Джон Мини. Фактор жизни John Meaney. Paradox (2000) файл из Электрической библиотеки www.termoclub.ru/lbr ? http://www.termoclub.ru/lbr OCR & spellcheck - Алексей Алексеевич (alexeevych@mail.ru) Мини Д. М57 Фактор жизни: Роман / Д. Мини; Пер. с англ. Н. Романецкого. -- М: ООО "Издательство ACT", 2002. -- 475, [5] с. -- (Хроники Вселенной). ISBN 5-17-011982-8 УДК 821.111(73)-312.9 ББК 84 (7США)-44 Это -- ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ МИР. Подземный город. Город коридоров, переходов и этажей, что оплели своей "паутиной" всю планету. Город, где каждый этаж, каждый переулок -- место обитания одной из каст странного общества. Город, которым правят таинственные Оракулы, приказы которых -- не обсуждают. Им просто повинуются... Все -- кроме одного-единственного человека. Кроме озлобленного мальчишки, поклявшегося ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ отомстить "хозяевам мира", убившим его родителей. Ибо там, где НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ веками, зреет новая сила. Сила ненависти, возмездия и протеста. Дикая, неистовая сила, способная изменить однажды судьбу Города-планеты... © John Meaney, 2000 © Перевод. Н. Романецкий, 2002 © ООО "Издательство ACT", 2002 Энн Маккэфри, создающей яркие грезы и изменяющей судьбы. Глава 1 Нулапейрон, 3404 год н. э. Триконки в темноте туннеля походили на янтарных светлячков. Они складывались в слова, а те -- в четверостишие: Золотая грива В полумраке сна. Под копыта катит Желтая луна. Тому было зябко. Скопления флюоресцирующих грибов, покрывающие своды туннеля, рождали тусклое сияние, и в их свете все казалось мертвым. А потом откуда-то донесся шорох, и сердце Тома, прятавшегося в каменной нише, заколотилось -- он не хотел, чтобы парни с рынка поймали его за сочинением стихов. С полминуты он даже не дышал, пока не убедился: показалось. Синий инфор, лежащий на коленях, был старше Тома, и мальчик любовно коснулся его пальцами. А когда поднял глаза к висящему в воздухе дисплею, рождающему голограммы, вновь замер. И вновь облегченно вздохнул: почудилось. Том покачал головой, развернул ярко-оранжевую полоску джантрасты и откусил кусочек. Пожевал, размышляя, затем щелкнул пальцами, переключив дисплей в режим диктовки. Брызги -- словно слезы, Сердце -- словно плач, Чувства -- будто грезы... Нет, не так... Проклятие! Том скрестил перед экраном указательные пальцы, что означало прекращение режима диктовки, и стер последнюю строфу. Затем выпрямился, сунул руку под рубашку из грубой ткани и вытащил талисман. Это был серебряный жеребенок: со спутанной гривой, вставший на дыбы и замерший в этой позе навсегда. Обычно он висел у Тома на шее, на черном шнуре. Обычно, но не сейчас... Мальчик помнил день, когда родился этот талисман. Отец, истекая потом, склонился над белым лучом гамма-лазера; болванка зашипела, поверхность металла запузырилась; воздух наполнился густым тяжелым ароматом масла и плавящегося серебра. Том помнил и ту радость, которая его охватила, когда отец вместо того, чтобы продать, отдал жеребенка сыну. Талисман выручал Тома, дарил ему вдохновение в те минуты, когда трудно было подобрать слова. Поглаживая металлическую гриву, мальчик закрыл глаза. Жеребенок выручит и сейчас... -- Не вставай! Перепуганный Том и не смог бы подняться. Женщина, неожиданно возникшая перед ним, была закутана в темно-красный плащ. Ее голову скрывал капюшон, был виден только изящный заостренный подбородок, нежного оливкового цвета. А серебряный голос походил на звуки флейты. -- Можно взглянуть? -- Она потянула за шнурок, и маленький жеребенок оказался в ее тонкой руке. У Тома сдавило горло. Он смог только кивнуть. -- Очень красивый. -- Это... -- Том сглотнул. -- Это -- жеребенок. Мифическое существо. -- Да?.. -- Это мой отец сделал. -- Том хотел было махнуть рукой в сторону рынка, но в последний момент передумал. Женщина подняла голову, рассматривая висящие в воздухе триконки. -- А чьи эти стихи? -- Мои. -- В животе Тома образовалась странная пустота. -- Я пишу... -- И неплохо. -- Незнакомка взмахнула рукой, поворачивая дисплей. -- Хорошее чувство пространства для того, кто никогда не видел неба. Как она это сделала?.. В программе инфора было записано, что дисплей должен реагировать только на жесты Тома. -- Хорошие гармоники. -- Увеличив триконки, она указала на едва различимую игру цвета: от серого к серебристому, -- передающую ледяной холод и дрожь от страха перед толпой. -- Ты знаком с математикой? Том молча выделил трехмерную решетку стихотворения "Мой рынок": поток толпы с точки зрения гидродинамики. Синтез поэзии и математики. -- Ого! -- выдохнула незнакомка. -- Мило. Впрочем, -- она указала на матрицу Гамильтона, -- с третьим дифференциалом ты бы мог быть и построже. -- И тут же мотнула головой. -- Нет, и так хорошо. Том потупил глаза. -- Как тебя зовут, юное дарование? -- Том Коркориган, м'дам. -- А меня... -- Она застыла, прислушиваясь. -- Пожалуй, мне пора. -- Немного поколебавшись, она наконец приняла решение. По-прежнему держа в правой руке талисман, она протянула Тому левую. -- Возьми. Это была маленькая черная яйцевидная капсула. "Странно, -- подумал Том, сжимая капсулу пальцами. -- Как будто скользкая... Нет, не скользкая, а как будто ее и нет вовсе". Снаружи к стенке капсулы была прикреплена маленькая игла. -- Теперь доверься мне, хотя бы на время. Я не испорчу творение твоего отца. На мгновение темное медное кольцо, которое незнакомка носила на большом пальце, вспыхнуло рубиновым светом. Внезапно талисман на ладони незнакомки распался на две серебряные половины, а внутри его оказалась полость. Том онемел. -- Держи жеребенка и отдай мне нуль-гелевую капсулу. Взяв черное яйцо, женщина вернула Тому разделенный на две половинки талисман. Мальчик автоматически взял его в руки, но, прикоснувшись к металлу, вздрогнул как от ожога, хотя жеребенок был холодным. -- Смотри на меня, внимательно смотри. -- Незнакомка отсоединила иглу и вонзила ее в капсулу. -- Воткнув иглу, подключишься к процессору. -- Стремительно вынув иглу, она снова прилепила ее к капсуле, на прежнее место. -- Загружай за раз только один модуль, затем разрывай контакт, иначе они обнаружат эмиссию. Ловким движением тонких пальцев она поместила капсулу внутри одной половины жеребенка, прикрыла другой и сделала быстрый жест рукой. Талисман опять был цел и невредим. -- Ты запомнил управляющий жест? -- Да, -- сказал Том. -- Похоже на... -- Нет, не показывай. Левая рука открывает, правая закрывает. Том кивнул в знак того, что все понял: первый управляющий жест разделяет талисман на две половины, зеркальное отображение снова соединяет их. -- Проклятие! -- Прекрасный рот незнакомки исказила гримаса. -- Если бы у меня было больше... Хотя не стоит об этом. -- Она бросила еще один взгляд в глубь коридора. -- Жизнь -- бесконечное странствие, мой друг. Незнакомка стиснула кулак Тома с зажатым в нем талисманом. Ее кожа оказалась гладкой и нежной. -- Когда землю охватит темный огонь, ищи спасение там, где ты... -- Не договорив, она резко повернула голову в сторону. И застыла. -- Я никому ничего скажу. -- Том сам удивился, услышав собственные слова. Кончиками пальцев незнакомка нежно погладила его по щеке. Тома словно электричеством шибануло. -- Удачи тебе, парень! Прощальные слова, казалось, повисли в воздухе, незнакомка скользнула в тень, а потом бесшумно побежала вдоль стены туннеля. Вскоре она исчезла за поворотом. x x x Через несколько минут с Томом случилось новое происшествие. Прикрепив к поясу инфор, он направился было домой, но тут в туннеле неожиданно появился взвод милиции. Служители закона бежали в ногу, быстрой трусцой, прижав к груди гразеры. Подошвы их ботинок мягко шаркали по стертому камню. Отряд пробежал мимо и исчез за поворотом, однако двое отделились от взвода и подскочили к Тому. Мальчик почувствовал себя беззащитным мотыльком, запутавшимся в бесконечной паутине. -- Привет, парень! -- улыбнулся высокий милиционер и продолжил на нов'глине, хотя и с сильным акцентом: -- Видел чужую бабу, а? Том сумел только головой мотнуть. -- Куда же она тогда подевалась? Том смущенно посмотрел на высокого, не зная, что и сказать. Тогда другой милиционер резко рассмеялся. -- Мы находимся во владении Даринии, -- объявил он. -- Это часть сектора Гелметри. -- Да. Ну и что? -- А то! -- Служитель закона грубо взъерошил волосы Тома. -- Здесь мотай головой или не мотай, а отвечать придется. -- О Судьба! -- Высокий милиционер нахмурился. -- Лучше не ври мне! Ты ведь не будешь врать, приятель? Том снова мотнул головой. -- Только зря тратим время на этого недоумка, -- сказал второй. -- Пошли... x x x За ужином обычное напряжение в семье достигло предела. Мать суетилась, будто не знала, за что схватиться; в этот вечер она перевязала свои потрясающие рыжие волосы сзади, ее бледное красивое лицо, казалось, потемнело от забот. Отец следил за нею с самым безучастным видом. И Том ничего не рассказал, не мог он сообщить им о том, что случилось. Он все время ощущал под рубашкой теплоту талисмана, и это делало его тайну еще восхитительнее. После ужина Том подставил тарелку под луч посудочистки, уединился в своей спальной нише и задернул занавеску, чтобы укрыться от царящей в доме ледяной напряженности. Положив мокасины на пол, он уселся на кровати с инфором в руках и задумался о таинственной незнакомке. Почти тут же, с чувством легкого недоумения понял, что страшно устал, и улегся, так и не выпустив из рук инфора. Серый сон казался чужим, образы расплывались... Вот он отчаянно цепляется правой рукой, повиснув над пропастью. А камни вокруг срываются и летят в пустоту... -- О Судьба, -- бормочет он, чувствуя надвигающуюся опасность. Сильные порывы ветра раскачивают его, встречные потоки воздуха крутят тело в воздушном водовороте. Смерч. Хаос. Понятия глубокой древности, существовавшие еще до того, как судьба человечества полностью определилась. Том цепляется за ненадежную опору, чувствуя за спиной меч. Им овладевает гнев, его сжигает жажда убийства, горящая в сердце. Эти чувства придают ему силы, но... Проснулся Том от толчка. Широкая отцовская рука лежала на его плече. -- Снова кошмар? Квадратное мясистое лицо отца под густой шапкой седых волос казалось обеспокоенным. -- Прости. -- Том сделал усилие, чтобы сесть. -- Я не помню, что снилось. Но был он весь в поту. x x x Утром ели холодный завтрак, запивали горьким дейстралем. Том и отец рано выбрались из дома, но по коридорам уже спешили люди. Старый продавец безделушек, взваливший на плечи скатанный в рулон ковер, устало кивнул им в знак приветствия. Труда Малгрейв, маячившая у входа на рынок, помахала тощей рукой. -- Привет, Деврейг! -- Труда спрятала пучок длинных седых волос, выбившийся из-под красно-белой косынки, при этом ее большие серьги зазвенели. -- И Том здесь. Как поживаете? -- Хорошо, -- ответил отец. -- А ты? -- Ни то ни се! -- Ответ был типичным для Труды. -- Думаю, сегодня будет хорошая торговля. -- Будем надеяться. x x x Серые тени, бледно-розовые светильники -- привычное раннее утро на рыночной площади. Все привычно. Разгрузка... Неприветливые сыновья главного торговца, разгружающие платформу... Установка торговых палаток... Торговцы разворачивают свои лотки... Те, кто, положившись на ночных сторожей, оставили палатки с товарами на ночь, развязывают палаточные крепления... Дети торговки рыбой бегают среди лотков... Тяжелый запах пеньки и пыльных тканей... А вот дочери владельца складов, в накидках, украшенных лентами, направились в школу, сопровождаемые терпеливыми телохранителями. -- Смотри! -- то и дело вскрикивали они, хватая с лотков платки и драгоценности, которые и не собирались покупать. -- Эта вещь отлично подойдет для Темного Дня. Наконец, девушкам, как обычно, надоело привычное развлечение, и они отправились к центру рыночной площади. Там они постояли в ожидании, пока не загорятся их клипсы, идентифицируя личность владелицы. А потом серебристый диск закрутился над ними, края его загнулись и образовали винтовую лестницу, нижние ступени которой коснулись земли у ног девушек. Школьницы поспешили на вышележащую страту, и на мгновение накидки, всколыхнувшись, открыли их стройные лодыжки. Вышележащая страта была местом, которое Том мог нарисовать себе только в воображении. -- Том! -- Да? -- Мальчик покраснел, чувствуя себя виноватым. -- Положи-ка их в первый ряд, ладно? Медальоны были тяжелыми. -- Хорошо, отец. Том выложил медальоны на покрытый бархатом прилавок и проверил остальные товары: ароматические свечи, бронзовые лампы в виде драконов, оловянные амулеты, пряжки для накидок, брошки в форме узлов и янтарные булавки для галстуков. Тем временем лестница сложилась и исчезла в твердом куполе... Постепенно на рынок стекались люди. За два часа площадь наполнилась звуками, обычными для этого места: вокруг или спрашивали цену, или шумно торговались. Посреди тускло-желтых, скучно-синих, уныло-коричневых и тоскливо-серых рубашек вспыхивали то тут, то там яркие пятна шелка необычных расцветок. Палатка Труды с рулонами экзотических тканей была, как всегда, популярна, хотя многие приходили просто поглазеть. И вдруг наступила жуткая тишина. Волнение прокатилось по толпе: она зашевелилась, колыхнулась, раздвинулась, образовав проход к центру площади. У Тома пробежали мурашки по коже, когда мимо прошел взвод милиционеров. Они промаршировали очень близко, совсем рядом. Гусиный шаг, которым они вышагивали, выглядел не глупо, а пугающе. Это была демонстрация власти, у которой все под контролем. Милиционеры были как на подбор: узкие бедра, широкие плечи, упругая походка. Служители закона с легкостью удерживали тяжелые гразеры одной рукой, так, будто они ничего не весили. Арестованный шел, окруженный милиционерами со всех сторон. Сердце Тома гулко забилось. Это же та самая женщина! Или... Капюшон, надвинутый на голову, темно-красный порванный плащ. Она!.. Тонкие запястья прикованы к тяжелой серебряной пластине-наручнице, сгорбленные плечи говорят о поражении. Волна сочувствия прошла по рядам, в толпе возникло едва уловимое движение в сторону пленницы, будто люди желали помочь несчастной. И тут же все отпрянули назад. "Пожалуйста... -- взмолился мысленно Том. -- Помогите ей, хоть кто-нибудь! Разве может она быть преступницей?" Милиционеры остановились, и толпа затаила дыхание. Женщина тяжело опустилась на землю -- фигура несломленной грации. Офицер выступил вперед и поднял свой жезл. Жезл замигал красным светом, диск на куполе снова закрутился, и лестница с серебристыми ступенями начала опускаться к его ногам. В этот миг арестованная откинула голову назад, капюшон упал ей на спину, и копна черных вьющихся волос рассыпалась по плечам. У незнакомки оказалось заостренное книзу лицо, почти кошачье. Она дотянулась руками до лица, не обращая внимания на тяжесть пластины-наручницы, слегка коснулась глаз, смахнула слезинки. Ее глаза были черны и без белков. Как обсидиан... Как сверкающий черный янтарь. -- Вот это да! -- прошептал потрясенный отец. -- Пилот! "Пилот? -- подумал не менее потрясенный Том. -- Но ведь Пилоты -- всего лишь легенда!" В глазах женщины засверкали крошечные искры. Припоминая все, что он слышал о Пилотах, Том отвел взгляд как раз в тот миг, когда там полыхнул золотой огонь и сверкнула молния. Ослепляющий свет разлился по рынку. Люди закричали, закрывая лица руками... Когда Том снова поднял взгляд, цепи и пластина-наручница падали на каменные плиты. Незнакомка швырнула свой плащ в ближайшего милиционера. Стройная, одетая в плотно облегающие красные одежды, она закружилась на месте, и служители закона с пепельно-серыми от страха лицами отшатнулись от нее. Затем крупный седой милиционер, расставив руки, ринулся вперед, но Пилот ударила его ребром ладони в грудь, а острый как бритва край ее ступни с омерзительным хрустом вонзился в его колено. Блюститель порядка упал. А она побежала. Она метнулась в сторону, затем -- в самый центр взвода милиционеров. Замешкавшись и не имея возможности использовать свои тяжелые гразеры, солдаты валились друг на друга, а она, кружась, почти танцуя, пыталась прорваться сквозь их строй: резко наклонялась и наносила удары локтем в пах, высоко подпрыгивала и согнутым коленом била по незащищенной шее, а ребром ладони поражала стоящего рядом. И снова -- локоть, колено, ребро ладони... Том завороженно смотрел на ее смертоносный танец. Вдруг она прервала схватку и прыгнула на нижнюю ступень винтовой лестницы. "Беги же! -- Том сжал кулаки. -- Скорей!" Она уже была на пятой ступени, увернулась от шипящего луча гразера и бросилась вверх с такой скоростью, что могло показаться, будто сила притяжения на нее не действует. В какой-то момент Том решил, что ей удастся сбежать, но тут несколько лучей рассекли воздух и вонзились в женщину. Рука Пилота ослабла, отпустила перила лестницы, вновь схватилась за них. Половина ее лица превратилась в кусок обугленного мяса, и Тому показалось, что сохранившийся янтарно-черный глаз смотрит прямо на него... А потом пространство над рынком вновь перечеркнули янтарные лучи, и безжизненное тело Пилота рухнуло вниз. Том вытянул шею, заглянул через плечо стоящего впереди торговца. Тело женщины лежало на холодных каменных плитах, искореженное и разорванное. Словно разбитая вдребезги, расколотая оболочка. Глава 2 Нулапейрон, 3404 год н. э. Остаток дня после трагедии оказался странным и пустым. По рынку бродили туристы, направлявшиеся из одного владения в другое. Они не обращали внимания на заляпанный пол и затхлый зловонный воздух; они проходили мимо молящихся с закрытыми глазами людей -- последователей религии Ларгин; мимо владельцев палаток, обменивающихся молчаливыми взглядами; мимо торговцев продовольствием, которые в этот день рано сворачивались и почти украдкой покидали рынок. Когда светильники стали мерцать тускло-розовым светом, отец с Томом тоже отправились домой, на этот раз с пустыми руками. Том не мог припомнить, когда они последний раз оставляли товары на ночь. -- Ранвера, -- начал отец, когда они сели за стол, -- сегодня мы видели арестованную... -- Не желаю, чтобы в моем доме велись подобные разговоры, -- оборвала его мать и с глухим стуком поставила на стол глиняный горшок. Отец и Том обменялись взглядами: жена и мать отреагировала, как обычно. -- Что на ужин? -- В голосе отца послышались напряженные нотки. -- Тушеное мясо. -- Мать откинула на спину влажный узел рыжих волос. -- Как всегда. -- Пахнет замечательно. Едва отец потянулся к горшку, в коридоре хлопнула дверь. -- А вот и я! -- раздался голос Труды. -- Входи, -- предложил отец. -- Присоединяйся к нам. Кожа на руке, в которой Труда сжимала тяжелую сумку, была усеяна пигментными пятнами. -- Спасибо, я не голодна. Что вы думаете о... -- Гостья запнулась, когда отец едва заметно покачал головой. -- Да, кстати, я хотела попросить об одном одолжении. Вы не отпустите Тома на пару часов сегодня вечером? -- Конечно. -- Мать широко улыбнулась. -- Том с удовольствием вам поможет. Он проводит меня только до Гарверона... Когда отец поднял крышку с горшка, под ней обнаружилось темное жаркое с клецками. Аромат жареного мяса, поднимающийся над горшком, проник в ноздри Тома, и он вспомнил изуродованное лицо Пилота, испепеленное лучами гразеров... Все закружилось у него перед глазами. Почувствовав тошноту, он отодвинулся от стола и, пошатываясь, помчался мимо Труды по коридору. И едва успел добежать до ванной комнаты. x x x Ополоснув рот теплой водой, Том подождал немного, прежде чем вернуться в комнату. Бледный и смятенный, он медленно побрел назад, машинально постучал в дверь, предупреждая о своем приходе, и, не дожидаясь ответа, вошел. Труды в комнате уже не было. Мать смотрела обеспокоенно. Том заверил ее, что здоров. Тем не менее, выполняя ее просьбу, он надел поверх рубашки тяжелую накидку и только потом отправился к Труде. Старуха позволила оставить накидку у нее дома. -- Температура в Гарвероне такая же, как здесь, Том. -- Она указала юноше на тележку с отшлифованной ручкой. Он долго тащил подпрыгивающую на неровном гранитном полу тележку по туннелям. В конце концов у Тома заныли колени -- прошел час с тех пор, как они отправились в путь. x x x Все вокруг пульсировало. С того момента, как они вошли в Фарлгрин, ритмы гремели в туннелях с такой силой, что казалось, будто музыка -- суть этого места и всего Нулапейрона. Флюоресцирующие грибы-мутанты и раскрашенные вручную лампы накаливания заливали туннель голубым светом. Боковые туннели с низкими потолками и сочащейся по стенам влагой были скрыты в темноте. Они спустились по стертым от времени ступеням в полутемный бар. Ритмичная музыка звучала здесь особенно громко, и воздух был тяжелым от сладковатого запаха марихуаны. Бледная женщина (тройные серебряные полосы на скулах и кольца на пальцах -- плоть, переплетенная с металлом, вживленным в детстве) уставилась на них воспаленными желтыми глазами. Оскалившись, она щелкнула пальцами, украшенными длинными, похожими на когти, ногтями -- раздался приглушенный лязг металла. Труда положила руку на плечо Тома, и они пошли дальше. Повернули налево и начали спускаться по пологой спирали. -- Ну, Том, что ты прочитал за последнюю декаду? -- поинтересовалась старуха, когда они вышли на заброшенный ярус над пещерой Гарверон. Ее вопрос прозвучал старомодно, чересчур вежливо. Другой бы сказал просто "десять дней". -- "Гусиные войны" Сяо Вана. Тропинка, по которой они шли, уперлась в пешеходный мост, ограниченный парящими по бокам голографическими огнями. Мост был перекинут через ров, на обеих сторонах которого располагались магазины и таверны. Бронзовые шары кружились в воздухе -- этакий левитирующий планетарий. -- О чем там? В нишах праздно сидели одинокие женщины. Рядом с каждой на балюстраде лежала маленькая бархатная накидка. -- Э-э-э, о том, как самостоятельно может возникнуть критическое состояние. В устах Тома такая фраза, наверное, звучала странно. Мужчина, бросив по сторонам нервные взгляды, выбрал одну из накидок и пошел прочь, ссутулясь. Владелица накидки послушно последовала за ним, слишком утомленная, чтобы покачивать бедрами при ходьбе. -- Неожиданное изменение качеств окружающей виртуальности, -- добавил Том. -- Проявление Аномалии Фулгора. -- Я поражена тем, что это прошло мимо цензоров, -- пробормотала Труда. Они спускались по пандусу, двигаясь по спирали. Пустая тележка оказалась слишком легкой, чтобы ею было удобно управлять, и к тому времени, как они достигли ровной поверхности, Том вспотел. Темные фасады расположенных в глубине пещеры лавок напоминали глазницы черепов. Таверны были открыты, толпы припозднившихся сидели снаружи, под крашеными оранжевыми светильниками. Потолок пещеры терялся в темноте. -- Эта книга -- очень старый кристалл. -- Том запыхтел от усталости. -- Ему несколько столетий. Там записан только текст. Я нашел его в палатке Дарина. -- Даже так. Сквозь толпу, среди звона стаканов и стука каблуков по камням, под шипение маленьких змеек, участвовавших в настольных змеиных поединках, под поощрительные возгласы и проклятия игроков, Том и Труда пробирались к Копью Тенебра -- туда, где поэты, выполняя заказы своих клиентов, чарующе нашептывали в рекордеры слова любви и обольщения. -- Книга объясняет, -- Том отодвинул тележку с пути маленького чернокожего человека, -- почему теперь они все делают по-другому. -- Ага, -- на морщинистом лице Труды отразилось понимание. -- Они так делают для поддержания статус-кво. -- В речи Труды прозвучали слова свойственные образованным людям, будто она жила на две или даже три страты выше. -- Вот и пришли. -- Она хлопнула в ладоши и отодвинула тяжелый занавес в сторону. -- Привет, Филрам! -- Труда! -- Болезненный на вид мужчина, с крючковатым носом, одетый в просторный рабочий халат, выглянул из-за прилавка, заваленного тканями. -- Давно не виделись. Для заключения сделки им потребовалось время. Пока они тихо разговаривали, Том сидел снаружи на тележке, упираясь пятками в землю и слегка покачиваясь. Затем он помог погрузить ткань -- сначала тяжелые рулоны винно-красного и серебристого цветов, затем более легкие рулоны оливкового цвета и со множеством оттенков зеленого, -- затем крепко связал их шнуром. -- Хорошая партия. -- Труда передала Филраму кредит-ленты. -- Знакомым я обычно делаю скидку, -- Филрам слегка закашлялся, подмигнув Тому. -- Знакомым торговцам. -- Я об этом даже и не мечтала. Мои пожелания твоей семье. Труда передала оптовику маленький, обернутый в серое, пакет. Филрам принял его с поклоном; пакет тут же исчез в складках его грязного мешковатого халата. -- Ступай с миром, Труда. x x x Шлеп! -- послышалось откуда-то. По наклонному пандусу они поднимались к пешеходному мосту, и Том вовсю обливался потом. Шлеп! -- Что это? -- Он остановился, задыхаясь. Труда нахмурилась. Тележка виляла из стороны в сторону, и Том с трудом дотащил ее до пешеходного моста. Там он наклонился над балюстрадой и посмотрел вниз. И услышал звук еще одного удара плетью. -- О Судьба! -- Труда подошла к нему, пробормотала: -- Что бы это могло быть? Внизу толпа попятилась при появлении бронзового левитокара с задранным носом и открытым верхом. На причудливо изогнутом сиденье сидел большой светлокожий человек: обнаженный по пояс, он был противоестественно округлым и выглядел сплошной грудой жира. Его бритая голова неприятно блестела от пота. Позади него, на подножке, подняв вверх мускулистую руку, застыл худой раб с такой же бритой, как у хозяина, головой... Костлявые пальцы Труды сжали плечо Тома. Раб выпрямился. Его плетка, сделанная из металлической цепи, просвистела по воздуху и опустилась на широкую голую спину хозяина. Шлеп! Кровь выступила на гладкой, блестящей коже: вишневое на белом... -- Что это он делает? -- удивилась Труда. Она выплевывала слова, словно проклятие. А Том тем временем перевел взгляд на женщин: они спустились гуськом вниз и сложили свои бархатные накидки на каменные плиты. Даже отсюда можно было разглядеть их напряженные лица. Когда мобиль остановился, стало видно, что голова тучного человека склонилась набок, язык вывалился. Раб, не обращая на него внимания, показал на двух женщин. Те стали растерянно оглядываться, но огромный мужчина, с мрачным лицом и тройными косичками, завязанными петлями, в стиле кулачных бойцов, вытолкнул их вперед. Никто в толпе не пытался помочь женщинам. Испуганные, они поднялись на подножку и встали рядом с рабом. -- О Судьба! -- Горечь прозвучала в словах Труды. А потом старуха тихо добавила: -- Все маленькие колесики одного механизма, все пойманы в одну и ту же западню. Даже он. Левитокар двинулся к низкому темному туннелю и медленно исчез из вида. -- Кто это был? -- От волнения Том аж охрип. -- Мы были удостоены великой чести. -- Неподдающиеся описанию чувства отразились на морщинистом лице Труды. -- Перед нами предстал Оракул, юный Том. На мгновение юноше показалось, будто каменный мост рассыпался у него под ногами. Оракул?! -- Это... Нет, не может быть. Здесь внизу?! -- Создатель истины. -- Смех Труды прозвучал невесело. -- Глас Судьбы. Трудно в это поверить, не так ли? Потрясенный Том не нашел слов. x x x Вот и знакомый перекресток. Они почти добрались до дома. -- Вы с отцом были там, не так ли, Том? -- Голос Труды разогнал видения мальчика. -- Когда была убита арестантка? Пилот... Зловоние жареного мяса... -- Я не могу... За перекрестком они столкнулись с группой высоких юнцов. Один из них окрикнул Тома: -- Эй, Коркориган! -- Он сложил большой и указательный пальцы в кружок. -- Слышал, твоя мамуля прямо как танцовщица. Труда свирепо взглянула на них, и парни, ухмыляясь, уступили дорогу. -- Здесь становится все хуже, -- пробормотала старуха, затем посмотрела на Тома. -- Как ты себя чувствуешь? Он мотнул головой, опять не в состоянии произнести ни слова. -- Не огорчайся. Со мной тоже такое бывало. Пилот не просто умерла. За всем этим скрывалось нечто большее, и Том ощущал тяжесть талисмана-жеребенка под рубашкой, словно собственную вину. Но он не мог бы объяснить свои чувства ни Труде, ни кому бы то ни было другому. Рядом скользнула в сторону стенная панель. Том подпрыгнул от неожиданности. Сердце его заколотилось, как бешеное, и он бросил ручку тележки. В стене открылась ниша, ведущая на склад, заполненный оборудованием для чистки. Из ниши вышла молодая пара. Он -- худой и прыщавый; она -- пухленькая, с очень гладкой кожей. Оба застенчиво уставились на Труду и одновременно покраснели, хотя продолжали держаться за руки. Добродушно рассмеявшись, Труда помогла Тому снова ухватиться за ручку тележки, и они поволокли ее дальше. x x x Поздно вечером, лежа в своей кровати, Том вытащил жеребенка из-под рубашки и взмахнул левой рукой, повторяя управляющий жест Пилота. Талисман аккуратно распался на две половинки. Юноша долго разглядывал дар незнакомки: черная яйцеобразная капсула и игла, прикрепленная к ней. Затем, плотно сложив две половинки вместе, он взмахнул правой рукой. Жеребенок снова стал целым. Навсегда застывший, рвущийся к свободе... Том спрятал талисман. Глава 3 Нулапейрон, 3404 год н. э. -- Твои родители дома? Перед Томом стоял патруль: широкоплечий мужчина с бесстрастным лицом в черном шлеме и похожая на него женщина. Словно близнецы... Их фигуры отбрасывали на стену туннеля длинные тени. -- Э-э-э, да... -- Том повернулся в сторону комнаты. -- Отец? Однако офицер уже прошел мимо. Том заметил на бедре служителя закона кинжал. Вероятно, от частого использования его рукоятка была отшлифована до блеска. -- Входите, входите. -- Отец стоял у стола, гостеприимно улыбаясь. -- Пожалуйста, присаживайтесь. Женщина, следовавшая за Томом, сняла шлем, положила на стол, но осталась стоять. -- Спасибо. -- Она провела рукой по коротко стриженным волосам. -- Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Клипса-идентификатор у отца засветилась. -- Деврейг Коркориган. -- Офицер отвел взгляд от дисплея, встроенного в кольцо на большом пальце. -- Торговец? -- Да. -- Широкое лицо отца расплылось от радости. -- Верно. Офицеры были из подразделения службы безопасности, а не из милиции. Местные. У них было только холодное оружие, ничего лучевого. -- Были ли вы вчера утром на рынке? -- спросила женщина. -- Я видел, как арестованная попыталась бежать, -- сказал отец, осторожно подбирая слова. -- У милиционеров не было иного выхода. Я в этом уверен. Женщина кивнула. -- Она была цыганкой, -- решительно произнес офицер. -- И, разумеется, воровкой. "Она была Пилотом", -- хотел сказать Том, но язык у него не повернулся. -- Это все объясняет, -- быстро сказал отец. -- Хвала Судьбе, у нас есть вы и милиция. Господа офицеры, мы тут собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться? -- Он погладил себя по большому животу и улыбнулся. Мужчина фыркнул, а женщина вежливо поклонилась. -- Нет, спасибо. Мы обойдемся. -- А это что за мальчик? -- Мужчина кивнул в сторону Тома. -- Мой сын Том. Ему четырнадцать стандартных лет. "Остался всего гектодень, и мне исполнится пятнадцать", -- подумал Том. -- Минуту! -- Глянув на дисплей, офицер подозрительно прищурился. -- Есть здесь кто-нибудь еще? -- Только моя... В глубине комнаты отодвинулась занавеска спальной ниши, и оттуда выглянула мать. Лучезарно-красивая. Рыжие волосы, как медный нимб, окружали ее голову и сверкали в сиянии светильника. -- Ведь в Фарлгрине холодно, -- сказала она Тому. От смущения он даже зажмурился. "Мама, об этом мы говорили прошлой ночью, -- подумал он. Снова открыв глаза, он увидел, как ее клипса-идентификатор вспыхнула рубиновым светом. -- Пожалуйста, соберись". -- Ранвера Коркориган, офицеры. -- Мать ослепительно улыбнулась. -- Рада с вами познакомиться. Мужчина резко втянул носом воздух. -- М'дам? -- в разговор вступила женщина-офицер. -- Вы были вчера на рыночной площади? -- Я не допускаю подобных разговоров в моем доме... Офицеры переглянулись. -- Она живет в мире иллюзий, -- пробормотал отец. -- Происшествия... огорчают ее. -- Понимаю... -- Женщина-офицер нахмурилась, затем сняла со стола шлем. -- Я думаю, нам больше незачем вас беспокоить. -- Один момент. -- Отец поднял загрубевшую от работы руку. -- Насколько я понимаю, вчера во время происшествия были ранены милиционеры. Наверное, потребуются затраты на их лечение. -- Мы позаботимся о них. -- Надев шлем, женщина кивнула своему напарнику. -- Сэр. М'дам. Спасибо за сотрудничество. После того как служители порядка ушли, отец плюхнулся за стол. Некоторое время сидел, качая головой. -- Никогда не угадаешь, как себя вести. -- Он выглядел озадаченным. -- Неопытные, что ли, раз отказываются от денег... Мать, удалившись в нишу, задернула занавеску. x x x Когда Том в середине дня вернулся домой, комната оказалась не убрана, а ниша все еще была задернута занавеской. Юноша покачал головой, забрался в свою нишу и сел, скрестив ноги, на кровати. -- Квере ост? Перед глазами жеребенок. И не слишком отличается от его талисмана. Том взмахом руки понизил звук перед тем, как ответить на языке элдраик: -- Ест еквос. Когда он покидал рыночную площадь, Падрейг и Левро бросали на него кислые взгляды, поскольку обычно никто из сыновей и дочерей торговцев не мог уклониться от своих обязанностей. Но мать хотела, чтобы Том имел возможность "совершенствоваться". -- Кароше. -- Голографическая картинка расплылась, трансформируясь в закрученный спиралью организм с шестигранными плавниками. -- Е квеес? "Наверное, какой-то вид из обитателей лавы", -- подумал Том. -- Квере ост? -- последовал вопрос. Но Том уже прислушивался к шороху снаружи. "Наконец-то встала", -- подумал он. -- Не савро, -- отмахнулся Том, поскольку не знал названия этих животных ни на каком из языков. -- Ах, Том! -- Мать отодвинула занавеску, ослепительно улыбаясь. -- Как чудесно! -- Ост термидрон. Том с огорчением смотрел на мешковатый черный тренировочный костюм, старую одежду матери для репетиций. Вырядилась!.. -- Квере ост? -- повторился вопрос. -- Не обращай внимания. -- Том махнул рукой, убирая дисплей и закрывая программу, обучающую языку. -- "Песенка о буровой скважине", -- попросила мать. Том выдавил улыбку: -- Хорошо. Триконки заполнили воздух над инфором, и осталось только указать на нужную мелодию. -- Танцоры... -- ...особые люди, -- привычно закончил Том и вздохнул, услышав знакомые обертоны. -- Ты права, мама. Она взяла с полки полотенце, и Том понял, что следующим номером ее выступления станет Танец Платка. Ее выступление должно было закончиться серией эффектных поклонов, и у Тома не было причин здесь оставаться. Останься он, и мать потащит его на середину комнаты и заставит разучивать какие-нибудь танцевальные па. И пока взгляд ее блуждал в мире грез, Том незаметно проскользнул мимо и по туннелю отправился к рыночной площади. x x x Засунув руки в карманы рубашки, Том шагал длинной окружной дорогой. Он выбрал этот путь, потому что не желал встречаться с отцом. "Ты должен был остаться с нею, Том, -- сказал бы отец, а затем бы добавил: -- Это болезнь. И ничего тут не попишешь". Впереди, в темноте, где пятнами светились флюоресцирующие грибы, замаячили две фигуры. Том огорченно покачал головой. Впав в это состояние, мать в течение нескольких дней не занималась никакими домашними делами. Она танцевала, пребывая в мечтах, в то время как они с отцом, в дополнение к основной работе, прибирали комнату, покупали и готовили еду. Двое продолжали стоять на прежнем месте, склонившись друг к другу. Ладно, не будем думать об ерунде. К тому же, можно и вернуться. Том никогда не осмеливался спросить у отца, почему тот продолжал жить с матерью, но как-то отец сам сказал ему: "Я люблю ее, сынок". И ответить на это Тому было нечего. -- ...ориган, -- возбужденный шепот эхом отразился от стен туннеля. -- Проверь их... Понесло же его этой дорогой!.. Теперь Том узнал беседующих: это были те самые патрульные офицеры, которые приходили к ним с вопросами. Сердце Тома глухо забилось, он осмотрелся, увидел подвижную стенную панель и вспомнил молодую пару, так напугавшую его вчера. Действуя чисто инстинктивно, он проскользнул в темную нишу. -- Идем, Эльва, -- донесся снаружи мужской голос. -- Она вела себя довольно странно, ты так не считаешь? -- Из всех людей, которых мы видели сегодня, -- раздраженно ответила женщина-офицер, -- она, наверно, наиболее безобидна. Том проглотил слюну и перестал дышать. Служители закона стояли на перекрестке туннелей -- самое естественное место для остановки. -- Кроме того, у нее на лицо все симптомы, -- продолжала женщина. -- И состояние ее наверняка зависит от веществ, постоянно удерживающих ее в мире иллюзий. -- Да, но... Разве она не красотка? Том вздохнул. И замер: в нише скрывался еще кто-то. -- В штанах зашевелилось, Петр? Нет, рядом явно кто-то был. И... Кап! Том почувствовал влагу на щеке, и ему показалось, что его сейчас вырвет. -- Зашевелилось или нет, а я сделаю запрос. -- Ты уверен, что мы в пределах досягаемости? Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя: "Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки". -- Скорее всего, да. Какой у нас позывной? -- Что? -- Женщина казалась озадаченной. -- А-а-а... "Танго-Алеф". Том сделал неловкое движение. Стоящий рядом механизм скрипнул, и мальчик замер. -- Что это?.. Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в этот момент занимался добычей информации. -- Так, -- говорил он. -- Граждане. Общие данные. А теперь жители этого района. Подробные данные. -- Он замолк. -- Есть что-нибудь интересненькое? -- спросила женщина. -- Коркориган Деврейг, -- сказал напарник. -- Сведения нулевые. Никакого преступного будущего. -- А нет ли чего в прошлом? -- Нет, -- сказал мужчина после паузы. -- Он чист. Том медленно опустился на колени, все его тело ныло от напряжения. Он прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим. -- А что касается его малышки... -- офицер опять на какое-то время замолчал. -- Ну что там, Петр? -- Коркориган Ранвера, -- тихо проговорил напарник. -- Серебряная звезда. -- Ты шутишь!.. Покажи. Спустя минуту Том услышал ее сдавленный смех. Теперь он почти сполз вниз, спрятавшись за механизм. -- Да... Нет счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай. Значит, ты запал на серебряную звезду. -- Очень смешно, -- в голосе мужчины зазвучало презрение. -- А ты, Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины? -- Нет, -- сурово ответила Эльва. -- А ну заткнись! Свет проник в нишу, где скрывался Том: женщина отодвинула панель. -- Что это ты?.. -- Ничего. -- Она внимательно осмотрела кладовку, -- Мне показалось, отсюда донесся какой-то шорох, вот и все. Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился с его взглядом, но женщина отвернулась, и панель снова встала на место. В нише опять стало темно. -- Пошли, умник, -- сказала напарнику Эльва. -- У нас еще масса дел. x x x В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая витая колонна. Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь внутри. Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно. Некогда красные плитки были расколоты, многие отсутствовали, обнажив почерневший камень. Поговаривали, что старый Заркрастрианский храм раньше часто посещали. -- Очко в мою пользу. Бамс! Падрейг швырнул шаровую молнию через всю площадку, та со свистом пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома. Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже лежал на полу, издавая предсмертный вой. -- Играй или держись подальше, Коркориган. -- Извини. -- Том поднял шар и неловко бросил его назад. -- Проклятие Хаосу! -- Голос раздался у Тома за спиной, и сердце его упало: так грубо выражаться мог только один человек. -- Что ты здесь делаешь? -- Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился. -- Тебе нравится лайтбол? -- Широкое лицо, изуродованное пурпурным родимым пятном, походило на страшную маску. -- Он не нравится только гомикам. Разве я не прав? -- Прав, -- солгал Том. -- Мне эта игра очень нравится. Но ложь его прозвучала недостаточно убедительно. Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой колонне. -- Послушай, приятель, -- тяжелая рука надавила Тому на грудь. -- Знаешь, что я собираюсь сделать? У Тома перехватило дыхание, он и слова не мог вымолвить. Не стоило и думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул: -- Сначала я... Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону. -- Идем скорее! -- В помещение влетел маленький Левро, младший брат Падрейга. -- Там их сотни! Ставрел еще сильнее надавил Тому на грудь. Мальчику показалось, что сердце его сейчас разорвется. -- Что там происходит? -- Падрейг ухватил Левро за плечо. -- Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много... -- Где? -- Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок. -- Лучше пойти домой. Ходили слухи, что отец Падрейга и Левро, известный торговец, имел теневой бизнес. -- Пошли? Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро: -- Пошли. Они, торопясь, покинули игровую площадку. "Что теперь будет?" Ставрел ударил Тома в грудь. Затем -- когда Том уже приготовился к тому, что избиение продолжится, -- ни слова не говоря, бросился к выходу и, оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка. Раздавленный позором и болью, Том отлепился от колонны. Затем, смахнув слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к твердому камню спиной и почувствовал, что дрожит и колонна. Снаружи доносился топот марширующей армии: ритм, выбиваемый сотнями армейских ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана. Глава 4 Нулапейрон, 3404 год н. э. Здесь было более шумно. Уставший Том брел по аллее Сплит -- туннелю, которым почти не пользовались. Он шагал по разбитым, неровным камням, не зная, что его ждет на рыночной площади. -- Храни нас Судьба! -- Голос старухи донесся из узкого бокового прохода. Топот марширующих милиционеров, доносившийся со стороны большого туннеля Скальт Бахрин, сопровождал его всю дорогу. Скальт Бахрин шел почти параллельно тому туннелю, по которому двигался Том. Хотя, возможно, аллея Сплит была немного короче. Сумеет ли он добраться до рынка раньше служителей закона? Том ускорил шаг, сам не зная почему. Может быть, ему стоит поискать какое-то укрытие? Впереди полыхнуло пламя, потянуло едким дымом. "Отец", -- испуганно подумал Том, споткнулся об обломок камня и почувствовал резкую боль в голени. Но рынок был уже совсем рядом, оставалось лишь завернуть за угол. Паники на рыночной площади не было. Все сосредоточенно пялились в одну сторону. Замедлив шаг и прихрамывая, Том вышел на площадь и прислонился к терракотовой стене. Оказывается, все смотрели на серое знамя: полинявшее изображение змея с разинутой пастью, из которой торчат ядовитые зубы. Перед Томом стояла группа жен Ларгина в синих одеждах. Их охраняли огромные евнухи. Могучие, с накачанными тестостероном мышцами, они окружали женщин защитным кольцом. А горело как раз знамя. Пока Том наблюдал за происходящим, обугленные остатки стяга обрушились вниз. Стоящие перед Томом люди и ларьки скрыли место падения, но ему показалось, что огонь полыхнул, метнувшись во все стороны. Рядом с Томом валялась куча старого хлама, и мальчик неловко вскарабкался на нее. Нога, которой он ударился о камень, была липкой от крови. Однако боли Том не чувствовал. Остатки обгоревшего знамени перед входом в Скальт Бахрин уже убрали, и теперь туннель показался Тому еще больше, чем он ожидал: черная дыра, достаточно широкая, чтобы в нее могли войти шестеро в ряд. Но они не вошли -- они вышли оттуда. Стоящая неподалеку от Тома маленькая седовласая женщина, согнутая бременем лет, осенила себя крестным знамением. Том покачал головой, оперся рукой о стену и поднялся на цыпочки. Их были сотни. Колонна милиционеров, одетых в алую форму, промаршировала на рыночную площадь. По бокам колонны шли офицеры службы безопасности, в крагах, с церемониальными повязками на головах. Толпа расступилась, милиционеры развернулись и, грохоча ботинками, образовали в центре площади фигуру в форме красной стрелы. Потом алые ряды раздались, образовав широкий прямой коридор и круг под люком в куполе. На мгновение Тому показалось, что люк сейчас откроется и она вновь взглянет на него уцелевшим глазом на обугленном лице, но он отогнал видение. -- Внимание!.. Оружие наизготовку! Милиционеры легко подняли тяжелые гразеры. Зрители вздрогнули от одновременного стука сотен каблуков. Потом наступила тишина. Служители закона замерли, словно статуи, и Том затаил дыхание. Его взгляд был прикован к входу в туннель... Там ничего не происходило. Проглотив слюну, Том сполз с кучи хлама и, крадучись, начал пробираться по краю рыночной площади. Когда он приблизился к ларьку Труды, старуха, почувствовав его присутствие, обернулась и кивнула. -- Залезай сюда. -- Она помогла Тому вскарабкаться на ящик, где и стояла. -- Нам нужно... Она замолкла: в черной пасти туннеля что-то мелькнуло. Левитокар -- темно-синий кобальт и сверкающее серебро -- медленно выскользнул из туннеля Скальт Бахрин, направляясь к центру рынка. Он проплывал вдоль алых рядов, и милиционеры отдавали ему честь. Дрожа от нахлынувшего возбуждения, Том наблюдал, как мобиль опустился на каменные плиты в центре алого круга. Стекла кабины стали прозрачными. Широкоплечий мужчина шагнул сквозь мембрану левитокара. Он отбросил за спину темно-синий плащ, и взглядам присутствующих открылась рубашка из тонкого безупречного шелка. Усмешка на мгновение пробежала по квадратному красивому лицу, обрамленному аккуратно подстриженной темной бородой, и мужчина шагнул на землю. Труда напряглась. Ее тело буквально свело судорогой от напряжения. -- Что... -- начал было Том, но осекся. Слуги в темных ливреях окружили своего лорда. -- Я знаю его, -- с горечью в голосе прошептала Труда. -- Это Оракул Жерар д'Оврезон. "Но он же не похож на других оракулов, -- подумал Том. -- Ну нисколечко не похож. -- Кажется, он собрался здесь заторчать. -- В голосе Труды не было радости. Вытянув тонкие лапки, с заднего сиденья мобиля поднялся черный двенадцатигранник. Словно паук. Он направился в центр рынка и опустился на пол. Лапки на мгновение втянулись внутрь, снова вытянулись, открывая глазу многочисленные сочленения, и уперлись в каменные плиты. Теперь кончики паучьих лап были расставлены по окружности диаметром около пятнадцати метров. -- Том, я думаю, тебе пора домой. -- Но... -- Юноша посмотрел на палатку отца. Ничего особенного не происходило. Отец точно так же, как и все остальные, смотрел на Оракула. Между тем двенадцатигранник вновь начал расти. Он рос до тех пор, пока не коснулся потолка. Вниз скользнула прозрачная пленка, растягиваясь между длинными членистыми ногами. -- Как палатка, -- пробормотал кто-то в толпе. "Точно", -- подумал Том. Пленка достигла пола, застыла и стала непрозрачной, образовав матовое черное полушарие. "Ловкий трюк", -- подумал мальчик. -- Пожалуйста, Том, -- голос Труды возвратил юношу к действительности. -- Я хочу, чтобы ты ушел. Том открыл было рот, чтобы спросить, почему... и замер. Стройная женщина пробиралась сквозь толпу. Медно-красные локоны ее были покрыты синим шелковым шарфом. Незнакомка прошла через ряды милиционеров, выбралась на расчищенное от толпы место. -- Они ждали ее, -- пробормотала Труда. У незнакомки была фигура танцовщицы: тонкая талия, прямая спина. -- Святая Судьба! -- разнесся над площадью тоскливый голос отца. -- Спаси и сохрани! "Да это же мама!" -- удивился Том. Подойдя к черной палатке, мать остановилась возле улыбающегося Оракула, учтиво предложившего ей руку. Мембрана раздвинулась перед ними, собравшись в гармошку. "Мама, -- подумал Том. -- Что ты тут делаешь?" Мать и Оракул прошли внутрь "палатки", и мембрана закрылась, скрыв их от взоров толпы. Глава 5 Нулапейрон, 3404 год н. э. Возненавидев себя, Том тем не менее привел голограмму в движение. -- Она без конца терла свои руки. -- У отца перехватило от волнения горло. -- И делала это часами. Даже во сне. -- Ах, Деврейг! -- Труда, сидевшая за столом напротив отца, сжала его руку. -- Но она пришла домой прошлой ночью. -- Это был не вопрос, а утверждение. Изображение застыло. Том откинулся на спину, сердце его бешено колотилось. Он сидел на кровати, опершись спиной о стену, от которой веяло ледяным холодом. -- Такова твоя Судьба, мама... -- Он произнес эти слова тихо, хотя комната была пуста. -- Но почему? Мальчик щелкнул пальцами, и голограмма вновь пришла в движение. -- Да. -- Отец глядел в ту сторону, где в нише, за незадернутой занавеской, на кровати Тома лежал инфор. -- Она вернулась взбудораженной. Говорила о том, что вела с кем-то изумительную беседу. На мгновение Тому показалось, что отец смотрит прямо ему в глаза. -- Она танцевала для него вчера вечером. -- Да. Там наверху труппа Шалко в фаворе. -- Отец указал на потолок, подразумевая, что его жена известна на более высоких стратах. -- До сих пор, наверное. Речь шла о труппе, в которой танцевала мать. И откуда она убежала, когда ей было чуть больше, чем Тому сейчас... Вот и все, что знал сын о прошлой жизни своей матери. -- Так что на него произвели впечатление рекомендации, которые сохранились у нее с тех пор, -- сказала Труда. -- Но непонятно, почему он так долго ждал. Ведь он -- Оракул, не так ли? Отец потупился. -- Я не достоин ее, Труда. И никогда не был достоин. -- Она любит тебя, -- слова Труды прозвучали не особенно убедительно. -- Танцоры не так глупы, ты же знаешь. Отец откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим растрепанным седым волосам. Том поглядел на пустой стол посреди комнаты, затем на изображение, парящее перед ним. -- Она изучала физиологию, училась пению, драматическому искусству... Ее выступления, должно быть, были очень эффектны. Труда покачала головой. -- Это лишь внешняя сторона, -- сказала она. -- Это то, как тебя воспринимают другие люди. -- Возможно. Но выступать наверняка лучше, чем гнить здесь! -- Отец взмахнул, обводя рукой комнату. Том огляделся вокруг и недоуменно вздохнул. Что здесь не нравилось взрослым? -- Вспомни, какой ты нашел ее, -- сказала Труда. -- В то время удача отвернулась от нее, -- ответил отец. -- И в этом все дело. Том почувствовал боль в животе. Долго было тихо, потом вновь зазвучал голос Труды: -- Ты говорил, что она постоянно трет руки... Это плохой знак, Деврейг. Если бы ты мог забрать ее отсюда на несколько дней... -- У меня нет разрешения на путешествия. -- Но это недалеко, всего один или два клика отсюда. Я знаю людей в районе Фарлгрин... Отец покачал головой. -- А ты знаешь, когда человек трет руки? -- спросил он через некоторое время. -- Она делает это только тогда, когда очень расстроена... -- Как-то мы говорили об этом. -- Труда постучала костлявыми пальцами по столу. -- Когда она... Ну да ладно, это не важно. Бабьи разговоры. -- Труда взглянула отцу в глаза. -- Послушай моего совета. Я ведь не так часто даю советы. -- Неужели? -- Отец натужно рассмеялся. -- Я помню время... Рука Тома рассекла воздух, и голограмма исчезла. Мальчику было стыдно: поставить на запись инфор, никому не сказав об этом. Но ведь никто так и не объяснил ему, что произошло. Потом Том скрестил пальцы и заставил себя стереть запись. В нерешительности встал с кровати, затем снова сел, не зная, чем теперь заняться. Потом посмотрел на потолок и представил, как танцует его мать. "Что же, черт возьми, происходит?" -- подумал он. x x x -- Эй, крошка Томми! -- Парень сидел на выступе стены в обменнике "Пятиугольник", прикладывая к губам горлышко бутылки. Желтый обруч на лбу врос в кожу, ярко-желтые прыщи пятнами расплылись на щеках. -- Слышал, твоя мамочка вновь при деле... Наклонившись, он передал бутылку одному из своих приятелей. Когда тот обернулся, Том увидел темно-красное родимое пятно, и его сердце учащенно забилось: Ставрел. Том сжал в руках новое зарядное устройство для инструментов отца. Что, если Ставрел попробует отобрать его? Это было бы уже чересчур. Последние три дня мать платила за свои посещения палатки Оракула, тогда как подразделения милиционеров прочесывали местные туннели, а офицеры службы безопасности останавливали каждого второго и учиняли подробный допрос. Никто не говорил, с чем это связано. Одно слово было у всех на языке, но никогда не произносилось вслух. Это было слово "Пилот". "Я знаю о Пилоте больше других, -- подумал Том. -- Но важно ли это?.." Нынешним утром мать перевязала волосы сзади серебристым шнурком. А потом потратила часть кредит-лент на покупку корзины фруктов -- грипплов с джантрастой -- и захватила ее с собой в черную палатку... Ставрел взял бутылку и собрался было отхлебнуть из нее, но остановился, посмотрел на Тома и глупо хихикнул. -- Танцовщицы знают множество поз, не так ли? -- Он сплюнул. -- Во-первых, есть... Это было уже слишком. Том сжал кулаки. -- Ой как страшно! -- Ставрел опять хихикнул и спрыгнул со стены. Удар Тома пришелся в металлическую полосу на голове Ставрела, по лицу его потекла кровь. Ставрел остолбенело взглянул на Тома, молча повернулся и исчез в туннеле. x x x Том возвращался на рынок окольным путем, по-прежнему сжимая в руке зарядное устройство. На полпути к Гарверону располагалась энергостанция, обслуживавшая район Фарлгрин и Салис. Тут безраздельно правила служба безопасности. Встав в очередь на КПП, Том заметил впереди седую голову в зеленом платке. Неужели Труда? Он не смог бы сейчас притвориться... А вот и жак... Почему шпиков звали Жаками, Том не знал. Наверное, существовала какая-нибудь легенда... Ледяной страх вытеснил постоянные мысли о матери и мучающий Тома вопрос: "Почему отец ничего не предпринимает?" На этот раз Том испугался за себя самого. А вдруг они обнаружат эмиссию... Голодраматические герои обычно были с золотистой кожей, мускулистые. В реальной жизни Жак выглядел худым, почти изнуренным. Длинные голые руки и ноги, выставленная напоказ коже-сеть. Под ней -- белой, как кость, -- шевелящееся хитросплетение синих вен. Только на мгновение жак поглядел (или поглядела?) на Тома. Глаза-микрофасеты сверкали всеми цветами радуги. "Мой страх вполне естествен, -- сказал себе Том, чувствуя, что взмок от пота, что сердце готово выпрыгнуть из груди. -- Неужели он остановит меня?" За Жаком, соблюдая дистанцию, чтобы не создавать помех для его гиперчувствительной сенсорной системы, двигались четыре милиционера в темной боевой форме. "Если обойтись без шума..." -- Том свернул в маленький безымянный боковой туннель и ускорил шаг, надеясь, что никто за ним не последует. Прошел через сырой постоялый двор с низкими сводами. Там, за столами, вокруг чаш с пенящимся напитком, сидели, скрестив ноги, мужчины и женщины. Все они кутались в накидки с капюшонами. Они потягивали "мертвую воду" через трубочки, сделанные из змеиной кожи. Каменная стена справа была увешана накидками на липучках. Эти штуки выдавали всем посетителям: клиенты пользовались ими для соблюдения анонимности. Может быть, ему тоже взять накидку? Нет, надо торопиться. Накидка от Жака не спрячет. Том инстинктивно прижал руку к груди, нащупав под одеждой серебряного жеребенка. Если обнаружат эмиссию... Он остановился в самой узкой части пещеры, перед входом в очередной извивающийся туннель. Что-то знакомое почудилось ему в одной из сидящих за столом фигур в накидках. Том повернулся. -- Труда? -- неуверенно позвал он. Сидевшая у стены троица не обратила на него никакого внимания. Нет, должно быть, он ошибся. Это не Труда: вряд ли ее можно встретить в таком месте. -- Сюда идет жак, -- добавил он, чувствуя себя дурак дураком. На этот раз реакция была мгновенной. -- Не врешь? -- Труда откинула капюшон. О Хаос, Труда, это все-таки ты. -- Время расходиться, джентльмены, -- сказала старуха двум закутанным фигурам, сидящим рядом. -- Подойди сюда, Том. Мы уходим первыми. Швырнув накидку на землю, она взяла Тома за руку и повела его по туннелю. И хотя время от времени Труда бросала на своего спутника странные, оценивающие взгляды, по дороге к рыночной площади они не обмолвились ни словом. x x x Подходя к дому, Том услышал смех. -- Заходи, Том! -- Отец махнул бронзовым кубком. -- Ты тоже должен выпить... Мать схватила отца за плечо, притянула к себе, прошептала что-то на ухо и снова захихикала. Отец, забрызгав все вокруг, разлил вино и тоже подавился от смеха, затряс головой. Лицо его раскраснелось от выпитого, Том давно уже не видел Коркоригана-старшего таким счастливым. Мать подмигнула Тому. -- Э-э-э... -- Том застыл на пороге комнаты. -- Падрейг и Левро спрашивают, могу ли я заменить их сегодня вечером. Можно? -- Что? -- Отец выглядел сильно озадаченным. -- Ну-у-у... -- Конечно, -- сказала мать. -- Поступай, как захочешь, Том. -- Спасибо, мама. -- Том произнес эти слова, не допуская в голос даже тени сомнения. -- Э-э-э... -- сказал отец. -- В семье все должны держаться вместе. -- Все нормально, отец. Я сам хотел пойти. Едва Том задернул занавеску, мать снова тихо заговорила, а отец опять засмеялся. "Все будет хорошо", -- подумал Том, прислоняясь к стене. Вздохнул и вышел из дома, мучительно размышляя, где бы ему провести эту ночь. x x x -- ...почему нас беспокоит Неопределенность. Вздрогнув, Том проснулся. -- О чем это ты? Было жутко холодно. Но скорее всего это лишь одна из аномалий, связанная с подземными водами. Иногда на алее Сплит такое случалось. Температура, должно быть, понизилась, пока Том спал. -- Я слышал, как Его Мудрейшество говорил об этом. Жакам никак не найти чертов транслятор. -- Ничего себе шуточки! Том отполз поглубже в угол, пытаясь быть как можно незаметнее. Солдаты стояли на рыночной площади всего лишь в паре метров от входа. -- Да, он так сказал. И добавил, что, несмотря на это, поездка стоила предпринятых усилий. -- А это значит, что... Голоса постепенно затихали: солдаты удалялись. А может быть, их слова заглушал шум крови в висках. "Жаку в его поисках не обломилось, -- понял вдруг Том. -- Я спасен". x x x -- Доброе утро, папа! Отец сидел в одиночестве, ковыряя ложкой холодный рис. Разрезал гриппл, кивнул и указал ножом на стол: -- Садись. -- Да, спасибо. -- Том сгорал от нетерпения, так ему хотелось поделиться с кем-нибудь хорошими новостями, но не мог не заметить подавленный взгляд отца. -- Пожалуй, съем мисочку. Как только он сел, отец сразу встал. -- А я пойду, -- он натянул поверх рубашки куртку. -- Сегодня торговлю начнем пораньше. Это было не похоже на отца -- он редко оставлял еду на тарелке. Том был озадачен, но голод заставил его обо всем позабыть, и он набросился на еду. Позавтракав, он помыл и поставил на место обе миски, достал инфор и прикрепил его к поясу. -- Том? Он остановился: -- Да, мама? -- Подойди-ка сюда. -- Вынырнув из-за занавески, мать поцеловала его в щеку. -- Я люблю тебя, Том. -- Да, мама... А что еще можно сказать в ответ на такие нежности?.. -- Знаешь, у тебя ведь дедушкины глаза. -- При этом взгляд ее синих глаз остался непроницаемым, и Том так и не понял, восхищена она или раздражена. -- Думаю, я никогда... Впрочем, это не важно. -- В ее голосе прозвучали мечтательные нотки. -- Ты нужен отцу. Иди. Занавеска снова опустилась. x x x Расстроенный и сбитый с толку, Том брел, опустив голову. И не удивительно, что натолкнулся на солдата в темном. -- Извините, я не... Том проглотил язык: перед палаткой отца стоял офицер в красной безукоризненно подогнанной униформе. Застежка на плаще была начищены до блеска. Лицо гостя выглядело неприветливым. -- Папа... Они не обратили на Тома никакого внимания. Офицер протянул отцу маленький мешок. -- Пожалуйста, возьмите. -- Он говорил сквозь сжатые зубы, тихим голосом. -- Он может себе это позволить. Лицо отца, казалось, окаменело: -- Нет. -- Пожалуйста, подумайте еще раз. -- Офицер подождал. А не дождавшись ответа, произнес: -- Что ж, мое почтение. -- И поклонился отцу низко, точно соблюдая все тонкости этикета. Он вел себя так, словно перед ним стоял высокопоставленный чиновник. Но когда служитель закона развернулся на каблуках, Том увидел, как отвращение исказило его лицо. -- Эскорт: внимание! Шесть милиционеров щелкнули каблуками. И последовали за офицером к центру рыночной площади. x x x А потом Том увидел мать. Для покупателей было еще слишком рано, но владельцы ларьков уже суетились на рыночной площади. Милицейские шеренги выстроились, устроив заграждение вокруг центра. Черный навес занял свое место на заднем сиденье левитокара, втянув длинные паучьи лапы. Она появилась из того же туннеля, откуда и Том. Медные локоны. Легкая походка профессиональной танцовщицы. Милиционеры стояли наготове, но юноша вполне бы мог проскользнуть между ними. Если бы не был парализован происходящим... Нет, этого никак не могло быть!.. Оракул, большой и невероятно красивый, ждал ее возле левитокара. Он вежливо помог ей подняться и последовал за ней. "Мама!" -- хотел крикнуть Том. Мобиль двинулся, набирая скорость. Сквозь мембрану кабины все еще ясно было видно сидевших внутри. Ее рука лежала поверх его руки в перчатке. Две сотни милиционеров одновременно щелкнули каблуками и повернулись. Когда левитокар скрылся из виду, они, маршируя, эскадрон за эскадроном, двинулись прочь с рыночной площади и направились в темноту туннеля Скальт Бахрин. Том, как пригвожденный, глядел им вслед до тех пор, пока от колонны милиционеров осталось лишь эхо. В мертвенной тишине эти звуки напоминали кошмары, с пробуждением тут же ускользающие из памяти. Глава 6 Нулапейрон, 3404 год н. э. -- Том? Том притворился, что не слышит. Когда он натыкался на знакомых, они старались не встречаться с Томом взглядами. Так продолжалось целых десять дней. Том сильно переживал. Он постоянно чувствовал себя виноватым за то, что подслушивал с помощью инфора, но слова Труды слишком прочно засели у него в голове. -- Не казни себя, Деврейг! -- В голосе Труды прозвучало раздражение. -- Тебе следовало бы, спросить: что такого нашел в ней Оракул, помимо ее достоинств, очевидных для всех. Отец был подавлен, но в душе Тома воспоминания о случившемся вызывали лишь гнев. -- Она вернется, ты увидишь! -- выдержав паузу, Труда добавила: -- Кстати, я могла бы сделать запрос о ней. У меня есть некоторые... м-м-м... партнеры, оказывающие мне покровительство. -- Я смогу поговорить с нею? -- Можем попробовать. На подготовку мне понадобится дней десять. Это были десять дней сплошного отчаяния. x x x В Аква-холле оказалось слишком много народа -- Тому надо было бы прийти пораньше. Но он все-таки взял жетон и, поставив контейнеры на пол, сел на красную керамическую скамью, ожидая своей очереди. "Где же мама? -- думал он. -- На другой страте? В другом владении? Куда Оракул забрал ее?" -- С тобой все хорошо, сынок? -- обратился к мальчику седой человек, выглядевший крайне обеспокоенным. Том покачал головой и разжал кулаки: -- Просто болит голова. Скоро пройдет. -- Ты уверен?.. -- Спасибо. Все нормально. Том смотрел, как старик пробирается сквозь толпу, согнувшись под тяжестью взваленной на плечи канистры с водой. У входа в туннель старик оглянулся, кивнул помахавшему рукой Тому и растворился в толпе. Мальчик откинулся на спинку скамьи, наблюдая, как три струйки воды, выгнувшись дугой, падают в водоем. Встроенный в стену аквариум был заполнен рыбками: пурпурными, красными, черно-желтыми, с невероятно длинными, развевающимися в воде плавниками. Том любил смотреть на них... -- Гамма девять? Ваша очередь. Долго надо ждать?! Том проверил керамический жетон: это был его номер. Дежурные заполнили контейнеры, выдали ему талон, необходимый для получения отцовского рациона, и помогли накинуть лямки канистры на плечи. Неловко, пытаясь не поскользнуться, Том отправился в долгий путь домой. x x x -- Ранверу Коркориган, если можно. Том никогда не слышал, чтобы Труда говорила подобным голосом. С таким изяществом и так четко выговаривая слова. -- Минутку... На голограмме, висевшей над столом, лицо-пиктограмма со смазанными чертами сменилось человеческим: белобородый мужчина с темно-красными шрамами, пересекающими одну щеку. -- Главный управляющий Вэлнир к вашим услугам. Том застыл в дверном проеме -- всего лишь третий раз в жизни он присутствовал при вызове другой страты. Он медленно поставил контейнеры с водой на пол. Ни Труда, ни отец даже не посмотрели в его сторону. -- Я обращаюсь к вам от имени торговца Коркоригана. -- Труда кивком указала на отца. Его застывшее лицо напоминало маску. Он остался безучастным к тому, что Труда явно завысила его общественное положение. -- Жена торговца Коркоригана -- гость Его Мудрейшества, насколько нам известно. После долгой паузы управляющий ответил: -- Мы ждали этого запроса. Меня просили заверить вас, что мадам Коркориган здесь хорошо. Отец молча наблюдал за происходящим. -- Она... -- старик Вэлнир прочистил горло. -- Она вольна находиться там, где пожелает. -- Но она моя жена! -- наконец выдавил из себя отец. -- Мне очень жаль, -- глаза Вэлнира выражали неподдельное сочувствие. -- Такого объяснения мало! -- объявила Труда, и Тому показалось, что внутри у него все перевернулось от этого крика. -- М'дам, я... -- голос старика исчез. А затем его изображение завибрировало, раскололось на тысячу вращающихся фрагментов, которые тут же снова срослись. Рядом с Вэлниром был теперь Оракул Жерар д'Оврезон. -- Извини, старина, -- обратился он к управляющему. -- Это -- моя забота. -- Взгляд его красивых глаз скользнул по лицу Труды, потом Оракул слегка поклонился отцу: -- Мои наилучшие пожелания! Лицо отца стало пепельно-серым. -- Ран действительно прекрасная женщина, -- улыбка тронула губы Оракула. -- Но я обещал ей... гармонию... Ее нельзя тревожить. -- Она -- моя жена. -- Нет... Вот ведь проклятие! -- Оракул пожал широкими плечами. -- Есть одна вещь, о которой я не хотел говорить вам. -- Странная улыбка мелькнула у него на губах и тут же исчезла. -- Но, кажется, придется сказать... -- Ранвера -- моя жена. -- Боюсь, уже нет. -- Голос Оракула зазвучал неожиданно громко, усиленный эхом, подобного которому Том никогда не слышал. -- И я не сказал Ран... -- Оракул помедлил. И словно отрезал: -- О вашей приближающейся смерти. Том обратил внимание на руки Труды, вцепившиеся в край стола, бескровно-белые от напряжения, и гнев захлестнул его. -- Нет! -- закричал он. -- Это ее сын? -- бездонные холодные серые глаза уставились на Тома. Оракул готов был встретить волну ярости Тома и поглотить ее. -- Кажется, мы встречаемся впервые, если быть хронологически точным. -- Ранвера для вас ничего не значит, -- вновь начала Труда. -- Я могу втянуть в поток времени больше, чем... Впрочем, ладно... Скажем, она имеет качества, которые могу оценить только я один. -- Оракул нахмурился. -- Примите мои сожаления! -- Он отвесил учтивый поклон всем, кто находился в комнате. -- И вот что еще. -- Глаза Оракула остановились на отце. -- Деврейг... если мне, конечно, будет позволено называть вас так... С вашей стороны было бы очень мудро привести свои дела в порядок. Странный звук вырвался из груди Труды. -- Пять декад. -- Оракул перевел пристальный взгляд на нее. -- Именно столько отпущено вашему другу Деврейгу. Изображение померкло. x x x Минус тридцать дней. Осталось три декады. Кто-то коснулся рукава. Том обернулся. Бритоголовая прислужница жрицы, девочка-подросток немногим старше его, отодвинула Тома в сторону, чтобы Антистита, старшая жрица, шурша тяжелым лиловым шелком, смогла еще раз пройти мимо кровати отца. -- Я не... верю... -- голос отца был слабым. Бритоголовая прервала свою молитву: -- Вы привыкнете. Юная прислужница следила за дисплеями. Они стояли возле Тома: голографический медсканер слева, процессор для молитв -- справа. Затем она снова качнула кадилом, и Том закашлялся, вдохнув фиолетовый дым. Моргая и смахивая слезы, он наблюдал, как Антистита водит руками над отцовскими чакрами, нараспев произнося молитвы. Многообразие фазовых пространств множилось и разворачивалось на дисплеях. Когда Антистита наклонилась к отцу, тот слабо кивнул ей, лицо его было безучастно. -- Благословляю вас. Юная прислужница жестом свернула голографические дисплеи и убрала процессоры. Закончив, обе жрицы, одетые в лиловые одежды, ушли. Их поспешность удивила Тома. Но потом он понял, в чем дело, и вышел вслед за ними. Мне очень жаль, -- глаза Антиститы блестели в полумраке. Вы же не нашли у моего отца никакой болезни! Том и сам пытался поставить диагноз с помощью дешевой диагностической полоски. Когда он прилепил ее на лоб отца, полоска осталась красной, а графа "прогноз лечения" осталась абсолютно белой, что не предвещало ничего плохого. -- Да, мы не знаем, что с Деврейгом, -- жрица протянула руку и коснулась скрюченным пальцем лба мальчика. -- Но ты должен приготовиться к худшему. Том смотрел вдаль, моргая: дым от ладана все еще щипал его глаза. -- Я не могу. x x x Луч гразера испепелил половину лица, и один глаз уставился на него, навсегда остекленев... -- Эй, Том! Мальчик вздрогнул и стряхнул с себя промелькнувшее видение. -- Том? -- Голос доносился снаружи. Минус девять дней... Мальчик встал, прошлепал босыми ногами по холодному камню, взглянул на отца. Затем подошел к занавесу и отдернул его. Он не видел Труды в течение нескольких дней, но вот она, наконец-то вновь появилась. И на этот раз не одна за ее спиной стоял смуглый человек с желтой татуировкой на коже. -- Труда, ты знаешь, -- пробормотал Том, -- отец внешне очень сильно изменился за последнее время. Он скорее почувствовал, чем услышал, как она ахнула, когда вошла внутрь. Лампочка тускло освещала комнату, но она смогла разглядеть все, что осталось от Коркоригана-старшего. Серая сморщенная оболочка, свернувшаяся в позе зародыша... -- Это доктор Сухрам. -- Труда указала на своего спутника, который уже размещал крошечные диски на коже отца. Кривые, пульсируя, заскользили по дисплеям. -- Никаких травм, -- пробормотал себе под нос Сухрам. -- Он -- мой друг. -- Код доступа... -- Сухрам взглянул наверх, затем повернулся обратно к своим диагностическим приборам. -- Неважно. Смена цветов, расплывающиеся очертания... -- Святая Судьба, парень! -- сильные руки схватили его. -- Когда ты в последний раз спал? Том ощутил прохладное прикосновение к затылку, а затем провалился в темноту. x x x -- Есть прошедшее событие и есть будущее... "Богатая у него одежда, -- подумал Том. -- Наверно, он явился с верхней страты". -- Вот прошедшее событие, -- доктор Сухрам указал на дисплей, где зажглась золотистая точка. -- А здесь будущее событие. -- Доктор указал на другую точку. -- Каждое событие испускает две волны: одну, направленную в будущее, другую -- в прошлое. Все происходило словно во сне. Труда спрашивала о чем-то. Том мотнул головой, сконцентрировал все свое внимание и постарался уразуметь суть объяснений доктора. -- Волны, идущие от разных событий, накладываются и усиливают друг друга. Перед событием, происшедшим в прошлом, и после события, которое должно состояться в будущем, волны гасят друг друга из-за сдвига по фазе... "Волны, застывшие во времени", -- тупо подумал Том. -- Квантовое предопределение, Труда. Неужели вы никогда не посещаете лекции? -- Я... Серый туман, затем сон... Когда он окончательно проснулся, он спросил: -- С моим отцом все в порядке? Доктор Сухрам медленно покачал головой: -- Нет, я тут бессилен. У него нет никаких органических нарушений, это -- психологический шок. Медицинские сканеры и диагностические полосы не ошиблись. -- Так вы сможете... -- Том замолчал. Глаза доктора были темными и влажными. В них читалось только горе и никакой надежды. x x x Минус пять... Невероятно хрупкая фигура, шатаясь, стояла на полусогнутых ногах. -- Пап... -- Том попытался быть нежным. -- Ложись обратно в кровать. -- Лавка... -- Сухой шепот отца едва можно было разобрать. -- Мы закрыли лавку. Продали весь товар. Теперь можно отдохнуть. -- Лавка... Отдых... Диск из слоновой кости -- единственное, что оставил после себя доктор Сухрам, -- мягко жужжал, впрыскивая запрещенные наркоциты в кровь отца. Прошуршала занавеска, вошла Труда. -- Ран... ве... ра... -- Отец попытался облизать губы. -- Знал... ты должна... прийти. В молчании Труда села на табурет возле кровати и взяла отца за руку. Слезы, оставляя дорожки на ее морщинистых щеках, блестели в свете лампы. x x x Ноль. -- Прочь. Час перед началом дня. Зажегся дисплей диска из слоновой кости. Статус: -- Прочь, прочь, прочь. Какие дьяволы, явившись к отцу во сне, так сильно испугали его? Задрожав, Том отодвинулся, чтобы отец не увидел его. Переход в фазу агонии. Дыхание изменилось. Труда держала его за одну иссохшую руку, Том -- за другую. Отец начал задыхаться. Как бегун на длинной дистанции, борющийся за дыхание, за жизнь... Это продолжалось недолго. Фаза заканчивается. -- Мы любим тебя! -- закричал Том. Ритм дыхания становился все чаще. Спринтер перед финишем... Вероятность смерти... -- Мы... -- Том подавился. Вздох, хрип. ...100 процентов. Пациент умер. И тишина. x x x Послышалось шуршание. Том подошел и отодвинул занавес. Медленно и равнодушно... Перед Томом стояла юная жрица. -- Меня послала Антистита. Она сказала... -- Бритоголовая замолчала, глаза ее стали круглыми от страха. -- Она сказала, что время Деврейга наступило. Глава 7 Нулапейрон, 3404 год н.э. "Не оборачивайся", -- сказал себе Том. Все кружилось в едком зловонии: поверхность Водоворота Смерти переливалась всеми цветами радуги. Юная бритоголовая жрица покачивала кадилом, над которым курился фиолетовый дым с запахами трав. Она пыталась перебить запах испарений, поднимающихся над кислотой. "Смотри, -- Том вцепился руками в перила балкона, наблюдая, как кадило скользит вслед за жрицей. И помни". Было слышно, как Антистита читает молитвы. Труда в этот день надела черный головной обруч. Маленькие флажки висели на плечах у плакальщиков. Том видел все очень ясно. Ему все время казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны: воспринимая и время, и место действия с некоторой отстраненностью. "Всегда помни". Кислота в воронке кружилась все быстрее. -- ...в сияние света бесконечности... Том шевелил губами, повторяя слова молитвы, но разум его оцепенел. -- ...предаем Деврейга Коркоригана... Мембрана медленно, медленно вытягивалась, опуская тело -- оболочку, которая когда-то вмещала дух отца, его жизненную основу, -- в бурлящий бассейн. -- Деврейг! -- зарыдала Труда. Тело опустили. Мгновение оно кружилось, держась на поверхности, затем, продолжая описывать круги, начало погружаться в кислоту: уже частично обугленное и разложившееся на неорганические элементы. Сжатые руки на безжизненной груди... -- Пора идти, -- один из тех, кто решил проводить отца в последний путь, положил руку на плечо Тома. Но Том продолжал смотреть, как потоки кислоты снова вытолкнули тело на поверхность. Сжатые руки, указательные пальцы, сложенные в застывшем благословении. Кости, добела отмытые кислотой... Кончик пальца отломился и упал во вспенившуюся жидкость... -- Идем! -- Тома дернули за плечо. Тело медленно растворялось в пузырящейся кислоте... "Отец!" -- мысленно крикнул Том. Тело пропало. x x x Потом была панихида. -- Прими мои соболезнования. Пронзительный странный звук волынки... -- Спасибо, -- вежливо поблагодарил Том, но сделал это автоматически. Его сознание, казалось, освободилось от телесной оболочки, он словно находился в иной реальности. На похороны пришло около тридцати человек, теперь они заняли свои места за спиральным столом. Слово взял здоровяк с квадратной челюстью и рыжими, как у матери Тома, волосами. Он носил все зеленое. -- Это -- Дервлин, -- объяснила Труда. -- Мой старый друг. Здоровяк заморгал. Он хотел пошутить, объявив, что не такой уж он и старый, но потом решил, что в присутствии Тома шутка неуместна. Мальчик оценил его тактичность. -- Приятно с вами познакомиться, сэр. -- Нет нужды звать меня сэром, парень, -- здоровяк провел короткими пальцами по медным волосам. "Мама", -- вспомнил Том. И тут же отогнал все мысли о ней. Дервлин повернулся. На его спине -- у здоровяка были широкие плечи и узкая талия -- наискось был прикреплен футляр с двумя тонкими черными барабанными палочками. Оказывается, он музыкант. Одна из женщин за столом, Хелека, носила на спине черную перевязь-колыбельку. Внутри спал крошечный краснолицый младенец. Его маленький кулачок был сжат, а большой палец засунут в рот. "Неужели и отец когда-то был таким? И вся жизнь была у него впереди?" В одном из углов Дервлин устанавливал парящие в воздухе литавры, а молодая женщина пела: В пещеры юности моей Я возвращаюсь вновь, Осталась там печаль друзей, И вся твоя любовь. Пока исполнялась поминальная песня, Антистита стояла возле центра спирального стола, бормоча благословение на староэльдраическом языке. -- Бенех и благое нех репас... -- Замечательно поет, -- пробормотал Том, обращаясь к Труде, и вновь принялся отвешивать гостям поклоны, отвечая на их благословения. На столе стояли поминальные пироги и тарелки с ароматными шариками риса. Были и другие блюда, названия которых Том не знал. Все хлопоты по организации поминок взяла на себя Труда. И там, где смерть вершит свой суд, Уж нет добра и зла. Утихнут там и лорд, и шут И завершат дела. Дервлин вынул тонкие черные барабанные палочки и замер перед висящими в воздухе литаврами, ожидая своей очереди. Негромкий гул беседы, возникший сразу, как только люди приступили к еде, создавал звуковой фон песне. Но детский крик опять живет, И радует отца. Одна игла пеленки шьет И саван мертвеца. Во время трапезы Том оставался спокойным: вежливый со всеми, кто желал ему добра, и обаятельный даже с теми немногими, у кого когда-то имелся зуб на отца. Однако все собравшиеся были искренне потрясены смертью Деврейга Коркоригана: она напомнила им о том, что и они вовсе не вечны. Том еще раз поклонился им, абсолютно спокойный, как будто в мире ничего не произошло. "Помни", -- сказал он себе. x x x Дервлин играл, его барабанные палочки мелькали в воздухе. А женщина пела, и металлические искорки кружились, образуя вокруг нее сияющее облако. "Помни, -- сказал себе Том. -- И не только смерть отца, но и то, что мать не пришла..." -- С тобой все хорошо, парень? Музыка стихла, и Дервлин склонился над Томом. Невесомые барабанные палочки зажаты в сильных руках. -- Извините, э-э... Дервлин. -- Скорее это я должен извиниться. -- Дервлин легонько прикоснулся палочкой к кончику носа Тома. -- Мелодия была переделана сообразно моменту. -- Я понимаю, -- Том отвел глаза. И подумал: "Он что-то не договаривает". Дервлин отошел. А Том увидел, что Труда разговаривает со стройной женщиной спортивного вида, одетой в серую рубаху и красные клетчатые штаны. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы узнать ее: та самая женщина-офицер, только без формы. Как напарник называл ее? И вспомнил: Эльва. Женщины явно говорили о нем, и по губам Эльвы он прочитал фразу: "...ему четырнадцать стандартных лет". Слишком молод для того, чтобы получить разрешение на жилище. -- Пора забрать тебя, парень, -- сказала она, приближаясь. x x x Гости расходились. -- Такова Судьба, -- быстро пробормотал Дервлин. -- Мне жаль, Том. Теперь Тому стало негде жить. -- Не волнуйтесь, -- спокойно проговорил Том. -- Я ждал этого. Пятнадцать или шестнадцать мужчин и женщин в потертых рубахах и платках образовали в коридоре небольшую очередь. -- ...все, что вам должны, -- говорила Труда сутулому человеку во главе очереди. Это были кредиторы отца. Занавески сняли, и они комком лежали на каменном полу. Младший и старший Эличи, соседи из комнаты слева, протягивали свои занавески, отделяя свою часть бывшей комнаты семейства Коркориган. Глаза их были влажны от слез. С другой стороны занавеси тянула молодая пара. Они прожили тут всего гектодень, если не меньше, и поэтому не обращали на Тома никакого внимания. -- А вот это не трогайте, -- резко крикнула Труда. Согнутая старуха, собравшаяся взять маленькую керамическую коробочку, замерла. -- Она моя! -- Труда протянула старухе другую коробочку, украшенную резьбой: три переплетенные змеи-нарлы. -- Возьмите это. "Я помню, как отец делал эту шкатулку", -- подумал Том. Старуха взяла коробочку и протерла ее грязным платком, что-то ворча себе под нос. Потом повернулась и зашаркала прочь. -- Извини, Том! -- Труда глубоко вздохнула. -- Я должен идти, -- Дервлин похлопал Тома по плечу. -- Береги себя, парень. Скоро перед Томом и Трудой оказался последний кредитор, сутулый, просто одетый мужчина. Принимая кредит-ленты, он остановился, посмотрел на Тома и вернул часть медных мелких кредиток: -- Оставьте мальчику. Потом и он ушел. Том оглянулся. Там, где раньше была комната, принадлежащая их семье, теперь висели занавески странных расцветок: блекло-желтого и непривычного зеленого оттенка. x x x Диск вращался со скрипом. Он был покрыт патиной, но край его, отполированный благодаря трению до блеска, сверкал серебром. Скрипучие звуки шли и снизу. Ячейки, вставали на свои места и образовывали переход, ведущий на другую страту. -- Не бойся, Том! Но и у самой Труды дрогнул голос, когда ее клипса-идентификатор зажглась рубиновым светом. Люк в полу был приблизительно двух метров в диаметре. Сегмент крышки отодвинулся в сторону, и под ним открылась винтовая лестница. "Не думал, что все произойдет именно так", -- подумал Том. -- Возьми у меня это? Том забрал у Труды маленький, обернутый тканью пакет. Все, что ему теперь принадлежало. Начав спускаться, Труда на мгновение потеряла равновесие. Том чуть-чуть замешкался, нервно глотая воздух, затем последовал за нею. В мечтах о путешествии на другую страту он всегда представлял себе восхождение, а не спуск. Стены здесь были в пятнах. Слева стекала струйка грязной воды. Вдали чуть слышно разговаривали люди. Над головами заскрипело. Ступени лестницы, складываясь, втянулись наверх, в люк, который, вращаясь, закрылся. x x x Потом все повторилось. Они спустились уже на две страты. Небольшое серое существо, напоминающее простейших реснитчатых, поспешило прочь, едва Труда и Том вскарабкались на гребень скалы. Потом они спустились вниз, в сырой коридор, который заканчивался маленькой пещерой. Подойдя, они увидели в углу двоящееся нечеткое изображение. В воздухе висела большая Ярандианская пиктограмма, на которой светилась надпись скрипт-кодом, принятым для тридцати языков. ШКОЛА ДЛЯ НЕИМУЩИХ -- Внутри она лучше, чем снаружи, -- сказала Труда. И повела Тома внутрь. Глава 8 Нулапейрон, 3404 год н. э. -- Ты проснулся, мальчик? -- Угу... -- Том прищурился. -- Да, сэр. Он находился в рабочем кабинете обермагистра. Вокруг висели полки, доверху нагруженные кристаллами. Том покачивался на кушетке. -- Гм-м-м... -- Длинные седые волосы, перевязанные сзади белым шнуром. -- Я позволил тебе поспать, так как ты приехал очень поздно. Но это в последний раз. -- Да, сэр. LLENHZAH NEDLOW .gmO Это была не триконка, а древняя плоская голографическая надпись. Она парила возле дверного проема, завешенного черной портьерой. Ее трудно было расшифровать, даже если читать наоборот. От чашки с травяным чаем поднимался пар. Чай был приготовлен не для Тома: чашка стояла на черном столе обермагистра. Omg. WOLDEN HAZHNELL В перевернутом виде эта надпись стала более понятной. -- Твоя благодетельница, мадам Малгрейв, ушла. -- Обермагистр Уолден Хазнелл повернулся, совершив движение, похожее на управляющий жест. -- Все утро в твоем распоряжении. На занятия отправишься после ленча. Снаружи послышался хлопок в ладоши. -- Войдите, -- сказал обермагистр. Вошел высокий юноша. -- Дежурный Бруан, -- сказал ему обермагистр. -- Это -- Коркориган. Проводите его в общую спальню Бета-Семь. -- Да, сэр. x x x -- Думаешь, старый Уолли хороший парень? -- Бруан усмехнулся. В спальне царила чистота. Тридцать две кровати выстроились в четыре ровных ряда, а возле одной из стен было свободно. Вот только потолок был низкий. -- Выглядит неплохо. -- В самом деле? -- Тон Бруана сделался серьезным. -- Не делай глупостей, и все будет в порядке. Возможности здесь имеются большие, если захочешь ими воспользоваться. Понимаешь, что я имею в виду? -- Да, конечно, -- солгал Том. -- Хорошо. -- Бруан остановился на ступеньках короткой лестницы, ведущей из спальни в коридор. -- И еще... -- Да? -- Постарайся избавиться от акцента. x x x В спальне было пусто и тихо. Том сел на кровать, которая должна была стать его собственной, достал из маленького свертка свой инфор. Запустив руку под рубашку, он на мгновение замер, судорожно оглянулся. Нет, никто не подсматривает. С колотящимся сердцем он достал жеребенка и тут же вспомнил отца. "Отец..." Странная, похожая на ведьму женщина-Пилот каким-то образом превратила его талисман в нечто большее, чем простой символ потерянного детства. Но именно руки отца, в совершенстве владевшие гамма-лазерным инструментом, превратили простой металлический брусок в Красоту. Жеребенок распался на две половины: Том правильно запомнил управляющий жест. Дисплей инфора развернулся без какой-либо дополнительной команды: Крупное изображение Аква-холла. Люди с отсутствующим выражением на лицах стоят в очереди с пустыми контейнерами в руках. Около одной фигуры висит текстовая триконка: ЭТО ТОМ. -- Что?.. -- Том почувствовал себя сбитым с толку. Фигуры движутся вперед. ТОМ ПРИНОСИТ ВОДУ НА РЫНОК ДЛЯ ВСЕХ, КТО НЕ НОСИТ ЕЕ САМ. У Тома запершило в горле. Этот фрагмент загружался не с кристалла -- он находился в черной оболочке нуль-геля. Либо был передан только что, с помощью иглы, укрепленной вдоль капсулы. Либо Пилот передала его на инфор как раз перед тем, как она... -- Ты новенький? -- донеслось от двери. Тому хватило времени только на то, чтобы разглядеть последнюю триконку, окрашенную в розовый цвет: ВОПРОС: КТО ПРИНОСИТ ВОДУ ТОМУ? А потом ему пришлось выключить дисплей. -- Я... -- Том отключил и инфор. -- Меня зовут Том. Том Коркориган. Мальчик азиатской наружности усмехнулся. Его черные волосы были взъерошены. -- Думаю, это не твоя вина. -- Э-э... А тебя как зовут? -- Чжао-цзи. -- Незнакомец еще раз открыто посмотрел на Тома и усмехнулся. -- Рад познакомиться. x x x Под ногами задрожала земля. Порыв ветра принес с собой нарастающий скрежет, и появился огромный грузовой локомотив цвета зеленоватой бронзы, но весь полосатый от грязи. Рев его двигателя заполнил туннель. -- Что мы здесь делаем? -- Том старался перекричать шум. -- Следим за ними. -- Чжао-цзи показал вниз. -- Там Алгрин и его шайка. Том и его новый знакомый спрятались в стенной нише высоко, под самым сводом пещеры. Внизу, на грузовой платформе, шесть мальчиков из их школы, стараясь не попасться на глаза бригаде грузчиков, залезли в корзины с углем. Черные шары катились вниз по разгрузочному трапу из открытого грузового вагона. Как только бригадир грузчиков взмахнул управляющим жезлом, шары остановились, выпустили короткие, похожие на обрубки подпорки и раскрылись, чтобы выгрузить свое содержимое. -- Разве мы не пойдем назад? -- испуганно спросил Том, которому вдруг пришло в голову, что он может пропустить свой первый урок в жизни. -- Пойдем, Чжао-цзи. -- Подожди минуту. Из локомотива вылезла группа людей, одетых во все коричневое, и Чжао-цзи отрывисто рассмеялся: -- Профессионалы. Коричневые Пантеры. Никто бы не осмелился красть у них, кроме разве лишь... -- Чжао-цзи замолк. И усмехнулся: -- Во всяком случае это будет не Алгрин. Том покачал головой. Он согласился пойти с этим мальчиком за пределы школы во время полуденного перерыва, когда ученикам разрешалось покидать школьную территорию. Но теперь понял, что Чжао-цзи собирается пропустить ленч. И если бы только ленч!.. -- Ого! -- Что случилось? -- опять забеспокоился Том. -- Идем. x x x Это была мертвая кошка. -- Вот ублюдки! -- сказал Чжао-цзи, имея в виду Алгрина и его друзей. -- Несчастный случай? -- Том посмотрел на бедную тварь. -- А может быть, это дело рук грузчиков? Чжао-цзи оглянулся -- теперь они прятались в нише поблизости от главной разгрузочной площадки -- и покачал головой. -- Я их видел. Лужа густой крови была темно-бордовой. Голова кошки лежала в луже, взгляд янтарных глаз устремлен в никуда, длинное тело изогнулось в последнем прыжке, который будет длиться вечно. -- Они убили ее только из-за того, что не смогли ничего украсть. Будь они прокляты! -- проворчал Чжао-цзи. В этот момент раздалось тихое мяуканье. Юноши увидели на выступе ниши крошечного белого котенка. Он был настолько худым, что сквозь шерсть проступали ребра. -- Нам не разрешено держать домашних животных! -- Чжао-цзи как будто прочел мысли Тома. Том протянул палец. Котенок потерся об него, громко мурлыча. -- Но ведь мы не можем допустить, чтобы он умер с голода. Чжао-цзи вздохнул: -- Во время вечернего перерыва мы принесем ему еды. -- Здорово! -- Том улыбнулся. Давно уже ничто его так не радовало. -- Кстати, -- сказал Чжао-цзи, -- котенку нужно дать имя. -- Как насчет... -- Том на мгновение задумался. -- Может, назовем его Парадокс? -- Парадокс. Замечательно. x x x Они пробрались к котенку после вечерней трапезы, захватив с собой коробку с едой. Парадокс с жадностью принялся поглощать пищу, а они поспешили назад, едва успев вернуться до комендантского часа. Посреди ночи Том проснулся. И заснуть уже не смог. Снова и снова он возвращался к задаче. И не выдержал. Крадучись, вынес инфор из спальни в коридор -- ночью, когда включали охранные поля, покинуть территорию школы было невозможно -- и активировал его. ВОПРОС: КТО ПРИНОСИТ ВОДУ ТОМУ? -- Никто, -- прошептал Том. -- Он пьет только дейстраль. Триконка изменилась. НАРУШЕНИЕ КОНТЕКСТА, РЕШЕНИЕ АНТИНОМИИ. БОЛЕЕ СЛОЖНЫЕ РЕШЕНИЯ БУДУТ ДАНЫ ПОЗЖЕ. -- Я не... ТЕПЕРЬ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ИГЛУ, ЧТОБЫ ЗАГРУЗИТЬ ПЕРВЫЙ МОДУЛЬ. -- Первый модуль? Том вспомнил слова Пилота: "Загружай за раз только один модуль". Он достал свой талисман, жестом заставил его распасться на половинки и, пронзив иглой оболочку нуль-геля, вступил в контакт со встроенным внутри кристаллом. ГОТОВО. Он помнил предупреждение Пилота относительно эмиссии. АКТИВИРОВАТЬ МОДУЛЬ? -- Да, -- решительно сказал Том. Глава 9 Земля, 2122 год н. э. Абсолютная темнота. Мокрые босые ноги скользят по мягкому покрытию. Пот струится по телу. Кулон на шее подал звуковой сигнал, сообщая о ее местоположении. Карин ощутила, что кто-то быстро приближается к ней. У нее не было времени, чтобы среагировать. Контакт. Миг, и она летит вверх ногами. Падает на татами. От удара у Карин искры из глаз посыпались. Ее руки оказались прочно зажаты, как будто попали в железные тиски. -- Сдаюсь, -- Карин лежала лицом в пол, и от этого ее голос звучал глухо. -- Ни рукой, ни ногой не могу пошевелить. -- Включить свет, -- приказал скрипучий голос. Звук был примерно такой же, как при открытии ржавого замка. Кулон издал неприятный металлический звук. -- Продолжается сканирование по запрашиваемым параметрам, -- сообщил он. -- Третий мю-корабль обнаружен в реальном пространстве недалеко от места своего проникновения... Карин выключила кулон. Напротив сидел, опустившись на пятки, человек. Большой, как медведь. Он носил свободную белую куртку хаори и черные хакама -- широкие штаны, традиционную одежду мастеров айкидо. Запястья и предплечья у него были весьма внушительных размеров. -- Как вы меня, сэнсей! -- Карин встала на колени, щурясь от света. Стены гимназии были абсолютно белыми, а пол -- ярко-синим. На одной из стен, возле потолка, медленно вращалась маленькая сине-золотая эмблема УНСА. -- Сгруппируйся... Карин сгруппировалась. -- Старайся удерживать равновесие. Карин кивнула: -- Да, сэнсей. -- Это для тебя важнее, чем умение бороться, -- продолжал сэнсей. Его звали отец Майкл Маллиган: он был иезуитом, доктором философии и доктором естественных наук. Карин, чтобы успокоиться, сделала медленный выдох. -- Я не изменила своего намерения. x x x Сумерки окутывали квартиру священника. Пристальный взгляд серых глаз служителя Господа ничего не выражал. Сэнсей вздохнул и провел большой, как лопата, рукой по своим стриженым, редеющим волосам. -- Когда доберешься до Вирджинии, найди моего сына Дарта. -- Вашего... -- Карин запнулась. Сэнсей довольно поздно принял сан священника. Ходили слухи, что его жена и сын погибли в космической катастрофе. Карин никогда не думала, что у него есть еще один сын. -- Вот уже второй раз в моей жизни тот, кого я люблю, выбрал тьму. -- В голосе отца Майкла прозвучала боль. x x x На следующий день Карин выехала пораньше, чтобы успеть к шаттлу, отправляющемуся рейсом на Ричмонд. Когда робот-скиммер скользнул через поле контрольного сканера у главных ворот, охранники УНСА приветствовали ее. Если бы не они, то Карин некому было бы помахать рукой на прощание. Шел серый дождь. Позади маячили блестящие купола аэропорта Саарбрюкен. Шквальный ветер обрушился на деревья, растущие вокруг. Холодный воздух проникал сквозь щели в салон скиммера; заунывное завывание ветра походило на жалобную песню. Глава 10 Нулапейрон, 3404 год н. э. Прошло пять декад -- половина гектодня -- прежде, чем Том смог связаться с миром, который остался в прошлом. Пятьдесят дней, в течение которых он получал в Школе для неимущих уроки жизни: кого из старших парней избегать, как пробраться в толпе за едой, когда безопасно купаться в гель-блоке. На переменах пещера напротив школы становилась площадкой для игры в лайтбол или борьбы. В это время Том, спрятав инфор, мог спокойно сидеть в стороне, сочиняя стихи или разрабатывая алгоритмы стратегии. Он много раз перезапускал первый модуль, всякий раз испытывая головокружение при виде открытого неба Земли. Загрузить же следующий модуль, не решив очередную задачу, он не мог. Люди в серых накидках сидят за круглым столом. Перед каждым пустая миска. А рядом с миской лежит палочка для еды. Всего одна. Как-то утром, когда Чжао-цзи в одиночестве играл в лайтбол, крупный парень-дежурный поймал шаровую молнию с лету. Том почти не обратил на это внимания, размышляя над задачей, решение которой могло бы привести его к запуску второго модуля. В центре стола миска, до краев наполненная лапшей. Чтобы положить лапшу в миску, каждому человеку нужно две палочки. ВОПРОС: КАК ПОРОВНУ РАЗДЕЛИТЬ ЕДУ? -- Эй, узкоглазый! Подошли еще двое дежурных. Каждый из них был вдвое крупнее Чжао-цзи. -- На колени. Они засмеялись, когда Ч