ль сотов выполняли смыкавшиеся друг с другом небольшие поселки. "Мне не мешало бы почаще бывать среди простого люда, - отметил про себя Уолтон. - Этаким Гарун-аль-Рашидом, проводящим вечера на городских улицах". - Всем вам привет, черти вы этакие! - агрессивно начала свое выступление Сэди Харгрив. - Я рада, что могу потрепаться с вами сегодня вечером. Боже, как мне хочется выговориться, рассказать о наболевшем. По-моему, это просто безумие - разрешать черт знает кому из космоса наступать нам на любимые мозоли и тем более становиться нам поперек дороги. Я лично считаю, что нам обязательно нужно хорошенько проучить эту несговорчивую планету. Из зала послышались выкрики: - Ату их! Ату их! Ну-ка, наддай им, Сэди! Сэди Харгрив с немалым ораторским искусством предложила на рассмотрение аудитории три пламенных аргумента в пользу немедленной войны с Дирной, подкрепляя каждый из них соответствующим эмоциональным взрывом. Уолтон с возрастающим восхищением наблюдал, как здорово она справляется со взятой на себя ролью подстрекательницы кровавого конфликта. Эта женщина, от природы великолепный оратор, играла на самых различных чувствах слушателей. Казалось, к сердцу каждого из них у нее был свой, особый ключ. И только оставалось сожалеть, что такой талант служит оппозиции. Он видел, как действует ее речь на собравшихся. Многие из них одобрительно кивали при каждом ее удачном выпаде, повторяли что-то про себя, в пылу охватившей их страсти плотно сжимали зубы и воинственно раздували ноздри. Подавляющее большинство участников собрания, - понять это не составляло большого труда, - было настроено на войну с Дирной, если Дирна откажется уступить Новую Землю. Доминик Кампобелло начал свое выступление с того, что пригласил собравшихся, так сказать, всем миром, посетить его парикмахерскую. Это заявление было встречено дружным, одобрительным смехом. Затем он пустился в рассуждения о том, что именно ВЫНАС - самый заклятый враг рода человеческого. И хотя в его адрес, что не ускользнуло от внимания Уолтона, и раздавались кое-какие неодобрительные выкрики, в целом собравшиеся слушали его с сочувствием - Кампобелло, казалось, говорил искренне. Третий оратор, Руди Штейнфелд, оказался местным преподавателем музыки. Его выступление тоже было направлено против ВЫНАСа, хотя и прозвучало более сдержанно, в характерной для интеллектуала сухой манере. Слушая его, люди начали зевать, и это побудило Штейнфелда значительно сократить свое выступление. Часы теперь показывали ровно 19.00. Через час должна выйти в эфир долгожданная калейдограмма, подготовленная Ли Перси. Уолтон оставался на собрании до 19.30, слушая, как они, один за другим, прямо с мест осыпали проклятиями то ВЫНАС, то Дирну, то Уолтона, то всех скопом - в зависимости от того, в чью сторону направлялся гнев, накопившийся в том или ином ораторе. В 19.30 Уолтон поднялся со своего места и покинул собрание. - Я в Вест-Сайде, на 382-ой улице, - позвонил он Перси из кабины автомата. - Только что побывал на собрании жителей одного из кварталов. Я бы сказал, преобладают антивынасовские настроения. Процентов эдак девяносто явно против нас. Нельзя больше мешкать с нашей программой, Ли. - А мы и не мешкаем. Вот как раз сейчас мы прижмем всех их к ногтю. Калейдограмма готова. Конфетка да и только! И, я думаю, "Ситизен" тоже поддаст жару! Так что в решающий бой мы выходим, Рой, во всеоружии. - Будем надеяться, - сказал Уолтон. Сам Рой никак не мог заставить себя смотреть подготовленную Перси программу, хотя и вовремя вернулся домой в этот вечер. Он понимал, что никакого вреда от этого не будет, - во всяком случае, для него лично, - однако сама мысль о том, чтобы добровольно позволить кому бы то ни было со стороны вторгаться в свой разум и манипулировать сознанием, вызывала у него такое омерзение, что он тотчас же выбросил ее из головы. Вместо этого весь час, пока шла калейдограмма, он надиктовывал отчет о своем посещении собрания жителей одного из кварталов для последующего учета его в группе социологических исследований. Когда он разделался с отчетом, то сразу же взял в руки выпуск "Ситизена" от 21.00, который поступил в приемный лоток получаемых им факсимильных изданий строго по графику. Прежде всего Уолтон стал искать материалы, посвященные событиям на Венере. Заметку об этом редакция тиснула в самый низ листа. ПРОИСШЕСТВИЕ НА ВЕНЕРЕ "Сегодня утром на планете Венера зафиксирована мощная вспышка. Астрономы, которые засекли ее, утверждают, что она обусловлена ядерным взрывом в атмосфере планеты. Тем временем станции космической связи не оставляют попыток связаться с земными инженерами, работающими сейчас на Венере. Пока от них не поступало никаких сообщений. Возможно, что их уже нет в живых". Уолтон сдержанно рассмеялся. "Возможно, что их уже нет в живых". Красиво сказано! Сейчас и Лэнг со своей бригадой, и участники спасательной экспедиции уже лежат мертвыми под ливнями радиоактивного формальдегида, а сама Венера объята яростным, бушующим, поистине адским пламенем, и стала в десятки раз недоступнее для человечества, чем всего лишь сутки назад. Перси с подлинным мастерством подал публике это далеко не самое радостное известие. С одной стороны, он ни коим образом не стал связывать Лэнга с ВЫНАСом. Чтобы это понять, читателю пришлось бы еще хорошенько напрячь свои мозги. Было совершенно безрассудным отождествлять ВЫНАС в глазах общественности с какими бы то ни было несчастьями или провалами. С другой стороны, краткость сообщения и то место, которое ему было отведено в бюллетене, как бы сами собой подразумевали, что пламя, которое охватило всю поверхность Венеры, вызвано каким-то необычным природным феноменом, а не неудачной попыткой изменить природные условия планеты, предпринятые командой переустроителей. Это было еще одним признаком высоких профессиональных качеств Перси. Все это вместе взятое несколько приободрило Уолтона. Спал он крепко, его не мучила совесть. К 9.00, когда Уолтон прибыл в свой кабинет, его уже ждал первый результат только что проведенного летучего социологического обследования - общественное мнение качнулось на десять процентов в сторону ВЫНАСа и Уолтона. В 10.00 подбавил жару очередной выпуск "Ситизена", уведомлявший о том, что мирная колонизация Новой Земли становится все более реальной. В редакционной колонке особо расхваливался Уолтон, а в разделе "Письма в редакцию", с предельной тщательностью сфабрикованном Перси, просматривался откровенный крен общественного мнения в сторону мирного решения проблемы взаимоотношений с инопланетянами. Эта тенденция продолжала расти не только в контролируемых ВЫНАСом средствах массовой информации, ею, как оказалось, заразились и другие агентства и телестудии. К 11.00, когда Уолтон покидал Каллин-Билдинг, направляясь в штаб-квартиру Организации Объединенных Наций, провынасовские настроения в общественном мнении уже почти преобладали. Турболет высадил Уолтона прямо перед фасадом штаб-квартиры ООН, сверкающим зеленым стеклом. Уолтон рассчитался с водителем и прошел в вестибюль, где его уже дожидался несколько встревоженный Ладвиг. - Заседание началось рано, - сказал Ладвиг. - Часов в десять. - Ну и как обстоят дела? - Я просто ошарашен, Рой. Пара твердолобых консерваторов прямо-таки заходится в требованиях содрать с вас кожу живьем, но зато пришла помощь с совершено неожиданной стороны. Вдруг со своего места поднялся ветеран ООН Моген Соренсен из Дании и заявил, что ради спасения человечества крайне необходимо, чтобы мы утвердили вас в должности директора ВЫНАСа. - Сорренсен? Но ведь только недавно он требовал, чтобы меня поганой метлой прогнали из Бюро! Ладвиг кивнул: - Вот это-то и хочется мне подчеркнуть. Климат меняется прямо на глазах, определенно меняется. Скорее берите инициативу в свои руки, Рой. Все, похоже, складывается так, что вы займете кабинет директора Бюро на всю оставшуюся жизнь. Они вошли в огромный зал Генеральной Ассамблеи. На трибуне в это время выступал какой-то чернокожий мужчина с ослепительно белыми зубами. - Кто это? - спросил шепотом Уолтон. - Малькольм Нбоно, делегат из Ганы. Он считает вас святым. Уолтон занял одно из свободных мест на балконе и произнес: - Давайте послушаем немного отсюда, прежде, чем спустимся вниз. Мне хочется успокоиться и собраться с духом. В это время молодой делегат из Ганы говорил вот что: - ...Подобные кризисы уже доводилось переживать человечеству. Много лет назад, когда мой народ освободился от колониальной зависимости и обрел свободу, мы на собственном горьком опыте узнали, что, какими бы трудными ни были переговоры, мирное решение самых сложных вопросов несравнимо более эффективно, чем лобовая атака. В моих глазах Рой Уолтон - поистине выдающийся проповедник именно такого мировоззрения. Я призываю все делегации голосовать за его назначение директором Бюро Выравнивания Населенности Регионов Земли. Толстяк с окладистой бородой справа от Нбоно громко крикнул: "Браво!" и добавил при этом несколько сочных скандинавских ругательств. - Вот это и есть старина Моген. Датчанин в самом деле переметнулся сегодня на нашу сторону, - шепнул Ладвиг. - Наверное, от начала до конца просмотрел калейдограмму вчера вечером, - пробормотал еле слышно Уолтон. Делегат из Ганы продолжал свой панегирик в честь Уолтона на высоких нотах. Глаза Роя даже слегка увлажнились - не так-то просто слушать, что ты в самом деле святой. Неожиданно оборвав свою речь в самой высшей точке финального аккорда, Нбоно вытер лоб платком и опустился на свое место. - Вот теперь самая пора спускаться, - сказал Ладвиг. Они прошли через главный вход, и Ладвиг торжественно занял место за неоновой надписью "Соединенные Штаты". Уолтон проскользнул на свободное место по правую руку от него. Их приход вызвал заметное оживление в зале. Председательствовал сам генеральный секретарь ООН - Ларс Магнуссон из Швеции. - Я вижу, прибыл мистер Уолтон из ВЫНАСа, - прокомментировал он появление двух американцев, сощурив и без того крохотные глаза-бусинки. - В соответствии с принятой вчера единогласной резолюцией мы пригласили на утреннее заседание мистера Уолтона, чтобы он коротко обрисовал свою деятельность на посту временно исполняющего обязанности директора Бюро Выравнивания Населенности. Мистер Уолтон, будьте добры, начинайте. - Огромное вам спасибо, - произнес, поднимаясь со своего места, Уолтон. Все делегаты смотрели на него с огромным интересом, а где-то за ними, отсеченные яркими лучами осветительных приборов, незримо присутствовали операторы телевидения, многочисленные зрители, пристально всматривающиеся в него с балкона. Зрители, которые, по всей вероятности, в полной мере вкусили вчера вечером состряпанную Ли Перси калейдограмму. На него обрушилась лавина аплодисментов. "Слишком уж легко все это далось, - подумал он. - Калейдограмма, похоже, загипнотизировала всех и каждого". - Господин генеральный секретарь, господа делегаты Ассамблеи, друзья. Я очень благодарен за предоставленную мне возможность лично выступить перед вами. Насколько я понимаю, вы сегодня собрались здесь, чтобы избрать постоянного преемника мистера Фиц-Моэма. Я предлагаю на этот высокий пост свою кандидатуру. Моя подготовленность для этой должности, моя профессиональная пригодность должны быть очевидны всем присутствующим. Я работал с покойным директором Фиц-Моэмом еще тогда, когда только намечалось создание такой организации, как ВЫНАС. После его безвременной кончины я временно замещал его на этом посту и с немалым успехом поддерживал нормальное функционирование Бюро в течение восьми дней. Имеются особые, я бы даже сказал чрезвычайные, обстоятельства, которые диктуют необходимость моего пребывания на этом посту. Наверное, вы уже знаете о трагической неудаче, постигшей наши эксперименты по переустройству Венеры - о гибели нашей авангардной группы ученых и об экологической катастрофе, постигшей эту планету. Провал этого проекта делает еще более необходимым выход в глубокий космос, чтобы разрешить кризис, связанный с огромной перенаселенностью нашей родной планеты. Уолтон набрал побольше воздуха в легкие. - Ровно через четыре часа, - торжественно объявил он, - на Землю прибудет для переговоров с директором ВЫНАСа представитель Дирны. Скажу прямо - кому как не мне возглавить эти переговоры, если мы хотим сохранить преемственность идеологических традиций и практических подходов, выработавшихся в Бюро. Я хочу подчеркнуть особую важность именно этого аспекта при решении стоящего перед вами вопроса. Поэтому я прошу вашей поддержки. Благодарю за внимание. Он уселся на прежнее место. Ладвиг с ужасом глядел на него, явно не в силах постичь происшедшее. - Рой! Что за речь вы только что произнесли? Разве можно требовать для себя эту должность? Для этого нужно было привести особо веские аргументы! Нужно было... - Тише, тише, - шепотом стал успокаивать его Уолтон. - Не стоит об этом так беспокоиться. Вы смотрели вчера вечером программу калейдоскопической цветоверти? - Я? Разумеется, нет! Уолтон ухмыльнулся. - А вот они все смотрели, - сказал он, обводя рукой делегатов. - Так что мне не о чем беспокоиться. 18 Уолтон покинул здание Ассамблеи в 12.15, подгоняемый другими неотложными делами ВЫНАСа. Голосование началось в 13.00, а уже через полчаса были оглашены официальные результаты. Первым сенсационную новость сообщил "Ситизен" в своем четырнадцатичасовом выпуске. УОЛТОН ИЗБРАН РУКОВОДИТЕЛЕМ ВЫНАСА "Сегодня утром Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций оказала полнейшее доверие Рою Уолтону. Девяносто пятью голосами "за" при трех воздержавшихся и отсутствии голосов "против" его избрали в качестве преемника покойного Д.Ф.Фиц-Моэма на посту руководителя этого учреждения. Последние восемь дней он занимал этот пост как временно исполняющий обязанности". Уолтон тут же позвонил Перси. - Кто написал статью в "Ситизене", посвященную моему избранию? - спросил он. - Я написал, шеф, а в чем, собственно, дело? - Написана-то она отлично, да только нет в ней тех изюминок, которыми так славился прежний "Ситизен". Уже в следующем выпуске напрочь повыбрасывайте все многосложные и мудреные слова. Возвращайтесь к прежнему стилю "Ситизена" с его рваным ритмом и хлесткими выражениями, которыми он так напоминал хороший джаз. - Мы посчитали, что теперь, когда вас утвердили в должности, не грех бы и немного причесать стиль "Ситизена", - пояснил Перси. - Нет. Это очень опасно. Лучше придерживайтесь прежнего стиля, только подправляйте содержание. У нас еще много не до конца решенных вопросов, так что почивать на лаврах нам еще никак нельзя. А каковы новости от наших социологов, проводящих выборочные опросы? - Пятидесятипроцентный поворот в пользу ВЫНАСа. С сегодняшнего полудня вы самый популярный человек в нашей стране. В церквях возносят молитвы за вас. Похоже, разворачивается кампания по выдвижению вашей кандидатуры на пост президента Соединенных Штатов вместо старика Лэнсона. - Пусть Лэнсон остается в Белом Доме, - хохотнул Уолтон. - Мне еще рановато домогаться чисто номинальной должности, быть внешним украшением государства. Я еще слишком молод для этого. Когда должен выйти следующий выпуск "Ситизена"? - В 15.00. Мы поддерживаем ежечасовой выпуск бюллетеней, пока не закончится кризис. Уолтон на мгновение задумался. - Как мне кажется, 15.00 - это еще слишком рано. Дирнианин прибывает в Найроби в 15.30 по нью-йоркскому времени. Фанфары мне понадобится в шестнадцатичасовом бюллетене. Но ни словечка до этого! - Вполне согласен, - сказал Перси и дал отбой. Мгновением позже раздался голос секретарши: - Звонок по каналу секретной связи, сэр. Вас вызывает Батавия. - Кто? Кто? - Батавия. Остров Ява, сэр. - Соедините. Экран заполнило мясистое лицо. Лицо человека, живущего сытой и спокойной жизнью во влажном климате. - Это вы Уолтон? - глубоким басом пророкотал незнакомец. - Да. Уолтон слушает. - А я - Гаэтано ди Кассио. Очень рад с вами познакомиться, синьор директор Уолтон. Мне принадлежит каучуковая плантация в этой местности. В уме Уолтона тотчас же возникло первое имя в списке земельных собственников, подготовленном для него Лассеном. "Ди Кассио, Гаэтано, 57 лет. Активы оцениваются по меньшей мере в миллиард с четвертью. Родился в Генуе в 2175 году, обосновался в Амстердаме в 2199. Приобрел крупное землевладение на Яве в 2211". - Чем могу быть вам полезен, мистер Ди Кассио? У каучукового магната был вид очень больного человека, его лицо покрывали капельки пота. - Ваш брат, - с натугой проурчал он. - Ваш брат работал на меня. Вчера я послал его на встречу с вами. Он не вернулся. - В самом деле? - Уолтон пожал плечами. - Есть одна известная фраза, которой я мог бы воспользоваться. Но воздержусь. - Говорите прямо, без околичностей, - прогромыхал ди Кассио. - Где он? - За решеткой, - ответил Уолтон. - По обвинению в насильственных действиях, учиненных по отношению к должностному лицу. - Только теперь до него дошло, что ди Кассио до передела взвинчен и нервничает вдвое сильнее, чем он. - Значит, вы засадили его за решетку, - тупо повторил Ди Кассио. - Да, да, понимаю. За решетку. - Было явственно слышно его тяжелое дыхание. - А почему бы вам не освободить его? - Никоим образом. - Разве он не говорил вам, что произойдет, если не будут удовлетворены его требования? - Говорил. Ну и что? Толстяк совсем сник. Уолтон понял, что его оппонент начинает осознавать, что блефовать далее бесполезно. Заговорщики не посмеют начать в открытую производство сыворотки Ламарра. Слишком уж обоюдоострым оказалось это оружие, а Уолтон не позволил запугать себя с его помощью. - Ну? - хладнокровно повторил Уолтон. - Вы поставили меня в крайне затруднительное положение, - сказал Ди Кассио. - Вы причинили мне тяжкую сердечную боль, мистер Уолтон. Придется применить определенные крутые меры. - Сыворотку бессмертия Ламарра... Лицо на видеоэкране стало мертвенно-бледным. - Речь идет совсем не о сыворотке, - медленно проговорил ди Кассио. - Серьезно? А вот мой брат Фред обронил несколько фраз... - Такой сыворотки нет! Уолтон хладнокровно улыбнулся. - Несуществующая сыворотка, - произнес он, - обладает, к несчастью, столь же несуществующим свойством как-либо на меня воздействовать. Вы меня не запугаете, ди Кассио. Я переиграл вас. Подите-ка лучше погуляйте по вашей плантации. Пока ее у вас не отобрали. Понятно? - Меры все равно будут приняты, - повторил ди Кассио. Однако Уолтону теперь было совершенно ясно, что за этой злобной угрозой ничего не стоит. Поэтому он рассмеялся и прервал контакт. Рой извлек из ящика стола оставленным Лассеном список и снабдил его краткой запиской в адрес Олафа Эглина. В списке значились триста самых крупных поместий на земном шаре. Через неделю на всех будут жить переселенцы-японцы. Он позвонил Мартинесу из службы безопасности. - Я распорядился, чтобы под вашу опеку взяли моего брата Фреда, - сказал он. - Мне доложили об этом, - голос Мартинеса звучал несколько раздраженно. - Но мы не можем задерживать арестованного бесконечно долго, что бы вы ни приказывали, директор Уолтон. - Он обвиняется в участии в заговоре, - сказал Уолтон. - В заговоре, направленном на подрыв деятельности ВЫНАСа. Через полчаса на вашем столе будет список зачинщиков. Я хочу, чтобы их переловили, произвели тщательное психозондирование и упекли за решетку. - Мне все чаще кажется, что вы превышаете свои полномочия, директор Уолтон, - медленно проговорил Мартинес. - Однако список пришлите, а я уж распоряжусь о соответствующих арестах. Вторая половина дня тянулась бесконечно долго. Уолтон выполнял самую различную рутинную работу: провел селекторное совещание, переговорив с каждым из руководителей основных подразделений Бюро, более внимательно прочел отчеты, в которых приводились подробности катастрофы на Венере... И проглотил еще несколько таблеток бензолуретрина. Позвонив Килеру, он узнал, что до сих пор нет ничего проливающего хоть какой-то свет на тайну исчезновения Ламарра. От Перси Рой узнал, что со вчерашнего вечера число подписчиков "Ситизена" увеличилось на двести тысяч. Многословная передовица пятнадцатичасового выпуска изобиловала всяческими восхвалениями Уолтона. В этом не отставали и "письма в редакцию", некоторые из них, клятвенно уверял Перси, были подлинными. В 15.15 позвонил Олаф Эглин и доложил, что начался раздел крупных поместий. - Вы сами вскоре услышите отчаянные вопли латифундистов - от канадских тундр до малайских островов, а мы не сегодня завтра и туда доберемся, - предупредил его Эглин. - Нам больше ничего не остается, нужно действовать жестко и решительно. В 15.17 он уделил несколько минут одной научной статье, где предлагалось переустроить Плутон, выведя на орбиту вокруг этой покрытой льдами планеты искусственный спутник, нечто вроде миниатюрного солнца, излучавшего энергию, которая выделяется при замедленном термоядерном синтезе. "Возможно, пригодится" - такую краткую резолюцию наложил на статье Уолтон и переадресовал ее Эглину. В целом идея сама по себе была достаточно заманчивой, но после провала проекта переустройства Венеры у Роя возникло довольно сильное предубеждение против любых подобных проектов. Ведь в конце-то концов, существовал предел и для тех чудес, которые мог продемонстрировать широкой публике волшебник Ли Перси. В 15.35 тишину его кабинета нарушил мелодичный голос секретарши: - На связи Найроби, Африка, мистер Уолтон. - О'кей. На видеоэкране появилось лицо Мак-Леода. - Мы уже здесь, - сказал Мак-Леод. - Благополучно приземлились полмикросекунды назад. - А как себя чувствует наш инопланетный приятель? - Мы поместили его в специально оборудованную каюту. Как вам известно, дышит он водородно-аммиачной смесью. Он с огромным нетерпением дожидается встречи с вами. Когда вы сможете к нам прибыть? Уолтон задумался на мгновение. - Насколько я понял, у нас пока нет возможности переправить его сюда, в Нью-Йорк, верно? - Я бы рекомендовал не делать этого. Дирниане очень плохо переносят путешествие в поле с такой ничтожной силой тяжести. Этого, видите ли, не выдерживает их желудок. Так когда вы сможете сюда прибыть? - Как только у вас будет все готово к моему визиту. - Через полчаса - вас устроит? - спросил Мак-Леод. - Уже еду. Раскинувшийся на многие десятки миль мегаполис Найроби, столица республики Кения, лежал у подножия гряды Кукуйя, а с юга над ним возвышался величественный вулкан Килиманджаро. Четыре миллиона жителей населяли Найроби, наилучший среди многих прекрасных городов, выстроившихся вдоль восточного побережья Африки. Африканские республики очень быстро встали на ноги после обретения независимости от заморских метрополий. Город был тих и спокоен, когда Уолтон прибыл спецрейсом в его раскинувшийся на много гектаров аэропорт. Вылетел он в 15.47 по нью-йоркскому времени и провел в воздухе чуть более двух часов. Разница во времени между Нью-Йорком и Кенией составляла восемь часов, и теперь в Найроби было 03.13. Предрассветный дождик точно по расписанию забарабанил по крыше салона, когда сверхзвуковой лайнер плавно остановился у самого входа в аэровокзал. Там Роя уже поджидал Мак-Леод. - Корабль находится в гористой местности в пяти милях от близлежащего поселка. Мы прямо сейчас отправимся туда на готовом к вылету вертолете. Едва Уолтон покинул салон лайнера, как его препроводили в кабину вертолета. Взвыли турбины, неистово завертелись лопасти, и аппарат стал вертикально подниматься вверх, пока не завис над распылителями аэрозолей для борьбы с облаками над аэропортом на высоте 4000 метров. Здесь включились дополнительные двигатели, и вертолет рванулся к пологим горам. В том месте, где они приземлились, дождя не было. Как объяснил Мак-Леод, по графику ночной дождь в этом секторе прошел ровно в два часа, после чего здесь уже побывали особые самолеты, и отвели дождевые тучи в другие местности, где им надлежало пролиться дождем строго по заранее установленному расписанию. На посадочной полосе среди холмов их дожидался электрокар. Мак-Леод сразу сел за руль и не преминул продемонстрировать, что с наземными транспортными средствами он справляется с не меньшим искусством, чем со сверхсветовым звездолетом. - Вот он, наш корабль, - с гордостью произнес он, показывая рукой на серебристую иглу, стоящую на тупой, хвостовой части посредине широкой и ровной бетонной площадки, почерневшей от тормозных выхлопов. Уолтон вдруг ощутил в горле неожиданно возникший комок. Звездолет вздымался в небо на высоту по самой меньшей мере метров в полтораста, его веретенообразный корпус ярко серебрился в лунном свете, опираясь на массивные хвостовые контрфорсы. Вокруг него сновало множество занятых самыми различными работами инженеров, техников и подсобных рабочих. Всю стоянку звездолета освещали яркие лучи мощных прожекторов. Мак-Леод подогнал электрокар к самому кораблю, затем объехал вокруг него, как бы показывая Уолтону, что строгая симметрия носовой части столь же безукоризненно продублирована и в хвостовой. Нарушал ее только винтовой ажурный трап, подымавшийся серпантином вокруг корпуса на высоту примерно в двадцать пять метров, где на боковой поверхности корпуса зиял проем входного шлюза. Сюда же поднималась и ничем внешне не примечательная шахта лифтового приемника. Как только Мак-Леод спрыгнул с электрокара, команда тут же поприветствовала его, щегольски взяв по-военному под козырек. Самого же Уолтона встретили только удивленные взгляды офицеров. - Лучше подняться на лифте, - предложил Мак-Леод, - чтобы не мешать работать персоналу, использующему винтовой трап для служебных целей. Сохраняя торжественное молчание, они поднялись к входному шлюзу в кабине лифта и через открытый воздушный шлюз прошли сначала в небольшой холл, а затем к узкому корабельному трапу. Здесь Мак-Леод приостановился и нажал на какую-то кнопку в нише у самого трапа. - Я вернулся, - громко объявил он. - Передайте Тограну Клэйрну, что я привел Уолтона. Выясните, сможет ли он выйти, чтобы побеседовать. - Я думал, ему для дыхания нужен особый состав атмосферы, - удивился Уолтон. - А выходит, он может выходить из своей каюты. - Для этого у инопланетян есть особые дыхательные маски. Но обычно они очень не любят ими пользоваться. - Мак-Леод на мгновение прильнул ухом к встроенному в стенку миниатюрному громкоговорителю внутренней бортовой связи, затем несколько раз понимающе кивнул. - Инопланетянин встретит вас в кают-кампании, - сказал он, обращаясь к Уолтону. Уолтон едва успел сделать глоток очищенного рома, как в дверях кают-компании возник один из членов экипажа и с нарочитой торжественностью объявил: - Его Превосходительство Тогран Клэйрн с планеты Дирна. Затем появился инопланетянин. Уолтон уже видел фотоснимки дирниан и поэтому частично был готов к встрече. Но, оказалось, только частично. Фотографии не давали ни малейшего представления о размерах дирниан. Инопланетянин оказался ростом более двух метров да и вес его, судя по всему, должен был быть огромным. В нем было никак не меньше двухсот трехсот пятидесяти килограммов, однако стоял он на двух массивных ногах длиной едва ли больше метра. Примерно из средней части напоминающего необъятную колонну туловища под весьма странным углом выступали четыре крепкие руки. Огромное тело венчала голова без каких-либо признаков шеи, и эту голову полностью закрывала прозрачная дыхательная маска. В одной из рук инопланетянин держал какое-то непонятное механическое устройство. Уолтон предположил, что это автоматический переводчик. Ярко-зеленая кожа инопланетянина ничем, кроме цвета, не отличалась от человеческой. Сразу же после появления инопланетянина в кают-компании инопланетянина по ней распространился слабый запах аммиака. - Меня зовут Тогран Клэйрн, - зычным голосом объявил инопланетянин. - В качестве дипломатического представителя я уполномочен вести переговоры с Роем Уолтоном. Это вы - Рой Уолтон? - Я, - даже самому Рою голос показался сдержанным и сухим. Уолтон понимал, что не могло не сказаться напряжение, которое он все это время испытывал. - Очень рад встретиться с вами, Тогран Клэйрн. - Пожалуйста, присаживайтесь. Я этого сделать не могу. Мое тело не приспособлено к такой позе. Уолтон сел. Чувствовал он себя при этом очень неудобно, так как приходилось все время высоко задирать голову, чтобы смотреть на дирнианина, но с этим он ничего не мог поделать. - Путешествие было для вас приятным? - вежливо спросил Уолтон, стараясь выиграть время, которое сейчас, как никогда раньше, ему было необходимо, чтобы полностью успокоиться и не совершить впопыхах какую-нибудь глупость, в которой впоследствии придется горько раскаиваться. Инопланетянин буркнул в ответ что-то весьма невразумительное, затем придал своим мыслям более законченную форму, которую автомат-переводчик уже смог выразить по-английски: - Можно считать, что так. Но я не могу позволить себе отвлекаться на мелочи. У нас много очень серьезных вопросов, и мы должны всесторонне обсудить, как нам быть дальше. - Не возражаю. Возможно, дипломатия как определенного рода ремесло и существует на Дирне, но Клэйрна вряд ли можно было назвать настоящим дипломатом. И это открытие очень успокоило Уолтона, поскольку он понял, что не нужно тратить многие часы на формальный обмен любезностями, а можно сразу же приступить к обсуждению основных вопросов, возникших во взаимоотношениях между Землей и Дирной. - Некоторое время назад, - начал инопланетянин, - нашу планетную систему посетил посланный жителями вашей планеты космический корабль. Командиром его был ваш полковник Мак-Леод, с которым мне удалось познакомиться поближе. Какова была цель, поставленная перед этим кораблем? - Обследовать различные планеты в ближайшей к Земле части Вселенной и отыскать среди них такие, на которых могли бы обосноваться земляне. В настоящее время наша планета крайне перенаселена. - Именно так я и был проинформирован. Вы выбрали в качестве своей потенциальной колонии Лабуру, или, если придерживаться вашей терминологии, Процион-8. Это так? - Да, - ответил Уолтон. - Она во всех отношениях подходит для этой цели. Однако полковник Мак-Леод доложил мне, что вы категорически возражаете против организации наших поселений на этой планете. - Мы действительно возражаем против этого. - Голос дирнианина звучал спокойно и уверенно. - Вы - молодая и очень энергичная раса. Мы не знаем, какие опасности таит ваше появление в нашей системе. Иметь вас в качестве своих соседей... - Мы можем заключить скрепленный клятвами договор о вечном мире с вами, - предложил Уолтон. - Слова. Это только слова. - Но разве вы не понимаете, что мы не в состоянии даже высадиться на вашей планете! Она слишком велика, слишком непереносима для нас ее сила тяжести. Какой вред мы можем вам причинить? - Существуют расы, - сурово заметил дирнианин, - для которых насилие - освященное религией и традицией действо. Вы располагаете различными видами оружия с огромным радиусом действия. Как мы можем вам доверять? Уолтон смутился, услышав такие слова. Затем на него вдруг нашло вдохновение. - В нашей системе есть планета, которая в такой же мере устроила бы вас, как нас устраивает Лабура. Я имею в виду Юпитер. Мы можем предложить вам права на колонизацию Юпитера в обмен на привилегию заселить Лабуру! Какое-то время после этих слов инопланетянин молчал. Обдумывал предложение? Невозможно было определить, какие эмоции владеют им. - Нам не подходит ваше предложение, - в конце концов отозвался дирнианин. - Наш народ давным-давно добился стабильной численности населения. Нам не нужны колонии. Прошло много тысяч лет с тех пор, как мы отважились выйти в космическое пространство. Уолтон даже похолодел. Много тысяч лет! Только теперь до него дошло, какая могучая раса противостоит людям. - Мы научились стабилизировать рождаемость и смертность, - высокопарно продолжал дирнианин. - Такое равновесие является основополагающим законом Вселенной, и вы, земляне, тоже раньше или позже научитесь этому. Каким образом вы этого добьетесь - ваше дело. Нам совершенно не нужны планеты вашей системы, вас же мы очень боимся пускать в свою. Обсуждаемый нами вопрос очень легко сформулировать, но столь же трудно решить. Однако мы готовы выслушать ваши предложения. Мозг Уолтона лихорадочно заработал. Предложения? Что еще он может предложить? - У нас есть еще кое-что, - неожиданно для самого себя выпалил он. - А для расы, добившейся стабильной численности, наше предложение может оказаться особо ценным. Нам есть что предложить в обмен на право заселения соседней с вами планеты. - Что же это? - спросил дирнианин. - Бессмертие, - ответил ему Уолтон. 19 В Нью-Йорк он возвращался один, очень поздно ночью, слишком усталый, чтобы заснуть, и слишком взволнованный, чтобы хотя бы просто расслабиться. Чувствовал он себя как игрок в покер, который перебил четырех королей четверкой тузов, а теперь перекладывает карты, пытаясь нащупать хоть одного туза, чтобы предъявить недоверчивым партнерам. Инопланетянин не устоял перед предложением Уолтона. Это было единственным непреложным фактом, за который он все еще мог цепляться во время одинокого ночного перелета из Найроби. Все остальное - зыбучие пески, одни "если" и "возможно". Если удастся отыскать Ламарра... Если сыворотка в самом деле столь чудодейственна... Если она в равной степени подходит и землянам, и дирнианам... Уолтон пытался выбросить из головы все альтернативы. Он выдвинул отчаянно смелое предложение, и оно было принято. Новая Земля открыта для колонизации, если... Земля под крылом сверхзвукового лайнера выглядела темным, неясным пространством. Из Найроби Уолтон вылетел в 05.18 по местному времени. Возвращаясь через восемь часовых поясов, он должен прибыть в Нью-Йорк примерно в полночь. Полеты на сверхзвуковых самолетах делают возможным и такое - утро девятнадцатого июня ему предстоит пережить дважды. В Нью-Йорке дождь этой ночью по графику шел пятнадцать минут с часу ночи. Уолтон успел добраться до комплекса, в котором жил, как раз к началу дождя. Ночь была теплой и даже несколько душноватой. Уолтон вышел из-под козырька над главным входом в комплекс и подставил голову под редкие капли. Постояв несколько минут, он понял, что просто глупо вот так мокнуть под дождем, и, чувствуя себя все равно смертельно усталым, прошел внутрь, вытерся досуха и отправился поскорее в постель. Однако сон не шел. На следующее утро только четыре таблетки кофеина помогли ему взбодриться в достаточной степени, чтобы начать новый рабочий день. Он рано прибыл в Каллин-Билдинг, примерно в 08.35, и какое-то время приводил в порядок записи в своем личном журнале. Сегодня это были мельчайшие подробности его переговоров с посланником Дирны. Когда-нибудь, отметил про себя Уолтон, этот журнал попадет в руки историка, который к немалому своему удивлению обнаружит, что в середине 2232 года некто по имени Рой Уолтон позволил себе поступать как истинный диктатор. Но самым странным в этом было то, что он вовсе не жаждал власти. Он неожиданно даже для самого себя был вознесен столь высоко и каждый успешный, хоть и противозаконный, шаг совершал исходя из подлинных интересов человечества, либо во имя человечности как таковой. Оправдание задним числом? Может быть. Но совершенно необходимое. В 09.00 Уолтон собрался с духом и позвонил Килеру из службы безопасности. - Я сам как раз сейчас собирался вам позвонить, - как-то загадочно улыбаясь, произнес Килер. - Наконец кое-что прояснилось. - Что же именно? - Судьба, постигшая Ламарра. Сегодня утром мы нашли его тело, всего только час назад. Его труп обнаружили в Марселе, очень сильно обезображенный, но после тщательной проверки и исследования сетчатки глаз мы с полной уверенностью можем утверждать, что убитым мог быть только Ламарр. - М-да, - еле выдавил из себя Уолтон, испытывая острый приступ головокружения. - Только Ламарр, - тупо повторил он последние произнесенные Килером слова. - Спасибо, Килер. Вы хорошо поработали. Просто отлично. - Что-то не так, сэр? У вас такой вид, будто... - Я чертовски устал, - признался Уолтон. - И больше ничего. Просто устал. Благодарю вас, Килер. - Вы о чем-то хотели спросить меня, сэр, когда позвонили? - ненавязчиво напомнил ему Килер. - Как раз о Ламарре. Теперь это потеряло всякий смысл. Еще раз спасибо вам, Килер. - С этими словами он прервал контакт. Впервые за несколько последних дней Уолтон почувствовал острейшее отчаяние, перешедшее в смертельное спокойствие. После гибели Ламарра последняя надежда заполучить сыворотку заключалась в освобождении Фреда из-под стражи, чтобы потом каким-либо образом выманить у него записи убитого ученого. Но ценой, которую назначит Фред за эти записи, будет, скорее всего, пост директора Бюро. Круг замкнулся, а это означало полнейшую безысходность. Не исключено также, что удастся вынудить Фреда рассказать, где записи. Хотя это было маловероятно, но все же возможно. А если и из этого ничего не получится? Уолтон только пожал плечами. Выше головы не прыгнешь. Завершились полным провалом эксперименты по переустройству Венеры, дальнейшее выравнивание плотности народонаселения было не более чем временной мерой, на которую вряд ли можно рассчитывать, а единственная пригодная для заселения планета за пределами Солнечной системы принадлежит дирнианам. Полный тупик. "Но ведь я же сделал все, что только было в моих силах, - подумал Уолтон. - Теперь пусть кто-нибудь другой попробует". Он мотнул головой, пытаясь рассеять туман слабодушия, которым вдруг наполнилось его сознание. Так думать не годится. Нет, нельзя останавливаться на полпути, нужно продолжать борьбу и, прежде чем капитулировать, необходимо тщательно обследовать любую тропинку, которая может вывести из сложившегося тупика. Он уже протянул руку к очередной таблетке бензолуретрина, но отдернул ее. Напрягшись всем телом, Рой поднялся с кресла и включил интерком. - Я выйду на некоторое время, - хрипло произнес он в микрофон. - Все вызовы отсылайте мистеру Эглину. Обязательно нужно повидаться с Фредом. Тюрьма службы безопасности была огромным массивным зданием без каких-либо архитектурных украшений, расположенным за пределами мегаполиса, этакой лишенной окон башней недалеко от поселка Ниак в штате Нью-Йорк. Персональный турболет Уолтона бесшумно опустился на посадочную площадку, устроенную на широком парапете этой мрачной твердыни. Перед тем как пройти обитую тусклой бронзой дверь, Рой на мгновение задумался. - Подождать вас здесь? - спросил пилот. - Пожалуйста, - ответил Уолтон. Как постоянному директору Бюро ему полагался персональный транспорт и личный водитель. - Я не задержусь здесь надолго. У самой двери он попал в поле зрения сканирующей телекамеры и приостановился. Вздохнул полной грудью. Воздух здесь был чистый и свежий, совсем не такой, как в городе. - Что вы здесь делаете? - раздался безликий голос из невидимого репродуктора. - Я - Уолтон, директор ВЫНАСа. Мне нужно встретиться с главой службы безопасности Мартинесом. - Подождите пару минут, директор Уолтон. И никаких там тебе подобострастных "сэров" и "пожалуйста", к которым Рой уже привык в Бюро. По-своему такая прямота в обращении столь же освежала, как и незагрязненный воздух. От острого слуха Уолтона не ускользнуло очень тихое жужжание сервопривода. Пока он стоял у входа, скрытые камеры производили тщательное обследование. Прошло еще несколько мгновений, тяжелая механическая дверь бесшумно поднялась в особую нишу в стене над ней, и он увидел внутреннюю дверь, все металлические поверхности которой были начищены до блеска. В центре ее располагался встроенный видеоэкран, с которого смотрело лицо Мартинеса. - Доброе утро, директор Уолтон. Вы пришли, чтобы встретиться со мной? - Да. Внутренняя дверь открылась. Теперь прямо перед носом Роя опустились две массивные атомные пушки, выдвинув вперед, почти к самому его лицу, свои дула. Уолтон непроизвольно вздрогнул и попятился назад, но тут вперед вышел сам Мартинес и приветствовал его. - Так какова же истинная цель визита в столь славное заведение? - Я прибыл сюда, чтобы встретиться с одним из ваших узников. Со своим братом Фредом. Мартинес нахмурился и провел ладонью по своим взъерошенным волосам. - Свидания с узниками категорически запрещены, мистер Уолтон. То есть свидания лицом к лицу. Я могу устроить вам встречу по закрытому телевизионному каналу. - Даже мне нельзя? Но ведь человек этот находится здесь только на основании моего устного распоряжения. Я... - Ваша власть, мистер Уолтон, пока еще не абсолютна. Это единственное правило, у которого нет исключений. Заключенные находятся под нашим неусыпным наблюдением, а ваше присутствие в блоке, где размещены камеры, подорвет основы заведенных у нас порядков. Поладим на видео? - Раз уж ничего не остается иного... Не то настроение было сейчас у Уолтона, чтобы спорить. - Тогда следуйте за мной, - велел Мартинес. Шеф секретной службы Аппалач провел его через тускло освещенный коридор в служебное помещение, одна из стен которого представляла собой огромный выключенный видеоэкран. - Здесь вы сможете беседовать с узником в обстановке строжайшей конфиденциальности, - заверил его Мартинес, затем произвел какие-то манипуляции на пульте справа от экрана и тихо произнес несколько слов. Экран засветился. - Когда закончите разговор, позвоните мне, - сказал он напоследок, после чего как-то незаметно выскользнул из комнаты для видеосвиданий, оставив Уолтона "с глазу на глаз" с Фредом. Вид у Фреда был демонический - волосы растрепаны, под глазами глубокие черные тени, мертвенно-бледное немытое лицо. - Добро пожаловать в мою роскошную обитель, дражайший братец, - криво усмехнулся он. - Фред, не создавай излишних трудностей. Я пришел сюда, чтобы попытаться внести ясность в наши с тобой отношения. Лично у меня не было ни малейшего желания упекать тебя сюда. Но я просто вынужден был это сделать. Фред зловеще улыбнулся: - Тебе вовсе не нужно извиняться. Я один во всем виноват. Недооценил тебя. Я не понял, как ты изменился, и все считал прежним слабохарактерным остолопом, с которым вместе рос. Но ты уже совсем иной. - Возможно. - Сейчас Уолтон уже сожалел о том, что так и не принял таблетку бензолуретрина. Каждый его нерв, казалось, был натянут, как струна. - Сегодня я узнал, что Ламарр мертв. - И что из этого? - А то, что теперь у ВЫНАСа не осталось иной возможности заполучить сыворотку бессмертия, кроме как через тебя. Фред, мне очень нужна эта сыворотка. Я пообещал ее инопланетянину в обмен на право колонизировать Процион-8. - Удачная комплексная сделка на основе мелких взаимных уступок, - с откровенной издевкой произнес Фред. - Услуга за услугу. Так вот, Рой, страшно не хочется испортить такое ловко обтяпанное дельце, но я совсем не намерен раскрывать, где спрятано то сокровище, которое тебя угораздило пообещать. От меня ты не получишь эту сыворотку. - Я могу распорядиться, чтобы твой мозг подвергли принудительному зондированию, - сказал Уолтон. - Твой череп вскроют, а затем будут снимать один слой за другим, пока не обнаружат то, что ищут. К тому времени очень немногое останется от твоей прежней личности, но в наших руках окажется сыворотка. - Этот номер не пройдет. Даже тебе не удастся этого провернуть. У тебя нет права решать единолично вопросы психозондирования - ты должен получить на это разрешение президента. А для того чтобы подступиться к нему по официальным каналам, потребуется не менее суток и уж, во всяком случае, полдня, не меньше, если ты нажмешь на все педали, прибегнув к связям среди лиц, приближенных к особе президента. Но к тому времени, Рой, меня уже здесь не будет. - Как так? - У тебя что, уши заложило? Не будет! Слишком ничтожны те основания, на которых ты меня здесь держишь. Слава богу, пока что еще никто не отменял "хабеас корпус" [закон о неприкосновенности личности, принятый английским парламентом в 1679 году и ставший нормой для судопроизводства большинства демократических конституций], Рой, а ВЫНАС еще не вошел в такую силу, чтобы сделать это. Я добился разрешения обратиться в суд. Меня отсюда выпустят в 15.00. - А в 15.30 я снова засажу тебя сюда, - в сердцах выпалил Уолтон. - Мы как раз сейчас проводим облаву на ди Кассио и всю остальную твою свору, и у нас будут достаточные основания, чтобы наплевать на твой "хабеас корпус". - Вот как! Может быть. Но в течение получаса я все-таки буду на свободе. Этого времени мне вполне хватит, чтобы весь мир узнал о твоих злоупотреблениях своим высоким положением, о том, как ты незаконно вытащил Филипа Приора из камеры Счастливого Сна. Чтобы покончить с тобой раз и навсегда, достаточно будет только этого! Уолтон почувствовал, что его бросило в жар. На сей раз Фред не промахнулся и действительно припер его к стенке. Кто-то в службе безопасности, очевидно, посодействовал ему и тайком вынес за стены тюрьмы его исковую жалобу. Мартинес? Какое теперь это все имело значение? К 15.00 Фред будет освобожден, а так долго скрываемый инцидент с Приором появится на страницах всех факсимильных бюллетеней. С Уолтоном будет покончено. И без того щекотливое положение, в котором он сейчас находится, станет настолько безысходным, что вряд ли кто-нибудь рискнет своей репутацией, став на его сторону. Этим Фред, возможно, и не спасет себя, но зато уж точно утопит своего брата. Получить ордер на психозондирование до 15.00 не было ни малейшей возможности. Его должен подписать сам президент Лэнсон, а старый маразматик вряд ли будет особенно торопиться с этим. Итак, психозондирование исключено, однако в распоряжении руководителя ВЫНАСа еще оставалось одно грозное оружие, к которому при особом желании он мог бы прибегнуть. Но даже от мысли об этом у Уолтона пересохло в горле. - Тебя послушать, так у тебя во всем теперь полный порядок. С этим трудно спорить, - сказал Уолтон. - И все же я рискну спросить у тебя в последний раз: ты отдашь мне сыворотку Ламарра, чтобы я мог воспользоваться ею в своих переговорах с дирнианином? - Ты что, шутишь? Конечно же, нет! - решительно ответил Фред. - Ни за что на свете! Даже ради того, чтобы спасти твою и свою жизнь! Получи сполна по заслугам, Рой! Именно этого я давно добивался. Можно даже сказать, мечтал об этом всю свою жизнь. Теперь тебе ни за что не выкрутиться. - Мне кажется, ты меня снова недооцениваешь, - спокойно произнес Уолтон. - И притом в последний раз. Он поднялся и открыл дверь из комнаты. Снаружи стоял охранник в серой униформе. - Будьте любезны, передайте мистеру Мартинесу, что я собираюсь уходить. Уолтон вышел на посадочную площадку, разбудил вздремнувшего в кабине пилота. - Возвращаемся назад, в Каллин-Билдинг, - сказал ему Уолтон. - И как можно быстрее. Весь полет занял примерно десять минут. Войдя к себе в кабинет, Уолтон дал знать, что он вернулся, но одновременно распорядился, чтобы его никто не тревожил. Ему нужно было до конца разобраться в обстановке, тщательно взвесить возможности, придать намечаемым действиям должную стройность и последовательность. К полуночи будут безусловно арестованы ди Кассио и другие заговорщики. Но не время сейчас решало все. Уолтон понимал, что в течение дня ему так или иначе удастся заполучить необходимые ордера на психозондирование, которому затем подвергнутся все заговорщики один за другим, пока в конце концов не удастся узнать, где спрятана формула сыворотки Ламарра. Это было крайне жестоко, но совершенно необходимо. Куда сложнее дела обстояли с Фредом. Если только Уолтон каким-то образом не помешает этому, то всего через несколько часов его брата выпустят на свободу на основании поданной им жалобы о незаконном задержании без предъявления обвинения. А когда тот разоблачит Уолтона, позволившего себе единолично решать судьбу ущербного сына Приора, то рухнет и разобьется вдребезги все хрупкое здание, которое возводил Уолтон, пока находился на посту директора Бюро. Ему не одолеть "хабеас корпус". Но директор располагал все же оружием, с помощью которого можно было преодолеть самым законным образом стоящие на его пути препятствия. Фред, затевая с ним игру, поставил на мягкосердечие брата - и проиграл. Уолтон включил диктопринтер и спокойным, безучастным голосом начал диктовать распоряжение о немедленном переводе Фредерика Уолтона из отделения предварительного заключения, находящейся в ведении службы безопасности округа Аппалачи, в отделение эвтаназии клиники Бюро Выравнивания Населенности на основании выявления у того признаков преступного поведения, обусловленных умственным расстройством. 20 Даже после этого - вины он совершенно не ощущал, наоборот, только облегчение - все вокруг продолжало видеться Уолтону в удручающе черном цвете, тягостные предчувствия все больше одолевали его. В этот же день, позже, ему позвонил Мартинес и сообщил, что облава на сотню крупных землевладельцев успешно завершилась и все они сейчас содержатся в тюрьмах местных служб безопасности. - Они непрестанно вопят и визжат, - сказал Мартинес. - В самом скором времени, можете не сомневаться, у них появится множество заступников в высших судебных инстанциях, так что не очень-то тяните с оформлением обвинительного заключения. - Я сейчас готовлю разрешение на психозондирование некоего ди Кассио. Как я полагаю, это один из вожаков. - Уолтон задумался на несколько мгновений, затем спросил: - Уже прибыл вертолет, принадлежащий Бюро, чтобы забрать Фредерика Уолтона? - Да, - ответил Мартинес. - В 14.06. Чуть позже здесь объявился адвокат, гневно размахивающий судебным предписанием об освобождении, но наша юрисдикция, естественно, уже больше не распространялась на его подзащитного. - Взгляд ветерана секретных служб был холодным и даже осуждающим, но Уолтон и глазом не моргнул. - В 14.06? - повторил он. - Хорошо, Мартинес. Спасибо за помощь. Он отключил экран. Действовал он теперь хладнокровно и решительно. Чтобы получить разрешение на психозондирование, необходимо лично встретиться с президентом Лэнсоном. Вот и прекрасно - он встретится с президентом. Сморщенный старикашка, хозяин Белого Дома, встретил главу ВЫНАСа с нескрываемой почтительностью. Уолтон быстро, даже в несколько грубоватой манере, изложил ему суть дела. Выжившему из ума кроткому старцу было трудно разобраться во всех сложностях создавшейся ситуации. Он то и дело щурил водянистые глаза, часто недоуменно моргал, затем стал беспокойно раскачиваться в кресле. - Это психозондирование... оно, что - необходимо? - в конце концов спросил он. - Абсолютно. Мы обязательно должны знать, где спрятана сыворотка. Лэнсон тяжело вздохнул: - Я разрешаю его проведение. Выглядел он при этом совершенно несчастным и жалким. Обратная дорога из Вашингтона в Нью-Йорк потребовала всего лишь несколько минут. Держа в руках драгоценное разрешение, Уолтон обратился к ди Кассио по внутренней видеосети здания окружной тюрьмы службы госбезопасности и подробно объяснил, что его ожидает с минуты на минуту. Затем, несмотря на истерические протесты толстяка, передал разрешение Мартинесу, не забыв при этом распорядиться, чтобы тот не мешкал с психозондированием. На это ушло пятьдесят восемь минут. Уолтон остался ждать результатов в одном из стерильно чистых, скромно обставленных кабинетов где-то в глубине тюрьмы. Теперь, когда специалисты по психозондированию все глубже, слой за слоем, проникали в самые потаенные уголки сознания ди Кассио, Роя уже не терзали никакие противоречия, совесть его не мучили никакие сомнения. Он уже самому себе казался всего лишь роботом, тупо выполняющим определенную, заранее кем-то установленную программу действий. В 19.50 Мартинес собственной персоной предстал перед Уолтоном. Мрачным, отсутствующим взглядом старый, видавший виды контрразведчик смотрел на Уолтона. - Готов. От Кассио остались только рожки да ножки. И не приведи Господь в скором времени стать свидетелем еще одного психозондирования. - А ведь придется, - не преминул заметить Уолтон, - если я ошибся, посчитав ди Кассио главарем. В этом случае я намерен пропустить через эту мозгокрутку все сто с лишним участников заговора. Один из них точно имел дело с Фредом. Один из них должен непременно знать, где находятся бумаги Ламарра. Мартинес устало покачал головой: - Нет. Можно больше не прибегать к психозондированию. Все, что вас интересует, мы извлекли из мозга ди Кассио. Распечатка должна прийти с минуты на минуту. Не успел шеф службы безопасности закончить предложение, как загорелась красная лампочка над приемным бункером внутренней пневмопочты, и в него выпал пакет. Уолтон тут же рванулся, чтобы схватить пакет, но Мартинес взмахом руки остановил его. - Здесь мои владения, мистер Уолтон. Пожалуйста, потерпите немного. Со способной привести в бешенство медлительностью Мартинес вскрыл пакет, извлек из него несколько заполненных убористым машинописным шрифтом листов, внимательно просмотрел все, по очереди кивая после просмотра каждого из них. Затем передал их Уолтону. - Вот. Прочтите сами. Здесь воспроизведен разговор между вашим братом и ди Кассио. Мне кажется, это как раз то, что вы ищете. С огромным трудом унимая дрожь пальцев, Уолтон взял у Мартинеса листы и начал читать: "Ди Кассио: Так что это вы заимели? Фред Уолтон: Сыворотку, дарующую бессмертие. Вечную жизнь. Понятно? Ее изобрел один из ученых Бюро, а я украл его портфель из кабинета своего брата. Там было все, что нужно для изготовления такой сыворотки. Ди Кассио: Буоно! Великолепно! Поразительно! Вы сказали - бессмертие? Фред Уолтон: Оно самое. И еще это оружие, с помощью которого нам удастся вытурить Роя с его должности. Все, что от меня для этого потребуется, это сказать ему, чтоб он больше не путался у нас под ногами, не то мы бросим сыворотку, как кость, человечеству. Он после этого сразу же уйдет со сцены. Он идеалист, немножко не от мира сего, витает в облаках и все такое прочее. Он не осмелится противиться. Ди Кассио: Прекрасно задумано! Вы, разумеется, перешлете формулу этой сыворотки на хранение к нам? Фред Уолтон: Как бы не так! Я храню эти формулы в единственно безопасном месте - у себя в голове. Я уничтожил все записи, а самого ученого убил. Единственный на всем белом свете человек, обладающий тайной сыворотки, это ваш покорный слуга. И сделал я так, чтоб вы не вздумали меня перехитрить, Ди Кассио. Я, разумеется, нисколько не хочу этим сказать, что не доверяю вам, поймите это, просто мне... Ди Кассио: Фред, мальчик мой... Фред Уолтон: Ради Бога, не надо этих телячьих нежностей. Лучше позвольте мне действовать на свой собственный страх и риск. Перестаньте вмешиваться в мои действия". Страницы с расшифровкой результатов психозондирования ди Кассио выпали из трясущихся пальцев Уолтона на пол. - Боже мой! - еле слышно прошептал он. - Боже ты мой! Мартинес перевел взгляд с пальцев Уолтона на рассыпавшиеся по полу страницы. - Что с вами, Уолтон? Ведь сейчас Фред помещен в ваше собственное заведение, разве не так? - Вы, что, не читали распоряжения, которое я вам послал? Мартинес сокрушенно покачал головой. - Разумеется, читал. Это по сути был ордер на предание Счастливому Сну. Но я подумал, что вы сделали это, лишь бы воспрепятствовать освобождению... Я имею в виду... Но чтобы... Своего родного брата? - Это действительно не было уловкой, - сказал Уолтон. - Это был ордер на Счастливый Сон, и я именно это и имел в виду. В самом деле. Если только кто-то не допустил оплошности, то Фред отправлен в газовую камеру четыре часа назад. И унес с собой формулу Ламарра. Оставшись один в своем кабинете в опустевшем на ночь Каллин-Билдинге, Уолтон хмуро рассматривал свое собственное искаженное изображение в поляризованных оконных стеклах, не пропускающих свет снаружи. На его письменном столе лежал список тех, кто отошел к Счастливому Сну в 15.00. Фредерик Уолтон значился под четвертым номером. В данном случае не произошло какой-либо ошибки. Перед мысленным взором Уолтона чередой проходили события последних девяти дней. Анализируя их сейчас, он пришел к малоутешительному выводу, что, пожалуй, в первую очередь к нему пришло понимание той простой истины, что глава ВЫНАСа по сути обладает властью над жизнью и смертью любого жителя Земли. Уподобив себя самому Господу Богу, он самозванно присвоил себе право принимать окончательное решение, кому жить, а кому умирать. Он даровал жизнь Филипу Приору. Это как раз и послужило толчком к событиям, нараставшим снежным комом, было первой из многих его ошибок. А вот теперь по его воле умер Фредерик Уолтон, что, если не думать обо всем остальном, было вполне оправданным поступком, но на самом деле стало самой страшной из его ошибок. Все потуги оказались тщетными, все грандиозные планы лопнули, как мыльные пузыри. И теперь неоткуда ждать помощи. Усталым движением он снял с аппарата телефонную трубку и попросил соединить его с Найроби. Нужно предупредить об аннулировании межзвездной сделки. Обмен не состоится. Уолтон не сможет предъявить клиенту обещанный товар. Фред, наверное, сейчас самодовольно ухмыльнулся в своем гробу. - Очень хорошо, что вы позволили, - немедленно откликнулся Мак-Леод, как только установилась связь. - Я весь день никак не могу к вам дозвониться. Дирнианин становится все более и более нетерпеливым. Он плохо себя чувствует на Земле с ее очень слабым для него тяготением, ему не терпится как можно скорее отправиться домой. - Разрешите мне с ним переговорить. Возможно, он прямо сейчас сможет это сделать. Мак-Леод понимающе кивнул и исчез с экрана. Появилась голова дирнианина в дыхательной маске. - Я уже давно вас дожидаюсь. Вы обещали позвонить еще в первой половине дня. И не сдержали своего обещания. - Я должен принести вам самые искренние извинения. Весь день я потратил на то, чтобы подготовить бумаги, которые должен был вам передать. - И теперь у вас все готово? - Нет, - печально произнес Уолтон. - Сыворотки бессмертия больше нет. Тот, кто ее изобрел, погиб, и та же участь постигла и другого, знавшего формулу сыворотки. Наступила гнетущая тишина. Затем дирнианин произнес с укоризной: - Вы уверяли меня в том, что предоставите в мое распоряжение интересующую нас информацию. - Я вас прекрасно понимаю. Но ничего не могу уже сделать. - Уолтон надолго замолчал, погрузившись в тягостное раздумье. - Наш договор отменяется. Произошла некоторая путаница, в результате которой тот человек, который располагал столь необходимой информацией, был сегодня... по ошибке казнен. Трагическая оплошность, недосмотр. Но факт остается фактом. - Вы сказали - сегодня? - Да. И эту ошибку допустил я. Глупейшее недоразумение. - Не стоит тратить слова попусту, - раздраженно перебил его инопланетянин. - Труп цел? - Разумеется, - ответил изумленный столь несуразным вопросом Уолтон. Его удивила неожиданная заинтересованность дирнианина. - Сейчас он находится в морге. Но... Тогран Клэйрн на несколько секунд отвернулся от экрана, однако Уолтон слышал, как он советуется с кем-то не попадавшим в поле зрения передающей камеры. Затем он снова повернулся лицом к Уолтону: - Существуют способы извлечения информации из мозга недавно скончавшихся индивидуумов. Вы на Земле умеете это делать? - Восстанавливать информацию... Н-нет, - заикаясь, ответил Уолтон. - Этого мы еще не умеем. - Однако такие способы есть. Вы располагаете такими устройствами, как электроэнцефалографы? - Разумеется. - В таком случае еще не потеряна возможность извлечь интересующие нас данные из мозга упомянутого вами покойника. - Инопланетянин как будто даже удовлетворенно присвистнул. - Позаботьтесь, чтобы телу не причинили какого-либо вреда. Я вскоре прибуду в ваш город. Далеко не сразу до Уолтона дошло значение того, о чем он только что узнал. И вдруг на него как бы откуда-то свыше снизошло озарение - ну конечно же. А разве могло быть как-нибудь иначе? Именно так все и должно было произойти. Он понял, что восстанавливается цельность окружающего его мира, исправляются допущенные ошибки и его потревоженной совести даруется успокоение. И ощутил огромную, невероятную благодарность. Понимание того, что все твои труды могли пойти прахом в самую последнюю минуту, было бы, наверное, совершенно непереносимыми. А вот теперь все как-то сразу обрело цельность, все встало на свои места. - Благодарю, - с неожиданным, почти религиозным пылом произнес он. - Благодарю! 14 мая 2233 года. Рой Уолтон, директор Бюро Выравнивания Населенности Регионов Земли, стоял на поле космодрома в Найроби, изнемогая от тропического зноя, и наблюдал, как мимо него один за другим проходят улыбающиеся люди, направляясь к возносящейся высоко в небо серебристой громадине космического корабля. К нему подошел могучего телосложения мужчина с годовалым ребенком на руках. - Добрый день, Уолтон, - произнес он величественным басом. Уолтон повернулся к мужчине и застыл в изумлении. - Приор! - воскликнул он после секундного замешательства. - Он самый. А вот это - мой сын Филип. Мы оба отправляемся с колонистами. Жена уже на борту, а вот я никак не мог оставить Землю, не поблагодарив вас. Уолтон поглядел на жизнерадостного розовощекого малыша: - Но ведь все, кто вызвался добровольно отправиться на Новую Землю, должны были пройти тщательнейшую медицинскую проверку. Как вам на этот раз удалось провести врачей? - А этого было не нужно, - улыбнулся Приор. - Мальчик совершенно здоров. Его потенциальная восприимчивость к туберкулезной палочке так и осталась потенциальной. Теперь у него совершенно чистый медицинский сертификат, так что на Новой Земле перед родом Приоров открываются самые благоприятные перспективы! - Я рад за вас, - рассеянно произнес Уолтон. - Жаль, что сам вынужден оставаться здесь. - Почему? - Здесь еще много работы, - сказал Уолтон. - Если вы опубликуете там какие-нибудь новые стихи, мне бы очень хотелось почитать их. Приор покачал головой: - У меня такое ощущение, что мне там будет не до стихов. Поэзия в общем-то всего лишь жалкий суррогат настоящей жизни, вот о чем я все чаще думаю. А на Новой Земле жизнь моя, наверное, будет настолько полнокровной, что даже не захочется что-нибудь писать. - Может быть. Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы. А пока не мешало бы вам поторопиться. Старт скоро. - Верно. Еще раз спасибо за все, что вы для меня сделали, - улыбнулся на прощание Приор и вместе с ребенком направился к звездолету. Уолтон с грустью глядел им вслед. Перед его мысленным взором вновь прошел весь такой для него тяжелый год. "По крайней мере, - подумалось ему, - здесь моя догадка оказалась правильной. Мальчик заслуживал право на жизнь". Тем временем посадка продолжалась. В это первое путешествие отправлялась тысяча колонистов, а завтра на Новую Землю полетит еще тысяча, а потом еще и еще, пока целый миллиард землян не обоснуется на новой планете. Требовалось проделать очень много канцелярской работы, чтобы обеспечить отправку этого первого миллиарда. Письменный стол Уолтона буквально трещал под тяжестью бумаг, которые ежедневно его затопляли и которые по несколько дней ждали своей очереди. Он запрокинул голову вверх. На полуденном небе, разумеется, звезд видно не было, но он знал, что где-то в далекой небесной выси есть такая планета, Новая Земля. А по соседству с нею - Дирна. "Когда-нибудь, - подумал он, - мы научимся контролировать рост нашего населения. И вот тогда-то и наступит день, когда дирниане вернут нам формулу бессмертия". Неожиданно взвыла предупредительная сирена, и межзвездный лайнер номер один оторвался от Земли, на несколько мгновений завис, опираясь на ослепительно-белый огненный столб, а затем исчез в небесной голубизне. С тоской посмотрел директор Уолтон на то место, где только что возвышался корабль, а затем отвернулся. Еще очень много работы дожидалось его в Нью-Йорке.