и. А к тому времени волна уличного насилия выжила газету из Догтауна, так что пришлось планы насчет бара отложить, а "Биг мадди" перетащить в Сулард... и вскоре после этого нехотя согласиться предоставить третий неиспользуемый чердачный этаж одному из своих сотрудников. А именно - вашему покорному слуге. У меня была ключ-карта от парадной двери, от которой можно было пройти на второй и третий этажи, но мне не хотелось возиться с отключением сигнализации от воров, что Перл установил на лестнице. В темноте пульт управления черта с два найдешь, да и к тому же я никак не мог запомнить семизначный цифровой код. А потому мимо парадной двери я прошел, миновал заколоченные окна первого этажа, где краской было написано: "СОБСТВЕННОСТЬ НЕГРОВ! ЗДЕСЬ НЕ ВОРУЙ!" - как будто это могло остановить уличных бандитов, которым запросто было пристукнуть Мартина Лютера Кинга за горсть мелочи, - и повернул за угол к запертому заднему двору дома. По задней стенке дома шла железная пожарная лестница. Если бы Перл узнал, что я использую ее как свой приватный вход, он бы меня застрелил, и потому мне приходилось приставную лестницу прятать за мусоросборником. Но только я ее достал и начал приставлять к пожарной лестнице, как с другого конца двора кто-то заорал: - Эй, что ты там делаешь? - Дом ломаю, хочу спереть пару мешков дерьма! - заорал я в ответ, кладя лестницу и поворачиваясь на голос. - Ты ведь меня не заложишь, друг? На фоне открытых дверей гаража напротив появился широкоплечий силуэт. Кто-то хрипло засмеялся, и другой голос спросил: - Это ты, Джерри? - Я. А это ты? - Тьфу ты, мать твою так. Иди сюда, пива выпьем. Я оставил лестницу и пошел к освещенной двери гаража, где Чеви Дик с приятелями сидел рядом с автомобилем. Чеви Дика на самом деле звали Рикардо Чавес, и был он автомехаником, а его мастерская - ближайшим соседом "Биг мадди". Было ему пятьдесят с небольшим; где-то в восьмидесятых он еще подростком со своей семьей слинял с Кубы в Майами в первой волне "людей в лодках". В конце концов он добрался от Либерти-Сити до Сент-Луиса, где нашел применение своим талантам по ремонту автомобилей. Свое прозвище он получил двумя путями. Во-первых, это был его псевдоним в "Биг мадди", где он вел еженедельную колонку "Чиним сами". Во-вторых, он был женат в четвертый раз и утверждал, что у него одиннадцать детей в шести штатах. Он, когда бывал пьян, начинал перечислять всех королев красоты, которых ему случалось оприходовать, а когда бывал пьян по-настоящему, то эта стодвадцатикилограммовая горилла с усами, как велосипедный руль, и заплетенным в косичку конским хвостом могла расстегнуть штаны и предъявить инструментарий. - Едре-о-она мать, - протянул Чеви Дик, когда я вошел в гараж. - Ну и вид у тебя. Ты что, имел кого-то в водосточной канаве? - Учусь у тебя, Рикардо, - ответил я. - Что-нибудь я сделал неправильно? Чеви просиял. Пара его друзей обменялась комментариями по-испански. Они сидели на бочках из-под масла и на шлакоблоках, а между ними на промасленном асфальте стоял ящик "Будвайзера". На заднем плане была видна гордость и радость Чеви Дика: угольно-черный "корвет" девяносто второго года выпуска, полностью восстановленный и из-за законов о выводе из употребления полностью нелегальный, вплоть до номеров, на которых крупными буквами было написано короткое неприличное слово. Может быть, приятели надеялись, что Чеви выведет его из гаража на Сороковое шоссе и снова совершит полночный круиз, от которого копы со злости уписаются: "корвет" Чеви Дика с откалиброванным на сто двадцать миль в час спидометром мог спокойно уделать самый быстрый экипаж и даже бронированную патрульную машину, имевшуюся в распоряжении городской полиции Сент-Луиса. А может, они думали, что сейчас Чеви Дик объяснит этому мелкому гринго, чтобы не залупался. Чеви пристально на меня смотрел. Он шагнул вперед, и я встал попрочнее. Он медленно поднял левую руку, как бы желая поправить ус... и вдруг его правый кулак молнией полетел мне в диафрагму. Я не шевельнулся. Кулак остановился в полудюйме от моего солнечного сплетения... а я опять не шевельнулся. Это была наша старая игра двух мачо. Уже несколько месяцев. Компания застонала и приглашающе завопила, а Чеви Дик расплылся в улыбке: - Все в порядке, друг. Выпей с нами пива. - Соблазнительно, - ответил я. - Только я вымотался. Если я начну сейчас, тебе придется тащить меня на третий этаж. - Долгий вечер был? - Чеви Дик осмотрел меня снова, и на его лице появилось озабоченное выражение. - Слушай, да ты и впрямь в хреновом виде. На патруль ВЧР, что ли, нарвался? - Вроде того. - Я не мог отвести глаза от ящика. - Но если вы мне дадите баночку с собой, я был бы... Не ожидая продолжения, Чеви Дик наклонился к ящику и вытащил из него блок - шесть бутылок. Кое-кто из его собутыльников неопределенно хмыкнул, но Чеви не обратил внимания. Он не питал к ВЧР дружеских чувств; как он часто мне говорил, он такое видал в Гаване при Кастро. Врага federates он считал другом. - Спасибо, Рикардо, - пробормотал я, прижимая к груди блок пива. - В пятницу отдам. - Vaya con dios, amigo [иди с Богом, друг (исп.)]. Иди домой и прими душ. - Он усмехнулся снова, и в полусвете сорокаваттной лампочки мелькнули его золотые коронки. - А то благоухаешь, как куча дерьма. К лестнице я шел под грохочущий смех его приятелей. Первую бутылку я открыл, как только влез в окно с пожарного входа и включил настольную лампу. "Дом, милый дом..." или по крайней мере место, где можно укрыться от дождя. В моей однокомнатной чердачной квартире царил бардак, и ничего необычного в этом не было. По всему полу разбросаны шмотки, в углу матрац с неделями не убиравшейся постелью. Возле матраца и у письменного стола книги и газеты. На столе пачка распечаток, состоящих из незаконченного, неназванного и неопубликованного романа, который я писал последние несколько лет. Возле кухонных ящиков катышки мышиного дерьма. Можно бы кошку завести, она тут наведет порядок, когда меня не будет. Первую бутылку я проглотил почти залпом, как только сбросил мокрую одежду, оставляя ее на полу, на пути в ванную; только вытащил из кармана пиджака Джокера и положил его на стол и тут же открыл вторую. Эту я взял с собой в душ и растянулся под пластиковой стенкой, подставив себя струям горячей воды, пока она не начала становиться холодной. Тогда я открыл третью, нашел на полу спортивные шорты и натянул на себя. И только тогда посмотрел на телефон. На индикаторе мигала цифра 9, обозначая, что именно столько звонков было направлено ко мне с офисного коммутатора внизу. Часть моего соглашения с Перлом о найме жилья состояла в том, что я работал секретаршей на телефоне в нерабочие часы, и потому я сел к столу, открыл экран телефона и начал просматривать сообщения. Большинство звонков были рутинными. Раздраженные бизнесмены, интересующиеся, почему их реклама на четверть страницы оказалась не в том месте газеты, где они хотели бы, - например, на первой полосе. Какие-то частные звонки отдельным работникам, обычно только лицо, имя и номер - пресс-контакты, любовницы, любовники - кто знает? После каждого такого звонка я нажимал кнопку запоминания. Остальные были в основном анонимные "звонки ненависти" от читателей, появлявшиеся всегда с выходом нового номера, в которых Перл обвинялся в выпуске коммунистически розовой, крайне правой, крайне левой, феминистской, антифеминистской, энвиронменталистской, технократической, луддитской, анархистской, неонацистской, сионистской, порнографической, антиамериканской и/или либеральной газеты; все клялись прекратить ее читать с завтрашнего дня, если мы немедленно не перейдем на их идеологическую платформу. Большинство таких отключало у телефона камеру, но был один сумасшедший трехминутный звонок от какого-то чокнутого, закрывшего лицо пакетом из бакалеи. Этот вопил, что нью-мадридское землетрясение было возмездием Господним тем, кто отказал Линдону Ларушу в поддержке на президентских выборах 1984 года. При достаточном терпении и чувстве юмора можно найти вкус и в разборе такого рода отзывов; впрочем, то же можно сказать и о еде из мусорного бака. Это я все стер. Пусть пошлют е-мейл в газету, если не остынут. Я уж было собрался скрутить голову четвертой бутылке, как услышал последнее записанное на диск сообщение. Экран был пуст, но женский голос на другом конце был мне очень хорошо знаком. - Джерри, это Мари. Ты дома?.. - Короткая пауза. - О'кей, или тебя нет, или ты не берешь трубку. Ладно... Класс. Моя жена - точнее, бывшая жена, поскольку мы наконец-то оформили свое расставание. Она даже не хочет появляться на экране. - Я хотела сказать, что твой дядя Арни мне некоторое время назад позвонил и... как бы это сказать... очень нервно о тебе говорил, поскольку ты в прошлую пятницу вечером пропустил седер... Я скривился и встряхнул головой. Начисто все забыл. Дядя Арни - это старший брат моего отца и патриарх семьи Розен. Симпатичный старпер, который настойчиво старался притянуть меня к соблюдению традиций, хотя отлично знал, что я совсем не такой хороший еврейский племянник, каким он желал меня видеть. - Послушай, я понимаю, что в семье так принято, но, знаешь, я бы хотела, чтобы ты его попросил сюда не звонить. Уж конечно, она не хотела, чтобы он ей звонил. Марианна не была еврейкой, и хотя ей пришлось принимать участие во всех седерах, хануках и бармицвах семьи Розен, моим родственникам нечего было к ней приставать. Она не поняла, что это дядя Арни еще раз попробовал нас свести вместе. Дохлый номер, дядя. - Вот, это все. Желаю всего лучшего. До свидания. Звонок от Марианны. На этот раз - потому, что на прошлой неделе я пропустил пасхальный седер. Почему-то это еще больше испортило мне настроение. Пришлось залить это оставшимися в пакете бутылками. Закончив последнюю, я не мог вспомнить, зачем это она мне звонила, да если бы и мог, все равно наплевать. Я мог думать только об одном - о Джейми. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИРОДА КОГЕРЕНТНОГО СВЕТА (18 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА) 5. ЧЕТВЕРГ, 9:35 Как я заснул - не помню: настолько был пьян. Где-то ночью, очевидно, перелез от письменного стола в неприбранную постель. Неосознанно, это было рефлекторное действие, а ни в коей мере не волевое решение пойти дрыхнуть. В какой-то момент я просто вырубился, и следующее, что я помню, - как в мою дверь колотят тяжелым кулаком. - Розен! Эй, Розен! - Длинные яркие лучи солнца били в окна моего чердака. Глаза болели, во рту было, как на дне кошачьего ящика с песком, а в голове искрили сотни коротких замыканий. Где-то в мире пели птицы, жужжали пчелы, добрые коровки давали молочко благословенным фермерским дочкам, и счастливые маленькие гномы пели бодрую песенку, весело шагая на работу. Но все это было очень уж далеко, поскольку в моем чердачном бардаке этим ясным апрельским утром я себя чувствовал просто ста девяностами фунтами мышиного дерьма. - Розен, так тебя перетак! Вылазь из койки, падла! Я откинул одеяло и спустил ноги на пол. Правая наткнулась на полупустую бутылку пива; я тупо смотрел, как она катится по деревянному полу, отскакивает от кухонного стола и останавливается, покачиваясь, возле входной двери, оставив за собой легкий след пивных опивков. Почему-то это показалось мне захватывающим зрелищем: наглядная демонстрация ньютоновской физики. - Розен! - Слышу, слышу, - пробормотал я. - Глаза не проплачь по моей погибшей душе. Ноги еще, оказывается, работали - по крайней мере настолько, что я мог дойти до двери без костылей. Подобрав с пола какую-то футболку, я сунул в нее голову, побрел через всю комнату к двери, вытащил засов и распахнул дверь. Эрл Бейли, двести шестьдесят фунтов злобы, упакованные в шесть футов два дюйма безобразия, был последним, кого я хотел бы видеть с похмелья. Он смотрел на меня, как на крысу, которую забыли прикончить дератизаторы. Хотя с тех пор, как он стал владельцем здания, дератизаторы здесь не были ни разу. - Ты чего это? - рявкнул он. - Я уже пять минут в дверь стучу. - Прости, у меня был междугородный разговор с президентом. Он спрашивал, могу ли заехать к нему сегодня и помочь бороться за всеобщий мир, но я ответил, что сначала должен разобраться с тобой. Перл переступил порог и с отвращением сморщил нос. - Ну и разит от тебя. Ты что, уже сегодня с утра? - Нет, я вчера с вечера. - Я потянулся и достал бутылку, которую до того отфутболил под стол. - Тут еще осталось. Хочешь глотнуть? - спросил я, встряхивая бутылку и запуская винтом полудюймовый слой теплого пива. - Дай войти. - Он оттолкнул мою руку. Он прошел твердыми шагами на середину комнаты, упер кулаки в широкие бока и оглядел кучи шмоток и пустых коробок от пиццы на полу, засохшие стебли, свесившиеся со стропил, полупустой остывший кофейник на электрической плитке, беспорядочно набросанные книги и бумаги возле компьютера на столе. - Парень, тут у тебя смердит, как на помойке. - Да брось ты, Перл, - вяло буркнул я. - Ты что, думал, что пускаешь сюда жить Папу Римского? - Нет, я думал, что здесь будет жить нормальный взрослый человек. - Он глянул на меня через плечо. - Ты мне сказал, что собираешься в Форест-парк за материалом для статьи. - Там я и был. И даже нашел материал. - Ха! - Он прошел к моему столу и глянул на книги и газеты. - В утренних газетах сказано, что вчера вечером в парке был рейд ВЧР. - Он наклонился, пытаясь выбросить какой-то мусор в переполненную корзину. - "Пост" заявляет, что в амфитеатре Муни арестовали несколько нарушителей. - Если что-то заслуживает слова "преуменьшением, то это оно и есть, - ответил я. - О стрельбе ничего не сказано? Он внимательно посмотрел на меня, чуть приподняв в удивлении бровь: - О стрельбе ничего. А ты видел? Я помотал головой: - Нет, но слышал выстрелы. Извини, я там не лез под пули... - И не остановился посмотреть, да? - Он поставил банку вертикально и отряхнул руки о джинсы. - Почему? Я осторожно потрогал руками болевшую шею: - Ну, босс, ты же знаешь, что они говорят, когда в тебя стреляют. Дескать, тебе естественным языком объясняют, что пора домой. - Херня. Ты репортер. И первым делом ты собираешь материал для статьи, а потом уже думаешь, как уносить ноги. - Тебе легко гово... - Но ты же не видел раненых, верно? Я мотнул головой. Бейли закрыл глаза, сделал глубокий вдох и сказал спокойным голосом: - Значит, стрельбы не было. Только если мы можем предъявить тела погибших. - Да иди ты, Перл! - заорал я. - Я там был! Я слышал выстрелы и слышал крики... - Но ты же не видел пострадавших? - Перл смотрел на меня в упор. - Да я-то тебе верю. Я даже думаю, что ты на самом деле там был, а не забился в эту дыру накачаться до одури. - Он подошел к кровати, подобрал скинутые мной с вечера ботинки с коркой грязи и бросил их опять на пол. По крайней мере одно вещественное доказательство, что я не наплевал на задание. - Но если ты мне не найдешь трупа с пулей ВЧР в груди, то ты отлично знаешь, что скажет стадион. Я кивнул. Это уж точно. Заранее известно, что заявит официальный представитель Войск Чрезвычайного Реагирования, когда (и если) его спросят о стрельбе во время вчерашнего рейда. Войска были вынуждены открыть огонь по вооруженным сквоттерам в порядке необходимой самообороны. Либо такой ответ, либо вообще полное отрицание. Не в первый уже раз молодчики из ВЧР открывали огонь по невооруженным гражданским лицам в Сент-Луисе, но еще ни разу никто, от прессы до Союза Гражданских Свобод США не возбудил успешного дела против ВЧР по обвинению в неоправданном применении вооруженной силы. Жизнь в моем родном городе стала как в банановой республике третьего мира: обвинения выдвигались часто, но вещественные доказательства имели привычку таинственным образом исчезать. Как и свидетели. Местная пресса ходила по тонкой ниточке. Особенно "Биг мадди", которая имела привычку подробно освещать истории, в "Пост" едва упоминавшиеся. Федералы не могли отменить Первую Поправку, но насолить Перлу - вполне. Налоговые проверки, судебные иски... Бейли знал, каково приходится тем, кто будоражит общественность, и умел соблюдать осторожность. Доказательств нет - значит, нет и статьи. Бездоказательные заявления ему были по фигу, и мне следовало бы уже это знать. - Черт, Перл, ты уж прости. Я не думал... - Не зови меня Перл, - сказал он. Свое прозвище он ненавидел, хотя так называл его каждый. Он глянул на часы: - Ты уже должен быть на заседании редакции. - А... да. Заседание. А когда оно должно было начаться? - Полчаса назад. Ты его пропустил. Потому я и здесь. - Он направился было в ванную, но оттуда из-за двери потянуло воздухом, и он решил, что лучше не надо. Ткнув большим пальцем в сторону уборной, спросил: - Там кто-нибудь есть? - Никого, кого ты раньше не видел. - Я встал из-за стола. - Извини, что опоздал на заседание. Я прямо сейчас спускаюсь... - Ни в коем случае. В таком виде от тебя всех стошнит. - Он с омерзением мотнул головой, затем одарил меня ехидной улыбочкой: - Ты вчера вечером тяжело работал. Прими душ и переоденься в чистое. - Спасибо. Я через полчаса... - У тебя пятнадцать минут. А президенту скажи, что он ублюдок и что в мир во всем мире я не верю. - Улыбка исчезла. - А если через пятнадцать минут я тебя не увижу, можешь начинать читать объявления о работе. Уловил? - Уловил. Мне не понравилось, как он это сказал. - Встретимся внизу. - Он повернулся и, шагнув обратно в комнату, добавил: - И разберись в этом гадюшнике. Жить невозможно. Я бы точно не смог. Дверь за ним захлопнулась. Офисы "Биг мадди инкуайрер" расположились в большой комнате второго этажа, перегороженной дешевым пластиком на отсеки. Все это напоминало лабиринт, в который запускают мышь-неудачницу: компьютерные терминалы на потрепанных столах серого металла, флюоресцентные лампы среди трубок и проводов затянутого паутиной потолка, шахматно-кирпичные стены, завешанные старыми афишами рок-концертов. Возле лестничной клетки, ведущей к входной двери, стоял личный стол, куда нескончаемый поток одиноких приносил свои объявления для таких же одиноких; в другом конце комнаты находился отдел макетирования, где группа богемных художников лепила страницы в клубах марихуанового дыма, вытягивавшегося только в полуоткрытое окно. Радикальный шик, опоздавший к временам, когда быть радикалом было шикарно, а Том Вульф ушел на небеса к Великому Текст-Процессору. Где-то в середине комнаты находился редакторский отдел: четыре сдвинутых вместе стола, и Гораций - неофициальный герб газеты, висящая на стене здоровенная голова северного оленя в огромных солнечных очках и бейсбольной кепке "Кардиналов", - надзирал за работой. Два других штатных корреспондента куда-то выехали на задание, дав нам с Джоном Тьернаном возможность провести наше собственное редакционное совещание по поводу вчерашних событий. Джон - самый странный человек в штате "Биг мадди", поскольку он - единственный, кто с виду похож на нормального человека. В газете, где каждый пьет, или покуривает травку, или экспериментирует в ванной с галлюциногенами, за Джоном из пороков можно приметить лишь пристрастие к жевательной резинке. Большая часть народу приходит на работу в джинсах, футболках или тренировочных костюмах, а наш редактор отдела искусства нередко щеголяет в пенсне и оперной шапке. Джон приходит в деловом костюме, застегнутой на все пуговицы рубашке с Оксфорд-стрит и в однотонном галстуке. Иногда он надевал кроссовки, но это было его единственное отступление от официального костюма. Волосы он стриг не слишком коротко и не слишком длинно, брился каждый день, а слово на букву "х" не смог бы произнести, даже если бы его стукнули этим предметом по голове. У него была жена, двое детей и две кошки, он жил в небольшом доме в западном пригороде, каждое воскресное утро ходил к католической мессе, и, как я подозреваю, священник никогда не слышал ничего скучнее его исповеди. Но в "Биг мадди" его никто никогда не попрекал за нестандартное поведение. Он не только был терпим ко всем причудливым персоналиям редакции, но еще был лучшим в городе репортером-ищейкой. Эрл предпочел бы продать в рабство собственного сына, чем отпустить Джона Тьернана в другую газету. - Ты узнал ее имя? - спросил он, когда я рассказал ему, что случилось во время рейда в Муни. - Как же! - ответил я. - Мне даже не удалось с ней толком поговорить, как я тебе и сказал. Но она не оттуда. Она не сквоттер. - Понял, о'кей. - Джон говорил, как бы рассуждая вслух. Ноги он положил на соседний стол. Вытащив ящик стола, он достал оттуда пачку жвачки. - Но если она меня знает... - По имени, но не в лицо. Иначе как она могла принять меня за тебя? Джон предложил мне палочку "Дентайна", я отказался, и он стал разворачивать палочку для себя. - Соображаешь, кто это? - спросил я. - Да нет. Это может быть кто угодно. - Он пожал плечами, запихнул палочку в рот и стал задумчиво жевать, в то же время вертя трекбол компьютера, запоминая статью, над которой в тот момент работал. - И она сказала, что хочет видеть меня в восемь вечера сегодня у Клэнси? - Именно так. И не верить никаким сообщениям, которые передаст тебе Дингбэт... Джон усмехнулся уголком губ: - Да, верно. И не верить ничему, сказанному по телефону. Странно. Он покачал головой, сбросил ноги со стола и крутанулся на кресле, поворачиваясь лицом к компьютеру: - Ладно, мне все равно сейчас надо закончить эту штуку, потом в полдень пресс-конференция... Тут я щелкнул пальцами, потому что внезапно вспомнил одну штуку. Прошу заметить, только сейчас вспомнил, наверно, все дело в похмелье. - Ах, да, кстати, самого-то главного я не рассказал. Когда я спросил ее, из-за чего, собственно, весь шум, она сказала всего два слова. Э-э, гм... "Рубиновая Ось". Руки Джона замерли над клавиатурой. От экрана он не отвернулся, но выражение лица вдруг стало совсем другим, и я понял, что он уже не думает о мелких злободневных делах. - Как, еще раз? - спросил он, не повышая голоса. - "Рубиновая Ось", - повторил я. - Я попросил Джокера поискать, но он мне ничего не смог сказать. А что, тебе это что-то говорит? - Расскажи мне все это еще раз, - сказал он, снял руки с клавиатуры и повернулся вместе с креслом лицом ко мне. - Медленно. Позвольте мне чуть подробнее рассказать про Джона Тьернана. Мы с Джоном старые друзья еще с девяностых, мы встретились на первом курсе Миссурийского университета в Колумбии. Мы оба уроженцы Сент-Луиса, а это ведь что-то да значило в аудитории, где полно ребят не из нашего штата, и потому мы каждый день вместе работали в отделе городских новостей, гоняясь за пожарными и описывая всякие мелочи. Когда нам выдали корочки, я поехал на север штатным сотрудником оппозиционной газеты в Массачусетсе, а Джон остался в Миссури на должности штатного корреспондента "Пост-диспэтч", но связь мы поддерживали. Каждый из нас женился на своей университетской подруге примерно в одно и то же время - я связал свою судьбу с Марианной через два месяца после свадьбы Джона и Сэнди. Даже дети, Джейми и Чарльз, родились у нас в один год. Такие вещи иногда случаются. Примерно тогда, когда я расстался с журналистикой, Джон уже вел в "Пост-диспэтч" журналистские расследования. Когда я начал серьезно подумывать увезти Марианну и Джейми с северо-востока, Джон уговорил меня вернуться в Сент-Луис, обещая замолвить за меня словечко в "Пост-диспэтч". Я согласился наполовину: моя семья переехала в Миссури, но я решил, что журналистики с меня хватит. Один нью-йоркский издатель заинтересовался моим недописанным романом, а Марианна согласилась содержать семью на то время, которое мне понадобится для окончания книги. Джон повторил свое предложение, когда переходил из "Пост" к Перлу, но мне было по-прежнему не интересно. Роман резво подвигался к концу, и становиться репортером у меня не было никакого желания. А потом было землетрясение, и смерть Джейми, и разъезд с Марианной, и вдруг я обнаружил, что живу в дешевом мотеле возле аэропорта с парой долларов в бумажнике. Какое-то время я перебивался случайными заработками по нищенским расценкам, однажды вдруг оказалось, что я стою в телефоне-автомате, звоню Джону на работу и спрашиваю, остается ли в силе его предложение и, кстати, не знает ли он, где можно снять дешевую комнатку? Джон сумел ответить положительно на оба вопроса и, возможно, спас меня от дурдома. Это все к тому, что Джон Тьернан - мой лучший друг, и секретов у нас почти не было. Именно почти: Джон был заядлым профессионалом и классным специалистом по журналистским расследованиям, а хороший репортер-ищейка даже с приятелями не обсуждает свою работу. Я знал, что Джон не привык открывать свои карты, и воспринимал это как данность, потому я и сейчас не слишком рассчитывал, что он выложит все как на духу. - Это что, правда серьезно - насчет рубиновой оси? Джон утвердительно наклонил голову - очень медленно - и потер пальцами подбородок. - Да, это кое-что значит. - Он рассеянно смотрел за окно на шпиль церкви Сен-Винсент де Поль в нескольких кварталах от нас. - Это часть материала, над которым я сейчас работаю, и... ты знаешь, я думаю, что знаю, кто встречался с тобой вчера вечером. - Источник? - спросил я, протягивая руку к его пачке и вытягивая палочку резинки. - Я так понял, что ты с ней не знаком. Джон покачал головой: - Мне пришла пара анонимных е-мейлов с месяц назад. Я понимаю, как ты растерялся, ведь ты думал, что у ворот ждут тебя, а тут... Он передернул плечами: - Черт меня побери, если я понимаю, как СИ на мой ПТ попало к тебе. Даже префиксы у них разные. Такого просто не бывает. - Какой-то глюк в сети. Не знаю. Но случайно я получил направленное тебе сообщение... Тут мы посмотрели друг на друга и оба покачали головой. Уж скорее добрая фея оказалась бы моей тещей. Шансов на такое совпадение не больше, чем позвонить больной бабушке и по ошибке выйти на горячую линию между Белым домом и Кремлем. Конечно, может случиться и это, но и вы можете стать миллионером, выиграв в лотерее штата Иллинойс по случайно подобранному на улице трамвайному билету. Совпадение, хрена с два. Никто из нас в добрую фею не верил. - Позволь мне тебя спросить, - сказал Джон чуть погодя. - Если бы ты ее снова увидел, ты бы ее узнал? Ведь было темно и дождь, но... - Нас так притиснули друг к другу, что еще чуток поближе, и я должен был бы, как честный человек, жениться. Узнал бы. - Я развернул жвачку и засунул ее в рот. - А как ты думаешь ее искать? Позвонить на стадион и спросить, не случилось ли им вчера вечером пристрелить пожилую чернокожую даму? Джон усмехнулся, потянулся к ящику стола и достал блокнот с кожаной обложкой. Открыв его, он вытянул белую карточку с гравировкой из внутреннего отделения и дал мне. - Забавно, можно сказать... Я взял карточку и стал ее рассматривать. Это было приглашение для прессы на прием для узкого круга, имеющий быть сегодня в полдень, от компании под названием "Типтри корпорейшн". Я повертел карточку в пальцах: - Там? - Там, - ответил он. - Она у них работает. Город совпадений. - Но ведь ты не знаешь, как ее зовут... Он помотал головой. Я перевернул карточку и увидел, что она адресована ему персонально. - Странно, что она не просила передать тебе, что встретится с тобой на этом приеме. - Есть причины, - ответил он. - Да и к тому же она может не знать, что я там буду. Компания разослала такие приглашения десяткам репортеров по всему городу... - А мне не прислали? - Я почувствовал себя обойденным, хотя и понимал, что на такие вещи приглашают только репортеров высшего ранга. - Так там, знаешь, только сыр бри и вино... - А я люблю сыр и вино. - Ну, никто не будет становиться между тобой и сыром. Я взглянул на него сурово, и он ответил широкой улыбкой. Дружба - это когда прощаешь человеку подобные идиотские замечания. Он продолжал: - Как бы там ни было, но Джаху тоже послали приглашение. Они, очевидно, хотят, чтобы был фотограф. Если ты сможешь выдурить у него приглашение... - Сейчас этим займусь. - Я встал, направляясь к черной лестнице в подвал. - Ты когда выезжаешь? Джон посмотрел на часы: - Как только ты вернешься. Это где-то в западном округе, так что надо ехать. Не задерживайся там на кофе. - Даже на чай не задержусь. Через пятнадцать минут у выхода. Когда я проходил мимо закутка Перла, он сделал мне вслед ободряющий жест - большой палец вверх. Я даже почувствовал себя виноватым, поскольку должен был бы зайти и сказать, куда иду. Но тогда он бы стал настаивать, чтобы я остался, пока не закончу свою колонку, хотя до крайнего срока еще больше суток. И эта мысль, вместе с чувством вины, немедленно испарилась. Колонка может подождать, и вообще впервые за этот месяц мне попался настоящий сюжет, даже если в конце концов окажется, что он для статьи Джона. А мне хотелось чего-нибудь горяченького. И за мои грехи, прошлые и будущие, я его получил. Теперь, когда все позади, я бы ни за что не захотел вляпаться в такое еще раз. 6. ЧЕТВЕРГ, 10:17 Темная комната Крейга Бейли находилась в подвале - там, где оказалась бы мини-пивоварня, кабы его отцу удалось открыть на первом этаже салун. Джах, как всегда, скорчился над редактором ВР, нацепив на голову шлем наголовного монитора на два размера больше, и шарил руками по клавиатуре, монтируя куски видеолент и компьютерных картинок в свой последний шедевр интерактивного кино. Работа на папеньку в качестве главного фотографа "Биг мадди" была для Джаха повседневной рутиной и к тому же временной. Настоящей целью было податься в Калифорнию и поступить на работу к Диснею или в "Лукас-Ворк", и каждый заработанный у прижимистого папаши цент он вляпывал в новую аппаратуру и в новые программы, питая свою мономанию. От этого тренер баскетбольной команды университета Миссури обливался горючими слезами - Джах в полный рост был шесть футов семь дюймов, плюс-минус несколько дюймов на кудрявые косички по всей голове. Он был потрясающим полусредним - однажды после работы я сдуру сыграл с ним один на один и вылетел в половину платы за доставку домой, - но он предпочитал околачиваться в виртуальной реальности, врубив регтайм через саундбластер или техно с компакт-диска на оглушающую громкость. Получить у Джаха второе приглашение оказалось без проблем: он был увлечен своим последним проектом и меньше всего на свете хотел ехать на западную окраину щелкать бизнесменов, сосущих мартини. Он мне одолжил "Никон", зарядил диск в камеру и перепрограммировал эту штуку на полную автоматику, чтобы мне не путаться с меню видоискателя. Еще он дал мне запасной галстук из стопки рядом с проигрывателем компакт-дисков, и маскировка стала полной. Галстук с застиранной джинсовой рубашкой мог бы показаться странным там, куда я собрался, но все знают, что для газетных фотографов "официальный костюма - это просто надеть чистые джинсы. - У тебя есть минута глянуть? - спросил он, протягивая мне шлем ВР. - Что-то типа документального - тебе понравится. Я помотал головой и закинул ремень камеры на плечо. - В следующий раз, ладно? Мне надо слинять, пока твой папочка не засек. Он кивнул: - Ты бы с ним сейчас не залупался. Он и так последние дни на тебя бочку катит. - Джах метнул взгляд на лестницу, видно, из опасения, что там затаилась тень отца Бейли. - Честно, Джерри. Он все бурчит, что пора бы кое-какие перемены устроить. Ты меня понял? Мне это не понравилось, но все равно у меня не было времени вникать, что еще обсуждают за обедом Бейли и сын. - Видит Бог, парень, я и не думаю залупаться. Я просто пытался... - Ладно, проехали. - Джах выставил вперед руки, как бы отодвигая от себя наши с его отцом дрязги. - Если ты притащишь несколько снимков, все будет нормально. - Заметано. Мы стукнулись локтями, и он пошел к своему станку, а я - через подвал. Чтобы не подниматься по лестнице опять в редакцию. Джон стоял напротив офиса, облокотившись на кузов своего "деймоса". - Я не думаю, что Перл тебя хватится, - сказал он в ответ на мой незаданный вопрос, вытаскивая из кармана пульт ДУ. Передняя дверца "понтиака" щелкнула замком и повернулась. - Он закопался в раздел искусства. - Другой бы спорил. - Я обошел машину и сел на пассажирское сиденье. - Я тут говорил с Джахом, и он мне сказал, что Перл планирует кадровые изменения. - Я бы на твоем месте не волновался. Дверцы закрылись. Джон прижал палец к плате зажигания, машина тронулась, и сразу же нас обхватили ремни безопасности. - Перл всегда так говорит, - продолжал Джон, открывая клавиатуру рулевой колонки и вводя адрес "Типтри корпорейшн". - Когда он держал ансамбль, он то же самое повторял каждый свободный вечер. Что-то вроде "ударник-поддает, перед следующим выступлением нового найду". И тому подобное. - Угу. Понял. - На экране приборной доски появилась карта Сент-Луиса и красной линией пролег кратчайший путь. - А сколько ударников прошло через ансамбль "Приколы"? - Н-ну... я точно не помню. Но это ведь не значит, что так же будет и... - Да, это точно. Джон старался в одно и то же время и быть честным, и меня успокоить, но я не смог удержаться и все-таки бросил взгляд на второй этаж, когда мы выезжали с Гэйер-стрит на Бродвей. Перла я не увидел, но его разгневанное присутствие ощутил. Либо из этой поездки я что-то привезу, либо меня поставят раком. Главный офис "Типтри корпорейшн" был на западной окраине Сент-Луиса в Боллвине, недалеко от Миссури. По шоссе 40/И-64 мы выехали из деловой части города, перешли на кольцо И-270 и добрались по нему до Клейтон-роуд. Теперь мы ехали по пригороду, где в конце прошлого столетия жилые кварталы и шопинг-центры заменили фермы. Большую часть хлипких придорожных домишек и коробочных торговых линий, оставшихся от строительного бума восьмидесятых, снесло землетрясением; с дороги были видны бульдозеры и экскаваторы, довершающие начатое Нью-Мадридом дело. Архитектурный дарвинизм: землетрясение убивает дома, но лишь слабые и больные. Пока мы ехали, Джон мне кратко описал "Типтри корпорейшн". В компьютерной отрасли эта компания сравнительно новая, одна из тех, что появились в результате седьмого поколения кибернетической революции девяностых. Но она в отличие от других не исчезла после насыщения потребительского рынка нейронно-сетевыми карманными компьютерами и игрушками виртуальной реальности. Вместо этого она стала игроком первой лиги в военно-космической промышленности, хотя и не ведущим. - Назови крупную программу Пентагона, - говорил Джон, когда мы ехали по Клейтон, - и где-нибудь среди исполнителей найдешь "Типтри". Например, она главный субподрядчик ВВС по проекту "Аврора". Сейчас... "Вы прибыли на место назначения, - произнес женский голос с приборной доски. - Повторяю, вы прибыли на место назначения..." Джон хлопнул по кнопке "сброс" навигатора, и голос стих. Мы уже видели знак компании - полированная алюминиевая плита с логотипом "Типтри" - буква "Т", стилизованная под дубовое дерево. - Сегодня они получили свой самый большой контракт, - говорил Джон, поворачивая на подъездную аллею, уходившую под знак. - Угадаешь, какой? Я тем временем смотрел на сам завод, скрытый за десятифутовой плетеной оградой. Это было вроде постмодернистского университетского кампуса: длинный трехэтажный корпус, кругом прячутся в тени деревьев автостоянки и здания поменьше; у архитектора явно было хобби - коллекционирование ручных калькуляторов. Если здания "Типтри" и пострадали от землетрясения, то их быстро отстроили; возле главного здания еще виднелись остатки лесов, но это, пожалуй, единственный признак, что компанию как-то задел Нью-Мадрид. - Сейчас. Автоматическое пианино для академии ВВС? Джон улыбнулся, но ничего не сказал и подрулил к стоянке у проходной. К автомобилю подошел охранник в униформе и низко наклонился, разглядывая приглашение, которое показал ему Джон. Потом он посмотрел на меня и смотрел до тех пор, пока я не сделал то же самое, затем он кивнул и указал на гостевую автостоянку с восточной стороны главного здания. - Тебе слова "Проект "Сентинел" ["Часовой" (англ.)] что-нибудь говорят? - спросил он, выруливая на показанную стоянку. Я присвистнул. Он взглянул на меня и медленно наклонил голову: - В этом-то все и дело. Они сделали для этого спутника "три К" - имеется в виду "Команда, Контроль, Коммуникации". Птичка взлетает с мыса Канаверал в полдень, так что сегодня у них день показа и рассказа. - Больше, небось, показа, чем рассказа. И ты думаешь, что эта история с "рубиновой осью" имеет что-то общее с... - Ш-ш-ш! - зашипел он и кинул на меня такой взгляд, что я умолк. - Что бы ты ни делал, - сказал он очень мягко, - никогда не повторяй этих слов. Даже наедине со мной в машине. Он постучал себе пальцем по левому уху и показал из машины наружу. Понять было нетрудно. Мы, конечно, были гостями, приглашенными на открытый прием, но, как только мы проехали через ворота, мы оказались в охраняемой зоне. А любая компания с высокими технологиями, занятая в таком проекте, как "Сентинел", может при желании подслушать, как воробышек пукнет за милю от офиса. Джон зарулил на свободное место. - Вытаскивай камеру и будь готов, - бросил он мне. - Представление начинается. Что верно, то верно. Представление. Мы прошли в главное здание через парадный вход и сквозь клубящийся в фойе народ протолкались к столу регистрации. Симпатичная девушка проверила наши приглашения по распечатке, улыбнулась и пригласила нас поименно - меня, естественно, по имени Джаха - и прицепила нам на одежду значки со словом "ПРЕССА", обозначенным крупными красными литерами, и мы сразу же стали почетными гостями. Джону она протянула набор для прессы - блокнот, авторучка и прочее, а подозрительного битника с фотокамерой проигнорировала. Потом вежливый молодой человек, явно из того же клона, но с игрек-хромосомой, провел нас сквозь толпу по проходу с высоким сводом к величавому атриуму в центре здания. Мне пришлось пересмотреть свой взгляд на архитектурный стиль. Кто бы ни строил этот дом, он умел не только щелкать на калькуляторах. Атриум был три этажа в высоту, в потолке большой стеклянный фонарь, а из него свешивался миниатюрный дождевой лес тропических папоротников. Пол из черного кафеля украшали маленькие деревья в кадках, но, безусловно, самое главное в интерьере - это огромная видеостенка напротив входа. Она показывала в живом эфире мыс Канаверал, и казалось, что шаттл стоит рядом с домом снаружи. Но мое внимание привлекло не это. Замаскированные комнатными деревьями голографические проекторы подвесили в центре зала в шести метрах от пола спутник "Сентинел-1". Из цилиндрического фюзеляжа выходили длинные тонкие солнечные батареи, над сегментами корпуса расположились сферические баки для горючего из золотистого майлара - совсем рядом с жерлом пушки. Изображение было, конечно, уменьшено - настоящий "Сентинел" был размером с футбольное поле, - но эффект все равно был впечатляющим: гигантский пистолет в небе, и помоги Бог тому, кто заглянет в его дуло. В атриуме тусовалась толпа бизнесменов, они то собирались в кружок поболтать, то задерживались у бара или подхватывали выпивку с подносов робокельнеров, лениво наблюдая на видеостенке обратный отсчет. Разумеется, здесь был буфет, а запах закусок - неодолимый соблазн для человека, не евшего с утра. И потому я извинился перед Джоном и пошел пожевать чего-нибудь за бесплатно. Проглотив залпом тарелку креветок, тушеных грибов и жареных пирожков, я вновь обрел возможность мыслить как профессиональный журналист. Джона не было видно, и потому я занял свободный угол, пару раз щелкнул голограмму и начал через телескопический видоискатель "Никона" озирать зал, притворяясь, что ловлю кадр. Преимущество газетного фотографа в таких ситуациях в том, что просто сливаешься с мебелью. Никому до тебя нет дела, и никто не смотрит на фотографа, чтобы, не дай Бог, не подумали, что он позирует для снимка. На первый взгляд ничего достойного внимания. Если вы видели один такой прием, то вы видели и все остальные. Вот только юная леди-фотограф в джинсах и свитере в другом углу зала, так же небрежно одетая, как и я. Она одарила меня недовольным взглядом и растаяла в толпе. Профессиональная зависть - она, наверно, фотограф из "Пост-диспэтч". Интересно, не помогла ли бы она мне с работой в темной комнате... Ладно, хватит. Хочешь не хочешь, а я все еще женат, пусть даже Марианна выставила меня в чулан. Поехали дальше осматривать атриум. Сначала я никого знакомых не увидел, но через несколько секунд набрел на Стива Эстеса. Представитель крайне правого крыла в городском совете стоял в центре зала и пакостил вид за компанию с парой еще таких же молодчиков - ну прямо воспитанники одного отряда гитлерюгенда. Этот надутый индюк хвастался, небось, как заставил ВЧР вычистить из парка вчера вечером кодлу подонков. Эстес открыто готовился к борьбе с Элизабет Буч за пост мэра на выборах в будущем году. Все его публичные заявления после землетрясения намекали на то, что он собирается выступить против "Лиз-либералки" (его терминология) со старой доброй платформой республиканцев "Закон и порядок". Борьба обещала быть легкой: землетрясение и то, что воспоследовало, застало Лиз врасплох, а последние недели она вообще редко выходила из Сити-холла. Ходили слухи, что у нее нервный срыв, или что она пьет, или и то и другое сразу, а ее противники в городском совете, и главный из них - Большой Стив, эти слухи враз обращали в политический капитал. Если она решится на борьбу за свой пост, то ей придется отбиваться от обвинений: тот, кто верит демагогии Эстеса, вполне способен поверить, что Лиз съездила в Нью-Мадрид и там попрыгала, отчего землетрясение и случилось. Эстес глянул на меня, и его улыбка застыла холодным оскалом. Я не преминул щелкнуть камерой, пока он не отвернулся. Что бы там дальше ни было, а это фото появится в ближайшей же редакционной статье Бейли против Эстеса и его политики жесткой линии. А потом я заметил маленькую группку в другом конце зала. В отличие от прочих участников приема эти люди вели себя на удивление тихо и держались скованно, несмотря на голубые таблички у них на груди, по которым я опознал сотрудников "Типтри". Мое внимание привлекла их очевидная нервозность: казалось, что они ведут выразительный и тихий разговор, время от времени замолкая и оглядываясь через плечо на проходящих. Я взял крупным планом одного из них - представительного мужчину между пятьюдесятью и шестьюдесятью, высокого и тощего, как жердь, с подстриженной седеющей вандейковской бородкой и залысинами. Хотя он и стоял ко мне спиной. Было ясно, что остальные двое относятся к нему с почтением. Когда он обернулся еще раз, я его щелкнул, скорее по наитию, чем зачем-нибудь еще. В следующую секунду он отодвинулся, и я увидел человека, которого он раньше загораживал... Средних лет негритянка в синем деловом костюме и белой блузке, практически неотличимая от любого другого в этой толпе - но я узнал ее по тронутым сединой волосам и суровому выражению лица. Вопросов не было. Та самая дама, с которой я встретился в парке накануне. Держа кнопку управления объективом, я взял ее самым крупным планом, на который была способна камера. Вариооптика "Никона" творила чудеса: я смотрел на женщину с расстояния меньше метра. На ее груди висела табличка: "ВЕРИЛ ХИНКЛИ, старший научный сотрудник". И как будто она меня почуяла - когда я щелкнул камерой, глаза женщины обратились в мою сторону. Я опустил камеру и улыбнулся. Она меня узнала. На лице ее отразилось удивление, и мне показалось, что сейчас она со мной заговорит. - Леди и джентльмены, прошу минутку внимания. Мы начинаем, - прозвучал из скрытых динамиков в потолке усиленный электроникой голос. На подиуме возле видеостены стоял молодой человек из руководства компании. Гул разговоров затих. Молодой человек улыбнулся собравшимся: - Нам сообщили, что шаттл заканчивает предстартовую подготовку и через несколько минут начнет подъем. Но перед этим я хотел бы представить вам человека, у которого есть для вас несколько слов... Я оглядел зал, но Верил Хинкли исчезла. Отыскивая ее глазами, я увидел только ее мелькнувшую в толпе спину. Она шла к боковому выходу. - ...наш исполнительный директор, Кейл Мак-Лафлин. Мистер Мак-Лафлин? Публика зааплодировала вслед за оратором, он посторонился, и на подиум вышел исполнительный директор "Типтри корпорейшн" - пожилой джентльмен, тонкий как плеть, с шапкой седых волос и в очках с металлической оправой. Все взгляды устремились на человека, начавшего свою карьеру помощником продавца в заштатном магазине и доползшим до вершин административной власти. Наверное, хорошо играет в гольф. Только мне он был интересен не более, чем любой другой корпоративный бонза, я их повидал немало. Я снова уменьшил план камеры и хотел навести ее на ту же группу, но два собеседника моей таинственной леди тоже смешались фоном. - Я буду краток, поскольку мне трудно конкурировать по занимательности с запуском шаттла. Оживление в зале и вновь почтительная тишина. В речах Мак-Лафлина чувствовался легкий техасский акцент, компенсированный четкой дикцией джентльмена, получившего хорошее образование. - "Типтри корпорейшн" имела честь принимать участие в проекте "Сентинел" с самого начала. В проекте участвовали сотни людей, и мы верим, что внесли серьезный вклад в укрепление национальной безопасности Соединенных Штатов... Так-так. Вроде бомбардировщика "В-2". Мне было куда интереснее, почему эта самая Хинкли каждый раз бледнеет, как Меня увидит. И я уже собрался нырнуть в толпу и отыскать ее, как вдруг у меня за спиной раздался тихий голос, который я не ожидал и тем более не надеялся услышать снова: - Мистер Розен, я полагаю... Я повернулся как ошпаренный и увидел если не самого дьявола, то Пола Хюйгенса. Меня не так-то легко поразить, но тут я чуть не выронил драгоценную камеру Джаха прямо на блестящий пол. Если бы Амелия Эрхарт и Джимми Хоффа объявили, что были женаты и жили в колонии нудистов на Терра-дель-Фуэго и что Мари де Аллегро - их любимое дитя, я бы удивился меньше. Я бы даже заметил некоторое фамильное сходство. Пол Хюйгенс очень был похож на то, что можно обнаружить под старым склизким валуном. Приземистый и скользкий, как жаба, он был из тех, что и в пятисотдолларовых костюмах от Армани умудряются выглядеть дешевкой последнего разбора. Вообразите себе императора Нерона в обличье современного богатого бездельника - это и будет примерно то, что надо. - Привет, Пол, - сказал я спокойно, маскируя сюрприз покашливанием в ладонь. - Много воды утекло... За нами Кейл Мак-Лафлин тянул свое краткое бу-бу-бу о том, какое счастье для будущего человечества заключено в проекте "Сентинел-1". Хюйгенс наклонил голову в знак согласия: - Да, уже пару лет. - Голос у него был все тот же - почти по-девчоночьи писклявый. Несколько неожиданно: от такого типа ожидаешь скорее глубокого, горлового, лягушачьего тенора. - Ты все еще не бросил свои старые штучки, как я погляжу. - Ах, это. - Я глянул на камеру в моих руках. - Новая работа. Я теперь работаю на "Биг мадди" и перешел на фотожурналистику. - Да-да. Понимаю. - Он сощурился, делая вид, что разглядывает мою табличку. - Ты еще и имя сменил... или это Крейг Бейли под твоим именем колонку пишет? Я почувствовал, что краснею. Он усмехнулся мне в лицо. Ну еще бы - поймал на крупном вранье. Я с покорным видом пожал плечами и сменил тему. - Ладно, как там дела в Массачусетсе? Хюйгенс посмотрел мне в глаза: - Трудно сказать, Джерри. Я ушел из "Сайб-серв" и переехал в Сент-Луис полгода назад. - Вот как? - Вот так. - Он снова кивнул. - Я теперь работаю на "Типтри". Директор по связям с общественностью. - Его улыбка больше напоминала гримасу. - Ты помнишь, что я тебе говорил? Мы с тобой из одного города. Еще сюрпризы, и каждый следующий противнее предыдущего. Было дело, Хюйгенс мне это говорил - два года назад, когда я впервые с ним говорил по телефону - он работал на "Сайб-серв электроникс" во Фреймингеме, а я был в штате альтернативной газеты в Бостоне. Тогда я еще не знал, что он за скользкий тип и как он в конце концов постарается испортить мне карьеру. Здорово, черт возьми, преуспел. - Да-да, - поддакнул я. - Фальшивые монеты возвращаются... Улыбка исчезла совсем. Хюйгенс наклонил голову и придвинулся ко мне. - Извини? Я что-то не расслышал. - Так, ерунда. Своим мыслям. А ты в какой школе учился? Это была старая сент-луисская традиция - вроде как у жителя Новой Англии спросить о погоде, но Хюйгенс не клюнул. Через его плечо я увидел, как по залу идет Джон со стаканом в руке. Наверное, имбирное пиво. А жаль, я бы сейчас принял крепкого. Он перехватил мой взгляд, поднял палец и повернул к нам. - М-да. - Хюйгенс плотно сомкнул толстые губы. - Видишь ли, Джерри, если бы я хотел, чтобы ты здесь был, я бы послал тебе приглашение. - В редакции был трудный момент, - начал я. - Крейг был сильно загружен, так что я... - Поехал вместо него, это все о'кей. - Он притворился, что вынимает из левого глаза соринку. - Я бы на это закрыл глаза - все же старые знакомые, - но тут на тебя вроде бы жаловался один из наших гостей. - Да ну? - Джон все еще пробирался сквозь толпу. Не успеет мне на помощь кавалерия. - Кто именно? - Стив Эстес. Он сказал... - Хюйгенс пожал плечами. - Ты же знаешь, что такое политики. Они не любят фотографироваться без предварительной договоренности. Вот почему я здесь. - Ну разумеется, - ответил я. - Конечно же, нет. Если каждый-всякий начнет их снимать, то на них, того и гляди, публика станет смотреть. Хюйгенс согласно кивнул: - Ты прав, Джерри, но вот мистер Эстес - званый гость, а ты - нет. Я отмахнулся: - Да ладно, я все понимаю, но Стиву нечего волноваться. Снимок все равно не выйдет. Хюйгенс уставился на меня несколько ошарашенным взглядом. Я продолжал: - В конце концов карпатские легенды говорят, что вампиров на фотографиях не видно. Мерзавцы - народ простой, и с чувством юмора у них плохо. Когда до него дошло, Джон уже подходил к нам, а я поднял камеру и наставил ее на Хюйгенса. - Давай проверим. Улыбнитесь... Публика зааплодировала - Мак-Лафлин окончил речь. А мой удар был оценен по достоинству. Теперь Хюйгенс изобразил вареного рака. Но шутка оказалась недолгой. Когда я щелкнул затвором, он уже достал из кармана ПТ и яростно вбивал код, отменяющий вписанные в наши таблички пароли. Как раз тогда подошел Джон. - Ну как, Джерри, поел чего-нибудь? - Миску вороньего дерьма, - буркнул я, опуская камеру. - Спроси вот у моего приятеля. Хюйгенс смотрел на меня в упор, и через секунду за мной и Джоном материализовались двое в штатском. Они, должно быть, где-то поблизости ждали от Хюйгенса сигнала. Нарисовались они так быстро, что я даже не успел поздравить Хюйгенса с выбором работы по сердцу. - Убрать их отсюда, - бросил Хюйгенс нависшим над нами джентльменам. - Будь здоров, Джерри. Ныряя обратно в толпу, он даже не оглянулся. Джон недоуменно посмотрел на пару здоровенных рук, держащих его за плечи: - Простите, а в чем проблема? - В вас, сэр, - ответил один из амбалов. Никто из участников приема не заметил нашего внезапного ухода. Они были очень заняты, аплодируя "Эндивуру", а тот, плюясь огнем и дымом, уходил прямо с площадки в безупречно голубое флоридское небо. 7. ЧЕТВЕРГ, 12:05 Гориллы из "Типтри" довели нас до выхода, отобрали нагрудные таблички и показали в сторону дороги. Мы с Джоном, не обменявшись ни единым словом, выехали со стоянки, и только когда уже попали на Клейтон-роуд и ехали к автостраде, Джон нарушил молчание. Но в первую очередь ему от меня нужны вовсе не извинения. - Так что там произошло? - спросил он. - Я думал, что ты с этим человеком просто разговаривал. Он был не столько расстроен, сколько изумлен. У меня начинала болеть голова, и потому я опустил спинку сиденья в полулежачее положение и осторожно потер глаза костяшками пальцев. - Он сказал, что все дело в снимке, на котором я щелкнул Стива Эстеса, но это только предлог. Ну, например, я мог не похвалить еду на приеме, и он меня точно так же бы выставил. - Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. - А ты просто попал в мою дурную компанию, так что прости. - Н-ну... ладно, не терзайся. Что сделано, то сделано. - Он остановился пропустить грузовик, нагруженный шлакоблоками от соседних развалин. Грузовик проехал, регулировщик махнул нам флагом, и Джон надавил на газ. - Так ты думаешь, он просто хотел нас выгнать? Я не совсем по... - Просто для справки, - подхватил я, - этого хмыря зовут Пол Хюйгенс. Он работал на "Сайб-серв" - она выпускает лучшие продукты для одноименной серии для ВР. В частности, "Вид-Максс Дейта-Руум". Что-нибудь говорит? На секунду Джон погрузился в себя, а потом какой-то рычажок у него щелкнул. - Черт побери, - медленно процедил Джон, - уж не он ли подложил тебе свинью с "Кларионом"? - А как же. - Я глядел в окно на разрушенный квартал и вспоминал неподписанный факс, присланный мне два-три года назад. - Он самый и есть. Еще один урок истории. Он посвящен тому, как Джерри Розен, ас журналистского расследования, пытался написать хорошую статью и при этом не в последнюю очередь спасти несколько жизней, а вместо этого вылетел с работы. Законспектируйте, по окончании эры постмодерна будет контрольная. Три года назад я работал в другом оппозиционном еженедельнике, "Бэйбэк Кларион" - мелкий такой горчичник-грязекопатель выходил в Бостоне. И вот мой редактор дал мне задание - разобраться с потоком жалоб на электронную фирму средних размеров, расположенную в пригороде Бостона Фреймингеме - сердце компьютерной индустрии Восточного побережья с начала восьмидесятых. Как вы, быть может, догадались, фирма звалась "Сайб-серв". Она была одной из многих, отоваривавших бум домашних систем виртуальной реальности для потребительского рынка. До того она кучу денег просадила на дерьмовых дешевых домашних роботов, пытаясь их продать через свою сеть магазинов, и потому "Вид-Максс" был одним из немногих продуктов, которые держали компанию на плаву. Пока вроде все шло гладко, но в связи с последним улучшенным вариантом "Вид-Максс Дейта-Руум 310" появились проблемы. Сам продукт был во многом похож на своих конкурентов: прибор превращал любую пустую комнату в среду виртуальной реальности, перенося клиента туда, куда тот хотел, если только это место можно было смоделировать на процессоре машины: примерно то, для чего хотел писать программы Джах. Хочешь посмотреть, что прямо сейчас делают на Марсе зонды НАСА? Поиграть в ролевую игру по фантастическому роману? Сделать покупки в Виртуальной Галерее? Если у тебя есть подходящая аппаратура и хватает денег на высокоскоростную связь с разными сетями, "Дейта-Руум 310" тебя туда доставит с музыкой. Но в отличие от такого же оборудования от "Майкрософт-Коммодор" или Ай-Би-Эм, оборудование виртуальной реальности от "Сайб-серв" содержало крупные недочеты. Прежде всего там не было встроенного таймера прерывания, и всякий, кто входил в киберпространство, мог там оставаться, пока ад не замерзнет или в Каире снежную бабу не слепят. А из-за ошибок в коммуникационных программах, которые поставлялись с оборудованием, каждый, кто чуть-чуть разбирался, мог врубиться в обход систем защиты в коммерческие сети ВР, не назвав номера кредитной карты. Такого типа ошибки уже сделали продукт "Дворецкий-3000" той же фирмы притчей во языцех в компьютерных кругах. Компания старалась делать быстро и дешево, чтобы сыграть на тенденциях рынка. Скрытые недостатки "Дейта-Руум 310" большинству покупателей были незаметны, а вот их детишки вскоре обнаруживали эти глюки, позволявшие проводить сколько хочешь времени в любых сетях ВР, даже в тех, куда можно было по идее попадать лишь с согласия родителей. Вот смеху-то бывало у этих родителей, когда вдруг приходил счет на три косых от телефонной службы "Дом любви мадам Эвелин"! Это было плохо, но были вещи и похуже. Судя по приходившим в нашу газету письмам разгневанных родителей, некоторые детишки в этом киберкосмосе затерялись. Они прибегали из школы, запирались в комнате с компьютером и с помощью паролей, которыми обменивались с приятелями, уходили в любой по своему выбору мир ВР. А из-за отсутствия встроенного таймера прерывателя они домой уже не возвращались. Это стало формой бегства от фактической реальности, которая им не нравилась, и похлеще, чем телевизор или наркотики или телефонная служба 1-900 для прежних поколений. Эмоционально неустойчивые подростки, случалось, предпринимали суицидальные попытки и пытались уморить себя голодом до смерти, запершись в воображаемом мире и отказываясь выходить. Когда я в это дело влез, я понял, что "Сайб-серв" все это уже знает, но не предпринимает ровным счетом ничего. Корпорация наняла профессионального психолога-консультанта, чтобы он подключался к системам и уговаривал подростков выйти из виртуальной реальности. Пострадавшим семьям выплачивалась щедрая компенсация, если они соглашались держать язык за зубами и не подавать в суд. Но "Дейта-Руум 310" не была отозвана с рынка для оборудования таймерами, и в коммуникационные программы не были внесены исправления. Вместо исправления ошибок компания направила усилия на сокрытие информации о дефектах от потенциальных покупателей и конкурентов. Однако некоторые семьи хотели гласности и некоторые дети - тоже; в частности, тринадцатилетний парнишка из Ньютона, который провел полгода в психиатрической лечебнице Нью-Хемпшира после попытки самоубийства - он почти три дня находился в виртуальном мире. Они сообщили в "Кларион", и тут в эту историю ввязался я. Главным по связям с общественностью в "Сайб-серв" был тогда Пол Хюйгенс. Он поначалу очень дружелюбно потрепал меня по холке, отмел все обвинения и даже предложил поставить это оборудование у меня дома - разумеется, бесплатно - "для проверки". Когда я не опрокинулся на спину и не завилял хвостиком, он разослал по компании циркуляр "для служебного пользования", мягко намекнув, что любой сотрудник, в ответ на мой звонок не повесивший трубку в тот же миг, может потерять работу. Надо отдать должное Хюйгенсу - он всего лишь делал свою работу. Ну что ж, он свою, я - свою. После нескольких недель такой вот глухой защиты мне удалось найти бывшего служащего научно-исследовательского отдела "Сайб-серв", мучимого комплексом вины, и он мне поведал в анонимном интервью о фатальных дефектах "Дейта-Руум 310". Это, да еще анализ обстоятельств, позволило мне написать о компании разоблачительную статью. Ее напечатал "Кларион" после двух месяцев тяжелой работы, а еще через пару месяцев после публикации "Дейта-Руум 310" отозвали с рынка, а у компании оказались на руках несколько десятков судебных дел по искам пострадавших. И тогда я потерял работу. Как только вышла статья, Хюйгенс связался со всеми компаниями бостонского региона, связанными с "Сайб-серв", все они торговали электроникой и помещали рекламу в "Бэйбэк Кларион". Они, в свою очередь, наехали на издателя "Клариона" с угрозами, что снимут свою рекламу, если не будет напечатано опровержение и меня не уволят. "Кларион", как и большинство оппозиционных газет, был независимым, то есть полностью зависел от доходов с рекламных объявлений. У большинства издателей - как вот у Перла, благослови Господь его прогорклую душу, - как стальной стержень, твердо сознание: газета нужна рекламодателям не меньше, чем они ей, и что дай им палец - всю руку оттяпают. Однако незадолго до описываемых событий "Кларион" был продан одному скряге, в отношении журналистской этики совершенно девственному, да и к тому же не наделенному достаточным количеством здравого смысла, чтобы не позволить превратить себя в половую тряпку пустыми угрозами. Этот студень испугался, что не купит себе летний коттедж в Марта-Виньярде, и наложил в штаны. Через две недели после появления статьи я остановился по пути на работу выпить кофе и глянуть "Глоб геральд". В редакцию я приехал на двадцать минут позже - такое случалось и никаких нареканий не вызывало. На этот раз, когда я подошел к своему кабинету, на нем висел приказ о моем увольнении. Причиной были названы "регулярные опоздания". Я очистил стол и укладывал папки в коробку, когда вдруг зажужжал принтер. Из принтера выползал от руки написанный факс: "_На богов не залупайся_". Подписи не было, но я проверил телефонный номер отправителя по базе данных и увидел, что он направлен с добавочного номера Хюйгенса на коммутаторе "Сайб-серв". Его компания вылетала в трубу, но он, черт побери, прихватил с собой и меня. И вот теперь я в другом месте и в другое время снова залупаюсь на богов. - Хюйгенс хотел меня оттуда убрать, - сказал я. - Не знаю, в чем там дело, но есть что-то, что он хочет от меня скрыть. Однажды я его обставил, и второго раза он не хочет. - Может быть, - кивнул Джон. - Может быть. - Да, кстати, я нашел женщину, которую вчера встретил. - Я откинул сиденье назад. Джон уже был на восточном выезде с магистрали "И-64", и автомобиль скользнул в текущий к городу поток. - Как раз перед тем, как Хюйгенс меня отловил. Она была на той стороне зала... - Ты ее нашел? - слегка заинтересовался Джон. Он обошел прущий по правому ряду двойной трейлер и проскочил между старой "БМВ" с иллинойсскими номерами и доходягой-газомобилем. - И как она выглядела? - Афро-американка, пять футов шесть дюймов, скорее полная, лет около сорока пяти. - После некоторого колебания я добавил: - Я камерой взял крупный план ее нагрудного знака. - Да? - Прочел ее должность. На табличке было написано. - Не шутишь? - Не шучу. Я замолчал. - Ну? - спросил Джон. Я показал на колымагу впереди: - Слушай, даже не верится, что кто-то еще выпускает на дорогу подобные автомобили? Говорили ведь, что примут закон о моральном и физическом старении техники, а тут такой вот драндулет... - Джерри... - Я думаю, придется сделать колонку на эту тему. Ты понимаешь, я не против, если Чеви Дик или кто-то в этом роде чинит древнюю технику и разок-другой покатается, но такая вот мерзость среди бела дня - это безобразие... - Да ладно тебе, - вздохнул Джон. - Что ты хочешь узнать? Я усмехнулся. Эта наша старая игра со времен журналистского колледжа: обмен информацией на равных. Ты мне расскажешь свои секреты, я тебе свои - баш на баш. Иногда ставки были повыше сегодняшних: когда он захотел узнать, как зовут симпатюшку-брюнетку из сто первой группы экономического факультета, я у него выторговал домашний телефон нашего ректора. Отлично получилось: я звонил ректору в воскресенье вечером, когда он смотрел футбол, и задавал ему неудобные вопросы по программе следующего семестра, а Джон узнал имя своей будущей жены. - Рубиновая Ось, - сказал я. - Что это за зверь? - Это, - вздохнул Джон, - нечто вроде кодовой фразы. Честно говоря, сам толком не знаю. Знаю только, это что связано с программой "Сентинел". Эта леди о ней упоминает, значит, это почему-то важно. Он вдруг щелкнул пальцами и опустил плоский автомобильный экран над ветровым стеклом. - Глянем, может быть, Си-эн-эн покажет запуск. - "Не знаю" не считается. - Ладно, согласен, - сказал Джон, держа одну руку на баранке, а другой переключая телевизор на Си-эн-эн. - Задай другой вопрос. - О чем ты хочешь говорить с этой женщиной? Что за история? На экране дикторша Си-эн-эн читала сообщение о развертывании армейских сил на границе Орегона. Вереница солдат с винтовками, сбегающих по трапу транспортного самолета ВВС, бронетранспортеры и танки прут по магистралям среди хвойных лесов, антивоенные демонстрации, строящие баррикады на пути армейских эшелонов... - Вроде бы дело об убийстве, - сказал Джон, тщательно подбирая слова. - Мой источник - как я думаю, эта самая леди - сообщил мне, что недавно был убит один ученый из "Типтри". Хотя полиция по-прежнему считает, что это несчастный случай, эта леди твердит, что это часть заговора и что к этому имеет отношение эта самая Рубиновая Ось. На экране вновь возникла студия Си-эн-эн, в окошке в углу показали логотип НАСА. - Вот и оно, - сказал Джон, включая громкость. "...полчаса назад запущенный с мыса Канаверал, во Флориде, - прорезался голос дикторши на фоне взлетающего шаттла "Эндивур". - На борту шаттла груз элементов для окончания сборки спутника противоракетной обороны "Сентинел-1". Анимационная заставка: массивный спутник, похожий на свое топографическое изображение в атриуме "Типтри", заменил происходящее в живом эфире. "Стыковка между шаттлом и спутником ценой в двадцать миллиардов долларов ожидается завтра во второй половине дня". - Убийство? - переспросил я. - А какое это имеет отношение к... - Забудь, - сказал Джон, выискав наконец возможность обогнать "БМВ". Я обернулся на водителя: здоровенная будка в бейсбольной кепке, в зубах зажата сигара. - Все, что можно, я тебе уже сказал, и даже этого говорить не следовало. Твоя очередь. - Берил Хинкли. Согласно табличке - старший научный сотрудник. Если хочешь, Джах тебе отпечатает фотографию, чтобы ты узнал ее у Клэнси. - Я был бы признателен. Еще несколько миль мы проехали молча. Пригороды уступили место деловому району Клейтон. Через кризис Клейтон прошел очень удачно: новые офисные здания, богатые дома, и очень мало следов тряхнувшего город землетрясения силой в 7,5 балла. Конечно, большая часть федеральной помощи протекла сюда. Правительство очень хорошо понимало, кто достаточно богат и сможет вернуть ссуду, а власти Сент-Луиса не хуже знали, где живут влиятельные избиратели. - Ты в это не вмешивайся, - вдруг сказал Джон. - Извини? - Ты в это не вмешивайся, - повторил он. - Я знаю, ты ищешь материал для статьи и вообще волнуешься из-за своей работы, но... давай этим я займусь сам? Если мне потребуется, я тебе обязательно скажу, и тогда поделим полосу... - Да брось, Джон. Ты же знаешь, что мне на это... Он взглянул на меня искоса, и я запнулся. Это была ложь, и Джон это знал. Нет, я не волновался, я отчаивался. Если я не сделаю что-нибудь впечатляющее живой рукой, Перл найдет нового штатного работника, а я снова окажусь на улице. В лучшем случае останусь внештатником, пробавляющимся видеообозрениями в "Биг мадди" за медные деньги и ночующим в приюте для бездомных. Я не собирался отбивать хлеб у своего друга, но эта закрутка с "Типтри" и Берил Хинкли и "Рубиновой Осью" была как горячая картофелина, которую я не мог не попытаться цапнуть. - Ты же не сможешь... - Знаю. - Джон не отводил глаз от дороги. - Понимаешь, мы с тобой должны друг другу верить. Это дело серьезное, а может быть - и довольно опасное. И просто... дай мне самому разобраться со своими делами. Ладно? - Как скажешь, так и будет. У Джона моих проблем не было. Все, что я потерял, у него было. Хороший автомобиль, дом в пригороде, жена, которая его не презирала, надежное положение на работе. Ребенок, живой. Конечно, я ему завидовал. Какую-то секунду я его даже ненавидел, несмотря на старую дружбу. Джон понял мое настроение и нервно прокашлялся. - Послушай, если я могу дать совет, то... есть вещи, которые надо оставить позади. - Он заколебался. - Тебе сейчас трудно, и это понятно, но... Джейми больше нет, и... - Да-да. Джейми больше нет, и с этим надо жить дальше. Я знаю. Надо жить. Я снова включил автомобильный телевизор. - Слушай, сейчас как раз должны крутить "Бэтмена". Не помнишь, на каком канале? Джон заткнулся. Я нашел любимый мультик своей беспутной юности. Знакомая мелодия песни-заставки заполнила машину, и мы под нее проплыли оставшуюся часть дороги в наш район: один - двумя ногами в реальности, другой - старающийся любой ценой от нее сбежать. Надо жить. Верно, Джон. Была и у меня жизнь. И мальчишка у меня был, черт бы все побрал. 8. ЧЕТВЕРГ, 12:45 Камеру Джаху я забросил по дороге в офис, и он обещался обработать диск и отдать мне отпечатки к концу дня. Еще он меня проинформировал, что его батюшка обнаружил мой уход и - я цитирую - "ссал кипятком". Это означало, что на второй этаж надо пройти на цыпочках. Я надеялся, что Бейли раз в жизни слинял куда-нибудь на ленч, но возле двери Перла мне ударил в нос запах жареных мозгов. Жареные мозги - самый мерзкий из всех сент-луисских деликатесов, и Перл его обожал. Каждый день он приносил в офис полную тарелку этого добра и потреблял его на виду у всего персонала. Когда я прокрался к своему столу, он не стал отрываться от мозгов, но в конце концов - я знал - он ко мне прицепится. Я решил, что лучше всего изобразить такую кипучую деятельность, чтобы меня хотя бы не назвали сачком. И потому я сел за стол и стал сочинять свою колонку в номер будущей недели. Темой я выбрал недавний налет ВЧР на Муни. Утренняя "Пост-диспетч" дала мне голые факты, такие, как число пострадавших, но в мою колонку попали более субъективные замечания очевидца. Я уже добрался до середины, описывая прибытие солдат ВЧР, когда на моем экране в виде блика отразился Бейли. Я не обратил внимания и продолжал набирать статью. Какое-то время он постоял у входа в мой отсек, будто раздумывая: сказать - не сказать, потом ушел. Я кинул взгляд на Джона. Он сидел на телефоне у себя за столом, но усмехнулся, бросив взгляд в мою сторону. Работу я, значит, еще не потерял. Сегодня по крайней мере. Но у меня из головы не лезли события в "Типтри". Да, конечно, не моя это была статья, но журналистское любопытство свербило, и надо было хорошо почесаться. Закончив и запомнив черновой вариант своей статьи, я включил модем и связался с офисом городской избирательной комиссии. Вклады в избирательную кампанию Стива Эстеса были опубликованы в общедоступных файлах. Мне оставалось только задать нужные вопросы, и выскочивший из чулана скелетик затанцевал на экране. Эстес был старый политикан: за ним числилась уйма пожертвований от частных лиц, в том числе самых богатых и влиятельных в городе, от разных комитетов и местных корпораций, а где-то посередке притулился маленький взнос в 10.000 долларов от "Типтри корпорейшн". Конечно, само по себе это не значило ничего: Стиву присылали чеки все - от Национального Комитета Республиканской Партии до Национальной стрелковой ассоциации. И все же это означало какую-то тонкую связь между "Типтри" и Эстесом. Я распечатал файл, обвел кружочком название "Типтри" и собрался отпасовать это Джону, но вдруг возникла идея получше. Не успев подумать, я снял трубку и позвонил в офис Эстеса. Сам Эстес был старшим партнером юридической фирмы в Даунтауне; девушка на коммутаторе передала вызов личной секретарше Стива - молодой женщине с твердым взглядом и таким видом, что она могла бы служить моделью для Зиарс-Роубэковых каталогов [дешевые рассылаемые по почте каталоги для заочных покупок, рассчитанные на небогатого покупателя; синоним провинциального вкуса] года этак 1947. Пухлые, как пчелами покусанные, губки чуть поджались, когда я представился как репортер "Биг мадди". - Одну минутку, пожалуйста. Я проверю, на месте ли он. Она поставила меня на ожидание, и на экране компьютера стал расцветать лилиями луг под мелодию из "Звуков музыки". Это длилось пару минут, а потом и цветы, и Джулия Эндрьюз вдруг исчезли, сменившись лицом Стива Эстеса. - Добрый день, Джерри, - произнес он, сияя в телекамеру. - Чем могу быть полезен? Мы не были знакомы и никогда не разговаривали, так что на фамильярно-дружеское обращение по имени я не прореагировал. Это у них, у политиков, так принято. - Добрый день, мистер Эстес, - ответил я, тронув кнопку "запись". - Я работаю над статьей для газеты, насчет вчерашнего рейда войск ВЧР на Муни, и хотел бы поинтересоваться вашим мнением. Эстес и не моргнул. - Я бы и рад помочь, Джерри, - сказал он, - но вряд ли я смогу тебе сказать больше, чем прочел в утренней газете. То есть любую возможную связь он заранее дезавуировал. - Видите ли, сэр, - продолжал я, - мне несколько неожиданно это от вас слышать, поскольку вы открыто побуждали ВЧР силой вытеснить из парка популяцию бездомных. Вы говорите, что не имеете отношения к этому налету? Он, по-прежнему сияя улыбкой, откинулся в кресле. - Прежде всего я не стал бы употреблять слово "налет", - ответил он, переложив трубку в другую руку. - Более точно было бы "мирная полицейская акция по наведению порядка". И хотя я просил полковника Барриса принять соответствующие меры к нуждающейся в этом популяции Форест-парка, я не мог бы сказать, что просил его... гм... проводить какие бы то ни было "налеты", если вам так угодно, ни в парке, ни конкретно в Муни. Умен, сукин сын. Пока Эстес не увидит, какая будет реакция на налет, он тщательно избегал высказывать одобрение и в то же время прочно связывал свое имя с "полицейской акцией по наведению порядка", если окажется, что большинству избирателей события вчерашнего вечера понравились. - Думаете ли вы, что ВЧР должны и далее проводить... э-э... полицейские акции в Форест-парке? - Я думаю, что ВЧР должны добиваться соблюдения законного порядка ради безопасности всех граждан Сент-Луиса, - ответил он. Еще один нейтральный ответ. На заседаниях городского совета Эстес мог орать насчет "отвоевать улицы обратно" прямо в камеры телевидения, зная, что репортеры от всей его филиппики оставят всего несколько секунд. Но, говоря с репортером грязекопальной газеты и зная, что его замечания могут пойти полным текстом, он играл куда осторожнее. Надо было отдать ему должное: политик он был профессиональный в любом значении этого слова. На вопросах типа "перестали ли вы бить свою жену" такого не поймаешь. - И последний вопрос, - сказал я. - Я сегодня был на приеме в "Типтри корпорейшн"... - Как, и ты там был? - Невиннейшая улыбка радости. - Ты знаешь, и я тоже. Правда, красиво взлетал шаттл? - Я бы тоже хотел посмотреть, - вздохнул я, - но меня с моим коллегой силой удалили из помещения... Он осторожно приподнял бровь: - Вот как? - Вот так. И сотрудник "Типтри", выставивший нас, утверждал, что вам не понравилось, когда я сделал ваш снимок, и что именно поэтому мы должны покинуть помещение. Несмотря на свое самообладание, Эстес на секунду как-то смешался. Глянув в сторону, будто слушая кого-то за пределами видимости камеры, он снова посмотрел мне прямо в глаза. - Обидно слышать, что это был ты, Джерри, - проговорил он. - Прими мои извинения... Я тебя принял за другого. - Кого-то конкретно? Его улыбка окаменела. - Без комментариев, - сказал он ровным голосом. Неудивительно. - Еще одно, - сказал я, - и я от вас отстану. Я случайно увидел, что в прошлом году вы получили значительный взнос от "Типтри". Можете ли вы сказать, почему они его сделали? Он чуть моргнул от неожиданности, но сохранил самообладание. - "Типтри", - произнес он, будто читая проспект компании, - всегда питала дружеские чувства к гражданам Сент-Луиса. За последние несколько лет она дала работу тысячам, и все больше людей приобщаются благодаря ей к аэрокосмическим достижениям. И потому общие интересы нам дороже других. - Понимаю. И проект "Сентинел"... - ...является величайшим достижением техники, как сказал в своем вступительном слове мистер Мак-Лафлин. Теперь же, если вы меня извините, - он сделал вид, что смотрит на часы, - я должен идти. Меня ждут в офисе. - Да, конечно. Благода... Экран опустел, не дождавшись, пока я договорю. Я вернулся к своей статье, на этот раз включив в нее полученные в интервью добавления. Особой разницы не было, кроме намека на вопрос: как слова о "наведении порядка" сочетаются с паникующей толпой, слезоточивым газом и стрельбой, которые я видел и слышал. Работу я закончил в шесть, когда в окна заглядывали чуть зеленоватые сумерки. Редакционный народ разошелся по домам, мы с Джоном уходили последними. Джах меня притормозил, чтобы отдать фотографии. Я нашел снимок Берил Хинкли, и Джон, уже надевая пальто, посмотрел на него через лупу, запоминая лицо женщины, с которой собирался встретиться. - Хочешь, я поеду с тобой? - спросил я, когда Джах ушел. - Я бы мог помочь ее узнать, когда... - Нет уж, не надо! - рявкнул Перл. Я крепко про себя чертыхнулся. Как я не заметил, что Бейли вылез из своей редакторской ячейки! Он как раз запирал комнату с фотокопировальной машиной, когда услышал наш разговор. Услышал, как же: этот гад наверняка подслушивал. - Оставь Джону его работу, Розен, - процедил он, глядя на меня поверх большого заголовка. - От тебя мне нужна только твоя колонка, а другое - только если я тебе это специально поручу. Ты меня слышал? Вот и оно. Вторая выволочка за день. Раньше, чем я сообразил, что ответить, Джон уже прокашлялся. - Прошу прощения, - сказал он, - но это я просил Джерри мне помочь. Он кое-что разглядел вчера в Муни... что, быть может, имеет отношение к моей теперешней теме. Соврано было хорошо, и Перл чуть не купился. Его глаза задвигались, перескакивая с меня на Джонни, потом обратно, и наконец василиск уставился прямо на меня: - Ты колонку написал? - Конечно, Пе... гм... Эрл. Как раз минуту назад закончил. - Отлично, - хрюкнул он. - Тогда завтра займешься той историей с Аркой, которая обсуждалась на последней редколлегии. Срок - следующая пятница. Это задание было дохлой темой: почему это Арка шлюза не упала во время нью-мадридского землетрясения? Да построена была хорошо, и все тут. Когда этот дебил из Вош-Уна предложил такую тему, я пытался спорить, говорил, что землетрясение уже быльем поросло. Да к тому же и ТВ, и "Пост диспетч", и местные сплетницы уже просто создали новые категории для местной журналистики: "Доблестные пожарные", "Собаки-герои" и "Господи ты Боже мой, а она ведь не упала"! И тем не менее Перл впаял ее именно мне - главным образом посмотреть, как я прыгаю через обруч. Я хотел вякнуть, что задание бессмысленное, как вдруг поймал краем глаза напряженный взгляд Джона и заткнулся. Поскольку я и без того ходил по канату, то еще один цирковой трюк ничего не менял. - А в следующий раз, когда поедешь с Джоном, - продолжал Бейли, - просто из вежливости поставь меня в известность. Сегодня нам позвонила одна леди с Уэбстер-Гроувз и сказала, что в Блекберн-парке впервые после землетрясения появились белочки... - ...а у нас некого было туда послать, - подхватил я. - Боже мой, как мне не повезло - пропустил такой сигнал! Дело, похоже, важное. Джон громко кашлянул и прикрыл рот рукой - главным образом, чтобы скрыть улыбку. Бейли подарил его тяжелым взглядом и снова уставился на меня: - Розен, здесь я редактор, а ты - репортер. Понятно? Чтобы совсем было понятно, ты перезвонишь этой леди, как только доберешься до теле... - Да брось ты. Перл... - И перестань называть меня этой говенной кличкой, а то ты у меня полетишь на правку копий быстрее, чем произнесешь "Оксфордский словарь английского языка"! В переводе: делай, что говорят, или выметайся. Если мне не хочется закончить свою карьеру в "Биг мадди" за вычиткой макетов и грамматическим контролем всего барахла, что пишут нам фриленсеры [независимые журналисты], то надо как можно быстрее написать про белочек, при этом расслабиться и попытаться получить удовольствие. Я ничего не сказал, потому что вся лезущая в голову чушь усадила бы меня за стол корректора уже в понедельник. Бейли последний раз кинул на меня кислый взгляд и взялся за свой пиджак. - До завтра, джентльмены, - бросил он. - Запереть за собой не забудьте. Сказав последнее слово, он гордо прошествовал между отсеками по центральному пролету, через главный вход на улицу, где Джах уже разогревал мотор - везти его домой. - Перебесится, - шепнул Джон. - Заляг на пару недель на дно и дай ему остыть. - Он открыл ящик стола, вытащил Дингбэта, проверил, что батарейка заряжена, и сунул ПТ в нагрудный карман куртки. - Если тебе от этого легче, то я сожалею, что тебя втянул. - Не бери в голову, - махнул я ему рукой, прощаясь. - Это моя вина, а не твоя. - После паузы я добавил: - Предложение остается в силе. Если хочешь, чтобы я поехал с тобой к Клэнси... Он качнул головой: - Лучше не надо. Мне кажется, это я должен сделать сам. Да и твоя подруга может уйти в раковину, увидев нас вдвоем. Я молча согласился. Он был прав: важнее всего статья, а не кто ее написал. Я начал гасить оставшиеся лампочки. Поскольку я жил здесь, наверху, закрывать офис было моей работой. Джон подхватил шляпу и прошел мимо меня к двери, но вдруг остановился, будто ему в голову неожиданно пришла важная мысль. - Хотя знаешь, сделай мне одолжение, - сказал он. - Дай мне знать, чем кончилась история с белками. Я постарался не раздражаться в ответ на то, что казалось издевательством. Мой друг пытался проявить интерес к моей работе, дать мне почувствовать, что и она важна. Он шел по следу убийцы, а я встревал в самую идиотскую историю, которая пойдет мелким шрифтом на первой странице, если вообще увидит свет. - Естественно, друг, - вяло ответил я. - Дам обязательно. - Может быть интересным, - поколебавшись и понимая, что залез не туда, добавил Джон. - Никогда не знаешь. - Верно, верно. Он снова повернулся к выходу: - Ладно, до завтра. - Увидимся, - ответил я. Телефон офиса я переключил, чтобы он звонил у меня наверху, свет выключил, проверил, что все окна и двери заперты, а потом полез наверх, в свою берлогу. Ночь была теплая и влажная, а потому я распахнул окна, разогрел спагетти на плитке, тем временем поймав по телевизору какой-то старый полицейский детектив. После погони на автомобиле хорошие изловили плохих - вот, понимаешь, сюрприз. Я понятия не имел, о чем фильм, но он помог мне забыть, что за мерзость мой ужин. Пиво кончилось, но я все еще страдал с перепоя после вчерашнего вечера и потому не пошел за очередным пакетом банок на Двенадцатую улицу. Снаружи начало моросить, и я на самом деле хотел остаться дома и остаться сухим - в обоих смыслах. Бросив тарелку в мойку и пустив воду, я сел за компьютер и попытался писать всерьез. Переписав раз этак семь один и тот же утомительный абзац, я понял, что моя муза усвистела на каникулы в Пуэрто-Рико и что Великий Американский Роман уперся рогом и ни с места. Выключив компьютер, не давая себе труда сохранить несколько написанных строк, я содрал с себя шмотки и полез в койку с потрепанным шпионским романом в бумажной обложке. За чтением я заснул и даже не выключил над собой лампу. По пожарной лестнице стучал дождик, то нарастая, то стихая, шумели на улице машины, где-то постукивал вертолетный мотор. Вокруг меня двигался ночной мир; сквозь сон донесся звук полицейской сирены где-то рядом, я перевернулся и снова стал глядеть сны - не помню о чем. Помню, что проснулся от телефонных гудочков. Они сделали то, что не могли сделать привычные городские шумы - я открыл глаза и, мигая в свете лампы, стал нашаривать трубку. - Да? - сказал я, приготовившись выслушать от Марианны очередной втык за дядю Арни. Но голос на другом конце линии был мужской. - Это офис "Биг мадди инкуайрер"? Мать твою. Надо было включить автоответчик. - Да, но сейчас у нас закрыто. Вы не могли бы перезвонить утром? - Кто говорит? - требовательно спросил голос. - А кто спрашивает? Пауза. Потом: - Лейтенант Майкл Фарентино, отдел убийств полиции Сент-Луиса. С кем я говорю? Вы работник редакции? Отдел убийств? Что за так твою мать? Я даже чуть больше проснулся. Часы на столике показывали 21:55. - Да, я работник редакции. А в чем, собст... - Как ваше имя? - Я ответил не сразу, и голос требовательно повторил: - Я спрашиваю: как ва... - Розен. - У меня по спине потянуло холодком. - Джерри Розен, штатный сотрудник. Почему вы... - Мистер Розен, я нахожусь в гриль-баре Клэнси через улицу от вас. Здесь обнаружен мертвый человек с удостоверением личности на имя некоего Джона Л.Тьернана, репортера вашей газеты. Не могли бы вы прибыть сюда и опознать его? 9. ЧЕТВЕРГ, 22:05 Голубые огни вспыхивали в мокром ночном небе города и вязли в густом тумане. По невидимой Миссисипи буксир толкал вверх баржи, подавая время от времени гудок. По тротуарам шаркали подошвы... Это все было после убийства. Когда я добрался до гриль-бара Клэнси, копы обложили его кругом: на Гэйер-стрит торчали три бело-голубых, между ними, как ветчина в бутерброд, вставились два БТР, и вылезла из этого всего чуть ли не половина всего личного состава полиции Сент-Луиса. Большинство просто чесали себе задницы и делали вид, будто знают, что делают. Когда в центре средь бела дня шлепнут черного беднягу из восточных штатов, на это всем начхать, но убей белого человека из среднего класса в баре Суларда - и наши доблестные силы порядка уже в полном составе здесь. Бар был почти пуст. Ничего удивительного: состав завсегдатаев здесь такой, что при виде полиции они линяют моментально. Перед дверью торчал здоровенный полисмен. Он смотрел на тротуар и прислушивался к наушнику-ракушке у себя в ухе. Я подошел, и он загородил дорогу. - Извините, приятель, но туда сейчас нельзя. Полиция... - Отойди с дороги, - буркнул я, пытаясь отодвинуть его в сторону. - Мне туда надо... И с этими словами я так полетел назад от тычка в грудь, что не удержался и упал на двух других копов, стоявших там же на тротуаре. Один из них, тощий латиноамериканец, поймал меня за пиджак. - Слушай, друг, - сказал он, отталкивая меня в сторону, - выпей где-нибудь еще, ладно? Здесь... - Иди ты на... - Я рванулся в сторону двери. - Там моего друга... Латиноамериканец схватил меня за руку и вывернул ее за спину. Я взвизгнул, вынужденный опуститься на колени, и вдруг ничего не стало видно, кроме полицейских ботинок, а в шею уперлась резиновая палка. Она пригнула мне голову вниз, а тем временем другой офицер схватил меня за левую руку и тоже завернул за спину со словами: - Полегче, приятель! Сбавь обороты! Да уж, тут не до оборотов. Копы навалились со всех сторон, и, игнорируя мое сопротивление, надели на меня наручники из липкой ленты. Я добрался примерно до середины списка слов, за которые ваша матушка пообещала бы вымыть вам рот с мылом, если еще хоть раз услышит, как вдруг возник новый голос: - Симпсон! Кто этот человек? Симпсон - это был тот первый, на которого я наехал. - Да какой-то хмырь, лейтенант, считающий, что "нет" - это не ответ. Мы его попросили уйти, но тут он начал... - Вы не додумались сперва спросить, как его зовут? Я пытался взглянуть вверх, но резиновая палка по-прежнему прижимала мою голову к плитам тротуара. - Как ваше имя, сэр? - Розен, - удалось выдохнуть мне. - Джерри Розен. Я из "Биг мадди"... - Черт. Отпусти его, Д'Анджело. Хватка слегка ослабла. - Я сказал "отпустить"! - потребовал лейтенант. - Этого человека вызвал сюда я, если вы не поняли. - Слушаюсь, сэр. Д'Анджело поколебался, а затем отпустил мою руку и помог мне подняться с коленей. Он вынул ножницы и разрезал на мне наручники, а остальные копы рассосались, засовывая палки в петли на портупеях, а тазеры - в кобуры. Моим спасителем оказался тощий и высокий полицейский в штатском, лет сорока. Одет он был в дождевик телячьей кожи и мягкую шляпу с широкими полями. Тонкие губы держали сигарету, а лицо, похоже, страдало от хронических угрей. Он прошел мимо Симпсона и протянул мне руку. - Майкл Фарентино, отдел убийств, - представился он по всей форме. - Рад с вами познакомиться, мистер Розен. Извините за грубое обращение. И руку, и извинения я проигнорировал. - Вы говорили, что мой друг здесь, у вас. Где он? - спросил я хриплым голосом, растирая пережатые запястья. Я стал пропихиваться мимо него, снова направляясь к двери. - Эй! Постойте! Одну минутку. - Фарентино загородил мне дорогу и взял меня за плечи. - Сначала парочка вопросов... - Идите вы с ними на... - рявкнул я. - Где Джон? Минуту мы поиграли в гляделки, потом Фарентино снял руки с моих плеч. Вынув изо рта сигарету, он отшвырнул ее на мостовую. - Ладно. Будь по-вашему. Идите за мной. К моему удивлению, он не повел меня прямо в бар. Мы прошли мимо входной двери метров шесть, миновали высокую кирпичную стенку и уперлись в железную загородку пивной веранды Клэнси. Там еще два копа торчали у протянутой поперек ворот красной ленты с надписью: "МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ - НЕ ПОДХОДИТЬ". Они отодвинулись, пропуская нырнувшего под ленту Фарентино, а потом придержали ленту для меня. Таких "биргартенов" в Сент-Луисе было много - добрая старая традиция, принесенная первыми поселенцами из Германии в позапрошлом веке. Хотя этот садик и щеголял ирландским именем, располагался за трехэтажным домом и был достаточно старым, чтобы считаться настоящим садом. Легкие летние столы и стулья стояли среди маленьких голландских вязов и клумб с кирпичным бордюром; судя по оставленным на столах полупустым бутылкам и кружкам сегодня у Клэнси было полно клиентов, пока не нагрянул закон. Но место преступления было все же не здесь. Оно находилось на закрытом балконе второго этажа. Собравшийся там народ выглядывает на улицу, переносные юпитеры расставлены по всей балюстраде, и все они светят куда-то на пол, но на что - мне не было видно. Фарентино молча вывел меня на балкон по лестнице с сосновыми перилами. Еще куча копов, два санитара с раскладной каталкой, еще двое каких-то в штатском из отдела убийств - Фарентино вел меня сквозь толпу, и все расступались перед нами, пока мы не дошли до балкона, и тут я получил шанс увидеть, из-за чего сыр-бор. Тело на полу веранды принадлежало, несомненно, Джону Тьернану. Его плащ, его галстук и даже его кожаные туфли: именно так он был одет несколько часов назад. Но лицо его я узнал не сразу. Потому что оно выглядело так, будто кто-то взял раскаленную кочергу и ткнул точно посередине лба. Джон умер так быстро, что даже не закрыл глаза и теперь глядел на что-то, что видят только мертвые. Когда я закончил блевать через ограду, Фарентино снова вывел меня в пивной сад. Посадив меня за столик, с которого не был виден балкон, он дал мне платок и оставил на пару минут одного. Вернулся он с хорошим бокалом бурбона в одной руке и бутылкой пива - в другой. Сомнительное преимущество бара как места совершения преступления. Я опрокинул в глотку бурбон, не обращая внимания на пиво. Виски обожгло пищевод и желудок, я резко выдохнул. Сначала кишки взбунтовались, но выпивка осталась там, куда попала, и наступило некоторое спокойствие. Я откинулся на стуле и старался не вспоминать только что увиденный ужас. - Разговаривать готовы? - спросил Фарентино. Я кивнул, он вытащил ПТ и щелкнул крышкой. - Итак, это Джон Тьернан? Вы это подтверждаете? Я медленно наклонил голову. Фарентино терпеливо ждал вербального ответа. - Да... да, это Джон Тьернан, - сказал я. - Я уверен, что это он. - О'кей. - Детектив из отдела убийств ввел что-то в компьютер. - Я знаю, что мы заставили вас пережить неприятные минуты, но нам нужно было удостовериться. Мы должны были позвонить его семье, и, хоть у него и было с собой водительское удостоверение, нужно было, чтобы кто-то опознал его, прежде чем я позвоню его жене. Ваша кандидатура подходила, и вот... вы меня понимаете. Я снова кивнул. Бедная Сэнди. Хорошо, что ей не пришлось видеть его таким. - Спасибо, лейтенант. Вы хотите, чтобы я ей позвонил? - Нет, это я и сам могу сделать. - Фарентино вытащил пачку сигарет, встряхнул и предложил мне сигарету. Я мотнул головой, и он закурил сам. - Как это ни печально, но я привык к этому аспекту своей работы, - продолжал он. - Думаю, что лучше уж она от меня узнает, чем от вас. Пусть она ненавидит меня всю оставшуюся жизнь - это несущественно. Но если она узнает от вас... - Понятно. Он пожал плечами и выдохнув клуб дыма. - Итак. Когда вы в последний раз видели погибшего? Мне пришлось напрячься, вспоминая. Вдруг показалось, что прошло много дней, а не несколько часов с тех пор, как я видел Джона. - Около шести - шести тридцати вечера - где-то так. Мы с ним сегодня закрывали офис. - Угу. - Фарентино набрал еще что-то на клавиатуре. - Вы знали хотя бы примерно, куда он направлялся? Я тщательно подбирал слова. Конечно, я знал, куда шел Джон, и почему бы не... Но я не был уверен, что хочу рассказать Фарентино все. - Он сказал, что идет сюда, но что он делал на самом деле, я точно не знаю. Фарентино продолжал записывать что-то в компьютер. - Вы знали, что он идет сюда, - спросил Фарентино, - но не знали зачем? Может быть, он просто хотел выпить, как и большинство из тех, кто идет после работы в бар? - М-м... да. За этим, наверное, и пришел... - Может быть, но я говорил с барменом, и он сообщил, что мистер Тьернан за все это время почти ничего не заказал. Бармен помнит, что он заказал кружку пива в... - Фарентино глянул в свои заметки. - ...без четверти восемь, когда пришел, и все оставшееся время над ней просидел. Я полагаю, что до этого он заходил куда-то пообедать. Я отхлебнул пива. Бутылка в руке вдруг стала скользкой. - Да, наверное. Весьма разумное предположение. - М-да... хм... - кашлянул сыщик, не отрываясь от миниатюрного экрана. - Вы не знаете, не был ли он последнее время... как бы это сказать... не влип ли в какую-нибудь историю? Скажем, завел на стороне подружку втайне от жены? Я почувствовал прилив гнева, но постарался сдержаться. - Я не думаю, что вам есть до этого дело, господин офицер. - Ну так как? Было что-то такое? - Он равнодушно пожал плечами. - Может быть, это и не мое дело, но его жена может спросить, когда я ей позвоню... - Нет, черт возьми! - оборвал его я. - Если он здесь с кем-то встречался, то наверняка... Я осекся, сообразив, что случилось. Фарентино умело загнал меня в ловушку, вынудив самому себе противоречить. Он медленно поднял глаза от ПТ: - Я не спрашивал вас, не встречался ли он с кем-нибудь, мистер Розен. Может быть, вы все же знаете, зачем он сюда пришел? За стеной сада завыла, приближаясь, сирена. На балконе щелкнул металл - санитары разложили каталку. Две официантки поглядывали на нас из-за задней двери, о чем-то вполголоса переговариваясь. Фарентино собрался сказать еще что-то, когда к нам подошел коп в форме, держа в руках какие-то предметы в пластиковой обертке. - Это было у него в карманах, - сказал он, протягивая их детективу. - Снять отпечатки? Некоторые из предметов я узнал: ключ от дома, ключ от машины, бумажник, старомодная авторучка - подарок Сэнди на день рождения, несколько монеток, неизменная пачка жевательной резинки... И Дингбэт, в своем собственном футляре. - А? - Фарентино едва глянул на все это. - Да нет, не стоит. Там только его собственные пальцы. Оставьте здесь. Я передам жене. Коп кивнул, аккуратно положил на стол все предметы и ушел. До меня дошло, что Джон мог ввести что-нибудь в Дингбэта во время разговора с Берил Хинкли. Если где-то есть намек, почему его могли убить, то они на флоптике [магнитооптические диски] в его ПТ. - Ладно, Розен, - перебил ход моих мыслей Фарентино, - давайте откроем друг другу карты. - Конечно. - Я старался не смотреть на Дингбэта жадным взглядом. Он лежал близко - руку протянуть. - Все, что хотите знать, лейтенант. С этими словами я потянул к себе бутылку пива и стал поднимать ее ко рту. В последний момент я разжал пальцы, и бутылка выскользнула. Она выпала из моей руки, стукнулась об стол, отскочила и пролетела у меня между ног, разбрызгивая пиво во все стороны, пока не разбилась о бетон пола. - Ах ты, ч-черт! - завопил я, подскакивая со стула и глядя на мокрое пятно на самом интересном месте моих штанов. - Мать твою так и этак... Когда я хочу уйти от разговора, я могу сам себя превзойти. Пиво стекало со стола, по полу разлетелось битое стекло. Фарентино вскочил с места, одновременно и встревоженный, и разозленный. - Да что это такое, вот несчастье безрукое! - ругал я сам себя. - И как меня только угораздило... Послушайте, я сейчас съезжу домой переодеться и тут же вернусь. Это всего... - Нет-нет, не надо, - ответил Фарентино, уже отходя от стола. - Вы оставайтесь здесь, о'кей? Сейчас позову кого-нибудь прибрать... С этими словами он повернулся и пошел к задней двери бара; две официантки уже побежали внутрь, скорее всего за полотенцами, веником и тряпкой. На несколько драгоценных секунд я остался один в саду. Быстро схватив футляр с Дингбэтом, я открыл "молнию" (поперек нее была наклеена красная липкая лента, но сейчас было не до того) и вытряхнул ПТ на ладонь, одним глазом поглядывая на дверь. Извлечь мини-диск из флоптического дисковода Дингбэта было секундным делом, и я быстро сунул дискету в карман, а Дингбэта - в футляр и застегнул футляр. Только я успел положить его на столик, как вместе с официанткой вернулся Фарентино. Следующие несколько минут мы вытирали пиво бумажными полотенцами, а официантка заметала битое стекло. Я делал вид, что поглощен высушиванием штанов, и искоса поглядывал на стол. В обертке вещественного доказательства была небольшая щель, которую рано или поздно кто-нибудь заметит, но я уже буду далеко. - О'кей, - сказал наконец Фарентино, когда все прибрали и официантка удалилась. - Случилось вот что... - Говорите, говорите, - подбодрил его я, одновременно меняя позу так, чтобы он не мог смотреть одновременно на меня и на вещественные доказательства. - Вскоре после того как появился Тьернан, в бар вошла дама, - продолжил он, понизив голос. - Чернокожая. Похоже, она нервничала. Очевидцы говорят, что они вместе вышли на балкон и долго разговаривали. Они, видимо, искали место, где бы их не подслушали. Тьернан поднимался, собираясь уходить, и в этот миг его застрелили... - Как? - спросил я. Фарентино замешкался с ответом. - Это не был выстрел огнестрельного оружия, - продолжал я, восстанавливая виденную картину. - Если бы это было из винтовки или пистолета, у него мозги расплескались бы по всей комнате, но крови я не видел. Фарентино с кислой миной согласился: - Крови там не было. И выстрела никто не слышал. Свидетели говорят, что вдруг завопила женщина - и это все. Через секунду отъехал фургон, припаркованный на той стороне улицы; номера, естественно, никто не запомнил. Женщина сразу убежала, никто ее не успел остановить. - Вы не ответили на вопрос, - сказал я. - Как погиб Джон? - Кое-какие идеи у нас есть, - лапидарно ответил Фарентино. - Мы их проверяем. - Потрясающе! Я просто ошеломлен. - Да бросьте вы изгаляться, - огрызнулся Фарентино. - Не для протокола: я думаю, что это какое-то лазерное оружие. Помните пару лет назад Черного Джеди из Чикаго? У меня по спине пробежал холодок. Конечно, я помнил: это тогда прогремело на всю страну. Маньяк-убийца - в письме в "Чикаго трибюн" он назвал себя Черным Джеди - прикончил семь наугад выбранных жертв из мощной лазерной винтовки. Когда ФБР и полиция штата Иллинойс наконец ег