иусе десяти миль. Бесполезная трата времени. Ни одной из дорог он не мог узнать. Когда они вернулись в место начала своего путешествия Брансом сказал шоферу: - Мне советовали посмотреть место среди полей, вдоль двухсторонней дороги обсаженной по краям деревьями через равные интервалы. Где бы это могло быть? - Не знаю. Мы проехали по всем дорогам, проходящим вблизи города. Больше других дорог нет. Я не знаю обсаженной деревьями дороги ближе, чем в десяти милях в другую сторону от Хенбери. Могу отвести вас туда, если хотите. - Нет, спасибо, - поспешно ответил Брансом. - Мне определенно говорили про Бельстон. - Тут что-то напутали, - предположил шофер. - Умные советчики всегда что-то путают. С этим философским утверждением от и уехал. Ну, возможно, что дорогу расширили и деревья спилили. А может, он протрясся в нескольких футах от этого места, но не узнал его? Нет, вряд ли. Шофер, который напугал его, говорил определенно о дереве, которое склонилось над дорогой и готово было упасть на нее. То дерево, по крайней мере, осталось. Отсюда вытекало, что и другие деревья должны были быть на месте, или же их убрали не так давно. Но во время своей поездки он нигде не видел следов только что спиленных деревьев. Потом он еще несколько раз прошелся взад и вперед по главной улице, рассматривая магазины, кабачки, гостиницы, стараясь получить хоть какой-то намек для своей памяти, любое смутное воспоминание. Бесполезно. Все оставалось таким же незнакомым, как и любой другой незнакомый город. Если это действительно так, если он действительно никогда не был здесь, значит он не правильно помнит имя. Значит, это был не Бельстон. Это должно быть тогда какое-нибудь местечко с подобным названием, например, Больстаун или Бельсфорд или даже Бейкертаун. - Это Бельстон, - настаивала память. Странно! Его память говорила одно, а глаза утверждали другое. Его память говорила: - Сюда ты и приехал, чтобы убить Элайн. А его глаза говорили: - Этот город тебе так же знаком, как и Сингапур или Серингопотам. Затем произошло еще хуже. Его сознание раздвоилось на две антагонистические части: одна говорила: - Смотри - полиция, доказательства! Смотри, осторожнее! Другая часть говорила: - Да, черт с ней, с полицией. Ты должен доказать это хотя бы для себя. Вот в чем дело. Шизофрения - вынес он сам для себя диагноз. Это объясняло все. Он живет и жил в двух различных местах. Тогда его правая рука не знает, что делает левая. Тогда Брансом - ученый не может отвечать за дела Брансома-убийцы. Может, это и есть спасение? Они не казнят удостоверенных маньяков. Они просто направляют их в сумасшедшие дома. Спасение? Лучше смерть! Полный мужчина в дверях магазинчика обратился к нему, когда он прошел мимо него в шестой или седьмой раз: - Что-нибудь ищете, мистер? На этот раз Брансом не колебался. С практикой приходит умение легко придумывать правдивые истории, а за последнее время у него большая практика. Он сразу же сообразил, что история должна сочетаться с той, что он рассказал шоферу такси. Люди в маленьких городках часто сплетничают между собой и несовпадение истории вызовет только лишнее подозрение. - Я ищу место для маленькой фабрики за городом. Да не могу вот ничего найти. Видно, что-то напутали, когда рассказывали о Бельстоне. - В Бельстоне? - переспросил толстячок и сощурился, изображая тем самым глубокую задумчивость. - Нет. В пригороде. - А что за место? Если вы мне опишете его, я думаю, что смогу помочь. Брансом насколько мог описал местечко и добавил: - Мне говорили, что одно из деревьев недавно подмыло, и оно упало на дорогу. Это был рискованный кусок информации. Он с волнением ждал, ожидая, что вот его собеседник воскликнет: "А это там, где нашли скелет этой бедной девушки!" Но, к его удивлению, его собеседник оскалился и сказал: - Такое могло быть только лет пятьдесят назад. - Что вы хотите этим сказать? - Я здесь уже пятьдесят лет и за это время здесь нигде не могло быть потоков воды. - Вы уверены в этом? - Да уж куда быть уверенней! - Может, это просто не тот Бельстон? - Сомневаюсь, - возразил толстяк. - Я никогда не слышал о другом Бельстоне. По крайней мере, в этом полушарии. Брансом пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным и безразличным. - Ничего не остается, как вернуться и проверить все снова. Поездка оказалась пустой тратой времени и денег. - Не повезло, - посочувствовал его собеседник. - А почему бы вам не попробовать обратиться к контору по недвижимому имуществу Кастера в Хенбери? - А это идея! Спасибо! Он вернулся на автобусную остановку в полной растерянности. В таком маленьком городишке как этот, такое событие, как убийство, пусть даже и очень давнее, должно вызвать массу разговоров. И уж шофер такси должен был бы об этом непременно заметить, когда они проезжали мимо. А толстяк услышав об упавшем дереве, должен был тут же выложить все детали этого события. А ни один из них об этом даже и не заикнулись. И тут ему в голову пришла мысль, что местные газеты должны снабдить его нужной информацией и не привлечь к нему никакого внимания. Он готов был волосы рвать на себе от того, что вместо того, чтобы дрожать и пускаться в бега, ему с самого начала нужно было обратиться к газетам. Заметки в местных газетах могли ничего не говорить о его приметах, особенно, если полиция только напала на его след. Но статья о происшедшем с возможными теориями и намеками о том, что делается по этому поводу должна была быть там непременно. Он обратился к старику на соседней скамейке: - Где здесь редакция местной газеты? - У нас нет такого заведения. Мы пользуемся "Хенбери газет", она выходит по пятницам. Подошел автобус, он сел в него и устроился у окна. Через улицу, в дверях магазинчика, все еще стоял толстяк и со скучающим видом наблюдал за автобусом. Брансом вполне теперь был уверен, что если толстяка кто-нибудь спросит о нем, тот сможет дать точное описание и точное время приезда и отъезда. Он выглядел внимательным наблюдателем, который ничего не упустит, если его спросить о том, что он видел. Господи, почему другие люди обладают такой хорошей памятью, в то время как его собственная память так подводит. Если его преследователи докопаются до его поездки в Бельстон, это может быть серьезной уликой. Возможно, что он сделал серьезную ошибку, поехав сюда. Возможно, ему не следовало поступать так, давая волю подсознательным порывам. Когда начнутся допросы, это путешествие будет весить достаточно тяжело на чаше обвинения. "Очень хорошо. Вы не виноваты. Допустим такой вариант. Допусти, что ВЫ никогда не знали Элайн Лафарк. Тогда почему вы пустились в бега? Почему вы покинули свой дом в таком паническом бегстве?" "Я совсем не пускался в бега. Мне не от кого убегать. Я просто решил недельку отдохнуть от работы. Я просто устал и мне нужно было отдохнуть". "Это вам сказал врач?" "Нет, я не консультировался у моего врача по этому вопросу". "А почему нет? Если вы настолько устали, то доктор выдал бы вам на этот счет документ и все было бы на много проще, не так ли?" "Я не на столько устал. Я этого не утверждал. Не надо приписывать мне лишнее". "Не надо нас учить. Просто давайте прямые ответы на прямые вопросы. Вам ведь нечего скрывать, не так ли?" "Да". "Вы сами себе поставили этот диагноз и сами себе прописали это лекарство?" "Да, против этого нет закона". "Мы хорошо знаем законы. А теперь ответьте на такой вопрос - вам не кажется странным, что вы решили отдохнуть как раз в тот момент, когда мы напали на ваш след? И почему вы не могли отдохнуть дома, вместе со своей женой и детьми?" "Это никому бы не принесло пользы". "Что вы хотите этим сказать?" "Мое состояние беспокоило бы их и это в свою очередь беспокоило меня. Это магический круг и он только ухудшил бы положение. Чем хуже я чувствовал, тем сказывалась на мне их тревога. И я решил, что единственное правильное решение, это отдохнуть где-нибудь в мирном спокойном местечке". "В таком месте, как Бельстон?" "Раз я уезжал из дома, мне надо было куда-то ехать, не так ли? Я мог поехать куда угодно, совершенно произвольно". "Вы сами сказали, что могли поехать куда угодно во всем большом мире. Но вы поехали в Бельстон. Как вы это можете объяснить?" "Я никак не могу это объяснить". Возможно, что в этот момент он начнет кричать и они обменяются многозначительными взглядами, давая друг другу понять, что тот, кто кричит, обычно находится в углу. Он прокричит свой ответ, желая подчеркнуть свою невиновность, а на самом деле только покажет им, что он находится на пределе и вот-вот сломается. "Я не могу вам сказать, почему я поехал именно туда. Я был на грани нервного срыва и не мог логически рассуждать. Я поехал куда глаза глядят, считая, что эта поездка поможет мне. Это чистая случайность, то, что я поехал в Бельстон". "Так и никак иначе?" "Да". "Вы совершенно случайно поехали именно туда?" "Правильно". "Вы вполне уверены в этом?" "Да". Дальше последует волчья улыбка. "Когда вы уезжали из дома, вы сказали, что едете в Бельстон". "Да?" Поиски времени, отчаянное обдумывание ответа. "Она так сказала". "Она ошиблась". "Ваши дети тоже слышали это". Молчание. "Все трое совершенно одинаково ошиблись?" "Возможно, я это и говорил, но я не помню этого. Возможно, это название и сидело у меня в голове и я назвал его не думая". "И, таким образом, Вы поехали в богом забытый уголок, а? Многие из ваших соседей и не подозревают о его существовании. А вот вы знали о нем. Вы только что сказали, что это название сидело у Вас в голове. И как же оно пришло к Вам в голову? Как вы узнали о его существовании?" "Не знаю". "Насколько мы знаем, вы там не родились. Вы там не женились. Ваша жена тоже не из этих мест. Таким образом, у вас с этим местом нет ничего общего. Так что же побудило вас поехать туда?" "Я вам уже говорил, и несколько раз: я не знаю, почему я поехал туда". "А почему вы решили наговорить кучу лжи об этой поездке?" "Я ничего не говорил. Я сказал об этом только своей жене, вы сами только что сказали это". "Не берите в голову, что мы говорили. Подумайте лучше о том, что вы сами говорили. Вы сказали Макхену, что у ваших родственников неприятности. А ваша жена об этом ничего не знает. Вы сказали жене, что едете по делам в Бельстон, а они начисто отрицают это. Высказали шоферу такси, владельцу магазина, что ищете место для фабрики, а на самом деле болтались, по вашим словам, без дела". "Я не хотел, чтобы Макхен знал, что я устал". "Почему?" "Я не хотел, чтобы он подумал, что я выбился из ритма. Я не хотел показывать своей слабости". "Ах так, но это не очень убедительно. Это вполне нормально, когда служащий признается, что он устал и ему нужен отдых и его ему предоставляют. Десять процентов персонала только в этом году пользовались этим. Почему вы считаете свой случай исключением?" Молчание. "А что вы можете сказать о той сказке, которую вы рассказали своей жене? Мужчины не врут привлекательным женщинам без основательных на то причин". "Она и так уже была очень взволнована моим состоянием, я не хотел усиливать это волнение". "Хорошо. Значит, вы поехали в Бельстон искать место для фабрики или по крайней мере сказали, что ищите. У нас есть два свидетеля на этот счет. Вы хотели завести собственное дело? И что же за производство вы хотели организовать? Почему вы выбрали Бельстон, где нет даже железнодорожной ветки?" "Свидетели ошиблись". "Оба сразу?" "Да". "Хм, они страдают галлюцинациями, также как ваша жена и дети? Странно, как это все вас не понимают или понимают не правильно. А?" Ответа нет. "Медицинская экспертиза показала, что девушка была убита. Из всех, кого мы подозревали, вы единственный, у кого была такая возможность и, мы думаем, мотивы тоже. Преступление было совершено двадцать лет тому назад, за это время вы успели сделаться любящим отцом и мужем и благонадежным гражданином. Вы стали образцом в пригородном поселке". Молчание. "И вот еще одно совпадение. Вы устали от всего этого, как раз в то время, как выплыло наружу это убийство. Еще большее совпадение. Вы неожиданно взяли отпуск. И куда же вы поехали? В Бельстон!" Молчание. "Хватит валять дурака. Мы и так уже потеряли достаточно времени. Давайте посмотрим фактам в лицо. Новость заставила вас подпрыгнуть, так как у вас были для этого основательные причины. Вы решили проверить. Вы решили выяснить, напала ли полиция на чей-нибудь след, и если да, то на чей? В противном случае вам не спалось". Молчание. "Мистер Брансом, вы достаточно выдали себя, все это удовлетворит любого судью. Ваша единственная надежда - чистосердечное признание. По крайней мере, только это может спасти вашу шкуру". Тишина, пристальный взгляд, потом небрежный взмах рукой. "Уведите его. Пусть посидит и подумает, пока его адвокат не приедет сюда". Брансому не составило труда представить весь этот ужасный диалог, в котором ему была предназначена роль загнанной в угол крысы. Неужели это все так и будет, когда придет конец? Когда он подумал об этом, его пульс резко участился. 5 Это неприятное чувство прошло к тому времени, как он достиг Хенбери. Он сумел убедить себя в том, что праздное предчувствие и реальность - это совершенно разные вещи. Будущее скорее в руках Бога, чем в его собственном слишком активном воображении. Худшее может и никогда не случиться. А если и случиться, то он встретит его в свое время и не раньше. Он нашел редакцию "Хенбери газет" в нескольких ярдах от своего отеля, вошел туда и спросил худого юношу с болезненным лицом, сидящего за прилавком: - У вас есть старые номера газет? - Смотря какие. - Не очень старые, начиная с последнего. - Сколько угодно. Сколько вам? - Дайте мне пожалуйста, дюжину, - сказал Брансом, подумав. - Вы хотите двенадцать копий последнего номера? - Нет, я хочу двенадцать номеров начиная с последнего. Парень подобрал номера, свернул их в сверток, перевязал веревкой и подал их Брансому. Брансом заплатил и вернулся к себе в номер. Он закрыл дверь, сел на стул у окна и начал изучать газеты, страницу за страницей, колонку за колонкой, не пропуская ничего. Эти газеты перекрывали период в три месяца. Они сообщали о пожаре, о нескольких самоубийствах, о кражах, ограблениях, перестрелке где-то за городом. Но ничего экстраординарного не произошло в Бельстоне и его окрестностях. Он объяснить это двояко. Шофер мог говорить о преступлении, которое было совершено где-нибудь в другом месте. Это родило в голове Брансома мысль, что может быть его собственный грех таки останется нераскрытым. С другой стороны, история, которую рассказал шофер, могла быть и чистой правдой, без всяких ошибок, но произошла она много раньше. С другой стороны, парень имел такой вид, будто он пережил это совсем недавно, несколько дней назад или по крайней мере, на прошлой неделе. Из рассказа шофера Брансом определенно понял, что все это рассказывается по живым следам. У Брансома закружилась голова. До этого он считал, что у властей было еще слишком мало времени, чтобы выследить его, а если у них было более трех месяцев, то они могут висеть у него на пятках. Может быть, сейчас, в этот момент они уже стреляют вопросами в Дороти. "Куда, говорите, он поехал? В Бельстон? А где это? Джо, попробуй связаться там с полицией. Скажи им, что его надо задержать. Если это не ложный след, они могут его тут же прихватить". Он сидел в своем номере, борясь с сомнениями. С самого первого момента до этой поры он сразу же поддавался панике. Теперь он попытался бороться с этим. В его ушах гудели провода, по которым допрашивающие Дороти пытаются связаться с полицией в Бельстоне или Хенбери. День или два назад от такой мысли он бросился бы наутек без оглядки. Но не сейчас. Он просидит здесь до утра и попробует удачи. Ему просто необходимо дождаться здесь утра, так как редакция "Хенбери газет" сейчас уже наверняка закрыта. Новых номеров газет он не сможет получить до завтрашнего утра. Та часть мозга, которая боролась с паникой, которая утверждала его трезво оценить ситуацию, настаивала на том, чтобы он не уезжал отсюда, пока не убедится, что его либо ищут, либо его преступление так и осталось похоронено навечно. Для этой цели можно и рискнуть. Бросив газеты в урну, он потер свой подбородок и решил, что ему стоит побриться перед обедом. Он открыл свой чемодан и уставился в него с подозрением, вещи были аккуратно уложены, ничего не пропало. С самого начала он был очень аккуратен в вопросах упаковки своих вещей и, подобно всем людям такого типа, мог с первого взгляда определить, если в его чемодан заглядывал посторонний. Вещи в чемодане лежали почти все, но не совсем так, как он их укладывал. Он был в полной уверенности, что кто-то опорожнил чемодан, а потом заново уложил его. Он не был абсолютно уверен, но все равно, все это походило на то, что его чемодан быстро и грамотно обыскала. Что же они искали? При данных обстоятельствах можно было дать только один ответ: они искала доказательства. Вор не стал бы так тщательно снова паковать чемодан. Скорее всего он бы разбросал вещи по всему номеру, срывая свою злость на то, что в чемодане не было ничего ценного. Только при официальном обыске обыскивающий мог так стараться скрыть свое деяние. Он проверил замки на предмет взламывания, но они работали легко и четко. А не ошибся ли он? Может, чемодан просто протрясло в дороге и вещи слегка сдвинулись? Или же полиция в Хенбери начала уже действовать? Следующие несколько минут он посвятил тщательной проверке. Осматривал комнату, пытался найти окурок, небрежно сброшенный табачный пепел или что-нибудь еще в этом роде, что могло бы свидетельствовать о непрошенных гостях. Он ничего не нашел. Ни кровать, ни платяной шкаф не выдавали никаких признаков обыска, никаких доказательств не было, если не считать, что его запасной галстук был сложен слева направо, а не наоборот, а пачка воротничков лежала кончиками вперед, а не назад. Затем он боком подошел к окну, и, скрываясь за занавеской долго наблюдал за улицей напротив отеля, пытаясь понять находится ли отель под наблюдением. Это тоже ни к чему не привело. Прохожих было много, но насколько он заметил, никто из них не прошел в течении этих двадцати минут мимо отеля дважды, никто даже не проявил к отелю повышенного внимания. Конечно, тому, кто официально наблюдает за отелем, не обязательно шляться снаружи. Он вполне может находиться в своем отеле, сидеть в холле и с невинным видом изображать отдыхающего клерка. Единственными посетителями фойе были два престарелых джентльмена, которые что-то оживленно обсуждали. Ни один из них не походил на полицейского, преследовавшего убийцу. За прилавком сидел дежурный. Это был очень тощий парень, который мог бы залезть в одну полицейскую штанину. Брансом подошел к нему. - Меня никто не спрашивал, пока меня не было? - Нет, мистер Брансом. - А вы кому-нибудь показывали мою комнату? - Насколько я знаю, нет. - Хм... - Что-нибудь не в порядке? - спросил клерк, уставившись на него. - Ничего особенного. Просто у меня такое чувство, что кто-то побывал в моей комнате. - Что-нибудь пропало? - спросил клерк, напрягаясь в предчувствии неприятностей. - Нет, нет, ничего. Клерк заметно расслабился. - Может быть, уборщица. - Возможно. Брансом в растерянности опусти глаза. Перед его носом оказалась гостиничная книга, раскрытая на последней странице. Книга была развернута в сторону клерка, но Брансом мог вполне четко видеть последнюю запись. То, что надпись была для него вверх ногами, вызвало только небольшую задержку в прочтении. Он растерянно уставился в книгу, в то время как его глаза, тревожно сообщали мозгу о своей находке. ДЖОЗЕФ РИРДОН, КОМНАТА 13. - Спасибо, - поблагодарил он клерка. Он быстро поднялся на верх, закрылся в номере и сел на кровать, судорожно сжимая и разжимая пальцы и пытаясь представить себе сколько в мире может быть Рирдонов. Может быть, шесть или семь тысяч, может быть даже десять или больше. Но он не знал этого и не мог знать даже приблизительно. К тому же этот долговязый шпик с острыми глазами из института не обязательно должен быть Джозефом. Он может быть Дадли или Мортимером, или еще как-нибудь, только не Джозефом. И все равно, это было неприятное совпадение. Равно как случайная встреча с ним на станции перед отъездом. Или узнать о том, что его чемодан обыскивали здесь, как только сюда прибыл Рирдон. Какое-то время он думал оплатить счет и уехать не совсем из города, а переехать куда-нибудь в пригород и там провести ночь. Это, конечно, не просто. В Хенбери только два отеля, а ходить сейчас по улицам в поисках дома, где можно снять жилье, слишком поздно. Была, конечно, альтернатива, с которой он поиграл как загнанная крыса с мыслью атаковать терьера. Может пойти в тринадцатую комнату, постучать и встретиться лицом к лицу с Рирдоном. Если парень окажется незнакомцем, то все нормально. "Извините, я ошибся комнатой". Но если это тот самый Рирдон, то у Брансома будет наготове несколько вопросов, как только он откроет дверь. "Какого черта ты здесь делаешь? С чего это ты преследуешь меня?" Да, это может сработать. Рирдон не сумеет обвинить его в чем-либо, не имея доказательств. А если бы такие доказательства существовали, то он, Брансом, был бы уже арестован. То, что еще никто не сумел найти достаточно доказательств, дает ему преимущество, хотя и временное. Наполненный решимостью, он вышел в коридор и поспешил к двери с тринадцатым номером. Он решительно постучал в дверь. Он был в полной готовности закатить сцену, если в дверях покажется знакомое лицо. Он постучал еще раз, на этот раз более громко и с нетерпением. Ответа не было. Брансом приложил ухо к замочной скважине, за дверью не было слышно ни звука. Он постучал дальше и еще более громко. Тишина. Комната была пуста. Он попробовал открыть дверь - дверь была закрыта. В конце коридора послышались шаги, Брансом метнулся к своей комнате, нырнул в нее, но оставил дверь слегка приоткрытой, а сам стал наблюдать за коридором через щелку. Крупный, с большим животом мужчина прошел мимо комнаты тринадцать и проследовал к выходу. Брансом закрыл свою дверь, сел на кровать и стал задумчиво смотреть на кровать. В конце концов, для большей безопасности он поставил под ручку двери стул, долго изучал свою улицу в окно, стараясь найти соглядатаев, и, не обнаружив ничего подозрительного, лег спать, но с тем же успехом он мог всю ночь прогулять по улице - результат был бы тот же самый. Он скучал по Дороти и детям, представляя их в мыслях, пытался догадаться, что они сейчас делают и отгадать когда он снова увидит их. Часами он лежал, находясь в каком-то состоянии, которое можно было определить как нечто среднее между бодрствованием и полубессознательным забытьем. Иногда он погружался в царство каких-то кошмарных снов, из которых его выводил малейший посторонний звук. К рассвету он был совершенно разбитым, с опухшими глазами. В восемь тридцать утра он был уже в редакции "Хенбери газет", едва он успела открыться. Возвратившись в отель, он принес огромную кипу газет, положил их себе в номер и спустился позавтракать. В столовой было около дюжины людей, которые ели и болтали. Но среди них не было никого, кого бы он мог опознать. Он только подумал, что всех их можно было бы назвать Рирдонами, и клерка, и крупного мужчину, и даже двух старых дев. Покончив с завтраком, он поспешил к себе в номер, чтобы быстренько просмотреть все газеты. По газетам он вернулся на год назад. Нигде не упоминалось о его преступлении. Ни в одном номере ни слова. Может быть, полиция по известным только ей причинам задержала публикацию новости, но такое долгое молчание казалось тоже нереальным. А может, все это произошло еще раньше и упоминание есть в более старых газетах? Или все же шофера говорили о подобном, но другом преступлении. Он все еще считал, что ему надо узнать все точно, но старался не испытывать судьбу методами, которого он будет этого добиваться. И все же он мог придумать, как узнать всю правду точно. И это будет очень опасный ход, он даже не знал, хватит ли у него смелости на это. Это будет все равно, что сунуть голову в пасть льву. Он должен пойти в полицию и спросить их об этом прямо и откровенно, вот так! Но сможет ли он улизнуть от них, если появится там под чужим именем и придумает какую-нибудь правдоподобную историю? Ну, например, он может представиться писателем, который пишет запутанные детективные истории и просит у них помощи, он просит у них сведений о деле Элайн Лафарк. Афера! Это уж слишком! Он мог представить реакцию полиции на такой акт. "Эй, а как вы узнали об этом? В газетах об этом ничего не упоминалась! А как вы узнали имя жертвы? Мы такого еще сами не знаем. Нам кажется, мистер, что вы знаете об этом слишком много, чтобы это хорошо сказалось на вашем здоровье. Только один человек может так много знать об этом деле, тот человек, который это сделал!" Затем они задержат его, как главного подозреваемого, довольно скоро установят его настоящее имя и вот тогда у него под ногами загорится земля. Слишком рискованно и на столь же глупо. А что, если позвонить по телефону-автомату? Это идея. Они не могут схватить человека, который находится от них на расстоянии нескольких миль на другом конце медного провода, как бы они того не хотели. Ровно они не смогут проследить откуда он звонит, если он не будет затягивать разговор. Потихоньку он начал обучаться тем трюкам, которые используют беглецы. У него была чертовски трудная жизнь. Телефонная будка возле автобусной остановки будет идеальным местом. Самая лучшая тактика - это узнать когда отходят автобусы и сделать звонок перед отправлением двух-трех автобусов в разные концы. Если полиция бросится в погоню за автобусами, в то время, как он спокойно пойдет в отель. Полиция догонит автобусы, но никого там задержать не сможет, так как у них не будет описания преступника. Отлично, он попробует это и, может быть ему улыбнется удача и он узнает что-нибудь важное. Если, к примеру, он скажет дежурному, что знает кое-что о тех костях, которые нашли под деревом, и вот в ответ на это дежурный заинтересуется, начнет задавать вопросы, попросит подождать, пока он позовет детектива, то значит, все это мрачная реальность. Его преступление обнаружено и власти работают над его раскрытием. Обдумав свои действия до такой степени, он решил, что нет смысла оттягивать выполнение операции и отправился на станцию, предварительно убедившись, что дверь и чемодан надежно закрыты. Он быстро шагал по коридору и когда поравнялся с комнатой N13, дверь ее открылась и на него уставился Рирдон. Даже не изобразив удивления, он воскликнул: - Вот неожиданная встреча... Он не успел закончить, Брансом тут же заехал ему по зубам. Это был очень сильный удар, в который Брансом вложил всю свою силу, ярость и страх. Рирдон сразу же полетел обратно в комнату. В отчаянной ярости Брансом бросился за ним, и нанес ему еще один удар в подбородок. Это был сильный, хорошо нацеленный удар, который мог бы свалить с ног человека намного здоровее и тяжелее Рирдона. Но не смотря на свою худобу, Рирдон оказался крепким малым. И хотя удары были совершенно неожиданными для него, Рирдон удержался на ногах. Он развернулся, взмахнул руками и попробовал сгруппироваться. Брансом решил полностью использовать свое преимущество и не дать Рирдону никакой возможности сопротивляться. Ярость родила в нем такую силу, о существовании которой он не подозревал. Он отскочил в сторону и нанес Рирдону еще один сильный удар по горлу. Рирдон издал хриплый кашляющий звук и начал падать. Он поднял руку и всем своим видом показывал, что хочет закричать, но не может. Брансом нанес еще три удара, прежде чем Рирдон упал, упал не резко, а тихо и спокойно, как лишенный человека костюм. Да, он был крепкий мужик и ему надо было получить много для такого результата. Брансом, тяжело дыша, склонился над ним. Бросив взгляд назад, он заметил, что дверь в номер широко раскрыта. Он подошел к двери и выглянул в коридор. Ни души. Никто не слышал шума короткой схватки, никто не поднял тревоги. Тщательно закрыв дверь, Брансом вернулся к своему противнику. Стоя над Рирдоном и глядя на него, Брансом задумчиво потирал костяшки пальцев. Внутри у него все дрожало от возбуждения, а нервы натянуты как струны. - Этот парень слишком умный и упорный, - подумал Брансом. - И будет полным безумием не воспользоваться нынешней ситуацией, не решив как быстро и надолго стряхнуть хвост. Сейчас у него была отличная возможность избавиться от Рирдона навсегда. Человека можно казнить за убийство только один раз. Она не могут посадить его на электрический стул дважды. И в тоже время, он не мог серьезно подойти к идеи убить Рирдона. Он не мог бы так хладнокровно убить кого-нибудь и за миллион долларов. Если бы было подходящее время для самоанализа, то можно было бы попробовать разбудить в себе убийцу и сделать из этого кое-какие выводы, но время было совершенно неподходящим. Как ни как Брансом не мог убить Рирдона, даже для собственного спасения. Рирдон лежал на полу, его пиджак был расстегнут и под мышкой была видна кобура, из которой торчал пистолет. Брансом задумчиво посмотрел на него, но пистолет трогать не стал. Он подошел к чемодану Рирдона и открыл его. Внутри он обнаружил полдюжины наручников, два галстука и прочие необходимые для путешествия вещи. При помощи наручников и галстука, Брансом связал руки и ноги Рирдона и галстуком привязал ему в рот кляп. К тому времени, когда он кончил это дело, Рирдон начал сопеть и потихоньку приходить в себя. Брансом быстренько обыскал его, нашел бумажник и решил осмотреть его. Бумажные деньги, пара писем, не представляющих интереса, несколько расписок, сложенная страховка на машину. В другом отделении лежало несколько почтовых марок. В кармашке на другой стороне бумажника лежала запечатанная в целлофан продолговатая карточка и волосы у него на голове встали дыбом. На карточке был вытеснен орел, серийный номер и надпись НОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО НЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ Е ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ ИРДОН Во имя всего святого, что может делать военная разведка с обычным убийством? Это поразило его. Единственное объяснение, которое он смог придумать было то, что разведка взяла его дело у полиции, когда узнала, что в нем замешан служащий чрезвычайно секретного учреждения. Но это тоже казалось маловероятным. Насколько он знал, полиция никогда не отдавала свои дела, кто бы ни был замешан в них. Но, как ни говори, ищейка пока выведена из строя. Теперь все зависело насколько быстро Брансом сможет убраться из поля зрения этой ищейки. Положив бумажник на место, он затащил Рирдона под кровать, выглянул в коридор - никого не было. Он вышел из комнаты N13 и услышал как за ним щелкнул замок. После этого он заскочил в свою комнату, схватил чемодан, быстро оглядел номер и убедился, что ничего не оставил. Спустившись в фойе, он оплатил свой счет. Клерк был медлительный и томный, как будто хотел испытать терпение Брансома. Пока клерк возился с бумагами, Брансом оглядывал фойе на случай нет ли там еще какой-нибудь ищейки и со страхом ожидал, что вот-вот наверху начнется шум. Взяв счет, он выскочил на улицу и быстрым шагом направился к автобусной станции, но там оказалось, что в ближайшие пятьдесят минут не отходит ни один автобус. Тогда он отправился на вокзал. Но и там в ближайшие полтора часа не отходил ни один поезд. Это означало нежелательную задержку. Инстинкт преследуемого подсказал ему, что ему не следует задерживаться в Хенбери ни на минуту дольше необходимого. На время он оставил идею позвонить в полицию! Можно будет позвонить откуда угодно! Даже из-за тысячи миль. Такой далекий звонок даже будет иметь свое очарование. Главной задачей было выбраться из города до того, как Рирдон освободиться и власти закроют город. Он решил отправиться по пути автобуса, который должен был первым отойти от станции. Автобус подберет его в четырех или пяти милях от города и таким образом он избежит облавы, если в ближайшие пятьдесят минут Рирдон сумеет освободиться и поднять шум. Первое, что тогда сделают власти, это отправят патрули на автобусную станцию и железнодорожный вокзал, опросят шоферов такси и водителей грузовиков. Итак, он быстрым деловым шагом отправился из города, думая только о том, что до конца дня ему надо будет позвонить Дороти и узнать, как дела у нее и у детей. А также он спросит ее, не интересовался ли кто-нибудь его местопребыванием. И опять сказалось отсутствие у него опыта преступника. Ему и в голову не пришло украсть машину и быстренько на ней удалиться из города, бросить машину в первом же большом городе и украсть другую. За свою жизнь он украл только раз в возрасте около шести лет, предметом кражи было большое яблоко. С другой стороны, если дела обстояли так, как он предполагал, то отсутствие опыта давало ему преимущество. С точки зрения полиции все закоренелые преступники действуют очень похоже. На каждый шаг полиции они в ответ делают вполне определенные шаги. А вот новички непредсказуемы. Старый преступник был бы уже далеко на чужой машине, удаляясь все дальше и дальше. А вот новичок мог сотворить все, что угодно, даже попытаться остаться незамеченным, шагая на своих двоих. Вот Брансом и шагал. В начале ему повезло. Через двадцать минут пути его обогнал помятый, изрядно фыркающий "Седан". Машина остановилась и шофер предложил ему подвезти. Брансом принял предложение, залез в машину и устроился рядом с краснолицым шофером. Брансом честно сказал шоферу, что просто идет по дороге, чтобы убить время и рассчитывает на автобус, когда тот его догонит. - А куда направляешься-то? - спросил краснолицый. - В любой большой город, - ответил Брансом и похлопал по своему чемодану, чтобы привлечь к нему внимание шофера. - Я хожу по домам. - А что продаешь? - Страховку. Неужели это никогда не кончится? Вопросы и быстрое придумывание ответов на них. - Грязное дело, - ответит краснолицый с полным отсутствия такта. - Мою жену почти уговорили купить такую штуку. Точно тебе говорю! Я ей, конечно, сказал: - Только попробуй! Почему ты хочешь, чтобы я мертвый стоил больше, чем живой? Грязное дело, скажу я тебе. Заинтересовать бабу трупом! Нехорошее это дело! В этом мире и так достаточно неприятностей, чтобы предлагать кому-нибудь сорвать банк за то, что парень сыграл в ящик. - Я продаю страховку против пожаров и ограблений, - попробовал успокоить его Брансом. - Ну, это совсем другое дело, мистер. В этом есть смысл. Вот у моего дяди, из Декатора, сеновал полыхнул прямо как вулкан. Он вообще-то скряга, так столько потерял сразу. Я всегда говорил... Шофер все продолжал болтать, пока "Седан" кряхтел, подпрыгивая на ухабах и оставляя за собой милю за милей. Шофер перечислил и описал в деталях все большие пожары в этом регионе за последние сорок лет и кончил тем, что страховка от пожаров - это настоящее дело, а вот страховка против ограбления - это гиблое дело, потому, что в этом районе очень мало проходимцев. - Это ты лучше попробуй где-нибудь в другом месте, - посоветовал краснолицый. - Должно быть, хорошо жить в таком уголке, - предположил Брансом. А как насчет убийств? Это бывает? - Да, было несколько. Все из-за баб, или выпивки. Только одно никак не раскроют. - Это какое же? - навострил уши Брансом, рассчитывая хоть теперь услышать что-нибудь стоящее. - Да это было лет восемь-десять назад, - охотно ответил краснолицый. - Старика Джефа Боткинса нашли здорово избитым. Он так и умер, ничего не сказав. Полиция искала тут сезонника, но его и след простыл. Так его и не нашли. - А что с той девушкой, которую нашли под дерево? Краснолицый тут же внимание переключил с дороги на Брансома. - Какой же это девушки? - Может это, конечно, только слухи, - сказал Брансом. - Просто несколько дней назад я слышал, как два парня говорили, что где-то под Бельстоном нашли под деревом скелет девушки. - Это когда же? - Да, я не знаю, когда это случилось. Может, неделю назад, а может и несколько месяцев. Похоже было, что парень говорил о чем-то совсем недавнем. - Выдумал он все это, - определенно заявил краснолицый. - Может, и так. - Если бы такое произошло, это разнеслось бы на сотню миль, как степной пожар, - заверил он. - В этих местах любят поговорить и делают это предостаточно. Я-то уж точно слышал бы. - А не слышал? - Нет, мистер. Вы, наверное, не так поняли этого парня. В это время машина въехала в городок поменьше, чем Хенбери, но побольше, чем Бельстон. Краснолицый взглянул на пассажира: - Ну, как местечко? - Вполне подойдет, если дальше не едешь. - Могу провезти еще с сорок миль. Но тогда, вам останется еще двадцать, чтобы добраться до города. - Попробую туда. А может мне повезет и меня кто-нибудь подвезет дальше. - Хочешь отъехать подальше? Думаешь здесь ничего не заработаешь? - Сказать по правде, я устал от маленьких городков. Я думаю, мне лучше съездить куда-нибудь в большой город. - Не могу осуждать вас за это, - сказал краснолицый. - А что, ваша контора машинами не снабжает? - Снабжает, но я оставил свою дома, жене. - У нее есть на тебя страховка? - Конечно, есть. - Женщины! - воскликнул он, наклонившись вперед. - Им лишь бы что-нибудь хапнуть! Все забирают, что мужчина имеет. Он замолчал, покусывая нижнюю губу, пока машина тряслась через весь город. Увеличивающееся расстояние вполне успокаивало Брансома, который считал, чем дальше, тем лучше. Шофер продолжал молчать, очевидно, раздосадованный жадностью слабого пола. Они отъехали около тридцати миль от последнего города и оставалось всего десять миль до цели путешествия краснолицего. Здесь дорога вывела их на открытое шоссе, довольно широкое, на котором стояли две машины. От машины отделилась фигура в форме и стала посредине дороги. Это был патрульный полицейский, который поднял руку, приказывая "Седану" остановиться. Одна из стоящих машин зафыркала и отъехала, как раз в тот момент, когда краснолицый спросил: - Ну и что теперь? Рядом с первым патрульным показался второй. Они подходили к "Седану" осторожно, с двух сторон. Всем видом они говорили, что их больше интересует не машина, а пассажиры. Заглянув внутрь машины, тот, что повыше, спросил: - А, привет, Вильмер. Как делишки? - Так себе, - ответил краснолицый, не выражая особой радости. - И какого рожна вам надо на этот раз? - Не суетись, Вильмер, - посоветовал другой. - Мы кое-кого ищем, - он сделал жест в сторону Брансома. - Знаешь этого парня? - А должен? - Он едет с тобой, не так ли? - Как видишь, ну и что с того? - Слушай, Вильмер, давай-ка быть разумным, а? Я на тебе не женат, так что попридержи язычок, давай-ка ответь мне прямо на два вопроса. Где ты откопал этого парня? - Подобрал на окраине Хенбери, - признался краснолицый. Подобрал, да? - патрульный начал с интересом разглядывать Брансома, тем же занялся и его партнер. - Вы подходите под описание человека, которого мы ищем. Как вас зовут? - Картер. - И чем вы занимаетесь? - Я - страховой агент. - Это так, - сообщил краснолицый, радуясь тому, что он что-то тоже может сказать. - Мы с ним об этом говорили. Я рассказал ему, как тут у нас идут дела. - А как имя? - перебил его патрульный. - Люсиус, - сообщил Брансом, даже не понимая в каком уголке своего мозга он сумел откопать такое. Эти данные поколебали уверенность допрашивающих. Они переглянулись т вновь принялись рассматривать Брансома, очевидно, сравнивая его с описанием, полученным по радио. - И что вы делали в Хенбери? - Продавал страховки, - криво улыбнулся Брансом. - Ваш бумажник и ключи, пожалуйста. Брансом протянул. Патрульный тщательно просмотрел содержание бумажника. - Люсиус Картер, жди больше! Это и есть тот парень, Ричард Брансом! - он махнул рукой краснолицему. - Поехали! Краснолицый со злостью захлопнул дверцу и заорал в открытое окно. - Раскомандовались тут! Это моя машина! Я купил ее на свои денежки! И как налогоплательщик, я могу... - Поехал, Вильмер. Ты уже большой мальчик. Ну! Краснолицый одарил полицейских и Брансома убийственным взглядом и умчался, обдав их клубом пыли и бензина. - Садитесь в машину, мистер, - сказал короткий полицейский, указывая Брансому на патрульную машину. - Почему? В чем вы меня обвиняете? Если у вас есть что-нибудь против меня, скажите! - Вам все расскажут в участке, - отрезал патрульный, - мы можем задержать вас на двадцать четыре часа под любым предлогом. Так что утихни, мистер, и садись в машину. Бросив дальнейший спор, Брансом залез в машину. Короткий полицейский сел на заднее сиденье рядом с Брансомом, а высокий занял место водителя, щелкнув выключателем, проговорил в микрофон: - Машина девять, Хилт и Грег, мы только что подобрали Брансома, сейчас привезем. 6 В участке их отношение к нему было по крайней мере странным. Они обращались с ним бесцеремонно, но в тоже время без той грубости, с которой обращаются с явно виновными. Складывалось впечатление, что они не представляли кто он такой, то ли его искали потому, что он взорвал Соединенные Штаты, то ли он кандидатом на медаль Конгресса, которого не могли найти. После тщательного досмотра и проверки его личности, они покормили его и отвели в камеру, не задавая никаких вопросов. Все, что получил в ответ на свои вопросы, было: - Молчите и ждите. Рирдон прибыл в три часа. Пара нашлепок медицинского пластыря были прикреплены у него на губе, больше никаких повреждений не было видно. Они предоставили ему кабинет, где он терпеливо ждал, пока туда приведут Брансома. Оставшись, одни, они без всяких эмоций оглядели друг друга и наконец Рирдон сказал: - Я полагаю, что вы понимаете, что мы можем обвинить вас в обычном нападении на человека. - Пусть будет так, - пожал плечами Брансом. - Почему вы это сделали? Почему так обошлись со мной? - Чтобы научить вас заниматься своими делами не лезть в чужие. - Понятно. Вам не нравилось, что я все время попадался вам на глаза. - Конечно. А кому это понравится. - Большинство людей не имеет ничего против, - сказал Рирдон. - А с чего бы им иметь? Им нечего скрывать. А ВЫ скрываете? - Выясните. - Вот я сейчас и стараюсь это сделать. А ВЫ не хотите мне это сказать? Брансом тупо уставился в стену. Пока убийство не вспоминалось. Это странно, если еще и учесть, что они его преследовали и наконец задержали. Может быть Рирдон бережет это напоследок и причмокивает губами от удовольствия? Садист играет в кошки-мышки. - Может быть, я смогу помочь вам? - продолжал Рирдон спокойно и собранно. - Я ХОЧУ ПОМОЧЬ ВАМ! - Очень мило, - ответил Брансом. - Но очень трудно помочь, когда не знаешь в какой помощи нуждается человек. - Держи карман шире, - посоветовал Брансом. Рирдон резко возразил: - Это не водевиль Брансом. Это - серьезное дело. Если вы вляпались в какую-то историю и вам нужно помочь, вы должны рассказать об этом. - Я сам могу уладить свои дела. - Убежав от дома, семьи, с работы - это не очень-то эффективный способ. - Это уж мне судить. - И мне тоже, - зарычал Рирдон. - Я докопаюсь до этого дела любым способом. - До какого дела? - спросил Брансом с сарказмом. - Я взял небольшой отпуск, официально, как положено его оформил. Это было вполне законно и с тех пор, как я знаю, закон не менялся. Рирдон глубоко вздохнул: - Как я вижу, вы не хотите мне доверять; пока нет. Это оставляет мне единственное решение - отвезти вас домой. Мы все обсудим по дороге. - Вы не можете отвезти меня обратно, - возразил Брансом, - нападение на человека - не такое уж крупное преступление. - Это обвинение вам еще не предъявлено, - возразил Рирдон, - и не будет предъявлено. Это будет последний день, когда я прибегну к помощи закона из-за удара по зубам. Вы поедите со мной домой по собственному желанию... - Или что? - Я подниму вопрос о вашей измене и разглашении государственной тайны. И вот тогда мы посмотрим, как вам это понравится. Брансом побагровел и закричал, наклонившись вперед: - Я не предатель! - А никто и не говорит, что вы предатель. - Вы только что сами сказали. - Я еще ничего подобного не говорил, - возразил Рирдон. - По крайней мере, пока я не обнаружил никаких причин не верить в вашу лояльность. Но если будет необходимо, я могу покривить душой. Я просто показал вам на какие грязные трюки я способен, чтобы выяснить, что вы скрываете. - Вы хотите сказать, что не остановитесь и перед ложным обвинением? - Да. Мне нельзя оставлять ни одной возможности. - И в то же время вы хотите помочь мне? - Конечно! - Ну, из того, что я слышал, я могу сделать два вывода: либо вы сумасшедший, либо вы считаете, что я сумасшедший, - ответил Брансом. - Насколько я знаю, вы возможно, не в своем уме, - согласился Рирдон. - Если это так, то я хочу сказать, что хочу знать как это так внезапно с вами произошло. - Почему? - Потому что вы не первый и, насколько мне известно, не последний. Брансом прищурил глаза. - О чем это вы? - О помешанных. Я говорю об умных и талантливых людях которые вдруг, неожиданно становятся странными. Их уже достаточно много. И пора с этим кончать. - Я не понимаю этого и более того, не хочу этого понимать. Все что я могу сказать по этому поводу, это то, что если вы считаете человека, который взял отпуск из-за того, что ему очень нужен отдых, сумасшедшим, то вы сами тронулись. - Вы не просто взяли отпуск. - Да? - Если бы это было так, то вы взяли бы и детей и жену с собой. - У меня складывается впечатление, что вы лучше меня знаете, что мне надо делать, - сухо заметил Брансом. - И что же я делаю в таком случае, по вашему мнению? - Бежите от чего-то. Или, может быть, бежите за чем-то. Более вероятно первое. - Убегаю от чего? - Это вы должны были бы мне сказать, - предположил Рирдон, не отрывая взгляда от Брансома. - Это ваша теория, а не моя. Вы сами откапывайте подтверждение этой теории. Таким образом или вы мне все это рассказываете, или уж молчите. Нахмурившись Рирдон смотрел на часы. - Я не могу оставаться здесь весь день из-за пустых споров. Через двадцать минут отходит поезд. Мы вполне успеем на него, если сейчас же отправимся в путь. - Для этого вам придется тащить меня волоком, и тогда, может быть, и я смогу возбудить против вас дело о телесных повреждениях. - Пустая надежда. Любой компетентный адвокат скажет вам, что судиться с правительством бесполезно. Кроме того, я знаю, что делаю. Я сам могу прибегнуть к закону. - Ну хорошо, поедем. Брансом встал, голова у него слегка кружилась. Ни одного слова не было сказано об Элайн Лафарк. Манера, с которой они обращались с ним, создавала угрозу его жизни или, по крайней мере, свободе. Но по каким-то не понятным причинам, они выбрали для этого совсем другой путь. Если человек преднамеренно и обдуманно убил женщину, то это - убийство. Этого достаточно для любого суда и суды имеют с этим дело каждый месяц. Но здесь в дело гражданского суда вмешались военные, и, объявляя его невинным в результате безумия. Почему? Это озадачило его. Когда поезд уже мчался по пригородным местам, Рирдон опять уставился на него. - Послушайте меня, Брансом. Я буду с Вами откровенным. Ради Христа, постарайтесь сойти до моего уровня. Я скажу, почему так заинтересован в вас. А вы в ответ расскажете, что вы скрываете, что заставляет вас пуститься в бега. - Я не в бегах. - Сейчас, возможно, нет. Нет, с тех пор как вы попались мне. Но до этого вы были в бегах. - Нет, просто это ваши догадки. - Давайте раскинем мозгами вместе. Если будем продолжать сталкиваться лбами, мы ничего, кроме синяков не получим. Я хочу вам напомнить то, что вы, как специалист, как мне кажется, забыли, что сейчас идет война. Еще не стреляют, но все равно это война. Иначе зачем бы вам и вашим коллегам так усиленно работать над еще более новым и более мощным оружием? - Ну? - Потому что холодная война превращается в горячую. И война без стрельбы ведется своими способами. Каждая сторона старается украсть лучшие головы другой стороны, купить их, или же просто уничтожить. Мы теряем людей, лаборатории, головы. И они покупают наши. Вы понимаете, о чем я говорю? Мы покупаем кое-какие их головы. Они тоже. - Конечно. Старая песня. - Ну, хоть и старая песня, а действует все также, - согласился Рирдон, - он наклонился к Брансому и прищурил глаза. - Оружие в этой войне - подкуп, шантаж, воровство, соблазнение, убийство, все, что помогает достичь цели, это происходит с обеими сторонами. Главная цель в этой борьбе - как можно больше отнять у противника и как можно меньше потерять самим. Первая часть также важна, как и вторая. Я специализируюсь на второй. Это моя работа. Это задача нашего отдела - отбить вражеские атаки на наши умы. - Вы сказали мне ничего нового или удивительного, - посетовал Брансом. - И это чертовски обидно, что человек не может взять отпуск, не будучи заподозрен в попытке продать свои рабочие секреты. - Вы слишком упрощенно понимаете ситуацию, - возразил Рирдон. - В основном есть два способа ослабить противника: первое - это попытаться использовать умы противника для своих целей. Второе - не дать противнику использовать его собственные, если невозможно первое. Это политика собаки на сене: ни себе, ни людям. Понятно? А теперь представим, что вы слишком лояльны, чтобы продать секреты, что тогда? - Ну и что тогда? - Враг выводит из строя вашу голову, раз он не может ею воспользоваться, то пусть и не пользуются другие. - Чушь?! Я не стою такой заботы. - Это все равно, что сказать, что солдата не стоит посылать на поле битвы. Если конечно, рассматривать его как одного человека, то это верно. Но если они сотни, тысячи, десятки тысяч, то это уже причина поражения или победы - Рирдон сделал паузу, чтобы эти слова уложились в голове Брансома, потом продолжил. - Лично я не стал бы беспокоиться о каком-то там Брансоме, но о сотне, сотнях "Брансомов" заботиться - мое дело. - Ну, у вас есть хотя бы одно утешение, - улыбнулся Брансом, - моя голова еще крепко держится у меня на плечах. - Как вы прекрасно понимаете, я говорю образно. Ум, который резко перестал работать для своей страны - потерянная для нее голова. Это уже жертва в необъявленной войне. И в наш технический век очень опасны удары, которые наносит враг по лучшим умам. - Все это очевидно. И это понятно и дураку, и, не сочтите за хвастовство, но я это знал уже много лет назад. Но как это все можно приложить ко мне в данный момент? - Я к этому и подхожу, - сказал Рирдон, - определенное число хороших ученых было потеряно за последние два года, не только из вашего института, но и некоторых других. Это число гораздо выше числа потерь в естественных условиях от смерти, болезни. Если мы не найдем способ остановить эти болезни, потери превратятся в полк, полк в армию, - он махнул рукой. - И после этого - БУХ! - Вы уверены, что потери превосходят естественные? - спросил Брансом, вспоминая возражения, которые он высказывал Бергу. - Мы вполне уверены. Но что плохо, это то, что мы потеряли очень много времени, прежде чем понять, что происходит что-то необычное. Все, с кем это произошло, были ценные люди и все они заслужили доверие. Все они вдруг потеряли интерес к работе, начали действовать совершенно не в духе своего характера и в конце концов пропали для своей страны. С одним это произошло быстрее, чем с другими. Некоторые исчезли, едва успев крикнуть короткое "Прощай!", другие брали отставку уезжали в отпуск и никогда не возвращались. Некоторые из них переходили границу. Мы знаем, что они сейчас делают. Это ни в коей мере не угрожает интересам страны, но мы не можем вернуть их никакими уговорами. Пока они живут так, как хотят, они ничего не предпринимают. Недавно мы выследили троих, которые все еще остались в стране. - И что произошло? - Все трое твердо стояли на позиции, что имеют право жить где хотят и выполнять работу, которую хотят. Та работа, которой они занимаются сейчас, немного хуже той, которую они оставили, но они уверяют, что это их больше устраивает и не хотят объяснять причины. По мнению агентов, которые с ними разговаривали, они все чем-то напуганы и совершенно не хотят отвечать ни на какие вопросы. - Я не осуждаю их, - сказал Брансом. - Мне тоже не нравится, когда за мной идет хвост, куда бы я ни пошел. Я ударил вас по зубам не просто так. Я считал, что пришло время научить вас жить самому, и дать жить другим. Не обратив внимания на это замечание, Рирдон продолжал: - После этого они пропали снова и находились уже в другом месте, занятые другой работой. Мы решили не спускать с них глаз, но не беспокоить их больше. Мы встали перед фактом, что мозги перестали работать на эту страну и нам надо найти путь исправит эту ситуацию. Их ложь - это слабость нашей добродетели. Другие режимы заставили бы их говорить. - Итак, вы наклеили на меня ярлык еще одного мятежника из этого списка? - спросил Брансом, вздохнув от того, что истинная причина его бегства осталась им неизвестной. - Вас, и еще одного, - сообщил Рирдон, - в тот день, когда мы решили взять вас под наблюдение появился еще один парень, который показывал те же симптомы, что и вы. - Выяснили, что с ним? - Нет, но думаю, выясним, - продолжал Рирдон. - Вам, конечно, не известно, но мы разослали своих людей по всем научным центрам, которые занимаются оружием. Эти люди собирают информацию о всех, кто вдруг резко бросил работу, кто начал показывать признаки надлома или просто начал странно вести себя. Таким образом мы вышли и на вас. - Кто навел вас на меня? - Не будем об этом, - безразлично заметил Рирдон, - это был некто, кто считал, что на данный момент несколько не в себе. - Могу поспорить, что Каин, - прошипел Брансом, - он всегда считал себя психологом-любителем. - Я не играю в отгадки, так что не надо меня провоцировать. - Хорошо. Я понимаю это правило. - Итак, я продолжаю. Я рассмотрел Все свидетельства о вашем поведении, следовал за вами повсюду, и пришел к выводу, что вы очень нервничаете и готовы бросить все и пуститься в бега. А ведь на такой шаг должно толкнуть что-то серьезное. Бросить хорошую работу, обжитой дом, все, и мы должны знать, что заставило вас сделать это. Если мы поймем причины, мы сможем остановить это. - Ну, в моем случае вам придется долго искать, того, чего нет, - заявил Брансом. - Я не верю вам. Знаете о чем я подумал? Я думаю, что вы узнали о какой-то угрозе для вас или вашей жены или детей. Брансом ничего не ответил. - Нет такой угрозы, которую мы не смогли бы отвести, - сообщил Рирдон. - Мы можем встретить эту угрозу и отвести ее, но для этого нам надо знать, что это за угроза, иначе мы будем тыкаться в слепую, - Рирдон вперся глазами в Брансома. - Если кто-то угрожает вам, скажите, как и кто. Я могу поклясться своей жизнью, что мы сумеем с ним справиться. Ха, это смешно! Правительство собирается защитить преступника, которого само же и собирается казнить, если узнает правду. Рирдон говорит о врагах на другом конце планеты, когда истинная угроза лежит в законе этой страны, вооруженном электрическим стулом и газовой камерой. Вмешательство военной разведки теперь было понятно. Она работала с полицией рука об руку, не зная об этом. Первые подозревают, что его принуждают отказаться от своего долга, вторые не могут найти ниточку, которая приведет к убийце. Это несколько опечалило Брансома. Разведка смотрит на него, как на перспективного дезертира. Зато радует, что полиция остается на месте. - Я прав? - настаивал Рирдон. - Чья-то жизнь под угрозой? - Нет! - Лжете! - Рассматривайте это как хотите, - устало сказал Брансом. Рирдон отвернулся к окну и начал вглядываться в пейзаж, мелькающий за окном. Несколько минут он сидел молча, погруженный в свои думы. Вдруг он резко повернулся и спросил: - Каким образом здесь замешан Бельстон? Брансом вздрогнул и побледнел. Это было как удар в солнечное сплетение. - Что вы хотите этим сказать? - Вы все еще продолжаете врать, но вас выдает ваше лицо. Бельстон имеет большое значение для вас, это что-то черное отталкивающее, и в то же время он тянет вас, потому что вы хотите что-то выяснить. - Если вы знаете так много, то должны знать и что это такое. - Не знаю. И думаю, что и вы не найдете то, что ищете, - Рирдон сжал кулаки и внимательно начал рассматривать костяшки пальцев. - Я догадываюсь, почему ваши поиски безуспешны. - Ну давайте, если это вас развлекает. - Вы хотите наладить контакт с кем-то, кто вам неизвестен и все это по его инициативе. Но испортил вам всю игру. Они видели, что за вами следят и мое лицо им не понравилось. Вот поэтому они и не вышли на контакт с вами, как было оговорено. А может, они и не дали вам того, что обещали. - Они? - Противники. Не притворяйтесь. Вы прекрасно понимаете о ком я говорю. - Да вы просто здоровенная пчела в улье. Вы не хотите никого слушать, кроме своего жужжания. - Слушайте Брансом, я информирован лучше, чем вы думаете. Вы бродили по Бельстону, как потерянная душа по аду, ища что-то, что вы не смогли найти, или ожидая чего-то, что не случилось. Прекрасное занятие для проведения отпуска, не так ли? Брансом продолжал молчать. - Вы разговаривали со многими людьми в Бельстоне и Хенбери. Мы проверили их всех, никаких намеков на зарубежную связь. Это тоже не привело нас никуда. Все они были чисты как новорожденные щенки. Вы или кто-то еще поняли, что за вами следят и стали слишком осторожны, чтобы дать нам в руки хотя бы намек. - Мне нужна рыжая педикюрша, а таких в мире не много. - Понятно, понятно, - сказал Рирдон обиженно. - А теперь я скажу вам кое-что, - сказал Брансом, наклонившись вперед. - Самое трудное найти то, что никогда не существовало. - То, что вы искали, существовало или существует. Человек вашего склада ума не будет просто так искать вчерашний день. - Я уже говорил вам, что все это чушь! - Да вы такой же как все эти трое, о которых я уже упоминал. Говорить не хотите. А на вопросы даете бессмысленные ответы. Теперь вам остается сообщить мне, что нет закона, который запрещал бы людям делать то, что они находят для себя подходящим. - То, что они делают, может быть вполне невинным, - заметил Брансом. - Про вас это трудно сказать, - отрезал Рирдон. - Хендерсон, по крайней мере, заимел промтоварный магазин. И как мог объяснить свои причины на это. Мне это нравится. Я хочу работать сам на себя. Я очень доволен этим, я устал от режима, я хочу делать то, что мне хочется и быть независимым. - Вполне обоснованные причины, сказал бы я. - Я вас не спрашиваю, - отрезал Рирдон, - эти причины ложны и мы это знаем. Мы нашли Хендерсона в Колумете. Мы задали ему несколько вопросов. Через месяц он продал свое дело и смылся. Двумя неделями позже мы нашли его торгующим в Лейксаде. Таким образом, мы стали следить за ним с безопасного расстояния. У него, видимо, есть основательные причины избегать официального внимания. То же самое с вами. Брансом изобразил полную скуку и уставился в окно. - Вас приперло и вы поехали в Бельстон искать выход. Я не знаю в каком виде должен быть этот выход, но вы его не нашли. И вы поняли, куда это вас отбросило. Вы все также приперты к стене. Вы это поняли и носились по Бельстону как крыса в клетке, но ничего хорошего этим не добились. - Замолчите, - попытался остановить его Брансом. - Черт за вашей спиной не слез с нее и в Бельстоне, как вы на это надеялись. Он крепко вцепился в вас и все еще скачет вместе с вами. И он так и будет скакать на вашей спине, пока вы не услышите голос разума и не позволите кому-нибудь, кто это может, стянуть его с вашей спины. Все, что вам надо сделать - это открыть рот и сообщить, кто этот черт. - Извините, - сказал Брансом, - я ненадолго отлучусь. Он вышел из купе прежде, чем Рирдон растерявшись от неожиданности, сообразил, что ему делать в данной ситуации. Предлог, под которым он мог бы сопровождать его или остановить, было не просто придумать за долю секунды - Брансом еще не был под арестом и не был ни в чем обвинен. На данный момент он был свободен и имел статус обычного пассажира. Торопливо проходя по коридору, Брансом краем глаза заметил, что Рирдон встал, но сделал это медленно, очевидно, причиной медлительности было то, что он еще не как не сообразил, что делать. Брансом ускорил шаг, подошел к туалету, захлопнул за собой дверь и открыл окно. Он посмотрел в открытое окно, затем залез на раму и начал вылезать в него. Несколько секунд он стоял на раме окна, уцепившись пальцами за крышу вагона, его тело трепали порывы ветра, несущегося навстречу. Потом он оттолкнулся. 7 Он тяжело ударился о покрытый травой откос и покатился вниз. И хотя он приземлился на ноги, скорость поезда и наклон откоса заставили его лететь по диагонали, постоянно перевертываясь и изо всех сил стараясь сгруппироваться и принять форму мяча. Ему показалось, что откос тянется больше мили и он уже думал, что ему никогда не достигнуть дна. Но вот, наконец, он ударился о дно канавы, запыхавшийся и грязный, с забитым пылью носом. Какое-то время он лежал тяжело дыша и прислушиваясь к замирающему грохоту удаляющегося поезда. Поезд не показывал никаких признаков близкой остановки, он с той скоростью продолжал удаляться и с каждой секундой уносил от него проклятого Рирдона. Рирдон покроет уже миль десять или двадцать, прежде чем поймет, что Брансома там уже нет и начнет действовать. А может этот проницательный агент предвидел прыжок Брансома и сам тоже прыгнул с поезда. Брансом так резко и настороженно вскочил на дне канавы, даже не подумав, что его может остановит резкая боль от какой-нибудь сломанной кости. Он осмотрел себя. Пострадала только одежда. Да, такой побег редко бывает даже в кино. Эта последняя мысль вдруг вернулась к нему, как бы стараясь себя подчеркнуть, такой побег редко бывает даже в кино. От этой мысли он чуть было не выскочил из канавы. Кино? КИНО? Странно, что случайное упоминание о такой вещи, как кино, так на него подействовало. Когда-то он думал о кино также, как многие думают о собаках, французских булочках и прочих обычных предметах обихода, рассматривая их как неотъемлемую часть цивилизации. Но теперь это было совсем по-другому и без всяких видимых причин. Теперь он думал о кино с каким-то чувством, которое нельзя было назвать ужасом или страхом, а каким-то новым чувством, которое он затрудняется определить. Ближайшее, что он мог придумать для этого чувства, это то, что в понятие кино им вкладывается какое-то несоответствие или же нарушение какого-то закона и это трогало его персонально. Может быть, Рирдон и был прав, когда говорил, что Брансом не в своем уме или на пути к этому. Возможно, когда его состояние ухудшится, он будет реагировать на праздные мысли вытаращив глаза не раз в две недели, а каждый час. И тогда он будет жить в аду иллюзий, из-за решетки которых он будет изредка в моменты прозрения видеть плачущую Дороти. Выбравшись из канавы, он поднялся на железнодорожное полотно и посмотрел вдаль него. Поезд скрылся из глаз, а запыленного, поцарапанного Рирдона нигде не было видно, что доказывало отсутствие нежелательной компании. Удовлетворенный этим, он осмотрел себя и пришел к выводу, что как бы не выглядел, он страдает от чего угодно, но только не от безумия. Он попробовал совладать со своими чувствами и вполне убедился, что он еще не свихнулся, он просто был человеком, перегруженным тревогами, от которых ему надо было избавиться любым способом, который он сможет придумать. Бредя в обратном направлении по полотну, он дошел до железнодорожного моста через грязную дорогу. Он сошел с насыпи и вышел на нее. В какую сторону направиться для скорейшего достижения цели, об этом можно было лишь догадываться, а времени ждать какого-нибудь редкого прохожего у него не было. Можно было спорить уже на что угодно, что Рирдон уже водит пальцем по карте ища возможное местопребывание его, Брансома. Итак он повернул налево и полупобежал-полупошел по узкой проселочной дороге с глубокими колеями. Здесь, через две мили, он вышел на более широкую комфортабельную дорогу, где через десять минут его подобрал грузовик, груженный овощами. Не расспрашивая его, кто он и откуда, шофер подвез его двадцать миль до ближайшего города и там высадил, попрощавшись коротким кивком. Это место скоро для него будет очень опасным и болтаться здесь для него просто непозволительно. Он сел на ближайший автобус, благодаря бога за то, что хоть он и оставил чемодан в поезде, но бумажник и деньги были все еще при нем. Он проехал около шестидесяти миль и приехал в довольно большой город. Представляя, в каком он виде, Брансом задержался в городе как раз на то время, чтобы помыться, побриться и причесаться. После этого он поел и несколько восстановил силы. Из ресторана он пошел на автобусную станцию, по дороге пройдя мимо двух полицейских. Оба скучали на углах и ни один из не обратил внимания на Брансома. Очевидно, тревога еще не дошла сюда, но это может случиться в любое время. От станции вскоре отходил автобус, который ехал в город, расположенный примерно в семидесяти милях на восток. Он сел на этот автобус и без всяких приключений добрался до него. Там он слился с толпой и стал незаметным. Теперь он сделал прыжок ближе к дому. Дом! Он обнаружил, что до боли хочет услышать какой-нибудь голос, который напомнил бы ему о доме. Он знал, что его домашний телефон, возможно, прослушивают, и все разговоры записываются на магнитофон, а подозрительные звонки тут же отслеживают. Звонок Дороти может подсказать официальным агентам, где его можно найти. Это был риск, на который он согласен был пойти, учитывая ту моральную поддержку, которую он даст своему духу. Кроме того, обыскать этот город будет много труднее, чем такие местечки, как Бельстон и Хенбери. Если он наберется смелости, то сможет быть здесь около месяца, несмотря на то, что каждый полицейский будет искать его. Ряд телефонных будок стоял в помещении центральной почты. Он выбрал одну из средних и набрал свой домашний номер. Ответила Дороти. Изо всех сил он постарался, чтобы его голос звучал бодро и весело, когда он приветствовал ее: - Привет, крошка. Это твой сбежавший любовник. - Рич, - воскликнула она, - я ждала твоего звонка вчера вечером. - Я собирался это сделать, но у меня никак не получалось. Тут один зануда полностью монополизировал меня. Я решил отложить это дело на сегодня. Лучше поздно, чем никогда, правда? - Конечно! Как у тебя дела? Ты чувствуешь себя лучше? - На пять, - соврал он. - А как дела у вас? - Все хорошо, правда, были два странных события. - Что случилось? - На следующий день, как ты уехал, кто-то звонил, якобы из института и спрашивал куда ты уехал. - И что ты сказала ему? - Такой вопрос показался мне очень странным, зная что ты уехал в командировку. А ты сам говорил быть очень аккуратной в разговорах о твоей работе. Ну, я и сказала этому типу, чтобы он поинтересовался в твоем отделе. - И что он ответил? - Не думаю, что это понравилось ему, - ответила Дороти, в ее голосе послышались нотки беспокойства. - Он повесил трубку, по-моему очень раздраженный. И надеюсь, что я не отшила кого-нибудь из начальства. - Ты поступила совершенно верно, - успокоил ее Брансом. - Но это не все, - продолжала она. - Через пару часов после этого звонка к нам пришли двое мужчин и сказали, что они из охраны института, они даже показали документы, удостоверяющие это. Один был высокий худой парень с глазами бусинками, другой коренастый, с сильно развитой мускулатурой. Они сказали, что мне нечего беспокоиться, что они делают обычную проверку. Затем они спросили меня, сказал ли ты куда едешь и если да, то что ты еще говорил об этом. Ну, я им сказала, что ты поехал в Бельстон, но ничего не сказала, зачем ты туда поехал, да и знать не хочу. Они сказали, что этого им вполне достаточно, поболтали немного и уехали. Они были вполне приятными парнями. - Что-нибудь еще? - Да. На следующее утро здоровенный мужчина пришел к нам и спросил тебя. Но у меня было такое чувство, что он прекрасно знает, что тебя нет. Я сказала, что ненадолго уехал. Он спросил куда и насколько. Он не назвал своего имени, ни зачем ты нужен ему и мне не понравилась его настырность. Я направила его в институт. Мне показалось, что он не собирается обращаться туда. Правда, я не могу сказать почему я так решила. Во всяком случае, я от него отделалась. - Возможно, это был тот же человек, который звонил перед этим? - предположил Брансом, пытаясь переварить все это. - Не думаю. Его голос звучал совсем по-другому. - А как он выглядел? Будучи очень наблюдательной от природы, она сумела обрисовать посетителя до мельчайших подробностей. Полученный портрет очень напоминал человека, который следил за ним, несколько раз провожая его до дома. По крайней мере, он не мог припомнить больше никого, кто подошел бы под описание, которое дала Дороти. - А он не сказал, зачем я ему нужен? - Нет, Рич, он больше ничего не сказал, - ответила Дороти, потом задумалась и добавила. - Может, это просто мои глупости, но мне показалось, что он вообще не хочет тебя видеть. Он, по-моему, просто хотел убедиться, что тебя здесь нет и что ты действительно уехал. У меня сложилось твердое мнение, что он ожидал, что откажусь сказать ему что либо большее и поэтому не удивился, когда я так и сделала. - Возможно. - Но, надо отдать ему должное, он был чрезвычайно вежлив. Он был так вежлив, как бываю вежливы только иностранцы. - Да? - Брансом навострил уши. - Ты думаешь, он иностранец? - Я уверена в этом. В его манерах было что-то излишнее. Он говорил довольно свободно, но в его речи слышались какие-то гортанные звуки. - Ты позвонила в институт тем двоим и сказала им об этом? - Нет, не звонила. А что, надо было? Мне не показалось, что в этом было что-то такое, о чем стоило сообщить. - Ладно, оставим это. Не так уж это и важно. Он поболтал с ней еще немного, спросил как ведут себя дети, немного пошутил, предупредил, что его возвращение задерживается еще на несколько дней. Окончив разговор, он поспешил покинуть будку, чувствуя, что разговор продолжался опасно долго. Он быстро перешел улицу, все еще переваривая те слова, которые почерпнул из разговора с Дороти и пытаясь понять, что все это значит. Если последний посетитель был тем, кого он подозревал, и если Дороти не ошиблась в своем предположении об иностранце, тогда его начальное предположение должно быть в корне неверным. Тогда этот парень не был ни переодетым полицейским, ни каким-нибудь официальным агентом. Он следил за ним, это факт, но делал это не по поручению официальных властей. Итак, сначала кто-то позвонил, уверяя что звонит из института, но его интерес не удовлетворили. Затем к ним зашел Рирдон со своим коллегой, причем Рирдон не последовал за ним сразу на станции, а по каким-то причинам задержался. Возможно, он хотел доложить об этом, возможно, они хотели все это обсудить или просто проверить все это у Дороти, прежде чем пуститься в преследование. А потом пришел этот иностранец. Единственным объяснением было то, что две совершенно разные группы заинтересованы в его передвижении. Но ни одна из этих групп не принадлежала полиции. И в тоже время только полиция имела основания интересоваться его действиями и следить за ним. Чем больше он об этом думал, тем более бессмысленным все это казалось. Во всей этой бессмыслице должен быть какой-то смысл. Должно быть где-то решение для всех этих проблем, но вот может ли он найти его? Брансом провел ночь в маленьком меблированном домике на окраине. Местечко было грязное, немногим лучше, чем крысиная нора, но хозяйка, некрасивая женщина с мрачным лицом, не задавала никаких вопросов и производила впечатление, что без надобности лишнего не сболтнет, а будет заниматься своими делами. Это ее добродетель привлекала к ней, как подозревал Брансом, людей, которым надо было получить более, чем спокойное убежище. Он нашел это место, поговорив на углу с мальчиком-разносчиком газет. К десяти часам Брансом был опять в центре города. Он нашел библиотеку, спросил там национальный справочник и уселся с ним читальном зале. В справочнике оказалось множество различных "лейков": Лейктизесов, Лейкехестов и Лейксадов. Только последние заинтересовали его и он начал читать подробности. В первом население составляло около четырехсот человек, а во втором вообще тридцать два. И хотя он ничего не знал о торговле промышленными товарами, он сообразил, что ни в одном из этих мест не смысла торговать. А вот последние два Лейксада были многообещающими. Оба были населением около двух тысяч. Немного подумав, он пришел к выводу, что сидя здесь, он не сможет определить, какой из двух ему нужен, даже если он сейчас начнет звонить туда. Ему надо попробовать поехать в один из них наугад, а если потребуется, то оттуда уже поехать второй. Из экономических соображений стоило выбрать ближайший. Путешествовать дальше, чем надо, было бы пустой тратой времени и денег. Он отправился на главный вокзал и пока брал в кассе билет и шел к вокзалу, постоянно следил, не идет ли кто-нибудь за ним. Вокзалы и автобусные станции были узловыми местами для передвижения по стране и, что они же являются и центром наблюдения для агентов и прочих официальных лиц, занимающихся слежкой. Это были как оазисы в пустыне. Эти места были местами встречи как охотников, так и дичи. Поэтому он был начеку, пока не сел в поезд. В поезде он понял, что повышенного интереса к его личности никто не проявляет. Путешествие заняло у него добрую часть времени всего дня, к тому же ему пришлось два раза пересаживаться. Ранним вечером он сошел с поезда и оказался в маленьком городке, затерянном в лесистой местности. С южной стороны города блестело озеро, которое разделяло город. Брансом зашел в кафе, съел несколько сандвичей и выпил кофе, а потом спросил у хозяина: - Вы не подскажите, где здесь ближайший магазин? - Пройдите квартал вверх и окажитесь рядом с ним, - ответил владелец. - У этого магазина недавно сменился хозяин, не так ли? - Вот уж не знаю. - Спасибо, - ответил Брансом и подумал, что в таком маленьком городе каждый должен знать все о каждом. Выйдя из кафе на улицу, он понял, что не может определить в какую сторону будет вверх, а в какую вниз. Ни в одну сторону не было уклона. "Ну хорошо" - безразлично подумал Брансом и повернул направо и прошел один квартал, повернул за угол и понял, что выбрал правильное направление. Он оказался перед маленьким промтоварным магазином. Брансом толкнул в дверь и вошел в него. В магазине было всего два покупателя, один покупал моток проволоки для забора, другой изучал сорта масла. Первого обслуживал молодой человек, довольно долговязый с прической, напоминающей гнездо. Рядом со вторым стоял мужчина в очках с толстыми стеклами. Когда Брансом вошел, этот мужчина взглянул на него, по его лицу проскользнула тень удивления, но он тут же отвернулся, вернувшись к обслуживанию покупателя. Брансом вошел, сел на ящик с гвоздями и стал ждать пока покупатели закончат свои покупки и удалятся. Когда покупатели вышли, Брансом сказал: - Привет, Хенни. Без всякого восторга Хендерсон ответил: - Что вы желаете? - Вот это я и называю сердечным приемом, - ответил Брансом. - Разве ты не рад видеть своего старого коллегу? - Я думал, что я тебя знаю только в лицо и по имени. То, что ты мой приятель - для меня новость. - Знать в лицо и по имени достаточно, чтобы начать долгую и крепкую дружбу, не так ли? - Ты ведь проделал весь этот путь не для того, чтобы поцеловать меня, - возразил Хендерсон очень недовольным голосом. - Так что давай отбросим всю чушь. Что ты хочешь от меня? - Поговорить с глазу на глаз. - Кто тебя послал? - Никто! Ни одна живая душа не посылала меня сюда. Я приехал полностью по своему желанию. - Я не могу поверить в это, - возразил Хендерсон, не скрывая раздражения. - Ты хочешь сказать, что увидел мой адрес в кофейной гуще? - Нет. - Тогда откуда ты взял его? - Я смогу тебе все объяснить и ты будешь полностью удовлетворен, но я хотел бы сделать это в более спокойной и приятной обстановке, - он поднял руку и остановил Хендерсона, который хотел перебить его, и добавил. - Это не подходящее место для того, чтобы препираться. Как ты насчет того, чтобы я зашел к тебе, когда ты закроешь магазин? Хендерсон нахмурился и очень недовольно, но согласился. - Хорошо! Приходи в восемь часов. Позвони в боковую дверь. - Договорились. Брансом вышел как раз, когда в магазин входил новый покупатель. Уже снаружи он вспомнил, что Рирдон упомянул, что за домом Хендерсона ведется тайное наблюдение, такое наблюдение отмечает каждого, кто приходит сюда и наверняка быстро может определить человека, которого ищут. Он внимательно оглядел улицу в надежде определить соглядатая, но тот был или очень профессионален, или у него был выходной. Насколько он мог определить, никто не вел пристального наблюдения за этим местом. Как провести время до встречи с Хендерсоном было тоже проблемой. Было тоже проблемой. Болтаться взад и вперед по главной улице два часа - это несомненно привлечет к нему внимание, а этого он хотел меньше всего. Он решил эту проблему, спустившись к озеру и начав прогуливаться по берегу, изображая праздного туриста. Когда ему это наскучило, он вернулся в город, но ему еще надо было деть куда-то полчаса. Он решил подкрепиться в кафе, где уже был. - Кофе с молоком и сэндвич с ветчиной. Хозяин подошел и бесцеремонно поставил заказ на стол: - Шестьдесят центов. Потом он бросил счет на прилавок и принялся наводить порядок на задних полках. Ровно в восемь Брансом звонил в боковую дверь магазина. Хендерсон открыл сразу, провел его в гостиную и указал на мягкий стул. С непроницаемым лицом он устало сел напротив, закурил сигарету и заговорил первым: - Я хочу предупредить тебя, Брансом, что эту музыку я слышал уже раньше. Ее исполняли раза два или три и все для моей пользы. - Он выпусти в воздух струйку дыма и задумчиво посмотрел как она растворяется в воздухе. - Твоя работа на оборону приносит тебе очень круглую сумму. Разве этот затхлый магазинчик приносит тебе столько? Как можно сравнивать такую торговлю с научными исследованиями? На переднем крае науки? В чем действительные причины того, что вы поменяли свою научную карьеру на заштатный магазинчик? - Он немного помолчал, потом спросил. - Правильно? - Нет, - ответил Брансом. - Мне все равно, содержи хоть бордель. - Приятная перемена, - цинично усмехнулся Хендерсон. - Итак, они решили взять меня под другим углом атаки, а? - Я приехал сюда не для того, чтобы взять тебя. - Тогда зачем? - У меня достаточно своих неприятностей! И я думаю, что ты можешь мне здорово помочь. - Это почему я... - И, - оборвал его Брансом, - у меня такое чувство, что я тоже могу оказать тебе большую помощь. - Не нужна мне никакая помощь, - заверил его Хендерсон, - все что я хочу - это спокойной жизни в полном покое. - Того же хочу и я, но у меня не получается, - он сделал жест пальцем, подчеркивая свои слова, - не получается она и у тебя. - Это мне решать. - Я не собираюсь обсуждать твои права на такой случай. Все, что я хочу сказать - это то, что я не могу получить душевного покоя, как хотел и как это должно бы быть. И я не верю, что ты тоже обрел его. Но я думаю, что подумав над этим вместе, мы можем найти решение этой проблемы. Хочешь услышать, что произошло со мной? - Можешь рассказывать все, что хочешь, раз уж ты здесь, но не начинай этой старой песни: "Вернись, я все прощу". Я уже научился сопротивляться этим разговорам и продолжать делать все, что мне заблагорассудится. - Ты все еще подозреваешь меня, - сказал Брансом, - Ноя тебя за это ни капельки не осуждаю. Когда ты услышишь мою историю, ты, возможно, изменишь свое мнение. А теперь, слушай, что я тебе расскажу. Он начал так: - Хенни, мы оба с тобой ученые, ты в одной области, я - в другой. И мы оба знаем, что главной чертой любого ученого или просто хорошего инженера является память. Без нее мы оба не смогли бы получить нужного образования с самого начала. Без нее мы не смогли бы делать выводы из данных, полученных опытным путем и решать научные проблемы. Для нас слишком необходимое условие - хорошая память. Ты согласен с этим? - Это слишком очевидно, чтобы упоминать об этом, - заметил Хендерсон невозмутимо. - Надеюсь, что ты перейдешь к чему-нибудь более интересному, чем обычная лекция. - Не сомневайся. Потерпи немного. Продолжаю: моя память всегда была прекрасной, если бы это было не так, я бы не смог стать ведущим специалистом в моей области. Я привык использовать ее полностью и привык полагаться на нее. Не сомневаюсь, что все это можно отнести и к тебе. - Несомненно, - согласился Хендерсон, изображая на лице явную скуку. - А теперь я скажу тебе больше - я убийца. Я убил девушку двадцать лет назад и тщательно убрал это из моей памяти. Я полностью убрал это из моей головы, так как не хотел чтобы это тревожило меня. А недавно я услышал, что это стало известно. Это значит, что полиция начала расследование по этому делу. И если они не узнали пока обо мне, то скоро узнают. Я в бегах, Хенни, потому что не хочу быть пойманным. Я не хочу, чтобы меня казнили в худшем случае или приговорили к пожизненному заключению в лучшем. Хендерсон с изумлением уставился на него: - Ты хочешь мне сказать, что ты действительно настоящий убийца? - Так меня уверяет моя роскошная память, - Брансом подождал пока его собеседник переварит эти слова, потом резко вскочил и закончил. - Но моя память врет бессовестным образом. Наполовину выкуренная сигареты выпала из рук Хендерсона. Он наклонился и поднял ее с кровати. Он уже собирался сунуть ее в рот горящим концом, когда заметил это, перевернул и глубоко затянулся. Но дым попал не в то горло и Хендерсон закашлялся. Наконец он смог говорить: - Давай поставим точки над "i", Брансом. Ты виновен или нет в этом убийстве? - Моя память уверяет, что да. Она мне описывает это в мельчайших подробностях. Я как сейчас вижу рассерженное лицо этой девушки, когда мы орем друг на друга. Я прекрасно помню как она меняла цвет лица, пока лежала у моих ног и умирала. Я помню ее безразличное мертвое лицо, когда в моей голове все это прокручивалось. Я прекрасно все это помню. Это как фотография, как будто все произошло неделю или две назад. И у меня родилась теория, что это живо в моей памяти так потому, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО случилось неделю или две назад. - Что ты мелешь? Ты только что сказал, что ты сделал это двадцать лет тому назад. - Это говорит моя память. Моя память, повторяю, умелый и умный лжец. - Откуда ты знаешь это? - Факты противоречат ей. Или точнее отсутствие фактов. Они хором утверждают, что я никогда не совершал этого преступления. - Какие факты, - спросил Хендерсон, безуспешно стараясь скрыть свой интерес. - Я набрался смелости и сбежал. Я был перепуган, и, очевидно, был в полной уверенности, что движущуюся цель труднее поразить. Я мог бежать куда угодно, но я сделал то, что любят приписывать преступникам и что они делают в настоящей жизни исключительно редко. Я побежал на место преступления. - А, - сказал Хендерсон, наклонился к собеседнику в полном внимании и затушил сигарету. - И что тогда? - Я не нашел никаких доказательств. - Никаких?! - Абсолютно никаких. Я убил эту девушку в пригороде маленького городка под названием Бельстон. Знаешь такой? - Нет. Брансома, казалось, не совсем удовлетворил такой ответ, но он продолжал: - Я приехал в Бельстон и разговаривал с жителями, которые провели там всю свою жизнь. Они ничего не слышали о недавно открытом убийстве. Я обошел все окрестности, стараясь найти то место, но и этого я тоже не нашел, не нашел даже ничего похожего. Я просмотрел подшивки всех старых газет, я просмотрел из за целый год и там я не нашел никакого намека на недавно открытое преступление. - Может быть, ты поехал не в тот Бельстон? - спросил Хендерсон. - Я тоже подумал об этом и проверил по национальному справочнику. Но там есть только один Бельстон. - Ну хорошо, может быть, ты перепутал название. Может быть, это было место с другим, похожим названием. - Моя память говорит, что это был Бельстон и ничто другое. Хендерсон немного подумал, потом предположил: - Послушав тебя, можно подумать, что твоя память играет с тобой страшные игры. - Чертовски верно, - согласился Брансом со странной интонацией. - А твоя? Резко вскочив на ноги, Хендерсон спросил: - Что ты имеешь в виду, говоря "А твоя?" - Ты помнишь девушку по имени Элайн Лафарк? - Никогда не слышал о ней и это истинная правда, Брансом, - Хендерсон начал расхаживать взад и вперед по комнате, держа руки за спиной, лицо сосредоточенно. Он весь был как-то напряжен. - Это та женщина, которую ты убил? - Да. - Тогда почему я должен знать ее? - Я надеялся, что ты убил ее тоже, - сказал Брансом спокойно. - Это открыло бы нам обеим глаза на происходящее. Мы бы тогда смогли вместе разобраться как мы дошли до этого и как нам вместе лучше с этим справиться, - он внимательно наблюдал как Хендерсон мечется взад и вперед по комнате, как загнанный зверь. Наступила долгая напряженная тишина и тут Брансом спросил: - А кого убил ты, Хенни? - Ты с ума сошел? - спросил Хендерсон, резко остановившись. - Вполне возможно, но если я сошел с ума, то это произошло далеко не со мной одним. Многие покинули институт за последнее время при загадочных обстоятельствах. У меня данные из достоверного источника, что другие институты тоже теряют персонал. И никто не может сказать почему это происходит. Я сам не мог понять всего этого. Но теперь знаю, что заставило меня изображать напуганного кролика. Каждый человек знает свои собственные причины пустится в бега, но мало кто знает причины, которые заставили пуститься в бега другого человека. Некоторые даже не догадываются, что есть и другие жертвы. - Я знал, - тихо сказал Хендерсон, ковыряя носком ботинка ковер. - Я был еще там, когда некоторые из них бежали. - Не обращая внимания на его слова, Брансом продолжал: - Я многое проверил, Бог знает почему. Возможно у меня просто более подозрительная натура, чем у других. А может быть, эта идея взяла меня и не так крепко, как других. У меня не было той норы, в которой я мог бы свернуться калачиком и отсидеться, и я не знал, что мне еще делать, вообще какими бы ни были причины, но я поехал в Бельстон. Я проверил все, что мог и обнаружил, что я считаю себя виновным в преступлении, которое никогда не совершалось. - Для чего ты все это мне рассказываешь? Когда Брансом отвечал, он внимательно следил за выражением лица собеседника. - Если все исчезнувшие бросились в бега по таким причинам, как и я, то неплохо было бы им вернуться на место преступления и поискать доказательства. Могу поклясться, что это было бы очень результативно. То, что они найдут там, точнее не найдут, подействует на них так, что у них волосы встанут дыбом. И это поможет им докопаться до самой сути, если, конечно, они сумеют объединить свои усилия и все сопоставить. - Поэтому ты и приехал ко мне? - спросил Хендерсон. - Да. - Ты сумел найти еще кого-нибудь? - Нет. Они исчезли в никуда. Я нашел только тебя по счастливой случайности. Я думаю, что это была такая счастливая случайность, что было бы обидно упускать ее. Но это мне ничего не даст, если мы не будем откровенны оба. - Этот шаг сделал ты, не я. - Я знаю. Я рассказал тебе о своих причинах. Я также могу дать тебе прекрасный совет, если на твоей совести что-нибудь висит, то лучше проверь-ка это со всей тщательностью. Я могу ставить десять к одному, что никак ты не сумеешь доказать этого. Хотя твоя память и сознание будут утверждать тебе обратное. - Я не считаю твою проверку убедительной, - возразил Хендерсон. - На твой взгляд она была убедительной, но если бы я был в твоей шкуре, я бы сделал следующее. В конце концов, ты ищешь доказательства, что ты свихнулся, потому что свихнувшимся может быть приятнее, чем виновным. Для меня надо несколько больше, чем доказать такими пустяками, что голова у меня поехала в сторону. - Не могу не согласиться с тобой, - заявил Брансом. - Завтра я собираюсь окончательно решить эту проблему. - И как же? - Я переложу решение на плечи полиции. - Ты пойдешь сдаваться? - Ни за что на свете! Я признаюсь виновным только когда мне докажут это, но не раньше. Нет, не сдаваться, - он улыбнулся Хендерсону и продолжил. - Я собираюсь позвонить в полицию по междугородному телефону и выслушать их. Если они не проявят интереса и будут безразличны ко мне так же как и остальные люди, то все полностью подтвердится и встанет на свои места. Я тогда буду полностью удовлетворен и как ты и предположил я просто свихнулся. - А потом? - Я постараюсь понять, что послужило причиной для того, чтобы я сошел с ума. Если будет возможно, то я постараюсь что-нибудь сделать с этим. У меня совершенно нет желания получить новый кошмар в будущем. - Логично, - согласился Хендерсон, он перестал теребить ногой ковер, сел в кресло и закурил новую сигарету. Но его курение было скорее просто нервной реакцией, чем удовольствием. Он задумчиво рассматривал своего собеседника и наконец сказал. - Ну, давай предположим ради эксперимента, что ты знаешь, где начать искать корни этого. - Конечно! Там, дома. - Прямо у себя в доме? - Нет, я такого не сказал. Дома или в институте, или где-нибудь посредине. В общем, в том районе. Единственный другой источник информации - это Бельстон. Но если полиция ничего не знает... - Отлично! У тебя есть приблизительная идея, где искать. А что искать? - Я понятия не имею - на данный момент, - признался Брансом, - но если полиция в Бельстоне оправдывает меня, то я поеду обратно с твердым намерением найти это, если смогу, конечно. Я не профессиональный детектив и мне придется все это делать по наитию и при помощи Бога. Хендерсон переварил это и задумчиво сказал: - Хотел бы я, чтобы здесь был Маерсоу. - Кто это такой? - Знакомый парень. Он работал в отделе бактериологического оружия. Я слышал кое-какие слухи, которые ходили там. Говорят, что они изобрели какой-то вирус, который делает людей совершенно безумными. Может, этот вирус упустили. Он бы мог нам рассказать об этом. - Нам? - переспросил Брансом, ухватившись за эти слова. - Это, конечно, твоя проблема, но мы ее обсуждаем вместе, не так ли? - вывернулся Хендерсон. - Так. Но это никуда нас не привело. И знаешь почему? - Почему? - Я неоднократно поддевал тебя и тебе это не нравилось. Ты слишком уклончив в ответах. С самого начала ты практически не подпускаешь меня к себе ни под каким углом. - Ну, Брансом, я имею право хранить. - Ты что-то скрываешь и хочешь оставаться в безопасности до тех пор, пока это не раскроется. Без сомнения ты мне симпатизируешь, надеясь тоже, что вся эта история правда. Но это все, на что ты можешь идти, потому что ты не уверен, что это правда. Это вполне может быть приманкой, на которую тебя хотят поймать. А вот в этом ты не окажешь никакого участия. - Постой, смотри... - Слушай меня, - твердо приказал Брансом. - Давай предположим, что ты в таком же положении, как и я, Но в твоем случае галлюцинации прошли намного глубже, и ты не рискнул пойти на место преступления и проверить все это. Ясно, что ты не хочешь создавать себе неприятности, сознавшись в преступлении и назвав имя жертвы. С твоей стороны это будет достаточным доказательством вины. - Но... - Однако предположим, что ты мне скажешь, что когда-то раньше или позже, ты убил кого-то или сделал что-то в этом роде. Предположим, я сразу побегу с этой информацией в полицию. Знаешь, что сделают они? Они пригласят меня к себе и будут улыбаться до ушей. Они найдут мне кресло и предложат кофе. А вот потом они захотят узнать когда, где и кого и как. И я скажу, что не знаю. Они вырвут из-под меня кресло, отберут кофе и пинком вышвырнуть за дверь. А если они придут к тебе, что ты им скажешь? Ты будешь все отрицать и скажешь им, что я свихнулся. Полиция успокоится на этом и дальше копаться не будет. У них и так по горло работы, чтобы еще терять время на сумасшедшие бредни. Хендерсон потер подбородок и взъерошил волосы. Он выглядел совершенно озадаченным. - И ты хочешь, чтобы я ответил на этот бред? - Мне не надо имен, дат и прочих подробностей. Я хочу четкий ответ на прямой вопрос. Скорее даже на два вопроса. Первое - ты твердо уверен, что убил кого-то? Второе - нашел ты или пытался найти какое-то доказательство тому, что ты сделал? После долгой паузы Хендерсон ответил: - И да и нет. 8 Брансом встал и сказал: - Это я и хотел узнать. Очень трудно плыть одному в лодке по океану иллюзий. Намного спокойнее знать, что ты в этой лодке не один. А что чувствуешь ты? - То же самое. - Жаль, что мы не можем добраться до других. Вдвоем мы могли бы заставить их говорить. И тогда мы бы все скопом смогли разобраться, что так подействовало на наши мозги. Он начал оглядываться в поисках пальто и шляпы. - Ты собираешься уходить? - взволнованно спросил Хендерсон. - Да, вечеринка окончилась. Надо когда-то и уходить. - Куда ты пойдешь в такой час? С удивлением взглянув на часы, Брансом заметил: - Надо найти место для ночлега. В крайнем случае я могу подремать и в зале ожидания на вокзале. - Разве ты не на машине? - Нет, я оставил ее жене. - Теперь ты не в центре цивилизации, - напомнил Хендерсон, - ты глубоко в лесах. Ближайший поезд уйдет в десять тридцать утра. Почему бы тебе не остаться здесь. У меня есть свободная кровать. - Очень мило с твоей стороны. А ты уверен, что я не буду тебе в тягость? - Вовсе нет! Буду очень рад твоей компании. У нас есть что-то общее, пусть даже и умственное расстройство. - Ты начал говорить правду, - сказал Брансом, снова садясь на стул. - Что ты собираешься с этим делать? - В плане того, что ты мне сказал, я должен что-то делать. Сейчас я удивляюсь, почему мне первому не пришла идея проверить все сразу, как это сделал ты. Мне бы сразу же надо было бы об этом подумать, но этого, как видишь, не случилось. Единственное, что мне хотелось, это быстрее исчезнуть. - Единственное подходящее объяснение этому то, что у тебя было куда спрятаться, а у меня такого места не было, - предположил Брансом. - Единственное место, которое пришло мне в голову - это Бельстон. Я поехал туда просто потому, что не мог придумать другого места, а может быть я был на много больше тебя напуган и в страхе не мог придумать ничего лучшего. - Сомневаюсь. Я думаю что у тебя в голове осталась маленькая частичка недоверия, она-то и заставила тебя поехать туда. И вообще, люди далеко не одинаковы. Они могут действовать подобно, но никогда одинаково. - Наверняка. - Вернемся к моей проблеме, - продолжал Хендерсон. - Мне надо будет все проверить. Я был дурак, что не сделал этого раньше. Значит, старик Элди должен помочь вырваться мне отсюда, если он, конечно, захочет. - Кто это? - Старик, который раньше владел этим магазином. Он растратил часть моих денег на отпуск, который не видел в течении нескольких лет. Он вернулся из него несколько дне назад, проведя время настолько хорошо, как только можно провести в семьдесят два года. С этих пор он болтается вокруг, как потерянный ребенок. Не может привыкнуть ничего не делать. Пару раз он намекал, что может помочь мне, если это будет нужно. Этим и можно будет воспользоваться, если мне понадобится время для изучения собственного прошлого. Я слишком зависим сейчас от денег, чтобы пренебрегать бизнесом даже на неделю. Если старик Элди согласится посмотреть за магазином некоторое время, я смогу съездить... Голос Хендерсона споткнулся, но Брансом его подбодрил: - Не говори мне. Я и знать не хочу этого. - В данных обстоятельствах это не играет роли. В конце концов, ты же сказал мне о Бельстоне. - Да, но я чувствовал себя на много спокойнее, сделав шаг вперед. Я кое-что уже проверил, а ты еще нет. В этом вся разница. Пока ты не убедишься сам, что ты в плену фантазии, ты будешь чувствовать себя спокойнее, зная, что я не могу тебя выдать. И ты не будешь волноваться после моего отъезда, не сказал ли ты слишком много. У тебя и так достаточно беспокойства. Я знаю, у меня у самого достаточно своих. - Но ты с ними справляешься лучше. - Есть еще одна вещь, которую я хотел бы узнать, если ты, конечно, не возражаешь. - Какую? - Допустим, ты проверишь все и убедишься, что это фантазия. И что тогда? Ты успокоишь свою совесть и будешь торговать и дальше? Или вернешься в институт? - В институт мне уже не вернуться. Они уже списали меня. По крайней мере, им не нужны типы, которые уходят и возвращаются по своему усмотрению. - Но ведь они пытались уговорить тебя вернуться обратно. - Нет. Пара любопытных ищеек заглянула ко мне, стараясь выудить у меня причины моего ухода. Это, кажется, все что их интересовало. - Хендерсон глубоко вздохнул. - Я просто выгнал их. Они от меня ничего не добились. Вскоре после этого я переехал сюда и с тех пор они меня не беспокоили. Я решил, что если они меня выследят и явятся сюда, то следующий мое переезд будет за границу. - Большинство других туда и поехали. - Я знаю. - Хотелось бы найти их и поговорить с ними, - сказал Брансом, во второй раз он боролся с желанием сказать Хендерсону, что он уже выслежен и что за ним постоянно наблю