ора, несомненно, отредактированные телегазетой. Было ясно, что энтузиазм на других планетах растет. Показали детей со стренговскими значками, они запускали модели "Аркадянина". Многочасовая трансляция передавалась на каждую планету. Поскольку сетью владел Хедерингтон, он мог формировать новости. Мортимор Баркер, однако, все больше тревожился. - У Ральфа неприятности, - сказал он однажды. Мы смотрели, как яхтсмен бросает с кормы блесну, вытягивает маленькую серебристую рыбку и швыряет ее в ведро. - Он что-то скрывает... Он даже не ругается, как обычно. Стренг сидел, сматывая удочку. Он похудел и загорел. Солнце высветлило его седую гриву почти до белизны, и у него поубавилось мяса на плечах. Он улыбнулся камере на корме. - Как видите, я тяну за собой сеть. - Он словно продолжал монолог, хотя перед этим почти двадцать минут молчал. - На всякий случай. Одинокому яхт- смену осторожность никогда не помешает... - Камера на топе мачты показывала сеть, натянутую между концами двух поплавков. - Пока что я вылавливал только рыбу, - сказал Ральф, - но знаете, что случится однажды? Я втащу эту проклятую сеть, и что там окажется?.. Я. Я вздрогнул; что-то странное появилось в его лице. - Осторожно, сынок, - пробормотал Баркер и оглянулся на меня. - Это вполне может произойти, - добавил он загадочно. - У меня есть компания. Одинокому человеку не приходится выбирать, но я доволен своими друзьями. Был Уильям, существо, похожее на дельфина - я готов поклясться, что он разумен. В конце концов, до него добрались чернуги. И несколько дней у меня гостила маленькая птичка, мяучка. И Мелисса... Ах, бедная Мелисса... Неожиданно Стренг взял себя в руки и отбросил сентиментальное настроение. - Вот посмотрите, - сказал он. - Примечательный прибор. - Он подошел к сонару и включил его. На экране появился косяк маленьких пятнышек. - Видите? Это рыба. Неплохой прибор? Чувствительность такая, что можно различить мельчайшую плотву - черт возьми, с таким прибором я не боюсь сесть на мель! Это стало у него навязчивой идей - публичные попытки привлечь внимание к своим трудностям и вымученная похвала чему-нибудь несущественному. Вряд ли сонар понадобится ему, пока он не окажется недалеко от Риверсайда. Я думаю, что человек через какое-то время исчерпывает темы для разговора. Даже такой человек, как Стренг. Он еще не проплыл и половины пути, а уже заездил запас тем до тошноты. Пока он, правда, избавлял нас от наихудшего - своих упражнений по психологии, но я чувствовал, что это послабление не вечно. Ощущение одиночества росло, и он начал сравнивать свое плавание с некоторыми эпическими странствиями в незнаемое. Поминались Хартсборн и "Эндевер", Д'Азбель Бю и "Тиграм Хаунд". Другой темой служил Передающий Эффект. - ...этот могучий океан сейчас такой спокойный, такой безопасный. И все же давайте вспомним об ужасном опустошении, причиненном Разумами в их слепой ненависти ко всем живым существам... Когда Стренг ступал на эту дорожку, Баркер, как правило, морщился. Об ужасном разорении, которое учинили Разумы, следовало забыть, но невозможно было сообщить Стренгу, чтобы он заткнулся. - Мне сегодня снова пришлось изобразить прерывание трансляции, - говаривал Баркер, - но я не могу это делать слишком часто. Проклятый независимый наблюдатель начинает что-то подозревать. Юрист в отпуске поселился в Премьер-сити, но иногда посещал студию и подолгу наблюдал за трехмерным изображением. Держался он при этом обособленно, почти ни с кем не разговаривая. Я перестал бывать в студии, не вынеся нецензурируемой критики катамарана. Поскольку Баркер избегал меня, я заключал, что дела не улучшались. Но однажды любопытство пересилило... В Риверсайде уже наступил полдень, а у Стренга была ночь. Он взглянул на звезды, пожал плечами. Щурясь, посмотрел на освещенную каюту и отпер дверь. Повернулся к нам и поднялся в кокпит, ведя за собой крупную фигуру. Это существо село, и в свете, падающем из каюты, я увидел лицо в профиль... Это был он сам. Это был Стренг. В кокпите сидели два Ральфа Стренга. - Классический синдром самовлюбленности, - объяснила впоследствии Алтея Гант. - Защитный механизм аморфа вошел в ступор из-за того, что у Стренга, очевидно, просто нет "ты" - нет идеала, нет предмета любви, нет ничего такого, во что может превратиться аморф, чтобы угодить ему. Аморф, наверное, начал несколько пробных изменений и от всех отказался. Потом наконец осознал, что больше всех Стренг любит самого себя... Должна признаться, я была лучшего мнения об этом человеке. Не следовало, очевидно, дарить ему аморфа. - Возможно, только аморф и удерживает его сейчас в здравом рассудке, - заметил Баркер. - По крайней мере, у него есть общество его самого, раз уж нет никакого другого. - Вот уж, действительно, общество самого себя, - усмехнулась Алтея Гант. - Аморф эгоцентриста отличается от любого другого. Обычный аморф является идеалом - он воплощает все хорошее, что человек знает о своем "ты". Он основан только на этом знании, а поскольку никто не знает о другом человеке всего, это неполный образ. Но аморф эгоцентрика - дело другое. Он может в точности продублировать Стренга, поскольку телепатически воспринимает разум Стренга. Она улыбнулась своей скупой улыбкой. - Так что если Стренг устанет, он запросто может удалиться в каюту и уйти в запой на несколько дней, бросив все на аморфа. Никто не заметит разницы, да ее и нет. Но Стренг, насколько мы могли судить, продолжал появляться лично. Он страдал от все более длительных периодов депрессии, начал все более неадекватно реагировать на пустяковые дефекты судна, стал открыто пичкать себя лекарствами от воображаемых болезней. Ему удавалось удерживаться в рамках светской любезности всего часа два с утра. Он даже начал признавать свои недостатки. - Долгое одиночное плавание выявляет неожиданные отрицательные черты человеческого характера, - ударился он однажды средь бела дня в философию. - Больше всего я жалею, что у меня не хватило здравого смысла захватить с собой "Иммунол". Мне не помешал бы сейчас некоторый отдых... Но у него не было "Иммунола". Только алкоголь, а это не одно и то же. Два часа спустя начал барахлить насос, и Стренгу пришлось разобрать его, заменить прокладку и при этом обжечь руку о горячий металл... На этот раз я его пожалел. Позже, когда наступила ночь и он сидел в кокпите с аморфом, ведя с ним бесконечный философский спор, я пожалел и аморфа. По-моему, он не знал, чего хочет Стренг - чтобы с ним соглашались или наоборот. Именно в тот раз, когда мы с Сюзанной вышли из студии, внезапно ослепленные дневным светом, Сюзанна спросила: - Ты видел, Кев? - Что видел? Она посмотрела мне в лицо. - Может быть, мне показалось. Но пока Стренг говорил со своим двойником, на экране сонара появилось что-то большое. Очень большое. - Чернуга? - Нет... Совсем не похоже... - Она посмотрела вдаль на ленивую бурую воду Дельты. - Я надеюсь, Ральф не заметил. Это было... Это было какое-то чудище, Кев. 14 Но не морское чудище разрушило загоны Марка Суиндона через несколько дней. Топлива для траулеров оставалось все меньше, и поселок зависел от больших коралловых отмелей неподалеку от устья, где Марк разводил и откармливал аркадийских толстиков. - Одному Богу известно, сколько они протянут, - признался мне однажды Марк, когда траулер Перса Уолтерса "Арктур" выгрузил на причал сверкающий улов. - Загоны пока еще экспериментальные. Рыбы в них хватит всего месяцев на шесть. Нам придется оснащать парусные суда, Кев. - Первый шаг на пути к первобытной жизни, - задумчиво констатировала Джейн. - Неужели мы смиримся с этим? Многие до сих пор думают, что все как-нибудь уладится, что мы договоримся с Организацией и вернемся к нормальной жизни. Когда цивилизация в двух шагах от нас, даже Свободолюбивые никак не могут поверить, что нам действительно грозит откат к нулю. А вскоре Перс Уолтерс сообщил однажды утром, что рыбные загоны разрушены и толстики исчезли... - Ничего не осталось, - рассказывал он на причале недоверчивым слушателям. - Ни свай, ни сетей, ни рыбы - только несколько палок и обрывков веревки на берегу. Чернуги или наши рыбаки на маленьких траулерах не могли этого сделать. Хотите знать мое мнение? По-моему, они специально въехали туда на морском комбайне и ходили взад-вперед, пока все не испортили. Мерзавцы! Ох, мерзавцы!.. Непосредственным результатом инцидента стало формирование трех небольших вооруженных отрядов, которые на следующий день решили напасть на посадки Организации в северной долине. Они взяли с собой корзины для трофеев, и поселок с воодушевлением проводил их в путь. "Покажем проклятой Организации, что мы не собираемся сидеть, не поднимая задниц, и голодать!" - гласило общее мнение. Всю первую половину дня облачка дыма на склоне свидетельствовали о лазерной баталии, а под вечер налетчики вернулись с пустыми руками. Никто не пострадал. Враг владел высотами и целился низко, но колонисты не могли наступать под не прекращающимся огнем. Если бы ситуация обострилось, ничто не помешало бы хедерингтоновским сторожам поднять прицелы и сжечь поселок, который лежал на противоположном склоне совершенно незащищенный... За всеми этими раздорами, спорами по поводу путешествия Стренга и растущей нехватки продовольствия об аморфах как будто забыли. В эти трудные дни я часто натыкался на них в самых неожиданных обликах и местах. - Ни черта я о них не знаю, - заявила однажды миссис Эрншоу, когда я спросил, куда подевалась ее личная гвардия, при помощи которой она нанесла поражение Организации. - Сначала я держала их поблизости. Потом они разбрелись. Мне не до них. И в самом деле, когда кончилась мука и всем в поселке пришлось сесть на диету, состоящую из рыбы и дикорастущего риса, основные силы старушки стали уходить на защиту своего лидирующего положения. В любую минуту мог произойти переворот. - Не вернуть ли их Организации? - предложил я. - Мы можем выиграть на этом. - Черт с ними. Миссис Эрншоу посмотрела в окно. В дневном свете ее лицо выглядело более старым, а жесты - не столь энергичными. Я замолчал, и мы посидели в тишине, глядя на прохожих. Мимо деловой походкой проследовал Чиль Каа с необычайно целеустремленным видом. - А где мисс Коттер? - наконец спросил я. Уже несколько дней я не встречал компаньонку миссис Эрншоу. - Она переселилась в пустующий домик, и я рада, что избавилась от нее. Она мне осточертела. Все время соглашалась со мной. Да, Бернардина, нет, Бернардина, - передразнила старушка. - Она всю жизнь ждала, что я умру и оставлю ей что-нибудь по завещанию. - Миссис Эрншоу неприятно захихикала. - Что ж, Организация ей здорово удружила. Я теперь не распоряжаюсь своим имуществом, так что Элси напрасно тратила время. Я сказала ей, чтобы убиралась к черту. Я промолчал. Элси Коттер прожила с миссис Эрншоу много лет, и мне было жаль, что нынешние передряги разрушили их отношения. Но факт остается фактом - тяжелые времена часто приводят к подобным разрывам, какую бы сентиментальную чушь ни пороли те, кто считает, что тяготы и невзгоды сближают людей. Мне было жаль мисс Коттер. По-моему, миссис Эрншоу судила о ней несправедливо. На следующий день я посетил мисс Коттер. Она приготовила сладкий чай, настоянный на каком-то местном корне. Вкус получился отвратительный; впро- чем, хитроумные напитки, которыми она потчевала меня до блокады, были не лучше. Мы поговорили о том о сем, но не обсуждали миссис Эрншоу. Я уже начал скучать и ушел мыслями в студию к Сюзанне и Баркеру, как вдруг открылась дверь и появилась миссис Эрншоу. Она поставила на стол тарелку с овсяным печеньем и любезно кивнула мне. - Спасибо, Бернардина, - сказала мисс Коттер. Миссис Эрншоу села. - Рада видеть вас, мистер Монкриф, - поздоровалась она так, будто мы едва знакомы. - Вы должны приходить чаще. Приводите вашу милую девушку, мы составим четверку для бриджа. Мне стало дурно. Я осторожно сказал: - Рад видеть, что вы ладите друг с другом. - О, да мы всегда ладили. Скажу вам честно, не знаю, что бы я делала без Элси... Старушка ласково улыбнулась мисс Коттер. - Очень вкусное печенье, Бернардина, - заявила мисс Коттер, улыбаясь в ответ. - Я уже не молода, и мне нужен крепкий помощник, - сообщила миссис Эрншоу. Ее лицо как-то разгладилось, резкие бульдожьи черты смягчились. - Я позабочусь о том, чтобы Элси была хорошо обеспечена, когда меня не станет. - Спасибо, Бернардина. Я встал, и мисс Коттер тоже встала, чтобы проводить меня. - Не беспокойтесь, - заплетающимся языком проговорил я. Миссис Эрншоу с любезной улыбкой на лице осталась сидеть. - До свидания, мистер Монкриф. Мисс Коттер вышла со мной за дверь. - Пожалуйста, поймите меня, - попросила она. - Возвращайтесь к настоящей миссис Эрншоу, - негромко посоветовал я. Она посмотрела на меня укоризненно. - Ни за что... Однажды мы с Сюзанной вытащили из реки ребенка. Мы убирались в мастерской, когда услышали крики и увидели, что кто-то барахтается в воде в нескольких метрах от причала и никак не может выплыть. Я запрыгнул в ближайшую лодку и оттолкнулся - искать весла не было времени. Сюзанна с причала швырнула веревку. Мне удалось схватить утопающую и наполовину втащить на борт. Сюзанна подтянула нас, и мы отвели дрожащее дитя ко мне домой. Это оказалась девочка лет тринадцати; раньше мы ее никогда не видели. Я с грустью смотрел, как она стоит и вода с нее течет на ковер. Она молчала. Я предположил, что она сбежала из какого-нибудь поселка и теперь совершенно некстати свалилась мне на голову. К счастью, со мной была Сюзанна - сгусток энергии. - Запихни ее в горячую ванну, а я пойду одолжу какую-нибудь одежду, Кев, - распорядилась она и ушла. Я организовал ванну и сел с рюмкой в руке, чтобы обдумать ситуацию. До нас не доходили вести из других поселков; Риверсайд практически оказался изолированным, если не считать контакта Баркера с телевидением Премьер-сити. Даже в случае переворота мы бы ничего не узнали. Подросток мог оказаться предвестником полчищ беженцев, которые в настоящий момент наступают на нас как саранча. Я налил себе еще. Непонятно, откуда пришла девочка. Возможно, с юга, через лесистые холмы. Допустим, она пробиралась в поселок вдоль реки, еще не зная, кто здесь у власти... - Приветик. Я обернулся. Девочка появилась из наполненной клубами пара ванной, завернутая в полотенце. Выглядела она вполне здоровой, с круглыми щеками и довольно пухлыми губками бантиком. Гостья заговорила - уже хорошо. Я опасался, что девочка онемела от шока, что, говорят, случается с детьми. Она села на ручку моего кресла, и я заметил, что у нее на ногах нет царапин. - Как тебя зовут? - спросил я. Девочка загадочно улыбнулась. Я был таким наивным идиотом, что не понял значения улыбки. - Какая разница? - сказала она. - Ведь я здесь, верно? Можешь звать меня Мариэттой... как он. С этим таинственным замечанием на устах она повернулась, и полотенце немного сползло с ее плеч, открыв плавные очертания молодой груди. Я отодвинулся, смущенный тем, что мое тело реагирует на близость Мариэтты, на жар, исходящий от нее, еще не остывшей после ванны, на выражение ее лица, в котором я уже не мог ошибиться. - Кто это он? - тупо спросил я, стараясь не смотреть на острый маленький сосок, выглядывающий из-под полотенца. - А, забудь о нем, глупый. Думай обо мне. Она вскочила с детским нетерпением, и полотенце упало на пол. С чувством полной беспомощности и сосущим ощущением в животе я взглянул на совершенные формы маленьких грудей, легкий пушок между ног. Оказалось, что я стою и тянусь к ней; она все еще заговорщически улыбалась, лукаво показывая кончик языка. Я оказался в полной власти этого гипноза, привлекательности тела, в котором отсутствовала угловатость ребенка. Напротив, это было миниатюрное подобие взрослой женщины, волшебная кукла... И тут в мозгу как будто щелкнуло что-то, и я вдруг все понял. Я сел, дрожа. Когда Сюзанна вернулась с охапкой одежды, Мариэтта расположилась на диване, с ног до головы закутанная в полотенца. Сюзанна отвела ее в ванную, потом вернулась ко мне. - Похоже, этот ребенок тебе приглянулся, Монкриф, старый козел, - высказалась она, мимоходом взглянув в окно. - Ну, скажешь тоже, - отпираясь, пробурчал я. - Кстати, о старых козлах. Какого черта нужно на причале Уиллу Джексону? - неожиданно спросила она, не отрывая взгляда от окна. - Похоже, он что-то ищет среди лодок. - Возможно, юное создание по имени Мариэтта, - сказал я как можно небрежнее. - Господи... - пробормотала Сюзанна, уставясь на меня. Итак, аморфы растворились в поселке. Им удалось стать своими, потому что им было что предложить роду человеческому, потому что у них имелась та рабская угодливость, которой никогда не было у Кли-о-По, так и оставшегося чужим. Все это уже произошло когда-то на планете Мэрилин и повторялось теперь на Аркадии. Однажды я встретил на причале двух совершенно одинаковых Полов Блейков, склонившихся над скиттером. Я остановился поговорить с ними, напомнил, как опасно трогать микрореактор. От одного Пола я дождался испуганного взгляда. Другой Пол улыбнулся. - Спасибо. Второй, конечно, был аморфом. Некоторое время я ломал себе голову над этой историей. Допустим, Пол оказался эгоцентриком, и его "ты" приняло его собственный облик, как в случае Ральфа Стренга. Но с какой стати аморф оказался таким благовоспитанным? Прошел не один день, прежде чем я выяснил, что этот аморф вообще не был "ты" Пола. Пол мало контактировал с этим существом, поскольку недавно покинул отцовскую ферму. Аморф был идеалом Эзры. Таким он хотел видеть сына... И, собственно, Пол мало отличался от идеала... Через два дня произошло событие, удивившее нас всех - кроме Энрико Бателли, который при этом только улыбнулся. Пол Блейк исчез - то ли вместе, то ли просто одновременно с Алисией Дежарден. Больше мы о них ничего не слышали. Аморф остался у Эзры на ферме, и всякий раз, когда я туда заходил, при виде их мирного труда невозможно было поверить, будто что-то изменилось. В общем, аморфы приспособились. Джон Толбот жил с созданием, ничем не напоминавшим его жену. А однажды вечером по дороге в "Клуб" я увидел в окне Хейзл Стренг, разговаривавшую с кем-то. Она улыбалась, смеялась; собеседник в ответ тоже улыбался и смеялся, и по голосам чувствовалось, что они счастливы. Собеседником был хедерингтоновский подарок; тот, что вначале выглядел как кошка. Теперь он выглядел как Ральф Стренг. Хейзл Стренг очень радовалась подарку. Она много лет не была так счастлива. А настоящий Ральф Стренг все плыл. - Океан, ровный как зеркало, катамаран, увлекаемый легкими тропическими ветрами, которые теплой рукой поглаживают полные груди парусов... Баркер выключил микрофон, усилил музыку. Трехмерные ниши демонстрировали неизменный вид "Аркадянина", оставляющего бурлящий кильватер, и Стренга, сидящего в кокпите чуть ли не в одной панаме. - В жизни не видел такой скукотищи, - высказался рекламный агент своим обычным голосом. - Этот бездельничает. Событий никаких. Какого черта мы передаем дурацкую чепуху? Рядом, задумчиво глядя на Стренга, сидела Алтея Гант. Она теперь большую часть времени проводила в студии. - Нам не нужно, чтобы он что-то делал, - сказала она. - Пусть будет скучно. Пусть за все плавание не произойдет ничего. Человек выполняет рутинную работу - вот образ, к которому мы стремимся. - Весь Сектор наверняка уже отключился. Никто не выдержит эту тягомотину больше десяти минут. Мисс Гант улыбнулась. - Они все время опять включаются, мистер Баркер. Проверяют, жив ли он еще? Вы видели вчерашнюю телегазету. Люди уже записываются в очередь, чтобы эмигрировать сюда. Аркадия стала сенсацией - с нашей помощью, заметьте. - Знаете, что бы я сделал? - пробормотал Баркер. - Подстроил бы какое-нибудь приключение... Алтея Гант задумчиво посмотрела на пего. Мы привыкли к ней так же, как к солдатам и к аморфам, и часто забывали, что она заложница. Я иногда даже сомневался в этом. Организации, конечно, удобно иметь здесь наблюдателя... Через два дня Баркер дождался своего приключения. Стренг попал в шквал. Все произошло внезапно. Ральф дремал в кокпите, а Баркер распространялся насчет несгибаемого духа яхтсмена. Вдруг ветер переменился. Катамаран закружился, захлопали паруса. Стренг встрепенулся. Небо потемнело, море внезапно заволновалось, черное и грозное. При взгляде на правую нишу, где вокруг камеры, установленной на топе мачты, безумно вращалась вода, кружилась голова. Стренг вскрикнул и схватил румпель. Лодка накренилась, море надвинулось на нас. - Надеюсь, аморф останется в каюте, - ровным голосом произнесла мисс Гант. - Господи, а как же Стренг? Кто ему поможет? - вырвалось у меня. Паруса спутались, катамаран временно потерял управление. - Он справится. - В правом поплавке вода! Яхта не слушается руля! - кричал Стренг за десять тысяч километров отсюда. Катамаран беспомощно барахтался, а тонкие иглы дождя, казалось, летели в нас через студию. - Положение критическое!.. - возбужденно вопил Баркер в микрофон. Я представил себе, как от города к городу, от планеты к планете по всему Сектору начинают переключаться каналы, потому что по аркадийской программе опять пошла интересная передача, потому что одинокий яхтсмен того гляди утонет. - И опять старая проблема: в самый отчаянный момент катамаран Ральфа Стренга дает течь. Удастся ли преодолеть невзгоды? Или бушующая стихия восторжествует над мужественным человеком на хрупком суденышке? Я схватил Баркера за локоть. Он обернулся ко мне с горящими от энтузиазма глазами. - Кончай трепаться про хрупкое суденышко, понял? - прорычал я. - Фигура речи, мой мальчик, фигура речи. - Баркер отключился, предоставив событиям самим говорить за себя. Выкрикивая проклятия по поводу непослушных отсыревших снастей, Стренг отчаянно пытался освободить грота-шкот. Но веревка вдруг с оглушительным треском разорвалась, и гик перебросило на другую сторону, где он с такой силой врезался в ванты, что я испугался за мачту. Хлопающая на ветру ткань опустилась в кокпит, прямо на Стренга, не успевшего закрыть откидной верх. Пока Ральф выбирался из кучи-малы, катамаран продолжал кружиться, а потом кливер вдруг наполнился ветром и судно понеслось по волнам. Наконец Стренг освободился от липнущей мокрой ткани и набросился на румпель; катамаран жутко зарылся носом и начал поворачиваться. Ветер проник под разорванный парус, вытащил его из кокпита и сбросил на воду; управлять яхтой стало почти невозможно. Стренг боролся с румпелем. Раз он оглянулся на камеру - его губы растянула лихая улыбка. - Да он наслаждается! - услышал я изумленное восклицание Алтеи Гант. Стренг прихватил румпель веревкой и закрепил его, а сам пробрался по крыше каюты, чтобы отрезать разодранный грот. Он повис одной рукой на взбрыкивающей мачте, а другой резал и кромсал, и я готов был поклясться, что слышу громовой хохот. Он стоял на крыше кабины, практически голый, широко расставив ноги, с развевающейся на ветру пышной мокрой гривой седых волос, похожий на героя легенд, опьяненного силой своего бессмертия и бросающего вызов стихиям. Наконец фалы были отрезаны; освобожденный грот перелетел через борт и понесся прочь. Движение катамарана стабилизировалось. Стренг вернулся в кокпит и взялся за румпель. Шквал стих так же внезапно, как начался. Море успокоилось, гладко покатились волны. Выправив курс, Стренг медленно повернулся к камере и посмотрел прямо на нас, на миллиард зрителей с дюжины планет. Он снова засмеялся. - Фиг вам! - заявил он. - Значит, у нашего героя снова триумф, - пробормотал Марк Суиндон. На море опускались сумерки; мы сидели в студии и ждали неподцензурных комментариев Ральфа по поводу бури. - Герой? - Морт Баркер хмыкнул. - Ошибаешься, Марк. Его ненавидят всеми фибрами души - это половина удовольствия. Им хочется, чтобы он погиб - ведь людям всегда хочется, чтобы погиб укротитель львов. Их раздражает его всемогущество, его самоуверенность. Для рейтинга как раз нужна буря. - Мне казалось, что он сдает, - задумчиво произнесла Сюзанна. - Вчера я бы не поверила, что он выдержит такую бурю. - Его бы прикончила еще одна неделя бездействия, - сказал Марк. - Ральф жаждет активности. Он человек мнительный, и ему вредно сидеть без работы, потому что появляется слишком много времени для размышлений. Стренг прибрал палубу, аккуратно поставил запасной грот, свернул веревки в бухты и установил на ночь автопилот. Затем уселся в кокпите с пивом в руке и завел благодушные речи. Как и следовало ожидать, монолог состоял в основном из самопоздравлений. - Страх рождается в сознании, - говорил Стренг. - Его не существует, пока вы сами не вызовете его. Любой, у кого есть хоть немного здравого смысла, может уничтожить страх логикой. Для такого человека, как я, сегодняшний день явился увлекательным приключением. Я рисковал жизнью на ненадежном судне, и помощи ждать было неоткуда... - Опять за свое, - проворчал я, обращаясь ко всем в студии. - Морт, какого черта он все время ругает катамаран? Баркер смутился. - Да потому что ему так велели, - ответила Алтея Гант. - Черт побери, что это значит? - Так мы договорились перед отплытием. Мистер Монкриф, будьте благоразумны. Мы все знали, что плавание опасно и всякое может случиться. Готовя публику к возможной неудаче, следует напирать на один из трех факторов: на планету, на самого Стренга или на катамаран. Обвиняя планету, мы лишим смысла всю затею. Взваливать вину на себя Стренг заведомо не станет - не такой он человек. Остается катамаран. В случае чего вина должна пасть на него. Я уставился на них, пораженный. - Какая же это реклама? Вы же заключили договор, помните? - Да... - виновато протянул Морт Баркер. - Видишь ли, Кев, мы удалили твое имя с яхты, так что с этой стороны ты защищен. А когда Ральф вернется домой, устроим тебе море рекламы. Рядом со мной взорвалась Сюзанна: - Вы мерзкие подлецы, вот вы кто! Шайка вонючих мерзких подлецов! Я тоже начал что-то кричать. Мы никак не могли успокоиться и пришли в себя только при виде Стренга, который орал на нас из трехмерной ниши. Передача на публику закончилась; теперь он мог в свое удовольствие излить гнев. - ...мог погибнуть! - кричал он. Аморфа не было видно. - Идиотская яхта течет, как решето, паруса рвутся в клочья, автопилот все время ломается, так что мне полночи приходится стоять у руля! Нечего и мечтать, что я сумею вернуться к сроку. Насосы каждый день останавливаются из-за того, что на обмотку попадает морская вода. Что стоило создать соответствующую защиту? Но нет, Монкриф сказал, что и так хорошо. Он даже пытался доказать мне, что два насоса ни к чему. Черт, я иду не лучше, чем на обычной яхте! - Пойдем отсюда, Кев, - сказала Сюзанна. - Чего ради все это слушать? - И как будто этого мало, - немного тише продолжил Стренг. - Вернулся Чарли. Все зашевелились; Морт многозначительно посмотрел на Алтею Гант. Я уже встал, а Сюзанна была на полдороге к двери, но мы остановились, почуяв интересное. Стренг подошел к кормовой камере. Сверху мы видели, как он поворачивает кронштейн; панорама левой ниши переехала с яхты на волнующееся морс. - Вот... Видите его? - спросил Стренг. Вода была черной, и видно было плохо. Мне показалось, что я что-то разглядел, но уверенности не было. - Значит, океаны Аркадии безопасны? - Стренг все еще говорил тихо, почти удивленно, что резко контрастировало с недавней вспышкой. - А вы видели, какие клешни у этого монстра? Как у краба, а? Не понимаю, почему я не выпустил его на экран в дневные часы? Подумайте об этом, парни. Подумайте и пошлите мне весточку, если хотите. Вы знаете, где меня найти... - Это Какой-то бред, - неуверенно проговорила Алтея Гант. - Там ничего нет. - С точки зрения рекламы, это будет полный провал, - заявил Морт Баркер. - Вы понимаете, Алтея? Он описывает гигантскую разновидность маленьких рачков, из которых образовывался Разум. Черт возьми, один взгляд на такое - и весь Сектор запаникует! Можно себе представить! Они решат, что эти животные могут объединиться, так же, как маленькие, сформировать Разум величиной с дом и взять под контроль всю планету! Картинка вновь переместилась, показался знакомый всем кокпит. - Ну вот, это был Чарли, - спокойно сказал Стренг. - И мне кажется, он голоден. Да... Если б я только мог уговорить проклятого аморфа искупаться, мне удалось бы избавиться от них обоих... По дороге из студии Сюзанна сказала: - Морт говорит, что аморф все время соглашался с Ральфом, и потому Ральф запер его в каюте. А... Кев, как ты думаешь, правда, Ральф может его убить? - Если ему понадобится, - коротко ответил я. Я был сыт по горло Стрснгом; я был сыт по горло всей подлой шайкой. Они провели меня, как сосунка. С самого начала никто не собирался приписывать успех плавания катамарану. Напротив, из меня готовили козла отпущения. - Хватит об этом, - добавил я. - Поговорим о чем-нибудь другом. Мы прошли по поселку, не сговариваясь пересекли мост над рекой и начали подниматься между деревьями к северному хребту, где надеялись провести время повеселее. Стоял теплый тихий день. Наверху мы остановились и оглянулись на поселок; на улицах не было ни души, кроме Чукалека, ковылявшего к "Клубу". За "Клубом" виднелась студия. Ее плоская крыша густо заросла антеннами. - Мерзавцы, - пробормотал я. Но Сюзанна уже успела прийти в себя. - Надо уметь прощать, - тоном оракула возвестила она. - Особенно если ничего нельзя поделать. Кроме того, прощение улучшает настроение. - Только не у меня. Я предпочитаю думать о людях плохо. У меня есть теория: чем больше мерзавцев меня окружает, тем лучше я выгляжу на их фоне. В данный момент по сравнению с этими подонками я просто святой. - Тогда призови Бога отомстить за тебя и испепелить эти антенны! Я представил себе эту картину и почувствовал себя лучше. - Черт с ними. Мы пошли дальше. - Мне кажется, что у нас сейчас есть два варианта, - задумчиво сказала Сюзанна. - Варианты А и В? - Лучше назовем их вариантами один и два. Первый: мы ложимся вот тут на траве и, возможно, занимаемся любовью. Вариант два, боюсь, тебе не понравится, - поспешно добавила она, когда я крепче обнял ее. - Все равно скажи. Я люблю тебя слушать. - Мы пройдем до конца дороги, до утесов. Там мы ляжем где-нибудь на траву и займемся любовью. Я подумал. - Вариант один, - решил я. Сюзанна прижалась ко мне. - А потом, может быть, и альтернатива два? Второй вариант мы так и не осуществили. Солнце грело, под нами стелилась первобытная трава, и здесь, на вершине хребта, кусты и деревья надежно укрыли нас от цивилизации. Так что мы часа два резвились, как пара животных, дав полную волю инстинктам. Когда мы наконец снова оделись, голова у нас кружилась от любви, и я снова думал, как хорошо, в конечном счете, быть человеком и продолжать любить после окончания действа. Мы в обнимку пошли дальше, неуклюже спотыкаясь. Но очень скоро окружающий мир напомнил о себе. В промежутке между деревьями открылся вид на север, на долину блэкстоуновской фермы и дальше. Под нами чернели руины разрушенных построек; за ними до самых холмов на горизонте простирались зеленые всходы. На полях, недавно принадлежавших Кли-о-По, не было видно ни птиц, ни аркоров. Бронтомехи хорошо поработали. Скоро они вернутся собрать урожай. - Житница Сектора, - пробормотал я. - Ужасно скучный вид, - заметила Сюзанна. - Я почему-то воображала, что тут будут маленькие фермы, амбары, стога сена и животные. - Это они и старались внушить... Кстати, какую чертовщину там выращивают? Сверху казалось, что это ботва корнеплодов. Мы пробрались сквозь кустарник и вышли в долину около каменоломни на задах блэкстоуновской фермы. Я двигался осторожно, крепко держа Сюзанну за руку. Я вдруг представил себе бронтомеха-отшельника, который появляется из-за развалин, валит почерневшие стены и изрыгает огонь. А еще где-то караулит вооруженная охрана. Я осторожно огляделся. Ничто не шевельнулось. - Что ты задумал? - спросила Сюзанна. - По крайней мере можно взять с собой немного свежих овощей, раз уж зашли так далеко. С расстояния нескольких метров наше присутствие почуяла липучка; ее щупальца зашевелились, потянулись в нашу сторону. - Посмотри. - Сюзанна вырвала из земли растение, похожее на те, что заполнили долину. - Это маленькие морковки. Она понюхала корешок, отряхнула его и приготовилась схрупать. - Нет. Подожди. В растении было что-то смутно знакомое; это, конечно, вовсе не морковка. Пригнув голову, я пополз вперед - туда, где с лесом граничил основной массив посевов. Вдруг в зарослях что-то зашуршало. Выскочил маленький зверек, остановился, зажмурился, ослепленный солнечным светом, и двинулся в нашу сторону. Липучка насторожилась. Одно щупальце змеей бросилось вперед и обвило заднюю лапку мохнатика. Тот испуганно взвизгнул, вырвался и бросился прямо на Сюзанну. Примерно в двух метрах от нас он погиб. Точно так же могли погибнуть и мы, если бы вышли к посевам. Смерть его была ужасна - в ослепительной вспышке и шипящем треске. Безжизненный зверек упал на землю, задымился; потянуло горелым мясом. Он спас нам жизнь - не сознательно, ведь он не имел разума. Он был всего лишь слабым маленьким зверьком. А маленькие зверюшки часто погибают. - Эти мерзавцы окружили долину лазерными заграждениями, - прошептала Сюзанна. Она протянула палку к мохнатику и потыкала кончиком. На палке появились яркие язычки пламени. Я посмотрел направо и на фоне стены каменоломни увидел приземистую постройку высотой метра два. Далеко слева обнаружилась точно такая же - под деревом. Вероятно, они стояли по всему периметру долины, защищая подрастающие посевы невидимой оградой горячего света... - Зачем? - спросила Сюзанна, глядя на корешок в своей ладони. - Потому что это не еда, - ответил я. Она посмотрела на меня. Мы помолчали, осознавая значение открытия. Наконец Сюзанна произнесла: - Значит, все речи о том, что Аркадия накормит Сектор, просто болтовня, да? Кев, а мы поверили. Все думали, что Организация - солидная фирма... Зачем они так поступили? Ведь, в конце концов, правда откроется. Черт, они и десяти минут не смогут сохранить тайну, когда начнется сбор урожая. - Это уже неважно. Дела идут в гору, поток эмигрантов обратился вспять, Аркадия снова становится на ноги. Экономика на подъеме. Тебе не приходило в голову, как точно они все рассчитали по времени? Прибытие Ральфа Стренга совпадет с уборкой урожая, и можно поручиться, что телегазета заполонит все праздничными репортажами. По сравнению с ними известие о том, что именно выращивает Аркадия, не покажется сенсацией. А поскольку дела, очевидно, идут хорошо, люди смирятся с этим. Я посмотрел на обширные поля зреющих посевов и представил себе подобные плантации на всей Аркадии. Миллионы тонн маленького, безобидного на вид корня, который когда-то спас жизнь мне и многим аркадянам... Из него экстрагируют наркотик "Иммунол", который нейтрализует Передающий Эффект - и в качестве побочного действия вызывает состояние счастья. Я твердил себе, что это не страшно. Многие колонисты употребляли этот наркотик регулярно, и не было ни вредных последствий, ни привыкания. Например, Том Минти остался смышленым парнем, хотя и немного хулиганом. Черт возьми, порой все его употребляли. Да и я в том числе. Что же меня пугало? Меня пугали методы Организации. До сего дня каждый сам решал, когда ему принимать "Иммунол". Человек сыпал порошок в стакан с водой. Это было сознательным действием. Человек хотел почувствовать себя счастливым. Совсем другое дело, когда безжалостная, ориентированная на прибыль галактическая корпорация получает огромное количество дешевого, не имеющего вкуса наркотика, и оказывается в состоянии сделать счастливыми целые планеты. Разница между тем, чтобы сделать планету счастливой, и тем, чтобы ее умиротворить, - только терминологическая. 15 Мы отменили дальнейшие планы и повернули обратно. За последние несколько часов мое отношение к Организации в корне переменилось. До нынешнего дня я готов был подчиняться ей ради мира и спокойствия, ради благополучия планеты и, что греха таить, ради будущего процветания моей мастерской. Но теперь все. Организация обманула нас, сыграла на нашем идеализме, на нашей жадности и собиралась превратить Аркадию в галактического поставщика наркотика. Не могу сказать точно, о чем я думал, подходя к поселку, но я, черт меня побери, собирался что-нибудь учинить. Мне нечего было терять. - Что там за грузовик? - вдруг спросила Сюзанна, когда мы начали спускаться с хребта к Дельте. Машина с открытыми задними дверцами стояла на главной улице. - Это продуктовый грузовик Организации. Я недоуменно глядел на безмолвную сцену по другую сторону реки. На улице не было ни души. - Может быть, все кончено. Может, Потомки пошли на переговоры? - предположила Сюзанна. - Миссис Эрншоу сегодня утром говорила, что ситуация с продовольствием стала критической. - Наверно, мы должны обрадоваться, - заметил я, - но какая к черту радость? Эти подлецы подгадали как нарочно. Все придут в восторг от кормежки и не станут слушать про посевы. Господи, воображаю, что скажет мерзавец Каа. Он будет жевать цыплячью ногу и называть меня смутьяном! - А тебе не кажется, - задумчиво сказала Сюзанна, - что, пожалуй, он сначала примет продовольствие от Организации, а потом скажет им, чтобы убирались к чертовой матери из Риверсайда? В этом грузовике продуктов хватит на месяц. Мы перешли мост и поднялись по пустынной главной улице. Когда мы проходили мимо грузовика на воздушной подушке, я заглянул внутрь: он был пуст. Мы направились к "Клубу". Поначалу мы не слышали музыки - только неясное урчание, подобное отдаленным раскатам грома или хроническому расстройству желудка. Потомки пионеров занимались любимым делом. Когда мы подошли поближе, звук раздробился на удары множества ног об упругий деревянный пол. Слышались и ритмичные хлопки. Вернон Трейл открыл нам дверь, и шум усилился. В лицо ударил порыв теплого воздуха, благоухающего разогретой обувью и жаренными на вертеле цыплятами - традиционными ароматами народных танцев. - Господи, - пробормотала Сюзанна. Последнее время я избегал концертов Потомков пионеров из-за того, что они норовили всякий раз превратить их в политический митинг, и мои воспоминания утратили свежесть. Теперь я заново испытал шок. Под большой купол набился весь поселок, центр занимали Потомки. Куда ни глянь, всюду чавкали челюсти, вымазанные жиром руки тащили все новые куски в жадные рты. Картину сопровождала музыка - резкая, бесцеремонная, откровенно навязчивая. Само собой разумелось, что Потомки должны пропагандировать стиль, вызывающий оторопь у любого, кто еще сохранил умственные способности. Танцоры вырядились в нелепые белые халаты, стянутые на талии широкими синими поясами. Полы халатов развевались, открывая необъятные шаровары, заправленные в грубые кожаные ботинки. Как будто этого было мало; для пущей убедительности Потомки привязали к запястьям и икрам яркие платки, и те кружились в немыслимом хороводе, как причудливые змейки. На первый взгляд, не было никакой системы в этом кружении потных красных физиономий, в этом безумном размахивании руками и дружном, подобном работе поршня, дрыганье ногами, под которыми содрогался дощатый пол. Но постепенно сквозь хаос начинало проступать какое-то подобие порядка. Потомки группировались по восемь, как электроны в атоме кислорода. Они составляли то круги, то квадраты, и то и дело очередной эксгибиционист выкатывался вприсядку в центр своего кружка, чтобы без малейшего смущения исполнить соло. Я не перил споим глазам. Происходящее выглядело таким контрастом на фоне всех лишений! А возможно мое удивление объяснялось тем, что я оказался в роли опоздавшего гостя в пьяной компании. Короче - за несколько часов поселок как подменили. С облегчением я заметил неподалеку Джейн Суиндон и протиснулся к ней, таща за собой Сюзанну. - Разве война окончилась? - спросил я. Мне пришлось кричать. Она улыбнулась. - Где вы были? Или мне не следует спрашивать? Вот, выпейте. - Потом. Послушай, Джейн, каких условий добился поселок? Тут выплыло одно обстоятельство, которое может все изменить. Она вцепилась в свой стакан, как пьяница по время ссоры. - А черт их знает! Нормальных, наверно. - Ее рассмешило выражение моего лица. - Ладно тебе, Кев. Плюнь на проблемы, развлекайся. Рядом стоял Марк. Я схватил его за локоть. Он удивленно оглянулся, потом улыбнулся. - Веселишься? - Как вы договорились с Организацией? - Господи, да не знаю я. Неужели это сейчас так важно? - Ради Бога, Марк, ты же в Комитете поселка. Наверняка вы отдали что-то в обмен на угощение. Еда лежала повсюду; стол у моего локтя был завален закусками и салатами. Рядом в чаше для пунша розовела жидкость - судя по оказанному действию, намного крепче обычного пойла на подобных сборищах. - У Комитета нынче не так уж много власти, - заметил Марк. С потолка поплыла вниз туча воздушных шаров. Творилось что-то непонятное; я обнаружил, что стискиваю руку Сюзанны в поисках моральной поддержки. Марк махал рукой и улыбался какой-то девице на другом конце зала. Вокруг послышались хлопки - люди подпрыгивали и наперебой уничтожали воздушные шары, не давая обреченным красавцам даже опуститься. - Слушай, по-моему, нам надо поговорить, - сказал я, пытаясь нарушить беззаботное настроение, охватившее даже Марка. - Что, прямо сейчас? - спросил он. Кое-как нам удалось вытащить на улицу Суиндонов, а для ровного счета и миссис Эрншоу. Старушка запыхалась от танцев. Когда все безумство, взрывы смеха и пальба лопающихся воздушных шаров остались за дверью, стало легче. Вскоре мы сидели в гостиной у Марка, и Джейн разливала напитки. Ее румянец не прошел; она продолжала улыбаться, как будто мыслями еще оставалась в "Клубе". На столе громоздилась суиндоновская доля добычи: бутылки, консервы, пакеты, мука, соль, сахар. - Я не пью, - твердо заявил я в ответ на вопросительный взгляд Джейн. Одному Богу и Сюзанне известно, чего мне стоило это заявление. - Черт возьми, да что с тобой случилось? - осведомился Марк, беря скотч. - Я хочу знать, и немедленно, почему мы капитулировали? Марк нахмурился. - Кев, я не понимаю. Мы же все время были против этой бредовой независимости - ты, я, Сюзанна, Джейн, Морт Баркер, еще несколько человек. Мы понимаем, что Риверсайд не может существовать сам по себе, и признаем, что не в наших интересах ссориться с Организацией. Из-за чего же ты кипятишься? - Марк, ради Бога, ты можешь просто ответить на мой вопрос? - Или ты до сих пор обижаешься за свой катамаран? Я уже прикидывал, не приведет ли Марка в чувство удар по носу, когда вмешалась миссис Эрншоу. - Насколько мне известно, переговоров не было, - объявила она. - Просто привезли продукты, и мы их поделили. Вот и все. Никто нас не продавал, мистер Монкриф. Я заметил какое-то движение на улице и подошел к окну. - Тогда почему наши заложники садятся в грузовик? - спросил я в ярости. - Они уезжают! Марк встал рядом со мной. - Это к лучшему, - проговорил он, пока мы смотрели, как члены оперативной группы Алтеи Гант закрывают дверцы грузовика. Зашипел воздух, грузовик в облаке бурой пыли тяжело поднялся над дорогой и заскользил вниз по склону к набережной, потом по мосту и прямиком в Премьер-сити... - Выходит, мы больше не держим Организацию за горло? - спросил я. - Можно подумать, что раньше держали! - резонно возразил Марк. - От заложников были только хлопоты, вдобавок они поедали наши продукты. Черт, Организация никогда не выказывала ни малейшей склонности начать из-за них переговоры. Хватит об этом, Кев. - У меня замечательная мысль, - вдруг заявила Джейн. - Давайте вернемся на вечеринку. Грузовик исчез, пыль рассеялась. На улице показалась длинная фигура. Высокая угловатая женщина мерным шагом взбиралась на гору. Алтея Гант! Она не уехала с остальными. Я поглядел на нее с удивлением, потом повернулся лицом к комнате. Они выжидательно смотрели на меня. Они нисколько не сердились, разве что Джейн. В конце концов, это были мои друзья; они знали меня и знали, что на меня иногда находит. Они меня жалели. У Кева опять плохое настроение, но вообще-то он хороший парень. Посидим с ним, а потом вернемся на танцы. Мне ужасно хотелось взять их за шиворот и как следует встряхнуть. - Мы с Сюзанной сейчас были у блэкстоуновской фермы, - начал я спокойным голосом. - Там поставили лазерные заграждения. И знаете почему? - Наверно, туда Забирались мохнатики и дикие аркоровы, - предположил Марк. Его спокойный равнодушный тон взбесил меня. - Да не поэтому, идиот! - завопил я. - А потому, что там выращивают корень иммунола, и об этом никто не должен знать! Миссис Эрншоу улыбнулась. - Они не стали бы это скрывать. После всех ужасов Передающего Эффекта люди только обрадовались бы, узнав, что Организация создает запасы для следующего раза. Вполне разумная политика. Я беспомощно посмотрел на Сюзанну. Она встала и подошла ко мне. Остальные немедленно принялись обсуждать Вернона Трейла и его планы культурного возрождения. Сюзанна прижалась ко мне грудью, и я тут же посреди повального безумства пожелал ее. Она поднялась на цыпочки, и я почувствовал на своем лице теплое дыхание. - Милый, их всех накачали наркотиком, - прошептала она. И тут до меня дошло. Я удивился, почему не понял этого раньше. Празднество в "Клубе", массовая эйфория, безразличие людей, всегда очень живо реагировавших на происходящее, - классические симптомы большой дозы "Иммунола". - Ты что-нибудь пила? - вполголоса спросил я. Она покачала головой. Оживленный разговор за столом продолжался; Джейн смешивала новые коктейли. - Послушайте меня, - громко сказал я. - Пока ты не станешь говорить, как параноик, - ухмыльнулся Марк. Я продолжал: - Если Организация хочет подчинить поселок, освободить заложников без кровопролития и в то же время обеспечить бесперебойную трансляцию передач о Стренге, то самый простой способ - это накормить нас всех "Иммунолом". Нынешний урожай не созрел, но, наверно, на складах еще есть запас, которого хватит на один маленький поселок. На месте Организации я бы подмешал его в воду и в пищу. Я наблюдал за их лицами. - Звучит логично, - задумчиво заметила Джейн. - Ты хочешь сказать, что это и произошло? - Она указала на припасы на столе. - По-моему, да. Разве вы все не чувствуете себя... необычно? Подумайте. Они нехотя подумали. - Мне очень хорошо, - признал Марк. - Думаю, это оттого, что я наконец нормально поел. Остальные согласились, что чувствуют приятное возбуждение. Я решил, что близок к победе. - В таком случае все, что от нас требуется, это пить чистую воду - черт возьми, прямо под холмом течет идеально чистая речка - и питаться рыбой и всем прочим, на что Организация не наложила лапу. - Зачем? - спросила миссис Эрншоу. Я уставился на нее. - Господи, да чтобы не наесться этого проклятого наркотика! - Минуточку, - сказал Марк. - Минуточку, черт возьми! Иммунол безвреден и не вызывает привыкания. Если мне придется выбирать между хорошим самочувствием при хорошей еде и гнусным самочувствием при питании одной рыбой, я всегда выберу "Иммунол". Хватит об этом, Кев. - Да ведь именно "Иммунол" заставляет тебя говорить так! Неужели ты не понимаешь, идиот? - Возможно, ты прав, ну и что? Заложники тю-тю. Организация нас кормит. Все прекрасно. Никто ничего не может сделать... Никому ничего не нужно делать. Ради чего, собственно, нам отказываться от еды? Мы уже накачались наркотиком, так какая разница? А там, глядишь, в следующий раз привезут чистые продукты. - Откуда такая надежда? Ты представляешь, каких размеров урожай зреет сейчас? Вся Галактика не может теперь рассчитывать на чистые продукты! Он только улыбнулся... Мне стало дурно, я взял Сюзанну за руку и увел оттуда. Когда мы уходили, они обсуждали танцевальные па. Остановившись на улице, мы снова услышали рокот из "Клуба". Неожиданно появились Алтея Гант с Синклером Синглтоном. - Здравствуйте, мистер Монкриф... мисс Линкольн, - любезно приветствовала нас она. - Идете танцевать? Вечер обещает стать чудесным. Сюзанна сжала мое запястье почти до боли. - Мы как раз идем веселиться, - жизнерадостно ответила она. - Разве не здорово, что решены все проблемы? Мы с Кевом как раз говорили, что все так хорошо, что хочется петь... Мы, в самом деле, можем запеть. У себя дома, конечно. Алтея Гант рассмеялась, Синглтон пробормотал что-то вежливое, и они зашли в домик, из которого мы только что вышли. Сюзанна задумчиво посмотрела на меня. - Кев, для гениального изобретателя ты иногда бываешь просто чудовищно туп. Ты чуть не выложил Алтея Гант все, что думаешь о ней, об Организации и партии напитков, которые они поставили. А теперь подумай, где бы мы оказались после этого. По-моему, нас скормили бы бронтомеху, размололи в питательные добавки и распылили по полям. Так что помалкивай пока, ясно? И притворяйся счастливым, чтобы нас не разоблачили. На следующий день Сюзанна переехала ко мне. По этому случаю я вспомнил, как Стренг объяснял тягу к древним традициям в новом, лишенном корней обществе: люди укрываются за старыми ценностями от окружающей неизвестности. Мне подумалось, что строгие, чуть ли не пуританские нравы аркадийских колонистов вполне укладываются в это объяснение. Марк Суиндон и Джейн два года назад венчались в церкви. Его преподобие Энрико Бателли совершил обряд, практически не меняющийся уже много веков. В Риверсайде венчание - норма. Не то чтобы порицались внебрачные отношения, просто молчаливо предполагалось, что люди, которые вместе спят, должны вскоре дать обет перед нашим экстравагантным пастором. Сам Бателли сохранял серьезный вид во время положенных церемоний с некоторым трудом. - Как хорошо, что человек может держать при себе свои мысли, - поделился он со мной однажды. - Когда я произношу слово "Бог", у риверсайдцев, на их счастье, в головах возникает только их представление о Боге - этакое вымышленное вселенское подслушивающее устройство. Им совсем не нужно знать, что думаю о Боге я. - Ну, мне ты можешь сказать. Бателли стал серьезным. - Бог есть событие будущего, - негромко сказал он. - Это инопланетянин, раса инопланетян, бесконечно более разумная, чем мы, и нам еще предстоит с ними встретиться. Наша задача в том, чтобы подготовиться к этой встрече, учась смирению, добру и состраданию, чему научиться сложнее, чем ядерной физике. Нам придется мобилизовать в себе все ресурсы добра, когда мы столкнемся лицом к лицу с Чем-то, что напугает нас до полусмерти. Таким образом, Бателли помаленьку готовил свою паству к Встрече, а паства тем временем распевала старинные гимны и произносила старомодные клятвы. По-моему, людей заставляет венчаться внешняя угроза. Люди объединяются, чтобы выжить на неосвоенной планете, где можно ожидать любых опасностей и где не существует проблемы перенаселения, а дети драгоценны и желанны для всего общества. - Так когда же мы услышим звон колоколов? - в приступе неожиданной религиозности спросила Джейн Суиндон, женщина абсолютно земная. - Когда мы накопим столько греха, что деваться станет некуда, - отвечала Сюзанна. Конечно, мы с Сюзанной оба прибыли с Земли, где люди в подобных вопросах поступали как хотели. Со времени краха Всемирной эмиграционной комиссии проблема перенаселения сильно обострилась, и стабильная семья ушла в прошлое. Считалось естественным рассматривать любовь как нечто мимолетное; если она длилась - прекрасно, но незачем связывать себя на всю жизнь с одним партнером. Непосредственным результатом нашего сосуществования (как выражалась Сюзанна) стало то, что мы оба лучились счастьем и потому ничем не отличались от накачанных "Иммунолом" колонистов. - Лучшая маскировка на свете, - прошептала однажды Сюзанна, когда мы шли на студию нетвердой походкой, обняв друг друга и целуясь на глазах у улыбающихся прохожих. Чиль Каа увидел нас из окна своего домика и постучал по стеклу, поднимая бутылку с небывалым радушием; но мы только помахали ему и пошли дальше в гору. Дверь в "Клуб" была открыта; до нас доносился залихватский визг скрипки и гулкий топот Потомков, отрабатывающих новое па для концерта, который приурочили к возвращению Стренга. Нас остановил Том Минти, сказал Сюзанне вполне вежливый комплимент по поводу ее красоты и пригласил нас на спевку завтра вечером. Риверсайд под властью "Иммунола" и Организации сделался счастливым, как никогда... Я подавил дрожь, возникшую при этой тревожной мысли, еще раз поцеловал Сюзанну, и мы вошли в студию. Морт Баркер развалился в кресле со стаканом в руке, широко улыбаясь. Рядом, внимательно глядя на экраны, сидела Алтея Гант. Вероятно, она единственная в поселке не накачалась наркотиком - не считая пас с Сюзанной - и намеревалась обезопасить кругосветное плавание от наших безответственных выходок. Стренг пребывал в мрачном расположении духа. Он смотрел на нас из трехмерной ниши со сдержанной печалью на лице, и в тон его настроению на заднем плане нависали над самой водой свинцовые тучи. - ...не в силах возместить мне потерю моей дорогой преданной спутницы на протяжении стольких недель, стольких километров пути, - говорил он. - Для меня главное - логика. Никогда я не изображал лицемерной любви к так называемому человечеству - и не скрывал этого на протяжении последних недель. Мне приятно думать, что у меня есть друзья, которых я ценю как интеллектуальные стимулы и, сказать по правде, средства самоутверждения. Но я могу обходиться без них. Как странно после этого обнаружить, что потеря маленького зверька, какой-то кошки, так глубоко заденет меня... Баркер одобрительно кашлянул. - Правильно, мой мальчик. Пусть в Секторе не останется ни одной пары сухих глаз... - Это что-то новенькое, - заметила Алтея Гант. - Эта ледышка плачет над киской. А этой киски даже не существует. Вместо этого, черт побери, у него в каюте заперта полномасштабная копия его самого. - А-а, - протянула Сюзанна. - А я думала, что он уже столкнул ее за борт. Или она его. Мы бы не отличили. - Да нет, это Стренг, - рассмеялся Баркер. - Я узнаю его стиль где угодно. - Морт неожиданно развернул свое кресло и тупо уставился на меня совиным взглядом: я понял, что он не только получил большую дозу "Иммунола", но еще и напился. - Наш мальчик взял себя в руки. Он вспомнил, что его аудитория недосчитается кошки. Для такого парня, как Стренг, это чудеса сообразительности... Итак, плавание продолжалось и на студии царила атмосфера оптимизма - та же атмосфера, что преобладала в те дни в поселке. Людям даже казалось, что короткий период независимости Риверсайда уже сам по себе победа. - Что там говорить, мы своего добились, - сказал как-то в "Клубе" Чиль Каа. Он выразил общее мнение. Люди ели пищу с подмешанным наркотиком, пили иммунольные напитки и, хотя наверняка догадывались о добавках, никогда об этом не говорили. Что еще примечательнее, они никогда не говорили о будущем - о том, что станет с ними после того, как Стренг вернется домой в блеске рекламы и шуме празднеств, и искусно поставленный спектакль с участием Риверсайда закончится... Между тем мы с Сюзанной аккуратно играли свои роли. Мы старались меньше появляться на публике, а когда появлялись, то избегали Алтеи Гант. Мы делали вид, что полностью поглощены друг другом, и это нам легко удавалось. Я думаю, Вернона Трейла удивляло, что мы зачастили на склад на восточном конце причала. Рыболовный флот бездействовал, и траулеры надолго бросили якорь посреди Дельты. Однако на складе оставались большие запасы замороженной рыбы и много льда, который мы расплавляли и пили. Здесь пригодилась наша репутация выпивох: я совершенно уверен, что Вернон воображал, будто мы проводим вечера за бесконечным количеством бокалов виски со льдом перед тем, как отдаться ночным страстям, о которых он с его сомнительной сексуальностью мог только догадываться. Диета из рыбы и корнеплодов, однако, имеет свойство со временем приедаться, и вскоре я решил внести в меню некоторое разнообразие. В один прекрасный день я одолжил у Марка лазерное ружье и пошел вдоль хребта к Мысу в надежде принести в сумке несколько мохнатиков. Это мощное ружье оставили безалаберные войска Организации. Я провел немало приятных минут, срезая высокие нависающие ветки и глядя, как они с шипением плюхаются в Дельту. Мохнатиков я не увидел. Напротив, ближе к Мысу деревья красноречиво свидетельствовали о лазерной пальбе; кусты были порушены пересекающимися ожогами. Похоже, бронтомех-отшельник прочесывал территорию, истребляя все живое. С помощью своих чувствительных к теплу детекторов он, вероятно, уже очистил район от животных и готов счесть приемлемой добычей человека. Я ступал осторожно, прислушиваясь, не послышится ли лязг. Добравшись до места, с которого виден новый глубоководный причал, и с удивлением обнаружил, что морской комбайн стоит в доке; я-то предполагал, что он должен большую часть путины проводить в море, встречаясь там с грузовыми кораблями, которые перевозили замороженную белковую массу в Старую Гавань. Я спустился по дороге, чтобы рассмотреть все поближе. На причале стоял флиппер-антиграв; люди грузили в него плоские прямоугольные предметы. - Эй, вы! Один помахал мне. Я поспешил к нему. Прямоугольные предметы оказались носилками, на которых лежали люди... - Ба, никак Монкриф? Я вас видел в телегазете. - Он был в простой темно-синей рабочей одежде, какую носили моряки Организации. Ткань была разорвана; я увидел темные пятна. - У вас в поселке есть врач? - Сожалею. У нас есть санитар, но он не справится с серьезными случаями. Вы, наверно, слышали, что Ральф Стренг совершает кругосветный вояж. - Черт... - Человек рассеянно огляделся. Флиппер поднимался с жалобным завыванием. Двое раненых остались на причале. - Внутри еще шесть, - сказал моряк. - Что случилось? Он вдруг сморщился и отвел взгляд. - Несчастный случай, - произнес он отсутствующим тоном. - Это бывает иногда. - Скоро думаете опять выйти в морс? - небрежно спросил я. - Заткнись, - беззлобно бросил он. - Морские существа на Аркадии умеют постоять за себя. - Неисправность в измельчающем механизме. - Конечно... Стренг-то уже, наверно, той четверти планеты обогнул. Он встретился со мной взглядом. - Ему везет. Ему дьявольски везет. Время тянулось бесконечно. Я не знал этого человека, а он помнил меня только по случайному кадру в какой-то передаче. Но каждый из нас знал, о чем думает другой, пока мы стояли вот так средь бела дня и у наших ног лежали раненые. Я помню, как заметил неуклюжий нырок юнкера, промелькнувшего с маленькой серебряной рыбкой в зубах, и подумал: своим Аркадия разрешает питаться. Я сказал: - Вряд ли Стренг представляет угрозу для морских существ. Больше говорить было нечего. Я отвернулся. - Увидимся, - машинально бросил моряк. Но мы никогда не увиделись. Два дня спустя телегазета сообщила о потере морского комбайна. Им пришлось что-то сказать, иначе люди начали бы задавать вопросы. Сообщили, что сломался механизм ориентации и судно врезалось в подводный риф. Оно затонуло вместе со всей командой. Ближайших родственников известили. На следующий день я прошелся по дороге к глубоководному причалу, но морской комбайн исчез. 16 Бывали моменты, когда нас тянуло к общему веселью. Допустим, сидим мы на хребте над поселком, и летний ветер становится прохладным, а тепло недавней любви улетучивается из наших тел. И Сюзанна, к примеру, встает и тянет меня за собой, говоря: - Пора снова повернуться лицом к действительности, Монкриф. Я целую ее, и мы в обнимку идем в поселок. Внизу между куполами, добродушно кивая друг другу, ходят счастливые люди; и вскоре мы присоединяемся к ним и тоже киваем и улыбаемся... Много лет назад я смотрел сериал по трехмерному телевидению; кажется, он назывался "Чужие среди нас". Эти чужие были инопланетянами со способностями к перевоплощению - примерно, как у аморфов - только они неизменно оказывались злодеями. В последнем эпизоде они представали без маскировки: корчась и извергая дым из лазерных ран, они возвращались к своей естественной - и малосимпатичной - форме, ужасая зрителей. Потом приняли Галактический правовой акт, который положил конец подобному неприязненному изображению наших братьев со щупальцами. Это я к тому, что ситуация никогда не изображалась с точки зрения инопланетян. Никогда не пытались показать чувства инопланетянина, окруженного враждебными людьми. Наверно, спонсоры считали, что публика не сможет этого оценить. Теперь мы с Сюзанной испытали это на собственной шкуре. Мы в корне отличались ото всех окружающих и должны были скрывать это. Приходилось нелегко, но мы надеялись, что когда-нибудь, как-нибудь найдем способ известить Галактику о том, что происходит в Риверсайде, и тогда станем героями. Подходящий момент мог представиться во время репортажа о возвращении Стренга, а пока мы вынуждены были сливаться с толпой и притворяться счаст- ливыми. Алтея Гант все больше заботил график Стренга. Катамаран отставал от расчетов, и прибытие ожидалось на три недели позже срока. - Дело плохо, - заметила она однажды, когда мы наблюдали, как Стренг стряпает в каюте. - Я уже подготовила отсрочку встречи. Стренг вышел из каюты с тарелкой, полной какой-то бурды, и принялся проповедовать радости простой жизни. Он проглотил полную ложку, изображая удовольствие. - Богат белком, - сказал он, как в рекламе завтрака из овсяных хлопьев. - Прямо из океана в кастрюлю. Лучше любого кулинарного месива, которым вы питаетесь, и вдобавок вкусно... Некоторое время он превозносил достоинства своей трапезы, затем стал рассказывать, как додумался до нее. - Это вариант моей страховочной сети за кормой. Я сделал маленькие карманчики с частыми ячейками и теперь выуживаю планктон. Вы не поверите, как его много... - Ральф съел еще несколько ложек. - У Аркадии, скажу я вам, большое будущее. Ральф удовлетворенно улыбнулся, порассуждал на тему своей гениальности, потянул за веревки и продемонстрировал рыболовную снасть. Он запустил руку в один из мелкоячеистых карманов, зачерпнул искрящуюся массу и размазал на ладони. - Здесь их сотни - маленьких существ, похожих на крошечных креветок с рудиментарными клешнями. Я рассмотрел их под микроскопом и должен согласиться с наблюдениями профессора Марка Суиндона с Риверсайдской Опытной Станции. При таких малых размерах у этих животных необыкновенно медленный обмен веществ... Мортимор Баркер заерзал в кресле. - Осторожнее, парень, - пробормотал он. - По-видимому, есть два разных типа, - продолжал Стренг. - Один склонен к устойчивому медленному росту, в то время как другой пребывает чуть ли не в спячке. Насколько я могу судить, это не разные виды, но и не особи разного пола... - Любопытно, - сказала Алтея Гант. - Это интересный материал, Морт... - У меня есть теория, - делился Стренг с аудиторией. - Тип, находящийся в спячке, живет долго - все пятьдесят лет, если его не успевают съесть хищники. Я уподобил бы его пчелиной матке в улье. Это то маленькое существо, которое соединяется со своими товарищами и образует печально известные Разумы, доставившие столько хлопот пару лет назад - как вы, возможно, помните... - СТРЕНГ, СМЕНИ ТЕМУ! - прошипел Баркер, пытаясь передать свои яростные мысли через четыре тысячи километров... - ...в то время как активный тип играет роль защитника и постоянно растет. Он не нападает на рачков, находящихся в спячке, хотя и постоянно голодает. Он питается и растет... - Стренг смотрел в камеру невинным взглядом, - ...пока, в конце концов, не вырастает в такое же огромное чудовище, как... - ОТБОЙ! - завопил Баркер. Техник щелкнул выключателем. Я пристально посмотрел на Баркера. Его реакции показывали, что он не пребывает в иммунольной эйфории. То же относилось и к технику. Выходит, кое-кому в поселке, кроме Алтеи Гант, разрешили вести нормальную жизнь... После этого эпизода я счел возможным пить все, что пил Баркер, и от этого жить стало немного легче. В тот раз Стренг впервые проговорился на публике, и Баркер отреагировал так быстро, что едва ли кто-нибудь в Секторе это засек. Однако последовали другие случаи. Проскальзывали мелкие упоминания о Передающем Эффекте, а однажды камера ни с того ни с сего переехала на пустую часть моря, словно у нее ослаб кронштейн и она просто развернулась от накатившейся волны. Прозвучало дружное "ох" и уже знакомый вопль Баркера "Отбой!" - но никаких монстров в море мы не заметили. Стренг стряпал в каюте. Верхняя камера показала, как он вскоре вышел, бросил быстрый взгляд на морс, затем поправил сбившуюся камеру. Крупным планом появилось его лицо. - Прошу прощения, - бросил Ральф. Этой ночью он ни словом не обмолвился о происшествии. Он вообще очень мало говорил в нетранслируемые часы, чем слегка беспокоил Гант и Баркера. У Сюзанны появилась теория. - Он знает, что опаздывает, - поделилась она со мной однажды ночью, - и подозревает, что Организация зажилит деньги по контракту. Кроме того, он немного тронулся - что-то слишком тих в последние дни. Я думаю, он собирается провалить проект, но хочет сопроводить ото каким-нибудь театральным эффектом. В то же время, на всякий пожарный случай, он хочет представить это как случайность. Кстати, ты не знаешь, какие у него инструкции насчет аморфа? Надо же как-то избавиться от него до возвращения... Когда мы в следующий раз зашли на студию, там сидела миссис Стренг. Она расположилась в кресле лицом к левой нише, где было видно, как ее муж что-то чинит на крыше каюты. Она неопределенно улыбалась. - Слушайте его. Смотрите на него, Хейзл, - шептал Баркер. - Как вы думаете, с ним все в порядке? Вы ведь знаете его лучше других. Надо думать, миссис Стренг привели, чтобы выслушать еще одно мнение. Она все так же улыбалась. - Ральфа не знает никто... Трагедия произошла на следующей неделе, в среду... В то утро мы сидели в студии втроем: Морт Баркер, Сюзанна и я. Техник ушел; Морт его замещал. Алтея Гант на пару дней подалась в Премьер-сити, вновь оставив командование на Синклера Синглтона. Командирский пост аморфа был чисто номинальным. Он слишком долго прожил в поселке и вряд ли мог приносить пользу Организации, так как теперь полностью перешел на сторону колонистов. Даже внешний вид его изменился. В результате того, что он постоянно крутился возле рыбаков. Марка Суиндона, Тома Минти и других мужчин, менялся его пол. Синглтон уже почти полностью превратился в миловидную женщину. Так что Сюзанна, Морт и я сидели в студии, выпивали и наблюдали, как Стренг штопает кливер. Атмосфера была напряженная. Мы с Сюзанной не прини- мали "Иммунол", но якобы думали, что Морт принимает. Морт, в свою очередь, не принимал "Иммунол", но думал - по крайней мере, мы так считали, - что принимали мы. Никого из сотрудников Организации не было - так что мы могли бы говорить свободно, если б только доверяли друг другу. Позднее я пожалел, что мы беседовали лишь на нейтральные темы. - Конечно, я вернусь до сезона урагана, - бесстрастно проинформировал камеру Стренг, продолжая штопку. - И я об этом не жалею. Я сомневаюсь в способности этого судна - да и любого катамарана, если уж на то пошло - выдержать нарастающие нагрузки, которым поперечины подвергаются в бурном море. Морт взглянул на меня. - Извини, Кев, - сказал он. - Я никак не могу больше имитировать прерывание передачи, кроме как в самых чрезвычайных случаях. И так независимый наблюдатель в Премьер-сити что-то подозревает. - Неважно, - бросил я беззаботно, внутренне вскипая. - Хорошо будет снова встретиться с Хейзл, - заметил Стренг, складывая парус и устремляя задумчивый взгляд в океан. Он был в странном настроении. - Если ты слушаешь, дорогая, я хочу, чтобы ты знала: я тут о многом передумал. Вдали от постоянного давления цивилизации человек начинает видеть вещи в перспективе... Он вздохнул и встал. Потом положил локоть на крышу каюты и печально посмотрел в камеру. - Я опоздаю с возвращением, - вдруг заявил Ральф. - Больше нет смысла притворяться. Плавание оказалось труднее, чем мы ожидали, и катамаран вел себя... - Не нравится мне его тон, - озабоченно пробормотал Баркер. - Я не выполнил условий контракта с "Хедерингтон Организейшн", - продолжал Стренг, - и в финансовом отношении терплю фиаско. Но еще хуже - я потерпел фиаско в личном плане. Те из нас, кто знаком со мной, знают, что я люблю успех. На этот раз я провалился. - Его голос стал громче: - Но Бог свидетель, если я провалился, я буду честен! Пусть весь Сектор узнает... - Ну, так и есть. Так и есть! - Баркер вскочил с проворством, невероятным для такой туши. - Я так и думал! Он бросился к пульту управления и защелкал переключателями. Стренг повернулся. Мы видели его широкую спину и сильные руки, взламывающие наспех заколоченную досками дверь в переднюю каюту. Он поднял ломик; послышался скрип извлекаемых гвоздей и треск дерева. - Выходи, покажись! - крикнул Ральф, повернул ручку, распахнул дверь и отступил в сторону, чтобы не заслонять камеру... Через несколько недель Марк Суиндон дал мне внятное объяснение. - Аморф изо всех сил старался приспособиться к стренговским прихотям, - сказал он однажды вечером, когда мы в сумерках сидели в его гостиной, попивая пиво и глядя на ползущие вверх по Дельте огоньки траулера. - Ему пришлось воспроизвести Стренга, поскольку идеалом Ральфа являлся он сам - законченный эгоцентрист. Это аморф сделал инстинктивно. Затем он старался угодить Стренгу. Он пытался соглашаться, пытался немного поспорить - не сомневаюсь, что он перепробовал все. Аморфы всегда так делают. Но этот потерпел неудачу, потому что Ральфу Стренгу угодить невозможно - как давно уже поняла Хейзл. Стренг хотел совершенства во всем. И когда собственное "ты" не показалось ему совершенством, Стренг его запер. Он удалил аморфа из своей сферы влияния. Как человеческое существо аморф нуждался в пище, поэтому, я думаю, ради самосохранения он начал терять человеческий облик. Я представляю, как он расплывается в комок безмозглой протоплазмы, ожидающей, в кого бы превратиться. А рядом с катамараном плыл Чарли - чудовище Ральфа Стренга... Марк Суиндон печально улыбнулся. - Несомненно, Чарли существовал. Как и предполагал Ральф, Чарли и ему подобные - это взрослые особи сторожевой разновидности планктона. Итак, по одну сторону тонкой стенки находился Чарли, а по другую - аморф. И аморф инстинктивно избрал форму своего соседа. Ему не обязательно было видеть Чарли - ведь он может воспроизводить даже внутренние органы... Мы сидели, беседовали, а тем временем на причале зажглись огни, и траулер начал разгружать улов. Стренг отступил за распахнутую дверь и поэтому не увидел того, что мы увидели сразу... Чудовище выбежало из маленькой носовой каюты, пересекло большую каюту и оказалось у трапа, ведущего в кокпит. Теперь Стренг увидел его. Он скорчился возле двери, широко открыв глаза, пока тварь с ужасным царапающим звуком цеплялась за ступени. Она была около двух с половиной метров длиной и с метр высотой; она стояла на дюжине тонких хитиновых ног, а вперед выставила две огромные клешни, которыми хваталась за трап. На этом ее сходство с огромным крабом заканчивалось, поскольку хвост украшали вертикальные плавники, и он мотался вправо-влево, заставляя Стренга вжиматься в переборку. Монстр пополз вверх по трапу, цепляясь клешнями за ступеньки, царапая пол. Мы смотрели прямо ему в пасть и видели там множество острых бронированных пластинок, которые непрерывно двигались и скрежетали. Где-то, наверное, имелись глаза, но голову зверюги усеивало такое множество бугорков, что мы не разглядели их. Я услышал, как Баркер застонал от ужаса. Казалось, тварь жутким образом выползает из трехмерной ниши прямо на нас. Мне приходилось все время напоминать себе, что это студия, что погибнуть может Ральф Стренг, а не я, что все это происходит за многие километры от нас. Потом чудовище поскользнулось. Яростно шипя, оно выпустило ступеньку и с дробным стуком и скрежетом свалилось обратно. Стренг, почуяв свой шанс, выскочил из-за двери и нырнул в носовую каюту, из которой первоначально вылезло чудовище. Он попытался закрыть за собой дверь, но она уперлась в хвост монстра. - Прячься... Ради Бога, прячься, - молил Баркер. Сюзанна молчала. Монстр судорожно развернулся и увидел Стренга, ухватившегося за дверную ручку. Протянулась огромная клешня. Ральф выпустил ручку, отступил в каюту, схватил швабру и выставил ее перед собой. Он уже оправился от первоначального шока и смотрел настороженно, но без паники. Это было невероятно. Я бы на его месте вопил и метался. Чудовище выхватило у Стренга швабру, чуть не заехав ему в челюсть. Стренг восстановил равновесие, набросил на рогатую голову спальный мешок, рванулся вперед, проскользнул под бронированным брюхом, пробежал через каюту и оказался на трапе. Он пропал из поля зрения; затем его лицо появилось на уровне пола кокпита. Стренг протянул руку, чтобы выбраться на палубу. Монстр за его спиной тем временем стал разворачиваться. Как раз в тот момент, когда мне показалось, что Стренг ускользнул, как раз в тот момент, когда Баркер облегченно вздохнул, чудовище схватило Стренга за лодыжку. Его голова сразу исчезла - Ральфа втащили обратно в каюту. Послышался жуткий шум, шипение и первый звук, изданный Стренгом вопль боли. Его лицо появилось вновь, искаженное от боли. Ральф снова протянул руку, ухватился за комингс и подтянулся. На этот раз он выбрался и повалился лицом на пол кокпита. Левая нога, почти откушенная у колена, свисала кровавыми лохмотьями. Огромная окровавленная клешня высунулась из каюты и стала обшаривать все вокруг, хватая фиберглассовые детали. Стренг втащил себя на сиденье и начал выбираться из кокпита на палубу. За его спиной вновь появилась кошмарная голова чудовища. Из пасти текла клейкая слюна. А Стренг уже отползал по крыше каюты к мачте, и мы видели, как кровь толчками выплескивается из порванной артерии чуть ниже колена. Чудовище, шипя и плюясь, выбралось из каюты и оказалось в кокпите, стуча хитином и скрежеща острыми когтями. Оно подняло голову и огляделось - и теперь я разглядел глаза, прикрепленные к толстым стебелькам чуть выше пасти. Монстр засек Стренга. Где-то поблизости, в студии, кто-то сказал: "Я не собираюсь смотреть дальше". Наверное, Сюзанна. Впоследствии я восхищался ее силой воли. Сам я остался до конца, потому что был не в силах уйти. Не могу объяснить, почему - ведь я вовсе не стремился увидеть, как Ральфа будут рвать на куски. Он ухватился за мачту. Держась за нее, выпрямился, обнимая блестящий алюминий. Постоял у паруса, надутого кормовым ветром, потом начал карабкаться - медленно, мучительно, без помощи левой ноги. Крабоподобная тварь выбралась из кокпита и двинулась по палубе, игнорируя веревки, за которые цеплялись ее ноги. Стренг ослабил хватку, соскользнул на полметра, снова начал карабкаться, просовывая пальцы рядом с парусом. Его бицепсы вздулись и дрожали. Ральф не мог пользоваться ногами. Стренгу было не спастись. Расширенные от ужаса глаза смотрели в камеру, установленную на вершине мачты. Я и теперь вижу его в те ночи, когда не приходит сон и теснятся воспоминания - вижу лицо, по которому стекает пот напряжения, пот страха. Стренг глядел прямо в камеру, глядел на нас из трехмерной ниши. Человек погибал перед равнодушным телеобъективом. А внизу, на заднем плане, чудовище посмотрело, оцепило обстановку, попятилось и протянуло клешню. Стренг отбрыкнулся здоровой ногой. Чудовище схватило его за лодыжку, напомнив мне машину по сбору фруктов, и осторожно отделило от мачты. Затем уложило Стренга на палубу и сожрало. Позже, часам к пяти, из Премьер-сити прилетела Алтея Гант. Я увидел, как антиграв с негромким гудением опустился на луг рядом с домом Эзры Блейка, и догадался, кто это. Через час она стояла у нас на пороге. Я предложил выпить, но Алтея отказалась. Я проявил тупость и заявил: - Оно без наркотика. Алтея Гант безразличным тоном ответила: - Я и не думала, что оно с наркотиком. Значит, напрасно мы пытались сохранить это в секрете. - Чем мы можем помочь? Она заметно постарела. Точнее, у нее был старушечий взгляд, какой появляется от забот и горя и у некоторых людей так и не проходит. Надо полагать, ответственность за гибель Стренга легла на ее угловатые плечи. На месте Организации я и сам бы так поступил. - Я была в Премьер-сити, когда пришло известие. Я сразу вылетела сюда. Я... Так он?.. - Вы знаете Ральфа, - тихо произнесла Сюзанна. - Он дал бой, но под конец все произошло очень быстро. Мисс Гант кивнула, прикусив губу, а я поспешил отвести взгляд. Я, естественно, заподозрил, что она попытается выяснить, много ли успел наговорить Стренг и можно ли спасти хоть что-то из-под обломков проекта. Кто знает, что теперь предпримет Организация. Допустим, она объявит о гибели Стренга из-за взрыва бензобака и снова все свалит на мой катамаран... - Вы видели Морта? - спросил я. - Да. - Странно, что он не пришел сюда вместе с вами. Он, наверно, уже сообщил Хейзл. Алтея Гант посмотрела затравленным взглядом. - Я предложила ему взять отпуск. Думаю, он укладывает вещи. Эта работа всех нас держала в напряжении. Сейчас Морт ничего не может сделать. - Она перевела взгляд с меня на Сюзанну. - Да и вы тоже. Почему бы вам не уехать на время? - Мы бы, может, и уехали. Если бы нам заплатили. А... А что вы собираетесь объявить Сектору? - Ничего. - Но что-то придется сказать. Как-никак, дело шло к финалу. Рейтинги были высокие. - Вы что, думаете, я этого не знаю? - парировала она; губы у нее дрожали. - Неужели мне нужно объяснять вам, мистер Монкриф, почему Организация решила не делать никаких заявлений? Потому что для Сектора Ральф Стренг не погиб. Плавание продолжается. - Никто не поверит. Все захотят увидеть это своими глазами. Она вымученно улыбнулась. - И увидят. Увидят! - Не понимаю. Я уже начал беспокоиться, не помешалась ли она часом из-за гибели Стренга. - Поймите же, мистер Монкриф. Организация могущественна. Она контролирует средства массовой информации. Если мы скажем, что плавание продолжается без приключений, что" Ральф Стренг жив, и подтвердим это трюковыми съемками - тогда в сознании человечества он действительно будет жить. Всего человечества - за исключением двух-трех человек, которым померещилось, что они видели его смерть... И Алтея Гант ушла. Удивительно, какими идиотами мы порой бываем. В тот момент до меня так и не дошло, зачем она приходила. Значительно позже в дверь снова постучали. Мы с Сюзанной еще не легли. Мы мало разговаривали, и нам не хотелось заниматься любовью. Мешало глупое правило, по которому люди, когда умирает их знакомый, должны приличествующее время пребывать в печали. Сидя с последним стаканом скотча - смешанного с водой, потому что у нас кончился имбирный эль, а я не доверял последней партии продуктов, - я обнаружил, что размышляю, сколько составляет приличествующее время. Час? День? Неделю? - Кого это черт принес? - проворчал я, направляясь к двери. Там стояли двое незнакомых мужчин. Они вошли без приглашения, оттолкнув меня в сторону, встали в центре гостиной, и Сюзанна медленно поднялась с широко раскрытыми глазами. - Станьте лицом к стене. Оба. Вон туда. Тот, что покрупнее, держал тупорылый лазерный пистолет. И во взгляде его мелькнуло что-то мерзкое, и я понял - он будет рад выстрелить. 17 Они вывели нас из дома. Было темно, и как раз начался дождь. По-моему, я никогда не видел ничего столь заброшенного и столь унылого, как двор моей мастерской в тот момент. Фонарь на эллинге испускал слабый желтоватый мерцающий свет, в котором едва виднелись каркасы трех скиттеров, лежавших среди обрезков дерева и банок с засохшей краской. С недавних пор я перестал работать: отчасти из-за разочарования от антирекламы, отчасти из-за необходимости изображать иммунольную эйфорию, по главным образом - из-за непреодолимого отвращения ко всему этому делу. Катера и яхты мне осточертели. Я не знал, где они собирались убить нас. Я представил себе, что нас поставят на причале лицом к воде, потом уложат выстрелами. Когда в Дельте найдут тела, в убийстве обвинят сбежавшего бронтомеха. - Сюда, - скучающим голосом приказал один. - Давайте сюда, на понтон. В полном отчаянии я надеялся только на то, что он хотя бы умеет обращаться с лазером. Выстрел точно в затылок - мне и Сюзанне. Не хотелось бы, чтобы кого-нибудь из нас неловко разрезали пополам... - Так, теперь садитесь. Рядом с лодкой. Мы сели на сырые доски понтона. Плавающее сооружение зашаталось от шагов за спиной. Рядом покачивался маленький круглый скиттер Пола Блейка. У меня мелькнула дурацкая мысль: быть может, я сейчас умру, но я подарил миру скиттер. Успел сделать что-то стоящее. Я почти ничего не почувствовал, когда мне связали запястья. Потом я увидел, что тот из похитителей, кто был пониже ростом, наклонился над Сюзанной и тоже связал ей руки желтой веревкой из моей мастерской. Удовлетворенный, он выпрямился, а мы сидели, не зная, что произойдет дальше. Они неразборчиво переговорили между собой, затем тип с лазером рывком поднял Сюзанну на ноги и толкнул вперед. - Залезай, - приказал он. Сюзанна споткнулась, он снова толкнул ее и спихнул на скиттер Пола Блейка. Меня отправили туда же. Я не понимал, что за игру они затеяли. Нас с Сюзанной со связанными за спиной руками втиснули бок о бок на сиденье, так что мы не могли повернуться, и затянули на нас ремни безопасности. Затем один из них отвязал причальные концы и держал катер, пока второй лазил под капот. - Нормально, - сказал он, вставая. Его подручный оттолкнул нас. Скиттер накренился и медленно отплыл. - Можете сколько угодно кричать, но все в "Клубе". Сегодня вечер танцев. Никто вас не услышит... Вначале. Мы смотрели, как они уходят по причалу; их шаги громко и гулко отдавались в тишине ночи. Капли дождя стекали по моей шее. Голос Сюзанны дрожал. - Он правда сделал с катером то, что я думаю? - Ну... наверно... - Милый, сколько у нас осталось времени? - Минут десять, может, больше. Там есть страховочный ограничитель. Они думают, что мы спустимся по течению и взорвемся, как маленькая атомная бомба. Но этого не будет. Я умолк. - Кев, пожалуйста, скажи мне, что будет? Я уже большая девочка, разве ты не заметил? Я сглотнул. О том, что произойдет, было страшно подумать. Выговорить же - просто невозможно. - Температура поднимется, и корпус двигателя лопнет. Разлетится расплавленный металл... Конец один. Когда найдут останки, решат, что это несчастный случай. Если не накачаются "Иммунолом" так, что вообще перестанут думать. Мы провели несколько мгновений в молчании. - Монкриф, невежа, нагнись и попытайся меня поцеловать. Используем оставшееся время. Мы выплыли из освещенной зоны, но две луны бросали рассеянный свет сквозь облака. Я посмотрел на Сюзанну. Глаза у нее блестели, но она улыбалась. Из-за связанных за спиной запястий ее плечи были оттянуты назад. В сочетании с мокрым платьем и врезавшимися в плечи ремнями получалось очень драматично. - Боже, как я тебя люблю, - пробормотал я. - Надо будет как-нибудь попробовать эту позу... Кев, а почему нас несет к мосту? Я взглянул на берег; мы и впрямь плыли вверх по Дельте. - Прилив. Это ничего не меняет. Как сказал тот тип, все в "Клубе". Мы покричали. И услышали эхо, отлетающее от высоких берегов, и далекие звуки музыки с горы. Огни поселка заслоняла пелена все усиливающегося дождя. - Здесь довольно мелко, - сказала Сюзанна. - Если мы раскачаем лодку, может, нам удастся ее перевернуть. Вода попадет под капот и охладит реактор. А лодка тем временем перевернется обратно, не дав нам утонуть... - Она попыталась улыбнуться. - Потому что мы х-хорошие... Мы дружно стали раскачивать скиттер, но нам мешал ремень, и наше шевеление действовало слабо. Пришлось сдаться и снова попробовать кричать. А затем отказаться от этого проекта. Потом Сюзанна сказала: - Ногам становится тепло. Надеюсь, это не отвратительные лучи от микрореактора, которые стерилизуют меня, не дав испытать радостей материнства. Я надеялась, что мы с тобой могли бы... - Тихо, - прошептал я. - Кажется, я что-то слышу. - Что? - По-моему, голос. Кто-то зовет, но очень далеко. Мы прислушивались. Мы боролись с веревками и ремнем. Мы кричали. Потом снова прислушивались... Крупные капли стекали с моста, барабанили по корпусу скиттера, просачивались сквозь одежду. Поодаль слышалась возня мохнатиков. Совсем близко просвистел юнкер, с громким плеском ударился о воду и поднялся, шумно хлопая мокрыми крыльями. Я не мог сдержать дрожь в ногах и тесно прижал их к Сюзанне, но ее ноги тоже дрожали. Голос вернулся. - Где ты, милочка? Он слышался уже ближе. - Слава тебе, Господи, мы спасены, - объявила Сюзанна. - Это Уилл Джексон. Лодка ударилась об опору моста. - А Уилл Джексон подходящий спаситель? - вдруг усомнилась Сюзанна. - Какой кошмар, если старый дурак возьмет и спокойно удалится. И в этот момент я вспомнил, какая мысль мелькнула у меня несколько недель назад. Такая здравая, логичная мысль. Мы с Уиллом Джексоном стояли одни в темноте и сумятице. Я подумал: "Я мог бы убить тебя сейчас, Уилл Джексон, и никто бы не узнал, а Риверсайд стал бы лучше..." Но вместо этого я сказал: "Иди ты к черту". А он ответил: "Сам иди". Таким образом мы продемонстрировали свою независимость друг от друга и от законов общества. - Кто здесь? - послышался голос Джексона. - Эй, Уилл, это мы с Сюзанной Линкольн. Спускайся сюда. Нам нужна помощь. - А вы... Э... Вы не видели Мариэтту? - Да... Кажется. Только что. Давай спускайся, я тебе расскажу. Я не хотел торговаться. Через несколько секунд Уилл спустился к воде, одетый в древнюю шляпу и неприличный макинтош, какие носят эксгибиционисты. Он стоял, неловко балансируя на переплетении корней, и с недоумением смотрел на нас. - Что это вы там делаете? Долго объяснять, Уилл, но мы застряли. - Я чувствовал, что ноги припекает; оболочка реактора нагревалась все сильнее. - Подтяни нас и отстегни ремень безопасности. Я старался говорить небрежно, потому что не доверял Уиллу Джексону. Если бы он узнал, что микрореактор в критическом состоянии, он мог нас бросить. Что и я, может быть, сделал бы на его месте... Он зацепил нас какой-то сучковатой палкой и подтащил скиттер к берегу. Все с тем же озадаченным видом Уилл начал расстегивать нижний ремень безопасности; он возился, возился и бормотал что-то про погоду... Сюзанна рядом со мной напряглась. Мне хотелось накричать на идиота, велеть поторопиться, пока мы не поджарились. Ремень расстегнулся. Джексон принялся осматривать плечевые лямки, щурясь от тусклого спета. Я почувствовал запах его пота. - Застежки на этой стороне, - подсказал я. - Не понимаю, почему вы сами не отстегнулись, - проворчал он. - Мы здесь заклинились, - невозмутимо пояснила Сюзанна, а мне захотелось рассмеяться, но я боялся, что смех перейдет в истерику. - Мы старались, но никак не можем вытащить руки. Этот жучок не рассчитан на двоих. Он недоверчиво скривился. - Слушайте, а вы меня не разыгрываете? Клянусь Богом, если вы... Но звякнула сталь, и мы оказались на свободе. Сюзанна и я вскочили одновременно, и жучок резко накренился, когда мы бросились к берегу. Джексон отпрянул назад, и мы втроем забарахтались на мелководье. - Удирай, Уилл! - крикнул я. - Катер сейчас взорвется! Он откликнулся на этот призыв. Мы вскарабкались на берег и припустили к дороге - Джексон впереди, семеня старыми негнущимися ногами под хлопающим плащом, а мы с Сюзанной сзади, вприпрыжку, со связанными руками. Я чувствовал покалывание в спине, ожидая града расплавленного металла. Мы добежали до первого купола у подножия холма. - За этим домиком падаем! - прокричал я. Не успели мы завернуть за угол, как небо осветилось, купола превратились в яркие серпы света, а через секунду нас настиг удивительно гулкий грохот взрыва. Мы лежали, вжавшись в грязь. Но на нас не посыпались раскаленные капли и по улице не пронесся порыв горячего ветра. Арка моста блокировала разброс обломков. Ущерб, похоже, был минимален. В зоне взрыва повысится уровень радиоактивности, и Организации придется немедленно выслать команду для дезактивации - они должны очистить место для приветствующих толп к возвращению фальшивого Стренга. Джексон раздраженно заявил: - Вы должны были сразу сказать мне про катер. Я бы мог погибнуть. Он встал и грязными руками без особого успеха отряхнул одежду. Не похоже, чтобы он так уж переживал. У него не было воображения. Мы тоже встали, и он стал нетерпеливо шаркать ногами. - Ну ладно, так где вы видели Мариэтту? - хрипло спросил он. - На причале, Уилл, - сказала Сюзанна. - У склада. По-моему, это была она. Он развязал нам руки и поспешил прочь - потрепанный старик в грязном плаще. - Он мне омерзителен, - скривился я. - А мне его жаль. Кев, он же не может себя изменить. Представляешь, его "ты" воплотилось в Мариэтту, но девчонка оказалась... гм... не слишком верной. Он потерял ее в тот же миг, как обрел. В некотором роде это печальная история. - Грязный старик, - лицемерно произнес я. Сверху послышались голоса, крики, музыка смолкла. Колонисты бежали вниз, чтобы выяснить, что здесь все-таки взорвалось, среди них могли оказаться и те двое. - Пора сматываться отсюда. На середине дальнего склона наступила реакция. Мы лежали под дождем, дрожали, стискивали друг друга и пытались сдержать рвоту. На следующий день мы обнаружили тело Мортимора Баркера. Оно плавало лицом вниз в обмелевшей при отливе Якорной Заводи. После неуютной ночевки в сырых развалинах сожженной фермы Кли-о-По мы производили осторожную разведку, надеясь встретить дружественного колониста, который согласился бы спрятать нас на время. - Никогда не думала, что ночь с тобой может быть адом, - зевнула Сюзанна, вглядываясь затуманенным взором в Дельту внизу. - Что это? - вдруг спросила она. В ее голосе было что-то такое, отчего по моей спине пробежала тревожная дрожь. Внизу безвольно плавала темная массивная фигура, она медленно поворачивалась, толкая пленку мусора на поверхности стоячей воде Якорной Заводи... - Он тоже слишком много знал, - проговорила Сюзанна. - Кев, я никак не могу поверить, что это не сон, ей-богу. Вчера вечером нас в самом деле собирались убить? - Надо выбираться отсюда, - пробормотал я. - Мы должны бежать из Риверсайда. Может быть, у нас есть шанс спастись в другом городе. Например, в Старой Гавани. Если мы сумеем захватить автомобиль... - Организация правит всей планетой. Они разошлют наш словесный портрет. Они передадут наши фотороботы в телегазете как разыскиваемых за какое-нибудь преступление. - Ради Бога, замолчи, я это понимаю. - Милый, не раздражайся. Она взяла мои руки, заглянула мне в лицо широко раскрытыми синими глазами. Ее густые волосы спутались, платье испачкалось, но все же она была очень красива, и мое отчаяние как-то уменьшилось. - Больше всего у нас шансов спастись, - медленно проговорила она, - в Риверсайде. Если мы сумеем связаться с Суиндонами, они помогут, несмотря на "Иммунол"... Громоздкое тело Баркера лежало перед нами на берегу, и вода стекала с его одежды. На груди темнел ожог - стрелок сумел попасть прямо в сердце. Я закрыл Морту глаза; почему-то, когда он перестал таращиться в небо, ощущение вины у меня уменьшилось. - Интересно, успел ли он сообщить Хейзл о Стренге? - вдруг вспомнил я. - Я... Я надеюсь, они опередили его, и им не пришлось убивать еще одного человека. - Черт, в конце концов она все равно должна узнать. - Я посмотрел на тело и беспомощно спросил: - Что с ним делать? - Мы не можем оставить его здесь. Сегодня будет жарко. Слушай, Кев, это же не тот Морт Баркер, которого мы знали. Это просто комок плоти, который Морт оставил. Так что будем практичными, ладно? Она сказала как раз те слова, какие я хотел услышать. Я кивнул, и мы скатили Морта обратно в Якорную Заводь. Это была тяжелая работа, его падение вызвало в маленьком заливе небольшое цунами. Я подобрал длинную палку, оттолкнул его и постарался не думать о свинье на вертеле. Тело отплыло, попало в основное течение, там перевернулось один раз, а затем спокойно двинулось к морю. Сюзанна сказала: - Этот его образ старого зубра тележурналистики - просто работа на публику. - Знаю. Я видел его лицо, когда погиб Стренг. Мы снова поднялись к дороге. Солнце грело и скоро должно было начать палить еще сильнее. Бледный призрак луны виднелся в голубом небе на востоке; все облака исчезли, и ожидался превосходный день. По дороге мою ногу с сомнением потрогала липучка, но решила, что с таким большим она не справится. На ветках, прижимая к себе детенышей, дремали мохнатики. Где-то простонала аркорова. Мы сели на камень у дороги, взявшись за руки. Напротив нас торчала металлическая пластина. В ПАМЯТЬ О его преподобии Эммануэле Лайонеле Борде полисмене Уильяме Кларке Эрике Фипсе Алане Фипсе Альфреде Блэкстоуне Они погибли, дабы спасти нас - Выходит, эти кретины зря потратили время, - неожиданно взорвалась Сюзанна. Потом она заплакала, и я, кажется, тоже. - Не плачь, любимая. Мы выкарабкаемся, - неуверенно сказал я через несколько минут. Она посмотрела на меня, на ее щеках блестели дорожки слез. - Как? Слушай, Кев. Морт не преступник, но он погиб. Я уверена, что мы с тобой обычные люди, но мы тоже чуть не погибли вчера вечером. Нас пытались убить. Они всего лишь делали то, что им велели. Они вели себя, как тупые животные, и надо полагать, у них есть жены и дети, которых им надо прокормить. - К чему ты клонишь? - Я спрашиваю, Кев, где же настоящие злодеи? Происходят такие ужасы: погиб Ральф, тринадцать человек убил бронтомех - и кто-то же должен отвечать за это. Кто? - Хедерингтон. Передо мной мелькнуло видение: похожая на жабу фигура в инвалидном кресле, отдающая указания УБИТЬ, УБИТЬ... - Нет, не Хедерингтон. Это просто старик, жизнь которого поддерживается электродами и трубками. Ты не можешь обвинить Организацию, потому что и они не преступники. Они просто выполняют свою работу, отвечая перед акционерами, а тех, наверно, миллионы. Между прочим, и я владею акциями. Так где же тот злодей, Кев? Во всей этой длинной цепочке от меня до Хедерингтона и обратно - кого я могу обвинить? - Бог его знает. - Ральф Стренг знал. - Она уже не плакала; она глядела на металлическую пластинку, будто та тоже могла высказать свое мнение. - Это наш инстинкт самосохранения. Каждый из нас заботится о себе немножко больше, чем о соседе. В этом нет ничего дурного: это основной инстинкт. Это естественно. Но, Кев, когда никто не виноват, а мне все равно хочется кого-нибудь обвинить, я плачу. Это очень грустно. Как жаль, что я не могу разубедить себя, как сумел бы Ральф Стренг. - Знаешь, а я рад, что не можешь, - сказал я. В конце концов мы связались с миссис Эрншоу, и она приютила нас. Ее купол стоял на окраине поселка и, возможно, был самым безопасным. Вооруженные отряды ежедневно отправлялись прочесывать окрестности, но старушка не беспокоилась о себе, причем не только из-за "Иммунола". - Когда-то я сделала то же для профессора Суиндона, - сообщила она, подглядывая в щелку между занавесками с видом заговорщицы. - Оставайтесь сколько хотите, я буду только рада. Я подумал, что ей, наверно, одиноко, хотя она ни разу не упомянула Элси Коттер, которая по-прежнему жила с аморфом на той же улице. - Это опасно, миссис Эрншоу, - предупредил я. - Разве что на одну ночь, идет? Как вы думаете, можно вызвать сюда Марка Суиндона? - Конечно. - Старушка вдруг улыбнулась, и ее суровое лицо непривычно смягчилось. - Совсем как в старые времена. Позже пришли Марк и Джейн, и мы обсудили ситуацию, сидя среди невероятного собрания всяческих безделушек, которыми миссис Эрншоу наполнила свою гостиную. Мы с Сюзанной, пили скотч. Мы нуждались в выпивке - и плевать на иммунольную добавку. Я спросил об этом Марка. - Мы еще под действием наркотика, - весело подтвердил он. - Хотя в последние дни, похоже, он действует не так сильно. Быть может, вырабатывается сопротивляемость. Как бы то ни было, в Риверсайде уже совершаются отдельные безответственные действия. Черт побери, вчера собирался Комитет поселка и вполне трезво обсуждал дела. - У вас еще есть что обсуждать? А я думал, все решается без вас. - Мы должны организовать некоторые мероприятия к возвращению доктора Стренга, - заявил он официальным тоном. Я бросил на Сюзанну предупреждающий взгляд. Не стоило кому-то еще узнавать правду. - Послушайте, - неожиданно вмешалась Джейн, - вы действительно пытались убить Морта Баркера и сорвать передачу? - А что, так говорят? - Да... Разве не из-за этого временно прекратили трансляцию? Сообщили, что вы ворвались в помещение, избили Морта и техников - да так, что их пришлось увезти в больницу в Премьер-сити, а потом принялись крушить оборудование пожарным топором. - Это неправда, - сказала Сюзанна, - но не требуйте от нас объяснений. Джейн заметно повеселела. - Я, в общем-то, и не верила. Но когда вас разыскивает Организация, трудно поверить, что здесь нет связи, понимаете? Она вопросительно посмотрела на нас. - Они не расскажут тебе, Джейн, - улыбнулся Суиндон. Затем я затронул вопрос, ради которого и вызвал Марка. Он согласился отвести свою яхточку "Карусель" вниз по Дельте за северную скалу и поставить ее там на якорь под предлогом создания базы для починки поломанных рыбных загонов. Тогда мы с Сюзанной поселимся на борту. Однажды вернулись бронтомехи. Мы сидели на низкой солончаковой травке на вершине утеса неподалеку от подъемника. Море было спокойным и синим; там, где солнце касалось гребней волн, сияли миллионы крошечных серебряных блесток. Поблизости, почти прямо под нами, покачивалась на якоре "Карусель". Стайка мяучек роилась у кормы, как разбросанное по воде конфетти. На уступах галдели юнкера, споря из-за площадок для гнезд. Потом послышался другой звук. Он доносился с запада, из-за деревьев. Глухой непрерывный гул, который, возможно, возник уже давно, но теперь вдруг дошел до нас. - По звуку похоже на грузовики,