ер, мистер!
-- Здравствуйте! -- Он посмотрел на них: девочка и мальчик. Обоим на
вид никак не больше семи стандартных лет.
В маленькой ручке у девочки игрушечный белый единорог.
-- Что случилось с вашей рукой, мистер? Он взглянул на свое левое
плечо:
-- Потерял ее. Нехорошо быть таким растеряхой, правда?
Девчушка рассмеялась, мальчик понимающе ухмыльнулся.
-- Я потеряла Фредо... так зовут единорога... но мамуля мне его нашла.
-- О, как здорово! -- Том попытался не улыбнуться. -- Спроси, может,
она найдет мою руку, ладно?
-- Ладно.
Они опять захихикали.
Сзади них появились стройные мужчина и женщина -- у них была одинаковая
походка, как у давно живущих вместе супругов, и волосы перехвачены
одинаковыми банданами, -- а за ними следовала группа детей, человек
двадцать.
-- Вы что, мешаете джентльмену отдыхать, Линя? Дети замотали головами.
-- Они прекрасно себя вели, мадам, -- сказал Том и приветливо кивнул
мужчине.
-- Это хорошо, -- сказал тот, отвечая на кивок.
-- Пойдемте с нами, дети, -- сказала женщина.
x x x
-- Ты, ублюдок!
Том вздрогнул и обернулся, но тут же раздался смех, и двое молодых
людей, борясь, повалили друг друга у самой воды. Трое других наблюдали,
затем один из них попытался не всерьез, в прыжке ударить ногами другого
парня -- Том поморщился: опасный прием, в первую очередь представляющий
угрозу связкам того, кто его исполняет. А потом все пятеро начали весело
тузить друг друга. Том усмехался, покачивая головой.
Один из них явно занимался каким-то видом единоборства, но в конце
концов все перешли на традиционную неуклюжую возню, с падениями. Потом это
им прискучило, и они побрели дальше.
В этот же вечер, по пути домой, Том купил в лавке Нарвана подержанную
холщовую цилиндрическую сумку -- по-видимому, из военного снаряжения.
Надо было туго набить сумку мешками -- на то, чтобы найти их в
достаточном количестве, ушло немало времени. На восьмой день, после утренней
пробежки, он принес сумку на берег и подвесил с нижней стороны горбатого
пешеходного мостика, который вел к павильону.
Стоя на гладкой каменной площадке под мостом, он начал обрабатывать эту
импровизированную грушу: прыгал вокруг, не забывая, чтобы ноги были в
постоянном движении, когда он наносил короткие резкие удары. Затем проделал
размашистые локтевые удары, резкие взмахи ногой и вращательные движения -- а
мысленно считал: двести секунд раунд и сорок секунд перерыва -- и так снова
и снова, до тех пор, пока стоял на ногах.
x x x
-- Izvinitye... -- В дверях стояла изможденная женщина.
-- Мы еще не... -- Том остановился, держа в руке швабру.
К ногам женщины жались два худеньких ребенка.
Подмигнув им, он жестами пригласил женщину войти, заставил всех сесть.
С трудом извлек из пояса кредо-сливер и вставил его углубление за прилавком,
затем принес с кухни булочки и фрукты и положил перед изголодавшейся
троицей.
-- Бездомные скитальцы? -- Вози заполнила своим крупным телом почти
весь дверной проем. -- Молодец, Том!.. Боюсь, скоро мы увидим немало таких,
как они.
Новости поступали медленно, но до Тома уже доходили кое-какие слухи. На
далеких верхних стратах шли сражения, и царил хаос. Должно быть, Вози права:
когда вокруг беспорядки, где еще прятаться беглецам как не внизу?
Была ли это Первая забастовка? Или с тех давних пор известные Тому
планы переменились?
За Вози стояли двое, и Том узнал их по банданам.
Круглое лицо Вози расплылось в улыбке:
-- Том? Ты знаешь Рислану и Трилвана, заведующих школой?
-- Только в лицо.
Они пожали друг другу руки, успокоили взволнованную женщину и детей и
сели обсудить, как тем помочь устроиться.
x x x
Когда он пришел на берег, там опять находились те пятеро. И опять
шутливо тузили друг друга. Потом один из них -- тот самый, который хоть
что-то умел, -- поднял с пляжа небольшой камень, развернулся и бросил в
воду.
Том тут же подошел к нему:
-- Друг мой, тебе не нужны знания?
-- Какие знания? -- ответил тот вопросом на вопрос.
С молниеносной быстротой нога Тома рассекла воздух, пронеслась над
головой юноши и замерла возле виска. Затем, так же стремительно, перелетела
к другому виску, опустилась вниз, легко коснулась коленной чашечки, бедра и,
когда парень невольно сделал шаг назад, остановилась в миллиметре от его
горла.
-- Вот такие знания! Пораженные юноши молчали. Потом кто-то сказал с
восхищением:
-- Не хотел бы я оказаться на месте Свана, черт возьми!
Юноши, не отрывая глаз, смотрели, как Том опускает ногу.
-- Сэр, -- произнес тот же голос. -- А не могли бы вы и нас обучить
этому?
x x x
-- До встречи завтра вечером, Том!
-- Мы будем здесь.
-- Завтра!
-- Спасибо, Том!
-- Только не опаздывайте! -- крикнул им вслед Том. Он повернулся,
ухмыляясь, и обнаружил, что за ним наблюдают Рислана и Трилван, управляющие
школой.
-- Так-так-так, -- сказал Трилван -- значит, борец и лингвист...
-- А также учитель, -- добавила его жена.
-- Я... -- Том пожал плечами. -- Думаю, в ваших словах есть доля
правды. Он оглянулся на своих новоиспеченных учеников, которые отошли уже
довольно далеко. -- Похоже, у меня появилось дело.
-- А завтра они приведут еще и своих друзей. -- Трилван взглянул на
Рислану.
Та кивнула:
-- Том, сколько языков вы знаете?
Помедлив, Том ответил:
-- На семи говорю свободно, еще несколько знаю поверхностно.
Раздался возглас удивления, хотя супруги не выглядели особенно
изумленными.
-- А что знаете еще?
-- Логософию. -- Том посмотрел на море, потом перевел взгляд на потолок
пещеры. -- Все ее дисциплины.
-- Да-а-а?! -- последовал обмен взглядами. Потом Рислана сказала:
-- Только лорды изучают все предметы логософии.
-- И тем не менее... -- Том не стал продолжать. Некоторое время супруги
усиленно переглядывались.
Как люди, долго жившие вместе, они общались почти телепатически.
-- Вы слышали, -- спросила Рислана, -- что Нилтива раньше была
поварихой?
Том не сразу понял, что она имела в виду женщину-беженку.
-- Нет, не слышал.
-- Дело в том, -- сказал Трилван, -- что ей нужна работа. И место у
Вози было бы для нее идеальным.
-- Да и вообще, -- продолжила Рислана, -- пора вам, Том, двигаться
дальше.
-- Почему? -- пробормотал Том. Ему показалось, что у него под ногами
провалилась земля. -- Кому я мешаю?
-- Вы никому не мешаете, -- сказала Рислана. -- Вы начинаете вместе с
нами, с завтрашнего утра.
-- Приступите с самого что ни на есть начала. -- Трилван усмехнулся. --
Вы будете обучать семилетних... Бедняга!..
-- Я... -- Том не знал, что и сказать.
-- Слово, которое вы пытаетесь подобрать, -- пришла ему на помощь
Рислана, -- это "спасибо".
Том судорожно сглотнул:
-- Спасибо.
Глава 61
Нулапейрон, 3417-3418 годы н. э.
И он полюбил это дело.
Полюбил быть учителем.
Занятия шли в течение всего дня: сначала младшие дети, затем --
постарше, и он с удовольствием выносил часы занятий за пределы расписания. А
по вечерам -- физическая культура. Сначала обучались борьбе только мальчики.
Но вскоре и некоторые девочки, привлеченные обретенным подтянутым внешним
видом учителя, тоже стали приходить на занятия.
Поначалу девочки посмеивались, когда им приходилось заниматься вместе с
мальчиками, но прошло совсем немного времени, и некоторые из них уже
воспринимали занятия всерьез. А у юношей и вовсе скоро стало принято носить
паховые раковины и защитные пластинки во рту.
Четыре раза Рислана и Трилван пытались уступить ему свое место, хотя
Том и отказывался от заведования школой.
Тем не менее он упорно перерабатывал учебную программу: пройдет всего
три года, и свое место в учебном плане займут все основные дисциплины. И
одиннадцатилетние дети, начавшие заниматься по ускоренной программе, окончат
школу в восемнадцать, не уступая в образованности лорду или леди с Первой
страты.
А на то, чтобы прошли полный курс обучения его младшие ученики, уйдет
целых десять лет. И ему остается лишь с надеждой ждать этого дня.
Однако Судьба распорядилась по-иному.
Всего лишь год спустя очередной урок оказался прерванным, потому что в
класс, влетел запыхавшийся ученик.
-- Сэр!.. Сэр!..
-- Что случилось, Филгрэйв?
-- Там... -- Мальчик никак не мог восстановить дыхание. -- Солдаты,
сэр...
-- Покажи где!
Возле кафе Вози стояла охрана из четырех тяжеловооруженных солдат с
зеркальными визорами на лицах. Они не предприняли никакой попытки задержать
Тома, когда тот прошествовал вовнутрь.
-- У тебя все в порядке, Вози?
-- Со мной все нормально, -- сказала она, перебирая пальцами белый
передник.
За одним из столов в глубине зала сидел офицер. Перед ним стоял стакан
теплого дейстраля, а шлем лежал на скамье рядом.
-- Я -- местный учитель, -- сказал ему Том. -- Могу я вас спросить, что
здесь происходит?
-- А-а, магистр? -- Брови незваного гостя приподнялись, и последовал
приглашающий жест. -- Пожалуйста, садитесь.
Том сел за стол напротив офицера.
-- Я -- полковник Рэшидорн, -- сказал офицер. -- И должен вам
признаться, что слышал о вас много хорошего... Дело в школе "Павильон".
Том похолодел:
-- А что со школой?
-- Она приобрела какую-то... странную репутацию. Разумеется, блестящую.
-- Полковник неторопливо потягивал свой дейстраль. -- Настолько блестящую,
что последнее время сюда, вниз, посылают детей с двух более высоких страт.
-- Мы стараемся, как можем. -- Том следил за тем, чтобы голос его
звучал безучастно, внимательно наблюдая за выражением лица полковника,
однако при этом лихорадочно обдумывал, как выбраться из ловушки.
"И снова моя вина", -- подумал он обреченно.
Полковник сделал какое-то движение, и Том мгновенно вспотел, но
оказалось, что Рэшидорн всего лишь полез за чем-то в карман.
-- И результат ваших стараний впечатляет. -- Если полковник и заметил
реакцию Тома, он не подал вида. -- Это касается прежде всего обширности
программы. В нее включены предметы, весьма неожиданные для столь глубокой
страты. -- Он вытащил руку из кармана. -- Это для вас. Своего рода
опознавательный знак. -- Он разжал кулак и положил "опознавательный знак" на
стол между ними.
Однако Том не шелохнулся: он думал о том, что на этот раз у него перед
глазами не появились алые стрелы-целеуказатели. Похоже, за прошедшие годы он
утратил свою способность к сверхчувствительности...
-- Вы знаете, где находится зал общины, мистер Коркориган?
"Для тебя лорд Коркориган", -- подумал Том.
-- Конечно!.. В конце концов, я здесь живу.
-- Генерал встретится там с вами утром в восемь ноль-ноль.
"Который из генералов?" -- мог бы спросить Том. Но не спросил.
Рэшидорн встал и молча вышел из кафе.
Вслед за ним, строем, потопали солдаты. С прибрежного бульвара эхо еще
долго доносило звук их удаляющихся шагов.
-- Том? -- спросила Вози испуганно. -- Что случилось? А Том смотрел на
"опознавательный знак". Перед ним на столе лежал жеребенок на черном шнурке.
Послать ему в качестве опознавательного знака талисман мог только один
человек.
"Вот ты и нашел меня, Кордувен", -- подумал Том и поднял глаза на Вози.
Глава 62
Земля, 2142 год н. э.
За окном были заснеженные серо-голубые склоны Альп с вершинами такой
белизны, что захватывало дыхание.
А в покрытом голубыми татами додзе летали человеческие тела.
Спонтанные атаки производились из любого мыслимого положения. Хорошо
сложенные мужчины и женщины в белом производили удары руками и ногами,
пытались делать захваты, сталкивались друг с другом, проводили подсечки или
взлетали высоко в воздух.
В центре этого вихря двигалась стройная женщина.
Нападающие еще раз возобновили атаку, но их тела опять перемешались
друг с другом, а она словно танцевала среди них. Длинные седые волосы
развевались у нее за спиной, и солнечный луч отражался от залитых серебром
глазниц, где не было глаз.
Наконец, все завершилось.
-- Mokosu, -- произнесла она.
Класс стройными рядами опустился на колени, и все погрузились в
медитацию.
x x x
С унылыми, бескровными лицами, прихрамывая, ученики направлялись в
душевые. Никто не произнес ни слова. Всего их было двадцать один человек.
Приняв душ, они надели белые комбинезоны УНСА и, до предела уставшие,
направились в сторону серебристого автобуса.
-- Ну и крута! -- сказала молодая женщина.
-- Из меня, к черту, все нутро вышибла! -- отозвался крупный,
широкоплечий наголо стриженный мужчина. -- Боже мой! А ведь такая кроха...
Под чьими-то шагами захрустел гравий, и появилась монахиня в черном
одеянии. Рядом с нею шел маленький мальчик.
Ученики напряженно застыли.
-- Будьте благодарны Богу, -- монахиня вознесла перст к небу, -- за то,
что у вас такой учитель.
-- Простите, сестра, -- сказал широкоплечий.
-- Может быть, вам никто раньше и не говорил, но все выпускники Карин
имеют наивысшие шансы стать кандидатами в Пилоты.
Ученики переглянулись: это было для них новостью.
-- А теперь можно посмотреть, как тренируется Ро? -- Лицо малыша
светилось от радостного ожидания.
-- Одну минуту. Дело вот в чем, -- монахиня чуть улыбнулась. -- Когда
по вашим задницам бьет слепая седоволосая женщина, это неплохой путь,
избранный Господом для того, чтобы внушить вам смирение. Бог благословляет
вас!
Она взяла мальчика за руку и повела к зданию.
-- Видели? -- шепнул один из мужчин. -- Крутые!.. Даже самая последняя
из них.
Гуськом они погрузились в автобус УНСА и поехали в сторону Летной
школы.
x x x
Отполированный деревянный кинжал, который держала в правой руке
черноволосая девушка, тускло отсвечивал.
Девушка атаковала.
Безо всяких усилий седая женщина двинулась вперед, примерилась и
пригвоздила руку девушки к земле. Затем они снова заняли свои начальные
позиции, встав на колени, лицом друг к другу.
Девушке было девятнадцать лет. Обе были одеты в белые хаори и черные
широкие хакама.
Они снова и снова отрабатывали формальный ритуал: вставание на колени и
с колен, со свободными руками и с оружием в руках, а монахиня и мальчик
наблюдали за ними с балкона. Затем двое зрителей ушли.
-- Твое шиго наге становится лучше, -- сказала седая женщина.
От сенсея такая похвала была большой редкостью.
-- Спасибо, мамочка! -- Черноволосая девушка улыбнулась. -- Я никогда
не стану таким мастером, как ты.
Карин коротко кивнула, признавая это. Ее дочь, видимо, права: девятого
дана, как Карин Макнамара, ей никогда не достичь. Ну и что? У нее свои
сильные стороны!
-- До встречи, Дороти! -- сказала она. Дочь поклонилась и вышла из
зала.
После медитации Карин прошла через боковую дверь, ведущую в монастырь.
Она никогда не видела простиравшийся внизу сад, но очень хорошо знала его на
ощупь и по запахам; она улыбнулась, вдыхая холодный альпийский воздух, и с
наслаждением почувствовала на лице теплые солнечные лучи.
x x x
Раздались гудки, и черноволосая девушка взмахнула рукой:
голографический куб в центре ее спальни включился.
-- Привет, Ро! -- Экран заполнила голова и плечи Чоджуна Аказавы. --
Как дела?
-- Привет, дядя Чо! -- Девушка сложила ноги в позе лотоса. -- Мама
по-прежнему зовет меня Дороти. И вокруг полным-полно этих чертовых
монашек... Я преклоняюсь перед их распорядком жизни, но не перед их верой. И
все еще жду результатов экзаменов.
Чоджун рассмеялся.
-- А кроме этого, -- спросил он, -- все в порядке?
-- Думаю, да, -- усмехнулась Ро.
-- А я читаю лекции студентам. -- Чоджун шутливо поморщился. --
Напрямую, в зале. Ты можешь этому поверить?
-- Ты же обожаешь это, дядя Чо. Над чем ты сейчас работаешь?
-- А вот над этим.
Изображение его лица уменьшилось и передвину лось в сторону, и все
оставшееся пространство голограммы заняла текстовая решетка.
-- "Самосознание N-мерного континуума"? -- Ро увеличила изображение. --
Что это?
Движения ее глаз невозможно было уловить.
-- Будешь публиковать? -- спросила она.
-- Чтобы потерять свою должность? -- Чоджун горько усмехнулся. -- Пошлю
без подписи.
-- Все равно это произведет фурор. -- Да уж, наверняка.
Чоджун Аказава получил степень доктора философии в Техническом
университете, когда Карин возобновила здесь свою преподавательскую
деятельность, а Ро исполнилось три года. Четыре года спустя, когда Карин и
Ро переехали в Швейцарию, Чоджун уже примкнул к адептам становящейся
популярной теории соединения, и его научная карьера определилась
окончательно.
Ро убрала текст и увеличила изображение Чоджуна.
-- Ты сообщишь мне, -- попросил он, -- когда тебе станут известны
результаты экзаменов'?
-- Конечно, дядя Чо.
-- Ну, я тогда отключаюсь. Передай привет Карин.
-- Пока! -- Ро послала ему воздушный поцелуй. Экран погас.
x x x
Поглощение.
Последние пылинки, уменьшаясь, очень быстро уходят в небытие.
Вспыхивают багряные молнии, и корабль исчезает, испаряется, сливаясь со
тканью мю-пространства.
Узор разворачивается, адаптируясь к новым структурам; изменения,
повторяясь, происходят постоянно по всем уровням, подтверждаемые в
бесконечно малую величину времени.
Нежизнь становится жизнью.
В реальном пространстве жизнь -- это парадокс: ДНК производит белки,
создавая тела, а также самовоспроизводится, создает собственные копии.
Фабрика, которая одновременно является проектантом и создателем фабрик. Это
совершенно необъяснимый круговорот -- что раньше: курица или яйцо, копия или
фабрика? -- противоречие разрешается только тем, что запуск всего процесса
производит внешний, фактор -- РНК.
Но в мю-пространстве условия воспроизводства вполне самодостаточны.
Разворачиваются узоры...
Возникает полностью самодостаточный круговорот с обратной связью:
нейронные процессы, которые могут постичь сами себя; саморефлексия в чистом
виде.
Осознание.
x x x
Статья Чоджуна завершалась некоторыми наблюдениями:
1) О том, что сфера действия кораблей в мю-пространстве снизилась почти
до нуля сразу после кончины пилота Дарта Маллигана и оставалась низкой почти
в течение двух декад.
2) Что выживший пилот, Карин Макнамара, докладывая о выполнении своего
летного задания, отметила внезапное чувство теплой эйфории, благословения
любовью буквально перед выходом в реальное пространство.
3) Что данное, помогающее адаптированию самоизменение, отмечалось также
многими другими...
x x x
Послышался стук в дверь.
-- Войдите, -- сказала Ро.
Вошла монахиня, наблюдавшая за тренировкой.
-- Ах, это вы, сестра Фрэнсис Ксавьер.
-- Поскольку ты уже вернулась домой из колледжа, Ро, -- сказала
монахиня, -- то не сходить ли тебе на вечерний молебен? Это было бы...
-- Вы не сдаетесь, да, сестра?
-- В твоих устах это должно звучать как комплимент. -- Монахиня
взглянула на голографический текст, все еще мерцающий в воздухе, и
насторожилась. -- "Самосознание N-мерного континуума"... Неужели это
действительно означает то, о чем я думаю?
-- Полагаю, вы собирались, -- вежливо сказала Ро, -- помолиться
антропоморфному всеприсутствию сверхразума, для существования которого у вас
нет прямых доказательств. Я права?
Раздался удар колокола.
-- Я опаздываю. Мы еще, -- сестра Фрэнсис Ксавьер снова взглянула на
голограмму, -- поговорим с тобой. -- Она стремглав выбежала из комнаты.
Ро посмотрела ей вслед.
-- Может быть, твой Бог -- одно воображение. -- Глаза ее были
совершенно черные, лишенные белка вокруг зрачков. Словно черный
янтарь-гагат. Ее голос звенел в пустой комнате: -- А может быть, и нет. --
Внезапно золотой огонь вспыхнул в глазах Ро и осветил всю комнату. -- Но мой
-- совершенно реален, это точно.
Золотой огонь стал затухать, пока не исчез совсем.
Некоторое время спустя черные, как обсидиан, глаза Ро сверкали холодным
каменным блеском и были абсолютно непроницаемы. А взгляд ее был твердым и
неумолимым, как сама смерть.
Глава 63
Нулапейрон, 3418 год н. э.
Откинувшись на спинку стула, Том, не мигая, смотрел на скрытый в
полумраке потолок, и мысли роились в его голове.
"Осознаешь ли ты, Кордувен, что возвращаешь мне?" -- думал он.
Вокруг царила сверхъестественная тишина.
Он сидел в классе, сплошь состоящем из прямых линий. Изысканный резной
орнамент сейчас едва проступал из полумрака: сотни оттенков серого цвета.
"Странное чувство теплой эйфории, благословения любовью..." -- сказала
Карин, описывая свой исход из мю-пространства, в то время как корабль ее
возлюбленного рассыпался на мириады светящихся осколков... Не было
необходимости еще раз просматривать более ранние отрывки из истории Карин:
все до сих пор было свежо в его памяти.
"Какая сопричастность!.. -- подумал он. -- Но я здесь для того, чтобы в
каком-то смысле попрощаться. Сейчас нет времени для подробного анализа".
Этой ночью он был в школе "Павильон" один и сомневался, придется ли ему
еще раз увидеть это место.
На груди под рубашкой он ощущал свой талисман. Том снова запечатал его,
после того как просмотрел последний модуль на школьном инфоре. Вопрос один:
смог ли кто-нибудь догадаться о содержимом талисмана? Покрытие из
кристаллического нуль-геля казалось нетронутым, но определить что-либо было
трудно.
Видимо, талисман ему просто вернули в качестве дара, а о его содержимом
никому неизвестно.
"Экий дипломат!" -- подумал Том.
Похоже, Кордувен решил дать ему время подумать. И был уверен, что
ночью, сидя среди теней, Том будет пребывать в сомнениях. Разумеется, все
это задумано не для того, чтобы дать ему возможность бежать: у каждого
выхода из поселения дежурят солдаты. Многие из них патрулировали и
пешеходные проходы.
"И в том, что они здесь, -- тоже моя вина", -- подумал Том.
Он поднялся со стула и прошелся по классу. На стенах смутно белели
нарисованные на плоских листах бумаги рисунки восьмилеток, зато время от
времени возникавшие в воздухе абстрактные голограммы более старших детей
были хорошо различимы. Он походил среди них и остановился в галерее,
выходившей на спокойное, казавшееся черным, море. Ему почудился отдаленный
детский смех, топот бегущих ног; но единственным звуком, который раздавался
на самом деле, был плеск волн, подступавших, в своем бесконечном движении, к
самому павильону.
Да, его явно бросили на растерзание сомнениям...
Тома охватило прежнее стремление: пуститься в ночное бегство, спасаясь
от собственных демонов. Но вокруг были солдаты...
К тому же время для такого решения явно миновало. Во всех смыслах...
У самой кромки воды он опустился на гладкий камень и принял позу
лотоса. Закрыл глаза и позволил звукам плещущихся волн войти в его сознание.
Мысленно, одного за другим, назвал поименно всех учеников школы
"Павильон", начав с самых младших, живо представил их себе... их дружелюбие
и восторг... их бьющую через край энергию...
Мысленно попрощавшись с каждым ребенком, он отключился от всех мыслей,
позволив чернеющему вокруг морю стать продолжением своего разума. Перед ним
плавно катились волны -- и он так же плавно погрузился в похожий на транс
сон.
x x x
Веки смотревшего на него человека подергивались от нервного тика. Так
было всегда, но когда эти глаза были моложе, веки подергивались едва
заметно. А теперь нервозность стала сущностью этого человека.
-- Здравствуй, Кордувен! -- сказал Том.
Какое-то время ответом ему был только взгляд из-под вздрагивающих век;
затем жестом Тому было предложено сесть.
Зал общины одной стороной открывался на море, но тут не было пути для
бегства. На галерее, окружавшей зал поверху, разместился военный отряд --
тридцать... нет, даже сорок человек. А на волнах покачивались два скиммера.
Том сел за хрустальный зеленый стол, ожидая, когда Кордувен заговорит.
Солдаты первого ряда стояли достаточно далеко, что позволяло вести разговор
достаточно откровенно.
"Ну и как же ты доживаешь, мой старый друг?" -- подумал Том.
И понял, что вслух задавать такой вопрос не стоит -- здесь вряд ли
ценили откровенность.
Когда он утром очнулся от похожего на транс сна, у него уже сложилось
четкое понимание своей цели. Главная задача -- чтобы эти люди ушли отсюда и
навсегда оставили поселение в покое.
-- Хотел бы я сказать, -- Кордувен смотрел в сторону, на волны, -- что,
мне приятно снова видеть тебя, Том.
Он был бледнее, чем обычно: двухлетняя война наложила на него свой
отпечаток.
Том процитировал:
-- Лишь предвидение позволяет мудрому правителю и хорошему генералу
нападать и побеждать, достигая того, что недоступно человеку обычному.
Кордувен не улыбнулся.
-- В академии, -- сказал он, -- погружаясь в логотропную симуляцию
Искусства войны, мы провели первые две декады полностью без сна. Мы
наблюдали и прочувствовали сценарии битв, а налги учителя внедрялись к нам в
мозг. -- Он встал, стройный, как юная девушка, и напряженный, как натянутая
струна, прошелся туда-сюда. -- Так что не цитируй мне Сунь-цзы, мой друг.
Слова Тома были двусмысленны: он намекал на Оракулов, а сам Сунь-цзы
подразумевал использование разведчиков; по его мнению, шпионаж лежал в самой
основе войн.
-- Однако ты нашел меня, -- сказал Том, -- благодаря слухам о нашей
школе. Кому, интересно, удалось осознать значение этих данных из всего
информационного потока? -- Он сделал паузу. -- Полагаю, комплимент надо
сделать именно тебе?
И вдруг в его мозгу вспыхнуло: "Может быть, твой Бог -- одно
воображение. А может быть, и нет... -- Золотистый огонь вспыхивает в глазах
Ро. -- Но мой -- совершенно реален, это точно".
Смог ли Кордувен добраться до содержимого кристалла-транслятора и
понять, в чем дело?
Том усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем.
-- Комплимент, говоришь? -- Кордувен остановился перед своим стулом,
положил руки на его спинку, потом убрал их и снова начал мерить шагами зал.
-- Может быть, может быть... Как бы там ни было, здесь -- хорошее место для
расположения гарнизона. Моя цель -- иметь войска на последней страте каждого
владения. Так почему бы не начать отсюда? -- Он вперил в Тома пристальный
взгляд, и веки его все так же подрагивали.
"Он все знает, -- подумал вдруг Том. -- Если не о кристалле, то о..."
У него пересохло во рту.
Что же сделает Кордувен с людьми, которые дали приют убийце его брата?
В юные годы он бы не причинил им никакого вреда, но этот, доведенный до
крайней степени напряжения человек был совсем другим. А в мести, как
известно, нет ни грана логики, никакой рациональности...
-- Я осведомлен, -- сказал Кордувен, -- о тех обстоятельствах, при
которых ты покинул свой народ. И это -- единственная причина того, что ты
еще жив. -- Он подтолкнул в сторону Тома небольшой серебристый инфор. -- На
самом деле твои действия, видимо, помешали организаторам Бунта. Так что они
тоже не испытывают к тебе никакой любви. Я имею в виду твоих бывших
единомышленников.
Том перевел дыхание, стараясь держать себя в руках:
-- Что такое Бунт?
-- А-а-а... -- Кордувен выдвинул стул и тяжело опустился на него. -- Ты
раньше знал его под названием Первая стачка, так ведь? Ты ведь собирался
изменить мир, и это должно было случиться два года назад, ровно два года.
Том сидел, не шелохнувшись.
-- Ну, что ж, -- сказал Кордувен, -- все очень даже изменилось. Мы
сражаемся все эти два года, но уже в первый год я устал от кровопролития.
Том почувствовал легкий зуд и покалывание в несуществующей руке.
-- Взгляни сюда! -- Кордувен кивнул на инфор. -- Посмотри, что ты
сотворил. Все съемки примерно одного времени, двухлетней давности.
-- Что там такое?
-- Стандартный журнал наблюдений. Помимо всего прочего, там засняты
многие подпольщики. Кое-что было воссоздано позже.
-- Каким образом? Допросы? Ответа не последовало.
x x x
Вокруг большие транспаранты. На левит-платформах, украшенных лентами,
стояли причудливые скульптуры: гигантские грибы, фантастические звери. Все
вокруг -- во тьме, только горят свечи; туннель заполнен танцующими людьми.
Карнавал Темного Дня.
-- В знак благотворительности, -- репортер говорит в парящий в воздухе
шар-микрофон, -- управляющий лорда Халдрагена раздает милостыню беднейшим
гражданам.
В боковом коридоре, среди сидящих в изодранной одежде нищих, упитанный
прислужник-альфа извлекает из вышитой сумки серебряные кредо-сливеры и
раздает их.
Поодаль сидит согбенный от возраста и от нищеты старик, с повязкой на
глазу, без пальцев на одной руке. Его неохотно пропускают вперед.
На мгновение нищие оцепенели: репортер просит вернуть пожертвования.
-- Надо, чтобы я снова мог заснять... сделать крупный план... вот
так... дегенераты полные!..
Наконец все заснято. Репортер спешит прочь, вдогонку за карнавальной
процессией, а нищие начинают расходиться.
Точка съемки, с которой ведется наблюдение, не меняется.
Тело одного из нищих обрублено почти у талии, оно кое-как прикреплено к
доске, и калека передвигается, отталкиваясь от земли руками. Альфа наблюдает
за его передвижением, покачивая головой, остальные нищие равнодушно уходят.
-- Жалостливая картина, -- говорит альфа. -- А тебе здесь что еще надо?
Перед ним последний нищий: старик, вместо руки -- когти-крючья, повязка
на глазу.
-- Пора уходить, -- говорит старик.
И тут его рука с быстротой молнии взлетает к горлу управляющего. За
ними раздвигается каменная по виду стена -- панель-хамелеон, -- оттуда
выходят две фигуры в капюшонах и подхватывают управляющего прежде, чем он
успевает упасть.
Старик и его соучастники быстро затаскивают дородного управляющего за
панель и пропадают из вида.
Стена опять выглядит каменной и сплошной.
x x x
Том оторвал глаза от дисплея, всеми силами стараясь сохранить
беспристрастное выражение лица. Глаза Кордувена тоже ничего не выражали.
Впрочем, это не имело никакого значения: Кордувен умеет владеть собой.
И потому главное было -- не додать виду, что Том кого-то узнал.
В последний раз он видел одноглазого человека на уроке истории в Школе
для неимущих, они с Капитаном тогда сурово отчитали Тома за то, что тот не
знал даты основания сектора Билкраница.
-- Смотри дальше, -- сказал Кордувен.
x x x
Молодая женщина, склонившись над столом, что-то тихо напевает.
Мерцающие шары за окном отбрасывают свет персикового и оранжевого оттенков:
раннее утро, только заканчивается ночь.
Засветились дисплеи.
ПЕРВЫЙ: "Из дальних провинций Арджении сообщают о сильнейшей вспышке
болезни растений, вызванной флюоресцентным грибком".
ВТОРОЙ: "Игроки в лайтбол в светящихся костюмах, пронзительный свист
летящего псевдоразумного мяча. Остались какие-то минуты до окончания
финальной трети..."
ТРЕТИЙ: "Триконки экономических прогнозов выстраиваются в сеть,
разрастаются и становятся все более переплетенными..."
ЧЕТВЕРТЫЙ: "Сегодня в Жинхуанском протекторате собрались представители
посольств, чтобы засвидетельствовать почтение лорду Чэн Ят-Сэню и осмотреть
место расположения..."
Раздается какой-то скрежет, и она жестом выключает дисплеи.
-- Кто здесь?
Три фигуры в капюшонах заходят в комнату. На их гразерах мечутся
сверкающие радуги.
-- Я не идиотка, -- поспешно говорит женщина. -- Я готова с вами
сотру...
Тут она отскакивает, хватает со стены электро-шокер и, пронзительно
визжа, бросается на гостей. Двое в капюшонах реагируют не сразу, но третий
делает шаг в сторону и ударяет женщину прикладом гразера в лоб. Она падает
как подкошенная.
-- Проклятие! -- говорит другой, голос приглушен капюшоном. -- Нам
нужен соображающий редактор, а не запуганный зомби. Разве была необходимость
бить так сильно?
x x x
Тихо плескалось море, и в его волнах вибрировало отражение потолка
пещеры и золотых крапинок на колоннах.
Но здесь, в зале общины, висело гнетущее напряжение.
x x x
Женщина, держа в руке бокал, оглядывается в поисках свободного места.
-- Си-ия... си-ия... си-ия... -- Посередине таверны, отяжелевшие от
паров марихуаны, выходящих из-под плохо закрепленных на лицах масок, танцоры
прихлопывают и поют в ритм с музыкой броквадеко.
В таверне полумрак, и, по-видимому, женщина не заметила вытянутых ног
лежащего мужчины. -- она спотыкается о его ногу и роняет свой бокал.
-- Извините! -- Лысеющий мужчина помогает ей встать. -- Э-э... Меня
зовут Джането. Я куплю вам взамен другой.
Взгляд зеленых женских глаз, за секунду до этого злой, смягчается.
-- Что ж, я согласна, -- говорит она.
Когда Джането возвращается назад, неся поднос с "Огнем Саламандры",
она, хихикая, называет себя:
-- А я -- Карлиа.
Она моложе Джането и очень красива. Они сидят вместе в кабинке,
перекрикивая музыку, и Джането смотрит на нее как зачарованный.
Подозрение приходит к нему только после второго бокала, но уже поздно.
Он безвольно заваливается на бок, и все его попытки шевельнуть хоть пальцем
совершенно бесполезны.
-- Не делайте ему больно, -- говорит женщина, когда крупные мужчины
поднимают Джането со скамьи. -- Он был довольно мил.
x x x
Том переключил на следующую сцену.
x x x
Невероятно полную обнаженную женщину, с наголо бритой головой,
поднимают десять мужчин в капюшонах.
-- С ума сойти, она даже тяжелее, чем можно было представить!
Они тащат ее от ванны к передвижной прозрачной цистерне.
Она падает в блестящую, синюю, как сапфир, жидкость и идет на дно.
x x x
-- За Однорукого! -- пронзительно кричат мчащиеся по туннелю мальчишки,
размахивая короткими палками и держа за горлышки разбитые бутылки.
Капитан вооруженных сил приказывает своим войскам отступить.
-- Как же так, сэр?! -- Один из солдат опускает свой гразер.
-- Именно так! -- говорит капитан. -- Мы здесь не для того, чтобы
стрелять в детей.
x x x
Фигуры в капюшонах зажигают гидропонные сети.
-- И вы еще называете себя борцами за свободу! -- Молодая женщина плюет
в их сторону.
Они ударяют ее дубиной и уходят, не оборачиваясь на упавшее тело.
x x x
Трио певцов с серебряными вкраплениями в коже, проплывают над залом на
левит-дисках.
Составленные рядами столы накрыты лучшими скатертями и лучшими
приборами; офицеры одеты в полную парадную форму; блюда разносят не обычные
слуги, а специально назначенные люди.
За непринужденной беседой бригадный генерал граф Деварелъ произносит
отдельный тост за певцов.
-- Сэр, -- говорит младший офицер с нашивками командира роты
арахнаргосов на плечах. -- Разрешить им приступить?
Бригадный генерал кивает. Младший офицер подает певцам знак.
Из дальнего конца банкетного зала начинает звучать песня: поется на три
голоса, и нежно-нежно. Все в зале замолкают. Кажется, кто-то всплакнул --
может, из-за песни, может, просто от того, что во время этого долгого вечера
было немало выпито.
Звучат только голоса -- без каких-либо музыкальных инструментов.
От красоты пения захватывает дух. Певцы -- кастраты, их лишенные
первичных половых признаков тела длинны, конечности, наоборот, укорочены,
шеи поддерживаются серебряными обручами. Своими чарующими голосами они
словно сплетают сказочную мелодию.
Песня подходит к кульминационному моменту, исполнители плавно движутся
среди столов...
И тут голова бригадного генерала скатывается на пол: ее отделил от тела
стремительно разогнавшийся левит-диск. В воздухе вокруг своей оси кружится
певец -- его (или ее?) левит-диск забрызган алой артериальной кровью. Певец
все еще поет, а в зал уже врываются фигуры в капюшонах, и воздух начинают
прошивать смертоносные разряды гразеров.
Когда резня подходит к концу, один из убийц сбрасывает свой капюшон: на
мрачном, в шрамах, лице -- красное родимое пятно. Словно брызги крови... Он
встает на тело бригадного генерала графа Девареля, расстегивает штаны, и
начинает мочиться.
x x x
-- Это снимали в академии, -- сказал Кордувен.
-- Тебя там уже не было?
-- Не было. -- Его лицо ничего не выражало. -- Я тогда был занят.
x x x
Седовласая леди Дариния, с трудом передвигая ноги, возвращается в свою
комнату, и офицер помогает ей дойти до причудливо украшенного стула. Это
левит-трон с отключенным левитационным полем.
-- Не уходите больше, лейтенант Милран. Молодой усатый офицер
улыбается:
-- Не беспокойтесь, леди. Сейчас мы устроим этому сброду сюрприз.
Камеру тряхнуло. Точка съемки изменилась.
Толпа бушует на бульваре Феркволри -- полыхают древние шпалеры, по пути
разбиваются статуи. В руках -- наспех сделанные знамена и никакого
энергетического оружия, только обломки мебели да все, что попалось под руку.
Во главе мятежников широкоплечий мужчина: медно-рыжие волосы, зеленая
безрукавка. Мелькнули тонкие черные палочки в расположенном на спине
кармане. Из туннеля вырываются правительственные войска, открывают беглый
огонь.
В центре колонны мятежников -- невооруженные люди, здесь много детей.
Рыжий человек пытается спасти их, вывести через один из коридоров. Он
выхватывает из спинного кармана черные палочки и, раскручивая, пускает их в
ход, укладывая вокруг себя дюжину поверженных врагов. Это продолжается до
тех пор, пока янтарный луч не врезается ему в голень. Рыжий падает на землю
и тут же оказывается погребенным под ногами бегущих, кричащих в ужасе людей.
Многосотенная толпа топчет того, кто пытался вывести ее из ловушки.
x x x
Несмотря на все самообладание, по щекам Тома текли слезы, и он не стал
вытирать их.
"Дервлин, -- подумал Том. -- Друг мой..." Но Кордувен сказал:
-- Благодаря лейтенанту Милрану она все еще жива. Том выключил инфор и
отодвинул его в сторону.
Там было еще много других записей, но смотреть он больше не будет. Во
всяком случае -- добровольно.
-- Там есть еще один кусок, -- сказал Кордувен, но, увидев, как
скривился Том, пошел на попятную: -- Ладно, я просто тебе перескажу. Там
одно из владений, которое разрушили ваши люди. Десятки мертвых тел,
свисающие со скульптур. И кровь, кровь, кровь... -- Он судорожно сглотнул.
-- Кровь аристократов.
Том закрыл глаза. Потом снова открыл их и сказал:
-- Мы ведь не собираемся искать точки соприкосновения в политике,
верно?
-- Весьма сдержанное выражение... -- Кордувен коротко и горько
рассмеялся. -- Ты собираешься рассказать мне, почему бросил "Лудус Витэ"...
да-да, теперь я даже название знаю... Или хочешь, чтобы я угадал?
-- Ты уже и сам на это ответил. -- Том пронаблюдал, как изменялось
выражение лица Кордувена. -- Слишком много крови!
Кордувен сдвинул стул назад, как будто снова хотел встать, но остался
сидеть:
-- Прекрасно. Тогда, может быть, мы о чем-нибудь сможем договориться, в
конце концов?
-- Может быть... -- сказал Том. И подумал: "Этот человек мне -- не
друг".
Было большое искушение думать иначе, но Тому ни к чему было поддаваться
этой слабости. "Ты убил его брата", -- напомнил он себе.
-- Что ж, -- Кордувен подался вперед и положил локти на стол. --
Позволь мне просветить тебя насчет политики за истекшие четыре года.
-- Только говори попроще, -- сказал Том. -- У нас -- такая глушь!..
"А от двух из этих четырех лет, -- добавил он мысленно, -- кое у кого
осталось одно расплывчатое пятно".
-- Запросто. Но сначала -- вопрос... Предполагалось ли, что Бунт... что
Первая забастовка -- это одновременное нападение на всех Оракулов в мире?
Том задумался: стоит ли раскрывать былые планы. Впрочем, все это уже
произошло.
-- Да, на всех. На четыре тысячи девятьсот двадцать три человека.
-- Человека... -- У Кордувена опять дернулось веко. -- Спасибо... В
произошедших событиях пострадали три тысячи Оракулов, многие из них погибли
сразу.
Том отвел глаза.
-- Мне очень хочется верить, -- сказал Кордувен, -- что первоначальный
план был более продуманным. Но в результате начался хаос. Мы продолжали
получать доносы, но никто не знал, какому из них можно верить. Беспорядки
были почти в каждом секторе.
-- Значит, сработало...
Кордувен так сжал ручки кресла, что побелели костяшки пальцев. Заметив
взгляд Тома, он расслабил руки.
-- Сейчас едва ли найдется сектор, где есть полная стабильность. Иногда
происходят случаи насилия, а некоторые и вовсе находятся в центре военных
действий.
-- А кто их контролирует? -- спросил Том. -- Я имею в виду владения,
где не ведутся боевые действия?
Кордувен пожал плечами:
-- Номинально -- лорды или временные правительства. А на самом деле --
никто. Делай свой выбор. Когда я сказал, что хочу ввести войска в каждое
владение, я имел в виду только этот сектор. Такая вещь, как всемирная
политическая система, больше не существует.
"Это хорошо", -- подумал Том.
-- Но ты в моей власти, -- продолжал Кордувен. -- И этот факт
определенно важнее той победы, которая, по твоему мнению, одержана.
-- Как скажешь... -- Том пожал плечами.
-- Отлично, -- усмехнулся Кордувен. -- Значит, пора завтракать.
Том был поражен. Совместный завтрак только подтверждал наличие у
Кордувена огромного самообладания.
Самому же Тому отсрочка дала возможность еще раз напомнить себе о
главной цели. Он пойдет на что угодно, лишь бы солдаты Кордувена убрались из
места, которое стало его домом...
x x x
-- Я все еще забочусь о Сильване. -- Кордувен отхлебнул из бокала с
дейстралем. -- Как о сестре, если угодно...
Замечание было неожиданным, и Том осторожно поставил свой бокал на
стол. Бокал мог бы стать полезным оружием, но в оружии не было
необходимости: Том успел бы все сделать и голыми руками, до того как
кто-нибудь успеет среагировать.
-- Не знаю, что на это и ответить...
-- Ах, Том... -- Кордувен криво усмехнулся. -- Тебе удавалось скрыть
массу служебных секретов, но некоторые твои чувства можно было заметить даже
невооруженным глазом. К примеру, всякий раз, когда она находилась в одной с
тобой комнате.
Том был слишком взросл, чтобы краснеть. И он склонил голову, признавая
справедливость сказанного.
-- Ее собираются казнить, Том.
-- Что? -- Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь.
-- Да! -- Кордувен положил свои изящные руки на стол. -- И именно
поэтому ты мне обязательно поможешь.
Глава 64
Нулапейрон, 3418 год н. э.
Из-под кормы голубого скиммера вылетала молочно-белая пена. На скиммере
кроме Тома находились четыре солдата. Один из них стоял у штурвала, широко
расставив ноги, и вел судно, обходя все каменные столпы. От бортов
откатывались буруны.
Оглянувшись, Том увидел, как прокладывал себе путь между скал другой
скиммер. На борту его находился Кордувен, а с ним еще четыре человека.
"А ведь я не справлюсь, -- подумал Том. -- У меня просто не хватит
физических сил".
Но что-то в нем не желало смириться с этой мыслью. Не физические же
силы решили дело на терраформере!..
Вот только где взять ту ненависть, что помогла ему тогда?
Скиммер теперь двигался рывками, на волнах появились белые барашки, а
ветер начал хлестать Тома в лицо. Он сидел на палубе, поджав ноги и плотно
завернувшись в плащ. Солдаты в комбинезонах из грубой ткани непогоды,
казалось, не замечали.
Видимость становилась все хуже. Холод -- все ощутимее: температура явно
падала. Зато волны делались все выше и выше, и очередная подняла скиммер на
сумасшедшую высоту.
А потом он рухнул вниз.
Он пролетел много метров, падая с гребня, и Том испуганно схватился за
какую-то скользкую штуковину. Но не успел и дух перевести, как новый толчок
оторвал его и чуть не выкинул в бурлящую за бортом воду. Слава Судьбе, Том
успел на этот раз схватиться за ограждение борта!..
И тут они попали в водоворот.
Впрочем, он, судя по всему, зародился не случайно: скиммер потянуло не
вниз, а вверх, и вот уже водяной столб поднял их едва ли не к самому
потолку, и там, наверху, мелькнуло зияющее отверстие входа в шахту. Скиммер
на мгновение замер.
Кто-то пару раз похлопал Тома по плечу.
-- Двадцать секунд!..
"Я не смогу это сделать", -- подумал Том.
И снова -- полет вниз. Палуба наклонилась, и он соскользнул метра на
два, но один из солдат поймал его. Похлопал по плечу:
-- Десять секунд!..
"Ты должен, -- сказал себе Том. -- Ради Сильваны".
Резкий треск, и вверх, раскручиваясь, летит красный канат.
-- Три!..
Водяной столб взметнулся вверх.
-- Два!..
Их вынесло к черному отверстию, зияющему наверху.
-- Один!..
Скиммер на мгновение замер.
-- Прыгай!!!
Кипение волн, грохочущий, как гром, поток несется мимо, и пухлая ручка
маленькой девочки появляется на поверхности. Она пытается схватиться за
что-нибудь, но ее затягивает в глубину, и она исчезает...
-- Пришел в себя?
Том потряс головой:
-- Я в порядке.
-- Наверх! Сможешь? Том кивнул.
Солдат, с полным мрачной решимости лицом, полез по раскачивающемуся
красному канату. Похоже, но проделывал это не раз, поскольку его ноги не
зацепили Тома и не сбросили вниз.
Том некоторое время повисел, вцепившись в канат, осознавая, что
бурлящее море осталось внизу, и пытаясь туда не смотреть. А потом двинулся
следом.
Ему не приходилось еще лазать по канату, и он изо всех сил работал
ногами, переплетая их, а когда приходилось перехватывать руку, он старался
помочь себе культей. И это удавалось...
Он был последним в цепочке. Когда все четыре солдата один за другим
достигли вертикальной шахты наверху, раскачивание каната стало опасным.
А рядом, словно змея, уже извивался второй красный канат.
Не отвлекаться на него!!!
Второй канат выровнялся, но Том больше не замечал его. Все внимание
сфокусировалось на одном: рука -- левая нога -- правая нога, рука -- левая
нога -- правая нога...
Все! Он добрался -- под ногами теперь была твердая поверхность скалы.
x x x
Все-таки ритм движений был ему чужд.
Остальные четверо -- без сомнения, солдаты элитарных частей -- были
привычны к веревкам, скобам, карабинам и прочему альпинистскому снаряжению.
А кроме того, они умели действовать как единая команда. Присутствие Тома,
несмотря на все его неимоверные усилия, вносило диссонанс, нарушая их
монолитную сплоченность.
Немного в стороне, поодаль, чуть опережая их, двигалась вверх группа
Кордувена.
Ноги на скобу... Зацепиться культей... Перехватить руку...
Подтянуться... Переставить ноги на следующую скобу... И все сначала...
О Хаос! Как не хватает хотя бы декады тренировок!..
Путь до первой мембраны занял двадцать минут.
x x x
Мембрана представляла собой мерцающую тончайшую пленку, горизонтально
пересекающую ствол шахты. Она может убить смертоносным токсическим уколом,
одновременно подав сигнал тревоги местному патрулю службы безопасности.
Впереди еще много таких: по одной мембране на каждой страте.
На протяжении всего восхождения не разрешалось использовать никакой
псевдоразумной техники: причина была в мембране. Выше появятся более сложные
чувствительные сети, но мембраны тоже были достаточно надежным средством
защиты.
Неизвестно, какой инструмент использовали солдаты, но совершенно
очевидно, что мембрана не могла уловить их присутствия: они отрезали
огромные ленты вещества, спокойно брали их руками.
По мере того как отверстие расширялось, мембрана как будто увядала --
ее мерцание затухало, и она темнела, превращаясь в волокнистый гель. Это
вносило в действия альпинистов определенные, хотя и не очень жесткие
временные ограничения -- рано или поздно патруль заметит повреждение.
Группа Кордувена уже была на следующей страте, они сидели на краю,
свесив ноги в шахту. Через некоторое время к ним присоединился и отряд Тома.
Чтобы добраться до цели, отряду пришлось преодолеть расстояние, равное
половине диаметра шахты.
-- Выпей-ка дейстраля! -- Кордувен протянул самоподогревающуюся флягу,
как только Том уселся рядом с ним.
-- Спасибо! -- Том с удовольствием сделал глоток горячего кисловатого,
восстанавливающего силы напитка. -- Как в старые добрые времена...
Кордувен забрал флягу:
-- Я бы не стал заходить так далеко!
x x x
Начался следующий этап.
Они взбирались дальше. Том хотя и устал, но к ритму приспособился.
Четверо из его отряда выполняли роль ведущих по очереди; он же всегда был
замыкающим. Однако типы мембран менялись, преодолевать их становилось все
труднее. На последнюю -- четырнадцатую по счету -- ушел час упорного труда,
и только тогда они через нее прошли. К этому времени шахта уже была в полной
темноте.
Сначала через прорезанное окно прошел отряд Кордувена. Солдаты,
выбравшись на поверхность, сразу приседали и хватались за оружие.
-- Все чисто!
Следом прошел отряд Тома.
-- Мы останемся здесь на ночь, -- сказал Кордувен.
x x x
Вокруг плавали темно-фиолетовые тени, чутко реагирующие на мерцание
грибов. Чуть в стороне журчала вода: извилистый ручеек протекал по медным
желобам рядом со скульптурой.
-- Почему ты решил, что я смогу подняться вверх? Вспыхнул очередной
гриб, выхватив из фиолетовой тени левое ухо Кордувена.
-- Я знаю больше, чем ты предполагаешь. В бассейне заиграла искра.
Там содержались странные виды рыб: с длинными щупальцами, великолепных
расцветок, но в темноте лишь на мгновение вспыхивающие мерцающим светом.
-- Дело в том, что... -- Кордувен замолк, обдумывая свои слова. -- Ты
слышал про обеднение знати?
Том попытался разгадать, что скрывается под непроницаемым выражением
лица Кордувена, но в Аква-холле было слишком темно.
-- Ты забыл, что я владел собственными землями. Я хорошо разбираюсь в
финансовых тонкостях.
-- Ну, тогда ты поймешь... -- Кордувен опять замолк.
Послышался шорох. Том решил, что Кордувен проверяет, нет ли поблизости
солдат, которые могли бы услышать их разговор. Похоже, никого не было,
потому что Кордувен продолжил:
-- Мы с Жераром оба имели такие способности, понимаешь? Ребенка
проверяют еще до того, как он научится ходить.
"Как ты можешь называть это способностями!" -- подумал Том.
-- Повезло...
-- Так уж и повезло! -- Кордувен фыркнул. -- Они забрали Жерара. Еще до
моего рождения, разумеется. Я появился на свет шестнадцатью годами позже
него. Случайно или это была попытка найти Жерару замену -- мне так и не
удалось выяснить наверняка.
Произнесенные в темноте, эти слова звучали еще ужасней.
И Том не нашел, чем ответить.
-- Но мои родители стали к тому времени очень зажиточными. Платежи за
Жерара были довольно щедрыми, понимаешь?.. На содержание владения, конечно,
не хватало, но на зерно денег было достаточно. Это и дало возможность
наладить экономику нищего владения. Знаешь, мой отец, -- голос Кордувена
наполнился гордостью, -- был очень предприимчивым. До него, при дедушке,
владение было в упадке.
-- А ты видел... Я имею в виду, Жерар жил с вами или...
-- Конечно, он посещал нас. Коллегия Вечных позволяет проводить
семейные встречи. Но они не могут предсказать, окажется ли в каждом
конкретном случае сознание их подданного в нормальном временном потоке.
-- О Хаос!
-- Вот именно...
Наступила долгая тишина. Лишь журчала вода в ручейке...
Наконец Том не выдержал:
-- Это не может быть оправданием... Ты знаешь, как Оракулы обращаются
со своими слугами? Что они делают для стимуляции?
-- Да. Но Жерар был лучше остальных. -- Кордувен чуть слышно вздохнул.
-- Он никогда не терял человеческого облика.
x x x
Два солдата стояли на часах, а остальные собрались на короткое
совещание.
Для семерых сидящих в круге это была знакомая процедура. Том же видел
голограмму впервые.
-- Мы так долго плыли на скиммере, -- объяснил ему Кордувен, -- потому
что должны были прибыть прямо сюда, во владение леди Даринии.
-- Понятно.
Схема повисла в воздухе, необычно яркая на фоне темного Аква-холла.
Повсюду все еще царил мрак, хотя чувствительные светильники на потолке
вскоре должны были перейти в фазу иллюминации.
Под звук журчащей воды Том на миг провалился в сон. И тем же звуком был
разбужен. При других обстоятельствах такой сон мог бы оказаться очень
освежающим.
-- С политической точки зрения важно, -- Кордувен указал на схему, --
что имеющийся здесь Алеф-холл оборудован новой системой широковещания. Если
вспомнить последствия этих двух лет, -- он бросил короткий взгляд в сторону
Тома, -- то это -- открытие доступа к жизни общин. В любом случае, это
первый судебный процесс, который будет широко освещаться системами вещания в
пределах большей части Нулапейрона.
-- Не понимаю, -- сказал Том.
-- В целом было казнено большое количество знати, -- напряженное лицо
Кордувена ожесточилось, -- но это первый крупный показательный процесс, где
все будет подано в отретушированном виде.
Тому не хотелось слушать рассуждения о геополитике.
-- Куда мы пойдем, когда достигнем Первой страты?
-- Сюда. Или сюда. -- Там, куда указывал Кордувен вспыхивали короткие
дуги. -- У нас семь возможных явок. А дальше будем полагаться на твои
знания, Том.
-- Хорошо, -- сказал Том. -- Мы знаем, где они содержатся?
-- Нет. Мы вообще не имеем представления, сколько знатных людей
подвергаются судебному преследованию. Но про Сильвану и леди Даринию
известно наверняка. Может быть, еще -- лорд Велонд...
Один из солдат спросил о дислокации военных сил, и Кордувен начертил на
схеме светящиеся векторы. Затем командиры четверок кратко пересказали
услышанное, и Кордувен удостоверился, что все понято правильно.
Он кивнул:
-- А теперь -- завтракать!
Они позавтракали подслащенным дейстралем, больше ничего не было.
-- Пятнадцать минут на туалет, и отправляемся!
x x x
Восхождение продолжалось.
Четверка приноровилась к Тому. Хотя у них было по четыре конечности,
они, на уровне инстинктов, прониклись его проблемами. И он мог сейчас легко
пользоваться их подстраховкой, хотя и не мог повторять их движения.
-- Лихо мы? -- спросил один из них.
-- О да!..
Другой весело выругался:
-- Сумасшедшие! Может быть, сбавите на полтона?
-- О Хаос! Мы и верно сошли с ума...
Ноги на скобу... Зацепиться культей... Перехватить руку...
Подтянуться... Переставить ноги на следующую скобу... И все сначала...
Однако в целом скорость подъема была теперь ниже, потому что
приходилось тратить все больше времени на преодоление горизонтальных
мембран. Кордувен учел это. Его план состоял в том, чтобы достичь Четвертой
страты сегодня ночью и прорваться через последние три мембраны утром.
x x x
До места назначения оставалось шесть страт, и уже близился вечер, когда
янтарные лучи разрезали воздух. Лицо солдата, за которым следовал Том,
почернело, и он мгновенно умер. Вокруг разнесся знакомый запах поджаренного
мяса.
-- Стойте! -- закричал Том, но сейчас судьба одного бойца мало кого
беспокоила.
Снизу взметнулись молнии ответных выстрелов: в бой вступил отряд
Кордувена.
Том автоматически отметил, что те, кто поставил им ловушку, слишком
рано открыли огонь, не заметив второго отряда. Но промелькнувшая мысль тут
же отошла на задний план, потому что на него всей тяжестью ухнуло тело
погибшего солдата и главным стало -- не сорваться.
Плечо Тома зудело от разъедающего пота, но он не мог даже шевельнуться.
Он так и висел на скале, с тянущим вниз трупом, пока не спустился кто-то
сверху. Чиркнул нож, исчезла красная страховочная веревка, пропущенная через
карабин Тома, и, освобожденный от жуткой ноши, он чуть не упал, потеряв
равновесие.
Лучи шарили то тут, то там. Раздавались протяжные стоны, и, не сразу
осознав, что стонет он сам, Том усилием воли заставил себя замолчать.
-- Том! Вперед!
Это был голос Кордувена, и Том хотел глянуть на него, но в этот момент
янтарный луч прошел всего в нескольких сантиметрах от него.
Запах озона ударил в ноздри, вызвал кашель.
-- Ради Сильваны, вперед! -- Голос Кордувена прервался, когда снова
раздалось шипение лучей и воздух лопнул пронзительным криком.
Прямо над Томом чернела разодранная на части мембрана. Никого из солдат
почему-то видно не было, зато далеко впереди -- очень далеко! -- виднелась
еще одна полусожженная мембрана.
-- Помоги мне, Судьба! -- сказал вслух Том. Теперь он знал, что делать.
Культя и ноги -- это все, что у него имелось для опоры. Потому что
единственной своей рукой ему пришлось ослаблять страховочные веревки, а
затем и вовсе отбросить их в сторону.
-- Надо лезть вверх, -- пробормотал он.
Луч гразера ударил совсем рядом, и расплавившаяся скала брызнула белым
крошевом, но Том уже не стоял на месте. Он посмотрел вниз: остальные
продолжали перестрелку, отвлекая от него внимание нападавших.
Он был один.
Глава 65
Нулапейрон, 3418 год н. э.
Несмотря на то что мат на полу впитал в себя застарелый пот и феромоны
страха, он был удобным и мягким. Том лег с краю и вспомнил дикий смех,
который начал душить его, когда он с трудом пробрался через последнюю
мембрану и усилием воли перебросил свое тело через перила.
Это веселье имело две причины: в последний момент он едва не сорвался
со скалы, но удержался; а теперь оказался в затененной галерее. Это была та
самая галерея.
Он собрал последние силы и побежал неспешной трусцой.
Никто не выскочил из затененных ниш и не застрелил его.
В конце галереи он свернул в старый туннель для прислуги и двинулся в
сторону оружейного зала. Странное чувство, чувство возвращения домой
охватило его, когда он очутился внутри.
Здесь царили адреналин и пот.
Каждый день микродроны очищали зал, но следы десятилетних тренировок
наложили на него свой отпечаток.
Сколько же раз он, Том, навзничь падал на этот мат, под внимательным
взглядом маэстро да Сильвы?..
Теперь, лежа на мате, он вздохнул всей грудью и провалился в глубокий
сон без сновидений.
x x x
Проснулся он от щекотки.
-- А ну-ка вставай!
Прикосновение не было нежным: кожу кололо что-то острое.
-- И будь паинькой!
Том не сразу понял, в чем дело. Над ним склонилось худое лицо с
серебристой козлиной бородкой, в руке уверенно зажат меч с длинным лезвием,
конец меча упирается Тому в горло.
Когда он открыл глаза, меч стал давить не так сильно. Теплая струйка
под подбородком у Тома, видимо, была кровью, но он не решался проверить: его
могли убить прежде, чем он успеет моргнуть.
Наконец меч отвели в сторону.
-- Пойдем-ка со мной, дружок!..
x x x
-- Милорд! -- Главный управляющий Малкорил так официально поклонился
ему, что Том покраснел.
Стоящий рядом шеф Кельдур пожал плечами, он был поражен. Он или не
знал, или забыл о том, какое у Тома общественное положение, и для него гость
был всего лишь помощником из вассалов.
-- Не думаю, -- Том жестом предложил им сесть, -- что я сейчас
чей-нибудь лорд.
Маэстро да Сильва примирительно сказал:
-- Я полагаю, что вы стали лордом самому себе, а это гораздо важнее.
Настал черед Тома поклониться: как ученик -- мастеру.
-- Я думал, милорд, что вас нет в живых.
Том с изумлением заметил, как увлажнились глаза у Малкорила.
-- Я скучал без вас, друзья мои, -- сказал он и со всей полнотой
прочувствовал смысл сказанного.
Комната была забита всевозможными предметами. Это был старый офис
Малкорила: между колоннами из голубого стекла возвышались груды разбитых
контейнеров из-под Хаос знает чего.
Некоторые были заполнены футлярами из-под кристаллов и горелыми
деталями микродронов. Толстый слой беловато-серой пыли покрывал все вокруг.
Все трое сидели на древних стульях, которые давно нуждались в починке.
Том сел тоже.
-- Сейчас придут еще двое, -- сказал маэстро, -- но мы можем начать и
без них.
Том глубоко вздохнул: "Да, реализовать план Кордувена будет совсем
непросто".
-- Полагаю, что термин "Лудус Витэ" сейчас хорошо известен? -- начал
он.
От маэстро да Сильвы последовал гордый кивок; мясистое лицо Малкорила
застыло; а шеф Кельдур, казалось, был готов сплюнуть.
-- Нам всем следовало вступить туда, прежде чем стало поздно! --
донесся от входа знакомый голос.
Том оглянулся.
Квадратное лицо и обритая наголо голова торчали из прорыва в мембране.
Потом появилось все остальное.
-- Том! Ты ли это? -- сказал вновь прибывший.
-- Привет, Тэт! Как дела?
-- Я о тебе много всего слышал. -- Поскольку прочие мужчины принялись
озадаченно переглядываться, Тэт добавил: -- Вы не знаете, кто перед вами?
Однорукий лорд, собственной персоной. Легендарная фигура в нашем деле.
На лице Малкорила отразились противоречивые чувства.
-- Думаю, мне следует пояснить, -- хорошо поставленным, красивым
голосом произнес маэстро да Сильва, -- что мы все принадлежим к различным
политическим убеждениям.
"Как и члены "Лудус Витэ", -- подумал Том.
В его памяти живо всплыло первое совещание с Сентинелом и остальными
бывшими соратниками, но Том отогнал видение прочь.
-- Наши общие интересы, -- продолжал маэстро, -- это забота о судьбе
заключенных в тюрьмы наших прежних хозяев.
-- Прежних хозяев? -- яростно воскликнул шеф Кельдур, подчеркнув слово
"прежних". -- Вассалом становишься на всю жизнь! Что, черт возьми, вы
имеете...
Том намеренно покашлял, и Кельдур сразу замолчал.
-- Продолжайте, милорд, -- сказал маэстро да Сильва.
-- Думаю, будет гораздо лучше, если вы будете называть меня Томом. В
целях соблюдения секретности, -- добавил он, когда Малкорил начал было
возражать, -- если будет угодно. Договорились?
Все четверо нехотя кивнули.
-- Тогда продолжим... Тэт прав: я был одним из действующих членов
организации "Лудус Витэ", состоящей из многих отделений. И я действительно
был одним из тех, кто спланировал заговор.
-- Но... -- Тэт не договорил.
-- В чем дело?
-- Все знают... все думают, что ты убит. Ты -- мученик за правое дело.
К горлу подступил смешок, но Том сдержал его:
-- Я был далеко отсюда. Скажем, сам приговорил себя к добровольной
ссылке на два последних года... Нет, -- поправился он, вспомнив навсегда
утраченное время, -- точнее, на четыре года.
-- Значит, ты не знаешь о Жаке? -- осторожно спросил Тэт.
По коже Тома пробежал озноб.
-- А что с ним?
-- Когда ты исчез... Твое владение и твой дворец были тщательно
обследованы. Один из твоих альфа-слуг оказывал всяческую помощь...
"Фелгринар, -- подумал Том. -- Мне никогда не следовало на него
полагаться".
-- Одним словом, Жака обвинили в том, что он использует не по
назначению фонды.
-- Что они с ним сделали?
-- Он не казнен. Находится где-то в заключении. Он убедил их, что не
являлся членом "Лудус Витэ".
"Ты молодчина, Жак, -- подумал Том. -- Тебе, наверное, пришлось плести
всякие небылицы... И это -- тоже моя вина".
-- Что тебе еще известно, Тэт?
-- Мало чего. Люди Кордувена нашли остатки какого-то секретного
устройства...
Рука Тома потянулась к талисману, но он одернул себя.
Как же Кордувен узнал об этом? Том всего раз или два за время их
знакомства надевал рубашку с глубоким вырезом, а не с высоким воротником.
Да, наблюдательность Кордувена просто пугает. Его ни в коем случае нельзя
недооценивать.
-- Черт возьми, как трудно поверить, что ты здесь! Что не какой-то
мифический герой...
Том покачал головой:
-- Тебе известно, что случилось с шефом моей охраны, капитаном Эльвой
Штрелстхорм?
-- Нет, к сожалению. Насколько я знаю, твое владение опять вошло в
состав территории лорда Шинкенара. Хотя сейчас это уже не существенно: он
сбежал во время мятежа, искал убежища у герцога Болтривара.
Маэстро откашлялся:
-- Том, твой путь был долог. Можешь ты нам рассказать...
Легкое позвякивание прервало его.
Возле мембраны стояла высокая изящная женщина, одетая в
золотисто-желтый плащ. Кожа у нее была очень черная, а черты лица
чрезвычайно выразительны.
-- Когда-то вы были среди лучших моих студентов.
-- Мистресс э'Налефи! -- Том вскочил. Она сбросила плащ:
-- Итак, что же у вас не заладилось, милорд?
x x x
На явке никого не было.
Одетый в простой черный плащ, опустив голову, Том неторопливо пошел к
следующей. Свернул в спиральный белый туннель, потом в сад с потемневшей от
времени скульптурой, прошел мимо изящных магнитных курантов и вошел в
библиотеку. Среди полок с кристаллами неспешно бродили несколько человек.
Один из них устремил взгляд на вошедшего, и Том тут же вышел.
Следующая явка находилась около внешних пространств, в небольшом
хранилище для драгоценных металлов. Но и здесь царила тишина, в углах висела
тяжелая, с мертвыми мотыльками, паутина, а на полу лежала многодневная пыль.
x x x
Последней, седьмой явкой была детская балетная школа. Но и тут никого
не было.
"Мне не справиться без помощи, -- подумал Том, стоя на пороге зала,
стены которого были увешаны зеркалами. -- Мои старинные друзья-вассалы
многое знают, но люди они нетренированные".
Потеряв счет времени, он стоял в пустом зале, положив руку на
перекладину балетного станка, и лишь отражение пялилось на него из зеркала.
-- А ты, мама, училась танцевать в такой же балетной студии? -- спросил
он. И не получил ответа.
Затем он услышал, как приближаются дети, и незаметно выскользнул из
зала.
Никакого иного выхода не было, и он решил повторить маршрут, шаг за
шагом, начиная с первой явки, по всем другим, и на четвертой нашел...
x x x
-- Лови!
Пойманный Кордувеном кристалл блестел оранжевым светом.
-- Что здесь?
-- Все, что тебе нужно, -- сказал Том. -- Подробные схемы мест
заключения. Гораздо более подробные, чем твои. Приведена численность охраны.
Кордувен сидел за белым столиком из кованой стали под высоким кустом с
темными листьями и яркими, приторно пахнущими цветами. В пруду рядом плавали
карпы.
Отряд Кордувена добрался до этой явки, но дорога заняла много времени,
слишком много. Однако, когда Том спросил, как им удалось выйти из боя,
Кордувен проигнорировал его вопрос.
-- Ну, хорошо! -- Кордувен откинулся на спинку стула. -- Где же...
Послышался тихий свист, и он замер.
-- Кто-то идет, -- еле слышно произнес он.
Но свист раздался во второй раз, на этот раз громко, и он спросил:
-- Сведения надежные?
-- Я бы сказал -- да, -- Том развернул стул и сел на него "верхом".
-- Как удалось достать?
-- Ну, скажем, новым хозяевам надо, чтобы все работало как прежде. И
чтобы заключенные были накормлены.
Кордувен вынул маленький серебристый инфор.
-- Там отличные камеры. -- Он сделал управляющий жест, и схема
засветилась. -- Когда-то они были номерами гостиниц. Я это хорошо помню...
-- Теперь там охрана перед каждой мембраной. И перед каждой развилкой в
туннелях. Но дело не в этом. Дело в том, -- Том сделал жест, и дисплей
повернулся, а изображение увеличилось, -- временный совет предпринял в этом
направлении, как мне кажется, все возможное.
Кордувен мог собрать для нападения тысячу солдат -- Том это понимал, --
но их передвижения станут известны заранее, и заключенных попросту
перепрячут. Единственное, на что можно было решиться, -- это действовать
втайне, малыми силами. Но тогда и успех был сомнителен.
-- Проклятие! -- Веко Кордувена задергалось. Он был в состоянии
крайнего нервного напряжения.
-- Как твои люди? -- Том имел в виду: велики ли были потери в
перестрелке?
На этот раз Кордувен ответил:
-- Мы потеряли двоих. Остальные шестеро -- в строю. Противник был
подавлен.
Том посмотрел в сторону. И вдруг спросил;
-- Почему ты здесь, Кордувен? В чем истинная причина?
Кордувен слишком поспешно отозвался:
-- Жизнь ведь непростая вещь, правда?
-- Судя по моему опыту -- непростая. Но ведь твой брак с Сильваной был
аннулирован. -- Том пристально смотрел в лицо Кордувена.
"Ты знаешь о моих чувствах, -- думал он. -- Именно из-за них я здесь.
Ну а ты, Корд, почему?"
-- Как ты считаешь, Том, она красива?
Вопрос застиг Тома врасплох.
-- О да!
-- Я тоже люблю красивых женщин, Том...
-- Естественно!
-- ...потому что могу, в некотором смысле, видеть в них самого себя.
Том недоуменно посмотрел на него:
-- Я не понял...
-- Не потому, что я мечтаю о каких-то взаимоотношениях с ними.
Чтобы проникнуть в смысл его последних фраз, понадобилось какое-то
время.
-- Черт бы тебя побрал, Корд! -- сказал смачно Том. И добавил мысленно:
"Мне и в голову это не приходило".
-- Да, друг мой. -- Голос Кордувена звучал как будто издалека. --
Именно так и обстоит дело.
Таковы были причины социального распада среди знати; Том не имел
представления, каковы последствия этого в военной среде.
"А ведь он вполне понимает, -- подумал Том, насколько рискованно
говорить мне об этом".
Он долго смотрел на своего старинного приятеля, затем протянул ему
руку:
-- Спасибо тебе!
Они торжественно сжали друг другу запястья.
x x x
Кордувен созвал всех на короткое совещание, оставив в дозоре всего
одного человека.
-- Том, поясни свою мысль. Я жду ваши аргументы "за" и "против",
джентльмены, поэтому будьте внимательны!
-- Мы можем направить против них их собственные идеи, -- сказал Том. --
Это показательный процесс, поэтому они хотят разместить зрителей в
Алеф-холле. Он больше подходит для вещания. -- Он вызвал дополнительный
дисплей. -- Само собой, они не хотят никаких неприятных сюрпризов, поэтому
список гостей был составлен заранее. Но и здесь есть, над чем поработать:
кристаллы удостоверений личности, план расположения гостей... Я когда-то
занимался этими нудными делами...
-- Они проведут проверку на наличие оружия, -- перебил его один из
мужчин. -- Нам не удастся ввести в заблуждение их сенсорные сети!
Том обратил внимание на выражение "ввести в заблуждение" и
аристократический выговор. Похоже, все это были непростые люди...
-- Несомненно. Вот почему мы пойдем безоружными. Сначала это было
воспринято с насмешкой, но скоро все уже сидели с задумчивыми лицами.
"Ты хорошо подобрал своих людей, Кордувен", -- подумал Том.
Да, эти люди явно относились к военной элите. Но было и еще что-то. Не
зря же Кордувен отказался отвечать на уместный в данных обстоятельствах
вопрос, каковы истинные причины того, что он находится здесь. А по поводу
предстоящей операции складывалось ощущение, что битва будет до последней
капли крови, и этот отряд понадобился, чтобы поднять мятеж -- весьма
зрелищный и с расчетом на публику.
Неужели миссия смертников? С участием высокопоставленных офицеров?
-- ...ты думаешь, Том?
-- Прошу прощения, прослушал!
-- Я сказал...
-- Не важно! -- Том вытащил из-под рубашки талисман, снял через голову
шнурок. -- Смотрите внимательно, джентльмены. -- Он сделал жест, разделив
половинки, и разъял ногтем нуль-гель. -- Видите?
Кордувен напрягся: человек, который привык не проявлять свои эмоции, на
этот раз был явно удивлен.
"Он не знал, что жеребенок имеет кое-какую начинку", -- понял Том.
-- Это, -- сказал он, -- мю-пространственный кристалл-ретранслятор.
Когда-то он принадлежал Пилоту.
-- О Хаос! -- Военные переглянулись.
А Том ощутил некую пресыщенность. В очередной раз он оживлял перед
людьми древние легенды, о которых было принято говорить только шепотом.
-- Принадлежал Пилоту, значит? -- Военный с худощавым лицом внимательно
смотрел на засиявший дисплей.
-- Они действительно существуют... -- Том заставил себя замолчать.
-- Продолжай, -- сказал Кордувен.
-- Этот кристалл, к сожалению, не совсем исправен. -- Том вывел
триконку на дисплей Кордувена; затем жестом он переключил на повтор ряда
подробностей на экране. -- Мы можем узнать, где останавливаются
высокопоставленные члены "Лудус Витэ". У кого-то из них должны быть
работающие кристаллы.
Двое солдат принялись перешептываться, и Том дважды уловил слово
"Пилот".
-- Откуда ты знаешь? -- спросил Кордувен. -- Я имею в виду, о
действующих кристаллах.
-- Из твоих слов. Три тысячи Оракулов пострадали во время Бунта. На это
потребовалось бы три тысячи кристаллов-ретрансляторов. И я могу поспорить,
что у лидеров они еще имеются.
Кордувен переглянулся с одним из своих людей.
Том понял: это были сведения, которые их знаменитая служба разведки не
смогла установить, хотя и должна была бы. Но могло быть и другое объяснение:
Том лжет.
-- Тебе придется мне довериться, -- сказал он без обиняков Кордувену.
-- И позволить самому сделать нужные приготовлений.
"Если бы ты знал, к чьей помощи я собираюсь прибегнуть!" -- добавил он
мысленно.
Последовала долгая пауза, а затем Кордувен сказал:
-- Договорились!
x x x
Вдоль стены коридора пробежал тихий, словно выражающий сомнение гул,
затем все замерло.
-- Да, -- пробормотал Том. -- Это я...
Он коснулся ладонью стены и поспешил наружу. Ему была необходима полная
изоляция, а во внешних пространствах будет безопасней.
Нужен точный расчет времени. Прежде всего следовало бы иметь кристалл
-- до того, как все начнется, -- но это неосуществимо. Поэтому все придется
выстраивать мысленно, всю алгоритмическую сеть действий, включающую в себя
тысячи процессов в контексте метавектора Авернона.
А люди Кордувена должны будут добыть кристалл.
Том вспомнил левитоциклы, с шумом проносящиеся по воздуху...
Но сейчас залы галереи Венелуза с их высокими арочными сводами были
заброшены. Дикие колонии флюоресцентных грибов беспорядочно росли на
сводчатом потолке и в выемках колонн. Монумент тринадцатилетней давности --
гонщикам и зрителям, которые погибли во время взрыва, -- был сброшен, а на
закопченных темных стенах кислотой были выгравированы триконки, которые
провозглашали свободу правым делом.
Глава 66
Нулапейрон, 3418 год н. э.
Алеф-холл совершенно перестроили.
Изнутри это был теперь просторный, темный, полый шар в сотни метров в
поперечнике. Затемненные уголки зала освещались плавающими по воздуху
голограммами и лентами, переливающимися всеми оттенками синего цвета --
темно-синий, нежно-голубой, лазурный, сапфировый...
Черт, как мучительно чешется голова!..
Трудно различить, где точно находятся стены, но видно, что они
облицованы темными панелями. В затененных местах прячутся скульптуры: сталь
и тусклое золото, искаженные в муках фигуры, мятущиеся во тьме.
Угрюмая толпа ждет начала.
Том протянул было руку, чтобы почесать голову, но вовремя остановил
себя. Просто это было бы не к месту, только и всего.
Все это, однако, мелочи. Беспокоило его совсем другое. У него не было
этого проклятого кристалла.
Возник еще один источник света: кроваво-красные вертикальные полосы,
медленно, по непредсказуемым орбитам, двигавшиеся по всему залу.
-- Простите, ваше преподобие!
-- Пожалуйста, дочь моя! -- Том отодвинулся в сторону, чтобы дать ей
пройти.
Толпа молчала: говорили только по необходимости, приглушенным шепотом.
Слышался едва уловимый шелест ткани -- преобладали длинные с капюшонами
одеяния простых и темных расцветок -- и приглушенное неритмичное
постукивание сандалий по семи винтовым пандусам из стекловидного материала.
Том очень надеялся, что Кордувен появится вовремя.
На охранниках были крест-накрест надеты портупеи -- одна малиновая,
другая изумрудная. А самое главное, в руках стражники держали
серебристо-черные гразеры. Стражники были повсюду: шеренги их стояли вдоль
спусков, а также по всему периметру зала с хрустальным полом. На одинаковом
расстоянии друг от друга они располагались даже среди зрителей.
"Могу ли я доверять тебе, Эльва?!" -- в очередной раз спрашивал себя
Том. И не находил ответа.
Если бы Кордувен знал то, как Том сумел достать удостоверения, он бы
немедленно отменил операцию. Кстати, вот и он! Издали кажущаяся маленькой,
фигура в спускающейся колонне людей. Серый с капюшоном плащ не может
замаскировать походку Кордувена: невероятно скованная и буквально излучающая
напряженность.
Черт, затылок зудит нестерпимо! Не обращать внимания!
Семь пандусов, семеро людей.
Простое совпадение, но Том задумался, насколько оно было решающим.
Кордувен и шестеро офицеров разделились, каждый продвигался по своему
пандусу. Наверное, им следовало бы держаться вместе...
Черт возьми этот непрекращающийся зуд!.. Нет, никаких лишних движений!
Они находились слишком далеко друг от друга, чтобы Кордувен мог знаком
показать: удалось или не удалось.
-- Могу я получить благословение, ваше преподобие? -- прошептали рядом.
Том еле сдержал смех:
-- Конечно, сын мой! -- и приказал себе: "Не смейся и даже не смей
думать о том, чтобы почесать свою треклятую голову, иначе Сильвана умрет!
Это тебе, надеюсь, не надо объяснять?"
Его словно окатило холодным душем от этой мысли, и Том начал складывать
своей единственной рукой мудру и постарался извлечь из памяти слова Старого
Элдра: "Benehte, syen mir, pre'omnis greche" -- канонический текст
благословения.
x x x
Перед ним во плоти был сам образ пытки.
Хрустальный пол представлял собой совершенно плоскую поверхность,
видимо, метров ста в диаметре. Высоко наверху, на уровне экватора,
располагались по кругу семь равноотстоящих друг от друга выходов.
Да, само архитектурное решение зала олицетворяло собой пытку. Прутья из
темного железа и чистого графита образовывали какое-то сатанинское
переплетение: не то крестообразное гнездо неведомого летающего зверя, не то
странное распятие, подвешенное в самом центре зала, в ста метрах над головой
Тома.
В обритой голове опять возник зуд.
С распятия свешивались вниз какие-то части конструкции. Словно
обрывки...
Подбирая разлетающиеся полы своей лиловой одежды, Том видел, как то
тут, то там останавливались и запрокидывали свои головы люди, явившиеся на
экзекуцию. Были ли они разочарованы, что на распятии никого нет?
Некоторые, проходя мимо Тома, кланялись или поднимали ко лбу кулак в
знак уважения, и Том благословлял их, сложив пальцы в мудру.
Он мог бы иметь с собой двух прислужников, которые раскачивали бы
кадила, наполняя воздух вокруг фиолетовыми клубами ароматических веществ, но
люди Кордувена не смогли бы выдать себя за учеников священника, даже обрей
они головы и надень лиловые одежды.
По хрустальному полу пробежала рябь.
Все отодвинулись к стенам. Повсюду появились сиденья, приобрели четкие
очертания. Две тысячи зрителей сели, задрали голову, и по залу пробежал
тихий ропот.
Но охранники не смотрели наверх -- они наблюдали за толпой, внимательно
оглядывая людей, -- и Тому это не понравилось Слишком уж хорошо обучены.
Острый взгляд, блеснув, задержался на нем, и Том заставил себя поднять глаза
и отклониться назад.
"Веди себя, как все", -- приказал он самому себе.
Белый мерцающий свет разлился по залу.
В самой высокой точке потолка засветилась круглая мембрана. Она
видоизменялась, в ней появились выпуклости в семи местах, выпуклости
назревали, как бутоны, и вдруг одновременно раскрылись. Это были
левит-диски.
Некоторое время семь дисков качались на первоначальных местах, а потом
начали плавно снижаться. Каждая из раскрытых капсул-бутонов была в золотом
кольце света, и в каждой находилось по одному члену трибунала.
"О Судьба! -- воскликнул мысленно Том. -- Этого не может быть! Я
ошибаюсь!"
Но вот семь огромных кубических голограмм возникли над залом, показывая
крупным планом изображения судей, и Том понял, что ошибки нет.
Да, среди них была Эльва.
Конечно, ничего странного в том, что она здесь, нет: высокопоставленный
член "Лудус Витэ" и родилась в этих местах... однако прошлой ночью она
ничего об этом не сказала.
Малкорил предоставил ему информацию о ее местонахождении, и Том нашел
Эльву, чтобы уговорить ее достать восемь удостоверений личности, и она
сделала это.
Он прикрыл глаза, делая вид, что молится.
Впрочем, никаких признаков того, что ему уделяли какое-то особое
внимание, не было. Полторы сотни охранников наблюдали за всеми.
И он, успокоившись, открыл глаза и взглянул на голограммы. Трое из
судей были ему незнакомы, но четверых он знал. Их изображения были настолько
увеличены, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним: нежно
провести пальцем по щеке или впиться ногтями в глаза -- выбирай, что хочешь,
все зависит от твоих чувств.
Том переводил взгляд с одной голограммы на другую.
Сентинел: массивный, с седыми волосами, выглядевший очень внушительно.
Эльва: бесстрастное лицо, глаза, по которым ничего невозможно понять.
Виконт Вилкарзъе: в простой форме, без регалий, один из пролетариев,
пытающий своих бывших сотоварищей.
И знакомое бледное веснушчатое лицо... Рыжевато-каштановые волосы,
красивые глаза, один из них, незрячий, при этом увеличении подобен
бирюзово-аквамариновому драгоценному камню с янтарными вкраплениями.
Находится здесь, чтобы судить свою бывшую хозяйку.
Арланна.
Том попытался встретиться взглядом с Кордувеном, но другие зрители
заслоняли обзор.
Похоже, кристалла нет.
Если бы люди Кордувена справились с делом, кристалл был бы уже здесь.
-- Ты уверен, что тебе удастся достать его? -- спросил Том перед
началом всего.
-- Мои люди -- профессионалы, -- ответил Кордувен...
Теперь уже получалась совсем парадоксальная ситуация.
Кордувен не мог двинуться ни на шаг без Тома; Тому был необходим
кристалл.
x x x
Выражение лица леди Даринии спокойно: крупным планом ее глаза, они
неестественно неподвижны.
-- Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие
глаза, дочь оценивающе разглядывает Тома.
Широко раскрытые, голубые глаза. Чистый молодой голос:
-- Может быть, отнять у него руку?
-- Прекрасно, -- говорит леди Дариния. -- Прежде чем доставить его во
дворец, отрубите ему руку.
Бесстрастный взгляд серых глаз.
-- Все равно -- какую.
x x x
Почему судебный процесс начат с этой иллюстрации?
А именно из-за того, о чем говорил тогда Тэт: Однорукий был мучеником
за правое дело, и толпа наверняка это знала.
Между тем дисплей показывал пузырящуюся жировую ткань, поднимающийся
вверх дым от сгоревшей крови, режущий инструмент и пронзительно кричащего
молодого Тома Коркоригана.
x x x
-- Обвиняемая...
Засветились триконки, в письменной форме показывая то, что произносила
Арланна.
-- ...Сильвана Лирголан, бывшая леди Сильвана... Далеко-далеко вверху,
на самой высокой части потолка, из центра мембраны пошли световые круги.
-- ...Совершенные преступления: измена народу... Медленно поднимается
ярко освещенный крест из железа и графита.
-- ...против человечности... Крест опускается вниз.
Ее лицо попало на дисплеи, и у Тома мелькнула мысль, не случилось ли
это по ошибке: привязанная к распятию, с разметавшимися чудесными светлыми
волосами, она было невыразимо прекрасна.
О Сильвана! Он был прав, что пришел сюда.
Заговорила представительница защиты.
-- Этот судебный процесс несправедлив уже тем, что его исход предрешен.
Мы стоим в преддверии новой эпохи, перед лицом мира, построенного отважными
людьми, -- она повысила голос, заглушая поднявшийся в зале ропот. -- Да, у
тех, кто правил раньше, были ошибки... Но мы не должны повторять их ошибок,
товарищи сограждане. Представители обвинения будут утверждать, что она
виновна; но мы должны признать, что подзащитная оказалась под давлением
определенных обстоятельств...
На дисплее появился представитель обвинения.
-- Требования защиты вынуждают нас показать это, пусть оно и кажется
несправедливым...
Изображение сменилось: вновь показали Сильвану.
Том затаил дыхание, боясь, как бы не выскочило из груди сердце.
Сильвана вскрикнула.
Том вцепился рукой в свою ляжку, с силой впился пальцами в плоть.
Зрители вокруг затаили дыхание: даже после многих лет насилия такие жестокие
кары потрясали..
Десять тысяч железных прутьев и графитовых волокон, по мере того как
магнитное поле распятия выталкивает их наружу...
Он со всей силой прикусил губу, ощущая во рту соленый вкус крови.
...проникают в тело Сильваны, корчащееся в центре крестовины...
Донеслось приглушенное рыдание. Рядом с Томом женщина спрятала лицо под
капюшоном.
...и кровь ее стекает струйками, капая с прутьев, пока она умирает.
На дисплее снова появился обвинитель:
-- Это виртуальное изображение, полученное с помощью находящегося в
нашем распоряжении Оракула, показывает, что подсудимая не только, вне
всякого сомнения, виновна, но и даже сам вид наказания, которому она должна
подвергнуться в ходе суда, уже предопределен...
-- Ваше преподобие? -- послышался рядом тихий голос.
-- Мир вам, -- Том скрестил пальцы в мудру. -- Я всего лишь молюсь.
И это была почти правда.
-- Поскольку мы уже знаем, -- продолжал обвинитель, -- что обвиняемая
будет казнена, нам остается лишь провести эту процедуру!
Выродки!
Другая Сильвана, реальная, неотрывно смотрела на виртуальное
голографическое изображение. Никакой паники; хотя нет и надежды на смягчение
приговора.
А диалог "защита -- обвинение" продолжался, хотя Том теперь улавливал
лишь обрывки фраз.
-- ...рассматривая это прежде всего как... в соответствии с доводами
обвинения... Судьба заставила ее принять решение...
-- ...защита не доказала... вынуждены будем признать ее виновной... так
велит Бог... и вынести приговор трибунала, тот, который мы уже видели...
x x x
-- Я дам тебе знать, -- сказал тогда Том Кордувену.
-- Это небезопасно. -- Кордувен был все время мрачен: ему предстояло
рисковать жизнями своих людей.
Но Том отрицательно покачал головой:
-- Может быть, выход на связь и не проявится так явно, как в тот раз.
Только достань мне этот проклятый кристалл!..
x x x
О Сильвана! О распятие!
"Я не смогу сделать это без кристалла", -- говорил себе Том.
У него действительно не было таких сил. Но не было и выбора.
Глава 67
Нулапейрон, 3418 год н. э.
Голубое пламя.
Этого не должно происходить.
Тот барьер.
Прорваться сквозь него.
У груди -- жар.
У меня нет кристалла.
Люди, сидящие рядом, потянулись ближе, как будто хотели помочь, затем
отпрянули. На лицах их появился страх, а голубое пламя уже скользило по
лиловым одеяниям Тома.
У меня есть кристалл. Но он не действовал. Так ведь?
Засунув руку под рубашку, он раскрыл талисман и достал кристалл,
спрятал его в ладони. Даже через нуль-гель чувствовалось исходящее от него
тепло, а уж когда он вскрыл оболочку и извлек кристалл из нуль-геля!..
Жеребенок остался разделенным на две половины: одна -- на шнурке,
другая упала под рубашку, поверх которой были надеты одежды священника.
Рука просто горела.
Он снова положил кристалл в талисман, закрыл его, но без нуль-гелевого
футляра.
-- Вперед, Том! -- скомандовал он себе.
Теперь не было уже никакого барьера, и поэтому он рывком бросился
вперед, расстегивая легко снимающиеся застежки, его лиловая одежда спадала с
плеч, и янтарные лучи резали воздух, и кто-то пронзительно кричал.
x x x
Высоко вверху левит-диски судей меняли свои формы: у них появлялись
грани, из них лился свет. По периметру запускались поисковые сканеры и
нейроспиндлеры. Приводились в боевое состояние фемтоорудия...
Вперед!
Десятки лучей брызнули в ответ во все стороны, зрители начали прятаться
за сиденья. Некоторые запаниковали и устремились к пандусам, но первых тут
же сразило наповал.
Идти надо без оружия. Так считал Том -- да и другие согласились с ним
-- по одной простой причине: когда придет время, они могли взять оружие у
охранников.
И вот время пришло.
Бежать быстрее!!!
Ему и в голову не могло прийти, что возможно такое развитие событий.
-- Сложить оружие! -- кричал кто-то сзади.
Слышались какое-то бряцание, грохот, неразборчивые крики.
Обе стороны целились, как снайперы, пытаясь не задеть невинных граждан
-- если зрителей можно было назвать таковыми, -- но против семи человек были
сотни, и к этому моменту все уже должно бы закончиться...
Он ступил на пандус. Взбегая по нему, он ощущал в бедрах напряжение,
как во время быстрого подъема на холм. Бросил беглый взгляд вниз: молодой
человек, в котором Том немедленно узнал чжунгуо жэнь, вскочил со своего
сиденья и, схватившись со стоящей рядом охранницей, разоружил ее. И эту
возможность Том не учел: Кордувен пришел сюда отнюдь не без союзников.
"Я должен был предвидеть это". -- Он испытал смешанное с горечью
восхищение тактической смекалкой Кордувена, но времени размышлять об этом не
было -- на пандусе перед ним стояло три охранника. Они растерялись, увидев
одного невооруженного человека, бегущего от места схватки, и слишком поздно
поняли свою ошибку.
Через мгновение один уже лежал, согнувшись, на земле с раскинутыми
руками.
Том взмахнул ногой, словно серпом, и рухнул второй охранник. У
последнего оставалось время на то, чтобы вскинуть оружие, но снизу примчался
острый, как игла, луч, и охранник упал.
Зашипели другие гразеры, отыскивая Тома огненными пальцами, но он уже
затаился среди скульптур, скрывавшихся в полутьме у стены.
Лучи исчезли -- охранники перенесли огонь на присутствующих в зале.
Но Том не смотрел вниз, и у него для этого имелось целых две причины:
нельзя было тратить ни секунды, и лицо его могло быть замечено на фоне
теней.
Путь выглядел не слишком удобным -- выступающие вперед декоративные
металлические пластинки свисали повсюду, словно скульптуры подверглись
пытке. К тому же приходилось петлять в поисках затененных мест. У него было
уже с десяток порезов, по лбу струилась кровь.
Впрочем, это не имеет значения. А вот рука влажная от пота. И если рука
Сильваны выскользнет, это будет означать для нее смерть.
Он бежал уже по горизонтальной поверхности, и в сотнях метров от него
был хрустальный пол и все эти люди, и он перелез на металлическое кольцо. И
остановился.
Перед ним сверкала серебристая мембрана метров десяти в диаметре.
-- Проклятие! -- сказал он вслух. -- Застрял.
x x x
"Дождись момента, когда тебя постигнет полное разочарование, -- говорил
какой-то древний земной философ, -- и насладись им, так как оно предшествует
просветлению".
Том ждал, но времени было немного. А просветлением и не пахло!..
В сотне метров внизу от него висело переплетенное распятие. Там
развевались светлые волосы -- пока еще с Сильваной все в порядке, -- но она
находилась не прямо под ним, и в этом заключалась проблема.
"Что же тебя там задерживает, Кордувен?" -- подумал он.
Положение становилось безвыходным.
Найдя хорошие опоры, Том зацепился за них обеими ногами, свесился вниз
головой и потряс рукой, чтобы немного снять напряжение. Кровь прилила к
голове.
Черт, крест висит неподвижно! Замешкались они там или все погибли?..
Почему до сих пор не захватили пульт управления левитационным полем?..
Опускающийся крест сразу бы вызвал подозрение у охраны, поэтому они
собирались поднять его. Это в какой-то степени защитит Тома, пока он будет
освобождать Сильвану.
Но теперь и это становилось проблематичным, потому что из-за мембраны
он не мог достичь самой верхней точки потолка, куда бы поднялся крест.
Да, планы вечно остаются просто планами... Конечно, он сможет
рассчитать прыжок и оттолкнуться от опоры, но это бессмысленно, потому что
нет никакой надежды на то, что он выживет после такого удара. Бросив себя на
распятие, он не принесет никакой пользы Сильване, просто превратится вместе
с нею в кровавое месиво.
Да, планы -- просто интеллектуальные упражнения, голая теория.
Надо продолжать отрабатывать все известные возможности, чтобы занять
сознание, тогда истинную работу проделает подсознание и на поверхность
всплывут неизвестные возможности...
Что-то черное возникло рядом, и он далеко не сразу понял, что это.
x x x
"Чувствуешь ли ты боль?" -- спрашивал он мысленно. Оно не отвечало.
Оно текло, как жидкость. Когда Том поднял руку, оно охватило его плечо,
сильно сжало. "Ты чувствуешь боль, мой друг?"
-- Я готов! "Будем спускаться!"
Вокруг опять пылало голубое пламя.
Том с трудом подавил стон -- висящий на груди талисман обжигал до боли.
Зато теперь он мог отпустить опору и начать спуск.
-- Вперед, -- сказал он себе и повис на бездной. Предплечье было
схвачено сочащейся чернотой, как удавкой. Или как страховочной веревкой...
Спуск начался. Жеребенок горел на груди, а спину холодил пот.
"Какие же силы я разбудил?" -- подумал Том. И улыбнулся.
Потому что наконец понял свою ошибку. Потому что давно мог
воспользоваться своим кристаллом. Сила кристалла была доступна ему и вполне
достаточна.
Дворец представлял собой сотни кубических километров пространства, и в
нем простиралось невообразимое количество фемтоволокон. Его артериями были
коридоры и туннели, а огромные залы и пещеры -- желудочками его сердца.
Но Том никогда не подозревал об этом, никогда не подозревал.
И все эти артерии и желудочки принизывала структура, которая была в сто
миллиардов раз больше размера человеческого мозга, а первичные мыслительные
элементы ее были в миллион раз меньше нейронов...
-- Спасибо, -- прошептал Том, обращаясь к существу, чьи возможности
были на двадцать девять порядков выше, чем у человеческого мозга.
И оно стало сжимать его слабее.
x x x
Балансируя на кресте, Том сдвинул магнитные зажимы и освободил правое
запястье Сильваны. Ее рука непроизвольно дернулась вверх и сильно ударила
Тома в пах.
"Извини, Том" -- сказали ее глаза.
А перед его глазами поплыли пятна, подкатилась тошнота. И он едва не
рассмеялся этакой неожиданности ее первого прикосновения.
А впрочем, не надо истерик.
Сильвана уже сама попыталась сдвинуть магнитный зажим, но рука ее
слишком сильно дрожала. Она наверняка чувствовала боль от притока крови в
затекшую руку, однако не издала ни звука.
Том высвободил ее левую руку, затем шею, снял путы с талии.
Посмотрел вверх. Черное щупальце змеей уползло к потолку и исчезло.
Мысли Тома на мгновение обратились ко дворцу.
Разве кто-нибудь когда-нибудь спрашивал его: тебе больно? А ведь боль
-- это неотъемлемая часть нейронных структур...
-- Что теперь? -- спросила спокойно Сильвана.
Сбоку что-то сверкнуло.
Один из судей спустился на левит-диске посмотреть, что происходит, и
Том увидел перед носом ствол гразера.
Еще он успел заметить побелевшие от напряжения пальцы, уже коснувшиеся
курка, и... Но тут, пораженные, они узнали друг друга, и Арланна замерла.
x x x
Будь у него побольше времени, он исследовал бы возможности дворца. А
может быть, в этом и не было никакой необходимости... Но в любом случае
сейчас не до того.
Сейчас ему требовалась сила воли.
Прошли годы, когда последний раз ему были введены фемтоциты, но знания
остались, сохранилась самообладание. Сконцентрировавшись -- так веером
раздувают пламя из мельчайшей искры, -- он стал погружаться в логотропный
транс.
Думать было трудно, но он вспоминал: чувства Карин, убежденность Ро. И
отчаянно пытался удержать эти воспоминания в своем сознании.
Кристалл опять был в его руке и жег как огонь, хотя он не помнил, как
вынимал его, и все сильнее становилась боль, пульсирующая в его зрительных
нервах.
"Кулак и жеребенок", -- говорил он себе и пытался докопаться глубже, до
самой сердцевины своего духа, плача от запредельной боли...
И в конце концов проник туда.
-- Мы не можем общаться таким образом долго.
"Схожу с ума, -- подумал он. -- Что ж, если это сумасшествие, с ним
придется смириться".
-- Ты можешь... -- Том замолк.
Потому что это было и в самом деле сумасшествие. Ну и черт с ним, с
сумасшествием! По крайней мере надо попробовать.
-- Ты можешь взять у меня из мозга образ? Можешь?
-- Могу. Я читаю его.
-- Покажи им... будущее...
-- Какое именно будущее?
Том бы расхохотался, если бы у него хватило на это сил, но его глаза
горели, пульсируя на грани разрыва орбит, и надо было действовать быстро.
-- Будущее их всех.
-- Свяжись со мной.
Не совсем понятно, что имеется в виду, но решение надо было принимать,
и Том принял его.
Вокруг горело голубое пламя.
Через сапфировую пелену Том мог видеть замерших в оцепенении Арланну и
Сильвану.
-- Быстро.
Где-то вдали, на самом граю сознания, зашипели гразеры: внизу вновь
возобновилась схватка. Арахнабаги вылетали один за другим из дверных проемов
и тут же рассыпались в разные стороны.
-- Прежде чем ты сожжешь свои глаза.
Арланна повернула ствол гразера в сторону Сильваны, и Том понял, что у
него совсем нет времени. Он ринулся по пакету железных прутьев.
-- Том! -- закричала Сильвана -- Нет!
-- Поторопись.
Том прыгнул, перелетел пропасть между распятием и левит-диском Арланны.
Она опустила гразер и посмотрела на Тома горящими глазами. Диск под
ногами закачался.
-- Свяжись.
Диск под ногами качался, и было непросто удержать равновесие.
-- Давай же.
Арланна сунулась к пульту, выровняла диск.
-- Добавь.
Термина для параметра, который следовало добавить, в человеческом языке
не существовало, и Том просто сказал:
-- Я делаю это.
Потом он заставил себя вернуться к действительности, пробормотал слова
извинения удивленной и обрадованной Арланне и, открыв талисман, выронил
обжигающий кристалл на пол возле панели управления.
А схватка внизу становилась все жарче.
-- ОСТАНОВИТЕСЬ, СЕЙЧ