словно льет воду в Западную Сахару и Мавританию, пристроившиеся под ним. "Ручка" состоит из двух полос: узкой, пятидесяти миль в ширину, полоски обрабатываемой земли вдоль северного побережья и ленты гор протяженностью в триста миль, тянущейся южнее. Остальная территория страны - почти миллион квадратных миль - занята пустыней. Лили вела машину. Мы были в пути уже пять часов и проехали триста шестьдесят миль по извилистым горным дорогам, ведущим в пустыню. Кариока наш подвиг по достоинству не оценил - свернулся под сиденьем и жалобно там поскуливал. Но мне было не до него. Я увлеченно переводила вслух дневник, который дала нам Минни: историю мрачной тайны, нарастание террора во Франции и на фоне всего этого - странствия монахини Мирей в поисках секрета, заключенного в шахматах Монглана. В поисках, которыми занимались и мы с Лили. Теперь стало ясно, откуда Минни узнала так много об этих шахматах: про их таинственную силу, про формулу, заключенную в них, про зловещую игру за обладание фигурами. Игра эта длилась столетиями, одни поколения игроков сменяли другие, немало людей оказались втянуты в нее помимо своей воли, как мы с Лили, как Соларин и Ним, как, возможно, и сама Минни. Наша машина ехала по земле, которая служила шахматной доской. - Сахара...- сказала я, оторвавшись от книги и заметив, что мы подъезжаем к Гардае. - Знаешь, она ведь не всегда была самой большой пустыней на земле. Миллионы лет назад Сахара была самым большим в мире внутренним морем. Так и образовались все мировые запасы нефти и жидкого природного газа: в результате разложения мелких морских организмов и растений. Алхимия природы. - И не говори! - сухо прокомментировала Лили. - Мой индикатор уровня топлива сигнализирует, что нам пора подзаправиться этими маленькими жизненными формами. Полагаю, лучше это сделать в Гардае. Судя про карте Минни, по дороге нам встретится не так уж много городов. - Я не видела ее, сказала я, имея в виду карту, которую Минни в конце концов уничтожила. - Надеюсь, у тебя хорошая память. - Я шахматистка, - сказала Лили, словно это все объясняло. - Этот город, Гардая, раньше назывался Кхардая, - вновь вернувшись к дневнику, заметила я. - Наша подруга Мирей, оказывается, останавливалась здесь в тысяча семьсот девяносто третьем году. "Мы въехали в город Кхардая, названный так берберами в честь богини Кар, или Луны, которую арабы называют Либия - "та, что посылает дождь". Она властвовала над внутренним морем от Нила до Атлантического океана; ее сын Феникс основал Финикийскую империю. Говорят, что отцом богини был сам Посейдон. В разных землях ее называли по-разному: Иштар, Астарта, Кали, Кибела... Из ее чрева, как из морских вод, пошла жизнь на земле. В этих краях ее называют Белой Королевой". - О боже! - воскликнула Лили, сбросив скорость перед поворотом в Гардаю. - Ты хочешь сказать, этот город назван в честь нашей Архи-Немезиды? Тогда, возможно, мы вот-вот окажемся на белой клетке! Мы так увлеклись, просматривая дневник в поисках новых сведений, что я не заметила темно-серый "рено", пока его водитель не ударил по тормозам, чтобы свернуть вслед за нами к Гардае. - Мы ведь уже видели эту машину, верно? - спросила я Лили. Она кивнула, не отводя от дороги глаз. - В Алжире, - сказала она спокойно. - Он был припаркован в трех машинах от нас на министерской стоянке. Тогда в нем сидели те же парни; они пристроились за нами в горах с час назад. С тех пор не отстают. Думаешь, к этому может быть причастен наш кореш Шариф? - Нет, - сказала я, наблюдая за ними в боковое зеркало. - Это министерская машина. Я знала, кто ее послал. На душе у меня скребли кошки с самого отъезда из Алжира. Когда мы ушли от Минни в Казбахе, я позвонила Камилю из будки таксофона на площади, чтобы предупредить его, что несколько дней меня не будет. Он взвился до потолка. - Вы сошли с ума? - орал он в телефонную трубку. - Вы же знаете, что расчеты по модели нужны мне прямо сейчас! Я должен иметь эти данные не позднее конца недели! Этот ваш проект сейчас важнее всего! - Послушайте, я ведь скоро приеду, - ответила я. - Кроме того, у меня все готово. Я получила данные по каждой стране, которую вы назвали, и загрузила большую их часть в компьютер в Сонатрахе. Я могу оставить вам перечень инструкций, как запустить программу, - с их помощью все можно установить. - Где вы находитесь? - перебил меня Камиль так громко, что мне показалось, будто он вот-вот выпрыгнет из телефонной трубки. - Уже второй час! Вы давным-давно должны быть на работе. Я приехал и увидел, что эта ваша дурацкая машина заняла мое место на стоянке, на ней была записка! Теперь Шариф топчется у моего порога и жаждет видеть вас. Говорит, вы провозите контрабандой автомобили, скрываете нелегальных иммигрантов, и еще твердит о какой-то бешеной собаке! Можете вы объяснить, что все это значит? Великолепно. Если Шариф найдет меня до того, как я выполню свою миссию, мне конец. Придется открыть Камилю хотя бы часть правды. Мне отчаянно не хватало союзника. - О'кей, - сказала я. - У моей подруги неприятности. Она приехала навестить меня, но ее виза не открыта. - Ее паспорт лежит передо мной на столе, - проворчал Камиль. - Шариф принес, У нее вообще нет визы! - Это чистая формальность, - быстро сказала я. - У нее двойное гражданство и имеется другой паспорт. Вы не могли бы взять его и устроить все так, чтобы вышло, будто она приехала в страну легально? Вы выставите Шарифа дураком... Голос Камиля зазвенел от злости: - У меня нет никакого стремления, мадемуазель, выставлять шефа тайной полиции дураком. - Затем он все же немного смягчился. - Хотя это и против моих правил, я постараюсь помочь. Так случилось, что я знаю, кто эта молодая женщина. Я знал ее деда. Он был близким другом моего отца. Они играли в шахматы в Англии. Так, интрига становится все запутаннее. Я сделала знак Лили, она попыталась втиснуться в будку и прижать свое ухо к трубке. - Ваш отец играл в шахматы с Мордехаем? - переспросила я. - Он был серьезным игроком? - Как и все мы, - лукаво ответил Камиль. Он помолчал некоторое время, словно раздумывал над чем-то. Когда он заговорил снова, Лили так тесно прижалась ко мне, что мой желудок запротестовал. - Я знаю, что вы собираетесь сделать. Вы виделись с ней, не так ли? - С кем? - попыталась я изобразить святую невинность. - Не будьте дурочкой, я вам не враг. Мне известно, что сказал вам Эль-Марад, я знаю, что вы разыскиваете. Моя дорогая девочка! Вы играете в опасную игру. Эти люди - убийцы, все до единого. Несложно догадаться, куда вас послали, - я слышал, что именно там спрятано. Вам не приходило в голову; что и Шариф, когда убедится, что вас нет в городе, будет искать вас именно там? Мы с Лили переглянулись. Выходит, Камиль тоже игрок? - Я прикрою вас, - говорил он. - Но постарайтесь вернуться к концу недели. Что бы вы ни задумали, не заходите перед этим к себе или ко мне в офис и не пытайтесь воспользоваться аэропортом. Если вам надо что-нибудь рассказать мне относительно вашего... проекта, лучше всего держать связь через Центральный почтамт. Из его тона я предположила, что это значит: я должна пересылать всю корреспонденцию через Терезу. Я могу до отъезда оставить ей паспорт Лили или инструкции к моей программе. Прежде чем повесить трубку, Камиль пожелал мне удачи и добавил: - Я постараюсь помочь, чем смогу. Однако если вы попадете в настоящую переделку, вам придется выкручиваться самой. - Как и всем нам, - ответила я с улыбкой и процитировала пожелание Эль-Марада: - El-zafar Zafar! Странствия приносят победу! Я надеялась, что старая арабская пословица окажется справедлива, но сильно сомневалась. Когда я повесила трубку, мне почудилось, будто я только что оборвала последнюю ниточку, связывающую меня с реальностью. У меня не было сомнений, что машину, которая въехала следом за нами в Гардаю, послал Камиль. Возможно, это наши телохранители. Однако нельзя было отправляться в пустыню с подобным эскортом на хвосте. Придется что-нибудь придумать. Я не знала этой части Алжира, но знала, что город Гардая, к которому мы приближались, принадлежал к знаменитому Пентаполису, "Пяти городам Мзаба". Пока Лили медленно вела машину по дороге в поисках заправки, я любовалась тем, как вокруг, словно кристаллы из песка, на фоне пурпурных, розовых и красных скал вырастают маленькие городки. Они описаны в каждой книге о пустыне. Ле Корбюзье [Ле Корбюзье Шарль (1887-1965) - французский архитектор и теоретик архитектуры.] писал, что они плывут по течению, подчиняясь "естественному ритму жизни". Франк Ллойд Райт [Райт Франк Ллойд (1869-1956) - американский архитектор, основоположник органической архитектуры.] назвал их самыми красивыми городами на земле и восхвалял их постройки из красного песка "цвета крови - цвета созидания". Однако в дневнике французской монахини Мирей о них рассказывались более интересные вещи: "Эти города были построены тысячу лет назад ибадитами, "людьми бога". Они верили, что городами управляет дух богини луны, и называли их в ее честь: Мерцающий город, Мелика, что значит "королева"..." - Срань господня, - сказала Лили, въезжая на заправку. Машина, следовавшая за нами, проехала мимо, сделала разворот и снова пристроилась сзади. - Болтаемся в сущей дыре с какими-то балбесами на хвосте, перед нами миллион миль песка, а мы не имеем понятия, что ищем, и не врубимся, даже если найдем. Мне пришлось согласиться с ее неутешительным выводом. Но вскоре все стало еще хуже. - Лучше запастись горючкой впрок, - сказала Лили, выскакивая из машины. Она достала деньги и, пока заправщик заливал бензин в бак, купила две пятигаллонные канистры с бензином и еще две с водой. - Зря ты так беспокоишься, - сказала я, когда она вернулась и стала загружать канистры в багажник. - Дорога на Тассилин проходит мимо нефтяных полей Хасси-Месауда, там везде вышки и нефтепроводы. - Там, где мы поедем, ничего такого нет, - сообщила она, запуская двигатель. - Ты должна была взглянуть на карту. У меня противно засосало под ложечкой. От того места, где мы были, в Тассилин вели только два пути: один шел на восток, через нефтяные поля Уарглы, потом сворачивал на юг. Даже по этой дороге большую часть пути можно было проехать только на полноприводном автомобиле. Но другая дорога, в два раза длинней первой, проходила по бесплодной равнине Тидикельт - одному из наиболее засушливых и опасных районов пустыни, где дорогу отмечали столбы в тридцать футов высотой, чтобы хотя бы верхушки их торчали над песком, когда дорогу заметало, а это случалось нередко. Наш "корниш", возможно, выглядел как танк, но гусениц, чтобы проехать через дюны, у него не было. - Ты меня разыгрываешь, - сказала я Лили, когда она выехала с заправки. Наш эскорт по-прежнему болтался у нас на хвосте. - Поезжай к ближайшему ресторану, нам надо немного поболтать. - И выработать стратегический план действий, - согласилась она, глядя в обзорное зеркало. - Эти парни начинают меня нервировать. Мы нашли маленький ресторан на краю Гардаи, вылезли из машины и прошли через прохладный бар во внутренний дворик. Там стояли столики под зонтиками, пальмы отбрасывали длинные закатные тени. Посетителей, кроме нас, не наблюдалось, поскольку было всего шесть вечера, но мне удалось поймать официанта и заказать crudite [Сырые овощи (фр.)] и таджин - рагу из ягненка с уксусом. Лили как раз пожирала обильно политый маслом салат из сырых овощей, когда появились наши компаньоны и уселись за столик на некотором расстоянии от нас. - Как ты предлагаешь стряхнуть этих субъектов? - спросила Лили, роняя кусок ягнятины в пасть Кариоки, который сидел у нее на коленях. - Сначала давай обсудим, как поедем дальше, - сказала я, - Отсюда до Тассилина четыреста миль напрямик. Но если мы поедем по южной дороге, придется одолеть миль восемьсот, причем по дороге, где заправки, закусочные и города встречаются крайне редко и кругом один только песок. - Восемьсот миль - это пустяки, - заявила Лили. - Они же все по равнине. Если я буду за рулем, то к утру доедем. - Она поманила пальцем официанта и заказала шесть больших бутылок воды "Бен Гарун". - Кроме того, это единственный способ попасть туда, куда мы направляемся. Маршрут-то только у меня в голове, ты забыла? Прежде чем что-нибудь сказать, я выглянула в окно и тут же издала сдавленный стон. - Не смотри, - задыхаясь, проговорила я. - У нас еще гости. Двое верзил шли через внутренний дворик мимо пальм к столику рядом с нами. На ходу они невзначай скользнули по нам взглядами. Эмиссары Камиля между тем старательно вглядывались в "гостей". Рассмотрев их хорошенько, наши телохранители переглянулись, и я знала почему. В последний раз я видела одного из верзил в аэропорту, с пистолетом на бедре, другой отвозил меня домой из кабаре в ту ночь, когда я прилетела в Алжир, - бесплатно, за счет тайной полиции. - Шариф таки не забыл о нас, - проинформировала я Лили, ковыряя вилкой в тарелке. - У меня очень хорошая память на лица. Возможно, у этих парней - тоже, потому Шариф и выбрал их. Они уже видели меня. - Но они же не ехали за нами. Дорога была совершенно пустая, - возразила она. - Я бы заметила их, как заметила тех ребят на "рено". - Практика выслеживания преступников несколько изменилась со времен Шерлока Холмса, - заметила я. - Ты имеешь в виду, они подкинули что-то в машину? Вроде маячка? - хрипло прошептала Лили. - Тогда они вполне могли висеть у нас на хвосте, держась где-нибудь за горизонтом. - Браво, мой дорогой Ватсон! - сказала я тихо. - Задержи их минут на двадцать, я найду "жучок" и выкину его. Электроника - мой конек! - У меня тоже есть кое-какие секретные приемы, - прошептала Лили. - Я прошу прощения, но мне, пожалуй, необходимо удалиться в дамскую комнату. Она улыбнулась, встала и уронила Кариоку мне на колени. Верзила, который поднялся было, чтобы последовать за ней, остановился, когда Лили громко заговорила с официантом через всю комнату, выясняя, где находятся les toilettes [Туалеты (фр.)]. Верзила снова опустился на стул. Я в это время боролась с Кариокой, который, похоже, крепко подсел на таджин. Когда Лили наконец вернулась, она схватила пса, быстро затолкала его в сумку, поделила между нами тяжелые бутылки с водой и устремилась к двери. - Как идет игра? - прошептала я. Все наши компаньоны принялись торопливо расплачиваться. - И ребенок бы справился, - пробормотала она, когда мы были у машины. - Все, что потребовалось, - стальная пилка для ногтей и камень. Я пробила бензопроводы и шины. Дырки небольшие, скажутся не сразу. Покружим немного по пустыне, пока сопровождающие не отвяжутся, а потом рванем вперед, к цели. - Двух зайцев одним выстрелом. Вернее, одной пилкой, - искренне похвалила я, когда мы забрались в "корниш". - Ты молодчина! Но когда мы выехали на улицу, я заметила там с полдюжины машин - возможно, они принадлежали штату работников ресторана или соседних кафе. - Как ты угадала, которая из машин принадлежит тайной полиции? - Я не угадывала, - хитро ухмыльнулась Лили. - Я проколола все. Так, на всякий случай. Я ошиблась, когда сказала, что по южной дороге до пункта нашего назначения восемьсот миль. На выезде из Гардаи стоял щит, на котором были указаны расстояния до всех населенных пунктов, расположенных южнее. Если верить этому щиту, до Джанета, южных ворот Тассилина, было 1637 километров. И хотя Лили любила гнать во весь дух, долго ли она сможет держать такую скорость, когда мы съедем с автострады? Как и предсказывала Лили, телохранители Камиля сдались примерно через час преследования по тускло освещенным дорогам Мзаба. Мои предсказания тоже сбылись: парни Шарифа держались так долго, что доставили нам удовольствие посмотреть, как они съехали в кювет, с треском провалив задание своего босса. Как только мы избавились от эскорта, Лили вдавила педаль газа в пол, и мы исчезли в клубах пыли. Скрывшись с глаз преследователей, мы остановились, и я полезла под огромный "корниш" искать "жучок". Через пять минут возни с карманным фонариком под машиной мне это удалось - маячок был пристроен у заднего моста. Лили вручила мне ломик, и вскоре с "жучком" было безжалостно покончено. "Роллс-ройс" стоял на обочине рядом с обширным кладбищем Гардаи. Несколько минут мы любовались видом, дышали ночной прохладой, прыгали от радости и хлопали друг друга по плечам, восхищаясь собственной находчивостью. Кариока с тявканьем скакал вокруг нас. После этого мы залезли обратно в машину и рванули прочь на полной скорости. К тому времени я изменила свое мнение относительно маршрута, который выбрала для нас Минни. Поскольку мы сумели избавиться от наших преследователей, они остались в неведении относительно того, какой дорогой мы поедем дальше. И уж конечно, ни одному арабу в здравом уме не придет в голову, что две одинокие женщины могут выбрать южную дорогу. Да я и сама верила в это с трудом. Однако мы потеряли так много времени, чтобы оторваться от хвоста, что, когда мы наконец покинули Мзаб, был уже десятый час и совсем стемнело. Слишком темно, чтобы читать книгу, лежащую у меня на коленях, и даже просто рассматривать пустынный пейзаж. Лили вела машину по прямой, ровной, бесконечной дороге, и мне удалось немного вздремнуть, чтобы потом сменить ее за рулем. Когда мы пересекли пустыню Хамада и поехали прямо на юг через дюны Туата, прошло десять часов, уже почти рассвело. К счастью, все это время мы ехали без приключений. Возможно, все шло даже слишком спокойно. У меня было неприятное чувство, что наше везение скоро закончится. Меня стали одолевать мысли о пустыне. В горах, которые мы проехали в середине дня, было прохладно, всего восемнадцать градусов. На закате в Гардае было градусов на пять теплее, а в дюнах даже сейчас, в конце июня, ночью выпадала роса. Однако сегодня рассвет наступил, когда мы были на равнине Тидикельт, на границе настоящей пустыни с песками и ветром вместо пальм, растений и воды. Впереди у нас лежало еще четыреста пятьдесят миль пути. Из одежды у нас было только то, что на нас, а из провизии - только несколько бутылок газированной воды. Впрочем, впереди нас ожидало кое-что похуже. Лили прервала мои размышления. - Там впереди шлагбаум, - сказала она напряженным голосом, жмурясь от солнца и ветра. - Похоже, он стоит на границе... Только не знаю чего. Попробуем проскочить? Впереди маячила небольшая будка с полосатым шлагбаумом - ни дать ни взять пункт пограничного контроля, зачем-то выставленный посреди пустыни. В такой глуши, за много миль до чего бы то ни было, он выглядел совершенно неуместным. - Похоже, у нас нет выбора, - сказала я Лили. Последняя развилка осталась в сотне миль позади нас. Больше сворачивать было некуда, других дорог в нужный нам город попросту не вело. - Но зачем кому-то понадобилось ставить тут блокпост? - недоумевала Лили, сбросив скорость. В голосе ее звенела тревога. - Может, это психиатрический кордон? - натужно пошутила я. - Надо основательно выжить из ума, чтобы забраться в такую даль. Ты знаешь, что расположено за ним, по ту сторону? - Ничто? - предположила она. Мы рассмеялись, и на душе у нас немного полегчало. Хотя на самом деле нас обеих очень волновал один и тот же вопрос: на что похожи тюрьмы в этой части пустыни. Ведь нам непременно придется познакомиться с местными узилищами, если всплывет, кто мы такие и что сделали с автомобилями принадлежащими министру нефтяной промышленности и главе тайной полиции. - Без паники, - сказала я, когда мы приблизились к шлагбауму. Из будки вышел человек в форме. Это был усатый коротышка, который выглядел так, словно его тут забыли, когда снимался с лагеря французский Иностранный легион. После долгой беседы на ломаном французском выяснилось, что он требует предъявить какое-то разрешение на въезд. - Разрешение? - простонала Лили. - Разрешение, чтобы попасть в эту Богом забытую глухомань? Я вежливо спросила на французском: - Мсье, а почему нам требуется данное разрешение? - Поскольку Эль-Танезруфт - пустыня Жажды, - заявил он, - ваша машина должна была пройти государственный техосмотр и вам должны были выдать документ, подтверждающий, что она исправна. - Он боится, что наша машина в пустыне не проедет, - сказала я Лили. - Давай позолотим ему ручку, и пусть он сам проведет небольшой осмотр. Думаю, тогда он нас пропустит. Когда служитель порядка увидел цвет наших денег и несколько слезинок, которые выдавила из себя Лили, он решил, что является достаточно важной персоной и может сам выдать нам правительственное благословение. Он взглянул на наши канистры с бензином и водой, полюбовался на крылатую и грудастую серебряную бабенку, торчащую на капоте, восхищенно поцокал языком, увидев на бампере наклейки "Suisse" для Швейцарии и "Fr" для Франции. Все шло замечательно, пока он не сказал, что мы можем поднять складной верх машины и ехать. Лили виновато посмотрела на меня. Я не понимала, в чем проблема. - Означает ли эта французская фраза то, о чем я думаю? - спросила она. - Он сказал, мы можем ехать, - заверила я и полезла обратно в машину. - Я имею в виду часть о крыше. Мы должны поднять ее? - Конечно, здесь же пустыня. Через несколько часов температура достигнет тридцати восьми градусов в тени - правда, тени здесь нет. Я уже не говорю о воздействии песка на прическу... - Я не могу! - зашипела Лили. - У меня нет никакой крыши! Я начала заводиться. - Мы что, проделали восемьсот миль от самого Алжира в машине, которая не может ездить по пустыне? Коротышка стоял рядом со шлагбаумом, готовый поднять его, но медлил. - Конечно же, она может, - оскорбленно возразила Лили, втискиваясь за руль. - Это лучший из когда-либо построенных автомобилей. Но у него нет крыши. Она сломалась, Гарри сказал, что починит ее, но не успел. Тем не менее я думаю, что наша основная проблема на данный момент... - На данный момент наша проблема в том, - заорала я, - что ты собралась ехать по величайшей пустыне мира без крыши над головой! Ты самоубийца! Маленький служитель порядка хоть и не знал английского, но догадался, что у нас возникла загвоздка. Как раз в это время позади нас раздался гудок фуры. Лили махнула рукой и отъехала в сторону, чтобы дать ей дорогу. Коротышка-постовой отправился проверять бумаги водителя фуры. - Совершенно не понимаю, чего ты так разволновалась! - сказала Лили. - В машине есть кондиционер. - Кондиционер! - застонала я. - Кондиционер! Он здорово поможет при солнечных ударах и во время песчаной бури! Я как раз собиралась развить эту тему, когда постовой зашел в будку, чтобы открыть шлагбаум для грузовика, водитель которого, разумеется, привел в порядок свою машину, прежде чем пускаться в путь через седьмой круг ада. Прежде чем я поняла, что происходит, Лили дала газ. Взметнув вихрь песка, "роллс-ройс" догнал грузовик и проскочил шлагбаум сразу за ним. Я пригнулась, и металлическая перекладина, едва не угодив мне по голове, ударила по багажнику автомобиля. Я слышала, как постовой бежит за нами, выкрикивая что-то по-арабски, но мой собственный голос заглушал его. - Из-за тебя я чуть без головы не осталась! - вопила я. Автомобиль опасно накренился - правые колеса выехали на обочину. Меня бросило на дверь, затем, к моему ужасу, мы съехали с дороги и поехали по глубокому красному песку. Меня охватил ужас, я ничего не видела. Песок попал мне в глаза, в нос, в рот. Вокруг была одна лишь красная туча песка. Единственными звуками были кашель и тявканье Кариоки из-под сиденья и гудки огромного грузовика, которые раздавались в опасной близости от нас. Затем мы выбрались на солнечный свет, колеса "корнита" коснулись твердой поверхности, с крыльев стекали потоки песка. К моему изумлению, оказалось, что наш автомобиль вынырнул на дорогу ярдах в тридцати впереди фуры. Я была страшно зла на Лили, но еще больше - удивлена, каким образом нам удалось обогнать грузовик. - Как мы попали сюда? - спросила я, запуская руки в волосы и пытаясь вытряхнуть из них песок. - Не понимаю, почему Гарри всегда настаивал на том, чтобы я ездила с шофером, - восторженно заявила Лили. Ее волосы, лицо и платье были покрытыми тонким слоем песка. - Я всю жизнь обожала водить машину, - как ни в чем не бывало продолжала щебетать она. - Здорово, что я приехала сюда. Должно быть, я установила рекорд скорости среди шахматистов... - А тебе не приходило в голову, - перебила я, - что хоть ты и не убила нас, но у того коротышки в будке вполне может быть телефон? Возможно, в эту минуту он уже докладывает о нас постам впереди! - Где - впереди? - пробормотала Лили в растерянности. - Вряд ли по этой дороге разъезжают дорожные патрули. Конечно, она была права. Никто не собирался гнаться за нами через пустыню только потому, что мы проскочили пост. Я вернулась к дневнику французской монахини Мирей и продолжила читать с того места, на котором остановилась накануне: "И я отправилась на восток из Кхардаи, через засушливую Чебху и каменистые равнины Хамады, к Тассилин-Адджеру, который лежит на границе Ливийской пустыни. Едва я тронулась в путь, как над красными дюнами поднялось солнце, указующее дорогу к цели моих поисков..." Да, каждое утро солнце поднимается над границей Ливии, по ту сторону каньонов Тассилина, куда направлялись и мы. Однако если солнце восходит на востоке, почему я не заметила того, что сейчас его огромный красный диск поднимался с той стороны, где, по идее, должен был находиться север? Почему я не заметила этого, когда мы проскочили через баррикаду в Айн-Салахе и покатили в никуда? Лили гнала "роллс-ройс" на огромной скорости уже несколько часов. Двухполосное шоссе извивалось между дюнами, словно змея. Я обливалась потом, а лицо Лили, которая была за рулем около двадцати часов и не спала уже больше суток, приобрело экзотическую окраску: ее жирные подбородки позеленели, а кончик носа стал ярко-красным, обгорев на солнце. С тех пор как мы прорвались через дорожный пост, с каждым часом становилось все жарче. Сейчас было десять часов, и градусник в машине регистрировал невероятную температуру - пятьдесят градусов по Цельсию, при этом альтиметр показывал высоту пятьсот футов над уровнем моря. Такого быть не могло. Я протерла слипающиеся глаза и взглянула на него еще раз. - Что-то не так, - сказала я Лили. - Равнины, которые мы проехали, могли быть расположены не так уж высоко над уровнем моря, но прошло четыре часа с тех пор, как мы проехали Айн-Салах. Сейчас мы должны ехать на высоте в несколько тысяч футов, поднимаясь на пустынное плато. Здесь не может быть такой жары утром. - Это еще не все, - заметила Лили охрипшим голосом. - За последние полчаса не было ни одного поворота, о котором упоминала Минни... И тут я увидела, где находится солнце. - Почему тот парень сказал, что нам надо иметь разрешение для машины? - спросила я, начиная паниковать. - Разве он не упомянул об Эль-Танезруфте, пустыне Жажды? Боже мой... Хотя все надписи на дорожных указателях были на арабском и карта Сахары была мне мало знакома, на меня внезапно снизошло жуткое озарение. - В чем дело? - закричала Лили, нервно поглядывая на меня. - Пост, который мы проехали, был не в Айн-Салахе! - сообразила я. - Должно быть, ночью мы где-то не там свернули. Мы движемся на юг, в соляную пустыню. Едем в сторону Мали! Лили остановила машину посередине дороги. Она в отчаянии уронила голову на руль, я осторожно коснулась ее плеча. Мы обе знали, что я была права. Господи Иисусе, что же нам теперь делать? Когда мы посмеялись над тем, что за дорожным постом ничего нет, мы слишком поторопились. Я слышала много историй о пустыне Жажды. На земле нет места ужаснее. Даже знаменитую аравийскую пустыню может пересечь верблюд, но эта - настоящий край земли. В этой пустыне не может выжить ничто живое. Плато, на которое мы не попали из-за того, что пропустили поворот, теперь казалось нам потерянным раем. Здесь, ниже уровня моря, днем жара стоит такая, что можно жарить яйца на песке, а вода мгновенно превращается в пар. - Думаю, нам надо повернуть назад, - сказала я Лили, которая все еще сидела, уронив голову на руль. - Вылезай, дай мне сесть за руль и включи кондиционер, ты плохо выглядишь. - Он только пожирает мощность, мотор может перегреться, - тихо сказала она, поднимая голову. - Черт, я не понимаю, как сбилась с дороги! Можешь сесть за руль, но ты же знаешь: если мы повернем назад, игра окончена. Она была права, но что еще нам оставалось? Губы Лили растрескались от жары. Я вышла из машины, открыла багажник и обнаружила там два пледа. Один я обвязала вокруг головы и плеч, а другой дала Лили. Потом извлекла Кариоку из-под сиденья. Его высунутый из пасти язык был совсем сухим. Приоткрыв пасть, я влила песику в глотку немного воды и пошла посмотреть, что у нас под капотом. Я сделала несколько ходок, чтобы налить воды и бензина. Мне не хотелось расстраивать Лили еще больше, но ее ночная ошибка могла стать для нас роковой. Учитывая, как быстро ушла первая канистра воды в радиатор, я засомневалась, что мы выберемся, даже если повернем обратно. С таким же успехом мы могли отправляться и вперед. - За нами ведь ехал грузовик? - спросила я, усаживаясь на водительское место и снова заводя мотор. - Если мы поедем дальше, даже если сломаемся, он непременно должен появиться. Ведь никакого жилья по дороге на протяжении двухсот миль мы не видели. - Точно, - слабым голосом подтвердила Лили, затем снова посмотрела на меня и грустно усмехнулась. Трещинки у нее на губах разошлись, из них выступила кровь. - Видел бы нас сейчас Гарри! - Вот-вот, наконец-то мы подружились, как он всегда мечтал, - улыбнулась я в ответ с фальшивой бравадой. - Ага, - вздохнула Лили. - Однако какая гнусная смерть... - Мы еще живы, - заметила я. Но по мере того, как в раскаленном добела небе солнце поднималось все выше, я все чаще спрашивала себя: надолго ли?.. Так вот как, оказывается, выглядят миллионы миль песка, думала я, пока осторожно вела машину, стараясь не набирать скорость выше сорока миль в час, чтобы не закипела вода. Пустыня была похожа на огромный красный океан. Почему она не желтая, или белая, или грязно-серая, как другие пустыми? Под горячими лучами солнца скалы сверкали, словно хрустальные. Они были ярче песчаника и темнее корицы. Я слышала, как мотор с шипением пожирает воду в радиаторе, видела, как неуклонно ползет вверх стрелка термостата. Пустыня молча выжидала, молчаливая, темно-красная, бесконечная... Я вынуждена была остановить машину, чтобы дать возможность мотору охладиться, но стрелка указателя температуры упрямо застряла на отметке 54 градуса. Раньше я думала, что такая температура бывает только в духовке. Подняв капот, я заметила, что краска на нем трескается и отлетает маленькими чешуйками. Мои туфли почему-то были влажными, однако когда я наклонилась снять их, то обнаружила, что они влажны не от пота. Ступни растрескались, и туфли пропитались кровью. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Я обулась, села в машину и, не сказав ни слова, завела мотор. Рубашку мне давно уже пришлось снять, чтобы обернуть ею руль, так как кожа на нем лопнула и начала слезать. Казалось, что кровь у меня в голове закипала; раскаленный воздух жег легкие. Если мы сумеем продержаться до заката, то выживем. Может, кто-нибудь появится и спасет нас - хотя бы тот грузовик, который мы обогнали. Однако даже давешняя фура казалась мне игрой воображения, ложным воспоминанием. Было два часа пополудни, и стрелка указателя температуры двигателя подбиралась к отметке 60 градусов, когда я заметила нечто странное. Сначала я решила, что у меня галлюцинации или передо мной мираж. Мне казалось, что песок движется. В воздухе не чувствовалось ни дуновения ветерка, как же мог песок двигаться? Однако я ясно видела, как он течет. Я слегка сбросила скорость, затем остановилась. Лили с Кариокой спали тяжелым сном на заднем сиденье, укрывшись ковриком. Я принюхалась и навострила уши. Воздух был густым и тяжелым, как перед грозой. Над пустыней повисла та плотная, непроницаемая тишина, поглощающая все звуки, какая бывает только перед страшными бурями вроде торнадо... или урагана. Что-то приближалось, но что? Я выскочила наружу и набросила на облупленный капот плед, чтобы на него можно было встать. Забравшись на этот импровизированный наблюдательный пункт, я огляделась. Небо было совершенно чистым, но пески вокруг нас, насколько хватал глаз, тихонько ползли, будто живые. Несмотря на ужасную жару, меня пробил озноб. Спрыгнув вниз, я кинулась будить Лили и сорвала с нее плед, защищавший от солнца. Она медленно села. Лицо ее успело страшно обгореть, пока она вела машину, и теперь стало красным. -У нас кончился бензин! - испугалась Лили спросонок. Ее голос был хриплым, губы и язык пересохли. - Машина в порядке, - сказала я. - Но что-то приближается, я не знаю что. Кариока вылез из-под пледа и принялся скулить, глядя на движущийся песок. Лили посмотрела на пса и подняла на меня испуганные глаза. - Буря? - спросила она. Я кивнула: - Думаю, да. Вряд ли стоит надеяться, что нам грозит ливень. В пустыне бывают песчаные бури. Это может быть очень страшно. Я не стала напоминать, что благодаря беспечности Лили нам негде укрыться. Это нам все равно не помогло бы. В таком месте, как это, дорога вполне может оказаться погребенной под тридцатифутовым слоем песка. И мы тоже. У нас не было ни шанса, даже если бы у чертова "корниша" была крыша. - Думаю, мы можем попытаться опередить ее, - сухо сказала я, как будто знала, о чем говорю. - Откуда она приближается? - спросила Лили. Я пожала плечами. - Ее не видно, не слышно, не чувствуется в воздухе. Не спрашивай меня, откуда я знаю, но я чувствую, что буря - там. То же самое чувствовал Кариока. Не могли же мы оба ошибаться! Я включила мотор и вдавила педаль газа в пол. Мы мчались сквозь невыносимую жару, и я чувствовала, как мною овладевает страх. Подобно Икабоду Крейну [герой новеллы В. Ирвинга "Легенда о Сонной ложбине"], убегавшему от ужасного безголового призрака Сонной лощины, я мчалась впереди невидимой и неслышимой бури. Воздух становился все плотней, как будто на наши лица опустилась горячая пелена. Лили с Кариокой сидели на переднем сиденье рядом со мной, вглядываясь вперед через засыпанное песком ветровое стекло. Машина неслась сквозь красную мглу... А потом я услышала звук. Сначала я посчитала, что это игра моего воображения, звон в ушах, который вполне мог начаться после того, как много часов подряд я слышала, как бьются о металл миллионы песчинок. Краска на капоте и крыльях "роллс-ройса" слезла, песок снял ее до металла. Однако звук становился все громче и громче - странный гул, похожий на жужжание огромного шмеля или мухи. Я продолжала вести машину, но мне было очень страшно. Лили тоже слышала жужжание и повернулась ко мне, но мне не нужно было останавливаться, чтобы определить, что это за звук. Я боялась, что уже знаю это. Звук усилился, и казалось, что все вокруг задрожало. Песок впереди поднимался теперь небольшими кучками, он тек струями по покрытию дороги, но звук становился все громче, пока не стал оглушительным. Вдруг Лили вцепилась в приборную доску своими накрашенными ногтями, и я резко сняла ногу с педали газа. Гудение раздавалось прямо над нашими головами, и я едва не съехала с дороги, прежде чем нашла тормоз. - Самолет! - закричала Лили. Я тоже закричала. Со слезами счастья на глазах мы обнялись, словно лучшие подруги. Над нашими головами летел самолет, он приземлился прямо на песок в сотне ярдов от нас! - Леди, - сказал fonctionnaire [Здесь: служащий (фр.)] "Дебнэйн эйрстрип", - вам очень повезло, что вы встретили меня здесь. "Эйр Алжир" послала сегодня сюда только этот самолет. Когда нет никаких частных полетов, пост закрыт. До ближайшей заправочной станции отсюда больше сотни километров, и вы бы не доехали до нее. Он заново наполнил наши канистры водой и бензином из заправочного автомата недалеко от посадочной полосы. Большой транспортный самолет, который жужжал над нами в пустыне, безмятежно стоял на гудроне, над раскаленными двигателями дрожали струи горячего воздуха. Лили стояла с Кариокой на руках и смотрела на нашего маленького дородного спасителя так, словно он был архангелом Гавриилом. Он был единственным живым человеком на всем пространстве, которое можно было охватить взглядом. Пилот самолета скрылся в жарком нутре домика из гофрированного железа, чтобы немного вздремнуть в этой духовке. По посадочной полосе мела пыльная поземка; ветер крепчал. Мое горло болело от сухого горячего воздуха и слез облегчения. Все-таки Бог есть, подумала я. - А для чего здесь эта взлетная полоса, здесь же ничего нет? - спросила меня Лили. Я переадресовала ее вопрос к служащему. - Воздушное сообщение, - объяснил он. - Доставка всего необходимого для рабочих, которые разрабатывают месторождения природного газа и живут в трейлерах к западу отсюда. Они останавливаются на полдороге в Ахаггар, а потом возвращаются в Алжир. Так и мотаются. Лили поняла его без перевода. - Ахаггар - это горы вулканического происхождения на юге, - сказала я ей. - Кажется, оттуда недалеко до Тассилина. - Спроси его, когда они взлетают, - попросила Лили, направляясь к домику из гофрированного железа. Кариока припустил за ней, с трудом отдирая подушечки от плавящегося по жаре асфальта. - Скоро, - ответил мужчина, когда я перевела ему вопрос Лили. Он указал на пустыню. - Мы должны взлететь до того, как придут песчаные дьяволы. Осталось немного. Итак, я была права: приближалась песчаная буря. - Куда это ты? - окликнула я Лили. - Узнать, сколько будет стоить перевезти машину, - бросила она через плечо. Было четыре часа пополудни, когда "роллс-ройс" выгрузили из самолета на взлетную полосу Таманрассета. Листва финиковых пальм шевелилась под прохладным ветерком, вокруг нас возвышались темно-синие горы. - Удивительно, что могут сделать деньги, - сказала я Лили, когда она выплатила весьма довольному пилоту его комиссионные и мы снова забрались в наш "корниш". - Еще бы! - фыркнула она, направив машину к воротам из металлической сетки. - Парень даже дал мне чертову карту! Еще там, в пустыне. Пришлось отвалить ему за это лишнюю штуку баксов. Теперь мы, по крайней мере, знаем, где находимся, пока не заблудились опять. Не знаю, что выглядело хуже - Лили или "корниш". Ее бледная кожа обгорела, а светло-голубая краска на капоте и крыльях машины под действием солнца и песка облезла до серого металла. Однако мотор по-прежнему урчал, словно кот. Это впечатляло. - Вот куда нам надо. - Лили указала место на карте, которую она развернула на приборной доске. - Посчитай, сколько километров, и переведи их для меня. Тогда мы сможем вычислить кратчайший путь. К нашей цели вела только одна дорога, и ехать по ней нам предстояло четыреста пятьдесят километров, сплошь по горам. У поворота на Джанет была придорожная закусочная, и мы остановились, чтобы впервые за сутки поесть. Я так проголодалась, что съела две порции куриного супа с овощами, обмакивая в него ломти черствого французского батона. Графин вина и большая порция красной рыбы с картошкой помогли успокоить желудочные спазмы. В дорогу я купила кварту кофе, сладкого, как сироп. - Слушай, мы должны были прочесть этот дневник раньше, - сказала я, когда мы снова ехали по извилистой двухполосной дороге, направляясь в сторону Джанета. - Эта монахиня Мирей, оказывается, останавливалась здесь и все это описала. Ты знала, что греки назвали эти горы Атлас задолго до того, как такое название присвоили хребту на севере? Люди, которые здесь жили, если верить Геродоту, звались атлантины. Мы едем по земле пропавшей Атлантиды. - А я думала, она затонула, - заметила Лили. - Эта твоя монахиня не упоминает, где спрятаны фигуры? - Нет. Мне кажется, она знает, что случилось с ними, но сбежала, чтобы разгадать их тайну - формулу. - Хорошо, продолжай читать, дорогуша, продолжай. Только на этот раз, пожалуйста, скажи мне, где свернуть. Мы ехали весь день и весь вечер. В полночь мы добрались до Джанета. К тому времени я за чтением успела посадить батарейки фонарика. Однако теперь я точно знала, куда нам надо. И почему. - Боже мой! - сказала Лили, когда я отложила дневник. Она подъехала к краю дороги и выключила мотор. Мы сидели и смотрели в звездное небо. Свет луны подобно молоку залил вершины плато Тассилина слева от нас. - Не могу поверить в эту историю! Она пересекла пустыню на верблюде, попала в песчаную бурю, пешком взбиралась на эти плато и родила ребенка у ног Белой Королевы где-то в сердце гор! Во подруга дает! - Ну, наш путь тоже не был усыпан лепестками роз, - сказала я со смешком. - Может, немного вздремнем, пока не рассветет? - Погляди, луна полная. В багажнике есть запасные батарейки для фонарика. Давай, пока мы еще в форме, доедем до этого ущелья и порыскаем там, Я совершенно не хочу спать после кофе. Можно взять с собой одеяла на всякий случай. Давай достанем их, пока никто не видит. В двенадцати милях от Джанета мы подъехали к развилке, откуда отходила извилистая грунтовая дорога. Она вела в каньоны Тассилина. У поворота стоял указатель: "Тамрит" и стрелка, а ниже - пять верблюжьих следов с надписью "Piste Chameliere", то есть "Верблюжья тропа". Но мы все равно на нее свернули. - Как далеко нам еще ехать? - спросила я Лили. - Ты единственная, кто помнит маршрут. - Там должен быть лагерь. Я думаю, что это и есть Тамрит, палаточный городок. Оттуда touristas идут пешком посмотреть на доисторические рисунки. Минни говорила, это около двадцати километров. То есть порядка тринадцати миль. - Четыре часа ходу, - сказала я. - Но только не в этих туфлях. Да уж, к путешествию через всю страну мы были совершенно не готовы. Однако было слишком поздно листать местные справочники в поисках ближайшего магазина туристского снаряжения. "Роллс-ройс" мы оставили в придорожных кустах недалеко от поворота на Тамрит. Лили захватила батарейки и одеяла. Я засунула Кариоку в сумку, и мы пошли по тропе. Через каждые пятьдесят ярдов на ней стояли указатели с красивой арабской вязью и французским переводом. - На этой тропе указателей больше, чем на шоссе, - прошептала Лили. Тишину нарушали только наши шаги и шорох мелких камней, которые выскальзывали из-под ног. Мы шли на цыпочках и переговаривались шепотом, будто собирались ограбить банк. Хотя, конечно, в каком-то смысле это было недалеко от истины. Небо было таким чистым, а лунный свет - таким ярким, что нам даже не понадобился фонарик, чтобы читать надписи на указателях. Мы шли на юго-восток, тропа постепенно изгибалась. Мы брели по узкому ущелью, по берегу говорливого потока, когда я увидела сразу несколько указателей, и все они были направлены в разные стороны: Сефар, Ауанрет, Ин-Итинен... - Куда дальше? - спросила я, отпуская Кариоку побегать. Он помчался прямо к ближайшему дереву и справил свою нужду. - Вот они! - сказала Лили, подпрыгивая от радости. - Вот же они! Она показывала на деревья, которые с интересом обнюхивал Кариока. Они росли прямо из реки, заросли гигантских кипарисов, которые были шестнадцать футов в обхвате и закрывали своими кронами небо. - Первые деревья-великаны, - пояснила Лили. - Здесь неподалеку должны быть озера. И точно, пройдя еще полторы тысячи футов, мы увидели маленькие водоемы, на ровной глади которых застыли лунные дорожки. Кариока кинулся вперед и принялся жадно лакать воду, взметнув в воздух миллионы сверкающих брызг. - Это ориентир, - сказала Лили. - Нам нужно дальше по каньону, там должно быть нечто под названием "Каменный лес"... Мы шли вдоль русла речушки, когда я заметила еще один знак, он указывал наверх на узкую щель в скале: "Lf Foret de Pierre", "Каменный лес". - Туда, - сказала я, схватив Лили за руку. И мы стали карабкаться, обрушивая вниз маленькие камнепады. Каждые несколько ярдов, когда под ногу Лили подворачивался очередной камешек, она сдавленно ойкала - подошвы ее туфель были тонкими. Кариока, заслышав голос хозяйки, всякий раз высовывал голову из сумки, пока я наконец не взяла его на руки. На то, чтобы одолеть длинную тропу, уступами поднимающуюся вверх, у нас ушло добрых полчаса. Вскарабкавшись наверх, мы очутились на ровном плато - стены каньона здесь раздавались вширь, образуя нечто вроде долины. Повсюду, куда ни посмотри, над ровным скальным основанием вздымались длинные, изогнутые каменные пальцы - будто ребра гигантского динозавра. В лунном свете они отбрасывали причудливые тени. - Каменный лес! - прошептала Лили. - Пока все ориентиры совпадают. Она тяжело дышала, да и я сама немного запыхалась после лазанья по кручам и сыпучим камням, но все же пока все шло слишком гладко. Однако, может быть, рано было говорить об этом. Мы двинулись через Каменный лес, между корявых каменных пальцев. В лунном свете они переливались самыми невероятными цветами и казались порождением больного воображения. Впереди, на краю плато, виднелся еще один столб с множеством указателей. - Что теперь? - спросила я Лили. - Теперь надо найти знак, - с таинственным видом заявила Лили. - Вот они - не меньше полудюжины. Я показала на маленькие стрелки с названиями. - Не такой знак! - сказала она. - Знак, который укажет нам, где фигуры. - А на что он похож? - Я не уверена, - ответила Лили, оглядывая залитые лунным светом окрестности. - Он должен быть сразу за Каменным лесом. - Ты не уверена? - сказала я, испытывая желание придушить ее. Вот уж действительно тяжелый денек выдался. - Ты утверждала, что карта и весь этот пейзаж у тебя в голове, как позиции на шахматной доске при игре вслепую! Я думала, ты можешь представить себе каждую выбоину на этой земле! - Могу, - сердито отмахнулась Лили. - Я же привела нас сюда, верно? А теперь почему бы тебе не заткнуться и не помочь мне? - Итак, ты признаешь, что заблудилась? - Я не заблудилась! - закричала Лили, ее голос эхом отдавался от сияющих камней, которые окружали нас. - Я просто ищу кое-что, нечто особенное. Знак. Она говорила, что здесь, на этом самом месте, должен быть какой-то знак. Он вроде как имеет некий тайный смысл... - Для кого? - задумчиво спросила я. Лили непонимающе уставилась на меня. Луна светила так ярко, что я могла разглядеть, как кожа на ее обожженном носу понемногу слезает. - Я имею в виду, он похож на радугу? Или на молнию? Или на огненные письмена на стене "Mene, mene, tekel..." [В Ветхом Завете - таинственная огненная надпись, возникшая на стене во время пира вавилонского царя Валтасара] И тут мы с Лили потрясенно вытаращились друг на дружку: нас обеих осенило. Она включила фонарик и направила его на скалу перед нами. Точно, вот он - знак! Это был огромный наскальный рисунок, он занимал всю каменную стену: дикие антилопы, бегущие по равнине. Даже тусклого света наших фонариков хватило, чтобы его яркие краски заиграли. В центре была изображена одинокая колесница. Неведомый художник мастерски передал ощущение скорости: колесница мчалась по равнине, а управляла ею охотница в белоснежных одеждах. Мы разглядывали рисунок довольно долго, направляя лучи фонариков на разные участки стены, чтобы получше рассмотреть каждую изящно выписанную деталь великолепной панорамы. Стена была высокая и широкая, изогнутая подобно фрагменту сломанного охотничьего лука. Нарисованные животные в панике спасались бегством по древним равнинам, а посреди всего этого хаоса мчалась небесная колесница в форме лунного серпа на колесах с восемью спицами, запряженная тройкой лошадей. Грива одной лошади была красная, другой - белая, третьей - черная. Правил небесной колесницей чернокожий человек с головой ибиса, он стоял на коленях и крепко держал вожжи, сдерживая неистовый бег коней. Позади колесницы развевались две ленты; переплетаясь, они образовывали восьмерку. А над всей панорамой, над людьми и животными, словно белая Немезида, парила богиня. Неподвижная как изваяние посреди стремительно бегущих фигурок, она замерла спиной к зрителю, и волосы ее развевались на ветру. Длинное, очень длинное копье, которое богиня держала в руках, изготовившись нанести удар, было направлено не на антилоп, несущихся в безумии прочь, а куда-то вверх, в звездное небо. Ее тело пересекала жесткая, колючая восьмерка, состоящая из двух треугольников. Цифра была не нарисована, а выбита в камне. - Вот оно, - затаив дыхание, прошептала Лили, глядя на рисунок. - Ты знаешь, что означает эта фигура? Два треугольника, напоминающие песочные часы? Она провела по стене фонариком, выделяя его светом фигуру: {"галстук-бабочка", повернутая на 90 гр.} - Когда я увидела на Минни ее наряд, я все старалась припомнить, что он мне напоминает, - продолжала она. - Теперь я знаю. Это лабрис - древняя двухлезвийная секира, по форме она напоминает цифру восемь. Она была в ходу на Крите У древних минойцев. - Какое это имеет отношение к тому, зачем мы здесь? - Я видела ее в книге о шахматах, которую мне показывал Мордехай. Самые древние шахматы были обнаружены во дворце царя Миноса на Крите. Это место, где был построен знаменитый лабиринт, названный в честь священной секиры. Шахматы эти появились за две тысячи лет до нашей эры. Они были сделаны из золота и серебра и украшены драгоценными камнями, совсем как шахматы Монглана. В центре доски был вырезан лабрис. - Прямо как на одеянии Минни, - вмешалась я. Лили кивнула и в возбуждении принялась размахивать фонариком. - Однако я думала, что шахматы изобрели не раньше шестого или седьмого века нашей эры, - добавила я. - Всегда считалось, что они пришли к нам из Персии или Индии. Как могла эта минойская доска быть такой древней? - Мордехай и сам много писал по истории шахмат, - ответила Лили, снова поворачивая луч фонарика к женщине в белом. Охотница стояла в своей лунной колеснице с пикой в руке, направленной к небесам. - Он считает, что критские шахматы сделал тот же парень, который построил лабиринт, - скульптор Дедал. Теперь все начало вставать на свои места. Я взяла фонарик из рук Лили и направила его на поверхность скалы. - Богиня луны, - прошептала я. - Ритуал в лабиринте... "Крит, драгоценный камень, покоящийся среди темных, как вино, морских вод..." Крит, вспомнила я, как и другие острова Средиземного моря, был заселен финикийцами. И как и в Финикии, там совершали обряды, посвященные богине луны, и какую-то роль в этих ритуалах играл лабиринт. Я снова посмотрела на наскальные рисунки. - Почему в центре шахматной доски был вырезан лабрис? - спросила я у Лили, уже зная ответ. - Мордехай говорил тебе? Хотя я и подготовилась к тому, что сейчас услышу, от слов Лили по спине у меня пробежала дрожь - как и при виде белой фигуры на стене. - В том-то все и дело, - тихо сказала моя подруга. - Чтобы убить короля. Итак, священная секира использовалась для того, чтобы убить короля. Ритуал не менялся с начала времен. Шахматы лишь воспроизводят его. Почему я не поняла этого раньше? Камиль советовал мне прочесть Коран. Шариф, как только я приехала в Алжир, заметил, что мой день рождения - важный праздник по мусульманскому календарю, который, как и большинство древних календарей, был основан на циклах луны. А я так и не поняла, к чему это они. Ритуал был одинаков для всех цивилизаций, чье выживание зависело от капризов моря, а следовательно, от благосклонности богини луны, которая управляла приливами и заставляла реки то наполняться водой, то вновь мелеть. Чтобы умилостивить ее, нужны были кровавые жертвы. Для этого избирали короля, срок его царствования ограничивался жесткими законами ритуала. Король правил в течение "Великого года" - восьми лет. Раз в восемь лет начало циклов лунного и солнечного календаря совпадают: сто лунных месяцев равны восьми солнечным годам. В конце этого срока короля приносили в жертву богине, а в новолуние избирался новый король. Этот ритуал смерти и воскрешения всегда совершался весной, когда солнце переходило из созвездия Овна в созвездие Тельца - по современному летоисчислению четвертого апреля. Это был день, когда убивали Короля! Это был ритуал тройственной богини Кар, в честь которой были названы Кархемиш и Каркасон, Карфаген и Хартум. В дольменах Карнака, в пещерах Карлсбада и Карелии, в Карпатских горах ее имя звучит и по сей день. Слова, образованные от ее имени, вихрем проносились у меня в голове, пока я рассматривала гигантскую фигуру на стене, будто нависающую надо мной. Почему я никогда не задумывалась об этом прежде? "Кармин", "кардинал", латинский корень "кардио", что значит "сердце", и "карниворус" - "плотоядный", и индийское слово "карма" - бесконечный цикл реинкарнации, трансформации и забвения... Она - это плоть, созданная словом, это дрожь нитей судьбы, она, словно кундалини [В йоге - кундалини, космическая энергия внутри человека], свернулась кольцами в сердце всего живого. Вот какую силу могли выпустить на волю шахматы Монглана. Я повернулась к Лили, фонарь у меня в руке дрожал. Холодный лунный свет лился на нас подобно ледяному душу, и мы прижались друг к дружке, чтобы согреться. - Я знаю, на что указывает копье, - сказала Лили слабым голосом, показывая на рисунок. - Она целится не в луну - это не тот знак. Это что-то, освещенное лунным светом, что-то на вершине той скалы. В глазах Лили я увидела отражение собственного страха: взбираться так высоко, да еще среди ночи... брр! До вершины скалы было не меньше четырехсот футов. - Возможно, - сказала я. - Но знаешь, есть одна поговорка, которую любят мои коллеги: "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет". Головоломку мы разгадали - фигуры находятся где-то здесь. Однако есть нечто гораздо более важное, и ты уже вычислила, что это. - Я?! - спросила она, вытаращив на меня свои огромные серые глаза. - И что же я вычислила? - Посмотри на даму на стене, - сказала я ей. - Она несется в лунной колеснице над стадом антилоп, не замечая их, а ее копье направлено в небеса. Но сама она в небо не смотрит... - Она смотрит прямо в гору! - воскликнула Лили. - Это внутри скалы! Ее возбуждение слегка улеглось, когда она взглянула еще раз. - Но что же нам делать - взрывать скалу? Я как-то не подумала прихватить нитроглицерин. - Будь благоразумной, - сказала я. - Мы находимся в Каменном лесу. Как ты думаешь, почему эти кружевные, спирально изогнутые камни выглядят подобно деревьям? Песок не может так обработать камень, какие бы сильные ветра его ни несли. Он может лишь сгладить формы, отполировать их. Единственное, что может разрезать скалу на куски, подобные тем, которые мы видим, - это вода. Все это плато выточено подземными водами или океаном. Больше ничто не могло проделать подобную работу. Вода точит камень... Ты улавливаешь мою мысль? - Лабиринт! - воскликнула Лили. - Ты считаешь, что внутри скалы есть лабиринт! Вот почему богиня нарисована в виде лабриса, положенного набок! Это вместо дорожного указателя. Но копье все равно показывает наверх. Наверное, вода, которая выточила лабиринт, попадала туда сверху. - Возможно, - сказала я с сомнением. - Однако посмотри на эту стену. Она вогнутая, будто чаша. Точно так же обтесывает море прибрежные скалы. Все морские гроты образуются таким образом. Их можно увидеть в скалах на побережье Средиземного моря от Кармеля до Капри. Я думаю, вход располагается прямо здесь. По крайней мере, надо проверить, прежде чем рисковать своими жизнями на пути наверх. Лили взяла фонарь, и мы в течение получаса шли вдоль скалы. Нам встретилось несколько трещин, но ни одна не была достаточно широкой, чтобы мы могли протиснуться внутрь. Я уж испугалась, что моя идея с треском провалилась, когда увидела на гладкой каменной поверхности небольшое углубление. Хорошо, что я, не надеясь на зрение, ощупывала скалу руками, иначе бы непременно пропустила узкую щель в глубине этой впадины. - Кажется, я нашла вход, - крикнула я Лили, пробираясь в темную расщелину. Лили нашла меня по голосу. Когда она появилась, я взяла у нее из рук фонарик и осветила стену. Извилистая расщелина вела в глубь скалы. Мы отважно двинулись в темноту. Расщелина продолжала изгибаться, как будто мы двигались по сужающейся спирали наподобие раковины наутилуса. Стало так темно, что слабый лучик нашего фонаря с трудом мог осветить дорогу. Внезапно раздался сильный грохот, и я подпрыгнула от ужаса, но тут же поняла, что это Кариока, сидевший в сумке, подал голос. Эхо подхватило его лай и многократно усилило, отчего жалобное тявканье стало похоже на львиный рык. - В этой пещере гораздо больше сюрпризов, чем может показаться, - заметила, я вытаскивая Кариоку из сумки. - Эхо очень долго звучало. - Не отпускай его, здесь могут быть пауки или змеи. - Если ты думаешь, что я позволю ему делать свои дела в моей сумке, то ошибаешься, - заверила я Лили. - Кроме того, если дойдет до змей, лучше он, чем я. Лили мрачно посмотрела на меня. Я поставила Кариоку на пол, и он тут же справил нужду. Я бросила на Лили ответный взгляд, слегка приподняв бровь, затем принялась обследовать проход. Мы медленно обошли пещеру по периметру - она оказалась всего около десяти ярдов в окружности, - однако ключа нигде не обнаружили. Спустя некоторое время Лили расстелила на полу одеяла и устроилась на них. - Фигуры должны быть где-то здесь, - твердила она. - Ясно, что место мы нашли, хотя лабиринты я представляла себе несколько иначе. Внезапно она резко выпрямилась и спросила: - Где Кариока? Я огляделась вокруг, но он пропал. - Господи! - сказала я, пытаясь не поддаваться панике. - Отсюда только один выход - путь, по которому мы пришли. Почему бы тебе не позвать его? Она так и сделала. Прошло некоторое время, прежде чем мы услышали стук когтей по полу. К нашему огромному облегчению, звук шел из-за поворота рядом с входом. - Пойду возьму его, - сказала я. Однако Лили тут же вскочила на ноги. - Ну уж нет, - заявила она, разбудив многочисленное эхо. - Ты не оставишь меня здесь в темноте. Лили пошла за мной, едва не наступая мне на пятки. И поэтому, когда мы провалились в дыру, она приземлилась прямо на меня. Падать пришлось довольно долго. Недалеко от спирального входа в пещеру оказался провал, под небольшим уклоном уходящий футов на тридцать вниз. Поначалу мы его не заметили, потому что он был скрыт за выступом скалы. Потирая ушибы и синяки, я выбралась из-под туши Лили и направила луч фонарика вверх. Свет отражался от блестящих поверхностей самой гигантской пещеры. Мы долго сидели и рассматривали мириады оттенков, а Кариока, совершенно не пострадавший от падения, гарцевал вокруг нас. - Молодчина, Кариока! - воскликнула я, потрепав его по голове. - Но все же твое счастье, что ты такой упругий, мой пушистый друг! Я встала и отряхнулась, пока Лили собирала одеяла и вещи, выпавшие из моей сумки. Мы попали в огромную пещеру. Куда бы мы ни поворачивали луч фонарика, нигде не было видно ни конца ни края. - Думаю, у нас неприятности, - раздался из темноты позади меня голос Лили. - Мне кажется, тот лаз, в который мы провалились, слишком крутой и нам не взобраться наверх без помощи лебедки. И вообще, мы можем запросто заблудиться в этом месте, если только не будем сыпать на дорогу хлебные крошки, как Мальчик с пальчик. Она была права по всем пунктам, но мой мозг уже и без того работал сверхурочно. - Сядь и подумай, - устало посоветовала я. - Попытайся припомнить все про ключ, а я пока постараюсь придумать, как нам отсюда выбраться. Внезапно я услышала какой-то звук - неясный свист, похожий на шорох палой листвы в пустом переулке. Луч моего фонарика заметался в разных направлениях, Кариока подпрыгивал вверх, истерично гавкая на потолок пещеры. Шум нарастал и вскоре стал оглушительным. - Одеяла! - заорала я, стараясь перекричать этот шум. - Доставай проклятые одеяла! Лили вдруг завизжала. Я схватила Кариоку, засунула его под мышку и повалилась рядом с Лили, вырывая одеяла из ее рук. Я набросила одеяло ей на голову и попыталась, скорчившись на полу, укрыться от нападения несметных полчищ летучих мышей. Судя по звуку, их были тысячи. Мы с Лили распростерлись на камнях, а они пикировали на одеяла подобно маленьким камикадзе - чпок, чпок, чпок! Визжание Лили заглушало шорох их крыльев. Она впала в истерику, а Кариока судорожно извивался у меня в руках. Похоже, он вознамерился в одиночку извести всю популяцию летучих мышей в Сахаре. Его лай вторил визгу Лили и эхом отдавался от стен. - Ненавижу летучих мышей! - истерически кричала Лили, пока я тащила ее за руку по пещере, опасливо выглядывая из-под одеяла, чтобы не вмазаться в стену. - Ненавижу их! Ненавижу! - Похоже, они от тебя тоже не в восторге. Шум был сильный, однако я знала, что летучие мыши не причинят вреда человеку, если только они не бешеные. Разве что запутаются в волосах. Мы бежали, пригнувшись, как под обстрелом, к одному из ответвлений пещеры, и тут Кариока, извернувшись, вырвался у меня из рук. А вокруг кишели сонмища летучих мышей. - Боже! - простонала я. - Кариока, ко мне! Накрыв голову одеялом, я выпустила руку Лили и побежала за песиком, размахивая фонариком в надежде распугать летучих мышей. - Не бросай меня! - донесся сзади крик Лили. Я слышала, как она тяжело топает по камням, пытаясь догнать меня. Я бежала все быстрей и быстрей, но Кариока свернул за угол и исчез. Летучие мыши тоже исчезли. Мы оказались в огромной пещере, длинной, как коридор. Мышей не было ни видно, ни слышно. Я повернулась к Лили - она дрожала у меня за спиной, одеяло сползло с ее головы. - Он мертв! - прошептала она, озираясь по сторонам в поисках Кариоки. - Ты отпустила его, и теперь он мертв. Летучие мыши убили его. Что же нам делать? - Ее голос дрожал от страха. - Ты всегда знаешь, что делать. Гарри говорит... - Мне совершенно не интересно, что говорит Гарри! - рявкнула я. Во мне начала набирать силу паника, и я попыталась побороть ее, несколько раз глубоко вздохнув. Все нормально, совершенно ни к чему сходить с ума. Гекльберри Финн ведь выбрался из такой же пещеры, как эта. Или это был Том Сойер? Меня вдруг разобрал смех. - Чего ты смеешься? - в ужасе проговорила Лили. - Скажи лучше, что нам делать? - Для начала выключи фонарик, - сказала я и сделала это сама. - Нам не выбраться из этого Богом забытого места, если сядут батарейки. И тут я увидела... Дальний от нас конец длинной пещеры-коридора был освещен. Это был слабый, едва различимый отблеск, но в непроглядной подземной тьме он манил нас, будто огонь маяка в бушующем море. - Что это? - затаив дыхание, прошептала Лили. "Наша надежда на спасение", - подумала я, хватая ее за руку, и зашагала на свет. Может, там есть другой выход из пещеры? Не знаю, какое расстояние мы прошли. В темноте легко потерять чувство времени и пространства. Но нам показалось, что мы очень долго шли на тусклый свет через темноту пещеры, не включая фонариков. По мере того как мы приближались к нему, свет становился все ярче и ярче. В конце концов коридор вывел нас в огромный подземный зал. Размеры его потрясали воображение - до потолка было футов пятьдесят. Рисунки на стенах, казалось, светились изнутри. Сквозь широкое отверстие наверху лился лунный свет. Лили разрыдалась. - Никогда не думала, что так обрадуюсь, увидев небо, - всхлипнула она. Я не могла с ней не согласиться. Облегчение накатило на меня, словно наркотический дурман. Однако пока я ломала голову, как нам вскарабкаться на высоту в пятьдесят футов и выбраться через дыру в потолке, послышался звук, который ни с чем нельзя было спутать. Пришлось снова включить фонарь. В углу рылся Кариока, словно закопанную косточку искал. Лили рванулась было к нему, но я схватила ее за руку. Что он там делает? Мы пригляделись... Пес с энтузиазмом раскапывал невысокий холмик щебня. Было в этом холмике нечто странное. Я выключила фонарик - ив тусклом свете луны увидела то, что меня насторожило. Груда щебня светилась - видимо, что-то закопанное под ней испускало сияние. А над ней на стене виднелся вырезанный в стене огромный кадуцей с цифрой восемь. Казалось, он парил в бледных лучах луны. Мы с Лили кинулись к куче щебня, опустились на колени и принялись вместе с Кариокой отчаянно раскапывать холмик. Только через несколько минут мы наконец увидели первую фигуру. Я вытащила ее и стала вертеть в руках. Это была точная копия коня, вставшего на дыбы. Фигура была около пяти дюймов в высоту и гораздо тяжелее, чем казалась на вид. Я включила фонарик, отдала его Лили, и мы принялись внимательно разглядывать фигуру. Она была сделана из металла, похожего на чистое серебро, и выполнена невероятно реалистично, начиная от раздувающихся ноздрей и до тщательно выточенных копыт. Это была работа настоящего мастера. Бахрома, окружавшая седло, была сделана из отдельных нитей. Само седло, подставка фигуры, даже глаза лошади были из пришлифованных драгоценных камней, которые сверкали даже в тусклом свете. - Невероятно...- прошептала Лили в тишине, которая нарушалась только возней Кариоки: пес продолжал копать. - Давай достанем остальные. Мы принялись с удвоенной энергией рыться в груде щебня, пока не вытащили все фигуры. Восемь фигур шахмат Монглана стояли перед нами на камнях, тускло поблескивая в лунном свете. Там были серебряный конь и четыре маленькие пешки, каждая около трех дюймов высотой. Они были в тогах странного вида со вставками спереди, в руках у пехотинцев были копья с раздвоенными наконечниками. Еще мы нашли золотого верблюда с башней на спине. Но самыми удивительными оказались две последние фигуры. Одна представляла собой наездника, сидевшего на спине слона, хобот которого был поднят в боевой стойке. Золотая фигура очень напоминала статуэтку из слоновой кости, фото которой показывал мне Ллуэллин несколько месяцев назад, только пехотинцев у основания здесь не было. Мне почему-то показалось, что статуэтку делали с натуры, что этот наездник на слоне не собирательный образ, а реальный человек, который когда-то ходил по земле. У мужчины было благородное лицо с римским носом, но ноздри широкие, как у изваяний, найденных в Ифе в Нигерии. Его длинные волосы спадали на спину, некоторые локоны были украшены драгоценными камнями. Король. Другая фигура была почти такого же размера, как и король, около шести дюймов. Это был паланкин, за отдернутыми занавесками которого виднелась фигурка, сидевшая в позе лотоса. В ее изумрудных глазах застыло высокомерие, едва ли не гнев. Пол изваяния было определить трудно: у него имелись и женские груди, и борода. - Королева, - прошептала Лили. - В Египте и Персии королевы носили бороду как символ того, что они обладают достаточной силой, чтобы править страной. В древние времена ферзь не был такой сильной фигурой, как по нынешним правилам. Однако его сила и власть постепенно росли. Мы переглянулись поверх фигур шахмат Монглана, стоявших между нами, и улыбнулись. - Мы справились, - сказала Лили. - Остается только понять, как выбраться отсюда. Я провела лучом фонарика вверх по стене. Что ж, это будет нелегко, но выполнимо. - Думаю, что на этой скале есть за что ухватиться, - сказала я ей. - Если мы разрежем одеяла на полоски, то сможем сделать веревку. Я спущу ее. Ты привяжешь к ней сумку с Кариокой и фигурами. - Великолепно, - сказала Лили, - а как же я? - Яне смогу поднять тебя, - сказала я. - Тебе придется карабкаться самой. Я сняла туфли, а Лили принялась кромсать одеяла моими маникюрными ножницами. К тому времени, когда мы наконец разрезали и связали полоски одеял, небо над нами уже начало светлеть. Стены были достаточно неровными, чтобы на них можно было найти точки опоры; свет, лившийся сверху, освещал путь. Мне потребовалось полчаса, чтобы залезть наверх. Когда я выбралась наружу, на дневной свет, то увидела, что нахожусь на вершине скалы, у основания которой мы ночью обнаружили лаз в пещеру. Лили привязала к веревке сумку, и я вытащила сначала Кариоку, затем фигуры. Теперь наступила очередь самой Лили. Пользуясь передышкой, я ощупала босые ступни: так и есть, мозоли опять лопнули. - Я боюсь, - раздался из пещеры голос Лили. - А если я упаду и сломаю ногу? - Придется мне пристрелить тебя, - ответила я. - Давай лезь и не смотри вниз. Она начала карабкаться на крутую скалу, отыскивая опору для рук. Примерно на середине пути она замерла, - Давай, - уговаривала я. - Чего ты там застряла? Но Лили продолжала стоять, прижавшись к стене, словно испуганный паук. Она не произносила ни слова и не двигалась Меня охватила тревога. - Послушай, - сказала я, - почему бы тебе не представить, что это шахматная игра? Ты застыла на месте и не видишь выхода. Но ты должна его найти, иначе - выбываешь из игры! Я не знаю, как называется это положение, когда все фигуры зажаты и не могут сделать хода... То же произойдет и с тобой, пока ты не найдешь места, куда поставить ногу. Я заметила, что Лили слегка пошевелила рукой, затем расслабила захват и немного сдвинулась. Медленно, очень медленно она принялась снова подниматься наверх. Я испустила глубокий вздох облегчения, но ничего не сказала, опасаясь помешать ее восхождению. Казалось, прошли миллионы лет, прежде чем ее рука ухватилась за край. Я схватила веревку, обвязала вокруг ее запястья и потянула. Лили долго лежала с закрытыми глазами и не двигалась, не произносила ни слова. Наконец она открыла глаза и посмотрела на рассвет, а затем на меня. - Это называется цугцванг, - выдохнула она. - Бог мой! Мы сделали это. Однако сделать надо было еще многое. Мы обулись и спустились по крутому склону вниз, на плато. Затем мы отправились в обратный путь через Каменный лес. Под гору двигаться было легче, и нам потребовалось всего два часа, чтобы спуститься к тому холму, с которого открывался вид на нашу машину. Мы обе были полумертвыми от усталости, и я как раз говорила Лили, как много бы отдала за яичницу на завтрак -совершенно невероятную вещь для этой страны, - когда она вдруг схватила меня за руку. - Не могу поверить в это, - прошептала Лили, показывая вниз, на дорогу, где мы оставили в кустах машину. Рядом с "роллс-ройсом" по обе стороны стояли две полицейские машины, а третья показалась мне знакомой. Когда я увидела, как двое верзил Шарифа обыскивают "крониш", то поняла, что не ошиблась. - Как они сюда добрались? - спросила Лили. - Я имею в виду, мы оставили их в сотнях миль отсюда. - Как ты думаешь, сколько в Алжире светло-голубых "роллс-ройсов корниш"? - спросила я. - И сколько дорог ведет в Тассилин? Мы постояли некоторое время, изучая обстановку. - Ты истратила не все деньги, которые Гарри выдал тебе на булавки? - спросила я. Она потупилась и покачала головой. - Тогда, я думаю, стоит прогуляться в Тамрит, тот палаточный городок, куда мы не стали сворачивать. Может, удастся купить несколько ослов, чтобы доехать до Джанета. - И оставить мою машину в руках этих разбойников? - прошипела Лили. - Почему я не оставила тебя висеть на той скале? - вздохнула я. - В цугцванге. Цугцванг Жертвовать лучше фигуры своего противника. Савелий Тартаковер Было около полудня, когда мы с Лили спустились с плато Тассилин и оказались на несколько тысяч футов ниже, в долине Адмер. В пути мы пили воду из маленьких речушек, снабжающих водой Тассилин. Я срывала с ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, сладкие липкие финики. Это было все, чем нам удалось перекусить со времени вчерашнего ужина. По дороге мы наняли в Тамрите двух осликов у местного гида. Путешествовать на ослах оказалось еще менее комфортно, чем на лошадях. После долгих часов езды вверх-вниз по дюнам к моим израненным ступням прибавились отбитый зад и боль в спине. На память о карабканье по скале мне остались ободранные ладони, к тому же меня донимала головная боль - должно быть, последствие солнечного удара. Но несмотря на все это, настроение у меня было прекрасное. Наконец-то фигуры были у нас и мы направлялись в Алжир. Наконец-то, думала я. Осликов мы оставили в Джанете у дяди тамритского гида-проводника. Дядя предложил подбросить нас в аэропорт на телеге с сеном. Было это четыре часа назад. Хотя Камиль и советовал мне избегать аэропортов, у нас не оставалось иного выхода, кроме как сесть на самолет. Наш "роллс-ройс" обнаружили и арестовали, а взять машину напрокат в таком маленьком городке, не вызвав подозрений, невозможно. И как же нам было возвращаться - на воздушном шаре, что ли? - Не нравится мне, что мы летим в алжирский аэропорт, - сказала Лили, когда мы стряхнули с одежды сено и вошли в стеклянные двери джанетского аэропорта. - Ты вроде говорила, что у Шарифа там офис, верно? - Как раз рядом с иммиграционной службой, - кивнула я. Однако вскоре эта проблема отпала сама собой. - Больше вылетов в Алжир сегодня не будет, - заявила нам кассирша. - Последний был час назад. Следующий - только завтра утром. Разумеется. Чего еще можно ожидать от города, в котором два миллиона пальм и только две улицы? - Боже мой! - воскликнула Лили, оттаскивая меня в сторону. - Мы не можем остаться на ночь в этом городке. Если мы попытаемся зарегистрироваться в отеле, там попросят документы, а у меня их нет. Они нашли нашу машину и знают, что мы здесь. Я думаю, нам нужен новый план. Нам позарез требовалось убраться из этого городка, и побыстрее. Надо было отдать Минни фигуры, пока с ними ничего не случилось. Я снова направилась к кассе, Лили пристроилась за мной, не отставая ни на шаг. - Скажите, а еще какие-нибудь рейсы сегодня будут? Все равно куда, - спросила я кассиршу. - Только чартерный рейс, борт возвращается в Оран, - сказала она. - Он заказан группой японских студентов, отправляющихся в Марокко. Самолет вылетает через несколько минут, ворота четыре. Лили уже мчалась в сторону ворот номер четыре, зажав Кариоку под мышкой, словно буханку хлеба. Я кинулась догонять. Если кто и ценит деньги, то это японцы, размышляла я. А денег у Лили хватит, чтобы договориться с кем угодно, независимо от знания языка. Организатор оказался щеголеватым парнем в голубой спортивной куртке с бэджем, на котором значилось имя "Хироси". Он уже подгонял опаздывающих студентов, когда к стойке, запыхавшись, подбежали мы с Лили. Лили объяснила наше положение на английском, я тут же перевела ее речь на французский. - Плачу пятьсот баксов, - сказала Лили. - Американские доллары прямо тебе в карман. - Семьсот пятьдесят, - ответил он. - Заметано, - согласилась Лили, помахивая перед его носом хрустящими банкнотами. Щеголь спрятал их в карман быстрее, чем дилер в Лас-Вегасе. Проблема с транспортом уладилась. Вплоть до этого случая я считала, что японцы - это люди высокой культуры, которые играют классическую музыку и обожают чайные церемонии. Однако трехчасовой полет над пустыней совершенно изменил мое представление о них. Японские студенты слонялись туда-сюда по салону, рассказывали сальные анекдоты и распевали песни "Битлз" на японском. Это безумное мяуканье очень напомнило мне давешний визг летучих мышей в пещере. Лили оставалась ко всему этому глубоко равнодушна. Она укрылась где-то в хвосте самолета и увлеченно играла с руководителем группы в го, раз за разом наголову разбивая беднягу в игре, которую японцы считают своим национальным спортом. Я вздохнула с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидела внизу оштукатуренную громаду собора, возвышающегося над огромным городом Ораном. Его аэропорт служит перевалочным пунктом для международных рейсов. Отсюда самолеты летают не только в другие города Средиземноморья, но и в аэропорты, расположенные по другую сторону Сахары или на Атлантическом побережье. Когда мы приземлились, я озадачилась вопросом, который в аэропорту Джанета так и не встал: как миновать металлодетекторы при посадке на борт? Так что, когда мы с Лили оказались в аэропорту, я сразу направилась в прокат автомобилей. У меня было хорошее прикрытие: неподалеку от Арзева находился нефтеперерабатывающий завод. - Я из министерства нефтяной промышленности, - заявила я агенту, предъявляя министерский пропуск. - Мне нужна машина, чтобы посетить нефтеперерабатывающий завод в Арзеве. Это срочно - машина министра сломалась. - Сожалею, мадемуазель, - сказал служащий, качая головой. - Все машины арендованы. Вам придется подождать по меньшей мере неделю. - Неделю! Это невозможно! Мне нужна машина сегодня, чтобы проинспектировать работу завода. Я не приму отказа. На вашей стоянке есть машины. Кто их зарезервировал? Что бы там ни было, мое дело важнее. - Если бы вы предупредили нас заранее...- ответил он. - Все эти машины, которые вы видите, возвращены арендаторами только сегодня. Некоторые клиенты прождали их несколько недель, а все они важные персоны. Например, этот...- Он снял с доски связку ключей от автомобилей и потряс ими. - Только час назад позвонили из советского консульства. Их атташе по связи с вашим министерством нефтяной промышленности прибывает следующим рейсом из Алжира. - Русский атташе? - фыркнула я. - Вы, верно, шутите? Может, вы позвоните министру Кадыру и объясните, что я не могу проинспектировать продукцию Арзева в течение целой недели, потому что русские, которые ничего не понимают в нефти, завладели последней машиной? Мы с Лили переглянулись и покачали головами. Агент занервничал еще больше. Он явно жалел о своей попытке произвести на меня впечатление солидностью клиентуры, но куда больше он жалел, что проговорился о русском. - Вы правы! - воскликнул он наконец, ловко доставая из ящика документы и пододвигая их мне на подпись. - Какие дела могут быть у русского атташе, что ему нужна машина, да еще так срочно? Здесь, мадемуазель, подпишите здесь. Затем я покажу вам машину. Когда агент вернулся с ключами от машины в руке, я попросила у него разрешения позвонить оператору в Алжире. Он разрешил, когда мне удалось убедить его, что ему не придется платить за звонок. Служащий соединил меня с Терезой, и я взяла телефонную трубку. - Девочка моя! - кричала она сквозь шумы в трубке. - Что ты наделала? Половина Алжира гоняется за тобой. Я знаю, я слышала все звонки! Министр предупредил, если ты позвонишь, сказать тебе, что, пока его нет, тебе нельзя появляться в министерстве. - Где он? - нервно спросила я, поглядывая на агента, который прислушивался к каждому слову, хотя и притворялся, Что не понимает по-английски. - Он на конференции, - многозначительно сказала она. Черт! Значит, конференция ОПЕК уже началась? - Где ты, если ему понадобится связаться с тобой? - спросила Тереза. - Я еду с инспекцией на завод в Арзеве, - громко ответила я по-французски. - Наша машина сломалась, но благодаря безупречной работе агента по прокату автомобилей в аэропорту Орана нам удалось раздобыть машину. Передайте министру, что я свяжусь с ним для отчета завтра. - Что бы ты ни делала, ты не должна сейчас возвращаться! - сказала Тереза. - Этот salud из Персии знает, где ты была и кто послал тебя туда. Убирайся оттуда побыстрее! Все аэропорты охраняются его людьми! Персидским ублюдком, про которого она упомянула, был Шариф, а он точно знал, что мы отправились в Тассилин. Но откуда Тереза знала, или, что еще невероятней, как она догадалась, кто отправил меня туда? Затем я вспомнила, что именно Тереза помогла мне найти Минни Ренселаас! - Тереза, - сказала я, бросив взгляд на агента и снова перейдя на английский, - это ты сказала министру, что у меня была встреча в Казбахе? - Да, - прошептала она. - Я знаю, ты нашла их. Да помогут тебе небеса, девочка моя! Она понизила голос, и мне пришлось напрячься, чтобы услышать ее. - Они догадываются, кто ты! Она немного помолчала, и нас разъединили. С бешено бьющимся сердцем я повесила трубку и взяла ключи, которые лежали на конторке. - Итак, - сказала я, пожимая агенту руку, - министр будет рад узнать, что, несмотря ни на что, нам удастся проинспектировать завод в Арзеве. Не могу выразить, как я вам благодарна за помощь. Едва мы оказались на улице, как Лили с Кариокой запрыгнула на пассажирское сиденье поджидавшего нас "рено", а я села за руль и рванула с места так, что покрышки завизжали. Я направлялась к шоссе, идущему вдоль побережья. Вопреки совету Терезы мы ехали в Алжир. Что мне еще оставалось. Но пока автомобиль пожирал покрытие дороги, в моей голове с не менее безумной скоростью проносились мысли и предположения. Если Тереза имела в виду то, о чем я думала, то моя жизнь не стоила и ломаного гроша. Отчаянно лавируя в потоке, я сумела выбраться на двухрядное шоссе, ведущее к Алжиру. По дороге до Алжира было двести пятьдесят миль. Шоссе тянулось на восток вдоль высоких прибрежных скал. После того как мы проехали мимо нефтеперерабатывающего завода в Арзеве, я перестала каждые несколько секунд поглядывать в зеркало заднего вида, а потом и вовсе остановилась, уступила водительское место Лили и взялась за дневник Мирей. Раскрыв кожаную обложку, я осторожно переворачивала хрупкие страницы, чтобы найти место, на котором мы остановились. Было уже за полдень, и красноватое солнце катилось по небосклону вниз, к темному морю. Волны бились о скалы, над тучами соленых брызг стояли маленькие радуги. Вершины прибрежных утесов венчали купы олив, темно-зеленые листья деревьев отливали в косых лучах солнца металлическим блеском. Оторвавшись от созерцания мелькающего за окном пейзажа, я вновь погрузилась в мир написанных от руки слов. Странно, думала я, эти записи так захватывают, что даже многочисленные опасности, угрожающие нам, кажутся по сравнению с ними лишь страшным сном. Французская монахиня Мирей стала нашей спутницей в приключениях. Ее история разворачивалась перед нами, как темные лепестки фантастического цветка. Лили молча вела машину, и я снова принялась переводить вслух. Мне чудилось, будто я слышу собственную историю из чужих уст - из уст женщины, миссию которой в целом мире могла понять только я одна. Я уже не различала, где я, а где она и чей шелестящий голос раздается в моих ушах. За время наших приключений поиски Мирей стали моими собственными поисками. Я читала: "Я покинула тюрьму, терзаемая тревогой. В ящике с красками, который я унесла, лежало письмо от аббатисы и значительная сумма денег, посланных ею, чтобы помочь моей миссии. Письмо, писала она, поможет мне получить деньги, принадлежавшие моей кузине, в Британском банке. Однако я решила не ехать пока в Англию. Передо мной стояла другая задача, которую я должна была решить в первую очередь. Мой Шарло оставался в пустыне. Еще утром мне казалось, что я больше никогда не увижу его. Он родился перед ликом богини. Он родился в Игре..." Лили сбросила газ, и я оторвалась от чтения. Наступили сумерки, читать стало труднее, глаза у меня устали, и потому я не сразу поняла, почему она остановилась на обочине шоссе. Даже в тусклом сумеречном свете были видны полицейские и военные машины, которые перекрыли дорогу впереди. Они остановили несколько легковых автомобилей и теперь обыскивали их. - Где мы? - спросила я. У меня не было уверенности, что они нас не видят. - В пяти милях от Сиди-Фрейдж - неподалеку от твоей квартиры и моего отеля. В сорока километрах от Алжира. Еще полчаса, и мы были бы там. Что теперь? - Ну, оставаться здесь нельзя, - принялась я рассуждать вслух. - И дальше тоже не проехать. Как бы хорошо мы ни спрятали фигуры, их найдут. Я подумала с минуту и сказала: - В нескольких ярдах отсюда есть морской порт. Его нет ни на одной карте, но я ходила туда покупать рыбу и омаров. Это единственное место, куда мы можем свернуть, не вызвав подозрений. Он называется Ла-Мадраж. Мы можем затаиться там, пока не разработаем план. Мы медленно съехали с магистрали и оказались на грунтовой дороге. К этому времени совершенно стемнело, но в городке была лишь одна короткая улица, которая шла по берегу небольшой бухты. Мы остановились перед единственной гостиницей в городке - там был кабачок, где, по моим сведениям, недурно готовили тушеную рыбу. Сквозь неплотно прикрытые окна был виден свет. - Это место - единственное на много миль вокруг, где есть телефон, - сказала я Лили, когда мы вылезли из машины и заглянули в двери пивной. - Не говоря уже о еде. Я такая голодная, будто несколько месяцев не ела. Давай попробуем связаться с Камилем. Возможно, он сумеет вытащить нас отсюда. Однако не знаю, как ты, а я думаю, что мы в цугцванге. Я невесело усмехнулась. - А если мы не сможем с ним связаться? - спросила Лили. - Как ты думаешь, долго они будут держать на дороге этот кордон? Мы же не можем сидеть здесь всю ночь. - На самом деле если мы решим бросить машину, то ее можно загнать на пляж и утопить. Отсюда до моей квартиры всего несколько миль, можно дойти пешком. Мы могли бы попросту обойти кордон, но тогда мы застрянем в Сиди-Фрейдж без колес. Так что по размышлении мы решили попробовать воплотить в жизнь план номер один и направились в кабачок. Возможно, это была самая худшая моя идея за все путешествие. Пивная в Ла-Мадраж была местом сборища моряков. Однако моряки, которые обернулись к двери при нашем появлении, похоже, сбежали со съемок "Острова сокровищ". Кариока свернулся у Лили на руках и заскулил, пряча нос от смрада. - Я только что вспомнила, - сказала я своей подруге, когда мы застыли в дверях. - Днем Ла-Мадраж - это рыбацкий порт, а ночью - пристанище алжирской мафии. - Очень хотелось бы надеяться, что ты шутишь, - ответила Лили, задрав подбородок, и мы двинулись к бару. - Но почему-то мне кажется, что это пустые надежды. Не успела она договорить, как меня окатило ледяной волной ужаса: я увидела лицо, которое надеялась никогда больше не увидеть. Мой знакомый улыбался и махал нам рукой, призывая присоединиться к нему. Когда мы подошли к бару, бармен наклонился к нам. - Вас приглашают за столик в углу, - прошептал он. Судя его тону, это не было приглашением. - Скажите, что вы будете пить, и я принесу вам. - Мы сами купим выпивку, - начала Лили, но я схватила ее за руку. Мы влипли по уши, - прошептала я ей на ухо. - Не оглядывайся, но наш хозяин Длинный Джон Сильвер сейчас очень далеко от своего дома. С этими словами я повела Лили через толпу замолчавших моряков, которые расступались перед нами, словно Красное море, прямо к столу в дальнем углу бара, за которым, сидя в одиночестве, нас поджидал торговец коврами Эль-Марад. Всю дорогу по пути к столику я думала о том, что лежит у меня в сумке и что с нами сделает этот парень, когда обнаружит это. - Надо будет попробовать трюк с дамской комнатой, - сказала я Лили на ухо. - Надеюсь, у тебя есть в рукаве еще пара козырей. Парень, с которым ты сейчас познакомишься, - белый король, и у него нет никаких сомнений в том, кто мы такие и где побывали. На столе перед Эль-Марадом лежала горсть спичек. Он доставал их из коробка и складывал в виде пирамиды. - Добрый вечер, леди, - не поднимая глаз, вкрадчиво произнес он, когда мы подошли. - Я ждал вас. Не изволите ли сыграть со мной в ним? Я некоторое время тупо пыталась сообразить, как это понимать, но быстро выяснилось, что скрытых намеков предложение не содержало. - Это старая британская игра, - продолжил Эль-Марад. - На английском сленге "ним" означает "стащить", "украсть". Возможно, вы этого не знаете? - Он взглянул на меня своими угольно-черными глазами без зрачков. - Эта игра проста, поверьте. Каждый игрок снимает одну или больше спичек с любого ряда пирамиды. Игрок, которому достается последняя спичка, проигрывает. - Спасибо, что разъяснили правила, - сказала я, выдвинув стул и усаживаясь. Лили уже давно так и сделала. - Это не вы устроили тот кордон на шоссе? - Нет, но раз уж он появился, я этим воспользовался. Это единственное место, куда вы могли свернуть с дороги. Конечно же! Ну я и идиотка! На этом подъезде к Сиди-Фрейдж просто не было других поселений. - Вы же не для того пригласили нас сюда, чтобы поиграть, - сказала я, с отвращением оглядывая пирамиду из спичек. - Что вы хотите? - Но я действительно пригласил вас сюда, чтобы сыграть в игру, - лукаво усмехнулся Эль-Марад. - Или следует говорить "сыграть в Игру"? А ваша спутница, если я не ошибаюсь, - внучка Мордехая Рэда, великого игрока всех времен и народов, специализирующегося на тех играх, в которых требуется что-либо украсть... Его голос стал неприятным. Эль-Марад так и сверлил Лили злобными глазами. - Она также племянница вашего "делового партнера" Ллуэллина, который нас познакомил, - заметила я. - Только вот кто он в этой игре? - Как тебе понравилась встреча с Мокфи Мохтар? - спросил Эль-Марад, будто не слышал моего вопроса. - Это ведь она отправила тебя с небольшой миссией, которую вы только что исполнили, верно? Он снял спичку с вершины пирамиды и кивнул мне, предлагая сделать ход. - Она передавала вам привет, - сказала я, снимая две спички со следующего ряда. В моей голове проносились тысячи самых разных мыслей, но какая-то часть моего рассудка пыталась разобраться в игре - в игре в ним. Пять рядов спичек, в верхнем - только одна, каждый следующий ряд имел на одну спичку больше, чем тот, что выше. Что-то мне это напоминало, вот только что?.. И вдруг я вспомнила! - Мне? - спросил Эль-Марад, как мне показалось, с небольшой заминкой. - Вы, должно быть, ошибаетесь. - Вы ведь белый король, не так ли? - спросила я совершенно спокойно, наблюдая, как он бледнеет на моих глазах. - У нее есть ваш номер. Я удивляюсь, как это вы решились покинуть горы, где вы были в безопасности, и предпринять путешествие сюда. Так можно ведь и с доски слететь. Это был плохой ход. Лили уставилась на меня, а Эль-Марад судорожно сглотнул, посмотрел вниз и взял еще одну спичку. Внезапно Лили схватила меня за руку под столом. Она поняла, что я собираюсь сделать. - Вы и сейчас совершили ошибку, - заметила я, показывая на спички. - Я - специалист по компьютерам, а эта ваша Игра ним является двоичной системой. Это означает, что существует формула, как выиграть или проиграть. Я только что выиграла. - Ты имеешь в виду, что все это было ловушкой? - в ужасе прошептал Эль-Марад. Он вскочил на ноги, разбрасывая спички. - Она отправила вас в пустыню только для того, чтобы выманить меня? Нет! Я не верю тебе! - О'кей! Можете не верить, - сказала я. - Однако вы были в безопасности на своей восьмой клетке, прикрытый с флангов. А теперь вы сидите испуганный, как куропатка... - Напротив новой черной королевы, - неожиданно встряла Лили. Эль-Марад уставился на нее, затем на меня. Я встала, словно собиралась уходить, но он схватил меня за руку. - Ты! - закричал он в бешенстве, его черные глаза выкатились из орбит. - Тогда получается, она вышла из Игры! Подставила меня... Я двинулась к двери, Лили шла за мной. Эль-Марад догнал меня и снова схватил за руку. - Фигуры у вас, - прошипел он. - Это все проделано для того, чтобы выманить меня. Но ведь они у вас! Вы бы никогда не вернулись из Тассилина без них! - Конечно, они у меня, - сказала я. - Однако они находятся там, где вам никогда не придет в голову их искать. Я ринулась к двери, пока он не сообразил, где же они на самом деле. До свободы оставалось несколько шагов... И тут Кариока вырвался из рук Лили, шлепнулся на пол, поскользнулся на линолеуме, со второй попытки поднялся на лапки и принялся скакать, бешено лая на дверь. Я в ужасе уставилась на нее. Дверь распахнулась, и в бар, отрезав нам путь к отступлению, ввалился Шариф со своими громилами в деловых костюмах. - Стоять! Именем...- начал он. Но прежде чем я успела сообразить, что делать, Кариока рванулся вперед и вцепился в давно облюбованную лодыжку - Шариф взвыл от боли, шарахнулся назад и вылетел в дверь, увлекая за собой кое-кого из своих верзил. Не теряя ни секунды, я рванулась следом и сбила его с ног. На физиономии шефа тайной полиции остались отпечатки моих каблуков, а мы с Лили помчались к машине. Эль-Марад и половина посетителей бара устремилась в погоню. - Вода! - заорала я на бегу. - Вода! Мы не смогли бы добраться до машины, запереть двери и завести двигатель. Не оглядываясь, я побежала прямо к небольшому пирсу, рядом с которым покачивалось на волне множество небрежно пришвартованных рыбацких лодок. Добежав до края пирса, я решилась оглянуться. На набережной творилось черт знает что. Эль-Марад бежал по пятам за Лили. Шариф, осыпая окрестности бранью, пытался одновременно отодрать от своей ноги Кариоку и высмотреть в темноте движущуюся мишень, чтобы прицелиться. А ко мне уже топали по пирсу трое верзил, так что мне ничего не оставалось как зажать нос и прыгнуть в воду. Последнее, что я увидела, прежде чем погрузиться в волны, было маленькое тельце Кариоки - отброшенное Шарифом, оно взвилось в воздух и полетело по дуге к воде. Затем я почувствовала, как над моей головой сомкнулись холодные волны Средиземного моря, и тяжесть шахмат Монглана потянула меня вниз, вниз, ко дну... Белая земля Земля, где ныне властвуют воинственные бритты И где они свою могучую империю воздвигли, В былые времена была пустой и дикой, Безлюдной, неухоженной, бесславной... Не заслужила даже имени она До той поры, пока моряк отважный, Опасности смертельной избежав На корабле своем средь белых скал, Которыми усеян южный берег, Не даровал ей имя Альбион. Эдмунд Спенсер. Королева фей Ах, коварный, коварный Альбион! Наполеон, цитирующий Жака Вениня Боссюэ (1692) Лондон, ноябрь 1793 года Пробило четыре часа утра, когда солдаты Уильяма Питта принялись колотить в дверь дома Талейрана в Кенсингтоне. Куртье набросил халат и поспешил узнать, что там за шум. Когда он открыл дверь, то увидел, что в нескольких окнах окрестных домов горит свет, - любопытные соседи, прячась за шторами, таращились на солдат, которые стояли на пороге дома Талейрана. Куртье вздохнул. Как долго они в страхе ожидали этого! И вот неминуемое свершилось. Талейран уже спускался вниз, накинув несколько шелковых шалей поверх ночной рубахи. Его лицо представляло собой маску ледяной учтивости, когда он пересек маленький холл и подошел к ожидавшим его солдатам. - Монсеньор Талейран? - спросил офицер. - Как видите, - поклонился бывший епископ, холодно улыбаясь. - Премьер-министр Питт сожалеет, что не смог лично доставить эти бумаги, - заученно протараторил офицер. Достав из кармана мундира пакет, он вручил его Талейрану и продолжил: - Франция, непризнанная анархическая республика, объявила войну суверенному британскому королевству. Все эмигранты, которые поддерживают ее так называемое правительство или были замечены в подобном прежде, лишаются убежища и защиты Ганноверской династии и его величества короля Георга Третьего. Шарль-Морис Талейран-Перигор, вы признаны виновным в противозаконных действиях против королевства Великобритании, в нарушении акта от тысяча семьсот девяносто третьего года об изменнической переписке, в конспирации и ведении деятельности в бытность помощником министра означенной страны против суверенного... - Мой дорогой друг, - сказал Талейран, усмехаясь и отрывая взгляд от бумаг, которые он просматривал. - Это абсурд. Франция объявила войну Англии больше года назад! И я делал все, что было в моих силах, чтобы помешать этому, о чем Питт прекрасно осведомлен. Французское правительство разыскивает меня по обвинению в измене, разве этого недостаточно? Однако его слова не произвели на стоявшего перед ним офицера никакого впечатления. - Министр Питт уведомляет, что у вас есть три дня, чтобы покинуть Англию. Здесь ваши документы по депортации и разрешение на выезд. Желаю вам доброго утра, монсеньор. Отдав команду "Кругом!", он повернулся на каблуках. Талейран молча посмотрел, как солдаты маршируют по булыжной мостовой, и отошел от двери. Затем он так же молча отвернулся. Куртье закрывал дверь. - Albus per fide deci pare, - произнес Морис себе под нос. - Это цитата из Боссюэ [Боссюэ Жак Бенинь (1627-1704) - французский писатель, епископ], мой дорогой Куртье, одного из величайших ораторов, которых знала Франция. Он называл Англию "Белая Земля, которая обманывает тех, кто верит ей", "коварный Альбион". Здесь всегда правили выходцы из чужих народов. Сначала это были саксы, затем норманны и скотты, теперь германцы - которых они презирают, но на которых так похожи. Они обвиняют нас, но у самих короткая память, ведь убили же они собственного короля во времена Кромвеля. Теперь вот заставляют покинуть берега Англии их единственного союзника-француза, у которого и в мыслях не было становиться их хозяином. Он постоял, склонив голову, шаль соскользнула на пол. Куртье прочистил горло: - Если монсеньор уже выбрал место назначения, я могу начать приготовления к отъезду немедленно... - Трех дней недостаточно, - сказал Талейран, приходя в чувство. - На рассвете я отправлюсь к Питту и попрошу увеличить срок моего пребывания в Англии. Я должен спасти сбережения и выбрать страну, где меня примут. - Но мадам де Сталь?.. - вежливо заметил Куртье. - Жермен сделала все, что могла, чтобы меня впустили в Женеву, однако правительство отказало. Похоже, меня все считают предателем. Ах, Куртье, как быстро становишься ненужным на закате жизни!.. - Монсеньор, в ваши годы рано говорить о закате жизни, - заметил Куртье. Талейран оглядел его своими циничными голубыми глазами. - Мне сорок, и я потерпел неудачу, - сказал он. - Разве этого недостаточно? - Но не во всем, - раздался бархатистый голос. Двое мужчин посмотрели наверх. Там, перегнувшись через перила балюстрады, стояла Кэтрин Гранд в тонком шелковом халате, и длинные белокурые волосы струились по ее обнаженным плечам. - Премьер-министр подождет до завтра - невелика отсрочка, - произнесла она с чувственной улыбкой. - Сегодня ты мой! Кэтрин Гранд вошла в жизнь Талейрана четыре месяца назад, когда явилась на порог его дома среди ночи с золотой пешкой из шахмат Монглана. И оставалась с ним д