законом о чрезвычайных полномочиях от 1920 г., часть I, пункт А. Настоящим удостоверяется, что закон вступил в силу, скрепленный подписью Ее Величества по рекомендации Тайного Государственного совета. Нижеследующая инструкция составлена ради вашей собственной безопасности. Весьма желательно, чтобы вы отнеслись к ней во всем вниманием и неукоснительно выполняли все ее требования. Эти требования касаются тех и только тех, кто находится в пределах зоны, показанной на прилагаемой схеме. В связи с введением чрезвычайного положения правительство намерено полностью эвакуировать данный район; это означает, что вы должны будете явиться в один из дезинфекционных центров, обозначенных на схеме. Другой возможности покинуть зону не существует. Не обременяйте себя багажом и личным имуществом. Оденьтесь как можно теплее, предпочтительно в старое платье, и не берите с собой никаких вещей, сделанных из пластических материалов. Проверьте самым внимательным образом, не осталось ли на вас или при вас каких бы то ни было пластмассовых изделий. Обнаружив таковые, без колебаний оставьте их. (К примеру, если вы носите зубные протезы, вам придется их снять. Аналогичным образом придется отложить обувь, если ее подошва или верх выполнены из пластика.) В дезинфекционном центре вас попросят снять с себя всю одежду и пройти через специальную душевую камеру. Ваша одежда тем временем подвергнется обработке паром и будет вам возвращена перед выходом из центра. В отдельных случаях может возникнуть необходимость задержать вашу одежду для дальнейшего исследования. Тогда центр предоставит вам запасное платье взамен изъятого. По выходе из центра вы свободны следовать в любом направлении, но возвращаться в зону категорически воспрещается. К иногородним Если вы случайно оказались в зоне, следуйте в один из отелей, перечисленных в приложении А, где вам предоставят пищу и постель. Вам выдадут также номерной нагрудный знак с указанием, в каком из центров вам надлежит пройти дезинфекцию. Следуйте в ближайший из перечисленных отелей без промедления, нигде не задерживаясь и никуда не заходя по дороге. Эти предписания касаются в равной степени как британских граждан, так и иностранцев. К жителям района Если вы постоянно проживаете в пределах зоны, НЕ ВЫХОДИТЕ ИЗ СВОЕЙ КВАРТИРЫ. Не беспокойтесь о продовольствии: полиция и армейские подразделения доставляют его в район оцепления, и вплоть до эвакуации оно будет распределяться бесплатно. Внимательно изучите схему и найдите ближайший к вашему дому специальный полицейский пост. С улицы его местоположение нетрудно определить по мигающему красно-белому фонарю, напоминающему по расцветке столбик у дверей парикмахерской. Что делать с зараженной пластмассой Если вы заметили признаки разрушения пластмассы, прежде всего НЕ ТРОГАЙТЕ НИЧЕГО поблизости от нее. Пластмасса, подвергшаяся заражению, чаще всего сначала размягчается, потом плавится, а затем на ее поверхности образуются пузырьки, и это сопровождается неприятным запахом, похожим на запах тухлых яиц. Газ, выделяемый пузырьками, взрывоопасен - не пользуйтесь открытым огнем. Если, к примеру, процесс начался у вас на кухне, немедленно выключите все горелки газовой плиты. Если отопление в вашем доме действует от угольной или газовой печи, погасите их. Вслед за тем сразу же отправляйтесь на ближайший полицейский пост и доложите о случившемся. Инцидентом займется специально обученный персонал. ЗАПОМНИТЕ: Ни к чему не прикасайтесь. Не пытайтесь справиться с инцидентами собственными силами. Немедленно докладывайте о них. Публичные заведения Все публичные заведения обязаны прекратить свою деятельность. Это относится к магазинам, распивочным, ресторанам, театрам, кинотеатрам, клубам, и к любым другим учреждениям, где собирается много народа. Средства передвижения В пределах зоны не разрешается пользоваться никакими средствами передвижения, за исключением тех случаев, когда эти средства понадобятся полиции или уполномоченным на то военным и гражданским лицам. Однако, если к вам обратились с подобной просьбой и вы ведете машину по официальному делу, от вас не потребуется ни справки об уплате дорожного налога, ни страхового свидетельства. Общественный транспорт Движение общественного транспорта в пределах зоны прекращено до особого распоряжения. Особенно важно, чтобы никто не приближался к станциям и сооружениям метрополитена. Они закрыты, поскольку метро - один из главных источников заражения. Его следует всячески избегать. Водопровод и канализация Канализационные магистрали подверглись особо сильному заражению, поэтому их пришлось закрыть. Независимо от того, живете вы в зоне постоянно или нет, чрезвычайно важно, чтобы вы впредь не сливали что бы то ни было ни в раковины, ни в унитазы. Заполните ванну холодной водой и применяйте эту воду исключительно для питья. Если все же вы будете пользоваться водой для умывания, собирайте ее после этого и храните в стенах квартиры. Выливать воду на улицу ни при каких обстоятельствах не разрешается. Категорически воспрещается пользоваться уборными. Для отбросов вам будут выданы бумажные мешки, и вы сможете освободить мусорные ящики, залить на дно дезинфицирующую жидкость и употреблять их для туалетных нужд. Особенно важно, чтобы вы никоим образом не смешивали воду для питья, которую обязательно следует кипятить, с водой для умывания. Пренебрежение этим правилом может привести к распространению опасных заболеваний. Если вы заболели Если вы или кто-либо из членов вашей семьи все-таки заболели, обращайтесь на ближайший специальный пост, отмеченный на схеме, - вам окажут медицинскую помощь. Тяжелобольные в тех случаях, если их не удастся вылечить в больницах Юниверсити Колледж или Черинг кросс, будут эвакуированы через дезинфекционный центр "М" на Портленд-сквер. Средства связи Поскольку телефонная сеть полностью вышла из строя, настройте свои радиоприемники на третью программу, по которой ежечасно передаются специальные бюллетени и инструкции. Ответственность при неповиновении С введением чрезвычайного положения полиции и другим должностным лицам предоставлены широкие полномочия. Выражая надежду, что в применении карательных санкций нужды не будет, правительство тем не менее настоятельно просит граждан строго придерживаться вышеуказанных рекомендаций. В противном случае их ожидает суровое наказание. На кухне мутант-59 уже развернулся в полную силу. Пятнышко на сушильной доске пузырилось вовсю, разбрасывая капельки по виниловой поверхности обоев и по лежащим поверх слоя войлока плиткам пластика на полу. Каждая капелька тут же впитывалась, и все вокруг нее размягчалось и шло пузырями. Потом эти новые пузыри в свою очередь взрывались, рассеивая новые и новые капли. Мгновение за мгновением мутант пожирал кухню Бейли. Прозрачная пластмассовая банка с надписью "Кофе" - на самом деле в ней хранился сахар - вдруг размякла, потеряв всякую форму. Полиэтиленовая миска осела, выгнулась и перевернулась, выплеснув заготовленную для омлета яично-молочную смесь. Блестящая клеенка на кухонном столе зашевелилась как живая, и нарисованные на ней цветочки приняли сюрреалистический вид. И наконец, черное мусорное ведро, стоявшее под раковиной, вдруг раздулось и лопнуло, и по полу поползла густая клейкая масса. По мере того как скорость деления бактерий нарастала, дурно пахнущий газ стал просачиваться из-под двери в гостиную. Джек с отвращением повел носом и кивнул в сторону кухни. - Какую дрянь ты там держишь? Секунду-другую он смотрел на жену, потом перевел глаза на листок с инструкцией. Мэри в свою очередь не сводила с мужа расширенных от испуга глаз. - Господи, неужели ты думаешь?.. - начала она. Они оба поднялись на ноги и одновременно потянулись за свечкой. Джек распахнул дверь в кухню, Мэри, вздрагивая, жалась у него за спиной. Им показалось в полумраке, что вся кухня движется, словно предметы в ней стали одушевленными. Очертания знакомых вещей расплывались, окутанные тихо шипящей пеной. - О господи, господи!.. Она вцепилась ему в рукав, ее трясло. - А ну, давай отсюда... Он втолкнул ее обратно в гостиную и заставил сесть. - А газ, про газ ты забыл? Выключи его скорее... Бейли бросился в кухню. Погасив обе горелки, он захлопнул за собой дверь и взял жену за плечи. - Тут сказано - об этом надо докладывать. Я пойду... - Джек, умоляю, ради бога, не оставляй меня наедине с этим... Не оставляй меня одну!.. - Ничего не поделаешь, надо. Успокойся, все будет в порядке. - Если ты уйдешь, я здесь одна не останусь, ни за что не останусь! Она попыталась встать. - Да я вернусь через две минуты. Ближайший к нам пост - на Кембридж-серкс. - Он показал на кухонную дверь и добавил: - Только не ходи туда, и все будет в порядке. - Джек, я здесь не останусь... - Так надо. Я вернусь - оглянуться не успеешь. - И он решительно усадил жену обратно в кресло. Бросил взгляд на дверь, затем на керосинку. - Ее придется потушить тоже. Ведь сказано потушить, верно? - Он прикрутил фитиль и подождал, пока, мигнув, погас голубенький огонек. - Я скоро вернусь! Она еще раз посмотрела на мужа снизу вверх, из кресла, и, плотнее закутавшись в одеяло, как завороженная уставилась на кухонную дверь. Он осмотрелся в последний раз, почти в полной темноте, и вышел. Она ждала его, дрожа от страха, целых двадцать минут, потом Бейли вернулся, стряхнул с ботинок налипший снег, защелкнул за собою замок и прислонился к стенке, стараясь отдышаться. - Ну, и что теперь будет? - спросила Мэри. - Пришлют дезинфекционную команду. Я дал им адрес. Сказали - прибудут скоро, не задержатся... Еще полчаса они просидели в полутьме, поджидая. Внезапно снаружи, из каменного коридорчика, донесся скрип шагов, а затем громкий повелительный стук. - Кто там? - нервно отозвался Бейли. - Дезинфекция. Откройте, пожалуйста! Бейли встал, отодвинул тяжелый засов, снял цепочку и распахнул двери. Мари вскрикнула. За дверями высились три огромные фигуры с громоздкими, как у горноспасателей, фонарями в руках. Все трое были одеты в защитные костюмы с капюшонами и прозрачными щитками, прикрывавшими лица. У каждого поперек груди красовалась черная надпись "Бистон - подразделение химической защиты". У одного был распылитель с баллоном, прикрепленным к спине, второй нес инструменты - лопату, ломики, топор на длинной рукоятке. Третий держал какой-то электронный прибор - на боковой крышке висели моточки проводов со штырьками на концах. Несколько секунд они стояли в дверях неподвижно, и смутные их силуэты в сиянии фонарей напоминали пришельцев из космоса. Наконец Джек Бейли оправился от изумления: - Напугали вы нас, черт вас побери... - Извини, старина, мы этого не хотели, - ответил старший по команде. Голос его за щитком звучал приглушенно. Они вошли в комнату, осветив ее лучами своих фонарей. Мэри съежилась в кресле. Один из пришельцев заметил это и сказал: - Да не бойтесь, мамаша, мы вас долго не задержим. - И, обернувшись к Джеку, спросил односложно: - Где?.. - Вон там, на кухне, - кивком показал ему Бейли. Старший, с сержантскими нашивками на рукаве, подал знак рукой, и они втроем принялись распаковывать свое имущество и раскладывать его при свете фонарей на полу. - Что вы собираетесь делать? - озабоченно спросил Джек. Сержант смерил его из-под щитка пристальным взглядом. - Боюсь, придется устроить тут у вас небольшой кавардак. - То есть? - Прежде всего давайте посмотрим... Сержант осторожно приоткрыл кухонную дверь и посветил фонарем во тьму. Вся кухня, казалось, была в движении, ее заполняли вздымающиеся и опадающие тени. В гостиную потек сырой тошнотворный запах. - Чтоб мне лопнуть, скверное дело! - высказался сержант и снял с плеча сумку. Из сумки он достал три пары огромных бот, и каждый из троих, прежде чем перешагнуть порог, напялил эти боты поверх ботинок. Сумку они захватили с собой и поставили посреди кухни. Джек вознамерился было последовать за ними, но сержант круто повернулся и бросил: - Не входить! Теперь вам сюда дороги нет, оставайтесь в комнате... Джек отошел ворча, а команда умело и решительно взялась за дело. Один ручной пилой отпиливал провисшую раковину, второй сгребал в кучу искореженные миски и банки, а третий, сжав выступающую рукоять распылителя, принялся качать, свободной рукой направляя струю жидкости из длинного тонкого шланга на пораженные участки. Острая химическая вонь тут же проникла в гостиную. Мэри сидела, испуганно раскрыв глаза, кашляла, задыхаясь от едкого запаха. Объединенными усилиями трое учинили в кухне совершенный погром. Выдергивая и кромсая поделки Джека одну за другой, они подчистую выскребли из комнатушки вою поврежденную, а заодно и нетронутую пластмассу. А Джек, онемев от потрясения, лишь наблюдал из-за порога, как обращаются в прах плоды его многомесячного труда. Все свои трофеи команда сразу же складывала в сумку. Виниловая пленка была отделена от стен, клеенка снята со стола вместе с верхней доской, плитки пластика безжалостно сорваны с пола. Наконец они закончили. Распухшую сумку переставили поближе к двери, и, прежде чем вернуться в гостиную, каждый стащил с себя боты. Достав из кармана флакон с аэрозолем и потянув за рычажок сбоку, сержант опустил его на пол. Флакон тут же начал яростно шипеть. Сержант, прикрыв за собой дверь, запечатал ее куском клейкой ленты и повернулся к обескураженным супругам. Мэри беззвучно плакала. - Будет вам, хозяйка, - сказал сержант. - Получите компенсацию, может, даже на шубу хватит... - Он коротко хохотнул из-под маски, потом посоветовал Джеку: - Лучше оденьтесь потеплее... - Зачем? - Вы же не можете оставаться здесь, или как? - Куда мы пойдем? Да и не хочу я никуда идти. Слушайте, что все это значит? - Вам надо пройти дезинфекцию, вот что. В общем собирайтесь. До вокзала Черинг-кросс рукой подать. Всего-то десять минут ходьбы. Я дам вам пропуск, чтобы вас никто не задерживал. - Но почему, - воскликнула Мэри, - почему мы должны куда-то идти? О господи!.. Она залилась горькими слезами. - Послушайте, дорогая моя, - сержант начал терять терпение, - против вас лично никто ничего не имеет. Вы подверглись инфекции, так? Значит, вас надо дезинфицировать, так? Давайте двигайтесь, у нас еще десять вызовов, мы не можем торчать тут с вами всю ночь... Пока он увещевал ее, двое других ловко складывали свое снаряжение. Верх сумки был накрепко перевязан, команда приготовилась уходить. Сержант, достав из внутреннего кармана карточку, черкнул на ней два слова восковым карандашом и вручил Джеку. - Вот вам пропуск. Собирайтесь, и чем скорее, тем лучше. Извините, хозяйка, - добавил он, адресуясь к Мэри. - Доброй вам ночи... Все трое разом повернулись и, тяжело ступая, вышли из квартиры. Супруги Бейли молча глядели им вслед. Свечка оплыла и едва горела. Почти не отдавая себе в том отчета, Джек обнял Мэри за плечи. 14 Бьюкен опустил телефонную трубку на рычаг. - Звонили из лаборатории в больнице святого Томаса, - сказал он. - Они подтверждают наши выводы. Получили микроснимки и сейчас пытаются идентифицировать эти самые бактерии. Ничего не получается: бактерии не похожи ни на один из знакомых науке видов. Меня это не удивляет... Бетти сунула голову в дверь и объявила: - Я опросила все больницы. - Она была бледна. - Все, куда сумела дозвониться, кое-где телефоны просто не работают. Их нигде нет, никаких следов. И в списках жертв их имена тоже не значатся. Даже не знаю, что еще можно предпринять... Тут она подняла глаза и заметила стоящего неподалеку от двери Креймера. Она попыталась сказать что-то еще, но Креймер остановил ее взмахом руки: - Ладно, Бетти, я слышал - новостей у вас нет. Он тяжело опустился в кресло. Телефон зазвонил снова, и Бетти ответила: - Да, да... Да, он здесь. Хорошо, сейчас позову. - Она передала трубку Креймеру. - Вас вызывает НАСА, Нью-Йорк. - Креймер слушает, - отрывисто бросил он. - Кто? Ах, это вы, Маркер, - как поживаете? И что же вы хотите? Понимаю, ну что ж, вам надо быть в курсе дела. Да, мы уже выяснили. Нет, аминостирен тут ни при чем. Откуда я знаю? У нас есть доказательства. Послушайте, Маркер, материал ни в чем не виноват, причина совершенно иная... нет же, нет!.. разумеется, я могу это доказать. Это бактерия, микроб! Нет, я не шучу, действительно микроб. У нас уже собраны все данные. Считайте что вам будет угодно, а материалы у нас первоклассные. Ну что ж, придется поверить. Когда? Завтра, в десять тридцать? - Он бросил взгляд на часы. - Минус шесть поясных часов, значит, как раз успею, если сейчас же вылететь. Что? Допустим, но если они не поверят вам на слово, я привезу им эти чертовы доказательства сам! Сказал - буду, значит, буду. Хорошо, до свидания... Он швырнул трубку на аппарат и откинулся в кресле. - Честно говоря, их трудно винить... - В чем дело? - поинтересовалась Бетти. - Завтра в десять тридцать по местному времени в Нью-Йорке состоится заседание закупочной комиссии НАСА. На повестке дня вопрос об аминостирене - безопасен он или нет. В случае отрицательного решения мы потеряем контракт и отчисления на сумму полтора миллиона долларов. Закажите мне билет до аэропорта Кеннеди. - Но как же... - начала, но тут же осеклась Бетти. - А что будет с Анной? Ведь так и не известно, где она... Ответ прозвучал подчеркнуто сухо: - Будьте любезны заказать мне билет на ближайший самолет, следующий в аэропорт Кеннеди. Я пойду уложу вещи. - Он широкими шагами направился к двери и вдруг обернулся к Райту. - Приготовьте мне препараты бактериальных культур, такие же, как те, что мы использовали здесь. Препараты поместите в металлическую коробку, стерилизуйте ее снаружи и запечатайте в парафин, понятно? Я возьму эту коробку с собой. Да, и еще присовокупите парочку микроснимков из той серии, что вы сделали. Придется пустить в ход все доказательства, какими мы только располагаем... И он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Напрягая зрение, Джеррард всматривался в глубину платформы. Пламя костра неожиданно поднялось и разогнало мрак ровно настолько, чтобы он различил вдалеке деревянную будку блокпоста. На секунду ему почудилось, что там, в будке, что-то движется, но тут пламя некстати опало. Превозмогая боль, он поднялся на ноги и подошел к своей одежде. Она высохла и торчала колом, но, как только он натянул ее, ему стало тепло и уютно. - Осторожнее, - шепнула Анна. Он вытащил из костра тлеющую головешку, раздул из угольков огонь и, подняв факел высоко над головой, направился в сторону блокпоста. В будке было запыленное стеклянное окошечко. Дощатая дверь оказалась приоткрытой и без труда повернулась на петлях; он еще раз дунул на головешку, чтобы огонь разгорелся поярче, и шагнул внутрь. Большую часть механизмов давным-давно разобрали и увезли, но в полу до сих пор торчали массивные железные рычаги с захватами для проводов, а на дальней кирпичной стене висела выцветшая схема путей. В той же стене была утоплена и другая дверь, крест-накрест забитая досками и запертая на висячий замок. Дверная рама держалась на болтах, прочно вогнанных в кладку. Джеррард ощутил прилив сил. Это выход! В одном месте доска слегка отошла. Приблизив лицо к щели, он услышал тонкий пронзительный свист: снаружи била струя свежего холодного воздуха. Джеррард отступил на шаг, приглядываясь к замку. Ну, это будет несложно: сорвать его, и... Сзади раздался какой-то звук, словно кто-то резко вздохнул. Он обернулся, вглядываясь во мглу, но тут у него под черепом разом взорвалась тысяча разноцветных огнен. Пошатнувшись, Джеррард выронил головешку. И сразу же на него обрушился новый удар. Он соскользнул по стене и потерял сознание. Очнулся он от вкуса крови во рту и тупой боли в затылке. Открыв глаза, он обнаружил, что, в сущности, ничего не видит. Прошло какое-то время, прежде чем он осознал, что над ним озабоченно склонилась Анна. Он был опять у костра и лежал на брезенте. Попытался было приподнять голову, но боль нестерпимо усилилась. Поднял руку - и нащупал в волосах коросту запекшейся крови. - Что случилось? - едва шевеля губами, спросил он и, собравшись с силами, повторил более отчетливо: - Что случилось? - Не знаю, - ответила Анна озадаченно. - Вероятно, вы упали и ударились... Джеррард покачал головой и поморщился от нового приступа боли. - Ничего подобного, - сказал он. - Не я ударился, а меня ударили. - Откуда вы знаете? - Вы все время были здесь? - медленно выговорил Джеррард. - Вы ничего и никого не видели? - Ничего, - ответила Анна. - Да разве тут есть кто-нибудь, кроме нас? Джеррард поднес руку с часами к самому лицу, пытаясь разглядеть стрелки. Было семь - значит, он провел в беспамятстве без малого два часа. - Думаю, что там можно выбраться, - Джеррард встал, слегка покачнувшись. Анна хотела поддержать его, но он отмахнулся и, повернувшись спиной к костру, показал на дальний конец платформы. - Там есть дверь. Дверь деревянная, она забита, но, по-моему, мы пройдем... - У нас нет инструмента, - возразил Слейтер. - Я оставил его в том тоннеле... - Думается, мы сумеем выбраться другим способом, - ответил канадец и снова ткнул пальцем куда-то вдаль. - Там, у самого блокпоста, свалены старые банки с краской. Ее, наверное, можно поджечь... - А это не опасно? - осведомилась Анна. - У вас есть какие-нибудь другие предложения? - Джеррард сам не ожидал, что окажется столь нелюбезным. - Голыми руками нам дверь не высадить. Но будка деревянная, она сгорит быстро. А кроме того, - добавил он, - у меня есть свои причины на то, чтобы именно поджечь ее... Спутники не без любопытства посмотрели на Джеррарда, но мешать не стали, и он принялся сгребать обломки древесины, пинками сгоняя их по платформе к блокпосту. Собрав у стен будки изрядную кучу дерева, он не стал больше открывать дверь, а взял старую ржавую жестянку, вышиб каблуком дно и обильно полил всю кучу влажной поблескивающей краской. Наконец, вытащив из костра новую пылающую головню, подошел к будке вплотную. - А теперь, - сказал он нарочито громко, - теперь я все это подожгу. Полыхнет, как бомба... Он поднял головню, покрутил ею в воздухе, чтобы пламя разгорелось как следует, и отступил на шаг. И тут раздался вопль. Из будки на перрон вывалилась страшная, потерявшая человеческий облик фигура. Первис! Лицо бывшего бизнесмена почернело от сажи, волосы спутались и покрылись грязью, костюм превратился в лохмотья. В одной руке Первис сжимал увесистую, больше метра длиной, палку, в другой - фонарь Джеррарда. Анна сдавленно вскрикнула. Слейтер бросился вперед. Первис дико глянул на них и замахнулся палкой. - Уходите, - рявкнул он. - Все уходите! Прочь от меня, прочь!.. - Первис! - позвал Слейтер. - Какого черта вы там прятались? Джеррард схватил его за руку и оттолкнул в сторону. - Держитесь от него подальше. Он свихнулся... Первис медленно опустил палку. Он сверкал глазами, словно затравленный зверь, а губы его по-прежнему лепетали: - Прочь... прочь!.. Уходите, все уходите!.. Не трогайте меня... уходите... убирайтесь вон!.. - Ну-ка, бросьте свою дурацкую палку, - приказал, выступив вперед и протянув руку, Слейтер. - Отдайте ее мне! - Осторожнее! - предупредил Джеррард. Не успел он договорить, как Первис кинулся на Слейтера. Одной рукой схватив его за отвороты пальто, он ухитрился поставить Слейтера на колени, а другой - занес палку над его головой. - Берегитесь! - закричала Анна. Джеррард стремительно поднял факел, который так и не выпускал из рук, и метнул его в кучу пропитанного краской дерева. Досочки шевельнулись от толчка и тут же вспыхнули яростным пламенем. Первис отшатнулся, потерял равновесие и неуклюже, спиной, грохнулся с перрона на шпалы. Придя в себя, он затряс шевелюрой, как раненое животное, и начал шарить в пыли в поисках оброненной палки. Джеррард поднял фонарь и посветил вниз. Первис дико дернул головой, заслонил рукой глаза от света, а потом повернулся и побрел, прихрамывая, подальше от людей, в тоннель. Несколько секунд - и он исчез в темноте. Все трое еще долго слышали его тяжелые шаги. Тогда канадец отвел своих спутников от края платформы. - Пусть идет, куда хочет. Далеко в таком состоянии ему не уйти. Они обратили свои взоры на пылающую коробку блокпоста. Доски, которыми была заколочена дверь, уже начали коробиться от жары, отваливаясь от рамы. - Как же мы справимся с огнем? - беспокойно спросила Анна. - Я видел там несколько старых пожарных ведер, - ответил Джеррард. - Остались, видимо, со времен войны... И они снова двинулись вдоль перрона. У самого замурованного выхода стояло с полдюжины красных, сильно поржавевших ведер, давно не ведавших воды. - Откуда же мы возьмем воду? - осведомился Слейтер. Джеррард показал на смотровой колодец в центре платформы. - Придется использовать эту дрянь. Анна скорчила гримасу, но другого выхода не было. Привязав к дужке ведра пояс Слейтера, они опустили ведро с краями в густую пенистую жидкость. Вскоре все ведра были наполнены. Но прошло еще не менее получаса, прежде чем древесина выгорела и они смогли приблизиться к пожарищу. От блокпоста уцелела лишь закопченная черная рама. Она еще была раскалена, зато доски двери прогорели почти насквозь. Сильный сквозняк швырял им в лица снопы искр и пепел. Джеррард, кое-как подобравшись к заветной цели, ударил в дверь ногой и выбил несколько обугленных досок. Еще два удара - и дыра расширилась настолько, что могла свободно их пропустить. С наружной стороны тянуло ветром, который в сравнении с дымным воздухом станции казался холодным и чистым. Канадец оглянулся. Слейтер старательно раздирал на полосы брезент, обматывал ими концы полуобгоревших досок и окунал в жестянку с краской, сооружая примитивные факелы. - Не мог смириться, что все идеи до сих пор были вашими, - подмигнул он Джеррарду. - На какое-то время этого хватит... - А потом? - спросила Анна. - Сделаем про запас, - ответил Слейтер. Джеррард выбрал один из факелов и ткнул им в огонь; факел загорелся, и канадец поднял его высоко над головой. Краска пылала, с треском разбрасывая вокруг огненные капли. Одна из капель обожгла Джеррарду щеку. И снова он - в который раз - не мог не подивиться неправдоподобности ситуации. Они были замурованы в чреве огромного города, они выпили-последнюю воду, съели последнюю пищу, и в довершение всех бед у них за спиной прятался безумец, жаждущий убить их по какой-то своей параноидальной прихоти. В голове пульсировала тупая боль. В свете факелов на платформу падали резкие тени. На дальней стене виднелись изъеденные временем рекламные плакаты: какие-то консервы, сигареты "Крейвен Эй" - таких он при всем желании не мог и припомнить, - какао "Бурнвиль", два младенца на автоматических весах и под ними подпись "В здоровом теле здоровый дух"... - Нарисовать бы на стенке парочку антилоп и еще какую-нибудь охотничью сцену, - пошутил Джеррард. Слейтер ответил кривой усмешкой: - Если мы не выкарабкаемся отсюда, единственное, что появится на стенке, будет традиционное "Покойтесь с миром"... - Уж это вряд ли, - улыбнулся Джеррард. Он сделал несколько шагов и обернулся: - Не спускайте с меня глаз. Как-то не хочется снова получить по затылку... И он переступил через обгорелый дверной остов. За дверью был недлинный кирпичный коридорчик, и вот он оказался на дне круглой вертикальной шахты метров пяти в диаметре. Воздух здесь был просто ледяным. Дно выстилали потрескавшиеся бетонные плиты, сквозь трещины просвечивала вода. Стены были сложены из кирпича, кое-где выступали железные каркасные ребра. Метрах в семи-восьми над головой располагались два выступа, соединенные частоколом железных прутьев, - Джеррарду припомнились старые зарисовки Ньюгейтской тюрьмы. Подошла Анна и принесла еще один зажженный факел. За ней следовал Слейтер, один факел в руке, остальные в свертке под мышкой. Свет трех факелов, залив основание шахты, проник до самого верха. Шахта тянулась в высоту, казалось, метров на тридцать, и там, наверху, едва виднелись два круглых отверстия. - Вот откуда свежий воздух, - сказал Слейтер. - Это выход - если, конечно, сначала забраться наверх... - Но как? - удивилась Анна. - Вскарабкаться по стене, - предложил Джеррард. - В жизни не сумею, - заявила Анна. - Я тоже, - поддержал ее Слейтер. - Я боюсь высоты. Джеррард приблизился к стене вплотную и внимательно осмотрел ее. По обеим сторонам вертикальной каркасной балки шли ряды крупных заклепок, сантиметров пяти в диаметре, они выступали над поверхностью сантиметра на три-четыре. Взобраться по ним будет нелегко. - Попробую. Надеюсь, что влезу, - произнес он. - Достать бы веревку, тогда и вас втяну следом... Он начал подъем. Мышцы болели и не желали слушаться. В неверных отблесках факелов разнородные железки, за которые он хватался и на которые опирался ногами, сначала, казалось, вырастали в размерах, а потом словно съеживались. Тени вытягивались и сжимались, ему чудилось, что он карабкается в каком-то сюрреалистическом кошмаре, где все лишено надежности и даже самый металл колышется, словно море, - то прилив, то отлив... И все же Джеррард взбирался все выше и выше, приближаясь к округлым жерлам, темнеющим над головой. Свет факелов едва доходил сюда, но его все-таки хватило, чтобы разглядеть два круглых отверстия - нижние срезы двух более узких шахт. Они имели метра по полтора в поперечнике. Как Джеррард и ожидал, узкие жерла оказались изнутри совершенно гладкими, если не считать полоски очень мелких заклепок. Опоры ни для рук, ни для ног здесь не было никакой. Подняться по этому стволу можно было только так, как поднимаются по трещинам в скалах альпинисты: упираясь плечами и подошвами в противоположные стенки и сантиметр за сантиметром перемещаясь вверх. По сначала надо было еще забраться внутрь ствола. Единственный способ сделать это - подняться в рост и, оттолкнувшись от последнего из поперечных ребер, одним движением бросить свое тело в пустоту так, чтобы руки уперлись в дальний от него край узкой шахты. Тогда он окажется распят, подвешен наискось между стенкой основной шахты и краем верхнего ствола. Росту в нем хватит - сто восемьдесят восемь, - но любая ошибка, и он тут же окажется на дне, рядом с Анной и Слейтером. Потом ему предстоит перенести в узкую шахту ноги - одну, а за ней и вторую, ни на секунду не ослабляя рук, прижатых к противоположной стене, но если даже это удастся, пути назад больше не будет. Останется только дорога вверх. И в случае малейшего промаха - падение с тридцатиметровой высоты. А что ждет его наверху? Что если ствол приведет к железной решетке, сквозь которую он не сможет пробиться? Он будет тогда висеть на этой решетке, не в силах привлечь внимания прохожих, висеть, пока руки не разожмутся и тело не рухнет вниз... А если шахту венчает характерная для вентиляционных колодцев коническая крышка? Тогда схватиться будет просто не за что, - тогда выхода вообще не будет, вернее, путь будет только один - вниз... Лучшее, на что он мог рассчитывать, - где-нибудь выше ему встретится изгиб, и если удастся заползти в горизонтальную часть ствола, то можно попытаться и пробить его. Металл проржавел и был не слишком прочен. Но что это даст? И если уж задумываться о толщине металла: не случится ли так, что вертикальная секция, не выдержав его веса, проломится, когда он вынужден будет давить на нее изо всех сил? Он посмотрел вниз. К горлу подкатила тошнота. Анна и Слейтер теперь сидели, привалившись друг к другу, свои факелы они сунули в трещины бетонного дна. Долго им так не продержаться. А если даже и продержатся, то кто и когда их найдет здесь? Нет, выбора у него не было - вверх, только вверх! Джеррард приготовился к самому рискованному броску в своей жизни. Трижды он напрягался и трижды его охватывала волна слабости и нерешительности. Он понимал, что в таком состоянии его ноги просто не сообщат ему необходимого толчка. Он скорчился, припав к стене, его била дрожь, он ощущал себя таким бессильным, таким усталым - и вдруг лицо ему опалило чувство стыда, а на смену стыду пришел яростный гнев. Все, что он помнил, все, о чем мог рассказать потом, - это то, что тело его вдруг словно само по себе напряглось, изготовилось и, будто пружина, распрямилось спиной вперед в пространство. Вытянутые за головой руки уперлись в края ствола, плечи глухо ударились о дальнюю его стенку, и ноги рванулись вверх. Какую-то долю секунды он, казалось, висел в пустоте, но вот его подошвы коснулись противоположной стены, он выпрямил ноги и замер. Еще мгновение он отдыхал. Снизу до него донесся сдавленный крик, но он не мог себе позволить взглянуть туда. Даже мимолетный взгляд вниз - и он мог бы сорваться. Теперь он уже буквально не мог остановиться, он должен был двигаться беспрерывно, расклинивая собой стены ствола и сантиметр за сантиметром продвигаясь вверх, как альпинист в расщелине. Назад пути не было, и он собрал последние силы. Несколько долгих минут он ничего не видел, не слышал, не воспринимал. Напряжение было таким, что он просто ослеп от пота. В ушах барабанным боем стучала кровь, рот и горло пересохли до окостенения. Как зверь, который отчаянно рвется на волю, к свету, он полз вверх, вверх и вверх, беспрерывно шаря руками по стенам в поисках вожделенной опоры. Наконец он остановился - тело наотрез отказывалось двинуться дальше. Он конвульсивно хватал ртом воздух, непроизвольно коротко всхлипывая. Стены ствола усиливали этот звук. Хоть на секунду расслабиться бы - но тогда, как мешок картошки, он со свистом рухнет на далекое дно. Он осторожно глянул из-под локтя вниз. Все, что он мог различить там, - тусклое мерцающее пятнышко света. Наверху все по-прежнему было черно, словно заткано темным саваном. Он сжал волю в комок и сделал еще одно усилие. Но едва он пошевелился, как тут же оскользнулся и чуть не упал, притормозив лишь в последнюю долю секунды. И вдруг, к вящему его ужасу, спина словно потеряла опору; стенка, казалось, утратила свою прочность, он забился в безотчетной панике, вновь едва не потеряв ненадежного равновесия, пока до него не дошло, что это означает изгиб ствола. Тогда он выжал себя еще дальше вверх и в сторону, за поворот, и в конце концов почувствовал, что лежит на спине, подняв ноги над головой. Теперь он опирался на стену ствола всем своим весом и мог не давить на нее больше ни ногами, ни руками. Облегчение было несказанным, и он лежал так, не двигаясь, целых пять минут. Воздух здесь, казалось, был еще свежее и чище, чем в шахте. Джеррард осторожно перевернулся на четвереньки и пополз. Потом достал из кармана фонарь. Луч совсем ослабел, но он сумел различить впереди новый поворот под прямым углом и еще одну вертикальную секцию. Как только он дополз до поворота, то понял, что сверху просачивается бледный, голубоватый дневной свет. Он выключил фонарь, медленно перевалился на спину и поднял глаза. Метрах в трех над его головой была решетка, и сквозь нее... сквозь нее виднелось небо! Самообладание вдруг изменило ему. Несколько минут он просто лежал, глядя на решетку, и по лицу его текли слезы. Одолеть последний участок оказалось относительно несложно; Джеррард вцепился в прутья решетки и прислушался. Где он? Снаружи была полная тишина. Он тряхнул головой, чтобы прочистить уши, - и вновь ни звука. В какой же это район Лондона он попал, если здесь только небо и тишина? Лондон никогда не знает безмолвия. В душу закрался страх: что случилось? почему тишина? Все, что он мог увидеть из-под решетки, была какая-то глухая стена. Он попытался крикнуть, сглотнув слюну, но из горла вырвалось лишь сухое блеяние. Вцепившиеся в решетку руки ныли от напряжения. Он осмотрел края решетки в надежде установить, как она открывается. Может быть, какая-нибудь щеколда, болт? Ровным счетом ничего. Он кричал, кричал снова и снова, пока не затрясся всем телом в неудержимых рыданиях. Никто не отзывался. Он прилип к решетке, как обезьяна, непристойно ругался, плакал навзрыд, но в ответ - ни звука. Наконец, в припадке бессильной ярости, чувствуя окончательное крушение всех надежд, он с размаху пнул ногой по стенке ствола. И нога... провалилась. В испуге он стиснул прутья мертвой хваткой и закачался на вытянутых руках. Потом снова поднял ногу и опасливо ощупал стену подошвой. Рискуя жизнью, отпустил одну руку и вытащил из кармана фонарь. Ему удалось выбить кусок обшивки! И там, за обшивкой ствола, проглядывала какая-то полость. Он посветил тусклым лучом в пробоину и различил еще одну стену и ступеньки под ней. С лихорадочной быстротой он спрятал фонарь, поднял обе ноги и, согнув, ударил ими по расшатанной обшивке. Он раскачивался словно маятник. Один удар, второй, третий - на третий раз обшивка не выдержала. Он забросил ноги в рваную дыру, сделал еще рывок - и мешком рухнул вниз, на ступеньки. Ступеньки вели к деревянной двери. Он исчерпал свои силы до дна. Подняться по этим ступенькам стоило ему громадных трудов. Он одолевал каждую ступеньку, как дряхлый старик. Когда он вытянул руку и коснулся замочной скважины, дверь поплыла перед его глазами. Окажись она запертой, у него ни за что не хватило бы сил ее выломать. Он повернул ручку. Безуспешно. Повернул опять, потянул к себе. Дверь неожиданно подалась, и резкий порыв ледяного зимнего ветра швырнул ему в лицо облачко морозной пыли. Джеррард вывалился на волю. 15 Маленький дворик занесло снегом чуть не по щиколотку. За свой долгий подъем Джеррард пропотел настолько, что теперь на ледяном ветру его одежда сразу же одеревенела. Кругом стояла полная тишина. В крохотный, обнесенный стенами прямоугольник не проникало ни шума уличного движения, ни скрипа шагов по снегу. В дальней стене виднелась еще одна дверь, он подошел к ней - заперта. Он выругался и тут же улыбнулся. После всего, что он одолел при подъеме, такое препятствие не должно казаться серьезным. Осмотревшись, он заметил у стены лестницу, полузаметенную снегом. Оставалось лишь приставить ее к стене, взобраться и перекинуть тело на другую сторону. Тяжело плюхнувшись на землю, он очутился среди темных вечнозеленых кустов. Какой-то садик, но какой и где? Продравшись сквозь кусты, он вышел к чугунной ограде, отделяющей садик от улицы. Сначала Джеррард просто не поверил своим глазам. Улица казалась знакомой. Широкая мостовая, разделенная посередине полоской платных автостоянок с их непременными счетчиками. Чуть дальше она делилась надвое, огибая островки кустарника. Словно какая-то защелка в памяти стала на место - он неожиданно понял, что это Портленд-плейс. Вон там, немного дальше, здание Би-би-си, а с другой стороны - Риджентс-парк. Но что-то было неладно, очень неладно. Джеррард бросил взгляд на часы - ровно пять. Пять часов пополудни, семнадцать ноль-ноль, пять вечера. Куда же делся весь транспорт? Да нет, сейчас не может быть пяти. В пять уже совсем темно. Сейчас, должно быть, гораздо меньше, и все же... и все же нигде ни одной машины. Никакого движения, никаких признаков движения, только откуда-то издалека чуть доносится слабый рокот. Ни в конторах, ни в жилых домах не видно огней. И насколько хватает глаз - ни одного прохожего! Он перелез через ограду и упал. Снег на тротуаре лежал почти совершенно нетронутый - ни следа ног, лишь на мостовой, по всей ее ширине, две-три колеи, оставленные тяжелыми ребристыми покрышками. Он пустился по Портленд-плейс к центру, держась между двумя рядами стояночных счетчиков и инстинктивно избегая опустевшей мостовой. Охватив себя руками, чтобы как-то сберечь тепло, он трусил по направлению к Оксфорд-серкс. Вокруг одни незрячие фасады - ни проблеска света. Вся улица вымерла, замкнулась в себе, словно разразилась атомная война. Стылый воздух жалил тело сквозь одежду, и с каждым шагом оно все глубже утопало в безвольной слабости полного изнеможения. Кое-как, едва передвигая ноги, он доплелся до Аппер-Риджент-стрит; город представлялся покинутым. Жалюзи на окнах были опущены, двери заперты и забраны засовами. Он прошел мимо музыкального магазина, мимо кинотеатра, рекламирующего фильм под пророческим названием "Паника на улицах", и добрался до ресторанчика. Здесь он задержался, с надеждой заглянув внутрь, но за стеклянными витринами не оказалось никакой еды. Ни обычных здесь пирожных, ни ромовых баб, ни ломтей шоколадных тортов. Полки из нержавеющей стали блистали совершеннейшей пустотой. Над всем висело тяжкое зловоние. Внезапно краешком измученного разума он уловил какое-то движение за спиной - что-то отразилось в зеркальной витрине. Джеррард обернулся. На противоположной стороне улицы, чуть подальше в сторону центра, была открыта дверь, возле нее молча копошился человек. Джеррард на негнущихся ногах бросился к нему. Толстый ковер снега скрадывал шаги, и Экермен увидел канадца только тогда, когда тот едва не толкнул его. Тут он обернулся, машинально приняв защитную стойку и сунув руку в карман за пистолетом. Мензелос и Олфорд вышли из двери за спиной Экермена в тот самый миг, когда подбежал Джеррард. Канадец задыхался, он совершенно выбился из сил. Чтобы не упасть, он схватил Экермена за руку, не замечая, что его отнюдь не торопятся поддержать; вся троица замерла в странной неподвижности, пристально вглядываясь в лицо нежелательного свидетеля. - Я... нас завалило... их надо вытащить... они все еще там... Волна непреодолимого головокружения накрыла Джеррарда, колени у него подогнулись. Олфорд едва успел поймать его и поддержать, чтобы он не упал. - Он видел, как мы выходили отсюда... Экермен показал на ювелирный магазин у них за спиной. - Да он и так почти окочурился, - отозвался Олфорд. - Оставим его тут, он загнется - и концы в воду... - Ну уж нет, - Мензелос быстро принял решение. - Возьмем его ко мне. - К тебе? Как это? - Слышали, что я сказал? Он нам пригодится. Взваливайте его на спину и пошли!.. Немного позже Джеррард очнулся в квартире Мензелоса; он сидел ссутулясь в кресле и в руке у него была большая рюмка бренди. Гангстеры расположились вокруг и с каменными лицами следили за каждым его движением. Потом Мензелос разложил на колене карту и махнул рукой в сторону бутылок, выстроившихся на полках бара в углу. - Если хотите, налейте себе еще... Джеррард кивнул и направился к бару. Он отогрелся, по в то же время чувствовал невероятную усталость; спиртное ударило в голову, и, возвращаясь к креслу, он слегка пошатнулся. Мимоходом, почти безотчетно он заметил рукоятку пистолета, торчащую из кармана Экермена. Мензелос перехватил этот взгляд. Канадец поставил рюмку на стол и нетвердо поднялся на ноги. - Мне надо идти. Надо доставить образцы в больницу святого Томаса. Он двинулся к двери и, в сущности, совсем не удивился, когда Олфорд поспешно загородил ему путь, сунув руку в карман. - Не выйдет, доктор... - Доктор? Откуда вы знаете, что я доктор? - Пока вы не оклемались, мы успели немножко пошарить у вас за пазухой. - Послушайте! Но вы не можете не отпустить меня. Там, внизу, остались люди. Я должен им... - Доктор Джеррард, - спокойно перебил его Мензелос, - Солли, вот этот, подле меня, полагает, что вас следовало бы убить... - А я-то думал - вы спасли мне жизнь... - Не люблю убивать, рискованное это дело, но вам придется нам помочь... - А если я не захочу? Экермен подался вперед. Мензелос продолжал: - Вы хотите доставить свои образцы в больницу, вы хотите помочь своим друзьям. Мы тоже хотим выбраться отсюда, вот и давайте поможем друг другу. Позвольте-ка мне, док, взглянуть на эти ваши образцы. Он протянул руку. Джеррард нехотя достал из кармана металлическую коробочку. В коробочке лежали флакон и пробки, выловленные под платформой метро. Мензелос тут же выхватил все это у канадца. Джеррард попытался протестовать. - Вы получите свои сокровища обратно, док, - Мензелос приподнял крышку коробочки. - А ну-ка, Солли... - Экермен вынул мешочки с бриллиантами. - Они прекраснейшим образом войдут сюда же, только заверни их во что-нибудь еще, чтобы смотрелись по-врачебному... Экермен принялся втискивать мешочки рядом с добычей Джеррарда, а Мензелос расстелил карту на полу. Потом он поднял взгляд на канадца и начал: - Ну, так вот... Вчетвером они быстро вышли пустынными улочками к Пикадилли, пересекли ее и направились к вымершей, нереальной Трафальгар-сквер. Надвигались сумерки. Перейдя через площадь, они остановились на углу улицы Уайтхолл и опасливо осмотрелись. Щебетали птицы - больше нигде ни звука. В дальнем конце улицы, у памятника жертвам первой мировой войны, на снежном фоне резко выделялось протянутое поперек заграждение из колючей проволоки. За ним нелепо приткнулись три автомобиля: большой военный грузовик, броневичок и длинный оливкового цвета фургон. Гангстеры замешкались. - А ты ручаешься?.. - Экермен не докончил фразы. - У нас нет выбора, - заявил Мензелос. Экермен вынул пистолет из кармана и пихнул им Джеррарда в спину. Тот не пошевелился. Мензелос покачал головой, наклонился и отобрал оружие. Затем, вытащив носовой платок, он тщательно обтер пистолет и опустил его в решетку канализации. - Эй! - воскликнул Олфорд. - Какого черта?.. - Он нам ни к чему, - ответил Мензелос. - Что с него проку, они нас все равно разденут догола. Надо иногда шевелить мозгами... - А с ним как? - Экермен кивком показал на Джеррарда. - Заложит нас этот сукин сын, как пить дать, заложит, пока мы будем там валандаться... Мензелос медленно приблизился к канадцу. - Солли прав. Когда мы доберемся туда, - он махнул рукой вдоль улицы, - вас уже не остановишь. Пересечете кордон и тут же преспокойненько нас заложите. Что вы мне на это скажете, док? Экермен высунулся из-за плеча своего шефа: - Попробуй только выкинуть такой номер, гад, я из тебя омлет сделаю... - Я не знаю, что у вас в мешочках, - начал Джеррард, - и, повторяю, не хочу знать. Все, что мне надо, - это перейти через реку и попасть в больницу. Даю вам слово... - Доверьтесь чести джентльмена, - ухмыльнулся Олфорд. Мензелос устремил на Джеррарда пристальный взгляд, безмолвно изучая его лицо, и вдруг, протянув руку, ловко выхватил коробочку с образцами у него из кармана. - А теперь передайте мне свои документы, док! - То есть как?.. - Документы, живо, они у вас в кармане. Не отпирайтесь, мы их видели собственными глазами. Джеррард нерешительно залез во внутренний карман пиджака и вытащил бумажник. Мензелос тут же взял его. - Говорю вам, я и знать не знаю, чем вы занимаетесь. Я... - Напрасно вы полагаете, док, - сказал Мензелос, - что я безмерно доверчив. Слушайте меня внимательно. Ваши образцы у меня, документы тоже. Я доктор Джеррард, а вы - никто. Они там, - он показал пальцем вдоль улицы, - людей не задерживают, выпускают в темпе. Вам надо доставить ее, - он помахал коробочкой, - в больницу, вам надо выручить своих друзей из подземки. Мы в вас больше не нуждаемся, это вы нуждаетесь в нас. Так что давайте-ка выберемся все вчетвером наружу спокойно и без шума, и тогда вы получите свое имущество, а мы - свое. Договорились? - Откуда я знаю, что вы действительно отдадите ее мне обратно? - Вы правы. Ниоткуда. - А почему бы в самом деле не пристукнуть его прямо здесь? - вставил Олфорд. - Ни к чему, - отмахнулся Мензелос. - Теперь, док, помалкивайте, теперь вы самый заурядный обыватель. Они ведь никого не задерживают. Они заинтересованы, чтобы в зоне не осталось ни души... - Но должен же я сказать им, что мои друзья в ловушке! - Джеррард почти сорвался на крик. - А разве для того, чтобы сказать, обязательно нужно быть доктором? - Мензелос повернулся и двинулся через пустую улицу к памятнику, бросив уже на ходу: - Пошевеливайтесь, мы теряем время... Едва они подошли к проволочному заграждению, перед ними выросли двое солдат с автоматами наизготовку. Солдаты были в защитной форме: на лицах шлемы с прозрачными щитками, резиновые костюмы, толстые перчатки, громоздкие ботинки. Один из часовых повелительно указал на короткую очередь у ступеней, ведущих в оливковый фургон. Немного потоптавшись на пронизывающем ветру, все четверо поднялись во влажное теплое нутро дезинфекционного фургона. Мензелос предъявил документы Джеррарда и стал втолковывать усталому сержанту медицинской службы, приставленному к душевым кабинкам, что коробочку с образцами стерилизовать никоим образом нельзя. Сержант не замедлил засыпать Мензелоса недоверчивыми вопросами и в конце концов вынудил его раскрыть коробочку, но, увидев внутри флаконы, удовлетворенно хмыкнул и, подхватив ее щипцами, распорядился протереть снаружи дезинфицирующим составом. За следующие полчаса вся четверка совершила все, что предписывалось процедурой: разделась, передала свою одежду солдату, который разложил ее по проволочным сеткам, и вымылась в горячей воде с каким-то сильным запахом. Потом, растершись грубыми желтыми армейскими полотенцами, они получили сетки со своими костюмами из стерилизатора и наконец были выпущены на волю. После изнуряющей, как в турецкой бане, жары наружный воздух показался вдвое холоднее. Вскоре они вышли на Парламент-сквер. Здесь на тротуарах толпились кучками молчаливые люди. У входа в Палату общин стояли два автобуса телекомпаний. Рабочие возились с юпитерами и камерами. Комментатор бормотал что-то в микрофон, спрятанный в рукаве. На крышах полицейских патрульных машин, развернутых поперек тротуара, беззвучно вращались синие "мигалки", а по Вестминстерскому мосту медленно удалялась карета скорой помощи, и выхлопные газы позади нее казались на морозе струйками пара. Над головами, с надрывным воем перемалывая винтами воздух, пролетел вертолет. Мензелос обернулся к Джеррарду: - Вот теперь разделим наши образцы. Он достал мешочки, обернутые поверх бархата в алюминиевую фольгу, закрыл коробочку и вручил ее канадцу вместе с бумажником. - Простите за любопытство, - произнес Джеррард, - но все-таки: что вы там прятали? - Фантики, приятель, - без улыбки ответил Экермен. Перейти Вестминстерский мост и по набережной дотащиться до больницы святого Томаса стоило Джеррарду последних остатков сил. Много часов спустя он очнулся в маленькой госпитальной палате. Постепенно, по мере того как прояснялось сознание, он припомнил всех, кто собрался вокруг, едва он переступил порог больницы, и прежде всего Бьюкена. Потом им овладел панический страх: а сказал ли он, где и как оставил Анну и Слейтера? Прошла еще минута, он воспринимал окружающее все яснее и, наконец, вспомнил еще одно лицо. Здоровенного полицейского инспектора - ну да, конечно! Полисмен говорил что-то про веревки, спасательное снаряжение, Риджентс-парк, - должно быть, все уже сделано. С огромным трудом он заставил себя оторвать голову от подушки и посмотреть на часы. Соображал он туго, но все-таки вычислил, что проспал не меньше восьми часов. Джеррард уронил голову обратно на подушку и в который раз попытался преодолеть состояние счастливого изнеможения. Наверное, ему тут дали чего-нибудь... Прежде чем сон окончательно сморил его, он вновь подумал об Анне. 16 Огромный беспорядочный комплекс строений и переходов Лондонского аэропорта постепенно впадал в оцепенение. Один за другим пустели залы, и обычные запахи кофе, керосина и дорогих духов сменялись влажной аммиачной вонью мутанта-59. Наконец из всех вокзалов порта остался в действии только один. В комнате для транзитных пассажиров был организован дезинфекционный пункт, обслуживающий тех, кто имел специальные пропуска на вылет с какой-то из немногих машин, которым разрешалось подняться в воздух. Только что началась посадка на рейс 1224, следующий в Нью-Йорк. Пассажиры, все еще морщась от едких ароматов дезинфекционного центра, предъявляли свои документы полицейским и иммиграционным чиновникам, сидящим за стеклянной перегородкой. Никто не нарушал молчания - вездесущий смрад мутанта напоминал всем и каждому об оставшемся позади умирающем городе. Рабочие в защитных костюмах и масках обрызгивали фюзеляж дезинфицирующим раствором, и над гигантским реактивным самолетом висело облачко тумана; вокруг трапа раскатывали армейские патрульные джипы. В предотъездной спешке Креймер едва не забыл свою инкрустированную золотую авторучку, в последнюю секунду сунув ее в портфель. Затягивая привязной ремень, он в пол-уха прислушивался к безлично-ласковому голосу бортпроводницы: - ...и воздержитесь от курения. Через несколько минут мы вылетаем в Нью-Йорк беспосадочным рейсом по маршруту Шеннон - Гандер - Кеннеди. От имени компании "Метро Эрлайнз" командир корабля Говард и весь экипаж приветствуют вас на борту нашего самолета. Благодарю за внимание... В пассажирском салоне зазвучала варварская магнитофонная запись. В кабине экипажа командир вместе со вторым и третьим пилотами и бортинженером начал предполетную проверку аппаратуры. В кухонном отсеке позади пассажирских кресел старший стюард и три стюардессы принялись раскладывать на аккуратные кучки стандартные пакеты с питанием и громоздить друг на друга штампованные пластмассовые подносы: порция сыра в изящной оберточке - в одной ямке, укутанный в целлофан бисквитик - в другой, пока каждый поднос не стал походить на продовольственную лавку в миниатюре. Креймер устроился поудобнее в кресле, тщательно осмотрел препараты, убедился, что они запечатаны, как полагается, не теряя времени, достал из портфеля приготовленный для НАСА доклад и, вооружившись авторучкой, углубился в чтение. Никакое обостренное осязание не помогло бы ему почувствовать, чего именно коснулись его пальцы, охватившее металлический корпус ручки. Самый острый глаз не приметил бы мельчайшей высохшей капельки студенистого вещества всего-то в одну десятую миллиметра в поперечнике. Химический анализ, наверное, обнаружил бы в этой капельке микрограммы белка, воды, некоторых фосфорных и магниевых солей. Более тонкие исследования могли бы показать следы сложных молекул ДНК и навести на мысль о какой-то жизни на микроскопическом уровне. Ведь ДНК и их неизменные спутницы - РНК - являются носителями генетического кода. В их спиралевидных молекулах незыблемо запечатлены чертежи строения целого организма, сверхмикроскопический план его поведения. ДНК на авторучке Креймера вовсе не была свободным химическим веществом, а входила в состав спор и их оболочек - в состав мутанта-59, угнездившегося в засохшей капельке. Каждый организм занимал в длину едва одну семитысячную долю миллиметра. Каждый был слеп и бесчувствен, но каждый при всей своей хрупкости располагал законченной программой поведения в короткий отрезок времени, определенный ему от рождения до смерти. От разделения родительской клетки на две до разделения этих двух на четыре, четырех на восемь - и так до бесконечности с прекрасной, хотя и вечно недооцениваемой нами математической точностью. Обычно скорость деления бактерий не остается постоянной: законы их собственного микромира диктуют им, что на смену изначальному быстрому размножению должна прийти фаза замедленного развития, которая, в конце концов, ведет к угасанию и смерти. Если бы определенные факторы не противодействовали математической неотвратимости их размножения в прогрессии 1 - 2 - 4 - 8 и так далее, то, по расчетам, потомство двух бактерий, делящихся раз в секунду, через двадцать два часа покрыло бы всю поверхность земного шара. Бактерии не замедлят скорости своего роста лишь в двух случаях. Во-первых, если будут регулярно получать все новую и новую пищу, и, во-вторых, если они мутируют, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде. Тогда клетки начинают делиться чаще. Насколько чаще - это нередко зависит от адекватности среды и ни в малейшей степени не связано с нормальной скоростью развития. На ранних стадиях деления каждое поколение бактерий живет считанные минуты, а при особо благоприятных условиях - секунды. Покойный доктор Эйнсли, никем давно не оплакиваемый, мастерски воспользовался этим. Мутант-59 не знал замедлений роста, не знал фазы угасания. Для бактерий, очутившихся на золотой авторучке Креймера, обстоятельства сложились неблагоприятно. Бактерии почти высохли и, не коснись он их, погибли бы. Но едва он задел умирающие микроорганизмы влажным от пота пальцем, их оболочки впитали малую толику воды. Исчезающе малую - но все же достаточную, чтобы напоить обезвоженный клеточный механизм. Поток невидимых сигналов пронизал клетки, они расправились, приготовившись вновь выполнять единственную свою задачу: жить, питаться и размножаться. Креймер потянулся к спинке расположенного впереди кресла и опустил откидной столик; пальцы его задели пластмассовую рамку, поддерживающую прямоугольник из меламина. Командир корабля Говард тем временем получил от диспетчера разрешение на запуск двигателей. Бортинженер провел последнюю предстартовую проверку, с особым вниманием проконтролировав герметичность дверей. Техник в противошумовом шлеме, оставшийся внизу на дорожке, убедившись, что их наружные замки стали на место, в знак подтверждения поднял вверх большие пальцы обеих рук. Бортинженер по очереди включил все четыре системы топливных насосов. Из баков, расположенных в крыльях и фюзеляже, топливо стало поступать к четырем гигантским турбовентиляторным двигателям, подвешенным в гондолах под плоскостями, словно бомбы. Говард привел в действие стартеры, начиная с двигателя номер четыре правого крыла. Медленно и неохотно, утробным голосом взвыла турбина. Очень скоро вой перешел в надрывный визг. Двигатель номер три добавил к стенаниям исполинской машины свою ноту, за ним затянули свои партии двигатели номер два и номер один, и вот уже весь фюзеляж затрясся в низкочастотной вибрации. Бортинженер сделал нужные пометки в журнале, а третий пилот проверил рули и закрылки. Наземный тягач отвел самолет задним ходом от посадочной галереи, и двигатели тихо запели в предвкушении полета. Водитель тягача - тоже в противошумовом шлеме да еще и в куртке с капюшоном - в свою очередь поднял вверх оба больших пальца и, отсоединив от передней стойки шасси буксировочную штангу, укатил восвояси. Крошечным - пятнадцати сантиметров в поперечнике - штурвальчиком Говард направил неуклюжую громадину самолета по высвеченным темно-синими огоньками дорожкам. Бортинженер, вслух считывая показания приборов, произвел еще одну проверку. Креймер, на мгновение прервав работу, посмотрел в иллюминатор на проплывающую мимо панораму освещенного аэропорта. "Интересно, - подумал он, - будут ли эти огни еще гореть, когда я вернусь?.." В буфетной обслуживающий персонал прекратил, наконец, возню с подносами, и стюардессы, усевшись по своим местам, пристегнулись; хотя они уже разучились сознавать опасность своей профессии, их лица под слоем косметики явно побледнели. Получив разрешение на взлет, воздушный корабль развернулся, и нос его нацелился туда, где на поверхности взлетной дорожки во множестве чернели следы авиационных шин. Командир Говард послал рычаги управления двигателями от себя, и расслабленное пение турбин вновь сменилось басовым громом. Приборные доски затряслись, задрожали, и вся машина слегка подалась вперед - бешеная тяга двигателей боролась с силой тормозов. И как только Говард отпустил тормозную педаль, самолет устремился вдоль осевой линии. Громыхая и подпрыгивая на стыках бетонных плит, он разгонялся с ускорением куда большим, чем у любого спортивного автомобиля. Он покачивался из стороны в сторону, он вгрызался в морозный воздух. По мере нарастания скорости рули начали реагировать на упругость воздушных потоков, и на смену наземной неповоротливости пришла плавная стремительность полета. Нос машины приподнялся, она подпрыгнула, опираясь на струи копоти, бьющие из сопел, и одним скачком оторвалась от бугристого бетона полосы. Бортинженер крикнул невразумительно: "Вторая!.." Это слово тут же снижает частоту пульса у любого летчика гражданской авиации, поскольку означает, что достигнута вторая критическая скорость, достаточная для безопасного взлета с полной загрузкой. Снова глянув в окно, Креймер увидел, что кромка облаков надвигается все ближе и ближе; он бросил последний взгляд на залитую желтым электрическим светом паутину лондонских улиц и откинулся в кресле - облака закрыли всякую перспективу. В хвосте самолета стюардессы, расстегнув ремни, вновь принялись за подготовку стандартной трапезы. Напряженная озабоченность, царившая в кабине экипажа перед взлетом, сразу спала. Командир Говард вызвал первый путевой радиомаяк в Фальмуте для сверки времени и уточнений курса. Пассажиры в свою очередь отстегнулись от кресел и с наслаждением вдыхали сигаретный дымок. Стюардессы засновали взад-вперед по наклонному полу - самолет продолжал набирать высоту. Креймер с головой ушел в свой доклад, торопливо набрасывая заметки на листке блокнота. Он не сразу понял, что стюардесса, перегнувшись через незанятое кресло у прохода, обращается именно к нему. - Чай или кофе, сэр? - Да? Что? Кофе, пожалуйста... Девушка вставила пустую пластмассовую чашечку в углубление на подносе. - Сейчас принесу. Он опять склонился над блокнотом. Стюардесса, держа поднос с такими же чашечками в одной руке, попробовала, хорошо ли закреплен столик, и перешла к следующему ряду кресел. Экипаж окончательно успокоился - теперь предстояли шесть часов относительно безопасного полета над Атлантикой. Позади отворилась дверь, и стюардесса спросила: - Вам что-нибудь нужно, ребята? - Кофе. Только не того, которым наша компания потчует пассажиров. Настоящего... - Хочешь, я помогу тебе помыть посуду?.. Реплики были непринужденными, привычно-шутливыми. Девушка улыбнулась и, записав заказы пилотов, вышла. Креймер по-прежнему яростно писал на откидном столике, даже не подозревая о роковой активности микроскопического пятнышка у самого его края. По пути назад стюардесса увидела над одним из кресел зажженную лампочку и, наклонившись к разодетой девице, пославшей вызов, между делом позавидовала ее сверхмодному пластиковому плащу. А тем временем остальные стюардессы уже начали разносить подносы с едой; старший стюард шествовал впереди, толкая перед собой тележку с напитками. По желанию пассажиров он вручал им бокальчики поддельного хрусталя - в действительности они тоже были пластмассовыми - и миниатюрные бутылочки спиртного. К тому моменту, когда в девяти километрах под крылом самолета проплыл остров Уайт, пассажиры и экипаж словно бы заключили с гигантским реактивным лайнером безмолвное соглашение, и, по условиям сделки, все системы корабля и люди на борту стали единым целым ради решения общей задачи. Третий пилот вышел к пассажирам и ревностно заметил про себя, наверное, в сотый раз в своей жизни, что уровень шума здесь гораздо ниже, чем в кабине. На полпути через салон первого класса он обратил внимание на пассажира, который, развалясь в кресле, заснул с безвольно открытым ртом; годы излишеств избороздили лицо этого человека прожилками и грубыми складками. Последние лучи заходящего солнца окрашивали передние кромки крыльев в ярко-оранжевый цвет. Самолет несся над серым холодным морем все дальше и дальше на запад. Мало-помалу солнечный свет стал угасать, уступив место вначале густой лиловатой синеве, а затем полной темноте с леденящими точками звезд. Температура воздуха за бортом была минус сорок три; а здесь, в этом теплом, светлом коконе никто и не задумывался о беспощадной враждебности стратосферы, простирающейся сразу за панелями внешней обшивки. Воздух в салон нагнетали два компрессора, расположенных в носовом отсеке, он тут же пропитывался привычными запахами сигарет и виски. Пассажиры оживленно переговаривались между собой и лишь мельком поглядывали на забортную темень, защищенные от ярости наружных штормов герметическими пластмассовыми прокладками иллюминаторов. Экипаж в кабине спокойно расправился с кофе и в ожидании, пока кто-нибудь явится за чашками, сложил их на полочку. Креймер на секунду прервал работу, чтобы получше закрепить свой столик - самолет слегка накренился. При этом он вновь коснулся рукой злополучного края. Потом он встал и направился вперед по проходу в туалет. В кухонном отсеке стюардесса разбирала свободные пластмассовые чашки. Сняв одну из них с подноса, она обратила внимание, что та покрыта чем-то неприятным и липким. Девушка посмотрела на свои пальцы - на них был тонкий серо-белый налет. Понюхав его, она скорчила гримаску и поставила чашку обратно на стол. В кабине на глазах у бортинженера стрелка главного вольтметра внезапно качнулась вниз. И хотя она тут же выпрямилась, он протянул руку вверх, открутил два винта и выдвинул ящичек с наклейкой "Дроссели стабилизатора напряжения". Из другого ящичка, на котором значилось "Контрольные клеммы", он достал две проволочки и подсоединил их к первому ящичку, о чем, разумеется, сделал соответствующую пометку у себя в журнале. Говард запустил бортовой метеолокатор, включил развертку и всматривался в оранжевый экран, по которому металась полоска света, отмечая впереди по курсу скопления наэлектризованных воздушных масс. Затем командир отвернулся, вызвал радиомаяк в Шенноне и подождал, пока в громкоговорителе над головой не пропела морзянка - их опознали. Покончив с этим, он вытянулся в кресле и заложил руки за шею. Второй пилот взялся за штурвал и скорректировал курс по указаниям из Шеннона, после чего передал управление автоматике. Отняв руки от штурвальной колонки, он на мгновение замер, глядя на них в безмолвном недоумении. На одной из ладоней осталось черное клейкое пятно. А на штурвале, там, где лежала его рука, черная пластмассовая поверхность казалась влажной и блестящей. Явственно были видны вмятины от пальцев. - Что за черт!.. Командир пока ничего не заметил. - Что там еще? - Вон на колонке, погляди сам. - Какой-то растяпа пролил растворитель. Оберни ее бумагой или чем-нибудь еще... - Растворитель, как же, посмотри хорошенько!.. Второй пилот сунул руку прямо под нос командиру; тот поморщился, но понюхал. - Пахнет обыкновенным дерьмом. Бенни, не забудь отметить это в своем журнале. Бортинженер ухмыльнулся: - Что прикажете отметить - что мы пилотируем ассенизационную бочку? - Тут еще и другой запах. Какой же? Ну конечно! Аммиак... Второй пилот продолжал принюхиваться. - Хватит, - бросил командир повелительно. - Обмотай чем-нибудь колонку и вымой руки. Креймер кончил писать, спрятал доклад в портфель, а авторучку в карман и расслабился, намереваясь поспать. За окнами среди облаков мелькали голубоватые вспышки - где-то внизу бушевала гроза. Стюардесса в кухонном отсеке стерла с пальцев липкий налет и случайно еще раз взглянула на стол. Глаза у нее округлились, она не могла им поверить. Чашка постепенно меняла форму. Она прогнулась с одного края и оплывала каплями на стол. Затем, словно находясь в пылающей печи, обмякла и превратилась в вязкую лужицу. Несколько долгих секунд девушка смотрела на эту лужицу, потом выскочила в салон и кивком подозвала старшего стюарда, который все еще возил по проходу свою тележку с напитками. Тот поднял глаза и, уловив на лице девушки испуг, быстро вышел в буфетную. - Она... она расплавилась! - взволнованно сказала девушка. - Прямо у меня на глазах, я ничего с ней не делала. Можете убедиться... Старший стюард на миг задумался, всматриваясь в ослизлое озерцо на столе. - А ты, часом, лак с ногтей ацетоном не снимала? - Да нет, говорю вам, это случилось только что. Расплавилась, и все... Старший стюард дотронулся, до озерца пальцем. - А другие чашки целы? - По-моему, да... - Ладно, не расстраивайся. Не стоит того... Бортинженер поставил стабилизатор напряжения на место и сделал в журнале запись о его неисправности. Мутант-59 нашел себе в этом устройстве подходящую пищу. Пожилая женщина, вернувшись из туалета, потянулась за сумочкой, оставленной под креслом. Нащупала ручку, попыталась поднять ее - но ручка вдруг растянулась, точно дряблая эластичная лента, и оборвалась. Женщина чертыхнулась, вытащила сумочку за верх и вызвала стюарда. Тот незамедлительно явился. - Что прикажете, мадам? - У вас там под креслом что, радиатор? Женщина продемонстрировала ему оторванную ручку. - Простите, мадам? - Смотрите сами! - Она всучила ручку стюарду. - Я поставила сумочку под кресло, и вот, полюбуйтесь, она сгорела. - Извините, мадам, у нас в салоне нет радиаторов. Должно быть, сумочка была старая. Пластик, к сожалению, не так долговечен, как кожа. - Никакая она не старая, дочка подарила мне ее две недели назад! - Я постараюсь договориться с компанией, мадам, чтобы вам преподнесли одну из наших фирменных сумок. Вы получите ее сразу после приземления... Он подкрепил свои слова профессиональной улыбкой. Женщина, смягчившись, откинулась в кресле. - С вашего разрешения, мадам, я выброшу эту ручку, - сказал стюард и с задумчивым видом направился в свой отсек. Бортинженер в очередной раз глянул на приборы-близнецы, под шкалами которых протянулась надпись: "Распределение подводимой мощности". Сняв показания, он сел посвободнее и вынул зачитанный детектив. А над его головой, в лабиринте разноцветных проводов стабилизатора, питался, набирал силу, делился мутант... Изоляция расползлась, обнажилась жила, сверкнуло короткое замыкание, и добрая сотня ампер обрушилась на проволочки, рассчитанные от силы на два ампера. Последовал мгновенный взрыв, в кабину вплыло облачко едкого дыма. Бортинженер подскочил как ужаленный и с маху ткнулся в спину второго пилота, склонившегося над колонкой управления. В ту же секунду самолет начал входить в пике, и пассажиры пережили тошнотворное ощущение, что пол проваливается у них под ногами. Быстро оправившись, второй пилот потянул колонку на себя - нос самолета задрался вверх, а пассажиров вдавило в кресла. Командир приоткрыл ящичек на панели и достал специальные противодымные очки. Дыма из поврежденного узла сочилось столько, что вытяжную вентиляцию пришлось включить на полную мощность, чтобы избавится от удушья. Говард наклонил к себе микрофон внутреннего оповещения и произнес по возможности спокойно и бодро: - Говорит командир корабля Говард. Мы летим на высоте девять тысяч пятьсот метров при встречном ветре, который задержит наше прибытие в порт назначения примерно на тридцать пять минут. Вскоре мы войдем в зону турбулентных потоков, поэтому прошу вас пристегнуть ремни и не вставать со своих мест. Благодарю за внимание... Как только он умолк, в салонах вновь загорелись красные предупредительные табло. Креймер, разбуженный внезапным нырком самолета, заворочался в кресле, стараясь устроиться поудобнее, и его колени уперлись в столик, который свисал со спинки расположенного впереди сиденья. Он решил убрать этот столик, выпрямился и тут, наконец, увидел, что краешек стола уже совсем размягчился и вязкой струйкой стекает ему на брюки - под коленом образовалось серое, с молочным отливом пятно. Бросив исподтишка взгляд в сторону соседа и убедившись, что тот ни на что не обращает внимания, Креймер наклонился пониже и принюхался. Потом медленно, осторожно отодвинулся и поднял было правую руку к кнопке вызова - но передумал, отдернул руку и положил ее на подлокотник кресла ладонью вверх. Пошарив вокруг глазами, он левой рукой поднял карандаш, тыльным его концом надавил на кнопку и принялся ждать, больше не шевелясь. Подошедший стюард обратил внимание на напряженную позу Креймера: - Вы звали, сэр? Принести вам что-нибудь? - Я хотел бы поговорить с командиром корабля. - Вы не могли бы сообщить мне, о чем, сэр? - Пока не могу. Тут случи... - Креймер снова удостоверился, что его сосед по креслу спит глубоким сном, но тем не менее понизил голос: - Случилось непредвиденное, самолету угрожает опасность. Я хочу поговорить с командиром. Пожалуйста, позовите его, и без лишних слов! Стюард, исподволь вглядываясь в лицо Креймера, подумал: наверное, сумасшедший или пьяный. - Прошу вас пройти вперед, в салон первого класса, сэр. Я вызову кого-нибудь из членов экипажа. - Слушайте меня внимательно. Быть может, вам трудно в это поверить, но я не вправе встать с этого кресла. Я должен оставаться на том самом месте, где нахожусь сейчас! "О боже, - подумал стюард, - не хватало нам только психа. А если у него еще и бомба за пазухой?.." Вслух он сказал умиротворяюще: - Хорошо, сэр, я понял вас, оставайтесь здесь, а я пройду в кабину и поговорю с командиром. Он удалился. Креймер, уловивший в тоне стюарда некую снисходительность, свирепо глядел ему вслед. За переборкой, разделявшей два салона, стюарду пришлось протиснуться сквозь небольшую толпу - пассажиры ждали очереди в туалет. Стюард докладывал, не теряя хладнокровия: - Выглядит он странно, сидит съежившись, словно боится к чему-нибудь прикоснуться... - И что он, по-вашему, намерен сделать? - спросил Говард. - Трудно сказать. Угроз никаких не было, по крайне мере пока... - Ладно, пойду взгляну на него. Креймер ждал в нетерпении. Командир бросил сдержанно: - Добрый вечер, сэр. Стюард сообщил мне, что у вас что-то случилось... Креймер показал на своего спящего соседа: - Уберите его... - он запнулся и взял себя в руки. - Хорошо. Прежде всего я не сумасшедший и не собираюсь похищать самолет, хотя то, что я собираюсь вам сказать, вероятно, покажется в высшей степени неправдоподобным... - А именно? - Моя фамилия Креймер, доктор Креймер. Я ученый. - Командир и стюард безмолвно слушали. - Каким-то не совсем понятным мне самому образом я пронес с собой на борт самолета микроорганизмы, и это опасно. - Микроорганизмы? Нельзя ли яснее? - Командир, вы несомненно знаете о событиях в центре Лондона... - Знаю. - Я являюсь членом правительственной комиссии, расследующей причины этих событий. В настоящий момент я направляюсь в Нью-Йорк, в НАСА, для срочного доклада о природе происходящего. - Вы можете удостоверить это, сэр? - Что? Да, конечно, могу. - Креймер потянулся за портфелем, но, остановившись на полпути, сказал: - Командир, я достану свои документы и предъявлю их вам, но вынужден просить вас не брать их у меня из рук, а прочесть, не прикасаясь... Стюард и командир обменялись взглядами, а Креймер вынул из портфеля доклад, предназначенный для НАСА, и личные документы и раскрыл их, не выпуская из рук. Спящий пассажир заворочался и перевернулся на другой бок. Командир и стюард пробежали документы глазами и кивнули Креймеру, чтобы он продолжал. - Командир, у нас есть серьезные доказательства, что катастрофа в Лондоне вызвана единственным в своем роде микроорганизмом. Проще говоря, микробом... Говард припоминал, чему его в свое время учили; он старался восстановить в памяти лекцию психиатра о ранних симптомах параноидной шизофрении, о том, как распознавать, кто из пассажиров потенциально опасен. - Простите, мистер Креймер, - произнес он, - что, вы сказали, делает этот микроб? Креймер пристально посмотрел на них и ответил уныло: - Он пожирает пластмассу. - Мистер Креймер, - выговорил Говард суровее, чем прежде, - я, безусловно, обязан принимать близко к сердцу все, что касается безопасности полета, но, по-моему, вы злоупотребляете моим временем. Прошу вас больше никого не беспокоить, иначе... - А что вы скажете об этом? - Креймер ткнул пальцем в край столика и в пятно у себя на колене. Командир наклонился и присмотрелся внимательнее. - Не трогайте руками! Понюхайте - вы ощущаете запах? - Мистер Креймер, подобный эффект может быть вызван десятком разных причин. Вы могли плеснуть сюда растворителем, могли прижечь зажигалкой... - Он не обуглен. Да вы что, не верите своим глазам? - Командир, - нервно вмешался стюард, - могу я попросить вас на два слова? Я хотел бы вам кое-что показать. Он поманил Говарда знаками в кухонный отсек. Вязкое озерцо на том месте, где раньше стояла чашка, теперь вспенилось, и над ним колыхалась круглая шапочка из пузырей. - А потом еще сумочка у той женщины. Взгляните на ручку, я выбросил ее вот сюда... Стюард нагнулся к баку для отбросов. Но едва он откинул крышку, они оба оцепенели от неожиданности. Из квадратной горловины вывалился грязноватый ком клейкой пены, переполз через край и беззвучно распластался по полу. И там, где пена касалась синей блестящей виниловой поверхности, она почти мгновенно впитывалась в пластмассу, подобно тому как масло впитывается в поржавевший металл. - Так! - заявил Говард решительным тоном. - Соседа этого, как его зовут? - Креймера... Пересадите-ка соседа на другое место. Вернувшись к себе в кабину, Говард первым делом понюхал перебинтованную штурвальную колонку. Затем обратился к бортинженеру: - Сделал ты что-нибудь с этим стабилизатором напряжения? - Я его отключил. Обойдемся и без него. - Но ты хоть вскрывал его, чтобы найти неисправность? - Ни к чему. Все равно в полете мне его не починить. Доберемся до Кеннеди, его просто заменят. - Бенни, я прошу тебя вскрыть его. - Стабилизатор-то? Да мы спокойно и без него проживем. Согласен, есть какой-то риск, что генератор вдруг даст пиковый импульс, но... - Вскрой его, Бенни. Видя озабоченность командира, бортинженер молча встал и отвинтил панель стабилизатора. Выдвинул его на себя - и вытаращил глаза. - Боже праведный, что же это такое?.. С шасси прибора свисал многокрасочный шевелящийся волдырь. Пока они сидели, словно громом пораженные, волдырь вытянулся, оторвался и шлепнулся на пол. Инженер двинул было рукой, норовя потрогать клейкую массу. - Не прикасаться! - крикнул Говард. - Почему? В чем дело? - Поставь стабилизатор на место и ничего больше не трогай!.. В дверь просунулась голова стюарда. - Все в порядке, я его пересадил. - Хорошо. А теперь попросите доктора Креймера сюда в кабину. - Слушаюсь, сэр. - Потом возвращайтесь к себе в отсек. Девочкам расскажите только то, что совершенно необходимо, и не уходите оттуда, поняли? - Слушаюсь, сэр. Оба пилота и бортинженер заговорили разом: - Послушайте, шкипер, что это значит? - Что, собственно, случилось?.. - Кто такой Креймер?.. Говард пристально посмотрел на каждого из них, прежде чем ответить: - Я хочу, чтобы вы услышали все собственными ушами. Вошел Креймер. - Садитесь, пожалуйста. - Говард показал на пустое кресло, предназначенное для стажеров. - Будьте любезны повторить моим ребятам то, что вы рассказывали мне там... Он махнул рукой в сторону пассажирских салонов. Креймер неловко сел, все еще стараясь ни к чему не прикасаться. Пятно у него на брюках рассосалось, оставив на ткани темный след. - Как я уже сказал командиру, - поспешно начал он, - я состою в следственной комиссии, созданной Британским правительством для выявления причин катастрофы в центре Лондона... Сжато, в немногих словах он поведал им всю историю. Оборудование пассажирских салонов реактивного лайнера конструируется исходя из трех основных требований. Во-первых, оно должно быть легким, во-вторых, не должно требовать сложного ухода и, в-третьих, не должно быстро изнашиваться, а равно подвергаться коррозии. Практически это привело к тому, что салон едва ли не на 80 процентов состоит из пластмасс. Потолки, стены и отделка сидений выполнены из виниловой пленки. Багажные полки штампуются из полистирола. Панели с кнопками над каждым креслом отформованы в вакууме из полипропилена, а иллюминаторы заделаны в специальные высокосортные пластмассовые ободки. В общем тут хватило бы пищи на миллион поколений мутанта-59. Тем временем постепенно, зачастую почти невидимо, мутант становился в самолете полноправным хозяином. Табличка "Для использованных полотенец", висевшая в туалете, вдруг начала выгибаться, и буквы неузнаваемо вытянулись в высоту. Пассажир, вернувшийся из туалета, сел к окну - и герметический ободок стал растягиваться и коробиться. А пластмассовая подметка на ботинке пассажира вдруг расплющилась под его весом... Креймер в пилотской кабине закончил свое повествование. Экипаж хранил молчание; что касается второго пилота, он, казалось, не интересовался ничем - он вел самолет, не отрывая взгляда от приборной доски. Наконец Говард, постукивая ногтем большого пальца по зубам, промолвил: - Если я задержу всех на своих местах, если никто не шелохнется - тогда мы, может, и сумеем сесть в Кеннеди... - Только не в Кеннеди, - нахмурился Креймер. - На это мы не имеем права. Разве вы не понимаете: мы сейчас вроде прокаженных... - И нас будут изолировать? - спросил третий Пилот. - Разумеется. Нам придется пройти полный круг дезинфекционных процедур... - Пожалуй, - вмешался Говард, - можно использовать Тейор Крик. - А что это такое? - Аварийная полоса примерно километрах в шестидесяти к югу от Бостона, на атлантическом побережье. - Нам понадобится полная обработка. Каждый пассажир должен будет раздеться, вымыться под душем, отдать одежду на стерилизацию, - по мере перечисления Креймер загибал пальцы. - Самолет придется оцепить... - Но кто, к дьяволу, возьмется за это? - вслух подумал Говард. - Медицинская служба аэропорта и снаряжения-то такого не имеет... - Свяжитесь с Дагуэем. - А это что такое? - Испытательный полигон для микробиологического оружия. Они вполне могут перебросить в Тейор Крик несколько человек вертолетом - защитные костюмы и все, что полагается. - Креймер мрачно усмехнулся. - Хоть однажды поставьте перед ними позитивную задачу!.. Герметическая прокладка иллюминатора, ближайшего к женщине с сумочкой, капля за каплей вытекла на боковую отделочную панель - все происходило беззвучно. Иллюминаторы в реактивной машине, - в сущности, уступка пассажирам со стороны конструкторов; конструкторы охотно обошлись бы вовсе без окон, поскольку те увеличивают стоимость и снижают прочность фюзеляжа. Каждый иллюминатор состоит из трех-четырех слоев прозрачной пластмассы, и каждый слой в отдельности герметически закреплен в соответствующем слое корпуса. В пространство между внутренними слоями воздух нагнетается бортовыми компрессорами, расположенными под пилотской кабиной. Делается это во избежание конденсации водяных паров; воздушная прослойка за внутренней обшивкой поддерживается при том же давлении, что и воздух в салоне. Зато между внешними слоями корпуса давление и температура воздуха те же, что и за бортом. В безмозглой своей решимости микроскопическая капелька мутанта-59 перебросилась через двухсантиметровый зазор между слоями внутренней гермопрокладки. Клетки выделяли ферменты, и те разрушали хитросплетения созданных человеком молекул. Молодая особа в пластиковом плаще спала, пока какой-то пассажир, шествуя по проходу, не задел ее за плечо. Это разбудило девицу, она попыталась пошевелиться, но, словно в дурном кошмаре, никак не могла оторвать голову от спинки кресла. Наконец, ей удалось чуть приподнять голову, высвободив ее, как мокрый леденец из обертки: между щекой, воротником и сиденьем образовалось хлюпающее полужидкое месиво. Достаточно было пошевельнуться - и месиво тянулось длинными сырыми язычками. Девица в панике повернулась и увидела, что ее новомодный плащ расползся на плече, как ветхое рубище. Она сидела, словно парализованная, с застывшим лицом, потом вскрикнула. На крик прибежала стюардесса. В салоне первого класса дородный багровощекий пассажир по-прежнему сладко похрапывал - он так и не просыпался с самого начала полета. Безразличный ко всему на свете, благоухающий парами бренди, он, разумеется, не мог заметить, как меняется форма его очков. Сначала размягчилась рыжая пластмассовая дужка на переносице, и очки под весом линз карикатурно съехали к скулам. Затем одно стекло выскочило из перекошенной оправы и скатилось хозяину на колени. По изборожденному складками лицу, прямо к раскрытому рту потекла шоколадная струйка. По мере ее движения лицо непроизвольно подергивалось, но пассажир не просыпался. Девица в пластиковом плаще немного успокоилась; стюардесса беседовала с ней, прилагая все усилия, чтобы она не поднялась с места и не пошла умываться. Из динамиков донесся голос командира: - Говорит командир экипажа Говард. Вследствие небольшой неисправности в электропроводке мы немного не долетим до нью-йоркского аэропорта Кеннеди. Посадка будет произведена на одном из аэродромов южнее Бостона. Вследствие... вследствие неисправности должен просить вас оставаться на своих местах и не расстегивать ремней. Прошу извинить за небольшое неудобство. Обслуживающий персонал постарается создать вам максимально возможный комфорт, но попрошу вас воздержаться от курения... Говард отключил микрофон. - Но ведь перед посадкой придется сказать им правду, - заметил Креймер. - Безусловно, но если я скажу ее сразу, поднимется паника. Лучше уж по частям... - Говард обернулся ко второму пилоту: - Есть успехи? - Да, они уже вызывают Тейор. - Хорошо. - И снова к Креймеру: - А теперь, доктор... Дверь позади них внезапно открылась и тут же захлопнулась. Послышалась какая-то возня. Когда дверь распахнулась снова, в ней показался пассажир из салона первого класса с лицом, измазанным рыжими полосами. Глаза его метали молнии. - Где командир? - заорал он. - Что происходит на вашей чертовой посудине?.. Он ринулся вперед. Но Бенни, бортинженер, стремительно повернулся в кресле и схватил незваного гостя в охапку прежде, чем он успел коснуться Говарда. - А ну, давайте назад, на место! - Послушайте, я владелец акций вашей паршивой компании. Я знаю ваших директоров. И даю вам гарантию, что я... Бортинженер, вскочив на ноги, навис над пришельцем, с грохотом прижав его к двери. Все тревоги Бенни нашли выход в этом акте насилия. - Молчи и слушай! - крикнул Бенни. - Самолет в опасности, а ты, явившись сюда, увеличиваешь эту опасность. Ты слышал приказ командира? Возвращайся в салон, сядь, привяжись и молчи! И если ты еще раз попадешься мне на глаза, я вобью тебе голову в живот, понял?.. Пассажир сверкал глазами, но молчал, и на лице его отражалась борьба между гневом и страхом. - А ну, выметайся отсюда! Гнева как не бывало: теперь акционера била дрожь. Наконец, он в полном изнеможении прислонился к двери, и у него от ужаса отвисла челюсть. - Что вы делаете? - Он вытирал лицо, размазывая рыжие пятна по щекам. - Что... что происходит? Я хочу знать - мы... мы разобьемся? Бортинженер, не отвечая, вытянул руку и отворил дверь у него за спиной. Потом отвел своего недавнего противника на место и собственноручно застегнул ему ремень. Теперь во власти бактерий был уже почти весь самолет. В сотнях различных точек отделочные пластиковые пленки, багажные полки, материал под ногами беззвучно преображались - вспучивались, приобретали влажный блеск и в конце концов покрывались пузырьками зловонной пены. Вентиляционная панель над головой одного из пассажиров медленно прогнулась и провисла до его затылка, словно протянула к нему послушную конечность. Голос командира, звучащий по системе внутренней связи, был теперь неузнаваем. Привычная учтивость и доверительная озабоченность уступили место суровой беспрекословности приказа: - Происходящее сейчас на борту непосредственной опасности для жизни не представляет. Разрушению подвергаются лишь пластмассовые детали самолета. Как я уже сообщил, мы приземлимся на одном из аэродромов близ Бостона, и вплоть до посадки вставать со своих мест категорически запрещается. Вы не должны ходить по самолету - это особенно важно: иначе вы будете переносить инфекцию на все новые и новые детали и предметы и неизбежно поставите под угрозу благополучное завершение полета. Старший стюард попытался задержать человека, потерявшего голову от страха и выскочившего в проход. Поскользнувшись, они вместе рухнули на мокрый блестящий пол, разукрасив свою одежду цветными кляксами. Женщина с сумочкой сидела, объятая ужасом; клокочущая шапка черной пены вырастала у нее прямо из-под ног. Стюардессы стайкой пятились прочь из кухонного отсека, не отрывая глаз от происходящих там жутких перемен. Груды подносов оплывали, чашки лежали в лужах пенящейся слизи, а аккуратные пакетики с ножами и вилками срастались вместе, принимая безумные, сверхъестественные очертания. Смрадная пена с десятков пораженных участков ручейками сбегала в главный проход. Некогда расфранченная девица еле ворочалась в пухлом облаке, которое еще недавно было ее плащом. Большинство пассажиров хранили гробовое молчание, кто-то молился, кто-то плакал. Стюарду поминутно приходилось усаживать обратно тех, кто порывался встать. Воздух становился все тяжелее - возрастала концентрация газа... В пилотской кабине также никто не произносил ни слова. Креймер сгорбился в своем кресле. Говард вел самолет, а оба других пилота вместе с бортинженером сосредоточенно наблюдали за приборами. Конец наступил быстро. Над головами, за потолочной панелью, соприкоснулись два обнаженных проводника, и газовая смесь, порожденная мутантом-59, воспламенилась и взорвалась. Далеко внизу, во льдах восточное острова Нантукит, капитан маленькой рыболовной шхуны услышал где-то над собой гул и слабый грохот взрыва. Взглянув вверх, он увидел лишь вереницу огненных точек, перечеркнувшую ночное небо. И вызвал по радио береговую охрану. 17 Анна пришла в себя в отдельной палате больницы святого Томаса. Около изголовья терпеливо сидел Бьюкен - несмотря на все уговоры врачей и сестер, он упорно отказывался сдвинуться с места. Только что стало известно о гибели Креймера, и Бьюкен хотел сообщить ей печальную новость сам и раньше, чем она услышит об этом по радио. Джеррард все еще спал в другом крыле больницы и, конечно, ни о чем не догадывался. Увидев Бьюкена, Анна протянула ему руку. В этом худом шотландце с его застегнутым на все пуговицы твидовым костюмом и копной седых волос на голове было что-то солидное и надежное. Мало-помалу она узнала о событиях последних часов. Команда солдат взрезала решетку, спустилась в старую шахту на Портленд-плейс со спасательным снаряжением и вызволила ее и Слейтера. Вся операция при содействии специалистов-транспортников заняла не более получаса. Начальника станции тоже вытащили и отправили в больницу. А Первиса нашли в заброшенном тоннеле мертвым. Она осведомилась об обстоятельствах катастрофы, и Бьюкен сообщил ей последние сведения. Тогда она забеспокоилась о Креймере. Она все-таки ожидала, что он окажется рядом. Почему его нет? Бьюкен помедлил, прежде чем ответить: - Случилось несчастье... - Несчастье? - В воздухе, - уточнил Бьюкен. - Он вчера вылетел в Штаты, и самолет пропал без вести. Искренне вам сочувствую... Анна села в постели. - Ничего не понимаю... Бьюкен, помедлив, стал объяснять. Сказал ей, что Креймер решил выступить перед комиссией НАСА лично. Анна немного изменилась в лице и отвела глаза, силясь совладать с собой. - Он что, разве не знал, что я?.. Она не закончила фразы. - Он думал, что ничем не может вам помочь, - ответил Бьюкен. - Надеялся вернуться к тому времени, когда вас спасут. - Но откуда он знал, что меня спасут? Откуда он знал, что я не погибла где-нибудь в тоннеле?.. Она была разъярена. Бьюкен попытался взять ее за руку, но Анна гневно отдернула руку. Шотландец помолчал. Анна на минуту задумалась. - Разве так уж важно было явиться туда лично? - Он полагал, что да. Вы же его знаете, уж если он что-то решил... - Но ведь он знал, что я в беде!.. - Он поехал не просто защищать свое агентство, - сказал Бьюкен. - Он искренне считал, что если эти микробы когда-нибудь попадут в космос, скажем, на другую планету, тогда они могут стать - как бы это поточнее выразиться? - бомбой замедленного действия, нацеленной в будущих астронавтов. Анна откинулась на спинку кровати. Слезы подступили к глазам. Внезапно ошеломляющий факт его смерти дошел до ее сознания. Она забилась в рыданиях. Выплакавшись, она обессилела. Слишком много противоречивых чувств обрушилось на нее, сейчас она хотела только одного - покоя, убежища от всего и от всех. Она повернулась к Бьюкену и протянула ему обе руки. - Дружище, - произнесла она, - я очень вам благодарна. Спасибо вам! - За что, девочка? Я не сделал ничего особенного. - А теперь я хочу домой. - Не уверен, что вам следует спешить с выпиской. - Я здорова. Правда, мне очень нужно домой. - Я позову сестру, - сказал Бьюкен с сомнением в голосе. - Если они действительно разрешат вам выписаться, тогда я отвезу вас. - Не стоит, - ответила Анна. - Пожалуйста, не надо, вы и так столько для меня сделали. Вас, наверное, ждут в лаборатории. Оставьте меня, - правда, так будет гораздо лучше. И еще раз спасибо... Бьюкен вышел. И только когда она кончила одеваться и приготовилась к встрече с сестрой - только тогда она вспомнила про письмо. Повлияло ли письмо на решение Креймера? На восьмом году замужества Анна знала его не больше, чем в самом начале. Предсказать его поступки было трудно. Быть может, он прочел письмо и тогда уехал? Она отвергла эту мысль. Разумеется, все было не так. Откуда он мог знать, что самолет разобьется? Такое уж никак не в его характере. А вот умыть руки, выкинуть кого-то из памяти - это очень на него похоже. Анна ощутила мгновенный озноб, припомнив, что письмо не оставляло места примирению. Креймеру оно наверняка показалось бесповоротным, и вовсе не удивительно, что он оставил столь холодную и бесчувственную жену на произвол судьбы. Имеет ли она право порицать его? В ее распоряжении было множество способов справиться с возникшей перед ней задачей. А что если - обожгла ее нечаянная догадка - она вообще все придумала? Что если поездка в Кембридж никак не была связана с той женщиной? Что если она возвела всю постройку на песке? Ну нет, письмо Шарон служило доказательством их близости. Но что из того? Может, это было чисто плотское увлечение? Может, женщина вкладывала в эту интрижку много больше чувства, чем Креймер? Ведь Анне не доводилось видеть ни одного письма Креймера к Шарон. И на таких-то, с позволения сказать, основаниях она сломала собственную жизнь и, похоже, послала мужа на смерть?.. Врач долго не соглашался выписать Анну домой и взял с нее подписку, что она отказывается от лечения по доброй воле. Честно говоря, в больнице были рады-радешеньки получить лишнюю койку для более тяжелых пациентов. Ей посоветовали хорошенько отдохнуть и на следующий день обязательно показаться своему постоянному доктору, потом вызвали такси и отпустили. У себя в квартире Анна без сил рухнула в одно из исполинских кресел. Знакомая обстановка, знакомые запахи успокоили ее. В сущности, здесь сейчас все в большей степени соответствовало ее привычкам, чем привычкам Креймера. Это было ее убежище, едва ли не ее монашеская келья. О муже, по правде сказать, ничто и не напоминало. Ей вдруг пришло на ум, что квартира и раньше никогда не носила на себе отпечатка его личности. Словно бы он пользовался ею, как комнатой в отеле, - проездом. Неизменно проездом: мимолетный поцелуй - извини, дорогая, вечером мне надо быть в Женеве... извини, дорогая, поужинать с тобой сегодня не смогу... извини, дорогая... извини... извини... извини... Слова эхом отразились от стен - Анна слегка вздремнула в кресле, затем неторопливо открыла глава. Ей так не хватало дружеской поддержки и заботы! Родители давно умерли, и, невзирая на уйму деловых знакомств, друзей оказалось совсем немного. Она обвела комнату взглядом - что-то привлекло ее внимание. Вскочила на ноги. Нет, ей не померещилось - вот оно, письмо, на камине. Анна подбежала, взяла конверт в руки. Его никто не вскрывал. Небольшая - десять метров от форштевня до юта - океанская яхта Мензелоса лежала на якоре в гавани Чичестера, качаясь на легкой волне; ее бело-золотые обтекаемые контуры отчетливо отражались в темной воде. Сам Мензелос возился в машинном отделении, готовя мощный двухрядный двигатель к долгому рейсу в Бордо. Экермен мрачно следил за боссом с бутылкой виски в руках, а Кэрол Мензелос набивала шкафчики камбуза жестянками с провизией, доставая их по одной из сумки. До побережья они добрались без осложнений. Олфорд отстал, поскольку принял решение отсидеться с дружками в черте города, а таможенники с должным пониманием отнеслись к намерению владельцев яхты отдохнуть два-три дня во Франции: ведь в Лондоне им пришлось несладко. По правде говоря, Мензелос хотел отправиться в путь вдвоем с женой, но Экермен в припадке подозрительности настоял на том, чтобы отплыть вместе с ними. Сейчас он вдруг решил проверить, не исчезли ли драгоценности. Они висели на нейлоновом шнурке в полиэтиленовых мешочках, опущенных в главный топливный бак. Самый ревностный таможенный чиновник никогда не нашел бы их здесь: крюк, к которому цеплялся шнурок, был впаян внутри бака, подальше от наливного отверстия. Навинтив крышку горловины на место, Экермен ни с того, ни с сего решил испытать прочность медных соединительных муфт, взялся за пластмассовый бензопровод от бака к двигателю и слегка потянул его на себя. Мутант-59 получил новую пищу. Девять часов спустя по левому борту показался мыс Рошель. Гладкий фибергласовый корпус рассекал крепнущую бискайскую волну. Все трое то и дело подремывали под гипнотический рокот мотора. Бензопровод, подводящий топливо к правому ряду цилиндров, стал прогибаться. Экермен сидел в каюте, злился и пил. Кэрол Мензелос пыталась читать роман в бумажной обложке, а сам Мензелос поднялся в рубку, силясь разглядеть хоть что-нибудь впереди, за волной. Скорость деления мутанта-59 все возрастала, пока он не проел бензопровод насквозь. В конце концов тот лопнул, и поток высокооктанового бензина хлынул прямо на пол запертого машинного отделения. Уровни поплавков в обоих карбюраторах вмиг упали, двигатель кашлянул и смолк. Мензелос посмотрел на приборы перед собой и раздраженно нажал на красную кнопку стартера. Протестующе взвыл электромотор, воюя с мертвым весом обескровленного двигателя, с обмоток якоря слетело облачко искр. Бензиновые пары, скопившиеся в машинном отделении, мгновенно воспламенились. Главный топливный бак со страшным грохотом раскололся, и гигантский огненный шар поглотил Мензелоса, рубку, трап и ворвался в каюту. Удар взрывной волны пробил днище, вода фонтаном хлынула внутрь и смыла обугленные останки Гарри Мензелоса в океан. Экермен с опаленным, искаженным болью лицом попытался прорваться сквозь потоки ледяной воды к дверям каюты. Но в этот момент яхта резко накренилась и начал