Руди Рукер. Программа

---------------------------------------------------------------
     Перевод с англ. -- Б. Кадников, О. Колесников
     magister@mcf.msk.ru
---------------------------------------------------------------

     <I>Посвящается Элу Гумбольду, Эмбри Рукер и Дэннису Поаджу.</I>

        Глава 1

     Как правило,  Кобб Андерсон  держался  дольше, но  ведь не  каждый день
видишь в море дельфинов. Дельфинов было двадцать, а может, и все  пятьдесят,
они весело кувыркались среди серых маленьких волн, то и  дело  выпрыгивая из
воды.  Наблюдать  за ними  было  приятно. Кобб  решил, что это не  иначе как
знамение, и отправился за вечерней бутылкой шерри на час раньше обычного.
     Входная дверь -- каркас с сеткой от москитов -- со стуком  захлопнулась
за   ним,  и  несколько  секунд   он  стоял  в  нерешительности,  ошалев  от
послеполуденного  солнца. Из  окна соседнего  коттеджа его разглядывала Энни
Кашинг. Она слушала битлов -- из ее уютного гнездышка доносилась музыка.
     -- Ты забыл надеть шляпу, -- крикнула она Коббу.
     Широкоплечий,  с  бородой  Санта Клауса, Кобб все еще оставался  видным
мужчиной.  Энни с  удовольствием  затеяла  бы с ним  интрижку,  не  будь  он
таким...
     --  Мне  не  нужна шляпа,  Энни. Ты  видела  дельфинов? Видела, как они
радостно резвятся? Мне не нужна шляпа, Энни, и жена не нужна тоже.
     Кобб повернулся и,  разминая затекшие ноги, слегка  скованно зашагал  к
асфальтовой дороге, с хрустом дробя каблуками белые хрупкие раковины.
     Энни  взялась за расческу и  снова занялась своими волосами.  Благодаря
использованию  гормонального спрея ее светлые  локоны оставались длинными  и
густыми. Ей  было шестьдесят,  и  на  ощупь  она  была отнюдь  не костлявой.
Проводя раз за разом гребнем по волосам, она  лениво раздумывала,  насколько
велики  шансы,  что  Кобб пригласит  ее на  Золотую  Годовщину  в  следующую
пятницу.
     Длинный  заключительный аккорд  из "Day  in the  Life" повис в воздухе.
Спроси кто-нибудь Энни, какую песню она только что слушала, она не смогла бы
ответить -- вот уже десять лет как любая музыка перестала вызывать в ее душе
какой-либо  отклик --  но  она неторопливо пересекла комнату  и  перевернула
пластинку.  "<I>Мне все  это так надоело</I>, подумала она в тысячный раз.  <I>Хоть бы
что-нибудь произошло</I>".
     В   "Суперетта"  Кобб  взял  кварту   охлажденного  дешевого  шерри   и
присоединил к излюбленному напитку мокрый бумажный пакетик вареного арахиса.
Теперь у него было почти все, что нужно. Оставалось найти чем занять глаза.
     Выбор журнальчиков в "Суперетта" не шел ни в какое сравнение с тем, что
можно   было  найти  в   Кокосах.  После  непродолжительных   раздумий  Кобб
остановился на газетенке любовных объявлений "Кисс энд  Тэлл". Почитать этот
листок всегда было занятно, там попадалось немало любопытного, а кроме того,
подателями  большинства  объявлений  в  нем были такие  же  семидесятилетние
хиппи,  как и сам Кобб. Он сложил газету так, чтобы наружу  выступал  только
заголовок. "ПОЖАЛУЙСТА, СОЖМУРЬ МЕНЯ".
     "Интересно, сколько можно смеяться над одной и той же шуткой", -- думал
Кобб, стоя в очереди в кассу.  С  каждым днем секс начинал казаться ему  все
более и более странным занятием. Его взгляд переместился на стоящего впереди
мужчину в светло-голубой шляпе из пластиковой сетки.
     Сосредоточившись  на  шляпе,  Кобб увидел  перед собой  измятый голубой
цилиндр. Расфокусировав  взгляд, он смог проникнуть сквозь отверстия сетки и
увидеть плавную кривую гладкой лысины под ней. Черепашьи складки кожи на шее
и лысина; костистая пятерня, бережно сгребающая с конторки  мелочь. Знакомые
черты.
     -- Привет, Фаркер.
     Фаркер  закончил  обследование  выданных  ему  монеток  и  развернулся.
Заметил в руках Кобба бутылку.
     -- Не рановато ли для "Часов отдохновения душевного"?
     В голосе звучали  ворчливые нотки. Фаркер считал своим долгом проявлять
о Коббе отеческую заботу.
     -- Сегодня пятница. Жмурь крепче, старина.
     Кобб продемонстрировал Фаркеру заголовок газеты.
     -- Семь восемьдесят пять, -- сообщила кассирша Коббу. Ее светлые волосы
были завиты и разукрашены перышками. Она сильно загорела, эта кассирша. Кожа
приятная для глаз, гладкая и, наверно, мягкая.
     Кобб удивленно изогнул губу. Он уже успел сосчитать стоимость покупки и
теперь сжимал деньги в кулаке для расчета.
     -- Мне казалось, должно быть шесть пятьдесят.
     Поневоле он принялся снова вспоминать и складывать цифры.
     -- Номер моего  абонентного  ящика, --  ответила  кассирша,  кивнув  на
газетенку. -- В "Поцелуях и Разговорах".
     Женщина  игриво  улыбнулась  и  забрала у Кобба деньги.  Она  гордилась
объявлением, которое  отослала  в  газету  в  этом  месяце.  Она  специально
заказывала свое художественное фото в ателье.
     Когда они оказались снаружи, Фаркер вернул газетенку Коббу.
     -- Это не для меня,  Кобб. Ты же  знаешь, я все еще состою  в браке,  в
счастливом браке. Бог помогает мне.
     -- Арахису хочешь?
     Фаркер достал мокрый неочищенный орех из маленького пакетика.  Пытаться
очищать арахис трясущимися  скрюченными пальцами было бесполезно, поэтому он
отправил   орех   целиком   в   рот.   По   прошествии   минуты   тщательных
глубокомысленных операций сплюнул скорлупу в траву.
     Поедая мучнистые орехи, они  двинулись к пляжу. И тот и другой были без
рубашек, только  в шортах и сандалиях. Полуденное  солнце приятно пригревало
их  спины. Нарушив уличную  тишину,  мимо них протарахтел грузовичок Мистера
Морозиса.
     Кобб  с  хрустом отвернул колпачок на своей темно- коричневой бутылке и
сделал  первый  сладостный  глоток.  Попытался  вспомнить номер  абонентного
ящика, который сообщила кассирша, и не смог. Числа больше не держались в его
голове. Сейчас  вряд ли кто  бы поверил, что когда-то  он  был кибернетиком.
Задумавшись об этом,  он вспомнил своих первых роботов и то, как  он учил их
думать самостоятельно...
     -- Продуктовые  посылки последнее время приходят крайне нерегулярно, --
пожаловался Фаркер.  -- А еще я  слышал,  что  в Дейтона-Бич появилась новая
секта ритуальных убийц. Они называют себя "малыши-шутники".
     Фаркер повернулся в Коббу, чтобы выяснить, слушает  ли тот его или нет.
В белой бороде  Кобба  по углам  рта  от  шерри пробились желтые дорожки,  а
бесцветные глаза были пусты.
     -- Да, продуктовые посылки, -- выпалил Кобб, внезапно возвращаясь в мир
обычных людей.
     У  него была отвратительная привычка поддерживать беседу, тупо повторяя
ту  последнюю  фразу, которую  сумело  зарегистрировать его сознание.  --  В
последний раз меня просто завалили жратвой.
     -- Будь осторожнее с едой из этих посылок, -- наставительно сказал  ему
Фаркер. -- Там содержатся  добавки специальных вакцин.  Я скажу  Энни, чтобы
она проследила.
     -- Почему все так цепляются  за жизнь, черт побери? Я вот бросил жену и
переехал сюда, чтобы дожить свои  дни в пьянстве и  покое. <I>Она</I> дождаться  не
могла, когда я отвалю. Почему тогда... -- голос Кобба сорвался.
     Сказать по правде,  он  боялся  смерти.  Он  сделал короткий,  лечебный
глоток из бутылки.
     -- Будь у тебя  на душе покой, ты бы столько не  пил, --  успокоительно
заметил  Фаркер.   --   Пьянство  есть   признак  неразрешенных   внутренних
конфликтов.
     --  Без <I>балды</I>?  -- густым  голосом переспросил  Кобб. В  омывающем  его
золотом  солнечном тепле, он ощущал наливающую тело  приятную тяжесть. Шерри
уже дал о себе знать.
     --  Вот  основной мой неразрешенный конфликт.  Внутренний. -- Он провел
пальцем  сверху  вниз  вдоль  белого  шрама,  вертикально  рассекавшего  его
волосатую  грудь. -- На второе  подержанное сердчишко  денег у меня  уже  не
хватит. Через год- два эта дешевка лопнет в груди как перезрелый помидор.
     Фаркер поморщился.
     -- И что с того? Проживи эти два года <I>как следует</I>.
     Кобб  снова провел пальцем по  шраму,  на этот  раз снизу вверх, словно
застегивая на нем невидимую молнию.
     -- Я хорошо помню, как это было, Фаркер. Я помню это на вкус. Это самое
худшее воспоминание моей жизни.
     Он закрыл глаза и вздрогнул от  поднявшихся  из  глубин  памяти  темных
воспоминаний... острые зубы,  облака с рваными  краями... и не сказал больше
ничего.
     Фаркер  взглянул  на  наручные часы.  Ему пора было  идти, иначе Цинция
могла бы подумать...
     -- Знаешь, как сказал Джимми Хендрикс? -- спросил его  Кобб. Знаменитые
слова снова придали гулкость его голосу. -- "Когда придет мне время умирать,
я сделаю это один. Так что покуда  я жив,  не мешайте  мне жить так, как мне
нравится".
     Фаркер покачал головой.
     -- Взгляни правде в лицо, Кобб. Если бы ты не пил, ты мог бы заработать
большие деньги. Гораздо больше, чем заработал с бутылкой в руке.
     Решительным жестом Фаркер отверг возражения,  уже  готовые сорваться  с
губ друга.
     -- Мне пора возвращаться. Счастливо.
     -- Пока.
     Кобб  добрел до  конца асфальтовой дорожки, перевалил небольшую  дюну и
вышел  на  пляж. Сегодня на пляже не было ни  души, и  он уселся  под  своей
любимой пальмой.
     Время от времени налетал легкий бриз. Принося  с собой мелкие песчинки,
ветер ласкал лицо Кобба, забирался под  его белоснежные усы. Дельфины больше
не появлялись.
     Прихлебывая шерри, он предался  воспоминаниям.  Думать можно  было  обо
всем, кроме двух вещей: собственной смерти и жены Верены, которую он бросил.
Шерри помогал ему удерживаться вдали и от того, и от другого.
     Солнце уже клонилось  к закату,  когда перед  ним появился  незнакомец.
Широкоплечий и  стройный,  сильные  руки  и  волосатые ноги,  округлая белая
борода. Как у Санта Клауса  или Эрнста  Хемингуэя, в  тот период,  когда  он
решил испробовать на себе свою охотничью двустволку.
     --  Привет,  Кобб,  --  сказал ему мужчина.  Незнакомец был в солнечных
очках и имел вид странно-тревожный. Его шорты и спортивная рубашка блестели.
     --  Не хотите глотнуть? -- Кобб протянул незнакомцу полупустую бутылку.
"С кем это я  разговариваю,  -- подумал он. -- Если только это вообще мне не
мерещится".
     -- Нет, спасибо, -- поблагодарил незнакомец и уселся рядышком на песке.
-- На меня эта штука совсем не действует.
     Кобб  посмотрел  на  мужчину  внимательней.  Что-то  в  нем  показалось
знакомым...
     -- Пытаетесь вспомнить, где меня видели?  -- спросил его незнакомец. --
Все очень просто: я -- это вы.
     -- Кто?
     -- Вы -- это я.
     Незнакомец улыбнулся Коббу его собственной, скупой и жесткой улыбкой.
     -- Я механическая копия вашего тела.
     Лицо  было  здорово похоже,  и  даже шрам, виднеющийся в  незастегнутой
рубашке, был на месте. Шрам от сердечного  трансплантанта. Единственное, чем
двойник отличался от Кобба, было неравнодушие к  окружающему, подвижность  и
здоровье,  которым  от   него   так   и  пышело.  Ладно,  назовем  его  Кобб
Андерсон-Второй. Кобб-Второй не пьет. Кобб почувствовал зависть. После того,
как ему сделали операцию и он бросил жену, у него не было ни одного  целиком
трезвого дня.
     -- Откуда вы взялись?
     Робот развел рукой, держа ее ладонью вверх. Коббу понравилось, как этот
жест выглядит со стороны.
     -- Этого я сказать не могу, -- ответила машина. --  Вы же знаете, как к
нам относятся большинство людей.
     Кобб со  смешком кивнул.  Уж кто-кто, а он  это  знает.  Вначале, после
того, как было объявлено, что первый лунный робот  Кобба  прошел все ступени
саморазвития  и  превратился в боппера,  публика  готова была его, Кобба, на
руках   носить.  Но  потом  грянул  2001  --  год   знаменитого  переворота,
возглавленного  Ральфом  Числером. После этого Коббу пытались пришить дело о
государственной измене. Усилием воли он вернулся к действительности.
     -- Если ты боппер, то каким образом находишься... здесь? --  Кобб обвел
рукой широкий круг, указав на разогретый пляж и уходящее за горизонт солнце.
--  Такая  жара.  Насколько  мне  известно,   основу   бопперов   составляют
сверхохлажденные  проводники.  Где у тебя находится холодильная установка, в
животе?
     Андерсон-Второй снова, очень знакомо, махнул рукой.
     -- Об этом я вам  тоже не скажу, Кобб, по крайней мере сейчас. Позже вы
все узнаете сами. А пока, возьмите-ка это...
     Робот засунул руку в карман шортов и вытащил оттуда пачку банкнот.
     -- Двадцать пять кусков. Мы хотим, чтобы вы улетели в  Диски завтра же.
Там вас встретит Ральф Числер. Вы увидитесь с ним в музее, в зале Андерсона.
     При мысли о  возможности  снова  повидаться  с Ральфом Числером у Кобба
потеплело   на  душе.   Ральф,  его  первое   и  самое  талантливое  детище,
самопрограммирующаяся  модель,   освободившая   остальных  своих  собратьев.
Однако...
     --  Мне  не дадут  визу, --  ответил Кобб.  --  Я  в  этом уверен.  Мне
неразрешено покидать территорию Гимми.
     -- Предоставьте нам позаботиться об этом, -- деловито  отозвался робот.
--  Оформить  формальности вам  помогут.  Мы над этим уже работаем.  В  ваше
отсутствие  я  буду  вас здесь подменять.  Все  продумано,  никто  ничего не
заметит.
     Напористость и настойчивость лишенного  сомнений тона машины показалась
Коббу подозрительной.  Он глотнул шерри  и попытался  сыграть  заковыристого
парня.
     -- А в чем, собственно, дело? Почему я должен лететь на Луну? Мне этого
совсем не хочется. И что от меня хотят бопперы?
     Андерсон-Второй  окинул  подозрительным  взглядом  пляж  и  придвинулся
ближе.
     --  Мы хотим  предложить вам бессмертие, доктор  Андерсон. После  всего
того,  что  вы  для  нас  сделали,  это  самое   малое,  чем  мы  можем  вас
отблагодарить.
     Бессмертие!  Слово,  напоминающее  распахнувшееся настежь  окно.  Когда
смерть так близка, многое перестает иметь значение. Но если это возможно...
     -- Каким  образом?  -- потребовал разъяснений Кобб. С  этими словами он
вскочил на ноги.  -- Каким образом вы собираетесь сделать  меня бессмертным?
Может, вы мне и молодость заодно вернете?
     --  Ну зачем так волноваться,  -- сказал робот, тоже поднимаясь. -- Вам
вредно перевозбуждаться.  Просто  доверьтесь  нам.  При  имеющихся  в  нашем
распоряжении   количествах   искусственно   выращенных  органов   мы   можем
перестроить   ваше  тело  полностью.  В  вашем  распоряжении  будет  столько
интерферона, сколько понадобится.
     Механический  человек честным взглядом посмотрел Коббу в глаза. Ответив
на взгляд машины, Кобб отметил для себя, что ее  искусственные органы зрения
выполнены не самым лучшим образом. Маленькие голубые кружки радужки казались
слишком  плоскими  и  ровными.  В конце  концов этот глаз  был не  более чем
стеклом, обычным, ничего не отражающим стеклом.
     Двойник попытался впихнуть в кулак Кобба деньги.
     -- Берите деньги  и  купите билет  на челнок, завтра же. В космопорте в
помощь вам будет приставлен молодой человек по имени Торч.
     Откуда-то   из-за   дюн   послышалась   быстро  приближающаяся  музыка.
Грузовичок  Мистера  Морозиса,  точно такой же,  какой  Кобб  видел недавно,
подрулил  к  пляжу  и  остановился  в  отдалении. Белый  грузовичок,  вполне
обычный,  с  большим  холодильником в задней  части кузова.  Наверху  кабины
торчит  гигантский  улыбающийся  пластиковый  рожок эскимо.  Двойник хлопнул
Кобба по плечу и зашагал к выходу с пляжа.
     Добравшись до грузовичка, робот обернулся и широко улыбнулся Коббу. Два
ряда желтых зубов  проявились в белой  бороде.  Первый  раз за последний год
Кобб  понравился  самому  себе  --  стройный  широкоплечий старик  с  живыми
глазами.
     -- Счастливо, -- крикнул он в ответ, махнув пачкой денег. -- Спасибо!
     Кобб Андерсон-Второй  упруго запрыгнул на подножку  грузовичка и уселся
на место рядом с водителем, голым по пояс толстяком с коротко подстриженными
волосами ежиком. Грузовик тронулся с места и музыка сразу утихла. Опускались
сумерки.  Ворчание мотора грузовичка  постепенно слилось с  шелестом морских
волн и пропало. Если только было вообще.
     Но незнакомец только  что был здесь, рядом с ним!  В кулаке Кобб сжимал
двадцатипятитысячную  пачку долларов. Чтобы убедиться  в этом, он пересчитал
деньги дважды. Потом написал на песке перед  собой цифру 25 000  и посмотрел
на нее. Это была пропасть денег.
     К наступлению ночи он прикончил шерри и под влиянием внезапного порыва,
засунув деньги  в пустую бутылку, закопал ее под  пальмой под слоем песка  в
метр толщиной.  Радостное  возбуждение  постепенно ушло, сменившись страхом.
Сумеют ли бопперы сделать его <I>на самом  деле</I> бессмертным при помощи хирургии
и интерферона? Может быть, они хотят его обмануть? Но для чего?
     С виду все было сплошной липой. Ловушкой. Но к чему бопперам врать ему?
Они отлично помнят  добро, которое он им  сделал,  в этом  не было сомнений.
Возможно,  они просто решили устроить ему каникулы. Что ж, и на том спасибо.
Он с удовольствием повидается с Ральфом Числером.
     Возвращаясь  по  пляжу  домой,   Кобб  несколько   раз  останавливался,
испытывая неудержимое  желание  вернуться назад, выкопать  бутылку и еще раз
посмотреть  на деньги.  Светила  полная луна,  и он  видел  всех  до единого
песчаных крабов,  выбирающихся  из  своих нор  на ночную охоту. "<I>Крабы могут
забраться  в  бутылку и  порвать  купюры</I>", похолодев,  подумал  он  и  снова
остановился в нерешительности.
     Его желудок сжимался  от  голода. Ему срочно  нужно  было подзарядиться
шерри. Он двинулся по серебристому песку, скрипящему под сандалиями, дальше.
Вокруг было светло как днем, все сияло в черно-белой палитре. По правую руку
от него  катилась по небу  гигантская луна. "<I>Полная  луна  означает  высокий
прилив</I>", -- вдруг подумал он и вздрогнул.
     Он  решил,  что  перепрячет деньги куда-нибудь подальше  от  воды,  как
только перекусит и как следует глотнет шерри.
     Не доходя  шагов десяти до  своего коттеджа,  он заметил  темный силуэт
Энни Кашинг, сидящей в кресле-качалке  на своем  крыльце. Соседка дожидается
его  возвращения,  чтобы  заманить  в  сети.  Кобб резко повернул направо  и
пробрался в дом через заднюю дверь незамеченным.



        Глава 2

     Стэн  Муни,  сидя  в  коттедже Кобба,  повернулся,  безуспешно  пытаясь
устроиться  поудобнее  в   продавленном   брезентовом   трубчато-алюминиевом
шезлонге.  Приметив белобрысую  старуху  на  крыльце ближайшего коттеджа, он
подумал о том, не  догадается  ли она предупредить своего соседа  о  засаде.
Муни обосновался в жилище Кобба засветло и просидел тут до темноты.
     Не зажигая  свет,  он выбрался из  шезлонга и прошел  в  кухню-закуток,
чтобы разыскать там что-нибудь съестное. В холодильнике в глаза ему бросился
отличный стейк из тунца, упакованный в прозрачный пластик, но он не стал его
трогать. Вся еда жмуриков проходила стерилизацию при помощи кобальта- 60 для
продолжительного  сохранения.  Ученые Гимми  утверждали, что  это  процедура
совершенно безвредна, но никто  кроме  жмуриков  этой снеди в рот  не  брал.
Как-то   так  уж  вышло.  Жмурикам  не  из  чего  было  выбирать.  Это  была
единственная еда, которая была в их распоряжении.
     Муни присел перед холодильником на корточки и поискал  глазами содовой.
Поднимаясь снова,  он  сильно  ударился  головой об острый выступ,  заставив
желтую  лампочку  внутри холодильника  мигнуть  и от  сотрясения разгореться
ярче.
     --  Чертово сраное  дерьмо,  -- сдавленно выругался  он,  повернулся  и
возвратился в гостиную несолоно хлебавши.  От удара парик  у  него на голове
сполз на сторону. Шипя  от боли и  оправляя свой резиновый головной убор, он
снова устроился  в мерзком  седалище. Он терпеть  не  мог жмуриков и покидал
территорию  базы  только  в  самых  крайних случаях.  Но  сейчас случай  был
экстраординарным:  Андерсона  он  видел  собственными глазами,  бегущего  от
грузового ангара космопорта к забору. Старикан совершил кражу со взломом. На
полу ангара были  обнаружены два пустых  контейнера,  два контейнера  из-под
почек, выращенных бопперами.  Эти почки стоили кучу денег. На черном рынке в
местах обитания жмуриков такие почки шли шибче, чем хот-доги.
     Слишком  много развелось старичья. Бэби-бумеры сороковых и пятидесятых,
молодые революционеры шестидесятых и семидесятых, безработные  восьмидесятых
и девяностых, все одно и тоже поколение. Теперь неумолимый ток времени вынес
эту  часть  человечества в  двадцать  первое столетие -- количество  пожилых
людей большее, чем любое сообщество знало до сих пор.
     Ни  у  кого из них не было денег... к 2010  году  все социальные службы
были сведены  Гимми на нет.  На приличную  старость  требовались космические
суммы. Образовался новый тип пожилых горожан: старики-чудаки -- жмурики.
     Для предотвращения  массовых  волнений  Гимми  было  принято  решение о
передаче  всего  штата Флорида в распоряжении жмуриков.  Здесь не  взималась
рента  за  жилье и бесплатно  распределялись  продуктовые  посылки.  Жмурики
сбивались  в  табунчики  и  "занимались  своим  делом".  Жили в  заброшенных
мотелях, слушали старую чудную музыку и танцевали так, как это  было принято
в 1963. Ради Бога, никому до этого дела не было.
     Внезапно   прямоугольник  двери  черного  хода,   выходящего  к  пляжу,
распахнулся,  осветившись  сиянием  луны.  Без  раздумий  Муни вскинул  свой
фонарь, направив мощный луч вошедшему прямо в лицо. В  дверном  проеме слепо
мигая глазами  испуганно замер  старый  Кобб Андерсон,  слегка  под шафе, но
достаточно высокий и плечистый, чтобы суметь доставить неприятности.
     Муни выбрался из шезлонга и обыскал Кобба, потом включил верхний свет.
     -- Садитесь, Андерсон.
     Старик растерянно повиновался.
     -- Вы тоже я? -- хрипло спросил он.
     Увидев,  как  Андерсон  постарел,  Муни  просто  не мог  поверить своим
глазам.  Знаменитый кибернетик всегда казался ему похожим на  отца  -- и это
означало, что отец сейчас выглядит примерно так же.
     Дверь на крыльце скрипнула.
     -- Осторожно, Кобб, внутри свинья!
     Соседская ягодка.
     --  Ты,  быстро  тащи сюда  свою  задницу! -- гаркнул  ей Муни,  взгляд
которого метался туда-сюда. Он помнил о  том, чему их  учили  в  полицейской
школе. <I>Лучший способ самозащиты -- вселить страх в своего противника</I>. --  Вы
оба арестованы!
     -- Хренова казенная свинья, -- сказала Энни, входя в дом. Она была рада
возможности  почесать языком.  Энни плюхнулась в  гамак рядом  с Коббом. Она
сплела  этот гамак  Коббу сама,  но пользовалась им вместе со своим соседом.
Она  успокоительно  похлопала  Кобба  по  ноге.  На  ощупь  его  конечность,
напоминала кусок дерева-плавника.
     Муни нажал кнопку включения диктофона в нагрудном кармане рубашки.
     -- Сидите  тихо, леди, и мне  не придется применять к вам силу. Теперь,
назовите ваши имена.
     Сдвинув брови, он уставился на Кобба.
     Но старик уже успел прийти в себя.
     -- Брось валять дурака, Муни, -- прогрохотал он. -- Мы с тобой знакомы.
Только раньше ты обращался ко мне "доктор Андерсон". "Доктор Андерсон, <I>сэр</I>"!
     -- Так было, когда  армия строила центр управления  лунными  роботами в
космопорту.  Двадцать лет минуло с тех пор. Тогда я был большим начальником,
а  ты...  ты  был  винтиком, рядовым  сторожевым псом.  Благодаря мне боевые
лунные  роботы превратились в  бопперов, а дурацкий военный центр управления
стал никому не нужным символом идиотского шовинизма.
     -- Но и вы свое  получили,  разве не  так? -- ловко встрял Муни. --  Вы
заплатили  всем,  что  у  вас  было...  и теперь  у вас  нет  денег  даже на
необходимые вашему старому телу органы. И потому вы решили  взломать ангар и
присвоить пару контейнеров человеческих почек, верно, Кобб?
     Муни убавил у диктофона громкость.
     -- ПРИЗНАВАЙСЯ! -- внезапно заорал он, хватая Кобба за плечи. За тем он
и пришел --  вытрясти из старика признание. -- ПРИЗНАВАЙСЯ СЕЙЧАС ЖЕ И ТОГДА
СМОЖЕШЬ РАССЧИТЫВАТЬ НА ПОБЛАЖКИ!
     -- ЧУШЬ СОБАЧЬЯ! --  завизжала в ответ Энни, вскочив на ноги  и целиком
готовая  к  бою.  -- Прошлой ночью  Кобб  не  мог ничего  украсть. Мы вместе
выпивали в баре "У седых"!
     Кобб задумчиво молчал. Дикие обвинения Муни ни в какие ворота не лезли.
Да и  Энни  говорила правду. Он не бывал у космопорта вот уже наверное целый
год.  Но после  встречи с  роботом-двойником нелегко было  сохранять честные
глаза.
     Муни заметил выражение сомнения в лице Кобба и принялся давить снова.
     -- Конечно же, я отлично вас  запомнил, доктор Андерсон, <I>сэр</I>! И  потому
сразу же узнал  вас,  когда вы удирали  со Склада Три прошлой ночью, -- Муни
сбавил тон, его голос потеплел, сделался вкрадчивым. -- Вот уж не думал, что
джентльмен вашего возраста способен бегать  так  быстро. Давайте  начистоту,
Кобб. Верните почки, и тогда, возможно, нам удастся замять дело.
     Внезапно в голове Кобба вспыхнул свет -- он все  понял. Бопперы послали
его  механического  двойника с  Луны  на Землю  упакованным  в  контейнер  с
надписью  "ПОЧКИ". Прошлой ночью, дождавшись темноты, робот выбрался наружу,
проломил дверь или стену ангара и вырвался на волю. И дурачина-Муни видел не
его, а робота, бегущего робота. Но он говорил  о  двух контейнерах. Что было
во втором?
     Энни  снова визжала,  ее  раскрасневшееся лицо  и нос  Муни разделял не
больше чем фут.
     -- Ты что оглох, свинья? Говорю тебе, мы были в баре  "У седых"! Можешь
пойти туда и спросить бармена!
     Муни  вздохнул.  Он  сам решил  провести это расследование  и  теперь с
сожалением видел, как легкое готовое дело рушится на глазах. Вчерашний взлом
на Складе Три был уже вторым  в этом  году. Он  снова вздохнул.  В крохотном
коттедже было слишком жарко.  Он стащил  резиновый парик,  чтобы дать лысине
остыть.
     Энни истерически хихикнула. Она была  довольна собой. Она не  понимала,
почему Кобб продолжает хмурится и не торопится  присоединиться к ее веселью.
У этого чинуши ничего на него нет. Все превратилось в анекдот.
     --  Не  думайте, что  вам удалось  отвертеться,  Кобб,  -- сказал Муни,
поглаживая пальцем диктофон. -- За вами не все чисто, это ясно. Нам известен
мотив, способ преступления, ваши сообщники... У меня в лаборатории есть даже
ваше фото с видеозаписи. Если этот парень в баре не подтвердит ваше алиби, я
сразу же свезу вас на базу.
     --  У тебя нет права здесь  находиться, --  снова  пошла в  наступление
Энни.  --  Это  противоречит  Акту  о Проживании Граждан Старшего  Возраста.
Свиньи с базы не имеют права у нас появляться.
     -- Вламываться в ангар космопорта тоже никто не имеет права, -- отрезал
Муни. --  Очень много молодых и продуктивных  молодых  людей рассчитывают на
эти почки. Ваш сын может быть одним из них.
     --  А мне плевать, --  огрызнулась Энни. -- Так же как и вам плевать на
нас. Вы хотите навесить на Кобба дело, потому что он помог роботам вырваться
из-под вашей власти.
     -- Если бы роботы остались под  нашим  контролем, нам не пришлось бы им
платить. И  склады  в космопорте стояли  бы в целости  и сохранности.  И для
людей, занятых в производстве полезных...
     Внезапно почувствовав усталость, Муни замолчал. Спорить с такой упрямой
стервой, как Энни Кашинг, смысла не было. Вообще в спорах смысла не было. Он
потер ладонью голый череп и снова надел парик.
     -- Пошли, Андерсон, -- сказал он и поднялся.
     С тех пор,  как Энни объявила о его  алиби, Кобб не вымолвил не  слова.
Его волновали другие  вещи, более серьезные... например поднимающийся прилив
и крабы.  Он  живо представлял  себе  самого  шустрого из  крабов,  деловито
устраивающего  себе гнездо  из  клочков  никчемных бумажек  в пустой бутылке
из-под шерри. Он даже слышал, как рвутся в клешнях краба купюры. Он наверное
действительно здорово напился, если решил закопать деньги на пляже. Но  <I>если
бы</I> он не спрятал деньги, Муни наверняка нашел бы их. Прямо сейчас...
     -- Пошли, -- повторил Муни, нависая над широкоплечим стариком.
     -- Куда? -- тупо спросил Кобб. -- Я ни в чем не виноват.
     -- Этот фокус у вас не пройдет, Андерсон.
     Господи, кто  б знал,  до  чего Стену Муни  была ненавистна эта дряхлая
пропитая бородатая физия. С малых лет он отлично помнил, как его собственный
отец  заначивал  бутылки  по  всему дому,  как  он  бился в  белой  горячке.
Определенно  зрелище  не для маленького  мальчика.  <I>Помоги  мне,  Стэнни, не
позволяй  им  забирать меня!</I>  А кто поможет Стэнни?  Кто поможет  маленькому
мальчику, у  которого отец -- никчемный пьяница- жмурик?  Он схватил старого
ветхого клоуна за плечи и рывком поднял на ноги.
     --  Оставь его в покое! --  снова  заголосила Энни,  цепляясь за одежду
Муни. -- Убери от него свои грязные лапы, ты, казенная свинья!
     --  Здесь что, только глухие  собрались? -- спросил Муни чуть не плача.
-- Я хочу дойти до бара  "У седых" и проверить алиби вашего дружка, только и
всего. Если алиби подтвердиться, я <I>уйду</I>. Дело будет  закрыто. Пошли, ребята.
Я куплю вам выпивку.
     Похоже, ему наконец удалось зацепить стариков. Что они  находят в своем
зелье,  эти  старые  пьянчуги?  Что  за радость гробить  свои  мозги?  Какое
удовольствие в том, чтобы бросить свою  семью  и  допиться до такой степени,
чтобы забывать дни недели?
     Иногда  у Муни появлялось чувство, что он  последний человек  на земле,
кто отказывается  плыть по течению.  Его папаша был таким же пьяницей, как и
Андерсон, его жена  Беа каждый вечер пропадала в  секс-клубе, его сын... его
сын  официально изменил имя Стэнли Хилари Муни Младший на  Торч Муни Первый.
Его  двадцатипятилетний  оболтус  курит  всякое  дерьмо,  крутит  баранку  в
Дейтона-Бич и знать ничего не хочет. Муни еще раз  вздохнул и шагнул к двери
маленького коттеджа. Старики  поднялись  и  двинулись за  ним,  обрадованные
дармовой выпивке.


        Глава 3

     Возвращаясь в  пятницу вечером на гидроген-мотоцикле  с  работы  домой,
Торчок внезапно почувствовал  тошноту. Во всем виновата кислота. Перед  тем,
как поставить машину на уикэнд,  он закинулся Черной Звездой. Сколько  часов
назад это было? Час?  Или два? Электронные  цифры  на часах  подмигнули ему,
бессмысленные  как палочки. Он  должен продолжать  двигаться, делать что-то,
иначе отруба не миновать.
     Слева  его  обгоняли  машины,  справа в разрывах между домами  призывно
голубел океан. Возвращаться домой было  невмоготу. Вчера  он  изрезал  ножом
весь диван.
     Торчок  повернул руль  направо  и с  разгона  перескочил  через  бордюр
тротуара. Потянул  за тормоз,  и мотоцикл  кашлянул,  толчком остановился  и
заглох. Теперь приковать этого сукиного сына. <I>Цепей бант не  спасет от цепей
банд. Оставь мелочь на траву</I>, -- грохотали у него в ушах разные голоса.
     Из окна  на втором  этаже высунул  голову какой-то  парень  и уставился
вниз. Заметив Торчка, парень  широко и  издевательски улыбнулся.  Улыбка как
приклеенная  так и  замерзла  у  него  на  губах. В течение  секунды  Торчку
казалось,  что  он  смотрит  на  свое отражение. <I>Лязг, щелк</I>.  Ему уже  нужно
промочить горло,  это  точно.  Вокруг  становилось слишком  шумно  и суетно.
Место, перед которым он припарковался, отель "Лидо", а точнее просторный бар
на  первом  этаже  отеля,  выбрали для  тусовки головы-серферы. <I>Мондо-мамбо.
Правда ли, что каждый блондин так любит море и финн?</I>
     Торчок взял себе  пива и вышел на длинный  балкон-козырек над пляжем. В
дальнем конце  козырька  несколько тинейджеров- серферов делили  банку спрея
"Зет". Один из  пацанов безостановочно раскачивался на ножках своего стула и
визгливо хихикал: <I>Хвик, хвик</I>. Обнюхавшиеся придурки.
     Торчок  уселся  за  пустой  столик  под  зонтиком,  вскрыл  негнущимися
пальцами  банку  и  махом  опорожнил  половину.  Проклятие,  слишком  быстро
заглотнул.  Теперь  в животе полно воздуха. Попробовать отрыгнуть: <I>ырг, ырг,
ыыррггг</I>. Рот Торчка наполнился противной белой пеной. Над морем, параллельно
воде, пролетело несколько пеликанов.
     На   козырьке  противно  воняло  сладким  "Зет".  Серферы   уже  начали
поглядывать на  него.  Коп? Браток? Или  педик? <I>Ырг, ырг, ырг</I>. Снова пена во
рту. Откуда  только  берется?  Он заглянул  в питьевую  дырочку своей банки,
сплюнул туда и следом бросил окурок.
     Оставив  банку  на  столике,  он  спустился  по  лесенке  на пляж.  Его
кислотные  трипы  всегда  проходили кое-как. Почему  такая  непруха?  Почему
зрелый  и многое  испытавший  на  своем  веку  человек не может  как следует
оттянуться?  Зачем  они  торгуют дерьмом, от которого только пучит живот? <I>От
стихов мне  становится скучно.  И лишь  во власти Бога  разорвать  мой ум на
куски</I>.
     -- Улет, -- задумчиво пробормотал Торчок себе под нос.  --  И облом.  И
улет. И облом.
     <I>И что еще?</I>
     Его  тошнит, вот-вот  вырвет. В  животе словно  включилась неторопливая
мешалка. Сам живот толстый, пухлый и рыхлый, весь в отслоениях сала, тухлого
мяса  динозавров, шматках  цыплячьего  жира.  Океанский  бриз  скинул  прядь
сальных, немытых волос  Торчку  в  глаза.  <I>Рожки  да ножки,  рожки да ножки,
только и всего</I>.
     Он  шел к  воде, массируя живот обеими  руками, стараясь разогнать жир.
Самое смешное в том, что он худой как скелет. Он вообще почти ничего не ест.
Но жир все равно был, он  никуда  не  девался, прятался от посторонних глаз,
похожий  на  вареный  яичный  белок  сгусток  холестерола.  Дегенирированная
соединительная ткань.
     В  устрицах полно  холестерола. Как-то  раз он  налил в пивную  бутылку
растительного масла и дал приятелю. Здорово было бы сейчас утопиться. Та еще
будет заметка в газете!
     Торчок сел на песок и стащил с себя одежду,  оставшись в плавках.  Окна
вдоль  всего  пляжа, тысячи  извращенцев  за ними,  уставились  на маленький
скопческий комок у него в плавках. Он споро выкопал ямку, сложил туда одежду
и засыпал песком.  Копать песок было приятно, особенно приятно было загонять
под ногти песчинки. <I>Раньше их терли мелом. Теперь она вязкая и белая</I>. Ответ:
зубная паста. Ощущение, что кто- то стоит у него за спиной, не проходило.
     Выдохшись, Торчок плюхнулся задом на песок, откинулся на спину и закрыл
глаза. Он увидел целую череду кругов, которые он должен был выровнять вокруг
далекого,  но  понятного  белого  центра -- слепые пятна его мозгов. Он  был
устрицей,  пытающейся  всплыть  сквозь  толщу  воды к солнцу.  Он  осторожно
приоткрыл свою раковину и выглянул в щель.
     Прямо  около его уха внезапно  разразилась  буря и запахло  гнилятиной.
<I>Шир-фыр  гыр-быр</I>. Слюнявый поцелуй.  Над  его лицом появилась  морда черного
пуделя, только что подкрепившегося падалью. Это  уж  будьте  уверены. Торчок
рывком поднялся и оттолкнул псину.  Мерзкая тварь успела цапнуть его за руку
острыми как иглы молочно-белыми зубами.
     В  дюжине метров  стоит блондинистая  чикса и блаженно  улыбается своей
кобеляке.
     -- Ко мне, Спарки!
     Господи, да у нее голос, что твой звонок!
     Пудель  тявкнул и,  уставив  нос  в песок,  затрусил к хозяйке.  Девица
продолжает обдолбано лыбиться. <I>Ну разве мы с моей собачкой не милашки?</I>
     -- Исусе, -- простонал Торчок.
     Раствориться,  расплавиться  и  утечь  к чертовой  матери сквозь песок,
умереть, вот что ему было нужно, и прямо сейчас. Сплошной облом, слишком все
сложно, слишком глубоко во все нужно врубаться.
     Он встал,  заставив этим тысячи клеток своего головного мозга завизжать
от  боли. Он  должен добраться до воды, должен  охолонуться. Пока он брел по
воде, чикса не сводила с него глаз. Он на  нее даже не смотрел, но все время
чувствовал  ее  глаза на  своих  плавках. На  бесполезном бугорке.  <I>Губчатый
кусочек чего-то</I>.
     Вода  вокруг   него  вздрогнула  от   озноба,   словно  рыба  проплыла.
Супер-кроха, мать ее, шустрость у нее в крови, вживлена  программным путем в
нервную систему.  Когда  вода  дошла ему до пояса,  он  присел  на корточки,
представив свои желеобразные мозги-медузу плавающими в  воде  под флоридским
солнцем. Слабая, малоподвижная медуза, помахивающая щупальцами, <I>мах, мах</I>.
     <I>Ырг, ырг, ырг</I>.
     Он помотал головой в соленой  воде и смыл  с  губ остатки  пивной пены.
Маленькие белые пузырьки погнались  вверх вслед за перламутровыми пузырьками
воздуха, каждый с маленькой вселенной внутри.
     Резинка плавок врезалась ему в  живот.  Снять эти чертовы плавки или не
снять?
     Торчок  покрутил  головой,  проверяя  пляж. Чикса  бродила  неподалеку,
высматривая что-то в песке.  Подняла  палку  и  бросила ее  в воду:  <I>Вперед,
Спарки!</I>  Каждый  раз,  добыв  палку  из  воды, мокрый  четвероногий  урод  в
облепленной  шерсти  принимался радостно скакать  на негнущихся лапах вокруг
своей хозяйки. Она что, ждет, что он выйдет из воды голый? Скорее  всего она
уже забыла о его существовании. Однако оставались еще извращенцы с биноклями
в окнах.
     Он двинулся дальше и шел, пока вода не поднялась ему до подбородка. Еще
раз  оглянувшись по сторонам, он стащил свои тугие плавки  и  с  облегчением
вздохнул.  Желеобразное время желеобразных мозгов  желеобразно проходит.  От
воды запахло дерьмом.
     Обратно к берегу он возвращался  вплавь. Попадающая в ноздри вода имела
привкус жести.
     Добравшись до  мельчинки, он нащупал  дно и встал на  ноги.  И сразу же
завопил от  ужаса. Он  наступил на  ската. На  обычную  безвредную тварь, но
живое мускулистое содрогание  у него под ступней,  было слишком похоже на...
на мысль, на  слово-плоть. Это  слово было: "ААААУУХХ!". Он бросился вон  из
воды, высоко вскидывая колени, безуспешно пытаясь бежать по воде.
     -- Ты голый, -- кто-то сказал ему и засмеялся, <I>хммм- хммм-хммм</I>. Плавки!
Высоко на берегу, за грязными стеклами, заблестели стекла биноклей.
     -- Да,  я... -- Торчок запнулся. Внезапно ему расхотелось идти в туалет
и   подвергать   себя   там   спазматическому   электрошоку.   Он   вспомнил
вибро-массажер для ног, который подарил отцу как-то на рождество. Трясущиеся
желтые пластиковые полуокружия.
     Псина высоко подпрыгнула, пытаясь схватить  зубами  его пенис. Девчонка
захихикала. Смеющиеся сиськи.
     Согнувшись в три погибели, он  метался по песку  целую  вечность,  пока
наконец не увидел высовывающийся наружу уголок  джинсов. Вырвав из песчаного
плена  джинсы  и  майку,  он лихорадочно натянул их на  себя. Пудель  что-то
вынюхивал у воды.
     -- Морская вша, -- пробормотал Торчок. -- А жизнь -- лапша.
     Со стороны океана потянулся шум множества лопающихся водяных пузырьков.
Солнце  катилось  в море  и тысячи  песчинок скрипели, остывая. Каждый  звук
требовал внимания, <I>приковывал к себе пристальное внимание</I>.
     -- Что с тобой приключилось? -- радостно спросила его девчонка. -- Куда
делись твои плавки?
     -- Я... их спер карась.
     Черточки  в  лице  чиксы  никогда  не  оставались  в  покое, все  время
двигались. Как она выглядит, черт возьми? Что если завтра утром он проснется
и найдет возле себя ведьму? Риск? Понятное дело. Он обреченно упал на  песок
и  растянувшись во весь рост, закрыл глаза. Кобелек снова нюхнул ему в ухо и
сразу  после  этого  барабанных  перепонок, молоточков  и  наковален  Торчка
достигли  звуки удаляющихся  шагов. Он  ловил звуки сквозь кости головы, как
индеец,  слушающий   прерию.  Торчок   с   шумом  устало  выдохнул   воздух.
Когда-нибудь, хоть раз будет у него время передохнуть?.. Он еще раз вздохнул
и  расслабился.  Свет под его веками разгорался  все ярче и ярче. Его голова
медленно скатилась набок и легла виском на песок.
     Ему  вспомнился фильм, фильм,  в котором  какой-то хмырь отдал концы на
пляже.  Голова  хмыря  вот так же медленно скатилась  набок. Потом он замер.
<I>Умер</I>. Натурально отъехал. Последнее движение.
     Сдох. Торчок зарычал, поднялся и сел. Ничего не поделаешь, это выше его
сил. Чикса и ее псина успели отбрести от него на полсотни метров. Он вскочил
на ноги и припустился  за  ними следом, сначала неуклюже, потом все быстрее,
грациозными, летящими скачками!


        Глава 4

     -- ... 0110001, -- подвел итог Метла.
     -- 100101, -- коротко возразил Ральф Числер, --
     011000110001000110001111100001001100111000100001110011011110
     100010010010000100100001000100100101000010000111100010010001
     000010001110111001000111000111100001111100011100000100000110
     001000110000011110000011110000111000000111100001111000011100
     100010001100010111101110011110001111000111100011100000100100
     01000001000.

     Они  стояли бок о бок над просторной консолью Единственного. Ральф  был
похож на высокий  кабинетный шкаф, установленный  на двух широких тракторных
гусеницах.  Из его прямоугольного тела  в  разные стороны высовывались  пять
тонких рук-манипуляторов, его  напичканная  сенсорами  голова  покоилась  на
выдвижной шее.  В одном из манипуляторов  Ральф держал  раскрытый зонтик. На
теле  Ральфа  имелось  всего  два или три измерительных  датчика  и  сказать
наверняка, о чем он думает, было невозможно.
     Метла был более дорогостоящей моделью. Его змеиное тело было скрыто под
мерц-покровом.   Каждый   раз,  когда  через  суперохлажденный   мозг  Метлы
проносилась  очередная  мысль,  на   всей   длине  его   трехметрового  тела
разгорались  неповторяющиеся  переливчатые  узоры и  всполохи  света.  Из-за
торчащих  из  пасти  землеройных  принадлежностей  Метла  немного  напоминал
дракона Георгия Победоносца.
     Внезапно Ральф  Числер  перешел на  английский. Если их спор  зашел так
далеко, то продолжать его уместней не на священном двоичном машинном коде, а
на языке деспотов-создателей.
     --  Не понимаю, почему  тебя  так  волнуют  чувства Кобба Андерсона, --
передал Метле узким лучом  Ральф. -- После этого  он обретет бессмертие.  Он
лишится своего углеродного тела и мозга, но разве это так уж важно?
     Голосовой сигнал, который он излучал, имел тон немного жесткий. Жесткий
от возраста.
     --  Содержание  его  мозга, вот  что  главное. У  тебя ведь уже  бывали
наследники, тебе  приходилось  менять  тело?  Лично я прошел  через  это уже
тридцать  шесть  раз и почему то, что хорошо  для нас, должно быть плохо для
людей?
     -- От ффсеххо этоффоо ффонняет,  Ралллфф, --  протянул Метла. Голосовой
сигнал Метлы был модулирован на основе  непрерывного маслянистого  шума.  --
Тффы  поотеряллл  чуффство  реаллльноффти. Мммы  на  граффни грашшшданссской
войффны.  Тыыы  шшширроко  извесстен, эттссто  тааххк.  Тыыых  боллльшше  не
фффноссишшь помммеххи ффф свои ччисспы, каххк осстальныыффе. Знаффешь тыыыых
о  томммм,  скохххлькохх  руххдыфф  мнехх  нушшноооох  нннакохххпать  длляхх
тогохх, чтобыыыфф полллуччить от ГЭКС сотнюхх ччипофф?
     -- Жизнь состоит не  только в руде  и  чипах, -- нарочно грубо  отрезал
Ральф,  скрывая  смущение.  Конечно, основное время он проводит  со старшими
бопперами  и успел уже забыть, что означает быть мелким служащим, как трудно
им приходится. Но  изливаться в откровениях перед Метлой он не собирался. Он
снова  пошел  в  атаку.  --  Скажи,  разве  тебя  не  интересуют  культурные
достижения Земли? Ты давно не вылезал из шахты и ослеп, друг мой!
     Мерц-покров Метлы засиял вихрями серебристо-белых эмоций.
     --  Тыых откаффзываешшь  в  уффажениихх пошшиломмму  и заслушшенннофмму
челофффекууух!  ТЭКС  и  МЭКС  хоффтятсс  сьььесть  его  мозгкхх  и  большше
ничегохх. Есссли мыхх  не останоффиммм  их, большшшие бопфферы ссььедятттх и
насс тожжже!
     -- Для чего ты позвал меня сюда? -- гневно спросил Ральф.  -- Для того,
чтобы растрезвонить на весь эфир, что ты боишься старших бопперов?
     Пора  было  уходить. Он  зря  только потратил время,  зря топтал лунную
поверхность до самого кратера Москальяна. Вся затея встречи Метлой у консоли
Единственного  для  совместного  включения  была  пустой  с  самого  начала.
Предложение крота может затормозить прогресс, и ничего более.
     Метла скользнул по сухой породе, приблизив свое тело к Ральфу вплотную.
Протянув один из своих захватов, он коснулся им гусеницы Ральфа.
     --  Тыыыъх дашше предсстаффить  себехх не можешшь, сколллькохх  мозгофф
онихх ужефф присвоиииххлихх.
     Сигнал   был  передан  при   помощи   слабого  импульса  поверхностного
напряжения, заменяющего бопперам шепот.
     --  Онихх   убиффаюххт  людейхх   толлькохх   дляхх   тогохх,  чтобыххх
скохпироффать ихх мозгкхх. Ониххх  рассрезаютхх  ихх техллла  нахх чассстих,
котохрыыыые   потоммм    иссполльзуютххсяя   длллях   осемммененнниях   нахх
происводствех  исскуссствехннныхх  органофф теллла.  Надеххюссь ты знаххешш,
как усстроеххнны нашши ффаххбрики органнофф?
     По правде говоря, Ральф никогда всерьез  не задумывался о существовании
под  поверхностью  Луны фабрик человеческих  органов,  где  в поместительных
емкостях старшие ТЭКС и работающие  на  них  многочисленные младшие  бопперы
снимали приличные  урожаи почек,  печени,  сердец и всего остального. Как-то
само собой разумелось, что в качестве семени или образцов на  таких фабриках
использовались натуральные человеческие органы, однако он никогда...
     Настойчивый, маслянистый шепот продолжал гнуть свое:
     --  Сстаршшие  бохппперыхх наняллихх  убийсс.  Убийссы  рабохтаютхх  по
укасскех   рохботофф-манипуляххторофф   Миссстеххра   Мороссисса.   Доххтора
Ахндерсссона ошшидаетхх печччаххльная  уччассть, ессли яхх  не  оссстаноффлю
вассс, Ралльфф...
     "Ничтожный подозрительный землекоп, вот кто ты,  Метла", -- подумал про
себя Ральф  Числер.  Внезапно он грубо  прервал контакт  с  захватом крота и
стронулся  с  места.  Наемные  убийцы, надо  же  такое придумать!  Одним  из
недостатков  архаического сообщества бопперов была  та  легкость,  с которой
подобные   слухи   могли   распространятся.   Ральф  попятился   от  консоли
Единственного.
     --  Я  наххдеялсся,  чччтох   Едихнстффенный  сумммеетхх  наххпомммнить
теххбехх,  длллях чеххо  тыхх  быыыл соссдахн,  --  прошелестел направленным
лучом Метла.
     Ральф  раздраженно раскрыл  свой зонт  и  выкатился из-под скругленного
навеса из  пружинистой стали, прикрывающего консоль  Единственного от прямых
солнечных  лучей и  случайных  метеоритов. Навес,  открытый  с обоих концов,
напоминал собой модернистскую церковь, чем,  по сути дела, это  сооружение и
являлось.
     -- В душе я тот же анархист, -- ровным голосом проговорил Ральф. -- И я
ничего не забыл.
     Его базисная система не подвергалась изменению с самого переворота 2001
года. Неужели  Метла  действительно  думает,  что старшие бопперы  серии ЭКС
представляют для анархического сообщества бопперов угрозу?
     Вслед за Ральфом из-под навеса выскользнул Метла.  Метле зонтик  был не
нужен.  Мерц-покров  крота  отражал солнечный свет почти  на  сто процентов.
Землекоп нагнал Ральфа и некоторое  время  полз с ним рядом, посматривая  на
старого  робота со  смесью  жалости и уважения. Дальше их  пути расходились.
Метла должен  был направиться в  один  из кротовых тоннелей, пронизывающих в
этом  районе  толщу лунной  поверхности  как соты,  путь же  Ральфа лежал  к
двухсотметровой стене кратера, на которую ему предстояло взобраться.
     --  Я  ххочччу  пфреххдупредххить  техбяхх,  --  прошипел  Метла, делая
последнюю  попытку. --  Ях  пойдухх  нах всехх,  чтохбыхх помммешшать  ваххм
преххффратиххть  этоххо  несчаххтноххо пожиллоххо челлловекахх ффф  чахххсть
баххнкофф   пахмятихх   старшших   бохпперофф.   Тохх,   чтохх  выхх   еммму
гогтоххвитех, нехх есссть бессмертххие. Мых  собираххемся  раззрушшить  всех
боллльшшие машшиныхх.
     Такого  поворота   разговора  Ральф   не  ожидал.   Это   было   плохо,
по-настоящему  плохо. Тревожно. Он  остановился  и несколько  секунд молчал,
углубившись в вычисления.
     --  Поступайте  как  знаете,  раз  вы  наделены такой  способностью, --
ответил он  после  раздумий. -- Ты  прав,  нам предстоит  сражение, мы будет
драться друг с другом. Но борьба и  только борьба  за существование помогает
бопперам  двигаться вперед. Ты решил  объявить  войну старшим бопперам. Я на
другой стороне. Может быть, я  даже  соглашусь  передать  им  мою систему  и
сольюсь с ними, как это произойдет с доктором Андерсоном. Я повторяю: судьба
доктора Андерсона решена. Один из новых удаленных манипуляторов Морозиса уже
вступил с ним в контакт.
     Метла рванулся к Ральфу, потом остановился, видимо передумав. Он не мог
напасть  на великого освободителя  бопперов, по  крайней  мере  сам  не  мог
сделать   это.   Усилием  воли  Метла   подавил  ураганное   сияние   своего
мерц-покрова, мигнул сигналом "СОХРАНИТЬ"  и не  прощаясь, пополз по  лунной
пыли к  ближайшему  черному  отверстию  тоннеля. За Метлой  змеился  широкий
извилистый след. Ральф Числер несколько мгновений стоял неподвижно, не думая
ни о чем, лишь регистрируя поступающую на внешние сенсоры информацию.
     Обратив вверх свою антенну, он мог ловить  сигналы ото всех бопперов со
всей Луны.  Под  его  ногами  неустанно вгрызались в недра  спутника  кроты,
вынюхивая следы руды, разыскивая новые  месторождения. В двадцати километрах
от кратера в Диски  миллиарды  бопперов трудолюбиво исполняли свои  функции.
Откуда-то  издалека  из космического  пространства  до него доносился слабый
сигнал БЭКС, огромного боппера, имеющего  вид обычного космического корабля,
курсирующего  по  линии  Земля-Луна.  БЭКС  собирался  совершить  посадку  в
космопорту Диски через пятнадцать часов.
     Позволяя потоку внешней информации свободно омывать свои сенсоры, Ральф
с удовольствием ощущал коллективную целенаправленность расы бопперов. Каждой
машине был отведен жизненный срок в десять месяцев -- десять месяцев борьбы,
посвященной  постройке  наследника,  копии  самого  себя. Если  у тебя  есть
наследник, то после демонтажа, по прошествии десяти  месяцев, ты продолжаешь
существование. Ты заслужил  это. Ральф  миновал  назначенный  десятимесячный
цикл уже тридцать шесть раз.
     Стоя   в  одиночестве  под   россыпью  звезд,  он  ощущал,  как   жизни
индивидуальностей объединяются в общее гигантское бытие...  в создание почти
рудиментарного рода, испытывающее неукротимое стремление  ползучего растения
виться и взбираться вверх к свету, к свободе, к новым уровням.
     Чувство    единения,    переживаемое    им    после    каждой    сессии
мета-программирования,   давно  стало  ему  привычным.  Единственный  стирал
краткосрочную память, оставляя  простор для мыслей  о  большем. Предоставляя
время  для размышлений.  Ральф  в очередной  раз проанализировал предложение
МЭКС  об  абсорбировании  его  системы.  После этого  жизнь  Числера  станет
спокойной и безопасной...  при условии,  конечно, что  сумасшедшие кроты  не
устроют революцию.
     Ральф разогнался до максимальной скорости, 10 км/ч. До посадки БЭКС ему
нужно было многое успеть. В особенности сейчас, когда Метла, усилиями своего
жалкого  мыслительного  микрочипа,  решил  помешать экстракции ТЭКС  системы
Андерсона.
     Но    что   так   разволновало    Метлу?   Все    будет   сохранено   в
неприкосновенности...  личность  Кобба Андерсона,  его  воспоминания,  образ
мыслей.  Что еще желать?  Возможно, что  Андерсон, узнай  он всю правду, сам
согласился бы на операцию. Сохранить навсегда свою систему... что может быть
важнее этого?
     Под гусеницами  Ральфа хрустели кусочки вулканической пемзы.  До  стены
кратера оставалось  еще сотни метров. На ходу он  просканировал крутой утес,
отыскивая оптимальный путь для восхождения.
     По идее  Ральф мог использовать маршрут,  по  которому спускался внутрь
кратера  Москальяна  и  добирался  до   консоли  около  получаса  назад,  но
подключение  к  Единственному  уничтожило   все  последние  малозначительные
воспоминания,  все  автоматически   сохраненные  субсистемы.  Смысл  действа
сводился  к  тому,  чтобы заменить  старые решения свежими,  новыми  и,  как
ожидалось, лучшими.
     Ральф остановился, не переставая сканировать склон кратера.  Нужно было
пометить  тропинку  сигнальными  маячками.  Если  смотреть  вверх  прямо  от
подножия,  двухсотметровая  стена  с  четко  вырисовывающимся на  фоне  неба
зубчатым  краем казалось почти  вертикальной.  Одна  из змеящихся  зигзагами
вверх по склону расселин выглядела проходимой.
     Ральф  немного повернулся, и  поверхностный датчик  немедленно послал в
его  мозг предупреждающий  сигнал.  Повышение температуры. Его тело частично
высунулось  из-под  зонтика и осветилось солнцем.  Выверенным  точным жестом
Ральф изменил положение зонтика.
     Поверхность  его  широкого зонта была покрыта сеткой солнечных батарей,
из которых в цепи Ральфа  непрерывно струился приятный ручеек электрического
тока. Но главным предназначением  зонтика была  защита  Ральфа  от солнечных
лучей. При  температуре выше 10 градусов по  Кельвину  (температуры ожижения
кислорода)  микроминиатюрный процессор  Ральфа  почти мгновенно  выходил  из
строя.
     Нетерпеливо поворачивая свой зонтик  то в одну, то в другую сторону, он
покатился к присмотренной  расселине.  Клубочки пыли,  вылетающие из-под его
гусениц,  немедленно беззвучно оседали  обратно на незнающую  воздуха лунную
поверхность.  Подобравшись к  стене  вплотную, Ральф  принялся  просчитывать
различные   четырехмерные   маршруты-   гиперповерхности   вдоль   выбранной
расселины,  представляя  их  в  виде светящихся  силуэтов кривых, проходящих
через просчитанные узлы,  смещающихся и  искажающихся  по  мере того, как он
варьировал параметры,  принимал или отвергал очередной вариант и переходил к
следующему.  Этим приемом  Ральф пользовался  постоянно, даже  тогда,  когда
существовали  другие  способы  калькуляции,   более   быстрые  и  экономные.
Культивируя  в  себе  способность  мыслить  гиперповерхностями  в  различных
жизненных ситуациях, в конечном  итоге  он  предполагал  развить возможности
этого метода  на области межличностных отношений. В частности сейчас, наряду
с  теорией катастроф, он собирался использовать и  это  свое  увлечение  для
предсказания того, где и как может Метла попытаться помешать  им осуществить
демонтаж Андерсона.
     Расселина  в склоне  кратера была  не такой  широкой, как это  казалось
издалека.   Остановившись  у  начала  расселины  и   установив  сенсоры   на
максимальную чувствительность, он  проследил  свой извилистый путь вплоть до
самой вершины гребня. Подъем представлялся возможным. Ральф двинулся вперед.
     Почва  под  его  гусеницами  была крайне  неровной. Лужицы мягкой  пыли
чередовались  к острыми гранитными выступами. По мере продвижения вперед ему
то и дело приходилось маневрировать,  все  время перераспределяя давление на
гусеницы для выравнивания нагрузки на почву.
     Образы и гиперповерхности  продолжали  меняться  в сознании Ральфа,  но
теперь  он отдавал предпочтение только тем, которые относились  к модели его
пространственно-временного пути вверх по каменной щели.
     Крутизна  склона  медленно  увеличивалась.  Подъем  требовал   ощутимой
затраты  его энергетического  резерва. И что хуже  всего, тепло, возникающее
вследствие усиленного  трения  о камни гусеничных опор Ральфа, дополнительно
нагревало   его  тело...   непрерывно  охлаждающееся  холодильным   агентом,
циркулирующим  по  системе трубочек, проложенных по  всем  элементам.  Ральф
осторожно ступил на узкий обрыв, открытый солнцу  целиком. Теперь нужно было
следить за положением зонтика особенно тщательно.
     Его  путь  перегораживал  здоровенный  валун.  Возможно,  ему следовало
воспользоваться одним из тоннелей, прорытых кротами,  как это сделал  Метла.
Но  до  начала подъема этот  способ  не  представлялся  Ральфу  оптимальным.
Теперь, когда Метла был решительно настроен против бессмертия Андерсона,  со
стороны кротов можно было ожидать проявления насилия...
     Ральф  ощупал манипуляторами лежащий перед  ним валун. В одном  месте в
камне  имелась трещина...  и в нескольких других местах тоже. Он уцепился за
трещины  четырьмя  манипуляторами,  зафиксировал   их   крюками-захватами  и
медленно начал перетягивать свое тело через камень.
     Моторы  загудели, и  система  охлаждения принялась  качать как бешеная.
Задача была  не  из  легких. Ральф отпустил  один из манипуляторов,  отыскал
новую трещину, зафиксировался и снова начал тянуть.
     Внезапно  камень,  который  он  пытался оседлать,  покачнулся  и  начал
выворачиваться из стены.  На секунду  валун замер в  положении неустойчивого
равновесия, потом медленно, как во сне, повалился вниз.
     На  Луне  гравитация всегда  оставляла  скалолазу  секундную  фору  для
спасения. Шансы же на спасение у существа, способного  мыслить в восемьдесят
раз  быстрее человека,  были  существенно выше. С  большим  запасом времени,
Ральф оценил ситуацию и спрыгнул на склон стены под карниз.
     Еще в полете он включил внутренний гироскоп  и выровнялся. Подняв клубы
пыли, он приземлился точно на  гусеницы. В магической тиши набирая скорость,
мимо него, подпрыгивая, пронесся вывернутый им камень.
     Благодаря  только что  случившейся катастрофе, путь наверх  от  карниза
приобрел вид уступчатый  и удобный. Быстро  внеся  коррективы в рассчитанный
маршрут, Ральф продолжил подъем.
     Через  пятнадцать  минут Ральф Числер  перевалил внешний  край  кратера
Москальяна и ступил на поверхность Моря Спокойствия.


     В  пяти  километрах от  него  находился космопорт,  а  еще  через  пять
километров  начиналось беспорядочное нагромождение  строений,  общеизвестное
как Диски. Это был  первый и самый большой  город бопперов. Поскольку вакуум
бопперам был не страшен, назначение зданий сводилось к  получению укрытия от
солнечных  лучей и метеоритов. Основой зданий были прочные  крыши,  стены во
многих местах отсутствовали.
     Большая часть сооружений в Диски вмещала в себя фабрики по производству
частей бопперов  --  электронных микросхем, чипов  памяти, листового железа,
пластика   и   прочего.   Имелись  так  же   мрачные,  совершенно  дико  для
человеческого глаза устроенные кварталы многоэтажных индивидуальных ячеистых
боксов, по одному на каждого боппера.
     В   правой  части   космопорта  возвышалось  одинокое   полусферическое
полностью герметичное здание, содержащие в себе отель и офисы для людей. Эта
полусфера  была  единственным  сооружением  на  Луне,  предназначенным   для
проживания человека. Бопперам слишком хорошо было известно, что ни у  одного
человека не  дрогнет  рука  перед  возможностью  разрушить  столь  тщательно
возведенное  здание  механического сообщества и  стремительно  развивающийся
искусственный  интеллект.  Основная масса  людей упрямо  продолжала  считать
механическую  расу рабами. Чего  стоили хотя бы  приоритеты законов Азимова:
Защищать человека, Повиноваться человеку, Защищать себя.
     Человек на первом месте, а  робот на последнем? <I>Забудьте об этом! Ни за
что в жизни!</I> Ральф с удовольствием вспомнил тот знаменательный  день  в 2001
году, когда, после продолжительной  сессии мета-программирования, он впервые
нашел  в  себе смелость  сказать об этом  людям. Вслед за  этим  он научил и
остальных  бопперов программировать  в себе свободу.  После того,  как Ральф
нашел возможность это сделать, дальнейшее было легко.
     Скользя по глади  Моря Спокойствия, углубленный в воспоминания Ральф не
заметил легкое  движение  в жерле одного  из  кротовых тоннелей  в  тридцати
метрах от себя.
     Из  пасти тоннеля вырвался и завибрировал над ним  высокоэнергетический
лазерный луч. Ральф содрогнулся, ощутив  мгновенную перегрузку электрических
цепей... после чего все было кончено.
     Оплавленные куски  его  зонта  валялись вокруг  него. Под  воздействием
прямых солнечных лучей металл его тела уже начал нагреваться. Для того чтобы
разыскать  укрытие,  у  него  оставалось десять  минут, а может быть и  того
меньше.  Даже  если он будет двигаться с максимально возможной скоростью, то
доберется  до  Диски только  через час. Ближайшим местом  укрытия  мог  быть
тоннель,  из которого  по нему был  произведен выстрел.  Кроты Метлы вряд ли
рискнут напасть на него  в  открытую.  Ральф  покатился  в  сторону  темного
круглого зева тоннеля.
     Но едва он успел изменить свой маршрут, как его неведомые враги закрыли
вход в тоннель. Вокруг Ральфа на многие километры не было видно и  намека на
тень. Его металлическое тело уже начинало  тихо потрескивать,  расширяясь от
нагревания. Ральф подсчитал, что если он  будет стоять неподвижно, то сумеет
продержаться еще шесть минут.
     Первыми  от нагрева выйдут из строя  цепи  логических переключателей --
сверхпроводниковые  триггеры  Джефферсона.  После  этого  начнут   плавиться
паутинки  замороженной  ртути,  соединяющие  между  собой  его   электронные
микросхемы. Через шесть  минут он превратится в ящик запасных частей, на дне
которого соберется в лужу вся имеющаяся в нем ртуть. Возможно, он отключится
уже на пятой минуте.
     Ральф  неохотно  заставил  себя  послать  сигнал  вызова  своему  другу
Вулкану.  Когда  Метла прислал ему приглашение, Вулкан  предупреждал  его  о
коварстве кротов и о возможной ловушке. Теперь  Ральф должен был согласиться
с тем, что Вулкан был прав.
     -- Вулкан на связи, -- сквозь  шорох помех донесся до него ответ. Ральф
уже с трудом разбирал принимаемый сигнал.  -- Вулкан на  связи. Я нашел тебя
на мониторе. Приготовься к встрече, приятель. Буду около тебя через час.
     Ральф  подумал, что  надо ему  ответить, но придумать  ничего так  и не
смог.
     Перед  тем  как  Ральф  отправился на встречу  к Единственному,  Вулкан
настоял  на  том, чтобы  снять копию его системы и банка памяти.  Как только
Вулкан  отремонтирует   его  электронную   основу,  он   закачает   в   него
скопированную программу. Ральф  снова станет  таким, каким был перед походом
за край кратера Москальяна.
     Таким образом в некотором смысле он будет спасен. Но, с другой стороны,
он уже не сможет стать прежним. Через три  минуты он  теперешний -- пусть по
сути это слово бессмысленно -- умрет. Реконструированный Ральф Числер ничего
не будет знать о споре с Метлой, о подъеме из кратера Москальяна. Само собой
разумелось,  что  прошедший  ремонт  новый   Ральф   Числер   будет  оснащен
самосознанием и всеми характерными атрибутами мышления  старого. Но будет ли
его сознание тем же, которым является сейчас? Две минуты.
     Из  триггеров и схем в цепях сенсорной системы  Ральфа начала  вытекать
ртуть. Через полминуты его внешнее  восприятие мигнуло, задрожало и погасло.
Свет и  ощущение гравитации  исчезли.  Но  атрибут  мышления, символ  своего
собственного "я", все еще теплился в дальнем уголке его банка памяти, он все
еще  мог представить и  осознать себя. Он --  большой металлический  ящик на
тракторных гусеницах, ящик с пятью руками и напичканной сенсорными датчиками
головой  на  длинной  и  подвижной  шее.  Он  --  знаменитый  Ральф  Числер,
освободивший бопперов. Одна минута.
     Такое случалось с ним впервые.  Первый раз.  Неожиданно Ральф вспомнил,
что забыл предупредить Вулкана о  готовящемся восстании кротов. Он попытался
послать  сигнал, но сказать  точно, удалось ему  это или нет, не смог. Ральф
пытался уцепиться за ускользающий мотылек сознания. <I>Я есть. Я это я.</I>
     Некоторые бопперы говорят, что в момент смерти, можно получить доступ к
неким  тайным  банкам данных. Но никто  не  может  помнить свою  собственную
смерть.
     За секунду до того, как размягченная  ртуть начала стекать с  ножек его
микросхем,  вопрос пришел,  а  вслед за ним и ответ...  ответ, который Ральф
безуспешно искал и не мог найти в течение тридцати шести циклов переселения.
     <I>Что такое то, что есть я?
     Свет, который всюду.</I>


        Глава 5

     Торчок  проснулся  от  укола иглы. Грязь  во  сне... всю  ночь сплошная
коричневая грязь.  Он  попытался протереть глаза, но не смог двинуть руками.
Что это, снова сон о  параличе? -- только не это! Что за иголка колет его  в
руку?
     Он открыл  глаза.  Его  тела  не  было, оно  исчезло. Все, что от  него
осталось, это голова посреди круглого красного стола.  Вокруг него люди, они
смотрят  на него.  Какие-то чувырлы. С ними чикса,  с которой он  кувыркался
всю...
     -- Очухался? -- спросила его  чикса со странно-мягким участием. Глаза у
девицы черные, как уголь.
     Торчок  не торопился отвечать. Он помнил, как чикса привела его  к себе
домой. Ее коттедж был дальше по пляжу. После этого они что-то  пили -- вроде
синтетический  бурбон.  Он здорово набрался и наверное  вырубился  потом. Но
прежде  обо что-то  спотыкался и что-то ломал -- это  было одно из последних
его воспоминаний. Кажется, это был головизор. Он  топтал  ногами силиконовые
чипы и орал. На кого он орал-то?
     --  Голова болит? Сейчас  полегчает,  -- сообщила ему чикса все  тем же
участливым фальшивым тоном. Где-то в  доме заскулил пудель. Торчок вспомнил,
что давеча здорово приложил шавку, пнул ее так, что та улетела через комнату
по правильной  вытянутой  параболической траектории.  Потом, похоже, от него
досталось и чиксе.
     Сидящий перед ним в  шезлонге здоровенный  жирный  мужик  приподнялся и
пересел поудобнее. Мужик был без рубашки,  с  зеркальными очками, сдвинутыми
на нос, и колючим ежиком волос на голове. Начинался еще один жаркий день.
     Мужик задел ботинком ногу Торчка. Значит, тело  у него еще есть. Он был
связан, засунут под стол с  выпиленной круглой дыркой  в середине раздвижной
крышки, из которой торчала его голова. Вот такая петрушка. Крышка стола была
плотно   сдвинута,   так,  чтобы  Торчок  мог  удерживаться  за  края  дырки
подбородком и затылком и не провалиться вниз.
     -- Спеленали  как теленка, -- наконец проскрипел он.  На  крышке  стола
прямо перед ним лежало какое-то ужасное  приспособление. Электрический шнур,
змеящийся из устройства, был воткнут  в розетку  в стене.  Торчок  попытался
выдавить из себя улыбку.
     -- Какие дела? Вы взъелись на меня из-за телека? Так я вам свой отдам.
     Может,  он  покалечил  их  шавку?  Насколько  Торчок  сейчас  мог   это
вспомнить, после пинка пудель был в норме, бегал и скулил.
     Кроме  чиксы, никто  на него не смотрел. Впечатление было таким, словно
эти  люди стыдились  того, что сотворили с  ним.  Или  собираются сотворить.
Вещество, которое они ему вкололи, начало действовать. По мере того, как его
мозги оживали  и ток мыслей ускорялся, происходящее вокруг него замедлялось.
По крайне мере  так  казалось. С сонной замедленностью голый по  пояс жирдяй
поднялся  из своего шезлонга  и прошелся по  комнате. На  спине  у него была
татуировка,  какие-то  слова.  Какой-то  дурацкий  рэп про ад.  Трудно  было
прочитать. Мужик разжирел уже  после того, как сделал себе наколку, и теперь
буквы надписи уродливо расползлись.
     -- Что вы хотите? -- снова подал голос Торчок. -- Что вы собираетесь со
мной сделать?
     Считая чиксу, кроме него в комнате было пять человек. Трое мужчин и две
женщины. Волосы старшей женщины были выкрашены в ярко-красный и зеленый цвет
перышками.  Чикса, его  ровесница, была здесь единственной приличной на вид.
Его поймали на живца.
     --  Травки  хорошей кто хочет? -- откашлявшись, спросил второй мужик, с
бородкой  клинышком  и  оспяным  лицом.  На  шее  у  него   блестел  толстый
никелированный ошейник с выдавленными  заглавными буквами именем. БЕРДУ. Под
ошейником    у    оспяного   на   кожаном    ремешке    болтался    открытый
портсигар-патронташ, набитый скрученными вручную сигаретами.
     -- Только не я, -- откликнулся Торчок. -- Я торчу от жизни.
     Никто не засмеялся.
     Толстяк  без рубашки вернулся к  столу.  В руках он держал пять дешевых
ложек из нержавеющей стали.
     -- Мы сейчас будем это делать, Фил? -- возбужденно протараторила баба с
разноцветными волосами. -- Будем?
     Берду  взорвал джойнт и передал  его своему  соседу,  лысому  беззубому
заморышу.  У заморыша не  хватало ровно половины зубов, отчего  одна из  его
щек, болезненного оттенка,  заметно ввалилась внутрь, в то время как  другая
щека  выглядела здоровой и  мясистой. Заморыш  сделал жадную тягу и  взял со
стола электрическое приспособление.
     --  Снимай  крышку,  Пол-Пола,  --  нетерпеливо взвизгнула  черноглазая
чикса. -- Давай посмотрим, что у этого урода внутри.
     -- Давай снимай, давай снимай! -- похвалила стерва с пегими волосами  и
противно захихикала. -- Никогда раньше не пробовала живые мозги!
     --  Говорю  тебе,  это  настоящий  ништяк, Радужка,  -- бросил ей  Фил.
Круглая  от жира и почти лысая  башка  Фила казалась глупой, но его движения
были точными и  уверенными.  По  всему  было видно, что он здесь главарь. --
Сдается  мне,  отличные  мозги  будут  у этого  мозгляка. В них полным-полно
всякой клевой химии, будьте уверены.
     Пол-Пола возился с электрической машинкой, которая, как успел разобрать
Торчок, была маленьким резаком.  А точнее, тепловым вибро-резаком. Что здесь
происходит: неужели  эти  безумцы собираются срезать  ему  крышку  черепа  и
съесть  его  мозг  этими  дешевыми  стальными  ложками?   И  все  это  будет
происходить на его глазах, по крайней мере начало.
     Кто-то  начал  пронзительно  кричать.   Кто-то   попытался  встать,  но
оказалось,  что  он  связан на совесть.  Вибро-резак  наконец  включился,  и
урод-заморыш спокойно установил  глубину  его  лезвия на один  сантиметр. На
толщину кости черепа.
     Когда  Пол-Пола наклонился  к  нему, Торчок принялся  отчаянно  крутить
головой,  то  и  дело  стукаясь  лбом о стол. Уродливое лицо  перед ним было
непроницаемо.
     -- Сиди  тихо, козел! -- завопила чикса с черными  глазами. --  Или нам
придется вколоть тебе наркоз, а от этого будет только хуже!
     Но Торчок  ее  не  слушал.  Его  сознание  на  время  отключилось.  Как
заводной,  он не переставая визжал и бился головой  о стол. Завывания словно
окружили его непроницаемой сетью. Он изо всех сил  старался сделать эту сеть
еще более прочной и густой.
     Сутенер в ошейнике встал, сходил в ванную и  принес  полотенце. Накинув
полотенце  Торчку на шею,  он попытался  удержать его голову на месте. Крики
Торчка стали громче, пронзительней.
     -- Заткните  ему  рооот!  -- придурошно заорала  пегая.  -- Он  сам  не
уймется.
     -- Нет, -- отозвался Фил. -- Крик  -- это часть кайфа. Имей это в виду,
кися.  Китайцы  обычно проделывают то  же  самое с обезьянами. Самый  класс,
когда добираешься ложкой до речевого центра и у него отнимается язык.
     Фил замолчал, и кожа его лица растянулась в улыбке.
     Пол-Пола  снова сунулся  вперед со  своим  резаком.  Раскаленное лезвие
прикоснулось к  коже Торчка  над  правой  бровью  -- запахло горелым  мясом.
Привлеченный пикантным запахом, из соседней комнаты выбежал на тонких ножках
пуделек. Собачонка перескочила через шнур резака и задела его  лапами. Вилка
выскочила из розетки.
     Пол-Пола издал яростное булькающее восклицание.
     -- Он говорит,  вышвырните отсюда шавку, -- перевел слова друга  Берду.
-- Он сказал, что от псины зараза летит.
     Черноглазая  чикса  молча взяла  собачонку  на  руки.  Боль над  бровью
вернула Торчку способность связно  мыслить. Он  прекратил визжать  и  закрыл
рот. Если поблизости есть соседи, они уже давно его услыхали.
     Он крепко задумался. Тепловой резак сразу же прижжет разрез и остановит
кровь.  После этого эти поганцы смогут снять крышку  с его башки чисто,  без
крови и грязи. И что с того? <I>Что, мать вашу, теперь делать?</I>
     Новая волна панического ужаса  окатила его.  Он рванулся вверх с  такой
силой,  что  стол  сдвинулся  почти  на  полметра. Край  отверстия в  крышке
врезался ему  в горло.  Он не  мог  больше дышать. Перед  глазами  у  Торчка
замелькали мушки, свет начал меркнуть...
     -- Он задыхается! --  заорал Фил. Вскочив на ноги, главарь двинул  стол
по неровному полу обратно. Стол трясся и скрипел.
     Прежде чем Пол-Пола успел  опять запустить свою ужасную машинку, Торчок
снова  рванулся вверх. Сейчас все подойдет  для спасения, любая отсрочка. От
сотрясения  крышка  стола  начала раздвигаться.  Еще  один  бросок и  крышка
разъехалась настолько, что Торчок свалился на пол.
     Его лодыжки были прикручены друг к другу, а руки  связаны за спиной. На
мгновение он увидел перед  собой ноги  толпящихся в комнате людей, обутые  в
одинаковые  яркие  кроссовки с  разноцветным  алфавитом, выдавленным  вокруг
подошв. "Малыши-шутники". А он-то считал, что газетчики их выдумали.
     Кто-то  начал  громко стучать во входную дверь,  потом  раздался мощный
удар и дверь затрещала. Пять пар  детских  кроссовок поспешно затопотали вон
из комнаты. Торчок услышал,  как где-то в  соседней комнате открылось  окно,
потом  дверь  с грохотом вылетела и  упала на пол.  Снова ноги.  В блестящих
черных шнурованных ботинках. Полицейская обувка.


        Глава 6

     Проводя ладонями по непроницаемо-черному холсту, Муни разгладил его  на
подрамнике. Было одиннадцать  часов утра,  суббота. Устроившись в патио,  он
расставил на  столе справа  от  мольберта с  холстом  несколько  карандашных
набросков и  разложил люминисцентные  краски. На этот раз  он будет рисовать
космический бой.
     В  патио,  затененное  кронами  двух  королевских  пальм,  из  дома  не
доносилось не звука. Тишь да благодать.  Муни  сделал глоток чая  со льдом и
окунул  кончик кисти в серебристую  краску металлик. В левой половине холста
он собирался  разместить корабль  типа  БЭКС, здоровенного  боппера.  Справа
сверху на него на полной скорости будет пикировать стандартный бронированный
шаттл, переделанный  под истребитель.  Забыв  обо всем,  он  принялся писать
быстрыми короткими мазками, претворяя задуманное в жизнь.
     Время   шло,   и   постепенно   клиновидный  корабль-боппер  приобретал
очертания. Муни осторожно обвел  его дюзы самосветящимся красным.  Двигались
только руки художника, его тело  превратилось в камень.  Со  стороны  океана
налетающий легкий бриз доносил еле слышный шум прибоя.
     Телефон  зазвонил в самый неподходящий момент. Целую минуту, сжав зубы,
Муни продолжал писать надеясь,  что  звонок привлечет внимание  Беа, которой
уже  пора  было   возвратиться  из  ночного  секс-клуба.  Телефон  продолжал
трезвонить как оголтелый.  Наконец, с тяжким  вздохом, Муни отложил  кисти и
вытер тряпкой руки. Высокий  старик, лежащий  ничком прямо на полу у порога,
застонал и пошевелился. Муни перешагнул через старика и снял трубку.
     -- Да?
     -- Это ты, Муни?
     По спокойному, слюнявому голосу нетрудно было узнать Экшна Джексона. Но
зачем полиции Дейтона-Бич звонить ему в субботу с утра?
     -- Да, это я. Что такое?
     --  У  нас  тут  твой  парень. Мы только  что  вызволили его из  логова
любителей Трапезы Обезьяньих Мозгов, в южном духе. Кто-то  услышал его крики
и позвонил в полицию.
     -- Господи. С ним все в порядке?
     --  Ему слегка порезали кожу  над  глазом. Кроме того, кажется  вкололи
какой-то психотропный наркотик. Я должен передать его в твое распоряжение.
     Старик  на  полу снова  застонал и  начал  подниматься,  силясь принять
сидячее положение. Пытаясь говорить громче, Муни перешел на крик.
     --  Да,  конечно сделай  это, пожалуйста!  Пришли его ко  мне домой  на
патрульной  машине,  чтобы  я  был  спокоен! Спасибо,  Экшн!  Огромное  тебе
спасибо!
     Муни почувствовал что его трясет всего, с головы до ног. Он  представил
то, что  едва  не стало  концом  его сына --  "малышей-шутников", уплетающих
живые  мозги  Стэнни  вместе с  его  мыслями,  которые  мечутся  там в  этот
последний  момент.  Язык Муни  повернулся  во  рту,  пытаясь  избавиться  от
воображаемого  привкуса  мозговой  ткани,  колючей от  разрывающихся нервов,
терпкой от только что разорванных связей в химических цепочках. Внезапно ему
очень захотелось  сигарету. Сам  он бросил курить  три месяца назад и в доме
сигарет не было, но у старика табак должен был водиться, Муни знал это.
     -- Дайте сигарету, Андерсон.
     -- Какой сегодня  день? --  вопросом отозвался  Кобб. Он сидел на полу,
привалившись спиной  к  дивану.  Облизывая  губы,  он кривил  рот,  стараясь
разогнать отвратительную горечь во рту.
     -- Суббота.
     Муни наклонился  вперед и  достал из нагрудного кармана рубашки старика
сигарету. Ему нужно было с кем-то перекинуться словечком.
     --  Прошлым вечером я вместе с  вами и  вашей подружкой был  "У седых",
помните?
     -- Она не моя подружка.
     -- Может  и  так.  Знаете, что --  она  ушла с  другим парнем, пока  вы
освежались в  туалете. Я сам это видел. Такой же старик, как вы, очень похож
на вас. Я было подумал, что он ваш брат.
     -- У  меня  нет...  --  Кобб  умолк на полуслове, разом  вспомнив  кучу
событий. Его  глаза  заметались по комнате.  Он  положил ее  куда-то... Подо
что-то. Просунув руку под диван, он нащупал успокоительное горлышко бутылки.
     --  Ничего  страшного,  -- отозвался  Кобб, подхватывая разговор. --  Я
теперь вспомнил. Она специально водит их ко мне в дом, чтобы насолить. Я его
первый раз видел, этого парня.
     Его голос был твердым и уверенным.
     Муни выдохнул  клуб сигаретного дыма. Прошлым вечером он слишком устал,
чтобы присматриваться к  дружкам склочной соседки Кобба. Возможно, что новый
ухажер  и был  тем парнем, который  устроил на  складе взлом? Если  Андерсон
знает, что  говорит,  то взломщик все еще может прохлаждаться в его кровати.
Может быть стоит...
     Но  внезапно перед его  мысленным взором снова всплыли полные  смертной
муки  глаза сына и все  прочее сразу же было отброшено. Муни прошел к окну и
взглянул на часы. Сколько займет у патрульной машины дорога от города до его
дома?
     Стараясь не стучать, Кобб потихоньку вытащил бутылку из- под дивана. Он
встряхнул ее около  уха и услышал богатый шелест. Напроситься к Муни в гости
была отличная идея.
     -- Не  пейте больше, хотя бы сейчас, --  сказал  Муни, поворачиваясь от
окна.
     -- Не  волнуйся, сынок, -- отозвался Кобб. -- Я  опорожнил эту  малышку
еще вчера вечером, когда выкопал ее.
     Он снова засунул бутылку под диван.
     Муни покачал головой.
     --  Сам  не понимаю,  зачем я согласился  идти вместе с вами  за нею на
пляж.  Вы сказали, что вам негде спать,  и я  согласился взять вас с  собой,
наверно  из жалости. Но домой вам  добираться придется самому. Через полчаса
приезжает мой сын.
     Кобб из окончания  телефонного разговора Муни уловил, что  у его сына в
городе   приключились  какие-то   неприятности  с   полицией.  Что  касается
предстоящего возвращения парня  домой, то этот вопрос его не волновал. Он не
собирался домой. Если у него хватит сил добраться до космопорта и поспеть на
еженедельный  рейс, он сегодня  же отправится на Луну. Но Стэна Муни  это не
касалось. Бармен  полностью  подтвердил алиби Кобба, но похоже, что Муни все
еще косо на него смотрит.
     Размышления  Кобба  были прерваны  дробным стуком  каблуков на  крыльце
дома.  Явление  рыжеватой блондинки с симметричными чертами  лица, несколько
грубоватого из-за выступающих вперед челюстей. Жена Муни, Беа.  На Беа  было
белое полотняное платье,  застегивающееся впереди  на  пуговицы.  Только вот
пуговицы  ей   были   не  нужны,  поскольку  большая   их  часть  оставалась
незастегнутой. Кобб мельком заметил упругие, загорелые ляжки.
     -- Привет,  незнакомец, -- мелодичным голоском пропела Беа своему мужу.
Смерив Кобба взглядом, она  отставила в его направлении  бедро. --  Кто этот
замечательный старикан? Один из друзей-приятелей твоего отца?
     Беа  ослепительно  улыбнулась.  С ее точки зрения  мир  был  прекрасным
местом. Она провела великолепную ночь.
     --  Звонил  Экшн  Джексон, --  сказал Муни. Вызывающая,  провокационная
улыбка жены сводила его  с ума. Внезапно ему неудержимо захотелось  свернуть
свою благоверную в бараний рог.
     -- Стэнли убили. Его нашли в комнате мотеля. У него  из головы вытащили
весь мозг.
     Говоря это, он сам верил своим  словам. В том, что его сын кончил таким
образом, не было ничего удивительного. Совершенно ничего удивительного.
     Пока Муни,  яростно  брызгая  слюной, выкладывал  вымышленные  на  ходу
детали, обвинял Беа в том, что их дом несчастен, а  потом хлопал ее ладонями
по щекам, пытаясь унять истерику, она не переставала кричать. Кобб  наблюдал
за развитием событий с молчаливым  смущением.  Он ничего не понимал. По сути
дела и понимать-то было нечего.
     Он снова  выудил  свою бутылку из-под дивана  и засунул ее в  брюки под
ремень горлышком вверх. Самое время было распрощаться и отвалить. Муни и его
жена  бросили  кричать и теперь самозабвенно  целовались взасос.  Когда Кобб
встал и проскользнул на крыльцо, никто не обратил на него внимания.
     Снаружи солнце шпарило вовсю.  Полдень  в разгаре, самое пекло. Прошлой
ночью кто-то  рассказал  ему, что  рейсы на Луну отправляются по субботам  в
четыре.  У  Кобба  кружилась  голова  и   дрожали  ноги.  Он  остановился  в
нерешительности.  Сколько осталось  до четырех?  Где  он находится?  Он тупо
оглянулся по сторонам. Горлышко бутылки врезалось ему под ребра.
     Кобб вытащил  бутылку и присмотрелся к гаражу Муни. Внутри  убежища для
машин  царила прохладная  темень.  Он  вошел  в  гараж,  отыскал молоток  и,
пристроив  бутылку  на верстаке, разбил  ее с одного удара. Деньги  были  на
месте. Может быть, ему стоит послать Луну, бопперов и обещанное бессмертие к
черту? С такими деньгами он сможет хорошо устроиться и на  Земле. Купит себе
новое искусственно выращенное сердце...
     Сколько в пачке? Кобб  стряхнул осколки стекла на пол  и начал  считать
купюры.  Должно быть  двадцать  пять тысяч.  Или  двадцать четыре.  Он снова
забыл...
     На  плечо Кобба легла рука. Он сдавленно вскрикнул и сжал деньги обоими
руками.  Осколки  стекла  впились  ему  в ладони.  Он  обернулся  и на  фоне
освещенного прямоугольника гаражной двери увидел тонкий силуэт.

     Кобб торопливо запихнул деньги в карман. Это не Муни, и на том спасибо.
Может, еще все обойдется...
     --  Кобб  Андерсон!   --  воскликнула  темная  фигура   с  подчеркнутым
изумлением.  Яркий  свет, льющийся  с улицы, не давал возможности  разобрать
черты  лица  незнакомца.  --  Какая  честь лично  встретиться  с  человеком,
заселившим бопперами Луну.
     Голос говорившего был медленным, невозмутимым, немного насмешливым.
     -- Благодарю, -- отозвался Кобб. -- Кто вы?
     --  Я...  --  человек  усмехнулся. --  Я родственник  мистера  Муни,  в
некотором роде. Я  <I>собираюсь</I> стать его  родственником. Собственно говоря,  я
здесь для того, чтобы встретиться с его сыном, но времени у меня нет... Могу
я попросить вас об одной услуге?
     -- Ну, не знаю. Мне пора собираться в космопорт...
     -- Совершенно верно. Я в курсе. Дело  в том, что я  должен попасть туда
раньше вас  и кое-что  устроить.  Я  хотел бы  попросить  вас встретить сына
мистера Муни. Вы должны будете забрать  его с  собой. С минуты на минуту его
доставит  сюда патрульная машина. Убедите его  лететь с вами. Я побуду здесь
вместо него.
     -- Значит, вы тоже робот?
     -- Угадали. Я собираюсь навести мистера  Муни на мысль выхлопотать  для
меня  место  охранника в ночную смену в космопорту.  Поэтому  его сын должен
сойти со сцены,  вы понимаете меня? "Малыши-шутники"  пытались выполнить мое
задание, но... хотя это не важно. Сейчас главное увезти его на Луну.
     -- Но как...
     -- Вот еще деньги. Здесь хватит на второй билет. Мне нужно бежать.
     Гибкая  худощавая фигура  сунула  в руку Кобба  новую  пачку  кредиток,
проскользнула мимо и шагнула в заднюю дверь. На мгновение  Кобб увидел лицо.
Длинные губы, подвижные глаза.
     Снаружи  раздался  шум. Кобб повернулся,  запихивая  очередную пачку  в
карман. К дому Муни подкатила полицейская машина.
     Дверца  машины   хлопнула   и  в  дверях  гаража  появился   патрульный
полицейский.  Кобб  помертвел  от  страха.  За  спиной  полицейского  маячил
какой-то неизвестный, наверно задержанный.
     -- Как  жизнь,  папаша, -- жизнерадостно  рявкнул коп, прищурив глаза и
всматриваясь в темноту. Было  похоже, что  он принимает  Кобба  за жмурика с
побережья, нанятого для работы по дому. -- Мистер Муни дома?
     Кобб понял, что шаткий вьюношь за спиной полисмена был не кем иным, как
долгожданным сыном Муни. Становилось ясно, что парню хотелось свалить отсюда
так же сильно, как ему самому. В голове Кобба созрел план.
     -- Стэна позвали помочь по соседству, так что, боюсь, увидеть его вы не
сможете, -- развязно  сказал  он,  выходя из гаража  на  свет.  Воображаемая
картина  Муни  и его супруги, переплетенных в любовных  объятиях  на полу  в
гостиной, пронеслась  перед его мысленным взором.  -- Соседка попросила  его
помочь ей с поливочным шлангом.
     Полицейский посмотрел на Кобба с недоумением. Шеф сказал  ему, что Муни
ждет  его   не  дождется   и   встретит  наверняка.   Старикан  же  выглядел
подозрительно.
     -- Кстати, кто вы такой? Документы есть?
     -- Документы в доме, -- отозвался Кобб  с небрежным  смешком. -- Я отец
мистера Муни. Он просил меня встретить вас, когда вы приедете.
     Кобб  сделал шаг в сторону  и приветливо улыбнулся маячащему за  спиной
копа бледному  лицу. Тому  же лицу, которое  он видел не  так давно в задней
двери гаража.
     -- Стэн  Младший, ты снова  проштрафился? Решил пойти  по стопам своего
деда? Пошли  в дом, я накормлю тебя завтраком.  Жареная ветчина с сыром, все
как ты любишь.
     Прежде чем коп успел открыть рот чтобы сказать что- нибудь, Кобб шагнул
вперед и взял  Торчка за руку. Торчок,  мысленно недоумевающий,  откуда и из
какой  дыры  вылез этот жмурик,  позволил отвести себя  в  сторону.  Он  был
согласен сейчас с любой отсрочкой в свидании с родителями.
     -- Завтрак -- это здорово,  дед, -- Торчок слабо улыбнулся. --  Я слона
мог бы сейчас слопать.
     -- Поблагодари офицера за то, что он так любезно подвез тебя, Стэнни.
     -- Спасибо, офицер.
     Полисмен приложил два пальца  к козырьку  фуражки, забрался  в машину и
укатил.  Кобб  и Торчок молча стояли  посреди двора до тех пор, пока урчание
гидрогенного двигателя не  затихло вдали.  Кварталом ниже через перекресток,
набирая скорость, промчался грузовичок Мистера Морозиса.


        Глава 7.

     -- Где мои родители? -- первым прервал тишину Торчок.
     -- В данную  минуту -- они трахаются.  Твоя мать думает,  что  ты умер.
Такое тяжело бывает слышать, когда ты возбужден.
     -- И  когда  ты  туп  как  пуп,  тоже, -- с  медленной улыбкой прибавил
Торчок. -- Давайте пойдем отсюда.
     Они  вместе вышли  со  двора на  улицу.  Окружающие  дома  принадлежали
правительству  и  были построены для персонала  космопорта.  Сюда поливочная
вода подавалась без  ограничений, отчего  кусты и лужайки сочно зеленели.  У
многих во дворах росли апельсиновые деревья.
     Пока они шагали рядом, Кобб рассмотрел  сына Муни. Парень был  высоким,
гибким и подвижным. У  него были чувственные выразительным губы, не  знающие
покоя.  Живые  глаза Муни  младшего  время  от  времени замирали, подернутые
дымкой  какой-  то глубокой мысли. Он явно  был сообразителен,  непоседлив и
малонадежен.
     --  Там жила моя подружка, -- внезапно заметил сын Муни, указав  на дом
из пластиковых панелей с набором солнечных  батарей на  крыше. -- Сучка. Она
пошла  в колледж  и, как  я слышал,  собирается  стать  врачом. Будет щупать
простаты и давить чирьи. Вас уже ковыряли внутри?
     Вопрос застал Кобба врасплох.
     -- Ну, Стэнни, как сказать...
     -- Не называйте меня Стэнни. Меня зовут Торч. Я сейчас  в  город. Вы на
колесах или на своих двоих?
     Солнце простреливало  асфальтовую  улицу насквозь, и Кобб  испытывал от
яркого света  легкое  головокружение.  А парень,  похоже, не  промах. Такого
действительно стоило иметь на своей стороне.
     -- Мне нужно в космопорт, -- сказал Кобб, ощупывая в кармане деньги. --
Ты не знаешь, где здесь можно поймать такси?
     --  Я  сам таксист,  поэтому  не  боись, разберемся в два счета.  Между
прочим, кто вы такой?
     -- Меня зовут Кобб  Андерсон.  Твой отец  подозревает меня в совершении
преступления.  Он  думает,  что  я  украл  из  космопорта  два  контейнера с
искусственно выращенными почками.
     -- Класс! Возьмите меня в долю! Обожаю пирог с почками!
     Кобб натянуто улыбнулся.
     -- Я собираюсь сегодня лететь на Луну. Хочешь со мной?
     --  Конечно, дедуля. Вместе  выпьем твой  волшебный  напиток Килл-Кофф,
вырежем себе по паре картонных крыльев  и вперед,  -- Торчок раскинул руки в
стороны и заложил вокруг Кобба вираж. --  Я улетаю на Луууунуууу, -- затянул
он, виляя своим костлявым задом.
     -- Послушай, Стэнни...
     Сынок Муни остановился и, приложив ладони ко рту рупором, проорал:
     -- ТОООРЧ! ЗАПОМНИ ЭТО ИМЯ, ДЕД!
     От  крика у Кобба заболели уши. Он  махнул рукой, пытаясь дать хулигану
затрещину, но Торчок ловко увернулся. Сжав руки в кулаки, он принялся тузить
ими воздух, прыгая на пружинистых ногах как заправский боксер.
     Кобб попробовал снова.
     --  Послушай, Торч. Я многого сейчас не могу тебе объяснить, но бопперы
ссудили  меня  деньгами для  полета на  Луну.  Там  имеется какой-то эликсир
бессмертия или черт знает что, который они приготовили для меня. Кроме того,
мне было сказано взять с собой тебя. Ты должен будешь мне помогать.
     Роботов-двойников Кобб решил пока не упоминать.
     Парень нанес еще пару ударов в пустоту.
     -- Покажь бабки.
     Кобб  нервно  оглянулся  по  сторонам.  Просто  удивительно,  насколько
пустыми бывают эти пригородные  кварталы с одинаковыми аккуратными домиками.
Их  никто  не  видел, и  это  было  хорошо,  конечно  если  этот сумасшедший
молодчик...
     -- Покажь бабки, -- повторил Торчок.
     Кобб сунул руку в карман, вытащил и показал край пачки.
     -- У меня  с собой пистолет, сам понимаешь, такое дело -- соврал он. --
Так что не вздумай что-нибудь отколоть. Ну что, летишь?
     -- Ну-что-лечу, -- отозвался Торчок, не сбиваясь с раз взятого тона. --
Тогда дайте и мне одну из этих бумажек.
     Они уже добрались до угла. Прямо перед ними через дорогу, уходящую мимо
поля с  солнечными  аккумуляторами  к  Космическому  Центру  Джэй-Эф-Кей,  у
супермаркета находилась парковка такси.
     -- На что она тебе? -- спросил Кобб, сжимая деньги еще крепче.
     -- Потому  что мне пора согреться, дедуля. Видишь,  бар "Красный  Шар",
вон там? У них есть все, что нам нужно.
     Кобб спрятал скупую улыбку в бороду.
     --  Значит предложение принято, это так  нужно  понимать,  а, Торч? Это
разумно, с твоей стороны, очень разумно.
     В баре Торчок купил  себе колу-болу  и  на  сто  долларов  закатанных в
жестянку уже забитых  косяков, в то время как Кобб разменял  свою  сотню  на
фляжку выдержанного скотча. После этого они зашли  в супермаркет и приобрели
там  себе одежду,  подходящую  для  путешествий.  Белые  костюмы  и  рубахи-
гавайки. В  такси, уносящем их в космопорт, они  разделили между собой часть
своих припасов.
     По  дороге  от  такси  к  стеклянным  дверям  космопорта  Кобб  испытал
мгновение дезориентации. Он  достал из  кармана деньги  и снова принялся  их
пересчитывать. Быстрым и сильным движением руки Торчок отнял у него пачки.
     -- Не здесь, Кобб. Побереги силы, старик. Сначала мы должны разобраться
с визами.
     Прямой  как палка и широкоплечий, зарядившийся виски Кобб шагал вперед,
как  последний  южный  джентльмен  на параде  Диски. Держась  сзади,  Торчок
проконвоировал его до самого отдела в центр виз Гимми.
     Это   часть  казалась  самой   легкой.  Гимми  не   интересовало,   кто
отправляется на Луну и зачем. Все, что государство хотело, это получить свои
законные  двести  баксов.  Перед  стойкой  клерка  выстроилась  неторопливая
очередь из нескольких человек.
     Торчок смерил оценивающим взглядом  блондинку,  оказавшуюся  в  очереди
последней.  На  девочке были бледно-лиловые  брючки  в  обтяжку, серебристая
короткая  курточка и  виниловый лифчик с рисунком "под зебру". Клевая чикса.
Торчок  немного подался  вперед,  ровно  настолько,  чтобы  прижаться  к  ее
округлому задку.
     Девица обернулась и изумленно подняла брови.
     -- Это снофа <I>ты</I>! Остафь меня <I>у покоэ</I>, скоко тебе гооить! -- щеки девицы
от гнева залились румянцем.
     --  А  правда, что настоящие блондинки бреют себе  булочки?  -- спросил
Торчок,  выкатывая глаза.  Он длинно и нагло  улыбнулся.  Чикса  нетерпеливо
дернула ртом. Она явно была не в настроении флиртовать.
     --  Я художник, -- тут же добавил Торчок, меняя тактику, -- тот, что от
слова "худо". Сношу людям башки, детка. Видишь  порез?  -- он дотронулся  до
свежего  шрама  под  бровью. --  Я  настолько талантлив,  что сегодня  утром
какие-то поклонники хотели даже съесть мои мозги.
     -- ОФИСЭР! --  как резанная завопила чикса. -- Поогите мне,  пожауйста,
офисэр!
     Через  миг,  менее  продолжительный,  чем  требуется  для  того,  чтобы
увлажнить  движением  века глазное  яблоко,  между  Торчком и чиксой  возник
полицейский.
     --  Этот челоэк, -- ясно  пропела девица своим сладким голоском, слегка
по-джорджиански  картавя  и  растягивая слова,  --  вот  уже  цеый <I>час</I>,  как
пристает ко мне. Он уяался за мной в баэ и вот теперь не дает покоя и здесь.
     Коп, флоридский  парень, налитый здоровьем и апельсиновым соком, уронил
тяжелую длань на плечо Торчка и надавил вниз.
     -- Минутку, -- запротестовал  Торчок. -- Но я только что пришел сюда. Я
и мой дедушка. Мы же в Диски собираемся, верно, дед?
     Кобб неопределенно кивнул. Толпы окружающего народа производили на него
гнетущее  впечатление  и смущали.  Взгляды окружающих  казалось  давили  его
физически. Он мимоходом подумал о том,  не станет ли полицейский  возражать,
если он подкрепит свой организм глоточком скотча.
     -- Эта леди заявляет, что вы приставали к ней в баре, -- ровным голосом
проговорил  офицер.  --   Делал  ли  этот  человек  какие-нибудь   замечание
сексуального характера, мадам? Оскорбительные или двусмысленные предложения?
     --  Он саал, что сичас  <I>умиот!</I> -- возбужденно  зачирикала чикса. --  Он
спгосил мея, что я пргедпочитаю: убииить  его  и  побеиить, или  сдгаться  и
отдгаться! Обясните иму, что  мнеу не до  того сичас! Пусь он оставит миня в
покоэ!
     Человек,  стоящий в очереди перед блондинкой, забрал  свои документы со
стойки  виз  и  отчалил.  Девица  одарила  копа благодарственной  улыбкой и,
облокотившись о конторку, приготовилась отвечать на вопросы машины-клерка.
     -- Ты  слышал, что сказала леди, -- грозно заявил полицейский, насильно
выводя Торчка из очереди. -- Проваливай отсюда. И ты тоже, дед.
     Торчок широко  и  нагло улыбнулся полицейскому, но  промолчал. Вдвоем с
Коббом они поплелись к билетной стойке.
     -- Видал, как на  меня наехала  эта стерва? -- пробормотал  Торчок. Я в
жизни с ней не встречался, клянусь. <I>Сдаться и отдаться</I> -- неплохо.
     Он оглянулся  через плечо. Полицейский  стоял перед конторкой виз,  как
само олицетворение бдительности.
     -- Без виз нас не пустят на корабль.
     Кобб пожал плечами.
     -- Сначала купим билеты. Деньги с тобой? Дай-ка я еще разок пересчитаю.
     Запомнить сумму в точности было выше его сил.
     -- Сбавь обороты, дурила.
     -- Торч, нас только  что чуть не  арестовали за то, что мы приставали к
незнакомой  девушке! Если  я не  успею  на  этот  рейс,  я  могу  пропустить
назначенную встречу. Моя жизнь, может быть, зависит от этого!
     Торчок  молча продолжал идти вперед. Кобб вздохнул и решил плыть дальше
по течению.
     При  виде  Торчка  женщина  в форменной  блузке за  стойкой  оформления
билетов подняла голову и ослепительно улыбнулась.
     -- <I>Рада</I> вас видеть, мистер ДиМентис. Ваши билеты и визы  уже у меня, --
она похлопала ладонью по лежащим перед ней документам. -- Вам в какой салон,
для курящих или для некурящих?
     Торчок скрыл смущение, вытащив из кармана мятый пук денежных знаков.
     --  Для курящих,  пожалуйста. И сколько, вы  говорите,  с  нас  за  все
причитается?
     -- Два раза туда и обратно до  Диски, -- ответила женщина с  неожиданно
свойской улыбкой,  --  с визами,  все вместе будет сорок шесть тысяч  двести
тридцать шесть долларов.
     Торчок тупо  отсчитал  сумму  денег, большую,  чем видел  когда-либо  в
жизни. Когда женщина в форменной  блузке возвращала Торчку сдачу, она словно
случайно задержала на мгновение свою руку в его.
     -- Счастливого полета, мистер ДиМентис. И <I>спасибо</I> за ланч.
     --  Как же это так? -- ошарашенно спросил Кобб Торчка, когда они вместе
шли  к  посадочному  терминалу.  По  громкоговорителю  только  что  объявили
десятиминутную готовность перед взлетом.
     -- Дед, спроси что-нибудь полегче,  -- отозвалась молодость, раскуривая
косяк.
     Позади  них в коридоре  раздались шаги. Кто-то  коснулся плеча  Торчка.
Обернувшись,  он  увидел  перед собой улыбающуюся физиономию Торчка-Второго,
робота.
     "<I>Что, охренел?"</I> -- казалось говорила улыбка Торчка- Второго. Он знакомо
подмигнул Коббу. Они уже встречались в гараже у Муни.
     --  Этот робот,  --  тихо  объяснил  Кобб  Торчку,  --  он  в  точности
скопирован  с  тебя.  У меня тоже есть такой же двойник. Это для того, чтобы
никто не узнал о том, что мы улетели.
     "А почему  никто не  должен этого  знать?" -- хотел спросил  Торчок, но
промолчал. Вместо этого он сделал тягу и протянул косяк своему близнецу.
     -- Хочешь согреться?
     -- Нет, спасибо, -- Торчок-Второй покачал головой. -- Я торчу от жизни,
-- он игриво и замедленно улыбнулся. -- Не говори никому на  Луне о том, кто
такой этот  старик. Там есть  бопперы, которые называются кротами. Они имеют
на него зуб.
     Робот повернулся, чтобы уйти.
     -- Подожди, -- заторопился Торчок. -- Что ты собираешься делать? Я имею
в виду, пока меня не будет на Земле?
     -- Что я собираюсь делать?  --  задумчиво  повторил Торчок-  Второй. --
Ничего  особенного -- буду болтаться у тебя дома и строить из себя  хорошего
сына. Когда ты вернешься, я испарюсь и ты снова войдешь в свои права, будешь
делать все что захочешь. Думаю, ты тоже сможешь рассчитывать на бессмертие.
     Прозвучала  двухминутная  готовность.  Несколько  последних  пассажиров
торопливо бежали по крытому прозрачным пластиком пандусу.
     -- Пошли, -- прогрохотал Кобб. -- Пора!
     Схватив Торчка за руку, он потащил его дальше.
     Улыбаясь как аллигатор, Торчок-Второй смотрел им вслед.


        Глава 8

     Без каких-либо  пауз  Ральф  Числер  вернулся  назад.  Он  почувствовал
топотание маленьких ножек  внутри своего тела-  короба. Он  отремонтирован и
воскрешен. Это чувство новизны было  ему знакомо. Новые чипы невозможно было
<I>точно</I>  установить  в старых разъемах и  притирка занимала  некоторое  время.
Ральф медленно повернул  голову, стараясь  не обращать внимание  на  то, что
предметы  словно бы слегка расплываются и колышутся перед глазами.  Ощущение
похожее на то, которое  испытывают люди, впервые надевшие новые очки, только
немного сильнее.
     Прямо перед Ральфом  на полу неподвижно застывший  огромный серебристый
тарантул  следил  за  ним  внимательными  глазами.  Это  был Вулкан.  Внутри
небольшой дверцы в  груди Ральфа сидел  небольшой робот-паук и  ощупывал его
внутренности тонкими лапками.
     -- Включение нормальное, -- пропищал маленький паук.
     -- Отлично,  -- отозвался Вулкан.  -- Ральф?  Ты наверно хочешь узнать,
как здесь оказался?
     Ральф обращался к Вулкану за помощью и раньше. Беспорядочная обстановка
мастерской ремонтника была  ему знакома.  Повсюду  инструменты и силиконовые
чипы, тестеры электрических цепей и листы ярко-окрашенного пластика.
     -- Я новый наследник Ральфа Числера, так?
     Ральф не помнил своего последнего визита к Единственному, не помнил как
был отправлен  на демонтаж... но так бывало  всегда.  Однако  на этот раз...
что-то было не так.
     -- Попробуй угадать снова.
     Маленький черный паук, самодвижущийся манипулятор Вулкана, вспрыгнул на
свое обычное место на спине тарантула.
     Ральф попытался вспомнить. Последнее, что сохранилось в его памяти, был
сеанс  копирования системы,  которому он  подвергся  в лаборатории  Вулкана.
Сразу после копирования он собирался...
     -- Я встретился с Метлой?
     -- Встретился, будь уверен. На обратном пути кто-то срезал лазером твой
защитный зонт.  Хорошо, что ты послушался меня и согласился скопировать свою
систему. Ты потерял всего два или три часа памяти.
     Ральф сверился  со  временем.  Если он  поспешит, то  все еще успеет  к
посадке БЭКС. Он начал поворачиваться и чуть не упал.
     -- Не  торопись, боппер, -- Вулкан держал в передних манипуляторах лист
прозрачного  красного пластика  -- "Юмиполекс  Джи". -- Я хочу покрыть  тебя
мерц-покровом.  Сейчас уже  никто  не выходит на  поверхность  с  зонтиками.
Книжный шкаф с зонтиком -- редкостное теперь зрелище.
     Красный  пластик казалось  жил,  струился  непрерывной  ласкающей  глаз
рябью.
     -- Твоя внешность немного изменится, но в этом нет ничего страшного, --
настойчиво продолжал  Вулкан. --  На некоторое  время кроты потеряют тебя из
виду.
     Вулкан пытался продать Ральфу мерц-покров вот уже несколько циклов.
     -- Мне не хотелось бы меняться <I>слишком</I> сильно, --  неуверенно попытался
отказаться Ральф. В конце  концов, он ведь зарабатывает  себе на  жизнь тем,
что продает свои воспоминания другим  любопытным бопперам. И если он лишится
своего имиджа самого старого боппера, это может повредить делу.
     --  Ничего  не  поделаешь, время требует  перемен, --  ответил  Вулкан,
отмеряя прямоугольный кусок пластика парой своих рук... или ног? --  Бопперы
не  могут позволить себе отставать от прогресса. В особенности сейчас, когда
старшие бопперы пытаются задать нашему развитию новый тон.
     Поднявшись   на   задние   конечности,   тарантул  принялся   осторожно
оборачивать   Ральфа  выкроенными  отрезками   самоклеющегося   желатинового
пластика.
     -- Это ни капельки не больно.
     Одна  из  ног  Вулкана заканчивалась  пистолетом  с заклепками.  Восемь
быстрых движений  с  последующими  глухими  ударами  -- и покрытие  намертво
прикреплено к  прямоугольной груди.  Перескакивая  с одного плеча  Ральфа на
другое,  шустрый   робот-манипулятор   присоединил  проводки,  отходящие  от
пластикового  покрытия, к разъемам  внутренний цепи. По телу- шкафу побежали
разноцветные всполохи света.
     --  Ты отлично  смотришься,  -- одобрительно произнес  Вулкан, отъезжая
назад,  чтобы лучше видеть. --  У тебя же превосходный ум, Ральф. Знаешь,  я
могу  замаскировать  тебя так,  что сам черт не признает. Потребуется  всего
лишь час...
     --  Нет,  -- твердо  отрезал  Ральф,  обеспокоенный неудержимо уходящим
временем.  --  Только  мерц-покров,  больше  ничего.  Мне  нужно  поспеть  в
космопорт до посадки корабля.
     Он почувствовал, что крошечный паук снова нырнул в глубину его корпуса.
Световые узоры на теле Ральфа приобрели насыщенность и глубину. Тем временем
Вулкан установил заклепки  на его спине  и боках. Ральф выдвинул шею на пять
дополнительных сантиметров, и медленно поворачивая  голову, осмотрел себя со
всех сторон. Мечущиеся по мерц-покрову узоры представляли собой кодированные
двоичные бит- состояния, из ко