ричневый конверт из Велфайр на месте! Он положил его обратно, поднялся по лестнице и защелкнул за собой все три замка. Если все будет хорошо, то едой и деньгами он обеспечен. Старик даже не почувствовал слабого дуновения. И когда повернулся, то увидел, что его квартира разграблена! Старый телевизор украден, с кухонной полки сброшено скудное содержимое, подушка валяется на полу... Со стоном он открыл дверь в спальню, чтобы убедиться, не унесли ли драгоценные запасы бумаги... На его кровати лежал какой-то человек. Горло его перерезано, глаза безжизненны, лицо искажено болью и страхом... Это было его лицо! АВГУСТ, 24, 1983 г. ВРЕМЯ: 4.20 ДНЯ. МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ Я должна вылететь в Рочестер, но не смогла покинуть Вашингтон. Сумасшедший день промелькнул непонятным фильмом: наступило время полета, прошло. Эми сделала заказ на вечерний рейс, но отменили и этот. Я, как делаю это всегда во время отчаяния, раздражения и тревоги, репетировала. Сидела перед телевизором за фортепьяно и исполняла отрывок из концерта Чайковского. Вновь и вновь, но глаза мои притягивались к экрану, где каждые двадцать минут повторялось безумие предыдущей ночи и показывали Дома, дорогого Дома, любимого, с которым я спала в одной постели, любовника Дома. Он сидел с приторной улыбкой и представлял суррогат президента Соединенных Штатов, говорившего ужасные вещи. Вся программа изменилась, и везде были такие же нереальные новости. Чужие группы в Нью-Мехико продолжали удерживать захваченную территорию, наши не атаковали, и никто в Вашингтоне не смог произнести что-либо дельное. Не только я была обескуражена и сбита с толку. Даже погода была прескверной: с побережья принесло что-то вроде тропического циклона, и у нас установилась сильная жара и постоянно моросящий дождь. Не переставая звонил телефон. Дважды звонила Джекки. Звонили Ростроповичи, концертмейстер Слави и даже старая миссис Джеветс - все, кто хоть немного мог заподозрить меня в личном интересе к сенатору. Но никто не намекал на это, они были чересчур вежливы. Через десять минут я уже не помнила ничего из сказанного. Хорошо, что не звонили газетчики. Наша общая тайна оставалась нераскрытой. Я уделила время даже на то, чтобы выразить соболезнование бедной Мэрилин Де Сота. Она сидела в пентхаузе у неумолкающего телефона и удивлялась: какая муха укусила мужчину, за которым она столько лет замужем? Да, я нашла время позвонить жене своего любовника! Это было не впервые, но первый раз я задержалась при этом более, чем требовал этикет, - как раз настолько, насколько нужно бы, чтобы сказать, что Дом неверный муж и я не виновата! Обычно я верила в это... И пришла Эми... с чаем, с надуманными вопросами: какие платья я хочу носить в Рочестере? Я вдруг вспомнила, что мне назначено интервью из "Ньюсуика", что из Рочестера звонил импресарио, а я еще не ответила ему. Конечно, я не забыла про концерт. Можно сказать, что я работала, как никогда раньше. Они пригласили дирижером Рикардо Мати, с которым я придерживалась различных взглядов. Я хотела исполнить Чайковского, и он соглашался, но я хотела играть его полностью, а Мати был против. Когда я исполняла Чайковского, я ссорилась каждый раз и всегда уступала, но только не сейчас! Я проиграла его полностью. От начала и до конца дважды, выпила пару чашек холодного чаю... и играла снова и снова. Меня беспокоило, что мои пальцы думают о музыке, а сознанием владело другое. Что делает Дом? Почему он не звонит мне? Быть может, он только пошутил о безумном проекте Кэтхауза? И что я сделала со своей жизнью? Время от времени на меня находило сомнение: хочу ли я иметь ребенка? И если да, то от кого? Я постаралась опять вернуться к музыке, пока из Гварнериуса выплывают эти волнующие романтические темы. У Чайковского была масса сложностей с концертами, например. "В первый раз могу поверить в возможность существования музыки, неприятной для слуха!" - сказал на премьере один из критиков. Как бы вы жили после этого? (Но теперь, это самый любимый концерт из его репертуара.) И его собственная жизнь была закручена посильней моей в немузыкальном (политическом?), кажется, политическом смысле. Поскольку здесь присутствовал византийский аромат интриг царского двора. Его брак оказался неудачным, и на его почве он получил нервное расстройство. На протяжении двадцати лет Чайковский имел, пылкий роман по любовной переписке с Надеждой фон Мекк, не встречаясь при этом с ней ни разу (как только она появлялась, он немедленно выбегал через черный ход). Сумасшедший Петр Ильич! Говорят, он мечтал стать дирижером, но не вышло, поскольку правой рукой он управлял оркестром, а левой держался за подбородок (иногда у него появлялась навязчивая идея, если он расслабит руку, голова свалится с плеч). Сумасшедший Петр Ильич! Спинг - лопнула пятая струна, порванная мной. Я сердито ухмыльнулась, вспомнив, что говорил мне однажды Руггиеро Рикки: "Вы соблазнили Страдивари, но изнасиловали Гварнери!" На этот раз я изнасиловала его немного грубовато. Эми сразу же ворвалась в дверь. Я не спросила, не подслушивала ли она. Без сомнения. Я протянула ей скрипку, и она внимательно рассмотрела порванную струну. - Нужно натянуть точно такую же! Она кивнула. Пока Эми раскрывала пакет со струнами, я вновь ушла в грезы. "Сумасшедший Петр Ильич!" - подумалось опять, только это обернулось в: "Сумасшедшая Найла Боуквист! Что ты сотворила со своей жизнью?" Раздумывая, я полизала болевшие ногти. Они не изрезались до крови, для этого потребовался бы, как минимум, резец, но они болели. Я сильно страдала. И сказала: - Эми, как вы думаете, где сейчас находится мой муж? Она взглянула на часы. - Здесь около пяти, значит, в Чикаго четыре. Думаю, он в офисе. Вас соединить? - Пожалуй, да! - Ферди не любил отпускать меня на дальние гастроли. Для связи мы использовали специальную линию. Только Эми лучше меня помнила номера, на связь у нее уходило не более двух минут. - Он едет в клуб! - Она протянула трубку. - Я связалась с салоном автомобиля. Я посмотрела на нее так, что она все поняла правильно. - Я закончу в другой комнате! - сказала Эми и ушла, прихватив Гварнериуса и инструменты настройки. А я сказала: - Милый? Это Найла! - Спасибо за звонок, дорогая! - донесся мягкий пожилой голос. - Я очень тревожился за тебя, все что случилось... - Со мной все в порядке! - обманула я. - Ферди? - Да, дорогая? - Я... как будто взбесилась! - Я знаю. У тебя хлопоты с Рочестером: на авиалиниях хаос! Послать за тобой самолет компании? - О нет! - быстро откликнулась я. Чего я хотела, я и сама не знала, но только не этого! - Нет, у Эми все под контролем. Дорогой Ферди, я давно хотела сказать тебе одну вещь!.. - я сделала глубокий вздох, подбирая слова. Они никак не выходили. - Да, дорогая? - вежливо проговорил Ферди. Я сделала еще один вздох и попробовала иначе: - Ферди, ты помнишь Де Сота? - Конечно, дорогая! - Он очень забавно произнес эти слова. Что за глупый вопрос! Кто же в эти дни не знал Дома Де Сота? Кроме того, Ферди знаком со всеми реальными силами штата Иллинойс. - Это просто ужасно! - продолжил он. - Я знаю, тебе не нравится, что он замешан во всем этом дерьме! Я сглотнула. Безусловно, он не намекал ни на что иное... но все же... когда у вас совесть нечиста, даже "привет!" может иметь двойной оттенок. Я пробовала представить себе, что понял из сказанного Ферди. Мне думалось, что отлично играю роль жены, которая все сознает, но из ее рта не вылетает ни единого слова. И может быть, я подсознательно стараюсь вызвать у Ферди подозрения, чтобы он вышел из себя и задал мне вопросы. Но Ферди не заподозрил ничего. Нежно и снисходительно он забавлялся нерешительностью своей супруги, которая, кажется, забыла, что хотела сказать. - Ферди! - выдавила наконец я из себя. - Все, что я хотела сказать... Видишь ли, я хотела сказать... Что, Эми? Она появилась в проходе. - Вас хочет видеть миссис Кеннеди! - сказала Эми. - О дьявол! - выругалась я. В трубке послышался смешок. - Я понял! - сказал Ферди. - У тебя гости! Ладно, дорогая, сейчас я паркуюсь у клуба... ты, наверное, слышишь гудки? Давай поговорим позже! О'кей? - Хорошо, милый! - расстроенно произнесла я... но, слава Всевышнему, день еще не закончился. Тут пришла Джекки и сказала, что подвезет меня на ужин. - Простой семейный ужин в узком кругу! Мы хотим, чтобы и вы присоединились к нам! Я с радостью приняла приглашение. На самом деле это не было "семейным ужином" - из детей не было никого, даже занимающихся политикой, хотя за столом сидел главный помощник Джека Кеннеди с супругой. И был также наш старый приятель Лаврентий Джугашвили. Хорош хозяин - любезен и гость! Но тем не менее, увидев его, я поразилась. Мое присутствие становилось более понятным: ведь Лави был один, а Джекки не любила неуравновешенный стол. - Нет, милая Найла! - сказал он, галантно поцеловав руку. - На сегодня я холостяк! Ксения улетела в Москву, чтобы убедиться, что дочка регулярно принимает витамины и посещает школу. - У нас будет обычный непринужденный ужин, - сказал сенатор, - поскольку всем нам нужно встряхнуться! Альберт! Подберите что-нибудь из напитков для миссис Боуквист! Это было не просто роскошью! Ферди так же богат, как и Джек Кеннеди, но, когда мы устраиваем семейный ужин, мы не проводим его в большом зале с дворецкими, подающими блюда. Обычно мы ужинаем в столовой, и повар Ханна ставит перед нами блюда. У Кеннеди все по-иному. Мы выпили коктейли в гостиной, где на стене висели портреты трех покойных братьев сенатора. Вина были в родовых бутылках, и столовое серебро было золотом! На самом деле, все было так, как сказал Джек Кеннеди. Мир снова сделался реальным. Это было нечто вроде маленького ужина, каких у меня сотни в год. Говорили о погоде (надвигается ураган и ожидаются дожди), о школьном классе дочки Лави, и о том, как поистине великолепно я играла Гершвина, какая жалость, что выступление было прервано! Посол Советского Союза взглянул на меня (красивое русское лицо было в восхищении от моей одежды), весело провел глазами по цветам на столе, еде и винам. Лаврентий мне всегда нравился: отчасти потому, что действительно получал от музыки наслаждение. И не всегда от такой, какую я понимала. Как-то мы ездили слушать гастролирующую у нас труппу из советской Грузии - пятьдесят приземистых смуглых красавцев мычали песни-капеллы (это больше походило на рев, каждые несколько секунд прерываемый возгласами "хай и "хэй"). Мне это не по вкусу, но глаза Лави были затуманены, как во время Второго концерта Прокофьева (изумительно музыкальный, но часть аудитории находит его трогательным). Почти час мы старательно уходили от темы вторжения иных Штатов и особенно от моего Дома. В этом немало усилий прилагала Джекки. Она и миссис Харт рассказали забавную историю про то, как Пэт Николсон хотела вступить в группу кантри-вестерн, а мисс Хелис, у которой в Южном методическом университете был любовник-тенор, хотела ее разоблачить. Когда мы приступили к курице и дикому рису, Джекки, посмотрела на меня и сказала: - Нам нужно раскачать остальных, Найла. Может быть, вы исполните нам что-то вроде Берга? Сенатор пошевелился: очевидно, его снова беспокоила спина. - Берг? Это такое пронзительно писклявое? Вам это и в самом деле нравится, Найла? Хорошо, концерт Берга не нравится никому. Это все равно что любить слона. Нравится вам или нет, вы вынуждены за ним ухаживать. Но я хотела исполнить лучшую его часть. Дома я не могла это сделать, ведь чикагский Оркестр-Холл не подходит для такой вещи. Он хорош, скажем, для Бетховена или Брюса - они так ритмичны и мелодичны, что оркестр даже не слушает себя. Но для произведений, подобных Бергу, акустика оркестрового зала не годилась. Когда я объясняла это Джеку Кеннеди, я отметила, что он не слушает: глаза смотрели в упор, но пронизывали меня насквозь, и он рассеянно помешивал вилкой рис. Я решила, что это из-за спины. Как и Лави... - Ах, сенатор! - вмешался он с добрым юмором русского медведя. - Почему вы не едете в Москву показаться нашим врачам? Наш медицинский институт имени Джугашвили - в честь деда, а не меня - имеет лучших в мире хирургов! - А что, разве они могут поставить мне новую спину? - проворчал Кеннеди. - Пересадить спину? А почему бы и нет? Доктор Азимов - лучший трансплантатор в мире! Он пересадил триста восемьдесят пять сердец, не говоря уже о печенках и яйцах. Я не знаю всего точно, поговорим в Москве, когда пройдет первая в мире успешная пересадка геморроя... Ицек сделает это! Засмеялась я, улыбнулась и Джекки. За столом смеялись все, кроме сенатора. Он едва улыбнулся, - но улыбка тотчас потухла на его губах. - Сожалею, Лави! - сказал он. - Но боюсь, что сегодня мое чувство юмора работает не очень хорошо! - Он положил вилку и повернулся. - Гэри? Вы сказали, что привезли Джерри Брауна? Я имею в виду нашего... - Да, сенатор! Его нашли в штате Мэн, но полет задерживается из-за плохой погоды. Сенатор состроил на лице гримасу, потирая свою спину. - Из-за погоды, говорите? - сказал он и махнул дворецкому для смены тарелок. - Господь знает, что сделает Браун! Я думаю, наш Джерри хотя бы подскажет о своем коллеге-двойнике. К разговору присоединился Харт: - Я хочу лучше понять действия этих ребят. Может быть, нам стоит набрать их двойников и нанести ответный удар? На меня никто не взглянул, кроме Джекки. - Найла! - сказала она. - Вы, конечно же, знакомы с Домом Де Сота? И я поняла, зачем пригласили именно меня: не говоря открыто, Джекки дала мне почетный статус его жены... или невесты. Лучше она и не могла ко мне обратиться, ведь репутация Дома стала абсолютно туманной. Она продолжила: - Я считаю, вы разговаривали с Де Сота, прежде чем он уехал в Мехико. Тактична! Конечно же, проболтался помощник Дома! Интересно, он что-нибудь говорил о причинах? Я заколебалась: - Не знаю, слышали ли вы о том, что произошло в Сандии. Лаврентий сказал: - Полагаю, да, милая миссис Боуквист! Даже я что-то слышал! - Вы можете говорить открыто! - подбодрил сенатор. - Даже если это и было секретом, то не теперь! - Хорошо, сенатор говорил что-то о собственном двойнике... Точно... кажется, у него были те же отпечатки. Они хотели устроить очную ставку. - Все сходится! - торжествующе сказал Гэри Харт. - Так мы и думали, сенатор! Человек по телевидению не был настоящим Домом Де Сота! Сенатор кивнул и сделал дворецкому знак: - Мы будем пить кофе в моем кабинете, Альберт! - И всем нам: - Давайте взглянем еще разок на того парня! Мне было необходимо время, чтобы осмыслить сказанное. Мы находились в громадном кабинете (больше моей комнаты в Чикаго), достаточно большом для военных совещаний и секретных встреч. Здесь находилось четыре телемонитора и огромный экран, имелся видеомагнитофон. Джек Кеннеди сидел в углу рядом с кондиционером и дымил сигарой, наблюдая ретрансляцию лица Дома, которое говорило его голосом невозможные для Дома слова. Я в это не верила. Как и Джек. - Что вы думаете по этому поводу? - спросил он у собравшихся. Никто не ответил, и я увидела, что Харты повернулись ко мне. Я удивилась, разве они считают меня виновной за неслыханное перерождение Дома? Морально, в конце концов... Я задумалась на секунду. - Вы можете прокрутить запись снова? - спросила я дрожащим голосом и достала из сумочки очки, которые никогда не носила на публике. Я внимательно всматривалась в любимое лицо, вслушивалась в интонации и наблюдала за каждым жестом. Еще сомневаясь, я ответила: - Он выглядит более худым, может быть, это не он? Хотя, если изображение немного искажено... иначе... - Иначе, - сказал Харт, - мы правы, сенатор! Это их Дом Де Сота! - Я так и думала! - шепнула Джекки, протягивая руку к моему креслу. Я почувствовала, как она по-матерински ласкает мое плечо. Мне хотелось поцеловать ее, я не знала, что творилось в моей груди. Ах, Дом! По крайней мере, ты мог быть неверным жене, но ты не был предателем!.. - Я думаю, Гэри, - сказал сенатор, - самое время просмотреть сводку новостей ЦРУ. Он взял у помощника пачку листов, надел очки и стал читать верхнюю страницу. Я не слушала и чувствовала огромное облегчение. Хотя меня по-прежнему беспокоили Ферди и Мэрилин, одна потрясающая боль притупилась. Еще оставалось время, и я могла успеть позвонить Ферди, может быть, на этот раз я решусь сказать ему то, чего боялась... Конечно, еще оставалась Мэрилин... Что я думаю! Как я могу раскрыть тайну без согласия Дома? И даже не предупредив его. Снова растворяясь в сомнениях, я смогла сосредоточиться на словах Джека Кеннеди. - ...два человека, - говорил он. - Первым был шустрый полицейский из Альбукерка. После него ловкая агентка ФБР, которая укатила на оккупированную телестанцию на велосипеде. Оба они беспрепятственно общались со вражескими солдатами. - Вшивая у них охрана! - сказал Харт. - Тем лучше для нас! - сказал Джек. - Во всяком случае, те не очень-то распространялись о военных делах. Но полицейскому и агентке ФБР удалось узнать различия между нашими мирами. Полагаю, теперь мы имеем довольно ясную картину. Я постаралась уяснить остальное, но это давалось с трудом. Во время учебы в Джулиарде я занималась музыкой, и там не было обширных курсов по истории. В этом отношении мне было нелегко понять, что подразумевается под "параллельными временами", хотя Дом и пытался мне втолковать, как теорию. Как реальность, это воспринималось сложнее. - Их врагами, - сказал Джек, - являются Советский Союз и Китай. Он сделал здесь паузу и взглянул на посла. Лави молча сидел в кресле и хмурился. - Какой Китай? - спросила я, как и любой на моем месте. - Они имели в виду Китайский Мандат или Хан Пекин? Сюзеренитет Гон-Конг или Маньчукуо? Тайваньскую империю или любую из остальных двенадцати - пятнадцати частей Китая, на которые он раскололся после Культурной революции? - Просто Китай! - сказал Джек. - У них единое целое и является самой крупной из наций Земли. Мы переглянулись. В это очень трудно поверить. Сама мысль, что Советский Союз угрожает кому-либо, казалась просто нелепой! Я попробовала прочитать выражение лица Лави, но он был бесстрастен. Посол просто слушал, затем протянул руку и достал из коробки сенатора сигару, хотя я знала, что он не курит. Опустив глаза, Лаби медленно разворачивал фольгу и молчал. Я видела, что он был озабочен больше, чем я, но по другой причине. В результате Культурной революции между Советским Союзом и Китаем произошел ограниченный обмен ядерными ударами. Для русских это кончилось весьма прискорбно: пали Москва и Ленинград, страна оказалась обезглавленной. Я попыталась вспомнить русскую историю. Вначале там были цари... потом Ленин, которого убили или что-то в этом роде. После него страной правил Троцкий, он провел серию войн с государствами типа Финляндии и Эстонии (большинство которых проиграл). Затем к власти временно пришел дед Лаврентия, он начал термоядерный проект, втянувший нас в атомное противоборство, закончившееся, когда на Москву напали китайцы, и неожиданно... Но, похоже, в их времени Троцкий никогда не правил СССР, хотя у власти был дед Лаврентия. Не было серии приграничных войн - была одна большая, названная Второй мировой. Они вели ее с человеком по фамилии Гитлер. Германия стремилась завоевать весь мир и почти сделала это, но оставшиеся объединились в антигерманский союз. Это было удивительно: Германия была единой страной! Я как-то выступала там, она слишком мала, чтобы угрожать целому миру! Кроме того, напротив меня сидел Лаврентий и не спеша зажигал свою "Кубан Кларо". Конечно, он коммунист, но в русских нет ни капли воинственности, как выразились английские большевики (со своими центрами агрессии во всех, так называемых, содружественных федеративных республиках). Благодарю Небеса, что Австралия и Канада откололись... Я покачала головой: мне это уже было неинтересно. Но для Лаврентия Джугашвили это было несчастьем! Когда Кеннеди заканчивал с рапортом ЦРУ, он выкурил полдюйма сигары и ждал окончания чтения. - Согласен с вами! - сказал Лави. - Меня это сильно беспокоит, в конечном счете, эти агрессоры направятся на мою страну. - Я полагаю, не совсем на вашу - на Советский Союз их времени! - Но тем не менее, - вздохнул Лави. - Это мой народ! Разве не так? Кеннеди слегка кивнул и промолчал. Лави встал. - С вашего позволения, любезная миссис Кеннеди, - мрачно сказал он, - я должен посетить посольство. Я извещу вас о результатах, сенатор! Возможно, нам что-либо удастся предпринять... хотя я не знаю, что именно. Мы все поднялись: это выражало не столько почтение, сколько симпатию. Когда он ушел, Кеннеди приказал принести по последнему бокалу. - Бедный Лаврентий! - вымолвил он. - И мы тоже, вот что важно! Ведь и я не знаю, что делать! Несмотря на больную спину, сенатор решил отвезти меня лично. За компанию села и Джекки. Мы ехали без всякого удовольствия: дождь падал пеленой на скользкие, будто масленые, улицы. Мы легко уместились на переднем сиденье сенаторского лимузина, во время поездки почти не разговаривали, даже Джекки, которая усиленно помогала мужу следить за дорогой: с тех пор, как оба его младших брата погибли в автокатастрофах, она панически боялась автомобилей. Я думала о своем: сейчас десять, в Чикаго девять, Ферди еще не спит, наверное. Позвонить? Но правильно ли я поступлю? Я едва заметила, когда мы застряли в пробке - сенатор раздраженно ударил по рулю. - Какого дьявола? - заворчал он, пытаясь увидеть, что происходит впереди. - Что там? - спросила Джекки. - Авария? Но это не было автокатастрофой! Кеннеди выругался. Сквозь стекла передних машин я увидела, что по другой дороге что-то движется нам навстречу. Это было что-то большое и быстрое, но без сирен полицейского патруля или "Скорой помощи". И у этой машины был вращающийся прожектор, освещавший дорогу, как дворник стеклоочистителя. Свет едва освещал нечто высовывавшееся из транспорта. Это здорово походило на пушку! - Боже всемогущий! - прохрипел сенатор. - Какой-то е...й танк! Джекки закричала. Думаю, что и я тоже. Сенатор не стал ждать дальнейших событий. Его громадный "крайслер" ударился глушителем об обочину, заскрипел разворачивающимися колесами до упора... на полной скорости проехал по тротуару и выскочил прямо на магистраль в тридцати ярдах от танка. Я увидела, как из танка высунулась огромная пушка и нацелилась на нас. Сенатор кожей почувствовал это... но у ближайшего перекрестка что-то случилось с мотором, и мы начали останавливаться (о, мы ехали уже со скоростью сорока миль в час)... и он едва дотянул до угла. Навстречу неслось такси. Я никогда еще не ощущала смерть так близко! Мы остановились: передний бампер почти коснулся дверей такси. И водитель уже опускал стекло, рыдая и что-то крича Джеку. Но сенатору было наплевать! У нас сломался двигатель, и Джек даже не пытался завести его снова. Он открыл дверь и вывалился наружу, с ворчанием сгибая спину. Посмотрел, как мимо проехал танк, сопровождая с полдюжины грузовиков с пехотинцами. Когда они проезжали мимо, я увидела отблески их шлемов... за ними ехал другой танк. - Удивительно! - сказал Джек Кеннеди. - Почему мы пустили по улицам танки? - спросила я. Сенатор повернулся, и я увидела его глаза. Джек - пожилой человек, но я еще не видела его таким старым. Он обнял Джекки. - Это не мы!.. - сказал он. - У нас нет таких танков! Ветеринару было двадцать четыре года, и она была потрясена. Шесть раз, как и было приказано, она намылилась и окатилась водой, после этого, не одеваясь, прошла в спальню, где ее ждал армейский капитан. Девушка даже не думала о том, что стоит нагишом; он медленно проводил палочкой над каждым дюймом ее кожи и прислушивался к одиночным трескам радиации. "Я думаю, вы смыли все! - сказал он наконец. - Вы говорите, что нашли в подобном состоянии весь крупный рогатый скот?" Она кивнула, глаза девушки были большие и испуганные. "Можете одеваться! - заключил капитан. - Думаю, что с вами все о'кей!" Но он остался наедине со своими опасениями. Радиоактивные осадки! Половина квадратной мили почему-то оказалась покрыта радионуклидами высокого уровня. И это здесь, не более чем в сорока милях от Далласа! Без всякой войны и ближайших источников радиоактивности! Это была головоломка без ответов... И его до мозга костей продрал страх. А что, если это произошло в центре города? АВГУСТ, 26, 1983 г. ВРЕМЯ: 6.40 ВЕЧЕРА. НИКИ ДЕ СОТА Мне снилось, что миссис Рокфеллер просила устроить кредит на шестьсот миллионов долларов для постройки загородного домика. Но все дело в том, что она хотела начать со взноса в полторы тысячи, все ее деньги были по десять центов... потом, когда я устроил это, миссис Рокфеллер не могла расписаться в ведомости: у нее не было больших пальцев. И когда меня разбудил сильный толчок, моей первой мыслью было не то, где я нахожусь и что случилось, а то, знает ли мистер Блекисел, что меня арестовали вместе с оставшимися закладными. И с этим я ничего не мог поделать. Я ничего не мог сделать, потому что был прикован наручниками к спинке соседнего кресла. Мой первый полет в новом четырехмоторном "боинге" оказался просто великолепным! Боже мой, что это были за муки! (Я имею в виду настоящие муки!) Я мучился, поскольку находился на этом самом месте уже одиннадцать часов, совершил за это время две промежуточные посадки - и пролетел Бог знает сколько сотен или даже тысяч миль! Но самое большое страдание было раньше, когда меня сажали в самолет - первое место, дрожащий трап, закованные сзади руки... и этот противный фэбээровец Мо Что-То-То-Там-Еще, который угрожал всеми видами смерти, если я заговорю или попытаюсь удрать, попробую снять шляпу и маску (они заставили меня носить это, чтобы никто не смог опознать!). Он все знал о моих неудобствах, большую часть которых создавал сам. Должен признаться, ребята из ФБР - большие мастера причинять боль, не оставляя при этом следов. Через проход крепился другой пленник - тоже в шляпе и маске. Его конвоир, как и мой, вожделенно храпел, а мы бесконечно тряслись вдоль посадочной полосы, уходившей в никуда. По крайней мере, мне удалось вырваться из этой вонючей цистерны в чикагской штаб-квартире, где я провел большую часть последних... чего?.. дней? Конечно, уж будьте уверены! Довольно противно сидеть вместе с социально нежелательными элементами, грабителями и валютными спекулянтами, но это было лучше, чем тогда, когда меня уводили задать парочку вопросов. Конечно, я не отвечал. Я не знал ответов, но, Господи, как я жаждал этого!.. Сейчас подойдет Мо, он проснется и встряхнет меня. Наверно, мы покончили с этим самолетом, принесшим меня Бог знает куда! Нет, куда он меня увез, знал не только один Господь, но и я - сквозь маску и крошечное окно я ясно увидел пункт прибытия - это выглядело по-иностранному. На большой вывеске говорилось: "Добро пожаловать в Альбукерк! Штат Нью-Мехико, высота 5196 над уровнем моря". О Небеса! Нью-Мехико! Что им взбрело в голову сделать со мной в Нью-Мехико? Правда, Мо не ответит мне. К нему подошла стюардесса и дернула за плечо, а он тут же разбудил другого охранника. Но мне он сказал только: - Помни, что я говорил! Я помнил, он заставил нас ждать, пока не выйдут из самолета остальные пассажиры... потом еще немного, когда механики выйдут провернуть большие пропеллеры и подъедут грузовики-заправщики с авиабензином. Тут нам кто-то помахал от ворот аэровокзала. Мо разомкнул мои наручники, и мы пошли. Я старался не споткнуться, когда мы спускались по ступенькам. Следом за нами шел другой заключенный со своим конвоиром; таким образом, нас провели через здание аэропорта (здорово похожее на Театр латиноамериканской оперетты!). Люди уставились на нас, самые любопытные выскакивали на дорогу, но таких было немного: головорезов из ФБР легко узнать... многие отворачивались. Я и Мо прыгнули в машину, следом - другой заключенный со стражем. Перед нами возникла патрульная полицейская, и мы рванули за ней. Господь знает, как быстро! Сквозь городские улицы на двухлинейную скоростную, змейкой уходившую в холмы... Мы ехали около часа и остановились у развилки двух магистралей, вытянутых полукругом, где находилась бензоколонка и дорожный мотель. Над офисом висела табличка: "Ла-Кукарача - отдых для путников". С внешним видом никак не увязывалась вооруженная охрана, но она была лишь мелким декоративным штрихом. Здесь обнаружились и хорошая, и плохая приметы. Плохая: я по-прежнему оставался под арестом. Хорошая: я не в Левнвэзе и не в одном из лагерей, где мог навечно сгинуть, даже если они раскопают, что надо, и будут готовы отпустить. Это был самый стабильный из всех островов Архипелага ФБР. Судя по всему, они не собирались держать меня здесь долго и даже разрешали ходить. Той моей части, которая когда-либо выйдет из мотеля, будет достаточно для могилы. Для опасений оставалась мало времени: меня и моего молчаливого компаньона втолкнули в один из домиков. Нам приказали сесть на край кровати и не шуметь - Мо встал у дверей, а другой конвоир снаружи. Мы ждали недолго: дверь распахнулась, и Мо вышел, не посмотрев на вошедшего. В комнату вошла Найла Христоф с руками, заложенными за спину. На этот раз она носила солнечную шляпу и темные очки. Я не видел ее глаз, но мог сказать, что Христоф внимательно разглядывает нас... я чувствовал ожог, словно от кислоты, когда ее взгляд пронзил мое лицо. Своим неприятным, как всегда, голосом, она сказала: - Мальчики! Можете снять эти тупые маски! Я рад был выполнить ее приказ. В этой штуке я задыхался от постоянной жары. Мой коллега стягивал маску более медленно и неохотно, когда он ее снял, лицо у него было испуганное, глубоко обиженное и несчастное. Я ожидал всего, но только не этого! Лицо принадлежало... Лари Дугласу. Хорошо еще, что и Дуглас был сбит с толку. - Найла! - заговорил он дрожащим гневным голосом. - Какого дьявола? Не говоря ни слова, твои парни пришли и схватили меня, вытащили из постели... - Заткнись, милый! - весело сказала она. Даже под темными очками, он смог прочитать ее выражение и осекся. - Вот так-то лучше! - сказала она и бросила через плечо: - Мо? - Да, мисс Христоф! - загромыхала эта обезьяна. - Машина из лаборатории уже здесь? - Припаркована за коттеджем, все готово! Она кивнула. Сняв шляпу и очки, Христоф села в кресло и протянула руку. Мо услужливо вложил сигарету и зажег спичку. - Вполне возможно, - сказала она, - что вы тут ни при чем! Но мы хотим, чтобы вы оказали нам услугу в одном запутанном деле. - Слава Богу, Найла! - воскликнул Дуглас. - Я знал, что это ошибка. А я спросил то, чего так стыдился и о чем страшился думать все это время: - Мисс Христоф! Что с моей невестой и остальными? - Они под нашим присмотром. Де Сота! Если проверка пройдет нормально мы их выпустим! - Благодарю Небеса! А о какой проверке вы говорите? - Это будет прямо сейчас! - сказала она. - Продолжайте, Мо! И она вышла из бунгало, как только зашли два головореза в белых халатах с чемоданчиком. Я съежился от страха, но это оказалось ничуть не больно... Они взяли мои отпечатки, измерили уши и расстояние между зрачками; они взяли анализы крови, слюны и кусков кожи; они заставили меня помочиться в бутылочку и забрали анализ кала. Это заняло время... Менее неприятным это делало только то, что с моим противным коллегой - таинственным Лари Дугласом, конспиратором из кофейной лавки и попутчиком во дворец Рейгана (Диксон, штат Иллинойс) - сделали то же. Мне это не очень нравилось, Мо и другому конвоиру также. Они вышли и посматривали на нас через окно, когда лаборанты забирали свои образцы, я и Лари могли побеседовать. Первое, о чем я спросил, было: - Какого дьявола, кто вы? Сексот? Он виновато посмотрел на меня, но даже битый пес способен рычать. - Не ваше собачье дело Де Сота! - огрызнулся он. Дуглас взглянул, как мою кровь отсасывают в шприц, в то время когда молчаливый лаборант делал с его рукой то же самое. - Ладно, кто же вы? Мальчик Найлы Христоф, доносчик или пленник? Он коротко ответил: - Да! - Потом спустил штаны, чтобы лаборант мог ткнуть ему в ягодицы. - На вашем месте, Де Сота, - мрачно посоветовал он, - я бы побеспокоился о себе! Вы знаете, сколько у вас неприятностей? Я засмеялся ему в лицо. Все боли и страдания моего тела говорили, сколько у меня хлопот. - Во всяком случае, - обратил я его внимание, - Христоф сказала, что мы можем оказаться ни при чем! Чего же тогда бояться? С жалостью и презрением Дуглас взглянул на меня. - Она говорила это! - согласился он. - Но слышали ли вы, чтобы она сказала, что выпустит нас? Я сглотнул слюну и спросил: - На что это вы намекаете, черт возьми? Он пожал плечами и взглянул на медика, оставив меня наедине с тревогами, пока не ушли люди в белом. Ни один из охранников не вошел, мы видели, как они сидели на перилах и посмеивались, глядя на дорогу. Через шоссе вихрем пронесся обтекаемый автомобиль, и я с внезапной горечью подумал о Грете. Я повторил: - О чем вы говорили? Она сказала, что выпустит... - Не "нас". Де Сота! "Их" - свидетелей, которые ничего не знают! Вы зверь иного масштаба и знаете многое! - Да? - я покопался в банке мыслей, но ничего не вспомнил. - Боже всемогущий! Я даже не знаю, что ей надо! Он мрачно возразил: - Вы знаете одну вещь, которую знают немногие, и это - все! Как вы умудрились сразу побывать в двух местах? - Какого дьявола, откуда мне знать? - крикнул я. - Но вы знаете, что это случилось! Знаете, если говорить криминально, кто-нибудь может, скажем... совершить убийство в одном месте и иметь неопровержимое алиби! Иисус! Знаете, как все это может пригодиться для таких, как я... я подразумеваю нуждающихся в алиби, - поправился Лари. - Но я понятия не имею, как это делается! - завыл я. - Я узнаю! - кисло заверил он. - Ты можешь, наконец, проснуться? Думаешь, Найла разрешит уйти домой и разболтать про такие вещи? Я сел, помотав головой. То, что сказал этот интриган, было слишком логично. Ходили сплетни, что лагеря ФБР набиты людьми, все несчастья которых заключалось в том, что они знали секретную информацию, как я... А если так, то следующей остановкой будет не Чикаго... Это будет Эверглейдо, где мне придется кормить собой аллигаторов и рыть канал... или лесоповалы Аляски. Где-нибудь, где бы ни... В точности мест можно сомневаться, но это несомненно стало бы моим долгосрочным адресом до того момента, когда сведения перестанут быть секретом. Или до моей смерти, что произойдет раньше! Я уверен, что через пару лет лагерей мне это будет безразлично! Когда тени почти исчезли, а солнце находилось в зените, нам принесли сандвичи с ветчиной и ужасно теплый кофе из ближайшего автомата. Я умирал с голоду, но взял их без удовольствия. Медленно жевал бутерброд, и когда открылась дверь, готовился выкинуть мусор. Но вошел не Мо и не другой охранник, вернее, это был Мо, но с Найлой Христоф. Она небрежно ухмыльнулась. В одной руке шеф-агент держала бутылку шампанского, прижав к груди. - Поздравляю, мальчики! - сказала она. - Вы прошли проверку! Ни я, ни Дуглас не проронили ни слова, и Христоф надула губы. - Трепещи, дорогой! - сказала она, хихикая (это был неутешительный смех). - Ты не дождешься моих извинений! Бокалы! - быстро добавила другим тоном. И, запинаясь от поспешности, в комнату ворвался второй бандит, неся на подносе фужеры. Она дернула головой - головорезы покинули бунгало - и протянула бутылку Дугласу. - Разливай, милый! - сказала она, внимательно следя за его лицом. - Рада видеть, что даже здесь ты не утратил своих манер. В ее беспокойстве (слегка воинственном) и нежности (слабо притворной) было что-то такое, что я ничего не понимал. Отношения между ними не походили на взаимоотношения федерального агента и информатора. Тут "хлоп!" - вылетела пробка. Дуглас разлил шампанское. Первый бокал взяла Найла Христоф, ловко обхватив его четырьмя пальцами. - Знаешь, о чем я говорила? - спросила она и икнула. Думаю, за этот день, это была не первая бутылка. Я покачал головой. - Хотя нет. Проверка прошла безупречно: та же кровь, такие же отпечатки! Вы те же самые парни! И мне остается написать рапорт и получить повышение. Так выпьем же за Найлу Христоф - будущего заместителя шефа этого проклятого Бюро! Я выпил ее отвратительное шампанское, потому что мне не хотелось ее сердить и еще потому, что такие парни, как я, не каждый день пьют французское шампанское... и, главным образом, потому что не знал, что делать. Вероятно, Дуглас прав! Это настолько значительная вещь, что Найле предстоит продвижение по службе... В таком случае, он не ошибался и в остальном. Интересно, что сделает Грета, если никогда больше не увидит меня? Может, мне разрешат проститься или написать письмо? Сказанное Найлой Христоф было для меня плохой вестью, но Лари Дуглас полагал обратное. - Тебя повысят! - он пришел в восторг. - Дружок, ты должна показать им всем там, в Вашингтоне! Слушай, у меня появилась масса идей! Дело по установлению двойников, кажется, так это называется в Бюро? Можно создать диверсионно-разведывательные группы. Конечно, я не знаю, как это все работает, но... Христоф с мечтательной улыбкой на лице дала ему продолжить. Пока Лари Дуглас говорил, она подошла ближе, и ее рука дружески заскользила по его спине. - Милый! - нежно проворковала она. - А ведь ты и в самом деле тупица! Он заикнулся: - Т-ты... т-ты не хочешь вытащить меня отсюда? - Вытащить? Эту е...ю штуку, милый Лари, я могу сделать... Он вспыхнул. - Тогда дай мне уйти, черт возьми! Иначе я не буду иметь с тобой никаких дел! Ее улыбка растянулась шире. Когда она хотела, она умела быть привлекательной. Мне даже показалось, что я различил ямочки в уголках ее рта. - Лари! - промурлыкала она. - Вероятно, я и буду с кем-нибудь заниматься любовью, но ты точно не из тех парней! Я не представлял, о чем она говорит, а Лари - очень ясно. Его лицо стало серым. - Ты не знаешь ни дерьма, и можешь лишь догадываться! - сказала она. - Хочешь знать, что происходит? О, конечно, она знала все и сразу начала: - Начну с самого начала. Предположим... Шеф-агент Найла Христоф секунду колебалась, потом пожала плечами и зловеще протянула руку с четырьмя пальцами, разумеется, большой отсутствовал. - Предположим, у меня не возникло бы конфликта с законом и я повзрослела, как все. Моя жизнь была бы совсем другой, не правда ли? Я кивнул, соглашаясь, хотя сильно сомневался. Дуглас просто ходил по комнате, как тигр по клетке. - Существует одна жизнь, в которой я стала такой, правильно? И есть другая, где я стала... о, не знаю кем... музыкантом... скрипачом. Ее выражение не изменилось, но по ее глазам я понял, что она ждала, не развеселит ли меня такая мысль. Мне было не до смеха. - Видите ли! - продолжала Христоф. - Одно время мне нравилось играть на скрипке. И вы не можете сказать, что одна вероятность реальна, а другая придумана. Ничуть не бывало! Обе они реальны! Быть может, реальны все вероятности... но мы живем только в одной и не можем видеть другие. Я мельком посмотрел на Дугласа. Он, как и я, был растерян и одновременно напуган. Я считал, что о дальнейшем он осведомлен больше меня. - Черт с этим! - внезапно сказала она. - Пошли, я покажу вам! Мо!.. Открывшаяся дверь хлопнула, и в проеме возникла здоровенная горилла. Найла сделала ему знак отодвинуться и поманила нас за собой. Снаружи было чудовищно жарко! Она шла нетвердо из-за яркого солнца и из-за высоких каблуков, тонувших в песке, и, главным образом, от шампанского и блестящей карьеры. Она привела нас к другому коттеджу с охраной. Когда Найла Христоф кивнула, громадный фэбээровец ринулся открывать дверь. Она вгляделась внутрь, потом кивнула нам. - Взгляните! - пригласила в бунгало. - Вот ваши превосходные альтернативы! Я по-прежнему не понимал, о чем она говорит, но выполнил приказ. В комнате было два человека: один находился в углу и осторожно намазывал на лицо крем, у него был худший из случаев загара. Человек был без рубашки, красный как рак. Я не смог разглядеть его лица. Другой лежал с закрытыми глазами. Храпел. И вообще выглядел так, будто это было плохое для него время. Я имею в виду не время заключения, а то, что он выглядел полумертвым. И он походил... - Дуглас! - завопил я. - Это же вы! Дуглас молчал: это его поразило больше, чем меня. Он задыхался и хлопал глазами. Я видел, что он никак не мог задать свой вопрос, и спросил за него. - Что с ним? - поинтересовался я. Найла Христоф пожала плечами: - С ним все отлично! Сильный солнечный удар плюс укус гремучей змеи. Но ему сделали необходимые инъекции, и доктор сказал, что завтра он встанет. Но вы еще не видели другого парня! И я взглянул. Он повернулся и уставился в упор. Его лицо сильно обгорело и было ободранным, а выражение - угрюмым. Но я знал это лицо. - Боже мой! - крикнул я. - Это тот парень из Долилаба! - Почти! - бодро сказала Найла Христоф. - Он утверждает, что это не он! И еще он рассказал кучу вещей, Де Сота, в которые вы не поверите. Он рассказал это прошлой ночью, когда их подобрали в пустыне у железной дороги. Он сказал, что вероятности реальны... и вы одно из недостающих звеньев. В этот час подземный гараж был пуст. И адвокат тщетно старался припомнить, где поставил свою машину. Когда нужно, вы никогда не дождетесь полисмена! Два изнасилования, одно убийство, и никто не знает, как много групповых нападений было совершено в этом гараже за последний месяц. Затем адвокат свернул за угол и увидел армейский патруль: два парня в мундирах и с автоматами. "Добрый вечер!" - сказал он, почувствовав себя уверенней, пока не заметил странный серо-зеленый цвет униформы и пластинки на их плечах, пилотки, так не похожие на фуражки чикагской полиции. Самое худшее, когда они его окликнули. Он узнал язык - РУССКИЕ! Непроизвольно он повернул назад и побежал... его плечо пронзило что-то острое. Адвокат услышал звук выстрелов, но пули просвистели мимо. Он повернулся, размазывая слезы, но никого не было. АВГУСТ, 26, 1983 г. ВРЕМЯ: 7.40 ВЕЧЕРА. СЕНАТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА Я смотрел из окна на бассейн, с меня ведрами стекал пот и мучили ожоги. И не только это терзало меня: где-то совсем недалеко, но безнадежно отдаленно, покрыто оболочкой времен - моя страна подвергалась вторжению... и кто-то имевший мое лицо выступал по телевидению, призывая к помощи и поддержке агрессорам. Я не помнил ни единого случая из истории Соединенных Штатов со времен Гражданской войны, чтобы хоть один американский сенатор сделал что-либо подобное. Что подумали обо мне мои коллеги? И что подумала Найла Боуквист? Я не знал, что думать о себе. Последние сорок восемь часов были самыми жуткими в моей жизни. Это было ужасно - узнать, что Кэтхауз предстал реальностью и существует бесконечное множество миров. Среди них много с Доминиками Де Сота, неотличимыми от меня. Одним из них я был в плену. Я одолел женщину, которую любил, и тут же захвачен в плен другой ее копией... точнее, не совсем копией: у нее изуродованы руки. Я украл человека и страдал от потрясающе нелепого вторжения в мою страну иной Америки. И мне было мучительно больно от ожогов, утомительного пути сквозь безжизненную пустыню и всей моей жизни. Так или иначе у меня внутри ныло все, а они даже не позволили мне охладиться в бассейне. Это не запрещалось - бассейн предназначался для Найлы - других указаний она не давала. Умывальник, находившийся в углу, не мог заменить бассейн. Каждые полчаса я брызгал водой на ожоги, и каждую четверть осторожно накладывал крем. Но толку от этого было слишком мало. Присутствие моего невольного спутника доктора Лоуренса Дугласа оказалось бессмысленным. Большую часть дня он лежал - понятно, доктор прошел через большее. Те же ожоги, такие же бесконечные часы жары и жажды, долгое блуждание сквозь безжизненную пустыню. Хуже того: Дуглас умудрился получить не только укус ядовитой змеи и противоядие (этот укол был так же мучителен, как и укус, но еще и наполнил его безволием, чтобы беспалая Найла смогла допросить его). Я не участвовал при допросе, но когда доктора вернули в бунгало, вдобавок к ожогам он имел и синяки. Я не пытался его будить. Я не будил Дугласа. Но когда я резко обернулся от умывальника, то поймал на себе его взгляд. Он тотчас закрыл глаза, но было поздно. - О дьявол, Дуглас! - утомленно сказал я. - Если хотите спать, спите... если нет, открывайте глаза. Зачем притворяться? Доктор упорно держал их закрытыми, но долго так тянуться не могло. Поднявшись с постели, он поискал туалет, а когда не нашел, помочился в раковину. Когда он кончил, я проворчал: - Хоть бы сполоснули эту штуку! Он не обернулся, но повернул краны и умылся, затем полакал по-собачьи из сложенных лодочкой рук. Все при полном безмолвии. - Если смочите волосы, это немного поможет! - сказал я. - Еще есть крем от ожогов. Дуглас медленно выпрямился, потом сполоснул волосы и что-то пробормотал. Это могло быть словами благодарности, и, когда он повернулся, я улыбнулся. Но он не ответил. Я никогда еще не видел человека более безнадежного и обиженного, в такой глубокой депрессии. Конечно, мое настроение также нельзя назвать хорошим, не говоря уже о случившемся, я чувствовал зуд и судороги, что было очень неприятно. Я ощущал, что нахожусь под непрерывным наблюдением, нельзя же не заметить заглядывающего в окно охранника. И этот зуд, который нравился мне еще меньше. - Я вижу, - произнес я. - У вас плохое настроение! Он закончил накладывать крем на свое томатное лицо и кисло посмотрел на меня: - Вы можете предложить что-нибудь лучше? - Хорошо, удовлетворите мое любопытство: когда я поднялся к порталу, где вы работали, и прихватил с собой за компанию... Дуглас залаял отвратительным смешком. - Когда вынудили меня силой оружия! - поправил он. - Верно! Когда мы появились с другой стороны на высоте десяти футов, вы ведь не предупреждали, что можно грохнуться... - я развивал свою мысль, чтобы немного свалить вину и на него. - ...Я думал, мы попадем в мое время. Пока вы спали, я много думал. Он застонал: - Де Сота! Раз уж мы здесь, может, нам придется по душе? - Что вы наделали! - Хотел сбежать! - резко ответил он. - Сюда? Но ведь это же не ваше время! - Эта жуткая примитивная дыра? - прорычал он. - Конечно же, нет! - Тогда... - Тогда почему я не пытался вернуться в свое собственное? Потому что его больше не существует! Я потерял его! И теперь хочу только одного - исчезнуть! Он бросился обратно на кровать. - Но послушайте!.. - разумно начал я. Дуглас покачал головой и сказал: - Оставьте меня в покое! И я на какое-то время отцепился, но не потому, что он просил, а потому, что на дороге проревел автомобиль и остановился где-то невдалеке. Я вытянул шею, чтобы посмотреть, но мне не повезло: я только слышал хлопок двери и дальние голоса - громыхающий мужской и веселый женский. Минуту спустя я увидел Найлу: она подошла к бассейну и сбросила с себя одежду, не побеспокоившись взглянуть на наше окно. На краю бассейна она проверила температуру воды кончиком пальца и изящно скользнула в воду, вытянув беспалые руки. И зуд, который я не желал чувствовать, нахлынул вновь, залив кончики нервов. Если Найла не обращала на нас никакого внимания, то мы вовсю пялились на нее. Один из охранников, наполовину спрятавшийся за верандой, усердно не спускал глаз с ее тела. Даже Дуглас поднялся с постели и присоединился ко мне. - Дьявольски соблазнительная шлюха! - прошептал он. Я мог бы убить его за эти слова! Разумеется, такое чувство было сплошным сумасшествием. Я твердил это про себя, но не помогало. И в голове расширялась трещина, в которую я боялся спускаться: Найла! Каждая Найла... все Найлы: Найла Боуквист - моя истинная любовь, скрипач-виртуоз... Найла Самбок, девочка-парадесантник... Найла-Без-Пальцев... Найла Христоф, очевидно, никогда не была замужем (кому такая нужна?), фанатично проповедовала закон, командовала оравой головорезов и массажистов с дубинками, ведала засекреченными тюрьмами. И все они были одной! Чтобы понять это, мне не требовалось отпечатков пальцев или анализов мочи. Я ощущал в паху нарастающе резкий накал страстей. Было так много несоответствий, что я не знал, где они начались. Первая, сержант, была скверной, вызывала шок - но, по крайней мере, после начального опознания, она вызвала подобные чувства. Если сержант и не была скрипачом, она была учительницей музыки, признанной на службу. Моя собственная возлюбленная, могла бы стать такой же, если бы пути Господни повели в другую сторону! Но она - едина! Одна без больших пальцев... без доброты, без любви! Я мог не узнавать в ней любимую, но узнавал ее тело! Этим телом когда-то владело мое собственное... Я почти разгадал причину моего зуда, потому что слышал о подобных вещах... не совсем таких, но похожих. Один из моих старых политиков-собутыльников как-то говорил со мной во время передышки, когда вы истощены от речей и рукопожатий, томительного ожидания результатов. Он сказал мне, что застал свою жену во время совокупления с незнакомым мужчиной. Когда у него пропали всякие сомнения о ее неверности, он очень мучился и был взбешен... и что-то там еще. Он оказался неслыханно рогат! Начались беспрерывные скандалы и конфликты, но в душе он продолжал любить ее. Получилась неизвестная, враждебная любви женщина, которую, как он считал, знал, с которой спал в одной постели... но страсть между ног пересилила голос рассудка. Глядя из окна, я и правда желал Найлу, даже очень-очень плохую. Хоть одну Найлу из всех! Гротеск? Безусловно! Я знал, что это преувеличение. И еще - как может нравиться Найла без больших пальцев? Как заниматься любовью? Например, моя возлюбленная иногда озорно щиплет мои бесполезные соски, когда я щупаю ее, нам делается смешно из-за наших физиологических отличий и разницы в ощущениях. Но без больших пальцев она не сможет сделать этого... или сделает иначе, действительно, как вам это понравится? Я не мог найти нужных слов. Резко хлопнули ставни, как только горилла Мо отошел от стены и перехватил мой взгляд. Он стукнул по решетке лапой: я отскочил, когда в глаза попали чешуйки ржавчины. - Рад! - глумился он. - Забудь про это: она не для таких паршивых арестантов, даже если и относится незаслуженно хорошо! Он исчез, и я услышал скрип открываемой двери. - Бог знает почему она считает, что вам это не по душе, - ворчал он, выгоняя нас наружу. - Но она приготовила вам такую же жратву - и предлагает пообедать в своей комнате с кондиционером. Еда на картонных тарелочках была из мексиканской кухни и почти холодная... да, в этой части Нью-Мехико нет ничего ниже комнатной температуры. В комнате, как и было обещано, кондиционер... Мало того, здесь находились и наши двойники... и нагретых тел было слишком много, чтобы температура комнаты повысилась. Я уселся рядом со своим двойником, и мы посмотрели друг на друга. - Эй, Дом!.. - начал я. Он подивился. - Обычно, меня зовут Ники! - сказал он. - Правда ли, что вы видели ее у себя? Она засадила меня надолго. - Я только открыл рот, чтобы спросить, кого он имеет в виду, но мой двойник не останавливался. - А вы в самом деле сенатор? - С 1978 года. От штата Иллинойс. - Никогда не говорил с настоящим сенатором! - Он заулыбался. - Особенно когда он - это я. Как мне вас называть? - В таких обстоятельствах достаточно называть меня Домом. А вас? Ники? Это смешно почему-то. Даже когда я был маленьким, мама не называла меня Ники. - Моя тоже! Но когда я ездил к адвокату, посоветоваться по работе, он сказал, что имя Доминик очень похоже на слово доминировать и клиентам это может не понравиться. Я кредитный маклер!.. - он запнулся, разжевывая бобы. - Дом? А как же вы сделались сенатором? Подразумевалось, конечно же, когда я просто никто! Как вы ответите на подобное? Я не мог сказать: "Потому что я победитель, а ты обыватель!" Это было бы непростительно и лживо, ведь мы один и тот же человек. Что же такое произошло в его мире, сделавшее мою нежную скрипачку безжалостной охотницей на людей, а меня - изумленным простаком? Шанса узнать это не было: в комнату вошел Мо, волоча картонный ящик, словно он был очень тяжелым, за ним Найла Христоф. Теперь она была одета в юбку и скромную блузку с длинными рукавами. Одежда ее откровенно обтягивала, и я был уверен, что под ней не надето белье. - Вас удовлетворил обед, приятели? - весело поинтересовалась она. - Ужин будет еще лучше! Я уезжаю в Альбукерк, чтобы переговорить по надежной линии с Вашингтоном, надеюсь, они скажут, что делать. Она кивнула Мо, он поставил коробку на пол и начал вытаскивать из нее различные предметы: большую штуковину с двумя бобинами (воткнул штепсель в розетку), несколько катушек проволоки, длинный провод и микрофон, размером с мой кулак. Лари Дуглас (не тот, который шел со мной!) заерзал на месте: - Найла, о ком вы говорите? Она улыбнулась и показала пальцем в небо. - Вашингтон? - его голос внезапно напрягся. - Но послушай, Найла! Я ничего не знаю об этом! - Теперь будешь знать! - нежно улыбнулась она. - Мо! Ты готов? - Да, шеф! - доложил он, вставив катушки. Щелкнул переключателем и металлическим крестом внутри, и я увидел, как лампы... электронные лампы!.. начали раскаляться. - Сейчас мы возьмем у вас заявления! - сказала женщина с телом, которое я так хотел любить. - Никакой лишней информации! - сказала она Дугласу. - Просто отвечайте на вопросы! Директора не интересует, чем вы занимались в Чикаго или как вам нравится обращение. Только самую суть! Я должна покончить с этим раньше, чем прилетит самолет! Учитывая задаваемые мне вопросы и все обстоятельства, я не видел особенной системы допроса, но она была. Найла Христоф знала, что нужно для записи, и спрашивала только это. Первым прошел Ники Де Сота. Он произнес имя, свой адрес и так называемый гражданский регистрационный номер. После этого было только два вопроса: - Находились ли вы когда-либо внутри Долилаба? - Нет! - Видели ли раньше присутствующего здесь человека, похожего на вас и называющего себя сенатором Домиником Де Сота? - Нет! Найла кивнула головой, и его место занял местный Лари Дуглас. Допрос был не очень тщательным. Были те же два вопроса, только представляемый человек звался доктором Лоуренсом Дугласом. Он дал аналогичные ответы, и на сцене возник я. Меня держали дольше всех. Найла приказала: - Начните с того момента, когда вас известили о поимке двойника на секретной военной базе Нью-Мехико, и расскажите свою историю. Агент просто слушала, иногда задавая вопросики типа: "Что случилось потом?" - и ничего более. Но когда я дошел до так называемого "меня"-майора, она вставила: - Это был тот самый человек, которому вы приписываете исчезновение из-под стражи? Нет? И не тот, который представлен здесь? Тоже нет? Значит, вас, как минимум, четверо? Хорошо, продолжайте... И я продолжил. Рассказал о победе на другой Найлой, не упоминая поцелуя и того, кем она являлась в самом деле. Достаточно было того, что я назвал ее "сержант Самбок". О большем меня не спрашивали. - Затем мы упали в песок, кроме пустыни, кругом ничего не было. Стояла непереносимая жара. Мы быстро удалялись от места падения, во всяком случае, так думали. По солнцу двинулись к юго-востоку. И шли долго-долго, изнывая от жажды, затем Дуглас сказал, будто бы слышал, что внутри кактусов скапливается вода, и попробовал вытащить один из них... под ним оказалась змея! - Я запнулся, удивляясь, как много деталей требуется для женщин. - Я услышал треск, прежде чем увидел отпрыгивающего Дугласа: с его рукава упала змея. Она была маленькой, а материал одежды плотным, так что доктор получил слабую дозу яда. Самое смешное, что он не издал ни звука, а просто выглядел растерянным. Потом мы выбрались к железнодорожному полотну, где нас подобрали железнодорожники. - Отлично! - сказала Найла-Без-Пальцев и кивнула обезьяне. Тот выключил магнитофон и принялся выполнять утомительную задачу по смене катушек. Если у Найлы и не хватало больших пальцев, упорства ей было не занимать! Она покончила со мной и переключила внимание на моего невольного попутчика. Я не мог понять, почему он был так встревожен, но в ее взгляде было что-то такое... Как бы это сказать? Соблазнительное и в то же время грозное. Она нежно улыбнулась Дугласу и сказала: - Сейчас вы, милый! Если мы втроем смогли заполнить только одну катушку, этот доктор Лоуренс Дуглас, похоже, был готов заполнить все остальные. Вопросы Найлы были резки и били в цель. Время от времени она смотрела в блокнот-шпаргалку, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Он преподнес сюрприз! - В первой линии времени, - начал Дуглас, с неприязнью посмотрев на меня, - меня похитили из паравремени Гамма. Это не мое собственное, но... - Секунду, милый! Что значит "Гамма"? - Так мы назвали то время! - утомленно сказал он. - Мое собственное - Альфа; ваше - Тау; сенатор из Эпсилона, в который вторглись парни из Гаммы... я был там же... - Продолжайте! - Портал изобрели не в Гамме, это сделали мы, в Альфе! - Кто это "мы"? Его изобрели вы? - Такие сложные штуки, как портал, не изобретают в одиночку! Это все равно что спросить, кто изобрел атомную бомбу. Я был только частью этой команды, когда я вступил в нее, я был всего лишь зеленым юнцом! Первыми сделали крупное открытие в этой теории Хоукинг и Гриббин из Англии и доктор Де Сота из Соединенных Штатов. Уловили? Его тон не был саркастичен, он просто попытался убедиться, что Найла поняла сказанное, но Мо зарычал. Найла кивнула головой, не обращая на головореза никакого внимания. - Продолжайте! - сказала она уже не так любезно. Дуглас продолжил: - Сначала мы могли только заглянуть через барьер. Видите ли, вначале там было только сияние, но после мы научились получать реальное изображение. Но не всех паравремен, а только доступных. Доктор Де Сота предположил, что это происходит из-за резонанса. Мы не "настроены" на остальные линии. Их, собственно, бесконечное множество. Когда я... мне пришлось уйти, нам были известны пятьдесят из двухсот паралиний. Большей частью мы нашли только грязные пятна. Вы это хотели узнать? - Мы хотим знать все, милейший! - сказала она. - Если вы могли только смотреть, тогда почему же вы здесь? - Нет-нет! - терпеливо сказал доктор. - Это было только начало! Я присоединился к исследованиям примерно в начале августа восьмидесятого. В октябре мы научились безвозвратно пересылать предметы. А в январе восемьдесят первого послали человека... меня, - он с сожалением прибавил. - Я вызвался добровольцем. - И как же вы это делаете? - спросила Найла. Он с усилием сдерживался: - В этой комнате никого нет, кто смог бы хоть что-то понять... Найла отлично держала себя в руках, но на месте Дугласа-Альфы, я бы пригляделся к ней повнимательней. Она коротко сказала: - Постарайтесь! Ее взгляд напугал Дугласа, потому что он сглотнул слюну и заторопился: - Я совсем не имею в виду, что все вы глупцы. Это можно описать только двумя путями. Первое - это нашими терминами: устройство портала создает зеленый поток хроносов, накладывающийся против природного потока красных хроносов. Вы не поняли, верно? Второй путь - математический. Но здесь вы должны знать хотя бы основы квантовой механики. Я видел, на что он намекает. Найла также, но она произнесла: - Назовите даты! Он пожал плечами: - Первым тщательным исследованием квантовых эффектов Шредингера, думаю, была диссертация доктора Де Сота. Было это примерно в семьдесят седьмом, я вернулся к собственной докторской. Затем он и Элберт Дилепси обнаружили хроносы в семьдесят девятом, через несколько месяцев усовершенствовали заглядывание сквозь оболочки. Затем, как я уже говорил, я попал в Гамму. Он остановился, ожидая. Найла подумала, потом сказала: - Так вы отступились от своих? - Я просто помог им... - возразил он. - У меня не было другого выхода. - Вы поможете и нам! - сказала Найла и вновь улыбнулась сексуально и весело. - Минуту! - воскликнул он. - Я... Может быть, и попробую, но... Взгляните на свой магнитофон! Если это последнее достижение вашей техники, у вас нет подходящей технологии... Знаете, мне необходимо многое! Она сказала: - А как насчет того, если правительство Соединенных Штатов выделит все требуемые ресурсы? - Затем нахмурилась. - Вы ведь сделали это для... как вы назвали?.. народа Гаммы! - Но они угрожали... Он осекся и взглянул на нее. Агент улыбалась. А потом сделала то, чего я никак не ожидал: она встала, подошла к нему и устроилась на коленях Дугласа, прижавшись всем телом. Если раньше я только подозревал, что под ее блузкой ничего не было, то теперь был убежден на все сто. Она игриво покусала его ухо. - Мы не угрожаем! - мягко сказала Найла. Наступила пауза: доктор Дуглас испуганно осмотрел комнату - мышеловка захлопнулась. - Более того, - продолжила она вкрадчивым голосом. - Мы награждаем! Да, милый, награждаем! И лично я награжу, чем смогу. Я почти ощущал, как кипят ее половые ферменты. И местный Лари Дуглас тоже. - Вот сука! - тихо прошептал он (я едва услышал, хотя сидел рядом). - Вы знаете, какая она? Это честолюбивая шлюха! Найла использует все шансы, чтобы подскочить на самый верх. И как только она заманит в свою постель этого сукина сына, он сделает все, что она захочет! Уж я-то знаю... поверьте! Он замолчал, поскольку Мо сердито взглянул на нас. Жаль, что Лари не остановился вовремя: я сглотнул, и моя слюна стремительно приобрела горький привкус гнева. Я просто сходил с ума! Я ревновал! Ревновал к этой маленькой крысе, которая сидела рядом... с трудом сдерживал свои руки. А почему? Потому что он спал в постели с другой Найлой! Полоумный! Это было хуже помешательства! Я знал, но меня это нисколько не беспокоило. Я хотел убить этого ублюдка, и не только его. Я испытывал отвращение ко всем Лари Дугласам... и даже похожим, как мой старый знакомый и собутыльник Его превосходительство посол Советского Союза, уважаемый Лаврентий Иосифович Джугашвили... Странно, как легко может чокнуться нормальный человек! Моя голова была так переполнена гневом и ревностью, что я с трудом заметил, как Найла выпрямилась и нахмурилась. Затем посмотрела на окна. - Мо! - крикнула она. - Задвинь эти проклятые шторы! Я не хочу, чтобы сюда глазел весь свет! - Но, шеф!.. - запротестовал он. - Никто не увидит... - Закрой! - и она снова приластилась к Дугласу, с готовностью откликающемуся на ее шепот. А я горел в огне! Мне было мучительно больно. Я обладал этой женщиной и хотел убить любого, кто заменит меня. И я так мало обращал внимания на происходившее вокруг, что едва услышал слабый: "твик!". Мое сознание откликнулось на это лишь тогда, когда Мо медленно отошел от окна и обрушился на магнитофон. Я еще ничего не успел понять, когда подпрыгнула Найла. Лицо ее наполнилось испугом и гневом, рот приоткрылся. Здесь был еще один "твик!". Найла напоминала подстреленного в голову оленя. Я увидел крошечное перо с темным блеском, проткнувшее тонкую ткань на ее плече. Изумленно мы переглянулись. И на все вопросы возник ответ, когда по комнате прошелестел ветерок, как при открытии дверей, и появился другой "я", улыбающийся, в своем чудном комбинезоне. - Вот мы и встретились снова! - кивнув, произнес он. - Держите ее за руки и оттащите в сторону. Дугласы отреагировали скорее, чем я, подпрыгнули, несмотря на легкое замешательство, оттащили спящую женщину в сторону. Вовремя! Другой "я" нажал на браслет... в тот же момент на полу появился высокий металлический предмет. - Тише, пожалуйста! - приказал новый Доминик. Он открыл на цилиндре панель, покопался и стал ждать чего-то. Около нас развернулся мерцающий овал темноты. - Кажется, готово! - сказал Доминик, пожал плечами и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ: кем бы он ни был и что бы ни делал, хуже, чем есть, не стало бы. Он оглядел комнату и проговорил: - Нас слишком много! Но я думаю, что следует прихватить и эту парочку. Давайте первой женщину! Здесь помог я, ведь для четверых мужчин не представляло большого труда впихнуть в черный овал спящую Найлу. Но было страшно. Нелегко наблюдать ее исчезновение дюйм за дюймом, но и чувствовать, как с другой стороны ее подхватили и потянули чьи-то невидимые руки... С обезьяной было труднее. Нас только четверо, не считая помощи с той стороны... - Теперь вы! - приказал Доминик-командир. Мы сделали одолжение: тряпка-Доминик - с удивлением; крысиный Дуглас - обиженно; Дуглас-Укушенный-Змеей - испуганно... а следом за ним - я. Горячая темная ночь... Я вышел на неровную деревянную платформу, там меня подхватили за руки двое парней в штатском. - Пройдемте, пожалуйста! - сказал один на них. Глядя на расплывшееся пятно, я вышел. И снова появился черный цилиндр. А в следующий момент - и доктор Доминик Де Сота из паравремени Альфа. - Все получилось! - ликовал он, с наслаждением переглядываясь с "собой". - Добро пожаловать, друзья, в паравремя Альфа! А тебя, Дуг, - он повернулся к перепуганному, - с возвращением домой! Но Дуглас-Альфа, казалось, совсем не обрадовался этому. Это было где-то на северо-западе. Глава семьи допил вторую чашку кофе, сладко потянулся и надел кепку с эмблемой Белых Носков. Свободное время он проводил за домашней работой, да и цветы требовали ухода. Как только он вышел во внутренний дворик, то застыл в изумлении. "Марсия! - крикнул он жене. - Иди-ка взгляни! Над нашими ноготками летают колибри! Раньше такого не случалось!" И он посмотрел на ее лицо: когда она пришла, оно было вежливо любопытным, затем возникла улыбка... потом улыбка потухла и появилось иное выражение. Он не понял столь резкой перемены, пока не повернулся и не посмотрел, чем именно питаются колибри... АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 00.30 НОЧИ. МАЙОР ДЕ СОТА, ДОМИНИК Р. Вы мало что увидите из окна армейского вертолета, но, когда мы пролетали над Капитолием, я обозрел весь Дистрикт. Военного положения почти не ощущалось. Белый Дом и мемориал Линкольна освещались прожекторами, слились в единый поток лучи автомобильных фар в эту знаменитую ночь. Вашингтон... нет! Справа от Потомака на шоссе зажигались редкие прожектора, из разрезных фар военного бронетранспортера исходило такое же тусклое свечение. Я наклонился к дремлющему, как младенец, полковнику и хлопнул его по плечу. - Если это они, - закричал я ему в ухо, - что подумают русские, если их спутники заметят? Он выглянул в иллюминатор. - Да, конечно, это они! - полковник улыбнулся. - Русские решат, что это парад в честь Дня Труда. А вы как считаете? - День Труда? - поразился я. Он расстегнул ремень безопасности и подвинулся ко мне. - Видите мой батальон около Белого Дома? - спросил он. Я только покачал головой. - Они поддерживают порядок, - заявил полковник. - Иисус! День Труда? Но до него еще целых десять дней! Вы думаете, что русские достаточно глупы, чтобы в это поверить? Полковник пожал плечами. - Если они такие умные, то это не русские! - отпарировал он и снова застегнул пряжку (сержант-стюардесса, шедшая через проход, нахмурилась). За небольшим исключением это был тот же самый старый Дистрикт - все дружелюбны, деятельны и счастливы. На всех остальных дорогах было пусто. Даже с воздуха заметно, что эти люди не озабочены никаким вторжением. А с другой стороны барьера был другой Вашингтон, в котором наши передовые части захватили все мосты через Потомак. И что делали в эту ночь люди того Вашингтона, я не мог себе представить. Когда мы приземлились на Болинг и показали пропуска, чиновник предоставил полковнику штабную машину, а мне указал кратчайший путь к Белому Дому. Мы совершили взаимовыгодную сделку. По дороге полковник подпрыгивал от нетерпения и удовольствия. Он уже рассказал мне, что сражался на Западном фронте, а я заметил на его груди ордена Чили и Таиланда. - Их будет еще больше! - пообещал он. - Не унывайте, майор! Вы еще получите свой серебряный лист, а если во время войны будете отсиживаться в тылу, повышения не дождетесь! - Разумеется! - согласился я, разглядывая землю Вирджинии. Полковник говорил верно! Но он не знал одной маленькой детали - генерал Крысья Морда не забыл про меня! Он не стал судить военным трибуналом человека, двумя часами ранее награжденного медалью... он все помнил. Рано или поздно у меня найдется солдат, пивший пиво в офицерском клубе или плюнувший на тротуар... тогда уж генерал не упустит повода впиться своими клыками в мое горло. Если я, конечно, не заслужу в этой операции других наград. Я человек предусмотрительный, а самое благоразумное сейчас - стать героем. Шанс уже представился. Мы пересекли мост над Арлингтонским кладбищем с неизменно мерцавшими на склонах холмов огоньками. Дорожное движение было оживленным... но я знал, что на этом самом месте только в другом времени наши группы сражались с противником. И впереди... - Черт возьми, что это? - спросил я, указывая на вспыхнувший в небе прожектор в миллион свечей. - Должно быть, наступило время пролета русских спутников! - ответил полковник. - На крыше Белого Дома и командного центра "Шератон" установлены стробы. Если русские что-либо увидят в свою оптику, они посчитают, что это репетиция фейерверка. Он отправил меня в штаб-квартиру операции, размещавшуюся в отеле "Шератон". Когда я показал пропуск, мне ответили, что парадный вход только для офицеров в чине не ниже полковника; остальные идут через зал для танцев и места парковки. Все было переполнено. На автостоянке находились не обычные машины туристов и лимузины высокопоставленных лиц: здесь стояли танки и бронетранспортеры... несколько машин, вернувшихся с боевых действий. Они были обожжены, орудийные башни искорежены, пушки оплавились и кое-где зияли дыры, отнюдь не от моли. Скрываемая от орбитальных глаз русских техника находилась под брезентом, и вокруг патрулировала вооруженная охрана. И всего лишь за тонкой самшитовой изгородью беззаботно гудели миллионы людей, протягивались оживленные улицы Дистрикта. Что бы ни происходило в вестибюле, баре и ресторане отеля, людям моего склада это безразлично. Все было забито солдатами. Я получил знак, крепящийся к мундиру, заменил копию пропуска и был послан в распоряжение Уильяма Мак-Кинли. По пути я проходил зал - там была не свадьба - люди обменивали свою униформу на нашу, в которой их повезут в тюрьмы Мэриленд-Хилл. Военнопленные. Я задержался на минутку. Это были уже не десантники, охранявшие Сандию, а боевые солдаты. Различия между нашими униформами малы, но не все осознавалось с беглого взгляда. Цвет ткани был одинаковым; их шевроны меньше наших и не с черными, а серебряными краями; немного иные знаки различия... я не стал вглядываться: капитан военной полиции враждебно косился на меня. Кроме того, мой пропуск предназначался для кабинета Уильяма Мак-Кинли... кто знает, может, часовой уже позвонил ему? Даже если и так, это было все равно. Сержант-секретарша никогда не слышала обо мне. Она перебрала бумаги, поговорила по телефону, посмотрела на обороте и наконец сказала: - Садитесь, майор! Шеф примет вас, как только сможет! Я не потрудился перевести это: "Как только выясним, что ты за птица и зачем нам нужен!". Я подчинился и сел на одно из банкетных кресел с позолоченной спинкой. Это было не так уж и плохо. Туда-сюда входили и выходили от пятидесяти до ста человек. Едва ли кто-нибудь из них обратил на меня внимание. Прошло не более двадцати минут, как оттуда вываливалась целая толпа. - Заходите, майор! - позвала сержант. - Заместитель Кауфман готов вас принять. Лейтенант Кауфман готов был не только принять меня - первое, что он сказал, было: - Какого черта, майор! Где вы шлялись? Вас давно ждут в Белом Доме! - Белом... - удивился я, но он не дал договорить. - Вот именно! И к тому же вы должны быть в штатском! Здесь сказано, - он указал на кучу бумаг, - что вы похожи на одного их сенатора! - Какого дьявола "похож"? Он - это я сам! Лейтенант пожал плечами. - В любом случае играйте его роль. Поскольку мы штурмуем Белый Дом... Теперь его прервал я: - Так мы воюем и здесь? - А где же вы были? - застонал лейтенант другим тоном. - Враги нации не ответили на наши предложения, и мы вынуждены применить силу. Вы будете в гражданском, как я сказал, с вами будет еще пара наших ребят во вражеской униформе. Идите к порталу, они должны найти госпожу президента, взять ее в плен и доставить сюда. - Святейшее дерьмо! - выругался я и затем сказал: - Постойте, а если там появится настоящий сенатор Де Сота? - Его там нет! - уверенно заявил Кауфман. - Разве не вы лично захватили его в плен? - Но ведь он... я думаю, вернулся в свое время! Кауфман пожал плечами. Перевод: "Не мое это дело!" - Так вот! - продолжил он. - Найдите приличный костюм и переоденьтесь, затем мы транспортируем вас... - Я не захватил сумки, - сказал я. - И у меня нет гражданской одежды. Ошеломленный пристальный взгляд. - Да что вы говорите? Христос с вами, майор! О черт! Я думал, что она у вас с собой! Где я достану штатское? Почему, черт возьми... - вспомнив, как решают подобные задачи, он повернулся к сержанту. - Сержант! Немедленно достаньте этому человеку приличную одежду! Через двадцать минут мы вышли из огромного, словно дом-прицеп, "кадиллака" перед лавкой с неоновой вывеской: "Одежда на все случаи жизни". Она не горела, но нам открыл сам владелец. Минут через сорок мы уже ехали в Белый Дом, а грозный хозяин закрывался снова. - Отличная работа, сержант! - сказал я, вытянувшись на огромном сиденье и любуясь блеском лакированных ботинок, атласным поясом и со вкусом подобранным галстуком-бабочкой. Мне показалось, что я выгляжу очень представительным сенатором, которого вызвали к президенту прямо с официальной встречи. - Думаю, что смокинг - прекрасная идея! Ведь кто его знает, что у них в моде? А официальная одежда неизменна!.. Сержант отрезала: - Будем надеяться, что это так! Потом мы подошли к воротам для очень важных персон, и сержант предъявила документы очень скептичному пехотинцу. За его плечами стояли двое других. Все они были вооружены, но дело не только в этом. Еще дальше на небольшой площади стоял транспортер с тяжелой автоматической пушкой. Она тоже была нацелена на нас. Я понял, что в Белом Доме произошли серьезные перемены. Стробы! Их уже не было: очевидно, спутники русских прошли, и они стали ненужными. Но не только это! Даже, в пятницу население Вашингтона должно ложиться спать - прекращалось дорожное движение. Но только не теперь! Вокруг нас постоянно создавались автопробки, машины стояли на траве и ломали розы. Газонам нашего Белого Дома придется лет пять восстанавливаться после разжевавших их танков, полугусеничных вездеходов и транспорта, конечно же, во время "репетиции парада". Я видел, почему здесь не разрешали находиться обычным штатским. Но я-то не был простым... По крайней мере, нас пропустили. Тягач завелся и отъехал на траву, открывая дорогу... повредив дерн еще на сотни долларов... и водитель подвез нас к маленькой галерее, которую я никогда не видел прежде. - Желаю удачи! - смущенно сказала сержант, потом наклонилась и поцеловала, показывая, что она имела в виду. Да, это были последние минуты, когда кто-либо мог оказать мне знаки внимания. Я уже был в Белом Доме (другое название - Стивенсон), но ничего подобного тогда не было. Сейчас вокруг меня ни одного служителя, куда-то подевались веревки, удерживающие священные комнаты от натиска варваров. В половине комнат размещались войска, в остальных - транспорт и оружие. Капрал быстро провел меня в зал прислуги, не оставляя времени потаращить глаза, свернул в комнату с зелеными портьерами, где на стенах красовались портреты президентов Мэдисона и Тафта. Это была изумительно красивая комната, если не обращать внимания на кофейник и бумажные стаканчики, стоявшие на карточном столе. На обитых креслах сидели четверо или пятеро гражданских: женщина, очень знакомая, как и двое мужчин, особенно негр, в нем я признал бывшего боксера-тяжеловеса; восемь-девять солдат во вражеской форме. Двое из них встали и подошли ко мне. Громадные десантники с капральскими лентами. - Это майор Де Сота, сэр! - сказал мой спутник, козырнув, и ушел. И чего только не случается в наше время! Мне еще не попадались капралы, отдающие честь другим капралам. Я сказал самому громадному из них: - Капрал, первым делом мне хотелось бы кофе! Он вопросительно приподнял густые, словно шевроны, брови, затем улыбнулся. - Капитан Баггет, дайте этому человеку кофе! - произнес он. А пока "капрал" номер два наливал кофе, "капрал" номер один сказал: - Я полковник Франкенхарст, майор! Вы знаете свою миссию? Я переориентировался. - Простите, сэр! Совсем немного, только в общих чертах. Насколько я понял, я должен найти их президента, госпожу Рейган, а вы должны взять ее в плен и доставить сюда. - Дерьмо! - произнес он бесстрастно. - Хорошо, это неважно! Мы с капитаном репетировали это сорок восемь часов. Как только выпадет возможность, я расскажу подробнее. Все вы, точно сговорились, похожи на сенаторов, - он уверенно улыбнулся, показывая, кто хозяин ситуации. - Не волнуйтесь, майор, мы можем и не пройти. Возникли какие-то неполадки с гляделками. Люди с той стороны убегают так быстро, что мы не поспеваем следом. Последнее, что я слышал, это то, что портал не открывается. Вперед, по крайней мере. - Это вздор! - заметил капитан-капрал, подходя с моим кофе. - Они не должны тянуть до утра, чтобы мы не очень-то бросались в глаза. Полковник только пожал плечами. - Хорошо, - произнес капитан, разглядывая меня с ног до головы, - смокинг тоже не совсем подходящая одежда для восьми утра. - Шесть одних и с полдюжины других, - сказал полковник. - Де Сота, вам представить остальных двойников? Это Нэнси Дэвис - вы, разумеется, видели ее по телевидению. Что за вопрос, безусловно! Она стала звездой в переснятом фильме "Я вспоминаю маму". И как им удалось вырвать ее из студий и благотворительных вечеров (от общества защиты животных до "Права на жизнь"), я не мог себе представить. - Она президент! - полковник Франкенхарст улыбнулся. - Джон служит капитаном полиции в спецслужбе Белого Дома в реальном мире, он пилот из Огайо. Этот шимпанзе, как и вы, сенатор, - он ответил на мое рукопожатие. - Вместе мы отлично поработаем! - удовлетворенно отметил полковник. - Конечно, некоторых пришлось отпустить. Мы нашли прислугу Рейган, но она оказалась на восьмом месяце беременности, они ведь не подумают, что их дурачат. И еще нам повезло на генерала Портеко, личного военного советника. К несчастью, наш парень совсем недавно вылез из белой горячки, и нет надежды, что он вспомнит свое прошлое. Вперед выскочил какой-то штатский. - Я не чей-нибудь двойник! - извинился он. - Я профессор Гринберг, политолог. Меня вызвали сюда определить структуру их общества. Я буду допрашивать двойников, чтобы найти различия. Но прежде всего, допрошу вас, майор, вы ведь уже однажды были там. На что это похоже? Следующие полчаса я говорил то немногое, что узнал сам. Что я мог увидеть на той стороне, кроме четверти квадратной мили пустыни Нью-Мехико? Но это было больше, чем знали остальные. Вопросы сыпались градом. Профессор Гринберг хотел знать, сколько стоит их кока-кола. "Сенатор" Клей жаждал узнать, сколько негров в их армии. "Президент" Нэнси Дэвис желала знать, какие у них самые популярные телешоу и легальны ли аборты. Полковник-капрал Франкенхарст очень интересовался, как вели себя в рукопашной их парни, если это случалось на Сандии. Я немного приукрасил свои заслуги. Но, когда пытался припомнить для Нэнси Дэвис, кто ведет их "Тудэй", в коридоре раздался шум, дверь распахнулась и в комнату ввалился лично президент Браун со своей свитой. Его лицо не сияло от счастья. Я не ожидал его появления, поскольку слышал, что он сильно запил из-за вторжения в его частную жизнь армейских частей, не говоря уж о том, что ему пришлось отменить все встречи с теми людьми, кому не следовало знать о предстоящей операции (таким был почти каждый)... - Так вот где вы! - огрызнулся он на ласково улыбающуюся Нэнси Дэвис. - Мне необходимо поговорить с вами! По крайней мере, она не оскорбилась и любезно ответила: - Разумеется, господин президент! Чем могу служить? - Ответьте мне, Бога ради, что вы за человек! - прорычал он. - Вы не ответили ни на одно мое публичное заявление! Что вы наделали? - Полагаю, вы имеете в виду другую "меня", господин президент? - улыбаясь, уточнила она. Когда ей нужно, на ее щеках выступали ямочки (уверен, это триумф косметической хирургии!) - Право, не уверена, смогу ли я ответить! В конце концов, я же не президент... здесь. - Бога ради, не прикидывайтесь! - заорал он. - Вы не знаете, как успокоить эту заварушку? Я говорю не о каком-то смехотворном мире, а о нашем собственном! Русских тошнит от "подготовки к параду" и "археологических раскопок" в Нью-Мехико, кроме того, здесь замешана куча народу. Только вопрос времени, когда весь мир узнает правду. Что тогда случится? - Как только Нэнси открыла рот, президент продолжил: - Нет, я спрашиваю вас не о том! К черту, разве вы разбираетесь в этом? Я спросил вас о вас самой - другой "вас"! Думаете, это поможет, если я отменю операцию и поговорю с вами по телефону? Как президент с президентом, с глазу на глаз? - Я уверена, что это зависит только от вас, господин президент! - задумчиво произнесла она. - Я сказал правду! - рявкнул президент Браун. - Может быть нам стоит поменяться местами? - Да! - медленно произнесла Нэнси Дэвис. - Я думаю, что я верна присяге. Полагаю, такую же дали и вы: оборонять Соединенные Штаты от всех врагов, внутренних и внешних, даже если они сразу и те, и другие. Я считаю, что не допущу, чтобы моя страна была захвачена без сопротивления - при условии, что агрессор - это моя же страна! Президент смотрел на нее в недоумении, потом сердито оглядел собравшихся, особенно людей в униформах. Предполагаю, это был единственный момент в моей жизни, когда я радовался своему низкому рангу. Не хотелось бы мне оказаться на месте шефа штаба армии... Затем он медленно опустился в кресло, задумчиво глядя куда-то в пространство. Один из его подлиз что-то прошептал на ухо, но президент только отмахнулся. - Так нам придется воевать и на своей стороне! - сказал он. Никто не отреагировал. В комнате наступила тишина. Обеспокоенный лакей взглянул на наручные часы, затем на Джерри Брауна. Президент произнес, ни на кого не глядя: - Я знаю! Это, вероятно, учебный! Выглянем в окно и посмотрим, не началось ли? Помощнику было тридцать пять лет, но, когда он подошел к зеленым портьерам, он выглядел на все сто. Он, собственно, ничего не сказал, так как все мы услышали моторы тягачей-ракетовозов и дизелей танков. Все бросились к окнам - их было три - одно в центре мы оставили для президента. Он медленно подошел к окну и задумчиво посмотрел на августовскую ночь, а мы толкались у двух оставшихся. Нам был виден Южный газон, предназначенный для фото с главами иностранных государств и поисков пасхальных яиц вашингтонскими ребятишками. Кто-то установил огромную структуру из брезента, прятавшую происходящее от посторонних глаз, но мы видели, что за ней скрывалось: гигантский черный прямоугольник портала, похожий на киноэкран до начала сеанса, только черный. Хотя я видел портал прежде, смотреть было страшновато, разыгрывалось воображение. Еще страшнее стало тогда, когда заревел моторами первый отряд управляемых танков и исчез, сбивая и без того потрепанную траву... затем дюжина транспортов с пулеметчиками и зелеными беретами... за ними маршировала десантная группа в камуфляжных костюмах. Президент отвернулся и побрел из кабинета, переваливаясь по-утиному. В коридоре нарастал гул. И все мы переглянулись, зная, что пришла наша очередь. Мы шли бодро, как только можно выглядеть на рассвете. Кругом, раскидывая приказы, шмыгали какие-то люди, летели искры. В моих ушах звенело, я очень возбудился и готов был совершить что-либо героическое, чтобы удовлетворить даже старика Магрудера. Мы вышли из Зеленого зала, спустились по лестнице, миновав охрану со скорострельным оружием... сюда, в Овальную комнату, где когда-то стояли величественные кресла. Сейчас все было по-другому: комната напоминала лабораторию ученого-маньяка. Большой президентский стол отодвинут к стене, тысячедолларовые стулья и кушетки в пять тысяч долларов свалены в одну кучу. В центре комнаты располагался прямоугольник из медных труб, окружавший нечто, подобно пустой картинной раме. Это занимало центр комнаты от пола до потолка. С одной стороны располагалась панель контроля, а с другой - приземистые коробки генераторов. Поля не было. Ничего не происходило, кроме беспорядка и пронзительного гула. Пугающее бархатное нечто не заполняло прямоугольник. Мы увидели это сразу. Полковник ругался (гнев да разочарование), пока техники снимали панели, чтобы найти неисправность. Перед панелями сердито стоял взвод десантников, а их капитан помогал словами, выкрикивая вслед за полковником такие выражение, что не приведи Господи услышать! Это нельзя было назвать мирной сценкой. К нам приблизилась управляющая порталом в форме майора. Она ни на кого не кричала, лицо ее выражало предельную усталость. Майор сказала моим "капралам": - Вы задерживаетесь. До поломки портала мы успели пропустить только восемь человек. Очистить проход! Полковник-капрал Франкенхарст кивнул головой, чтобы мы выполнили просьбу, потом, помедлив, спросил: - Они прошли на ту сторону? Мы не стали ждать ответа. Это был глупый вопрос. Управляющая и не пыталась ответить: она повернулась и поплелась прочь. Конечно же, майор не знала, да и не могла знать. Раз группа прошла сквозь портал, она исчезла. Они стали невидимыми, неслышными и не могли ничего доложить. Они даже ничего не заметили, если портал на другой стороне работал. Если бы только действовали гляделки... но они подключались непосредственно к порталу. Мы не знали... Когда все наладилось, ситуация оказалась трудной. Операция была беспроигрышной и тактически неожиданной, но мы не достигли основной цели. Госпожа президент ускользнула через выход, не помеченный ни на одной карте. В пределах десяти минут установилось двухстороннее сообщение, но это уже было ни к чему. Мы захватывали пленных наугад, мы выловили телохранителей и людей из спецслужб из шкафов и кладовки. Я видел военного атташе президента, бригадного генерала в парадной форме. Он кипел от бешенства и негодования: - Почему именно меня? Мы захватили даже первого джентльмена, который вернулся за видеокассетами со своими старыми фильмами, но мы не поймали нужную птичку. Мадам президент смылась... На рассвете я возвращался в "Шератон". Среди пленных и конвоя я смотрелся очень нелепо в своем смокинге. Мы шли с полей сражения! Отверстие в щите было совсем крошечное. Вначале из него подул ветерок с легким ароматом томатов и сладким запахом зеленой кукурузы. Это было взято на заметку как курьез: в раскинувшемся гиганте Левит-Чикаго вот уже двадцать лет не выращивались сельскохозяйственные культуры. Затем появились птицы. Они летали вокруг, тщетно стараясь отыскать своих птенцов. (Так никогда и не нашли!) Любители птиц стали приходить сюда, подкармливать их и убирать экскременты. Мир не переменился... за исключением того, что в их время занесло семена кудцу. Семена упали на пустырь с сорняками и проросли. Впоследствии Иллинойс был зачумлен агрессивно разрастающимся кудцу. АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 09.40 УТРА. ДОКТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА-АРБЕНЦ Как только пульсир поднялся в воздух и погасла лампочка на ремне безопасности, я встал и побежал по проходу. Передо мной с ликующим взглядом через плечо скользила женщина, одетая в пурпурное му-му. Но все оказалось в норме: она спешила в туалет, и я первым подбежал к телефону. Собственно, слишком рано: мы еще не набрали нужную высоту и пилот не освободил радиоканал. В нетерпении я пару раз набирал свой домашний номер, но линия по-прежнему была занята. Слишком долго меня не было дома. Сначала, когда я уходил в другие времена, жена не спала по ночам. Она очень хорошо помнила, что случилось с Лари Дугласом. Но тот прыжок, по крайней мере, был ближе... институт Склодовской-Кюри находился в шести километрах от дома, кроме того, в Ро-времени, я просто испытал новый костюм. Внезапно появился и опять исчез. Это оказалось очень легко, к тому же я был настороже. Но потом, когда мы начали изучать паравремена и занялись поиском других времен или теорией квантовой физики, география экспедиций стала расширяться. Бета имели лабораторию на юге Сан-Франциско, Пси - в Ред-Банке, штат Нью-Джерси. Я прошел через портал, немного проехал, прыгнул в пульсир, пролетел несколько часов и прыгнул сквозь другой портал, а ведь у меня были жена и ребенок! Я набрал номер в третий раз и услышал сигнал соединения. Дороти дома и сразу же откликнулась. Никогда еще я не был так счастлив, как теперь, увидев ее ласковую круглую мордашку. - Ты отлично выглядишь, До! - сказал я. Она внимательно осмотрела мое изображение (линза на нашем домашнем видеофоне немножко не в фокусе, кроме того, на Дороти не было очков). - Хотела бы сказать то же самое и тебе! - произнесла она наконец. - Этот бросок был неудачным? По открытой линии говорить такое не следовало, но она могла видеть мое лицо, и этого было достаточно. Я ответил: - Средне ужасным. Как Барии? - Скучает по папочке, как же иначе? У него прорезались зубки! Я застал ее с чашкой кофе, и она сделала небольшой глоток. - Тебя что-то тревожит? - решила она. - Что именно, Доминик? Удивляясь, я произнес: - Ты права, До! Я чувствую... мне весело... не знаю отчего. Она кивнула: я только подтвердил то, что Дороти знала и без того. Когда Дороти Арбенц поступила в наш институт в качестве психолога, я сразу отметил ее: она была просто великолепной, чуткой и очень способной. Позже, когда я женился на До, я почувствовал, что остаток моей жизни, она будет читать мои мысли. Дороти оставила в покое мое тревожное подсознание и переменила тему: - Ты возвращаешься домой? - Хотелось бы. В Институт Склодовской-Кюри. - В Вашингтон? - Боюсь, что да! Она снова отхлебнула кофе. Я немного научился читать мысли Дороти и знал, что произойдет после. - Ты улетаешь опять? - спросила она. Я помедлил с ответом. - Не надо об этом! - напомнил я. Моя жена знала, что это не ответ, и знала также, что если я снова пойду в разведку, то не для того, чтобы прокрасться на цыпочках и оглядеться вокруг. Мы обменялись воздушными поцелуями, и я дал отбой. Затем задумался, что же меня беспокоило? Однажды я это узнал и теперь не хотел вспоминать. Здесь было слишком много нас! Когда я прощупывал почву в Тау и Эпсилоне, я встретил других Домиников Де Сота, но это не было так странно, как сейчас, когда нас было трое. Удивление и страх - это передалось мне, и по спине поползли мурашки. Я намекаю на то, что все они были мной. И был не один "я", как жил раньше, но все "мы", кем я мог бы стать, а в их временах - стал. Я мог бы родиться в то время, когда наука была грязным бранным словом; в тридцать пять лет я мог бы остаться мальчиком, украдкой встречаясь с девушкой, на которой не мог жениться, меня бы терроризировало правительство, проводившее линию угнетающей социальной системы, которое заставляло стыдиться даже собственной наготы. Я мог бы стать Ники Де Сота, сознание которого было мне неясно, и в то же время я был им. Или я мог отказаться от науки в пользу политики и оказаться сенатором. Допустим, это вовсе неплохо! Это было бы просто превосходно: богатство и сила, всеобщее уважение, но и здесь не все было гладко. Он (или я?) был связан тайным адюльтером с другой женщиной, так как не любил свою жену и не мог от нее освободиться без страшных последствий. Финансовый и политический крах оказались бы неминуемы! Еще я мог выбрать военную карьеру, как другое мое воплощение, майор, гордящийся своим вероломством и скотским вторжением, или мог бы умереть в детстве, как это произошло с Домиником-Ро. И все мы были мной! Это было жутко и грозило поколебать стабильность моей жизни. Ведь каждый знает, что все могло бы быть иначе... но совсем другое дело знать это на сто процентов. Я хорошо узнал двоих Домиников Де Сота. Даже через толстые стены было видно, что у Ники полупустое время с огнями дорожных фар за неделю до Дня Труда. И был сенатор. Наблюдать за ним одно удовольствие. Хотя оба они были также разделены временем, как Марс... конечно, я - совсем другое дело! Я видел, как деловой человеке места 32-Си раскладывал на столике содержимое своего дипломата, время от времени бросая раздраженные взгляды на видеофон. Я отвернулся и позвонил снова. Я не стал искать через коммутатор, а сразу набрал личный код Гарри Розенталя. Как я и рассчитывал, он был не в Чикаго. - Ты в Вашингтоне? - задал я вопрос. - Чертовски верно! - заволновался он. - С нетерпением жду вас! Каждые пять минут мне звонят из армии, научный секретарь и из ЦРУ. Хотелось бы, чтобы вы прилетели быстрее! Я не спросил зачем. Этот звонок, как и разговор с Дороти, не был отрадным. У меня были две тревожные мысли: вторжение Гаммы в Эпсилон и баллистический отскок. Разговор обострил их еще больше. - Пока мы еще пытаемся контролировать положение, - лаконично сказал Гарри. - Все по-старому! Вы смотрели последние известия? - Какого дьявола! Когда это я мог успеть, Гарри? - Могли бы и постараться! - уныло сказал он. - Над площадью стали возникать нежелательные последствия. Мы не смогли доставить вовремя контролирующую аппаратуру, когда кругом чистое небо, а в столик кафе ударила молния, нетрудно представить, что произошло. - Немного погодя Гарри добавил: - Секретарь хотел бы знать, зачем вы прихватили людей из Тау? - Но ведь Дуглас мог все разболтать! - запротестовал я. - Это мера предосторожности! Вы же сами приказали установить лимит знаний и мешать другим открыть существование паравремен. Розенталь внимательно посмотрел на меня: - Мы послали вас, чтобы достать нам Дугласа и спасти невольного эмигранта - сенатора. Никто не просил привозить еще четверых! Что вы будете делать с ними? Так как у меня не было ответа, я прекратил разговор и подпустим к видеофону бизнесмена. Когда я дошел до середины салона, я увидел двух других Домиников. Они жаждали поговорить со мной, но я дружески кивнул и прошел мимо. Стюардессы деловито вытаскивали из микроволновой печи пузыри яичницы-болтуньи, но когда я сказал: "В третий класс, пожалуйста!" - они не стали обсуждать, поскольку знали, что там находилось. Одна из них оторвалась на минуту от работы, впустила меня в лифт и отправила в брюхо лайнера. Нижние отсеки использовались для самых различных целей. На некоторых авиалиниях располагаются бары или места третьего класса по сниженным ценам (они не пользуются особой популярностью). На трансконтинентальных линиях их употребляют для спальных отделений и специального назначения. У нас и было особое назначение. Даже более специальное, чем подразумевается всегда, когда перевозят преступников. Здесь были не заключенные, а всего лишь: пара фэбээровцев из Тау и их Лари Дуглас, который совершил не такие преступления, о которых пекутся в нашем мире. Здесь находился наш собственный Лари Дуглас, чей статус был очень туманен... Шпик, сидевший и читавший журнал, был обычной страховкой. Я вышел из лифта в отделение, рассчитанное на тридцать человек - там было очень просторно. Фэбээровка и ее антропоид сидели в дальнем углу и о чем-то перешептывались. Сказать по правде, шептала женщина, а боксер покорно и почтительно слушал. Неподалеку сидел их Лари Дуглас, тоскливо ожидавший приглашения к разговору. Наш Лари Дуглас находился в первом ряду и изображал безнадежность, опустив голову. Он не поднимал глаз, но я думал, он заметил мое появление. Я посмотрел на доктора Дугласа. До чего он дошел! Мы узнали, что он работал над квантовым прыжком и перешел от болтовни к делу... Мы решали, что с ним делать. Меня послали за ним. Первым моим порывом было послать ему пару ласковых в задницу, как стае бешеных волков. Это представлялось привлекательной идеей. Хоть я и не произнес это вслух, Лоуренс поднял голову и захныкал: - Я не виноват, Дом! Они пытали меня! Я с удивлением услышал контральто смеха из глубины купе: фэбээровка услышала нас и рассмеялась. Похоже, она уже слышала эту песенку раньше. - Это правда! - отчаянно крикнул он. - В любом случае, здесь есть и ваша вина, Дом! Меня это обидело. Я хотел было спорить, на что это он так намекает, но Дуглас опередил: - Вы могли это прекратить! Почему не высвободили меня из плена? Почему не следили за мной? Вот наглец! Это же было в самые первые дни проекта, задолго до того, как мы нашли ресурсы для создания новой модификации портала и глаз. - Потому что не могли! - огрызнулся я. Он метнул быстрый мятежный взгляд. В разговор влез горилла: - Что вы собираетесь с нами делать? - проворчал он. Женщина из ФБР молчала. Это было все равно что слышать говорящую куклу во время отсутствия хозяина. Я очень удивился, когда обнаружил, что эта обезьяна могла издавать