вые ее увидела. - Ты донесешь на меня? - Он нарушил приказ! - закричала Джехан, но даже крик не подействовал на ее подругу. Талот продолжала молча рассматривать ее. Джехан, чтобы заняться чем-то - нельзя же сидеть сложа руки, только мокрицы бездействуют, - вскочила и принялась натягивать рубашку и брюки. Она не позволит Талот выгораживать легионера, который действовал вразрез с прямым приказом... Полуодетая, босая, она вдруг застыла на холодном полу с зажмуренными глазами. - Ты опять была с ним? - Нет! Не так, как ты думаешь. Мы вместе несли караул. Его пост был рядом, и я слышала, как он покинул его. Позже я услышала, как он вернулся и... - И ты не попыталась его остановить, когда он уходил? - Мы не разговариваем друг с другом. Но когда он вернулся, я увидела, что он ранен. Нож делизийца задел его. Я предупредила, что обязана доложить Дахару о его отлучке, а он сказал, что, если я это сделаю, он умрет, и поэтому я пришла... сюда. - Ты все еще хочешь его? - в бешенстве спросила Джехан. - Нет. Нет, Джехан, поверь. Но мы ведь спали вместе, лежали в темноте и разговаривали так же, как разговариваем сейчас с тобой, и я, я... не хочу быть причиной его смерти. - Он сам виноват. Он ее заслужил. - За убийство делизийца? Вспомни, как мы сами собирались сделать то же самое, сколько раз... - Он должен принять смерть за нарушение приказа главнокомандующей. Талот оцепенела. Стоя над ней с рубашкой в руке, Джехан смотрела на шею подруги - бледную (загар поблек под небом Эр-Фроу) и такую беззащитную под узлом рыжих кос. В бешенстве девушка резко натянула рубашку через голову и заставила себя говорить спокойно, хотя ее тошнило от собственных речей. - Белазир может и пощадить его. Он повинен в смерти, но вдруг его накажут не столь сурово, ведь мы... здесь нам дорог каждый человек. Делизийцев больше. Командующей нужны все легионеры. Она может... Никто не знает, на что способна главнокомандующая. Она выкидывала такие коленца, на которые не отважился бы никто за пределами города чужаков. Она может просто разжаловать его, или выпороть, или... еще что-нибудь. Лицо Талот, обращенное к подруге, внезапно озарилось надеждой. Высечь до полусмерти, подумала Джехан и сжала в руке воображаемый кнут. С каким наслаждением она пустила бы его в ход! Ревность застилала ей глаза. Талот нехотя кивнула, ее лицо немного разгладилось. - Да. Это правда. Белазир нужны все ее легионеры. Джехан отвернулась и, не глядя на подругу, потянулась за сандалиями. - Кто он, Талот? Подруга заколебалась, но все же ответила: - Джаллалудин. Джехан его знала. Рослый, широкоплечий и узкобедрый, очень сильный даже для брата-легионера, он казался ей уродом. Девушки гораздо красивее - и плечи у них поуже, и бедра полнее. Но Талот, очевидно, не считает мужчин уродами... Джехан стиснула зубы, обулась и молча заплела косы. - Джехан... - Скажи Дахару. Это вопрос чести. Талот протянула руки, чтобы обнять Джехан, но, услышав ее слова, замерла. Она только прошептала: - Я люблю тебя, Джехан. - А как же твой?.. - Но ты знала о нем и раньше. Я же тебе во всем призналась! - Ты не говорила, что он здесь, в Эр-Фроу! Скрывала, что тебя все еще тянет к нему. Вела себя как проститутка! Талот одеревенела. И Джехан вдруг стало ее жалко, захотелось обнять Талот, сказать ей... но Девушка побледнела, попятилась и холодно проговорила: - Я сейчас же отправлюсь к Дахару. - Это твой долг, - отозвалась Джехан так же холодно. Талот рывком распахнула дверь, но Джехан пинком захлопнула ее. Их руки сплелись. Она заставила себя еще раз произнести утешительные фразы. Слова застревали у нее в горле. - Может быть, он не умрет. Белазир нужны все ее люди. - Но в то же мгновение, когда они слетели с языка, поняла, что не верит в это. Талот вымученно улыбнулась и убежала. Джехан ждала на пороге, пока не убедилась, что Талот спустилась по лестнице, потом подняла свой триболо и изо всей силы запустила его в стену. Талот и брат-легионер. Талот и Джаллалудин. Талот... Триболо с чудовищной силой срикошетило от стены и пронеслось по комнате, разбив глиняную чашу. Джехан ударила в стену кулаком, в кровь разбив костяшки пальцев. Она неправильно развернулась перед ударом, и руку пронзила боль до самого плеча. На стене не осталось и следа. Ее сделали геды. 27 Ни Белазир, ни Дахар не пришли утром во двор тренировок. Не вернулась и Талот. Джехан, искупавшись после тренировки, отправилась в Дом Обучения. Талот и Дахар будут там, а если нет, их приведут геды. Начался дождь - второй за время их пребывания в Эр-Фроу. Капли мягким туманом моросили с неба - все-таки это было небо, несмотря на сумасшедшие слухи, которые росли, как снежный ком. Небо - это то, что вверху, и оно вверху - логично? Из-за этой глупой болтовни все смешалось и перепуталось: и клетки, и силы, и "бактерии". Болтовня о двойной спирали, нескончаемая болтовня... Джелийцам не пристало жить за этими стенами, словно зверям в клетке. Они не занимаются ничем, кроме пустопорожних разговоров. Даже оружие не стоит этого... Хотя нет, оружие как раз стоит этого. У нее на поясе висел нож гедов, который невозможно сломать, были парализующий лоскут, трубка, стреляющая маленькой дробинкой, которой можно убить кридога на другом берегу реки. Джехан не знала, как стреляет эта трубка, да это ее мало заботило. Главное, что она стреляет. Сумасшедшие геды хороши по крайней мере этим, и еще тем, что Талот придется прийти в Дом Обучения. Гракс не начнет свою болтовню до тех пор, пока не соберется вся группа. Талот не пришла, но Гракс начал говорить. На столах появилось новое оборудование - не игрушки, а красно-синие непонятные предметы, до которых никто, кроме Дахара, Гракса, и делизийки-стеклодува, никогда не дотрагивался. Этим утром к ним прикасалась одна Эйрис: Дахар тоже отсутствовал. Воины украдкой переглядывались. Делизийские горожане шептались. Солдаты смотрели прямо перед собой с жестким и холодным выражением. Неожиданный страх сжал сердце Джехан - вдруг Талот и Дахара прикончили в отместку за убитого делизийца? Нет. Если бы это произошло, солдаты были бы в другом настроении. Их холодное бешенство говорило, что отмщение до сих пор не свершилось и Делизия до сих пор чувствует себя оскорбленной. А глупый гед все продолжал нести ахинею о каких-то белых тельцах в крови. Почему чужак не дождался Талот и Дахара или, по крайней мере, не спросил, где они? Наверное, уже знал обо всем. Ладжариан принял командование. Если он ни о чем не спрашивает геда, то и Джехан не станет. Ладжариан стоял, поджав губы, положив руку на рукоять ножа, и внимательно наблюдал за командиром делизийцев. Гед продолжал вещать, а размазня-стеклодув тихим голосом задавала ему вопросы. Делизийские горожане перешептывались, даже простолюдины-джелийцы тихо роптали, а Ладжариан почему-то не приказал всем им заткнуться. Только белый варвар и проститутка сидели тихо. Джехан в первый раз за долгое время снова обратила внимание на эту пару, сидевшую в одиночестве в дальнем углу комнаты. Две безмолвные статуи, одна - огромная, другая - маленькая. Но этим утром даже они выглядели по-другому. Джехан присмотрелась внимательнее. Гигант казался больным. Его белые глаза подернулись туманом, под туникой слишком быстро вздымалась и опускалась огромная грудь, он дышал часто и с усилием. Уголки рта опустились. Джехан сама никогда не болела и знала, что в Эр-Фроу не болел ни один человек. Она поняла, что с варваром, определенно, сегодня что-то не в порядке. Да и с проституткой тоже, хотя и по-другому. Побледневшая, она не отрывала глаз от гиганта; маленькая ручка сжалась в кулачок, да так сильно, что побелели суставы. Джехан посмотрела на свою руку. Ее суставы были в ссадинах от удара в стену. Из-за Талот. Думать о СуСу с ее белым любовником и одновременно о Талот значило бесчестить сестру-легионера. Теперь Джехан должна перед ней извиниться. А все из-за этого дурацкого сборища, из-за дурацких разговоров, которые так действуют на нервы, что начинаешь думать даже о проститутке как о личности, когда она - дрянь, не лучше делизиек. Все из-за этих дурацких стен... - А-аах! - СуСу вдруг издала жуткий стон. Огромный варвар валился набок, грозя придавить ее. Он вцепился в край ближайшего стола и хрипел, в уголках бесцветных губ выступила розоватая пена. СуСу, стараясь поддержать его, уперлась в великана обеими руками. Гигант медленно выпрямился, и она обняла его, чтобы он не упал в другую сторону. Глаза великана закатились, язык вывалился наружу - мокрый розовый пласт. - Помогите! - закричала СуСу жалобно и отчаянно. Охваченная ужасом, она попыталась помочь гиганту. Он немного пришел в себя и недоуменно глядел на СуСу. Джехан заметила этот взгляд. Каким-то чудом проститутке удалось поставить своего друга на ноги. Обняв его, она повела великана к двери. Каждый ее мускул дрожал от напряжения. Джехан вдруг узнала это отчаянное напряжение: так выглядит раненый лорус, пытающийся укрыться от преследователя в безопасности своего логова. Гигант споткнулся, удержался на ногах и споткнулся снова. Он стоял, пошатываясь, закрыв глаза, не в состоянии сделать ни шага. СуСу тянула его к двери изо всех сил, но не могла сдвинуть с места. К удивлению Джехан, гед даже не пошевелился, чтобы помочь им. Он снова как будто к чему-то прислушивался, хотя комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тяжелым дыханием великана - короткими всхрипами, напоминавшими звук рвущейся ткани. Джелийцы холодно наблюдали за происходящим. Два брата-легионера погибли от рук варвара, а СуСу - всего лишь проститутка, которая вообразила о себе невесть что. Джехан покосилась на сестру-легионера слева от себя - та улыбнулась. На делизийской половине комнаты толстая горожанка испуганно моргала. СуСу громко всхлипнула. Ее руки были слишком малы, чтобы обхватить великана. На фоне его туники они казались руками ребенка, ребенка не старше одиннадцати лет. Делизийка-стеклодув поднялась со своего места за столом Гракса. Джехан ясно увидела взгляд Эйрис - таинственный, устремленный в пространство; Джехан могла поклясться, что делизийка видит не СуСу, а кого-то другого. Обняв шатающегося гиганта с другой стороны, Эйрис потянула его вперед. Он споткнулся, и женщинам пришлось приложить все усилия, чтобы не упасть. Когда варвар останавливался, обе терпеливо ждали. Так, поддерживаемый с двух сторон, он добрел до двери. В комнате снова зашептались. Делизийская горожанка, та, что хлопала глазами, теперь вылупилась вслед Эйрис. Она похожа на безмозглую рыбу, подумала Джехан. А гед спокойно наблюдал. Какого кридога, что здесь происходит? Одни прогуливают, другие спокойно покидают занятия, мокрица Эйрис помогает великану, совсем больному, хотя в Эр-Фроу никто никогда не болеет, а проститутка с поднятым вверх лицом, похожая... похожая... Где же Талот? 28 Пятеро стояли на поляне в заброшенном уголке Эр-Фроу неподалеку от двух каменных плит, из-под которых выбивался ручей. Слишком низкие для засады, плиты служили ориентиром. По струившейся между плитами воде, булькали капли дождя. - Заставляют нас ждать, - заметила Белазир. У нее под подбородком слабо пульсировала жилка. - Они осмотрительны, - отозвался Дахар. - Талот, не прикасайся к оружию! - от резкого голоса Белазир Талот вздрогнула и отдернула руку от рукояти кинжала. Дахар подумал, что девушка потянулась к оружию машинально. От напряжения лицо Талот стало серым, а глаза - огромными. Слева от нее стоял Исхак, глава братьев-легионеров, коренастый, молчаливый человек, даже не пытавшийся скрыть отвращения к предстоящим переговорам. Между ним и Талот стоял связанный по рукам и ногам Джаллалудин. Он отбивался, когда Дахар и Исхак пришли за ним, и был ранен. Правый рукав его рубашки намок от крови. Но сейчас он стоял спокойно, гордо подняв голову. Его лицо пылало еще большей ненавистью, чем лицо Исхака. Дахар, внутренне раздвоившись, отстраненно наблюдая за этой сценой, знал, что все равно поступит так, как собирался. Он понимал, что его отрешенность не может длиться вечно. Стена внутри него, как и все стены, рано или поздно рухнет, но какое-то время он продержится. Второй Дахар спокойно говорил первому: "Постарайся не испытывать никаких чувств". Трое делизийцев появились на поляне с трех сторон, с оружием, готовым к бою. Рука Исхака невольно потянулась к оружию, но он вовремя себя одернул. - Мы пришли. - В голосе Калида слышалась откровенная неприязнь. Дахар внимательно оглядел трех солдат: все атлеты, один с обнаженным ножом, двое других с новыми дробиночными трубками гедов. Все говорило о том, как они будут действовать в случае схватки. Воин в Дахаре быстро просчитал все варианты атаки, контрдвижения, возможную реакцию Белазир и Исхака, обдумал, как лучше использовать их позицию. Связанный Джаллалудин - щит; Талот - неиспытанная и неизвестная. Дахар переместился ближе к Белазир, чтобы укрепить защиту. Не взглянув на них, Калид сделал ответный маневр. Действовал он превосходно. - Этот легионер, - указала Белазир, - убил вашего солдата. Калид взглянул на Джаллалудина. Что-то промелькнуло в серых глазах делизийца, не просто подозрение или вражда. "Он размышляет, - мелькнуло в голове у Дахара, - не просто действует". Он видит то, на что смотрит, и думает о том, что видит. - Уберите оружие, - продолжала Белазир. - Мы свое не обнажили. - Пока ты четко выполняла все условия нашей встречи, главнокомандующая. Я признаю это, но ты могла спрятать своих легионеров в лесу. - Разве ты не убедился, прежде чем пришел сюда, что я этого не сделала? - Вряд ли мы втроем могли провести доскональную разведку. - Как и вчетвером. Нападение исподтишка больше в духе делизийцев. - Но встречу предложила ты. Я не желаю рисковать. Только на мгновение Белазир повернулась в сторону Дахара и почти сразу же отвела глаза, но Дахар увидел: она уже пожалела, что посмотрела на него. Калид успел перехватить взгляд командующей и задумчиво уставился на Дахара. - Геды запретили убийства в Эр-Фроу, - заговорила Белазир. - Я приказала своим легионам не атаковать делизийцев. Этот брат-легионер нарушил мой приказ, и должен умереть от моей руки. - Однако Делизия, - голос Белазир оставался спокойным, но подбородок напрягся, а глаза вспыхнули, - могла не поверить в это. Всем известно, что некоторые делизийские солдаты избегают наказания, если им посчастливилось родиться в состоятельной семье, и вы можете решить, что такое практикуется и у нас. Дахар пристально следил за Калидом. Тот сделал вид, что не слышал оскорбления, которое в Джеле звучало бы подобно смертному приговору, но один из его солдат подавил презрительную усмешку. Мелкий дождь все так же барабанил по плитам. - Джела нарушила перемирие, установленное гедами, - продолжала Белазир. - Чтобы уравновесить это зло, вы имеете право сами казнить легионера, убившего вашего солдата. - Ты передаешь это право мне? - удивился Калид. - Да. - И ты думаешь, я в это поверю? Белазир стояла, как каменная. - Я помню сражения, - продолжал Калид, - когда Джела добивала своих раненых, лишь бы не оставлять их делизийцам. Почему же сейчас ты отдаешь мне своего легионера? - Я уже сказала тебе. - Ты сказала: "Чтобы уравновесить зло". Но, командующая, Джела никогда не считала злом убийство делизийца. Главнокомандующей и без того не нравилось это соглашение, а Калид, похоже, стремился подогреть ее недовольство, он словно подталкивал Белазир забрать своего легионера назад. Зачем он это делал? - Джела никогда раньше не была в Эр-Фроу, - сдерживаясь, возразила командующая. - Чем же убийство в Эр-Фроу отличается от убийства на Холодной Реке? Джелийская жестокость остается джелийской жестокостью. - А делизийское предательство - делизийским предательством. Но в Эр-Фроу правим не ты и не я. Хозяева здесь геды, и мы стоим с ними на одном клинке чести. - Тогда предложи своего недисциплинированного легионера им, - жестко сказал Калид. Командующая молчала. В ее молчании Дахар уловил нечто большее, чем гнев, и понял, что потеряет Эр-Фроу. Белазир попыталась свалить Джаллалудина на Калида; тот по каким-то своим причинам отказывается. Она не станет уговаривать его. Калид уже нанес оскорбление джелийской чести, и Дахар подозревал, что сделал это намеренно. Он хотел заставить Белазир взять грех за смерть Джаллалудина на себя, ведь наказать убийцу должна была именно она. Но тогда из Эр-Фроу будут изгнаны только джелийцы. Изгнание... Калид воспользовался своим преимуществом: - Отведи легионера к своим хозяевам, гедам. Приступ бешенства исказил лицо Белазир. Дахар ясно представил, как перед ним закрываются двери Эр-Фроу, и он навсегда прощается с мечтой овладеть наукой гедов, в которой скрыт ключ к самой жизни. Но второй Дахар продолжал хладнокровно наблюдать за всем как будто со стороны. "Главнокомандующая запретила тебе встревать в разговор", - промелькнуло у него в голове, и в тот же миг услышал свой голос: - Он уже стоял перед гедами. Калид повернулся и в упор посмотрел на Дахара. - Геды сказали, что люди должны разобраться сами, - продолжал лейтенант. - Они сказали, что не станут вмешиваться. И еще они сказали, что хотели бы узнать, чем все закончится. Услышав эти слова, Белазир словно окаменела. Дахар лгал: Джаллалудина не показывали гедам. - А разве ты хочешь, чтобы они вмешались? - спросил Дахар, прощупывая почву. - Я так не говорил, - ответил Калид, пожалуй, слишком поспешно. Где-то здесь было слабое место, брешь в линии обороны. Но где? Если он не собирался убивать Джаллалудина, то зачем явился на переговоры? Почему бы своим бездействием не позволить гедам изгнать Джелу из Эр-Фроу? - Я думал, Джела в состоянии следить за дисциплиной своих легионеров, - добавил Калид. - Разве дисциплина - не главная ваша гордость? Сильный удар по самолюбию джелийцев, но Дахар не дал втянуть себя в спор. - Геды с самого начала запретили кровопролития. - А джелийцы дважды нарушили запрет. - Верно. Поэтому мы и предлагаем вам казнить преступника. Лейтенант Калида - тот, что повыше - переступил с ноги на ногу. Дахар оценивающе взглянул на него. У солдата были странные, очень светлые, даже для делизийца глаза, и в них неожиданно полыхнула слепая, звериная ненависть. - Жизнь брата-легионера принадлежит тебе. Ты берешь ее или нет? - резко спросила Белазир. - Интересно, почему этого хочешь ты? - быстро отозвался Калид. - Геды сказали, что выгонят людей, если в Эр-Фроу не прекратятся убийства. Джела убивала, а Делизия - нет. Не предлагаешь ли ты нам эту смерть для того, чтобы мы тоже были виновны в нарушении законов гедов? Чтобы нас тоже изгнали из Эр-Фроу и лишили оружия? Благородная сделка с благородной Джелой! Он играл на каждой слабости Белазир. Собственное чувство стыда привело ее в бешенство. - Неужели ты думаешь, что я буду умолять тебя взять жизнь воина? Избавь нас от твоей делизийской торговли и ответь - сейчас или никогда - ты убьешь его в расплату за смерть твоего солдата или нет? На лице Калида ничего не отразилось. Дахар следил не за ним, а за его лейтенантами, стоявшими чуть сзади. Когда Калид упомянул о потере оружия в том случае, если Делизия убьет Джаллалудина, лицо человека пониже дрогнуло, челюсти сжались. Он почувствовал силу довода Калида. Но после слов Белазир колебание уступило место ненависти. Другой солдат, тот, что с прозрачными глазами, не колебался. Он жаждал смерти Джаллалудина больше чего бы то ни было, в его глазах светилась откровенная кровожадность. И Калид не мог повлиять на своих подчиненных. Дахар понял: в этом и заключается слабость позиции Калида. Вот почему ему пришлось пойти на переговоры, участвовать в торге, от которого он с радостью бы отказался. Делизийский командир управлял с согласия своих солдат и потому опасался, отказавшись казнить Джаллалудина, что его люди добьются своего другим путем. И тогда уже никакой командир не удержит их в повиновении. Калид прикидывался перед своими людьми, что оскорбляет Белазир просто из удовольствия, чтобы понаблюдать, как она стерпит его оскорбления, а на самом деле пытался вынудить ее совершить все своими руками. Теперь все, что нужно сделать Дахару, - это подогреть ненависть делизийских лейтенантов до отметки, за которой Калиду не удастся удержать ее под контролем или погасить доводами о благе Делизии. На стороне Калида был разум, на стороне лейтенантов - жажда крови. То не было состязанием чувств и разума, то было нечто другое. Дахару казалось, что он ощущает на своей щеке дыхание Джаллалудина. Смерть уже отметила брата-легионера своей печатью, витала в воздухе, в туманном дожде. Все теперь зависело от слов Дахара. Если побольнее уколоть людей Калида, через несколько мгновений Джаллалудин умрет в этом мокром оранжевом свете Эр-Фроу. Белазир запретила ему торопить события, говорить, лгать, но он уже солгал... И все ради того, чтобы остаться в Эр-Фроу... "Никаких эмоций", - приказал второй человек, сидевший в Дахаре. - Может, делизийцы не жаждут мести, - спросил он, глядя прямо в прозрачные глаза делизийского лейтенанта, - потому что жизнь вашего солдата ничего не стоит? Даже в глазах его братьев-солдат. Калид впился взглядом в Дахара. - Мы сделали предложение, - язвительно продолжал Дахар, - честное предложение. Жизнь за жизнь. Но, если даже для своих жизнь делизийца стоит меньше, чем жизнь джелийца, мы заберем его. - Калид, - позвал делизийский лейтенант. Командир быстро отвел своих людей в сторону. Дахар бросил им вслед: - Пожалуй, пора переиначить фразу "Делизия для предательства" на "Делизия для трусости". Калид и его эскорт возбужденно переговаривались. Слов было не разобрать. Белазир долгим взглядом посмотрела на Дахара, но ничего не сказала. Исхак глядел на него с нескрываемой ненавистью. Юная сестра-легионер подняла на него огромные глаза, беззащитная в своем отчаянии. Дахар заставил себя взглянул на Джаллалудина. Брат-легионер побледнел, но не обронил ни слова. Было бы лучше, если бы он закричал. Удержаться в Эр-Фроу... Спор делизийцев был жарким, но коротким, и Калид, чье красноватое лицо совсем побагровело, объявил Белазир: - Мы согласны принять жизнь твоего легионера за убийство нашего солдата. Лейтенанты придвинулись ближе к своему командиру. Тот, что был пониже ростом, направил на Исхака и Белазир трубку гедов; светлоглазый не захотел расстаться с кинжалом. Калид тоже вытащил было делизийский кинжал, но вдруг сунул его обратно за пояс и, достав вместо него клинок гедов, направился к Джаллалудину. Раздался крик, напоминающий стон: - Неееет... Талот забыла свою подготовку, дисциплину сестры-легионера - в ней проснулась женщина. Калид заколебался, почувствовав отвращение к убийству беззащитного, связанного человека. Но колебался он только мгновение. Быстрым, уверенным движением Калид положил руку на горло Джаллалудина, вонзил нож ему в живот и с резко повернул клинок вверх, к сердцу. Джаллалудин замер с выпученными глазами. Калид держал его, не давая вздохнуть, до тех пор, пока он не умер, потом резко толкнул тело и шагнул в сторону. Джаллалудин рухнул на спину, его черные глаза были широко открыты и смотрели вверх, на падающий дождь. Никто не вымолвил ни слова. Калид оставил свой нож в теле убитого. Светлоглазый лейтенант наклонился, чтобы извлечь его. - Оставь, - приказал Калид каким-то странным, осипшим голосом. - Я сказал: оставь его. Выпрямившись, лейтенант улыбнулся. - Слушайте меня, - продолжал сипеть Калид. - Командующая, мы сделали так, как ты хотела. Твой легионер мертв, убит, как... но теперь и Делизия, и Джела нарушили закон гедов. Остановимся на этом. Если нас всех не изгонят из Эр-Фроу, остановимся на этом. Хватит убийств и с той, и с другой стороны. Мы оставили Делизию и Джелу во время перемирия, пусть же перемирие распространится на Эр-Фроу. И не только потому, что так приказали геды, а потому что так решили мы сами. Делизийский лейтенант больше не улыбался. - Мы предложили вам соглашение именно для того, чтобы остановить убийства, - сказала Белазир, еле сдерживая ярость. - Тогда наша встреча удалась, - презрительно усмехнулся Калид. - Теперь мы в расчете. Жизнь за жизнь. Ты можешь пойти и сказать это гедам. "Делизиец ненавидит это соглашение так же, как и Белазир". Сочла ли Командующая гнев Калида проявлением достоинства и чести, которой я только что лишился? - спросил себя Дахар, а второй человек в нем ответил: "Не обращай ни на что внимания, забудь про эмоции". - Так мы остановим кровопролитие, - мрачно твердила Белазир. - Между Джелой и Делизией наступит перемирие. Калид повернулся к своим лейтенантам - каково будет их мнение теперь, когда он сделал то, чего от него хотели? Тот, что пониже, поколебался, переминаясь с ноги на ногу, и кивнул. Другой, светлоглазый, спокойно встретил взгляд своего командира и никак не отреагировал на его немой вопрос. Но Калиду это было уже безразлично: он убил Джаллалудина, и теперь у лейтенанта не осталось повода к бунту. - Верните нам тело нашего солдата и заберите своего, - сказал Калид Дахару. - И покончим с этим. - Подожди, это еще не все, - остановил его Дахар. Калид, собиравшийся уходить, обернулся. На лице Белазир не дрогнул ни один мускул. Она могла бы заставить Дахара замолчать, но теперь ей стало любопытно, от чего еще готов отказаться ее первый лейтенант ради того, чтобы остаться в Эр-Фроу. Дахар понял, что проиграл, как только вопреки ее приказу в первый раз заговорил, как только в первый раз солгал, как только она поняла, что он намерен идти до конца, спорить, как делизийский торговец, - и продать жизнь брата-легионера ради науки гедов. "Никаких эмоций", - снова приказал он себе и обратился к Калиду: - Перемирие может быть нарушено не только в результате предательства. Воины и солдаты могут действовать вопреки приказам своих командиров, не подчиняться им. Такое уже бывало. Сейчас оба командующих здесь, и надо обсудить, как это пресечь. Потом Дахар сказал Калиду и Белазир, что, по его мнению, командующие лишены возможности отбирать людей в свое войско - в Эр-Фроу в основном попали людские отбросы, изгои и неудачники. Его слова звучали оскорбительно, но в них была правда. Глаза Калида сузились. Дахар снова обратился только к нему: - За это двойное убийство геды могут изгнать всех, но если все-таки не изгонят, если их терпение не лопнет сейчас, оно может выдержать и в другой раз - если мы сможем убедить их, что поем в гармонии со всеми джелийцами и делизийцами. - Что-что мы делаем? - переспросил Калид. Дахар вспыхнул. - Если произойдет еще одно убийство - неважно, кто это сделает, - геды должны знать, что мы не стоим за ним, даже тайно, что не давали даже молчаливого согласия на убийство. За спиной Дахар услышал возмущенное сопение Исхака. Но лейтенант вовсе не имел в виду, что Белазир, или даже Калид, способны на такой бесчестный поступок. Он думал только о том, на что способны геды, как они воспринимают поступки людей, о том, чтобы получить необыкновенные знания, которыми джелийцы и делизийцы - недальновидные слепцы - не обладали, не ценили их, но, овладев ими, могли бы коренным образом измениться. В какой-то момент он даже едва не сказал Калиду прямо, что поставлено на карту. Но Калид не понял выражения гедов "петь в гармонии". Он не проводил ночей в Доме Обучения, приобщаясь к поразительным сокровищам бесстрастных чужаков. И говорить ему что-либо бесполезно - все равно не поймет. Неожиданно для себя Дахар вдруг осознал, что и не смог бы ничего ему сказать. При мысли о том, что придется уговаривать командира делизийцев, все в нем восставало, чувства пересиливали разум. Нет, он не станет уговаривать Калида! Он может только торговаться с ним, и этот торг состоялся. Брат-легионер, живший в душе Дахара, сгорал от стыда. - Не Делизия нарушила закон, - заметил Калид. - Если Джела неспособна удержать собственных людей, то это не наша забота. - А если в другой раз закон нарушит делизиец? - спросил Дахар, и по лицу Калида пробежала тень. - Что ж, допустим, - ответил Калид. - И что же предлагает Джела? Белазир шагнула вперед, Дахар всей кожей почувствовал жар ее ярости и постарался охладить этот жар: - Наша командующая знает, что в этом случае предпринять, - быстро произнес он. - Я только указал на возможность подобного события. Калид повернулся к Белазир. - По-видимому, ты захочешь, чтобы мы отдали тебе провинившегося? Нет, это невозможно. - Он сделал слабое ударение на слове "это" - и не взглянул в сторону своих лейтенантов. Выразительная пауза сказала столько же, сколько и выделенное слово: только не это; выдача исключена, но что-нибудь другое... Калид готов приветствовать любое соглашение, если оно не подорвет его власть над лейтенантами. Напрасно он взял с собой на встречу светлоглазого солдата. Но, возможно, у него не было выбора. - Ты убил одного нашего, - сказала Белазир. - Как ты хотела. - И ты тоже хотел. - Что ты предлагаешь? Дахар видел, что Белазир колеблется, и замер не шевелясь Теперь все зависело от нее. Он сделал все, что мог; у него в запасе не осталось ни доводов, ни авторитета, ни влияния. Командовала она, а не он, и Дахар поставил на карту все, рассчитывая, что Белазир именно такая, какой он ее представлял, для которой благо Джелы превыше гнева на своего лейтенанта. Белазир уничтожит его, да - но в сером утреннем свете дома сестер-легионеров она проникла в тайную суть соглашения с Калидом. Пойдет ли она до конца? Калид неотрывно глядел на Белазир. За ним под моросящим дождем стоял светлоглазый солдат. Он смотрел в спину своего командира. Позади Дахара кто-то пошевелился - Талот. - Я предлагаю то же самое, - произнесла Белазир. - Трое с вашей стороны и трое с нашей. Кто бы ни нарушил приказ, мы покараем убийцу, но в присутствии всех шестерых и как можно быстрее. Соглашение заключается для того, чтобы предотвратить большое кровопролитие и остаться на клинке чести с гедами. - Ох уж эта честь! - Исхак плюнул. - Будь проклят день, когда я их увидел. Его несдержанность открыла перед вздохнувшим от облегчения Дахаром возможность, в которой он так нуждался. - Молчи. Решает главнокомандующая, а не ты. Слово за ней. - И за мной, - добавил Калид с вызовом. Низенький делизиец опустил глаза. Дахар понял, что Калид прекрасно знает: первый лейтенант Джелы не должен распекать своих людей перед лицом врага, - и заключил, что Дахар пытается воздействовать на Белазир - так же, как он пытается воздействовать на своих солдат. - Геды обещали нам оружие, и делизийцы не хотят его лишиться, - сказал Калид. - Если Джела получит его одна, то ее мощь слишком возрастет. Всем нам выгодно остаться в Эр-Фроу, и потому необходимо соблюдать законы гедов. Следовательно, нам выгодно перемирие с целью соблюсти эти законы. По этой причине - а не из каких-то соображений о чести Джелы - мои солдаты и я принимаем твое предложение, командующая. Нас трое и вас трое, и если солдат или легионер совершит убийство, мы приведем его сюда, на это место, чтобы вшестером засвидетельствовать его смерть. Я согласен на это ради Делизии. Калид посмотрел на светлоглазого. Тот с такой силой сжал зубы, что даже сквозь щетину было видно, как побелел его подбородок. После долгой паузы солдат кивнул. - Мы стоим, - начал Калид, полуискренне-полунасмешливо, - на одном клинке, связанные... - Замолчи! - Белазир плюнула. - Неужели у тебя нет хоть капли стыда, делизиец? То, что мы согласились на все это, не дает тебе права поганить своими устами слова, которые тебе не дано понять. А теперь оставь нас с нашим покойным. В глазах Калида вспыхнул гнев; Дахар заметил, как он напрягся. Впрочем, они все были напряжены. Но Калид сдержался. Он дал знак солдатам, и они втроем, с оружием наизготовку, двинулись через поляну к лесу. Светлоглазый замешкался, но, двинувшись первым, Калид не оставил ему выбора. Солдат не мог один противостоять четырем, но прежде, чем последовать за остальными, произнес, не скрывая своей ярости и обращаясь прямо к Дахару: - Мое имя Келовар. Запомни его, джелиец. Дахар опустился на колени рядом с Джаллалудином. Рукоятка кинжала, выполненного с чисто делизийским пристрастием к чрезмерному украшательству, была покрыта каплями дождя. Капли собирались в струйки и скапливались в витых узорах. На ощупь рукоять была скользкой. Невидящие глаза Джаллалудина, смотрели на Дахара. Он выдернул клинок, и кровь брызнула из раны ему на руку. Он стоял, глядя на свою рубашку, на которой тоже была кровь. Белазир шагнула к жрецу и сорвала с его плеча двойную спираль. Подняв левую руку - ту, в которой командующая никогда не держала оружия, - она трижды ударила лейтенанта по лицу. С этого момента Дахар перестал быть ее братом-легионером. Лица Исхака и Талот изумленно вытянулись. Они не знали о приказе Белазир, не поняли, что лейтенант ослушался командующую в своих интересах, ради Эр-Фроу. Глаза Талот широко распахнулись, а у Исхака, после того, как прошло первое изумление, - прищурились. Он пытался разобраться в происходящем. Белазир стояла с двойной спиралью в руке. Ее неподвижность могла означать неуверенность... Превозмогая себя, Дахар заговорил: - Командующая. Мы только что заключили соглашение. Разжаловать меня сейчас, когда в легионах уже зреет недовольство... - Молчи, - спокойно оборвала его Белазир. Лицо ее стало пепельным, черные глаза как-то странно остекленели. Дахар понял, что недооценил ее стремление добиться нового оружия для Джелы; ради него она была готова пойти до конца. Он сам, "Кридоги", Эр-Фроу подвели ее к черте, за которой рушатся идеалы. Она верила в них всю свою жизнь, считала невозможной измену. Здесь она узнала, что клинок чести обоюдоострый; события обернулись против нее. Если соглашение, на которое она пошла, - просто сделка, если первый лейтенант, которому она доверяла, недостоин доверия... - Можно ли увидеть заход Маяка? - тихо произнесла Белазир изменившимся голосом. Исхак взглянул на нее с удивлением. Талот - с изумлением. Еще минуту Белазир молча стояла на мокрой траве с двойной спиралью Дахара в руке. Глаза ее были устремлены вдаль. Потом она тряхнула головой, и Дахар видел, какого усилия, какого чудовищного проявления воли потребовал от нее возврат к реальности. Она снова стала главнокомандующей легионов Джелы во враждебном городе Эр-Фроу. И еще он заметил, что отныне ее воля будет непоколебима. - Командующая, - уже безо всякой надежды произнес он. - Подумай. Я зайду к тебе позже... Белазир швырнула эмблему с двойной спиралью на землю. Не ответив ни слова, сделала знак следовать за ней. Дахара этот приказ не касался. Он провожал их глазами. Исхак шел рядом с Белазир, защищая командующую слева. Теперь он стал первым лейтенантом Эр-Фроу. Внутренняя стена рухнула, и к Дахару вернулась способность чувствовать. Кридоги! Капли дождя падали из-под купола гедов, под которым у ног Дахара лежал убитый. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ДВОЙНАЯ СПИРАЛЬ Я лучше овладею любым ремеслом, чем стану царем Персии. Демокрит из Абдеры 29 Когда варвар спотыкался, СуСу и Эйрис, сменяя друг друга, напрягали последние силы, чтобы поддержать его и тянуть по дорожке из врофа. Во время очередной остановки, собираясь с силами, Эйрис задумалась, почему же она не испытывает страха. От него пахло мужчиной, а не болезнью. С другой стороны руки СуСу - маленькие ручки девочки, ручки Эмбри - обнимали его грудь. Эйрис видела, что СуСу страшно, и заговорила с ней: - От него не пахнет болезнью. Правда, не пахнет. Такие... приступы бывали и раньше? - Да, - отозвалась СуСу так тихо, что Эйрис едва могла расслышать ее. - Нет ли у тебя или у великана какого-нибудь лекарства? Быть может, оно есть у воинов-жрецов?.. - спросила Эйрис и споткнулась, вспомнила - СуСу была джелийской проституткой. Могли вообще воин-жрец лечить проститутку, или чужака, который ее похитил? Но если нет, если глупость Джелы помешала этому, разве не научились джелийские проститутки лечить самих себя? Однако девушка была еще почти ребенком... - Ты знаешь, что это за болезнь? Он тебе сказал? - продолжала расспрашивать Эйрис и подумала о том, что, возможно, гигант был нем, она никогда не слышала его голоса. СуСу не ответила. Гигант вдруг споткнулся и упал на колени, тяжело дыша. Каждый вздох напоминал хлюпанье болота. Эйрис опять пришлось поддерживать варвара, пока тот не поднялся, и они снова побрели вперед. - СуСу, у тебя есть лекарства для него? Есть? - Нету. - А у него? - Нету. - Услышав отчаяние в юном голосе, Эйрис почувствовала сострадание. Эмбри по крайней мере осталась с лекарями, окруженная заботой... Они не встретили ни души на этой врофовой дорожке, бежавшей под нависавшими деревьями. Все: люди и геды, остались в Доме Обучения. Нет, не все, подумала Эйрис, и отогнала от себя видение, стараясь ради СуСу сохранять спокойствие. Им понадобилось много времени, много долгих остановок, чтобы добраться до дома гиганта в той части Эр-Фроу, где Эйрис раньше никогда не бывала: возле северной стены, немного западнее залов Джелы. Серые здания из врофа, открытые арки входов, круглые столы - все это ничем не отличалось от ее зала. - Положим его здесь, подальше от арки, здесь нет ни дождя, ни ветра, - предложила Эйрис. - Нет, надо поднять его наверх. - СуСу, у нас не хватит сил, а сам он не сможет взобраться по лестнице. Давай принесем сюда одеяла и подушки! - Наверх, - произнесла СуСу, и в ее мягком голосе послышались истеричные нотки. Эйрис прекратила спор. На половине пути варвар чуть не упал, СуСу вскрикнула и попыталась схватить его за руки. Эйрис опустилась на ступеньку ниже и обхватила гиганта за бедра. Тот вздрогнул и наклонился назад так сильно, что, казалось, ей уже не удастся его удержать, но в последнее мгновение выпрямился. Наконец они отвели его в комнату, под защиту прочной двери, которую СуСу немедленно захлопнула. - Положим его на подушки, - сказала Эйрис. - Его трясет как в лихорадке. Нет, опускай его вот так. В одном углу были сложены огромные одеяла. Все необходимое в быту тоже было свалено по углам, потому что СуСу старалась, насколько это возможно, не выходить из комнаты. Эйрис с любопытством огляделась. Пища, вода, одеяла из яркой ткани гедов, маленькие шкурки, сандалии и глиняные сосуды - варвар был отличным мастером. Был. Раньше. - Неужели здесь нет лекарств? - мягко спросила Эйрис. - Я не знаю, что это за болезнь, но по крайней мере нужны травы, чтобы очистить легкие и заставить его пропотеть. Жрец-легионер... СуСу резко повернулась и взглянула на Эйрис с такой ненавистью, что та была поражена, потом догадалась, что ненависть была обращена не к ней. Она попыталась уговорить ее снова. - По крайней мере ему надо поесть. Скоро на столах появится пища. Я могу принести чего-нибудь свежего. СуСу, глядя на закрытые глаза и тяжело вздымающуюся грудь гиганта, ничего не ответила. Эйрис открыла дверь. - Нет! Нет, закрой ее! - Я только хотела... СуСу зажала уши руками. Эйрис взглянула на лицо молодой женщины, выскользнула в коридор и захлопнула за собой дверь. Ждать ей пришлось совсем недолго. Вскоре в нижнем зале поднялись столы. В тишине пустого зала это зрелище выглядело жутко. Все было серым: воздух, свет, стены. Только яркий оранжевый кружок лучился возле лестницы. Снаружи дождь барабанил по листьям серых деревьев. Набрав как можно больше чаш дымящегося жаркого, Эйрис отправилась наверх. - СуСу, я принесла пищу, открой. - Уходи! В изумлении Эйрис стояла в пустом коридоре, с трудом удерживая в руках чаши. - Но я принесла еду. Ему надо поесть, иначе он... Открой дверь, СуСу. - Кто с тобой? Сначала Эйрис подумалось, а в своем ли уме девушка? Но потом она поняла, что та могла не узнать ее голос, который за дверью звучал приглушенно. - Со мной никого нет. Я одна. Я делизийка, которая помогла тебе добраться сюда из Дома Обучения. Женщина. Делизийка. Не испугает ли это СуСу еще больше? Эйрис ждала. Серый коридор стал мрачным и тихим. Наконец СуСу, с белым от страха лицом, слегка приоткрыла дверь. Эйрис проскользнула внутрь комнаты, и захлопнула дверь за собой. Больной отказывался есть. Сначала его пыталась накормить Эйрис, потом СуСу, потом снова Эйрис. Он пил воду, когда они капля за каплей вливали ее ему в рот, но у него, казалось, не было сил жевать. После того как он лег, дыхание выровнялось, но кожа оставалась холодной и влажной. Во всем этом громадном теле жили только глаза. Бесцветные, сверхъестественно напряженные, они следовали за СуСу, куда бы та ни двинулась, но Эйрис не могла понять, что же видели эти глаза на самом деле. Ей казалось, что гигант то приходит в себя, то снова теряет сознание. За все это время он не произнес ни слова, и СуСу ни разу не обратилась к нему. Текли часы у постели больного, и Эйрис все больше становилось не по себе от этой тишины. Запертая комната, безмолвные страдания, тишина - как в могиле, хотя она и не могла сказать, умирает варвар или нет. Почему СуСу не говорит с ним, не напевает, не шепчет слова утешения, которые успокаивают не только трогательной ложью, но и нежностью интонации? Наконец гигант зашевелился и перевел взгляд с СуСу на Эйрис. Огромная рука поднялась, замерла и упала. Лицо гиганта исказила ужасная гримаса, на него было страшно смотреть. Варвар поднял руку и положил ее себе на грудь. Он направил все пять пальцев вверх и изобразил, что они поднимаются с его груди, описывая четкую дугу. - Что? - спросила Эйрис. - Я не понимаю. Гигант повторил свой жест, но Эйрис снова покачала головой. Бесцветные глаза гиганта в отчаянии закрылись. Через несколько секунд он открыл их снова. Ему потребовалось огромное усилие, чтобы поднять руки к груди. Положив ладони на грудь, он слегка постучал всеми десятью пальцами по груди, каждый палец по очереди с огромной быстротой касался поверхности его тела, выстукивая... что? - Я не понимаю, - проговорила Эйрис. - Это танец? Огромные руки мужчины бессильно упали по бокам. Великан посмотрел на нее с глубокой печалью, потом еще раз попытался начертить в воздухе дугу, какой-то предмет, быстро поднимающийся в небо... Внезапно он судорожно вдохнул, попробовал сесть, но только хватался за воздух. Его глаза затуманились, лицо опять исказила гримаса боли, он упал на подушки, закрыл глаза и начал часто дышать, совсем не так, как до того, как пытался сказать ей... что? - Я должна найти для него лекарства, - настойчиво проговорила Эйрис. - СуСу, ты слышишь меня? Ему нужны лекарства. - Нет! - Да. Ему нужен лекарь, иначе он умрет. Нет, я не пойду за жрецом-легионером, найду кого-нибудь другого. - Эйрис недоумевала, что такого джелийцы могли сделать с этим ребенком, что она так их возненавидела? - Я позову Гракса или другого геда. Геды рассказывают нам о болезнях, о крови и бактериях. Ты же была в Доме Обучения... СуСу не слышала женщину. Да она ничего и не понимала в рассказах гедов о бактериях, этих маленьких, смертельно опасных существах. Единственный, кто по-настоящему понимал - это Дахар. Эйрис не раз видела, как он склонялся над увеличителем, его темное, некрасивое лицо горело радостью открытия, но сегодня утром его почему-то не было в Доме. Интересно, который сейчас час? Если прошли часы, отведенные для Обучения, то все геды уже удалились в Серую Стену. - Я приведу Гракса или делизийского целителя, например... - Нет! - взвизгнула СуСу и зажала уши руками, сжимая голову ладонями так сильно, будто пыталась заглушить вообще все звуки на свете. - Нет, нет! - Нет, так нет. Не кричи, СуСу. Ты испугаешь своего друга. - Но лицо варвара оставалось бесстрастным, будто он больше ничего не слышал и не видел. Он все еще дышал, но тихо и прерывисто. - Сюда не придет никто, если ты не захочешь... Раздались удары в дверь. СуСу замерла. Эйрис повернулась к двери. - Откройте, пожалуйста. Откройте, скорее. - Это геды, СуСу. - Эйрис почувствовала облегчение. - Они могут ему помочь! - Она поднялась на ноги. Мгновенно СуСу оказалась между ней и дверью, прислонившись к ней, она распластала по металлу свои тоненькие руки, глаза девушки широко раскрылись, оранжевый круг окрасил одну щеку в болезненный цвет. - Это гед, - сказала Эйрис. - Он может помочь. - Нет! - Без лекарств твой друг умрет... - Нет! - Откройте, пожалуйста. Скорее! Эйрис стояла, не зная, что делать, беспомощная и обеспокоенная. СуСу прижала маленькие ладони к металлической стене. Огромный варвар на полу задышал чаще. Дверь распахнулась, СуСу попыталась закрыть ее, но сил не хватило, и открывшаяся дверь отбросила ее в глубь комнаты. Вошел Гракс с оранжевым лоскутом, обернутым вокруг большого пальца. Позади него стоял Дахар. У Эйрис что-то перевернулось в груди. Лицо Дахара посерело от пережитых за последнее время испытаний, рот превратился в узкую щель, а выражение его глаз было таким, какого Эйрис никогда не видела у него прежде: напряженное и лихорадочное. Казалось, он охвачен ужасом или похожим на него чувством, которому она не могла найти названия. Его рубашка намокла от дождя, ее покрывали пятна грязи и темно-красные, коричневатые брызги. Увидев Эйрис, он замер. - Его нужно отнести внутрь Стены, - сказал Гракс. Он имел в виду варвара и обращался к СуСу. Эйрис подумала, что девушка попытается загородить собой гиганта, но она этого не сделала. Когда Гракс вошел в комнату, даже мысль о сопротивлении, казалось, покинула ее. Теперь на лице СуСу читалось только отчаяние, маленькое тело сжалось в комок. Почувствовав жалость, Эйрис обняла СуСу и прижала к себе, ей показалось, будто она обнимает ребенка. - СуСу, геды помогут ему там, в Стене. Гракс прав. У них наверняка есть оборудование и лекарства. Ты ведь можешь помочь ему, да? - спросила она у Гракса. - Его нужно отнести внутрь Стены, - ответил он, как всегда, бесстрастно. Гед взял гиганта за плечи, Дахар - за ноги. Ну конечно, подумала Эйрис, вот зачем Гракс привел Дахара - джелийский лейтенант был достаточно силен, чтобы помочь нести огромного варвара. Но почему он позвал не другого геда? Да и Дахар в этот момент отнюдь не выглядел слишком сильным. Он казался человеком, который дошел до предела. Что произошло с ним за те часы, которые она провела здесь, пытаясь напоить больного, пытаясь дать СуСу спокойствие, которого ей так не хватало? Великан бессильно повис на руках у Дахара и геда. Он был так огромен, что, казалось, даже этим двоим не под силу сдвинуть его с места. СуСу с безразличием наблюдала за всем происходящим. Эйрис не смогла этого вынести. - Гракс, ну скажи ей, что геды могут помочь! Ваши знания, то, чему вы учили нас... Гракс посмотрел на нее, но ничего не ответил. Он выглядел так, будто к чему-то прислушивался. Дахар смотрел на Эйрис, которая все еще обнимала СуСу, и Эйрис внезапно пришло в голову, что СуСу была проституткой, а Дахар - жрецом-легионером, и что это все могло значить. Ее охватило бешенство, то же безрассудное бешенство, которое закипело в ней в вельде рядом с Джехан, и как и в тот раз, она почувствовала, что в ней просыпается сумасшедшая храбрость, которая, как она знала, скоро исчезнет. - Ты дашь ему лекарства, Гракс? Наркотики? Дашь или нет? Несмотря на то, что Гракс нес варвара, и ему было тяжело, гед остановился и пристально посмотрел на Эйрис, напряженно прислушиваясь к чему-то. - Мы дадим ему наркотики. - СуСу, послушай, они ему помогут... не плачь. Она не плакала. Бесшумно, с сухими глазами, бывшая проститутка последовала за великаном, даже не оглянувшись на Эйрис. Дверь в комнату она не закрыла. Эйрис поняла, что СуСу больше не считает эту комнату своим убежищем. Но кто же знал, что геды могут открыть любую дверь в Эр-Фроу? Гракс и Дахар пронесли великана через арку и направились к северной стене. Дождь кончился. Ноги скользили по мокрой траве. Эйрис показалось, что начинает темнеть, день заканчивался, хотя здесь ни о чем нельзя было судить с уверенностью. Около Стены Гракс извлек из своего силового щита маленькую темную коробочку. Сначала Эйрис подумала, что он держит увеличитель, и невольно взглянула на Дахара, но вроф был на коробочке темнее, чем на увеличителях, а на двух ее сторонах виднелись небольшие углубления. Гракс пальцами надавил на них, и часть Стены исчезла. - Ваш воздух сейчас заполнит эту часть периметра, - сказал Гракс Дахару. - Внесем его. Они оказались в большой пустой комнате. В ней были только запахи. Ноздри Эйрис затрепетали: неприятно пахло кридогами. Откуда-то доносился их неистовый вой. Заглушая тяжелый запах кридогов, в воздухе витал также запах еды: неужели именно здесь наполняли чаши, которые появлялись потом на столах в залах? Но женщина не увидела никаких чаш. Но ведь раньше она не видела и никакого прохода в Серой Стене. Страх перед гедами, убаюканный десятициклами общения, проснулся в ней снова. Сила, которой они владеют, ужасала... Гракс и Дахар опустили белого гиганта на пол. Гед прикоснулся к темной коробочке, и варвар поднялся вверх на огромном столе. Дыхание великана ухудшилось, Эйрис слышала теперь вой кридогов только в перерывах между его тяжелыми всхлипами. - Вы должны уйти, - сказал Гракс. СуСу не шевельнулась. - А не может она остаться с ним? - спросила Эйрис. - Нет. - Почему нет? - рассердилась Эйрис. - Нет, - повторил Гракс, не глядя на нее. Он смотрел на Дахара. - Но она не будет мешать... - Нет. СуСу схватила великана за руку. Гракс отвел ее руку, однако сделал это не грубо. СуСу кинулась на него, охваченная бессильным гневом. Ее кулаки колотили по прозрачному врофу, который полностью защищал Гракса. Что-то ужасное, неестественное чувствовалось в этой атаке. Эйрис двинулась вперед, но не успела она дотронуться до СуСу, как Гракс нажал на свою серую коробочку, и трое людей оказались за пределами Стены, которая вдруг выросла из пола между ними и Граксом, между ними и больным гигантом, поднимаясь с трех сторон до потолка. Дахар, Эйрис и СуСу оказались в пещере из врофа. Это была кубическая выемка в Стене, с четвертой стороны открытая навстречу меркнущему свету Эр-Фроу. Так быстро... СуСу отчаянно всхлипнула, выбежала из пещеры и помчалась по направлению к залу. Эйрис рванулась за девушкой, но Дахар схватил женщину за руку. - Оставь ее. - Вот как? - Эйрис повернулась к жрецу. - Как можно сейчас оставлять ее одну в таком состоянии? Или это не важно, потому что она джелийская проститутка? - Не поэтому. - Она страдает! - Неужели это твоя забота, делизийка? - Меня зовут Эйрис. - Я знаю твое имя, - сказал Дахар. Их глаза встретились. Они посмотрели друг на друга. Его горячая ладонь лежала у нее на руке. Эйрис молчала, странно напрягшись, он повторил: - Тебя заботит ее боль? - Да! - Почему? Она ведь джелийка. По его волнению Эйрис поняла, что он спрашивает о чем-то более серьезном. На изможденном лице Дахара мрачно мерцали черные, глубоко запавшие глаза. Значит, что-то случилось пока Дахар и рыжеволосая сестра-легионер, подруга Джехан отсутствовали в Доме Обучения. Что-то случилось... Близость этого человека почему-то смущала женщину и вызывала головокружение. Эйрис не ответила. Дахар сильнее сжал ее руку. - Почему делизийка-стеклодув заботится о джелийской проститутке? В чем причина? Она никогда не видела его таким. Правда, за все долгие часы, что они провели вместе, работая с приборами гедов, в которых, казалось, только она и Дахар видели нечто большее, чем просто игрушки, они ни разу не заговорили друг с другом. Когда нужно было что-то сказать или задать вопрос, они делали это через Гракса. И все же Эйрис знала, как работает мозг лейтенанта: о чем он спросит в следующий раз, какой опыт проведет, чтобы выяснить то, что ему интересно знать. Внезапно Эйрис поняла, что несмотря на то, что они почти не общались, она знала Дахара лучше, чем кого бы то ни было в Эр-Фроу. Но таким, как сегодня, она его никогда не видела. Ей показалось, что Дахара охватил ужас и отчаяние. - Дахар, - медленно проговорила женщина, - что произошло сегодня утром? Что ты сделал? К удивлению Эйрис, рука, сжимавшая ее запястье, дрогнула. Лицо Дахара передернулось, по нему прошла нервная судорога. Он внезапно круто повернулся и зашагал в чащу. Спина лейтенанта оставалась прямой, как клинок. Эйрис бросилась было за ним, но ее охватил страх, и она остановилась. Дахар обернулся. Ему удалось овладеть своим лицом. Быстрым, каким-то надломленным голосом он сказал: - Есть питье, которое успокоит СуСу, или, по крайней мере, затуманит ее разум, пока не минует самое худшее. Но она не примет лекарства от жреца. Сделай это вместо меня. Возьми четырнадцать листьев шар-травы, ты знаешь это растение? Оно растет и в Делизии. Как следует прокипяти листья. Добавляй воду, по мере того, как она будет выкипать. Кипяти полчаса, пока у тебя не получится густая паста. Растолки ягоды лин. Возьми столько порошка, чтобы он покрывал тонким слоем ноготь большого пальца, и смешай с пастой. - Но ягода лин - яд! - Но только не в сочетании с шар-травой, хотя эта трава и туманит мозг. Раствори смесь в полной чаше воды и заставь СуСу немедленно выпить это. Не дай раствору осесть, - старательно произнес Дахар слово гедов, и неожиданно слово это взволновало обоих. Дахар усмехнулся, почему - Эйрис не могла понять. - Обращайся с пастой из ягод лин как можно осторожнее, не клади ее слишком много и смотри, чтобы она не попала в ранки на твоих руках. Жрец взглянул на руки женщины, и что-то промелькнуло в его глазах. Потом он повернулся и зашагал к опушке леса, по направлению к джелийским залам. Эйрис обхватила себя руками и вздрогнула: задняя стена кубической пещеры двигалась, подталкивая ее наружу. Женщина рванулась вперед, подальше от движущегося врофа и оказалась на мокрой траве. Моргая, она смотрела на Стену, которая через мгновение стала ровной, непроницаемой, и слегка замерцала таинственным серебристым светом. 30 Как только Гракс миновал симоз, он снял скафандр и, оставив белого великана, направился к своим собратьям. Его феромоны пахли изумлением и испугом. По дороге он думал о том, что произошло за последнее время. Люди уничтожили еще несколько кораблей Флота, ворвались в пространство там, где геды их вовсе не ожидали. К тому же они использовали какое-то новое, мощное оружие, которое ни геды, ни одни из их исконных союзников раньше не видели. Корабли гедов пропали, погибших было очень много. А на Коме даже не могла состояться церемония совокупления во имя мертвых, ибо все восемнадцать гедов и Энциклопедист были заняты непонятным происшествием с "Кридогами": среди людей, которые постоянно вели себя в Эр-Фроу, как два разных вида, неожиданно появилось семеро, начавших сотрудничать друг с другом, как будто это был один вид. Почему? Энциклопедист связался со всеми восемнадцатью гедами в начале утреннего обучения и сообщил им об этом. Все замолчали. Гракс, почувствовав, как его феромоны ускользают из-под контроля, подавил шок и немедленно связался с молодым Р'грефом. То же самое сделали и все остальные геды. Но подросток на сей раз тоже сумел сохранить контроль над собой. Однако соглашение "Кридоги" так поразило их, как поразил бы нечисленно-рациональный джонкиль, который начал бы считать до десяти. Этот альянс противоречил данным, собранным за месяцы исследований. Такого просто не могло быть! Но это случилось. Каждый гед поднялся и направился к Стене, не обращая никакого внимания на беспокойство среди животных, оставшихся в залах. Весь день они обсуждали поразившее их событие, требовали ответа от Энциклопедиста, сами искали ответ, но так его и не нашли. Как люди так быстро смогли изменить свое поведение, ведь раньше они вели себя совершенно иначе? Когда Энциклопедист снова прервал обсуждение, показав на экране великана-альбиноса, неподвижно лежащего на полу своей комнаты, феромоны запахли облегчением. Такое по крайней мере можно было понять. Геды уже давно, еще во время Обеззараживания, выяснили, что у великана развилась опухоль, которая давила на его мозг. Она возникла из-за радиации на острове, радиации, при которой великан, должно быть, прожил всю свою жизнь. Его гибель была вполне предсказуема. Что же касается человека по имени Эйрис, которая помогла белому великану, то ее поступок прибавил еще один интересный факт к сведениям Энциклопедиста, отнюдь не противоречащий тому, что было уже известно. Белый не принадлежал ни к одному из подвидов. - Его нужно перенести внутрь периметра, - сказал кто-то из гедов. - Да. Нужно. Гармония поет с нами, - ответили все остальные. - Гармония поет с нами. - И пусть это длится вечно. - Это продлится вечно. Мы сможем многое узнать о человеческом мозге. - Его нужно перенести сейчас? - Энциклопедист говорит, сейчас. - Я думаю, сейчас. Гармония поет с нами. - Это продлится вечно. Идти должен был Гракс, хотя делать ему этого очень не хотелось. Его охватила щемящая тоска, ведь приходилось покидать периметр, когда все восемнадцать гедов собрались вместе и церемония по оплакиванию погибших дрожала на границе феромонов подобно холодному туману. Но великан был в группе обучения Гракса, кроме того, Энциклопедист сказал, что человек Дахар ждал в Доме Обучения, в опустевшей комнате. Каждый из гедов подумал: "Дахар ждет именно Гракса. - Он может помочь перенести великана". Дахар неподвижно стоял в коридоре перед комнатой Обучения, и заговорил еще до того, как Гракс появился из-за угла. Жрец отбросил в сторону цивилизованное спокойствие и заговорил только от себя, не пребывая в гармонии ни с одним другим существом своего вида. Его волосатое, двуглазое лицо стало отталкивающе белым. - Геды изгонят людей из Эр-Фроу за сегодняшние смерти? - спросил жрец. Гракс подошел ближе: - Что произошло? Гед, конечно, уже знал обо всем. Две плоские скалы, стоявшие на дикой поляне, скрывали в себе систему контроля окружающей среды и, следовательно, были частью Энциклопедиста. Гракс слушал, как Дахар рассказывает ему то, что он уже знал - Соглашение "Кридоги", смерть и насилие, - и чувствовал запах своих собственных феромонов, запах удивления... Но на вопрос Дахара он не ответил. Жрец повторил свой вопрос: - Гракс... мы сделали все, чтобы доказать нашу... нашу добрую волю. Изгнание будет или нет? - Не будет. Изгнания не будет, - ответил наконец гед. Мускулы на лице человека внезапно дрогнули, Гракс прежде никогда не видел такого лица и не смог понять, что оно выражает. - Ты хочешь остаться? - спросил гед и снова почувствовал запах удивления. - Ради науки? Чтобы учиться? - Да, - ответил Дахар, и мускулы его лица застыли. Понять происходящее было трудно. Но ни у одного человека, кроме жреца, не было такого сильного желания учиться, и все же другие тоже согласились на альянс. Что все это значило? Даже Энциклопедист не понимал, как новые взаимоотношения людей могут повлиять на Ключевой Парадокс. Когда Гракс, оставив больного великана, вернулся к своим, то оказался в тумане самых сильных запахов, какие только мог припомнить на Коме: изумление, печаль, гнев. Энциклопедист продолжал рокотать, сообщая новые подробности катастрофы Флота. Феромоны омывали, затягивали его, изменяли его собственные запахи, такие сильные, будто периметр был гнездом, а он - всего лишь подростком. - Гракс, ты здесь... - Мы поем в гармонии... - Гракс пришел... - Гракс... - Гармония... Прошли часы, прежде чем началось численно-рациональное обсуждение, еще несколько часов потребовалось на то, чтобы геды пришли к своему единственному решению: пока люди необходимы для изучения, насилие не должно прервать жизнь ни одного из шестерых, создавших альянс. Энциклопедист будет защищать их, если необходимо, даже в Эр-Фроу, а геды, в чьих группах занимаются эти шестеро, попытаются узнать от других, как остальные люди относятся к соглашению "Кридогов". Комната дымилась от истощения. Наконец, с облегчением и с печалью геды потушили настенные экраны и соскользнули в транс Единения, чтобы слиться во имя мертвых. 31 Ни один часовой не окликнул Дахара, когда он проходил через внешние посты, а затем шел через лес. На опушке перед едва различимым в темноте залом командующей он остановился. Исхак заметил его еще до того, как он показался из-за деревьев. Старый воин держал наготове нож и дробиночную трубку гедов, ждал, стоя в проходе. Дахар остановился в шести шагах от него, но не извлек своего оружия. - Исхак, я хочу поговорить с командующей. - Нет. - Это ее приказ или твое решение? - Ее. Командующая не встречается с джелийскими горожанами, - он дал Дахару время ответить на оскорбление, но Дахар промолчал. - Но она передала мне сообщение для тебя. - Говори. - Тебя пропустили через посты в последний раз. Тебе не разрешается брать ничего из зала братьев-легионеров, за исключением твоего собственного оружия. Хочешь перебирайся в зал горожан или оставайся за пределами наших постов, но не пытайся вернуться в зал легионеров. Легионеры получили приказ убить тебя, если ты попробуешь снова пройти через посты. - Как будто я горожанин под предупреждением, - ровно проговорил Дахар. - Ты и есть горожанин под предупреждением. - Но ведь даже... горожанин может попросить встречи с главнокомандующей, если у него есть важный повод. - Главнокомандующая уже отвергла твою просьбу. Инстинктивно Дахар смерил глазами расстояние до лестницы. - Не пытайся, Дахар, - спокойно сказал Исхак и предупредил: - Да, я сделаю это. - Ты не сможешь остановить меня без трубки гедов. - Она у меня есть. - Да, - ответил Дахар. - Она у тебя есть. Он не мог сражаться. Он не спал уже почти тридцать шесть часов и не мог отыскать в мозгу нужное слово - Третьедень. Ему стоило больших усилий не качаться от усталости перед Исхаком, который остановил его с помощью оружия гедов, того оружия, которое Дахар сохранил для Джелы. - И еще, горожанин, - добавил Исхак, - Белазир сказала мне, как своему первому лейтенанту, почему она выгнала тебя. За прямое неповиновение. Я бы на ее месте запорол тебя до полусмерти. За неповиновение и за это соглашение "Кридогов", но она взяла всю ответственность на себя. Я думаю, ей не стоило этого делать. Ты предал нас, а теперь мы, у кого осталась еще честь, вынуждены мириться с результатами этого предательства и жить по новым правилам. Запомни: мы тебе этого не простим, никогда. Келовар и его солдаты с удовольствием наблюдали, как умирал Джаллалудин. С удовольствием и торжеством, с подлым торжеством бесчестия над честью. И теперь каждый раз, когда кто-нибудь из них посмотрит на джелийского легионера, он снова и снова будет переживать то торжество, которое ты ему подарил. Дахар смотрел прямо перед собой и молчал. - Белазир просила передать тебе еще кое-что, - добавил новый первый лейтенант, - ты - целитель, можешь продолжать лечить. Но не легионеров. Горожан, проституток, делизийцев, гедов, если хочешь, - но не легионеров. Ты недостоин касаться их. - Последние слова твои или Белазир? - Иди отсюда, горожанин! - Скажи, ее или твои? Исхак сделал шаг вперед и поднял трубку с дробью. Все, что было Дахаром-легионером напряглось и приготовилось к бою. Однако сражаться сегодня он не только не мог, но и не хотел. Жрец заставил себя отвернуться от Исхака и направился назад той же дорогой, что и пришел, не останавливаясь до тех пор, пока не оказался за пределами караульных постов. Дорожка из врофа слабо светилась в темноте. Он пошел по ней, думая о том, что самое безопасное место для него - Дом Обучения. Другого места в Эр-Фроу - нет, ибо когда солдаты Калида узнают, что его выгнали из Джелы, они начнут охотиться за ним, как свора кридогов. Дахар дотащился до конца коридора в Доме Обучения и забрался в темный альков в углу, из которого можно было видеть оба входа. Затем положил свое оружие на подстилку из маленьких веточек, так, чтобы его легко можно было найти в темноте. Несмотря на усталость, сон пришел не сразу. Дахара тяготило одиночество. Одиночество казалось серым, тусклым, таким же металлическим, как и вроф, на котором он лежал. Одиночество преследовало его с самого детства и, вероятно, было его предназначением. Оно походило на холодный туман, поднимающийся с земли, где один неверный шаг может завести легионера в трясину. Дахар понял, что сделал этот неверный шаг, оказался таким дураком, что попытался служить двум господам сразу: науке гедов и клинку чести братьев-легионеров. Но наука оказалась лишенной чести, лишенной братьев, лишенной всего, кроме холодной металлической боли, которую причиняла ему. Наконец он погрузился в сон. И увидел себя мальчиком, охотившимся в вельде вместе с другими подростками еще невыбранными в кадр. Они знали, что, когда вернутся, получат от мастера порку за то, что без спроса сбежали с тренировочного поля. Стоял Последний свет. Небо было горячим и синим. Дахар послал стрелу прямо в голубизну неба, и она каким-то чудом угодила в кридога, чудовище с тремя глазами и огромными клыками. Он не видел клыков, но знал, что они есть. Мальчишки хотели убить животное, но Дахар загородил его собственным телом и закричал: "Нет! Нет! Я должен отнести его моей матери! Она умрет без него!" Но подростки все же оттолкнули его и убили раненое существо. Но в тот момент, когда толкающиеся мальчишки коснулись Дахара, он почувствовал у горла клинок Келовара. Кто-то наступил на веточку подстилки, на которой лежало оружие, и Дахар сразу же проснулся. Сжавшись в комок, он зажал в одной руке нож, в другой - трубку с дробью. И старался стряхнуть с себя усталость и остатки сна. На другом конце коридора стояла фигура, сзади ее освещал слабый свет, лившийся через арку входа. Кто это мог быть? Фигура была недостаточно высока для джелийского легионера, да и для делизийского солдата тоже. Женщина? Нет, это не сестра-легионер. У сестер-легионеров тела были сухощавыми и мускулистыми от длительных тренировок. Прижавшись к стене, Дахар тихонько поднялся на ноги и занял самую выгодную позицию для обороны. Вдруг вспыхнул свет, оранжевый свет, и ослепил его. Послышался голос: - Ты не можешь находиться здесь без замка, - сказал Гракс. В его руках был лоскут оранжевой ткани. - У всех людей в Эр-Фроу есть замки, Дахар. Тебе тоже нельзя без него. Это небезопасно. 32 Когда Дахар оставил Эйрис возле Серой Стены, она отправилась собирать травы, чтобы приготовить для СуСу успокаивающий отвар. Эйрис вспомнила, что видела шар-траву по пути в Дом Обучения в тот день, когда пошел первый дождь в Эр-Фроу. Трава росла за яркими серебряными колокольчиками в глубокой тени возле ствола. Может быть, серебряные колокольчики снова расцвели после этого дождя, но даже и без этой приметы Эйрис надеялась, что сможет найти нужное место. Она шла по дорожкам гедов и все еще чувствовала тепло ладони Дахара у себя на руке. Думала о том, что произошло за те часы, которые она провела у постели больного великана. За деревьями мелькнула чья-то тень, и Эйрис замерла на месте. Через минуту тень превратилась в каменщика, которого Эйрис немного знала, это был большой краснолицый мужчина. Он кивнул Эйрис и прошел мимо, не останавливаясь, но женщина успела заметить его тревожно сжатые губы. Она без труда нашла шар-траву позади серебряных колокольчиков. Все колокольчики завяли. Опустившись на колени на металлическую дорожку и раздвинув высокую траву, Эйрис принялась разглядывать растения. Серебряный колокольчик рос и в Делизии. Листья его должны были быть светло-зелеными, с едва заметными красноватыми прожилками, и мохнатыми на ощупь. Здесь они были серыми. Женщина поднесла один лист к глазам и с трудом различила зеленый цвет, все еще таившийся где-то внутри растения. Прожилки его стали тоненькими и бледными, а короткие стебли, которые должны были быть крепкими и толстыми, безвольно клонились книзу. Эйрис ощупала почву вокруг дерева. Она была достаточно влажной. Поднявшись, женщина углубилась в заросли и вскоре нашла куст, который искала. Такие кусты росли по всему вельду. Значит, растение должно легко переносить холод, жару, сушь и ливень. Она осмотрела куст. Он был еще крепким, но листья уже начали опадать, а те, что остались, были бледными, новые же не появлялись. И женщине вспомнилась фраза, которую несколько дней назад произнес Гракс, показывая через увеличитель ей и Дахару делящиеся клетки. "Что не растет, - сказал тогда гед, - умирает". Неужели Эр-Фроу умирал? Эйрис посмотрела на другие растения, но не могла точно определить, какие из них болели, а какие выглядели как обычно. Во дворе стеклодувни было мало растений. Единственные растения, о которых она хоть что-нибудь знала - те, что использовались для орнамента, или те, что сжигали, чтобы получить золу, необходимую для изготовления стекла. Год - геды построили Эр-Фроу всего лишь на год, и Гракс никогда не говорил, что они собираются продлить его существование на более долгий срок. Наверное, растения плохо росли из-за того неестественного света, который был в этом городе. Свет - что-то еще, связанное со светом, мелькнуло у нее в голове... мысль на мгновение заинтересовала ее и исчезла. Шар-трава оказалась достаточно здоровой. Она нарвала ее и еще одно растение, которое назвал Дахар - ягоды лин, отнесла их на вечно шумный базар, окружавший делизийские залы. Возле входа в каждый зал всегда пылали костры, где женщины за плату готовили дичь, пойманную в лесу. Они добавляли травы и присматривали за котелком, если самим охотникам лень было это делать. Эйрис подумала, что за несколько монет кто-нибудь вскипятит настой из ее травы так, как советовал Дахар. Догадается ли кухарка, что из этих трав получится наркотик для одурманивания разума? Скорее всего нет - даже делизийские лекари не могли достичь тех знаний, которыми владели жрецы-легионеры. Прошел уже час, как СуСу оставалась наедине со своей болью и отчаянием. Бедный ребенок... Эйрис прибавила шаг. Но на краю рынка она остановилась в изумлении. Там царил хаос, делизийцы вопили, кричали, изо всех сил колотили друг друга кулаками. Женщина почувствовала опасность. Все происходящее напомнило ей первую ночь в Эр-Фроу, когда Калид провозгласил себя начальником делизийских солдат. Ондар, подруга и соседка Эйрис, стояла с краю толпы рядом с солдатом Каримом, своим любовником. Увидев Эйрис, она пошла навстречу, протягивая к ней обе руки. - Хорошо, что с тобой ничего не случилось! Я тебя искала и испугалась... Где ты была, Эйрис? - Ондар, что случилось? Почему они все кричат? - Разве ты не знаешь? - Нет, я... - Калид предал нас, - мрачно произнес Карим. - Нет, - отозвалась Ондар, - он не предавал. - Женщина и мужчина обменялись взглядами, которые не имели никакого отношения к Эйрис, и в этих взглядах явно светились вражда. - О чем вы говорите? - Эйрис схватила Ондар за руку. - Геды... изгоняют нас? - Геды? Нет, но Калид и командующая джелийцев заключили соглашение, чтобы остановить убийства. И они правы, - сказала Ондар и бросила на Карима рассерженный взгляд. - Это не слишком высокая цена за мир. - У мастеровых не больше военной сметки, чем у птицы, - презрительно бросил Карим. Ондар посмотрела на любовника долгим тревожным взглядом, взглядом женщины, которая испугана тем, что вдруг увидела в своем мужчине. Она отвернулась от него и сказала Эйрис: - Шестеро вошли в соглашение: Калид, Санкар, Келовар... - Келовар! - Келовар - нет, - мрачно перебил любовницу Карим, - эта трусость не имеет к нему отношения. - ...и три джелийца: их командующая, ее первый лейтенант и еще один человек. Сегодня утром или вчера ночью джелийский легионер убил солдата, и джелийцы позволили Калиду убить легионера, который сделал это. Они отдали его нам. Если кто-нибудь еще убьет, эти шестеро найдут убийцу и... вместе казнят его. И так будет до тех пор, пока убийства в Эр-Фроу не прекратятся. - Ондар грустно улыбнулась. - Трудно поверить, да? Создан совет, вот что это такое, городской совет. Джелийцы и делизийцы вместе. - Чтобы ослабить нас, - снова перебил женщину Карим. - Нет, чтобы показать гедам, что мы по крайней мере пытаемся жить по их законам, делаем то, что они приказывают, чтобы остаться в Эр-Фроу. - А что, тебе здесь нравится? - Карим фыркнул. - Так нравится, что ты готова позволить Джеле управлять нами? - Да, - в бешенстве крикнула Ондар. - Мне здесь нравится! Мне нравится есть вдосталь, не мерзнуть, быть там, где мой мужчина... где никто не может найти меня. А управляет нами Калид, а не Джела. Калид, Санкар и Келовар. - Келовар - нет. - Он согласился, - сказала Ондар. Она стояла, лицом к Эйрис, боком к Кариму, будто ей было больно смотреть на него, потом повернулась к мужчине, прижав к бокам руки с плотно стиснутыми кулаками. - Или ты хочешь сказать, Карим, что Келовар мог ослушаться Калида? Своего командира? Так вот как работает твоя "военная сметка"? А ты - если Калид даст тебе приказ, связанный с этими Кридогами - ты подчинишься своему командиру? Карим нахмурился. - Ответь мне. Ты подчинишься? По лицу Карима было видно, что он борется сам с собой. - Если Калид отдаст солдата этим подонкам и прикажет мне участвовать в этом... - начал он неуверенно. - То что ты сделаешь? - Я выполню приказ командира, - выдохнул он. Напряжение оставило Ондар. Она мягко, почти смиренно, будто извиняясь, дотронулась до руки Карима. - Я знала, что ты скажешь это. - Но Келовар мог не подчиниться. Он мог, Ондар. При имени Келовара Ондар снова повернулась к Эйрис. - Почему ты молчишь, Эйрис? Я знаю, что ты и Келовар... Эйрис почувствовала сухость в горле. Ей удалось выдавить из себя только одно слово: - Нет, это не так. - Мне кажется, - задумчиво продолжала Ондар, и Эйрис поняла, что она говорила это для Карима, чтобы проверить, насколько велика ее только что одержанная победа, - что это хуже для джелийцев, чем для нас. Они никогда не участвовали в сделках: попытки заполучить что-нибудь по лучшей цене только раздражают их, потому что им самим не разрешается поступать так. Моя мать торговала с Джелой. Они не могут торговаться, они не знают, как на самом деле нужно заключать сделки... - Потому что они дураки, - вмешался Карим, - тупые, как камень. Не позволяют мужчинам и женщинам-легионерам спать друг с другом, боятся беременности. Не позволяют легионерам спать с горожанками, потому что те ниже их по положению. Приходится их женщинам спать друг с другом - любопытно, как это они делают, интересно было бы посмотреть... Ондар сжала кулаки и обратилась к Эйрис: - Пойдем, пообедаешь с нами. - Нет. Мне... мне надо кое-что сделать, я... - Ты какая-то бледная. Не заболела? - В Эр-Фроу никто не болеет, - изрек Карим. Он пристальнее посмотрел на Эйрис. - Скажи нам, Эйрис, что ты думаешь о соглашении Кридогов? Ты еще ничего не сказала. - Я думаю, его заключили смелые люди, - свое убеждение Эйрис высказала тихим голосом, но это было ее собственное убеждение. - Все шестеро - смелые люди. Они решили попытаться остановить убийства, любой ценой... Эр-Фроу - не для убийств, и Дахар прав, что понял это. - Калид, - поправил ее Карим. Его глаза сузились. - За Делизию говорил Калид. - Она имела в виду и Калида тоже, - вмешалась Ондар. - Ты не видишь, что она устала? Иди, приляг, Эйрис. - Сейчас пойду. Стоя рядом с кухаркой, кипятящей отвар из шар-травы и ягод лин, она пыталась вспомнить слова Дахара и понять их скрытый смысл. "Почему делизийка беспокоится о джелийской проститутке? У тебя есть причина?" - спросил он с волнением. Возможно, Дахар искал подтверждения, что существует какая-то связь между ней и СуСу, между делизийцами и джелийцами - между ним и Калидом? "Это хуже для джелийцев, чем для нас, - сказала Ондар. - Они никогда не понимали сделок". Да, подумала Эйрис, потому, что джелийцы всегда стараются выполнить условия сделок. И вспомнила о Джехан, которая провела делизийку через вельд, считая, что к этому ее обязывает честь. Но когда Джехан убила мужчин, напавших, на Эйрис, и та спросила ее: "А что, если бы они были джелийцами?", даже Джехан, молодая и неискушенная, заметила, что два обязательства, которые противоречат друг другу, могут раздавить ее, как два катящихся навстречу камня, и в гневе отступила. Дахар не был ни молодым, ни неискушенным. Эйрис подумала о его остром уме, жадном до всего, чему учили геды, снова почувствовала его ладонь на своей руке и поняла, что у Дахара была какая-то своя боль, когда он нес варвара внутрь Стены. Его попытка не показать эту боль не удалась, когда она задала вопрос: "Что произошло сегодня утром? Что ты сделал?" Но то была только половина того, что она хотела спросить. Чего ему стоило то, что он сделал, и как смог позволить себе вступить в торг с делизийцами - вот что интересно Эйрис. Наверное, этот торг и причинил ему боль. - Держи, - сказала кухарка. - Два харбина. - Мы договаривались - один. - Нет, не договаривались. Два, - сказала женщина. - Это же базар, и на нем принято торговаться. - Она хитро блеснула глазами. Эйрис кинула кухарке под ноги одну монету и пошла прочь, сопровождаемая градом проклятий. Вряд ли стоило уделять внимание этому маленькому происшествию, но оно вывело Эйрис из себя, и она долго не могла успокоиться. Когда женщина дошла до караульных, почти стемнело. Караульные не разрешили ей пройти в залы делизийцев, она повернулась и пошла назад. Эйрис душила бессильная злоба, и она отчетливо представила себе, что должна чувствовать СуСу, эта крохотная женщина, почти ребенок, сидя одна в своей запертой комнате. Помня, что Дахар советовал ей не давать настою осесть, она не смешала отвары, а несла их в двух разных чашах, чтобы отдать их СуСу завтра, когда караульные начнут пропускать людей в Дом Обучения. Бедная девочка! Ей всю ночь придется пробыть одной! Эйрис осторожно поставила обе чаши в дальний угол своей комнаты, за кучей проволоки, электромагнитов и простеньких моторов, которые она научилась делать. Прислонившись спиной к стене, женщина уселась на подушках и закрыла глаза. Перед ней замелькали картины: белый великан и СуСу - испуганный, забитый ребенок, Дахар возле Стены, СуСу, умоляющая Гракса позволить ей остаться со своим другом, и Гракс, который так хорошо умеет все объяснять, но не умеет понять горя людей. Он к чему-то всегда прислушивается и думает о чем-то, чего другие не могут понять... Да, он действительно слушал, то о чем они говорили! Эйрис открыла глаза и выпрямилась. Ну конечно, Гракс именно слушал. Ясно, что внутри его прозрачного шлема из врофа находилось какое-то устройство, позволяющее ему слушать... что-то. Она сама научилась делать электромагниты, издававшие жужжание и щелчки. У гедов должны быть приборы, которые могут производить и другие звуки. Но где же тогда провода и электрические элементы? Подумав об этом, она посмеялась над своей глупостью: геды умеют растворять стены, они создали небесный свод. Им не нужны провода. Но что же тогда слушал Гракс? Щелчки? Голоса? Неужели это возможно? Люди не в состоянии узнать, что могут геды, а чего нет. Но если они слушали голоса, то чьи? Ответа не было. Эйрис долго ломала над этим голову, но, так ни до чего и не додумавшись, решила, что надо спросить у Гракса. Однако геды никогда не рассказывали ей о том, что слышат голоса внутри шлемов. С другой стороны, они обычно отвечали только на те вопросы, которые им задавали, и никогда не пытались говорить о том, о чем их не спрашивали. Раздумывая над всем этим, Эйрис долго не могла заснуть, поэтому сразу услышала, что в комнату кто-то вошел. Это был Келовар. Уже давно они обменялись замками, и теперь солдат мог свободно входить в ее комнату. Женщина пожалела, что ее уединение нарушили, и недовольно проговорила: - Я просила тебя не приходить больше, Келовар. - Знаю, но я должен был прийти. Она поднялась, радуясь, что он не застал ее раздетой, и пристальнее посмотрела на солдата. Светлые глаза Келовара странно сверкали. Но в отличие от Дахара, Келовар излучал что-то пугающее, и это отталкивало Эйрис. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что Келовар подобно тому кусту, росшему неподалеку от шар-травы, за время, проведенное в Эр-Фроу, изменился, стал менее цельным, чем был раньше, как будто душа его утратила свои мягкие и зеленые слои, завяла в тусклом свете неба гедов. Ценность науки чужаков могла оставить большинство людей безразличными, но почему в Эр-Фроу они изменились именно в худшую сторону? - Я должен был прийти, - повторил Келовар, - чтобы предупредить тебя. Холодок страха пробежал по спине Эйрис. Неужели кто-нибудь видел ее с Дахаром, заметил его ладонь на ее руке? - Не пытайся ночью снова пройти через посты, Эйрис. Ни за игрушками гедов, ни под каким другим предлогом. Игрушки подождут до утра. Никуда не ходи. - Откуда ты знаешь, что я пыталась? - Вопрос был глупым - если Келовар стал лейтенантом Калида, то, конечно, он должен был знать обо всем. Келовар пристально посмотрел на нее. Женщина узнала этот взгляд, хотела что-то ответить, но стены вокруг них вдруг заговорили: - Люди Эр-Фроу. Вопреки воле гедов в Эр-Фроу произошло два убийства. За это геды обещали изгнание. Люди пытаются прекратить убийства. Геды подождут и будут наблюдать за этой попыткой. Никто не будет изгнан до тех пор, пока геды ждут и наблюдают. Подбородок Келовара напрягся, выдавая охватившее его бешенство. Эйрис на шаг отошла от него, но он ничего не сказал, не сделал никакого замечания по поводу этого сообщения, которое, как и прежде, трижды повторилось тем же спокойным тоном. "Почему геды всегда обо всем говорят три раза? Не потому ли, что у них три глаза?" - подумала Эйрис и почувствовала приступ внезапного смеха - смеха облегчения. Келовар обвел глазами комнату, заставленную приборами гедов - "игрушками", и положил руки на плечи женщины. - Будь осторожна, Эйрис. Я все еще не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Она отступила назад, и его руки безвольно опустились. - Эйрис... - Нет, Келовар. Мне жаль, но нет. Ни сегодня, никогда. - Я не верю в это. - Поверь, пожалуйста. Никогда. Он ушел. Эйрис легла на подушки и попыталась заснуть. 33 - Не надо, Талот, - сказала Джехан и хотела погладить подругу по волосам, но тут же отвела руку. Талот не плакала, просто неподвижно лежала на подушках лицом вниз и не хотела, чтобы ее утешали. Талот вернулась после совещания "Кридогов" полностью владея собой, бледная, но с сухими глазами. Да, рассказала она Джехан, история, бродившая по джелийским залам - правда. Она сообщила о Джаллалудине Дахару, и Белазир позволила Калиду убить его. Все это правда. - Талот... - Оставь меня одну, Джехан. Я - сестра-легионер, а не мягкотелая проститутка! Джехан онемела. Талот права. Талот - сестра-легионер. Пусть слабость остается уделом горожан и проституток. Так было всегда. Только... Только в Эр-Фроу было больше предательства, чем в Джеле! Фу! Эр-Фроу - такой же предательский город, как и Делизия. Сестры-легионеры знают, что делать и что чувствовать, поэтому Талот нужно оставить наедине с ее бедами. Но почему же тогда ей, Джехан, казалось, что она не может так поступить? Почему ее мучило идиотское желание чем-нибудь ободрить, утешить подругу, несмотря на то, что та просила оставить ее в покое? Да и чем она сможет ей помочь? Короче, девушка совсем запуталась, пытаясь разобраться в том, как ей следует поступить. В этом странном городе все перепуталось, и нельзя уже было понять, что правильно, а что нет. Стены пророкотали сообщение о том, что изгнания не будет. Талот не подняла головы и не пошевелилась. Джехан слушала, превратившись в камень. Да, ничего уже нельзя изменить, а если и можно, то она не знает, как. 34 СуСу слегка приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Она ждала, сердце ее бешено колотилось, страх затуманивал глаза, и поэтому стены в глубине коридора колыхались. О, это ужасное колыхание металла! Но даже и оно не могло вспугнуть тишину, которая ее окружала. И эту тишину дал ей ее друг. Где же он, почему до сих пор не вернулся? Съежившись в углу своей комнаты, СуСу ждала всю ночь и боялась, что голоса снова начнут мучить ее. Гигант не возвращался, но не появились и голоса. Сидя в благословенной тишине, уже перед самым рассветом, когда страхи немного отступили, СуСу обрела способность думать. Гигант не вернулся, потому что чудовища заперли его внутри Стены. Ясно, что он стал пленником гедов. Раньше она тоже была их пленницей, но он ее спас, забрал к себе, подарил безопасность и прекрасную тишину. Он спас ее. Значит, теперь она должна спасти своего друга. От этой мысли женщина затрепетала, но с каждой минутой ее решение крепло. Да, она должна сделать это, должна спасти его! Маленькие босые ножки ступали беззвучно. Стоя на верху лестницы, женщина долго прислушивалась, наконец, дрожа, спустилась вниз и остановилась в огромном нижнем зале. Глаза ее расширились от страха. Рассвет еще не наступил. В холе было сумрачно и прохладно, все здесь казалось серым, за исключением пылающего оранжевого круга высоко на стене у лестницы. В отличие от круга в ее комнате, он слегка выступал над поверхностью оранжевым пузырем. В полумраке зала он показался ей слишком ярким и оттого пугающим. Круг должен быть белым, обязательно белым, тогда он станет похожим на ее друга и перестанет пугать ее. СуСу через голову стянула тунику. И лихорадочно сжала ее своими тонкими пальчиками, потом вскарабкалась вверх по лестнице и набросила тунику на оранжевый круг. Теперь он стал белым. СуСу, тяжело дыша, уцепилась за перила. Внизу раздался сигнал, крышки столов растворились, а вместо них появились другие, на каждой стояло по четыре чаши дымящейся еды. СуСу спустилась, сняла четыре чаши с ближайшего стола и поставила их на пол. От запаха еды у нее закружилась голова, снова накатила волна страха. Но все это не заставило женщину отказаться от ее плана. Она легла на бок, прижала колени к подбородку, превратившись в плоский комочек, и набрала воздуха в легкие. СуСу лежала на столе обнаженная, крохотная, как ребенок, и ждала. Казалось, прошла бесконечность, когда крышки на столах растворились сами по себе, и неубранные чаши медленно стали опускаться вниз. По бокам поднялись стенки, плавно наклоняясь вовнутрь. На какое-то мгновение женщине показалось, что она слишком большая, и смыкающийся металл не закроется над ней. Наконец тусклый свет исчез, и СуСу оказалась в темноте, запертой в лоне из врофа, маленькая и беззащитная. Сигнал тревоги не прозвучал. Обычно через вельд с детьми не ходили, и численно-рациональные геды знали, что пищевые шахты достаточно малы, даже для большого разброса размеров человеческих тел, вызванного широкой вариацией генов. Энциклопедист рассчитал возможные отклонения по кривой разброса, но туника женщины закрыла монитор, и сигнал тревоги не прозвучал. Оказавшись словно погребенной в могиле, СуСу всхлипнула и постаралась отогнать от себя черный ужас. Ее всю трясло от страха, но она все же не пожалела о том, что сделала. Женщина не чувствовала себя больше проституткой, она стала воином. Эта мысль четко отпечаталась в мозгу СуСу, и только она удерживала мозг, кости, и мышцы от полного распада. Что свободно дано, пусть вернется свободно. Он спас ее, а теперь заперт вместе с чудовищами. Что дано, пусть вернется. Конвейер бесшумно доставил СуСу внутрь Стены. 35 Джехан гордо прошествовала мимо трех сестер-легионеров расположившихся на краю тренировочного двора. Хотя едва рассвело, легионеры первого караула уже закончили свои утренние тренировки. Тройные мячи, арбалеты, дробиночные трубки, ножи валялись на траве. - Куда ты идешь? - спросила Джехан одна из сестер-легионеров, но та только нахмурилась и пошла дальше. - Она отправляется на охоту в лес, - предположила вторая. - В лесу не осталось дичи. Ну, или почти не осталось. Ты пропустишь Дом Обучения, - снова заговорила первая сестра-легионер. - А где Талот? - закричала третья. - А вам какое дело? - Джехан остановилась и хмуро взглянула на сестер. Та, что была постарше и сегодня отвечала за утренние тренировки, одернула одну из сестер-легионеров: - Шаримор, не приставай к ней. - Пусть отвечает, как подобает сестре-легионеру, - возмутилась Шаримор. - Где Талот, она пропустила тренировку? - В нашей комнате, - ответила Джехан. - А ты куда идешь? - Куда-нибудь, лишь бы не сидеть здесь. - Да ты и не сидела, Джехан, - примиряюще проговорила сестра постарше. - Ты тренировалась за целый легион. - Мы знаем, что Джехан неутомима, - злобно фыркнула Шаримор. Все сегодня были сердиты и взбудоражены вчерашними событиями, в которых еще никак не могли разобраться. Смерть Джаллалудина, Соглашение "Кридогов", разжалование первого лейтенанта, - все это никак не укладывалось в общепринятые понятия, а поэтому злило и выводило их из себя. - Довольно, - сказала сестра постарше. - Джехан, не ходи никуда одна. Мы должны соблюдать осторожность. Джехан взорвалась. Казалось, она только искала предлога, чтобы взорваться, стрельба по мишеням на тренировочном поле не дала ей возможности разрядиться, и она набросилась на сестер. - Осторожность! Теперь, оказывается, чтобы быть сестрой-легионером надо быть осторожной! Что же случилось? Или это просто другое название трусости? Все гневно зароптали, но начальница поднялась на ноги и ровным голосом проговорила: - Следующая атака, Джехан, возможно, будет со стороны Делизии против Джелы, возмездие за... вчерашнее. - Или они просто посмеются над нами, - пробормотал кто-то. - Мы не можем позволить себе терять легионеров. Ты же знаешь, как эти мерзавцы держат свое слово. Если ты будешь повсюду ходить одна... - Пусть только попробуют напасть, - огрызнулась Джехан. Она знала, что ведет себя глупо, но то, что она понимала это, злило ее еще больше. Девушка не прибавила больше ни слова и пошла прочь. Сестра-легионер была права, ей не следовало спорить, к не следует ходить одной. В чертовом городе гедов ничего нельзя сделать - в этом вся проблема. Нельзя охотиться, нельзя сражаться, нельзя покинуть Эр-Фроу. Куда ни пойдешь - всюду стены. И поделать с этим ничего нельзя. Ничего не могла сделать Джехан и для своей подруги. Талот отказалась от пищи, отказалась от любви, отказалась - в это невозможно было поверить - метать триболо на тренировочном поле. Когда Джехан спросила Талот, пойдет ли та в Дом Обучения, подруга не ответила, просто продолжала лежать, спрятав лицо в подушки. Ее рыжие волосы выбились из тугого легионерского узла, который она так и не распустила со вчерашней ночи. Вид этих перепутанных локонов вызвал в Джехан чувство невероятной беспомощности, которую она не могла выносить ни минутой дольше. Талот было плохо, и ее боль стала болью Джехан. И справиться с этой болью девушка не могла. Надо было что-то делать, помочь Талот снова стать самой собой. Иначе, Джехан чувствовала, что может сойти с ума. Она ненавидела этот город, где стены говорят, где они внезапно появляются из-под земли, где люди вынуждены менять свои привычки и законы, где нельзя быть такой, какой ты была раньше! Джехан со злостью рубанула ножом по головкам высокой ручейной травы. Вместо того, чтобы упасть и рассыпать на землю семена, головки пригнулись и безвольно закачались из стороны в сторону. Девушка решила пойти сегодня в Дом Обучения и, свернув с дорожки, отправилась в дикую часть города. Нет, учиться она сегодня не будет - ей надоела болтовня трехглазого чужака, не хотелось видеть первого лейтенанта, который каким-то образом перестал быть первым лейтенантом, и самодовольных делизийцев. Джехан шла быстро, для большей безопасности направляясь к северной стене. Дул легкий ветерок, но он не мог охладить ее пылающих щек. Она встряхнула головой и сжала рукой лук. Если бы ей попалась дичь и она хоть кого-нибудь подстрелила, если бы только она могла охотиться, если бы могла сделать хоть что-нибудь!.. Впереди и чуть слева от нее высилась громада пустого зала. Раньше в нем жил белый варвар со своей подругой-проституткой. Девушка замедлила шаг и услышала мужские голоса. Она наложила стрелу на тетиву, потом убрала ее и вместо этого достала трубку с дробью, которая висела у нее на поясе. Бешенство исчезло, внезапно уступив место холодной сосредоточенности. Используя куст колючек как прикрытие, она быстро выступила из-за угла и увидела делизийских солдат. Вот и прекрасно, сейчас она с ними разберется! Но это были не солдаты, а джелийские горожане - они стояли спиной к девушке. Горожане? Джехан опустила трубку и приготовилась спросить, что они здесь делают. Но в это время один из горожан пошевелился, и за ним Джехан увидела женщину. Это была делизийка-стеклодув. В каждой руке она держала чашу, ее лицо было очень бледным. Горожанин сделал шаг к Эйрис и протянул к ней крепкую руку. Женщина кинула чашу ему в лицо, повернулась и побежала. Горожане устремились за ней. Джехан показалось, что она снова в вельде, по ту сторону Серой Стены, что обессиленная и пошатывающаяся Эйрис прислонилась к дереву и спрашивает ее: "А что, если бы они были джелийцами, Джехан? Защитила бы ты меня тогда?" Но теперь она не обязана защищать Эйрис. Она пыталась защитить от боли Талот, но неудачно. А главнокомандующая отдала легионера врагу, чтобы тот убил его, первого лейтенанта изгнали из легиона, и все старые правильные законы превратились в стены, которые больше не могли никого защитить. Эйрис вскрикнула. Горожане повалили ее на траву, один заломил ей руки за голову, а другой подобрал большой валун. Убийство делизийца из мести было запрещено, но Белазир ничего не говорила об увечьях, ведущих к смерти. Эйрис высвободила одну ногу и с силой ударила в пах одному их нападающих, тот взвыл от боли. Другой от удивления ослабил хватку. И Эйрис сбросила его руки и попыталась освободиться. Джехан с изумлением взирала на эту сцену: М_о_к_р_и_ц_а_ сражалась! Слепо, неумело, без всякой надежды на успех, но она все же сражалась! Уже позже, снова и снова прокручивая в мозгу эту сцену, Джехан поняла, что если бы Эйрис пассивно лежала, если бы она причитала, плакала или умоляла своих врагов о пощаде, Джехан ушла бы, но Эйрис сопротивлялась. Она делала хоть что-то. И оттого, что женщина хотела помочь себе, оттого, что Джехан ничего не могла сделать для Талот, оттого, что все стены в этом отвратительном городе были не такие, как везде, оттого, что бездействие сводило ее с ума - Джехан подняла трубку с дробью. В этот момент человек, которого Эйрис ударила в пах, схватил большой валун и обрушил его на левую ногу женщины. Кость ниже колена сломалась. - Прекратите! Немедленно прекратите! - рванулась вперед Джехан. Человек, державший Эйрис за плечи, увидел сестру-легионера и вздрогнул от удивления. Второй медленно повернулся. Когда он увидел Джехан, на лице у него отразилось замешательство. - Отойдите от женщины! - приказала девушка. Ни один из горожан не был вооружен - только легионеры носили оружие. Не произнеся ни слова, они повиновались, как и полагалось горожанам. - Главнокомандующая приказала прекратить убийства, - сказала Джехан. - Мы и не собирались убивать ее, - ответил первый. Замешательство горожанина сменилось угрюмым гневом, который, как видела Джехан, он не решался показать. "Следующая атака, возможно, будет со стороны Делизии против Джелы", - сказала начальница на тренировочном дворе. Этого не должно было произойти. - Мы не собирались убивать ее, - повторил мужчина, на этот раз более уверенно. Джехан увидела, что Эйрис потеряла сознание. Из ее ноги торчала белая кость. - Главнокомандующая имела в виду, что нельзя совершать вообще никакого насилия! - холодно проговорила Джехан. - И не вам искажать ее слова. Идите ко входу в ее зал и ждите меня там. Один из горожан, явно испуганный, повернулся, чтобы идти, но тот, что сломал Эйрис ногу, удержал приятеля, положив руку ему на плечо. Тот облизнул губы и остался на месте. Глаза его встретились с глазами Джехан. Джелийские горожане. Невозможно поверить, что джелийские горожане могут ослушаться легионера - но значит, в этом проклятом месте, невозможное происходило постоянно. Если они ослушались ее приказа, должна ли она убить их? И сможет ли это сделать? С холодной уверенностью Джехан подумала, что знает ответ. Выпороть до бесчувствия за неповиновение - да, но не убивать. Она не может лишить жизни джелийских горожан, которых поклялась защищать. Это последнее, что осталось от правильного порядка вещей. Тем более она не будет убивать их ради делизийки-стеклодува. На секунду ее рука, державшая оружие, дрогнула. И мужчина заметил это. Он вытащил из-под рубашки нож гедов, которого у него не должно было быть, и шагнул вперед. Но он тоже был джелийцем, и Джела оставила в нем такой же след, как и в Джехан. Он тоже заколебался, и в этот момент Джехан схватила не трубку, не арбалет, а триболо и кинула его в мужчину. Горожанин рухнул на траву. Джехан успела выхватить дробиночную трубку и направить ее на второго мужчину, который был очень напуган и стоял не шевелясь. - Возьми нож первого горожанина и кинь его подальше. Свой тоже! - скомандовала сестра-легионер. Джелиец повиновался. Джехан гневно обратилась к упавшему: - Я могла бы мячом сломать тебе ногу, запомни это. Вставай и, если тебе дорога жизнь, беги к залам легионеров. Скажи, чтобы сюда пришел красно-синий. Если не подчинишься, клянусь, я сама прикончу тебя. Горожанин ушел. Джехан проследила за тем, как он завернул за угол, связала локти второму горожанину - тот смотрел на нее с таким нескрываемым гневом, что сестра-легионер предупреждающе нахмурилась, - и склонилась над Эйрис. Женщина понемногу начинала приходить в себя. На лбу у нее выступил холодный пот, ее вырвало, рука инстинктивно сжала руку Джехан, и та с отвращением отшатнулась. Девушка могла спокойно видеть, как кого-то рвет, но слабая рука Эйрис, похожая на руку ребенка, внушала ей отвращение. После руки ее Талот, такой сильной и мужественной, рука этой мокрицы... - Не двигайся, - рявкнула Джехан. - У тебя сломана нога. Лекарь уже идет. Эйрис пыталась что-то сказать. - Почему? - наконец проговорила она шепотом, и Джехан пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. - Тебе хочется знать, почему я помогла тебе? - Джехан нахмурилась. Она и сама не знала. Девушка попыталась освободить свою руку, но хватка Эйрис оказалась на удивление сильной. - По приказу главнокомандующей, делизийка. Не ради тебя! - Дахар... - волна боли прокатилась по лицу Эйрис. - Теперь придется... сделать то же са