Фредерик Пол. Врата

<hr>
 &copy; Frederik Pohl. GateWay (1976, 1977).
 &copy; Фредерик Пол. Врата.
 &copy; Перевод с английского Д.Арсеньева (1993).
   Изд: "Амбер, Лтд.", Ангарск, 1993,
        Фредерик Пол. Собр. сочинений в 7 томах, Т.6,
   OCR:
   SpellCheck by: <a href="mailto:grand_ga@rambler.ru">GrAnD</a>
   Premium: Nebula, 1977, Best Novel: "GateWay"
            Hugo, 1978, Novel: "GateWay"
   Date: 16.07.2002
<hr>

        Глава 1

   Меня  зовут  Робинетт  Броудхед:  вопреки  своему имени, я мужчина. Мой
психоаналитик (я зову его Зигфрид фон Психоаналитик, хотя, конечно, это не
его  имя:  у  него вообще нет имени, потому что он машина) по этому поводу
получает немало электронного удовольствия.
   - Почему вас беспокоит, что некоторые считают это женским именем, Боб?
   - Меня не беспокоит.
   - Тогда почему вы постоянно об этом вспоминаете?
   Он  раздражает  меня,  вспоминая  о  том,  что я вспоминаю. Я смотрю на
потолок  с  подвешенными  мобилями и светильниками, потом в окно. На самом
деле   это   не   окно.   Движущаяся  голограмма  прибоя  на  мысе  Каена;
программирование Зигфрида очень эклектично. Спустя немного я говорю: "Меня
так  назвали  родители,  с  этим  я  ничего  не могу поделать. Я произношу
Р-О-Б-И-Н-Е-Т-Т, но остальные обязательно произносят неверно".
   - Вы знаете, что можно поменять имя.
   -  Если  я  это сделаю, - говорю я, и я уверен, что прав, - ты скажешь,
что у меня навязчивое желание защитить свои внутренние дихотомии.
   -   На  самом  деле  я  скажу,  -  говорит  Зигфрид  со  своим  тяжелым
механическим   юмором,   -   что   не   нужно   использовать   специальные
психоаналитические  термины.  Я  был  бы  благодарен,  если  бы  вы просто
сказали, что чувствуете.
   -  Я  чувствую,  -  в  тысячный раз отвечаю я, - что я счастлив, у меня
никаких проблем. Да и почему бы мне не быть счастливым?
   Так  мы  играем  словами, и мне это не нравится. Мне кажется, что в его
программе  какая-то  ошибка.  Он  говорит:  "Скажите мне, Робби, почему вы
несчастны?"
   Я ничего не отвечаю. Он настаивает: "Я думаю, вы обеспокоены".
   -  Вздор, Зигфрид, - говорю я, испытывая легкое отвращение, - ты всегда
так говоришь. Я ни о чем не беспокоюсь.
   Он  вкрадчиво  заявляет:  "Нет ничего плохого в том, чтобы сказать, как
себя чувствуешь".
   Я  снова смотрю в окно, я сержусь, потому что начинаю дрожать и не знаю
почему. "Ты мне надоел, Зигфрид, понимаешь?"
   Он  что-то  отвечает,  но  я не слушаю. Гадаю, зачем я трачу здесь свое
время.  Если  есть  человек,  имеющий  все  основания для счастья, то этот
человек  я.  Я  богат.  Хорошо выгляжу. Не стар, и к тому же у меня Полная
медицина,  так что в следующие пятьдесят лет я могу быть любого возраста -
по  выбору.  Живу  я  в Нью-Йорке под Большим Пузырем; тут может позволить
себе  жить  только  очень  богатый  и  к тому же известный человек. У меня
летние  апартаменты, выходящие на Тапанское море и на плотину Палисейдс. И
девушки  сходят  с  ума  из-за  моих трех браслетов-"вылетов". На Земле не
очень  много  старателей,  даже  в  Нью-Йорке. Все дико хотят услышать мой
рассказ  о  том,  что  там на самом деле в туманности Ориона или в Большом
Магеллановом  Облаке  (Разумеется, я не был ни в одном из этих мест. О том
единственном интересном месте, где я побывал, я не люблю говорить).
   - Если вы действительно счастливы, - говорит Зигфрид, выждав положенное
количество микросекунд, - зачем вы приходите сюда за помощью?
   Терпеть не могу, когда он задает вопрос, который я и сам себе задаю. Не
отвечаю.  Ежусь  на  матраце  из  пластиковой  пены, снова занимая удобное
положение; чувствую, что сеанс предстоит долгий и мерзкий. Если бы я знал,
почему мне нужна помощь, зачем бы она была мне нужна?
   - Роб, вы сегодня неразговорчивы, - говорит Зигфрид в маленький динамик
в  голове  матраца.  Иногда  он  использует  очень  жизнеподобный манекен,
который  сидит  в  кресле,  постукивает  карандашом  и  время  от  времени
насмешливо улыбается. Но я ему сказал, что нервничаю из-за этого. - Почему
бы вам просто не сказать мне, о чем вы думаете?
   - Я ни о чем особенном не думаю.
   - Расслабьтесь. Говорите все, что придет в голову. Боб.
   - Я вспоминаю... - говорю я и замолкаю.
   - Что вспоминаете, Роб?
   - Врата?
   - Это скорее вопрос, чем утверждение.
   -  Может,  так и есть. Ничего не могу поделать. Именно это я вспоминаю:
Врата.
   У меня есть все основания помнить Врата. Там я добыл деньги, браслеты и
все  остальное. Я вспоминаю тот день, когда покинул Врата. Это был, сейчас
сообразим,  31 день 22 орбиты, значит, отсчитывая назад, шестнадцать лет и
несколько  месяцев  с  того  времени,  как я оставил Землю. Тридцать минут
спустя после того, как меня выписали из больницы, я получил деньги, сел на
корабль и улетел. Не мог больше ждать ни минуты.
   Зигфрид  вежливо  говорит: "Пожалуйста, Робби, говорите вслух, о чем вы
думаете".
   - Я думаю о Шикетее Бакине, - отвечаю я.
   - Да, вы упоминали его, я помню. А что же о нем?
   Я  не отвечаю. Старый безногий Шикетей Бакин жил в соседней комнате, но
я  не  хочу обсуждать это с Зигфридом. Я корчусь на своем круглом матраце,
думая о Шики и стараясь не заплакать.
   - Вы, кажется, расстроились, Боб.
   На  это  я  тоже  не  отвечаю. Шики - единственный человек, с которым я
попрощался  на  Вратах.  Странно.  В нашем статусе была большая разница. Я
старатель,  а Шики мусорщик. Ему платили ровно столько, чтобы он не умер с
голоду,  потому  что  он  выполнял грязную работу, и даже на Вратах кто-то
должен  убирать  мусор.  Но  рано  или  поздно  он станет слишком старым и
больным даже для этой работы. Тогда, если ему повезет, его просто выбросят
в космос, и он там умрет.

   Если  же  не повезет, его, возможно, отправят обратно на планету. Здесь
он  тоже  умрет  и  очень  скоро,  но  вначале  несколько  недель проживет
беспомощным калекой.
   Во всяком случае он был моим соседом. Каждое утро он с трудом вставал и
тщательно  вычищал  каждый  квадратный дюйм своей каморки. Она становилась
грязной,  потому  что  на  Вратах всегда множество мусора, несмотря на все
попытки  его  убрать.  Вычистив  все,  даже  основания маленьких кустиков,
которые  он  с  трудом  вырастил  и  оформил,  он брал обломки, бутылочные
крышки,  клочки  бумаги  и снова разбрасывал там, где только что вычистил.
Забавно!  Я  никогда  не  мог  понять, в чем разница, но Клара говорила...
Клара говорила, что понимает.
   - Боб, о чем вы только что думали? - спрашивает Зигфрид.
   Я сворачиваюсь клубком и что-то бормочу.
   - Я не понимаю, что вы только что сказали, Робби.
   Я  молчу.  Думаю,  что стало с Шики. Вероятно, он уже умер. И вдруг мне
становится грустно от смерти Шики так далеко от Нагои, и мне снова хочется
плакать.  Но  я  не  могу.  Я  корчусь  и извиваюсь. Бьюсь о пенопластовый
матрац,  пока  не  начинают  протестующе скрипеть удерживающие меня ремни.
Ничего  не  помогает. Боль и стыд не уходят. Я доволен собой, доволен тем,
что   стараюсь   изгнать   эти   чувства,  но  у  меня  не  получается,  и
отвратительный сеанс продолжается.
   Зигфрид  говорит:  "Боб,  вам  требуется  много  времени для ответа. Вы
что-нибудь утаиваете?"
   Я отвечаю с благородным негодованием: "Что за нелепый вопрос? Если бы я
утаивал, откуда мне об этом знать? - Я молчу, обследуя уголки своего мозга
в  поисках  того, что я утаил от Зигфрида. Ничего не нахожу. Рассудительно
говорю,  -  Кажется, ничего нет. Я не чувствую, что утаиваю что-то. Скорее
хочу сказать так много, что не знаю, с чего начать".
   - Начинайте с любого, Роб. Первое, что приходит в голову.
   Это  кажется  мне  глупым.  Откуда  мне  знать,  что  первое, когда все
перемешалось?   Отец?   Мать?  Сильвия?  Клара?  Бедный  Шики,  пытающийся
передвигаться  без  ног,  порхая,  как  ласточка  в  амбаре, охотящаяся за
насекомыми: точно так же Шики ловит мусор в воздухе Врат?
   Я  касаюсь  тех  мест в мозге, где больно. Я знаю по предыдущему опыту,
что  будет  больно.  Так  я  себя  чувствовал  в  семь лет, когда бегал по
Скальному  парку  вместе  с  другими  детьми  и  пытался  обратить на себя
внимание.

   |  481 - IRRAY (0) = IRRAY (P)     13,320
   |  Я думаю, вы обеспокоены.        13,325
   |  482 - XTERNAIS; 66AA3 IF; 5B    13,330
   |  GOTO* 7Z3                       13,335
   |  XTERNAIS @ 01R IF @ 7           13,340
   |  GOTO* 7Z4                       13,345
   |  Вздор, Зигфрид,                 13,350
   |  Ты всегда так говоришь.         13,355
   |  XTERNAIS C99997AA! IF c8        13,360
   |  GOTO* 7Z4 IF ? GOTO             13,365
   |  ** 7Z10                         13,370
   |  Я ни о чем не                   13,375
   |  Не беспокоюсь.                  13,380
   |  483 - IRRAY. ВЗДОР.. ВСЕГДА.    13,385
   |  БЕСПОКОИЛСЯ/ НЕТ.               13,390
   |  484 - Почему бы не сказать      13,395
   |  Об этом?                        13,400
   |  485 - IRRAY (P) = IRRАY(Q)ВВОД  13,405
   |  УСПОКОИТЕЛЬНОГО ТОНА            13,410
   |  Нет ничего плохого в том,       13,415
   |  Чтобы сказать,                  13,420
   |  Как себя чувствуешь.            13,425
   |  487 - IRRAY (Q) = IRRAY(R)GOTO  13,430
   |  ** 1 GOTO* 2 GOTO               13,435
   |  ** 3                            13,440
   |  489 - Ты мне надоел,            13,445
   |  Зигфрид,                        13,450
   |  Понимаешь?                      13,455
   |  XTERNALS c1! IF! GOTO           13,460
   |  **7Z10 IF ** 7Z10! GOTO         13,465
   |  ** 1 GOTO ** 2 GOTO ** 3        13,470
   |  IRRAY БОЛЬ                      13,475

   Или  когда мы оказались вне реального пространства и поняли, что попали
в  ловушку,  а  из  ничего  появилась  призрачная  звезда,  улыбаясь,  как
Чеширский  кот.  У меня сонм таких воспоминаний, и все они причиняют боль.
Да,  это так. Они само воплощение боли. В указателе моей памяти против них
написано "Болезненно". Я знаю, где отыскать их, и знаю, как бывает больно,
когда они всплывают на поверхность.
   Но пока я их не выпущу, они не причинят мне боли.
   - Я жду, Боб, - говорит Зигфрид.
   -  Думаю,  - отвечаю я. И тут мне приходит в голову, что я опаздываю на
урок  гитары.  Это  напоминает  мне еще о чем-то, я смотрю на пальцы левой
руки,  проверяю,  не  отросли ли ногти: мне хотелось бы, чтоб мозоли стали
больше  и  тверже.  Я  не  очень  хорошо  играю  на гитаре, но большинство
слушателей  не  слишком  критичны,  а я получаю удовольствие. Но нужно все
время  упражняться  и  помнить.  Сейчас посмотрим, думаю я, как перейти от
фа-мажор к соль на седьмой струне.
   -  Боб,  - говорит Зигфрид, - сеанс был не очень продуктивным. Осталось
десять-пятнадцать минут. Почему бы вам не сказать мне первое, что придет в
голову... прямо сейчас?
   Первое  я отвергаю и говорю второе. "Первое, что приходит мне в голову;
я вспоминаю, как плакала мать, когда погиб отец".
   -  Не  думаю,  чтобы  это  на  самом  деле  было первым, Боб. Позвольте
высказать предположение. Первая мысль была о Кларе.
   В груди у меня сжимается. Дыхание перехватывает. Неожиданно передо мной
возникает  Клара,  какой  она  была  шестнадцать  лет  назад,  и ни на час
старше... Я говорю; "Кстати, Зигфрид, я думаю, что хочу поговорить о своей
матери". И позволяю себе вежливый примирительный смешок.
   Зигфрид  не  вздыхает  покорно,  но  он  молчит  так, что создает то же
впечатление.
   -  Понимаешь,  -  говорю я, тщательно обходя все, не относящееся к этой
теме,  - она хотела после смерти отца снова выйти замуж. Не сразу. Не хочу
сказать,  что  она  обрадовалась его смерти или что-нибудь такое. Нет, она
его  любила.  Но теперь я понимаю, что она была здоровая молодая женщина -
очень  молодая.  Сейчас  подумаем... ей было тридцать три. И если бы не я,
она,  конечно,  вышла  бы замуж. У меня чувство вины, я не дал ей вторично
выйти замуж. Я пришел к ней и сказал; "Мама, тебе не нужен мужчина. Я буду
мужчиной  в  семье. Я о тебе позабочусь". Но, конечно, я не мог. Мне тогда
было пять лет.
   - Мне кажется, вам было девять, Робби.
   -  Да?  Сейчас  подумаем.  Зигфрид,  ты,  кажется, прав... - Я стараюсь
проглотить  большой  комок,  образовавшийся  в  горле,  давлюсь  и начинаю
кашлять.
   - Скажите, Роб, - настойчиво говорит Зигфрид. - Что вы хотели сказать?
   - Будь ты проклят, Зигфрид!
   - Давайте, Роб! Говорите.
   -  Что  говорить?  Боже,  Зигфрид!  Ты  меня прижал к стене. Этот вздор
никому не приносит пользы.
   - Боб, пожалуйста, скажите, что вас беспокоит.
   -  Заткни  свою  грязную  жестяную  пасть! - Вся боль, от которой я так
старательно уходил, вырывается наружу, и я не могу с ней справиться.
   - Боб, я предлагаю, чтобы вы попытались...
   Я  бьюсь о ремни, вырываю клочья пены из матраца, реву: "Заткнись! Я не
хочу  тебя  слушать! Я не могу справиться, неужели не понятно? НЕ могу! НЕ
могу справиться!"
   Зигфрид  терпеливо  ждет,  пока  я не перестану плакать, что происходит
совершенно  неожиданно.  И  тут,  прежде чем он успевает что-то сказать, я
устало  говорю;  "Дьявол,  Зигфрид,  все  это ничего не дает. Я думаю, что
нужно  прекратить.  Наверно,  есть люди, которым твои услуги нужны больше,
чем мне".
   -  Что  касается  этого,  -  отвечает  он,  -  то я с ними встречаюсь в
назначенное время.
   Я вытираю слезы бумажным полотенцем и ничего не отвечаю.
   -  Я  думаю,  что  мы еще можем кое-чего достичь, - продолжает он. - Но
решать, будем ли мы продолжать сеансы или нет, должны вы.
   - Есть в восстановительной комнате что-нибудь выпить? - спрашиваю я его.
   -  Не то, о чем вы думаете. Но мне говорили, что на верхнем этаже этого
здания очень хороший бар.
   - Что ж, - говорю я, - я просто удивляюсь, что я тут делаю.

   Пятнадцать  минут  спустя,  подтвердив сеанс на следующей неделе, я пью
кофе  в  восстановительной  комнате  Зигфрида.  Прислушиваюсь, не начал ли
плакать его следующий пациент, но ничего не слышу.
   Я   умываюсь,  повязываю  шарф,  приглаживаю  вихор  на  голове.  Потом
поднимаюсь  в бар. Официант знает меня и проводит к столику, выходящему на
юг,  к нижнему краю Пузыря. Он взглядом показывает на высокую медноволосую
девушку,  в  одиночестве  сидящую  за  столиком,  но  я отрицательно качаю
головой.  Выпиваю,  восхищаясь  ногами медноволосой девушки и думая о том,
куда отправиться на ужин, потом отправляюсь на урок гитары.


        Глава 2

   Сколько себя помню, я всегда хотел стать старателем. В шесть лет отец и
мать  взяли  меня  на  ярмарку  в  Чейни. Горячие сосиски и воздушная соя,
разноцветные  шары,  наполненные  водородом,  цирк  с собаками и лошадьми,
колесо  счастья,  игры,  прогулки.  И еще надувная палатка с непрозрачными
стенами,  вход  стоит доллар, и там выставка предметов из туннелей хичи на
Венере.  Молитвенные  веера  и  огненные  жемчужины, зеркала из настоящего
металла  хичи,  и все это можно купить по двадцать пять долларов за штуку.
Папа сказал, что они не настоящие, но для меня они были самыми настоящими.
Впрочем  мы  не  могли себе позволить потратить двадцать пять долларов. Да
если  подумать, мне и не нужно было зеркало. Лицо в веснушках, выступающие
зубы,  волосы,  которые  я зачесывал назад и перевязывал. Тогда только что
обнаружили  Врата, и я помню, как по пути домой в аэробусе папа говорил об
этом. Они думали, что я сплю, но меня разбудила тоска в его голосе.

   Если бы не мама и я, он нашел бы возможность отправиться туда. Но такой
возможности  у  него  не было. Год спустя он умер. И я унаследовал от него
работу, как только достаточно подрос.
   Не  знаю,  работали  ли вы когда-нибудь на пищевых шахтах, но, конечно,
слышали  о  них. В этой работе ничего привлекательного. В двенадцать лет я
начал  с половины рабочего дня и за половинную плату. К шестнадцати у меня
был статус отца - сверловщик шпуров; хорошая оплата и трудная работа.
   Но  что  делать  с  этой  оплатой? Для Полной медицины ее недостаточно.
Недостаточно  даже для ухода из шахты, всего лишь история местного успеха.
Работаешь  шесть часов и десять отдыхаешь. Восемь часов сна, и ты снова на
ногах,  а  вся  одежда провоняла сланцем. Курить можно только в специально
изолированных  помещениях. Всюду оседает маслянистый туман. И девушки тоже
пропахли и тоже измучены работой.
   Мы все жили одинаково; много работали, гонялись за женщинами друг друга
и  играли  в  лотерею.  И  много  пили  того  дешевого крепкого пойла, что
делалось   в  десяти  милях  от  нас.  Иногда  на  бутылке  была  этикетка
шотландского виски, иногда водки или бурбона, но все это из одних и тех же
шламовых  колонн.  Я  ничем  не  отличался  от остальных... только однажды
выиграл в лотерею. И это был мой выездной билет.
   Но до этого я просто жил.
   Моя  мать  тоже работала на шахте. После смерти отца во время взрыва на
шахте  она вырастила меня с помощью шахтных яслей. Мы с ней ладили, пока у
меня  не произошел первый психический срыв. Мне тогда было двадцать шесть.
У  меня начались неприятности с девушкой, а потом я по утрам просто не мог
встать. И меня увезли. Меня не было больше года, а когда меня выпустили из
бокса, мать уже умерла.
   Это  моя  вина. Нет, я не планировал ее смерть. Я хочу сказать, что она
жила  бы,  если  бы не тревожилась обо мне. На лечение нас обоих просто не
хватало  средств.  Мне нужна была психотерапия. А ей новое легкое. Она его
не получила и умерла.
   Мне  ненавистна стала наша квартира после ее смерти, но либо нужно было
оставаться  в  ней,  либо  переселяться  в общежитие для холостяков. А мне
совсем  не нравилась мысль о жизни по соседству с таким количеством людей.
Конечно, я мог жениться. Но не женился. Сильвия, девушка, с которой у меня
были неприятности, к этому времени исчезла.  Но  я  вовсе  не  был  против
брака. Может,  вы решите, что  я  был против  из-за своих  психиатрических
трудностей  и из-за того, что так долго жил с матерью.  Это  не  так.  Мне
очень нравились девушки. Я был  бы  счастлив  жениться  на  одной из них и
растить ребенка.
   Но не в шахтах.

   |     ДОМ ХИЧИ
   |
   |     Прямо из забытых туннелей Венеры!
   |
   |     Редкие   религиозные   предметы  Бесценные
   |  жемчуга,    принадлежавшие    забытой    расе
   |  Поразительные  научные  открытия вовсе не был
   |  против  брака.  Может,  вы  решите, что я был
   |  против из-за своих психиатрических трудностей
   |  и  из-за  того,  что так долго жил с матерью.
   |  Это  не  так.  Мне очень нравились девушки. Я
   |  был  бы  счастлив  жениться на одной из них и
   |  растить ребенка.
   |
   |  ГАРАНТИРУЕТСЯ АУТЕНТИЧНОСТЬ КАЖДОГО ПРЕДМЕТА!
   |
   |  Скидка для учащихся и студентов
   |
   |  ЭТИ ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ПРЕДМЕТЫ СТАРШЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!
   |
   |  Впервые по доступным ценам
   |  Взрослые - $ 2-50 Дети - $ 1-00
   |  Дельберт Кайн, доктор философии,
   |  Старатель

   Я не хотел оставлять сыну то, что оставил мне отец.
   Сверлить  шпуры  для  зарядов - очень тяжелая работа. Сейчас используют
паровые   факелы  с  нагревательными  спиралями  хичи,  и  сланец  вежливо
расходится, как воск. Но тогда мы сверлили и взрывали. Спускаешься в шахту
в  скоростной  клети  и  начинаешь  свою  смену.  Стена шахты, скользкая и
вонючая,  движется  со  скоростью  в  шестьдесят километров в час в десяти
дюймах  от  твоего  плеча.  Я  видел,  как выпивший шахтер протянул руку к
стене,  и вместо руки у него остался обрубок. Потом выбираешься из клети и
еще километр или больше скользишь по дощатому настилу по пути к забою.
   Сверлишь  стену.  Устанавливаешь заряды. Потом прячешься в каком-нибудь
тупике,  пережидая взрыв и надеясь, что все рассчитал правильно, и вся эта
вонючая маслянистая масса не обрушится на тебя (Если тебя погребет заживо,
ты можешь прожить в сланце неделю. Такое бывало. Если человека не извлекут
в первые три дня, он обычно больше ни к чему не пригоден). Потом, если все
сошло  благополучно,  начинаешь  увертываться  от  погрузчиков  по  пути к
следующему забою.
   Говорят,  маски задерживают большую часть углеводорода и скальной пыли.
Но  вонь  они не задерживают. И я не уверен насчет углеводородов. Моя мать
не единственная работница шахты, нуждавшаяся в новом легком. И конечно, не
единственная, кто не сумел за него заплатить.
   А когда смена кончена, куда же тебе деваться?
   Идешь  в  бар.  Идешь  в  спальню с девушкой. Играешь в карты. Смотришь
телевидение.
   Выходишь  из  дома  не  часто.  Для этого нет особой причины. Несколько
крошечных  парков,  на  которых постоянно подсаживают растения; в Скальном
парке  есть  даже  живые  изгороди  и  газон.  Бьюсь  об  заклад,  вам  не
приходилось  видеть газон, который моют, натирают (стиральным порошком!) и
просушивают  горячим воздухом каждую неделю, иначе он погибнет. Парки мы в
основном оставляли детям.
   Кроме  парков,  только  поверхность Вайоминга, которая, сколько хватает
глаз, выглядит как поверхность Луны. Нигде ничего зеленого. Ничего живого.
Ни  птиц,  ни  белок,  ни  насекомых. Несколько грязных болотистых ручьев,
почему-то  ярко-красных  под  маслянистой пленкой. Говорят, нам повезло; у
нас шахты. В Колорадо, где открытые разработки, еще хуже.
   Мне всегда трудно было в это поверить, да и сейчас трудно, но я никогда
не проверял.
   И  помимо всего прочего вонь, и вид, и звуки работ. Оранжево-коричневый
закат  в  дымке. Постоянный запах. Весь день и всю ночь рев печей, которые
перемалывают  и  пережигают мергель, чтобы извлечь из него кероген, грохот
конвейеров, которые где-то нагромождают отработанный материал.
   Видите  ли, чтобы извлечь нефть, приходится нагревать камень. Когда его
нагреешь, он расширяется, как воздушная кукуруза. И девать его некуда. Его
нельзя  затолкать обратно в шахту; его слишком много. Когда добываешь гору
мергеля  и  извлекаешь из него нефть, оставшегося достаточно для двух гор.
Так с ним и поступают. Воздвигают новые горы.
   А  избыточное  тепло  от  экстракторов  нагревает  теплицы,  и на нефти
прорастает   плесень,  ее  снимают,  просушивают,  спрессовывают...  и  на
следующее утро мы едим ее на завтрак.
   Забавно. Говорят, в старину нефть просачивалась прямо на поверхность! И
люди приезжали в автомобилях и поджигали ее.
   По  телевидению постоянно идут передачи, рассказывающие, как важна наша
работа,  как  весь  мир  зависит от нашей пищи. Это верно. Нам не нужно об
этом  напоминать.  Если  мы перестанем работать, в Техасе начнется голод и
заболеют  дети  в  Орегоне.  Мы  все  это  знаем. Мы ежедневно добавляем к
мировому  рациону  пять триллионов калорий, половину протеина для примерно
одной  пятой  населения  Земли.  Это  все  из  дрожжей и бактерий, которые
выращиваются  на  вайомингской  сланцевой нефти, а также в Юте и Колорадо.
Мир  нуждается  в  этой  пище.  Но  нам  это стоило почти всего Вайоминга,
половины  Аппалачей,  большей  части  смолистых  песков  Атабаски... и что
станут  делать  люди,  когда  последние  капли  углеводорода превратятся в
дрожжи?
   Конечно, не моя проблема, но я об этом думаю.
   Впрочем это перестало быть моей проблемой, когда я выиграл в лотерею на
следующий день после Рождества. В том году мне исполнилось двадцать шесть.
   Выигрыш    двести   пятьдесят   тысяч   долларов.   Достаточно,   чтобы
по-королевски  прожить  год. Можно жениться и содержать семью, если мы оба
будем работать и не станем слишком много тратить.
   Или  достаточно  для  билета  в  один  конец  до  Врат. Я отнес билет в
туристическое  агентство. Там мне обрадовались; не слишком много работы. У
меня  оставалось  примерно  десять  тысяч  долларов.  Я не считал, сколько
именно. Купил выпивку всей своей смене. В моей смене пятьдесят человек, да
присосалось  много  посторонних,  и  пирушка  продолжалась двадцать четыре
часа.
   Потом  я  сквозь  вайомингскую  пургу добрался снова до агентства. Пять
месяцев спустя я кружил вокруг астероида, нас вызывал бразильский крейсер.
Я был на пути к тому, чтобы стать старателем.


        Глава 3

   Зигфрид  никогда  не  отказывается от темы. Он никогда не говорит: "Ну,
Боб,  я  думаю,  хватит  с  нас  этого".  Но иногда, когда я долго лежу на
матраце,  не  очень  склонный отвечать, шучу или напеваю что-нибудь в нос,
он, немного выждав, говорит:
   -  Я  думаю,  можно  перейти к другим вопросам, Боб. Вы кое-что сказали
недавно, нужно об этом поговорить. Вы помните тот последний раз...
   - Последний раз, когда я говорил с Кларой, верно?
   - Да, Боб.
   - Зигфрид, я всегда знаю, что ты собираешься сказать.
   -  Это  неважно,  Боб. Так о чем это я? Хотите поговорить о том, что вы
тогда чувствовали?
   -  Почему бы и нет? - Я зубами чищу ноготь среднего пальца правой руки.
Осматриваю его и говорю:
   -  Я  понимаю,  что  это  был  важный момент. Может, худший момент моей
жизни.  Хуже,  чем когда Сильвия обманула меня, или когда я узнал о смерти
матери.
   - Может, вы предпочитаете поговорить об одном из этих случаев, Роб?
   - Вовсе нет.  Ты  сам  предложил  поговорить  о Кларе. Давай говорить о
Кларе.
   Я  усаживаюсь  на  пенном  матраце  и ненадолго задумываюсь. Меня очень
интересуют   трансцедентальные   проявления:   иногда   мне  нужно  решить
какую-нибудь  проблему, я обращаюсь к своей мантре и получаю готовый ответ
-  продать  рыбную ферму в Байе и купить на бирже водопровод. Тогда сделка
оказалась  очень  выгодной.  Или - пригласить Рейчел в Мериду, кататься на
водных  лыжах  в  заливе  Кампече. Это впервые привело ее в мою постель, а
ведь до того все испробовал.
   Зигфрид говорит: "Вы не отвечаете, Роб".
   - Я думаю о твоих словах.
   - Пожалуйста, Роб, не нужно о них думать. Просто говорите. Скажите, что
вы сейчас испытываете к Кларе.
   Я  стараюсь  честно понять это. Зигфрид не даст мне обратиться к помощи
технических  служб,  поэтому  я  пытаюсь  разглядеть  в  себе  подавленные
чувства.
   - Ну, не очень много, - говорю я. - Во всяком случае на поверхности.
   - Вы помните, что чувствовали тогда, Боб?
   - Конечно.
   - Попытайтесь снова почувствовать то, что чувствовали тогда, Боб.
   - Хорошо. - Я послушно мысленно восстанавливаю ситуацию. Я разговариваю
с Кларой по радио. Дэйн что-то кричит из шлюпки. Мы все без ума от страха.
Внизу  под  нами  расходится  голубой  туман,  и я впервые вижу призрачную
тусклую  звезду.  Трехместник...  нет,  это  был  Пятиместник... ну, в нем
воняет рвотой и потом. Тело мое болит.
   Я все помню, хотя солгал бы, если бы утверждал, что позволяю себе снова
чувствовать это.
   Я лежу, слегка усмехаясь. "Зигфрид, там такая боль, вина, отчаяние, что
я  просто  не могу с этим справиться". Иногда я поступаю с ним так, говорю
какую-нибудь  крайне  болезненную  истину  тоном,  каким  просят  воды или
коктейль  на  приеме. Так я поступаю, когда хочу предотвратить приступ. Не
думаю,  чтобы это срабатывало. В Зигфриде масса устройств хичи. Он гораздо
совершеннее, чем машины в институте, где меня впервые лечили. Он постоянно
контролирует  все  мои  физические  параметры:  проводимость  кожи, пульс,
бета-активность  и  все  прочее.  Он  получает  данные о натяжении ремней,
удерживающих   меня  на  матраце;  это  показывает,  насколько  яростно  я
вырываюсь.  Он измеряет громкость моего голоса и сканирует все обертоны. И
к  тому  же  он  понимает смысл слов. Зигфрид исключительно умен, особенно
если принять во внимание, насколько он глуп.
   Иногда  обмануть  его  очень трудно. К концу сеанса я слабею, чувствую,
что еще минута, и я погружусь в боль, которая уничтожит меня.
   Или излечит. Может, это одно и то же.

   |  322 - Не знаю, зачем        17,095
   |  Я к тебе прихожу,           17,100
   |  Зигфрид.                    17,105
   |  323 - IRRAY. ПОЧЕМУ?        17,110
   |  324 - Напомню вам, Робби,   17,115
   |  Что вы уже                  17,120
   |  Использовали                17,125
   |  Три желудка и, дайте        17,130
   |  Вспомнить, почти пять       17,135
   |  Метров кишок.               17,140
   |  325 - Язва, рак.            17,145
   |  326 - Что-то съедает        17,150
   |  Вас,                        17,155
   |  Боб.                        17,160


        Глава 4

   И  вот  Врата  все  больше и больше вырастают в иллюминаторах корабля с
Земли.
   Астероид.  Или  ядро  кометы.  Примерно десять километров в диаметре по
самой  длинной  оси. В форме груши. Снаружи комковатый обожженный камень с
голубыми проблесками. Внутри это врата во вселенную.
   Шери  Лоффат  прижалась  к моему плечу, все остальные будущие старатели
теснились  за  нами,  глядя  в  иллюминатор.  "Боже,  Боб. Посмотри на эти
крейсеры!"
   -  Проверяют всех прилетающих, - сказал кто-то за нами, - и вылавливают
нас из космоса.
   -  Ничего незаконного не найдут, - сказала Шери, но фраза ее прозвучала
с  вопросительной  интонацией.  Крейсеры  выглядели  зловеще,  они ревниво
кружили  вокруг астероида, наблюдая, чтобы никто не украл тайны. Эти тайны
стоят больше, что кто-нибудь в состоянии заплатить.
   Мы  теснились  у  иллюминаторов. Разумеется, глупо. Мы могли погибнуть.
Конечно,  маловероятно,  чтобы  при маневрах на орбите рядом с Вратами или
бразильским  крейсером мы получили бы большую дозу дельта-м, но достаточно
небольшой   коррекции   орбиты,  чтобы  нас  разбрызгало.  Была  и  другая
возможность. Поворот на четверть окружности, и мы смотрим прямо на близкое
солнце. А на таком расстоянии это слепота. Но мы хотели видеть.
   Бразильский крейсер не собирался останавливать нас. Мы видели вспышки с
обеих  сторон; наши документы проверяют при помощи лазеров. Это нормальная
процедура.  Я сказал, что крейсеры сторожили Врата от воров: на самом деле
они  больше  следили  друг  за другом, чем за кем-нибудь еще. Включая нас.
Русские  не  доверяли  китайцам, китайцы подозревали русских, бразильцы не
верили венерианцам. Все вместе недоверчиво относились к американцам.
   Итак,  четыре  остальных  крейсера  внимательно  следили за бразильцем,
который  тщательно  проверял нас. Но мы знали, что, если наши кодированные
навигационные  сертификаты,  выданные  пятью  разными  консулатами в порту
отправления, не совпадут с образцом, дальше не последует выяснения. Дальше
- торпеда.
   Забавно.  Я мог представить себе эту торпеду. Мог представить солдата с
холодным  взглядом,  который нацелит и выпустит эту торпеду, и наш корабль
расцветет  как  оранжевый  огненный  цветок,  и мы превратимся в отдельные
атомы  на  орбите...  Я  уверен,  что  торпеду  должен  был на бразильском
крейсере запустить помощник оружейника Френси Эрейра. Позже мы с ним стали
приятелями.  Его  не назовешь хладнокровным убийцей. Я целый день плакал у
него  на  руках  после своего последнего возвращения; это было в больнице:
предполагалось,  что  он  обыскивает  меня  в  поисках контрабанды. Френси
плакал со мной вместе.
   Крейсер  отодвинулся,  нас  потянуло  в  сторону,  мы снова собрались у
иллюминатора, наш корабль сближался с Вратами.
   - Похоже на оспу, - сказал кто-то в группе.
   Действительно:  и некоторые оспины открыты. Это места стоянки кораблей,
находящихся  в  полете.  Некоторые навсегда остаются открытыми, потому что
корабли  не  возвращаются.  Но  большинство  стоянок закрыты утолщениями и
выглядят как гигантские шляпки грибов.
   Шляпки - это сами корабли, ради них и существуют Врата.
   Корабли  нелегко  увидеть.  И сами Врата тоже. Прежде всего у астероида
низкое  альбедо,  да он и невелик; как я сказал, десять километров в самой
большой  оси,  по  экватору вращения. Но его могли обнаружить. После того,
как  первая  туннельная  крыса  вывела  к  нему,  астрономы  задавали себе
вопросы,  почему  они  не обнаружили его на столетие раньше. Теперь, зная,
куда  смотреть, они легко его находят. Иногда он ярче семнадцатой величины
с Земли. Просто. Можно было подумать, ожидать, что его обнаружат при самом
обычном составлении звездной карты.
   Но  дело  в  том,  что этот участок звездного неба не картографировался
достаточно  тщательно.  К  тому  же  Врата  -  совсем  не  то,  что искали
астрономы.
   Звездная   астрономия   обычно   нацелена  в  сторону  от  Солнца.  Она
сосредоточена  в  плоскости  эклиптики, а у Врат орбита под прямым углом к
этой плоскости. Поэтому Врата проваливались в щели.
   Пьезофон  захрипел  и  произнес: "Причаливаем через пять минут. Займите
койки. Закрепите ремни".
   Мы почти на месте.

   Шери  Лоффат протянула руку сквозь ремни и коснулась моей руки. Я пожал
ее  руку. Мы не спали с ней, никогда не встречались, пока она не оказалась
в соседней койке на корабле, но вибрации здесь чрезвычайно сексуальны. Как
будто мы собирались заняться сексом самым лучшим возможным образом; но это
не секс, это Врата.
   Когда   люди   начали  рыться  в  поверхности  Венеры,  они  обнаружили
подземелья хичи.
   Никаких  хичи  они  не нашли. Если хичи и были некогда на Венере, то их
там  не  осталось.  Не нашли даже погребенного тела, которое можно было бы
изучить.  Были  только  туннели,  пещеры,  несколько  мелких  артефактов -
технологические  чудеса,  которые  удивили людей и заставили попытаться их
воспроизвести.
   Потом  была  найдена  составленная хичи карта Солнечной системы. На ней
был  Юпитер со спутниками, и Марс, и внешние планеты, и пара Земля-Луна. И
Венера,  помеченная  черным  на  сверкающей  синей  поверхности  карты.  И
Меркурий.  И  еще  один  объект, единственный, помимо Венеры, обозначенный
черным;  тело,  орбита которого заходила внутрь орбиты Меркурия и выходила
за орбиту Венера; но эта орбита под углом в девяносто градусов к плоскости
эклиптики  и  никогда  не  пересекается  с  планетами. Тело, не отмеченное
земными астрономами.
   Возникло  предположение:  это  астероид  или  комета  - в данном случае
разница  только  семантическая, - которые по какой-то причине представляли
для хичи особый интерес.

   |  (Копия   вопросов   и   ответов  во  время  лекции
   |              профессора Хеграмета)
   |
   |     В. На что были похожи хичи?
   |     Профессор  Хеграмет.  Никто  не знает. Не нашли
   |  ничего  похожего  на  фотографию  или рисунок. Или
   |  книгу. Нашли только две-три карты.
   |     В.  А  не  было  ли  у них какой-нибудь системы
   |  накопления знаний, наподобие письменности?
   |     Профессор  Хеграмет. Конечно, она должна была у
   |  них  быть.  Но  я не знаю, какова она. У меня есть
   |  догадка... ну, это только предположение.
   |     В. Какое именно?
   |     Профессор    Хеграмет.    Подумайте   о   наших
   |  собственных  способах  и  о  том,  как они были бы
   |  восприняты в дотехнологические времена. Если бы мы
   |  дали,  допустим,  Евклиду, книгу, он догадался бы,
   |  что  это  такое, хотя не сумел бы прочитать ее. Но
   |  что  если  бы  ему дали магнитофонную ленту? Он не
   |  знал бы, что с нею делать. У меня есть подозрение,
   |  нет,  убеждение, что в наших руках имеются "книги"
   |  хичи, только мы их не узнаем. Брусок металла хичи.
   |  Может  быть,  Й-спираль  на  кораблях,  назначение
   |  которой  до  сих  пор  не  известно.  Это не новая
   |  мысль.  Все  эти  предметы исследовались в поисках
   |  магнитных кодов, микродорожек, химического рисунка
   |  -  ничего  не  обнаружили. Но, может, у нас просто
   |  нет инструмента для прочтения этих записей.
   |     В.  В этих хичи есть что-то, чего я не понимаю.
   |  Почему  они  оставили  все  эти  туннели  и прочие
   |  места? Куда отправились?
   |     Профессор  Хеграмет.  Юная  леди,  и  меня  это
   |  выводит из себя.

   Вероятно,  рано  или  поздно  по  этим  указаниям  тело  увидели  бы  в
телескопе,  но в этом не было необходимости. Знаменитый Сильвестр Маклен -
впрочем,  тогда  он  не  был  знаменит: всего лишь одна из туннельных крыс
Венеры - обнаружил корабль хичи, улетел на Врата и умер там. Но сумел дать
знать   об  этом  людям,  искусно  взорвав  свой  корабль.  Корабль  NASA,
исследовавший  хромосферу  Солнца,  получил другое задание, он добрался до
Врат, и они были открыты людьми.
   А внутри оказались звезды.
   Внутри,  если быть несколько менее поэтичным и более точным, находились
примерно   тысяча   космических  кораблей  в  форме  толстых  грибов.  Они
нескольких  разновидностей  и  размеров. Самые маленькие с головкой в виде
пуговицы,  похожие  на грибы, которые выращивают в шахтах Вайоминга, когда
выбран  весь  сланец,  и  которые  продают  в супермаркетах. Самые большие
заострены, как сморчки. Внутри грибных головок находятся жилые помещения и
источник  энергии,  действия которого никто не понимает. Стебли - ракетные
шлюпки  с химическим горючим, похожие на тот аппарат, который высадился на
Луну в первой космической программе.
   Никто  не  смог  установить,  что  приводит  в движение шляпки и что их
направляет.
   Это  одно  из тех обстоятельств, которые заставляют нас нервничать; нам
предстоит  испытать то, чего никто не понимает. Вылетев в корабле хичи, вы
буквально   ничего  не  можете  контролировать.  Курс  заложен  в  систему
управления,  и  никто  не  знает, как это сделано: можно выбрать курс, но,
выбрав,  изменить уже нельзя: и вы не знаете, куда он вас приведет, как не
знаете, что в вашем ящике с хлопушками, пока не откроете его.
   Но   они  действовали.  Все  еще  действовали,  пролежав,  может  быть,
полмиллиона лет.
   Первый  парень,  который  решился  испытать  такой  корабль,  преуспел.
Корабль   поднялся   из   своего   углубления  на  поверхности  астероида.
Превратился в яркую туманность и исчез.
   А  спустя  три  месяца  вернулся,  и в нем находился изголодавшийся, но
торжествующий  астронавт. Он был у другой звезды! Он облетел большую серую
планету  с клубящимися желтыми облаками, сумел направить корабль назад - и
вернулся  на  то  же  место,  под действием запрограммированного указателя
курса.
   Тогда  взяли  другой  корабль,  большой, в форме сморчка, с экипажем из
четырех   человек,   снабдили   большим   количеством   продовольствия   и
инструментами.  Корабль  отсутствовал  около  пятидесяти дней. На этот раз
астронавты  не только достигли другой солнечной системы, но и использовали
шлюпку,  чтобы  спуститься на поверхность планеты. Жизни там не было... но
когда-то она была.
   Они  нашли  остатки.  Немного.  Несколько  поломанных кусков металла на
горе,  избежавшей  общего разрушения, охватившего планету. В радиоактивной
пыли  нашли кирпич, керамический болт, полурасплавленную штуку, похожую на
хромовую флейту.
   И началась погоня за звездами... и мы участники этой погони.


        Глава 5

   Зигфрид  -  очень  умная машина, но временами мне кажется, что что-то в
нем  не  так.  Он всегда просит меня рассказывать ему свои сны. Но иногда,
когда  я  рассказываю  ему  сон,  который должен ему понравиться, сон типа
"большое   красное  яблоко  для  учителя",  полный  фаллических  символов,
фетишизма,  комплексов  вины,  он  меня разочаровывает. Он ухватывается за
деталь,  которая  не  имеет  к этому никакого отношения. Я рассказываю ему
сон, а он сидит, щелкает, жужжит, трещит - конечно, он ничего подобного не
делает, просто я это так себе представляю, - и потом говорит:
   -  Давайте  поговорим о другом, Боб. Меня интересует то, что вы сказали
об этой женщине, Джель-Кларе Мойнлин.
   Я говорю: "Зигфрид, ты снова охотишься за химерами".
   - Я так не думаю, Боб.
   -  Но  сон!  Разве  ты  не  видишь,  как  он  важен?  Что  ты скажешь о
материнской фигуре в нем?
   - Позвольте мне выполнять мою работу, Боб.
   - А у меня есть выбор? - угрюмо спрашиваю я.
   - У вас всегда есть выбор, Боб, но я хотел бы напомнить вам ваши слова,
сказанные недавно. - Он замолкает, и я слышу собственный голос, записанный
где-то на его лентах.
   Я  говорю:  "Зигфрид,  там  такая боль, вина, отчаяние, что я просто не
могу с этим справиться".
   Он ждет, чтобы я что-нибудь сказал.
   Немного погодя я говорю.
   -  Отличная  запись,  -  признаю  я,  -  но я предпочел бы поговорить о
комплексе матери в своих снах.
   -  Мне  кажется  более  продуктивным исследование другого момента, Боб.
Возможно, они связаны.
   -  Правда?  -  Я  готов  обсудить  эту  теоретическую возможность самым
отвлеченным и философским образом, но он быстро возвращает меня на землю.
   - Ваш последний разговор с Кларой, Боб. Пожалуйста, скажите, что вы при
этом чувствуете.
   -  Я  уже  говорил  тебе.  -  Мне  это совсем не нравится, пустая трата
времени,  и  я  хочу, чтобы он понял это по тону моего голоса и напряжению
удерживающих ремней. - Это даже хуже, чем с матерью.
   -  Я  знаю,  что вы хотели бы поговорить о матери, Боб, но, пожалуйста,
сейчас не надо. Расскажите мне о Кларе. Что вы испытываете сейчас?
   Я  стараюсь  честно понять это. Это-то я могу сделать. В конце концов я
вовсе не обязан говорить все. Но могу сказать только: "Не очень много".
   Немного погодя он говорит: "И это все? "Не очень много"?
   -  Да.  Немного. - На поверхности. Я помню, что чувствовал тогда. Очень
осторожно  роюсь  в  памяти,  чтобы посмотреть, что это такое. Опускаюсь в
голубой  туман.  Впервые  вижу  тусклую звезду-призрак. Говорю с Кларой по
радио, а Дэйн что-то шепчет мне на ухо... Снова закрываю память.
   -  Больно, Зигфрид, - небрежно говорю я. Иногда я пытаюсь обмануть его,
говоря  эмоционально  заряженные фразы тоном, каким просят чашку кофе, но,
кажется,  с  ним это не срабатывает. Зигфрид замеряет интенсивность звука,
вслушивается  в  обертоны,  но слушает также дыхание, измеряет паузы, а не
только  вдумывается в значение слов. Он очень умен, особенно учитывая, как
он глуп.


        Глава 6

   Пять  сержантов,  по одному с каждого крейсера, обыскали нас, проверили
удостоверения  и  передали  чиновнице  корпорации.  Шери захихикала, когда
обыскивавший  ее  русский  коснулся чувствительного места, и спросила меня
шепотом; "Как ты думаешь. Роб, что мы можем сюда протащить контрабандой?"
   -  Тшшш,  -  сказал  я.  Чиновница  приняла  наши посадочные карточки у
китайского  сержанта, исполнявшего обязанности старшего, и вызывала нас по
именам.  Всего  нас  было  восемь  человек.  "Добро  пожаловать на борт, -
сказала  она.  -  Каждому  из  вас назначен сопровождающий. Он поможет вам
поселиться,  ответит  на  ваши  вопросы,  подскажет,  куда  обращаться  за
медицинской  помощью  и где находятся ваши классы. Со счета каждого из вас
вычтены   одиннадцать  сотен  пятьдесят  долларов;  это  стоимость  вашего
пребывания  на  Вратах  в течение десяти дней. Остальное вы можете снять в
любое  время,  выписав  П-чек. Сопровождающий покажет вам, как это делать.
Линскотт!"
   Темнокожий   человек  средних  лет  из  Калифорнии  поднял  руку.  "Ваш
сопровождающий Шота Тарасвили. Броудхед!"
   - Я здесь.
   - Дэйн Мечников, - сказала чиновница.
   Я  оглянулся, но Дэйн Мечников уже подходил ко мне. Он крепко пожал мне
руку, повел в сторону и сказал:
   - Привет!
   Я задержался.
   - Я бы хотел попрощаться со своими спутниками.
   -  Вы  все  будете  жить рядом, - ответил он. - Идемте. И вот через два
часа  после  прибытия  на  Врата  у  меня  была  комната, сопровождающий и
контракт.  Я  немедленно подписал соглашение. Даже не прочел его. Мечников
удивился. "Не хотите знать, что там говорится?"
   -  Не  сейчас. - Я хотел сказать, какая разница. Если мне не понравятся
условия,  я  могу  изменить  свои  намерения, но какой у меня тогда выбор?
Перспектива  стать  старателем меня ужасно пугала, я не хотел умереть. Мне
вообще   ненавистна   мысль  о  смерти,  мысль  о  том,  что  я  перестану
существовать,  и  все  прекратится,  когда  я  знаю,  что  остальные будут
продолжать  жить, и заниматься сексом, и радоваться - без меня, и я в этом
не  буду  участвовать.  Но все же мысль о возвращении на шахту вызывала во
мне еще большее отвращение.
   Мечников подвесился за петлю на воротнике на стену, чтобы не мешать мне
разбирать  вещи.  Это  рослый  бледный человек, не очень разговорчивый. Не
очень привлекательный человек, но он, по крайней мере, не смеялся над моей
неумелостью  на  первых  порах.  На  Вратах  почти нулевая гравитация. А я
раньше  никогда не испытывал низкое тяготение; в Вайоминге это невозможно,
поэтому я постоянно ошибался.
   Когда  я что-то сказал об этом, Мечников ответил: "Привыкнете. Нет ли у
вас затяжки марихуаны?"
   - Боюсь, что нет.
   Он  вздохнул,  слегка  похожий  на  висящего на стене Будду с поджатыми
ногами.
   Он  взглянул  на  часы  и сказал: "Чуть позже угощу вас выпивкой. Таков
обычай.  Но до двадцати двух ста это неинтересно. Тогда "Голубой Ад" будет
полон  людьми,  и  я  вас  со всеми познакомлю. Посмотрите, что вы сможете
подобрать. Вы как, нормальны в смысле секса?"
   - Вполне.

   |      Меморандум о соглашении
   |      1.  Я,  ______________,  будучи в здравом уме,
   |  настоящим  передаю  все  права  на любые открытия,
   |  артефакты,  объекты, любые ценности, которые смогу
   |  обнаружить   в   результате   своих  исследований,
   |  ставших   возможными  в  результате  информации  и
   |  умений,    предоставленных   мне   Советом   Врат,
   |  вышеуказанному Совету.
   |      2.   Совет   Врат   обладает   полным   правом
   |  продавать,  отдавать  в  аренду  или распоряжаться
   |  любым другим образом всеми артефактами, объектами,
   |  ценными  предметами,  обнаруженными  в  результате
   |  моей   деятельности  в  соответствии  с  настоящим
   |  контрактом.  Совет  согласен  предоставить мне 50%
   |  (пятьдесят  процентов)  от  доходов,  возникших  в
   |  результате  такой  продажи,  отдачи  в  аренду или
   |  другого  распоряжения находками, включая стоимость
   |  исследовательского полета, а также стоимость моего
   |  прилета  на  Врата и стоимость жизни на них, и 10%
   |  (десять    процентов)   последующих   доходов.   Я
   |  согласен,     что    этим    ограничиваются    все
   |  обязательства  Совета  относительно  меня, и ни по
   |  каким  причинам  ни  в  какое  время  обязуюсь  не
   |  требовать никакой дополнительной оплаты.
   |      3.  Я  безвозвратно  передаю Совету Врат право
   |  принимать   решения   любого   типа   относительно
   |  эксплуатации,   продажи,  отдачи  в  аренду  любых
   |  открытий,  включая право объединять мои открытия с
   |  другими  с целью эксплуатации, аренды или продажи,
   |  и  в этом случае Совет Врат устанавливает мою доле
   |  прибыли  при  таком  объединении:  я  предоставляю
   |  Совету   Врат   также   право   воздерживаться  от
   |  эксплуатации  моих  открытий  и  находок по своему
   |  решению.
   |      4.  Я  отказываюсь от любых претензий к Совету
   |  Врат  в  случае  возможного ранения, аварии и иных
   |  происшествий,    возникших   в   результате   моей
   |  исследовательской деятельности.
   |      5.  Если  возникнут  какие-нибудь  несогласия,
   |  связанные  с настоящим соглашением, я признаю, что
   |  спор   должен   быть   разрешен   исключительно  в
   |  соответствии с законами и прецедентами самих Врат,
   |  и  никакие  другие  законы  и  прецеденты не будут
   |  иметь отношения к данному случаю.

   -  Ну,  как  хотите. Тут вы сами по себе. Я вас кое с кем познакомлю, а
дальше - ваше дело. Вам лучше привыкать сразу. Карточку получили?
   - Карточку?
   - Парень, она в том пакете, что вам дали.
   Я  начал  наобум  раскрывать  ящики,  пока не нашел данный мне конверт.
Внутри  оказалась копия контракта, буклет, озаглавленный "Добро пожаловать
на Врата", ордер на комнату, анкета о состоянии здоровья, которую я должен
заполнить  до 0800 следующего утра... и свернутый листок. Развернув его, я
увидел нечто вроде монтажной схемы с надписями.
   -  Вот  она.  Можете  определить, где находитесь? Запомните номер своей
комнаты: уровень Бейб, квадрат Восток, туннель восемь, комната сорок один.
Запишите это.
   - Это уже написано, Дэйн, в моем ордере.
   - Ну, тогда не теряйте его. - Дэйн протянул руку за шею и отцепился. Он
медленно  опустился  на  пол.  - Осмотритесь немного сами. Я зайду за вами
попозже. Хотите что-нибудь спросить?
   Я  подумал. Дэйн нетерпеливо посматривал на меня. "Ну... не возражаете,
если я спрошу о вас, Дэйн? Вы уже были вне?"
   -  Шесть  полетов.  Ну,  пока.  Встретимся  в  двадцать  два-сто.  - Он
распахнул гибкую дверь, выскользнул в зеленые джунгли коридора и исчез.
   Я  опустился  -  медленно,  осторожно  -  на  свой  единственный стул и
постарался понять, что нахожусь на пороге вселенной.

   Не  знаю,  как  дать вам понять, что такое вселенная, увиденная с Врат;
все равно что ты молод, и в твоем распоряжении Полная медицина. Как меню в
лучшем  ресторане мира, когда кто-то другой оплачивает чек. Как девушка, с
которой ты только что встретился и которой понравился. Как нераспакованный
подарок.
   Первое,  что  поражает вас на Вратах, это теснота туннелей. Они кажутся
еще   теснее,   потому   что   уставлены   ящиками   с  растениями.  Затем
головокружение  от  малого  тяготения и вонь. Врата начинаешь воспринимать
постепенно,  по  частям.  Невозможно все увидеть сразу; в конце концов это
всего  лишь  лабиринт  туннелей  в  скалах.  Я не уверен даже, что все эти
туннели  обследованы.  Несомненно,  есть целые мили их, где никто не бывал
или бывают крайне редко.

   Такими  были  хичи.  Они  брали  астероид,  покрывали его металлической
оболочкой,  прорывали  туннели,  заполняли  туннели  своим имуществом - ко
времени  открытия  туннели  были совершенно пусты, как и все во вселенной,
принадлежавшее хичи. И потом покидали - по неизвестной причине.
   В  центре  Врат  расположен  Хичиград.  Это  пещера  в форме веретена в
геометрическом  центре  астероида.  Говорят, когда хичи строили Врата, они
здесь  жили.  Мы  тоже  жили  там,  вернее, рядом, все новички с Земли. (И
отовсюду.  Как  раз  перед  нами  пришел  корабль  с Венеры). Тут компания
размещает  нас.  Позже,  если  разбогатеешь  в старательском рейсе, можешь
переселиться  ближе к поверхности, где чуть больше тяготения и чуть меньше
шума.  Несколько  тысяч  человек  в то или иное время уже дышали воздухом,
которым  я  дышу,  пили  воду,  которую  я  пью, и испускали свои запахи в
атмосферу. Большинства этих людей здесь уже нет. Но запахи остаются.
   Но  меня  не очень беспокоили запахи. Меня вообще ничего не беспокоило.
Врата  -  это  мой  выигрышный  лотерейный  билет  к  Полной  медицине,  к
девятикомнатному  особняку,  к  детям  и  радости. Однажды я уже выиграл в
лотерею. И стал дерзким по отношению к шансам следующего выигрыша.
   Все  очень  возбуждало,  хотя  в то же время было очень тусклым. Особой
роскоши  не  было.  За  свои 238 575 долларов ты получаешь билет на Врата,
десятидневное  снабжение  продовольствием, жильем и воздухом, краткий курс
управления  кораблем  и  приглашение  записаться  на  следующий стартующий
корабль. Или на любой другой корабль, который тебе понравится.
   Из  всего  этого  Корпорация  не извлекает никакой прибыли. Все идет по
себестоимости.  Это  не означает, что все дешево, и тем более не означает,
что  ты  получаешь  что-то  очень  хорошее.  Еда  по существу та же, что я
выкапывал  и  ел  всю  свою  жизнь.  Комната  размером  с  кабину большого
грузовика,  с  одним стулом, множеством ящиков, складным столом и гамаком,
который можно по диагонали протянуть от угла к углу, если хочешь спать.
   Моими  соседями  оказалась семья с Венеры. Я краем глаза заглянул к ним
через открытую дверь. Только представьте себе! Они вчетвером спали в таком
помещении!  По  двое в гамаке, и гамаки были прикреплены крест-накрест. По
другую  сторону  комната Шери. Я поскребся в ее дверь, но она не ответила.
Дверь  не закрыта. На Вратах никто не закрывает двери - тут нечего красть.
Шери в комнате не было. Повсюду валялась ее одежда.
   Я  решил,  что она отправилась знакомиться с Вратами, и пожалел, что не
заглянул   чуть   раньше.   Мне   бы   хотелось  побродить  с  кем-нибудь.
Прислонившись к иве, которая росла в туннеле, я достал свою карту.
   Она  подсказала  мне,  что  поискать.  На  ней были места, обозначенные
"Центральный  парк" и "Озеро Верхнее". Что это такое? Я призадумался также
над "Музеем Врат", что звучало интересно, и над "Терминальной больницей" -
а  это звучало страшновато. Позже я узнал, что терминал - это конец рейса,
когда  возвращаешься  из полета. Корпорация должна была понять, как мрачно
это звучит. Но Корпорация никогда не щадила чувств старателей.
   Но на самом деле я хотел увидеть корабль!
   Осознав  эту  мысль,  я  понял,  что очень этого хочу. Поразмыслил, как
пробраться к поверхности, где размещаются корабли. Держась за перила одной
рукой,  я  попробовал другой держать раскрытую карту. Мне не потребовалось
много  времени,  чтобы  определить,  где  я.  Я  находился  на пятилучевом
пересечении,  которое на карте было обозначено как "Восток Звезда Бейб Ж".
Один из пяти туннелей вел к шахте, но я не мог определить, какой именно.
   Я попытался наудачу, зашел в тупик, повернул назад и в поисках указаний
постучал  в  первую попавшуюся дверь. Она открылась. "Простите..." - начал
я... и замолчал.
   Человек,  открывший дверь, казался таким же высоким, как я; но на самом
деле  таким  не был. Глаза его находились на уровне моих. Но ниже талии он
кончался. Ног у него не было.
   Он  что-то сказал, но я не понял; не по-английски. Но мое внимание было
привлечено  к  иному. За его спиной виднелась тонкая натянутая материя, он
легко  помахивал  крыльями,  оставаясь в воздухе. При малом тяготении Врат
это  нетрудно.  Но  видеть  все  равно удивительно. Я сказал; "Простите. Я
только  хотел  спросить,  как пройти на уровень Таня". - Я пытался отвести
взгляд от крыльев и не мог.
   Он улыбнулся - белые зубы на гладком старом лице. Черные глаза и черные
коротко  подстриженные волосы. Протиснулся мимо меня в коридор и сказал на
превосходном   английском:  "Конечно.  Первый  поворот  направо.  Идите  к
следующей  звезде,  оттуда второй поворот налево. Он будет обозначен", - и
он подбородком указал направление к звезде.

   |      Добро пожаловать на Врата!
   |
   |      Поздравляем!
   |
   |      Вы  один из немногих, кому в этом году удалось
   |  стать  партнером  "Врата  Энтерпрайз, Инк." Первая
   |  ваша   обязанность   -   подписать   меморандум  о
   |  соглашении.  Можно  не  делать  этого  немедленно.
   |  Можете   изучить  меморандум  и  посоветоваться  с
   |  юристами, если считаете нужным.
   |
   |      Однако, пока вы не подпишете меморандум, вы не
   |  имеете   права   занимать   помещения  Корпорации,
   |  питаться  в  столовых  Корпорации  или  учиться на
   |  курсах, организованных Корпорацией.
   |
   |      Для  посетителей  или  тех, кто не хочет сразу
   |  подписывать  меморандум,  имеется  отель "Врата" и
   |  ресторан.

   |      Врата стоят недешево
   |
   |      С целью покрыть расходы на содержание Врат все
   |  должны  оплачивать  ежедневный  расход  воздуха на
   |  человека,  температурный  контроль,  управление  и
   |  другие службы.
   |
   |      Если  вы гость, стоимость всего этого включена
   |  в счет отеля.
   |
   |      О плате остальных даются специальные указания.
   |  При желании можно оплатить стоимость содержания на
   |  год  вперед. Отказ от ежедневной платы на человека
   |  вызовет немедленное удаление с Врат.
   |
   |      Примечание. В последнем случае наличие корабля
   |  не гарантируется.


   Я  поблагодарил  его  и оставил плавающим в воздухе. Мне очень хотелось
оглянуться,  но  казалось,  это  дурная манера. Странно. Мне и в голову не
приходило, что на Вратах могут быть калеки.
   Каким наивным я был тогда.
   Увидев  этого  человека,  я  увидел  Врата такими, какими не знал их по
статистике.  Статистика  очень  наглядная,  мы  все, будущие старатели, ее
изучали.   Примерно   восемьдесят   процентов  кораблей  возвращаются  без
результатов.  Примерно  пятнадцать процентов вообще не возвращаются. Таким
образом,  в  среднем  один  из  двадцати  старателей возвращается с чем-то
таким,   что  Врата  -  а  следовательно,  и  все  человечество  -  смогут
использовать.   Большинство  будет  счастливо,  если  просто  вернет  себе
стоимость прилета сюда.
   Ну,  а  если  в  полете  вы  будете ранены... тогда плохо. Терминальная
больница  хорошо оборудована. Но туда еще нужно добраться. А до того могут
пройти месяцы. Если вас ранит на противоположном конце пути - а так обычно
и бывает, - мало что можно сделать для вас, пока вы не вернетесь на Врата.
Но  к  тому времени уже трудно бывает собрать вас целиком, а иногда вообще
сохранить вам жизнь.
   Кстати,  за  обратный  путь  с вас не берут плату. Корабли почти всегда
возвращаются с меньшим экипажем, чем вылетают. Это называется утечка.
   Возврат бесплатный... но для кого?
   Я спустился на уровень Таня, свернул в туннель и столкнулся с человеком
в  фуражке  и  с  повязкой  на  руке.  Полиция  Корпорации.  Он не говорил
по-английски,  но  выглядел  внушительно.  Он показал вверх. Я поднялся на
один уровень, подошел к другому стволу и попытался снова.
   Единственное  отличие - на этот раз охранник говорил по-английски. "Тут
пройти нельзя", - сказал он.
   - Я просто хотел посмотреть корабли.
   -  Конечно. Нельзя. Нужно получить голубой значок, - он показал свой. -
Получают специалисты корпорации, экипажи кораблей или важные персоны.
   - Я из экипажа.
   Он  улыбнулся.  "Вы  новичок  с  земного  корабля,  верно? Друг, членом
экипажа  ты  станешь,  когда  подпишешься на полет, не раньше. Возвращайся
назад".
   Я  убеждающе  сказал:  "Вы  ведь понимаете, что я чувствую. Просто хочу
взглянуть".
   -  Нельзя,  пока не закончишь курс. Но в процессе обучения вас приведут
сюда. А после ты увидишь больше, чем захочешь.
   Я  еще  немного  поспорил,  но на его стороне слишком много аргументов.
Однако  когда  я  шел  к  лифту,  пол подо мной вздрогнул и долетела волна
звука.  Мне  показалось,  что  астероид  вот-вот взорвется. Я посмотрел на
охранника,  тот  пожал плечами. "Я сказал, что их нельзя видеть, - заметил
он. - Слышать можно".
   Я  подавил  "Ух  ты!"  и "Боже!", рвавшиеся из меня, и спросил: "А куда
этот направился?"
   - Приходи через шесть месяцев. Может, тогда узнаем.
   Ну, радоваться было нечему. Тем не менее я испытывал возбуждение. После
всех  лет  работы  в  шахтах  я  здесь.  И не только на Вратах, но рядом с
неустрашимыми  старателями,  которые  только  что  отправились  в  путь за
счастьем  и  несметным  богатством!  Наплевать  на риск. Вот это настоящая
жизнь!
   Поэтому  я  не  очень думал, куда иду, и в результате снова заблудился.
Через десять минут я добрался до уровня Бейб.
   По  туннелю  от  моей  комнаты  шел Дэйн Мечников. Казалось, он меня не
узнает. Вероятно, он прошел бы мимо, если бы я не остановил его за руку.
   - А, - сказал он. - Опаздываете.
   - Я был на уровне Таня, пытался посмотреть на корабли.
   - Нельзя без синего значка или браслета.
   Ну, это я уже знал. Я поплелся за ним, не тратя энергию на разговор.
   Лицо  у  Мечникова  бледное,  а вдоль линии челюсти изысканные курчавые
бакенбарды.   Казалось,  они  навощены,  каждый  волосок  стоял  отдельно.
"Навощены"  не  совсем  подходящее  слово.  Что-то в этих бакенбардах было
странное.  Они  двигались целиком, а когда он говорил или улыбался, по ним
проходила  волна.  Попав  в  "Голубой  Ад",  Мечников  начал улыбаться. Он
угостил  меня выпивкой, объяснив при этом, что таков обычай, но что обычай
требует  только  одной порции. Я купил вторую. Он стал улыбаться, когда я,
вопреки очереди, заказал и третью.
   В  "Голубом  Аду"  шумно,  говорить нелегко, но я рассказал, что слышал
отлет. "Вернор, - ответил он, поднимая стакан. - Пусть у них будет хороший
полет".  У  него  на  руке  было шесть браслетов из голубого металла хичи,
каждый не толще проволоки. Они слабо позвякивали.
   - Это они? - спросил я. - По одному за каждый полет?
   Он  отпил половину своей порции. "Верно. Теперь я пойду танцевать". - Я
смотрел,  как  он направился к женщине в просторном розовом сари. Не очень
разговорчивый человек, это уж точно.
   С  другой стороны, при таком шуме вообще очень трудно разговаривать. Да
и  не  очень  потанцуешь.  "Голубой  Ад"  в  самом  центре Врат, это часть
веретенообразной  пещеры. Центробежная сила тут совсем маленькая, и весишь
не   больше  двух-трех  фунтов.  Начнешь  танцевать  вальс  или  польку  и
обнаружишь,    что   летишь.   Поэтому   тут   танцевали   созданные   для
четырнадцатилетних  танцы,  когда совсем не касаешься партнера. Стараешься
удержать   ноги   на  месте,  а  остальное  делает,  что  хочет.  Я  люблю
подержаться. Но нельзя иметь все сразу. Но танцевать я люблю.
   Я   увидел   Шери   с  другой  женщиной,  старше  ее,  по-видимому,  ее
сопровождающей.  Потанцевал  с ней. "Как тебе тут нравится?" - закричал я.
Она  кивнула  и  что-то  крикнула  в ответ, но что именно, я не расслышал.
Танцевал  с  рослой темнокожей женщиной с двумя голубыми браслетами, потом
снова  с  Шери,  потом  с  девушкой,  которую подвел ко мне Дэйн Мечников;
по-видимому,  хотел от нее избавиться, потом с высокой девушкой со строгим
лицом  и  такими  черными густыми бровями, каких мне не приходилось видеть
под женской прической. (Волосы она убрала в два конских хвоста, и он плыли
за ней, когда она двигалась). У нее тоже было несколько браслетов. А между
танцами я пил.
   Столы  были  рассчитаны на группы по восемь-десять человек, но никто не
рассаживался по восемь или десять. Сидели, где хотели, занимали места друг
друга, не беспокоясь о возвращении хозяина. За одним столом со мной сидело
несколько  человек  в белых бразильских мундирах, они разговаривали друг с
другом  на португальском. На какое-то время подсел человек с одной золотой
серьгой  в  ухе,  но  я  не  понимал, что он говорит (Впрочем, я прекрасно
понял, чего он хочет).
   Это  одна  из  основных  сложностей жизни на Вратах. И всегда так было.
Врата  похожи  на  большой международный съезд, на котором испортилось все
оборудование  для перевода. Постоянно слышится нечто вроде лингва франко -
смесь  десятка  языков, типа "Ecoue, gospodin, eu es verruckt". (Послушай,
господин,  ты  с  ума  сошел, - смесь французского, русского, латинского и
немецкого.  - Прим, перев.). Я дважды танцевал с одной бразилианкой, худой
маленькой  девушкой  с орлиным носом и красивыми карими глазами, и пытался
обменяться  с  ней несколькими простыми словами. Может, она и поняла меня.
Один из бывших с ней мужчин хорошо говорил по-английски, он представился и
представил  всех  остальных.  Ни  одного  из  имен я не запомнил. Но этого
мужчину  звали  Франсиско  Эрейра.  Он  угостил  меня  выпивкой,  позволил
угостить  всех  остальных,  и  тут  я  сообразил, что видел его раньше; он
входил в наряд, который обыскивал нас по прибытии.
   Пока  мы  разговаривали  об  этом,  Дэйн  подошел  ко  мне и сказал: "Я
собираюсь поиграть. Пока, если не хочешь идти со мной".
   Не  самое  теплое приглашение, но в "Голубом Аду" становилось все более
шумно. Я потащился за ним и обнаружил первоклассное казино, совсем рядом с
"Голубым  Адом",  со  столами  для  блекджека, покера, медленно движущейся
рулеткой, картами, костями и с отгороженным веревкой участком для баккара.
Мечников направился к столам для блекджека; он стоял, барабаня пальцами по
спинке  стула,  ожидая,  пока  освободится  место. Примерно в это время он
заметил, что я увязался за ним.
   - О! - Он осмотрелся. - Во что вы хотите играть?
   -  Во  все  это  я  играю,  - сказал я, немного глотая слова. И немного
прихвастнув. - Может, немного в баккара.
   Он впервые вначале с уважением, а потом с насмешкой, посмотрел на меня.
"Минимальная ставка пятьдесят".
   На моем счету еще оставалось шесть тысяч долларов. Я пожал плечами.
   - Пятьдесят тысяч, - добавил он.
   У  меня  перехватило  дыхание.  Он с отсутствующим видом занял место за
игроком,  у  которого заканчивался запас фишек. "Можете поиграть в рулетку
за  десять долларов. Но большинство начинают со ста. А вот там где-то, мне
кажется,  десятидолларовый  автомат"  -  Тут  он  нырнул на освободившееся
место,  и  больше  я  его не видел. Я осмотрелся и увидел, что чернобровая
девушка  сидит  за тем же столом и внимательно изучает свои карты. На меня
она не смотрела.
   Я  понял,  что  не могу себе позволить играть здесь. Понял также, что в
сущности   и  выпивку  не  могу  себе  позволить.  Органы  равновесия  уже
подсказывали  мне,  что  я слишком много выпил. И понял, что мне нужно как
можно быстрее добраться до своей комнаты.

   |      Что такое Врата?
   |
   |      Врата    -   это   артефакт,   созданный   так
   |  называемыми  хичи.  Он  создан на астероиде или на
   |  ядре  кометы.  Время  его  создания неизвестно, но
   |  оно,    несомненно,    предшествует   человеческой
   |  цивилизации.
   |
   |      Внутри  Врат  среда  напоминает земную, только
   |  здесь относительно малое тяготение. (На самом деле
   |  тяготения   вообще   нет,  но  центробежная  сила,
   |  возникающая при вращении Врат, создает аналогичный
   |  эффект)..  Если  вы с Земли, первые несколько дней
   |  будете  испытывать некоторые трудности при дыхании
   |  из-за   низкого   атмосферного   давления.  Однако
   |  парциальное давление кислорода аналогично высоте в
   |  две тысячи метров на Земле и вполне достаточно для
   |  сохранения здоровья.

   |      Сильвестр Маклен - отец Врат
   |
   |      Врата   были   открыты  Сильвестром  Макленом,
   |  исследователем  туннелей  на  Венере,  который при
   |  раскопках  обнаружил  пригодный к действию корабль
   |  хичи.  Он сумел войти в этот корабль и прилетел на
   |  Врата;  сейчас этот корабль находится в доке 5-33.
   |  К  несчастью, Маклен не сумел вернуться, и хоть он
   |  дал   о   себе   знать,   взорвав   топливный  бак
   |  посадочного    аппарата,    ко   времени   прилета
   |  исследователей он был мертв.
   |
   |      Маклен был смелым и изобретательным человеком,
   |  и  табличка на доке 5-33 является данью памяти его
   |  уникальных     заслуг     перед     человечеством.
   |  Представители  различных религий в соответствующее
   |  время совершают службы.


        Глава 7

   Я  на матраце, и мне не очень удобно. Физически, я имею в виду. Недавно
мне сделали операцию. Вероятно, швы еще не рассосались.
   Зигфрид говорит: "Мы говорим о вашей работе, Боб".
   Скучно.  Но безопасно. Я отвечаю: "Я ненавидел свою работу. Да и кто бы
не возненавидел пищевые шахты?"
   -  Но  вы  продолжали работать, Боб. Вы не пытались перейти куда-то. Вы
могли бы работать, например, на морских фермах. И вы не окончили школу.
   - Хочешь сказать, что я застрял в дыре?
   - Я ничего не хочу сказать, Боб. Я спрашиваю, что вы об этом думаете.
   -  Ну,  наверно, ты прав. Я думал о переменах. Много думал, - говорю я,
вспоминая,  как  это было в самом начале с Сильвией. Я помню, как мы с ней
сидели январским вечером в кокпите планера - нам просто некуда больше было
деться  -  и  говорили  о  будущем.  Что  мы  будем  делать.  Как  победим
обстоятельства. Но, насколько я могу судить, в этом нет ничего интересного
для  Зигфрида.  Я уже все рассказал Зигфриду о Сильвии, которая в конечном
счете  вышла  замуж  за  акционера.  Но  мы расстались задолго до этого. -
Вероятно,  -  говорю  я,  собираясь  и  пытаясь  получить  от  сеанса хоть
что-нибудь за свои деньги, - у меня что-то вроде стремления к смерти.
   -  Я предпочел бы, чтобы вы не использовали психоаналитические термины,
Боб.
   -  Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Я знал, что время проходит. Чем
дольше  я  остаюсь  в  шахтах,  тем  труднее  мне оттуда выбраться. Но все
остальное выглядело не лучше. И были компенсации. Моя девушка Сильвия. Моя
мать,  пока  она  была жива. Было даже иногда забавно. Полеты на планерах.
Над  холмами прекрасно, с высоты даже Вайоминг не выглядит так уж плохо, а
запах нефти почти не чувствуется.
   - Вы упомянули свою подругу Сильвию. Вы с ней ладили?
   Я  колеблюсь,  потирая  живот.  У  меня  в  нем  почти  полметра  новых
внутренностей.  Стоят  они  ужасно,  такие  штуки,  и  иногда кажется, что
прежний  владелец  требует их обратно. Интересно, кем он был. Или она. Как
умер?  И  умер ли? Может, он до сих пор жив. Я слышал, что бедняки продают
части самих себя. Хорошенькая девушка может продать грудь или ухо.
   - Вы легко сближаетесь с девушками, Боб?
   - Теперь да.
   - Не  теперь,  Боб.  Мне  кажется,  вы  говорили,  что  в детстве легко
сходились.
   - Разве так бывает?
   -  Если я правильно понял ваш вопрос, Робби, вы спрашиваете, вспоминает
ли  кто-нибудь  детство,  как  абсолютно  счастливое время. Конечно, ответ
"нет".  Но  у  некоторых  людей  впечатления  детства  отражаются на жизни
сильнее, чем у остальных.
   -  Да.  Оглядываясь назад, я думаю, что немного боялся своей возрастной
группы  -  прости,  Зигфрид.  Я  хотел сказать, других детей. Все они были
знакомы.  У них находилось все время, что сказать друг другу. Тайны. Общие
дела. Интересы. Я был одиноким ребенком.
   - Вы были единственным ребенком, Робби?
   -  Ты  это  и  так  знаешь.  Да.  Может,  в этом все дело. Мои родители
работали. И не хотели, чтобы я играл возле шахт. Опасно. Там действительно
опасно  для  детей. Можно пораниться у машин. Иногда отходы обваливаются и
могут   завалить.  Случаются  выбросы  газа.  Я  оставался  дома,  смотрел
телевизор,  слушал кассеты. Ел. Я был толстым ребенком, Зигфрид. Любил все
калорийное,  с  крахмалом,  с сахаром. Меня баловали, покупали больше еды,
чем мне было нужно.

   |  507 - IRRAY ЗРЕЛОСТЬ GOTO      26,830
   |  *М88                           26,835
   |  508 - Может быть, именно       26,840
   |  Вы хотите,                     26,845
   |  А вам вместо этого             26,850
   |  Кто-то говорит,                26,855
   |  Чего вы хотите                 26,860
   |  511 - XTERNALS a IF a GOTO..   26,865
   |  512 - Может быть, Зигфрид,     26,870
   |  Старый жестяной божок,         26,875
   |  Но я чувствую, что             26,880
   |  Зрелость - это смерть          26,885

   Мне  и  сейчас  нравится быть избалованным. Теперь у меня диета высшего
класса - не по питательности, но в тысячу раз дороже. Я ем настоящую икру.
Часто.  Ее привозят из аквариума в Галвестоне. У меня настоящее шампанское
и  масло...  "Я  помню,  как  лежу  в  кровати,  -  говорю я. - Кажется, я
маленький,  может,  мне  три  года. У меня говорящий медведь. Я взял его с
собой  в  постель,  и  он  рассказывал  мне  сказки,  а  я совал ему в уши
карандаш. Я его любил, Зигфрид".
   Я замолкаю, и Зигфрид тут же берет приманку. "Почему вы плачете, Робби?"
   -  Не  знаю!  -  кричу я, слезы текут у меня по лицу, я смотрю на часы,
вижу,  как  сквозь  слезы  дрожат  зеленые цифры. - Ox! - говорю я обычным
тоном, сажусь, слезы по-прежнему текут по лицу, но фонтан уже иссяк. - Мне
пора,   Зигфрид.  У  меня  свидание.  Ее  зовут  Таня.  Красивая  девушка.
Хьюстонский  симфонический.  Она  любит  Мендельсона  и  розы,  и  я  хочу
подобрать  несколько  этих  темно-синих  гибридов,  которые  подойдут к ее
глазам.
   - Роб, у нас осталось почти десять минут.
   -  В  другой  раз  поговорим  подольше. - Я знаю, что он этого не может
сделать, и торопливо добавляю:
   - Можно мне воспользоваться твоей ванной? Мне очень нужно.
   - Вы хотите избавиться от чувств испражнениями, Роб?
   -  О,  не  будь  так  умен.  Я знаю, что говорю. Я знаю, это напоминает
типичный заместительный механизм...
   - Роб.
   -  ...  ну,  ладно, позже, я сбегаю. Мне честно нужно идти. В ванную, я
хочу сказать. И в цветочный магазин. Таня - особенная девушка. Красивая. Я
не о сексе говорю, хотя это тоже здорово. Она может с... она может...
   -  Роб,  что  вы  пытаетесь  сказать?  Я  перевожу  дыхание и умудряюсь
сказать: "У нее прекрасно получается оральный секс".
   - Роб?
   Я  узнаю  этот  тон. У Зигфрида большой набор интонаций, но некоторые я
уже узнаю. Он считает, что напал на какой-то след.
   - Что?
   -  Боб,  как вы это называете, когда женщина занимается с вами оральным
сексом?
   - Боже, Зигфрид, что это за глупость?
   - Как вы называете, Боб?
   - Ты это сам знаешь.
   - Как называете, Боб?
   - Ну, говорят, например, "Она меня ест".
   - Другие выражения, Боб?
   -  Да множество! "Давать головку", например. Я думаю, что слышал тысячу
названии.
   - А какие еще, Боб?
   Я  настраивал  себя  на  гнев и боль, и они неожиданно прорываются. "Не
играй  со  мной  в  эти  проклятые  игры,  Зигфрид!  - Внутренности у меня
переворачивает,  я  боюсь  испачкать  брюки.  Все  равно  что  снова  стал
ребенком.  -  Боже,  Зигфрид!  Ребенком  я разговаривал со своим медведем.
Теперь  мне сорок пять лет, и я по-прежнему разговариваю с глупой машиной,
будто она живая!"
   - Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
   - Их тысячи! Какое тебе нужно?
   -  Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и
не  смогли.  Боб,  пожалуйста,  скажите  его.  Это выражение имеет для вас
особый смысл, поэтому вы и не можете просто так произнести его.
   Я съеживаюсь на матраце и плачу на этот раз по-настоящему.
   - Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?
   -   Будь   ты   проклят,  Зигфрид!  Спуститься!  Вот  оно.  Спуститься,
спуститься, спуститься!


        Глава 8

   Доброе  утро,  -  произносит  кто-то  в самой середине сна, в котором я
застрял в зыбучих песках в центре туманности Ориона. - Я принес вам чаю.
   Я  открываю  один  глаз. Смотрю через край гамака в пару угольно-черных
глаз  на песочного цвета лице. Я одет, меня мучает похмелье. Что-то пахнет
очень плохо; я начинаю сознавать, что это я сам.
   -  Меня  зовут  Шикетей  Бакин, - говорит человек, принесший мне чай. -
Пожалуйста, выпейте этот чай. Это вам поможет.

   |      Кому принадлежат Врата?
   |
   |      Врата уникальны в истории человечества, и было
   |  сразу  осознано,  что их нельзя передавать никакой
   |  группе лиц и ни одному правительству. Поэтому была
   |  основана "Врата Энтерпрайзис, Инк".
   |
   |      Врата     Энтерпрайзис    (обычно    именуемая
   |  Корпорация)   -  это  наднациональная  корпорация,
   |  главными   членами  которой  являются  Соединенные
   |  Штаты  Америки, Советский Союз, Объединенные Штаты
   |  Бразилии,  Венерианская Конфедерация и Новый Народ
   |  Азии. Ограниченными партнерами Корпорации являются
   |  все  те,  кто,  подобно вам, подписал меморандум о
   |  соглашении.

   Я смотрю немного дальше и вижу, что он кончается у талии. Это тот самый
безногий  с крыльями, которого я видел накануне. "Ух, - говорю я, стараюсь
изо  всех  сил  и  умудряюсь  ответить:  - Доброе утро". Туманность Ориона
быстро  тускнеет,  с  ней  исчезает ощущение, что меня протаскивают сквозь
быстро  каменеющее  газовое  облако.  Но  плохой  запах  остается. Даже по
стандартам  Врат  в  комнате  очень  плохо  пахнет,  и я понимаю, что меня
вырвало на пол. И всего миллиметры отделяют меня от нового приступа рвоты.
Бакин,  искусно  помахивая  крыльями,  умудряется  поднести  к  моему  рту
закрытый сосуд. Потом поднимается вверх и садится на мои шкаф. И говорит:
   - У вас сегодня, кажется, медицинский осмотр в ноль восемь сто.
   -  Правда?  -  Я с трудом беру чашку и делаю глоток. Чай очень горячий,
несладкий  и  почти безвкусный, но он, кажется, помогает мне справиться со
своими внутренностями. Рвота отступает.
   -  Да.  Я  так  думаю.  Так  бывает  обычно. Вдобавок, ваш п-фон звонил
несколько раз.
   Я снова произношу: "Ух".
   - Вероятно, ваш сопровождающий звонит, чтобы напомнить вам. Теперь семь
пятнадцать, мистер...
   - Броудхед, - хрипло говорю я, потом более разборчиво; - Меня зовут Боб
Броудхед.
   -  Да. Я взял на себя смелость проверить, проснулись ли вы. Пожалуйста,
пейте чай, мистер Броудхед. Наслаждайтесь пребыванием на Вратах.
   Он  кивнул, упал вперед, пролетел к двери и исчез. При каждом изменении
положения  в  голове  начинало  стучать, я выбрался из гамака, стараясь не
ступать  на  отвратительные  пятна  на  полу,  и кое-как умылся. Подумал о
бритье, но у меня уже двенадцатидневная щетина, и я решил пока не бриться.
Больше я не выгляжу небритым, да и сил у меня не было.
   С  опозданием  в  пять  минут  я  добрался  до  медицинского смотрового
кабинета.  Остальные из моей группы уже были здесь, и мне пришлось ждать и
проходить  осмотр последним. У меня взяли три образца крови; из пальца, из
вены  на руке и из мочки уха. Я был уверен, что все в порядке. Впрочем это
неважно. Медицинский осмотр - простая формальность. Если вы пережили полет
в  космическом корабле к Вратам, то выживете и в корабле хичи. Если только
что-нибудь  не произойдет. В этом случае вы, вероятно, не выживете вообще,
каким бы здоровым вы ни были.

   У меня нашлось время выпить чашку кофе с тележки, которую кто-то подвез
к  столу (частное предпринимательство на Вратах? Никогда о нем не слышал),
и  вовремя  пришел в аудиторию на первое занятие. Мы встретились в большой
комнате  на  уровне  Собака,  узкой  и  с  низким  потолком.  Сидения были
размещены  по  двое  вдоль  прохода  -  похоже  на преобразованный в класс
автобус.  Шери  пришла  позже, свежая и веселая, и села рядом со мной: вся
наша  группа  была  здесь, все семеро прилетевшие с Земли, а также семья с
Венеры  и  несколько  других  новичков. "Ты плохо выглядишь", - прошептала
Шери, когда инструктор занялся бумагами на своем столе.
   - Что, так заметно похмелье?
   -  На  самом деле нет. Но, вероятно, оно сказывается. Я слышала, как ты
пришел  вчера вечером. Вообще-то, - задумчиво добавила она, - весь туннель
это слышал.
   Я  мигнул.  Запах я по-прежнему ощущал, но большая его часть, очевидно,
внутри меня. Никто не сторонился меня, даже Шери.
   Инструктор  встал  и  некоторое  время  задумчиво  смотрел на нас. "Ну,
ладно, - сказал он и снова посмотрел на бумаги. Потом покачал головой. - Я
веду  курс  управления  кораблями  хичи.  -  Я заметил у него целую связку
браслетов.  Сколько,  сосчитать не мог, но не меньше полудюжины. Мимолетно
подумал,  что  это  за  люди,  которые  столько  раз вылетали и все еще не
разбогатели.  -  Это один из трех курсов, которые вы прослушаете. Второй -
как  выживать в незнакомой среде. Третий - как распознавать, что ценно. Но
мой  курс  по управлению кораблем, и мы начнем с управления. Все пойдут со
мной".
   Мы  встали  и  потащились  за  ним,  вышли  из помещения, спустились по
туннелю,  вошли  в  шахту,  миновали  охранника  - может, того самого, что
прогнал меня накануне. На этот раз он только кивнул инструктору и смотрел,
как мы проходим. Мы оказались в длинном широком туннеле с низким потолком,
из пола торчал десяток металлических прямоугольных цилиндров. Они походили
на обгоревшие древесные стволы, и прошло несколько мгновений, прежде чем я
понял, что это такое.
   Я глотнул.
   -  Это  корабли,  -  прошептал  я Шери громче, чем собирался. Несколько
человек  с любопытством оглянулись на меня. Среди них, как я заметил, была
девушка,  с  которой  я танцевал вечером, та самая, с черными бровями. Она
кивнула  мне и улыбнулась. Я увидел браслеты у нее на руке и удивился, что
она тут делает - и как ей повезло за игорным столом.
   Инструктор  собрал  нас  вокруг  себя  и сказал: "Как только что кто-то
сказал,  это  корабли хичи. Приземляющаяся часть. То есть шлюпка. В ней вы
высаживаетесь  на  планету,  если,  конечно,  вам  повезет  и  вы откроете
планету.  Они  не  очень  велики,  но  в  каждом  из  этих  мусорных баков
помещается  пять  человек. Конечно, не очень удобно. Но поместиться можно.
Вообще-то один человек всегда остается в главном корабле, так что в шлюпке
бывает не больше четверых".

   |      Правила принятия душа
   |
   |      Этот  душ  автоматически выдает воду в течение
   |  сорока пяти секунд.
   |
   |      Вам  разрешается пользоваться душем один раз в
   |  три дня.
   |
   |      Добавочный душ может быть получен путем вычета
   |  с вашего счета 5 долларов за 45 секунд.

   |      Что делает Корпорация?
   |
   |      Целью    Корпорации    является   исследование
   |  космических  кораблей,  оставленных  хичи, а также
   |  продажа,    эксплуатация    или    любое    другое
   |  использование  артефактов,  предметов,  сырья  или
   |  других  ценностей,  обнаруженных  при  помощи этих
   |  кораблей.
   |
   |      Корпорация поощряет коммерческое использование
   |  технологий  хичи  и  отдает  их в аренду на основе
   |  выплаты части дохода.
   |
   |      Этот   доход  используется  для  выплаты  доли
   |  ограниченных  партнеров,  таких,  как  вы, которые
   |  совершили  ценные открытия; для поддержания Врат в
   |  рабочем  состоянии;  для выплаты главным партнерам
   |  сумм,   которые  покрывают  содержание  крейсеров,
   |  находящихся  на  орбите;  для создания резервов на
   |  непредвиденный  случай;  для  субсидирования самих
   |  исследовательских программ.
   |
   |      В  финансовом  году, завершившемся 30 февраля,
   |  общий  доход  Корпорации  превысил  3,7 триллионов
   |  долларов США.

   Он  подвел  нас к ближайшему, и все удовлетворили потребность коснуться
его, поцарапать или похлопать. Потом он начал лекцию.
   - Когда Врата были открыты, на них находилось девятьсот двадцать четыре
корабля.  Около  двухсот  оказались  недействующими.  Обычно  мы  не знаем
почему;  они  просто не работают. Триста четыре корабля побывали в полетах
хотя  бы  по  одному  разу.  Тридцать  три  из них теперь здесь и готовы к
очередному рейсу. Остальные еще не испытаны. - Он взобрался на приземистый
цилиндр, сел и продолжал:
   -  Прежде  всего  вы  должны  решить,  полетите  ли  вы в одном из этих
тридцати трех кораблей или в таком, который раньше не был испытан. Людьми,
я  имею  в виду. Вам нужно сделать выбор. Свои преимущества есть у каждого
решения.  Многие  впервые  испытываемые корабли не возвращаются назад, так
что  тут  есть  риск. Ну, это понятно, верно? Никто ведь не обслуживал эти
корабли Бог знает сколько лет, с тех пор как хичи оставили их здесь.
   -  С  другой  стороны,  риск  связан  и  с  теми кораблями, которые уже
побывали  в  полете  и  благополучно  вернулись. Мы считаем, что некоторые
корабли  не вернулись, потому что у них кончилось горючее. Беда в том, что
мы  не  знаем, каково это горючее, сколько его и как определить, когда оно
кончается.
   Он  похлопал по металлическому пню. "Этот и все остальные рассчитаны на
экипаж  из  пяти  хичи.  Насколько  мы  можем  судить. Но мы их посылаем с
экипажем из трех человек. Похоже, хичи были терпимей друг к другу в тесном
замкнутом пространстве, чем люди. Есть корабли больше и меньше этого, но в
последнее  время  процент  невернувшихся  среди  них очень высок. Наверно,
просто  полоса  неудач,  но...  Во  всяком  случае я лично отправился бы в
трехместном. А вы решайте сами.
   -  Теперь  вы  подходите  ко  второму выбору; с кем именно вы полетите.
Держите глаза раскрытыми. Ищите товарищей... Что?

   Шери  размахивала  рукой,  привлекая  его  внимание. "Вы сказали "очень
высок". А сколько именно?"
   Инструктор  терпеливо  ответил:  "В последнее время возвращается три из
десяти пятиместных. Это самые большие корабли. На некоторых из вернувшихся
экипаж был мертв".
   - Да, - сказала Шери, - действительно очень высок.
   -  Но  все  же  это  не так плохо, если сравнить с одноместными. За две
орбиты вернулись только два одноместных. Вот это действительно плохо.
   -  Почему это так? - спросил отец семейства туннельных крыс. Их фамилия
была Форхенд. Инструктор некоторое время смотрел на него.
   -  Если  узнаете, - сказал он, - обязательно расскажите другим. Теперь.
Что  касается  подбора  экипажа.  Лучше  лететь  с  тем, кто уже побывал в
полете.  Может,  вам  удастся  договориться  с  ним,  может,  не  удастся.
Разбогатевшие старатели обычно прекращают работу; те, кто все еще охотится
за  богатством,  могут  не  пожелать  принимать  к  себе новичков. Так что
большинству новичков приходится отправляться с другими девственниками. Гм.
-  Он  задумчиво  осмотрелся.  - Что ж, попробуем. Разбейтесь на группы по
трое - не думайте о том, кто в вашей группе, партнеров подбирают не так, -
и забирайтесь в один из открытых аппаратов. Ничего не трогайте. Считается,
что  они  дезактивированы,  но  должен вас предупредить, что они не всегда
остаются такими. Просто заберитесь туда и ждите инструктора.
   Так  я  впервые  услышал,  что  есть  и другие инструкторы. Осмотрелся,
пытаясь  понять, кто же наши учителя, а кто новички, а инструктор спросил:
"Есть ли вопросы?"
   Шери снова. "Да. Как вас зовут?"
   -  Неужели я снова забыл? Я Джимми Чу. Рад познакомиться со всеми вами.
Начнем.

   Теперь  я  знаю  гораздо  больше  своего инструктора, включая и то, что
случилось  с ним орбиту спустя. Бедный старина Джимми Чу, он отправился до
моего  первого  вылета  и вернулся, когда я был во втором полете, вернулся
абсолютно мертвым. Вспышка. Говорят, глаза запеклись в его черепе. Но в то
время он знал все, и все это казалось мне очень интересным и удивительным.
   И   вот   мы   вползи   в   странный   эллиптический  люк;  через  него
протискиваешься мимо двигателей и попадаешь в шлюпку, а оттуда по лестнице
можно попасть и в сам корабль.

   |      Корабли Врат
   |
   |      Корабли Врат пригодны к межзвездным полетам со
   |  скоростью  выше скорости света. Энергия двигателей
   |  не   установлена   (см,  руководство  пилота).  На
   |  корабле  имеется также обычный ракетный двигатель,
   |  использующий  жидкий водород и жидкий кислород для
   |  контроля  положения  в  пространстве и для высадки
   |  посадочного  аппарата, которым снабжен межзвездный
   |  корабль.
   |
   |      Имеются     три     разновидности    кораблей,
   |  обозначенные  как  класс  один,  класс три и класс
   |  пять  в  соответствии  с  числом  членов  экипажа.
   |  Некоторые  корабли  имеют  дополнительные  тяжелые
   |  конструкции  и  обозначаются  как "бронированные".
   |  Большинство бронированных кораблей пятиместные.
   |
   |      Каждый     корабль     запрограммирован     на
   |  автоматическое   достижение  ряда  целей.  Возврат
   |  также    автоматический   и   практически   весьма
   |  надежный,  Ваш курс управления кораблем достаточен
   |  для подготовки к безопасному руководству кораблем.
   |  Но см. инструкцию пилота по технике безопасности.

   Мы  огляделись,  три  Али Бабы в пещере сокровищ. Услышали шум наверху,
показалась  чья-то голова. Густые брови и красивые глаза, принадлежали они
девушке,  с которой я танцевал накануне вечером. "Забавляетесь? - спросила
она.  Мы  жались  друг  к  другу,  стараясь  держаться  подальше  от любых
подвижных  деталей,  и  я сомневаюсь, чтобы мы выглядели забавляющимися. -
Ничего,   -   продолжала   она.  -  Осматривайтесь,  привыкайте.  Вот  эта
вертикальная  полоска  колес  с  торчащими  спицами,  видите? Это селектор
целей.  Важнее  всего сейчас не трогать его - а, может, никогда. А вот эта
золотая  спираль  рядом  с  вами  вон  там,  блондинка.  Кто-нибудь  хочет
погадать, что это такое?"
   "Вы  вон  там,  блондинка",  одна  из  дочерей Форхендов, отшатнулась и
покачала головой. Я тоже, но Шери решилась. "Может, вешалка для шляп?"
   Инструкторша  задумчиво  смотрела  на эту штуку. "Гм. Нет, не думаю. Но
надеюсь,  вы,  новички, узнаете ответ. Никто из нас его не знает. Иногда в
полете  она разогревается: никто не знает, почему. Туалет вот здесь. С ним
вам  будет  очень  забавно.  Но  если  научиться,  как он работает. Можете
прицепить  свои  гамаки  и  спать  тут  - или где захотите. Вон в том углу
углубление - это мертвое пространство. Если кто-то из экипажа хочет побыть
наедине, его углубление можно завесить. Небольшое уединение".
   Шери сказала: "Почему никто из вас не называет своих имен?"
   Инструкторша  улыбнулась. "Я Джель-Клара Мойнлин. Хотите еще что-нибудь
знать  обо мне? Я вылетала дважды, ничего не нашла и теперь убиваю время в
ожидании подходящего рейса. И пока работаю помощником инструктора".
   - Откуда вы знаете, какой рейс подходящий? - спросила девушка Форхенд.
   -  Умница.  Хороший вопрос. Один из тех вопросов, которые я хочу от вас
услышать.  Он  означает, что вы думаете. Но если на него есть ответ, я его
не  знаю.  Посмотрим.  Вы уже знаете, что этот корабль трехместный. Он уже
сделал шесть вылетов, но есть основания полагать, что топлива в нем еще на
пару  хватит. Я полетела бы скорее в нем, чем в одноместном. Одноместный -
для азартных игроков.
   -  Мистер Чу говорил об этом, но мой отец просмотрел все записи с самой
первой  орбиты,  и  с  одноместными  получается не так уж плохо, - сказала
девушка Форхенд.
   -  Ваш  отец  мог бы спросить у меня, - ответила Джель-Клара Мойнлин. -
Дело  не только в статистике. Одноместные ужасны. И во всяком случае, если
повезет,  одному  со  всем не справиться, нужны товарищи: один остается на
орбите,  мы  обычно  оставляем  в  корабле  одного:  по  крайней мере есть
надежда,  что,  если  дела  пойдут  плохо, кто-то придет на помощь. А двое
садятся  в  шлюпку  и  отправляются  осматриваться. Конечно, если повезет,
приходится  еще разделяться. Если найдешь что-нибудь действительно важное,
приходится  побегать.  А  если  не повезет, одна треть ничего не хуже, чем
все.
   - Но тогда не лучше ли в пятиместном? - спросил я.
   Клара  взглянула  на  меня  и  подмигнула;  я  не думал, что она помнит
вчерашний  танец.  "Может, да, а может, и нет. Дело в том, что пятиместные
имеют почти неограниченные возможности выбора цели".
   - Пожалуйста, говорите по-английски, - попросила Шери.
   -  У  пятиместных масса целей, которых не достигают трех и одноместные.
Мне  кажется,  это  потому,  что  некоторые из этих целей опасны. Корабль,
который  вернулся  в  худшем  состоянии  из  всех,  был  пятиместным. Весь
обожжен, побит, погнут: непонятно, как он вообще вернулся. Никто не знает,
где  он  побывал.  Я  слышала;  говорят, он был в фотосфере звезды. Экипаж
ничего не смог сообщить. Все погибли.
   -  Конечно, - задумчиво продолжала она, - вооруженные трехместные имеют
почти  такой  же разброс целей, что и пятиместные. Тут уж как повезет. Ну,
давайте покончим с этим. Вы, - она указала на Шери, - садитесь сюда.
   Мы  с  девушкой  Форхенд  съежились,  чтобы освободить как можно больше
места.  Его  было  немного.  Если все убрать из трехместного корабля хичи,
получится  помещение  размером  пять  метров на три и на три, но, конечно,
если убрать все, корабль никуда не двинется.
   Шери  села  перед  колонной  колес  со  спицами, пошевелилась, стараясь
устроиться  поудобнее.  "Какие  задницы  были у этих хичи?" - пожаловалась
она.
   Инструкторша  сказала: "Еще один хороший вопрос, и такой же ответ. Если
узнаете,  скажите нам. Корпорация поместила на сидение эту решетку. Она не
относится  к  оригинальному  оборудованию.  Ну  вот, теперь вы смотрите на
селектор  целей. Положите руку на одно из колес. Только на одно. Другие не
трогайте.  Теперь  поверните  его. - Она с беспокойством следила, как Шери
положила  руку  на  нижнее  колесо,  толкнула пальцами, потом взялась всей
рукой, уперлась в м-образной формы ручки кресла и надавила. Наконец колесо
шевельнулось, и вдоль всей колонны замигали огоньки.
   - Да! - сказала Шери. - Они, должно быть, были ужасно сильные!
   Мы  по  очереди  пробовали  повернуть  это колесо - в тот день Клара не
разрешала  нам  притрагиваться  к другим, - и когда настала моя очередь, я
удивился:  потребовалась  вся сила мышц, чтобы сдвинуть колесо. Не похоже,
чтобы   оно   просто   заржавело:  такое  впечатление,  будто  оно  должно
поворачиваться  с трудом. И если подумать, сколько неприятностей случится,
если в полете случайно повернешь колесо, вероятно, так оно и есть.

   Конечно,  теперь  я  знаю  обо  всем этом гораздо больше, чем тогда мой
инструктор.  И  дело  не в том, что я так уж умен. Потребовались и все еще
требуются  усилия множества людей, просто чтобы догадаться, как происходит
выбор цели на указателе курса.
   В  сущности  это  вертикальный  ряд генераторов чисел. Огоньки означают
номера.  Понять  это  нелегко,  потому  что  они вовсе не похожи на цифры.
Цифровая  система  не позиционная, не десятичная. (Очевидно, хичи выражали
числа  как  суммы  простых,  но  это  выше  моего понимания). Программисты
корпорации сумели прочесть эти номера, но не непосредственно, а при помощи
компьютерного   переводчика.   Первые   пять  цифр,  очевидно,  обозначают
положение  цели  в  пространстве,  начиная  снизу  вверх.  (Дэйн  Мечников
говорит,  что  правильный  порядок  не снизу вверх, а спереди назад, и это
кое-что  говорит  о  хичи.  Они  были  ориентированы на три измерения, как
первобытные  люди,  а  не  на  два,  как  мы). Вам кажется, что трех чисел
достаточно,  чтобы  указать  положение  любой точки во вселенной, верно? Я
хочу  сказать,  что  если  сделать трехмерное изображение Галактики, любую
точку  в  ней  можно  определить  тремя  измерениями.  Но  хичи  для этого
требовалось  пять.  Значит  ли  это,  что они воспринимали пять измерений?
Мечников говорит, нет...
   Во  всяком  случае, когда установлены пять первых чисел, остальные семь
можно  выбрать произвольно, и вы все равно отправитесь в путь, нажав сосок
двигателя.
   Обычно  поступают  так:  наудачу  выбирают  четыре  первых числа. Затем
поворачивают  пятое  колесо,  пока  не  появляется предупреждающее розовое
свечение.  Иногда  оно  слабое, иногда яркое. Если нажать плоскую овальную
часть под соском, остальные огоньки начнут перемещаться всего на несколько
миллиметров  туда  и  сюда,  и  свечение  становится  ярче.  Когда огоньки
останавливаются,  свечение ярко-розовое и очень сильное. Мечников говорит,
что  это  устройство  автоматической  тонкой  настройки.  Машина допускает
человеческую  ошибку  -  прошу  прощения, я хотел сказать ошибку хичи, - и
когда   подходишь   достаточно   близко  к  цели,  окончательная  подгонка
происходит автоматически. Вероятно, он прав.
   (Конечно,  каждая крупица этих знаний стоила множества времени и денег,
не  говоря уже о человеческих жизнях. Опасно быть старателем. Но для самых
первых старателей это походило на самоубийство).
   Иногда можно пройти весь цикл с пятью огоньками и ничего не получить. В
таком  случае  нужно  выругаться.  Потом  изменить  один из первых четырех
огоньков  и  начать  сначала.  Цикл  занимает  всего  несколько секунд, но
пилоты-испытатели  перебирают  сотни вариантов, прежде чем получат хороший
цвет.
   Конечно,   к   тому   времени,   как   я  отправился  в  первый  полет,
пилоты-испытатели  и программисты выработали несколько сот установок, цвет
которых  был признан хорошим, но которые еще не были опробованы. Или таких
установок,  которые были испробованы, но к которым не стоило возвращаться.
Или таких установок, после которых экипаж не вернулся.
   Но  тогда  я  ничего  этого  не  знал,  и когда сел на модифицированное
сидение хичи, все мне казалось новым, новым, новым. Не знаю, сумею ли дать
вам понять, что я тогда чувствовал.
   Я  хочу  сказать,  что  сидел на том месте, где миллион лет назад сидел
хичи.  Передо  мной  располагался  селектор целей. Корабль мог отправиться
куда  угодно.  Куда  угодно!  Если  правильно подберу цель, могу оказаться
возле Сириуса, Проциона, даже в Магеллановом Облаке.
   Инструкторше  надоело  висеть  вниз головой, она протиснулась за мной и
положила  руку  мне  на плечо. "Ваша очередь, Броудхед". И я почувствовал,
как ее грудь коснулась моей спины.
   Мне  не  хотелось  трогать колеса. Я спросил: "А нельзя ли сказать, что
именно ты выбрал?"
   - Вероятно, можно, - ответила она, - если ты хичи с подготовкой пилота.
   - А не значит ли один цвет, что ты отправишься дальше чем при другом?
   -  Этого  никто не смог установить. Конечно, все время стараются. Целый
отряд  сопоставляет установки целей вернувшихся кораблей с тем местом, где
они  оказались.  Но  пока ничего не нашли. Ну, давайте, Броудхед. Положите
руку  на  первое  колесо,  которое  уже поворачивали другие. Толкайте. Для
этого нужно больше силы, чем вам кажется.
   И  правда.  В  сущности  я боялся надавить достаточно сильно, чтобы оно
сработало.  Клара  наклонилась,  положила свою руку на мою, и я понял, что
приятный  мускусный маслянистый запах, который я ощущал в последнее время,
принадлежит  ей.  Это  не был на самом деле мускус; ее половые аттрактанты
вошли в контакт с моими хеморецепторами. По сравнению с вонью Врат это был
прекрасный запах.
   Но  тем не менее я не добился никакого цвета, хотя старался пять минут.
Наконец Клара прогнала меня, и я уступил место Шери для еще одной попытки.

   Когда   я  вернулся  в  свою  комнату,  кто-то  уже  прибрал  ее.  Я  с
благодарностью  подумал,  кто  бы  это  мог  быть, но слишком устал, чтобы
думать  долго.  Пока  не привыкнешь, малое тяготение изматывает; все время
перенапрягаешь  мышцы, потому что приходится осваивать новую установку для
движений.
   Я  повесил  гамак  и  уже задремал, когда кто-то заскребся в мою дверь.
Послышался голос Шери: "Боб?"
   - Что?
   - Ты спишь?
   Очевидно, нет, но я правильно понял ее вопрос. "Нет. Лежу и думаю".
   - Я тоже... Боб?
   - Да?
   - Можно мне лечь в твой гамак?
   Я сделал усилие, чтобы окончательно проснуться и обдумать этот вопрос.
   - Мне очень нужно, - сказала она.

   |      ОБЪЯВЛЕНИЯ
   |
   |      Откуда   вы   знаете,   что  вы  не  унитарий?
   |  Образуется товарищество Врат. 87-539.
   |
   |      Требуются   бисексуалы   для  Сафо  и  Лесбии.
   |  Вначале  полет,  затем счастливая жизнь в Северной
   |  Ирландии. Постоянный тройственный брак. 87-033 или
   |  87-034.
   |
   |      Берегите  силы.  Сберегайте плату, не рискуйте
   |  конфискацией  во  время  полета.  Распоряжения  на
   |  случай  невозвращения  выполняются за ту же плату.
   |  88-125.

   |      Правила безопасности для кораблей Врат
   |
   |      Механизм   межзвездного  полета,  по-видимому,
   |  содержится  в  ящике,  размещенном под центральным
   |  килем  трех- и пятиместных кораблей и в санитарных
   |  устройствах одноместного.
   |
   |      Никто  не  сумел  успешно  открыть  эти ящики.
   |  Каждая   такая   попытка   заканчивалась   взрывом
   |  мощностью   примерно   в  одну  килотонну.  Сейчас
   |  проводятся  исследования  в целью проникнуть в эти
   |  ящики,   не   вскрывая  их,  и  если  у  вас  есть
   |  какая-нибудь  информация  относительно  этого,  вы
   |  должны немедленно связаться с офицером Корпорации.
   |
   |      Ни при каких обстоятельствах не пытайтесь сами
   |  открыть  ящик!  Такие  попытки, а также управление
   |  кораблем,  в  котором  совершались  такие попытки,
   |  строжайше   запрещены.   Наказание  -  немедленное
   |  лишение всех прав и высылка с Врат.
   |
   |      Устройство  выбора курса также содержит в себе
   |  потенциальную     опасность.    Ни    при    каких
   |  обстоятельствах   нельзя  менять  установку  цели,
   |  находясь  в  полете.  Ни  один  корабль, в котором
   |  осуществлялась такая попытка, не вернулся.

   -  Хорошо.  Конечно.  Я  хочу  сказать, что рад. - Она скользнула в мою
комнату,  и  я  подвинулся в гамаке, который начал медленно раскачиваться.
Она  забралась  в  него.  На  ней была тенниска и трусы, она была теплой и
мягкой, и мы мягко раскачивались в гамаке.
   - Секса не нужно, жеребец, - сказала она.
   - Посмотрим, как получится. Боишься?
   Дыхание  у  нее  сладкое:  я чувствовал его у себя на щеке. "Чем больше
думаю, тем больше боюсь".
   - Почему?
   - Боб... - Она устроилась поудобнее и повернулась, чтобы смотреть мне в
лицо. - Знаешь, ты иногда говоришь глупости.
   - Прости.
   -  Посмотри, что мы делаем. Садимся в корабль и не знаем, долетит ли он
туда,  куда должен долететь. И даже не знаем, куда он должен лететь. Летим
быстрее  света,  и  никто  не  знает как. Не знаем, на сколько улетаем, не
знаем,  куда летим. Можем лететь всю оставшуюся жизнь и не вернуться сюда.
Можем  столкнуться  с  чем-то  таким,  что убьет нас в две секунды. Верно?
Верно. И ты спрашиваешь, почему я боюсь?
   -  Да  я  просто  разговариваю.  - Я прижимаюсь к ее спине, беру в руки
грудь, не агрессивно, а просто потому, что приятно.
   -  И не только это. Мы ничего не знаем о тех, кто построил эти корабли.
Откуда  мы  знаем, что это вообще не розыгрыш с их стороны? Может, так они
заманивают свежее мясо на небеса хичи?
   - Да, не знаем, - согласился я. - Повернись.
   -  И  корабль,  который  нам  показали  сегодня, совсем не такой, как я
думала, - сказала она, поворачиваясь и обнимая меня за шею.
   Откуда-то послышался резкий свист. Я не мог определить, откуда.
   - Что это?
   -  Не  знаю.  - Свист повторился. Он звучал и в туннеле, и - громче - в
моей  комнате.  -  А,  это  фон. - Я слышал собственный пьезофон и те, что
установлены  на стенах. Все они свистели одновременно. Свист прекратился и
послышался голос:
   -  Говорит Джим Чу. Кто хочет видеть, как выглядит корабль, вернувшийся
из тяжелого рейса, приходите к станции доков четыре. Сейчас начинают.
   Я услышал голоса в соседней комнате Форхендов, слышал стук сердца Шери.
"Пойдем", - сказал я.
   - Да. Но мне... не очень хочется.

   Корабль  добрался  до  Врат, но не совсем. Один из крейсеров засек его.
Теперь  буксир  доставил  его  в  док Корпорации, куда обычно приземляются
только  ракеты  с  планет. Здесь достаточно места для пятиместного. А этот
трехместный... вернее, то, что от него осталось.
   - О,  Боже,  -  прошептала  Шери.  -  Боб,  как  ты думаешь, что с ними
случилось?
   -  С людьми? Они умерли. - В этом не было сомнения. Корабль превратился
в  утиль.  Стебель  шлюпки  исчез, остался только сам межзвездный корабль,
грибная  шляпка,  расколотая, обожженная. Расколотая! Металл хичи, который
не поддается даже электрической дуге!
   Но самого плохого мы не видели.
   Мы  никогда  не видим самого плохого, только слышим о нем. Один человек
все  еще  был в корабле. Вернее по всей внутренности корабля. Он буквально
расплескался  по  контрольной  рубке, и его останки прикипели к стенам. Но
отчего?  Высокая  температура и ускорение, вне всякого сомнения. Может, он
оказался  в  верхних  слоях  атмосферы  солнца.  Или  на низкой орбите над
нейтронной  звездой? Разница в тяготении могла разорвать корабль и экипаж.
Но мы этого никогда не узнаем.
   Остальных  членов  экипажа  вообще не было. Не то, чтобы это легко было
установить.  Но  в  перечне органов фигурировали только одна челюсть, один
таз,  один позвоночник - хотя из многих небольших кусков. Может, остальные
двое были в шлюпке?
   - В сторону!
   Шери  схватила меня за руку и потянула с дороги. Появились пять военных
в  мундирах;  американец  и  бразилец в синем, русский - беж, венерианец в
белом  и  китаец  в  черно-коричневом. Американский и венерианский военные
оказались  женщинами.  На  лицах  у них у всех было одинаковое выражение -
смесь дисциплины и отвращения.
   -  Пошли.  -  Шери  потащила меня. Она не хотела смотреть, как роются в
останках.  Я  тоже.  Вся  группа, Джимми Чу, Клара и остальные инструкторы
потянулись  к  своим  комнатам.  Но  недостаточно  быстро.  Мы  все  время
оглядывались.  Когда  открыли  люк корабля, до нас долетел запах. Не знаю,
как  описать  его.  Как будто перегнивший мусор поджарили на корм свиньям.
Даже в вонючем