айон Сидзуоки... Двенадцать тысяч человек... Это подстать трем-четырем первоклассным пассажирским лайнерам. Онодэра хорошо помнил этот субтропический остров, покрытый густой зеленью. Ограды из крупной гальки, яркие декоративные растения в каждом саду. У него больно сжалось сердце. Даже и предположить нельзя, какой мощности достигнет извержение и когда оно прекратится. Гибнет остров, и думать об этом невыносимо. Неважно, что он такой маленький. Остров - это ведь не просто высунувшаяся над мором вершина скалы. Это плоды вдохновенного труда многих поколений. Это живая история мирно сосуществующих людей и деревьев, зверей и птиц. Остров - это приют всему живому, которое захотело и смогло здесь поселиться. Он и сам стал от этого "живым". И теперь он гибнет, умирает насильственной смертью, и его обитатели должны либо бежать, либо погибнуть вместе с ним... Пока один остров, но если... - На связи "Сэйрю-мару", - прервал мысли Онодэры радист. - Попросите вызвать штурмана "Вадацуми" Юуки. Юуки быстро оказался на связи. - Ну, как там "Вадацуми"? - спросил Онодэра. - Отлично... - ответил Юуки. - Уже три раза погружался. Жаль, что не вместе работаем. - Возможно, скоро будем вместе. "Кермадек" расшатался. Думаю, придется отправить его в док. Впрочем, еще надо проверить. Но на это уйдет не меньше недели. - Тогда сюда переберешься? - в голосе Юуки прозвучала надежда. - Когда?.. Онодэра не успел ответить - поступил другой вызов. Кажется, на связи был самолет. - Поблизости находится гидроплан сил морской самообороны, - доложил радист офицеру связи. - Просит навести его на место посадки, чтобы взять данные об исследовании дна... Офицер передал сообщение капитану. "Есино" стал сбавлять скорость. - Онодэра-сан, - радист поддерживал связь с гидропланом. - Там у них Катаока-сан, он просит вас пересесть к ним. - Катаока? - Онодэра, уже переступивший порог радиорубки, обернулся. Протопали несколько пар ног, над головой послышался гул. Онодэра поднялся на палубу. Ветер усилился, дыбились и плясали высокие волны. Четырехмоторный гидроплан быстро снижался. - А не опасно садиться при такой волне?.. - поинтересовался Онодэра. - Абсолютно безопасно, - улыбаясь, ответил ему один из офицеров. - У него на носу волногаситель. Такой гидроплан взлетает и садится при высоте волн в три с половиной метра. Лучше наших гидропланов нигде не сыщешь! Поднялся столб водяной пыли, гидроплан сел и, повернувшись носом к судну, побежал по воде. - Онодэра-сан, спускаем лодку, - крикнул хриплый голос. От волн разлетались тучи брызг. Онодэре пришлось надеть плащ. Едва он сел в надувную лодку с подвесным мотором, она сразу заныряла. Онодэра крепко ухватился за борт. Обогнув гидроплан спереди, с трудом подрулили к дверце. Как только погрузили непромокаемые мешки с материалами исследований, тут же взревели двигатели. Гидроплан пробежал по нескольким волнам, и шум бьющейся о дно корпуса воды прекратился - он уже парил над "Есино". Онодэра прошел через неширокий, забитый аппаратурой проход в радиорубку. Катаока был здесь. Он смотрел, как возится с прибором один из членов экипажа. Онодэра хлопнул приятеля по плечу. Тот обернулся. - А-а... - сказал он равнодушно и тут же опять повернулся к прибору. - Точно, - сказал член экипажа. - Большая подлодка. Не меньше четырех тысяч тонн. - Четыре тысячи тонн, говоришь? Ну, тогда это атомная подлодка, - все так же равнодушно произнес Катаока. - Преследует "Есино", что ли? Всего на расстоянии восьмисот метров... Страшно близко. - А это не наша "Удзусио"? - спросил Онодэра. - Она же должна участвовать в плане Д? - "Удзусио" сейчас у полуострова Кий, - ответил Катаока. - Да она и не такая огромная. Всего тысяча восемьсот пятьдесят тонн. - Что же она здесь делает? - задумчиво склонил голову член экипажа. - Может, следят за нами? - Очень возможно. Следует сообщить шифровкой на "Есино", - сказал Катаока. - Не иначе, как нами заинтересовалась какая-то страна, - заметил Онодэра. - Точно. Лодка недавно в двух километрах на глубине сорока метров следовала за "Есино". Ты ее не заметил во время погружения? - Нет... К тому же при всплытии пришлось попотеть - была опасность взрыва на дне. - Сигнал от нее был такой силы, что едва не сломалась стрелка магнитного обнаруживателя подлодок. И тебя попросили пересесть, чтобы выиграть время. Ведь материалы можно было просто спустить на канате. Пока спускали лодку, пока ты добирался, мы спустили за борт активный эхолот и убедились. - А я, значит, для камуфляжа? - усмехнулся Онодэра. - Не только. Юкинага-сан просил, чтобы ты, если сможешь, присутствовал сегодня вечером на чрезвычайном совещании штаба. Да, "Кермадек", наверное, на ремонт поставите? Я слышал, ты разговаривал с "Сэрю-мару". - Впереди слева по курсу извержение! - крикнул громкоговоритель. - Взрыв... Все бросились к иллюминаторам. Над темно-зеленым морем пятнами висели разорванные крепким западным ветром кучки белых облаков. Под ними прямо из океана вырывался, словно джин из волшебной лампы Алладина, желто-коричневый клуб дыма. Разбухая и поднимаясь все выше, он прорывал кучевые облака. Даже здесь, на высоте пять тысяч метров, воздух сотрясался от взрывов, а на поверхности воды в дыму заплясали языки пламени. Видно было, как из колыхавшегося дымового столба в воду сыпалось что-то белесое - наверное, пепел и пемза. В крутящемся дымовом смерче, казавшемся густым и липким, сверкали сполохи. Поверхность моря покрыли вулканические бомбы и пемза. Кругами разошлось, несильное цунами. - Скала Смита? - спросил Онодэра. - Нет. Аогасима, - ответил Катаока. - Второй раз после вчерашнего. Остров, наверное, почти целиком исчезнет. - Остров Аога? А люди? - Там было человек двести семьдесят. Видно, все погибли. Разве кто-нибудь успел уйти в море на рыбачьих лодках... Но, не проверили... - Бросили на произвол судьбы?! - Поблизости не было судов. Буквально через десять минут после радиограммы с острова о признаках извержения пассажирский самолет международной линии сообщил о начавшемся извержении, - лишенным интонации голосом пояснил Катаока. - Аога в отличие от Хатидзе лежит в стороне от морских линий... И такое теперь будет происходить без конца, подумал Онодэра, чувствуя мучительный холод в желудке. Аога - это еще цветочки. Масштабы последующих извержений и взрывов будут в сотни тысяч, в миллионы раз больше... - Весь вулканический пояс Фудзи одновременно стал изрыгать огонь, - Катаока хмуро кивнул в сторону иллюминаторов. - Правда, и раньше бывало, что он активизировался, но не в такой степени. Гидроплан, набирая высоту, накренил крыло. Глазам открылось еще одно извержение. Дым, уже оторвавшийся от поверхности моря, вздымался южнее Аога. И к северу от острова Хатидзе тоже виден был столб дыма. - А это? - спросил Онодэра, судорожно проглотив комок. - Остров Миякэ. Часа два назад началось. Извержение вершины Акабаке... Птицы все чувствуют. В этом году так и не прилетели на остров... - Да, дела... - сказал Онодэра, голос у него, как и у Катаоки, стал бесстрастным. - Все острова Идзу разом... А Осима? - И остров Осима. В вулкане Михара три раза были небольшие взрывы, а пепел до сих все еще сыплется. Того и гляди произойдет большой взрыв. Население эвакуируется, даже внутренние воздушные линии, проходящие над островом, закрыли. Гидроплан достиг восьми тысяч метров и все продолжал набирать высоту. Дальше к северу облаков стало меньше и вскоре открылась ясная поверхность зимнего океана, раскинувшегося под чистым небом. Гидроплан продолжал лететь на север, время от времени делая правые и левые круги. Когда он в очередной раз лег на правый круг, из иллюминаторов открылся вид на всю цепочку островов Идзу, протянувшихся с севера на юг. С пяти из них высоко в небо поднимались тускло-черные столбы дыма. Столбы эти ломались под западным ветром, и казалось, что на север движется гигантская военная флотилия. На самом же деле эта цепочка островов билась в судорогах, прежде чем исчезнуть в темной пучине океана. Онодэра невольно закрыл глаза. А когда открыл их, увился вдали, словно белый призрак, силуэт Фудзи со скользящими по склонам легкими облаками. Эта непостижимо прекрасная в белизне свежего снега гора, казалось, парила в прозрачном зимнем воздухе. Неужели есть на свете такая сила, которая способна нарушить, осквернить этот неземной покой?.. Однако выстроившаяся внизу флотилия, изрыгая столбы черного дыма, двигалась на север - на эту прекрасную, благородную гору. Огромная огненная змея, притаившаяся на неизмеримой глубине под океаном, сейчас изрыгала огонь, дым, пар и пепел и с каждой секундой подбиралась все ближе к Фудзи, символу Японии... - Высота девять тысяч метров... - сообщил громкоговоритель из штурманской. - Переходим к горизонтальному полету. - Ну как? - обратился Катаока к инженеру-электронику. - Пока что ведет себя прекрасно, - ответил пожилой мужчина, возившийся с каким-то большим прибором. - Если так пойдет и дальше, то будет отлично работать и на высоте пятнадцать-двадцать тысяч метров. - Гравиметр типа Т, - объяснил Катаока заинтересовавшемуся Онодэре. - Совместная разработка геолаборатории Токийского государственного университета и лаборатории воздушных съемок Института национальной картографии. Наша страна создает наиболее совершенные приборы этого вида. Не случайно в Японии впервые в мире были обнаружены гравитационные изменения с качающегося судна. И я думаю, такого прибора, как этот, способного работать на высоте десять тысяч метров, тоже пока ни у кого нет. Сплошная электроника. А вот эта приставка устраняет все, даже самые слабые шумы. Сегодня мы испытываем его впервые, но вскоре такие же приборы будут установлены еще на двух самолетах. А обнаруживатели геомагнитных аномалий уже установлены на двух противолодочных сторожевых самолетах. - Полученные данные одновременно регистрируются и поступают на наземную станцию, откуда передаются компьютеру в штабе, - сказал технический специалист. - И что же? - спросил Онодэра. - Изменения гравитации значительны? - Колебания просто чудовищные, - Катаока почему-то вдруг улыбнулся. - Потом в штабе просмотришь их на дисплее. Отрицательный пояс аномалии в районе Японского желоба сейчас со страшной скоростью перемещается на восток. А с востока вулканического пояса происходит перемещение в противоположном направлении - на запад. Кажется, эти перемещения в основном и послужили причиной пожаров на островах Идзу и Бонин. В открытом море в районе Канто отрицательная аномалия увеличивается с каждой минутой. Пожалуй, дно Японского желоба с восточной стороны уже опустилось метров на двести-триста... Иди-ка сюда. Катаока за руку потащил Онодэру к правому иллюминатору. - Видишь море на востоке? - указал он пальцем. - А туман-то какой! - сказал Онодэра. - Это что, течение тормозится, что ли? Впрочем, не может же Курильское течение заходить так далеко на юг... - Нет, это не то. Вот посмотри на метеорологическую карту. Пояс обнаруженной большой гравитационной аномалии и участок возникновения тумана почти полностью совпадают... - Гравитационная аномалия и... туман?! - удивился Онодэра. - Но какая тут связь? - На этом участке морская поверхность из-за резкого уменьшения гравитации вогнута, - Катаока втянул шею в плечи. - И температура воды распределяется по вертикали очень неравномерно. Из-за малой гравитации холодные воды глубинных участков поднялись в верхние слои. Возможно, в какой-то степени произошло и адиабатическое расширение. Короче, вдоль пояса отрицательной гравитационной аномалии появляется огромная масса холодной воды, с которой сталкиваются теплые воды Куросиво, и в результате возникает туман. Гидроплан зигзагообразно пересекал пояс гравитационной аномалии, расположенный вдоль вулканического пояса Фудзи. - Пока мы тут возимся, - негромко заговорил инженер-электроник, - американцы запустили подряд три геодезических спутника. И все они под разными углами пролетают над территорией Японии. - Искусственные спутники! Да... нам бы такой макроизмерительный аппарат... - сказал Катаока. - Им ужо случалось обнаруживать крупномасштабные гравитационные аномалии. Однако не так просто понять, к чему это может привести, а? - Это вопрос времени. Просто у них сбор информации опережает ее комплексный анализ. - В провинциях Ниягата и Томияма произошло землетрясение, - послышалось из громкоговорителя. - Сила его 7 баллов, эпицентр расположен в шестидесяти километрах на север от города Ниигата на глубине пятидесяти километров. Исследовательское судно сообщило о поднятии скалы Ямато. - На этот раз со стороны Японского моря... - глядя на громкоговоритель, проговорил Катаока. - В клещи попали... На даче одного из членов австралийского правительства в пригороде Канберры, на Рэдхилле, встретились премьер-министр Австралии, хозяин дачи и смуглый миниатюрный гость. Уже минут пять длилось молчание, только было слышно приглушенное гудение кондиционера - февраль выдался необыкновенно жаркий. Премьер, словно желая избавиться от внезапно нахлынувших мыслей, рывком поднялся с низкого кресла. Огромный, в два метра ростом, в этот момент он походил на вырванное с корнем могучее дерево. Заложив руки за спину, премьер зашагал из угла в угол. - Япония... - он подошел к кондиционеру. - Вот он тоже - "Сделано в Японии"... - и, обернувшись к миниатюрному гостю, добавил: - Трудно себе представить, мистер Нодзаки... Да и разрешить проблему будет весьма нелегко. Японец, к которому обратился премьер, был маленьким, худощавым мужчиной с полуседой головой и мелкими морщинками у глаз. Его ясный взгляд, казалось, следовал за тобой, куда бы ты ни повернулся. Этот миниатюрный немолодой японец просил премьера о конфиденциальной встрече через хозяина дачи. Людей, которым премьер не отказал бы встретиться, можно было пересчитать по пальцам не только в Австралии, но и во всем Содружестве Наций. Премьер понятия не имел, как старик Нодзаки об этом узнал и почему получил поддержку владельца дачи. Видимо, японец потратил на это немало сил и средств... Как бы то ни было, но встреча произошла. И вдруг старик передает ему секретное послание своего премьер-министра и министра иностранных дел и сообщает совершенно невероятные вещи, а под конец обращается с поразительной просьбой. - Думаю, вам известно, что население Австралии за последние десять лет увеличилось почти на миллион человек. Сейчас оно превышает двенадцать миллионов... - сказал премьер, меряя шагами ковер. - Да, мне это известно... - ответил старик с бездонно ясными глазами. - За те же десять лет в Японии население увеличилось на восемь миллионов человек. В настоящее время оно составляет почти сто десять миллионов. - То есть почти в десять раз превышает население нашей страны... - премьер нахмурился. - А плотность населения выше почти в двести раз. Площадь вашей страны составляет семь миллионов семьсот тысяч квадратных километров, что в двадцать раз больше площади Японии. - Но, я думаю, вам известно, что семьдесят процентов этой площади - бесплодная пустыня. Какой смысл говорить об этом, подумал премьер, глядя за окно. В еще светлом сиренево-синем небе поднималась красная луна. - Япония... - опять повторил премьер. - Край чудес. Крупнейшая индустриальная страна на западе Тихого океана, высокоразвитое современное государство... Кстати, мы с вами на одной долготе. Вы, вероятно, помните тему Австралийского павильона на Экспо-70?.. Мы собирались сотрудничать с вами, собирались воспользоваться вашей помощью - финансовой и индустриальной... Вы участвуете в разработке железных руд у нас на севере и нефтяных промыслов во внутренних районах... Да и ваши автомобили... "тойота", "ниссан", "мацуда", как видите, разъезжают по нашей стране в большом количестве. В настоящее время в Австралии проживает шестьдесят тысяч японцев. - Я знаю, - кивнул Нодзаки. - В последние двадцать лет Австралия была для нас хорошим партнером. И мы высоко ценим ваш личный вклад с эту дружбу. - Я прилагал и прилагаю все усилия, чтобы превратить Австралию в открытый для всего мира "континент новых возможностей", хотя мои дед и отец были сторонниками так называемого "превосходства белой расы"... - сказал премьер, вытащив из нагрудного кармана сигару. - В начале века на севере нашей страны вспыхнула золотая лихорадка. К нам хлынули переселенцы из Юго-Восточной Азии. Я думаю, ни дед мой, ни отец не были откровенными расистами. Но... подумайте сами! Австралия издавна была местом ссылки, на ее пустынных просторах обитали только кенгуру да аборигены. Белые на этих относительно безграничных землях разводили овец, крупный рогатый скот, неторопливо увеличивая территорию, необходимую для спокойной жизни. Они не могли угнаться за непоседливыми и вечно спешащими рабочими китайского происхождения. Белых это не могло не раздражать, а тут еще разгорелся пожар дискриминации монголоидов, докатившийся до нашей страны как международное поветрие. В результате - закон об ограничении иммиграции и немало трагедий... Поэтому мы не раз советовали руководителям японской промышленности не опережать время... Премьер усмехнулся, заметив, что сам увяз в этой проблеме. Он почувствовал даже некоторое раздражение против японца, который, оставаясь на редкость немногословным, сумел направить разговор в нужное ему русло. Кроме того, в английском языке премьера, безвыездно прожившего в Мельбурне до зрелого возраста, ощущался австралийский акцент, близкий к кокни. А английский этого маленького японца был безупречен, в нем порой даже проскальзывал оксфордский акцент. Это странным образом подавляло премьера. - И что же... - сказал премьер, чиркая спичкой. - На какую цифру вы рассчитываете? - На миллион для начала, - как бы вскользь заметил старик. - А если окажется возможным, в дальнейшем довести ее до двух-пяти миллионов. Премьер молча раскуривал сигару. Пять миллионов?! Это же сорок пять процентов нынешнего населения Австралии! Австралия на треть превратится в страну желтой расы! - Ну, предположим миллион человек... Это уже составит восемь процентов нашего населения, - премьер выдохнул густой клуб дыма. - И это в течение двух лет?.. - Желательно, в течение более короткого времени, - на лице старика впервые появились следы глубокого страдания. - Если это возможно, хорошо бы уже в нынешнем году частично начать переселение. Хотя бы первых ста тысяч человек. Под предлогом развития глубинных, девственных районов страны... - Это будет довольно сложно, - впервые вмешался в разговор хозяин дачи. - Парламент может не согласиться принять такое число иммигрантов, если не открыть карты. Во всяком случае, для этого потребуется время. - Нет, почему же, возможно это и удастся провести через парламент, - премьер ткнул в пространство сигарой, словно ему в голову пришла удачная мысль. - Ну, трансконтинентальная железная дорога, например... - Действительно, - кивнул хозяин. - Тем более что проект еще не полностью разработан. Устроить международные торги и подряд на строительство на самых выгодных для Австралии условиях передать Японии. - До этого придется заключить с Японией соглашение о совместном развитии внутренних районов нашей страны или что-нибудь в этом роде, как бы расширяя ныне действующее соглашение об экономическом сотрудничестве между нашими странами. - Можем и не успеть, - сказал старик. - А что если вы утвердите проект строительства в срочном порядке, получив кредит от Японии на самых выгодных условиях? Разумеется, всю технику и специалистов Япония предоставит. Если бы вы только сумели провести это через парламент в течение полугода... - Такая поспешность и слишком выгодные для нас условия могут насторожить, - вмешался хозяин. - Мне кажется, здесь можно найти подходящие предлоги. Скажем, Япония вынуждена пересмотреть в целом проекты строительства новых железных дорог из-за участившихся землетрясений. Тем более что строительство повой суперскоростной магистрали уже фактически приостановлено. Вот и получается, что излишки средств на выгодных условиях мы предоставляем Австралии. Разумеется, одновременно на тех же условиях мы будем вести переговоры и в Африке, и в Южной Америке. Возможно, нас обвинят в демпинге, но и здесь есть выход: можно будет в качестве компенсации заключить долгосрочное соглашение о закупках в больших количествах австралийской шерсти и баранины. Баранина действительно потребуется для наших беженцев. У нас существует проект строительства большой морозильной базы в Океании. Будем хранить баранину там... Этим стоит заняться, подумал премьер. Сделка, безусловно, выгодная. Получить высококвалифицированных прилежных рабочих вместе с высокоразвитой техникой и строительными материалами... А пока суд да дело, эти люди потеряют родину, а Австралия - кредитора, с которым она должна расплатиться... И все же возникает масса тревожных вопросов... Что будут делать эти люди, когда закончится строительство железной дороги? Какое влияние они окажут на будущее Австралии? - И все-таки я не уверен, возможно ли переселение ста тысяч человек сразу, - премьер задумчиво покачал головой. - Тем более иммиграция целого миллиона... Думаю, для этого потребуется специальное законодательство. А как обстоят ваши дела в ООН? Я надеюсь, вы уже установили там соответствующие контакты? - С генеральным секретарем ООН мы уже имели три приватные беседы. С ЮНЕСКО контакт будет установлен и самое ближайшее время. Связь с постоянными представителями Совета безопасности, очевидно, тоже налажена. ООН, конечно, сумеет призвать к выполнению международного "морального долга", однако сомнительно, что ей удастся принять срочные эффективные меры. В настоящее время ведутся переговоры с президентом США и с главами некоторых южноамериканских и африканских государств. Было бы весьма желательно переселить хотя бы несколько сот тысяч человек до того, как это на нас обрушится. Разумеется, это сугубо одностороннее желание. И сейчас я... нет, вся Япония на коленях молит о помощи вас, вашу страну, весь мир. Спасите жизнь нашему народу... он на грани гибели... Старик говорил с надрывом, казалось, еще секунда и он, рыдая, бросится на колени перед премьером... Но старик сидел совершенно прямо, соединив худенькие коленки, на которых спокойно лежали руки. На его губах застыла легкая улыбка. И лишь глаза пылали в трагической мольбе. Поразительное для нашего века самообладание, подумал премьер. Пожалуй, оно характерно для этого загадочного народа... Так называемая "восточная улыбка" скрывает всякое проявление чувств. Никогда не поймешь, что и в какой мере волнует японца... - И все же это уж очень невероятно, - премьер глубоко вздохнул, будто хотел скрыть, что ему трудно дышать, и загасил сигару о пепельницу. - Неужели Япония, подобно легендарной Атлантиде, на самом деле исчезнет под водой? Ученые вашей страны утверждают это с полной ответственностью? - Пока я ничего определенного сказать не могу, - лицо старика впервые исказилось страданием. - Вопрос беспрерывно изучается в совершенно секретном порядке. Народ еще ничего не знает. Вы, конечно, можете себе представить, к каким волнениям и беспорядкам приведет любая неосторожность, тем более сейчас, когда после большого землетрясения люди и так встревожены. Впрочем, даже хорошо, что народ взбудоражен - ему некогда задумываться над страшным. Единственное, что я могу вам сообщить, - катастрофа с вероятностью в семьдесят процентов произойдет в течение двух лет. Это все, что мне известно. Для уточнения прогнозов требуется время. Однако положение неуклонно ухудшается. Иными словами, срок укорачивается. Мы с нашим планом, видно, очень опоздали. С каждым днем убеждаемся в этом. - Мистер Нодзаки, я вас хорошо понял, - премьер положил свою огромную волосатую руку на тонкое худенькое плечо старика. - Мы сделаем все, что в наших силах. Это я вам обещаю. Я попробую также поговорить с главами государств, входящих в Содружество Наций. Во всяком случае, я буду рекомендовать странам Содружества оказать помощь Японии. А мы, как самая большая и самая близкая к вам страна в Содружестве, конечно, постараемся сделать все, что в наших возможностях. - Благодарю вас, - старик поклонился, в его глазах блеснули слезы. - Я на некоторое время останусь в японском посольстве. Я очень надеюсь на великодушие вашего превосходительства и на высокий гуманизм, который вы постоянно проявляете перед всем миром. - А переговоры с Советским Союзом еще не начинали? - спросил хозяин дачи. - Эта страна владеет обширными территориями в Азии. - Думаю, уже начали, - кивнул Нодзаки. - Откровенно говоря, мы многого не понимаем в этой великой стране. Но мы возлагаем надежды на ее исторические заслуги в решении проблемы национальных меньшинств. - А на Китай, по-видимому, надеяться не приходится, - заметил хозяин. - У него своего населения восемьсот миллионов... Да и исторически сложившиеся отношения между вашими странами не позволяют рассчитывать на положительное решение... - Ваше превосходительство, позвольте преподнести вам от лица нашего премьера, - Нодзаки встал со стула. - Вернее, от имени японского народа... Он взял со столика, стоявшего в углу комнаты, длинный деревянный футляр и открыл крышку. - Это же... - имевший представление о древнем восточном искусстве премьер на мгновение замер, потом вынул из нагрудного кармана очки. - Великолепно! Тринадцатый век, если не ошибаюсь? - Вы совершенно правы. Начало камакурского периода. Эта статуэтка Будды хотя и не зарегистрирована в качестве национального сокровища, но по праву может быть причислена к таковым... - тихо произнес старик. - Мы приобрели ее в провинциальном буддийском храме. Такие предметы еще иногда встречаются в отдаленных префектурах Японии. Прошу принять на память. Когда Нодзаки ушел, договорившись о следующей встрече, премьер с явным удовольствием вновь принялся разглядывать небольшую, высотой в тридцать-сорок сантиметров статуэтку. - Потихоньку начинают вывозить свои культурные ценности, - сказал хозяин дачи, встряхивая шейкер. - В этом году в Европе и Америке состоятся три выставки древнего японского искусства. Редчайшие вещи будут вывезены. Видно, это не без умысла. Кое-какие ценности, как бы между прочим, уже проданы или принесены в дар. В последнюю минуту будет уже не до их спасения. - А нельзя ли сейчас купить несколько старинных храмов? - задумчиво произнес премьер. - Ведь в Японии есть такие сооружения, которым нельзя дать погибнуть. - С этим нужно поторопиться. Ведь в таких делах американские музеи и различные фонды действуют весьма оперативно. - Как было бы хорошо принимать только статуэтки... - вздохнул премьер, снимая очки. - Но миллион, два миллиона японцев... Что с ними делать... А если пять миллионов, то в нашей стране образуется еще одно государство. Им же нужны жилища, продукты питания... Да и численность их будет постоянно расти. К тому же жизненный уровень у них тоже не из низких... - Не знаю, какие формы это примет... Будут ли это лагеря для беженцев, нечто вроде лагерей для заключенных, или гетто, трудно предсказать... Ясно одно: мы берем на себя весьма тяжкое бремя... - хозяин поставил перед премьером бокал. - Самое лучшее, конечно, изолировать их. В глубинных районах страны у нас есть обширные девственные территории. Рассеять пять миллионов по разным участкам и использовать для развития пустынь... - И все же, как можно переселить сто десять миллионов человек? Кто в мире примет такое огромное количество людей? - премьер удивленно уставился в пространство. - Ты только представь себя на месте руководителя этой страны, на месте человека, ответственного за судьбы своей родины. Что бы ты смог сделать? Одних кораблей сколько потребуется... - Наверное, больше половины людей погибнет. Придется принять очень жестокое решение, - проговорил хозяин, словно убеждая самого себя. - А те, кому удастся переселиться, станут обузой для всего мира... Ох и натерпятся они... И преследования, и гонения, и ненависть... И между собой не все у них будет гладко, будут бороться за жизнь, уничтожая друг друга... А родины не будет... не будет ее больше на Земле... Им придется испить горькую чашу страданий до дна. Да, этому народу, потихоньку, со вкусом лепившему свою историю на маленьких, очень замкнутых островах востока, придется испытать такие же страдания, какие мы, евреи, испытываем уже не одно тысячелетие... - А не могут ли столь резкие изменения в земной коре оказать влияние и на Австралию? - премьер взял в руку бокал. - Надо, чтобы наши ученые изучили этот вопрос... 5 Переступив порог общего отдела штаба, Онодэра сразу почувствовал что-то неладное. Сотрудники, сбившись группами, взволнованно, с раздражением говорили о чем-то. Снимая куртку, Онодэра спросил у соседа: - Что-нибудь случилось? - А вы еще не знаете? - удивился тот и протянул Онодэре журнал. - Прочитайте! Вчерашний, вечером поступил в продажу. Это был массовый еженедельник, который выпускало одно весьма уважаемое издательство. Он был уже изрядно потрепан, побывав, как видно, во многих руках. Сразу бросался в глаза крупный, на весь разворот заголовок: "Японский архипелаг утонет?! Предсказывает профессор Тадокоро, крупнейший специалист в области вулканологии". Пальцы Онодэры, державшие еженедельник, невольно сжались в кулаки. Почувствовав, как меняется в лице, он набросился на статью, но волнение мешало сразу уловить смысл. В статье почти полностью, правда с некоторыми искажениями, излагалась теория профессора "об аномалиях во встречных потоках мантии" с сенсационной приправой, характерной для массовых еженедельников. - Разглашение государственной тайны! - сказал парень, сосед Онодэры. - Он, может, и большой ученый, но настоящий дикарь. По слухам, проболтался спьяну. Профессор Тадокоро напился?! За те полгода, что он знал профессора, Онодэра ни разу не видел, чтобы тот выпивал... Внимательно перечитав статью, Онодэра заметил, что профессор ни прямо, ни косвенно не обмолвился о плане Д и его штабе. В статье был и комментарий Управления метеорологии, который сводился к тому, что на Японском архипелаге действительно концентрировались землетрясения и заметно активизировались горообразовательные процессы, а также происходят сдвиги земной коры в прилегающих участках. В настоящее время прилагаются все усилия для изучения возможных в будущем стихийных бедствий. Однако современная наука не считает погружение Японского архипелага на дно океана сколько-нибудь реальным... Статья заканчивалась интервью с известным ученым Оидзуми. "...Исследования и теории профессора Тадокоро, - сказал он, - никогда не пользовались доверием в научных кругах Японии. Ему пришлось даже подрядиться на работу в группу стратегических исследований для военно-морского флота США... Настоящее высказывание вообще ставит под сомнение, в здравом ли он уме. Если да, то это можно расценить только как желание приобрести дешевую популярность в трудную для нашей страны минуту. Подобных людей решительно необходимо брать под надзор, поскольку они, высказывая совершенно нелепые с точки зрения науки теории, усиливают тревожное состояние масс..." Далее следовали беседы с директором фирмы по торговле недвижимостью, домохозяйкой, популярным актером, писателем-фантастом... Короче говоря, статья в целом была написана так, чтобы подчеркнуть фантастичность и полную несостоятельность выдвинутой профессором теории. - В прежние времена на разглашение государственной тайны его бы без разговоров арестовали и швырнули в тюрьму, - сказал молодой, но уже грузный майор штаба армии. - А что профессор? - подавив раздражение, спросил Онодэра. - Вчера после обеда явился вдрызг пьяный в Управление метеорологии и через участников плана подал в штаб заявление об увольнении, - грузный майор сложил руки на груди. - Видно, явиться прямо сюда постеснялся. Был в Управлении метеорологии? Онодэра недоуменно пожал плечами. - Если он от нас уйдет, то его уже ничто не будет сдерживать, - заметил сотрудник НИИ Управления обороны. - Вот, вот, из-за этого со штатскими и нельзя работать! - высокомерно произнес майор, выпятив грудь и глядя прямо в лицо Онодэре. - Они совершенно лишены чувства ответственности, даже если родина в опасности. Его следует немедленно изолировать. - Говорят, кто-то из руководства отправился к нему уговаривать... - Разве можно урезонить этого штатского дикаря? Подобные типы, когда с ними миндальничают, как раз и начинают выламываться. Помяните мое слово, он таких дров наломает!.. - Постойте, - вмешался Онодэра. - В этой статье Тадокоро-сан высказывает свою личную точку зрения, не упомянув ни о плане, ни о штабе. - Ну и что? Репортеры со временем и до нас доберутся. - Они и так уже разволновались, - сказал молодой парень. - За профессором сейчас по пятам ходят сотрудники органов безопасности, а ему-то что? Он после обеда будет выступать по телевидению. - Как это по телевидению? - брови майора угрожающе поднялись. - В какой программе? - В программе "Послеобеденная всякая всячина". - Скотина! - выругался майор, стукнув кулаком по столу. - Его необходимо остановить! Поручить бы это контрразведке! - Какая там контрразведка! - усмехнулся еще один сотрудник, чиновник министерства иностранных дел. - Любая возня вокруг профессора может привести только к обратным результатам. Пусть себе плывет по течению, а мы - ничего не видели, ничего не знаем. - Все же мне непонятно, - проговорил Онодэра, - почему профессор решился опубликовать свою теорию... и так внезапно... Все четверо сразу к нему обернулись. Казалось, они только теперь вспомнили, что Онодэра работал вместе с профессором еще когда не было никакого плана Д. - Быть может, виной всему уязвленное самолюбие? - предположил сотрудник министерства иностранных дел. - Нельзя не признать, что на сей раз Тадокоро оказался провидцем. Собственно, именно он открыл правительству глаза. Однако когда его открытие было признано делом государственной важности и им стали заниматься в организованном порядке, профессор лишился главенствующей роли. Ведь после создания группы Д профессору в сущности печем было заниматься. Мне кажется, самым сильным его желанием было доказать правильность своего прогноза... Прогнозируемое явление он рассматривал с чисто научных позиций, ни мало не заботясь о судьбе Японии. И вообще, профессор Тадокоро типичный "ученый чудак", да к тому же еще устаревшего типа, который как следует не может управиться с компьютером, не знает системного анализа. Естественно, он перестал быть стержнем плана, а ему, видно, хотелось оставаться центральной фигурой. Работу по этому гигантскому плану он, вероятно, представлял себе как наблюдение за "великой трагедией природы"... Но ведь речь идет не о солнечном затмении!.. И вот, когда дело стало обретать совершенно конкретные черты, он оказался за бортом... В результате - крушение честолюбивых надежд и этот последний взрыв... - Может, его взбесило, что Наката-сан отнял у него руководящую роль?.. - сказал молодой парень. - Ребята не раз слышали, как профессор ругался с ним. - Все они такие, эти дикие ученые... - прищелкнул языком майор. - Никаких сдерживающих центров. Сделают какое-нибудь открытие и обалдеют от радости, а до интересов государства им никакого дела нет... Не-ет! Все это неправда! Онодэра не мог с ними согласиться. Тадокоро-сан не такой человек. Да, он ученый. Но не "безумный ученый" и тем более не "ученый чудак". У него широкая, открытая миру душа. Это не представитель официальной науки, выпестованный в башне из слоновой кости. Но почему, почему он повел себя так странно?.. - Идите скорее сюда! - крикнул кто-то из соседней комнаты. - Тадокоро-сан устроил потасовку со своим собеседником! По телевизору показывают! - Что, что? - оживились все. - С кем? - С профессором Ямасиро. А сейчас дубасит диктора, который бросился их разнимать. - Другого не следовало и ожидать! - заключил кто-то. Онодэра, вспыхнув, обернулся, но так и не понял кто. Он но пошел смотреть передачу и одиноко продолжал стоять у своего стола. Что же это такое!.. - беззвучно шептал он. Перед его глазами стояло лицо профессора Тадокоро. Широкое, некрасивое, но бесконечно печальное - лицо человека, привыкшего "созерцать" природу и разгадавшего немало ее тайн. Онодэра вдруг со щемящим чувством вспомнил, как профессор сказал про него Юкинаге: "Ему можно доверять". И Онодэра сам проникся безграничным доверием к профессору... Они были вместе на десятитысячеметровой морской глубине, вместе видели то, чего никто не видел. Профессор вообще видел многое. И многое знает... Но он глубоко проник не только в душу природы, но и в душу человека. Он прекрасно понимает, что такое "общество" и по какой системе оно строится. Но ему чужда борьба за власть, чужда эта мышиная возня. Честолюбие, слава - это его не волнует. У него есть его "великая природа" и есть душевная широта - он готов без боя уступить место другому. Все это Онодэра подсознательно чувствовал. Что же с ним вдруг сделалось?.. Или он на самом деле "дикий", "чудак-одиночка", который никак не может ужиться с этим брюзгливым и сварливым, как свекровь, обществом?.. - Кажется, профессора Тадокоро арестовали! - крикнул вбежавший из коридора мужчина. - Что, что ты сказал? - Онодэра невольно бросился к нему и схватил сзади за плечо. - Почему арестовали? За что? - В вестибюле телецентра после выступления он опять подрался. Оказавшийся там случайно сыщик арестовал его на месте преступления, - ответил тот. - Кажется, и сыщику досталось. Говорят, профессор явился в телестудию вдрызг пьяным. Все заговорили разом возбужденными, пожалуй, даже радостно возбужденными голосами. Онодэра не мог здесь больше оставаться и выскочил в коридор. Здесь он столкнулся с Юкинагой. - Пойдем! - схватил его за руку тот. Таким Онодэра его еще никогда не видел - бледный, с подергивающимся лицом, горящими глазами. - Пойдем, я говорю! Эту сволочь Накату избить надо! Понял?.. Избить... - Да что с вами, Юкинага-сан? Онодэра ошеломленно смотрел на Юкинагу, с силой тянувшего его за руку. Он никогда не видел этого спокойного, неизменно выдержанного, доброжелательного и, казалось, не слишком решительного ученого таким возбужденным. - Успокойтесь, пожалуйста! - лепетал Онодэра, освобождаясь из рук Юкинаги. - Вы говорите, избить Накатусана? А профессора Тадокоро только что арестовали... - Вот, вот в том-то и дело! Я этого Накате не прощу! Довести профессора до этого... Резко распахнув дверь кабинета, Юкинага пошел прямо на Накату. Бывший там сотрудник испуганно оглянулся. Онодэра положил ему руку на плечо и решительно вытолкал из кабинета. А Юкинага уже схватил Накату за лацкан пиджака. Руки его дрожали. В таком состоянии человек не способен драться, подумал Онодэра, глядя на дергающееся лицо Юкинаги. - Зачем... Тадокоро-сан... - сказал Юкинага и захлебнулся. - Ты... сволочь... - Я его не просил об этом, - ответил Наката своим обычным спокойным тоном. - Он сам, по собственной инициативе, взялся за это дело. Это правда. Они о чем-то побеседовали со стариком Ватари и вдруг... - Ты должен был его остановить! - крикнул Юкинага. - Ты только подумай, что он сделал для всех нас! И потом он мой учитель! Как ты смел не сказать мне... - Ну, знаешь, если бы я тебе сказал, ты бы его отговорил, - Наката мельком взглянул на Онодэру. Юкинага все еще держал его за лацкан пиджака. - ...Откровенно говоря, для этой роли никто так не подходил, как профессор Тадокоро. Эффект превзошел все ожидания. Не скрываю, я обрадовался, когда профессор сказал мне о своем намерении. Но, повторяю, не я его об этом просил. Он сам узнал о контрмерах, сам принял на себя эту роль... - Ты думаешь, я не понимаю, что ты специально так подстроил... - Неужели ты считаешь его человеком, который может поддаться на такие уловки? Или меня считаешь способным на такое вероломство в отношении профессора?! - на этот раз уже кричал Наката. - Или ты думаешь, что, кроме него, кто-нибудь в состоянии сыграть эту роль? Ну вот ты, например. Пальцы Юкинаги, сжимавшие лацкан пиджака Накаты, разжались. Он побледнел еще больше, затрясся всем телом и закрыл лицо ладонями. И только сейчас Онодэра смог встать между ними. - Тадокоро-сан... - Наката на секунду запнулся. - По собственному почину начал применять тактику "с открытым забралом". - Роль болтуна, разглашающего тайну и поставляющего информацию еженедельникам? - И выступление на телевидении... - Наката смущенно отвернулся от Онодэры. - Я никак не ожидал, что он настолько войдет в роль... Скоро нельзя уже будет скрыть, чем мы тут занимаемся... Ну, мы и решили прибегнуть к довольно банальному способу. Запустить пробный шар, намеками разгласить тайну и изучить реакцию на нее. Моя идея заключалась в том, чтобы подать информацию в скандальном виде. Выбрать для этого какой-нибудь крупный еженедельник... Но я не успел еще составить конкретный план действий, как... - Тадокоро-сан по собственному почину взял на себя скандальную роль, хотите вы сказать?! - Да, и только он... - Наката запнулся, даже закашлялся. - Эффект намного превзошел все наши ожидания... это, конечно, было под силу только ему... Правда, я совсем не думал, что он зайдет так далеко... Горький комок застрял в горле Онодэры. Вот оно что! Когда никак уже нельзя сохранить тайну, ученый-одиночка, слывущий чудаком, даже сумасшедшим, и пользующийся в научных кругах сомнительной репутацией, публикует в массовом еженедельнике сенсационную статью. Именно в массовом еженедельнике. Таким образом, с одной стороны, информация воспринимается с ограниченным доверием, как обычная для еженедельников погоня за сенсацией. Здесь все учтено: и смягчение удара уклончивым отрицанием официальных органов, и насмешливое отношение академических авторитетов к ученому "со странностями". Хотя информация и из ряда вон выходящая, но воспринимается без особой тревоги, как мнение чудака. А выходка профессора в телецентре - блистательная концовка этой статьи. С другой стороны, люди все-таки прикоснулись к неизвестному им до сих пор факту, теперь у них начнется адаптация к мысли "а может быть...". Потихоньку будет вырабатываться иммунитет, как от вакцины, содержащей вредные, но ослабленные бактерии... - Сенсей сам, по собственному почину, говоришь... - сказал Онодэра. - Мне кажется, я начинаю понимать. - Это человек, конечно, со странностями... но большой человек, - сказал Наката, опускаясь на стул. - У него нет семьи, это тоже существенно... У него нет никакого тяготения ни к высокому общественному положению, ни к славе... - Дело не только в этом! - категорически заявил Онодэра. - Он действительно никогда не помышлял о престиже, для него это совсем неважно... Мне кажется, основную роль тут сыграло то, что ему было очень горько. - Горько? - обернулся стоявший у окна Юкинага. - Отчего? - Оттого что именно он сделал это открытие. Юкинага и Наката потрясенно смотрели на Онодэру. В наступившей тишине было слышно, как дребезжат оконные стекла. Теперь на небольшие землетрясения уже никто не обращал внимания. Сейчас, подумал Онодэра, Тадокоро-сан в полицейском участке... Этот большой человек... Конечно, его сразу освободят, тем более он был пьян. Ну, а потом что он будет делать? - Положим, профессор временно отвлек внимание общественности от нашего плана, от существования нашего штаба... Но неужели он к нам не вернется? Или он считает, что свое дело уже сделал? - Он сам закрыл себе дорогу назад. Я никак не думал, что он способен на драку в телецентре, - грустно произнес Наката. - Но хочется, чтобы какая-то связь между нами сохранилась. И, я думаю, она сохранится. Надеюсь, старик Ватари все уладит... - А старик в Хаконэ? - нахмурился Онодэра. - Туда сообщили? Ну что, вулканический пояс Фудзи с юга... - Ах да! Извини, чуть не забыл... - Наката испуганно посмотрел на Онодэру. - Мне час назад принесли... Ты еще не видел? Выдвинув ящик стола, Наката вытащил сложенную вчетверо газету и передал Онодэре. В разделе объявлений одно было очерчено красными чернилами: "Тосио Онодэре Скончалась мать. Немедленно возвращайся домой. Старший брат" Это было так внезапно, что Онодэра даже не удивился тому, что в такую минуту не испытывает острой боли. - Много лет было твоей матушке? - не глядя на Онодэру, спросил Наката. - Ты, наверное, давно ее не видел? - Шестьдесят восемь, нет, шестьдесят девять, - тихо проговорил Онодэра. - После смерти отца она очень сдала... Наверное, сердце. - Съезди, - сказал Юкинага. - Твоя родина ведь на Кансае. Аэропорт Ханэда открыли... - Билет на самолет достать невозможно, - Наката протянул руку к телефонной трубке. - Из Ацуги в Итами ежедневно отправляется транспортный самолет сил самообороны. На нем и лети. - На вулкане Фудзи объявлено чрезвычайное положение, - сказал побледневший Куниэда. - На отдельных участках начались выбросы пара. С метеостанции на горе все эвакуировались, осталось только несколько человек на чрезвычайный случай. - Отсюда, наверное, не увидеть извержения? - старик засмеялся. - А вот извержение Комагатакэ или другой вершины Хаконэ было бы видно. - Три автомобиля стоят наготове. Очень прошу вас - вернитесь в Токио. Премьер строго-настрого приказал привезти вас. Представить себе трудно, что будет, если с вами что-либо случится... - Не бойся, я пока не собираюсь умирать, - усмехнулся старик. - В течение двух-трех дней ничего не произойдет. Я это чувствую. Да и материалы сегодня к вечеру должны быть готовы. - Да разве кто-нибудь работает?! - раздраженно воскликнул Куниэда. - Они только и знают целыми днями прогуливаться да прохлаждаться... - Ну да, ходят, бродят, обдумывают... - старик окинул взглядом Куниэду. - Это-то меня и беспокоит. Последние трое суток совсем не спали. Так и организм не выдержит... "Они" - так в этом доме называли группу ученых из Киото. Кроме Фукухары в нее входили бледный, плосколицый, неопределенного возраста человек, одетый в обычное кимоно, но сильно смахивающий на буддийского монаха, и совершенно седой, пожилой мужчина. Из штаба им придали трех помощников для сбора материалов и технической работы. Иногда премьер, несмотря на крайнюю занятость, приезжал и просиживал с учеными до утра. В таких случаях Куниэде приходилось их обслуживать. Когда он входил с чаем или легкой закуской, создавалось впечатление, что у старика Ватари просто собрались гости - сидят, неторопливо беседуют о садовых деревьях, о керамических чашках для чайной церемонии. А один раз премьер и старик весело смеялись: кто-то смешно рассказывал о своей заграничной поездке. Чем же эти люди занимаются? - не раз задумывался Куниэда. Отнюдь не казалось, что они заняты размышлениями над судьбами Японии, над будущим страны и народа... В конце застекленной галереи появилась изящная девушка в кимоно. Она подошла к креслу-каталке, откуда старик любовался садом, и, опустившись на колени, что-то ему шепнула. Старик согласно кивнул. Девушка зашла за кресло и покатила его по галерее. - Пойдешь со мной, - сказал старик Куниэде. За поворотом открылся павильон-флигель. Пройдя через крытую галерею, они вошли в него и очутились в передней, из которой двери вели в две большие комнаты. Несмотря на суровые холода, стоявшие в конце февраля, седзи и застекленные ставни были раздвинуты. Вдали виднелось озеро Асиноко. На большом лакированном столе, который стоял посреди комнаты, лежал ворох исписанных бумаг. Тут же был расписной лакированный ящичек с кисточками для письма тушью. Тяжелая темно-зеленая тушечница напоминала застывший водоворот. Куниэда вспомнил, что однажды видел такую тушечницу на выставке. На дне этого темно-зеленого водоворота, на корочке засохшей туши поблескивала золотистая звездочка. Палочка для туши - в стиле эпохи Чинского двора, но, кажется, японской работы - была украшена листьями бамбука, выведенными золотой пыльцой. На краю ящичка лежала толстая кисточка, влажная, словно ее только что окунули в тушь. В комнате было много книг, географических карт, ежегодников. Здесь можно было увидеть и европейские издания, и древние рукописи в свитках. В комнате находились трое: в углу сидел изможденный усталый мужчина средних лет, по-видимому помощник, за столом - миниатюрный человек в стального цвета кимоно смотрел, скрестив на груди руки, за раздвинутые седзи, а рядом с ним - в стеганом ватном кимоно тот, что походил на монаха. Глаза его были полуприкрыты, ладони соединены на животе. На столе перед ними лежали три огромных конверта с несколькими иероглифами на лицевой стороне. - В общем, почти закончили... - сказал тот, что смотрел на открывающийся за седзи пейзаж. Он опустил руки и кивнул в знак приветствия. - О, готово? - старик кивнул в ответ и с помощью девушки пересел с кресла на пол. - Значит, августейшая семья отправляется в Швейцарию... - Да, - ответил миниатюрный мужчина. - А младшие члены императорской семьи - в другие страны. Один в Америку, другой в Китай, а третий, если удастся, - в Африку... Миниатюрный человек повернулся в сторону Куниэды. И Куниэду потрясло его лицо: за неделю профессор Фукухара изменился до неузнаваемости. Его еще недавно по-детски пухлые и округлые щеки впали, провалились глубоко глаза, и без того свинцовый цвет лица усугубляла отросшая щетина. Он походил на доживающего последние дни ракового больного. И только глаза его ярко пылали - два последних уголька на пепелище духовной энергии. - Погибнет более половины... - тихим, бесстрастным голосом проговорил профессор. - Да и оставшимся в живых... придется горько... - Вы разделили всех на три группы... - старик смотрел на конверты. - Вот как... - Нет, это не три группы, а три возможных варианта, - откашлявшись, заговорил профессор Фукухара. - Один на тот случай, если японскому народу удастся в будущем иметь свою страну, второй - если японцы расселятся в других странах и там ассимилируются... и последний - на тот случай, если ни одна страна в мире нас не примет... - В третий конверт вложен еще один конверт. Там - четвертый вариант, где высказывается крайний взгляд на вещи, - тихо произнес монах. - Откровенно говоря, мы все трое хотели было на нем остановиться. Но тогда наша работа совершенно не отвечала бы поставленной задаче. Так что написали в качестве особого мнения, отдельно. - Суть его в том, чтобы ничего не предпринимать, - пояснил профессор. - Все остается так, как есть, и никаких мер, ничего... Да вы что!.. - едва не вырвалось у Куниэды. - Что же это, все японцы до последнего - сто десять миллионов человек - должны умереть, погибнуть? Да чем только эти ученые занимаются?!.. На кой черт они нужны... - Вот оно как, - старик Ватари не отрывал взгляда от третьего конверта. - Такое мнение, значит, тоже появилось... Да... - Может быть, именно в этом исключительность японского народа. У японцев может появиться такое мнение... - монах приподнял веки. Казалось, он убеждает самого себя. - А вы все трое, прежде чем сделать такое заключение, подумали о своем возрасте? - старик острым взглядом скользнул по лицам собеседников. - Как вам сказать... - пробормотал Фукухара, вновь оборачиваясь к раздвинутым седзи. - Ханаэда, поди сюда, - сказал старик девушке, сидевшей у порога. - Прошу вас, полюбуйтесь этим полным свежести и надежд созданием. Она еще не познала любви. О таких вот девушках вы подумали?.. Или, скажем, о детях? - Как вам сказать... - повторил Фукухара. Куниэда даже не заметил, что его руки, лежавшие на коленях, стали мокрыми и сжались в кулаки. Его бил озноб. Эти ученые, они что - звери... - Как бы то ни было, это крайняя точка зрения... - монах опять прикрыл веки. - Для нас это своего рода исходная позиция, отталкиваясь от которой можно продумывать различные варианты... - Да, исходная позиция... Она гласит: ничего не искать, ничего не требовать от мира, от других стран... Япония может надеяться только на Японию... - голос профессора стал совсем безжизненным. - Мир еще не устроен, чтобы Япония могла у него что-либо требовать. Человеческое общество на нашей планете еще не обеспечивает гражданину любой страны право жить в любом государстве. И надо полагать, что такое положение вещей сохранится довольно долго. Это исходный момент. Японскому народу, потерявшему свою территорию, придется просить другие народы, чтобы его - из милости! - пустили в какой-нибудь закоулок. Однако, если просьбы будут отвергнуты, японцы не должны настаивать. А если они все же где-то устроятся, то будут жить, рассчитывая только на себя... - Декларация прав человека... - вмешался, не выдержав, Куниэда, - ...гарантирует право на жизнь любому человеку, если он... любое правительство... - Декларация есть декларация... - почти беззвучно пробормотал профессор Фукухара. - А такого права, на котором мог бы настаивать один человек перед всем человечеством, к сожалению, нет, оно еще даже не сформулировано. Ведь и с тех пор, как в каждой стране были закреплены законом права и обязанности граждан и правительства, прошло совсем немного времени... - Если даже мы выживем, потомкам... им придется страдать... - тихо кивая сказал старик. - В любом случае, захотят ли они оставаться японцами или не захотят... Поведение японцев будет регламентироваться не Японией, а внешним миром... Было бы легче, если бы исчезло само понятие "Япония"... Японцы превратились бы просто в людей... Но этого не получится... Ибо культура и язык - историческая "карма"... Если бы и Япония как государство, и народ ее, и культура, и история сгинули бы разом, было бы по-своему хорошо... Но японцы все еще молодой народ, волевой народ, его "карма" жить еще не кончилась... - Э-э, простите... - сказал до сих пор молчавший помощник. - Если позволите, нельзя ли господам ученым отдохнуть? Ведь они совсем не спали все это время... - Куниэда, конверты... - старик кивнул девушке. - Благодарю вас! Отдыхайте, пожалуйста. Девушка с Куниэдой помогли старику пересесть в кресло-каталку, остальные трое не шелохнулись. - Сразу отправитесь в Токио? - спросил Куниэда, толкая кресло. - Хорошо бы взять с собой и господ ученых. Машины есть. А здесь, думаю, оставаться опасно... - Ханаэда, - властно сказал старик, обернувшись к девушке. - Немедленно вызовите врача. Пусть осмотрит ученых. Ватари решил не теряя ни минуты отправиться с бумагами в Токио, оставив для гостей две машины. Когда Куниэда, собравшись в дорогу, подвез кресло-каталку со стариком к машине, с неба посыпал колючий снег. Открыв дверцу "мерседеса-600", сделанного по спецзаказу, и спустив трап, он хотел было погрузить кресло, как вдруг раздался оглушительный грохот. Куниэда обернулся. Со склона Фудзи, недалеко от вершины, поднимался дым. - Это кратер Хоэй, - спокойно произнес старик. - Судя по дыму, ничего страшного, во всяком случае пока... Сзади послышались торопливые шаги. К машине подбежала бледная как полотно Ханаэда. - Дедушка... - она закрыла лицо руками, - Фукухара-сенсей... - Что?! Куниэда испуганно обернулся к дому. Оттуда медленно шел монах. Вытащив из рукава-кармана кимоно четки, он молитвенно сложил ладони. - Кресло, - сказал старик Куниэде, который еще не погрузил его в машину. - Ханаэда, немедленно сообщи семье сэнсэя. Тацуно-сан, прошу вас, позаботьтесь обо всем. Монах, которого назвали Тацуно, все так же держа руки, поклонился. Со стороны Фудзи опять послышался грохот. С легким шуршанием начал падать пепел. 6 На Кансае, куда Онодэра приехал после долгого отсутствия, по сравнению с Токио было относительно спокойно. Перед посадкой в Итами транспортный самолет сил самообороны сделал круг над Осакой. В панораме раскинувшегося внизу города Онодэра почувствовал какие-то изменения. В чем дело, он понял позже, после разговора с братом по пути из крематория Нада. - Знаешь, я, пожалуй, переменю работу... - сказал ему старший брат. - На Кансае почти все проектные работы приостановлены или вовсе прекращены. Я тоже могу оказаться не у дел. - Но почему? - удивился Онодэра. - Как же так, из-за землетрясения в Канто прекращаются работы на Кансае?! - А ты не знаешь? В последнее время здесь происходит сильнейшее опускание почвы, - брат скрестил на груди руки. - Правда, началось это не сегодня, но сейчас темпы возросли. Кое-где почва опускается на два сантиметра в день... - В самом деле? - рассеянно пробормотал Онодэра и подумал, что в последнее время он лучше знает, что творится на дне океана, чем на суше. - Да. И так уже с год. Причем происходит это не местами, а повсюду. Кажется, что опускается вся земля. Очень странное впечатление... Будто Западная Япония начинает медленно тонуть. Создалась опасность для засыпанных участков у моря Хансин и для побережья Осакского залива. Проводятся срочные работы по укреплению береговых дамб. Но за опусканием не угнаться - у берега оно идет со скоростью десять сантиметров в день... За десять дней целый метр! Представляешь себе? Ученые, правда, говорят, что так долго не может продолжаться... Онодэра почувствовал, как ногти впились в ладони. Структура основания западной и восточной частей Японского архипелага различна, следовательно, различным должен быть и характер изменений. Но то, что Западная Япония так же, как и вся... - Давайте в аэропорт, - сказал брат шоферу. - Там у фирмы есть вертолет. Покажу тебе сверху, что происходит. - Послушай, - повернулась к ним сидевшая рядом с шофером жена брата. - Может быть, не сегодня? - Ничего. Церемония получения праха состоится завтра утром. Ты поедешь домой и всем распорядишься... Мы скоро вернемся. Скоростные хайвеи Хансин, Медзин и Осака были еще в порядке, так что до аэропорта они добрались быстро. Брат из машины по радиотелефону попросил подготовить вертолет, поэтому по прибытии они сразу же поднялись в воздух. Сверху хорошо было видно наступление моря на побережье Осакского залива. Часть побережья и осушенные земли Хансина уже были залиты водой, исключение составляли лишь участки, защищенные волнорезами и срочно сооруженными дамбами. Район Сакай, самый близкий к морю, тоже был частично затоплен. Скрылся под водой и вновь стал болотом участок, осушенный было и подготовленный для расширения нового аэропорта Кансай. От него далеко в открытое море тянулся мутный поток. Море стремилось взять обратно, слизнуть своим огромным языком земли, некогда отвоеванные у него человеком. В устьях рек повысился уровень прилива. В воде, постепенно разрушаясь, стояли брошенные заводы, склады, жилые дома. Тайсе, Нисиедо-гава и Амагасаки - районы Осаки, находившиеся ниже уровня моря, теперь были необитаемы. Особенно страшное зрелище представляла собой Нисиедо-гава - из воды торчали черные утесы зданий. - Убедился теперь? - спросил брат. - Если здесь и можно что-нибудь сделать, то для этого потребуются гигантские средства. Но разве сейчас станут этим заниматься, когда все брошено на восстановление Канто. Наша фирма на грани банкротства... - Ты говорил, что хочешь переменить работу. Что же ты собираешься делать? - Онодэра угрюмо рассматривал землю. - Матушки теперь нет. Вот я и думаю собраться с духом и отправиться в Канаду. Есть работа по благоустройству в нефтеносных районах Манитобы. Хочу поехать всей семьей. Жена, правда, колеблется... - Это прекрасная мысль! - не удержавшись, воскликнул Онодэра и положил свою руку на руку брата. - И когда ты собираешься? - Из Канады-то торопят... Ну, пока соберешься, пока со здешними делами разделаешься, думаю, пройдет месяц, а то и два. На будущей неделе, возможно, съезжу туда один, присмотрюсь. - Чем скорее, тем лучше, - Онодэра невольно крепко сжал руку брата. - Брось все дела, не раздумывай. Махни сразу в Канаду, ничего лучшего не придумаешь... Пусть жена ворчит, бери всю семью и переезжай... - Тебе легко говорить! В сорок лет менять работу... - улыбнулся было брат, но тут же недоуменно посмотрел на Онодэру. - А ты-то что так горячо меня гонишь? - Да ведь Япония... - начал Онодэра и запнулся. Он чуть было не проговорился. Уж очень обрадовался, что его родные - надо же! - собираются бежать от беды, о беде не ведая. Но сказать об этом брату он не имел права... Онодэра снова посмотрел вниз... Беги, беги, брат!.. стучало в его груди. Ему очень хотелось крикнуть это во весь голос. Беги в чем есть... Япония тонет... И не просто тонет... До того как она исчезнет под водой, произойдут страшные катаклизмы... Спасутся только те, кому особенно повезет... Онодэра даже удивился, обнаружив вдруг в себе такой прилив родственных чувств... Поступив в институт, Онодэра сразу отделился и отдалился от родных, а когда начал работать, это расстояние и в прямом, и в переносном смысле слова увеличилось еще больше. В Токио родственников у него не было. Друзья менялись, уходили, приходили. В молодости человека ошеломляет широта открывшихся перед ним горизонтов, и в тридцать лет он порой все еще ищет перемен. А Онодэру, кроме того, захватил и понес гигантский водоворот. Судьба его сложилась так, что в ней не было места личной жизни. С родственниками он виделся за это время всего один раз - когда умер отец. Ровно через семьдесят пять дней старший брат выслал ему его долю наследства - сто тысяч иен. Эти деньги Онодэра сейчас же отослал обратно, матери, написав, что он работает и ему ничего не нужно. Он действительно работал. Изо дня в день погружался в пучину моря, поднимался в небо, вступал в единоборство с двигателями и заполнял графы бесконечных диаграмм по программе исследований. Он имел дело с гигантским куском скалы площадью в триста семьдесят тысяч квадратных километров, с беспредельным океаном, с чудовищно огромной огненной змеей под его дном. Во время работы он забывал не только о родственниках, но и о себе... Однако сейчас, поговорив с братом, Онодэра ощутил, что в нем продолжают жить сильные родственные чувства. Онодэра никогда не вспоминал о детских ссорах и драках, а вот как брат ему помогал, как защищал его - это он помнил. Брат был старше на десять лет. Сестра, средний ребенок в семье, умерла очень рано... Память, она хранит многое... Первое воспоминание - брат вытаскивает его из канавы... А потом поздний вечер после храмового праздника, брат несет его домой на спине, а он засыпает... Брат идет босиком - у него на гэта порвались тесемки... Позже брат ловил для него жуков, учил удить рыбу, плавать, делать модели самолетов... Когда брат был уже студентом, Онодэра помнил, с каким благоговением он взирал на его книги на японском и иностранных языках... Теперь эти воспоминания разом нахлынули на Онодэру. Мучительно трудно было молчать. Как это ужасно - не иметь права сказать ни единого слова родному брату, брату, тепло которого он помнит всем своим существом. А может быть, произнести роковое слово?.. Сказать: "Беги, брат, с Японией конец"... Брат будет потрясен и начнет торопливо собираться в путь. Жена потребует объяснений. В запале брат обязательно проговорится. А перед отъездом он скажет самому близкому другу или самому надежному из тех, кто будет на прощальном вечере... А потом он наверняка захочет захватить кого-то из подчиненных, с кем проработал не один год. "Тайна" станет передаваться из уст в уста... Может, это не так и плохо?! Ведь тогда люди сами будут уезжать, хоть кто-то спасется... Почему этого нельзя делать? Но ведь это не его тайна. Ее разглашение может расстроить осуществление большого плана... Это служило каким-то оправданием... Онодэре и в голову не приходило, что он следует древнему закону: хранить верность долгу, даже принося в жертву близких. Вертолет снижался в восточной части аэропорта, вдалеке от трассы регулярных рейсов. Онодэра, избегая смотреть брату в лицо, разглядывал землю. Красные, зеленые, серые крыши. Улицу переходит группа младшеклассников в желтых шапочках. Их ведет женщина. Дом... В окнах, выходящих на юг, развешено белоснежное белье, сушатся одеяла. Светит солнце. Какая-то женщина пальцем показывает малышу на их вертолет. Вон домохозяйки в фартуках, с платками на головах, идут за покупками... Заныло сердце. Наверное, он по-настоящему еще не понимает, что такое "груз" семьи, жизни. Семья брата... Какое место занимают жена и двое детей в его жизни... Жена у брата упрямая, с характером, сейчас начинает полнеть и до исступления занимается косметической гимнастикой... Старший сын, ученик первого класса средней школы. Дочь, в четвертом классе начальной школы. Чадолюбивый брат любит ее без ума... Только и говорит о ней: "...девочка заняла первое место на школьном конкурсе по классу рояля, а на префектуральных соревнованиях - второе... Надо купить ей концертный рояль..." А вообще он в семье играет роль матери... И все это давит на плечи брата как счастливый груз. И таких семей, которые находятся на грани гибели, больше двадцати миллионов... Онодэра приподнялся на сидении, чтобы в последний раз, перед посадкой, окинуть взглядом простиравшуюся внизу панораму. Тесные ряды маленьких домиков, кооперативных массивов, дешевых доходных домов, кое-где разорванные зелеными пятнами холмов и лесов, тянулись до самого горизонта, переходя в затянутую коричневой завесой дыма Осаку. И в каждой из этих коробок творилась жизнь человеческая, чуть расцвеченная скромными надеждами и удовольствиями... Узы родства, совершенно неприметные в повседневной жизни, обретают вдруг свинцовую тяжесть при малейшем отклонении от нормы - таком, как супружеская ссора, болезнь ребенка или смерть близких... И нужно спасти, переместить, переселить более двадцати миллионов семей, обремененных тяжестью многотрудной жизни. Заставить их бросить дом, за который наконец-то выплатили половину ссуды, пианино, купленное для дочери ценой огромных жертв... Все бросить и отправиться в чужие края, в неизвестное завтра?.. - Задумался? Давай выходить, - отстегнув ремень, брат хлопнул Онодэру по плечу. - Рановато немножко, но не пообедать ли нам? Как ты насчет рыбки, кузовка, а? - А что, можно кончить пост? - рассеянно спросил Онодэра. - А почему нет? Я вчера весь день и сегодня до двенадцати постился. Похороны фактически уже кончились... - брат легко спрыгнул на землю. - Только жене не говори. В последнее время она вдруг стала проявлять строгость в таких вопросах. Возраст, наверное, сказывается. Пообедали в районе Хокусинти, в японском ресторане, где хорошо готовили рыбу и который славился своим сакэ. Онодэра выпил много, - давно он уже так не пил, но почему-то почти не опьянел. Они вышли на улицу и окунулись в море света, хотя его здесь было чуть меньше обычного - экономили энергию. Ведь приходилось снабжать пострадавший от землетрясения район Токио, да и в самой Осаке станции снизили выработку электроэнергии из-за опускания почвы. Тем но менее у баров, как всегда, весело звучали звонкие голоса женщин, которые провожали и встречали клиентов. Брат предложил походить по барам, а потом заночевать у него, но Онодэра отказался - необходимо было рано утром вылететь в Токио. Номер у Онодэры был заказан в отеле при аэропорте, да и билет на самолет забронирован. - Обойдись уж без меня на завтрашней церемонии... - сказал он брату. - Мне, правда, тяжело уезжать... Опять же родственники ворчать будут... - Не беспокойся, положись на меня, - успокоил брат, оплачивая счет. - А сюда будешь наведываться? Или опять надолго исчезнешь? - А-а... - издал неопределенный возглас Онодэра, думая о бесконечной и странной работе, которая вновь начнется с завтрашнего дня. - Не знаю еще... Я тебе сообщу, что и как... Выходя из маленького кабинета, брат вытащил из внутреннего кармана пиджака узкий длинный конверт. - В таком случае возьми вот это, - сказал он. - Память о матери. Онодэра взял конверт. В горле что-то застряло, готовое вырваться, но сказал он совсем не то, о чем думал. - Брат, отправляйся в Канаду, так будет лучше! Так будет лучше... - повторил он горячо и взволнованно. - Обязательно надо ехать! - Чудной ты! - рассмеялся брат и двинулся вперед. - А ты сам-то как, какие у тебя планы? Не пора ли тебе обзавестись семьей? Холостяк после тридцати, это как-то уже нечистоплотно... Они расстались у ресторана - брат пошел в одну сторону, он в другую... На каком-то здании бежали буквы светящихся новостей: "Извержение кратера Хоэй вулкана Фудзи". Город тонул в леденящем февральском холоде, с неба начинал сыпать колючий редкий снежок, но на центральной улице царило обычное вечернее оживление. Все тот же поток машин. Все те же банкеты в ресторанах. Служащие фирм - дельцы и деляги - на отдыхе. Продефилировала подвыпившая компания, распевая военную песенку. Молоденькие хостэс с обнаженными плечами, дрожа от холода, отвечали визгливым смехом на фривольные шутки клиентов. Размеренной походкой прошагал господин в роскошном тяжелом пальто. Перебежала улицу официантка, старательно и зябко придерживая подол кимоно. Девочка-цветочница, закутанная в платок, предлагала прохожим букеты. Прошел бродячий певец с аккордеоном и гитарой. С передвижных лотков продавали - в расчете на хостэс - горячие шашлыки из каракатицы. Дверь общественной столовой - единственной на всю улицу - широко открыта, видно, как валит пар от только что вынутой из котла лапши. Шагая в этом столпотворении под ледяным боковым ветром, Онодэра почему-то вспомнил, что скоро праздник Взятия воды Февральской башни храма в Пара. Эта мысль заставила его содрогнуться. Жизнь идет, как обычно. Все живое ждет прихода весны... В этой круговерти каждый человек думает о своем завтра. После суровой зимы наступает весна, расцветает сакура, подрастают дети, наступает новый учебный год, рядовой служащий становится столоначальником, хостэс находит покровителя и открывает свое дело или выходит замуж. В неотвратимом ходе времени люди вынашивают свои скромные надежды, ждут смены времен года, размышляют о жизни, расцвеченной небольшими радостями, замутненной горестями. Онодэре опять сделалось нехорошо, как тогда в кабине вертолета. Теперь от всей этой жизни он отделен прозрачной стеной. Это не просто стена, это экран смерти. Если смотреть на жизнь с его стороны, любая самая веселая сцена обретает черты смерти. По залитой светом улице шагают бесчисленные пары туфель, каждая пара несет жизнь... И опять горячий комок подкатил к горлу Онодэры. "Бегите! Все бегите! Спасайтесь!" - захотелось крикнуть ому. Скоро наступит весна. А вот наступит ли лето? Или осень?.. Будет ли будущий год?.. Эта земля, по которой вы сейчас шагаете, наверно, его не увидит. Вы уверены, что для того, чтобы попасть в завтра, нужно просто идти вперед... Но завтра, наше завтра, будет не таким, каким вы его себе представляете. Гигантская катастрофа опрокинет это завтра. А что последует за ним? Пока никто этого не знает. Бегите, спасайтесь немедленно! Бросайте все, бегите, в чем есть, спасайте свою жизнь!.. Онодэра внезапно почувствовал опьянение. Его охватил страх, что он на самом деле сейчас встанет посреди толпы и начнет кричать. Начнет спьяна кидать всем подряд безумные слова, хватать всех за грудки и орать: "Бегите! Спасайтесь!" Мучимый страхом и пьяным желанием заорать, Онодэра схватился за голову. Пробираясь сквозь толпу неверным шагом, он налетел на кого-то, выбил из рук сумку, из которой посыпалась всякая мелочь. - Извините... - Онодэра поспешно наклонился, чтобы собрать содержимое сумки. - Простите, пожалуйста. Потянувшись за палочкой губной помады, он потерял равновесие, чуть было не врезался лицом в асфальт. Каким-то чудом ему удалось удержаться, но, чтобы не растянуться, он присел на корточки. - Онодэра-сан! - услышал он над головой. Что?! Он увидел прямо перед собой на асфальте черные дамские лакированные туфли, а над ними черные бархатные брюки. Он переводил взгляд все выше и выше, как вдруг на его плечо мягко легла рука. - Сколько я вас искала, Онодэра-сан! Мне с вами нужно, просто необходимо поговорить... Чувствуя тяжелое, раздвигающее черепную коробку опьянение, Онодэра с трудом поднял голову. Перехваченные обручем волосы, смуглое серьезное лицо. Улыбка. Это была Рэйко Абэ. 7 Штаб Д-плана занимал одиннадцать комнат, расположенных на трех этажах в здании Управления обороны. В самой большой из них недавно установили дисплей ДЗ. Он был гораздо больше, чем на "Есино". На экранном устройстве наглядно отражались все энергетические изменения, происходившие в основании Японского архипелага. Дисплей был сконструирован лет пять назад фирмой, выпускавшей приборы электронной оптики. Однако крайняя сложность подключения к компьютеру и чрезвычайно высокая стоимость ограничивали, если не исключали, его применение. Как только приступили к осуществлению Д-плана, Наката счел необходимым заказать дисплей ДЗ. Первый опытный образец был установлен на "Есино". А второй, уже более совершенный, сейчас установили в штабе. От многочисленных приборов, размещенных на морском дне вокруг Японского архипелага, по двум каналам - на ультрадлинных и ультракоротких волнах - поступали данные о подземных толчках, изменениях в тепловом потоке, рельефе дна материкового склона, распределении гравитационного поля и его элементов. Эти данные принимались двадцатью скоростными судами и десятью самолетами и через наземную станцию вводились в компьютер штаба. Сюда поступали также данные о крупномасштабных изменениях в распределении гравитационного поля в пространство, регистрируемые тринадцатью самолетами и двумя вертолетами; два специализированных самолета передавали информацию о колебаниях гравитационной постоянной. Кроме того, штаб получал данные от наземных регистрирующих приборов, размещенных по всей Японии в соответствии с проектом прогнозирования землетрясений. Анализировать всю эту информацию, на ее основании составлять трехмерную модель, а затем преобразовывать в сигналы для дисплея - было не под силу одному компьютеру Управления обороны. Пришлось привлечь НИИ Корпорации телеграфной и телефонной связи. Разработанный им компьютер большой емкости с голографической памятью соединили коаксиальным кабелем, позволяющим использовать особую систему уплотнения с верхним диапазоном частот до 60 мегагерц, с компьютером Управления обороны. Так что можно было пользоваться обоими компьютерами одновременно. Все работы проводились в невиданно короткие сроки. В ведение штаба полностью перешла пятая лаборатория НИИ в Йокосука. За ним теперь числились, кроме "Такацуки", еще два сторожевых судна - "Ямагуто" и "Харукадзе", а также самый крупный новейший корабль сил морской самообороны "Харуна", водоизмещением в четыре тысячи семьсот тонн. В течение месяца в распоряжение штаба должны были поступить ледокол "Фудзи" и подводная лодка "Кайрю", полгода назад спущенные на воду в Кобэ и сейчас проходившие испытания. Таким образом, штаб теперь располагал третью всех судов сил морской самообороны. Дисплеи начал работать, хотя в действие было введено менее половины цепей. Вместе с увеличением числа контрольных приборов росло и количество данных. Объем поступающей информации возрастал в геометрической прогрессии, все больше проясняя происходящее под Японским архипелагом явление. Наката, прихватив спальный мешок, теперь поселился в штабе. Последнее время с ним творилось что-то неладное - временами его мучал странный озноб, появлялось ощущение отрешенности. - Значительно увеличилось давление со стороны Японского моря... - проговорил Наката, разглядывая в экранном блоке светящееся трехмерное изображение Японских островов в окружении мерцающих разноцветных точек и линий. - Этого я вовсе не предполагал... - За последнюю неделю на скале Ямато втрое возрос тепловой поток, - отозвался молодой сотрудник из Управления метеорологии. - Может произойти извержение. - На полуострове Ното в ближайшее время возможно землетрясение, - заметил приват-доцент Масита из НИИ сейсмологии. - Меня больше волнует накопление энергии вдоль структурной линии Итойгава - Сидзуока, - вступил в разговор сотрудник Государственного института геодезии и картографии. - Расчеты показывают, что величина накопившейся энергии давно превысила предел эластичности коры. Меж тем энергия почти не высвобождается, а, напротив, накапливается, превышая теоретический уровень. Пока происходят лишь незначительные явления - слабые землетрясения вдоль большого грабена в Мацумото и некоторое поднятие почвы между Омати и Такада. - Наката-сан, как вы считаете... - произнес Масита. - Не происходит ли под Японским архипелагом совершенно неведомое до сих пор явление. Создается впечатление, что нижний поток вещества мантии прошел под Японским архипелагом и вырвался в Японское море... - Нельзя сказать, что такое уж неведомое... - Наката взял мел и начертил на доске схему. - Подобные процессы мы постоянно наблюдаем. - Фронт замкнутого циклона! - воскликнул служащий Управления метеорологии. - Но разве под землей, на глубине семисот километров... - Возможно, на гораздо меньшей глубине образовалась горизонтальная дыра, - сказал Наката. - Давайте вечером серьезно займемся моделированием. В числе пяти сотрудников, разместившихся в комнате с дисплеем, был и Юкинага. Все сложные расчеты производились ночью, когда компьютер Управления обороны бывал свободен, так что частенько по спали до утра. Рядом оборудовали комнату для отдыха. Юкинага пару дней назад, как и Наката, перебрался на жительство в штаб. На этот раз к моделированию приступили только и два часа ночи. Каждый взял на себя управление двумя устройствами ввода данных. Юкинага управлял еще и видеокамерой, производившей съемку каждой координаты на дисплее. Наката наблюдал за трехмерным экраном. Не прошло и двух минут, как он изумленно воскликнул: - Стоп! Давай все сюда! Все собрались вокруг Накаты. Юкинага посмотрел на похожий на огромный прямоугольный водоем экран, и у него перехватило дыхание. Очерченный фосфоресцирующей линией Японский архипелаг был расколот по самой середине и накренился. Светящаяся оранжево-красная завеса, окружавшая острова, то блекла, то становилась ярче, показывая, как распределяется энергия. - Что, утонула? - дрожащим голосом спросил Юкинага. - Утонула и безвозвратно! - жестко сказал Наката. - Да еще прежде, чем затонуть, раскололась... - Не слишком ли быстро? - Масита посмотрел на стенные часы. - А это не ошибка в масштабе времени? - Нет, откуда же, - сотрудник Управления метеорологии оглянулся на свой ввод. - Масштаб обычный, как всегда: три и шесть десятых на десять в четвертой степени... Тридцатишеститысячекратный... Секунда соответствует ста часам. - Подсчитайте время, в течение которого это произойдет. - Сто двенадцать и тридцать две сотых секунды, - ответил сотрудник. - В пересчете на реальное время - одиннадцать тысяч двести тридцать два часа. - Одиннадцать тысяч двести часов... - тихо пробормотал Юкинага. - Это значит... - Год три месяца и еще немного... - хлопнув ладонью по дисплею, заключил Наката. - Давайте проделаем все еще раз, более тщательно. С меньшим масштабом времени - ноль восемь десятых на десять в четвертой. Секунда будет соответствовать двадцати пяти часам. Все бросились на свои места. Светящееся изображение на трехмерном экране погасло. Стрелки на всех приборах вернулись к нулевому показателю. Все началось сначала. Задвигалась, холодно отсчитывая секунды, стрелка на часах со светящимся циферблатом, защелкали клавиши, с шумом включилось электронное печатающее устройство. Светящееся стереоскопическое изображение на этот раз двигалось гораздо медленнее. Плавно закружились, пульсируя, красные, оранжевые и желтые световые точки, между ними появилась радужная, похожая на северное сияние, колеблющаяся завеса. Струясь и волнуясь, она неторопливо приближалась к изогнутому, словно лук, изображению архипелага. Казалось, красивый светящийся, но ядовитый скат готовится напасть на очерченную голубыми линиями страну... Изменения в светящемся изображении поначалу были почти неприметны. Желтые и оранжевые точки, чертя пунктирные линии, постепенно меркли, а красные, как и светящаяся завеса, постепенно увеличиваясь, становились все ярче. - Стоп! - крикнул Наката. - Время? - Триста две секунды... - Юкинага-сан, дальше снимайте не только на видеоленту, но и фотографируйте. Изменим масштаб времени вдвое. Ноль целых четыре десятых на десять в четвертой... - А этого будет достаточно? - спросил кто-то. - Может, замедлить в четыре раза? - Я думаю, это ничего не даст. Когда смоделируем, подойдите. Старт! Раздался щелчок, секундная стрелка опять побежала по циферблату. На этот раз люди подходили к экрану не спеша, как бы с опаской. Замедлилась пульсация ярких точек, а колебание светящейся завесы стало ленивым и сонным. Через каждые две секунды сухо щелкали затворы шести фотокамер. Сияние красных точек усилилось, и они, как стеклянные шарики, выстроились со стороны берега Японского моря и вокруг островов Идзу и Бонин. Со стороны Тихого океана вдоль Японского желоба появилось светящееся облако, окрашенное сверху в зеленый, а снизу в красный цвет. С каждым мгновением оно становилось все ярче. - Это? - спросил сотрудник института геодезии и картографии. - Я прошлый раз не заметил... - Смотрите! - негромко воскликнул Наката. - Смотрите под архипелаг! В верхней части мантии под Японским архипелагом, примерно на двухсоткилометровой глубине, образовав красную полосу, прошла нижняя, красная часть облака. Под Японским морем эта полоса превратилась в туманное пятно, краснота сделалась более интенсивной. - Что значит эта полоса? - пробормотал Масита. - Почему энергия на глубине двухсот километров с такой скоростью распространяется под Японским морем? - Почему? - покачал головой Наката. - Кто может точно сказать, что происходит глубоко под землей. По данным мониторов компьютер вычислил неизвестный нам процесс и создал соответствующую модель. - Но почему все-таки так глубоко под землей накапливается энергия? - раздраженно повторил Масита. - Это теоретически невозможно. Энергия превышает предел упругости коры... - Начинается... - сказал служащий Управления метеорологии. - Японский архипелаг разламывается... По центру Японского архипелага, возникнув в восточной части залива Томияма и распространяясь к югу и северу, зигзагом побежала зловещая красная линия. Одновременно бесчисленные более мелкие линии возникли во всех частях островов, изображение архипелага исказилось. Зеленое светящееся облако на обращенной к Тихому океану стороне уходило все глубже, перемещаясь к востоку. Красное пятно под Японским морем, все больше увеличиваясь, запульсировало, словно живое. Голубое изображение архипелага, медленно скосившись, накренилось: восточная половина на восток, западная - на запад. Часы отчетливо отсчитывали секунды, щелкали затворы, а на экране тонул голубой Японский архипелаг; тонул, чуть накренившись, словно задыхаясь, скользя все ниже и ниже... И вот он замер. Зеленое свечение под Тихим океаном поблекло так же, как и красное под Японским морем. Редели цепочки красных точек, приобретая постепенно оранжевый, а потом и желтый цвет. Еще немного и они почти погасли. - Время? - После вторичного пуска шестьдесят две секунды... - ответил кто-то. - В пересчете на дни - тридцать два дня с небольшим. - И такой катаклизм произойдет всего за какой-то месяц... - раздался голос Маситы. - А на какое расстояние переместятся острова? - спросил Юкинага. - Максимально тридцать пять километров по горизонтали и минус два километра по вертикали. Восточная часть Японии к юго-востоку, западная - к югу, а Кюсю опишет полный круг и южной частью обратится к востоку. - Перемещение по вертикали составит два километра... Тогда вершины гор останутся над водой. - Останутся. Но вы думаете, на них можно будет жить? - усмехнулся Наката. - Там произойдут обвалы, извержения. И перемены на этом не прекратятся. Архипелаг будет опускаться и дальше... - Да, - подтвердил сотрудник Управления метеорологии, глядя на приборную панель. - Перемещение продолжится со скоростью несколько сантиметров в день как по горизонтали, так и по вертикали. - А может быть, модель не верна? - резко спросил Масита. - Я не могу вот так сразу этому поверить! Да что же это за энергия, которая перемещается из-под Тихого океана под Японское море? Трудно допустить, чтобы такая масса энергии с такой скоростью переместилась сквозь скальные породы на глубине сотен километров... Да и, я повторяю, накопление такой массы энергии, далеко превосходящей пределы упругости коры... - Да не волнуйтесь... постойте, - перебил Наката. - Вполне возможно, что модель несовершенна. Мы ведь совсем не знаем, что творится на глубине ста километров... Но такое перемещение энергии допустимо. Вам известен туннельный эффект? - Ну, знаете, Наката-кун, я, конечно, признаю вашу гениальность, но нельзя же все валить в одну кучу! - возбужденно заговорил приват-доцент. - Туннельный эффект используется в моделировании атомного ядра. И эту модель вы считаете возможным использовать для объяснения таких грандиозных явлений, как процессы в земной коре... - Постойте, я и не думаю прямо ссылаться на туннельный эффект! И никто не считает, что перемещение энергии в твердом теле, таком, как скальные породы, происходит только за счет переноса теплоты колебаниями кристаллической решетки. Но существует интересное явление, напоминающее туннельный эффект, которое происходит в плотных твердых телах. - Какое? - Перемещение энергии в пограничных участках твердой и жидкой - двухфазной - материи. - Лед, что ли? - Глетчер, - сказал Наката. - Говорят, внутри огромных щитов глетчера возникают водяные дыры и трубчатые образования, по которым течет вода. Разумеется, в этой воде содержится ледяное крошево, так что достаточно малейших колебаний температуры или давления, чтобы вода опять превратилась в твердое тело и трубка исчезла. И тем не менее, по-видимому, в глетчерах существуют достаточно длинные трубки, по которым течет вода... - И вы хотите сказать, что подобное явление происходит под Японским архипелагом? - не без иронии спросил Масита. - Доказательство? - Откуда! - Наката скрестил на груди руки. - Новы не задумывались, почему магма выступает через трубообразные отверстия? Считается, что колодцы Фудзи образовала остаточная лава. Как ей это удалось? Юкинага слушал спор, затаив дыхание. - Н-да... - сказал через некоторое время Масита. - Допустимо. В скальной породе, имеющей высокую температуру, под большим давлением образуется тоннель, по которому тепло с высокой скоростью перемещается потоком жидкости. Ну хорошо, пусть... Но скажите, энергия, которая переместилась в Японское море и накопилась там... - Это тоже совсем не вступает в противоречие со знаменитой "моделью сейсмического объема" профессора Тадао Цубой... - парировал Наката. - Скопление энергии в земной коре, по модели Цубой, происходит в определенных пределах. Земная кора не может накапливать энергию беспредельно. Рассчитав модуль упругости земной коры и максимальную энергию уже произошедших землетрясений, Цубой приходит к выводу, что единицей "сейсмического объема" является шар с радиусом в сто пятьдесят километров. Ну и хорошо. Однако, если в единице "сейсмического объема" существует предел накапливаемой энергии, это не мешает энергии накапливаться в блоке, равном нескольким "сейсмическим объемам", и она намного превосходит величину, которую способна накапливать единица объема. Разве не так? Ведь при этом в каждой единице масса энергии может быть гораздо ниже допустимой. А тут еще, если предположить, что в накоплении энергии принимает участие мантия... - Опять мантийное землетрясение? - все еще иронизировал Масита. - Я этого не сказал... - Наката кивнул на экран. - Энергия, переместившаяся с высокой скоростью в Японское море в виде теплового потока, скорее всего накапливается в земной коре на обширном пространстве и, рассеиваясь, выталкивает Японский архипелаг к юго-востоку. - А землетрясения? - Естественно, они будут происходить. Поочередно станет высвобождаться накопленная в каждой сейсмической единице энергия... В целом, конечно, высвободится очень большая масса энергии. - Короче говоря, все дело в этом энергетическом тоннеле, - Юкинага, облегченно вздохнув, подошел к грифельной доске и взял мел. - Погружение океанической литосферы вдоль Тихоокеанского побережья Японии, если исходить из строения фокальной зоны, в которой сконцентрированы гипоцентры всех землетрясений, можно представить себе как гигантский склон, уходящий в мантию. Вначале он имеет наклон в двадцать три градуса, а на глубине более ста километров увеличивается до шестидесяти градусов. Трасса этого погружения проходит под Японским архипелагом, Японским морем и заканчивается где-то под окраиной материка... Юкинага начертил большую стрелу в центре схемы. - В начале погружения океанической плиты из-за резкого падения температуры и давления происходит сжатие вещества мантии. Вследствие этого угол наклона плоскости погружения становится более пологим. Насколько наклонена эта плоскость, настолько Японский архипелаг окажется погруженным. До сих пор я никак не мог понять, почему не происходит поднятия восточной стороны Японского желоба, но теперь это как будто прояснилось... - Япония будет погружаться с некоторым поворотом вокруг своей оси... - сказал Наката, вписывая еще одну кривую в схему Юкинаги. - Скорее всего разлом образуется на архипелаге вдоль этого энергетического тоннеля со стороны Японского моря, и Японский архипелаг соскользнет в Японский желоб, подталкиваемый накопившейся энергией... - Очень уж просто все у вас получается... - с сомнением покачал головой Масита. - Выходит, что Японский архипелаг соскользнет вниз, не вызвав взрывоподобного высвобождения энергии, способного привести к невиданному ущербу. Не слишком ли все чистенько да гладенько? - А разве природа никогда не работает гладко? - сказал Наката. - И все же, когда будет происходить разлом Японского архипелага, высвободится такая огромная масса энергии, что ни одно наземное сооружение не уцелеет. - Э-э, какая разница... Япония все равно утонет... - хрипло сказал Юкинага. - Но когда? Когда начнется великий катаклизм? - По данным нашей модели, на триста второй секунде... - прерывающимся голосом произнес сотрудник Управления метеорологии. Иными словами, до начала остается триста двенадцать и пятьдесят четыре сотых суток... - Меньше года... - с трудом выговорил сотрудник Института геодезии и картографии. - Десять месяцев с небольшим... Все застыли вокруг дисплея. _Всего десять месяцев_... Юкинага почувствовал головокружение, словно пол уходил у него из-под ног. Через десять месяцев... Если, конечно, модель правильная... А что можно сделать за десять месяцев?! Наката все еще стоял со скрещенными на груди руками, вдруг он решительно взял телефонную трубку. - Хочешь поднять с постели начальника канцелярии кабинета министров? - спросил Юкинага. - Премьера... - бросил Наката, нажимая на клавиши. - Да вы что!.. - испуганно выдохнул Масита. - Надо же соблюдать субординацию! Да и модель нужно тщательно проверить... - Сейчас не до этого! Надо готовиться к наихудшему варианту! - Наката замолчал, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке. - Вряд ли его позовут к телефону в такой час... - пробормотал Юкинага. - А я звоню по специальному номеру, этот телефон стоит рядом с постелью премьера... - сказал Наката, глядя в пространство. Юкинага, не находя себе места, подошел к единственному в комнате окну. Раздвинул плотные шторы. Ледяное ночное небо начало сереть. За окном светало. В семь часов утра в "Хилтон-отеле" собрались директора и главные обозреватели крупнейших газет, телеграфных агентств и телевизионных компаний. Все прибыли скромно, словно на деловой завтрак, стараясь не привлекать ничьего внимания. В специальном зале, почти восстановленном после землетрясения, прибывших встречали секретари и заместитель начальника канцелярии кабинета министров. - Премьер и начальник канцелярии скоро будут, - сказал один из секретарей. - Заседание кабинета немного затянулось... - Заседание кабинета? - переспросил один из директоров. - В такую рань? - Да... - ответил секретарь и посмотрел на заместителя начальника канцелярии. - Оно было созвано в пять часов утра... Все переглянулись. - Танака-сан, - обратился один из обозревателей к заместителю. - Очевидно, положение очень напряженное? - Да-а... - обычно веселый, известный своим остроумием заместитель начальника канцелярии сейчас был мрачнее тучи. - Даже для нас это было неожиданностью... - Я еще рае хочу вас спросить... - премьер оглядел собравшихся в его резиденции членов кабинета. - Вы согласны с тем, чтобы официальное сообщение сделать через две недели, а в случае необходимости и раньше? Министры застыли в трагическом молчании. - Кошмар... - уронил министр финансов. - Так вдруг срок, отпущенный на жизнь, сократился наполовину... - А нельзя отложить на месяц... нет, ну хотя бы на три недели? - спросил министр промышленности и торговли. - Кое с кем из представителей финансовых и промышленных кругов я имел приватную беседу, но двух недель для выработки конкретных мер и принятия окончательного решения им будет мало... Ведь после официального сообщения начнется паника... - Смятения в любом случае не избежать, - сказал начальник канцелярии. - Самое страшное сейчас, чтобы нас не опередили за границей. - А вероятность этого существует? - спросил министр транспорта. - Вы думаете, что какое-нибудь иностранное научное общество может сделать по этому поводу сообщение? - В штабе говорят, что это вполне возможно, - ответил начальник канцелярии. - Правда, нам еще не известно, кто и в какой степени осведомлен. В последнее время отмечается особый интерес к исследовательским работам вокруг Японского архипелага: увеличилось число иностранных судов, самолетов, искусственных спутников. Кроме того, мы отправили в некоторые страны секретные миссии, чтобы прозондировать возможности переселения, так что главы правительств этих стран в курсе дела, хотя пока соблюдают тайну. - Я считаю, что официальное сообщение следует отложить до последнего момента. До того момента, когда уже нельзя будет скрывать, - сказал начальник Управления обороны. - Такой же точки зрения придерживается начальник штаба. Скрывать до последнего, но готовиться изо всех сил... - Я думаю, что две недели - оптимальный срок... - произнес наконец, словно сбросив оцепенение, министр финансов. - На международной бирже спекулянты уже начали в большом количестве продавать пены. Есть признаки того, что на биржи будут выброшены и наши размещенные за границей займы. Сначала мы было думали, что это следствие большого землетрясения, однако в конце года курс на наши ценные бумаги стабилизировался, а вот теперь, после отправки секретных миссий, он опять стал падать. Некоторые европейские банки временно приостановили финансовые операции, связанные с Японией... Надо полагать, что какая-то информация стала просачиваться. А если это так, лучше самим сделать первый ход. Две недели - это действительно оптимальный срок... - Очевидно, Тайваню, Китаю и Корее следует сообщить заблаговременно, - сказал министр иностранных дел. - Особенно Корее. Она ведь потерпит некоторый ущерб. Это необходимо и с точки зрения международного доверия. - Как вы думаете, когда может состояться заседание Совета по опеке ООН? - спросил премьер у министра иностранных дел. - Я полагаю, недели через три. Благодаря содействию секретариата ООН членов совета несколько подготовили. Самыми трудными орешками для нас будут здесь представители Австралии и Китая, да еще, возможно, Индонезии - она ведь заинтересованная страна... Очень уж необычная ситуация... Если даже все пройдет удачно в Совете по опеке, в Совете безопасности или на Генеральной Ассамблее могут возникнуть возражения... Ведь, строго говоря, опека осуществляется для поддержания независимости опекаемой территории, а тут практически речь идет о своего рода вторжении. - Но ведь на дело все так и будет выглядеть... - пробормотал министр промышленности и торговли. - Подумать только, в северо-восточную часть Новой Зеландии, где население составляет несколько сот тысяч, хлынет больше десяти миллионов японских беженцев... - Тада-кун, ты случайно не в Рабале был во время войны? - насмешливо спросил начальник Управления обороны. - Тоскуешь, наверно, по архипелагу Бисмарка, по острову Новая Британия... - Смотрите, будете тосковать по таким местам, так вас, пожалуй, обзовут милитаристом, - усмехнулся министр иностранных дел. - Чем больше будут нервничать другие, тем осторожнее должны вести себя мы... Вошел секретарь и что-то шепнул на ухо премьеру. - Итак, будем считать, что официальное сообщение состоится через две недели и что возражений против этого нет... - сказал премьер, поднимаясь. - Теперь только следите в оба за господами корреспондентами. Я сейчас отправлюсь на встречу с их боссами... - Внутри страны, разумеется, придется провести соответствующую кампанию, но основное здесь - международное общественное мнение, - сказал главный обозреватель газеты А., помешивая ложкой корнфлекс. - Безусловно, - согласился с ним начальник канцелярии. - Министр иностранных дел озабочен именно этим. - А что если посоветоваться кое с кем из крупных зарубежных журналистов? - предложил директор газетной корпорации М. - Две недели, конечно, срок самый крайний, - сказал главный редактор газеты И. - После Большого токийского землетрясения спецкоры иностранных газет и агентств просто прилипли к Японии. Положение таково, что, если даже мы войдем в соглашение с иностранными корреспондентами, не исключены случайности, следствием которых может явиться преждевременное сообщение. Помните, что творилось, когда массовый еженедельник поместил на своих страницах высказывания пьяного ученого? Иностранные корреспонденты до сих пор, не зная сна, разыскивают его. - Кажется, этот ученый, - сказал директор телекомпании X, - в самом деле имел отношение к настоящему вопросу... Говорят, он пропал без вести после того, как его отпустили на поруки... Если он или подобные ему появятся, вновь заварится каша... - А нельзя ли это сообщение - в качестве сенсации - отдать како