Я рискую опрокинуться. Нужно или уменьшить ее, или расставить пошире поплавки. Объясни мне, как, по-твоему, я смогу вернуть его в нормальное положение, если он действительно перевернется? - Побойся Бога, Ральф, ты же знаешь, как ведут себя катамараны. Если они опрокидываются, их уже не поднимешь. Тут ни ты, ни я ничего не сможем поделать. - И ты так спокойно об этом говоришь? О том, что я обречен из-за выбранной тобой конструкции? - Когда ты соглашался, ты знал, что поплывешь на катамаране. Постарайся уж как-нибудь не опрокидывать его, только и всего. - Я хочу, чтобы ты установил на топе мачты антигравитационное устройство, Монкриф. Тогда, если он кувырнется, я смогу поднять его. - Но мачта уже готова! Для того чтобы она могла нести дополнительную нагрузку, нужно делать новую мачту. Придется перепроектировать всю оснастку! Мы потеряем много времени. Это сумасшествие, Стренг! - Желание остаться в живых - не сумасшествие, - спокойно сказал он. - Это первичный инстинкт. Ни тебе, Монкриф, ни кому другому не удастся меня убить. После нескольких стаканов скотча в "Клубе" мы с Сюзанной прошлись по главной улице поселка к причалу. Ночь была теплая, но пасмурная; на небе находились три луны, но они спрятались за облаками. Пробираясь с прекрасной девушкой по улицам в непривычной темноте, я чувствовал себя немного заговорщиком. - Ну как, тебе получше, Монкриф? Алкоголь притупил твои чувства, и ты в состоянии снова жить? - Проклятье! Мерзавец Стренг меня достал. Наверное, у него свои проблемы. Когда мы вышли к берегу, Сюзанна заметила: - Он тебе дорого обошелся. Я бы сказала, около двух тысяч пятисот мозговых клеток. - Что-что? - Каждая порция скотча разрушает около пятисот мозговых клеток, Монкриф. Алкоголь - самый вредный из известных человеку наркотиков. Содержимое твоего черепа постепенно превращается в суп. Клетки мозга, видишь ли, никогда не регенерируют. Мы прошли по мосту; внизу лениво текла вода. Поселок сиял огоньками, еще несколько огоньков виднелось у причала. Я надеялся, что мой часовой не спит. Когда мы вошли в лес, я остановился отлить. Ко мне за дерево долетел неумолимый голос Сюзанны: - Характерно, что мужчины всегда стараются обдуть что-нибудь, как собаки. У женщин этого инстинкта нет, потому что мы более цивилизованны. - Или иначе устроены, - сказал я, пытаясь не засмеяться. - Кстати, о статистике. Могу привести один очень полезный факт. Ты слышала, что средний пьющий человек за свою жизнь производит столько мочи, что ею можно наполнить бассейн? - А какого размера бассейн? - придирчиво спросила она. - Ну, наверно, семейный. Не очень большой. Как во дворе у Троила. Мы пошли дальше. - Надо это запомнить, чтобы никогда не купаться в бассейне Троила, - улыбнулась Сюзанна. - Кстати, куда ты меня ведешь? - Я думал, может, мы пройдемся до Мыса и обратно. Я сегодня настроен прогуляться, а ты? - Согласна, если твой юмор останется в разумных пределах. Я стерпел насмешку, и мы побрели вверх по извилистой дороге среди деревьев, пока не вышли на вершину хребта, идущего параллельно Дельте. В долине к северу от нас светились огни. - Оказывается, не мы одни работаем круглые сутки, - заметил я. - Чем они там занимаются? - спросила Сюзанна. - Как чем - вспашкой, севом. Это же Организация. Каждому дню вегетационного периода - наивысшую отдачу! Вот и блэкстоуновскую ферму распахали. Земля там уже расчищена, значит можно получить урожай в этом году. Мы как раз проходили над старым фермерским домом. Новые светлые алюминиевые сараи сверкали в лучах прожекторов. Несколько человек сновали туда и сюда; слышался отдаленный рокот машин. В моей руке оказалась рука Сюзанны. - Это еще что? - брякнул я. - Это моя рука, Монкриф, и, будь добр, позаботься о пей. Я не та девушка, которая легко отдает свою руку. Мы стояли над Якорной Заводью. Я почувствовал, как задрожала Сюзанна, глянув вниз. - Кев, мне страшно здесь, - проговорила она. - Обними меня. Ты тоже страшненький, но я предпочитаю тебя. Я обнял ее, прижал к себе, и мы поцеловались. Это было чудесно. Губы у нее были мягкие и женственные, а тело слилось с моим, как деталь, вставшая на свое место. - Слушай, Сюзанна, - прошептал я, - я люблю тебя, представляешь? Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. - Монкриф, тебе нужен холодный душ, - отвечала она. - Что там делают твои руки? Я думала, ты берешь ими только электродрели и стаканы. Поцелуй меня еще раз! Целую вечность мы стояли обнявшись. Где-то посреди этой вечности она заявила, что любит меня. - Ты действительно сказала, что любишь меня? - спросил я, желая удостовериться. - Ну да. Это мой долг перед Джейн Суиндон. Она так добра ко мне, понимаешь? У меня ведь нет своего дома. Она, видимо, считает, что мне необходимо влюбиться в тебя. Ну что ж, надо так надо. Вообще-то это довольно приятно. Не понимаю, почему я раньше не попробовала. Черт возьми, мне уже за двадцать. С этого места мы начали делать частые остановки. Дорога вдоль хребта идеально подходила для романтических прогулок; уединенность этого места подчеркивалась долинами по обе стороны, где светились огни и люди занимались своими делами, не имея понятия о том, что происходит между хребтом и небом. А у нас только слышались изредка топоток мохнатиков, воровской шорох липучек да отдаленный гул бронтомехов. В прошлый раз мы с Сюзанной прогулялись по этой дороге не слишком весело: я дрожал после того, как чуть не утонул, и страдал по поводу потери яхты. И мне было не до любви. Наконец мы вышли из леса к травянистым склонам вокруг утеса; перед нами на фоне неба вырисовывалась угловатая конструкция подъемника. Мне показалось, что настал подходящий момент; я лег на землю и притянул к себе Сюзанну. - Господи, - простонала она. - Он собирается овладеть мной! Я украдкой оглянулся вокруг, никого не увидел и обнял ее. Она вздохнула, повернула ко мне лицо, и мы поцеловались; это был самый длинный и самый искренний поцелуй в моей жизни. Мы все теснее прижимались друг к другу. Поворачиваясь под ветерком, над нами проплыл светящийся "воздушный змей". Невдалеке слышался рокот какой-то машины. - Знаешь, Монкриф, у тебя очень короткий период ухаживания. Я начал расстегивать молнии в разных местах. В тусклом свете виднелось ее лицо, бледное и мечтательное. - Я люблю тебя, Сюзанна, - прошептал я. - Наверно, я тебя всегда любил, просто встретил недавно. - Ты так красиво говоришь, Кев. - Ирония исчезла, и Сюзанна заговорила серьезно. - Я тоже тебя люблю. Я не помню времени, когда я тебя не любила. Я боюсь, что провожусь целую вечность с этими трусиками. Ты не будешь смеяться надо мной? Я сказал, что нет, и даже предложил свою помощь, которую приняли с благодарностью. Но, видно, не судьба. То есть я мог бы продолжать, не обращая внимания на приближающийся шум, и мы занялись бы любовью, но это было бы неправильно. Нехорошо так начинать. Мы верили в любовь друг друга и знали, что у нас еще много времени впереди. Тем не менее это было очень досадно. - О Боже, - вопросила Сюзанна небо, - неужели нельзя было найти лучший момент, чтобы послать проклятую машину по этой дороге? Он приближался, о чем возвещали лязг, грохот, а также треск ломающихся деревьев. Мы поправили одежду и встали, вглядываясь в темноту леса, из которого недавно вышли. Мимо прошмыгнула пара зверьков; потом из-за облака выглянула одна из лун. - Вон он, - сказала Сюзанна. - Вон там, на склоне. Покрытый травой склон к северу от нас переходил в долину; теперь мы отчетливо видели границу, где бледная зелень сменялась чернотой вспаханной земли. Справа возвышались утесы; далеко внизу блестело море. Слева от нас лунный свет искрился на миллиарде игольчатых листьев в полоске леса, венчающей хребет. У края деревьев по направлению к нам двигалась огромная тень. - Это бронтомех, - встревожился я. В сотне метров справа от нас земли коснулась сверкающая игла, и место, куда она попала, на миг вспыхнуло тусклым красным светом. - Похоже, у него плохое настроение, - заметила Сюзанна. - По-моему, он потерял управление. Машина все приближалась; потом она слегка повернула и прошла в пятидесяти метрах от нас. Я заставил Сюзанну спрятаться за скалой. Лазеры, которыми оборудованы бронтомехи, запрограммированы на источники тепла. Обычно их мишенью являются мелкие сельскохозяйственные вредители, но я никогда не доверял их способности отличать людей... - Сейчас повернет? - с сомнением произнесла Сюзанна. Машина неуклонно двигалась в сторону моря. - Нет, не повернет, - ответила она сама себе. С самоубийственным упорством робота бронтомех вскарабкался на утес, наклонился и исчез. Двигатель на мгновение взвыл, когда колеса оторвались от грунта, потом послышались глухие удары, и наступила тишина. - Господи, - сказал я с благоговением и скорбью по поводу астрономических убытков от этого непостижимого происшествия. Впрочем, я всего лишь играл роль истинного гражданина. Внутренне я ощущал приятное возбуждение от бесплатного представления и жалел единственно о том, что мы были далеко от утеса и не видели, как эта махина грохнулась на берег. - Восторг! - резюмировала Сюзанна. Однако шум возобновился громче прежнего. Я отвел зачарованный взгляд от места, где исчез бронтомех, и посмотрел на долину. Еще дюжина механизмов решительно двигалась в сторону моря... 10 Спотыкаясь, падая и снова вскакивая, мы побежали вниз навстречу рокочущим машинам. Бронтомехи тупо перли вперед, подобно своему предшественнику, но их лазеры бездействовали. Они никого не собирались поджаривать - просто совершали массовое самоубийство. Мы оказались на вспаханной земле, и бежать стало труднее. Ноги по щиколотку проваливались в разрыхленную почву. Сюзанна упала, и я остановился, чтобы помочь ей. - Черт возьми, Монкриф, что мы собираемся делать? - задыхаясь, прокричала она. - У тебя есть план? - Может, мы успеем остановить хотя бы некоторых. С трудом вытаскивая ноги, мы добежали до ближайшей машины. В этот момент из-за облаков появилась еще одна луна, и сцена вдруг ярко осветилась. Бронтомех надвигался на нас, как безумный слон-отшельник, подергивая сенсорами и бессмысленно разинув огромную пасть. Я подпустил зверя поближе, отступил в сторону и, ухватившись за поручень, вспрыгнул на ходу на ступеньки. Я крикнул Сюзанне, чтобы она попробовала остановить следующего, и полез к крошечной кабине высоко над моей головой. Добравшись до промежуточной площадки, я остановился. Огромная машина тряслась под ногами. Рядом проходила лента транспортера; мелкие кусочки какого-то корнеплода скользили мимо меня и исчезали в блеске качающихся поршней в задней части машины. Она словно участвовала в какой-то безумной вегетарианской пирушке. Я полез дальше и забрался в маленькую кабинку. Приборов управления было немного. Обычно машина работала самостоятельно; водители-люди производили только сложные маневры. Я огляделся в поисках рубильника, но не нашел его. Бросив быстрый взгляд в окно, я заметил, что Сюзанна влезает в кабину другого бронтомеха - справа. Далеко внизу быстро проносилась земля. Впереди в бледном лунном свете серебрился океан. Где-то должен был находиться аварийный тормоз, отключающий автопилот. Я нажимал кнопки и тянул рычаги без видимого эффекта, только однажды выдвинулось вперед огромное мотовило и стало перемолачивать воздух. Должно быть, я переключил компьютер на программу жатвы. Я перепробовал все кнопки, потом потянул за длинный рычаг. Бронтомех накренился. Я рванул рычаг на себя, и огромная машина начала медленно поворачивать налево. Найдя такой же рычаг по другую сторону сиденья, я подал его вперед. Бронтомех затормозил и начал медленно разворачиваться на месте. Я увидел впереди еще одну огромную тушу и направил свой механизм к ней. Удовлетворенный достигнутым, я вылез из кабины, быстро спустился по ступенькам и с последних трех метров спрыгнул на землю. Неподалеку другая машина с поем вползла на вершину утеса, на секунду остановилась, наклоняясь и бессмысленно опрыскивая воздух удобрением, затем нырнула вниз и исчезла. Меня охватил ужас. Не в ней ли была Сюзанна? Тут я увидел, как она бежит ко мне. Еще один бронтомех прошел между нами, расшвыривая разрыхленную почву. Потом я услышал звук удара и резко обернулся. Две машины сошлись почти лоб в лоб и обе остановились, разбрызгивая и меся грязь покрышками. Навесные приспособления вокруг их пастей перепутались - и хорошо, поскольку иначе они могли бы разойтись и продолжить путь. А теперь они надолго застряли и, возможно, в конце концов отключатся. Хоть две машины я спас. Рядом появилась Сюзанна. - Прости меня, Кев. Я не смогла остановить это чудовище, и пришлось его бросить. Мы огляделись. Около половины бронтомехов исчезло за утесом, а остальные, как гигантские лемминги, следовали за ними по пятам. Мы уже ничего не могли сделать. Слишком близко они подошли к утесу, чтобы мы успели влезть в кабину. Таким образом, мы освободились от гражданских обязанностей, и нам оставалось только наслаждаться зрелищем. В нескольких метрах от нас прошел, сотрясая землю, бронтомех, которого сбил с курса небольшой овражек. Он въехал на утес под углом и повис, качаясь на брюхе и вращая в воздухе колесами, одно из которых повисло над обрывом. Потом, спеша к своей гибели, на застрявшего собрата наехал другой бронтомех. Раздался гулкий удар, они оба полетели в пропасть. К этому времени мы с Сюзанной подошли к краю утеса и зачарованно смотрели, как падают бронтомехи - каждый сделал в воздухе по полоборота, а потом они врезались в подножие утеса и разлетелись по берегу месивом раздробленных на кусочки механизмов. - Ты только посмотри! - воскликнула Сюзанна. Столкнувшиеся бронтомехи все еще бодались, как исполинские быки, но в их поведении появился новый элемент. Из-за каких-то сбоев в программах они принялись яростно бить друг друга лазерами. В лунном свете разлетались фонтаны искр. Позади нас последние машины ползли к своему концу, но мы не могли оторвать глаз от борющихся гигантов. Огненная игла вонзилась в землю совсем рядом, и до меня дошло, что мы в опасности. - Бежим! Я схватил Сюзанну за руку и потащил вниз по склону. - Неужели ты думаешь, что сумеешь показать мне что-нибудь интереснее этого? - Я не хочу, чтобы ты погибла, дурочка. Мы заползли за скалу, откуда можно было в безопасности наблюдать за всем. Перед нами развертывался безумный спектакль - смертельная битва машин. Бронтомех слева, пытающийся прорваться к морю, палил не переставая, выбивая из противника фонтаны шипучих искр. Но он делал это бессистемно, нигде не сосредотачиваясь надолго, и потому не мог причинить большого ущерба. Он напоминал мне оглушенного боксера, который осыпает противника градом ударов и ничего этим не добивается. Зато бронтомех справа применял другую тактику. Он сосредоточенно разрезал противника на части. Отвалилась турель, один из сенсоров накренился и беспомощно повис на кронштейне. Колесо перестало буксовать и остановилось. Удары лазеров левого бронтомеха стали еще беспорядочнее, лучи устремлялись в небо или врезались в землю. Из нескольких кабелей брызнули электрические искры, загорелась кабина. Лазеры один за другим вырубились. С тыла изверглась струя удобрений. Покрышки судорожно взвизгнули и замерли. Машина умерла. Другой бронтомех продолжил работу мясника, кромсая своего неподвижного врага на мелкие кусочки. Затем он снова пополз, неуклонно отодвигая гору металлолома со своего пути. Освободившись, он неожиданно рванул вперед и, набирая скорость, помчался по долине, направляясь к небольшому стаду пасущихся в лунном свете аркоров. Через несколько минут мы увидели вспышки лазеров... - Эта машина сошла с ума, Кев, - стуча зубами, сказала Сюзанна. - Им полагается сжигать только мелких полевых вредителей. Нам повезло, что он не поехал за нами. Сколько у него горючего? - Синглтон говорил, что они работают от микрореакторов. Значит, хватит на несколько месяцев. - Я подумал. - Им придется выследить его с воздуха и разбомбить, иначе он уничтожит всех животных в округе. - И всех людей, - добавила Сюзанна. Мы сообщили об инциденте часовому в новой глубоководной гавани за холмом. Часовой - по-моему, аморф - позвонил Синклеру Синглтону и переговорил с ним. Потом он передал нам вопросы Синглтона, а наши ответы сообщил ему; я почему-то начал чувствовать себя школьником, которого допрашивают по поводу хулиганства. Как человек я ощущал себя рангом ниже инопланетян - пусть даже и не был непосредственно подчинен им. Я задумался о том, кто же управляет планетой и во что мы, аркадяне, дали себя втянуть, когда проголосовали за правление Организации. Потом часовой отпустил нас, и в его мягком, вежливом тоне я уловил скрытое недовольство: ведь наверняка кто-то заставил бронтомехов обезуметь, и черта с два это был аморф... Когда мы уходили, между скалами шло судно - первый из морских комбайнов. Невозможно судить о размерах корабля, когда не меньше трех четвертей его находится под водой, но выглядел он огромным. Обтекаемая рулевая рубка возвышалась над поверхностью, а по огромным волнам можно было судить о том, где начинается и где кончается судно. На следующее утро я шел к домику Баркера, когда в кармане у меня засигналила телегазета. Я вынул приемник и увидел на экране угловатое лицо Алтеи Гант. Наступило раннее лето; было тепло, и я присел на ближайшую ограду, чтобы узнать, что, черт возьми, она хочет сказать. Рядом остановились несколько прохожих, заглядывая мне через плечо. - Эта передача предназначена только для поселка Риверсайд, - не слишком любезно отчеканила мисс Гант, - и она транслируется только на этот район - так что если вы рассчитываете на рекламу ваших ночных преступлений, то ни черта не получите. Пора понять, что Организация вложила в вашу планету средства, которые собирается защищать, и кучка диссидентствующих колонистов рядом с нами - пигмеи. Прошлой ночью группа хулиганов перерезала линию электропередач на блэкстоуновской сельскохозяйственной опытной станции. Пока налаживали электроснабжение, кто-то вмешался в управление бронтомехами, что привело к их уничтожению. Так вот, один человек не смог бы это сделать - я думаю, участвовало двадцать ваших, если не больше. Я хочу, чтобы вы осознали следующее. Мы можем запросто устроить блокаду, то есть прекратить снабжение продуктами питания, топливом для вашей электростанции, запчастями к вашей технике - короче, всем необходимым. Мы доведем вас до первобытного состояния - попробуйте только еще хоть раз выкинуть что-нибудь в этом роде. Вы попытаетесь прокормиться с помощью гнилых сетей и самодельных выдолбленных каноэ, а мы займем поселок и конфискуем вашу землю, на что у нас есть все права. Так что вы, детки, выбираете? - спросила Алтея Гант, презрительно глядя на нас. - Сотрудничество... или медленную смерть? Я сунул приемник обратно в карман. Зрители разошлись. Улица неожиданно опустела. Из моего кармана вновь послышался сигнал; я снова вытащил приемник. Опять появилось лицо Алтеи Гант. - Эта передача предназначена только для поселка Риверсайд, - чеканила она. - И она транслируется только на этот район... Надо полагать, они повторят передачу еще много раз, пока Организация не сочтет, что до Риверсайда дошли ее слова... На неофициальном совещании в домике Мортимора Баркера присутствовали мы с Сюзанной как непосредственные участники проекта кругосветки, миссис Эрн- шоу с Верноном Трейлом как представители Потомков пионеров и Том Минти с Марком Суиндоном от Комитета поселка. - Я могу лишь сожалеть о действиях этих безумцев, из-за которых весь проект оказался под угрозой, - начал Баркер. Он стоял, большой и могучий, в маленькой гостиной, попыхивая вонючей сигарой, а остальные сидели и смотрели на него. В этом ракурсе его щеки напоминали дирижабли. - А почему вы смотрите на меня? - спросил молодой Минти. - Слушай, ты, умник! - прогремел Баркер. - В поселке не так много людей, способных устроить подобную диверсию. И все они твои приятели Не думай, что я не знаю, кто пытался испортить открытие регаты нелепым чучелом Хедерингтона. Я тебе вот что скажу; наша работа - да и сама жизнь - зависит от того, сумеем ли мы прославить Аркадию. Этого не достичь бессмысленным разрушением! - Бессознательно Баркер встал в позу. Он уставился взглядом в точку, находящуюся в метре над головой Минти, и расправил плечи. - Путь Организации, хоть и непопулярный в некоторых отношениях - единственный путь. - Вы - лицо заинтересованное, - холодно бросил Минти. - Вы не хотите сказать, сколько вам платят сверх стандартной ставки? Баркер аж побагровел от гнева, а миссис Эрншоу выпалила: - Так это ты придумал то идиотское чучело, Том? - Братья, братья, - безнадежно твердил Трейл. Марк Суиндон встретил мой взгляд и пожал плечами. Собрание началось дурно. Потом Минти атаковал и миссис Эрншоу, поскольку она владела небольшим участком земли к югу от поселка. Трейл бросился на защиту дамы, и его кадык ходил вверх и вниз, пока он выкрикивал тонким голосом возражения. Мы с Суиндоном отмалчивались. В конце концов обвинения и контробвинения прекратились в интересах собрания. Том Минти отрекся от всяческих связей со Свободолюбивыми гражданами, и, когда мы устали и начали впадать в состояние апатии, Морт Баркер напомнил о цели собрания - планах по поводу церемонии отплытия. Подобные пикировки стали типичными для той неопределенности, которая охватила Риверсайд в последующие недели - вплоть до дня отплытия. По существу, возникли три фракции. В первую вошли те, кого устраивало сотрудничество с Организацией, включая меня, Ральфа Стренга, Морта Баркера. Я отнес к ней также совершенно аполитичную Сюзанну. На периферии этой группы находились Джейн и Марк Суиндоны. Несмотря на споры Марка с Организацией по вопросу о морских комбайнах, он считал хедерингтоновский путь единственно возможным в настоящий момент. Марк стоял на позиции здравого смысла, и с ним соглашались многие колонисты, включая влиятельного Энрико Бателли. Вторая фракция нервно выжидала, не желая, с одной стороны, раздражать радикалов и в то же время опасаясь потерять собственность при репрессиях Организации. В число "сидящих на заборе" входили Потомки пионеров, возглавляемые миссис Эрншоу. Эзра Блейк и другие собственники, включая рыбаков, состояли в непрочном союзе с этой разношерстной компанией, в которую вошло большинство жителей. Они не выступали открыто против Организации, но выдвигали такие заговорщические планы, как бартерный пул, к которому теперь присоединились почти все. И в-третьих, мы имели Сумасшедших героев, известных также как Свободолюбивые граждане. Члены этой группы были неизвестны, но она могла включать многих колеблющихся из второй фракции. Я подозревал, что Том Минти являлся там лидером; в таком случае, его друзья Билл Йонг и Джим Спарк входили в их ряды. Там же, вероятно, пребывал и Чиль Каа. Ситуация была опасной. Одно неверное движение со стороны Организации, например, массовая конфискация собственности - и "сидящие на заборе" могли превратиться в оголтелых Свободолюбивых. Тогда началось бы черт знает что. В такой атмосфере неуверенности продолжалась подготовка к Великому Плаванию. - Разумеется, я понимаю, что Стренг не может подняться на катамаран, который спустили пять минут назад, и тут же отправиться вокруг света, - сказал Мортимор Баркер. - Я говорю о том, что мы должны создать такое впечатление у Галактики. "Аркадянин Монкриф" соскальзывает на воду, отважный капитан прыгает на борт, берет штурвал, отплывает в закат - и с Богом. Неужели это так трудно? Он нервничал. Мы все нервничали. - Хорошо, - торопливо вмешался я, видя, что Стренг собирается затеять ссору. - После испытательного прогона я втащу катамаран обратно, и ты сможешь устроить свое идиотское шоу. - Наше, а не мое, - возразил Баркер. - Я хочу, чтобы было абсолютно ясно следующее, - заявил Стренг. - Я не поплыву вокруг этой проклятой планеты, пока катамаран не будет полностью проверен. В те суматошные дни мы постоянно занимались такими согласованиями. В первых числах месяца далета "Аркадянин Монкриф" стал, наконец, на что-то похож. Мы установили мачту, увенчанную нелепым стренговским антигравитационным устройством; завершили значительную часть внутренних работ; укомплектовали паруса и в основном установили палубные надстройки. Поскольку до отплытия оставалось три недели, я решил, что пора спустить катамаран на воду. Мы не устраивали церемонии. Присутствовали Сюзанна, Баркер, его преподобие и несколько зевак на причале; Стренг, как наседка, хлопотал вокруг. Ральф Стренг все больше меня тревожил. Он еще сохранил уверенные манеры, и из-за этого мне все труднее удавалось отбиваться от его нелепых предложений, особенно, в присутствии посторонних. Он, мерзавец, говорил с таким апломбом, будто во всем разбирался, а я каждый раз оказывался в роли халтурщика, отвергающего ценные идеи. Однажды у меня появился неожиданный союзник. - Послушайте, - начал Стренг. И все мы повернулись к нему: зеваки, работники мастерской, аморфы. - Если трехмерную камеру установить на топе мачты, при качке она создаст дополнительный опрокидывающий момент. Натянутые снасти запросто могут не выдержать, вдобавок катамаран станет неустойчивым. Тебе придется искать другую конструкцию, Кевин. Зеваки с умным видом покивали. Я в очередной раз принялся лихорадочно соображать, что ответить, но мозг мой истощился от долгого напряжения и был подавлен недельным отставанием от графика. - Даже не знаю, - неуверенно пробормотал я. - Нам ведь нужны съемки сверху. Это оговорено в контракте. Я не очень понимаю, как... - Это меня не касается, - рявкнул Стренг. - Я, черт побери, не судостроитель. Но чтоб все было сделано, ясно? И тут неожиданно вмешался Баркер: - Камера будет на топе этой проклятой мачты, и точка. Мы потеряли достаточно времени. Тебя наняли капитаном. Стренг, а не капризной примадонной. Стренг тут же отступил. - Ты, конечно, прав, Морт, - сказал он. - Идиотизм с моей стороны. Пожалуй, я хватаюсь за слишком много дел сразу. - Он улыбнулся нам всем, извинился передо мной, и все уладилось до следующего раза. Итак, мы аккуратно спустили "Аркадянина Монкрифа" на воду; он отплыл, насколько позволил канат, и остановился, покачиваясь, на середине Дельты. Выглядел катамаран неплохо. Группа колонистов приветствовала его с некоторой иронией. Подошел Мортимор Баркер в открытой рубашке с блестками - по случаю жары. Его огромные штаны поддерживал широкий пояс с латунными заклепками. - Красивое зрелище, - прогудел он. - Ты можешь гордиться, Кев. - Мне надо еще написать название, - сказал я. Баркер неожиданно смутился. - Не торопись с этим. По-моему, Организация не решила окончательно. - Ну так поторопи их, а? Мы не можем все оставлять на последнюю минуту. Мы подтащили катамаран к причалу. Стренг, Сюзанна и я поднялись на борт, спустились в каюту и некоторое время обсуждали, какие нужны припасы, а Стренг составлял списки на листочках. В последнее время он все записывал: батарейки, рис, спички. Он набивал карманы листочками, а иногда и щепками, на которых царапал докторским почерком напоминания, которые только сам мог расшифровать. Много недель спустя я раскопал в куче стружек кусок фанеры, на котором обнаружил список, исписанный такими каракулями, что я сумел разобрать только слово "марля". Сомневаюсь, что Стренг воспользовался им - или хотя бы одним из списков... Однако в тот день месяца далета у нас имелись дела поважнее - нужно было провести испытания. Мы уговорили Стренга отложить увлекательную дискуссию и опробовать в рабочих условиях компрессор и прочее оборудование, проверенное пока что только на суше. Компрессор завелся с хриплым рокотом, а потом, когда Стренг убавил газ, стих до негромкого бормотания. Я осмотрел воду вокруг поплавков и увидел бурление миллионов крошечных пузырьков, поднимавшихся на поверхность. - Порядок, капитан, - с облегчением сказала Сюзанна, отдавая Стренгу иронический салют. Он улыбнулся в ответ, и напряжение на время спало. Я подумал о его жене. Ее уже несколько недель не видели в поселке. Кли-о-По, со своими взглядами инопланетянина, предположил, что Стренг ее переварил, и до нас не сразу дошло, что ящер шутит. Потом Уилл Джексон проговорился, что видел Хейзл в окне домика Стренгов, и мы успокоились. - Завтра попробуем паруса, - сказал я. - Мы еще можем успеть к сроку, а? Теперь я стал старше и знаю, как глупо делать подобные заявления. В тот же миг послышалось громкое шипение, и нас окутал влажный туман. Я услышал вопли Стренга, схватился за рычаг компрессора и сбросил газ. Двигатель заглох, шипение стихло, туман рассеялся, и мы уставились на правый поплавок. Поломка оказалась ерундовой. Ослаб хомутик, прижимающий нагнетательный шланг к патрубку, и шланг соскочил. - Ничего серьезного, - успокоил я остальных, выбирая отвертку в инструментальном ящике. - Сейчас починим. - Ничего серьезного? - взвился Стренг. - Господи, катамаран сломался, а этот тип говорит, что ничего серьезного! - Ральф, это просто хомутик, - сказала Сюзанна. - Просто хомутик? Господи Боже, да ведь от этого хомутика зависит моя жизнь! Стоит только ему соскочить во время шторма, и что со мной будет? - Стренг уставился на свисающий шланг, как на злобное щупальце. - Монкриф, чтобы у меня здесь не было никаких хомутиков! Отныне - только сварные соединения, слышишь? Я попытался урезонить его. - Мы это уже обсуждали, Ральф. Мы решили, что когда катамаран в бурном море будет испытывать изгиб, металлические трубки могут сломаться. Поэтому мы взяли резину. - Изгиб? - завопил он. - Чтоб на этом катамаране, черт возьми, не было никакого изгиба! Он выбрался на крышу каюты, перелез на поплавок и принялся подпрыгивать на нем, оценивая крепления. Сюзанна перехватила мой взгляд и подняла брови. Я попытался в ответ ободряюще улыбнуться. К этому времени Стренг, по-видимому, обрадовавшись, что яхта не собирается сгибаться пополам, стал лихорадочно открывать люк на поплавке. Он улегся и засунул руку в отверстие. - Монкриф, здесь вода! Этот дурацкий поплавок течет, как решето! Я прямо чувствую, как она прибывает, Бог свидетель! Вообще-то я много яхт спускал на воду в своей жизни - и до того, и после, - но такого неудачного спуска на моей памяти не было. Все детали словно сговорились опорочить мой катамаран перед Стренгом, который и без того не слишком в него верил. - Ральф, поплавок протекает, потому что ты открыл люк, - прокричал я. - Ты выпустил давление, которое не допускало воду внутрь. - Мы опрокинемся! - закричал он, лихорадочно задраивая люк. - Не опрокинемся. Там внутри установлены пенопластовые блоки для плавучести. Он оглянулся, покраснев от натуги. - Это не спасет меня, если поплавок наберет воду во время бури - когда откажет твой идиотский компрессор или еще что-нибудь. - Не наберет. У него на входе однонаправленный клапан. - О Господи. - Ральф вскарабкался обратно и вернулся к нам в кокпит. - Господи! Это опасное устройство, Монкриф. Все зависит от компрессора. Ты должен поставить запасной, понял? Теперь я понимаю, почему твоя яхта отправилась на дно. Красная пелена безумия окутала мой разум, и я шагнул вперед, готовый измолотить проклятую самоуверенную рожу. Между нами откуда-то возникла Сю- занна и прижалась ко мне. - Стой, Кев! - воскликнула она, когда я попытался обойти ее. - Они только этого и ждут! Мое зрение несколько прояснилось, я посмотрел на причал и увидел, как улыбаются, глядя на нас, сексуальный маньяк Уилл Джексон, старый дурак Джед Спарк, Чиль Каа и другие. Там был и Баркер с окаменевшим лицом, предпринимающий неуклюжие попытки залезть на палубу. Я заставил себя успокоиться. - Хорошо, Ральф, ты получишь дополнительный компрессор, но нам придется забыть об этих чертовых сроках. За неделю до намеченного дня отплытия поселок посетила Алтея Гант, и я перехватил ее, чтобы обсудить этот вопрос. - Сожалею, мистер Монкриф, - холодно бросила она, - но вы заключили договор. Организация приурочила к отплытию целую кампанию. Мы никак не можем согласиться на задержку. - Но ведь это ради безопасности Стренга, ну и ради успеха проекта!.. Раздался сигнал видеотелефона. Звонил кто-то из подчиненных Алтеи Гант, и пока она говорила, у меня пропала охота продолжать эту тему. Если катамаран не будет готов вовремя, никакие оправдания мне не помогут. После всех навязанных Стренгом переделок оказалось, что мы отстаем от графика на десять дней. В лихорадочной атмосфере, близкой к панике, мы занимались последними приготовлениями. Помогали все: Сюзанна, Стренг, Баркер, Суиндоны, Бателли, Уолтерс - все приличные люди. Остальные жители поселка тем временем скептически улыбались в сторонке. Мне пришлось запретить Стренгу появляться в мастерской, иначе мои работники грозили забастовкой. С тех пор как прошла обкатка - не так хорошо, как мы надеялись, - Стренг постоянно дышал нам в затылок. Стоило человеку отойти от рабочего места, как возникал Стренг и начинал проверять качество исполнения. Он появлялся с какими-то фантастическими устройствами и требовал, чтобы мы их установили. Ему понадобились поручни из нержавеющей стали на поплавках - на случай, если возникнет необходимость там постоять; мы их установили. Но когда он начал жаловаться на автопилот и потребовал амортизатор на румпеле, я решил положить этому конец. - Ральф, уходи отсюда к черту и до ленча не показывайся, понял? Поэтому он занялся припасами и продуктами. Начал собирать горы запасов на складе. То и дело ездил в Инчтаун и дальше за вещами, которые вдруг оказывались совершенно необходимыми. Наконец, растерявшись из-за множества дел, которые все не кончались, Ральф занялся той областью, которую хорошо знал - медициной. Он начал запасать лубки и бинты, мази и антисептики, желудочные таблетки и антибиотики. Как-то я заглянул в его чемоданчик. По-моему, с этими инструментами Стренг мог бы сделать себе операцию на сердце. - Возможно, это основной фактор во всяком длительном путешествии, - заявил он однажды вечером, когда, вконец измотанные, мы все собрались в "Клубе", чтобы надраться до потери сознания. - Здоровье. Из-за элементарной медицинской неграмотности было потеряно больше жизней, чем по любой другой причине, включая кораблекрушения, столкновения, тайфуны и все остальное. - Зеваки с важным видом кивали. - Даже маленький порез на пальце, если им пренебречь, может через день дать заражение, а через два - гангрену. Но я не поставлю под угрозу наше предприятие из-за пузырька антисептика... Тревожило то, что он уже говорил это раньше - почти слово в слово, - когда несколько дней назад Морт Баркер со съемочной группой брал у него интервью... А подготовка продолжалась - в спешке и алкогольном тумане. За два дня до срока мои люди все еще работали на палубе, и дел оставалось не на один день. Я позвонил Алтее Гант. - Организация имеет полное право по условиям контракта не оплачивать работу, - отрезала она ледяным тоном. - Тогда я выведу катамаран в море и потоплю его, идет? - Мистер Монкриф, нет нужды вставать в позу. Сказать по правде, я ожидала этой задержки и уже отложила все до следующей недели. Но факт остается фактом: вы не выполнили условия контракта, следовательно, вам не заплатят. Пока. У меня пересохло во рту; я уставился на экран, на худое лицо с резкими чертами. - Когда же я получу деньги? - Полная сумма будет выплачена после успешного завершения плавания. Пригласите, пожалуйста, мистера Стренга. Я хочу с ним поговорить. Слегка обалдев от такого оборота, я разыскал Стренга и вернулся в мастерскую. Если плавание окажется неудачным, я потеряю все, потому что залез в долги еще глубже, чем до заключения договора. И даже в лучшем случае, если все кончится хорошо, мне придется несколько месяцев морочить всех моих кредиторов; всех, кому я обещал заплатить через несколько дней... И тут до меня дошло. Эти деньги я должен Организации. Они взяли под контроль корабельную торговлю, лесной склад, универмаг... И они взяли под контроль меня. 11 Два дня до отплытия. Положены последние слои краски и лака. Бригада аморфов начала очищать эллинг от жестянок из-под краски и обрезков твердого аркадийского дерева, готовя площадку под трехмерные камеры, платформу, скамейки и прочие сооружения для церемонии. Этим рабочим платила Организация. Когда они закончили, на грузовике прибыла другая бригада с досками и брусьями и начала строительство. Мегафоны выкрикивали команды, камеры работали, снимая пробные кадры. В такой обстановке мы пытались закончить катамаран. Баркер руководил установкой бортовых камер. - Эту - на топ мачты. Но триста шестьдесят градусов она не даст. Сюзанна быстро прошла по крыше каюты и встала на носу. - Это значит, Ральф, что отсюда ты сможешь при необходимости пописать в океан. Только поворачивайся потом осторожно. - Она улыбнулась яхтсмену-одиночке. - Чертовы камеры! Это вторжение в личную жизнь, - проворчал Стренг. - А другую - на кормовую палубу прямо над рулем. - Баркер показал рукой. - Она охватит кокпит и главную каюту, а больше и не надо. Пожалуй, в спальню мы камеру не поставим. Сектору не больно интересно знать, какой ерундой ты там будешь заниматься. - А микрофоны? - спросил я, не зная, чем еще Баркер может испоганить красоту и совершенство моего катамарана. - Мы поставим их в главной каюте, на кокпите... И на носовой палубе, пожалуй, чтобы Стренг мог лежать там и философствовать, включив автопилот. Это прекрасно передаст ощущение спокойствия и безопасности. - Вы только не забывайте напоминать мне, что пора пофилософствовать, - саркастически заметил Стренг. Баркер взглянул на него. - Боюсь, что не получится. Видишь ли, связь будет строго односторонней. - Это еще что за идиотизм? - Радиоприемника на борту не будет. Ральф, это одиночное плавание. Ты не будешь иметь никаких контактов с человечеством, пока не вернешься, иначе все теряет смысл. Мы сможем тебя видеть и слышать, но ты будешь предоставлен самому себе. Будет сделано все, чтобы убедить Сектор в подлинности путешествия. На отплытие прибудут наблюдатели и проверят твое чертово судно на предмет скрытых уловок вроде винта с приводом от компрессора или чего-нибудь в этом роде. Так что, Ральф, твой вояж организован на высшем уровне. - Прекрасно, - пробурчал Стренг, неожиданно обретя прежнюю самоуверенность. - Этим плаванием я бросаю вызов и, конечно, не потерплю никаких подделок. Он удалился, и до конца дня мы его не видели. На следующий день нам с Сюзанной пришлось поехать в Аэрогеографический институт в Старой Гавани, чтобы доставить Стренгу фотографии со спутника, которые должны были служить ему картой. Еще целый список покупок мы передали Суиндонам, отправлявшимся в Инчтаун, а сами запрыгнули в мой автомобиль на воздушной подушке и слиняли. Мы шли рука об руку по дороге вдоль пляжа. Я два года не видел Старой Гавани. Город совсем не изменился. Люди лежали на песке, глядя на волны, плещущиеся у их ног, и мне вспомнилось имя... Венд и. Маленькая девочка, очень похожая на Венди, сидела неподалеку со своими родителями; она рисовала на песке пухлым пальчиком. У нее были светлые волосы, стянутые в хвостик, и румяные щечки. Она заметила, что я смотрю на нее, и улыбнулась. На вид ей было лет девять. Я надеялся, что она проживет до ста. Сюзанна остановилась; я тоже. - Что с тобой? - спросила она. - Я был здесь, когда людьми командовали Разумы. - Хочешь, поедем домой? - Нет. Я в порядке... Там была маленькая девочка... Сюзанна стала подтрунивать надо мной. - Черт возьми, Монкриф, неужели для тебя не существует границ? Неужели нет возраста, в котором женщина может сказать: я не подхожу Монкрифу по годам? Тебе ведь нравится даже старая миссис Эрншоу, да? - Пожалуй. Хоть она и стерва. Но симпатичная стерва. Сюзанна безнадежно вздохнула. - Везет же мне! Это надо же - связаться с парнем, который любит женщин всех возрастов. - Она села на низкую ограду и усадила меня рядом. - А я думала, он любит меня одну. Теперь оказывается, что он любит меня только за то, что я женщина. Ради Бога, Монкриф, скажи, есть ли на свете хоть какая-нибудь женщина которая осталась бы у тебя за чертой? Я подумал. - Не переношу дур, - наконец признался я. - Даже если дура прекрасна, как океан? - Даже. Женщины должны быть прекрасны, умны, веселы и сильны, как Сюзанна Линкольн, или на худой конец уродливы, умны, мрачны и угловаты, как Алтея Гант, но глупая женщина отвратительна, и с таковой я не хочу иметь ничего общего. Это относится не только к женщинам. Дураков я тоже не выношу. Например, Чиля Каа. Она серьезно посмотрела на меня. - Мы все должны жить, Кев. - Может быть, в этом моя проблема. Наверно, я чувствую, что такие люди не выжили бы при другой системе. На древней Земле, например, мохнатый мамонт в считанные минуты затоптал бы жалкую жену Стренга - но на Аркадии нет хищников. Да и на сегодняшней Земле, если на то пошло. Меня пугает, что больше ничто не мешает дуракам размножаться - так хорошо они защищены. Естественный отбор не влияет на человеческий генофонд, и я боюсь, что как раса мы вырождаемся. - Хорошо, - сказала Сюзанна. - Ты это знаешь и я знаю, а политики, страховые кампании, торговцы и рекламные агенты вроде Морта Баркера на этом даже наживаются. Но ты ничего тут поделать не можешь, и кризис наступит через много лет после нашей смерти. Кроме того, ты забыл еще одно. - Да? - Процесс обратим. Когда-нибудь появится инопланетная раса, генетически совместимая с людьми. - До этого далеко, - мрачно констатировал я, рассматривая людей, нежащихся на солнце, как безмозглые животные. - Ты так думаешь? Кев, у тебя узкий подход. А ты подумай о значении аморфов... Однажды я спросил у Сюзанны, где она работала до того, как прилетела на Аркадию. И оказалось, что на Земле она была не более не менее как научным сотрудником лаборатории, занимавшейся, представьте себе, темпоральными исследованиями. "Она закрылась, - сказала Сюзанна. - По счастливой случайности мы установили существование параллельных миров... но больше ничего не смогли. Директор погиб, и проект свернули". Оказывается, она прилетела на Аркадию как ученый, а нашла место модели в рекламном агентстве. Должно быть, она - самая умная модель в Секторе. - Расскажи мне об аморфах, - попросил я. Сюзанна встала, подняла меня и рассмеялась. - Я не хочу пробуждать фальшивые надежды в твоем пессимистичном уме. Спроси лучше Марка Суиндона - он у нас биолог. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Я вижу, Старая Гавань плохо на тебя влияет. Уезжая, мы увидели морской комбайн, который величественно плыл в сторону моря. За ним тянулся слабый шлейф бледного дыма. К концу дня мы вернулись в Риверсайд, задержавшись из-за того, что километрах в пяти от поселка нас одолела непреодолимая потребность в физической близости, и в результате мы вышли из машины, взобрались по зеленому склону между аркоровьими лепешками и сонными земляными мохнатиками и потеряли рассудок, предавшись страсти почти пугающей силы. В мастерской на этот раз - для разнообразия - царила атмосфера неистребимого оптимизма, несмотря на присутствие Алтеи Гант. Джейн Суиндон бросила на нас всего один взгляд и понимающе улыбнулась. Что за странная аура окружает двух людей, которые недавно занимались любовью? У меня возникло такое чувство, словно мы с Сюзанной заключены в огромный полупрозрачный кокон, который бросается в глаза всем, кто не допущен внутрь. К счастью, Джейн была единственной, кто это заметил; остальные сгруппировались вокруг телегазеты в руках Алтеи Гант... - ...Итак, Аркадия делает шаг вперед, - надрывался комментатор, - и будущее этой ранее бедствовавшей планеты теперь обеспечено. Каждый аркадень приносит новых иммигрантов, новое оборудование... Он продолжал разглагольствовать, а на экране по бесконечной бетонной равнине катились огромные строительные машины. На заднем плане, как какие-то боевые жирафы, стояли космические челноки. Это могло происходить где угодно, но я узнал один дом и понял, что это действительно космопорт Премьер-сити. Только по периметру уже появились новые здания, и их было много. Они сверкали серебряными прямоугольниками и куполами. Аудитория промямлила слова благодарности. Бросив быстрый взгляд на Алтею Гант, я заметил, что у нее слегка приоткрылся рот и скучное лицо осветил энтузиазм... Значит, хроника отражала реальность. Аркадия действительно шагала вперед. Из маленького приемника затрубила воинственная музыка, и камера наплыла на человека в форме, который стоял в непринужденной позе, небрежно держа лазер. - Это не аморф, - тихо заметил кто-то. - Аморфа не заставишь носить оружие. - Я же говорила вам, что аморфы - лишь временная мера, - укоризненно сказала Алтея Гант. - А сколько им платят? - спросил тот же голос; я обернулся и увидел миссис Эрншоу, нечастую гостью в моей мастерской. Алтея Гант не ответила, и атмосфера вдруг сделалась напряженной. Я огляделся и увидел, что на носу катамарана уже выписано название. "АРКАДЯНИН". - Они забыли половину названия! - сказал я мисс Гант. Она холодно посмотрела на меня и ответила, поджав губы: - Не думаю... - Это условие было частью того проклятого договора! - твердил я, когда мы позднее собирались в "Клубе", чтобы отпраздновать отплытие. - Мое имя должно быть написано на яхте в качестве рекламы. - Кев, это ни черта не значит, - успокаивающе рокотал Баркер. - Все знают, что катамаран построил ты. - Что, и на Альдебаране знают? И на Земле? - Вы первым нарушили контракт, мистер Монкриф, - сказала Алтея Гант и затем произнесла буквально следующее: - Как бы то ни было, Организация считает, что длинное название будет не таким эффектным. Интересы Аркадии прежде всего. - Да, это верно, - согласился Стренг, и все кивнули... - Надеюсь, ваша жена будет присутствовать на церемонии, - сменила тему мисс Гант. - Конечно. Последнее время Хейзл нездоровилось. В это время года на нее нападает тяжелая аллергия, которая не поддается никаким препаратам. В таком состоянии она неохотно показывается на людях - знаете, женское тщеславие, - но Хейзл, к счастью, способна преодолевать подобные слабости. Во время этого неуклюжего объяснения я внимательно наблюдал за Стренгом, по он казался более или менее честным. Никто не собирался развивать эту тему, и наступило неловкое молчание, которое прервала компания с миссис Эрншоу во главе. Они уселись за соседним столом. Это были Вернон Трейл, Том Минти с дружками, Элси Коттер с парой Потомков... и какойто незнакомец. Они уставились на нас в многозначительном молчании, ожидая комментариев. Они смотрели на нас, а мы - на них, и я, да и не я один, никак не мог понять, что за ерунда тут происходит. Наконец Стренг поднялся, подошел к новенькому, протянул руку и представился: - Ральф Стренг. Тот пожал руку - невзрачный парень с бледным лицом, волосами мышиного цвета и слегка женоподобный. - Джон Доу, - ответил он. - Хватит! - выпалила Алтея Гант и воинственно посмотрела на миссис Эрншоу. - Кто это, черт возьми? Старушка спокойно улыбалась. - Вы же слышали, он говорит, что его зовут Джон Доу. Или вы не признаете за ним право носить имя? Мы вдруг поняли... Алтея Гант вскочила. - Это аморф! Вы украли его на Опытной станции! Если вы его не вернете, мы заберем силой. Мы примем меры против вас и ваших соучастников! - Скажи ей, Джон, ты хочешь вернуться? - спросила миссис Эрншоу. - Нет, - заявил аморф, - мне нравится здесь. - Видите? - торжествующе прокаркала старушка. - Джон принадлежит к разумному виду и, следовательно, согласно галактическому закону, имеет право на свободу выбора. Он остается с нами. Со временем он предложит своим товарищам присоединиться к нему. По-моему, очевидно, что они согласятся. Время рабского труда на Организацию истекло! - Одумайтесь, пока не поздно. - К мисс Гант вернулось самообладание. - Я вам все объясню. Аморфы не являются разумным видом, и они принадлежат Организации. В точности так же, как вам, миссис Эрншоу, принадлежит ваш вонючий козел. Аморфы только кажутся разумными, по у них нет свободы воли. Все мысли в их мозги вложены людьми - и при необходимости мы можем эти мысли стереть. Все эти вопросы уже давно обсуждены. Верните собственность владельцам, и вам ничего не будет. - Бателли! - крикнула пастору миссис Эрншоу. - Наставьте эту женщину на путь истинный! Бателли посмотрел задумчиво. - Разуму часто пытались дать определение, - наконец пробормотал он, - но я не думаю, что это имеет отношение к делу. Почти все существа разумны в большей или меньшей степени... И очень многие из них являются подданными более разумных видов. Это естественный порядок вещей. Знаете, на меня не производят впечатления эмоциональные слова типа "рабство". Если у миссис Гант достаточно власти, чтобы взять под контроль и увести этого аморфа, или она сумеет заставить миссис Эрншоу отдать его, то это просто факт и ничего больше. - Слушай, Бателли, - прорычала миссис Эрншоу, - я давно уже знала, что ты чертовски странный пастор. Только ненормальный мог согласиться завтра отслужить обедню на идиотском причале лишь потому, что так велел рекламный агент! Некоторое время мы переваривали столь быструю смену темы, затем Бателли негромко произнес: - Морт Баркер сказал мне, что если я отслужу обедню у катамарана, то, с точки зрения рекламы, это будет неплохо выглядеть. Он высказался совершенно откровенно. По его словам, немного религии придаст мероприятию класс. - Это дьявольское кощунство! - взорвалась миссис Эрншоу. Бателли спокойно посмотрел на нее. - Кощунство - бессмысленное слово. Мой Бог - не гордый. Гордыня есть грех, а Бог есть добро. Во имя Его я делаю то, что является наилучшим для большинства. Мортимор Баркер кашлянул. - Так ее, Энрико, ты наш парень! - Он повернулся к Стренгу. - Слышишь, Ральф? Конечно, ради такого парня ты согласишься сняться во время молитвы завтра на причале? Серьезно, это понравится Сектору. Стренг медленно улыбнулся. - Я ценю твою заботу о спасении моей души, Морт. Но, знаешь, совершить перед множеством планет такое алогичное действие, как молитва, моя гордыня мне все-таки не позволяет. Я, видишь ли, не Бог. Весь вечер тянулись споры. А что еще можно было ожидать при таком составе компании? Вечеринка временами попахивала гражданской войной. Как водится, никто никому ничего не доказал. Все высказались, обменялись оскорблениями, а в результате каждый стал несколько хуже относиться к остальным. Около полуночи произошло событие, настолько неожиданное для всех, что о нем еще долго говорили при каждом собрании выпивох в "Клубе". На улице послышался какой-то шум: хлопанье дверей, отрывистые команды. Вошла группа мужчин в белых куртках. Они говорили между собой и почти не смотрели на зал, заполненный народом. Мы их не знали. Следом за ними вошли четыре женщины, тоже в белом. Они расступились, как театральный занавес, открывая инвалидное кресло. В кресле сидел человек, закутанный в одеяла; его огромная голова торчала из них, как гигантская жаба из болота. У него были выпуклые глаза, толстые и безвольные губы, красное лицо. Кроме головы, виднелись лишь ступни, аккуратно обутые в блестящие черные ботинки, причем правая выбивала дробь на подножке кресла. Один доктор наклонился, чтобы промокнуть пену в уголке бесформенных губ; другой проверил показания приборов на панели, занимающей всю левую сторону кресла... В испуганной и завороженной тишине смотрели мы на явление нам Хедерингтона - безрукого магната, владеющего половиной освоенной Галактики. Когда они выкатили эту страхолюдину в центр зала, на его лице мелькнула искра мысли. Круглый, налитый кровью глаз пытливо скосился на меня, а губы что-то слабо прошамкали - но, надо думать, каждое слово было уловлено микрофончиком, укрепленным перед этим отвратительным лицом... Я так и не понял, что сказал Хедерингтон. Но, по-моему, он сказал что-то про меня. - Нарекаю эту лодку "Аркадянином", - пронзительным голосом объявила Алтея Гант. - Благослови Господь человека, который поплывет на ней. Сказавши так, она бросила бутылку, которая сильно поцарапала краску, но не разбилась. Баркер пробрался вперед, схватил тонкую руку мисс Гант своей огромной лапой, и они бросили вместе; на этот раз пенящаяся жидкость разлилась по носу. Толпа весело зашумела. Послышались насмешливые выкрики. "Аркадянин" медленно пополз вниз по эллингу - этот чудесный эффект создавали электрические моторы, тросы и блоки - и погрузился в коричневую воду Дельты. Оркестр заиграл "Вперед, Аркадия". Веревка натянулась. Катамаран описал широкую дугу и остановился у причала, где должен был состояться финал шоу. - Пока все в порядке, - прокомментировал мне на ухо Марк Суиндон. Сюзанна приняла соблазнительную позу на крыше каюты - как бы напоминая Галактике о жертвах, которые приносит яхтсмен в одиночном плавании. Мое участие в публичном действе закончилось. Я ответил на несколько коротких вопросов Баркера относительно надежности катамарана, и Баркер свел на нет мои усилия, подчеркивая опасности, с которыми столкнется Стренг. - Но суть в том, дружище, что он преодолеет их, - утешал меня Баркер впоследствии, - благодаря несгибаемому мужеству и надежной конструкции отважного корабля, построенного Монкрифом. Впереди еще много месяцев, чтобы выдать все это, а сейчас нам нужна драма. После этих слов успело разыграться предостаточно драм. Пока Бателли читал молитвы у левого борта, мы работали на правом. Загружали в последнюю минуту забытые вещи, прикрепляли паруса к снастям, заправляли баки и проверяли списки, пытаясь не обращать внимания на зловещее молчание Стренга, который мог в любую минуту сорваться и устроить хорошенький скандал. Но он молчал. Молчал, когда мой помощник порвал парус, когда не нашли пропавший ящик с напитками, когда сломался топливопровод и кокпит залило соляркой. Паника нарастала. Люди становились все более нервными и бестолковыми, а Стренг молча стоял, бесстрастно наблюдая. Хотелось думать, что он спокоен и уверен в себе, но я больше склонялся к мысли, что доктор впал в коллапс от величия миссии, неподготовленности корабля и некомпетентности окружающих... Но теперь он стоял в отрепетированной позе рядом с "Аркадянином", держась правой рукой за ванты. Когда камеры разыскали приближающуюся слева унылую фигуру Хейзл Стренг, Сюзанна тактично ретировалась. - У нее не слишком привлекательный вид, - признавался мне Баркер раньше. - Я даже думал снять Сюзанну вместо его жены, но это большая сцена, и риск слишком велик. Он кивнул в сторону независимого наблюдателя, который прибыл этим утром и осматривал яхту в поисках скрытых механизмов. Я посмотрел на монитор. Хейзл Стренг показали крупным планом, и, готов поклясться, на щеках у нее блестели настоящие слезы, когда она подошла к мужу. Они поцеловались абсолютно искренне. За камерой Баркер жестикулировал, как дирижер, произнося инструкции одними губами и воздевая глаза к небу, когда какая-нибудь маленькая деталь оскорбляла его чувства. Он был художником-профессионалом, преисполненным решимости выжать максимум экспрессии из своего полотна. Я заметил, что независимый наблюда- тель - какой-то профессор права с Земли в творческом отпуске - неохотно улыбается, отдавая должное церемонии. Мимо меня пронесся Баркер. - Боже мой, - бормотал он, вытирая лоб большим белым носовым платком. - Мне показалось, что Стренга чуть не стошнило, когда проклятая жена его целовала. Баркер подошел к возвышению, на котором толпились почетные гости, сказал несколько слов Алтее Гант, кивнул загадочной фигуре Хедерингтона в инвалидном кресле и вернулся. Мы наблюдали, как Стренг с женой говорят друг другу то, что полагается говорить в подобных обстоятельствах. - Звук отключен, - благоговейно пояснил Баркер. - Эти бесценные слова - не для ушей публики. Наконец в кадр слева пошла хедерингтоновская свита, Баркер шагнул к микрофону, сказал несколько вступительных слов и уступил место Алтее Гант. Нет нужды подробно останавливаться на выступлении мисс Гант: она упомянула по очереди Стренга, пустынное море, Бога, Хедерингтона и планы Организации насчет Аркадии. Ее речь никак нельзя было назвать вдохновенной, но, вероятно, она больше всего подходила к такому случаю. Она закончилась на слащавой сентиментальной ноте, и один из подручных положил на стол перед инвалидным креслом какую-то коробку. Великий человек слегка кивнул, как бы давая коробке свое благословение. Алтея Гант сняла крышку. Она вынула земного сиамского кота среднего размера. - Корабельный кот - древнейшая традиция путешествий по могучим океанам планеты Земля, - сказала мисс Гант, и ее худощавое лицо сморщилось в задушевной улыбке, тогда как животное тщетно вырывалось у нее из рук. - И мы не станем лишать нашего мужественного пионера единственного маленького товарища. Ральф, я дарю вам Мелиссу, и пусть она сопровождает вас в этом историческом плавании. Стренг в полной растерянности боязливо взял животное и зажал его под мышкой, освобождая руки, потому что теперь вперед вышел Баркер, неся еще один подарок. - Мой подарок - это то, что издавна берут одинокие люди в открытое море, - продекламировал рекламный агент. - Я надеюсь, что мой дар даст тебе столько же радости, пищи для ума и утешения в беде, сколько дал мне. С этими словами, сохраняя совершенно серьезный вид, Морт вручил Стренгу Библию в черном переплете с огромным крестом на обложке. - Благодарю, - пробормотал Стренг, борясь с кошкой. - Там, на внутренней стороне обложки, есть посвящение, - прерывающимся от волнения голосом проговорил Баркер. - Пожалуйста, дружище, не читай его сейчас. Подожди, пока не скроешься за горизонтом. Он вытащил огромный носовой платок и приложил его к глазам. Тем временем Алтея Гант с не меньшим изяществом подарила миссис Стренг кошкиного дружка, не преминув разжевать Сектору всю символичность подарка. - Самая трудная роль выпадает тем, кто остается, - изрекла она весьма, на мой взгляд, сомнительную сентенцию. Стренг забросил все в кокпит и остановился в нерешительности, чувствуя, как и все мы, что близится развязка. Однако Баркер обо всем позаботился. Собравшийся рыболовный флот в унисон загудел сиренами и выпустил из шлангов струи воды в небо. Стренг вскочил на катамаран. Концы забросили на палубу, подняли паруса. Кошка прыгнула на крышу каюты и стояла, с тревогой наблюдая, как между ней и безопасностью разверзается пространство, заполненное бурой водой. Мы запрыгнули в катер и присоединились к флотилии траулеров, скиттеров и других судов, провожавших Стренга и "Аркадянина" вниз по Дельте. С причала, запруженного толпой, послышался шум, но микрофоны к этому времени уже выключили. - Отныне он один, - заметил Баркер, стоя рядом со мной и Сюзанной в просторном кокпите катера. Монитор на сиденье передавал сразу несколько планов. Слева виднелась спина Стренга, который наклонился, возясь с чем-то. На другой картинке мы увидели сверху, как Стренг на мгновение поднял голову, поправил курс и снова стал распутывать что-то похожее на оргию спаривающихся змей. - Монкриф, осел, чтоб тебя черти взяли! - прокричал голос Стренга; я оторвался от экрана и обнаружил, что мы поравнялись с катамараном. - Неужели ты не мог навести порядок до отплытия? Налетел порыв ветра, и катамаран быстро оторвался от нас - паруса тянули хорошо. Я повернулся к Баркеру. - Это пошло в эфир? Я был в бешенстве. - Конечно, Кев. Отныне ничто не проходит цензуру - таков договор. Стренг постоянно в эфире, кроме глубокой ночи, когда все равно ничего не происходит. - Какая же это реклама для меня? Он назвал меня ослом! - Тише, успокойся. Это хороший момент: видно, что нашему яхтсмену не чужды человеческие слабости. У нас впереди месяцы, чтобы продать твой товар, Кев. А сейчас выжмем все, что можно, из острого момента. Большая часть плавания будет чертовски скучной. Стренг вырвался далеко вперед и точно по фарватеру вышел на более широкий участок Дельты. Скиттеры носились вокруг него, как москиты, но остальные суда отставали. Я взглянул на северную скалу: в знакомых очертаниях утесов появилось что-то непривычное. Я схватил бинокль. У меня перед глазами сфокусировался бронтомех-отшельник. Он припал к скале, как часовой в дозоре, и с неисчерпаемым механическим терпением глядел на воды и дела человеческие. - Если кто-то и сможет совершить такое путешествие, то только Ральф, - заметила Сюзанна. Она смотрела сквозь промежуток между скалами на блестящий океан. - Один-единственный человек, на тысячи миль. - И кошка, - напомнил я. - Не забывай про дурацкую кошку. - Это вовсе не кошка, - бросил Баркер. - В каком смысле? Рекламщик улыбнулся. - Неужели вы думаете, что я пошел на риск, бросив нашего капитана сходить с ума от одиночества? Черт возьми, на карту поставлено слишком многое. Нельзя допустить ни малейшей возможности провала. У Стренга есть спутник-аморф. Со временем, надеюсь, он превратится в его идеал женщины. - Ну и ушлый ты, Морт, - в восхищении прошептал я. - А он знает? - Черт, нет. Ты же знаешь Ральфа. Он упрямый. Он не взял бы аморфа. - А что, если аморф начнет менять форму перед камерами? - спросила Сюзанна. - Весь Сектор узнает про вашу хитрость, и вы не можете предупредить Стренга, чтобы держал его за кадром. У Ральфа нет радиоприемника. Баркер самодовольно захохотал. - А что, черт возьми, вы думаете, написано на форзаце Библии? - радостно прогремел он. После этого все замолчали. Когда мы доплыли до прохода между скалами, "Аркадянин" превратился в маленький аккуратный силуэт на океанском просторе. Бронтомех смотрел на нас сверху. Его слуховые сенсоры наклонились в нашу сторону. На мгновение воды коснулась игла света и подняла облачко пара. 12 Длина экватора планеты Аркадия около тридцати тысяч километров, а ее единственный континент, почти прямоугольной формы, занимает одну десятую поверхности планеты. Риверсайд стоит на самом востоке этого массива, примерно в пятнадцати градусах к югу от экватора. Вдоль всего южного побережья ветры дуют на запад - вследствие вращения планеты. Аналогично океанские течения к югу от континента направляются с востока на запад. Девять десятых поверхности Аркадии покрыты водой с относительно небольшими ледяными шапками на северном и южном полюсах. В широкой полосе к северу от южного полюса и ветер, и течение направлены в противоположную сторону - с запада на восток. Поэтому кругосветное плавание Стренга запланировали в западном направлении. Он должен был обогнуть южный край материка, держась от берега на расстоянии примерно сто-двести километров, чтобы в полной мере использовать преимущества преобладающих течений и ветра и свести к минимуму влияние местных вариаций. После достижения западной оконечности континента он должен был продолжать движение на широте двадцать градусов, а под конец повернуть к северу и вернуться в Риверсайд на парадную встречу. Проходя по триста километров в день - что казалось мне достаточно скромной прикидкой, - он должен был вернуться домой через три аркадийских месяца или немногим больше. Примерно к пятнадцатому числу месяца хета. Опираясь на тщательные вычисления и зная, что Стренг надежно скрылся за горизонтом и движется теперь на юго-запад, я мог отдохнуть. Мое участие в деле закончилось. В последующие несколько дней я посетил многочисленных кредиторов в Премьер-сити, обнаружил, как и подозревал, что они все теперь стали представителями Организации, и выложил карты на стол. Они согласились подождать. Собственно, выбора у них не было. Даже Джейк из "Корабельных товаров Джейка" пошел мне навстречу. - Конечно, Кев, - добродушно кивнул он, - для тебя кредит открыт. - С каких это пор? - подозрительно спросил я. Рядом девушка-аморф с ангельским личиком расставляла на полках товары, демонстрируя длинные сильные ноги и массивные округлые груди. Разговаривая со мной, Джейк смотрел на нее взглядом собственника. - С тех пор как Организация поручилась за твои долги. Уходя, я взглянул на вывеску над дверью. Там было написано "КОРАБЕЛЬНЫЕ ТОВАРЫ ХЕДЕРИНГТОНА". В глубине магазина Джейк снимал девушку со стремянки, потрепав ее по заду. Его купили. О временной конфискации с возвращением к первоначальному владению через пять лет не было и речи. Цена? Наличные, чтобы жить в комфорте, несмотря на низкое стандартное жалованье - плюс девушка его мечты. Поэтому я уже ничего не знал. Я не знал, сколько земель и предприятий вернется к владельцам через пять лет. Тем не менее казалось, что мое положение благополучно, и я вовсе не намеревался продавать свое предприятие. Следующие несколько дней я потратил на уборку мастерской и планирование партии скиттеров - с парусными судами пока что было покончено. Я отпустил нанятых аморфов; они отправились в поселок в поисках работы и быстро стали популярными. Со дня отплытия Синклер Синглтон временно потерял над ними контроль. Первого аморфа миссис Эрншоу - Джона Доу - использовали для того, чтобы убедить других работников Сельскохозяйственной Опытной станции присоединиться к колонистам, и вскоре они переняли независимые взгляды остальных. Чтобы вновь изменить их образ мышления. Алтее Гант и ее подчиненным пришлось бы применить активное внушение. Даже внешность аморфов стала другой, что опровергало утверждения Организации о ее неизменности. У аморфа, который помогал Уиллу Джексону красить его маленькую лодку, начал постепенно, но явственно меняться пол... Однажды мы обсуждали это на причале. Присутствовали Марк Суиндон, профессор, Кли-о-По, лишенец, и Сюзанна, как всегда великолепная. Грубая морда Кли расплылась в улыбке, когда он посмотрел на двух маленьких двойников, резвящихся в илистой воде. - Видите? - он показал щупальцем. - Вон того. Это аморф. Я посмотрел на маленькое существо, оно взобралось на причал, отряхнулось, а потом стало с хриплым смехом плескать воду в мордочку товарищу. - Это просто черт знает что, - сказал один из моих работников, случайно услышавший разговор. - До чего же ограниченны люди, - заметил Кли. - Они не считают странным, если аморф становится человеком, но стоит ему принять образ Кли-о-По, как они начинают в изумлении тыкать пальцем. Марк рассмеялся. - Это не совсем справедливо, Кли. Удивляет, что аморф может напоминать известное лицо. Обычно они принимают образ неопределенного предмета любви. Некоего идеала. Для мужчины это, вероятно, лицо, сочетающее те качества, какими он когда-либо восхищался в женщине. Хотя, если он любит одну конкретную женщину, она и одна может составить его "ты". Тогда любой аморф, помещенный рядом с ним, примет образ этой женщины. Идеализированный, конечно. Лишенный мелких недостатков. А здешние аморфы нетипичны. Они так долго находились рядом с людьми, что их способность к изменению облика уменьшилась - поэтому их защитный механизм стремится работать на уровне поведения. Они становятся приятными личностями. Да, риверсайдских аморфов надо много дней держать рядом с одним-единственным человеком, чтобы появились заметные изменения. - У тебя был контакт с аморфами в Премьер-сити, Марк, - сказала Сюзанна. - Не пытайся убедить нас, что ты не выяснил, как выглядит твое "ты". Он ответил со смехом: - Ладно-ладно, если ты так хочешь знать, мое "ты", слава Богу, очень похоже на Джейн. Но не в точности. Отличий как раз достаточно для того, чтобы она начала задавать вопросы, если бы когда-нибудь увидела его. Мы замолчали. Очевидно, мы еще не осознали всех последствий присутствия среди нас аморфов... - А как Стренг? - спросил я, вспомнив о сиамской кошке. - Пока отлично, - доложила Сюзанна. Показательно, что телегазета не сообщала по аркадийскому каналу об успехах одиночного яхтсмена. Все новости мы узнавали на временной студии в пристройке "Клуба". Там Баркер командовал небольшой группой техников и обычно сдабривал сцену изрядной дозой драматизма перед трансляцией в телецентр Премьер-сити. - Стренг прошел около тысячи километров на юго-запад, - сказала Сюзанна, - и до сих пор наводит порядок на катамаране, который, похоже, ведет себя хорошо. Мы проследили за несколькими крытыми грузовиками, которые проскользнули по мосту и поднялись по склону в поселок. - По крайней мере. Организация пока не перекрыла снабжение, - заметил я. - Алтея Гант несколько раз звонила Морту Баркеру. По-моему, если этих аморфов не отдадут обратно, будут неприятности. Видимо, Сельскохозяйствен- ная станция сейчас пуста. Всех отозвали в Премьер-сити до уборочной кампании. Осталось около дюжины, которых удерживают Потомки. Гант требует их возвращения, вдобавок она разнюхала про систему бартерного сотрудничества. Организации это не нравится. - Нелегко им будет остановить Потомков, - заметил Марк. - Старушка Эрншоу закусила удила. По-моему, Организация сильно недооценивает вирулентность культурной инфекции. Он бросил задумчивый взгляд на другой берег Дельты. - У колонистов нет настоящей истории, настоящих традиций - и они остро ощущают это. Всякое разумное существо несет ужасное воспоминание о времени до рождения, когда оно прорывалось из Ничего к сознающему "я". Наш первичный инстинкт самосохранения основан на этом воспоминании и на решимости не дать тому прорыву пропасть напрасно. А отсутствие истории и традиций символизирует Ничто. Эта ужасная пустота подобна времени до рождения. Люди стремятся избегнуть ее любой ценой. Так вот, культура способна утешать, так как представляет историю в осязаемой форме. Если кто-то сплел корзину, подражая древнему искусству, ее можно увидеть и потрогать. Пусть это не историческая реликвия, но она все же принадлежит прошлому и, следовательно, ободряет. Даже копии исторических монументов и копии древних произведений искусства производят впечатление с этой точки зрения - и еще большее, если зритель верит, что они подлинны. Книга по истории, однако, не может играть такую роль, потому что события, которые она описывает, нельзя увидеть или потрогать. Они явно изложены с чужих слов, а значит легко могут оказаться подделкой. Поэтому Потомки пионеров плетут корзины и танцуют, занимаются шелкографией и распевают народные песни. Это консерватизм, это воссоздание прошлого людьми, которые боятся будущего. Люди, которые боятся окружающего Ничего, отчаянно цепляются за Что-то. Если хотите, это суррогат бога, который сам является суррогатом логики. Мы посмотрели на Марка, а он в ответ с легкой улыбкой посмотрел на нас; в его словах было что-то до жути знакомое. - Ральф Стренг... - пробормотала Сюзанна наконец. - Ну просто чистый Стренг. - Это мне только что пришло в голову, - ухмыльнулся Марк. - Отголосок пьяного вечера в доме нашего яхтсмена месяца два назад. - А мне уж было показалось, что ты и в самом деле веришь во все это складное вранье, - сказал я. - Черт! Если бы Стренг был прав, я бы разуверился в будущем колонизации. - А может, я и вправду верю, - заметил Марк. - Если что-то складно, это не обязательно вранье. Простая истина тоже звучит складно... - Он поколебался. - По поселку ходит слух, что подаренная Стренгу киска на самом деле аморф. Ты что-нибудь знаешь об этом, Кев? - Возможно, - осторожно признал я, не понимая, куда он клонит. На другом конце причала показался Чукалек, двигающийся своей дергающейся походкой. Марк рассеянно смотрел на приближавшегося повара. - Дело в том, что аморф рядом со Стренгом может оказаться опасным. Рядом с нормальным человеком аморф хочет превратиться в его идеал. Но можем ли мы назвать Ральфа нормальным? Есть ли у него вообще идеал, живой или абстрактный? По-моему, Ральф столь логичен и столь холоден, что аморф не будет знать, во что превращаться. А поскольку превращение является инстинктивным защитным механизмом - аморфу придется прибегнуть к каким-то другим методам защиты. Пока мы пытались переварить это заявление, подошел запыхавшийся Чукалек. Одну руку он засунул глубоко в карман, и было видно, как мышцы предплечья то сжимались, то расслаблялись. - Пожалуйста, пойдемте в поселок, - пропыхтел он. - У нас беда. Приехали хедерингтоновцы и ищут своих аморфов. Команда Организации состояла из дюжины вооруженных солдат и Алтеи Гант. Они незаметно подъехали в крытом грузовике и появились в Общественном центре. - Как чертов джинн из бутылки, - прокомментировал Чукалек, яростно разминая в руке кусок грязного теста. Они захватили поселок и выставили посты вокруг "Клуба", чтобы Алтея Гант могла обратиться к устрашенным массам. Поразительно, какое ошеломляющее воздействие оказывает на штатских вид формы! Умен был тот, кто первым открыл, как можно деморализовать толпу: создать у каждого человека впечатление, что он один против войска. Ну, а лазерные ружья играют сугубо второстепенную роль. - Хватит! - кричала Алтея Гант. - Вас достаточно предупреждали. Теперь мы занимаем поселок. Здесь останутся войска, чтобы беспорядки не повторились. Аморфов вы немедленно вернете. Я призываю вас сдать их сейчас же, иначе мы продолжим обыск. Кроме того, вся частная земля Риверсайда конфискуется в соответствии с условиями договора о приобретении планеты. Мы достаточно миндальничали. Теперь вы заплатите за свои забавы. Когда стих недовольный ропот, Чиль Каа сердито сказал мне: - Видишь? Твои начальнички! Ждали этой паршивой церемонии отплытия, чтобы потом захватить поселок. Они просто не хотели портить рекламу. А стоило Стренгу уехать, как они, черт бы их подрал, стали делать что хотят. - Чиль, а по-моему, - возразил Марк Суиндон, - они явились для того, чтобы не дать нам помешать трансляции. Ведь спутник передает картинки сюда, и мы при желании можем испортить им все кино. Двое солдат протиснулись через толпу и подошли к мисс Гант. Один из них что-то сказал ей, она кивнула и снова повернулась к нам. - По списку не хватает двадцати семи аморфов, и при беглом осмотре их не нашли. То есть вы их спрятали. Ладно. Я требую, чтобы их немедленно вы- дали, иначе мы перекроем снабжение. И не надейтесь на свою жалкую бартерную систему - потому что вам нечего будет обменивать! Вы не производите инструменты, продовольствие, корабельные товары, транспорт. Ваш поселок не сможет существовать в изоляции - нет нужды это доказывать. Эй вы, Каа или как вас там? Выйдите сюда и прикажите тому, кто прячет аморфов, чтобы сию минуту привел их. Вы уже потеряли свою землю. Не хотите же вы потерять и свои жизни? Каа пошел вверх по склону. Я рассматривал лица в толпе. Чужих не было, но и предводители Потомков тоже отсутствовали. Не было ни миссис Эрншоу, ни Вернона Трейла, ни Тома Минти с дружками. Мы ждали. Солнце пекло, жар отражался от бетонной дороги и ярких жилых куполов. Солдаты беспокойно ощупывали лазерные ружья, вытирали пот с лиц. Наверху, около Опытной станции, вдруг послышался шум мотора. Все замерли, уставившись на склон. Из-за "Клуба" показался грузовик. Он обогнул здание и повернул к нам, опустив направляющие колеса. Грузовик был большой. Толпа забеспокоилась. - Осторожно! - крикнул кто-то. Из кабины выпрыгнул человек, перекувырнулся, вскочил, побежал и скрылся между домиками. Когда я снова перевел взгляд на грузовик, то увидел, что направляющие колеса уже подняты... Поднимая пыль воздушной подушкой, гудя расплывшимся в пятно задним пропеллером, с поднятыми колесами, он разгонялся прямо на нас. Беспомощно покачиваясь, машина повернулась вокруг своей оси, вломилась боком в жилой домик, смела фонарный столб и пошла на толпу. Народ бросился врассыпную; мы с Сюзанной взбежали по каменным ступенькам пекарни. На мгновение показалось, что грузовик несется прямо на нас, однако он выбил фонтан искр из бетонного столбика и отскочил на другую сторону улицы. Один солдат спрятался за углом, и грузовик прошел у него прямо перед носом, разметав воздушным потоком полы его куртки. Как завороженные смотрели мы на грузовик, который разогнался еще сильнее и помчался к набережной, нелепо взбрыкивая, когда воздух вырывался из зияющих прорех кузова. Его вынесло на причал, он пролетел метра четыре, ударился о воду, подняв фонтан брызг, и запрыгал по поверхности, как плоский камень. Машина врезалась в противоположный берег и взорвалась красно-желтым ослепительным шаром огня. Секундой позже мы услышали грохот. Несколько деревьев, пылая, наклонились и медленно упали в Дельту, подняв облако пара. Огонь пошел вверх по берегу и разлился лужей по реке. Это было захватывающее зрелище. - Ух ты! - воскликнула Сюзанна, как ребенок. Я почувствовал ее руку в своей и сжал, надеюсь, не слишком сильно. Какой-то ханжа повернулся, уставился на нас и начал кричать, что нет ничего веселого в уничтожении общественной собственности и что Сюзанна ничем не лучше проклятого убийцы-водителя. Но тут всеобщие крики неожиданно стихли. Войска постепенно собирались вновь, но каждого солдата вел аморф - один из поселковых аморфов, которые вынырнули неизвестно откуда во время суматохи с грузовиком. Появилась и миссис Эрншоу с Потомками и встала напротив Алтеи Гант. - Как видите, мой идеальный мужчина не похож на ваше трусливое ничтожество, мисс Гант! - могучим голосом возвестила она под хихиканье колонистов. Большинство риверсайдских аморфов оказались крупными и агрессивными; возможно, это были копии адмирала, покойного мужа старушки. А это лишний раз доказывает, как легко люди впадают в заблуждение. Я всегда представлял себе супруга миссис Эрншоу худосочным малым, подавленным ее сильным характером и вымещавшим обиды на подчиненных. На самом же деле их брак представлял собой бурный роман с разгулом страстей. - И чего вы рассчитываете добиться таким образом? - спросила Алтея Гант. - Освободиться от проклятой Организации, вот чего! - воскликнула миссис Эрншоу. Под вечер мы с Сюзанной пошли к Мортимору Баркеру и рассказали ему о перевороте. В утешение я объяснил, что Потомки решили не мешать проекту. - Миссис Эрншоу пока считает, что проект полезен для всех нас, - пояснил я. - Ты хочешь сказать, что эта старая форель решает за нас, что нам полезно? - прогремел Баркер. - Пока да. Как раз сейчас Потомки решают, какой потребовать выкуп. Баркер что-то пробормотал и отвернулся к экранам. В двух смежных углах комнаты расположились большие ниши трехмерного изображения. Несколько тех- ников сидели за пультами. Ниша слева получала сигнал от камеры на корме. Там Стренг на фоне неспокойного синего моря закреплял что-то на гике. Он оглянулся через плечо на камеру, усмехнулся и вернулся к своему занятию. Парус над ним натянулся; микрофоны уловили скрип веревок и шум воды. Эффект присутствия был сногсшибательный. В нише справа можно было увидеть еще более живописное зрелище. Здесь открывался вид от камеры, ставшей яблоком раздора - той, что мы установили на топе мачты. Вид сверху завораживал. Казалось, что зритель падает на сцену. Как на ладони, перед нами возникала вся крыша каюты, поплавки и порядочный кусок моря. Я посмотрел вниз, на широкие плечи и седую голову Стренга, который возился с кронштейном. То и дело набегали волны, и катамаран угрожающе кренился. Парус пересекал его по диагонали изящно изогнутой полоской, переходящей на концах в тонкие линии шкотов. Стренг говорил в камеру на корме: - В сущности, никаких проблем, если не считать маленького нарыва на ноге. Думаю, с ним я разберусь завтра. Да еще этот проклятый кронштейн - чего еще можно ожидать при такой спешке и неопытности кораблестроителя... Огромная рука Баркера опустилась мне на плечо. - Спокойно, Кев. Любая реклама - хорошая реклама. Все знают, что моряки дальнего плавания любят поворчать по поводу плохих кораблей... - ...несколько чернуг, - своим проклятым вкрадчивым голосом продолжал Стренг. - Волноваться нечего, если только катамаран подо мной не развалится на части... И кое-какие проблемы с верхней камерой. Надеюсь, сейчас она работает, потому что вид оттуда должен быть прекрасный. Он посмотрел вверх. Я перевел взгляд на другую нишу и увидел его лицо, обращенное вверх. Увидел я и плавники чернуг, патрулирующих около левого поплавка. Мачта качнулась, океан накренился, и мне захотелось, чтобы Стренг потерял равновесие и свалился в воду. Кошка промчалась по крыше и гибким прыжком соскочила в каюту. Она все еще была очень похожа на сиамскую кошку. Не исключено, что Стренг из гордости так и не открыл Библию и не прочитал инструкцию. Мы сидели в студии, а Стренг болтал с камерами. Все напряжение, которое он испытывал накануне, без следа смыла радость плавания в море, вдали от бестолкового человечества. - Мало кто осознает одну тонкость в нашем проекте, - заметил Баркер, пока Стренг открывал бутылку пива и рассказывал Сектору, что он ел на ленч. - Половине зрителей на самом деле хочется, чтобы он не доплыл. Что ни говори, а Стренг все-таки чертовски неприятный тип, и в данном случае это нам на руку. Мне сообщили, что рейтинг передачи стабильно высокий. - У этой чепухи? - подивился я, глядя, как Стренг демонстрирует способ завязывания беседочного узла. Потом из "Клуба" пришли Суиндоны с бутылками, и мы решили провести вечер в студии. Мы чувствовали себя в осаде. Хотя никто этого не говорил, я думаю, все опасались, что Потомки в конце концов решат взять студию штурмом и сорвать единственный шанс Риверсайда внести свой вклад в экономику планеты. - Пока довольно тихо, - доложила Джейн, разливая скотч. - Все сидят в "Клубе" и обсуждают детали выкупа. - Предположим, что Организация решит бросить здесь Гант и войска, - задумчиво произнесла Сюзанна. - Но они же не виноваты... На улице стемнело; разговор затих. Мы с Сюзанной сидели на подушках у стены, Марк и Джейн заняли пару складных кресел. Техники ушли, и Баркер принес еще охапку бутылок. Наконец, по времени Стренга, наступила полночь. Левая ниша показывала мирную сцену: Стренг сидел со стаканом джина у локтя и заполнял вахтенный журнал. Время от времени он вычитывал для зрителей интересные отрывки, а Баркер добавлял немного комментариев для тех, кто только что включил приемник. Затем Стренг захлопнул вахтенный журнал. Баркер повернул переключатель, и трансляция на другие планеты на сегодня закончилась. Стренг подошел к камере. Свет из каюты попадал на него сзади, и лицо оказалось в тени, но было видно, что он сердится. - Ну, мерзавцы, - рявкнул он, - сегодня я случайно открыл вашу идиотскую Библию. Баркер, ты это видел? Или ты, как обычно, прирос своей жирной задницей к стулу и выпивал в "Клубе"? - Мы не обязаны его слушать, - сказал нам Баркер. - Мы можем просто уйти, и пусть он тут разоряется. Или еще лучше вообще его выключить. Но в этом есть что-то интригующее. Не знаешь, какой бред он преподнесет в следующий момент. Конечно, Стренгу и в голову не приходит, что мы можем не слушать. Все слушают Стренга. И правда, мы слушали Стренга... - ...могла запросто провалить весь ваш сволочной проект. Она могла перевоплотиться прямо на глазах у всего проклятого Сектора, и ваш Хедерингтон оказался бы по шею в дерьме. Вам повезло, что она до сих пор осталась кошкой. Но ничего, Баркер. Здесь у меня полно голодных чернуг, и я сейчас брошу им лакомый кусочек. А завтра осиротевший моряк поведает печальную историю о трагической кончине своей дорогой сволочной Мелиссы. Главное - не расхохотаться посреди рассказа. Сюзанна вздрогнула у меня под боком. - Он этого не сделает, правда? На улице послышались какие-то крики... - ...но не будем забывать и о других проблемах. Пункт первый: проклятый катамаран течет, как решето. Прошлой ночью, пока зрители не видели, я вычерпал из правого поплавка двадцать галлонов. Но знаешь, Монкриф, я не могу вечно тебя проклинать. Мне нужно спать. Может быть, завтра я начну вычерпывать воду на виду у Сектора, и все узнают, кто ты есть - алчный проходимец, нажившийся за счет девяноста процентов населения планеты. А тебе, Баркер, жирная ты свинья, я хочу сказать, что... Сюзанна обняла меня. - Не обращай внимания, Кев, - тихонько сказала она. - Он злится от испуга. Он слишком много на себя взял. А катамаран в порядке. Не помню, что я ответил. Наверно, выдавил что-нибудь сквозь зубы, но тут открылась дверь, и на наши мрачные лица упал свет. В проеме возник неповторимый силуэт Кли-о-По с отпрысками. - По-моему, вам всем нужно там быть, - заявил он. - Толпа пошла жечь мою ферму, которую Организация превратила в Сельскохозяйственную Опытную станцию. Наверное, Организация отвергла требования Потомков по освобождению заложников - не дала взять себя на пушку, так это называется? Быстрее, пожалуйста. Даже человеческий глаз мог разобрать, как он взволнован. А еще я заметил за Кли-о-По одну любопытную особенность - по-моему, у него есть защитный механизм, о котором никто не знает. Чем больше он встревожен, тем больший выводок его сопровождает - словно он запасается копиями на всякий случай. Мы поспешно покинули студию и прошли через основную часть здания "Клуба", где единственным человеком оказался Джон Толбот. Он проводил нас грустным взглядом. Джон всегда выжидает - такая у него работа. Потом мы вышли на улицу и увидели толпу. 13 Сперва мы немного поспорили с женщинами, которые, похоже, жаждали опасных приключений. - Ты что, считаешь, что я не могу постоять за себя? - запальчиво спросила Сюзанна. - Иди ты к черту, Монкриф. Я два месяца разгуливала с тобой, и ничего со мной не случилось. Мне ли бояться буйной толпы? Она жадно смотрела вниз, где в свете дюжин пылающих факелов блестели купола. Так, наверное, выглядела охота на вампиров в Трансильвании. - Марк, эта сцена отмечена фирменным знаком Свободолюбивых, - заметила Джейн. - Помнишь чучело на регате? Для них это развлечение. Толпа вдруг взревела и с факелами в руках устремилась вниз по склону. Поход на блэкстоуновскую ферму начался. - Я не пойду, - сказал Кли. - Боюсь, мой вид их еще больше возбудит. Все бы ничего, но жалко ферму - Организация вернула бы ее через пять лет, а теперь колонисты ее сожгут. У вас, людей, странные представления о добре и зле. - Мы с Джейн останемся с тобой, - поддержала его Сюзанна, найдя выход из спора со мной. Мы с Марком Суиндоном поспешили вниз по улице вдогонку за толпой. Не знаю, на что мы надеялись; шансов у нас не было никаких. Толпа под предводительством Чиля Каа и Тома Минти не станет любезничать с противником. Когда мы догнали отставших, основная часть толпы шла по мосту; их факелы отбрасывали зловещие отсветы на темную воду. Я обогнал маленькую фигурку, упорно ковыляющую в хвосте, и узнал миссис Эрншоу. - И чего же вы рассчитываете этим добиться? - спросил я с горечью. Наверно, на меня подействовала тирада Кли-о-По, и меня возмущало, что впавшая в детство толпа будет веселиться за счет чьих-то страданий. - Это продемонстрирует Организации, что мы, риверсайдцы, не потерпим дальнейшего вмешательства в наши дела, - задыхаясь, ответствовала старушка. - Даже вам должно быть ясно, что абсолютно бессмысленно это демонстрировать, - выпалил Марк. - Я не могу нести ответственность за то, что Организация спровоцировала наших людей. - Вы хотите сказать, что здесь командуете не вы? - Побойтесь Бога, профессор Суиндон! Разве похоже, что я командую? Миссис Эрншоу повернулась к нам, и я с изумлением заметил слезы у нее на щеках. Толпа начала подниматься по склону. - Помните Передающий Эффект? - тихо спросил Марк. - Черт возьми, прошло два года, но люди ничему не научились. Объяснять толпе - совсем не то же самое, что объяснять отдельным людям. Во-первых, толпа не замечает противоречий, а во-вторых, не способна предвидеть последствий. Странное дело, когда люди собираются вместе, их способность к разумным действиям уменьшается обратно пропорционально размерам сборища. Толпу, подобную этой, по интеллекту можно сравнить со средней гориллой. - Избавьте меня от речей, - отрезала миссис Эрншоу. - Скажите, что, черт возьми, мы собираемся делать? - Кто ими командует? - А кто, по-вашему, мог придумать факелы, когда есть машины с фарами и в магазине полно фонарей? Кто мог устроить такой шум, поднять толпу на такое дурацкое дело и уничтожить последнюю возможность договориться с Организацией, ну? Наш драгоценный Чиль Каа, конечно! Послушайте, профессор, глупо было с моей стороны похищать работников Организации - теперь я это вижу. Но когда они стали угрожать нам оружием, я как будто увидела перед собой красную тряпку. А теперь все вышло из-под контроля. Мы остановились - старушка совсем запыхалась. - Я отведу вас обратно, - сказал Марк Суиндон. - Вы убьете себя, пытаясь угнаться за ними... Он вопросительно посмотрел на меня. - Да ладно, Марк. Я пойду дальше. Почему бы не досмотреть до конца. К тому времени, когда я догнал основную массу, лидеры уже дошли до фермы. Впереди на фоне темных деревьев светились охваченные огнем прямоугольные строения, и еще у нескольких вырывались из-под карнизов языки. Пламя быстро распространялось по деревянным стойкам и балкам, по обшивке из древних досок. Оказалось, что я иду рядом с Уиллом Джексоном. Старик бросил на меня взгляд из-под полей шляпы. - Ты ведь не станешь нам мешать? - неприязненно спросил он. Уилл смотрел на пламя так же неотрывно, как смотрел бы на какую-нибудь молоденькую девушку. На неровной, окруженной кустарником дороге было темно. Все спешили вперед с взволнованными лицами, глядя на пожар. Толпа разбредалась. На фоне полыхающей фермы носились силуэты возбужденных людей; они бросали горящие факелы. В этой ненормальной, почти дикарской обстановке я подумал: "Я мог бы убить тебя сейчас, Уилл Джексон, и никто бы не узнал, а Риверсайд стал бы лучше"... Вместо этого я сказал: - Иди ты к черту. - Сам иди, - ответил он. Пламя охватило крышу дома; показались язычки у фундамента. Справа струйка огня отклонилась в сторону и лизнула сено, сложенное на открытой площадке. Мелькали знакомые лица. Среди людей, окруживших ферму с намерением спалить дотла Сельскохозяйственный центр, дабы он не ущемлял свободу Риверсайда, я заметил Каа и Трейла, Минти и Йонга, Джексона и Блейка. Я заметил Потомков пионеров... Я видел, как они, ликуя, предавали огню те самые строения, которые два месяца назад якобы чтили как исторический памятник. Сноп огня взлетел в небо, когда с громким треском провалилась крыша. Чернели и исчезали бревна. Зрители восторженно кричали. Атмосфера была праздничная, но на этот раз я не мог наслаждаться сценой разрушения. Радостные вопли звучали в моих ушах как издевательство; простое удовольствие от созерцания яркого огня было испорчено царившим вокруг духом злорадства. Веселье отдавало истерией. На нас начала валиться стена - половина дома медленно наклонилась, как разводной мост, и под конец грохнулась на землю, подняв облако искр и открыв ад внутри фермы. Толпа взвыла, и мое недовольство превратилось в отвращение. Горело всего-навсего ни в чем не повинное неодушевленное строение. Только дурак мог радоваться его уничтожению. Для Организации оно ничего не значило. Единственным пострадавшим оказывался Кли-о-По. Вдруг у меня над ухом завизжала женщина, и я раздраженно повернулся... Она смотрела не на пламя - в противоположную сторону; туда же повернулись и другие головы. Визг звучал не восторженно, а испуганно. Остальные тоже закричали, и народ начал разбегаться - кто в открытое поле, кто в лес... В ста метрах от нас, сосредоточенно направив сенсоры на языки пламени, ползла огромная туша бронтомеха-отшельника. Сначала он направил тонкий луч света на жертвенный костер, но эффект оказался ничтожным. Машина остановилась, размышляя. Огромный размер источника тепла одновременно манил и отпугивал, так как не соответствовал запрограммированным цифрам. Но вокруг имелись другие источники тепла, поменьше. Они стали более отчетливыми, когда отделились от основного жара. Они двигались по полю, они носились среди деревьев. Когда я побежал, бронтомех уже направил свои лазеры на людей. Стренг оказался прав насчет инстинкта самосохранения. Я не знал, что происходит с другими, и мне было наплевать на них. Хочется думать, что все вышло бы по-другому, будь со мной Сюзанна, но это слабое утешение. Мы достигли пика любви, и я поставил бы ее безопасность выше своей - как сказал бы Стренг, - потому что я ждал детей от нашего союза и этот вторичный инстинкт временно перевесил. Через год я тоже отдал бы за нее жизнь. А через пять лет?.. Десять?.. Тридцать?.. Сколько времени нужно знать женщину, чтобы бросить ее умирать? Над такими вещами не хочется задумываться. Сюзанны со мной не было, и слава Богу. Итак, я взбирался по склону, продирался сквозь кусты, слышал позади вопли. А один раз увидел золотую светящуюся нить, которая рассеяла ночной туман и захрустела ветвями прямо возле меня. Потом я оказался за хребтом и продирался к воде, убежденный, что слышу, как за моей спиной валятся деревья. Был отлив. Проваливаясь, я прошел по илу, переплыл узкую протоку, снова прошлепал по грязи и забрался на причал. Я добрался до видеотелефона в своей гостиной и связался с Баркером. - Скажи Сюзанне, что я жив, - попросил я. Потом я повалился в кресло, и вскоре после этого нежные руки обняли меня, помогли раздеться и отвели в горячую ванну. В бойне у блэкстоуновской фермы погибло двенадцать человек, и нам еще повезло, что их не оказалось раза в четыре больше. Сводя вместе сообщения об этой ужасной ночи, мы пришли к выводу, что бронтомех действовал с необычно низкой для себя эффективностью. Сбитый с толку размерами движущихся объектов, которых его разлаженные сенсоры идентифицировали как полевых крыс, он непременно хотел добиться привычной степени уничтожения и поджаривал каждый труп до золы, прежде чем двинуться дальше... За несколько последующих дней поселок отрезвел, и миссис Эрншоу восстановила свой контроль. Первым делом она уточнила статус Алтеи Гант и других заложников. - Вы вольны как угодно перемещаться в пределах поселка, - сказала она им на одном из собраний. - Но не забывайте, что ваши ружья у нас. Алтея Гант ответила от лица своего войска: - Благодарю. Когда Организация займет поселок, к некоторым лицам я рекомендую проявить снисхождение. - Хватит! - взревела миссис Эрншоу. - Нам не нужны ваши милости! Она быстро закончила собрание. В эти жаркие летние дни, когда кончился месяц вав и начался зайин, мы часто обсуждали, каким будет следующий шаг Организации. Выдвигалось много теорий, и самая популярная заключалась в том, что они попросту уморят нас голодом. - Это самый дешевый способ, - сказала Джейн Суиндон. - Я думаю, они подождут, когда мы потеряем бдительность, и атакуют, - высказался Том Минти. - Чепуха! - вмешался Мортимор Баркер. Он сидел со стаканом в одной руке и сигарой в другой. - Если бы они хотели, то уже напали бы. Они могут захватить нас в любой момент, но не хотят. И не захотят, пока продолжается кругосветное плавание... - А разве они не могут принимать сигналы сразу в Премьер-сити, без Риверсайда? - спросил кто-то. - Нет. Это сложно. Задействовано три спутника - один над нами и два, отстоящих на равных расстояниях, над маршрутом Стренга. Их лучи нацелены на наш спутник, а он передает только в Риверсайд. Любое изменение обойдется в миллионы и потребует временного прекращения трансляции. Сектор начнет недоумевать и гадать, что происходит на Аркадии. Нет. Эта студия для нас - лучший заложник, чем сотня пленников. - Взгляните вот с какой точки зрения, - обратился к собравшимся жителям поселка Перс Уолтерс, человек здравомыслящий. - Ваша жизнь зависит от нашего улова. У нас очень мало зерна, немного овощей - и Бог знает, что нам делать, когда кончатся запасы. На фермы ходить опасно, пока там бродит проклятая машина. Так что вас кормим мы, рыбаки, и похоже, что это надолго. Между тем, наши сети разваливаются на части, лодки протекают, и нам приходится сполна оплачивать ремонт в мастерской Кевина Монкрифа. А то, что мы получаем взамен, не покрывает всех расходов, включая убытки от амортизации. Встрял Чиль Каа. - Во-во, Перс прав, только незачем извиняться, Перс. Эй, вы! Или вы будете платить, сколько мы скажем, или не получите к черту никакой рыбы! - Нынешнюю ставку все одобрили, - заметила миссис Эрншоу. - Значит, сейчас мы одобрим другую ставку, ясно? Слово взял Марк Суиндон. - Подумай сам, Чиль. Мы не можем то и дело менять ставки. Все они связаны друг с другом. Придется обсудить это в Комитете. Публика облегченно вздохнула. - Мы рассмотрим это в первую очередь, - сказал Том Минти, другой член Комитета поселка. Но Чиль Каа шипел от злости, его круглое лицо побледнело. - Вы что, думаете, что так просто возьмете и отложите? С каких пор, черт возьми, Комитет распоряжается в этом паршивом поселке? Нет, мерзавцы, мы проголосуем немедленно! Нужна вам еда или нет? Да или нет? Да поднимайте же руки, черт вас дери! Под нарастающий ропот перед Каа встал Перс Уолтерс. - Потише, парень. Так нельзя. Ты не единственный рыбак, а остальные, я думаю, согласятся поговорить с Комитетом, верно? Он огляделся. Последовали одобрительные кивки. - Свободолюбивые еще скажут свое слово! - выкрикнул Каа. - Придержи язык! - возмутился Перс. - С кем Свободолюбивые собрались драться, черт побери? Вы что, нападете на своих? - Да, и тебе первому попадет, штрейкбрехер паршивый! Существует лишь один достойный способ разрешения подобных споров, и я с радостью увидел, что Перс Уолтерс его нашел. Он врезал Каа по физиономии огромным кулаком. Тот повалился с рассеченной губой, и Перс спихнул его с импровизированной трибуны. Казалось, инцидент был исчерпан, но отголоски его чувствовались еще не одну неделю. Вся система бартера попала под огонь критики, и в результате, конечно, никто уже не перил, что получает справедливую плату за свои услуги. Система висела на волоске и держалась только потому, что нечем было ее заменить. Дело было сделано. Поскольку Организация демонстративно ушла со сцены, поселок потерял очевидного козла отпущения. Трудности же, между тем, остались, поэтому Риверсайд стал нападать сам на себя. Мы вступили в тревожный период раздора и внутренней борьбы. Образовались группы и партии, они формировались и переформировывались и по каждому поводу бросали вызов Комитету поселка, Потомкам и Свободолюбцам. Тем временем Ральф Стренг плыл вокруг света. Уже начали поступать отзывы из Сект