ну женщину не брал силой! Эйрис промолчала. Ее мозг запылал почти осязаемым жаром. Жрец вспотел. Какого черта он чувствует себя пристыженным? Его сбили с толку. Она нарочно выбрала эту тему - это очевидно, только что ей нужно? Похоже, Эйрис хорошо подготовилась, а может, уже не раз с кем-нибудь спорила... Проститутка... Он гадал, что же она скажет дальше. С Белазир было проще, Дахар-наблюдатель отметил, что в эту минуту Эйрис казалась ему более чужой, чем геды. - Ты когда-нибудь хотел женщину, которую не имел права желать? Испытывал влечение к сестре-легионеру или к горожанке? Даже мальчишки говорили об этом только шепотом - на тренировочном дворе или в вельде. Женщине, если она не проститутка, не пристало интересоваться такими вещами. - Ответь, Дахар. Приходилось ли тебе желать сестру-легионера? В нем вспыхнул гнев. - Ты болтаешь о том, чего не понимаешь! К его величайшему удивлению, Эйрис громко, искренне рассмеялась. - То же самое мне сказала Джехан в вельде. Должно быть, так говорят учителя ваших легионеров, правда? Конечно, это было так, но ее смех, который вдруг напомнил насмешки Тея, только распалил гнев джелийца. И это говорит она... Эйрис перестала смеяться и вздохнула: - О, Дахар. У вас нет ни ухаживаний, ни любви, ни настоящего секса... Глупцы, вы сами себя обделили! Несмотря на смущение и гнев, он расслышал в ее голосе ноты неподдельного сожаления. Она повернула кресло к выходу, но Дахар схватился за дверную ручку. - Дай мне выйти, - велела Эйрис. Теперь в ее голосе звучал гнев - отражение гнева жреца. Она приготовилась к бою. - Нет. - Почему? Или ты собираешься взять меня насильно? Исстрадался без своих проституток, да? Когда ты был у них в последний раз? Неймется? - Ты сама говоришь как проститутка! - Почему? Вопрос, заданный гневным, обвиняющим тоном, потряс его. Дахар вдруг осознал, что рассуждать о сексуальном поведении человека для Эйрис - то же самое, что изучать его анатомию. И если он сумел забыть все, что раньше знал о медицине, то сумеет забыть и все, что знал о сексе. Она хотела говорить обо всем откровенно, хотела, чтобы ее друг принял свободу секса, как принял предложенную гедами свободу духа. Дахар вдруг почувствовал себя униженным, ибо понял, что был в ее представлении гибче, способнее, дальновиднее, чем на самом деле. - Пропусти меня. - Нет. Пожалуйста, Эйрис, не уходи. Она услышала в его голосе что-то новое. Они долго стояли неподвижно, едва различая друг друга в темноте. Наконец она снова заговорила, и голос ее стал теплее и нежнее. - Я хотела тебя. В Делизии мы говорим об этом откровенно. Но я... больше не делизийка. А ты больше не джелиец. И после той, первой ночи... Я хочу уйти. Дай мне выйти. - Почему ты меня не боишься? - вырвалось у Дахара. - Я боюсь. Это противоречило всякой логике. Сбитый с толку, Дахар нажал на оранжевый круг. Эйрис сидела, зажав в кулаке искалеченный большой палец. Вспыхнувший свет застиг ее врасплох. Она подняла голову. Слезы застилали ее глаза. Дахар опустился на колени рядом с ее парящим креслом, Эйрис повернулась и обняла его за шею. Он ощутил упругость ее груди, прижавшейся к его груди, а ее рука оказалась на его уже упругом члене. Так вели себя проститутки. Так же она вела себя со своими солдатами-делизийцами... Дахар отогнал мучительный образ прочь. Здесь не Делизия - Эр-Фроу. Измученный и опустошенный, бывший легионер все же нашел тогда верные слова. Но в ту, первую ночь, и сейчас навязчивая картина продолжала стоять перед его мысленным взором. Эйрис то ли засмеялась, то ли всхлипнула и попыталась оттолкнуть его. - Опомнись, жрец! Если мы станем любовниками, я навсегда останусь для тебя проституткой, а если нет, то рисковой бабенкой. Он не совсем понял, что означают последние слова делизийского жаргона, но неожиданное желание захлестнуло его. Желание, и нежность, и жгучая страсть. И все вместе не шло ни в какое сравнение с физическим влечением. Дахар потерял способность анализировать, он только вспомнил, что так же, как сейчас, в порыве желания, Эйрис отважно и в то же время нежно работала с приборами. В нетерпеливом стремлении познать сладость науки она словно ласкала все эти провода и батареи... - Я никогда не любил просто женщину, не проститутку, - преувеличенно грубо сказал он. - Тебе будет больно. Тебе было больно в прошлый раз? Эйрис покачала головой. - Все было хорошо. Я ведь сама этого хотела. Этого он тоже не понимал. Отогнав прочь призрак Келовара, Дахар поднял ее с кресла и перенес на подушки, в беспорядке разбросанные по полу. 48 Люди уходили в Стену и пропадали. Деревья в Эр-Фроу стояли пыльные и неподвижные. Из-под купола больше не капал дождь. Не цвели цветы. Колючий кустарник, менее прихотливый, чем цветковые, не погиб, но потемнел и стал податливым. Острые сухие травинки торчали, словно частокол лезвий. Кожная болезнь, с каждым днем поражавшая все новых и новых жителей Эр-Фроу, вызвала панику. Раньше люди ходили на занятия и потому знали, что все хвори - от бактерий. Они невидимы невооруженным глазом, а значит, их напускают злобные духи, обитавшие на Острове Мертвых. Но духи играли такую ничтожную роль в повседневной жизни Кома, что и джелийцы, и делизийцы склонны были относиться к ним не с мистическим ужасом, а со скептицизмом и злобой. Но грязевые повязки, целебные мази и прочие жреческие снадобья, тайком продаваемые джелийскими горожанами делизийским торговцам, не прекращали зуд. Группа джелийцев остановилась на врофовой дорожке. Впереди стояла девушка, все еще сжимавшая в руках флейту, символ своей профессии. Остальные подталкивали ее вперед, избегая, впрочем, касаться ее платья. Сделав несколько неуверенных шагов, девушка поворачивалась и жалобно смотрела на толпу. На бледном лице ярко выделялись красные расцарапанные пятна. - Отправляйся к гедам, - беззлобно, но настойчиво говорил кто-то. - В пустом доме всегда кто-нибудь есть. - Но это же рядом с джелийцами! - Там геды. - Оставьте меня! Отпустите! Ахмет, защити! Мы с тобой столько живем вместе! Ахмет уставился в землю и ничего не ответил. На шее горожанина пульсировала жилка. - А ну, живо вперед! - внезапно закричал какой-то потный коротышка. - Ты меня чуть не заразила! Вчера обедал рядом с тобой! Если я за... - Он оборвал себя на полуслове. Девушка по-прежнему не двигалась с места. - Я не пойду. Не пойду! По толпе пробежал ропот. Коротышка нагнулся и подобрал камень. Он сделал шаг вперед, но потом снова принялся уговаривать девушку: - Иди по-хорошему... Флейтистка стояла как вкопанная. Человек сделал еще один шаг. Девушка вскрикнула, повернулась и бросилась бежать к заброшенному дому. В толпе воцарилась тишина. Потом солдат, который стоял поодаль, вдруг произнес: - Провожу-ка ее. Как раз там эти подонки напали на женщину Келовара. Солдат достал дробовую трубку и зашагал вслед за флейтисткой пружинистой походкой тренированного бойца. Кучка делизийцев молча побрела назад, домой, и только Ахмет остался стоять неподвижно, со сжатыми кулаками. На его лицо падала тень. - Посветлел только один раствор - бульон с кислотой для стекла, которую принесла Эйрис, - устало сказал Дахар. - Ни одно лекарство, ни один антибиотик не действует. Ничего. - Он оторвался от увеличителя разочарованный. Увеличитель стоял на полу и доходил ему до пояса: темно-серый куб, без всяких украшений и такой тяжелый, что даже Дахар не мог его поднять. Такой увеличитель у гедов был всего один. - Дай посмотреть, - робко попросила Криджин. Она не смела подойти к увеличителю, пока Дахар не посторонился, но стоило ей заговорить о волновавшем всех предмете, и робости как не бывало. - Кислота, конечно, убьет бактерию, но и разъест кожу. Ничего хорошего. Эйрис уже готовила новый бульон, который должен был немедленно помутнеть, если туда попадет эта проклятая бактерия. - А если разбавить кислоту водой?.. - Тогда она не подействует, - отозвалась Криджин. - Нет смысла. - Все бессмысленно, - в сердцах сказал Илабор. - Ну нет! - вмешался Тей. - Мы выяснили, что на них не действует, и это уже хорошо. Это больше, чем мы знали раньше. - Он слегка улыбнулся со своего места у дальней стены. Маленький торговец проводил здесь больше всех времени, но никогда не помогал с экспериментами. Развалившись у стены и наблюдая, Тей просто присутствовал. Эйрис поняла, что на самом деле ему вовсе не интересно. Геды учили их постоянно проверять свои догадки и открытия. Она часто задумывалась, что же здесь нужно торговцу, пока не сообразила, что болезнь, охватившая Эр-Фроу, останется и после окончания обусловленного гедами срока. Если не удастся излечить заболевших, люди разнесут ее по всей Делизии и Джеле. Лекарство станет надежным источником дохода. - Вот если, - задумчиво продолжала Криджин, - если разбавить кислоту так, чтобы она не слишком сильно обжигала кожу, но убивала заразу... - А как это проверить? - возразил Дахар. - Допустим, бактерий мы все-таки увидим в увеличитель, а кожу? Пока не окунешь палец в раствор, не узнаешь, насколько он опасен. - А я-то думал, что жрецы всегда все проверяют на себе, - насмешливо заметил Тей. Дахар вспыхнул, его рука непроизвольно потянулась к оружию. Эйрис видела, каких усилий ему стоило сдержаться. Дахар вздернул подбородок и поглядел на Гракса. Гед ответил ему спокойным, непроницаемым взглядом, и постепенно бывший легионер успокоился. - Мы испытали все лекарства и антибиотики, - сказала Эйрис, - но мы не пробовали их смеси. Эта бактерия - новая для Кома и новая для гедов. Может быть, требуется... комбинация веществ, чтобы бороться с ней. Криджин быстро увидела слабое место. - Да у нас десятки снадобий и двенадцать антибиотиков! - воскликнула она. - Это сколько же понадобится лет, чтобы составить все возможные смеси во всех возможных пропорциях?.. - Но одна из них может подойти, - задумчиво произнес Дахар. Его усталость как рукой сняло. Лахаб, шлифовавший линзы в отведенном ему углу, оторвался от работы и произнес низким тягучим голосом: - У нас не осталось гноя, весь истратили. - В больных недостатка нет, - фыркнул Илабор. - Гракс, ты можешь принести нам пробы гноя больных, которые находятся внутри Стены? - спросила Криджин. - Да. "Да". Эйрис резко подвинула свое кресло так, чтобы лучше видеть лицо Гракса. - Но вчера ты сказал мне, Гракс, что люди там находятся в стазисе - как мы, когда нас погрузили в сон, или как моя нога - и потому не должны чесаться. Если они в стазисе, то как же могут гноиться их язвы? В комнате воцарилось молчание. Лицо Гракса стало напряженным. Наконец он ответил: - Ты не поняла моего объяснения. Я уже говорил, что пока твоих знаний недостаточно, чтобы понять суть стазиса. Существует много разновидностей стазиса. Стазис холодного сна, который вы испытали, попав внутрь Стены, отличается от стазиса, который окружает твою ногу. Этот стазис не полный. Подумай, Эйрис. Твоя кость, хоть и медленно, но продолжает срастаться. В противном случае применять стазис было бы бесполезно. То же самое и у людей внутри Стены. Нагноение продолжается, но они не чувствуют зуда. Как ты не чувствуешь боли в ноге, так и они не чешутся. Это не значит, что у тебя нет ноги, а у людей - болезни. В комнате снова повисло молчание. А в голове Эйрис так и вертелся вопрос, не заданный Граксом: "Зачем мне обманывать тебя?" Она взглянула на Криджин, на Илабора, на Тея. Похоже, они думали о том же. Эйрис повернулась к Дахару. Он смотрел на нее с удивлением. Встретив ее взгляд, черные глаза жреца сузились и стали серьезными. В доме джелийских горожан, в запертой комнате сидел очень худой, уже немолодой человек, опустив голову на руки. Он прислушивался к стуку в дверь. Рядом стояло семь чаш, наполненных водой, и большая миска холодного жаркого. В углу стоял таз, служивший ночным горшком; запах поглощался насыпанной на дно известью Стук продолжался. Человек поднял голову. Его лицо и руки покрывали красные пятна. Он начал отчаянно чесаться, пытался сдерживаться, но остановиться не мог Лицо и шея были расцарапаны уже до крови. Внезапно стук оборвался. Горожанин перевел дыхание и посмотрел на дверь, но замок не открылся. Никто не вошел. - Я не понимаю, почему не действует ни один антибиотик. Не понимаю, - повторил Дахар. Эйрис промолчала. На нее снизошло сонное блаженство, ей не хотелось ни говорить, ни думать. Они лежали в темной комнате Дахара. Он во весь рост вытянулся на спине, а Эйрис свернулась возле него клубочком и лениво рисовала большим пальцем круги у него на груди. В каком-то уголке ее памяти вяло шевельнулось воспоминание о Келоваре, о его груди, покрытой жесткими вьющимися волосами. Эйрис поморщилась. Она не вспомнила бы о Келоваре, если бы не подозревала, что Дахар тоже о нем не забыл. - Должно быть, потому, что бактерия такая маленькая, - сказал Дахар. - Слишком маленькая, чтобы ее увидеть. Если антибиотики смертельны для любого вида бактерий... - Мы этого не знаем, - перебила Эйрис. Подумав, он согласился: - Да. Не знаем. Но Гракс говорит, что это единственная известная гедам бактерия, на которую не действует ни один антибиотик. И единственная настолько маленькая, что ее не видно в увеличитель. Интересно, почему? - Может, она и не бактерия вовсе, - сказала Эйрис просто так, чтобы поддержать разговор. Но эта мысль вдруг захватила ее. Она прекратила чертить круги на груди Дахара. - Почему мы так уверены, что это бактерия? - А что же еще? - Не знаю. Но шесть десятициклов назад мы слыхом не слыхивали о бактериях. Почему бы не быть и чему-то другому, о чем мы тоже не знаем? - Но Гракс-то должен знать... Однако он ничего не говорит. Минуту Эйрис лежала молча. Потом заговорила, осторожно подбирая слова, боясь, как бы по неосторожности опять не вызвать отчуждения. - Гракс сказал, что гедам никогда не попадались бактерии, которые не гибли бы от гедийских антибиотиков. А вдруг этой болезнью болеют только люди? Он задумался. Она нащупала его руку, и его рука тотчас ответила ей крепким пожатием. В груди Эйрис что-то болезненно всколыхнулось. Так вот оно что! Когда их тела соприкасались, она всегда чувствовала какую-то скованность, исходившую от Дахара. Он вел себя совсем не так, как в минуты пьянящего наслаждения, которое доставляла им любовь. Он желал ее, ласкал, но она никогда не спрашивала, о чем он думает в эти минуты. Она не хотела этого знать. Но стоило им заговорить о науке гедов, и сдержанность, сомнения, замешательство исчезали. Они давно привыкли к странным чужим словам. С удовольствием предавались игре ума, и зачастую она заканчивалась любовной игрой. Дахар внутренне раскрепощался, его губы сжимали ее сосок со страстью, вызванной, как подозревала Эйрис, не только желанием. Она боялась спрашивать об этом - ведь именно такие разговоры напоминали бывшему легионеру о проститутках. Они не говорили о сексе. Эйрис вспомнила слова Джехан: "Болтаешь о том, чего не понимаешь", - и, лежа рядом с Дахаром, сжала кулаки. - Ладно, пусть не бактерии, - вслух размышлял Дахар, - пусть что-то другое. Но все-таки почему их не видно в увеличитель? - Должно быть, они слишком малы. - Мы различаем части клеток, даже самые мелкие. Значит, эти еще меньше? Как же они живут? - Не знаю, - призналась Эйрис. - Но Гракс сказал, что геды носят свои костюмы не только из-за воздуха, а еще и для того, чтобы защититься от неизвестных микроорганизмов. - И эти, выходит, мельче любого известного гедам микроорганизма, любой его составной части. Разве такое возможно? - Дахар, казалось, спорил сам с собой. - Не знаю. - Микроорганизм, но не бактерия, неизвестный гедам, слишком маленький, чтобы разглядеть его через увеличитель? Она поняла, что он нахмурился. - Но если они настолько малы... А может ли вообще существовать такая крошечная клетка?.. Скорее всего нет. Если, конечно, это не какая-то ее часть. - А что, если отбросить все, без чего можно обойтись, - что останется? - Но в клетке нет ничего лишнего. - А эта штука может быть не клеткой? - Все живое состоит из клеток, ты же помнишь, что нам говорили. - А если... если... - Эйрис рылась в своих воспоминаниях, сама не понимая, что же она ищет. - Если это не клетка, если оно обходится без ее составных частей... Не знаю, Дахар. Мы просто многого еще не знаем! Может, бывает что-нибудь другое в клетках, чего нельзя разглядеть в увеличитель. Гракс что-то говорил... Казалось, Дахар выдавливает из себя слова через силу: - Двойная спираль. - Двойная спираль не может жить вне клетки. - Так он утверждал. Эйрис помолчала. Бессмысленно сомневаться в познаниях Гракса. Если бы существовали другие микроорганизмы, он бы о них знал. Все, о чем говорили геды, рано или поздно подтверждалось. Какой смысл сомневаться? Но Дахар чувствовал ее сомнения, а она ощутила, как напряглось его тело. Осторожно, словно в руке у нее было слишком быстро нагретое и охлажденное стекло, Эйрис отпустила его руку и чуть отодвинулась, избегая дотрагиваться до него, пока говорит. - Дахар, что с нами будет? Скоро закончится этот год. Город умирает. Я не могу вернуться в Делизию, к Эмбри... - она слегка запнулась, пережидая приступ боли, которая временами затихала, но не оставляла ее никогда. - И ты не можешь вернуться в Джелу, не сможешь жить как простой горожанин. - Она хотела сказать "вернуться без меня", но не отважилась. - А почему бы нам не остаться с гедами? - Что ты?! Как это - остаться? Разве сами они останутся? Казалось, Дахар собирается с мыслями. Даже не прикасаясь к нему, Эйрис почувствовала, как напряглись и расслабились его мускулы. Крохотная искра пробежала между ними. Он знал кое-что еще и решил ей довериться. - Геды - жители другой звезды. Они отправятся на родную планету в своей... звездной лодке. Сегодня я спросил Гракса, собираются ли геды вернуться на Ком, и он ответил: да, через год или два. Мы - ты и я - можем отправиться с ними. "Через год или два". - Она даже мысленно повторила это по слогам. Ошеломленная Эйрис сидела на полу в темной запертой комнате, и ей казалось, что она падает в бездонную черную пропасть. Звездная лодка... Из груди Эйрис вырвался тихий стон изумления. Дахар неожиданно закрыл ей рот рукой. - Не торопись с ответом. Сейчас еще рано загадывать. Возможно, у нас просто не будет выбора - геды могут отказать нам, когда я попрошу их об этом - а пока у нас еще есть время, и надо узнать от гедов как можно больше... Ничего сейчас не говори. Правда, у тебя в Делизии дочь... - добавил он другим, уже мрачным тоном. - Но глупо не воспользоваться случаем, который, наверное, больше никогда не представится. Дахар сжал ее в страстном порыве, и Эйрис поняла, что вместе с нею он обнимает и те, почти недосягаемые, знания, которые все еще надеется получить. - Я люблю тебя, - скороговоркой, как неуклюжий юнец, пробормотал он. Радость вспыхнула подобно лучу, пробившемуся сквозь тучи, но следующие слова Дахара погасили ее. - Скажи, здесь был кто-нибудь еще... или только я? Никто больше не открывает этот замок? Ну, кроме СуСу? Изумление Эйрис мгновенно сменилось гневом. - Да как ты мог такое... Конечно, только ты! Или ты думаешь, солдаты ходят сюда, как на занятия, строем? Ты думаешь, если я делизийка, была делизийкой, я... черт возьми! Он застыл, все еще сжимая ее в объятиях, а Эйрис подумала, что ругаться научилась от Келовара. - На что ты злишься? - спросил Дахар. - Не ты ли говорила, что в Делизии мужчины и женщины говорят о сексе совершенно спокойно. Он не понял. Эйрис видела появившуюся между ними трещину и попыталась обуздать свой гнев. - Да. Но, Дахар, когда сестра-легионер наконец ложится в постель с мужчиной и начинает рожать детей, она что, делает это со всеми без разбору? Сразу с дюжиной? - Нет. - Вот и делизийки тоже. Особенно когда они... любят. - Наши матери обычно любят только своих подруг. Хотя спят с братьями-легионерами. Раньше Эйрис не думала об этом. - Неужели они продолжают спать со своими возлюбленными? - с искренним удивлением спросила она. - Конечно. - Одновременно и с мужчиной, и с женщиной? - Почему же нет? Покинувшим легион это уже не возбраняется. Она попыталась представить, как можно совокупляться с женщиной, соблюдая клятву легионера, потом с мужчиной, чтобы иметь детей, и снова с женщиной, которую любишь, и не смогла. Затем ей пришла другая мысль. Она спокойно сказала: - Ты предпочел бы, чтобы до тебя я спала с женщинами, а не с мужчинами. - Конечно. "Конечно!" Она поняла: теперь он, как и она, увидел разделявшую их пропасть. Голосом, который неожиданно напомнил ей Джехан - в нем чувствовалось то же нежелание идти окольными путями, то же стремление смести все преграды, - Дахар сказал: - Все это позади. Джелийцы, делизийцы - нас с тобой отовсюду прогнали, и ничто нас с ними не связывает. Мы в Эр-Фроу. Все в прошлом - братья-легионеры, Келовар, "Кридоги"... забудем о них. У нас все будет по-другому. Он просто не хотел замечать пропасть. Жрец никогда ничего не упускал, вдавался в подробности, до которых никому, кроме него, не было дела. Сейчас он хотел забыть о темных, грозных препятствиях, вставших на пути их близости. Эйрис тоже попыталась забыть о них. Его рука легла ей на грудь, она привлекла его к себе, и его губы жадно приникли к ее губам. - Убей ее, - приказала Белазир. Связанная делизийка смотрела на джелийскую главнокомандующую. Она не показывала страха, который охватил ее, только пылкую непокорность. Так встречали смерть легионеры без фантазии, слишком молодые, чтобы понять: мертвые не выигрывают сражений. Девушка-солдат гордо вздернула подбородок, глаза ее горели ненавистью. При других обстоятельствах глупость девчонки вызвала бы одновременно презрение и жалость, но Белазир потеряла способность испытывать и то, и другое. Все затопил безмерный стыд. Участники соглашения "Кридогов" выстроились перед связанной девушкой двумя рядами, трое против троих. Губы Калида сжались в тонкую линию. Лицо Санкара посерело, Исхак и Сьед замерли в молчании. Только глаза Келовара горели, как у девчонки. Исхак шагнул вперед, схватил делизийку за волосы, запрокинул ее голову, чтобы обнажить шею и приложил дробовую трубку к бледной коже, с которой давно сошел загар. Дробь ударила в тело в упор с такой силой, что девушка мгновенно рухнула на землю. Исхак выпустил ее волосы. Мертвые глаза не мигая смотрели на низкие черные тучи. Белазир, поступившись своей честью, отвернулась - она не смогла вынести это зрелище без содрогания. Смертям не видно конца. Ненавистное соглашение, которое должно было прекратить вражду между Делизией и Джелой, лишь глубже затягивало их в кровавую трясину. Белазир была легионером, кровь не волновала ее. Но убивать беспомощного, связанного - это ужасно! - Что дано - вернулось, - машинально произнес Исхак. Ему никто не ответил. 49 Джехан вихрем влетела в комнату и швырнула триболо в угол. Оно ударилось в стену, отскочило и покатилось по полу. - Идиоты, безмозглые кридоги! Они забыли, зачем мы здесь, наши дорогие сестрички. Разлеглись на травке, треплются, как проститутки, и толстеют, как горожанки. Да нет, они уже толще любой из этих куриц. Тьфу, им не одолеть и делизийского младенца с прутиком в руках. Белазир следовало бы взгреть их всех хорошенько. По правде говоря, Талот, с тех пор, как десятицикл назад вся эта болтовня в Доме Обучения закончилась... Талот? Подруга молчала. Она сидела в углу, поджав ноги и уронив голову на колени. Она подняла лицо, и Джехан все поняла. Спина ее покрылась холодным потом. - Талот, у тебя сыпь. Подруга кивнула. Это простое движение отозвалось в ней страшным зудом. Она начала царапать шею, колени, снова шею, потом руки. Со слезами стыда она чесалась в паху, вздрагивая, словно от ударов кнута. На ее подбородке и возле ушей виднелись красные пятна с ранками от ногтей. - Давно? - прошептала Джехан. - Со вчерашнего вечера. Я не хотела, чтобы ты узнала... - Как же я могла не узнать? Сильно чешется? Талот всхлипнула. - Очень, все время. Не подходи ко мне! - Не глупи, - сказала Джехан, делая шаг к подруге, но Талот вскочила, сжимая в руке нож. - Я ударю, Джехан, не подходи! Я не хочу, чтобы ты подхватила заражу. - Не подхвачу. А если и заражусь, то мне будет легче, чем тебе. Говорят, чем тоньше кожа, тем хуже. - Все-таки она остановилась. Какую чушь она городит! Любовь и страх боролись в ней, выводя девушку из терпения. - Не глупи, Талот, не подхвачу я чесотку. Бадр давно заболела, а ее любовница, Сафия, здорова. А тот брат, забыла, как его зовут, прятал друга в своей комнате чуть ли не десятицикл, пока его не выследили... Они все время жили вместе, и он не заболел. Талот ухватилась за слова Джехан, как утопающий за соломинку. - Тогда я могла бы... я не хочу идти к гедам, Джехан. Никто из тех, кто ушел, еще не вернулся. Однажды я уже входила в Стену, чтобы попасть в Эр-Фроу, но тогда я не знала тебя, и я... - Ее голос вдруг оборвался. - Я была сильнее. У Джехан перехватило горло. Это правда. Талот ослабела, будто что-то умерло в ней со смертью Джаллалудина, после позорного рождения "Кридогов" под началом Белазир. Но слабость Талот не отталкивала Джехан, напротив, Талот стала ей еще дороже, и это тоже было загадкой в этом городе загадок. Тьфу! Когда же она наконец избавится от этих нудных мыслей! - Тебе совсем не обязательно идти туда. Я приведу жреца! У Талот начался еще один приступ зуда. Когда он немного утих, она попросила: - Не бросай меня, Джехан. - Никогда. Джехан привела жрицу, ту самую, что лечила Эйрис. Молодая лекарша только покачала головой и сказала, избегая смотреть в глаза подруг: - У меня нет лекарства. - Ты же дала что-то той делизийке! А перед нами стоишь и качаешь головой, как... - Будь у нас лекарство от этой болезни, - огрызнулась девушка, - мы не отправляли бы людей к гедам. Но его нет. Если Талот не пойдет к ним, ей никто не сможет помочь. Разве что... - Что? - встрепенулась Джехан. Сестра-жрица колебалась. - Поговаривают, будто в Доме Обучения гед и эти шестеро готовят новое лекарство. - Лекарша поджала губы. Изгнанный первый лейтенант, у которого на плече еще остался след от двойной спирали, был среди этих шестерых. - Спроси у них, если хочешь. Но, думаю, тут никто не поможет... - Почему? - Что знают о наших болезнях эти чудовища? А делизийцы? Они способны только на предательство. Хотя предают не только делизийцы. Она ушла. Джехан захлопнула дверь и подумала, до чего же скользкие эти красно-синие! Может, в рассказах о жрецах, пьющих человеческую кровь, и есть доля правды. Девушка повернулась и склонилась над Талот. Она старалась не делать резких движений. - Не подходи близко, Джехан. - Ладно... не буду. Послушай, Талот. Сегодня я в карауле, но, как только освобожусь, сразу приду. Я не брошу тебя и никому не отдам. Оставайся здесь и никому не открывай. - Я не могу, я не выдержу, Джехан. Стены - все время стены, ни одного окна, ни глотка свежего воздуха... Тут никакая болезнь не пройдет... Обе они с детства привыкли к тяжелым упражнениям, суровому вельду и вольному ветру. Джехан хорошо понимала подругу. - Тогда выходи только ночью, избегай встреч и держись поближе к Стене. - Хорошо. - Я люблю тебя, Талот. - Даже такую? - Талот горько усмехнулась. - Молчи. Мы будем вместе всегда, что бы ни случилось. - Да, - отозвалась Талот и снова принялась чесаться. Джехан пора было заступать на пост. Она сбежала вниз по лестнице. Выглядела она так ужасно, что ни одна сестра не решилась с ней заговорить. Никогда еще часы в карауле не казались ей такими долгими. Время текло гнетуще медленно, и Джехан вся извелась. Неумолимой вереницей передней проносились знакомые образы: тело подруги, испещренное красными точками; бледное лицо Эйрис, неумело сопротивлявшейся нападавшим; странные плоские лица трехглазых чудовищ; белая прядь, серебрившаяся среди рыжих волос Талот... Справа от нее кто-то ломился сквозь кусты. Сжимая в одной руке дробовую трубку, а в другой кинжал, Джехан поднялась и прислушалась. Шум приближался, ветви хлестали. Наконец завеса кустарника раздвинулась, и таинственное существо выбралось на врофовую дорожку в нескольких шагах от притаившейся Джехан. Тощий, едва окрепший детеныш кридога. Шерсть на нем висела клочьями. Джехан с удивлением наблюдала за зверем: охотники давно истребили дичь в лесу. Кто бы мог подумать, что не всю? Какого черта сюда притащился этот щенок? Тем временем шелудивый звереныш бешено закрутился на месте, пытаясь дотянуться слюнявой пастью до собственной спины, начал катался по камням, тереть морду передними лапами - и все это в полной тишине. Вероятна, вой уже не облегчал его страданий. Джехан быстро прикинула направление ветра, раздвинула ветви, которые могли помешать... Не спугнуть бы... Но животное даже не почуяло ее запаха, и девушка все поняла. Она как можно точнее прицелилась и выстрелила. Дробь попала зверю в голову. Он взвыл, но вскоре замолк. Джехан не сразу покинула свое убежище. А вдруг кридог - всего лишь ловушка, расставленная врагом? Кроме того, его вой мог привлечь сюда людей. Наконец она решила, что все в порядке, выбралась на тропинку и склонилась над телом зверя. Оружие все-таки держала наготове. Она должна была убедиться... Даже в сером предрассветном сумраке Джехан различила, что это самка. Серую кожу на животе, почти лишенную шерсти, сплошь покрывали гноящиеся язвы. Давно ли кридожка заболела? У людей чесотка завелась дней сто назад - почти три десятицикла. Уже тогда в Эр-Фроу не осталось зверей. Во всяком случае, Джехан могла поклясться, что кридогов почти не осталось. У этого кожа на боках присохла к ребрам. Ему было нечего есть, или он настолько ослаб от чесотки, что не мог осилить даже самого хилого делизийца. А может, болезнь отбивает аппетит? Джехан вздрогнула. Талот... Однако пора в укрытие, не то можно по глупости превратиться из стрелка в хорошую мишень. Джехан снова спряталась, приказала себе стать звеном цепи караульных постов и замерла, пытаясь впасть в легкий транс. Обычно это позволяло ей, отдыхая мыслями, оставаться сверхъестественно чуткой. Но на этот раз ничего не получилось. Мозг рисовал картину за картиной: Талот, поднимающая покрытое сыпью лицо; бледная Эйрис, неумело отбивающаяся от негодяев; странные плоские лица гедов с тремя глазами... И в довершение - труп больного кридога, распластавшийся на дорожке из врофа. Впервые в жизни безупречное чувство времени подвело ее. Джехан не знала, когда начался этот бесконечный караул, и сколько еще осталось стоять. Снова и снова ей чудился свист приближающейся смены, но когда он действительно раздался, и брат-легионер возник рядом, она ничего не услышала и схватилась за нож. Уже почти рассвело. Серый полумрак медленно рассеивался. Сквозь ветви больных деревьев проглянул светлеющий купол "неба". Джехан бросилась по тропинке прочь от внешних постов караула и, остановившись по пути только для того, чтобы подать сигнал внутренним постам, вихрем ворвалась в дом, взлетела по лестнице, прижала большой палец к замку, рывком распахнула дверь и с размаху хлопнула ладонью по оранжевому кругу. Комната озарилась светом. Она была пуста. Талот исчезла. 50 Дахар прислонился к стене и закрыл глаза. Он не решался протереть их - не успел помыть руки. Время, когда он ничего не знал о дезинфицирующем растворе, казалось немыслимо далеким, частью другой жизни. Дахар подумал, что помыться следует немедленно, пока он не заснул стоя, но слишком устал, чтобы просто двинуться с места. Остальные давным-давно отправились спать. А он провел над увеличителем и образцами двадцать часов и так и не получил никакого результата: ни сочетания антибиотиков, ни смеси со снадобьями не прекращали рост бактерий, которых нельзя было увидеть, но которые должны были существовать, потому что именно от них раствор гноя мутнел, а кридоги впадали в бешенство. В комнате, оснащенной новым оборудованием, витали запахи гноя, дезинфекции, звериных трупов и пота четырех человек, которые здесь трудились. Илабор нес солдатскую службу и не мог приходить часто, а Тей не работал вообще. Дахар доплелся до стола, превращенного Граксом в неиссякаемый источник. Вода вытекала из одной трубки, наполняла углубление и утекала в другую. Потом, очищенная, возвращалась в первую. На Эйрис это произвело огромное впечатление, и она тут же принялась сооружать нечто подобное из подручных материалов. Делизийка разрывалась между этим занятием и поисками лекарства. Лахаб разрывался между этой работой и своими линзами. Но все их усилия ни к чему не приводили. Остановить рост бактерий никак не удавалось. Эти бактерии не могли быть бактериями, иначе на них действовали бы антибиотики, но и ничем другим быть тоже не могли. Дахар слишком устал, чтобы снова начать бег по этому замкнутому кругу. Эйрис, наверное, давно в его комнате - выждала, пока коридор опустеет и пробралась туда. Там ее защищают дверь и уверенность, что никто в Эр-Фроу не знает, где ее искать. Вероятно, не дождалась его, заснула. Дахар представил себе, как Эйрис спит, свернувшись калачиком, и нежность заполнила его сердце. Он не переставал удивляться этому чувству. Нежность не всегда означала желание. Сегодня он слишком измучен. Вокруг сплошные стены, подумал Дахар. Стены нашего невежества. Мы ничего не понимаем и никогда ничего не поймем. Рядом с гедами мы просто варвары... Однако геды тоже не могут раскусить эту "небактерию". Дахару хотелось помыться и лечь спать тут же, в рабочей комнате, чтобы не тащиться к себе по коридору, но вместе с тем он мечтал оказаться рядом с Эйрис. Наконец он, пошатываясь, двинулся к выходу. И тут в нем проснулся воин. Перед тем как распахнуть дверь, Дахар достал нож и занял самую выгодную позицию для отражения внезапной атаки. В коридоре, свернувшись под дверью, спала проститутка. СуСу жида вместе с Эйрис, но никогда не входила в комнату сама. Если девочка почему-то оставалась снаружи, когда Эйрис была в рабочей комнате или у Дахара, то СуСу ждала в коридоре, пока дверь не открывалась. Сегодня Эйрис, наверное, подумала, что СуСу у себя, и не вышла открыть ей, вот она и уснула под дверью. Дахар наклонился над девушкой. Во сне ее лицо казалось удивительно спокойным. Десятициклами он старался не замечать СуСу. "Я никогда не брал женщину силой", - как-то сказал он Эйрис. И хотя он не лгал, теперь, после ночей, проведенных с Эйрис, - ночей, когда они разговаривали, любили друг друга, ночей, полных этой странной, изумительной нежности, - его отношения с проституткой казались насилием. Хотя и припомнить, чтобы СуСу кричала или сопротивлялась он не мог. Дахар криво усмехнулся. Кто сказал, что насилие не может твориться бесшумно? Он не хотел оставлять беззащитную девушку в коридоре, но знал: стоит к ней прикоснуться, и она превратится в бешеного зверька, а он слишком измотан, чтобы вынести еще и это. И к тому же вдруг понял, что не хочет к ней прикасаться. Интересно, почему? Потому что СуСу - джелийка? Или потому, что, пока Эйрис не сказала ему об этом, он не замечал, какая она еще маленькая? А может, потому, что, вспоминая ночь, проведенную с СуСу, всегда чувствовал вину перед Эйрис, у которой была дочь немногим моложе. Неважно. Глупо теперь гадать. Здесь не Джела и не Делизия. Здесь Эр-Фроу. В Эр-Фроу эта девчонка проводит время с Эйрис и гедами. Здесь Эр-Фроу. Уцепившись за эту мысль, он наклонился и осторожно, стараясь не разбудить, поднял СуСу. Она была легкая, как пушинка. Ему не хотелось нести ее в свою комнату, и он осторожно двинулся по коридору к комнате Эйрис. СуСу вдруг проснулась и посмотрела прямо ему в глаза. Взгляд девушки прорвал завесу его усталости и хлестнул по нервам. Дахар боялся взрыва бешенства. Но тут было не бешенство, и не гнев, не страх. Ему показалось, что именно так должны смотреть трехглазые чудовища, явившиеся с далекой звезды, хотя они никогда так не смотрели - со слепой враждебностью существа, совершенно чуждого этому миру, враждебностью, исключающей понимание или перемирие. Такие глаза иногда чудились ему во тьме вельда, за пламенем костра. В них светился холод и страх. Вздрогнув, Дахар опустил СуСу на ноги. Она сразу убежала и скрылась за поворотом. Распущенные волосы летели за ней черным шлейфом. Первое же прикосновение к Эйрис, раскинувшейся на подушках, развеяло его усталость как дым. Она сразу проснулась. В нем разгорелось загадочное, волнующее, странное желание - обнять ее, поверить все сомнения и страхи терпеливому женскому уху. Из ниоткуда перед Дахаром вдруг всплыло обнаженное тело СуСу. Воспоминание казалось реальнее сегодняшней встречи. Лаская Эйрис и думая о СуСу, Дахар поймал себя на том, что забыл об усталости. - Дахар, - счастливым голосом сказала Эйрис и поцеловала его. Он ощутил тепло ее губ. Губы Эйрис, глаза СуСу... полные враждебности и ненависти... Он опустился на Эйрис и ртом сжал ее губы. Слишком сильно, сильнее, чем надо. Он словно мстил за враждебность СуСу, за долгие, бессмысленные годы, за неудачу в рабочей комнате, за все. Податливое тело женщины приняло боль. Дахар еще крепче сжал ее в объятиях. Она не могла равняться силой с сестрой-легионером, такая хрупкая, что, не сдерживай он себя, ему ничего не стоило бы сломать ей ребра. Эйрис вскрикнула и оттолкнула его. - Дахар... Дахар с ужасом спохватился. Он позабыл, кто с ним, и потерял голову. - Эйрис... Прости! Он сразу же выпустил ее и стал шарить рукой по стене в поисках оранжевого круга. Свет залил комнату. Эйрис села, щурясь от яркого света. Она казалась взволнованной, но не испуганной. - Что случилось? - Я хотел сделать тебе больно, хотел... Нет, не стоит. Не знаю, что на меня нашло. Поверь, это не намеренно! - Конечно, нет, - мягко сказала Эйрис. Они посмотрели друг на друга с внезапной настороженностью. Потом она медленно заговорила: - Я наблюдала за тобой. Давно, много циклов назад, когда Гракс впервые принес маленький увеличитель, ты ножом вырезал кусочек плоти из собственного рта. Очень острый нож, ты сунул его прямо в рот... Усталость, ненависть, которую он увидел в глазах СуСу, - все снова навалилось на Дахара. Он схватил Эйрис за запястье и повернул ее руку ладонью кверху. На ладони и у основания большого пальца белело множество шрамов. - Это ведь от стекла, из-за которого тебя прогнали, так? Из-за двойной спирали, да? - Да... - Зачем ты порезалась этим стеклом? - Затем, что я потеряла Эмбри. Затем, что я потеряла... все. Делизию, Эмбри, свою мастерскую. - И ты специально причинила себе боль. - Да. И мне стало легче... Не смотри на меня так! - горячо выпалила Эйрис. - Я сделала это намеренно, но теперь бы так не поступила. - Ее горячность явно скрывала страх. Они оба видели, какой перед ними открывается путь. Это стало ясно уже в первую ночь, проведенную вместе. - Ты повредила мышцы и нервные волокна, - заметил Дахар. - Ты повернула свое ожесточение против самой себя. Тебе было приятно испытывать боль. - Это было раньше, но не сейчас. Не в Эр-Фроу. - Да. Не в Эр-Фроу. В Эр-Фроу ты спишь с мужчинами, привыкшими к насилию. С Келоваром. Со мной. Эйрис попыталась высвободить руку, но он сжал ее так, что неминуемо должны были остаться синяки. Делизийка снова попыталась вырваться, но не смогла и задышала часто и хрипло. - А в Делизии твоими любовниками были только солдаты, - сказал он каким-то чужим голосом. - Все как один, ведь так? Она не ответила. - Ни стеклодувы, ни гончары, никто, кроме солдат, всегда только они? И тебе нравится, когда... Ответь же мне, милая. - Не называй меня так! - Только солдаты, - повторил Дахар. - А легионер из Джелы еще лучше. Сильнее возбуждает... - Ты действительно так думаешь, Дахар? - Эйрис вскинула голову. - Ты легионер, но бывший. Но к тому же и бывший лекарь, и когда я наблюдала за тобой, как ты впитывал знания... Не знаю! Что именно ты хочешь услышать? Почему боль изгнания я выместила на самой себе? Но разве лучше, если бы меня постоянно жгла слепая ненависть, как Келовара? Лучше, если бы я свихнулась, как СуСу? Дахар снова вспомнил проститутку, изо всех сил старавшуюся доставить ему удовольствие, и отпустил руку Эйрис. На запястье остались красные пятна. - Утрата и ожесточение, - гневно продолжала Эйрис. - Почему-то они всегда вместе. Особенно в Эр-Фроу. Но ты не хочешь этого видеть, ты не замечаешь того, что стало с людьми... - Ну хватит, - грубо оборвал ее Дахар и отвернулся. - Мне нужно вернуться в рабочую комнату. Я оставил дверь незапертой, потому относил СуСу. - СуСу? - обеспокоенно переспросила Эйрис и снова в утомленном мозгу Дахара две женщины слились в одну. Ни одна из них не была тем, чем казалась, у обеих было оружие, против которого он не умел защищаться. У Эйрис - слова, а у СуСу - смертельная ненависть, горящая во взгляде... - Девочка уснула в коридоре. Знаешь, как она посмотрела на меня?.. - Да. Я знаю взгляд СуСу. Она не может забыть свое горе, клинки ожесточения полосуют ее душу при каждом вздохе. Что творили ваши доблестные братья-легионеры, что довело ее до такого состояния? Джелийской проститутке нечем выразить свою ненависть, кроме взгляда, не так ли? А ты обрушил ее ненависть на меня. Ты бы хотел, чтобы я тоже стала человеконенавистницей после того, как потеряла Эмбри? Или так же ожесточилась, как Келовар? Или превратилась в двуглазое подобие гедов, как ты? Она сильно, но неумело толкнула его в грудь. Дахар схватил ее за руки, постарался удержать. Она еще раз замахнулась, разозленная уже по-настоящему, ее зубы сомкнулись на его плече, и прокусили рубашку вместе с кожей. И тут же сама закричала от боли. Он забыл о ее сломанной ноге - или предпочел не вспоминать - и швырнул на пол гораздо грубее, чем следовало. Дахар опустился на колени и прижал ее к себе. Она не сопротивлялась. Они долго сидели, замерев. На этот раз пропасть разверзлась там, где они меньше всего ожидали. Наконец Эйрис сдавленно произнесла: - Кем бы ты ни был, я все равно хочу быть с тобой. Но на занятиях, когда ты смотрел на гедийское оборудование... Да разве так важно, почему я хочу тебя? Если легионер пользуется любой потаскухой... - Прекрати, - холодно произнес он. - Все в прошлом. Она не ответила. - Утраты и ожесточение - будь они прокляты! Люди теряют что-то, пусть по чьей-то вине, а ожесточаются на весь белый свет. Особенно в Эр-Фроу. Эр-Фроу дал нам знания, но не только. - Дахар неподвижно сидел рядом, и Эйрис не могла остановиться: - Ты не хочешь об этом думать. Но что-то здесь... Когда я изгнанницей впервые вошла сюда, мне показалось, что я после долгого ненастья наконец-то вижу солнечный свет. У меня закружилась голова. Наука, еда и тепло, это живительное тепло! Я бы замерзла в вельде. Одна, без Эмбри... нет, выслушай меня, Дахар. Потом я заметила, что чем дольше люди здесь живут, тем сильнее их жестокость. Ты ведь помнишь: когда Делизия и Джела заключали перемирие, убийства случались не так уж часто. Делизийские торговцы и джелийские горожане обменивались товаром. Тей мне сказал, что однажды побывал в Джеле. В мастерской поговаривали, что джелийские и делизийские рудокопы работали в шахтах вместе даже во время войны. Когда один из городов нарушал перемирие и на границах шли бои, это все равно было непохоже на то, что происходит сейчас в Эр-Фроу. Здесь больше дикости, насилия - несмотря на то, что геды запретили насилие. Насилие, жестокость распространяются, как эта чесотка, которой прежде не знали. И они продолжают расти. - Эр-Фроу дал нам науку, которую мы сами не создали бы и за сотни лет, - сердито проворчал он. - Я знаю. Знаю. Но насилие растет. Деревья и трава умирают, а насилие и жестокость растут. Дахар лежал неподвижно. Он представил затуманенные гноем сосуды с бактериями, которые непрестанно размножались. - Ты ошибаешься, Эйрис. Джела и Делизия всегда воевали. В Эр-Фроу гедам удалось организовать нечто прямо противоположное - сотрудничество Джелы и Делизии. Криджин, Лахаб и мы вместе работаем с Граксом. А "Кридоги"? - Он слегка запнулся на этом слове и холодно продолжил: - Не важно по каким мотивам, но Белазир и Калид вступили в соглашение. Ты и я - мы тоже вместе... Если последние слова ее и задели, она ничем этого не показала. - Значит, сотрудничество и насилие растут вместе. За пределами этого странного города такого никогда не происходило... Не знаю, но мне кажется, что Эр-Фроу переродил людей. Он понимал ход ее мыслей, они выстраивались в последовательность, но какой вывод? По-видимому, Эйрис не впервые задумалась об этом. Должно быть, она снова и снова идет по замкнутому кругу рассуждений, подобно тому, как сам он бродил вокруг проклятых бактерий. Дахара разобрала досада. - Неужели Эр-Фроу не дал людям ничего хорошего? - Не знаю. - А я знаю. Геды дали нам науку, медицину, знания. Кое-что ты же первая и оценила. - Да, - очень тихо отозвалась Эйрис. - А теперь нападаешь на то, что любишь. Правильно говорят: "Делизия для предательства". Наверное, твоим согражданам не следовало тебя прогонять. Ты такая же, как и они. Эйрис не ответила, не отстранилась. Несмотря на пелену гнева, пелену одуряющей усталости и боли, которую они причиняли друг другу, - неужели с женщинами всегда так? - Дахар испытывал невольное восхищение Эйрис. Она откровенно высказывала все, что думала, а быстрые переходы от восхищения к раздражению и гневу, от желания к озлоблению ставили его в тупик. Нет, он решительно ее не понимал. И к тому же очень устал. - Эйрис, - начал он ворчливо, но она перебила его. - Эр-Фроу многое отнял у людей. - Что? - Не знаю. В Эр-Фроу вражда между Делизией и Джелой вспыхнула с новой силой. Этот город лишил людей чего-то. Здесь недостаточно места, чтобы солдаты и легионеры могли избегать друг друга. Нас постоянно сталкивают: Джехан и меня, тебя и меня, Белазир и Калида. Эр-Фроу в чем-то обездолил людей и теперь гибнет сам. - Она успокоилась, гнев поутих, и она продолжала: - Что-то утрачено, и насилие разрастается. Дахар почувствовал слабое покалывание в затылке. Какая-то мысль формировалась у него в голове. Такое состояние он испытывал всякий раз, когда перед ним открывалось что-то новое в гедийской науке. Дахар и сам не понимал, с чем оно, это покалывание, связано. - У нас что-то отняли, - твердила Эйрис, - не дали, а отняли. Дахар сжал ее пальцы. - Рост. Ты сказала, что насилие разрастается, Эйрис, - ты так сказала. Что-то исчезло, и насилие приумножилось. Они смотрели друг на друга. Она не сразу поняла, что он говорит о другом. Необычное волнение придавало его грубому, усталому лицу какое-то шальное выражение. - Эйрис, что-то изменилось, и начался рост... Теперь она поняла. - Бактерии. Они начали расти. - Да, бактерии, или как их там. Чесотка началась не оттого, что они появились, а оттого, что стали размножаться быстрее. Что-то изменилось. - Но что? - Не знаю. Навряд ли здесь лучше с питательными веществами. Кожа так и осталась кожей. Скорее самим людям чего-то не хватает. А раньше хватало. Или вода другая. Раньше-то все мылись в реке. Может быть, здешняя вода чем-нибудь отличается от речной? - Нет, я спрашивала Гракса. Вода из реки по трубам подается в Эр-Фроу, а из них - в бани и ручьи. - Но сначала фильтруется. Бактерии не могут попасть сюда с водой. Раньше в Эр-Фроу никто не болел... Пытаясь привести в порядок свои мысли, жрец отчаянно тряхнул головой. Красная пелена расплывалась у него перед глазами, от усталости и возбуждения по телу пробежала дрожь. Эйрис с любопытством наблюдала за муками рождения догадки. - Нет, вода здесь ни при чем. А воздух? Воздух тут всегда влажный. Как подействует на язвы сухой воздух? В вельде во время Легкого сна воздух совершенно сухой от жары. А что, если высушить воздух печью для обжига? - Воздух Легкого сна, - медленно повторила Эйрис. Но Дахар не слушал ее. Мысли бывшего жреца неслись дальше. Печь высушит гной, и одновременно нагреет его. Как узнать, что вызвало гибель бактерий - температура или сухость, если, конечно, бактерии и впрямь погибнут. Человеческая кожа не приспособлена к жару. Значит, он должен находиться достаточно близко от печи, чтобы воздух был сух и достаточно далеко, чтобы тело не подвергалось действию высокой температуры. А если дело не в воздухе, так есть уйма других факторов, действующих на кожу снаружи и не действующих изнутри. Не исключено, что кожа сама порождает эти бактерии, подобно тому, как гнилое мясо порождает червей. Чего-то тут явно не хватает. Цветочной пыльцы, каких-нибудь веществ, растворенных в капле дождя, сока растений, которых нет под куполом Эр-Фроу, может быть, кембури... тут ведь совсем нет кембури... Дахар озабоченно поднялся с подушек, увидел неподвижно застывшую Эйрис и коснулся ее плеча. Она подняла глаза. В них застыло невыносимое напряжение. Делизийка перевела взгляд на закрытый оранжевый круг, снова на Дахара и снова на круг. У людей что-то отняли. - Свет, - прошептала она. 51 Гракс в одиночестве прохаживался внутри периметра. Когда с ним связался Энциклопедист, гед прекратил ходьбу, бессильно уронил конечности и бессмысленно уставился в потолок третьим глазом. Энциклопедист воспроизвел разговор двух людей - куски ткани, закрывающие сенсор, не совсем заглушали звуки. Эйрис говорила задумчиво, иногда оживляясь. Тональность женских голосов не нравилась Граксу. Голос Дахара больше походил на рокот гедов, хотя и звучал эмоциональнее. Ни звуковой гармонии, ни грамматической точности, ни заботы о правильном порядке слов. И все же... В споре этой пары проглядывал интеллект! Ни мужчина, ни женщина не сумели определить понятие "вирус", им не хватало для этого ни фактов, ни теории, ни приборов. И все же Эйрис и Дахар преодолели барьер собственного невежества - нарушив все законы логики, все причинно-следственные связи процесса познания - и обсуждали сущность вируса, еще не убедившись, что он существует. Изучать свойства того, чего еще нет, - как это можно? Гракс следил за их чудными диалогом, понимая, что ни один гед на такое не способен. Это все равно, что изобретать оружие против хищников неоткрытой планеты. Абсурд. Неэффективный, негармоничный, бессмысленный, отвратительный способ мышления. Такой мог привести только в пустоту. Такой способ мышления может привести Дахара и Эйрис к победе над чесоткой. - Как подействует на язвы сухой воздух? - повторил Гракс вопрос Дахара. И жрец словно ответил ему: - В вельде во время Легкого сна воздух совершенно сухой от жары. А что, если высушить воздух печью для обжига? - Воздух Легкого сна, - отозвалась Эйрис. Пока Гракс не продемонстрировал людям методы проверки гипотез, они были им неизвестны. Геды, предупрежденные Энциклопедистом, уже собрались в назначенном месте. Придется вновь решать, что и в какой последовательности делать дальше. Если бы они предвидели такой поворот, знали за людьми склонность к абсурдной логике, то выбрали бы другой вирус, более устойчивый к климатическим перепадам. Но его не мог предвидеть даже Энциклопедист, запрограммированный по образу и подобию гедов. Энциклопедист начал излагать результаты проведенного им математического анализа. Гракс приказал ему замолчать. Он почуял собственные феромоны. Огорчение, озабоченность, изумление, страх. Ведь именно он учил людей. Прежде, чем присоединиться к остальным, надо было восстановить контроль над феромонами. Его огорчение должно пахнуть сильнее, чем огорчение остальных. Ведь именно он учил Дахара. Огорчение, озабоченность, изумление, страх и уже совсем неуместный запах гордости. Позор. 52 Костер, разведенный Дахаром на центральном дворе Дома Обучения, давал мощный сухой жар и самый яркий свет, когда-либо виденный в Эр-Фроу. - Ослепнуть можно, - промурлыкал Тей. Он прислонился к стене неподалеку от Эйрис и сложил руки на груди. - Думаешь, подействует? - Почему бы тебе не пособить Криджин с дровами? - раздраженно спросила Эйрис. В последние десятициклы ее неприязнь к маленькому торгашу только усилилась. - Она отлично справляется без меня, - заявил Тей и улыбнулся своим мыслям. - Не думаю, что брат-легионер обрадуется моей помощи. Вот помощь женщины - другое дело. - Любая реплика в его устах звучала двусмысленно. Эйрис украдкой покосилась на торговца. Никак не угадаешь, что он знает и о чем догадывается. Или просто треплет языком. Сначала Криджин отнеслась к идее подвергнуть "бактерию" воздействию тепла и света скептически. С колбами и сосудами, о существовании которых год назад и не подозревала, Криджин обращалась ловчее всех, а усердием напоминала Эйрис маленького зверька, без устали роющего свою норку. Она работала не покладая рук, правда, не любила менять род деятельности и предпочла кропотливо смешивать гедийские антибиотики со жреческими снадобьями в надежде получить нужное лекарство. Но постепенно сдалась под напором аргументов Дахара. Лахаб продолжал шлифовать линзы. Гракс подробно отвечал на вопросы ремесленника и Дахара. И наблюдал. - Тепло и свет замедляют рост бактерии, - сказал Дахар после того, как они два дня по очереди поддерживали огонь, - но не прекращают совсем. - Он держал два сосуда и пристально их разглядывал. В одном жидкость помутнела от гноя, в другом была чуть прозрачнее, но все еще мутноватой. Со двора в комнату вошла Криджин. Она принесла еще два сосуда. - Эти находились дальше всего от огня. Смотрите, они ничем не отличаются. - Недостаточно тепла. - Или света, - вставил Тей. - Как узнать, чего именно? Дахар не ответил. Он продолжал сосредоточенно изучать сосуды. - Но нигде жидкость не посветлела окончательно, - сказала Криджин. - Мы ничего не добились. Пока бактерии продолжают расти, люди будут заражаться. - Можно подержать эти сосуды у огня подольше, - Дахар поморщился. - Может быть, нужно больше времени. - Нет, - отозвалась Эйрис. - Они и так простояли два дня и две ночи - как раз Третьедень. Дело не в огне, а в освещении. Свет костра отличается от дневного света. Я же говорила, но Гракс хотел, чтобы мы сначала попробовали так. Эйрис подвела свое кресло поближе к Дахару. Разглядывая сосуды, она избегала взгляда жреца. - Нужно поставить сосуды вне Эр-Фроу, в вельде, и выяснить, убивает ли бактерий естественный свет. И если убивает, станет ясно, что именно искусственный свет Эр-Фроу позволил ей размножиться. Слабое эхо прозвучало у нее в мозгу: "искусственный свет", но она отмахнулась от него. Сейчас это не важно. Важно, что ответит Гракс. - Ты забыла, о чем предупреждал Гракс, - холодно возразил ей Дахар. - Если открыть ворота Эр-Фроу, бактерия проникнет в воздух Кома. Мы можем заразить всю планету. А если болезнь не лечится светом... Гракс говорит, что в лагере у городских ворот до сих пор живут люди. А вдруг кому-нибудь взбредет в голову посмотреть, что в сосудах, пока они будут стоять на солнце? - Я думала об этом, - ответила Эйрис и глубоко вздохнула. Она думала об этом ночью, пока Дахар работал с Граксом. У нее было время, чтобы обдумать свою идею со всех сторон. Эйрис повернулась лицом к Граксу. - Мы хотим поместить сосуд с бактериями на свет за пределами Стены. Ты говоришь, что, открыв ворота, мы выпустим воздух, в котором может быть зараза. Но сосуд можно поставить на свет не выпуская воздуха. Для этого надо сделать на южной стороне Стены пузырь из прозрачного врофа. Вы умеете делать все, сделаете и это, а мы поставим сосуд в пузырь. Свет будет проходить через прозрачный вроф, и воздух не выйдет. Все с интересом слушали Эйрис. Но она ни на кого не обращала внимания, даже на Дахара, и не сводила глаз с Гракса. Гед ответил не сразу. Он опять к чему-то напряженно прислушивался. Делизийка, наблюдавшая за Граксом внимательнее, чем когда бы то ни было, заметила в выражении его лица едва уловимые изменения, которых раньше не замечала. Ей показалось, что Гракс обдумывает сделку. Да, это действительно сделка, настоящая делизийская сделка. Товар - цена. Как могла убедиться Эйрис, без всякой примеси джелийской чести. А заключалась сделка в том, что если геды сделают так, что пузырь будет пропускать солнечный свет к сосуду, Эйрис перестанет колебаться, признает, что Гракс заслуживает доверия, не будет больше тревожить Дахара своими подозрениями. Проведи Гракс опыт, как просила его Эйрис, и, независимо от результата, она прекратит сомневаться в гедах. Если они согласятся на эксперимент, она отбросит свой скептицизм, которому сами же чужаки и научили людей. Эйрис показалось, что она уловила мгновение, когда Гракс наконец принял решение. - Да. Мы можем создать пузырь из прозрачного врофа на внешней стене Эр-Фроу. - Это должно сработать! - обрадованно воскликнула Криджин. - В пузырь надо поставить два сосуда, - вмешался в разговор Дахар. - Один с гноем, разведенным в воде, а другой просто с гноем, из которого влага испарится через несколько часов... Лахаб перебил жреца. Ремесленник до сих пор не проронил ни слова. По старой привычке джелийского горожанина он все еще опускал глаза, если в комнате находился Дахар. - Прозрачный вроф может действовать как линза. Он усилит жар. И все будет не так, как если поставить сосуд на прямой солнечный свет. Разгорелся спор. Криджин захотела что-то сказать, но Дахар перебил ее. Тей покинул свое место у дальней стены и подошел к их кружку; хитрое выражение исчезло с его лица. Все четверо начали наперебой предлагать разные решения. Криджин, коротко взмахивая руками, отстаивала свою идею. Говорили все громче и громче, и даже Лахаб, речь которого всегда казалась неторопливой в сравнении с быстрыми репликами других, старался перекричать остальных. Гракс наблюдал за ними, переводя взгляд с делизийского торговца на джелийского ремесленника, с брата-легионера на гранильщицу. В первый раз их не разъединяли ни война, ни торговля, ни клинки чести. Проблемы Делизии и Джелы на время отступили, люди обсуждали то, что волновало сейчас всех. Только Эйрис ни о чем не забыла. Гракс принял ее условия, он достоин доверия, как утверждал Дахар. Но ожидаемого облегчения не наступило. Делизия для предательства. Хотя Гракс и ответил ей правдиво, она знала, что молчаливой сделки ей недостаточно. Эйрис все равно ему не доверяла. - Свет, - произнес ликующий Дахар, и она заставила себя улыбнуться. 53 Дряхлый старик на острове зашевелился. Второй раз он, хромая, заковылял к зонду. Его глубоко запавшие глаза, обведенные темными кругами, пристально разглядывали странный аппарат. - У нас нет ничего подобного. Ничего. Скажите, на материке, куда они отправились, есть другой корабль? Когда они уплыли? Зонд повернул объектив к примитивной клавиатуре, встроенной в противоположную стену. Старик повернулся, провожая взглядом аппарат. - Временная замена, - прохрипел он. - Как и все вокруг. За неимением лучшего. И я обучил тех, кто в состоянии учиться, я обучил своего сына... В комнату вбежал ребенок - маленький мальчик с черными кудрями и блестящими глазами. Вместо рук у него были короткие обрубки, оканчивавшиеся кусками морщинистой кожи. Зонд повернулся к нему, мальчишка наклонил голову и посмотрел прямо в камеру. - Они все еще на материке? - торопливо спрашивал человек. - Они выжили? Их было так много: военные, врачи и эти проклятые колонисты, негодяи все до единого, беглецы, люди без прошлого... они там? Что с ними? Ребенок улыбнулся, вдруг повалился на спину и, подняв правую ногу с растопыренными пальцами, потянулся к зонду. Послышался женский голос, не то встревоженный, не то раздраженный. - Али! Али, где ты? Мальчик улыбнулся еще шире. - Вы, должно быть, с материка, - произнес старик. - Или с орбитального катера. Мой сын и другие юнцы угнали катер три дня назад. Они его как-то починили и угнали. Они угнали его. Мой сын. Сын Аллаха. Зонд завис прямо над ребенком. Мальчишка осторожно дотронулся до него большим пальцем ноги. - Вас послал сюда мой сын? Их было пятеро. Мой сын - великан. - "Великаны пойдут вместе с вами". - Голос старика изменился. - Мутант. Все они... они рассказали о поле стазиса? Рассказали, что с нами происходит? Ребенок, дотянувшись до зонда обеими ногами, измазал серый вроф грязью. Маленький камешек скатился с босой ступни и шлепнулся на землю. - Али! - окликнула ребенка женщина. Голос удалялся. Старик зашамкал: - Сын Аллаха. Не то что остальные. Те сразу бежали подальше от корабля. Даже офицеры побросали свои посты! Занесите это в ваши банки данных! Он закрыл глаза и затянул песню на чужом языке. Голос поднимался и замирал, изливаясь в причитаниях, смысла которых Энциклопедист, сверяясь со своей обширной памятью, так и не смог постичь. Старик сложил руки на груди и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Безрукий ребенок, растянувшись на спине, ухватил зонд обеими ступнями, поднял глаза и хихикнул. Изображение застыло. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. СВЕТ ЧУЖОГО СОЛНЦА Вселенная изобилует гармоничными пропорциями, но даже гармония должна развиваться. Иоганн Кеплер 54 Прошло четыре дня после исчезновения Талот. Ранним утром Джехан пробралась к Дому Обучения. В одной руке она сжимала дробовую трубку, в другой - триболо. Ножи и тепловой пистолет пристегнула к поясу. В тусклом свете лицо девушки казалось таким же серым, как оружие. Сейчас там четверо. Всю ночь она просидела в кустах, наблюдая и размышляя. Делизийский солдат Илабор не входил и не выходил - где его черти носят? Она должна выяснить, где он. Если внутри, это все меняет. Эйрис, Дахар и проститутка провели там всю ночь не выходили из зала; наверное, и у солдата тоже есть своя комната. Может быть, Илабор спит с Эйрис или с проституткой. Гракс, горожанин Лахаб и двое делизийцев еще не появлялись. Покалеченная Эйрис не страшна, маленькая проститутка тоже. Остаются Илабор и Дахар. Раньше Джехан и в голову бы не пришло, что первый лейтенант Джелы - пусть даже разжалованный, пусть даже придумавший "Кридогов" - может представлять угрозу для сестры-легионера. Теперь все изменилось. Перед ней два противника: Илабор и Дахар. Придется использовать Эйрис вместо щита. Дахар, лучше тренированный, опаснее солдата. Нет, если не перестать заранее думать о встрече лицом к лицу с Дахаром, ничего хорошего не выйдет. Может быть, следует дождаться прихода Гракса? Если вместо Эйрис использовать щит из невидимой брони чужака, Дахару, чтобы вступить в ближний бой, придется обогнуть геда, и Джехан выиграет несколько лишних секунд. Но в конце концов Джехан решила не загадывать. Трудно предсказать поведение геда. И все же, где Илабор? Нельзя допустить, чтобы он вошел вслед за ней, с тыла. Илабор не слабак, не чахлый торговец или делизийка, он - солдат. Потратив несколько часов, она убедилась, что делизийские караульные не охраняют Дом Обучения снаружи, да и с какой стати? Они уже заняли его изнутри, четверо против двух. Нет, четверо против одного. Дахара нельзя считать за джелийца - он действовал на руку Калиду, внес сумятицу в умы легионеров, пойдя на позорную сделку с делизийскими мерзавцами... Что сейчас собирается сделать и она. Джехан нахмурилась. Талот, Талот, только ради тебя... Где же, черт возьми, Илабор? Она слишком долго ждала, гадая об этом. На дорожке показалась чья-то фигура, и Джехан нырнула в кусты. Оказалось, это была всего лишь делизийка, спешившая куда-то с беспечностью горожанки, полагающей, что беглого взгляда, брошенного вокруг, достаточно, чтобы уберечься от засады и нападения. Еще одна пустоголовая курица. Делизийка скрылась в Доме Обучения. Джехан последовала за ней. Коридор был пуст, в одной из комнат звучали голоса. Джехан проскользнула поближе, прислушалась. Эйрис разговаривала с только что пришедшей. Отлично. Сейчас она им устроит. Джехан рванула дверь на себя. - Стоять! Перед ней были делизийка, Эйрис, устроившаяся на каких-то металлических палках, Дахар и маленькая проститутка, сидящая в дальнем углу. Илабор отсутствовал. Прекрасно! Джехан направила дробовую трубку на Дахара. - Опусти оружие, лейтенант! Не доставай его! Прежнее звание Дахара само слетело с губ девушки. Лицо жреца застыло. Он не шевелился. Джехан отрешенно подумала, хватит ли у нее духа убить его, если сейчас вместо того, чтобы развязать пояс, он попытается выхватить гедийский пистолет, и решила, что хватит. Он прочитал эту мысль у нее на лице, но продолжал стоять неподвижно, пока Эйрис не крикнула: - Опомнись, Дахар! Не дай ей выстрелить! Вторая женщина застыла с выпученными глазами. Дахар бросил пояс с оружием на пол и отступил в сторону. Не опуская трубки, Джехан сделала несколько шагов в глубь комнаты, откуда могла держать под прицелом дверь. Потом повернулась к Эйрис. Та, непонятно почему, двинулась прямо к ней. Металлические палки поднялись в воздух и полетели вперед - они что, живые? Джехан невольно вздрогнула и переместила прицел на металлические трубки. Потом догадалась, что перед ней очередная игрушка гедов, таинственная, но не живая. Ей понадобилась лишь секунда, чтобы сообразить, но Дахар воспользовался ее замешательством и кинулся вперед. Впоследствии Джехан так и не смогла вспомнить, как все произошло и что она почувствовала. Помнила только, что произошло нечто странное: что-то быстро поднялось от пола. Не было ни мерцания, как от брони Гракса, ничего, только время вдруг замедлило свой бег, стало тягучим и вязким, позволив Джехан опомниться и ужаснуться. Такого еще не было: первый лейтенант Джелы бросается врукопашную на сестру-легионера, которая собирается убить его. Мозг девушки лихорадочно работал, и она догадалась: геды защищают Дахара. И еще она поняла, что их усилия пропали зря. Джехан не нажала на курок, хотя могла сделать это еще раньше, до того как тягучее время сковало ее движения, а Дахар сам замедлил свою смертоносную атаку. Первый лейтенант Джелы не смог напасть на сестру-легионера. Дисциплина и понятие "своего" вошли в плоть и кровь Дахара и Джехан, и потому оба остановились и теперь стояли друг перед другом на расстоянии вытянутой руки. Джехан, несмотря на потрясение, вдруг живо представила себе, что чувствовал Дахар, обрекая на смерть Джаллалудина. И что чувствовала при этом Талот. Поле стазиса отключилось. У Джехан на секунду закружилась голова, и она покачнулась. Вокруг нее царил хаос. Незнакомая делизийка визжала, Эйрис кричала что-то Дахару. Наконец они умолкли - должно быть, жрец приказал обеим замолчать. Джехан разозлилась, и ей, как ни странно, стало легче. - Я хочу поговорить с Эйрис наедине, - рявкнула она. - В коридоре. Остальные пусть подождут здесь. И прежде, чем Дахар успел возразить, Эйрис направила свое трубчатое кресло к двери. Джехан последовала за ней, держа под прицелом комнату, затем приказала Эйрис остановиться. Джехан использовала ее как щит между собой и теми двумя, что оставались в комнате. Вдруг оттуда кто-то выбежал, но не Дахар, и не делизийка, а проститутка СуСу. - Пусть останется здесь, - быстро проговорила Эйрис. - Не трогай ее, Джехан, она нам не помешает. Она... глухая. Чего ты хочешь? - Я спасла тебя от... двух горожан. Мы стоим на... - Девушка не могла выговорить остальные слова. К чему разговоры о чести с мокрицей, пресмыкающейся перед гедами? Вместо этого она сказала другое: - Один из них покончил с собой. Из тех двоих, которых из-за тебя покалечили. Ты знаешь об этом? Эйрис побелела, но ответила тем же ровным голосом: - Я в этом не виновата. - Нет, но "Кридоги" сделали это из-за тебя. - Чего ты хочешь, Джехан? Выхода не было. Придется сказать то, ради чего она пришла. - Поговаривают, будто вы делаете новое лекарство, - выпалила Джехан. - Лекарство от чесотки... - Она презирала себя. - У тебя чесотка? - Эйрис подалась вперед. - Нет. Не у меня. Но если вы вшестером работаете вместе с гедами над лекарством и носите его больным в Стене... Тебя пускают внутрь Стены? Туда есть вход? Эйрис задумалась и ничего не ответила. - Туда есть вход? - настаивала Джехан. - Я спасла тебя, Эйрис... - Она знала, что унижается, опускаясь до просьбы, и не могла себе этого простить. - Зачем тебе туда? - спокойно спросила Эйрис. - Это тебя не касается! - Там кто-то, кого ты... любишь, кто оставил тебя, чтобы получить помощь гедов. - Она не оставляла меня! Она отправилась туда не по своей воле! - Откуда ты знаешь? - глаза Эйрис вспыхнули. - Мы говорим о рыжеволосой девушке из нашей группы, правда? Откуда ты знаешь, что она пошла туда не по своей воле? - Я знаю. - Скажи, пожалуйста, Джехан, это очень важно. Откуда ты знаешь, что ее отправили внутрь насильно? - Она хотела самостоятельно бороться с болезнью, мы обещали друг другу... Тебе этого не понять, делизийка. Сестры-легионеры не виляют, как кембури в Первоночь. У Талот достаточно храбрости... - Джехан поняла, что кричит, и резко перешла на шепот. - Я знаю, что ее забрали насильно. - Забрали? Кто? - Геды, кто же еще? Она пошла прогуляться ночью вдоль Стены, и если бы ее убили солдаты Келовара, я бы уже знала... Эйрис вцепилась в гедийские трубки. - Солдаты Келовара? Но Джехан не слушала ее. - Или нашла бы ее тело. Я искала два дня... Она внутри Стены, и если вы там бываете, ты должна меня туда провести. Должна, Эйрис. - Джехан, все еще сжимая пистолет и дробовую трубку, смотрела Эйрис прямо в глаза. - Никто, кроме гедов, не может туда пройти, - ответила та. - Значит, геды втащили Талот. А ты работаешь с ними. Вы шестеро - подопытные зверюшки гедов - можете пойти за ними и попасть в Стену вслед за ними. А я отправлюсь за вами. Эйрис молчала. Она сидела, вцепившись в ручки кресла так, что побелели костяшки пальцев, и Джехан неожиданно вспомнила ее руку с сочащейся из порезов кровью. Тогда, в вельде, в лунном свете кровь казалась черной. - Я бы помогла тебе, Джехан, будь это в моих силах, но никто не может попасть внутрь Стены, кроме гедов. Они никому этого не позволяют. Однако послушай. Мы очень скоро приготовим лекарство от чесотки. Мы уже близки к цели. А потом геды вылечат всех, кого забрали к себе, и Талот вернется. А сейчас она не страдает и спокойно спит. Джехан услышала неуверенность в голосе Эйрис. - Ты лжешь. Ты сама не веришь в свои слова! Эйрис вскинула глаза и сквозь гнев, пылавший во взгляде джелийки, увидела настоящую боль. Эйрис и впрямь не верила собственным словам, но она и не лгала. Здесь было что-то другое - в Эр-Фроу все не так, как за его пределами, и враг неустанно принимал все новые обличья. Делизия, Дахар, геды - кому доверять? С кем сражаться? Как добиваться своего? - Так ты не проведешь меня внутрь? - Я не могу! Джехан перестала что-либо понимать. Она отшвырнула пистолет и схватилась за нож. Но не успела она решить, что с ним делать и кто оказался врагом на этот раз, как снова что-то поднялось от пола, обволокло ее и сковало движения. Эйрис успела повернуть свои трубки и ничего не заметила. Джехан поняла: делизийка не подозревает о том, что геды защищают ее так же, как Дахара. Если бы нож Джехан вонзился ей в спину, она умерла бы, не успев испугаться. Когда Эйрис скрылась в рабочей комнате, стазис отпустил Джехан. Возле нее стоял Гракс, держа в руке что-то наподобие бутыли. Гед ничего не сказал. К чему слова? Джехан выбежала из здания и помчалась по врофовой дорожке. Воздух Эр-Фроу душил, преследовал ее. Все здесь было враждебным. Дорожка резко свернула к южной стене. Джехан бросилась на серый вроф плечом. Стена стояла как утес. Все тело содрогнулось от удара. - Талот! Нет ответа. Она швырнула в Стену триболо. Удар оказался настолько сильным, что зазвенело в ушах. Джехан швыряла снаряд снова и снова. Ни на гладкой серой поверхности, ни на шарах не осталось даже вмятины. Наконец одна из бечевок, связывавшая шары триболо, оборвалась, и оно улетело в заросли вянущих кустов. - Таааалооооот! К Джехан уже бежали люди. Заметив вооруженных джелийцев, она спрятала оружие. Первая сестра-легионер с опаской приблизилась к ней. Сквозь красный туман, застилавший глаза, она слишком поздно разглядела, что у девушки с плеча сорвана эмблема - что эмблемы сорваны у всех - и вообще, все они не легионеры, а горожане. Вооруженные горожане. Женщина, хотя угрожала ножом, оказалась нетренированной размазней и свалилась от одного удара кулака. Ярость внезапно прошла, и Джехан хладнокровно приготовилась к драке. Ее окружили. Джехан ударила одного нападающего в пах, горожанин взвыл и повалился на траву; оставшиеся трое размахивали гедийскими ножами, но Джехан видела их неуверенность. Она попыталась обратить ее в свою пользу, чтобы вырваться из окружения. - Держи ее! - завизжала вторая женщина. - Она узнает... - Ничего она не узнает, - процедил один из нападавших. Джехан выбила у него нож, но ей негде было развернуться. Двое оставшихся схватили ее, и даже для сестры-легионера силы оказались неравными. Последнее, что услышала Джехан, был возбужденный возглас женщины: - Тут тебе не Джела! Хватит, наизмывались. Потом человек, которого она обезоружила, размахнулся и неуклюже, но тяжело ударил девушку в подбородок. Джехан упала и потеряла сознание. 55 СуСу брела через поляну, покрытую жухлой травой, к дому, где когда-то жила вместе с гигантом-варваром. Девочка не спеша шла посередине врофовой дорожки, ощущая ступнями ее прохладу. И совсем не думала о том, что в хмуром утреннем свете ее белая туника представляет собой прекрасную мишень. И все же, как сказала Эйрис, СуСу вряд ли сошла с ума. Она помнила все, что происходило и как происходило. Но душа ее выгорела дотла, в ней остался только пепел, как от дерева в раскаленной печи. Чувства же угасли. СуСу помнила все - вельд, братьев-легионеров, место внутри стены, где умер гигант, - воспоминания вспыхивали, словно искры, не пробуждая в ней никаких чувств. Окруженная черной тишиной, она видела перед собой картины прошлого, но боялась прикоснуться к ним, чтобы огонь, в котором сгорела ее душа, не вспыхнул снова. СуСу остановилась, чтобы стряхнуть камешек, застрявший между пальцами ног. Интересно, как он попал на середину дорожки? Черные прямые волосы девочки рассыпались по плечу, когда она наклонила голову. Камешек оказался круглым и гладким. Перед ней снова встала картина: сестра-легионер со снарядом, похожим на три круглых камешка. Талот внутри Стены. Но сестры-легионеры не крушили тишину обжигающими словами. СуСу на мгновение задержалась на этой необычной мысли, но потом снова скользнула в бездумную тишину. Камешек она бросила в кусты. Когда СуСу шагнула под свод, в здании никого не оказалось. Обычно геды ждали здесь людей, приходивших с жалобами на чесотку, но сейчас было пусто. СуСу не стала раздумывать, почему. Какой-то предмет валялся на полу, и девочка нагнулась за ним. Маленький кусочек врофа странной формы. СуСу зачем-то на мгновение прижала его к щеке, но не потому, что он напоминал о гедах, а потому, что перед ней мелькнул образ Эйрис, целые дни проводившей в трубках из врофа, таких же прохладных, как и этот, неизвестно откуда взявшийся, кусок. Эйрис. Единственная, кто может ее защитить! Раньше стеной, заслонявшей ее от опасности, служил гигант, теперь ею стала Эйрис, потому что должен же кто-нибудь ее защищать. Она, СуСу, однажды тащила делизийку по улицам, но тогда Эйрис казалась мертвой, а теперь она живая. Это странно. Но некоторые картинки, вспыхивавшие при свете пламени, были еще удивительнее. Эйрис защищала СуСу даже когда запиралась с братом-легионером, занимаясь с ним тем же, чем когда-то она, СуСу на Аллее Проституток в Джеле. Ведь Эйрис всегда возвращалась. Она вернулась из мертвых. Она обязательно возвращается из-за запертых дверей. Она не сестра-легионер, и не мужчина. СуСу бросила кусочек врофа на пол. Столы тихо зарокотали, и из них поднялись чаши. СуСу не мигая смотрела на дымящуюся еду, но видела другое: прохладный огонь, который не обжигает; слова, которые не нарушают тишину, потому что их произносит Эйрис. - Я не могу помочь тебе, Джехан. Я бы помогла, будь это в моих силах, но геды никого не пускают в свою Стену, кроме больных. СуСу наморщила лоб. Что-то побудило ее взглянуть на стену возле лестницы. Там ничего не было. Не желая смущать приходивших сюда чесоточных больных, геды так же, как люди в своих жилищах, прикрыли оранжевый круг. СуСу сняла со стола чаши. Улеглась на стол и съежившись так, чтобы занимать как можно меньше места, принялась ждать. Вскоре вроф вокруг нее начал смыкаться, но задел ее правое плечо, и немедленно застыл. СуСу сжалась еще сильнее. Казалось, стол дрогнул в нерешительности, но потом все же закрылся. Наступила темнота. Платформа понесла ее вниз. Очнувшись на груде мусора, СуСу неторопливо поднялась, вытерла лицо и огляделась. Кридогов уже не было; размеры комнаты изменились. Она стала больше, но ниже. Перегородки шли от пола до потолка. В прозрачной передней стене каждого загона проходила горизонтальная щель. Из загонов неслись голоса - гневные, яростные, отчаянные, умоляющие. Сквозь щели к СуСу тянулись чьи-то руки. В первом загоне сидела обнаженная джелийка с отсутствующим взглядом. Во втором кривлялся голый делизиец. Он не видел СуСу. Повернувшись к задней стене, он, не сводя глаз с движущегося по ней изображения человека, копировал все его движения - прыгал на одной ноге, поднимал руки, садился. Некоторое время СуСу наблюдала за ним. Делизиец ее не замечал. Казалось странным, что человек на картинке поднимал руки одновременно с тем, что сидел в загоне. Вдруг девочка услышала: - Эй, проститутка! Кричала обнаженная рыжеволосая женщина. На лице обитательницы прозрачной клетки застыло недоумение. Она протягивала длинную худую руку сквозь щель во врофе и почти достала СуСу. Девочка отпрянула. - Подойди поближе! Не бойся! СуСу не двигалась. Черные глаза равнодушно наблюдали за рыжеволосой. Тогда Талот опустилась на колени и медленно, раздельно произнесла: - Ты... СуСу. Из Дома Обучения. Подойди поближе, я тебя не трону. - Никакой реакции. - Как ты здесь очутилась - ведь не геды же тебя привели? СуСу молчала. - Ты можешь выйти наружу? СуСу опять промолчала. Она помнила рыжеволосую, как помнила и всех остальных. Это Талот, сестра-легионер. Скоро она растворится в воздухе. - СуСу, если ты можешь выбраться отсюда... - Собираясь обратиться с просьбой, Талот кривилась и кусала губы. - Не могла бы ты кое-что передать сестре из нашей группы? Ее зовут Джехан. Ты ее знаешь? Отвечай! Черт возьми, ты слышишь меня, проститутка? Краешком глаза СуСу уловила движение в соседнем загоне. У мужчины начались конвульсии. Девочка хотела убежать от этих страшных загонов, где люди либо бесновались, либо сидели совсем неподвижно, а некоторые вообще казались мертвыми. Ее остановил крик рыжеволосой: - Передай Джехан! Ты знаешь, кто это, - она помогла делизийке, Эйрис. Той делизийке, которая помогла тебе! При имени Эйрис СуСу чуть-чуть нахмурилась и повернулась к загону. - Да, - продолжала Талот, - передай Эйрис, что геды держат людей в клетках. Скажи ей, что геды вылечили чесотку, но не отпускают нас, а заставляют глотать другие лекарства!.. - По телу Талот пробежал озноб, но она усилием воли подавила дрожь. - Скажи ей, что здесь и делизийцы, и еще скажи... Ты слышишь меня? Черт... неужели ты меня не слышишь? СуСу тупо смотрела на Талот. Имя Эйрис больше не прозвучало. Девушка снова отвернулась. Талот сжала кулаки. - Подожди! Отнеси это Эйрис. Вижу, что ты слышишь ее имя. Да что же это такое... Отнеси это Эйрис, СуСу. Эй-рис! Талот развязала узел на голове и, запустив пальцы в свою длинную гриву, с силой вырвала прядь волос. Морщась от боли, она ловко связала локон в узелок и бросила его через щель во врофе. Локон упал к ногам СуСу. - Отнеси Эйрис, - повторила Талот. СуСу вспомнила вдруг, что в прошлый раз уже брала здесь коробку с волосами. Странно. Но имя Эйрис подействовало. СуСу подняла прядь и той же дорогой побрела прочь. Словно во сне, легла на пол. Ее больше не тревожили доносившиеся из клетей крики людей. Лежать пришлось долго, потом снизу поднялись новые чаши с едой. СуСу поморщилась от ожогов, но не пошевелилась. Снова оказавшись во все еще пустом зале нежилого дома, она сходила в баню, прополоскала белую тунику, натянула мокрую и неторопливо побрела к Дому Обучения. По дороге девушка хмурилась. Она не могла отыскать одну картинку в мерцающем огне памяти. В тот, другой день, она нашла за Стеной темно-серую коробочку. Теперь этой коробочки не было. Девочка никак могла припомнить, куда она подевалась. Все заслонили другие воспоминания: братья-легионеры, сестры-легионеры, Аллея Проституток, грубые руки, которые тянутся к ее матери, и безумная жажда тишины... Воины. Почти у самого здания она зашвырнула рыжую прядь в кусты. 56 Джехан убежала, а Эйрис внезапно столкнулась с Ондар. Ничего не оставалось, кроме как провести ее по коридору в свою комнату. Дахар закрылся в комнате для занятий, куда вскоре должны были прийти Лахаб, Тей, Криджин и Гракс. Глаза Ондар сверкали: - Джелиец-легионер, вот кто был с тобой ночью, после того, как ты сломала ногу! И это несмотря на то, что они пытались тебя убить! В нашем доме - в нашем собственном доме! - Ондар, послушай... - Или это началось еще раньше? Как это могло случиться? Первый лейтенант Джелы! Как ты могла, Эйрис? Это все равно что отдаться животному. Ты, наверное, больна... Эйрис сдавила пальцами подлокотники кресла. Сейчас сама Ондар похожа на животное - злобное и глупое лицо и фигура делизийки перекосились, она как-то странно сгорбилась, подалась вперед, под выпяченной губой заблестели острые зубы: - Жаль, что джелийцы не убили тебя тогда. Эйрис вздрогнула. Потом холодно спросила: - Ну и что собираешься делать ты? - Пойду к Келовару. Я пришла тебе сообщить, что он... Но ты недостойна это знать! - Ондар... - Ты предала Делизию! - Да? Каким образом? Разве я выдала лейтенанту планы Калида? Интересно, что бы он стал с ними делать? Он больше не легионер, а я не бываю в делизийском лагере. Подумай, Ондар: для Делизии наши отношения с Дахаром не имеют никакого значения. Но Ондар ничего не хотела слушать. - Ты делизийка. И ты пригрела джелийскую змею между ног... - Если ты скажешь Келовару, он убьет нас обоих. - И поделом. - Теперь Ондар говорила спокойно и холодно. Эйрис помнила этот тон по залу Совета в самой Делизии. Кроваво-красный свет Перводня падал на каменные плиты пола сквозь витражи. Потом было изгнание. - Раз уж ты так печешься о Келоваре, то подумай еще кое о чем. Если он нападет на Дахара, не исключено, что будет сам убит. А виновата будешь ты. Кто бы ни был убит, убийство произойдет из-за тебя... Ты была добра ко мне, а теперь готова рисковать тремя жизнями... Ондар не смягчилась. - Кто научил тебя словесным выкрутасам, Эйрис? Он? Ты скулишь, словно джелийская горожанка. У вас с ним всегда так? Он разыгрывает из себя настоящего легионера, а ты - раболепную шлюху, доступную первому встречному? - Ондар... Но ее красноречие вдруг иссякло. Ондар закрыла лицо руками. Эйрис, подведя кресло поближе, вцепилась в ее платье. Положение сложилось не из приятных, и Эйрис лихорадочно соображала, как бы утихомирить подругу. Темная коробочка, принесенная СуСу, теперь постоянно находилась у Эйрис под рубашкой, в мешочке. Тяжелая, с острыми углами... Если ударить ею по голове... - Пожалуйста, не говори ничего ни Келовару, ни Калиду, никому, ладно? Это бессмысленно... - прошептала Эйрис. Ондар отвела руки от лица. В ее глазах тлело скрытое отчаяние, которое Эйрис уже видела однажды, когда они вдвоем ухаживали за СуСу. Вдруг, совершенно забыв о происходящем, она подумала, что, даже будь они с Ондар знакомы давным-давно, эта делизийка все равно ни за что не открылась бы подруге. Что скрывается за ее опустошенностью, что пригнало ее из Делизии к воротам Эр-Фроу? - Пожалуйста, поверь, я никогда не причиню вреда делизийцам, да и Дахар тоже... - Ничего не хочу слушать, - бросила Ондар. - Для меня ты умерла. Мы с тобой незнакомы. Я вырвала тебя из сердца. Ондар давно ушла, а Эйрис так и осталась сидеть неподвижно. Потом она направила кресло в рабочую комнату. Все уже были в сборе. Глаза Дахара спросили: "Опасность?" Эйрис незаметно покачала головой. Она не могла ничего объяснить, но Дахар уже переключился на другое. Эйрис почувствовала на себе взгляд Гракса. Гед невыразительным голосом обращался именно к ней. В руке он держал сосуд, оставленный вчера шестерыми учениками в пузыре из врофа на солнце. Содержимое стало прозрачным. - Ты отлично рассуждала, Эйрис. Свет Кома убил незнакомые микроорганизмы. Что бы это ни было, они не переносят солнечного света. - Свет, - возбужденно повторил Дахар. - Свет. - Теперь нам остается превратить его в лекарство, - сказал Тей. - Зачем? - отозвался Дахар. - Солнечный свет доступен всем. Тей, расположившийся у стены, молчал. Эйрис придвинулась к Граксу. Вблизи раствор во флаконе тоже казался прозрачным, но в нем плавали какие-то хлопья. Они добились своего. Это настоящий триумф! Они убили бактерию - или кого там еще - и, значит, нашли лекарство от чесотки. Они сделали это сами, без помощи гедов, и одержали победу. "Эта микрожизнь не переносит солнечного света Кома. Но тогда откуда же она появилась? Не иначе как геды привезли ее с собой". - Пожалуй, - раздался голос Тея, - с меня на сегодня хватит биологии. Все уставились на торговца. Эйрис заметила то, чего не замечала прежде: под маской добродушного безразличия Тея вспыхнуло бешенство. Глаза-бусинки превратились в угли. Тей ждал, когда они получат лекарство, чтобы, взяв его с собой в Делизию, продавать страждущим. Но теперь в Эр-Фроу покончат с чесоткой, никто ею не заразится, и лекарство за стенами города гедов никому не понадобится. Гракс задумчиво наблюдал за торговцем. - Что-то я устала, - сказала Эйрис. Она не побоялась взглянуть на Дахара в присутствии взбешенного Тея. Делизийка осторожно развернула кресло и, покинув комнату, двинулась по коридору к своей комнате - она все-таки не отважилась при свидетелях отправиться в комнату Дахара. Придется дождаться, когда он соизволит явиться сам, а до тех пор ей некому рассказать о разговоре с Джехан и угрозах Ондар. Правда, в ее комнате, наверное спит СуСу. Однако девочка исчезла. Эйрис закрыла дверь. Заставив кресло опуститься на пол, она спустила с подножки здоровую ногу, потом высвободила из поля стазиса искалеченную. Боли не чувствовалось. Эйрис уже знала, что кость срастается - ее ведь и раньше приходилось вынимать из каркаса, чтобы вымыться или спокойно поспать. Теперь Эйрис захотелось большего. Усевшись поперек гедийских трубок, она собралась и попыталась встать. Больная нога подвернулась, и Эйрис, вскрикнув, как от кинжального удара, повалилась по пол. Когда боль утихла, она осторожно забралась обратное кресло. Поле стазиса, непостижимое и таинственное, окутало ногу, и боль исчезла, как будто ее и не было. Как это ни печально, пока без обезболивания не обойтись. Так же и с Дахаром. Он стал необходим Эйрис. Дахар долго не появлялся, а когда наконец пришел, она догадалась, что он чем-то потрясен. Он уставился на нее, но она дала бы руку на отсечение, ничего перед собой не видел. - Белазир убита. - Как?! Откуда ты знаешь? - Гракс сказал. Жрец продолжал смотреть куда-то сквозь нее, и тут Эйрис заметила у него в руках сосуд. Дахар до белизны пальцев стискивал горлышко, которое невозможно разбить. Эйрис с трудом поборола охватившую ее слабость. Когда он наконец посмотрит на нее, она увидит в его глазах прежнюю ненависть, и между ними снова встанет стена. Делизийка. Но она увидела только неизбывную боль, почти ужас, и новое подозрение заставило спросить: - Кто ее убил, Дахар? Геды? - Геды? - повторил он, не понимая. А когда наконец осознал, его лицо потемнело от гнева, мгновенного, злого бешенства, требующего выхода. - Что ты несешь? Зачем гедам убивать ее? - Я не знаю. Болезнь... - Мы только что открыли способ лечения. Ты что, не поняла? Как у тебя язык повернулся? Геды убили главнокомандующую! Да ты спятила! Эйрис подавленно молчала. - Ты надеялась на это, вот в чем дело. Ты надеялась, что Гракс наконец подтвердит твои подозрения и даст повод не доверять ему. Но у тебя нет повода, так ведь? Ты не доверяла ему с самого начала, даже когда он открыл нам то, до чего людям за всю свою жизнь не додуматься. Он дал нам целый новый мир - я надеялся, что ты, в отличие от всех остальных, поймешь наконец это... Нет, правду говорят: "Делизия для предательства". Тебе не терпится предать гедов, ты только ждешь случая... Эйрис поняла: ему хотелось причинить ей боль. Это стало последней каплей. Джехан, Ондар, а теперь еще и он. - Какое "предательство", Дахар? Чье? Геды сами учат нас сомневаться и рассуждать, а ты называешь это предательством. Ты не слышал, что рассказала мне Джехан. Она уверена, что ее любовницу, Талот, геды насильно забрали внутрь Стены. Талот пошла туда не по своей воле, ее забрали. Зачем? Откуда нам знать, действительно ли больные погружены в стазис? Откуда нам знать, лгут нам геды или нет? С самого начала. Ты веришь им, потому что жаждешь знаний, но этого мало. Твое извращенное джелийское воспитание требует "почитать" их в благодарность за полученные знания. "Честь" - понятие не гедийское, Дахар. Оно ниоткуда не вытекает. Его нельзя доказать теоретически, нельзя подтвердить на опыте. Оно изобретено Джелой. Но ты торгуешься так же откровенно и рьяно, как это делает Тей: "Дайте мне знания, и я буду почитать вас, геды, как братьев-легионеров, что бы ни случилось". Правда, ты уже не легионер, но даже если бы твоя главнокомандующая не прогнала тебя, ты был бы недостоин этого звания, раз торгуешься, как делизиец, и считаешь, что нет такой цены, которую нельзя заплатить за знания! Она видела, как его ранят ее слова, и радовалась. У него побелели губы. - Это не цена. Ты рассуждаешь, как привыкли все делизийцы. Как Тей, для которого лекарство - предмет наживы, будто лечение - кусок стекла, за который можно торговаться на рынке. И ты еще смеешь говорить о теории и опытах! Какие у тебя основания верить Джехан? Она влюблена. Она слишком вспыльчива и не умеет управлять своими чувствами, потому и не стала даже тренером. Белазир заметила бы это невооруженным взглядом. А ты - ты, которая, если верить твоим словам, бросила свой народ ради гедийских званий, - веришь на слово кому попало. Ты просто заранее решила, что геды хотят причинить нам зло. Почему? Откуда такая уверенность, милашка? - Не называй меня так! - Почему ты так стремишься убедиться в нечестности гедов? - Я ни к чему не стремлюсь, я просто... - она запнулась, почувствовав ловушку. - Ты просто уверена. Тебе не нужны доказательства. Типично по-делизийски, милашка. - Ладно, пусть "Делизия для предательства". Тогда скажи-ка, кто убил Белазир? Он ничего не ответил, а его страшная бледность не заставила Эйрис замолчать. - Не солдаты Калида, - продолжала Эйрис, - не геды. Значит, джелийцы. Белазир убили собственные легионеры, "Кридоги", которых ты создал. А может быть, ее убили горожане? Вроде СуСу и Лахаба? Забитые, притесненные, тупые горожане. Оказавшись в Эр-Фроу, ваши земляки наконец поняли, кто здесь настоящие хозяева, и взбунтовались. Не смогли простить Белазир выдачи Калиду двоих собратьев... - Джехан спасла тебя от них. Тебя. - Вот именно! А что делаешь ты, джелиец, когда сестра-легионер приходит к тебе за помощью, потому что геды забрали Талот? Ты называешь девушку лгуньей! Значит, "Делизия для предательства"? - Те были легионеры, - холодно перебил ее Дахар. - Ты только что сама сказала. - А раньше ты не знал? Но то, что ты больше не джелиец, вовсе не значит, что ты стал гедом! - Так же как и ты. Ты тоже не делизийка. Только боюсь, ты вообще не способна на преданность. Его презрение обожгло Эйрис. Она так сильно впилась ногтями себе в руку, что выступила кровь. - Ответь-ка, Дахар. Новый микроорганизм вызвал чесотку. Гракс сказал, что этот микроорганизм погибает под солнцем Кома. Но если он не с Кома, то откуда? Его взгляд застыл; она продолжала: - Этот организм должен был попасть на нашу планету вместе с гедами на их космических лодках. Откуда еще ему взяться? И в то же время Гракс утверждает, будто они с ним никогда не сталкивались. Трудно поверить, зная их всесильную науку, которая способна разложить мир на мельчайшие составляющие. Как же так? Она видела, что, несмотря на бешенство, Дахар задумался над ее словами. Наблюдая за ним, Эйрис вдруг поняла, что никогда еще так не любила этого человека, как сейчас, когда ненавидела его всем сердцем. - Наверное, в твоих словах есть доля правды. Я спрошу об этом у Гракса. Пусть ответит, как чесотка попала в Эр-Фроу. - Это все равно что выяснять у Тея на базаре, на сколько он тебя надул. - Не пытайся играть на моей ненависти к торгашам! - Я ни на чем не играю. Просто взываю к твоему здравому смыслу. И прекрати расставлять мне ловушки. Он спросит Гракса! Лучше спроси, почему он умолчал об оранжевых кругах. - Но он же не солгал, когда мы спросили... - А если бы мы не догадались спросить? Они подглядывали за нами и молчали, а скрывать что-то ради собственной выгоды - то же надувательство! Дахар, воспитанный в условиях взаимной слежки братьев-легионеров, только презрительно усмехнулся, а Эйрис добавила: - Поинтересуйся лучше у гедов, где они держат подружку Джехан. И как ее лечат. - Это уже ни к чему. Если Талот у них, то скоро окажется за пределами города, под ярким солнцем Легкого сна. Вельд излечит ее. Геды открывают ворота Эр-Фроу. - Откуда ты знаешь? - уставилась на жреца Эйрис. - Мне только что сказал Гракс. - Но год еще не закончился! - Это их подарок людям. Тем, кто может оценить его по достоинству... Подарок, Эйрис, не сделка. Но когда геды покинут Ком, Гракс возьмет нас с собой в космическом корабле. Он предложил это и другим. Делизийка затаила дыхание. Дахар пристально, бесстрастно наблюдал за ее реакцией. - Тей и Криджин отказались. Торговец предпочел вернуться в Делизию, к своим грязным делишкам... О нем и говорить нечего. Лахаб отправится с гедами. Слово за тобой. Этот вопрос - острый, как лезвие бритвы, - требовал прямого ответа. Дахар ждал, сложив руки на груди, все еще сжимая горлышко врофового сосуда. Эйрис вспомнилась другая бутыль, синяя. Она блеснула в лунном свете, там, в вельде, когда Эйрис метнула ее в кембури. О, Эмбри! Где ты, моя девочка?! - Давай начистоту, Эйрис. Ты полетишь или нет? Она подняла затуманенный взор. А в его глазах горела страсть. Смерть Белазир, боль, которую они причинили друг другу этой ссорой, все померкло перед ослепительным блеском космического корабля гедов - никто и ничто не могло поколебать его решимости. Он взойдет на корабль, и никому его не остановить. И Эйрис поняла: Дахар такой же фанатик, как и Келовар. - Ты полетишь, Эйрис? - снова повторил жрец. Она закусила губу и отвела взгляд. Дахар схватил ее за подбородок и повернул так, чтобы видеть ее глаза. - Ты полетишь с гедами? Эйрис вздрогнула: он чуть не свернул ей шею. - Если я скажу "нет"... Ты отправишься без меня, - задумчиво произнесла Эйрис. Дахар отпустил ее. Он стоял, мрачно глядя на женщину с высоты своего громадного роста. Внезапно его гнев остыл. - Да, ради их науки ты за ценой не постоишь, - сказала она. Противоречивые чувства боролись в Дахаре, но голос стал таким же спокойным, как у нее. - Да. Любой ценой, - повторил жрец. Эйрис не почувствовала себя победительницей. Они не решались взглянуть друг на друга. - Дахар, будь осторожен, пока... пока ты еще здесь. Не исключено, что Келовару рассказали... о нас. - Он угрожал тебе? - Нет. Он попытается убить тебя, а не меня. Келовар никогда не смирится с тем, что я предпочла солдату-делизийцу джелийского легионера. Он перекроит правду под свои убеждения... впрочем, как и ты, Дахар. В общем, будь... осторожен. Она понимала, каких усилий ему стоил ответ: - Гракс заберет нас к себе, прямо сейчас. Лахаба и меня. Мы ждали только... твоего согласия. Эйрис крепко зажмурилась. Почувствовав на плече тяжесть его руки, она с такой силой сбросила ее, что мышцы отозвались глухой болью. Дахар судорожно перевел дыхание. Потом дверь отворилась и снова захлопнулась. 57 Кто-то поднял температуру на десять делений, почти до уровня торжества. В теплом воздухе витали благоухающие, пьянящие феромоны. В них все еще сквозил оттенок тревоги и неуверенности, но никто из семнадцати гедов не просил Энциклопедиста отключить обогрев. Радость сейчас гораздо важнее, чем кристальность и чистота. Они собирались домой. Возвращались с жителями Кома на борту, под бременем последних известий с Флота, разбитого людьми, возвращались, так и не найдя решения Ключевого парадокса - но, главное, возвращались. Голоса рокотали комбинациями точных фактов, иногда переходя на конструкции намеренного беспочвенного каприза. Последние ни разу не использовались со времени прибытия на эту коварную, аморальную планету. Руки гедов гладили друг другу спины, головы, конечности. Мощный, влекущий аромат приближающегося совокупления будоражил. Отсутствовал только Гракс, который все еще беседовал с двумя мужчинами, отправлявшимися на корабле вместе с годами. Восторг был особенно сладким, потому что никто не надеялся улететь с Кома до истечения "года". Но после бесконечных рассуждений, на которые ушла вся "ночь" - и которые доставляли наслаждение сами по себе - геды решили, забрав с собой тех, кто проникся к ним преданностью, покинуть планету. Ни к чему мешкать. Эксперименты с целью подчинить людей при помощи препаратов провалились. Покорность, вызванная химикатами, разрушала интеллект, а вещества, которые не вредили интеллекту, не делали людей более податливыми. Значит, управлять их поведением на корабле будет невозможно. - Если бы мы продолжили опыты... - сказал Враггаф. - Гармония поет с нами. - Гармония поет. Если мы могли продолжить опыты... - У нас нет времени. - Гармония поет с нами. Эксперименты над мозгом оказались бесполезными. - Бесполезными. - Гармония поет с нами. - Человеческий интеллект... - сказал Фрегк, намеренно сочетая несочетаемые друг с другом понятия. От него повеяло отвращением. - Человеческий интеллект, - подхватил Крак'гар, - похож на черную дыру, засасывающую идеи, на создание которых у гедов ушли жизни многих солнц. Водоворот. Прорва. Остальные мгновенно поняли метафору и завершили ее. Такова поэзия разумных, которые все создают сообща. - Гедийский интеллект. - Надежное солнце. - Медленно горящее, дающее свет. - Лелеющее жизнь. - Дарящее Е