то поточнее подозрений. Насколько я понял из ваших слов, все пока сводится к тому, что две кучки людей, отчаявшись найти разумное объяснение, принялись искать общий фактор - хоть какой-нибудь общий фактор, лишь бы уложиться в срок и не осрамиться перед собственным начальством... - Гарольд, - голос Креймера стал ледяным, - это непорядочно. Я вытащил вас из "Политада", я вас субсидировал, создал вам условия - вы в ответ предложили мне этот пластик. Состоялась сделка, и мы оба на ней заработали. - Я предпочел бы другие выражения! - Ладно - мы оба выиграли. Мы получили совместный патент. "Политад" скулил, что это гангстеризм и тому подобное, но сделать с нами они ничего не могли и понимали, что не могут. - Райт помрачнел. - Зато теперь - теперь они того и гляди смогут! Кто вас знает, всю ли правду вы нам сказали? А эти подлецы из министерства встанут в позу и заявят, что мы провели испытания кое-как и надули их с аминостиреном. Гарольд, они просто утопят вас, если недостанет каких-нибудь данных, если вы не предъявите им дневники испытаний по всей форме - изменение удельного сопротивления со временем, влияние насыщения азотом на эластичность, да мало ли что еще!.. - Вы что, сомневаетесь во мне? Вы видели дневники своими глазами. Все, что в них содержится, - истинная правда! - Надеюсь, ради вашего же блага, что это так. Райт смерил Креймера взглядом: - Вы беситесь и ищете жертву! Вам известно все не хуже, чем мне. Я не халтурил, да в том и не было нужды. Креймер смотрел на химика, поджав губы, в каждом его движении сквозила скрытая угроза. - Не пробуйте одурачить меня, Гарольд. Вы думаете, что говорите? Райт молчал, лицо у него застыло, глаза впились в физиономию патрона: - Это вы, а не я не могли ждать, - резко проговорил он. - "Наплевать, довольно проверок, хватит, я продаю!" Вы непрестанно подстегивали меня, подстегивали сильнее, чем кто бы то ни было за всю мою жизнь. Что мне оставалось делать? Калькулировать таблицы отклонений по каждой идиотской позиции? Разумеется, я спешил. Вы же не могли ждать!.. Он насупился и замолк, недовольный собственной вспышкой. Креймер заглянул ему в глаза, затем коротко расхохотался. - Именно это я и пытаюсь вам втолковать. Тут наши дорожки сходятся. Райт подозрительно посмотрел на Креймера, ожидая новой атаки. Но, не дождавшись, натянуто улыбнулся. Напряженность начала понемногу ослабевать. - Преследовать нас по суду они не смогут - не за что. Первая партия, которую сделали мы сами, превосходила все наши обещания. Не было даже намека на распад. Ни деполимеризации, ничего. Правда, кое-какие срывы в первой серии опытов на насыщение указывали на пониженную эластичность, но это не имеет отношения к молекулярному строению, тут все железно... - Вы уверены в этом? - вставил Креймер. Вошел Бьюкен и, поудобнее разместив на лабораторной скамье свое длинное костлявое тело, стал прислушиваться к спору. - Могли бы и не спрашивать, - продолжал Райт. - Вас отделывали на фабрике, именуемой Массачусетским технологическим? А я прошел такую же обработку в Шеффилде. К лучшему или нет, может быть, это и не делает мне чести, я не умею подделывать данные испытаний. Не потому, что меня могут уличить, и не потому, что нахожу это невозможным по моральным соображениям, а просто оттого, что любая подтасовка лишила бы меня определенного комфорта. Я техническая скотинка, безмозглая, если хотите, но по мне плохо лишь то, что технически неосуществимо!.. - Когда-нибудь я вам это припомню, - заявил Бьюкен. - Да, да, только не сейчас, старина, - отмахнулся от него Креймер. - Вы вообще-то в курсе дела? Бьюкен кивнул. - Я выяснял общее число контрактов на аминостирен. Их больше трехсот. Этот пластик теперь повсюду. - К чему вы клоните? - насторожился Креймер. - Видите ли, если материалу присущ какой-то органический порок, - неторопливо ответил Бьюкен, - то мы, несомненно, несем огромную ответственность... - Какую ответственность? - встрепенулся Райт. - Мы изобретаем пластик с определенными свойствами, разрабатываем методику его производства и продаем эту методику и материал, в точности соответствующий характеристике... - Да, но если материал действительно старится, старится каким-то иным образом, которого мы не распознали? Разрушение изоляции - вы только подумайте! Вам известно, как широко применяется аминостирен - возникнет чудовищная опасность. Катастрофы, гибель людей, и если мы упустили что-то, то не можем не нести ответственности... Креймер встал. - Что вы хотите этим сказать? Это были коммерческие сделки, и покупатели предварительно знакомились с тем, что покупают. Мы ничего не скрыли, сообщили им все данные, какими располагали сами. Чем же еще мы можем им помочь? - И все-таки, - настаивал Бьюкен, - по-моему, наш долг пристально проверить все заново. - Долг? - рассмеялся Креймер. - Что такое долг? По отношению к кому? Может, мы будем именовать вас впредь не Бьюкеном, а Бухманом? [Фрэнк Бухман - американский ученый-идеалист, основатель движения за так называемое моральное перевооружение, получившего известное распространение на Западе в 20-30-е годы нашего века] Насмешка заставила Бьюкена вспыхнуть от гнева: - Это недостойно... - Ладно, прошу прощения, но вы сами напросились. Я собирался сказать, что мы не в состоянии позволить себе - подчеркиваю: не в состоянии - вести текущую исследовательскую работу за всех и каждого. Мы продали им методику, какой она рисовалась нам в тот конкретный момент, мы действовали открыто, ничего не утаивая и не давая никому никаких гарантий, за исключением реально установленных... - Разрешите мне тем не менее встретиться и побеседовать с этими людьми. - Вам? Нет, старина, не обижайтесь, только не вам. Вы придете к ним, в раскаянии заламывая руки, и нас пригвоздят к позорному столбу раньше, чем вы успеете раскрыть рот... Бьюкен пытался протестовать, но Креймер уже отвернулся к селектору и нажал клавишу. Послышался голос Бетти. - Доктор Джеррард здесь? - Я его не видела. - Будьте любезны, соедините меня с ним по домашнему телефону... Когда зазвонил телефон, Джеррард, сидя над электрической кофемолкой, наслаждался острым ароматом свежемолотых зерен. В квартире царил изысканный, созданный собственными руками комфорт. Расположенная в Кенсингтоне над гаражом, где торговали дорогими гоночными машинами, она состояла из одной просторной низкой комнаты, ванной и крохотной кухоньки. Лакированный светлый паркет в жилой комнате был полуприкрыт большим ворсистым белым ковром. Вдоль одной из стен шли полки грубого дерева, подпертые кирпичными столбиками. На полках лежали стопки книг, куски обточенной морем древесины, темно-зеленый прозрачный поплавок от рыбацкой сети, там же располагался угрожающего вида магнитофон. Корпус его был выполнен из плексигласа с пробитыми там и сям дырами, сквозь которые виднелись многоцветные узоры печатных схем. Самому Джеррарду это зрелище представлялось прекрасным. Убранство дополняли два огромных динамика на противоположной стене, разбросанные по полу кубики пенопласта, кустарно задрапированные грубой шерстяной тканью. Во всей комнате был лишь один настоящий стул - выполненная из черной кожи копия выставочного немецкого оригинала, которая стоила хозяину кучу денег. Повернутые к стене самодельные алюминиевые светильники, напоминающие миниатюрные прожекторы, давали мягкий рассеянный свет. В кухне красовались груды блестящих медных кастрюль, банки со специями, а к стене была прилажена грозная коллекция кухонных ножей. Ощущался слабый запах черного перца и чеснока. Отставив кофемолку, Джеррард подошел к телефону и снял трубку. Он услышал торопливый голос Креймера: - Да, да, вот именно... Поезжайте и постарайтесь выведать, что у них там есть за душой, но не связывайте себя обязательствами. Их двое: одного зовут Холланд, его я не знаю, он из министерства транспорта, а другой - Том Майерс. Этого типа, Люк, советую остерегаться, он из тех, кого вы называете "старой гвардией" - любитель пива с бульдожьей мордой. Вот-вот... Но с головой. Умен, очень умен, так что не спешите поддакивать. Где? Постойте-ка... Комната 242, министерство промышленности. 6 Воздух в вагоне метро был гнилой и спертый; от толпы усталых, спешащих домой пассажиров исходили запахи несвежих лосьонов и дезодорантов и сырой одежды. Поезд гремел, подскакивая на стыках, и владельцы сезонных билетов качались из стороны в сторону, словно куклы, стоймя упакованные в коробку. Упасть они не могли - для этого им не хватило бы места, к тому же кое-кто опирался на тех счастливцев, которым удалось ухватиться за ременные петли. Неровный шум колес почти заглушал любые слова, взгляды тупо упирались в плечи соседей. Какой-то высокий мужчина, прижав к груди подбородок - крыша мешала ему выпрямиться, - тщетно пытался читать газету, которую приладил на ближайшей спине. Дородная тетка, хрипло дыша, нависла над лохматым бородатым юнцом, развалившимся на сиденье, и свирепо ела его глазами, но тот и ухом не вел. В дальнем конце вагона молодая мать старалась успокоить напуганного шумом младенца. Замедлив ход, поезд со скрежетом остановился. Едва оборвался гипнотический ритм колес, голоса, силившиеся перекрыть гул, сразу стихли до растерянного шепота. Внезапный толчок - вагоны снова пришли в движение, но тут же с лязгом остановились опять. В вагоне повисла острая, тревожная тишина. Минуты шли за минутами, пассажиры принялись ерзать и шаркать ногами. Две молоденькие конторщицы, втиснутые в угол у двери, по какому-то только им одним известному поводу глупо захихикали. Высокий, с хрустом свернув свою газету, принялся изучать рекламные щиты над головами сидящих. Его внимание особенно привлек один из них - о выгодах вынесения деловых контор за черту города. Мужчина иронически улыбнулся. Под полом вдруг заработал компрессор, его дребезжащий гул на мгновение внес надежду в напряженную тишину. Но и он оборвался; теперь время от времени слышалось лишь легкое потрескивание - вагон постепенно остывал. Прошло минут пятнадцать, пассажиры стали поглядывать на часы, им уже мерещились подгоревшие супы и подозрительные взгляды жен. Тощий человечек с птичьим лицом, вынув из кармана религиозный трактат, принялся вполголоса его читать. Обстановка накалялась. Юнец достал сигарету и закурил. Дородная тетка злобно ткнула пальцем в надпись "Не курить" на оконном стекле. Тогда юнец, не сводя с тетки глаз, не спеша стряхнул горячий пепел ей на подол. Но тут стеклянные двери между вагонами распахнулись, и в толпу втиснулся бодрый румяный машинист в синей хлопчатобумажной форме. Тишина разом лопнула, со всех сторон посыпались вопросы: - Что случилось? - Долго так будет продолжаться? - Может, подтолкнуть? Машинист усмиряюще поднял руки: - Уверяю вас, леди и джентльмены, оснований для тревоги нет. Нелады с сигнализацией, только и всего... - Чтобы перекрыть общий стон, ему пришлось повысить голос: - Вам предстоит сойти с поезда и по тоннелю проследовать на следующую станцию... - Но ведь там рельсы! Нас убьет током! - А это далеко? - Спокойнее, спокойнее, - выступать в роли командира доставляло ему явное удовольствие, - оснований для тревоги нет, ток выключен. Маленькая прогулка, только и всего. Там, правда, немного пыльно, но, кроме пыли, вам ничто не угрожает. А теперь живее, переходите по одному в передний вагон, и все будет в порядке... Слегка подтолкнув ближайших пассажиров к открытым дверям позади себя, он принялся пробираться дальше по составу, а люди, недовольно ворча, уже потянулись гуськом в соседний вагон. Переступая через щель между вагонами, они беспокойно вглядывались во тьму под ногами. Казалось рискованным даже на миг расстаться с безопасностью вагонов. Воздух тоннеля пропах сыростью, плесенью и нагретой изоляцией. Спустившись на рельсы, пассажиры смятенно всматривались во мглу, рассекаемую грубыми полосами света от редких, ничем не прикрытых ламп. Теперь лишь черные округлые ребра тюбингов отделяли их бренные тела от чудовищной массы земли, и этого ощущения было достаточно, чтобы оборвать всякие разговоры. Кто-то коротко свистнул, проверяя, будет ли эхо. Звук мгновенно угас, растворившись в затхлом безмолвии. Люди осторожно побрели в сторону яркого пятна станционных огней, и высокий, ни к кому не обращаясь, изрек: "На третий день пути они обнаружили воду". Вокруг раздались нервные смешки, напряжение ослабло - уже видно было, как первые пассажиры неуклюже карабкаются на платформу. Юнец вприпрыжку припустился к станции - дородная тетка проводила его убийственным взглядом. А позади них, в тоннеле, машинист в синей форме говорил в трубку телефона, спрятанного над светофором: - Да нет, был зеленый. И тем не менее автомат включил тормоза... Нет, тормоза тоже в порядке. Что? Разумеется, я приеду... Он положил трубку на рычаг и направился по шпалам к станции, ругаясь про себя и скользя взглядом по толстым кабелям, слегка провисающим от кронштейна к кронштейну. Потом он остановился, принюхался, и лицо его сморщилось от отвращения. Он еще раз глянул на толстые узловатые пучки кабелей - и отвращение на его лице сменилось полным недоумением. Прямо перед ним влажно поблескивал кусок кабеля, покрытый густой разноцветной слизью, которая капля за каплей падала вниз на рельсы. В ряде мест из-под слизи уже проглядывала красная тускло блестящая медь проводов, а кое-где на слизи была заметна пленка жидкой пены, которая колыхалась и пучилась; вздуваясь, лопались пузырьки... С минуту он простоял, остолбенев, затем бросился назад к телефону. Холланд сидел у себя в кабинете, то и дело хватаясь за живот. На столе перед ним красовалась бутылочка с белой желудочной микстурой и стакан воды. Отсчитав в стакан несколько капель из бутылочки, он размешал смесь карандашом и выпил одним брезгливым глотком. Спустя несколько секунд он рыгнул и пугливо покосился на распахнутую дверь: не слышала ли секретарша. Раздался телефонный звонок. Холланд снял трубку. - Да. Алло, Слейтер! Как поживаете? Да, да. Бернард Холланд. Послушайте, тут всплыло еще кое-что, и, по-моему, это имеет отношение к нашей проблеме. Отказ светофора в метро. Да нет, объясню позже. Интересно... Что? Неужели? Где? Да ну, кто же это успел вам передать? А вы не могли бы сюда приехать? Да, я буду у себя... А почему бы и нет? В любом случае берите его с собой. Да, да, как можно быстрее. Жду вас через пятнадцать минут... Не опуская трубки, он дал отбой и сразу же набрал новый номер. Теперь в кабинете Холланда было темно от табачного дыма, на полке громоздились пустые кофейные чашки. Манере сидел на подоконнике, посасывая незажженную трубку. Слейтер и Холланд сосредоточенно слушали Джеррарда. - Давайте подытожим, что у нас есть. - Люк подчеркивал каждый свой тезис, легонько ударяя пальцем по ладони другой руки. - Во-первых, катастрофа в Хитроу: отказал контрольный блок топливного насоса, внутри блока обнаружено разрушение изоляции, а температура была отнюдь не так высока, чтобы она могла расплавиться и тем более сгореть. Правильно? Слушатели осторожно закивали. - Во-вторых, - Джеррард обратился к Слейтеру, - вы рассказали нам, что в вашей системе контроля за уличным движением отказала одна из цепей компьютера, и опять-таки имело место необъяснимое разрушение изоляции... - Но мы не знаем, - вмешался Холланд, - это ли было причиной несчастья? - Несущественно, - заявил Майерс. - Согласен, мы не знаем, почему заварилась такая каша. Но что отказала цепь, мы знаем наверняка, не правда ли? Джеррард продолжал возбужденно: - Совершенно верно. Мы знаем, что цепь отказала. Разные устройства, разные фирмы, а дефект один... - Э нет, - взмахнул трубкой Манере, - думаю, что так мы далеко не уедем. Вы позволяете себе увлекаться софистикой. Не можете же вы предполагать?.. - Могу попытаться, - улыбнулся Джеррард. Холланд нетерпеливо нахмурился: - Давайте уж я прямо скажу, к чему вы клоните. Аминостирен - ведь именно он объединяет неполадки, не так ли? - Да, - кивнул Джеррард, - есть шансы, и немалые... - Ровным - счетом никаких, - фыркнул Майерс. - Случайное совпадение, и только. Кто и когда слышал, чтобы пластики разрушались подобным образом? Возможны усталостные трещины вследствие испарения пластификаторов, но чтобы материал просто-напросто исчезал... - Но если изменилась внутренняя структура? - настаивал Джеррард. - Потерпите, выслушайте меня: допустим, вследствие изменения структуры аминостирен стал более чувствителен к температуре... - Компьютер отказал вне всякой связи с температурой, - прервал его Слейтер, - это вам не авиакатастрофа... Майерс с шумом поднялся, в раздражении он похрустывал пальцами рук: - Разумеется! Доктор Джеррард, не примите за обиду, но мы никогда не сдвинемся с мертвой точки, если будем играть в Шерлоков Холмсов. Нам нужны хоть какие-то факты. Вы говорили, у вас в агентстве исследуют робота. Скоро ли можно ждать результатов? - Я сейчас возвращаюсь к себе, - ответил Джеррард. - Через день-два что-нибудь... Он запнулся - зазвонил телефон. Холланд поднял трубку: - Алло! Да, я Холланд. Кто? Да, припоминаю, действительно, мы встречались... Да, да. Нет, я не один. Майерс из министерства торговли, мм... Слейтер из министерства транспорта и еще доктор Джеррард. Что? Да, доктор Джеррард, он представляет частное предприятие - агентство Креймера... Наступило долгое молчание - Холланд внимательно слушал, лицо у него мрачнело. Остальные сидели не шевелясь, тщетно пытаясь догадаться, в чем дело. - Можно ли сообщить им содержание нашего разговора? - спросил, наконец, Холланд. - Понимаю. - Он посмотрел на Джеррарда. - Ну, с этой-то задачей я справлюсь. Разумеется. До свидания. Холланд положил трубку; нельзя было не заметить, что он смущен. Скороговоркой он произнес: - Доктор Джеррард, произошло нечто очень серьезное. Боюсь, что нашу беседу придется отложить... Джеррард взглянул на часы. - Хорошо, я ухожу. Как только мы придем к каким-нибудь результатам, дам вам знать... - Что стряслось? - начал Майерс. Холланд жестом призвал его к молчанию. - Спасибо, что вы уделили нам столько времени, доктор Джеррард. Мы, несомненно, свяжемся с вами в ближайшие дни... Джеррард хотел было что-то сказать, но раздумал и, попрощавшись с каждым за руку, вышел. Холланд только того и ждал: - Звонил Уайтинг... гм... Сначала я должен выяснить одно обстоятельство. Вы, очевидно, давали подписку о неразглашении государственной тайны? - Оба дружно кивнули. - Впрочем, наши допуски в настоящее время уже высланы в адмиралтейство. Чистая формальность, по правде говоря... Мы им нужны, и притом незамедлительно. - А вы не могли бы нам сказать, за каким дьяволом?.. - раздраженно осведомился Слейтер. - Знаю не больше того, что мне сказано. Похоже на то, что подводная лодка ее величества "Тритон" - первая английская подлодка, вооруженная ракетами "Посейдон", - пропала без вести вместе с экипажем где-то к западу от Аррана... Если вы пройдете под аркой адмиралтейства и направитесь в сторону Бэкингемского дворца, то, придерживаясь середины улицы, шагов через сто окажетесь прямо над одним из самых секретных помещений во всей "Великобритании. Только не подумайте, что при этом вы будете попирать ногами его потолок - помещение это находится в двадцати шести метрах под поверхностью земли. Чтобы попасть туда, прежде необходимо посетить безвкусно заставленную бронзой и красным деревом комнату в близлежащем адмиралтействе и предъявить хорошенькой, но какой-то бесполой секретарше пластмассовый прямоугольник. Она попросит вас подождать, а сама прошествует с пластинкой, в соседнюю комнату к анализатору, с помощью которого расположенный где-то в отдалении компьютер проверит вашу личность по ферромагнитной записи, впечатанной в пластмассу. Через несколько секунд телетайп, установленный рядом с анализатором, защелкав, выбросит полоску цифр. Секретарша сравнит эти цифры с теми, которые мерцают на зеленом экране над анализатором, и решит: пустить вас дальше или отослать восвояси. Надо думать, ей очень нравится такое занятие. Но если компьютер прикажет пустить вас, секретарша все с тем же безжизненным обаянием проводит вас к двери темного дерева и нажмет кнопку подле нее; рядом с кнопкой зажжется лампочка, и дверь отворится. За дверью вы обнаружите двух представителей военно-морской полиции при оружии и с полной выкладкой, в их заплечных ранцах, к немалому своему изумлению, вы увидите противогазы. Они поведут вас дальше, и, как только вы переступите порог, старомодная прелесть конторы сменится серым бетоном военного образца. Впереди вы увидите клетку лифта. А пока вы ждете лифт, вас ослепит беззвучная вспышка, и высунувшаяся из стены фотокамера навечно зафиксирует факт вашего появления. Холланда, Майерса и Слейтера проводил вниз лично коммодор Уайтинг, по распоряжению которого допуски всем троим проверили еще до их приезда. Внизу в коридоре с белыми стенами блестящая резиновая дорожка совершенно заглушала шаги. Крупные буквы предупреждали: "Вход только по удостоверениям формы А". За плечами перегородившей дорогу охраны гости успели заметить лишь контуры вычислительных машин и пультов управления да огромную карту. Уайтинг вежливо отвлек внимание гостей и провел их к себе в кабинет. Они внимательно слушали его объяснения: - Как вам известно, для кораблей, вооруженных ракетами классов "Поларис" и "Посейдон", установлены строгие ограничения в пользовании радиосвязью в открытом море. Практически связь сведена к обмену приветствиями между моряками и семьями раз в неделю и к отдельным оперативным сообщениям... - Например? - поинтересовался Майерс. - Извините, - Уайтинг покачал головой, - мы исходим из принципа "каждый знает лишь то, что ему необходимо". Собственно, характер сообщений и не имеет отношения к делу. - Он сбился, слегка обескураженный резкостью собственных слов. - Вы, наверное, мне не поверите, но в данной операции есть детали, о которых даже я не имею ни малейшего представления, - посвящать меня в них не сочли необходимым... - Чтобы коварный враг под пыткой не заставил вас проболтаться, - Майерс решил свести все к шутке. - Похоже на то, - в тон ему ответил Уайтинг, но не улыбнулся. - Итак, продолжим: "Тритон" внезапно включил передатчик низкочастотной связи, используемый исключительно для... - При определенных оперативных условиях, - мягко вставил Слейтер. - Гм... Совершенно верно. "Тритон" сообщил свое местонахождение - в глубоких водах к западу от Аррана. Они заканчивали пятидесятидневный поход, шли на базу Герлох, - по правде говоря, наутро должны были уже стать в док, - и тут мы приняли от них серию радиограмм. Не стану докучать вам деталями, но в общих словах - они докладывали о каскаде аварий. Сначала вышли из строя рули глубины, затем автоматика наведения ракет и, наконец, центральный пост управления в целом. Видимо, на главном пульте навигационного контроля возник пожар... - Что-то я не совсем понимаю... - произнес Холланд. - Сейчас поймете, - продолжал Уайтинг. - Старший дежурный по радиоотсеку обязан докладывать береговой базе о любых поломках или авариях. Так вот, немного ранее в тот же день он доложил об отказе инерционной навигационной системы, который произошел - я цитирую рапорт - в результате короткого замыкания одновременно нескольких цепей... Майерс сгорбился в кресле: - В результате короткого замыкания... Да, действительно... Значит, изоляция или переключатели... - Почти наверняка, - ответил Уайтинг. - Он коротко доложил нам также о повреждении рулей глубины и компьютеров, контролирующих дальность запуска, - все отказы носили аналогичный характер. Конец передачи был просто удручающим, на борту царили... гм... замешательство и паника, а потом, потом они замолчали... Закончил он не совсем твердо и обвел всех глазами, словно молил о помощи. Воображение рисовало им внезапную смерть 183 матросов и офицеров - лопается корпус, в трещины рвется вода, и стальная громадина - доселе почти совершенный, теплый и безопасный мирок - стремительно погружается в темные, холодные глубины. И взрыв - атомный котел, шестнадцать ракет, каждая со множеством боеголовок... Наступила долгая пауза. Майерс первым нарушил молчание: - Все системы одна за другой... - Взорвались? - перебил Холланд. - Не обязательно. Мы выслали в этот район три спасательных судна, но там слишком большие глубины - бортовые спасательные устройства все равно не сработают, да еще и восьмибалльный шторм... Все, что нам остается, - ждать да спустить под воду радиационные счетчики. - А добраться до них никак нельзя? - снова спросил Холланд. - Только с помощью батискафа, и то если погода улучшится. - Так что надежды нет? - Почти никакой. Вернее, совсем никакой... - Уайтинг отвернулся. - Там капитаном Тони Марсден - мы вместе учились в Дартмуте... - Он немного оправился и закончил: - Как мне докладывали, нечто подобное случилось с системой управления движением и с самолетом, разбившимся в Хитроу. Кивок в сторону Майерса. Тот немедля вспылил: - Какого черта вы лезете!.. Уайтинг уже полностью взял себя в руки. - Мистер Майерс, речь идет об интересах государства. Заверяю вас, мы пользуемся самыми законными способами получения информации. Мне представляется, что разрушения изоляции на улице Найтсбридж, в Хитроу и на борту "Тритона", вероятно, носят сходный характер... Анна Креймер понимала, что даже сейчас, на восьмом году брака испытывает благоговейный страх перед мужем. В дни ухаживания и в первые годы после свадьбы он был для нее как бы другом-великаном. Во многих отношениях муж напоминал ей отца, сурового человека с незаурядным, но высохшим в хлопотах колониальной службы умом. Креймер с первой встречи внушал ей такой же трепет, а то, что этот выдающийся человек любит ее и хочет на ней жениться, казалось ей своего рода компенсацией за смерть отца, гасило неосознанную тоску по нему. Поначалу они были бесконечно счастливы. Всю свою энергию Креймер направил на их семейные дела, освещая своим воображением каждый уголок ее души, целиком заполняя ее жизнь. Затем последовала его поездка в Канаду, а сразу вслед за возвращением - создание агентства в Лондоне. Перемена в нем происходила исподволь. Агентство требовало полной отдачи сил, и Анна была горда разделить с ним его ношу. Он, со своей стороны, гордился ее заинтересованностью и был признателен ей за помощь. Они вместе разрабатывали структуру предприятия. Она присутствовала на всех организационных заседаниях, сама варила кофе, печатала стенограммы. Копаясь в воспоминаниях, Анна пыталась установить: когда, с какой минуты все изменилось? Она была в постели. Ушибленное плечо уже не болело, лишь слегка саднило. С семи часов она ждала возвращения Креймера. Пробило два пополуночи, а он даже не позвонил, хотя обещал вернуться пораньше. Они намечали тихо пообедать в новом яванском ресторанчике, а потом заглянуть в театр... Так случилось далеко не в первый раз. Пожалуй, за последние два года это стало скорее нормой их совместной жизни, чем исключением. Но сегодня день был особый - годовщина их первой встречи. Они встретились при довольно памятных обстоятельствах в зале старой Лиги Наций в Женеве, куда оба приезжали на какую-то научную конференцию. Она заранее знала: когда он вернется, то и не подумает ничего объяснять и даже не извинится. Работа для него всегда шла на первом месте и была вне подозрений, равно как и он сам. Она пыталась нащупать ту роковую минуту, когда идея агентства и - хотя она не могла признаться в этом даже себе - ее брак с Креймером начали терять первоначальный блеск. Вероятно, это произошло после того, как на сцене появился Райт с его пластиками. До той поры они рисовали себе совсем иное будущее, увлекательное, но бесприбыльное - будущее группки ученых, решающих мировые проблемы. Их всех тогда захватывала мысль, что наука - не замкнутая интеллектуальная сфера, что она должна служить людям. Вера в такое предназначение науки исходила главным образом от Креймера, опиралась на его глубокую эрудицию и философскую мудрость. Потом почти внезапно представилась возможность превратить агентство в прибыльное, процветающее предприятие. К ним присоединился Райт со своим аминостиреном. Креймер ухватился за него как за случай подвести под все другие начинания крепкую финансовую базу, но постепенно исследования в области пластмасс оттеснили на задний план, а вскоре и вовсе свели на нет всякую другую работу. Сегодня же помыслы Креймера стали чисто коммерческими, От идеи служения науке и человечеству, которая когда-то так вдохновляла их, не осталось ровным счетом ничего. В этот вечер, поджидая Креймера, борясь со сном и усталостью, Анна отважилась на поступок, какого раньше и представить себе не смела. Она прошла в кабинет мужа, открыла стол - святая святых, к которой прислуге и прикасаться не разрешалось, - и достала из верхнего ящика письмо. Оно лежало теперь у нее под подушкой, и вот уже добрых три часа Анна пыталась собраться с духом, чтобы вскрыть его. Почерк был ей знаком. Вслед за поездкой Креймера в Канаду к нему хлынул поток заокеанской корреспонденции от деловых партнеров, друзей и просто знакомых. Но шли месяцы, и поток истощался, пока не остался лишь один настойчивый отправитель - им была женщина. Женщина с завидной регулярностью продолжала слать письма все эти два года, и однажды Анна отважилась даже спросить у Креймера, кто она. Расхохотавшись в ответ, он сказал, что это весьма мужеподобная профессорша-химик из университета Южного Саскачевана. Типично американская дама с могучими плечами и голосом, как у племенного быка. Анна улыбнулась и приняла его слова на веру. Он, со своей стороны, никогда не выказывал любопытства: кому писала? где была? Однако вскоре письма стали приходить уже не из Канады, а из европейских столиц, сегодня же утром, едва Креймер ушел из дому, появилось еще одно, со штемпелем "Кембридж". И вечером, испытывая брезгливость к себе самой, Анна принесла письмо на кухню, осторожно подержала конверт над паром и положила открытым на стол, решившись прочесть. Прочесть его тем не менее она не смогла, хотя не сводила с письма глаз; она вскакивала, ходила по комнате, но чувство вины было по-прежнему слишком сильным. В конце концов она сунула письмо под подушку. "Если Креймер не явится до полуночи, - твердила она себе, - непременно прочту..." Но пробило двенадцать, затем час, а ультиматум выполнен не был. Минуло два - письмо все еще оставалось непрочитанным. Внизу, в гостиной, послышался легкий шум, и она так и подскочила в постели, неловко дернув при этом плечом. Затаив дыхание, вслушивалась она в полумрак, но шум не повторился. У них был огромный перекормленный кот по кличке Архимед, который считал себя изящным юным котенком и постоянно опрокидывал всякие безделушки и украшения, стараясь втиснуться в щели, слишком узкие для его солидного торса. Наверное, это кот. Анна вновь откинулась на подушки - плечо опять заболело сильнее. На глаза навернулись невольные слезы - одолела острая жалость к себе. Она чувствовала себя одинокой, покинутой в этой широченной постели, в огромной пустой квартире... На смену жалости пришел неистовый гнев. Потянувшись к выключателю, она зажгла свет, вытащила из-под подушки письмо и развернула его. Письмо было длинное, написанное мелким, типично женским, довольно неразборчивым почерком. Прочитав несколько строк, Анна выскочила из постели и, налив себе в соседней комнате джина, поставила стакан на столик возле кровати. Это было не просто любовное письмо. Местами оно казалось почти семейным. Более того, между отправителем и адресатом прослеживалась еще и интеллектуальная близость. Письмо было полно шуточек по разным поводам, намеков на знаменитости ученого мира. Шарон - этим именем было подписано письмо, - по-видимому, предприняла большую поездку по Европе на средства Канадского исследовательского совета и извлекла из этой поездки немалую пользу. Она была - и тут Анна ощутила такой укол ревности, что мгновенно позабыла об ушибленном плече, - несомненно, умна и незаурядна. Анна дочитывала последнюю страницу, когда раздался телефонный звонок, заставивший ее вздрогнуть. Вопреки всякой логике, прежде чем поднять трубку, она засунула письмо под подушку. Звонил Креймер: - Это ты, дорогая? Мне страшно жаль, что ты потеряла вечер... - Ответом ему служило молчание. - Ты меня слышишь?.. До него донесся тихий, сдавленный голос Анны: - Слышу. - Ну, так что там произошло в магазине? - Креймер не дал ей времени для ответа. - Нет, нет, дорогая, ты, должно быть, устала. Я тебя, наверное, разбудил. Прости, пожалуйста. Три часа утра - не самое подходящее время для ученых бесед. - Голос его звучал фальшиво, с шутовскими нотками и вовсе не походил на тот, какой она знала. - Боюсь, что я окончательно завяз здесь. Только что закончил совещание. Попасть сегодня домой уже не смогу. Увидимся завтра к вечеру. Договорились?.. Наконец она выдавила из себя: - Где ты? - Разве я не сказал? В Кембридже. Ну, не буду больше мешать тебе спать. Спокойной ночи, дорогая. Благослови тебя бог... - Спокойной ночи, - отозвалась Анна, и он положил трубку прежде, чем она успела докончить фразу. Она откинулась в постели, внезапно ослабевшая и обессиленная, посмотрела на конверт - письмо было отправлено накануне, отправительница предупреждала, что позвонит Креймеру на работу. Вывод был очевиден, и тем не менее теперь, когда худшее осталось позади, она ощутила даже известное облегчение. Анна взяла конверт, повертела его в руках и только тут прочла: доктор Шарон Джеррард. Джеррард?.. Ну конечно, фамилия та же, что и у высокого чуть застенчивого канадца, с которым она встретилась в отделе игрушек несколько часов назад... Она вспомнила, как бережно он осматривал ее плечо и как откровенно восхищался ею. Что-то знакомое чудилось ей в его лице, в этих широких покатых плечах, поджаром теле. Ив Монтан, вот оно что! В канадце было что-то от Ива Монтана, не слишком близкое сходство - волосы у Джеррарда заметно светлее, - но достаточное для того, чтобы вы заподозрили, что видели его где-то раньше. Ей доводилось слышать, что он разошелся с женой. Креймер был очень дружен с ним в Канаде, а потом пригласил его к себе. Внезапно она выпрямилась, словно пораженная громом. Письма начали приходить с того самого дня, когда Креймер вернулся из Канады. Постой, постой - так ведь он и жил-то те три месяца, что был там, у Джеррардов! Наконец-то Анна поняла, что такое муки уязвленной гордости. Хотя они неуклонно отдалялись друг от друга вот уже целых два года, ей и в голову не приходило, что он мог изменять ей еще в те давние, безоблачные времена. Это было ужасно. Значит, он предал все: их планы, идеалы, будущее - совершенно все... А Джеррард? Выходит, это Креймер разбил его семью? А потом нанял его на работу? Мысли путались, обгоняя друг друга. Большая порция джина, которую она выпила, да и переутомление давали себя знать. Она забылась неглубоким не приносящим отдыха сном. Проснулась Анна в девять утра, одновременно разбитая и возбужденная. Рука не слушалась, но боль поутихла, и синяк на плече стал желтеть. Пока она одевалась, сомнения предыдущей ночи уступили место твердой решимости. Она все с ним выяснит, и не далее чем сегодня вечером. Любой исход лучше, чем постылая тюрьма последних двух лет. Как ни странно, тот факт, что он ей неверен, казался Анне почти утешительным. Соперница из плоти и крови все же куда лучше, чем сознание, что к тебе попросту потеряли интерес, как к какой-нибудь покупной безделушке... А как быть с Джеррардом? Сказать ему? Но что это даст? Интересно, развелись ли они? Безусловно, расстались, и притом достаточно давно. Она снова с теплым чувством вспомнила его. Одурачили человека точно так же, как одурачили и ее. И впервые за много часов улыбка тронула губы молодой женщины: если уж придется объединять усилия, то рослый, привлекательный ученый отнюдь не самый худший союзник. Немного позже она позвонила Джеррарду, чтобы узнать о результатах исследования пластмассовых шестеренок. Канадец сообщил ей о решении Райта отложить проверку. Попутно он рассказал об отказе светофора в метро и о том, что собирается на следующее утро побывать на месте происшествия. Она попросила взять ее с собой, Джеррард был удивлен, но после недолгих колебаний согласился. Люк и сам не вполне понимал, что заставило его сказать "да"; может быть, он рассчитывал, что его позиции в агентстве упрочатся, если жена босса отправится вместе с ним. Никому из своих коллег он и словом не обмолвился о том, куда идет, - вот вернется с подлинными образцами дефектной изоляции, тогда другое дело. А может, ему просто захотелось вновь увидеться с Анной? Вечером Анна, собрав все свои силы, приготовилась к очной ставке, поставила поближе бутылку джина, надела свой лучший шелковый костюм и стала поджидать Креймера. Прошло три часа. Она совершенно опьянела от джина, переоделась в пеньюар и мрачно расхохоталась над мелодраматичностью сцены: она ждет мужа, а перед ней на столе - обличающее письмо. Еще позже, протрезвев, она почувствовала, что замерзла, и надела ночную рубашку и халат. К одиннадцати часам голова стала раскалываться от боли, мучила тошнота. В половине двенадцатого зазвонил телефон. Это был Креймер. Сегодня голос его звучал сухо, едва ли не грубо: - Прости, дорогая, вернуться никак не сумею. - Он притворялся, что утомлен до изнеможения. - Придется тебе извинить меня. Нас тут замело, снег чуть не до крыш. Возвратиться до завтра просто невозможно. Представляешь? - Представляю, - тихо ответила Анна. Позвони он пораньше, она еще нашла бы какой-то ответ, какие-то слова, но сейчас ее только бил озноб. - Ну то-то, - сказал Креймер. - Увидимся завтра. Сегодня, малышка, уж как-нибудь обойдись без меня! Он дал отбой. О многом еще надо было позаботиться, многое сообразить. Анна легла спать и вопреки советам врача приняла пару таблеток снотворного. Последнее, о чем она подумала, засыпая, - не забыть бы завтра надеть что-то подходящее для метро... Наутро она проснулась рано. Сон привел разбежавшиеся мысли в порядок. Она оделась, прошла в гостиную, присела к столу и написала Креймеру письмо. Как всегда, ее воспитание и привычка всей жизни скрывать свои чувства дали о себе знать. Письмо получилось лаконичным. Чувства не нашли, вернее, почти не нашли в нем выражения. Ей стало известно, "что он изменяет ей на протяжении многих лет. Она расценивает это как предательство. Она не желает продолжать подобную жизнь. Она уверена, что он без труда найдет себе утешение с другой, - только эта последняя фраза отчасти выдала ее подлинные переживания. Прежде чем запечатать, она наскоро перечитала письмо. С горечью подумалось, что, если Креймер захочет использовать письмо при разводе, оно послужит отличным доказательством холодности и бесчувственности прежней жены. Но переделывать что-либо не оставалось времени. Анна заклеила конверт и положила его на камин. Выйдя из дому, она остановила такси и поехала на встречу с Джеррардом и Слейтером. 7 - Спустимся здесь... Холден, генеральный директор ремонтных служб лондонской подземки, легко спрыгнул с платформы и обернулся, чтобы предложить руку Анне Креймер. Остальные, последовав за ней, выстроились вдоль силового рельса. Холден бросил взгляд на часы: - Линия вспомогательная, используется только в часы пик. Поездов больше не будет, не так ли? Вопрос был адресован начальнику станции, приземистому пожилому человечку в форменной фуражке. Красные пятна на его лице говорили о повышенном давлении и хроническом бронхите. От напряжения начальник дышал с присвистом: - Последний прошел в десять десять, сэр... - Хорошо, - Холден повернулся к остальным. - Тогда отправляемся... В руках у генерального директора был тяжелый электрический фонарь, и он показал им на зияющее жерло тоннеля. Начальник станции включил ремонтное освещение - рубильник находился у края платформы, - в тот же момент перед ними чередой высвеченных мертвенно-бледным светом ребер зловеще изогнулся тоннель. - Линия еще под током... - бросил через плечо Холден. Слейтер поднял на него глаза. - Разве это не опасно? - Ну, если вы ухитритесь упасть между этими двумя рельсами... Анна нервно вцепилась в руку Джеррарда. Холден зашагал по путям, за ним следовали Слейтер, Джеррард и Анна, начальник станции замыкал шествие. Несколько шагов - и они оставили выложенную белым кафелем, успокаивающе знакомую станцию с ее рекламными щитами и очутились в гнетущей тьме тоннеля. Здесь было довольно прохладно, холоднее, чем ожидал Джеррард. Ведь он читал где-то, что в подземных сооружениях круглый год сохраняется постоянная температура, что там прохладно летом и тепло зимой. Воздух казался затхло-влажным. Чувствовался сильный устойчивый сквозняк. Холден, шагая впереди, время от времени указывал на препятствия и освещал их своим фонарем. Наконец он огляделся и сказал: - Вот мы, по-моему, и пришли. Верно, начальник? Тот кивнул, совершенно запыхавшись. - Верно. Вот там, наверху... И показал на противоположную стену тоннеля. Они вышли на пересечение двух линий метро. Одна из них, видимо, давно уже не эксплуатировалась. Ее преграждал толстый стальной щит. В отличие от блестящих рельсов действующей линии ее рельсы были покрыты ржавчиной. Откуда-то тянуло запахом тления, заставившим Анну вздрогнуть. - Вот, пожалуйста... Холден повел их через рельсы к наглухо закрытой двери. Подле нее виднелись густая сеть кабелей и несколько распределительных щитов, похороненных под толстым слоем пыли. Экспедиция пересекла пути, и начальник станции включил еще одну лампочку над блоком предохранителей. Слейтер вышел вперед и кончиком карандаша осторожно тронул изоляцию верхних кабелей. Она отваливалась сырыми липкими комьями. Он поднес карандаш к носу: пахло гниющим мясом с примесью аммиака. Джеррард, сняв с плеча сумку и распаковав ее, принялся аккуратно собирать шпателем образчики размягченного пластика в специальные баночки. - Велик ли участок поражения? - обратился он к Холдену. - Трудно сказать. Мы отрядили бригаду проверить весь район. Пока что дело как будто ограничивается этим скрещением, но ручаться нельзя... - Слышите? - встрепенулась Анна. Откуда-то издалека доносилось глухое громыханье, которое с каждой секундой становилось все отчетливее. Анна беспокойно отступила. - Не беспокойтесь, все в порядке, мисс, вы здесь в полной безопасности, состав идет по другому тоннелю... Громыханье нарастало; в главном тоннеле показались огни быстро приближающегося поезда. В следующее мгновение, расколов воздух, он пронесся мимо. По лицам замелькали огни вагонов. Тоннель задрожал от перестука колес по рельсам. Затем внезапно все кончилось, шум утих вдали, их снова окружал мрак. - Как вы думаете, это явление не будет распространяться? - спросил Слейтер. - Ведь если изоляция начнет отваливаться, короткое замыкание неминуемо, ну и... - Вы меня спрашиваете? - резко отозвался Холден. - Вы, специалист?.. Слейтер замолк, и они с Холденом устремили взгляды на Джеррарда. Тому стало не но себе. Какого черта, надо было предоставить Райту самому выпутываться из неприятностей. А теперь от него ждут суждений о том, о чем он не имеет ни малейшего представления... - Прежде всего следует доставить образцы в лабораторию и установить скорость реакции... - он запнулся, - скорость реакции, вызывающей процесс разрушения. Полагаю, что непосредственной опасности нет. Он продолжал аккуратно, слой за слоем отделять размякший пластик, раскладывая его но баночкам, которые, тщательно завинтив, прятал обратно в сумку. Анна достала миниатюрную фотокамеру со вспышкой и сделала несколько снимков нарушенной изоляции и всего тоннеля. - Имейте в виду, без нашего разрешения эти снимки использовать нельзя, - заявил Холден. - А мы и не собираемся их публиковать, - сухо ответила Анна, - мы помогаем вам по вашей же просьбе. - Она приладила к камере объектив для съемки крупным планом и сделала снимок того участка кабеля, где изоляция была повреждена особенно сильно и из-под нее проступала медная жила. - Снимки нам понадобятся, чтобы установить, откуда взят тот или иной образец. - Вы еще долго? - осведомился начальник станции, обращаясь к Джеррарду. - Я кончил. Начальник повернулся к Холдену. - С вашего разрешения, сэр, нам пора... - Вы удовлетворены осмотром? - осведомился Холден у Слейтера. - Да, вполне, благодарю вас. - Хорошо, тогда поспешим... Начальник станции, уже проявлявший признаки беспокойства, повел их с фонарем в руке в обратный путь. Они цепочкой последовали за ним. И вдруг совершенно неожиданно тоннель, казалось, поднялся дыбом. Бетонное основание пути тряхнуло их и швырнуло навзничь. За ударом последовал нарастающий грохот. Затем несколько сильных взрывов еще и еще сотрясли стены тоннеля, перекашивая бетонные и стальные крепи, сверху сыпался дождь обломков. Ребра тюбингов сгибались и разгибались, как резиновые. Едва люди в облаках пыли поднялись на ноги, раздалось еще несколько более отдаленных взрывов. И наконец наступила тишина, нарушаемая лишь клацаньем осыпавшихся со свода мелких чешуек. - Господи, что это? - спросил Слейтер. Ответом ему был еще один взрыв, пожалуй, чуть более отдаленный. Тоннель вновь покачнулся, и глубоко под ногами они ощутили какую-то неровную дрожь. - Быстрее, - крикнул Холден, - на станцию! Бегом! Он бросился в сторону платформы. Все последовали его примеру, но тут, мигнув, погасло освещение. Впереди, на станции, автоматически включились тусклые мерцающие аварийные огни. Поезд еще не ушел, они видели его хвост и слышали возбужденные голоса и крики. Когда они подбежали ближе, послышалось шипение сжатого воздуха, двери вагонов открылись, и на платформу высыпали встревоженные пассажиры. В отдалении опять дважды прозвучали взрывы, и станцию, как и тоннель, снова встряхнуло и выпрямило. Закричала женщина. Пассажиры начали протискиваться по переходам к эскалаторам. - Придется нам лезть через состав, - сказал Холден. Он вскочил на ступеньку и принялся открывать дверь в кабину машиниста. Но едва Холден справился со своей задачей, ударил новый громовой раскат, и воздушная волна едва не сбросила состав с рельсов. На смену полутьме пришел ослепительный свет. Дальний конец поезда и большая часть самой станции в мгновение ока оказались охваченными яростным пламенем. Холден рывком распахнул вторую дверь и через вагон выбрался на платформу, остальные поспешили за ним. Тут царила полная паника. Пассажиры в отчаянии метались, цепляясь друг за друга в тщетных попытках ускользнуть от струй огня, бивших из разверстого жерла тоннеля на противоположном конце станции. Слепая от страха толпа валила с ног детей и стариков, тут же затаптывая их насмерть. Какая-то женщина, прикованная ужасом к месту, оцепенело смотрела, как прямо на ней сначала затлело, а потом факелом вспыхнуло ее долгополое пальто. В руках пожилого мужчины взорвалась полиэтиленовая канистра, и он в мгновение ока обратился в огненный шар. Какой-то делец, растеряв всю свою привычную сдержанность, лягался и выл, раскидывая встречных, а его костюм пылал у него на спине. Иссохшие деревянные рамы стареньких, образца девятисотых годов, вагонов полыхали как спички; трескаясь от жары, рассыпались со звоном стекла. Люди на глазах чернели, падали, как только пламя накрывало их. Корчась, словно облитые бензином муравьи, они, наконец, застывали в жутком обугленном покое. Внезапно на фоне полыхающего пламени показались еще две гротескно высвеченные фигуры, одежда на них пылала, они с трудом держались на ногах. Прикрывая лицо от невыносимого жара, Джеррард и Слейтер кинулись им навстречу. Джеррард протянул руку к тому, кто, шатаясь, брел первым, - и тут же отпрянул в ужасе. Едва он коснулся пальцев этого человека, кожа вместе с мясом снялась с них, как ветхая перчатка. Человек посмотрел на Джеррарда невидящими глазами, согнулся и упал лицом вниз. Второй не успел подойти близко - его догнал новый порыв пламени. Слейтер отскочил, опалив себе волосы и брови. Еще несколько секунд Джеррард тащил останки своего подопечного по платформе, не сознавая, что это уже бесполезно, а потом вместе со Слейтером присоединился к остальным. Одним прыжком они вернулись в хвостовой вагон. Там теперь командовал незнакомый высокий мужчина. Он наклонился к своей спутнице - молодой блондинке. - Ты можешь встать, Вэнди? Блондинка открыла глаза и слабо кивнула. - Тогда давай выбираться отсюда. - Он обратил свое внимание на Анну. - Пожалуйста, помогите мне. Дородный и властный, он, видимо, больше привык повелевать, чем просить. Вдвоем они спустили блондинку со ступенек на рельсы, остальные не замедлили последовать за ними. Только начальник станции все еще нерешительно мялся в дверях вагона, а поезд за его спиной яростно пылал. - Да спускайтесь же, ради бога! - поторопил его Холден. Начальник обернулся. - Право, не знаю. Там такая уйма народу... Он показал на огненную преисподнюю. - Мы им ничем не поможем, - нетерпеливо сказал Холден. - Спускайтесь! Начальник все колебался. - Есть еще один путь наверх, - сказал он наконец. - Какой? - отозвался Холден. - Под эскалатором. - Ничего не выйдет, - возразил Холден. - Ступеньки эскалатора тоже деревянные. Там сейчас такое же пекло. - Он протянул руку и поддержал начальника станции, пока тот неуклюже слезал со ступенек. - У нас остался единственный шанс - по путям до следующей станции. Далеко это, Билл? - Нет, не очень, - ответил начальник. - Метров восемьсот... Порывы горячего ветра налетали на них сквозь дверь, пока Холден с трудом не затворил ее. Остальные беспокойно переминались с ноги на ногу. - А следующий поезд, - обеспокоился Слейтер, - нас не...? Он замолк, не окончив фразу. - Поезда не будет, - сухо сказал Холден, - сеть обесточена. - Допустим, - не унимался Слейтер, - но путь идет под уклон. Что если этот поезд покатится следом за нами? - Он на тормозах. Его-то бояться нечего... И они двинулись по тоннелю обратно. Воздух, прежде прохладный, быстро нагревался, нагоняя и обтекая их. По тоннелю эхом перекатывался треск и рев огня у них за спиной. Хвостовой вагон тоже занялся, разбрасывая искры, и длинные языки пламени тянулись за ними вдогонку, резко вычерчивая их тени на ребрах тюбингов. Наконец они одолели поворот и вышли к пересечению, где недавно рассматривали поврежденные кабели. И блондинка Вэнди, и начальник станции задыхались. Остановившись, Холден осмотрелся вокруг. - Подождите немного, - сказал он. - А я разведаю, что впереди. - Я с вами, - вызвался Слейтер. Холден покачал головой. - Пожалуйста, оставайтесь здесь. С этими словами он направился вдоль главной линии. Остальные присели на кучу запыленных шпал. Огня они теперь не видели, однако воздух в тоннеле все более накалялся. Начальник станции, который дышал все тяжелее, зашелся в кашле. Дородный мужчина вдруг решил обратиться ко всем сразу: - Моя фамилия Первис. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? В нем была какая-то нетерпеливая надменность, производившая не слишком приятное впечатление. Слейтер пожал плечами. - Сами знаем не больше вашего... - Резко обернувшись, он подхватил фонарь из рук начальника станции, который начал оседать, видимо теряя сознание. - Эй, - позвал Слейтер Джеррарда, - посмотрите-ка, что с ним! Джеррард склонился над начальником, съезжавшим все ниже по стене тоннеля: лицо у того побагровело, он судорожно ловил ртом воздух, полузакрыв глаза. Джеррард распустил ему галстук и приложил ухо к его груди. Слейтер решил все же отправиться следом за Холденом. - Послушайте, не вздумайте забрать его, - сказал Первис, имея в виду фонарь. - Он же у нас единственный... С минуту Слейтер задумчиво смотрел на фонарь, потом пожал плечами: - Наверное, вы правы... Он передал фонарь Первису, повернулся и на ощупь побрел по тоннелю в ту сторону, куда ушел Холден. 8 Район, примыкающий к вокзалу Кингз-кросс, представляет собой, надо думать, один из самых сложных транспортных узлов в мире. На поверхности раскинулся большой и причудливый комплекс дорог с никогда не прекращающимся движением. Грузовики со стоном заворачивают вверх по Йорк-вэй, направляясь к Грейт-Норт-роуд; густые потоки фургонов и лимузинов текут на запад по Юстон-роуд к центру города, и там, где эти потоки встречаются, создается почти немыслимый хаос. Всего здесь, в непосредственной близости к вокзалу, сходятся шесть крупных улиц, и к этому еще следует добавить транспорт, движущийся к расположенному чуть дальше на запад вокзалу Сент-Панкрас. Шум, грохот, зловоние выхлопных газов - таков удел этих улиц с раннего утра до поздней ночи. Пешеходы, которые рискнули попасть в это царство гула, лязга и скрежета тормозов, с трудом увертываются от напирающих на них чудовищ и стараются как можно скорее нырнуть в дезинфицированную атмосферу подземки или лезут наверх, навстречу свисткам и толчее железнодорожных платформ. Либо вниз, либо вверх - других путей спасения отсюда попросту нет. Под запруженными тротуарами и содрогающимися мостовыми расположен еще один запутанный узел: тоннели, переходы, эскалаторы, пути - станция метро Кингз-кросс. Те, кто проносится по ярко освещенной паутине ее тоннелей, никогда не задумываются, что их окружает еще и хитросплетение городских артерий - водопроводных, газовых и сводчатых канализационных труб, а также кабелей и коллекторов, пронизывающих все вокруг. Одних только труб, стань они видимы, хватило бы, чтобы вызвать у пассажиров острый приступ клаустрофобии, а если еще представить себе давление, оказываемое на них толщей земли... В сутках есть, быть может, всего два часа, когда на земле и под землей воцаряется относительный покой. От половины второго ночи до половины четвертого утра движение, наконец, сокращается, и опустевшие туманные улицы мрачно блестят в резком свете натриевых ламп. А внизу, по гулким окоченевшим тоннелям движется тем временем небольшая армия уборщиков, обходчиков и техников-ремонтников, которая методически очищает сверкающие рельсы от масляных натеков и осматривает переплетение линий связи и силовых кабелей, подвешенных прямо к ребрам чугунных колец. Те, кто передвигается по земле, и те, кто идет или едет под землей, никогда не видят друг друга, хотя кое-где их разделяет всего лишь метровое пространство, только оно и препятствует невообразимому смешению. В районе Кингз-кросс пересекается пять уровней рельсовых путей. Прежде всего это проложенные по поверхности линии Британских железных дорог, затем, сразу под поверхностью, выстроенная еще в прошлом веке компанией "Метрополитен" линия Иннер-серкл - внутренняя кольцевая. Чуть ниже кольцевой недавно пробита так называемая Сэмсоновская линия - от станции Виктория к кварталам Хорнси и Аплингтон, затем, еще ниже, лежат тоннели линии Пикадилли и, наконец, самая глубокая из всех - Северная линия. Каждая из этих линий построена своим, отличным от других способом. Стены тоннелей Иннер-серкл, к примеру, сложены из кирпича, а пути здесь покоятся прямо на голой земле. Сэмсоновская линия, напротив, собрана из бетонных секций. Поскольку она вклинилась между кольцевой и Пикадилли, то во время ее строительства лишенные поддержки пути старинной Иннер-серкл пришлось кое-где специально укреплять стальными плитами и во избежание обвала подводить под них гигантские гидравлические опоры. Прежде чем Лондон был сплошь покрыт безобразной каменной и бетонной коркой, с Северных холмов к Темзе стекали несколько вольных речушек. Но когда человек, неуемный строитель, разбросал плоды своих трудов по всей округе, речки эти выпрямили, сузили и в конце концов загнали под землю и заперли в трехметровых трубах. Так, речка Флит, некогда открытая солнцу и небу, а теперь превращенная в сточную канаву, протекает буквально за стеной одного из подземных кассовых залов метро. В путаницу тоннелей вплелись еще и две крупные параллельные водопроводные магистрали, газовые магистрали полуметрового диаметра, а также обводной канализационный канал, сооруженный еще в 1842 году. Жизнь современного города - в сущности, баланс на острие ножа: она зависит от равновесия между отдельными перегруженными системами и от отсутствия нежелательных взаимодействий между ними. А подобное взаимодействие может возникнуть буквально от тысячи причин. Именно такое незначительное происшествие привело в конце концов к катастрофе в тоннеле Сэмсоновской линии неподалеку от станции Кингз-кросс. В действительности все началось несколькими неделями ранее, когда сквозь дефектный стык меж двумя секциями Сэмсоновской линии просочилась никем не замеченная капелька воды. Заурядная эта капелька сама по себе не составила бы ни малейшей опасности. Но в данном случае вода оказалась из протекающей по соседству бывшей речки Флит. Опять-таки и этот факт остался бы без последствий, если бы просочившаяся вода не содержала в себе двух необычных ингредиентов и если бы кабели, висящие на стенке тоннеля, не были покрыты оболочкой из пластика. Злому случаю было угодно, чтобы внешняя оболочка кабеля была именно пластмассовой, в то время как собранные в нем провода в большинстве своем несли на себе изоляцию из синтетического каучука. В течение последующих недель пластмассовая оболочка, понемногу размягчаясь и разлагаясь, отваливалась влажными клейкими кусочками с дурным запахом. Однако каучук все еще предохранял жилы проводов, так что электрические цепи продолжали работать и системы связи оставались нетронутыми; ни к инженерам, ни к диспетчерам никаких тревожных сигналов не поступало. Реакция нарастала медленно, если не считать легкого шипения вздувающихся и лопающихся на поверхности изоляции пузырьков. Пузырек за пузырьком - и тоннель постепенно стал заполняться газом. Частично он рассеивался, частично отсасывался вентиляционными устройствами, но какое-то его количество все же задерживалось в путевых "карманах", накапливалось во вспомогательных помещениях и между поперечинами тоннельного свода. На улице толпы служащих спешили домой, закрывая лица воротниками пальто от пронизывающего декабрьского тумана. Входы в метро, как разверстые пасти гигантских доисторических чудовищ, заглатывали людские потоки, и те стекали по ступенькам и эскалаторам вниз, навстречу яркому свету и теплу. Едкая мгла замедлила уличное движение едва ли не до скорости пешехода, машины нетерпеливо рычали и чадили, повинуясь жестам полисменов в надетых поверх шинелей светящихся оранжевых жакетах. А под землей, в заполненном газом тоннеле Сэмсоновской линии, реакция наконец-то оголила две медные жилы. Они располагались одна над другой, и верхняя, под напряжением 170 вольт, провисла над нижней, которая была заземлена. Они соприкоснулись. Мгновенная искра - и ток, питавший линий, оборвался. В диспетчерской на Кобург-стрит дежурный инженер в изумлении поднял брови: перед ним загорелся невиданный прежде сигнал. В ту же секунду в тоннеле раздался первый взрыв - вспыхнул пойманный в ловушку газ. Произошло это в промежутке меж двумя поездами, движущимися на север, и ударная волна оказалась, таким образом, стиснутой цилиндрическим пространством между ними. Стремительная стена пламени ударила в хвост первого поезда и разнесла стекла в кабине машиниста второго. Когда сила взрыва достигла апогея, крепление секций тоннеля не выдержало, и они разошлись, потянув за собой стальные и бетонные конструкции расположенной выше линии Иннер-серкл. Между линиями проходила шестидесятисантиметровая газовая труба - она лопнула, и вниз, в тоннель, хлынул еще и поток бытового газа. Он заполнял пространство между двумя поездами, а на стенах искореженного тоннеля еще тлели недогоревшие провода. Достигнув определенной концентрации, смесь бытового газа с воздухом тоннеля тоже взорвалась. С ревом, слышным на километры вокруг, тоннель Сэмсоновской линии взлетел вверх, пробив кирпичный свод Иннер-серкл и метровый слой грунта, отделявший его от поверхности. Именно в этот момент Джеррарда и его спутников глубоко под землей швырнуло навзничь на рельсы. Мостовая вдруг стала постепенно, как при замедленной съемке, вспучиваться, а потом лопнула, словно волдырь, и из-под земли к небесам вырвался, как при ядерном взрыве, желто-оранжевый огненный шар. Ударная волна, всколыхнув туман, разорвала его на кривые полосы и понесла сквозь плотные ряды машин. Движение прекратилось: машины сталкивались, переворачивались, вылетали на тротуары, сбивая пешеходов. Огромный грузовик с прицепом, груженный стальными трубами, развернувшись юзом, сшиб две другие машины, а его кабина, отделившись, перевернулась и съехала в зияющую дыру. Трубы свалились и покатились на онемевшую от ужаса толпу, круша и подминая ее под себя, подобно чудовищному рольгангу. На линии Иннер-серкл машинист тщетно пытался остановить переполненный состав, мчавшийся в сторону взрыва. Но это ему не удалось, и головной вагон вылетел на участок, лишенный опоры, пошел под уклон и спикировал вниз, на Сэмсоновскую линию. Вагоны смяли друг друга, обратившись в кровавое месиво пополам со стеклом и щепой. Лопнувшая газовая магистраль, еще недавно замурованная в бетон меж двумя тоннелями, теперь извергала ввысь десятиметровый столб огня. Гигантский факел плясал на обломках вагонов, и высохшая от времени древесина превращала их в кошмарный погребальный костер. Из желтой мглы показались пронзительные синие "мигалки" полицейских машин, тревожно взвыли сирены карет скорой помощи. В фургонах прибыли люди в форме, которые быстро и умело оттеснили толпу и перекрыли подъезды к району бедствия. Пожарные боролись с пламенем, извергавшимся из кратера. Джеррард обвел спутников взглядом. Анна кивком показала на начальника станции: - Что с ним? - Вероятно, выкарабкается, если мы не застрянем здесь уж очень надолго, - ответил Джеррард. - Левосторонний отек легкого... - Этого нам только не хватало, - буркнул Первис и отвернулся. Посмотрев в тоннель, он добавил: - Долго они там собираются возиться? - По тоннелю уже начал просачиваться дым. - Здесь мы скоро попросту задохнемся... - Но мы все еще не знаем, что произошло, - откликнулся Джеррард. Первис посмотрел на него с раздражением. - Черт с ней, с причиной, но не бросать же здесь этого бедолагу! Тут Джеррард обратил внимание на третьего из компании Первиса: это был тощий человек с темными волосами и каким-то птичьим лицом. За все время он не проронил ни слова. - Ладно, - сказал канадец, - только помогите мне оба... Первис кивнул в сторону тощего: - Это Харди, секретарь нашей фирмы... Джеррард вновь подумал, что представляться в подобных обстоятельствах - совершеннейший абсурд. Дым уже вился вокруг них, начальник станции дышал, широко раскрывая рот и время от времени надрывно кашляя. Джеррард рывком поднял его на ноги. Харди подобрался с другой стороны и подсунул руку под плечо больного, однако сдвинуть обвисшее тело ему оказалось не по силам. - Извините, у меня что-то не получается, - начал он. Первис бесцеремонно оттолкнул его. - Дайте-ка я... Он положил руку начальника себе на плечи и, ухватившись за нее, оторвал его тело от земли. Бледная как полотно Вэнди прижимала к носу платочек. Анна прикрыла рот шарфом. Все двинулись дальше - Харди, взяв фонарь, освещал дорогу. Пошатываясь, они брели по дымному тоннелю, перекресток уже скрылся за спиной. Анна шла следом за Джеррардом, которому не без труда удавалось удерживать на ногах начальника. - Люк, - тронула она его за руку. - Да? - А что если поезд, который позади, покатится на нас? Джеррард слегка повернул к ней голову. - Я тут видел какие-то соединительные проходы. Кажется, Холден называет их сквозными норами. Спрячемся в одну из них... - Да куда же, черт возьми, подевались эти двое? - ворчал Первис. В самом деле, они уже прошагали по изгибающемуся тоннелю метров триста, а Слейтера или Холдена не было и в помине. - Должно быть, мы уже недалеко от следующей станции, - предположил Джеррард. Но тут Харди сдавленно вскрикнул и, остановившись, направил луч фонаря на что-то впереди. В мутном свете все не сразу разобрали, что это ползущий на четвереньках человек. Когда человек поднял голову, они узнали Слейтера. Невидящими глазами он секунду смотрел на них, а потом упал на рельсы. Джеррард и Первис, быстро прислонив начальника к стенке, бросились вперед. Джеррард выхватил у оцепеневшего Харди фонарь и склонился над Слейтером. Тот казался мертвым. - Скорее, - воскликнул канадец, - искусственное дыхание!.. Он ловко перекатил Слейтера на спину и, пощупав пульс, начал ритмически разводить и прижимать его руки к груди. Прошло с полминуты. Джеррард, опять склонившись к лицу Слейтера, уловил первые чуть слышные вздохи. Потом канадец вновь принялся за работу, и наконец минуты через четыре грудная клетка Слейтера судорожно поднялась и ритмично задвигалась. Джеррард откинулся к стенке. Он и сам дышал тяжелее обычного. Первис подошел и протянул ему что-то: - Дайте, вдруг поможет... Джеррард взял фляжку в кожаной с серебром оплетке и поднес ее к губам Слейтера. Сначала тот никак не реагировал, а потом закашлялся и раскрыл глаза. Он даже попытался подняться, но скривился от боли. - Вы можете говорить? - Джеррард бережно приподнял его, помогая сесть. - Что случилось? Слейтер ответил ему усталым взглядом. - Не знаю. Путь впереди... завален... частично завален. - А где Холден? - Хотел пролезть через завал, потерял сознание. Я старался его вытащить, но... не смог. Слейтер вновь закрыл глаза, тяжело дыша. - Пойду посмотрю, - сказал Джеррард. - И я с вами, - торопливо поднялся вслед за ним Первис. Уклон впереди оказался неожиданно крутым. Свет фонаря осветил лежащие поперек пути искореженные металлические конструкции и груды обвалившейся земли. Путь был перекрыт, только в одном месте между обломками виднелся лаз. Из-под обвала сочилась вода. Все это не могло не действовать на нервы. - Бог мой! - воскликнул Первис. - На какой мы глубине? - По словам Холдена, глубина здесь метров восемнадцать. Над нами всего одна линия, Иннер-серкл. Взрыв, наверное, был где-нибудь там... Не хватало воздуха. Оба начали задыхаться. Джеррард посветил фонарем в узкий лаз. - Он, должно быть, полез в эту дыру... Первис шарил по карманам. В тусклом свете фонаря они увидели торчащую из-под обломков ногу. Услышав за спиной чирканье спички, Джеррард в ярости обернулся: - Идиот, погасите сейчас же! Газ! Но пламя спички, коротко мигнув, погасло. - Не горит. Видно, здесь двуокись углерода... Дышать стало совсем тяжело. Джеррард почувствовал легкое головокружение - это был первый симптом отравления углекислым газом. Он попытался подобраться к Холдену поближе, но силы изменяли ему. Первиса тоже покачивало. Джеррард заставил себя выпрямиться: он уже едва держался на ногах. - Скорее отсюда! Да двигайтесь же, ради бога!.. - выдохнул он, и они вдвоем, шатаясь как во хмелю и поддерживая друг друга, с трудом выбрались из-под уклона наверх. Добравшись до остальных, оба рухнули наземь. - Что с вами? - встревоженно вскрикнула Анна. - Газ... - только и ответил Джеррард. Язык не повиновался ему. Слейтер сидел с фляжкой в руке. Он уже почти пришел в себя. - А что с Холденом? - поинтересовался он. Джеррард слабо покачал головой. - К нему не пролезть. Никаких шансов. Он, по-видимому, давно умер. Все помолчали, потом Первис спросил: - Откуда взялся этот газ? - Не знаю, - ответил Джеррард. - Ясно только, что нам надо выбираться отсюда, и побыстрей. - Но здесь-то этот газ на нас не действует? Голос Харди слегка дрожал. - Углекислый газ тяжелее воздуха и держится внизу, - ответил Джеррард. - Может, он и поднимается к нам, но постепенно... С другой стороны тоннеля огонь швырял в них пушистые облака дыма. - Куда же мы теперь? - спросил Слейтер. - Кажется, я видел соединительный проход, - заметил Первис, - метрах в пятидесяти отсюда... - Но мы же не знаем, куда он ведет, - отозвался Слейтер. Он оглянулся на начальника станции, который дышал теперь немного ровнее, но глаз так и не открывал. - Надо выяснить. Растолкайте его! Первис приблизился к начальнику и потряс того за плечо. - Эй! - позвал он громко. - Эй!.. Джеррард оттолкнул руку Первиса. - Дайте мне бренди. Слейтер протянул фляжку, и Джеррард слегка смочил губы больного. Веки начальника затрепетали, и он открыл глаза. Джеррард склонился над ним, осветив фонарем его лицо. - Вы меня слышите? Начальник станции медленно кивнул. - Нам придется искать другой путь наверх. Тут есть сквозная нора, куда она ведет? Начальник хлебнул ртом воздух и попытался что-то сказать. Джеррард дал ему еще глоток бренди. - Там лестница... - проговорил он отрывисто, борясь с удушьем. - Лестница... вниз... на линию... Пикадилли. - А не вверх? - Нет... вниз. - Не станем же мы спускаться еще глубже! - возмутился Первис. Джеррард в раздражении выпрямился. - А что еще вы можете предложить? Оставаться здесь? - Дым клубился все гуще. Канадец повернулся к Слейтеру. - Вы в состоянии идти? Слейтер осторожно пощупал ноги. - Думаю, что да. Я не подведу! Джеррард бросил вопросительный взгляд на женщин. Обе кивнули. Тогда он вручил фонарь Слейтеру: - Мы за вами... Он подозвал Первиса, и они подняли на ноги начальника станции. Когда они втроем достигли бокового прохода, остальные уже пробрались внутрь. Кое-как им удалось затащить туда и начальника. К немалому общему облегчению, тут было не так дымно и явно ощущался приток прохладного свежего воздуха. Немного отдохнув, Джеррард с Первисом волоком протащили начальника сквозь небольшой квадратный люк в дальнем конце прохода. За ним оказалось довольно просторное помещение. Спутники их стояли вокруг темного колодца в полу, куда вела старая ржавая лестница. Харди посветил фонарем вниз. Из отверстия тянуло свежим чистым ветерком. Джеррард решился на риск. - Есть у вас еще спички? - обернулся он к Первису. Тот достал из кармана коробок и чиркнул. Спичка загорелась ярким пламенем. - Газа тут нет, - сделал вывод Джеррард. - Считайте, у нас появился шанс... - А что делать с этим? - Первис показал на начальника станции, который, опять потеряв сознание, откинулся к стене. - По такой лесенке нам его не спустить... - Выберемся, тогда возвратимся за ним, - сказал Джеррард. - Пожар ему здесь не страшен, да и дым, пока снизу дует, сюда не доберется. - Неужели вы его здесь бросите?! - воскликнула Анна. - Ничего не поделаешь, - ответил Джеррард и заглянул вниз. - Слишком уж он тяжел, без веревок тут с ним не справиться. - У меня и у вас есть пояса, - продолжала Анна и, посмотрев на начальника станции, добавила: - У него, смотрите, тоже есть. Разве нельзя связать их все вместе?.. - Но в нем без малого сто килограммов! Никакие пояса не выдержат. В этот момент Вэнди, отвернувшись, залилась слезами, и Анна, к облегчению Джеррарда, оставила спор и принялась ее успокаивать. - Вот где пригодился бы второй фонарь, - сказал Джеррард. - Что? - переспросил Первис. - А куда же он делся? Слейтер пожал плечами. - Он был у Холдена... - Почему же вы не забрали его? Первис был резок и зол. Слейтер ответил просто: - Я старался спасти человека, а не фонарь!.. Первис бросил на него яростный взгляд, потом направился к лестнице. - Я на разведку, - заявил он и, перешагнув через край, начал спускаться. Когда его голова была уже на уровне пола, он вдруг остановился. - Дайте мне свой фонарь! - Он нам самим нужен. Джеррарду пришлось отвлечься от больного начальника станции. Былое достоинство Первиса испарялось на глазах. - Не стану я туда спускаться без света! Дайте мне его! И он властно протянул руку. - Я вам посвечу, - предложил Джеррард. Двое мужчин неприязненно уставились друг на Друга. - Постойте, у меня ведь тоже есть фонарик, - вспомнила Анна и открыла сумочку. - Правда, он совсем маленький, но, может быть, пригодится... Она вытащила крошечный фонарик для подсветки замочных скважин, прикрепленный к колечку с ключами, и включила его. Фонарик послал во мрак тусклый желтенький лучик. Но Первис, не сказав ни слова, взял его и исчез в колодце. Джеррард обвел взглядом остальных. Потом кивнул Харди: - Вы следующий. - Харди перелез через край и отправился следом за Первисом. - Теперь вы двое... Это относилось к женщинам, затем настала очередь Слейтера. Джеррард бросил последний взгляд на начальника станции и, сняв с себя плащ, укутал им бесчувственного толстяка. - Вы меня слышите? - спросил канадец. Ответом ему было едва заметное дрожание век. - Тогда запомните. - Он говорил почти в самое ухо больного. - Мы пошли за помощью. Понимаете? - Последовал слабый кивок. - Как только сможем, непременно за вами вернемся. А пока вы побудете здесь в полной безопасности. На этот раз ответного кивка не последовало, только подрагивание век говорило, что больной слышит. Джеррард круто повернулся, посветил фонарем в колодец, затем перекинул ноги на лестницу и начал спускаться. Стены колодца были серыми и липкими, на потемневших от старости кирпичах виднелись натеки извести. Казалось, что находишься внутри печной трубы. До слуха Джеррарда эхом донесся крик Первиса: - Я внизу!.. Тут вроде бы все спокойно... Все стали спускаться резвее, подошвы скрипели на древних скобах, хлопья ржавчины сыпались в глаза. Добравшись донизу, они очутились в невысоком сводчатом помещении с кирпичными стенами. В дальней стене была тяжелая стальная дверь с массивными засовами. Посреди комнаты на козлах лежали какие-то доски, а на них тяжелые гаечные ключи и разной длины трубы. Возле сварочного аппарата валялись две кирки и лом. На полу стоял чайник, а рядом - две кружки и пакетик чаю. Слейтер принялся рассматривать инструмент, а Анна взяла в руки чайник. - Теплый! - воскликнула она. - Слава богу, - отозвался Слейтер. - Значит, кто-то был здесь совсем недавно. Вопрос только в том, каким путем он отсюда ушел? Джеррард направил луч фонаря сначала в самый конец помещения, а потом осветил стальную дверь. - Вот именно, - Слейтер первым высказал то, что сразу же пришло в голову обоим. - Вероятно, он или" они вышли через эту дверь и... закрыли ее за собой. Наверное, так положено, если рядом пожар... - От того, что мы будем здесь торчать, ничего не изменится, - раздраженно перебил его Первис. - Попробуем выйти другим путем... Он первым направился в противоположный конец помещения. Тут был спуск. По лицам вновь заструился устойчивый ветерок. - Воздух-то теплый, - шепнула Анна Джеррарду. Тот мрачно кивнул. - Значит, тут не выйти. Значит... - Значит, - подхватил Джеррард, - одно из двух: или это просто спертый воздух с линии на другом, более глубоком уровне, или там тоже пожар. С этими словами он поднял свой мощный фонарь так, чтобы осветить пространство впереди. Там оказался короткий и узкий лаз. В дальнем его конце луч фонаря выев этил квадратный железный люк - выход. Тем временем Первис опустил свой фонарик вниз. Свет отразился в большой луже на полу. - Придется нам лезть в эту лужу, - констатировал он. - Подождите! - вмешался Джеррард. Первис застыл на месте. - Ну-ка, отсидите немного! Первис неохотно подвинулся в сторону; Джеррард склонился к лазу и осветил одну из его стенок. По ней шла толстая связка кабелей, едва державшаяся на ржавых кронштейнах. В одном месте провода почти касались поверхности воды. Пролезть под ними было практически невозможно. - Ну! - сказал Первис нетерпеливо. - Давайте же! - Легче на поворотах, - огрызнулся Джеррард. - Потерпите. - Он еще раз медленно провел лучом по стене. - А вы что думаете? - осведомился он у Слейтера. - Чертовски рискованно. - Почему? - поинтересовался Первис. - А потому, - ответил Слейтер, - что если эти провода под током и кто-нибудь заденет их, стоя в воде, из него получится неплохо зажаренный бифштекс. - Какой здесь может быть ток? Мы видели десятки лампочек, и ни одна не горела... - Их могли просто выключить. А выключатель, допустим, по ту сторону двери. - Все равно я полезу, - сказал Первис в раздражении и уже наклонился, чтобы втиснуться в узкую горловину. - А я нет, - голос Слейтера казался особенно спокойным после упрямых и безапелляционных реплик Первиса. - Вам не пробраться на ту сторону, не задев проводов. Теперь, когда глаза попривыкли к темноте, они стали различать слабый свет, исходивший с противоположной стороны лаза. - Там что-то светится, - заметил Первис. - Вот именно, - сухо отозвался Слейтер. - Потому-то я и не советую вам лезть туда. - А вы можете предложить что-нибудь другое? - осведомился Первис. - Возражать вы мастак, а где ваши предложения? Слейтер еще более понизил голос и заговорил сдержанно, почти шепотом: - Будут и предложения, только соблаговолите выслушать. - Первис угрюмо уставился на него. - Пойдемте, я вам кое-что покажу. - Слейтер повел их обратно и осветил фонарем сварочный аппарат. - Вот, извольте. Все в полном комплекте. - Он бросил взгляд на дверь. - Держу пари, мы сумеем выжечь все эти замки и взрезать запоры... Подняв фонарь, он поднес его к двери и вдруг издал торжествующий возглас. На стене была небольшая распределительная коробка. - Вот это повезло, - сказал Слейтер. Шагнув вперед, он открыл коробку и опустил вниз рубильник. Тотчас же комнату залил яркий свет, и все, как по команде, инстинктивно прикрыли глаза руками. - По-моему, мы ухватили судьбу за хвост. В нашем распоряжении есть средства пройти через запертую дверь. Надо думать, эта дверь ведет наружу, иначе рабочие торчали бы здесь до сих пор. Разумеется, они ушли только этим путем. И... - он осмотрелся еще раз, - кажется, - он наклонился, - здесь есть даже еда! - Еда? - переспросила Анна. - Где еда? Слейтер показал на маленький деревянный ящичек. - Они оставили нам завтрак. Анна раскрыла ящичек и извлекла из него немного сыра, сухое молоко, сахар и жестянку, в которой оказались бисквиты. Первис тем временем обследовал дверь. - Листовая сталь. Толщина не менее сантиметра. Нам никогда с ней не справиться... Слейтер вдруг, вспыхнув от ярости, резко обернулся и оттолкнул бизнесмена к стенке. - Да заткнешься ли ты, наконец? Осточертел... Первис секунду помедлил, потом глаза у него сузились, и он ринулся на Слейтера с поднятыми кулаками. Джеррард встал между ними: - Вам не кажется, что у нас хватает забот и без матчей по боксу? Только силы попусту тратите, прекратите!.. Какое-то мгновение казалось, что они оттолкнут Джеррарда и схватятся. Но боевого задора у спорщиков не хватило. Первис понуро отошел и сел на доски рядом с Вэнди, а Слейтер принялся за осмотр сварочного оборудования. Минуту спустя Первис вытащил свою фляжку, встряхнул ее, проверяя, много ли там осталось, затем долил из чайника теплой водой и, навинтив колпачок, еще раз встряхнул, чтобы получше перемешать содержимое. - Тут немного, но, надеюсь, поможет, - сказал он, предлагая фляжку Анне. Анна сделала глоток и пустила спиртное по кругу. Последним оказался Слейтер - он перевернул фляжку вверх дном и опустошил ее. С четверть часа они просто сидели в ожидании, пока благодатное тепло не разольется по усталым конечностям. Лица их давно почернели от сажи. Безупречный деловой костюм Первиса был помят, а кое-где и разорван. Когда хмель взял свое, завязался разговор. Джеррард неожиданно для себя увлекся беседой с Харди, который но рождению тоже оказался канадцем, просто его акцент за десять лет жизни в Лондоне сгладился. Харди был дипломированным социологом, он специализировался на изучении рынков сбыта и работал на Первиса. Джеррард не удивился, когда узнал, что фирма Первиса выпускает снаряжение для бульдозеров. Но вот Слейтер, посмотрев на часы, поднялся на ноги. - Пора начинать! Помогите мне, пожалуйста, - обратился он к Джеррарду. Вдвоем они кое-как перетащили тяжелые баллоны поближе к двери. Слейтер отвернул главный вентиль и отрегулировал давление. - Как вы думаете, сколько это займет времени? - спросил Джеррард, кивнув на дверь. - Не знаю, - ответил Слейтер. - Я давненько не имел дела с этими штуками, но не менее двух-трех часов, все зависит от структуры металла. Дай нам бог, чтобы в баллонах хватило газа. Оба они хрипло дышали, на лбу у Слейтера выступили капельки пота. - Вы заметили... - начал Джеррард. - Да, - перебил Слейтер, - с каждой минутой здесь становится жарче, видно, и содержание кислорода в воздухе падает... - Точно, - согласился Джеррард. - Не говорите только другим. - Он многозначительно щелкнул по баллону с газом. - Что-что, а дышать нам эта штука не поможет... - Мы теряем время, - отрывисто бросил Слейтер. - Не могли бы вы отвести всех отсюда подальше? Иногда пламя горелки создает обратный удар, и баллоны взрываются, словно бомбы. Не стоит лишним болтаться рядом. Слейтер надел защитные очки и открыл вентиль, регулируя подачу кислорода: пламя ударило жесткой свистящей синей струей. Анна решила подняться проведать начальника станции. Джеррард подошел к остальным: - Придется податься немного назад, просто на всякий случай... - Что вы имеете в виду? - осведомился подозрительный Первис. Джеррард кивком показал на пылающий ацетилено-кислородный резак. - Бывает, они взрываются. Лучше отойти... Они оттащили тяжелые скамьи в самый дальний угол. Здесь стало заметно теплее, перед ними поблескивал железный квадрат лаза, в глубине которого тускло мерцала вода. Джеррард возвратился к лестнице. Подняв фонарь, он посветил вверх. Анна уже спускалась. Он опять обратил внимание на ее длинные изящные ноги. "Забавно, пятьдесят на пятьдесят, что мы не выберемся отсюда живьем, а она и сейчас волнует меня..." - подумал он. Спустившись, Анна заглянула канадцу в лицо: - Недаром меня учили, что женщина должна избегать крутых лестниц, - сказала она. Джеррард пожал плечами и, ощутив смущение, отвел глаза. Тогда она улыбнулась. - А ему значительно лучше... - Настолько, что он может спуститься к нам? - Не знаю, - заколебалась Анна, - посмотрите на него сами. Джеррард стал карабкаться вверх. С каждой ступенькой воздух становился все горячее, так что, добравшись до верха лестницы, он буквально взмок. Дыма тут по-прежнему было немного, но появился едкий химический запах, от которого першило в горло. Начальник станций расположился подле лампочки у входа в шахту. Склонившись, он что-то писал. Канадец потрепал его по плечу - вздрогнув, он вскинул глаза. Джеррард едва сдержал улыбку, когда увидел, что больной занят разгадыванием кроссворда из захватанного номера "Дейли миррор". - Значит, вам лучше? - спросил канадец. - Много лучше, благодарю вас, сэр, - ответил начальник. Лихорадочный румянец исчез с его лица, да и дышал он, пожалуй, гораздо свободнее. Скатав свою форменную тужурку, он облокотился о нее. - Мне здесь вполне удобно. Да и кроссворд нашелся. Не беспокойтесь обо мне, шеф! Наклонившись, Джеррард пощупал его пульс. - Осилите вы спуск? Начальник станции покачал головой. - Не думаю. И уж если доберусь донизу, то назад взобраться точно не смогу. Кроме того, - добавил он, - пожар, наверное, скоро погасят, придут спасательные команды. Я думаю, мне лучше остаться здесь. Джеррард отнюдь не разделял подобного оптимизма, но спорить не стал. - Воистину вы самый хладнокровный человек в нашей компании, - покривил он душой. Потом бросил взгляд в сторону тоннеля: - Пойду посмотрю, что там. Он двинулся по уже знакомому пути вдоль заплесневелых кирпичных стен к главному тоннелю. Стены были теплыми на ощупь. В отдалении опять послышался хруст и треск бушующего огня. Волна удушливого горячего воздуха заставила его повернуть обратно к толстяку-начальнику. - Мы там внизу пытаемся открыть дверь. Когда вылезем, снова взберемся за вами и захватим с собой, договорились? Начальник станции кивнул и с усмешкой бросил: - Только не задерживайтесь слишком, а то моя хозяйка распилит меня на части... - На какое-то время тут может стать еще жарче, но имейте в виду, как только мы откроем ту дверь, циркуляция воздуха сразу улучшится. Тогда у вас здесь будет настоящий сквозняк. Он мигом все остудит. "Интересно, сознает ли этот человек опасность? - подумал Джеррард. - Может, и сознает, но не подает виду... Пристроился к свету, разложил себе кроссвордик. И ни о чем не хочет беспокоиться, пока в том нет прямой нужды". Джеррард улыбнулся ему еще раз и полез обратно в колодец. Внизу, заслонив глаза от блеска пламени, он сразу же подошел к Слейтеру. Горелка едва прожгла в металле жалкую полукруглую дырочку. Слейтер на секунду прекратил работу, отбросил с глаз очки, вытер лоб. Он давно уже снял пальто и галстук, пот ручейками струился у него по шее. - Право, не знаю, горелка ли виновата, металл или я, - сказал он, - только боюсь, что дело движется чертовски медленно. А что там?.. Он жестом показал вверх. Джеррард рассказал. - Значит, это единственный выход, - подвел итог Слейтер, - если только наши спутницы не протиснутся сквозь ту ловушку. Он подразумевал лаз. Джеррард покачал головой. - Слишком рискованно. Одно неверное движение - и... Не договорив, канадец выразительно повел плечом. Слейтер кивнул и, снова напялив свои очки, занялся дверью. Джеррард присоединился к остальным. Вэнди, совершенно измучившись, прикорнула на груди у Харди. Для того это послужило поводом, чтобы сказать Джеррарду: - У меня у самого дочка. Только не здесь - я отослал ее домой в Канаду. Ходит в школу в Торонто... Говорил он, слегка запинаясь, дыша чаще и глубже обычного. Анна тем временем раскладывала на маленькие аккуратные порции еду. Она встретила Джеррарда улыбкой и показала на два бисквита: - Это вам... - Все мне? - Не валяйте дурака, иначе заберу обратно. - Ну, разумеется, вам к этому не привыкать, - ответил Джеррард с усмешкой. - Не люблю вспоминать, - вновь улыбнулась Анна, - но в детстве я ходила в походы со скаутами. Знаете их девиз: "Будь начеку!"? Беда лишь в том, что я так и не научилась ему следовать... Джеррард поискал глазами Первиса. Тот стащил с себя уже не только пиджак, но и рубашку и расхаживал взад и вперед возле лаза. - Тарзана заперли в клетку, - заметила Анна. - Хоть бы сидел спокойно, - отозвался Джеррард. - А то только понапрасну кислород тратит. Что, если мы немного отдохнем? Устраивайтесь, - похлопал он себя по колену. Анна не заставила себя упрашивать, легла на скамейку и положила голову на колени Джеррарда, который, откинувшись к стене, закрыл глаза и попытался забыться. Однако сразу заснуть он не смог. То и дело он поглядывал на ее блестящие змеистые волосы, на смугловатое лицо с высокими скулами и длинными темными ресницами. Ему подумалось, что она - едва ли не точное воплощение его идеала женской красоты. "Твое лицо одно из всех" - это Шекспир или "Целуй меня, Кэт"? Однажды, много лет назад, он повстречал девушку, которая была очень похожа... лицо у нее было почти таким же. Но Анна чем-то ближе к его идеалу. И, подумать только, она замужем за Арнольдом Креймером!.. Он постарался отогнать эту мысль и сосредоточиться на том грандиозном бедствии, какое, видимо, разразилось там, над их головами, - там могло выйти из строя все: связь, освещение, газо- и водоснабжение, транспорт... Широко ли распространилось это явление? Разрушаются ли пластмассы повсеместно, по всему городу, или только в районе Кингз-кросс? Видение полупарализованного Лондона оказалось непосильным для его утомленного мозга. Мысли становились все более вялыми, и он провалился в глубокий сон. 9 Кемптон-стрит к востоку от Эджвар-роуд почти круглосуточно запружена транспортом. По обеим сторонам мостовой теснятся стоянки для легковых автомобилей и грузовиков, ограничивающие движение в каждом направлении до одного-единственного нервозного ряда. В центре мостовой выделяется островок, который сулит временное спасение пешеходам, пытающимся увернуться от нетерпеливых, раздраженных водителей. На этом островке возвышается еще один островок - торец громадной бетонной трубы, отверстие которой прикрыто литой чугунной решеткой. Здесь на поверхность выходит вентиляционная шахта линии метро Бейкерлоо. Обычно из-под решетки в промозглую атмосферу улицы вырывается устойчивый поток теплого несвежего воздуха с запахом гудрона и хлорки. В тот момент, когда взорвалась станция Кингз-кросс, Кемптон-стрит была заполнена прохожими. Энергично работая локтями, люди прокладывали себе путь к автобусным остановкам или машинам, притиснутым к счетчикам платных стоянок. А в шахте, что вела к решетке, беззвучно я неумолимо поднималась к поверхности дурно пахнущая жидкая масса. Она пенилась и росла, росла словно на дрожжах... Каждая ее клетка делилась и распадалась надвое. Две тут же превращались в четыре, четыре - в восемь. Не ведая недостатка в питательных веществах, они бесконечно и неуклонно следовали своей единственной цели - делиться и расти, чтобы снова делиться. Час за часом, день за днем выходящая на Кемптон-стрит шахта заполнялась вспухающей пеной, которая добралась почти до решетки. Безвестный прохожий, остановившись на островке посреди улицы, закурил сигарету и бросил спичку. Она провалилась в решетку. Последовала короткая вспышка, сильный глухой удар, и бетонная шахта раскололась, будто картонка для шляп, разметав незадачливого прохожего в пыль. Чугунная решетка взлетела в воздух, ударилась о тротуар и прокатилась по нему, давя пешеходов, словно обруч дитяти-великана, пока не пробила стену магазина полуфабрикатов и не улеглась на ложе из расплющенных коробок и битого стекла. В центральной диспетчерской лондонского метро на Кобург-стрит царила паника. Все высшие чиновники собрались здесь в большой овальной комнате, смятенно вглядываясь в схему подземных магистралей. Дежурные у пультов тщетно пытались помочь поездам, красными точками отмеченным на схеме. Было очевидно, что масштабы катастрофы стремительно разрастаются, угрожая охватить все сто двенадцать километров тоннелей. Десятки поездов со скрежетом останавливались на перегонах. Орды перепуганных пассажиров совершали вынужденные прогулки, устремляясь по затхлым темным тоннелям к спасительному свету ближайших станций. Все это сопровождалось еще и мелкими взрывами, пожарами, из строя вышли практически почти все провода и кабели. По мере разрушения пластмасс, которое приобретало все больший размах, стройный порядок подземной системы превратился в совершеннейший ералаш. И в конце концов главный инженер системы отдал приказ, единственно возможный в создавшихся обстоятельствах, - закрыть метро. Над землей, в стылом декабрьском воздухе, навис запах разлагающейся пластмассы. Отвратительный сладковатый запах, подобный запаху гниющего мяса. Он заполнил улицы и дома, мастерские и подвалы. Огни светофоров погасли, напрочь парализовав движение. На центральной телефонной станции полетела изоляция в главном зале релейных искателей. Разрушение пластмасс не миновало и радиовещание. Из эфира ушли первая, а за ней и четвертая программы. Попробовали ввести дублирующее оборудование, но и оно отказало. На Уордор-стрит вспыхнула газовая магистраль: оказалось, что регуляторы давления герметизированы полипропиленом. На Грик-стрит на верхнем этаже гравировальной фабрики помещался пластмассовый резервуар с концентрированной азотной кислотой; разложение коснулось и его, он деформировался, лопнул, и поток кислоты хлынул сквозь потолок в расположенную ниже контору. Юные секретарши и клерки с воплями выбегали из помещения, подгоняемые обжигающим дождем, от которого на коже вздувались огромные волдыри. Распухали и расползались пластмассовые водопроводные трубы, вода затопляла жилые дома, магазины, рестораны. Темп разрушений неумолимо нарастал, аварии множились. Спустя буквально двое суток центр Лондона превратился в замерзающий содом, лишенный света, отопления и транспорта. В агентстве Креймера Бьюкен с возмущением бросил телефонную трубку. - Ни от кого ничего не добьешься. Такое впечатление, что никто и понятия не имеет, что с ними случилось. - Сколько времени прошло с тех пор, как они спустились? - спросил Райт. Бьюкен посмотрел на часы. - Часов восемь, не меньше. - Но должен же кто-то в управлении хотя бы знать, с кем они полезли в тоннель? Разговор-то был о Сэмсоновской линии? - Да, - ответил Бьюкен, - только с управлением теперь тоже не свяжешься. Я уже пробовал. Все, чего я добился в последний раз, это записанного на магнитофон совета позвонить по другому номеру. - Ну, и вы звонили? - Звонил, разумеется. Но номер не отвечает. - Может, съездить к ним на машине? Тогда уж... - Минуточку, - вмешался Скэнлон. Подойдя к телевизору, он повернул ручку регулятора громкости. Диктор с экрана вещал с явно наигранным спокойствием: - Вам, несомненно, уже стало известно о весьма серьезных происшествиях в центре Лондона. Следующие передачи пойдут одновременно по второй программе Би-би-си и по системе промышленного телевидения. Мы настоятельно рекомендуем вам не выключать свои телевизионные приемники, особенно если вы проживаете в центре Лондона... Изображение диктора уступило место тщательно подобранным цветам в вазе на сверкающем полировкой столе. Затем камера отъехала назад, и перед зрителями предстал угрюмый, насупленный лик министра внутренних дел. Голос диктора представил его: - Слово имеет мистер Джастин Бредбери... Лицо министра оставалось неподвижным чуть дольше, чем следовало бы, должно быть, он ждал сигнала оператора, - но вот он заговорил: - Добрый вечер! Я выступаю перед вами, чтобы сообщить о некоторых решениях, принятых сегодня на чрезвычайном заседании кабинета министров. Все вы уже знаете о катастрофах, которые произошли в центре Лондона. В результате их трагически погибли или пострадали многие наши соотечественники. Большинство из вас, наверное, слышали, что эти события вызваны неизвестным до сих пор процессом, который охватывает и разрушает многие виды пластмасс. К сожалению, я со всей прямотой должен сказать, что попытки сдержать и тем более остановить распространение этого грозного процесса пока не увенчались полным успехом... - Почему он не скажет просто, что они провалились? - вставил Бьюкен. - ...и, несмотря на принятые нами решительные меры, наши советники по вопросам науки пришли к выводу, что многие городские службы могут полностью выйти из строя, поскольку процесс распространяется все с большей скоростью. Я сознаю, что с этим нелегко смириться, однако мы располагаем неоспоримыми фактами. Вместе с тем должен вам сообщить... Камера слегка переместилась, чтобы зрители видели его нервно подрагивающие пальцы. - ...что сегодня в полдень ее величество королева подписала вердикт о чрезвычайном положении, который дает правительству неограниченные полномочия предпринимать любые шаги, чтобы как можно быстрое и эффективнее справиться с создавшейся ситуацией. В настоящее время с помощью вооруженных сил в зоне поражения устанавливаются специальные посты. Поскольку телефонные станции там практически не работают, связь будет осуществляться по временным линиям, которые сейчас прокладываются. Каждый, кто заметит какие бы то ни было признаки разрушения пластмасс, должен немедленно сообщить об этом на ближайший пост. На место поражения будут высланы специальные дезинфекционные команды, которые примут соответствующие меры. Ученым еще не удалось выяснить, чем вызвано разрушение пластмасс, однако установлено, что оно распространяется, подобно острой инфекции. Обращаться с пораженной пластмассой следует с такой же осторожностью, как если бы она была инфицирована. Теперь мне придется перейти к самой сложной части моей задачи. Я вынужден уведомить вас, что, опираясь на полномочия, предоставленные нам вердиктом о чрезвычайном положении, правительство приняло решение закрыть пострадавший район. Это решение уже проводится в жизнь. Вокруг упомянутого района сосредоточиваются войска, задача которых перекрыть все возможные входы и выходы. Начиная с этой минуты все, кто находится в районе бедствия, не вправе покинуть его, за исключением некоторых особых случаев... Скэнлон встал и выключил приемник, сосредоточенно уставившись в одну точку, он заговорил: - Милосердный боже, вы только подумайте! Уберите из современного города все пластмассы, и что останется - сплошная разруха. Мы все, оказывается, полностью зависим от них. - Он повернулся к Райту. - Страшно подумать, но если это наша продукция... - Едва ли нас можно в чем-нибудь обвинить. Если Райт и был напуган, то он твердо решил этого не показывать. Бьюкен хладнокровно перевел взгляд с одного на другого. - Еще как можно! И не только вас, всех нас... - Нашли время бить себя кулаком в грудь, - откликнулся Райт. Бьюкен хлопнул ладонью по газетам, разложенным на столе, и вскочил на ноги. - Мой бог, ну что за народ теоретики! Можно подумать, что вы обсуждаете какой-то отвлеченный вопрос теоретической химии. Вы что, в самом деле не понимаете, что все это прямо связано с вами? Рассыпается самая основа, на которой держится город, и мы, возможно, несем за это полную ответственность!.. Райт внезапно вспылил: - А что мы можем сделать? Разумеется, я обеспокоен... - Но вы не желаете признавать свою вину! - Я признаю ее, если и когда возникнет такая необходимость, но нельзя же отрываться от земли! В пашем распоряжении нет достаточных фактов. Мы разработали аминостирен, мы продали его со всеми экспериментальными данными, мы ни от кого ничего не скрывали. Вы знаете это ничуть не хуже, чем я! Бьюкен отвернулся с негодованием. Скэнлон слабо двинул рукой, словно пытаясь примирить враждующие стороны. - Больше всего меня поражает, - сказал он, - что, судя по всему, процесс затронул все виды пластмасс. Если бы только аминостирен, тогда да, тогда, наверное, можно было бы найти химические причины. Например, разрушение под воздействием света - распадается же наш дегрон под влиянием света и кислорода воздуха... - Не пойдет, - заявил Райт. - Концы с концами не сходятся. Да, действительно, мы придумали самораспадающуюся бутылку: потяните за отрывную полоску, откройте доступ свету и кислороду к внутренней отливке - и она начнет разрушаться. Удобряйте себе на здоровье свой садик или спустите остатки в сортир. Только это еще ничего не доказывает. Нет никаких оснований считать, что то же самое может происходить с другими пластмассами. Они же, п