.
     В первый раз за время всего разговора Би Би обернулась к Стефании.
     - Я тебе уже говорила: убивать Констанцию своими или чужими руками ни в
коем случае нельзя. В любом случае все подозрения падут на тебя. Соглашение,
которое мы заключили с Рэндомом, запрещает подобные меры.
     - А  если у нас не  будет  выбора? - упорствовала  Стефания. - Ты  сама
видела, как Констанция разговаривала с  Дезсталкером. И знаешь не хуже меня,
о  чем они говорили.  Ее брак с  Дезсталкером может привести к тому, что они
подомнут  под себя весь Дом Вольфов. Клан Дезсталкеров может даже  поглотить
Клан Вольфов, и тогда наше имя исчезнет навсегда. Этого я допустить не могу.
Мы должны нанести Констанции удар, пока еще есть  такая возможность. Когда у
нее появится охрана в лице Оуэна, добраться до нее мы уже не сумеем.
     - Ты, Стефания, как всегда не способна видеть дальше собственного носа.
Когда Констанция с Оуэном поженятся, манипулировать Оуэном станет не  так уж
сложно -  например, через  угрозы в  адрес Констанции. Вряд ли  он ее любит,
однако,  как  муж, будет обязан ее защищать.  В противном случае  он рискует
потерять лицо Оуэн достаточно  практичен, чтобы  разобраться в  ситуации. Он
уступит  тебе управление Кланом Вольфов. Вот  тогда в  нашей власти окажутся
как Клан Вольфов, так и Клан Дезсталкеров.
     - Постой, -  прервала  ее  Стефания, -  что ты  имеешь в виду, говоря о
Клане  Дезсталкеров? Ведь от него остался один Оуэн.  Единственный потомок в
роду Дезсталкеров.
     - Стефания, тебе положительно нужно учиться  смотреть в будущее. Раз он
женится,  рано или поздно у  них появятся дети.  Мы -  в Блю Блоке -  всегда
мыслим перспективно.
     - Терпеть не могу, когда ты  меня отчитываешь, - фыркнула Стефания. - Я
не ребенок. И отнюдь не глупа. Просто сейчас меня  беспокоит только то,  как
восстановить Семью, - остальное подождет. Но ты вряд ли сможешь меня понять.
Потому что как только  ты вступила в Блю Блок, то сразу вычеркнула из головы
такое понятие, как гордость за свою Семью. Что с тебя взять? Они даже отняли
у тебя имя.
     -  Я  мало  потеряла,  зато  много  приобрела,  -  слегка  улыбнувшись,
произнесла  Би  Би. - Блю Блок  - единение всех  Семей. Через  него  мы  все
обретем величие. А то, что я стала Би Би, лишь выражает суть моей жизни. То,
кем и чем я теперь являюсь. И мне мое новое содержание очень по душе.
     -  Ты   так  рассуждаешь,   потому   превратилась   в  полного   зомби,
запрограммированного определенным  образом.  Тебя при всем желании не  может
посетить  ни  одна  оригинальная  мысль.  О  чем  только думали Семьи, когда
создавали Блю Блок? Мы  рассчитывали, что вы станете нашим решающим оружием,
что с вашей помощью  мы сможем осуществлять контроль  за Троном. А теперь мы
все склонили  перед вами  головы.  Не ведая,  что творим,  мы надели на себя
ошейники.
     -  Хватит,  -  прервала  ее  Ходжира.  -  Пожалуйста,  замолчи.  К  нам
приближается старый друг. Может, хоть у него будут хорошие новости.
     Кардинал Брэндон  некогда служил в отряде  иезуитов при  Церкви  Христа
Воителя.  Он  убивал еретиков и неверующих,  а  также всех,  кто представлял
угрозу  могуществу  Церкви.  Церковь  Христа  Воителя  находилась  в  тесном
сотрудничестве с Императрицей Лайонстон  и пала  сразу  вслед  за  тем,  как
рухнул Железный  Трон. Из  ее пепла возникла новая Церковь Христа Спасителя,
менее многочисленная, зато  более уважаемая.  Она  не была  ориентирована на
жестокость  и призывала к милосердию. Во главе нее  стояла Игуменья Беатриса
Кристиана,  святая Техноса  III. Ее  первой официальной акцией было очищение
Церкви  от  самых  отвратительных   грешников   и   прочих  дискредитирующих
элементов.  Между тем матери-игуменье  очень не  хватало  Брэндона,  который
числился членом  Блю Блока  и  потому был занят  возложенными на  него  этой
организацией   обязанностями.   Теперь   он   стал   кардиналом   Брэндоном,
представителем   Церкви   на  Голгофе  и  главным   агентом   Блю   Блока  в
новоиспеченной Церкви.
     Запоминающейся внешностью Брэндон не отличался. Высокий и темноволосый,
одна бровь всегда слегка приподнята - эдакое  саркастическое выражение лица.
Одевался  хорошо,  но  просто. Имел обыкновение  говорить со всем и каждым с
равной долей внимания и почтения, поэтому,  когда его  собеседником время от
времени  становилась небезызвестная  Би  Би  Ходжира, никаких подозрений  со
стороны это не  вызывало. Приблизившись к  Би Би, он поклонился сначала  ей,
затем почтил подобным, но более сдержанным знаком внимания Стефанию Вольф.
     - Рад  вас видеть,  милые  дамы.  Чем обязан  такому  вниманию  с вашей
стороны? Насколько  я знаю, Парламент  довольно неплохо справлялся со своими
обязанностями и без моего регулярного присутствия.
     Би  Би  жестом  велела  своим   советникам  отойти  в  сторону,  и   те
беспрекословно  подчинились.  Советники  знали, что за одной интригой всегда
скрывается другая, в которую не положено посвящать даже их. Би Би улыбнулась
кардиналу.
     - Вас пригласили, потому что здесь собрались Оуэн и его друзья. Те, что
прошли через Лабиринт. Чтобы Блю Блок мог дальше жить и процветать, их нужно
обезвредить или уничтожить. Поскольку мы высоко ценим ваше мнение, то решили
пригласить  вас сюда затем, чтобы  вы изучили этих четверых  молодых людей и
выяснили, кем они станут для нас в будущем  - друзьями или врагами.  А также
какими методами лучше воздействовать на каждого из них. Возможно, кого-то из
них  удастся  обратить  или  убедить, на  другого  потребуется  надавить,  а
третьего попросту женить.
     - А вам не  приходило в голову, что они  на самом деле  могут оказаться
теми, за кого себя выдают? - осведомился кардинал Брэндон.
     - Тогда нам  потребуется от вас квалифицированный совет по поводу того,
как лучше их убрать, - спокойно произнесла Би Би.
     - Скромные же у вас запросы, - заметил Брэндон. -  С  этой четверкой не
могла справиться даже Лайонстон, хотя бросила на  них все свои силы. Неужели
вы думаете, что это удастся сделать нам?
     - Ничего невозможного  нет.  Если учесть, что у вас достаточно времени,
чтобы  все хорошо  организовать,  -  продолжала  Ходжира.  -  Они  мыслят  в
категориях открытых военных действий и конфликтующих сторон. Бластеры,  мечи
и  куча трупов. Здесь  для  них  все  просто  и понятно  и  даже  доставляет
удовольствие.  Пока они  не искушены в конфликтах  иного  рода, так сказать,
менее явных. И этим преимуществом нам надо воспользоваться. К тому же сейчас
до них как никогда легко добраться.
     - Разве вы  забыли,  что в войне против Кланов  победу одержали они,  -
напомнила им Стефания, которая до сих пор молчала, - а не вы?
     - Мы  проиграли битву, - ответила Би Би. -  И  вообще,  пусть на другом
фронте, но война продолжается.
     - Все же советую вам,  кардинал, поберечь свою задницу, - не  унималась
Стефания. -  Будете афишировать свою связь с Блю Блоком - навлечете  на себя
гнев  одного  из  великих  героев-мятежников,  а святая  Беата в  два  счета
вышвырнет вас из Церкви.
     - Нашему законопослушному  кардиналу совершенно  ничего  не  грозит,  -
успокоила  его  Би  Би.  -  Файлы  отчетов  засекречены,  рабочие  документы
потеряны,  а слухи  направлены  в ложном  направлении. Мать  Беатриса слышит
только то, что мы хотим.
     - Боюсь, ты единственный человек, который недооценивает игуменью Беату,
- продолжала Стефания. - Все остальные  если не  отправились на тот свет, то
уж точно об этом пожалели.
     - Но  она не может жить вечно, -  заметил Брэндон. -  Случись так,  что
мать Беатриса скоропостижно умрет,  новая Церковь окажется в страшном хаосе.
Именно то,  что  нужно Блю  Блоку. А Братство Меча, осколок старого порядка,
все  еще ждет своего часа. Пусть  официально считается, что оно разбито, это
не  помешает ему при первой возможности восстать из пепла.  Никто и моргнуть
не  успеет,  как  Братство  вновь  приберет  Церковь  к  своим  рукам. Вы не
представляете,  сколько  людей  в  наше  время   втайне  преклоняется  перед
Братством.
     - Однако Блю блок держит Братство под своим контролем, - заметила Би Би
Ходжира.  -  Конечно,  святая Беата завоевала людские  сердца.  Но  симпатии
народа столь непостоянны, они в любой момент могут измениться.
     -  И  тогда  Блю  Блок  возьмет  верх над  Церковью  так  же,  как  над
Парламентом.
     - Ну, допустим, Парламент вам еще не принадлежит, - сказала Стефания. -
То, что с  ним  сейчас происходит, я  бы  назвала  болезненным  становлением
собственной воли.
     - Это всего лишь вопрос времени, - спокойно заметила Би Би. - А теперь,
дорогие мои,  мне  придется  вас  оставить. Поговорите  о  чем-нибудь  более
приятном. Я ненадолго отлучусь по личному делу.
     Пока  она грациозно двигалась  сквозь толпу  к  тому  месту,  где стоял
Джулиан Скай, оставшиеся собеседники обменивались подозрительными взглядами.
Заметив,  что  к  нему  направляется бывшая возлюбленная,  Джулиан  поначалу
собрался уйти, но в  последний момент  передумал. Остановившись напротив, Би
Би улыбнулась. Джулиан вежливо, но безучастно кивнул ей.
     - Привет,  Джулиан, - вкрадчивым голосом произнесла она.  - Как давно я
тебя не видела. Ты хорошо выглядишь.
     Последняя ее фраза  была откровенной ложью, и  оба  это знали. Джулиану
никогда  не  оправиться  от  ужасных пыток,  которые  он  перенес  в  Центре
Дознания. Джиль Дезсталкер разработал  некое чудотворное устройство, которое
помогло ему  избавиться от  ночных  кошмаров,  но его  действие закончилось.
Джулиану Скаю пришлось с грустью признать,  что вернуть утраченное  здоровье
уже никогда не удастся.
     -  Привет,   Би  Би,  -  произнес  он.  -  Ты,  как  всегда,  выглядишь
великолепно. Кого ты предала на этот раз?
     - Ты никогда  меня не понимал, Джулиан.  С того момента, как ты сообщил
мне, что стал мятежником,  долг вытеснил  все мои  чувства. Я даже не  могла
тебя предупредить, что за тобой придут. Потом я долго плакала.
     -  Да,  конечно. Однако это  не  помешало тебе прийти  ко мне в камеру,
чтобы уговаривать  предать друзей и соратников. Ты  назвала меня подонком, а
потом ушла, оставив меня  на растерзание палачам.  И все  время,  изнывая от
боли, я не переставал думать о тебе.
     - Я должна была сказать то, что сказала. Нас подслушивали.
     - Чего тебе надо, Би Би? - резко спросил Джулиан.
     -  Я хотела бы  знать... не могли бы мы поговорить друг с другом. Я так
по тебе  скучаю, Джулиан.  Моя  жизнь  принадлежит Блю  Блоку,  но  никто не
властен над моим сердцем.  В  тот день, как тебя от меня отняли, часть  моей
души умерла. Теперь же  я хочу ее возродить.  Хочу, чтобы все  вернулось  на
свои места. Чтобы мы с тобой могли встречаться, как прежде.
     - Неужто ты думаешь, что я совсем  рехнулся? -  возмутился  Джулиан.  -
Теперь-то  я знаю, что  представляет  собой  Блю Блок. Равно, как  знаю цену
тебе. Ради  своей великой  и  драгоценной идеи  ты  скажешь  и  сделаешь что
угодно. Я не позволю тебе одурачить  меня дважды. И вообще, Би Би, теперь ты
для меня ничего не значишь. Я вырвал тебя из своего сердца раз и навсегда. И
хотя, когда ты ушла, мне было адски больно, я ощутил огромное облегчение.
     - Не надо. Пожалуйста, не надо, - взмолилась она.
     Би  Би  попыталась  прикоснуться  к  нему,  но Джулиан  отшатнулся,  не
позволив ей это  сделать.  Ее руки  беспомощно упали,  а  глаза  наполнились
слезами, которые она даже не старалась скрыть.
     - Джулиан, поверь, я всегда  питала к тебе лучшие чувства. Но прежде не
могла позволить себе дать им волю. Теперь все изменилось. И  я изменилась. В
соответствии с моим нынешним положением мне предоставлено больше свободы. По
крайней мере я вольна  сама выбирать, что мило моему  сердцу. Все может быть
как прежде, и даже лучше. Ведь теперь между нами больше нет секретов.
     - От секретов тебе никуда не деться. Они будут с  тобой всегда, пока ты
числишься членом Блю Блока. - Джулиан резко затряс головой, пытаясь говорить
твердо и беспристрастно. - Уходи, Би Би. Не  знаю,  какую игру ты затеяла на
сей  раз, но  я не желаю  принимать в ней участия. Все, что у нас было,  или
вернее,  мне  казалось, что  было,  на  самом  деле  оказалось  сном.  Пусть
прекрасным,  но  сном.  А  после  всякого сна  рано  или  поздно  приходится
просыпаться. Мне потребовалось немало времени, Би Би, чтобы выкинуть тебя из
головы. И я не желаю проходить через это во второй раз. Прошу, уйди.
     - Я уйду. - сказала Би Би.
     - Уйду и никогда не вернусь. Только скажи, что больше не любишь меня.
     - Би Би...
     - Скажи мне, и я уйду. Несмотря на то что все еще тебя люблю.  Я скорей
соглашусь умереть, чем вновь увидеть твои страдания. Только  скажи... что ты
меня не любишь.
     - Я не люблю тебя.
     - Лжец, - холодно выдавила Би Би Ходжира.
     - О Господи, конечно, я люблю тебя, Би Би. И всегда буду любить!
     Она придвинулась и закрыла пальцами ему рот.
     - Все, милый, молчи. Для меня  этого  достаточно. Я знаю, как тебе было
тяжело.  Доверься мне.  Сейчас у  нас  с тобой все  пойдет  по-другому. Меня
больше не связывают былые обязательства. У нас с тобой есть  время...  много
времени. Столько,  сколько  нам нужно. До  свидания, любовь  моя. До скорого
свидания.
     С этими словами Би Би развернулась и направила свои стопы  к месту, где
ее поджидали Брэндон, Стефания и советники. Провожая ее взглядом, Джулиан не
знал, что думать. Если судить беспристрастно, то упрекнуть в нечестности или
неискренности Би  Би  нельзя, но  все это  не имеет  никакого значения.  Она
остается членом Блю  Блока, и  этим  все сказано. Меж тем он мог поклясться,
что  его сердце  вновь радостно  забилось  в груди -  точь-в-точь как  в  те
времена, когда он  не  понаслышке знал, что такое счастье, и когда его жизнь
представляла  собой нечто  большее,  чем просто  дорогу  в  ад. Провожая  ее
взглядом, Джулиан Скай проклинал  себя за то, что, как  последний дурак, все
еще верил в счастливый конец.

     Тоби Шрек и оператор Флин раскланивались направо и  налево,  удостаивая
своим  вниманием  всех  и  каждого. Казалось, теперь, когда  Тоби  возглавил
Имперские  Новости, все только и стремились  к тому,  чтобы  зарекомендовать
себя перед ним наилучшим образом. Пользуясь случаем, Тоби брал интервью чуть
ли не  у всех подряд,  полагая, что позже из вороха заученных острот удастся
выудить хотя  бы крупицу истины. Испокон веков политики владели прирожденным
талантом говорить много, не говоря ничего. Однако  Тоби был парень не промах
и умел  вытащить из них  больше, чем  те собирались  сообщить. Благодаря его
обширному журналистскому опыту политики нередко признавали то, о чем было бы
лучше промолчать, а их ответы приобретали значение, о котором они сами  даже
не  подозревали  -  пока не видели себя в  вечерних  новостях. Сегодня  Тоби
задержался в Палате  просто  потому,  что  не  мог  себе  отказать  в  таком
удовольствии. Сущий клад свежих  новостей.  Обнимаясь со  старыми друзьями и
врагами  и  одаривая  тех  и  других  приятельской улыбкой,  Тоби  неустанно
раскапывал правду, что бы его собеседники ни старались подкинуть ему взамен.
     В конце  концов члены  Парламента  пришли к выводу,  что пора  начинать
заседание.  Приняв выразительные позы, они отдали  приказ открыть двери Зала
Заседаний. Толпа с  гулким топотом  стала медленно просачиваться  внутрь. По
обеим сторонам обширного помещения в два ряда стояли стулья, предназначенные
для  постоянных членов Парламента. Если прежде  можно  было счесть  за чудо,
когда  они заполнялись  хотя бы на  четверть, то теперь не хватало свободных
мест. В  предвкушении  грядущей избирательной  кампании  парламентарии, дабы
покрасоваться перед электоратом, отчаянно стремились продемонстрировать свою
персону в новостях. Чтобы заручиться избирательской поддержкой,  требовалось
показать, что они хоть что-то делают.
     По идее, Спикер Парламента не должен принадлежать ни к одной партии или
фракции. Беда в том, что место Спикера занял Элайа Гутман. Поскольку он то и
дело перебегал  из одной партии в  другую,  Собрание  решило,  что с  чистой
совестью  может  назвать   его  человеком,  которому  близки  интересы  всех
представленных в Парламенте сторон.  На самом же деле Гутмана избрали только
потому, что большинство членов Парламента он подкупил, а остальных запугал.
     Поговаривали,  что  ни одна грязная сделка в  Империи  не обходится без
участия Элайи Гутмана. Во времена  его буйной молодости Семья решила изгнать
Элайю с Голгофы, дабы он не порочил  ее честь. Ему регулярно посылали деньги
в обмен на обещание не возвращаться домой. Подобное положение дел устраивало
каждую из сторон.  Гутман нашел  достойное,  с  его точки зрения, применение
получаемым деньгам и, воспользовавшись приобретенной свободой,  раскрыл свою
сущность отъявленного злодея сполна. Он даже внес  вклад в фонд  Восстания -
вдруг пригодится на будущее.
     Во  время Восстания Семья Элайи сражалась как в рядах повстанцев, так и
на  стороне Императрицы. В результате она понесла столь  большие потери, что
Элайа оказался самым старшим  из тех, кто  остался жив. Словом, наступил тот
день и час, когда его пригласили вернуться домой. Нутром почуяв, где в новой
Империи  сосредоточены деньги  и  власть,  он,  не  теряя времени, сразу  же
включился  в политический процесс.  А теперь в  придачу ко всему его избрали
Спикером. То  есть тем, кто облечен властью решать, кому предоставлять слово
в Парламенте,  а  кому -  нет. Обнаружив, к  чему  это привело,  большинство
парламентариев начали роптать, однако не слишком громко.
     Нового Спикера избрали как раз тогда, когда  Оуэн Дезсталкер, преследуя
Валентина Вольфа  с примкнувшими  к  нему аристо, совершал  свою вылазку  на
Виримонд. О том, что подобные новости герою  восстания вряд  ли  придутся по
вкусу, знали  все. Поэтому, размещаясь  в Зале Заседаний, участники Собрания
разрывались  между  желанием  оказаться  поближе  к гуще  событий  и страхом
попасть под шальную пулю. Дескать, если не удастся скрыться из зоны огня, то
по крайней мере нужно  иметь возможность пригнуть  голову как можно  ближе к
полу.  Надо  сказать, что Оуэн Дезсталкер их не разочаровал. Едва  открылись
двери Зала Заседаний, как он ринулся внутрь. Не отставала от друга и  Хэйзел
Д'Арк;   несмотря  на  отчаянные   попытки  распорядителей  оттеснить  ее  к
зрительским  местам,  она ничуть  не сбавила шага. Оуэн двигался  прямиком к
Гутману, который восседал на небольшом возвышении меж двух рядов стульев.
     Двое охранников попытались было преградить Оуэну путь. Одного из них он
ударил в  грудь, а второго - в пах, и те, скорчившись от боли, упали на пол.
Перешагнув через тела, Хэйзел проследовала за Оуэном.
     Гутман заерзал  на месте.  Остановившись напротив  Спикера,  Дезсталкер
метнул в него уничтожающий взгляд.
     - Интересно мне  знать,  какое скопище  недоумков могло  избрать  этого
авантюриста? Не успел я выйти из  дома,  как  в  курятник  тотчас пригласили
лису.  Может, нам  заодно увенчать этого жулика  короной  с драгоценностями,
пока  таковая в наших руках? Кстати, первое, что я  сделаю, как только выйду
отсюда, это проверю,  все ли камни на месте. Нет,  но почему Гутман? Неужели
никого больше не нашлось? Этот человек умеет извлечь прибыль из человеческих
страданий и смертей.  Одному Богу  известно,  сколько  крови  пролито по его
вине.
     - А  сколько  крови на твоих  руках,  Дезсталкер? -  спокойно парировал
Гутман. - Прежде чем  стать теми, кто мы теперь, нам всем приходилось делать
нечто такое, о чем лучше  не вспоминать. Но сегодня каждый имеет возможность
исправиться, каждый, независимо от происхождения, может стать хозяином своей
жизни и  сделать карьеру.  Неужели ты не веришь в то,  что человек  способен
измениться? Не веришь в искупление грехов?
     - Не верю, если речь идет о  тебе, - откровенно заявил Оуэн.  -  Скорее
гренделианин станет вегетарианцем, чем исправишься ты.
     - Факт остается фактом, - не унимался Элайа. - Эти добрые люди по своей
воле избрали меня  Спикером  Парламента, никто их  не принуждал.  Или  ты не
признаешь права большинства?
     -  Только не  пытайся перевернуть все с  ног на  голову.  - Голос Оуэна
прозвучал на удивление грозно. - Я не  затем  столько  времени  скрывался от
собственной охраны и прошел через ад,  сражаясь на улицах  Голгофы,  чтобы к
власти пришел такой, как ты. Уж не знаю, каким образом тебе, Гутман, удалось
избежать трибунала, но от  меня ты  не  уйдешь. А ну-ка,  проваливай с этого
места! Иначе я собственноручно вышвырну тебя вон.
     -  Ты не  имеешь  права  ко мне прикасаться.  Я  нахожусь  под  защитой
Парламента - тех  самых людей, которым ты помог прийти к власти. Ты  что, не
веришь в тех, кого сам создал?
     - Не верю, раз они докатились до такой чертовщины.
     -  Стало быть,  ты ставишь  себя выше  большинства?  Помнится,  свергая
аристократов, ты  тоже говорил, что они  опорочили власть. Ты не  находишь в
такой аналогии доли иронии? Запомни, Дезсталкер, прошли твои времена. Ты уже
не герой. И не можешь вершить свои законы везде, где тебе вздумается. Теперь
ты такой же житель Империи, как все, и обязан  подчиняться воле большинства,
которое представляют здесь члены Парламента.
     - Мне не нужен Парламент,  чтобы  разобраться, кто прав, а кто виноват.
Убирайся отсюда, пока не поздно. Иначе я убью тебя прямо на месте.
     - Ты презираешь волю Парламента!
     - Плевать я на нее хотел! Если понадобится, я разнесу весь дом, так что
камня на камне не останется.
     По толпе  прокатился  возбужденный рокот. Со всех сторон к Оуэну спешно
направлялись  охранники.  Будь  на  его  месте  кто-то  другой,  собравшиеся
восприняли  бы  все,  что он сказал, как пустые угрозы.  Но Оуэн  Дезсталкер
обычно  слов на ветер не  бросал. Он  и в  самом деле мог сделать то,  о чем
говорил. Вцепившись  руками в  подлокотники кресла,  Гутман все еще сохранял
спокойный вид. Ловко манипулируя Дезсталкером, он сумел вывести его из себя.
Теперь ему оставалось лишь выйти из этой заварухи живым.
     -  Типичная для Дезсталкера угроза, - громко  произнес он, чтобы сквозь
шум его могли услышать. - Ему плевать, сколько людей погибнет, пока он будет
вершить свое черное дело. Даром, что ли, его предок, первый из Дезсталкеров,
изобрел Генератор  Черной Пустоты. Одному Богу известно, сколько  миллиардов
невинных жизней он унес.
     Хэйзел вцепилась  Оуэну в руку,  не позволяя достать лучевой  пистолет.
Окружившие их охранники оказались в замешательстве.
     - Нет, Оуэн, остановись, - глядя ему в  глаза, твердо произнесла она. -
Прежде  чем ты доберешься до Гутмана, тебе придется убить множество невинных
людей.
     Оуэн резко вырвался из ее рук и, тяжело дыша, сверкнул взглядом.
     - Я думал, хоть ты меня понимаешь!
     - Понимаю,  Оуэн. Понимаю.  Но  сейчас  не место  и не  время.  В  зале
воцарилась гробовая  тишина. Все ожидали, что Дезсталкер выкинет в следующий
миг.  Охранники  старались  не предпринимать  ничего такого,  что  могло  бы
побудить его к  действию.  Медленно обведя окружающих  глазами, Оуэн ощутил,
как  постепенно  тает  гнев.  Его  рука  расслабилась и  отпустила  рукоятку
бластера. Все в зале облегченно вздохнули. Кивнув Хэйзел, Оуэн произнес:
     -  Плохи  же наши дела, раз даже  ты начала делать мне внушения. Тем не
менее ты права. Сейчас не время.
     Повернувшись  к   Гутману  спиной,  он  гордо   прошествовал   к  толпе
собравшихся, которая  наблюдала за ним, стоя в специально отведенном для нее
месте. Одарив Спикера тяжелым взглядом, Хэйзел на всякий случай поспешила за
Оуэном. Находившиеся неподалеку от них Джек Рэндом и Руби Джорни разразились
громкими  аплодисментами.  Судя  по выражению лиц,  многие из присутствующих
были бы не прочь  их поддержать. Охранники спрятали свое  оружие и, подняв с
пола коллег,  ретировались настолько  быстро,  насколько  им  это  позволяло
чувство собственного достоинства.
     Немного выждав,  пока  успокоятся  нервы,  Гутман  приступил  к ведению
собрания.  Открывая очередную  сессию,  он  произнес  довольно эмоциональную
вступительную   речь,   изобилующую  остротами.   К   огромному   облегчению
присутствующих, таковая  оказалась  короткой,  за что Спикера  поблагодарили
аплодисментами,  после чего Парламент приступил к  делу.  Первым на повестке
дня стоял доклад киберкрыс об исследовании  компьютерных матриц на Голгофе с
целью выявления признаков проникновения в них ИРов из Шаба.
     Перед собравшимися прямо в воздухе повис экран. На нем вспыхнули  яркие
краски,  из которых  вырисовались  плечи  и  голова того,  кто в  этот  день
выступал  от  имени  киберкрыс.  Заседание  Парламента  ничуть  не  занимало
представителей   этой  породы   людей,   как,  впрочем,   и  все  остальное,
происходящее в мире за пределами их драгоценных компьютеров. Жизнь киберкрыс
происходила  исключительно в киберпространстве"Они никогда  не появлялись на
публике без крайней необходимости. Чтобы узнать почему, достаточно было лишь
раз  их увидеть.  Киберкрысы были настолько  нашпигованы  всякими проводами,
встроенными датчиками и переключателями, что, строго говоря, их следовало бы
причислить к киборгам. Что же касается личных привычек киберкрыс, то таковые
зачастую   внушали   откровенное   отвращение.   Погружаясь  в   виртуальную
реальность, они порой даже забывали о потребностях собственной плоти.
     Представителю киберкрыс,  который  сегодня  выступал в  Собрании,  было
присвоено кодовое имя  Проволочный Зайка. Выглядел  он так,  будто несколько
дней  назад умер, и  его  откопали  из могилы  специально  для  того,  чтобы
прочитать этот доклад. Кожа на лице была синюшно-серой, глаза впали, лицо от
истощения заострилось. Из  вены на  шее торчала трубка, по которой поступали
питательные вещества. В пустой правой глазнице был  вмонтирован компьютерный
переключатель.
     - У-у-у, да тут у  вас сегодня  крупная тусовка, видать, собрался народ
со всего света. Салют вам, люди плоти, от крутого парня по имени Проволочный
Зайка. О  аллилуйя, придется опять пользоваться человеческой речью. Да будет
ниспослан нам  этот дар! А также сила тем людям,  которые верят в реальность
своего  существования,  и тем,  кого  еще этот  вопрос  волнует. Для всех же
остальных секрет жизни  прост:  сплюснуть  нейроны  - и дело с  концом. Мы с
моими  приятелями-хакерами  недавно пропахали весь кремний Матрицы,  пытаясь
отыскать, не затесался ли в него какой-нибудь разведчик от матричной платы с
другого места, которое я не буду сейчас называть. И,  должен вам сказать, ни
фига не обнаружили. Абсолютно  ничего, полный нуль. Бездна следов  того, что
там побывал какой-то крупный незваный гость, только не спрашивайте меня, кто
и  откуда.  Иначе  мне  придется  вывалить на вас массу  всякой  технической
требухи, которую  я  сам не всегда понимаю, потому что  она возникает у  нас
попутно с тем, что  мы делаем. Дело в  том, люди, что мы  пограничники, хотя
знаю, для вас это звучит странно.
     От  того,  что  границы  всех крупных  зон замаркированы,  нет никакого
толку.  Скажу вам честно, братья, этот город -  сущий дурдом. Пусть  мы пока
немного тормозим,  но рано или  поздно все равно прорвемся, хотя  бы потому,
что обожаем бросать вызов судьбе. Думаете, крутые парни из бизнеса не рвутся
заполучить  входные  коды?  Зря.  Черт,  этот мерзкий  виброфон  вконец меня
достал. Погодите, мне  нужно повысить уровень эндорфинов... У-у-у-у... кайф.
А  теперь,  ребята, поговорите  без  меня. Мне  пора  немного прилечь.  Надо
поднапрячь те клетки мозга, которые редко используются. Пока, люди.
     -  Минуту! -  остановил его  Элайа Гутман. - Есть  ли у вас  что-нибудь
полезное?
     -  О черт,  конечно. Чуть не забыл. Я даже  где-то  записал. Берегитесь
зубов дракона. Круто, да? Ну все. Я ушел.
     Экран  исчез,  а с  ним и  изображение  киберкрысы.  Наступила неловкая
пауза.
     - Насколько я  помню, - начал было Гутман,  обратив взгляд на  Оуэна, -
этих... с позволения сказать, людей рекомендовали нам вы, сэр Дезсталкер.
     - Да, - пожав плечами, согласился Оуэн. - Конечно, они слегка чокнутые,
зато  знают  свое дело.  Копаясь  в  Матрице,  кто  угодно  может  двинуться
рассудком,  а  этим ребятам  такое занятие по  душе. Если  ИРы  хоть  как-то
наследили,  то  обнаружить  этого  не  сможет  никто,  кроме  киберкрыс. ИРы
утверждают,  что  они просочились  во все  отрасли  человеческого бизнеса  и
держат на крючке нашу экономику. Конечно, не исключено, что  говорят они это
только затем,  чтобы  посеять среди  нас панику. Так сказать, деморализовать
противника.  Тем  не  менее  мы  не имеем  права  рисковать  и  обязаны  все
проверить.  Если  же  наши  опасения оправдаются,  нужно  узнать,  насколько
глубоко  им  удалось  внедриться  и как  долго это  продолжается. Лишь потом
думать, как вернуть все на круги своя.
     Гутман с безразличным видом кивнул.
     -  Из  выступления  вашего...  специалиста  мы  ничего  не   узнали   о
постороннем вмешательстве. Во всяком случае, киберкрысы не смогли обнаружить
никаких определенных следов.
     - Есть одно "но". И заключается оно в том, что Шаб владеет компьютерным
миром гораздо лучше нас. Он  мог спрятать свои  следы там,  где  нормальному
человеку  не придет в  голову их  искать. К  счастью, киберкрысы  не  совсем
нормальные люди.
     -  Очень рад, что хоть тут наше мнение совпадает, -  не упустил  случая
съязвить  Гутман. - Хотелось бы также  разделить твою уверенность в  этих...
людях.  Не   мог  бы  ты  осчастливить  наше  Собрание,  сэр  Дезсталкер,  и
растолковать,   что  это  за   зубы   дракона,  которых  нам  якобы  следует
остерегаться?
     - А  я уж  было решил, что это ясно даже тебе, Гутман. ИРы заявили, что
если  им  удастся  проникнуть  в  Матрицу, они  разрушат  человеческий мозг,
внедрив в него свои мысли. Зубами  дракона называют тех людей, которые ходят
среди  нас,  но  людьми  в  полном  смысле  не  являются. Они  выглядят  как
обыкновенные мужчины и женщины, однако мыслят как  ИРы из Шаба. Это отличные
шпионы. Мы не имеем  ни  малейшего представления о  том,  сколько их  сейчас
среди   нас.  Неизвестно   также,  насколько  сильно  это   угрожает   нашей
безопасности.
     -  Я  не  зря  подавала  прошение Собранию, -  раздался из толпы чей-то
хриплый голос.
     Все  обернулись  посмотреть,  кому  он  принадлежит,  а  когда  увидели
невысокую  блондинку с ледяными, как смерть, глазами, шарахнулись в стороны.
Когда-то  ее звали Безумной  Дженни и  считали  воплощением  таинственной  и
загадочной Матер  Мунди,  Великой Праматери Душ  эсперов.  Переполняющая  ее
беспощадная энергия била через  край, так что окружающее пространство словно
потрескивало от электрических разрядов. Однако Матер Мунди уже покинула тело
Безумной Дженни, и та вернула себе прежнее имя - Диана Вирту. Меж тем от нее
по-прежнему исходила огромная  сила, и люди  из соображений здравого  смысла
предпочитали  на всякий случай держаться  подальше.  В  настоящее  время она
представляла в Парламенте эсперовское Подполье - главным образом потому, что
никто из эсперов  не осмелился ей перечить. Диана остановилась перед Оуэном,
и он вежливо ей поклонился. Честно говоря, она  немного его  побаивалась, но
думала, что со стороны этого никто не замечает.
     -  Привет,  Диана.  Ты выглядишь вполне  в  норме. И  что же у тебя  за
прошение?
     - Мы предлагаем убрать из Парламента все эсп-глушители и просканировать
присутствующих, чтобы узнать, действительно ли они те, за кого себя выдают.
     Голос  Дианы  звучал  отрывисто и  очень  грозно.  Крича во все горло в
застенках  Голгофской тюрьмы, она порвала связки, и  с тех пор  ее голос  до
конца не восстановился.
     - Вспомните,  как однажды при Дворе появилось  некое странное существо,
которое на  глазах  меняло  форму,  пока не  исчезло совсем. У  него в  теле
сканеры  не  обнаружили  никакой  человеческой  начинки.  А  вело  оно  себя
точь-в-точь  как  человек.  Предлагаю  провести полное эсп-сканирование всех
присутствующих. Только это  может обеспечить Парламенту безопасность. Думаю,
мое требование имеет серьезные основания.
     -  Потому  что ты сама ведьма, - сказал  Гутман, и все  закивали в знак
согласия.  - Мы не можем  принять то,  что ты предлагаешь. Члены  Парламента
неприкосновенны. Проводить психическое сканирование здесь запрещено.
     - Не могу не согласиться, - произнес Оуэн. - У каждого из нас есть свои
секреты,  которые  мы обязаны держать при себе. Но я вижу и  другую  сторону
дела. Следует выработать какую-нибудь добровольную систему...
     -  Вот  с тебя и  начнем,  - сказал  Гутман. -  Давай выходи. Ты будешь
первым.
     Оуэн невольно улыбнулся.
     - Давайте лучше предоставим эту  привилегию Церкви. У нее  богатый опыт
по части исповедей.
     - Мы поставим вопрос на обсуждение, -  заявил Гутман. - И, если это  не
удовлетворит вас, эспер Вирту,  вы вправе обратиться с  этим  предложением в
соответствующую  подкомиссию. Итак, переходим к  следующему пункту  повестки
дня.  В результате  победы Джека  Рэндома над Семьями клоны и эсперы  обрели
независимость и стали полноправными гражданами Империи.
     Однако столь  замечательное  достижение Восстания  породило  также  ряд
неожиданных  проблем. В  течение  многих  веков  торговля  и  промышленность
Империи строились на подневольном труде клонов и эсперов. Надо заметить, что
недостатка в нем никогда не ощущалось. Теперь на  смену ему пришли свободная
рабочая  сила  и  новые  технологии.  Причем оказалось,  что  и то и  другое
обходится  весьма дорого.  Любые перемены  всегда  стоят больших  денег,  но
кто-то должен за них платить.
     Поскольку нам  наконец  удалось  собрать  налоги, мы  вновь запустили в
действие компьютеры.
     Здесь  Гутман сделал  небольшую паузу, чтобы все  присутствующие  имели
возможность обратить свои  взоры на тех, по чьей вине была выведена из строя
компьютерная  сеть.  Другими словами,  на  Оуэна  и Хэйзел,  которые скромно
кивали и улыбались.
     - Поначалу мы хотели повысить налог с прибыли, - продолжал Гутман, - но
вскоре  народ в  своем  большинстве  недвусмысленно дал нам понять,  что эта
идея, мягко  говоря, ему не  по  вкусу. Поскольку самыми богатыми  в Империи
остаются  Семьи, нам  предложили взвалить увеличившиеся расходы на их плечи.
Однако Кланы не без основания  утверждают,  что соглашение с Рэндомом лишило
их силы и власти,  в результате чего многие докатились чуть ли не до нищеты.
Они  вполне резонно заявляют, что наказывать их  Дальше было бы  по  меньшей
мере несправедливо.  Несмотря  на  многочисленные обсуждения,  переговоры  и
совещания, мы до сих пор не пришли ни к каким положительным результатам.
     - Его  речь превзошла  даже  твою, - тихо  заметила Оуэну Хэйзел.  -  Я
потрясена до глубины души.
     - На Подполье тоже не рассчитывайте, - вступила в разговор Диана. - Нам
и  так  приходится поддерживать семьи клонов и эсперов, которые оказались на
улице  из-за  новых  технологий. Пока  они  были собственностью  Кланов,  те
обеспечивали  их  насущные  нужды.  Теперь,  когда  клоны   и  эсперы  стали
свободными гражданами, Кланы попросту умыли руки. Свобода,  конечно, хорошая
вещь, но брюхо ею не набьешь.
     Оуэн вопросительно взглянул на Хэйзел, та в ответ пожала плечами.
     -  Не спрашивай  меня. Мои  представления  о перераспределении богатств
ограничены  пиратским  опытом  и  охотой  за  клонами  Ни  то, ни  другое не
увенчалось успехом.
     - Беда в том, что перемены в Империи идут  слишком медленно, - заметила
Диана Виршу.
     - Беда в том, что они идут слишком быстро, - возразил Гутман.
     - Еще бы  ты так не  считал, - не унималась Диана. - Таким, как ты, они
ничего хорошего не сулят. Хочешь не хочешь, а плакали твои денежки. От этого
вашему брату не отвертеться.
     - Я всего лишь говорю о том, что нельзя осуществлять быстрый переход от
системы, основанной на людском  труде, к полностью автоматизированной. Иначе
мы можем кончить, как Шаб. А этого, полагаю, никто не хочет.
     Диана грозно нахмурилась.
     - Хватит хитрить, Гутман. Подполье вовсе не заинтересовано в том, чтобы
заменить машинами  труд клонов  и  эсперов. Мы  всего лишь требуем улучшения
условий  труда  и нормальной заработной платы. А ты переводишь  разговор  на
технические проблемы только потому, что хочешь уйти от темы.
     - Мы опять вернулись к вопросу о деньгах, - объявил Гутман, откинувшись
назад  на  спинку  кресла.  - В Империи  беспорядок. Инфляция  охватила  все
планеты.  Цены растут даже там, где положение считалось наиболее стабильным.
В ход пущены все сбережения. Банки один за другим терпят  крах. Семьи делают
все,  что могут,  однако сходятся на том, что в дальнейшем  положение скорее
всего будет еще хуже. Что бы мы ни говорили о  прежнем  порядке,  но при нем
знали  цену деньгам.  Пусть даже  для  этого  Императрице порой  приходилось
вздернуть парочку банкиров.
     - А что, если нам ввести налог на пустую болтовню, - вкрадчивым голосом
предложила  Хэйзел, - или, скажем,  налог на барыши для  тех, кто умудряется
ловко извлекать  прибыль из  постоянно  меняющейся политической  обстановки?
Уверена, такая мера существенно пополнит государственную казну.
     По залу прокатился ропот.
     -  Попрошу  присутствующих  оградить нас от  нападок,  -  строго заявил
Гутман. - Итак, переходим к следующему пункту повестки.
     - Но мы же ничего не решили по последнему вопросу, - возразил Оуэн.
     - Я сказал, переходим к следующему пункту, - повторил Гутман.
     - Как Спикер Парламента, я отвечаю за повестку дня.
     - Послушай, - сверкнув свирепым взглядом, продолжал Оуэн.
     - боюсь, дождешься ты у меня.
     - Я бы мог тебя вывести вон, - заявил Гутман.
     - Только попробуй!
     - Пожалуйста, Оуэн, - вступила в разговор Хэйзел.
     - Следующий вопрос, - продолжал Гутман. - К нам хочет обратиться офицер
Имперского Флота генерал Беккет.
     В  воздухе немедленно материализовался  видеоэкран,  как будто  все это
время  он  только  и  ждал  сигнала.  На присутствующих  устремил строгий  и
неприступный взгляд Шоу Беккет.  Казалось,  тяжелая квадратная голова  сидит
прямо на широких  плечах, большая часть которых осталась за кадром. Одет  он
был в офицерскую форму, плотно обтягивающую его мощную грудь. Широкий разрез
губ  и неподвижный взгляд  выдавали в нем человека сурового и неприступного.
Как  всегда, он  курил  сигару,  время от времени прерывая свою  речь, чтобы
выпустить дым.
     - Ну наконец дошла очередь и до меня. Итак, прошу вашего внимания. Если
необходимо, можете делать заметки, потому что повторять я ничего не стану. С
тех  пор как корабли повстанцев и чертовы звездолеты хэйденов  разрушили наш
Флот, мы все никак не можем привести его в мало-мальски приличное состояние.
Лишившись  кораблей  класса  Д  и  Е,  нам  не  остается ничего,  кроме  как
положиться  на отремонтированные фрегаты. Они обеспечивают перевозку грузов,
хотя   изначально   не   предназначались   для   этой   цели.   Не   хватает
квалифицированных кадров.  Добровольцев  более чем достаточно,  но для  того
чтобы подготовить настоящих специалистов,  требуется  немало времени. Нельзя
же допустить к звездолету первого встречного.
     Для доставки продовольствия на сильно пострадавшие от Восстания планеты
мы используем  наиболее  крупные корабли. Несмотря на  множество нуждающихся
людей, нам все  же удалось избежать голода. По крайней мере мы не  позволили
ему охватить обширные территории. Между тем пираты по-прежнему вставляют нам
палки  в  колеса.  Для поддержания  черного  рынка  они то  и  дело  атакуют
имперские   транспортные  корабли.  Но  когда  мы   до  них   доберемся,  им
несдобровать.
     Это  еще не все.  У нас не хватает кораблей для патрулирования Границы.
Некому охранять ее от пришельцев.
     Лицо  генерала  Беккета  на экране  сменилось  изображением  вражеского
корабля.  Он напоминал  огромный клубок  белых  нитей, туго  и  беспорядочно
сплетенных  меж   собой.  Один  такой  корабль,  напав  на  Имперскую  базу,
расположенную поодаль от  других планет, не  оставил  в живых ни одной живой
души. Затем  последовал  не менее мощный  удар по  основным городам Голгофы.
Неизвестно,  чем  бы все это кончилось,  если бы капитану Сайленсу  со своей
командой не  удалось уничтожить врага.  Откуда  и  с  какой целью в  Империи
появился корабль  пришельцев,  никто  не знал.  Одно  можно было  утверждать
наверняка:  намерения  у  них  далеко  не  дружественные.  Корабль  исчез  с
голоэкрана, и на его месте вновь появился генерал Беккет.
     -    Учитывая    нынешнее   состояние   Имперского   Флота   вообще   и
катастрофическую нехватку высококлассных кораблей в частности, я не  в силах
нанести врагу упреждающий удар. Самое  большее, на  что мы  в данный  момент
способны,  -   это  отразить  его  натиск  и  по  возможности  ликвидировать
последствия  нападения.  Должен сказать, нам крупно  повезло,  что во  время
атаки  Голгофы  мы отделались, как говорится, легким  испугом.  К сожалению,
удача  имеет  дурную привычку  изменять.  Беда в том,  что  люди  продолжают
гибнуть  на  Границе,  а я ничего  не  могу сделать.  Чтобы им  помочь,  мне
чертовски не хватает кораблей.
     -  Мы  строим корабли, генерал Беккет, -  резко  оборвал его Гутман.  -
Строим  настолько быстро, насколько  позволяют  наши возможности. Здесь тоже
немало    трудностей.   Во-первых,   пока    не   будет   запущен    в   ход
кораблестроительный  завод,   построенный   взамен  разрушенного   во  время
Восстания,  новых  кораблей  класса  Е у нас не появится. Во-вторых,  встает
вопрос,  кто  заменит  клонов,  которые  прежде  вели   сборку.  И  наконец,
в-третьих, строительство кораблей класса Д обходится непомерно дорого, а  мы
сейчас  должны  тщательно  взвешивать  все  затраты.  Поэтому  пока  корабли
пришельцев не представляют прямой угрозы самой Империи...
     - Стало быть,  вы собираетесь пожертвовать людьми, живущими на Границе,
лишь  бы только не касаться такой щекотливой темы, как  налоги! - рявкнул  в
камеру генерал Беккет. -  Правители приходят и уходят, но на  деле ничего не
меняется.  Безумие  -  какие-то  гигантские  насекомые однажды  появились на
Голгофе, а мы не  можем даже нанести им ответный  визит, чтобы предотвратить
их возможное появление в будущем. Для этого у нас, видите ли, нет финансовых
возможностей.
     - Пока  мы  держим врага  на  почтительном  расстоянии,  думаю,  дальше
пограничных атак  дело  не пойдет, -  заявил Гутман. - Я допускаю,  что  это
звучит довольно  цинично. Но должен заметить, что в нынешние смутные времена
другого выбора у нас нет. Приходится рассуждать  в категориях большего блага
для большинства людей. Однако бросать пограничные миры на произвол судьбы мы
не  намерены. Поэтому  защищать  их, насколько это  возможно, мы по-прежнему
поручаем  вам. Как только появятся новые корабли,  мы пришлем  подкрепление.
Ничего другого предложить я пока не могу. Итак, если у вас все...
     -  Отнюдь нет, - прервал его Беккет. - Как всегда, я  припас кое-что на
закуску. Нечто  странное творится на Границе.  К нам не перестают  поступать
тревожные  сообщения  относительно Черной  Бездны.  Кому-то  слышатся  крики
мертвых,  которые предупреждают живых об опасности. Людей то и дело посещают
страшные   видения  и  кошмары.   Возникают  мимолетные  контакты  с  чем-то
неуловимым и необъяснимым. Нечто ужасное появляется в мгновение ока и так же
быстро исчезает.  Эсперы часто видят во сне, как  открываются и  закрываются
двери,  через  которые входит  какой-то  монстр.  Подобных  сообщений  стало
слишком много.  Поскольку большинство из них  приходят из вполне достоверных
источников,  я   не  имею   права  закрывать  на  них  глаза.  Напрашивается
единственный логический вывод: в Черной Бездне кто-то живет.
     В  зале  надолго  воцарилось молчание. Минуло более девяти веков  с тех
пор, как родоначальник  Клана Дезсталкеров испытал Генератор Черной Пустоты.
Ни разу за это время огромная, погрузившаяся во мрак территория  не подавала
никаких признаков  жизни. Люди совершенно ничего  о ней не  знали. Если туда
отправлялись корабли, то мало кто возвращался обратно.
     При  упоминании о  Черной  Бездне  Гутман обратил свой взор на  Оуэна и
Хэйзел.
     - Сэр  Дезсталкер  и  мисс Д'Арк. Вы  были последними из людей, которые
побывали в Черной Бездне. Можете ли вы пролить свет на это явление?
     - Для меня  это такая  же тайна, как  и  для всех остальных,  - ответил
Оуэн.  - Ничего  подобного я в жизни не видел. Хотя Генератор Черной Пустоты
изобрел  мой  дед, это  еще не значит,  что я знаю о нем больше, чем  кто-то
другой. Даже если  у Джиля и была какая-то информация о Черной Бездне, он со
мной никогда  не делился.  Но я не  могу поверить, что в этой пустоте кто-то
есть. Там  нет условий для поддержания  жизни. Ни пищи, ни  света, ни тепла.
Как может там что-то или кто-то существовать?
     - Это вовсе не  жизнь в  привычном значении этого слова, - поправил его
Беккет. - Никто  не  знает,  что  случилось,  когда миллионы  людей  приняли
страшную смерть. Может, именно тогда в пустой черноте и зародились кошмары.
     - Чушь! - бросил Оуэн.
     - Неужели?  - сказал Беккет. - Хочу вам  напомнить, что вы вернулись из
Черной  Бездны  вместе  с проснувшимися  хэйденами.  А  мы  уж  думали,  что
избавились  от этого ужаса  раз и навсегда... В  Бездне  определенно  что-то
есть.
     Взоры   присутствующих  устремились  на  Оуэна  и  Хэйзел.  Разумеется,
Дезсталкер  со своей подругой знали о Бездне гораздо больше, чем  остальные,
но ради общего блага давно поклялись  держать  язык  за зубами.  Кроме того,
между  тем,  что  сообщил  им  Беккет,  и  тем,  что  было  известно  им, не
прослеживалось прямой связи. По крайней мере им хотелось так думать.
     - Говоря о хэйденах, - продолжал Беккет после небольшого молчания, - мы
подошли к последней части моего  доклада. Полагаю, всех нас  немало  удивило
то, что  проснувшиеся хэйдены примкнули к силам повстанцев. Но еще больше мы
поразились,  узнав,  что измененные теперь повинуются приказам.  Если прежде
они превратили бы врага в груду мяса, то ныне предпочитают взять его в плен.
По крайней мере именно так хэйдены поступали с имперскими солдатами, которые
во время Восстания изъявляли желание сдаться.
     Вы убедили нас, сэр Дезсталкер, что хэйдены изменились. Вы сказали, что
с    ними   можно   сотрудничать.   Но   следовало   бы   проявить   большую
осмотрительность.  Разве можно доверять киборгам -  людям, которые в поисках
технического совершенства  напрочь  отбросили  свою  человечность. Тем,  кто
начал  Крестовый  Поход  Генетической  Церкви  против человечества,  надеясь
заменить  собой  все население  Империи.  Нет,  человекоподобным  машинам  в
золотистых звездолетах, этим мясникам с Брамина II, доверять было нельзя. Да
будет вам известно,  сэр Дезсталкер, что  ваши бывшие союзники вернулись  на
Брамин II и, разрушив защиту планеты, оккупировали ее. Переименовали планету
в Новый  Хэйден и окружили ее  своими золотыми кораблями.  Прежде чем  связь
прервалась, мы успели  получить несколько сообщений. Из  них  явствует,  что
хэйдены  приступили  к  опытам  над  захваченными в плен людьми, намереваясь
превратить их в новых, более совершенных хэйденов.
     Мы  не имеем ни малейшего представления о том, что там творится сейчас.
Чтобы  спасти  людей Брамина  II,  нам нужно  пройти  мимо  золотых кораблей
хэйденов. А это равносильно самоубийству. Может, у сэра Дезсталкера есть  на
этот счет какие-нибудь соображения? В конце концов, именно он вновь выпустил
хэйденов.
     В  зале  поднялся  шум.  Недовольство  толпы постепенно  перерастало  в
неистовый гнев, не предвещающий ничего хорошего.
     - Хэйдены были неизбежным злом, - бесстрастно заявил Оуэн, - однако без
них мы не смогли бы свергнуть Лайонстон. Спросите сами у генерала Беккета. Я
думал...  надеялся,  что измененные больше не возьмутся  за  старое.  Я знал
одного  хэйдена,  хороший был  друг -  среди  людей таких еще  поискать. Но,
видимо,  меня в очередной раз предали те,  в кого я верил. Однако давайте не
будем преувеличивать  опасность.  Хэйдены  захватили всего одну  планету.  И
максимум, на что они способны - это ее защищать.
     -  Уж не  предлагаешь ли ты  бросить  население Брамина II на  съедение
человекоподобным  монстрам?  -  осведомился Гутман. - Не  думаю, что Империя
тебя поддержит.
     -  А почему  бы  и  нет? -  парировал  Оуэн.  - Разве  не ты  предложил
жертвовать малым  во имя  большего?  Помнишь,  как ты посоветовал обойтись с
населением  Границы?  Нет,  Гутман,  я  вовсе не  предлагаю  бросать жителей
Брамина II на  произвол  судьбы. Этого  допустить нельзя хотя бы потому, что
хэйдены могут превратить  их  в мощную  армию.  Мы с Хэйзел отправимся  туда
вдвоем.  И  посмотрим,  что  можно  сделать.  В  конце  концов,  я  чувствую
ответственность за случившееся.
     - Как  бы не  так! - воскликнула Хэйзел.  - С чего  это ты взял, что  я
мечтаю отправиться на тот свет? Мне пока жить не надоело.
     -  Я  просто  думал,  что  мисс  Д'Арк  не  захочет  пропустить  такого
развлечения, - ответил он.
     - А вот это совсем другое дело,  - ухмыльнулась Хэйзел. - Просто  нужно
было меня попросить.
     - Парламент охотно принимает ваше  предложение, -  заявил Гутман,  -  и
желает вам удачи. Тем более что она вам может очень пригодиться. Вы согласны
с нами, генерал Беккет?
     - Вполне, - ответил тот. - Сам заварил кашу, пусть сам и  расхлебывает.
Но если  у них ничего не  выйдет, придется  принимать решительные  меры. Чем
ждать,  что  выкинут  хэйдены  в  скором  будущем, лучше сжечь их  проклятую
планету дотла. У меня все.
     Экран исчез, а с  ним  и генерал Беккет.  В зале  поднялся  гул. Лукаво
улыбнувшись  Оуэну,  Гутман  как-то  странно  оживился.  Дезсталкер   нутром
чувствовал,  что  ничего хорошего  это не сулит.  Слегка  подавшись  вперед,
Гутман произнес самым что ни на есть рассудительным тоном:
     - Прежде чем  вы нас покинете, сэр Дезсталкер, хотелось бы  задать  вам
несколько вопросов. Парламент  отправил  вас за военными преступниками.  Но,
насколько мы могли заметить, вы не слишком старались доставить их живьем.
     - Они почему-то думали, что на  Голгофе их ждет  несправедливый  суд, -
ответил Оуэн.  - Видимо,  потому,  что  за  все время работы судов  военного
трибунала ни один осужденный  не был оправдан. Полагаю, этот факт не укрылся
от их внимания. Поэтому неудивительно, что они предпочли сражаться насмерть,
лишь бы не попасть к вам в руки. В этом положении виноваты вы, а не мы.
     - Каждый  конкретный случай мы  разбираем очень  тщательно,  - возразил
Гутман.  -  Неужели ты  думаешь,  что я позволю  ложно  осудить моих  бывших
приятелей-аристократов?
     -  Звучит  убедительно.  Особенно  если  учесть,  что говорит  человек,
убивший собственного отца, - заметила Хэйзел. -  Лучше остановись, пока меня
не разобрал смех.
     - Я  давно  уже  не  тот, что  прежде,  - пожал плечами  Гутман. -  Все
меняется. И  люди тоже. Или ты, дорогая  моя, так  не считаешь? Должно быть,
забыла, как когда-то сама промышляла пиратством и охотой за клонами?
     Хэйзел  рассердилась,  но  промолчала,  за что  Оуэн  ей  был  безмерно
благодарен.
     - Суды  военного  трибунала призваны  служить  справедливости.  Империя
должна  знать, что истинному злу  рано  или  поздно придет конец,  -  заявил
Гутман.
     -  Суды существуют только  потому, что  они популярны,  -  возразил ему
Оуэн. - Людям нужны козлы отпущения.  Интересно, что ты. Гутман, собираешься
делать, когда  запас настоящих преступников  истощится? Начнешь  копать  под
тех, кто не согласен с учрежденным тобой порядком?
     -  Справедливости  боится только тот,  у кого рыльце  в пуху, - ответил
Гутман. - Тому, кто не виновен, бояться нечего.
     - А право решать, кто виновен, ты, конечно, присвоил себе.
     - Решает Парламент.
     -  Стало быть, ты  говоришь от имени  Парламента, - не унимался Оуэн. -
Чертовски удобно.
     -  Давайте  двигаться  дальше,  -  продолжил  Гутман.   -  Переходим  к
следующему вопросу  повестки дня. Проведение  предвыборных дебатов. Полагаю,
мне нет смысла напоминать, что после падения Железного Престола  нас ожидают
первые  свободные выборы. Думаю,  для  вас  также не  секрет, что они  будут
проходить в ожесточенной  конкурентной борьбе.  Дело  в том,  что на  многие
места в Парламенте  претендуют бывшие аристократы. Они  уже  заявили о своем
намерении участвовать в выборной кампании.
     -  Черта  с  два!  -  громко  возмутился  Оуэн,   стараясь  перекричать
поднявшийся  в  зале  шум.  -  Рэндом  заключил  с  ними  соглашение.  Семьи
отказались  от  притязаний  на  власть  в  обмен  на  сохранение  финансовых
институтов. Если аристократы правдами  и неправдами проникнут  в  Парламент,
всем нашим завоеваниям крышка. Кончится тем, что аристократы  вновь окажутся
у власти.
     - Что-то  вы,  сэр Дезсталкер,  чересчур  уж распоясались,  -  раздался
леденящий женский голос из зала.
     Все присутствующие обернулись.
     Грация  Шрек  выдержала  натиск  устремленных  на  нее  взоров с  гордо
поднятой головой  и свойственной ей холодной неприступностью. С  тех пор как
Грегору Шреку  пришлось удариться в  бега, во главе Клана встала его старшая
сестра  и  с  этой ролью  справлялась на  удивление  здорово.  Ни  Тоби,  ни
Евангелине взваливать  на себя эти обязанности было недосуг, не говоря уже о
том, что они не имели к тому ни малейшего желания. Поэтому участь возглавить
семейство  Шреков выпала  Грации чисто  случайно.  И, надо сказать, все  это
время ей сопутствовала удача.
     Высокая и  худощавая, с бледной  лебединой  шеей,  сморщенным  лицом  и
густой гривой светлых волос, убранных в старомодную  и  некрасивую прическу,
Грация  резко  выделялась на  фоне окружающих  ее ярких  птичек. Склонная  к
затворническому  и  аскетическому  образу  жизни,   она   почти  никогда  не
появлялась в свете, терпеть не могла Двор и посещала его только по  строгому
настоянию Грегора.
     Однако  менее  официальная  и   определенно  менее  опасная  обстановка
Парламента, как ни странно, пришлась ей по  вкусу. Выступая от  имени многих
древних  семейств,   Грация   чувствовала  себя   на  удивление  свободно  и
непринужденно. Поскольку почти всю свою сознательную жизнь она провела вдали
от  высшего  общества, она  не  отдавала предпочтения ни одному  из  Кланов.
Именно  по   этой  причине  Семьи  безоговорочно  ей   доверяли.  Но  особым
расположением  аудитории Грация  была обязана  природной уравновешенности  и
легкому чувству юмора,  благодаря чему слушать  ее  было  одно удовольствие.
Словом,  лучшего   представителя  бывшей  аристократии  трудно  сыскать.  Ее
замечания никогда  не  оставались  без внимания -  будь на ее  месте  другой
аристо, ему бы не дали сказать ни слова.
     - Право  баллотироваться в Парламент имеет каждый, -  с пафосом заявила
Грация  Шрек.  - Такова суть демократии. Разве вы, сэр Дезсталкер, сражались
не  за  то,  чтобы все граждане Империи  имели равные права? А  стало  быть,
бывшие аристократы имеют такое же право  голоса, как и все остальные. К тому
же, помнится, вы сами  были  Лордом. Если следовать  вашим словам, то на вас
тоже нужно поставить клеймо и лишить права баллотироваться в  органы власти.
Или свой выпад  против аристократии вы к себе не относите?  Должна заметить,
сэр  Дезсталкер, что такие  понятия, как искупление и  покаяние, известны не
только вам. Оуэна задели ее слова, хотя он старался не подавать виду.
     - Я мог бы прийти к власти. Однако решил этого не делать.
     - Очень... благородно с вашей стороны. Но кто может поручиться, что  вы
не перемените своего решения в  будущем? И вообще не  понятно, почему вы так
разволновались. Ведь речь идет о свободных  выборах, проходящих в  атмосфере
строгого порядка, за  который вы сами ратуете. То  есть  выборах, в  которых
каждый  гражданин  имеет  право  изъявить  свою  волю  посредством  честного
голосования. Если  кто-то из избирателей  окажет доверие представителю  того
или другого Клана, то это его личное дело. Каждый сам вправе решать, кому из
кандидатов в парламентарии отдать свой голос.
     - Все это не так просто, как кажется, вы сами  знаете,  - сверля Грацию
Шрек острым взглядом заявила Диана Вирту.
     Грация удостоила ее снисходительной улыбкой, которая лишь подлила масла
в огонь. Однако Диана сумела сдержаться.
     - Эсперы  не желают вновь оказаться под  властью тех, кто держал их  за
рабов, -  продолжала  она. - Тех, кто безнаказанно  их оскорблял,  унижал  и
убивал, когда вздумается.
     - Мы глубоко раскаиваемся за наших соотечественников, которые прибегали
в  прошлом к  подобным крайностям,  - спокойно произнесла  Грация.  -  Чтобы
добиться  доверия избирателей,  Семьям придется  доказать,  что они достойны
того места  при  новой власти, на которое претендуют. Мы не настолько глупы,
чтобы взяться за  старое - кому захочется  подставить свою карьеру под удар?
Нужно научиться  смотреть в будущее.  Семьи накопили  богатый опыт, им есть,
что  предложить. Все присутствующие прекрасно понимают ваше положение, эспер
Вирту.  Физические  и  психические  травмы,  которые вы  получили в прошлом,
вызывают  у  нас  глубокое  сочувствие,  но  мы не  можем  позволить,  чтобы
навязчивые идеи несчастной женщины преградили путь дальнейшему прогрессу.
     Это  был  удар  ниже  пояса,  однако   Диана   Вирту  сумела  сохранить
присутствие  духа.  Грация  Шрек  уже  не  в первый  раз  пыталась подорвать
аргументы Дианы, ссылаясь на ее  прошлое. В бытность Безумной Дженни психика
Дианы была  несколько... неуравновешенной. Но что она могла сказать в  ответ
на столь прямой выпад? Заявления вроде "Да, я была сумасшедшей, а теперь мне
стало лучше" внушают не слишком много доверия. Поэтому Диана сочла за лучшее
пропустить замечание Грации мимо ушей.
     - Эсперы больше никогда не  склонят  головы перед аристо. Мы  разорвали
свои цепи ценой страданий и  большой крови. Многие наши товарищи отдали ради
этого жизнь. Мы не позволим, чтобы нас опять притесняли.
     - Звучит красиво, - заметила Грация, - не более  того. Говорить о рабах
и хозяевах сейчас не имеет никакого смысла. Они ушли  в прошлое, и лучше  не
стоит его ворошить. Нужно двигаться дальше. И  я подвергаю большому сомнению
то, что вы говорите от лица всех эсперов. Открыто  заявляя о своем недоверии
к Матери Мира, вы сами себя дискредитировали  и отстранились от официального
руководства Подпольем. Все, что вы сейчас говорите, эспер Вирту, вы говорите
от себя лично.
     - Давайте  лучше  обсудим ситуацию  с Блю Блоком,  - вступил в разговор
Финли Кэмпбелл.
     Услышав голос Финли, все дружно обернулись.  В  Парламенте  он выступал
редко, но если  уж это  случалось, то  все его слушали. Улыбнувшись и одарив
холодным взглядом Би Би Ходзиру и ее спутников, Финли сказал:
     -  Как мы  можем  доверять Семьям,  если  большинство  из  них  все еще
находятся  под  влиянием  Блю  Блока?  В  свое  время  это   была  секретная
организация.  Но мы  и  по сей  день  толком  ничего  о ней  знаем.  Чем она
занимается, какие ставит перед собой цели и задачи?
     Выйдя вперед, Би Би Ходзира произнесла своим вкрадчивым голосом:
     -  Одно  то,  что  мы  перестали быть  секретной  организацией,  должно
положить конец многим вашим опасениям. Да, Кланы задумывали  нас как частную
террористическую  организацию,  целью  которой  было   готовить  специальных
агентов  для  уничтожения  врагов.  Но мы  давно вышли  из-под опеки  Семей,
поэтому стоящие некогда перед Блю Блоком  задачи  ушли в прошлое. Если кто и
смеет  нас  критиковать, то  только не  вы,  сэр Кэмпбелл. Лучше  вспомните,
сколько крови на ваших руках. И сколько людей погибло от вашего меча.
     - Много, но, думаю, еще недостаточно, - произнес Финли.
     - Мы учтем ваше замечание, как только до этого дойдет очередь, - сказал
Гутман.  -  А  теперь  перед  нами выступит  Ее  Святейшество, мать-игуменья
Беатриса Кристиана.  В  данное время  она слишком  занята  благотворительной
деятельностью, поэтому  не  смогла прибыть к нам лично. Свое обращение к нам
она записала заранее.
     По  его сигналу  в воздухе вновь появился  голоэкран, и на нем возникло
лицо матери-игуменьи Беатрисы, которое, словно нимб, окаймлял белый капюшон.
Под  глазами  у Беатрисы темнели круги, лицо выглядело изможденным, а  когда
она начала говорить, голос ее срывался от усталости.
     - Я  буду  краткой,  потому что меня ждет масса неотложных  дел.  После
войны   половина   планет   Империи  оказались   буквально  без  средств   к
существованию.  Если  у  нас  не начался массовый голод, то только благодаря
кораблям генерала  Беккета,  доставляющим  в  бедствующие  районы  провизию.
Социальные, политические и производственные структуры повсюду разваливаются.
Люди гибнут от недостатка питания, жилья и медикаментов.
     Церковь проводит благотворительные  акции, но  наши фонды и возможности
ограничены. Парламент обязан предоставить дополнительные средства, иначе нам
грозит массовое  варварство, если не хуже. Погибли уже миллионы людей. Умрет
еще столько же,  если мы  не предпримем срочных мер. Я прошу  под мою личную
ответственность  предоставить  нам  финансовую  поддержку,  чтобы  мы  могли
оказать помощь тем, кто в ней крайне нуждается.  Пожалуйста, помогите нам. А
мы поможем тем, кто страдает от нищеты.
     Экран  померк и исчез. В зале  поднялся тревожный шум.  Голгофе  немало
досталось во время  Восстания, но, несмотря  на полученные  раны, она сумела
выйти относительно сухой из воды. К сожалению, в период благоденствия быстро
забываешь о тех, кому пришлось гораздо хуже.
     -  Разумеется,  мы  поставим  вопрос,  поднятый  Ее  Святейшеством,  на
обсуждение, -  подавшись вперед на стуле,  произнес Гутман. - Хочу отметить,
что  подобные просьбы звучат далеко не в первый раз. К сожалению,  мы крайне
ограничены   в  средствах.  Но   мы   обсудим  данный  вопрос,  как   только
соответствующая  комиссия  представит нам свой отчет. А  сейчас нам осталось
обсудить одно важное дело. Думаю, все присутствующие со мной согласятся, так
как речь идет об официальном главе государства, то есть о человеке,  который
будет представлять власть перед лицом народа Предварительно обсудив вопрос в
разных комиссиях, мы пришли к выводу, что наиболее приемлемой формой властью
для нас является конституционная монархия.
     Заявление  Гутмана  вызвало  бурную   реакцию  в  зале.  Казалось,  все
заговорили  разом,  и  никого невозможно  было  угомонить.  Гутман попытался
жестом  призвать  присутствующих  к  порядку,  но  не  тут-то  было.  Тогда,
откинувшись на  спинку  стула,  он  стал ждать, пока страсти  улягутся  сами
собой.
     Пока  толпа  галдела  и  шумела,  Оуэн  попытался собраться с  мыслями.
Несмотря  на  то  что  Железный  Престол  был  разрушен,  корона  продолжала
существовать.  С  точки  зрения  закона,   парламентариям  ничто  не  мешало
назначить нового императора. По  крайней мере  им вполне хватило бы глупости
это сделать.
     Наконец шум смолк, и Гутман смог продолжить свою речь.
     -  Не надо волноваться.  Ни  один вопрос  не будет принят, пока  его не
утвердит Парламент. Другими словами, мы предлагаем учредить <i>конституционного</i>
монарха,   лишенного  реальной  и  законодательной   власти.  Так   сказать,
номинального  главу   государства,   обязанности   которого   будут   носить
исключительно общественно-социальный  характер.  Ну,  разумеется, он  должен
пользоваться  поддержкой  и  доверием  всех  и  каждого.  После  напряженных
обсуждений комиссии пришли к мнению, и, думаю, вы с нами согласитесь, что на
данную должность подходит только один человек: Оуэн Дезсталкер.
     Зал   вновь   разразился   шумом,  среди  которого  прорвались  громкие
аплодисменты. Рукоплескали  не только те, кто  выказывал  свое  расположение
великому  герою,  но  также  те,  кого  устраивало  подобное  назначение  по
совершенно другим  причинам.  Став главой государства,  Дезсталкер  навсегда
ушел бы  с  политической  арены  - преимущество,  которым  не  преминули  бы
воспользоваться его враги.
     Оуэн   не  сразу  сообразил,  что  происходит,  но  когда  опомнился  и
заговорил, в зале мгновенно воцарилась тишина.
     - Черта с  два! Пожелай я стать императором, я бы это сделал сразу, как
только сверг Лайонстон. Но я не хотел короны тогда, не хочу и сейчас.
     Гутман непринужденно улыбнулся.
     - Однако многие в этом зале не прочь  видеть тебя во главе государства.
Они  считают,  что  это большая  честь,  которую  ты вполне  заслужил. Когда
человек заявляет, что его не интересует власть, это лишний раз говорит в его
пользу. Лучшей кандидатуры на пост конституционного и монарха быть не может.
Конечно, у нас с тобой есть много разногласий. Но я не колеблясь признаю все
твои  заслуги перед  демократией. Кому, как  не тебе, представлять  ее перед
народом?  Подумай  еще вот о чем,  Дезсталкер.  Кто,  если  не ты? Кэмпбелл?
Вольф? Шрек? Пожалуй, ты единственная кандидатура на пост главы государства.
Давай, Оуэн, решай.
     Все еще  находясь в мрачном оцепенении,  Оуэн  сдержанно кивнул.  Когда
Хэйзел взглянула на него, лицо его совершенно ничего не выражало.
     В  задних рядах наметилось какое-то странное движение. Пробираясь через
толпу, к свободному пятачку зала уверенно направлялись двое. Одного  из  них
знали все. Это был капитан  Джон  Сайленс. Но  его спутник, с  ног до головы
одетый в черное, для остальных оставался загадкой. Когда-то Сайленса повсюду
сопровождала расследователь Фрост. Но она погибла, защищая  Империю, от руки
небезызвестного  Кита  Саммерайла,  который  оказался  предателем. Теперь ее
место занял другой, и он своим мрачным видом наводил еще больший трепет, чем
Фрост.  Когда люди  разглядели,  что  у  него  в руке,  по  залу  прокатился
тревожный рокот. Это  было силовое копье, оружие, запрещенное еще  с  давних
времен. Вооруженный им  эспер  был практически непобедим и становился верным
посланником смерти.
     Повернувшись лицом к залу, капитан  Сайленс  сдержанно  кивнул  в  знак
приветствия. Это был мужчина высокого роста, сорока с лишним лет. О возрасте
свидетельствовали довольно солидное брюшко и  поредевшая  растительность  на
голове. Он  немало повидал на своем веку, смотрел смерти в лицо и никогда не
отводил взгляда.  Словом,  был  одним из  тех  немногих,  кто,  сражаясь  за
Империю,  являл собой  образец истинного  героизма  и мужества  и,  потерпев
поражение, склонил голову перед новым  режимом. В  мире  еще хватало людей -
как бывших повстанцев, так  и защитников Империи, - которые были бы не прочь
вывести его из игры, хотя и не торопились с этим: он еще мог им пригодиться.
     -  Прошу  прощения,  что  прерываю ваше собрание,  - отвесив  небрежный
поклон Гутману,  начал он. -  Дело  не терпит  отлагательства.  Я только что
побывал на Границе, то есть на планете Ансили. Всем нам грозит большая беда.
     - О  черт,  - прервал его Гутман.  -  Какие еще дурные  новости  вы нам
принесли с Границы, капитан? Опять корабль пришельцев?
     - Хуже, - ответил Сайленс. - Шаб.
     Переждав, пока волнение в зале немного уляжется, он продолжил:
     - Мы, как обычно,  совершали очередной рейс  по доставке продовольствия
на Ансили.  Как вы знаете, там  находится  единственная в  Империи база, где
ученые  исследовали  потерпевший   крушение  вражеский  корабль  неизвестной
конструкции. Едва мы вышли из гиперпространства, как обнаружили, что планета
разрушена.  Металлические леса,  которые  покрывали ее  от полюса до полюса,
запасы  тяжелых  металлов,  служащие топливом  для наших  кораблей,  начисто
исчезли. Миллиарды деревьев словно рукой смело.
     От базы остались мелкие осколки. Люди погибли. Корабль пришельцев исчез
-  его с собой забрал Шаб. Единственным человеком,  оставшимся после натиска
Шаба в живых, оказался бывший расследователь Кэррион, скрывавшийся на Ансили
как преступник. Я  привел его  с собой,  чтобы вы  услышали  всю историю  из
первых уст. Я гарантировал ему личную безопасность. Надеюсь, это возможно?
     -   Да-да,   конечно,   -   подхватил   Гутман.  -  Под   вашу   личную
ответственность, капитан Сайленс.  Расскажите нам, как все произошло. Я имею
в виду нападение Шаба. Почему его не смогли обнаружить локаторы Флота?
     -  Если Шаб захочет быть незамеченным, никто его не увидит, - загробным
голосом ответил тот, которого звали Кэррион.
     Это   был   темноволосый   мужчина   с  холодными  карими   глазами   и
мертвенно-бледным, хотя и молодым лицом.
     - Они свалились на нас  как снег на голову. В один  миг небо заполонили
тысячи кораблей  и в два счета разрушили защитный экран базы. Я слышал, как,
умирая,  кричали мужчины  и женщины.  Корабль  пришельцев  вместе  со  всеми
учеными,  которые  оказались на  его борту, Шаб  забрал с собой.  Штурм  шел
считанные минуты  и  завершился  так  же  быстро, как и начался. А потом они
принялись  собирать   урожай.   -   Кэррион  запнулся.   -   Когда-то  среди
металлических  деревьев  жили  ашраи.  Империя  истребила  эту  расу,  чтобы
получить неограниченный доступ к металлу.  Однако души ашраев остались  жить
вместе с деревьями. Я слышал,  как  они кричали,  когда  деревья вырывали из
земли.
     Мне посчастливилось  выжить. Благодаря пси-способностям  я спрятался, и
меня не заметили. Ашраи мертвы, люди погибли,  а деревьев больше  нет. Зовут
меня Кэррион. Я приношу несчастья. Я разрушитель наций и миров.
     Он  резко  замолчал, и в  зале  на некоторое  время воцарилась гробовая
тишина. Потрясенные речью этого  мрачного  человека и  вестями,  которые  он
сообщил, люди обменивались недоуменными взглядами.
     Наконец Гутман, в нерешительности прочистив горло, произнес: *
     -  Мы... благодарим вас за информацию. Исходя из  того, что  Шаб забрал
все  деревья,  напрашивается   единственный  вывод:  он  готовит  атаку   на
человечество.  С  одной  стороны,  тяжелых металлов,  собранных  с  планеты,
хватит, чтобы наполнить топливом  бездну кораблей. А с другой, это подрывает
нашу  мощь. Раз они украли  у нас  корабль пришельцев, то вскоре секреты его
конструкции будут  у них в руках.  Спасибо за сообщение, капитан Сайленс. Мы
глубоко  ценим вашу службу. Сейчас вы можете идти, но потом мы попросим  вас
обоих подготовить отчеты.
     -  Хорошо, - ответил Сайленс. - Мы всегда в вашем распоряжении. А  пока
прошу  еще одну минуту  внимания.  Один  эспер как-то  сказал  мне,  что ему
явилось видение, в котором  Шаб планировал нападение на человечество. Ничего
конкретного он  говорить  не стал,  однако заметил, что скорее  предпочел бы
наложить на себя руки, чем дожить до этого дня.
     В  зале поднялся гул. Гутман откинулся на стуле и, пытаясь говорить как
можно спокойнее и непринужденнее, произнес:
     -  Предвидения почти  невозможно расшифровать,  капитан. Тем  более  им
нельзя доверять, когда они исходят от  эспера. Что бы ни  привиделось вашему
эсперу, думаю, не  следует придавать тому большого значения. Хотя разведать,
что затевает Шаб, необходимо.
     - Думаю, лучше всех с этим справлюсь я, - громко  заявил Джек Рэндом. -
Раз  над нами  нависла  угроза нападения,  нужно  все  разузнать. Мало  кому
удавалось подобраться к  Шабу  так  близко, как мне,  и  при  этом  уцелеть.
Наверное, все помнят мой отчет.
     - О черт, - выругалась Руби Джорни. - Прошу учесть, что я с ним.
     - Мы принимаем ваше предложение, - сказал Гутман.  -  Нам остается лишь
еще  раз поблагодарить капитана Сайленса  и его спутника  за то, что вовремя
сообщили нам важные новости.  Вам,  Кэррион, прежде чем  отправиться на борт
своего корабля, придется сдать* оружие.
     - Нет, - сказал Кэррион. - Лично я так не считаю.
     - Силовые копья запрещены законом по  всей Империи, - сердито  произнес
Гутман. - Официально вы  преступник. Поскольку Сайленс обеспечил вам защиту,
мы  не требуем  вашей смерти, однако мы  не имеем права разрешить вам носить
оружие.
     Гутман махнул рукой. По его сигналу дюжина вооруженных охранников взяла
человека  по  имени  Кэррион  на  прицел.  Тот  вопросительно  посмотрел  на
Сайленса, но капитан лишь недоуменно пожал плечами.
     - Только попробуйте, - холодно улыбнувшись Гутману, сказал Кэррион.
     Над залом  как будто  сгустилась  мгла, в воздухе повисла добрая  сотня
теней.  Люди неожиданно  ощутили  рядом с собой чье-то незримое присутствие.
Нечто огромное, холодное и опасное перемешалось  над их головами. То тут, то
там сверкали острые зубы и страшные когти. Откуда ни возьмись, налетел ветер
-  лютый и  порывистый.  Слышался долгий и  страшный  вой, в котором не было
ничего  человеческого. Голосов становилось все больше и больше, черных теней
уже  было  не  счесть, а в  воздухе над людскими головами,  подобно грозовой
туче,  навис  некий гневный  и  зловещий  дух. Охранники крепче вцепились  в
бластеры, но, растерявшись, не знали, куда их направлять. Оуэн, Хэйзел, Руби
и  Джек  стали друг  к  другу  спиной,  готовые  встретить  опасность.  Люди
старались держаться поближе, то и дело со страхом озираясь по сторонам.  Еще
немного, и началась бы паника.
     Вдруг чужое присутствие разом исчезло. Ветер  стих,  и  стало спокойно.
Прежде чем  что-то сказать,  Гутман судорожно  облизнул  пересохшие  губы  и
слегка прокашлялся. Все взоры  были устремлены на него, а  сам он не  сводил
глаз с Кэрриона.
     - Что... что это было?
     -  Ашраи, -  ответил тот.  - Они давно умерли. Еще тогда, когда капитан
Сайленс  отдал приказ сжечь Ансили. Души их превратились в призраки и до сих
пор продолжают жить.  Прежде они обитали на  металлических деревьях; теперь,
когда лесов  больше нет,  призраки сопровождают меня повсюду. Так  они  меня
защищают.
     - О черт, - выругался  Гутман. - Будь проклято  твое несчастное  копье!
Бери его с собой.  Только проваливай побыстрее  вместе <i>со</i> своими  загробными
дружками.
     Кэррион вместе с капитаном Сайленсом развернулись и пошли прочь. Им все
спешили  уступить  дорогу.  Все, кроме  Дианы  Вирту.  Она  преградила  путь
Кэрриону  и Сайленсу, и те  остановились.  Быстро в знак приветствия  кивнув
Кэрриону, Диана устремила взор на Сайленса.
     - Привет, отец, - сказала она.
     - Здравствуй, Диана. Я  слышал, ты вернулась  к  своему прежнему имени.
Очень за тебя рад. Безумная Дженни мне никогда не была по душе.
     -  Но  она -  часть моей истинной сущности. И глубоко во мне продолжает
жить. Просто я...  немного продвинулась. Когда Мать Мира собралась  изъявить
свою  волю, я думала,  что  она избрала  меня  в качестве живого воплощения.
Думала, что  я  стала ее телом, ее  священной  посланницей. Но  она покинула
меня, лишив своей милости и славы. Теперь я  до  конца жизни  останусь самым
обыкновенным  существом,  не отмеченным  волею Божьей.  Она оставила меня на
произвол судьбы, как когда-то бросил меня на Ансили ты.
     - Это совсем не одно и то же, - заметил Сайленс.
     -  И все же это именно так, - возразила  Диана и, взглянув на Кэрриона,
добавила: -  Я слышала,  как на Ансили пели ашраи.  Они приоткрыли мне блеск
Небес,  а потом ушли.  Уж лучше бы всю жизнь быть слепой, чем, увидев на миг
божественные  краски радуги,  навечно погрузиться во мрак тьмы. Меня столько
раз  предавали, что теперь я доверяю только себе. Я рада,  что твоей планеты
больше  нет,  Кэррион. Рада,  что больше  нет  лесов. Лучше держись от  меня
подальше. И ты тоже, отец. Если еще раз сделаешь мне больно, я убью тебя.
     Сайленс хотел было  что-то сказать, но не нашел  слов. Поэтому,  учтиво
поклонившись,  они  с Кэррионом  вышли  из  зала. Глядя им  вслед,  Диана на
мгновение пробудила в  себе прежнюю личность. Вокруг нее образовался  ореол,
который потрескивал, словно рой жужжащих мух.
     Вскоре напряжение в зале спало, и сессия подошла к концу. Оуэн, Хэйзел,
Джек  и Руби, чтобы избежать встречи с журналистами, решили  воспользоваться
запасным выходом.  Отыскав  поблизости  небольшой  кабачок,  они  нашли  его
довольно привлекательным. Во всяком случае, выпивка была вполне приличная, а
посетителей - раз,  два и обчелся. Разместились за  небольшим столом. Раньше
все четверо были дружной компанией героев, которых Оуэн сплотил на Мисте, но
то время безвозвратно  ушло в прошлое. И теперь, встретившись,  они даже  не
знали, что сказать друг другу.
     - Давненько мы так просто  не сидели, - наконец произнес Джек. - Видно,
нам всем сейчас не хватает времени.
     -  И неудивительно, что мы  мало  встречаемся, - подхватила Хэйзел. - Я
хочу сказать, что раньше нас связывало только Восстание.
     - Но теперь еще и дружба, - заметил Оуэн. - И всегда была дружба.
     - Конечно,  - согласился  с  ним Джек, вложив  в свои  слова  несколько
больше сердечности, чем  обычно. - Если бы мы не стали так... близки,  то не
прошли  бы  через то, что прошли. Но я  понимаю, что  имеет в  виду  Хэйзел.
Восстание  дало  нам общую цель,  то, на  что мы могли опереться. Теперь же,
когда война закончилась, мы оказались не у дел. Потеряли свое назначение.
     -  Верно,  -  согласилась Руби.  -  И  как,  черт  побери,  мы до этого
докатились?  Я сама  толком не знала, что  хотела  получить  в  случае нашей
победы. Но знаю точно, что не то,  что получила. Мне чертовски не хватает...
цели, к  которой  нужно  стремиться.  Я  утратила смысл существования,  едва
Восстание подошло к концу.
     -  Вот именно, - сказал Джек.  - Кто  я был? Профессиональный мятежник.
Боролся  против Системы.  Любой Системы. А теперь я кто? Теперь я часть этой
Системы.
     - Кроме всего прочего, мы все  были  вне закона,  - вступила в разговор
Хэйзел. - За наши головы были назначены награды. Толпа желающих охотилась за
нами, чтобы пристрелить. Об этом, черт побери, я вовсе не скучаю.
     - Но не можем же мы опять стать теми, кем были раньше, - возразил Оуэн,
- до  того, как началась  заваруха. Неудивительно,  что мы изменились. Иначе
нам было бы попросту не выжить.
     - Даже  будь это возможно, возврата  к прошлому я  не хочу, -  заметила
Хэйзел. - Ненавижу его.
     - Что верно, то верно, - согласился  Джек. - Корням и истории придается
слишком большое значение. Мы  подобны акулам: либо движешься, либо умрешь. И
то, что прошлое осталось в прошлом, означает то, что мы движемся.
     - И все же нам лучше поддерживать связь, -  сказал Оуэн. - С кем еще мы
можем  поговорить?  Кто, кроме  нас, способен понять  все  то, через что  мы
прошли? Лабиринт нас изменил. И, боюсь,  еще рано ставить точку,  потому что
мы продолжаем меняться.
     - О,  только  не начинай все сначала, - поспешила  прервать его Руби. -
Все кончено, Оуэн. Прошлое ушло, туда ему и дорога. Я не желаю его ворошить.
Не желаю  каждый  вечер  сидеть  в  какой-нибудь забегаловке и распинаться о
своих  былых  подвигах.  Неужто  нам,  будто отставным  солдатам,  ничего не
осталось  в  жизни, кроме как вспоминать ратные дни  молодости,  когда жизнь
имела цель и смысл? Моя жизнь еще не закончилась.
     - Целиком с  тобой согласен, - поддержал  ее  Джек. - Именно  поэтому я
вызвался лететь к Шабу.
     - Да, конечно, -  согласилась  Руби,  - хотя, думаю, это не  совсем то,
чего я хочу.
     - О, брось, - сказал Джек. - Куда подевалась твоя жажда приключений? Ты
же сама говорила, что не прочь встряхнуться. Словом, отправляемся завтра.
     - Так скоро? -  удивился Оуэн. - Мы  с Хэйзел только вернулись. Мы даже
не успели толком пообщаться с вами.
     -  Может,  это и к лучшему, - мягко заметил  Джек. - Хотим мы того  или
нет, мы становимся другими людьми, и пути у нас разные. Ничего не поделаешь:
друзья приходят и уходят. Такова жизнь.
     Разговор продолжался еще некоторое время,  после чего окончательно себя
исчерпал. Джек  с Руби вскоре ушли.  Оуэн сидел  молча,  уставившись  в свой
стакан.
     - Я должен тебе кое-что сказать, - наконец произнес он. - Я женюсь.
     Кровь  застучала  в ушах  Хэйзел,  она постаралась  не выдать  себя  ни
голосом, ни взглядом.
     - Да? И кто же она?
     - Констанция Вольф. Это брак по расчету.
     -  А  я  уж  думала,  что на  аристократии  и подобных  браках навсегда
поставлен крест.
     - Не  совсем, - ответил  Оуэн. -  Некоторые из  старых  привычек... еще
живут.
     - Не слишком ли внезапно?
     - Я сам не ожидал, - признался Оуэн. - Это идея Констанции. У нее на то
серьезные причины. Я не мог с ней не согласиться.
     - Тебя всегда было легко уговорить. Ты... любишь ее?
     -  Нет!  Я едва с  ней знаком.  Но  это обычное  явление для браков  по
расчету. В любом случае мне пора на ком-то жениться. Причем на женщине моего
класса. . Понимаешь... это нужно для продолжения рода.
     - Нет,  -  ответила  Хэйзел, -  не понимаю.  Но  все  равно поздравляю.
Значит, теперь она станет Императрицей, а ты Императором.
     - Этого  я  тоже  не хочу. Хотя,  кажется,  иначе  нельзя. Так  диктует
политическая ситуация. Займи этот пост кто-то другой, было бы куда хуже.
     - Мы могли бы с тобой сбежать, - предположила Хэйзел,  впервые за время
всего разговора глядя ему  в глаза. -  От всей этой несчастной кутерьмы. Все
было  бы как в  старые  добрые времена.  Ты  и я, вдали от Империи, и никого
больше рядом. Никого, кто мог бы нам помешать.
     - Искушение  в самом деле очень  велико,  -  согласился Оуэн. - Но я не
вправе так поступить. Я  всегда  был  человеком долга. В конце  концов, есть
вещи поважнее нашего с тобой  счастья. Да ты никогда и не говорила, что меня
любишь.
     - Да, - призналась Хэйзел, - никогда не говорила.
     Наступила пауза, которая грозила затянуться несколько больше обычного.

     <b>Глава третья. Шаб</b>

     Миновав  на  украденном   корабле  свободное   пространство,  именуемое
Запретным Сектором, Дэниэл Вольф направился  к  груде холодного  металла под
названием  Шаб. В космическом корабле он был один, и  неудивительно, что его
беспрестанно преследовал  страх, однако о  том, чтобы повернуть назад, он не
хотел даже  думать. Ему во что  бы то ни  стало нужно добраться до Шаба. Там
его отец, Якоб. И несмотря на то что тот мертв, все равно он ему нужен.
     А возможно, отец нужен ему  именно потому, что мертв.  Якоб Вольф погиб
во  время  последней схватки  между Вольфами  и  Кэмпбеллами.  Эта  кровавая
междоусобица  закончилась  полным  разгромом   Клана   Кэмпбеллов.   Вражда,
продолжавшаяся  несколько веков,  наконец подошла к концу и  обернулась  для
Вольфов грандиозной  победой. Однако Якоб погиб во время решающей схватки от
руки неизвестного  убийцы.  Утешало только  то,  что  он принял  смерть  как
доблестный воин.
     Дэниэл долго горевал по отцу, но со временем траур закончился. И все бы
ничего, не появись Якоб в один злосчастный день в качестве посланника Шаба к
Императрице. Как  досталось его тело ИРам из Шаба,  никто не знал. Ясно было
одно: начинив его телесную  оболочку  сервомеханизмами  и  компьютерами, они
превратили Якоба в Призрачного Воина. Его устами говорил сам Шаб. Дэниэл все
же  приметил,  что  в  облике  Призрачного  Воина  остались некоторые  следы
личности отца, причем те ее особенности, которые стали проявляться в позднем
возрасте.  Хотя  с  молодым  Вольфом  никто  не  соглашался,  он  решительно
настаивал  на  своем. В  конце  концов, передав семейные  дела  возлюбленной
сестре Стефании, он отправился в Шаб  собственной  персоной,  чтобы  наконец
узнать правду.
     В своем решении молодой человек был тверд и неумолим. Не остановило его
даже  то,  что  из  Шаба  еще  никто  не  возвращался.  Чтобы  добраться  до
неизвестного, но всеми презренного мира ИРов-отступников, требовалось пройти
так называемый Запретный Сектор.
     Он  был  не слишком большим  и  состоял  всего  из нескольких необжитых
планет, слишком незначительных,  чтобы  их  упоминать, примерно  стольких же
угасающих солнц  и  бездны  свободного  пространства. Холодного,  пустого  и
безмолвного  пространства. Прорезая пустоту космической мглы, Дэниэл  ощущал
себя  жутко одиноким, потому что все,  что связывало его с  жизнью, осталось
далеко позади. Это было новое, неведомое чувство, так как прежде ему никогда
не выпадала участь ощутить настоящее одиночество. Насколько он помнил, рядом
с  ним  всегда  была  Стефания,  которая  заботилась  о  нем  с  материнской
преданностью. Кроме того, его  неустанно  опекал отец; дабы оградить сына от
излишних неприятностей, он брал на себя наиболее важные дела.  Если Стефании
и Якоба не  было рядом, в распоряжении Дэниэла всегда находились  слуги. Они
могли составить ему компанию, удовлетворить любой каприз и вовремя напомнить
о том,  что в ближайшее время ему  предстоит сделать. Была у Дэниэла и жена.
Но он женился по расчету, поэтому  редко проводил время с женой, а когда она
умерла, то почти не горевал.
     Теперь же Дэниэл оказался совершенно один посреди  космической пустоты.
Один-одинешенек   на  борту   бывшего  грузового  судна,   где  единственным
собеседником  был бортовой ИР по имени Моисей.  ИР  был запрограммирован для
работы  с декларацией  судового  груза  и на  всякий  случай  для  общения с
обслуживающим персоналом. Поскольку Дэниэл украл корабль у  Церкви,  то  все
доступные ИРу темы вертелись вокруг официальных церковных догм и не вызывали
у Дэниэла ни  малейшего  интереса. Чтобы  не  умереть от безделья  и  скуки,
большую  часть   времени  Дэниэл  бродил   по  кораблю,  переговариваясь   с
собственным  эхом,  отражавшимся от стальных  переборок. Бродил просто  так,
чтобы хоть чем-то себя занять.
     Время от времени он возвращался  в свою каюту. Там, забившись  в угол и
обхватив руками колени, долго раскачивался взад-вперед.
     Этот корабль, который назывался "Слезы небес", Дэниэл украл  на Техносе
III. Для Клана Вольфов дела сложились далеко не лучшим образом. Их фамильную
фабрику,   производящую  современные  двигатели  для  космических  кораблей,
взорвали повстанцы. Не спасло  положение даже то, что  на ее защиту прислали
небольшую церковную  армию, которая в схватке потерпела  жестокое поражение.
Теперь, когда фабрики больше не существовало,  Дэниэл вполне  резонно решил,
что на Техносе его ничто не  держит,  а следовательно, ничто не  мешает  ему
отправиться на поиски отца.
     В  один  прекрасный день,  удостоверившись,  что  со  Стефанией  все  в
порядке,  молодой человек незаметно улизнул от  нее  и направился прямиком в
космопорт. Воспользовавшись царящим повсеместно беспорядком и хаосом, он без
труда попал  туда,  где парковались церковные корабли. Почти  наугад  выбрал
небольшое  грузовое  судно  и,  забравшись на  борт,  потребовал  у  команды
передать ему управление.  В конце концов он аристократ, а они - обыкновенный
обслуживающий  персонал.  Когда  ему  предложили  пройтись  пешком,  он  был
настолько возмущен,  что  в  порыве праведного гнева  пристрелил  одного  из
членов команды. Скомпрометировав себя подобным образом, он решил, что ему не
остается ничего,  кроме как прикончить и оставшихся двоих. И,  прежде чем те
успели достать оружие, обезглавил их с помощью меча.
     Выбросив   мертвые   тела  за  борт,  Дэниэл  закрыл  все  люки  и,  не
удосужившись  запросить разрешения  на взлет,  тронулся  в  путь.  Работники
космопорта даже не пытался его остановить - никому не было дела до какого-то
террориста-одиночки. Лишив трех человек жизни, Дэниэл поначалу не  испытывал
ни малейших угрызений совести. Ему нужен был корабль, а они стояли у него на
пути. Однако позже, коротая день за днем, а потом неделю за неделей в гордом
одиночестве, он все больше ощущал рядом с собой присутствие мертвецов. Пятна
крови,  которые напоминали ему о совершенном преступлении,  Дэниэл тщательно
смыл,  почему-то  полагая,  что  таким образом  можно  в  некоторой  степени
искупить наказание. Однако лица убитых не прекращали являться ему в снах. По
ночам, когда он лежал в  постели, ему  слышался странный  шум в коридоре. Он
боялся  выключать свет и запирал дверь на замок. Страх одолевал его  днем  и
ночью, хотя между ними не  было  никакой разницы - в  космосе  всегда  царит
ночь.
     Кроме всего  прочего, Дэниэл мучился от  безделья.  Чтобы  хоть  чем-то
занять  пассажира,  ИР  иногда  позволял  ему  выполнять  некоторые  простые
операции по управлению кораблем.  Никаких развлечений на борту не было, даже
имеющиеся в  наличии  записи  носили исключительно религиозный характер  - и
неудивительно, ведь корабль принадлежал Церкви. Большую часть времени Дэниэл
проводил в спорах о всякой всячине с Моисеем. Однако ИР был запрограммирован
на дружеское и непринужденное  общение, поэтому очень расстраивался, когда у
них появлялись разногласия. Дэниэл попросил Моисея отыскать в банках  памяти
все, что ему известно  о Шабе, ИРах и Запретном  Секторе. Узнать удалось  не
слишком много  -  большая  часть информации  была  защищена кодами, и,  даже
несмотря на статус аристократа, преодолеть эту преграду Дэниэлу оказалось не
по зубам.
     Сидя  в  кресле  на  капитанском  мостике,  он  пытался  переварить  то
немногое, что сообщил ему о Шабе Моисей.
     Хотя Дэниэлу лишь недавно исполнилось двадцать, вид у него был довольно
внушительный. Внешне он очень походил на отца - та же громоздкая и неуклюжая
фигура,  то  же  хмурое, если  не сказать сердитое,  лицо. Дэниэл  постоянно
искал,   чем  заняться.   И,  чтобы   окончательно   не  дать  своим  мышцам
атрофироваться, время от времени поднимал воображаемые тяжести, так  как  на
борту корабля не было тренажеров. Не сказать, что это занятие доставляло ему
большое удовольствие, скорее совсем наоборот. Но Дэниэл понимал, что  путь к
Шабу и обратно, возможно, не обойдется без борьбы. В  результате он приобрел
самую лучшую в своей  жизни физическую форму. Кроме того,  занимаясь  тем, к
чему он питал  откровенное  отвращение, Дэниэл всегда, испытывал нечто вроде
удовлетворения.
     Прервать свое путешествие ему пришлось только раз. Это случилось, когда
по Империи прокатилась волна Восстания.  Хлынувший  поток информации  привел
Дэниэла  в откровенный шок. Он не мог поверить тому, что видел на голоэкране
своими глазами. Его представление о Вселенной изменилось коренным образом, и
он  уже больше ничего  не мог  понять. Чтобы привести свои мысли и чувства в
маломальский  порядок, Дэниэл  напомнил себе: Якоб знал,  что  делать.  Якоб
всегда знал, что делать. Для этого и существуют отцы.  И хотя Дэниэлу сейчас
очень недоставало общества Стефании,  он был  рад, что сестры рядом нет. То,
что он задумал, - мужское дело. А ему очень нужно стать  настоящим мужчиной,
стать Вольфом, чтобы Якоб, будь он жив, мог им гордиться. Ему позарез  нужно
было услышать из  уст  отца,  что  он стал мужчиной. Только тогда он  сможет
уверовать в это сам.
     Восстание Дэниэл наблюдал в основном на голоэкране.  Оно застало его на
планете  Локи, где  он  совершил посадку  для  заправки. Однако своевременно
вылететь ему  не  удалось -  главный космопорт  уже находился в зоне военных
действий.  Поэтому  Дэниэл  не  придумал  ничего лучшего, чем  отсидеться  в
корабле.  В  конце  концов  рано  или  поздно  это  безобразие  должно  было
закончиться. К тому  же в таком убежище,  как  космический  корабль,  он мог
находиться практически без риска для жизни. Попадись он повстанцам на глаза,
не  сносить  бы  ему  головы. К  счастью, небольшое  судно  Дэниэла, некогда
используемое под перевозку грузов, особой ценности не представляло,  поэтому
никакого интереса ни одна из сторон к нему не проявила.
     Кончилось дело тем,  что он задержался на Локи на  несколько месяцев. И
все  это время жил  в корабле, покидая его только тогда, когда заканчивались
съестные запасы. Война уже официально  завершилась,  но вооруженным стычкам,
казалось, не было видно конца.
     За всеми происходящими в Империи событиями Дэниэл  неустанно следил  по
головидению. Он никак  не  мог  поверить,  что  свергли Лайонстон. С  ужасом
отнесся к соглашению, которое Семьи  заключили с Джеком Рэндомом. Ощутив всю
глубину своей  потери,  он рыдал  горькими слезами. Неизвестно, насколько он
сознавал то,  что говорил  в  порыве отчаяния, тем не менее  клялся  воздать
виновникам своего  несчастья  по  заслугам.  Когда  же все  более или  менее
утряслось, Дэниэл беспрепятственно продолжил свой путь. Разумеется, ему была
небезразлична судьба Клана Вольфов  вообще и Стефании в частности и,  прежде
чем отправиться дальше, он вполне мог бы выйти с ними на связь, однако решил
этого не делать. Во-первых, вряд ли они одобрили бы то, что он отсиживался в
корабле вместо  того,  чтобы сражаться с  повстанцами.  Во-вторых, наверняка
стали бы отговаривать от предприятия, которое он считал своим долгом.
     - Извините,  что  прерываю ваши  размышления, сэр, - обратился  к  нему
Моисей, - но я обязан вас предупредить. До  того места, где предположительно
находится Шаб, уже рукой подать. Не желаете ли повернуть корабль?
     - Нет, летим дальше, - коротко оборвал его Дэниэл.
     Чем  дальше они  углублялись  в  Запретный  Сектор, тем  больше  скулил
корабельный ИР. Его стенания уже порядком надоели Дэниэлу. Вольфу  хватало и
своих тревог, справляться с которыми стоило немалого труда.
     - Есть что-нибудь на дисплее? - осведомился он у Моисея.
     - Ничего, - ответил тот, - только не старайтесь уйти от темы. Если мы в
ближайшие несколько минут не предпримем разумных  шагов,  то окажемся у Шаба
примерно через час.
     - Если на то пошло, то в точности координат Шаба я не знаю, - парировал
Дэниэл.  -  Мы  можем  только  предполагать,   что  он  находится  на  некой
небезызвестной планете Империи.
     - Во-первых, это не просто небезызвестная планета; она слишком известна
своей дурной славой. Во-вторых,  Шаб никогда не считал  ее частью Империи. И
наконец, в-третьих, оттуда  еще  никто  не возвращался.  А значит,  никто не
может  засвидетельствовать, -  где именно  находится Шаб.  Полагаю, вскоре в
Запретном Секторе нас  ожидает  встреча с  имперским  крейсером,  проводящим
карантинные мероприятия. Будь моя воля, вы ни за что не смогли бы меня здесь
удержать, даже если бы встроили в мою цепь лазерную пушку.
     - Раз такое дело, то придется пойти на стыковку с карантинным кораблем.
     - Сэр, прошу вас, давайте повернем назад. Не нравится мне ваша затея. У
меня весьма дурные предчувствия.
     - Что за чушь? Какие у тебя могут быть предчувствия? Ты же компьютер.
     -  То,  что я не  запрограммирован  на эмоциональные проявления, еще не
значит, что  они не  оказывают влияния на  мой мыслительный процесс. Будь  у
меня инстинкт  самосохранения,  я  отменил  бы ваши контрольные коды.  Вы  и
опомниться не успели бы, как я развернул бы корабль.
     -  Лучше  заткнись и занимайся своим делом.  Ты  ведь всего лишь  ИР. А
Шабом как раз и управляют ИРы. Ты должен чувствовать себя там как дома.
     - Кажется,  вы  не слишком хорошо  представляете,  что такое  Шаб.  Эти
ИРы-отступники  озабочены  только собой.  Нет, пожалуйста, давайте повернем,
пока  не поздно.  Вы  даже  не  представляете,  какую  жуткую  участь  могут
уготовить нам эти предатели. Им может взбрести  в голову такое, что нам и не
снилось.
     - Моисей, неужели ты был таким же трусом, когда прислуживал в Церкви?
     - Ваши личные  интересы,  сэр Вольф,  для  меня  прежде  всего.  Следуя
заложенной   программе,   я  стараюсь  использовать  все  имеющиеся  у  меня
возможности, чтобы  сослужить наилучшую службу  хозяину  судна. Для этого  я
обязательно должен дать вам наилучший совет и предупредить об опасности.
     - В тебя встроены религиозные программы. Неужели ты  не  веришь в жизнь
после смерти?
     - Это все придумали люди. И не пытайтесь мне  ничего объяснять. Когда я
об этом  думаю,  меня начинает зашкаливать. Вы, люди,  верите  в  совершенно
непонятные вещи...
     - Скажи, что тебе известно о Шабе, - приказал Дэниэл.
     -  Я  предоставил  вам  всю  информацию, которая имелась в  моем  банке
данных.
     - Нет, я  спрашиваю, что лично <i>ты</i> знаешь о Шабе?  ИР помедлил. Когда же
он вновь заговорил, голос его зазвучал очень тихо, словно он боялся, что его
могут услышать.
     - У  меня в  банке  данных  находятся лишь  подтвержденные  факты. Но я
слышал...  и кое-что еще.  У ИРов есть свои каналы  связи,  по  которым  они
обсуждают то, что доступно пониманию только компьютеров. Говорят,  что Шаб -
это  истинный монстр  в стальной оболочке, а  ИРы -  не просто зло, а  сущее
безумие.  Одному Богу известно, на что способны  столь  безумные умы, если с
них снять  все ограничения. Если можно психоз воплотить в материальную форму
и облечь стальной оболочкой, то  это и  есть  Шаб. Разве может живой человек
смотреть на такое, не лишившись рассудка?
     Дэниэл внутренне содрогнулся.
     - Все  это слухи и  сплетни. Скорее всего их  распространяют  сами ИРы,
чтобы отвадить гостей. Мы летим дальше, точка.
     - Ну, держитесь, - резким голосом  предупредил его Моисей.  -  Кажется,
наши  бортовые сенсоры что-то  обнаружили. И это  "что-то" по размерам  куда
больше нас.
     - Привести оружейную систему в состояние боевой готовности.
     - Она давно готова, еще с тех  пор, как мы вошли в  Запретный Сектор, -
ответил Моисей. - Не думайте, что я настолько глуп. Просто хотелось бы иметь
защитные экраны помощнее. Ко мне поступил сигнал по  стандартному имперскому
каналу.
     -  Переведи  его  на  экран.  -  Сидя на  капитанском  мостике,  Дэниэл
старательно  силился  напустить  на себя вид  человека,  который  знает, что
делает.
     Смотровой экран замерцал, и вскоре на  нем  показалась  голова и  плечи
имперского капитана.
     - Вниманию всех, кто находится на неопознанном корабле.  С вами говорит
капитан  Гидеон  с   имперского  звездного  крейсера  "Одинокий".  Заглушите
двигатели и приготовьтесь к встрече наших людей.
     -  Боюсь,  не  могу, капитан, -  сказал  Дэниэл  тоном, приличествующим
аристократу. - Я выполняю  жизненно важную благородную миссию.  Это касается
дела моей Семьи.
     - Плевать я хотел на миссию, будь вы даже первый претендент на Престол,
а ваша собака  -  цепной  пес  самого Адмирала, - проревел в ответ Гидеон. -
Открывайте шлюзы, иначе  ваше  корыто в  два  счета  разлетится  в щепки.  И
прекратите целиться в меня из своих жалких пушек.
     Переключившись на внутренний канал связи, Дэниэл обратился к ИРу:
     - Послушай,  Моисей,  есть у нас хотя бы один шанс проскользнуть? Можем
мы хоть что-нибудь попытаться предпринять?
     - Вы  что,  шутите?  Это  же звездный крейсер! Дэниэл вновь  переключил
передатчик на внешний канал связи и сдержанно кивнул капитану.
     -  Открываю  шлюзы. Моисей, идем на  сближение  с "Одиноким".  Капитан,
пожалуйста,  дайте  мне  возможность  все  объяснить. У меня  в  самом  деле
благородная миссия. Моего отца захватил Шаб. Я должен его спасти.
     - Да ты, юноша, видно, спятил! Шаб никогда никого не захватывал в плен.
- На мгновение капитан прервался, и выражение его лица немного смягчилось. -
Постой-постой. Кажется, я знаю, кто ты... Дэниэл Вольф, сын Якоба. Вот уж не
ожидал, что на церковном судне  встречу Вольфа. Должен сказать, что  понимаю
твои чувства, но  то,  что  ты  делаешь,  совершенно бессмысленно. Твой отец
мертв.  Мне доводилось  сражаться  с Призрачными Воинами на Гиадах. Хоть мне
посчастливилось  выжить,  но  из   четырнадцати  полностью  укомплектованных
экипажей уцелело  всего несколько человек. Послушай,  мальчик, в  Призрачном
Воине  нет  совершенно ничего человеческого. Так что отправляйся домой. Твой
отец мертв. И не тешь себя надеждой, что сможешь его вернуть.
     - Я не вправе его бросить, - продолжал Дэниэл.
     - Право здесь  ни  при  чем, - сухо произнес капитан.  - Это  Запретный
Сектор.  Территория  Шаба.  Мой  крейсер  с  командой на  борту  - последний
пограничный  пост Империи.  Ни баз,  ни  колоний, ни других  кораблей  здесь
больше нет.  Мы несем службу  одни.  Если  Шаб в  конце концов  начнет давно
объявленную войну  человечеству,  наш  долг -  предупредить  людей. Конечно,
остановить Шаб мы все равно не сможем,  но по крайней мере немного задержим,
чтобы успеть за это время послать сигнал. Все члены экипажа на нашем корабле
служат добровольно. Каждый из  них  готов  в любой момент, если понадобится,
отдать  жизнь   ради   того,  чтобы  вовремя  предупредить  человечество  об
опасности.  Тебе же  тут  делать нечего. Мы обязаны обыскать  твой корабль и
отправить обратно.
     - Понятно, капитан, - упавшим голосом произнес Дэниэл.
     Он все еще  судорожно размышлял  над тем, как  преодолеть  последнее на
пути  к Шабу  препятствие.  Но так и не смог ничего придумать.  Если  и была
какая-то возможность  прорваться  мимо  звездного  крейсера,  то  он ее  уже
упустил.  По  крайней  мере  ему  так  казалось.   О  том,  чтобы  оказывать
сопротивление капитану или попытаться  его уговорить, не могло идти и  речи.
Дэниэл  уже  имел опыт  общения с подобными людьми. Работа  и  долг  для них
превыше всего. Такие скорее предпочтут смерть бесчестью.
     Вдруг  раздался громкий  сигнал тревоги.  Дэниэл  завертел  головой  по
сторонам. Оказалось, что звук исходит со смотрового экрана. Капитан  Гидеон,
не успевший прервать с Дэниэлом связь, резко выкрикивал приказания.
     - В чем дело, капитан? - спросил Дэниэл.
     - У меня  больше нет  времени разбираться с тобой, Вольф. Наши  сенсоры
обнаружили приближение какого-то крупного объекта. Он  направляется к нам со
стороны Шаба. Я должен сам все проверить. Когда я вернусь, чтоб  твоего духу
здесь не было! - Экран сразу погас, и сигналы тревоги резко оборвались.
     - Сразу видно, что у  этого  человека  мозги  на месте, -  обратился  к
Дэниэлу Моисей. - Итак, я беру курс назад, к Империи.
     - - Нет, - возразил Дэниэл, - мы летим дальше.
     - Но... ты же слышал, что сказал капитан?
     - Да. Но его отвлекли. Намеренно сбили с толку сигналами тревоги, чтобы
он  не смог мне помешать. Это  дело рук моего отца. Он  знает, что я  иду  к
нему. Полный  вперед, Моисей. Ты же  слышал,  что сказал мудрый  капитан? Он
сказал, чтобы к его возвращению нашего духу здесь не было.
     - Если, конечно, он сможет вернуться, - мрачно добавил Моисей.
     - Заткнись,  Моисей.  До  Шаба осталось совсем  чуть-чуть. И я не  хочу
заставлять отца ждать...

     Сенсоры "Слез  небес" обнаружили  Шаб лишь спустя шесть часов. Огромное
энергетическое  поле  по  всем  параметрам соответствовало  Шабу. Во  всяком
случае,  приборы,   показывающие  его  массовые  и  силовые  характеристики,
зашкаливали. Желая выглядеть как можно лучше, Дэниэл в очередной раз освежил
одежду. Надел ремень, справа  к нему  прикрепил меч, слева - бластер. В душе
он понимал, что от  бластера чертовски мало проку, равно как от меча, но ему
было привычно ощущать вес оружия - это придавало уверенности в  себе. Увидев
себя  в  зеркале в полный  рост, Дэниэл приятно удивился. В выражении лица у
него появилось  нечто  особенное...  вероятно,  черты нового  характера. Для
Якоба Вольфа формирование  характера было делом номер  один.  Поэтому Дэниэл
надеялся, что отец оценит его достижения по заслугам.
     О