больше не был королем горы. Он даже не был уверен, что может увидеть вершину горы оттуда, где находится. А среди отступающих имперских войск были Тоби Шрек и его оператор Флинн. Они высадились на поверхность, чтобы снимать действия наземных войск и дать крупные планы триумфального вторжения, только в реальности все вышло не так, как ожидалось. Сейчас уже стало ясно, что ситуация серьезно осложнилась. Лейтенант Ффолкс приказал Флинну отозвать камеру и отключить ее. Прямая трансляция была прекращена по техническим причинам. Чтобы подчеркнуть, насколько эти причины серьезны, Ффолкс упер пистолет в спину Флинна и держал его так, пока камера не села снова Флинну на плечо. Ее единственный красный глаз мигнул и погас. Тоби протестовал, но его никто не слушал. Другого он и не ожидал, но все равно должен был подать голос, чтобы не подумали, что он теряет хватку. Ни он, ни Флинн ни секунды не сомневались, что Ффолкс готов пустить пистолет в ход. При виде поражения наземных войск он побелел от ярости и был готов сорвать ее на любом, у кого хватит глупости попасться ему на дороге. Поэтому Тоби и Флинн отошли вместе с отступающими войсками, пока Ффолкса не позвали пакостить где-то еще. Когда он ушел, они засняли классные кадры с падающей гравибаржей и рванули сломя голову подальше от дождя расплавленного металла. Оказавшись в глубоком снегу за пределами города и временно в безопасности, они почти сразу бросили попытки брать интервью у измотанных солдат и офицеров - после отрицательных ответов в диапазоне от простых ругательств до реальных угроз смерти. - Интересно, куда нас пошлют потом, - произнес Флинн, помолчав. - Куда-нибудь, где события разворачиваются получше - я так думаю, - ответил Тоби. - Это если есть такое место. - Должно быть. Здесь защитникам просто повезло, вот и все. - Не знаю, - заметил Флинн. - Каковы шансы, что гравибаржа так, ни с того ни с сего, вдруг упадет точно на боевую машину? Тоби внимательно посмотрел на него. - Ты на что намекаешь? Что повстанцы ее как-то стянули вниз? Брось. Такого оружия у них нет. А если ты имеешь в виду эсперов, то даже печально знаменитая инвестигатор Топаз собственной мерзкой персоной не могла бы стянуть вниз такую огромную массу. У эсперов просто не бывает такой силы. Даже когда Легион не блокирует их разумы. - Мы в Мистпорте, - мрачно возразил Флинн. - А про Мистпорт рассказывают всякое. Меньше всего мне хотелось попадать сюда. - Тут действительно полно сюрпризов, - согласился Тоби. - Ты видел, кто предводительствовал мятежниками? Джек Рэндом, точно такой же, как на старых голограммах. Да только если это Джек Рэндом, кто тогда вел силы мятежников на Техносе III? Тот, правда, был куда постарше и куда поистрепаннее. И к тому же я не верю, что он так быстро успел бы оттуда сюда. По крайней мере Империя знала бы. - Может быть, один из них - дубль. Или клон. - Флинн поморщился. - В любом случае здесь есть много такого, чего нам не сказали. - Ничего удивительного, - сказал Тоби. - Если он нам снова попадется, может быть, сумеем взять у него интервью. За такой шедевр я смогу назначить любую цену. И прайм-тайм гарантирован. - Существующие власти, если хотят существовать и дальше, ни за что не дадут тебе его показать. Тоби улыбнулся, вытащил бумажник, повертел в руках и спрятал обратно. - Какой сторожевой песик не любит колбаски? В глубинных лабиринтах Квартала Воров, в гостинице "Терновник", представители союза эсперов отчаянно старались уследить за событиями. Все время приходили люди, забивая и без того набитую комнату, и приносили новости со всего города. Члены Совета, только без Альберта Магнуса, все еще склонившиеся над картой города, все больше мрачнели. Хорошие вести приходили редко. Темными облачками, движущимися по карте, были обозначены сообщаемые эсперами позиции гравибарж и грависаней. Взлетающие им навстречу на битву эсперы летели яркими вспыхивающими искрами. Вскоре эти искры вдруг мигали и гасли, и никто не спрашивал, что это значит. У границ города скопились еще тени - там, где силы Империи сокрушили городские стены. Черные пятна расползались там, где силы вторжения пробивались дальше в город, несмотря на все усилия защитников. Только у юго-западной границы тени остановились, когда стали просачиваться вести о неожиданной победе. Дети Шанса лежали на одеялах в углу комнаты, постоянно и тихо бормоча информацию и предупреждения, а сам Шанс метался между ними, умасливая, уговаривая, скармливая им сладости. Оставленные вниманием надолго норовили ускользнуть в поглощающий кошмар, жалобно завывая и вскрикивая. Представители союза эсперов скрывали положение "Терновника" и его обитателей на пределе своих ментальных способностей, но даже они не могли защитить детей Абракса от ужаса Легиона. Этот нескончаемый вопль скрежетал у них в уме как кости по костям, как разрываемое живое мясо. Никто не знал, как дети это переносят, но лица этих детей, безнадежно извивающихся в своих одеялах, отбивал охоту спрашивать. Шанс молил Совет позволить ему дать детям успокоительное, но ответ все время был "нет". Они были слишком необходимы. Эсперы телепортировались туда и обратно с важными сообщениями, появляясь и исчезая с хлопками потревоженного воздуха. Вокруг них вспыхивали искры, болезненно разряжаясь через ближайшие металлические предметы. На каждом прыжке эспер рисковал жизнью, и каждый из них это знал. Вопль Легиона мешал им сосредоточиться, и некоторые так и не прибыли. Просто мелькнули в одном месте, а в другом уже не появились. Другие попадали в гостиницу по частям или страшно перекрученные. Один материализовался наполовину В стене таверны. И остался там, торча из кирпичной кладки. Никто не знал, как его оттуда извлечь, не разорвав стену пополам. Еще повезло, что он был мертв, так что ему просто завесили лицо лоскутом материи, закрыв выкаченные глаза и искаженный в безмолвном крике рот, и притворились, что его там и нет. Еще один шлепнулся из воздуха на пол липкой массой крови и внутренних органов - его вывернуло наизнанку. Самое ужасное было, что он никак не мог умереть. Наконец Дональд Ройал снес ему голову милосердным ударом меча. Члены Совета и представители эсперов отчаянно пытались составить какой-то план обороны в целом, но все происходило так быстро, что они успевали только реагировать на действия противника и стараться минимизировать ущерб. Все говорили хриплыми сорванными голосами, усталость читалась во всех глазах. Сайдер постоянно поила всех горячим кофе и подогретым вином и давала постоянный поток данных от своих собственных информаторов - людей, которые работали с ней в прошлом, когда она еще не стала достопочтенной хозяйкой. И еще она старалась не беспокоиться о том, что случилось с Котом. А над головой стоял рев пролетающих авиабарж, сотрясающий таверну подобно грому, и летящие не знали, как близко под ними внизу самый центр сопротивления повстанцев. Каст и Морган протащили пленника через хаос и ярость боя прямо к инвестигатору Разору, который стоял среди щебня, бывшего когда-то северо- восточной стеной, и смотрел, как его войска пробиваются в горящий город, сметая сопротивление. Он неподвижно ждал, пока десантники и их пленник окажутся почти рядом с ним, и лишь тогда повернулся и заметил их существование. Его темное лицо было спокойно, как обычно, но в глазах горело такое пламя злобы, что даже Касту и Моргану стало не по себе. Они быстро поклонились инвестигатору и толкнули своего пленника, чтобы он поступил так же. Разор долгим взглядом осмотрел этого человека, не произнося ни слова. Тот был прилично одет, хотя его костюм был сейчас смят, порван и заляпан его собственной кровью. И лицо его было в синяках и ссадинах. Похоже было, что Кастл и Морган не слишком кротко уговаривали его пойти с ними. - И это?.. - спросил наконец Разор. - Перебежчик и информатор, сэр! - радостно доложил Кастл. - Имя - Артемис Дэйли. Один из заправил Мистпорта, если ему верить. Обещал нам дать важную, чтобы не сказать жизненно важную, информацию, если мы будем избегать разрушения недвижимости, в которой у него есть доля. Даже сам предложил нарисовать нам карту, где эта недвижимость находится. До чего предупредителен, правда? Под некоторым давлением он вызвался нарисовать нам еще и карту с обозначением места, где в данный момент скрывается Совет города - в обмен на сохранение жизни и благополучия. Поэтому мы и доставили его к вам, сэр. Если он тот, за кого себя выдает и знает, что говорит, то он может быть очень ценен. И если вы, сэр, собираетесь рекомендовать нашему начальству нас наградить или даже повысить в звании - что ж, мы только выполняли свой долг. - Но от повышения тоже не откажемся. Или от медалей, - добавил Морган. - Вы отлично сработали, - сказал Разор. - А теперь помолчите. Он медленно повернулся к пленному, который забеспокоился еще больше - если это было возможно. Разор подступил ближе, глядя пленному в лицо. - Я знаю тебя, Артемис Дэйли. Ты у нас в компьютере. Махинатор, ростовщик и костолом - при необходимости. Средних размеров рыба в малом пруду. Время от времени ты продавал нам обрывки информации. Ничего страшно важного, но достаточно, чтобы ты считался нашим. Говори, Артемис. Скажи мне, где мои враги. - Мы... мы еще должны согласиться о цене, ваша честь. - Артемис старался, чтобы голос его не дрожал. - Я ведь в конце концов всего лишь честный бизнесмен, ищущий прибыли в трудные времена. Войнами я не интересуюсь, но человек в моем положении не может себе позволить бесплатно давать ценную информацию. Моя репутация погибнет - я уверен, что вы меня поймете. - Вполне, - ответил Разор. И посмотрел на Каста: - Убить его. - Постойте! Постойте! - Дэйли пытался отступить, но Каст Морганом держали его крепко и заставили встать на колени. Дэйли так трясся, что капли пота летели с его лица. - Подождите, ваша честь! Позвольте мне... просто в знак доброй воли, кое-что вам сказать. Совет собрался в таверне "Терновник", в Квартале Воров. - Он преданно смотрел на Разора. - Я буду счастлив, ваша честь, нарисовать подробную карту, но на коленях это несколько неудобно, ваша честь... - У нас есть свои карты, - сказал Разор. - И мы уже узнали от тебя все, что нам нужно. - Он кивнул Касту и Моргану: - Сделайте его примером. Каст и Морган радостно кивнули и потащили Дэйли прочь. Он отбивался и брыкался, но это даже не замедлило их шаг. - Не имеете права! Я занимаю важный пост! Я вам все рассказал! Я вам... Он кричал, пока Морган не дал ему прикладом сверху по голове. Еще что-то невнятное он протестующе выкрикивал, когда Каст и Морган вешали его на ближайшем фонаре. Потом они отступили, любуясь его танцем в воздухе. Разор улыбнулся скупой улыбкой - некогда тут возиться с предателями. Глядя, как умирает повешенный, он подумал, когда же с ним свяжутся агенты Ходзира. Сигналом, что они уже под обстрелом, для людей в "Терновнике" послужили удары дезинтеграторных пушек с повисших в небе гравибарж. Черепичная крыша разлетелась, я верхний этаж гостиницы вдруг полыхнул языками пламени, охватившими номера, заживо сжигающими немногих постояльцев и топящими их крики в треске и реве. Силовые лучи пропахали верхний этаж и ударили в бар под ним, где отскочили от пси-экрана, поставленного эсперами в самый последний момент - дети Шанса успели предупредить. Собравшиеся в баре эсперы были представителями союза и самыми сильными разумами в Мистпорте, и совместными усилиями они смогли остановить лучи дезинтеграторных пушек, но спасти "Терновник" было им уже не под силу. Верхний этаж превратился в пылающий ад. Почернел и задымился потолок бара. Вся гостиница тряслась от получаемых ударов. Затрещали кирпичи, по стенам побежали струйки тонкой пыли. Стало обжигающе душно. С этим эсперы ничего сделать не могли - они только отражали выстрелы дезинтеграторов. Дональд Ройал выкрикивал приказы, организуя людей. Он заставил их заблокировать колодец черной лестницы столами и прочей мебелью на случай, если пламя прорвется через закрытую дверь. Сайдер приносила ведра с водой - гасить внезапные языки пламени. Дети Шанса кричали почти непрерывно, но он все еще не решался дать им успокоительное. Может быть, им придется еще работать. Кое-кто не выдержал и бросился к двери. Рэндом крикнул им вслед, но его не слушали. Люди выбежали наружу, и лучи дезинтеграторов разорвали их на месте. Подходили новые гравибаржи, добавляя свою огневую мощь к обстрелу единственного здания, а все дома вокруг гостиницы уже были хаосом огня и каменной крошки. На улицах валялись мертвецы, и их тела чернели посреди нарастающей огненной бури. Внутри здания сломалась потолочная балка и упала гигантским молотом, сокрушив Лоис Бэррон. Огромный вес придавил ее к полу, изо рта ее хлестала кровь, женщина беспорядочными движениями колотила руками по огромному бревну. Ясно было, что ей уже не жить, но все равно остальные пытались поднять с нее эту тяжесть, пока Лоис не вытянулась и не застыла. Рядом с ней сидел карлик Кастл, держа ее мертвую руку и ничего вокруг не видя. Мак-Ви и Ройал не могли дать себе времени горевать. У них, единственных оставшихся членов Совета, работы было по горло. Если кто-то и найдет выход из этого капкана, то только они двое. Тут начал слабеть и разваливаться пси-щит. Даже сильнейшим эсперам Мистпорта было нелегко функционировать под постоянный крик Легиона у себя в голове. Их мощь выгорала, а с ней и они сами. Из носов и ушей эсперов медленно капала кровь. Самый сильный эсп-глушитель, когда-либо построенный Империей, давил их разумы и заглушал их дюйм за дюймом. В щите появились трещины. Лучевые удары стали проникать сквозь потолок бара, накалывая людей тут и там, как булавки - насекомых. Один из лучей убил самого сильного эспера, и щит распался. Но Безумная Дженни бросила вперед свой разум и снова собрала щит. Она так надеялась, что этого не потребуется! Как только она обозначила свое присутствие, Легион - в этом она не сомневалась - немедленно обратит на нее все свое внимание, а Дженни не была уверена, что справится с этим противоестественным явлением. Но она сделала то, что должна была сделать, принимая на себя всю тяжесть по мере того, как другие эсперы падали мертвыми один за другим. Вскоре тяжесть стала почти невыносимой. При всей своей силе Безумной Дженни было далеко до силы столь многих умов, которые образовывали Легион. Чтобы она и остальные в этой комнате могли выжить, ей придется стать больше, чем просто Безумной Дженни. И она обратилась внутрь себя, к той ярко сверкающей точке, которой коснулась когда-то Матер Мунди в темной камере Девятого Уровня. Дженни воззвала к сверхэсперу, к Матер Мунди, Матери Всего Сущего, с мольбой снова прийти и явиться посредством ее, Дженни, соединить всех эсперов Мистпорта в одно целое, в гештальт, который прогонит Легион и Империю прочь от Мистпорта. Она звала, но никто не отозвался. И Дженни завопила - диким воем ярости, отчаяния, чувства предательства, который на миг даже заглушил нескончаемый крик Легиона. Потому что нигде, куда она могла достать разумом, не было и следа Матер Мунди, и лишь яркие искорки эсперов Мистпорта мигали и гасли одна за другой, и тот ужас, имя которому Легион, медленно обращал свое внимание к ней. Матер Мунди оставила ее. Безумная Дженни держалась чистым усилием воли, потому что должна была держаться. От нее зависела судьба многих и многих. Краткое прикосновение Матер Мунди сделало ее одним из самых сильных эсперов, которых знала в своей истории Империя, но даже она могла только держать на расстоянии тех многих-в- одном, которые были Легионом. Боль была почти невыносима, но Дженни не сдавалась. Если погибнут члены Совета, сопротивление Мистпорта рассыплется, и победит Империя. Дженни обратилась внутрь себя, обрывая все контакты с окружающим миром, всю свою волю и энергию направляя на поддержание пси-щита. Она уже не слышала ни вопли умирающих возле "Терновника" людей, ни удары дезинтеграторов с неба, убивающих все что движется, сеющих огонь и разрушение. Она не могла позволить себе отвлечься. Весь ее мир сошелся на пси-щите. Она знала, что напряжение ее убивает, и ей это было все равно. Выдержав ужасы и муку Девятого Уровня, она дала клятву, что лучше умрет, чем снова даст себя схватить. Из носа и ушей у нее сочилась кровь, и брызги крови разлетались изо рта при каждом тяжелом выдохе. Боль начала постепенно отмирать, когда стали отключаться одна за другой части мозга. Дженни не знала, что лицо ее стало улыбающейся маской черепа. И она дралась, отказываясь сдаваться, отказываясь терпеть поражение, и постепенно она стала обретать новое ощущение своего противника - Легиона, ощущение того, кто это и что это. Из чего оно сделано. Из мозгов людей, которых она, быть может, знала, и мыслечервей Червемастера. А Легион смотрел на нее и знал, кто она. Черви помнили ее и помнили, что она сделала. И они ее боялись. Безумная Дженни рассмеялась внутренним смехом, и это был страшный, непрощающий смех. Силы вторжения напирали на всех фронтах, хотя кое-где медленнее, чем в других местах. Казалось, каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок в Мистпорте, способные держать оружие, вышли на улицы защищать баррикады, перегородившие перекрестки, стреляли из окон и переулков, заставляя солдат брать с боем каждый дюйм и платить за победу кровью и смертью. Отступая, защитники взрывали за собой дома, чтобы перегородить улицы и замедлить продвижение противника. Пулевое оружие повстанцев приводило в замешательство и растерянность солдат, привыкших иметь дело лишь с предсказуемым и разделенным долгими паузами огнем дезинтеграторов, пока они не сообразили, что нужно передвигаться под прикрытием массивных силовых щитов, против которых пулевое оружие бессильно. Ни в небе, ни на улицах уже не было действующих эсперов. Легион подавил всех, кроме самых сильных, да и те уже были почти все мертвы. Защитники отходили улица за улицей, пытаясь следовать вековым планам защиты Мистпорта до последнего рубежа, но эти планы не обновлялись годами. Важные маршруты были блокированы уличными рынками и новыми зданиями, некоторые улицы вообще были только на старых картах. Защитники делали все что могли, отходя лишь тогда, когда другого выхода не было, но все же медленно отступая к уязвимому сердцу Мистпорта. Раненых и беженцев везли через город на баржах по реке Осенней - так было быстрее и безопаснее, чем по улицам. Баржи с угольными паровыми двигателями сновали вверх и вниз по замерзающей реке, взламывая стальными носами тонкий лед, и их красные носовые огни горели, как угли в ночной темноте. По обоим берегам реки тлели дома, как головешки в аду. Осенняя петляла по городу через Кварталы Купцов, Воров и Техников, и баржи шли по ней вверх и вниз со спокойной и отчаянной решимостью. Пассажиры перекликались с баржи на баржу, спрашивая о родных и близких или узнавая, как идет бой, но ответы часто были устаревшими и редко - утешительными. У причалов шел бой - туда пытались прорваться группы десантников, но были отбиты докерами, вооруженными лишь зазубренными ножами и баграми. Речники знали каждый дюйм прибрежной территории, а бились упорно и свирепо. Некоторые баржи, перегруженные ранеными и беженцами, теряли ход и становились легкой мишенью для парящих в небе грависаней. Неспособные маневрировать, они разлетались под ударами дезинтеграторов, и горящие тела усеивали поверхность реки. Горящие останки барж блокировали фарватер и подходы к причалам, а полуобугленные разорванные тела плавали в воде и вмерзали в лед. Баржи побольше, вооруженные артиллерийскими орудиями, быстро дали понять грависаням, что лучше держаться от них на почтительном расстоянии. Для грависаней стандартной тактикой было отразить огонь противника силовым щитом, а потом снять щит и ответить на огонь, пока противник перезаряжает лучевые орудия. Пушек, которым не нужно время на подзарядку, они не ожидали, и Империя потеряла множество грависаней, пока известия о новом оружии не были сообщены всем. Но подаренное Дезсталкером огнестрельное оружие с запасом патронов и снарядов раздали многим, а потому патроны и снаряды были повсюду в дефиците, а силам вторжения не было видно конца. Артиллеристы барж, пригнувшись в импровизированных укрытиях, вели счет каждому снаряду. Имперские десантники шли по завоеванным большой кровью улицам Мистпорта, переступая через мертвые тела и бросая гранаты в дома, где еще могли укрываться снайперы. Лучшие районы города остались, однако, нетронутыми, и там даже оставляли людей сторожить их от мародеров. Когда Империя наконец завладеет этим городом, эти дома займут новые лидеры, утвержденные Империей. Но повсюду вне этих районов дома горели, и огни вздымались к небесам, как маяки победы. Каст и Морган удачно закрепились в задних рядах, избегая участия в реальном деле и подстреливая снайперов противника и вообще всех, кто им не нравился. Любого, кто казался им опасным, они убивали - будь то мужчина или женщина, и бросали гранаты в окна, если их жертва пыталась укрыться в доме. Как и все участники сил вторжения, они не были заинтересованы во взятии пленных. Это будет потом, когда они завладеют всем городом. Кое-где они обшаривали дома в поисках добычи - когда никто не видел, но сбор был незавидный, даже в немногих домах, почему-то не пострадавших от огня и гранат. Мистпорт не славился роскошью, разве что в самых богатых районах, а к ним Каст и Морган и близко не подходили. Потому они шли себе не спеша по узким улицам, не обращая внимания на тела и корку засохшей крови на мостовой, передавая друг другу бутылку, пока она не опустела, и потом при первой возможности находя себе другую. Вино было паршивым, но все же вино есть вино. Между убийствами и грабежами они пели солдатские марши и похабные песенки, но что-то это не повышало настроение, пока они не нашли девчонку, которая пряталась в развалинах ничем другим не примечательного дома. Его кирпичные стены потемнели от огня, а окна все вылетели, но он пока не рассыпался. Как раз место, где может спрятаться перепуганный беженец, и вот почему прежде всего Каст и Морган стали его обыскивать. Девчонке было лет пятнадцать, она дрожала от страха, глаза у нее вылезали из орбит, и губы шевелились, будто она молилась. Одежда ее была разорвана и покрыта копотью, и аппетитна она была не больше, чем полусгоревший бифштекс, но Касту и Моргану выбирать не приходилось. Они захлопнули за собой единственную дверь и с ухмылкой переглянулись. - Вот чего нам не хватало, - сказал Каст. - Вторжение - это не вторжение, если не обмакнешь фитиль. - Кто первый? - спросил более практичный Морган. - И на этот раз я монету бросать не буду. И они сыграли "камень-ножницы-бумага", и Каст выиграл. Он начал расстегивать ремень. Девчонка попыталась выскочить, но Морган легко ее перехватил и потащил назад. Она хотела вцепиться ему в глаза когтями, так что он повернул ее спиной и прижал ее руки к бокам. Она все равно еще лягалась и дергалась, и тогда Морган сдавил ее по-медвежьи, так что дыхание у нее перехватило, и бросил к ногам Каста. Тот припал к земле рядом с ней, ухмыляясь, и она плюнула ему в лицо. Он почти небрежно ударил ее по лицу тыльной стороной ладони, и от силы удара она отлетела к дальней стене, тяжело дыша и переводя взгляд с Каста на Моргана и обратно. Из ее разбитого носа капали сопли и кровь. - Сопротивляйся, как хочешь, лапонька. Люблю хорошее сопротивление. Если ты нам понравишься, по-настоящему понравишься, получишь потом специальный приз. Мы оставим тебя в живых. И тут десантники замерли: снаружи их позвал чей-то голос. Они ждали, надеясь, что он уйдет, но голос прозвучал снова, на этот раз громче. Девчонка попыталась завопить, и Морган ударил ее по губам. - А, черт! - с сердцем сказал Каст. - Из всех, кого могли за нами послать, выбрали сержанта Франке. С ним не пошутишь. В офицеры метит, зараза. Морган пожал плечами, шагнул вперед и скупым взмахом меча перерезал девчонке горло. Она плюхнулась на стену, цепляясь руками за разваленное горло, по рукам ее побежала кровь, и она осела вдоль стены, руки упали вниз. Она не дышала. Каст от души выругался и застегнул ремень. - Не переживай, - утешил его Морган. - Еще представится случай - не может же Франке быть повсюду. Десантники переглянулись, ухмыльнулись и вышли на улицу, весело насвистывая. Как бы там ни было, а операция шла удачно. Космопорт в Квартале Техников был тщательно разгромлен. Одно время его мощная дезинтеграторная пушка, снятая с разбитого звездного крейсера "Темный Ветер", удерживала гравибаржи на расстоянии - с близкой дистанции пушка не нуждалась в компьютерах для наведения. Но баржи скоро нашли пределы досягаемости пушки и держались поодаль, запрашивая у своего корабля подкрепления. "Дерзкий" отрядил на это задание шесть десантных кораблей с мощными щитами, и они с ревом вылетели из ночи, слишком быстро, чтобы их можно было отследить, и разнесли пушку взрывом, который прогремел по всему Мистпорту. Над беззащитным портом снова пронеслись десантные корабли, сметая все суда на посадочных площадках, как мишени в тире. А тем временем гравибаржи слетелись к башне управления. Корабли повстанцев на посадочных площадках взрывались в клубах пламени и дыма. Со вспышками странного света разлетались гипердвигатели, высвобождая скрытую в них энергию. Посадочные площадки будут страшно радиоактивны, пока сюда не прибудут тяжелые очистители. Уцелел только корабль Дезсталкера, "Звездный бродяга-2", защищенный хэйденскими щитами. Десантные корабли это себе отметили на потом и занялись своей работой. Тут еще полно было других целей. Башня управления держалась дольше всего из-за своего укрепленного каркаса и сталегласовых окон, но и она рухнула под огнем дезинтеграторов десятков гравибарж. Сталеглас выбило внутрь, и он превратился в смертоносную шрапнель, срезающую все, что еще осталось внутри. На случай, если кто уцелел, гравибаржи подожгли башню и оставили ее гореть. Работа была сделана, и баржи с десантными кораблями не спеша поплыли прочь в поисках других целей. На всех площадках лежали мертвые. Это были наземные команды, лихорадочно готовившие корабли к аварийному взлету, и толпы людей, которые думали, что будут в большей безопасности в защищенном космопорту или заплатившие огромные взятки за то, чтобы их вывезли с планеты. Когда налетели корабли Империи, их застигли на открытом месте, где некуда было бежать и негде укрыться, и они умерли, взывая о помощи, которой не могло быть. На расколотых площадках горели разбитые корабли, гигантской свечой пылали остатки башни управления, и стены ее текли, как воск. Космопорт пал. Сильвер, Оуэн и Хэйзел шли по городу за Молодым Джеком Рэндомом и его восторженными последователями и искали, кому нужна помощь. Войска, отброшенные от Южной Границы, отправились искать более легких путей в город. И никто не сомневался, что они их найдут. Вскоре Рэндом увидел уличную баррикаду, которая была готова рухнуть под напором имперских войск, и быстро поспешил на выручку. Баррикада была сложена из мебели и других подходящих тяжелых предметов, вытащенных на улицу из соседних домов и нагроможденных друг на друга до высоты двенадцати футов. Из мебели поменьше выламывали деревянные подобия копий и тыкали ими из щелей баррикады. Железные гвозди связывали проволокой в ежи, окунали в дерьмо и бросали под ноги солдатам. Небольшая армия Рэндома построилась за баррикадой, пуская арбалетные стрелы и пули сквозь щели по любому солдату, который пытался навести на баррикаду дезинтегратор. И вскоре обеим сторонам было ясно, что судьбу баррикады решит только рукопашная. Поскольку препятствие перекрывало последний главный путь к центру города, владение им было нужно обеим сторонам, как воздух. И вот Имперские Войска бросились вперед под прикрытием мощных силовых щитов, стреляя наугад из дезинтеграторов на бегу. Силовые лучи пробивали дыры в баррикаде, испепеляя несчастных, которые попадались им на пути, но промахов было не меньше, чем попаданий, и баррик