а недели за его подписью в "Ситизене" появилось бы не меньше полудюжины статей, разоблачающих деятельность ВЫНАСа. И нас бы втоптали в грязь. Мак-Леод понимающе улыбнулся: - Вы неплохо справляетесь со своей работой, мистер Уолтон. - Приходится, - скромно согласился Уолтон. - Директору ВЫНАСа как раз и платят за то, что он творит два-три чуда каждый час. Через какое-то время привыкаешь к такому ритму. Расскажите-ка лучше об инопланетянах, полковник Мак-Леод. Мак-Леод рывком поднял портфель на письменный стол Уолтона и открыл магнитный замок. Затем протянул Уолтону пухлую пачку глянцевых цветных фотографий. - На первых десяти - пейзажи планеты, - пояснил Мак-Леод. - Это Процион-8 - восьмая планета из шестнадцати, хотя пару-другую планет помельче можно и пропустить. Десять из них - гиганты с атмосферой из метана. На них не имело никакого смысла высаживаться. Две планеты - состоящие из аммиака сверхгиганты, это еще хуже. Три небольшие планеты вообще не имеют какой-либо стоящей доброго слова атмосферы, природные условия на их поверхности примерно такие же, как на Меркурии. Последнюю из этих шестнадцати планет мы назвали Новой Землей. Пожалуйста, взгляните на это фото, сэр. На протянутых Уолтону фотографиях были запечатлены холмы, покрытые буйно разросшимися кустарниками, стремительные реки, прелестная картина восхода солнца. На нескольких снимках красовались представители местной фауны: удивительно тощая четырехрукая обезьянка, шестиногое собакоподобное существо, какая-то зубастая птица. - Высшие формы жизни представлены существами с тремя парами конечностей, - заметил Уолтон. - Но насколько пригодна эта планета для людей? Изображенная на фотографиях трава - голубая, да и вода имеет весьма своеобразный оттенок. Какие проверки вы производили? - Все дело в освещении, сэр. Процион - двойная звезда. Когда в небе над планетой поднимается хилый напарник главной звезды, свет от него проделывает самые неожиданные фокусы с камерой. И хотя трава и кажется голубой, в основе жизненного цикла на этой планете лежит фотосинтез с участием хлорофилла. И вода не что иное, как аш-два-о, даже несмотря на ее пурпурный оттенок. - А каков состав атмосферы? - спросил Уолтон. - Мы дышали тем воздухом целую неделю и не испытывали при этом никаких затруднений. Атмосфера планеты прямо-таки насыщена кислородом - его в ней двадцать четыре процента. Это вызывает легкое головокружение, но только первое время, необходимое, я бы сказал, для привыкания. - Вы подготовили полный отчет об исследовании этой планеты, я не ошибаюсь? - Разумеется. Вот он. - Мак-Леод снова потянулся к портфелю. - Пока отложим его рассмотрение, - сказал Уолтон. - Мне хочется просмотреть остальные фотоснимки. Он стал быстро перекладывать одну фотографию за другой, пока не наткнулся на снимок, запечатлевший какое-то странное, напоминавшее чурбан четырехрукое существо ярко-зеленого цвета. Его массивная голова без какого-либо намека на шею была заключена в некое подобие маски для дыхания, изготовленной из прозрачного материала. Из-под маски прямо в объектив глядели три холодных оценивающих глаза. - А это кто? - Это, - Мак-Леод попытался добродушно улыбнуться, - и есть дирнианин. Его соплеменники обитают на Проционе-9, состоящем из аммиака гиганте. Они-то и есть те инопланетяне, которые не хотят нашего с вами соседства. 12 Уолтон присмотрелся к инопланетянину, в глазах которого явно светился разум... Да, разум, понимание и, пожалуй, в некотором роде даже сочувствие. Он тяжело вздохнул. Вот так всегда. Всегда обязательно в последнюю минуту появится какая-нибудь досадная помеха. Ничем не омраченное счастье бывает разве что в сказках для детей. - Полковник Мак-Леод, сколько времени потребуется вашему звездолету, чтобы вернуться в систему Проциона? - задумчиво спросил Уолтон. Мак-Леод несколько замешкался с ответом. - Очень мало, сэр. Ну, может быть, дня два-три. А зачем? - Спросил просто так, из свойственного мне любопытства. Расскажите о ваших контактах с этими... как их там... дирнианами. - Они совершили посадку на Новой Земле, сэр, примерно через неделю после нас. Их было шестеро, при них оказалось устройство для перевода. Они представились нам и спросили, кто мы такие. Мы честно рассказали всю правду. Они ответили, что система Проциона принадлежит им и они никому не позволят в нее вторгаться. - Они проявляли враждебность? - поинтересовался Уолтон. - Никоим образом. Они отнеслись к нам чисто по-деловому. Мы сунулись без спросу на их территорию, а они вежливо попросили нас убраться восвояси. Дирниане вели себя очень спокойно, не выказывая какого-либо гнева. - Хорошо, - кивнул Уолтон. - А теперь слушайте меня внимательно. Как, по-вашему, вы могли бы вернуться в систему Проциона... ну, скажем, в качестве посланника Земли? И привезти сюда одного из дирниан для участия в переговорах и всякого такого прочего? - Наверное, - нерешительно произнес Мак-Леод. - Если это так уж необходимо. - Скорее всего, именно так. Вы ведь ничего не нашли ни в одной из других ближайших к Земле звездных систем? - Нет. - Тогда нам остается надеяться только на Процион-8. Скажите своим людям, что мы предлагаем удвоенное жалование за этот рейс. И совершите его как можно быстрее. - Путешествие в гиперпространстве совершается практически мгновенно, - пояснил Мак-Леод. - Большая часть времени уходит на перелеты с одной планеты на другую, когда мы используем традиционные средства перемещения в космосе. - Тогда возвращайтесь в Найроби и стартуйте, как только будете готовы. Ни на секунду не забывайте, что вы должны срочно доставить сюда одного из инопланетян для переговоров. - Постараюсь сделать все, что в моих силах, - заверил Мак-Леод. Глядя на пустое кресло, в котором только что сидел Мак-Леод, Уолтон попытался представить на его месте зеленого дирнианина, пялящего на него свои три глаза. Он чувствовал себя так, словно пытался жонглировать десятью предметами одновременно. Деятельность ВЫНАСа разворачивалась на стольких направлениях, что от их множества и разнообразия кружилась голова. А проблем, возникающих перед директором, с каждым часом становилось все больше, и, соответственно, множилось и число решений, которые нужно было принимать. Вот и в эту конкретную минуту безотлагательных вопросов было куда больше, чем времени для их рассмотрения и принятия оптимального решения по каждому из них. Уолтон сообразил, что совершает ту же ошибку, что и Фиц-Моэм, сосредоточивая в своих руках значительную часть дел. И случись с ним что-нибудь вот сейчас, почти вся работа Бюро оказалась бы полностью парализована и быстро восстановить его нормальную деятельность не удалось бы. Рой решил завести журнал и ежедневно заносить в него полный и беспристрастный отчет о каждом шаге, который ему приходится предпринимать, чтобы решить тот или иной вопрос. И делать это, оставаясь честным даже перед самим собой. А поэтому и начинать записи следует со своего чисто личного конфликта с Фредом и теми силами, интересы которых представляет его брат, не забыв при этом злополучный эпизод с сывороткой Ламарра и включив подробнейшее описание тех сложностей, с которыми пришлось столкнуться при осуществлении двух вспомогательных проектов - освоения Новой Земли и переустройства Венеры группой Лэнга. И вот тут-то Уолтона осенила одна блестящая идея. Включив диктофон, он записал на пленку четкое, строго конфиденциальное распоряжение младшему администратору Эглину немедленно снарядить экспедицию на Венеру, чтобы связаться с группой Лэнга и выяснить, что там стряслось. Десант переустроителей запаздывает с отчетом вот уже почти на две недели. Нужно срочно что-то предпринимать. Снова мелодично зазвенел интерком, и Уолтон включил видеоэкран. Вызывал его Селлорс, и судя по выражению его лица, по ужасу, затаившемуся в его глазах, Уолтон понял, что стряслось нечто такое, о чем лучше бы даже и не думать. - В чем дело, Селлорс? Есть надежда, что отыщется Ламарр? - Ничем пока не могу вас обрадовать, сэр, - с жалким видом признался глава службы безопасности. - Скорее, даже наоборот. Обнаружилось нечто серьезное, мистер Уолтон. Я бы даже сказал, такое, серьезности чего мы даже не можем в полной мере осмыслить. Уолтон был уже готов услышать что угодно - даже, пожалуй, объявление о наступающем сию минуту конце света. - Что ж, выкладывайте, - сгорая от нетерпения, отрывисто бросил он в микрофон. Селлорс, казалось, в полном смысле этого слова сгорал со стыда. - Один из техников-связистов, - начал он нерешительно, - производил профилактическую проверку состояния информационных цепей внутри здания, мистер Уолтон. Он обнаружил магистральную линию, не предусмотренную первоначальным проектом и не отмеченную на схемах, которыми пользуются эксплуатационники. Исходя из этого он пришел к выводу, что линия смонтирована недавно. - Ну и что? - Это линия для тайного подслушивания, и заканчивается она в вашем кабинете, сэр. - Все это Селлорс выпалил на одном дыхании. - Все, о чем вы говорили сегодня утром, становилось известно тому, кто шпионит за вами. Уолтон вцепился пальцами в подлокотники кресла. - Значит, ваш отдел оказался настолько слеп, что проворонил установку подслушивающей аппаратуры в моем кабинете? - требовательно спросил он. - А куда уходит эта непредусмотренная проектом линия? Ее уже обрезали? - Ее обрезали сразу же, как обнаружили, сэр. Она шла в мужской туалет на двадцать шестом этаже. - И сколько времени она действовала? - Самое большее - со вчерашнего вечера, сэр. Все связисты все в один голос уверяют меня, что вчера во второй половине дня ее еще не было, поскольку как раз тогда они проводили генеральную проверку и этой линии не заметили. Уолтон застонал. Невелико утешение знать, что до вчерашнего вечера все его переговоры с подчиненными оставались служебной тайной. Если его сегодняшний разговор с Мак-Леодом стал известен его противникам, то крупных неприятностей можно ожидать уже с минуты на минуту. - Ладно, Селлорс. В этом, пожалуй, нет вашей вины, но в будущем держите ухо востро. И велите связистам теперь проверять всю аппаратуру связи у меня в кабинете ежедневно, два раза в день в 9.00 и в 13.00. - Слушаюсь, сэр. - Даже на экране было заметно то огромное облегчение, которое сейчас испытывал Селлорс. - И начните допрашивать техников-связистов. Выясните, кто отвечает за монтаж этой шпионской линии, и предъявите ему обвинение в нарушении правил по соблюдению секретности связи внутри здания ВЫНАСа. И обязательно разыщите Ламарра! - Сделаю все от меня зависящее, мистер Уолтон. Как только экран интеркома погас, Уолтон сделал пометку в своей записной книжке: тщательно проверить Селлорса. Глава службы безопасности не помешал убийце Фиц-Моэма проникнуть в директорский кабинет, не воспрепятствовал тому, что в прежний кабинет Уолтона буквально вломился Приор, позволил Фреду под видом слесаря добраться до материалов личного архива Уолтона, оказался настолько слеп, что не заметил, как Ли Перси подглядел содержание строго конфиденциальной радиограммы в адрес Уолтона, да еще прохлопал, как какой-то до сих пор неизвестный техник установил подслушивающую аппаратуру в помещении, которому по своему назначению положено быть святая святых всей организации - в служебном кабинете самого директора Бюро. Никакой руководитель службы безопасности не смог бы проявить такой некомпетентности и такой вопиющей безответственности. Это могло быть только частью тщательно подготовленной кампании, направленной откуда-то извне. Он связался по интеркому с Эглином. - Олаф, вы получили мое распоряжение об организации спасательной экспедиции на Венеру? - Всего лишь пару минут назад. Велел специалистам подготовить ее к сегодняшнему вечеру. - Бросьте все остальные дела к чертям собачьим и высылайте корабль прямо сейчас. Мне обязательно нужно знать, что там стряслось с Лэнгом и его командой, и знать мне это надо как можно скорее. Если работы экспедиции Лэнга не увенчаются успехом, или, по крайней мере, не будет экспериментально подтверждено, что на Венере можно создать условия, пригодные для проживания на ней человека, в ближайшие несколько дней нам отовсюду, куда только ни кинь взгляд, будут грозить самые крупные неприятности. - Почему? Что стряслось в самую последнюю минуту? - Увидите сами. Следите за телефаксимильными бюллетенями. Бьюсь об заклад, что окажется очень интересным уже следующий выпуск "Ситизена". Так оно и случилось. Глянцевые листы двенадцатичасового выпуска "Ситизена" повыпадали из телефаксных аппаратов в приемные бункеры в миллионах квартир и служебных кабинетов в нью-йоркском мегаполисе, но ни на один из них никто не набрасывался с такой жадностью, с какой вцепился в свой экземпляр директор Уолтон. Он добрых десять минут дежурил у бункера своего телефаксного аппарата, нетерпеливо дожидаясь появления очередного бюллетеня. И дождался. Заголовок во всю ширину листа гласил: ИСЧАДИЯ КОСМОСА СВОДЯТ НА НЕТ ГРОМАДЬЕ ПЛАНОВ ВЫНАСА Еще более замысловатым и цветастым был подзаголовок, напечатанный шрифтом чуть помельче: Зеленые уроды затыкают пятками рот говорливому директору Уолтону. Он мрачно ухмыльнулся и перешел непосредственно к сообщению, изложенному в самых лучших традициях бульварной журналистики: "Други-человеки, нас опять, в какой уже раз, обвели вокруг пальца. Редакция "Ситизена" со всей определенностью сегодня утром выяснила, что тот огромный подарок всем нам, которым поманил нас, как фокусник извлеченным из своей шляпы кроликом, временно исполняющий обязанности директора ВЫНАСа Рой Уолтон, лопнул, словно мыльный пузырь. Редакция выяснила также, что соответствует истине совершенно секретная информация о прекрасной планете, доступной всякому желающему на ней поселиться. Все говорит о том, что она по всем параметрам не отличается от Земли, и даже еще лучше нее, так как изобилует и деревьями, и цветами (вы, надеемся, еще не забыли, что это такое). Наш информатор утверждает, что воздух ее прекрасен и чист. В общем, планета что надо! Но то, чего Уолтон вчера вечером не знал, сегодня вдребезги разбило хрустальный дворец счастья, который он возвел в ваших умах вчера. Как оказалось, обитатели планеты по соседству совсем не в восторге от того, что какие-то там неряшливые, выжившие из ума земляне станут вытаптывать столь милые их взглядам и богатые сочными травами луга, и поэтому не видать нам, как своих ушей, обещанной директором Уолтоном Новой Земли. А завравшийся директор загнан в угол и вот-вот выбросит белый флаг в знак своего поражения. Ждите новой порции секретной информации в следующих выпусках. И не забудьте перевернуть страницу, где вы можете ознакомиться с комментарием редакции по данному вопросу и узнать еще больше". Теперь стало уже совершенно очевидно, отметил про себя Уолтон, что подслушанное с помощью установленной вчера в его кабинете аппаратуры переправляется непосредственно на редакционный стол "Ситизена". Сотрудники этой редакции взяли за основу его утренний разговор с Мак-Леодом и, тщательно обработав его, подали в той непринужденной, вроде бы даже небрежной, но такой доверительной и простой для усвоения манере, которая-то и превратила именно "Ситизен" в самое читаемое по всему миру агентство. Он содрогнулся при одной мысли о том, что могло бы случиться, установи шпионы "Ситизена" свою аппаратуру хотя бы днем раньше. Тогда они подслушали бы его высказывания о необходимости тщательно скрывать от мира информацию об открытой Ламарром сыворотке, обещающей бессмертие. Уже через десять минут после того, как "Ситизен" только всколыхнул бы волну, сообщив об этой сыворотке, Каллин-Билдинг штурмовала бы толпа с одной-единственной целью - линчевать Уолтона за утайку подобной информации. Хотя нельзя сказать, что сейчас его положение лучше. Он больше уже не располагал преимуществами, которые давала ему секретность, для прикрытия своих действий, а общественные деятели, вынужденные вести свои дела на виду у публики, как правило, не долго задерживаются на своих должностях. Он перевернул лист и стал искать глазами редакторскую колонку, просто для того, чтобы удостовериться в своих подозрениях. Редакционный комментарий сопровождался следующей "шапкой": ТАКИЕ МЫ УЖ ДЛЯ ЗЕЛЕНЫХ МАЛЬЧИКИ ДЛЯ БИТЬЯ? Далее говорилось вот что: "Нелюди сказали: "Тпру!" в ответ на наши планы освоения новой планеты. Эти чужаки задробили проект заселения Новой Земли, открытой в космосе полковником Мак-Леодом. Не будем сейчас обсуждать вопрос, почему ВЫНАС так долго скрывал от общественности экспедицию Мак-Леода. Важнее сейчас задуматься вот над чем - неужели мы покорно смиримся с таким положением? Нам позарез необходимо жизненное пространство. Его навалом на этой самой Новой Земле. Ответ наш ясен, как день: мы заберем себе эту Новую Землю. Если же господам с соседней планеты это не по нутру, мы просто сметем их! Ну, что скажете? Что станем делать? Мистер Уолтон, мы хотим знать. Как нам быть". Такая постановка вопроса была равносильна призыву к межзвездной войне. Уолтон безвольно опустил руки, выронив бюллетень, и даже не пошевелился, чтобы подобрать рассыпавшиеся по полу страницы. Воевать с дирнианами? Такое не исключено, если "Ситизен" и дальше будет выступать с подобными подстрекательскими материалами. Редакция его будет безжалостно бомбить обывателя бюллетенями до тех пор, пока все население не проголосует единогласно за начало военных действий. "Что ж, - с не свойственной для него жестокостью подумал Уолтон, - война изрядно сократит излишек населения. Вот идиоты!" Рой включил выпуск новостей. В них речь шла, в основном, о материалах, опубликованных "Ситизеном", а один из комментаторов решительно требовал от Уолтона, чтобы тот либо высказался за войну с дирнианами, либо уходил в отставку. Почти сразу же после очередного выпуска новостей позвонил представитель США в ООН Ладвиг. - Атмосфера накалена до предела, - сообщил он Уолтону. - После выступления "Ситизена" несколько представителей стран Азии завопили о необходимости прямо-таки скальпировать вас за допущенные промахи в работе. Что все-таки происходит на самом деле, Уолтон? - Во-первых, это результат активной шпионской деятельности. Хотя главная трудность, с которой я столкнулся, - это полнейшая некомпетентность центрального ядра окружающих меня помощников. Не исключено, что я собственноручно решу локальную задачу снижения перенаселенности к исходу сегодняшнего дня. И постараюсь это сделать с использованием самого тупого инструментария. - Насколько соответствует истине то, о чем разглагольствует "Ситизен"? - Полностью! - воскликнул Уолтон. - В кои-то веки истинная правда! Какому-то ловкачу из телефаксагентства удалось сварганить вчера вечером персональный перехватчик всех моих разговоров, а когда я узнал об этом, было уже поздно. Что правда, то правда - эти инопланетяне знать нас не желают. Они категорически против наших колоний в их системе. Ладвиг закусил губу. - У вас есть хоть какой-нибудь план дальнейших действий? - Десятки планов! Хотите послушать - прошу, пожалуйста! - Он рассмеялся отрывисто, не слишком-то весело. - А если серьезно, Рой, то вам не мешало бы снова появиться в эфире и успокоить общественность. Народ прямо-таки вопит, требуя войны с этими дирнианами, а добрая половина у нас в ООН далеко не уверена, что они на самом деле существуют. Не смогли бы вы немножко сплутовать в данном вопросе? - Нет, - решительно возразил Уолтон. - Мы все уже по горло сыты различными подтасовками фактов! На сей раз, хотя бы ради разнообразия, я намерен выйти в эфир со словами правды! Так что передайте всем вашим коллегам, чтобы они внимательно меня слушали. Зачем еще им даны уши? Как только Рой отделался от Ладвига, он сразу же связался с Ли Перси. - Телепрограмма, посвященная покорению космического пространства, почти готова для трансляции, - уведомил его ответственный за связи с общественностью. - Выбросьте ее в бункер для мусора. Вы, похоже, не заглядывали в дневной выпуск "Ситизена"? - Нет, был всецело занят подготовкой новой программы. В нем появилось что-нибудь интересное? Уолтон едва не расхохотался. - Очень даже интересное! "Ситизен" сбил не вышиб Землю с ее орбиты! К заходу солнца мы уже, по всей вероятности, будем в состоянии войны с Проционом-9. Мне нужно, чтобы вы закупили эфирное время всех без исключения средств массовой информации, начиная ровно с 19.00 сегодняшнего вечера. - Будет сделано. Какую речь мы должны для вас подготовить? - Ничего не надо готовить, - ответил Уолтон. - Я собираюсь на сей раз выступить экспромтом. Только купите для меня эфирное время. Ради этого стоит поступиться любыми статьями бюджета. 13 Все помещение буквально купалось в ярких лучах осветительных приборов многочисленных видеокамер. Перси прекрасно справился с поставленной перед ним задачей и собрал представителей всех информационных агентств, радиотелекомпаний и печатных органов. Все они располагались за особым барьером. Слова, которые произнесет Уолтон, эхом разнесутся по всему земному шару. Сам он восседал за письменным столом. Рой решил выступать сидя не только из-за того, что так ему будет гораздо легче придать своим словам должную убедительность, но и просто потому, что ужасно устал. Перед тем как начать речь, он улыбнулся окружавшим его со всех сторон видеокамерам: - Добрый вечер. К вам обращается Рой Уолтон из штаб-квартиры Бюро Выравнивания Населенности Регионов Земли. Чуть меньше недели занимаю я должность директора ВЫНАСа, и вот теперь мне захотелось отчитаться перед вами, а вернее, доложить о состоянии дел. Все сотрудники ВЫНАСа считают, что свой мандат мы получили непосредственно из ваших рук, народы мира. Ведь именно всемирного референдума Организация Объединенных Наций учредила Бюро и определила основные направления его деятельности. Вот я и хочу рассказать вам, что уже удалось проделать ВЫНАСу, с какими трудностями встретилось Бюро в своей работе и чем оно будет заниматься в ближайшем будущем. Основная цель деятельности нашего Бюро - обеспечить жизненное пространство для всего человечества. Планета наша крайне перенаселена - на ней сейчас живет более семи миллиардов людей. В задачи Бюро как раз и входит снять напряженность, вызываемую перенаселенностью, выравнять плотность населения различных регионов планеты, то есть заполнить людьми пока еще не освоенные пространства и тем самым хоть немного облегчить жизнь тем, кому выпало родиться в наиболее густо населенных районах. Но это только часть нашей работы, так сказать, ближняя перспектива, самые неотложные дела. Но мы ни на минуту не забываем и о будущем. Мы понимаем, что все стоящие перед нами проблемы не решить непрестанными перемещениями большого числа людей из одного региона в другой, когда-нибудь такая политика потерпит крах, ибо этим нельзя заниматься вечно. Настанет время, когда будет использован каждый квадратный метр поверхности нашей планеты, и что тогда мы станем делать? Мы знаем ответ на этот вызов будущего. Надо выйти в окружающее нас космическое пространство, устремиться к звездам. Сейчас мы располагаем космическими кораблями, способными доставить нас на любую планету Солнечной системы, но на этих планетах нельзя жить. Ладно, мы их переустроим. Вот и сейчас, в это самое время, на Венере находится большая группа наших инженеров, которые, не щадя ни сил, ни здоровья, делают все, чтобы на этой планете с ее жаркой и сухой, насыщенной формальдегидом атмосферой, могли поселиться люди. Я не сомневаюсь, что они добьются успеха, а затем, покончив со своими делами на Венере, отправятся на Марс, на Луну, возможно, также и на крупные спутники Юпитера и Сатурна. Наступит когда-нибудь и такой день, когда обитаемыми станут все планеты Солнечной системы от Меркурия до Плутона - всей душой будем на это надеяться. Но даже и это можно считать ближней перспективой, - многозначительно произнес Уолтон. - Настанет такой день, возможно, через сто лет, или тысячу, или даже десять тысяч лет, когда вся Солнечная система будет так же густо населена людьми, как сейчас Земля. Наши сегодняшние планы должны учитывать и это. Именно то, что наши предки не думали о будущем, и привело к нынешнему печальному состоянию дел. Поэтому мы, работники ВЫНАСа, не хотим повторять трагических ошибок прошлого. Мой предшественник, покойный директор Фиц-Моэм, задумывался над подобными вопросами. Ему удалось собрать группу талантливейших ученых и инженеров, и они создали гиперпространственный привод и оснастили им корабль, который может развивать скорость, во много раз превышающую скорость света, и покрывать расстояние от одной звезды до другой практически мгновенно. Кораблям, которыми мы располагали до сих пор, потребовалось бы для этого много лет. Так вот, такой корабль отправился в космос с разведывательной миссией. Директор Фиц-Моэм счел необходимым сохранить это в тайне. Он очень опасался негативной реакции, которая могла бы возникнуть у людей, потерявших надежду, если бы экспедиция закончилась неудачно. Однако экспедиция оказалась успешной! Полковник Лесли Мак-Леод и его люди открыли планету в системе звезды Процион, очень напоминающую Землю своими природными условиями. Я видел фотоснимки пейзажей Новой Земли - именно так участники экспедиции назвали планету - и могу подтвердить, что она и в самом деле великолепна и... гостеприимно встретит первопоселенцев. К несчастью, на соседней с Новой Землей планете обитает раса разумных существ. По всей вероятности, грешащие многочисленными неточностями и сбивающие с толку сообщения, которыми пестрят сегодняшние выпуски новостей, породили у многих из вас впечатление, что эти разумные существа категорически против того, чтобы позволить землянам обосноваться на одной из планет их системы. Некоторые из вас даже требуют немедленно начать войну с этими существами, так называемыми дирнианами. Я должен подтвердить, что в какой-то мере передаваемые средствами массовой информации сообщения соответствуют истине: дирниане определенно обеспокоены намерениями Земли приступить к заселению планеты, находящейся непосредственно по соседству с ними. Мы для них совершенно чуждые существа, и поэтому их легко можно понять. Давайте только предположим, что на Марсе высадились какие-то странные на наш взгляд существа и еще вознамерились осуществить широкомасштабную колонизацию этой ближайшей к нам планеты. Нам явно было бы не по себе - это самое меньшее, что можно сказать о чувствах, которые мы при этом испытывали бы. Точно такие же чувства испытывают сейчас дирниане. Тем не менее я пригласил прибыть на Землю полномочного посла этих существ. Это наш первый дипломатический контакт с внеземными разумными существами, и надеюсь, что он произойдет в самом скором времени. Я намерен убедить посла, что мы мирный, общительный народ и что для самих дирниан будет в равной степени выгодным позволить землянам поселиться на одной из планет системы Проциона. И, должен сказать, я надеюсь на вашу помощь, жители Земли. Если инопланетный гость во время своего пребывания здесь обнаружит, что некоторые земляне, введенные в заблуждение недобросовестными политиканами, ратуют за объявление войны Дирне - так называется планета Процион-9, соседствующая с Новой Землей, - то он вряд ли увидит в нас желанных соседей, которых нужно встретить с распростертыми объятиями. Я особо хочу подчеркнуть важность этого вопроса. Да, мы, безусловно, можем развязать войну с Дирной за обладание планетой Процион-8. Только зачем подвергать угрозе тотального уничтожения две планеты, если можно достичь наших целей вполне мирными средствами? Вот все, что я собирался сказать вам сегодня вечером, люди Земли. Я надеюсь, вы задумаетесь над моими словами. Со своей же стороны хочу заверить вас, что ради общего блага ВЫНАС трудится все двадцать четыре часа в сутки, но нам необходима полная поддержка с вашей стороны, если мы хотим достичь своих целей и доказать, что человечество пребывает в состоянии зрелости. Благодарю за внимание. Внезапно погасли мощные прожекторы, и тьма сомкнулась вокруг Уолтона, заставив его в страхе зажмуриться. Когда он снова открыл глаза, то увидел, как многочисленные операторы быстро и сноровисто выкатывают массивную аппаратуру из его кабинета. По всем каналам возобновилась трансляция традиционных для этого времени суток программ - безвкусных танцев и кривляния колдунов, фильмов ужасов и цветных орнаментов, сменяющихся с калейдоскопической быстротой. Теперь, когда все закончилось, когда, как ему казалось, рухнула стена отчуждения между ним и остальным миром, Рой вдруг испытал чувство горького разочарования. Он возлагал очень большие надежды на эту речь, но удалась ли она? В этом он теперь сомневался. Подняв голову, Уолтон увидел прямо перед собой Ли Перси. - Рой, можно кое-что сказать вам? - робко спросил Перси. - Валяйте. - Не знаю, на сколько миллионов пришлось нам раскошелиться, чтобы предоставить в ваше распоряжение все средства массовой информации, но одно я знаю точно: мы выбросили на ветер чертовски много денег. Уолтон только устало вздохнул: - Почему? - Вы говорили как неискушенный любитель. Такие крупные дела, Рой, нужно перепоручать профессионалам. - А ведь, по-моему, вам понравилась речь, произнесенная экспромтом после того, как толпа забила до смерти несчастного гершелита. Чем эта хуже? - Небо и земля. В словах, которые вы произнесли у входа в здание Бюро, было чувство, в них клокотала скрытая энергия! А вот сегодня как раз этого вам и не доставало. - Серьезно? - Могу биться об заклад на что угодно, - язвительно заметил Перси. - Нельзя завоевать благосклонность публики увещеваниями. Речь вы произнесли гладко, без сучка без задоринки. Но это... пустышка... Впечатление такое, будто вы разглагольствовали в кругу семьи, среди родных и близких, которые понимают вас с полуслова. Вы просто разложили перед людьми известные им факты, чтобы они могли получше их разглядеть. - Ну и что же в этом плохого? - Уолтон на мгновение снова плотно закрыл глаза. - Почему вы думаете, что речь не удалась? - Да просто потому, что ее никто не слушал! Вы выступили перед людьми с проповедью, а на них нужно было кричать, стуча кулаком по столу! Слащавые призывы к благоразумию! Да поймите же - не проходят такие номера, когда нужно сбыть товар семи миллиардам недоумков! - Неужели все люди, - недоверчиво спросил Уолтон, - такие уж идиоты? Перси издал сдавленный смешок. - В общем и целом - да. Давайте им каждый день кусок хлеба и комнату, в которой можно было бы переночевать, и им будет с высокой башни плевать на все, что происходит с миром. Фиц-Моэм всучил им ВЫНАС. Точно так же вы могли бы толкануть им автомобиль без турбин. Он обвел их вокруг пальца, заставив купить нечто такое, что им было совсем не нужно. - Нет, им жизненно необходим ВЫНАС независимо от того, хотели они его возникновения или нет. А разве нужен кому-нибудь автомобиль без турбин? - Значит, это не очень удачная аналогия, - пожал плечами Перси. - Но тем не менее все именно так, а не иначе. Им всем до лампочки ВЫНАС, пока он не наступает на любимую мозоль. Скажи вы им, что инопланетяне поубивают всех, если они не будут вести себя прилично, такой довод дошел бы до сознания. А выспренние слова и наигранный оптимизм не сработают. - И это все, что вы хотели сказать мне? - спросил Уолтон. - Кажется. Я только хотел показать, что у вас был огромный шанс, но вы его упустили. И мы могли бы помочь вам, но вы от нашей помощи отказались. И поймите, Рой, я вовсе не хочу, чтобы вы подумали, что мои критические замечания продиктованы злорадством или оскорбленным достоинством отвергнутого профессионала. Я только хочу быть хоть чем-нибудь вам полезным. - Ладно, Ли. Проваливайте. - Что? - Проваливайте. С такими мыслями разве что продавать лед эскимосам. Оставьте меня в покое, понятно? - Пожалуйста, раз вам так этого хочется. Только вот что хотел бы добавить на прощание, Рой. Не очень-то огорчайтесь. У нас еще есть возможности подправить положение до прибытия инопланетянина. Мы можем различными комментариями вашей сегодняшней речи настолько изменить образ мыслей миллиардов людей в желательном для нас направлении, что они даже не догадаются, что стали... - Убирайтесь! Перси на цыпочках попятился к двери. Затем остановился и произнес: - Вы заработались, Рой, и теперь слишком возбуждены. Вам не мешало бы принять таблетку или сделать что-нибудь, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Ну что ж, он получил ответ на мучивший его вопрос. Специалист оценил содержание его речи и степень воздействия ее на слушателей. Черт возьми, но ведь он так старался, чтобы его поняли. Перси же уверен, что ничего не вышло, и Перси, пожалуй, прав, хотя Уолтону трудно было смириться с этим. Неужели методы, традиционно применяемые такими знатоками своего дела, как Перси и иже с ним, единственно возможны, и только с их помощью можно добиться расположения аудитории? Неужели только и остается беззастенчиво лгать людям, оказывать на них всяческое давление, обращаться с ними, как с умственно неполноценными? Может быть. Как раз сейчас миллиарды людей - тех самых людей, ради спасения которых Уолтон бесшабашно растрачивал так много собственной энергии, - уткнулись в видеоэкраны, всецело отдавшись наркотическому возбуждению калейдоскопической игры узоров и красок? Взгляды их становятся все более неподвижными, все более остекленевшими. Мало-помалу отвисают нижние челюсти, обнажая гнилые зубы в открытых ртах, раздуваются ноздри, возбужденно подрагивают щеки, беззвучно шевелятся искривленные губы, все их естество поддается завораживающему гипнозу цветовых узоров. Вот какое оно, человечество. Оно старается как можно быстрее забыть все, что его заставляли слушать несколько минут назад. "Мандат", "настанет такой день", "тотальное уничтожение" - надо как можно быстрее стереть из памяти высокопарные, трудно произносимые, пустые слова, чтобы ничто не помешало погрузиться в успокаивающее душу и совесть забытье, навеянное круговертью ярких красок. А где-то еще, возможно, некий поэт по имени Приор прислушивается к кашлю своего ребенка и пытается написать стихи, которые с волнением прочтет Уолтон и еще ничтожная кучка эстетов, а миллиарды просто не обратят на них никакого внимания. Трижды прав был Перси. Рою Уолтону ни за что бы не удалось всучить миру ВЫНАС. А вот Фиц-Моэм, продувная бестия, каких мало, просто гений в своем роде, это сделал. Размахивая руками перед публикой и неся несусветную чушь, он обманом и ничего не стоящими посулами заставил эту самую публику одобрить организацию ВЫНАСа прежде, чем до нее дошло, как ловко ее надули. Это было самым подлым мошенничеством, но Фиц-Моэм прекрасно понимал, что только так и можно действовать в интересах всего человечества. Он поплатился жизнью, но добился своего: ВЫНАС возник, окреп, и деятельность его набирала обороты. Чем больше Уолтон размышлял над этим, тем больше склонялся к мысли, что избрал неверный путь, пытаясь взывать к якобы свойственному людям благоразумию. Циничное определение человечества как "семи миллиардов недоумков", высказанное Перси в сердцах, было очень близко к истине, каким бы жестоким ни казалось. И, обращаясь к народу, Уолтон должен был апеллировать к глубинным, изначальным инстинктам, взывать не к разуму, а к подсознанию. "По-видимому, - подумал он, - делать это надо было на уровне калейдоскопических образов, этой бесконечной круговерти разноцветных огней, главного развлечения безликой массы". "Я еще достучусь до них, - пообещал себе Уолтон. - Нет и не может быть ни благородства, ни достоинства у людей, вынужденных жить в темноте и тесноте, как сельди в бочке. А поэтому я и буду обращаться с ними, как с сельдями, и, надеюсь, мне удастся превратить их в людей, которыми они могли бы быть, если бы располагали жизненным пространством". Он поднялся, выключил свет и стал собираться домой. Интересно, приходилось ли покойному директору Фиц-Моэму испытывать подобные душевные кризисы, или эти истины были изначально ему известны? Вероятнее всего, он родился с отменной интуицией. Фиц-Моэм был подлинным гением, своего рода сверхчеловеком. Но теперь Фиц-Моэма нет в живых, а тот, кому выпало продолжать его дело, отнюдь не гений. Он всего лишь простой человек. В отчетах, которые начали поступать к следующему утру, все было так, как и предсказывал Перси. Сильнее всех злобствовал "Ситизен". Под "заголовком" во всю полосу "КТО КОГО ДУРАЧИТ?" задавался чисто риторический вопрос: а что, собственно, хотел сладкоречивый директор ВЫНАСа поведать миру по всем каналам новостей вчера вечером? Сама редакция так ничего и не поняла, поскольку Уолтон, по ее мнению, "изъяснялся напыщенной прозой, умышленно выбранной, чтобы одурманить рядового обывателя", но пришла к выводу, что Уолтон затевает какой-то крупный сговор с дирнианами. Мысль о сговоре с инопланетянами и предательстве интересов человечества преобладала в большинстве дешевых изданий: За дымовой завесой из красивых слов Рой Уолтон, правящий ВЫНАСом, будто он уже царь в нем, а не всего лишь директор, прикрывает свое намерение отдать оптом, и притом за бесценок, целую планету зеленокожим. Его вчерашняя речь состояла из одних трескучих фраз и представляет собой самую настоящую демагогию. Унылое лицо святоши и такие правильные слова, по его замыслу, должны были произвести впечатление и стать пропагандистским прикрытием неблаговидных поступков, но нас не проведешь, как и не одурачишь вас, наши дорогие читатели! Видеокомментаторы оказались чуточку великодушнее, но не так, чтоб уж очень. Один из них выступил с призывом тщательно расследовать ситуацию, сложившуюся во взаимоотношениях между Землей и Дирной. Другому хотелось знать, почему это Уолтон, будучи всего лишь назначаемым должностным лицом, да еще и временно исполняющим обязанности, решил взять на себя проведение имеющих всемирно-историческое значение переговоров. Организацию Объединенных Наций, похоже, весьма мало беспокоило это, а представитель США даже выступил со страстной речью, утверждая, что налаживание нормальных отношений с Дирной - часть возложенных на Уолтона обязанностей. Эта речь вызвала еще одну волну всеобщего гвалта. Редактор "Ситизена" в одном из более поздних выпусков спрашивал: "Какими все-таки полномочиями наделен этот Уолтон? Он что, безраздельный повелитель всего нашего мира? А если это не так, то кто же все-таки он такой?" Этот удар попал в самую точку и оказался гораздо болезненнее, чем все остальные, которые пришлось выдержать Уолтону. Он уже и сам все больше начинал понимать, что обладает властью, которая по сути делает его всемирным диктатором, но пока даже самому себе боялся признаться в этом, и оттого так больно ему было слышать обвинения высказанные публично. Он понял одно: попытка быть искренним и чистосердечным обернулась полным провалом. Мир привык к лицемерным уловкам и словесной мишуре, и когда предлагаемый товар существенно отличается от привычного, его начинают обуревать подозрения. Искренность и честность не ценятся на рынке политиканства. Открыто выступать перед толпой и обратившись непосредственно к ней, Уолтон возбудил подозрения в том, что он, наверное, что-то скрывает от посторонних глаз. Когда в третьем за этот день выпуске "Ситизена" появился открытый призыв воевать с Дирной, Уолтон окончательно уразумел, что пришло то время, когда просто бессмысленно вести игру честно. С этой минуты он решил тщательно планировать все свои действия и любой ценой осуществлять задуманное. Вырвав листик из записной книжки, Рой начертал короткий, но такой емкий девиз: "Цель оправдывает средства!" Взяв этот девиз на вооружение, он ощутил себя готовым приступить к дальнейшей работе. 14 Мартинес, руководитель службы безопасности всего округа Аппалачи, был невысоким, хрупкого телосложения мужчиной с вечно растрепанными волосами и пронизывающим насквозь взглядом глубоко посаженных глаз. Спокойно смотря Уолтону прямо в глаза, он произнес безапелляционным тоном: - Селлорс работает в службе безопасности двадцать лет. Просто нелепо подозревать его в предательстве. - Он совершил очень много ошибок, - заметил Уолтон. - Я всего-навсего предположил, что он либо совершенно несостоятелен как работник службы безопасности, либо его мнимая некомпетентность хорошо оплачивается кем-то со стороны. - И вы, директор Уолтон, хотите, чтобы мы сломали судьбу человека на основании ваших голословных обвинений? - Мартинес нервно затряс головой. - Боюсь, что не смогу понять этого. Разумеется, если вы прибегнете к стандартной процедуре, то можете поставить вопрос о кадровых перестановках в этом округе. Но я не представляю себе, как еще... - Селлорсу придется расстаться со своей должностью, - сказал Уолтон. - За последнее время он как-то сразу допустил чересчур много проколов. Нам нужен новый человек, и притом срочно, а вот вам лично я поручаю тщательнейшим образом проверить его деятельность на посту главы службы безопасности. Мартинес поднялся с места. Ноздри его угрожающе раздувались. - Категорически отказываюсь. Безопасность выше чьих-либо капризов или прихотей. Если я смещу Селлорса, это подорвет уверенность в себе у сотрудников службы безопасности на всей территории страны. - Ладно, - тяжело вздохнул Уолтон. - Селлорс останется. Хотя я все равно оформлю запрос на его перевод. - А я положу его под сукно. Я могу лично поручиться за Селлорса, - отрывисто бросил Мартинес. - ВЫНАС в надежных руках, мистер Уолтон. Нисколько в этом не сомневайтесь. Пожалуйста. Мартинес вышел из кабинета. Не в силах больше сдерживать накопившийся гнев, Уолтон бросил ему вслед откровенно злобный взгляд, хотя и понимал, что Мартинес - человек честный. Однако региональный глава безопасности был еще и крайне упрямым человеком, который скорее позволит слабаку занимать жизненно важный пост, чем признается в том, что структура службы безопасности, которую он сам когда-то создал буквально на пустом месте, несовершенна. "Что ж, эту слепоту, присущую Мартинесу, необходимо компенсировать чем-то другим, - решил Уолтон. - Так или иначе придется избавиться от Селлорса и заменить его сотрудником, которому можно доверять". Быстро черканув несколько слов на первой же подвернувшейся под руку бумажке, Уолтон бросил записку в лоток пневмопочты, соединяющий его кабинет с кабинетом Ли Перси. Как он и рассчитывал, ответственный за связи с общественностью позвонил через несколько минут. - Рой, вы в самом деле настаиваете, чтобы я выступил с таким нелепым разоблачением? Фантастика, да и только! Селлорс - шпион? Откуда? Как? Он еще даже не арестован. Я сам только что видел его в этом здании. Уолтон самодовольно ухмыльнулся. - С каких это пор у вас в таком большом почете стала правдивость сообщаемой информации? - язвительно спросил он. - Выпускайте спецбюллетень, и посмотрим, что будет дальше. Впервые новость передали в выпуске новостей, начавшемся в 11.40. С угрюмым лицом Уолтон слушал сообщение о том, что глава службы безопасности ВЫНАСа арестован по обвинению в шпионаже. Как стало известно из хорошо информированных источников, говорилось в сообщении, Селлорс сейчас находится под стражей и согласился раскрыть тайный заговор, участники которого прибегли к его услугам за весьма высокую плату. Следующее сообщение прозвучало в 12.10: глава службы безопасности Селлорс временно освобожден из-под стражи. Наконец, в выпуске последних известий в 12.30 сообщалось, что глава службы безопасности Селлорс убит неизвестно кем за пределами Каллин-Билдинга. Уолтон выслушал все это равнодушно. Он предвидел ход событий: запаниковавшие хозяева Селлорса на всякий случай заставили его замолчать навсегда. "Цель оправдывает средства", - еще раз напомнил себе Уолтон. У него не было причин жалеть Селлорса: тот оказался шпионом и поплатился за это жизнью. А умер он от ядовитого газа в особой камере федеральной тюрьмы или в результате искусного манипулирования средствами массовой информации, это уже не имеет значения. Мартинес позвонил почти сразу же после того, как об убийстве Селлорса сообщили в выпуске новостей. Лицо его было мертвенно-бледным. - Я обязан принести вам свои извинения, - сказал он. - Сегодня утром я вел себя как самый настоящий идиот. - Вам не в чем себя упрекать, - ответил Уолтон. - С вашей стороны было совершенно естественным доверять Селлорсу - вы ведь очень давно его знали. Вот только время теперь такое, что никому нельзя доверять, Мартинес. Даже самому себе. - Я вынужден уйти в отставку, - заявил ветеран службы безопасности. - Ни в коем случае. Вы совершенно ни в чем не виноваты. Селлорс был шпионом и никудышным работником и получил по заслугам. Его убрали свои же люди, когда просочился слух, что он собирается расколоться. Вот только пришлите мне нового начальника, как я уже просил вас, и уж извольте позаботиться, чтобы он был хорошим работником! Килер, новый старший офицер-контрразведчик, прикрепленный к Бюро, оказался подтянутым, с виду решительным мужчиной лет тридцати двух - тридцати трех. Едва он переступил порог Каллин-Билдинга, как тотчас же отправился доложить о себе непосредственно директору Уолтону. - Значит, это вас направили на место Селлорса? Рад познакомиться, Килер. - Уолтон разглядывал нового главу службы безопасности Бюро. Тот производил впечатление человека жесткого, сурового, и, самое главное, совершенно неподкупного. - У меня припасено несколько совершенно безотлагательных дел, к которым вам придется приступить, так сказать, с места в карьер. Во-первых, Селлорс разыскивал некоего Ламарра. Позвольте ввести вас в курс дела и... - В этом нет необходимости, - перебил его Килер. - Именно мне Селлорс поручил заниматься поимкой Ламарра. О нем нет ни слуху ни духу. Наши агенты буквально перерыли всю планету, но безуспешно. Уолтона явно огорчило услышанное. В нем все еще теплилась надежда, что Селлорс все-таки нашел Ламарра, но просто утаил это. Но если розыском руководил Килер, то теперь надежда просто растаяла, как утренняя дымка. - Пусть так, все равно, продолжайте охоту на Ламарра, - распорядился Уолтон. - Но сначала вам придется произвести генеральную проверку всего этого здания. Трудно даже представить, сколько всяких жучков наставил здесь Селлорс. Тщательно обыщите каждый закуток, от подвала до крыши и доложите мне, когда закончите. Следующим в расписании Уолтона стоял вызов из узла связи. - Радиограмма с борта корабля, отправленного на Венеру, - не мешкая, доложил ему один из техников-связистов. - Хотите послушать, сэр? - Разумеется! - Вот что в ней говорится: "Прибыли на Венеру вечером пятнадцатого июня. Пока никаких признаков пребывания Лэнга на планете. Продолжаем поиски. О результатах будем докладывать ежедневно. Спенсер". - Благодарю вас, - сказал Уолтон. - Как только поступит еще какое-нибудь сообщение от Спенсера, немедленно дайте мне знать. Судьбу экспедиции Лэнга, подумав, решил Уолтон, нельзя считать делом первостепенной важности. Однако ему очень хотелось знать, что же все-таки случилось с первым десантом переустроителей. Он надеялся, что у Спенсера и его спасательной миссии к завтрашнему дню появится что-нибудь более конкретное и ситуация прояснится. Раздался мелодичный голос секретарши: - На связи доктор Фредерик Уолтон, сэр. Он утверждает, что это очень срочно. - О'кей, - бросил в микрофон интеркома Рой и стал дожидаться, пока на видеоэкране не появится лицо брата. Охватившее его нетерпение было столь велико, что он даже почувствовал, как от нервного возбуждения запульсировали жилки на висках. - Ну, Фред, что там у тебя? - в конце концов спросил он. - Ты крайне занятая трудяга-пчелка, верно, Рой? Насколько я понял, теперь за тобой будет надзирать новый шеф службы безопасности. - У меня нет времени на пустопорожние разговоры, - сердитой скороговоркой выпалил Уолтон. - У меня тоже. Ты крепко нас надул с этой фальшивкой насчет Селлорса и вынудил преждевременно уничтожить очень полезного агента. - Не такого уж полезного, - сказал Уолтон. - Я раскусил его. Если бы вы его не убили, мне бы пришлось самому позаботиться об этом. Вы просто избавили меня от лишних хлопот. - Вот это да! Какие мы теперь беспощадные! - Когда того требуют обстоятельства, - сухо заметил Уолтон. - Что ж, достаточно честно. Мы начнем играть по таким же правилам. - Фред прищурился. - Ты помнишь наш разговор в Бронзовой Палате, Рой? - Каждое слово. - Так вот, я звоню, чтобы узнать, принял ли ты решение. Все равно какое, лишь бы знать, оно решение принято. Эти слова застали Роя врасплох. - Но ведь ты тогда сказал, что даешь мне неделю! - Этот срок сокращен ровно наполовину, - ответил Фред. - Нам приходится торопить события. - Скажи, чего вы от меня хотите. Тогда и получите ответ. - Все очень просто. Ты отказываешься от своей должности и добиваешься, чтобы меня назначили на пост директора Бюро. Если эти условия не будут выполнены завтра к полуночи, мы обнародуем сведения о сыворотке Ламарра. Таковы наши окончательные условия, и даже не пытайся со мной торговаться. Уолтон на какое-то время задумался, не отрывая глаз от видеоэкрана. Лицо его брата продолжало оставаться все таким же угрюмым и чужим. - Чтобы выполнить поставленные вами условия, нужно куда больше времени, чем вы предоставляете мне, - в конце концов сказал Рой Уолтон. - Я просто не могу взять и уйти в отставку всего за одни сутки. - А вот Фиц-Моэму это удалось. - О да, если это вы называете отставкой. Но если вы не хотите унаследовать такой же хаос, какой достался после него мне, лучше бы дайте время на подготовку к смене руководства. В глазах Фреда вспыхнули радостные огоньки. - Значит, ты все-таки решил уступить? Ты откажешься от своей должности в мою пользу? - Нет никакой уверенности, что ООН утвердит твою кандидатуру, - предостерег брата Рой. - Даже с учетом того, что я буду рекомендовать именно тебя, невозможно гарантировать успех этой затеи на все сто процентов. - Нам ничего не остается другого, как рискнуть, - сказал Фред. - Важнейший этап этой комбинации - твой уход с директорского поста. Когда я смогу получить подтверждение? Уолтон пристально посмотрел на брата. - Заходи сюда, в кабинет, завтра в это же время. Я успею привести в порядок все текущие дела и покажу тебе, как работает сложный механизм разветвленного аппарата ВЫНАСа. Это весьма существенное преимущество, которым ты будешь располагать по сравнению со мной. Фиц-Моэм держал добрую половину деятельности Бюро у себя в голове. Лицо Фреда исказилось злорадной ухмылкой. - Значит, Рой, встретимся завтра. - Он хохотнул, а затем добавил: - Я знал, что вся твоя жесткость всего лишь видимость. Ты никогда не отличался твердостью характера, Рой. Уолтон глянул на часы, как только с экрана исчезло лицо Фреда. Всего 11.00. Сегодняшнее утро выдалось жарким. Ситуация, однако, мало-помалу начала проясняться. Теперь он уже знал, например, что Селлорсу платила та же организация, которая поддерживала Фреда, а значит, по всей видимости, Фиц-Моэма убила эта же шайка. Только вот зачем они это сделали? Безусловно, это не было убийством ради убийства. Если бы они просто жаждали его смерти, то могли бы умертвить Фиц-Моэма когда угодно, стоило лишь сильно захотеть. И теперь он наконец совершенно четко уяснил, что убийство было приурочено к строго определенному времени. Когда заговорщики поняли, стало ясно, что именно Уолтон станет наиболее вероятным преемником старика, Фред уже входил в их группу. Они теперь могли подступиться к Рою и влиять на него. У них появилась возможность вышибить его из директорского кресла так же быстро, как он в нем очутился, и на его место посадить свою марионетку, Фреда. Что ж, вот здесь-то их и будет ждать сюрприз, твердо решил Рой Уолтон. Фред должен объявиться в кабинете Уолтона в 11.00 семнадцатого числа и принять бразды правления Бюро. К этому времени Уолтон рассчитывал уже полностью подготовиться к тому, чтобы дать решительный отпор своим противникам. Главным препятствием, мешавшим выполнить его планы, была неясность с сывороткой Ламарра. Уолтон отчаянно нуждался в этом невзрачном с виду ученом и формуле его чудодейственного препарата. Фред, безусловно, сделал уже по меньшей мере одну копию документов Ламарра, и угроза со стороны заговорщиков останется вполне реальной независимо от того, удастся или нет ВЫНАСу вернуть оригиналы записей ученого. На все про все Уолтону оставалось двадцать четыре часа. Начал он со звонка Сью Ллевелин, главному ревизору Бюро. - Сью, как там выглядит наш бюджет? - У вас на уме что-то конкретное, Рой? - Множество самых различных замыслов. Я хочу знать, располагаю ли я возможностью израсходовать... ну, скажем, один миллиард долларов до полуночи? - Миллиард? Вы, наверное, шутите, Рой? - Едва ли, - печально произнес Уолтон. - Я еще надеюсь, правда, что мне понадобится не вся сумма. Но, видите ли, подвернулось одно очень крупное приобретение, которое я хотел бы сделать... в качестве капиталовложения. Вы в состоянии набрать такую сумму? И не имеет ровно никакого значения, с каких счетов вы их снимете. Если мы не наскребем этих денег до полуночи, то послезавтра ВЫНАС, по всей вероятности, прекратит свое существование. - О чем вы говорите, Рой? - Не тяните. Скажите: да или нет. И если ответ будет не таким, какой мне хочется услышать, боюсь, вам, Сью, придется подыскивать себе новое место. Сью слегка вскрикнула от изумления. Затем сказала: - Ладно, Рой. Подыграю вам, пусть это даже грозит нам банкротством. Берите в полное распоряжение миллиард, хотя только самому Господу Богу известно, из каких средств мне придется выплачивать зарплату на следующей неделе. - Вы получите его назад, - пообещал Уолтон. - С немалыми процентами. Следующим, кому он позвонил, был некто Ноэль Харви, продувной малый, промышлявший различными махинациями со страховыми бумагами и официально числившийся брокером на фондовой бирже. С ним Уолтону уже приходилось однажды иметь дело в бытность секретарем у Фиц-Моэма. Харви, худощавый и невысокий, производил впечатление совершенно задерганного мелкого спекулянта-неудачника, и только спокойные, немигающие глаза резко контрастировали с его явно крысиным обликом. - Что у вас стряслось, Рой? - Я хочу, чтобы вы без какого бы то ни было промедления произвели для меня крупные закупки на фондовой бирже. Харви тут же отрицательно покачал головой: - Прошу прощения, Рой, но пока ничем не могу помочь. Связан по рукам и ногам одной крупной сделкой в сфере монорельсового транспорта. И освобожусь не раньше среды или четверга. Вот тогда, может быть... - И какой навар рассчитываете получить от этой крупной сделки лично вы, Ноэль? - О, это коммерческая тайна! А я вас знаю как очень порядочного человека, который ни за что не полезет в душу к своему ближнему по столь деликатному поводу... - Пять миллионов вас бы устроили, Ноэль? - Пять миллионов?! Вы что, шутить изволите? - Никогда не был более серьезным, - проникновенным тоном произнес Уолтон. - Мне нужно, чтобы вы немедленно начали работать на меня. Вы слышали мою цену. Харви расплылся в дружеской улыбке. - Ну что ж, дружище, выкладывайте, что там у вас. Считайте, что наняли меня. Осталось столь же быстро решить еще несколько вопросов. Пара минут ушла на разговор с одним из техников-связистов, затем Уолтон затребовал себе несколько книг: "Теоретические основы воздействия на подсознание", "Калейдоскопическая видеотехника" и еще кое-какие монографии по этой тематике. Послал Ли Перси записку с просьбой заглянуть в кабинет директора ровно через час и велел секретарше в течение следующего часа не тревожить его по каким бы то ни было причинам. Час пролетел очень быстро. К концу его голова у Уолтона слегка кружилась от обилия бегло прочитанного материала, зато душа прямо-таки радостно пела. Рой предвкушал, чего может достичь с помощью открывшихся перед ним новых возможностей, понимал, какой богатый урожай можно снять, используя потенциал современных средств связи. Вот он, ключ, открывающий сердца и души людей! Это как раз то, что ему необходимо! Уолтон нажал на клавишу интеркома. - Мистер Перси уже здесь? - Нет, сэр. Вызвать его к вам? - Он должен появиться с минуты на минуту. Меня за это время кто-нибудь спрашивал? - Еще сколько! Я отсылала их всех, как вы велели к мистеру Эглину. - Умница, - похвалил секретаршу Уолтон. - О, вот и мистер Перси. И еще вас вызывает узел связи. Уолтон нахмурился. - Попросите Перси подождать минуту-другую. Соедините меня с узлом связи. На экране появилось радостно улыбающееся и одновременно взволнованное лицо дежурного по космической связи. - Только что пришла в ваш адрес гиперрадиограмма, сэр. - С Венеры? - Нет, сэр. От полковника Мак-Леода. - Я слушаю. - "Уолтону от Мак-Леода, - прочел дежурный. - По каналу гиперпространственной связи. Путешествие в систему Проциона успешно завершено. Возвращаемся с посланником Дирны на борту. До скорой встречи. Искренне желаю удачи - она вам необходима". - Благодарю вас. Это все? - Все, сэр. - О'кей. Держите меня в курсе всех дел. - Он дал отбой и повернулся к микрофону интеркома. Голос его дрожал. - Можете теперь пропустить ко мне мистера Перси. 15 Уолтон поглядел внимательно на помощника по налаживанию связей с общественностью и спросил: - Что вам известно о калейдоскопическом цветовидении, Ли? - Не очень-то многое. Сам я никогда не смотрю цветоверть. Она вредна для зрения. Уолтон улыбнулся. - Это делает вас нонконформистом, можно сказать даже, диссидентом. Верно? Согласно статистическим данным, которыми я располагаю, ежевечерние программы калейдоскопической цветоверти постоянно занимают самые высшие места в рейтинговых таблицах. - Может быть, - осторожно заметил Перси. - Но мне все равно не очень нравятся эти программы. Почему они вдруг вас так заинтересовали, Рой? - На то есть одна весьма серьезная причина, - сказал Уолтон, после чего принял более непринужденную позу, откинувшись на спинку кресла, и как бы невзначай добавил: - Мне кажется, их вполне можно использовать в пропагандистских целях. На эту мысль меня натолкнула неожиданная реакция на них со стороны моего брата несколько дней назад, когда мы беседовали в Бронзовой Палате. Весь прошедший час я внимательно изучал калейдоскопическое цветовидение в свете теории информации. Вам известно, что можно передавать различные сообщения параллельно с игрой орнаментов и цветов? - Разумеется, - взволнованно произнес Перси. - Только вот Комитет по делам связи не допустит этого! - К тому времени, когда Комитет по делам связи обнаружит, что творится на каналах, транслирующих цветоверть, - спокойно произнес Уолтон, - мы больше не будем этим заниматься. Нас ни в чем не смогут уличить. - Глядя Перси прямо в глаза, он с нескрываемым сарказмом спросил: - Не кажется ли вам, что после стольких лет оболванивания ваша болезненная щепетильность выглядит странно? - Ну... давайте-ка лучше обсудим поподробнее ваши предложения. - Все достаточно просто, - сказал Уолтон. - Мы вклинимся в цветоверть с текстовой заставкой, чем-нибудь вроде "Да здравствует ВЫНАС!" или "Я не хочу воевать с Дирной". Мы сделаем так, чтобы заставка мелькнула на экране на какую-то микросекунду, а затем на нем снова вспыхнет изображение цветового орнамента. Подождем пару минут, затем снова дадим в эфир заставку. За беспрестанной игрой узоров и цветов этот текст никто не воспримет как нечто перебивающее нормальное течение цветоверти, однако содержание его дойдет до сознания зрителей, если заставку давать в эфир достаточно часто. - И проникает она в самые глубины, - подхватил Перси. - В подсознание. Телезрители даже не догадаются, что их мозги подверглись тщательной промывке, только вдруг почувствуют, что у них возникло совсем другое отношение к ВЫНАСу и к Дирне! - Он вдруг так и затрясся всем телом. - Рой, мне даже страшно подумать о том, что может случиться, если кто-нибудь еще додумается до этого и устроит собственное цветомузыкальное шоу. - Я предусмотрел это. После того как утрясется кризис в отношениях с Дирной, после того как мы достигнем своих целей, внушив миллионам людей свою точку зрения на происходящие события, - я намерен предпринять несколько шагов, чтобы кто бы то ни было не мог использовать такое идеологическое оружие в будущем. Я постараюсь подбить кого-нибудь на то, чтобы он воспользовался цветомузыкальным калейдоскопом в пропагандистских целях, а затем поймать его на горячем. Этого будет вполне достаточно, чтобы научить уму-разуму Комитет по делам связи. - Другими словами, - сказал Перси, - вы готовы прибегнуть к такому внушению сейчас. Но поскольку вы категорически против того, чтобы кто-нибудь еще мог воспользоваться подобной техникой, вы добровольно откажетесь от нее, как только наладятся взаимоотношения с Дирной. - Точно. - Уолтон подтолкнул целую кипу учебников и справочников к своему помощнику по пропаганде. - Сперва почитайте-ка вот это. Ознакомьтесь с основными принципами техники сублимированного внушения. Затем закупите час калейдоскопической круговерти и велите своим инженерам сделать необходимые нам текстовые вставки в магнитные видеоленты, на которых записана предназначенная для эфирной трансляции калейдограмма. Договорились? - Грязное дельце, но мне нравится ваш подход к решению стоящих перед нами задач. Когда, по-вашему, можно пустить в эфир первую из таких калейдоскопических программ? - Завтра. А еще лучше - сегодня вечером. Если вы успеете должным образом ее подготовить. И организуйте что-то вроде опроса общественного мнения, чтобы можно было регулярно следить за действенностью транслируемых спецпрограмм. Я хочу, чтобы зрителям попеременно вдалбливались две мысли: одна - поддерживайте ВЫНАС, другая - требуйте мирного разрешения противоречий, которые могут возникнуть во взаимоотношениях с инопланетянами. Пусть ваши информаторы постоянно держат руку на пульсе общественного мнения. О любых изменениях немедленно докладывайте лично мне. - Понятно. - И вот еще что. Придется вам, Ли, завтра пополнить список ответственных поручений еще одним мероприятием. - Я слушаю. - Ваш отдел получит в свое распоряжение новый орган массовой информации. Я покупаю "Ситизен" и намерен превратить его в дружественное нам издание. Перси от изумления широко разинул рот. Затем овладел собой и рассмеялся. - Вы просто чудо, Рой. Самое настоящее чудо. Через несколько секунд после ухода Перси позвонил Ноэль Харви. - Как у вас обстоят дела? - справился Уолтон. Харви выглядел крайне озадаченным. - За прошедшие полчаса мне удалось с немалой для себя выгодой потратить несколько сот миллионов ваших денежек, Рой. Вы теперь крупнейший держатель акций "Ситизена". - Сколько же именно? - Сто пятьдесят две тысячи акций, примерно тридцать пять процентов от их общего числа. - Тридцать пять процентов! А где же еще недостающие до контрольного пакета шестнадцать? - Терпение, дружок, терпение. Я свое дело знаю. Я не погнушался вытряхнуть все дочиста из фондов мелких держателей, причем сделал это втихаря. Хотя переоформление стольких фондовых поручений обошлось мне в весьма круглую сумму. - Почему вы начали именно с мелких держателей? - спросил Уолтон. - Потому что подобные дела нужно обтяпывать как можно более осмотрительно. Вам известен расклад держателей акций "Ситизена"? - Нет. - Так вот, послушайте: двадцать шесть процентов принадлежат компании "Телефакс Амалгамейтед", а двадцать пять - Хорэйсу Мерлину. Поскольку Мерлин владеет и "Телефаксом", под его контролем находится пятьдесят один процент от общего числа акций, хотя не все они зарегистрированы непосредственно на его имя. Мерлин считает, что на оставшиеся сорок девять процентов можно не обращать внимания. Поэтому я занялся тем, что буквально выскребаю изо всех углов, куда только могу добраться, эти самые сорок девять процентов, используя в качестве прикрытия добрый десяток подконтрольных брокеров. Сомневаюсь, что мне удастся выскрести все без остатка, однако думаю набрать процентов сорок пять. Затем я подкачусь к Мерлину с посулами крупного навара и попробую выклянчить у него недостающие шесть процентов акций "Ситизена". Он, разумеется, проверит сложившийся к тому времени расклад, удостоверится, что остальные акции распределены по мелким фондодержателям, и, скорее всего, клюнет на подбрасываемую мною наживку, считая, что он и в этом случае оставляет "Ситизен" под полным своим контролем. - А если он не согласится? - спросил Уолтон. Ну уж об этом-то не беспокойтесь, - самоуверенно заявил Харви. - Еще как клюнет. Разве не для такого случая в мое распоряжение предоставлен миллиард долларов? Я преподнесу ему эту сделку под таким роскошным соусом, что он не устоит перед искушением. Ведь для того чтобы урвать тот жирный кусок, который я подсовываю, ему потребуется отстегнуть совсем чуть-чуть от пухлой пачки акций "Ситизена". И в ту секунду, когда он это сделает, я переведу все разрозненные ломтики на ваше имя. Имея в своем распоряжении пятьдесят один процент акций, вы просто вышвырнете Мерлина из совета директоров и станете управлять "Ситизеном" так, как вам заблагорассудится! Просто и ясно, не правда ли? - Великолепно, - сказал Уолтон. - Действуйте и дальше в том же духе. И поддерживайте связь со мной. Отключившись от Харви, Рой подошел к окну. Улица была буквально запружена толпами людей, снующих по всех направлениях, словно ползающие по земле наугад бесчисленные муравьи. Многие из этих людей держали в руках листы факсимильных бюллетеней, и среди них самым популярным был "Ситизен". И очень многие из них, как только наступит вечер, разинув рты, уставятся на телеэкраны, предвкушая те радости, что несут им любимые калейдограммы. Уолтон вдруг сжал пальцы в кулак. Как раз вот так, подумалось ему, ужесточает свою хватку над умами миллионов людей и ВЫНАС, захватывая контроль над средствами массовой информации. Если излишнее самомнение не подведет Харви, то уже завтра ВЫНАСу будет принадлежать его заклятый враг - телефаксимильное агентство "Ситизен", главный рупор антивынасовской пропаганды. Действуя тонко и изобретательно, можно буквально в считанные дни самым коренным образом изменить ориентацию выпускаемых им бюллетеней и превратить агентство в горячего поборника политики Бюро. И сделать это можно настолько незаметно, что большинству читателей "Ситизена" будет казаться, что никакой иной ориентации у него никогда и не было. Что же касается цветомузыки - это, сам Уолтон не мог не признать, было ударом ниже пояса. Но он уже решил, что для предотвращения кризисных ситуаций все способы хороши. А для раскаяния в безнравственных поступках сколько угодно будет времени после того, как удастся предотвратить межзвездное побоище. Примерно в 14.30, воспользовавшись некоторой передышкой в жестком ритме рабочего дня, Уолтон решил устроить себе запоздалый ленч в Бронзовой Палате. Он чувствовал острую необходимость хоть на какое-то время покинуть свой кабинет, который уже понемногу начинал действовать ему на нервы. Сегодня в Бронзовой Палате преобладала светло-вишневая гамма. Уолтон выбрал отдельный кабинет, слегка перекусил бифштексом из хлореллы, запивая его хорошо очищенным ромом, и, расположившись на диване, установил на таймере двадцать минут сна. Когда через заданный промежуток времени особые колебания подушек мягко пробудили его, он радостно потянулся, чувствуя, что освободился от напряжения, железной хваткой душившего его всю первую половину дня. Чтобы еще больше прояснить сознание, Рой включил электролюминесцентный калейдоскоп и стал любоваться игрой узоров на огромном экране. Этот калейдоскоп в основе своей имел те же принципы, что закладывались и в цветомузыкальные программы, транслирующиеся по телевидению. Единственное отличие заключалось в том, что администрация Бронзовой Палаты передавала по автономной закрытой сети свою особую версию, в которой преобладали доставляющие гораздо большее эстетическое наслаждение светло-зеленые и бледно-розовые тона, в то время как для общего пользования телестудии пускали по видеоканалам откровенно мелодраматичные, рассчитанные на низменные вкусы зрительской аудитории кричащие красные и темно-лиловые цвета и перемежающиеся в рваных ритмах узоры. Однако сейчас Уолтон глядел на сменяющиеся цветные орнаменты совсем иначе. Теперь, осознав, каким опасным оружием могут стать ритмично вспыхивающие узоры, он уже не был уверен, что владельцы Бронзовой Палаты не внедряют в его подсознание угодные им мотивы и стереотипы поведения, периодически вставляя текстовые сигналы. Резко выбросив руку, он выключил калейдоскоп. Цель оправдывает средства. Чудная поговорка, позволяющая ему делать почти все, что угодно. Тут ему припомнилось логическое заключение, сделанное еще Иваном Карамазовым: если Бога нет, тогда все дозволено. Но и Бог, и Достоевский давно уже устарели, напомнил он себе. Современный Бог - это худощавый молодой человек в кабинете на двадцать девятом этаже Каллин-Билдинга. Что же касается Достоевского, то он просто писал книги, и поэтому тем более с ним можно не считаться. Рой вдруг почувствовал какую-то неуверенность в себе. Наверное, не очень-то умно с его стороны выпускать на свободу калейдоскопическую пропаганду. Стоит хоть раз спустить с цепи такого опасного зверя, и будет очень нелегко снова загнать его в клетку. Он понимал, что как только завершится пропагандистская кампания, придется срочно организовывать предварительную проверку всех калейдограмм, транслируемых как по телевидению, так и по закрытым кабельным каналам. Самым ужасным в подобных пропагандистских методах, насколько он понимал, было то, что с их помощью можно внушить почти любую мысль, не вызывая каких-либо подозрений со стороны зрителей. И если даже рассказать об этом после внушения, зритель не поверит, так как будет убежден, что навязанная ему мысль зародилась в сознании без постороннего вмешательства. Уолтон заказал еще порцию рома, и когда подносил стакан к губам, рука его слегка подрагивала. - Пока вас не было, звонил мистер Ладвиг из Организации Объединенных Наций, - поспешила уведомить его секретарша, как только Рой показался в приемной. - Он просил связаться с ним, когда вы вернетесь. - Очень хорошо. Соедините меня, пожалуйста, с ним. На видеоэкране появилось лицо Ладвига, и Уолтон произнес: - Очень сожалею, что пропустил ваш звонок. Что случилось? - Только что завершилось экстренное заседание Совета Безопасности. Единогласно принятая резолюция передана на рассмотрение Ассамблеи. В самом скором времени намечается специальное слушание, на котором будет назначен новый постоянный глава ВЫНАСа. Уолтон поджал губы. Затем, выждав немного, спросил: - К чему такая спешка? - Все дело в намечающемся кризисе во взаимоотношениях с дирнианами. Все чаще слышатся утверждения, что нельзя поручать ведение столь ответственных переговоров всего лишь временно исполняющему обязанности директора Бюро. Представитель Земли для ведения переговоров с инопланетянами должен получить благословение самой Организации Объединенных Наций. - Надо ли это понимать так, что пост достанется мне без каких-либо особых шагов, который я должен предпринять? - Стопроцентной гарантии я, разумеется, дать никак не могу, - ответил Ладвиг. - Однако большинство высказывается за ваше назначение. Советую посетить слушание лично и представить подробную программу вашей деятельности. В противном случае Ассамблея может поставить на ваше место какого-нибудь политикана, который соблазнит ее елейными речами. Начало слушания намечено на послезавтра в 11.00. То есть на восемнадцатое. - Обязательно буду, - кивнул Уолтон. - Спасибо за добрый совет. Какое-то время он задумчиво покусывал кончик шариковой ручки, затем поспешно сделал пометку в настольном календаре. Но он прекрасно понимал, что не стоит слишком беспокоиться о событиях, которые намечаются на послезавтра. Куда большую тревогу вызывало у него завтрашнее утро, когда грозился открыть свои карты братец Фред. Утро следующего дня выдалось не менее напряженным, чем предыдущее. Первым Уолтону позвонил Харви. - Считайте, что "Ситизен" у вас в кармане, Рой! Вчера вечером я отобедал с Мерлином и выманил у него четыре процента акций "Ситизена" в обмен на сулящий фантастические прибыли проект строительства монорельсовой дороги через всю Неваду. Он был к концу обеда доволен, как слон, но бьюсь об заклад, что сегодня утром он, скорее, напоминает взбесившегося тигра. - Трансферта акций оформлена надлежащим образом? - поинтересовался Уолтон. - Естественно. К семи утра я уже был в полной боевой форме и сосредоточил все акции в одних руках - в ваших. Сорок семь процентов от общего числа акций я распределил по полутора десяткам различных подставных компаний. Мне не удалось выгрести всего лишь два процента, принадлежащие богатым вдовам, которые категорически против какой-либо их продажи. Я сбросил эти сорок семь процентов в общую кучу на ваше имя, затем присовокупил к ним те четыре, которые удалось вырвать у Мерлина, тоже, естественно, на ваше имя. Телефаксимильное агентство "Ситизен" отныне стало собственностью ВЫНАСа, Рой! - Прекрасная работа. И во сколько она обошлась? - Четыреста восемьдесят три с чем-то миллиона долларов. Плюс, разумеется, мои обычные пять процентов комиссионных, которые в данном случае составят почти два с четвертью миллиона. - Но я ведь предложил вам пять миллионов, - сказал Уолтон. - Это предложение все еще остается в силе. - Вы что, хотите, чтобы я потерял свою лицензию? Я много лет давал взятки, чтобы заполучить лицензию брокера на бирже, а теперь вы требуете, чтобы я рисковал ею за лишних пару миллионов? Ха-ха-ха! Меня вполне устраивают два с четвертью, и я считаю это чертовски неплохим наваром за день работы. Уолтон ухмыльнулся: - Ваша взяла. Да и Сью будет очень довольна, узнав, что не пришлось потратить целый миллиард на то, чтобы прибрать к своим рукам "Ситизен". Вы когда примерно разделаетесь со всеми бумагами? - Часам к десяти, - ответил брокер. - Первым делом нужно оформить как следует документы, относящиеся к мерлиновскому монорельсу. Жаль мне его - так опростоволоситься! Увидимся через час. - Идет. Уолтон тотчас же сделал соответствующую пометку на календаре. Как только в его руках окажутся все документы на право владения контрольным пактом акций "Ситизена", он сразу же поставит в известность Мерлина о внеочередном собрании акционеров, а после собрания отстранит его от руководства агентством, уволит нынешний состав редакции и укомплектует персонал "Ситизена" людьми, лояльными по отношению к ВЫНАСу. Фред должен прийти в 11.00. Уолтон позвонил Килеру, новому шефу безопасности: - Килер, у меня на одиннадцать назначено свидание с одним весьма неприятным типом. Поставьте троих охранников у дверей в мой кабинет и тщательно обыщите его, чтобы он не мог пронести оружия. - Мы бы все равно это сделали. Теперь это стандартная процедура в нашем учреждении. - О'кей. Но я хочу, чтобы одним из этих троих были вы лично. Остальные двое должны уметь держать язык за зубами. Мне не нужно, чтобы хотя бы слово о том, что здесь у нас происходит, просочилось наружу. - Правильно, сэр. - О'кей. Заступайте на пост у дверей моего кабинета примерно в 10.50. Около 11.15 я разблокирую дверь своего кабинета. Вы со своими людьми ворветесь туда, арестуете моего посетителя и запрете в самой надежной тюремной камере, какая только есть в распоряжении службы безопасности. И оставите его там. Если Мартинесу захочется узнать, что происходит, скажите ему, что всю ответственность я беру на себя. Килер был несколько ошарашен услышанным, однако, пока Уолтон давал такие неожиданные распоряжения, только кивал, подтверждая, что понимает свою задачу. - Значит, мы сначала обыскиваем этого субъекта, затем позволяем ему пятнадцать минут разговаривать с вами, после чего по вашему сигналу - щелчку блокировки замка двери в кабинет - врываемся к вам и уводим посетителя. Все ясно. - Этот субъект - опаснейший заговорщик-антивынасовец. Я не хочу, чтобы его задержание сопровождалось ненужным шумом. В это время по интеркому раздался голос секретарши: - Мистер Уолтон, у дежурного по связи есть для вас сообщение. Уолтон тотчас же переключился с Килера на узел связи и бросил в микрофон: - Выкладывайте, что у вас там. - Радиограмма от Мак-Леода, мистер Уолтон. Мы только-только ее приняли. В ней говорится: "Прибываем в Найроби восемнадцатого, будем вместе с дирнианином у вас на следующее утро, если он будет прилично себя чувствовать после такого далекого путешествия. В противном случае вам придется лететь в Найроби. Не возражаете?" - Передайте ему, что не возражаю, если возникнет необходимость, сказал Уолтон и глянул на часы. 09.17. В нем все больше росла уверенность, что весь день пройдет в точно такой же бешеной гонке. Да еще Фред придет ровно в 11.00. 16 В 10.03 появился улыбающийся во весь рот Харви. Развернув толстую пачку документов, он стал размахивать ими перед Уолтоном. - Вот здесь, у меня в руке - самое влиятельное факсимильное агентство из всех существующих на земном шаре! - С этими словами Харви небрежно швырнул документы на письменный стол Уолтона и рассмеялся. - Теперь это все ваше. Пятьдесят один процент от общего числа акций, тютелька в тютельку. Я объяснил это Мерлину, уходя от него сегодня утром. Он аж позеленел от злости. - Он что-нибудь сказал при этом? - А что вообще он мог сказать? Я спросил как бы невзначай, известно ли ему, в чьих руках находится большая часть акций знаменитого на весь мир "Ситизена", и он ответил, что да, известно, у множества мелких держателей. А вот тут-то я и сообщил ему, что кто-то вчера весь вечер скупал акции у мелких держателей и что я тоже не удержался и продал свои четыре процента. Вы бы только видели, как начал меняться цвет его лица, перекрывая весь спектр - от темно-багрового до мертвенно-синюшного. Когда я подходил к двери, Мерлин уже вовсю звонил куда-то, но не думаю, что у него прибавится радости, когда он все окончательно выяснит. Уолтон стал быстро перебирать документы. - Здесь все, верно? Прекрасная работа. Если вы не сильно торопитесь, подождите полчасика, пока я распоряжусь о выплате причитающихся вам комиссионных, а бухгалтерия подготовит необходимые документы. - Успеется, - ответил Харви, а затем, засунув под воротник палец, провел вокруг шеи. - Видите ли, снаружи пара ребят из безопасности обшарили меня с ног до головы. - Я ожидаю убийцу в 11.00, - небрежно бросил Уолтон. - Ребята проявили бдительность. - Вот как? Близкий друг? - Родственник. Фред прибыл ровно в 11.00. К этому времени Уолтон уже успел установить контроль над "Ситизеном". Первым шагом был звонок Хорэйсу Мерлину и подтверждение того, что отныне телефаксимильное агентство принадлежит Бюро. Мясистому, темно-пунцовому лицу Мерлина было явно тесно в рамке телевизионного экрана, он добрых пять минут буквально исходил слюной, прежде чем признал свое поражение. Убрав с дороги Мерлина, Уолтон выбрал новый состав редакции агентства из списка претендентов, специально подготовленного для такого случая Ли Перси. Что же касается корреспондентов, то Уолтон намеревался оставить почти всех: "Ситизен" всегда славился фантастически продуктивными профессионалами по сбору и обработке самой различной, а главное, свежей информации, и поэтому было бы просто нелепо разгонять такую первоклассную команду. Уолтону больше всего требовался контроль над тем уровнем, где формируется политическое лицо агентства. Десятичасовой выпуск "Ситизена" оказался последним детищем старых хозяев. Подчинявшихся Мерлину редакторов он сам известил о случившемся, и уже к 10.30, когда Уолтон послал им уведомление об увольнении, они очищали свои письменные столы. И все же нельзя было не признать, что десятичасовой выпуск в своем роде шедевр. Заголовок крупными буквами на первой полосе гласил: НЕУЖТО МЫ ТАКИЕ БОЛВАНЫ В ГЛАЗАХ ЗЕЛЕНОКОЖИХ? Большая часть выпуска посвящалась оголтелой пропаганде антивынасовских настроений и откровенно подстрекательским призывам готовиться к крупномасштабной войне с инопланетянами. Целая страница была отведена "переписке с читателями", а фактически пересказу телефонных звонков в редакцию, ибо вряд ли у кого из читателей "Ситизена" хватило бы терпения написать письмо, которое полностью совпадало бы с позицией редакции. Одно из таких "писем" особенно заинтересовало Уолтона. Оно принадлежало миссис П.Ф. из Большого Нью-Йорка, что вполне могло означать какой-нибудь из районов Нью-Джерси и даже юго-запад Коннектикута, и было коротким и недвусмысленным: "Редактору "Ситизена". Да здравствует ваша газета! Долой ВЫНАС, засадите скорей за решетку этого гаденыша Уолтона, чтобы он не мешал нам убить зеленокожих раньше, чем они поубивают нас. Нам нужно место для жизни". "Убить их раньше, чем они убьют нас". Уолтон брезгливо хохотнул, пытаясь переварить этот призыв. Вся долго копившаяся ненависть, все потаенные страхи теперь проявлялись в истерическом кликушестве, поднимаясь из глубин обуянных паникой человеческих душ, как накипь - со дна давно немытой кастрюли. Он поглядел на свои руки. Они нисколько не дрожали, даже несмотря на то, что часы на запястье подсказывали, что Фред должен появиться в его кабинете с минуты на минуту. Несколько недель назад в подобной ситуации он уже глотал бы таблетки бензолуретрина, едва успевая вскрывать обертки. Теперь же у него было такое впечатление, будто призрак покойного директора Фиц-Моэма незримо витал в кабинете. "Цель оправдывает средства", - еще раз напомнил себе Уолтон, взбадриваясь в ожидании брата. Фред был во всем черном, начиная с элегантного неовикторианского жилета и галстука-бабочки у самого подбородка и кончая начищенными до зеркального блеска кожаными полуботинками. Шикарный костюм лишь подчеркивал его неотесанность, грубые черты лица, угловатое телосложение и вульгарные манеры. Он вошел в кабинет Уолтона ровно в 11.00 и глубоко вздохнул, как человек, готовый вступить в постоянное владение чем-то огромным и очень ценным. - Доброе утро, Рой. Я, как всегда, пунктуален. - И весь прямо сияешь, мой дорогой братец, - заметил Уолтон, жестом показывая на одеяние Фреда. - Давненько не видел я тебя в какой-нибудь иной одежде, кроме лабораторного халата. - Я еще вчера оставил в лаборатории заявление об уходе. Я уже больше не служу в ВЫНАСе. И решил, что одеться соответственно моему новому высокому положению, - он бодро осклабился. - Ну, Рой, готов вручить мне державу и скипетр? - Не очень, Фред. - Но... - Но я обещал тебе, что объявлю сегодня об уходе в отставку в твою пользу. Вот уж не думал, что мне вообще придется произнести такие слова, но я недвусмысленно намекнул на это, верно? - Конечно же, именно это ты мне обещал. И еще сказал, чтобы я пришел сюда в 11.00 принять должность главы ВЫНАСа. Уолтон кивнул. - Абсолютно точно. - Затем, выждав какое-то время, произнес очень спокойно: - Я солгал тебе, Фред. Обманул. Он тщательно подобрал нужные слова, чтобы добиться наибольшего эффекта, ибо не имел права на ошибку. На какое-то мгновение лицо Фреда стало настолько белым, что на фоне черного одеяния казалось неким чужеродным элементом. Взгляд его выражал полнейшее недоумение, он, похоже, не верил собственным ушам. Уолтон в полной мере учел тот мысленный образ, который давно уже сформировался в сознании его брата: он, Рой, всегда казался Фреду исполненным всяческих добродетелей трудягой, другом животных и вообще несколько придурковатым малым. А также в высшей степени честным. Фред никак не ожидал, что старший брат может столь нагло солгать. И вот теперь хладнокровное признание Роя в собственной непорядочности совершенно ошеломило Фреда. - Значит, ты с самого начала даже и не собирался выполнять свое обещание? - совершенно упавшим голосом спросил Фред. - Не собирался. - Ты понимаешь, что это означает? Что теперь будет с сывороткой Ламарра? Как только я уйду отсюда и сообщу о твоем отказе моим покровителям, они сразу же начнут ее массовое производство и распространение. И, как сам понимаешь, Рой, это не сулит ничего хорошего. Даже страшно подумать, что произойдет. - Ты никуда не уйдешь отсюда, - все так же спокойно произнес Рой Уолтон. Лицо Фреда снова исказилось. Он попытался взять себя в руки, но новый удар по всей системе ценностей, в которые он до сих пор верил, оказался очень сильным. - Ты это серьезно, Рой? Нет, ты, конечно же, пошутил. Мои покровители знают, где я сейчас нахожусь. Знают, зачем я пришел сюда. Если я не подам о себе весть в течение ближайших двадцати четырех часов, они обнародуют тайну сыворотки Ламарра. Неужели ты надеешься на то... - Я иду на этот риск, - перебил его Уолтон. - Ведь в моем распоряжении есть еще сутки. Неужели ты в самом деле, Фред, мог подумать, что я выложу тебе ВЫНАС на блюдечке? Как я мог это сделать, если до сих пор сам еще не знаю, насколько прочно мое собственное положение в его огромной и пока еще во многом непонятной даже для меня самого структуре? Именно поэтому мне и приходится взять назад свое обещание. Что же касается тебя, Фред, то ты арестован! - Арестован?! Фред вскочил и бросился навстречу Рою. Какое-то мгновение братья глядели друг другу прямо в глаза, их лица отделяли всего несколько дюймов. Уолтон положил руку на плечо брата и, крепко сжав, стал понемногу оттеснять Фреда на прежнее место по другую сторону письменного стола. - Ты с самого начала задумал поступить именно так? - с горечью в голосе спросил Фред. - Еще вчера, когда ты со мной разговаривал, ты уже знал, что будешь делать сегодня. Но ведь ты же сам сказал, что уступаешь, а я тебе поверил! Меня очень нелегко провести, но я думал, что мне удалось тебя переиграть, так как считал, что знаю тебя. Мне казалось, я вижу тебя насквозь! Ты просто не мог позволить себе подобной подлости. - Но позволил, - отпарировал Уолтон. И тут Фред, втянув голову в плечи, давая выход своей слепой ярости, неожиданно бросился на Роя. Но Уолтон успел подать знак Килеру и его людям, что пора врываться в кабинет, а сам отразил атаку брата ударом наотмашь прямо в челюсть. Лицо Фреда перекосилось, но не столько от боли, сколько от удивления. Он отпрянул назад на несколько шагов и стал растирать подбородок. - М-да, сильно же ты переменился, братец, - пробормотал он. - Это работа сделала тебя таким жестоким. Год назад тебе бы в голову не пришло поднять руку на единственного брата. Уолтон только пожал плечами. - Обернись, Фред. На этот раз можешь довериться мне. Фред нехотя повернул голову. За спиной его уже стояли Килер и двое охранников в серых мундирах. - Сделайте ему укол и заберите отсюда, - распорядился Уолтон. - Держите его под стражей, пока я не уведомлю об этом Мартинеса. От изумления Фред широко раскрыл глаза. - Диктатор - вот кто ты теперь! - хрипло выкрикнул он. - Людьми ты распоряжаешься, как шахматными пешками, Рой. Как пешками. - Сделайте ему укол, - повторил Уолтон. Вперед вышел Килер, сжимая в ладони миниатюрный шприц, и, взведя пружину легким нажатием большого пальца, дотронулся кончиком иглы до запястья Фреда. В воцарившейся тишине раздалось легкое жужжание - это под большим давлением в руку стал поступать наркотический раствор. Фред мгновенно обмяк, как футбольный мяч, из которого выпустили воздух. - Поднимите его, - приказал двум другим охранникам Килер, - и волоките в карцер. Сообщение о происшедшем в кабинете директора ВЫНАСа появилось уже в тринадцатичасовом выпуске "Ситизена", и Уолтон сразу же узнал стиль поднаторевшего в подобных делах Ли Перси. Заголовок гласил: КАКОЙ-ТО ЧОКНУТЫЙ ПОКУШАЛСЯ НА ГЛАВУ ВЫНАСА После обычных подзаголовков в этаком панибратском, полуигривом-полузлобном, но таком характерном для "Ситизена" духе излагались подробности инцидента. "Сегодня какой-то псих попытался напасть на первый номер в списке руководителей ВЫНАСа, директора Роя Уолтона. Сотрудники службы безопасности подоспели как раз вовремя, не позволив нынешнему директору разделить судьбу его предшественника Фиц-Моэма, убитого на прошлой неделе. Уолтон уверяет, что ему не причинили никакого вреда. Убийца не сумел даже и близко к нему подступиться. Директор также сказал нашему человеку, что ждет в самом ближайшем будущем хороших известий о Новой Земле. Для нас такие слова прозвучали, как музыка. Похоже, что наконец-то ВЫНАС начинает выруливать в направлении главного потока. Дай-то Бог!" Тональность статьи оставалась такой же, как и в более ранних выпусках "Ситизена", но пел он теперь с совершенно иного голоса. Если бы это сообщение составляли прежние редакторы "Ситизена", то главенствующим мотивом в нем было бы, скорее всего, "как жаль, что убийца оказался таким неумелым". После публикации этого выпуска Уолтон пригласил к себе Ли Перси. - Вы хорошо подготовили первый наш выпуск "Ситизена", - одобрительно отозвался он. - Именно этого я и хотел: все тот же нелепый стиль, но мало заметный для постороннего взгляда сдвиг стоящей за ним общей направленности, пока она мало-помалу не станет целиком провынасовской. - Наберитесь терпения, подождите завтрашних выпусков! - не без гордости сказал Уолтону Ли Перси. - Сейчас мы еще только набиваем руку! И сегодня же, в 20.00, выйдет в эфир наша первая калейдограмма. Закупить такое время стоило целого состояния, но мы сочли, что это самое удобное для нас время. - А что именно будет подспудно внушаться зрителям? - Как мы условились. Провынасовская пропаганда и пацифистские лозунги. И еще мы создали особую команду для проведения опросов населения, которая будет выяснять, какие настроения преобладают в различных слоях общества в тот или иное время. Так вот сейчас, судя по результатам последнего опроса, преобладает пока еще отрицательное мнение о деятельности ВЫНАСа. А вот завтра мы уже сможем узнать, насколько действенна сублимированная пропаганда, замаскированная под цветоверть. - Продолжайте и дальше столь же напряженно работать, - кивнул Уолтон. - Инопланетянин прибудет не раньше, чем через сутки, если не больше. Мак-Леод только завтра садится в Найроби. И завтра же я должен пройти аттестацию в ООН. Надеюсь, что те, кто имеет право решающего голоса, постараются укрепиться духом, полюбовавшись нашей вечерней программой видеоцветомузыки. Перси ухмыльнулся: - Могу поспорить - вас в ООН не задробят! Уолтон после ухода Ли Перси снова с головой окунулся в текучку. И, хотя уже появилась надежда на успешное завершение генерального выступления ВЫНАСа на всех фронтах, оставалось, разумеется, еще немало нерешенных вопросов. Но все равно ощущалось, что близится конец тем запутанным интригам, в которых он неожиданно для самого себя погряз. Позвонив одному из заместителей мэра, ведавшему общественными мероприятиями, Рой узнал, что сегодня вечером должен состояться массовый митинг в 18.30 на 382-й улице в Вест-Сайде. Он взял это на заметку и распорядился, чтобы ему подготовили особую синтетическую маску, ибо хотел оставаться неузнанным, появляясь на людях. Двадцать четыре часа! Все это время покровители Фреда будут, скорее всего, готовиться к тому, чтобы о сыворотке Ламарра узнали все. В течение этих же суток на Землю прибудет первый в истории человечества инопланетянин. К тому же времени Уолтон предстанет с отчетом о своей работе на посту исполняющего обязанности директора ВЫНАСа перед Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. Вновь мелодично запел интерком. - Я слушаю, - отозвался Уолтон. - Вас спрашивает мистер О'Мили из обсерватории Маунт-Паломар, сэр. - Соедините меня с ним, - ничего не понимая, велел секретарше Уолтон. О'Мили оказался краснолицым здоровяком с проницательным взглядом глубоко посаженных глаз. Он представился как один из сотрудников обсерватории. - Слава Богу, - мне в конце концов удалось к вам дозвониться, - отрывистой скороговоркой произнес он. - Вот уже целый час бьюсь. Я сегодня утром производил регулярное наблюдение за поверхностью Венеры и, как мне кажется, вам будет интересно узнать, что я обнаружил. - Венеры? И что же вы такого там увидели? - Облачный покров планеты сегодня мне показался необыкновенно странным, мистер Уолтон. Такое впечатление, будто он светится изнутри. Пришлось нам собраться всем отделом, чтобы обсудить увиденное. Мы пришли к выводу, что такое яркое свечение можно объяснить только протеканием какой-то ядерной реакции в атмосфере планеты. По-моему, это результат деятельности планетоустроителей, которую отправил на Венеру ВЫНАС. Такое впечатление, будто они взорвали всю планету. 17 Уолтон вышел из аэробуса на углу Бродвея и 382-ой улицы Вест-Сайда, остановился на мгновение под уличным фонарем, чтобы удостовериться, что маска на его лице сидит правильно. Прямо напротив него, подпирая стенку ближайшего здания, расположились трое молодых парней. - Вы не подскажете, где должно состояться собрание жителей этого квартала? - спросил у них Уолтон. - Пройдите по улице чуть дальше и поверните налево. Вы, часом, не репортер? - Нет. Просто любопытный обыватель, - ответил Уолтон. - Спасибо за разъяснение. Было совсем нетрудно догадаться, где именно должно состояться собрание. Уолтон увидел довольно-таки многолюдную очередь перед входом в массивное здание чуть в стороне от 382-ой улицы, состоящую из весьма агрессивно настроенных мужчин и женщин. Он влился в толпу и вскоре обнаружил, что его буквально внесли во вместительный зрительный зал. Увидев такое скопление людей, Уолтон явно занервничал и с немалым трудом отыскал для себя свободное место прямо посреди зала, о древности которого говорили старомодная облицовка стен коричневыми пористыми плитками из губчатого пластика и множество рядов деревянных откидывающихся кресел. Какой-то мужчина возился на сцене с микрофоном. Из многочисленных репродукторов раздалось резкое металлическое завывание - акустические свойства помещения явно никуда не годились. - Проверка звука. Проверка. Один-два-три... - Полный порядок, Макс! - громко выкрикнул кто-то из самых задних рядов. Уолтон даже не повернул головы, чтобы поглядеть на кричавшего. Зал мало-помалу наполнялся ровным гулом сотен приглушенных голосов переговаривавшихся между собой участников собрания. Было всего 18.15, до начала митинга оставалось еще целых пятнадцать минут, однако зал был уже заполнен почти до отказа, а на улицах дожидалась своей очереди пройти внутрь еще, наверное тысяча местных жителей. Пятнадцать минут текли очень медленно. Уолтон внимательно прислушивался к разговорам - ситуацию на Венере никто не обсуждал. По-видимому, установленная им система цензуры работала вполне эффективно. Он дал строгий приказ Перси хранить полное молчание о катастрофе на Венере до выхода новостей в 21.00. К тому времени сознание большинства будет уже обработано сублимированной пропагандой при просмотре развлекательной калейдограммы, которая выйдет в эфир в 20.00, и реакция людей окажется куда более сдержанной. Уолтон, во всяком случае, очень на это надеялся. Кроме того, более раннее сообщение о случившемся может значительно усложнить то сугубо частное расследование, которое проводил Уолтон, решившись прийти на это собрание. Ровно в 18.30 на сцену вышел высокий мужчина средних лет. Он схватил микрофон, будто это был тонкий прутик, и произнес: - Люди, привет! Рад встретиться сегодня с вами. Это очень важное собрание для всех нас. На тот случай, если не все меня знают, а я здесь вижу не так уж мало новых лиц, - позвольте представиться: Дэйв Формен, председатель правления ассоциации жителей 382-ой улицы Вест-Сайда. У меня есть еще и совсем небольшой бизнес на стороне, только для того, чтобы платить за аренду помещения (смех в зале). - Как обычно бывает на подобных собраниях, - продолжал Формен, - мы сначала проведем небольшую дискуссию по наиболее наболевшим вопросам в группе специально отобранных для этого участников, а затем я стану давать слово для выступлений с мест. Сегодня участвовать в дискуссии приглашены люди, которых вы все прекрасно знаете, - Сэди Харгрив, Доминик Кампобелло, Руди Штейнфелд. Прошу сюда, друзья мои. На сцену один за другим робко поднялись весьма смущенные привлекаемым к себе вниманием участники дискуссии. Сэди Харгрив оказалась невысокой и плотно сбитой бабенкой со свирепым лицом, Кампобелло - толстеньким и лысеньким, Штейнфелд - высоким и несколько не от мира сего. Уолтона немало удивил подбор выступающих. Неужели все это какой-то спектакль? Что-то непохоже. Сам он всегда держался в стороне от своего окружения, никогда ничего не обсуждал со своими соседями по гигантскому комплексу, где проживал, и долгое время даже не подозревал о существовании общественной жизни в столь огромных масштабах. Однако, неизвестно даже почему, общественная жизнь как на дрожжах развивалась в новых поистине исполинских супергородах. Общественные организации расцвели пышным цветом в каждом жилом комплексе, в каждом квартале, превратив Нью-Йорк по сути в бесконечно огромный улей, где ро