то как раз сейчас твои товарищи не могут рисковать, подвергая себя тщательному обыску? Ригелианин шарахнулся, как испуганный конь. - Я тебе этого не говорил. - Но я-то не хуже других знаю, сколько будет дважды два. - Лиминг ободряюще подмигнул собеседнику. - А еще я умею держать язык за зубами. Он проводил взглядом проковылявшего прочь ригелианина. Потом обыскал двор в надежде найти еще какие-нибудь деревяшки, но безуспешно. Ну и ладно, не в них дело. В крайнем случае можно обойтись и так. Послеобеденное время он посвятил упражнениям в языке и сумел сосредоточиться на учебе без всяких помех. В тюремной жизни есть одно, пожалуй единственное, преимущество: можно заняться самообразованием. Когда дневной свет стал меркнуть и сквозь решетку засияли первые бледные звезды, он стал так дубасить ногой в дверь, что грохот разнесся по всему зданию. Глава 8 Топот бегущих ног. Глазок открылся. За ним был все тот же Марсин. - А, это ты, фаплап! - приветствовал его Лиминг. Он презрительно фыркнул. - Ты, конечно, уже натрепался. Наябедничал офицеру, чтобы выслужиться. - Он выпрямился во весь рост. - Что ж, мне тебя жаль. Я бы сто раз предпочел оказаться в своей шкуре, чем в твоей - Тебе жаль? Меня? - Марсин всполошился. - Это еще почему? - Потому что тебе несдобровать. - Мне? - Кому же еще? Не сразу, если тебе от этого легче. Сначала подождешь, помучаешься. А уж потом получишь сполна. Можешь, конечно, мне не верить. Поживем - увидим. - Я только выполнял свой долг, - чуть ли не извиняясь, оправдывался Марсин. - Это тебе зачтется, - утешил его Лиминг, - за все получишь по заслугам. - Не понимаю, - заныл Марсин, нутром ощущая беду. - Поймешь - не обрадуешься. И те вонючие фаплапы, которые лупили меня во дворе, - тоже. Можешь передать, что наказание для них уже отмерено. - Я не должен с тобой разговаривать, - сказал Марсин, смутно сознавая, что чем дольше он стоит у глазка, тем прочнее к нему прилипает. - Мне пора идти. - Ступай. Только мне кое-что нужно. - Что? - Мне нужен мой бопамагилви - та штука, которую забрал офицер. - Ты ее не получишь без разрешения коменданта. А его нет и не будет до завтрашнего утра. - А мне-то что. Мне он нужен сейчас. - Сейчас нельзя. - Ну и ладно. - Лиминг небрежно махнул рукой. - Сделаю еще один. - Не положено, - крайне неуверенно напомнил ему Марсин. - Ха-ха! - ответил Лиминг. После того, как совсем стемнело, он вынул из-под скамьи проволоку и соорудил вторую штуковину - точную копию первой. Его дважды прерывали, но не застукали ни разу. Закончив работу, он поставил скамью дыбом и влез на нее. Вынув из кармана недавно полученный моток проволоки, крепко привязал один конец к среднему пруту решетки, а сам моток подвесил за окном. Разведя слюной пыль, он старательно замазал блестящую поверхность проволочного кольца, так что заметить его можно было разве что уткнувшись в решетку носом. Потом соскользнул на пол и водворил скамью на место. Оконце располагалось так высоко, что нижняя часть решетки с пола была не видна. Подойдя к двери, Лиминг прислушался и, выбрав подходящий момент, спросил: - Ты меня слышишь? Когда показался свет и глазок открылся, он нюхом почуял, что за дверью сгрудилась целая толпа охранников, а глаз в отверстии принадлежит вовсе не Марсину. С головой уйдя в свое занятие, он принялся медленно и осторожно поворачивать петлю, одновременно вопрошая: - Ты меня слышишь? Ты меня слышишь? Повернув устройство градусов на сорок, он остановился, придал голосу выражение нескрываемого восторга и воскликнул: - Наконец-то явился! Ты уж лучше держись поблизости, чтобы можно было поговорить нормально и не вызывать тебя через спираль. Потом замолчал, изобразив на лице такую мину, как будто внимательно слушает. Глаз в отверстии выпучился, затем исчез и тут же сменился другим. - Договорились, - сказал Лиминг, устраиваясь поудобнее, как будто для задушевной беседы. - При первой же возможности я их тебе покажу, а уж ты делай с ними, что пожелаешь. Давай-ка перейдем на свой язык. А то вокруг слишком много любопытных. - Набрав побольше воздуха, он стремительно затараторил без всяких пауз: - Отверзлась ткань и в тот же миг растрескался зеркальный лик сбылось проклятье взвился крик владычицы... Отверзлась дверь, и в тот же миг два охранника чуть не рухнули в камеру головами вперед, стремясь поскорее завладеть добычей. Еще двое маячили в коридоре, между ними красовался педик. На заднем плане боязливо переминался Марсин. С криком "готово!" охранник схватил спираль и выскочил обратно в коридор. Его спутник пулей вылетел следом. Оба чуть не спятили от восторга. Дверь закрылась только секунд через десять, и Лиминг не преминул воспользоваться их оплошностью. Сделав охранникам "козу", он потыкал в их сторону растопыренными пальцами. В детстве они называли это "чертовы рожки" - классический жест для насылания порчи. - Видел? - произнес он с выражением, обращаясь к невидимому собеседнику. - Вот они, те самые с чешуйчатой шкурой, про которых я тебе говорил. Ведь так и напрашиваются на беду. Любят ее, обожают, просто жить без нее не могут! Ты уж выдай им от души. Вся компания явно оробела, потом дверь захлопнулась со зловещим лязгам. Припав ухом и глазку, Лиминг услышал их удаляющиеся шаги и монотонное бормотание. За десять минут он отломал кусок проволоки от висевшего за окном мотка и снова замаскировал разведенной в слюне пылью конец проволоки, привязанной и решетке. Через полчаса очередной безупречно выполненный бопамагилви был готов. Благодаря постоянной практике Лиминг становился специалистом по быстрому и точному изготовлении этих штуковин. Деревяшек для подставок больше не осталось. Тогда он, воспользовавшись вывернутым гвоздем, выкопал ямку в грязи, забившейся меж каменными плитами, которыми был вымощен пол его камеры. Вставив в ямку концы спирали, он покрутил штуковину туда-сюда, чтобы облегчить ритуал вращения. Потом яростно заколотил в дверь. Дождавшись нужного момента, он улегся на живот и, припав к спирали, принялся декламировать третий параграф Статьи 27, Раздела 9, Подраздела В Космического Устава. Лиминг выбрал его как шедевр бюрократического словоблудия - одно единственное предложение длиною в тысячу слов, смысл которого известен одному Всевышнему. "В том случае, когда заправка производится в качестве аварийной меры на станции, не включенной в официальный перечень базовых станций и не определенной в качестве базовой станции для особых случаев в Поправке А (5) В к Разделу А (5), вышеупомянутую станцию надлежит рассматривать так, как если бы она была определена в качестве базовой станции в Поправке А (5) В к разделу А (5), при условии, что авария подпадает под утвержденный перечень технических неисправностей, приведенных в Разделе (29-33) с последующим приложением, как соответствующая базовым станциям, если таковые...". Глазок приоткрылся и снова захлопнулся. Кто-то удалялся на всех парах. Через минуту коридор затрясся, словно по нему мчался отряд кавалерии. Снова открылся и закрылся глазок. Дверь распахнулась. На этот раз его раздели догола, обыскали одежду, перетрясли всю камеру, причем в повадках тюремщиков не было и намека на братскую любовь. Они перевернули скамью, стали ее швырять, простукивать, ковырять - разве что под лупой не рассматривали. Наблюдая эту возню, Лиминг поощрял их труды зловещим хихиканьем. Раньше он ни за что не смог бы зловеще хихикнуть - даже разок, даже на спор, суливший крупный выигрыш. Теперь же это давалось ему без малейшего труда. Воистину нет пределов человеческому совершенству! Одарив его взглядом, полным неприкрытого злорадства, один из охранников вышел и вернулся, волоча тяжеленную лестницу. Приставив ее к стенке, он с величайшей подозрительностью обследовал оконный проем. Но такой осмотр не мог дать ничего путного: ведь на уме у него была исключительно сохранность решетки. Каждый прут он хватал обеими руками и энергично тряс. Но проволочное колечко ускользнуло от его внимания. Закончив, он с удовлетворенным видом спустился вниз и убрался вместе с лестницей. Следом за ним ушли и остальные. Лиминг оделся и прижал ухо к глазку. Слышалось только слабое сопение да иногда шорох одежды. Он сел на скамью и стал ждать. Вскоре блеснул свет и глазок отворился. Налепив на отверстие два растопыренных пальца, Лиминг изрек: - Умри, фаплап! Глазок захлопнулся. Послышались удаляющиеся шаги, только что-то уж слишком громкие. Он снова принялся ждать. Прошло полчаса мертвой тишины - и глаз снова появился, получив за свое долготерпение еще одну "козу", сопровождаемую проклятием. Если это был все тот же глаз, то он прямо-таки напрашивался на страшную кару. Игра продолжалась с неодинаковыми перерывами часа четыре, пока наконец обладателю глаза это не надоело. Тогда Лиминг незамедлительно соорудил новую спираль и заорал в нее что есть мочи, чем вызвал еще один набег. На этот раз его не раздевали и камеру не обыскивали, удовольствовавшись конфискацией загадочного предмета. Симптомы усталости были налицо. Проволоки осталось всего на один ускоритель сердечного ритма. Он решил сохранить ее на будущее, а пока - вздремнуть. Скудная пища и недосыпание грозили подорвать его силы. Рухнув на скамью, он вздохнул и прикрыл воспаленные глаза. Через пару минут он выдал такой храп, как будто перепиливал решетку. В коридоре воцарилась паника, за которой последовало очередное вторжение. Проснувшись от гвалта, Лиминг призвал на головы тюремщиков все мыслимые напасти. Потом снова улегся. Он вымотался до чертиков, но и они не меньше. Он спокойно проспал до полудня, сделав единственный перерыв для обычного гнусного завтрака. Потом настало время обычного гнусного обеда. На прогулку его не выпустили. Он дубасил и лягал дверь, требуя, чтобы ему сообщили, почему его лишают прогулки, и угрожая всем и каждому принудительной кастрацией. Никакого эффекта. Тогда он присел на скамейку и погрузился в раздумья. Может быть, отмена единственной поблажки - месть за то, что по его милости они всю ночь скакали, как перепуганные блохи? Или они подозревают ригелиан и не хотят, чтобы он с ними встречался? Так или иначе, он дал врагам прикурить! В одиночку задал им по первое число! А это уже кое-что. То, что боец попал в плен, вовсе не значит, что он вышел из боя. Даже из-за толстых стен он сумеет докучать противнику, отнимая время и энергию, подрывая моральный дух, обезвреживая хотя бы немногих из вражеской шайки. "Теперь, - решил он, - самая пора распространить и усилить заклятье". И сделать это нужно как можно основательнее. Чем шире он его распространит и чем более туманными словами обречет, тем успешнее сумеет приписать его действию любые несчастья, которые раньше или позже не преминут случиться. Так бывает с цыганскими гаданиями. Люди склонны придавать особый смысл туманным изречениям, когда возникают и вырисовываются обстоятельства, которые можно истолковать на свой лад. Тут даже не нужно быть особо легковерным. Заставьте человека что-то ожидать, а потом, когда представится случай, он так и ахнет от удивления. "Очень скоро на вашем пути встретится высокий брюнет." После этого годится любой мужчина, ростом выше среднего и не белобрысый. А очень скоро - любой срок от пяти минут до пяти лет. - Мамочка, вчера заходил страховой агент, так вот он мне улыбнулся! Ты ведь помнишь, что говорила цыганка? Чтобы получилось что-то стоящее, нужно приспособиться к окружению. Если окружение в корне отличается от обычного, то и приспосабливаться к нему придется совершенно по-особому. Насколько ему известно, он, Лиминг, - единственный землянин в тюрьме и вдобавок единственный узник, содержащийся в одиночке. Значит, его тактика не должна иметь ничего общего с планами ригелиан. Ригелиане что-то затевают, тут нет никакого сомнения. Они не стали бы таиться и осторожничать впустую. Почти наверняка они роют тоннель. Может быть, и сейчас кто-то из них, сидя под землей, скребет и царапает землю голыми руками. Пробивается через грунт и скалу, извлекая раз за разом горстку породы. Продвигается за ночь на мучительные два-три дюйма. Да еще постоянный, нескончаемый риск, что тебя обнаружат, поймают и, скорее всего, безжалостно прикончат. Труд целого года может мгновенно пойти насмарку от единственного окрика, одной автоматной очереди. А между тем, чтобы выбраться из неприступного каменного мешка, вовсе не обязательно совершать отчаянный и эффектный побег. Имея достаточно терпения, изобретательности, красноречия и хитрости, можно убедить врага распахнуть двери и вытолкать тебя на свободу. Просто нужно хорошенько поворочать мозгами, которыми наградил тебя Господь. По теории вероятности в тюрьме и за ее стенами должны происходить разные события, в том числе и неприятные для врага. У кого-то из офицеров, прямо под портупеей, могут случиться колики. Или какому-нибудь охраннику повезет слететь с лестницы, ведущей на сторожевую вышку, и сломать ногу. Кто-то может потерять деньги, штаны или голову. Где-то поблизости может рухнуть мост, или сойти с рельсов поезд, или разбиться при взлете корабль. Или произойдет взрыв на фабрике боеприпасов. Или какой-нибудь военачальник сыграет в ящик. И тогда, сумей Лиминг доказать, что автор большинства этих напастей - именно он, у него сразу появятся козыри. Главное - так все обставить, чтобы они не смогли его разоблачить и отомстить ему, бросив в камеру пыток. Вот идеальная стратегия: найти такой способ убедить врага в своих кознях, чтобы он при этом уверился в собственном бессилии противостоять им. Если это выгорит, что само по себе большой вопрос, неприятель должен прийти к логическому выводу, что единственный способ избавиться от постоянной напасти - это избавиться от самого Лиминга, причем живого и невредимого. Если - а это тоже большой вопрос - ему удалось бы накрепко связать причину и следствие, то им, дабы избавиться от следствия, пришлось бы устранить причину. Задача, как именно достичь столь фантастического результата, - колоссальная проблема, которая, будь он дома, привела бы его в полное смятение. Скорее всего, он просто объявил бы ее неразрешимой, несмотря на основную заповедь звездных войн, согласно которой неразрешенных ситуаций не бывает. Но у него было целых три месяца, чтобы выносить свой план, а суровая необходимость прекрасно стимулирует умственную деятельность. Очень хорошо, что у него была идея наготове, всего через десять минут пришло время пустить ее в ход. Дверь распахнулась, на него мрачно уставились трое охранников, один из них проскрипел: - Тебя срочно требует комендант. Амаш, фаплап. Лиминг вышел со словами: - Запомните раз и навсегда: я вам не фаплап, ясно? Охранник пнул его под зад. Комендант лениво развалился за письменным столом. С каждой стороны от него сидело по младшему офицеру. Это был огромный верзила. Глаза без век, прикрытые роговыми наростами, придавали ему холодный, пронизывающий вид. Пока он изучал Лиминга, тот непринужденно расположился в удобном кресле, но офицер, сидевший справа, сразу же рявкнул: - Стоять смирно в присутствии коменданта! Комендант махнул рукой, отменяя приказ, и устало сказал: - Пусть сидит. "Сделал уступку для начала", - подумал Лиминг. Он с любопытством покосился на стопку бумаг на столе. "Должно быть, полный перечень моих прегрешений, - предположил он. - Что ж, время покажет. В любом случае, у меня есть про запас пара-другая уловок, которые можно пустить в ход против врага. Скажем, было бы просто жаль не воспользоваться их неведением. Союзники ничего не знают о зангах. Но и сами занги почти или совсем ничего не знают о некоторых союзных расах, в том числе и о землянах. Общаясь с ними, они общаются с неизвестной величиной". А отныне эта величина удваивается, поскольку к ней добавлен Х. - Мне дали понять, что вы уже освоили наш язык, - начал комендант. - Что толку отрицать, - признался Лиминг. - Вот и отлично. Теперь расскажите нам все о себе. - Я ведь уже рассказывал. В беседе с майором Клавизом. - Меня это не волнует. Вы будете отвечать на мои вопросы, и я рекомендую вам говорить правду. Разложив на столе официальный бланк, он поднял перо. - Наименование родной планеты? - Земля. Комендант записал транслитерацию на своем языке и продолжал допрос: - Наименование расы? - Землянин. - Наименование вида? - Хомо носипаца [Человек, сотворивший нас (лат.)], - сказал Лиминг, сохраняя на лице выражение полнейшей серьезности. Записав название, комендант с сомнением осведомился: - А что это значит? - Человек, странствующий в космосе, - ответил Лиминг. - Г-м, - ответ произвел на собеседника впечатление. - Ваше имя? - Джон Лиминг. - Джон Лиминг, - повторил комендант, записывая имя. - И еще Юстас Фенакертибан, - без заминки отбарабанил Лиминг. Этот ответ тоже был записан, хотя комендант с некоторым трудом подыскал подходящие кружки и закорючки, чтобы передать имя Фенакертибан. Он дважды просил Лиминга повторить чужеземную фамилию. Тот с достоинством сделал такое одолжение. Изучая результат, напоминающий китайский рецепт приготовления супа из тухлых яиц, комендант спросил: - Значит, у вас принято носить по два имени и по две фамилии? - Совершенно верно, - подтвердил Лиминг. - Иначе никак нельзя: ведь нас двое. Вздернув несуществующие брови, собеседник продемонстрировал некоторое удивление. - Вы хотите сказать, что вас всегда зачинают и рождают парами? Каждый раз - по две идентичных особи мужского или женского пола? - Нет, нет, ничего подобного. - Лиминг напустил на себя вид человека, вынужденного объяснять очевидную истину. - Когда землянин рождается, он сразу же обзаводится Юстасом. - Юстасом? - Да. Комендант нахмурился, поковырял в зубах и взглянул на других офицеров. Если он думал, что обнаружит у них хоть искорку понимания, то ему не повезло. На их физиономиях читалась смертельная скука, как у людей, явившихся исключительно для того, чтобы поддержать компанию. - И что же это за Юстас? - спросил комендант после длительного молчания. Уставившись на него с неприкрытым изумлением, Лиминг спросил: - Как, вы не знаете? - Здесь вопросы задаю я. А вы отвечаете. Что это за Юстас? - Невидимая часть человеческого существа, - бодро сообщил ему Лиминг. Чешуйчатая физиономия коменданта озарилась проблеском понимания. - А, вы имеете в виду душу? Вы даете своим душам отдельные имена? - Ничего подобного. У меня своя душа, а у Юстаса - своя. - Подумав, он добавил: - По крайней мере, я полагаю, что души есть у нас обоих. Откинувшись в кресле, комендант вперил в него немигающий взгляд. Повисла долгая тишина, и все это время офицеры, сидевшие по обе стороны от коменданта, продолжали изображать из себя болванов. Наконец комендант сдался. - Не понимаю. - В таком случае, ясно, - с наглым торжеством заявил Лиминг, - что у вас самих нет местного эквивалента Юстаса. Вы - каждый сам по себе, в одиночку. Что ж, вам не повезло. Хлопнув ладонью по столу, комендант придал голосу командные нотки и приказал: - Отвечайте конкретно: что такое Юстас? Объясните как можно доступнее. - Я не в том положении, чтобы скрывать от вас информацию, - с притворной неохотой уступил Лиминг. - К тому же это не так важно. Даже если вы в совершенстве во всем разберетесь, все равно поделать ничего не сможете. - Это мы еще посмотрим, - воинственно заметил комендант. - Кончайте ходить вокруг да около и выкладывайте про ваших Юстасов все, что знаете. - Каждый землянин от рождения и до смерти ведет двойную жизнь, - поведал Лиминг. - Он живет, поддерживая тесную мысленную связь с существом, которое всегда зовется Юстасом - таким-то или этаким. Мой, например, оказался Юстасом Фенакертибаном. - И вы можете по-настоящему видеть это существо? - Нет, ни в коем случае. Его невозможно ни увидеть, ни учуять, ни потрогать. - Тогда откуда вам известно, что он - не заблуждение, свойственное вашему народу? - Во-первых, потому что у каждого землянина есть свой Юстас. С моим я могу подолгу беседовать, если, конечно, он находится где-то поблизости. В глубинах моего разума я слышу, как он ясно и логично высказывает свои мысли. - А ушами его можно услышать? - Нет, только мысленно. У нас телепатическая связь или, точнее, квазителепатическая. - Так я и поверил, - с явным сарказмом заявил комендант. - Все слышали, как вы говорили вслух, орали, что есть мочи. Это тоже телепатия, энк? - Если нужно усилить мысли, чтобы послать их на большое расстояние, тогда лучше выражать их словами. Все люди так поступают, когда, решая какой-нибудь вопрос, разговаривают сами с собой. Разве вы никогда не разговариваете с собой? - Не ваше дело. Есть ли у вас доказательства, что ваш Юстас - не игра воображения? Глубоко вздохнув, Лиминг решительно продолжал: - Он наделен способностью делать много такого, после чего остаются очевидные последствия. - Он перевел взгляд на совсем отключившегося офицера слева от коменданта. - Скажем, если мой Юстас заимеет зуб на этого офицера и сообщит мне, что намерен устроить ему падение с лестницы, и если в скором времени ваш офицер свалится с лестницы к сломает себе шею... - Это может оказаться простым совпадением, - насмешливо парировал комендант. - Может, - согласился Лиминг. - Только не исключено, что таких совпадений окажется слишком много. Если Юстас пообещает, что сделает сорок или пятьдесят вещей подряд, и все они произойдут, это может означать следующее: либо он выполнил обещание, либо он пророк, каких не знает мир. Только Юстасы не претендуют на роль пророков. Ни одно живое существо, будь оно видимым или невидимым, не способно столь точно предвидеть будущее. - Это похоже на правду. - Вы признаете, что у вас есть отец и мать? - Ну, разумеется, - согласился комендант. - И не считаете это чем-то странным или необычным? - Конечно, нет. Появиться на свет без участия родителей - немыслимое дело. - Вот и мы точно так же признали, что у нас есть Юстасы, и не мыслим жизни без них. Комендант обдумал это заявление и сказал офицеру, сидевшему справа: - Это попахивает взаимным паразитированием. Было бы интересно узнать, какую пользу они получают друг от друга. - Бессмысленно спрашивать, что имеет от меня Юстас, - вклинился в разговор Лиминг. - Я не сумею объяснить, потому что сам не знаю. - И вы хотите, чтобы я вам поверил? - спросил комендант, всем своим видом показывая: "Меня не проведешь". Он обнажил зубы. - Вы же говорили, что можете с ним разговаривать. Почему бы не спросить его самого? - Нам, землянам, уже давным-давно надоело задавать подобный вопрос. Пришлось закрыть тему и просто принять такое положение дел. - Почему? - А потому что ответ всегда один и тот же. Юстасы охотно допускают, что мы для них необходимы, но не могут объяснить, зачем. Именно потому, что нам этом не понять. - Не исключено, что это лишь отговорка, уловка, продиктованная инстинктом самосохранения. Они не говорят вам потому, что не хотят, чтобы вы об этом узнали. - Ну и что вы нам предлагаете делать? Уклонившись от ответа, комендант продолжал: - А какую выгоду имеете вы от этого союза? Вам-то от вашего Юстаса какой прок? - Он обеспечивает общение, покой, новости, советы и... - И что еще? Уперевшись руками в колени и подавшись вперед, Лиминг выпалил коменданту прямо в лицо: - А если понадобится - то и месть! Удар попал в самую точку. Комендант отпрянул со смешанным выражением досады и недоверия. Младшие офицеры незаметно поежились. Чтобы тебя прикончил какой-то призрак - это уже не война, а черт знает что! Взяв себя в руки, комендант выжал кривую усмешку и заметил: - Вы у нас в плену. И содержитесь в заключении уже довольно долго. Что-то ваш Юстас не особенно переживает на этот счет. - Пока нет, - охотно согласился Лиминг. - Что значит "пока"? - Ведь Юстас - существо свободное и по собственной воле странствующее во вражеском окружении. У него полно срочных дел, так что пока он занят по горло. Он уже немало сделал и еще много чего сделает... в свое время и на свой лад. - Неужели? И что же он намерен сделать? - Поживем - увидим, - многозначительно произнес Лиминг. Собеседники не проявили никакого энтузиазма. - Никому еще не удавалось посадить землянина в тюрьму больше, чем наполовину, - продолжал он, - на телесную, видимую, осязаемую половину. Зато другую половину вам не поймать никакими силами. Она никому не дается в руки. Бродит себе по свету, вынюхивая военные тайны, устраивает мелкие диверсии - словом, живет в свое удовольствие. Вы сами заварили кашу - вам и расхлебывать. - Мы? Никто вас сюда не звал. Вы свалились на нашу голову без всякого приглашения. - У меня не было выбора. Ведь я совершил аварийную посадку. Ваш мир мог оказаться дружественным. Но этого не случилось. Кого же теперь винить? Если уж вы встряли в войну с союзниками на стороне Сообщества, сами теперь и отдувайтесь, в том числе и за все проделки Юстаса! - Вот мы вас шлепнем, и дело с концом. Лиминг надменно усмехнулся. - И тем самым еще раз осложните свою участь. - Каким же образом? - Юстас живет дольше своего партнера-землянина. Когда человек умирает, его Юстасу требуется от семи до десяти лет, чтобы уйти из жизни. У нас есть древняя песня, в которой говорится: старые Юстасы никогда не умирают - они просто исчезают. В нашем мире блуждают тысячи одиноких, неприкаянных Юстасов, которые постепенно исчезают. - И что с того? - Убейте меня - и вы обречете моего Юстаса на полное одиночество. Ведь рядом с ним не будет ни человека, ни другого Юстаса. Дни его сочтены, и он это знает. Терять ему нечего, поскольку его уже больше не сдерживают соображения моей безопасности. Поскольку я ушел навеки, он сможет снять меня со счета и уделить все свое внимание чему его душе угодно. Он покосился на собеседника и добавил: - Как пить дать, он впадет в ярость и учинит форменный погром. Не забывайте: для него вы - враги. Его не остановят никакие сантименты или угрызения совести. Комендант молча соображал. Поверить в услышанное было весьма трудно, и он с трудом удержался от искушения сразу же начисто отмести все эти россказни. Но до начала звездных войн было так же трудно поверить в гораздо более фантастические истории, которые теперь воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Он не решался отмахнуться от услышанного, как от заведомой чепухи. Давно прошли те времена, когда можно было позволить себе излишнюю самоуверенность. Космические полеты всех известных звездных рас дали лишь самые поверхностные сведения об одной-единственной галактике из невообразимого множества миров, составляющих вселенную. Кто знает, какие невероятные тайны еще ожидают своих открывателей - в том числе, быть может, и такие эфирные создания, как эти Юстасы. Да, глупцы верят, потому что доверчивы - или же доверчивы, потому что глупы. Умные люди ничего не принимают на веру, но и не отвергают все подряд, ибо понимают всю ограниченность своих познаний. В данный момент комендант остро понимал, что его познания по части так называемых землян близки к нулю. Может статься, что они и вправду двойные существа - наполовину Джо, наполовину Юстасы. - Все это не то чтобы совсем невероятно, - глубокомысленно изрек он, - однако не внушает особого доверия. В Сообщество кроме нас самих входят еще около двадцати народов. Но я что-то не слышал, чтобы хоть один из них состоял с кем-нибудь в подобной связи. - А как же латиане? - возразил Лиминг, назвав лидеров противника, главных зачинщиков войны. Комендант порядком удивился: - Вы хотите сказать, что у них тоже есть Юстасы? - Да нет же! У них есть нечто похожее, только попроще. Каждым латианином на подсознательном уровне руководит существо, которое называет себя Гомиком - Гомик такой-то или этакий. Сами латиане об этом, разумеется, и понятия не имеют. Мы бы тоже не знали, если бы нам не подсказали наши Юстасы. - А они откуда узнали? - Как вам известно, до сих пор самые жестокие бои велись в латианском секторе. И обе стороны взяли пленных. Так вот, наши Юстасы рассказали нам, что у каждого латианского пленного есть Гомик, который им руководит. Только сами латиане пребывают на этот счет в счастливом неведении. - Он с ухмылкой добавил: - Юстасы не скрывают, что они этих самых Гомиков ни в грош не ставят. Скорее всего, Гомики - довольно примитивная форма совместной жизни. Комендант нахмурил чело и произнес: - Это уже что-то конкретное, факт, который можно проверить. Только как, если сами латиане не в курсе дела? - Проще простого, - успокоил его Лиминг. - У них в плену полно землян. Пусть кто-нибудь спросит этих пленных, каждого по отдельности, есть ли у латиан Гомики. - Вот что мы сделаем, - решительно сказал комендант и с видом человека, собирающегося вывести мошенника на чистую воду, повернулся к офицеру, сидевшему от него по правую руку. - Баджащим, вызови-ка нашего старшего офицера связи при латинском штабе и прикажи ему допросить пленных землян. - Если уж на то пошло, вы можете для полной гарантии сделать двойную проверку, - перебил его Лиминг. - Мы называем всех тех, кто связал свою жизнь с невидимым существом, Шизиками. Спросите у пленных, считают ли они всех латиан Шизиками. - Возьми на заметку - пусть тоже спросит, - приказал комендант. Потом снова обратился к Лимингу: - Вы не могли предвидеть вынужденной посадки и последующего плена; кроме того, вас содержали в строгой изоляции. Стало быть, вы не могли сговориться с землянами, которые находятся в латианском плену. - Вы совершенно правы. - Таким образом, я буду судить о ваших показаниях в зависимости от тех ответов, которые придут на мой запрос. - Он в упор посмотрел на собеседника. - И если эти ответы не подтвердят вашу версию, я буду знать, что вы в некотором отношении бессовестный лгун. А может быть, и во всех отношениях. Учтите, у нас есть особые, весьма эффективные методы обращения с лгунами. - Этого следовало ожидать. Но если ответы действительно подтвердят мои слова, тогда вы поверите, что я сказал правду? - Нет, - отрубил комендант. Теперь пришел черед Лиминга удивляться. - Как же так? - Я уже сказал, что вы, скорее всего, не могли установить прямую связь с пленными землянами. Но это еще ничего не значит. Ваш Юстас мог сговориться с их Юстасами... Откинувшись в кресле, он рывком выдвинул ящик и положил на него спираль. Потом еще одну и еще. Целую кучу спиралей. - Ну, - со зловещим торжеством осведомился он, - что вы на это скажете? Глава 9 Лиминг впал в состояние, близкое к панике. Он понимал, что имеет в виду собеседник. Ведь он мог общаться со своим Юстасом, а тот, в свою очередь, с другими Юстасами. А другие Юстасы могли общаться со своими партнерами, попавшими в плен. Надо поскорее выбираться из этой западни! Обычно он соображал быстро, но после трех месяцев полуголодного существования ум его, похоже, стал терять проворность. Сказывалось отсутствие приличной пищи. Как Лиминг ни старался пришпорить мысли, они еле-еле ворочались. Троица за столом так и застыла в ожидании. Они ловили выражение его лица, считая секунды, которые понадобятся для ответа. Чем дольше он будет раздумывать, тем неубедительнее получится. И наоборот, чем быстрее он выдаст что-нибудь подходящее, тем правдоподобнее оно прозвучит. На их физиономиях уже начало проступать злорадство. Лиминг совсем было пал духом, как вдруг увидел зацепку и ухватился за нее. - Вы ошибаетесь сразу по двум причинам. - Назовите их. - Во-первых, Юстасы не могут общаться через такие колоссальные расстояния. Их мысленные сигналы так далеко не распространяются. Для того чтобы вести беседы с другими мирами, Юстасу необходима помощь землянина, у которого, в свою очередь, должна быть радиоаппаратура. - Это все одни слова, - заметил комендант. - Если Юстас действительно способен общаться через любые расстояния, то вам выгоднее скрыть этот факт. Было бы весьма глупо признавать такие вещи. - У меня нет ничего, кроме слов, не важно - верите вы им или нет. - Лично я не верю, во всяком случае, пока. - Но ведь ни один отряд землян не бросился мне на выручку, а это обязательно случилось бы, сообщи им Юстас о моей судьбе. - Ха! - воскликнул комендант. - Чтобы добраться сюда, у них ушло бы куда больше времени, чем то, которое вы здесь сидите. Может быть, вдвое больше. И то при условии, что им каким-то чудом удалось бы прорваться через линию фронта. Отсутствие спасательного отряда еще ничего не значит. - Он подождал и, поскольку ответа не последовало, закончил: - Так что, если у вас есть еще что-нибудь, постарайтесь быть поубедительнее. - Есть, есть, - заверил его Лиминг. - И тут уже дело не в моих словах, а в ваших. - Что за чушь! Я ничего не говорил о ваших Юстасах. - Напротив, вы сказали, что они могут вступить в сговор. - Ну и что же? - А то, что сговор может быть только в том случае, если Юстасы существуют на самом деле. Если же мои показания - ложь, то Юстасы не существуют, а между несуществующими созданиями никак не может возникнуть сговор. Комендант сидел не шелохнувшись, по его лицу разливался слабый багрянец. Он выглядел, да и ощущал себя, как охотник, попавший в свой капкан. Было видно, что офицер слева от него из последних сил старается удержать непочтительный смешок. - Если же вы не верите в Юстасов, - продолжал вдохновенно заливать Лиминг, - то по законам логики вы не можете верить и в сговор между ними. С другой стороны, если вы верите в возможность сговора, то придется вам поверить и в Юстасов. Конечно, если вы в здравом уме и к тому же в штанах с лампасами. - Стража! - закричал комендант, злобно указывая пальцем на Лиминга. - Отвести его обратно в камеру! Охранники с готовностью погнали пленника к дверям, но комендант внезапно передумал. - Стойте! - рявкнул он. Схватив спираль, он замахал ею перед Лимингом. - А где вы взяли материал для этой штуки? - Юстас принес. Кто же еще? - Убирайтесь с глаз долой! - Мерс, фаплап! - стали подгонять его охранники, подталкивая прикладами. - Амаш! Амаш! Остаток дня и все утро следующего он провалялся на скамье, обдумывая случившееся, планируя дальнейшие шаги, а в минуты отдыха - восхищаясь собственным превращением в отчаянного и беззастенчивого лгуна. Снова и снова он сравнивал свой путь к освобождению, прокладываемый одним лишь языком, с попытками ригелиан добыть свободу голыми руками. Кому повезет больше? И, что еще важнее, кто, выбравшись на свободу, там и останется? Ясно одно: его метод менее утомителен для оголодавшего, обессилевшего тела, но зато куда более изнурителен для нервной системы. У него есть еще одно преимущество - пока ему удалось отвлечь их от намерения выжать из него военные тайны. Так ли это? Может быть, с их точки зрения, его откровения по поводу двойной природы землян гораздо важнее всех подробностей вооружения, которые могут оказаться ложью. Во всяком случае, ему на какое-то время удалось избежать допроса, а ведь он мог оказаться весьма жестоким и болезненным. Таким образом, оттянув расправу, он только добавил блеска подлинному перлу мудрости, который гласит мысли пачкают мозги. Из любви к искусству он дождался подходящего момента, и охранник, заглянувший в глазок, застал его в разгар произнесения цветистой благодарности в адрес Юстаса на некую таинственную, неназванную услугу. Как и ожидалось, это заставило перепуганного Марсина задуматься, кто же именно сплоховал и попался на Юстасову удочку. Наверняка скоро и начальник караула задаст себе тот же вопрос. А в свое время и другие офицеры. Около полуночи, так и не в силах уснуть, Лиминг пришел к выводу нет смысла делать дело наполовину. Если дело стоящее, то и делать его нужно как следует. Это относится и ко лжи, и к злодейству - как, впрочем, и ко всему остальному. Мало довольствоваться многозначительной усмешкой, прознав, что враг понес легкие потери. Можно идти гораздо дальше. Никто на этом свете не застрахован от капризов фортуны. И удачи, и неудачи случаются в любом уголке вселенной. Так почему бы не приписать и то и другое Юстасу? И почему бы ему, Лимингу, в связи с этим не присвоить право карать и миловать? И это еще не все. Удача и неудача - события со знаком плюс. Можно, минуя нулевую область, завладеть событиями со знаком минус. Благодаря Юстасу он сумеет поставить себе в заслугу не только то, что произошло, - будь то хорошее или плохое, - но и то, чего не произошло. Тогда ему останется только заявлять права на случившееся, а в промежутках - стричь купоны с несбыточного. Лиминг не смог побороть искушения начать немедленно. Скатившись со скамьи, он обработал кулаками и сапогами всю дверь сверху донизу. Охранник только что сменился, потому что глаз, заглянувший в камеру, принадлежал Колуму, тому самому типу, который не так давно пнул его под зад. Колум мог дать Марсину сто очков вперед: ведь он умел считать на всех двенадцати пальцах - если, конечно, предоставить ему достаточно времени для раздумий. - Так это ты! - сказал Лиминг, демонстрируя огромное облегчение. - Как я рад! Я постарался, чтобы он отстал от тебя и хотя бы ненадолго оставил в покое. Он чересчур горяч и слишком уж суров. Я вижу, что ты гораздо умнее других охранников и, стало быть, способен измениться к лучшему. Я дал ему понять, что ты слишком сообразителен, чтобы ходить в сержантах. Его нелегко переубедить, но для тебя я постараюсь. - Ну да? - изрек наполовину польщенный, наполовину испуганный Колум. - Так вот, пока он оставил тебя в покое, - повторил Лиминг, зная, что собеседник не сможет его опровергнуть. - Он еще ничего тебе не сделал пока. - Он усилил нажим. - Я постараюсь как можно крепче держать его в узде. Только тупые грубияны заслуживают медленной смерти. - Вы правы, - с готовностью поддакнул Колум. - Вот только... - Теперь, - решительно перебил его Лиминг, - все зависит только от тебя. Докажи, что я не ошибся, доверяя тебе, и ты убережешь себя от участи, которая ждет тугодумов. Мозгами нужно пошевеливать, ведь так? - Да, но... - А тот, кому Бог мозгов не дал, в ход их пустить не может. Ты со мной согласен? - Так-то оно так, но... - Все, что от тебя требуется, чтобы доказать свою сообразительность, - это передать коменданту записку. Колум так и вытаращил глаза от ужаса: - Никак нельзя. В этот час его не положено беспокоить. Начальник караула не позволит. Он... - Тебя и не просят доставить коменданту записку сию же минуту. Вручишь утром ему лично, когда он проснется. - Это другое дело, - с явным облегчением сказал Колум. - Только я должен вас предупредить: если записка ему не понравится, попадет вам, а не мне. - Меня он не тронет, иначе я его так трону... - заявил Лиминг, как будто констатировал непререкаемую истину. - Давай, пиши. Прислонив ружье к противоположной стене коридора, Колум откопал в недрах кармана карандаш и бумагу. Глаза его выпучились от напряжения. Он готовился к невероятно трудной задаче - нацарапать десяток-другой слов. - Его Высокородию, Мерзейшему из Надзирателей. - Что такое "мерзейший из надзирателей"? спросил Колум, борясь с незнакомым написанием земных слов. - Это такой титул, вроде "Вашего Высочества". Ведь он у вас и вправду высокий, - Лиминг почесал нос, наблюдая, как охранник потеет над письмом. Потом стал медленно диктовать, стараясь, чтобы каллиграфический талант Колума поспевал за его темпом. - Питание скудное, и качество его отвратительное. Я ослаб, потерял в весе, все ребра торчат наружу. Моему Юстасу это не по нраву. Чем больше я худею, тем больше он свирепеет. Стремительно приближается момент, когда я вынужден буду снять с себя всякую ответственность за его поступки. Поэтому прошу Ваше Высокомерзейшее Надзирательство отнестись к этому со всей серьезностью. - Больно уж много слов, да еще какие длинные, - посетовал Колум с видом измученного крокодила. - Когда сменюсь с дежурства, придется переписать поразборчивее. - Понимаю и ценю те труды, которые ты взял на себя, желая мне помочь. - Лиминг так и излучал братскую любовь. - Именно поэтому я уверен, что ты будешь жив-здоров до тех пор, пока не выполнишь мое поручение. - Хотелось бы пожить подольше, - заныл Колум, снова выпучив глаза. - Ведь я тоже имею право жить, верно? - Именно так я ему и сказал, - произнес Лиминг, сделав вид, как будто промучился всю ночь, доказывая неоспоримый факт, но гарантировать успех пока не может. - Мне больше нельзя говорить с вами, - спохватился вдруг Колум, подхватив ружье. - И вообще разговаривать с вами не положено. Если начальник караула меня застукает... - Его дни сочтены, - холодно произнес Лиминг. - Он не переживет даже собственной смерти. Колум, уже протянувший было руку, чтобы закрыть глазок, замер, будто его хватили обухом. Потом спросил: - А разве можно пережить свою смерть? - Все зависит от метода убийства, - пояснил Лиминг. - Есть такие, о которых ты никогда не слыхал и даже вообразить себе не можешь, что это такое. Тут Колум потерял к беседе всякий интерес и захлопнул глазок. Лиминг вернулся на свою скамейку и растянулся на ней во весь рост. Свет угас. Семь звезд заглянули в оконце - и путь к ним ему не заказан! Наутро завтрак запоздал на час, но зато он состоял из миски тепловатой кашицы, двух толстых ломтей черного хлеба, густо намазанных жиром, и большой кружки теплой жидкости, отдаленно напоминающей слабенький кофе. Он проглотил все это с растущим торжеством. По контрасту с тем, что ему приносили обычно, сегодняшняя еда казалась рождественским обедом. Настроение резко подскочило. Ни в этот день, ни на следующий приглашение на вторую беседу не поступило. Комендант затаился на целую неделю. Как видно, Его Мерзейшее Надзирательство все еще ожидает ответа из латианского сектора и не склонно предпринимать никаких действий до его получения. Тем не менее, еда стала получше, и Лиминг расценил этот факт как подтверждение того, что кто-то хочет застраховать себя от напастей. Затем, как-то рано поутру, ригелиане устроили представление. Из камеры их не было видно, но зато прекрасно слышно. Каждый день, примерно через час после рассвета, раздавался топот двух тысяч пар ног, который удалялся в сторону мастерских. Обычно это был единственный звук - ни голосов, ни обрывков разговоров, только усталая поступь да изредка выкрики охраны. На этот раз они шли с песней, и в их пронзительных голосах слышался ясный вызов. Оглушительный нестройный хор выводил что-то вроде: "Аста Зангаста - грязный старикашка, у него на пузе блохи, а в носу - какашка!" Это должно было звучать глупо и по-детски. Но нет, их единодушный порыв, казалось, придавал песенке скрытую угрозу. Заорали охранники. Пение становилось все громче, причем вместе с силой звука рос и вызов. Стоя под окном, Лиминг напряженно прислушивался. Именно в такой оскорбительной форме он впервые услышал упоминание об Асте Зангасте, который, вероятно, был правителем этой планеты, диктатором, а может быть - просто главным головорезом. Рев двух тысяч глоток достиг крещендо. Охранники бесновались, но их выкрики тонули в общем гвалте. Где-то раздался предупредительный выстрел. Часовые на сторожевых вышках развернули пулеметы, нацеливая их на двор. - Выродок ушастый этот Аста Зангаста! - взревели вдали ригелиане, доводя свою эпическую поэму до победного конца. Раздались удары, выстрелы, звуки потасовки, яростные вопли. Двадцать охранников в полном вооружении промчались мимо окна Лиминга, спеша к невидимой свалке. Гомон продолжался полчаса. Потом постепенно утих. Повисшая вслед за этим тишина была почти осязаема. Во время прогулки весь тюремный двор оказался в полном распоряжении Лиминга - больше никого из пленников не было. Мрачный и озадаченный, он слонялся взад-вперед, пока не наткнулся на Марсина, стоящего на карауле. - А где остальные? Что с ними приключилось? - Они нарушили дисциплину и потеряли уйму времени. Теперь их задержат в мастерских, пока они не выполнят дневную норму. Сами виноваты. Они нарочно затянули начало работы, чтобы уменьшить выработку. Мы даже не успели их пересчитать. Лиминг ухмыльнулся ему в лицо. - Кое-кому из охранников не поздоровилось? - Было дело, - признался Марсин. - Но не сильно, - подсказал Лиминг. - Ровно настолько, чтобы они почувствовали, что их ожидает. Вот и пораскинь мозгами! - Что вы хотите этим сказать? - Только то, что сказал, - пораскинь мозгами. - Потом добавил: - Но с тобой-то ничего не случилось. Призадумайся и на этот счет! Он лениво удалился, оставив Марсина в тревоге и недоумении. Потом шесть раз обошел двор, напряженно размышляя. Внезапное нарушение дисциплины, допущенное ригелианами, несомненно взбаламутило всю тюрьму, теперь суматохи хватит на целую неделю. Он ломал себе голову, чего они добивались. Может быть, они пошли на это, чтобы хоть как-то развеять отчаяние и тяготы жизни взаперти. От одной зеленой скуки можно решиться на самые безумные выходки. На седьмом круге он все еще терялся в догадках, как вдруг случайная фраза Марсина обрушилась на него, как удар дубины: "Мы даже не успели их пересчитать". Черт возьми! Вот вам и повод для утреннего тарарама. Хоровое общество решило увильнуть от переклички. И причина их стремления избежать обычной процедуры могла быть только одна. Снова отыскав Марсина он пообещал: - Завтра кое-кто из охраны пожалеет, что родился на свет. - Вы что, угрожаете? - Просто предсказываю будущее. Передай мои слова дежурному офицеру. Это поможет тебе избежать неприятностей. - Ладно, передам, - сказал Марсин, заинтригованный, но все же благодарный. События следующего утра доказали: он был прав на сто процентов, предполагая, что ригелиане - слишком трезвый народ, чтобы навлечь на себя синяки и шишки, не имея на то веских причин. Противнику понадобился целый день, чтобы прийти к аналогичному выводу. Через час после рассвета ригелиан выгнали во двор, барак за бараком, группами по пятьдесят человек, вместо обычной нескончаемой колонны. Их пересчитали по пятьдесят, что было несложно. Но даже столь простая арифметика отказала, когда в одном из бараков обнаружилось всего двенадцать человек, причем все как один слабые, болезненные, раненые, словом, ни на что не годные. Разъяренные охранники ворвались в барак, чтобы выволочь тридцать восемь недостающих. Но их там не оказалось. Дверь была в целости и сохранности, оконная решетка невредима. Охранники долго метались в панике, пока кто-то из них не приметил, что одна из плит в полу чуть-чуть сдвинута. Они подняли ее и обнаружили глубокую яму, от которой отходил тоннель. Один из охранников весьма неохотно спустился в яму, залез в тоннель и вскоре благополучно выбрался наружу, на порядочном расстоянии от стены. Стоит ли говорить, что тоннель оказался пуст. Завыли сирены, по всей тюрьме затопали сапоги охранников, офицеры заорали противоречащие друг другу приказы. Словом, вся тюрьма превратилась в дурдом. Ригелиане получили сполна за то, что сорвали вчерашнюю перекличку и тем самым дали беглецам дневную фору. Заработали сапоги и ружейные приклады. Изувеченных и потерявших сознание оттаскивали в сторону... Всю ответственность за побег свалили на старосту из провинившегося барака - высокого хромого ригелианина. Его схватили, допросили, приговорили, поставили к стенке и расстреляли. Лиминг этого не видел, зато отлично слышал хриплые выкрики: "На караул... целься... огонь!" и последовавший за ними залп. Он, как памятник, расхаживал взад-вперед по камере, сжимая кулаки. Живот скрутило, как будто там угнездился змеиный выводок. Про себя он крепко ругался. Его разбирало одно желание, одна пламенная мечта: свернуть шею какой-нибудь зангастанской шишке. Глазок открылся и тут же захлопнулся: плюнуть надзирателю в глаз Лиминг не успел. Суматоха не утихала. Распалившиеся охранники обыскали все бараки подряд, проверяя двери, решетки, полы, даже потолки. Офицеры выкрикивали кровожадные угрозы в адрес мрачно сбившихся в кучки ригелиан, если они мешкали, выполняя приказ. На закате солдаты наружной охраны приволокли семерых измученных, вывалянных в грязи беглецов. Прием их ждал короткий и суровый: "На караул... целься... огонь!" Лиминг бешено забарабанил в дверь, но глазок не открылся и никто не подал голоса. Через два часа он сделал из оставшейся проволоки последнюю спираль. Полночи он провел, во всю глотку выкрикивая в нее страшные угрозы. Никакой реакции. В середине следующего дня им овладела глубокая безысходность. Он прикинул, что у ригелиан на подготовку побега ушел почти год. И вот результат: восемь трупов и тридцать один человек пока не пойманы. Если им удастся держаться вместе и не растерять друг друга, то тридцать один человек - достаточная команда, чтобы захватить любой корабль вплоть до истребителя. Но, полагаясь на собственный опыт, он знал, что их шансы на успех ничтожны. Ведь такой крупный побег переполошил всю планету. Теперь в каждом космопорте выставят сильную вооруженную охрану и не снимут до тех пор, пока не поймают последнего из них. При удаче беглецы смогут продержаться на свободе довольно долго. Но все равно они привязаны к планете и в итоге обречены на поимку и последующую расправу. А пока их товарищи расхлебывают кашу, которую они заварили, да и его собственные планы оказались под угрозой. Нет, он ничуть не против побега. Пусть им повезет. Вот только случился бы он месяца на два раньше или позже. Лиминг мрачно заканчивал обед, когда за ним явились четверо охранников. - Вас срочно требует комендант. Вид у них был злой и подавленный. У одного на чешуйчатой башке красовалась повязка, у другого глаз совсем заплыл. "Не могли выбрать лучшего времени", - подумал Лиминг. Ведь комендант взовьется, как ракета, при первом же намеке на любое возражение. Попробуй поспорить с начальственным олухом, доведенным до белого каления, - одни эмоции, никакой логики, слова не даст сказать. Весь вымотаешься, пока чего-нибудь добьешься. Четверка повела его по коридору - двое спереди, двое позади. Левой, правой, левой, правой, бух, бух, бух - это наводило на мысли о церемониальном шествии на гильотину. Казалось, за углом, в треугольном дворике, поджидают священник, топор на веревке, плетеная корзина да деревянный ящик. Все вместе они ввалились в ту же комнату, что и в прошлый раз. Комендант сидел за столом, но младших офицеров поблизости не наблюдалось. Кроме коменданта, в комнате был только пожилой господин в штатском, занимавший кресло по правую руку. Когда пленник вошел, старикан устремил на него острый, пронзительный, изучающий взгляд. - Это Паллам, - представил его комендант с таким неожиданным радушием, что Лиминг даже опешил. Потом добавил с оттенком благоговения: - Его направил к нам сам Зангаста. - Психиатр, как я полагаю? - предположил Лиминг, подозревая ловушку. - Ничего подобного, - спокойно ответил Паллам. - Меня в основном интересуют различные аспекты симбиоза. Волосы у Лиминга так и зашевелились. Ему вовсе не улыбалось, чтобы его допрашивал ученый. У таких типов, как правило, цепкий, совсем не военный ум и скверная привычка испортить хорошую байку, обнаружив в ней противоречия. "Определенно, этот безобидный на вид старикашка и есть главная угроза", - решил он. - Паллам хотел бы задать вам несколько вопросов, - сообщил комендант, - но это потом. - На лице его появилось самодовольное выражение. Для начала я хочу сказать, что очень обязан вам за сведения, которые вы сообщили в нашей прошлой беседе. - Вы имеете в виду, что они сослужили вам пользу? - спросил Лиминг, с трудом веря собственным ушам? - Весьма существенную, в свете серьезного и в высшей степени глупого побега. Все охранники, отвечавшие за четырнадцатый барак, будут переброшены в районы боевых действий, где их отправят в космопорты, которым угрожает нападение. Впредь неповадно будет так грубо пренебрегать своими обязанностями. - Он задумчиво взглянул на собеседника и продолжал: - Меня ожидала бы такая же участь, не посчитай Зангаста побег пустяком по сравнению с теми важными данными, которые я получим от вас. Несмотря на изумление, Лиминг не преминул этим воспользоваться. - Когда я к вам обратился, вы лично распорядились, чтобы меня кормили получше. Вы, разумеется, ожидали ответного подарка? - Подарка? - комендант опешил. - Я ни о чем таком не думал. - Тем лучше, - одобрительно заметил Лиминг, восхищенный великодушием тюремщика. - Благое дело - благо вдвойне, если оно не сопряжено ни с какими скрытыми мотивами. Юстас это непременно учтет. - Вы хотите сказать, - вставил Паллам, - что его нравственные принципы идентичны вашим? Черт бы побрал этого типа! Однако он не дремлет. Теперь держи ухо востро! - В некотором отношении сходны, но не идентичны. - Каково же самое важное отличие? - Видите ли, - сказал Лиминг, стараясь выиграть время, - это трудно сформулировать. - Он потер лоб, а в голове его в это время бешено роились мысли. - Я бы сказал, что у нас разный подход к вопросу о мести. - Тогда объясните разницу, - потребовал Паллам, устремляясь по следу, как голодная ищейка. - С моей точки зрения, - признался Лиминг, мысленно посылая собеседника ко всем чертям, - он слишком склонен к садизму. Неплохо, теперь он сумеет оправдаться, если и нему начнут приставать со всевозможными претензиями. - В каком смысле? - не отставал Паллам. - Я предпочитаю действовать сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Он же норовит продлить мучения жертвы. - Продолжайте, - настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство. - Если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы выстрелил и убил вас. Если же Юстас приговорит вас к смерти, он поведет дело медленно, не торопясь. - Опишите его метод. - Для начала он даст вам почувствовать, что вы обречены. А потом и пальцем не пошевельнет до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия, что вам ничего не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения улягутся, он снова ударит, уже посильнее. И так далее, и так далее, по нарастающей - причем столько раз, сколько нужно. - Нужно для чего? - Для того чтобы вам стала ясна ваша участь, а муки ее ожидания оказались невыносимыми. - На мгновение задумавшись, он добавил: - Ни один Юстас еще никого не убил. Они используют свою оригинальную тактику. Либо устраивают несчастный случай, либо вынуждают жертву наложить на себя руки. - Доводят жертву до самоубийства? - Именно это я имел в виду. - И нет никакой возможности избежать подобной участи? - Почему же, есть, - возразил Лиминг. - Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное партнеру Юстаса. - И такое искупление немедленно прекратит вендетту? - Совершенно верно. - А вы лично это одобряете? - Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Юстас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует. - Значит, вот к чему все сводится, - многозначительно произнес Паллам. - Его метод дает мотив и возможность для раскаяния, а ваш - нет? - Пожалуй, так. - И это означает, что у него чувство справедливости развито более гармонично? - Но он бывает и совершенно безжалостен, - возразил Лиминг, не в силах придумать ничего более удачного. - Это к делу не относится, - отрезал Паллам. Он задумчиво помолчал, потом заметил коменданту: - Похоже, что в данном союзе партнеры не равны. Невидимый компонент к тому же еще и высший. В сущности он - господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же начнет отрицать свою участь. Он испытующе взглянул на Лиминга, но тот сжал губы и ничего не сказал "Ах ты, хитрый боров, - подумал Лиминг, - если ты пытаешься спровоцировать пленного на бурный спор, то ничего у тебя не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес: нет ничего зазорного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения". Теперь уже явно лукавя, Паллам кинул пробный шар: - Когда ваш Юстас берет отмщение в свои руки, он поступает так потому, что обстоятельства не позволяют ни вам, ни сообществу землян свершить надлежащую кару? - Приблизительно, - осторожно подтвердил Лиминг. - Иными словами, он действует только в том случае, когда вы или закон бессильны? - Он берется за дело, когда возникает необходимость. - Вы что-то скрываете. Необходимо выяснить вопрос до конца. Если вы сами или ваши товарищи могут кого-то наказать и приводят приговор в исполнение - станет ли кто-то из Юстасов его наказывать тоже? - Нет, - ответил Лиминг, беспокойно ерзая. - Если вы сами или ваши товарищи не могут кого-то наказать или не наказывают, вмешивается ли тогда Юстас, чтобы привести приговор в исполнение? - Только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно. - Тогда Юстас пострадавшего действует от лица своего партнера? - Да. - Прекрасно! - заявил Паллам. - Он подался вперед и, пристально уставившись на собеседника, зловеще произнес: - А теперь давайте предположим, что ваш Юстас найдет вескую причину, чтобы наказать другого землянина. Как тогда поступит Юстас жертвы? Глава 10 Западня была расставлена ловко и основана на знании того факта, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых, повседневных вещей, должны следовать автоматически, почти без раздумий. Обманщику же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы придать ответу правдоподобие. По всему, Лиминг должен был бы попасться. И если этого не случилось, то вовсе не из-за его особой сообразительности. Мысли его все еще беспорядочно кружились, а рот уже открылся и из него сами собой вылетели слова: - Да ничего особенного. На какой-то безумный миг он даже подивился - уж не сам ли Юстас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию? - Почему же? Воодушевленный тем, как ловко его язык овладел ситуацией, Лиминг предоставил ему полную свободу. - Я уже говорил вам и повторяю еще раз, никого из Юстасов ни на секунду не озаботит обида, которая является целиком воображаемой. У землянина, виновного в преступлении, нет никакого повода для жалоб. Он сам навлек на себя месть и только сам может себя спасти. Если он не любитель неприятностей, тогда ему нужно понять это и исправить то зло, которое он кому-то причинил. - А его Юстас станет принуждать или подталкивать своего партнера к совершению поступка, необходимого для того, чтобы отвести наказание? - Поскольку сам я никогда не бывал в роли преступника, - с глубочайшим достоинством ответствовал Лиминг, - то не могу сообщить на этот счет ничего определенного. Полагаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что земляне потому ведут себя в рамках правил, что их вынуждает к этому связь с Юстасами. У них просто нет особого выбора. - А если подойти с другой стороны - есть ли у землян какой-то способ принудить Юстасов вести себя в рамках правил? - Тут не нужно никакого принуждения. Юстас всегда прислушивается к доводам партнера и действует в рамках общепринятых понятий о справедливости. - Я ведь уже говорил вам, - сказал Паллам в сторону, обращаясь к коменданту, - что этот землянин - низшая форма данной парочки. Он снова обратился ж пленнику: - Все то, что вы нам рассказали, вполне приемлемо, поскольку соответствует действительности - до известной степени. - Что значит "до известной степени"? - Дайте мне закончить, - попросил Паллам. - Я не вижу никакой разумной причины, исходя из которой Юстас любого преступника позволит, чтобы его партнера довели до самоубийства. Поскольку они - существа, независимые от окружающих и, наоборот, взаимозависимые друг от друга, бездеятельность Юстаса противоречит основному закону самосохранения. - Никто не кончает жизнь самоубийством, пока не получит сдвига по фазе. - Пока что? - Не сойдет с ума, - пояснил Лиминг. - Ведь сумасшедший как интеллектуальный партнер никуда не годен. Для Юстаса он все равно что умер. Нет никакого смысла его оберегать или мстить за него. Юстасы водятся только с нормальными. Паллам уцепился за это и взволнованно спросил: - Так, значит, та польза, которую они извлекают из партнерства, коренится где-то в умах землян? Может быть, они извлекают из вас необходимую для себя умственную пищу? - Вот уж не знаю. - А бывает, что вы устаете от своего Юстаса, ощущаете изнеможение, может быть даже некоторое отупение? - Да! - с энтузиазмом подхватил Лиминг. - Приятель, до чего же ты прав! - Сейчас он с превеликим удовольствием придушил бы этого чертова Юстаса. - Я бы изучал этот феномен месяцами, - обратился Паллам к коменданту. - Невероятно интересная тема! У нас нет никаких данных о симбиотической связи у живых организмов, за исключением растений и шести видов низших зламов. И вдруг - обнаружить ее у высших позвоночных, причем у разумных разновидностей, да к тому же один из них - невидимый! Замечательно, поистине замечательно! На лице коменданта застыло воодушевление, хотя он понятия не имел, что привело собеседника в такой восторг. - Ознакомьте его с рапортом, - напомнил Паллам. - Из Латиансиого сектора получен рапорт от нашего офицера связи, полковника Шомута, - сообщил Лимингу комендант. - Шомут владеет космоарго, и это позволило ему допросить множество пленных землян, не прибегая и помощи латианского переводчика. Мы дали ему еще кое-какие дополнительные сведения, поэтому результат очень важен. - А вы чего ожидали? - небрежно обронил Лиминг, в душе сгорая от любопытства. Не удостоив его вниманием, комендант продолжал: - Он сообщил, что большинство пленных отказались отвечать на вопросы или давать какие бы то ни было объяснения. Они решительно и бесповоротно молчали. И это вполне понятно. Они никак не могли поверить, что из них не пытаются вытянуть военной тайны. Никакие уговоры полковника Шомута не подействовали - они так и не открыли рта. - Он вздохнул при мысли о подобном упрямстве. - Но кое-кто все же заговорил. - Любители поболтать везде найдутся, - заметил Лиминг. - Некоторые офицеры заговорили, и среди них - капитан крейсера Томпас... Томпус... - Томас? - Да-да, именно так. - Повернувшись в кресле, комендант нажал на кнопку в стене. - Вот запись беседы с ним, которую мы получили по радио. Из перфорированной решетки, вделанной в стену, донеслось хриплое шипение. Оно сделалось громче, потом стихло, превратившись в отдаленный шум. Послышались голоса: Шомут: Капитан Томас, я получил приказ проверить кое-какие поступившие к нам сведения. Вы ничего не потеряете, ответив на мои вопросы, и ничего не выиграете, если откажетесь отвечать. Здесь нет латиан, только я и вы. Можете высказываться совершенно свободно. Все, что вы сообщите, мы сохраним в полной тайне. Томас: Ну и ловко же вы это - про латиан! Только ваши фокусы меня не одурачат. Враг - всегда враг, независимо от внешности и названия. Валите отсюда - все равно ничего из меня не вытянете. Шомут, терпеливо: Капитан, Томас, предлагаю вам сначала выслушать и обдумать вопросы, а потом уже решать - отвечать на них или нет. Томас, недовольно: Ну, ладно. Что там у вас? Шомут: Правда ли, что наши союзники латиане - Шизики? Томас, после продолжительного молчания: Вы хотите знать истинную правду? Шомут: Безусловно. Томас, с оттенком злорадства: Терпеть не могу говорить о ком-то плохо за глаза, даже если это вонючий латианин, но бывают моменты, когда приходится признать: грех есть грех, грязь есть грязь, а латианин - тот, кто он есть, ясно? Шомут: Прошу вас, отвечайте на вопрос. Томас: Латиане - шизики! Шомут: И у них есть Гомики? Томас: Послушайте, где вы набрались таких сведений? Шомут: Это наше дело. Будьте любезны отвечать. Томас, с вызовом: Мало того, что у латиан есть гомики - их появится еще чертова уйма, пока мы с вами тут чирикаем. Шомут, в недоумении: Разве это возможно? Нам стало известно, что каждым латианином на подсознательном уровне руководит его Гомик. Значит, общая численность Гомиков должна быть ограничена. Она не может возрастать, разве что при рождении новых латиан. Томас, поспешно: Вы меня не так поняли. Вот что я имел в виду. По мере роста потерь у латиан, численность непристроенных Гомиков будет все возрастать. Ясно, что даже самый распрекрасный Гомик не способен руководить трупом, ведь так? Поэтому слоняющихся без дела Гомиков будет куда больше, чем уцелевших латиан. Шомут: Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Это создаст весьма серьезную психологическую проблему. (Пауза.) Скажите, капитан Томас, не возникает ли у вас предположения, что такая масса одиноких Гомиков сможет подчинить себе каких-нибудь других живых существ, кроме латиан? Томас, голосом настолько зловещим, что хоть орден вручай: Я бы ничуть не удивился. Шомуш: Вы не знаете точно? Томас: Нет. Шомут: А правда, что истинная природа латиан знакома вам только потому, что вас о ней уведомил ваш Юстас? Томас, изумленно: Что-что? Шомут: Ваш Юстас. Почему это вас так удивляет? Томас, оправившись настолько стремительно, что мог бы заработать к ордену еще и ленту: Мне послышалось, что вы сказали "Юность". Как это глупо с моей стороны. Ну конечно же, мой Юстас. Вы совершенно правы. Шомут, понизив голос: Здесь содержится более четырехсот пленных землян. Это означает, что по планете беспрепятственно разгуливают более четырехсот Юстасов. Правильно? Томас: Не могу отрицать. Шомут: Тяжелый латианский крейсер "Ведер" разбился всмятку при посадке. Латиане приписали аварию ошибке команды. Но это случилось как раз через три дня после того, как сюда доставили ваших пленных. Вы считаете, что это просто совпадение? Томас, просияв: Разбирайтесь сами. Шомут: Вы понимаете, что в данной ситуации ваш отказ от ответа - сам по себе ответ? Томас: Делайте какие угодно выводы. Я не выдам военной тайны Земли. Шомут: Ладно. Давайте попробуем еще что-нибудь. В нескольких градусах к югу отсюда расположен самый крупный топливный склад в этой части галактики. Неделю назад он взлетел на воздух - весь, до последней постройки. Ущерб весьма тяжелый. Флот Сообщества обездвижен на длительное время. Томас, с восторгом: Ура!!! Шомут: Латианские специалисты выдвинули гипотезу, что искра статического электричества якобы вызвала взрыв бака, в котором была течь, а от него уже стало взрываться все остальное. У специалистов всегда наготове какие-нибудь правдоподобные объяснения. Томас: Ну и что же тут не так? Шомут: Склад функционировал более четырех лет. И все это время не было никаких искр. Томас: Куда вы клоните? Шомут, с нажимом: Вы сами признали, что в этом районе слоняется больше четырехсот Юстасов, которые могут делать все, что им заблагорассудится. Томас, тоном неподкупного патриота: Я ничего не признавал. И вообще, не отвечу больше ни на один вопрос. Шомут: Этот ответ вам подсказал ваш Юстас? Молчание. Шомут: Если ваш Юстас здесь, можно ли с вашей помощью его допросить? Ответа не последовало. Выключив запись, комендант сказал: - Такие вот дела. Восемь других офицеров-землян дали более или менее сходные показания. Остальные постарались скрыть факты, но, как вы уже слышали, у них ничего не вышло. Сам Зангаста прослушал запись, и он всерьез озабочен сложившейся ситуацией. - Пусть не берет в голову, - посоветовал Лиминг. - Почему? - Потому что все это сплошная инсценировка, цирк да и только. Мой Юстас подговорил их Юстасов - вот и все. Физиономия коменданта ты и вытянулась. - Когда мы с вами виделись в прошлый раз, вы уверяли, что без помощи Юстасов никакого сговора быть не может... но теперь уже все равно. - Я рад, что вы наконец разобрались, что к чему. - Не будем зря терять время, - нетерпеливо вмешался Паллам. - Все это не имеет никакого значения. Доказательства, которые подтверждают ваши слова, достаточно весомы - как бы мы к ним ни относились. Получив подсказку, комендант продолжал: - Я сам провел кое-какое расследование. На протяжении двух лет у нас бывали мелкие неприятности с ригелианами, но ни одной особо серьезной. И вот после того, как вы свалились на нашу голову, происходит массовый побег. Очевидно, он был запланирован задолго до вашего появления, но, тем не менее, случился вскоре после него, да еще и при обстоятельствах, наводящих на мысль о посторонней помощи. Спрашивается, откуда пришла поддержка? - Понятия не имею, - многозначительно произнес Лиминг. - Восемь моих охранников, то и дело оскорбляя вас, постепенно вызывали вашу враждебность. Из них четверо находятся в госпитале с тяжелыми ранениями, еще двоим предстоит отправка в район боевых действий. Полагаю, что раньше или позже двое остальных тоже попадут в беду - это всего лишь вопрос времени. - Двое остальных взялись за ум и заслужили прощение. С ними ничего не случится. - Неужели? - Комендант был явно удивлен. Но Лиминг не унимался: - Я не могу дать таких же гарантий тем, кто расстрелял беглецов, их офицеру или начальнику, приказавшему расстрелять беззащитных пленников. - Мы всегда расстреливаем заключенных, виновных в побеге. Это давно установленное правило и необходимая мера устрашения. - А мы всегда расправляемся с палачами, - парировал Лиминг. - Это тоже давно уже установленное правило и мера устрашения. - Говоря "мы", вы подразумеваете себя и вашего Юстаса? - встрял Паллам. - Да. - А какое до этого дело вашему Юстасу? Ведь жертвы-то не земляне. Просто кучка буйных ригелиан. - Ригелиане - наши союзники. А союзники - значит друзья. Мне претит, когда их хладнокровно и бессмысленно уничтожают. А Юстас очень чутко реагирует на мои настроения. - Но не обязательно им повинуется? - Нет. - На самом деле, - наседал Паллам, решив все выяснить фаз и навсегда, - если рассмотреть вопрос, кто кому подчиняется, то именно вы служите ему. - Во всяком случае, частенько, - признался Лиминг, перекосившись, как будто у него только что выдернули больной зуб. - Видите, вы сами лишний раз подтверждаете то, что уже говорили раньше, - коварно усмехнулся Паллам. - Вот в чем основная разница между землянами и латианами: вы сознаете, что вами руководят, а латиане о своем положении понятия не имеют. - Да никто нами не руководит - ни на сознательном уровне, ни на подсознательном, - упирался Лиминг. - Наша жизнь построена на основе взаимного партнерства, ну, как у нас с женой. Иногда она нам уступит, иногда - вы ей. И никому из вас не приходит в голову считаться, кто уступает чаще, скажем, за месяц, или требовать, чтобы уступки делались точно поровну. Так ведь всегда бывает. И никто не в обиде. - Мне трудно судить, поскольку я никогда не был женат, - изрек Паллам, потом обратился к коменданту. - Продолжайте. - Как вам, вероятно, уже известно, Сообщество отвело нашей планете роль своей главной тюрьмы, - сказал комендант. - На сегодняшний день у нас скопилось порядочно пленных, в основном ригелиан. - Ну и что же? - На подходе новые партии. На следующей неделе должны доставить две тысячи центаврийцев и шестьсот тетиан, которых мы поместим в только что построенную тюрьму. Сообщество начнет посылать нам все новые и новые партии, как только мы будем готовы их принять и появятся свободные корабли. - Он задумчиво посмотрел на собеседника. - Пройдет какое-то время, и они завалят нас землянами. - И чем же такая перспектива вас не устраивает? - Зангаста решил отказаться от приема землян. - Это его дело, - с вежливым безразличием заметил Лиминг. - У Зангасты светлая голова, - так и лучась патриотическим восторгом, произнес комендант. - Он твердо уверен: собрать на одной планете целую армию разномастных пленников да еще добавить к ней несколько тысяч землян означало бы создать взрывоопасную смесь, заварить такую кашу, что потом не расхлебаешь! Ведь этак можно и вовсе утратить власть на планете, которая к тому же стратегически расположена в тылу Сообщества, и стать мишенью для яростных атак своих же союзников. - Вполне возможная ситуация, - согласился Лиминг. - Я бы даже сказал, очень вероятная. А еще точнее, практически неизбежная. Только она - не единственная забота Зангасты. Просто ее он счел возможным предать гласности. Есть у него еще и личный интерес. - Какой же? - Ведь это сам Зангаста издал приказ расстреливать беглецов. Наверняка он - иначе никто бы не осмелился их прикончить. А теперь Зангаста струсил: как знать, может, Юстас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и думает, что, скопись здесь несколько тысяч Юстасов, угроза для него возрастет пропорционально. Только он ошибается. - Почему ошибается? - Потому что причин для страха нет не только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планету свалятся хоть пятьдесят миллионов Юстасов - мертвецу уже все равно. Зангасте лучше отменить приказ о расстреле, если, конечно, жизнь ему дорога. - Я передам ему ваш совет. Только отмена приказа может и не понадобиться. Ведь я вам уже сказал: у него светлая голова. Он разработал тонкую стратегию, в результате которой все ваши показания пройдут последнюю решающую проверку. В то же время она поможет наилучшим образом решить его личные проблемы. Ощутив смутную тревогу, Лиминг спросил: - Могу ли я узнать, что он собирается предпринять? - Мы получили распоряжение поставить вас в известность. Он уже приступил к делу. - Для пущего эффекта комендант сделал паузу, потом заключил: - Он послал Содружеству радиограмму с предложением начать обмен пленными. Лиминг заерзал на стуле. Святые угодники, ну и наломал же он дров своими угрозами мести! Ведь с самого начала он добивался только одного: всеми правдами и неправдами выбраться из тюрьмы и попасть в такое место, откуда можно было бы отчалить на всех парах. Болтал, как заведенный, чтобы перемахнуть через стены. И вот теперь они берут его небылицы и устраивают звон по всей галактике! Вот уж воистину, задумав сеть обмана прясть, рискуешь сам в нее попасть... - Более того, - продолжал комендант, - Содружество заверило нас в своем согласии, при условии, что обмен пойдет чин за чин. То есть капитана за капитана, навигатора за навигатора и так далее. - Вполне разумно. - Зангаста, в свою очередь, - сказал комендант, скалясь, как голодный волк, - тоже дал согласие, но при условии, что первыми Содружество заберет землян и обменяет их в соотношении двое за одного. Сейчас он как раз ожидает ответа. - Двое за одного? - хлопая глазами, переспросил Лиминг. - Вы хотите сказать, что он требует двоих пленных за каждого землянина? - Ну что вы, конечно, нет! - Комендант ухмыльнулся еще шире, так что десны обнажились. - Нам должны вернуть двух солдат Сообщества за каждого землянина и его Юстаса. Два за два - ведь это вполне справедливо, не так ли? - Не мне судить, - Лиминг чуть не поперхнулся. - Решать будет Содружество. - А пока не придет ответ и обоюдное согласие не будет достигнуто, Зангаста хотел бы создать для вас более подобающие условия. Вас переведут в офицерские казармы, расположенные за пределами тюрьмы, вы получите офицерский паек и разрешение на загородные прогулки. С вами будут временно обходиться, как с гражданским лицом, словом, создадут все удобства. От вас требуется одно - обещайте, что не попытаетесь бежать... Вот чертова перечница! Все россказни Лиминга были нацелены на конечный побег. Не отказываться же от него теперь? И все же он не хотел давать слово чести, чтобы тут же его бесстыдно нарушить. - Никаких обещаний, - отрезал он. Комендант не верил своим ушам. - Вы, наверное, шутите? - Даже не думаю. Просто у меня нет выбора. Военный закон Земли не позволяет военнопленным давать никаких обещаний. - Но почему? - Да потому что ни один землянин не может нести ответственность за своего Юстаса. Как я могу поклясться, что не убегу, если за другой моей половиной уследить невозможно? Разве может один близнец дать клятву за другого? - Стража! - взревел комендант, но вид у него был явно разочарованный. Целых двенадцать дней Лиминг слонялся по камере, ночами время от времени болтая с Юстасом, в расчете на подслушивающих под дверями. Ну и влип же он в историю! Но теперь отступать уже поздно - или пан, или пропал... Еды по-прежнему давали вдоволь, хотя качество оставляло желать лучшего. Охрана толком не знала, как с ним обращаться, - так всегда бывает, если пленнику каким-то образом удается снюхаться с начальством. Еще четверых пойманных ригелиан водворили на место, но не расстреляли. Судя по всему, он пока еще держит врага на мушке. Хотя Лиминг ни словом ни о чем не обмолвился, остальные заключенные откуда-то прознали, что именно он неким загадочным образом повинен в общем послаблении режима. Во время прогулок они выказывали ему глубокое почтение, как человеку, которому удалось достичь невозможного. Но время от времени их любопытство все же прорывалось наружу. - Тебе известно, что последних четырех не расстреляли? - Да, - признался Лиминг. - Говорят, что ты положил конец расстрелам. - Кто говорит? - Да так, слухи ходят. - Вот именно, слухи ходят. - Интересно, почему первых пойманных расстреляли, а следующих - нет? Должна же быть какая-то причина. - Может бить, зангов совесть заела, пусть даже с опозданием, - предположил Лиминг. - Нет, здесь что-то другое. - Ну и что же? - Кто-то их достал. - Кто же например? - Я не знаю. Но ходят упорные слухи, что ты совсем приручил коменданта. - Похоже на правду, верно? - поддел собеседника Лиминг. - Лично я так не думаю. Но с землянами надо всегда держать ухо востро. - Немного поразмыслив, он спросил: - А что ты делаешь с той проволокой, которую я для тебя таскал? - Хочу связать из нее пару носков. Нет ничего удобнее и прочнее, чем проволочные носки. Так он отделывался от любопытных и помалкивал, не желая будить напрасные надежды. В душе у него росло беспокойство. Ведь ни союзники в целом, ни Земля в частности понятия не имеют о Юстасах. Предположим, противник сделает предложение об обмене пленных два за одного, и оно будет отвергнуто с вполне понятным негодованием. Категорический отказ с их стороны может обернуться для него неприятными вопросами, на которые он не сумеет ответить. Тогда противника раньше или позже осенит, что ему довелось повстречать первейшего в мире лгуна. И Лимингу устроят какую-нибудь хитроумную проверку. Он провалится - тут-то все и начнется. Он ни в коей мере не переоценивал свою заслугу в том, что ему так долго удавалось водить противника за нос. Из тех немногих книг, которые ему довелось прочесть, явствовало, что в основе религии зангов лежит почитание духов предков. К тому же зангам знаком так называемый полтергейст. Почва была подготовлена задолго до него. Он лишь вспахал ее и засеял. Если жертва уже верит в двух невидимых существ, ее не так уж трудно убедить проглотить и третье. Но когда союзники передадут Асте Зангасте недвусмысленное предложение катиться подальше, третий призрак скорее всего будет с яростью извергнут. Если только не удастся ценой очередной убедительной выдумки протолкнуть этот плод воображения обратно, пока его не изрыгнули окончательно. Но как? Лиминг уже в который раз бился над этим вопросом, когда за ним снова явилась стража. Комендант был у себя, но Паллама с ним не оказалось. Вместо него на Лиминга с любопытством воззрилась целая дюжина штатских. Всего, значит, тринадцать - как раз подходящая компания, чтобы признать его созревшим для мясорубки. Он сел, чувствуя себя в центре всеобщего внимания - совсем как шестихвостая мускусная крыса в зоопарке. Четверо штатских тут же принялись по очереди его атаковать. Их интересовал один-единственный предмет: бопамагилви. Похоже, что они часами развлекались с ним и в результате только дошли до легкого обалдения, что их вовсе не устраивало. - На каком принципе основан бопамагилви? Он что, концентрирует телепатический сигнал в узкий пучок большого диапазона? На каком расстоянии ваш Юстас выходит из зоны прямой связи, так что приходится вызывать его с помощью этого устройства? Почему для получения ответа необходимо сначала провести направленный поиск? И прежде всего, откуда вы знаете, как сделать спиральную петлю? - Я не могу вам объяснить. Откуда знает птица, как вить гнездо? Это чисто инстинктивное знание. Я всегда знал, как вызвать своего Юстаса, с тех самых пор, как сумел согнуть кусок проволоки. - А не мог ваш Юстас вложить вам в голову необходимые знания? - Если честно, то я об этом никогда не задумывался. Тем не менее, очень может быть. - Любая ли проволока годится? - Да, если она не содержит железа. - Все ли земные спирали одинаковой конструкции и размера? - Нет, все зависит от владельца. - Мы произвели тщательный и доскональный обыск землян, которые содержатся в латианском плену. Ни у кого из них подобных приборов не оказалось. Как вы это объясните? - Им они просто не нужны. - Почему же? - Потому что их в плену больше четырехсот и они всегда могут рассчитывать, что как минимум несколько Юстасов в нужный момент окажутся под рукой. Когда Лимингу кое-как удалось от них отбиться, у него просто ум за разум зашел, а душа провалилась в пятки. Потом настал черед коменданта. - Союзники наотрез отказались принимать пленных землян первыми или обменивать их из расчета два к одному и вообще дальше обсуждать этот вопрос. Что вы на это скажете? Собрав остатки воли в кулак, Лиминг ответил: - Посудите сами, на вашей стороне - больше двадцати разных народов, самые могущественные из них - бесспорно, латиане и зебы. Неужели вы думаете, что Сообщество согласилось бы с предложением союзников отдать приоритет при обмене какой-то определенной расе? Окажись такими счастливчиками, к примеру, танзиты - что ж, по-вашему, латиане и зебы так и проголосуют, чтобы они попали домой первыми? Тут вмешался высокий, начальственного вида субъект в штатском: - Я - Даверд, личный помощник Зангасты. Он придерживается такого же мнения и считает, что землян просто забаллотировали. Поэтому я уполномочен задать вам один вопрос. - Какой же? - Ваши союзники знают о Юстасах? - Нет. - Вам удалось скрыть от них истинное положение вещей? - Никому и в голову не приходило что-то от них скрывать. Просто для друзей такое положение вещей не очевидно. Ведь Юстасы эффективны только в борьбе с врагами - тогда их уже ни от кого не скроешь. - Прекрасно. - Даверд подошел поближе и напустил на себя заговорщический вид. - Латиане развязали войну, а зебы вступили с ними в военный союз. Все остальные, в том числе и мы, оказались втянутыми по разным причинам. Латиане сильны и заносчивы, но мы знаем, что они не отвечают за свои действия. - А мне-то что до этого? - Мы, более слабые народы, не можем противостоять латианам или зебам в одиночку. Но, объединившись, мы станем достаточно сильны, чтобы выйти из войны и поддерживать нейтралитет. Поэтому Зангаста связался с остальными. Господи, ну и дела! Вот чего можно добиться, имея всего-навсего моток медной проволоки! - Сегодня он получил от них ответ, - продолжал Даверд. - Они готовы создать единый фронт во имя обретения всеобщего мира - при условии, что союзники признают их нейтралитет и проведут обмен пленными. - Такое трогательное единодушие среди мелкой рыбешки говорит о многом, - злорадно вставил Лиминг. - О чем же? - О том, что силы союзников недавно одержали победу. При этому кому-то изрядно досталось. Даверд не сказал ни да, ни нет. - На этой планете вы - единственный пленный землянин. И Зангаста считает, что вас можно прекрасно использовать. - Каким же образом? - Он решил отослать вас на Землю. Ваша задача - убедить землян, чтобы они поддержали наши начинания. Запомните: если вам это не удастся, сотням тысяч инопланетных пленников придется несладко. - В подобных случаях полагается говорить: я умываю руки и ни за что не отвечаю. Но вы тоже запомните - вздумаете сделать из пленных козлов отпущения, раньше или позже придется поплатиться. - Союзники ничего не узнают, - парировал Даверд. - Ведь здесь не будет ни землян, ни Юстасов, так что некому будет тайком их проинформировать. Таким образом мы нейтрализуем землян. Так что союзники не смогут воспользоваться сведениями, которых у них не будет. - Да уж, - согласился Лиминг. - Тем, чего у тебя нет, никак не воспользуешься. Они снарядили легкий эсминец с командой из десяти зангов. Сделав единственную посадку для заправки и смены дюз, он доставил их на базовую планету, находившуюся на передней линии фронта. База была аванпостом латиан, но их ничуть не заинтересовали планы младших партнеров. К тому же им и в голову не пришло, что человекообразное существо в зангастанском экипаже - настоящий землянин. Латианские техники тут же принялись менять обшивку дюз, готовя истребитель в обратный путь. Тем временем Лиминга пересадили на одноместный латианский корабль-разведчик, на котором не было никакого вооружения. Перед отлетом все десять зангов отдали ему церемониальный салют. С этой минуты Лимингу оставалось полагаться только на себя. Взлет показался сущим адом. Пилотское кресло было ему велико и вдобавок подогнано под латианскую задницу, так что все выпуклости и вогнутости приходились не туда. Приборы - совершенно незнакомые и расположены не там, где положено. Кораблик мощный и быстроходный, но слушается рулей совсем иначе, чем земной. Лиминг так и не понял, как это ему удалось, но, тем не менее, он ухитрился взлететь. Потом его преследовали постоянные опасения, что корабль засекут локаторы союзников и их орудия разнесут его в клочья. Он мчался среди звезд, положившись на везение и не прикасаясь к передатчику. Сигнал вызова на вражеской частоте мог в единый миг превратить его в удобную мишень. Лиминг держал курс прямо на Землю. Спал он тревожно и чутко. Не стоило доверять дюзам, хотя продолжительность полета была втрое меньше той, которую он проделал на своем корабле. Незнакомому автопилоту не стоило доверять хотя бы потому, что он был вражеской конструкции. Самому кораблю не стоило доверять по той же причине. Союзным войскам не стоило доверять, потому что у них была манера сначала дать залп, а потом уже задавать вопросы. Скорее благодаря счастливому случаю, нежели умелому управлению, он пересек линию фронта незамеченным. Такой подвиг при достаточной наглости мог бы совершить и противник, только навряд ли отважился бы: ведь мало попасть на территорию союзников, куда труднее оттуда выбраться. Наконец, в один прекрасный миг, Лиминг на всех парах вынырнул над ночной стороной Земли и плюхнулся на поле в двух милях к западу от главного космопорта. Было бы совсем уже глупо рисковать, сажая латианскую посудину посредине космопорта. Кое-кто, вздремнувший у тяжелой пушки, мог вздрогнуть от неожиданности и пальнуть. Луна уже ярко сияла, отражаясь в реке Цобаш, когда он пешком подошел и главным воротам. Послышался окрик часового: - Стой, кто идет? - Лейтенант Лиминг и Юстас Фенакертибан. - Подойдите для опознания. Он поплелся вперед, размышляя про себя, что такой приказ - сущее идиотство. Часовой видит его впервые в жизни и не смог бы отличить даже от Минни Мак Свини. Хотя, конечно, - мысли пачкают мозги! У ворот на него обрушился мощный сноп света. Из ближайшей будки выскочил какой-то молодчик с тремя нашивками на рукаве. Он тащил сканнер, за которым волочился тонкий черный кабель Этим сканнером он стал размахивать перед прибывшим, сосредоточив основное внимание на его лице. Из громкоговорителя в будке последовал приказ: - Отвести в штаб разведки! Они уже было пошли, но тут часовой встревоженно заверещал: - Эй, а где же второй парень? - Какой еще парень? - остановившись, спросил сержант и начал озираться по сторонам. - А ну-ка, дыхни! - посоветовал Лиминг. - Но ведь вы сами назвали мне два имени, - чуть не лопаясь от злости настаивал часовой. - Попроси сержанта хорошенько - он тебе выдаст еще парочку, - сказал Лиминг. - Ведь так, сержант? - Ладно, пошли, - проворчал сержант, проявляя какую-то болезненную раздражительность. Они добрались до штаба разведки. Дежурил полковник Фармер. Он воззрился на Лиминга и произнес: - Вот те на! Потом повторил это еще семь раз. - В чем дело? - без всякого вступления насел на него Лиминг. - Почему мы отказываемся махнуть пленных землян два к одному? Казалось, Фармер с трудом приходил в себя от кошмарного сна. - Так ты об этом знаешь? - Стал бы я спрашивать, если бы не знал! - Ладно. Но зачем нам принимать такое дурацкое предложение? Ведь мы, слава богу, еще не спятили! Лиминг наклонился над столом, опираясь на него руками, и изрек: - Непременно соглашайтесь, но на одном условии. - На каком условии? - Чтобы они заключили такой же договор в отношении латиан. Двое наших за одного латианина и одного Гомика. - Кого-кого? - Одного Гомика. Латиане это скушают, как пить дать. Они раструбили по всему свету, что один латианин стоит двух врагов. Слишком уж они самодовольны, чтобы отказаться от такого предложения. Они объявят его доказательством того, что их помощь известна даже противнику. - Но как же... - начал Фармер, испытывая легкое головокружение. - Среди их союзников начнется столпотворение, каждый поспешит согласиться первым. У них есть свои соображения, до которых латиане дойдут, когда будет уже слишком поздно. Попробуйте хотя бы ради шутки. Двоих наших - за одного латианина и его Гомика. Фармер вскочил, выпятив брюхо, и взревел: - Кто такой этот чертов Гомик? - Насчет Гомика можно выяснить проще простого, - посоветовал Лиминг. - Спросите у своего Юстаса. Начиная заметно нервничать, Фармер сбавил тон до задушевного и продолжал со всей доступной ему мягкостью: - Твое появление меня просто потрясло. Ведь уже много месяцев, как тебя объявили без вести пропавшим. Все считают, что ты погиб. - Я совершил вынужденную посадку на краю света и попал в плен. Кучка покрытого чешуей сброда, который именует себя зангами, закатала меня в тюрьму. - Ладно-ладно, - сказал полковник, успокаивающе помахивая руками. - Лучше расскажи, как тебе удалось от них улизнуть? - Фармер, вам я не могу лгать. Я заморочил их своим бопамагилви. - ??? - А потом отчалил на их жестянке с десятью фаплапами на борту. - Не обращая внимания на собеседника, он изо всех сил пнул стол, ты что дождь чернильных клякс обрушился на промокашку. - А теперь давайте сюда кого-нибудь из контрразведки. Надеюсь, у них не контрмозги? Пошлите радиограмму: двое наших за одного облезлого латианина и Гомика Тергомикера в придачу. - Он огляделся с безумным видом. - И еще - найдите, где бы мне вздремнуть. Я просто с ног валюсь от усталости. Сдерживаясь из последних сил, Фармер выдавил: - Лейтенант, как вы разговариваете с полковником? - Как умею, так и разговариваю. Майор Сморкун поставил пудинг в печь. Куда девался ваш зеленый кот, - Лиминг снова пнул ногой стол. - Ну, скорее же, полковник! Положите меня в постельку!