в том, чтобы, рискуя, избегать последствий. *** Когда она вернулась из Замка, дети уже спали. Быстрыми привычными движениями она сбросила платье, скользнула под кровать, подняла отстающую доску. Ловко, как обезьянка, полезла вверх. На крыше было холодно, ветер хлестал по коже. Посинев, вся дрожа, она сжалась в комок. Но Дама Луна послала ей силу терпеть холод. Собрав в одном усилии всю свою волю, Джейн вперила взор в лежащую на ладони гайку, полностью сосредоточившись на ней: ее размерах, весе, упругости, точном составе сплава. Ничего не произошло. Она подвинула гайку точно в самый центр ладони. Почувствовала ее тяжесть, холодок прикосновения металла, бледный луч луны на граненой поверхности, прочность узла на пропущенной в отверстие веревке. Она почти услышала щелчок, когда все, что она знала об этом предмете, все, что видела и ощущала в нем, сошлось воедино. Я знаю про тебя все, подумала Джейн. Взлети. Гайка, вращаясь, поднялась в воздух. На Джейн нахлынула жаркая волна радости. Она понимала природу гайки и тем самым имела над нею власть. Предмет повиновался ей. Так будет и с драконом. Пока 7332-й молчал. Но он нуждался в ней. Рано или поздно он позовет ее. Она будет готова к этому, она выучит наизусть все его характеристики. И еще до того, как они улетят, она будет знать его настоящее имя! Он будет ей повиноваться. - Что это ты тут делаешь? Джейн испуганно обернулась. Из люка торчала голова Крутого. Он ухмылялся от уха. до уха. Джейн, вспомнив, что на ней ничего нет, тщетно пыталась прикрыться ладонями. - Не смотри! - А я уже все рассмотрел! - Крутой хихикнул. - Ну ты прямо как настоящая ведьма по крышам скачешь! Он вытащил из-за спины одеяло и небрежно накинул на нее. - Вот видишь! Я все-таки на твоей стороне. - Опять ты с этими сторонами! Джейн, покраснев, куталась в одеяло. Крутой, стоя на цыпочках, тянулся к луне, будто собирался сорвать ее с неба. Худенький и высокий, он, как тростинка, вытянулся по ветру, почти слился с ним. - А что, тут красиво, вид шикарный. - Он глянул на нее искоса. - Может, тебе будет легче, если я тоже разденусь? - И он взялся за пуговицы на брюках. - Не надо! - Ну как хочешь. - Пожав плечами, он снова застегнулся. Потом присел рядом с ней на пятки. - Джейн, я тут все думал, как сделать, чтобы ты снова ко мне хорошо относилась. - Я к тебе очень хорошо отношусь. Крутой, ты это знаешь. - Джейн отодвинулась от него, но он, не вставая, подъехал ближе, так что расстояние между ними не изменилось. - Я знаю, но ты не хочешь мне помочь. Ты обещаешь, но на самом деле не хочешь. Понимаешь, о чем я? Она опустила глаза: - Понимаю. Крутой говорил тихо-тихо, будто речь шла о чем-то стыдном. Джейн еле разбирала его шепот. - И вот я подумал... Может, мы скажем друг другу наши имена? - Что? - Ну ты знаешь... Ты скажешь мне свое, я тебе свое. В знак доверия, понимаешь? Если кто-то знает твое тайное имя, он тебя запросто может убить, вот так! - Он щелкнул пальцами. - Крутой, я же человек! - Ну и что? Мне все равно. Он волновался. Она уже имела над ним власть, даже не зная его имени. У Джейн заныло сердце от жалости к нему. - У меня нет тайного имени, - тихо сказала она. - Черт! Он подошел к самому краю крыши и долго-долго стоял, глядя вниз. Джейн стало страшно, но она боялась, что, если окликнет его, он упадет. Наконец он расставил руки в стороны, повернулся кругом и медленно пошел к ней. - Я все равно тебе скажу. - Не надо, Крутой! - Меня зовут Тетигистус. Это значит "иголка". Он сложил руки на груди. Его лицо приняло безмятежное, мирное выражение, словно все его тревоги остались позади. Джейн почти позавидовала ему. - Вот так. Теперь моя жизнь в твоих руках. - Крутой, я прямо не знаю, что сказать! - Слушай, ты же так и не объяснила мне, что ты тут делаешь. Когда Крутой появился из люка, гайка упала назад на ладонь. Все это время Джейн сжимала ее в кулаке. Крутой разжал ей пальцы и взял гайку в руку. - А, вот оно что! - Он посмотрел ей в глаза сквозь отверстие гайки. - Значит, вот она тебе зачем! Учишься командовать предметами с помощью их имен? Джейн оторопело кивнула. - Я... я случайно нашла гримуар... - Да ну? Значит, это я внизу на него наступил? - Голос Крутого зазвенел от радости. - Так это же здорово! Теперь мы что захотим, то с Блюггом и сделаем. Хотим - кувалдой башку размозжим, хотим - в расплаве утопим! - Слушай, ну что тебе так дался этот Блюгг? Забудь ты о нем! Ну отомстишь - разве это поможет сбежать отсюда? - А я вовсе и не хочу отсюда бежать. - Но ты же говорил... - Говорил, потому что ты этого хотела. С тех пор как я заболел... как глаза лишился, я все больше вижу, все яснее. Мне плевать, заперт я или на воле. Я такое вижу - ты себе даже представить не можешь! Для этого и слов-то нет! И предчувствия у меня тоже бывают... - Он нахмурился и торжественно, совсем не похоже на себя, произнес: - И я тебя предупреждаю! Ты во что-то впуталась. Чем больше будешь рваться, чтобы освободиться, тем больше будешь запутываться. - Он засмеялся и снова стал самим собой. - Но теперь мы работаем на пару! Сперва ты мне поможешь прикончить Блюгга, а потом мы сопрем карточку, и ты выйдешь на волю. Просто, ясно и прекрасно! Джейн стало не по себе. Крутой с его затеями никак в ее планы не вписывался. 7332-й ни за что не позволит ей взять его с собой. Присутствие дракона чувствовалось каждую минуту. Весь завод, до самого дальнего уголка, был проникнут им. Даже здесь, на крыше, где чары луны ослабляли его влияние, она затылком чувствовала железную волю дракона. - Нет, Крутой, не получится! Это детские фантазии. - Ну, не надо так! Ты в плену, в сетях. Думаешь, это все, что вокруг, - настоящее? - Он протянул руку. - Давай я покажу тебе то, что вижу! Она взяла его руку в свою: - Покажешь? Но как? - Ты же знаешь мое имя! Вот и воспользуйся им! - Тети... Тетигистус! - неуверенно выговорила она. - Покажи мне то, что ты видишь. *** Они шли рука об руку по тротуару. Уже стемнело. Была зима. Неубранный снег заледенел и лежал под ногами каменно-твердыми скользкими буграми. По сторонам улицы возвышались строения из камня и стекла, их верхние этажи, уходя ввысь, терялись в темноте. Горели огни, окаймляя бесчисленные витрины, мерцая в голых ветвях чахлых деревьев, выписывая громадными буквами слова на стенах. Слова были ей непонятны, но буквы странно знакомы. Мостовая была забита машинами, которые двигались как живые, но не разговаривали - только ревели их двигатели да гудели клаксоны. - Где мы? - спросила пораженная Джейн. Крутой молча пожал плечами. Они шли дальше в толпе молчаливых теней. Никто не заговаривал с ними, не касался их. Они были как призраки среди призраков. В одной из витрин они увидели вечнозеленые деревья, усыпанные блестками и увешанные блестящими цепями и пряниками. Под елками были навалены груды игрушек: мишки с барабанами, машинки - миниатюрные копии тех машин, что ездили по улице, куклы в кружевных платьях, громадный плюшевый жираф в половину натуральной величины. Все в этом зрелище было чуждо и непривычно Джейн, она никогда не видела ничего похожего, но какой-то отзвук, донесшийся из самых глубин души, сказал ей, что эта выставка чужих сокровищ каким-то образом причастна, как-то сродни миру ее давних воспоминаний, тому месту и времени, когда она была мала, счастлива, любима. Она заплакала: - Крутой, пожалуйста, я хочу домой. Он повернулся к ней, удивленный, но сразу выпустил ее руку. Они снова были на заводской крыше. - Ну вот! - Крутой поцеловал ее в щеку. - Теперь мы полностью доверяем друг другу. *** Время шло все быстрее. События, теснясь, обступали Джейн, колеса судьбы набирали обороты. На следующий вечер, притворяясь, что забавляется игрушками, Джейн сжала в руке шероховатую медную пульку, которая была нужна дракону. Другой рукой, для маскировки, она замахала игрушечной волшебной палочкой, словно играя в фей. Она знала, что и госпоже Гринлиф, и старому эльфу больше всего нравится, когда она ведет себя как малый ребенок. Повернувшись так, чтобы ее движение было незаметно, она быстро сунула пульку за пазуху. Болдуин обычно смотрел невидящими глазами в пространство, но, желая все-таки убедиться, что он не заметил ее проделки, она украдкой бросила на него взгляд - и ахнула. Старика в качалке не было. Вместо него в воздухе висело светящееся яйцо. Оно еле заметно пульсировало, его поверхность переливалась бледной радугой. Джейн отшатнулась, боясь невесть почему, что яйцо слетит с места и кинется за нею в погоню. Госпожа Гринлиф оторвала взгляд от кроссворда. - Джейн, - сказала она с угрозой в голосе, - что-то не так? - Нет-нет, госпожа Гринлиф, - поспешно ответила Джейн, - но эльфа уже повернулась к отцу. Ее рот принял форму громадного О, глаза едва не вылезли из орбит. Она стала похожа на рыбу. Джейн чуть не засмеялась. Эльфа вскочила, журналы соскользнули с колен. Она схватила Джейн за руку, не замечая, что причиняет ей боль, и потащила из комнаты прочь. Только когда дверь за ними плотно закрылась, госпожа Гринлиф повернулась к Джейн. Лицо ее побелело, губы сжались в узкую щелку. - Ты ничего не видела, ясно? - Она потрясла ее за плечи. - Ничего! - Ничего, сударыня! - У нас старинная, очень уважаемая семья, и никаких сплетен о ней не ходило с... Куда это ты смотришь? - Никуда! Она боялась, что эльфа ее ударит. Но та молча отвела Джейн в гардеробную, хотя прошла только половина времени, отведенного для игры. Джейн натянула свою рабочую одежду, а розовое платье и кружевное белье, завернутые в бумагу, вернулись в шкаф. Когда ее выставили на крыльцо, до прихода Блюгга оставалось не меньше часа. - Завтра можешь не приходить, - твердо сказала госпожа Гринлиф и захлопнула дверь. Блюгг на полчаса опоздал. Джейн ждала его, дрожа от волнения. Когда, наконец явившись, он увидел ее не в прихожей, как обычно, а на крыльце и потребовал объяснений, ей пришлось повторить прощальные слова госпожи Гринлиф. Блюгг откинул голову и завыл. Это был душераздирающий звук, исполненный сердечной муки и боли сокрушенных надежд. Приведя в спальный корпус, он избил ее. Глава 5 На следующее утро Джейн с трудом сползла с койки. В боку кололо. Одна нога совсем ее не держала, что-то там хрустнуло, когда Джейн попыталась на нее встать. Кое-как она дохромала до столовой. Утреннюю овсянку пришлось глотать левой стороной рта, в углу правой вздулась шишка размером с куриное яйцо. Блюгг с первого взгляда оценил ее вид, мгновенно сорвал с нее курьерскую жилетку и швырнул Холстине. Та с готовностью нацепила ее и засеменила за Блюггом к кабинету, горделиво вихляя задом. Джейн впервые в жизни испытала, сама себе удивляясь и немного стыдясь, горечь утраты привилегированного положения. А Блюгговы планы вовсе не рухнули с утратой мифической поддержки Болдуина. Дело продвинулось слишком далеко. Слишком многие честолюбивые руководители среднего звена поставили свой престиж на карту, чтобы позволить похоронить проект. Наоборот, как ни странно, после того как госпожа Гринлиф выгнала Джейн, дело пошло быстрее. Образец лапы, над которым лениво ковырялись несколько недель и все никак не могли докончить, был в ударном порядке собран, отлажен и смазан. Жужелица, Ползун и Треглазка полный рабочий день терли и полировали ее поверхности, пока она не засияла как зеркало. По ночам Крутой являлся в тайник и изучал гримуар. Он заставил Джейн найти ему главу о принципах конструирования лап и до боли в глазах всматривался в схемы, пока не решил, что нашел ту, которую использовал Гримпке для своей модели. - Время поджимает, - сказал он. - Я тут видел Хоба, не одноногого Хоба, а бригадира жестянщиков, так он говорит, что сдача лапы через пять дней. Принимать будет очень крутая шишка из главной конторы. Старший проверяющий экспертного бюро. - Крутой почти пропел эти слова, он любил громкие титулы. - Говорят, Блюгг землю носом рыл, чтобы залучить его сюда, и теперь они там носятся как угорелые, чтобы все подготовить. - Крутой, брось ты все это, - шептала ему Джейн. Они вдвоем сидели в тайнике, и, хотя она была полностью одета, ей было неловко, потому что пришлось тесно прижаться друг к другу. - Поднять на Блюгга его же механизм? Ты не справишься! - Еще как справлюсь! - Крутой дрожал, то ли от холода, то ли от радостного возбуждения. - Только представить себе, как вонзятся в жирного поганца титановые когти! Да как сомкнутся! Да помедленнее, чтобы он успел в штаны наложить. А потом... Ох, хорошо! - Ты что, думаешь запомнить все эти цифры за пять дней? Тут же семь страниц! - Успею, - разом помрачнев, сказал он. Он склонился, нахмурясь, над цифрами. Его лицо было еле видно в бледно-серебристом свете, шедшем от рун. Джейн знала, как трудно то, что он затеял. Ей самой пришлось умерить свои амбиции и вместо полного контроля над всеми системами дракона ограничиться основными функциями управления. - Да ты и читать-то не умеешь! - А вот и умею! - Ну что тут написано? - Она ткнула пальцем в руны, означающие "сопротивление 3,2 ома". - Слушай, мне не обязательно понимать эти закорючки. Мне надо их запомнить. Я их вижу не хуже тебя и могу запомнить, как картинку. Крутой поставил себе невыполнимую цель. Джейн плюнула и пошла спать, радуясь, что хоть раз выспится. Она не сомневалась, что Крутой сдастся после ночи бесплодных усилий. В крайнем случае после двух ночей. И тогда она сможет продолжать собственные занятия. Но он не сдавался. Он просидел над гримуаром всю эту ночь, и следующую, и еще три ночи подряд. Джейн возмущалась про себя. В конце концов, это была ее книга, нужная ей самой. Крутой не понимал намеков, не слушал упреков, а когда она наконец потребовала в открытую, чтобы они читали гримуар по очереди, только отмахнулся. С ним невозможно было разговаривать, он был как одержимый. *** Накануне предполагаемого визита высокого начальства детей потащили в умывалку и заставили вымыться в корыте, хотя была только середина недели. Их загоняли в ванную по одному. Холстина придирчиво осматривала девочек, тыча жесткой щеткой на длинной ручке в те места, куда им самим было трудно дотянуться. Блюгг развлекался, наблюдая. Когда дошла очередь до Джейн, Холстина замахала своей щеткой с особым пылом. Она явно пыталась что-то доказать Блюггу, но что - Джейн не понимала. - Ну шевелись, шевелись, раздевайся! Быстро, быстро! - покрикивала Холстина. Джейн, стараясь не смотреть на Блюгга, разделась и неловко залезла в корыто. Она в основном оправилась от побоев, но синяки еще цвели вовсю, черно-желтые с фиолетовым, как грозовые тучи. Вода в корыте еще не совсем остыла, мыльные хлопья плавали по поверхности. - Да ты обделалась, свинья! - Нет! - невольно закричала Джейн. - Как нет? А это что? А это? - Холстина тыкала жесткой щеткой ей между ног. Больно было до слез. Джейн, расплескивая воду, прижалась к дальнему краю корыта, но Холстина и там доставала ее, царапая кожу тычками жесткой нейлоновой щетины. - Все, хватит! - Она бросила Джейн грязную тряпку. - Вытирай свою грязную рожу! Одеваясь, Джейн украдкой подняла глаза и поймала странный взгляд, которым обменялись Холстина и Блюгг, как заговорщики. Она не понимала, что этот взгляд значит, но чувствовала, что он насыщен каким-то зловещим смыслом. *** Во время завтрака по лицу Крутого блуждала болезненная улыбка. Руки у него дрожали, глаза смотрели в никуда. С тех пор как он начал проводить ночи в тайнике, он выглядел еще более усталым, измученным, бледным, чем всегда. Но в это утро в нем ощущался какой-то непривычный приток энергии, мышцы его подергивались, словно под действием электрического тока. - Крутой! - тихонько позвала Джейн. Кроме нее, никто не замечал, в каком он состоянии. Головы у всех были заняты приездом начальства. - Ты не переживай, если не... - Договорить она не смогла. - Вот и пришел этот день. - Его зубы блеснули в загадочной, страшноватой улыбке. - Знаешь что? Я все Ходулин голос слышу. Он вроде как не умер, понимаешь, а прячется где-то в тени или у меня в голове. Думаю, он сегодня порадуется. Это все ради него. - Да, но если... - Тихо! - Он подмигнул и приложил палец к носу. Неслышным кошачьим шагом подошла Холстина и приказала построиться. - Как жизнь молодая, Холстушечка? - О себе заботься! - Она схватила его за ухо и крутанула. - Чтоб вел себя как положено, а то мало тебе не будет, болван! Крутой отдернул голову и отвел глаза, но, когда она отошла на несколько шагов и уже не могла оглянуться без потери достоинства, громко прошептал: - Фу-ты ну-ты, прямо Блюгг номер два! У Холстины слегка напряглась спина, но она, не оглядываясь, пошла дальше. *** А по пути на работу с ней случилось несчастье. Дети как раз шли мимо смоловарни. Холстина подскочила к Крутому, чтобы выровнять строй, и тут кто-то толкнул Колючку, она, не удержавшись, налетела на Холстину, та от неожиданности зашаталась, поскользнулась, взмахнула руками - и влетела головой в бочку с горячим дегтем. Когда она выпрямилась, вид у нее был как у пугала. Черный блестящий деготь густо облепил ей лицо и волосы. Дети засмеялись. - А ну, молчать! - заорала Холстина. - Молчать, молчать, молчать! - Рот ее смешно открывался и закрывался на черной физиономии. Она отчаянно терла руками глаза. Блюгг разъярился: - Убирайся сейчас же! Дубина стоеросовая! Немедленно в ванную и чтоб отскоблила это! Чтобы к полудню оттерла, хоть вместе с кожей! - Я не виновата! - заныла Холстина. - Это все... - Пошла вон! - Блюгг огляделся и упер толстый палец в Крутого. - Ты! Беги на склад, получи курьерский жилет, да новый возьми, самый лучший! Видит Цернунн, ты не ахти что, но авось сойдешь как-нибудь! - Так точно, сэр, слушаю, сэр! - Крутой дернул себя за чуб и склонил голову, чтобы скрыть торжествующую улыбку. *** Это был самый длинный день в жизни Джейн. Хотя работы им никакой не давали - работу они могли делать лишь грязную, а пачкаться им было нельзя, - их гоняли туда-сюда, то строили, то разбивали на группы, и напряжение не ослабевало все утро и большую часть дня. Наконец, когда день уже начал клониться к вечеру, приехал инспектор. Высокопоставленный эльф шествовал по заводу, гоня перед собой волну страха; трепет ожидания витал в воздухе. Не было никого, от кобольдов, домовых и кикимор до самого распоследнего чертенка и какого-нибудь беспятого анчутки, кто не знал бы, что завод удостоился посещения главного инспектора. Облако света разливалось по помещению за секунду до того, как он туда входил, заставляя всех бросить работу и повернуться к двери. И вот он появился на пороге сборочного цеха. Инспектор был высокий и величественный, в итальянском костюме и шелковом галстуке, с белым цилиндром на голове. Лицо с квадратной челюстью сияло сверхчеловеческой красотой. Волосы и зубы были великолепные. Начальника сопровождали два тильвит-тега в высоких чинах. В руках они несли кейсы, начиненные электроникой. Замыкал шествие эксперт-оценщик из главной бухгалтерии. У этого была голова стервятника. Блюгг стоял, гордо выпрямившись, в ряду встречающих управленцев. Он так надраил себе физиономию и рога, что они светились. Сбоку и чуть позади красовался Крутой в жилетке, участник его торжества. Маячил поблизости и Гримпке. Он нервно улыбался, сутулился и потирал руки. Когтистая, внушительных размеров лапа возвышалась в центре помещения. Рабочие выстроились вдоль стен, рассортированные по профессиям и размерам, как инструменты в витрине. Дети испуганно вытянулись за спиной своего надзирателя. Холстина, багровая от злости, стояла во втором ряду. Ей пришлось обкарнать себе волосы, чтобы избавиться от дегтя. Куцые вихры неряшливо торчали во все стороны, так что для первого ряда она не годилась. Крутой повернулся и посмотрел внимательно сперва на Холстину, потом на Джейн. Неуловимым движением он распахнул на груди рубашку. И так же быстро ее запахнул; на мгновение мелькнул зажатый за пазухой белый прямоугольник. Это была карточка Блюгга. Джейн уже знала, что Крутой собирается ей сказать, и, когда он беззвучно зашептал, она легко прочла по губам: Пойдешь со мной. Она покачала головой. Он протянул к ней руку: Мы маленькие, мы пройдем по одной карточке. Она отдернула пальцы: Нет! Крутой поднял бровь. Глаз его налился холодным светом. Он отвернулся. Крутой стоял, глядя прямо перед собой, спокойный и невозмутимый. - А что это? - прошептал Малый Дик. - Что у Крутого под рубашкой? Жужелица подхватила: - Да, что это у него там? - А ну, заткнитесь! - прошипела Джейн уголком рта. Тролль в белоснежной рубашке повернулся и посмотрел на них. Они поспешили сделать невинный вид. Но Джейн все видела, она все поняла. Холодный блеск в глазу Крутого принадлежал не ему. Это сиял драконий свет, это разум 7332-го действовал в его теле. Дракон овладел им, превратил в свое орудие, собирался использовать его для собственных непостижимых целей. Не надо, пожалуйста, ну не надо, молча твердила Джейн. Не надо. Крутой, не позволяй управлять собой! И дракона она просила: не надо, не заставляй его это делать! И молила Богиню: не надо! Останови время, прекрати движение, пусть застынет мир, пусть солнце остановится, но не дай этому произойти! Все ее чувства обострились, и теперь она ясно ощущала злое драконье присутствие, разлитое в воздухе и всем управляющее, объемлющее всех, как враждебный океан. По напряженной спине Крутого ей было ясно, что он не отрываясь глядит на лапу. Теперь, когда было слишком поздно, она поняла, что ночи, проведенные над гримуаром, отдали Крутого во власть дракону, позволили 7332-му полностью подчинить его себе. Директор завода поздоровался с инспектором за руку и представил ему главного бухгалтера. Эльф грациозно прошелся вдоль шеренги встречающих. Он пожимал руки, твердо глядел всем в глаза, кое-кому улыбался, некоторых похлопывал по плечу. Церемония продолжалась долго, торжественно, как священный обряд. В какой-то момент Крутой подал Блюггу папку с документацией. Блюгг почтительно вручил ее эльфу, эльф отдал старшему из тильвит-тегов, тот сунул младшему, и наконец она попала эксперту из бухгалтерии, который небрежно засунул ее под мышку. Ползун нервно зевнул и получил тычок в бок от Холстины. Наконец все обратились к лапе, как будто впервые ее заметили. Гримпке отвинтил щиток, представив на всеобщее обозрение сложную систему необычных механизмов. - Ты гляди, ну ваще, - бормотал он, - работа ювелирная, в натуре, секешь? Кое-кто из директорского окружения забеспокоился, но лицо инспектора сохраняло благосклонную улыбку. Гримпке сунул внутрь руку, показывая, как плотно лапа начинена аппаратурой. Между пальцами у него блеснул столб света. Он закричал. Над лапой поднялся сноп ослепительных лучей и поглотил тех, кто столпился вблизи. Лица, костюмы растаяли в этих лучах, растворились, исчезли. Белый цилиндр со стуком упал и покатился по полу. Все вздрогнули. Всколыхнулось пламя. Воцарилась абсолютная тишина. И тут мир раскололся. Волна горячего воздуха ударила Джейн в лицо, словно в нее бросили подушкой. Она отступила. Зазвенело в ушах, и она оглохла. Ей показалось, что она разрывается на части, так много образов возникло перед ней сразу: вот тильвит-тегов охватывает пламя, они бегут, падают, вот кто-то из великанов, не очень крупный, корчится в припадке неодолимого, истерического смеха, вот что-то обрушивается с потолка, летят куски горящих бревен, обломки штукатурки, отваливается пластами краска. Весь цех окутали клубы серого дыма с прослойкой черной копоти от горящего пластика. Завыли сирены. Под дождем сверкающих искр неподвижно стоял Блюгг, как скала среди бушующего моря. Но, когда сноп света прошел сквозь него, он медленно поднял руку, словно указывая путь, и рухнул, рассыпавшись кучей серого пепла. На детей посыпались горящие обломки дерева. Завизжала Холстина. Несколько щепок вонзилось ей в лицо, чудом не попав в глаза. Все прыгали, извивались, словно в какой-то мучительной пляске, и, стряхивая искры, хлопали себя по бокам. Джейн не видела никого из них. Ее глаза - как ей казалось, давным-давно, с начала времен, - смотрели на одного Крутого. На стене у выхода висела серая металлическая коробка. Это был сторожевой механизм, уменьшенный и упрощенный вариант Часохрона. Безликий и безглазый, он не был ни слеп, ни безвластен. Крутой, тоненький, весь какой-то плоским, словно клочок бумаги, скомканный и выброшенный за ненадобностью, лежал на пороге. Над грудью вился дымок. Никто, кроме Джейн, не заметил ослепительную вспышку, вырвавшуюся у него из-под рубашки, когда он, пересекая порог, проходил мимо серой коробки. Это вспыхнула Блюггова карточка. Джейн видела эту вспышку, видела, как выгнулось его тело, пронзенное беспощадной силой, слышала короткий, сразу оборвавшийся крик, похожий на жалобу ночной птицы. Она смотрела и смотрела на Крутого. Он был мертв. *** Дети инстинктивно сбились в кучу. Вокруг бушевал пожар, раздавались вопли и резкие выкрики команд. Холстина проговорила, еще не веря: - Блюгг умер. - И Крутой, - добавил невидимый мальчик-тень. - Они вместе ушли в Спиральный дворец. Дети умолкли. То, что две эти судьбы переплелись под конец, поразило их. - Что же нам теперь делать? - спросила Колючка. Она умоляюще смотрела на Холстину. Но Холстина молчала, она была напугана и потрясена не меньше других. Лицо ее было бело как снег и в крови от вонзившихся в кожу щепок. Хорош командир, мрачно подумала Джейн. Мимо проковылял один из надзирателей, с ослиными ушами и в порванной белой рубашке. Проходя, он брал каждого за плечо, словно нуждался в опоре. - Оставайтесь на месте, - сказал он детям. - Сейчас придут из отдела безопасности, вас допросят. Надзиратель исчез в дыму. И тут дракон оказался у Джейн внутри, наполнив ее силой и решимостью. - Становись! - рявкнула она. - Стройся! Шагом марш! Они безропотно повиновались. Джейн вывела их из цеха и повела через двор. К сборочному продолжала съезжаться спасательная техника. Гудели санитарные машины. Вспыхивали прожектора. Смердело горелым пластиком. Грузовики беспокойно шевелились в гаражных отсеках, тревожно переговариваясь механическими голосами. Дети прошли строевым шагом сквозь весь этот хаос, никто их не остановил. Джейн привела их в пятый корпус. Самые маленькие все еще кашляли. Тех, кто тихонько всхлипывал и шмыгал носом, она не трогала, но, когда Зобатка завыла в голос, Джейн ударила ее по щеке. Та замолчала. У лестницы, ведущей в спальню, Джейн шагнула в сторону и пропустила их мимо, подгоняя толчками в спину. Когда последний - это был, конечно. Ползун - прошел, она сорвала со стены у Блюгговой двери аптечку. Первым делом надо было перевязать пострадавших. К счастью, мало кого из детей ранило, большинство были просто напуганы. Когда она подошла к Холстине, та очнулась от оцепенения и принялась ныть: - Что у меня с лицом? Что со мной будет? - Уродом станешь, - сказала Джейн, - если я не вытащу эти щепки. Заткнись и не мешай. Она сделала все, что могла, хотя не было никаких инструментов. Несколько мелких заноз так и осталось под кожей, но это уже было не страшно. Самым взбудораженным, кто никак не мог успокоиться, она дала снотворного, а после всех отправила спать. Теперь она стала их командиром. Ненадолго, если это будет зависеть от нее. *** Когда все наконец заснули, Джейн залезла на крышу посмотреть, что творится вокруг. Трубы извергали столбы дыма и искр, пожарные машины сновали туда-сюда. Гибель такой важной персоны, как инспектор, подняла на йоги весь завод. Суетились все - другой вопрос, был ли в этом какой-нибудь толк. Мало-помалу восстанавливался порядок. По двору прошло шествие старших магов, оставивших свои лаборатории. Одетые в оранжевые защитные костюмы, они размахивали кадилами и курильницами, распространяющими радиоактивные изотопы, и бормотали заклинания, наполняющие воздух ужасом. Там, где они проходили, на земле оставались светящиеся линии, синие, красные и желтые. Эти линии, прямые и замкнутые, скрещивались, пересекались, сходились и расходились, напоминая электросхему, начерченную безумцем. Непонятно было, как разобраться в этом сплетении. Магам это и не удалось - ни одна линия не привела их к 7332-му. Джейн наблюдала с крыши до поздней ночи, боясь, что они доберутся до дракона. Заметить ее крохотную фигурку было непросто, а если бы кто и заметил, подумал бы, что это охрана. Луна опустилась совсем низко, когда 7332-й наконец позвал Джейн. *** Джейн спокойно слезла с крыши, взяла гримуар, рубин, медную пульку, оделась. Спустилась по лестнице, отперев спальню Блюгговым ключом, и не оглядываясь пошла к дракону. Она шагала по двору, не делая никаких попыток укрыться, не опасаясь, что ее заметят. Она не боялась больше заводской охраны. Пусть об этом беспокоится 7332-й. На сортировочной огромные драконы расступились, пропуская ее. Гордость не позволяла им рассматривать Джейн в упор, но многие бросали взгляды украдкой, искоса, сохраняя выражение высокомерного бесстрастия. Габаритные огни, красные, зеленые, белые, светились, обрисовывая контуры громадных тел. Джейн дошла до 7332-го и поднялась по лесенке. Она двигалась свободно, как невидимка. Когда она оказалась в кабине, загорелся неяркий свет. Никакого защитного камуфляжа сегодня не было. Дверь захлопнулась. - Ты убил его! - сказала она. Из сумрака машинного отделения раздался голос. Он был спокоен, но все-таки слегка напряжен. - Мне надо было отвлечь службу безопасности, чтобы успеть закончить приготовления. Что тебе за дело, что пролилось немного эльфийской крови? Ответ казался бессмысленным. Потом до нее дошло, что 7332-й говорит об убийстве инспектора. - Я про Крутого! Ты использовал его! Это ты заставил его украсть карточку. Ты знал, что будет, когда он попробует с ней пройти! Ты хотел замести следы! - Ты про мальчишку? - с недоумением спросил дракон. - Да что в нем особенного? Я тебе достану таких сколько хочешь! - И он мягко приказал: - Садись! Пора из тюрьмы на волю. В небо! Джейн покорно села, позволив креслу обнять ее. Взялась за черные рукоятки, повернула левую на четверть оборота. Игла вошла в запястье. Преобразились чувства. Она глядела глазами дракона. Ощущала его рецепторами, как холодный ветер обвевает железные бока. Она была уже не только собой, но и частью громадной машины. Ей было хорошо. - Подать горючее! - приказала она. - Вот это разговор! Забурлило горючее, нагнетаемое к турбинам электромоторами. Пронзительно заревел гудок, все громче и громче, пока этот звук не вытеснил прочие ощущения. Если бы не наушники, Джейн бы наверняка оглохла. - Все готово. Вставляй ключи, - сказал 7332-й. Джейн пощелкала выключателями, проверяя исправность навигационных систем. - Не трать времени, - прорычал дракон, - вставляй ключи! Внезапно загудел, завыл тревожно низкий механический голос, к нему присоединился другой, потом еще и еще. По всему заводу оглушительно ревели сирены. К ним присоединились другие голоса, потише, но более резкие. Киберпсы! Это могло значить только одно - их обнаружили. Должно быть, когда горючее устремилось к двигателям, начерченные магами силовые линии запылали, словно неоновые трубки. - Быстро! - сказал 7332-й. - Нас обнаружили. Рубиновый кристалл и пулька-орех лежали у Джейн в кармане юбки. Они давили на бедро, ей было неудобно сидеть. Но она не шевельнулась, чтобы достать их. - Скажи мне свое имя! В дальнем конце двора появился тролль-охранник с горящими глазами. За ним шли другие, чернея на фоне холодного неба. Каждый вел пять или шесть киберпсов, рвущихся со своих титановых поводков. - Они уже здесь. Сейчас или никогда! - Твое имя! - повторила она. Спущенные с поводков киберпсы кинулись, заливаясь лаем, к дракону. Самый быстрый, добежав, гулко стукнулся о его бок и вонзил в него алмазные клыки. Джейн, деля с драконом его ощущения, почувствовала, как зубы вонзаются в ее собственную плоть, и закричала от боли. В голосе дракона слышалось отчаяние: - Если мы не взлетим немедленно, они нас возьмут. Он стряхнул пса, тот отлетел далеко в сторону. Но к ним уже бежали другие. - Возьмут так возьмут! Псы яростно наскакивали на дракона. 7332-й изогнулся им навстречу, поднял лапу, чуть не выбросив Джейн из кресла. Его двигатели стучали и дребезжали, но взлететь он не мог. Тролли отрывисто выкрикивали команды. 7332-й убавил напряжение в рецепторах, чтобы снизить чувствительность. Заодно с ним и Джейн почувствовала, что ее тело немеет. Но псы уже вгрызались в бока, уже разрушали корпус. - Ключи! Джейн ждала. Они с драконом так слились в ощущениях, что уже трудно было отличить, где она и где он. Джейн не сомневалась, что ему понятно: она не блефует. Без имени, без власти, которую даст ей его имя, она не позволит ему взлететь. - Меланхтон, сын Мелхесиаха, сына Молоха! - проревел дракон. Его гнев взметнул вокруг Джейн призрачное пламя. Ей опалило ресницы. Всем своим существом она знала: дракон сказал правду. Она схватила гримуар, быстро перелистнула страницы, нашла командные коды и начала читать: - Рекурвор! Рекусамор! Двигатели вздрогнули и заревели. - Рекуссус! Редаксандо! Редактамос! Она вставила на место кристалл. - Редадим! Редамбулес! Редамнавит! Дракон содрогался от сдерживаемой силы. Она вставила в гнездо медную пульку и повернула на четверть оборота правую рукоятку. Иглы глубоко вонзились в оба запястья. - Лети! - Ты будешь гореть в адском пламени за это унижение! - пообещал дракон. Знакомые картины ужасов войны промелькнули у нее в мозгу. - Я сам, собственными лапами, скормлю тебя Тейнду. - Заткнись! Лети! Они пошли на разгон. Асфальт заскрежетал под их тяжестью, когда дракон набирал скорость. Крылья его поднялись, развернулись, оттолкнулись от воздуха. Псы отлетели в стороны. Джейн истерически хохотала, и, к ее удивлению, дракон хохотал вместе с ней. Он поднялся в воздух. Корпус его чуть подрагивал. Скорость росла. Заводские стены сначала медленно плыли навстречу, потом понеслись, потом промелькнули внизу, устрашающе близко. Завод остался позади. Они набирали высоту. Последний из страшных псов разжал наконец алмазные челюсти и с жалобным тявканьем полетел вниз, к своей смерти. С какой-то отдаленной контрольной башни радиоволны донесли бесстрастный эльфийский голос: "Вы нарушили воздушную границу индустриальной зоны, немедленно отключите все автоматические системы". На всех частотах гремел боевой клич Меланхтона. Он заглушал все коммуникации, выводил из строя радары, пронизывал атмосферу мощным ионным потоком. Далеко внизу со станций гражданской обороны в воздух поднимались грозные боевые машины. Но было слишком поздно. Насмеявшись до слез, Джейн заплакала. Она не могла не думать о Крутом, ей все виделось его маленькое беззащитное тело, неподвижно лежащее на пороге цеха. Ее раздирали противоречивые чувства, она не могла разобраться в их сумятице, не могла отделить себя от дракона. Но все это было неважно. Чувства дракона были не сильнее, не острее, чем у нее. Ее охватил прилив счастья. Они парили в невообразимой небесной высоте. Глава 6 Джейн, изображая лесовицу, жила в чахлой рощице за насыпью, в доме, который постороннему взгляду показался бы вросшим в землю, полуразломанным и проржавевшим драконьим остовом. Окна его были затянуты стальными щитами, а двигатели, по всей видимости, навек заглохли в незапамятные времена. Она была немногословным подростком в ранней поре взросления и к тому же очень хорошенькая, хотя сама этого и не знала. Живя в драконьей кабине, она вся пропиталась запахом холодного железа, и, вообще-то говоря, следовало ожидать, что о ней немало будут судачить по соседству. Но ничего подобного! Соседи, когда вообще вспоминали о ней, представляли себе скучное, зауряднейшее создание, лесную шишигу, живущую рядом с ними невесть с каких пор. Такова была сила драконьего внушения. Только они с 7332-м знали, что она человек и живет тут всего несколько коротких месяцев. В будние дни по утрам окрестности оглашались звоном школьного колокола, зовущего детей в классы. Те выскакивали - кто из дупла, кто из пещеры, кто из дверей коттеджа - и мчались на зов, сбегая по косогорам и перепрыгивая ручьи. Сила, влекущая их к источнику знаний, не имела ничего общего с их собственными желаниями. Однажды утром, распахнув дверь, Джейн увидела, что пришла весна. Промерзшая земля оттаяла, стало слякотно, и восхитительный запах жирного суглинка наполнял воздух. Древесные почки еще не начали распускаться, ветви оставались голыми и черными, но в пучках пожухлой травы уже проблескивала свежая зелень - это пробивались молодые листья. Выбивался из сил крошка мерион, таща в гнездо круглую цинковую прокладку. У самой драконьей лапы расцвел крокус. Джейн спрыгнула с лестницы и присела на корточки рядом с цветком. Она не дотрагивалась до него, просто смотрела. Нежно-белые, почти прозрачные, лишенные запаха лепестки трепетали от ее дыхания. Это была свобода. Мелочь, кажется, - задержаться на минутку, полюбоваться цветком, но никто ее такое делать не заставлял, и уже одно это было даром, счастьем, отдыхом для души. Колокол загудел снова. У Джейн напряглись ноги. Она резко вскочила. Поглубже нахлобучила широкополую шляпу, сунула руки в карманы просторных брюк. Куртку застегивать не стала. Нет, день сегодня слишком хорош для того, чтобы спешить! Борясь изо всех сил с желанием перейти на бег, она неторопливо спустилась по насыпи. Она даже насвистывала песенку. Нельзя было удержаться! *** И даже когда, добравшись до двора школы, она увидела, что он пуст, двери плотно закрыты, а по футбольному полю крадется собака-трупоед, ощущение тепла и счастья не покинуло ее. Она собиралась съездить сегодня с Крысобоем в Торговый двор - он обещал показать, как можно обокрасть автобусную кассу. И только когда она вошла в кирпичное здание школы, внутри у нее потемнело. Мрачные стены коридоров отзывались еле слышным угрюмым эхом, отзвуком боли и скуки. И тоскливо жужжали люминесцентные лампы. Из глубины дома раздался пронзительный вой страшного создания, живущего в директорском кабинете. Ей стало тошно, словно кто-то провел острым когтем вдоль позвоночника. Она ссутулилась, сжалась и поспешила в класс. Когда она вошла. Кошкодав раздул, как жаба, свои жирные щеки. - Кого я вижу! Мамзель... - он скосил глаза на список класса, прикнопленный к бортику учительского стола, - Олдерберри, да неужто вы нас удостоили чести своего посещения? И всего-то на шесть минут опоздали! Прелестно! А не сообщите ли вы классу, какое важное дело вас задержало? Джейн покраснела и опустила глаза. - Я... я смотрела на цветок, - пробормотала она. Кошкодав приложил к уху ручищу, согнул ноги в коленях и наклонился к ней, растопырившись. - Как вы изволили сказать? - Цветок! - О, понимаю! - Он смотрел так напыщенно и серьезно, что за партами тут и там стали хихикать. - Вы, стало быть, предавались поэтическому созерцанию этих очаровательных созданий природы... Теперь уже, глядя на Джейн, смеялся весь класс. Она чувствовала, что Кошкодав на цыпочках подкрадывается к ней сзади той преувеличенно осторожной походкой, к которой он прибегает, когда хочет посмешить задние парты. Кошкодав воображал, что у него великий актерский дар, и часто хвастался ученикам, что он самый яркий, талантливый и вообще лучший учитель в школе. - Но, дорогая моя мисс Олдерберри, неужели вы не знаете, что цветком не насладишься, пока его... Он был у нее за спиной, дыша кислой вонью в ухо. Джейн знала - ведь он не раз проделывал это с другими, - что голова его сейчас наклоняется, острый подбородок опускается все ниже и ниже, вжимаясь в жирные складки шеи, пока и подбородок и рот с хитрой улыбкой совсем не погрузятся в океан жира, и на безротом лице останутся только круглые, пыльные стекла очков, излучающие злой серый цвет. Она знала, что сейчас будет, и знала, что если она взбунтуется и не допустит этого, то ее в наказание оставят в школе после уроков и она не попадет в Торговый двор, а может быть, еще хуже, ее пошлют в директорский кабинет, где она узнает, каково взглянуть в глаза василиску. Она зажмурилась, готовая к унижению. - ...не сорвешь! Он сунул руку ей между ног, ухватил. Невольно пискнув, будто цыпленок, она неловко дернулась, вырываясь. Весь класс катался, все визжали, задыхаясь от хохота, словно он в первый раз проделывал перед ними такую шутку. - Садись на место, Джейн! - строго сказал Кошкодав. - Нам надо заниматься делом, а ты всех отвлекаешь своими глупостями. Она медленно пошла к задним партам, где полагалось сидеть отстающим. Ее место было рядом с Крысобоем. У нее не было здесь друзей, класс сливался для нее в неразличимую массу странных созданий, коварных и злых. Но даже если бы она знала их всех, она все равно выделила бы Крысобоя, так не похож он был на остальных. Сквозь копну спадающих на лицо, растрепанных, похожих на ворох сена волос горели красные огоньки маленьких глазок, и хитрая улыбка кривила рот. Руки были слишком вытянутые и тонкие для его оплывшего тела, но, если к этому привыкнуть, становилось видно, насколько они красивы. Пальцы были такие длинные и такие удивительно гибкие, что могли дважды обвиться вокруг бутылки с кока-колой. Она села на место. Крысобой отвернулся. Лицо Джейн исказилось и напряглось. Руки ухватились за крышку парты так крепко, что ногти побелели. Потом она решилась. Дождавшись, когда Кошкодав отвернется к доске и возьмет в руки мел, она ткнула Крысобоя пальцем в бок. Те, кто сидел поблизости, заметили это и захихикали. Кошкодав обернулся. Но Джейн приготовилась. Руки она успела убрать за спину, а выражение лица не было ни виноватым, ни слишком невинным, но как раз в меру угрюмо оборонительным. Сбитый с толку Кошкодав отвернулся к доске. Крысобою удалось подавить восклицание. Одна из дриад, дева сирени, поймав взгляд Джейн, улыбнулась ей. Джейн ответила на улыбку легким кивком и раскрыла учебник. Она погрузилась в занятия. Настал обеденный перерыв. Джейн нерешительно стояла посреди столовой с подносом в руке, ища глазами свободное место. Не было смысла садиться рядом с гномами, карлами или мальчиками-с-пальчик, даже если бы она и втиснулась за их маленький столик. Малый народец не любил чужих, хотя и между собой у них были не безоблачные отношения. С хульдрами, вурдалаками и мымрами тоже рядом садиться не стоило. Лучше всего было бы сесть в углу и чтобы рядом было свободное место. С другой стороны, ей не хотелось показаться гордячкой. Пожалуй, лучше выбрать место между двух компаний. Если ни на кого не смотреть, они тоже не обратят на нее внимания. Наконец, не найдя ничего лучшего, она уселась рядом с Крысобоем. Крысобой разговаривал с высоким мальчиком по имени Питер-с-холма. Джейн знала его, на некоторые предметы они ходили оба. На Питере были варенки и джинсовая куртка с рекламой туристской компании "Волшебный рог эльфа" на спине. Он был бледный, худощавый, аккуратно причесанный. Когда Джейн села, он посмотрел мимо нее и спросил в пространство: - Это еще кто? Джейн сжалась. - Она со мной, - бросил Крысобой. - Годится? - Да ладно! - Питер пожал плечами. Джейн ела молча, не решаясь вмешаться в их разговор. Они говорили о машинах - Питер, кажется, был старостой в учебных мастерских, - о сложных переживаниях ферропроцессоров, о выкрутасах электродрели, которой было сто лет в обед, пора бы уж ее усыпить и завести новую. Джейн слушала затаив дыхание. Ее учебный план предусматривал только теорию машин и механизмов, и она завидовала мальчишкам, у которых была производственная практика. Когда она, покончив с едой, собирала на поднос тарелки, Крысобой небрежно спросил: - После уроков как договорились? Она кивнула и убежала. *** Джейн сильно отставала от сверстников и по этой причине обязана была каждый день после обеда ходить к бледнолобому на двухчасовые дополнительные занятия. Бледнолобый был тощим и долговязым существом в бежевых шароварах, белой рубашке и тряпичных кедах. Кожа у него была такая же бесцветная и тусклая, как и одежда, а в глазах ни искры жизни. Он, как обычно, не поднял глаз, когда она вошла, и продолжал неподвижно сидеть на деревянном стуле, сложив руки на коленях, спиной к доске, устремив глаза в никуда. - Здравствуйте! Я пришла на допзанятия. Бледнолобый посмотрел на нее и вяло кивнул. Медленно, с неподвижным лицом, он взял книгу, открыл, перевернул страницу, потом опять пролистнул назад. - Есть в небе три звезды, - прочел он, - обращающиеся вокруг Юпитера, и их неправильные орбиты влияют на зодиакальное положение этого гиганта в его величавом двенадцатилетнем странствии вокруг Солнца. Он тихо и ровно бубнил без всякого выражения, и Джейн изо всех сил заставляла себя сосредоточиться и вникать в смысл его слов. Она знала, что если позволит себе хоть на минуту отвлечься, то потеряет нить урока безвозвратно и ее мысли под монотонное гудение улетят далеко-далеко. А бледнолобому это было совершенно все равно. Вырванный из лесной чащи, своей естественной среды обитания, он стал таким истощенным, расслабленным и вялым, что его как бы и не было. В нем совершенно не осталось жизненной силы и энергии, присущей живым существам. Не прерывая лекции, он вытащил из мятой лачки раскрошившуюся сигарету, расправил ее двумя пальцами, сунул в рот и зашарил по карманам в поисках спичек. Джейн вздохнула про себя. В окно ей был виден далекий лес, окаймляющий край горизонта. Она вспомнила Крысобоя и обещанный поход в Торговый двор. Но она дала дракону слово, что будет учиться. 7332-й предоставлял ей крышу над головой, защиту и пропитание - при помощи электронного жульничества он устроил, чтобы дважды в неделю ей доставляли на дом продукты. За это надо было расплачиваться. Дракону требовался инженер, чтобы полностью вернуть прежние силы. От необразованной Джейн ему толку не было. Джейн считала этот договор справедливым, раз они одинаково нуждались друг в друге. Дополнительные занятия с бледнолобым были частью цены, которую она согласилась заплатить. - Извините, - неуверенно спросила она, - а какое влияние оказывают эти малые небесные тела на наше поведение и судьбу? Он взглянул на нее: - Никакого. - Как, совсем? - Совсем. - А тогда что? Я хочу сказать - что тогда определяет нашу судьбу? - Единственные внешние силы, которые влияют на нас, - это те, с которыми мы встречаемся каждый день: улыбка, нахмуренные брови, кулак, каменная стена. Употребляя слово "судьба", вы совершаете семантическую ошибку, примысливая цель к слепой причинности. И хотя все мы вынуждены противостоять потоку случайных событий, движут нами тем не менее исключительно наши внутренние побуждения. Джейн ухватилась за последние слова. - То есть это значит, что наша судьба заложена внутри нас, верно? Он покачал головой: - Если и так, это что-то незначительное и плохо наблюдаемое. Я бы на вашем месте не полагался на такое малозаметное явление. Джейн показалось, что вокруг нее разверзается ледяная пропасть, что эта пропасть, молниеносно расширяясь во все стороны, поглотила всю вселенную. То, что внушал ей бледнолобый, невозможно было себе вообразить. Как - жизнь без цели, без направления, без источника, без правил! С другой стороны, он настолько был лишен обычных чувств и слабостей, что невозможно было представить себе, что бледнолобый лжет. Чего ради? - Но все верят во влияние планет! - Верят, конечно. Она ждала, но он ничего к этому не добавил. - В курсе введения в астрологию нас учили, что у каждого есть своя звезда, а у каждой звезды свой минерал, цвет и музыкальный тон, и еще - свое растение, которым надо лечиться, когда заболеешь оттого, что твоя звезда затмилась. - Все это неверно. Звезды ни в малейшей мере нами не занимаются. Если бы мы все вымерли до последнего, их бы это никак не затронуло. - Но как же так! - воскликнула Джейн. - Зачем же нас тогда учат всему этому? Кончик сухощавого пальца без раздражения, но назидательно постучал по книге. - При преподавании любой дисциплины используются учебники, задачники, наглядные пособия. Существует промышленность, занимающаяся их выпуском. К тому времени, когда астрология дискредитировала себя и вышла из научного обихода, соответствующая промышленность давно сложилась, и определенные лица заинтересованы в контрактах. У Джейн першило в носу от запаха сухого мела, и вкус его ощущался на языке. Подчиняясь статистическим закономерностям, отдельные молекулы мела отрывались от куска и повисали в неподвижном воздухе. Статистика объясняла все! - Но если все так, как вы говорите, то выходит, что все бессмысленно? Неужели ни в чем нет смысла? - Аку тетигисти, - сказал своим тусклым голосом бледнолобый. - Вы попали иглой в самую точку. Она вздрогнула, словно крыса пробежала по ее могиле. Может быть, это тайное имя Крутого, случайно прозвучав в чужих устах, пробудило горькие воспоминания. Но что-то маленькое и непререкаемое глубоко внутри сказало ей, будто колокольчик прозвонил, что дело не в этом. Вот сейчас, только что, произошло несчастье. Но она не имела понятия какое. *** Торговый двор превзошел своим великолепием все ожидания Джейн. Вершину холма срыли бульдозерами и превратили в ровное поле, над которым, опираясь на беломраморные колонны, возвышался высокий, покрытый травой купол. На площадке перед входом ржали и били копытами о гудрон металлические кони. Их хромированная шкура сияла, вместо пота на ней проступали капли смазки. Джейн смотрела на них во все глаза, затаив дыхание. - Пошли, пошли, - презрительно торопил Крысобой, - что ты как маленькая! Они вошли в распахнутые ворота из резной слоновой кости. А там, внутри, время остановилось. Звучала тихая музыка. Виртуозные эффекты освещения дарили глазу наслаждение бесконечным разнообразием форм и фактуры товаров. Свет, плавно переходя в тень, бросал блики с медных кроватей, радостно срывался с зеркальных шаров, раскачивающихся среди флагов над головами. Джейн почувствовала, что одним уже присутствием здесь, в этом потребительском раю, она причислена к избранным, к тем сотням благородных покупателей, чьим вкусам стремился угодить этот изысканный, замкнутый мир. Пахло лилиями, кожей и шоколадным печеньем. - Пошли, нечего время терять! - торопил ее Крысобой. Здесь было не меньше, сотни магазинов, и каждый из них был похож на шкатулку с драгоценностями. Аудиосистемы, парчовые платья, туфли с изумрудными пряжками... Ряды за рядами, полки за полками... Горы сокровищ росли, множились, громоздились друг на друга, так что душа отказывалась вместить это непредставимое изобилие. В полной растерянности стояла она перед этой Zauberberg, волшебной горой, и ее отражение в цельном стеклянном окне накладывалось на сияющие отражения хрустальных бокалов, пепельниц, графинов, пресс-папье, ваз, у которых каждая алмазно-острая грань отбрасывала радужный сноп лучей, а за спиной плыли в тумане призраки мускатных деревьев, фонтанов, эскалаторов. У Джейн кружилась голова от изумления и восторга. Крысобой затащил ее в маленький магазинчик под названием "Уленшпигель". - Перестань таращиться! - прошипел он. - Вот. - Он дернул ее за брюки, и что-то тяжело упало в карман. - Держись естественно! - Ой! - Окаменев, она спросила шепотом: - А что это? - Часы. - Он грозно посмотрел на нее. - Не надо шептать, это привлекает внимание. Покорно следуя за Крысобоем, Джейн обошла с ним несколько магазинов. Разговаривая совершенно нормальным голосом, непринужденно замолкая, если кто-нибудь подходил слишком близко, он прочел ей лекцию о системе охраны магазинов и тонкостях воровского ремесла. - И не пытайся тырить золото, - предупредил он перед ювелирной витриной. - Это у них для виду, а настоящее лежит в задних комнатах, в сейфах. В витринах одно барахло, однодневки. Пока ты их донесешь до дому, они превратятся в сухие листья или в дохлых мышей, а может, в камешки. Крысобой показывал ей развешанные в темных углах обереги от воров и волшебные зеркала, позволяющие троллям-охранникам наблюдать издали за прилавками, учил замечать брошки из ртутного сплава, которые закричат: "Держи вора!", если кто-то попробует вынуть их из коробки. Он, похоже, знал это дело до тонкости. Но Джейн все-таки заметила, что он избегает самых дорогих магазинов, таких как "Аншанте" или "Тетя Холле", и вообще заведений, рассчитанных на эльфийскую клиентуру, где одно только появление таких, как они, сразу настораживает охрану. Он предпочитал более демократические лавочки, где толпилась пролетарская публика. - Теперь твоя очередь, - объявил он. - Нет, у меня не получится! Он отмахнулся. - Ну-ка, зайди вот в этот - в "Вавилон". Только не трогай тех шарфов, видишь, там, в глубине. Они защищены. Я почувствовал это, когда мы шли мимо, этот как удар током. - Он подтолкнул ее. - Встретимся у источника. Джейн сама не заметила, как вошла. Она миновала стойки, где висели лимонно-желтые и вишневые спортивные костюмы, дошла до прилавка с парфюмерией, оглянулась и осторожно, неуверенно взяла хрустальный флакон "Мерде-дю-тан" от Нериччи. Флакон был очень красивый и так удобно лег в руку... - Вы что-то выбрали? - Рядом объявилась ведьмочка в магазинной униформе. У нее были острые аристократические скулы и модный цвет лица "детский трупик". Судя по интонации, она не верила, что Джейн что-то выбрала. - Нет, нет! - Джейн быстро поставила флакон обратно. - Я просто смотрю. С ледяной улыбкой ведьма ретировалась. Джейн двинулась дальше. Но, куда бы она ни шла, ведьмин подозрительный взгляд следовал за ней, почти с физической силой толкая ее все дальше. Наконец она оказалась в самой глубине магазина. Рассеянно теребя красно-черный шарф с узором из белых черепов по краям и кельтскими спиралями по центру, она оглянулась и с радостью увидела, что ведьмочка занялась покупателем и больше не глядит в ее сторону. Джейн быстро сунула шарф в рукав. И только тогда вспомнила предостережение Крысобоя. Она неподвижно застыла, ожидая, что ее поразит молния, или набегут охранники, или когтистая лапа вцепится ей в запястье. Потом она подняла глаза к потолку и увидела подвешенную там связку костей и перьев. Точно такая же висела на притолоке Блюггова кабинета, куда она когда-то прокралась, чтобы украсть обрезки ногтей. Где она нашла гримуар. Этот оберег был бессилен против человеческой крови. С бьющимся сердцем она вышла из магазина. Перед встречей с Крысобоем на скамье у священного источника в дальнем конце Торгового двора она успела побывать в дамской комнате, где аккуратно расправила и сложила шарф. Здесь, у замшелых камней, огораживающих источник, она, встав на цыпочки, вдруг закружилась в танце. Не было в их классе другого такого свободного, такого неукротимого создания! Она выдернула шарф из рукава, протащила сквозь кулак и замахала им в воздухе. - А что у меня есть! - И рассмеялась, видя, как удивлен Крысобой. - Как это ты смогла? - подозрительно спросил он. - О! - сказала она небрежно. - У меня свои методы. - Она облизала губы. - Пошли дальше! Когда они уже уходили, карманы у нее были набиты бижутерией, а шарф развевался на шее. Они провели в Торговом дворе несколько часов, но снаружи стоял все тот же предвечерний час, словно они вошли и сразу вышли. Ей захотелось вернуться, но Крысобой не разрешил. Ее энтузиазм пугал его. Джейн стала подозревать, что он не такой уж опытный вор, каким представлялся. Она знала, что вернется сюда. Одна. *** - Я пришла! 7332-й не отвечал. Он всегда молчал. За все время, что они жили у насыпи, он не сказал ей ни слова. После их незабываемого, безумного побега с завода он ушел в себя. - Нас будут искать, - сказал он. - Держи свои обещания, и тогда никаких неприятностей не будет. Это были его последние слова. Железные пресмыкающиеся наделены сверхъестественным терпением. Но, даже не слыша его, она все время, все эти месяцы, ощущала его присутствие. Он давил ей на мозг, тяжестью наполнял затылок, словно глыба грязного льда, которая пережила зиму. Она разложила учебники и села заниматься. Снаружи, в сумерках, что-то шлепнулось о землю, тяжело захлопали чьи-то крылья. Кто-то пытался взлететь. Сова, наверное, или небольшая гарпия кого-то поймала и тащит своим птенцам. Джейн повернула рукоятку, открывающую окно кабины. От вечернего неба было не оторвать глаз! Низко над горизонтом мерцали три звезды. Череда красных огоньков светилась над водоемом. В темные вечера она не раз видела бегущих гуськом молодых вурдалаков, направляющихся в парк, и слышала их вой, в котором были тоска, самозабвение, угроза... В такие минуты она умирала от желания присоединиться к их стае, бежать с ними - в такой же, как у них, тяжелой, скрипучей кожаной куртке, в массивных сапогах с хромированными цепями у каблуков. Пошляться вместе с ними у магазинов, нарываясь на драки, послушать крутую музыку и, может быть, разделить их запретные радости. Она часто до поздней ночи простаивала у окна, дожидаясь, когда они пробегут назад - отяжелевшие, сонные, со следами крови у рта. Однажды один из них, трусивший последним, обернулся и посмотрел на нее. На мгновение их взгляды скрестились, и она почувствовала безумное желание распахнуть дверь и броситься за ним вдогонку, босиком, как была. Но у нее, конечно, хватило ума остаться на месте. Подходить к вурдалакам опасно. Поэтому сегодня, как и всегда, ее дверь была заперта. Позанимавшись немного, она сняла шарф и расправила его на коленях. Это был натуральный шелк, разрисованный вручную художниками-гномами. Спирали казались живыми, шевелящимися, они исходили из одного центра, завивались, переплетались, переходили одна в другую. Джейн снова повязала шарф концами назад, так что спирали оказались впереди. - Ты видел, что у меня есть? Правда, красиво? 7332-й не ответил. - Я его украла. Молчание. - Я была с одним мальчиком в Торговом дворе, и он научил меня воровать. У меня хорошо получилось. Дракон молчал. Каждый вечер, прежде чем лечь спать, Джейн мысленно разговаривала с ним. В этой молчаливой медитации она сообщала ему о своих нуждах. Туфли совсем износились, думала она, скоро понадобятся новые. И резиновые сапоги тоже. Нужны деньги на учебники, на новые джинсы, на плакат с Брайеном Фаустом, затянутым в черную кожу, со стратокастером у бедра. Иногда дракон слушал, чаще не обращал внимания. А сегодня долго копившаяся обида на его безразличие разразилась взрывом яростных слез. - Будь ты проклят! Почему ты мне не отвечаешь, идиотская железяка? Почему? - Она ударила кулаком по стальной обшивке стены. - Знаешь что? По-моему, ты давно сдох! Только на один полет тебя и хватило, и все, заряд кончился! Ты просто куча железа! Может, где-то идет слабый ток, смутно что-то сознаешь, и все. Ты слабоумный, даже говорить не можешь! Ты ничто! Пустое место! Я тебя на металлолом продам! Никакого ответа. В гневе она смахнула с пилотского кресла учебники. Они соскользнули и рассыпались по стеганому одеялу, покрывающему лежащий на полу матрац. Кровати не было. У нее было мало вещей, да и те еле помещались в тесной кабине. Она с размаху уселась в кресло. Мгновенно ожили навигационные системы. Шлем охватил голову, и вновь она глядела глазами Меланхтона. Дракон неподвижно уставился в землю. Джейн подняла его взгляд. Теперь у него был полный круговой обзор. Он видел насыпь по одну сторону рощицы, а с другой стороны шел крутой косогор, на который выходили задние дворы замурзанных, неказистых кирпичных домиков. Дворы были завалены кучами золы и ржавыми останками велосипедов и других мертвых машин. Нацарапанные углем на заборах надписи в драконовом зрении сияли как неоновая реклама: "Долой эльфократию!", "Вся власть гномам!" - и пара скрещенных молотов внизу. В человеческом диапазоне три окна светились ненатуральным синим светом - должно быть, от телевизоров. Долгое мгновение она колебалась - как на краю пропасти - и почти назвала Меланхтона по имени, эти слоги уже дрожали у нее на кончике языка. Но даже не звук его имени, а только предчувствие звука вызвало у нее прилив тошноты. Джейн чуть не вырвало. Что-то зашевелилось у нее в мозгу, какой-то клубок начал распускаться. Взгляд ее стал рассеянным. Теперь он был устремлен внутрь, к машинной диагностике. Зеленые линии разворачивались и умножались сами собой, словно жили собственной жизнью. На схеме было видно, как Меланхтон страдает, как он нуждается в починке. Каждое место, где требовались смазка, замена детали, новая проводка, отчетливо бросалось в глаза. В черном железном теле насчитывались тысячи неполадок, и каждая взывала к ней, к ее совести и чувству долга. Она заложила свою душу, чтобы починить эту машину. Она ощущала дракона всем своим существом, это нахлынуло на нее неудержимым потоком - чувство железа и крови, холодной крови. Она чувствовала себя как муравей на вершине извергающегося вулкана. Дракон был болен, она чувствовала его болезнь, от которой затмился сам воздух. Она поняла наконец, и это поразило ее как громом, что Меланхтон болен тяжело, что он - калека и, как всякий калека, опасен, тем опаснее, чем он сильнее, чем больше энергии в нем было когда-то. Здравый рассудок вернулся к ней и вместе с ним - страх. Джейн оторвала от рукояток внезапно похолодевшие руки. Присутствие дракона погасло. Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя. Потом она собрала книги. Она не будет больше обращаться к дракону - во всяком случае, сегодня. Только если произойдет что-то очень важное, она с ним решится заговорить. Но читать она больше не могла. Ей пришлось семь раз перечитать одну и ту же страницу, пока до нее не дошло, что она ничего из прочитанного не понимает. Она выронила книгу и перекатилась на спину, глядя в железный потолок кабины пустым, невидящим взором. Потом она заплакала. Она была так одинока! Она была совсем одна, одна-одинешенька, у нее никого не было. В этом мире, полном опасностей и соблазнов, она была всего лишь украденной девочкой, отстающей школьницей, жалкой маленькой воровкой. Глава 7 Весь материальный мир состоит в конечном счете из первовещества. Никто, однако, этого первовещества не видел, поскольку само его существование есть лишь потенция, реализуемая только при формообразующем воздействии. Как плоды этого воздействия возникают воздух, огонь, вода и земля - и бесчисленное множество других элементов, каждый из которых есть некоторая комбинация четырех основных. Материя рождается из эксгалации, которая бывает двоякого рода. При воздействии солнечного тепла на океан возникает испарение, холодное и влажное, и материя, рождающаяся из него, по большей части, хотя и не исключительно, состоит из воды и воздуха. Но, когда солнце согревает землю, возникает дымоподобная эксгалация, горячая и сухая, и соответствующая материя состоит главным образом из земли и огня. Джейн обожала алхимию. Ее приводило в восторг законченное изящество этой науки. Из бесформенности возникали путем двоякого воздействия четыре главных элемента и из них все остальное. Дуб, например, разложенный на составляющие, легко сводится к комбинации этих четырех элеметов. Для доказательства достаточно взять полено и подвергнуть его нагреванию. При начале разложения вырвутся пламя и горячий воздух - то есть обнаружатся первые два элемента. По мере дальнейшего нагревания на срубе полена выступит смолоподобная жидкость - вот вам вода. И, наконец, когда сгорание завершится, останется зола - последний элемент, земля. - Дымоподобная эксгалация, - сказал бледнолобый, - есть мужское начало, а парообразная - женское. Ртуть - это материнская утроба, где вынашиваются и созревают зародыши металлов. Поэтому все великие алхимики принадлежали к женскому полу. "Женскому", написала Джейн в своей тетрадке и трижды подчеркнула. *** - А что хорошего быть ивовой королевой, вообще не понимаю! - сказала Джейн. Остальные поглядели на нее как на дурочку. - А слава, а почет! - сказал Хебог. - В школу можно не ходить, экзаменов сдавать не надо, гулять может с кем только душа пожелает. А под конец едет в большой телеге, а все глядят и кричат ура. И на голове у нее дурацкая корона. - Он откашлялся и сплюнул. - Неужели так трудно понять? - Да, но... - Ох, да не будь ты такой занудой! - Саломе вытащила из сумочки тонкую розовую сигарету и, никому не предложив, закурила. Происхождение Саломе трудно было определить, но пахло от нее плесенью, а волосы были постоянно мокрые. У нее были длинное лицо и дурная привычка грызть в классе ногти. Джейн она не больно-то нравилась, но выбирать, с кем общаться, особенно не приходилось. - Можно от скуки умереть, милая, неужели больше не о чем поговорить? - Да уж! - Крысобой небрежно щелкнул Джейн по макушке. - Смени пластинку, дурында! - А вот и Питер, - сказал Хебог, - легок на помине! Привет, старик, что скажешь? Хебог был рыжий гном, и, как у многих из этой породы, его настроение постоянно скакало - от мрачного фатализма до щенячьего восторга и желания всем угодить. Это было очень смешно. - Привет, привет! - Питер-с-холма небрежно кивнул гному, проигнорировал остальных и вдруг, к ее чрезвычайному удивлению, обратился к Джейн: - Слушай, ты, говорят, можешь тырить в Торговом дворе кассеты? - Могу, - ответила Джейн. - А меня не научишь? Я с русалкой хожу, а они знаешь какие? Подавай ей эту кассету, как ее, ну ты знаешь, а я на мели! - Джейн никогда не... - начал Хебог. Она взглядом заставила его замолчать. В конце концов, это ее дело, и решать ей. И, чтобы всем это стало ясно, она сказала: - Ладно! Смотри, вот у меня красная кожаная сумочка. Я ее несу в правой руке, раскрытую, и левой могу сунуть туда кассету, когда никто не смотрит. Все слушали с интересом, особенно Саломе. Обычно Джейн не делилась своими приемами. У Крысобоя глаза стали как щелочки, он ловил каждое ее слово. - А как же контроль на выходе? - Для того и сумочка! Можно ведь было бы и в карман сунуть. Я подхожу к выходу, собираюсь пройти и тут как бы вижу в толпе знакомую, понимаешь? Ее же надо окликнуть, верно? Вот так: Саломе! Как бы в порыве радостного удивления она встала на цыпочки, подняла руку с сумочкой и замахала ею, чтобы привлечь внимание подруги. Один шаг - и она прошла мимо контрольного механизма. Рука с сумочкой опустилась. Ее друзья засмеялись и зааплодировали. - Ну кто с ней сравнится! - с гордостью воскликнул Хебог. - Ничего не выйдет! - сказал Питер. - Только для девчонок годится. - Он повернулся, чтобы уйти. - Ладно, все равно спасибо. - Подожди! - сказала Джейн. - Какая тебе нужна кассета? - Избранное из нового альбома "Оппозитс". Называется "Магико". - Я возьму для тебя. Просто так, по-дружески. Найди меня завтра. - Правда? - Он вытаращил на нее глаза, будто в первый раз увидел. - Классно с твоей стороны! - Чего это ты так перед ним разговорилась? - спросил Крысобой, когда Питер ушел. Джейн и сама не знала. Это вышло само собой. - Он симпатичный. - Она пожала плечами. - Неровно дышит, - сказал Хебог. - Безнадежная любовь, ха-ха! Только парень-то пропал уже. У него все на лбу написано. - Как предсказано под Священной Горой, - дурачась, протянула Саломе, - и начертано черенком копья глубоко в ее гранитном сердце... - Слушай, ты! - Хебог сжал кулаки и свирепо глянул на нее. - Это не смешно! Крысобой стал между ними и развел их в стороны: - Помолчи, Саломе! И ты тоже, Хебог. Он бросил на Джейн испепеляющий взгляд, словно она была во всем виновата. - Но Хебог прав, - добавил он. - Безнадежная - не то слово. Эта сучка русалка, с которой он ходит, знаешь, кто она? - Нет, - ответила Джейн. Прозвенел звонок. Перемена кончилась. Саломе бросила сигарету. - Ну, назад в шахты! - Иди ты к... - отозвался Хебог. Джейн догнала Крысобоя у двери и взяла его под руку. - Кто? - спросила она. Крысобой ехидно ухмыльнулся: - Зеленая Гвендидва. Да не мотай ты головой, знаешь ты ее! Знаешь отлично - она и есть ивовая королева. Джейн проводила много времени в Торговом дворе и из-за этого взрослела быстрее, чем другие девочки из их класса. В этом блаженном царстве можно было пропадать целыми днями, а снаружи за это время проходили секунды. Джейн делала там уроки. Она очень продвинулась в занятиях, и только из-за того, что учителя все никак не могли расстаться с предвзятым мнением о ней как о тупице, ее не освобождали от занятий с бледнолобым. - Что ждет ивовую королеву? - спросила она его в тот день. Он поднял глаза от книги и посмотрел в ее сторону, но куда-то мимо. - Ты знаешь сама. - Да, но почему? - Такова традиция. - Он вернулся к учебнику. - Слова, являющиеся транслитерацией арабских терминов, включают компонент "абрик", возникший в результате метатезы из аль-кибрит, то есть серы, "алхитрам" - от аль-китран, смола, "альмагест", или аль-маджисти, что значит... - Почему такая традиция? - Традиция есть традиция. - Но почему? Бледнолобый вздохнул. Вздох был совершенно лишен выразительности, и все же это было первое проявление чего-то похожего на эмоцию, которое видела у него Джейн. Она даже вздрогнула. Он отложил книгу. - Некоторые явления, - сказал он, - познаваемы, и их мы изучаем, чтобы расширить свое понимание и увеличить власть над природой. Например, алхимия, метафизика и некромантия - как раз такие области знания, и на них и на родственных им науках основана наша индустриальная цивилизация. Но бывают и другие, таинственные явления, сопротивляющиеся интеллекту. Намерения Богини не познаны и непознаваемы. Она кружит нас всех, мужчин и женщин, в непрекращающейся пляске по сходящимся в одну точку спиралям, и там, в этой точке, каждый из нас находит свое предназначение, изменить которое не в силах. Она не объясняет нам причин. - Вы же говорили, что не существует внешних сил, направляющих нашу жизнь! Что есть только вероятность и случайные события. Он пожал плечами. - Вы так говорили! - Богиня непознаваема, и ее цели непостижимы, непредсказуемы и необъяснимы. Они могут быть и случайными. Мы проживаем короткую жизнь в неведении и затем умираем. Вот и все. - Но все мы умрем когда-то, неизвестно когда. А ивовая королева умрет в этом году! - Вы слышали, что я говорил? - Коротким гневным движением он сунул в рот новую сигарету, прикурил и отшвырнул картонную спичку так, что она с силой ударилась о доску. - Богиня хочет крови. И уж то, чего хочет Богиня, она получает. Так или иначе. И если, принося ей время от времени жертвы, мы можем отвести ее желание от себя, тогда это вопрос наибольшей пользы для наибольшего числа людей. - Да, но... Бледнолобый встал - впервые Джейн видела, как он встает, - и подошел к окну. Голубая струйка дыма потянулась за ним через всю комнату. Оконные стекла в честь прихода весны были украшены бумажными фестончиками, фаллическими фигурками, птичьими яйцами. Украшения уже успели выцвести по краям. Бледнолобый стоял и смотрел сквозь грязное стекло, защищенное частой решеткой, хотя смотреть было не на что - только задняя стена спортзала и разгрузочная площадка учебных мастерских. - Я не здешний, - сказал он. - Но там, откуда я родом, был один молодой дурак... Он любил - не ивовую королеву, а одну ореаду. У них там начинали строить многоквартирный дом, и она была избрана для жертвы. У нее волосы были как огонь, а кожа прозрачная и чистая, как шелк. А он был из ученых и носил черную мантию. И, как ты, он думал, что можно перехитрить Вороньего бога. Так что он изготовил из цветов подобие своей красавицы. Работа была искусная. Когда цветочную девушку сжигали, она рвалась и кричала очень убедительно... Они тайком уехали подальше. Он нашел место помощника учителя. Снял комнату на деньги, которые нам... им удалось отложить. Первым делом он купил матрац и телевизор, а потом холодильник, кресло и кровать. Они были, можно сказать, счастливы. Но настал вечер, когда воздух наполнился криками сов и злыми знаками, а экран телевизора стонал и сочился кровью. Тот дом, новый, сгорел, и двести человек погибло. Ее глаза подернулись белым туманом, а волосы поднялись дыбом, и в них зашуршали электрические искры. "О Богиня, - закричала она, - что мы наделали!" Он утешал ее как только мог - но что он мог? Фактов не изменишь. Ее должны были сжечь. Ее вина была неоспорима. Ее вина сжигала ее изнутри, так что кожа у нее вздувалась пузырями и отслаивалась. Я... он просыпался по ночам, оттого что простыни дымились и тлели. Приходилось держать под рукой ведро с водой. Однажды я открыл глаза и увидел, что все залито страшным синим светом. Она пылала как ацетиленовый факел. Пламя гудело, искры летали по всей комнате. Я набросил на нее одеяло, сбил, погасил пламя. Когда она снова стала собой, уложил ее в постель. Утром она не разговаривала со мной. Она плакала, но вместо слез из ее глаз шел пар. Так продолжалось изо дня в день. Я остриг ей волосы, опасаясь, что они вспыхнут. Выбросил все спички, чтобы она не глотала их. Убрал все электроприборы. Перед уходом на работу я смачивал водой половики, брызгал на стены. Я запирал ее и уносил ключ с собой. К тому времени ее речь стала почти нечленораздельной. Она брызгалась и дребезжала, как кипящий чайник. Кожа стала как древесная кора и лопалась при движении. Она была больше похожа на рептилию, чем на женщину. Смотрела на меня немигающими глазами... Иногда на нее нисходила сила и она вещала. У Джейн перехватило дыхание: - Что она говорила? - Ты еще слишком молода. Бледнолобый молчал так долго, что Джейн уже решила, что он больше не заговорит. Но он заговорил опять своим обычным голосом, тусклым и невыразительным. - Однажды, вернувшись домой, я увидел, что она заткнула полотенцами все щели, открыла газ и сунула голову в духовку. Все мои усилия оказались ни к чему. Она все равно умерла, только еще более мучительной смертью. Я склонился тогда перед Вороньим богом и принес ему жертвы. Он пожал плечами: - По правде сказать, я испытал облегчение. Бледнолобый взял книгу и возобновил урок. Но Джейн не могла сосредоточиться. Она все видела Зеленую Гвендидву, обнаженную, красивую, бьющуюся в ивовой клетке, подвешенной на длинной веревке. Трибуны полны, собралась вся школа. Пахнет бензином. Вздымается пламя. Все ревут от восторга. Гвен пылала, как бабочка на свече. Но бабочка сгорает молча. А Гвен кричала. *** Это видение не покинуло Джейн и по дороге домой. Она шла через насыпь, и под ногами у нее хрустело, ржавые консервные банки терлись друг о друга под тонким слоем рыхлой земли. Она шла осторожно, боясь подвернуть лодыжку. Войдя в драконье чрево, она ногой спихнула с кресла стопку белья и ворвалась в его ощущения. - Привет, - шепотом сказала она. - Это опять я. Никакого ответа. 7332-й, как обычно, упорно смотрел в землю. Джейн стала было поднимать его взгляд, но, внезапно заинтересовавшись, вернула назад. Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что он рассматривает. Он наблюдал за мерионами. Джейн не обращала до сих пор особенного внимания на шестиногий народец. Это были самые мелкие из разумных существ, далекие потомки карликовых эльфов, которых неумолимые законы эволюции за многие тысячелетия превратили в подобие муравьев. По мере измельчания они избавлялись от страстей, этикета, чести и честолюбия. Их войны превратились в деловитое массовое убийство. У них не было ни книг, ни песен. Они утратили вкус ко всему, кроме работы. .Джейн не понимала, что дракон нашел в них интересного. Крошечные фигурки копошились в траве, волоча кусочки металла в три раза больше, чем они сами. Здесь и там среди травы поднимались голубые дымки от их скрытых под землей кузниц. На расстоянии казалось, что просто от земли идет пар. Один мерион катил по еле заметной тропке тачку, нагруженную тремя вишневыми косточками. Через велосипедную колею были переброшены две соломинки, образуя мост, охраняемый маленькой амазонкой. Она стояла на другом берегу с копьем в руке. Копье было величиной с иголку. Амазонка махнула мериону с тачкой, чтобы он проезжал. Мерион подтащил свою тачку к пасти пылесоса, торчащей из грязи, и исчез внутри. Джейн моргнула. Мгновенно, как бывает, когда рассматриваешь загадочную картинку, она, взглянув на поляну под другим углом, поняла: то, что казалось горсткой мусора, рассыпанной под деревьями, было на самом деле поселком, где кипела сложно организованная жизнь. Ствол курительной трубки служил камином для землянки с крышей из картонки из-под яиц и желудевой скорлупки вместо кухонного горшка. Вкопанная в землю жестянка из-под кофе была конюшней с парой мышей-полевок, которых запрягали, когда надо было доставить тяжелый груз. Повсюду прокладывались, расширялись и маскировались зеленью дороги. Ржавый утюг, сотней ниточек привязанный к надрывающейся запряжке майских жуков, служил грейдером для прокладки широких шоссе. Мерионы кишели по всей поляне, маленькие трудолюбивые инженеры, крохотные мастера на все руки. Майонезная банка, прикрытая тремя дубовыми листьями в виде конусообразной крыши, хранила запас воды, а из набора соломинок для коктейля был построен водопровод, доставляющий эту воду к каждому замаскированному домику в деревушке. Джейн была очарована. Она наблюдала за ними, пока не стемнело и разглядеть можно было только похожие на светляков фонарики, зажатые в невидимых руках дозорных, и синеватое свечение работающего на болотном газе заводика. Несмотря на примитивность индивидуальной психики, мерионское общество в целом было так же сложно устроено и интересно для наблюдения, как прозрачные наручные часы. Внезапно опомнившись, Джейн осознала, что у нее затекло все тело, что она устала и что у нее много домашней работы. Правда, разик-то можно было и не сделать уроков, все равно никто от нее многого не ожидал. Потом она вспомнила, что обещала Питеру стащить кассету "Оппозитс". - О черт! Она могла еще успеть на автобус до Торгового двора, но только-только. Ей ужасно не хотелось на ночь глядя мчаться к автобусу, а в Торговом дворе пришлось бы сначала зайти в кино вздремнуть ненадолго, чтобы от усталости не попасться из-за какой-нибудь глупой ошибки, потом сделать свое дело в музыкальном магазине, а потом еще стащить какой-нибудь еды, перекусить, найти свободную скамейку и просмотреть учебники, а потом бежать назад, чтобы успеть на автобус-экспресс "Красный глаз", - не слишком ли много хлопот из-за случайно вырвавшегося обещания? Но в конце концов это самое Джейн и сделала. Только она слишком промешкала в вестибюле Торгового двора, где висели рекламные плакаты с описаниями модных товаров, а время текло всего лишь с половинной скоростью по сравнению с наружным. Так что, выйдя из ворот, она успела только увидеть красные хвостовые огни последнего автобуса, умчавшегося в сторону дома. Пришлось две мили тащиться пешком по ночной дороге. Горели огни увеселительных заведений. Грузовики-тяжеловозы обгоняли ее, обдавая выхлопными газами и чуть не задевая. Из придорожных кустов глядели горящие глаза и раздавались тихие вскрики. Кто-то пробирался в густой тени, и она не сомневалась, что крадутся за ней. Вурдалаки, думала она, замирая от ужаса. А Питер на другой день так и не показался. В большую перемену Джейн осторожно, расспросила всех, кого могла, и узнала, что он прогулял занятия. - В этом весь Питер, - небрежно сказала ей одна берегиня. - Такой ненадежный! Надо его любить, чтобы это прощать. *** Поэтому сразу после школы Джейн, узнав адрес, отправилась через насыпь в другую часть города. Она решила сама отнести Питеру кассету и сказать, что она о нем думает. Это был унылый, захудалый район. Питер жил в обшарпанной квартирке на четвертом этаже без лифта, над дышащим на ладан магазином уцененной стереоаппаратуры. Там, где раньше был звонок, торчал оборванный проводок, но замок на двери все равно был сломан, так что Джейн вошла в дом. На лестнице пахло грязным бельем и старой краской. Линолеум в коридоре. Джейн постучала. - Входите! Она открыла дверь. Он лежал в скомканной постели, голый, бледный, с запрокинутой головой. Джейн увидела торчащие ребра и пепельно-серый сосок. Мятая простыня, небрежно наброшенная на бедро, скрывала от глаз остальное. - Оставьте на столе, - сказал он, не открывая глаз, - добавьте два доллара чаевых и запишите на мой счет. Джейн стояла, не зная, что сказать. Грудь Питера покрывали тонкие, пушистые волосы, спускающиеся темной полоской до середины живота. На стуле в углу мерцал экраном черно-белый телевизор. Звук был приглушен, мельтешило только изображение. - Я... Кажется, ты не меня ждал, - наконец проговорила она. Питер рывком сел, кутаясь в простыню, но тут же, обессиленный, свалился снова - Ах да... Кассета. Слушай, извини, я... Ну, сама видишь - я немножко не в форме для школы. - Да, выглядишь ты ужасно, - согласилась Джейн. - А чувствую себя еще хуже. В туалете с шумом спустили воду. Оттуда, оправляя на ходу юбку, вышла Зеленая Гвендидва. Увидев Джейн, она остановилась. - Привет! - сказала она вежливо. - Кто это? - Это своя, из школы, - ответил Питер. - Джейн Олдерберри. Он снова закрыл глаза. Веки были почти прозрачные, а губы совсем белые. Джейн не знала, чему удивляться больше - тому, что Питер назвал ее своей, или тому, что он вообще знал, как ее зовут. Она протянула Гвендидве пакет. - Я только занести это... Это вам от Питера. - Как мило! Гвен развернула подарок, обрадовалась и тут же куда-то сунула кассету. Она скользнула к Питеру. наклонилась над ним и стала гладить по лбу: - Бедный ребенок! Тебе так легче? - Прохладная, - пробормотал он, - какая рука прохладная. - Он взял ее руку и потянул к губам, чтобы поцеловать. Сердце Джейн устремилось к ним. Они были так красивы, так влюблены друг в друга. И оба обречены. Ее собственная жизнь по сравнению с этим казалась мелкой, безвкусной, бессмысленной. То чувство, что она к ним испытывала, было неопределимым, но сильным - пожалуй, слово "любовь" описывало его лучше всего. Внезапно Питер открыл глаза: - А сколько времени? Неужели прозевали? Уже идет? - Успокойся! - Гвен улыбнулась. - Я слежу за временем. - Она подошла к телевизору и положила руку на регулятор громкости. - Сейчас должно начаться. На экране что-то обсуждали в ток-шоу. Все участники были высокие, подтянутые, в хороших костюмах, с прекрасными, ухоженными волосами, ногтями л зубами. Джейн редко смотрела телевизор. В передачах в основном речь шла о деньгах, участвовали в них одни эльфы - лишь изредка, в эпизодах, для разнообразия появлялись гномы. Все они жили как бы в другом мире, где ни от кого не пахло, ни у кого не было и не могло быть гнилых зубов или колтунов в волосах. К ее жизни это все имело мало отношения. - Ну, - сказала она неловко, - я, пожалуй, пойду. - Нет, подожди! - воскликнула Гвен. - Для меня это важное событие, и мы хотим, чтобы ты разделила его с нами. Правда, Питер? - Раз ты хочешь, значит, и я хочу. Ты же знаешь. - Вот видишь! По-моему, у нас есть еще время немного взбодриться. Питер, ты куда девал трубку? - На буфете. Гвен достала длинную пенковую трубку с головкой в виде насупленного чертенка и набила ее чем-то черным. "План", - объяснила она. Усевшись на краешек кровати, между Питером и Джейн, она зажгла спичку, поднесла огонек к гашишу и затянулась. Не спрашивая, протянула трубку Джейн. Кончик мундштука был влажным от слюны Гвен. Джейн робко взяла его в рот и глубоко вздохнула. Легкие наполнились едким дымом. Она поперхнулась и закашлялась. Дым вырывался у нее изо рта, клуб за клубом, невозможное количество дыма заполнило всю комнату, а она все никак не могла откашляться. Она боялась опозориться, уронив трубку и рассыпав гашиш. Питер засмеялся. - Ну и ну! Держись! Но Гвен забрала трубку и похлопала Джейн по спине. - Ничего страшного, - ласково сказала она. - Не в то горло попало? В другой раз не затягивайся так глубоко, и все будет нормально. - Ладно. - Это слово гудело у Джейн в ушах, громким эхом ударялось о череп. В мозгу бушевал какой-то серый смерч и вспыхивали искры. На мгновение Джейн перестала понимать, где она и что тут делает, и, чтобы скрыть замешательство, она повторила: "Ладно", - хотя не знала, к чему это относится и на что она соглашается. - Ой, начинается! - Гвен подскочила и врубила звук. *** Когда Джейн вспоминала эту передачу, ей нелегко было различить, что происходило на экране, а что - только у нее в голове. Несомненно, что это была документальная передача, посвященная Гвендидве и переполненная крупными планами. Гвен поворачивала голову, и ее зеленые волосы, взметнувшись, плескались вокруг головы сначала в одну сторону, потом в другую, как прозрачное сатурново кольцо, обращающееся вокруг ее улыбки. Следить за сюжетом передачи Джейн была не в состоянии. Музыка то гремела, то шептала - или это только казалось, - то взрывалась синтезированным демоническим визгом, то журчала барочным спинетом. И, не умолкая, что-то пояснял голос диктора. - Как он сказал? Божественная? Вот это да! - воскликнула Гвен. Питер вышел из ванной, одетый во все чистое. Теперь он выглядел гораздо лучше. Он сел рядом с Гвен и опустил голову ей на плечо. Она рассеянно гладила его волосы. Джейн то и дело переводила глаза с Гвен на экране на Гвен в постели и не могла решить, которая ей больше нравится. Телевизионная Гвен была более соблазнительной, более изысканной. Могущество видеотехники придавало ее красоте глянец совершенства. А живая Гвен была такой теплой, такой живой, непосредственной - словом, настоящей! Питер самозабвенно смотрел на экран. Джейн попыталась представить себе, что бы она чувствовала, если бы какой-нибудь мальчик так смотрел на нее. Странное, должно быть, ощущение. И тут на лицо экранной Гвен, на ее полураскрытые влажные губы, наплыло изображение бьющейся в пламени прошлогодней ивовой королевы. Джейн повернулась к Гвен и, забыв обо всех приличиях, закричала: - Как ты можешь это выносить? Гвен улыбнулась, спокойно и загадочно. - У меня есть Питер, - сказала она. - А теперь тише, сейчас самое интересное. Когда передача закончилась, Джейн, должно быть, сказала что-то, что очень понравилось Гвен. "О, не надо преувеличивать!" - воскликнула та. На лестнице раздались шаги. Гвен распахнула дверь: - А вот и наша пицца! Было уже совсем поздно, когда Джейн, пошатываясь, спускалась по лестнице. Во рту было сухо, в горле першило, голова кружилась. Ночной воздух был свеж и в то же время тепел и нежен, как бархат. Гвен проводила ее до двери. Они собирались потом еще на танцы, Гвен и Питер. Гвен обожала танцевать. - Ты ведь придешь к нам еще? Она смотрела на Джейн громадными зелеными глазами. И в голосе ее - но нет, этого не может быть! - звенела мольба. Джейн пообещала бы ей все на свете. *** На следующее утро вся школа обсуждала вчерашнюю передачу. Джейн была переполнена новыми впечатлениями. Смотреть телевизионную передачу, сидя рядом с ее героиней, - таких вещей раньше в ее жизни не случалось. Но она решила молчать об этом до большой перемены. Джейн хотелось, чтобы это событие подольше оставалось ее собственной, только ей принадлежащей тайной. Но то, что произошло потом, заставило ее забыть о Гвен. Войдя в класс, она сразу поняла - что-то готовится. На краю учительского стола сидел Сучок, школьный надзиратель, сжав губы и сурово оглядывая входящих. Это означало в лучшем случае контрольную. Сучок в знак своего надзирательского достоинства носил треуголку, но почему-то задом наперед. Волосы он стягивал в конский хвост так, что не мог моргнуть, и из-за этого казался пучеглазым. Каждого входящего в класс ученика он приветствовал взмахом своей стальной линейки. Когда все расселись по местам, он кивнул Кошкодаву. Кошкодав жестом призвал учеников к вниманию и откашлялся. - Ну-ка, дети, - сказал он, - напомните мне три "эс"! Три "эс" - это секрет ваших успехов, золотой Ключик от вашего будущего! Ну-с, так что это за три "эс"? Все вместе - три, четыре! - Стараться! - загудел класс. - Слушаться! Сидеть тихо! - Последнего не расслышал. Как? - Он приложил ладонь к уху. - Сидеть тихо! - Не слы-ы-ышу-у-у! - СИДЕТЬ ТИХО! - Хорошо! - Он сложил вместе кончики пальцев. - Так вот, детки. Деточки! Дорогие, любимые мои детишечки! У нас сегодня большой день. Можно сказать, счастливый день. Сегодня наш класс посетит высокий гость. Знаете откуда? Из Отдела по борьбе с промышленной преступностью. А знаете, кто он? Класс молчал. - Правильно, не знаете. Откуда же вам знать, пока я не скажу? Сучок слез со стола и начал медленно прохаживаться между партами. Джейн удалось ценой немалого усилия не повернуть головы, не отшатнуться, когда его тень упала на нее и линейка нависла над ее пальцами. Наконец он прошел мимо, но и тогда она не посмела поднять на него глаза. Самым малым наказанием за нарушение дисциплины была бы пощечина. Сучок дошел до переднего ряда. Пол скрипнул у него под ногами, и одна из голов, покрытая крутыми рыжими кудряшками, рефлекторно повернулась на звук. Плюх! Резко хлопнула линейка. Джейн слышала, как Хебог захлебнулся воздухом. Но не вскрикнул. Гномы - выносливый народ. - Господин Хебог! Создается впечатление, что у вас немного не хватает... - Кошкодав протянул паузу, чуть улыбнувшись пухлыми губами, - внимательности. Напряжение спало, и все расхохотались, Джейн в том числе. Но тут же со стыдом опомнилась. Правда, другие гномы тоже смеялись. Конечно, в основном это были черные гномы, но все равно противно. Когда смех затих. Кошкодав потребовал: - Ну-с, теперь я хочу услышать три "не". - Невнимательность. Непочтительность. Неблагодарность, - послушно пропел класс. - Совершенно верно! В коридоре, примыкающем к классу, сгустилось чье-то присутствие. Зловещая тяжесть повисла в воздухе, и запахло озоном, словно перед грозой. - И если вы, несмотря на все мои усилия, будете невнимательными, непочтительными и неблагодарными, вам придется познакомиться... Надзиратель, неслышно подошел к классной двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор и кивнул. - ...с Детоловом! Сучок широко распахнул дверь, и в класс кошачьим шагом вошел Детолов. *** Он был красив - страшной, мрачной красотой. Кожу его покрывал искусственный загар. Костюм был шелковый, импортный, сильные руки затянуты в черные кожаные перчатки. Волосы торчали жесткой щетиной - верный знак вурдалачьей примеси в крови. Уши аристократически расщеплялись на кончиках. Он улыбался, обнажая ровные белоснежные зубы. И молчал. Класс вздрогнул. Детолов встал перед доской. Все смотрели только на него. Кошкодав и Сучок съежились в его присутствии, стали незаметны. И только висящие над доской часы отвлекали на себя часть внимания. Граница круглого циферблата была единственной кривой линией среди прямых углов, а нервно скачущая красная секундная стрелка - единственным движущимся предметом в напряженно застывшем мире. Детолов вынул что-то из кармана. Это был клочок какой-то дерюги, грубой, толстой, грязно-бурого цвета. Рука в черной перчатке, плотно сжав тряпицу, поднесла ее к длинному тонкому носу. А глаза его обшаривали лица учеников. Он медленно, глубоко вздохнул, принюхиваясь. Джейн вспомнила... Она снова была на заводе паровых драконов, в общей спальне пятого корпуса. Это было одно из ее самых ранних воспоминаний, но до сих пор она не видела в нем никакого смысла. Утро. Вовсю гудят кузнечные горны. Уже две недели, как их шум постоянно раздается в ушах, не умолкая. Джейн стоит у своей койки, складывает одеяло. Дети суетятся вокруг, готовятся к утреннему появлению Блюгга. Им не терпится идти в столовую. У нее мутилось в глазах, зрение раздваивалось. Она была одновременно и здесь, и там, сидела на задней парте и стояла у койки. Она не узнавала своего класса, не узнавала никого вокруг. Кто-то высокий и смуглый пристально смотрел на нее через всю комнату, и глаза его кололись как иглы. Ее пальцы вцепились в одеяло - толстое, грубое, грязно-бурого цвета. В этой вещи был какой-то смысл, ужасный, но смысл. Все вокруг казалось ненастоящим, и только это одеяло, как якорь, привязывало ее к реальности. Если бы она выпустила его, то провалилась бы, утонула в своих иллюзиях, пропала бы навсегда. Крысобой ущипнул ее за руку. - Эй, ты что, заснула? - шепнул он. Она вздрогнула и вернулась в класс. Детолов отнял от носа дерюгу. Он смотрел на Джейн. Подняв длинную руку так, что спустился рукав пиджака и стали видны запонки, он указал на задний ряд и впервые заговорил: - Вы, там. Девушка. Встаньте, пожалуйста. Парализованная страхом, Джейн увидела, что ее соседка, вся дрожа, медленно поднимается с места. Это была Саломе. Детолов пристально смотрел на нее. Одна бровь вопросительно поднялась, ноздри подрагивали, словно он чего-то не понимал, но не сомневался, что поймет. Он сделал шаг вперед. И тут кто-то пукнул. Это была добросовестная, крупная, полнозвучная акция. Все взоры обратились к переднему ряду. Разнесся сложный, богатый запах - метан, чеснок, вареная капуста и сероводород, от которого защипало в глазах. Явственно видное зеленоватое облачко расплывалось по комнате. Несколько девочек нервно хихикнули и прижали к губам платочки. Более стойкие мальчики просто зажали носы. - Господи, Хебог! - вскричал пораженный Кошкодав. Вернувшийся к существованию Сучок уже выволакивал упирающегося гнома из-за парты. Кошкодав ухватил Хебога за другую руку. Вдвоем они развернули его и швырнули к доске головой вперед. Раздался грохот, и доска треснула. Детолов наблюдал происшествие с вежливо-безразличной улыбкой. Кошкодав отступил. Сучок схватил Хебога за шиворот и поставил на ноги. Он держал его так, что тот, задыхаясь, стоял на цыпочках с посиневшим лицом. Мгновение - и Сучок вышиб его в коридор, придав ускорение в сторону карцера. Кто-то легонько тронул Джейн за руку. Она обернулась. Никого. Саломе тем временем, повинуясь решительному жесту Крысобоя, опустилась назад на скамью. Очень было похоже на Крысобоя - первым понять, что можно сесть, надеясь, что про тебя забыли. Саломе еще не опомнилась. Пораженная, она прошептала: - А я и не думала, что он может... Не думала... Детолов откашлялся. - На чем, бишь, я остановился? - Его острые глаза снова обежали задний ряд и решительно остановились на Джейн. - Ах да! И он снова вытащил дерюгу из кармана. Он вдохнул, и Джейн почувствовала, что леденящий ветер врывается к ней в грудь. Она вздрогнула от холода и от охватившего ее чувства полной беззащитности. А Детолов все смотрел на нее, и глаза его все сужались. Медленно-медленно он опускал руку, держащую клочок ее старого одеяла. Все звуки и запахи классной комнаты удалились, исчезли, словно у приемника села батарейка. Джейн испугалась - она не могла вздохнуть, из комнаты словно выкачали воздух. Ее одноклассники неподвижно сидели за партами, как фигурки, вырезанные из цветной бумаги. Детолов повернулся к Кошкодаву, взял его двумя пальцами за шиворот, легонько встряхнул и уложил на пол. Потом он неторопливо пошел по проходу, так же, двумя пальцами, поднимая детей из-за парт. Он перекидывал их через руку, а когда их набиралось достаточно, относил к доске и укладывал поверх учителя. Задний ряд он оставил напоследок. Наконец дошел и до него и собрал на руку всех, кроме Джейн. Она сидела, дрожа от ужаса и стараясь на него не смотреть. Последним был Крысобой с застывшей на лице ухмылкой. На кучу детей Детолов положил Сучка, негодующе вытаращившего глаза. Он пододвинул стул и сел. - Иди сюда. - Он поманил Джейн. - Садись ко мне на колени, поговорим. Ей оставалось только повиноваться. Колени у него были костлявые и жесткие, сидеть было неудобно. Она смотрела в стену. Рука в черной перчатке крепко держала, поглаживая, ее плечо. - Я имею право немедленно арестовать тебя и увести отсюда силой. Ты это понимаешь? Она кивнула. Говорить она не могла. - Я служитель закона, Джейн, и важно, чтобы ты это поняла и признала мое право приказывать тебе. Соглашение было заключено, когда ты была мала, и договор подписан - а ты незаконно уклонилась от его выполнения. Ты, конечно, можешь сказать, что имела на это право, потому что с тобой обошлись несправедливо и на контракте нет твоей подписи. - Он пожал плечами. - Но, Джейн, ты ведь и сейчас еще несовершеннолетняя, и твоя подпись все равно не имеет законной силы. Если несправедливость и имела место, то так давно, что сейчас уже ничего не поделать. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Брови у него были черные, кустистые, а глаза неподвижные, как два зеркала. - Ты ведь согласна с этим? Джейн скорчилась в его руках. Пусть он убьет ее, пусть отправит назад на завод, но она никогда-никогда не признает, что это правильно. Детолов вздохнул, словно она его разочаровала: - Я родом с севера. Мы там охотимся на обезьян при помощи дубинки и бутылки с широким горлышком. Знаешь, как это делается? - Нет, - с трудом выдавила она. - Это очень смешно. Берем бутылку, кладем туда одну-единственную черешню, а сами прячемся. Появляется обезьяна. Видит в бутылке вкусную ягодку, сует туда руку и зажимает ягодку в кулак. А форма и размер горлышка рассчитаны так, что кулак не пролезает. Обезьяна может очень легко вытащить руку, но для этого надо разжать кулак и выпустить черешню. А этого-то она и не в состоянии сделать. И даже когда появляется охотник, посвистывая и помахивая дубинкой, она не находит сил расстаться с добычей. И охотник вышиба