ать от стыда, - он неосознанно использовал английское выражение, потому что хичи не плачут, - потому что мы старше и мудрее их! Как же так получилось, что мы меняем свои обычаи на их? Фемтовейв перевела взгляд с мужа на сына. Оба расстроены - но мальчик, она в этом уверена, главным образом потому, что расстроен Бремсстралунг. А вот в случае ее мужа причины серьезней. - Бремми, дорогой, - терпеливо сказала она, - какой смысл об этом беспокоиться? Мы знаем, что означает знакомство нашего сына с человеческими ценностями; мы говорили об этом раньше. - Да, целых пять минут, - мрачно согласился ее муж. - Но больше времени у нас не было. - Фемтовейв наклонилась и пошепталась со своей капсулой. Та послушно приказала домашней машине сменить обстановку. Приятные монохроматические узоры поблекли, и теперь их окружили ностальгические картины Дома, с его павильонами и террасами, выходящими на заливы и величественные холмы. - Снизи этого не забудет, - уверенно сказала Фемтовейв. - Конечно, нет, папа, - дрожащим голосом подтвердил мальчик. - Нет, конечно, нет, - тяжело согласился Бремсстралунг. Они молча закончили десерт. Потом, когда домашняя машина убрала со стола, посовещались с Предками, позволив усталым старым мертвецам говорить, жаловаться, советовать. Очень типичный для хичи поступок. Бремсстралунг постепенно успокаивался. К тому времени, как Снизи пора было ложиться, отец совсем пришел в себя. - Спи спокойно, сын мой, - с любовью сказал он. - Да, папа, - ответил Снизи. Потом: - Папа? - В чем дело? - Мне обязательно спать в коконе? Нельзя ли мне получить настоящую кровать, с одеялом и подушкой? Отец посмотрел на него вначале удивленно, потом гневно. - "Кровать"? - начал он, и Фемтовейв придвинулась, чтобы предотвратить взрыв, пока он не начался. - Пожалуйста, Стернутейтор, - сказала она, - больше ни одного слова. Иди! Снизи обиженно пошел в свою комнату и посмотрел на кокон с его мягким плотным содержимым. Унизительно спать в чем-то таком, когда у всех остальных мальчиков есть кровати. Он взобрался в кокон, закрыл за собой его, десять-двенадцать раз повернулся, чтобы содержимое приняло нужную форму, и уснул. Его родители развешивали гамаки во внешней комнате, тоже готовясь ко сну. Бремсстралунг молчал, сухожилия его живота недовольно дергались. Видя это, Фемтовейв снова сменила изображение. Милые пастели исчезли. На стене теперь была чернота с несколькими видимыми объектами. С одной стороны большая блестящая спираль Галактики. По другую - группа туманных, меняющих цвета объектов, из-за которых они здесь находятся. - Разве ты не понимаешь, мой дорогой? - спросила Фемтовейв. - Все это не имеет значения в сравнении с той великой целью, которой мы служим. Мы никогда не должны забывать, почему наш народ ушел в центр - и почему мы вышли снова. Бремсстралунг с несчастным видом смотрел на дымную кипящую массу. - Кое-что имеет значение, - упрямо ответил он. - Честность всегда имеет значение! Его жена мягко сказала: - Да. Бремми, честность всегда имеет значение. Но не очень большое в сравнении с Убийцами. Пока нечего больше сказать о детях. Они ведут интересную и счастливую жизнь на Колесе - до поры до времени. Будучи примерно ровесниками, они много времени проводят вместе. Их многое интересует. Они исследовали легкие Колеса, где на отходах от еды и туалетов расцветают растения с мясистой листвой. Растения питаются двуокисью углерода, который выделяют тела людей и хичи. Дети бродили по мастерским, где можно починить что угодно: от игрушки до небольших космических кораблей (у Колеса есть свой космический флот); здесь работала Фемтовейв и ласково принимала детей, показывала им все вокруг. Они заглядывали в сами космические корабли, висящие на своих причальных выступах, как кормящиеся щенята. Они заглядывали в библиотеку с ее десятками миллионов информационных вееров, каждый пронумерован и лежит в своей ячейке. Здесь, на стойках, все вымыслы человечества, все воспоминания Предков хичи, все словари, компиляции и тексты обеих рас - ну, не все, конечно, но достаточно, чтобы потрясти Снизи, Гарольда и Онико. Они навещали зоопарк, где кошки, коровы, обезьяны и животные хичи паслись или свисали с решеток, отдыхали, положив подбородок на лапу, и смотрели на детей в ответ. Тут представлено несколько десятков организмов, но для детей это были единственные виденные ими неразумные живые существа. Они даже приходили к кушеткам для сновидений. Детей редко допускали сюда, но отец Снизи поручился за их поведение. И однажды, когда Бремсстралунг не был на дежурстве, им позволили посмотреть с безопасного расстояния. Это было волнующее происшествие. Кушетки расположены группами по четыре на расстоянии трехсот метров вдоль всего внешнего периметра Колеса. Каждая группа кушеток заключена в прозрачный пузырь; его вещество пропускает не только свет, но и все другие электромагнитные излучения. Необходимо ли это? Никто не мог ответить уверенно, но, возможно, это полезно: все, что делает работу наблюдателей более надежной, следовало применить, даже если речь идет о ничтожных шансах. Обычно, когда нет Учения, занята только одна кушетка в группе из четырех. - Спрячьте руки, - сказал Бремсстралунг, - и сможете подойти немного поближе. Дети осторожно приблизились на метр к наблюдателю на дежурстве - женщине из другого сектора, лежавшей с закрытыми глазами и ушами. Она казалась спящей. Дети смотрели на нее сквозь сверкающую сложную паутину антенн. Сквозь прозрачную оболочку они видели под собой - "под собой" из-за геометрии медленно вращающегося Колеса - космос, включая отдаленное туманное пятно кугельблитца. Снизи сжал руку Онико. Прикосновение к человеческому телу больше не вызывало у него отвращения - такому жирному, такому упругому и толстому. Ему даже нравилось держать девочку за руку. Но его удивляло, что и ей как будто нравится держать его за руку, потому что Гарольд не упустил уже давно объяснить ему, что человеку так же противно прикасаться к горячей, сухой, дергающейся коже хичи. Но, может. Онико не считает так. А может, она слишком вежлива, чтобы показать это. Когда они нагляделись вдоволь, Бремсстралунг отвел их назад, в общественную часть Колеса. Потом вернулся, чтобы подготовиться к собственной смене. На пути домой дети возбужденно обсуждали увиденное, задержавшись ненадолго, чтобы пойти за малышами, которых впервые вели к аквариуму. Аквариум - это не просто музей. Большая часть еды хичи морского происхождения, у людей тоже. Многие животные из бассейнов и цистерн рано или поздно кончат на столе. Снизи, Гарольд и Онико шли за малышами, слушали их щебет, смеялись их реакции на странных, с широкими пастями водяных змей, которых любят хичи, или На осьминогов, предназначавшихся для стола людей. Один из осьминогов висел рядом со стеной аквариума. Когда к нему подошел трехлетний ребенок, он сменил окраску с белой на пятнистую, выпустил облако краски и отплыл. Ребенок подпрыгнул от удивления. Гарольд рассмеялся. Онико тоже. А спустя несколько мгновений рассмеялся и Снизи, хотя, конечно, смех хичи не совсем то же, что человеческий. - Глупый малыш, - сказала с материнской добротой Онико. - Я помню, как я в первый раз... Она не кончила. Со всех сторон послышались предупреждающие гудки, огни замигали. - Учение! Учение! - закричали машины-учителя. Все упали на пол, Гарольд успел задать вопрос: - Почему у нас сейчас Учение? - спросил он у ближайшей школьной машины. - Лежите неподвижно! Опустошите сознание! - приказала она, но потом на мгновение смягчилась. - Это всего Учение старого класса. Приближается корабль вне расписания. А теперь займите положение! Все послушались, даже самые маленькие. Но Снизи не торопился опустошать сознание, у него оставался вопрос. Да, конечно, когда приближается корабль, всегда бывает Учение второго класса, оно не очень страшное... но он не помнил раньше, чтобы приходил корабль вне расписания. А корабль этот принадлежал ЗУБам. К тому времени как Учение окончилось и Снизи вернулся домой, корабль вне расписания неподвижно стоял на причале. А слухи всюду распространялись как огонь. Бремсстралунг подтвердил их. - Да, Стернутейтор, - беспокойно сказал он, - тебе придется улететь. Всем детям придется. С Колеса эвакуируют всех, кроме взрослых. Слишком большой риск, что ребенок может излучить эмоцию в неположенное время. - Но я второй в своем классе в сатори, папа! - Конечно. Но Звездное Управление Быстрого реагирования приказало, чтобы ты был эвакуирован вместе со всеми. Пожалуйста, сын. Мы ничего не можем сделать. - О тебе будут хорошо заботиться, - вмешалась Фемтовейв, но голос ее от тревоги звучал хрипло. - Но куда я пойду? - взмолился Снизи. Родители переглянулись. - В хорошее место, - сказала наконец мать. - Мы сами еще не знаем. Вы, дети, все из разных мест, и я думаю, вас и разместят в разных местах. Но правда, Стерни, о тебе позаботятся. И это ненадолго, пока тревога не рассеется. Скоро ты снова будешь с нами. - Надеюсь, это правда, - сказал отец. И не было времени на посещение зоопарка или кокосовой рощи, ни на что, только короткое собрание в школе, чтобы взять вещи и попрощаться со школьной машиной. В этот день машина-учитель не следила за порядком. Даже не пыталась. Она только поговорила с каждым учеником отдельно, попрощалась, проверила, все ли ящики опустошены, а в это время дети возбужденно болтали в предвкушении и страхе. Гарольд, конечно, хотел вернуться домой. Снизи слушал печально. Он думал, не завидует ли Гарольду. Неужели планета Лести действительно такая, как рассказывает Гарольд? Лето все время? Никаких школ? Миллионы гектаров диких плодов и ягод, и можно их рвать свободно каждый день? - Но туда далеко, - говорил Гарольд. - Мне придется пересаживаться. Не меньше месяца пройдет, пока я доберусь домой. - А мне потребуется почти три месяца, - задумчиво сказал Снизи. - О, но это из-за вашего глупого барьера Шварцшильда, - объяснил без всякой необходимости Гарольд мальчику, который уже один раз преодолевал барьер. - Ты ведь не думаешь, что отправишься туда, Допи? Доброе небо, никто не собирается гонять целый корабль из-за пары детей хичи. Это было бы неэффективно. Этого не сделают! В этом Гарольд был прав. На Колесе оказалось не так много детей, и посадивший их большой построенный на Земле корабль отправлялся только в одно место. На Землю. Гарольд был сокрушен. Онико испугана. Снизи... Снизи не понимал, что испытывает, потому что в его голове смешались возбуждение и печаль из-за того, что приходится покидать родителей, и тревога из-за такого внезапного и беспрецедентного решения. В результате получилось полное смятение. У них было всего двадцать часов до посадки. И это хорошо. Чем меньше времени на тревогу и слезы, тем лучше. Как только сотня новых наблюдателей высадилась вместе со своим оборудованием, дети один за другим поднялись на борт большого межзвездного корабля. Родители Онико без слов прижимали к себе дочь. Так же вели себя миссис и мистер Врочеки. Снизи вежливо отвернулся, когда Гарольд заплакал. - До свидания, папа. До свидания, мама, - сказал Снизи. - До свидания, дорогой Стернутейтор, - ответил отец, стараясь не говорить взволнованно. А мама Снизи даже не пыталась. - Это будет хорошее место, Стерни, дорогой, - пообещала она, обнимая его. - Мы не сможем нормально связываться с тобой, потому что всякую связь с Колесом прекратили, но... о, Стерни! - Она еще сильнее обняла его. Хичи не плачут, но ничто в их физиологии и разуме не мешает им испытывать такое же ощущение потери, как и людям. Снизи отвернулся. Не в обычае хичи целоваться на прощание, но, входя в корабль, Снизи пожалел, что это так. Ему хотелось бы сделать исключение. 3. АЛЬБЕРТ ГОВОРИТ Я Альберт Эйнштейн; так по крайней мере называет меня Робинетт Броадхед, и я думаю, что должен кое-что пояснить. Со своими остроумными зачинами Робин все же не сумел сообщить большую часть данных, которые я считаю существенными. И среди всего прочего, кто такие Враги. Я помогу. Для этого я и существую - помогать Робинетту Броадхеду. Я должен объяснить собственное положение. Начнем с того, что я не "реальный" Альберт Эйнштейн. Он мертв. Умер задолго до того, как стало возможно, по крайней мере для людей, записать личность как базу данных, после того как изнашивается плотская часть. В результате у нас нет даже реальной копии того Альберта Эйнштейна. Я наиболее близкое приближение к тому, каким бы он был, если бы был мной. На самом деле я нечто совершенно отличное от реконструкции человеческого существа. В основе я просто информационная программа, которой придан забавный вид. (Так люди прячут телефон у постели в плюшевого медвежонка). Чтобы сделать меня более дружелюбным для пользователя, мой пользователь Робинетт попросил, чтобы я выглядел и вел себя как личность. Так и сделала автор моей программы. Сделала с радостью. Ей нравится веселить Робинетта, потому что она не только программист, но и его жена. С.Я.Лаврова-Броадхед. Так что мой внешний вид и манеры по существу каприз Робина. Я думаю, честно будет сказать, что у Робина много капризов, и настроение часто меняется. Я не осуждаю его. Он ничего с этим не может сделать. Робин начинал как органическое существо. И потому у него были те же ограничения, что у остальных органических существ. Разум его порожден нелепыми биохимическими средствами. Разум его был неточным и, конечно, не математическим. Это продукт плотского мозга, погруженного в постоянный поток гормонов, действующий под влиянием сенсорных импульсов, таких, как боль или удовольствие, и вполне способный свихнуться на основе программных элементов, которые мне совершенно чужды, таких, как "сомнение" и "вина", "ревность" и "страх". Только представьте себе такую жизнь! Меня поражает, что при всем этом он способен функционировать удовлетворительно. Я бы так не смог. Но не могу и сказать, что по-настоящему понимаю все эти вещи, потому что сам их никогда не испытывал, кроме как в аналогичном смысле. Это не означает, что я не могу иметь с ними дело. Программа Эсси Броадхед может почти все. "Понимание" совершенно необязательно: вам не нужно понимать, как работает космический корабль, чтобы сесть в него и нажать кнопку. Я могу определить, как некие стимулы подействуют на поведение Робина, и мне при этом не нужно понимать их. В конце концов я ведь не понимаю корень из минус единицы, но это не мешает мне использовать его в уравнениях. И действует. Е в степени i, умноженное на пи, равно минус единице. Не имеет значения, что все числа, используемые в этом уравнении, иррациональные, трансцендентные, воображаемые или отрицательные. И неважно, что Робин таков. А он таков. Все они таковы. Робин большую часть времени отрицательный, что мешает ему быть в другом иррациональном, не говоря уже - в трансцендентальном - состоянии, в состоянии "счастья". Это глупо с его стороны. По всем объективным стандартам Робинетт Броадхед должен быть счастлив. У него есть все, чего может пожелать человеческое существо. Он очень богат - правда, сейчас он лично не владеет этим богатством, потому что сознание его записано машиной и существуют чисто человеческие юридические проблемы относительно права мертвых на владение; но все его богатство завещано его реальной жене (или "вдове"), и богатство это так велико, что если Робин захочет потратить тут или там несколько сотен миллионов долларов, ему достаточно только сказать слово. Он даже разумно пользуется этим богатством. Большую часть тратит на Институт Броадхеда для исследований за пределами Солнечной системы, с его филиалами в Лондоне, Бразилии, Джохоре, на планете Лести и в десятке мест старых Соединенных Штатов, не говоря уже о флоте исследовательских кораблей, занятых в самых разных уголках Галактики. Из-за этого жизнь его имеет "цель", а у него самого много "влияния". Что остается? "Здоровье"? Конечно, оно у него есть: если что-нибудь идет не так, это сразу можно поправить. "Любовь"? Несомненно! У него лучшая из возможных жен - С.Я.Лаврова-Броадхед. У него машинная имитация ее, и эта имитация совершенна, потому что написала программу двойника сама С.Я. Короче, если плотский человек, вернее, тот, кто ранее был плотским человеком, и имеет основания быть счастливым, то это Робинетт Броадхед. Это только доказывает, что "разум" не главное в его душе. Слишком часто он несчастлив. Типичный пример - его постоянные размышления и озабоченность тем, кого он на самом деле любит, и что означает "любовь", и был ли он "справедлив" и "честен" со своими любовными партнерами. Например. Робин любил Джель-Клару Мойнлин. Тогда оба были плотскими людьми. Они поссорились. Потом помирились. Потом, в обстоятельствах, которые они никак не могли изменить, он на тридцать лет оставил ее в черной дыре. Конечно, для него времена были тяжелые. Но ведь он не виноват. Тем не менее ему потребовалось провести бесчисленные часы на кушетке с моим коллегой компьютерным психоаналитиком Зигфридом фон Психоаналитиком, чтобы "освободить" свое сознание от "вины", которая причиняла ему огромную "боль". Иррационально? Еще бы. Но и не только это. Тем временем, пока Клара была вне пределов досягаемости - и насколько он знал, навсегда, - Робин встретил моего основного создателя С.Я.Лаврову, "влюбился" в нее и женился. По всем меркам, к каким я имею доступ, это было хорошо. Но потом появилась Клара. Когда Робин понял, что любит обеих, он просто сорвался, у него началось патологическое расстройство сознания. А ухудшило положение то, что именно в это время он умер. (То есть его плотское тело износилось и он был записан и попал в гигабитное пространство). Можно было бы подумать, что это упростит положение. Очевидно, биологические проблемы больше не должны волновать его. У него больше нет никаких биологических проблем. Но нет, не у Робина Броадхеда! Робин не глуп безнадежно (я имею в виду - для бывшей плотской личности). Он, как и я, понимает, что с точки зрения антропологии "неверность", "ревность", "сексуальная вина" связаны с тем биологическим фактом, что "любовь" подразумевает "сексуальные отношения", а это, в свою очередь, подразумевает воспроизводство - ревность по существу означает стремление быть уверенным, что ребенок генетически именно его. Он это з_н_а_е_т_. К несчастью, он не может этого _ч_у_в_с_т_в_о_в_а_т_ь_. И даже тот факт, что биологически он так и не стал отцом ребенка, ничего не меняет. О каких странных вещах беспокоятся плотские люди! И продолжают беспокоиться, даже когда становятся нематериальными существами, подобно мне. Но Робин беспокоится, и часто, а когда беспокоится Робин, беспокоюсь и я. О нем. Потому что это одна из главных задач моей программы. Я заметил, что становлюсь почти таким же непоследовательным, как Робин. Ну, тут ничего не поделаешь. "Каков хозяин, таков и слуга", как говорится в старой пословице плотских людей, даже если "слуга" - чисто синтетический артефакт из подпрограмм и баз данных, подобно мне. Теперь мы подходим к Врагу. Это разумные существа, неплотские (в сущности, нематериальные), о которых узнали хичи. Враг (хичи называют их "Убийцы"; многие люди тоже, но мне этот термин никогда не нравился) уничтожил по крайней мере четыре цивилизации и причинил огромный вред еще нескольким. Совершенно очевидно, он не любит плотские существа любого вида. Очевидно даже, что он вообще не любит материю. Каким-то образом - даже я не знаю, каким именно, - Враг сумел добавить вселенной массу, чтобы замедлить скорость ее расширения. Через какое-то время в будущем она начнет сжиматься и снова взорвется; единственный логичный вывод заключается в том, что каким-то образом Враг подействует на нее и следующая вселенная будет не так негостеприимна по отношению к нему. Объективно рассуждая, это впечатляющий и элегантный проект. Впрочем, мне никогда не удавалось показать Робину это, из-за своего неблагоприятного происхождения он постоянно остается ориентированным на материю. И Враг по-прежнему рядом, закрытый в своей черной дыре - в этой нетипичной черной дыре, в которой нет материи, но которая засасывает энергию. (Энергия, составляющая ее массу, это, разумеется, и есть сам Враг). Существует особое название для такой черной дыры. Она называется "кугельблитц". Когда Робин и я впервые встретились с хичи, которого зовут Капитан, для хичи это было травматическое испытание. Их способ обращения с Убийцами - убегать и прятаться. Они не могли поверить, что люди настолько безрассудны, что предпочтут другой способ действий. Они объяснили нам, что происходит, и были поражены, когда мы отказались последовать их примеру. Когда Капитан наконец убедился, что человечество (включая в это понятие и таких, как я) намерено сохранить за собой Галактику, он увидел неизбежное. Ему это не понравилось. Но он его принял. Он отправился назад в то место, куда убежали хичи, когда поняли, какую угрозу представляет Враг, - в большую черную дыру в центре Галактики. Он должен был сообщить остальным хичи, что все их планы рухнули из-за дерзкой человеческой расы, и организовать помощь людям. Дело было очень срочное. Хичи располагали огромными резервами. Хотя мы десятилетиями изучали технологию хичи, добавляя к ней собственные знания, до того как человек увидел живого хичи, было еще много такого, что мы не знали. Капитан обещал организовать нам помощь хичи - немедленно, помочь подготовиться к тому дню, когда Враг выйдет, чтобы уничтожить еще несколько плотских цивилизаций. К несчастью, немедленно для хичи и немедленно для нас - не одно и то же, даже если включить в число "нас" невероятно медлительных плотских людей. Часы в черных дырах идут медленно. Фактор растяжения времени делает хичи в черной дыре медлительней людей примерно в соотношении сорок тысяч к одному. К счастью, "немедленно" означало как только они смогут, и ответили они - учитывая все обстоятельства - поразительно быстро. Первый корабль из их эргосферы появился почти мгновенно - всего через восемнадцать лет! Второй - всего через девять лет после первого. Причина в том, что они держали корабли в состоянии постоянной готовности. И первые хичи, добравшиеся до нас, оказались бесценными. Они помогли нам построить Сторожевое Колесо, установить постоянное наблюдение за кугельблитцем, помогли отыскать аппараты хичи по всей Галактике... включая часто артефакты, куда попадали старатели с Врат и откуда они не могли выбраться. Мне кажется, следует больше рассказать вам об анналах хичи, чтобы объяснить, чего они боялись. Обычно сотни кораблей хичи постоянно были заняты в исследовательских полетах. Хичи любопытны не менее людей и так же упрямо намерены отыскать все, что можно отыскать. Им хотелось найти ответы на множество научных проблем. Они хотели знать, что скрывается за "недостающей массой" - тем фактом, что всей наблюдаемой во вселенной материи недостаточно, чтобы объяснить известные движения галактик. На самом ли деле распадаются протоны? Было ли что-нибудь до Большого Взрыва, а если и было, то что именно? Во дни до встречи с хичи человеческие ученые тоже занимались этими проблемами. У хичи было большое преимущество перед ранними людьми (включая мой плотский прообраз). Они могли пойти и посмотреть. Так они и делали. Посылали экспедиции для изучения новых, сверхновых, нейтронных звезд, белых карликов и пульсаров. Измеряли поток материи между близко расположенными составляющими двойных звезд, измеряли поток радиации от втягиваемого в черную дыру газа. Они даже научились заглядывать за барьер Шварцшильда в черных дырах, и позже это оказалось для их технологии очень полезным; я уже не говорю об их любопытстве по отношению к тому, как отдельные частицы сливаются в атомы, атомы соединяются в молекулы, а молекулы становятся живыми организмами, подобно им самим. Я легко могу подытожить, что хотели узнать хичи. Они хотели узнать все. Но не было у них более настоятельного и усердного поиска, чем поиск разумной жизни во вселенной. С течением времени хичи нашли несколько образцов - вернее, почти нашли. Вначале произошло случайное открытие, вызвавшее большую радость и почти сразу же большое разочарование. Маленькая покрытая льдом планета, вряд ли достойная второго взгляда при обычном развитии событий, удивила их некоторыми аномалиями своего магнитного поля. Вначале никто особенно не заинтересовался. Затем в обычном порядке корабль с экипажем из хичи проверил показания роботов-исследователей. Планета располагалась более чем в двухстах астрономических единицах от своей не очень яркой звезды класса К-3, в таком месте нельзя ожидать возникновения жизни. Поверхностная температура у нее всего около двухсот градусов Кельвина, и все было неподвижно на этой покрытой льдом поверхности. Но когда исследователи хичи просветили лед, они обнаружили в нем большие массы металла. Эхолот показал, что металл этот правильной формы. И когда возбужденные члены экспедиции послали за термальными буровыми установками и отправили их на планету, они обнаружили здания! Фабрики! Машины! И ничего живого. Пришлось признать обескураживающий факт, что когда-то на планете существовала разумная жизнь, с развитой индустрией, судя по найденным остаткам, но больше она не существует. Датировка ледяной коры показала, что хичи опоздали на полмиллиона лет, и это было не самое плохое. Хуже всего было то, что геологи и геохимики единогласно утверждали: планета не могла развиться на этой орбите; она состоит из элементов, таких же, как на Венере, Земле или Марсе; такие планеты всегда расположены вблизи центральной звезды. Что-то отбросило эту планету от солнца и заморозило ее. Конечно, это могло быть и какое-нибудь астрономическое событие, вроде (как ни мала вероятность этого) близкого прохождения другой звезды. Но никто из хичи в это не поверил (хотя им очень хотелось). И тут их постигло второе разочарование. Вначале это совсем не было разочарование. Напротив, яркая надежда, которая просуществовала целое столетие! Все началось, когда корабль хичи уловил радиопередачу, проследил ее источник и обнаружил несомненный, неоспоримый артефакт высокотехнологичной цивилизации, плывущий в межзвездном пространстве. На нем не было живого экипажа. И не могло быть, за исключением микроорганизмов. Объект представлял собой гигантскую металлическую паутину тысячи километров в поперечнике, но такую тонкую, что вся она весила не больше ногтя. Хичи не потребовалось много времени, чтобы понять, что это такое. В центре паутины находилось что-то вроде транзистора и полоски пьезоэлектрического материала. Весь объект представлял собой калькулятор. А также компьютер, фотокамеру и радиопередатчик - все удивительно совмещено в тончайшей сети, которую можно было бы смять в ладони. Это был автоматический корабль-парус, летящий под давлением света. Доказательство неоспоримое: во вселенной существует разумная жизнь, подобная самим хичи! И не просто разумная - технологическая, межзвездного уровня. Хичи сразу поняли, что перед ними межзвездный корабль, передвигающийся по Галактике под давлением радиации, исследующий звезды и сообщающий результаты своих исследований по радио своим строителям на далекую родную планету. Но где эта планета? К сожалению, корабль хичи не сумел отметить точное положение парусного корабля, когда он был захвачен. Хотя хичи в пределах нескольких градусов определили направление его передачи, эти несколько градусов объединяли несколько сотен миллионов звезд, близких и далеких. В следующее столетие любой выходящий в космос корабль хичи брал с собой усовершенствованный радиоприемник. Он всегда оставался включен и слушал только песни других парусных кораблей. И обнаружил их. Вначале нашли поврежденный корабль, с вышедшей из строя системой ориентации, но даже это сократило выбор до примерно миллиона звезд и увеличило вероятность находки на два порядка. А потом хичи нашли новый корабль, в прекрасном рабочем состоянии, точно нацеленный. Тучи исследовательских кораблей хичи устремились в этот угол Галактики. Нужно было исследовать множество звезд, но уже сотни, а не миллионы. И хичи осмотрели их все. У этой не оказалось планет. Эти две - элементы двойной системы, на планетах которой не может существовать жизнь, даже если бы такие планеты существовали. Другие слишком новые и яркие, слишком молодые, чтобы жизнь успела развиться... Но была еще одна звезда. Она не производила сильного впечатления. Уголь, слишком маленький и тусклый, чтобы быть даже нейтронной звездой. Правда, звезда находилась в нужном месте и у нее были планеты... но сотни тысяч лет назад эта звезда была новой. Все планеты оказались сожжены. На них не осталось ничего, что можно было бы назвать жизнью. И вот на четвертой планете... обнаружили полосу из развалин, некогда это была дамба, а под ней туннель, прорытый под рухнувшими горами. Да, именно отсюда вылетали корабли-парусники. И снова хичи опоздали. Им начало казаться, что кто-то сознательно уничтожает цивилизации в Галактике, прежде чем хичи смогут обнаружить их. Или прежде чем эти цивилизации смогут отправить своих представителей в космос. И тут хичи сделали последнее открытие, которое привело их в ужас. Они отправили экспедицию под руководством удивительной женщины хичи по имени Касательная, и им стала ясна вся кошмарная картина. Я не стану рассказывать вам о Касательной. Причина в том, что рано или поздно это сделает Робин. Он сам еще не знает об этом. Не знает, что вскоре услышит рассказ о ней от того, кто был с ней лично знаком. Но знал бы, если бы позволил мне сообщить ему о присутствии на Вратах некоей личности, которая имеет для него большое значение. Однако Робин бывает исключительно упрям, когда я пытаюсь сообщить ему то, что он должен знать. Такова эта история; прошу прощения за отвлечения. Позвольте добавить только одно, имеющее отношение к делу. Некоторое время назад я сказал, что хоть и "знаю", что е в степени i, умноженное на пи, равно -1, "почему" это так, я не понимаю. То есть я не понимаю интуитивно, почему (основание натуральных логарифмов), возведенное в степень (квадратного корня из минус единицы) и умноженное на (отношение между длиной окружности и диаметром), должно вообще чему-то равняться, особенно отрицательному числу -1. Я был не совсем откровенен. Я точно не знаю, почему так, но у меня есть подозрения. К несчастью, они имеют отношение к проблеме "недостающей массы" и тому поразительному явлению, что мы воспринимаем только три пространственных измерения вместо девяти. Но Робин просто не слушает, когда я начинаю говорить об этом. 4. ВСТРЕЧИ НА ПРИЕМЕ Есть одно место на Вратах, куда мне обязательно нужно было попасть. После того как я устал думать о том, о чем всегда думаю, устал слышать восклицания: "Эй, Робинетт, ты отлично выглядишь!", я отправился туда. Это уровень Бейб, квадрат Восток, туннель восемь, комната сорок один, и несколько месяцев, полных страха и тошноты, это был мой дом. Я отправился туда один. Не хотел уводить Эсси от ее старинного ленинградского приятеля, да к тому же часть моей жизни, которую я провел в этой грязной дыре, ее не касается. Я стоял, глядя на комнату, вбирая ее в себя. Я даже привел в действие перцепторы, которыми обычно не пользуюсь, потому что хотел не просто видеть. Мне нужно было обонять и осязать ее. Выглядело тесно, пахло и осязалось тоже тесно, и меня едва не затопил стремительный горячий поток ностальгии, обрушившийся на меня. Комнату сорок один отвели мне, когда я впервые прилетел на Врата - Боже! Десятилетия и десятилетия назад! Ее очистили и переоборудовали. Больше это не нора, в которой прячется испуганный насмерть старатель Врат. Теперь она принадлежит какому-то слабому старику, который явился на Сморщенную Скалу, потому что здесь у него есть шанс подольше продержаться в плотском теле. Сюда поставили настоящую кровать, хотя и узкую, вместо моего старого гамака. В стену вмонтирован сверкающий новый приемник ПВ, есть складная раковина с настоящей проточной водой и еще миллион роскошеств, которых у меня не было. Старик, несомненно, ушел куда-то на прием. Во всяком случае его в комнате не было. Она вся принадлежала мне, вся ее клаустрофобическая роскошь. Я глубоко "вдохнул". Еще одна большая разница. Исчезла вонь. Врата избавили от старой грязи, которая набивалась в одежду и кожу, от многократно использованного воздуха, которым дышали, в который пукали годы и годы. Теперь пахло только свежей зеленью, растительностью: несомненно, растения помогают усовершенствовать систему восстановления воздуха. Стены по-прежнему блестят металлом хичи - только голубым; Врата никогда не знали других цветов. Перемены? Конечно, перемены были. Но это та же комната. И какой мир несчастий и тревог когда-то был втиснут в нее. Я жил так же, как все остальные старатели Врат: считая минуты, пока не придется принять участие в полете, в любом полете, или быть выкинутым с астероида, потому что кончились деньги. Всматривался в списки кораблей, экипажам которых требовались пополнения, пытался угадать, какой полет сделает меня богатым - вернее, пытался угадать, какой полет не сделает меня мертвым. В этой комнате я спал с Джель-Кларой Мойнлин, когда мы не делали это в ее комнате. Плакал, как безумный, в этой комнате, когда вернулся из нашего совместного полета - вернулся без нее. Мне казалось, что я прожил долгую жизнь за те несколько несчастных месяцев, что провел на Вратах, жил здесь дольше, чем все эти десятилетия спустя. Не знаю, сколько миллисекунд я провел здесь, в сентиментальном ностальгическом настроении, прежде чем услышал за собой голос: - Ну, Робин! Знаешь, я так и думала, что найду тебя здесь. Ее звали Шери Лоффат. Должен признаться, что я рад был снова увидеть Шери, но рад был и тому. Что Эсси пропускает стаканчик со своим старым приятелем-пьяницей. Эсси совсем не ревнива. Но по отношению к Шери Лоффат она могла бы сделать исключение. Шери смотрела на меня через узкую дверь. Выглядела она ни на минуту старше, чем когда я в последний раз ее видел, больше полувека назад. Напротив, выглядела она гораздо лучше, потому что тогда только что вышла из больницы после полета, который во всех отношениях, кроме финансового, оказался неудачным. Она не просто выглядела хорошо. Она была исключительно аппетитна, потому что помимо широкой улыбки на ней была только вязаная рубашка и короткие штанишки. Я сразу узнал этот наряд. - Нравится? - спросила она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. - Я когда-то надевала его ради тебя. Помнишь? Я ответил не прямо. Сказал: - Теперь я женат. - Это должно было сразу прояснить отношения, но не помешало мне поцеловать ее в ответ. - Ну, а кто не женат? - разумно спросила она. - Ты знаешь, у меня четверо детей. Не говоря уже о трех внуках и правнуках. Я сказал: - Боже мой! И откинулся, чтобы взглянуть на нее. Они втиснулась в дверь и подвесилась за воротник рубашки на крюк. Именно так мы поступали иногда, когда все еще были плотью и Врата служили дверью во вселенную, потому что тяготение астероида настолько слабо, что висеть удобнее, чем сидеть. Мне понравился ее наряд. Я не забыл его. Именно так была одета Шери, когда в первый раз оказалась в моей постели. - Я даже не знал, что ты умерла, - сказал я вместо приветствия. Она неловко поморщилась, как будто еще не привыкла к теме. - Это произошло только в прошлом году. Конечно, тогда я была не такой молодой. Так что быть мертвой не так уж и плохо. - Она коснулась пальцем подбородка, разглядывая меня сверху донизу. Потом заметила: - Я тебя часто видела в новостях, Робин. Ты хорошо справлялся. - Ты тоже, - ответил я, вспоминая. - Ты ведь отправилась домой с пятью или шестью миллионами, верно? За ящик с инструментами хичи, который ты нашла. - Больше десяти миллионов, если подсчитать и проценты с эксплуатации находки. - Она улыбнулась. - Богатая леди! Она пожала плечами. - Мне это принесло немало веселья. Я купила себе ранчо на планете Пегги, вышла замуж, растила семейство, умерла... все было очень приятно. Не считая последнего, конечно. Но я не только о деньгах разговариваю, хотя у тебя их, кажется, очень много. Как тебя называют? "Самый богатый человек во вселенной"? Надо было держаться тебя, пока был еще шанс. Я обнаружил, что она отцепилась от крюка и подвинулась ко мне. И я держу ее за руку. - Прости, - сказал я, выпуская ее руку. - За что простить? Ответ таков: если она задает вопрос, то не поймет ответа. Но мне не пришлось этого говорить. Она вздохнула. - Мне кажется, я не та женщина, что у тебя сейчас на уме. - Ну... - О, все в порядке, Робин. Честно. Просто вспомнила старые времена. Но все же, - продолжала она, - честно, я слегка удивлена, что ты не с ней и с этим парнем... как же его зовут?.. - Сергей Борбосной? Она нетерпеливо покачала головой. - Нет, ничего подобного. Минутку... да, Эскладар. Харбин Эскладар. Я замигал, потому что я знал, кто такой Харбин Эскладар. Когда-то он был очень известен. Я не встречался с ним. Не хотел, по крайней мере, вначале. Потому что Харбин Эскладар был террорист, и что делает моя дорогая портативная Эсси с экс-террористом? Но Шери продолжала: - Конечно, я понимаю, что сейчас ты вращаешься в высоких кругах. Я знаю, что ты знаком с Оди Уолтерсом. И, наверно, близок с Сиянием и всеми остальными... - С Сиянием? - Мне становилось трудно следовать за Шери, но тут я застыл. Сказала она это по-английски, но имя хичи. Она удивленно посмотрела на меня. - Ты не знал. Боже, Робин, кажется, я тебя опередила! Ты разве не видел на причале корабль хичи? И неожиданно начало казаться, что на приеме может быть весело. Да, я видел корабль хотя, но мне и в голову не приходило, что в нем могут быть настоящие хичи. Не думаю, чтобы с моей стороны было вежливо тут же улизнуть. Судя по выражению Шери, она тоже так не считала, но я воспользовался предлогом. Мне не хотелось слишком уж полагаться на отсутствие ревности у Эсси; и хотя я сказал: - До скорого свидания, - целуя Шери на прощание, на самом деле я так не думал. Оказавшись в одиночестве в гигабитном пространстве, я вызвал Альберта. Он оказался рядом, прежде чем я осознал это. - Да? Я раздраженно сказал: - Ты мне не говорил, что на Скале есть хичи. Что они здесь делают? Он миролюбиво улыбнулся, почесывая лодыжку. - Что касается второго вопроса, то они имеют полное право тут находиться, Робин. Ведь прием устроен для тех, кто когда-либо бывал на Вратах. Все три хичи здесь были. Очень давно. А что касается первой части... - он позволил себе выглядеть озорно, - ...я уже довольно давно пытаюсь сообщить вам о личности, Робин, с которой вам интересно было бы встретиться. Но не считал, что с моей стороны тактично прерывать вас. Если можно, я сейчас... - Можешь рассказать мне о хичи! Об Эскладаре я уже знаю. - О? - Мгновение Альберт выглядел смущенным. Я не часто вижу его таким. Потом он послушно сказал: - Корабль хичи прилетел непосредственно из ядра, и на нем три хичи, с которыми, я думаю, вам было бы особенно интересно встретиться. Их зовут Мюон, Холм и Сияние. Особый интерес представляет Сияние, потому что она была членом экспедиции Касательной к планете лежебок. Тут я окончательно пришел в себя. - Касательной! - Совершенно верно, Робин. - Он улыбался. - Вдобавок... - Я хочу их видеть, - сказал я, взмахом руки заставив его замолчать. - Где они? - На уровне Джейн, Робин, в старом спортивном зале; теперь это помещение для отдыха. Но не рассказать ли и об остальных? Об Эскладаре вы знаете; наверно, знаете и о Дейне Мечникове и... - Все по порядку, Альберт, - приказал я. - Сейчас я прежде всего хочу увидеть того, кто был лично знаком с Касательной. Он выглядел ошеломленным. - Даже не сообщение от миссис Броадхед? О сообщении он еще не говорил. - Это другое дело, - сказал я. - Чего ты ждешь? Выглядел он возмущенно, но сказал - точно тоном Эсси, с ее интонациями: - Скажи старому глупому Робину, что он может увидеться со своей старой милой, но только пусть не трогает. Я думаю, что покраснел. Вряд ли Альберт мог это заметить, потому что как только он кончил говорить, я убрал его и был уже на пути на уровень Джейн. Так что угрызения совести делают нас трусами... а также глухими к тому, что нам следовало бы услышать. Я могу обогнуть Землю за сорок миллисекунд, если понадобится, так что переход с уровня Бейб на уровень Джейн не занял совершенно никакого времени. Особенно учитывая (я все время напоминаю об этом), что я реально и не был ни на уровне Бейб, ни на уровне Джейн. Но то, что кажется мгновением плотским людям, для меня может растянуться надолго. И у меня было время кое над чем задуматься. Правильно ли я расслышал? На самом ли деле моя жена Эсси с Харбином Эскладаром? Правда, времена терроризма давно миновали. Все эти ужасные люди, сжигавшие, убивавшие и бомбившие, безвозвратно мертвы, или в тюрьме, или преобразованы, как этот самый Харбин Эскладар. И преобразованные теперь на свободе. Они заплатили свой долг обществу. Но дело в том, что я не верил, будто Эсси считает, что они заплатили свой долг. И не потому, что они дважды едва не убили ее, а в третий раз собирались прикончить нас обоих, но промахнулись. Для Эсси это не личное дело. Точно так же (я думаю), как и для меня. В те прежние дни, когда всего на всех не хватало и тысячи морально изувеченных людей пытались сделать так, чтобы было еще меньше, террористы подвергли несчастную Землю неслыханным испытаниям. Они не просто преступники. Они _г_р_я_з_ь_. Правда, этот Эскладар (я теперь смутно припомнил) в конце концов перешел на сторону хороших парней в белых шляпах. Он выдал самых крупных и преступных предводителей, спас тем самым больше жизней и имущества, чем уничтожил сам. И все же... Увидев троих хичи, я забыл об Эскладаре. К счастью, они не были плотскими (если скелетоподобных хичи можно назвать плотскими). Это были Древние Предки, и это хорошо, потому что означало, что я смогу с ними разговаривать. Я не узнал бы место, где они находились, если бы Альберт не упомянул, что раньше это был спортивный зал Врат. Больше он не походил на спортивный зал. Небольшое солнечное помещение (солнце, разумеется, из электронных трубок), со столами и стульями, и повсюду посетители. Люди держали в руках выпивку. Хичи не пьют. Но они так же и по той же причине грызут кусочки; им нравятся грибы с высоким содержанием наркотика, а перед этими хичи стояли полные чашки с такими грибами. - Привет, - воздушно сказал я, приближаясь к ним. - Я Робинетт Броадхед. Ко мне отнеслись почтительно. Не протестуя, расступились, а женщина хичи в вежливом приветствии согнула запястья. - Мы, конечно, надеялись встретиться с вами, - сказала она. - Мы знаем ваше имя. Все хичи его знают. Они научились обмениваться рукопожатиями, и мы проделали это. Эти Древние Предки только что из ядра - вылетели, по нашим часам, всего одиннадцать лет назад. По их часам прошло несколько недель. Большую часть этого времени заняло преодоление космического пространства до Земли. Я выразил свое удивление от того, что встретил хичи на астероиде, который всегда считал принадлежностью человечества, и один из записанных машиной людей ответил: - О, у них есть все права находиться здесь, мистер Броадхед. Приглашались все, кто когда-либо работал на Вратах, а они все здесь работали когда-то. Да, странное это было ощущение. Потому что последний раз живой хичи (или даже записанный машиной) был на Вратах примерно четыреста тысяч лет назад. - Итак, это вы оставили нам корабли, - сказал я улыбаясь и поднимая свой бокал. Они ответили, зажав в пальцах кусочки гриба и направив их в моем направлении, а женщина сказала: - Да, Мюон оставил то, что вы называете Пищевой фабрикой в том месте, которое вы называете облаком Оорта. Холм оставил на планете корабль, тот самый, что обнаружил Сильвестр Маклин. Я ничего не оставила; я только побывала в этой системе раз. - Но вы были с Касательной, - начал я и почувствовал, как меня похлопали по плечу. Я повернулся и увидел свою дорогую портативную Эсси. - Робин, дорогой? - начала она. - Оторвалась наконец от Харбина Эскладара? - добродушно спросил я. - Я рад, что ты здесь. Это Сияние... Она удивленно покачала головой. - Я не была с Харбином Эскладаром. Но неважно. Я хотела убедиться, что ты знаешь... - Ты не понимаешь, - возбужденно сказал я. - Касательная, о которой мы говорили. Вы можете рассказать нам об этой экспедиции, Сияние? - Если хотите... А Эсси сказала: - Но, пожалуйста, Робин, нужно кое-что обдумать. Дейн Мечников обратился к юристам. Это меня на мгновение заинтересовало. Я так далеко убрал Дейна Мечникова из своего сознания, что не мог догадаться, зачем ему понадобилось говорить с юристами. Относительно меня. Конечно, это нечто незначительное. Я пожал плечами. - Позже, моя дорогая. Эсси вздохнула, а я приготовился выслушать рассказ. Меня в сущности не за что винить. Рассказ о Касательной необыкновенно в_а_ж_е_н_. Если бы не ее экспедиция, все пошло бы по-другому. Не только история хичи. Вообще _в_с_я_ история. История человечества стала бы настолько иной, что ее могло совсем не быть. Поэтому я отбросил все, чтобы выслушать рассказ Сияния об этом знаменитом полете, и не стал думать, что еще может означать присутствие Дейна Мечникова на астероиде. 5. ВЫСШАЯ ТОЧКА ПРИЛИВА Хичи были великими исследователями, и в анналах хичи самой выдающейся считается экспедиция Касательной. Это была хорошо спланированная экспедиция, с прекрасным предводителем. Касательная была очень умна. Кстати, именно ее ум заставил хичи уйти с астероида Врата и почти отовсюду еще. Касательной нетрудно было быть умной. В ее распоряжении были собственные знания и опыт, а также опыт и знания живых членов экипажа, включая Сияние. А еще важнее, в ее распоряжении находилось свыше десятка мертвецов, которые добавляли свой ум к ее. Ко, всему этому она добавила большую храбрость, изобретательность и страсть. Вам бы она понравилась - конечно, учитывая, что на человеческий взгляд выглядела она очень странно. Но с этим она, разумеется, ничего не могла поделать, будучи хичи. Когда я сказал, что Касательная была исследователем, я совсем не имел в виду, что она отправлялась на поиски географических знаний, как Магеллан или капитан Кук. Исследования Касательной вообще не затрагивали географию. Задолго до рождения Касательной огромные телескопы хичи собрали все необходимые им географические сведения. Они зафиксировали все звезды и даже все планеты во всей Галактике - несколько сотен миллиардов географических объектов, все их сфотографировали, спектроскопировали и занесли в каталог центральной базы данных. Так что самой Касательной совсем не нужно было заниматься поисками и картографированием. Ей предстояло подумать о чем-то гораздо более интересном. Касательная искала существа. Живые существа. Задача Касательной заключалась в том, чтобы исследовать органических обитателей этой самой географии. О Касательной нужно также знать, что по стандартам хичи она была исключительно красива. Я лично не разделяю стандарты хичи. Для меня хичи выглядят как хичи, и я даже на пари не женился бы на женщине хичи. Мне Касательная показалась бы кошмаром из моего детства на пищевых шахтах в Вайоминге. В детстве мы отмечали праздник всех святых Хэллоуин тыквами и гоблинами; и самым популярным персонажем в конце каждого октября становился картонный скелет, с руками и ногами на шарнирах, с черепом вместо головы и с выступающими костями. Касательная была похожа на такой скелет, только она была реальна. Она на самом деле жила. Сквозь ее кости посмотреть было невозможно. Как и у всех хичи, ее кости обтягивала прочная крепкая тугая мускулистая кожа, на ощупь похожая на желудевую кашицу. Будучи женщиной, Касательная была лысой - у мужчин иногда бывает пушок на черепах, у женщин никогда. Для ее глаз ни один сочинитель популярных песен не подобрал бы слов, потому что выглядели они ужасно: зрачки мутно-голубые, а вся остальная поверхность розовая. Конечности у нее толщиной как у шестилетней жертвы голодания, хотя совсем не такие сексуальные - для человека, конечно. Таз у нее широкий. Ноги отходят от него под углом, а между этими ногами-трубками висит типичная капсула хичи. Капсула представляет собой грушеобразный предмет, который производит поток микроволнового излучения. Хичи нуждаются в нем, чтобы оставаться здоровыми, как земные растения нуждаются в солнечном свете. Вдобавок в капсуле размещается множество полезных инструментов и всякой всячины. Включая записанные разумы мертвых предков, которые хичи используют вместо компьютеров. Звучит очаровательно, не правда ли? Нет, неправда. Ибо красота заключена в глазах культурной нормы [перефразировка известного высказывания "Красота в глазах смотрящего", которое принадлежит американской писательнице XIX века Молли Баун; примерный смысл - "Каждый видит по-своему"]. На взгляд хичи (на взгляд этих блестящих розовых глаз рептилии), особенно на взгляд мужчин хичи, Касательная была прекрасна. А для слуха хичи даже ее имя звучало сексуально. Она приняла имя "Касательная", по обычаю хичи, как только стала достаточно взрослой, чтобы интересоваться отвлеченными проблемами. В ее случае это был интерес к геометрии. Но язык хичи дает простор для игры слов и каламбуров, и очень скоро ее стали звать словом, похожим на "касательная", которое приблизительно (и вежливо) можно перевести как "Та-что-заставляет-опустившееся-подняться". Все это не имеет никакого отношения к ее квалификации как руководителя исследовательской экспедиции, но вся равно интересно. Она была гордостью народа хичи. Это делает еще более болезненным тот факт, что Касательная сыграла решающую роль в падении хичи. В своем историческом полете Касательная командовала большим кораблем хичи. На нем располагались тысячи различных инструментов и приспособлений и экипаж из девяноста одного члена. В том числе Сияние, которая была пилотом проникновения. Корабль был не просто большой, но и особый. Корабль Касательной был построен с особой целью, и эта цель определила его конструкцию. Он мог садиться на планеты. Межзвездные корабли хичи не могли этого делать, да и не нуждались. Они должны были оставаться на орбите, а задача входа в атмосферу и высадки отводилась специальным посадочным модулям. Корабль Касательной в этом смысле был исключением. Он на самом деле не "приземлялся", потому что планета, которую она исследовала, не имела твердого ядра. Под жидкой тяжелой болотистой атмосферой на глубине в две тысячи километров располагалось ядро из металлизированного водорода. Но на планете было нечто чрезвычайно важное для хичи. На ней была жизнь. На корабле Касательной тоже была жизнь. Все девяносто один член экипажа были специалистами в самых разнообразных отраслях, которые могут понадобиться. Мой новый друг Сияние, например, была пилотом проникновения. Именно она должна была провести корабль через жидкую вязкую густую "атмосферу" планеты лежебок. Мало кто из хичи обладал такими умениями, и она тренировалась исключительно напряженно. Так что на корабле было много жизни, активной и буйной. Хичи не были машинами, лишенными эмоций. По-своему, в манере хичи, они были не менее сексуальны и темпераментны, чем люди. И иногда это создавало проблемы, как и у людей. Трое мужчин, которые в этом смысле составляли личную проблему Касательной, назывались Кварк, Ангстрем 3754 и Ищи-и-Скажи. Не хочу, чтобы вы решили, что это их подлинные имена, даже если перевести их с языка хичи буквально. Но это, по-моему, самое близкое приближение. Кварк был назван по субатомной частице; Ангстрем 3754 - по длине световой волны особого цвета, а Ищи-и-Скажи - это приказ, который отдается предкам, когда нужно что-то выяснить. Касательная считала их хорошими ребятами. Они втроем воплощали множество добродетелей хичи. Кварк был храбр, Ангстрем силен, а Ищи-и-Скажи мягок. Любой из них стал бы превосходным сексуальным партнером. И так как время выбора партнера для Касательной приближалось, ей казалось правильным, что у нее достаточный выбор. Народ хичи находился в высшей точке прилива. Ничто в человеческой истории не приближается к размаху и величию эпоса хичи. Голландские купцы, испанские доны, английские королевы столетия назад посылали авантюристов захватывать рабов, привозить пряности, добывать золото - собрать всю добычу с неисследованных земель. Но все это только на одной планете. Хичи завоевали миллиарды планет. Конечно, звучит это жестоко. Но хичи не были жестоки. Они ничего не отбирали у туземцев, даже глиняные таблички или раковины каури. Прежде всего, в этом не было необходимости. Хичи не нужно было порабощать туземное население, чтобы добывать драгоценную руду. Гораздо проще найти астероид нужного состава, оттащить его к фабрике, которая полностью поглотит его и извергнет конечные продукты. Хичи не нужно было выращивать экзотическую пищу, редкие образцы, лекарственные растения. Их химики брали нужное органическое вещество и воспроизводили его из готовых элементов. Другая причина, по которой они не были жестоки с туземцами, заключается в том, что самих туземцев почти не было. Во всей Галактике хичи обнаружили меньше 80.000 планет с жизнью выше доклеточного уровня. И ни одной планеты, населенной разумными существами их собственного уровня. Было несколько очень близких расхождений. Одно из них - наша добрая старая Земля. Расхождение произошло, потому что хичи пришли примерно на полмиллиона лет раньше. В это время на Земле самое близкое к разуму заключалось в низких волосатых черепах маленьких вонючих приматов, которых мы сейчас называем австралопитеками. Слишком рано, с печалью думали хичи, обнаружив их. Поэтому они взяли несколько образцов и улетели. Другим расхождением оказались безрукие бочкообразные существа, которые жили в помоях планеты звезды F-9 недалеко от Канопуса. Эти существа не были по-настоящему разумны, но эволюционировали настолько, чтобы иметь суеверия. (И такими они и остались; люди, обнаружив их, назвали свиньями вуду). Тут и там встречались остатки погибших цивилизаций, обычно очень фрагментарные. Было несколько потенциально интересных случаев, которые могли достигнуть стадии общественной организации в течение следующего миллиона лет... И были те существа, которых предстояло исследовать Касательной. Они назывались "лежебоки". Лежебоки вообще-то были вполне разумны. У них даже были машины! Было правительство. Был язык - даже поэзия. И лежебоки оказались не только единственным народом, у которого обнаружилось все это, они были и наиболее перспективными. Если бы только с ними можно было общаться! И вот корабль Касательной лег на орбиту, и исследователи смотрели на волнующуюся атмосферу планеты внизу. Ангстрем сказал Касательной: - Отвратительно выглядит эта планета. Напоминает мне ту, на которой живут свиньи вуду, помнишь? - Помню, - ласково ответила Касательная. На самом деле она помнила, что прислонилась к Ангстрему и позволила его сильной руке щупать свои спинные сухожилия хорошо известным ей способом. Ищи-и-Скажи ревниво заметил: - Ничего похожего на ту планету! Та горячая, а на этой газы замерзают. На этой мы не можем дышать, даже если бы было достаточно тепло, потому что нас отравит метан. А среди свиней вуду мы можем ходить даже без масок. Конечно, если не обращать внимания на вонь. Касательная страстно притронулась к Ангстрему. - Но мы ведь не обращаем на него внимания? - спросила она. Потом, одумавшись, она погладила и Ищи-и-Скажи. Она не упускала из виду планеты, сознавала щелчки и гудение корабельных сенсоров, получавших и обрабатывавших многочисленные данные, но одновременно уделяла внимание и, сексуальным намекам. Касательная ласково сказала: - У вас обоих есть работа. У Кварка тоже, и у меня. Так что давайте займемся. В сущности (сказала Сияние, ностальгически потирая живот) остальные восемьдесят семь членов экипажа, не втянутые непосредственно, были тронуты влюбленностью Касательной. Она им нравилась. Они желали ей добра. К тому же хичи, как и мы сами, всегда любили влюбленных. К концу второго дня Ищи-и-Скажи раздраженно доложил, что предки не только готовы, но положительно настаивают на разговоре с Касательной. Она вздохнула и заняла сидение в контрольной рубке. Сидела она в основном на своей капсуле: сидение сооружено таким образом, что капсула подключается непосредственно ко всем Предкам на корабле. Приспособление полезное. Хотя и не всегда приятное. Древние Предки не обладают ни зрением, ни слухом, это всего лишь разум, записанный в базе данных, подобно мне самому. Но самые умные и опытные из них учатся читать электронный оптический поток и данные приборов так, словно у них есть глаза. Самым старшим из предков на борту был давно умерший хичи по имени Волосатый. Волосатый был очень важной персоной. Наиболее ценной личностью на борту, может быть, ценнее самой Касательной, потому что перед смертью Волосатый побывал на этой планете. Касательная прислушалась к Предкам. Немедленно послышался гул голосов. Каждый Предок на корабле пытался что-то сказать. Но имел право сейчас говорить только Волосатый. Он быстро навел порядок. - Я просматривал записи, - сразу сказал он. - Девять каналов, оставленных нами, не дают никаких данных. Не знаю, то ли они вышли из строя или лежебоки никогда не показывались в этих местах. Но остальные пятьдесят один полны данными. В каждом в среднем окало трех тысяч морфем. - Как много! - обрадованно воскликнула Касательная. - Почти эквивалентно книге на каждый канал! - Больше, - поправил ее Волосатый. - Потому что язык лежебок исключительно компактен. Слушай. Передаю часть одной записи... Послышался слабый низкий воющий звук. Касательная скорее не слышала, а ощущала его в костях... - А теперь та же запись, ускоренная и переведенная в нормальную для нас частоту... Вой превратился в быстрое резкое чириканье. Касательная нетерпеливо слушала. От звука болели уши. - Ты перевел что-нибудь? - спросила она. Не ради информации - она знала, что если бы удалось перевести, ее немедленно известили бы, - а чтобы прекратить этот звук. Но, к ее удивлению. Древний Предок ответил: - О, да! Многое! На Слуховом Посту семнадцать проходило то, что можно назвать политическим митингом. Митинг имел отношение к самому этому месту: оно либо священно, либо опасно загрязнено, и лежебоки решали, что с этим делать. Споры продолжаются... - Шестьдесят один год? - Ну, по их времени это всего окало семи часов, Касательная. - Хорошо, хорошо! - счастливо ответила Касательная. Это большая удача: трудно найти лучшее средство проникновения в культуру, чем способ решения общественных проблем. - Ты уверен в своем переводе? - Относительно уверен, - с сомнением ответил Волосатый. - Я бы хотел, чтобы с нами был Связующая Сила. - Связующая Сила был партнером Волосатого в прошлых исследованиях. Они были прекрасной парой. И когда-нибудь, несомненно, будут снова. Но сейчас Связующая Сила слишком стар, чтобы лететь в космос, и слишком здоров, чтобы умереть. - Но что это значит "относительно уверен"? - Ну, по крайней мере значение половины слов лежебок выведено из контекста. Я мог сделать неверный вывод. - К несчастью для тебя, - выпалила Касательная, но тут же взяла себя в руки. - Я уверена, ты выполнил отличную работу, - сказала она. И надеялась, что это правда. Сияние не участвовала в первом полете Волосатого, но до вылета с Касательной она многое узнала о лежебоках. Кстати, это относится ко всем участникам экспедиции. Ведь лежебоки на самом деле были очень важны для хичи. Так же важны, как, скажем, диагноз "рак" для человека до появления Полной Медицины. Лежебоки обладали древней цивилизацией. В смысле лет она была древнее даже цивилизации хичи, но это ничего не значит, потому что за это время у них мало что происходило. А то, что происходило, делало это очень медленно. Планета лежебок холодная. Сами лежебоки холодны и медлительны - поэтому они и получили такое название. Они медленно плавают в густом газе: химизм их тел так же медлителен, как их движения. И то же самое относится к их речи. И так же медленно движутся импульсы по их нервной системе, то есть их мысли. Так что когда первые исследователи хичи убедились, что эти неторопливые ползучие существа обладают разумом, они были одновременно обрадованы и разочарованы. Какой смысл обнаруживать разумную расу, если простой обмен репликами типа: "Отведите меня к вождю". - "К какому вождю?" требует не менее шести месяцев. Первый исследовательский корабль хичи находился на околопланетной орбите год. Волосатый и Связующая Сила опустили в густую атмосферу зонды и тщательно записывали медлительные звуки, чтобы получить первый доступ к словарю. Это было нелегко. И не просто. Зонды опускались наудачу, случайным образом, они были нацелены в места, где радары и сонары зафиксировали скопление существ. Но часто к тому времени, как зонды опускались, существ там уже не было. Наиболее удачно нацеленные приборы зарегистрировали медленные низкие стоны. Передатчики отправили эти звуки на орбиту, специалисты по записям просеяли их и перевели в слышимый регистр. И вот спустя несколько недель работы исследователи услышали первое слово. Но у специалистов хичи по семантике было множество ресурсов. И к концу года на орбите они накопили достаточный словарь, чтобы сделать простую запись. Затем изготовили гравированную табличку с изображением хичи, изображением лежебоки, изображением звукозаписывающего устройства и изображением самой таблички. Все эти изображения были нанесены на плоскую поверхность кристалла, чтобы лежебоки могли осязать их. Ко всему прочему они еще и слепы. Затем хичи шестьдесят раз продублировали эту табличку и сбросили в шестидесяти населенных центрах лежебок. Запись гласила: "Приветствуем! Мы друзья. Говорите с нами, и мы услышим. И скоро ответим." "Скоро" в данном контексте означало очень долгое время. Когда это было сделано, корабль хичи улетел. Экипаж был настроен мрачно. Не было смысла дожидаться ответа. Лучше вернуться к тому времени, как лежебоки обнаружат таблички, преодолеют первоначальный шок и ответят. Даже в таком случае неизбежен длительный период тупых вопросов и забирающих время ответов, но для этого не требуются живые хичи. Экипаж выбрал наименее ценного Древнего Предка женщину, ей объяснили, каких вопросов следует ожидать и какие ответы - советы и контрвопросы - нужно давать, и ее оставили на орбите в одиночестве на несколько десятилетий. Каждый хичи хотел бы оказаться здесь, чтобы услышать ответы, но мало кто надеялся на это: по самым оптимальным подсчетам начало общения с лежебоками произойдет через полстолетия. Так оно и получилось. Через двадцать дней после прибытия на орбиту вокруг планеты лежебок Касательная была готова к работе. Древний Предок, которую они оставили на орбите, к сожалению, больше не действовала, но свою задачу выполнила. Были заданы вопросы, на них получены ответы, а все данные записаны. Радар, вернее, тот прибор, который у хичи выполнял роль радара, зарегистрировал нынешнее положение физических скоплений, обозначающих общины лежебок, а также другие прочные и значительные по размерам объекты, которые могли бы представлять опасность для навигации. С родной планетой связались по радио быстрее скорости света, передали все данные, и престарелый Связующая Сила прислал ободряющее сообщение. В нем подтверждалась верность перевода и содержался совет продолжать в том же духе. Проверили и испытали особые устройства корабля Касательной, которые помогут ему выполнить свою миссию. Все было готово. На корабле было приспособление, на которое хичи очень надеялись, но оно их разочаровало. Это было нечто вроде инструмента для коммуникации. Но передавало и получало оно особые сигналы - ну, можете назвать их "чувствами". Оно не передавало и не принимало "информацию" в классическом смысле, ее нельзя было использовать, для того чтобы заказать еще тысячу килотонн структурированного металла или приказать кораблю изменить курс. Но один хичи, надевая шлем из проволочной сетки, мог "слышать" чувства других, даже на планетарных расстояниях. Именно такое устройство мы назвали кушеткой для сновидений. Хичи его использовали главным образом для того, что можно назвать работой полиции. Хичи не раскрывают преступления. Они предупреждают их. Излучения мозга, настолько больного, что его обладатель способен на преступление, особенно на акты насилия, регистрировались на самых ранних стадиях. Специальная группа советников занималась таким индивидуумом, применяя коррективную терапию. Кушетки для снов оказались очень полезны для решения вопроса о том, например, стоит ли следить за свиньями вуду и насколько они разумны, потому что их "чувства" гораздо сложнее, чем у низших животных. Таким образом, это был стандартный инструмент хичи в фундаментальных поисках межзвездного товарищества. Хичи надеялись, что корабль Касательной прямо с орбиты сможет "прослушивать" чувства лежебок и узнает их настроения, тревоги и радости. Кушетка для снов сработала. Но ничего полезного это не дало. Так же как и все остальное, эмоции лежебок оказались невероятно медлительными. Кварк мрачно сказал, снимая наушники: - Все равно что слушать мнение осадочной породы о метаморфозе. - Продолжай попытки, - приказала Касательная. - Когда мы наконец поймем лежебок, эти материалы пригодятся. Позже она припомнила свои слова и поразилась, как могла так заблуждаться. Я уже много рассказал вам о Касательной и ее товарищах, но не сказал, почему это важно. Поверьте мне. Это действительно важно. Не только для Касательной и всего народа хичи, и не только для всего человечества, но и лично для меня. Но добрый старый Альберт упрекает меня, что я слишком много говорю, и поэтому я постараюсь придерживаться только самого существенного. А существенно то, что Касательная со своим экипажем сделала то, что почти никогда не делают корабли хичи. Она взяла специально подготовленный бронированный аппарат и нырнула в густую холодную атмосферу планеты лежебок, чтобы навестить лежебок на их родной почве. Слово "почва" не очень подходит. У меня вообще много сложностей с подысканием нужных слов, потому что словарь, который я усвоил, будучи плотским человеком, мне больше не годится. У лежебок нет почвы в смысле участков, на которых можно что-то построить. У них нет никакой земли. Их собственный вес близок к весу газов, в которых они живут, так что они просто плавают вместе со всем своим добром, со своим хозяйством, с тем, что у лежебок соответствует фабрикам, фермам, офисам и школам. И, конечно, ни человек, ни хичи не могут жить в их окружении без защиты. И хотя хичи очень хорошие инженеры (я знаю людей, которые называют их трусами), их все время тревожила мысль, что даже их корабль не выдержит страшного давления, при котором живут лежебоки. Поэтому, прежде чем войти в атмосферу, хичи проверили, перепроверили и заново проверили все, что можно было проверить. Волосатый и остальные Древние Предки выполняли двойную работу. Они не только продолжали перевод, но и записывали все данные о состоянии корабля. - Готовы? - спросила наконец Касательная, сидя на капитанском месте в пилотской рубке, пристегиваясь, как и все остальные. Один за другим главы секций подтвердили готовность, и она глубоко перевела дыхание. - Начинаем спуск, - сказала Касательная пилоту проникновения Сияние. Сияние передала приказ курсовой машине: - Начинаем спуск. Корабль затормозил на орбите и соскользнул с нее в холодные плотные турбулентные ядовитые газы, в которых плавают лежебоки. Спуск получился неровным, но корабль был специально построен для него. Навигация велась вслепую, по крайней мере с точки зрения оптики; но у корабля были сонарные и электронные глаза, и на экранах экипаж видел при приближении фигуры "домов" лежебок и других объектов. - Я бы уменьшила скорость, - сказала Касательная. - Возможна кавитация. Сияние согласилась. - Медленнее, - приказала она, и огромный корабль медленно двинулся к сооружениям лежебок. Весь экипаж с благоговением и радостью смотрел на экраны. Начали появляться грязеобразные предметы. Сооружения, подобные облакам, и существа, как мягкие пластиковые игрушки, в виде амеб или медуз. Для лежебок они почти так же неподвижны, как их "здания". Все самки и большинство самцов движутся так медленно, что глаз хичи не замечает этого движения; только немногие самцы в состоянии, как они говорят, "высокого режима", проявляют видимые признаки подвижности. По мере приближения корабля все больше и больше самцов поступали так: их вялые чувства сообщали, что что-то происходит. Именно тогда Касательная допустила первую ошибку. Она решила, что движения самцов объясняются испугом от внезапного появления корабля хичи. Небо знает, что именно их испугало. Представьте себе скоростной аппарат, приземляющийся в центре первобытной деревни, которая никогда не видела не только космический корабль, но даже самолет. Но не испуг заставил самцов корчиться быстро и разрушительно. Боль. Высокочастотный звук, сопровождавший полет корабля, причинял лежебокам страшную боль. Он сводил их с ума, и вскоре самые слабые из них погибли. Могли ли хичи удовлетворить свое стремление к встрече с космическими друзьями с помощью лежебок? Не вижу такой возможности. Мой собственный опыт говорит - нет. Хичи так же трудно было установить коммуникацию с лежебоками, как нам, записанным машиной, трудно вступать в осмысленные отношения с плотскими людьми в реальном времени. Это не невозможно. Просто обычно при этом происходит больше неприятностей, чем пользы. К тому же когда я разговариваю с плотскими людьми на близком расстоянии, они обычно не умирают. После этого корабль перестал быть счастливым (рассказывая. Сияние пожала мышцами живота). Ожидание было таким радостным, разочарование - таким горьким. И становилось еще хуже. Вся экспедиция находилась на грани провала. Хотя зонды продолжали передавать слова в приемники, всякая попытка приблизиться к лежебокам в их домах заканчивалась катастрофически и разочаровывающе - разочаровывающе для хичи, катастрофически для их новых "друзей". И тут на орбите были получены новости из дома. Пришло сообщение от Связующей Силы. В нем говорилось с раздражительностью старости и негодованием того, кто сам не смог присутствовать (в вольном переводе): - Вы все испортили. Важнейшая часть записей не обычаи лежебок и не политика. Это их поэзия. Древние Предки на корабле распознали поэзию лежебок - подобную песням больших китов или старым норвежским эддам на Земле. Подобно эддам, эти песни воспевали великие битвы прошлого, и сами эти битвы оказались очень важны. В песнях говорилось о существах, которые не имели тела и вызывали огромные разрушения. Лежебоки называли их словом, которое обозначает "убийцы", и, по мнению Связующей Силы, они действительно были бестелесными - энергетическими существами; они действительно появились и вызвали огромные разрушения... - То, что вы сочли легендами, - насмехался Связующая Сила, - на самом деле не рассказ о богах или дьяволах. Это просто рассказ о действительном посещении существ, враждебных всякой органической жизни. И есть все причины полагать, что существа эти по-прежнему рядом. Так хичи впервые узнали о существовании Врага. 6. ЛЮБОВЬ К тому времени как Сияние кончила свой рассказ, вокруг собралось много народа. У всех были вопросы, но потребовалось какое-то время, чтобы они их сформулировали. Сияние сидела молча, потирая свою грудную клетку. Это движение производило легкий скрежещущий звук, словно пальцем по стиральной доске. Невысокий чернокожий человек, которого я не знал, спросил: - Простите, но я не понял. Откуда Касательная узнала о Враге? - Говорил он по-английски, и я понял, что кто-то все время переводил рассказ Касательной. Этот кто-то был Альберт. Пока Альберт переводил вопрос низенького чернокожего на хичи для Сияния, я бросил на него взгляд. В ответ он пожал плечами, показывая (я думаю), что тоже хотел услышать рассказ. Сияние тоже пожимала плечами. Вернее резко сократила мышцы живота, что у хичи является эквивалентом. - Мы не знаем, - ответила она. - Это стало известно позже, когда Связующая Сила произвел анализ глубинной структуры эдд лежебок. Тогда стало известно, что эти вторгнувшиеся Убийцы происходят не с планеты. Конечно, было и много других данных. - Конечно, - подхватил Альберт. - Например, недостающая масса. - Да, - подтвердила Сияние. - Недостающая масса. Это была большая загадка для наших астрофизиков, и так, я думаю, продолжалось годы. - Она задумчиво потянулась к еще одному маленькому грибу, а Альберт тем временем объяснял остальным, как "недостающая масса" оказалась не естественным космическим феноменом, но артефактом Врага; и в этот момент я перестал слушать. Мне Альберт все время говорит об этом. И я его не слушаю. Слушать, как Сияние рассказывает историю ужасного полета Касательной, одно дело. Этот рассказ я выслушал очень внимательно. Но когда Альберт начинает гадать "почему", я отвлекаюсь. Теперь он займется девятимерным пространством или гипотезой Маха. Так и произошло. Сияние, казалось, заинтересовалась. Я нет. Я откинулся назад, знаком попросил официантку принести еще порцию "ракетного сока" - почти смертельного белого виски, которым старатели Врат в старину заливали свои тревоги, - и позволил Альберту говорить. Я не слушал. Думал о бедной сексуально возбужденной Касательной много сотен тысяч лет назад и о ее злополучном полете. У меня всегда была сердечная слабость к Касательной - ну, это, конечно, не совсем верно. Опять слова. Как неточно они передают смысл! У меня нет сердца, так что нет и его слабостей. И "всегда" тоже неточно, потому что о Касательной я знаю только тридцать - может, следовало бы сказать тридцать миллионов - лет. Но я часто думаю о ней, и всегда сочувственно, потому что меня тоже застрелили и я знаю, каково это. Я сделал глоток ракетного сока, благожелательно глядя на собравшуюся у стола толпу. Все были захвачены тем, как Альберт обменивается с Сиянием космическими премудростями, но ведь Альберт не жил у них в кармане последние пятьдесят (или пятьдесят миллионов) лет. За это время можно хорошо узнать программу. Я подумал, что в общем знаю, что собирается сказать Альберт, еще до того, как он начнет говорить. Я понимаю даже смысл его взгляда искоса, который он время от времени бросает на меня. Он подсознательно упрекает меня за то, что я не позволяю ему что-то сказать, а он считает это что-то очень важным. Я терпеливо улыбнулся ему, чтобы дать знать, что понимаю... а также, чтобы напомнить, что здесь я решаю, кто будет говорить и когда. И тут почувствовал мягкое прикосновение к шее. Это была рука Эсси. Я с удовольствием откинулся. В этот момент Альберт бросил на меня очередной взгляд и спросил у Сияния: - Я полагаю, у вас была возможность познакомиться с Оди Уолтерсом Третьим на пути сюда? Это разбудило меня. Я повернулся к Эсси и прошептал: - Я не знал, что Оди здесь. Эсси ответила мне на ухо: - Похоже, ты многого не хочешь знать о плотских людях. - От ее тона у меня защекотало шею: это смесь любви и суровости. Таким тоном Эсси говорит, когда считает, что я необычно _г_л_у_п_ы_й_ или упрямый. - О, мой Боже! - воскликнул я, вспомнив. - Дейн Мечников. - Дейн Мечников, - согласилась она. - Он также присутствует здесь, на Скале, в плотском виде. Вместе с тем человеком, который его спас. - О, мой Боже! - снова сказал я. Дейн Мечников! Он был в составе той экспедиции в черную дыру, которая полстолетия отягощала мою совесть. Я оставил там его вместе с остальными, а среди остальных была... - Да, Джель-Клара Мойнлин, - прошептала Эсси. - В настоящий момент в Центральном Парке. Центральный Парк не очень похож на парк. Когда мы с Кларой были старателями, здесь росло с десяток шелковиц и апельсиновых деревьев, да и те напоминали скорее кусты. Он почти не изменился. Маленький пруд, который мы называли Верхним озером, по-прежнему изгибался, принимая форму астероида. Конечно, растительности стало больше, но я без труда заметил свыше десяти человек в кустах. Некоторые из них были престарелые ветераны, живущие на Сморщенной Скале, все плоть. Они, подобно статуям, стояли среди деревьев. Были и гости, подобно мне, только тоже плоть, и среди них я легко узнал еще одну неподвижную плотскую статую - Джель-Клару Мойнлин. Она нисколько не изменилась, по крайней мере внешне. Но в другом отношении изменилась почти невероятно. Она была не одна. В сущности она стояла между двумя мужчинами; хуже того, с одним она держалась за руки, а другой обнимал ее за плечи. Само по себе это тяжелый удар, потому что, насколько мне было известно, единственный человек, с которым Клара могла держаться за руки, это я сам. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что этот держащий ее за руки человек - Дейн Мечников. В конце концов я ведь очень давно его не видел. Второго я совсем не знал. Высокий, стройный, с приятной внешностью, и, как будто этого недостаточно, он привычно и ласково обнимал Клару за плечи. Когда-то, влюбляясь, я испытывал непреодолимое желание в совершенстве узнать ту, в которую влюбился. Полностью. Во всех отношениях. И один из способов для этого - фантазия. Я фантазировал, что как-нибудь застану ее (кем бы эта "она" ни была) крепко спящей, и ничто не сможет разбудить ее; и я прокрадусь к этой своей спящей возлюбленной и узнаю все ее тайны. Увижу, есть ли волосы у нее под мышками. Проверю, давно ли она убирала грязь из-под ногтей на пальцах ног. Загляну ей в ноздри и в уши - и все это я буду делать так, что она не заметит, потому что хоть мы провели много взаимных исследований, когда за тобой при этом наблюдают, это совсем другое дело. Подобно другим моим фантазиям, и на эту моя аналитическая программа Зигфрид фон Психоаналитик смотрела терпимо, но неодобрительно. Зигфрид видел в таком поведении смысл, который мне не нравился. И, подобно всем другим фантазиям, когда представлялась возможность это проделать, становилось совсем не так интересно. Теперь я могу это проделать. Вот Клара, словно вырубленная из вечного камня. А вот и Эсси, рядом со мной. Она, конечно, смягчает мой исследовательский пыл, но если я захочу, она уйдет. Пока она не сказала еще ни слова, моя Эсси. Просто парила молча рядом со мной. А я стоял, невидимый в гигабитном пространстве, глядя на женщину, которую оплакивал большую часть жизни. Клара выглядела прекрасно. Трудно поверить, что она на самом деле старше меня - все равно что сказать, на шесть месяцев старше Бога. Мое рождение почти совпало с открытием Врат, столетие которого мы сейчас отмечаем. Клара родилась на пятнадцать лет раньше. Но она не выглядела старой. Она не состарилась ни на день. Разумеется, отчасти это объясняется Полной Медициной. Клара богата и могла позволить себе все восстановления и замены органов и тканей задолго до того, как это стало доступно всем. Больше того, она провела тридцать лет в ловушке времени черной дыры, где я бросил ее, чтобы спастись самому, - мне потребовалось тридцать, лет, чтобы избавиться от чувства вины, - так что за все эти долгие годы она состарилась только на минуты из-за замедления времени. По времени, прошедшему с рождения, ей гораздо больше ста лет. Но по времени часов ее тела - не больше пятидесяти. А по тому, как она выглядит... А выглядела она так, как всегда, на мой взгляд. Выглядела прекрасно. Она стояла, переплетя пальцы с пальцами Дейна Мечникова. Голову повернула к мужчине, обнимавшему ее за плечи. Брови у нее, как всегда, темные и резко очерченные, а лицо - лицо Клары, то, из-за которого я проплакал тридцать лет. - Не испугай ее, Робин, - сказала сзади Эсси. И вовремя. Я собирался появиться прямо перед ней, не подумав, что для нее эта встреча будет не легче, чем для меня, и что ей понадобится больше времени, гораздо больше, чтобы справиться. - И что же? - спросил я, не отрывая взгляда от Клары. - Вот что, - ответила Эсси, нахмурившись. - Веди себя как нормальный приличный человек. Дай женщине шанс! Покажись на краю зарослей, может быть, и иди к ней. Дай ей возможность увидеть тебя издали, подготовиться к этому травматическому испытанию, прежде чем заговоришь. - Но на это потребуется целая вечность! - Уже потребовалась, чучело! - твердо сказала Эсси. - К тому же у нас есть и другие дела. Ты забыл, что за тобой присматривает двойник Кассаты? - К дьяволу его, - с отсутствующим видом ответил я. Я так внимательно разглядывал лицо и фигуру своей давно утраченной любви, что у меня не хватало терпения ни на что иное. Мне потребовалось много микросекунд, чтобы сообразить, что чем дольше я оттягиваю свое появление, тем дольше не услышу ее голос. - Ты права, - неохотно согласился я. - Можно тем временем повидаться с ублюдком. Сейчас только начну здесь. Я создал собственный двойник за густой кроной лайма, увешанной золотистыми плодами, и двинул двойника по направлению к паре. А потом покорно пошел за Эсси назад в Веретено, где, как она сказала, меня ждет Кассата. Моему двойнику потребуется много времени, чтобы дойти до Клары, заговорить с ней, подождать ее ответа - много, много миллисекунд. Я хотел бы, чтобы время это прошло быстрее. Как мне дождаться? Но также я отчаянно хотел, чтобы это продолжалось подольше. Потому что не знал, что сказать. Хулио Кассата сразу заставил меня забыть об этой - как ее называет Эсси - "глупой воркотне". Он это умеет. Похоже на укус комара, который на мгновение заставляет забыть о зубной боли. Конечно, такое отвлечение не бывает приятным, но все равно это отвлечение. Мы отыскали его в Голубом Аду. Эсси с улыбкой схватила меня за руку. Кассата сидел за маленьким столиком с выпивкой в руке, одновременно лапая молодую женщину, которую я никогда раньше не видел. Но и в этот раз я ее не очень разглядел, потому что как только Кассата нас заметил, он тут же все изменил. Гости, девушка и Голубой Ад исчезли (мы находились в кабинете генерала на спутнике ЗУБов). Волосы у него коротко острижены, воротник плотно застегнут, и он сердито смотрел на нас из-за своего стального стола. Указал на два металлических стула. - Садитесь, - приказал он. Эсси спокойно ответила: - Кончайте нести чепуху, Хулио. Вы хотели поговорить с нами. Отлично, давайте поговорим. Но не здесь. Здесь слишком уродливо. Он бросил на нее взгляд, каким генерал-майор смотрит на младшего лейтенанта. Потом решил быть хорошим парнем. - Как хотите, моя дорогая. Выбирайте сами. Эсси фыркнула. Посмотрела на меня в нерешительности, потом убрала военный кабинет. Мы оказались в своей привычной "Истинной любви", в окружении диванов, бара и негромкой музыки. - Да, - Кассата согласно кивнул, одобрительно оглядываясь. - Так гораздо лучше. У вас тут очень неплохо. Не возражаете, если я налью себе? - И он, не дожидаясь разрешения, направился к бару. - Оставьте этот вздор, - сказала Эсси. - Выкладывайте, Хулио. Вы конфискуете корабль, верно? Почему? - Только временное неудобство, моя дорогая. - Кассата подмигнул, наливая себе "Шивас" [дорогое шотландское виски двенадцатилетней выдержки] без добавок. - Мне просто хотелось быть уверенным, что я смогу поговорить с вами. Даже отвлечение может действовать раздражающе. Я сказал: - Ну, так говорите. Эсси бросила на меня быстрый предупредительный взгляд, потому что услышала мой тон. Я держал себя в руках. Но настроения для разговора с Хулио Кассатой у меня не было. Некоторые считают, что записанные машиной никогда не бывают взвинчены или польщены, потому что мы всего лишь биты информации, организованные в программу. Это неправда. По крайней мере по отношению ко мне, и особенно не в такой момент. Я испытывал одновременно возбуждение и упадок духа. Прежде всего, меня настроил сам прием. Слушая рассказ Сияния, я возбуждался и успокаивался. Встреча в Кларой вызвала во мне сотни противоречивых чувств. И поэтому мне совсем не нравилось разговаривать с Кассатой. Конечно, мне всегда не нравится разговаривать с Кассатой. И не знаю того, кому бы это нравилось. Его обычные гамбиты в разговоре - приказы и оскорбления; он не говорит, он провозглашает решения. Он совсем не изменился. Сделав большой глоток шотландского, он посмотрел мне в глаза и заявил: - Вы паразит, Броадхед. Не очень ободряющее замечание. Эсси, готовившая мне майтай [коктейль из рома и ликера кюрасао с фруктовым соком], дернулась и едва не пролила его. Она встревоженно посмотрела на меня. Политика Эсси заключается в том, чтобы принимать огонь на себя, когда ситуация этого требует. Она считает, что я слишком возбудим. На этот раз я обманул ее ожидания. Я вежливо ответил: - Простите, если я причинил вам какие-то неудобства, Хулио. Не будете ли добры объяснить, почему вы это сказали? Какой невероятный самоконтроль я продемонстрировал! Гораздо больше, чем заслуживает эта деревенщина. Гораздо больше, чем я проявил бы, если бы в самый последний момент не понял, что его стоит пожалеть. Я понял, что над ним навис смертный приговор. Мы давно знакомы с генерал-майором Хулио Кассатой. Нет смысла подсчитывать годы: арифметика подводит, когда речь идет о гигабитном времени. У нас было множество встреч, и далеко не все мне нравились. Сам он не записанный разум. Вернее, обычно не записанный. Подобно многим другим плотским людям, которым приходится иметь с нами срочные дела, он создает двойника и посылает его разговаривать с нами. Это не совсем то же, что разговаривать лицом к лицу в реальном времени, но разница чисто психологическая. Ну, конечно, болезненно психологическая. Он вкладывает себя в записанный машиной разум и отправляется на поиски нас - с тем из нас, с кем хочет поговорить. Иногда со мной. Он говорит, что хочет сказать, выслушивает ответ, продолжает разговор в форме бестелесного существа в гигабитном пространстве, словно мы плотские люди, сидящие за столом. Нет, не совсем так. Гораздо лучше, во всяком случае гораздо быстрее. Затем плотский Хулио вызывает своего двойника бестелесного Хулио и выслушивает его отчет обо всем случившемся. Это достаточно просто и совсем не болезненно. И очень эффективно. Боль начинается позже. Двойник спрашивает именно то, что спросил бы плотский Кассата, возражает там, где бы возразил он, говорит именно то, что сказал бы он. Конечно, он и не может по-другому: ведь он и есть Кассата. Это не то же самое, что отправить посла и ждать его возвращения, потому что даже лучший посол, даже считая что он проделает работу не хуже двойника, потребует на это очень много времени. Двойник делает это за секунды, если встреча происходит на планетарных расстояниях. Конечно, если тот, с кем хочет поговорить плотский человек, на другом конце Галактики, времени потребуется больше. Прежде чем плотский человек успеет подумать, как проходит встреча, двойник уже явится и начнет докладывать. Это все хорошо. Потом начинается то, что нехорошо. Потому что - что вы станете делать с двойником, когда его работа кончена? Конечно, его можно сохранить. В гигабитном пространстве достаточно места, и еще одна записанная личность ничего не меняет. Но некоторым не нравится то, что у них есть двойники. Особенно таким, как Кассата. Он военный, и у него военный мозг. Для него двойник, знающий все, что знает он сам, не просто раздражение. Это риск для безопасности. Кто-нибудь может отыскать его и допросить! Угрожать ему! (Каким образом?). Пытать его! (Как?). Поднести огонь к его ногам (если бы у него были ноги) - ну, не знаю точно, что происходит в сознании Хулио Кассаты, и слава Богу, что не знаю. Все это, конечно, очень глупо, но двойники принадлежат Кассате, а когда он думает, что какой-то воображаемый враг может узнать от них его служебные тайны, его ничто не остановит. Он сменный командующий ЗУБов, Звездного Управления Быстрого реагирования. Это означает, что он распоряжается всей оборонительной программой, созданной на случай выхода Убийц из кугельблитца. Ему необходимо проводить различные совещания и встречи на расстоянии, он делает это ежедневно, что означает, что если бы он оставлял своих двойников в записи, сейчас вокруг находились бы сотни и тысячи генерал-майоров Хулио Кассат. Поэтому он их не сохраняет. Он убивает их. Вот что должен испытывать сам Кассата. Уничтожая двойника, он чувствует себя так, словно убивает брата-близнеца. А самое плохое в этом то, что двойник - он сам, черт побери! - знает, что произойдет. Иногда это делает наши разговоры очень мрачными. Вот почему я не разорвал Хулио Кассату на имитированные кровавые куски за его наглость. Он был удивлен не менее Эсси. Развернул свежую, сигару, глядя на меня. - С вами все в порядке? - требовательно спросил он. "Все в порядке" даже близко не подходит к верному диагнозу, потому что я думал, насколько близко мой двойник подошел к Кларе и как она будет на него реагировать, но ничего подобного я Кассате не сказал. Просто ответил: - Все будет в порядке, когда вы мне объясните, что происходит. Я был очень вежлив, но Кассата никогда не разделял теорию, что вежливость должна быть взаимной. Он зубами отгрыз кончик сигары и выплюнул отвратительный комок табака на пол, внимательно глядя на меня. Потом сказал: - Вы не так уж важны, как вам кажется, Броадхед. Я продолжал улыбаться, хотя температура начала подниматься. - Вы считаете, что конфискация только из-за вас. Неверно. Как вы знаете, корабль хичи прибыл прямо из ядра. Я не знал этого. Но не видел, какая разница, и так и сказал. - Закрытый материал, Броадхед, - проворчал Кассата. - Эти Древние Предки хичи, они слишком много болтают. Их предварительно следовало допросить в ЗУБах. - Да, - ответил я, кивая. - Это имеет смысл, потому что события полумиллионнолетней давности особенно важны для сохранения военной тайны. - Не полмиллиона лет назад! Они знают все о нынешнем состоянии готовности ядра! К тому же тут плотские хичи и вдобавок этот парень Уолтерс, который там был и все сам видел. Я глубоко вздохнул. Мне хотелось спросить его, от кого он пытается сохранить эти тайны. Но это означало бы продолжение старого спора, а я уже устал от Кассаты. Поэтому я просто вежливо сказал: - Вы говорите, что я паразит, но я не вижу, каким образом с этим связан корабль хичи. К этому времени он уже зажег сигару. Выпустил на меня дым и ответил: - Никак. Это совсем другое дело. Я явился сюда из-за корабля, но хотел также сказать вам, чтобы вы держались подальше. - Подальше от чего и почему? - спросил я и почувствовал, как беспокойно заерзала Эсси. Она устала поражаться моему самообладанию и с трудом сохраняла свое. - Потому что вы штатский, - объяснил он. - Вы вмешиваетесь в дела ЗУБов. Вы путаетесь под ногами, а дела развиваются таким образом, что мы больше не можем позволить штатским вмешиваться. Я начинал догадываться, что его беспокоит. Улыбнулся Эсси, чтобы заверить ее, что не собираюсь убивать этого нахального генерала. И действительно не собирался - пока. - Маневры прошли неудачно, - высказал я догадку. Кассата подавился сигарным дымом. - Кто вам это сказал? Я пожал плечами. - Это очевидно. Если бы они прошли успешно, ваши пресс-атташе были бы во всех новостях. Вы не хвастаетесь. Следовательно, вам нечем хвастаться. Таким образом, люди, от которых вы хотите сохранить тайну, это те, кто оплачивает ваши счета. Вроде меня. - Задница! - рявкнул он. - Если вы еще что-нибудь подобное скажете, я лично займусь вами. - А как вы собираетесь это сделать? Он снова взял себя в руки, весь образцово военный, сплошная выправка и ограниченность, включая ум. - Для начала я отзываю ваше разрешение на полеты, выданное ЗУБами. Запрет вступает в действие немедленно, - сказал он. Для Эсси это было слишком. - Хулио, - выдохнула она, - вы что, спятили? Я успокаивающе положил на нее руку. И сказал: - Хулио, у меня сейчас на уме множество дел, и среди них нет ЗУБов. По крайней мере не в начале списка. Я не собирался в ближайшем будущем никого в ЗУБах тревожить. Пока вы не ютись со своим высокомерным запретом. Теперь, конечно, придется проверять, чем занимаются ЗУБы. Он взревел: - Я прикажу арестовать вас! Я начинал наслаждаться ситуацией. - Нет, не арестуете. Потому что у вас не хватит власти. И политического влияния. Потому что у меня Институт. Это заставило его призадуматься. Институт Броадхеда для исследований за пределами Солнечной системы - одна из моих лучших идей. Я основал его очень-очень давно совсем по другим причинам. Говоря откровенно, я сделал это из-за налогов. Но я много вложил в него. Позволил ему заниматься чем угодно за пределами Солнечной системы и был достаточно предусмотрителен, подбирая совет директоров, так что теперь в нем люди, которые делают то, что я скажу. Кассата оправился быстро. - К дьяволу политическое влияние! Это приказ! Я задумчиво улыбнулся. Потом позвал: - Альберт! Он возник, мигая в мою сторону поверх трубки. - Передавай мое сообщение, - приказал я. - Начиная с этой минуты, все отделы Института должны прекратить всякое сотрудничество с Звездным Управлением Быстрого реагирования и отказывать персоналу ЗУБов в доступе к любой информации и базам данных. Укажи причину: прямой приказ Хулио Кассаты, генерал-майора, ЗУБы. Кассата выпучил глаза. - Минутку, Броадхед! - начал он. Я вежливо повернулся к нему. - У вас есть какие-то комментарии? Он вспотел. - Вы этого не сделаете, - голос его звучал странно - наполовину просьба, наполовину рычание. - Мы ведь все в этом заинтересованы. Враг - это наш общий Враг. - Ну как же, Хулио, - ответил я. - Я рад это слышать от вас. Мне казалось, что Враг - ваша личная собственность. Не волнуйтесь. Институт не перестанет действовать. Работа продолжится; разведывательные корабли будут собирать сведения; мы по-прежнему будем накапливать данные о Враге. Мы просто больше не будем делиться ими с ЗУБами. Немедленно. Ну, что, отправлять Альберту сообщение или нет? Генерал с ошеломленным видом стряхивал пепел с сигары. - Не нужно, - пробормотал он. - Простите. Я не расслышал, что вы сказали. - Нет! - Он в отчаянии покачал головой. - Он обломает об меня палку. Единственный "он", кого он мог иметь в виду, был плотский генерал Кассата. То есть, конечно, и он сам. - Он сказал "он", - обратился я к Эсси, когда Кассата мрачно удалился. Она серьезно ответила: - Это интересно, я согласна. Двойник Хулио начинает считать плотского Хулио отдельной личностью. - Шизофрения? - Страх, - поправила она. - Он осознал, что время его жизни ограничено. Жалкий маленький человек. - Потом сказала почтительно: - Дорогой Робин. Я понимаю, что твои мысли в другом месте... Я не подтвердил, потому что это было бы невежливо; но и не стал отрицать, потому что это правда. Даже споря с Хулио Кассатой, я продолжал поглядывать на сцену в Центральном парке. Мой двойник наконец дошел до Клары и поздоровался, и она только начинала говорить: - Робин! Как при... - ...но можно мне сделать предложение? - Конечно, можно, - ответил я в замешательстве. Если бы у меня были кровеносные сосуды, от которых краснеет лицо (кстати, было бы и само лицо, которое может покраснеть), я, вероятно, вспыхнул бы. Может, я и так это сделал. - Предложение успокоиться, - сказала она. - Конечно, - ответил я, кивая. Я сказал бы "конечно" в ответ на любое ее предложение. - А теперь, если не возражаешь, я хотел бы... - Я знаю, чего бы ты хотел. Но возникают проблемы в несовпадении временных шкал, верно? Так что тебе особенно торопиться некуда, дорогой Робин. Может, немного поговорим вначале? Я сидел неподвижно. (Клара только что кончила "...ятно...", и губы ее начали складываться для произнесения "снова тебя увидеть"). К этому времени я испытывал сильное замешательство. Нелегко сказать одной женщине, что вы очень хотите поговорить с другой, когда совесть у вас нечиста. А мне всегда казалось, что у меня по отношению и к моей дорогой жене Эсси, и к давно утраченной возлюбленной Джель-Кларе Мойнлин нечиста совесть. С другой стороны, Эсси абсолютно права. Торопиться некуда. Она с любовью и заботой смотрела на меня. - Трудная для тебя ситуация, дорогой Робин? Я мог только ответить: - Я очень люблю тебя, Эсси. Она выглядела не любящей, а раздраженной. - Да, конечно. - Пожала плечами. - Не меняй тему. Ты любишь меня. Я люблю тебя, мы оба в этом не сомневаемся; к настоящему обсуждению это не имеет отношения. Мы обсуждаем, что ты испытываешь по отношению к очень хорошей женщине, которую ты тоже любишь, - Джель-Кларе Мойнлин. Какие при этом возникают осложнения. Когда она это высказала, прозвучало еще хуже. И нисколько меня не успокоило. - Мы обсуждали это миллион раз! - простонал я. - Почему бы тогда не обсудить миллион первый? Успокойся, дорогой Робин. У тебя еще пятнадцать, может быть, восемнадцать миллионов миллисекунд, прежде чем Клара кончит говорить, как ей приятно снова тебя увидеть. Так что мы вполне можем поговорить, конечно, если ты этого хочешь. Я подумал и сдался. Сказал: - Почему бы и нет? - И действительно, никакой причины, чтобы не поговорить, не было. И не было причины беспокоиться. Как сказала Эсси, мы обговаривали это много раз, однажды говорили целую ночь и закончили на сл