это безусловно нарушит твою концентрацию. Мы можем сделать с тобой и худшие вещи. Глаза джиидаи расширились: - Я вас понимаю, - сказала она и запнулась, растерявшись еще больше. - Я говорю не на бэйсике. Это... - Да, теперь ты говоришь на нашем языке, - произнесла наставница- формовщик. - Если ты намерена стать одной из нас, то должна разговаривать на священном языке. - Стать одной из вас? - презрительно засмеялась джиидаи. - Спасибо, я с куда большей охотой стану хаттовой слизью. - Это оттого, что ты воспринимаешь себя как неверную, - корректно сказала Межань Куад. - Ты не понимаешь нас, а для нас многое непонятно в тебе и в других джиидаи. Но мы поймем тебя, а ты поймешь нас. Ты станешь соединительной тканью между йуужань-вонгами и джиидаи, будешь учить обоих. Благодаря тебе станет возможным понимание обоих путей. - Это и есть то, чего вы от меня хотите? - Ты есть путь к миру, - убедительно произнесла Межань Куад. - Мое похищение не принесет вам мира! - закричала джиидаи. - Мы не похищали тебя, - сказала Межань Куад. - Мы спасли тебя от прочих неверных, запомнила? - Вы скользкие твари, - ответила джиидаи. - Меня схватили лишь для того, чтобы отдать вам. Прическа наставницы перестроилась в выражение легкого гнева. - Память - наиболее податливая вещь, - сказала Межань Куад. - Она имеет в основном химическую природу. Например, ты теперь знаешь наш язык. Но ты не учила его. - Вы вложили его в меня, - сказала джиидаи. - Да. Твое знание слов, грамматики и синтаксиса. Все это введено в твой мозг. - Значит, вы внушаете воспоминания. Большое дело. Мы, джедаи, тоже это умеем. - Конечно. Я не сомневаюсь, что с помощью этих способностей джиидаи можно сбить с толку кого-то столь юного, как ты. Сколько из твоих воспоминаний настоящих? Сколько сфабрикованных? Как ты можешь знать разницу? - Что вы имеете в виду? - Я имею в виду вот что. Сейчас ты думаешь, что ты... как это, Тахир'аи? - Меня зовут Тахирай. - Да. Тахирай, юная джиидаи-кандидат, воспитанная чуждым ей племенем... - Песчаными Людьми. - Конечно. Но довольно скоро ты вспомнишь. После того как мы демонтируем ложную память и уберем отвратительные изменения, сделанные с твоим телом, ты вспомнишь, кто ты такая. - О чем вы говорите? - взорвалась джиидаи. - Ты Риина из домена Куад. Ты одна из нас. И всегда была. - Нет! - Я знаю, кто были мои родители! - Ты знаешь ту ложь, которую тебе сказали, память, которую в тебя вложили. Не бойся. Мы вернем тебя обратно. Межань Куад сделала знак, Нен Йим поклонилась и следом за ней вышла из комнаты. Джиидаи зарыдала, и это был первый признак настоящего отчаяния, который Нен Йим в ней увидела. - Не стоит ждать до завтра, - сказала Межань Куад. - Делай свои модификации и начинай испытания. Скоро мы должны увидеть результат. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Энакин ехал во чреве рыбы. Буквально. И там воняло. Йуужань-вонгский органический эквивалент дыхательного аппарата - гнуллит, который надел Энакин - ничего не делал, чтобы смягчить гнусную смесь запахов речной рыбы-ползуна, угря-силмана, гниющих водорослей и густой слизи, покрывавшей внутренности вангаака подобно желе. Сам же дыхательный аппарат медленным и непрерывным своим подергиванием упрямо напоминал Энакину, что у него на лице сидит живое существо, засунувшее свои отростки в его горло и нос. Утешало только то, что он полтора дня ничего не ел. Раньше ехалось лучше. Существо-тральщик занималось ловлей, плывя с раскрытым ртом, расширявшимся в сплюснутую воронку десяти метров шириной. Вода процеживалась через фильтрующие мембраны в его заду, создавая подводный аналог бриза. Сейчас, когда брюхо было набито, губы плотно сомкнулись и поток воды сократился до необходимого минимума для сохранения живым улова, кишевшего вокруг Энакина. Он вспомнил историю первой встречи своих мамы и папы на Звезде Смерти - историю, которую слышал много-много раз. Через несколько секунд после того, как они впервые увидели друг друга, им пришлось удирать от штурмовиков в мусоросборник. "Что за невообразимый аромат ты открыла!" - саркастически сказал отец своей будущей жене. Он тогда был не особо в восторге от нее. "Я нашел лучший запах, чем ты, мама", подумал Энакин. Мысль о Рапуунге, наслаждающемся наверху теплым ветерком Явина 4 и, без сомнения, испытывающем удовольствие от дискомфорта, в котором оказался его союзник-неверный, ничем не улучшила настроение Энакина. Будь у него работающий светомеч, он бы давно прорубил себе выход из вангаака, даже если бы это означало встречу с сотней йуужань-вонгских воинов. Из-за некоторых вещей смерть могла показаться приятной. Он тут же обругал себя за эту мысль. Кое-кто в галактике пережил такие страдания, по сравнению с которыми его собственные невзгоды были словно день в садах Итора. Ну, когда на Иторе еще были сады. И все же Энакин был более чем готов выйти наружу. Он убивал время, заводя знакомства со своими соседями по чреву и осторожно убеждая самых активных, что его не надо кусать. Потом попытался расслабится и забыть о своем теле и о неприятных сенсорных данных, которые оно обрабатывало. Нашел Тахирай - страдающую, но живую. Ему показалось, что он на короткий миг нашел Джайну и снова потерял ее. Время растянулось и перестало иметь значение... Какое-то странное движение встряхнуло Энакина. Он что, задремал? Сложно было сказать. Движение повторилось - резкое сокращение мышц, протолкнувшее водных обитателей мимо него. Следующая судорога швырнула его вперед, понесла к свету в потоке жижи и рыбы и выбросила в новый водоем. Что-то сильное схватило его за руку, выдернуло из воды, и он уставился мутным взором в лицо Вуа Рапуунга. Воин поставил его на ноги и отсоединил гнуллит. Энакин закашлялся, отхаркивая воду, и несколько раз глубоко, с наслаждением, сделал вдох- выдох. Он посмотрел на Рапуунга. - Рыба извергла меня, - сказал он. Вуа Рапуунг вздернул голову: - Это очевидно. Зачем ты мне это говоришь? - Не обращай внимания. Где мы? Вангаак выпустил свою добычу в узкую часть клинообразного бассейна. Широкая часть клина, до которой было около двадцати метров, переходила в еще большее водное пространство. Энакин и Рапуунг стояли на каком-то причале, окруженном слегка неровными коралловыми стенами шести метров высотой. Примерно через каждые шесть метров на стенах виднелись овоиды, по величине похожие на двери - скорее всего это и были двери, судя по их более темному оттенку. По-видимому, вангаак проник в этот комплекс через один из каналов, выходивших в острие клина. Энакин увидел свет дня и колышущиеся вдалеке деревья массасси. А еще он увидел небо над головой. - Я понял, - сказал Энакин. - Мы в одном из... как ты их назвал? - Дамютеков. - Точно. Они похожи по форме на звезды с лучами. Мы в конце одного из лучей. Это одно из строений, заполненных водой. - В каждом дамютеке есть водосборник. Над некоторыми из них есть крыша, так что пространство можно использовать для других целей. Энакин махнул рукой в сторону канала: - Мы приплыли оттуда. Он выходит в реку, так я понял? - Опять верно. - Тогда почему вода в канале течет в реку, а не наоборот? - Зачем столько ненужных вопросов? Водосборник наполняется снизу. Его корневые трубки добывают воду и минералы. Стоки сбрасываются в речку. И довольно об этом. - Ты прав, - согласился Энакин. - Находим Тахирай и валим отсюда. Рапуунг пристально посмотрел на него: - Это не так просто. Сначала мы должны изменить твой внешний вид. Человек без ограничителя, разгуливающий на свободе? Потом мы должны выяснить местонахождение твоей другой джиидаи. - Я могу ее найти. - Я об этом подозревал, из того, что я слышал о джиидаи. Вы можете чуять друг друга на расстоянии, да? - Что-то вроде этого. - Значит, ты будешь моим охотничим аспеком. Но это еще не все. Даже если мы узнаем, где она... - Мы должны будем проложить курс. Я понял. Ты определишь, где находится это место. А твоя месть? Как насчет нее? - Когда мы найдем другую джиидаи, мы найдем и мою месть. Холодок в голосе Рапуунга всколыхнул смутные опасения в глубине Энакинова сознания. - Твоя месть - она ведь не против Тахирай? - спросил он. - Скажи мне, если это так. Рапуунг продемонстрировал зубы в зловещей усмешке: - Если бы я хотел отомстить твоей джиидаи, достаточно было бы оставить ее формовщикам. Ничего не может быть хуже, чем оказаться под пальцами Межань Куад. - Межань Куад? - Не повторяй это имя! - зарычал Рапуунг. - Но ты только что назвал его! - Если ты еще раз его повторишь, я убью тебя. Энакин выпрямился. - Рискни, - тихо сказал он. Мускулы Рапуунга напряглись, искалеченные губы задергались. Он снова стал больше похож на опасное, ядовитое животное, чем на разумное существо. Затем воин с шумом вздохнул: - Здесь я знаю, что нам лучше всего делать. Ты должен научиться меня слушаться. Как бы ты без меня проник внутрь периметра базы? Но дальше будет еще опаснее. Ты должен примириться с моими командами. Более того, чем дольше мы будем спорить, тем больше вероятность, что нас накроют здесь и сейчас. Наше счастье, что сюда еще никто не заглядывал. Ты прошел через ноздри этого зверя, но без меня ты не выживешь, чтобы спасти ее, пока ее сердце бьется. "Возможно, он прав", подумал Энакин. Самолюбие - не черта джедая. Рапуунг своими словами колол его самолюбие, а он извивался, как лекку тви'лекка. Ему даже показалось, что он слышит голоса Джесина и дяди Люка, отчитывающих его. - Извиняюсь, - сказал Энакин. - Ты прав. Что мы будем делать дальше? Рапуунг коротко кивнул: - Дальше мы сделаем из тебя раба. Энакин думал, что уже прошел через некоторые неприятности, но он оказался абсолютно не готов к этому испытанию - позволить Вуа Рапуунгу имплантировать себе коралловый нарост. Тот выглядел в точности как те противные, покрытые язвами наросты, которые он видел на большем количестве йуужань-вонгских рабов, чем мог сосчитать. Он видел и чувствовал, как разумные существа теряли рассудок, истончались и исчезали в Силе, становясь бессмысленными марионетками йуужань-вонгов, и все из-за этой заразы. - Он не настоящий, - сказал ему Вуа Рапуунг, - Но ты должен вести себя так, будто он настоящий. Ты должен выполнять определенные команды. "Откуда ты знаешь, что это не обман?" - кричал Энакину его здравый смысл. "Откуда ты знаешь, что все это от начала до конца не было единым планом, заставившим тебя примаршировать на базу формовщиков и добровольно отказаться от самой своей сущности?" У него опять возникло ощущение, будто глаза его ослепли, язык отрезан, а нервы пальцев онемели. Не было абсолютно никакого способа узнать, о чем думает Вуа Рапуунг. Но почему-то было непохоже, что изуродованный воин таким образом доигрывает искусно составленную шараду. - Значит, я должен вести себя как бессмысленный болван? - Нет. Мы уже не прививаем эту форму ограничителя большинству рабочих невольников. Выяснилось, что он слишком изнуряет их. Какая польза от раба, который умирает или становится слабоумным? Имплантант всего лишь гарантирует, что тебя можно при необходимости приструнить. Если почувствуешь зуд, симулируй боль и паралич. Если будет действительно больно, симулируй смерть. - Понял. Так что Энакин позволил йуужань-вонгскому воину воткнуть эту штуку в свое тело, стараясь не морщиться, когда она укоренялась. Он сконцентрировался на распознании первого же признака - любого признака - того, что его воля ушла от него. Когда Рапуунг закончил свое дело, Энакин чувствовал себя изнасилованным, как будто его тело превратилось во что-то омерзительное, но все еще чувствовал, что контролирует себя. Пока что. - Где можно спрятать мой светомеч? - спросил Энакин. Рапуунг еще в джунглях заставил его выбросить одежду и снаряжение. Сломанное оружие было единственным имуществом, которое у него осталось. - Он не работает. - Я знаю. Где можно его спрятать? Рапуунг на миг заколебался. - Здесь, - сказал он. - В дальнем углу водосборника. Он останется незамеченным в органическом материале дна. Энакин с неохотой последовал совету Рапуунга. Больно было смотреть, как светомеч, который он сделал своими руками, погружается в воду. Но с мечом его бы сразу схватили, и все. Через несколько минут Энакин оказался в окружении йуужань-вонгов - их здесь были сотни. Они с Рапуунгом покинули большое строение через тот самый проход, через который туда заплыла живая лодка, и пошли вдоль набережной, проложенной параллельно каналу. Последний, как заметил Энакин, изгибался в сторону реки. Между рекой и комплексами-дамютеками располагались трущобы - те самые, которые Энакин видел с гребня. В отличие от аккуратных строений, жилища эти, казалось, были расположены случайным образом - группа органических куполов и полых цилиндров, испещренных отверстиями. В большоей части домиков на вид едва хватало места, чтобы спать, и Энакин не видел, чтобы много народа входило или выходило оттуда. Большинство здешних йуужань- вонгов были похожи на рыбака, убитого Рапуунгом. У них было мало шрамов или не было совсем. Некоторые отличались уродливыми и гноящимися рубцами, как у Вуа Рапуунга, и на всех были такие же набедренные повязки, что носил Рапуунг, а теперь надел и Энакин. Конечно, никакая это была не повязка, а что-то живое. Если оторвать ее от бедер, она медленно прикрекрялась обратно. Кроме того, в ухе у Энакина был спрятан тизовирм, и речь окружающих долетала до него, как короткие вспышки. Но почти никто не разговаривал. Все молча шли по своим делам, лишь изредка вступая в зрительный контакт. Энакин также обратил внимание, что он здесь не единственный человек. Людей здесь было изрядное количество, все с коралловыми имплантантами- ограничителями. Выражение их лиц он легко узнавал; оно колебалось от полной безысходности до простой жалости к себе. Время от времени Энакин замечал у кого-то в глазах огоньки, означавшие, что он или она все еще надеется на спасение. Как и йуужань-вонги, никто не удостоил его более чем коротким взглядом. - Ты! - закричал голос сзади. Рапуунг обернулся, а Энакин сделал то же самое медленно и неуклюже, стараясь сохранять на лице такое же выражение, как у виденных им людей. Окликнувший их йуужань-вонг оказался воином - первым воином, которого Энакин здесь увидел. Сохранять спокойствие стоило больших усилий: до сих пор стоять так близко к воину означало биться с ним насмерть, а он участвовал в этом более чем достаточно. Воин вздрогнул, увиде лицо Рапуунга, и на миг показалось, что он сейчас преклонит колени. Затем его глаза превратились в обсидиан. - Это ты. Мне сказали в порту, что ты вернулся. - Я вернулся, - ответил Рапуунг. - Многие думали, что ты бежал от своего позора. Многие были рады, что больше не придется на него смотреть. - Боги знают, что позора нет на мне, - ответил Рапуунг. - Твоя плоть говорит об обратном, - возразил воин. - Что ж, значит, это так, - сказал Рапуунг. - У тебя есть распоряжения? - Нет. Какое задание тебе дал твой исполнитель? - Я как раз иду говорить с ним. - График траления уже составлен на четыре дня вперед. Ты мог бы провести это время в жертвоприношениях и покаянии, умоляя Йун-Шуно о заступничестве. Можно вложить слово в ухо твоего исполнителя. - Это очень великодушно, Хал Рапуунг. Но мне не нужна помощь. - Это не помощь - получить время на молитву, даже от богов, - отвечал Хал Рапуунг. - Иди. Он резко повернулся и сделал несколько шагов, потом остановился: - Раб. Почему он тебя сопровождает? - Я нашел его бродящим бесцельно. Я веду его к своему исполнителю, чтобы тот дал ему задание. - Бесцельно, говоришь? Ты же знаешь, что в диких джунглях скрываются несколько джедаев. - Этот был здесь еще до того, как я потерялся. У него всегда был забывчивый характер. Хал Рапуунг поднял голову. - Так ли это? - Его голос опустился до шепота. - Я слышал рассказ - слух, по сути - что одна из этих джиидаи вовсе не джиидаи, а йуужань-вонг, каким-то образом сведенная с ума их колдовством. - Я ничего не знаю об этих слухах. - Да. Они появились лишь недавно. - он сплюнул. - Иди к своему исполнителю. - Иду, - сказал Вуа Рапуунг. - Вуа Рапуунг, ты - Опозоренный, - сказал Энакин, как только воин оказался за пределами слышимости. Он держал при этом голову опущенной и старался не слишком шевелить губами. Рапуунг быстро огляделся, схватил Энакина за руку и швырнул его в ближайшее строеньице. Внутри было уютно, но стоял какой-то кислый запах, как от немытого ботана. - Я тебе говорил, чтобы ты придержал язык? - рявкнул Рапуунг. - Ты должен был мне сказать, - ответил Энакин. - Если хочешь, чтобы я молчал, сделай так, чтобы я не удивлялся каждые десять секунд. Рапуунг несколько раз сжал и разжал кулаки. Он скрежетнул зубами: - Я должен играть роль Опозоренного. Но я не Опозоренный. - Прежде всего, что такое Опозоренный? Только не говори мне это свое: "О них не стоит говорить, об этой жратве". - О них не... - начал Рапуунг и остановился. Закрыл глаза. - Опозоренные прокляты богами. Их тела не способны правильно рубцеваться. Они плохо заживают. Полезные и почетные имплантанты, по которым различаются касты и которые отличают нас друг от друга, отвергаются их хилыми телами. Они бесполезны. - Твои рубцы. Твои раны. Твои имплантанты сгнили. - Я был великим воином, - сказал Рапуунг. - Командиром. Никто не сомневался в моей компетентности. А потом однажды мое тело предало меня. Он вдруг заходил взад-вперед, ударяя ладонями по кораллу и царапая их. - Но это сделали не боги. Я знаю, кто это сделал. Знаю, зачем. И она поплатиться. - Женщина, чье имя ты мне запретил повторять? - Да. - И она - та, кого ты хочешь убить? - Убить? - глаза Рапуунга округлились, затем он сплюнул. - Неверный. Ты думаешь, что смерть, которая приходит ко всем - сама по себе наказание. Моя месть будет - заставить ее признаться в содеянном, чтобы все узнали, что Вуа Рапуунг никогда не был опозорен! Чтобы йуужань-вонги узнали о ее преступлении. Моя месть будет состоять в том, что я буду знать, что когда она умрет - как бы она не умерла - она умрет в бесславии. Но убить ее? Я не дам ей этой чести. - О, - сказал Энакин. Обо всем этом он мог бы догадаться. Несмотря на всю скрытность Рапуунга, Энакин по меньшей мере думал, что знает, что йуужань-вонг понимает под местью. Две быстрые фразы уничтожили эти предположения, и все, что он знал о Рапуунге, разлетелось на куски. - Пока достаточно моей крови в твоих ушах? - спросил Рапуунг низким, холодным голосом. - Еще один вопрос. Воин, которого мы только что встретили. Часть твоего имени такая же, как у него. - Как и должно быть. Он мой родич по яслям. - Твой брат? Рапуунг слегка наклонил голову в знак подтверждения. - Мы сейчас идем к исполнителю. Я предположу, что ты раньше работал на расчистке полей для выращивания светляков. Эти рабы живут дольше всех. Мы встретимся, когда мне удастся это организовать, не навлекая подозрений. Играй свою роль. Не сбивайся. Используй свои способности, чтобы найти ближайшее место, где держат другую джиидаи. Я увижу тебя где-то через семь дней. До того мы не обменяемся ни единым словом. Наблюдай за другими рабами. Разговаривай как они или вообще не разговаривай. А теперь идем. Он выглянул наружу и вышел из домика, волоча Энакина за руку. Кажется, никто ничего не заметил. Вместе они пошли к самому большому зданию, незаметные среди прочих рабов и Опозоренных. По крайней мере, Энакин на это надеялся. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Вспышка боли ударила Энакина по лбу так неожиданно и мощно, что ноги его подогнулись и он упал на колени на черный лесной грунт, ощупывая голову в поисках раны. Было такое ощущение, будто лоб разрублен от челки до переносицы. Кровь щипала глаза и переполняла нос. Но когда он поднес руки к глазам, они были чистые. Обветренные, покрытые волдырями, натертые - несколько дней он выдергивал из земли грубые сорняки - но не окровавленные. Энакин опять осторожно поторгал голову. Боль продолжала пульсировать, но теперь он почувствовал под пальцами неповрежденную плоть. - Ты! Раб! - сообщил тизовирм в ухе, несомненно, переводя грубую ругань кого-то из охранников. Коралловый отросток слегка уколол Энакина в шею, и он понял, что ему приказано лечь. Он повалился на землю, как бревно, и стал судорожно дергаться. Это было несложно, при той боли, что уже гнездилась в его голове. Когда Энакин решил, что уже достаточно отыграл свою роль, то встал на колени и вновь принялся за работу, хватаясь за стебли обветреннымим, ободранными руками и выдергивая траву корнем. Йуужань-вонги не желали видеть у себя никаких машин, даже таких сложных, как мотыга. Кроме рабов, у них были биотические методы расчистки полей, но они, кажется, решили сперва извести всех своих рабов. Взяться за стебель, расшатать его, вытянуть. В десятимиллиардный раз. Боль все еще гудела в его черепе, понемногу отступая, и он начал различать детали в хаотических сполохах. Это было не его лицо, не его кровь, не его боль. На самом деле резанули Тахирай. Она была вся в шрамах, как йуужань-вонг. Это было уже слишком. С тех пор, как ее схватили, Энакин периодически чувствовал ее боль. Иногда это было словно зуд, иногда - как горящий метанол, вылитый на нервы. Но на этот раз было что-то настоящее, глубокое. Он ощущал ее дыхание и соль ее слез. Все было как тогда, в тот последний момент мира, которым они наслаждались вместе. Вот только она была вся в крови, а он здесь занимался вырыванием сорняков. Если бы светомеч работал... Но это уже проблема, да? Или одна из них. И до встречи с Рапуунгом оставалось еще несколько дней. - Раб! - змеежезл легонько хлестнул Энакина по спине, и ему пришлось собрать все свое самообладание - так хотелось прыгнуть на охранника, отобрать у него змеежезл и поубивать всех йуужань-вонгов в поле зрения. "Что они с тобой делают, Тахирай?" Но он сдержался и стал в покорной позе, руки по швам. - Иди с этой Опозоренной, - сказал охранник. Энакин повернулся к означенной особе, молодой женщине без видимых шрамов. Она выглядела совершенно уставшей, но в глазах ее была определенная живость, которая отсутствовала у многих Опозоренных. - Идите на третье поле светляков, что ближе всего к периметру. Покажешь ему, как собирать урожай. - Чтобы выполнить норму, мне нужно больше, чем один спотыкающийся раб, - сказала женщина. - Ты полагаешь, что твоя работа - спорить со мной? - рявкнул воин. - Нет, - ответила она. - Я думала, назначать рабочих - это работа префекта. - Префект сегодня занят. Или ты предпочитаешь выполнять норму одна? Еще миг женщина продолжала вызывающе смотреть на воина, потом неохотно склонила голову: - Нет. Зачем вы это со мной делаете? - Я обращаюсь с тобой так же, как со всеми. Она нахмурилась, но ничего не ответила. Вместо этого она сделала знак Энакину: - Пошли, раб. Нам далеко идти. Энакин пошел за женщиной, пытаясь восстановить контакт с Тахирай. Она была по-прежнему жива, это он мог сказать с уверенностью, но теперь она была дальше, чем звезды. Так, словно она блокировала контакт. - Как тебя зовут, раб? - спросила женщина. Это оказалось так неожиданно, что Энакин и в самом деле споткнулся. - А? - Я прошу прощения, но с чего это йуужань-вонгу захотелось пачкать свои уши именем раба? - С чего это раб вообразил, будто дерзость может остаться безнаказанной? - ответила она. - Меня зовут Бэйл Ларс, - сказал Энакин. - Что с тобой, Бэйл Ларс? Я видела, ты чуть не упал. И этот грязнуля Вази тоже видел. Вот почему он послал тебя со мной, и теперь я не смогу выполнить свою норму. - Он имеет что-то против тебя лично? - Пуул. Ему свербит то, чего он никогда не получит против моей воли. - Правда? А я подумал... - тут до него дошло, что он говорит, и он не закончил фразу. Но женщина сделала это за него: - Что ты подумал? Что я не откажу воину? - Нет, вовсе не это, - сказал Энакин. - Я полагал... я думал, что для них, для остальных йуужань-вонгов, я имею в виду... ну, что вы, Опозоренные, не должны быть для них желанными. - Мы не являемся желанными для нормальных, даже друг для друга. Но Вази ненормальный. Он любит слабых. Он может приказать Опозоренному сделать то, чего полноценный никогда не станет делать, и не захочет делать, и не захочет, чтобы это было сделано. - Но он приказал тебе и ты не подчинилась? - Он знает, что если он прикажет мне, я заставлю его убить меня. Поэтому он не стал мне приказывать. Он хочет, чтобы я пришла к нему. - она замолчала и сердито опустила взгляд. - И вообще, это не твое дело. Не забывай: что я для них - то же самое ты для меня. Однажды Йун-Шуно дарует мне избавление, и мое тело примет шрамы и имплантанты. Я стану полноценной, а ты навсегда останешься никем. - Ты действительно в это веришь? - спросил Энакин. - Я так не думаю. Она ударила его, довольно сильно. Когда он никак не отреагировал на боль, женщина задумчиво кивнула головой: - Крепче, чем я думала. Может, мы и сумеем выполнить мою норму, - сказала она. - Если ты мне поможешь, я найду для тебя какую-нибудь награду. - Я сделаю это исключительно для того, чтобы расстроить Вази, - ответил Энакин. - Хотя я могу и передумать, если ты будешь меня бить. - Ты говоришь непристойности и не ждешь за это наказания? - Я не знал, что это непристойно. - Я слыхала, что вы, рабы - неверные, но даже неверные должны знать богов и их истины. - Я думал, именно незнание и делает меня неверным, - сказал Энакин. - Допускаю. Это глупо, и я раньше никогда не разговаривала с неверными, как сейчас, - она замялась. - Это... интересно. Может быть, пока мы работаем, мы можем скоротать время. Ты можешь рассказать мне о своей планете. Но придержи язык - может, я и Опозоренная, но я не опустилась в своем позоре. - Это дело, - сказал Энакин. - Ты скажешь мне свое имя? - Меня зовут Ууну. Она показала рукой на низкую коралловую стену: - Мы уже возле самого поля светляков. Они прямо за стеной. - Что такое светляк? - Еще момент, и ты увидишь. Вернее, услышишь. - Услышу? Но в тот же миг он действительно услышал - слабое гудящее бормотание, похожее на голоса маленьких животных. При этом оно не исходило из Силы, совершенно точно. Оно не давало знакомого ощущения глубины. Это было больше похоже на статический комлинк в голове. Они обогнули стену. За ней обнаружилось поле, распаханное концентрическими кольцеобразными гребнями. На гребнях с интервалом где-то в метр росли растения, напоминавшие пучки коротких толстых зеленых ножей. Из центрального куста расло два, три или четыре коротких стебля, и на конце каждого стебля виднелось что-то наподобие кроваво-красного цветка из нитей. Цветки были размером с кулак, и именно от них, казалось, шел телепатический шепот. - Что это такое? - Приступай к работе. Я расскажу о них позже, когда увижу, что мы приближаемся к нашей норме. - Что я должен делать? - Ты будешь идти за мной. Я буду обрывать ворсинки с цветков - вот так. Она принялась чуть ли не ласково срывать красные нитевидные лепестки, пока не осталась одна лишь желтоватая луковица. - Это их настраивает. Как только это будет сделано, ты должен будешь сорвать его. Это сложнее. Вот, держи, пожалуйста. Ууну достала из кармана своего одеяния что-то кривое и черное. - Надень это на большой палец. Энакин посмотрел на "это". Оно напоминало шпору длиной около восьми сантиметров. На вид инструмент был очень острым. Внутри он оказался полым, и когда Энакин сунул туда палец, то сразу вздрогнул, почувствовав, как множество зубов впилось в тело. - Она живая, - пробормотал он. - Конечно, живая. Кто же станет пользоваться мертвой... - она вдруг нахмурилась. - Я разве не сказала тебе не говорить такого? - Я не сказал ничего дурного, - возразил Энакин. - Нет, ты подумал об этом и заставил мой мозг делать грязную работу. Прекрати это. Энакин поднес к глазам палец с насаженной на него шпорой. - Не задирай нос, - сказала Ууну. - Это не настоящий имплантант. Даже я могу носить такой некоторое время, пока не начнется реакция. Это лишь на короткое время. Если же тебе в голову взбредет какая-то нерабская мысль... - она вдруг на удивление сильно схватила его за запястье и ударила ладонью по острому острию шпоры. Шпора тут же обвисла. - Ты можешь зарезать ею другого раба, - тихо сказала Ууну. - Я слышала, что такое делается для развлечения охраны. Но йуужань-вонга ты таким инструментом не зарежешь. - Для этого нужно ключевое слово. - Хорошо. Ты учишься. Итак, ты берешь свою шпору и протыкаешь сверху оболочку светляка. Приступай. Энакин присел возле растения и надавил острием на желтую луковицу. Она треснула, и изнутри потекла похожая на молоко субстанция. - Теперь обрезай стенки. Это будет тяжело. Это действительно оказалось тяжело. Скорлупа была очень крепкой. Отрезав три куска, Энакин снял кожуру. Все это время он непрерывно слышал телепатический голос существа - тихое попискивание, чем-то отличавшееся от голосов соседей, вероятно, из-за "настройки", сделанной Ууну. Большой сюрприз ждал его внутри. Энакин вырезал эту штуку и замер в восхищении, держа ее на ладони. Она была похожа на какой-то драгоценный камень. - Что это? - снова спросил он. - Потом. Сейчас за работу. Ты будешь вырезать их медленнее, чем я буду их настраивать. Тебе придется работать в темпе, чтобы не отставать от меня. Обычно за настройщиком идут два или три лущителя. Когда ты войдешь в ритм и я увижу, что ты не отстаешь, тогда попробуем поговорить. Но не раньше. В тот день поговорить не удалось. Когда Энакин поймал наконец ритм работы, Ууну была далеко впереди. Светляки отвлекали его. Они щекотали его разум, а он мог прикасаться к ним, но не с помощью Силы, не в обычном смысле. Он слышал, что у Вурта Скиддера были похожие ощущения от йуужань- вонгского йаммоска - эти существа координировали действия армий йуужань- вонгов. Йаммоски вступали в телепатический контакт со своими дочерними кораблями и с их экипажами. Они защищали их, словно собственное потомство, минимизируя своими командами потери в сражении. Скиддер, очевидно, установил какую-то метасвязь между Силой и телепатией йаммоска - по крайней мере, так выходило по рассказам его уцелевших спутников. Были ли эти светляки родственниками йаммосков? Ууну что-то с ними делала; они менялись, когда она ощипывала их, отдалялись от Энакина. Она привязывала их к себе? Может ли Энакин привязать к себе светляка? Если бы это удалось, то он, возможно, понял бы их функцию. Были ли они тем, чем казались и что напоминали, или нет? Конечно, они не могли быть в точности тем, чего ему хотелось, потому что они были живыми, но все же! Он не отдавал себе отчета, сколько веры потерял, пока она не начала понемногу возвращаться. Он ночевал в казарме для рабов - стелющемся по земле здании с низкой крышей и четырьмя спальными площадками, устланными губчатой, похожей на мох растительностью. Всего в здании размещалось восемнадцать рабов, спавших вповалку, словно стинтарилы. Было практически невозможно лежать и никого при этом не касаться. К облегчению Энакина, не все рабы были из Бригады Мира. На поверку оказалось, что большинство бригадников в системе были действительно захвачены в плен, а потом большую часть их принесли в жертву йуужань- вонгским богам. Рабы, с которыми он делил жилище, были родом из разных точек на пути завоевания и как будто представляли собой что-то вроде ядра популяции рабов, из которого были удалены всякие бунтовщики и горячие головы. Ни у кого из них не было рабских имплантантов старого образца, которые Энакин видел на Дантуине. - Они вживляют их в основном тем, кого посылают в бой, - сказал тви'лекк по имени Пой, когда Энакин спросил об этом. - Дело вот в чем: если они приделают тебе эту дрянь, она заберет большую часть твоего ума. Сделает тебя тупым. Формовщикам не нужны тупые рабы, которые забывают распоряжения. А воинам нужны лишь тела для поглощения бластерного огня, так что для них это, по сути, не имеет значения. Его лекку печально дернулись: - Но если ты будешь работать плохо или сделаешь какую-то глупость, они приделают тебе эту штуку и пошлют на фронт. Самым удобным в рабах для Энакина было то, что он мог чувствовать их с помощью Силы, правда, чуть иначе. В них не ощущалось особой надежды, но, несомненно, наличествовал огромный потенциал для предательства, дай он им хоть намек насчет того, кто он и что он такое. Он объявил, что его захватили на Дуро, и намекнул самым любопытным, что им не нужно знать детали. На следующее утро Ууну забрала его еще затемно. Энакин спал урывками - всю ночь он пытался найти в Силе Тахирай. Она по-прежнему была наглухо закрыта и труднодосягаема, но Энакин был совершенно уверен, что знает, в каком она дамютеке. Когда он примерился к шагу Опозоренной, его немного шатало. - Вот, - сказала она немного сердито, сжимая что-то в руке. - Что? - Смотри, неверный. На ее ладони появился сгусток свечения, быстро превратившшегося в довольно сильный свет. Свечение все усиливалось, и Энакин увидел, что это кристалл-светляк - такой же, как те, что они вчера собирали. Кристал разгорался все ярче, пока не стало больно глазам, а потом так же постепенно погас. - Ты контролируешь его яркость своим разумом, - догадался Энакин. Ууну кивнула: - Да. Мы используем их как переносные источники света. Их можно также конфигурировать как светочувствительные биоэлементы для управления различными суперорганизмами, особенно космоплавательного типа. Она прикрыла кристаллический организм рукой. - Идем. - Но он по-прежнему живой, да? - спросил Энакин, когда они снова двинулись в путь. - Да, конечно. - Чем он питается? - Вещество светляка - это в основном кремний и металл, добытые из почвы. Они могут поглощать газ, если он есть, но основная пища светляков - биоэлектрические поля окружающей их жизни. Она остановилась, пристально глядя на него: - Что за выражение у тебя на лице? Энакин вдруг понял, что ухмыляется от уха до уха. - Ничего, - сказал он. - Просто это изумительно, по-моему. - Как и все дары богов, - ответила Ууну. Энакину показалось, что в ее голосе все еще звучит подозрение. Они работали шесть часов без остановки, но теперь Энакин чувствовал ритм. Он рассказал Ууну, что был в экипаже грузовика, и описал Корускант и Кореллию. Это вызвало у нее предельное отвращение, поскольку было невозможно говорить о столь высокотехнологичных мирах, не упоминая постоянно о мерзостях. Тогда он сменил тему и перешел к утраченному Итору и луне Эндор, которые были менее чувствительным предметом для разговора. После шести часов работы они сделали короткий перерыв, чтобы выпить воды и поесть кашецеобразной субстанции, которую нужно было высасывать из какой-то штуковины. Энакин знал, что это организм, но предпочитал думать о нем как о теплой, раздутой сумке с едой. - Трудно представить себе все эти миры, каждый из которых такой же, как этот, а то и больше, - сказала Ууну между глотками. - Я выросла на одном из самых бедных кораблей-миров. Там было очень мало места, мы жили в большой тесноте. А здесь нет ничего, кроме пространства. - В галактике очень много необитаемых миров, - подтвердил Энакин. - Новая Республика с радостью предоставила бы вам жилище. На лице Ууну появилось озадаченное выражение, к которому Энакин уже привык за время их разговоров. - Почему йуужань-вонги должны просить о том, что боги нам приказали взять себе? Почему мы должны терпеть мерзости в галактике, которая должна стать концом наших скитаний, как постановил Йун-Йуужань? - Откуда ты знаешь, что боги так постановили, Ууну? - спросил Энакин, стараясь избегать резких выражений. Она поджала губы. - Твой язык доведет тебя до смерти, Бэйл Ларс. Я-то поняла, что ты скорее невежда, чем глупец, но другие не будут так терпеливы. - Я просто хочу понять. Насколько я знаю, йуужань-вонги провели в космосе сотни лет, если не тысячи. Почему сейчас, почему наша галактика? Как боги объявили о своей воле? Ууну слегка нахмурилась, но на этот раз не стала ругать Энакина. - Знаков было много, - сказала она. - Корабли-миры стали умирать, и начались большие беспорядки. Каста поднялась против касты, и домен встал на домен. То было время испытания, и многие думали, что боги покинули нас. Потом владыке Шимрре было видение -новый дом, галактика, развращенная ересью, очищение. Жрецы первыми признали его видение правдой, потом формовщики, потом воины. Время испытания сменилось временем завоевания. Она смерила его взглядом. - Это все. Так должно быть. Больше об этом не спрашивай, ибо здесь больше нечего сказать. Люди этой галактики примут волю богов или умрут. Энакин кивнул: - А Опозоренные? О них ты не упомянула. Какова их роль во всем этом? Ее взгляд снова унесся вдаль. - У нас свои пророчества. В этой галактике Йун-Шуно обещала нам избавление. - В какой форме? Ууну не ответила, она продолжала смотреть на горизонт. - Смотри, какой он огромный, - сказала она. - Все тянется и тянется. Энакин подумал, что разговор окончен, но после долгой паузы Ууну вдруг посмотрела ему в глаза и не отвела взгляд. Ее голос упал почти до предела слышимости. - Бэйл Ларс, - сказала она. - Ты джиидаи? ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ - Что? - Энакин разбрызгал вокруг себя желтоватую пасту, которую с трудом запихивал в себя. - Ты джиидаи? - повторила Ууну. - Вопрос несложный. - Да с чего ты взяла? - сказал Энакин. - Будь я джедаем, я бы дал себя схватить? - У формовщиков есть одна пленная джиидаи. По слухам, на этой луне есть и другие. А ты - никто не помнит, чтобы тебя привезли сюда. Кроме того, ты ведешь себя как-то не по-рабски. Ты какой-то... несогбенный, - она бросила на него изучающий взгляд. - А еще молва говорит, что иногда джиидаи позволяют себя схватить. - Ну, я никому не позволял меня хватать, - заявил Энакин. Он решил, что это не будет ложью, поскольку он вовсе не был схвачен. Он не дастся и сейчас. Он был наедине с Ууну, а она не воин. Энакин приготовился, стараясь дышать ровно. Ему не хотелось причинять боль Ууну. Она относилась к нему более по-человечески, чем следовало; не слишком много, но он не мог этого не оценить. Тут он заметил выражение, застывшее в ее глазах. - Ты хотела, чтобы я оказался джедаем, да? Я тебя разочаровал. Ууну вздохнула и вновь устремила взгляд вдаль. - Если бы ты был джиидаи, ты бы сразу напал на меня, - сказала она. - Ты в этом уверена, и тем не менее спросила? Зачем так рисковать? - Нет никакого риска. Здесь поблизости спрятаны воины. Я высказала им свои подозрения. Она скривилась от досады. У Энакина встали дыбом волосы. Где они, эти наблюдатели? Он не видел никого. - Если ты сдашь им джедая, это освободит тебя от статуса Опозоренной? - Само по себе - нет, - сказала она немного тоскливо. - Лишь боги могут изменить мое состояние. Но я бы хотела встретить одного из этих джиидаи. И обнаружение джиидаи дало бы Йун-Шуно сильный аргумент, чтобы заступиться за меня. - Ты уже раньше упоминала ее. Это твоя начальница? - Это богиня, неверный. Богиня Опозоренных. Единственная, кто может сделать меня истинной йуужань-вонг. - О. - Возвращайся к работе. Они опять занялись каждый своим делом - она ощипывала цветки, а он вырезал светляков. - А как становятся Опозоренными? - спросил Энакин. - Еще один бестактный вопрос, - сказала Ууну, но теперь уже легким тоном, хоть и скрываюшим упрек. - Некоторые из нас такими рождаются. Других проклинают боги за грехи и проступки. - Я слыхал, некоторые Опозоренные считают, что они не заслуживают такого статуса, - произнес Энакин как можно более легкомысленно. Она хрипло рассмеялась. - Заслуживают? Что значит "заслуживают"? Мы просто такие, и все. - Она опять повернулась к Энакину, и в ее глазах вдруг появилось понимающее выражение. - А, ты говоришь о Вуа Рапуунге, который привел тебя к префекту расчистки полей? - Должно быть, так его зовут. Я не уверен. Но он что-то такое бормотал. Не мне - меня он как будто и не замечал вовсе. - Он сумасшедший, Вуа Рапуунг, - сказала Ууну. - Когда-то он был великим воином. Теперь он никто. Он не может этого вынести, потому и изобретает всякую ложь. Возможно, он даже верит в нее. - Ложь? - Он утверждает, что одна формовщица заразила его чем-то таким, что породило знаки Позора, назло ему. - Зачем? - спросил Энакин. - Потому что она любила его, - сказала Ууну, - а он оттолкнул ее. - Любила? - Почему-то Энакину никогда не приходило в голову, что йуужань-вонги могут влюбляться. - Да. Но его история невозможна. - Как так? - Опять незнание! Потому что боги, которые управляют такими вещами - Любовники Йун-Тксиин и Йун-К'аа - никогда не станут сплетать страсть между воином и формовщицей. Йун-Йуужань вечно наказывает божественную двойню за их собственные проступки; они не осмелятся еще раз вызвать его гнев. Это невозможно, так что бред Рапуунга - всего лишь плод его больного воображения. Он просто проклят, как и все остальные. В последнее время он стал еще более странным. Я думаю, интенданты скоро уничтожат его, если уже не уничтожили. - Уничтожат его? - Опозоренные должны показывать свою полезность и смирение. Мы делаем работу, которой ни один полноценный йуужань-вонг не станет пачкать руки. Если мы не будем этого делать, нас не стоит кормить. Она вздернула голову: - Ты беспокоишься о Вуа Рапуунге? - Я беспокоюсь о всех живых существах, - ответил Энакин. - А теперь ты опять говоришь как джиидаи, - сказала она. "Откуда ты столько знаешь о философии джедаев?" - удивился Энакин. Откуда Опозоренная смогла добыть такую информацию? Почему ее это интересует? - Скажи мне, - продолжала Ууну. - Станет ли джиидаи беспокоится о судьбе Опозоренного? Беспокоится так же, как о представителе высшей касты? - Да. Я знаю джедаев. Они защищают все живое. - Но не йуужань-вонгов. Джиидаи убивают йуужань-вонгов. - Лишь по необходимости, - отвечал Энакин. - Джедаи не любят убивать. - Значит, они не воины? - Не совсем, насколько я знаю. Они защитники. - Защитники. И они защищают всех подряд? - Всех, кого могут. Она опять засмеялась, немного натянуто: - Занятная ложь. Такая ложь дает надежду тем, кто ее не заслуживает. Деструктивная ложь. Некоторые Опозоренные даже... Она вдруг оборвала, на этот раз сердито: - Как это ты заставил меня такое говорить, неверный? Работай и не разговаривай. Не задавай мне больше никаких вопросов. Той ночью Энакин осторожно выбрался из казармы для рабов. Это не составило особого труда. Для большинства рабов бежать из самого лагеря было невозможно. Если им хотелось тратить впустую драгоценные часы сна, которые им выделялись, йуужань-вонги этому не препятствовали. Пробраться на поля оказалось сложнее, но Энакин умел отлично скрываться. Через несколько минут он сидел на поле светляков, освещенном тусклым оранжевым светом газового гиганта. Растения тихо шелестели, словно темные кроны деревьев, когда их колышет ночной ветерок. За периметром лагеря, на том берегу, слабо ощущалась жизнь джунглей. Где-то внутри лагеря, на ложе боли и страдания, он узнал затухающее прикосновение Тахирай. Энакин разыскал последний сорванный светляк и присел, смотря на слабо светящийся стебель, возле первого из предназначенных для завтрашней уборки. Затем, едва осмеливаясь дышать, он протянул руку к набухшему цветку и начал обрывать его - точно так, как это сотни раз делала Ууну у него на глазах. Лепестки, мягкие как шелк, легко опадали под его пальцами, и Энакин чувствовал слабое соприкосновение, словно через руку шел электрический ток. Это не было ни приятно, ни неприятно, а скорее напоминало первый вкус пищи столь экзотической, что язык был неспособен ее оценить. По мере обрывания ощущение становилось глубже, и в конце концов он стал воспринимать не только свои пальцы, ощипывающие цветок, но и сам ощипываемый цветок. В этот момент он был светляком и не тоько чувствовал, как он пробуждается, но и пробуждался сам. Энакин продолжал работу, пока слабое гудение у него в голове не стало громче и явственнее, чем импульсы всех остальных растений, и пока не осталась одна гладкая скорлупа; затем моргнул и тщательно осмотрелся, нет ли поблизости какого движения. Здесь, в лагере, он был практически слеп и глух. Он даже не мог использовать лесную живность, чтобы фиксировать приближение опасности. Раз ничего не видно и не слышно, значит, ничего и нет. Но на этот раз его глаза не увидели никаких ползущих теней, уши не зарегистрировали ни малейшего шороха, и тогда он проколол скорлупу шпорой и начал разрезать ее, пока не добрался до самоцвета. Он крепко сжал его в пальцах, и камень почти самопроизвольно вспыхнул мягким свечением. - Есть! - прошептал Энакин. Приказав камню погаснуть, он сжал кулак в триумфальном жесте. После этого нужно было возвращаться обратно через поля и дома. Ночью в поселке не стояла тишина; проходя мимо святилища Йун-Шуно, Энакин услышал жалобы и причитания. Шепот долетал и из других дверей, и время от времени в темноте раздавались чьи-то беспокойные шаги. Энакин продолжал идти, пока не добрался до звездообразного строения, в котором он выбрался когда-то из живой лодки. Он проскользнул внутрь. Бассейн был освещен мягким фосфоресцирующим светом, не проникавшим глубоко. Энакин потянулся вперед с помощью Силы, отчаянно надеясь, что светомеч все еще там, где он положил его несколько дней назад. Вода была темной. Он чувствовал ее в Силе, но как бы через облако. Рыбы- ползуны и их водные сородичи тоже воспринимались, но опять же как-то размыто. Больше времени, чем следовало, потребовалось на то, чтобы определить картину жизни, течений и энергии в сердце дамютека формовщиков. Но в конце концов Энакин нашел его - образ дрожал в сознании, как мираж, но он был там. Течение отнесло светомеч к стене постройки, к барьеру, который преграждал рыбе выход из бассейна. Энакин напряг волю, и светомеч вздрогнул, сдвинулся с места, вспорол поверхность воды и прыгнул ему в руку. - Кто здесь? - спросил чей-то голос из тени, окружавшей бассейн. Энакин быстро сделал шаг назад и скрылся в темном дальнем углу постройки; сердце его билось со скоростью света. - Прошу прощения, - проскрежетал он, мысленно благодаря тизовирм в ухе и стараясь придать своему голосу как можно больше схожести с голосом йуужань-вонга. - Я никто. Я Опозоренный. Фигура в темноте шевельнулась, и Энакин смог лучше разглядеть ее силуэт. У нее была какая-то странная голова, над ней что-то непрерывно извивалось, как змеиное гнездо. Ничего подобного он раньше у йуужань- вонгов не видел. - Это здание формовщиков, - произнес женский голос. - Тебе здесь нечего делать, Опозоренный. - Я прошу прощения, великая, - сказал Энакин. - Я только хотел... - Я надеялся, что воды бассейна вдохновят меня на молитву Йун-Шуно, которая убедит ее заступиться за меня. Повисла пауза. - Я должна сообщить о тебе, ты знаешь. Сюда разрешается заходить лишь Опозоренным с феромоном пропуска. Я... Энакин услышал короткий болезненный вздох. - Что-то случилось, великая? - Нет, - сказала она напряженным голосом. - Это лишь мое страдание. Я пришла сюда, чтобы созерцать его. Уходи, Опозоренный. Я не стану прерывать ради тебя свою медитацию. Уйди, оставь меня в покое, и считай, что тебе повезло. - Спасибо, великая формовщица. Как пожелаете. И с этими словами он ретировался. По лбу струился пот, а ноги слегка дрожали, но внутри все ликовало и сверкало, как сверхновая. Теперь у него было то, что он хотел. Сверхновая чуть померкла, когда он вышел из дамютека и зашагал обратно в деревню Опозоренных. Ему нужно было больше, чем светляк и светомеч. Нужно было еще время и уединение, но даже снисходительная Ууну вряд ли позволит ему это. Но, с другой стороны, Энакин не мог больше ждать Вуа Рапуунга. Ууну подозревала его. Хал Рапуунг высказал такое же подозрение, еще в тот первый день на базе. А Вуа Рапуунг мог быть уже мертв. Значит, надо где-то спрятаться. Но где? Задумавшись, он внезапно въехал головой в чей-то живот. Йуужань-вонг выругался, и сильная рука вцепилась Энакину в волосы. От неожиданности Энакин выронил и светомеч, и светляка, вспыхнувшего ярким сиянием. В его свете на Энакина уставилось изуродованная физиономия. - Вуа Рапуунг! - выдохнул Энакин. - Да, - зарычал тот. - Заглуши этого светляка. - Сначала отпусти меня. Йуужань-вонг послушался, и Энакин опустился на одно колено, чтобы подобрать свои предметы. "Тихо", - передал он светляку, мысленно изобразив темноту. Свет побледнел и пропал. - Что ты с ним делаешь? - проворчал Рапуунг. - Не обращай внимания. Я пад тебя видеть. Я слыхал... - Меня пытались убить, - коротко сказал Рапуунг. - Надо действовать немедленно. Сегодня или никогда. - Мы не можем! - сказал Энакин. - Я должен еще кое-что сделать. - Невозможно. - Нет, послушай. Ты говорил, одна из причин, зачем я тебе нужен - это мой светомеч. Правильно? - Он бы очень пригодился, - с неохотой пробурчал Рапуунг. - Без него я не уверен, как мы справимся с порталами и с охраной. - он вздернул голову. - Ты солгал мне? У тебя есть оружие? - Оно не работает. Но я могу его починить. Я могу его починить с помощью этого светляка. - Так сделай это, и поторопись. - Даже если поторопиться, это займет день-два. - Опять же, невозможно. Мы не можем здесь прятаться два дня, а если мы выйдем за периметр, мы никогда сюда не вернемся. - Мне нужно два дня, - упрямо сказал Энакин. - Завтра они обнаружат, что я живой, - сказал Рапуунг. - Разве что у тебя припасено какое-нибудь колдовство джиидаи, которое сделает нас невидимыми... - Нет, - сказал Энакин. - Но послушай. Храм, что был здесь - такой, из камня... Как его разрушили? - Что? На него был посажен дамютек. Его вещество было растворено и пошло на питание коралла. - А они заполнили пещеры, что были под храмом? - Пещеры? - Да, - напряженно повторил Энакин. - Если они просто сравняли храм с землей с помощью одного из этих дамютеков, то пещеры под храмом могли остаться. Ты вроде говорил, что дамютеки пускают корни - или как они называются - чтобы добывать воду и минералы? Рапуунг выругался. - Конечно, - сказал он. - Если там внизу действительно есть достаточно большие пещеры, и если боги с нами... Но, конечно, они с нами. Я Вуа Рапуунг! Последние слова он произнес, точно мантру, и Энакина опять охватили мрачные предчувствия - ему вспомнилось суждение Ууну о Рапуунге. Если и вправду было официальное покушение на его жизнь, он мог превратиться из закороченной обмотки трансформатора в оплавленную массу проводов. Ну и что с того? Безумный или нет, Рапуунг оставался единственным его союзником. В данный момент он мог дать то, что Энакин готов был принять. Рапуунг продолжал разговаривать как будто сам с собой: - Они подумают, что мы опять убежали в джунгли. Она будет искать нас там, но никогда - в самих корнях ее твердыни. Прямо у нее под ногами. Но нам понадобятся гнуллиты. - Но ты сможешь их достать? - спросил Энакин. - Я смогу их достать. Но это рискованно, - предупредил его Рапуунг. - Если кто-то заметит, что мы залезаем в корни, нас там запечатают и оставят умирать очень долгой и постыдной смертью. - Более постыдной, чем умирать Опозоренным? - отпарировал Энакин. - А кроме того, мне никогда не приходило в голову, что риск может тебя беспокоить. Он не видел выражение лица Рапуунга, но мог представить себе его злобный взгляд. - Хорошо, что ты никогда об этом не думал, - ответил Рапуунг. - Очень хорошо. Будет, как я сказал. Жди здесь. И он ушел, оставив только свой гнилостный запах и тень своего гнева. Энакин опять остался один. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ - Адепт Нен Йим? Нен Йим оглядела темный лабораторный грот в поисках того, кто назвал ее имя, и обнаружила молодого мужчину, на лбу которого виднелись знаки домена Кел - одного из малых второстепенных доменов формовщиков. Рук формовщика у него не было, что ставило его ниже ее в табели о рангах. - Ты знаешь мое имя, инициат, - сказала она, демонстрируя легкое раздражение. - И владеешь моим вниманием. В голове пульсировала и изредка остро вспыхивала боль растущего в ней Ваа-тюмора, но Нен Йим была согласна принять этот нарастающий дискомфорт. Он не повлияет ни на ее работу, ни на этот разговор. Прическа мужчины была закручена узлом в знак уважения, но в глазах его читалась какая-то раздражающая самоуверенность, если не вызов. - Меня зовут Цан, - сказал он. - Я назначен мастером Межань Куад помогать вам сегодня в нашей славной работе. Нен Йим скептически сплела щупальца. - Наставница не говорила ни о каких ассистентах, - заметила она. - Она должна была сама встретиться со мной. Деланно-непринужденный ответ Цана был опять на грани нахальства: - Мастер Межань послала меня, адепт, чтобы обьяснить, что она сегодня будет медитировать, а не работать. Ее Ваа-тюмор должне быть удален в следующем цикле, и она хочет посвятить эти последние периоды созерцанию своей боли. - Я поняла. Считай, что твое сообщение доставлено. Но откуда мне знать, что это ее распоряжение? В глазах Цана вспыхнули озорные огоньки. - Должен сказать, - промурлыкал он, - что это честь для меня. Я очень хотел с вами встретиться, адепт Нен Йим. Его слова произвели странный эффект. Нен Йим почувствовала, как ее шею охватывает тепло. Не было ли это еще каким-то побочным эффектом Ваа- тюмора? Она приказала прическе не шевелиться. - О? - произнесла она. - Да. Я когда-то жил в одной комнате с вашим другом. С Йакуном. На этот раз, чтобы скрыть эмоции, ей пришлось скрутить щупальца в жгут. Опасна и болезненна была эта история и слова, которые в ней упоминались. - Йакун? - сказала она, как бы вспоминая, что где-то слышала это имя. - Он был инициатом из домена Куад в Баану Коре? Цан кивнул: - Да. Он как-то представил меня вам, когда вы вместе работали в прудах по разведению мернипов. - Это было до его ереси, - сказала Нен Йим. - Да, - подтвердил Цан. - До того, как его забрали. - Значит, нечего о нем говорить, - ответила Нен Йим. - Ибо он еретик, и вспоминать его не должно. Я прощаю тебе твои слова. На этот раз. Цан преклонил колена. - Я хорошо его знал, адепт Нен Йим, в дни после вашего назначения на другой корабль-мир. Он часто говорил о вас. Часто говорил, что хотел бы услышать, что с вами, особенно перед самым концом. Язык и щупальца Нен Йим оставались неподвижными, как безжизненный камень, но она вспомнила. Вспомнила, как услышала новость об обвинении Йакуна и принесении его в жертву. Вспомнила запретные мгновения наедине с ним и свои напрасные мольбы Йун-Тксиину и Йун-К'аа защитить его. А теперь она старалась вообще не думать об этом. Должно быть, Цан понял ее душевное состояние, или же прическа выдала ее, но сквозь новую вспышку боли, застлавшую взор, она увидела, что он все знает. - Я не хотел вас расстраивать, - сказал он. - Просто мастер Межань Куад попросила меня сказать вам, что я знал его, что он был моим лучшим другом. Боль отпустила так же внезапно, как и пришла. "Его прислала Межань Куад", подумала Нен Йим, и тревога ее отступила. "Таким образом она передает, что я должна ему доверять. Йакун был еретиком. Моя наставница - еретичка. И Цан тоже". - Инициат Цан, - строго сказала она. - Я же сказала, что мы не должны говорить об этой личности. Я поняла. А теперь давай я покажу тебе твою работу. Глаза джиидаи утратили большую часть фокусировки; в ее взгляде больше не было ярости хищного зверя. Теперь она проводила долгие часы, уставившись в ничто, и на лице ее застыло недоуменное выражение. - Она выглядит оглушенной, - заметил Цан. Нен Йим дала сигнал вивариуму сделаться непроницаемым для звука. - Она слышит нас, и она знает язык богов. Даже в таком состоянии она может запомнить все, что мы говорим. Или ничего. - Она под наркотиком? - Вовсе нет. Мы переделываем ее память. - А, - понимающе сказал Цан. - Протокол Ка. - Нет, - поправила Нен Йим. - Не совсем. Этот протокол оказался неэффективным на ее человеческом мозге. - Как такое может быть? - Это простой биотический протокол, по которому в мозг йуужань-вонга вводятся пучки нейронов памяти. Но мозг джиидаи слишком отличается от нашего. - И тем не менее вы переделываете ее память. - По кусочку за раз. Скоро мы сможем делать это более эффективно. - Вы молились о новом протоколе? - лукаво спросил Цан. - Нет, - ответила Нен Йим. - Мы двигались в двух направлениях. Мы составили и откорректировали карту ее нервной системы. Мы идентифицировали ее сети памяти и теперь используем иглокол-раздражитель, чтобы препятствовать их использованию. - Вы имеете в виду, что старые воспоминания вызывают боль? - Да. Доступ к долговременной памяти исторгает болевую жертву. Чем более связанные воспоминания она пытается свести в осознанную мысль, тем больше ее страдания. - Почему бы просто не стереть центры памяти и не начать заново? - Потому что она сохраняет знания о своих способностях джиидаи. Придет день - после того, как мы оформим ее - и мы захотим, чтобы она вспомнила, как ими пользоваться. Цан изучающе оглядел джиидаи. - Я вижу, вы вырезали у нее на лбу знак домена Куад. - Со временем мы сделаем больше. Мы переделаем ей лицо, в первую очередь этот ее странный нос. Но это внешнее. Смотри внимательно. Нен Йим присела у мембраны вивария, вновь открыла ее для звука и окликнула джиидаи. - Как тебя зовут? - спросила она. Джиидаи не отреагировала. Вздохнув, Нен Йим стимулировала иглоколом- раздражителем малый центр боли и корковый нерв. То, от чего юная джиидаи всего несколько циклов назад завизжала бы от боли, теперь лишь заставило ее сверкнуть глазами и нахмуриться. - Да, адепт? - сказала джиидаи, словно бы неохотно пробудившись ото сна. - Как тебя зовут? - спросила Нен Йим. - Меня? - Да. - Меня зовут... - она нахмурилась, потом вдруг закатила глаза и схватилась за голову. - Меня зовут... - она стиснула зубы, лицо ее побелело. Затем, как будто от внезапного озарения, лицо джиидаи прояснилось. - Меня зовут Риина Куад, - сказала она. - Очень хорошо, Риина, - похвалила ее Нен Йим. - Ты выучила. А сегодня ты выучишь еще больше. - Теперь я вижу, - сказал Цан. - Вы фильтруете ее мысли. Неправильные ответы вызывают боль. А правильные не вызывают. - Нет, - ответила Нен Йим. - Это было имя из имплантированной памяти. - Но вы только что сказали, что протокол Ка неэффективен. - Да. Но мы можем вырастить подобие Ка-клеток, используя ее собственные, человеческие мозговые клетки. Инициат смотрел на нее с искренним восхищением. - Значит, это правда, - прошептал он. - Вы здесь воплощаете нашу мечту о суперпротоколе, о методах отыскания новых знаний без обращения к богам. Нен Йим почувствовала, что его восторг передался и ей, но тем не менее сплела щупальца в форму мягкого предостережения. - Здесь, в палатах мастера, о таких вещах можно говорить без опаски, - предупредила она. - Но за стенами этой комнаты будь осторожен. - Да, конечно. Я знаю, что бывает с еретиками, так же как и вы. Но что я должен делать? Командуйте мною, адепт Нен Йим. Сделайте меня частью этого! "Он совсем как Йакун", подумала Нен Йим. Как она сразу ее не заметила, этой страсти в его глазах? Как будто ее любимый возродился. "Займись непосредственно делом", посоветовала она сама себе. - Модифицированные клетки памяти слабы, - сказала она Цану. - Большая их часть отторгается в течение нескольких часов, и их приходиться реиплантировать. Моя задача - понять, почему; причина здесь не биохимическая, насколько я понимаю - это сложно обьяснить, возможно, это связано с ее способностями джиидаи. Твоя задача, инициат Цан - выращивать для нее память. Мы сейчас работаем над переносом полного набора фальшивой памяти, разработанной в Ка-протоколе, на ее эквивалент для человеческих клеток. Если это удасться, мы сможем копировать их столько, сколько будет нужно. Когда я найду способ вводить ей имплантированную память навсегда, мы получим полный набор для пересадки. А пока мы модифицируем клетки, вводим их и смотрим, сколько они живут. По ходу дела мы можем наткнуться на биологическое решение, в самом худшем случае - узнаем больше о том, как работает ее память. - Слушаю и повинуюсь, - с энтузиазмом сказал Цан. - но если нет руководящего протокола... - Я покажу. Испытания были весьма тщательными, потребовалось долгое тестирование... - Тестирование, - выдохнул Цан. - Я никогда не слышал, чтобы это слово произносили вслух в таком контексте. - Ты слушаешь, инициат, или собираешься комментировать каждое мое слово? - сделала замечание Нен Йим, стараясь придать своему голосу строгость. - Извините, адепт, - сказал он. - Я весь внимание. - Хорошо. Я говорила, инициат, что разработать процесс было нелегко, но результирующий протокол прост и так же легок в использовании, как и любой из дарованных богами. Если ты пройдешь сюда, я обьясню тебе его. Он преклонил колени и стал напряженно следить, но больше не прерывал ее, за исключением необходимых вопросов. Риина в замешательстве смотрела на двух йуужань-вонгов, занятых своим делом. Кто они такие? Почему она здесь? Рваная реальность. Она очнулась, вся дрожа, мысли проносились рассерженными роями, не желая связываться одна с другой. Она вспомнила, как женщина спросила ее имя, и она ответила: "Риина". От этого не было больно. Но почему-то это было неправильно. Она знала, что некоторые вещи, видимые краем глаза, нельзя разглядеть, если смотреть в упор. Ее настоящее имя было таким же - оно ускользало от взгляда. Когда она пыталась смотреть на него в упор, оно кусало ее раскаленными игольчатыми зубами. Это относилось и ко множеству других вещей. Лицо, что появлялось во тьме ее сознания, голос, иногда звеневший в ее голове, и постоянно пытавшиеся всплыть воспоминания о том, как она здесь очутилась - все это были непостоянные следы на песке, все они вели к боли. Но она не могла сдаться. Она не должна быть здесь. Или должна? Замелькали другие цвето-звуковые образы: мир, свернутый изнутри, в котором не было неба, а лишь земля, что загибалась вверх и смыкалась сама с собой. Ясельная мать со скошенным лбом и почти безносым лицом. Дразнящий сладкий запах воскуряемого омипала во время ритуала наименования. Пряный, чуть гнилостный вкус вон'у - редкого угощения, которое ей дал отец-именователь. Они называли ее Рииной. Рииной Куад. Ей казалось, что ее несет ласковый поток воды, а вокруг звучат утешающие голоса. Она коснулась лба и нащупала знаки своего домена, и даже свежая боль от них казалась по-своему хорошей. "Тахирай!" Снова этот голос. Воспоминания о прошлом разбились, как кристалл, и осколки впились в ее мозг. Вспыхнули другие образы, имена. Одно имя. Энакин. Поток превратился в бурлящую реку, ее затягивало под воду, и Энакин был там вместе с ней. Она ухватилась за этот образ, хотя пароксизмы боли сотрясали ее тело. Это было настоящее. Это было! Мы были детьми, в академии, и мы бежали вслед за мечтой, которая свела нас вместе... Тахирай вскрикнула, подпрыгнула и бросилась на барьер, отделявший ее от йуужань-вонгов. Она потянулась наружу с помощью Силы, пытаясь задушить их, но их почему-то не было. За их испуганными лицами не было ничего реального. - Меня зовут Тахирай! - закричала она. - Я джедай! Тахирай! Затем приливная волна ослепляющей боли поползла по всем ее нервам, словно многоножка с огненными лапками, и она потеряла сознание. - Что она сказала? - спросил Цан. - Это бэйсик, язык неверных, - пояснила Нен Йим. - Ей позволен доступ к этой информации? - Нет. Она все еще сопротивляется. Мы обнаружили, что она каким-то образом переключается на нервные кластеры, которые мы не заминировали. Однако иглокол-раздражитель продвигается по этим резервным путям и тоже стимулирует их. Скоро для нее не останется ни входов, ни выходов из этих кластеров, кроме как через принятие боли. Но к тому времени это не будет иметь значения - она уже не будет неверной и с радостью примет вызов. - Спасибо за разъяснения, - сказал Цан. Нен Йим ответила ему взмахом прически и вернулась к работе. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Корень дамютека представлял собой полую трубу; когда Энакин и Вуа Рапуунг влезли в нее, она оказалась где-то с метр в поперечнике. Тесно, но без клаустрофобии. Почувствовав их присутствие, труба сжалась, охватив очертания их тел с настойчивой силой. Энакину пришлось выставить перед собой руки и спускаться на кончиках пальцев. Ему казалось, что он сейчас задохнется. Повернуть назад он не мог, потому что следом лез Вуа Рапуунг. Вдобавок приходилось двигаться против вялого, но неослабевающего течения. Когда давление становилось слишком сильным, Энакин складывал свое тело в положение эмбриона, что забирало практически все силы. Когда он высвобождал свое тело и расрямлялся, всего через несколько секунд стены корня стягивались и опять охватывали его. Все это напоминало карабканье по пищеводу змеи, занятой глотанием. Единственной проблемой с этой аналогией было то, что будь оно так, он был бы уверен, что увидит свет в конце слизистого туннеля. Здесь же он полз в темноту, а может, и в небытие. Что, если корень выходит в закрытый водоносный горизонт? Как долго будет работать дыхательный аппарат, сидящий в его горле? Вероятно, пока Энакин не умрет с голоду. "Если мне удасться спастись с Явина 4", пообещал он себе, "я как-нибудь слетаю на дядину родную планету Татуин или еще в какое-нибудь сухое место". Воды и прочих жидкостей этого путешествия ему хватило бы на десятилетия. Борясь с надоедливыми страхами, Энакин продвигался вниз. Минуты складывались в часы. Он думал о солнце, ветре и неограниченном пространстве. Он думал о Тахирай. Правильно ли он делает, что пытается восстановить светомеч? Не рискнуть ли отбить Тахирай без меча? Отчетливые прежние контакты в Силе свелись к редким прикосновениям, наиболее мощным в моменты ее страданий. У Энакина было твердое ощущение, что Тахирай действительно избегает контакта, отталкивает его. Несмотря на это, в его сознании вырисовалось изображение ее темницы - маленькой комнатушки, отделенной от более просторного помещения тонкой, но несокрушимой мембраной. Ее тюремщиками были такие же йуужань-вонги, как и та женщина, которую Энакин видел у водосборника - с волосами, похожими на щупальца. Рядом виднелось еще несколько таких же клетушек, но эти были пустые и темные и, по-видимому, ждали других юных пленников-джедаев. В чем еще он был уверен - что Тахирай в большом замешательстве. Она не только не отвечала на его прикосновения - иногда она даже не узнавала их. Если бы, подумал он, если бы можно было спасти ее без светомеча... Но это было невозможно. Так думал даже безрассудно-безумный Вуа Рапуунг, иначе они ни за что не стали бы протискиваться сквозь эту километровую тонкую кишку. Тахирай продержится еще пару дней. Должна продержаться. А он проползет через что угодно, чтобы спасти ее. Мускулы дрожали, даже когда он подпитывал их Силой, но Энакин продолжал спускаться. Когда он наконец оказался в полости, достаточно большой, чтобы там можно было свободно плавать и ничего при этом не задевать, то молча отпраздновал это событие, принявшись растягивать и сгибать руки, хлопать ими и махать ногами. Это были самые приятные ощущения, которые он мог себе представить в тот момент. С минуту Энакин не думал ни о чем, кроме этого бесхитростного ликования, но затем тьма, таившаяся в его сознании, напомнила ему, что если пещера никуда не ведет, придеться лезть обратно наверх по этой ситовой штуке. Он достал свой кристалл-светляк и велел ему ожить. Стал виден Рапуунг, он плавал рядом и казался водяным чудовищем- рептилией. Позади него Энакин увидел выходное отверстие трубы, пробитое в каменной поверхности, которая изгибалась вокруг них, образуя пещеру неопределенной величины. Энакин нашел направление силы тяжести и полез по склону вверх, держась одной рукой за его поверхность. Одновременно он тянулся наружу с помощью Силы, чувствуя, как вода медленно долбит камень и находя скрытые резонаторы - полости, где царил воздух. Энакин думал, что был счастлив оттого, что выбрался из трубы. Залезть на сырой камень, сорвать с себя гнуллит - это было безгранично приятнее. Он сидел, мокрый и задыхающийся, пока Вуа Рапуунг вылезал из воды за его спиной. - Надеюсь, дело того стоит, - проворчал Рапуунг. - Так и будет. - Лечи свое оружие, и хорош прятаться в этой яме. - Сейчас приступаю, - сказал Энакин. - Но сначала, Вуа Рапуунг, расскажи мне кое о чем. Ты действительно считаешь, что знаки твоего позора - дело рук формовщицы? Что она сделала это, потому что ты отверг ее любовь? - С кем ты разговаривал? - Так говорят другие Опозоренные. Они видели меня с тобой. Лицо Рапуунга перекосилось, как будто он проглотил самую противную вещь в мире, но воин утвердительно дернул головой. - Наша любовь была запрещена. Мы оба знали это. Сначала никого из нас это не волновало. Мы надеялись, что Йун-Тксиин и Йун-К'аа сжалятся над нами, пренебрегут гневом Йун-Йуужаня и дадут нам особое разрешение. Раньше такие вещи случались, и неважно, какие глупости ты слышал. Его губы скривились. - С нами этого не произошло. Мы ошибались. - И ты порвал с ней. - Да. Любовь - это безумие. Когда рассудок начал возвращаться ко мне, я понял, что не могу нарушить волю богов. Я сказал ей об этом. - И ей это не понравилось. Рапуунг фыркнул: - Она стала богохульствовать. Она сказала, что никаких богов нет, что вера в них - это предрассудки и что мы вольны делать все, что захотим, до тех пор, пока мы сильны. Он отвернулся от Энакина. - Несмотря на ее ересь, я никогда никому не собирался говорить о ее словах. Она в это не верила. Она боялась, что я донесу на нее или что однажды наши запрещенные встречи привлекут внимание ее начальства. Она честолюбива, Межань Куад. Она злая. Она сделала так, чтобы я выглядел как Опозоренный, потому что знала, что тогда никто не поверит моим словам, что все, что я скажу, будет принято за бред лунатика. - Почему она просто не убила тебя? - спросил Энакин. - Почему не подсунула тебе какой-нибудь яд или смертельную заразу? - Она слишком жестока для этого, - прорычал Рапуунг. - Она ни за что не даст мне освобождение в смерти, если может меня вместо этого унизить. Его глаза сконцентрировались на светляке. - Что еще говорили другие Опозоренные? Они назвали меня безумцем, да? - Собственно говоря, да. - Я не безумец. Энакин тщательно взвесил слова своего ответа. - Мне это безразлично, - сказал он. - И твоя месть меня заботит не больше, чем тебя заботит Тахирай. Но я должен знать, как далеко ты можешь зайти. Ты говоришь, что примирился с тем, что я буду пользоваться светомечом. - Я сказал это. - Я собираюсь восстановить его, как я тебе сказал. Чего я не упомянул - я собираюсь восстановить его, используя это. Он продемонстрировал светляка. Глаза йуужань-вонга расширились: - Ты хочешь привить живого слугу к своей машине? - Светомеч - это не совсем машина. - Он неживой. - В определенном смысле - живой, - сказал Энакин. - В определенном смысле экскременты - то же самое, что и еда; на молекулярном уровне - возможно. Говори внятно. - Чтоб было внятно, я должен рассказать тебе о Силе, а ты должен выслушать. - Сила - это то, чем вы, джиидаи, убиваете, - сказал Рапуунг. - Сила - это нечто куда болшее. - Почему ты хочешь мне это объяснить? - Потому что, когда я буду действовать светомечом, я не хочу от тебя никаких сюрпризов, как тогда, когда я зажег огонь. Я хочу покончить с этим здесь и сейчас. - Очень хорошо. Объясни мне вашу ересь. - Ты видел, как я использую Силу. Ты должен признать, что она реальна. - Я видел явления. Это могли быть трюки. Говори. - Сила генерируется жизнью. Она связывает все на свете. Она во всем - в воде, в камне, в деревьях. Я - рыцарь-джедай. Мы рождаемся с предрасположенностью к Силе, со способностью чувствовать ее, контролировать ее - охранять ее баланс. - Баланс? Энакин заколебался. Как объяснить слепому свет? - Сила - это свет и жизнь, но это также и тьма. И то, и другое необходимо, но их нужно держать в балансе. В гармонии. - Оставим в стороне глупость самой идеи, - сказал Рапуунг. - Ты говоришь, что вы, рыцари-джиидаи, поддерживаете этот "баланс". Каким образом? Спасая своих товарищей? Убивая йуужань-вонгов? Что, борьба с моим народом приносит баланс в эту Силу? Как это может быть, если ты сам признаешь, что мы в ней не существуем? Ты можешь двигать камни, но не можешь двигать меня. - В чем-то ты прав, - согласился Энакин. - Очень хорошо. Если ваше суеверие заставляет вас искать баланс этой таинственной энергии, при чем здесь тогда йуужань-вонги? Зачем вообще волноваться из-за нас? - Потому что вы вторглись в нашу галактику, убиваете наших людей, отнимаете наши миры. И ты не ждешь от нас отпора? - Я жду, что воины будут сражаться, принимать боль и смерть, петь окровавленными ртами песнь всеобщего убийства. Так делают йуужань-вонги, и мы так делаем, чтобы принести не баланс, но истину. То, что ты рассказал - это вздор. Скажи мне: йуужань-вонги - часть этой "темной стороны", о которой ты говоришь? Энакин посмотрел ему в глаза: - Думаю, да. - Это тебе говорит твоя магическая Сила? - Нет. Потому что... - Потому что мы в ней не существуем. Ни она не является частью нас, ни мы - частью ее. Опять же: почему ты считаешь нас частью вашей "темной стороны"? - По вашим поступкам, - сказал Энакин. - Поступкам? Мы убиваем в бою - вы убиваете в бою. Мы убиваем скрытно - вы убиваете скрытно. Ты сражаешься за свой народ - я сражаюсь за мой. - Это наша галактика! - Боги отдали ее нам. Они приказали нам принести вам правду. Эта твоя Сила - она для низших существ, не знающих богов. - Я не могу с этим согласиться, - сказал Энакин. - И тем не менее хочешь, чтобы я поверил во что-то такое, чего я не могу ни видеть, ни обонять? Просто потому, что ты говоришь, будто оно существует? Ты веришь в богов? Энакин помедлил и начал заново. - Ты видел, как я использовал Силу. - Я видел поразительные вещи. Я не видел, чтобы ты сделал что-то такое, чего мы, йуужань-вонги, не могли бы повторить. Наши довины-тягуны могут перемещать планеты. Наши йаммоски и даже этот низший светляк, что у тебя в руке, могут говорить от разума к разуму. Я признаю то, что вижу - что ты обладаешь способностями, которых у меня нет. Мне нет нужды верить в ваши предрассудки относительно происхождения этих способностей. - Ну и не надо, - раздраженно сказал Энакин. - А какое отношение все это имеет к сооружению твоего мерзкого оружия? - Светомеч - это больше, чем обыкновенное оружие. Каждый джедай конструирует свой собственный светомеч. Части его связываются Силой и волей джедая, и образуется нечто большее, чем сумма своих составляющих. Он становится живым существом в Силе. - Он состоит из неживых частей. Он не может быть живым. - Все живые существа состоят из неживых частей, если посмотреть достаточно близко, - заметил Энакин. - Нет ничего совершенно неживого. Как я сказал, Сила везде. В моем светомече будет что-то от меня, и что-то от этого светляка - во мне. Вуа Рапуунг задумчиво кивнул головой: - Теперь я начинаю видеть корни вашей поганой ереси. Вы пользуетесь мерзостями, потому что каким-то образом считаете их живыми? Энакин резко поднялся на ноги. - Я объяснил, что я собираюсь делать. Ты будешь мне препятствовать? Нападешь на меня, когда я подниму светомеч против твоих? Вуа Рапуунг уставился на него в тусклом свете светляка. Было слышно, как он скрежещет зубами. - Боги привели меня к тебе, - промолвил он наконец. - Не Йун-Шуно, многоглазая матерь хнычущих, но сам Йун-Йуужань. Он сказал мне в видении, что неверный-джиидаи с клинком из света приведет меня к мести и оправданию. Вот почему я последовал за тобой сюда, хотя мои инстинкты кричали против этого. Вот почему я не убил тебя, когда ты применил первую мерзость. Все, что ты говоришь - для меня ложь. Доказательства, которыми ты убеждаешь меня примириться с твоим оружием, - это вздор. Но Йун-Йуужань говорил со мной. - Значит, ты согласен с тем, что я рассказал тебе о Силе? - Конечно, нет. Как я ранее сказал, я признаю то, что мне сообщают мои органы чувств, без веры в твои бессмысленные обоснования. Твое оружие может быть угодно богам; твоя ересь - нет. Делай свой меч. Сказав это, Рапуунг шагнул в темноту. - И ты говоришь, что мои слова - вздор, - вздохнул Энакин. Энакина охватила досада, но он переборол ее. Он чувствовал светляка - не в Силе, не так, как остальные детали меча. Все было на месте, все было подогнано и готово работать. Но то, что он сказал Рапуунгу, было правдой; миг, когда светомеч действительно становился оружием джедая, наступал тогда, когда через него протекали первые амперы питания, когда каждый кусочек его становился частью другого и частью джедая, создавшего оружие. Но светляк сопротивлялся этому. Ну, не то чтобы сопротивлялся, но и в схеме работать не хотел. А время шло, и каждый миг Тахирай приближалась к чему-то ужасному. "Сконцентрируйся", подумал Энакин. "Не пытайся - делай". Но кто делает, тот ошибается, и где-то была ошибка. Слова мастера Йоды, вся его философия, требовали присутствия Силы во всем. Но в йуужань-вонгах Силы не было. Ее не было в их биотехнологии. С ними можно было сражаться лишь опосредованно, с помощью того, что ощущалось в Силе. Тут ему будто вкатили оплеуху - тот, кто ударил, замахивался очень долго. Мастер Йода ошибался. Джедаи ошибались, а Вуа Рапуунг был прав. Если джедаев не интересовало ничего, кроме баланса Силы, тогда ему было ни к чему драться с йуужань- вонгами. О, он может спасти Тахирай; в конце концов, не дать ей стать темным джедаем - это было в сердцевине всей философии. Но действия йуужань- вонгов - какими бы злыми и нехорошими они не выглядели - нужно ли противостоять этим действиям и самим йуужань-вонгам, если они никак не влияют на Силу? Ясно было то, что чужаки убивали людей, и это всегда создавало возмущения в Силе. Но нарушало ли это баланс? Йуужань-вонги не собирали вокруг себя темную энергию. Если кто этим и рисковал, то как раз джедаи - вроде Кипа или самого Энакина. Похоже, борьба против йуужань-вонгов способна больше разбалансировать Силу, чем любые действия самих йуужань- вонгов. Конечно, в этом был определенный смысл. Почти то же самое сказали бы Джесин и дядя Люк. Однако все это основывалось на аксиоме, что Сила присутствует везде. Но на самом деле было не так. И в то время как реальность смотрела им в лицо, никто из джедаев не нашел в себе мужества бросить вызов новой реальности. Вместо этого они вели себя как испорченные дети, жаловались, что йуужань-вонги играют нечестно и нарушают их черно-белые правила. Поэтому Кип отправился их убивать - чтобы избавиться от проблемы путем ее уничтожения. Джесин отступил в нерешительности. Возможно, он был прав. Нет. Йуужань-вонги не имели права вырезать целые планеты. Они не имели права обращать в рабство людей. Эти действия были плохими, неправильными, и с ними нужно было бороться. Если Сила не вела этим путем, а лишь била тревогу о великой опасности Темной стороны - тогда, возможно, Энакин служил не Силе. Точнее, он служил чему-то более фундаментальному, чем Сила; Сила была проявлением этого, эманацией - инструментом. Не боги Рапуунга и вообще не божество, а некая фундаментальная истина, встроенная во вселенную на субатомном уровне. В этой галактике слугой такой истины была Сила. Там, откуда были родом йуужань-вонги, должно было существовать какое-то другое проявление. Но свет оставался светом, а тьма - тьмой. И, что бы не случилось с йуужань-вонгами, они давным-давно повернулись к темной стороне. Если бы Империя Палпатина победила и отправила завоевательную экспедицию в другую галактику - в галактику, где Сила неизвестна, - какое понятие имели бы тамошние жители о светлой стороне Силы? Знали бы они, что Империя - лишь отклонение от того, что должно быть? Нет. Точно так же Энакин не знал - не мог знать - от какого проявления света отказались йуужань-вонги. Но они отказались. Может, это был результат полного обращения целого народа к темной стороне. А может, Сила просто отвергла их, или они ее. Это не значило, что все они злые, так же как не были злыми все те, кто служил Империи. Но из этого следовал вывод, что с йуужань-вонгами нужно бороться. Без гнева и ненависти - да. Но они должны быть остановлены, и Энакин Соло никогда не свернет с этого пути. С нахлынувшей вдруг уверенностью он потянулся в Силе к деталям светомеча и прижал их покрепче друг к другу. Итак, он должен косвенным образом работать с йуужань-вонгами и их вещами. Хорошо. Но за кажущейся разобщенностью должно быть единство. И тут его озарило. Связующим звеном между светомечом и светляком был Энакин Соло. Перемена должна была произойти в нем. Энергия выплеснулась и затрещала, пещера отозвалась шипяще-свистящим эхом, и где-то зарычал Вуа Рапуунг. Энакин взглянул на лиловое сияние светомеча и почувствовал, как ухмылка делит его лицо пополам. - Я снова джедай, - тихо сказал он. Возможно, джедай совершенно нового вида. - Два цикла начались и закончились, - пробурчал Вуа Рапуунг через несколько секунд. В лиловом свете его черты казались глубоко запавшими. - Кажется, твое мерзкое оружие работает. Теперь уже можно не прятаться? Можем мы наконец встретиться с нашими врагами? - Ты встретишься с ними, - сказал Энакин. - Я намерен с ними расправиться. Твоим формовщикам нужны джедаи? Один уже идет.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  ЗАВОЕВАНИЕ ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Межань Куад закрутила свою прическу в знак того, что она узнала Нен Йим, когда та вошла в лабораторию. - Опиши свои успехи, адепт, - сказала наставница. Слова ее звучали отрывисто, а положение щупалец свидетельствовало о раздражении. - Мы добились неплохих успехов за время вашего отсутствия, наставница, - осторожно произнесла Нен Йим. - Я думаю, что при минимальной генетической корректировке имплантанты памяти станут постоянными. Она сопротивляется уже меньше, чем когда вы последний раз были здесь. - Да, - ответила Межань Куад, в гневе подергивая щупальцами. - Пропущены ценные дни. - она повернулась к Нен Йим. - Но по крайней мере здесь была ты, мой адепт, способная продолжать работу. Нен Йим смотрела, как Межань Куад направляется к виварию. Большую часть времени взгляд джиидаи по-прежнему оставался пустым, но теперь время от времени Нен Йим казалось, что она видит нечто сознательное за этим чужими зелеными глазами. Нечто больше от йуужань-вонга, чем от человека. - Ты можешь сказать мне, как тебя зовут? - спросила у джиидаи Межань Куад. На этот раз лишь секундное колебание. - Риина, - сказала джиидаи. - Меня зовут Риина. - Очень хорошо, Риина. Нен Йим объяснила, что с тобой сделали? - Немного. - Расскажи мне, что ты помнишь. - Когда я была ребенком, неверные захватили меня на краю своей галактики. Они сделали так, чтобы я выглядела как одна из них, и с помощью колдовства джиидаи ввели мне фальшивую память. - Как по-твоему, это правда? - Не всегда. Иногда мне кажется, что я... - Она вздохнула и стиснула руки. - ...Кто-то еще. - Неверные сделали превосходную обработку. Прежде чем мы спасли тебя, они попытались стереть твое сознание. Тебе нанесен большой ущерб. - Я это чувствую, - ответила джиидаи. - Мне нужно кое-что знать, - продолжала Межань Куад. - Ты родилась с определенными способностями. Тебе лгали об этих способностях, но мы займемся и этим. Чего я боюсь, Риина, - что из-за твоих травм эти способности могли пострадать. - Я не могу даже думать о них, - сказала джиидаи. Капельки воды показались в уголках ее глаз и побежали вниз по лицу. - Я помогу тебе, - ответила формовщица. Она жестом велела виварию стать звуконепроницаемым и приказала Нен Йим: - Заглуши иглокол-раздражитель. Нен Йим вздрогнула: - Мастер, мудро ли это? У нее все еще бывают моменты, когда она заявляет о своем настоящем "я". Мы закрыли большинство этих нервных путей, но если убрать обещание боли... - Новая память уже на месте, да? Кажется, она работает весьма неплохо. Новая память будет держать ее под контролем. Это не займет много времени. - Это собьет ее с толку, - возразила Нен Йим, - и отбросит нас назад. - Кто здесь мастер, адепт? - резко спросила Межань Куад. - Ты что, всерьез сомневаешься в моем опыте? Нен Йим быстро преклонила колени: - Я заслуживаю презрения, наставница. Конечно,я сделаю, как вы велите. Я просто хотела высказать свои опасения. - Они учтены. А теперь заглуши раздражитель. Нен Йим повиновалась, и Межань Куад снова сделала мембрану проницаемой для звука. Она достала из кармана своего узита небольшой камень и положила его на полу комнаты. - Раньше ты могла своей волей поднять камень вроде этого, - сказала она джиидаи. - Я хочу посмотреть, как ты делаешь это сейчас. - Я должна буду обратиться к ложной памяти, - простонала джиидаи. - Это больно. - Мы принимаем боль, - сказала Межань Куад. - Твое сопротивление боли - это человеческая слабость, которую тебе внушили. Делай, что я говорю. - Да, мастер, - ответила джиидаи. Она устремила взгляд на камешек и закрыла глаза. В первый момент она скривилась, но затем лицо ее разгладилось, и камень взмыл над полом, как будто поднятый невидимой рукой. Межань Куад издала короткий победный смешок. - Нен Йим, - приказала она, - обозначь мозговые зоны, проявляющие наибольшую активность. - Да, мастер. - Риина, теперь можешь опустить камень. Камень послушно опустился на пол. - Это было не больно, - сказала джиидаи. - Я думала, будет больно. - Вот видишь? Твое выздоровление идет хорошо. Скоро ты вспомнишь все о своей жизни среди йуужань-вонгов. - Я бы хотела... - задумчиво протянула джиидаи. - Что? - Мне кажется, будто я - это две половинки двух разных людей, склеенные вместе, - сказала она. - Я бы хотела снова стать единой. - Ты станешь единой, - пообещала Межань Куад. - Прежде чем ты узнаешь об этом, ты станешь единой. А теперь, если можешь, подними этот камень еще раз, пожалуйста. - Ясно, что эти способности не локализованы в едином мозговом центре, так же как они не порождаются отдельным органом, - сказала позднее Межань Куад, когда они просматривали результаты своих экспериментов. - Ее способности джиидаи каким-то образом распределены в ее нервной сети, они не локализованы. Команды поступают, очевидно, вот из этой доли в передней части мозга, которая также отвечает за большинство ее сознательных мыслей. Но еще есть заметная активность в заднем мозгу. - Возможно, ее контроль исходит из модифицированной мышечной системы, - предположила Нен Йим. - Я не вижу никаких признаков того, что эта юная особа была как-то модифицирована, и вообще неверные демонстрируют лишь зачаточное знание биологии. - Я имела в виду - модифицированной путем отбора от поколения к поколению. - Генетический отбор? Интересно. Мы знаем из наших источников среди неверных, что эта "Сила" в некоторых семьях течет сильнее, чем в других, и что джиидаи часто вступают в браки с джиидаи. - она расстроенно сплела щупальца. - Нам нужны еще джиидаи, более крупный экземпляр. Некомпетентность воинов... Она вздрогнула и схватилась за голову своей восьмипалой рукой: - Пора. Я должна удалить свой Ваа-тюмор. Снова проклятая задержка! Нен Йим озадаченно посмотрела на наставницу: - Я думала, вы как раз этим и были заняты - удаляли Ваа-тюмор. Глаза Межань Куад превратились в щелочки. - Что? С чего ты это взяла? - Вас не было два цикла, мастер. - Действительно, я была занята бессмыссленными политическими процедурами вместе с мастером Йалом Фаатом. Он позвал меня через виллип на официальное собрание мастеров по вопросу делегирования ответственности за новый корабль-мир. Меня заставили присоединиться к их ритуальному уединению, и это в такое неподходящее время. - Но ассистент, которого вы прислали, ничего об этом не говорил. Он сказал, что вы заняты удалением Ваа-тюмора. Это произвело на Межань Куад поразительный эффект. Щупальца ее обвисли, а голос стал холоднее, чем жидкий азот: - Какой ассистент? - Цан. - Я не знаю никого с таким именем, - сказала Межань Куад. - Но он сказал мне, что его прислали вы. - И что я занята удалением Ваа-тюмора? - Да. Но он кое-что знал обо мне. О том, что мы делаем. Межань Куад опустилась на коврик и почесала голову. - Нет, - вздохнула она. - Он догадался, что мы впали в ересь, а ты подтвердила это. Собрание было уловкой, рассчитанной на то, чтобы занять меня. Теперь Йал Фаат имеет доказательства, благодаря тебе. - Нет! - О, боюсь, что да, - прогремел голос из дверей. Нен Йим обернулась и увидела командира Цаака Вуту, стоящего в дверях впереди своей личной стражи. Межань Куад встала в полный рост. - Это дамютек формовщиков. У вас нет моего разрешения на вход. - Мне оно не нужно, - отвечал командир. - Я имею полномочия от мастера Йала Фаата. Я также боюсь, что мне придется арестовать вас обеих и обыскать ваши комнаты на предмет доказательств. - Доказательств чего? Предъявите обвинения! - вскипела Межань Куад. - Не оскорбляйте нас арестом без основания! - Обвинение в ереси, конечно, - ответил Цаак Вуту. - Обвинение, которое быстро подтвердится доказательствами, я в этом уверен. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Подниматься обратно по корню оказалось куда легче, чем спускаться; течение теперь было на их стороне. Впрочем, от этого путешествие не стало ни на микрон приятнее. В оранжевом свете Явина они всплыли в водосборнике. По пути наверх Энакин сделал интересное открытие. Вуа Рапуунг теперь "существовал". Не в Силе, не с той четкостью, которую давала Сила, но тем не менее он ощущался - тень ярости, которую светляк отбрасывал на разум Энакина. Но это было еще не все. Энакин слышал вокруг себя беспорядочный, как бы фоновый гул сотен йуужань-вонгов. Шум появлялся и пропадал, как испорченная передача, но он несомненно присутствовал. Это не было Силой, но это было что-то, и теперь Энакин имел возможность посмотреть на дела йуужань-вонгов другими глазами. Его взгляд был прикован к деталям окрестных живых структур, которые он раньше не рассмотрел или не удосужился рассмотреть. В сопровождении Рапуунга Энакин вступил в полумрак. - Твоя джиидаи все еще в этом дамютеке? - спросил Рапуунг. Энакин сконцентрировался. Тахирай была на месте, но с каждым днем она становилась более... размытой, трудной для обнаружения. Сейчас он вообще еле ее слышал. - Она не двигалась с места, - ответил Энакин. - Она там, - показал он. Рапуунг скорчил гримасу. - Это не центральные лаборатории формовочного комплекса. - Я чувствую ее именно там. Рапуунг почесал свой плоский нос. - В этом есть смысл. Там ее жилище, ее личные комнаты. Если она проводит работу с джиидаи рядом с собой и хочет, чтобы она осталась в тени, она может держать ее там. - Зачем это ей? - спросил Энакин. - Не знаю. Я не понимаю методов формовщиков. Притом она всегда была скрытной в своих делах. Она всегда была нервной. - его голос чуточку потеплел. - Всегда делала то, чего не следует. - Вроде романа с тобой. Ноздри Рапуунга сжались так, что нос почти закрылся, но он лишь раз дернул головой: - Да. Больше об этом не говори. Идем, неверный. - Веди. Я знаю направление, но не дорогу. Без лишних слов Рапуунг зашагал вперед. Перед ним открылось отверстие в стене. Формовочный комплекс представлял собой восьмиконечную звезду с бассейном в центре. Коридор, в который они вступили, проходил по одному из лучей. Внутри комплекс был освещен фосфоресценцией разбросанных там и сям светляков, оживавших, когда мимо проходил Рапуунг. Слабый запах морских водорослей и ящериц наполнял коридоры, изгибавшиеся часто и с дикой асимметрией. Бассейн не был перекрестком; для этой цели служило кольцо связующих коридоров, соединявших лучи звезды. Энакин напрягся, когда им встретились первые йуужань-вонги. Те стояли группой, обсуждая что-то такое, чего он не смог вполне уловить. Увидав Рапуунга и Энакина, йуужань-вонги перестали разговаривать и уставились на них, но никто не промолвил ни слова. - Это проще, чем я думал, - сказал Энакин, когда они миновали группу. Рапуунг крякнул: - Я убил бы их, если бы думал, что это поможет, но они послали сигнал в тот же миг, как увидели нас. - Ты о чем? - Опозоренный и раб в формовочном комплексе? Неправдоподобно. - Но они не... - Закричали? Убежали? Может, они и формовщики, но они йуужань-вонги. Если мы пришли их убить, они умрут. Они это знают. - И чего нам теперь ждать? Но отвечать Рапуунгу не пришлось. Стены, пол и потолок коридора впереди них вдруг сомкнулись. - Упс, - только и смог произнести Энакин. Быстрый взгляд назад показал ту же картину. - У нас несколько секунд, - сказал Рапуунг. - Не дыши. Энакин кивнул и зажег светомеч. Яростное лиловое сияние осветило туман, клубы которого выползали из стен коридора. Энакин подошел к барьеру и нанес по нему несколько размашистых ударов. Это не был панцырь из краба-вондууна. При первом же ударе ткань расступилась перед мечом. За пару секунд Энакин вырезал дыру достаточной величины, чтобы вылезти наружу. Дальше коридор продолжался еще четыре метра и выходил в другой пузырь. Эта секция уже была заполнена туманом. Энакин прорубился и через нее, но его легкие уже начали болеть, а перед глазами мелькали черные точки; поэтому, вместо того чтобы атаковать неизбежный барьер, который сомкнулся следом за вторым, он разрезал стену справа от себя. Пара вывалилась в большую комнату, где при их появлении два пораженных йуужань-вонга оторвались от исследования чего-то похожего на переплетенный пучок виноградных лоз толщиной с бедро Энакина. Энакин не мог сказать, животное это или растение, да его это и не интересовало. - Куда теперь? - спросил Энакин. Рапуунг ткнул пальцем в сторону двух формовщиков: - Один из вас. Отвести меня в персональную лабораторию мастера Межань Куад. Тот, что пониже, нахмурился: - Ты Опозоренный! Рапуунг сделал два широких шага и нанес ему мощный удар в грудь, от которого формовщик взмыл в воздух и шмякнулся о стену. Он сполз на пол, и изо рта его полилась кровь. - Ты, - скала Рапуунг второму формовщику. - Веди нас к Межань Куад. Тот поглядел на своего бездыханного товарища. - Идите за мной, - сказал он. - Могут ли они заполнить эту комнату газом? - спросил у Рапуунга Энакин. - Конечно. Но теперь, когда мы ушли из коридора, в котором, как они думают, мы находимся - теперь, чтобы нас найти, им придется проконсультироваться с мозгом дамютека. Это займет некоторое время. К тому моменту здесь уже будут воины. - Интересно, почему здесь совсем нет охраны? - Это место формовщиков. Воины должны входить сюда по приглашению или только во время взятия под стражу. Обычно в охране нет потребности. Прошли столетия с тех пор, как кто-то вторгался в дамютек формовщиков. Кто на это решится, кроме неверного? - Вуа Рапуунг, очевидно, - ответил Энакин. Формовщик провел их через серию крутых поворотов и затем через длинный, прямой коридор, который упирался в одну из мембран, обычно служивших дверями. - Там, - сказал их пленник, - находятся личные комнаты мастера. Но порог не откроется ни перед кем из нас. - Вот поэтому я и взял с собой джиидаи, - ответил ему Рапуунг, и Энакин включил меч и разрезал дверь. При этом он чуть не рассек надвое воина, стоявшего с той стороны. Йуужань-вонг удивленно моргнул и вскинул змеежезл в атакующую позицию. Рапуунг метнулся мимо Энакина, нырнул под не совсем готовую стойку воина и ударил его в подбородок полуразрушенным когтем, торчавшим из его локтя. От удара о челюсть имплантант смялся и отлетел прочь. Рапуунг, казалось, едва это заметил, все его внимание было сосредоточено на воинах, которых было полно в комнате. Энакин прыгнул следом и лезвием меча отбил удар, предназначавшийся Рапуунгу. Увидев новую опасность, напавший на Рапуунга воин крутанул змеежезлом, сделал его гибким и коварно хлестнул по горлу Энакина. Энакин парировал быстрым круговым движением, от чего гибкий змеежезл обвился вокруг меча, и нанес резкий прямой удар. Йуужань-вонг блокировал его свободной рукой, но часть энергии удара достигла цели. Энакин вырубил меч, сократил дистанцию, сунул эмиттер клинка воину в подмышку и снова включил меч. Воин судорожно дернулся и рухнул вниз, исторгнув облако пара. Энакин почувствовал удар сзади и без раздумий нырнул, поставил задний блок и ощутил резкий тычок змеежезла. Он упал, схватил невидимого врага за ногу кувыркнулся в сторону от третьего. Лишь обезопасив свою спину и приготовившись драться с этими двумя, он понял, что произошло. Он почувствовал йуужань-вонгов у себя за спиной. Не так отчетливо, как с помощью Силы, но этого хватило, чтобы спасти ему жизнь. Враги приближались с некоторой опаской, и Энакин успел заметить, что Вуа Рапуунг свалил второго воина и сейчас возился еще с тремя. Этим как будто исчерпывалось число воинов в комнате, хотя через большой проход в другом конце могли ворваться другие. Одна проблема за раз. Один йуужань-вонг рубанул Энакина по левой ноге, в то время как другой хлестнул по правому плечу. Энакин подпрыгнул над нижним ударом и отбил мечом полужесткий змеежезл, бивший сверху. Его меч ударил йуужань-вонгу по пальцам, отрубив два из них. Энакин сделал выпад, целясь второму врагу в глаз. Тот отдернул голову назад и вскинул змеежезл, чтобы парировать удар. Энакин отскочил, уходя от ответного выпада, и его удар пришелся в точности туда, где у человека грудь. Панцырь из краба-вондууна покоробился, но не треснул, однако удар был сильный. Йуужань-вонг уже потерял равновесие, уклоняясь от укола в глаз, и теперь неуклюже грянулся оземь. За эти две или три секунды второй противник Энакина махнул своим змеежезлом таким образом, что тот обвился и вокруг головы Энакина, и вокруг его клинка, выставленного во внутреннюю защиту плеча. Лишь отключив меч, сумел Энакин избежать смерти от собственного оружия, но ничто не могло помешать змеежезлу сдавить его шею подобно гарроте. Энакин рефлекторно потянулся к горлу, выронив оружие. Издав торжествующий крик, йуужань-вонгский воин повернулся спиной, явно намереваясь швырнуть Энакина через плечо и по ходу сломать ему шею. Энакин позволил воину провести бросок и упал на пол лицом к нему; шея осталась невредимой. Конечно, он не мог вдохнуть ни глоточка воздуха. Чуть ли не с презрением воин оторвал его от пола, по-прежнему сжимая обеими руками концы змеежезла. Йуужань-вонг не видел, что за его спиной в воздух поднялся светомеч - он заметил его, лишь когда лиловый клинок вышел из его