членораздельные звуки. - Как юрист, - загремел он, удивив еще больше, - я заявляю, что вы нарушили гражданские права! Вы незаконно арестовали нас, не объяснили наши права и не предъявили обвинения, вы не даете нам возможность проконсультироваться с адвокатом! - Вы же сами только что сказали, что вы юрист! - возразил я. - Даже юрист имеет право на адвоката! - виртуозно выкрутился он. Я, обезоруженный, взглянул на женщину: - Этот болван в самом деле юрист? Она улыбнулась и пожала плечами: - Так он сказал, когда пришел к нам в Бюро. Лично я думаю, что он купил этот диплом в тюряге! В любом случае, как насчет этого? - Насчет чего? - Что вы думаете с нами делать? - вежливо уточнила она. - Поскольку, любезнейший, Мо прав! У вас должно быть какое-то подобие законов, и я держу пари, что вы нарушили целую кучу! Она была весьма наблюдательна! Я попробовал увильнуть от ответа. - А что бы сделали вы? - поинтересовался я. - Я? - она ухмыльнулась. - У меня есть большие бабки, и я уладила бы проблемы каталажки с судьей. Это вовсе не казалось неосуществимым. Я стал подумывать о том, не дать ли им на самом деле хорошего адвоката и нескольких "себе" самому? Я не готовился к вещам подобного рода, когда нанимался на этот проект. Все это было слишком несправедливо! Я видел синяки на теле Ники Де Сота и слышал, что творила с ним эта парочка. Гражданские права? Да какими, к черту, гражданскими правами они наградили его? И вдобавок ко всему в их времени они были не преступниками, а самим Законом! Я медленно проговорил: - Полагаю, вы еще не знаете, с чем столкнулись! - Так объясните нам! Я заколебался. Потом подошел к линии внутренней связи и вызвал стюардессу. - Не могли бы вы позвать сюда джентльменов с 22-Эй и 22-Эф? И кстати, как там с завтраком? Видеть себя со стороны ужасно противно, но мне приходилось терпеть, когда я заглядывал в иные паравремена. Однако меня тошнило и тогда, когда я не находил в них Доминика (иногда попадались абсолютно пустые миры, но мне не хотелось бы вспоминать о них). Еще труднее было видеть миры, где я ошибался или поступал правильно, но по-разному. Не могу сказать, что неправильно поступил сенатор Дом: даже в грязной одежде другого размера и разжевывавший подозрительную бурую мешанину, он выглядел довольным своей жизнью. Ну, а другой? Конечно, его нельзя назвать счастливчиком. Добавьте еще мятый костюм и брюки. (Представьте, и это в августе!) Вся его жизнь была не очень удачной. Сейчас Ники выглядел угрюмым. И мне было больно смотреть на этого бедолагу. Когда пульсир взлетел, он был ошарашен: закрыв глаза. Де Сота вжался в кресло так, словно готов был провалиться внутрь. Когда мы полетели со скоростью восемьсот километров в час, я был уверен, что здесь уйма страдавших морской боленью, и не мог сердиться на него. Он никогда раньше не летал на пульсире, и даже на неуклюжих поршневых моржах их времени Ники летал нечасто. Я не знал, мог ли я поступить лучше, окажись на его месте... нет, неправда - я знал, что нет. Я сомневался, смог бы я поступить как сенатор... но тот факт, что он это сделал, успокаивал. Сенатор сидел рядом с Ники и помогал снять пластик с яичницы, искоса поглядывая на меня. Я молчал и никак не мог начать разговор, но он помог мне. - Дом! - произнес сенатор. - Я благодарен вам за спасение, но меня ждут в своем времени. Вы сумеете вернуть меня? - Надеюсь, что да! - ответил я. Он оценивающе разглядел меня и предложил: - Вы могли бы изменить ход событий, если бы рассказали все при первой встрече. - Этого уже не вернуть! - сказал я. - В игре сделано слишком много ходов. Женщина рассмеялась: ей много раз приходилось видеть людей, попавших в переплет. - Я расскажу вам все, что вы желали узнать, ведь вы имеете на это право, - вспыхнув сказал я. - Но позвольте начать с основ. Согласны? Сейчас все вы знаете о существовании параллельных времен, которых существует бесчисленное множество. Мы не сможем прорваться во все, в конечном счете, подразумевается неограниченность. Мы можем проникать во времена, имевшие отклонение в течение последних девяноста - девяноста пяти лет. Собственно, их только несколько сотен, но даже они вызывают интерес. В некоторых паравременах в 1933 году коммунисты захватили всю Европу под величайшим военным гением Троцкого. Есть целый комплект времен, где Франклин Д.Рузвельт избежал убийства и стал президентом - таким образом, в стране не случилось военного переворота и интервалов междуцарствия. Поскольку в Конституции ничего не было сказано о том, кто станет президентом, если избранный президент умрет до принятия присяги, то Гарнер и Гувер рвали президентское кресло из рук в руки, пока не вмешалась армия и не навязала военную диктатуру. Затем... - Дом! - настойчиво проговорил сенатор. - Я догадываюсь, что лучшего нельзя придумать, но, правда ли, что история волнует нас больше всего? - Я просто давал пояснение. - Хорошо. Мы знаем, что такое параллельное время... ладно, лгу: с этой штукой я разобрался не очень. Но что дальше? Все времена, насколько я слышал, в каких-то трещинах, где начинают возникать новые времена. Есть что-нибудь подобное? Так вот: почему мы попадали - в миры со множеством различий? - Понял! - кивнул я. - Замечательный вопрос! - Под ногами появилась твердая земля, ведь я прошел через кучи сенаторских комиссий и предусмотрел подобные капканы. - Вначале я дам чисто технический ответ, если он поможет. Это происходит из-за явления, которое Стив Хоукинг назвал смешанным проницаемым прикосновением n-пространств. Ясное дело, они ничего не поняли. Антропоид Мо храпел, другие мужчины витали в облаках. И только Найла Христоф проявила дружеский интерес. Ловко вычерпывая яичницу, она кивала мне с умным видом. При этом Христоф не смотрела на еду и не пропускала мимо ушей ни слова. - Я хочу дать вам аналоги. Думается, времена следует представить пучком бус. Если вы подсчитаете каждую бусинку, то увидите, что бусинки пять и шесть граничат друг с другом, но связаны единым источником. Время пять может прикасаться ко времени шестьсот и пятьдесят два, с другой стороны, может граничить со временем тысяча пятьсот или другим. Все зависит от радиуса искривления. Вы поняли? - Допустим! - ответила за всех Христоф. - Хорошо. Кроме того... я не хотел бы... но, видите ли, источник кривизны находится не в трех, а в n-мерном пространстве. И нам неизвестно, чему равно n! Паравремена окружают другие, столь различные. Вот почему мы не можем поймать времена, где расщепления произошли ранее, чем девяносто пять лет назад, исключая случайных беглецов. Но "ближайшие" не всегда "легкие". Вы устали? Я утомил вас? - Что-то похожее! - улыбнулся Ники. - Смешно было бы понять! Я сказал: - Если выпадет возможность, прочитайте азимовский "Спутник интеллигентного человека по квантовой механике"! - Нет уж, увольте! - сказал Ники. - Продолжайте, пожалуйста! - Хорошо, покончим с теорией! Кое-что вы уже знаете... - Я взглянул на предателя Лари, который нахмурился и отвернулся к своей булочке с апельсиновым соком. - Мы усовершенствовали глаз паравремен и портал. Мне не хотелось бы вводить вас в технологию. Для такой вещи я не могу... - Но вы же изобрели его! - сказала Христоф. Я пожал плечами: - Разве я мог это сделать один? Над проектом работали Гриббин и Хоукинг из Англии, Свердлич из Смоленска, ученые-эмигранты из Франции (там произошла вторая Варфоломеевская ночь), целая армия прикладных математиков и ядерных физиков. Но если вы упрекаете... да, его изобрел я. Но мы не приняли во внимание баллистический отскок! - Я глубоко вздохнул. Я не знаю, на какую реакцию я рассчитывал, рассказ их пронял. Лари был подавлен, для другого Лари и фэбээровца это ровным счетом ничего не значило (ничего не выражающее тупое лицо является характерной чертой Тау, поскольку там принято скрывать свои мысли). Два других Доминика смотрели с интересом. Сделав глоток остывающего кофе (я даже не притрагивался к еде), я постарался объяснить. - Между мирами существует сопряжение, вызванное оболочкой. Если в одном месте случился прокол, оболочка ослабляется в разных местах. Это похоже на пластиковую оболочку мяса в супермаркетах. - Они не знали, что это такое. - Или оболочку яиц... Они напряжены. Если мы сделаем прокол в одном месте, выделяется много энергии. Сложно сказать, в каких именно местах геометрия искажена... Хорошо, это непостижимо и очень трудно. Но происходит разрыв, и это переходит в другое место. Сначала проходит свет, потом газы. Затем что-нибудь посущественней. - Я взглянул на нашего Лари и сказал ему: - С тех пор как ты удрал, у нас было много сложностей. Внезапно открылась область с сильной бурей и погибло много людей. В паравремени Эта на месте заброшенной железной дороги построили жилые дома. В результате сквозь нижние этажи на большой скорости промчался поезд, затем все вернулось в свои времена. Ники поднял руку: - Док? У нас были слухи о пронзительных звуках около маленького аэродрома... может быть, это имеет отношение? Скажем, в другом времени пролетала такая же ракета, как эта... Я хотел объяснить ему, что пульсир еще не ракета, но вовремя одумался. - Вполне вероятно! И мы не в состоянии предотвратить это. Вначале мы думали, что это случается из-за утечки энергии из генераторов портала и, стоит только устранить ее, баллистического отскока не станет. Но теперь открыли, что здесь замешан закон сохранения. Если из моего времени в ваше перешло какое-то количество энергии или материи, то такое же количество переходит в другое время (не обязательно в мое!). Все может уйти целиком в какое-то время или по частям в несколько разных. - И мы не можем остановить? - О Боже! - презрительно сказала Найла Христоф. - Парни, вы играете с динамитом! Вмешался сенатор Дом. Его тон был менее обвиняющим, но более далеким от дружелюбного. - Было бы мудрой идеей, если бы вы остановили эксперименты на время, пока не научитесь контролировать ситуацию, - заключил он. - Замечательно хорошая мысль! - пламенно поддержал я. - Но ситуация вышла из-под контроля, когда парни из Гаммы захватили нашего Лари. Мы можем остановиться, но этого нельзя оставлять так! Не говоря уже о том, что существуют изолированные времена... или опасные. Сенатор спокойно заявил: - Я не вправе ругать вас, Дом! Если бы мы продвинулись быстрее, то, наверное, сами проникли в другие времена, я не вижу причин, чтобы у нас получилось лучше. Но... это страшно, Дом! Хотелось бы, чтобы мы хорошенько подумали о последствиях, прежде чем начинать. Здесь очень много риска. Больше чем при развитии обычного оружия! Я злился на себя, ведь он повторял мои мысли. - Вы не можете остановить научные исследования, потому что не ведали об опасности, - огрызнулся я. - Во всяком случае, кто говорит об оружии? Сенатор удивился: - Я думал, это ясно... - Военное применение может быть очевидным только для дикарей! Вам разве не понятно, что паравремена в основном подразумевают научные исследования? Особенно для тех наук, которые не могут ставить эксперименты! - Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду? - нахмурился он. - Пошевелите мозгами! Социология, например. Вы же не можете изолировать общество и провести с ним опыт. Но только не здесь! У нас есть бесконечное количество самых разнообразных обществ, и мы можем создать новую науку сравнительной социологии. Или, новую политическую, или социальную науку. Можно найти и иное применение: как-то к нам зашел метеоролог, так он на стены кидался, как только узнал, что в паравремени Ники не было Атлантического урагана. У нас он был, и убытки оказались грандиозными. Теперь ученые считают, что это связано с индустриализацией и ростом городов, может быть, мы сможем остановить это. И... торговать! Лари-Тау насторожился: - Я не понимаю, о чем вы говорите! Торговать с одним и тем же народом? - Между двумя народами с незначительно различными историями. Незначительная для одних вещь может показаться причудливой для других. Например, только на хула-хупе можно сделать бизнес в двадцать миллионов долларов. Мои гости были озадачены. - А что такое хула-хуп? - спросил Лари-Тау. - Игрушка. Но я говорю не только об игрушках, но и о более полезных вещах. Подумайте, каждое из паравремен ежегодно тратит на исследования и усовершенствование около биллиона долларов, а если вы снимете сливки с пятидесяти разных паравремен, тогда, даже с дублированием, вы сможете получать большие и значительные результаты. Минута тишины, пока они переварят все это. Затем вмешался Ники: - Думаю, я все понял, Дом! Вы не можете узнать вещь, не испытав ее, ведь риск есть в любом деле. И, догадываюсь, добавление исследований других людей к вашим может оказать большую услугу. Но до сих пор... милейший Дом, я не вижу ничего, что имели бы с этого люди, такие как я. - Это может спасти миллионы жизней! - сказал я. - Продолжайте! Вы хотите поразить врага, прежде чем он нападет на вас... или что-нибудь в этом роде? - Нет, не это! Может быть, это где-то и окажется истиной, но я говорил не об этом! Вы знаете, что такое ядерная зима? Это смерть всего, потому что в воздухе скапливается так много пыли, что она заслоняет солнце. Почти вся растительность и большая часть крупных животных умирает... в том числе и люди. Они не знали, что это такое, но представили быстро. - Что вы подразумеваете под выгодой? - с усмешкой иронизировала Христоф. - Убийство всего живого? - Конечно, нет! Есть времена, где все это уже произошло. Мы нашли времена, в которых не осталось млекопитающих крупнее крысы: война в них произошла пять, десять и более лет назад, человеческая раса полностью истребила себя. - Как мило! Я с трудом сдерживался: эта женщина играла на моих нервах. Примерное такое же действие оказывала она и на сенатора, ведь он зачарованно смотрел на нее. - Здесь нет ничего милого! - твердо сказал я. - Это факт! В некоторых линиях времени планета абсолютно безлюдна, хотя есть поля, иногда встречаются разрушенные города. Но там нет людей! Есть иные времена, где люди голодают и умирают от недостатка домов и земли. Наша Африка большую часть последнего десятилетия находилась в состоянии засухи. Часть Азии находится примерно в таком же страшном состоянии! В некоторых временах голодает вся Латинская Америка! Предположим, мы возьмем этих умирающих людей и позволим эмигрировать на пустующую планету! Ники Де Сота воскликнул: - Удивительно, Дом! Вы дарите жизнь миллионам! Что нужно для того, чтобы построить новый мир? Он был в экстазе, и я понимал его чувства: когда-то я думал точно так же. Я осторожно ответил: - Конечно же, средства к существованию! Этому народу потребуются домашние животные, иногда - машины. Им необходимы врачи и специалисты по сельскому хозяйству... по крайней мере, будут нужны! Этого мы еще не делали. С грохотом рухнуло все богатство Ники и поднялось самодовольное презрение Найлы Христоф. - Добренькие дяденьки! - ехидно заметила она. - А почему нет? - удивился Ники. - По трем причинам! - сказал я. - Первое: у нас возникла проблема баллистического отскока. Пока мы не научимся контролировать отскок, мы не можем рисковать перемещениями таких огромных масштабов! Нам следует на время прекратить использование порталов. И во-вторых... - Я посмотрел на своего старого приятеля Лари Дугласа. - Мы столкнулись с ситуацией Гаммы. Он дернулся, но промолчал: он уже спел нам, что ничего не мог сделать. Сенатор нахмурился: - Это те люди, которые захватили Сандию? - Не только Сандию, Дом! Сейчас они пошли дальше. Там идет настоящая война, правда, небольшая, только в Вашингтоне! Гамма захватили все мосты Потомака, оккупировали Белый Дом и Национальный аэропорт, который вы зовете Гувер Филд. Возникло несколько жутких пожаров, в огне погибло, как минимум, пятьсот человек. Первое, что нам придется сделать, это потушить огонь, если сможем. Теперь заволновался сенатор: - Боже мой, что вы сказали? Я постарался успокоить его. - Пока бои затихли, - сказал я. - Полчаса назад там слышались лишь отдельные выстрелы из укрытий. Конечно, убито несколько гражданских... Думаю, не успокоил. - Гражданских? - закричал он. - Но почему они... я полагаю, они могли... ради Бога... почему они не эвакуировали мирное население? - Мне кажется, таких там немного! - озадаченно промямлил я (сенатор рассказывал, что его семья за тысячу миль, в Чикаго). - Мне нужно срочно вернуться! - решительно заявил он. - Хорошо, мы выполним вашу просьбу, Дом! - сказал я. - Вы помните, это не по мне. Но... фактически, я предлагаю, чтобы вы проникли в Вашингтон, округ Колумбия (Эпсилон - это ваше время, сенатор), и объяснили им происходящее, а также предложили нашу помощь. Я имею в виду почти всех вас! - прибавил я, взглянув на нашего Лари. Он не удивился и только пожал плечами. В разговор влез другой Дуглас: - Я не желаю уходить, куда бы то ни было! - закричал он. - Прошу прощения, не понял! - Я требую политического убежища! - заявил Дуглас. - Я не желаю возвращаться в свое время из-за политических преследований и не хочу забавляться вмешательством в какую-то дьявольскую войну, которая гремит неизвестно где! Вы кидаете меня в эту заварушку? Но ведь до некоторой степени вы обязаны мне, и я настаиваю, чтобы меня оставили в покое! Большой болван угрожающе встал с места и двинулся на него, но наш охранник предостерегающе протянул руку к дротиковому пистолету. Христоф положила на плечи Мо свои руки, и эта громадина сразу осела, хотя и продолжала сверкать кровожадными глазами. - Об этом позже! - весело сказала Христоф. - Давайте кончим с другим. Вы говорили о трех проблемах, но назвали только две. - Ах да! - угрюмо откликнулся я. - В уравнении появились другие неизвестные. Кто-то заглядывал и к нам: мы не знаем, кто и с какой целью. Христоф захихикала: - Добро пожаловать в клуб! Мой Лари расхрабрился (между ним и ей сидел охранник): - Да замолчите вы! Дом? Это и есть то новое, что произошло с тех пор, как я... оставил вас? Я кивнул. - Нам неизвестен источник, и мы не смогли за ним проследить! Это доказывает, что их техника намного превосходит нашу, хотя мы изучили технику пятидесяти паравремен. В последние три месяца за нами кто-то усиленно следит! - Как несколько дней назад за нами... - неопределенно выразился сенатор. - Боюсь, что да! - признался я. Он поджал губы, раздумывая. - И что же вы собираетесь предпринять, Дом? - поинтересовался он. - Вы вернете меня в мое время? - Думаю, что мы пойдем все туда! - сказал я. - Вы - потому что там живете, я и Лари - помочь с обороной. А остальные - поскольку жили в других мирах. "И потому что они лишние!" - подумал я про себя. В самом деле, кому нужны в нашем мире два фэбээровца и клерк по кредитам? Я толкнул вилкой в остатки яичницы. Она была скверной и холодной, но в любом случае у меня не было аппетита. Когда на крытый стадион Мак-Кормик приехала машина для подготовки к спортивному шоу, фары вспугнули летучую мышь. "Какого черта она здесь летает?" - удивился водитель. Но еще большей проблемой стало, как избавиться от мыши. Вопрос решился сам собой. Летучая мышь неистово металась вокруг, затем проскользнула через двери ангара, где стояли аэросани. Никто не вспомнил об этом и не придал значения, пока через несколько недель не начали дохнуть одичавшие кошки и бездомные собаки... а затем и люди. Они погибали от неизвестного ранее вируса бешенства, занесенного летучей мышью. АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 08.40 ВЕЧЕРА. МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ Они выгнали меня из прекрасного люкса! Даже Лави ничем не мог помочь, поскольку весь пентхауз заняла госпожа Рейган со своим персоналом, но он устроил мне комнату на пятом этаже. Номер был вполне пристойный: там стояли две кровати, моя и Эми. Госпожа президент больше не хотела слушать мои пассажи, и мы нуждались в уединении. Не было визитов моего Дома, не было звонков от Ферди (телефонная связь прервана). Какое счастье, что я не смогла во всем признаться. Мне казалось, я наделала массу ошибок. В первую очередь, осталась в оккупированной зоне. Капкан захлопнулся: аэропорт, все мосты и дороги контролировались захватчиками, повсюду их патрули. Я уже перестала волноваться за Рочестер, потому что никаких рейсов не было... слышались только звуки взрывов. Радио говорило, что оружейный огонь слабый, я была не согласна с этим. Выглянув в окно, я заметила клубы дыма со стороны Амакости, обезглавленный монумент Вашингтона. Лихие парни были уверены, что там сидит корректировщик артиллерии. Это вызывало тревогу даже у меня. Когда Джок Мак-Кленти постучался в номер, я боялась открыть дверь. Я не ждала хороших новостей и даже не могла представить, что они могли быть. То же подразумевал и дождливый субботний вечер. Как только я увидела Джока и человека из спецслужб, первой мелькнула мысль, что я арестована. - Миссис Боуквист! - сказал он. - Сенатор вернулся! Он здесь, в отеле, и просил проводить вас к нему. Впрочем, было так: я заплакала. Меня обманывают! Не знаю, почему я так решила, наверное, у меня накопилось столько непролитых слез, что любой легкий толчок мог выхлестнуть их наружу. Они потекли из глаз. Я плакала даже на пути в пентхауз, хотя это длилось довольно долго. Сначала мы спустились в фойе, прошли через многочисленные проверки полиции и спецслужб, затем вошли в лифт. Человек из спецслужб что-то пробормотал (как мило воспитывают этих людей!), остановил лифт и выпустил меня. Я вышла и осмотрелась по сторонам. Мой старый люкс по сравнению с этим походил на крестьянскую хижину из Камбоджи. Роскошный ковер! Окна соборного стиля, высокие потолки! Первым, кого я увидела, была Джекки Кеннеди. Она стояла у окна и разговаривала с кем-то, в ком я узнала Дома. Это был Дом Де Сота! - Дом! - закричала я и бросилась к нему, вся в слезах. Это был Дом, правда, но совсем другой! Он не обнял меня, как это сделал бы Дом, он не сказал подходящих слов и даже запах от него исходил другой: трубочного табака и лосьона; более того, он сделал то, что никогда бы не сделал мой Дом! Он оттолкнул меня! Сделал это мягко... даже вежливо... но оттолкнул. И я даже не удивилась, когда Джекки сжала мои руки и сказала: - Найла, дорогая! Это не тот! Хорошо, что все оказалось правдой, и мой Дом тоже был здесь! Он поднимался по витой лестнице в личный номер президента. Увидев меня. Дом радостно вскрикнул и спрыгнул вниз, и мы обнялись. Сначала он ничего не сказал, мы обнимались так откровенно, что даже если бы здесь были Ферди и Мэрилин, телеоператор и адвокат по бракоразводным процессам, я бы ни на секунду не разжала объятий. Потом он выпустил меня, посмотрел, поцеловал и, сказав: "Любимая!" - оглянулся на лестницу. Наверху стоял секретарь президента и ждал. Я все поняла: - Иди, Дом! Я буду ждать! Он ушел, а Джекки и Джок Мак-Кленти старались втолковать мне что к чему. Говорили они одновременно, но кое-что я все же поняла. Через минуту они проводили меня в спальную комнату, которая могла предназначаться шаху Ирана - зеркала на потолке. О Небеса: на стене подлинник Пикассо! Мы прошли в ванную к умывальнику, где кран был из чистого золота! Это было прекрасно: я могла привести себя в порядок. Когда я вышла из царской ванной и прошла в шахскую спальню, я поняла, что это оказалось тюрьмой для всех нас. Когда я сказала "для всех нас", я имела в виду не только "всех нас", а даже более чем "всех" и более чем "нас". Вернулся мой Дом. Госпожа Рейган приглашала его и нескольких генералов для частной беседы. Дам и я, несомненно, были самыми большими "мы" во всей моей жизни. Но здесь было три "его", а если считать и того, из телевизора, то четыре. И здесь было две "меня"! Я с большой тревогой восприняла тот факт, что здесь было более одного моего возлюбленного, но еще больше обеспокоилась увидев свою копию. Это напоминало мне случай, происшедший два-три года назад на уик-энде в долине Висконсин, куда я приехала с Ферди. С собой я взяла своего кастрированного кота по кличке Пантера, а Эми, сопровождавшая меня, свою холощеную калико Пу-Бир. Это нельзя было назвать счастливой встречей! Пу-Бир первым делом накинулась на лакомство, сбив по пути половину вырезанных из дерева зверюшек. Пантера, в свою очередь, залез под книжный шкаф. Они не шипели и не царапались, а просто следили друг за другом. Я ушла, а Эми потом рассказывала, что спустя полчаса они мирно лизали друг друга. Это очень напоминало наше поведение, хотя нельзя было сказать, что мы облизывали друг дружку. Другая Найла сидела в углу, смотрела на меня и иногда что-то шептала премерзкой обезьяне. Я сидела в просторном кресле времен королевы Анны вместе с Домом (моим Домом!), обнимавшим меня, и он пересказывал мне все те волшебные события, которые ему довелось пережить. А мы - я и другая Найла - завороженно смотрели друг на друга и не могли оторвать глаз. Хотя я и рассматривала ее внимательней любой женщины, я не заметила, что у нее не хватает больших пальцев, пока не подсказал Дом. Было и другое отличие. У нее совсем иное выражение лица. Наверное, циничное? Или, быть может, завистливое? Все равно - это была я! Я очень благодарна Дому за то, что он обнимал меня. Было уже неудивительно, что я не заметила еще одну вещь. Тот факт, что в комнате находилось три Дома, был нелепым. Присутствие Найлы-Не-Меня, было еще хуже. Но когда я перевела взгляд с Найлы, достаточно долго владевшей моим вниманием, на других, то заметила, что супруги Кеннеди беседуют с двумя молодыми людьми, очень похожими на моего старого знакомого Лаврентия Джугашвили, и оба они смотрели на меня. - Лави? - спросила я обоих. Они удивились. Дом рассмеялся и крепче сжал объятия. - Это не послы! - произнес он. - Лаврентий встречает в аэропорту русских ученых. - О Боже! - рассмеялась я (это было лучше, чем плакать). - Здесь что, каждой твари по паре? - Не только по паре! Думаю, это число бесконечно! Но нас только двое - ты и я, мы вместе. Давай будем считать так! Вдруг показалось, что в комнате появились еще двое, хотя оба они существовали только в воображении. Это были те же самые Мэрилин и Ферди, и выражения на их лицах полны гнева, обиды и обвинений. Замечательно, что все это было только в воображении. Но позже они могут появиться и в реальности. Я выкинула из головы мысли о наших супругах. - Я принимаю это предложение! - сказала я. - Не хочу больше наших разлук, за исключением тех моментов, когда я буду на гастролях. - И не считая избирательных кампаний! - улыбнулся Дом. - Быть так! Просто поразительно, как легко вы даете обещания, которые не сможете сдержать! В этом мире по-прежнему оставались реальные Мэрилин и Ферди. Только им мы были обязаны маленькой свободой действий, пока они не узнали, что произошло. Несмотря ни на что, не обращая внимания на превратности судьбы и то, что прямо под окнами отеля шла жестокая война, я соблюдала приличия, особенно когда я заметила изучающий взгляд Джека Кеннеди. Я покраснела и выпрямилась в кресле. Не оттолкнула руку Дома, но немного отодвинулась. Он правильно понял мои мысли и сделал то же. Затем Дом очнулся и вновь положил руку на мое плечо. Гордо, почти вызывающе. О дьявол, подумала я, мы утратили всякую осторожность! Если наша связь и была тайной, сейчас она раскрыта. Роскошь люкса не ограничивалась золотыми принадлежностями ванной. К люксу была подсоединена кухня, при которой состояли свой шеф-повар и официант. - Давайте поужинаем! - предложил Дом (мой Дом). - Все это уже оплачено налогоплательщиками. Мы поели. Я обнаружила у себя зверский аппетит, как и все путешественники паравремен. Вероятно, за последнее время они ели слишком мало и теперь наверстывали упущенное. Еще они разговаривали. Я не принимала в беседе активного участия, а только прислушивалась, пытаясь разобраться в происходящем. В основном объяснял Дом, а Джек Кеннеди спрашивал. - Этих паравремен, Джек, целый миллион! - говорил Дом. - Нет, даже не миллион, возможно, миллион миллионов! Правильнее сказать, бесконечность! - Удивительно! - воскликнул Джек. - Я не имел об этом ни малейшего представления! Он сидел напротив нас, сжимая руку Джекки. Хотелось бы, чтобы в их возрасте мы любили друг друга также сильно (но все эти сплетни о Джеке и куче женщин...). - Правда, мы можем проникать только в ближайшие, - продолжал Дом. - Доктор Де Сота знает об этом больше меня! - Он дружески кивнул тому на того, к кому я бросилась в первые секунды и который с подозрением разглядывал свою тарелку. Другой Дом сглотнул слюну. - Они чуть-чуть напоминают наши миры, - согласился он, - но есть и различия! В одном из них - агрессоре - президентом США стал Джерри Браун. - Джерри Браун! - вскрикнул Джек. - В это так трудно поверить! - Но это в самом деле так! - Он попробовал фалафел и сказал: - Это очень вкусно! Когда вернусь домой, я посмотрю, сможет ли кто-нибудь сделать такое же блюдо. У паравремен есть преимущество: они повышают уровень жизни. - Не могу сказать, чтобы наша жизнь стала комфортнее, Дом! - усмехнулся Джек. - Но продолжайте о других паравременах. - Хорошо! Есть времена, где президентом Рональд Рейган! - Рони? - Да! И в этих линиях времен двадцать лет назад президентом был Линдой Джонсон, а потом... вы! Только... - он заколебался. - Только там, сенатор, вы были убиты во время принятия присяги террористом по имени Ли Харви Освальд. Жаклин поперхнулась, а Джек с тревогой, взглянул на нее, потом снова на Дома. Сенатор причудливо изогнул брови, но другие мускулы лица оставались каменными. - Ли Харви Освальд? Постойте... это было... да, я вспомнил. Это тот парень, который пристрелил губернатора Техаса? - Да. Он самый. - Чудесно! - сказал Джек Кеннеди и остановился, потом покачал головой. - Моя бедная жена! - он улыбнулся и хлопнул по руке Джекки. - Вы не знаете, доктор Де Сота, какой она стала вдовой? - Не помню точно! - извиняющимся тоном ответил Дом, и я поняла, что он не захотел сказать правду. Джек рассеяно кивнул. Действительно, он подумал то же самое, но удержался от вопросов из-за майора с золотым галуном. Офицер, зашедший в комнату, - свежевыбритый, с аккуратной прической и усталыми глазами. Он выглядел так, словно не спал несколько ночей. Вероятно, так оно и было. - Сенатор Де Сота? - осторожно спросил он, переводя взгляд с одного Доминика на другого. - Вас хочет видеть госпожа президент! Всех трех, сэр! - добавил он. И мой Дом обнял меня, поцеловал в щечку и ушел. Я сидела с Кеннеди. Думаю, мы разговаривали, но я не помню о чем: моя голова была забита совсем другими мыслями, включая вторую Найлу, хотя мы и перестали разглядывать друг друга, но не потеряли интереса. Она стояла у буфетного столика и ловко, несмотря на отсутствие больших пальцев, разрезала сыр для себя и своего антропоидного спутника. Я не поймала ни одного ее взгляда, но была уверена, что она просто успевала отвести глаза. Я ничуть не сомневалась в этом, поскольку делала то же самое. Мне казалось, что я интересовалась ею гораздо больше, чем она мной. Во всяком случае, другая Найла интересовалась не из-за праздного любопытства, хотя я и не могла представить себе ее цели. Я посчитала, что нам необходимо переговорить. Но не смогла воплотить все это на практике, потому что вошел реальный Лаврентий Джугашвили, вытер пот и с любопытством взглянул на другую Найлу, затем подошел ко мне. - Очень рад вас видеть! - сказал посол, галантно поцеловав руки мне и Жаклин. - Сегодня такой сложный день! - Вы захватили с собой ваших парней? - спросил Джек Кеннеди. - Да, конечно! Зупчин и Мережковский, два наших замечательных физика из Ленинского института теоретических наук. Кроме того, мне посоветовали вернуться на Родину! - с усмешкой прибавил он. - У вас еще есть время? - сочувственно спросил сенатор Кеннеди. - Я желаю удачи госпоже Рейган! - Лаврентий махнул рукой, выражая свое неподдельное расположение. - Хотя она и не коммунист. Сенатор тоже продемонстрировал искренность: - Я не могу сказать о нашей леди много хорошего, - сказал он. - Но она умна! Враги схватили ее супруга и заняли Белый Дом. Но наш президент не хочет уступать им и стать первым правителем с 1812 года, сдавшим столицу. - О да! Уж будьте уверены! - согласно кивнул Лаврентий. - Особенно с тех пор, как захватчики усилили активность... - он сделал паузу и взглянул на нас. - Как, вы еще не в курсе? И даже не смотрели телевизор? Конечно, в таких роскошных апартаментах он должен быть! Давайте поищем! Здесь и в самом деле был телевизор, скрытый за дверями из красного дерева. И по нему шло много новостей. Ни одна из них не была хорошей. Мы увидели самую гущу боя: в нескольких кварталах от нас, в конце Молл, около Капитолия. От здания Верховного суда ползли танки и транспортеры, разворачивались, зажимая Капитолий в клещи. Везде - трупы. Камера наплыла, показывая некоторые из них крупным планом. Я хотела бы, чтобы этого не было. Появились следующие кадры, и мы увидели колонну странных танков. Я не сразу поняла, в чем их необычность, а Лари что-то грязно и сердито сказал по-русски. Затем перешел на английский. - Это их новое оружие! Это были танки, но такие малюсенькие! Они едва доставали до колен и каждый волочил, точно хвост скорпиона, длинную пушку. - В Союзе нет ничего подобного! - горестно отметил Лави. - У нас в Америке также! - сказал Джек Кеннеди. - Держу пари, они радиоуправляемы! Милый младенец Иисус, вы только посмотрите, они еще и стреляют! Так как пушки были не для показа - с каждым выстрелом от стен Капитолия отделялись большие грибы дыма и каменной кладки. Сцена сменилась. Мы увидели военную комнату Эн-Би-Си, похожую на штаб-квартиру. За спиной Тома Брокау и Джона Ченкелора висела карта военных действий в округе Колумбия. Комментаторы объясняли военное положение. Они не могли сказать многого, а кадры показывали все. Красным цветом - войска агрессора - были заштрихованы: ближайший квартал города, зона около Капитолия, Белый Дом, большая часть пространства около памятника Вашингтону, огромный сектор берегов реки и неоднородные участки Дистрикта. Вдоль большей части периметра загорались красные лампочки, отмечавшие местонахождение текущих боев. Брокау показал на Капитолий. - Самая крупная атака, - произнес он, - началась сорок пять минут назад на пересечении Первой улицы и авеню Конституции. Одновременно начались бои в некоторых других близко расположенных точках города. - Он перечислил их, затем повторил: - Установлена прямая линия связи между захваченным Белым Домом и штабом наших войск, расположившемся в неназванном месте в пределах округа. Как стало известно, агрессоры захватили в плен трех членов правительственного кабинета и три четверти штаба и обслуживающего персонала, нескольких сенаторов, конгрессменов и других важных лиц. В плен взят и Рональд Рейган. Всем заложникам, как называет их наше правительство, было предложено записать на магнитофон звуковые письма, которые переданы по телефону. Вот голос генерала Вестморилэнда... Я уже слышала это и не стала слушать вновь, а взглянула на Найлу Христоф. Она на меня. Из того немногого, что успел нашептать Дом, я ожидала увидеть гибрид гестаповки и Маты Хари. Но она больше всего походила на меня. Христоф сидела спрятав руки, и я не могла усмотреть отсутствие пальцев. Я видела женщину с моим лицом и телом, нет... она была немного легче меня, и ее это нисколько не портило... Женщину, которую я по утрам видела в зеркале. Я знала, что Христоф внушала ужас. Я и не предполагала, что меня можно бояться. Но я воспитывалась не в том мире, где за мелкие магазинные кражи молодой женщине могли отрубить большие пальцы. Она молчала и без всякой вражды изучала мое лицо. Я тоже не проронила ни слова, хотя чувствовала, что на небольшой девичьей вечеринке (главным образом, салаты плюс коктейль для праздничного настроения), мы могли бы хорошо поболтать. Постепенно мне становилось ясно, что не одни мы разглядываем друг друга. Лави Джугашвили собирался уходить, но сейчас заколебался и стал изучать двух Лари Дугласов. Он что-то шепнул Джеку Кеннеди, растерянно посмотрел, кивнул головой и, наконец, сказал: - Мистер Дуглас? Можно вас на пару слов? Обоих, если не затруднит! - Почему бы и нет? - сказал один из них (не могу сказать, какой именно!). - Я заметил, - сказал Лави, - что мы... несколько похожи! Может быть, мы с вами родственники? Один из Дугласов рассмеялся: - О черт! Это убогий подход: держу пари, что мы намного больше, чем родственники! У нас та же пара родителей и те же дедушки! - Вы имеете в виду дедушку Джо? - спросил один кивнув головой. - Я имею в виду всех сразу! - сказал первый. - Просто дедушка Джо самый знаменитый. Восемьдесят-девяносто лет назад он был очень горяч, обчищая банки Сибири и обходя закон. Когда в России стало слишком жарко, он эмигрировал в Америку и, используя награбленное, открыл собственное дело в Нью-Йорке по оптовой торговле тканью. На этом и составил капитал. - С моим та же история! - крикнул второй. - Твой и кончил так же? Убит в своем летнем доме в Ашокане одним парнем с ледорубом? - Это было зимой в Хоуб Сайд, и это был не ледоруб! - заметил первый. - Но это было в самом деле так! Говорят, это сделал политический: вы же знаете, что дед забрал деньги, предназначенные для коммунистов? У вас так же, посол? Лаки внимательно осмотрел их, затем тяжело признался: - Только истоки! Мои предки никогда не покидали Россию. Дедушка Джо остался и стал довольно известным под своей партийной фамилией Сталин! - Он вытер с лица пот и продолжил: - Все это весьма печально. Пожалуйста, извините меня - я должен уже быть в посольстве, но вы... эта ситуация, похожая на осуждение. Он остановился и покачал головой. Я могла не помогать, но встала и обняла Лави рукой. Он был поражен не меньше меня, но ответил своим объятием. Затем выпустил, отошел немного назад и поцеловал руку. - Простите, я должен идти! Он осекся, нахмурившись. - Думаю, мне тоже пора, - я услышала тревожные звуки. Почти неразличимый дальний орудийный огонь стал очень громким и исходил снизу. На улице грохотал бой. На меня не смотрел никто. Всеобщее внимание было приковано к лестнице, уходившей в пентхауз президента. Вначале показались телохранители из спецслужб, следившие за каждым нашим движением. Они прошли через салон, приказав всем подойти к стенам, первый из них назвался: - Дженнер, спецслужбы! Госпожа президент эвакуируется! - Эвакуируется! - проворчал сенатор Кеннеди. - Какие-нибудь проблемы, Дженнер? Мы в опасности? - Да, сэр! Если вы хотите уехать, то можете сделать это после эвакуации госпожи Рейган. Здесь есть проход через подземный гараж. Но подождите, пока не пройдут сопровождающие лица... пожалуйста! - добавил он и затем после раздумья сказал: - Сэр!.. Вниз по лестнице спустилась госпожа Рейган со своим окружением: много людей из спецслужб (три из них женщины), несколько полицейских из округа, во главе с генералом Гленном, полковник из женских вспомогательных войск (она несла коды для запуска ядерных ракет), трое или четверо из штаба, пытавшиеся поговорить с госпожой Рейган, когда она спускалась, держась рукой за перила. И она что-то отвечала. Я не поддерживала политику Нэнси, но даже при отступлении она смотрелась настоящим президентом! Как только она вошла в лифт, остальные понеслись вниз по лестнице одним большим стадом. В конце я увидела Домов (трех Домов!) и двух русских ученых, еще каких-то бодрых типов. Они остановились. Я замерла. В комнате внезапно загрохотало, люди затаили дыхание, издавая звуки удивления и беспокойства. Я не знаю, что это было... точно. Я увидела спускавшихся по лестнице людей, а потом все они вдруг испарились. Стало холодно и... думаю, вы можете назвать это могильной тишиной (но с выстрелами!), как бывает в реактивном самолете, когда вы приспосабливаетесь к смене давления. Затем прозвучало: - Простите! Сзади меня раздался хорошо знакомый голос. - Неужели мы так никогда и не поговорим, Найла? - Почему же? - я повернулась и взглянула в "свои" глаза. Они, улыбались. В ее улыбке было что-то такое, что заставило меня посмотреть ниже. Она вытянула на уровне груди свои беспалые руки, и между ними выглядывало острое лезвие ножа, взятого с буфетного стола. Оно было направлено на меня. Объектом считалась голова человека, вероятно, это следует назвать ее образом, так как она была размером с пляжный мяч и состояла из точек света. Со стороны представлялось, что так же могла выглядеть и Галактика, если бы была плотно упакована звездами. Большая часть из точек была бледно-голубого цвета, но внутри сферы показались зеленые, желтые, оранжевые и даже красные, подобно расходящимся линиям гангрены вокруг зараженной раны. Над сферой линии, которые могли бы быть зеркалами и которые отражали озабоченные лицо человека, но это были не зеркала. Волосы - длинней или короче. Некоторые волосы имели желтовато-коричневый цвет, другие - бледный, какие-то жирные, некоторые - тонкие. "Теперь проводим синхронизацию! - дал команду сидящий. - Уверен, что мы можем проникнуть в этот мир. Я уже измерил гармоничность шестого порядка и по-прежнему распространяю... - Он остановился, чтобы взглянуть на несогласных, но таких не было. - Если это продолжается, - спокойно проговорил он, - я провожу проекции. Вероятность девять и девять, что в пределах стандартного года нарушения будут эффективно неограниченными и необратимыми!" АВГУСТ, 28, 1983 г. ВРЕМЯ: 12.10 ДНЯ. АГЕНТ НАЙЛА ХРИСТОФ Никто не обратил внимания, когда я и Боуквист прошли в буфет. Если бы они внимательно посмотрели на ее лицо, то могли бы заметить неладное. Я приказала ей улыбнуться. За буфетом находилась ванная, а дальше дверь на лестницу. Никто не увидел, как мы вошли туда. - Подождем минутку, Боуквист! - сказала я, не спуская с нее глаз. Она хорошенькая женщина. Не толстая, а лишь слегка круглей меня, по-другому пахла, а я редко пользуюсь духами. А почему бы и нет? Мужчинам это нравится, а мне нравится, чтобы мужчине нравилось во мне все, когда мы направляемся в постель. Но для Боуквист это было естественно, и она душилась постоянно. Кроме того, аромат испускали и ее волосы. Они были длинней моих на добрых четыре дюйма и падали мягкими локонами. - Почему - Боуквист? - спросила я. - Фердинанд Боуквист мой супруг! - ответила она, не подавая никаких признаков испуга (я бы так не смогла!). - Так я и думала! Но мне кажется, вы слишком уж тесно прижимались к сенатору! Найла промолчала. Хорошо, на ее месте, я поступила бы точно так же. Рада видеть, что эта красивая респектабельная женщина не была круглой дурочкой. - Что вы собираетесь со мной сделать? - спросила она. - Очень немногое, любовь моя! - ответила я. - Я узнала, что у вас где-то здесь комната... мы позаимствуем ее на время. Как я и рассчитывала, двери распахнулись и вошел Мо, пригнавший двух Лари. Чужой был в унынии, а мой старый наложник кипел от ярости. - Найла! Ты умом тронулась? - спросил он. - Я не знаю, что у тебя в голове, но ты не можешь... - Заткнись, милок! - сказала я. - Мы только немножко пройдемся! Это не было "немножко", и это трудно было назвать прогулкой, если быть точным. Мы опускались по лестнице: четырнадцать этажей, двадцать восемь пролетов. Даже внутри отеля были слышны звуки боев на улице и в залах. Этого хватило, чтобы испугаться. Мой Лари занервничал. - Найла, Бога ради! - запыхавшись, он плелся позади меня. - Что ты получишь от этого?.. Эти люди вначале стреляют, а потом спрашивают! Я тоже истекала потом и была рада остановиться на минуту. - Никто не сделает этого, глупец! - сказала я. - Они сначала спросят, с какой мы стороны. Мы можем оказаться с какой угодно! "Вот только Найла Боуквист... - добавила я про себя. - Но кто решится в нее выстрелить? Во всяком случае, нам осталось только три этажа!" Это правда, но что я не приняла во внимание, так это то, что в их времени Вашингтон мог оказаться зоной высокой преступности. Двери лестницы открывались только с одной стороны - хуже того, они были стальными и висели на таких петлях, которые не вышибешь плечом. Я с сомнением взглянула на Мо и спросила: - Думаешь, мы сумеем открыть? Он не ответил, если не считать ответом мрачное хрюканье. Отойдя в сторону, он устремился вперед и ударил в закрытую дверь всем своим весом... более двухсот фунтов... Дверь не поддалась. Было много шума, но никаких результатов. Мо подпрыгнул на одной ноге, потер другую и кисло посмотрел на меня. Я только пожала плечами и проговорила: - Попробуй еще раз! Но прежде чем Мо смог что-нибудь сделать или возразить, дверь распахнулась и в проеме показался солдат в оливково-зеленой униформе. Он направил на нас автомат и удивился, но не так сильно, как я. - Кто вы такие, черт возьми? - спросил он. Как я это выдержала, даже не знаю. Думаю потому, что мы были чужаками или просто он отдышался раньше, но тут Мо овладел ситуацией. - Полегче с пушкой, приятель! - он оскалился и широко расставил ноги. - Я пытался вывести из огня этих очень важных персон. Я из ФБР! Сейчас я достану из кармана символ, чтобы доказать это... и сделаю это медленно... Так он и поступил. Солдат оказался достаточно молодым и тупым. Он подошел поближе, чтобы получше разглядеть жетон. Это и было его ошибкой. - Уф! - он только это и смог вымолвить, когда Мо вонзил в него нож. Так мы вошли в комнату Боуквист и овладели оружием, однако теперь у нас возникла проблема, чтобы никто не задал нам перцу за вынужденное убийство. В комнате Найлы была оставлена записка: "Дорогая Найла! Они заставляют меня покинуть отель. Я постараюсь добраться до дома сенатора Кеннеди и буду ждать вас там. Надеюсь, с вами все в порядке. Эми". Отсутствие Эми проверять не стоило: шкаф с одеждой распахнут и в ванной включен душ. Я оставила Мо надзирать за дрожащими заложниками и встала под душ. Это было очень приятно. Кроме того, в душе мне приходят в голову самые умные мысли. Я так нуждалась в них, поскольку дело приняло непредвиденный оборот. Хорошо, что у нас есть оружие, раньше я такого не видела. Но поскольку прицел, предохранитель, спусковой крючок и банан магазина на месте, я могла без труда с ним справиться. Многие думают, раз у меня нет больших пальцев, я не могу пользоваться пушкой. В результате некоторые из таких болванов потеряли на этом деньги, а некоторые - еще и кое-что посущественней. Когда вы расстреливаете в подвалах ФБР, вы без труда понимаете основное: в одном конце взрывается черный порох, из другого конца ствола вылетает пуля. Это не женское дело, но, когда натренируешься, оно станет истинно женским. Я уж не говорю о занятии любовью, так как могу откопать не менее дюжины мужчин, свидетельствующих о том, что женщина я первого сорта! Но думала я под душем совсем не о том, а о Найле Боуквист. Волосы ее просто великолепны, немного косметики - и глаза блестят, каблучки-"шпильки"... Все это было не то! Но я думала именно об этом, когда стояла под горячим душем, мысли витали где только можно. Слишком далеко я не зашла: многое толкало обратно к реальности, и реальность эта была мерзка. Плохо, что появился труп, он мог подсказать многое... Но практически это было несущественным - кругом столько трупов. Хотя мне это и не нравилось: я не была прирожденной убийцей. Мне не нравились люди, которые убивали, работая на меня, исключая стопроцентную необходимость. И совсем скоро Мо пожалеет о сделанном. Скоро, но не сразу, поскольку я совершила другое. Закончив полоскать волосы, я подумала, что все идет как надо! Обмотав волосы полотенцем, я распахнула дверь, приковав к себе внимание трех мужчин, и обратилась к Боуквист. - Я хочу одолжить у вас нижнее белье! Вы разрешите? - попросила я достаточно вежливо. - В этом ящике! - Она показала где. Эта Найла была слишком воспитана, чтобы намекнуть на мою наготу, но когда я выдвинула ящик, то заметила, что она не скрывает улыбки. Трусики, чулки и лифчики - все было аккуратно разложено. Эми - просто сокровище! Я выбрала себе комбинацию из белого шелка и одевалась во время разговора. - Что мы сделаем, - сказала я, - так это то, что украдем портал! Затем уйдем домой! Все так и оторопели! Особенно мужчины. Я замечала, что, когда они смотрят на обнаженную женщину, они становятся идиотами и не сразу возвращаются к действительности, тем более когда тело женщины розовое и влажное. Он они достаточно быстро пришли в себя. Мо кивнул, принимая это как приказ. Другой Лари был ошеломлен, а мой собственный - огрызнулся: - Ради Господа, Найла! Для чего? Разве ты не видишь, как здесь прекрасно? Давай останемся? Я покачала головой: - Может быть, ты и сможешь забыть все милый! - сказала я. - Ведь, по правде говоря, дома у тебя нет будущего! Но я работаю на Бюро. Они кое-чего ждут от меня... и я доставлю им это! - О дьявол, Найла! - закричал он. - Ты хочешь вернуться туда, где тебя могут посадить в тюрьму только за то, что твоя юбка на три дюйма короче общепринятых норм? В сущности здесь ведь неплохое место! Раз у них идет война... - Тут его мысли догнали слова, и взгляд Лари стал подозрительным. - Что ты имеешь в виду под словами "нет будущего"? Я спокойно пояснила: - Ты ведь не можешь постоянно рассчитывать на мое покровительство... разве не так? Тебя пустят в расход, милейший!.. Я могу взять эти брюки, Боуквист? - Но Найла! Ведь и я кое-что сделал... - Да что ты говоришь, Лари? Ты сам запустил лапки в этот маленький политический скандал - надувательство и мелкое воровство. Я не осуждаю тебя... но наша встреча была ошибкой. Самый хороший способ, чтобы узнать, закрыли ли мы твое дело, - это надавить на шефа Бюро. Да закрыли мы его, милый, закрыли! Я просто не говорила тебе! - Найла! - он заволновался. Другой Лари заметно повеселел: когда кто-то еще крепче попал в переплет, собственные неприятности представляются менее гнетущими. Оба они были одного поля ягода: скользкие взгляды и обаяние, посредственность везде и во всем. - Не переживай, приятель! - застегнув молнию, я посмотрелась в зеркало. Брюки облегали не так плотно, как мне хотелось бы, но на это не стоило обращать внимания. Я хлопнула его по плечу. - Я получила то, что желала, да и ты узнал, что нужно. Безусловно, я могу поместить тебя в лучшую десятку мужчин, которых знала в постели. - Я размотала полотенце и потрогала волосы (еще не высохли!). - Боуквист, я могу одолжить на время сушилку для волос? - Фен в ванной, - сказала она и хотела принести, но я остановила. - Лари, принеси его и включи в розетку! - Это я обратилась к своему собственному. Обиженный, он ушел, и я слышала, как, он шумел, открывая дверцы шкафчика. - Что мы будем делать, так это торговаться! Они хотят то, что у нас есть, а я - то, чем обладают они! - Что же это босс? - загрохотал Мо, нахмурившись над непонятным выражением. - Они обладают порталом! А у нас есть заложники! - я любезно улыбнулась другой Найле и другому Лари. - Думаю, они раскошелятся за одну только Боуквист! - пояснила я свою мысль. - Ведь дружок кинется выручать свою подружку! К несчастью, у него нет портала! Теперь очередь за вами, доктор Дуглас! Я сделала вывод, что кое-кто жаждет заполучить за вас еще больше... - О нет! - закричал он. - Бога ради, послушайте! Не возвращайте меня к ним! У меня есть лучшая идея! - Слушаю! - сказала я, все еще улыбаясь. - Может быть, нам стоит позаимствовать портал, не знаю, каким образом. Затем мы вернемся в ваше время и я научу, как его делать, как в своем времени научил других. Вы же хотели этого. До самой смерти я буду работать на вас, клянусь! Я подумала: - Возможно, это в какой-то степени, просто! - признала я. - Как мы получим портал? Вот в чем вопрос! - Я повернулась к Боуквист. - Здесь можете пригодиться и вы! Как вы полагаете, если мы поговорим с вашим славным дружком, он сможет ненадолго устроить нам портал? - Понятию не имею! - холодно и тихо ответила она. Какие тонкие манеры! Я любовалась Найлой и хотела быть такой же. В какой-то мере моему подсознанию льстило то, что и я могла быть такой же в другом мире, ведь я, в конечном счете, была ей... - Что? - Я сказала, - повторила Боуквист, - что с вашим дружком, кажется, что-то произошло! - она посмотрела на дверь ванной. Через секунду до меня дошло, и я поняла, что она права. Шум в ванной прекратился, но Лари не возвращался. Я распахнула дверь. Здесь негде спрятаться - и под раковиной, и в отгороженном душе (я раздвинула шторы, чтобы убедиться). Его здесь не оказалось. Хотя других выходов, через которые он мог ускользнуть, не существовало, в ванной было совершенно пусто. На этот раз я очень перепугалась и обернулась к Мо. Хотела сказать, чтобы он заглянул под кровать или еще куда-нибудь... Выражение лица Мо было озадаченным. Потом выражение исчезло, поскольку не стало самого лица. Что-то подобное... Вначале я смотрела на него, а затем сквозь него, так как его здесь уже не было. Я видела только окно и оружие, снятое с убитого солдата, которое лежало на подоконнике. Но от самого человека не осталось и следа. Я вдруг ощутила себя голой и испуганной. Я не подразумеваю под этим просто обнаженное тело, как тогда, когда я вышла из душа, я имею в виду беспомощность и беззащитность. Чисто рефлексивно я прыгнула к автомату. Но не успела схватить его. Комнату тряхнуло... И меня тоже не стало... Они пролетели над зелеными полями Ирландии и находились в двухстах милях от Атлантического океана, когда закончили проверку билетов. Это нельзя назвать смехотворным, пассажиры были взволнованны и раздражены. Они чувствовали, что что-то здесь не так. Была необъяснимая задержка, они миновали ворота Хитроу и уже находились в воздухе, но диспетчер просил каждого предъявить свой билет. Это и было выполнено. Принято шестьсот сорок обедов, в воротах отмечено шестьсот сорок билетов - но в самолете находилось шестьсот тридцать девять пассажиров. Кто-то когда-то вышел в ворота с одного конца и не появился в другом. Несмотря на то что по распечатке с компьютера было проверено каждое сиденье на обеих палубах и во всех шести купе, включая восемнадцать туалетов и девять багажных отделений... они по-прежнему не знали, что случилось, хотя стало известно имя. "Хорошо! - угрюмо сказал экономист. - По крайней мере, мы знаем, что не ошиблись в подсчете. Но что мы скажем семье этого Джона Гриббина?" АВГУСТ, 28, 1983 г. ВРЕМЯ: 10.50 ВЕЧЕРА. МАЙОР ДЕ СОТА, ДОМИНИК Р. Быть майором - это значит не быть им, когда у тебя нет отряда и твои парни далеко. Там идет сражение. Оружие, протащенное через портал без четверти одиннадцать, уже стреляет. Бой был кровавым, и я знал это: ведь, наблюдая портал возвращения, установленный под мостом, нельзя не видеть возвращающихся. Но я не смотрел на них, а только стоял с зажженной сигаретой в руке и ждал, пока кто-нибудь скажет мне, куда идти и что делать. В целом операция выглядела ужасно. Возможно даже все потеряно. Новые группы пехотинцев, уходившие сражаться, уже не были головорезами с гордо поднятыми головами и ясными глазами, ссутулившись, они угрюмо брели в большой черный прямоугольник и молчали. Обратно возвращались единицы... Те, кто возвращался, лежали на носилках медиков. Сквозь портал возвращения доносились звуки оружейной стрельбы, бабаханье мортир и гранат. Даже воздух был более горячим и влажным. Он пах гарью и разбитой штукатуркой, дизельным зловонием танков. Он пах смертью! При других обстоятельствах это была бы прекрасная ночь, я вообразил себе прогулку вдоль реки, как моя рука обнимает прелестную девушку... Конечно, жарковато, но чего же еще вы ожидали от августа? Этот вечер был знойным, хотя на небе ни одной звезды, раздавался постоянный "зап-зап" наших стробов (их дюжины). Я считаю, теперь они уже не могли обвести вокруг пальца русские спутники, но они замечательно смотрелись, освещая дырявые облака. Тем не менее, обстоятельства складывались плохо. Я был очень далек от того, чтобы меня могли назвать героем. По крайней мере, мне дали другую одежду - брюки и рубашку из ближайшего супермаркета - и я больше не смотрелся таким болваном во взятом напрокат смокинге. Но это ощущение не проходило. Я более чем ничто. Я сделал шаг назад, уступая дорогу громыхающему полугусеничному транспортеру с грузом носилок, и столкнулся с другим безработным зевакой. - Извините! - сказал я, затем увидел на воротнике генеральские звезды. - Боже мой! - вымолвил я. - Нет, майор Де Сота, - грустно сказал генерал Магрудер. - Это всего лишь я! Генералу трудно перенести подобное сочувствие, особенно такому, как Магрудер, Крысья Морда. Сейчас это был совсем другой человек, чем тот, который пережевывал мою задницу в Нью-Мехико. Он выглядел обреченным, и было легко понять почему. Я вежливо, насколько мог, спросил генерала, какой зоной операции он сейчас командует. И ответ Магрудера был краток: - Никакой, Де Сота! Меня сняли и переназначили на форт Леонард Вуд. Вылетаю утром! - О! - только и смог сказать я. Когда генерала вытаскивают из военных действий и переводят на обучение гарнизона, вы не можете сказать ничего другого. Думаю, мои мысли были написаны у меня на лбу. Он улыбнулся мне со злорадством. - Если вы по-прежнему беспокоитесь за трибунал, не спешите! - сказал он. - По списку перед вами около сотни людей! - Рад слышать, сэр! - произнес я. С удивлением и презрением он взглянул на меня. - Рад? Я бы не сказал! - Генерал посмотрел на портал, откуда ковылял хромой сержант, поддерживаемый женщиной с лейтенантскими полосками и перевязанной головой. И вспыхнул: - Эта глупая президентская сука! Для чего она заставила нас применить силу? - Она сумасшедшая, сэр! - заискивая, сказал я. - Чертовски верно, она чокнутая! - сказал он злобно. - По крайней мере, я это понял! И этот проклятый яйцеголовый... - Сэр? - Этот ученый! - прорычал он. - Я имею в виду не Дугласа, а нашего собственного! Знаете, что сказал он нам теперь? Мы могли не проводить этой дерьмовой операции, а воспользоваться мирами, где нет людей! - Нет людей, сэр! - Вся эта чертовская раса перебила себя много лет назад! - раздраженно крикнул Магрудер. - Он недавно заглянул в эти миры! Похоже, в семидесятых у них была ядерная война... Вероятно, некоторые миры еще радиоактивны, но остальные-то... И нам никто бы не сопротивлялся! Мы могли послать туда целый флот, свободно пролетать над Россией и устанавливать порталы, где только захотим! Дерьмо! Нам даже не нужно бомбить их самолетами! Стоит только протолкнуть ядерную боеголовку... если необходимо, тысячу боеголовок, по всей их дьявольской стране... или захватить ее! Хотите по чашечке любимого? - внезапно закончил он. - Не откажусь! - Тогда пошли! - И мы двинулись к штабу. - Теперь все по е... - уныло бросил он через плечо. Генерал сказал, что он хочет выпить кофе. Полковник с газетой уныло взглянул на меня, но я поспешил укрыться за генеральскими звездами. Он ничего не сказал, когда Крысья Морда вынул из кофейника две чашки и протянул одну из них мне. - Новая операция, генерал... - начал я. - Да-да! Я надеюсь, мы прервем ее! Но мы потеряли много времени! - Времени, сэр? - Русские! - пояснил Магрудер. - Они забегали! Он долго возился с кофе: до точки кипения оставалось только два градуса, и маленький глоток обжег мне горло. Глотка генерала была луженой. - Слова улетучиваются словно дым! - устало пояснил он. - Пленники сказали охране, а те проболтались подружкам. Раненые поделились с медсестрами, те признались репортерам. Недолго нам удалось сдерживать крышку... Какие-нибудь проблемы, полковник? - спросил он у коменданта. Полковник отложил в сторону газету и сказал извиняющимся тоном: - Простите, сэр! Но, кажется, этого человека зовут Доминик Де Сота! Да? О Боже, Де Сота, какого черта вы здесь? Вас давно ждут в точке вылазки! Поднимайте свою задницу и дуйте прямо в зоопарк! Магрудер прилип ко мне как банный лист. Не говоря ни слова, он прыгнул вместе со мной в джип, а я не спорил. Машина рванула с места. На дороге машин было мало: гражданских предупредили, и они больше не высовывались. Дорожные цвета возвращались на свои места, освещенные фарами, а мы пролетали перекрестки, не останавливаясь, пока не завернули на авеню. Авеню полностью блокировали. Это напоминало парадный строй в день инаугурации, словно эту маленькую улицу наводнила вся военная мощь республики. Офицеры в золотых и малиновых шлемах беспокойно шагали туда-сюда перед транспортом и переговаривались в плечевые рации. Но они готовились не к параду, а к вылазке через портал, за мадам президент... и еще одна неуместная деталь. Через проход эвакуировали крупных животных, не переносивших шума и стресса. Транспорт, походивший на фургоны для лошадей, но имевший крепкие решетки, уносил львов, леопардов и горилл. Да ними следом через горячую вашингтонскую ночь обезумевшие сторожа гнали жирафов, зебр и слонов. Наш водитель раздраженно ударил по гудку, бешено заревел в ответ слон. - Вот дерьмо! - закричал Магрудер в мое ухо. - Нам никогда здесь не проехать! Но пройти сможем, наверное. Даже пешая прогулка не приносила радости. Военный транспорт почти не двигался; увертываясь, они старались не попасть под ноги слонов и не ехать по огромным массам слоновьего дерьма. Магрудер, Крысья Морда, двигался так, будто был защитником, несущим мяч сквозь рукопашные схватки, он что-то орал через плечо. Я не мог слышать, что именно, но пытался не отставать. Сквозь портал ничего не проходило. - Дерьмо! - снова крикнул Магрудер. - Живей! И он направился к кафетерию зоопарка, где возле телеэкрана сгрудились командиры. - Какие проблемы? - поинтересовался он. Двухзвездный генерал поднял глаза. - Смотрите сами! - он показал рукой на экран. - Это прямая трансляция со спутника из Женевы с заседания Лиги Наций. Толстяк в пенсне читал свою речь в объектив камеры, слышался женский голос, делающий синхронный перевод с русского на английский. - Русские? - догадался Магрудер. - А вы очень догадливы! - сказал генерал-майор. - Это представитель Советов! Видите, какой он сонный, там сейчас около шести утра, и он, наверно, не спал всю ночь. - Что он сказал? - спросил я. - Он сказал... - вежливо ответил генерал. - Как же он выразился?.. Что они имеют неопровержимые доказательства того, что мы хотим напасть на их страну через параллельное время. Он заявил, что, если мы тотчас не остановим "агрессию", его народ будет считать, что мы атакуем их собственную страну... Смешно, не правда ли? Русские защищают американский народ от американцев! Я сглотнул комок в горле: - Что они хотят делать? - Они объявили нам войну! Кажется, это имеется в виду. Делайте ноги! Мы еще задержали дополнительные группы до того момента, пока кто-нибудь не придумает, что предпринять... И слава Всевышнему... Видимо, оттого, что она была одной из очень немногих, кто мог понять невнятную речь мужчины, ей единственной позволялось возить его инвалидную коляску по ухабистым древним дорогам колледжа. Но она никак не могла справиться со ступеньками. "Помогите, хоть кто-нибудь! - крикнула она и обернулась, услышав глубокий вздох. - О нет! Не беспокойтесь, доктор Хоукинг!" Даже в знойную жару английского августа помочь известному ученому с мировым именем, управлявшему Кембриджем, было большой честью. И очень ответственным делом. Когда она вернулась с рослым мужчиной из королевского колледжа, она вскрикнула от неожиданности. "Но он ведь не мог встать с кресла!" - заплакала она. Тем не менее, кресло было пусто, хотя ремни по-прежнему застегнуты, а подножки установлены на уровне его усохших ног. Стив Хоукинг совсем недавно был здесь. ГОД 11-110 111-111; МЕСЯЦ 1-000; ДЕНЬ 11-101; ЧАС 1-010; МИН. 11-110. СЕНАТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА Во время прыжка из одного параллельного времени в другое вы ничего не ощущаете, даже когда знаете, что происходит. Я не знал. Все, что я помнил, это то, что в один миг я спускался с лестницы, спеша к своей возлюбленной. Затем без ощутимой задержки (хотя это могли быть часы, дни) я уже лежал на спине и слышал чей-то сладкий голос. Голос шептал в мое ухо, чтобы я ни о чем не беспокоился, и как раз это начинало меня тревожить. Я знал, что лежу, и был испуган. Боялось мое сознание, а тело находилось в абсолютном покое и было совершенно расслаблено. Я не думаю, чтобы раньше я был так расслаблен, за исключением тех моментов, когда кувыркался в постели со своей Найлой. Тогда мы лежали в узде, совершенно отрешившись ото всего. Я вовсе не намекаю на то, что мое нынешнее состояние было сексуальным... просто я находился в состоянии абсолютного физического покоя. Но для этого не было повода. Зато было много причин для тревоги - это показывали мои напрягшиеся мышцы и взвинченные нервы. В поле зрения и в области слуха не было ничего успокаивающего. Я лежал на жесткой койке в комнате, смахивающей на морг. Здесь стояло еще около дюжины других кроватей, и на каждой лежало чье-то тело. Пахло медикаментами и чем-то отвратительным... полагаю, как в морге. Человек, который шептал в мое ухо, также не успокаивал. Он (или она!) не имел(а) лица. Вы не можете назвать лицом странную пустоту телесного цвета между подбородком и волосами. Пустота колебалась, когда раздавался голос, но не открывала черт. Она (или он) говорила: "Вы должно быть, сильно напуганы, у-у-у, сенатор, у-у-у, Де Сота! Успокойтесь". И он посмотрел на меня (или она), хотя я и не мог видеть глаз, потому что он(а) прикоснулся(лась) ко мне здесь, потрогал(а) там... и везде, где он (она) прикоснулся, было резкое покалывание или внезапная боль. Со мной что-то делали. И я разрешал это. Нет, я давал этому произойти! Я не имею в виду, что мне все было безразлично, нет, боялся очень, ужасно. Но здравый рассудок говорил мозгу, что тело мое расслаблено и податливо. Этого даже не нужно объяснять словами, достаточно прикосновений и жестов - и тело мое удерживалось, переворачивалось или представляло свою часть для чего-то. Однажды я видел нечто похожее, когда Найла-Без-Пальцев и Мо были усыплены во время нашего бегства из нью-мехиканского мотеля... Но они только уснули, а здесь было намного-намного хуже. И к тому же раньше я был простым наблюдателем. Я не мог представить себе унижения своего тела, перевернутого и приподнявшего крестец для финального выстрела. В этом месте до меня дошло, что я абсолютно голый. Я бы и не заметил этого, если бы не голос: "Вам необходимо встать и одеться, а потом дождаться остальных у парилки". Мое любезное тело натянуло на себя шорты, теннисные тапки и майку. Все это было сделано из какой-то безразмерной ткани. После тело столь же любезно поплыло за мужчиной (женщиной) из бездверной палаты. Здесь не было вовсе дверей... Нет, они не появились по мановению волшебной палочки. Случилось так, что он (она) пошел прямо на стену и прошел через нее. Я поступил так же и очутился среди семи-восьми человек, одетых в такую же всеразмерную пляжную одежду бежевого цвета. И в самом деле, мы были на пляже... или чем-то подобном. Еще это напоминало аэропорт (странная смесь очень современного и дряхлого). Был жаркий-жаркий летний день, с солончака едкий бриз доносил запах морской воды и мертвой рыбы. Через дорогу поблескивали волны. За обрывком флагштока находился бетонный блок с надписью из вдавленных ракушек. Зимние снега и жар солнца сделали свое дело, но буквы еще различались. "Флойд Беннет Филд". За приземистым белым зданием, откуда мы только что вышли (в наружной поверхности двери также отсутствовали), показался дельтакрылый самолет с реактивным двигателем, спустил закрылки, повернул двигатели и приземлился в нескольких ярдах за зданием. Прокатился пару футов и остановился совсем. Здание, в свою очередь, начало перемещаться. Оно задрожало, ускорилось и накрыло самолет. Через четверть мили с неуклюже раздутым брюхом проскользнуло в другое белое здание. Я обернулся к счастливому зомби, стоявшему рядом со мной, и сказал: - О Дороти, я полагаю, мы уже не в Канзасе! Он раздраженно взглянул на меня, потом выражение смягчилось. - Мы с вами случайно не знакомы? - спросила этот оживленный покойник. Приглядевшись получше, я изумился: - Доктор Гриббин? Из Сандии? - О, я, наверное, уже в аду? - сказал он. - А вы тот самый янки-конгрессмен? Вы случайно не знаете, куда мы попали? Ну как вы ответите на подобное? Пока я раздумывал, что ему сказать, голос за спиной избавил меня от ненужных хлопот. - Это параллельное время! - сказал с умным видом Ники Де Сота. - Вы разбираетесь в квантовой механике? Отлично, кажется, Эрвин Шредингер или кто-то там еще предположил, что некоторые виды ядерных реакций, которые могут иметь альтернативу, идти двумя путями. Из этого следует, что... Я отвернулся, с трудом удерживаясь от смеха. Какой-то клерк объяснял головоломку Шредингера! И кому? Одному из самых крупных специалистов в мире по этому вопросу! Но у Ники было одно преимущество перед Гриббином: он видел, как все это происходит. Послушать разъяснение Ники подошел еще один человек, но я не обратил на него внимания и смотрел на чужой мир, удивляясь, почему я здесь, вернусь ли к нормальной жизни в сенате... хорошо, это отбросим. Больше всего меня интересовало, куда делась моя возлюбленная. В группе счастливых зомби было несколько женщин, но ни одна из них не была мне знакома. Еще здесь находилась безликая персона в белом комбинезоне, перчатках и ботинках, она стремилась загнать нас в автобус. С водителем разговаривала какая-то девушка, но, заметив нас, она спрыгнула с подножки и побежала прочь, словно мы были прокаженными. Я не знал, что и подумать. И повернулся к Ники и Гриббину. - Будет лучше, если мы сядем в эту штуковину! - сказал я. Гриббин озадаченно посмотрел на меня, затем вновь на Ники. - Вы двойники! - крикнул он. Ники улыбнулся. - Частично, да! - согласился он. - А вы разве не заметили? Вас тоже двое! И он показал на человека, стоявшего рядом с отвисшей челюстью и выпучившего глаза на Гриббина. Он изумленно потрогал свое собственное лицо, словно не замечал его раньше. - Кровавый жуткий ад! - сказал второй Гриббин, сделав для себя окончательный вывод. Какими бы пилюлями они нас ни напичкали, их действие подходило к концу. Мой приятель-свечка начинал возражать безликому пастуху - и не всегда вежливо. По мере того как действие наркотика проходило, моя самоуверенность возрастала. Как и Ники, я пробовал раньше эту гадость, и никакого удовольствия не было, а только меньше раздражались нервы. Насколько я мог судить, из нашей вашингтонской команды в эту группу посчастливилось попасть только мне и Ники. Меня де тревожило отсутствие еще одного Дома, не говоря уже о русских и паре Лари Дугласов. Но вот что здесь не было Найлы - это уже плохо. Мне очень хотелось узнать у кого-нибудь, смогу ли я снова увидеть свою Найлу, но все терзались собственными вопросами, были возбуждены и напуганы больше меня. - Что происходит? - спросил один из Гриббинов, и безликое ответило: - Проходите в парилку. Пожалуйста, садитесь и ждите! И он (или она) отвернутся, когда кто-то схватил ее (его) за руку. - Я не знаю, где я, но когда же, наконец, я узнаю, кто заказывают музыку? Мне срочно необходимо в лабораторию! - он продолжал протестовать. - Сейчас там должна начаться встреча на высшем уровне! Если меня там не будет, это обойдется нам в половину дотации на следующий финансовый год... - он с негодованием замолчал, потому что безликий расхохотался ему в лицо. - И об этом-то вы сейчас волнуетесь?.. - пояснил он(а) снисходительно. - Прошу вас, в парилку! Я решил, что лучшего выбора не было, и сел в эту штуковину, заняв ближайшее место. Ники проскользнул рядом. Когда безликая назвала это "парилкой", я немедленно перевел это в "судно на воздушной подушке". Так оно и оказалось! Я никогда не был в подобных машинах, но, когда почувствовал легкое трепетание и мы начали скользить над треснувшим бетоном к дороге, я был уверен в этом на сто процентов. Дорогой это можно назвать только с большой натяжкой. Ею не пользовались длительное время. Широкая и пустынная, она вытягивалась под нами и тянулась к дальнему городу, едва видневшемуся на горизонте. Я видел преимущества транспорта на ВП. По таким рытвинам и неровному асфальту не проехать ни на каких колесах. По большим ямам когда-то прошлись бульдозером, и никто не убирал в стороны случайные кучи ржавчины, которые раньше звались автомобилями. Встречались места, где болотная рогоза полностью скрыла асфальт, и я видел камыши и вспорхнувших птиц. Каждый раз, когда парилка сворачивала и наша цель была видна отчетливо, я внимательно всматривался в дальний горизонт. Иногда это казалось чем-то знакомым... Подпрыгнув от волнения в соседнем кресле. Ники Де Сота крикнул: - Черт возьми, это же... Нью-Йорк! Я еще не был в этой части города... - улыбаясь, он пихнул меня локтем. - Ты заметил, эта штука с кондиционером! - Ну и отлично! - сказал я. Это все, конечно, было интересно, но меня больше занимало то, что впереди нас. Около отделения водителя располагался отгороженный отсек, внутри которого и находилась женщина (мужчина), которая привела нас к автобусу. То, что она делала, ясно обозначило пол. Наклонив лицо, она вцепилась в него рукой и потянула. Вау! Пустота телесного цвета соскользнула и осталась в руке. Теперь здесь находилось настоящее лицо, и, кстати, довольно прелестное. Она распахнула комбинезон, открыв еще более веские доказательства женственности, и повернулась к нам. - Доброе утро! - раздалось из внутренней связи. За мной крикнул Ники: - Доброе утро! Так же поступили и другие, словно пятилетки в школьной группе. - Теперь, - продолжала она, - ваши транквилизаторы перестали действовать, и я объясню, что случилось. Есть новости хорошая и плохая. Начнем с хорошей: через утипут дней вы будете иметь право свободно передвигаться по нашему прекрасному миру. Теперь плохая: вы останетесь здесь навсегда! Женщина улыбнулась, наступила пауза, потом градом посыпались вопросы. Ее ласковая улыбка не пропала. - Я еще не успела подключить обратную связь, поэтому пообщайтесь пока между собой. Потом я расскажу вам, что произошло и почему, что вам следует ждать от будущего, затем настанет время для вопросов. Через тоттер-тот минут мы подъедем к вашему отелю. Она улыбнулась нам еще раз и отвернулась к водителю. Все это называлось поездкой, но происходило слишком многое. Вероятно, при рождении я испытывал подобные чувства. Сейчас я был завален новизной всего. Как и все... кроме Ники. Он все воспринимал с ликованием и радовался новому прекрасному чужеземью. Я так не мог. И удивился бы больше, чем кто-либо другой, если бы снова увидел Найлу. Хоть одну... Когда мы миновали соленую воду, женщина начала объяснения. Мы пролетали вдоль широкой авеню между рядами развалин и выжженных магазинчиков на первых этажах. Два-три раза мы уменьшали скорость, пропуская встречные парилки (водители приветствовали друг друга рукой). Некоторые парилки были совершенно пусты. На улицах ни души - я видел черепах, размером с большое блюдо, которые грелись на дороге, видел свернувшуюся в клубок змею (уверен - гремучая!). Она лежала не двигаясь, хотя голова приподнялась и глаза-бусинки взглянули на нас. Я видел, как лиса преследует кролика, он безумно петлял вдоль того, что когда-то было тротуаром. Шум наших вентиляторов рассек воздух, и они мелькнули где-то под нами. И я слушал. Вначале она вынесла нам приговор изгнания. - Неконтролируемая эксплуатация порталов паравремени, - осуждающе произнесла она, - должна была привести к хаосу, и мы решили тогда прекратить все это! Мы переместили всех новых основных экспериментаторов и людей из перемещенных времен на эту планету... В то же время мы привели все центры по исследованию паравремени в опасное для жизни состояние с помощью индуцированной радиации. У нас не было другого выхода... или убить всех. Я потянулся и зевнул. Мы продолжали движение, не обращая внимания на высокие неопрятные деревья, тянувшиеся к нам со всех сторон. Впереди была сфера двадцатиэтажных зданий, до самого высокого рукой подать. У них всех были выбиты стекла, а их стены обвивал густой плющ. - Когда-то, - говорила женщина, - эта планета стала необитаемой для людей. Здесь была война, они называли ее мировой, и кто-то решился использовать биологическое оружие. Все люди умерли - и не только они... Практически здесь вымерли все приматы... не осталось даже горилл... но все остальное выжило. Она мельком взглянула на запястье, будто там находилась шпаргалка. - Да, вот еще! Не бойтесь заболеть, вам сделана предохранительная прививка против заражения. И уж конечно, против всех занесенных вами микроорганизмов, у вас была целая смесь вирусов! - у нее на щеках проступили ямочки. Возможно, здесь было что-то обнадеживающее, и мы улыбнулись в ответ. - Во всяком случае, некоторые из паравремен начали использовать планету с целью колонизации, люди покидали свои дома по той или иной причине. Как правило, это была засуха или что-то подобное. Правда, всегда найдутся люди, которые хотят стать пионерами. К вашему счастью, здесь уже создана целая инфраструктура. Это один из немногих пригодных к жизни городов - пригодный более или менее - но все же вам, в основном следует переселяться на фермы. В конце концов, еда - это самое главное! Никто из нас не улыбнулся, в свое времени каждый из нас был кем угодно, но только не фермером. И я начинал сомневаться в социальной полезности должности сенатора, что мог он принести новому миру? Соскользнув вниз с холма, мы подплыли к еще более высокому зданию-небоскребу с часами на вершине. С одной стороны - три с четвертью, с другой - где-то между десятью и одиннадцатью. Под нами потянулась заржавелая трамвайная линия - впереди возвышался ржавый скелет трамвая. Мысль, что мы пройдемся под этими столбиками, была мне не по нраву. Но водитель знал, что делает. Медленно проплыв под дюжиной блоков, мы снова набрали скорость и свернули в сторону. - Вопросы есть? - весело спросила женщина. Первым вылез Ники. - Что такое - тоттер-тот? - спросил он. - Что? - удивилась женщина. - Вы говорили, что это займет "тоттер-тот" минут, и я не понял, что это значит. Прелестная мордашка прояснилась: - Ах да! Я совсем забыла. У вас десятичная система? Дайте подумать! Ум-м! - Она снова посмотрела на запястье. - Все путешествие заняло около четырех-пяти минут... Около, ум-м, двадцати минут... Другие вопросы есть? Руку поднял один из Гриббинов. - Один большой, мисс! - произнес он. - Я специалист по квантовой механике и не знаю, с какой стороны подходить к плугу! - Конечно! - поддержала женщина. - Это очень серьезная проблема. Нам нужны фермеры, рабочие и инженеры. Но здесь есть программа по переподготовке. Она задорно улыбнулась, и мы внезапно откликнулись на улыбку. В фургоне стали перебрасываться словами туда-сюда, но вопросы были нечастыми. Возможно, никто из нас не интересовался ответами. Лично я смотрел вперед, вытянув шею, мельком увидел мост. Мне было страшно пересечь Ист-ривер по мосту, который не красили полвека. Женщина продолжала расточать улыбки. - Если кто-нибудь из вас желает немедленно приступить к работе, нам нужны повара и уборщики, разнорабочие для гостиницы. Видите ли, в период карантина вам придется все делать самим. И вы будете работать. Я не слушал. Напрягся, когда мы направились к разрушенному подступу, расслабился, когда свернули в сторону, и снова заволновался, когда подъехали к воде. Где мы возьмем паром? Переплывем вплавь или остановимся здесь? На том берегу виднелись обещанные нам заплесневелые небоскребы. Ничего подобного! Мы не остановились, а скользнули вниз в грязную реку, поплыли над водой так же легко и уверенно, как парили над ямами старых городских улиц. В дальнем конце реки виднелись останки пирса: голые купальщики равнодушно взирали на нас. Их больше интересовал свой парень, который вынырнул в нескольких дюжинах ярдов, посмотрел на них глазами в защитных очках, с удовольствием выплюнул воду и взмахнул четырехфутовой рыбой, бьющейся на конце гарпуна. По крайней мере, эту часть Нью-Йорка я знал. Признал Канал-стрит, хотя указатели давно заржавели. Я не узнавал улиц, через которые мы проносились, но почти признал Пятую авеню. Сбивало с толку то, что здесь не было "Эмпайр стейт билдинг", по иному выглядела Тридцать четвертая улица. Любопытно, что на следующем перекрестке над улицей возвышались останки паукообразной полицейской будки. Здесь мы снова остановились, водитель и наш гид натянули свои телесные маски. - Это здесь! - громко произнесла женщина. - Когда-то это называлось отелем "Плаза". Возможно, он несколько устарел и покрылся плесенью... но, мои друзья, зато какой здесь восхитительный вид на Центральный парк! Мы разместились по номерам старого отеля и получили еду. Отныне мы звались перемещенным паравременными лицами - ППЛ для краткости. Неделю находились на карантине - достаточно долго. И хотя мы сможем через несколько дней оставить отель, нам уже никогда не выбраться из этого особенного паравремени. Мы находились на вечном хранении. В старом отеле "Плаза" была уйма работы - женщина не обманывала. В моем собственном 1983-м от рождества Христова, насколько я знал, это было прекрасным местом. В полночь сюда, к ближайшему фонтану, выходили играть Скотт и Зелда Фитцджеральд. Безусловно, отель не обслуживали вот уже шестьдесят лет - не было человеческого персонала. В ресторане на нулевом этаже устоялся противный запах звериного логова (так и оказалось). Четверть окон была разбита, но некоторые уже заменены пластиковой пленкой. В отдельных номерах из крана бежала ржавая вода, в других ее не было совсем. Мебель пребывала в плачевном состоянии, особенно кровати. Хлопок превратился в плесень, плесень - в пыль, пружины матрасов - в ржавчину. Прежде чем мы легли спать, нам с Ники пришлось основательно потрудиться, изготовляя новые постельные принадлежности. Поперек кровати положили деревянные доски, все еще пахнущие лесопилкой, на доски осторожно водрузили дырявые матрасы... вполне сносно! Иногда мы сдували с пальцев капли крови, подтверждая это силой своего голоса. Разумеется, мы уже не стали беспокоиться о шерстяных одеялах. В этом отеле, похоже, не приходилось думать и о кондиционере. Не все в комнате было рассыпающейся стариной. Одна вещь была очень новая. Вначале я подумал, что это телевизор, но приводило в замешательство наличие подсоединенный клавиатуры. Когда Ники в порядке эксперимента нажал кнопку "вкл", экран вспыхнул и на розовом фоне появились черные буквы: "Привет! Каков ваш личный код?" Этого мы не знали и никакие смогли удовлетворить свое любопытство: штуковина долго и упорно отказывалась работать. Неважно, какие клавиши мы нажимали, работала только одна кнопка с пометкой "выкл"! День промелькнул быстро. Когда солнце село, наш люкс сделался вполне пригодным для жизни... более или менее. Мы получили полотенца и подушки, приличную одежду и мыло, а также остальные вещи, необходимые для жизни. Мы узнали, как открываются пластиковые щиты на окнах, и проветрили помещение. Блаженству помешало то, что вместе со свежим воздухом в помещение влетели рои москитов с той самой зелени, которая была когда-то ухоженным Центральным парком. Их привлек свет в окнах, и нам пришлось погасить лампы. Мы утомились. Я почистил зубы, и когда Ники делал то же самое, полюбовался видом парка - действительно чудесным, как и обещала наша проводница, хотя и чужим. Когда-то в нем было многолюдно, внизу проезжало много машин, сейчас не было ничего подобного. В небе ярко сияли звезды, чего я никогда не видел в Нью-Йорк-Сити своего времени. Это был мертвый город, лишь только небольшое пространство вокруг отеля было центром инфекции, куда снова начинала вторгаться жизнь. И это был пустой город, для меня совершенно безлюдный, потому что здесь не было Найлы Боуквист. Поражало еще одно обстоятельство: быть может, в моем собственном времени Найла стояла здесь, в этой самой комнате. Я знал, что, когда она играла в Карнеги-Холл, она останавливалась в "Плазе". Зал находился в нескольких кварталах отсюда. Вполне вероятно, она стояла у этого окна и смотрела на ухоженные газоны, спортплощадки у озера, велосипеды у входа в парк, миллионы машин, ползущих по прилегающим улицам. Я видел временные сооружения в форме пузырей и лампы, установленные над одним из расчищенных участков. Я осознал, что сзади меня стоит Ники и расчесывает мокрые волосы. - Разве не чудесно, Дом? - спросил он. Я посмотрел на него с неоправданным раздражением. Ники не виноват, что он не Найла. - О чем ты говоришь, Ники? Это изгнание, и мы останемся здесь навсегда. Он сказало сочувствием в голосе: - Я знаю, что тебе трудно, Дом! Ты потерял многое, я - нет. Но это не только изгнание! Это совершенно новый мир! Рай! Они подарили нам новую жизнь! - Мне она не нужна! - сказал я. - Во всяком случае, они сделали это не ради нас! - Ладно, Дом, это так! - он скромно отвернулся, надевая пижамные брюки. - Но, согласись, они вложили в это дело массу усилий. Они подготовили этот район, знаешь, сколько здесь было работы? Починить водопровод, восстановить электростанции. Очистить город от мусора, я не имею в виду сгнившее постельное белье. Здесь умерли люди, и остались их трупы... скелеты, по крайней мере. Кто-то вывез их отсюда, прежде чем прибыли мы. - Возможно, они сделали это для себя, имея собственные намерения! - возразил я. - Но и мы извлекли отсюда выгоду! - заметил он. - Нас загнали сюда. Это и для их собственного блага! Они беспокоились о своей монополии на паравремена! Ники задумчиво взглянул на меня и залез на кровать. - Их это не волнует, - сказал он. - Они доставили нас сюда, накормили, дали нам жилье и одежду... - Верно! Как еще они могли прекратить наши исследования? - Ну хорошо! - он укутался в простыню. - Думаю, кое-кто мог позаботиться по-другому: просто убить нас... Спокойной ночи, Дом! После франко-индийских войн многие племена не смогли ужиться с новым правительством, и некоторые из них уехали в Америку. В моем штате осела одна такая колония - из восемнадцати сотен беженцев, которые никогда не видели поезда и телевизора, не знали, что такое газовая плита или пылесос. Разговор о культуре потрясал. Нам не приходилось учить их управлению автомобилем или газонокосилками: это сражало их наповал. Мы учили дикарей, как открывать банки с пивом и использовать кредитные карточки. Объясняли, почему на красный свет надо стоять, а идти - на зеленый. Почему надо мочиться в туалете, даже если вы можете уйти в кустики. Когда я прибыл вместе с делегацией конгрессменов к этим мисс из Карбональ, то очень жалел их - и много забавлялся. Если бы хоть один из них появился в "Плазе", мы оказались бы на одинаковом уровне. Я был так же растерян и смущен, но юмора здесь не было. Первый день Ники и я потратили на элементы искусства выживания в этом мире. То, что я усвоил к концу дня, оказалось еще труднее, чем можно было предположить. В этом нам помогала консоль, находившаяся в комнате - это было не только телевизором, но и телефоном, компьютером и будильником. Мы выяснили, что нашим личным кодом является любое слово или фраза из четырнадцати букв. Я выбрал: "Найла-моя-любовь". Нам нужно было многому научиться, и эта штука терпеливо учила нас всему. Мы смогли найти ответ на любой вопрос, даже на такой, какой и не думали задавать. Например, мы узнали, что наша комната и еда не бесплатны: они предоставлены в кредит, рано или поздно мы должны будем либо расплатиться, либо умереть с голоду. Но как расплатиться? Хорошо, для начала была работа и в отеле: делать кровати, чистить комнаты, готовить еду и передвигать мебель. Кроме того на моем континенте и повсюду в мире - целая технологическая инфраструктура нуждалась в рабочих руках. Колонисты-добровольцы сделали многое, но их было недостаточно. Я не знал, чем я могу помочь им: им были нужны водопроводчики и рабочие, механики и электрики - люди которые могли что-нибудь создавать и ремонтировать. Для сенаторов не оставалось ни одной лазейки, как и для квантовых физиков, которые составляли большую часть ППЛ. Наиболее полезными могли оказаться Коты - люди, которые оказались вне своего времени. В основном это были двадцатидвухлетние парни из армии захватчиков, их было сотни в нашем отеле и тысячи в других местах. Когда мы научились пользоваться комсетом, мы первым делом узнали размещение других ППЛ. Дело оказалось безнадежным: там было девятнадцать Стивов Хоукингов, не говоря уже о девяти Доминиках Де Сота (к счастью, в этом городе нас было только четверо, остальные прошли карантин и куда-нибудь уехали). Из моего времени здесь было шестьдесят человек... Но ни один из них не был Найлой Христоф Боуквист. Когда на третий день мы спускались сдавать анализы крови, Ники переживал. Основание для некоторой нервозности было: позарез нужно оказаться здоровыми. Мы прибыли сюда из различных паравремен, провоняв микробами, вирусами и прочей мерзостью всех сортов, но наши хозяева не терпели болезней. В их мирах оспа, туберкулез, рак и обычные болезни не могли существовать долго... даже грипп или венерические, даже кариес зубов. И они не хотели пропустить их сюда. Поэтому, пока мы были без сознания, они сделали все необходимые инъекции и теперь два раза в день собирали анализы нашей крови. Чистая кровь подразумевала некоторые привилегии. Если сегодня мы по-прежнему будем чисты, то сможем перейти с изнурительной работы по передвижению мебели на более изящную - раздавать пищу. Если и завтра все будет в порядке, нам могут разрешить выйти на улицу. По крайней мере, мы сможем посетить остальные гостиницы и встретиться с друзьями из нашего времени, если нельзя побегать в парке и подышать свежим воздухом. Чтобы так тревожиться, этого было явно недостаточно. Когда утром мы сдавали кровь, я спросил у Ники, чем он озабочен. - Будущим! - ответил тот. - Своим будущим. Я начал новую жизнь и хочу что-нибудь делать... но, кажется, в этом Эдеме не очень-то нуждаются в маклерах! - Или сенаторах! - заметил я, но он не слушал. - Я полагаю, здесь должны быть банки! - сказал он, указывая, куда передвигать мебель. - Но я не заметил в их списке ничего подобного... И эта дьявольская арифметика сводит меня с ума! Он разбирался в ней лучше меня: двойные числа так запугали меня, что я даже не старался их понять, когда на комсете возникала такая необходимость. Я понял, что сказанное мной все же проникло сквозь туман его мыслей, потому что Ники подмигнул мне и сказал: - О да! Ты тоже. Но я не знаю, Дом, кем ты был до того, как стал сенатором. - Юристом! - рассмеялся я. - О! - сказал он с симпатией. - У них они тоже не нужны? Он остановился и кивнул мастеру. - Докладывай, Чак, - сказал он, - что ты приготовил нам на утро? - Кучу дел, - лаконично ответил Чак. Это был негр, одетый в униформу с лейтенантскими полосками, в армии захватчиков он командовал танком и был моим врагом... кажется, это уже не имеет значения. Он отличался от нас только тем, что прибыл на сутки раньше, поэтому, он был мастером, а мы грузчиками. - В полдень прибыло семьдесят пять новичков, значит, вы должны очистить от хлама девятый этаж. Все, кого мы видели, были ППЛ. Котом была даже женщина, бравшая анализы крови... хорошо. Котами считались мы все - последние пять лет планета была полностью свободна от людей. Но и Коты были разные - настоящие колонисты не жили в отеле. Иногда мы видели, как один из них приходил в защитном костюме с маской и забирал анализы крови или отдавал приказы. Такие колонисты не задерживались долго. То, что я знал о них, было немного, в основном то, что по крупицам удалось собрать из комсета. Настоящие поселенцы прибыли не из одного, а из целой ассоциации паравремен... восемнадцати-двадцати различных миров. От нас они отличались только тем, что научились управлять созданными коммуникациями на четверть века раньше. Для них это было нелегко. У них были те же самые страшные времена с "баллистическим отскоком" - прежде, чем они научились сводить его до минимума посредством ограничений количества межвременных туннелей и осторожной эксплуатацией порталов. Они начали колонизацию пустых миров. И в этом были достоинства. Проблемой паравремен занимались в двадцать раз больше; кроме того у них было преимущество в том, что они могли заглядывать внутрь множества миров. Короче говоря, их эволюция и исследования продвигались в сотни раз быстрее наших: они учились тому, что знали другие. Из одного мира они получили компьютерную технологию, из другого - космические спутники, термоядерный синтез, генетическую инженерию, фантастическую химию и изумительную медицину... все это они взяли из иных времен. У меня было много времени подумать, пока мы трудились на девятом этаже - Ники не отличался особой разговорчивостью и терзался своими вопросами. Вот только когда мы сбрасывали последний ящик сгнивших рубашек в старый чемодан из свиной кожи и тащили его к лифту, тут, кажется, он и проявился. Именно здесь он сказал: - А тут не так уж и плохо! Верно, Дом? - Поживем - увидим, - сказал я, спускаясь по лестнице. Ники покачал головой: - Нам тяжело, - сказал он, - потому что нас не спрашивали. Но истинные поселенцы пришли сюда по своей воле и, думаю, поступили правильно. Целая новая планета, Дом! Черт возьми, у меня была подобная мысль! Неисследованная, о которой мы ничего не знаем! Я остановился, поджидая его. - Как это? - Это наша собственная планета. Все ресурсы нанесены на карты. Если вы нашли месторождения нефти на Аляске, а британцы из моего времени в Аравии... это еще существует в этом мире! Нас ждут природные богатства! И чистые озера, реки, несрубленные леса и прозрачное небо... вот здорово, Дом! Тебя это не волнует? - Меня больше интересует, что у нас на ужин! - Ох, Дом! Ты думаешь совсем не о том! Я упрямо возразил: - Нет, я в самом деле имею это в виду, поскольку не хочу думать о будущем. Ники, мне не по душе мысль, что я буду находиться в этой ловушке постоянно... я хочу вернуться домой! Он задумчиво посмотрел на меня и ничего не ответил... я тоже. Мы спустились на шесть пролетов. Только когда дошли до ресторана. Ники повернулся ко мне. - Дом, - спросил он, - ты слышал, как кто-то говорил, что мы не сможем вернуться домой? - Ну да, слышал! - раздраженно ответил я. - Что ты думаешь об этом? Поскольку все мы пойманы, они закрыли порталы, запечатали нас, чтобы мы ничего не испортили "баллистическим отскоком". Поэтому мы торчим здесь. Ты думаешь, нам удастся построить свой собственный портал? Он покачал головой: - Они не допустят этого и будут постоянно присматривать за нами. - Тогда не болтай глупостей! - огрызнулся я. И не извинился: я был усталым и раздраженным. Ники был таким же. - Какого черта ты намекаешь на мою глупость, Де Сота? - рассердился он. - Вероятно, в своем времени ты действительно был большим человеком, но здесь ты такой же ППЛ, как и я! Разумеется, он был прав. Дурные привычки сохраняются, я начинал думать, что мое второе "я" - зануда. Мое отношение к Ники можно было назвать терпимостью, еще точнее - презрением. Он этого не заслуживал. Я презирал в нем всего лишь отражение своей худшей стороны, о которой я не любил вспоминать. Стороны, удерживающей Найлу Боуквист в трусливом адюльтере, ведь у меня не было смелости принять правильное решение... выбор оставался открытым, и все другие Найлы были искушением. Ники был другой. Со всеми хорошими и плохими сторонами. Он носил такие же шорты и рубашку этого нового Эдема, как и я (мой спортивный костюм теперь, не более чем зола в крематории), он походил на меня, и все внутри было то же самое. - Ники! - сказал я, садясь за стол. - Я прошу прощения! - Все нормально, Дом! - он улыбнулся. - Мы поднялись против хаоса, - извинился я. - Мы поднялись не против кучки суперменов. Дом! Это тот же самый народ - просто они знают больше нас, ведь у многих они украли знания... но они не ловкачи! Их август 1983-го - такой же, как ваш и мой! Они не из будущего! Они - это мы сами! - твердо сказал он. Я подумал. - Хорошо, ты прав! - сказал я. - Об этом ты и думал раньше? Мы их догоним и сможем делать, что хотим, не имея на то разрешения? Де Сота опустил голову и пробормотал: - Не совсем так! Он не объяснил, что хочет этим сказать, а я не настаивал. Как я узнал позже, немного позже, это было ошибкой. Когда я в первый раз получил назначение в сенат, я тут же обучился новой жизни. Была масса привилегий, и я учился их использовать. В лифте я имел право ездить один: неважно, сколько людей ждет на других этажах. Право на пользование маленьким метро, доставляющим нас из офиса в Капитолий. Неприкосновенность корреспонденции. Посещение сауны и спортзала - только для сенаторов. Я также учился и менее приятным вещам: например, на публике я всегда обязан появляться чисто выбритым и должен отвечать на любое приветствие прохожих, ведь вы не можете знать, кто станет вашим избирателем. Первые недели я не думал о своей прежней жизни в Чикаго. Здесь было почти то же самое. Приходилось столькому учиться, что я почти забыл покинутый мир. Я забыл о фермерском законопроекте. Я забыл войну, бушевавшую во время моего похищения. Я забыл Мэри