ня, который заживо поджаривал дилеров. Он ждал их утром возле дома или вечером у выхода из конторы. Он носил бензин в бутылке из-под коки, выливал его на своих жертв, а потом поджигал. - Боже мой! Это не пьяница, забывший потушить сигарету. - Да. Обычно целил в голову: волосы хорошо загораются. Было несколько тяжелых случаев. Несколько парней ослепли. У двоих не выдержало сердце. У одного бензин попал в рот; тот сжег себе горло. Двенадцать жертв. Тогда я тоже нарядился дилером. - Кто, ты?! - засмеялся Дейв. - Какой из тебя дилер! - Болтай! Я надел дорогое пальто, приличный костюм. Выглядел как король. Вышел из конторы "Рейнгольд, Бейкер и Джонсон", когда этот засранец появился из-за моего "роллс-ройса". - "Роллс-ройса"! - восхищенно воскликнул Дейв. Дэнни широко улыбнулся. - Да. Смотрю, у него в руках бутылка из-под коки. Я даже на лицо его не взглянул, а сразу врезал по челюсти, моля Бога, чтобы там была не кока-кола. К счастью, там был бензин, и подонка всего облило. Он побежал, а я за ним. Загнал его в угол. Он достает нож, а я - зажигалку. - Врешь! - воскликнул Дейв, восхищенный рассказом, даже если Дэнни и приврал немного. - Я достал зажигалку и говорю: "Только дернись, засранец". Тут он упал на колени и стал умолять меня не поджигать его, так как на нем шерстяное пальто. Короче, мы его взяли, и мне пришлось расстаться с шикарной одеждой и наемным "роллсом" и пересесть на свой драндулет. - Да, это действительно дело. Выяснилось, что парень потерял много денег на бирже и, как многие другие, не стал во всем винить самого себя. Виноваты были они, те самые мошенники, кто принес ему несчастье. Вот он и пошел на это. Если он погорел, то почему бы и им не сгореть тоже? В буквальном смысле. Они выпили еще, и Дэнни предложил: - Хочешь, я отвезу тебя домой? - В мою квартиру, Дэнни. У меня нет больше дома. Когда они вошли в квартиру, Дейв сказал: - Я в порядке, как видишь. - Да, вижу. - Я серьезно. - Я рад, - кивнул Дэнни и посмотрел вниз, на свои ботинки. - Кстати, у меня теперь есть постоянная девушка. Дейв улыбнулся. - Правда? Я ее знаю или?.. - Или она проститутка? Нет. У нее были неприятности, но по своей сути она прекрасная женщина. Увидишь ее вечером, если придешь к нам пообедать. - Не знаю; Дэнни, у меня есть дела. Кто она, между прочим? У Дэнни от восторга загорелись глаза. - Помнишь блондинку, которая была у Риса в конторе? - Нет. - Да помнишь. Высокая и стройная. Ее взяли за то, что она подожгла постель своего приятеля. Вспоминай. Капитан нам ее показывал. Дейв вспомнил. - Пепельные волосы и большие очки. - Белокурые. На самом деле у нее белокурые волосы. - Какая разница. Любовь слепа, - сказал Дейв. - Значит, ты связался с поджигательницей? А не кажется ли тебе, что это чуточку неэтично? Дэнни ощетинился. - Нет, черт побери. Ее судили и дали испытательный срок. Полицейским, ответственным за надзор, был назначен Манович. Этот скот приставал к ней. Использовал свое служебное положение, чтобы запугать ее: говорил, что, если она не согласится, он найдет способ упечь ее за решетку. Она пришла в участок и рассказала об этом, и капитан предложил мне разобраться с Мановичем, что я и сделал с удовольствием. - Она осталась под его надзором? - Да, но, если он ее теперь хоть пальцем тронет, я привлеку его к ответственности за разврат. Он это знает и теперь стал как шелковый. - И он все еще работает? - Не придирайся ко мне, Дейв. Ты же знаешь, что таких людей нельзя арестовать без доказательств. Мы пробовали спрятать на ней микрофон, но он, должно быть, догадался. Не сработало. Кое-что мы получили, но улик недостаточно. Он знает, что мы за ним следим, и не будет приставать к ней снова. - Кто же следующий? Может быть, теперь несовершеннолетняя? - Я же тебе сказал. Я строго предупредил его. - Ладно, я ему тоже мозги прочищу. Дэнни вздохнул, понимая, что нехорошо было бы просить Дейва пока не вмешиваться. Пусть уж он лучше будет думать о чем-нибудь другом, только не о жене и ребенке. - Ну а теперь - продолжил Дейв, - расскажи мне, что у тебя с этой мисс, как ее? - Ванесса. Ее зовут Ванесса Вангелен, и, как это ни странно, я еще не спал с ней. Я пока хожу с ней туда-сюда, в театр, в ресторан, ты же знаешь, как это бывает. - Ванесса? Вот как! Ванесса Вангелен. Для тебя, Дэнни, звучит даже слишком внушительно. Неудивительно, что ты с ней церемонишься. Дэнни смутился. - Побереги свой сарказм, Дейв. Я могу обойтись и без него. Дело не во мне, а в ней. По ее словам, я нравлюсь ей как друг, но надо надеяться, что это временно и все еще изменится. Она не такая уж красавица, немного получше меня, и не должна быть слишком разборчивой. Но она очень симпатичная, и я думаю, что у нас все устроится. - Чем она занимается? Как деньги зарабатывает? - Читает лекции по теологии. Дейв присвистнул. - И умна, и некрасива. Они расстались поздно, и Дейв пообещал на следующий день выйти на работу. Он сказал себе, что пьет последнюю рюмку, прежде чем посмотрит автоответчик. Он не стал менять запись. Он так и не решился ее сменить. Иногда, когда он дежурил с Дэнни и был в подавленном настроении, он отлучался, говорил ему, что должен кому-то позвонить, набирал свой номер и слушал ее голос. Однажды он услышал голос Дэнни. - Дейв, я знаю, ты рассердишься, но запись нужно было сменить. Это могло бы плохо кончиться. Ударь меня, если захочешь. Очевидно, Дэнни тоже слышал запись, догадался, почему Дейв ее не стирает, и взял инициативу в свои руки. Дейв никогда не напоминал ему об этом. 8 Ванесса Вангелен сидела напротив Стэна Мановича. Поверхность разделявшего их широкого стола была испещрена пятнами от кофе и местами с отшелушившимся лаком, что делало ее похожей на географическую карту. Картина на стене над головой полицейского изображала осень в канадском лесу - один из тех безликих пейзажей, которые тысячами продают в дешевых магазинах. Картина угнетала Ванессу. Особенно угнетали ее багровые цвета осенних листьев. Комната была пропитана прокисшим сигарным дымом, сочившимся, казалось, прямо из потрескавшейся кожи кресла Мановича. В пепельнице, стоявшей между Ванессой и полицейским, тлел окурок. Дым щипал ей глаза, жилет Мановича был обсыпан пеплом. Ванесса придала своему узкому липу такое выражение, чтобы у мужчины, сидящего по другую сторону стола, не было сомнений по поводу того, что она о нем думает. Манович неодобрительно взирал своими бледно-голубыми глазами на это выражение, а в уголках его толстогубого рта выступила слюна. - Значит, донесла на меня, да? - начал он. - Я сообщила в полицию, что подверглась сексуальным домогательствам со стороны осуществляющего надзор полицейского. Скажите спасибо, что я не позвонила вашей жене. - За это я мог бы упечь тебя в тюрьму. Ванесса бросила на него презрительный взгляд. - Об этой угрозе мне тоже придется сообщить. Он махнул рукой. - Не выводи меня больше из себя, Ванесса. И запомни - мне плевать на то, что ты скажешь моей жене. И ей на это плевать. Такие у нас отношения. Но я точно знаю, что она не побежит в полицию, если парень вроде меня обратит на нее внимание. Она этому только обрадуется. Не стыдно, что настучала на меня? Я думаю, у нас не очень любят стукачей. Пойми, меня все это просто забавляет, не более того. - Что вы от меня хотите? Чтобы я обезумела от страха, как все те, кого вы запугивали? Я не преступница. Психиатр... - Ну да, я знаю, заключение психиатра помогло тебе на суде выкрутиться, но это не означает, что ты совсем невиновна, иначе тебе не дали бы условный срок. Я вовсе не собираюсь над тобой измываться, и мне безразлично, к кому ты побежишь со своими жалобами. Пока я справляюсь со своей работой, мне нечего бояться. Думаешь, я испугался Спитца? Так, что ли? Он переложил с места на место несколько бумаг на столе, и этот жест не оставил у нее ни малейших сомнений относительно ответа на вопрос. Странно, но похоже, что маленький, но находчивый Дэнни действительно здорово напугал этого типа. - Между вами что-нибудь есть? - с ухмылкой спросил Манович. Ванесса замечталась, вопрос застал ее врасплох, и она разозлилась. Грубость Мановича и его грязные намеки приводили ее в ярость. Почему люди такого сорта считают, что им все дозволено в обращении с поднадзорными? Ему надлежит помогать ей, а не пытаться влезть в душу. Это он болен, а не она. - Как вас вообще могли назначить ответственным за надзор? Вы так грубы и невоспитанны! Неужели не существует никакой системы отбора, которая отсеивала бы таких, как вы? Он покачал головой и улыбнулся. - Не много ли ты болтаешь? Я тоже мог бы пожаловаться... Ванесса мгновенно поняла намек и почувствовала приступ тошноты. Он снова ухмыльнулся. - Видишь ли, Ванесса, - начал он, облокотившись о стол, - у таких женщин, как ты, нет защиты против таких людей, как я. Мы всегда побеждаем. Я могу вывалять тебя в грязи, а тебе все равно придется вернуться, чтобы получить еще. И ты ничего не поделаешь. Она смотрела на тонкие волоски, зачесанные на лоснящуюся лысину. На редкость отвратительный тип. Немного похож на ее отца. Сигара с обслюнявленным кончиком все еще дымилась в коротких и толстых пальцах Мановича. Ванесса выхватила окурок, прижала его к руке возле запястья и истошно завопила. Манович в испуге вжался в кресло. Раздалось короткое шипение, и в воздухе запахло горелым мясом. - Он сжег меня! - закричала она и бросила сигарный окурок на стол. Кто-то заглянул в комнату через мутный дверной глазок. - Господи! - прошептал Манович; на его широком лбу выступили капельки пота. - Чего ты, черт возьми, добиваешься? - Обеими руками он вцепился в ручки кресла, как будто собирался взлететь, пробив в потолке дыру. Ванесса буравила его взглядом. - Думаете, вам поверят, если вы скажете, что я сожгла себя сама? Под пристальным взглядом Ванессы он поежился и сник. - Отвяжитесь от меня. Раз и навсегда. Похоже, за дверью кто-то прислушивался, пытаясь разобраться, что происходит в комнате. Манович бросил взгляд на дверь, и по его лицу потекли струйки пота. Наконец послышалось цоканье удаляющихся женских каблуков. - Хорошо, хорошо, - сказал полицейский, напуская на себя озабоченный вид. - Вы сейчас работаете? После суда вам не предлагали уйти с работы? Ванесса привыкла переносить боль, но сейчас не удержалась от слез и отвернулась. Манович не увидит ее слез, такого удовольствия она ему не доставит. Ей не пришлось бороться с обычным желанием взглянуть на рану, потому что хорошо знала, как выглядит подобный ожог. Маленькие ожоги быстро заживают, хотя в первое время они очень болезненны. Примерно через неделю у нее прибавится еще один рубец, вот и все. - Нет, я встретила понимание. - Хорошо, прекрасно. Если надумаете уехать из города, сообщите мне, куда направляетесь и с кем намерены встретиться. Понятно? - Вы говорили мне об этом в прошлый раз. - Прекрасно. Я повторяю только для того, чтобы вы лучше поняли. Вы должны быть здесь в следующую пятницу, ясно? Замечательно. Тогда до пятницы. Ванесса вышла на улицу и глубоко вздохнула. Скотина! Как таким подлецам удается выходить сухими из воды? Наверно, большинство женщин, к которым он приставал, были слишком запуганы, чтобы жаловаться. Должно быть, ему удавалось добиться успеха в семидесяти-восьмидесяти процентах случаев. Она была одной из немногих, кого запугать не удалось, и если ей представится возможность, она ему отплатит. Теперь можно было и взглянуть на рану. Ожог оказался не слишком серьезным. Она видала и похуже. Длинный рукав закрывал его, так что никто ничего не заметит. Прежде всего Ванесса зашла в кафе. Только после нескольких чашек кофе руки у нее перестали дрожать. Потом она села в автобус и отправилась домой. Ее двухкомнатная квартира была маленькой, но уютной. Первая комната - гостиная-кухня, вторая - маленькая спальня, где хватало места только для одной кровати, по обе стороны которой оставалось пространство шириной в ступню. Ванесса не любила, когда кровать придвинута к стене. Ее всегда приходится отодвигать, чтобы застелить, а ночью можно проснуться в кромешной тьме лицом к бетону, так что спросонок покажется, что лежишь в могиле. Это напугало бы ее до смерти, и поэтому она всегда оставляла свободное пространство с каждой стороны кровати, как бы мало оно ни было. Ванесса не отличалась аккуратностью. Она швырнула сумку на пол, скинула туфли и пошла в спальню. Кровать была не убрана. Ванесса бросила простыню на подушку, подтянула юбку и улеглась. Потом она почему-то вспомнила Тома. Иногда Ванессе казалось, что ей его не хватает. Может быть, все-таки позвонить ему? Но стоит ли звонить человеку, постель которого она подожгла? А он тоже хорош - сразу же вызвал полицию. Это развеяло последние сомнения относительно того, любит он ее или нет. Любимого человека не отдают немедленно в руки правосудия, что бы он ни натворил. У него просят объяснений, пытаются понять, обещают помочь, но только не кричат: "Что ты наделала, сука сумасшедшая?!" - и не звонят потом в полицию. Ванесса стянула колготки и бросила их в угол, потом сняла очки и аккуратно повесила их на спинку кровати. Нет, звонить Тому не стоит. Может быть, позвонить Дэнни? А зачем? Сейчас она не нуждалась в дружеском участии. Лучше принять обезболивающее, выпить чаю и хорошо выспаться. Ей снилось, что она попадает в разные смешные ситуации. Когда Ванесса проснулась, она приняла душ и надела черные брюки и свитер, отказавшись от мысли рано лечь спать. Было уже девять вечера, и она решила забежать к Дэнни, а не звонить ему по телефону. По средам он часто ходил на исповедь, но возвращался из церкви около шести часов. Значит, сейчас он должен быть дома. Ванесса надела туфли без каблуков, стянула волосы эластичной лентой и, накинув короткое пальто, вышла из квартиры. Она взяла такси до дома Дэнни, вошла в здание и позвонила. Долго никто не открывал, хотя в щели под дверью виднелся свет. Она еще дважды нажала кнопку звонка. В квартире работал телевизор или радио. Впрочем, Дэнни мог специально оставить свет и радио включенными, чтобы отпугнуть грабителей. Наконец дверь открылась. В проеме стоял незнакомый высокий мужчина в халате и пижаме. Смутившись, Ванесса отступила от двери и еще раз взглянула на номер квартиры. Она не ошиблась. - Вам кого? - сказал мужчина, протирая заспанные глаза. - Извините, я думала... разве не здесь живет Дэнни Спитц? Мужчина долго недоумевающе смотрел на гостью и наконец понял. - Вы Вангелен? - спросил он. - Ванесса Вангелен? - Да. - А я... вообще-то, это моя квартира, а не Дэнни. Он присматривал за ней, пока меня не было. Я его напарник, Дейв Питерс. Он рассказывал вам обо мне? Ванесса вздохнула с облегчением. - Конечно. Он много рассказывал о вас. Но по его словам выходило, что вы Бог или кто-нибудь в этом роде, а вы выглядите как обычный человек. Слова Ванессы рассмешили Дейва. - Видите ли, Дэнни сейчас здесь нет. Вы бывали у него дома? Подозреваю, что нет. Он, наверно, хотел пустить пыль в глаза - моя квартира намного больше, чем его. Я... я был женат, и мне нужна была еще одна комната для... Дейв поморщился. От Дэнни Ванесса знала, что произошло с семьей Дейва. - Извините, - быстро перебила она его. - Я хотела просто поболтать с Дэнни. Хотя необязательно с ним, - призналась она. - Вам это может показаться странным, но я почувствовала себя одинокой, а с Дэнни мы недавно подружились, и я надеялась, что смогу... Дверь отворилась шире, и Дейв сделал шаг в сторону. - Входите, пожалуйста, на лестнице холодно. Могу предложить вам что-нибудь выпить. Ванесса с удовольствием вошла в теплую квартиру. - Я бы выпила кофе, но боюсь быть навязчивой. - Не волнуйтесь, я могу спать в любое время. Простите меня за халат, он совсем старый. Он принадлежал еще моему отцу, и я храню его как память. Пойду переоденусь. - В этом нет необходимости, - быстро возразила она. - Есть, есть. В таком виде я сам чувствую себя неловко. - Может быть, тогда я приготовлю кофе? Я знаю, что где лежит. - Давайте, а я ненадолго. Крикните, если что-нибудь не найдете. Дейв вышел в другую комнату. Ванесса нашла чайник, налила в него горячей воды и задела запястьем о плиту. На мгновение она почувствовала острую боль, слезы навернулись у нее на глаза. Она не стала тереть ушибленное место, боясь разбередить рану, а намазала его маслом, которое нашла в холодильнике. Масло особенно не поможет, конечно, но и не принесет вреда. Ванесса любила иногда пользоваться народными средствами. Они напоминали ей о матери. К тому времени, когда кофе был готов, на кухню пришел причесанный, в нарядной рубашке и брюках Дейв. - Готово, - сказала она. Манович лежал на спине в полумраке, покуривая сигару и разглядывая странный потолок. Проехал автомобиль, на мгновение осветив своими фарами фальшивое ночное небо, поблескивавшее у полицейского над головой. Оно почему-то его раздражало, и он плюнул бы на него, если бы во рту не пересохло. Какой дурак наклеил на потолок синие обои, усеянные звездами? Комната явно несла на себе отпечаток дурного вкуса. К тому же здесь воняло псиной. В гостиной лежала откормленная охотничья собака. Ее оставили там только на эту ночь, а обычно она спала в той же постели. Женщина говорила, что с ней она чувствует себя в безопасности. Манович только расхохотался, потому что, если бы грабитель влез через окно, собака первой выскочила бы за дверь. Такая уж это была собачонка. Толстая женщина, которая лежала рядом с полицейским и негромко похрапывала, не была его женой. Она получила испытательный срок за грубое обращение с детьми. Не такая уж плохая женщина по сравнению с другими. Просто не смогла управиться с тремя детьми, старшему из которых не было и пяти, и, к несчастью, сорвала зло на двухлетнем малыше. Мановичу не составило никакого труда уложить ее в постель. Неудивительно, что эта сучка родила троих детей с интервалом в год. Впрочем, теперь осталось уже двое. Среднего у нее отобрали. Манович затянулся. Тлеющий огонек сигары осветил комнату. Он вспомнил, что случилось сегодня в участке. Как он мог об этом забыть? Теперь он зарекся курить в присутствии Вангелен. Эта корова Вангелен хороша штучка. То-то она даже не вздрогнула, когда он спросил ее про Спитца. Оказывается, она спала не со Спитцем, а с Питерсом, его напарником. Тоже дерьмо. Жена только два месяца как умерла, а он уже с бабой гуляет. Манович подкараулил ее сегодня у квартиры и проследил, куда она поехала, надеясь подтвердить свои подозрения насчет Спитца. Да, он ошибся, но не так сильно. И если она считает, что он это стерпит, то здорово ошибается. Он еще отыграется. Манович не из тех, кем можно пренебрегать. Беда была в том, что если Спитца он опасался, то Питерса боялся панически. Но мириться с этим не хотел. Он переждет немного, выберет подходящий момент и нанесет этим ублюдкам удар, когда они меньше всего будут готовы. Он вспомнил время, когда крутил роман с девушкой из машинописного бюро. Ее муж в то время только поступил в полицию. Молодой полицейский обещал набить Мановичу морду, если тот не отвяжется от его жены. История произошла несколько лет назад. Мановичу было тогда около тридцати пяти, и он не любил, когда ему угрожали. В те дни в районе порта случалось много убийств. Виновными считали китайцев, поскольку убийцы использовали мясницкие топоры и разделочные ножи - излюбленное оружие жителей китайского квартала. Манович заманил парня в порт и снес ему полчерепа топором. Это было несложно. Неопытный полицейский даже не вынул пистолет, увидев стоящего в тени человека. И послушно подошел, когда тот поманил его пальцем. Хрясть - и нет лица. Манович отдал свой долг, а у китайцев были потом большие неприятности из-за убитого полицейского. Поделом им. Он не любил цветных. Чтоб они утонули в своем супе из акульих плавников! Потом ему пришлось здорово потрудиться, утешая молодую вдову. Она была настоящей сукой. От этих воспоминаний Мановичу стало намного лучше. Он снова раскурил потухшую сигару, взглянул на разбросанные по подушке спутанные черные волосы, раскрытый рот. Ну и страшилище. Неудивительно, что с ней так просто получилось. Его самого тоже не назовешь красавцем, но до этой бабы ему было далеко. Он ткнул женщину локтем. - Что случилось, ангелочек? - хрипло пробормотала она. - Спи, спи, - сказал он ей, - только повернись на бок. 9 Сирены пожарных, полицейских и медицинских машин завывали всю ночь. Дейв слез с кровати и, пошатываясь, подошел к окну: в городе полыхали по меньшей мере три больших зарева. Освещенное пожарами небо казалось сценой, а луна и звезды - актерами. Огромные цветы зарева, распустившиеся среди темных зданий пустынного города, могли бы настроить на поэтический лад, если бы только там не гибли люди. Дейв понял, что сильно пьян, но не мог вспомнить, когда и где напился. Его мозг будто сдавило колючей проволокой - так всегда бывало, когда он перебарщивал с выпивкой. Он побрел на кухню и приготовил себе кофе, зная, что только кофеин может взбодрить его, хотя и ценой потери сна. Молока он не нашел и немного удивился, куда оно подевалось; пришлось удовлетвориться черным кофе. Обстановка кухни напомнила ему, какой была его жизнь несколько месяцев назад. Вот кухонный комбайн, освещенный лунным светом, проникавшим через полосатые занавески. Он не использовался с тех пор, как не стало Челии. С того времени к половине вещей в доме никто не прикасался. Везде был беспорядок, особенно по углам, где грязь не так сильно бросалась в глаза. Интересно, подумал Дейв, как обычно человек представляет себе свою жизнь? Наверно, видит себя постаревшим, состарившуюся жену, достигшего зрелости сына с женой и детьми, их внуками. У многих ли из нас такие представления реализовались в жизни? Джейми мог стать наркоманом, а Челия спиться. Или он сам мог бы броситься в какую-нибудь авантюру, к которым так склонны люди среднего возраста; последствия могли бы быть непредсказуемыми. Челия могла бы уйти к другому, а он сам пристрастился бы к "крэку". Кто, черт возьми, может знать, что принесет будущее? Все это маловероятно, но в принципе вполне возможно. Перед его глазами поплыли стены кухни. Он знал, что нужно делать - не сидеть здесь, потягивая кофе и размышляя о том, что могло бы произойти, а вспомнить, как им было хорошо, и возблагодарить Бога, возблагодарить кого-то неведомого за то, что их страдания кончились. Возможно, если бы они остались живы, но были искалечены физически или психически, было бы гораздо хуже. Может быть, в конце концов они возненавидели бы друг друга. Не эгоизм ли это? Он-то жив и в добром здравии. Вернувшись в спальню, он заметил какой-то ком на своей кровати, и на мгновение у него замерло сердце. С таким же чувством он просыпался каждое утро, забывая, что Челии больше нет. - Что, черт возьми, происходит? - проговорил он заплетающимся языком. Выпитый кофе явно не оказал желаемого действия. Ком зашевелился, показалось чье-то лицо. Дейв поначалу не узнал женщину. От нее пахло виски, она не просыпалась. Где-то он ее видел, но не мог вспомнить где. Наконец Дейв сообразил: это же Вангелен. Она осталась. Он был настолько пьян и так нетвердо стоял на ногах, что упал в кровать рядом с ней, решив во всем разобраться утром, на трезвую голову. Когда он снова проснулся, голая Ванесса Вангелен лежала рядом и курила. Женщина держалась очень естественно, хотя Дейв не исключал, что эта естественность была наигранной позой, принятой к моменту его пробуждения. Ее жесткие волосы щекотали его лицо. На ней были очки. Вообще-то голая женщина в очках выглядит странно. Такого Дейв еще не видел. Обычно женщины прилагают все усилия, чтобы не показываться в очках. Через несколько секунд он сообразил, что находится в собственной спальне. Потом он вспомнил кое-что из того, что случилось накануне вечером, и глубокое чувство разочарования захлестнуло его. - Как, черт возьми, это произошло? - спросил он. Она повернулась к нему. - Доброе утро. Это моя вина. Я, конечно, переборщила в желании лечь в постель. Это со мной не часто бывает. Возможно, причиной тому мой период. Надеюсь, вы не против, что я курю в постели. Ему не понравилось то, с какой откровенностью она высказалась насчет периода. Получалось, что его просто использовали для выполнения определенной функции, потому что никого другого рядом не оказалось. - Наверно, я тоже нуждался в этом, иначе ничего бы не случилось, - сказал он. - Так что мы оба виноваты, если это можно назвать виной. Простите мою резкость. Просто я почувствовал себя так, будто предал свою жену. Поймите, воспоминания еще слишком свежи. - Разумеется. К тому же мы выпили слишком много. - Я никогда не оправдываю себя тем, что слишком много выпил. Вечером они сидели в гостиной и разговаривали. Дейв надеялся расстаться с Ванессой не позднее, чем через тридцать минут, но разговор растянулся часа на два. В эти два часа кофе сменила бутылка виски, чувства выплеснулись наружу, посыпались откровения. - Я очень любил жену и сына. Невыразимо тяжело согласиться с тем, что они ушли навсегда. Я все еще пытаюсь обмануть себя. Вы понимаете, о чем я? - Думаю, что да. Когда мне было девять лет, у меня умерла мама, и я часто представляла себе, что она еще со мной. Я как бы играла в игру, когда приходила домой из школы, внушая себе, что она меня ждет и готовит обед. Я часто открывала дверь и кричала: "Мама!" Отец чуть с ума не сходил. - Его можно понять. Меня это наверняка свело бы с ума. Ванесса кивнула. - Да, конечно. Наверно, это было жестоко. - Ванесса, - обратился к ней Дейв, - вы хотели что-то рассказать. Могу я помочь? Дэнни здесь нет, но, если хотите, можете излить все мне. И Ванесса дала волю чувствам. Она рассказала Дейву о своих недавних обидах, о бывшем любовнике и о том, как подожгла его постель. - Боюсь, меня уже считают пироманкой. - Она сидела сгорбившись, локтями упираясь в колени. - Наверно, я и в самом деле больна. - Не обязательно, - поспешил успокоить ее Дейв. Его смущали видные в вырезе блузки ее бледные, в голубых прожилках, груди. - Возможно, это просто некоторая неуравновешенность. Дейв пытался отвести глаза, но безуспешно. - Другими словами, я - психопатка. Я знаю, что со мной не все в порядке, вы не должны обманываться на этот счет, но я пытаюсь в себе разобраться. Они выпили еще виски, и неожиданно слезы полились из глаз Дейва. Утешая его. Ванесса сначала взяла Дейва за руку, потом положила его голову на свое плечо и наконец крепко обняла. Он не мог вспомнить, как они оказались в постели, но помнил, что удивился, насколько холодной показалась ее кожа. Челия всегда вызывала ощущение теплоты. Кожа Ванессы была шелковистой, а не сухой, как у Челии. Она не помогала ему, как это обычно делала Челия, а лежала под ним вялая и безжизненная, как будто у нее не было сил совершить даже маленькое движение. Он не помнил, как кончил, и сомневался, удалось ли ему это. Но он определенно не станет спрашивать у нее, а тем более выяснять, осталась она удовлетворена или нет. В это утро он чувствовал себя опустошенным как морально, так и физически. Голова раскалывалась, и понятно от чего. Через распахнутую дверь гостиной он видел пустую бутылку из-под виски, валявшуюся на полу. С желудком тоже было не все в порядке, хотя причиной могла быть эмоциональная реакция. Ванесса была не тем типом женщины, который ему нравился. Он любил маленьких полных женщин с темными глазами, как у Челии, а не высоких худых блондинок, у которых отовсюду выпирали кости. Ванесса была худая и неестественно бледная. Ее большие груди подчеркивали каждое движение ее тела. Совсем не его тип. - Итак, что же мы теперь будем делать? - спросила она, приподнимаясь и зажигая очередную сигарету. - Что ты имеешь в виду? - осторожно спросил он. Женщина пристально посмотрела на Дейва, уголки ее рта дрогнули. - О, прости. Я сейчас оденусь и уйду. - Подожди. - Он удержал ее за руку. - Извини. Ты имеешь полное право спросить, что, черт возьми, все это значит. По правде говоря, не знаю. Я не привык к встречам на одну ночь и сейчас чувствую только опустошенность. Ты отнеслась ко мне с участием, выслушала меня, занималась со мной любовью, но я не знаю, захочу ли снова увидеть тебя. Кажется, ты мне нравишься. А я тебе? - Я знаю о тебе еще слишком мало, но думаю, что ты хороший... - Как Дэнни? - Нет, не как Дэнни. Дэнни милый, но я никогда не легла бы с ним в постель. Он это знает. Знает ли, подумал Дейв. Боюсь, это будет для него откровением. - По первому впечатлению, - продолжила она, - ты понравился мне как мужчина, но я не знаю, можно ли на тебя положиться. - Она улыбнулась. - Довольно откровенно. Я это заслужил. Если захочешь увидеться еще раз, дай знать. - Так я и сделаю. Он встал с постели, принял душ, побрился и отправился на кухню готовить кофе. Когда Ванесса вышла из ванной, она казалась посвежевшей и умиротворенной, а ее глаза смотрели прямо-таки по-королевски. Она снова скрепила волосы на затылке, и эта прическа подчеркивала ее тонкие черты. Совсем не мой тип, подумал Дейв, но, черт побери, она меня возбуждает. Когда они занимались любовью, он впервые с тех пор, как погибли Челия и Джейми, не думал о них. Хорошо ли это? Может быть, он должен думать о них все время? Может, во имя памяти о них он должен оставаться одиноким? Когда была жива Челия, он изредка посматривал на других женщин. Но несерьезно. Только прикидывал, как бы у них получилось. Обычные сексуальные фантазии, какие бывают у всех мужчин, когда они видят привлекательную женщину. Пока Челия была с ним, он сам считал такие фантазии маленькими безобидными секретами, а раза два с улыбкой рассказывал о них жене. Челия прикидывалась оскорбленной и в шутку колотила его по руке. Теперь она мертва, и он не вправе желать другую женщину. Дейв чувствовал, что должен долго хранить память о ней и не желать ничего, кроме этой памяти. Но сейчас он с удивлением обнаружил, что страдания немного утихли, а он так устал от постоянных опустошающих душу переживаний! Они выпили кофе с тостами, и неожиданно для себя Дейв спросил Ванессу, когда снова ее увидит. Она эффектно вскинула брови, заставив его почувствовать себя плебеем перед истинной леди. - Мне казалось, ты этого не хочешь. - Я сказал, что не знаю, а теперь понял, что действительно хочу тебя видеть, если ты не против. - Ты знаешь, что мне дали условный срок? - Конечно. Ты хочешь рассказать об этом? Зачем ты подожгла постель своего приятеля? Он тебя разозлил? - Нет, то есть да. - Она уставилась в пространство. - Он попросил меня выполнить один сексуальный прием, понимаешь? Я сделала, но потом возненавидела его и подожгла постель. В мозгу у Дейва зазвенели тревожные колокольчики, и каждый советовал отступить, послать эту женщину к черту и предоставить ей возможность самостоятельно выбираться из тупика, в который она попала. В ней будто таилось ужасное, отвратительное чудовище. Если он слишком увлечется ею, почувствует ответственность за нее. Или отступать уже поздно? - Я не собираюсь выпытывать у тебя детали, это не мое дело, но неужели все было так ужасно, что оправдывает поджог? - Не так ужасно, конечно, для любящих друг друга людей, но это был именно тот прием, который заставлял меня выполнять мой отец. Звон колокольчиков стал оглушающим, но Дейв чувствовал, что уже не может сдержать себя. - Твой отец? - Да, я - классический пример совращения малолетних. Она криво улыбнулась. По крайней мере он так истолковал ее улыбку. - Не знаю, что и сказать, - упавшим голосом пробормотал он. - Только не говори, что я потрясла полицейского. Не надо ничего говорить. - Если мы опять когда-нибудь ляжем в постель, ты мне объясни, что это за штука, потому что мне нравится секс таким, каким он был у нас сегодня. Она серьезно посмотрела на него. - Довольно забавная штука. Я думаю, с тобой все будет хорошо. Я имею в виду, что хочу этого. Дейв не знал, что ответить, но испугался. Крепкий и сильный, он имел дело с ворами и бандитами, а странные женщины были не по его части. Она была похожа на ведьму. Ее глаза буравили его, как будто она могла разглядеть каждое пятно в его душе. Она была непредсказуемой и, казалось, в любой момент могла забиться в истерике или прокусить ему вену от надуманной обиды. Ему попадались люди ее типа, которые обычно кажутся более или менее уравновешенными, но если вдруг тайное случайно прорывается на поверхность, они становятся чудовищами. Была ли и она такой? Вдруг он нечаянно разбудит ее дремлющие наклонности, и тогда она, как хищная птица, когтями разорвет ему горло? Они кончили завтракать, и Дейв сказал, что идет к Дэнни. - О, - удивилась она. - Что мне ему сказать? Ванесса удивилась. - Что хочешь. Можешь сказать, что мы занимались любовью. Мне все равно, но ведь у тебя траур и тебе не безразлично, что он подумает о тебе. Поэтому поступай как знаешь. Я буду молчать, если Дэнни сам не скажет. Тогда я пойму, что ты ему рассказал. Для меня он только друг, запомни. - Ясно. Она собрала посуду и понесла ее на кухню. Дейв начал было: "Оставь это...", как вдруг что-то привлекло его внимание. Он схватил ее за запястье и поднял рукав. Там были шрамы - маленькие кружочки на белой коже. - Что это? - спросил он тоном полицейского. - Не твое дело. - Ванесса вырвала руку. - Я все же хотел бы знать. - Он смягчил тон. Ее "конский хвост" распустился, и она мрачно смотрела на него сквозь завесу волос. Дейв не знал, сердится она или расстроена. Он ждал ответа. - Так наказывал меня мой отец. Это ожоги от сигарет, - произнесла она наконец. - Наказывал тебя? За что, за детские шалости? - Потрясенный, он отступил на шаг. - Он говорил мне, что я соблазнила его... сделала его... сделала его... я не могу сказать кем. Он так наказывал меня за то, что я, по его словам, была проституткой. После того как был со мной. - Боже милосердный! - выдохнул он. Дейв ужаснулся. По роду работы ему приходилось сталкиваться с чудовищными поступками, но он мог отгородиться от них, внушая себе, что они совершаются той частью человечества, к которой он не имеет никакого отношения. Он жил в ином, лучшем мире, где подобное никогда не происходило. И вот он встретил женщину, которая ему понравилась, он даже спал с ней. Часть его лучшего мира. И в то же время она прошла через тяжкие испытания: насилие и пытку. Причем тот, кто совершил эти омерзительные поступки, был ее отцом, тем, кто волею господней должен был защищать ее от подобных испытаний. - Сколько же тебе было лет? - Десять. Дейву захотелось убить ее отца, убить немедленно. - Он еще жив? - Он погиб, когда горел наш дом. - А ты где была? - Это я подожгла дом. Когда Ванесса ушла, Дейв налил себе еще кофе. Нет, думал он, все-таки не следует связываться с этой женщиной. В том, кем она стала, не было ее вины, но он не хотел бы погибнуть в пожаре, который она ему устроит. Надо через Дэнни передать ей, что он не желает больше ее видеть. Она не просто ущербная, она кошмарная особа. Его жена погибла в огне два месяца назад, и он не хотел бы разделить ее участь. Он вышел из квартиры и отправился к Дэнни. Выйдя из квартиры Дейва, Ванесса пошла к лифту, но потом повернула к пожарной двери и ступила на тускло освещенную площадку аварийной лестницы. Оставшись одна и будучи уверена, что ее здесь никто не застигнет, она достала сигарету, прикурила и глубоко затянулась. Если бы в тот момент кто-то ее и увидел, то принял бы за чью-нибудь жену или подругу, которая обещала бросить курить, но изредка все еще тайком покуривает. Какое-то время она провожала взглядом поднимающийся сигаретный дымок, потом закатала рукав, как это делают наркоманы, стиснула зубы и прижала горящий конец к мягкой белой коже в изгибе локтя. Раздалось шипение, и в воздухе запахло горелым мясом. Из ее глаз полились слезы, и она прикусила язык, чтобы не закричать. Наконец, сигарета погасла и она отшвырнула ее. - Прости меня, папочка, - прошептала Ванесса. Она поплевала на ожог, чтобы успокоить боль, вышла с аварийной лестницы и вызвала лифт. 10 Дэнни по привычке слизывал налет кофейного порошка с края пластиковой чашки, возможно специально затягивая время, чтобы переварить чудовищное признание, только что услышанное от Дейва, и наконец поднял глаза. Взгляд выдавал его чувства, и на этот раз Дейв не стал протестовать против неприятной привычки напарника. Дэнни говорил спокойно, но Дейв понял, что его напарник вне себя. - Ты спал с ней? Ну и дерьмо же ты, Дейв. Ты сам советовал мне держаться подальше от нее. Почему? Чтобы самому уложить ее в постель? Какой же ты после этого друг? Дейв виновато выкладывал все те объяснения, которыми люди отчаянно пытаются оправдаться, пытаясь утешить справедливо рассерженного друга. Он слегка подправил собственные слова в их прежнем разговоре, стараясь представить себя в более выгодном свете. - Я не советовал тебе держаться подальше от нее, я имел в виду, что тебе нужно быть с ней поосторожней, только и всего. Посуди сам, Дэнни, стал бы я все это говорить, если бы хотел путаться с ней тайком от тебя? Это произошло случайно, вот и все. Она пришла, чтобы увидеться с тобой, и застала меня. Дэнни помрачнел. - Три недели я пытаюсь уложить ее в постель, а тебе это удается случайно. Это несправедливо. Совсем несправедливо. - Он посмотрел Дейву в глаза. - Скажи, как ты думаешь, если бы я был там, она легла бы со мной? Дейв размышлял, солгать ли ему, чтобы пощадить самолюбие друга, или сказать правду. Так или иначе он чувствовал себя последним подонком. - Дэнни, знаешь, ты просто не ее тип. - Это ты так говоришь. - Это она так говорит, - возразил Дейв. - Видишь ли, некоторые женщины ради тебя пошли бы на любые жертвы, а на меня едва ли взглянули бы. Так уж распорядилась природа, что эта женщина на голову выше тебя. Она почти моего роста. Хочешь, чтобы она всякий раз сгибалась почти пополам, чтобы поцеловать тебя? - У многих мужчин более высокие подруги. Возьми Дадли Мура или Билли Джоэла. - Это же богачи, Дэнни. Они могут предложить еще кое-что кроме своих дюймов. Каждый раз, когда Ванесса посмотрит на тебя с высоты своего роста, она увидит лысину. Черт, я не то хотел сказать, Дэнни, извини. - Дейв чуть не рассмеялся, потому что на лице у Дэнни появилось выражение уязвленного самолюбия. Дейв осадил себя. - Слушай, Дэнни, я очень хотел бы, чтобы она легла в постель именно с тобой. Я не ожидал того, что произошло. Это все выпивка... Дэнни, который начал было успокаиваться, снова пришел в ярость. - Так ты сначала напоил ее? Понятно, почему ты говорил, что у вас все произошло случайно. - Это она меня напоила. Клянусь, она буквально затащила меня в постель и изнасиловала. Я не мог сопротивляться, такое вот я произвел на нее впечатление. Слушай, малыш, найди себе женщину под пару и встречайся с ней. Они проехали два квартала по Пасифик-Хайтс в молчании, потом Дэнни, как всегда первый, пошел на уступки. - Я этого не забуду, Дейв, - решительно сказал он, - и хочу, чтобы ты знал. - Хорошо, не забывай, только заткнись. - Так я и сделаю. - Отлично. Дэнни снова уставился в боковое окно. - Вы еще будете встречаться? - Не знаю. Сейчас я не хочу ни с кем встречаться. Во всяком случае, она не в моем вкусе. Мне нравятся маленькие. - Он взглянул на Дэнни. - Еще меньше, чем те, что подходят тебе. Дейв улыбнулся. Дэнни сидел с каменным лицом еще секунд тридцать, но потом не выдержал и тоже расплылся в улыбке. - Вся беда в том, что я не люблю маленьких женщин. Мне нравится карабкаться по длинным ногам, чтобы добраться до прелестей, нравится ласкать внушительные формы. - Ты извращенец, Дэнни. У тебя противоестественные наклонности. По радио передали сообщение о пожаре в четырех кварталах от них. Дейв развернул машину, и они поспешили к месту происшествия. Закончив ночное дежурство, Дейв поехал домой. Дэнни уговаривал его зайти в бар, но Дейв не любил баров. На полпути к дому он передумал и поехал к жилому району на окраине Пасифик-Хайтс. Это было тихое место, где можно было спокойно побродить и подумать о своих делах, не опасаясь за каждым углом встретить грабителей. Он оставил машину на широкой улице с большими домами и, спрятав голову в воротник, пошел пешком. Как обычно, ночное небо освещало зарево горящих в городе зданий. Управление пожарной охраны, которому катастрофически не хватало людей и машин, как могло, боролось с этим бедствием. Дейв бесцельно кружил по улицам. Его квартира уже не была тем местом, где можно спокойно сидеть и предаваться любимым воспоминаниям. Она стала обителью печали, и Дейв сомневался, стоит ли по-прежнему жить в ней. Он серьезно подумывал о поисках новой квартиры, возможно не такой большой, но более подходящей для холостяцкой жизни. Нужно было подумать и о том, как быть с Ванессой. Они неплохо провели ночь, но он не горел желанием увидеться с ней снова. Если она позовет его, он согласится, но сам не станет искать встречи. Пока не станет. Он подумал, а не является ли его апатия следствием какой-нибудь болезни, которая давно подтачивает его. Размышляя о своих проблемах, он остановился и посмотрел на звезды. Небо было ясным, его усыпали мириады маленьких ночных солнц. Дейв перевел взгляд на улицу и заметил еще одного человека с поднятой головой. В отличие от Дейва тот смотрел не вертикально вверх, а под углом примерно в тридцать градусов. Дейв понял, что человек напряженно всматривается в одно из окон большого дома. Человек стоял, засунув руки в карманы. Казалось, он был всецело поглощен наблюдением за освещенным окном. Нездоровое любопытство, подумал Дейв. Мужчина поглядывает, как раздевается чья-нибудь жена или дочь. Что же ему с ним делать? Дейв был не на дежурстве, и к тому же это не его участок. Можно сказать человеку, чтобы тот убирался. На его месте так поступил бы любой порядочный человек. Он пошел к мужчине. Тот обернулся на звук шагов, рассеянно посмотрел на Дейва и снова вернулся к своему занятию. Хладнокровный субъект, подумал Дейв. Мужчина был молод и красив. Дейв назвал бы его прелестным, но он не употреблял подобных слов, считая, что их можно относить только к женщинам. Черные как смоль волосы молодого человека были аккуратно причесаны. Он был среднего роста и довольно хрупкого телосложения. Какого черта этому типу заглядывать в женские спальни, удивился Дейв. При такой внешности любая женщина не заставила бы долго себя уговаривать. Подойдя ближе, Дейв почувствовал исходивший от молодого человека аромат, благоухание каких-то трав. - Эй, - окликнул его Дейв, - что... Он не успел закончить фразу. Здание содрогнулось от страшного взрыва, и из того окна, в которое смотрел человек, вырвались длинные языки белого пламени. Яркая вспышка на какое-то время ослепила Дейва. Он почувствовал, как мощный поток жара опалил улицу. Взрывной волной его оторвало от земли и швырнуло на стену дома. Дейв скользнул по кирпичам на тротуар; несколько секунд он лежал в шоке, не в состоянии понять случившееся. Постепенно он приходил в себя. Человек, который смотрел в окно, казался ему темным, неясно очерченным пятном на ярком фоне. Языки пламени вились вокруг него. Его одежда должна была уже загореться, однако не было видно никаких признаков того, что он испытывает боль. Напротив, он спокойно стоял, в то время как пламя лизало его кожу. Человек смотрел в окно, пока из дома не донеслись первые вопли. Тогда он быстро повернулся и пошел мимо полицейского. Дейв был убежден, что человек установил в доме зажигательную бомбу и все это время ждал взрыва. Он схватил незнакомца за ногу. Изысканное благоухание, которое он ощущал ранее, теперь превратилось в тошнотворное зловоние. Он вспомнил, что примерно так же пахнет миндаль. Дейв почувствовал в незнакомце невероятную силу; его тело слегка вибрировало, словно его питала огромная динамо-машина. Мужчина одной рукой оторвал от себя контуженного и полуслепого Дейва, поднял его и швырнул на другую сторону улицы. Дейв сильно ударился о бордюр тротуара и снова на мгновение потерял сознание. Невероятно, но он обжег руку о ботинок поджигателя, он был горячим, как раскаленное железо, однако его хозяина это, похоже, нисколько не беспокоило. Дейв понял, что он впервые имеет дело с чем-то выходящим за рамки его обычного опыта. Когда он пришел в себя, то увидел склонившееся над ним лицо в черно-желтом шлеме. Лишь через несколько секунд он понял, что это лицо пожарного. - Ты в порядке, приятель? - спросил его пожарный. Дейв чувствовал боль в ногах и спине. Он попробовал сесть. - Думаю, да, только голова болит. Пожарный выпрямился. - Врачи скоро будут. На улице еще бушевал пожар. Языки пламени как перья вздымались в ночное небо. Посреди улицы стояли пожарные машины. Собралась толпа, правда небольшая: в эти дни пожары были обычным явлением, и зрители могли выбирать зрелище по вкусу. Дейв лежал за установленным пожарными ограждением. Вынырнув из темноты, к нему подошел полицейский. - Полагаю, вы расскажете мне... Дейв прервал его, показав полицейский значок. Внутри горящего здания то и дело что-то взрывалось, хлопало, обдавая зевак снопами искр. Ахами и охами они приветствовали происходящее, словно это был фейерверк, устроенный здесь для забавы. Жар, исходивший от здания, был настолько силен, что обжигал сидевшего довольно далеко Дейва. Полицейский помог ему подняться и уйти из опасной зоны. - Когда вы здесь появились? - спросил Дейв полицейского. - Вместе с пожарными. - Видели; как кто-нибудь убегал? - Нет. Видел многих бегущих сюда. Дейв кивнул. - Я видел поджигателя. Он выглядел как какая-нибудь чертова кинозвезда из фильмов двадцатых годов, как Валентине или еще кто-нибудь. И от него пахло каким-то одеколоном. - Вы были достаточно близко, чтобы почувствовать запах? - удивленно уточнил полицейский. - Достаточно близко, чтобы схватить его, но он невероятно силен - тощий, но сильный. Швырнул меня через улицу. Меня уже слегка оглушило взрывом. Странно, но казалось, взрыв и пламя на него не действуют. Он ходил там, словно прогуливался по парку. Полицейский медленно покачал головой. - Все эти поджигатели чокнутые. Их нельзя сравнивать с нормальными людьми. - Я тоже так думаю, - согласился Дейв, сразу же вспомнив о Ванессе. Им пришлось отойти еще дальше от здания, так как боковая стена с грохотом рухнула. Раскаленные кирпичи пронеслись по воздуху, как дымящиеся бомбы, падая среди отскакивающих зевак. Куски полыхающей известки полетели в толпу, хотя она находилась достаточно далеко от пожара. Слышались вопли и крики. Пламя внезапно взметнулось вверх и добралось до деревянных конструкций - возведенных на крыше здания рекламных щитов. Большие горящие щепки, словно трассирующие пули, со свистом пролетали в воздухе. Отвалившийся кусок стены зацепил пожарного; тот, шатаясь, сделал несколько неуверенных шагов и упал ничком. Его оттащили к подъехавшей машине скорой помощи. - Этим ребятам приходится отдуваться за всех, - сказал полицейский, указывая на пожарный расчет. - У них работы хватает и днем и ночью. Дейв задержался, пока пожар не потушили. Детектив из местного участка сказал Дейву, что сгоревшее здание не было большой потерей, поскольку, как ему удалось выяснить, принадлежало мафиозной шайке, которую они безуспешно пытались "накрыть" вот уже несколько лет. - Такое красивое пламя дает героин или кокаин. - Он посопел носом. - Здесь можно забалдеть, стоит только надышаться дымом. Наверно, его хранили в стенных тайниках... и деньги тоже. Приятное пламя. Не велика потеря, приятель. - Вы думаете, это удар конкурентов? Детектив криво усмехнулся. - Готов биться об заклад. Он многим нагадил, этот Дано, особенно мне. Не я устроил пожар, но, приди мне в голову такая мысль, тоже поджег бы этот гадюшник. Видно, наступил на мозоль другому крестному отцу, и тот приказал расправиться с ним. Теперь это модно. Зачем отличаться от других? Хочешь убрать кого-нибудь? Сожги его, да и дюжину других поджарь в ту же ночь. Пусть полицейские ломают голову, опознавая головешки. Ищи теперь ветра в поле. Очень умно. - Согласен, - сказал Дейв устало. Напряжение спадало, и у него закружилась голова. Он простился с детективом и обещал утром послать ему рапорт. Полицейский поблагодарил, не отрывая глаз от тлеющих руин. Дейв приехал домой около половины седьмого, лег в кровать и мгновенно уснул. В восемь ему позвонил Дэнни, и Дейву пришлось просыпаться. Он рассказал о том, что случилось ночью, и обещал быть в участке после одиннадцати. Он очень устал и к тому же изрядно надышался дымом. Дэнни сказал, что пока займется бумажной работой. Дейв не упомянул о смазливом поджигателе. Он хотел сначала посмотреть сводки происшествий, чтобы удостовериться, не упоминается ли в них этот парень. Его образ стоял перед глазами Дейва, и он очень хотел добраться до него. В газетах теперь замелькали сообщения о "белых" пожарах, которые отличались от обычных пожаров. По мнению экспертов, кто-то изобрел новое горючее вещество, которое давало очень интенсивную белую вспышку, воспламенявшую все вокруг. Белое пламя отличалось необыкновенной чистотой цвета, что озадачивало экспертов, которые никогда не сталкивались с подобным явлением, даже при испытаниях боевых огневых средств. Пожары с белым огнем составляли примерно десять процентов общего их числа. Вчерашний пожар, свидетелем которого стал Дейв, был именно такого типа. Еще об одном подобном пожаре докладывал Фокси Рейндольс, с которым Дейву сейчас не терпелось поговорить. Но для Дейва важнее всего был "белый" пожар в японском супермаркете, в котором заживо сгорели его жена и сын. Как Дейв и ожидал, Фокси назначил ему встречу в баре, поскольку слыл любителем выпить. На этот раз Фокси заказал только стакан апельсинового сока, чем удивил Дейва. Они сопоставили свои впечатления о поджигателе, поскольку в момент пожара оба были ослеплены белым огнем и ни один из них не мог точно описать его внешность. - Он выглядел, как "мэри", - сказал Фокси. - Как кто? - переспросил Дейв. Фокси засмущался. - Он похож на женщину. Видел ты таких. Не обязательно голубой, но хорошенький такой, с нежной кожей и длинными ресницами. И с особой манерой держаться. Мэри. Дейв вспомнил один ковбойский фильм, где поваренка звали Маленькая Мэри или как-то в этом роде. Сам он такие прозвища не любил и предпочитал их не употреблять. Наконец Дейв спросил Фокси, не припоминает ли тот чего-нибудь необычного. Дейв знал, что желал бы услышать, но не хотел подсказывать. - Например? - спросил полицейский. - Все что угодно. Фокси наморщил лоб. - Не помню... подожди. Был запах, какой бывает, когда Клем запекает рыбу. Пахло марципаном. Миндалем. Точно. Дейв торжествующе стукнул по столу кулаком. Завсегдатаи бара повернулись и покачали головами. - Вот именно, - сказал Дейв. - Я тоже чувствовал этот запах. Это он, тот же парень. Давай выпьем еще. Фокси заказал еще апельсинового сока, а Дейв - рюмку водки. - Ты бросил пить? - спросил Дейв рыжеволосого полицейского. Фокси уставился на него своими ярко-голубыми глазами. - Да, после того пожара в центре города. Не сразу, конечно, а после того, как понял, что моя жизнь течет, как вода в туалете. Понимаешь, что я имею в виду? У меня прекрасная жена, прекрасные дети. И всего этого лишиться ради спиртного после каждого дежурства? Дейв всмотрелся в зрачки собеседника, потом заметил, что рука со стаканом сока дрожит. - Чем ты заменяешь спиртное? - тихо спросил он. - Ты думаешь, я что-то принимаю? - огрызнулся Фокси. - Признаки налицо. Фокси опустил глаза и со злостью пнул ножку стола. - Я не могу от этого отделаться, это меня убивает. - Расскажи мне. Нет, действительно, поделись со мной. Я слушаю, Фокси. - Рэй. Ради бога, называй меня Рэем. Это мое имя. - Говори, Рэй. Фокси с отвращением посмотрел на стакан с соком, как бы примеряясь, не стоит ли запустить его через зал. В конце концов он аккуратно поставил стакан на стол и уставился на Дейва. - Я говорил с начальством, просил о переводе на другую работу. Я не гожусь для работы полицейским. Я хочу заниматься чем-нибудь другим, не видеть изуродованных лиц, горелой кожи или кусков тела после автомобильных катастроф. Но вопрос в деньгах. У меня семья, которой нужен свой дом, на детей тоже требуются средства. Черт, с какой стати я тебе это рассказываю? - Потому что я тебя просил. Продолжай... Рэй. - Я подумывал о том, как бы открыть свое дело - маленький ресторанчик. Не роскошный, конечно, а просто бистро, этакое французское заведение со скатертями на столах и свечами в бутылках... - Я знаю, что такое бистро, Рэй, я не совсем дурак. - Извини, я буквально горю этой идеей, мне хочется объяснять всем и каждому. Это придумала моя жена, она у нас - голова. Но, - он вздохнул, - пока мы ничего не может сделать. Боюсь, это "пока" растянется на долгое время. - Почему? Нет денег? - Да. Я не занимаюсь игрой на скачках или чем-либо подобным, и у меня большие долги. - Рэй, я одолжу тебе для твоего бистро и оплачу все твои долги. Мы подпишем контракт на этой неделе. Я буду твоим тайным компаньоном. Фокси откинулся на спинку стула и замигал. - С чего это вдруг, Дейв? Ты меня едва знаешь. - Я знаю тебя достаточно хорошо. На прошлом капитанском балу я познакомился с твоей женой. Она рассказывала мне о ваших детях. Насколько же лучше я должен тебя знать? Некоторые люди вступают в деловые отношения с бизнесменами, которых вообще никогда не видели. Казалось, Фокси не знает, плакать ему или смеяться. - Господи, Дейв, а откуда ты хочешь взять эти деньги? - У меня есть. Я даже накликал на свою голову брокеров, указывающих, куда мне их вложить и с кем. Вот я и вложу деньги. Я сам нашел дело, и мне не придется платить брокерам проценты. Дейв видел, что Фокси не удовлетворен его объяснениями, но не стал винить его. Он знал, что подробные разъяснения причинят ему боль. Он часто об этом думал, но еще ни с кем, даже с Дэнни, не обсуждал. Дейв подался вперед. - Видишь ли, когда я получил страховку за Челию, я ничего не хотел делать с этими деньгами. Все эти брокеры и банкиры чуют, откуда пахнет деньгами. Они, как коршуны, слетаются на твою голову, когда ты еще ничего не соображаешь, еще потрясен утратой. Я и сейчас немного такой. Мы с женой застраховали себя на крупные суммы. Ради Джейми. Мы думали, что, если один из нас умрет, другому понадобятся деньги, чтобы платить воспитателям или за школу. - Дейв проглотил застрявший в горле комок. - Нам и в голову не приходило, что он тоже может умереть. Вот я и остался с этими проклятыми деньгами. Если ты в них нуждаешься - они твои. У Фокси был такой вид, словно у него на глазах было вновь создано солнце. - Черт, Дейв, я не знаю, что сказать. Конечно, да, великолепно! Ты не пожалеешь. Мы с женой не боимся работы, и не потому я хочу уйти из полиции. Огромного состояния не обещаю, потому что я не собираюсь превратить свое заведение в одно из тех мест, на которые положила глаз мафия, и в конце концов кончить тем, что меня загребут за темные делишки. Нет, это будет маленький тихий ресторанчик, но у нас постоянно будет небольшая прибыль, и ты не прогадаешь. - Ты это уже говорил, - улыбнулся Дейв. Он глотнул водки, и внезапно его осенило. - Эй, я придумал отличное название для твоего заведения! - Какое? - возбужденно воскликнул Фокси. - Как насчет "У Лиса"? [прозвище полицейского Фокси (Рыжий) можно перевести и как "похожий на лиса"] Фокси с минуту недоуменно смотрел на Дейва; у него отвисла челюсть. Наконец до него дошло, что Дейв шутит, и он облегченно вздохнул. - Да, блестящая идея, только не делай это условием контракта. Как вам это нравится? "У Лиса". Вот чертов шутник. Подожди меня, я сейчас приду... Манович следовал за Дейвом до ресторана Фокси и теперь курил в машине. Отсюда сквозь открытое окно ресторана он мог наблюдать за двумя мужчинами - полицейским и бывшим полицейским, - а также наслаждаться сознанием того, что шпионит за ними, а они об этом даже не подозревают. Похожее волнующее ощущение он испытывал, когда подсматривал через замочную скважину. Ему нравилось, оставаясь незамеченным, наблюдать интимные сцены. Это давало ему ощущение власти над людьми, возможности распоряжаться их судьбой. Конечно, сегодня он не собирался предпринимать ничего конкретного, но знал, что рано или поздно его время придет. Обязательно придет. По правде говоря, ему даже нравилось ждать. Он любил следить за своей жертвой, узнавать ее привычки, составлять на нее досье. Он получал удовольствие от сбора информации. Он воображал себя агентом ЦРУ или кем-то в этом роде. Это придавало его действиям почти официальный статус, как бы санкционированный высшим руководством. - Я доберусь до тебя, Питерс, - прошептал он, глядя, как двигались губы полицейского, когда тот что-то говорил Фокси. - Я подвешу твои яйца на ниточку, чтобы стервятники сожрали. Это тоже нравилось Манни - изрыгать угрозы, представлять, что он сделает со своей жертвой, когда она попадет ему в руки. Это его возбуждало. Обдумывая убийство Питерса, он чувствовал, как крепнут его силы. Манни завел машину. Он поехал в клуб, где знал девок, готовых отдаться за пару рюмок и несколько долларов. Некоторые из них даже любили получить предварительно пару шлепков по заднице. Он охотно доставлял им это удовольствие, если требовалось. Он припарковал машину рядом с "Серебряной Чашей", пересек фойе и через пару двойных дверей прошел в тускло освещенный клубный зал. Манни пришлось напрячь глаза, чтобы сориентироваться в полутьме. Посетителей сегодня было мало. Трудный день. - Двойной "Джек" со льдом, - сказал он бармену. Кто-то чуть толкнул его локтем. Манни повернулся и увидел уставившегося на него педика. - Привет, - сказал педик. - Ищешь кого-нибудь? - Я гетеросексуалист, - ответил Манни. - Иди к черту. Педик пожал плечами, улыбнулся и отпил глоток. - Я только спрашиваю. Не надо грубить. Господи, подумал Манни, и выпить-то нельзя спокойно, сразу кто-нибудь пристанет. Его глаза уже привыкли к темноте, и Манни внимательно изучал зал. В углу сидели две проститутки, Лолита и ее подруга, кажется Дебора. У проституток всегда такие причудливые имена. Скорее всего, придуманные. Лолита была блондинка, а Дебора - брюнетка. Они часто работали вместе, но Манни не был заряжен на двоих. Сегодня его устроила бы Лолита. Кроме них и педика в зале был еще только один посетитель - черноглазый молодой человек. Он смотрел на Манни так, как будто собирался заплакать. Наверно, тоже педик, решил Манни. Однако парень выглядел слишком прилично. Впрочем, импозантная внешность всегда вызывала у Манни подозрение: от нее так и разит гормонами и пластической хирургией. Внезапно ему нестерпимо захотелось в туалет. Видно, опять перепил на работе. В последние дни он мочился каждый час или даже чаще. Он залпом опорожнил стакан и, убедившись, что педик за ним не следует, направился к туалету. Как бы сильно ему ни приспичило, он не собирался мочиться на глазах у этого типа. Облегчаясь, Манни рассматривал свежие надписи на стенах, как обычно безграмотные. Манни они нравились. Он замечал ошибки, и это вселяло в него чувство превосходства над миром педиков, проституток, сутенеров. Он взглянул на часы: две минуты двенадцатого. Возле обитых бархатом двойных металлических дверей он остановился и заглянул в небольшое окошечко: в зале затевалась какая-то возня. На танцевальном пятачке лицом к лицу стояли двое мужчин. Два стройных молодых человека, очень похожие друг на друга. Они как будто не ругались, но весь их вид и позы говорили о том, что сейчас что-то произойдет. Манни решил пока не входить в зал - на тот случай, если начнется стрельба. Внезапно один из них превратился в огненный шар. Черт! - воскликнул ошеломленный Манни. - Его подожгли! Он отошел на пару шагов, но почти тотчас же вернулся, зачарованный происходящим по ту сторону металлических дверей. Потрясенный, Манни узнал в горящем человеке того самого импозантного парня, который смотрел на него влажными глазами всего несколько минут назад. Должно быть, второй парень зашел в клуб, когда Манни был в туалете. Странно, но он уже исчез. Манни не видел, чтобы он выходил из клуба, однако в зале его не было. Матовые стекла на дверях защитили глаза Манни, но неестественно яркий свет в зале напугал его. Находившиеся там люди, видимо ослепленные, терли глаза руками. Не пострадал только бармен, в момент вспышки возившийся под стойкой со стаканами. Живой огненный шар метался по комнате, роняя огненные капли на ковер. Внутри его Манни различил силуэт человека: руки, ноги, торс, пожираемые пламенем мускулы, кости, которые от высокой температуры скоро рассыпятся в порошок. Пол горел под его ногами. Вспыхивали края скатертей на столах, сиденья стульев и ковер. Трещали и лопались детали облицовки, выбрасывая капли расплавленного горящего пластика. Огненный шар, шатаясь, двинулся в сторону бара. Бармен с расширенными от ужаса глазами схватил стакан с какой-то жидкостью, обогнул стойку и выплеснул содержимое стакана в пылающее лицо человека. К несчастью, в стакане оказался ликер. Спирт лишь усилил пламя. Как утопающий хватается за соломинку, так и горящий человек тянется за помощью. Жертва ринулась вперед и заключила бармена в огненные объятия. Бармен, пытаясь вырваться, дико завопил. Безуспешно. Огненный шар увеличился вдвое. - Господи! - воскликнул Манни. Пылающая пара кружила по залу, словно любовники, разучивающие свой первый вальс. Создания иного мира, горящие, как восковая свеча. Ад для двоих. Они запутались в бархатных занавесках, закрывавших маленькую сцену. Занавески сразу же вспыхнули, через несколько секунд упали на ковер, и тот задымился, испуская ядовитые газы. Огненные шнуры распространялись по полу, как горящая сера. Помещение наполнилось клубами черного дыма. Пластиковые столы с шипением пузырились, пузыри тут же громко лопались. Плавился клей, и стулья разваливались на части. Манни, не в силах оторваться от окошка, смотрел, как пламя быстро охватывает весь зал. С каждым новым па этого страшного танца из всего, что могло гореть, извергались новые огненные струи. Горели в основном ткани и пластик. Пламя перескакивало от стола к столу, на ковер, на занавески и наконец добралось до посетителей. Лолита в тонком муслиновом платье моментально превратилась в факел. Ее волосы на мгновение стали огненным фонтаном, лицо быстро обугливалось. Молодой человек, первая жертва пламени, все еще кричал; теперь к его крикам присоединился истерический хор остальных посетителей. Манни видел, как начали чернеть их лица. Дебора, ослепленная вспышкой, огнем и страхом, попыталась добраться до выхода, но пылающая занавеска упала прямо на нее, превратив человека в создание из фильма ужасов. Бар стал ревущей топкой, и содержимое выстроенных на палках бутылок вскипело. Одни бутылки выстреливали пробками и разбрасывали золотой фейерверк горящих крепких напитков, другие трескались и раскалывались, третьи взрывались, осыпая все вокруг мелкими осколками стекла. Пластик отслаивался и скручивался, словно живое существо, пытающееся убежать от огня. Манни чувствовал жар даже через стальные двери. Бархатная обивка на его стороне задымилась. Он понимал, что отсюда нужно скорее убираться, но ужасная сцена будто загипнотизировала его. Ему словно была дарована привилегия заглянуть в ад с его страшными пытками. В поле зрения Манни появился насмерть перепуганный Педик, бежавший к стальным дверям. Манни быстро запер их на задвижку. Подбитая резиной двойная дверь защитит Манни от огня, пока он не решит, что ему делать. Он не собирался никого спасать, рискуя сгореть заживо или задохнуться. Искаженное лицо с разинутым в вопле ртом прильнуло к стеклу. Манни видел, как задымились его спина и плечи. Человек отчаянно пытался повернуть раскаленную ручку дверей. Наконец лицо скользнуло вниз и исчезло. Наверно, человек задохнулся в ядовитых газах. Дверь становилась все горячей, и Манни решил, что ему пора выбираться. Пожар еще какое-то время будет бушевать в зале, и, скорее всего, здесь ему ничто не угрожает, но Манни не хотел рисковать. Он с неохотой оторвался от картины ада и пошел искать выход. В туалете он нашел небольшое закрашенное окно, вышиб его ногой, выбил осколки стекла, вылез наружу и оказался в темном коридоре, ведущем в фойе. Через дверь в зал сюда проникал дым. В комнатке за фойе Манни увидел управляющего, бешено оравшего в телефонную трубку. Манни посмотрел на часы. Девять минут двенадцатого. Прошло всего семь минут. Невероятно! Какие потрясающие впечатления! Манни был в восторге. Он остался жив. Он видел, как люди сгорали заживо, а сам отделался всего лишь несколькими царапинами. Несчастные ублюдки. Но он, Манович, жив. Он чувствовал себя почти героем. Он словно прошел под градом пуль и остался невредим, тогда как все его товарищи погибли. Невероятно. Он ощущал себя избранным. Не таким, как все. - Там люди! - крикнул Манни управляющему. - Они горят! Управляющий бросил на него непонимающий взгляд, и Манни вспомнил, где он находится. Газетчики не должны застать его здесь. Полицейский не должен посещать злачные места. Газетчики окунут его по уши в дерьмо. Манни помахал рукой управляющему, показал в сторону клубного зала и поспешил на улицу. Он вдруг вспомнил, что у него есть еще одно важное дело, и на этот раз ему придется заняться им со своей женой. 11 - Я выскочила из спальни, и за моей спиной дверь хлопнула так сильно, как будто Бог протянул свою карающую руку. Думаю, это был просто сквозняк. Во всяком случае, отец не смог открыть дверь. Я слышала, как в комнате разгоралось пламя, трещало дерево. Дым сочился сквозь щель под дверью. Наверно, дверь заклинило от жара. Подол моей ночной рубашки немного тлел. На кофейном столике стоял стакан с виски и содовой. Отец всегда пил, прежде чем... чем... - Насиловать тебя, - сказал Дейв, глядя в потолок. Ванесса, которая тоже лежала на спине и смотрела в потолок, согласно кивнула. - Да, да, насиловать меня. Именно это он и делал. Разбавленным виски я потушила рубашку и тут услышала, как кто-то скребется, словно крыса пытается выбраться из коробки. Это отец хотел открыть дверь. Краска на двери уже начала отслаиваться и плавиться. Я услышала вопли, похожие не знаю на что, наверно, на вопли страдающего ребенка. - Он не был ребенком, он был твоим отцом. Взрослым человеком, который использовал десятилетнего ребенка для удовлетворения низменных потребностей. - Да, ты прав. Потом он перестал вопить и скрестись. Огонь пожрал его. Я выбежала из дома на улицу... Дейв слегка шевельнулся, и Ванесса сказала: - Не прикасайся ко мне. Пока не надо. - Я и не собирался, - тихо ответил Дейв. - Я знаю, ты только хотел обнять меня и успокоить, но я пока не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Одетые, они лежали в темноте бок о бок на кровати Дейва. Иначе Ванесса не смогла бы рассказывать, а ей очень этого хотелось. Она хотела, чтобы Дейв понял, почему она стала такой, какая есть. Сам Дейв не горел желанием выслушивать ее исповедь, но был готов слушать Ванессу, если это принесет ей облегчение. Он понятия не имел, как надо лечить душевные раны, и боялся их разбередить. После долгого молчания она заговорила снова. - Так я и убила своего отца. - Так погиб твой отец, а это совсем другое дело. - Это я подожгла постель, зная, что он мертвецки пьян. - Бог мой, тебе же было всего десять лет. То, что он был пьян, - его вина, а не твоя. Я полагаю, что именно его способ "наказания" - прижигать тебя сигаретой после насилия над тобой - обратил твои мысли к огню. Это не было твоей виной. Ты была ребенком. Священный долг родителей - оберегать своих детей от подобных испытаний, а не быть их причиной. Он был болен. - Как я сейчас? - Нет, не так. Твоя болезнь - следствие выпавших тебе ужасных испытаний, и он был их причиной. - Причиной его болезни была смерть жены. - И это тоже не твоя вина, поскольку одновременно она была и твоей матерью. Если он чувствовал, что не в силах перенести утрату, то должен был обратиться к врачу. Он не сделал этого. Он опустился ниже, чем навозная крыса, и умер как крыса. - Я не думаю, что ему нужен был секс. Мне кажется, он хотел чего-то другого - утешения, возвращения матери, я не знаю. Он был моим отцом, и я действительно любила его. - Его вина в том, что он пошел на это. На мой взгляд, он получил то, что заслужил. Не сомневаюсь, ты никогда со мной не согласишься, но меня трясет при мысли о нем. Я не называю его преступником, потому что, по твоим словам, он был душевно нездоров и не контролировал свои поступки, но он точно был свихнувшийся сукин сын. - Истина, вероятно, лежит где-то посредине, - сказала она тихо. Этой ночью они не занимались любовью, а сидели и разговаривали, большей частью о пожарах. Ванесса спросила Дейва, что заставило его встретиться с ней, ведь она была уверена, что он не собирался этого делать. - Так оно и есть, - признался Дейв. - К тому же я все рассказал Дэнни. - Он почесал в затылке. - Не знаю. Мне нужно было с кем-то поговорить, но не с Дэнни, и я вспомнил о тебе. - Это называется одиночеством, - сказала она, по-видимому совсем не раздосадованная его откровенностью. - Догадываюсь. И мне нравится, что именно ты избавляешь меня от него. - Ты не должен так говорить. - Знаю, но почему-то говорю. Ты привлекаешь меня как женщина, и это странно, потому что ты - не мой тип. - Ты придаешь слишком большое значение "типу". - Может быть. Впрочем, мы сейчас здесь, и похоже, я позову тебя снова. Они улыбнулись друг другу, еще не зная, о чем говорить дальше. Потом Дейв вспомнил поджигателя, которого видел в жилом районе, и стал рассказывать о нем Ванессе. - За его приятной внешностью скрывается дьявол, - сказал Дейв. - Белые пожары - его рук дело? - Там действительно была белая вспышка, и только потом огонь охватил все здание. Она ослепила меня. Я никогда ничего подобного не видел, разве что в документальном фильме про атомный взрыв. Ядерная вспышка - вот на что это было похоже. Но, конечно, меньшего размера. - Ты считаешь, кто-то создал атомную мини-бомбу? - Нет, ничего подобного. Скорее, просто зажигательную бомбу, которая взрывается с белой вспышкой. Может быть, устройство на основе фосфора. Спрошу у экспертов, что они об этом думают. Хотел бы я поймать этого парня. Очень хотел бы... От того, как Дейв произнес это, Ванессу прошиб озноб. Он несомненно обладал задатками убийцы. Она чувствовала это, когда он говорил о пожарах. Ей казалось, что она спит с человеком, который в любой момент может взорваться и разнести ее на куски за то, что она - поджигатель. В конце концов именно поджигатель виновен в смерти его жены. Ванесса не сомневалась, что Дейв горячо любил свою жену и теперь жаждал мести. Только надежда на возмездие, отвлекая от мыслей об утрате, помогла ему пережить самое страшное время в его жизни. Ванесса боялась представить, что произойдет, когда маньяк, устраивающий белые пожары, будет пойман. К счастью, сейчас Дейва занимал только этот поджигатель, и Ванесса чувствовала себя относительно безопасно, но несколько часов назад, когда он с горящими глазами шагал по комнате, сжимая и разжимая кулаки, она не на шутку испугалась за свою жизнь. Высокий и худой, он тем не менее обладал большой физической силой, а чувство попранной справедливости лишь умножало ее. Такого человека было бы очень трудно победить, особенно если он уверен, что правда на его стороне, подумала Ванесса. Он скорее погибнет, чем позволит врагу взять над собой верх. Ей казалось, что Дейв живет в своем особенном мире, где зло никогда не побеждает. Он казался ей современным Роем Роджерсом или, может быть, Суперменом. Нет, все-таки не Суперменом, тот был пришельцем с другой планеты, а Дейв Питерс - герой доморощенный, американский рыцарь. Скорее всего, что-то вроде Роя Роджерса. - Ты в своей жизни совершал что-нибудь плохое? Дейв мыл посуду. Он медленно обернулся и внимательно посмотрел на Ванессу. Она стояла в двери, сложив руки на груди. - Ну и глаза у тебя, - пробормотал он, глядя ей в лицо. - Да, было такое. - Стащил леденец у школьного приятеля? - Ванесса подумала, что насмешка может вывести его из себя, но он просто отвел глаза. - Нет, я убил человека. От такого признания Ванесса похолодела. Она была права - у него душа убийцы. Она повернулась и уже решила уйти, когда Дейв, опершись о раковину и глядя на темное окно, спросил: - Ты не хочешь знать, как это произошло? - Совсем нет, - быстро ответила она. - Признание теперь само просится наружу. Она остановилась и повернулась к нему. - Ты хочешь мне все рассказать? - Да, да, именно так. Я никогда не рассказывал об этом даже Челии, и не знаю, почему захотел рассказать тебе. Дэнни тоже ничего не известно. Ты одна будешь посвящена в мою тайну. - Я очень польщена. Я приму ее, как священник исповедь, и никому не расскажу. - Спасибо. После этого Дейв надолго замолчал, и Ванесса засомневалась, не изменил ли он своего решения. Когда она уже собралась уходить, Дейв наконец стал выдавливать из себя слова. - Тогда мне было семнадцать, и я состоял в уличной шайке... - В уличной шайке? - У Ванессы глаза полезли на лоб. - А мне казалось, ты пел в церковном хоре. - Не перебивай, - резко сказал Дейв. - Извини. - Наша компания не походила на истсайдскую банду - мы все были из хороших семей. Мы просто скучали, нам часто хотелось немного развлечься, и мы были уверены, что в состоянии сразиться с настоящей бандой: итальянской, пуэрториканской, негритянской или ирландской. Они уничтожили бы нас, но, по счастью, не забредали на нашу территорию, а мы - на их. Мне кажется, они вообще не знали о нашем существовании, иначе просто спустили бы нас в канализацию. Главарем нашей шайки, которую мы назвали "Пуритане" - как тебе такое название для компании порядочных мальчиков? - был парень по имени Уэксли Хантерман, мускулистый блондин с лицом наглеца и с широченными, как шестирядное шоссе, плечами. Он откровенно презирал почти всех нас, за исключением одного или двух, которых побаивался, а на меня смотрел как на червяка. Тогда я был тощим пареньком, немного бестолковым. Он опять медленно принялся мыть посуду, уже чистую, но она не вмешивалась. - Отец Хантермана был адвокатом, и Уэксли всегда нам затыкал этим глотку. Юристов он считал верховной кастой, а жестокостью этот адвокатский отпрыск мог сравниться разве что с палачом из гестапо. Любимым его развлечением было связывать более слабых членов шайки и засовывать им в ноздри куски бритвенных лезвий. - Неужели и тебя резали? - спросил она, замирая. - Конечно, но, если мы приходили домой с кровоточащими носами, родители обычно говорили: "Так, так, опять была драка?" и дальше дело не шло. Он был умный ублюдок, этот Хантерман, он знал, что всегда сможет уйти от ответственности. В запасе у него был десяток пыток, как, например, с бритвенными лезвиями, некоторые предназначались для половых органов - не хочу углубляться в детали. - Почему же ты не вышел из шайки? - Я хотел, но "Пуритане", как большинство уличных банд, держались на страхе, и никому не позволялось выходить. В конце концов я подумал: "Что же они могут со мной сделать такого, чего не делали раньше?" И вот однажды я не пришел на обычное место сбора и в следующий раз - тоже. Тогда они сами встретили меня около школы. Они затащили меня на неработавшую водонапорную башню на территории завода. Дейв задумался, и Ванесса гадала, последует ли продолжение. После длинной паузы, в течение которой она не издала ни звука, рассказ возобновился. - Один парень зажег факел, и Хантерман ввел в пламя нож, пока тот не раскалился докрасна, а потом... он стал подносить кончик лезвия к моим глазам! Грозился, что выжжет их. Я сжал зубы. Я бы возненавидел себя на всю жизнь, если бы не сдержался и криком доставил Хантерману удовлетворение. Именно этого он и добивался. Хотел, чтобы я закричал. Ему был нужен мой страх. В конце концов он добился своего. Оттого, что я молчал, он ужасно разозлился. Они сняли с меня ботинки и носки, и Хантерман загнал раскаленный нож мне под ноготь, и второй, и третий, пока я не закричал, как будто меня поджаривали в аду. Ванесса побледнела, почувствовав головокружение и тошноту. - Боже милосердный, - прошептала она. Дейв мрачно усмехнулся. - Да, я ужасно кричал. Я все еще помню запах горелого мяса. Моего. Я все еще ощущаю, как нож срезает мне ноготь с большого пальца ноги. Это была дьявольская пытка, уверяю тебя. Не мог потом ходить несколько недель. Хантерман тоже заорал, поцеловал меня и сказал: "Хочешь кричи, хочешь не кричи, детка. Папа больше не сердится". Они затащили меня на верх башни, завязали глаза и скрутили руки за спиной. Потом обвязали веревкой лодыжки и перекинули за край башни. Они оставили меня висеть вниз головой в двадцати метрах от бетонной площадки. - Боже милостивый... - Это был кошмар. Когда стемнело, вернулся Хантерман с двумя дружками, они вытащили меня и развязали. Сказали, что со мной пора кончать. Я так испугался, что замочил штаны. Потом парни решили, что Хантерман справится со мной один и нечего всем троим марать руки о такого дохляка. Они спустились вниз, оставив нас наедине. Дейв перестал мыть посуду, но все еще стоял, опустив руки в раковину, наполненную мыльной водой. - Я лежал на крыше башни, огромного стального круглого резервуара, а Хантерман стоял рядом, скрестив руки и глядя сверху вниз. Я помню, как он сказал: "Поцелуй меня в задницу, и, может быть, я позволю тебе уйти". Дейв помолчал, помешивая пальцами мыльную воду. - Тогда я вскочил и обеими ногами ударил его в голени. - Теперь Дейв смотрел на нее широко открытыми глазами. - Хантерман перевалился через край, несколько раз перевернулся в воздухе и шлепнулся о бетон. - Дейв с размаху шлепнул мокрой рукой о стол, и Ванесса вздрогнула. - Я слышал вопль, потом звук удара, и все стихло. Все еще трясясь от страха, я спустился вниз. Я был очень испуган, но не испытывал раскаяния. Потом да, но не тогда. Наверно, был в состоянии шока и не мог вообще что-либо чувствовать. Тем двоим я проболтался, что случилось, но они не поверили мне. Они решили, что Хантерман поскользнулся, а я пытаюсь их запугать или, может быть, показать себя героем. Родителям и полицейским они сказали, что видели, как Хантерман начал спускаться с башни, но сорвался с лестницы. Кроме них я больше никому об этом не рассказывал. Слава Богу, что они мне не поверили. И я не проболтался, что они вытворяли со мной. Мы сказали, что забрались на башню посмотреть, что оттуда видно. Мне кажется, я рассказал тебе все это из-за пыток, которые мне пришлось перенести, - добавил он после недолгого молчания. - Нам обоим в детстве выпало пройти через физическую боль. Конечно, тебе пришлось намного хуже, это сравнить нельзя, но я думал, тебе нужно было об этом узнать. - Спасибо за доверие, - ответила Ванесса, сомневаясь, действительно ли она хотела все это услышать. - Так вот, - сказал Дейв, вытирая руки полотенцем, - ты спрашивала меня, совершал ли я дурные поступки. Совершал, и не просто дурные, а самые тяжкие. Я убил человека. - У тебя была причина. - Причина не может служить оправданием. Я сознательно убил человека, и, что самое худшее, мне это сошло с рук. Возможно, то, что произошло с Челией и Джейми, - возмездие. Не знаю, так ли это, но если да, то у того, кто над нами, извращенное понятие о справедливости - они же ни в чем не виноваты. - Бог никогда не наказал бы тебя таким образом. Бог не карает. - Но ведь в Библии написано иначе. - Только в Ветхом Завете. С тех пор мы изменились. Теперь Бог милосерден. - Разве он меняется? Она улыбнулась. - Изменяется Вселенная, изменяются все вещи, даже Бог. Нет ничего постоянного. Ты читал Китса? - Кого? - Неважно. Главное - верь, что Джейми и Челия погибли по вине другого человека, а не по твоей. - Буду, если ты так говоришь. - Дейв обнял ее и поцеловал. - Люблю интеллектуалов - они такие... интеллектуальные. Ванесса засмеялась. 12 Сидя на кровати, Дэнни и Рита пили кофе. Их одежда была разбросана по всей комнате: валялась на полу, свисала со стульев, абажуров, спинки кровати. Ночью они пришли пьяные, и внезапно их охватила такая страсть, что Рита забыла, что она проститутка, и впервые за многие годы не упомянула о деньгах. Теперь, прихлебывая кофе, Рита хмуро улыбнулась. - Ты расскажешь на исповеди о сегодняшней ночи? - спросила она. Дэнни надел очки (парни в участке не подозревали об их существовании) и взглянул на ее полноватое, но симпатичное лицо. - Думаю, что да. Я не считаю, что эта ночь отличается от остальных. Это все же был грех. - Он помедлил, вспоминая их взаимное необузданное вожделение и те непристойности, которые оба они выкрикивали. Дэнни снова начал возбуждаться и предусмотрительно прикрылся одеялом. - Возможно, даже худший, чем все предыдущие. - Я не хочу, чтобы ты на исповеди упоминал обо мне. Мне это неприятно. Думаю, неплохо бы учесть и мое мнение перед тем, как рассказывать Богу, чем мы сегодня занимались. Поразмыслив, Дэнни признал, что Рита права. - Если ты этого не хочешь, я не упомяну твоего имени, а только скажу, что спал с женщиной. - Тебе не было приятно, Дэнни? Прикрытый одеялом, он возбудился еще больше и был рад, что Рита ничего не заметила. - Конечно, было, - смущенно ответил Дэнни. - Так почему же ты хочешь обо мне кому-то рассказывать? Мы - двое молодых людей, любящие друг друга... Он выпрямился. - Мы кто? - Ты сам сказал мне это ночью в момент откровения. - А когда он был? - Сам знаешь, Дэнни. Он не помнил, чтобы говорил о любви, хотя вполне мог и сказать. В том состоянии, в каком Дэнни находился вчера, он мог наговорить все что угодно. Мог ли он обещать, что не расскажет о ней на исповеди? Ведь тогда он совершил бы большой грех, который ляжет еще одним пятном на его и так уже нечистую душу. - Рита, - предложил он, - почему бы тебе не переехать ко мне? Нам пока необязательно жениться. Если переедешь, я смогу сказать священнику, что становлюсь добропорядочным человеком. Эта квартира невелика, но вдвоем в ней можно неплохо устроиться. Что скажешь? Она обхватила его лицо руками и заглянула в глаза. - Ты действительно хочешь, чтобы я у тебя поселилась? - Да, да, конечно. - И как я буду зарабатывать на жизнь? - Ну, я ведь кое-что получаю. А чем ты занималась до того, как стала проституткой? - Была официанткой, потом вела регистрацию имущества. Да, одно время я работала секретарем. - Секретарем. Это хорошая работа. Со многими встречаешься, интересно проводишь время. Почему бы тебе снова не попробовать? Рита уставилась в свою чашку. - Наверно, я могла бы устроиться в какое-нибудь агентство. Голос Риты от возбуждения дрожал. Дэнни понял, что задел ее за живое. Недавно она призналась, что устала от такой жизни. Сначала она пошла на улицу, чтобы заработать деньги и оплатить долги, потом это стало образом жизни. И наконец, она оказалась в ловушке - уже не могла заниматься ничем другим. К тому же сутенер забирал у нее большую часть выручки. - А как же Спэн? - спросила Рита. Дэнни знал ее сутенера - тот не входил ни в какую банду, работал в одиночку. Дэнни полагал, что справится с ним легко. - Предоставь это мне. Я ему только скажу, что теперь ты со мной, и он сразу отстанет. Он просто в штаны наложит от страха. Он только над девчонками куражится, а я с ним живо разберусь. - Крутой парень, - улыбнулась Рита. - Конечно. - На лице Дэнни заиграла ответная улыбка. Итак, решение было принято - Рита переедет к нему. Теперь идея казалась им превосходной - ведь им обоим будет лучше. - Не довести ли нам до логического конца наше объединение? - спросил Дэнни. - О чем ты? - Знаешь о чем. - Неужели после такой ночи ты на что-то способен? В тот день Дэнни нарядился в темный костюм, одноцветный галстук и полосатую рубашку. Он надел почти такие же черные туфли, какие носил еще его отец. Когда Дэнни приглашал даму на ленч, он одевался официально - в этом он был консерватором. У него было свидание с Ванессой. Дейва не позвали, так как они собирались говорить именно о нем. У каждого были на то свои причины. Дейв всю смену удивлялся щеголеватому наряду своего напарника, но Дэнни объяснил, что пригласил на ленч свою тетушку и хочет выглядеть прилично. Дейв сказал, что хотел бы встретиться с ним попозже в баре. Дэнни пошел в маленькое бистро, открытое Фокси после ухода из полиции. Некоторые полицейские водили сюда своих жен или подружек, но бара здесь не было, поэтому страждущие полицейские не жаловали бистро. Таково было намерение Фокси. В отличие от многих других, сняв полицейскую форму, он не искал общения со старыми дружками. Расставшись с пистолетом, он превратился в обычного гражданина с правом на защиту людьми в синей форме, но вовсе не был обязан поддерживать с ними приятельские отношения. Кое-кого из своих старых приятелей он встречал с удовольствием, но не тех, с кем прежде напивался в баре Стоуки. Они бросались бы ему на грудь в два часа ночи, вспоминая старые времена и выпрашивая бесплатную выпивку, отпускали бы шуточки в адрес его жены на том универсальном языке пьяниц, который неизменен в его так называемом чувстве юмора, вызывающем такую же реакцию, как размокший окурок в писсуаре. Из алкогольных напитков Фокси подавал только вино. Сменившиеся с дежурства полицейские предпочитали другие напитки. Бистро называлось "Клементина" в честь его жены, и, похоже, их крабы из Мэриленда, ростбифы с кровью и суп из устриц пользовались успехом. Фокси готовил, а Клементина и еще одна женщина работали в зале. Меню было написано мелом на черной доске. Зал украшали цветы и свечи в винных бутылках. Французский хлеб в корзинках был бесплатным, а клетчатые скатерти всегда были усеяны крошками, как будто здесь собирались подкармливать птиц. Как в тысячах других бистро, все это создавало непринужденную атмосферу, которая, по мнению Клементины, и нужна была публике. Дэнни пришел сюда точно в час, через несколько минут появилась Ванесса. - Привет, Дэнни, как поживаешь? В свободном черном платье она казалась более яркой блондинкой, чем обычно. Кружевные перчатки и чулки тоже были черными, а глаза сильно накрашены. - У тебя траурный день? - усаживаясь, пошутил Дэнни. Ванесса осмотрела свое платье, и уголки ее рта обиженно опустились. Дэнни тотчас пожалел о своих словах. Типичная ситуация в его общении с женщинами. Всегда он говорил что-нибудь несуразное в самое неподходящее время. Дэнни попытался исправить положение. - Я пошутил, ты выглядишь великолепно. - Нет, я выгляжу неважно, но лучше чем иногда бывает, - ответила она. - В этом мне помогает Дейв. Он мне нравится, и я не нуждаюсь в твоем одобрении. Дэнни не понял, что она имеет в виду: то, как она одета, или ее отношения с Дейвом. - Послушай, Ванесса, я не хочу с тобой ссориться. Не скажу, что мне все безразлично, наверно оттого, что я завидую Дейву. Все-таки я первый тебя встретил. Я знаю, что это не имеет сейчас значения. Мы не на сезонной распродаже. Просто я не могу сдерживать свои чувства. Мне больно. Я предложил тебе свою дружбу, думал, что за этим последует нечто большее, и вот я слышу, что ты прыгнула в постель к моему товарищу. - Это было не так. - Судя по тому, как мне рассказали, это было именно так. Нельзя же все валить на спиртное, хотя оно тоже сыграло свою роль. Но ты зря думаешь, что я буду только улыбаться и уверять, что все в порядке. Дэнни разломил булочку, и на белую скатерть посыпались крошки. Масло только что вынули из морозилки, и оно было твердым как камень. Он попытался намазать его на хлеб - из этого ничего не получилось. Тогда он решил резать по кусочку величиной с ноготь и поочередно класть их на хлеб. - Итак, - сказала Ванесса, - что ты собираешься предпринять? Дэнни пожал плечами. - Ничего. Я лишь хотел, чтобы мы встретились и выяснили наши отношения. Дело в том, что я теперь живу с девушкой; ее зовут Рита. - С девушкой, которую зовут Рита? Она что, несовершеннолетняя? Если это так, я тебе яйца разможжу. Дэнни обиделся. - Пожалуйста, не употребляй здесь таких выражений. Это приличный ресторан. Нет, она совершеннолетняя. В сущности, это не твое дело. Я только хотел сказать тебе, что мое сердце отнюдь не разбито. И если я хочу называть ее девушкой, а она меня парнем, то мы, черт возьми, будем делать это, не спрашивая ни у кого разрешения. Следи лучше за собой, а Рита сама может о себе позаботиться. - Так ли? - Ты что, хочешь опекать ее, как ребенка? - Нет, не хочу, но это неважно. Расскажи мне лучше о Дейве. Он любил жену и ребенка? Дэнни кивнул. - Очень сильно любил. Жил ради них. Когда они погибли, он совсем голову потерял. Будь с ним потактичней, он очень ранимый человек. Снаружи крепкий, как панцирный краб, а внутри очень деликатный, мягкий и сентиментальный. - Я не хочу ранить его. Во всяком случае, он меня не любит. Я ему нравлюсь, ему приятно быть со мной, но в нем нет страсти. - Возможно, это защитная реакция. Второй такой утраты он не перенес бы. Расскажи мне, как он себя ведет, когда вы остаетесь одни. Не смотри на меня так, я говорю не о сексе. Я хочу знать, спокоен ли он, не терзается ли, не... не плачет ли во сне? Он скорее откроется перед женщиной, с которой спит, а не перед мужчиной - неважно, что тот его лучший друг. Принесли суп, и Ванесса принялась за еду. Дэнни сначала вытер свою ложку салфеткой, чем вызвал раздражение Клементины. - Он не плачет во сне, он плачет у меня на плече, - ответила она, - и это вполне нормально. Его может расстроить музыка, эпизод из фильма или просто мимолетное воспоминание. Но это не значит, что он неуравновешен. Она поднесла ложку ко рту, но Дэнни схватил ее за запястье. - Что это? Сжав губы, она попыталась вырваться. - Шрам. Обожглась когда-то окурком. - Чепуха, этот след явно не старый, - сказал он, показывая пальцем. - И этот тоже. Это свежие следы. Ванесса наконец вырвала руку. - В чем ты меня подозреваешь? Думаешь, я его постель поджигала? Дэнни уставился на нее. Он знал ее историю и догадывался о том, что случилось. Работа детективом не прошла для него даром. Он был на улице с двенадцати лет и знал, как выглядит темная сторона жизни. - Ты прижигаешь себя, - сказал Дэнни, как бы констатируя факт. - Да. - Когда? - Я не думаю... - Ванесса пыталась держаться вызывающе, но он осадил ее. - Когда? Ванесса склонилась над столом и, казалось, внутренне сломалась. - После того как мы занимаемся любовью. Так обычно делал мой отец. Он наказывал меня таким образом после того, как занимался со мной сексом. Теперь я делаю это сама. Я не знаю почему. Дэнни поморщился. - Ты наказываешь себя за распущенность? - Думаю, что да. Самое забавное: мне это необходимо, чтобы очистить душу. - В этом нет необходимости. Ванесса. Ты не совершаешь ничего дурного. Она взглянула на Дэнни и улыбнулась. - И это говорит человек, который каждый раз после секса идет исповедоваться. Дэнни старался говорить спокойно. - Это совсем другое дело. По крайней мере я себя не калечу. Если тебе действительно плохо, почему бы не пойти на исповедь вместе со мной? - Для священник" это был бы незабываемый день. Выслушивая наши скабрезности, бедняга метался бы от кабинки к кабинке и пытался бы скрыть возбуждение. Шокированный Дэнни чуть не подавился супом. - Нельзя так говорить о священниках. - Не будь наивным, Дэнни, они ведь тоже мужчины, не так ли? Тем не менее я постараюсь с этим покончить - ненавижу находиться в зависимости от чего бы то ни было. Но это будет непросто. Я не всегда могу контролировать свои действия. Пожалуйста, не говори ничего Дейву. Дэнни подумал, что про подожженную кровать Дейв уже знает, а то, что она мазохистка, со временем сам обнаружит. Но Дейв точно не потерпит, если он начнет вмешиваться в его дела. И Дэнни решил ничего не говорить. - Мой рот на замке. Ванесса улыбнулась. - Спасибо, Дэнни. Они еще поговорили о Дейве, о себе и создавшемся положении и в конце концов пришли к выводу, что все сложилось как нельзя лучше. Суповые тарелки были убраны, и на столе появились вторые блюда. Дэнни занялся телятиной, не задумываясь о молочных телятах, из мяса которых было приготовлено его блюдо. Он не любил глубоко проникать в суть вещей. Ванесса ела форель, гадая, сколько времени прошло с тех пор, как эта рыба резвилась в чистых струях канадского ручья. Она была из тех женщин, которые всегда любят заглянуть за сцену. - Ты католичка? - спросил Дэнни. - Бывшая. - Чур меня, адский пламень, - машинально пробормотал он и сразу же пожалел об этом. Снова, в который раз, он допустил оплошность и пытался исправить ситуацию. Дэнни был рад, когда пришло время попросить счет. Они уже уходили, когда из кухни вышел Фокси и стал выговаривать Дэнни за то, что тот не зашел к нему. Дэнни сказал, что думал, будто Фокси не нравится, когда полицейские посещают его заведение, на что Фокси возразил, что некоторых он всегда рад видеть, если, конечно, они называют его Рэем. Фокси повел их к Клементине, но та была очень занята и только бросила через плечо: "Заходите почаще, всегда рада вас видеть". Фокси заставил их выпить с ним бренди, и они разошлись только через полчаса. Разговор с Фокси привел Дэнни в хорошее расположение духа. Совсем не важно, что некоторые полицейские, как Фокси, ненавидят свою профессию: оставив службу, они по ней скучают. Люди, думал Дэнни, - самые противоречивые создания на Земле. Ты даешь им одно, а они хотят другого. Приезжают в Огайо и сразу же начинают думать о Калифорнии. Перебираются, наконец, в Калифорнию и постоянно вспоминают Огайо. Вы принимаете их в клуб, а они хотят попасть в другой. Когда вы их исключаете, они только и помышляют, как бы вернуться. Дэнни вспомнил слова знаменитого альпиниста: "Когда я, холодный и голодный, взбираюсь на гору, мне хочется быть дома с женой, рядом с пылающим камином. Когда же я дома, то тоскую по горам..." Рост Спэна был шесть футов и два дюйма. Великолепное, развитое за годы тренировок туловище и неказистые тощие ноги со стопами, размеру которых позавидовали бы многие женщины. Беда в том, что упражнения для ног он находил слишком скучными и все внимание концентрировал на развитии рук и торса, и потому стал похож на восклицательный знак. Когда его фотографировали, он требовал, чтобы ног не было видно. Он пас семь девушек, одной из которых была Рита. Опекая их, он оставлял им не больше десяти процентов выручки. Следил за тем, чтобы к ним не приставали всякие уроды и извращенцы, хулиганы и бандиты. Он платил полицейским, патрулировавшим его участок, и много лет был осведомителем у лейтенанта, в свою очередь спасавшего его от внезапных облав. К тому же Спэну приходилось отстегивать часть денег местной мафии, гарантируя себе таким образом личную безопасность. С честными полицейскими он не мог договориться и только жаловался им, что подвергается расовой дискриминации из-за черного цвета кожи. В действительности африканских корней у него не было. Родители Спэна приехали с острова Святого Маврикия, но благодаря годам, проведенным под кварцевой лампой, он вполне сходил за черного. На вопрос о странном оттенке кожи он отвечал, что кто-то из его предков был белым. Как и все сутенеры, Спэн больше всего заботился о своей репутации. Он изучал походку, одежду и манеры своих коллег с основательностью, которая, занимайся он наукой, принесла бы ему славу. Все, что грозило испортить его репутацию, вызывало у него страх и ненависть. Известие о том, что одна из девушек собирается оставить его, чтобы жить с полицейским, привело его в ярость. Он отдавал этим девкам лучшие годы жизни не затем, чтобы они уходили от него. Спэн пытался подольститься к Рите, убеждал ее и, наконец, пообещал вырезать на ее лице свое имя. Это, казалось, подействовало. Вечером он, как обычно, пришел в спортзал и с мрачным видом стал ворочать тяжести. Выше пояса он выглядел как Арнольд Шварценеггер, а ниже - как Стэн Лорел, что не мешало ему пользоваться уважением среди себе подобных - он считался человеком, с которым можно иметь дело. Чтобы поддержать свою репутацию среди мелких торговцев наркотиками, сутенеров, мошенников и прочих подонков, Спэн был готов страдать, даже умереть. Его репутация вместе с привычкой широко тратить деньги составляла смысл его жизни. Закончив тренировку, Спэн принял душ и зашел в свой любимый туалет. Он мирно сидел, напевая песенки из мюзикла "Целуй меня, Кэт", когда от сильного удара дверь в кабинку слетела с петель. - Какого черта?.. - заорал Спэн и потянулся рукой вниз, где в кармане спущенных штанов лежал нож. - Не двигайся, Спэн. Полицейский (Спэн узнал его, это был Брат Тук) стоял перед ним с пистолетом в одной руке и фотоаппаратом в другой. - Застрелить меня собрался? - вскинулся Спэн. - Нет, если будешь делать все, что я тебе скажу. Медленно подними руку и спусти воду. Туалет был почти музейным экспонатом: с бачком, подвешенным над головой, и свисающей цепочкой. Спэн попробовал встать, но Брат Тук махнул рукой. - Сидя. - Что, черт возьми, это значит? - Делай, что говорят, иначе я пристрелю тебя и со спущенными штанами и грязной задницей выволоку в зал. - Ты этого не сделаешь! - А ты попробуй. Спэн уставился на дуло пистолета - маленькую черную дырку, торчащую, казалось, в самом центре Вселенной. Он ненавидел этого полицейского, но умереть с голой задницей не хотел. С этими неподкупными полицейскими невозможно договориться, они сразу психуют и надевают на тебя наручники. Он поднял руку и взялся за цепочку. - Тяни, - приказал Брат Тук. - Слушай, если там бомба, мы оба взлетим на воздух... - Делай, что тебе говорят. Спэн вздохнул и дернул за цепочку. Раздался скрежет, проржавевшая опора сломалась, и тяжелый металлический бачок пошел вниз. Спэн с визгом бросился вперед, успев уклониться от бачка, который обрушился на фаянсовый унитаз. Падая, он успел заметить вспышки. Когда пыль немного осела, он поднял глаза. - Ты, ублюдок... - начала было Спэн, но Брат Тук ударом ноги заставил его замолчать. - Слушай ты, урод, - сказал лысый полицейский, - я сфотографировал тебя, со штанами вокруг ножек-палочек, как ты позорно спасаешься от падающего бачка. Когда я проявлю пленку, получится на удивление благородный портрет. Я напечатаю его в натуральную величину и оклею все стены в окрестности. Твоя репутация превратится в дерьмо, если только... Спэн вздохнул. - Если только я не отстану от Риты. - Умный мальчик. Ну что, договорились? - Я так понял, что у меня нет выбора. - Я знал, что ты пойдешь мне навс