ет ей мозги. Детолов достал из кармана записную книжку в переплете из страусовой кожи. Протянул Джейн кусок мела. - Ну-ка, Джейн, напиши на доске слова, которые я продиктую. Да пиши покрасивее, аккуратно, чтобы вышло пять ровных столбиков. Он ждал. Джейн подошла к доске. - Рекурвор, - начал он диктовать. - Рекусабиле. Рекусакао. Рекусадора. Джейн от страха успела исписать полдоски, пока поняла, что он диктует командные коды драконов класса "Молох". Она писала дальше, стараясь не показывать, что слова ей знакомы. Она надеялась, что коды не сработают. В конце концов, от школы до насыпи не меньше четверти мили. Кончив писать, она взглянула на то, что получилось. Рекурвор - Рекусабиле - Рекусакао - Рекусадора - Рекусамор Рекусанции - Рекусатяв - Рекусатури - Рекусер Рекусерати - Рекуссион - Рекуссус - Рекуцио - Рекуционис Рекутитос - Рекутитум - Редаккао - Редакцендо - Редактадас Редактамос - Редактарон - Редадим - Редадинар - Редамбулес Редамнавит - Редендум - Редибитар - Редактор - Редивамат Редоккула - Редоктар - Редоктамос - Редомбулас - Редоррадио - Ну что ж, для начала неплохо, - сказал Детолов. Он смотрел через ее плечо, его свежее дыхание щекотало ей ухо. - Теперь возьми тряпку. Он взял ее руку в свою, ласково показывая, где надо стирать. Он вел ее руку, почти прикасаясь к доске, а потом внезапно опускал, стирая слово. Так их сплетенные руки двигались над доской, стирая, по видимости без всякой системы, то одно слово, то другое. Наконец Детолов выпустил ее руку. - Вот так, - сказал он, удовлетворенный. Рекурвор - Рекусадора - Рекусамор Рекуссус Редакцендо Редактамос - Редадим - Редамбулес Редамнавит В комнате вдруг стало очень холодно. Грузом легло гигантское присутствие, воздух омрачился, словно железная туча закрыла солнце. Огромный голос спросил без слов: Что тебе нужно? Это был Меланхтон. Джейн хотела повернуться, но не смогла. Шейные мышцы зажались и закоченели, словно их стиснули стальные клещи. Ноги тоже не слушались. Она тупо смотрела на доску. Детолов сказал: - Твое имя. Что тебе в моем имени, собачка? - Дракон говорил ласково и немного печально. - Называй меня Смерть, если хочешь. Я тысячами убивал таких, как ты, в Авалоне. Под шагами Детолова заскрипел пол. Он подошел к учительскому столу, выдвинул ящик и что-то достал. А через секунду он прижал это к горлу Джейн. Это был острый как бритва ножик для вскрывания конвертов. - Поговорим о смерти? Джейн не могла пошевелиться. Она была так мала, так беззащитна, а две могучие силы боролись за нее и того и гляди могли раздавить, как скорлупку. Присутствие Меланхтона давило тяжестью, словно громадная гора навалилась на школьное здание. Поговорим, пожалуй. Отгадай для начала: "Жизнь моя дешево стоит, цену мне смерть придает, но со смертью я цену теряю. Кто я?" - Заложник. - Детолов убрал нож. У Джейн зачесалось горло там, где лезвие оцарапало кожу. - А ты, значит, у нас любитель загадок? Тогда отгадай мою: "Маники-мани, мышка в кармане, как она запищит, целый полк прибежит". Нет, песик, не сработает твоя пищалка. Отгадай лучше мою: "Смотрите, собачка куда-то бежит, а собачья головка отдельно лежит". Силы, сковавшие Джейн, ослабли, она смогла повернуться. Детолов угрюмо смотрел перед собой. Комната была пропитана запахом дракона, холодной яростью железной рептилии, но на самом деле его здесь не было. Он только посылал электронные импульсы. Стараясь ступать совсем неслышно, Джейн медленно подвинулась туда, где Детолов не мог ее видеть, к нему за спину, в угол между столом и доской. Какой-то вихрь завертелся вокруг Детолова, словно комары облаком налетели на него с неуловимой для глаза скоростью. Электромагнитный смерч, взвиваясь над его головой, пытался поглотить ее, но не мог. - Пустые угрозы! - презрительно бросил Детолов. - Ты что же думаешь, меня послали против, дракона без всякой защиты? Нет, не так просто оторвать мне голову! Он достал очки, неторопливо развернул, надел, снова раскрыл свою записную книжку, пролистнул страницы с кодами и начал читать: - Я мысли основа, я мира оплот... НЕТ!! - ...хоть глаз меж вещами меня не найдет. Тебя я питаю и силу даю, но, коль пожелаю, мгновенно убью. Воздух взорвался воем, вой перешел в визг и, нестерпимо истончаясь, в ультразвук. Джейн упала на колени, зажимая руками уши. Драконий визг пронзал череп стальной иглой. Зажимать уши было бесполезно. Дракон исчезал, уходил... Все кончилось. - Вот так вот, - сказал Детолов. Джейн встала на ноги, вся дрожа. Она была сейчас прямо за спиной Детолова, он ее не видел. Она протянула руку к тяжелому бумагосшивателю на учительском столе. - И не пытайся, - небрежно сказал Детолов. Он аккуратно сложил очки и запрятал в карман. - Что ж, детка, пора вернуть тебя на место. - Он потянулся к ее руке, недвижимо нависшей над столом. Раскаты презрительного смеха сотрясли комнату. Смех нарастал, как гром, а Джейн чувствовала себя пробкой, пляшущей на поверхности бушующего океана презрения. Глупый щенок! Первое, что я сделал, когда прибыл сюда, - заземлил все электросистемы. Твой магнитный пульсатор на меня не действует! На лице Детолова впервые появилась растерянность. Он засуетился, попытался что-то выхватить из-за пазухи. - Как ты смог?.. Но дракон уже загадывал свою последнюю загадку: Не виден, не слышен, я смерти двойняшка. Я ближе к тебе, чем пиджак и рубашка. Я мыслеубийца, памяти палач. Разрушены замыслы твои, хоть плачь. - Лжешь, лжешь! - завопил Детолов. - Я тебя изучил от сих до сих! Нет у тебя такого оружия! Драконий смех загрохотал с новой силой. - У тебя не может быть такого оружия! Его вообще нет! Если у твоей загадки есть решение, скажи его, я сдаюсь! Дракон долго-долго не отвечал ему, упиваясь своей победой. И наконец тихий ответ повис в воздухе: Склероз. Мгновенно Джейн снова оказалась за партой. Она нормально дышала, вокруг стоял обычный сдержанный шумок классной комнаты. Все ученики сидели на своих местах. Детолов стоял у доски с озадаченным видом. Он водил глазами по рядам, но ее больше не замечал. Обрывок одеяла выпал, незамеченный, из его неподвижной руки. Дракон выиграл. *** Когда уроки кончились, Джейн раньше всех выскочила за порог. Она была свободна! Небо сияло буйной синевой, ветерок приветливо гладил ей щеки. Вокруг отцветали вишни. Их нежно-белые лепестки кружились в воздухе, как теплый весенний снегопад. Ученики расходились из школы. Кто бежал вприпрыжку, громко вопя, кто солидно шествовал, осыпаемый вишневыми лепестками - дети были такие разные! Для дриад и цветочных девушек это было лучшее время года, и они гордо плыли, как яхты под парусами, а маленькие девчонки бегали вокруг старших подруг, не обращающих на них внимания. Джейн шла, широко раскрыв глаза, захваченная волшебной красотой жизни. Ее захлестывало счастье - счастье свободы, счастье открывающихся возможностей. Столько дорог лежало перед ней! Все, что пришлось ей вынести - годы подневольной работы на заводе, мелочные придирки учителей и одноклассников, тоска одиночества, зависимость от дракона - он спас ее сегодня, но не о ней он заботился, а о себе, - все это было не важно. Жизнь того стоила! Одно мгновение свободы вознаграждало за все. Глава 8 Все лето маленькая цивилизация на лужайке под боком у дракона развивалась и процветала. Случилось так, что однажды заблудившийся грузовик с углем, нагоняя время, сдуру съехал с дороги - решил срезать угол, полез через насыпь и в итоге перевернулся. Собрать удалось только половину груза - другую растащили мерионы, которым она позволила развить тяжелую промышленность. Они настроили заводов. Улицы их теперь освещались не газовыми фонарями, похожими на прибитых к земле светляков, а электричеством. Теперь по ночам на улицах и бульварах ярко сияли огни, что в целом напоминало начерченную на земле сложную магическую диаграмму. Днем над лужайкой вздымались клубы заводского дыма. У маленьких воинов появилось огнестрельное оружие. Мало кто из детей ходил в школу. Тех, кто на лето устроился работать на полный день, от занятий освобождали, а остальные понимали, что не очень важно, научатся они за лето чему-нибудь или нет, потому что с осени, когда вернутся к занятиям их товарищи, все равно начнут обучение заново. Школьные дни тянулись вяло и скучно. Для Джейн это была возможность раз и навсегда покончить с отставанием. Ей бы хотелось поработать как следует в алхимической лаборатории, но, когда она обратилась за разрешением, школьная секретарша отказала ей наотрез. Так что она налегла на математику. Однажды, когда она, кончив занятия, собиралась домой, на выходе ее перехватил Крысобой. Здесь стояло у стены громадное каменное колесо. Оно предназначалось для назидания школьникам как символ трудолюбия, послушания и вообще как образ их будущего. К этому колесу и прислонился Крысобой, подкарауливая ее. - Я слышал, ты много воруешь для Гвен в последнее время, - начал он без предисловий. - Да, ну и что? - Джейн в последнее время стала немного опасаться Крысобоя. Он вел себя как-то странно - нервно и агрессивно. - Интересно! Ты что, в розовые записалась? Она стукнула его кулаком в грудь, изо всех сил. - Дрянь! - воскликнула она. - Гнусный, подлый, отвратительный... Он только засмеялся: - Что, в точку попал, а, Сорока? - Заткни пасть! - Слушай, если вы захотите подключить мужика к своим забавам... Джейн бросилась от него прочь не глядя и налетела на Питера, который как раз поднимался по лестнице. - Эй, осторожнее! - Он не дал ей упасть, придержав обеими руками за плечи на расстоянии вытянутой руки. - Ты что такая расстроенная? Что случилось? - Да просто... - Она оглянулась через плечо. Крысобоя, естественно, уже не было. - Просто так. - Она немного пришла в себя. - Ты куда идешь? - В мастерскую. Вожусь там с одним конягой. Ради зачета. На завтра ей много задали. Кроме того, ей много чего надо было украсть. Работы по дому тоже хватало. А мастерскую просто страшно было себе представить. Кондиционеры еще работали кое-как в главном здании школы, но в мастерской в это время дня воздух, наверное, был раскален как в печке. - Можно я с тобой? - Пошли! Они молча шли по пустым извилистым коридорам. Питер не любил говорить о Гвен, когда ее не было рядом, Джейн с этим уже смирилась. Поэтому обычно они с Питером беседовали о машинах. - Что за коняга? - спросила она. - Мятлик. Знаешь такого? - Нет. А какой он? - Матерщинник жуткий, крикун. Умом не блещет. Но вообще-то хороший. *** Школьный учебный цех отличался от цехов, в которых выросла Джейн, отсутствием специализации. В нем было примерно столько же машин и инструментов, сколько и в небольшом заводском цеху, но они были гораздо разнообразнее: токарные, строгальные и шлифовальные станки, разнообразные пилы, паяльники, был даже сварочный агрегат. Желтые линии на безупречно чистом цементном полу разделяли рабочие зоны. В целом это напоминало лоскутное одеяло. Из двух сборочных отсеков один был пуст, а в другом замысловатая система храповых колес и цепей удерживала на весу металлического жеребца. Его шкура была помята, краска облупилась. Грудная панель была снята, обнаруживая сложную электромеханическую начинку. Два черных проводка от свечей зажигания болтались у бока. - Привет, старая жестянка! - поздоровался Питер. - Как висится? Мятлик с усилием вскинул голову и одарил его широкой желтозубой улыбкой. - Висеть - не работать! - весело ответил он. Питер замечательно умел обращаться с машинами. Они доверяли ему и иногда даже любили. Вот и Мятлик явно привязался к нему. - Рад, что ты доволен. - Питер сунул голову в его разверстую грудь. - Джейн, дай-ка мне фонарик, пожалуйста. И амперметр, вон там, на верстаке. Джейн дала ему то, что он просил. Питер стал ковыряться в конских внутренностях. - Ну что, не нашли они, где у тебя коротит? - Хрен они когда найдут, говнюки безмозглые. - Тише ты, здесь дама! - Дак чего, девочка-то своя в доску! - Мятлик не мог повернуть голову. Он скосил на Джейн один глаз. Другой глаз безжизненно и слепо пялился вперед. - Верно, подруга? Джейн, прислонившись к верстаку, обмахивалась шляпкой. Вздрогнув, когда лошадь обратилась к ней, она сказала: - Пожалуйста, пожалуйста. - Так дело не пойдет! - сказал Питер. - Рога Цернунна! Что они сделали с твоим карбюратором! Это чудо, что ты вообще еще жив, понимаешь, жестянка? - Да, ...ец полный, - уныло согласился Мятлик. - Двигатель ни к ... Хоть ты ..., а ни ... Сплошное ... Джейн хихикнула. - Я тебе сказал, чтоб ты не выражался! - Питер выпрямился и покачал головой. - Сдаюсь! Три дня я копался, не могу найти, где коротит. Единственно, что можно сделать, это вытащить всю проводку и начать заново. - А ему больно не будет? - спросила с беспокойством Джейн. - Вот, говорил я, она девчонка что надо! - обрадовался Мятлик. - Не то что эта вертлявая сучка, с которой ты ... Питер стукнул его гаечным ключом по загривку. - Придержи язык, а то я тебя так отделаю! - Слушаюсь, начальник! - Мятлик подмигнул Джейн. - Не заводись с пол-оборота! Питер взял с верстака моток провода, раздвижной гаечный ключ и кусачки. Потом подкрутил колеса, поднимая Мятлика повыше. Болты в брюшной панели проржавели и держались намертво. Питер потер их графитом и стал обстукивать молотком, чтобы немного ослабить. Джейн помогала держать панель, чтобы она не перекосилась и не покоробилась, пока он ее снимает. - И кто только тебя проектировал? - ворчал Питер. - Навертели проводов за самой выхлопной трубой! Придется снимать глушитель, иначе до них не добраться. - Он помолчал, потом сказал: - Мятлик, у тебя выхлопная система в жутком состоянии. - Да уж, как перну, так птицы на землю валятся. - Кошмар! - Питер замолчал, сосредоточившись на том, что делает. Потом заговорил с Джейн: - Слушай, а почему тебя вдруг все стали называть Сорокой? - Кры... Ребята меня так прозвали. Кусок ржавой трубы со стуком упал на пол. - Ты же лесовица? - Ну да! Это просто прозвище. Понимаешь, сороки... ну они воруют все. - А-а... - Питер не одобрял ее воровства. Он считал, что рано или поздно она обязательно попадется. Но что хорошо было в Питере - он сказал это один раз и больше не повторял. - Я уж буду тебя по-прежнему звать Джейн, если не возражаешь. Через пять минут глушитель был снят. Питер присвистнул и жестом подозвал Джейн. - Глянь-ка сюда. - Он показал на почерневший проводок. - Пощупай изоляцию. Чувствуешь, какая липкая? - И что? - То, что мы нашли, в чем дело! Какой-то олух заменял этот проводок и не позаботился приварить лишнюю скобочку, видишь? Он просто протянул провод между выхлопной трубой и днищем и придавил вот этим. - Он подбросил в руке деревянный брусочек. - Когда двигатель нагревается, изоляция плавится и вся система вырубается. Но главная подлость еще не в этом. Потом, когда двигатель остывает, изоляция снова наплывает на это место, застывает и коротать перестает. Потому я и не мог ничего найти. Поняла? - Здорово! - На Джейн это произвело сильное впечатление. Она выросла среди машин, но только сейчас впервые почувствовала, как интересно с ними возиться. Оказывается, починка мотора может стать не менее захватывающей проблемой для ума, чем постановка сложного алхимического эксперимента. - Питер, это просто потрясающе! Настоящее чудо! - И всего-то три дня возжался! - добавил Мятлик. - Гений бесхвостый! - Хорошая лошадка! - сказал Питер. - Хочешь кусочек сахару в бензобак? - Иди ты!.. Стояла жарища, но в Торговом дворе было прохладно, и Джейн пожалела, что не захватила кофточку. Народу было много - в основном все спасались от жары и только глазели на витрины, не собираясь ничего покупать. Руки у них были пустые, и глаза ясные и честные. Хебог, Саломе и Джейн сидели на скамейке у священного источника и рассматривали проходящих. - Я видела на днях Гвен, - сообщила Саломе, - на открытии этого нового супермаркета. Они поджидали одного домового, которому хотели толкнуть пару белых кожаных перчаток. Джейн положила их в яркий пластиковый мешок и сунула в ближайшую урну. Если сделка состоится, у них хватит на сосиски в тесте, пепси и мороженое. Если сорвется, она не собиралась таскаться с этими перчатками. - Да, она мне говорила, - сказала Джейн. - Очередное разрезание ленточки. Интересно было? - Ой, ты бы видела этого эльфа, с которым она пришла! Высокий, в темных очках, костюм шелковый, ногти с маникюром - конец света! Потрясный мужик! Между нами, девочками, я бы от такого сама не отказалась. - Что ты несешь? Какой эльф? Гвен - девушка Питера. - Черта с два! - сказал Хебог. - Я их видел после церемонии, когда они думали, что никто на них не смотрит. Он ее обнял за попу, и она не возражала. - Они и ушли вместе, - добавила Саломе. - Не может быть!.. - Атас! - тихонько проговорил Хебог. - Враг не дремлет. Джейн обернулась и увидела широкую улыбку Кошкодава. - Тьфу ты! - прошипела она сквозь зубы. - Какая встреча! Дорогие мои ученики! Что за приятная неожиданность! Разрешите к вам присоединиться? Они раздвинулись, и Кошкодав плюхнулся жирным задом на скамью между Саломе и Джейн. Он расставил ручящи, обнял их за плечи и притянул к себе. Хебог, насупясь, отодвинулся на самый край. - Да, вот уж действительно случайная встреча! - говорил Кошкодав. - Случайная, как же! Знаете, некоторые дети думают, что учителя - это чисто локальный феномен. Такой как бы обучающий механизм, который исчезает после звонка. Вы, может быть, думаете, что нас хранят в холодильниках в подвале, а? И по утрам достают, бодрых и свеженьких. - Он посмеялся своей шутке. - Нет, милые, не так все просто! Как ваш создатель и творец, а я для вас именно создатель, и не меньше, я в ответе не только за ваше образование, но и за духовное и нравственное развитие. Моя работа вовсе не кончается, когда вы покидаете класс. Нет и нет! Даже и не мечтайте! Джейн пыталась понять, что он говорит. Но из-под мышек у него разило потом, а грязные стекла очков зловеще поблескивали, когда он поворачивался к ней. Ей было трудно сосредоточиться. - Ни на минуту я не забываю о своих учениках, буквально ни на минуту. И все время о вас беспокоюсь. Приведу пример. Предположим, что одна из наших девочек - не та, за кого себя выдает. Она носит личину, и вся ее жизнь - сплошной обман и надувательство. Она убежала оттуда, где ей полагается быть, эта гнусная, порочная дрянь, которой не место в моем чудном классе. Одно ее присутствие уже может развратить моих бедных, невинных, доверчивых овечек! Он смотрел прямо на Джейн. Что-то ворочалось за мутными стеклами очков, и, вздрогнув от ужаса, она вдруг поняла, что вовсе не глаза прячутся там. - Когда такое происходит, моя святая обязанность - сорвать маску притворства. И не только маску, но и платье, лифчик и трусы! Показать всему свету голую правду! Голую! Дрожащую! Беспомощную! Пусть все видят! Что-то забибикало у него на запястье. Кошкодав взглянул на часы и нажал кнопку. - Ну что ж, приятно было повидаться, но мне, боюсь, пора. Развлекайтесь, веселитесь и помните: я все вижу. - Все это время широкая, добрая улыбка не сходила с его физиономии. Он ушел. Некоторое время все молчали. Потом Саломе разразилась рыданиями. - Он же ничего не знает! - всхлипывала она. - Не может он ничего знать! И вообще, какое ему дело! - Он просто пугает, - согласилась Джейн. - Я уверена, что просто пугает. - Ладно, - сказал Хебог, - похоже, что анчутка наш не придет. - Он вздохнул и порылся в карманах. - У меня чуток еще осталось от тех кроссовок, что я боданул на прошлой неделе. Пошли, угощаю! - Пошли! - согласилась Джейн. Она понятия не имела, как Саломе и Хебог объясняют себе происходящее, и не могла их об этом спрашивать, если не хотела, чтобы они узнали ее тайну. Ясно, что намеки Кошкодава могли означать только одно, тем более после недавнего визита Детолова. Она задумалась, сможет ли дракон спасти ее два раза подряд. А если больше? А шесть раз? Половина батарей у него села, совсем дохлые она вынула и выбросила, пусть мерионы пользуются. И генератор держался на честном слове. Власть дракона была не безгранична. Но она не могла сейчас думать о своих проблемах. Она вообще, как ни старалась, не могла думать ни о чем - ни о чем, кроме этого ужасного открытия: Гвен обманывает Питера! *** По случаю праздника Солнцестояния Гвен пригласила на жареную рыбу в Зеленый ресторан, конечно, не весь город, но казалось именно так. Там были и старшеклассники, и учителя, и все городские знаменитости, и люди с телевидения - не только технические работники, но и расфуфыренное начальство, - и эльфы в простеньких костюмчиках ценой в месячный заработок какого-нибудь работяги. Гости толклись на лужайке, собирались в группы, опять растекались, словно капли масла разной вязкости, и в конце концов каждый прибивался к своим. А Джейн чувствовала себя как мышь в лабиринте. Она неуверенно пробиралась среди неизвестных ей гостей в поисках кого-нибудь знакомого. Подошли по травке Скакун и Свинтус, пошатываясь на четырех ногах и обняв друг друга за плечи. - Тебя Крысобой ищет, - сказал Скакун со значением. Свинтус молчал и широко улыбался. - Ох, умоляю! - Джейн скорчила гримасу. - Скажите, что вы меня не видели. Или что я ушла. Нету сил у меня с ним разбираться. - А я думал, вы друзья. И он так говорит. Друзья не разлей вода, птички-неразлучники. - Скакун потянулся потискать Свинтуса за кончик рога, но тот шлепнул его по руке. Их лица мягко вжимались одно в другое, словно хотели слиться. - Он говорит, что ты ему всем обязана, он тебя создал, всему научил, даже имя дал. Скакун потянулся через шею Свинтуса и сунул руку в распухший нагрудный карман. - Хочешь, покажу что-то интересное? - Знаю я этот номер, - холодно ответила Джейн. - Ничуть мне не интересно глядеть, как ты суешь в рот живую лягушку. - Кстати о Крысобое, - начал Свинтус. - Вот и он, - докончил Скакун. Не оглядываясь, потому что, если они не врали, она бы встретилась с Крысобоем взглядом и уже не смогла бы уйти, Джейн скользнула за ближайшую группу гостей и под их прикрытием убежала. И тут же наткнулась на Хебога. Он стоял в группе неловко чувствующих себя в парадных одеяниях гномов. При виде Джейн гномы с сердитым видом разошлись. Хебог казался расстроенным. - Привет! - сказала Джейн. - Что с тобой? - Ты не видела Саломе? - спросил он вместо ответа. И тут же добавил: - Впрочем, неважно. Все равно она со мной не разговаривает после того, что я сделал. - А что ты сделал? - Не имеет значения. - Он сжал кулаки. - Не хочешь - не говори! - Я сказал, это не имеет значения! - Ну пожалуйста, я и говорю, как хочешь. Дело твое! - Ладно. Если увидишь ее, скажи, что я ее искал. - Он резко повернулся и пошел прочь. Джейн еще смотрела ему вслед, когда кто-то взял ее за локоть. Обернувшись, она увидела бледнолобого. Изо рта у него торчала сигарета, в руке была увесистая пивная кружка. Странно он выглядел в шортах. И солнцу, казалось, противно было прикасаться к его узловатым и белым, как рыбье брюхо, коленкам. - Я написал от твоего имени заявление на стипендию и подал секретарше, - сказал он. - Толку никакого не будет. - Что? - не поняла она. Он взял ее под руку и повел в тень. Официанты в белых куртках сновали туда-сюда с подносами, от которых шел пар. - Как у тебя с грамматикой? - спросил бледнолобый. Джейн потрясла головой, ничего не понимая. - Это царица наук! - запальчиво сказал он. Сигарета во рту продолжала дымиться. - Тебе следовало бы... а, ладно! Сформулируем это так: в нашей жизни, в наших отношениях с окружающими есть некоторая логика, глубоко вплетенная в ткань существования. Не может влюбленный вдруг проснуться и решить: хочу все бросить и выучиться на инженера. И музыкант не может спокойно расстаться со своими клавишами. А миллионер не поделится своими деньгами. Или если уж он действительно этого захочет, то скорее раздаст все, что имеет, и заживет философом-отшельником в горной пещере, чем просто согласится жить чуть поскромнее. Понимаешь? Каждый из нас живет в некотором сюжете, который на каком-то глубоком уровне его удовлетворяет. А если нам не нравится наш сюжет, мы не можем изменить его просто так. Наш новый сюжет должен логически вытекать из прежнего. - То есть вы хотите сказать, что в своем сюжете я не получу финансовой поддержки? Так? Он покачал головой: - Дело не в тебе. Это секретарша живет в сюжете, в котором она не даст тебе стипендии. Различие тонкое, но существенное, потому что позволяет тебе найти выход. - Что же мне надо сделать? - Посмотри на себя ее глазами. Она видит недисциплинированную, плохо успевающую ученицу, способную, бесспорно, но способную неизвестно на что, ленивую, неприспособленную, несобранную. Давать такой стипендию - значит бросать деньги на ветер. - Но я же не такая! - А кого это волнует? В ее сюжете ты именно такая и не можешь измениться. Изредка, правда, такое случается. Иногда удается направить свои низкие качества на низкие цели. Сучок был очень похож, на тебя, пока не начал стучать на своих друзей. - Что?! Я никогда в жизни не стану... Бледнолобый докурил сигарету до самого фильтра и тут же зажег от окурка новую, а окурок съел. - Хорошенько взвесь все за и против. Конечно, жить в сюжете, который я предлагаю, неприятно. Прежние друзья с презрением отвернутся от тебя, а могут и поколотить. Ты и сама перестанешь себя уважать. С другой стороны, люди, которые тебе нравятся, никогда стипендий не получают. Либо живи в прежнем сюжете, либо добивайся ученой степени по алхимии. Нельзя иметь и то, и другое сразу. Обдумай это. Договорив свой монолог, бледнолобый отвернулся. Кто-то вклинился между ним и Джейн. Люди вокруг перемещались, оттесняя его. Джейн хотела что-то ему сказать, но ей пришлось отступить перед нагруженным официантом. Дорогу загородили два толстых тролля. Протиснувшись между ними, она оказалась у самого входа в помещение ресторана. Неподалеку оживленно беседовали Сучок и Кошкодав. Сучок заметил Джейн и толкнул в бок Кошкодава. Оба уставились на нее. На секунду она застыла под их взглядом, но их тут же заслонили два тильвит-тега, и она быстро скрылась в дверях. Она попала в ресторанный зал под высоким потолком с деревянными балками. Два раздвижных стола под белыми бумажными скатертями были уставлены пластиковыми рюмками и бутылками вина в ведрах со льдом. Официанта на посту не было. Джейн налила себе рюмочку красного. Тут она заметила, что дверь в гардероб не заперта. Поставив рюмку, она скользнула туда. Пальто и курток не было - слишком тепло, - но на полке за пустыми вешалками были навалены сумки. Почти автоматически она быстро просмотрела их - несколько монеток, сиреневые тени для глаз, часики от Декартье - и успела вернуться в вестибюль до появления официанта. Она подняла свою рюмку и поднесла к губам. - Что ты, дорогая! - Гвен, возникшая рядом, твердо отняла у нее рюмку. Джейн, смутившись, начала было извиняться, но, прежде чем она успела что-то сказать, Гвен объяснила: - К рыбе надо белое. - Она отставила рюмку и налила ей другую. Окунув туда кончик мизинца, уронила капельку на пол - возлияние в честь Богини. - Это белое цекубское. Сладковатое и терпкое, тебе должно понравиться. Попробуй. Джейн отхлебнула. Она пробовала вино впервые в жизни, и оно показалось ей ужасно невкусным. - Очень хорошее, - кивнула она. - Я же говорила. Пошли, поможешь мне с лососем. Я тебе покажу, что делать. Жаровня располагалась в центре лужайки. Ресторанный повар подал Гвен длинные щипцы. Поглядев, дожарилась ли рыба, Гвен положила щипцы на рабочий столик и засучила рукава. Взяла лимон, разрезала пополам и выжала сок в миску с растопленным маслом. Другой лимон протянула Джейн: - Ну-ка, натри на самой мелкой терке. Это у нас тоже в масло пойдет. Джейн неловко начала тереть лимон над миской. Зеленоватые капельки падали в масло. - Чудно! - Гвен схватила ложку и начала растирать масло с лимоном. - Вот эти две, считай, готовы. - Она взяла со стойки тарелки, красиво разложила рыбу и отдала Джейн. - Возьми масла как следует и смажь хорошенько каждую рыбину по центру. Красиво, верно? - Очень! Гвен тоже взяла кисточку и начала смазывать рыбу только что взбитым маслом. Она явно наслаждалась этим простым делом. Так похоже было на нее - все делать красиво, энергично, со вкусом. Джейн рядом с ней казалась себе унылой и неуклюжей. - Гвен, милая! Лощеный, розоволицый, не первой молодости эльф, подойдя сзади, наклонился и поцеловал ее в шею. Гвен подняла подбородок с видом кошки, которую гладят за ухом. Лицо Джейн напряглось и застыло. - Какое у вас прелестное платье! - Нравится? - Платье было белое, длинное, с широкой развевающейся юбкой и с зеленым, под цвет волос, поясом. Гвен покружилась, подхватив юбку, давая полюбоваться и платьем, и собой. - Мне его сестра подарила. Познакомьтесь, это Джейн. Эльф взял руку Джейн и, склонясь, прикоснулся губами к пальцам. Джейн, не искушенная в галантных манерах, до последнего момента не понимала, что он делает. - Счастлив с вами познакомиться! - Угу, - ответила Джейн. - Я тоже. - Фальконе - театральный дизайнер, - объяснила Гвен. - Он спроектировал этот костер на лужайке. - Это вон та штука, что ли? Вроде деревянного торта? Фальконе скромно улыбнулся. Костер - это еще пустячок, говорила его улыбка. - У вас прекрасный вкус, - сказал он. - Вы это платье сами сшили? - Нет, украла в "Уленшпигеле". - Извините, мы на минутку! - вмешалась Гвен. Схватив Джейн за руку, она потащила ее так быстро, что чуть не вывихнула ей плечо. Повар, все это время скромно стоявший в стороне, снова подступил к жаровне. Гвен подтащила Джейн к стоящей в тени скамейке и силой усадила. Ее глаза сверкали: - В чем дело? Не дождавшись ответа, она заговорила помягче: - Джейн, что случилось? Мне-то ты можешь сказать? Джейн молча потрясла головой. Гвен взяла ее руки в свои: - Ну-ну, не стоит так расстраиваться. Выкладывай! - Это ты... Ты и Питер. - А-а. - Я не понимаю, как ты только можешь... - Джейн заплакала. - С другими... Я думала, вы с Питером... - Слезы хлынули неудержимо, минуту-другую она не могла говорить. - Я так восхищалась вами! Вы мне казались такими... такими... Гвен долго молчала. Наконец она заговорила - спокойно и серьезно, такой серьезной Джейн никогда ее не видела: - Джейн, ты никакого права не имеешь требовать у меня объяснений. Согласна? Ничем ты такого права не заслужила. Но поскольку ты мне дорога, поскольку я тебя люблю, я скажу тебе кое-что. Но я скажу это только один раз. Ты понимаешь меня? Джейн, всхлипывая, кивнула. - Со мной заключено условие. Я умру на Новый год. И за это мне полагается целый год самой насыщенной, самой полной жизни, какая только возможна. Вот такой жизнью я и живу. Большое место в ней занимают мои отношения с тобой, с друзьями, с одноклассниками, со всеми, кто пришел сегодня сюда. Но любовь, физическая любовь, тоже очень важна. Тебе, наверное, сейчас трудно этому поверить, но почти наверняка в твоей жизни будет не один мужчина. У большинства женщин это так. И каждый из твоих возлюбленных даст тебе что-то такое, в физическом отношении или эмоциональном, чего не смог бы дать никто другой. Пусть даже что-то не очень важное. А почему, скажи, мне должно достаться меньше, чем тебе? Мои мужчины дают мне радость, скрывать не буду, но даже если бы было иначе, все равно они предусмотрены договором. Я должна войти в ивовую клетку, прожив полную жизнь, иначе условие не будет выполнено, и Богиня отвергнет жертву. А я не хочу этого. Я всегда держу данное слово. - Но Питер... - Питер все знает. Он, может быть, не всегда одобряет мой выбор, но он все понимает. Питер - это скала, на которой стоит моя жизнь. Никто не мог бы занять его место, и это он тоже знает. - Она погладила Джейн по голове. - Теперь ты понимаешь? - Нет, - сказала Джейн, - не понимаю. Но я верю тебе на слово. Гвен порывисто обняла ее. - Ты мне теперь намного ближе, после нашего разговора. Смешно, верно? Будто ты и вправду моя сестра. - Она вдруг хихикнула. - Что тут смешного? - Ты смешная. Ревнуешь к Фальконе. - Ничего смешного не вижу. - Фальконе не любит девочек, глупышка! Гвен смеялась звонко и заразительно, и очень скоро Джейн засмеялась тоже. *** Питер сидел на бревне у подножия костра. Рядом с ним лежала соломенная Гвен, которую ему предстояло бросить в огонь в конце празднества, после того как живая Гвен, взмахнув факелом, подожжет этот шедевр Фальконе. Мелкий теленачальник вертелся рядом, объясняя раскадровку троллю-оператору. - Привет, Джейн! Я думал, ты с Гвен. - Она сейчас надписывает свои фотографии. А потом будет вести хоровод. Поодаль, на деревянном помосте, компания неумоек - тощих темнокожих уродцев с красными глазками и густыми начесанными волосами - играла в попрыгушки. Старательно, в такт музыке, они скакали и прыгали выше головы. - И как ей только не надоест! Она тебе не показала свои ноги? Мы вчера допоздна танцевали в "Павильоне", и она дотанцевалась до того, что стерла их в кровь. Я ее уговаривал, но она никак не хотела уходить. Я уже не мог пошевелиться, колени подгибались, просто на ногах не стоял. А она - как будто ее зарядили на пятьдесят тысяч вольт. Плясала, пока от туфель подошвы не отвалились! Она только ради этого и живет. - Извините! - К Джейн подошел телевизионный бонза. - Позвольте представиться: Авистаро. А вас зовут?.. - Кого, меня? Никак. Я просто знакомая Питера. - Но Авистаро ждал, и она сдалась. - Джейн, - сказала она наконец. - Джейн Олдерберри. - А! - Он заглянул в блокнот. - Боюсь, что вы не вписываетесь в сценарий, Джейн. Нет, нет, я пока вас не гоню. Но мы можем вас попросить прекратить разговор в любую минуту. - Он фальшиво улыбнулся. - У меня был разговор с Гвен, - тихо сказала Джейн, когда Авистаро отошел. - Она говорит, что ты все знаешь. Ну, про других мужчин. - Да. - Питер! Как тебе, должно быть, тяжело! - Ей еще тяжелее. Ее ждет смерть, а меня - всего лишь... В общем, кто я такой, чтобы ее осуждать? - Ты очень чуткий. - Гвен для меня все на свете, - сказал он просто. В голосе его звучала боль. - Она как солнце, а я всего лишь месяц. Она так полна жизни, что глазам больно на нее смотреть. Я без нее ничто. Я только ее бледное отражение. - Великолепно! - сказал телевизионщик. - Можно, мы это используем? - И повернулся к Джейн: - Вот теперь мы вас попросим отойти. Надеюсь, никаких обид? Он отвернулся, не дожидаясь ответа. Питер грустно улыбнулся и пожал плечами. *** Джейн с удовольствием вернулась бы в ресторан. Она тогда все-таки допила рюмку, и ей хотелось еще. Вино ей по-прежнему не нравилось, но у нее было предчувствие, что со временем она найдет в нем вкус. Но, пробираясь к дверям, она застряла в густой толпе. И тут кучка эльфов, заливаясь веселым хохотом, разбежалась врассыпную, и Джейн увидела школьную секретаршу. На ней были большие очки с оправой, усыпанной стеклянными бриллиантами. Она была тощая и прямая как палка, а на голове дыбом стояла копна белых волос, так что больше всего она напоминала уже поседевшим одуванчик. На спине, возле лопаток, торчали два хитиновых обрубка - напоминание о далекой юности, когда там были крылья. За спиной у нее маячил Сучок и что-то нашептывал ей в ухо. Джейн захотелось убежать от этой парочки, но она никак не могла отвести от них глаз. Они тоже смотрели на нее в упор. Потом толпа заслонила их. Внезапный ужас охватил Джейн. Ее окружали враги, ее опутывала паутина заговоров, против нее собирались силы, чья природа и источник были ей непонятны. Оставаться здесь было безумием. Вся дрожа, она хотела выбраться из толпы и бежать, но тут гости вокруг нее снова переместились, и она увидела еще одно знакомое лицо, на этот раз дружеское. Саломе кружилась в пляске, одна, выбрав свободное место на лужайке. Она танцевала легко и непринужденно, может быть и не замечая, что танцует. Джейн подошла и тронула ее за руку. - Тебя Хебог ищет. - Правда? - спросила Саломе. - Нет, правда? - Она казалась такой счастливой, что Джейн не удивилась бы, если бы она поднялась в воздух и улетела. - Ты под кайфом? - Что? Фу, не говори глупостей! - А тогда что с тобой? - Просто у меня хорошее настроение. Надеюсь, это не запрещается? - Что-то на тебя не похоже. - Простушечка ты моя! - снисходительно сказала Саломе. - Очень бы хотелось задержаться и с тобой поболтать, но некогда, некогда! Столько дел, столько встреч! Noblesse oblige, знаешь ли. Где, говоришь, был Хебог, когда ты его видела? Джейн показала Направление, и Саломе бросилась туда со всех ног. Джейн еще не успела опустить руку, когда вдруг увидела в просвете тройку знакомых, которые, сблизив головы, оживленно совещались. Это были преподаватель прикладной астрологии Тюфяк, Кошкодав и Детолов. Увидев ее, они мгновенно замолчали и уставились ей в глаза. Детолов приветствовал ее вежливым кивком я поманил пальцем. Она бросилась бежать. Со скрипом повернулся турникет. Путь был свободен, дорожка вела прочь от ресторана. А на дорожке, чуть поодаль, стоял Крысобой. Ей оставалось только подойти к нему. Он твердо взял ее за плечо и повел в тенистую рощицу, что тихо и терпеливо ждала их все это время. Узкая тропа шла вниз. Густые ветви задевали их лица. Когда зеленая тень надежно укрыла их, Крысобой снял руку с ее плеча. Они смотрели друг на друга. Он засунул большие пальцы за пояс: - Ну? - Что "ну"? - Ты с Питером, да? - У костра, сейчас? Да, я была с ним. Лицо его перекосилось: - Подонок! А еще был моим другом. Хорош друг! Я ему верил, а он взял и увел мою девушку! Джейн поразилась: - Что ты несешь? Никогда я не была твоей девушкой. - Вот, значит, как! - сказал Крысобой. - Ты теперь так со мной, да? - Он шагнул к ней. Она отпрянула. Он подошел ближе, она опять отодвинулась. На какое-то безумное мгновение ей показалось, что так они и пройдут маленькими шажками через весь лес. Но тут ее спина уперлась в древесный ствол. Крысобой зло усмехнулся: - Ладно! Сейчас узнаешь. - Я побегу за помощью, - прошептал кто-то в самое ухо Джейн. Она быстро оглянулась через плечо - никого не было. Слова эти прозвучали из пустоты, так тихо, что она не уверена была, что ей не почудилось. - Нечего отворачиваться! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! - Крысобой сгреб в пятерню ее блузку и рванул на себя. Блузка была льняная. Джейн, боялась, что он ее порвет, схватилась за нее руками рядом с его кулаком и дернулась вслед. Он тряс ее и теребил, как терьер, играющий с крысой, и при этом распалялся все больше. - Сука! Дрянь! - По щеке его сбежала слеза и расплылась в углу вечно ухмыляющегося рта. Глаза его почти исчезли на искаженном гримасой лице. До Джейн внезапно дошло, что ей надо кричать и звать на помощь. - Помогите! - попробовала она крикнуть, но получилось слишком тихо и неубедительно. Она чувствовала себя глупо, как актриса, фальшиво играющая в плохой пьесе. - На помощь! Крысобой выпустил блузку и ударил Джейн по лицу. Было больно. Она ударилась затылком о дерево, шляпа слетела с головы и упала в высокую траву. Ноги подкосились, и Джейн упала. Сейчас он меня изнасилует, поняла она. Придется Меланхтону меня спасать. Я ведь обещала ему хранить невинность. Если это со мной случится, я стану для него бесполезной. Но дракон не давал о себе знать. Он был занят чем-то другим. Она попыталась призвать его, сосредоточившись на его тайном имени, на командных кодах, на том, что смогла наспех припомнить из его схемы. Надеясь, что расстояние не слишком велико, она молчаливо кричала изо всех сил, призывая его на помощь. Но дракон не откликался. Крысобой возился с ее поясом. Она ухватилась обеими руками за пряжку, не давая ее расстегнуть, и он снова ударил ее, на этот раз в живот. Она невольно разжала одну руку, но другой продолжала держаться за пряжку. Он отдирал ее пальцы. Из глотки у него вырывалось какое-то клокочущее блеяние. Джейн вцепилась ногтями ему в лицо. Вот ее жизнь - унижение за унижением, сплошной, непрекращающийся кошмар! - Прекратить сейчас же! Джейн подняла глаза и окаменела. Вот уж не думала она, что когда-нибудь обрадуется, увидев это лицо! Это был Кошкодав. Он протянул свою лапищу и поставил Джейн на ноги. Она торопливо подтянула брюки, застегнула пряжку. Когда она снова подняла глаза, Крысобой уже исчез. Было слышно, как он ломится сквозь заросли. - Порочная девчонка! - Губы Кошкодава побелели от негодования. Его еле заметные брови сошлись в комическую ижицу над бесстрастными стеклами очков. Он толкнул Джейн на тропинку, схватил за шиворот. Блузка обтянула ей грудь, больно врезалась под мышками. - Грязное маленькое чудовище! - Но я же не виновата! - Она чувствовала, что ее лицо начинает распухать. Неужели Кошкодав может думать, что это все было с ее согласия? Когда она так избита! - Это Крысобой! Он... - Молчать! Он потащил ее за шиворот через лужайку, полную гостей, и втолкнул в ресторан. Она успела заметить метрдотеля, заснувшего в кресле. Кошкодав втолкнул ее в гардероб и с шумом захлопнул дверь. - Это так-то ты платишь за все мои заботы! Дрянь такая! Развратница! Соблазняешь моих славных мальчиков! - Он был вне себя от негодования. - А я-то думал, что мы уже все о тебе знаем! Но такое!.. Внезапно он сделал паузу и наклонился к ней поближе. Его ноздри дрогнули. - От тебя еще и спиртным разит! Казалось, он никогда не замолчит. Слушать его было невыносимо, и не только потому, что он не давал ей ни слова сказать в свое оправдание. Он еще, так же точно, как и Крысобой, заново разъярялся, стоило ей отвести глаза. Она не могла понять, что он говорит. Каждое слово ударялось в нее, как твердый предмет - молоток, глиняная кружка, камешек, - а смысл от нее ускользал. Наконец Кошкодав выдохся: - Убирайся! Он распахнул дверь. Потом крикнул ей вслед: - И не забывайте, молодая особа, мы с вас глаз не спускаем! Не думайте, что вы нас провели! Ничего подобного! Джейн поплелась прочь. Стоял тихий голубоватый час - уже не день, но пока и не вечер. Покачивающиеся повсюду китайские фонарики еще не зажгли. Джейн не плакала. Она привыкла сдерживаться. В голове у нее был сумбур. Крысобой, Детолов, Кошкодав, таинственный голос в лесу - все это сплелось в один клубок. Столько злобы обрушилось на нее - словно ее собственное потаенное раздражение обратилось против нее же. Лицо болело, мысли обрывались и путались. Она не могла идти домой в таком состоянии. Меланхтон встретит ее молчанием, в котором она почувствует злорадство. В конце концов, все вышло как он хотел, хоть и без его участия. Она ощущала во рту вкус его мрачного веселья. Кто-то над ней подшутил - злобно и непристойно. Все ее знакомые еще угощались. В Торговый двор с таким лицом ехать было нельзя. Значит, оставалось только одно место, куда она могла пойти. *** - Ну, подруга, ты даешь! Ты что, подралась? - Ты бы видел, как тому досталось, - ответила она старой шуткой. Но прозвучало это слишком тихо, слишком невесело. Шутка не получилась. - Я хочу закрасить твои вмятины. - Она постаралась улыбнуться. - Ты, наверное, новый красивый был. Мятлик, беспокойно повел глазом: - Эй, сразу красить нельзя! Надо сначала убрать ржавчину. - Знаю! Я так и хочу сделать. - Она надела очки и противопылевую маску, включила электрическую шлифовальную машинку. - Слушай, подруга, я тебе, конечно, доверяю, ты не думай, только ты все-таки поставь зеркало, чтобы я мог видеть, что ты делаешь. Нам так и разговаривать будет удобнее. Джейн, поколебавшись, кивнула. Нашла зеркало, установила. - Так. Первым делом найди, где ржавчины не так много. Вон там, например, на боку... Через полчаса левый бок у него выглядел вполне пристойно. Не идеально, может быть, но несколько слоев краски - и будет как новенький. Джейн тоже чувствовала себя получше. Так на нее действовала работа. Напряженная, требующая сосредоточенного внимания, она, как ничто другое, успокаивала нервы и прогоняла дурные мысли. - Ну что, сестренка? - сказал Мятлик. - Ты, вижу, малость успокоилась. Может, теперь скажешь, что с тобой стряслось? - Нет, Мятлик, слишком долго рассказывать. И потом, ты все равно не знаешь этих людей. - Кого, например? - Ну, Крысобоя, Кошкодава... - Это я-то Кошкодава не знаю? Мы с ним старые кореши. Ты вот послушай. В прошлом году приперся он в цех, а я тут как раз кое-кому рассказывал про свои подвиги на войне. А этот гад и попер на меня - ты, говорит, не военная модель. Представляешь? Якобы я все вру. Ну я этой суке показал, какая я модель. Как наступлю ему на ногу - три косточки сломал. Больше носа сюда не кажет. - Правда? - Джейн еле удержалась от смеха. - Дорогие детишончики! - Мятлик довольно точно изобразил Кошкодава. - Ну-ка, скажите мне все слова на букву "ха"! Три, четыре! Так, правильно! А еще? ...? Хорошо! Еще! ...! Недурно! А еще? Как, неужели никто не знает? А ... - то? Джейн хохотала до колик и никак не могла остановиться. Она смеялась и смеялась, словно вся боль, весь страх, скопившиеся у нее внутри, выходили потоками неудержимого смеха. - Ой, перестань, я больше не могу! - задыхаясь, проговорила она. - Вот так-то лучше! - сказал Мятлик. - Утри слезы, подруга! И пошли их всех на ..., коли шуток не понимают. Глава 9 - Я тут прикинула, - сказала Джейн, - знаешь, сколько надо возиться, чтобы тебя полностью восстановить? Дракон не отвечал. Он, как обычно, наблюдал мерионов. Крохотные солдатики стройными рядами отправлялись на войну. Тягачи величиной с мышей волокли пушки размером с игрушечный пистолетик и прочие смертоубийственные орудия. Над башнями танков, каждый из которых был чудом миниатюризации, поднимались ниточки дыма. - Целые годы! Никакого ответа. - Десятилетия! Никакого ответа. - Века! Молчание. Она раскрыла гримуар и прочла вслух: - Изготовление одного дракона класса "Молох" требует семидесяти человеко-лет высококвалифицированного труда. Здесь не учитываются системы вооружения, наблюдения и связи, поскольку их монтируют впоследствии. - Она слегка повысила голос. - Если же прибавить рабочее время, пошедшее на изготовление деталей, закупленных в готовом виде у поставщиков, общий итог составит не менее восьмидесяти шести человеко-лет. - Она захлопнула гримуар. - Восемьдесят шесть лет! Я помню, Питер провозился три дня, когда чинил проводку у лошади, а устанавливали ее, наверное, минут десять. Прохладный ветерок занес в окно кабины тополиный лист - желтый и заостренный, как наконечник копья, - и уронил на колени Джейн. Это было похоже на знак. Знать бы еще, что он предвещает! - Ты меня обманывал! Дракон не сводил глаз с колонны пленников, поднимающихся по бесчисленным храмовым ступеням. Наверху ждали жрецы, зажав в руках невидимые ножи. Храмы располагались по сторонам семиугольника, фасадом к дракону. Издали это напоминало стилизованное изображение его морды. Меланхтон и мерионы уже не могли обходиться друг без друга: он давал им сырье и материалы для промышленности, они же занимали и развлекали его. - Ты взял с меня обещание починить тебя, и я обещала, но это невозможно, и ты это знаешь и всегда знал. Почему ты заставил меня пообещать невозможную вещь? Дракон не отвечал. Она выскочила наружу, оставив люк нараспашку. Прежде чем спрыгнуть с лестницы, убедилась, что не наступит на мериона. Она и раньше об этом заботилась, а теперь это стало совершенно необходимо - прогресс вооружений привел к тому, что они с легкостью могли убить ее, раздави она хоть кого-нибудь. Повернув голову, она крикнула: - Я в Торговый двор! Но вместо этого она пошла к Питеру. Ей хотелось увидеться с Гвен. *** Гвен была в дурном настроении. В это утро началась официальная компания по выдвижению кандидатуры в ивовые королевы будущего года. Выдвинули пятерых - но ни одна из них Гвен не нравилась. - Ты только погляди, сплошные кухарки! - Она потрясла стопкой листовок. - Змейку выдвинули, эту кривляку - я что, и к ней должна относиться всерьез? Да у нее под ногтями грязь! - Гвен горько засмеялась. - Мой костер подожжет особа с волосатыми ногами. Не знаешь, смеяться или плакать! - Ничего, кого бы ни выбрали, она войдет в роль. - Питер выбрал один из листков. - Вот эта довольно симпатичная. - Он подмигнул Джейн. - Я бы мог влюбиться. - Вы заплатите за эти слова, господин-с-холма, - зловеще пообещала Гвен. Она протянула листок Джейн. - Ты посмотри, как она красится! Слой штукатурки на морде. Джейн посмотрела - девушка была в миллион раз красивее ее. Никогда, никогда ей не стать такой! - Да, лицо как маска. - Вот именно, Питер, а что мы тут сидим? Мне здесь надоело! Пойдем куда-нибудь! Втроем! - Клубы еще не скоро откроются. - А почему обязательно клубы? Как будто, кроме танцев, других занятий нет. Поедем ко мне! Джейн никогда у меня не была, правда, Джейн? Надо же ей хоть разок поглядеть. Поехали! Вызванный нажатием кнопки экипаж ждал у края тротуара, когда они спустились. Черный гном распахнул перед ними дверцу кареты, а когда они сели, взобрался на козлы и взял в руки вожжи. Внутри карета была обита серым бархатом с черной отделкой. Там был и встроенный бар, но Джейн не решилась его открыть. Гвен всю дорогу мрачно глядела в окно. У Гвен была роскошная квартира на последнем этаже. Джейн видела ее впервые. Питер не любил здесь бывать - в квартире Гвен принимала своих друзей мужского пола. Джейн с изумлением смотрела на белый концертный рояль, роскошные цветы в высоких вазах, на громадную круглую кровать с водяным матрацем. - Попробуй, как удобно! - Секунду поколебавшись, Джейн бросилась на кровать. Упругая волна пошла по матрацу, закачала ее, как лодку. Гвен сделала пальцами магический знак, и скрытые моторы начали покачивать кровать. Еще один знак, и заиграла музыка. Такой роскоши Джейн не видела никогда. Можно было лежать на белых атласных простынях и любоваться своим отражением, медленно поворачивающимся в громадном зеркале на потолке, как новое созвездие в небе. Звуковые колонки были вделаны в раму кровати. Когда "Томагавки" запели "Последнюю мамину просьбу" из альбома "Выхода нет", волны глубокого баса шли прямо через ее тело, отдаваясь в животе. - Чудесно! - воскликнула Джейн. - Не правда ли? - Гвен сдернула ее с постели. - Пойдем посмотрим остальное. - Она повела ее по квартире, открывая двери. - Здесь сауна, здесь я взвешиваюсь. Это ванная. - А это что такое? - Это биде. - А-а! - сказала Джейн, покраснев. Был в квартире и игрушечный грот с крохотным озерцом внутри. В углублениях искусственных камней цвели орхидеи. Ветви вьющихся растений свисали до самой воды, а на дне горели цветные электрические лампочки. В огромных шкафах висело непредставимое количество одежды. На туалетном столике стояло столько флаконов с духами, что рядом с ним трудно было дышать. Гвен взяла один из флаконов и чуть-чуть подушила длинную шею. - Я знаю, что мне неприлично это говорить, но не могу ничего поделать - здесь восхитительно, правда? - Сдохнуть можно! - саркастически отозвался Питер. Это были его первые слова с тех пор, как они сюда вошли. Он отдернул портьеру, раздвинул пальцами планки жалюзи и тут же их отпустил. - А вид до чего обалденный! - Ну не надо так! - Гвен выдвинула ящик комода и из-под груды кружевного белья достала маленькую серебряную табакерку. - Нюхнем для бодрости? Она взяла овальное зеркальце без рамки. Они сели втроем на край кровати. Зеркало в руках Гвен было как маленькое горное озеро. Ее отражение тонуло в его глубине, словно прекрасное видение. Она насыпала на зеркальце три горстки волшебного порошка, взяла соломинку и в три приема изящно втянула в ноздри одну из них. - А-а-а! - вздохнула она. Питер взял у нее зеркало и соломинку и втянул в себя вторую порцию. Потом протянул все Джейн. С испугом заглянув в зеркало, она взяла соломинку, стараясь держать ее так же, как Гвен, и вдохнула. Мелкие пылинки обожгли ей дыхательные пути. Глаза широко открылись, все вокруг стало как-то отчетливее, ярче, словно она мгновенно выздоровела от какой-то болезни, затуманившей ей зрение. Джейн нагнулась, чтобы понюхать еще. - Стоп! - Гвен ухватила ее за волосы и оттащила от порошка. - Ты представляешь себе, сколько эта пакость стоит? - Ты за нее все отдашь, - проворчал Питер. - Спасибо, дорогой, ты так мил1 - Она нахмурилась, но тут же потянулась и порывисто обняла его. С лукавой улыбкой она спросила Джейн: - Я никогда тебе не рассказывала, как мы с Питером познакомились? - Ей это совершенно неинтересно! - Нет, очень интересно! Расскажи, пожалуйста! - Ладно. Когда я была молодая... - Питер поднял два пальца, это значило: два года назад, - ... я жила в ужасном месте. В прицепе, можешь себе представить, на краю болота, там был целый поселок из таких домиков на колесах. Комары как кусались - ужас! - а на деревьях водились белые обезьяны, которые могли прыгнуть на тебя и затащить к себе наверх, если поздно идешь. Они могли откусить все пальцы на руках и на ногах и уши тоже. Я знала девушку, которая лишилась носа. Гвен вздрогнула. Даже вздрагивала она красиво. - Я так мучилась там! У меня ничего не было. И вот однажды... Она замолчала, подняв глаза кверху, словно всматриваясь в свое прошлое. Джейн чувствовала прилив сил и бодрости, ее тянуло плясать, сердце стучало. Она делала над собой усилие, чтобы не запрыгать на кровати. Профиль Гвен восхищал ее своей красотой - такой чистый, законченный рисунок! Джейн в нетерпении наклонилась: - Что? Что тогда случилось? - А? Ну, в общем-то, ничего. Если под "случилось" ты понимаешь какое-то событие или чьи-то слова, которые меня подтолкнули. - Она насыпала на зеркало еще порошка, наклонилась и растолкла его позолоченным бритвенным лезвием. - Просто я не могла больше этого выносить. Такое ужасное однообразие, понимаешь? Все дни как один - серые, серые, серые!.. Я ушла. Она сделала паузу и нюхнула еще порошка. - От нашего поселка тянулась тропинка в глубь болота. По бокам ее была свалка - негодные холодильники, строительный мусор. Стояли лужи химических отходов. Их покрывала густая коричневая пленка. Но не все. Были лужи, которые тянулись за тобой, от них приходилось убегать. Некоторые были такие красивые-красивые, бирюзовые, от них шли ядовитые испарения, можно было умереть, если засмотришься. Но потом эта тропка приводила в первозданные, нетронутые места. Там были пруды, очень глубокие, до самого сердца земли, и в них росли черные яблоки. - Черные яблоки? - Да. Я шла больше часа, вся вспотела и исцарапалась. Но я нашла один такой пруд. Было так тихо, вода гладкая, как зеркало. Я огляделась вокруг, нет ли кого, и разделась. На мне были ужасная цветастая блузка и мешковатые джинсы. Я сбросила эту дешевую дрянь. Грело солнце, дул легкий ветерок... Я показалась себе такой красивой! - Ты и была очень красивой, - серьезно сказал Питер. - Милый он, правда? Но не перебивай. Ну вот, я набралась храбрости, вздохнула глубоко и бросилась в воду. Это был единственный храбрый поступок за всю мою жизнь. - Гвен положила зеркальце на колени, перевернула табакерку и постучала по донышку, но ничего не высыпалось. - Тьфу ты, черт! Больше нет? Питер! Ты же должен был запастись! - Она отшвырнула табакерку и зеркало. - Надоело мне здесь! Пошли отсюда! - Куда? - спросил Питер. - А, плевать, все равно куда! Клубы скоро откроются, придумаем что-нибудь. Пошли! Опять внизу ждала карета. Они сели, поехали. Гвен застучала ладонью в вверх. "Быстрее!" Гном поехал быстрее. Одно прикосновение к кнопке - и раздалась музыка. Группа "Лешие", альбом "Майский день". Гвен смотрела в окно. - И что было дальше? - спросила Джейн. - Когда ты бросилась в пруд. Гвен вздрогнула, повернулась к ней, нахмурилась. Потом ее настроение снова изменилось, и она улыбнулась. - Я погружалась все глубже. Сначала вода была коричневая, как чай, но потом стала густо-черной, и я уже ничего не видела. Я перестала донимать, погружаюсь я или поднимаюсь, но, конечно, я опускалась, потому что поверхность не показывалась. Легким было больно, а уши - ты не представляешь! - как будто в них гвозди забивали. Ко мне что-то прикасалось, щупальца или усики, нежно-нежно, словно меня ласкало множество маленьких любовников. Потом они стали настойчивее, опутали меня, как веревки, зажали лицо. Я тонула. И, хотя этого я и хотела, я невольно начала бороться. Но, как я ни билась, я только еще больше запутывалась. Наконец я уже не могла пошевелиться. И тут что-то ударило меня по губам. Оно было мягкое, как перезрелая слива, а величиной с мой кулак. Это и было черное яблоко, я это сразу поняла. Обычно они растут гораздо глубже, но это почему-то оказалось недалеко от поверхности. И я подумала: как сладко умереть с яблоком во рту. Гвен протянула руку и положила Питеру на колено. Он чуть придвинулся к ней, и она рассеянно стала поглаживать его бедро изнутри. - Я откусила кусочек. Оно было вовсе не сладкое, нет! Оно было горькое-горькое, восхитительно горькое. Питер закрыл глаза и пробормотал: - Ну вот, худшее позади. - Щупальца выпустили меня, и я стала подниматься. Меня переполняла энергия, а вода делалась все светлее, все ярче. Я видела круг яркого света - это была поверхность пруда, и вот по ней пошла рябь... - А что это за черные яблоки? - спросила Джейн, но никто ей не ответил. - Я стоял на берегу, и тут она вынырнула. Это было фантастическое зрелище, никто такого не видел! Только что ничего не было, и вдруг прекрасная, обнаженная... - Питеру не хватало слов. - Словно солнце взошло среди ночи. - А что ты делал на болоте? - Собирал пиявок для урока фармакологии. Так что с Гвен мне повезло, потому что на ней висели сотни... - Питер! - ...громадных пиявок, зеленых, золотых, они были везде - на груди, на лице, на ногах - везде! Мы их сто лет снимали. - Сукин ты сын! Ты же обещал об этом молчать! - И не думал обещать. - Я тебе приказывала, а это то же самое. - Она стукнула его в грудь, потом стала щекотать. Он обмяк от смеха, прижавшись к окну. - Негодяй! Предатель! - Карета накренилась. Снаружи была враждебная улица, а внутри - свет, смех, тепло. Джейн чувствовала себя неловко, и все же ей было очень хорошо. Гвен перестала щекотать Питера. Когда он отдышался, она схватила его руку и начала, причмокивая, облизывать кончики пальцев. - Чего бы ты хотел? - Она заглянула ему в глаза. - Скажи мне, чего бы тебе сейчас хотелось? Он ответил без всякой надежды: - Ты знаешь, чего я хочу. Быть с тобой, только вдвоем, вместе, всегда. Гвен откинулась на сиденье. - Да, - томно сказала она, - это было бы мило, верно? Может быть, на Джейн еще действовал порошок - правда, возбуждение прошло, оставив только чувство пустоты и сухости в горле, - но, возможно, порошок имел замедленное дурманящее действие - во всяком случае, Джейн сказала: - Послушай, ведь жертва должна быть добровольной, правда? Что будет, если ты просто откажешься? Тогда они возьмут вторую прошлогоднюю кандидатку, а вы с Питером будете свободны. Ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Глаза Гвен сверкнули: - Но я не хочу возвращаться к прежней жизни! Я хочу, чтобы эта жизнь продолжалась без конца. - Но... - Ох, да что ты вообще понимаешь! Кто ты такая? Лесовица дремучая! Джейн стало больно. - Зачем ты так? Питер знаками просил ее замолчать. - Ах, теперь мы замечания будем делать! Нечего меня учить! Ты уж подождала бы немножко и тогда говорила бы обо мне что вздумается, так нет, тебе надо оскорблять меня в лицо, пока я еще жива! - Я... Гвен зарыдала. Все получилось ужасно. - Мы недалеко от Торгового двора. Хочешь, я выйду? - Да, думаю, так лучше. Когда карета остановилась, Питер вышел вместе с Джейн и неловко обнял ее. Понизив голос, он сказал: - У нее это пройдет. Мы немножко потанцуем, а потом поедем ко мне... Не расстраивайся. Утром она будет снова такая, как всегда. Он улыбнулся печальной, обреченной улыбкой. *** Итак, Джейн все-таки попала в Торговый двор. Она заметила Саломе и Хебога на скамейке у крохотного поля для гольфа. Это был просто аттракцион для развлечения покупателей, Поле украшали искусственным дери и стилизованные фанерные мельницы. За ними присматривал помирающий от скуки тролль, который в данный момент дремал, опустив голову на руки. Играющих не было. Хебог и Саломе сидели рядышком, на колени их был небрежно брошек свитер, Когда Джейн подошла, рука Хебога вынырнула из-под свитера и потянулась почесать подбородок. Саломе, покраснев, начала сворачивать свитер. Джейн, к своему крайнему удивлению, поняла, что они тайком держали друг дружку за руки. - Привет, ребята! Саломе рассеянно кивнула. - Привет, Сорока! - ответил Хебог. - Это Крысобой меня так называет. Мне больше нравится Джейн. - Что там у вас случилось? - с любопытством спросил Хебог. - Ты с ним больше не ходишь? Собрав все свое самообладание, Джейн ответила металлическим голосом: - Крысобой и я никогда не "ходили" вместе, ни в каком смысле, виде или форме. Мы дружили одно время, но больше мы не друзья. И, даст Богиня, дружить не будем. - Да, он так и сказал, что вы расплевались. Джейн не успела найти достойный ответ. Заговорила Саломе: - Слушай, ты давно видела Скакуна-и-Свинтуса? У них сейчас на двоих три с половиной глаза. То есть глаза три, но у среднего две радужки, каряя и голубая. Ужас! Они еще посплетничали, а потом Джейн сказала: - Мне нужно что-нибудь для Гвен. У нее плохое настроение, хочу ее немножко порадовать. - Например, свитером? - спросил Хебог. Саломе ткнула его пальцем под ребро. - Да нет, хотелось бы что-нибудь более праздничное. Украшение, может быть. Гвен обожает украшения. - Скоро начнутся холода. Свитер был бы практичнее. - Поищи в "Доме Оберона", - предложила Саломе. - Там самые лучшие украшения. - Она бросила быстрый взгляд на запястье, на котором не было никаких часов. - Ой, поздно как! Нам пора бежать! Конечно, в такой одежде, как у нее, зайти в "Дом Оберона" было немыслимо. Прежде всего пришлось украсть блузку получше. После некоторых колебаний она выбрала шелковую с муаровыми разводами, персикового цвета. Брюки могли бы сойти, будь у нее приличные туфли, а не стоптанные кеды, а воровать туфли - пустое дело: без примерки никогда не будут по ноге. Поэтому она решила спереть дорогие джинсы. Кроме того, нужны были сумочка, хорошая косметика и шарф - из тех, безумно, неестественно дорогих, даже если учитывать ручную работу и прочее. Ко всему этому побольше бижутерии и черные очки помоднее - и тогда даже самый опытный и недоверчивый продавец, только взглянув на нее, сразу решит: полукровка, эльфийское отродье. Все это заняло у нее полных три дня субъективного времени. Нельзя же было все время вертеться у прилавков, это могло привлечь внимание охранников. Приходилось воровать пищу. Одна только Богиня знала, сколько раз ей пришлось заходить в туалет для переодевания, пока она не приняла нужный вид. Но дело того стоило. Когда она вошла в "ДО", продавщица-ореада чуть не сломала ногу, когда бросилась к ней, боясь, что другие продавцы перехватят. Джейн сообщила, что ее интересует, и ореада проводила ее к третьей по роскоши витрине, отперла витрину и откинула крышку, чтобы Джейн могла рассмотреть товар. Пресыщенно и лениво Джейн вела пальцем по брошкам - и вдруг на одной задержалась. Круглая серебряная брошь изображала луну в четвертой фазе - с изрытой кратерами яркой четвертушкой и путаницей блестящий линий на темной стороне. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сложнейший узор этих линии не нарисован, а тончайшим образом вырезан, образуя лабиринт, по которому свободно может скользить небольшой изумрудик, похожий на яркую слезу. Джейн поддела его единственным своим необкусанным ногтем и повела по запутанному пути через ночной мрак. "Гвен будет в восторге", - подумала она. Продавщица назвала цену. - О, - с сожалением сказала Джейн, - боюсь, что на этой неделе не получится. Мама покупает корову. - Ореада стала закрывать витрину. Джейн, глядя в сторону, спросила: - А вон те бусы, из черного коралла, они дешевле? Когда продавщица посмотрела на бусы, Джейн протянула руку за спину, туда, где, как она точно запомнила, лежала брошь, и схватила ее. Опускающийся край витрины легонько, будто крылом бабочки, задел пальцы. Брошка упала в задний карман джинсов. - Да, намного дешевле. - Тогда мне их не надо! Джейн позволила ореаде продемонстрировать еще две витрины, после чего вежливо, но твердо сказала, что подумает. У священного источника она подобрала медную монетку на счастье, хорошенько огляделась по сторонам и выудила брошку из кармана. Чья-то рука схватила и сжала ее руку, вдавив брошь в ладонь. Булавка больно вонзилась в кожу. - Попалась! - сказал Сучок. - Ой! - Джейн вырвала руку и пососала ранку. - Дурак! До крови поцарапал! - Не думай отпираться. - Он уставил на нее свои вытаращенные глаза. - Мы давно знали, что ты воруешь. Кошкодав не зря говорил, мы с тебя глаз не спускаем. Джейн молчала. - Мне вообще-то не обязательно было ловить тебя с поличным. Я мог просто сказать, что видел, как ты что-то стащила. Мне бы поверили. - Он взял ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. - Думаешь, нет? Она сбросила его руку. - Тогда зачем тратить слова? - Чтобы ты поняла, как это серьезно. Вообще-то у меня есть предложение. - Что еще за предложение? - Мы с тобой похожи. - Он так долго молчал, что Джейн задумалась - может, он уже все сказал, а она по глупости не поняла. - Я не... - начала она, но тут он заговорил снова: - Мы с тобой оба изгои, мы на них на всех не похожи. Мы можем делать такое, что они никогда не смогут. Ты же ведь это знаешь, правда? Она в недоумении покачала головой. Его выпученные глаза, круглые, как морские камешки, без выражения таращились на нее. От него пряно пахло потом. - "Есть вещи поинтереснее воровства, - сказал он. - Я тебя научу. - Он наклонился к ней и втянул носом воздух. - Ты знаешь, о чем я. Носом чую, что знаешь. Джейн видела, что он говорит серьезно. - Ты хочешь, чтобы я... чтобы я стала такой, как ты? - Стукачкой? Да! Предложение такое. Я не доношу, что ты воруешь. Ты получаешь стипендию. Я буду твоим наставником. Ты делаешь то, что я тебе говорю. - Джейн смотрела на него с ужасом, он на нее - уверенно и спокойно. - Это очень просто. Ты выдашь Саломе и этого гнома, скажешь секретарше, чем они занимаются. Я скажу им, что ты исправилась. Они поверят. Они всему верят, что я им говорю. - Ни за что я не стану доносить на друзей! - Ну так я донесу. И опять Джейн видела, что он говорит правду. Хебог и Саломе пострадают в любом случае. Но, если она согласится на его предложение, будет хоть какая-то польза для нее самой. - И для верности ты мне скажешь свое имя, а я тебе скажу свое. - Но это... - "невозможно", хотела она сказать. - Это навсегда? Да, я знаю. - Он смотрел на нее не мигая, опустив руки по швам. - Можешь поступить в университет, если хочешь. Я поеду с тобой. Куда ты поедешь, там и я буду, ближе, чем самый близкий друг. Мы будем читать одни и те же книги, есть из одной тарелки. Спать в одной постели. Только сейчас, мгновенным прозрением, Джейн поняла, как Сучок одинок. Товарищи боялись и ненавидели его, начальники терпели, но не уважали. Он был настолько выключен изо всех нормальных отношений, что и сейчас не понимал, как ему нужно с ней разговаривать - угрожал, когда надо было убеждать, запугивал, когда надо было улыбаться. Его предложение, конечно же, было искренним. - Нет, никогда! - почти выкрикнула она. Он оглядел ее с ног до головы. Она дрожала. Он понюхал ее волосы, наклонился и понюхал колени и - она отскочила - промежность. - Ты еще ничего не решила, - сказал он. - Даю тебе время до завтрашнего утра. Я носом твое решение учую. - Он показал ей брошку-луну - Джейн совсем о ней забыла - и добавил: - А это я возьму как залог. Он сунул брошку за щеку, повернулся и ушел. *** - Убей его! - попросила она. - Ну что тебе стоит! Меланхтон молчал. Границу жизненного пространства мерионов обозначали бледно-фиолетовые огни. В темноте двигались машины. Дракон упорно глядел в землю, не желая разговаривать, но Джейн чувствовала подспудные вихревые токи, электромагнитный резонанс гнева. Она знала его имя. Она могла приказать ему - один раз ей это удалось, значит удастся и в будущем. В этом она не сомневалась. Но рано или поздно ей придется покинуть кабину, и тогда он сможет обратить на нее свою ярость. Она была в безопасности только до тех пор, покуда его нужда в ней была больше, чем его гнев. - Послушай! Он хочет со мной спать. Я тебе обещала, что этого не будет, помнишь? Это изменяет электрический потенциал в ауре, ты сам мне объяснял, я тогда не смогу чинить твою электронику, все будет тут же ломаться. Ты это сам, говорил, вспомни! Бесполезно, он молчал. Джейн снова сложила на кресло учебники, надела ночную рубашку. Развернула тюфяк, постелила простыни и легкое одеяло, теплое одеяло сложила на всякий случай в ногах. Ночи делались все холоднее. Что поделаешь, осень. Джейн легла спать. Она лежала с закрытыми глазами, но сон не шел к ней. Она снова и снова пыталась объяснить себе все ту же загадку: молчание дракона. Может быть, он унижен тем, что существо с человеческой кровью подчинило его себе, и мелко мстит ей - заботится о ее главных нуждах, а в остальном не замечает. С другой стороны, дракон изощрен и хитер. Может быть, он хочет спровоцировать ее на какой-нибудь отчаянный шаг. Может возникнуть ситуация, в которой она, боясь ему доверять, поступит именно так, как ему нужно, в соответствии с каким-нибудь его сложным замыслом. Может быть, он уже манипулирует ею, управляет каждым ее движением, мыслью, эмоцией, опутав ее сетью своего коварства, столь изощренного, что она его даже не замечает. Может быть, он просто выжил из ума. Школьный порядок держался страхом, а уровень страха, распространяясь концентрическими кругами, нарастал по мере приближения к директорскому кабинету. Этой комнаты боялись самые грозные учителя. Ее дверь всегда была закрыта, и время от времени оттуда доносились леденящие кровь вопли ужасного создания, заключенного там. Кабинет секретарши находился поблизости от директорского. Хозяйка кабинета с горящими глазами слушала донесение школьного надзирателя Сучка. При каждом его слове Кошкодав пыхтел от негодования. Джейн еле держалась на ногах, так ей было страшно. Наконец Сучок закончил. - Ну и ну! - Секретарша стояла на одной ноге, засунув костлявое колено под мышку. - Столько лет я здесь работаю, но такой испорченности и бесстыдства мне видеть не доводилось. Думаю, относительно наказания двух мнений быть не может? Она поглядела на Кошкодава. Он откашлялся и отвел глаза. Она повернулась к Сучку. Этот твердо встретил ее взгляд. - Хорошо, - сказала она наконец. - Бросим это испорченное дитя василиску. Сучок и Кошкодав, избегая глядеть на Джейн, выволокли ее в коридор. Приоткрыв дверь директорского кабинета, втолкнули ее туда. Дверь захлопнулась. Джейн оглянулась и увидела чудовище. Оно восседало на стопке бумаги, загаженной зеленоватым пометом. Василиск цеплялся когтеподобными пальцами за край письменного стола. Это было двуногое без перьев, с кожей бледной, как у курицы, длинной шеей и какими-то недоразвитыми обрубками на месте крыльев. Его круглый живот был упруг и плотен, как барабан, а остальное тело вялое, дряблое, будто вареное. Но самым страшным было его лицо. Глаз на нем не было, лба тоже, только крошечные человеческие уши и рот, громадные мягкие губы, блестящие от какой-то слизи. Носа тоже не было, эта тварь дышала ртом и при каждом вздохе всхлипывала, как от великой боли. Глядя на это странное существо, Джейн невольно попыталась представить себе, каково это - быть заключенным в такую оболочку. Эта судьба показалась ей еще отвратительнее, чем само создание. Она хотела отвернуться и не смогла. Он захлопал своими покрытыми гусиной кожей обрубками-крыльями. Потом внезапно вытянул бледную шею вперед и вниз и широко раздвинул мягкие, резиновые губы. Показались зубы, ровные и белые, и розовый влажный язык. Джейн отпрянула от его пронзительного вопля. Все померкло у нее перед глазами. Она оказалась где-то там, где не было ни времени, ни пространства, ни мыслей, ни воздуха. Это было абсолютное отрицание сущего, полная пустота. А потом, вздрогнув, она снова обрела себя в директорском кабинете. Она в ужасе глядела на василиска, на его закрытый, мокрый от слюны рот. Джейн защитило беспамятство, но его черный, слепой крик все еще отдавался у нее во всем теле. Ей хотелось добежать до ближайшего туалета и там извергнуть из себя вместе с желчью невыносимую мерзость, которая, она чувствовала это, замарала всю ее изнутри - язык, рот, все внутренности. И тут ей наконец удалось отвести взгляд от василиска и посмотреть на директора. Директор, не шевелясь, сидел за письменным столом. На нем был темный костюм-тройка, галстук. Руки неподвижно лежали на коленях. Глаза смотрели на неепристальным взглядом рептилии, без малейшего проблеска эмоций. Это был Болдуин. Едва не задохнувшись, она с трудом подавила восклицание. Значит, ее все-таки разоблачили! Меланхтон обещал укрыть ее от разоблачения, от преследования. От допросов. Очередная ложь! Такого острого отчаяния, такой покинутости и беспомощности, как сейчас она еще не испытывала никогда. Но Болдуин молчал и, хотя не сводил с нее глаз, не сделал ни малейшего движения, чтобы задержать ее, когда она отступила к порогу. Рука Джейн была уже на дверной ручке, когда она заметила на коленях у Болдуина папку. Это была обычная картонная папка, и он крепко держал ее двумя руками. Что-то сказало Джейн, что она должна на нее посмотреть. "Я схожу с ума", - подумала она. Но, преодолев неприязнь, заставила себя подойти к нему. Глаза Болдуина следили за ее рукой, потянувшейся к папке. У него были бледные руки, покрытые крупными старческими веснушками. Осторожно она взяла папку двумя пальцами и потянула. Папка выскользнула из его рук, глаза Болдуина поднялись следом. На папку был наклеен листок с именем. Джейн прочла его. Питер-с-холма. Охваченная нетерпением, она раскрыла папку. В ней был один-единственный листок папиросной бумаги, больше ничего. Он был исписан бледными чернилами, неразборчиво - Джейн не могла читать его здесь, в таком состоянии. Она сложила листок вчетверо и сунула за пазуху. Болдуин не пошевелился, даже когда она вкладывала папку назад, в его руки. Джейн медленно вышла в пустой коридор. Какой-то учитель, выходящий в этот момент из класса, заметил ее и торопливо нырнул обратно. Он явно не хотел ничего знать. Медленно, не чувствуя ног, ничего не видя вокруг, шла она по коридору. Голова кружилась. У кабинета секретарши Кошкодав и Сучок схватили ее за руки и втащили внутрь. - Что он тебе сказал? - спросила секретарша. - Что он сказал? До этой минуты Джейн сдерживалась. Но сейчас ее самообладание рухнуло, и она разрыдалась. Страх и отвращение переполняли ее. - У нее истерика! - Секретарша подняла руку и закатила Джейн такую пощечину, что звон пошел. - Что он сказал? - прокричала она, брызгая слюной. И тут Джейн какой-то холодно-расчетливой стороной своей натуры, глубоко до сих пор запрятанной, о которой сама раньше не подозревала, оценила ситуацию и увидела, какие возможности она несет. О том, что произошло в кабинете, никто из них знать не мог. Они все так панически боялись директора, что не осмеливались встречаться с ним лицом к лицу. Они знали о его намерениях столько же, сколько о намерениях Дамы Луны. - Он сказал, что я должна стать алхимиком, - прорыдала она. - Сказал, что вы должны дать мне стипендию. Троица обменялась недоуменными взглядами. То, что они услышали, было невозможно, но еще менее реальным казалось им, что можно лгать после встречи с василиском. Слова Джейн были невероятны, но неоспоримы. В конце концов, что они могли тут поделать? Секретарша села за машинку и начала заполнять бланки. Глава 10 У бокового входа курили, сбившись в стайку, девушки-стрекозы. Их тела и после созревания оставались на вид совершенно детскими, и это придавало им какой-то извращенно-порочный вид. Джейн видела их каждый день, они собирались, сплетничали, и их прозрачные крылышки трепетали от возбуждения. Узкобедрые и безгрудые, одетые в дорогие тесные джинсы и прозрачные шелковые блузки, небрежными щелчками пальцев они разбрасывали по двору свои окурки в ярко-алой помаде. Джейн выбрала одну, которая показалась ей чуть дружелюбнее остальных, и дождалась, пока она отойдет в сторону. - Извини, пожалуйста... Стрекоза, уже пройдя мимо, остановилась и бросила презрительный взгляд через Плечо. - А, воровка... - сказала она в пространство. - Посмотри-ка! - Джейн вынула из сумочки серебряный амулет - кованый цветок каланты, - изящную вещицу и весьма недешевую. Джейн стащила его нынче утром, пропустив ради этого уроки, и, если бы попалась, шуму было бы много. Но рискнуть пришлось, потому что приносить украшения домой она не могла. Магия холодного железа губила их, они заболевали и умирали. Серебро заиграло в солнечных лучах. Стрекоза широко раскрыла глаза. - Это тебе. - Мерси! - Она протянула за вещицей тощую руку. Джейн отдернула свою. - Но не даром. Глаза стрекозы стали тусклыми, злыми. Губы раздвинулись, обнажив остренькие жемчужные клыки. Джейн отважно продолжала: - Где можно узнать... как предохраняться? Полное недоумение. - Предохраняться? Тебе? - Стрекоза откинула голову и расхохоталась - безжалостным эльфийским смехом. - Ну что, берешь или нет? - Давай сюда! Едва коснувшись узкой ладони, амулет мгновенно исчез из виду. Стрекоза, отвернувшись, поспешила прочь. Но в воздухе за ее спиной повисли слова: - Иди к Пег-с-насыпи. Заплатишь серебром. *** Не одна неделя прошла, пока Джейн набиралась храбрости. И вот наконец дождливым и холодным утром первого дня Материнской Луны она стояла, дрожа в легкой курточке, перед одним из тех неказистых кирпичных домишек, чьи задние дворы выходили на насыпь. Только прибитая к двери покоробившаяся и ржавая жестяная табличка со знаком двойного топора указывала на то, что в доме живет ведьма. По передней стене бежала вверх трещина, сдвигая и перекашивая кирпичи. Все окна были заделаны изнутри листами пластика, занавески опущены. Джейн смотрела на дверь и не находила в себе сил подойти. Впервые с той отчаянной ночи, когда они убежали с завода, она, не на словах, а на деле, и притом деле такой важности, пошла наперекор Меланхтону. Ее приход сюда был настоящей изменой - девственность была необходимым условием работы с магической электроникой. Джейн не понимала, почему это так, но знала, что во всех крупных корпорациях только оскопленным инженерам доверялась ответственная работа. Она вынула из кармана листок бумаги из папки Болдуина. Он был сложен вчетверо, края обтрепались и замусолились. Джейн развернула его и в тысячный раз перечитала. Его содержание не изменилось. "Вздохни поглубже, - сказала она себе. - Поднимись по ступенькам. Подойди к двери. Постучи". Она поднялась и постучала. Долгое молчание. Скрип половиц. Опять тишина. Наконец дверь распахнулась. - Ну? Что надо? Пег оказалась старой, жирной размалеванной бабкой. В зубах торчала сигарета. На ней были купальный халат и стоптанные шлепанцы. Под глазами круги. В руках кружка с кофе. - Я... я могу прийти попозже... - забормотала Джейн. - Если вам удобнее... Я не хотела вас будить или... Старуха вздернула подведенную бровь, скривила намазанные губы: - Туда или сюда, только в дверях не стой. Я тут с тобой жопу отморожу. Пег не закрыла дверь, и Джейн проскользнула мимо нее внутрь, задев мягкий живот старухи и ее громадные груди. От халата шел застарелый, въевшийся запах табака и ладана. В пляшущем каминном огне шла телепередача - новости, репортаж о каркассонских беженцах. Пег нетерпеливо щелкнула пальцами, и передача прекратилась. Гостиная была маленькая, душная и до невозможности заставленная разнообразной мебелью. Джейн заметила гномовскую наковальню, гравюры, изображающие лошадей с содранной кожей, аптечный шкафчик черного дерева, гомункулуса в бутыли с рассолом. Все в целом не складывалось в единую картину, напоминая коллаж. - Присаживайся, - сказала Пег. - Я пойду что-нибудь накину. - Она ушла в соседнюю комнату. Забрякали кольца, держащие занавеску, которую хозяйка не потрудилась откинуть. Джейн села, сложив на коленях руки, и стала ждать. Электронагреватель в центре комнаты слабо жужжал и потрескивал. Одному боку ее стало жарко, другой мерз. Гомункулус пялился на нее мертвыми глазками, в которых застыло удивление, словно он хотел ей сказать: "Ну ты и уродина". Она отвернулась. На камине под стеклянным колпаком стояли золоченые бронзовые часы. Они шли, секундная стрелка нервно прыгала, но тиканья не было слышно: из-под колпака был выкачан воздух. Скоро Джейн снова невольно бросила взгляд на создание в бутыли с рассолом на аптечном шкафчике. "Ненавижу тебя, - говорили его неподвижные глазки, - потому что ты можешь ходить, а я нет, ты свободна, а у меня никакой надежды освободиться, а ведь тебе свобода и не нужна совсем". Джейн беспокойно заерзала на стуле. Напротив стоял шкафчик со стеклянными полками. Спрятанные электрические лампочки освещали их недобрым, холодным светом. На полках ровными рядами лежали яйца - самые разные, хоть и одного размера: из малахита, белого обсидиана, зеленого и розового оникса, кварца с золотыми искорками, синего аргонита, опала. Были и хрустальные яйца с миниатюрными картинами внутри - городские улицы, горные вершины, играющие дети. В одном яйце можно было видеть человекоподобную блоху с корзиной яиц, в каждом из которых была своя крохотная блоха г. микроскопическими яйцами. Джейн не понимала, почему ей так противно смотреть на эти яйца, но у нее тошнота подкатила к горлу. Она резко отвернулась, и ее взгляд снова уперся в гомункулуса, в его злобно кривящийся рот и выпученные глаза. А ты к тому же и дура. Джейн вздрогнула. - Что? - проговорила она неуверенно. Заметила наконец. Слабо у тебя котелок варит. Запоздалое развитие. Туповата, туповата, ничего не поделаешь. Это не могло быть ее собственными мыслями, с чего бы ей говорить себе гадости? Джейн удивленно подошла, потрогала бутыль. Человечек внутри был белый и какой-то распухший, словно готовый лопнуть гриб-дождевик. - Ты что, живой? А ты? Джейн отскочила. Она понимала, что надо бы что-нибудь сказать, но не находила слов. А ты спроси, чего я хочу, - подсказал человечек. - Такой вопрос всегда уместен. - Чего ты хочешь? Хочу умереть... Хочу засунуть ведьму в эту бутыль, живьем, чтобы она помучилась так, как я. Хочу знать, кто у тебя за спиной. Джейн быстро оглянулась, но там никого не было. Естественно, - сказал с раздражением гомункулус, - когда ты смотришь, его там не будет. Это уж такое создание. Посмотри-ка лучше на наковальню. Уж кувалду-то, наверно, даже ты видишь? На наковальне, в полуметре от гомункулуса, в поле его зрения, лежал двадцатифунтовый молот. - Вижу. Подойди, потрогай. Больше я ничего не прошу, только потрогай. Приятная штука на ощупь, эта кувалда, верно? Лежит хорошо, такая увесистая. Бледно-серебристый луч пробрался через занавешенное окно, кольнул Джейн в зрачок. Она моргнула, в глазах заплясали крохотные солнца-искры. Гудел обогреватель. У нее закружилась голова. - Да... приятно. Возьмись за рукоятку. Гладкая? Приподними немножко. Тяжесть чувствуешь? Мускулы напрягаются, сокращаются... Чудное ощущение, роскошь прямо-таки, нужно быть парализованным, как я, чтобы оценить. Подними повыше. Размахнись как следует. Чувствуешь, как он тебя увлекает, какое усилие нужно, чтобы его удержать? - Да, верно... - Джейн никогда особенно не обращала внимания на свои телесные ощущения. Это было ново и интересно. Комната куда-то уплывала, а гудение обогревателя делалось громче, разрасталось... - Это приятно... Ну-ка, подними молот над головой. Чувствуешь. как у тебя руки дрожат от напряжения? Он хочет опуститься. Молот тянет вниз твою руку, чувствуешь? - Да. Ну так опусти его. Разбей бутыль. Джейн чуть не послушалась, но вовремя опомнилась. - Нет! Ей удалось в последний момент повернуть молот, и он с грохотом упал обратно на наковальню. - Зачем ты это сделал? Ох, ну зачем ты остановилась? Мы же почти у цели. Освободи меня. Подари мне забвение. Ведьме скажешь, что я тебя заставил. Джейн не пошевелилась. - Ну да, а что она скажет, когда увидит, что я разбила ее бутыль? Ей это не понравится. Она может выместить зло на мне. А если и так, мне-то что? Она истязает меня. Она такая толстая. Ест живых мышей. Слишком коротко стрижет ногти на ногах, нарочно, чтобы меня помучить. Курит сигареты без фильтра. Глотнет виски и спичку ко рту подносит, чтобы обжечь губы. И такую тесную обувь носит! - Но ведь это она не тебя мучает, а себя. Больно-то ей! Ты что, не слышала о болеуловителях? Джейн покачала головой. Тише, она идет. Вошла Пег, набросила на бутыль покрывало и Тяжело плюхнулась на стул. - Денежки вперед! Джейн вынула из кошелька пригоршню серебряных лунных долларов и единственный золотой цехин с изображением смеющегося солнца. Пег отодвинула цехин длинным ярко-красным ногтем и сгребла остальное. - Ну так что с тобой стряслось? Залетела? - Она подмигнула. - Нет? Проблемы с мальчиком? Джейн кивнула. - И что ты хочешь? Яд? Заговор? Яд вернее, зато заговор действует на расстоянии. Чтобы кого-то отравить, надо с ним быть в хороших отношениях. - Я просто хочу узнать, как предохраняться. - Хорошо. - Пег раздавила свой окурок в пепельнице и тут же зажгла от дешевой зажигалки новую сигарету. - Предохраняться очень просто. Первым делом ты должна знать, что предохранить себя ни от чего нельзя... - Как? - Риск есть всегда. Какие меры ни принимай, но, если играешь с мальчиками в бутерброд, всегда рискуешь получить полный живот последствий. - Но ведь... - Заговоры не слишком надежны. Ведь их сила идет от Матери, а Матери нужны дети. В каждом ритуале есть слабое место, в каждом амулете недостаток. В общем, предохранение - это способ заставить тебя сыграть Ей на руку. - Значит, рано или поздно я попадусь? - Я этого не говорила. Для многих это срабатывает, и достаточно часто, так что остальные тоже хотят рискнуть. Но шансы всегда хуже, чем кажется, и гарантий нет. - Все равно я хочу знать. - Ясно, хочешь. Годы твои такие. Пег поднялась со стула и, подойдя к шкафчику, сняла с него что-то черное, из резины. - Возьми-ка вот. Это точная модель мужского прибора в рабочем состоянии. Размер, правда, может отличаться. Джейн с опаской взяла в руки предмет. Ведьма бросила ей на колени пакетик. - А это презерватив. То, что у вас, ребятишек, называется "резинка". Пег, конечно, была грубовата, но дело свое знала и была добросовестна. За ближайшие два часа Джейн узнала все, что можно, о презервативах, таблетках, противозачаточных гелях, о том, как оборудовать алтарь на подоконнике и сколько голубей в месяц приносить на нем в жертву. Она узнала семь тайных имен Дамы Луны, куда обращаться, чтобы поставили спираль, и какими последствиями грозит перевязка труб. Наконец Пег протянула ей каменную статуэтку и сказала: - Это двуликая ипостась Богини. Джейн повертела статуэтку в руках. Лица глядели в разные стороны. - Она с одной стороны беременна, а с другой нет. - Вот именно. Эта же самая фигурка помогает и от бесплодия. Она научила Джейн ритуалу заклинания, словами и движениями, и критическим оком глядела, как Джейн, радуясь, что хоть гомункулус ее не видит, изобразила священную пляску посреди комнаты. В косточке дело, тин, тарадей. ручкой задела, оземь бей! Левым коленом, правой рукой, пленом и тленом прыгай и пой! Вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, вертимся, ой! Это было заклинание против задержек. Фигурку надо было поворачивать столько раз, сколько прошло дней с начала последнего периода, и в те дни, когда наверх выходила Дева, можно было делать все, что угодно, а когда сверху оказывалась Матерь, надо было воздерживаться. Это надежно, заверила ее Пег, лишь бы не обсчитаться, не пропустить ни одного утра без пения заклинания, а вечером не напиться и не забыть, которая сторона нынче была наверху. - Вот и все, - сказала наконец Пег. - А теперь, насколько я знаю вашу сестру, голова у тебя забита всякими глупостями, а на языке вертятся дурацкие вопросы. Можешь спрашивать. - Я хочу знать... Правда, это к предохранению не относится, это скорее колдовство... - Джейн покраснела. - Я хочу знать, как мне пользоваться своей женской мудростью. - Женской мудростью? Нет на свете такого зверя. - Нас учили в школе, что все явления принадлежат, либо женскому началу, либо мужскому. Считается, что действие возникает из мужского начала, а мудрость из женского. И поэтому девушкам не советуют идти в политику. Пег презрительно фыркнула. - Вот уж действительно, типично мужская глупость. Чушь это все собачья! Из-за того, что у тебя не стручок, а дырочка, никакой особой мудрости у тебя нету. Ухаживай за ней, и она тебя отблагодарит, но как источник мудрости - ха-ха! Нужды ее простые, не так их много. Мудрость живет здесь, - она коснулась лба Джейн, - и здесь, - она дотронулась до груди там, где сердце. - У мальчиков тоже есть и голова, и сердце. Правда, они не всегда ими пользуются. Джейн смущенно сказала: - Большое спасибо. Большое, большое вам спасибо. - Больше нет вопросов? - Нет. - Но тут же спохватилась: - Нет, есть еще один вопрос. Кто это у вас в бутылке? Глаза Пег потемнели. Она улыбнулась. - А, это? Это хахаль мой был. Да вот весь вышел. - Она сдернула с бутылки покрывало. - Надо и тебе послушать, красавчик, про тебя разговор. Он глядел пустыми глазами, молча. - Когда я его повстречала, он троллем был. Усищи - во, зубищи - во! Желтые-желтые! Ростом с гору, плечи широченные. Да, это был мужик! Пахло от него - козел бы задохнулся. Пернет - как гром грянет. А уж до этого дела охочий - эх, что говорить! Ухаживал он грубовато, но мне это и нравилось. А если я его ловила с какой-нибудь лесовицей или кикиморой, я ей в волосья вцеплялась, а он только ржал да инструментом своим размахивал. У нас и мебели-то не осталось, я все об его башку расколотила. Но мы на это не смотрели. Молодые были, любовь есть любовь. Но однажды за ним пришли тильвит-теги. Я уж не помню, в чем дело было, вроде он чью-то собаку сожрал. Видно, хозяин-то был важная шишка, раз тильвит-теги вмешались. Мы жили в комнатке над баром, и на окнах были решетки от воров. Снимать их времени не было. Пришлось ему спрятаться в чулане. Они вдвоем пришли, тильвит-теги. Тощие оба, как борзые, глаза блестят, скулы острые, хоть хлеб режь. Один поднял голову, принюхался - он здесь, говорит, я его чую. Я говорю: конечно, чуете, и на кровать показываю. Мы, говорю, простыни месяц не меняли. Нет, говорит, запах слишком сильный. Это, говорю, значит, вы не его чуете - и посмотрела со значением. Они переглянулись и дыбиться начали. Ты что же, другой говорит, хочешь нас подкупить своим телом? Да уж, конечно, говорю, на деньги не рассчитывайте, не дождетесь. В общем, удовлетворила я их обоих на этой самой незастеленной кровати, которая моим голубчиком вся пропахла насквозь. Вот она, коррупция-то где! А еще тильвит-теги! Пег сощурилась. - И зря ты морду кривишь, будто лимон съела. Уверяю тебя, они остались довольны. Ты меня, может, уродиной считаешь, так напрасно! - Нет, нет, - поспешила заверить ее Джейн, - я совсем так не думаю. Она говорила правду. Ее ужаснула сама эта история. Она не ждала от секса слишком многого, но он оказался еще более жалким, безвкусным, циничным, чем она предполагала. - Так на чем я остановилась? Да, значит, прыгали мы на этой койке целый час, а главное, мне-то что смешно - что он тут же, за стенкой, и все это может в щелочку наблюдать. Небось, думаю, сам возбудился и тоже там подпрыгивает. Вот уж, думаю, посмеемся, когда они уберутся! Но, когда они ушли и я его выпустила, оказалось, что ему вовсе не смешно. Ни капельки даже. Зачем, говорит, ты это сделала? А я говорю, а зачем ты позволил? Если тебе это не нравилось, вышел бы да сказал. Как, говорит, я мог выйти, они же меня арестовали бы. Ну так кто же ты, говорю, после этого такой, коли ты им позволил это со мной сделать, потому что боялся? Тут он отвернулся. Ладно, говорит, забудем что было. Только я-то забыть не могла. И он уже не казался мне таким большим. Вроде как бы малость съежился. И любовь поменьше стала. Тут много было разного, я тебе только еще один случай расскажу. Прихожу я однажды домой, гляжу, снадобий моих нету и половина одежды тоже пропала. Что делать? Беру бейсбольную биту, которая у нас при двери всегда лежала на случай грабителей, и иду его искать. Ну, долго искать не пришлось. Смотрю, у мусорной печи собрались и в три семерки играют - он, еще пара троллей и рыжий гном. Мой пьяный, как семь сапожников, а у гнома на шее мой лучший кружевной лифчик черный повязан, вместо шарфа. Я как заору, как на них наскочу! Они кто куда, только бутылки прихватили да вещички, на какие играли. Так я этого лифчика больше и не видела. А он, правда, не побежал, но, когда я на него замахнулась этой битой, он отскочил. Представляешь? Отскочил! Меня это просто убило. - Почему? - А вот будут у тебя свои мужики, тогда поймешь. Ладно. Ухватился он за биту и тянет. Так мы с ним ее тащили друг у дружки, и никто не мог одолеть. Стал он тогда ростом с меня. А дальше быстро пошло. Стал он хитрить. Была там одна, из обезьян горных, титьки до земли болтались, так он к ней на свиданки аж в кобольдову деревню бегал. А раньше он бы ее в нашей же койке и поимел, только б я заснула. Бывало, помню, когда-то, я ему денег не давала, нету, говорю, так он грозился, что на улицу меня отправит зарабатывать. А теперь стал у меня тихонько из сумочки таскать. Лживый стал, плаксивый, в глаза не смотрит... Я б его живо за дверь выставила, да мы именами успели обменяться. Так и шло день за днем, и все он в моих глазах становился меньше да меньше - стал уже размером с ежа. И под конец пришлось мне его посадить в эту бутылку. И тут он и останется. Она наклонилась к гомункулусу и стала ласково ему нашептывать: - Не печалься, маленький, не грусти, хорошенький. Придет когда-нибудь принцесса, красотка молодая, да посмотрит тебе в глаза - и просить не придется, сама поймет, чего ты хочешь. Подымет она молот с наковальни да взмахнет им так быстро, что глазу не уследить. А ты поразишься так, что и понять ничего не сможешь. И опустится молот, как громовой удар, разобьет темницу твою на тысячи кусочков и выпустит тебя на волю. Она выпрямилась и бросила взгляд на Джейн. - Но это еще не сегодня будет. *** Когда Саломе три дня подряд не пришла в школу, все поняли: что-то случилось. Кошкодав объяснил, что она упала с мотоцикла и теперь в больнице. Он сказал, что это доказывает, как опасно развлекаться без присмотра старших, и предложил им всем извлечь для себя урок из этого происшествия. Но в коридорах рассказывали совсем другое. На перемене к Джейн подошли Скакун-и-Свинтус, неловко ковыляя на трех ногах. Их средний глаз почти уже зарос и глядел обреченно. Они самодовольно ухмылялись. - Слышала насчет Саломе? - Нет, - ответила Джейн, - только то, что в классе сказали. - Она беременна! Ее отослали на детферму, и она никогда не вернется. А догадайся, кто виноват? Не кто иной, как Хебог! - Откуда вы это все знаете? - Не ахти какой секрет - Сучок об этом трезвонит налево и направо. После уроков Джейн увидела Хебога за школой, у футбольного поля. Он подбирал с дорожки кусочки гравия и выкладывал их в линию, а потом, действуя палкой как клюшкой, подбрасывал в воздух. Он сообщил, что его вызывают в Низший Суд. - И что с тобой сделают? Хебог пожал плечами, наподдал по очередному камешку, попробовал удар слева. - Не знаю. Наверное, на завод отправят. Важное преступление для нашего брата, сожительство с дылдами вроде тебя. Извини за выражение. - Хебог, послушай, я тебе хочу сказать... - Не хочу слышать. Подавись своим сочувствием. Это моя жизнь, и нечего ее обслюнявливать дешевыми сантиментами. Джейн пошла домой и подсоединилась к дракону. Она уже перестала заговаривать с ним, но пристрастилась наблюдать за жизнью мерионов. Их цивилизация переживала нелегкие времена. С начала холодов пищи стало не хватать. У них не было ни ферм, ни зернохранилищ, ни складов. Приходилось совершать грабительские набеги на соседей. Солдаты обшарили окрестности на пару сотен метров вокруг. Но чем дальше они забирались, тем уязвимей становились продотряды для партизанских акций, так что вылазки делались все менее продуктивными. Экономический кризис повлек за собой упадок материальной культуры. Аккуратные домики из консервных банок превратились в лачуги. Голодные мерионы бесцельно бродили по улицам. Всюду шныряли бронированные машины военной полиции - патрульные, не расслабляясь, держали руки на прицеле автоматов