жант, - ответил он и засмеялся от восхищения. - По крайней мере, был Корвином. Возможно, сейчас это Сайта Клаус или Рождественский дед - я не знаю. Полицейский решительно взглянул на него и понюхал воздух. - Ты пьян, Корвин, не так ли? Корвин снова засмеялся, и его смех был настолько восхитительно богатым, победным и заразительным, что все старики присоединились к нему. - Пьян?! - кричал Корвин. - Разумеется, я пьян! Естественно, что я пьян! Я пьян Святочным духом! Я отравлен чудом кануна Рождества! Я опьянел от радости и восхищения! Да, сержант, во имя Господа, я пьян! Беззубый старик тревожно осмотрелся: - Так что он пил? Полицейский поднял руки и в наступившей тишине многозначительно пнул мешок. - Мы можем быстро уладить все это, Корвин, - сказал он. - Ты просто покажи мне чек на эти вещи. Улыбка Корвина стала чуть унылой. - Чек? - спросил он и сглотнул слюну. - Чек! Старики улыбались друг Другу, кивали и перемигивались, потом с улыбкой надежды повернулись к Сайта Клаусу. Но Корвин не кивнул. Он с трудом сглотнул и покачал головой. - Чека нет, а? - спросил полицейский. - Чека нет, - прошептал Корвин. Полицейский фыркнул и снова пнул мешок. - Ладно, - сказал он, - соберите все украденные вещи и сложите их в кучу вон там. Я прослежу, чтобы их описали, но после того, как узнаю, где он их взял. - Он обратился к Корвину: - Ладно, Сайта, а теперь ты и я совершим маленькое путешествие в полицейский участок. Он сгреб локоть Корвина и потащил его к выходу. Корвин бросил через плечо последний взгляд на стариков. Каждый складывал свой подарок в кучу на полу. Они делали это тихо, без жалоб и без признаков разочарования. Словно они уже привыкли к тому, что чудеса были хрупкими и бьющимися. Всю свою жизнь они потратили на иллюзии, а сейчас происходило то же самое. Сестра Флоренс села за орган и прокричала название следующего хорала. - Раз, два, три, - проскрипела она, затем дала смертельный бой музыке, в то время как старики пели надтреснутыми, печальными тоненькими голосами. То и дело каждый из них бросал тоскливый взгляд на пенковую трубку или вязаный свитер, которые лежали в куче других подарков, недосягаемые для них. В маленькой комнате для задержанных, куда полисмен Флаэрти привел задержанного вместе с мешком, тихо сидел Корвин. Он смотрел в пол. Быстрые шаги снаружи показались ему знакомыми. Он знал того, кому они принадлежали, и, разумеется, в комнату влетел Уолтер Данди. У него был вид удовлетворенной свирепости. Он проворно потирал руки, как счастливый экзекутор. - А, - пробормотал он, - вот он. Он указал на Корвина. - А вот и мы. - Он жестом обвел комнату и указал на мешок. - А вот и это! А вы, мистер Корвин, мой тоскливый Сайта Клаус, вы скоро отправитесь вверх по реке[Имеется в виду река Гудзон, в верховьях которой находится тюрьма. ]. Он с надеждой в голосе обратился к Флаэрти. - Как вы думаете, лет десять он получит? Офицер был угрюм. - Это выглядит нехорошо, Корвин, - сказал он. - Конечно, они могут убавить срок на несколько месяцев, если ты скажешь, где остальная добыча. Он глянул на Данди и головой указал на Корвина. - Он раздавал вещи два с половиной часа. У него, должно быть, целый склад. Корвин сначала посмотрел на Данди, потом на полицейского, потом- на мешок. - Я рад, что вы принесли это, - сказал он. - Но здесь есть маленькое различие. Данди скривил губы. - Послушай, ты, допотопный Робин Гуд, - оптовая кража товаров на тысячи долларов не "маленькое различие"! Он подошел к мешку и начал открывать его. - Хотя я могу сказать, Корвин, что вся эта история для меня - не новость! Я отлично разбираюсь в человеческой натуре. Он засунул руку в мешок и начал перебирать вещи, которые там находились - пакеты-с мусором, жестяные консервные банки, разбитые бутылки и, наконец, черную кошку огромного размера. Она выскочила из сумки и с воем выбежала из комнаты. - Я чувствовал криминальный блеск в твоих глазах, - продолжал Данди, вытирая томатную пасту с манжета. - С самого первого раза я обратил на тебя внимание! Я профессионально изучаю человеческие пороки. И я уверяю вас... Вдруг Данди замолчал и глянул на кучу мусора, которую устроил на полу. Совершенно неожиданно он понял, что он ворошил. Он удивленно уставился на мешок. Полицейский Флаэрти делал то же. Корвин ответил легкой улыбкой. Он показал на мешок. - Мистер Данди, - мягко сказал он, - вы в некотором роде затронули эту проблему. - Он снова показал на мешок. - Кажется, что он не решил, что вам дать: подарки или мусор. Лицо Флаэрти. побелело, и он, как: рыба, открывал и закрывал рот, прежде чем смог произнести хоть слово. - Ну... ну... - мямлил он, - из него сыпались подарки, когда я его видел. - Он обратился к Данди: - Что бы они ни пожелали, Корвин доставал это, и это не были консервные банки! Это были подарки. Игрушки. Все очень дорогие. Вы тоже можете подтвердить это, Корвин. Корвин улыбнулся. - О, я охотно это подтверждаю. Когда я хотел достать какую-нибудь вещь, мешок ее выдавал. - Он задумчиво почесал челюсть. - Мне кажется, что суть нашей проблемы в том, что мы имеем дело с очень необычным мешком. - Данди взмахом руки заставил его замолчать. - Мой вам совет, Корвин. Соберите весь этот хлам и убирайтесь отсюда. Корвин пожал плечами, подошел к мешку и начал складывать, мусор обратно. А тем временем Данди взялся за полицейского. - А вы, Флаэрти, - укоризненно сказал он, - называете себя полицейским! Ну, я полагаю, это ваша прямая обязанность - отличить мешок с мусором и дорогие украденные подарки. У полицейского отвисла челюсть. - Вы можете поверить мне, мистер Данди, - жалобно сказал он, - это так, как считает Корвин, мы имеем дело с чем-то... с чем-то сверхъестественным. Данди покачал головой. - Вы знаете... вы меня удивляете, мистер Флаэрти. Вы действительно меня удивляете. Иными словами, все, что нам нужно, это попросить Корвина сделать для нас маленький фокус-покус. Сказано - сделано! - Он посмотрел на потолок. - Ну, давай, Корвин. Я хочу бутылку бренди из сбора 1903 года. Он с отвращением вскинул руки и закрыл глаза. Корвин был на полпути к двери. Он помедлил, задумчиво улыбнулся, затем кивнул. - 1903 года. Хорошее вино. - Он полез в мешок и поставил на скамью подарочную упаковку. Затем перекинул мешок через плечо и вышел из комнаты. Данди открыл глаза, достал сигарету, показал ей на Флаэрти. - Ну, а что до вас, сержант Флаэрти... Он резко замолчал, заметив ярко упакованную бутылку. Полицейский подошел к ней и дрожащими руками достал большую бутылку. С нее свешивалась подарочная открытка. Его голос дрожал, когда он прочел надпись на ней: "Веселого Рождества, мистер Данди!" Пробка неожиданно и необъяснимо выскочила из бутылки, и полицейский сел на скамью, так как ноги его больше не слушались. Данди, разинув рот, смотрел на бутылку. Наконец полицейский взял ее, вытер горлышко и протянул ему со словами: - После вас,.мйстер Данди. Данди сделал пару неуверенных шагов к Флаэрти. Он принял бутылку и поднес ее ко рту, потом протянул полицейскому. Двое мужчин сидели бок о бок, по очереди прикладываясь к бутылке, отдавая должное необычному подарку, который оба считали плодом своего воображения так же, как и неожиданное тепло, проникающее в их желудки. Но сидеть они сидели. И пили, это уж точно. И правдоподобная жидкость из воображаемой бутылки была самым вкусным бренди, которое они когда-либо пили. Легкие снежинки мягко опускались в свете фонаря на углу улицы, где сидел Корвин, держа мешок между ногами. Люди приходили и уходили. Но приходили они с пустыми руками, а уходили с любыми небольшими вещами, о которых просили. Старик нес смокинг. Иммигрантка, закутанная в шаль, с печальным лицом, с любовью смотрела на ботинки, украшенные мехом, которые она сжимала в руках, уходя прочь. Два маленьких пуэрториканца нагрузили свои подарки в новенькую тележку и, лопоча, как бельчата, бежали через сугробы. Глаза их сияли. Безработный с воспаленными веками счастливо вцепился в переносной телевизор. А люди все приходили и уходили - маленькая негритянка, едва умеющая ходить; восьмидесятилетний старик, когда-то первый парень со шхуны, которая уже двадцать лет не выходила в море; слепой церковный певчий, который невидящими глазами смотрел в снежную ночь, тихо плача, когда его два соседа несли к нему в квартиру новый орган. Голос Корвина перекрывал шум машин, а его руки так и летали в мешок и обратно. - Счастливого Рождества... Счастливого Рождества... Счастливого Рождества... Вот свитер для вас. Что тебе нужно, милая, - игрушку? Вот, держи. Электрический поезд? У меня их полным-полно. Смокинг? Сколько угодно. Чего тебе хочется, дорогая? Куколку? А какие волосы тебе нравятся больше всего? Тебе блондинку, брюнетку, шатенку или с волосами, как твои? И снова появлялись подарки, и Генри Корвин чувствовал радость и удовлетворение, ранее ему незнакомое. Келокола на далекой колокольне пробили двенадцать, когда Генри Корвин понял, что большинство людей исчезло, и у его ног безвольно лежал пустой мешок. Беззубый старичок, надевший смокинг поверх своего драного пальто, глянул туда, откуда шел звук. - Это Рождество, Генри, - мягко сказал он. - Мир на Земле всем людям доброй воли. Маленький пуэрториканец выстраивал солдатиков на тротуаре прямо на снегу, он улыбнулся Сайта Клаусу, сидящему на тротуаре. - Благослови их, Господь, - прошептал он, - каждого. Корвин улыбнулся и почувствовал влагу на щеках, которая не была снегом. Он с улыбкой коснулся мешка. - Всем веселого Рождества. Он поднялся и посмотрел на старика около себя. Потом поправил фальшивую бороду и пошел по улице. Старик тронул его за руку. - Эй, Сайта! А для тебя ничего нет к этому Рождеству? - Для меня? - тихо сказал Корвин. - О, да у меня в жизни не было такого хорошего Рождества. - Но ведь ты ничего не получил? - настаивал старик. Он показал пустой мешок. - Совсем ничего не осталось? Корвин потрогал фальшивые усы. - Ты что-нибудь можешь придумать? Я не знаю, чегo мне хочется. Он глянул на пустой мешок, - Думаю, что одного мне хотелось всегда. Стать дарителем всех времен. В какой-то мере я достиг этого сегодня. Он медленно шел по заснеженному тротуару. - Хотя, если бы у меня была возможность выбора... любая, - он помедлил и оглянулся на старика, - я бы тогда загадал вот что: я хочу, чтобы так было каждый год. Он подмигнул и улыбнулся. - Ну, это был бы настоящий подарок, не так ли? Старик улыбнулся в ответ. - Господь благословит вас, - проговорил Корвин, - и веселого Рождества! - И тебе, Генри, и тебе, - отозвался старик. Генри Корвин медленно шел по улице, чувствуя неожиданную пустоту, - мрак, словно он прошел землю света только для того, чтобы попасть в темницу. Он не ведал, почему остановился, но затем понял, что стоит у входа в аллею. Он глянул туда и, затаив дыхание, смотрел не отрываясь. Его сознание, логика, понимание возможного и невозможного в один короткий миг сказали ему, что это лишь видение, вдобавок к ночи иллюзий. Но это было. Далеко в конце аллеи стояла упряжка, в которую были запряжены восемь маленьких оленят. И еще более удивительно, рядом стоял и курил трубку маленький эльф. Корвин вдавил большие пальцы в глаза и сильно потер их, но когда он посмотрел снова, ничего не изменилось. - Мы уже давно ждем, Сайта Клаус, - сказал эльф и выпустил дым. Корвин покачал головой. Ему хотелось лечь в снег и заснуть. Все это казалось выдумкой, в этом не было никакого сомнения. Он глупо улыбнулся и, хихикнув, указал на трубку. - Из-за этого вы не растете. Затем он снова хихикнул и решил, что ложиться спать нет смысла, поскольку было очевидно, что он именно это и делал - спал. В голосе маленького эльфа слышалось легкое нетерпение. - Ты слышал меня? Я сказал, что мы долго ждали, Сайта Клаус. Корвин переварил это, медленно поднял правую руку и показал на себя. Эльф кивнул. - Впереди у нас - год тяжелой работы, мы будем готовиться к следующему Рождеству, поэтому помни! Генри Корвин медленно вошел в аллею и, как во сне, сел в маленькие сани. Патрульный Патрик Дж. Флазрти и Уолтер Дандь - Вы домой, ссржхкн Флаэртн? - спросил Даиди. Флазрти улыбнулся ему в ответ, глядя тусклыми глазами. - Иду домой, мистер Данди. - Иду домой, сержант Флаэрти. Это самое лучшее Рождество в моей жизни. Послышался какой-то звук. Данди вздрогнул. - Фла... Фла... Флаэрти? Я могу поклясться, что... - Он посмотрел на полицейского, который моргал и тер глаза. - Вы это видели? Патрик кивнул. - Думаю, да. - Что именно вы видели? - Мистер Данди, я думаю, мне не стоит вам этого говорить. Вы подадите на меня рапорт за то, что я пью на посту. - Валяйте, - настаивал Данди. - Так что вы видели? - Мистер Данди... это был Корвин! Такой же, как всегда... в санях с оленями... он сидел рядом с эльфом и ехал прямо на небо! Он закрыл глаза и испустил глубокий вздох. - Я говорил о его размерах, не так ли, мистер Данди? Данди кивнул. - Да, о размерах. Его голос казался тонким и напряженным. Он повернулся к долговязому копу[Коп - распространенное прозвище американских полицейских. ]. - Послушайте, что я вам скажу. Вам лучше идти ко мне домой. Мы сварим себе кофе, и мы нальем туда виски, и мы будем... Его голос дрогнул, когда он уставился на снежное небо, и когда он оглянулся на Флаэрти, на его лице была какая-то ослепительная улыбка. - И мы возблагодарим Господа за Чудеса, сержант Флаэрти. Вот что мы сделаем. Мы возблагодарим Господа за чудеса. Рука об руку двое мужчин шли в ночи, и, перекрывая затихающий звук маленьких колокольчиков, раздался глубокий перезвон церковных колоколов. В этот момент, они вступили в следующий день. Удивительный день. Самый восхитительный день из всех восхитительных дней- день Рождества. ПОЛУНОЧНОЕ СОЛНЦЕ "Секрет настоящего художника, - много лет назад говорил ей старый учитель, - заключается не в том, чтобы перенести краску на холст, а в том, чтобы передать эмоции, используя масло и кисть как разновидность нервных каналов". Норма Смит взглянула из окна на гигантское солнце, потом - на холст, закрепленный на мольберте, который она установила возле окна. Она пыталась нарисовать солнце, и физически ей это удалось - огромный желто-белый круг, накрывший, казалось, полнеба. И уже можно было определить его неровные края. Оно было обрамлено огромными движущимися протуберанцами. Это движение можно было увидеть на ее полотне, но жара, - невыносимая, испепеляющая жара, накатывавшаяся волнами и жарившая город снаружи, не поддавалась кисти и не могла быть описана. Она ни на что не походила. И не имела прецедентов. Эта длительная, нарастающая и губительная жара подобно невидимому огню путешествовала по улицам. Девушка положила кисть и медленно прошла через комнату к маленькому холодильнику. Она достала молочную бутылку, полную воды, и аккуратно отлила в стакан. Сделав глоток, девушка почувствовала холодную жидкость, влившуюся в нее. За последние несколько недель простое питье вызывало очень специфическую реакцию. Она действительно не могла припомнить, чтобы хоть раз она чувствовала воду. Раньше она испытывала сначала жажду, потом облегчение; но теперь даже глоток чего-нибудь холодного сам по себе был событием. Она поставила бутылку назад в холодильник и быстро взглянула на часы, стоящие в книжном шкафу. Они показывали 11.45. До девушки донеслись шаги. Ктото спускался по ступенькам, и она медленно подошла к двери, открыла ее и вышла в коридор. Маленькая четырехлетняя девочка рассудительно смотрела на нее, потом глаза остановились на ее стакане с водой. Норма села на колени и приложила стакан к губам ребенка. - Сьюзи! - вмешался мужской голос. - Не пей у леди воду. Норма взглянула на высокого, мокрого от пота мужчину в расстегнутой спортивной рубашке. - Все нормально, мистер Шустер, - сказала Норма, - У меня ее много. -Ни у кого ее нет в большом количестве. - Мужчина дошел до нижней Ступеньки и подвинул девочку в сторону. - Такого понятия как "много" больше не существует. - Он взял девочку за руку и повел к двери напротив. - Миссис Бронсон, мы уже едем, - проговорил он, постучав в дверь. Миссис Бронсон открыла дверь и вышла в холл. Это была женщина средних лет в тонком домашнем халате. Ее лицо блестело от пота. Выглядела она неряшливо и уныло, хотя Норма могла вспомнить, что не так уж давно это была очаровательная, довольно красивая женщина, да и выглядела она намного моложе своих лет. Теперь ее лицо было усталым, волосы растрепались и не были уложены в прическу. - У вас есть газ? - спросила миссис Бронсон ровным утомленным голосом. - Высокий мужчина кивнул. - У меня двенадцать баллонов. Я посчитал, что его хватит, по крайней мере, до Буффало. - Куда вы едете? - спросила Норма. По ступенвкам спускалась жена высокого мужчины. - Мы пытаемся добраться до Торонто, - ответила она. - У мистера Шустера там живет двоюродный брат. Миссис Бронсон погладила девочку по голове, потом вытерла пот с маленького пылающего лица, - Не думаю, что это мудро - так поступать. Автострады забиты. По радио говорят, что они стоят бампер к бамперу. Даже невзирая на нехватку газа и все остальное... Шустер перебил ее: - Я знаю, - кротко сказал он, - но в любом случае мы должны попытаться. - Он облизнул губы. - Мы просто хотели попрощаться с вами, миссис Бронсон. Мы наслаждались жизнью здесь. Вы были очень добры. - Потом как-то обеспокоенно он обратился к своей жене: - Пойдем, дорогая. С этими словами он поднял единственный чемодан и, держа ребенка за руку, начал спускаться вниз по ступенькам. Жена пошла за ними. - Удачи вам! - крикнула им вслед миссис Бронсон. - Безопасного путешествия! , - До свидания, миссис Бронсон, - отозвался женский голос. Входная дверь открылась и закрылась. Миссис Бронсон долго смотрела вниз, потом повернулась к Норме. --Теперь мы остались вдвоем,- мягко сказала она. - Они последние жильцы? - спросила Норма, показывая на ступеньки. -Последние. Во всем доме нет никого, кроме тебя и меня. .. Из квартиры миссис Бронсон вышел мужчина. В его руках была сумка с инструментами; - Вода снова бежит, миссис Бронсон, - сказал он. - Я не могу дать гарантию, как долго она будет, но какое-то время она не причинит вам беспокойства. Он быстро взглянул на Норму и нервно показал на сумку. - Вы можете заплатить наличными? - спросил он. - У меня есть счет в банке, - ответила миссис Бронсон. Слесарю было не по себе.. - Мой шеф велел мне брать только наличными. - Он извиняюще улыбнулся Норме. - Мы работаем двадцать четыре часа в сутки. В городе каждые полторы минуты ломается холодильник. Все пытаются делать лед, а когда ток отключают каждые два часа, машины не выдерживают. С видимым усилием он снова посмотрел на миссис Бронсон. - Насчет этого счета, миссис Бронсон... - Сколько я вам должна? Мужчина смотрел на свои инструменты и низким голосом проговорил: - Я должен взять с вас сто долларов. Он печально покачал головой. Спокойный голос миссис Бронсон не мог скрыть ее ужаса: - Сто долларов? За пятнадцатиминутную работу? Мужчина кивнул с несчастным видом. - За пятнадцатиминутную работу. Остальные конторы просят по двести и по триста за такую работу. Так длится уже месяц. С тех пор, как... - Он глянул на улицу через окно коридора. - С тех пор, как это произошло. Последовало тревожное молчание, и наконец миссис Бронсон сняла обручальное кольцо. - У меня больше не осталось денег, - тихо сказала она, - но это золото, оно дорого стелит. Она протянула ему кольцо. Мастер не мог посмотреть ей в глаза. Он сделал быстрое судорожное движение, которое нельзя было принять ни за согласие, ни за отрицание. Он посмотрел на кольцо и покачал головой. - Идите и продайте его, - отвернувшись, сказал он. - Я не принимаю женские обручальные кольца. Он подошел к ступенькам. - До свидания, миссис Бронсон. Удачи вам. - Он помедлил на ступеньке. Над ним в окне виднелось желто-белое солнце. Теперь оно светило постоянно, но теперь оно было злом, которое нельзя более игнорировать. - Я собираюсь попытаться вывезти свою семью сегодня вечером, - сказал мастер, глядя в окно. - Поедем на север. В Канаду, если получится. Говорят, там холоднее. - Он обернулся и посмотрел на двух женщин. - Не то, чтобы это что-то изменило, - просто попытка оттянуть... оттянуть это. Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой. - Как и то, что все стремятся установить холодильники и кондиционеры. - Он покачал головой. - Все ерунда. Просто попытка оттянуть это, вот и все. Он начал медленно спускаться.его широкие плечи сутулились. - О Господи. - Донеслось до них, когда он дошел до площадки и продолжил спуск. - Господи, как жарко! Его шаги пересекли нижний вестибюль. Норма облокотилась о стену возле двери. - Что теперь будет? - спросила она. Домовладелица пожала плечами. - Я не знаю. По радио я слышала, что они будут включать воду только на один час в день. О времени сообщат дополнительно. Она вдруг взглянула на Норму. - А ты не собираешься уезжать? - выпалила она. Норма покачала головой. - Нет, уезжать я не собираюсь. Она выдавила из себя улыбку, затем повернулась и пошла в свою комнату, оставив дверь открытой. Другая женщина вошла за ней. Норма подошла к окну. Солнце обдало ее жарой и странным, почти злобным светом. Он изменил целый город. Улицы, дома и магазины приняли тошнотворный устричный цвет. Воздух был тяжелым и сырым. Норма чувствовала, как пот бежит по спине и ногам. - Я продолжаю придерживаться этой дурацкой мысли, - проговорила художница, - этой дурацкой мысли, что я проснусь, и ничего этого не будет. Я проснусь в холодной кровати, и на улице будет ночь, и ветер будет шуметь в ветвях, на тротуаре будут тени, а в небе будет светить луна. Она повернула лицо и выглянула в окно. Это было равноценно тому, чтобы стоять перед открытой печью. Волны жары ударили ее, проникали в ее поры, проталкивались в ее тело. - И шум движения, - более мягким голосом продолжала она, - автомобили, мусорные ящики, бутылки молока, голоса. Она подняла руки и потянула за шнур от подъемных жалюзи. Дощечки сомкнулись, и комната погрузилась в тень, но жара осталась. Норма закрыла глаза. Потом задумчиво сказала: - Не странно ли это... не странно ли, что многие вещи мы принимали как должное, - она помолчала, - когда имели их? Руки миссис Бронсон походили на двух нервных порхающих птичек. - По радио выступал ученый, - сказала она, заставив себя говорить. - Я слышала его сегодня утром. Он сказал, что будет еще жарче. С каждым днем. Что сейчас мы очень близко от Солнца. И что поэтому... вот почему мы... Ее голос Смолк. Она не могла заставить себя произнести это. Ей не хотелось говорить это вслух. А слово звучало "погибнем". Но, сказанное или нет, оно висело там, в горячем воздухе. Ровно четыре с половиной недели назад Земля неожиданно и необъяснимо изменила свою эллиптическую орбиту и устремилась по той, которая постепенно, секунда за секундой, день за днем приближалась к Солнцу. В полночь было так же жарко, как и днем, и почти так же светло. Больше не было ночи и темноты. Все маленькие человеческие предметы роскоши - кондиционеры, холодильники и вентиляторы перестали быть таковыми. Это были жалкие и панические средства временцого выживания. Нью-Йорк уподобился огромному больному высыхающему животному, чьи жизненные силы сгорали. Он очистил себя от обитателей. Они двигались на север в Канаду в безнадежной гонке с солнцем, которое уже начало обгонять их. Это был мир жары. Каждый день солнце становилось больше и больше, жара нарастала день за днем, пока термометры не закипали; дыхание, движение и разговоры были полны скуки. Это был мир бесконечного зенита. На следующий день Норма тяжело поднималась по ступенькам с сумкой, полной продуктов. Консервная банка и пучок вялой моркови лежали на самом верху. Она остановилась на площадке между двумя этажами и перевела дух. Ее легкое ситцевое платье прилипло к ней, как мокрая перчатка. - Норма? - раздался голос миссис Бронсон. - Это ты, дорогая? . - Да, миссис Бронсон, - слабым задыхающимся голосом сказала девушка. Она снова начала подниматься, а ее квартирная хозяйка вышла из своей комнаты и взглянула на сумку. - Магазин был открыт? . Норма улыбнулась. - Широко. Думаю, за всю свою жизнь я в первый раз пожалела, что родилась женщиной. - Она поставила сумку на пол. - Вот все, на что у меня хватило сил. Там не было никого из персонала. Просто куча народа, хватающего все, что под руку подвернется. Она снова улыбнулась и подняла сумку. - По крайней мере, мы не умрем с голода, а на дне есть три банки фруктового сока. Миссис Бронсон прошла за ней в ее комнату. - Фруктовый сок! - Она захлопала в ладоши, как маленький ребенок, в ее голосе слышалось возбуждение. - О, Норма... может, откроем одну из них прямо сейчас? Норма повернулась к ней, мягко улыбнулась и погладила ее по щеке. - Конечно, откроем. Она начала освобождать сумку, в то время как вторая женщина открывала и закрывала ящики кухонного стола. - Где открывашка? Норма показала на самый дальний ящик слева. - Вон там, миссис Бронсон. Руки женщины дрожали от волнения, когда она открыла ящик, перерыла его внутренности и наконец достала открывашку. Она донесла ее до Нормы и резко выхватила банку из рук девушки. А затем дрожащими руками она пыталась воткнуть ее в крышку, тяжело и отрывисто дыша. Банка и крышка упали на пол. Она упала на четвереньки, испустив подобный детскому вопль, затем неожиданно закусила губу и закрыла глаза. - О, Боже мой! - прошептала она. - Я веду себя, как какое-то животное. О, Норма... извини... Норма села на колени подле нее, подняла банку и открывашку. - Вы ведете себя как испуганная женщина, - тихо сказала она. - Посмотрели бы вы, миссис Бронсон, на меня в магазине. Я бегала по проходам. Я имею в виду, действительно бегала. Туда и сюда, разбрасывая продукты, хватая и выбрасывая продукты и снова хватая. Она улыбнулась, покачала головой и встала на ноги. - И при всем этом, - продолжила она, - я была самой тихой в этом магазине. Одна женщина стояла в самом центре него и плакала. В точности как маленький ребенок, умоляя, чтобы кто-нибудь помог ей. Норма снова покачала головой, стараясь вычеркнуть эту сцену из памяти. Маленький радиоприемник на столе неожиданно ожил. Через мгновение раздался голос диктора. Он был глубокий и звучный, но звучал как-то странно. - Леди и джентльмены, - сказал голос, - говорит радиостанция WNYG. Мы останемся в эфире в течение часа, чтобы сообщить вам текущие новости и дать совет относительно движения. Сначала бюллетень из Министерства Гражданской Обороны. Для транспортных средств, движущихся на север и восток из Нью-Йорка, рекомендуется избегать автострады до дальнейших распоряжений. Движение на Бульваре у Федерального парка и на Бульваре Развлечений, а также на Федеральной Магистрали Нью-Йорка по направлению на север растянулось на пятьдесят миль из-за огромного скопления автомобилей, стоящих бампер к бамперу. Пожалуйста, держитесь в стороне от автострад до дальнейших распоряжений. Последовала пауза, и голос заговорил другим тоном. - А теперь сообщение о сегодняшней погоде из Метеоцентра. Температура в одиннадцать часов по Восточному Стандартному времени составила сто семнадцать градусов[Имеется в виду температурная шкала Фаренгейта. 117 градусов по Фаренгейту соответствуют 52 градусам по Цельсию. ]. Влажность девяносто семь процентов. Барометр без изменений. Прогноз погоды на завтра. - Снова диктор замолчал, его интонация изменилась: - Протез погоды на завтра. В течение следующей долгой паузы Норма и миссис Бронсон смотрели на приемник. Голос диктора зазвучал снова. - Жарко. Еще жарче, чем сегодня. По радио кто-то заговорил шепотом. - Мне плевать, - отчетливо сказал диктор. - Какого черта они считают, что могут кого-то обмануть своими чепуховыми прогнозами!.. Леди и джентльмены, - продолжил он со странным смехом в голосе, - завтра вы можете готовить яичницу прямо на тротуаре, разогревать суп в океане и дочерна загореть в проклятой тени! На этот раз шепот был более быстрым и громким, и диктор, очевидно, среагировал на него. - О какой панике вы говорите? - выпалил он. - Черт возьми, там некому паниковать! Раздался мрачный смех. - Леди и джентльмены, - продолжил голос. - Мне сказали, что мое отступление от текста может вызвать панику. Но я уверен, что вас не наберется и дюжины во всем городе. Я хочу начать особое соревнование. Все, до кого доходит мой голос, могут отломить верхнюю часть термометров и прислать их мне. Я вышлю им книжку своего собственного сочинения о том, как сохранить тепло ночью, когда нет солнца. А теперь я, может быть, смогу найти.для вас парочку настоящих кассовых шуток. Как насчет хорошего холодного пива? Это было бы великолепно! Голос зазвучал чуть тише. - Оставь меня, - сказал он, - ты слышишь меня? Черт подери, отстань. Уходи отсюда! Последовал более неистовый шепот, затем - мертвая тишина, затем раздался звук царапающей пластинку иголки и послышалась танцевальная музыка. Две женщины обменялись взглядами. . - Слышите?- сказала Норма, начав открывать банку с грейпфрутовым соком. - Не вы одна боитесь. Она расстегнула верхнюю пуговицу платья, взяла с полки два стакана и налила в них сок. Один стакан она протянула миссис Бронсон, которая смотрела на него, но не пила. - Пейте, дорогая, - мягко сказала девушка, - это грейпфрутовый сок. Женщина посмотрела в пол и очень медленно поставила стакан на стол. - Я не могу, - сказала она. - Я не могу жить за твой счет, Норма. Это понадобится тебе самой. Девушка быстро подошла к ней и крепко взяла ее за плечи. - Нам придется начать жить за счет друг друга. - Она взяла стакан и вручила его домохозяйке, подмигнула ей и взяла собственный стакан.- Онждетвас; Миссис Бронсон сделала героическую попытку улыбнуться и тоже подмигнуть, но, когда она поднесла стакан к губам, ей пришлось подавить рыдания, а сделав глоток, она чуть не заткнула себе рот. Музыка по радио резко прекратилась, и маленький вентилятор перестал вращаться то вправо, то влево, его лопасти останавливались, как уставший, старый аэроплан. - Ток опять отключили, - тихо сказала Норма. Ее подруга кивнула. - Каждый день ток есть только в течение нескольких часов. А что, если... - начала она и отвернулась. - Что? - мягко спросила Норма. - А что, если он отключится навсегда? У нас будет, как в печке, так же, как и теперь, так же нестерпимо жарко и даже еще хуже. Она закрыла рот рукой. - Норма, будет еще хуже. Девушка не отвечала ей. Миссис Бронсон сделала еще один глоток и поставила стакан. Она бесцельно бродила по комнате, глядя на картины вдольстен. И было что-то безнадежное в ее круглом, вспотевшем лице, а в глазах был такой страх, что Норме захотелось обнять ее. - Норма, - сказала хозяйка, рассматривая картину. Девушка подошла к ней. - Нарисуй сегодня что-нибудь другое. Например, пейзаж с водопадом и деревья, гнущиеся на ветру. Нарисуй что-нибудь... что-нибудь холодное. . Неожиданно ее лицо перекосилось от злости. Она схватила картину, подняла ее и швырнула на пол. - К черту, Норма! - закричала она. - Не рисуй больше солнце! Она опустилась на колени и начала плакать. Норма взглянула на разорванный холст, лежащий перед ней. Это была картина, над которой она работала - частично законченная работа, изображавшая улицу, над которой висело жаркое солнце. Неровный разрыв через все полотно придавал картине странный сюрреалистический вид, что-то от Сальвадора Дали. Рыдания женщины постепенно утихли, но она стояла на коленях, опустив голову. Девушка мягко тронула ее за плечо. - Завтра, - негромко сказала она. - Завтра я попробую нарисовать водопад. Миссис Бронсон дотянулась до руки девушки и крепко держала ее. Она покачала головой, хриплым шепотом она сказала: - О, прости меня, Норма. Моя дорогая девочка, прости меня Бога ради. Было бы намного лучше, если бы... - Если что? - Если бы я должна была просто умереть, - она взглянула Норме, в лицо. - Было бы лучше для тебя. Норма опустилась на колени и взяла постаревшее лицо в свои руки. - Никогда больше не говорите этого, миссис Бронсон. Ради Бога, не говорите этого! Мы нужны друг другу. Мы отчаянно нуждаемся друг в друге. Миссис Бронсон щекой прижалась к руке Нормы и медленно встала. По ступенькам поднялся полицейский и появился в дверях. Его рубашка была расстегнута. Рукава были отрезаны по локоть и размохрились. Он посмотрел на Норму и ее соседку и вытер пот с загорелого лица. - В здании находитесь только вы? - спросил он. - Только я и мисс Смит, - ответила женщина. - Вы слушали радио? - спросил коп. - Оно у нас все время включено, - отозвалась домовладелица и обратилась к художнице: - Норма, дорогая, какую станцию мы слушали... Полицейский перебил. - Это не имеет значения. В эфире их осталось две или три, а завтра-не будет ни одной. Дело вот в чем - мы пытались сделать объявление для всех, кто еще остался в городе. Он смотрел то на одну, то на другую женщину, очевидно, не хотел говорить дальше. - Завтра в городе не будет полицейских. Нас распускают. Больше половины полицейских уже покинули город. Несколько добровольцев остались для того, чтобы сообщить всем о том... - Он увидел, что страх закрался в глаза миссис Бронсон, и постарался говорить ровным голосом. - Отныне самое лучшее, что следует вам сделать, - это держать свои двери закрытыми. Любой нехороший человек, любой шизик или маньяк будет свободно рыскать по улицам. Это опасно, потому держите двери на замке. Он взглянул на них и мысленно отметил, что Норма была из них двоих сильнее и на нее можно было положиться. - У вас есть здесь какое-нибудь оружие, мисс? - обратился он к ней. - Нет, у меня ничего нет. Коп подумал о чем-то с минуту, затем расстегнул кобуру и достал револьвер 45 калибра. Он дал его Норме. - Будьте осторожней. Он заряжен. - Он выдавил улыбку для домохозяйки. - Желаю вам удачи. Он развернулся и начал спускаться по ступенькам, миссис Бронеон пошла за ним. - Мистер, - сказала она дрожащим голосом, - мистер, что с нами будет? Коп повернулся к ней на середине лестницы. Его лицо было усталым и истощенным. - Вы этого не знаете? - тихо спросил он. - Просто будет все жарче и жарче, потом, может быть, через два дня, - он пожал плечами, - в крайнем случае, через четыре или пять будет такая жара, которую не перенести. Он глянул через плечо домовладелицы на Норму, стоящую в дверях с револьвером в руке. Его рот образовал жуткую прямую линию. - Тогда поступайте как вам угодно, леди. Мужчина повернулся и продолжил спуск. Это было на следующий день или ночь. CFCT снова отключили, и часы остановились, поэтому нормальное измерение времени прекратилось. Болезненный белый свет заливал улицы, и время покоробилось от жары. Норма в комбинации лежала на тахте, чувствуя волны жары, точно тяжелые шерстяные одеяла, давившие на нее. Точно кто-то толкал ее в чан с кипящей грязью, силой заблчая грязь в рот, глаза, в нос, постепенно погружая ее туда. Раздираемая кошмарами сна и действительности, она застонала. Через мгновение она открыла глаза, чувствуя тупую, пульсирующую боль в виске. Она заставила себя встать, чувствуя ту же тяжесть, и пошла к холодильнику. Она открыла дверь, взяла молочную бутылку, полную воды, и налила себе стакан. Она медленно пила ее, идя через всю комнату к окну. Когда она задела подоконник, у нее перехватило дыхание. Будто она коснулась раскаленной стали. Она сунула пальцы в рот и облизнула, потом вылила на них несколько капель. Она прислушалась, но была полная тишина. В конце концов она пересекла комнату, открыла дверь и вышла в коридор. Постучав в дверь домовладелицы, она позвала: - Миссис Бронсон? - Ответа не было. - Миссис Бронсон? За дверью раздались медленные шаги, потом звук снимаемой дверной цепочки. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и миссис Бронсон выглянула в коридор. - Вы в порядке? - спросила Норма. Женщина погремела цепочкой и открыла дверь. Ее лицо было изможденным и больным, а глаза блестели от слез. - Я в порядке, - сказала она. - Было так тихо. Я ничего не слышала. Она вышла в коридор и посмотрела вниз. - Который теперь час? Норма посмотрела на часы и потрясла кистью. - Они остановились. Я не знаю, сколько сейчас времени. Я даже не знаю, день сейчас или ночь. - Я думаю, сейчас около трех часов дня, - сказала миссис Бронсон. - Я чувствую, что сейчас три часа дня. Она покачала головой. - Думаю, так и есть. Она плотно закрыла глаза. - Я немного полежала, - продолжила она. - Я пыталась закрыть шторы, чтобы сделать тень, но когда они закрыты, очень душно. Она уныло улыбнулась. - Думаю, это что-то психологическое. Я уверена, нет никакой разницы, что на улице, что дома. На крыше раздaлcя звук разбитого стекла и громкий глухой звук удара. Руки миссис Бронсон вцепились в Норму. - Что это было? - прошептала она. - Что-то... что-то упало. - О, нет... это был кто-то. Норма посмотрела на ступеньки, ведущие на последний этаж. - Вы заперли дверь на чердак? - прошептала она, чувствуя, как ужас надвигается на нее. -Да, - поспешно ответила миссис Бронсон, потом закрыла себе рот рукой. - Нет, - поправила она себя и бешено покачала головой. - Я не знаю. Я не помню. Я думала, что закрыла. Дверь над ними распахнулась, и Норма больше не прислушивалась. Она взяла соседку за руку и втащила ее к себе в комнату, захлопнула и закрыла дверь. Обе женщины едва дышали, услышав, что кто-то спускается вниз. Шаги остановились за дверью. Миссис Бронсон повернулась к Норме. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но девушка зажала ей рот и глазами приказала молчать. В коридоре послышалось какое-то движение, кто-то приблизился к двери. - Эй, - раздался мужской голос. - Кто там? Там кто-нибудь есть? Норма почувствовала, как все ее мышцы сжались. Ни одна из женщин не раскрыла рот. - Выходите, - сказал голос. - Я знаю, что вы там. Выходите и проявите гостеприимство. В голосе слышалось нетерпение. - Открывайте, я не могу торчать здесь весь день. Или вы выйдете, или я войду! Норма, все еще держа руку у рта хозяйки, отчаянно оглядела комнату. Увидев на столике револьвер копа, она подошла и взяла его. Она подошла к двери и прижала оружие к замочной скважине. Она взвела курок и повернулась лицом к двери. - Вы слышали? - спросила она громко. - Это револьвер. А теперь убирайтесь отсюда. Идите вниз и выйдите через входную дверь. Оставьте нас. За дверью послышалось тяжелое дыхание. Человек за дверью обдумывал сказанное. - О'кей, дорогая, - наконец произнес он. - Я никогда не спорю с леди, у которой есть револьвер. Затем послышались шаркающие шаги на лестнице, ведущей вниз, и Норма быстро подошла к окну и, вытянув шею, наблюдала за входной дверью внизу. Она ждала, но из дома никто не вышел. - Мне кажется, он не спускался, - начала она говорить и, услышав звук ключей, быстро повернулась и увидела, что миссис Бронсон открывает дверь. - Миссис Бронсон! - крикнула она. - Подож... Дверь распахнулась, за дверью стоял мужчина - громадный, грузный гигант в разорванной нижней рубашке. Его лицо и тело были грязными. Миссис Бронсон завизжала и попыталась бежать мимо него. Он схватил ее за руку и швырнул в сторону. Норма подняла револьвер, вцепившись в него, пытаясь нащупать курок. Мужчина бросился на нее, выбил револьвер и ударил ее по лицу. Боль от удара оглушила девушку. Мужчина пнул револьвер в угол, подошел к нему и поставил на него ногу. Он стоял так,.тяжело дыша, глядя то на одну, то на другую женщину. - Ненормальные бабы! Слишком жарко, чтобы играть в игры. Черт возьми, слишком жарко! Он наклонился, поднял оружие и осмотрел комнату. Увидев холодильник, он подошел к нему. В нем осталась одна бутылка с водой, и он с облегчением улыбнулся, взяв ее. Он закинул голову назад и пил, а вода стекала с уголков его рта и капала на пол перед ним. Когда он все выпил, он бросил бутылку в угол, где она разбилась с невообразимо громким звуком. Он медленно шел через комнату, все еще держа револьвер, и увидел картины, которые внимательно рассматривал. Он взглянул на Норму и показал на одну из картин. - Ты рисовала? - спросил он. Та кивнула, не отваживаясь говорить. - Ты хорошо рисуешь, - сказал мужчина. - Ты действительно здорово рисуешь. Моя жена тоже рисовала. От миссис Бронсон исходил ужас. - Пожалуйста, - стонала она, - пожалуйста, оставьте нас. Мы не сделали ничего плохого. Пожалуйста... Мужчина уставился на нее, словно голос ее долетал издалека. Он повернулся, снова посмотрел на картины, потом - на револьвер, точно впервые его увидел. Очень медленно он опустил его, пока револьвер не начал свободно висеть на его пальце, а потом бросил на пол. Его рот перекосился, а глаза сузились. Он подошел к тахте и сел на нее. - Моя жена, - начал он, - моя жена рожала. Она лежала в больнице. И тогда случилось это. - Он показал в окно. - Она была... она была такая слабая, как маленький ребенок. Он вытянул руки, словно желая подобрать нужные слова. - Она не вынесла этой жары. Они пытались держать ее в прохладе... но она не могла переносить жару. Ребенок прожил чуть больше часа, и тогда... и тогда она тоже умерла. Его голова опустилась, потом он снова посмотрел на них, в его глазах стояли слезы. - Я не... я не взломщик. Я порядочный человек. Клянусь вам, я - порядочный человек. Все это просто... ну, эта жара. Эта ужасная жара. И весь день с самого утра я ходил по улицам, пытаясь найти воду. Его глаза молили о понимании, и, невзирая на пыль и пот, его лицо неожиданно стало молодым и испуганным. - Я не хотел вас обидеть, честно. Я бы не причинил вам вреда. Вы не поверите! - Он засмеялся. - Я вас испугался. Я так же боялся вас, как вы - меня. Он поднялся с тахты и пошел через комнату, наступив на бутылочные осколки. Он посмотрел на них. - Я... я прошу прощения за это, - сказал он. - Я просто чокнулся. Мне очень хотелось пить. Он пошел к двери мимо миссис Бронсон. Он протянул ей руку. Это был жест мольбы. - Пожалуйста... пожалуйста, извините. Вы.ведь простите меня? Он подошел к двери и облокотился о косяк, по лицу струился пот. - Почему это не кончается? - сказал он низким голосом, почти неразборчиво. - Почему мы просто... почему мы не можем просто сгореть? Он повернулся к ним. - Как мне хочется, чтобы все кончилось. Больше нам ничего не остается, кроме как пережить конец. Он вышел. Когда Норма услышала, как хлопнула входная дверь, она подошла к миссис Бронсон, помогла ей подняться и обхватила ее голову руками, поглаживая ее, как мать. - У меня есть сюрприз для вас, - сказала она. - Миссис Бронсон, слышите, у меня для вас сюрприз. Она прошла через всю комнату и вытащила из общей кучи какую-то картину. Она развернула ее и держала впереди себя. Это был изготовленный на скорую руку вид на водопад, явный набросок, сделанный с отчаянием. Миссис Бронсон долго смотрела на картину и медленно улыбнулась. - Это замечательно, Норма. Я видела подобные водопады. Один такой находится около Итаки, в штате Нью-Йорк. Это самый высокий водопад в той части страны, мне нравится его звучание. Она подошла к рисунку и прикоснулась к нему. - Это чистая вода, льющаяся со скал, это чудесная чистая вода. Вдруг она замолчала и взглянула на девушку. Ее глаза были широко раскрыты. - Ты слышала его? - спросила она. Норма уставилась на нее. -Ты слышишь ее журчание, Норма? О, это восхитительный звук. Она такая... такая холодная. Такая чистая. Она продолжала слушать, идя через комнату к окну. - О, Норма, - сказала она, ее улыбка стала вялой и сонной, - это замечательно. Это просто великолепно. О, да мы прямо сейчас можем искупаться! - Миссис Бронсон, - потрясенo сказала Норма. - Давай искупаемся, Норма, у подножия водопада. Я делала так, когда была молодой. Просто сидела там, а вода падала на меня. О, вода просто чудесна, -: бормотала она, прислонив лицо к пылающему стеклу. - О, восхитительная вода... хорошая прохладная вода... просто изумительная. Белые горячие лучи солнца вцепились ей в лицо, и она стала медленно оседать, оставив на стекле кусочек кожи, и тихо свернулась на полу. Норма наклонилась над ней. - Миссис Бронсон? -позвала она. - Миссис Бронсон? Норма заплакала. - О, миссис Бронсон... Это случилось вскоре. Окна дома начали трескаться и разлетаться вдребезги. Сольце теперь закрыло собой все небо - огромный горящий потолок, безжалостно давящий. Норма попыталacь взять пистолет, но рукоятка была слишком горячей. Тогда она легла посередине комнаты и наблюдала за краской, стекающей с холстов; медленные ручейки жирной краски походили на миниатюрные потоки лавы. Через мгновение они вспыхнули, огонь нервными, голодными языками лизал полотна. Норма не чувствовала боли, когда в конце концов это произошло. Она не сознавала, что на ней загорелась комбинация или что жидкость бежала из ее глаз. Она была лишенной жизни вещью в самом центре ада, и внутри нее не осталось ничего для того, чтобы испустить крик, - ни в сознании, ни в горле. Затем здание взорвалось, и огромное солнце поглотило весь город. Было темно и холодно, и жгучий лед толстым слоем лежал в углах окна. Тонкогубый доктор, чей воротник был высоко поднят, сел возле кровати и потрогал лоб девушки. Он повернулся к миссис Бронсон, стоящей в дверях. - Она уже выходит из кризиса, - тихо сказал он. Затем снова повернулся к кровати. - Мисс Cмит? - Последовала пауза. - Мисс Смит? Норма открыла глаза и взглянула.на него. - Да, - прошептала она. - У вас была очень высокая температура, но теперь, я думаю, кризис миновал. - Температура? К кровати подошла миссис Бронсон. . - Ты задала нам задачу, детка, так тяжело ты болела. Но теперь ты обязательно поправишься. - Она с надеждой улыбнулась доктору. - Не так ли, доктор? Ведь она обязательно поправится? . Доктор не улыбался в ответ. - Конечно, - тихо сказал он. Затем он поднялся и сделал знак миссис Бронсон. Он плотнее подоткнул одеяла, взял свою сумку и пошел в коридор, где его дожидалась миссис Бронсон. На лестничной площадке свистел холодный ветер, и через окно с сильными порывами ветра влетали большие хлопья. - Я надеюсь, что она выздоровеет, - сказал доктор женщине. - Просто пусть она спит столько, сколько сможет. Он посмотрел на свою сумку. Потом уныло сказал: - Если бы я мог оставить ей что-нибудь, но лекарства у меня давно кончились. - Он посмотрел на окно над площадкой. - Боюсь, что не смогу больше прийти. Завтра я собираюсь пробовaть отправить свою семью на юг. У моего друга есть личный самолет. Голос домовладелицы был тихим и печальным:. - По радио... по радио я слышала, что в Майами чуть-чуть теплее. Доктор только взглянул на нее. - Так говорят. После этого он взглянул на покрытое льдом окно. - Но мы только оттягивали это. Вот что мы делаем. Все, как напуганные зайцы, бегут на юг, а по сообщениям уже через неделю там тоже все покроет снегом. Через приоткрытую дверь до миссис Бронсон долетел голос диктора. - Это рекомендуемые вам маршруты, - сказал диктор. - Из Министерства гражданской обороны. Водителям рекомендуется избегать автострад по всем дорогам, ведущим на юг и запад от Нью-Йорка. Повторяем наш совет: не пользуйтесь автострадами! Доктор взял свою сумку и начал спускаться. - Сегодня утром выступал ученый, - сказала женщина, идя рядом. - Он пытался объяснить, что произошло. Как Земля изменила орбиту и стала удаляться от Солнца. Он сказал, что... - Ее голос стал напряженным. - Он сказал, что через одну-две недели, в крайнем случае, через три - больше не будет Солнца и что все мы... - Она крепко сцепила руки. - Мы все замерзнем. Доктор попытался.улыбнуться ей, но на его лице ничего не выразилось. Он был изможденным и старым, губы его посинели. Повязав шарф и надев теплые перчатки, он начал спускаться дальше. Миссис Бронсон наблюдала за ним, пока он не скрылся за поворотом, и вернулась к Норме. - Я видела такой ужасный сон, - сказала Норма. Глаа ее были полузакрыты. - Такой страшный сон, миссис Бронсон. Женщина пододвинула стул поближе к кровати. - Как будто все время день. Светило... светило полуночное солнце, и вообще не наступала ночь. Вообще не было. ночи. Теперь ее глаза были широко открыты, и она улыбалась. - Разве это не здорово, миссис Бронсон, когда темно и прохладно? Женщина посмотрела на бледное лицо и медленно кивнула. - Да, моя дорогая, - мягко сказала она, - это здорово. На улице снег шел сильнее и сильнее, а на термометре лопнуло стекло. Ртуть опустилась на самое дно, и ей больше некуда было падать. И очень медленно ночь и мороз протягивали ледяные пальцы, чтобы нащупать пульс города, а затем остановить его. СКАЧОК РИПА ВАН ВИНКЛЯ Рельсы "Юнион Пасифик" походили на змей-близнецов, ползущих к югу от невадской линии в обширные знойные долины пустыни Мохаве. И раз в день, когда знаменитый поезд "Сент-Луи-Сити" грохотал мимо остроконечных вулканических гор, мимо далеких и пустынных зубчатых скал, мимо мертвого моря золы и ломких креозотовых кустарников, это было вторжение странного анахронизма. Ревущая сила дизеля расталкивала ветры пустыни. Поезд мчался мимо белых и безводных песков древнего мира, словно опасаясь быть схваченным острыми крошащимися отрогами скал, окружавших великую квадратную пустыню. И однажды... только однажды... случилось невозможное: стальной рельс, связывающий поезд с землей, был поврежден. Слишком поздно гигантские колеса послали протестующие искры и агонизирующий вопль металла, пытаясь остановить то, что не могло быть остановлено - пятидесятитонный локомотив, движущийся со скоростью девяносто миль в час. Он, громыхая, сошел с рельсов и врезался в песчаную насыпь с оглушительным ревом, раскатом, потрясшим эту тихую пустыню. .Вагоны последовали за ним, как кошмары, громоздящиеся один на другой, потом кровавая бойня затихла. "Сент-Луи-Сити" был умирающим металлическим зверем с пятнадцатью разбитыми позвонками, растянувшимися на песке. Фургон поднимался по холму в сторону пустынного уступа. Он стонал и хрипел от жары, а за ним следовал "седан". Когда фургон достиг уступа и пропустил "седан", который остановился в нескольких сотнях футов, тогда фургон дал задний ход и подкатил ко входу в пещеру. Двое мужчин вышли из фургона, двое - из "седана". На всех были комбинезоны без номеров, и все четверо встретились у задней дверцы фургона. Они походили на штаб из четырех генералов, собравшихся вместе, чтобы обсудить сражение - потные, смертельно усталые, но победившие. То, чего они только что добились, действительно было победой. Это была операция, требовавшая точности секундомера, верного расчета времени, логики и силы полновесного вторжения. Случившееся превзошло их самые смелые надежды. Ведь в фургоне лежало два миллиона долларов в золотых слитках, аккуратно уложенных в тяжелые неподвижные горки. Высокий мужчина с худым лицом и спокойными умными глазами походил на профессора из какого-нибудь колледжа. Его звали Фэрвэлл, и он имел докторскую степень по химии и физике. Его специализацией были ядовитые газы. Он повернулся к остальным и, в знак одобрения, поднял большой палец. - Недурно сработано, джентльмены, - сказал он со слабой улыбкой. Его взгляд медленно двигался вправо и влево, следя за лицами трех остальных. Рядом с ним стоял Ирб, почти такой же высокий, как Фэрвэлл, с худыми покатыми плечами и бледным, не поддающимся описанию лицом, возможно, выглядевший моложе своих лет. Он был специалистом в области механики. Он мог собрать что угодно, наладить что угодно и управлять любым механизмом. С пытливым взором и пальцами хирурга, он нежно ласкал путаницу приборов, моторов, колес и цилиндров и с мягкостью добивался того, что они начинали работать. Возле него стоял Брукс. Широкий и плотный, лысоватый мужчина с заразительной улыбкой и техасским акцентом, он знал о баллистике намного больше любого смертного. Кто-то сказал, что его мозги были сделаны из пороха, так как он был прирожденным гением там, где дело касалось огнестрельного, да и любого другого оружия. А справа от него стоял Де Круз - маленький, подвижный, красивый. Копна нечесаных черных волос свешивалась над глубоко посаженными зоркими темными глазами. Де Круз был экспертом по разрушению. Это был гений уничтожения. Он работал с любыми материалами и мог взорвать все, что угодно. Двумя часами раньше эти четверо, удивительно сочетая талант, расчет и технику, совершили ограбление, не имевшее аналогов в истории преступлений. Де Круз зарыл в землю пять блоков тола, по фунту в каждом, благодаря чему рельсы были повреждены и поезд потерпел крушение. Ирб почти в одиночку собрал два передвижных механизма из частей двенадцати других, причем их родословную проследить было невозможно. Брукс создал гранаты, а Фэрвэлл создал усыпляющий газ. И ровно через тридцать минут все пассажиры поезда уснули, причем оба машиниста - навсегда. Тогда эти четверо побежали к вагону, в котором в сейфе с закручивающейся крышкой лежали мешки со слитками. И снова талант Де Круза помог взорвать замки, а слитки перекочевали в фургон. Для них было естественным забыть о существовании мертвых машинистов и двадцати с лишним тяжело раненых пассажиров, оставленных ими на произвол судьбы. Единственной истиной, в которую они верили и отдавали должное, была целесообразность. Де Круз побежал к задней двери фургона и начал подталкивать сокровища к краю. - Птички в клетке, -сказал Ирб и улыбнулся, направившись в пещеру с одним из мешков во слитками. Брукс поднял другой мешок со слитками и пощупал их руками. - Мы уже все сделали, - сказал он, - но до сих пор ничего не потратили. Де Круз остановился и задумчиво кивнул. - Брукс прав. Два миллиона золотом, а на мне до сих пор - рабочие штаны, да и денег у меня - один доллар двадцать центов. Фэрвэлл кивнул и подмигнул им. - Это в нынешнем году, сеньор Де Круз. Сегодня мы займемся этим, - он показал на фургон и кивком головы указал на вход в пещеру, - но завтра! Завтра, джентльмены, мы будем богаты, как Крез! Как Мидас! Рокфеллер и Морган в одном лице! Он похлопал по мешкам. - Безупречность, господа! Вот как вы поработали. Безупречно. Брукс засмеялся. - Люди! Посмотрели бы вы на того машиниста, когда он жал на тормоза! Он выглядел так, словно настал конец света. - Почему бы нет? - сказал Де Круз. Его голос был резким, глаза сверкали. Он гордо ткнул себя в грудь. - Когда я взрываю рельсы, они взлетают на воздух. Брукс посмотрел на него. В его взгляде сквозила укоренившаяся антипатия и нескрываемое презрение. - Отыщи мне литейный цех, Де Круз, и я отолью для тебя медаль. В черных глазах Де Круза была ответная ненависть. - Ты-то что беспокоишься, Брукс? Между прочим, это было чертовски тяжело - разомкнуть рельсы. Ты бы это лучше сделал? Фэрвэлл, который был катализатором этой группы, смотрел то на одного, то на другого. Он взмахом руки приказал Де Крузу вернуться в фургон. - Может быть, сейчас мы займемся делом? - сказал он. - У нас расписана каждая минута, и я хочу придерживаться нашего плана, Они продолжили перетаскивать золото из фургона в пещеру. Было мучительно жарко, а десятидюймовые бруски были очень тяжелыми, и фургон пустел медленно. - Народ! - сказал Брукс, заходя в пещеру с последним мешком. Он положил его на самый верх рядом с ямой, которую они приготовили много дней назад. - Да, маленький тяжелый ублюдок, чувствуй себя как дома. К нему подошел Ирб. - Да, один миллион, девять сотен и восемь тысяч долларов... все, как он говорил, - он указал на Фэрвэлла. - Все сработано, как вы сказали - вагон, полный золота, крушение поезда, газ усыпил всех, кроме нас, - с этими словами он посмотрел на противогаз, висевший у него на поясе. Фэрвэлл кивнул. - Кроме нас, мистер Ирб. Мы не должны были спать. Мы должны были обогащаться. - Хорошо? джентльмены, золото в пещере. Следующим пунктом мы уничтожаем фургон, а мистер Ирб запакует машину в брезент. Он прошел в дальний угол пещеры. Там находились четыре стеклянные коробки, по форме напоминавшие гробы, поставленные в ряд. Фэрвэлл потрогал крышку одного из "гробов" и одобрительно кивнул. - А теперь, - прошептал он, - немного сопротивления - настоящая кульминация - крайняя изобретательность. Трое стояли в тени за его спиной. - Одно дело, - послышался тихий голос ученого, - остановить поезд на его пути из Лос-Анджелеса в Форт Нокс и выкрасть его груз. И совсем другое дело - остаться на свободе, чтобы его потратить. Де Круз шлепнулся в грязь. -Когда? Когда мы его потратим? - спросил он. - А вам это неизвестно, сеньор Де Круз? - В голосе Фэрвэлла слышалось легкое неодобрение. - А я-то думал, что этот пункт плана вам предельно ясен. Де Круз встал и подошел к стеклянным саркофагам. Он с явным отвращением смотрел на них. - Рипы Ван Винкли, - сказал он, - вот мы кто. Он обратился к остальным: - Мы с вами - четыре Рипа Ван Винкля. Я не уверен... Его перебил Фэрвэлл: - В чем вы сомневаетесь, мистер Де Круз? - В необходимости залечь в спячку, мистер Фэрвэлл. В этих стеклянных гробах, во сне. Я хочу знать, на что я иду. Фэрвэлл улыбнулся ему: - Вы хотите знать, на что вы идете. Я очень точно вам это объяснял. Он повернулся, включая в разговор двух остальных. - Мы все погрузимся в состояние приостановленного развития. Затянувшегоя... отдыха, мистер Де Круз. А когда мы проснемся, - он показал на яму и золото, сложенное рядом с ней, - только тогда мы возьмем свое золото и насладимся им. Де Круз отвернулся от саркофага и встал к нему лицом. - Я думаю, каждый должен получить свою долю и попытать счастья! Брукс достал огромный нож, который сверкал в тишине, - Это ты так думаешь, Де Круз. - Его голос был едва слышен. - Но мы с этим не согласны. Мы согласны с тем, что мы должны спрятать золото здесь и сделать то, что скажет нам Фэрвэлл. До сих пор он не ошибался. Ни разу. И с поездом, и с золотом, и с газом - со всем. Все было точно так, как он обещал. И вся наша работа заключалась в том, чтобы переступить через спящих людей и ворочать судьбой, словно это пакет кукурузных хлопьев. - Покончим с этим, - сказал Ирб. - Разумеется, покончим, - возбужденно воскликнул Де Круз, - но как быть с этим? Он хлопнул ладонью по крышке одного из саркофагов. - Никто из вас не имеет ничего против того, что мы будем беззащитны и заперты здесь? Брукс медленно двинулся к Де Крузу, нож все еще был у него в руке. - Нет, мистер Де Круз, - мягко сказал он. - Никто из нас не возражает. Они смотрели друг другу в глаза, ив этот момент борьбы именно Де Круз дрогнул и отвернулся. - Как долго, Фэрвэлл? - спросил он другим тоном. - Когда мы все нажмем кнопку, и выйдет газ, и начнется это, это приостановленное развитие? Как долго? - Как долго? - мягко спросил его Фэрвэлл. - Я не знаю точно. Я только могу предполагать, что мы все проснемся в пределах одного часа, не больше. Он посмотрел вниз на длинный ряд мешков. - Я бы сказал, примерно сто лет от сегодняшнего дня. - Он обвел присутствующих взглядом.- Сто лет, джентльмены, и мы снова будем на земле. Повернувшись, он пошел к яме, затем посмотрел на золотые слитки и добавил: - Как богачи, во всяком случае, - продолжал он, - как очень богатые люди. У Де Круза дрожали губы. - Через сто лет, - он закрыл глаза. - В точности как Рип Ван Винкль. Весь остаток дня ушел на то, чтобы перенести золото в яму и засыпать землей. Последняя упаковка тола ушла на взрыв, который разрушил фургон. "Седан" вкатили в пещеру, покрыли маслом и завернули в брезент. А потом Фэрвэлл закрыл гигантскую стальную дверь, закрывавшую пещеру с внешней стороны и ничем не отличавшуюся от скал вокруг нее. Четверо сообщников стояли в тусклом свете ламп, установленных в пещере, их глаза были прикованы к четырем большим коробкам, ожидавшим их с тихим гостеприимством. По сигналу Фэрвэлла каждый забрался в свою коробку, закрыл крышку и заперся изнутри. - Хорошо, джентльмены, - произнес Фэрвэлл по внутренней системе, связующей все саркофаги. - Прежде всего я хочу проверить, слышите ли вы меня. Постучите по боковой стенке, когда я назову ваше имя. Последовала пауза. -ДеКруз? Тот шевельнул дрожащей рукой и постучал по боковому стеклу. - Ирб? Из саркофага последнего послышался приглушенный стук. - Брукс? Тот, улыбаясь, постучал пальцами по стеклу и отдал салют. Фонари слабо мерцали, и комната наполнилась оранжевой мглой, которая предшествовала наступлению полной темноты. Голос Фэрвэлла был холодным и неторопливым. - Сейчас я хочу последовательно и точно сообщить, что произойдет, - сказал он, его голос был глухим. - Во-первых, проверьте воздушные клапаны, расположенные справа вверху. Вы видите их там? Каждый взглянул вверх. - Хорошо, - продолжал голос Фэрвэлла. - Красная стрелка должна быть повернута к надписи "закрыто и загерметизировано". Теперь вы медленно считаете до десяти. Когда дойдете до десяти, дотянитесь левой рукой до углубления у вас над головой. Там есть маленькая зеленая кнопка. Вы все уже нашли. В других трех саркофагах зашевелились. - Вы должны нажать кнопку. Когда вы сделаете это, вы услышите слабый шипящий звук. Это газ начнет заполнять саркофаги. Сделайте три легких вздоха, затем долгий, глубокий. Через секунду на вас накатит тяжелое чувство сонливости. Не боритесь с этим. Просто продолжайте ровно дышать и сохраняйте спокойствие. Неплохо посчитать назад от двадцати. Это займет ваш ум и удержит вас от любого случайного движения. К тому времени, когда вы дойдете до восьми или семи, вы потеряете сознание. Последовала еще одна пауза. - Хорошо, - продолжал Фэрвэлл, - сначала проверьте воздушные клапаны, джентльмены. Остальные последовали его инструкциям, и потом три пары глаз повернулись, насколько возможно, к первому саркофагу. - Сейчас начинайте счет, - скомандовал Фэрвэлл, - и на счете "десять" откройте газ. Губы четырех мужчин начали двигаться, когда они начали финальный отсчет, затем очень медленно в каждый "гроб" начал струиться белый молочный газ, пока тела внутри не пропали из вида. - Спокойной ночи, джентльмены, - Фэрвэлл говорил с трудом и нечетко, - приятных сновидений и хорошего сна. Увидимся... в следующем веке. Его голос ослаб. - В следующем столетии, джентльмены. Не было больше ни одного шороха, ни одного звука. Лампы в пещере вспыхнули и погасли, и больше не стало ничего, кроме темноты. Внутри стеклянных саркофагов глубоко и ровно дышали четверо мужчин, не осознавая тишину и темноту, безразличные сейчас и ко времени, проходящему над пещерой, расположенной в девяноста милях от поезда, потерпевшего крушение в пустыне Мохаве. Прошло время. Разбитый остов фургона покраснел от ржавчины, развалился на маленькие куски металла, которые смешались с песком и были поглощены им. Дули ветра, солнце пересекало небо день за днем. Время бежало неумолимо, пока не настал момент, когда маленький рычажок внутри первого "гроба" щелкнул и "крышка начала открываться. Фэрвэлл открыл глаза. С минуту он выглядел озабоченным, постепенно его лицо прояснилось. Его тело казалось тяжелым и окоченевшим, ему понадобилось какое-то время, чтобы освоиться со своим телом. Тогда он очень медленно сел и дотянулся до фонаря. Он устроил эту систему с помощью нескольких батарей его собственного изобретения, встроенных в сваренный ящичек, сделанный из стали и магния. Когда он нажал кнопку, луч света ударил в потолок пещеры. Внизу послышались движения, и раскрылись еще два саркофага, Де Круз и Брукс сели в своих "гробах". Последний остался закрытым. Де Круз выбрался из саркофага, его ноги были деревянными и чужими. В его голосе билась дрожь: - Не получилось... Он пощупал лицо, потом начал поднимать и опускать руки. - У нас нет бород, - сказал он, - у нас даже ногти не выросли. Он обвиняюще посмотрел на Фэрвэлла. - Хей! Мистер Умник с большими мозгами и готовыми ответами на любой вопрос - почему это не сработало? - Должно было получиться, - сказал ученый. - Это доказательство - для дураков. Все функции остановились - ни бороды, ни ногти расти не могли..Говорю вам, все получилось. Иначе быть не могло. Де Круз пересек темную пещеру и потрогал стены. Он нашел гигантский рычаг в скале. Послышался скрежет ржавых цепей, и через мгновение стальная перегородка покатилась по рельсам. В пещеру ворвался ослепительный свет; и трое мужчин зажмурились. Не скоро их глаза привыкли к солнечному свету. Потом Де Круз вышел на широкий уступ и посмотрел на горизонт. - Посмотрите - там эта дурацкая автострада, - сказал он дрожащим голосом. - Она не изменилась. Она ни черта не изменилась. Он повернулся на каблуках и схватил Фэрвэлла за ворот рубахи. - Мистер Умник! Большие Мгоги! Значит, вместо ста лет прошел какой-то час, и нас все еще ищут. И все это золото в пещере является мертвым грузом, поскольку все, кому не лень, будут его искать. Фэрвэлл вырвался из его рук и повернулся лицом к пещере. - Ирб, - сказал он. - Мы забыли Ирба. Они побежали к четвертому саркофагу. Фэрвэлл первым увидел, что произошло. Он поднял большой кусок скалы и осмотрел его. Затем поднял голову и посмотрел на потолок, потом - на трещину в стеклянной крышке саркофага. - Вот в чем причина, - мягко сказал он. - Камень разбил стекло, и газ улетучился. Он посмотрел на скелет, лежавший в стеклянном гробу. - Господин Ирб доказал мою правоту, джентльмены. Он определенно доказал мою правоту... дорогой ценой. Брукс и Де Круз смотрели на останки Ирба. Ни один из них не проронил ни слова. Потом последний спросил: - Сколько времени... сколько нужно, - он показал в сторону скелета, - сколько нужно времени, чтобы труп разложился? "'Фэрвэлл взмахнул рукой.. - Год или сто лет. Он посмотрел на вход в-пещеру. - По моим предположениям сейчас 2061 год. Трое вышли да солнечный свет. - Теперь следующий пункт,-быстро сказал Де Круз. - Мы перенесем золото в машину и отвезем я первый попавшийся город. Либо мы найдем скупщика, либо-мы переплавим его. - Он взглянул на ученого. - Мы планировали это, не так ди? Фэрвэлл смотрел на него, на его руки. В этом взгляде было что-то такое, что заставило того опустить руки по швам. - Мистер Де Круз, почему бывает так, - спросил первый, - что жадные люди не умеют мечтать и они начисто лишены воображения, они самые глупые? Де Круз закусил губу. - Послушайте, Фэрвэлл... Тот кивнул головой в сторону горизонта и перебил его: - Впервые, впервые, Де Круз, за всю историю человечества мы взяли сто лет и положили в карман пиджака. Мы взяли лицензию на жизнь и пережили ее. Мы уже получили свой кусок пирога, но нам досталось еще по куску. Он говорил тихо и задумчиво. - Это настоящее приключение! Несмотря на то, что ты слегка к нему равнодушен, это действительно приключение. Это - мир, которого мы раньше не видели. Новый, волнующий, только что с иголочки, и мы войдем в него. Лицо слушавшего исказилось. - Но с золотом, Фэрвэлл, - сказал он, - с золотом стоимостью в два миллиона. Вот как мы вступим в этот мир. . -Конечно, - тихо согласился ученый. - Конечно. Он продолжал смотреть через пустыню. - Хотелось бы знать, что это за мир. Он повернулся и медленно пошел через уступ, сознавая важность момента, чувствуя переизбыток от сознания, шептавшего ему, что из всех живущих только они смогли победить время. Де Круз пошел за ним и начал откапывать золото. Всякий раз, как ему попадался слиток, он вскрикивал от радости и возбуждения. Брукс помогал ему, и оба они разделяли энтузиазм, продолжая копать. Но для Фэрвэлла золото потеряло значимость. Он смотрел, как они откапывают его и вытирают масло с машины. Все напряглись, когда Де Круз сел на водительское место и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел. Он работал так, точно машина была припаркована час назад, это было запоздалой оценкой умения Ирба. Но Фэрвэлл лишь отдаленно слышал работу двигателя и почти не осознавал, что в машину грузится золото. Его занимало то, что лежало за пустыней - спрятанный новый мир, ждущий первооткрывателей. Де Круз отключил зажигание и спросил: - Все готово? Фэрвэлл ответил вопросом на вопрос: - Все загружено? Де Круз кивнул. - Машина готова. - Он отвернулся, в его глазах таилась какаято хитрость. - Может быть, - сказал он, не глядя на остальных, - мне стоит поездить на ней туда-сюда? Проверить, все ли в порядке? Брукс, голый по пояс, по нему струился пот, шагнул к машине. - Да ты самый хитрый парнишка, который когда-либо спускался с гор! Ты хочешь совершить небольшую прогулку, а? - передразнил он. - И проверить, в порядке ли машина. Только ты и золото. Да я тебе не доверил бы золото, даже если оно было бы зубом во рту твоей матери. Нет, дружище, когда мы двинемся отсюда, мы двинемся вместе. Сказав это, он обратился к ученому: - Где фляга? Мы должны ее наполнить. Фэрвэлл показал на флягу, находившуюся в ста метрах в стороне. - Вон там, где мы похоронили Ирба, - сказал он. Брукс кивнул и пошел через песок туда, где рядом со свежевырытой могилой стояла фляга. Де Круз наблюдал за ним, сузив глаза. Он очень осторожно и незаметно повернул ключ зажигания и завел двигатель. Фэрвэлл закрывал вход в пещеру, когда он заметил машину, несущуюся через уступ. Брукс увидел ее в ту же секунду, и его первоначальное удивление сменилось диким страхом, когда он увидел возле себя машину, несущуюся на него, как бешеный зверь. - Де Круз! - взвизгнул он. - Де Круз! Ты, проклятый ублюдок! Тот продолжал смотреть перед собой через лобовое стекло. Он видел панический прыжок в сторону, который совершил Брукс, но слишком поздно. Он услышал удар по металлу, ощутил толчок, треск костей. Одновременно с этим до него донесся крик покалеченного человека. Он пустил машину вперед, держа ногу на акселераторе. Потом он оглянулся через плечо и увидел тело Брукса, лежащего лицом вниз в ста футах позади него. Он убрал ногу с акселератора и нажал на тормоза. Ничего не случилось. У Де Круза сжалось горло, когда он понял, что край уступа был в нескольких ярдах от него. Он снова затормозил и в отчаянии прибег к крайней мере. Слишком поздно. Машина была обречена, до того как она должна была перевалить через край уступа, оставалось несколько секунд. Де Крузу удалось открыть дверь и выпрыгнуть из машины. Удар сбил его дыхание, и он почувствовал песок во рту. Одновременно с этим он услышал звук разбившейся о скалы машины в сотне футов внизу. Де Круз поднялся и подошел к краю уступа. Он смотрел на машину, которая теперь походила на игрушку, сломанную ребенком в приступе гнева. Он оглянулся на Фэрвэлла, стоявшего над искалеченным телом Брукса. Их глаза встретились, и ученый подошел к нему. - Де Круз... Де Круз, зачем ты это сделал? - Он посмотрел на машину, лежавшую на боку, и снова оглянулся на мертвеца. - Почему? - прошептал он. - Скажи, почему? - Брукс погиб случайно... разве ты не видел? - Почему произошло несчастье? Зачем ты сделал это? Де Круз небрежно кивнул на машину. - Это в мои планы не входило. Я хотел гибели Брукса, а не автомобиля. Потом с вызовом в голосе произнес: - Мертвый груз, Фэрйэлл, слишком много мертвого груза. Он улыбнулся, и уголки его рта поползли наверх, Фэрвэлл увидел злость в его глазах. Он вспомнил, когда тот к ним присоединился. Это был единственный человек, умеющий выжидать, подумал он. Но он вспомнил слишком поздно. Он снова посмотрел на тело Брукса, наполовину засыпанное песком, его ноги торчали оттуда под невообразимым углом. Слишком поздно для Брукса. И снова он взглянул в темные глаза, которые продолжали с вызовом смотреть на него. Может быть, слишком поздно и для самого себя. Он намеренно повернулся и пошел обратно к пещере. - Я продолжаю вас недооценивать, Де Круз, - сказал он на ходу. - Фэрвэлл! - крикнул ему Де Круз. Тот остановился, не оборачиваясь. - Теперь сделаем по-моему, а? Возьмем все, что сможем, и сложим в два рюкзака, потом доберемся до дороги. Первый молчал с минуту и взвешивал. Затем пожал плечами. - В данный момент у нас нет другого выбора. Он подумал о машине далеко внизу в ущелье, потом засмеялся. - Это очевидно, - хихикнул он. - Обычная, идиотская, до смешного ясная вещь. Он снова засмеялся и продолжал трясти головой, и Де Круз озабоченно смотрел на него. - Даже если бы она была на ходу, - объяснил он, - даже если бы ты не разбил ее, - он махнул в сторону ущелья. - Номерным знакам - сто лет. Нас сцапали бы в тот же момент, как мы выехали бы на шоссе. Он снова хихикнул, на этот раз мягче, и посмотрел на раскаленное солнце. - Возьмем, что сможем, но пешком идти будет очень жарко. Очень жарко. Он улыбнулся Де Крузу. - Вы совершенно правы, мистер Де Круз. А сейчас лучше добраться до шоссе. Четыре часа они спускались вниз по песчаным склонам холма, к шоссе. Они шли молча, каждый-нес рюкзак, полный золотых слитков, каждый чувствовал палящее солнце. Только к обеду они добрались до автострады No 91. Она пересекала равнины Озера Иванпа к западу и к востоку. Путники помедлили на одной из ее обочин, потом Фэрвэлл показал на восток. Они выше подняли рюкзаки и пошли по обочине. Часом позже Фэрвэлл поднял руку и, сутулясь, остановился. На его лице была маска боли и смертельной одышки. - Подождите, Де Круз, - сказал он, тяжело дыша. - Я должен отдохнуть. Его спутник взглянул на него и улыбнулся. Все, что требовало силы, воли, решительности и жизнерадостности - вот что он понимал и мог побороть. Это был молодой зверь без единого уязвимого места. - Как дела, Фэрвэлл? - спросил он с загадочной улыбкой. Тот кивнул, не желая говорить, его глаза блестели от перенапряжения. - Судя по карте, до следующего города двадцать восемь миль. С такой скоростью мы не доберемся туда и завтра к полудню. Де Круз продолжал улыбаться. - При такой скорости вы никогда не дойдете туда. Я говорил, что тебе лучше остаться и стеречь золото. Я говорил тебе, Фэрвэлл. На этот раз улыбнулся ученый. - О да, вы говорили, мистер Де Круз. - Его улыбка теперь была кривой. - Но я не думаю, что я снова увидел бы тебя. Думаю, я бы там умер. Он посмотрел на бесконечное полотно дороги и сузил глаза. - До сих пор нам не попалась ни одна машина, - задумчиво сказал он. - Не было ни одной машины. Он пробежал глазами по дальним горам, и в его лицо закрался страх. - Я не подумал об этом. Я даже не подумал об этом. Так же, как с номерными знаками. Что, если... - Что, если что? - Де Круз говорил тише. Ученый смотрел на него. - Что случилось за эти последние сто лет, Де Круз? А что, если была война? Что, если русские сбросили бомбу? Вдруг это шоссе ведет... Он не договорил. Он просто сел на песчаную обочину дороги, снял рюкзак, посмотрел в одну сторону, потом в другую, словно пытаясь стряхнуть тяжесть жары и отчаянной усталости. Де Круз подошел к нему поближе. - Ведет к чему? - сказал он, в его голосе был страх. Ученый прикрыл глаза. - Ведет в никуда. Вообще никуда не ведет. Возможно, впереди нет никакого города. И людей там наверняка тоже нет. Он начал смеяться, бесконтрольно качаясь, потом он упал на бок и лежал, продолжая смеяться. Де Круз схватил его и тряхнул. - Хватит, Фэрвэлл! - напряженно сказал он. - Говорю тебе, хватит! Фэрвэлл взглянул в темное, потное лицо, близкое к истерике, и покачал головой. - Ты - испуганный маленький человечек, правда, Де Круз? Ты всегда был трусливым маленьким человечком. Но не твой страх беспокоит меня. Из-за своей жадности ты не ценишь иронии. Совсем не ценишь. И не будет ли это высшей иронией - идти до тех пор, пока наши сердца не закипят, таща на себе все это золото? Он резко замолчал, поскольку тишину пустыни разорвал отдаленный гул. Он был таким слабым, что ученый сначала подумал, что звук возник в его воображении. Но гул нарастал и зазвучал в полную силу. Де Круз тоже услышал его, и оба путника посмотрели на небо. Сначала они увидели пятнышко, которое постепенно обрело форму - через ясное небо пустыни летел реактивный самолет, оставляя длинный белый хвост. Затем он исчез в. дали. На этот раз смеялся Де Круз. - Мир существует, Фэрвэлл, - победоносно сказал он. - Вот доказательство. И это значит, что впереди есть город. И мы попадем туда, дружище. Мы вступим в него. Идем, Фэрвэлл, пошевеливайся. Он вернулся за своим рюкзаком, поднял его на плечо, достал фляжку, отвинтил крышку и долго пил, вода стекала по его подбородку, а он продолжал жадно поглощать воду. На самом пике своего удовольствия он взглянул на Фэрвэлла и улыбнулся. Рука Фэрвэлла покоилась на поясе, но теперь он смотрел вниз на маленькую цепь, на которой ничего не было. Он взглянул на Де Круза. Его голос дрогнул. - Я потерял флягу, - сообщил он. - Должно быть, я оставил ее на том месте, где мы в последний раз делали привал. У меня нет воды. Он пытался говорить ровным голосом, на его лице ничего не было, но никакое притворство, хотя и скрытое, не могло обмануть реальность. Он знал это, и слабая улыбка, появившаяся на лице Де Круза, показала ему, что тот прекрасно это сознавал. Де Круз поднял рюкзак повыше. - Какая трагедия, мистер Фэрвэлл, - сказал он с усмешкой. - Это самая печальная история, которую я услышал за сегодняшний день. Ученый облизал губы. - Мне нужна вода, Де Круз. Я очень хочу пить. Преувеличенная заинтересованность появилась на лице последнего. - Вода, мистер Фэрвэлл? - Он оглянулся, как это делают плохие актеры. - Ну, мне кажется, что где-то поблизости должна быть вода, которую вы можете использовать. Он посмотрел на свою флягу, словно играя какой-то фарс. - О, да вот же она, вода, мистер Фэрвэлл. Сквозь пылающий воздух он смотрел на опаленное лицо старого человека. - Один глоток - один слиток. Вот цена. - Вы сошли с ума, - ответил тот. - Вы выжили из своего проклятого ума. - Один глоток - один слиток. - Де Круз больше не улыбался. Это были условия, которые он диктовал. Фэрвэлл посмотрел на него, затем медленно достал из рюкзака один слиток и бросил его на дорогу. - Я продолжаю недооценивать вас, Де Круз. Да вы - предприниматель, - сказал он. Тот пожал плечами, отвинтил крышку и подал ему флягу. - Разве это не так? - спросил он. Фэрвэлл начал пить, но через пару глотков Де Круз отодвинул от него флягу. - Один глоток - один слиток, - повторил он. - Это будет сегодняшней ценой. Завтра цена может подскочить. Я еще не справлялся на рынке. Но сегодня вода и золото пойдут один к одному. Пошли, Фэрвэлл! - Последйие слова он сказал другим тоном, как человек, взявший, власть в свои руки. Он сунул слиток в свой рюкзак, резко повернулся и пошел по шоссе. Он мог видеть через плечо, как ученый с трудом встал на ноги и потащил рюкзак по дороге, точно непокорный избалованный ребенок, вынужденный идти за старшим. В четыре часа дня старик почувствовал, что не может дышать. Его сердце, точно кусок свинцаг билось о ребра спереди и сзади. Полуденное.солнце было жарким и настойчивым, медленно снижаясь к дальней цепи гор. . Де Круз, на несколько ярдов опережавший его, повернулся к нему с улыбкой. Его голос был невыносим для ученого. В нем было разъедающее презрение, невыносимое превосходство сильного, подавлявшего слабого. - В чем дело, Фэрвэлл? - спросил сильнейший. - Уже выдохся? Черт, нам идти еще четыре-пять часов. Слабый остановился и покачал головой. Его губы потрескались, и для него было пыткой прикоснуться к ним даже кончиком языка. - Стой, - невнятно проговорил он. - Я должен отдохнуть. Я хочу пить, Де Круз... Не могу без воды. Он качался на ногах, его глаза ввалились. Де Круз улыбнулся ему. Настал такой момент, когда и для него золото действительно перестало что-то значить. Противопоставление лидера и ведомого теперь диктовали не мозги, а элементарные частицы. Он стоял возле старика, наслаждаясь его агонией. - У меня осталась четверть фляжки. - После этих слов он поднял ее и отпил. - Это хорошо. Очень хорошо. Вода стекала с уголков его рта. Фэрвэлл протянул дрожащую руку. .. - Пожалуйста, Де Круз, - говорил он потрескавшимися губами, слова искажались от боли, которую они ему причиняли. - Пожалуйста, помоги мне. Тот намеренно поднял флягу. - Цена сегодня несколько изменилась. За один глоток - два слитка. Ноги подвели Фэрвэлла, и тот встал на колени. Медленно, болезненно он снял рюкзак и большим усилием воли высыпал золотые слитки. Их оставалось четыре. Он был не в состоянии поднять сразу два слитка, поэтому он пополз, толкая их к другому человеку. Де Круз легко их поднял и положил в свой рюкзак. Их вес порвал рюкзак сбоку, но Де Круз этого не видел. Он осмотрел разбухший рюкзак, потом взглянул на Фэрвэлла. В усталых глазах он увидел ненависть, и это доставило ему извращенное удовольствие. - Ты злишься, Фэрвэлл? - спросил он. - Уж не злитесь ли вы? Тот молчал. Очень медленно он свернул свой рюкзак толстыми, потными пальцами и сел на него, тяжело дыша, вдохи и выдохи были импульсами перетрудившихся легких, сдавленных до невероятной боли. Они проспали ночь и в семь утра снова пустились в путь. Выносливость Де Круза не убывала, и он намеренно шел слишком быстро для своего спутника, шатавшегося и спотыкавшегося на каждом шагу. Де Круз несколько раз останавливался и с улыбкой смотрел через плечо. Дважды он пил, делая это напоказ, и когда второй догонял его, он закрывал крышку и прибавлял шаг. Его спутник походил на привидение, мертвые, тусклые глаза на грязном, покрытом песком лице, губы и кожа потрескались, как старые заплаты. В полдень солнце превратилось в палящую массу, и старик вдруг побелел и упал на колени. Де Круз подождал его, но понял, что на этот раз старик не поднимется. Он приблизился к нему и толкнул его ногой. - Фэрвэлл, - позвал он. Последовало молчание. Старик походил на мертвеца. - Пошли, Фэрвэлл. Нам осталось несколько миль. Человек на земле застонал. Он поднял голову, не открывая глаз, его рот был раскрыт, и язык болтался. - Нет. - Его голос походил на стон животного. - Нет, - снова сказал он. - Я больше не могу идти. Мне нужна вода. Де Круз хихикнул и вручил ему флягу. - Один глоток, мистер Фэрвэлл, один глоток. Руки старика дрожали, когда он схватил ее и поднес ко рту. Он слышал плеск воды, и все его инстинкты, все его стремления - единственный ключ к выживанию - были вложены в это движение, когда он поднес флягу ко рту. Де Круз быстро и тяжело опустил руку и отнял у него фляжку. Ее верхушка ударила по нижней губе, полилась кровь, и он удивленно взглянул наверх. - Мы не обговорили условия, - проговорил Де Круз, буравя его глазами. - Сегодня цены снова поднялись. Глаза Фэрвэлла почти закрылись, когда он болезненно снял с шеи рюкзак и уронил его на землю. Он пнул его. Де Круз хохотнул и сел на колени, чтобы взять его. Делая это, он поставил свой рюкзак на шоссе, и один из слитков выпал, когда тот перевернулся. Он сидел спиной к Фэрвэллу, собирая золото. Старик наблюдал за ним, удивляясь, что может чувствовать ненависть в такую минуту, что он вообще может что-то чувствовать кроме страданий. Однако ненависть помогла ему осознать, что это его последняя минута, последняя возможность. Он видел широкую спину Де Круза, ненавидя его молодость, его мышцы, игравшие под рубашкой, ненавидя его за то, что тот победит, а он, Фэрвэлл, умрет. Он чувствовал, как в нем просыпается злость, и на одно мгновение почувствовал силу и решимость. Его пальцы сжали золотой слиток, и он медленно поднял его. Потом, встав на ноги, каким-то чудом ухитрился поднять его еще выше. И в тот момент, когда Де Круз взглянул вверх, он шагнул к нему. Фэрвэлл отпустил слиток и ударил Де Круза по виску. Де Круз коротко выдохнул и упал навзничь. Снова старик поднял слиток и уронил его на обращенное к нему лицо противника. На этот раз череп убитого с треском вдавился внутрь. И через, заливавшую лицо кровь глаза покoйника смотрели в небо. В них застыло последнее чувство, которое пережил этот человек. Удивление. Крайнее удивление. К убийце вернулась слабость. Он стоял там, шатаясь, ноги его напоминали два резиновых шланга, а тело - сплошной синяк. Он повернулся и пошел к фляжке, лежащей на боку. Вода вылилась в песок. Фляга была пуста. Старик заплакал, слезы текли по его грязному обросшему лицу. Он упал на колени, его плечи вздрагивали, а пальцы ласкали пустую фляжку, словно он мог что-то из нее выжать. Через какое-то время он поднялся на ноги, посмотрел на золотые слитки, разбросанные вокруг, и покачал,головой. Это были бессмысленные груды мертвого груза. Но он знал, что это - все, что у него осталось. Он сел и попытался бороться с ними, пытаясь собрать, потом начал толкать их к рюкзакам. Но сил в нем больше не было, и ему стоило нечеловеческих усилий поднять один слиток, который он при жал к телу обеими руками. Его он и понес по шоссе, - шатающаяся фигура человека, который движется благодаря рефлексу и больше ничему. В горле и во рту у него не осталось больше жидкости, и каждый вдох причинял ему боль, пронзавшую все тело. Но он шел и продолжал идти до вечера. Он потерял сознание и не знал, нто при падении ударился щекой о скалу. Он лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как на него нахлынуло сонное удовлетворение. Затем с силой открыл глаза, услышав звук. Сначала это был неясный дальний звук, потом он начал походить на шум мотора. Он попытался пошевелить руками и ногами, но они его не слушались. Он хотел повернуть голову, но сумел только скосить глаза. Боковым зрением он видел приближение какого-то механизма - низко посаженный металлический предмет, летевший к нему и снизившийся. Шум двигателя сразу смолк. Он услышал шаги на шоссе и взглянул вверх. Над ним стоял мужчина в одежде свободного покроя, но он был виден нечетко, как бы в тумане; и Фэрвэлл не мог справиться с распухшим языком и потрескавшимися губами. Он ужаснулся, когда понял, что молчит. Но потом раздался голос. Он напоминал по звучанию медленно останавливающуюся пластинку. Слова были гротескными и почти бесформенными, но он говорил. - Мистер... мистер... здесь золото. Это настоящее золото. Я отдам его вам, если вы довезете меня до города. Если вы дадите мне воды. Я должен попить. Он рывком руки указал туда, где в футе от него лежал последний золотой слиток. - Золото, - снова говорил голос. - Это настоящее золото. И вы можете получить его. Я отдам его вам. Я отдам его вам. Пальцы конвульсивно сжались и неожиданно разжались. Человек на земле вздрогнул и затих. Мужчина опустился на колени и прислушался к ударам сердца. Когда он поднялся, то покачал головой. - Бедный старик, - сказал он. - Интересно, как он сюда попал? Откуда он взялся? Женщина в машине привстала и посмотрела на мертвеца. - Кто это, Джо? - спросила она. - Что с ним случилось? Мужчина вернулся в аппарат и занял водительское место. - Какой-то бродяга - вот кто. Теперь он мертв. Женщина взглянула на слиток в руке мужа. - Что это? - Золото. Он так сказал. Хотел дать его мне, если я отвезу его в город. - Золото? - Женщина сморщила нос. - Что же он мог делать с этим золотом? Мужчина пожал плечами. - Не знаю. Спятил, я думаю. Каждый, кто прогуливается по пустыне в это время суток, должен сойти с ума. Он покачал головой и поднял слиток. - Можешь себе представить? Предлагал его так, точно оно имеет какую-то ценность. - Но когда-то оно было в цене, правда? Разве люди не использовали его вместо денег? Мужчина открыл дверь. - Конечно, приблизительно сто лет тому назад или вроде того, до того, как был найден способ его производства. Он взглянул на тусклый тяжелый металл и бросил его на обочину. Дверь закрылась. - Когда мы доберемся до города, мы направим сюда полицию, и они заберут его. Он нажал кнопку на пульте, поставив автоматический контроль за дорогой, потом, через плечо взглянул на тело Фэрвэлла, напоминавшее пугало, упавшее от ветра. - Бедный старик, - сказал он задумчиво, когда механизм медленно поехал вперед. - Интересно, откуда он тут взялся? Мужчина сложил руки за голову и закрыл глаза. Женщина нажала другую кнопку, и верх закрыло стеклянной крышкой, преграждавшей доступ жаре. Машина поехала по шоссе и через минуту исчезла. Полицейский геликоптер прибыл через пятнадцать минут, покружился над телом и сел. Двое полицейских подошли к телу Фэрвэлла, мягко положили его на носилки и отнесли в геликоптер. Старший офицер записал подробности в маленьком блокноте. - Неопознанный мужской труп. По возрасту примерно шестидесяти лет. Умер от перегрева и истощения. Три неровные линии в полицейском блокноте - и мистер Фэрвэлл, доктор физических и химических наук, был занесен в список мертвых. Неделю спустя был найден труп Де Круза, почти разложившийся, а вскоре - тело Брукса и скелет Ирба. Все четверо мужчин были загадкой, и их тела были преданы земле неопознанными и неоплаканными. Золото осталось лежать там, где оно было, разбросанное по пустыне и сложенное на заднем сиденье развалившегося древнего "седана". Вскоре его поглотила растительность, оно заросло шалфеем, полынью, другими сорняками и вечными кактусами. Как и господа Фэрвэлл, Ирб, Брукс и Де Круз, оно не имело никакой цены. Совсем никакой. СУДНАЯ НОЧЬ Беззвучно подкравшись, зловещий морской туман непостижимо быстро окутывал медленно движущийся корабль своими непроницаемыми клубами. Временами эти влажные витки размыкались, обнажая фрагменты плывущего судна для наблюдателя, который отсутствовал. Потом ползущий корабль снова скрывался, словно ощущая свой путь через вечность. Потому что объятия тумана были не только смутными, они были бесконечными. Это судно было скорее частью тумана, чем реальным кораблем из стали и других материалов. Правда, это происходило в военное время, когда осторожность зачастую вынуждала шкипера применять в опасных водах особый стиль навигации. И все же это мог быть корабль, никогда не существовавший ранее и которого не будет в будущем, если принять во внимание то, как неохотно туман позволял увидеть самые незначительные его детали. Одинокий корабль, плывущий и плывущий в никуда. Таким он казался высокому мужчине с бледным лицом, который стоял у влажного от тумана борта, запуская длинные пальцы в светлые волосы, повторяя тихо и медленно какие-то слова. Так же, как корабль ощупью искал свой путь через вечность, мужчина пытался вытащить из памяти воспоминания о прошлом, которые помогут ему сориентироваться в настоящем и позволят оценить будущее. Несмотря на то, что ему было лишь немного за тридцать, его явно что-то терзало, и впечатление это усиливалось морщинами на лице и на лбу. Хотя он походил на мореплавателя, но был определенно незнаком с обстановкой вокруг. В бесцветных глазах было замешательство, когда он изучал открытую палубу за коротким рядом кабин. Ему стоило труда прочитать название на спасательной шлюпке, свисающей со шлюпбалки. Только приглушенный шум двигателя задел соответствующую струнку его человеческой натуры, да и это было слишком смутно. Теперь он повторял имя, в такт пульсирующим ударам мотора: "Куртис Лансер - Куртис Лансер - Куртис Лансер". Это было его имя; он знал, что так должно было быть, поскольку это была единственная мысль, промелькнувшая в его ищущем уме. Но имя было правильным лишь наполовину, как и особый шум мотора, который он узнал, поскольку тот напомнил ему более привычный звук, который он был неспособен связать с чем-то определенным. - Куртис Лансер. Имя подходило, потому что не могло не подойти. И теперь он мог прочитать другое имя на спасательной шлюпке: "Королева Глазго". Значит, он, Куртис Лансер, находится на борту "Королевы Глазго", грузового судна, пробивающегося через туман. Судна водоизмещением около пяти тонн, вчера вышедшего из Ливерпуля, направляющегося в Нью-Йорк. Все это промелькнуло в уме Лансера неожиданно и автоматически, и одновременно с его губ сорвался короткий смешок. Лансер был одинок, очень одинок, в известном смысле, здесь, на незнакомом корабле, хватаясь за малейший проблеск того, что, как он знал, лежит впереди. Но он был не в самом плохом положении, по крайней мере, не хуже самой "Королевы Глазго". Она тоже была одна и в действительно серьезной ситуации, поскольку отбилась от своего конвоя. Лансер понял это по уменьшенной скорости корабля и по полному отсутствию предупредительных свистков из окружавшего тумана и с самой "Королевы". Первый смешок Лансера был гортанным и нервным. Теперь смех звучал легче и уверенней. Румб он находил достаточно хорошо и мог нанести свой маршрут на карту, возможно, даже точнее, чем сам корабль. Тому приходилось иметь дело с туманом, а Лансеру - только с людьми. До сих пор он избегал встреч с пассажирами, чтобы они ничего не могли узнать о нем. Вот как мало он узнал; теперь же он считал, что, если он сам не знал своего секрета, он, конечно, не мог его выдать. Возможно, наоборот, он мог узнать что-то у тех людей, что позволят ему отыскать дорогу к себе, с которой он сбился. Те пассажиры станут его охраной, встретившись с ними, он мог вернуться к здравому смыслу, так же как "Королева Глазго" стремилась найти другие корабли, которые она потеряла, и обрести таким образом безопасность. - Я - Куртис Лансер, - слова четко слетали с его губ. - Я - пассажир "Королевы Глазго", идущей в Нью-Йорк. Моя каюта номер... - Он пошарил в кармане пиджака, достал ключ и взглянул на него: - двадцать восемь. Если вы хотите задать мне вопросы... Он резко смолк, поскольку дверь открылась, отбросив на палубу полоску света. Из нее вышел стюард в униформе и быстро закрыл дверь, соблюдая правила светомаскировки. Он повернулся, увидел, что Лансер смотрит на него, и слегка поклонился. - Скоро кончат накрывать ужин, - сказал стюард. - Вам лучше спуститься вниз, если вы будете ужинать. Стюард пошел вдоль палубы, а Лансер вошел внутрь. Он пережил успех, не сказав ни одного слова. Прежде он сразу бы отвернулся к борту, чтобы избежать взгляда стюарда или кого-нибудь еще; он смутно мог вспомнить, что делал так раньше до этой стадии путешествия. Теперь он обрел присутствие духа, ранее утраченное. Однако он все еще был в замешательстве относительно того, кем же он был на самом деле, почему он был на этом судне и больше всего: что за опасность, терзавшая его ум так же неотступно, как равномерные удары моторов, лежала впереди. На борту пробили склянки, и в звуке слышалась знакомая нота, придавшая Лансеру новую уверенность. Он узнал сходной трап и пошел по нему в скромный обеденный салон, небольшую комнату с импровизированной стойкой в одном конце и несколькими столиками в другом. За ними ужинали несколько пассажиров, разговаривая приглушенными напряженными голосами. Большинство уже поужинали, и, видимо, дым их сигар и сигарет придал комнате дымный вид, напоминавший о тумане снаружи. Какой-то человек, как фигура из грез, поднялся из-за стола и прошаркал к Лансеру. Из расплывчатого пятна его лицо стало унылой физиономией с высоко вздернутым носом и несколько залысым лбом. Его возраст приближался к пятидесяти, и он дружелюбно спросил: - Вы - Куртис Лансер, не так ли? - Да, - твердо, как на палубе, подтвердил он. - Я - Куртис Лансер. - Меня зовут Джерри Поттер, - сообщил лысоватый человечек. - Мы ждали вас к ужину. Ваше имя мы видели в списке эконома, и, знаете, представляли, как вы выглядите. Он проводил Лансера к столу, за которым сидели другие пассажиры, и Куртис сел на стул, предложенный ему Поттером. Последовала процедура знакомства, во время которой Поттер представил всех. Там была жена Джерри, привлекательная для своих лет женщина с вынужденно скромной улыбкой, которая выдавала в ней бывшую певицу из шоу, все еще пытающуюся играть свою роль. За ней сидел майор Деверо, мужчина с широким мясистым лицом, чья спина и плечи были в военном пиджаке прямыми, как шомпол. Майор грубо представил миссис Деверо, изможденную, усталую седую женщину, которая совсем не улыбалась. Последней была Барбара Стэйнли, девушка, которой едва минуло двадцать лет, изо всех сил пытавшаяся скрыть свое волнение, которое другими пряталось под изысканными улыбками. Как и волосы, глаза девушки были темно-коричневыми, и, когда она встретила взгляд Лансера, в них загорелась искра надежды. Казалось, она хочет задать ему какой-то вопрос, но потом подавила свое любопытство быстрой, почти извиняющейся улыбкой. У локтя Лансера возник стюард и вежливо спросил: "Вы будете ужинать, сэр? Ответ Лансера: "Спасибо, нет" - вызвал другой вопрос: - Может, вы хотите десерт? Тон Куртиса был слегка раздраженным: - Нет, нет, я уже сказал вам, что не буду есть никакого десерта... Тут он вдруг замолчал и озадаченно взглянул на стюарда. И этот человек, и сама ситуация были каким-то образом ему знакомы. - Мы все это говорили раньше, - сказал он, растянув губы в ровной улыбке. - Теперь ваша очередь спросить, не хочу ли я кофе. Тогда я смогу ответить "Да", в том смысле, что действительно хочу. - Я как раз собирался спросить вас об этом, - поспешно ответил стюард. - Ваш кофе будет прямо сейчас, сэр. Для Куртиса все это было отголоском прошлого. Остальные пассажиры не поняли, насколько серьезен был Лансер, поэтому все вежливо улыбнулись над тем, что, по их мнению,