Майкл Коуни. Бронтомех! ----------------------------------------------------------------------- Michael G.Coney. Brontomek! (1976). Пер. - Н.Борун, В.Борун. Смоленск, "Русич", 1995. OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2001 ----------------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ Песок так сверкал на солнце, что мне пришлось снова надевать темные очки. На узкой полоске пляжа собралась изрядная толпа, причем все смотрели на море. Невысокие волны катились по мелководью, начиная пениться еще на дальних подступах. Там, за линией бурунов, я заметил движение: между волнами сновали туда-сюда черные плавники. Недалеко от меня стояла девушка, высокая загорелая девица из местных, которая могла бы все объяснить. Я посмотрел на нее, собираясь с духом. Это была пляжная красавица с выгоревшими на солнце волосами. Над предельно декольтированным топом бикини белела полоска незагоревшей кожи. Я прошел по песку бесшумно, поэтому, подойдя, кашлянул, но девица даже не взглянула в мою сторону. - Что случилось? - спросил я. - Там кто-то тонет? Она упорно меня не замечала: стояла с непроницаемым лицом и прислушивалась к чему-то внутри себя. Я оглянулся на город. На меня пустыми окнами уставились дома; машины на воздушной подушке неподвижно застыли у обочины, а немногочисленные прохожие пробирались между ними к пляжу, чтобы присоединиться к растущей на берегу толпе. В отдалении, там, где к воде спускались скалы из песчаника, стоял человек с воздетыми руками и что-то говорил. Слов я не мог разобрать, но уловил этот самоуверенный тон, каким обычно вещают жулики, торгующие патентованными лекарствами, и уличные проповедники. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким... Два часа назад я попытался выбраться из этого странного города, поехал обратно в Премьер-сити, но вскоре напоролся на кордон. В окно моего взятого напрокат автомобиля на воздушной подушке просунулась голова в фуражке и изрекла: - Давай мотай, откуда приехал. - Да что тут у вас происходит? - спросил я. - В Старой Гавани слова ни от кого не добьешься. - Если ты ни черта не знаешь, то я и подавно. Еще несколько солдат стояли, прислонившись к броневику, и ухмылялись. В машине становилось жарко. Пот выступил у меня на затылке и потек под рубашку. Очень хотелось поскорее убраться отсюда, но также хотелось выяснить, в чем дело. И совсем не хотелось возвращаться в Старую Гавань, по улицам которой разгуливали зомби. - А почему, собственно, вы меня не пропускаете? Я всего несколько часов назад проезжал здесь, и никакого кордона не было. К нам ленивой походкой, жуя резинку, подошел еще один солдат. Он облокотился о крышу автомобиля, просунул голову внутрь и заговорил, дыша мятой: - Из Старой Гавани больше не сбежит ни одна душа - такой у нас приказ. А если вы ехали из Премьер-сити, то должны были видеть лагеря беженцев. Без продовольствия, без сортиров, почти без воды - не приведи Господи! Сидите в Старой Гавани, пока все не кончится, ясно? Он говорил без злости. - А когда кончится? - Я знаю не больше вашего. - Да я вообще только сегодня прилетел на эту чертову планету. Объясните, ради Бога, что здесь творится? - У вас есть "Иммунол"? Я нащупал в кармане пузырек с маленькими белыми таблетками. - Мне дали в Премьер-сити. - Тогда вы не пропадете. А если в Старой Гавани все тихо, то, значит, вообще беспокоиться не о чем. Как знать, может, все уже кончилось. Будьте паинькой, вернитесь, ладно? Иначе придется вас немного поджарить, - добавил он мрачно и положил палец на кнопку своего лазера. Я проглотил таблетку и запустил двигатель. - Плохо, что вас не предупредили в Премьер-сити, - заметил сочувственно солдат. - Вы, наверно, ни с кем не посоветовались. Высадились в космопорте, взяли напрокат машину да и махнули в эти края, да? А теперь поздно. Попали вы в переделку на нашей Аркадии. Вот что я вам скажу, - продолжал он, - начальники в Премьер-сити, верно, просто не захотели признаться, что у них тут проблемы, с которыми они не справляются. Не повезло вам. Да. Ну, все, езжайте. С нехорошей улыбочкой он щелкнул кнопочкой на лазере, и с этаким легким посвистом мимо моего носа в окно проскользнул залп горячего невидимого света. Хочешь не хочешь, пришлось возвращаться в Старую Гавань. Я еще раз прочитал адрес на космограмме, которую получил на Земле. Все правильно: Вторая авеню, 1678. Снова подъехав к этому дому, я припарковал машину и принялся звонить и барабанить в дверь с риском перебудить всю улицу, если бы люди здесь спали после обеда. Однако никакой реакции на мой тарарам не последовало. Бекенбауэра дома не было. Человек, к которому я прилетел на эту планету, отсутствовал, и я понятия не имел, где его искать. Вдруг у меня за спиной послышался дробный топот множества ног. Такой резкий переход от тишины не сулил ничего хорошего. С бьющимся сердцем я обернулся. По улице в сторону берега топало стадо странных животных. Больше всего они напоминали земных коров: угловатые, с выпирающими костями, с мудрыми козлиными мордами, раскрашенными, как клоунские маски. Эти туши переваливались на ходу с боку на бок, мотая выменем. Заметив меня, первое животное остановилось, а остальные тут же сбились сзади в кучу, легонько бодая передних. Они топтались на месте и бросали на меня растерянные взгляды. Я уже видел аркоров на картинках и, конечно, теперь узнал их. Но я ничего не знал об их характере. Выглядели они более или менее безобидно, но все-таки лучше бы их было поменьше. У меня мелькнула безумная идея, что они захватили город - в конце концов, где это видано, чтобы стадо разгуливало по улице без всякого присмотра? Аркоровы, косясь в мою сторону, начали осторожно пробираться дальше. Похоже, животные трусили не меньше меня. Я сел в машину и снова направился к берегу - больше ехать было, в общем-то, некуда. По дороге я не встретил никого - ни людей, ни животных... Толпа на берегу успела вырасти до огромных размеров. Большинство стояло у самой воды, но немало людей сидело на песке и смотрело на море, плещущееся совсем рядом. Невдалеке я увидел девочку лет девяти относительно вменяемого вида. Она лепила в одиночестве аккуратные треугольные башенки из песка. - Как тебя зовут? - спросил я, опускаясь рядом с ней на колени. Она посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом, но не ответила. Тут я вспомнил про "Иммунол", достал из кармана пузырек и предложил таблетку девочке. Она решительно замотала головой. - Ну хоть одну таблеточку, - попробовал я уговорить ее. - Тогда скажи мне, как тебя зовут, - добавил я, предоставляя ей возможность выбора. - Венд и. - А где твои родители? Она показала в сторону берега. - Почему все здесь, Венди? - Потому. - Потому - что? - Потому что дарение... - Что? Вдруг девочка посмотрела мне прямо в лицо. - Уйди от меня, противный, - заявила она. - Ты не наш. Тебе нельзя быть на благодарении. - Ее ладошка быстрыми движениями сровняла с землей песчаные башенки. - Уезжай из Старой Гавани. Можешь убираться на свою Землю, можешь мастерить свои катера где угодно, только не у нас. _Ты здесь не нужен, Кевин Монкриф_. Одним из побочных эффектов "Иммунола" является легкая эйфория. Таблетка, которую я проглотил на заставе, еще действовала, притупляя охвативший меня страх. Я улыбнулся Венди и встал, стараясь не очень громко стучать зубами. Сквозь толпу пробирались аркоровы. Они шли друг за другом, неуклюже увязая в песке копытами и обильно удобряя местность навозом. Дойдя до берега, они без остановки двинулись по мелководью, постепенно погружаясь в волны тощими ногами. Передняя, проходя мимо, окинула меня взглядом своих козьих глаз, в которых мелькнуло узнавание. - Откуда ты знаешь мое имя? - спросил я Венди. - Ты его знаешь - значит, и я знаю. Полезай обратно в свою машину! Я отступил под ее взглядом. Я все еще сжимал в кулаке пузырек с таблетками "Иммунола" и вытряхнул одну, как курильщик автоматически вытаскивает в трудный момент сигареты. Но не проглотил... Моя рука почему-то не захотела отправлять в рот маленькую белую пилюлю. Я закрыл пузырек и сунул его обратно в карман. И Венди улыбнулась мне открытой детской улыбкой, и это была не просто улыбка, а какой-то важный сигнал. - Может, тебе все же стоит остаться, Кев, - сказала она. И я подумал: "А что, хорошая мысль..." Здесь, в сущности, совсем неплохо. Солнце греет, ветерок с моря освежает. Народ начал понемногу заходить в воду. В дальнем конце пляжа на утесе я заметил пасшихся аркоров и удивился, почему они не спускаются к остальным. А эти уже зашли по шею, а может, и плыли, мотая головами, когда о них фонтанчиками брызг разбивались волны, и присоединялись к рыбьим стаям, и отдавались океану... Венди тем временем встала и взяла своими маленькими мягкими ладошками мою руку. - Идем, Кев, - сказала она. Я не двинулся с места. - Идем, - повторила она. - А то останешься один. И правда, берег уже опустел: люди забрались в воду и шли все дальше, глядя на горизонт. Пора. На берегу делать нечего. Я позволил повести себя вперед. Вода захлюпала у меня в ботинках, коснулась ледяным кольцом щиколоток. Справа какой-то фанатик выкрикивал молитвы; я невольно пожелал, чтобы он заткнулся. Хотелось остановиться и подумать. Похоже, я давал втянуть себя в непонятную авантюру. - Не нужно ничего понимать! - прокричала Венди, танцуя среди волн и таща меня за руку. - Просто дари! Дари! Вокруг подхватили этот возглас. - Дари... Дари... Дари... Они скандировали это слово как загипнотизированные, в ритме накатывающихся волн, одна из которых поднялась выше моих колен, а следующая достала до пояса. Впереди раздался крик. Поднимая красные брызги, среди пенящихся волн металась женщина, боровшаяся с какой-то черной тварью, вцепившейся ей в правую грудь. Кинувшийся на помощь мужчина в яростной схватке быстро скрылся под водой. - Что за черт? - воскликнул человек впереди меня. - Что мы вообще здесь делаем? - Он обернулся ко мне - плотный мужчина в мокрой темной куртке, с широко открытыми глазами и перекошенным ртом. - Боже! - завопил он и заспешил ко мне, колотя по воде руками. Вдруг он остановился, пошатнулся, и на лице его отразился новый ужас. Бедняга начал дергаться, брыкаться, но что-то держало его и не отпускало. Вода вокруг стремительно багровела, а он, не переставая, визжал на самой высокой ноте и все крутился и дергался с поднятыми руками, как человек, отбивающийся от собаки. Венди перестала тащить меня и заплакала. Повсюду сновали черные серповидные плавники, а люди уходили под воду, крича и вырываясь. Забыв обо всем на свете, я бросился к берегу, высоко поднимая ноги и громко шлепая по воде. Один раз я угодил в яму, споткнулся, упал и, готов поклясться, кричал под водой, пока наконец не поднялся и не рванулся вперед, а потом рухнул, почувствовав под собой сухой песок. Не скоро смог я поднять голову и посмотреть через плечо на море. Там уже никого не осталось... Как-то вечером, несколько дней спустя, я сидел на парапете набережной с одной девушкой. Вообще-то тогда возникало много таких вот случайных знакомств посреди всеобщей растерянности, когда привычный уклад рухнул и людям пришлось заново искать место в жизни. - Пятьдесят лет! - говорила девушка. - Пятьдесят лет они знали, что это должно случиться, и никто ничего не делал. Сволочи... Все шесть аркадийских лун сияли на небе, и было светло почти как днем, так что мы очень хорошо видели бесформенный предмет, плававший в глубине неподалеку от нас. За спиной стояли сожженные пустые коробки домов. Едкий дым пожарищ смешивался со смрадом смерти. Перед нами лежала местная гавань - небольшой прямоугольный, с довольно узким входом. На поверхности воды бросался в глаза необычный рисунок: от нескольких точек по периметру гавани шли извилистые светящиеся дорожки, похожие на змеек в лучах заходящего солнца. Эти дорожки сходились у входа в гавань и дальше растворялись в море. Они состояли из планктона, из миллиардов крошечных рачков, порожденных Разумами. - Я все еще чувствую их, - сказала моя спутница, глядя на гавань. - А ты? - Сейчас - нет. - Я проглотил таблетку "Иммунола", а еще одну предложил ей. - Ну хорошо, пусть чернуги защищали их, пока они выводили потомство, - медленно проговорила она, не прикасаясь к пузырьку, - и за это они кормили чернуг. С их точки зрения, это было вполне оправданно. Но мы-то здесь при чем? Мы же им не угрожали. - Вряд ли они это понимали. Разговор увял; я тоже смотрел на гавань, на зловещую люминесцирующую полосу, начинавшуюся в каких-нибудь десяти метрах от нас. Потом облако закрыло Далет, по воде побежали концентрические круги, а посередине появился он - сияющий шар, размером чуть больше человеческой головы. С ужасом и отвращением, не в силах отвести взгляд, мы следили, как он покачивается на поверхности. В воздухе запахло гнилой рыбой. Шар начал вращаться на ветру, а потом вдруг высоко подпрыгнул и плюхнулся метра на три ближе к нам. - Что за черт!.. Моя подруга вскочила. И тут наконец мы разглядели плавники чернуг, которые кружились рядом, бросаясь время от времени вперед, после чего шар взлетал в воздух и снова падал, а его толкали в разные стороны, а острые зубы раздирали гниющую плоть и пожирали ее с громким чавканьем... А по всему периметру гавани остальные Разумы всплывали на поверхность, и свечение их бледнело, потому что они исполнили свое предназначение и теперь умирали. Люди могли жить спокойно еще пятьдесят два года. 1 Стаканчик аркадийского скотча хорош для создания созерцательного настроения, но на умственные способности влияет отрицательно. Выйдя от Суиндонов, я не пошел домой, а прогулялся вдоль северного хребта, останавливаясь везде, где между деревьями проглядывала река. В этот вечер на небе светили четыре луны; их отражения танцевали на быстринах, кружились в водоворотах, глядели на меня из заводей, словно серебристые глаза. А в моей голове с той же бездумностью танцевали, кружились и вспыхивали воспоминания: детство, все знакомые девушки, все работы, которые я потерял. Отчаяние, в каком два года назад я эмигрировал на Аркадию, кошмар, которым встретила меня планета - ведь меня угораздило прилететь во время Передающего Эффекта, - и то, как потом мне удалось зацепиться в Риверсайде. Наконец я дошел до своего любимого обрыва над бухточкой, которую местные жители называют Якорной Заводью. Здесь когда-то обвалился крутой берег, и у воды образовалась россыпь валунов. Таинственное и романтическое место, в котором полагается целовать девушек. Я загрустил при мысли о своем одиночестве. В лунном свете блестела вмурованная в скалу металлическая мемориальная доска. В ПАМЯТЬ О его преподобии Эммануэле Лайонеле Борде полисмене Уильяме Кларке Эрике Фипсе Алане Фипсе Альфреде Блэкстоуне Они погибли, дабы спасти нас Я побрел дальше, предаваясь размышлениям. Как раз этим вечером Джейн Суиндон заявила: - Мужчине следует жениться к тридцати двум годам, Кевин. А лучше к двадцати двум. В неженатом мужчине есть что-то сомнительное. Я, конечно, не говорю о присутствующих. - Я бы пояснил это на примере Уилла Джексона, - добавил профессор Марк Суиндон. - Старый волокита. Ни одна женщина не может повесить сушиться свое белье в радиусе пяти километров от этого типа. А взять Вернона Трейла - он занялся народными танцами. На прошлой неделе я видел, как он выступал в цветастом балахоне. Тебе надо хорошенько посмотреть на себя со стороны, Кев. С кем ты вчера разговаривал на улице? С Люси Суп? Ей, наверно, не больше пяти лет! Старая тема прозвучала в очередной раз - полушутя, полусерьезно - и опять была на время забыта... Наконец я развернулся и направился домой. Конечно, иногда мне одиноко. А разве это не случается со всеми, даже с женатыми? Но если человеку нужно создать свое дело, если он должен выстоять, несмотря на спад в торговле, если он, помимо всего прочего, живет в маленькой общине, из которой молодежь спешит улететь, как только подрастет, - тогда у него остается не много шансов на любовь. Иногда люди вроде Суиндонов становятся занудами. Обеспечив счастье себе, они желают обратить всех в свою веру, как какие-нибудь Свидетели Иеговы или наркоманы. Толпа на причале затаила дыхание. Родители рассеянно одергивали беспокойных чад, не отрывая глаз от того места, где серебряная лента реки исчезала за крутыми, поросшими высоким лесом берегами. Был погожий весенний день; я стоял рядом с членами комитета регаты и видел, как они нервничают. И неудивительно: если к вам в поселок съезжается пятьсот человек, жаждущих отвлечься от жизни, которая становится на Аркадии все хуже и хуже, то не стоит обманывать их ожидания. Люди очень не любят, когда их неожиданно лишают удовольствия. Кто не верит - пусть зайдет как-нибудь вечерком в риверсайдский "Клуб" и попробует отнять стакан пива у Чиля Каа. В нескольких ярдах от меня стоял Мортимор Баркер, здоровенный детина в цветастой рубашке и штанах с широким кожаным поясом. - Какого черта они тянут? - спросил я его. Агент по рекламе широко улыбнулся. - Не волнуйся, мой мальчик. Просто ждут, когда выглянет солнышко. Ага... Вот и оно. Солнце выскользнуло из-за облака и ослепило нас всех. На ближайших деревьях загалдели мохнатики, над водой заискрились радужные крылышки мяучек, собирающих с поверхности планктон. Вдалеке послышался пульсирующий свист мчащихся скиттеров. И вот они - девять маленьких, похожих на куполочки катеров - ровной шеренгой выскочили из-за поворота и понеслись к причалу на подушках из пены. Я почувствовал прилив гордости: этих жучков построил я. За ними, взметая белые брызги, скользили девушки-воднолыжницы в развевающихся белых накидках. За спиной у каждой летело по золотистому воздушному змею. Метрах в двухстах от нас девушки оторвались от воды и взмыли в воздух. Золото змеев засияло на солнце, а влажные белые накидки облепили стройные фигурки. Я было поднял бинокль, но тут же опустил его, не желая терять время на регулировку: чудесное видение приближалось очень быстро. Я бросил взгляд на Мортимора Баркера - тот сиял, уверенный в успехе своего трюка. Толпа стонала от восторга. Интересно, почему толпы всегда реагируют на зрелища и яркие краски эмоциональнее, чем отдельный человек? Может быть, по доброте душевной? Может быть, нам приятно думать, что остальным тоже весело? Позади Баркера стоял Ральф Стренг. Его губы кривила циничная усмешка. В пятидесяти метрах от нас скиттеры затормозили и резко зарылись в воду, сразу сделавшись неуклюжими. Но публика смотрела только на девушек. Они бросили буксировочные фалы и парили над рекой, как ангелы на фоне широкой полосы неба, обрамленной по обеим сторонам крутыми склонами и густым лесом. Рядом со мной кто-то фыркнул. Кажется, Стренг. Все эти девушки были необыкновенно похожи друг на друга: одинаково красивые, с вьющимися золотыми волосами, маленькими улыбающимися ротиками и, готов поклясться, одинаковыми ямочками на щеках и подбородке. Они пролетали перед нами - такие ангельски невинные, что у меня перехватило дыхание. А потом... Потом они пробежали пальчиками по телу, сбросили накидки и остались нагишом. Шеренга развернулась над водой и полетела к нам - девять обнаженных девушек с золотыми крыльями; сплошные груди, пышные бедра и золотые волосы. И у каждой на животе была нарисована большая ярко-красная буква. Из этих букв складывалась надпись - Р-И-В-Е-Р-С-А-Й-Д. Толпа попила в экстазе. Потом девушки сделали еще один вираж прямо у нас над головами, так низко, что был слышен шелест их летной амуниции, снова пролетели над рекой и мягко опустились на воду стайкой золотистых лебедей. Они вышли на противоположный берег в двухстах метрах выше по течению - там, где русло сужается и его пересекает автодорожный мост. - Ну, Морт, просто блеск, - сказал я Баркеру, не отрывая глаз от девушек. Они сбросили крылья, и тут же появилась целая команда мужчин, которые накинули на девушек плащи и проводили их в фургон. Большой фургон с надписью на борту; мне это напомнило бродячий цирк, который я когда-то видел на Земле. Я поднял бинокль и прочитал слова: "ХЕДЕРИНГТОН ЭНТЕРПРАЙЗЕС". - Где ты достал таких? - поинтересовался я. - Да так, в одном агентстве. - Они придут сегодня вечером на танцы? Морт неловко переступил с ноги на ногу. - Э-э, нет. Им это запрещено. После выступления их сразу увезут назад, в Премьер-сити. Имя Хедерингтона и зрелище того, как девушек загоняют в машину, несколько омрачили для меня этот день. - Как цирковых животных, а, Морт? - спросил я. Он моргнул, ничего не ответил и повернулся, чтобы принять поздравления - впрочем, не только поздравления - от членов комитета регаты. Пол Блейк попросил меня проверить его скиттер. Я опустился на колени на краю причала и принялся шарить в смотровом люке, где располагается немудреный двигатель катера. Сразу обнаружилось, что поврежден кабель, идущий от термостатического регулятора к миниатюрному реактору. - Такое впечатление, - пожаловался Пол, - что при максимальной мощности пропадает подъемная тяга. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу; ему предстояло участвовать в заездах. Вода вокруг нас пенилась от суматохи - скиттеры готовились к соревнованиям. - Признавайся, трогал кабель? Пол отвел глаза. В этот момент рядом с моим лицом появились две большие ноги в дорогих брюках. Я поднял глаза, и мой взгляд уперся в массивную челюсть Эзры Блейка, отца Пола. - Я заплатил хорошие деньги за эту посудину, Монкриф, - заявил он нарочито громко, - и ты дал мне гарантию на год. Но чертов катер не вылезает из твоей ремонтной мастерской со дня покупки. - Тише, папа, тише, - пробормотал Пол. - Слушай, Пол, этот парень называет себя судостроителем. Два года назад он приехал сюда с голой задницей, а теперь разбогател - и все за наш счет. Так что пусть делает все как следует. Что скажешь, Монкриф? На нас оглядывались. Вечно я нарываюсь на таких типов, как Блейк, и каждый раз - на глазах у публики. Было время, когда я, возможно, отступил бы, но за два последних года я завоевал какое-никакое положение в обществе - не думайте, что это так просто среди неотесанных колонистов на недавно освоенной планете - и не собирался сносить оскорбления какого-то Блейка. - Катер теряет подъемную тягу, потому что твой сын, Блейк, трогал регулировку микрореактора, - объявил я во всеуслышание. - Я всегда предупреждаю клиентов, чтобы они не лазили в моторный отсек, но он решил проигнорировать предупреждение. Объясняю ему еще раз, в твоем присутствии. Если Пол попытается извлечь мощность сверх расчетной, форсируя двигатель, он запросто может убить себя и всех, кто окажется в радиусе взрыва... Вот что я сделаю, - предложил я, сбавив тон. - Сейчас все починю, поставлю бесплатно новый кабель. А ты, Пол, приходи завтра в мастерскую, и я покажу тебе, что действительно можно сделать для увеличения скорости. Идет? - Спасибо, - сказал Пол. Его отец гордо удалился на поиски другой жертвы, а Пол остался, чтобы помочь мне подсоединить новый кабель. Он - высокий симпатичный парень и имеет подход к девушкам; в его присутствии я всегда вспоминаю о возможностях, которые упустил, будучи в его возрасте. Вот Пол, наверно, ничего не упускает, и правильно делает... Как странно, что поселок, в котором я ожидал найти авантюристов и первопроходцев, за три поколения успел погрязнуть в провинциальных предрассудках. - Отвратительно! - Как бы в подтверждение своих мыслей я услышал низкий женский голос и, подняв глаза, увидел его обладательницу - члена Комитета поселка, риверсайдскую гранд-даму миссис Эрншоу, решившую прочитать Мортимору Баркеру нотацию. - Не думала, что настанет день, когда наш поселок ради привлечения туристов сочтет необходимым демонстрировать голых шлюх. Это не только деградация поселка, это унижение для самих девушек! Я чувствую себя оскорбленной как женщина! Но не такой человек Баркер, чтобы отсиживаться в окопах. - Не говорите мне о деградации, Бернардина, - прогремел он. - Вот когда увидите Новый Китай, где люди впрягаются в плуг, как быки, потому что их религия запрещает машины, тогда можете поговорить со мной о деградации. Побывав на Утопии, где женщин клонируют и разводят для услаждения, причем услаждения не только людей, но и инопланетян, вы, может, поймете, что такое сексуальная эксплуатация. А до тех пор... - Он махнул своей лапищей, повернулся и покинул бормочущую что-то миссис Эрншоу, бросив напоследок: - ...не говорите мне о деградации! Вскоре комитет регаты вновь собрался в полном составе на импровизированной платформе в ожидании первого старта. Кроме меня, здесь стояли все еще кипящая миссис Эрншоу, морской биолог Марк Суиндон со своей женой Джейн, Эзра Блейк и его преподобие Энрико Бателли. - Энрико, - сказал я, - как вы оцениваете в настоящий момент работу нашего спеца по рекламе? Он задумчиво наблюдал, как под водой выпустили разноцветные воздушные шары и как они раздулись, всплыв на поверхность, и взлетели в воздух. - Я бы сказал, очень хорошо, - ответил он. Я продолжал давить. - Эти девушки меня просто потрясли. Я сперва решил, что они изображают ангелов, но потом... Его преподобие ухмыльнулся. - Случалось, меня критиковали за то, что я отказывался определенно ответить на вопрос, верю ли я в Бога, каким его представляли себе спрашивающие. Но тебе я, по крайней мере, совершенно однозначно могу заявить: черта с два я верю в ангелов. Я видел девять прелестных аппетитных девушек, и это зрелище мне понравилось. Не вижу в нем ничего дурного. - Поддерживаю тебя, Энрико, - кивнул Марк Суиндон. Но Джейн Суиндон не согласилась с ним, хотя сказала совсем не то, что мы ожидали. Она вообще женщина непредсказуемая: маленькая и упрямая, и вдобавок симпатичная и веселая. Риверсайд был бы намного лучше, живи в нем побольше таких людей, как Джейн и ее муж. - Они меня напугали, - произнесла она. - Я так и думала, что Марк придет от них в восхищение - он всегда был лоботрясом с порочными мыслями. Но мне не понравилось, что они такие одинаковые - даже как-то жутковато. Я почувствовал смутное беспокойство. Что там такое рассказывал Баркер про Утопию? Там клонируют женщин? Но тут в толпе раздались удивленные возгласы, и началось такое, что я забыл обо всем. В самый неподходящий момент, когда скиттеры уже собрались на старте, из узкой заводи чуть выше по течению выплыло большое разукрашенное судно. Оно никак не могло быть одним из исторических риверсайдских кораблей, восстановленных Потомками пионеров, потому что их стоянка была ниже. Нет, по реке плыл самозванец. - Уберите это проклятое корыто! - взревела миссис Эрншоу. Ветер дул по течению, и странное судно дрейфовало; оно лениво поворачивалось на фарватере, и над ним полоскались многочисленные флаги и султанчики. Команда, похоже, отсутствовала. - Да это же одна из моих барж! - удивленно воскликнул Суиндон. На тупом носу баржи была установлена самодельная мачта, и еще одна - на корме. Между ними висел длинный транспарант: "РУКИ ПРОЧЬ ОТ АРКАДИИ". - Это эти... черт, как их... Свободолюбивые граждане! - бросил кто-то. Баржа, вращаясь, плыла между скиттерами. "УБИРАЙСЯ ДОМОЙ, ХЕДЕРИНГТОН!" - требовала надпись на обратной стороне транспаранта. Несколько скиттеров окружили баржу и начали было толкать ее вверх по течению, но тут внутри судна что-то взорвалось, дымящиеся борта упали в стороны, и скиттеры бросились врассыпную. В центре баржи вспыхнул большой костер. Пламя побежало по днищу, и через несколько секунд запылало все судно. Над костром висело чучело - грузная, похожая на жабу фигура в инвалидном кресле. Кресло покачнулось, фигура выскользнула - и ее поглотило пламя. В толпе засмеялись... Прозвучал громкий выстрел, его встретили традиционными радостными криками, и первый заезд стартовал. С шипением и ревом шестерка скиттеров понеслась на пенных подушках вниз по Дельте. На приличной скорости они достигли излучины, и там пять из них широким виражом пошли по протоке под деревьями, а шестой преподнес сюрприз - срезал угол, проехав по влажному илу, обнажившемуся из-за отлива. Он мгновенно скрылся в туче коричневых брызг, но в последний момент - перед тем как гонщики скрылись за поворотом, - все увидели, что этот скиттер немного вырвался вперед. Кто-то тронул меня за руку, и я, оглянувшись, увидел Ральфа Стренга, нашего доктора. Стренг принадлежал к тому типу людей, которые верховодят в любом обществе и в любом комитете становятся председателями. Среднего роста, с атлетической фигурой, с пышной гривой серебристо-серых волос и обветренным лицом, он имел вид внушительный и даже слегка устрашающий. Таких людей не перебивают на полуслове. Какая-то женщина - но не его жена - держалась за его руку. Не обращая на нее внимания, Стренг оценивающе смотрел на меня своими голубыми глазами. - Ты видел, как молодой Блейк срезал угол? - Да. До определенного предела это неопасно, - ответил я. - Перегретого пара хватает, чтобы пронестись на скорости метров десять. Затем, вернувшись на воду, он может восполнить запас пара. Конечно, в водозабор попадает немного ила - но на воде жучок себя прочистит. - Значит, ты рекомендуешь проехать по отмели? Стренг поставил меня в затруднительное положение - он стартовал в следующем заезде. - Ну... Есть риск... Необходимо развить достаточную скорость. - Черт возьми, Монкриф. Ну что вы все вечно размазываете сопли из-за риска? Я не стал бы участвовать в гонках, если бы это не было рискованно. Через несколько минут скиттеры показались вновь, красно-белый жучок Пола Блейка явно лидировал. Он снова проскочил над отмелью и пересек финишную черту на несколько секунд раньше преследователей Под приветственный визг стайки юных девушек он описал широкую дугу напротив причала, привязал катер к плавучим мосткам, выбрался из него и пошел к платформе, сияя счастливой улыбкой на мокром от брызг лице. Отец встретил его поздравлениями, забыв на время инцидент с регулятором. Теперь рядом со мной оказалась Джейн Суиндон. - Ну как, весело? - спросил я. - Да, в общем... Она смотрела на Пола Блейка - тот снял шлем и разговаривал с какой-то девушкой. Эзра Блейк обсуждал гонку с Кли-о-По - живущим в нашем поселке инопланетянином. Теперь-то я привык к виду Кли, разгуливающего по здешним местам как ни в чем не бывало, но первое время после моего приезда о Риверсайд он меня порядком шокировал. Причем, как ни странно, больше всего меня смущало, что он носил одежду. Будь Кли голым, я бы воспринимал его примерно так же, как мохнатика или обезьяну. Но вид ткани на шкуре пресмыкающегося производил впечатление какого-то маскарада, розыгрыша - вроде шимпанзе за столом. Я никак не мог научиться воспринимать его всерьез и понял тогда, насколько естественными были расовые предрассудки на Земле в старые недобрые времена. Антиобщественными, не имеющими оправданий ни в какой этической системе - но естественными. - Похоже, тебе не очень-то нравится регата, - сказал я Джейн. Ее взгляд скользил по скиттерам, привязанным к понтону; гонщики проверяли их перед следующим заездом. Стренг свободно развалился в своем зеленом жучке. Грива серебряных волос колыхалась на ветру. - Может быть, я старею, Кев, - отвечала Джейн, наша соблазнительная шатеночка. - А может быть, меня напугал мортовский трюк с ангелами - я словно увидела привидение. Но я абсолютно не понимаю, в чем тут соль. Парни стараются победить друг друга - поэтому они забрались в скиттеры. Но мы-то зачем смотрим? - Господи, это же возбуждает! - Да. Ибо не исключено, что кто-нибудь погибнет. Девяносто процентов публики смотрит только из-за этого. - Ну что ты, это же просто представление. Вроде исполнения народных танцев. Я показал на огороженную веревками площадку между причалом и рыбным складом. Там под скрипку Вернона Трепла, топая ногами и размахивая носовыми платками, усердно прыгали Потомки пионеров. - Ты же видишь, что на них никто не смотрит, - бросила Джейн все так же холодно. Я огляделся. Справа и слева от нашего возвышения гудела в ожидании старта толпа. Позади, за складом, виднелся опустевший поселок и дорога, которая поднималась по крутому склону между жилыми куполами к прямоугольным строениям "Клуба" и Морской Опытной Станции Марка Суиндона, стоявшим уже вплотную к лесистой вершине хребта. Действительно, все шестьсот риверсайдцев - и столько же приезжих - были поглощены событиями на воде. Я все же надеялся, что это объяснялось не одним только ожиданием чьей-нибудь гибели. - А ты не думаешь, Джейн, что они наслаждаются, потому что отождествляют себя с гонщиками? - А ты не замечаешь их отчаянного настроения? Мол, все равно все катится к черту и ничего уже сделать нельзя? Тебе не кажется, что на этих гонках преобладает не спортивный азарт, а... а какой-то болезненный ажиотаж? Только честно, Кев. - Это из-за Пола. Он немножко сумасшедший. Настроен на победу. Как и Ральф Стренг... Я вздрогнул, когда стартовый пистолет выплюнул столб дыма и очередная группа соперников помчалась вниз по Дельте в облаках брызг и конденсирующегося пара... 2 За причалом, где трава сменялась зарослями терновых деревьев и липучек, в стороне от всех стоял незнакомец в темном плаще, не похожий на туриста. На шее у него висел бинокль, но он держал руки в карманах с тех самых пор, как я его заметил. Обладатель резкого профиля со впалыми щеками, крючкова- тым носом и редкими белыми волосами, он походил на голодного облезлого орла. Я решил, что ему - около пятидесяти пяти. Незнакомец снова привлек мое внимание, когда стартовал второй заезд. Тут он все-таки поднял бинокль и проследил за жучками до самой излучины. В общем-то, все зрители делали то же самое, но меня поразило, с каким пристальным интересом - я бы даже сказал, как самозабвенно - это делал неизвестный. Как ястреб, высматривающий добычу. Когда скиттеры исчезли, послышался обычный гул комментариев. - Стренг не стал перескакивать через отмель, - заметил Марк Суиндон. - Когда понадобится - проскочит, - ответила Джейн. Через несколько минут катера вернулись, и Стренг лидировал; он опять объехал бурый выступ отмели, затем пронесся по прямой и пришел первым с отрывом. Гонки продолжались, и возбуждение явственно нарастало по мере того, как заканчивались предварительные заезды и приближалось главное зрелище - финал. Я увидел, что операторы телегазеты, потушив свои стимулирующие сигареты, включили камеры, и, как ребенок, не устоял перед искушением - вытащил из кармана миниатюрный приемник и полюбовался собственной персоной в окружении людей с важными лицами. И мне подумалось: а что, если в Премьер-сити эту передачу смотрят эмиссары "Хедерингтон Организейшн"? Может быть, они заметят меня и узнают завтра, когда меня им представят? Впрочем, какого черта я придаю такое значение появлению своей физиономии на этом экранчике? - Мелочное честолюбие часто указывает на прошлые неудачи. Крупные неудачи, - изрек чей-то самоуверенный голос. Я обернулся и увидел темноволосого парня, разговаривающего с серьезной девицей в очках. - Однажды я видел плакат, - продолжал он. - Там было написано: "При пожаре снять огнетушитель с кронштейна, перевернуть и, держась на достаточном расстоянии от огня, направить струю на нижнюю часть пламени. Если пожар слишком большой..." Дальше было стерто, и кто-то приписал: "Пойти устроить пожар поменьше". Девица засмеялась. - Ты прав, Фил. Я бы тоже не решилась гонять на этих идиотских жучках. - Да нет, - возразил парень, - это вовсе не опасно. Шесть скиттеров уже выстроились на линии старта, урча вспомогательными насосами, поддерживающими водозабор на холостом ходу, пока не заработали водометные двигатели. Я узнал Пола Блейка, Билла Йонга. Эл Сун подал свой жучок вперед, выравнивая шеренгу, и кому-то помахал. Стренг, слегка развалясь, смотрел на дуло стартового пистолета; он, наверно, рассчитал, что выиграет сколько-то десятых, если стартует не по звуку, а по вспышке. Неожиданно попавший в финал Чукалек, повар "Клуба", нервно ерзал. Замыкала строй Алисия Дежарден - она склонила свою темноволосую голову, то ли проверяя приборы, то ли молясь. Обычно именно в такие моменты, когда все готово и ждут сигнала, идиот, распоряжающийся пистолетом, начинает тянуть. Этот старт не стал исключением. Целую вечность ничего не происходило. Затем последовало торопливое совещание, пререкания и облачко дыма из запального отверстия на боку пистолета. Прогремел выстрел. Скиттеры тотчас поднялись и понеслись вперед, оставляя за кормой тучи брызг и пара. Они быстро набрали скорость; водители отключили подсос, и шум уменьшился. Тихо, как привидения, жучки заскользили вниз по Дельте. Пол Блейк снова проскочил по отмели и вырвался вперед; его катер скрылся за излучиной, оставив на темной воде две серебристые дуги. Похожий на ястреба таинственный незнакомец подошел к операторам и о чем-то с ними заговорил; слов я не слышал, но видел, как они кивали. Пока мы ждали возвращения скиттеров, любопытные объективы шарили по толпе. Из рук в руки переходили ставки. Мимо, задумчиво нагнув голову, прошествовал Мортимор Баркер; его жирный подбородок свисал на воротник. Металлический голос проскрежетал: - Ведет по-прежнему Блейк. Его догоняет Стренг. Группа проходит Якорную Заводь, Дежарден идет последней... Какой-то человек держал в руке переговорное устройство; наверное, они поставили наблюдателя на дороге, идущей вдоль хребта, чтобы он контролировал нижний отрезок Дельты. Трасса превышала пятнадцать километров: катера проходили между двумя высокими скалами в устье и брали курс на точку разворота, которая находилась еще дальше - у рыбных загонов Марка Суиндона. Гонщики должны были обернуться минут за десять. Позади нас скрипка Трейла играла нескончаемую джигу; под эту мелодию упорно прыгали Пионеры, зациклившиеся на идее нести культуру в массы. Мис- сис Эрншоу, забыв о бесстыдной эксплуатации Баркером женского тела на церемонии открытия, быстро прошла мимо меня и перехватила агента на подходе к камерам. Я услышал, как она убеждала его подробно осветить выставку прикладного искусства Потомков пионеров. Текли минуты, напряжение нарастало. Стало тихо. Все прислушивались, не приближаются ли скиттеры, и на любого заговорившего тут же шикали, чтоб не мешал. Переговорное устройство проскрежетало: - Блейк и Стренг... Блейк и Стренг... Эзра Блейк стоял с застывшим лицом. Джейн Суиндон кусала губу; они с мужем смотрели на излучину. И вот катера вынырнули из-за поворота. Два жучка заметно оторвались от остальных. Они мчались голова в голову под нависающими деревьями, поднимая фонтаны брызг. Оба, похоже, направлялись прямиком к отмели. Остальные скиттеры шли тесной группой метрах в пятнадцати позади. Кто-то бормотал: - Спокойно, парень... Спокойно... Толпа дружно взревела. Нарастающий рев рассыпался на отдельные возгласы и возбужденный смех; платформа содрогнулась, когда люди навалились на перила и вытянули шеи, стремясь увидеть как можно больше. Лидеры достигли отмели. На отставших никто не смотрел. Глаза всех были прикованы к двум мчащимся скиттерам с водителями-людьми, которых вела несгибаемая воля к победе... Толпа ахнула. Какая-то женщина вдруг ахнула; какой-то мужчина прохрипел: "Господи..." На реке, возле отмели, происходило нечто странное. Один из жучков, похоже, замешкался. Второй прочертил плавную дугу и пошел параллельно илистому выступу. Первый жучок влетел на отмель, подняв фонтан черных брызг, подпрыгнул, упал и зарылся носом в ил. Из катера вылетела маленькая фигурка с болтающимися, как у куклы, конечностями и с всплеском врезалась в воду. Второй скиттер полностью обогнул отмель, пересек, не сбавляя скорости, стихающие волны и понесся по гладкой воде к нам, к финишной черте. Стояла тишина. Рядом со мной заплакала девушка. Один из скиттеров остановился у отмели. Пилот, свесившись вытащил из воды безжизненное тело. Мимо платформы промчался победитель; в течение нескольких секунд финишировали второй, третий и четвертый жучки. Пятый далеко отстал, но именно к нему были прикованы все взгляды. Позади на отмели лежал опрокинутый катер - беспомощный, как перевернутая черепаха. Наконец к понтону плавно подрулила Алисия Дежарден; с тупого носа ее скиттера свешивалось тело Пола Блейка. Протянулись руки, подняли раненого на берег, уложили на причал. К тому времени, когда я протиснулся к нему, рядом с Полом Блейком уже оказался Стренг. Он поднялся с колен, вытер мокрые руки о толстый свитер. - Скоро очнется, - бросил он. - Немного оглушило, только и всего. Сквозь лес ног я увидел, как Пол сел и ошеломленно покрутил головой. Из толпы вырвался Эзра Блейк. - Негодяй! - заорал он, хватая Стренга за руку. - Мерзкий негодяй! Ведь ты же мог его убить! Ты врач или сволочь последняя? Массивное лицо Эзры побелело, толстые губы яростно выплевывали слова. Стренг высвободился. - Я - врач, если это вас действительно интересует, - спокойно сказал он. - А теперь главное: ваш сын в порядке. Вы ничего не добьетесь своими идиотскими выпадами. Эзра Блейк лишился дара речи. Его жирные пальцы задрожали; он беззвучно шевелил ртом. По идее, нам следовало вмешаться, успокоить его и увести Стренга, но никто этого не сделал. По-моему, мы все ощутили благоговение перед столь сильным гневом. - Ты... - начал наконец Эзра. - Ты знал, что он собирался проскочить через отмель, и ты... ты срезал ему нос. - Он беспомощно посмотрел на нас, его гнев обратился в слезы, решимость ослабла. Старик почувствовал, что все бесполезно, да и Пол, слава Богу, остался цел. - Ты вынудил... вынудил его затормозить, и из-за этого... Пол пришел в себя, закашлялся, поднялся и, нетвердой походкой добравшись до отца, взял его за руку. - Да ладно, па... Хватит об этом. Все по правилам. - Затем, как полагается в таких случаях, добавил: - Я еще доберусь до этого мерзавца. Глядя на него, отец лишь открывал и закрывал рот. - Попробуй, Пол, я не возражаю, - ответил Стренг, повернулся и пошел к платформе. Возле ступенек маячил мрачный как туча Мортимор Баркер. - За все годы, что я в силу своей профессии наблюдаю разнообразные экземпляры животного, именуемого человеком, я, наверно, еще ни разу не встречал до такой степени... - Слушай, пропусти меня. Побереги свои речи для большей аудитории. Стренг протиснулся мимо рекламного агента и поднялся по ступенькам. - Клянусь Богом, я так и сделаю! - закричал Баркер, бросаясь вслед за ним. Последовало массовое восхождение на платформу, где обнаружилась совершенно растерянная - зрелище небывалое - миссис Эрншоу с призом в виде миниатюрной копии скиттера в руках. - Вручать буду я! - проревел Баркер, отбирая у нее приз. - Клянусь Богом, я сейчас представлю этого мерзавца! Он сделал повелительный жест, и к нему повернулись телеобъективы, а сверху надвинулся похожий на виселицу шест с микрофоном. Ральф Стренг встал перед Баркером, спокойно улыбаясь. - Дамы и господа... - начал Морт. Я не репортер, но не только репортеры начинают быстро соображать в острой ситуации. Я спросил себя: с чего это Баркер так разъелся на Стренга? Вопрос непростой. Морг не особо высокого мнения о Блейках - и об отце, и о сыне. Отец - высокомерный богач, сын - самовлюбленный повеса... Но большая часть толпы ничего о них не знала. Зато всякая толпа обожает получить мишень для нападок, козла отпущения - в толпе человеку кажется, что он анонимен, незаметен и потому лично ему ничто не грозит. И Баркер с его мгновенным нюхом на массовые настроения поспешил занять выгодную позицию моралиста... Любопытную фигуру представлял сейчас и Ральф Стренг, улыбающийся в лицо Баркеру. Тот обрушил на Стренга весь свой сарказм, но доктор смотрел на оратора со спокойным интересом, и я не понимал, какими логическими доводами он собирается разбить Баркера... Стренг, казалось, излучал ауру силы. Ни доброй, ни злой - просто животной силы. Из-за его спокойствия слова Баркера начинали казаться запальчивыми, несерьезными и дико несправедливыми... Баркер замолчал. Один из телегазетчиков жестами показал, что камеры отключены. Появившийся возле операторов незнакомец с ястребиным носом поманил Баркера к себе. Агент пожал плечами и с достоинством прошествовал к нему по платформе. Завязался приглушенный спор. Незнакомец предъявил какую-то карточку; потом сказал несколько слов, подчеркнув их взмахом кулака. Баркер кивнул. Улыбнулся. Вернулся на середину платформы, оглянулся на заработавшие вновь камеры и вручил приз Стренгу. - Поздравляю, Ральф, - сказал он совершенно нормальным голосом. - Прекрасный проход трассы, мастерская победа... Морт произнес стандартную краткую поздравительную речь, разве что слегка с иронией. Стренг ответил в том же духе, Баркер спровоцировал толпу на умеренные аплодисменты. Затем Баркер схватил за руку Алисию Дежарден и вытащил ее вперед. - А вот настоящий герой регаты! - прокричал он. Я заметил, что человек с ястребиным лицом раздраженно нахмурился и повел плечом, но потом улыбнулся и кивнул оператору. Камеры продолжали работать. Баркер с присущим ему напором принялся раскручивать новый сюжет. - Эта красивая девушка - единственная представительница прекрасного пола в гонках, но, помяните мое слово, ее блестящий результат служит залогом того, что в будущем мы увидим на риверсайдской регате гораздо больше милых дам. Да, джентльмены, мы, мужчины, слишком долго гнули свою линию! Но это не главное. Суть в том, что именно Алисию мы должны благодарить сегодня за предотвращение ужасной трагедии. После того, как все мужчины в заезде промчались мимо раненого товарища, она пожертвовала своим шансом на успех и славу. Продемонстрировав отвагу и стойкость, которые вполне могут послужить примером другим участникам состязания, голыми руками она спасла юного Пола Блейка из водяной могилы... - Бог ты мой! - услышал я чей-то стон. Обернувшись, я увидел миссис Эрншоу, которая, к моему изумлению, с улыбкой подмигнула мне. Баркер умудрился извлечь откуда-то Пола Блейка, и теперь, как пастор на свадьбе, стоял над ним и Алисией, извергая, к очевидной неловкости Пола, поток банальностей. Не очень-то приятно оказаться в роли человека, обязанного кому-то жизнью. - Дорогая Алисия. Скажи несколько слов нашей восхищенной аудитории, - наконец закончил Морт. Она послушно шагнула к микрофону. Все увидели высокую девушку с темными волосами и приятным, хотя и слегка лошадиным лицом. Она сглотнула и улыбнулась, продемонстрировав все зубы. - Я некрасивая, - неожиданно начала Алисия. - И у нас есть правило: останавливается тот, кто идет последним. И не нужно никакой смелости, чтобы перегнуться через борт и втащить кого-нибудь на палубу. Нужна сила, но я сильная. И мне вовсе не хочется, чтобы в гонках начали участвовать другие женщины. Мне нравится, что я единственная. В общем, спасибо. Толпа покатывалась со смеху. Джейн Суиндон посмотрела на меня, улыбаясь. - Ой, не могу! - простонал я ей на ухо. - Здорово она врезала! Я от нее без ума! Какая сила, какая честность. И какая прическа, фигура! А ум? Джейн, она просто класс! - Тогда... - Джейн перестала улыбаться. - Тогда почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь? Кев, ты можешь потанцевать с ней в "Клубе" сегодня вечером. Джейн восприняла все на полном серьезе. - Ну, Джейн, не могу же я на глазах у всех танцевать с девицей, похожей на ученую гнедую кобылу! Она чуть не прыснула, но вовремя нахмурилась и о чем-то задумалась. - Эх, и подлец же ты, Кевин, - наконец сказала она. Многие туристы разъехались, но "Клуб" все равно оказался битком набит, да еще и окружен толпой тех, кто не попал в него, вместе с детишками, пьющими шипучку. Вечер был теплый; со стаканом пива в руке я стоял у желтой бетонной стены посреди шума и смеха. Рядом через окна передавали стаканы тем, кто не смог проникнуть внутрь... Если не считать сомнительной победы Стренга в гонке скиттеров, регата удалась, тем более что все остальное прошло благополучно. А вот и сам Стренг неожиданно вырос рядом; около него образовались его преподобие Бателли и Том Минти, довольно невоспитанный юнец, входивший, как ни странно, в Комитет поселка. - Но, Ральф, - говорил Бателли, - наверняка ты сказал не все. Стренг улыбался. У него над головой проплыл "воздушный змей"; светящаяся паутина развевалась в сумерках, как вуаль. Паучок снизился и сел на его плечо. Стренг бросил взгляд по сторонам, поднял руку и раздавил "змея" двумя пальцами; потом стряхнул паутину. - Я думал о том, чтобы победить, - ответил он, - и все. В гонках участвуют только для этого. Я знал, что Пол Блейк собирается снова перескочить через отмель, а он видел, что я иду рядом. Он знал меня, значит, понимал, что рискует. Пол пошел на риск и проиграл. Том Минти кашлянул. - Вас, доктор, наверно, никогда не называли слабаком. - И у тебя даже в мыслях не было остановиться, чтобы вытащить Пола из воды? - спросил Бателли. - Человек - общественное животное. Инстинкт сохранения вида говорил мне, что надо остановиться. Разум, отличающий меня от животных, говорил, что если я остановлюсь, то проиграю заезд. Разум также говорил мне, что если я не сделаю этого, то стану непопулярным. Он, однако, напомнил мне, что остановиться обязан замыкающий - следовательно, Блейку не грозила опасность утонуть. Остановившись, я бы выиграл всего лишь скупую похвалу толпы. Победы я жажду больше. Так что я выиграл. - В такой формулировке это звучит довольно убедительно, - неуверенно сказал Минти. - Я рад, что ты со мной согласен. Том, - заявил Стренг, но мы знали, что он лжет. Ни мнение Тома Минти, ни вообще чье бы ты ни было мнение для Ральфа Стренга ничего не значило. У него начисто отсутствовала мораль, он не знал сомнений и руководствовался только эгоистическими побуждениями. На тот случай, если показалось, будто я презираю Ральфа Стренга, позвольте заявить, что я считал его самым умным человеком в Риверсайде и, уж конечно, самым честным. За последний год я выпил немало скотча в его маленьком аккуратном домике недалеко от Опытной Станции. Я задавал вопросы, пытаясь выяснить, что им движет; Ральф отшучивался или бросал нечто шокирующее, а его жена, сидя в кресле напротив, вежливо улыбалась. У него была любимая присказка, очень характерная для всей его философии. - Все мы аморальны, - говорил он с усмешкой, - но я один это признаю. Вот таков был Ральф Стренг. Он улыбнулся нам и удалился - спокойный, уверенный в себе. Толпа автоматически, будто он внушил ей мысль на расстоянии, расступилась, чтобы пропустить его. Рядом появился Марк Суиндон; проводив взглядом удаляющегося Стренга, он повернулся к нам. - А ведь ему снова все сошло с рук. - Ральфу всегда все сходит с рук, - негромко заметил Бателли. - Как сказать, - возразил Суиндон мрачно. - Людям не разрешается быть непредсказуемыми - особенно в маленьком поселке. Я знаю... Два года назад, в разгар Передающего Эффекта, когда половина Аркадии сошла с ума, риверсайдцы охотились на профессора Суиндона, как на зверя... Его спасло только везение и двое незаурядных людей - Том Минти и миссис Эрншоу. - Кев, насчет завтрашней встречи с "Хедерингтон Организейшн"... - продолжил Суиндон. - Тебе не нужно напоминать, как это важно для поселка. Я не сомневаюсь, что ты постараешься добиться наилучшего из возможных соглашений - но при любом исходе тебя по возвращении встретят не слишком приветливо. Эх... Желаю удачи. Это прозвучало довольно мрачно. Я обвел взглядом гуляющих. Около устроенной прямо на улице шашлычной работал Чукалек; колонисты подшучивали над ним, а он с отсутствующим видом переворачивал опытной рукой кусочки мяса. Неподалеку, тряся жирными щеками, хохотал Эзра Блейк, которому что-то сказал Джед Спарк. Джед и сам смеялся, разинув слюнявый беззубый рот с отвисшей губой. Из "Клуба" послышался звон разбитого стекла и крик. Чиль Каа ругался с каким-то туристом из-за куска мяса; его круглая физиономия побагровела от злости. Турист что-то прокричал в ответ, сжимая кулаки; Чукалек рассеянно поглядывал на них, продолжая переворачивать стэйки своим сверкающим ножом. На душе у меня стало как-то тревожно... 3 После вчерашних возлияний я спал крепко, но, проснувшись, вздрогнул, как от прикосновения холодной руки. Я вспомнил, что сегодня мне предстоит торговаться от имени Риверсайда. Сквозь занавески проникал солнечный свет; я выбрался из постели и обнаружил, что аркадийский скотч наказал меня за безмятежный сон пульсирующей головной болью. Я сразу принял дозу "Иммунола" из своего нелегального запаса, после чего по телу и под черепной коробкой быстро распространилось эйфорическое тепло от действия этого аркадийского чудо-наркотика. Теперь я почувствовал, что в силах отдернуть занавески. Было прекрасное утро. Я жил не в стандартном домике, из которых состоял поселок, а на верхнем этаже бывшего рыбного склада-морозильника у северного конца причала. Дело в том, что после успеха рыбных загонов Марка Суиндона имел место некоторый бум, и ниже по течению построили заготовительный цех. При этом со старого склада вывезли морозильное оборудование, а я очень удобно разместил здесь свою мастерскую, из которой выкатываю готовую продукцию прямо на причал. Ну и вообще, в то время когда я приехал в Риверсайд, жилья не хватало. Теперь, правда, половина домиков в поселке стоят пустыми... Я снова услышал стук, который меня разбудил. Рабочие разбирали платформу и прочие временные сооружения, построенные для регаты; снимали флагштоки, вытаскивали из воды понтоны. Позже, одевшись и почти проснувшись, я осмотрел мастерскую. В моем маленьком бизнесе - три наемных работника, и за год мы делаем до тридцати скиттеров, которые я продаю по всей Аркадии. Вернее, пытаюсь продать. Последние шесть месяцев торговля шла неважно. - Привет, Кевин! Во дворе меня дожидался Пол Блейк. Он совершенно оправился после несчастного случая и рвался в бой. Я открыл капот почти готового скиттера и начал объяснять принцип работы двигателя, стараясь говорить доступно. - Понимаешь, Пол, в основе всей лодки - микрореактор. Это старая модель, с тех времен, когда энергию превращали в пар, а пар вращал турбины. Неэкономичная система. Когда разработали двигатель на потоке электронов, эти маленькие реакторы стали распродавать по дешевке. Я купил целую партию. По правде говоря, все было не так просто. Я практически разорился, закупив две сотни микрореакторов и доставив их на Аркадию. Я долго не мог выбраться из долгов и рассчитывал снова получить заем в банке в этом месяце, чтобы развязаться с некоторыми временными трудностями... Блейк, конечно, ничего этого не знал. - И вы сами изобрели скиттер, - произнес он благоговейно. - Вообще-то это примерно тот же принцип, что у вездехода на воздушной подушке, только проще. - Я поднял капот. - Я выбросил турбинный блок и установил прямоточную систему охлаждения с расширительной камерой - это более или менее стандартная схема прямоточного воздушно-реактивного двигателя. И еще я добавил насос для поддержания тока воды на холостом ходу. Итак, происходит следующее. Вода под давлением поступает через заборник на носу, проходит вот по этой трубе, затем попадает в расширительную камеру, там соприкасается с горячими лопатками микрореактора и превращается в пар, резко расширяясь. Большая часть пара выбрасывается через трубу на корме, а остаток проходит через этот коллектор вниз и образует паровую подушку, на которой жучок скользит. - Непонятно, - сказал Пол, - почему пар не конденсируется, соприкоснувшись с холодной водой Дельты, и вообще... - Почему же, конденсируется - какая-то его часть. Но пар выбрасывается из сопел так быстро, что это ничего не меняет. В общем-то, для поддержания жучка на весу хватило бы, наверно, одной лишь реактивной тяги. Как-никак микрореактор разрабатывали для грузовиков и самолетов, так что удержать мелочь вроде скиттера ему вполне по силам, хотя КПД и снижается. И я перешел к описанию маленьких хитростей, позволяющих выжать максимум скорости из стандартной модели без перегрева реактора. За несколько минут я рассказал о регулировке угла водозаборника, о положении сопла тяги относительно вертикальных сопел и о положении направляющих лопаток - все эти мелочи влияют на характеристики скиттера. Пол любезно поблагодарил меня и собрался уходить, но неожиданно заинтересовался необычной конструкцией в эллинге. - Это яхта... - объяснил я нехотя. Мое новое творение протянулось почти что от стены до стены. - Я проверяю на ней несколько новых идей. Пол провел пальцем по корпусу, гладкую поверхность которого испещрили крошечные отверстия. - Никогда не видел, чтобы в яхте было полно дыр, - произнес он недоверчиво и бросил взгляд на ярко-желтое название на черном корпусе: "ЛЕГКАЯ ЛЕДИ". - Я спущу ее через две недели, - сказал я. Пол отошел, нагнулся и посмотрел на мачту, лежавшую на подмостках. Со стены свешивался парус. - Вам лучше знать, - бросил он неуверенно. Время от времени со мной происходит одна и та же история - печальная и безнадежная. Это может случиться где угодно, на улице, в ресторане, но чаще всего - во время поездок, когда у меня появляется возможность предаться праздным мыслям и строить карточные домики, которые не рушатся, а просто постепенно тают после поездки. По-моему, такое случается со многими мужчинами. Эти переживания, возможно, поняла бы Джейн Суиндон, но большинство женщин о таком вообще не подозревают, а если подозревают или даже знают, то не показывают вида, как и я. Итак, иногда в поездках передо мной вдруг появляется Самая Красивая Девушка На Свете. Эти истории коротки, а потому печальны. Вот она сидит в нескольких рядах впереди меня. Лицо ее мелькнуло еще при посадке, и время от времени я вновь вижу его, когда она поворачивается к своему спутнику - весьма интересному мужчине. Она меня не видит и, скорее всего, не увидит никогда. А я наблюдаю за ней с безнадежным восхищением, без всякого вожделения. Только изумляюсь, что она существует, и грущу, что мы никогда не встретимся - ведь я не какой-нибудь донжуан, способный завязать роман с любой. В общем, не свожу с нее глаз. Она ничего не замечает и в конце концов уходит. И тут выясняется, что она вовсе не спутница того парня. Она ехала одна. Какого черта я сразу не подошел к ней?.. В результате я остаюсь с горько-сладкими воспоминаниями и с образом, который постепенно бледнеет, но снова и снова возвращается ко мне - и так до новой поездки на монорельсе и новой встречи с другой Самой Красивой Девушкой На Свете... Я гнал всю дорогу до Инчтауна, в последний момент вскочил в утренний поезд на Премьер-сити, и немилосердное ускорение, развиваемое линейным двигателем, вдавило меня в спинку кресла. В этих вагончиках, при всей их скорости, надо признать, практически нет шума, если не считать негромкого свиста направляющего монорельса и тихого рокота компрессора, который на начальном этапе создает воздушную пленку. А вскоре стих и этот шум, потому что при движении воздух сам всасывается через передние воздухозаборники. Ускорение уменьшилось, и я смог наконец оторвать голову от спинки сиденья, чтобы осмотреться по сторонам. Я глянул в окно, но быстро отвел глаза: от созерцания ландшафта, проносящегося мимо со скоростью четыреста километров в час, мне стало дурно. Слышался приглушенный шум ветра, из громкоговорителей лилась тихая музыка; потом они внезапно затрещали и раздался металлический голос машиниста. Он пробормотал что-то неразборчивое и тут же вырубился. Вагон стал покачиваться несколько иначе. Я вообразил, что машинист сказал: "Дамы и господа, нет повода для тревоги", - и сердце у меня забилось. Если машинист сообщает, что нет повода для тревоги, то в моих глазах он автоматически становится лжецом. Но по проходу с улыбкой шла проводница с кофе, и все вроде было в порядке. Меня снова подвело воображение. Он просто объявлял расчетное время прибытия в Премьер-сити. Потом какая-то девушка протянула руку за кофе, и мое сердце снова дало сбой. Она, уж точно, была Самой Красивой Девушкой На Свете. Лишь на мгновение мелькнул передо мной ее профиль, потом она снова откинулась на спинку сиденья, скрывшись за подголовником, но этого оказалось достаточно. Я разглядел светлые волосы до плеч, твердый круглый подбородок и большой рот. У нее были синие глаза и изящный носик. Наверно, это описание подходит к миллиону девушек. Невозможно передать словами ее красоту и впечатление, которое она на меня произвела. Я откинулся в кресле, разглядывая ее прекрасный затылок и правую руку, покоившуюся на подлокотнике, и решил, что рука тоже дьявольски красива. Я начал фантазировать, кто она такая и почему оказалась в этом вагоне. В основном в поезде ехали представители поселков - невзрачные мужчины и женщины в строгих костюмах, делегированные на предстоящую конференцию. Но мне было уже наплевать на конференцию. Если бы эта девушка встала, повернулась ко мне и спросила: "Не смогли бы вы на сегодня стать моим гидом?", я бы ответил: "С удовольствием". И черт с ним, с Риверсайдом... Конечно, она тоже могла оказаться жительницей какого-нибудь поселка, но я почему-то так не думал. Так я промечтал почти всю дорогу, пока меня не осенило посетить туалет в голове вагона, чтобы на обратном пути оказаться лицом к лицу с моей богиней. Но она даже не взглянула на меня, беседуя с каким-то прилизанным мерзавцем, сидевшим рядом с ней. Мы приехали в Премьер-сити, и девушка затерялась в вокзальной толпе. Я еще несколько секунд следил за одним затылком, надеясь, что это ее; затем он тоже скрылся. - Я обрисую сложившуюся на настоящий момент ситуацию, - начала высокая женщина, которую представили нам как Алтею Гант, вице-президента, и заведующую аркадийскими операциями "Хедерингтон Организейшн". Мы сидели в большом конференц-зале парламента. Присутствовало десять министров и премьер, человек сорок представителей поселков и - за главным столом - сотрудники "Хедерингтон Организейшн". Комната была узкая и длинная; кто-то задернул занавески, и сквозь них иногда проникали солнечные лучи, в которых танцевали пылинки. - Аркадия была колонизована немногим более ста тридцати лет назад, - продолжила Алтея Гант. - Спонсором выступила... э... ныне покойная Всемирная эмиграционная комиссия. При этих словах на лицах хедерингтоновцев появились снисходительные улыбки, и они с жалостью посмотрели на нас, как на обманутых дурачков. - Как обычно, с правительственным проектом возникли непредвиденные проблемы. Аркадия имеет шесть лун, которые движутся по блуждающим орбитам, причем приблизительно равномерно распределяются на небе. Однако оказалось, что раз в пятьдесят два года на несколько недель луны группируются. Затем они снова расходятся по своим орбитам, но в течение этих недель имеют место высокие приливы и другие явления. Различные формы жизни на планете подчиняются общему циклу; в частности, так ведет себя планктон, у которого смена поколений происходит раз в пятьдесят два года. Планктон собирается в дельтах, а в качестве защитного механизма он использует необычное средство. - Здесь Алтея Гант заколебалась. - Подробности не вполне ясны, но, по-видимому, сгустки планктона, известные как Разумы, могут развивать в людях телепатические способности. В этот момент со своего места поднялся худощавый человек. - Строго говоря, это не так, - сказал он, осторожно подбирая слова. - Не сочтите за труд объяснить, - произнесла Алтея Гант с суровой ноткой. - Разумеется. Э-э... Я - Фрэнсис Лег, из Старой Гавани. Да... Разумы, как мы их назвали, могли передавать эмоции одного человека другому. Собственно, мы назвали это Передающим Эффектом. Этот Эффект чрезвычайно опасен. - Лег все время слегка улыбался, хотя в том, что он говорил, не было ничего смешного. Я решил, что он юрист. - Допустим, вы повстречали кого-то, кого недолюбливаете. Разум передаст ваши эмоции этому человеку, и он отреагирует, ответно возненавидев вас. После того как эмоция возвратится к вам, вы вернете ее вдвойне. Вскоре дело дойдет до драки. На поздних стадиях были отмечены случаи передачи зрительных образов и словесной информации, но наибольшая опасность заключалась в эмоциях - в Передающем Эффекте. Поразительно, как много заряженных ненавистью эмоций гуляет среди нас. Разумы усиливали их, если были в зоне досягаемости. - Благодарю вас, мистер Лег. Итак, насколько я понимаю, это задело все прибрежные поселки - большую часть населения Аркадии. И, в конце концов, Разумы обрели такую власть над людьми, что многих заставили совершить самоубийство, войдя в кишащую чернугами воду... Алтея Гант продолжала, напомнив о панике, охватившей правительство, когда отовсюду прибывали беженцы с рассказами о массах утонувших. Побережье оградили военными кордонами - прибрежные поселки, наверное, никогда не простят правительству, что оно бросило их на произвол судьбы, хотя непонятно, что можно было сделать еще... - Однако, - добавила она, - нашлось средство против власти Разумов. Хотя предотвратить трагедию не удалось, оно все же прошло опробование. Это лекарство, известное как "Иммунол", получаемое из корня, растущего в некоторых юго-восточных районах. Оно вызывает состояние эйфории, эффективно заглушая Передающий Эффект и, как позже выяснилось, роковые приказы Разумов. Вскочил наш премьер - невысокий человечек с испуганным лицом. - Мне бы хотелось кое-что добавить по данному вопросу, - начал он. - Конечно. Алтея Гант села. - "Иммунол", очевидно, полностью решает проблему Передающего Эффекта, которого в любом случае не будет еще пятьдесят лет. Я, к примеру, до этого не доживу. - А что будет с нашими детьми? - выкрикнул кто-то. - Как с ними? Премьер в замешательстве прикусил губу - вопрос задал житель побережья. - Как вы все знаете, правительство собирается предоставить людям "Иммунол" при первых же признаках опасности. - Тогда почему сейчас запрещено пользоваться "Иммунолом"? Вопрос внес оживление. Было установлено, что лекарство не вызывало привыкания и вредных последствий - и вообще аркоровы и другие местные животные ели его всю жизнь. Однако, как только исчезла угроза со стороны Разумов, применение "Иммунола" запретили. - Это лекарство не прошло испытания... Долг вашего правительства - обезопасить здоровье людей от непродуманного употребления потенциально опасных неопробованных веществ... Могу вас заверить, что как только наши лаборатории тщательно проверят... - Да хватит вам! - злобно выкрикнул тот же человек. - "Иммунол" запретили, потому что он доставляет удовольствие! - Так называемые приятные эффекты этого малоизученного... - И потому что он ослабляет контроль над поселками. Вы боитесь, что мы рассердимся и пошлем вас ко всем чертям! Вот почему правительство запретило "Иммунол"! - Имеются отчетливые признаки корреляции между нелимитированным применением "Иммунола" и уровнем... Это вскочил министр здравоохранения, но голос его потонул в возбужденном хоре вопросов и обвинений. Ему пришлось сесть. Тем временем представители "Хедерингтон Организейшн" с легкой улыбкой наблюдали, как мы облегчаем их задачу. - Местное самоуправление! - выкрикивал кто-то вновь и вновь. Встреча, таким образом, превратилась в сражение между Всеаркадийским Советом и представителями поселков. Премьер выступил - и замолчал. Раздались более зычные голоса от правительства, но их тоже перекричали. Наши основные опасения облек в слова представитель Инчтауна. - Откуда, черт побери, нам знать, выдаст ли правительство лекарство через пятьдесят лет? - запальчиво спросил он. - Откуда нам знать, что это будет за правительство? Откуда нам знать, запасут ли они "Иммунол" на всех? В прошлый раз этого не сделали. Да, Господи, будто мы не знаем, что такое правительство! Они все оставят на последний момент, а потом свалят неурожай на плохую погоду! Наконец Алтея Гант снова встала, и установилась относительная тишина. - Я думаю. Организация знает о проблемах, с которыми столкнулась планета, - сказала она. - В свете продемонстрированного вами недоверия к правительству вовсе не удивительно, что за последние два года более тридцати процентов аркадян эмигрировали на другие планеты. Тут поднялся настоящий ор... Мой сосед повернулся ко мне и прокричал, чтобы я услышал его в этом шуме: - Говорил же я им в Морском Поселке: проклятая планета умирает, а правительство ничего не делает! Тридцать процентов! А пишут, что нет причин для тревоги. И как, черт возьми, винить людей, если они не хотят оставаться, потому что их дети не смогут дожить здесь до старости? Я бы и сам к черту эмигрировал, если бы мог себе это позволить. В этом Секторе полно безопасных планет. В том же духе высказывалось и все собрание - громко и долго, не давая министрам оспорить статистику Алтеи Гант. Наконец все охрипли, и премьеру позволили говорить. - Хорошо, - промямлил бледный и жалкий премьер, - вы высказали свои взгляды. Похоже, ни мои коллеги, ни я ничего не можем добавить, поэтому предлагаю перейти к голосованию. Правительство и "Хедерингтон Организейшн" выдвинули определенные предложения относительно будущего планеты. Если вы склонны рассмотреть их сейчас, поднимите руку... Он торопливо сел и с этого момента фактически вышел в отставку. - Я хочу сразу объяснить вам, - начала Алтея Гант, - что "Хедерингтон Организейшн" - концерн. Он управляет своими планетами как предприятиями и ожидает от них прибыли. Мы заинтересованы в Аркадии из-за тех выгод, которые можем от нее получить, и если мы добьемся успеха, вы разделите его с нами. В настоящее время вы прогораете; к концу года будет потеряна половина населения. А быстрее всех разоряются планеты с сокращающимся населением, можете мне поверить. Мы предлагаем поставить вас на ноги. Для начала мы привезем иммигрантов и начнем большую рекламную кампанию, чтобы привлечь их еще больше. У нас в Организации счет идет на миллиарды. Аркадия обладает таким потенциалом, что может стать крупнейшей планетой Сектора. Во-вторых, мы поднимем сельское хозяйство и рыбную индустрию. Я говорю "поднимем" не для красного словца. Мы привезем столько оборудования, сколько здесь будет работников, и превратим Аркадию в житницу Сектора. Мы разовьем также легкую промышленность, а тяжелую индустрию с ее вонью и загрязнением среды оставим другим планетам. Аркадия - прекрасный мир. Мы не хотим его испортить. В-третьих, чтобы рассеять ваши страхи, мы снимем запрет на "Иммунол". Он станет доступен всем желающим. Конечно, будут и централизованные заготовки для использования в будущем, когда снова обрушится Передающий Эффект. Они послужат гарантией защиты. Она улыбнулась. - Такова суть наших предложений. Я не люблю тратить время зря и хочу знать: желаете вы выслушать подробности или всем лучше разойтись по домам? Последовал одобрительный гул. Очевидно, собравшиеся желали выслушать подробности. Пока Организация раздавала нечто вроде проспектов, я успел поговорить с соседом. Его звали, если не ошибаюсь, Эриксон; он рыбачил в Морском Поселке, на северном побережье. Мы увлеклись спором о скиттерах как дополнении к рыболовному флоту, а тем временем вокруг продолжались какие-то споры. К тому времени, когда мы закончили, оказалось, что избран комитет из шести человек для изучения предложений Организации и что мы обещали дать ответ через семь дней. У нас обоих была пара свободных часов до отъезда, и мы с Эриксоном прогулялись по городу. Если раньше я не замечал признаков массовой эмиграции, то теперь они попадались на каждом шагу. Универмаги стояли пустые, объявления в окнах сообщали о сдаче жилья на выгодных условиях. Автобусы на воздушной подушке выглядели сильно изношенными, реклама на них - обшарпанной и ободранной. - Какого черта парод так быстро линяет из Премьер-сити? - спросил я Эриксона. - Здесь-то они как раз в безопасности. Передающий Эффект не действует так далеко в глубь материка. Рыбак мрачно усмехнулся, остановившись возле одной из немногих заново оформленных витрин на Мэйн-стрит. - Видать, вы в Риверсайде легко отделались. Морской Поселок потерял из-за Передающего Эффекта двести человек, и сбежало с тех пор больше трехсот. Их нельзя осуждать. Я сам все еще хорошо помню; иногда даже вижу во сне. Как они идут в воду, вроде зомби... И их хватают чернуги. - Эриксон содрогнулся. - Бог знает, почему я остался жив. Я очнулся, когда вода дошла до колен. В десяти метрах впереди шла маленькая девочка. Ее утащили под воду у меня на глазах. Я видел красную воронку, но даже не попытался спасти... Такие катастрофы действуют на всю планету - а не только на тех, кто в них угодил. - Я тогда только что прибыл на Аркадию, - сказал я. - Маленькая девочка погибла у меня на глазах в Старой Гавани... Мы стояли и молча смотрели на витрину. Постепенно до меня дошло, что магазин ломится от привозных товаров: ковры, керамика, столовое серебро, мебель. Похоже, по крайней мере, одна торговая фирма верила в будущее Аркадии. Из любопытства я отступил на шаг и посмотрел вверх на вывеску: ХЕДЕРИНГТОНОВСКИЕ ТОВАРЫ ДЛЯ ДОМА. - Они вселяются, - заметил я, смутно забеспокоившись. Эриксон смерил меня взглядом. - Если Хедерингтон прибирает планету к рукам, он захватывает все - землю, бизнес и вас самих. Когда кто-нибудь говорит мне неприятные вещи, я сразу начинаю испытывать к нему неприязнь. Я уже жалел, что связался сегодня с этим дураком. - Меня никто не купит, - заявил я. - В таком случае, советую улететь на ближайшем челноке, - ответил Эриксон. 4 Уже стемнело, когда я доехал до гребня холма, откуда дорога спускается к Дельте. Вдоль берега двигались огоньки: возвращались траулеры, собрав с океана ежедневную дань. Огоньки горели на верхушках мачт, отражались в воде, качались и кружились в темноте, и по ним было видно, как суетятся суда, стремясь прорваться к причалу. Похоже, сегодня у них что-то разладилось. Я запустил турбину, медленно съехал с холма, миновал мост и повернул к причалу. Потом припарковал автомобиль и, вдыхая ночной прохладный воздух, отправился к месту действия. Слегка светясь, мимо проплывали "воздушные змеи"; тут и там быстрые движения выдавали присутствие мохнатиков. Видимо, эти малютки интересуются заготовкой рыбы, хоть и считаются травоядными. Ночью склады выглядели мрачно. Огромные железные ворота были раздвинуты, гудели охлаждающие установки, но двери в морозильные камеры оставались плотно закрытыми. В резком свете ламп двое мужчин спорили между собой. - Да говорят вам, мистер Уолтерс, нет места. От меня ничего не зависит. Не могу же я сотворить холодильник из воздуха! - слышался писклявый голос Вернона Трейла, Потомка пионеров и одновременно управляющего причалом и складом. - Черт бы тебя побрал, Трейл! Шесть траулеров ждут разгрузки. Ты не знал, что это случится? - Так ведь я же вас предупреждал, мистер Уолтерс. - Ты только сказал, что грузовик еще не приезжал. Но ты не говорил, что он вообще не приедет. - Может, еще приедет. Их теперь не поймешь. - О Господи, - пробормотал Перс Уолтерс. - Если б ты побольше занимался своей работой и поменьше танцевал в бабских тряпках, всем было бы намного лучше. - Перс повернулся и в ярости зашагал в мою сторону. Заметив меня в последний момент, он остановился и бросил из-под кустистых бровей сердитый взгляд. - У тебя есть свободное место? - спросил он тоном следователя. - Черт возьми, Перс. Ты же знаешь, что когда я строил мастерскую, все холодильники демонтировали. - Какого дьявола нужно было все ломать? - проворчал он. - Нам улов некуда деть. Я позвоню от тебя, можно? Мы прошли вместе по причалу до моего дома. Траулеры все еще крутились у берега, ждали чего-то. Пока Перс ожесточенно тыкал пальцем в кнопки видеотелефона, словно питал к ним личную ненависть, я плеснул себе скотча. А Персу не налил; решил, что если он хочет, то может и попросить. На экране появилось лицо человека средних лет, явно не отличающегося сообразительностью. - Натачский! - прогремел Перс. Человек моргнул, вглядываясь. На нем была красная пижама. - Вы что, не знаете, который час? - раздраженно спросил он. - Который час, я знаю, - огрызнулся Перс. - А вот где ваш чертов грузовик, хотелось бы узнать? У меня здесь склад забит рыбой. Привезли дневной улов, и его некуда деть. - Извините, ничем не могу помочь. Грузовой автопарк закрыт. - Минутку! - закричал Перс, увидев, что Натачский протянул руку к кнопке отбоя. - Скажите, ради Бога, когда запланирован следующий вывоз? - Подождите. Человек исчез с экрана. Перс оглянулся на меня, и я увидел, что гнев и раздражение в его глазах исчезают, уступая место смутному беспокойству. Я поднял брови и указал взглядом на бутылку. Он кивнул, и я налил ему, почувствовав прилив жалости. Перс - рыбак, весь его капитал вложен в траулер, и мы оба уже догадались, что дело наверняка не в поломке и даже не в бюрократической ошибке. Натачский вернулся с распечаткой. Он поднес ее к экрану жестом, говорившим: "Видите, это не я, это компьютер". - Следующий вывоз в четверг, - пробормотал Перс. - Как же так, Иван? - Нет места на складах. Они молча посмотрели друг на друга, и Перс спросил: - Забиты? - Битком. Мы сидели в гостиной со стаканами в руках и смотрели на темную воду. Траулеры уже встали на якоря. На небе светились две луны - кажется, Алеф и Гимель. Говорить не хотелось. - Прости, если я нагрубил, - начал Перс после одной особенно долгой паузы. - Настроение паршивое. Знаешь... - он задумчиво посмотрел в окно. - Мы потеряли треть населения, а продовольствия производим не меньше. Я всегда думал, что для нашего поселка главное - поставлять побольше рыбы, и можно жить. Но это не так, верно, Кев? - Верно, - подтвердил я. - На планете должно быть сбалансированное производство. - Я слышал, в Инчтауне закрылись два завода. Наверно, не хватало рабочих рук. Народ увольняется. Ну, там фермерство, рыболовство - им все нипочем, это работа индивидуальная, практически единоличная. Но вот промышленность... Ей нужны заводы, машины, кредиты, профсоюзные договоры, рабочие, конструкторы и менеджеры... Если все уедут, что будет с нами? Если заводы встанут? Ну, ладно, останется фермерство и рыболовство. Значит, когда сломается трактор, впряжем арбыка. А когда сломается двигатель, поднимем эту гадость - паруса. Ведь мы колонисты, мы аборигены. Кончится материя для парусов - соорудим их из листьев... - Он посмотрел на меня. - Понимаешь, Кев? Мы станем дичать, потому что некому будет покупать у нас рыбу и платить за нее деньги, на которые нам надо приобретать запчасти к траулерам и тракторам... - Хедерингтоновцы говорили, - ответил я, - что Аркадия больше всего подходит для сельского хозяйства и рыболовства. Они владеют в нашем Секторе группой планет и собираются и нас прибрать к рукам. Мы будем производить продовольствие, а другие - машины и инструменты. Какая-нибудь планета будет обслуживать космические челноки, и так далее. - Они свяжут нас по рукам и ногам... - пробормотал Перс. И мы опять надолго замолчали. На следующее утро за завтраком раздался прерывистый сигнал из моего кармана, означающий, что, по мнению телегазетчиков, есть новости, достойные моего внимания. Обычно это оказывалось сообщение об убийстве кого-то из власть имущих в каком-нибудь месте, о котором я и слыхом не слыхал, или о заключении торгового соглашения между двумя захолустными планетами, или о том, что я не продлил подписку. Сегодня, однако, новость касалась непосредственно Аркадии. С экрана смотрела девушка ошеломляющей красоты. Не успел я мысленно поздравить телегазету с тем, что они наконец-то правильно выбрали приоритеты, как до меня дошло, что девушка говорит о хедерингтоновском проекте. Тогда я попытался сосредоточиться на словах. В общем, Организация собиралась выплатить "планете Аркадия" денег. Сумму такую огромную, что я тут же забыл ее; знаете, как это бывает с рядом нулей, разбитых на тройки. В голове немедленно возник интригующий вопрос: кому достанутся эти деньги? Девица улыбнулась, словно обсуждала стоимость своих покупок в магазинах. - Эта сумма будет внесена в Банк Вселенной, - сказала она, - и будет передана Всеаркадийскому Совету через пять лет, когда "Хедерингтон Организейшн", лишая себя многих выгод, вернет Аркадии прежнее состояние. Что сделает Всеаркадийский Совет с такими деньгами? Потратит, надо думать. Я догадывался, кто первый их получит. Местному художнику закажут огромную статую Хедерингтона, которую воздвигнут в Премьер-сити на площади Совета. Затем начнется строительство Хедерингтоновского музея и Художественной галереи, которое превысит смету на четыреста процентов. После чего Верной Трейл и Потомки пионеров получат грант на развитие местных искусств и ремесел, которого им хватит, чтобы танцевать всю оставшуюся жизнь. Остальное уйдет в центральные фонды. Рядовые жители никогда не увидят этих денег. Некоторое время я смотрел на девушку, более интересуясь ею, чем продажей планеты. Девушка приятно улыбалась, сознавала, что приятно улыбается, и пользовалась этим - особенно когда нужно было сказать что-то неприятное. - Естественно, Организация не выкладывает денежки просто так, - продолжала она с улыбкой. - Мы, к примеру, сохраняем за собой право отчуждать частные земли там, где это понадобится для общественного блага. Однако это право будет применяться, уверяю вас, совсем не часто. С другой стороны, мы всем дадим работу. Насколько я понимаю, сокращение населения уже вызвало проблемы. Конечно, в первые годы, пока мы будем бороться за возврат к процветанию, жалованье у всех будет скромным. Зарплата составит только прожиточный минимум - но на счетах работающих будет расти безналичный фонд. Вместе это составит нормальную зарплату и одновременно станет возмещением капитала, который Организация вложит в планету. При этом девушка ослепительно улыбнулась, и я пропустил дальнейшее, пытаясь разобраться в услышанном. Я чуял, что дело нечисто. Что, собственно, пыталась протащить Организация? Неужели они заставят нас работать задаром? Я порылся в поисках проспекта, который раздавали на конференции, но не мог вспомнить, куда его засунул. Когда я вернулся к телегазете, девица уже заканчивала речь. Я понял, что больше не доверяю ей, и что ее улыбки - вымученные и фальшивые. Она и наполовину не была такой красивой, какой показалась мне вначале. В этот день в "Клубе" должно было состояться собрание. Я решил, что съем ленч там, а заодно узнаю первую реакцию людей на свежие новости. В "Клубе" еще никого не было, так что я отправился на кухню, где хозяйничал Чукалек. Я справился о его здоровье - у него нередко текла кровь из носа - и выразил соболезнование по поводу всего лишь пятого места в гонках. Он бросил на меня быстрый нервный взгляд; пальцы его шевелились. Я вспомнил, что Чукалек страдает еще и нервами. Это не очень заметно, пока он хлопочет на кухне: чистит картошку, лихо - на страх врагам - рубит мясо, шинкует лук, печет хлеб... Впрочем, при выпечке хлеба как раз и проявляется этот психосоматический недуг. Чукалек месит тесто с увлечением, даже с жадностью. При этом он монотонно мычит под нос какую-то мелодию - все громче и громче. И все мнет, мнет, лихорадочно двигая локтями - он никогда не пользуется имеющейся на кухне прекрасной тестомешалкой. Мычание превращается в торжествующую победную песнь, когда Чукалек начинает в неистовстве шлепать на стол готовое тесто. Потом он наконец приходит в себя, хлопает рукой по лбу и принимается рвать бледную бесформенную массу на куски, придает им форму булочек, раскладывает их аккуратными рядами на противень и сует в печь. Однако один кусочек он всегда оставляет; весь вечер и весь следующий день он таскает этот комок с собой, постоянно терзая его, как эспандер. Тесто постепенно темнеет и к следующему замесу по цвету напоминает испеченный хлеб. Тут Чукалек заменяет его новым. Он ужасно смущается, когда об этом спрашивают, раскрывает кулак и смотрит на него удивленно, потом прячет левую руку с глаз долой в карман и держит ее там до конца разговора. Рука, между тем, продолжает скрытными неприличными движениями разминать в кармане тесто, от чего несчастный собеседник то и дело бросает на нее украдкой тревожные взгляды. - Что ты думаешь о договоре с Хедерингтоном? - спросил я Чукалека. Он моргнул; его левая кисть сжалась. - А, ничего не изменится. - Подожди, ты же слышал об их условиях. Многим это не понравится. - Только не мне. - Чукалек улыбнулся. - Они, значит, будут забирать у людей землю - ну, а у меня ее нет. Вот у Эзры Блейка есть. А еще они хотят мало платить. Ну, так "Клуб" и сейчас не больно мне платит. Вот Ральф Стренг - тот зарабатывает... Мы еще немного поговорили на эту тему, и я почувствовал, что недооценил шансы договора. Сколько еще таких чукалеков будет голосовать на референдуме, и его исход решит не разумный эгоизм, а зависть. У каждого из нас настает в жизни момент, когда осознаешь, что достиг своего потолка и выше уже не поднимешься. После этого можно лишь опускать других до своего уровня. Расстроенный, я перешел в бар, где Джон Толбот как раз наполнял стаканы первой группы посетителей, каковая состояла из Ральфа Стренга, его жены, Алисии Дежарден с лошадиным лицом и его преподобия Энрико Бателли. Я заказал пиво и присоединился к ним. Они обсуждали регату - приятная тема после Хедерингтона и его Организации. Вскоре к нам присоединились Суиндоны, Мортимор Баркер и другие постоянные посетители. Баркер и Стренг уже помирились; эпизод награждения рассматривался теперь в ином свете. - Просто это был чертовски хороший материал, - гремел Баркер, и стакан с пивом казался крошечным в его огромной лапище. - Я лично, Ральф, ничего против тебя не имел. Но все видели, что произошло в том заезде, и ты выглядел мерзавцем. Моя задача как рекламного агента - давать публике то, чего она хочет. Когда с красивым молодым героем в финале произошел несчастный случай, ей понадобился негодяй, которого можно за это ругать. Стренг улыбнулся. - Между прочим, Морт, по твоим меркам, я, возможно, и в самом деле негодяй. Но это неважно. Скажи-ка лучше, почему ты дал мне сорваться с крючка? Баркер задумчиво пил пиво. - Почему бы и не рассказать, - наконец ответил он. - Понимаешь, я верю в свободу прессы и в долг репортера перед публикой. Стренг нахмурился. - Меня подозвал представитель "Хедерингтон Организейшн", - продолжал Баркер, - и сказал, что если я не хочу неприятностей, лучше оставить Ральфа Стренга в покое. Как энергичный, смелый и принципиальный репортер я возмутился. Однако операторы телегазеты выключили камеры и по указке этого типа заявили, что не станут снимать церемонию награждения, если я не обойдусь с Ральфом полегче. Пока мы переваривали эту информацию, стояла тишина. Потом высказалась Джейн Суиндон: - Ральф, у тебя, оказывается, высокопоставленные друзья? - Это для меня новость, - спокойно ответил Стренг, и мы ему поверили. - Похоже, - предположил Энрико Бателли, - телегазета принадлежит Организации. Я так и думал - они повсюду протянули щупальца. Зато тебя, Ральф, спасли, не дали опозорить. - Он неожиданно улыбнулся. - Хотя мне кажется, тебе все равно, что о тебе думают. Рядом со Стренгом сидела Алисия Дежарден. Женщины вообще при малейшей возможности садятся рядом с ним, встают рядом с ним - вероятно, и ложатся рядом с ним. - Нет, - возразил он, - не все равно. Нам всем не все равно. Это один из основных инстинктов, тесно связанный с самосохранением и потому очень сильный. Он, например, сильнее инстинкта сохранения вида - с чем, конечно, связан секс. Я утверждаю даже, что все аспекты самосохранения являются первичными инстинктами, в то время как секс и все, что с ним связано, всего лишь вторичны. Как всегда, после слов Стренга наступила продолжительная пауза, потому что все хотели убедиться, что он закончил - его не хочется прерывать. Мы долго молчали, пока наконец Бателли не воскликнул: - Чепуха! Самые примитивные формы жизни, например, не имеют представления о самосохранении - и все же способны размножаться. Размножение фундаментальнее. Стренг повернулся к Алисии Дежарден. - Лапочка, я хочу провести эксперимент. Я задам тебе вопросы и хочу, чтобы ты честно на них ответила. Сможешь? Алисия была польщена. - Конечно, Ральф. - Если рассуждать абсолютно честно и логично, - начал Стренг, - можно получить хороший результат. Вот я всегда честен с самим собой и, как видите, преуспеваю. Хорошо бы людям брать с меня пример. Стренг посмотрел на Бателли, который в таких случаях становился для него как бы спарринг-партнером, а потом снова обратился к Алисии. - Ты до недавнего времени была влюблена в Пола Блейка, - спокойно констатировал он. - И все знают, что две недели назад вы разругались. Кроме того, ты очень хотела опередить его на регате. Значит, ты его ненавидела. Логично? Алисия молча кивнула. - Слушай, Стренг, - прогудел Баркер, - это несколько... Ну... Тебе не кажется?.. - В таком случае, - продолжал Стренг, - пройдя последнюю излучину и увидев в воде тело Блейка, ты испытала, в общем-то, смешанные чувства. - Да. - Сначала ты, возможно, подумала: "Так ему и надо". Верно? - Да... - Почему же тогда ты все-таки вытащила его? - Иначе он бы утонул, - без колебаний ответила Алисия. - Мы ведь решили, что ты этого парня ненавидела. - Но не оставлять же человека тонуть. Так нельзя. Это почти убийство. - Здесь требуется уточнение, Алисия, - строго сказал Стренг. - Ты отделываешься общими понятиями, которые тебе вдалбливали с детства. Попробуй еще раз. Алисия заметно растерялась. - По правилам гонок, - сказала она, - пострадавших подбирает тот, кто идет последним. - Правила, правила. Кто их придумал? Человек, который боится пострадать. Снова первичный инстинкт... Алисия, не пытайся меня уверить, - неумолимо продолжал Стренг, - что ты остановилась только из-за правил. Вдруг оказалось, что это уже не игра. Стренг загонял Алисию в ловушку, как хищник добычу. Девушка жалобно пролепетала: - Я просто не могла оставить его в воде, неужели не понятно? Меня бы потом всю жизнь мучила совесть! Стренг торжествующе улыбнулся и откинулся на спинку стула. - Уже близко, дорогая, - пробормотал он. - Еще один шажок, а? Еще один маленький шажок к истине. Ну, ну... Алисия затравленно посмотрела на нас; должно быть, мы показались бедному ребенку инквизиторами. Дело явно зашло слишком далеко. Я подумал, что ей не выдержать, но она стиснула зубы, посмотрела на Стренга и медленно произнесла: - Я вытащила Пола из воды, потому что на меня смотрел весь наш идиотский поселок. Если бы это случилось за поворотом, я бы оставила этого подлеца тонуть, вот так - и делайте со мной что хотите! Ты это хотел услышать? Она встала и направилась к дамской комнате. Любопытно, как по-разному отреагировали присутствующие. - Подвела меня моя маленькая героиня, - протянул Баркер, пряча за шуткой отчаяние. - Мне еще тогда показалось, что она как-то нервничает перед камерами. - Однажды Ральфа самого вытащили из воды, - язвительно произнесла Хейзл Стренг. - Я часто думаю, почему его спаситель сделал это? Мы посмотрели на нее с удивлением. Впервые на нашей памяти она выступила против своего мужа - хотя бы косвенно. Неожиданно я выпалил: - Не понимаю, какого черта ты расстроил девочку, Стренг? Впрочем, я не мыслитель и ни на что не претендую. - Ты, Ральф, - сказал Бателли, - что-то уж больно рьяно докапываешься до истины, словно тебя пугают всеобщие иллюзии, даже необходимые. Жаль, не было тебя на Аркадии во время Передающего Эффекта. Ты бы тогда понял, что может натворить правда. Все узнали самые сокровенные чувства друг друга - и результаты никого не обрадовали. Но, между прочим, ты упустил одну возможность. Существует простое объяснение, отчего Алисия вытащила Пола. - Неужели? - Это, конечно, только гипотеза, но почему не предположить, что она все еще его любит? На это Стренг ответил: - Прежде чем я выскажусь на этот счет, Энрико, тебе придется очень точно определить, что такое любовь. На этот раз в дамскую комнату ринулась Хейзл Стренг. Драматическую ситуацию разрядило открывшееся в соседнем зале собрание, и мы присоединились к дискуссии о будущем поселка. 5 Я - прирожденный лидер, но последователей нахожу с трудом. Ребенком я постоянно организовывал команды и тайные общества, и это мне удавалось, хотя в этих обществах никогда не бывало больше четырех членов, считая моего спаниеля Буксира. Неизменно объявлялся диссидент и провоцировал типичный диалог: Я: Заткнись, а не то я выгоню тебя из команды. ДИССИДЕНТ (нехорошо улыбаясь): Какой такой команды? Конечно, он организовывал переворот и становился новым заводилой, а я оставался со спаниелем. Все детство из-под меня, как коврик из-под ног, выдергивали лидерство. И на этот раз, когда собравшиеся уселись, почему-то именно миссис Эрншоу стучала кулаком по столу, а я лихорадочно искал свободный стул. Наконец я его нашел, подтащил к длинному столу и сел лицом к многолюдному собранию, - самый крайний в ряду уважаемых жителей поселка. Мне не хватило места за столом; он был недостаточно длинен, так что я единственный из сидящих в президиуме оказался целиком на виду. Когда собравшиеся замолчали, миссис Эрншоу встала. Она решительно приняла командование. - Дорогие земляки, - начала она. - Мы собрались, чтобы обсудить условия, предложенные Организацией, так как в ближайшую пятницу состоится референдум. Нет нужды подчеркивать значение этого собрания. От его исхода зависит наше будущее на ближайшие пять лет, а возможно - на всю нашу жизнь. Так вот, мистер Кевин Монкриф присутствовал на конференции в Премьер-сити, где были приняты некоторые предварительные решения. Может быть, вы хотите обратиться к собранию, мистер Монкриф? Я встал, слегка удивленный тем, что она так быстро предоставила мне слово. Я обрисовал дискуссию с участием Алтеи Гант и рассказал о создании комитета по изучению хедерингтоновских предложений. - Но решает все референдум, - пояснил я. - А комитет к четвергу подготовит лишь рекомендации. Вскочил Чиль Каа. На его широкой физиономии было написано глубочайшее недоверие. - Но ведь чертова уйма народу проголосует так, как скажет комитет. Разве это справедливо? - Наверное, Чиль. Должны же рекомендации иметь какую-то силу. - Вот-вот. Поэтому объясните нам, правда ли, что в комитете в основном крупные землевладельцы? Я задумался, еще не понимая, к чему он клонит. - Наверное, там есть землевладельцы и бизнесмены вроде меня, Чиль. Ведь таких людей, естественно, выбирают представителями поселков. - Так я и думал. - Чиль повернулся лицом к собранию. - Видите, что творится? Мы проиграем. Все эти члены комитета побоятся потерять свою поганую землю и свой вшивый бизнес и изо всех сил постараются убедить планету проголосовать против Хедерингтона! Я задумчиво посмотрел на него. Он рассуждал, как Чукалек, приветствуя уничтожение неравенства. Я же про себя решил, что хедерингтоновский путь - хоть и неприятный во многих отношениях, но единственный выход для нас. Без финансовой поддержки, без новых иммигрантов планета захиреет. Миссис Эрншоу поспешила взять бразды правления в свои руки. - Спасибо, мистер Монкриф, теперь выскажусь я. Как я заметила, нам всем предлагают работать за минимальную плату. Я, к примеру, не могу с этим согласиться. Не то чтобы я не привыкла к труду - Бог свидетель, я уже исполнила свой долг, - но полагаю, что теперь, в закатные годы, я заслужила отдых. И в Риверсайде я - не единственный представитель старшего возраста. Кто-то из молодежи в задних рядах заржал, но в основном она своего добилась. Я увидел несколько сочувственных кивков. Поднялся Уилл Джексон, известный в поселке как состарившийся сексуальный маньяк. - Совершенно верно, миссис Эрншоу. И я вот еще что скажу. Я ничего не слышал ни о каких условиях на случай болезни. Говорят, что через пять лет нам заплатят кругленькую сумму в качестве компенсации за длительную недоплату, верно? Но эта кругленькая сумма основана на заработках. Если человек заболеет или окажется слишком старым и не сможет делать то, что прикажут, он ничего не накопит. Через пять лет окажется, что он просто отдал свою землю и бизнес Хедерингтону. - Вы должны понять одну вещь, - сказал Марк Суиндон. - Хедерингтон во всех своих колониях применяет одну и ту же схему, только колонии эти новые и, естественно, состоят из молодежи. Аркадия же существует не первое поколение. Многим придется тяжело. Но, насколько я понимаю, альтернативой является возврат к первобытному уровню. Я слышал, что Марк вечно в таких ситуациях восстанавливает всех против себя, и я понял почему. Потому что он говорит правду. В результате собрание закончилось тем, что колонисты разделились. Крупные землевладельцы и бизнесмены были, по вполне очевидным причинам, против договора, хотя некоторые из них все же понимали суть дела. Рядовые жители голосовали за. Старики, которые, подобно миссис Эрншоу, опасались потерять обеспеченность, объединились с группой непримиримых из всех слоев общества, желавших независимости любой ценой. Они предложили, чтобы Риверсайд остался в стороне от договора, даже если остальная Аркадия проголосует за него. К последним обратился с заключительным словом его преподобие Энрико Бателли. - И не мечтайте, - предупредил он. - Что сделает Аркадия, то Сделаете и вы. У Хедерингтона или все, или ничего. Я знаю это. Я раньше работал на Организацию. Некоторым людям - вроде Ральфа Стренга, например - ничего не стоит получить ссуду в банке. От них не требуют ни дополнительного обеспечения, ни поручительства богатых родственников. Их личность сама по себе влияет на управляющих, и они из кожи вон лезут, стараясь угодить. Этих людей окружает магнетическая аура надежности, которая просто притягивает к ним деньги. Им не задают вопросов - с первого взгляда видно, что это солидные клиенты. Но когда со своими просьбами в банк робко заползаю я, меня подвергают суровому допросу и очень скоро выясняют, что я голодранец. Поэтому, когда я на следующее утро переступил порог Банка Вселенной, на душе у меня было тревожно. Собственно, речь идет о передвижном отделении банка, приезжающем два раза в неделю. В таком маленьком поселке, как Риверсайд, нет постоянного филиала. Управляющий отделением Гай