угой, чтобы нанести смертельный удар всем весом своего тела. Удар, обрушившийся на плечо Майка, был подобен взрыву. Майк упал, видя, как Кокли снова заносит руки. Затем он замер. Какую-то секунду в комнате царило абсолютное, гробовое безмолвие, потом левая рука Кокли, бешено вращаясь, пролетела через комнату, ударилась о стену и упала на пол. Кровь хлынула из его плеча. Он смотрел на это почти равнодушно, словно зияющая рана в плече не принадлежала ему, словно это не его тело было разворочено и разодрано. Затем, почти театральным движением, Кокли медленно повалился на ковер. Его кровь образовала сверкающую лужу вокруг лежащего тела. Майк поднял взгляд. Лиза, обнаженная, стояла возле кровати, судорожно сжимая в руках пистолет. Она посмотрела на Майка, потом на тело. - Я... Я не могла иначе. Майк, опомнившись, поднялся и стал растирать плечо и шею. - Да, конечно, ты не могла иначе. Он заслужил это. Он заслуживал еще худшего. Он забрал пистолет из рук Лизы и вернул его на место, в кожаную кобуру в рукаве рубашки. Лиза заплакала. - На это нет времени, - сказал Майк - мягко, как только мог. - Одевайся быстрее. - Он подошел к гардеробу. - Уже почти полночь. Она достала из гардероба красный джемпер и стала натягивать его. - Кокли собирался уйти отсюда в полночь, - сказала она. - Я надеялась, что ты успеешь. Нам лучше поспешить. Если он не явится, куда намеревался, они придут сюда искать его. Этого еще не хватало! Майк погасил в комнате свет. Они вышли, и он захлопнул дверь. Мальчик-лифтер не задал им ни единого вопроса. Лифт камнем упал вниз, резко дернулся, останавливаясь на первом этаже, подпрыгнул и мягко съехал обратно. Двери отворились в вестибюль. Там находились четверо телохранителей Кокли. - Мы хотели спуститься в гараж! - почти закричал на лифтера Майк. - Но вы этого не сказали! - проскулил мальчишка. - Эй! - воскликнул один из телохранителей. - Это же Лиза Монваза! Она должна быть... - Вниз! - закричал Майк, впечатывая пальцы в панель управления. Дверь закрылась на секунду раньше, чем телохранители добрались до нее. Лифт упал, снова дернулся, останавливаясь, двери раздвинулись. Теперь за порогом не было ничего, кроме серого бетона и аэромобилей - Они спустятся по лестнице, - сказал Майк Лизе. - Мы опережаем их всего на несколько секунд. - Он повернулся к мальчишке: - Если ты вздумаешь подняться наверх и привезти их сюда, я тебя убью! Мальчишка сжался в углу, желая сию минуту оказаться дома, под аурой, и позабыть о богатстве и престиже. - Понятно? - зарычал Майк. - Да, сэр. Майк схватил Лизу за руку и побежал. Это должен быть красный аэромобиль с аэросистемой белого цвета. Он увидел его как раз тогда, когда телохранители скатились по ступенькам и открыли огонь. Первый выстрел попал в крыло соседнего аэромобиля. Металл разлетелся вдребезги, словно драгоценное тонкое стекло - Сюда! - Майк втолкнул Лизу в машину. На водительском месте, ожидая их, сидел человек. Лиза сжалась на сиденье. Майк обернулся и выстрелил в охранников из газового пистолета. Он нажал спуск, и пуля понеслась к цели, маленькая и холодная, но готовая стать огромной и горячей. Он не стал смотреть, был ли его выстрел удачным, но секунду спустя услышал дикий вскрик и булькающий звук. На некоторое время охранники прекратили стрелять. - Скорее! - закричал водитель. Окно с его стороны было опущено. Он стрелял тоже. Майк, пригнувшись, вскочил в машину, захлопнув за собой дверцу. - Роджер Нимрон! - Вы только что поняли это? Выстрел ударил в капот и благополучно отлетел от него. - Виброзащита, - сказал Майк Лизе, беря ее руку и крепко, но бережно сжимая ее в ладони. Другой выстрел взорвался на ветровом стекле и погас, не причинив машине вреда. Нимрон запустил аэросистему, и аэромобиль приподнялся. Поднимая боковое стекло, Президент нажал ногой акселератор и рванул машину вперед и вверх по спиральному выезду. Аэромобиль пересек линию фотоэлементов, которые должны были автоматически открыть огромные ворота. Но когда до огромных металлических створок остались считанные ярды, беглецы поняли, что ворота и не собираются открываться. Очевидно, охранники отключили энергию. Ворота все приближались, они росли, росли, росли... Глава 6 "Охота на слона с рогаткой". Только эта мысль пульсировала в голове у Майка, в то время как гигантские двери нависали над головой, росли, и не было никакой надежды, что им удастся вовремя остановиться, предотвратить катастрофу. Они врежутся на огромной скорости, и аэромобиль превратится в мятый комок стали и меди, алюминия и пластмассы. И плоти. - Вибропистолет! - закричала Лиза. Все происходило в каком-то искривленном времени, доли секунды для Майка были почти вечностью. Ворота приближались с невероятной скоростью, но он был быстрее. У него не было виброоружия, но газовый пистолет оказался в его руке в ту же секунду, как Лиза выкрикнула свое слово. Майк высунул руку в окно и выстрелил. Выстрелил еще и еще раз. Дверь вздрогнула, словно живое существо, словно зверь, подстреленный охотником. В середине появилась трещина. Вторая пуля взорвалась внутри и разворотила металл. Третий выстрел разнес стальной сплав, отбросив его неровными кусками, словно апельсиновую кожуру. Затем раздался удар, скрип, скрежет обшивки правого крыла, обдираемой о неровные края пролома. И наконец они вырвались в ночь, рукотворной бабочкой пролетев через газон. - Зачем, Нимми? - спросил Майк, когда они удостоверились, что за ними нет погони. - Зачем рисковать такой ценной головой, как ваша. - Он обернулся к Лизе: - Это Президент Соединенных Штатов. - Мне хотелось размяться, - бросил Нимрон вместо объяснения. - У вас должны быть более веские причины, - сказал Майк, покачав головой. - Вас могли убить. - Конечно, - ответил Нимрон, сворачивая на главное шоссе и выезжая на высокоскоростную полосу, выжимая из машины сто тридцать миль в час. - Меня могли убить. Помните, Майк, что я говорил о вещах, возмущающих меня в том прошлом, которое мы знаем, в мире, бывшем до Шоу? Одной из таких вещей было то, что Президент мог отсиживаться в великолепном атомном бомбоубежище, в то время как весь остальной мир и его народ умирали бы в ядерном пожаре. Так вот, я думаю, это происходило потому, что в те далекие годы до Шоу правители никогда не сражались в войнах, которые развязывали сами. Их не заботило, кто и как умирает, потому что сами они всегда были в безопасности, находились вдали от кровопролития и ужасов войны. Они не могли реально осознать тягот войны или страданий народа, им доступно было разве что отстраненное, обобщенное знание. Лишь немногие из правителей в те годы действительно участвовали в войнах. Один из них стоял на палубе тонущего корабля, другой был боевым генералом (а это не те генералы, которые пострадали на войне, которые были изрублены, изранены, изувечены). Был один латиноамериканец, который возглавил свой народ в революционной борьбе. Кроме них, никто из участников войн не стал правителем. Я не хочу делать такой ошибки. Я хочу быть на передовой нашей Революции, Майк. Я хочу сделаться частью ее. Фактически я подаю пример всем нашим лидерам. Даже Эндрю собирается сегодня возглавить один из отрядов. Это единственный путь завоевать в глазах всего мира любовь и доверие к правительству. - Это звучит резонно. Машина съехала с шоссе на боковую дорогу. - Вы должны знать, - сказал Майк, - что компьютер Кокли исследует подступы к Аппалачскому убежищу. Я остановил его, но не смог уничтожить данные. Они узнают о нашем местонахождении не позднее чем завтра утром. - Если все пойдет как надо, - ответил Нимрон, - завтра будет уже слишком поздно предпринимать что-либо. - Тем не менее его лицо омрачила тень тревоги, облачко беспокойства. x x x "Смерть. Я никогда не думала, что увижу тебя! Умирающий. Я тоже. Смерть. Ну что, поборемся? Умирающий. Не теперь, пожалуйста. Смерть (в ее голосе звучит гнев, но гнев, граничащий с осторожностью). Что такое ты говоришь? Разве ты не видишь моих когтей? Разве мои клыки не вонзились в тебя? Разве твои глаза не восстают против вида свернувшейся крови в моих прозрачных венах? Ты осмеливаешься отрицать меня? Умирающий: Твои когти и клыки остры и чисты. Да, я отрицаю тебя. Пока еще я не твой. Искусные механические руки трудятся над телом, трудятся внутри тела. Артерии заменены пластиковыми сосудами, рука - рукой мертвого человека. В новых жилах струится новая кровь. Кровь кого-то другого..." x x x На этот раз Майку не завязали глаза, и он увидел впечатляющий входной портал громадного бомбоубежища. Ворота были скрыты гигантскими накладными плитами искусственного камня и снаружи выглядели как отвесный участок скалы. Проехав через портал, беглецы оказались в том самом пещерном зале. Здесь трудились техники. Они записывали данные, сновали туда и сюда на своих трехколесных летучках, используя краткие ночные часы для подготовки к предстоящим действиям. Была половина третьего ночи; восстание должно было начаться в три. Лиза судорожно уцепилась за руку Майка. Он чувствовал, как она дрожит. Он улыбнулся ей, чтобы подбодрить и помочь легче воспринимать неожиданные изменения в жизни. На протяжении всего пути он бережно обнимал ее за плечи. Нимрон повел их к лифту. Впереди шли охранники, на ходу высказывая им свое одобрение, подбадривая их и поздравляя с успешным завершением первой части плана. Майка поражало, что даже самые незначительные чины из тех, кто работал в этом комплексе, были в курсе секретных планов и могли запросто говорить с Нимроном. Здесь не существовало скрытых замыслов, ничего такого, что не могло бы быть открыто для взгляда и понимания каждого. Майк чувствовал, что это было еще одним отличием от жизни в мире до Шоу. В частности, он не мог представить себе, что общество, так свободно общающееся со своим правительством, захотело бы ускользнуть в полусмерть Шоу, в ауру. Они прошли знакомыми коридорами и свернули в проход, в котором Майк еще не бывал. Стены здесь были из серого бетона, никакой роскоши, ни единого намека на украшения. На пути попадались ящики с оборудованием и кучи строительных материалов, так что местами приходилось двигаться по одному. - Куда мы идем? - спросил Майк Нимрона. - В студию, - бросил тот через плечо. Лиза посмотрела на Майка. Пока они шли, Майк быстро объяснил ей, что было необходимо сделать. Они собирались подавить передачи Шоу собственным выходом в эфир. Только эта передача должна была вырвать зрителей из сладкой дремы, вместо того чтобы погружать их все глубже и глубже в сон. Надо было сделать так, чтобы зрители почувствовали ненависть к самим себе. Это должно сокрушить Шоу или, по крайней мере, выбить почву из-под ног аудитории на то время, пока отряды обученных бойцов не разрушат его. Лиза задрожала сильнее. Майк крепче прижал ее к себе. Наконец они вошли в большую комнату, с огромной, почти живой стеной механизмов, слегка нависающей над маленькой круглой сценой. На этой сцене они и должны были стоять, свершая мировой переворот. Майк ощутил, как его заливает волна властной силы, река гордости. Исторические перемены, которые ему предстоит свершить сегодня, будут, возможно, самыми великими в истории. Он подавил гордость и ощущение власти, вспомнив слова Нимрона. Невысокий человек в белом рабочем халате повернулся к Нимрону, прекратил пощипывать короткую бороду и дернул себя за черные усы, оттягивая верхнюю губу: - У нас почти готово. А Лиза сказала: - Я боюсь. Глава 7 Они вовремя нашли его, обнаружили его искалеченное тело. Анаксемандра Кокли втянули резиновые губы, и он провалился в металлический желудок. Он чувствовал себя так, словно его растаскивали в стороны, а потом собирали вместе, аккуратно складывали и перераспределяли. Он ощущал, как некие малые силы разглаживают его внешнюю оболочку, а большие силы режут, сшивают, разрушают и восстанавливают внутреннее содержание. Он чувствовал, как у него вынули сердце и поставили на его место новое. Это произошло так быстро, что у него не было даже времени потерять сознание, если бы машина позволила ему сделать это. За это он и любил Утробу. Он чувствовал, как что-то касается его мозга, прорисовывая важные моменты более отчетливо и стирая пустяки. Его пульсирующие почки были заменены, внутренности укреплены. Часть желудка была повреждена осколком газовой пули. Он приобрел новый желудок. Глаза его были безболезненно удалены, поскольку не так давно он высказал желание иметь новые глаза. Хотя внутри Утробы царил непроглядный мрак, хотя такое с ним происходило и раньше, он все-таки был по-настоящему рад, когда новые глазные яблоки были вставлены на место, подсоединены к нервам, и он смог сомкнуть веки поверх наполненных глазниц. Потом настало время пройти проверку на медицинском оборудовании. Машина должна была удостовериться, что с ним все в порядке. После физической проверки шел второй - и, возможно, более важный - тест. Этот тест должен был показать, остался ли он после всего свершившегося психологически тем же самым Анаксемандром Кокли, которым был когда-то. Нет ничего хорошего в том, чтобы вновь стать молодым, если ты не останешься тем же самым человеком. Машина запустила в его мозг ледяные пальцы, шевеля ими вокруг комка серого вещества, чтобы увидеть, все ли на месте, заметить наличие повреждений, которые надлежит удалить - или же поставить заплаты. Прикосновения машины порождали грезы, грезы о том, как во время драк он вонзал пальцы в глаза, жестоко избивал и мужчин, и женщин, полностью уверенный в том, что его всегдашний образ действий - самый мудрый и лучший из всех. Машина проверила результаты и обнаружила, что новый Анаксемандр Кокли целиком подобен прежнему Анаксемандру Кокли, за исключением ошибки, составляющей 0,000000023 от целого. Что, конечно, было предусмотрено. Ничего такого, что могло бы заметно изменить его, ничего такого, что он или кто-то другой смог бы уловить. Он по-прежнему оставался смертельно опасным человеком. Машина извлекла из его черепа свои ледяные пальцы и начала процесс быстрого заживления. После него не должно было остаться никаких следов - видимых или невидимых. Тело должно было стать гладким и лишенным шрамов - Кокли был тщеславен. Перед ним стояло большое зеркало, в котором он мог лицезреть свою обнаженную фигуру: орехово-карие глаза; римский нос; тонкие губы; белые и ровные зубы, зубы хищника; волевой подбородок; худощавое, но мускулистое тело, очень сильное и очень быстрое. Он прощально похлопал по поверхности Утробы, оделся и направился в офис. Телохранители безмолвно следовали за ним. Здесь, как и повсюду, царила суматоха. Компьютер работал на самой высокой скорости, а клерки обрабатывали выданные им сведения вручную, перепроверяя их. Даже компьютер может ошибаться. Кокли плюхнулся в кресло за столом и наклонился над устройством связи с компьютером: - Выдать всю информацию, собранную на данный момент! Раздался короткий низкий гудок. Из отверстия выдачи посыпались карточки с записями. Кокли вставил их в проигрыватель. Через минуту из динамика заговорил скрипучий голос искусственного мозга, называя имена и числа, даты и места. Но ничего могущего принести незамедлительную пользу в этих сообщениях не было. Точное местонахождение убежища в Аппалачах не было раскрыто, а Кокли интересовал только этот факт. Он порвал карточки пополам и бросил их в щель утилизатора. - Сколько сейчас времени? - заорал он на одного из своих помощников, работающего за складным столом чуть поодаль. - Два, может быть, три часа, сэр. Кокли вдавил кнопку своих часов и услышал точное время. Без пяти минут три. Этих ублюдков обнаружат к рассвету. Выволочь их на солнышко и дать им подохнуть, заставить их жрать грязь. Пусть их кровавые, вампирские рты изрыгнут последнее покаяние, а потом умолкнут навеки. Это напомнило Кокли, что аудитория уже давненько не получала хороших психических встрясок. Возможно, ему следует привезти откуда-нибудь пациента клиники умалишенных. Он не сможет, конечно, дать чистое излучение, но этого и не требуется. Да, это будет хорошо. Кровопийца. Это будет очень здорово. Кокли снова нажал кнопку часов. Без четырех минут три. - Заставьте эту чертову машину пошевеливаться! - проревел он раздраженно. x x x Грузовой аэромобиль вмещал только двадцать человек, включая водителя. Пьер посмотрел на бойцов, сидящих в два ряда на скамьях вдоль стен, быть может, несколько более сурово, чем они того заслуживали. В конце концов, это не первая революция из всех, которые когда-либо совершались. "Может быть, - думал он, - самая справедливая, но отнюдь не первая". И она так или иначе давала ему шанс увидеть, насколько глубоко его уроки укоренились в сознании этих людей. Сумеют ли они действовать так, как он их учил, или же будут драться, словно шайка необученных головорезов, на одном только голом энтузиазме? Он возлагал на них большие надежды. Он подумал об "успехе", и тут же ассоциацией всплыло слово "провал". Ухватившись за него, он соскользнул в пропасть воспоминаний, сквозь туман времени, назад, в другое время, в другое место. Там была темноволосая девушка. Ее звали Рита. Рита, Рита, Рита. Это имя было как крик одинокой птицы над белыми гребнями волн, которые вздымает на синей поверхности моря ветер, теплый и прохладный одновременно. Она и БЫЛА одинока. Она сидела в кафе одна. Рита. Сидела у затененного столика, сидела, склонив голову и глядя в чашку с кофе. И вошел он. Никто больше не был вежливым, добродушным или романтичным. Женщины все реже и реже вступали в брак, поскольку могли разделять телесные ощущения Исполнителя. Им все меньше и меньше нужна была настоящая любовь, настоящий секс. И мужчинам тоже. Медленно, но верно умирали странные отношения, называемые любовью между мужчиной и женщиной. Однако были и такие, которые нуждались в большем, нежели аура и искусственный час До, краткие пятнадцать минут Во Время и час ласк, именуемый После. Некоторым людям нужно было больше, много больше. Таков был Пьер, и такова была Рита... Аэромобиль подпрыгнул на выбоине, толчок сбросил Мэйлора с его места в конце скамьи. Это происшествие на минуту сняло напряжение. Все заулыбались, даже рассмеялись. - За эти синяки ты не получишь медаль Отважного Сердца, Мэйлор, - сказал Нимрон. Медалью Отважного Сердца награждались те, кто получил ранения во время акций, а Золотой Звездой Доблести - те, кто встретил смерть в бою. Всего существовало пять различных наград, награжденному выдавалось удостоверение и впечатляющего вида знак из драгоценных металлов и камней. Пьер задумался о том, как им повезло, что с ними Роджер Нимрон. Эти медали были его идеей. "Они нужны, чтобы внушать людям чувство гордости и славы", - сказал Президент. Нимми пускал в ход все, чтобы пробудить в людях желание идти за ним, и не последним фактором были его личное обаяние и дружелюбие. Постепенно смех в грузовике затих, и Пьер позволил своему сознанию погрузиться в воспоминания о птице, летящей над скалами и уносящейся в огромное бездонное море. О темноволосой девушке в кафе.., о любви, взаимной и всеобъемлющей. Всеобъемлющей - на время. Что же случилось? Что было причиной неудачи? Три года длилось их блаженство. На пятый год она заскучала. Не ждала ли она от их отношений слишком многого? Он подозревал, что это так. Она была романтиком, витала в хрустальных грезах. Настоящая физическая любовь была редкостью. Если рождаемость не удовлетворяла стандартам Шоу, правительство отбирало некоторое количество женщин для искусственного осеменения в целях увеличения населения. Все подчинялись, поскольку им не оставляли другой возможности. Не вышло ли так, что Рита рассчитывала на Горние Небеса, а нашла всего лишь Рай? Он не знал. Но его всегда преследовал призрак Той Ночи. Той Ночи, когда он пришел домой.., и обнаружил Риту. Пришел домой и обнаружил Риту.., обнаружил, что она мертва. Обнаружил, что она - Эмпатист... Обнаружил... Пьер постарался отбросить воспоминания. Что он всегда говорил людям? Что он втолковывал им во время обучения? Перед битвой расслабься и думай о приятном. Ощути в себе тепло и счастье, полноту жизни и спокойствие. Кроме этого, единственной мыслью должна быть мысль о ненависти к врагу - чтобы легче было убить его. Ну, с ненавистью к Шоу у Пьера было все в порядке. Ему не нужно было искусственно вызывать ее в себе. Значит, он будет думать о приятном. Через лобовое стекло он видел дорогу, несущуюся навстречу и убегающую под днище машины. Шел густой снег. Он будет думать о снеге, о том, какой снег красивый, холодный, мягкий и белый. Да, он будет думать о светлоликом снеге... x x x - Три часа, - сказал невысокий человек в белом халате. - Три часа, - эхом откликнулся главный техник, щелкая переключателем. Нимрона в студии уже не было. Он и еще девятнадцать бойцов - передовой отряд нападения - загрузились в сверхбыстрый аэромобиль и отбыли на максимальной скорости. Президент собирался подвергать опасности свою жизнь, так и не узнав, вышло ли что-нибудь из попытки подавить передачи Шоу или нет. Майк посмотрел на Лизу. Они держались за руки, сидя в креслах так близко, что их колени соприкасались. Майк увидел страх на ее лице. Похоже, что и его лицо имело такое же выражение. Он сплел свои пальцы с ее пальцами. - Вы на связи! - сказал кто-то. Майк и Лиза начали излучать ненависть к зрителям. Это было нетрудно. Майк понял, что он всегда ненавидел эту безликую массу, разделяющую с ним его тайные мысли, его страсти, его срывы. Шоу учило его контролировать свои основные эмоции, не выпускать ненависть наружу. Теперь, когда вечный нажим отсутствовал, ненависть выплеснулась вовне стремительным потоком, накопившись за многие годы. Майк видел, что Лиза испытывает то же самое. Казалось, на лице ее больше не было страха - только облегчение. Черты ее утратили напряжение, но зубы были стиснуты - она сосредоточилась на том, чтобы выплеснуть все свое отвращение. Во все эти сознания. Майк наслаждался этим и видел, что Лиза тоже наслаждается. Что они должны сделать со всеми этими пиявками, всеми этими мозговыми вампирами? На этот раз все они, пожрав мысли Исполнителей, получат несварение желудка. Все эти сознания.., со всеми рвотными мыслями о ненависти к себе. На фоне этих мыслей у Майка появилось смутное ощущение успеха. На огромной индикационной панели горело множество огней, каждый обозначал сотню аур. И за одну минуту множество огней погасло. Тысячи людей разом выключали ауры. Миллионы вскакивали с кресел потрясенные, в гневе. Они отторгали Шоу! Грешники вырывались из ада. Майк сконцентрировался на ненависти. Затем он внезапно был ошеломлен странным ощущением искажения, словно кто-то взял его голову в одну руку, его ноги - в другую и смял его, как старую пожелтевшую бумагу. Комната поплыла. Он посмотрел на Лизу и увидел размытый рисунок, туманный образ. Выпадение. Они попали в Выпадение, но в один и тот же миг. Никогда с ними такого не было, чтобы попасть в Выпадение и осознавать это. Это всегда было как-то расплывчато и нереально, не как сейчас - определенно и ужасающе. Неожиданно комната пропала. Он попытался закричать, но крик застрял в горле, а язык не повиновался. Со всех сторон его окружала тьма, всеохватывающая и бесконечная. Великая ночь. Смерть? Он не успел еще обдумать эту возможность, как раздался крик, вонзившийся в темноту, как лезвие в руку. Лиза была здесь, с ним. Призрачная Лиза, подобная привидению. - Майк... Он посмотрел на свои руки, поднес их к лицу. Он мог сквозь них видеть. Он смотрел насквозь через свои руки и видел Лизу. И сквозь нее он видел материальное тело ночи. Ночь тянулась в неопределенность, предвещая зло. - Майк, - снова сказала Лиза. Она парила в нескольких футах от него, выпрямившись, очень спокойно, но губы ее дрожали так, что было понятно: вот-вот с них вместо его имени сорвутся рыдания. - Лиза... - Где мы? Он видел, что она находится на грани истерики, готовая сломиться и выпустить наружу все страхи и гнусные кошмары, похороненные где-то в глубинах ее ид. Он тоже был испуган, но страх его был почти терпимым. Почти. Майк знал, что будет лучше скрыть свой собственный страх и попытаться успокоить Лизу, нежели находиться здесь с обезумевшей от ужаса женщиной - где бы ни было это "здесь". Он задвигал руками, словно пытаясь плыть, но не мог преодолеть расстояния, разделявшего их. Здесь не было трения тела о воду, которое могло бы сдвинуть его с места. Ночь была невещественной, она не была водой; и его тело тоже казалось нематериальным. Майк ничего не желал сильнее, чем оказаться подле нее и коснуться ее, но он понимал, что все усилия бесполезны. Он выругался про себя.., и неожиданно оказался рядом с Лизой. Он едва не вскрикнул снова, но сдержался и попытался осмыслить случившееся. Он желал быть возле нее - и он был здесь. Очевидно, перенесло его не ругательство, хотя оно и было произнесено в тот самый миг. Они не были заперты в Аду, где богохульства становились движущей силой. Если они и находились в каком-либо месте, упоминаемом религией, то это было скорее Чистилище. Но и в этом он весьма сомневался, поскольку они были здесь одни. - Где мы? - вновь спросила она, на этот раз более настойчиво. - Это Выпадение, - сказал он, обнимая ее. Он обнаружил, что, если судить по осязанию, она в высшей степени реальна. - Но мы и раньше Выпадали. И никогда не было так, как сейчас! - Мы попали в какое-то.., другое.., измерение. Нижний мир, более призрачный по отношению к реальному. Может быть, мы проходили через него в любом другом Выпадении, только не помнили этого. Лиза дрожала уже меньше, но еще не успокоилась. - Смотри, ведь сейчас одновременно работали два передатчика глобальных масштабов - установка Шоу и установка Революционеров. Излучаемая мощность возросла вдвое, слилась, увеличилась. Может быть, это Выпадение - первое Выпадение, доведенное до конца. - Значит, мы застряли здесь? - Не должны бы. Я пожелал, просто пожелал оказаться рядом с тобой и неожиданно оказался рядом. Что-то вроде телепортации, вроде как продолжение сна. Может быть, нам стоит только пожелать выйти из этой тьмы. Держись за меня. Желай вместе со мной. Пожелай вынырнуть из этой тьмы и очутиться в реальном мире. Пожелай этого очень сильно. Она ухватилась за него. Всюду была тьма. Она скрывала все. Они пожелали. И тут же понеслись с ужасной скоростью. Они были пулями, несомыми ветром, дующим ниоткуда. И было множество красок. Неоновые огни. Оранжевые, зеленые круги - пять тысяч концентрических зеленых кругов, пять миллионов... Они пытались кричать, пытались смеяться. На краткий миг они услышали вокруг себя голоса, жалобные голоса, которые причитали и говорили странные фразы, почти лишенные смысла. Но они миновали эту точку и пронеслись дальше. x x x "Элис Белло перевалилась через пурпурный бортик и скользнула в янтарный бассейн, где были и другие люди. Другие люди лежали словно грешные души в Аду. Присмотревшись, она нашла мужчину, которого уже встречала раньше. Вокруг нее стенали и кричали. - Почему они не остановились помочь нам? - спросила она у него. - Это были Исполнители. Она разозлилась. Он был благодушен. Вместо того чтобы искать ответ на вопрос, он сдался, позволил себе попасть в янтарный бассейн безумия. - Что это может значить? Они все-таки могут спастись. Они промчались мимо. Как они могли промчаться мимо такого? Почему они не попались, как мы? - Я уже сказал. Они были Исполнителями, не Эмпатисты вроде нас. Мы падаем в центр, становясь частью коллективного сознания, которое окружает нас. Но Исполнители из центра стремятся вовне. Они движутся к ободу. Их сознание распространяется, а не сжимается. Они используют это измерение как мост между различными точками их собственного мира. Они свободны. Это единственный возможный путь. - Этого не может быть, - сказала она. - Мы не можем быть пойманы здесь навсегда. - Я боюсь, что это именно так: мы здесь навеки. - Но что мы можем сделать? - Мы можем сойти с ума, как все остальные, - сказал он. И он начал выть на странно высокой ноте, и вой его сливался с голосами всех остальных, несущих тяжкий крест своего безумия. И она вдруг поняла, что ей нравится этот хор. На самом деле очень нравится". x x x Голоса умолкли. Майк и Лиза снова видели огни, потом опять тьму. Они летели все быстрее и быстрее. Казалось, они падают, но падают вверх и наружу, а не внутрь и вниз. И это ощущение не было неприятным. Затем внезапно темнота исчезла; оба они, выпав из купола ауры, рухнули на женщину в кресле, а потом на ковер, покрывающий пол гостиной. Майк вскочил на ноги, помог подняться Лизе. Женщина, которую они свалили, вставала, елозя по полу коленями. Она была осанистой, полной и седовласой. - Что за черт? - сказала она, поворачиваясь к креслу. - Что за черт, что за черт? - Внезапно она обратила внимание на Майка и Лизу, стоящих слева от кресла. Женщина открыла было рот, чтобы задать вопрос, потом словно задумалась, судорожно дернулась к креслу и упала на ковер в глубоком обмороке. - Она умерла? - спросила Лиза. - Я думаю, потеряла сознание. Они обернулись и посмотрели на ауру. - Что с нами произошло? - задала вопрос Лиза. Мысли Майка неслись бешеным потоком, он пытался найти ответ на ее вопрос. Они вернулись в реальный мир - или ему так казалось, но не в то место, где были прежде. - Мы телепортировались в реальность. - Что это за место? - Не могу сказать точно. Он взял ее за руку, и они двинулись через темную гостиную в неярко освещенный коридор. Майк включил верхний свет, поскольку от маленького ночника толку было мало. Коридор был заставлен огромными штабелями вещей. Большие, средние и маленькие коробки тускло-коричневого, светло-голубого, серо-стального и черного цвета лежали вдоль стен в ряд, сужая коридор вдвое. Майк подошел к одной коробке. Когда он был уже довольно близко, коробка сказала тоненьким голоском: - Пейте "Бубль-Попси" воду! "Попей" в жаркую погоду! Когда Майк отшатнулся от упаковки с газировкой, из черной коробки позади него раздался перезвон: - "Крученый сыр" - отличная еда, купи - не пожалеешь никогда! "Крученый сыр" - отличная еда, купи..." - Что это? - спросила Лиза, хватая Майка за руку. - Я не знаю. - Зачем покупать все это? Она ведь никогда не смогла бы употребить все! - "Бубль-Попси"... "Крученый сыр" - отличная еда... Мыло "Надежда" для грязной одежды... Пейте "Бубль-Попси"... - Десятки тоненьких голосов обращались к ним, рекламировали сами себя, нашептывали, шептали. Майк и Лиза шли по коридору, подсчитывая. Десять упаковок апельсиновой "Бубль-Попси". Газировка с хмелем, с лимоном, кола, грейпфрутовая. Тридцать девять коробок по двадцать четыре бутылки в каждой; двести шестьдесят галлонов "Бубль-Попси" хранилось в этом коридоре. Среди других вещей. Одна пластиковая бутылка в нижнем ряду упаковок лопнула, и сладкая жидкость выплеснулась на ковер, впиталась в него и засохла коричневым пятном. Это произошло так давно, что пятно уже даже не было липким - просто коричневый порошок, поднимавшийся облачком под ногами. У противоположной стеньг лежали покупки другого вида. В нижнем ряду стояли коробки с "Надежным дезодорантом", по крайней мере сотня. Там были еще консервы из тунца. Там было четыреста банок кошачьего корма. По запаху они нашли полуистлевший трупик кошки, лежавший на коробке непочатых банок. Мордочка животного была искажена ужасной, дикой гримасой страдания. Очевидно, кошка умерла от голода. Ее ребра отчетливо выступали под шкуркой, желудок ввалился почти до самого хребта. По коридору они дошли до кухни. Там был настоящий склад. Майк протискивался между упаковками, ведя Лизу по узким проходам между штабелями, нагроможденными до потолка. Там были сотни и сотни упаковок с детским питанием. На один ужасный миг Майк испугался, что они обнаружат еще и ребенка. - Кашка деткам, ням-ням-ням, - пел тоненький голосок. - Хранить замороженным, - вступал следом низкий, более спокойный голос. - Кашка деткам, ням... Замороженным... Крекер, "Кракатау", крекер... Здесь были огромные пластиковые упаковки с сыром. Через мельчайшие трещинки в пластике проникла плесень. Теперь ее причудливые наросты, желтые и черные, белые и синие, украшали большинство упаковок и подбирались к другим, более свежим покупкам. - Что все это значит? - спросила Лиза. В памяти Майка всплыло объяснение. Это был типичный дом зрителя, или "Тип. Д. З.", как это именовалось у экономистов Шоу. Это было жилище потребителя. - Это результат, - сказал Майк, - подсознательной рекламы. - Но ей все это не нужно; она этим не пользуется! - Но подсознательная реклама не убеждает зрителя покупать то, что нужно ему. Она длится каждый день по пять часов. Тридцать промельков в секунду - каждый промельк длится только несколько тысячных долей. Повторяясь, это заставляет зрителя покупать и еще раз покупать. Нужно ей это или нет, она покупает. - Но это ужасно! - Это экономическая система. Государство вкладывает деньги в то, чтобы потребитель приобрел те вещи, которые государство производит. Это только один дом зрителя. А таких - миллионы. Лиза всхлипнула: - Кошка... Майк взял ее за руку и повел обратно через лабиринт бесполезных продуктов. Тоненькие голоса шептали им, убеждали их, убаюкивали их. По дороге они натолкнулись на штабель консервированных фруктов, опрокинули его на другую пирамиду, в которой были стеклянные контейнеры с густым сиропом. Стекло разбилось, забрызгав сиропом стены и другие коробки. Сироп вытекал из упаковки, покрывая пол слоем в четверть дюйма. В полдюйма. В дюйм. - Идем отсюда, - сказала Лиза. - Конечно. Они прошли мимо картонок, бутылок, пластиковых контейнеров обратно в гостиную. Теперь они увидели, что комната загромождена креслами и стульями, а стены увешаны репродукциями, многие из которых повторялись. Женщина по-прежнему лежала на полу без сознания, но уже начинала стонать, приходя в себя. - Что мы будем делать? Майк положил руку на подлокотник кресла. - Мы уйдем в ауру и пожелаем очутиться где-нибудь в другом месте. - Но ведь сейчас мы находимся вовне. Можем ли мы использовать нижний мир для телепортации? Мы не хотели быть там. Мы Выпали. - Мы можем попытаться. Может быть, раз мы воспользовались им однажды, теперь мы можем пройти через то измерение... - Назад в Аппалачское убежище? - Мы всегда можем вернуться туда, - сказал Майк. - Куда же, в таком случае? Он усадил ее в кресло, рядом с собой. - В студию Шоу, - сказал он. И они исчезли. Глава 8 В студии Убежища техники внимательно прислушивались к показаниям приборов и с испугом смотрели на две призрачные фигуры на сцене. Два туманных, почти невидимых образа продолжали излучать ненависть, хотя казалось, что у них нет ни тела, ни мозга. Зрители продолжали отключать ауры. Индикационная панель почти целиком погасла. А призраки все излучали, все ненавидели... Глава 9 В углу офиса Анаксемандра Кокли ярко мерцала аура. Но он уже выскочил из-под нее. Его лицо было белым, словно рыбье брюхо. - Кто-то подавил нашу передачу! - Зрители отключаются, - доложил молодой человек, работавший за временно установленным столом. - Миллионами! Из-за стеллажей вышел седовласый человек. - Невозможно даже сказать, какой ментальный ущерб нанесла уже эта ненависть к себе. Многие зрители, вскормленные на самолюбовании, могут от этого просто погибнуть. А те, кто выживет и сохранит рассудок, никогда больше не вернутся к Шоу. Если они подумают, что Исполнители действительно так их ненавидят, они потеряют к нам доверие. В голосе этого человека не было ни капли горечи - одно только смирение. - Это передается из Аппалачского убежища, - уверенно сказал молодой человек. - Блестяще, - нахмурился Кокли. - А то я не знал! Найдите это чертово убежище! - Мы пытаемся, сэр. Они действительно пытались это сделать. x x x Теперь грузовик двигался медленнее. От студии его отделяло только несколько зданий. Они должны были проломить дверь бронированным бампером машины и ворваться внутрь, перед тем как высадиться. Все пристегнулись ремнями. Всем было страшно. Пьер посмотрел на Нимрона через проход и подмигнул. Нимрон ответил ему долгим взглядом и обратился к остальным: - Сегодня мы дадим им хороший урок, ребята. Вы будете творить новый мир. Когда-то существовала книжка, которая называлась "О дивный новый мир", но это был плохой мир. Большинство из вас с ней знакомы. Мы создадим собственный дивный новый мир. Но я обещаю вам, что это будет хороший мир. Чертовски хороший! Его речь восхитила Пьера. Это у Нимми здорово получается. Нимми сделает так, чтобы их миссия увенчалась успехом. Успех или провал. Эти две вещи разделяла весьма тонкая грань. Пьер погрузился в мысли о девушке, лежавшей в гробу. В закрытом гробу. Потом гроб въехал в огненную пасть, поглотившую ее. Было немного пепла. Маленький пузырек с пеплом. Даже сейчас он лежал в кармане его кителя. - Закрепить руки! - крикнул через плечо водитель. Они схватились за кожаные петли и просунули в них руки, раскинув их крестом, словно множество Спасителей, распятых на металлической стене. Пьер смотрел в переднее стекло. Двери были прямо впереди. На вид они были из псевдодерева. Машина повернула влево, объезжая кусты, потом вправо, возвращаясь на прежний курс. Затем врезалась в двери. Куски дерева полетели в разные стороны. Грузовик теперь двигался через нижний этаж здания, ударяясь в опоры вешалок, пробиваясь к студии передач, где техники и два Исполнителя все еще пытались пробиться в эфир. Двери машины распахнулись. Бойцы высыпали наружу, сжимая оружие, прежде чем кто-либо из служащих Шоу сообразил, что этому грузовику, полному вооруженных людей, здесь не место. В одной руке Пьер сжимал вибропистолет, в другой станнер. Техников и Исполнителей уложили из станнеров. Маленькие усыпляющие пули прошивали воздух, жаля в руки, ноги, грудь и ягодицы. Эффект был почти немедленным: подстреленные падали, словно мухи, сшибая на пол приборы и друг друга. Из-за угла главного передающего устройства выскочил охранник и выстрелил. Пуля попала в лицо Революционеру, стоявшему рядом с Пьером. Пьер выстрелил в ответ, испытав удовлетворение при виде того, как кишки врага вместе с непереваренным обедом вываливаются на пол, а потом и сам противник падает в это месиво. Прошло всего несколько минут, но нигде уже не видно было движения, а выстрелы прекратились. На полу лежало полдюжины трупов - трое из их отряда и три охранника Шоу. Невеселый итог. Они не должны менять человека на человека. Иначе Шоу задавит их своей численностью в самом начале драки. Однако студия была очищена. Бесчувственные тела техников и Исполнителей валялись вокруг, и только легкие движения груди свидетельствовали о том, что они еще не убиты. - Этаж за этажом, согласно плану, - сказал Нимми. Этаж за этажом, снизу вверх. Отрезать любые пути к бегству. Пьер вел группу из четырех человек к выделенному им сектору. Их задачей было очистить левое крыло здания, продвигаясь этаж за этажом вдоль лифта левого крыла. На первом этаже они оставили после себя больше усыпленных, чем убитых, поскольку им попадались в основном молодые мужчины и женщины, будущий персонал, крутившийся так и сяк по поручению своего начальства, пытавшийся угодить боссу и не быть съеденными чудовищем по имени Шоу, а вместо этого самим взгромоздиться ему на шею. Пьер ненавидел их - за Риту. Но полагалось убивать только тех, кто встанет против них с оружием, только охранников. Когда двери лифта открылись на третьем этаже, там стояли два охранника Шоу, собираясь спускаться вниз. На их черной с серебром форме не было ни пятнышка, серебряный эполет на правом плече каждого сверкал в свете потолочных плафонов. Пьер выстрелил из вибропистолета, прежде чем они успели достать свои. Одному охраннику оторвало обе руки, грудная клетка сплющилась и треснула. Другой кружился на месте, теряя кусочки тела - палец, руку, глаз. Наконец пляшущий человек с оторванными конечностями рухнул на пол, дернулся и застыл. - О Боже! - выдохнул один боец. - Если бы они остались в живых, нам пришлось бы гораздо хуже, - прошипел Пьер. - Многим пришлось бы ГОРАЗДО хуже! На четвертом этаже они потеряли одного из своих. На каждом пятом этаже они встречались с группой, идущей через центральный лифт. Перекличка на пятом этаже показала, что убито пятеро. Теперь их было всего двенадцать, поскольку трое лишились жизни еще при высадке. Только двенадцать. На двадцать пять этажей. - Не волнуйтесь, - сказал Пьер. - Те, кто позволил себя убить так скоро, были слабыми звеньями. Есть такой закон - выживают сильнейшие. Те из нас, кто остался, - лучшие бойцы, и у нас есть шанс выполнить задуманное. Словом, я буду удивлен, если до последнего этажа мы потеряем еще хоть одного человека. Все знали, что это - похвальба, и все же приободрились. - Прекрасно, - сказал Нимми, - увидимся через пять этажей. Они двинулись дальше. x x x Майк и Лиза вынырнули из ауры на контрольной консоли, находящейся на возвышении, чуть позади и справа главной сцены. То, что они увидели, убедило их, что Революция свершается, что Нимми, Пьер и остальные побывали здесь и ушли дальше. И теперь они, наверное, были уже где-то наверху, пробиваясь на верхний этаж. - Спускаемся, - сказал Майк, указывая на лесенку у края возвышения. Лиза нашла ступеньки, ведущие на сцену. Он быстро последовал за ней, уже не стараясь соблюдать тишину, думая только о том, чтобы двигаться быстрее. Со сцены они направились в коридор. Всюду валялись убитые и усыпленные. Они свернули направо, нашли центральную лестницу и пошли вверх. Группа Нимми должна действовать на лестницах, очищая здание от людей Шоу и блокируя проход вниз. Майк и Лиза шли наверх. В то же самое время далеко в бомбоубежище два призрака продолжали передавать ненависть, а техники суетились вокруг или стояли, в ужасе глядя на двух туманных людей, казалось, не подозревающих о том, что они туманны! x x x Пьер потерял еще одного человека. Он отчаянно боялся, что их атака может провалиться. Он смутно осознавал, что в эту минуту их люди штурмуют многие здания. Сотни зданий. Везде, где размещались организации Шоу: казармы охраны, помещения персонала, тренировочные корпуса - везде кипела битва. И не каждому отряду предстояло победить. Однако победить именно здесь казалось ему необходимым. Здесь, сейчас, и быстро. Охранник нашел себе хорошую позицию за крутым поворотом коридора. Они должны были обезвредить его до того, как двинутся дальше, и не важно, хорошо он устроился или нет. Если они его не уничтожат, то проиграют, *** - Вы уверены? - В этом нет никаких сомнений, мистер Кокли. Они поднялись до двадцатого этажа. Мы не можем наладить связь ниже этого уровня. Мы не можем спуститься. Телефоны не работают. Где-то перерезаны провода. Мы даже не можем позвонить из этого здания. Кокли вздрогнул. По спине его пробежал холодок, волосы на голове шевельнулись. Где-то там костлявая рука с прозрачными венами, наполненными свернувшейся кровью... x x x Пьер опрокинул огромную цветочную вазу. Сам рухнул позади нее, затем приподнялся на локтях и коленях и подтолкнул бочкообразный сосуд вперед. Ваза покатилась, и он пополз за ней. Он преодолел уже треть коридора, прежде чем охранник спохватился. Первый выстрел стража был сделан вслепую, луч ударил в стену, подняв облачко цементной пыли. Пьер выстрелил в ответ Человек из группы Пьера открыл огонь, дырявя стену рядом с головой охранника, пытаясь заставить его убрать голову и прекратить стрельбу. Ваза катилась вперед. Воздух был тяжелым от запаха горелого дерева, отбитой штукатурки и тлеющего ковра. Голубоватый дымок стелился по полу, как плотный туман, наползающий с моря. Однако через некоторое время охранник набрался смелости и открыл плотный огонь, распластавшись на полу. Половина вазы разлетелась веером мелких осколков и пыли. Большие желтые цветы были разбросаны по полу, их лепестки были изодраны в клочья, некоторые загорелись. Пьер продолжал толкать уцелевшую половину, скрываясь за ней. Половинка вазы выписывала безумные зигзаги по коридору, ударяясь о стены и снова выкатываясь на середину. Пьер продолжал стрелять. Охранник поднялся, не прекращая огня. Ваза была окончательно разбита. Куски ее полетели в Пьера, раня лицо и руки. Он побежал, увертываясь и петляя, к вражеской засаде. Страж Шоу выстрелил. Выстрелил снова. И снова. Пьер дико закричал. Это был один из тактических приемов, выводящих врага из равновесия. Это должно было сработать. Он закричал еще громче, словно доисторический зверь в асфальтовой луже. Еще один выстрел был ответом на его крик, но охранник промазал на пять футов. Пятый выстрел оторвал французу ступню. Он пробежал еще шаг на культе ноги. Потекла кровь. Внезапно остановившись, Пьер повернулся и посмотрел назад, туда, где валялся ботинок, а в нем - ступня. Его ступня! В ней еще не прекратилось сокращение мускулов, носок подергивался. Следующий выстрел свистнул мимо его уха, словно удар грома, заглушивший все остальное. "Я проиграл!" В сознании Пьера была только эта единственная мысль. На него нахлынуло жгучее желание убивать, такого он не испытывал никогда. Охранник тоже был в ярости. Он выстрелил не целясь. Пьер снова закричал и побежал вперед. Это был странный бег, скорее прыжки, во время которых искалеченная нога то и дело опиралась на пол. Он не знал, испытывал ли он при этом боль. По его телу пробегали вспышки, отдаваясь в глазах, но это не было тем, что называют болью. Он обогнул угол. Охранник вскочил и закричал, хотя не был ранен. Пьер выстрелил, разворотив ему бок. Они стояли, крича друг на друга, словно два дикаря в смертельном трансе ритуала. Казалось, что время остановило свой ход, растянув их крик на целую вечность. Их вопли столкнулись, слились, образовав один долгий вопль, дрожащий между двумя парами губ почти что зримой дугой. Эта сцена была прервана охранником, который пошатнулся и выстрелил не целясь. Луч пронзил грудь Пьера, разорвав ее. Изо рта выплеснулась кровь, запачкав лицо охранника. Прошло несколько секунд, прежде чем Пьер осознал все это. Он жил в ритме растянутого времени, в отстраненном восприятии, которому учил своих подопечных. Или здесь было еще что-то помимо, что-то гораздо более темное и ужасное? Была ли это Смерть? Были ли несколько последних секунд его жизни бесконечностью ужаса и отвращения? Еще один выстрел ударил в колено, выплеснув кровь и лимфу. Пьер поднял свой пистолет и выстрелил. Все это происходило ужасно медленно и мучительно. Он почти различал световые волны вибролуча. Лицо охранника превратилось в фонтан немыслимых форм. Какой-то миг его зубы бессмысленно торчали в развороченной плоти лица, потом упали, щелкнув, словно челюсти капкана. Черный язык потянулся вслед за ними, вывалившись из уголка рта. Охранник повалился ничком. Тогда и Пьер позволил себе упасть. Он мягко ударился о ковер и остался лежать так, глядя на стену, которая, казалось, вздымалась, подобно морской волне, обрушивалась на него, а потом отступала. Волокна псевдодерева напоминали океан, бьющийся о берег коврового покрытия. Полосы ковра внезапно превратились в змей, извивающихся и ползающих вокруг него. Это было похоже на психоделическую иллюзию, цветную и нереальную. Он отстранение осознавал, что последний боец его группы проверил его состояние, забрал его оружие и оставил умирать. Все верно, они продолжали бой. Ничто не должно было остановить их, и в наименьшей степени - его собственная смерть. Штурм завершится успехом. Пьер ощутил прикосновение темных, навевающих дрему волос, пьянящих губ, свежего дыхания. Затем он оказался между ее полных смуглых грудей, очутился в темноте. В теплой, манящей темноте... x x x Майк и Лиза обогнули угол, следуя за гулом голосов, услышанным ими еще на лестнице. Они обнаружили источник шума. Нимми и еще восемь человек собрались у шахты центрального лифта и о чем-то оживленно спорили, размахивая руками. - Нимми! - позвал Майк. Все люди почти разом повернулись к ним, вскидывая оружие. Послышался общий вдох и клацанье затворов, готовых к стрельбе. Майк, бесполезным, но инстинктивным движением вскидывая руку для защиты от едва не прогремевших выстрелов. - Майк? Лиза? Что, черт побери, все это означает? - Нимрон поспешил к ним. - Вы же должны быть в студии! Майк наскоро объяснил все события, произошедшие со времени начала Революции: первые минуты передачи, Выпадение, путешествие через другой мир в дом пожилой женщины, телепортация сюда. - Но как?.. - Пусть вам это объяснят ваши физики или кто-нибудь еще. У меня нет ни малейшего представления. Нимрон подумал немного, потом нахмурился, сведя брови в одну линию. - Вы готовы пойти на некоторый риск? - Мы здесь, чтобы помочь вам. - Следующий этаж - последний. Этаж Кокли. Если вы можете протащить к нему вибропистолеты, телепортироваться в его логово... - Мы сможем. Нимрон улыбнулся и приказал двум своим бойцам отдать пистолеты, оставив себе только станнеры. - Удачи! - сказал он Майку. - Мы должны найти ауру - стартовую точку, - пояснил Майк. Они обследовали комнаты, переступая через усыпленных служащих и убитых охранников, откры-1вая каждую дверь и заглядывая в каждый угол. Наконец они нашли установку с тремя креслами и включили одно из них. Вдвоем они нырнули в многоцветный туман, именуемый аурой. И загадали свои желания. Сначала был свет. x x x "В следующий миг - тьма... Кружение всех представимых красок, переходящих одна в другую, разделяющихся на причудливые образы, которые пульсируют и текут. Охра, ляпис-лазурь, багрянец, темно-бордовый... Бесконечность золотых квадратов, один внутри другого, возникающих перед ними и плывущих вокруг них, в то время как они скользят в самый центр на острие мерцающего солнечного света. На миг они услышали стенающие и кричащие голоса. Затем тьма и никаких голосов... Затем свет и комната..." x x x Офис Кокли. Майк быстро соскочил с кресла на знакомый ковер. В комнате находились два человека, работавших за столом, охранник у двери и Кокли - на своем обычном месте. Никто не заметил их, поскольку кресло стояло в темном углу. Лиза стояла рядом. Майк вскинул пистолет и размазал охранника по стене. Он даже успел схватить его оружие прежде, чем фонтан крови и плоти мог бы запачкать его. Один из молодых людей за столиком попытался что-то швырнуть, Майк уклонился, поражая обоих парней в живот Лиза вскрикнула. Теперь оставался только Кокли. Он сидел за столом, рот его был разинут, а глаза едва не вылезли из орбит. - Мелоун... - Нет. Не Мелоун. - Я... - Майк. Майк Джоргова. Пластическая операция. Вы должны были проверить мои отпечатки пальцев, Кокли. Кокли теперь выглядел совсем дряхлым. Куда-то испарился дух молодости, дух самоуверенности. Глаза были полны ужаса и усталости - слишком многих десятилетий Подбородок дрожал. Неожиданно Майк понял, почему Кокли так боится, почему он даже не пытается прыгнуть и убить их. Теперь у него не было шанса попасть к своему металлическому хирургу и быть восстановленным заживо. В этот раз, если его убьют, он уже не сможет ускользнуть от смерти. Это будет окончательно и бесповоротно. И Кокли испугался. Майк отбросил пистолет, знаком велев Лизе поднять его. Он начал вспоминать все, чему его научили Он вновь позволил своей ненависти подняться на поверхность. Он представил себе Кокли - не эту дрожащую тварь, а того самоуверенного, безжалостного подонка, каким он был когда-то. - Я собираюсь убить тебя, - сказал Майк абсолютно ровным тоном. Кокли вскочил, метнулся из стороны в сторону. Кожа его была цвета мертвой чайки, лежащей на берегу залива. - Я собираюсь изрезать тебя на кусочки и выкинуть в мусоросжигатель, куда отправляются все отходы, - продолжал Майк. - Не подходи! - хрипло сказал тот, оскалив зубы. Майк улыбнулся: - Это тебе не поможет. Больше ты меня не проведешь. Ты до смерти перепуган. Если бы ты не боялся, если бы ты был прежним самоуверенным Анаксемандром Кокли, ты перескочил бы стол и избил меня до полусмерти. Но у тебя не осталось больше смелости. Если ты будешь убит на этот раз, ты не получишь уже новых органов. Ты не сможешь продлить свою жизнь за счет других людей. Окончились твои вампирские денечки. И поэтому ты испугался. Кокли выдвинул ящик стола и выхватил оттуда пистолет. Майк взмахнул ногой с разворота, выбил пистолет и тем же ударом отправил его через всю комнату в угол, где он и остался лежать на полу бесполезной игрушкой. - Не подходи! Майк прыгнул и сбил Кокли с ног. Собрав для удара всю свою силу, старик попытался попасть кулаком по носу противника. Майк без всякого труда сумел уклониться. Ответный удар он нанес в челюсть. Из разбитого угла рта закапала кровь, словно бурая вода из канализации. Затем рука с металлической пластиной пошла вверх. И вниз. Вверх, вниз, вверх, вниз, вверх-вниз. Что-то хрустнуло в позвоночнике Кокли. Он обмяк, словно тряпичная кукла. Глаза выкатились, язык вывалился изо рта. И ненависть Майка испарилась. Он не чувствовал больше ничего, кроме отвращения, отвращения ко всему, для чего было создано Шоу, и ко всему, что творило оно. И в конечном итоге низвергнуть его удалось легче, чем нанести удар в сердце. Понадобилось совсем небольшое количество недовольных людей. Власть Шоу в отличие от власти любого правительства основывалась не на готовности граждан защищать его, а всего лишь на нежелании людей бороться против. Это тонкое, но существенное различие. Это была та отличительная черта, которая позволила опрокинуть всю махину. Майк поднял тело, сунул его в отверстие мусоропровода и подождал, пока не услышал звук падения. Послышалось шипение жидкости, испаряющейся в жарких языках пламени. Когда Майк окончательно уверился, что тело Кок ли уже невозможно будет воссоздать, он обнял Лизу за талию, подошел к контрольному щитку и нажал кнопку. Лифты, ведущие на этот, последний, этаж, были разблокированы. Снаружи доносились звуки борьбы, постепенно затихающие, превращающиеся в шарканье и тяжелое дыхание. Майк и Лиза открыли дверь в коридор и вышли. Они победили. Глава 10 Еще раз привет! Это я, Общество. Так я теперь буду именоваться, теперь я не буду зваться Зомби. В некотором роде это чудесно. Видишь ли, все происходившее в этом Домашнем Мире Шоу было создано одним инакомыслящим человеком. Закрыть Общество - это самый большой ущерб, какой только может нанести человек, если постарается. Так или иначе, я счастливо снова быть Обществом. Ох, но эти проклятые муки рождения! Глава 11 - Итак, - говорил Майк Нимрону, - очевидно, реле стопроцентного разделения чувств оказались весьма действенными. Все больше и больше людей все быстрее становились Эмпатистами. Иногда за считанные минуты. И Феттерс, психиатр, полагает, что голоса, которые мы слышали во время путешествия через нижний мир, были не голоса, а скорее мысли тех зрителей, которые стали Эмпатистами и остались там навсегда. Феттерс говорит, что это возрождение Бога, в большей или меньшей степени. Возвращение к коллективному разуму. Однако этот Бог производит впечатление чертовски неработоспособного. - Но будет ли Он всегда таким неработоспособным? - спросил Нимрон. - Возможно. Нимрон уселся поудобнее на мягком, обтянутом бархатом сиденье. - Но почему вы и Лиза не потеряли сознание, когда очутились в нижнем мире? - Отчеты ваших докторов и физиков объяснят вам все гораздо лучше, чем смогу это сделать я. У нас есть только одна теория. Эмпатист, считаем мы, скользил внутрь, тысячи и тысячи их оказывались в одном и том же месте другого измерения, другого мира. Однако во время Выпадения Исполнитель устремляется вовне, к ауре, а не внутрь от ауры. - А призрачные тела, которые остаются? - Просто мысленный абрис, некий отпечаток, остающийся, когда исчезают физические сущности. Он поддерживается энергетическим полем конуса, который улавливает и передает мысли. - Довольно непросто усвоить все это. - Но это только начало. Возможно, мы откроем что-нибудь еще, - с энтузиазмом сказал Майк. - Нам есть с чего начать, не важно, обоснованы или не обоснованы наши теории. И мы владеем телепортацией. Однажды проникнув в другое измерение с энергетической поддержкой, твое тело меняет свой электрический узор так, что теперь тебе для перемещения с места на место нужна только аура. Кто знает, может быть, при повторных проникновениях через это измерение мы найдем возможность перемещаться туда и сюда даже без помощи ауры. - Эти мысли о телепортации ввергают меня в дрожь, - сказал Нимрон, нарочито содрогаясь в подтверждение своих слов. - Невозможно развиваться и освобождаться в один прием - в один адски долгий прием. Мы должны заново построить мир, прежде чем устраивать новый переворот. - Умолкните-ка все, - произнес голос позади них. Через их плечи заглядывал Эндрю Флексен. - Если вы наговорились, мы можем начать вечерний сеанс. - Когда ты восстанавливаешь какую-нибудь машину, - сказал Нимрон, - нам всегда приходится ждать кого-нибудь, кто придет и все наладит. - Ты просто завидуешь, потому что у тебя нет таланта в области механики. А теперь все смотрят вперед Флексен вернулся к машине и погасил в комнате свет. На стене перед ними вспыхнул свет и задвигались фигуры. "20th Century Fox" - провозгласили гигантские буквы в золотом сиянии. Затем послышалась музыка и появились краски Все задохнулись от изумления. Все они были словно зачарованы, сидя в этой маленькой комнате бомбоубежища, скрытого в чреве гор, ставшего колыбелью нового мира. Картина изменилась. И вновь у всех перехватило дыхание "Как не похоже это на Шоу, - подумал Майк, - эта вещь, называемая Движущимися Картинами. Здесь нельзя сказать, что на самом деле думает Исполнитель. Приходится постараться, чтобы понять его, угадать его чувства по выражению лица, по репликам. Здесь нельзя полностью слиться с ним". И это было прекрасно. Слишком много было слишком тесного общения. Было так чудесно чувствовать себя отделенным ото всех. Почти ото всех. Майк протянул руку в темноту и прижал к себе Лизу. Вместе они смотрели фильм и вместе охали и ахали.