ному механизму, висевшему на дальней стене. Теперь, подойдя ближе, он видел, что подвеска была толще обычной, а внутри поблескивало что-то, похожее на линзу. Если бы не замечание Армстронга, он сто раз прошел бы мимо, не обратив внимания на эту деталь. Хансен уязвленно облизал тонкие губы. Пока трое полицейских с нескрываемым удивлением наблюдали за этой сценой, Армстронг легким движением потянул часы на себя и, услышав щелчок, освободил от фиксаторов и положил их на стол. В открывшейся нише Армстронг аккуратно разъединил несколько проводов и достал небольшой блестящий прибор, в торце которого была вмонтирована трубочка с линзами на концах. Все это он положил рядом с часами. - Внутри этой штуки, - сообщил Армстронг, - семьсот футов одномиллиметровой пленки. Ее можно проявить. Эта камера включается, как только срабатывает сигнализатор на двери. Если Бог на нашей стороне, дело в шляпе. - Ну и ну! - прошептал кто-то из полицейских, затем добавил еще более уважительно: - Вот это парень! Армстронг немедленно принялся за дело и не успел еще закончить, когда прибыли эксперты и Нортон. - Это Кларк, ясное дело! - возбужденно сказал Билл. - Боже мой! Я с ним только вчера разговаривал... - Да? - Армстронг умело заправил кассету в аппарат и начал перематывать пленку. - Он говорил, что придет сюда? - Я сам направил его к тебе. Я позвонил ему и сказал, что некто Армстронг спятил точно так же, как и он, и хочет его видеть. Сумасшедших тянет друг к другу, верно? Сегодня утром он объявился. Я раз шесть пытался до тебя дозвониться. - Меня не было дома. Большую часть дня я провел в ФБР. - Он был как рыба на сковородке, - говорил Нортон. - Вел себя так, словно за ним охотился дух его дедушки. В конце концов я дал ему твой адрес, и он сказал, что поедет к тебе сегодня, только позже. - Нортон провел рукой по взъерошенным волосам. - В голове не укладывается! Он просил дать ему адрес, где его ждала смерть! Надо же! Поглядывая на часы, Армстронг проявлял пленку. - "Рыба на сковородке". Что это значит? Он боялся? - Ну, этого бы я не сказал. Скорее, он был похож на человека, который ждет, что на него вот-вот вденут смирительную рубашку. Как будто он что-то прятал, а что - сам толком не знал. И это чертовски ему мешало. - Нортон всмотрелся в аппарат, над которым колдовал Армстронг: - Что за чертовщиной ты занимаешься? Масло взбиваешь? - Примерно. Хочу смазать дорогу, чтобы кое у кого колеса забуксовали! Оттеснив Нортона в сторону, в комнату вошел капитан полиции. - Вы Джон Дж.Армстронг? - Да. - Врач говорит, что этот человек умер три-четыре часа назад. Причина смерти пока неизвестна. - Капитан смерил Армстронга взглядом. - Где вы находились в это время? - В ФБР. - Вот как? - Капитан от неожиданности вздрогнул. - Если в этом деле участвует ФБР, то, пожалуй, я позвоню им прямо сейчас. - Это было бы весьма кстати, - одобрил Армстронг. Вытянув из бачка конец пленки, он вставил его в электросушилку и, когда капитан вышел, подмигнул Нортону. Хансен просунул голову в дверь: - Долго еще? - Минут пять. - Я включу проектор и подготовлю экран. - Спасибо. - Продолжая перематывать пленку, Армстронг услышал, как в соседней комнате зазвонил видеофон, и флегматично заметил Нортону: - Смотри-ка, они восстановили связь. Держу пари, что это звонит миссис Сондерс из Хартфорда, и она сейчас скажет, что у нее там настоящий погром. Поговори с ней и попроси ее не переживать. Не успел Нортон сделать штаг, как в комнату вошел полицейский. - Теперь с телефоном все в порядке. Вам звонят - сказали, что пытаются дозвониться уже несколько часов, какая-то миссис Сондерс из Хартфорда. Говорит, что ваша лаборатория разгромлена и сейчас там черт-те что творится. С ней беседуют тамошние полицейские. Нортон уставился на полицейского, потом на Армстронга, потом опять на полицейского. С трудом проглотив комок в горле, он выговорил: - Будь я проклят, если меня прельщают лавры пророка! - Затем он направился к видеофону. Озадаченному полицейскому Армстронг объяснил: - Билл ответит. Я так и думал, что лаборатория не избежит той же участи. Вряд ли эти ребята упустили бы ее из виду. - Вставив пленку в микропроектор, он посмотрел в объектив и присвистнул: - Отлично! Ловушка сработала? - И Армстронг направился в соседнюю комнату. Там находились пятеро полицейских в форме плюс четверо экспертов, Хансен и Нортон. Последний как раз закончил утешать миссис Сондерс. - Она говорит, что все перевернуто вверх дном. Трудно сказать, уцелело ли хоть что-нибудь вообще. Армстронг хмыкнул, выключил свет и нажал кнопку на проекторе. Яркий луч, прорезав темноту, осветил небольшой экран на противоположной стене. На экране появилось миниатюрное, размером два на три фута, изображение комнаты. Зрители увидели, как дверь медленно приоткрылась. Какой-то человек осторожно проскользнул внутрь, закрыл за собой дверь, проверил, надежно ли она заперта, и после этого быстро обследовал квартиру. Он был среднего роста и телосложения, с рыжими волосами, одет в серый костюм. - Парень из Сайпрес Хиллз, - шепнул Хансен, ткнув Армстронга локтем. Тот кивнул. Подойдя к маленькому деревянному бюро, стоявшему левее двери, рыжий ловко открыл его и быстро просмотрел содержимое. Он явно спешил - ненужные бумаги и документы разрывались и как попало бросались на пол. Очевидно, он не нашел того, что искал. Опустошив бюро, он простучал его со всех сторон в поисках тайников, перевернул и обследовал дно. Затем, убедившись, что в бюро ничего больше спрятано быть не может, человек повернулся к дюралевому письменному столу и с той же лихорадочной поспешностью проделал с ним те же операции. Не повезло ему и здесь. На секунду он остановился и посмотрел на часы. Бледно-голубые глаза взглянули прямо в камеру, но их хозяин так и не заподозрил, что каждый его шаг фиксируется на пленке. На лице было написано одно только нетерпение. С новой энергией он принялся сбрасывать с книжных полок книги, основательно перетряхивая их одну за одной. После этого его внимание переключилось на кресла и диван, он перевернул их и тоже простучал. Затем настал черед ковров и паркета, для чего рыжему пришлось опуститься на четвереньки. Не удовлетворившись, он направился в спальню, пропав из поля зрения камеры, но пленка продолжала воспроизводить шум его движений и звук передвигаемой время от времени мебели. Это продолжалось минуты две, а затем кто-то громко постучал в дверь. Рыжий вновь появился на экране. Он быстро, по-кошачьи, приблизился к двери, осторожно встал сбоку и, глядя своими тусклыми глазами на замок, приложил ухо к косяку. Достав из кармана предмет, похожий на небольшой фонарь, он сжал его в правой руке. Невидимый посетитель постучал снова. Рыжий не шевелился. Потом стук раздался в третий раз. Около трех минут рыжий стоял у двери, готовый, видимо, ко всему, а затем... Пленка кончилась. Армстронг включил свет. - Проклятие! - взвыл полицейский капитан. - Если бы побольше метража! - Это тот тип, которого мы вели до Сайпрес Хиллз, - заявил Хансен. Он мрачно посмотрел на тело, уже перенесенное на диван и накрытое простыней. - Жаль, что вы не сняли до конца! Хотел бы я узнать, как это случилось! - Десять против одного, что Кларк не ушел, как надеялся этот рыжий, - предположил капитан. - Он постучал раза три, потом прогулялся за газетой или сигаретами, вернулся, сел около двери и стал ждать, когда вернется мистер Армстронг. А когда взломщик открыл дверь, Кларк застукал его с поличным. Что случилось потом, каждый может себе представить, но этот рыжий - именно тот, кто нам нужен. - Он взглянул на Хансена: - Вы знаете, где он живет? - Я знаю, куда он меня привел. - Хансен назвал адрес в Сайпресс Хиллз. - Еще за ним следило ФБР. Может, у них информации больше. - Это мы тоже отработаем. - Капитан повернулся к Армстронгу: - Вам придется отдать этот фильм нам. Боже, что за улика! - Его мясистое лицо выражало восхищение. - Самая изящная ловушка, которую я видел в жизни и которая сработала. Поздравляю! Жаль, что у вас нет другой такой штуки в Хартфорде. - Найдется и там. Если я вам больше не нужен, то я хотел бы именно туда и отправиться. - Конечно, поезжайте! Будь я проклят, если у меня есть причины вас задерживать. - Спасибо. - Армстронг достал ключ от входной двери и протянул его Хансену: - Закроете потом, ладно? Я позвоню вам в контору сразу, как вернусь: - Он снова посмотрел на капитана полиции. - Если появятся люди из ФБР, надеюсь, вы им все объясните. Кивнув Нортону, который уже спешно царапал в блокноте какие-то каракули о покойном Кларке Маршале, он вышел и сел в машину. Он ехал очень быстро, но спокойно. Серые глаза с обманчивой небрежностью следили за дорогой, изредка поглядывали в зеркало заднего вида и снова возвращались на стремительно бегущую ленту асфальта. Через час с небольшим Армстронг достиг развязки, где сходились пять дорог. Такой случай упускать было жалко. Обогнав тяжелый грузовик и увернувшись от двух встречных "седанов", он свернул, стремительно описал круг и вновь выскочил на ту же трассу. И, не теряя времени, развернул машину поперек дороги, прямо перед носом зеленого туристского микроавтобуса, который вот уже полчаса следовал за ним как на привязи. Как ни быстр был маневр, водитель зеленой машины успел среагировать. Увидев перед собой автомобиль Армстронга и заметив, что другая полоса занята приближающимся грузовиком, он резко затормозил и остановился буквально в ярде от преграды. Включив заднюю скорость, он попытался развернуться, но тут уже Армстронг оказался на высоте. Подбежав к зеленой машине, он резко распахнул дверцу и рванул рыжего водителя за левую руку. 5 Подобно многим атлетически сложенным людям, Армстронг имел лишь приблизительное представление о собственной силе. Он выдернул рыжего из-за руля, как куклу, и не успел тот коснуться ногами земли, как огромный кулак ударил его прямо в челюсть. Рыжий, пролетев по воздуху пару ярдов, грохнулся наземь и затих. Словно свечка потухла. Слегка удивленный тем, что его удар оказал подобный эффект, Армстронг подул на костяшки пальцев, огляделся и обнаружил, что собрал аудиторию. Из грузовика, остановившегося ярдах в пятидесяти, высунулся водитель и с любопытством смотрел на происходящее; какая-то легковушка притормозила у обочины, и непомерно толстая женщина с целым выводком ребятишек таращила на него глаза, как будто здесь снимают кино. Позади машины Армстронга плавно остановился черный лимузин, из которого не спеша вышли два человека. - Отыскав носовой платок, Армстронг перевернул бесчувственного рыжего лицом вниз, завел ему руки за спину и приготовился связать, когда заметил, что к нему приближается парочка из черной машины. Оба были плечистые парни, но Армстронгу не чета. Один из них выставил ногу и слегка пнул ботинком лежавшего пленника. - Вы нас опередили, мистер Армстронг, - заметил он, и в его руке сверкнула золотая бляха. - Мы офицеры ФБР. - Он задумчиво посмотрел на рыжего. - Мы сразу его засекли, как только он увязался за вами. Зря вы так. Лучше бы веревочке виться дальше - глядишь, этот тип размотал бы ее столько, что хватило бы его связать. - Вы опоздали, - отрывисто сказал Армстронг. - Им уже интересуется полиция. - О, в таком случае вы выполнили работу на отлично, - признал агент. - Мы бы его запросто взяли, только вот полиция всегда забывает нас об этом попросить. - Он вытащил наручники: - Разрешите? Мы доставим его в лучшем виде. - Я бы с удовольствием, - отчетливо произнес Армстронг, - но мне не нравится форма ваших ушей. С этими словами он ударил офицера в зубы. Таким ударом можно было свалить и быка... Человек с глухим стуком растянулся плашмя. Одновременно Армстронг сделал "нырок". Толстуха, которая, раскрыв рот, все еще выглядывала из окна своей машины, должно быть, подумала, что у него глаза на затылке, так как напарник поверженного офицера, махнув своей дубинкой по воздуху, вдруг согнулся, почти упал на широкую спину Армстронга и тут же был опрокинут на землю. Первый агент попытался встать, и Армстронг прыгнул к нему, одновременно ударив второго ботинком в живот. Это вышло случайно, но удачно, и теперь он мог не опасаться валяющегося в пыли первого. Быстрота, столь необычная в таком крупном и массивном человеке, казалось, принесла ему легкую победу, но нельзя учесть все. Занятый двумя противниками, Армстронг не заметил, как очнулся рыжий. Тот выбросил вперед ногу - в самый нужный момент, и Армстронг грохнулся на асфальт. Не в силах вздохнуть, он перекатился на спину и услышал женский истошный вопль. Кто-то схватил его за ноги. Бледно-голубые глаза заглянули ему в лицо, а затем что-то взорвалось в его голове. И сразу все поглотил-мрак... Сознание возвращалось медленно. Он лежал на траве, а на голове набухала шишка. Тупая пульсирующая боль мучительно отдавалась в глазах. Когда мгла рассеялась, Армстронг увидел над собой водителя грузовика и патрульного полицейского мотоциклиста. Он сел, потирая раскалывающуюся голову, и огляделся по сторонам. Машина с толстухой исчезла, впрочем, как и машина рыжего и черный лимузин. Его собственный автомобиль стоял на обочине, а за ним притулился полицейский мотоцикл. - Фу! - выдохнул он, осторожно поглаживая голову. - Эти парни здорово вас отделали, - смущенно сказал водитель. - Они так быстро смотались, что я не успел запомнить номера машин. - За ними едет мой напарник, - вставил полицейский. - Мы опоздали только на минуту, так что, может, еще успеем догнать. - Он взглянул на Армстронга: - Вы сумеете их опознать? Вы их знаете? - Нет. Пока не знаю, - мрачно ответил Армстронг. Стараясь сидеть прямо, он сжимал голову так; словно боялся, что она рассыплется на мелкие кусочки. - Двое хотели меня надуть. Представились агентами ФБР. Якобы они меня охраняли. На самом деле они сопровождали третьего. - Как вы узнали, что они не из ФБР? - Никогда не слышал, чтобы люди из ФБР разъезжали в иностранных спортивных машинах или использовали наручники европейского образца. - Значит, им будет предъявлено еще одно обвинение, - размышлял вслух полицейский. - И серьезное - имперсонация представителя закона. В любом случае, я должен представить рапорт. Пожалуйста, ваше имя и адрес. - Повернувшись к шоферу грузовика, полицейский прибавил: - Ваши - тоже, вы свидетель. - Записав данные, он спросил Армстронга: - Далеко вы направляетесь? - В Хартфорд. - Не наш округ, но сейчас это не имеет значения. Я поеду за вами следом. Если они за вас взялись, то могут попробовать еще раз. Усевшись за руль, Армстронг отправился дальше; полицейский мотоцикл стрекотал позади. Вести машину было трудно, на каждый удар пульса голова отзывалась, как чугунный шар. С усилием удерживая набрякшие веки, он всматривался вперед, чувствуя, как внутри поднимается злость. Оказалось, что это была не слишком удачная идея - вот так, с налету, покончить с рыжим. Единственное, чего он добился, - заработал шишку на голове. Или не только? Продолжая размышлять, Армстронг пришел к выводу, что теперь у него есть вполне определенная уверенность - казалось бы, бессмысленные поиски кусочков им же самим придуманной головоломки вовсе не являются бессмысленными. Общая картина существовала, нужно только ее построить, а для этого - найти и собрать все фрагменты. Его дом и лабораторию обыскали не шутки ради. И рыжий с приятелями не просто так повис у него на хвосте. За всем этим угадывалась цель, и ее можно выяснить, если он, Армстронг, проявит чуть больше упорства и если ему немного повезет. Эти мысли настолько успокоили Армстронга, что он прибыл в Хартфорд в куда более спокойном состоянии. Полицейский на мотоцикле отстал, дав на прощание двойной сигнал, и помчался обратно, на свой участок. Армстронга встретила миссис Сондерс; она нервно ломала руки и уверяла, что вышла всего на пару часов. - Я успела только завернуть за угол!.. Обронив пару успокоительных фраз, Армстронг извлек из тайника скрытую камеру, обработал пленку и вставил ее в проектор. То, что он увидел, было почти полным повторением сцены из первого фильма, разве что здесь взломщиком оказался худощавый тип с впалыми щеками, который сделал свое дело без всяких помех. Прибыли двое хартфордских полицейских в штатском, и Армстронг прокрутил фильм еще раз, для них. Однако полицейские не опознали человека со впалыми щеками и вскоре удалились, забрав пленку как вещественное доказательство. Армстронг прибрал в лаборатории, проверил оборудование и наконец убедился, что ничто ценное не пострадало. Ясно, что оба взломщика не нашли того, что искали. Может, они решат, что он носит это с собой? На всякий случай надо следить в оба! Лишь через три дня он увиделся с Хансеном. Томная Мириам провела его в кабинет, где детектив беспокойно ерзал в скрипучем кресле. - Я ошеломлен той скоростью, с какой мы бегаем по кругу, - устало заявил Армстронг. Хансен нахмурился, порылся в столе, достал ключ от квартиры Армстронга и бросил его на стол. - Обычно я чего-то добиваюсь, когда знаю, куда идти. Чего, черт побери, вы от меня хотите, если я работаю в потемках? Вы просите от меня информацию и время от времени зовете на помощь... - Просто все очень скверно, - смягчился Армстронг. - Поверьте, я не стал бы держать вас в потемках, если бы сам видел хоть какой-то луч света. - Вы всерьез хотите уверить меня в том, что топчетесь, как пьяный слон в посудной лавке, не понимая, что творится вокруг? - Именно так! И, черт возьми, как хочется изменить ситуацию! - Боже мой! - не поверил Хансен. - Вы-суете свой нос в чужие дела, бросаете деньги на ветер, людей преследуют и убивают - а вы не знаете, почему! - Послушайте! Дело не во мне. Можете думать, что я просто помешался. Но остальное идет своим чередом. Вот в чем вся штука! - Вздор, - сказал Хансен. - Своим чередом отчалит гроб на катафалке. И в нем будете вы. - Он нахмурился еще больше. - И никто не поймет почему. - Хансен наклонился над столом и добавил: - И никто не будет знать - кто следующий? - Вы попали в точку, - согласился Армстронг. - Это было бы неплохо - узнать, кто на очереди, после того, как меня похоронят. - Неожиданная мысль вдруг пришла ему в голову, и он с энтузиазмом добавил: - Например, вы! - Не исключено, - мрачно заметил Хансен. - Но, - продолжил Армстронг, - если я протяну ноги, людям следует знать, почему я их протянул. Это могло бы побудить кого-нибудь подхватить эстафетную палочку. А когда убьют и его, у меня на том свете появится друг. - Мой бизнес ограничен этим светом, - чопорно заявил Хансен. - Астральные сферы меня заинтересуют, когда там станут платить полновесной монетой. - Отлично. - Жестом руки Армстронг как бы отмел неприятные мысли. - Я расскажу вам то немногое, что знаю, а дальше поступайте, как сочтете нужным. Короче, мне пришла в голову мысль, что катастрофы в космосе не случайны. Возможно, это чей-то умысел. Может быть, кто-то подстраивает их. - Кто? Армстронг наградил Хансена презрительным взглядом. - Как вы думаете, если я знаю ответ, то зачем я, черт возьми, прыгаю, как мартышка в клетке?! Хансен промолчал, и тогда он продолжил: - Эту предпосылку я принял в основном ради собственного развлечения. Или еще по какой-то причине, которую я сейчас уже не в состоянии объяснить. Если допущение неверно, то все мои заключения тоже будут неверными, как бы логичны они ни были. Я отталкивался от того, что катастрофы космических кораблей организуются неизвестными лицами. Что же отсюда следует в первую очередь? - Продолжайте. - Эти аварии происходили в разное время, корабли создавались различными группами ученых и в различных государствах. Следовательно, никакой, даже сверхгениальный маньяк-одиночка не может быть ответственным за все катастрофы. Следовательно, за этим стоит организация, причем она должна быть действительно международной и лишенной всяких патриотических мотивов. Здесь мы подходим к первому противоречию. - Армстронг задумчиво почесал подбородок. - Предположим, русские хотели бы помешать нам достичь Марса раньше их; по той же причине французы могут притормозить англичан, и так далее, но зачем какой бы то ни было международной организации останавливать всех подряд? Чего они добиваются? Каковы их цели? - Почем я знаю? - пожав плечами, сказал Хансен. - Да, тут вроде никакого смысла нет, - кивнул Армстронг, - и именно это беспокоит меня больше всего. Неделю назад я представлял себе два решения: первое - что они продают свои услуги всем государствам по очереди, но тогда эту банду уже давно вытащили бы за ушко да на солнышко. Второе - я спятил, и мне мерещится всякая чертовщина. - Армстронг яростно поскреб голову. - Черт побери, но ведь шишка на черепе мне не мерещится. - Подозреваю, что, погнавшись за призраком, вы, сами того не желая, наткнулись на нечто конкретное, но абсолютно из другой оперы, - предположил Хансен. - Как тот парень, который копал колодец, а выкопал труп. - Может быть, но вряд ли. - Армстронг на миг задумался. - Если организация существует, то искать ее нужно повсюду, потому что она наверняка прячется под самой невинной вывеской. Вот почему я держу вас на сборе информации. Хочу подвести подозрения под общий знаменатель. - А! - заметил Хансен. Глаза его блеснули, и он снова воскликнул: - А! - Беда в том, что у меня слишком мало данных. Да еще эти полицейские истории, слежки и погромы... Отвлекает. Вы получили письма из Англии и Франции? Хансен достал из ящика четыре письма. - Извините, мне следовало отдать их вам сразу. Они пришли вчера днем. - Хансен покрутил свой перстень. - Как я понимаю, вам нужна информация об одиннадцати людях, которые упоминаются в этих письмах? - Обязательно? - Армстронг быстро просмотрел письма и протянул их назад. - Что ж, кое-кто ответил. Даже больше народу, чем я ожидал. Некоторых людей чертовски легко напугать. Крикнешь им: "Эй!" - и они уже молчат. - Засунув руки в карманы, он вытянул ноги и вздохнул: - Хорошо бы иметь окурок сигареты с места каждого преступления, а потом поговорить по душам с тем парнем, который этот окурок выбросил. Как в кино. - Армстронг мрачно взглянул на слушавшего его Хансена. - Разве вы не согласны, что любое преступление можно раскрыть по окурку, на котором написано имя убийцы, а? - Так не бывает, - усмехнулся Хансен. - Во всяком случае, у меня. Мне приходится трудиться в поте лица - но в конце концов получается то же самое. - Потеть, конечно, приходится. Всякий раз, когда мы надеемся, что к чему-то пришли, вдруг обнаруживается, что мы не пришли ни к чему. Рыжий исчез вместе со своими спасителями, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Квартира в Сайпрес Хиллз оказалась арендованной человеком, который уже исчез, и опять никакого ключика. Никто не может нащупать след того типа, который разгромил мою лабораторию. Кларк Маршал умирает от тромбоза сосудов сердца, точь-в-точь как Боб Мэндл, и ни один эскулап не находит в этом ничего необычного... - Но хоть что-нибудь они узнали? - Что они могут? Божатся, что симптомы самые обычные, и такая смерть не может быть насильственной. И что сам человек не может ни съесть, ни выпить, ни ввести себе шприцем ничего, что привело бы его к подобному концу. Отсюда следует, что обе смерти были естественными, несмотря на то что последняя произошла при чрезвычайно подозрительных обстоятельствах. Вот так-то! Оба надолго замолчали, размышляя, затем Хансен заметил: - Мистер Армстронг, я пришел к выводу, что у всех людей, о которых вы собираете информацию, есть одно общее качество. Армстронг подобрал ноги. - Какое? - отрывисто спросил он. - Все они живы. Снова вытянув ноги, Армстронг расслабился. - Конечно, живы. Зачем мне информация о мертвых? - Почему нет? Некоторые из них вполне могли делиться на этот ваш неуловимый общий знаменатель, когда были живы. - Не исключено. - А кое-кто вполне мог умереть естественной смертью. - Что вы имеете в виду? - То, что их, возможно, скрутил тромбоз сосудов сердца. - В самом деле! - Армстронг мысленно повертел идею так и сяк. - Хорошо, предположим, мы обнаружили дюжину умерших от этой болезни - ну и что? Любой врач скажет нам, что для такого города, как Нью-Йорк, это - капля в море. Тем не менее я все же согласен, что это что-нибудь может значить. Но что? - У меня есть на этот счет одно соображение, - произнес Хансен. - Вы ловко подловили рыжего этой вашей камерой, но одновременно убедились, что рыжий тоже не промах. Между прочим, наверняка вы заметили то же, что и я, и подумали об этом раз пятьдесят с тех пор. - Хансен снова покрутил перстень. - А полиции это и в голову не пришло. - Да, - медленно согласился Армстронг. - Та штука, которую рыжий держал в руке, когда стоял у двери. Она напоминала фонарь. Но кто, скажите на милость, будет стоять за дверью с фонариком на изготовку? Это нелепо. Тем не менее он держал его так, как держат оружие. - Армстронг взглянул на Хансена: - Мне кажется, у него был газовый баллончик. Хансен кивнул: - Согласен. - Он облизал тонкие губы. - Я могу строить предположения об этом оружии только на основе известных фактов, пусть даже они не совсем обычны. Но я никогда не поверю, что подобная штука - некое абсолютно неизвестное приспособление. Я пришел к выводу, что мы видели карманный газовый баллончик. Поэтому вчера днем я позвонил доктору Лоури и спросил, знает ли он какой-нибудь газ, способный вызвать тромбоз сосудов сердца. - И что он ответил? - Он ответил, что сама мысль об этом абсурдна. - Ну вот, мы снова в тупике, - проворчал Армстронг. - Он дает по десять долларов за каждое свое слово, и слов было немало, что такого газа не существует. - Снова облизав губы, Хансен добавил: - Но... - Не тяните, Хансен? Вы не давали обет молчания? - Но газовый раздражитель, достаточно мощный, чтобы вызвать дыхательные спазмы, в принципе мог стать причиной смерти человека с определенной стадией тромбоза. Пульс у жертвы учащается до неимоверной частоты и как поршнем загоняет тромб прямо в сердце. - Ни черта это нам не даст, - заявил Армстронг, снова откидываясь в кресле. - Я своими глазами видел, как загнулся Мэндл. Он ни разу не кашлянул. - Знаю. Я поинтересовался. Я также присутствовал на вскрытии тела Маршала. Так вот, он не вдыхал ни газ, ни что-либо другое, что оставило бы следы в его легких. Кроме того, у него не было судорог - это установлено. - И мы опять вернулись к исходной точке. Газовый баллончик рыжего, оказывается, вовсе не газовый. - Кустистые брови Армстронга сошлись вместе. - Сдается мне, мы заплутали в трех соснах. - С вас сто долларов, - напомнил Хансен. - Надо торопиться получить свои деньги, пока клиент не загнулся. Армстронг встал, отсчитал деньги. - Дайте срок, и я выберусь из этого тупика, даже если придется рискнуть своей шеей. Хотя, надеюсь, когда я получу от вас все досье, я смогу проложить другой путь. Но для этого мне нужна информация - и чем раньше, тем лучше. - Это уж моя работа, - сказал Хансен. - И, поверьте, я не сижу сложа руки. У меня есть кое-какие соображения. Армстронг уже наполовину открыл дверь, но задержался. - Не откажетесь сообщить? - спросил он. - Дело в корреляции. Эти ребята обшарили ваш дом и лабораторию не просто так. Они что-то искали, хотя мы и не знаем, что именно. Если кто-то из вашего списка тоже подвергся обыску или был убит, это станет для меня отличным указателем. Сейчас я отрабатываю эту версию. - Вы тратите время впустую. - Армстронг с интересом наблюдал, как Хансен открыл рот, а затем закрыл его, не сказав ни слова. - Этой версией я уже сыт по горло. Почему? А потому, что я понял - ФБР знает, что у меня искали, но предпочитает молчать. И еще они знают, что этого у меня быть не могло... - Значит, они просто гнусные, мерзкие вруны! - Хансен почесал лоб. - Черт побери! С каждой минутой мы погружаемся все глубже и глубже и даже не знаем - во что! Смиренно ссутулив широкую спину, Армстронг закрыл дверь и направился домой. Кто-то, быть может сам Хансен, прибрал его квартиру, что его очень порадовало. Отряхнув плащ, Армстронг повесил его на вешалку, достал потайную камеру, перезарядил ее, подготовил к работе и вставил обратно в тайник. Затем он позвонил Клэр Мэндл. Она казалась такой же опрятной и приветливой, как всегда. - О, это вы, мистер Армстронг! - Джон! - поправил он. - Вот еще, - парировала она. - Мы не настолько близко знакомы. - Именно поэтому пусть пока будет Джон. Для более серьезных дел еще слишком рано. - Отсюда я заключаю, что вы звоните мне не для профессиональной консультации, а просто поговорить о цветах, которые появляются весной! У вас опять скрытые мотивы. - Она мелодраматически вздохнула. - Ну хорошо, можете изложить Дело... Джон! - Послушайте, - произнес он, - я позвонил, чтобы выяснить, можем ли мы опять где-нибудь встретиться? - Встретиться-то мы можем. Только надо ли? - Я хотел задать вам один очень важный вопрос. - Неужели! Так быстро! - Она взглянула на него в притворном изумлении. Он продолжал срывающимся голосом: - Если у меня не окажется возможности задать его при встрече, я вынужден буду спросить прямо сейчас! В ответ Клэр чуть опустила глаза. Красиво играет, подумал Армстронг, медленно наливаясь краской. - Кто-нибудь побывал у вас? Кто-нибудь рылся в ваших бумагах? - проскрежетал он сквозь зубы. Она озадаченно взглянула на него: - Откуда вы узнали? - Значит, кто-то был! - мрачно заметил он. Но про себя порадовался - само небо посылало ему отличную возможность сблизиться с ней. - Клэр, если вы хотите узнать подробности, это должно обсуждаться за чашкой чая, а не по телефону. - Это ультиматум? - Да. - Браво! - заключила она. - Ладно, я сдаюсь. Сегодня? Армстронг истово закивал и подумал, что ведет себя совсем по-детски; впрочем, его это не смутило. Ее улыбка была искренней. - На том же месте в тот же час? - Приходите пораньше! Он проследил, как растаяло на экране ее изображение, потом вдруг пнул диванную подушку ногой, несколько раз хлопнул в ладоши, пару раз проорал во все горло: - Здорово! Здорово! Здорово! - И, успокоившись, отправился бриться. Клэр явилась минута в минуту - в превосходно сшитом костюме и маленькой фетровой шляпке. - Ну, - сказала она, когда они сели за столик, - как вы собираетесь посвятить меня в эту тайну? Он сидел сцепив руки и напряженно глядел на нее. Молчаливое созерцание продолжалось довольно долго, и спустя какое-то время она усмехнулась, достала пудреницу, изучила себя в зеркальце, но обнаружить пятнышко на носу не удалось. Убрав пудреницу, Клэр наклонилась вперед и легонько ударила его по руке: - Проснитесь! Я задала вам вопрос! Покачав головой, Армстронг проникновенно произнес: - Воображение! Красота! Ум! Ах, черт возьми! - В чем дело? - Ни в чем. Скажите мне, почему вы так совершенны? - Наверное, потому, что вы не носите очки, - усмехнулась Клэр. - Кроме того, уж не хотите ли вы меня обольстить? - Боже сохрани! - горячо сказал Армстронг. - Хотя... Она снова ударила его по руке, на этот раз сильнее. - Хватит на меня смотреть, вы не в зоопарке? Возьмите себя в руки и рассказывайте об этих мародерах. Обидевшись, Армстронг открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но в последний момент передумал и произнес: - Ладно. Слушайте. Мою берлогу прочесали граблями три или четыре дня назад. То же самое сотворили с моей лабораторией в Хартфорде. Что они искали - для меня загадка, и она не дает мне покоя. - Он внимательно посмотрел на нее. Сейчас нельзя ошибиться. Иначе можно угробить все дело. - Так как это произошло вскоре после нашей последней беседы, я задумался - нет ли здесь какой-либо связи. Иначе говоря, нас могли заподозрить в обмене какой-то информацией - тогда вы тоже должны были стать жертвой. - Ясно. - Она была озадачена. - Чем же таким интересным мы могли обменяться? - Наверное, тем, что искали в вашем доме, - подчеркнул Армстронг. Клэр не обиделась, лицо ее стало еще серьезнее. - Кто-то проник в дом вчера, перерыл все мои бумаги, перевернул вверх дном содержимое стола и библиотеки, но ничего не взял. - Вы уверены, что не упустили какую-нибудь мелочь? - Вполне. - Может быть, что-то из архива вашего брата?.. - Оттуда тоже. - В ее взгляде появилась усмешка. - Что особенного могло быть в бумагах Боба? - Я знаю, что он работал с правительственным заказом высшей степени секретности. - Кто вам это сказал? - ФБР. Трудно было судить, попал ли удар в цель. Клэр прекрасно владела собой и восприняла эту информацию спокойно. Казалось, она просто задумалась над ответом. - Боба привлекали к какому-то космическому проекту. Это я знаю точно. Но в бумагах ничего подобного нет. Единственное исключение - та статья, в которой он объяснял свою теорию слоев. Очевидно, он не вел записей на эту тему и передавал материалы прямо правительству, уничтожая черновики. Боб всегда был очень методичен и чрезмерно осторожен. - Так и должно быть, если человек связан с секретной работой, - одобрительно сказал Армстронг. - Насколько мне известно, сейчас готовится старт корабля под номером восемнадцать, - продолжала Клэр, - Боб наверняка занимался именно этим проектом. Я думаю, корабль будет совершенно новой, особой конструкции, основанной на последних разработках... - Номер восемнадцать, можно сказать, уже почти при смерти, - возразил Армстронг и, внезапно решившись, принялся подробно описывать свой недавний визит в Нью-Мехико, спарринг-матч с Фазергилом и то, что узнал от Куина. - Не знаю, что подумаете вы, - заключил он, - но мне кажется, что такие задержки неспроста. Корабль как будто задерживают изо всех сил, заботясь только об одном - чтобы это не слишком бросалось в глаза. Клэр задумалась, ее глаза вдруг стали серьезными. Наконец она сказала: - Возникает любопытный парадокс. Корабль финансируется правительством, и большинство препятствий кажутся инспирированными опять же правительством. - Правительство строит этот корабль и само же тянет с окончанием работ. Возможно, в игре участвует кто-то еще, и это усложняет ситуацию, но давайте пока сконцентрируемся только на правительственном аспекте. Почему власти тянут с постройкой корабля? - Конечно, не потому, что у них нет на это денег. Спросите что-нибудь полегче! - Мы должны ответить на этот вопрос. Потому что под кажущимися противоречиями всегда кроется логика. - Единственное, что приходит на ум, - строительство корабля могут тормозить, когда появляется альтернатива уже созданным разработкам. Но зачем они ломают уже построенное, если можно заранее спланировать сроки монтажа под окончание испытаний каждого конкретного устройства? Я знаю, что бюрократы - не люди, но не настолько же! Она неодобрительно сморщила носик. - По-моему, слишком уж просто. Вы сами-то верите в это? - Не верю. Но попробуйте сочинить что-нибудь получше. Клэр снова задумалась, и Армстронг, заказав напитки, воспользовался случаем, чтобы внимательно ее рассмотреть. Она, казалось, не замечала его пристального взгляда; в молчании прошло несколько минут, затем ее глаза вдруг вспыхнули. - А что, если номер восемнадцать вовсе не при смерти? Что, если он вообще не рождался? - Я вас не понимаю. - Приманка. Подсадная утка. - Что? - воскликнул Армстронг. - Ш-ш! - Она посмотрела на ближайшие столики. - Не надо так кричать! - Ее голос зазвучал тише, доверительнее. - Полмира пережевывает версию о постоянных диверсиях в космической промышленности, и, конечно, правительство не могло остаться в стороне. Теперь подумайте, что бы вы сделали на их месте, если бы решили поставить суперракету на стапель, но опасались бы всех этих странных штучек, происшедших с ее предтечами? - Взгляд Клэр стал острым, пронизывающим. - Что бы вы сделали? Он хлопнул по столу огромной ручищей: - Черт возьми! Я строил бы ее спокойно и тайком в какой-нибудь глуши, да хоть на Северном полюсе! И я строил бы другую, о которой знала бы каждая собака, в Нью-Мехико, специально для диверсантов. - Умный мальчик! - похвалила Клэр. - Только есть тут одна загвоздка, которая меня тревожит, - добавил Армстронг, не обратив внимания на ее сарказм. - Откройте мне душу. - В один прекрасный день кое-кому придется за все это отчитаться. Или оправдаться, если угодно. - Но вас волнует не только это, верно? - подчеркнула Клэр. - Конечно? Я вам уже говорил, кто меня волнует! Впервые она покраснела, и он отметил это с удовлетворением. Словно прочитав его мысли, Клэр достала пудреницу и слегка приложила к лицу подушечку. Армстронг следил за нею молча. Закончив, она едко заметила: - Мало кому удавалось угнаться за двумя зайцами. - А вдруг я стану счастливым исключением? - возразил Армстронг. Он подозвал официанта и, когда на столе появились новые бокалы, доверительно наклонился к молодой женщине: - Давайте прекратим подпускать друг другу шпильки. Дело-то нешуточное. У меня все внутри переворачивается. - Да что вы говорите! - прошептала она, сделав маленький глоток из своего бокала. - В последние дни мне не дает покоя странное чувство, - упрямо продолжал Армстронг. - Не знаю, может, я просто свихнулся. - Что за чувство? - Смесь дурных предчувствий, раздражения, подозрения и вообще взвинченность. - И давно это с вами? - Не знаю. Давно. Или недавно. Я читаю новости, и оно появляется сразу же. Я смотрю на небо, и оно уже тут как тут. Слушаю радио, и оно пеленает меня, словно кокон. Я могу быть на седьмом небе - и вдруг самая пустячная мелочишка подрезает мне крылья. Я становлюсь капризнее примадонны. - Вам нужна хорошая доза "Виталакса", - поставила диагноз Клэр. Он хмуро, чуть ли не свирепо глянул на нее. - Вот от таких слов оно и возникает! И каждый день я трачу на борьбу с ним все больше и больше сил! Поставив бокал на стол, Клэр серьезно заметила: - Можно сказать иначе, Джон. Вам необходимо как следует отдохнуть. - Не думаю. Физически я совершенно здоров. Меня тревожит состояние моей психики. И на то есть основания. - Армстронг спокойно посмотрел на нее. - У меня нет доказательств, но что-то упорно подсказывает мне, что это важный кусок той загадки, которую я пытаюсь разрешить. - Вы хотите сказать, что ваша раздражительность связана с проблемой ракет? - Клэр, да неужели она может быть связана с чем-нибудь другим? Я уверен в этом так же, как в том, что вы сидите передо мной. - Вы пытались докопаться до первопричины? - Да, конечно, - только не сработало. Не понимаю, что за чертовщина. - Армстронг уныло посмотрел по сторонам и искоса глянул на Клэр. - Например, считая как-то вечером ворон, я вдруг заметил темнокожего ладного парня в зеленом тюрбане. Очевидно, свами - его звали Шри Банерджи или как-то похоже. Я немедленно стал размышлять об индусском аскетизме. Я думал о тех, кто годами пристально вглядывается в солнце, пока не ослепнет совсем, а затем продолжает это занятие уже незрячим весь остаток своей жалкой жизни. Я думал о других, которые держат руку поднятой, пока она не высохнет, и о третьих, которые сидят на корточках, пока ноги их не деформируются, и этих людей приходится потом носить на руках. Я увидел всех их словно воочию. И я почувствовал, что сердце мое сейчас выскочит из груди - так это было больно. Странный блеск появился в глазах Клэр, когда Армстронг умолк. - А как вы себя чувствуете со мной? Только серьезно, без острот. - Спокойно, - сказал он. - Спокойно, безмятежно и как-то мирно. Ее негромкий смех напоминал звон колокольчиков. - Как если бы я была не от мира сего? - Вы отнюдь не ангел, и слава Богу, - ответил Армстронг. - Вы женщина. Предпочитаю вас в таком качестве. - Это не ответ на мой вопрос. - Я на него отвечу, - неожиданно сказал Армстронг, - когда буду владеть всеми фактами. Их глаза смотрели прямо друг в друга, и слова ее стучали, как барабан, в его мозгу: не от мира сего... не от мира сего... не от мира сего... Черт подери! Люди не из этого мира! Клэр первой опустила глаза. 6 Был час пополудни четвертого дня, с тех пор как Хансен прислал последнее досье. Армстронг отодвинул в сторону кучу бумаг, поскреб щетину и потянулся к телефону. - Ханни на месте? Соединяю, - медленно выговорила Мириам. На экране появилось-суровое лицо Хансена. - Вы получили счет? - спросил детектив. - Да. Чек послан почтой. - О'кей! Что-нибудь еще? - Еще? Мой Бог, мы только начали! Я кое-что нашел в этих досье. Вы можете приехать ко мне? - Через двадцать минут. - Хансен исчез с экрана. Наскоро побрившись, Армстронг заметно посвежел, но круги под воспаленными глазами все же остались. Когда прибыл Хансен, Армстронг еще держал в руках полотенце. - Рассказывайте, Шерлок, - бросил детектив, плюхаясь в кресло. - Из ста семнадцати досье я выбрал тридцать четыре, которые объединены одним фактом. А именно - членством интересующих нас людей в "Норман-клубе". - Хм! - На Хансена это явно не произвело впечатления. - Слышали о таком? - Не помню. - Детектив беззаботно махнул рукой. - На свете столько же клубов, сколько рыб в море. Большинство из них просто мыльные пузыри. Почему же "Норман-клуб" такой особенный? - Особенностей несколько. Для начала, клуб - международный. Филиалы есть в каждой стране, практически - в каждом городе. Клубы эти закрыты для посторонних. Только сами их члены знают, зачем они туда приходят. - Где вы раскопали этот мусор? - В Центральном Регистре. Да будет вам известно, что все клубы и организации обязаны регистрироваться. "Норман-клуб", по документам, всего лишь литературное объединение, и никаких политических целей не преследует. Чушь собачья, за этим явно что-то кроется. - Гм, - произнес Хансен. - Вы хотите, чтобы я проверял всю эту толпу? - Нет, не хочу. Я собираюсь залезть прямо в их местный клоповник и сделать это сам, если сумею, конечно. - Армстронг швырнул полотенце на вешалку и сел, не сводя глаз с гостя. - Надеюсь, кое-что разузнаю. У того рыжего был эскорт, и думаю, что это - не просто так. - Делайте, что хотите, - невозмутимо сказал Хансен. - Только дайте мне знать, если в вашем кошельке покажется дно. - Я хочу, чтобы вы находились поблизости - на случай, если меня загонят в угол. - Наклонившись, Армстронг открыл шкаф и достал небольшой черный приборчик с крохотной параболической антенной на торце. Протянув его Хансену, он подробно объяснил, как им пользоваться, и закончил: - Будьте готовы к шести часам вечера, угол Шестой и Западной Пятьдесят Восьмой. Однажды вы согласились со мной работать - и это был ваш собственный, осознанный выбор. Так следуйте ему. Хансен встал, задумчиво повертел приборчик и опустил его в карман. - Ладно. Я там буду. Но если вы умрете от тромбоза, я тут же уношу ноги. "Норман-клуб" - ха! - Он пошел к двери. - Хорошо бы он оказался просто сборищем придурков, которые коллекционируют французские романы. Очень на это надеюсь. Усмехнувшись, Армстронг ничего не ответил и только хитро глянул Хансену вслед. Он обратил внимание на полушутливую догадку детектива: слово "Норман" вызывало ассоциации с Францией. Там, в Париже, также был филиал клуба. Но филиалы имелись и в других местах, там, где изучение французской литературы выглядело бы несколько странно. Очевидно, что "Норман-клуб" преследует некие цели, отличные от заявленных. Название его вовсе не обязательно связано с Францией или даже с Европой. Оно связано... С чем? Черт, опять двадцать пять... Мысли понеслись вскачь, перепрыгивая друг через друга, одна путанее другой, а в конце цепочки его ждет ответ столь неясный, что, добравшись до него, он не сумеет понять, что именно получил. Это был безумный танец безумного мима, разгадать который можно лишь интуитивно, но любая попытка применить логику обречена на провал. Нахальный клоун-мим танцевал, то появляясь, то вдруг исчезая из освещенного круга на сцене и - главное - не переставая насмехаться над зрителем: - Давай, дружище, лови меня! Я все вижу, а ты, такой большой, не видишь ни черта! Раз, два, три, четыре, пять - где меня искать? Ни за что и никогда не поймаете меня! От этой мысли становилось жутко. Где-то рядом скрывалась леденящую душу истина, которая ловко ускользала от Армстронга всякий раз, когда тот пытался ее схватить. Истина эта напоминала о себе постоянно - о ней говорили по радио, кричали и трубили во весь голос на переполненных улицах, с иронией она звучала в помпезных речах политиков, ее с придыханием нашептывали губы ослепших отшельников, о ней бормотали толпы молящихся. Армстронга прошиб пот. Громоздкий и неповоротливый, как медведь в клетке, он топтался по ковру, туда-обратно, туда-обратно, туда-обратно. Под его тяжелыми шагами скрипели половицы. Туда-обратно. Когда открывается зоопарк? Пускают ли туда посетителей? Принесли они какие-нибудь булочки? "Она полюбит "Чиклеминт". Он яростно надавил правым кулаком на левую ладонь. Пора? Скоро шесть часов? "Норман-клуб" ненавязчиво намекал о миллионах долларов в карманах его членов. У десятиэтажного здания был огромный арочный подъезд, а фасад облицован серым гранитом; и то и другое производило впечатление. За аркой находилась стеклянная вращающаяся дверь, а перед дверью располагался швейцар, наряженный, как увешанный звездами генерал игрушечной армии. Поднявшись по широким мраморным ступенькам, Армстронг наткнулся на изящную "генеральскую" руку в белой перчатке. - Прошу прощения, сэр, - услышал он хорошо поставленный голос. - Пока не за что, - сказал Армстронг с дерзкой щедростью. - Сэр, вход разрешен только членам клуба. - А! - Армстронг сдвинул шляпу на лоб и почесал в затылке. "Генерал" наблюдал этот неизысканный жест с благовоспитанной снисходительностью, намекающей, что членство в клубе не для тех, кто привык почесываться. Между тем Армстронг оценивающе разглядывал швейцара. - Как стать членом? - спросил он. - Нужно иметь рекомендации, сэр. - От кого? - От члена клуба, сэр. - Ах да, конечно. - Армстронг слегка толкнул дверь, отчего она начала медленно поворачиваться. - Боюсь, чтобы убедить моего влиятельного друга дать рекомендацию, мне придется сперва войти. "Генерал" воинственно нахмурился, сделал шаг вперед и вытянул руку шлагбаумом: - Очень жаль, сэр... Армстронг аккуратно наступил своей ножищей на лакированный ботинок швейцара и так же аккуратно толкнул его в грудь. "Генерал" моментально оказался в сидячем положении. Быстро оглядев улицу, Армстронг вошел в дверь и очутился в фойе, пол которого покрывал толстый ковер. Некто с набриолиненными волосами взял у него шляпу и пальто и элегантным жестом указал на дверь в дальнем конце: - Сюда, сэр. - Благодарю вас. - Шагая по толстенному ковру, Армстронг добрался до двери, оглянулся и заметил, что снаружи, на улице, швейцар в униформе уже поднялся на ноги и принял исходное положение. Преследовать его швейцар не пытался - видно, не очень-то он был уверен в себе, а может, предоставил справляться с бесцеремонным чужаком внутренней службе. Удовлетворенно улыбнувшись, Армстронг открыл дверь и шагнул в проем. Дверь бесшумно закрылась за ним, чуть слышно щелкнул замок, и единственный в комнате человек, сидевший за дальним столом, поднял голову. Это был смуглый, холеный мужчина с черными глазами. Равнодушно оглядев гостя, он любезным тоном произнес: - Рад видеть вас, мистер Армстронг. - Затем он изящной рукой указал на кресло: - Садитесь, пожалуйста. - И нажал кнопку на столе. Осторожно усевшись, Армстронг громко произнес: - Так вы меня знаете? - Конечно, конечно. - Мужчина коротко и деланно рассмеялся. - Мы вас ждали. Мистер Ротман будет здесь с минуты на минуту. Уверяю вас, он не задержится. - Отлично. - Армстронг закинул ногу за ногу и сердито уставился на смуглого, который, совершенно не обратив на это внимания, принялся за свои бумаги. "Мы вас ждали!" Как, во имя всех святых, они могли его ждать? Никто не знал, что он придет сюда, кроме Хансена и разве что Мириам. Армстронг встал и направился обратно к двери. Попробовал ее открыть - как и следовало ожидать, она оказалась запертой. Он вернулся в кресло. Смуглый даже не поднял глаз и с безразличным видом продолжал возиться со своими бумагами. - Где мистер Хансен? - обратился к нему Армстронг. Человек посмотрел на него, в черных глазах мелькнула насмешка. - Мистер Хансен? - Он задумался на пару секунд. - Ах да, мистер Хансен! Мы позаботимся о нем, если возникнет необходимость. - Он перевел взгляд на другую дверь: - А вот и мистер Ротман. Сунув руку в карман, Армстронг поднялся из кресла. Вошедший оказался крупным, кряжистым мужчиной, немного склонным к полноте. Его красная физиономия была увенчана копной вьющихся белых волос. Любезно кивнув смуглому, Ротман с протянутой рукой энергично направился к Армстронгу: - Мой дорогой мистер Армстронг! Рад приветствовать вас! - Его рукопожатие было энергичным и радушным. Похлопав Армстронга по плечу, он хохотнул: - А вы знаете, я даже держал пари, что вы появитесь не позже чем через десять дней. - В самом деле? - хмуро сказал Армстронг. Он был озадачен. Такого приема он ожидал меньше всего. Слишком много нелепых неожиданностей во всем этом нелепом деле... - Кто рассказал вам? Хансен? - спросил он. - Господи, мистер Армстронг, вы нас недооцениваете. Наши источники информации гораздо более надежны. - Снова хихикнув, он повел Армстронга к той двери, откуда вышел сам. Смуглый продолжал работать, не обращая на них внимания. - Не сомневаюсь, мистер Армстронг, что вы найдете нашу компанию совершенно непохожей на то, что вы предполагали увидеть, - но так случается почти со всеми, кто к нам приходит. Очень спокойная компания, очень. - Подойдя к двери, он широко распахнул ее: - Прошу. Армстронг, еще не переступив порог, успел заметить небольшую группу, человек шесть, расположившихся вокруг какого-то аппарата, похожего на гигантскую видеокамеру. Он не успел ни оценить обстановку, ни что-то предпринять, ни даже пустить в ход кулаки, к чему был внутренне готов, ни даже отпрыгнуть в сторону или броситься на пол. Эта картинка - "видеокамера" и люди возле нее - запечатлелась у него на сетчатке за мгновение до того, как из аппарата вырвался яркий голубой луч, и... сознание покинуло Армстронга, а огромное тело рухнуло на пол. По комнате распространялся залах озона. Позади - смуглый человек хладнокровно перекладывал бумаги на своем столе, продолжая что-то писать. Армстронг пришел в себя в роскошно обставленной камере; в горле у него пересохло, но руки-ноги были целы. Он лежал на кровати, а вокруг стояли инкрустированный столик, небольшое бюро, пара глубоких мягких кресел, электрический радиатор, стеллаж с книгами в отличных твердых переплетах и многое другое, чего обычно в камерах не бывает. Видя все это словно в тумане, Армстронг облизал пересохшие губы, поднялся, пошатываясь, добрел до умывальника, открыл до отказа кран с холодной водой и напился. Двери в камере не было, вместо нее имелась толстая решетка из бериллиево-стальных прутьев дюймовой толщины. Подойдя к решетке, Армстронг выглянул в коридор. Противоположная стена была глухой, но по бокам его камеры находились еще две и, возможно, еще несколько - дальше по коридору. Тряхнув решетку, он крикнул: - Есть тут кто-нибудь? Кто-то зашевелился в соседней клетке справа. Ее обитатель подошел к своей решетке, но видеть друг друга узники не могли. Невидимый сосед Армстронга заговорил; судя по голосу, он был намного старше. - Значит, вы пришли в себя? Долго ж вы были без сознания. За последние два часа я окликал вас раз десять. Как они вас взяли? - Не знаю. Помню яркую голубую вспышку, а потом я сразу вырубился, будто меня нокаутировали. Где мы? - Об этом, я сам хотел спросить вас. - Сосед помолчал немного и сказал: - В любом случае, сейчас вы на ногах, пришли в себя и сможете ответить на другой вопрос - очень для меня важный. - Валяйте, - разрешил Армстронг, тщетно пытаясь высмотреть сквозь прутья хоть что-нибудь. - Что такое жизнь? - А? - Что такое жизнь? - повторил человек. - Странный вопрос. Зачем это вам? - Совершенно необходимо! От ответа зависит моя жизнь. Я могу ее лишиться. Или даже хуже, если, конечно, такое бывает. Не знаю. Но я должен ответить на один вопрос, а он звучит именно так: что такое жизнь? Вцепившись в решетку с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Армстронг процедил сквозь зубы: - Кто задал вам этот вопрос? Кому нужен ответ? Кто и почему угрожает вам? - Если я расскажу вам, - возразил невидимый собеседник, - то вы начнете думать об этом, вместо того чтобы искать ответ на мой вопрос. Вы найдете мне ответ, хороший ответ, и вот тогда я расскажу вам то немногое, что знаю. - Его сотряс приступ сильнейшего кашля, затем он продолжил: - Напрягите же свои умственные способности, пока вы их еще не растеряли. Следующим будете вы. Один вопрос! И надеюсь, ради самого себя вы отыщете ответ? - Это что - экзамен? - Его придумали они. Провалившихся хоронят. - Вы сошли с ума! - решил Армстронг. Оставив решетку в покое, он упал в кресло, вперив желчный взор в стену. Неужто его засунули в сумасшедший дом? Известно ведь, что туда легко попасть, но почти невозможно выйти. Если так, кто поместил его сюда и по чьему приказу? Что это, искусный и надежный метод, с помощью которого влиятельные персоны устраняют со своего пути непрошеных соглядатаев? Либо его недавняя навязчивая мысль о собственной ненормальности получила вдруг весомое подтверждение? И значит, та голубая вспышка - всего лишь видение, бред сумасшедшего? Значит, он просто вдруг взял и попал в руки ни в чем не повинному добряку Ротману? Нервный шок, нервный тик, нервный... Или - опухоль мозга... Ну уж нет, его мозг мог выкинуть какой-либо фортель, но свое основное дело выполнял безотказно, и Армстронг сейчас ощущал прилив умственных сил. Его задумчивый взор остановился на полке с книгами, но глаза не видели их, а уши слышали лишь тихое непрерывное бормотание узника из соседней камеры. Если они хотели его убрать, гораздо проще было сделать это раньше. Значит, они хотят вытянуть из него что-то, прежде чем заставить замолчать раз и навсегда. Возможно, их интересует секретная информация, за которой посылали рыжего. Вряд ли им требовался всего лишь удовлетворительный ответ на единственный отвлеченный вопрос. Заставлять жертву покупать себе жизнь одной крупицей философской премудрости - просто форменное издевательство. "Что такое жизнь?" Несмотря на весь свой рационализм, Армстронг никак не мог отделаться от этого вопроса, словно гвоздем засевшего у него в мозгу. Вопрос изводил его, пока он не встал с кресла, несколько раз прошелся из угла в угол и, в конце концов, обнаружил, что снова стоит у решетки. - Эй! - обратился он к невидимому соседу. - А как вы сами считаете, что такое жизнь? Сосед прекратил бормотать и подошел ближе. - В детстве и юности меня учили, что жизнь - это средство, для достижения высших целей. Наверное, я должен ответить именно так. Но что, если этот ответ их не устроит? Вдруг они скажут, что я ответил неправильно?.. И тогда... и тогда... - Ну? - нетерпеливо спросил Армстронг. - Не знаю. Я не уверен, что ответ правильный, а он должен быть правильным! Вы сами поймете, как важно дать правильный ответ, когда они зададут вопрос вам! Не обратив внимания на эту зловещую ремарку, Армстронг осведомился: - Какие еще варианты вы придумали? Сосед замялся, затем с сомнением произнес: - Жизнь - это рост. - Кристаллы тоже растут, - заметил Армстронг. - Значит, неправильно. Как насчет того, что жизнь - это движение? - Деревья не движутся по собственной воле. - Но они растут. А рост - это форма движения. - Планеты тоже движутся. А также спутники, астероиды и прочие штуки, которые уж точно не живые. - Ради Бога, прекратите! Если вы так легко играете словами, то они и подавно. Я придумал дюжину ответов, и все никуда не годятся. - Его усталый голос выдавал нервное напряжение. - В каждом есть какой-то изъян. - Некоторое время сосед помолчал, затем заговорил опять: - Если бы об этом спросили вас, что бы вы ответили? Армстронг подумал насколько минут, потом медленно произнес: - Я бы сказал, что жизнь - это категория материи, и не стал бы ломать голову. Без всякого восторга человек пробормотал: - Спасибо. Это интересно. - И, отойдя в глубь своей клетки, снова принялся бормотать себе под нос. Впрочем, на этот раз долго думать ему не дали. Минут через десять в коридоре появились два коренастых типа с суровыми лицами; они прошли мимо Армстронга, даже не удосужившись на него взглянуть, и отперли соседнюю камеру. Армстронг встал у своей решетки. Через несколько секунд они проследовали обратно, ведя под руки сутулого, сморщенного человечка. Близоруко щурясь поверх пенсне, человечек то и дело спотыкался, но стражники были невозмутимы, как сфинксы. Армстронг с черным юмором сказал ближайшему: - В тебе, похоже, не меньше двухсот фунтов - значит, и веревки потребуется футов восемь. Охранники не прореагировали, словно были глухонемыми. С невозмутимым видом они прошли мимо, а пленник между ними продолжал монотонно бубнить свое. В конце коридора захлопнулась дверь - звук их шагов и бормотание старика будто отрезало, и наступила тишина. Очевидно, в остальных камерах никого не было. Армстронг остался наедине со своими мыслями. Следующий час он провел, обследуя свою камеру в поисках скрытых микрофонов, сканеров и прочих шпионских штучек. Ничего. Заглянув под мебель, вынув книги, просмотрев все, до чего мог дотянуться, он лишь убил время - и это немного его развлекло, но не принесло награды за труды. Если они и установили какое-нибудь следящее устройство, то разве что под штукатуркой. Чтобы его обнаружить, пришлось бы расковыривать стены и потолок. Довольный, что ничего не нашел, Армстронг умылся, почистил зубы, привел себя в порядок и просмотрел корешки книг. Ни одна из них его не заинтересовала. Вскоре появился один из охранников, просунул под решетку поднос с обедом и ушел, не проронив ни слова. На следующее утро таким же способом Армстронг получил завтрак. Еда сделала бы честь лучшему отелю. Какую бы судьбу ему ни уготовили перед тем, как что-либо сделать, его решили откормить. Наслаждаясь едой, Армстронг решил, что за меню он им, так и быть, вынесет благодарность, если, конечно, выберется отсюда. Но когда наступило время обеда, аппетит его поубавился из-за мыслей о все еще отсутствующем соседе. Старик так и не появился. Значит, либо он дал верный ответ, либо все это - просто безумный трюк, где на карту ставилась жизнь и где любителям задавать слишком много вопросов предлагалось ответить всего на один вопрос, но какой! Так сказать, око за око. Но "Норман-клуб" определенно был частью той таинственной головоломки, которую он пытался разгадать, главной частью, ключевым звеном. Это знание принесло ему мало радости; получается, что этой же информацией должен владеть и Хансен, а тогда суровый детектив был одним из лучших актеров и отпетых лжецов, с какими он когда-либо сталкивался. Хотя Армстронг подозревал кого угодно, только не Хансена. А все его собственная непроходимая глупость! Дураки обречены попадать впросак. С мрачным видом, в двадцатый раз, он ощупал жилетный карман. Вещь, которая должна была там находиться, исчезла. Они победили в этой игре! Если бы ему удалось сохранить эту штуку, половина полицейских Нью-Йорка уже ворвалась бы в их лавочку. Поскольку ничего не случилось, значит, устройство больше не работало - они знали, как с ним обращаться. Через несколько мгновений размышления пришлось оборвать. Под решетку просунули обед, уже успевший слегка остыть. На подносе, прислоненный к тарелке с жареным цыпленком, стоял белый конверт. Быстро вскрыв его, Армстронг прочел вслух: "Дорогой мистер Армстронг! Ваша дальнейшая судьба зависит от того, какой вы подыщете ответ на простой вопрос, написанный ниже. Надеемся, что вы дадите обдуманный ответ, ибо ваша жизнь имеет для вас значение. Потратьте время с толком - в вашем распоряжении есть два дня для серьезных размышлений". Подписи не было. Армстронг посмотрел на шесть слов, отпечатанных большими буквами внизу, и мысли его смешались. По спине пробежал холодок. Вот когда сбылись все суеверные страхи, вот когда оправдались плохие приметы, вот, оказывается, что означало то странное душевное беспокойство, о котором он говорил Клэр! Это была расплата! Медленно, с почти физическим усилием его глаза прошлись по шести судьбоносным словам: "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" 7 Шесть слов состояли из двадцати восьми букв и требовали ответа, от которого зависела его судьба. Правда, в записке не говорилось о смерти прямо; угроза даже основывалась на том, что Армстронг говорил, о чем думал. Эти фокусники могли сделать с ним все, что угодно, - если их могущества хватило на то, чтобы бросить вызов правительствам многих государств и по меньшей мере на двадцать лет задержать завоевание Марса, значит, им вовсе незачем стесняться в средствах, когда дело касается одного человека. Шесть слов - они давили так, как петля сдавливает шею повешенного. Армстронг прочитал вопрос в третий раз. Фраза была отпечатана голубым шрифтом, она казалась наглой, самоуверенной, вызывающей, словно писавший ее упивался тем, что ставил именно неразрешимую задачу. "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Щелчком отправив бумажку на крышку столика, Армстронг сел, отодвинул поднос с едой в сторону, упер локти в стол и обхватил голову руками. Жареные цыплята его больше не интересовали. Это послание напоминало звонок в опытах Павлова; только собака, вместо того чтобы истекать слюной, задумалась! Не меняя позы, Армстронг дал волю мыслям. Если он нормален, они обязательно куда-нибудь его приведут. Если он сумасшедший, они будут просто носиться по кругу. Нортон был прав - я слишком много думаю. Можно ли существовать, не думая? "Я мыслю, следовательно, я..." Я - что? Я - Джон Дж.Армстронг. Так утверждается. Я дал жизнь умным вещицам, задуманным Джоном Дж.Армстронгом. Некоторые люди похвалили эти вещи, расценили их как плоды здравого ума и даже оказались настолько любезны, что приписали мне искру гениальности. И... и... гений сродни безумцу! Куда это я опять? Я стою на границе? Я преуспевал по одну сторону этой границы, а сейчас оказался по ее другую сторону? Тонкая красная линия... В любом случае, что заставляет их подозревать, что я ненормален? Откуда им известно, что они сами нормальные? Что такое нормальность? Разве есть четкое определение? Если есть, то кто его придумал? И с чего этот парень взял, что он сам нормальный? Откуда вообще человек знает, что он в своем уме? "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Ответ: конечно, я нормален. Откуда вам это известно? Я должен быть нормальным! Это почему? Потому что я так считаю. Так может считать любой псих! Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? И сумасшедших убирают с дороги, не правда ли? Менее спятившие изолируют более спятивших. Говорят, что разница между теми, кто сидит в тюрьме, и теми, кто там не сидит, в том, что последние никогда не попадались с поличным. Разница между теми, кто в сумасшедшем доме, и теми, кто вне его... - Заткнись! - Крик вырвался у него непроизвольно, и Армстронга даже передернуло от ярости, с которой он прозвучал. Поднявшись из-за стола, он принялся мерить шагами камеру. Не тревожься, сынок. Это все пустяки. Сумасшедшие часто беседуют сами с собой. Иногда кричат. Иногда вопят. Иногда пронзительно визжат на таких высоких нотах, что слух не выдерживает. Иногда они шепчут, шепчут, шепчут, а их налитые кровью глаза видят то, чего нигде нет. Они вытворяют и другие фокусы. Они носят талисманы, без которых не решаются перейти улицу. У них есть счастливые числа, которые управляют их жизнью, и перед каждым делом они повторяют эти числа про себя. Когда им кажется, что никто их не видит, они трогают дверные ручки, потому что не потрогать дверную ручку - ужасная примета. Они избегают наступать на трещины между камнями мостовой, ибо наступить на такую трещину означает разделить надвое живую душу. Свихнувшемуся необходимо одиночество, потому что со временем безумие расцветает и требует все больше и больше сил, и бедняга отдает их с готовностью... Но за тобой-то не числится ничего такого, сынок. Или?.. "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Разве ты забыл, что твой долг - принимать стойку "смирно" всякий раз, когда коллекция надраенных медных труб воспроизводит акустические колебания в определенной последовательности? Говоришь, ты никогда не совершил, бы подобной нелепости? Пятьдесят миллионов французов делают это всякий раз, когда оркестр играет "Марсельезу", а пятьдесят миллионов французов не могут быть все сплошь ненормальны, верно? Хватался бы ты левой рукой за правую ступню, едва заслышав "Крошка, танцуй веселей", если сто миллионов поступают именно так и ожидают, что ты последуешь их примеру? Ты не последуешь? Лжешь! - Сумасшедшие - лгуны, - ни к кому не обращаясь, произнес Армстронг. - Они лгут самим себе, упорно и многословно, и им легко себя обманывать, потому что они живут в придуманном, призрачном мире. Я себе не лгу. Я не идиот. Я разговаривал с собой, чтобы лучше сосредоточиться, так иногда делают и другие люди. Это просто привычка себя анализировать и не имеет никакого отношения к вопросу о здравом уме. Эта маленькая речь успокоила его, но не убедила. Армстронг страдал грехом скептицизма, ибо слишком хорошо знал, насколько легко убедить того, кто хочет, чтобы его убедили. Он же не собирался сдаваться на милость эмоций. Ведь именно способ мышления определяет, здравый ум или нет. Если мысли приводят человека к конкретному результату - значит, этот человек разумен, нормален. Но если под влиянием эмоций человек не способен ни до чего додуматься, если эмоции возьмут верх над разумом - такой человек безумен. Но что такое конкретный результат? И кто сказал это... и откуда он знал, что он сам нормален? Армстронг вернулся за стол. Придвинув поднос с едой, он оглядел его без всякого энтузиазма и раздраженно пробурчал: - Будь я проклят, если хочу есть, но я не собираюсь давать им повод думать, что они меня запугали, - это у них не получится! Покончив с обедом, он развернул кресло к решетке и дал свободу своим мыслям, которые вертелись вокруг Клэр Мэндл, но отнюдь не имели отношения к ее научной деятельности. Армстронг вспомнил, как ее миндалевидные глаза вглядывались в его лицо. К таким глазам очень пошла бы изумрудно-зеленая шляпка эльфа с помпончиком на макушке. Когда-нибудь он обязательно купит ей такую шляпку и заставит надеть. Армстронг сидел, не отрывая глаз от решетки. Наконец появился охранник. Он поставил под решетку чай и тарелку с пирожными и стал ждать, когда Армстронг отдаст ему пустой поднос, оставшийся от обеда. Трюк, который задумал Армстронг, мог не сработать, но попробовать стоило. По крайней мере, они получат столько же пищи для размышлений, сколько сами дали ему. А кроме того - долой однообразие в жизни! - Давай на пари, что сам ты такого не пробовал? - вызывающе бросил Армстронг сквозь решетку. Охранник не отреагировал, более того, не удосужился поднять на узника глаза. Беззаботно пожав широкими плечами, Армстронг выпустил вторую отравленную стрелу: - А ты смотрел последний фильм с Консуэлой Игуэрола? Потрясающий фильм! Если б ты смотрел, то, наверное, до сих пор был бы в столбняке. Впрочем, выбрось это из головы, парень, - Консуэла все равно не для тебя. Охранник нетерпеливо дернулся. Армстронг не спеша оглядел его с головы до ног, но и это не возымело никакого эффекта. Тогда он принес пустой поднос и начал просовывать его под решетку, удерживая в дюйме над полом. Но как только поднос оказался на "той стороне" и охранник наклонился, чтобы его взять, Армстронг разжал пальцы. Ампула, прикрепленная к днищу подноса, на дальнем от Армстронга конце, треснула с характерным звуком лопнувшего стекла, и Армстронг едва успел отскочить прочь, когда струя мутного газа ударила снизу прямо в лицо охраннику. Несколько секунд тело беспорядочно дергалось, тщетно пытаясь выпрямиться, затем рухнуло вперед, лицом в поднос. Сдернув со стола скатерть, Армстронг начал лихорадочно размахивать ею, отгоняя от себя воздух. Потом он остановился, потянул носом, снова замахал скатертью, постепенно приближаясь к решетке и одновременно принюхиваясь, пока наконец не удостоверился, что пары рассеялись. Просунув руки сквозь прутья, он поднял охранника на ноги и прислонил к решетке. Именно в этот момент он заметил еще двух охранников, да и то лишь потому, что они стояли рядом, опершись о противоположную стену. Они небрежно отделились от стены, держа руки в карманах; на суровых лицах не отражалось ни страха, ни беспокойства, ни какого-либо желания вмешаться. Оба глядели на Армстронга со странным выражением вялого интереса. Придерживая свою бесчувственную жертву одной рукой и не сводя внимательных глаз с двух зрителей, Армстронг другой рукой обыскал охранника. Обыск он проделал тщательно, обследовав все карманы, и все это время двое громил с академическим интересом следили за его действиями. Это была самая идиотская ситуация, в которую он когда-либо попадал. В конце концов Армстронг осторожно отпустил охранника, и тот мягко сполз на пол. Армстронг поморщился. Ни ключа, ни оружия, ничего такого, что оправдало бы затраченные усилия. Парочка приблизилась к решетке и подняла своего бесчувственного товарища. Ближайший к Армстронгу заглянул в камеру и спросил: - Вас обыскали. Где вы взяли ампулу? - Наконец-то слышу человеческую речь, - одобрительно заметил Армстронг. - Я думал, вы все языки проглотили. Как насчет немножко поболтать? - Отвечайте на вопрос, - упорно гнул свое охранник. - Вы еще слишком молоды, чтобы знать о таких вещах. Вот вы скушаете свою манную кашку, вырастете большими, тогда папа вам все расскажет. Как с гуся вода. Этот тип не выказал ни раздражения, ни гнева, ни какого-либо другого чувства. Воистину, кто бы ни подбирал сюда охранников, он, наверное, нанимал самых флегматичных типов на свете. Восприняв его отказ отвечать так, словно это не имело ни малейшего значения, охранник приподнял голову и плечи пострадавшего коллеги и спросил: - Сколько он пробудет в нокауте? - Минут двадцать, - ответил Армстронг. - Потом он очухается без всяких последствий. Охранник понимающе кивнул, и оба удалились, унося своего товарища. Расстроенный Армстронг слонялся по камере. Ни ключа, ни оружия - вообще ничего. Редкостное невезение. Они опередили его и тут, заранее рассчитав, что он попытается освободиться. Именно поэтому у охранника не оказалось ничего полезного. Двойная страховка - ведь они обыскали его, пока он был без сознания. Теперь Армстронгу стало понятным поведение двух остальных тюремщиков. Хотя, Бог свидетель, ему доставило бы больше удовольствия, если бы они набросились на него, как рассерженные гориллы, - уж тогда бы он им показал, где раки зимуют. Черта с два они бы с ним справились. А если бы и справились, то одного он успел бы приложить как следует. Увы, даже в этом маленьком развлечении ему отказали. Зачем тебе еще развлечения, ты, чудак с кашей в голове? Неужели тебе мало? "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" На полке с книгами имелся толковый словарь. Вытащив его, Армстронг перелистал страницы. "Нормальный - в значении: здоровый; не расстроенный умственно; в здравом уме; здравого рассудка". Конечно, в сотый раз всплыли неизбежные вопросы: "Что такое "нормальное"? Правильное? Здоровое? Кто автор определения? Кто проверял самого автора на соответствие его собственному определению? Что случится, если в психбольнице пациенты будут лечить друг друга? Вот когда жизнь не покажется медом, и никто и ни за что не ответит на главный вопрос: А судьи кто? Поставив словарь обратно, Армстронг взял соседнюю книгу - "Змеиное гнездо" Мэри Джейн Уорд. На последней странице он прочел: "Я скажу тебе, когда это кончится - когда больных станет больше, чем здоровых, и они засадят здоровых в психушку!" Выругавшись вполголоса, он со стуком задвинул на место и эту книгу. Больные засадят здоровых в дур дом... Или они уже это сделали? Что, если обитатели сумасшедших домов на самом деле вовсе не сумасшедшие? Бред какой-то! Как сформулировать абсолютный критерий нормальности, если не существует критерия ненормальности? Почему воинствующего индивидуалиста считают безумным, если он беден, и всего лишь эксцентричным, если он богат? Зависит ли умственное равновесие от обладания парой-другой миллионов? Психологи и психиатры искали критерий годами и, похоже, примирились с невозможностью когда-нибудь его получить. Отсюда и пошла гулять мрачная шутка, что посреди всеобщего, поголовного и всеобъемлющего невежества и безумия почему-то лишь психиатрам дозволено утверждать - вот этот опасный маньяк может разгуливать на свободе, а вон тот вольнодумец должен быть заперт в психушку. "Если он в здравом уме, пусть он это докажет". И все-таки надо найти ответ на вопрос. Ведь он точно есть, он существует, нужно только сохранить выдержку, спокойствие, собранность, устоять перед возмутительной неуместностью вопроса. Вдобавок ответ, который удовлетворит его самого, может не устроить его инквизиторов, и тогда его запросто закатают в бетон или придумают еще что-нибудь, не менее эффективное. А что, если дать им ответ, прямо противоположный тому, какой они от него ждут. Закатить глаза, пустить слюну на подбородок, захихикать и заявить, ломая руки: "Видите, я идиот! Я всегда им был! Я самый-самый идиотский идиот в подлунном мире!" И добавить доверительным басом: "Вы знаете, кто я? Я вам скажу - я Монтигома, Виннету или Соколиный Глаз!" А в довершение - гомерически расхохотаться. То-то бы они призадумались. Но что дальше? _ Они сделают то же самое, что и в случае, если я отвечу неправильно, - сказал Армстронг в стену. Интересно, справился ли сосед со своим вопросом "Что такое жизнь?". Возможно, сейчас он узнал ответ, ибо нашел его, выяснив, что такое смерть. Был этот пожилой человек первой или пятнадцатой жертвой зловещей игры? И какие вопросы задавались другим, прежде чем они вступали в неведомое? Вопросы, вопросы, вопросы... Они способны довести человека до ручки - если он уже до нее не дошел. Армстронг устало окинул взглядом книжную полку. Если эти тома подобрали специально для него - лучше вообще их не трогать. "Змеиное гнездо" наводило на мысль именно об умышленном подборе, причем довольно коварном. Книги предназначены для того, чтобы выбить из колеи его беспокойный ум. С другой стороны, если они стояли в этой камере всегда, безотносительно к вопросу о его нормальности, от них может быть некая польза. Когда совсем будет худо, он возьмет в руки книжку, уляжется на диван и, если повезет, на время избавится от мучительных бесконечных вопросов. Взгляд его наткнулся на "Тиранию слов" Стюарта Чейза, он вытащил ее и бегло просмотрел; Семантика. Ну что же, это пригодится. Все, что угодно, лишь бы отнять магическую силу у воображаемых дьяволов. Испытав на себе психическую тиранию шести судьбоносных слов, он ничего не потеряет, если попытается понять своих тиранов. Устроившись в кресле, Армстронг заставил себя отвлечься от проблем и углубился в объяснения и иронические комментарии Чейза. Все было хорошо, пока он не споткнулся об абзац, от которого мысли его снова понеслись вскачь. Тряхнув головой, Армстронг перечитал отрывок, с отвращением бормоча слова: "Навык семантического анализа позволяет нам отделить мыслительный процесс от реальных событий; делает нас способными к абстрагированию; предохраняет от соблазна заселить Вселенную несуществующими образами. Этот навык включает в себя склонность к поэзии, фантазии, творчеству, интеллектуальным развлечениям. Он удерживает нас от извечной человеческой тяги к подмене действительных причин мнимыми, выдуманными, которые вовсе не стоят того, чтобы за них драться и умирать. Этот навык предохраняет человека от опасного воздействия чужой воли, понижает степень внушаемости, сдерживает развитие психических состояний, граничащих с безумием". Он яростно швырнул книгу в угол. "Психические состояния, граничащие с безумием". Неужели этот чертов Чейз такой великий специалист, что не боится сказать, что нормально, а что ненормально? Неужто вообще все писатели разбираются в этих вопросах? Если нет, тогда кто? Глотатели золотых рыбок? Что там сказал старый фермер своей жене? Ах, да: "Весь мир сошел с ума, кроме нас с тобой, да и ты временами чуточку странная". Вернувшись к полке, Армстронг снял следующую книгу и открыл с обреченным видом. Если и у третьей подобный привкус, значит, совершенно ясно, все эти тома подобрали специально для него. Через три точки на плоскости можно провести только одну окружность. Следовательно, налицо подготовка, а это, в свою очередь, означает, что таинственные тюремщики действительно предвидели его появление, в чем они и признались тогда в "Норман-клубе". Книга называлась "Человеческое мышление", автор - Бертран Рассел, и он отшвырнул ее вслед за Чейзом, когда дошел до места, где говорилось: "Некоторые считают, что психоанализ окончательно показал отсутствие в нашей вере какого бы то ни было рационального зерна именно подчеркиванием странных, почти безумных истоков самых заботливо лелеемых людьми убеждений". Яростно выругавшись, Армстронг стал искать выключатель, чтобы погасить свет, не нашел и, закрыв глаза, повалился на диванчик. В полночь лампы погасли сами, но прошло еще много времени, прежде чем он погрузился в тяжелую дрему. Ему дали помучиться еще тридцать шесть часов, и на исходе их он понял, как быстро даже самый сильный разум пасует перед единственной навязчивой мыслью. "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Забудь об этом! Выбрось из головы! Думай о чем-нибудь другом! О чем угодно! "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Думай о Куине, который ждет своего полета на Марс. Думай о Фазергиле. Думай о том дне, когда ты поймал черного окуня (он хоть и был большой, но все же не такой, как кит). Думай о том дне, когда ты запатентовал солнечный компас (десять тысяч плюс солидный процент). Думай об обеде, который матушка Сондерс давала в последний День Благодарения. "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?" Старая добрая пытка каплями воды - бесконечное "кап-кап-кап" - вопрос, который раз за разом всплывает в мозгу и крутится, крутится, крутится, не находя ответа. Когда появились охранники, Армстронг воспринял их приход с облегчением. Их было шестеро - сильных, с бесстрастными лицами, похожих друг на друга, как братья. Они открыли камеру, провели его по коридору, потом через анфиладу из четырех комнат и большой зал. Он ступал твердо и решительно, не спотыкаясь, как его предшественник. Внимательным взглядом он оценивал обстановку, больше всего сожалея о том, что эскорт оказался таким многочисленным. Двое охранников стали бы забавой для его мощных мышц, троих было бы не слишком много, и он рискнул бы испытать судьбу даже с четырьмя. Тот, кто назначил в наряд шестерых, видно, знал свое дело. Ввязываться в заведомо безнадежную драку было бы верхом глупости. Перед огромной дверью в левой стене залы эскорт остановился, и один из охранников приказал: - Снимите ботинки. - Там что - мечеть? - спросил Армстронг. - Снимите ботинки. Наклонившись, Армстронг разулся и поставил ботинки у стены. Один из охранников толкнул дверь, махнул рукой, и Армстронг с вызывающим видом прошел дальше. Его ноги в одних носках бесшумно ступали по толстому ковру. Заметив кресло, он плюхнулся в него и воинственно уставился на человека, сидящего за огромным полированным столом. Последний ответил взглядом, выражающим вежливый интерес. Типичный аристократ, подумал Армстронг. Аккуратно подстриженные седые волосы, проницательные темно-карие глаза и тонкий, крючковатый нос хозяина кабинета делали его похожим на ястреба. Губы полные, но поджатые. Линия рта свидетельствовала о наличии чувства юмора. Бросив Армстронгу знакомый блестящий предмет, он произнес глубоким гортанным голосом: - Можете забрать свою зажигалку, мистер Армстронг. Остроумная штучка. Каков ее диапазон? - Около семи миль, - коротко ответил Армстронг. - В самом деле? Нас больше всего заинтересовал источник питания. И еще эти крохотные магнетрончики. - Он положил на стол холеные руки и улыбнулся. - Кристалл мы, конечно, извлекли. Разве можно допустить, чтобы продолжал идти сигнал, тем более, что ваш друг Хансен преданно вас караулил. Жаль, жаль было портить вещь, но мы обязаны думать о своих интересах. Кажется, электронщики называют такое устройство скваггер? - Бипер, - раздраженно поправил Армстронг. - Он делает "бип-бип". - Дорогой мой! С этим "бип-бип" мы попали бы в весьма дурацкое положение, если бы заранее не подготовили вам ту дурацкую ловушку. Вы уж нас простите! - Ничего. Трудности у вас еще впереди, - уверил его Армстронг. - Руки-ноги у меня пока целы, и дырок в штанах нет. Непонятно почему, но это замечание доставило его собеседнику явное удовольствие. Одобрительно рассмеявшись, он дружелюбно посмотрел на Армстронга, затем, нажав кнопку на столе, заговорил в маленький видеофон: - Ну что? В каблуке левого ботинка? И пачка пиробумаги в правом? Почему не нашли при первом обыске?! - В его любезных глазах вспыхнули красные огоньки. - Кто обыскивал? Фамилия? - Получив ответ, он отрезал: - Пришлите его сюда немедленно, я разберусь с этим делом. - Сняв палец с кнопки, он откинулся в кресле, взглянул на Армстронга, и жесткое выражение сползло с его лица. - Собираетесь отшлепать мальчика по попке? - спросил Армстронг. - Лучше подумайте о том, что будет с вами, - любезно ответил собеседник. Лицо его оставалось спокойным, но в глазах появился лед. - Вам был задан вопрос. Вы нашли ответ или просите дополнительное время? - Я ничего ни у кого не прошу, а меньше всего - у вас. - Армстронг ответил собеседнику столь же твердым взглядом. - Ответ готов. - Какой же? - Я не знаю, что я нормален. - Это ваш полный и окончательный ответ? - Да, - подтвердил Армстронг. - И мне наплевать, нравится он вам или нет. Можете делать с ним и со мной, что хотите. - Ай-яй-яй? - укорил собеседник. - Давайте будем сдержаннее. Моя личная оценка вашего ответа никак не связана с последствиями, которые он повлечет за собой. Если хотите знать, я считаю ваш ответ просто блестящим. - Премного благодарен, - вызывающе усмехнулся Армстронг. - Сомневаюсь, чтобы кто-то ответил иначе. - Разумное допущение, учитывая противоречивые обстоятельства, в которые вы попали, - заметил его собеседник. - Но абсолютно неверное. - Вот как? Инквизитор вздохнул и произнес: - Так уж вышло, что я знаю, что нормален. Этот факт был удостоверен со стопроцентной точностью и может быть доказан вновь в любой момент, когда мне вздумается. - Чушь! - резко бросил Армстронг. Проигнорировав это замечание, собеседник продолжил все тем же спокойным, хорошо поставленным голосом: - Кстати, каждый индивид в этом здании отличается от большинства людей именно тем, что абсолютно нормален. Члены "Норман-клуба" - нормальны совершенно и безоговорочно. - Холодными уверенными глазами он посмотрел на Армстронга. - Это качество - необходимое условие членства. Кандидат должен быть нормальным человеком - норманом! - Что? - Армстронг встал, его пальцы задрожали. - Его мозг не должен зависеть от, если так можно выразиться, флюидов собственного тела, - невозмутимо продолжал собеседник. - То есть кандидат не должен быть гуманом. - Вы хотите сказать, что не относитесь к человеческому роду? - медленно произнес Армстронг. - Сядьте, сядьте? Успокойтесь! Излишняя горячность говорит не в вашу пользу. - Он взмахнул рукой и подождал, пока Армстронг не заставил себя опуститься в кресло. - Если исходить из принятых в этом несчастном мире понятий, я - человек, то есть анатомически и физиологически я ничем не отличаюсь от вас. Но в более глубоком смысле - в истинном смысле - я не гуман, слава Богу! Я - норман! - Что такое "более глубокий" смысл? Для кого он глубокий? - осведомился Армстронг. - Это вам еще предстоит узнать. Всему свое время. - Норман нажал кнопку и проговорил в видеофон: - Он готов для Комнаты Десять. Армстронг снова, встал. Он ощущал себя явно не в своей тарелке - взъерошенный, потный, да еще и в помятом костюме. - Значит, у меня впереди полно времени, так? И вы даете мне возможность узнать, что стоит за всей этой мелодраматической галиматьей? - Если угодно. - Тогда к чему эта идиотская игра в вопросы, да еще с угрозами? Человек широко улыбнулся: - Вопрос подобран так, чтобы подвести ваш мозг к состоянию истощения, необходимому для последующего этапа, ибо усталый мозг и восприимчив, и неагрессивен. Что касается угроз... Я могу лишь предположить, что вы были введены в заблуждение пессимизмом и слабоволием индивида в соседней... гм... комнате. - Клетке, - поправил Армстронг. - Хорошо - назовем ее клеткой. Но с вашей стороны было немножко наивно позволить ввести себя в заблуждение, вам не кажется? Наше сообщение не содержало угрозы. Мы вообще не желаем вам зла. - Хорошо. Ловлю вас на слове. Отдайте мне ботинки, и я отправлюсь отсюда восвояси. - Не сейчас. - Хозяин кабинета посмотрел на открытую дверь и вошедших охранников. - Не сейчас, мистер Армстронг. Прежде всего мы хотим предоставить вам удовольствие убедиться, что вы действительно нормальны. Я уверен, что мы не ошиблись! - А если все-таки ошиблись? В глазах собеседника вновь вспыхнул нехороший огонек. - Я буду безмерно опечален. - Вот это я вам обещаю! - пригрозил Армстронг. Вызывающе задрав подбородок, он поднялся, вышел вместе с охранниками за дверь и обулся. Проверять ботинки не имело смысла: из краткого разговора по видеофону он понял, что из полостей в каблуках все изъято. Выпрямившись и махнув рукой в сторону кабинета, он спросил у одного из охранников: - Кто этот прилизанный ловкач? - Сенатор Линдл, - ответили ему. Армстронг даже рот открыл. - Линдл?! Ну и дела! Когда он в последний раз читал Конституцию, хотел бы я знать! - Нужно было спросить у него "самого, - парировал охранник. Он показал в конец зала: - Теперь вас ждут там. Комната Десять. - А там - что? Без всякого выражения охранник ответил: - А там заглядывают под черепушку и решают - либо... Он не договорил и резко отшатнулся от внезапного удара армстронговского кулака. Хоть Армстронг целился в челюсть, а попал в лоб, этого оказалось достаточно - охранник опрокинулся на пол, да так и остался лежать. Остальные проявили себя настоящими "норманами". Изменение ситуации они восприняли без лишних эмоций, отреагировали быстро и согласованно. В полном молчании и с пугающим равнодушием они набросились на Армстронга и повалили его на ковер. Напрягшись, он отшвырнул одного из нападавших, но тот выбыл из игры ненадолго, впрочем, как и первый, получивший удар в лоб, который пришел в себя и тоже присоединился к дерущимся. Вся семерка боролась в каком-то странном неестественном молчании, то вставая на ноги, когда могучие руки Армстронга подымали весь клубок тел, то вновь образуя на ковре кучу. Но шестеро против одного - все-таки слишком. В конце концов, подхватив Армстронга за руки и за ноги, тюремщики отволокли несчастного в Комнату Десять. Там его привязали ремнями к горизонтальной металлической решетке, установленной в центре непонятного и зловещего аппарата внушительных размеров. Как индюка на вертел, подумал Армстронг. 8 Один широкий ремень прижимал лодыжки, другой стягивал колени, еще один удерживал бедра, четвертый обхватывал талию и пятый обвивал грудь. На шее Армстронга набухли вены, лицо налилось от напряжения кровью - и ремень на груди лопнул с громким треском. Усилие, которым он порвал двухдюймовую кожу, было впечатляющим и эффектным, но абсолютно бесполезным. Его тут же опутали еще четырьмя ремнями, и всего их стало восемь. Затем громилы перевели дух, потерли свои синяки и шишки, взглянули на пленника - без злобы, но и без восторга - и вышли. Оставшись один, Армстронг завертел головой в разные стороны, насколько позволяли ремни, пытаясь оценить обстановку. Если это была камера пыток, то она почему-то походила на радиостудию. Среди всякой всячины, разбросанной как и где попало, он увидел несколько мощных конденсаторов, множество резисторов, лампы с водяным охлаждением и угольными анодами размером со средний аквариум, ртутные стабилизаторы, двойные проволочные сферы, вставленные одна в другую, как в старинных вариометрах. Вся проводка была не из меди, а из тонких серебряных трубочек, в местах соединений покрытых бронзой. Некоторые трубочки проходили сквозь большие стеклянные бусины, а рядом тянулись параллельные полоски алюминиевой фольги, очевидно, для подавления помех. На этом сходство с радиостудией исчерпывалось; насколько он мог судить, странная схема не имела ничего общего с известными стандартами. Ни один радиоинженер в здравом уме не соединил бы элементы подобным образом. Странные штуковины и паутина серебряных трубочек окружали Армстронга со всех сторон, уходя куда-то за голову, где он не мог ничего. Он решил, что это и есть агрегат для прощупывания мозгов. Его догадку подтверждал шлем, висящий над головой. Армстронг мрачно сверкнул глазами. Похоже, эти чертовы "норманы" изобрели какой-то способ сводить людей с ума, не оставляя шрамов на теле; от нежелательного человека они могли избавиться раз и навсегда, не убивая его. Ни один психиатр ничего не заподозрит, как бы тщательно он ни обследовал жертву преступления - единственного в своем роде, которое не оставляет следов. Да, все сходится. Сделав это, они позволят ему уйти. Он останется жив, но уже не сможет отличить автомобиль от велосипеда. Армстронг снова попытался разорвать ремни. Тщетно. Они скрипели, но не поддавались. - По-моему, это устройство поинтереснее, ваш бипер, а, мистер Армстронг? - вкрадчиво произнес чей-то голос. Скосив глаза, Армстронг увидел Линдла. Сейчас сенатор еще больше походил на ястреба, но острые, словно выточенные резцом, черты его лица при этом выражали подобие дружелюбия и свидетельствовали о хорошем чувстве юмора. - Веселитесь, пока есть возможность, - проворчал Армстронг. - Петухи тоже кукарекают, пока в суп не попадают. - Дорогой мистер Армстронг, у меня и в мыслях не было веселиться. - Линдл сделал протестующий жест. - Я в высшей степени восхищаюсь вами, а также вашими работами, которые, если позволите заметить, считаю просто гениальными. Даже этот аппарат не идет с ними ни в какое сравнение, если учесть, какие препятствия вам пришлось преодолеть на пути к своим изобретениям. - Не надейтесь, я вас благодарить не собираюсь. Когда-нибудь и я буду точно так же восхищаться вами - связанным. Линдл улыбнулся: - Скажите, когда вы были маленьким, вы сами шли к зубному врачу или вас тащил силком папа? - Я тащил папу, - кисло произнес Армстронг. - Вы воинственно настроены, - все еще улыбаясь, заметил Линдл. - Однако это не ваша вина. Я буду рад продолжить разговор позже, когда вы пройдете процедуру. - Подняв руку, он сделал знак. Старый седой человек в очках с толстыми линзами в длинном белом халате приблизился к Армстронгу и мельком взглянул на него, как будто тот был кроликом, пришпиленным к лабораторному столу для вскрытия. Линдл сказал: - Это доктор Горовиц. Оперировать будет он. Приступайте, доктор! - Бросив на жертву последний веселый взгляд, он вышел. Горовиц включил на пульте большой рубильник. Ртутные трубки замерцали пурпурным светом, угольные аноды постепенно стали красными, затем золотистыми. Странный ровный звук, напоминающий шипение пара, раздался из аппарата, и ноги Армстронга вдруг почувствовали тепло, исходящее откуда-то из-под решетки. Комната наполнилась запахом горячего металла, горелого пластика и озона. Тщетно стараясь разорвать путы, Армстронг пообещал Горовицу: - Я до тебя еще доберусь! Выверну наизнанку! Горовиц обернулся. Глаза его за мощными линзами казались огромными, как у совы. Не ответив ни слова, он взял шлем за ободок и осторожно опустил Армстронгу на голову. Армстронг успел заметить несколько непонятных колец внутри шлема, затем наступила темнота. До слуха его донеслись чьи-то торопливые шаги, резкий щелчок переключателя, а потом он почувствовал, будто его мозг вращается внутри черепной коробки. Он не испытывал физической боли, а только странное неприятное чувство, вроде того, что люди ощущают во сне, падая с высоты и просыпаясь в ужасе от неизбежного удара о землю. Казалось, существует земной, во плоти и крови, но какой-то вялый Армстронг, наблюдающий, как другого, одухотворенного, небесного Армстронга подвергают жестоким мукам. Оба Армстронга были половинками его самого, и сознания обеих половинок пытались воспрепятствовать этому противоестественному раздвоению. Миллион вопросов посыпался на его разум с немыслимой быстротой, а непроизвольные ответы появлялись прежде, чем мозг успевал осознать смысл обращений. Как вы реагируете на это? Как вы реагируете на то? Значит ли это утверждение что-нибудь для вас? Верите ли вы первому, второму или третьему - и почему? Отвергаете вы четвертое, пятое или шестое - и почему? Сочувствуете ли вы седьмому? Отталкивает ли вас восьмое? Как изменится ваша точка зрения на девятое, если ваше духовное "я" снова соединится с телесной оболочкой? Миллион вопросов в минуту, тысяча в секунду, сотни в каждый миг. Некогда думать, взвешивать, рассуждать, вспоминать скрытые предрассудки, предубеждения, желания и прочие нюансы, из которых складывается личность человека. Да это и не требовалось. Нужны были автоматические, реакции. Как у амебы: задрожит, сожмется или поползет? Представьте, что вас окунают в воду. Горячая она или холодная? Светлая или темная? Истина или ложь? Оцените факт. Вообще, факт ли это? Вычислите эту сумму. Согласны ли вы, что это этично? При определенных обстоятельствах?.. А что такое этика вообще? Определяют ли обстоятельства этичность поступка? Откуда вы знаете, что вы нормальны? В чем разница между правдой и ложью? Может ли нечто быть правдой для одного человека и ложью для другого? Может ли оно быть правдой сегодня, но ложью вчера - и снова ложью завтра? Может ли это быть правдой для вас, но ложью для меня? Существует ли абсолютная истина и абсолютная ложь? Универсальны ли они при всех обстоятельствах? Разумен ли довод? Разумна ли вера? Откуда вы знаете, что вы нормальны? Какой смысл вы вкладываете в следующие слова?.. Разумна ли интуиция? Зависима ли логика? Рациональна ли мысль? Армстронг тонул в бездонном море безволия, и разум его послушно откликался на все вопросы, как бы они ни были каверзны. Сколько это продолжалось, он не имел ни малейшего понятия, ибо время и пространство перестали существовать, и во Вселенной не осталось ничего, кроме его собственного беззащитного ума, исповедовавшегося перед электронным алтарем. Первыми признаками возврата к нормальному состоянию были жар и полное физическое истощение. Он безвольно лежал на металлической решетке, уставившись невидящим взглядом на переплетение серебряных трубочек и бусин. Эта штуковина выжала его как лимон; руки дрожали, голова раскалывалась от боли. До него медленно доходило, что ремни больше не опутывают его тело, а Горовиц стоит рядом и молча его изучает. На скверном английском, гортанным голосом, Горовиц произнес: - Выпейте - вам станет лучше. Горячая жидкость обожгла горло. Сделав большой глоток, Армстронг облизал губы и закрыл глаза; мелькнула запоздалая мысль, что он выпил, скорее всего, какой-то наркотик. Снадобье подействовало сразу, и он был настолько истощен, что, махнув на все рукой, моментально провалился в сон. На вызов ученого явились охранники. Они подняли тяжелое тело с решетки, отнесли обратно в камеру и оставили там. Они проделали это так же флегматично, как всегда, словно таскать тела было для них будничным, рутинным занятием. Но они в свое время тоже прошли через психотрон. Армстронг проспал целые сутки, после чего умылся, побрился, позавтракал и почти пришел в себя, когда за ним явились опять. Его снова провели по коридору, через четыре комнаты в зал; снова его провели через двойные двери, и он очутился в том же кресле лицом к лицу с Линдлом. Сенатор поднял голову, на лице его читалось удовлетворение. - Ну, мистер Армстронг, похоже, вы прошли путь до конца. Он был долог и извилист, со множеством ловушек и препятствий, но вы его все-таки прошли. Поздравляю. - Это еще не конец! И наступит он, только когда... Линдл протестующе поднял руку: - Знаю, знаю! Вы хотите сообщить мне все, что вы обо мне думаете. Но давайте на время оставим личности, а? У вас наверняка много вопросов, и сейчас настало время на них ответить. У нас больше нет причин скрывать от вас информацию, а наоборот, есть весомый довод в пользу того, чтобы все вам рассказать. - Какой довод? - Вы нормальный! - Ха! - воскликнул Армстронг с иронией. - Неужели? Даже не верится! Подавшись вперед, Линдл внимательно на него посмотрел. - Послушайте, я хочу изложить вам кое-какие факты. Готов держать пари, что вы мне не поверите, хотя от этого они не перестанут быть фактами. Однако вы можете получить информацию только при определенных условиях. - Валяйте, - равнодушно произнес Армстронг. - Вы должны отбросить вполне естественную враждебность по отношению ко мне, ибо она есть порождение ваших эмоций, а не разума. Я понимаю, что насильно мил не будешь, и я не прошу ни любви, ни дружбы - пока! Но я настаиваю на том, чтобы вы выслушали меня спокойно и без предубеждения. Давайте на время забудем, что произошло, и поговорим серьезно. Армстронг задумался. По сути дела, от него требовалось изменить самому себе, пусть и на время. Превратиться в рыбу. Заморозить эмоции. Предположим, он согласится. На время. Он выслушает этого лощеного аристократа с ястребиным профилем, но пусть он не требует от него дружбы. Сидеть и слушать, флегматично, как изваяние, - это пожалуйста. Но не больше. А уж забыть - черта с два! - Ладно. Попробую, - произнес он наконец. - Вот и хорошо! - одобрительно заметил Линдл. Скрестив руки на столе, он заговорил: - Как известно, и, возможно, время от времени вы об этом задумывались, людей этого мира можно разделить на группы несколькими способами. Однако критерии классификации неоднозначны и иногда противоречат один другому. Вы можете, например, разделить людей по цвету кожи. Или по фонетическому признаку, в соответствии с языками, на которых они говорят. Либо согласно их политическим, экономическим или религиозным пристрастиям. Людей можно также разделить на мужчин и женщин, на старых и молодых, на богатых и бедных, на невежественных и образованных. Критерие